05 - Наталья Солнцева - Всеслав и Ева - Печать фараона

Те, кто этого заслуживает, будут узнаны нами, и с ними будет установлен контакт особым образом…

Это был страшный, кровавый сон… мертвое тело на полу, изуродованное лицо…

Бежать, скорее прочь отсюда!

Руки не попадали в рукава, пуговицы не застегивались. Пальцы соскакивали, не в силах справиться с тугими петлями. Скорее, скорее же! От нетерпения сводило челюсти.

Улица встретила хлестким, ледяным ветром, скользкими тротуарами, зловещей белизной снега. Словно весь город одет в погребальный саван. Остро, ярко ударили в глаза синь зимнего неба, холодная четкость, твердость линий. В очертаниях домов сквозила угроза.

Ноги сами несли к метро, к лестнице, ведущей вниз… в подземелье, где ходят по прорытым туннелям поезда, - в черноте, в глубине городской утробы. Наконец-то можно сесть, передохнуть, расслабиться… В покачивающемся, постукивающем вагоне никто ни на кого не обращает внимания. Все едут рядом: добропорядочные граждане и преступники, старики, молодежь, дети с родителями, умники и глупцы, циники, лирики, счастливчики и неудачники, гении и бесталанные, беглецы, святоши, грешники, убийцы… Да, и убийцы тоже. С виду они ничем не отличаются от обычных людей. Разве что взглядом? По?лно! И взгляд у них такой же, как у всех остальных. Может быть, чуть тревожнее, слегка напряженней. Они прячут глаза…

Поезд мерно шумел, укачивал; открывались и закрывались автоматические двери, кто-то входил, кто-то покидал светлые, блестящие вагоны. За окнами мелькали станции, огни туннелей, их бегущий мрак. Что таится в нем, когда последний по расписанию поезд замирает на рельсах, стихает, погружается в сон? Что происходит тогда в мутной тьме длинных извилистых коридоров, в шорохах, потрескиваниях, вздохах, глухом звоне падающих капель? Они отсчитывают время сна…

Непреодолимая волна дремы наползла, накрыла и унесла с собой… далеко…

- Да, - негромко произнес мужской голос. - Мы уходим, чтобы вернуться.

Воцарилась полная, абсолютная тишина, только оплывали толстые свечи из воска, чадили…

- На кого пал жребий? - спросил тот же голос.

Из густого сумрака выступила фигура в монашеской рясе с надвинутым на голову капюшоном. По ряду присутствующих пронесся невесомый шепот.

- Не называй своего имени, брат! - предупредил голос. - Не открывай лица. Мы поручаем тебе исполнить то, что должно. Давай клятвы, делайся клятвопреступником, если потребуется, но ни при каких условиях не выдавай нашу тайну.

Фигура в рясе опустилась на одно колено. Узкие языки свеч плавно колыхнулись, по стенам пробежали багровые блики, замерли… Едва слышно пророкотали слова не то молитвы, не то заклинаний и смолкли.

- В мире обмана негоже отступать от неписаных правил, - произнес голос. - Там, где все лживо, истина теряется среди нагромождений вымысла. В мире, призванном поддерживать невежество и потакать заблуждениям, приходится жить по его законам. Ступай, брат… и да пребудет с тобой наше благословение!

Фигура в рясе поднялась и удалилась, оставив после себя эхо шагов. Когда оно рассеялось под гулкими сводами, собравшихся уже не было. Свечи догорали в тишине и пустоте… пока не съежился, затухая, последний фитиль…

Сон прервался внезапно, как и начался. С шумом, гамом ввалилась в вагон толпа возбужденных школьников. Они громко обсуждали последние новости, смеялись, подшучивали друг над другом. Молоденькая учительница тщетно пыталась утихомирить своих питомцев. Дети, судя по их болтовне, ехали на экскурсию в Кремль.

Вся эта веселая суета, свет в вагоне, приветливая чистота и блеск станций, ясная, морозная погода наверху, на расчищенных от снега улицах Москвы, зимнее солнце, горящее в витринах и стеклах домов, румяные, свежие лица прохожих совершенно не вязались с оставшимся на затертом полу трупом в потеках загустевающей крови, с ее приторным, удушливым запахом, мешающимся с запахами неухоженного жилья.

Какая нелепость ехать теперь вместе со всеми этими бодрыми, улыбающимися людьми… делая вид, будто ничего не произошло…

Во второй половине января Москва день за днем утопала в густых снегопадах. Солнце призрачным размытым пятном леденело в затянутом белой пеленой небе. Мороз крепчал. Над городом курились дымы, пар; тускло блестели огни. По бокам дорог лежали сугробы. Белые крыши, белые кружева деревьев, замерзшая белая река, белые мосты серебрились в скупом зимнем свете. Прохожие торопились скрыться в сырое нутро подземки, в тесноту автобусов и троллейбусов, в переполненные салоны маршруток.

Хорошо было любоваться летящим за окнами снегом, сидя в тепле, в уютном сиянии настольной лампы, пить горячий чай и слушать, как поет в проходных дворах злая метелица.

- Ну и погодка, - вздохнул Смирнов. - Отличный фон для леденящего душу убийства.

- Как у тебя только язык поворачивается? - покачала головой Ева.

- Мозги застоялись! Пора им дать пищу для размышлений.

- Но не ценой же чьей-то жизни?!

- Люди убивают друг друга не потому, что есть сыщики. Скорее наоборот!

Всеслав Смирнов - красивый зрелый мужчина, бывший десантник, бывший командир спецназа, бывший охранник сильных мира сего - давно ушел со службы, но не на покой, а в частный сыск. На этом поприще Всеслав существенно выделялся среди своих коллег. Он принципиально не обзаводился офисом, не помещал в газетах объявлений с предложением услуг детектива, был разборчив в выборе клиентов и брался только за те расследования, которые могли увлечь запутанной интригой. При этом, как ни странно, недостатка в работе господин Смирнов не испытывал - иногда ему приходилось вести два-три дела одновременно. Высокая оплата, установленная сыщиком за оказываемую помощь, не отпугивала, а, напротив, привлекала к нему состоятельных людей, попавших по тем или иным причинам в затруднительное положение.

- Такое впечатление, что у богатых - одни проблемы! - восклицала Ева. - Неужели деньги непременно тянут за собой шлейф неприятностей?

- Скорее, опасных приключений, - усмехался Всеслав. - Жизнь подобна реке: на мелководье редко заплывает и крупная рыба, и крупный хищник. Большие корабли бороздят большие просторы и невольно подставляют бока ударам волн и штормовым ветрам.

Ева - любимая женщина господина Смирнова - постепенно переквалифицировалась из преподавательницы испанского языка в помощника по особо сложным расследованиям. Она еще давала уроки жаждущим выехать за границу, но делала это все менее охотно. Куда интереснее было разгадывать тайные замыслы преступника, идти по его следам и, наконец, разоблачать злодея.

Зазвонил телефон.

- Вот! - скорчила недовольную гримаску Ева. - Накаркали, господин сыщик! Придется теперь вам горячий ужин и мягкий диван сменить на мороз, вьюгу, сухие бутерброды и беготню по городу.

- Ваша «шпилька», прекрасная дама, не попала в цель! - парировал Смирнов. - Слушаю, - официальным тоном произнес он в трубку.

Однако дама оказалась права: звонил потенциальный клиент.

- Меня зовут Стас, - взволнованно произнес хриплый басок. - Стас Киселев.

- Кто вам дал мой телефон? - первым делом спросил сыщик.

- Эдик… Эдуард Проскуров. Он рекомендовал вас как лучшего профессионала, сказал, что вы его выручили в безвыходной ситуации. Видите ли… я работаю в банке, заведую одним из филиалов, а Проскуров является нашим вкладчиком. В общем… он оформлял через меня несколько кредитов, и мы познакомились.

- У вас что-то случилось?

- Да. Иначе бы я не звонил… Со мной произошло нечто ужасное! Вернее, не со мной, а… впрочем, это не телефонный разговор. Мы можем встретиться прямо сейчас?

- На завтра отложить нельзя?

- Нет, что вы! - в голосе Стаса прозвучала истерическая нотка. - Я не смогу уснуть! Мне… необходимо с кем-то посоветоваться.

- Хорошо. Где будем разговаривать? Бильярдная «Золотой шар» подойдет?

Смирнов бросил взгляд на часы - пять часов, уже смеркается. Ева показала ему кончик языка, - так, мол, тебе и надо! Не сиделось дома? Иди, мерзни, топай по рыхлой снежной каше на тротуарах, толкайся в метро, торчи в душной бильярдной и выслушивай чужую исповедь.

- На машине не доберешься, - с сожалением сказал сыщик, глядя из окна во двор. - Застрянешь где-нибудь и будешь куковать. Волка ноги кормят!

- А пирог с мясом, который вот-вот поспеет? - ехидно пропела Ева. - А твои любимые грибы в сметане? А холодная «Перцовка»?

- Не трави душу.

Через четверть часа Смирнов, весь в снегу, уже спускался в метро. А в шесть он вошел в ярко освещенный бар «Золотого шара». За столиком, под картиной «Любители аперитива», написанной в размашистой манере импрессионистов, сидел молодой человек - кроме него, в баре никого не было. Увидев сыщика, парень привстал и вяло махнул рукой.

- Господин Смирнов? Я вас таким и представлял… мужественным, с широкими плечами. - Он опустился обратно на стул, его унылое лицо чуть оживилось. - Неужели вы сможете мне помочь? Господи, что я говорю? Кроме вас, мне не на кого надеяться.

- Изложите суть дела, Стас. И поподробнее.

Молодой человек поднес руки к вискам, сжал их и прерывисто вздохнул. Он был довольно высок, одет в темные брюки и свитер, аккуратно, модно подстрижен, с нервными, тонкими чертами лица.

- Это я виноват… мои дурацкие увлечения не довели до добра! Понимаете, я… сейчас у всех принято иметь какое-то хобби. Одни сидят в Интернете с утра до ночи, другие заводят собак диковинной породы, третьи голодают… ну, вы понимаете.

Сыщик вежливо кивнул.

- Следовательно, у вас тоже есть увлечение, Стас. Вы это пытаетесь мне сказать? Смелее, мой друг! Иначе мы просидим здесь до ночи, а я не успел поужинать.

- Д-да, простите. Давайте закажем что-нибудь, - робко предложил молодой человек. - Я не голоден, а вы…

- Какого рода ваше хобби? - перебил его Смирнов.

- Духовное.

- То есть? Вы верующий? Исповедуете какую-либо религию?

Господин Киселев замялся.

- Я… люблю смотреть по телевизору эзотерические передачи, - краснея, выдавил он. - Захотелось попробовать кое-что на практике. В городе полно подобных тусовок… всякие там индийские общества, кришнаиты, последователи Ошо, любители трансцендентальной медитации, клубы спиритизма и прочее. Вот я и стал их посещать… по очереди.

- Зачем?

- Интересно… Я просто слушал, смотрел. Иногда брал с собой приятелей и… девушек, за компанию. Потом при случае мог ввернуть словцо, какие нынче в моде: карма, например, аура или биополе.

- Блеснуть «духовностью»! - съязвил сыщик.

Стас опустил глаза.

- Вроде того. Вам смешно?

- Пока нет. И что же дальше?

Молодой человек оттянул ворот свитера, словно тот давил ему на горло, нервно поежился, оглянулся на дверь. Ему явно было не по себе.

- Есть такое общество… называется «Молох», - прошептал он. - Мне один парень про него рассказал, из этих… друидов.

- Кого? - не понял Всеслав.

- Я сам толком не знаю. Они вроде поклоняются деревьям, черпают у них энергию, что-то такое… «Лесные братья», в общем. Так друиды свою группу окрестили. Но это неважно! Дело в другом, в «Молохе». Я ведь, положа руку на сердце, ни во что сверхъестественное не верю. Балуются люди, развлекаются кто во что горазд - придумывают страсти-мордасти.

- Странное хобби для банкира, вы не находите?

- Я не банкир, а всего лишь наемный управляющий, - вздохнул Стас. - На работе я свои похождения стараюсь не афишировать. Да и значения им не придавал! Сейчас многие бизнесмены к магам обращаются, заказывают обряды на удачу в делах, на финансовое изобилие и разные другие штуки. Заигрывать с нечистым становится чуть ли не модным. Тема вампиров, ведьм, колдовства заполонила не только экраны и печатные издания, но и некоторые великосветские гостиные, молодежные тусовки.

- Как в семнадцатом веке при королевских дворах! - воскликнул сыщик. - Когда высшая знать увлекалась «черными мессами» и некий аббат практиковал дьявольские обряды в заброшенной церкви Сен-Марсель. Говорят, к его услугам прибегали чуть ли не коронованные особы, а уж фаворитки изменчивых монархов тем более не гнушались поддержкой «темных сил».

- Вы неплохо подкованы, - усмехнулся господин Киселев.

- Профессия обязывает. Однако вы ушли в сторону от волнующей темы. Не решаетесь признаться в главном?

- Боюсь показаться беспочвенным фантазером, - кивнул молодой человек. - Впрочем, раз пришел сюда, рискну создать о себе нелестное впечатление.

- Смелее! Сыщики, врачи и священники привыкли выслушивать все, что угодно. Судить - не их предназначение. Вы начинайте, а я буду перебивать, когда понадобится.

Стас глубоко вздохнул и приступил к своей истории:

- Мне тридцать один год, я не женат и ни с кем постоянно не встречаюсь. Влюбленности приходили и уходили; были два более-менее серьезных романа, но ни один не окончился браком. Я охотно знакомлюсь с девушками, провожу с ними время… в общем, надеюсь найти достойную подругу жизни. Этим летом судьба свела меня с двумя молодыми особами - Вероникой и Мариной. Они приехали в Москву из глубинки, откуда-то с Дона, из городка Шахты. Обе - воспитанницы детдома, ни кола, ни двора, ни близкой родни. Работали где придется, перебивались крохами, решили попытать счастья в столице.

- Опрометчивое решение. А где вы с ними познакомились?

- На улице, - смутился Стас. - Понимаете, мой папа - заслуженный тренер по плаванию; я тоже, естественно, хороший пловец. Раньше, еще во время учебы, отец брал меня на лето в лагеря, где я не просто отдыхал, а подрабатывал спасателем. С водоемами шутки плохи!

- Нельзя ли ближе к делу? - не выдержал сыщик.

- Я и говорю о деле. Чтобы работать спасателем, необходимо уметь не только отлично плавать, но и оказывать первую помощь: делать искусственное дыхание, массаж сердца и прочее.

- А при чем тут Вероника и Марина? Они что, тонули, а вы их спасали?

- Нет… то есть да. Я шел по улице, - солнце, пыль, духота неимоверная, - увидел группу людей, подошел. Любопытство, знаете ли! Глянул - на газоне лежит девушка, бледная, аж синяя… не дышит. Один человек пытается неумело привести ее в чувство, остальные сгрудились вокруг без толку, охают, ахают. «Скорую» вызвали, а она все не едет и не едет. Двое парней взялись неумело делать искусственное дыхание: бились, бились… устали. Все, говорят, бесполезно! И тут меня словно кто в спину толкнул. Как же так, думаю? Женщина молодая, лет двадцати пяти от роду… умирать ей еще рано, да и обидно как-то. Бросился на помощь, руки сами работают: навык доведен до автоматизма. Вокруг шепоток - зря старается, мол, - а я не обращаю внимания, продолжаю свое дело. В какой-то миг лицо лежащей порозовело, тело дрогнуло, и она вздохнула самостоятельно… ожила, в общем. Скоро и врачи подоспели.

- То есть вы спасли жизнь Марине? Или Веронике?

- Марине. Только потом я заметил, что рядом на корточках сидит то ли подруга, то ли сестра, рыдает в голос. Ты кто? - спрашиваю. Оказалось, они близкие подруги. Так и познакомились. Когда я узнал, что девчонки приезжие, дал на всякий случай свой адрес, телефон. Синдром спасателя! Если возвращаешь кого-то к жизни, это роднит: хочется оказывать покровительство и дальше, опекать, заботиться. Обратиться им в Москве было больше не к кому, на следующий день они нашли меня, долго извинялись, умоляли устроить на любую работу.

- Вы помогли?

- В первую очередь расспросил о здоровье: почему Марина потеряла сознание, упала, перестала дышать? Оказалось, от волнения и духоты стало плохо. Врачи «Скорой помощи» развели руками, - сердце больное, - слава богу, обошлось. Можно сказать, чудо свершилось! Подыскал я девушкам временное жилье, денег одолжил, устроил на рынок, реализаторами. У меня там приятель кожаными изделиями торгует, - поспособствовал. На первых порах дамы были довольны, не знали, как благодарить. Завязались отношения.

- Какого рода? - уточнил Смирнов.

- Чисто дружеские! - Стас прижал руки к груди. - Клянусь, ничего больше. Вероника мне симпатизирует, но… понимаете… эти девушки не моего круга - другое воспитание, образования никакого… внешность оставляет желать лучшего. Словом, серенькие мышки, неотесанные провинциалки. Изредка я приглашаю их в кафе, угощаю ужином, вот и все.

- Так в чем проблема?

- Черт меня дернул повести их на ту проклятую тусовку в «Молох»! - с отчаянием в голосе воскликнул молодой человек. - Каюсь, покрасоваться захотелось, блеснуть, поразить воображение! Разве Марина с Вероникой такое в своем городке могли увидеть? Я и сам не подозревал, чем это приключение обернется. Туда людей с улицы не пускают, только своих или по рекомендации: нас друид провел. Дурак я! Болван!

То, что дальше рассказал господин Киселев, заинтересовало сыщика.

- Я, пожалуй, возьмусь за ваше дело, - сказал он, выслушав подробности. - Есть в нем некая изюминка. «Молох», говорите?

- Ненасытная сила, алчущая человеческих жертв, - пробормотал Стас. - В древности людей сжигали живьем, чтобы умилостивить Молоха. Мне друид объяснил. Дескать, мы явились в предсказанный час!

- Вернемся к прозе жизни, - улыбнулся Смирнов. - Мои услуги стоят недешево.

- Я заплачу! У меня есть сбережения. Возьму у отца, если не хватит.

Всеслав посмотрел на молодого человека долгим взглядом, подумал.

- Дайте мне адреса девушек, этого вашего… друида и, конечно, общества «Молох», - решился он.

Валерий Хромов жил на самой окраине городка в просторном доме, обнесенном высоким дощатым забором. Вокруг дома раскинулся дикий сад, заросший кустами малины и шиповника. И дом, и забор, и сад обветшали, пришли в запустение, но сейчас, из-за снега, этого не было заметно.

Валерий переехал к матери после ссоры с женой, да так и остался. Бывшей школьной учительнице Хромовой было не прожить одной на пенсию; содержать дом она по состоянию здоровья уже не могла: постоянно мерзла, едва ковыляла с палочкой по натопленным комнатам, кое-как стряпала и поддерживала порядок. Валерий с ужасом думал, как он будет управляться, если мать сляжет.

Сам Хромов работал в мебельной мастерской столяром, делал на заказ двери, столы, шкафы и комоды, - трудился с утра до вечера, а когда клиенты торопили, то в выходные и праздники. Мать ворчала, а ему нравилось - пили, строгай, шлифуй: некогда горевать, думать о разрыве с Яной, о неудавшейся семейной жизни.

С будущей супругой Валерий познакомился на свадьбе у приятеля - жалко стало девчонку, одиноко сидевшую в уголке, которую никто не приглашал танцевать. Подошел, сел рядом - разговорились. Яна жила в Москве, работала киоскершей в метро, продавала то книги, то газеты и журналы, то учебники, - что хозяин велит. Она приходилась дальней родней невесте и почти никого из присутствующих не знала. Вырастила и воспитала ее такая же мать-одиночка, как и Зинаида Васильевна Хромова. Отчасти Яну и Валерия объединила похожесть судеб, отчасти - отсутствие интереса к ним окружающих. Оба среднего роста, неказистые, скромно одетые, они не привлекали ничьего внимания, скучали на вечеринках и посиделках - не пользовались спросом, как ни обидно было это признавать.

После свадьбы Яна уезжала в Москву, и Валерий вызвался ее проводить, а заодно прогуляться по столице, развеяться. По дороге они еще больше сблизились, прониклись друг к другу сочувствием.

- Ты кем работаешь? - спросила Яна.

- Столяром.

- Платят хорошо?

- Какое там?! - махнул рукой Хромов. - Пашешь с утра до вечера, а зарплаты едва хватает концы с концами свести. Хотел дом отремонтировать, крышу поменять, отопление новое сделать - не получается. Матери лекарства нужны, хорошее питание. Одна она у меня на всем белом свете.

Мотив неприкаянности, одиночества звучал и из уст новой знакомой.

- Тебе повезло, что мама еще жива, - вздыхала она. - Моя умерла.

В Москве Яна пригласила Хромова в тесную квартирку на пятом этаже панельного дома в Кунцеве, где из каждого угла смотрела пустыми глазами бедность.

- Может, тебе здесь работу поискать? - предложила девушка. - Столяры наверняка нужны, да и платить будут побольше, чем в Старице.

Она принесла несколько газет с бесчисленными объявлениями о трудоустройстве, и Валерий углубился в чтение.

- Возьми с собой, - посоветовала Яна. - Просмотри не спеша, отметь то, что подходит. Захочешь приехать - милости прошу! Телефон у меня есть, обзвоним все фирмы… вдруг что-то стоящее попадется.

Она как в воду глядела. Через две недели Хромов снова приехал в Москву, устроился в столярный цех частной фирмы «Эбен», начал получать приличные деньги, снял жилье. В свободное время встречался с Яной, помогал ей делать в квартире скромный ремонт.

- Сколько ты за комнату платишь? - как-то спросила она. - Дорого небось? Переходи ко мне. Зачем зря деньги тратить? Лучше матери отсылай, а мне мужская рука в доме не помешает.

Полгода они жили в квартире Яны как добрые товарищи, потом… молодость, здоровые желания, а главное, полное, как тогда казалось, взаимопонимание взяли свое. Яна и Валерий поженились. Он сам сделал все столярные работы в квартире, купили новый холодильник, телевизор, двуспальный диван. Зажили душа в душу.

То время Хромов вспоминал с непроходящей тоской. Ведь было же им хорошо вдвоем! Яна прибегала с работы счастливая, довольная, с полной сумкой продуктов… готовила ужин, ждала супруга. Кушали в гостиной, у телевизора, обменивались мнениями по поводу фильмов и передач, ложились вместе в постель, ласкались, засыпали безмятежно до следующего, такого же приятного утра. Раз в месяц, когда Валерий получал зарплату, отправлялись на оптовый рынок. Яна радовалась обновкам - модному пальто, сапожкам и туфелькам на шпильке, кофточкам, брючкам, которых она до сих пор не могла себе позволить.

Семейная идиллия продолжалась почти год, после чего Яну словно подменили. Или Хромов раньше просто не замечал этих ее качеств - желчи, сарказма, вечного недовольства всем и всеми? Начиная от политиков и заканчивая соседями, продавцами в магазинах, актерами кино, дикторами телевидения, хозяином киоска, где Яна работала, прохожими на улицах и, конечно же, мужем.

- Мы с тобой богом обижены! - стала повторять она. - Даже родные отцы предпочли бросить нас, ушли от наших матерей к другим женщинам, чтобы любить и воспитывать других детей. Не нас! Почему так вышло? За что мы расплачиваемся?

- Так живут многие, - пытался образумить ее Валерий. - Взгляни вокруг.

Но Яну не интересовали окружающие, она обратила взор на себя и воспылала благородным негодованием.

- Почему у меня такая блеклая внешность? Такая плоская фигура? Такое невыразительное лицо? Ты только посмотри! Глазки маленькие, нос слишком широкий, бровки белесые, волосы редкие…

- А мне нравится, - успокаивал жену Хромов. - Не расстраивайся! Я ведь тоже не красавец.

- Вот именно! - пуще прежнего расходилась Яна. - Ты перестал меня возбуждать. Почему я не вышла замуж за настоящего парня, с которым не стыдно появиться на людях?

- Тебе стыдно за меня? - опешил Валерий.

Она смутилась на миг, но быстро вернулась к своему раздражению.

- Правду сказать, гордиться нечем! Мы с мамой жили от зарплаты к зарплате, экономили буквально на всем. Я не смогла получить никакого образования; у меня нет ни одной «корочки», кроме школьного аттестата. Сразу после выпуска пришлось устраиваться на работу, чтобы покупать себе еду и одежду. Ты не поверишь - я носила одну и ту же обувь по пять-шесть лет, зашивала колготы капроновыми нитками… а о красивом платье или пальто только мечтала!

Она заплакала - горько, навзрыд. Валерию хотелось ее утешить, однако он подавил свой порыв. Ему тоже жилось не сладко, но откуда у Яны накопилось столько злой обиды?

- Почему одни имеют все, купаются в роскоши, а другие вынуждены довольствоваться крохами? - вопила она, размазывая слезы по щекам. - Чем они заслужили такие привилегии?

Хромов над подобными вещами не задумывался и не знал, что ответить жене. Сейчас его жизнь стала полнее, благодаря женитьбе, переезду в Москву, работе в «Эбене». Яне уже не нужно считать каждую копейку. Он не понимал, что ее мучает, чем вызваны ее истерики; вздыхал, молча выслушивал возмущенные монологи, становившиеся все длиннее и напряженнее.

- Что ты сидишь, как будто воды в рот набрал? - сердилась она. - Нужно выбираться из нищеты и безвестности!

- Как? Подскажи…

Это заставляло Яну погружаться в какой-то нервный транс - она часами, замерев и вперив взгляд в потолок, лежала, придумывала средства для достижения своих честолюбивых, амбициозных целей. Ее уже не устраивала зарплата Валерия, она мечтала о настоящем богатстве, когда можно покупать все, что угодно, и не задумываться о завтрашнем дне.

- Есть же какая-то загадка, какая-то хитрость… недоступная простым смертным, вроде нас с тобой, - устало говорила она, возвращаясь из мысленных странствий. - Я ее найду во что бы то ни стало.

Раньше Хромовы не ссорились, а теперь их разговоры превратились в перепалки, переходящие в громкие скандалы.

- Ты ничтожество! - с ненавистью глядя на мужа, цедила Яна сквозь зубы. - Олух бестолковый! Только и можешь, что рубанком да пилой орудовать. Домашнее хозяйство все на мне! Лампочки, и то я вкручиваю, розетки неисправные чиню. А у тебя мозги окостенели от безделья, совсем не хотят шевелиться. Небось все извилины давно выпрямились!

Валерий терпел, терпел, а потом осторожно предложил жене сходить на прием к невропатологу, чем вызвал у нее приступ истерического хохота.

- Решил, что я ненормальная, да? Ха-ха-ха-ха! - заливалась она, сгибаясь пополам и вытирая выступившие слезы. - Ах ты, простофиля! Идиот слабоумный!

К врачу она не пошла, зато с тех пор стала называть Хромова дураком. Так и обращалась: «Иди обедать, дурак!» - или: «Вставай, дурак, пора на работу собираться!»

Валерий подобного поворота не ожидал и растерявшись, пришел в замешательство. Как же быть? Жизнь с Яной стала невыносимой, но и возвращаться в Старицу, расстраивать больную мать не хотелось. Набрался духу, ушел в общежитие, где жил до того, как Яна предложила переехать к ней. Надеялся, жена одумается, и все пойдет по-прежнему, тихо и мирно, спокойно. Жаль, не оправдались ожидания.

Однажды вечером Хромов накупил подарков, еды и вина, пошел мириться с Яной. Она встретила мужа молча, какая-то присмиревшая, отрешенная.

- Нашла лекарство от злости? - неловко пошутил он.

- Не твое дело.

На том и кончился разговор. Хромов остался на ночь, Яна не возражала, но и на ласки не откликнулась - отвернулась к стене, сделала вид, что спит.

Наутро они поссорились.

- Тебе нужны деньги? - спросил Валерий. - Вот, возьми.

Он положил на стол несколько купюр.

- Это ты называешь деньгами? - ни с того ни с сего взвилась жена. - Убирайся! Пока не поумнеешь, не смей показываться мне на глаза.

Деньги Хромов все же оставил, а сам ушел. Сосед по комнате в общежитии, которому он вскользь намекнул на проблемы в семье, рассудил по-своему.

- Дети у вас есть? - спросил он.

- Нет.

- В этом все и дело! Бабы должны детей нянчить, иначе взбесятся! Твоя о ребеночке мечтает, а ты ей деньги суешь.

Мысль о ребенке засела в уме Хромова. Через неделю он опять приехал к Яне, мириться. Она встретила его хмуро, но ужин приготовила, накрыла на стол.

- Хочешь ребенка? - спросил он после второй рюмки водки.

Жена уставилась на него как на полоумного.

- Совсем сдурел? - усмехнулась она уголком рта.

Однако ночью Яна охотно согласилась на близость. На следующий день Хромов забрал из общежития вещи и вернулся в семью. Они прожили еще год, полный вялых перебранок и последующего молчания. «Что я в ней нашел?» - думал Валерий. «Зачем я выходила за него замуж?» - удивлялась Яна. Она так и не забеременела, хотя занимались сексом Хромовы, не предохраняясь.

Яна усердно читала книги - благо она ими торговала, - все подряд, без разбору. Искала ответы на наболевшие вопросы. Валерий по настоянию супруги перелопатил домашнюю библиотеку. На видавшей виды этажерке стояли советские издания: сочинения Маркса, Ленина, Горького, потрепанные книжки Чуковского и Гайдара, «Овод» Войнич и «Как закалялась сталь» Николая Островского.

- Чему ты удивляешься? - возмутилась Яна. - У нас с мамой едва хватало на питание. Тут уж, извини, не до культурного развития. Эти книги покупали еще бабушка с дедушкой.

Она начала носить книги из киоска домой, а когда Валерий делал вид, что прочитал очередной роман, уносила обратно. Хромов уставал на работе, но честно пытался «развивать интеллект». Он засыпал уже на второй странице, стараясь, чтобы Яна этого не заметила.

За второй год супружества они окончательно отдалились друг от друга. Валерий делал попытку за попыткой наладить отношения с Яной, но неизменно натыкался на непробиваемую стену.

- Ты не понимаешь, - говорила жена, и он соглашался.

Как и когда выросла между ними эта стена, Хромов не знал. Ссоры стали редкими, потому что у чужих людей меньше поводов браниться. Последний скандал возник, когда они отмечали день рождения Яны, - ей исполнилось двадцать два года, а Валерию казалось, что он женат на глубокой старухе, побитой жизнью и сварливой, у которой не осталось никаких радостей.

- Посмотри на себя, - не выдержал Хромов. - Ты ведешь себя как… базарная баба! Чем я тебе не угодил? Подарок не нравится?

Яна покраснела, потом побледнела, схватила подаренный мужем зонтик и начала размахивать им у самого его носа.

- Это, по-твоему, подарок? - Она задыхалась от негодования. - Вот это-о?

У нее не хватало слов, чтобы выразить, как жалка, непрезентабельна преподнесенная Валерием вещь. Тяжелее всего было Яне осознавать, что при ее внешности шансы найти себе более достойного мужчину равняются нулю. Она со стонами отчаяния помахала в воздухе злополучным зонтом, выдохлась и упала на диван без сил.

- Тебе надо лечиться, - только и сказал Хромов. - Причем серьезно.

Он торопливо собрал чемодан и, не прощаясь, ушел. Возвращаться в общежитие было стыдно: поехал на вокзал, взял билет до Твери, оттуда доберется до Старицы на автобусе. Решил, что поживет пока у матери.

С тех пор минуло пять лет. Яна не написала ни одного письма, ни разу не позвонила. Официально они так и не развелись. Валерий о разводе не думал,- два года семейной жизни напрочь отбили у него охоту вступать в новый брак. За это время у него появилась женщина для интимных встреч - проще говоря, любовница. Она жила в доме напротив, а работала в отделении связи телеграфисткой. По вечерам она приглашала Хромова к себе, угощала чаем и ватрушками с домашним творогом, отдавала принесенную с почты корреспонденцию. Впрочем, корреспонденцию - громко сказано: это были редкие открытки, которые приходили Зинаиде Васильевне от бывших учеников; раз в неделю - газета с программой и разные рекламные листки.

Поэтому Валерий удивился, когда утром увидел в окно телеграфистку, махающую ему рукой, - выйди, мол.

- Тебе письмо, - сказала женщина, едва он подошел к калитке. - Я подумала, может, что важное.

За ночь навалило снегу, калитка не открывалась, и Хромов взял письмо, протянув руку через забор. Обратный адрес на конверте был незнакомым, напечатанным на машинке.

- У тебя новый клиент? - спросила Ева, помогая Славке отряхивать с куртки снег.

- Пожалуй, что да, - улыбнулся сыщик. - Стас Киселев, молодой, перспективный управляющий филиалом банка. Ты будешь в восторге от его рассказа.

- Правда? - оживилась она. - Надеюсь, дело не в финансовых махинациях?

- О нет!

- Что-нибудь таинственное?

- Более чем. Ужин еще не остыл? Я нарочно ничего не заказывал в баре, помнил обещанный пирог.

Ева поспешила накрыть на стол. Она предвкушала удовольствие от истории, которую сейчас услышит.

Смирнов утолил первый голод и приступил к рассказу.

- Итак, - начал он, - некий господин Киселев из-за своего увлечения эзотерическими практиками попал в неприятности, если можно так выразиться.

- А именно?

- У Киселева есть две знакомые девушки…

И сыщик рассказал, как Стас применил свои навыки по оказанию первой помощи, приобрел в лице Марины и Вероники восхищенных поклонниц, над которыми взял шефство, и к чему это привело.

- Он хотел поразить девушек и пригласил их в «Молох»? - переспросила Ева. - Это что, клуб такой, дискотека… или бар? Странное название.

- Название - полбеды, - вздохнул Всеслав. - Там они попали чуть ли не на «черную мессу»! Вообрази себе безлюдную улицу, первый этаж обычного панельного дома, где ничего не предвещает колдовского шабаша, ночь, массивную бронированную дверь… Туда не пускают посторонних, и лишь по просьбе друида - парня, несколько раз побывавшего в «Молохе», - два охранника во всем черном сопровождают нашего героя и его спутниц в просторную комнату без мебели. Ее стены задрапированы красным шелком, в полумраке горят красные и черные свечи, приглушенно звучит монотонный бой каких-то ударных, дым курений забивает дыхание, глаза слезятся. В глубине помещения огромный рогатый металлический истукан протягивает вперед «руки», как бы требуя жертв; у его ног теснятся стеклянные кувшины с ужасным содержимым - засунутыми вниз головой младенцами.

Ева ахнула.

- Настоящими?

- Стас говорит, то были резиновые куклы. Но эффект производят жуткий. Завсегдатаи знают, что младенцы резиновые, а вот новички пугаются. Когда вновь прибывшие отрывают взгляд от кувшинов, они видят группу «последователей культа», облаченных в бесформенные темные балахоны. Они окружают человека с выкрашенным золотистой краской лицом, который звонит в свисающий с потолка колокол и выкрикивает какие-то заклинания.

- Ничего себе! - зрачки Евы расширились, щеки горели. - А вход платный?

- Даже не думай, - отрезал сыщик. - Не хватало еще тебя потом разыскивать!

- Разве кто-то уже пропал?

- Давай по порядку. Зрелище, которое должно было заворожить наивных провинциалок, отчего-то повлияло на них неожиданным образом - девушки нервно захихикали, чем взбесили Главного.

- Кого-кого?

- Стас объяснил, что мужика с накрашенным лицом в «Молохе» величают Главным. Там вообще не принято пользоваться обычными именами. Главный играет роль то ли жреца, то ли вызывающего духов, а остальные - внимающие.

- И те, в балахонах?

- Все. Иерархия существует, но она завуалирована. Кстати, вход действительно платный, и «добровольный взнос» составляет двадцать долларов с каждого.

- Терпимо.

- Более-менее, - согласился Смирнов. - Так вот! Хихиканье новеньких не понравилось Главному, он решил припугнуть непочтительную публику и проделал следующий фокус: незаметно достал откуда-то ветку с мелкими белыми розами, дунул на нее, забормотал что-то неразборчивое и предложил девушкам убедиться, что розы настоящие. То есть… понюхать!

- Довольно эффектно! - воскликнула Ева. - Они понюхали?

- Разумеется. С тем же недоверчивым смешком. Чем, видимо, окончательно прогневили Главного! Он смерил их испепеляющим взглядом и заявил о предсказанном часе, - дескать, одна из девушек, явившихся сегодня последними, должна утолить жажду Молоха. Аромат белых роз, который она вдохнула, несет несмываемое проклятие. Все повернулись в сторону Стаса и его спутниц. «Кто из них?» - провыли одетые в балахоны внимающие. Главный помедлил и… указал на Марину.

- Я бы умерла со страху.

- Девушки опешили, испугались и бросились прочь… Стас за ними. Их никто не задерживал, дверь оказалась открытой, и троица благополучно выбралась на улицу. Только тогда они сообразили, что верхняя одежда осталась в гардеробной. Темно, морозно, снежок порошит… но никто, в том числе и господин Киселев, не пожелал вернуться, чтобы забрать пальто и куртки. Молодой человек выскочил на дорогу, поймал такси… и все.

- Как это - «все»? - возмутилась Ева.

- Стас отвез девушек, потом добрался до своей квартиры, напился водки и уснул мертвецким сном. Утром вчерашний испуг показался диковинным приключением. Чувствуя свою вину, господин Киселев возместил Марине и Веронике материальный ущерб от потери верхней одежды. Дамы купили себе обновки и со смехом обсуждали забавное происшествие.

- Смеялись они недолго, надо полагать, - мрачно произнесла Ева. - Я угадала?

- Ты всегда на высоте, дорогая. Пожалуйста, отрежь мне еще пирога, вкусно неимоверно. И чайку налей, если можно.

Ева беспрекословно выполнила просьбу, ожидая продолжения. Смирнов же занялся едой, отдавая должное и пирогу с сочной мясной начинкой, и грибам в сметане. Зловещие и загадочные криминальные подробности вызывали у него зверский аппетит.

- Водки хочешь? - предложил он, наливая себе холодной «Перцовки». - С мороза хорошо.

Ева скривилась, сделав отрицательный жест:

- Я же не выходила на улицу. Так что дальше было с теми девушками?

- Пока только с одной… с Мариной, - не переставая жевать, ответил сыщик. - Она ушла из дома и не вернулась. Уже десять дней прошло.

- Сколько? - ахнула Ева. - В розыск подали?

- Кому подавать-то? Девчонки детдомовские, в Москве у них никого, кроме этого Стаса. Вероника ни на что не решается, у нее нервный срыв: даже с работы уволилась, боится собственной тени. А господин Киселев и подавно не заинтересован в огласке. Сейчас заяви в милицию, придется рассказывать про тот злополучный поход в «Молох», странные наклонности… и прочее. На работе узнают - уволят. Прощай, доходное место, зарплата, карьера! Кому такое понравится? Сначала они с Вероникой ждали, что Марина вернется или хотя бы сообщит о себе: мало ли, как обстоятельства иногда складываются. Встретила мужчину своей мечты, загуляла, ногу подвернула, в обморок упала, как тогда, во время знакомства со Стасом… Увы, никаких вестей от пропавшей не было. Потом Киселев пытался ее искать - звонил в больницы, морги, как водится, - ничего. Стас отправился к друиду - в миру Платону Елкину - с вопросом, может ли исчезновение Марины быть связано с проклятием Молоха. Тот напугал молодого человека до полусмерти - дескать, вам не Марину разыскивать надо, а о себе позаботиться. Не ровен час, последуете за означенной жертвой, прямо в пасть кровожадного божества. Бред, конечно, но Киселеву уже стало не до смеха.

- И он рискнул обратиться к частному детективу?

- А какой у него еще есть выход? - усмехнулся Всеслав.

- Ты считаешь, друид не прав?

- Ева, не думаешь ли ты, что возымело действие проклятие Молоха? Оставь свои фантазии! - взмолился сыщик. - Таких экзотических тусовок в Москве пруд пруди. Если бы с ними были связаны исчезновения людей, это стало бы достоянием общественности. Журналисты бы уши всем прожужжали! Скорее всего, имеет место обычное совпадение. После того еще не значит вследствие того, ты же прекрасно знаешь!

Но мысли Евы потекли в определенном направлении, и Смирнов был не в силах изменить его.

- Друид напраслину на «Молох» возводить не станет, - заявила она.

- Платон Елкин - нечто вроде зазывалы, который заманивает в «Молох» клиентов: в его интересах придумывать небылицы, создавать вокруг общества ореол священного ужаса! Что он успешно делает. Даже ты попалась, - убеждал Всеслав. - Вот увидишь, исчезновение Марины подстроено.

- Специально, чтобы напугать какого-то Киселева и приезжих девчонок? - возразила Ева. - Скажи еще, что ей дали денег и попросили уехать куда подальше.

- Кстати, здравая мысль! Ты умница, дорогая. В последнее время нам «везет» на пропавших женщин, - задумчиво произнес сыщик. - Что бы это значило?

- Женщин беречь надо, вот что.

- Смотря какую сумму предложили Марине в обмен на ее отъезд из Москвы, - подхватил он в шутку высказанную Евой идею. - Вряд ли удастся найти даму, которая не согласилась бы исчезнуть на подобных условиях.

- Почему же ты решил работать на Киселева, если все так просто? - Ева выдала несокрушимый аргумент и победоносно уставилась на Смирнова.

Тот перестал жевать.

- На сей раз ты попала в точку! - улыбнулся он. - Есть в этой истории подозрительный «душок». Я его чувствую, а объяснить не могу. Будем размышлять.

Стас места себе не находил. Правда состояла в том, что он испугался. Предостережения отца по поводу увлечения религиозно-мистическими воззрениями полностью оправдались, он таки влип в неприятности.

«Зачем я потащил девчонок в «Молох»? - задавал он себе один и тот же вопрос. - Крутым хотел показаться? Этаким столичным масоном, таинственной личностью? Да бедные провинциалки и слов-то таких не знают! Их интерес дальше моего кошелька и кое-каких связей не простирается! Главное, чтобы жилье было, постоянная работа и примитивные развлечения: пива попить, в новом наряде покрасоваться, парня соблазнить, если повезет, замуж выскочить. Так нет, повыпендриваться решил, пыль в глаза пустить! Вот и доигрался! Как теперь выпутываться?»

Картины грядущих ужасов сменяли одна другую в воспаленном уме молодого человека. Вот его вызывают на допрос в милицию, подозревают бог знает в чем; с позором выгоняют с работы; объявляют опасным маньяком или сумасшедшим. Кошмары начали преследовать Стаса уже и во сне. Засыпая, он снова оказывался в страшной красной комнате… только на стенах была не ткань, а самая настоящая кровь… она стекала вниз и блестящими лужами стояла на полу, в ее густом глянце отражались фигуры в балахонах и покрытое золотой краской лицо Главного. Он разбрасывал белые лепестки роз и приговаривал: «Утоли мою жажду… утоли… утоли…» И вот уже лепестки падают не в кровь, а на снег… перед унылой процессией, бредущей за гробом, в котором лежит…

- Нет, нет! Это не я! Не я! - кричал Стас и просыпался в холодном поту.

С большим трудом ему удавалось уснуть вновь, но страшный сон продолжался. Теперь перед ним возникало лицо Марины, белое и бескровное, как тогда, летом.

- Зачем ты меня спасал? - спрашивала она, протягивая к Стасу белые, тонкие руки. - Чтобы убить? Смерть не любит, когда ей мешают… Тебе пришлось исправлять ошибку? Да? Скажи мне… скажи.

Ее пальцы с бледной синевой под ногтями тянулись к его горлу, обхватывали ледяной петлей и сдавливали… сильно, еще сильнее…

Он хрипел, просыпался от удушья, вскакивал с постели, кашлял, с шумом втягивая воздух, неумело бормотал слова молитвы, кое-как успокаивался, выравнивал дыхание, шел на кухню пить воду.

- Ф-фу ты, черт… ну и скрутило. Может, у меня астма?

В детстве он страдал от приступов астматического кашля, но перерос, выздоровел полностью, и плавание сыграло в этом не последнюю роль. Потому отец и таскал его за собой в летние лагеря, заставлял закаляться, бегать по утрам босиком по холодной росе, купаться в любую погоду. Если бы не плавание, не работа спасателем на воде, не навыки неотложной помощи, не познакомился бы он в тот роковой день с приезжими девчонками, не подружился бы, не строил бы из себя московского ловеласа, романтического героя, любителя острых ощущений, не поперся бы с ними в «Молох»…

- Все! Хватит! - вслух обрывал он запоздалые сожаления. - Что было, то прошло! Я мог захотеть покрасоваться перед другой девушкой, и вышло бы то же самое. Почему я мучаюсь, в конце концов? Друид посоветовал побывать в «Молохе», привел нас туда, и ничего… не страдает, не вешает на себя вину. Ну, пропала Маринка! Так неизвестно же, по какой причине? При чем тут вообще оккультные ритуалы? Может, она решила плюнуть на всю эту московскую суету и вернуться в городок Шахты?

Но что-то в глубине души подсказывало Стасу: проклятие, да еще несмываемое, как заявил во всеуслышание Главный, было при чем. Оно коснулось смертоносным крылом всех троих новеньких, которых угораздило явиться в некий предсказанный час… и судьба Марины может постигнуть остальных. Суеверный ужас поднимался при этой мысли внутри господина Киселева, охватывал крепкими петлями грудь, останавливал дыхание. Наверное, так первобытные люди боялись непознанных и грозных явлений природы - грома, молнии, ураганного ветра, засухи, наводнения, колебаний тверди земной. И придумывали идолов, чтобы молить их о пощаде, задабривать щедрыми подношениями.

Если бы не этот глубинный, какой-то животный страх, Стас не обратился бы к сыщику. Его волновала не столько Марина, сколько он сам, его безопасность. Хотя… разве в состоянии обыкновенный человек соперничать с тайными силами? А что такие силы есть, у господина Киселева почти не осталось сомнений.

Вероника тоже была в шоке от происшедшего.

- Маринка меня не могла просто так бросить, - причитала девушка, заливаясь слезами. - Она мне все рассказывала, с детства. Мы же росли вместе, как сестры, я на год старше! Она бы ни за что никогда ни с кем от меня не сбежала. Искать ее надо, Стасик, миленький! Беда случилась, сердце чует.

- Цыц! Не каркай, дуреха! - срывался на грубость Киселев. - Накликаешь несчастье!

- Она же ничегошеньки не взяла, кроме сумочки и паспорта, - испуганно бормотала Вероника. - Деньги, вещи - все на месте.

- А паспорт, значит, взяла? Зачем, спрашивается?

- Ну… мы привыкли документы при себе носить. Москва же! Могут остановить, проверить регистрацию.

- Она сказала, куда идет?

- Насчет работы узнавать. Нам позвонили… из тепличного хозяйства. Им работницы в теплицы нужны. Надоело на рынке стоять, да и зарплата там повыше. Правда, ездить далеко, за город, аж в Зеленую Рощу.

- Что за тепличное хозяйство? Почему мне не сказали?

- Так… мы объявления в газете нашли: из страховой компании и тепличного хозяйства. Позвонили. Нас пригласили на собеседование. В страховые агенты мы не подошли, а в теплицы обещали взять. «Оставьте свой телефон и ждите», - сказали. Мы и ждали. Да это давно было, еще до «Молоха»! Мы уж забыли, вдруг - звонок: приходите, мол, поговорим об условиях. Маринка поехала, - она в тот день выходная была, - а я на работу пошла. Все… больше я ее не видела. Вечером, поздно уже было… начала по тому телефону звонить, но никто не отвечал.

- Конечно, - сердился Стас. - Ты бы еще среди ночи позвонила! Люди давно домой ушли.

- Я и с утра звонила, - оправдывалась Вероника. - Про Маринку спрашивала. Только она там не появлялась. Не дошла, значит! По дороге что-то случилось…

Господин Киселев не раз перебирал в памяти разговор с Вероникой, но зацепиться было не за что. Он все пересказал сыщику, а тот захотел сам побеседовать с девушкой. Не доверяет? Или привык задавать вопросы непосредственно свидетелю? Свидетелем чего была Вероника Грушина? Их знакомства, их отношений, во-первых; во-вторых, посещения «Молоха»… ну и, в-третьих, именно она видела Марину последней.

«Сыщик прав, что подвергает сомнению мои слова, - думал молодой человек. - Но и от Вероники он большего не узнает».

Хромов повторно прочитал обратный адрес на письме из Москвы, удивленно хмыкнул.

- Кто такой Шелестов, мама? - спросил он у Зинаиды Васильевны.

Мать сидела у печки, грела больные ноги.

- Шелестов? Не припоминаю.

- Виктор Анатольевич, - добавил сын. - У тебя не было такого ученика? Странно, что письмо адресовано мне.

- Раскрой и прочитай, чего гадать-то?

Валерий с некоторой опаской последовал ее совету. Он не любил сюрпризов. Мало ли что таится в аккуратно заклеенном белом конверте с изображением памятника Пушкину на лицевой стороне? Хорошее ли известие?

Он отрезал край ножницами, вытащил сложенный вдвое листок с напечатанным текстом. Господин Шелестов скупыми официальными фразами сообщал, что является доверенным лицом гражданки Хромовой Яны Арнольдовны, ныне покойной, и настоятельно просит Валерия Хромова как можно скорее приехать в Москву и посетить адвокатскую контору Шелестова, расположенную на улице Горбунова, для беседы. Речь пойдет о наследстве, оставшемся после смерти его супруги.

- Какое еще наследство? - пробормотал Хромов. - Ничего не понимаю.

Зинаида Васильевна водрузила на нос очки и попросила дать ей письмо. Она прочитала текст вслух, по привычке.

- Яночка умерла? Не может быть. Отчего? Такая молодая…

- Трудно поверить, - вздохнул Валерий. - Мы так и не развелись, а близких родственников у нее не было. Значит, квартира мне достанется. Но… как же похороны? Ее надо похоронить! Завтра поеду. Нет… сегодня. У нас есть деньги?

- Посмотри в шкатулке.

- Боже мой… я ничего, ничего не знал! Как она жила все эти годы? С кем? Возможно, болела. Ах, Яна, Яна! Ни разу не позвонила, не написала! Что с ней случилось?

Он еще не до конца осознал, что Яны больше нет.

- Так ведь и ты молчал, - печально произнесла Зинаида Васильевна. - Обидели вы друг друга и не хотели прощать. Грех это! Теперь ты вдовец.

- Вдовец, - растерянно повторил Хромов. - Вдо-вец…

Он достал из комода шкатулку с облупившимся по уголкам лаком и пересчитал деньги - их хватало на билет до Москвы, но не на достойные похороны. Как же быть? Валерий опустился на диван, тяжело вздохнул:

- Денег мало. И одолжить не у кого.

- А Лида не даст?

Лидой звали подружку сына, ту самую телеграфистку Семенцову, которая принесла скорбную весть.

- Лида на работе, - оживился Хромов. - Пойду, пожалуй, спрошу! Да… захвачу письмо. - Он сложил лист и засунул в карман, нервно прошелся по комнате, кусая губы. Какая-то мысль пришла ему в голову, и он снова вытащил письмо, пробежал глазами. - Тут есть телефон этого Шелестова. Может, позвонить?

Не ожидая ответа, Валерий накинул куртку и поспешил на почту.

Лидия принимала телеграмму у пожилого мужчины в очках, сосредоточенно считала слова. Хромов наклонился к окошку.

- Что-то случилось? - испуганно подняла она голову. - Я сейчас освобожусь.

Через пару минут женщина дала старику сдачу, квитанцию и подозвала Хромова.

- Иди сюда, Валера! На тебе лица нет. В том письме что было-то?

- Жена моя умерла… Яна, - прошептал он. - Ехать надо.

- На похороны?

Его лицо исказила гримаса то ли горя, то ли… недоумения.

- Не знаю. Денег дашь в долг?

- Конечно.

- Я позвонить должен… одному человеку, в Москву.

- Иди во вторую кабинку, - сказала телеграфистка. - Код набирать умеешь? Погоди… давай номер.

Пальцы Хромова плохо слушались, когда он писал на обрывке бланка номер господина Шелестова.

- Вот…

Лида обратилась к молодой девушке, которая сидела рядом, они пошептались. Хромов был как во сне, словно за него ходил, говорил и действовал кто-то другой. Он не помнил ни как оказался в кабинке междугородной связи, ни подробностей разговора с Шелестовым. Только одно дошло до его сознания - Яну уже похоронили, осталось уладить кое-какие формальности, касающиеся имущества.

Валерий даже не ощутил облегчения, он забыл поблагодарить Лиду и девушку, которая помогла связаться с Шелестовым.

- Чудной мужик, - сказала та, глядя ему вслед. - Будто не в себе.

- У него жена умерла, - объяснила Семенцова. - Горе у человека! Сколько он должен за разговор? Я заплачу.

Хромов шел по улице, не ощущая холода. Не то чтобы он все еще любил Яну - его потряс сам факт смерти женщины, такой же молодой, как и он сам, с которой они делили постель и прожили бок о бок не один месяц. «Значит, вот как бывает, - думал Хромов, шагая по обледеневшему тротуару, - есть человек… и нет человека. Будто и не было».

Он вернулся домой, попросил мать собрать вещи и отправился на вокзал. Чего тянуть-то? Раз надо, он приедет, поможет разобраться с имуществом Яны. Хотя какое там имущество? Мебелишка старая, ценностей никаких, кроме телевизора да холодильника. Интересно, квартира у Яны приватизированная? Если да, то можно будет ее продать.

Мысль переехать в Москву и жить в квартире покойной жены не пришла Валерию в голову. Он бы не смог. Он с содроганием представлял себе, как переступит порог пустой квартиры, где витает дух смерти… где каждая вещь пропиталась запахами хвои, свечного воска и сладковатым привкусом тлена. До сих пор Хромову не приходилось сталкиваться со смертью лицом к лицу - он избегал покойников, похорон и даже разговоров на эту печальную тему. Единственная бабушка его давно упокоилась с миром в своей деревне, в получасе езды от Старицы, и все хлопоты по совершению обряда взяла на себя Зинаида Васильевна; о судьбе отца Валерию было ничего не известно, а другой родни у Хромовых не осталось. Возможно, поэтому он столь близко к сердцу принял кончину Яны. Словно смерть постучалась в двери к нему, Валерию, - грубо и неожиданно вторглась в его привычный мирок.

Находясь в полной прострации, Хромов побродил по вокзалу, разглядывая табло, нашел кассу, взял билет до Москвы, дождался поезда и вошел в вагон, сел… Внутри звенела пустота. Стук колес навевал глухую дрему, веки отяжелели… и открылись, когда поезд подъезжал к конечному пункту назначения.

- Спал я, что ли? - ни к кому не обращаясь, произнес Хромов.

Пора выходить, добираться до улицы Горбунова, где ждал господин Шелестов. На перроне в зеленоватом свете фонарей видно было, как летит с черного неба густой снег.

Виктор Анатольевич Шелестов отпустил секретаршу и курил, стоя у открытой форточки. Где же, черт возьми, этот Хромов? Заблудился, что ли? Мобильного телефона у него наверняка нет - не свяжешься, не выяснишь, в чем дело. Вот наказание!

Будь Шелестов преуспевающим адвокатом, гонорары которого заставляют коллег завистливо вздыхать, он бы плюнул на запаздывающего посетителя и ушел домой. К сожалению, Виктор Анатольевич не мог позволить себе такой роскоши. Дела его шли кое-как, клиентов было мало.

Наконец кто-то робко постучал в дверь.

- Слава богу, - пробормотал Шелестов, бросая окурок в пластиковую корзину. - Надеюсь, это он.

Хромов произвел на адвоката удручающее впечатление - бесцветный, безликий, начисто лишенный какого-либо намека на индивидуальность, плохо одетый, с унылым, кислым лицом, он переминался с ноги на ногу и молчал.

Если бы перед этим Виктор Анатольевич не изучил внимательно документы, из которых следовало, что покойная Яна Арнольдовна и здравствующий Валерий Михайлович Хромовы состояли в законном браке, то удивился бы. Однако впечатление об умершей оказалось весьма обманчиво, посему адвокат не стал делать поспешных выводов.

- Пойдемте, - сказал он и повел испуганного посетителя в свой кабинет, расположенный рядом с кабинетом нотариуса. - Я уполномочен посвятить вас в некоторые подробности. Вы не против?

У Хромова язык присох к небу, и он только согласно кивнул. В скромно обставленном кабинете адвокат по-хозяйски уселся за стол, а посетителю предложил занять стул с кожаным сиденьем. Тот, не поднимая глаз, покорно сел.

«Что это с ним? - неприязненно подумал господин Шелестов, доставая пакет с документами. - Он дееспособен хотя бы?»

- Ваша жена умерла… э-э… шестнадцатого января сего года…

- Простите, - перебил его Хромов. - Но я бы хотел знать, отчего… ну, какая была причина ее смерти? Болезнь или несчастный случай?

- Яну Арнольдовну убили.

- У-убили? - переспросил Хромов, и его губы задрожали. - Как убили? Вы… что-то путаете.

- Убили, - подтвердил адвокат. - Причем зверски. Тело было изуродовано… вот заключение о смерти. Кстати, мне придется сообщить в милицию о вашем появлении. Формальность, но я обязан ее соблюсти.

- В ми… милицию? - еще больше побледнел Хромов.

- В случае насильственной смерти необходимо выяснить все обстоятельства. Ко мне приходили из уголовного розыска, но я ничем не смог им помочь… тогда. Они особо и не настаивали, так… соблюдали процедуру. Убийцы вашей жены, в принципе, известны - это банда «Алая маска». Слышали? В Москве от их рук погибли уже несколько женщин. Отличительная черта почерка преступников - изуродованные лица жертв, потому их так и назвали. Они могут ворваться не только в квартиру, куда угодно: в маленький магазинчик, в аптеку, в парикмахерскую. Быстро расправиться с какой-нибудь женщиной и скрыться. Говорят, бандитов трое, вероятно, психически неуравновешенные люди, наркоманы. Вашей жене не повезло, она неосторожно открыла им дверь квартиры… а впрочем, от судьбы не уйдешь. Вы верите в судьбу?

Валерию казалось, что это происходит не с ним - как будто он смотрел детективный сериал по телевизору или видел страшный сон.

- Дело в том, что вас не могли сразу найти, - продолжал между тем адвокат. - У Яны Арнольдовны не оказалось ни вашего адреса, ни свидетельства о браке, ее паспорт тоже пропал. Где вы? Чем занимаетесь? Никто не знал. Соседи успели о вас забыть, да и вообще в многоквартирных домах жильцы бывают едва знакомы. А вот мою визитку обнаружили среди вещей убитой, поэтому пришлось давать пояснения.

Хромов отказывался что-либо понимать.

- Кстати, что вы делали в тот день, когда убили вашу супругу? - усмехнулся Виктор Анатольевич. - У вас есть алиби?

- Я… каждый день работаю, с утра до вечера: много заказов. У меня один выходной - скользящий.

- Вот об этом вы и расскажете следователю, если он спросит. Сомнительно, что вас вызовут для дачи показаний. Судя по словам Яны Арнольдовны, вы давно расстались, отношений не поддерживали, да и способ убийства, все детали ясно указывают на «Алую маску». Надеюсь, вы не являетесь членом этой… преступной группы?

- Что вы! - подскочил на стуле Хромов. - Я впервые слышу… от вас… про убийство и про… бандитов. Я живу в Старице.

- Знаю, знаю, - почти добродушно закивал адвокат. - Вы позволите? У нас нынче идет борьба с курением… Ничего, если я стану дымить в вашем присутствии?

Он достал сигарету и прикурил.

- Пожалуйста… - пробормотал посетитель.

Господин Шелестов сделал несколько глубоких затяжек и, прищурившись, уставился на Валерия.

- Приехать из Старицы в Москву, совершить убийство и уехать обратно - пара пустяков. Вы не находите?

- Д-да… да, конечно. Но это не я! Я не бандит! Я… столяр. Делаю двери, окна… мебель разную. Я года два никуда не выезжал, - оправдывался Хромов. - У меня мать больная!

- Лежачая?

- Нет. Пока ходит, но оставлять ее надолго нельзя. У нее бывают приступы… по ночам.

Шелестов выпустил струю дыма, хмыкнул. Ему расхотелось дразнить приезжего, тот и так еле дышит от страха и растерянности. Куда ему сотворить то, что сделали с Яной убийцы? Его от одного вида тела стошнило бы, а то и в обморок бы хлопнулся. Хлипкого мужичонку выбрала себе в мужья покойная Хромова. Правду сказать, она и сама внешностью не вышла, зато в другом оказалась не промах. А по виду не подумаешь… Ладно, хватит байки травить, пора и к делу приступать.

- Я пошутил, - примирительно произнес адвокат. - Успокойтесь.

Бывший супруг его клиентки покрылся испариной, нервно заерзал.

- Ч-что от меня тре… требуется? - с трудом выдавил он. - Расписаться где-нибудь?

- Ваша жена принесла мне на хранение некоторые бумаги… незадолго до смерти. Признаться, меня это удивило. Сказала, на непредвиденный случай.

- Бумаги? - не поверил своим ушам Хромов. - На хранение?

- Именно! Это документы. Все оформлено честь по чести. Яна Арнольдовна передала их в закрытом конверте, ваш адресок положила. По нему я вас и отыскал!

- Меня?

- Вас, сударь! Потому как мы с… покойной заключили договор - устный, разумеется, - что при резком изменении жизненных обстоятельств я вскрою конверт и найду человека, чей адрес окажется среди бумаг. Полагаю, смерть госпожи Хромовой можно квалифицировать как резкое изменение жизненных обстоятельств?

- Да, конечно, - мрачно подтвердил Валерий. - Выходит, вы были знакомы?

- Я адвокат, - ушел от прямого ответа Шелестов. - Она была моей клиенткой, которая обратилась за определенного рода услугой и заплатила за нее. Немалую сумму, между прочим. С тех пор мы больше не встречались. О насильственной смерти своей клиентки я узнал от оперативника уголовного розыска. Теперь я исполняю взятые на себя обязательства. Прошу вас, - он подвинул лежащий на столе конверт с бумагами в сторону Хромова. - Посмотрите.

У овдовевшего супруга дрожали руки. Он взял конверт, вытащил из него бумаги… какие-то бланки с печатями и подписями… другие документы.

- Что это? - Валерий поднял глаза на адвоката. - Я не понимаю.

- Ваша жена, как оказалось, была состоятельной женщиной… весьма обеспеченной. Гм-м… поскольку по закону вы являетесь ее мужем, а других родственников не имеется, через условленный промежуток времени все ее имущество перейдет к вам. Если не объявятся другие наследники и не заявят о своих правах.

Хромов почувствовал себя нехорошо. Яна была богата? Что за чушь! Вероятно, это все-таки сон.

- Вы шутите?

- Неужели мне больше делать нечего? - сердито сдвинул брови господин Шелестов. - Сидеть допоздна в офисе и разыгрывать столяра из Старицы по поводу состояния его зверски убитой жены - занятие неблагодарное и даже… кощунственное. Я такого греха на душу брать не собираюсь. Да и удовольствия никакого!

- Не верю, - угрюмо буркнул Валерий.

- Почему? Вы ведь уже давно вместе не проживали, и по словам Яны Арнольдовны, никаких отношений не поддерживали: следовательно, вам неизвестно, как складывалась ее судьба. К тому же перед вами документы - читайте, разбирайтесь.

У Хромова кружилась голова, а в груди появилось ощущение нарастающего беспокойства.

Веронику Грушину сыщик застал в комнате бывшего заводского общежития, которую они с Мариной снимали на двоих. Убогая обстановка напоминала любую жилую комнату, много лет сдаваемую внаем, - ободранные стены, потолок в желтых разводах, с которого свисает жалкий светильник советских времен, поломанная мебель и неистребимый запах старых вещей, пыли, запущенности. В закутке устроена крошечная кухонька - электроплитка на тумбочке и раковина для мытья посуды.

- Вы найдете Маринку? - не сдерживая слез, спросила Грушина.

- Не знаю, - честно ответил Всеслав. - Буду стараться.

- Она мне как сестренка… единственный близкий человек!

- Я понимаю. Сделаю все возможное.

В таких комнатах Смирнову становилось не по себе, хотя он и знал, что тысячи людей вовсе не имеют крыши над головой, даже такой. В этой общаге все же тепло, есть водопровод, душевая комната на первом этаже. Жить можно.

Он пытался ответить на вопрос, что приводит человека к подобным бытовым условиям и нередко заставляет находиться в них до старости. Наследственность, образ мыслей, убеждения, склад характера? Есть люди, которые с самого «дна» поднимаются если не к головокружительным вершинам, то к устойчивому достатку, а другие начинают вроде нормально, затем постепенно опускаются - кто быстрее, кто медленнее - и теряют все.

- Как вы сами думаете, что произошло с Мариной? - сидя на расхлябанном стуле и стараясь не делать резких движений, поинтересовался сыщик.

- Ой, да что угодно! Под машину могла попасть, сознание потерять… или маньяк какой заманил в автомобиль, отвез в лес и… - Вероника заплакала, под ее глазами и на щеках образовались черные потеки от туши. - Мы с ней с детства несчастные: родители нас бросили, потом детский дом… вам не объяснить, что это за жизнь! У Маринки здоровье плохое: малокровие, хронический ревматизм, сердце пошаливает. Вдруг она упала где-нибудь и умерла? Такие, как мы, неприкаянные, никому не нужны.

- А труп где?

Молодая женщина вздрогнула, перестала всхлипывать.

- Тру-у-уп? Если маньяк убил сестренку… то в лесу закопал, в землю. Или расчленил тело и на мусорку выбросил.

- Сейчас зима, - заметил Смирнов. - До земли не доберешься. А неопознанных женских тел, к которым подходили бы приметы Марины, в последние десять дней в городе не обнаруживали.

- Значит, в снег закопали, - стояла на своем Грушина. - Или в морге валяется, просто нам не говорят. Хотят для опытов использовать!

Сыщик не стал спорить, видел, что это бесполезно.

- Расскажите о том вечере, когда вы со Стасом ходили в клуб «Молох».

- «Молох»… - задумчиво произнесла молодая женщина. - Странное название. У нас в Шахтах тоже был клуб молодежный - «Сполох»! Похоже звучит. Оба слова непонятные.

- И чем этот «Сполох» занимался?

- Создал отряд по изучению истории родного края, они в походы ходили, экспедиции разные. Мы с Маринкой хотели туда вступить, но нас не взяли. Взнос надо было платить, а денег не хватило! Сами видите, - она повела в воздухе руками, - какое у нас материальное положение. Едва концы с концами сводим. Мы бы и в «Молох» не попали, если бы не Стас, - он за нас заплатил.

- То есть вы вступили в этот клуб? - задал провокационный вопрос Смирнов.

- Не-е-ет, только зашли посмотреть, как и что. Ужасное место! Охрана, люди в балахонах, никто слова лишнего не проронит, музыка похоронная какая-то. Но самое отвратительное - младенцы в стеклянных кувшинах, вниз головой. Не сразу сообразишь, что это куклы. Жуть! А потом этот… колдун ихний, заклинания бормотал и в колокол звонил. Мы с сестренкой не выдержали, захихикали - только не от веселья, а от неловкости, реакция у нас такая. Колдун нам еще розы давал нюхать: он их будто из воздуха сделал. Но цветы оказались настоящие. Забавно… как в цирке. Мы опять захихикали, он страшно разозлился и… произнес проклятие. Мол, одна из нас должна утолить жажду Молоха… Все, кто были в балахонах, завыли, а колдун указал на Маринку. Честно вам признаюсь, у меня мороз по коже пошел. Мы испугались, бросились наутек… пальто даже не стали надевать, забыли. Стас за нами. Очухались только в такси.

- Это все?

- Все, - подавленно кивнула Вероника и неумело перекрестилась. - Вот вам крест!

- Вы не связываете исчезновение вашей подруги с посещением «Молоха»?

Из глаз молодой женщины хлынула новая волна слез.

- Как же не связываю? Проклял нас тот колдун! Понимаете? Мы прокляты… наверное, с самого рождения, а он только подтвердил это. Бедная Маринка-а-а…

Грушина рыдала, а сыщик размышлял.

- Вы ничего подозрительного не замечали перед тем, как Марина пропала? - спросил он, когда та немного успокоилась.

- Нет. Все было, как всегда… кроме того ужасного «Молоха». И зачем Стасу понадобилось приглашать нас туда? Знаете, теперь я боюсь собственной тени! Я с тех пор, как сестренка не вернулась, не могу спать. Стас мне снотворные таблетки купил, но они не помогают. Как закрою глаза - вижу ужасное, блестящее от краски лицо колдуна, его глаза с красным ободком… и чувствую запах роз: он наполняет легкие, душит. Какой тут сон?! Вы верите в силу проклятия?

Раньше Смирнов не верил, но обширная сыскная практика последних лет поколебала его принципы, изменила взгляды на многие вещи. Существует нечто непостижимое, которое вмешивается в привычную и понятную жизнь людей, влияет на них, зачастую определяет судьбу. Можно по-разному относиться к этому, но игнорировать - непростительная беспечность.

- Как вам сказать? - улыбнулся сыщик. Он был не готов к дискуссии на тему черной и белой магии.

- Значит, верите, но боитесь признаться, - вздохнула его собеседница. - И то, что произошло с Мариной, доказывает существование колдовства.

- Так уж сразу и колдовства! Давайте сначала переберем все реальные причины исчезновения вашей подруги, а потом уже… если понадобится, перейдем к потусторонним силам.

- Вы шутите, а я серьезно! - рассердилась Вероника.

- Я тоже серьезно, - убедительно произнес Всеслав. - Поверьте. Но у меня есть порядок действий, которого я привык придерживаться. Вы убеждены, что нам не стоит заниматься иными версиями, кроме колдовства?

- Вы правы. Извините. Просто… мне так жалко сестренку… и себя. Я ведь без нее совсем одна останусь на белом свете! Вообще… жизнь не сахар. Даже здесь, в Москве. Нигде не чувствуешь себя в безопасности - ни на улице, ни на рабочем месте, ни в собственном доме. Вы слышали про страшную банду «Алая маска»? О них и в транспорте говорят, и в магазинах, везде! У нас на рынке болтают, как они расправляются со своими жертвами, уродуют лица. Откуда такая жестокость? И почему их до сих пор не посадили? Куда милиция смотрит?

- Преступников ищут, - сказал сыщик. - И непременно поймают.

Он был наслышан об «Алой маске»: на поимку этой банды столичные силовики бросили все возможные средства.

- Я боюсь выходить из комнаты, - кутаясь в пуховой платок, призналась молодая женщина. - Пришлось уволиться с работы. Мы с Маринкой давно решили подыскать себе что-то получше. Только куда нас возьмут? Без связей никуда не сунешься, а опять Стаса просить… неловко. Мы и так ему обязаны. Он нам помог устроиться, о жилье похлопотал. Нельзя же человеку на голову садиться!

- Да… пожалуй. Так вы, говорите, искали себе новую работу?

Вероника уныло кивнула.

- Пробовали. Газеты брали с объявлениями, звонили повсюду… в основном предлагают сетевой маркетинг. Еще требуются продавцы, разносчики рекламных листков, наклейщики объявлений. Хорошую работу так запросто не предложат, тут побегать надо. Думали, нас в тепличное хозяйство возьмут, за растениями ухаживать. Обещали вроде! Позвонили, приходите, мол, поговорим об условиях. Маринка пошла… и… все, с концами. Туда она так и не добралась.

- Что за тепличное хозяйство? - ухватился за соломинку Смирнов. - У вас есть их координаты?

- Да, конечно, - Вероника порылась в тумбочке и достала газету. - Вот телефон, обведенный красным фломастером. Мы к ним первый раз вместе ездили, это рядом с метро «Щелковская». Маленькая контора в жилом доме внутри двора, вход с торца… еле нашли. Хорошо, что вывеска яркая - «Хозяйство Зеленая Роща» - издалека видна.

- Адресок дадите?

- Зачем? - удивилась она. - Маринка к ним не доехала, я звонила, узнавала.

- Мало ли? Вдруг там неподалеку происшествие какое было, несчастный случай? Кто-то что-то слышал, видел? Возможно даже, ваша подруга приходила в контору, а служащие ее забыли, напутали с фамилией. Кстати, я бы попросил у вас ее фотографию. Имеется?

- Только маленькие, как на документы.

Вероника дала сыщику пару снимков подруги и адрес тепличного хозяйства, куда поехала Марина Комлева и не вернулась.

- А бумаги какие-нибудь у нее были? Записная книжка, школьный аттестат, например? - спросил он, разглядывая непримечательное худое личико на фотографиях. Такое вряд ли кто запомнит - глазу зацепиться не за что.

- Паспорт Маринка взяла с собой, записная книжка у нас общая… вот, - Грушина протянула сыщику тонкий дешевый блокнотик и целлофановый пакет с документами подруги. - Тут все.

Блокнот оказался почти пустым, а несколько бумажек - аттестат, удостоверяющий окончание школы-интерната при детском доме № 2 в городе Шахты, свидетельство о рождении и медицинское заключение о наличии хронических заболеваний - ничего существенного к словам Вероники не прибавили.

- У Марины были знакомые в Москве, кроме Стаса Киселева?

Грушина отрицательно покачала головой.

- Н-нет… нет! Мы этим летом приехали, друзьями-приятелями обзавестись не успели. На работе кое с кем могли поболтать, но так… по ходу дела. Здесь, в общежитии, здороваемся с соседями, одалживаем деньги по мелочи или хлеб, если купить забыли, а близко ни с кем не сошлись. Нам и вдвоем не скучно.

Она осеклась, вздохнула глубоко и… залилась слезами.

Смирнов вышел от Вероники с тяжелым сердцем. Последнее дело о пропавшей женщине - жене его бывшего сослуживца - оказалось запутанным и сложным. И вот новое расследование, связанное с исчезнувшей дамой. Тенденция, однако[1].

Хромову негде было остановиться в Москве, и он поехал в Кунцево, в квартиру Яны. То, что жена мертва, так и не дошло до него в полной мере.

Стояла ветреная, бесснежная морозная ночь, под ногами зловеще поскрипывало. В потемках Валерию не сразу удалось отыскать нужный дом - пять лет прошло все-таки. Срок немалый. В подъезде так же пахло мусоропроводом и котами, лифт так же был исписан непристойными выражениями и признаниями в любви - он, дребезжа, пополз вверх и остановился на пятом этаже, доставив Валерия на лестничную площадку со знакомой дверью: пыльная коричневая обивка, глазок, наклеенная милицией бумага с печатью…

Он зачем-то оглянулся, нет ли кого на лестнице, прислушался - за дверью царила тишина. Где-то выше монотонно ругались мужчина и женщина, плакал грудной ребенок, в воздуховодах гудел ветер. Валерий присмотрелся- замок на двери сохранился прежний, Яна его так и не поменяла. Он полез в карман, достал связку ключей: неужели удастся открыть? О чудо! Ключ от квартиры, который до сих пор висел на общей связке, легко вошел в замочную скважину, повернулся с тихим щелчком - у Валерия екнуло сердце. Он с опаской взглянул на бумажку с печатью - можно ли ее обрывать? Вдруг не положено? От пережитого волнения он забыл спросить об этом адвоката Шелестова. Он о многом забыл спросить.

- Не ночевать же на улице?! - пробормотал Хромов, осторожно потянув на себя дверь.

Бумажка с печатью отстала: или плохо держалась, или кто-то любопытный уже оборвал ее с одной стороны. Из мрака прихожей потянуло застоялым запахом непроветренного помещения, какого-то дыма, хвои. Похороны! - вспыхнуло в уме Валерия. Он отшатнулся, с трудом сдержался, чтобы не захлопнуть дверь и не ринуться прочь, куда глаза глядят. А выбор у него был небогатый - на вокзал, обратно в Старицу, или на улицу, бродить в поисках мало-мальски теплого подвала. Там бомжики ночуют, еще, пожалуй, побьют за непрошеное вторжение.

Эта мысль придала Валерию храбрости. Да что он, в самом деле, трясется от страха, как мальчишка? Всюду люди умирают, а потом их родственники продолжают жить в тех же квартирах, домах. Никто не бежит сломя голову.

Он перекрестился и… шагнул внутрь. По спине побежал неприятный холодок, волосы зашевелились. А ну как душа Яны все еще здесь, не хочет покидать привычное место? Говорят, убитые долго не могут найти покоя, бродят, не понимая, кто и почему столь безжалостно обошелся с ними, отнял жизнь ни за что ни про что.

Где же выключатель? - шаря по стене, напрягся Хромов. Он нащупал то, что искал, но свет не зажегся. Лампочка перегорела.

- Черт! - выругался гость и тут же спохватился, замолчал.

Затаив дыхание, он двинулся вперед, стараясь ступать неслышно. В квартире было темно, как в преисподней. К счастью, люстра в гостиной, которую они покупали вместе с Яной, зажглась и осветила комнату. Перед Валерием предстал ужасный беспорядок - вся мебель была сдвинута к стенам, на полу валялись обрывки бумажных цветов, еловые ветки, фантики от конфет, на полке стояли наполовину обгоревшие церковные свечи.

Со слов адвоката Валерий знал, что кто-то из соседей оплатил весьма скромные похороны Яны в закрытом гробу, что из морга ее останки на пару часов привезли в квартиру для церемонии прощания, что, кроме работников ритуальной службы и нескольких женщин-соседок, никто не провожал ее в последний путь. Господин Шелестов сообщил также, что тело кремировали, а где урна с прахом, ему неведомо.

- Хотите забрать? - спросил он у Хромова. - Тогда есть смысл наводить справки.

Тот отрицательно покачал головой. Он пока не соображал, чего хочет или не хочет. Должно пройти время.

Из гостиной Валерий прошел в спальню - здесь почти все выглядело как при нем. Только трюмо закрывал темный платок да книг на полках и этажерке заметно прибавилось. Интересно, сменила Яна место работы после того, как они расстались, или продолжала сидеть в своем киоске? Ведь надо же ей было на что-то жить? Судя по обстановке в квартире, ее доход не увеличился.

Овдовевший супруг прилег на кровать и задумался.

Сумбур мыслей, страх, неловкость, замешательство не проходили, наоборот, нарастали. Из документов, которые передал ему адвокат, следовало, что Яна являлась владелицей нескольких объектов недвижимости, среди которых значился и книжный магазин «Азор». Именно этот факт особенно поразил Хромова. Стоило торчать в подземке, в жалком киоске, ишачить на хозяина, имея собственную торговую точку - не какой-то лоток, а целый магазин? Это не укладывалось в голове. А четырехкомнатная квартира на Шереметьевской улице? А загородный дом в Подмосковье? У Яны, оказывается, и счет в банке имелся! И при всем том она прозябала в этих комнатушках с облупленными потолками и скрипучим полом, приобретала захудалую одежонку на оптовых рынках и питалась дешевыми продуктами. Что за ерунда?

- Постой, - возражал сам себе Валерий. - Так было раньше. Пять лет не прошли для Яны напрасно, она… Нет! Похороны яснее ясного говорят об уровне ее достатка. Да и все это!

Он резко поднялся, прошел на кухню, открыл дверцу холодильника - там сиротливо лежали несколько яиц, кусочек засохшего сыра, остатки вареных макарон в кастрюльке, наполовину пустой пакет молока. Хромов минуту созерцал содержимое холодильника, потом тяжело вздохнул и приложил руку ко лбу. Нет ли у него жара?

Холодильник был отключен, и продукты начали издавать дурной запах. Бывший жилец этой квартиры распахнул форточку, подставил лицо холодному воздуху. Облегчение не наступало.

- Откуда Яна взяла деньги, чтобы приобрести указанное в документах имущество? - повторил Хромов тот же вопрос, что задавал адвокату.

Он вспомнил, как господин Шелестов, закатив глаза, молча развел руками.

- Какое мое дело? - наконец сказал он. - Впрочем, возможно, ей ничего и не принадлежало. Сейчас многие оформляют бизнес и недвижимость на подставных лиц. Тогда настоящий хозяин непременно объявится, даст о себе знать. У него должны быть координаты вашей покойной жены - адрес, телефон. Не волнуйтесь! Просто ждите.

Валерий оставил форточку открытой, напился воды из-под крана и вернулся в спальню. Ему вдруг стало очень страшно: представилась картина жестокого убийства… лежащее на полу тело Яны, обезображенное лицо, кровь… Он с тоскливым ужасом обвел комнату взглядом. Где она лежала? Кто все здесь отмыл, прибрался? Господи… какая жуткая смерть настигла Яну! Разве он сможет заснуть здесь?

Чтобы как-то отвлечься, Хромов начал перебирать вещи, книги, осматривать ящики, полки - ничего существенного ему не попалось: обычный хлам, который есть в каждой подобной квартире. Зато у «наследника» созрел план - обязательно сходить в киоск, где работала Яна, порасспрашивать о ней, а также посетить книжный магазин «Азор» и квартиру на Шереметьевской улице. За город он не поедет, а по Москве следует побродить, это лучше, чем сидеть в квартире, где произошло убийство.

К утру Валерий обыскал все уголки гостиной и спальни, кухни, ванной, туалета и прихожей. Ничего достойного внимания или наводящего на мысль, где покойная Яна раздобыла средства на приобретение дорогостоящего имущества, не нашлось. Даже балкон был тщательно исследован Хромовым - увы, безрезультатно.

Провозившись всю ночь, он почувствовал голод, достал из кухонного шкафчика гречневую крупу, соль, поставил вариться кашу. Собрал и выбросил в мусорное ведро испорченную еду из холодильника, подмел в гостиной, убирая следы похорон. Водки выпить, что ли? Помянуть умершую жену. За выпивкой придется идти в магазин.

От запаха разварившейся гречки засосало под ложечкой -Валерий почти сутки не ел. Он ощутил не только голод, но и усталость - нервы, дорога, разговор с адвокатом, тяжкие раздумья, страх, ночь, проведенная в пустой квартире, где еще витал дух Яны, вымотали его.

«Выпью и усну, если удастся», - решил Хромов. Большой бумажный конверт с документами, который вручил ему господин Шелестов, «наследник» положил в плотный пакет и засунул под матрац.

- Надежнее будет, - прошептал он.

Пора было одеваться, идти в магазин за водкой и хлебом. И вдруг в прихожей раздался подозрительный звук, словно кто-то осторожно, крадучись, открывает входную дверь.

- Ищите женщину! - засмеялась Ева. - В нашем случае это знаменитое выражение приобретает несколько иной смысл. Если женщина исчезла, за этим кроется сложная и запутанная история. Далеко не всем по зубам докопаться до истины.

- Надеюсь исключительно на подаренный тобой талисман, - пошутил Смирнов, прикасаясь к кулону из ляпис-лазури с выбитым на нем египетским иероглифом «ИСТИНА».

Он не расставался с этим украшением на золотой цепочке, пряча его от посторонних глаз под рубашкой.

- Стой! - воскликнула Ева. - Погоди-ка…

Она вскочила из-за стола, за которым они завтракали, и подошла к окну, уставившись на падающий снег.

- Что случилось?

- Не отвлекай меня… ты сейчас сказал важную вещь, я чувствую, но… не могу сосредоточиться.

- Ладно!

Он не стал мешать Еве думать, набрал в тарелку вторую порцию нежнейшего омлета с грибами и паприкой и принялся уплетать за обе щеки.

Всеслав и Ева прекрасно дополняли друг друга: он олицетворял логическую и оперативную сторону сыска, она же - интуитивную, духовную. Благодаря Еве господин Смирнов понял одно: имея дело с человеком, нельзя игнорировать его душевные порывы, его внутренний мир, в котором зарождается и зреет все, что потом появляется на подмостках жизни, - и творчество, и любовь, и… преступления. Увы, увы! В сущности, способность проникать в «потемки» чужой души сделала бы работу сыщика быстрой и легкой.

- Какая идея пришла в твою очаровательную головку, дорогая? - спросил он, покончив с омлетом.

Ева со вздохом вернулась к столу, села. Аппетит у нее пропал.

- Следует обращать особое внимание на самую первую мысль! - с нажимом произнесла она. - Что ты сказал после моей фразы о «сложной и запутанной истории»?

Сыщик пожал плечами.

- Ничего.

- А вот и нет! - Ева многозначительно подняла вверх указательный палец. - Ты упомянул Древний Египет!

- Разве? По-моему, я просто намекнул на талисман…

- Не спорь! - сердито перебила она. - На кулоне есть иероглиф, который в Древнем Египте обозначал истину. Значит…

Ева не смогла закончить мысль.

- Что?

- Пока не знаю. Но Египет всплыл неспроста.

- Конечно, - Смирнов спрятал улыбку. - Он будет всплывать каждый день, потому что я не снимаю цепочку, на которой висит камешек с иероглифом! И ты можешь созерцать его даже ночью, во время любовных ласк.

- Напрасно иронизируешь, - надулась Ева.

- «Молох» не имеет отношения к Египту, - заметил сыщик. - Ведь так? Это ненасытное финикийское божество, связанное с природой и солнцем, постоянно алчущее жертв! А финикийцы, как гласит история, жили на восточном побережье Средиземного моря. Правильно?

Она раздраженно кивнула.

- Видишь, какой я умный?

Ей стоило больших трудов приучить Смирнова пользоваться словарями и энциклопедиями, но наука пошла ему впрок.

- Ты уже ходил туда… в тот ужасный клуб? - спросила Ева.

- Нет, и не пойду! Никто мне там ничего не скажет. По-твоему, они признаются, что по их вине пропала какая-то женщина? Да и где доказательства? К ним приходят десятки людей, ради любопытства, потом уходят, и все в порядке.

- А проклятие?

- Не более чем устрашающий ритуал, я уверен. Таких заведений в городе полно - экзотика с приправой черной магии нынче приносит невиданные дивиденды! Должны же члены общества «Молох» напустить страху на людей, жаждущих острых ощущений? Это коммерция, дорогая Ева. Спрос порождает предложение.

- Не боятся же люди таким образом деньги зарабатывать?! - возмутилась она.

- Они хоть не берутся снимать порчу и не обещают излечение от всех болезней. А деньги посетители платят добровольно, за вход. Хочешь, раскошеливайся, не хочешь - иди себе восвояси. По крайней мере это не грабеж и даже не лохотрон. Тебе предоставляют свободу выбора.

- Выходит, этот «Молох» - еще один способ выкачивания денег у простаков?

- Думаю, да. Некое подобие «Комнаты страха» для увлекающихся мистикой представителей среднего класса. Толстосумы - не их контингент: тех повсюду сопровождает охрана, и заведения они посещают исключительно шикарные. Какой-то «Молох» им не по уровню. Ну а среднестатистический гражданин нашим жрецам финикийского божества неинтересен, как и они ему, - плата «кусается», выпивки не подают, закуски тоже.

- Остришь? - блеснула глазами Ева. - Как бы пожалеть не пришлось!

- Давай сделаем разведку, - примирительно предложил Смирнов. - Изберем путь компромисса: навестим не поклонников Молоха, а господина Елкина. Того самого друида, который пригласил Стаса с девушками в сие сомнительное заведение. Я кое-что накопал по своим каналам, попробую прижать его, прощупать, чем дышит. Согласна составить мне компанию?

Ева обрадовалась. Хоть какое-то развлечение!

- Будешь еще омлет? - спросила она.

Не терпелось убрать со стола и заняться более интересным, чем кухня или уроки испанского языка, делом.

Через час, замерзшие, все в снегу, Смирнов и Ева позвонили в дверь большой коммунальной квартиры. Открыла сгорбленная седая старушка в папильотках, вытертом бархатном халате зеленого цвета и меховых тапочках.

- Вам кого? - прошамкала она, прикладывая руку к уху. - Говорите громче!

- Нам нужен Платон Елкин! - изо всех сил гаркнул Всеслав.

Старушка указала в глубину темного захламленного коридора.

- Третья дверь справа. Стучите сильнее, он музыку слушает в наушниках.

Горбунья шаркающей походкой скрылась в кухне, откуда неслись запахи жареной картошки и стирального порошка. Клубы мыльного пара просачивались в коридор.

- Наверное, белье вываривают, - предположила Ева.

Они остановились у двери господина Елкина, переглянулись.

- Какая проза, - прошептал сыщик, скорчил забавную гримасу. - Никакой мистики, сплошной быт!

Стучать пришлось долго. Наконец дверь отворилась, и на пороге показался высокий, худой молодой человек в майке и спортивных штанах, на его шее висели наушники, а длинные волосы были заплетены в косички. На конце каждой косички красовался желудь. Вид у Елкина оказался настолько комичным, что Ева прыснула, спряталась за спину Смирнова и зажала рот ладошкой.

- Вы кто? - бесцеремонно разглядывая незваных гостей, спросил друид.

Если бы не желуди, ничто не говорило бы о его принадлежности к касте древних кельтских жрецов.

- Мы от Стаса Киселева, - ответил сыщик, напирая грудью на Елкина. - Можно войти?

Тот посторонился, пропустил гостей в комнату. Жилище друида походило на лесной питомник, устроенный в городской квартире, - все свободное пространство занимали кадки, бочонки, керамические горшки и ведра, наполненные землей, в которых росли карликовые деревца и кусты. По стенам вились лианы, с потолка свисали зеленые шары омелы - священного растения кельтов. Пахло, как в теплице ботанического сада.

- Ого! - не удержалась Ева. - Это все живое?

- Кроме омелы, - важно кивнул головой хозяин комнаты. - Она прекрасно сохраняется, если ее сорвать в нужное время.

Елкин с трудом нашел место, где можно было присесть: гости расположились на крохотном диванчике, наполовину заваленном книгами о растениях и пучками сухих трав. Всеслав хранил молчание и только оглядывался по сторонам, Ева пожирала глазами лежащий на деревянном блюде небольшой камень. Вокруг него стояли полуобгоревшие свечи, а сам камень напоминал обычный булыжник.

- Это обломок Стоунхенджа, - удовлетворил ее интерес Платон Елкин, - храма, где жрецы кельтов отправляли тайный культ Солнца. Они собираются вокруг своей святыни по сей день! - В его голосе зазвучал пафос. - Мне друг привез камень от самого подножия великих столбов!

- Что вы говорите! - изобразил восхищение сыщик.

На самом деле камень мог быть подобран в ближайшем дворе и преподнесен доверчивому друиду в качестве реликвии. Скорее всего, так и было.

Ева разделяла мнение Смирнова, и они понимающе переглянулись. Елкин воспринял их реакцию по-своему.

- А вы… собственно, по какому поводу? - спросил он.

- Мы как раз интересуемся тайными культами! - заявила Ева. - Хотели попасть на «черную мессу», но не получилось: везде одна надуваловка. Настоящий обряд никто так просто не покажет. А Стас говорил, вы ему помогли увидеть нечто потрясающее!

Друид растерялся. С одной стороны, удача шла ему в руки; с другой… чувствовалась в этих людях некая неуловимая уверенность в себе. Такие обо всем имеют собственное мнение и трудно поддаются «магическому» воздействию. Стоит рискнуть или лучше воздержаться?

- Не возьму в толк, о чем вы? - притворно удивился Елкин. - Да, я водил Стаса в лес, к священному ясеню… показывал энергетику деревьев. Я вообще предпочитаю общаться с растениями. Это гораздо приятнее, чем с людьми: набираешься сил, очищаешься от скверны, которой нахватался в городе. Знаете, какая у меня мечта? Переселиться в деревню, раствориться в природе…

Смирнов слушал витиеватый монолог друида, испытывая острейшее желание задать ему парочку серьезных вопросов.

- Мак в огороде посеять, коноплю, - невинно добавил сыщик. - А что? Пироги печь с чем-то надо? Да и масло конопляное - весьма полезный продукт.

Елкин выпучил глаза, покраснел и взмахнул длинными и тощими, как плети, руками. Он порывался встать, но под взглядом гостя осел, поник.

- Некоторые растения имеют столь чудесные свойства, что из-за них можно попасть не только в нирвану, но и за решетку, - угрожающе произнес Всеслав. - А то и в мир иной! Донесу Коке на тебя, мол, травкой приторговываешь на его территории нелегально, клиентов сманиваешь. Догадываешься, что он с тобой сделает?

Лицо друида, и так не отличающееся здоровым цветом, позеленело. Ему было хорошо известно, как Кока - монополист по распространению любого зелья и порошка в этом районе - поступает с конкурентами. Елкин старательно соблюдал меры безопасности, но… наркоманы народ ненадежный, видно, сболтнул кто-то. «Под кайфом» был и сболтнул. Или заставили.

«Лесной брат» судорожно глотал, пытаясь справиться с комком в горле. Он был трусоват и дрожал за свою драгоценную шкурку.

- Я… только иногда… работы нет, а жить-то надо! Что… что вам нужно?

- Таким ты мне больше нравишься, - усмехнулся Смирнов. - Будем разговаривать?

Ева испуганно молчала. Поворот событий привел ее в легкое замешательство. И почему Славка не предупредил?

Елкин лихорадочно соображал, как ему себя вести, прикидывал, кто перед ним. Менты? Не похоже. Друзья Стаса? Тогда почему наезжают? Неужели из-за той девчонки?

Сыщик между тем продолжал вопросы.

- Где «дурь» берешь?

- Друг привез немного… из Узбекистана. Он туда часто ездит, к тетке.

- Ладно, допустим.

- Коке не настучи! - с дрожью в голосе взмолился друид. - Травку Узбек привез, клянусь! Для личного пользования. Ну… и для продажи, совсем чуть-чуть… чтобы на жратву хватало и за жилье заплатить.

- Узбек? Кличка такая у твоего друга, что ли?

Елкин радостно закивал головой, даже порозовел немного. Из его речи исчезли высокопарные слова и торжественная интонация, они с гостем незаметно перешли на «ты».

- Меня вообще-то не «дурь» интересует, - небрежно бросил Смирнов.

- А что? - загорелся друид.

- Тайные культы! - вмешалась Ева. - Мы не шутим. Организуйте нам посещение «Молоха», если можно. Ужасно тянет посмотреть на подлинный финикийский ритуал!

- Какой ритуал? - махнул рукой молодой человек. - Признаюсь вам по секрету: вся эта затея - баловство и глупость! Мужики решили деньжат подзаработать, ну и меня в долю взяли. Я ужастики знакомым рассказываю, лапшу вешаю, потом веду их туда, на представление, - платное, разумеется. Якобы Молох, если произвести обряд и умилостивить его жертвой, становится тайным помощником нового адепта… ну, дела его пойдут в гору, недоброжелатели сгинут, в игре будет везти, если он картами увлекается или рулеткой. Короче, фарт попрет!

- А жертва… должна быть человеческая? Надеюсь, вы младенцев не режете, в медных котлах не варите?

- Да вы что! - друид прижал руки к впалой груди. - За кого вы меня принимаете? Это же все разводняк! Спектакль для легковерных! Клянусь священным дубом!

Он схватил прицепленный к косичке желудь и поцеловал в знак подлинности клятвы. Ева подавила смешок. Парень казался безобидным чудаком.

- Мошенничество, значит! - констатировал сыщик.

- Почему? - обиделся Елкин. - Не совсем. Все от человека зависит! Кто поверит, у того правда бизнес налаживается, везение начинается, деньги отовсюду валят. Мысли ма-те-ри-аль-ны!

- Что ж ты тогда «дурь» продаешь? Сидел бы и материализовал рубли-то! - поддел его Всеслав.

- Не умею я, - парень сокрушенно покачал головой. - Не получается. Твердости не хватает!

Душераздирающий крик заставил Хромова инстинктивно метнуться назад и затаиться за шкафом. Из прихожей раздался грохот падающего тела, затем наступила тишина.

Он прислушивался, усмиряя бешеный стук сердца. Ни звука не доносилось оттуда, где они с Яной поставили вешалку для верхней одежды и где по привычке, которая, оказывается, сохраняется годами, Валерий повесил свою теплую куртку. Осторожно, стараясь не дышать, он выглянул в коридор. В прихожей не было лампочки, и разглядеть что-либо не представлялось возможным.

Хромов постоял, выравнивая дыхание и собираясь с мыслями. Как быть? Не может же он бесконечно стоять и гадать: кто кричал, что упало? Мелькнула страшная мысль - убийцы! Они вернулись! Спрятались там, за вешалкой, в полумраке, и ждут, когда он выйдет… чтобы расправиться с ним так же, как с Яной. Но за что?

- Господи! Чем мы провинились перед тобой? - одними губами прошептал Валерий.

Тишину ничто не нарушало, и бывший жилец квартиры решил пересилить свой страх. Должен же существовать выход из сложившейся ситуации? И он не в том, чтобы, замирая от ужаса, ожидать, пока кто-то перережет тебе горло. Если смерть рядом и она неизбежна, вопрос времени теряет свою актуальность. В одной из книжек, которые подсовывала ему Яна, он прочитал фразу, которая врезалась в память: как ожидание счастья бывает лучше самого счастья, так и ожидание смерти бывает хуже самой смерти.

Странно работает ум: за считаные минуты, проведенные Валерием в его убежище, он успел подумать о многих вещах. А говорят, от страха человек теряется, плохо соображает… Видимо, разные люди ведут себя по-разному.

Только что проведенное обследование квартиры и ее содержимого помогло Хромову вспомнить: в шкафу, на полке, лежит молоток. Он сделал шаг в сторону, осторожно потянул дверцу - молоток был на месте и легко скользнул в руку.

«Чего они ждут?» - подумал о затихших в прихожей неизвестных Валерий.

Эх, была не была! Крепко зажав в кулаке орудие для забивания гвоздей, он покинул свое укрытие и двинулся по коридору. На полу у вешалки лежало нечто бесформенное, входная дверь была приоткрыта. Убежали! - с облегчением вздохнул Хромов. Что-то их спугнуло!

Приблизившись, он наклонился и увидел, что на грязном линолеуме валяется вовсе не упавшая с вешалки одежда, там распростерлось полное тело дамы средних лет, облаченной в серое шерстяное платье. Дама не подавала признаков жизни.

- Откуда она взялась? - пробормотал Валерий и, не выпуская из руки молотка, опустился на корточки.

Крови вокруг не было. Он наклонился ниже, - роскошный бюст дамы слегка вздымался. Она дышала!

- Живая… - удивился Хромов, бросил молоток и побежал в кухню за водой.

Когда он вернулся, дама уже приходила в чувство. Глоток воды сделал чудо - она осмысленно посмотрела на молодого мужчину, склонившегося над ней, и простонала:

- Где я? Вы врач?

- Нет! - обрадовался Хромов. - Я… жил здесь раньше.

Такое объяснение ее не удовлетворило.

- Помогите мне встать! - с металлическим оттенком в голосе приказала она. - Как вы меня напугали! Вы… чуть не убили меня. У меня повышенное давление!

Валерий с трудом приподнял ее грузное обмякшее тело, вдвоем они кое-как доковыляли до дивана в гостиной. Дама отдышалась, достала из кармана таблетку.

- У меня лекарство всегда с собой.

- Как вы оказались в моей… в этой квартире? - спросил Хромов, подавая ей стакан с водой.

Женщина не спешила с ответом, внимательно приглядывалась к собеседнику.

- Ты кто таков будешь?

Хромов смешался. Назваться мужем? Так Яны больше нет. Вдовцом? Как-то язык не поворачивается. Наследником? Глупо и… вульгарно.

- Я… мы… в общем, я был женат на Яне.

- Муж, что ли? - прищурилась дама. - Вот так-так! Явился, не запылился!

- Угу, - виновато подтвердил Хромов.

- Документ покажи. Паспорт!

Он послушно принес паспорт, протянул даме. Та поднесла книжечку к самому носу, сверила фото с оригиналом, прочитала вслух:

- Валерий Михайлович Хромов… верно, и Яна была Хромова. Вот и отметка о браке. Не врешь!

Он рискнул задать мучивший его вопрос:

- А… как вы вошли?

- Очень просто. Дверь-то была открыта!

Валерий пришел в ужас. Вчера, поздно вечером, он так разволновался, что забыл запереть дверь! Прикрыл только, забыл, что она не захлопывается. И не до того ему было. Точно! Выходит, всю ночь он провел в квартире с открытой дверью…

- Простите, я на минуточку, - он поспешно вскочил и побежал в прихожую.

Дверь была приоткрыта. Валерий повернул ручку простейшего китайского замка, подергал для надежности - теперь порядок.

- А я Феню выпустила утром, гляжу - на Яночкином коврике перчатка валяется, мужская. Неужто, думаю, опять кто залез? Квартира-то пустая! Может, бандиты те самые? Хотела в милицию звонить, да постеснялась.

- Вы соседка? - догадался Хромов.

- Раиса Зиновьевна, - степенно представилась дама. - Живу рядом. А Феня - моя кошка, настоящей сибирской породы. Так вот, подошла я поближе, дверь толкнула легонько, она и подалась. Я заглянула в прихожую - темно, никого. Вхожу на цыпочках, не дышу, и вдруг - шаги раздались. Уж как я испугалась, закричала… кровь мне в голову бросилась, сердце остановилось. Упала-то уже в беспамятстве, не помня ничего… слава богу, головой не ударилась. - Она ощупала голову, улыбнулась. - Шишки нет.

- Это, наверное, я перчатку вчера уронил, - объяснил Хромов. - Когда ключи доставал.

Раиса Зиновьевна полезла в карман, вытащила перчатку.

- Ваша?

- Моя.

По мере того как соседка проникалась доверием к Валерию, она оттаивала и стала обращаться к нему на «вы», как и полагается женщине с хорошим воспитанием.

- Уф-ф… какой груз вы с моей души сняли, молодой человек! Теперь вы за все в ответе - и за квартиру, и за поминки. Сорок дней теперь надо отметить, потом год. После похорон-то мы с Борисовной пирожков напекли, блинчиков, кашу рисовую сварили с изюмом… угостили всех, кто пришел. В крематорий не поехали, посидели вдвоем, всплакнули… погоревали о Яночке. Совсем молодая из жизни ушла! А смерть-то какая лютая ей досталась! В закрытом гробу из морга привезли… - Раиса Зиновьевна всхлипнула. - Когда ее нашли… убитую, мы с Борисовной тело… это… опознавали. Больше-то никто с Яночкой близко не общался, родных у нее не сыскалось. Я как глянула… у меня все в голове помутилось, а Борисовна едва чувств не лишилась. Страсть-то какая, господи! Я с тех пор без снотворного уснуть не могу. Что за изверги живут на свете, как их земля носит!

Соседка долго и пространно рассказывала о том, как нашли убитую Яну, - бандиты даже дверь не потрудились закрыть, потому что они милиции не боятся, - и труп обнаружил пес Деррик с седьмого этажа: начал выть и рваться в квартиру. Ужасная картина предстала взгляду хозяина, который рискнул выяснить, в чем дело.

- А на какие средства хоронили Яну? - спросил Хромов. - Кто взял на себя хлопоты, расходы?

Раиса Зиновьевна потупилась.

- Я и взяла. Мой брат машину решил покупать, пришел ко мне деньги одалживать. Я дала немного, но это крохи. А примерно месяца два назад мы с Яночкой разговорились… я Феню искала во дворе, а она с работы возвращалась. Обменялись новостями, я упомянула, что брату денег не хватает на машину, а Яночка, добрая душа, предложила взять у нее. Говорит, копила на ремонт, но раньше весны начинать не будет. Вы не подумайте, я не просила, - соседка приложила пухлые руки к груди. - Я знала, что у нее с деньгами негусто. Она сама меня уговорила! Я, конечно, обрадовалась, обещала к весне отдать. А оно вон как получилось. Как только я узнала о гибели Яночки, сразу позвонила брату: он переодолжил, привез всю сумму. Эти деньги я потратила на похороны и поминки, скромные, но… все ж не казенные. Хоть так долг вернула. Нет ничего хуже, чем задолжать покойнику!

Валерий согласно кивнул.

- Я ничего не знал, - оправдывался он. - Мне никто не сообщил о смерти Яны.

- Она о вас не говорила. Я вообще думала, что Яночка не замужем. Только когда милиционер по квартирам ходил, расспрашивал, кто что видел или слышал, он и про мужа вопросы задавал. Про вас то есть.

- Мы уже пять лет как разъехались.

- А я в этом доме только три года живу, - объяснила Раиса Зиновьевна. - Поменяла свою двухкомнатную на однокомнатную с доплатой. Поэтому мы с вами незнакомы.

- Яна так и работала в киоске в метро? - спросил Хромов.

- Кажется, да. Она была неразговорчивой, замкнутой, но доброй женщиной. Жалко ее. Вы хоть знаете, где ее похоронили? Урну-то я не забрала, слегла с давлением. Вина на мне лежит ужасная: невостребованный прах могут забросить куда угодно. Меня из-за этого преследует душа несчастной Яночки. Недаром существует поверье, что не погребенный должным образом покойник не находит себе пристанища ни в этом мире, ни в том, бродит тенью среди живых и взывает о помощи. Или мстит.

- Как… бродит? - с дрожью в голосе спросил Валерий.

Раиса Зиновьевна, которой заметно полегчало после принятой таблетки, оглянулась и понизила голос.

- Нельзя говорить об этом вслух, - прошептала она. - Не то сочтут за ненормальную. Возрастной психоз! Слышали такой термин? Я частенько вечерами выхожу во двор, искать Феню: она у меня гулена, никак домой не дозовешься. И пару дней назад в темноте мне почудилось… что Яночка идет по дорожке… прямиком к подъезду. Я обомлела! А мне нервничать опасно - давление подпрыгивает, я отвернулась скорей и успокаиваю себя по-всякому. Потом голову подняла на ее окна… если бы там свет загорелся, меня бы инфаркт хватил. Слава богу, все обошлось. Она мне то во сне приснится, то в подъезде покажется - неясным силуэтом в полумраке, куда свет не падает, - я даже у себя дома начала ее видеть. Знаете, то в зеркале мелькнет что-то, то в окне покажется. Кошма-а-ар! А сегодня, когда я услышала шаги в ее квартире, то первая мысль была - Яночка пришла. Потому-то я обмерла вся от страха и в обморок упала.

Хромов подумал, что женское любопытство - сильное чувство, раз оно заставляет некоторых дам рисковать своим здоровьем. Он сам едва не умер, когда услышал в прихожей истошный крик и звук падения чего-то тяжелого. Раисе Зиновьевне с ее давлением не стоило входить в чужую квартиру, где произошло убийство. Правда, вслух он сказал другое:

- Дайте мне адрес… крематория, где я могу забрать урну с прахом моей жены.

От слова крематорий у него свело скулы.

Соседка охотно удовлетворила просьбу и тяжело подняла с дивана пышное, рыхлое тело.

- Ну, я пойду, пожалуй.

В прихожей взгляд Раисы Зиновьевны случайно упал на валяющийся на полу молоток. Она промолчала, но столь стремительно ринулась вон, что забыла попрощаться.

Хромов закрыл за ней дверь, задумался. Водки ему уже не хотелось…

Ева таки уговорила Всеслава поехать в «Молох».

Найдя нужную улицу и дом, они долго безуспешно пытались воспользоваться переговорным устройством, установленным на двери без всяких опознавательных знаков, стучали - никакого ответа.

- Действовать напролом в случае с мошенниками от «черной магии» - гиблое дело, - вздохнул сыщик. - Маги и колдуны - народ тонкий. К ним индивидуальный подход требуется.

Ева вынуждена была согласиться.

Смирнов решительно отверг ее предложение внедриться в общество последователей культа под видом начинающей приверженки финикийского бога.

- Нет уж! - отрезал он. - Еще тебя потом разыскивай! Хватит с меня Комлевой. Сначала надо выяснить, с кем мы имеем дело.

- Так друид же сказал, что у них одна шайка-лейка.

- Какой он друид? - фыркнул сыщик. - Обыкновенный лентяй, который ищет легких заработков да покуривает травку для кайфа. Наплел на пустой голове кучу дурацких косичек, навешал желудей и прикрывается красивыми фразами о духовности! Терпеть не могу дешевого маскарада. Жалко, что он еще настойки из мухоморов не пьет для погружения в нирвану.

- Зря смеешься, - возразила Ева. - Во-первых, ты путаешь нирвану с наркотическим трансом, а во-вторых… ненецкие шаманы, например, перед тем как ворожить, не обходятся без мухоморов. И вообще, грибы - источник трансцендентального опыта!

- Что-что?

- Я тебе дома все подробно расскажу. Сейчас речь не о шаманском зелье, а о пропавшей женщине. Может быть, ее похитили для какого-нибудь ритуала, требующего человеческой жертвы? Это и называется утолить жажду Молоха. Чего он жаждет, по-твоему, кроме крови?

- Тебе виднее, - саркастически улыбнулся Всеслав. - Ты лучше разбираешься в финикийских обычаях. Только зачем такие сложности - привести новых посетителей, выбрать среди них будущую жертву, да еще и объявить об этом при всех? Куча свидетелей! Это все равно что выдать себя с потрохами. Не проще ли выкрасть на улице прохожего, прикончить, и концы в воду?

- Какой неприкрытый цинизм, - возмутилась Ева. - Слушать противно.

- Я рассуждаю с точки зрения преступников.

- Они никого не боятся в последнее время. Хоть эта «Алая маска», к примеру: который месяц безнаказанно орудует среди бела дня.

- Но у них, по крайней мере, нет офиса, куда может прийти любознательный оперативник и накрыть всю банду.

- Веский аргумент! - засмеялась Ева. - Убедительный. Ладно, Смирнов, этот раунд ты выиграл.

- Мы не на ринге.

- Правда? О-о, как я до сих пор заблуждалась! Тогда поехали в тепличное хозяйство, сделаем вид, что ищем работу.

- Говорил тебе, одевайся скромнее, - проворчал Смирнов. - Дама в модной изящной дубленке и сапожках из натуральной замши со стильными пряжками хочет трудиться в теплицах. Кто поверит?

- В жизни чего только не бывает, - бодро шагая к метро, заявила Ева. - Не отставай!

Сыщик смирился. Они вышли на «Щелковской», быстро отыскали внутри одного из дворов указанный в адресе дом. Пристроенное с торца крыльцо и вывеску над дверью увидели сразу.

- «Хозяйство Зеленая Роща», - вслух прочитала Ева, дергая дверь.

И здесь их подстерегала неудача - дверь оказалась закрыта, на стук никто не откликнулся.

Дворничиха, разгребающая снег, неодобрительно косилась на Всеслава и Еву.

- Скажите, пожалуйста, - вежливо обратился к ней сыщик, - почему здесь закрыто? Мы приехали по объявлению, работу ищем.

- Опоздали, - оторвалась от своего занятия женщина в потертом черном тулупе. Она оперлась на лопату и угрюмо уставилась на посетителей. - Они уже давно закрылись. Набрали штат!

- Как? - ахнула Ева. - Мы позвонили, нам велели прийти на собеседование.

Дворничиха с сомнением смотрела на весьма прилично одетых людей.

- Наша фирма разорилась, - пришел Еве на помощь Смирнов. - Срочно нужно выплачивать долги. Согласны на любую работу!

- Тогда поезжайте к ним, прямо в Зеленую Рощу, - недоверчиво качая головой, посоветовала дворничиха. - Может, возьмут еще. Только там плотют не так уж много.

- А когда эта контора закрылась?

- Да… почитай, на прошлой неделе. До весны. Весной у них новые теплицы открываются, опять набор будет.

- Вот досада! - притворно сокрушался сыщик. - Не повезло. Наша знакомая получила здесь работу, мы тоже решили попытать счастья. Вы ее не запомнили случайно?

Он достал из кармана фотографию Марины, протянул дворничихе. Та сняла толстую варежку, двумя пальцами взяла снимок, поднесла к глазам.

- Нет… не помню. Сюда много народу разного приходило, я не присматривалась.

- Это дней десять назад было, - подсказала Ева. - Тогда контора еще работала?

- Кажись, да. - Дворничиха вернула фотографию и надела варежку. Ее брови, ресницы и пушок над верхней губой покрылись инеем. - Только женщины вашей я не помню.

- Это «Хозяйство Зеленая Роща» помещение выкупило или арендовало? - спросил сыщик.

- Снимали временно. Тут раньше детские кружки были, от ЖЭКа, детишек обучали мастерить, модели самолетов делать, воздушных змеев. Мой парнишка сюда ходил. Потом финансы урезали, ребят выгнали, а помещение стали сдавать. Сначала тут швейная мастерская обосновалась, немного поработали и съехали, так и пошло: то одно, то другое.

- Почему же эти тепличники вывеску не сняли?

- Забыли, наверное. Приедут, снимут, - она никуда не денется. А может, у них срок аренды до весны? Тогда пусть висит. Люди приходят, спрашивают.

- А каких-нибудь происшествий тут в последнее время не случалось? Несчастных случаев? Под машину никто не попадал?

Дворничиха хмыкнула, повела глазами.

- Вы работу ищете или… вашу знакомую? Может, вы из милиции?

- Не-е-ет! - воскликнула Ева. - Разве мы похожи на ментов?

- Вы, дамочка, не похожи, а вот мужчина очень даже смахивает. Ну, какая разница? Все одно я вам ничего не скажу, потому как ничего особенного у нас тут не случалось. Пьяница замерз третьего дня, пацаны драку устроили, пес у бабульки с первого этажа сбежал и потерялся - так ведь вас это не интересует.

- Какой пес? - ухватился за ниточку Смирнов.

- Шавка рыженькая, кудлатая, Люськой зовут. Я бабке сколько раз говорила, нельзя собаке человеческое имя давать! Неприлично это. А она выйдет, спустит шавку с поводка, а потом кричит на весь двор: «Люська! Люська!» Видать, кто-то обиделся, прибил собачонку или отвез куда.

- Помнишь, у метро рыженькая собачка бегала? - обратился сыщик к Еве. - С ошейником?

Та подняла брови от удивления, но послушно кивнула, подтверждая.

- Точно! Может, это Люська?

- Тьфу ты! Тьфу! - в сердцах сплюнула дворничиха. - Вот ведь назвали шавку! Она паршивенькая - лапы кривые, уши обвислые, хвост как у крысы. Смотреть противно. Бабку только жалко, убивается.

- Давай зайдем к хозяйке собаки, - предложила Ева. - Скажем, что мы ее Люську видели.

Смирнов улыбнулся - молодец, мол, догадалась, к чему он ведет.

- Идите, - махнула рукой дворничиха. - Второй подъезд, синяя дверь. Бабка постаралась, обновила. Ей, видите ли, так нравится.

Бабкину квартиру они нашли без труда - ярко-синий цвет сразу бросился в глаза, как только вошли в парадное.

- Зачем ты придумал про собачку? - шепотом спросила Ева.

- А как иначе расположить к себе сердобольную старушку? И дворничиха не сказала бы адреса. Увидишь, бабка нас примет с небывалым радушием и выболтает все, что знает.

- Или не знает, - скептически поджала губы Ева.

На звонок открыла маленькая кругленькая старушка с румяными щеками. Услышав о Люське, она засуетилась, пригласила Всеслава и Еву в комнату, тесную от старой мебели, плюшевых портьер и всевозможных безделушек. Гости едва поместились за круглым столом, уставленным вазами и подсвечниками.

- Я электричество экономлю, - объяснила пожилая дама. - Пенсия маленькая, а дети не помогают. Да бог с ними! Хоть бы сами прокормились. Так где вы видели мою Люську?

Слово за слово, выяснилось, что рыженькая собачка, которая «бегала у метро», совершенно не похожа на пропавшую Люську. Но старушка уже прониклась благодарностью к Смирнову и Еве - не поленились, пришли, уважили пожилого человека. Сие нынче редкость.

Она охотно рассказала о «Хозяйстве Зеленая Роща» все, что ей было известно.

- Сидела там женщина, хорошая, вежливая, записывала на работу желающих. Не всех, а кто прошел собеседование. Многие уходили ни с чем. Потом, когда набрали нужное количество людей, контору, или… как это теперь называется… офис, закрыли. Я своей племяннице посоветовала обратиться в это хозяйство, но ей отказали.

Ева изобразила такое огорчение, что пожилая дама растрогалась, принялась ее успокаивать.

- Вы весной приходите! Они опять будут сотрудников набирать.

- Откуда вы знаете?

- Так моей племяннице сказали. Да и вывеска осталась!

Сыщик задал старушке вопрос о происшествиях и несчастных случаях. Она развела руками, повторила сказанное дворничихой. Напоследок он показал ей фотографию Марины. Бабулька долго щурилась, сетовала на разбитые очки, извинялась.

- Даже если видела, не признаю, сынок! Я черты лица не различаю без очков-то, сдачу в магазине сосчитать не могу. А на новые пока денег нету.

Уходя, Ева достала из кошелька пару купюр, протянула старушке.

- Возьмите, сделайте себе очки.

Та застеснялась, но деньги взяла со слезами на глазах.

На улице Ева глубоко вдохнула морозный воздух, на выдохе из ее губ вырвалось облачко пара.

- Вот что мы имеем, - уныло произнесла она. - Зря потерянное время.

- Можно еще съездить в Зеленую Рощу, - предложил сыщик. - Поговорить с той женщиной, которая занималась набором сотрудников в хозяйство.

- Нет, с меня хватит! Ну, допустим, приходила к ней Комлева, и что? Или не приходила. Какая нам польза от этого факта?

Книжный магазин «Азор» оказался небольшим, но со вкусом отделанным - черные деревянные балки, стеклянные, оправленные в металл светильники, узкие фрески на стенах, изображающие египетских писцов, греческих философов и средневековых астрологов. Торговый зал был разделен на три зоны: в одной продавалась художественная и эзотерическая литература, в другой - антикварные книги, в третьей, самой маленькой, - карты для гадания, свечи, статуэтки из поделочного камня, благовония, песочные часы и сувениры в восточном стиле.

Хромов робко ходил вдоль витрин и прилавков, разглядывая диковинные вещицы. В магазине толпились покупатели, торговля шла бойко. В залах стоял насыщенный аромат сандала и можжевельника, индийских палочек, жасминового масла, от которого у него начала побаливать голова. Возможно, запахи были тут ни при чем, просто он растерялся от увиденного.

«А чего ты ожидал? - спрашивал себя Валерий. - Что бумаги, переданные адвокатом Шелестовым, окажутся фальшивыми, как и указанная в них недвижимость?»

Он делал уже третий круг по магазину, от волнения покрываясь испариной.

- Мистика какая-то…

Решившись, Хромов подошел к прилавку с антикварными изданиями, где стояли только два покупателя, и обратился к миловидной продавщице:

- Мне нужен директор. Где его найти?

Девушка смерила Хромова оценивающим взглядом. Внешний вид мужчины, интересующегося директором, не вызвал у нее доверия. Дешевая куртка, мятые брюки, серая кроличья шапка на голове - приличные люди одеваются по-другому. Однако нагрубить покупателю продавщица не посмела.

- Вера Петровна у себя в кабинете. А зачем она вам?

- Поговорить хочу.

- Я могу вам помочь? - принужденно улыбнулась девушка.

- Вы? Нет, не можете.

Валерий провел тыльной стороной ладони по лбу, вздохнул - он ужасно переживал. Как ему разговаривать с директором такого респектабельного магазина? Кем представиться?

- Идите во-о-он туда, - показала продавщица на проход за прилавком с многотомными изданиями большого формата. Их корешки тускло поблескивали золотым тиснением.

На ватных ногах Хромов добрел до двери с надписью «Директор» и постучал. Он чувствовал себя путешественником в неизведанный мир, где на каждом шагу подстерегают опасности.

- Войдите!

У Валерия вспотели ладони. Потянув за ручку, он, ничего не видя перед собой, шагнул вперед. За письменным столом сидела дородная дама с высокой прической, в светлой блузке с жабо, делающим ее и без того пышную грудь необъятной.

- Что случилось? - спросила она. Как будто приход Хромова очень удивил ее.

Он смущенно топтался, сопел и молчал.

- Вы ко мне? - начала раздражаться дама. - По какому вопросу?

«Сейчас она меня выгонит! - промелькнуло в уме Валерия. - И я ничего не узнаю».

- Это… частный магазин? - выпалил он пересохшими, обветренными на морозе губами.

Брови дамы взметнулись вверх и так застыли, подобно двум горным вершинам.

- Вы, собственно, кто? - холодно произнесла она, постукивая холеными пальцами по столу.

- Я? Я… наследник, то есть… хозяин, - неразборчиво пробормотал Хромов. - Яна Арнольдовна умерла, если вам известно. Теперь… магазин будет принадлежать мне, после… соблюдения всех формальностей.

Дама приподнялась со своего кресла, вырастая, как огромный гриб с белой шляпкой. Ее лицо выражало крайнюю степень изумления. Валерий испугался, но деваться было некуда.

- Что, п-простите?

- Моя фамилия Хромов, - выпалил он, ощущая бегущие по телу мурашки озноба. Его бросало то в жар, то в холод. - Зовут Валерий Михайлович. Вот мой паспорт!

Дама брезгливо взяла у него документ, пролистала, пробежала глазами. Ее щеки стали красными, а глаза чуть не выскочили из орбит.

- Жена умерла, - повторил Хромов, чувствуя всю степень недоумения директорши. - И это все скоро станет… моим. Вы меня слышите?

Дама рухнула обратно в кресло, которое издало жалобный писк.

«Если хозяйкой «Азора» была не Яна, директорша возмутится, ее терпение лопнет, и меня выгонят за дверь, а то и прямиком на улицу, - думал тем временем Валерий. - Наверняка здесь есть хоть один охранник. Она сейчас позовет его, и…»

Ничего подобного не произошло. Дама побагровела, шумно задышала, поедая нахала глазами, закашлялась. Она долго прочищала горло, а когда к ней вернулся дар речи, сипло произнесла:

- Вы… серьезно? Про Яну Арнольдовну… что она… ну… господи, не может быть!

Хромов предвидел такой вариант развития событий.

- Вот свидетельство о смерти, - сказал он, протягивая даме захваченную с собой бумагу.

Шелестов весьма ответственно подошел к делу: исполняя поручение своей клиентки, собрал почти все документы, которые могли понадобиться наследнику.

Бумага ходила ходуном в трясущихся руках директорши.

- Боже мой! - запричитала она. - Боже мой! Мы же ничего не знали! Ничего… Мы даже на похороны не пришли. Нам никто не сообщил! Но… что случилось с Яной Арнольдовной? Ей ведь еще тридцати не было, и на здоровье она не жаловалась.

Валерий хотел выяснить у директорши как можно больше, не выказывая, однако, жгучего интереса и не открывая раньше времени свои карты.

- Разве вы не заметили, что она перестала появляться в магазине? - сказал он первое, что пришло в голову.

Дама подняла на него выпученные глаза.

- Так… она всегда приходила раз-два в месяц. Перед Новым годом мы подвели баланс, все подсчитали, она сказала, что собирается заняться ремонтом квартиры, потом съездит куда-нибудь отдохнуть. В общем, раньше марта мы ее не ждали. Магазином заведую я, дела идут хорошо, так что особой необходимости в присутствии госпожи Хромовой не было. Ай-я-яй, горе-то какое!

- Ее убили, - выразительно произнес Валерий, который постепенно обретал уверенность в себе.

Его подстегивал инстинкт самосохранения. Если не принять меры, он может последовать за бывшей женой. Яна, вероятно, что-то предчувствовала: не зря же передала документы на хранение адвокату? А раз так, то теперь в опасности окажется новый владелец имущества, из-за которого Яна рассталась с жизнью. Бандиты не нашли в ее квартире ни денег, ни ценностей, ни документов… рассвирепели и зверски расправились с несчастной. То, что убийцы случайно, по ужасному стечению обстоятельств, забрели к Яне, казалось Хромову полной бессмыслицей.

- Убили-и? - прошептала директорша. - Как? За что?

- Это выяснит следствие.

Хромов собирался задать ей несколько вопросов. Знала ли она предыдущего владельца «Азора»? В каких отношениях он состоял с Яной? Как Яна выглядела, как одевалась?

Последний вопрос мог показаться директорше подозрительным, но Валерию необходимо было понять, что происходило в жизни Яны с тех пор, как он уехал. Он даже открыл рот и… передумал. Рано.

- Ладно, я пойду, - сказал он. - Вы пока работайте.

Директорша так и окаменела в кресле, глядя ему вслед.

Из магазина Хромов направился за урной с прахом покойной супруги. В мрачном полутемном помещении ему выдали в простеньком сосуде то, что когда-то было Яной Хромовой, в девичестве Вербицкой. Не в состоянии отделаться от чувства нереальности, он выполнил все формальности по «захоронению» - урну поместили в специальную нишу в стене, закрыли и сделали соответствующую надпись. Хромов положил на подставку две белые гвоздики, хотел прослезиться - не смог. Постоял истуканом, глядя на буквы и цифры надписи, повздыхал и ушел.

«Ну вот, - подумал, - теперь душа Яны успокоится, перестанет преследовать соседку. Да и меня тоже».

Падал снег, мело, мороз кусал за щеки. Валерий продрог до костей и все же поехал на Шереметьевскую улицу посмотреть квартиру. Им руководило не столько любопытство, сколько неотступная, гнетущая тревога.

Подъезд дома поразил чистотой, удобными лестницами, хорошим запахом - мастики или лака. Кто-то из жильцов, наверное, занимался ремонтом. Хромов подошел к двери под номером 14, отделанной натуральным темным деревом. Профессиональным взглядом столяра он оценил, сколько стоит такая дверь. Рука сама потянулась к звонку. А вдруг откроет Яна, улыбнется, скажет, что все происходящее - дурной сон, нелепость?

Валерий позвонил. За дверью раздались шаги.

Смирнов не знал, как подступиться к «Молоху». Лобовая атака ничего не дала, а тратить время на хитрости не было желания. Скорее всего, и эта ниточка оборвется, как с тепличным хозяйством.

- Где же искать эту Марину? - в сердцах воскликнул он.

- Ты меня спрашиваешь? - обрадовалась Ева.

Они сидели в маленькой уютной кондитерской, пропахшей кофе и горячим шоколадом. Изнутри зал на несколько столиков напоминал оклеенную бархатом коробку для конфет.

- Хочешь вишневого торта? - вздохнул сыщик. - Или шарлотку закажем?

Он понимал, что Ева тоже не имеет понятия, куда делась Марина. Ни одной стоящей версии у них не было.

- В жажду Молоха ты, конечно, не веришь.

- О, Ева! Только не это! - он скривился, как от зубной боли. - Допустим даже, обряд возымел действие. Но не испарилась же Комлева? Где-то она находится! Хотя бы труп должен быть. А может, мы слишком усложняем? И дама просто сбежала с любовником в Сочи? Или попала в больницу, лежит там, не приходя в сознание. Или… черт, дурацкая история!

- Зачем ей сбегать? - не согласилась Ева. - Ее бы и так никто не удерживал. А больницы уже обзванивали Вероника, Стас и ты сам. При Комлевой был паспорт, так что безымянной пациенткой она бы не оказалась. Похищение отпадает из-за отсутствия мотивов. Выкуп платить некому, шантажировать некого - у Марины нет ни денег, ни родни, ни влиятельного возлюбленного. Кто заинтересуется приехавшей из глубинки девчонкой без гроша за душой, которая живет в общаге, а работает продавщицей на оптовом рынке?

- Да понимаю я, понимаю…

Официантка принесла заказ - целое блюдо сладостей, две большие чашки кофе и охлажденную минеральную воду.

- Тогда Марину заманили в «Молох» и… убили, - предположила Ева, выбирая пирожное. - Чтобы утолить жажду ненасытного божества и заодно подкрепить свою репутацию. Страшные слухи поползут по Москве, клиенты валом повалят. Представляешь? Заказал проклятие - и все, нет человека: исчез, растворился в задымленном городском воздухе! Киллера нанимать не надо - раз; свидетелей и следов нет - два; неотвратимо - три! От обряда на смерть не спасет никакая охрана, никакие меры предосторожности. А главное достоинство этого универсального метода - ненаказуемость. Наше материалистическое мировоззрение - благодатная почва для подобных злодеяний. Поди докажи, что человек испарился в результате колдовских заклинаний! Тебе никто не поверит. В милиции посмеются, в лучшем случае займутся розыском… формально, в худшем - откажут в возбуждении дела. До суда оно не дойдет в любом случае. Отгадай, почему? Возникнет проблема с вещественными доказательствами. Слово к делу не пришьешь, ты сам научил меня такому подходу.

Ева взобралась на любимого конька, и ссадить ее оттуда - Смирнов по опыту знал - было не просто. Но он знал и другое: в словах Евы, какими бы нелепыми они ни казались, всегда присутствует крупица правды.

- Послушай, - миролюбиво начал он. - Давай из мистического тумана вернемся на грешную землю. Допустим, ты права, и «жрецы Молоха» задумали и осуществили рекламный трюк, дабы привлечь клиентов. Но раз им пришлось убить Марину, значит, «обряд» не имеет той силы, какую они рекламируют? И остальных жертв им тоже придется лишать жизни вполне физическим способом, а это уже уголовное преступление, за которое предусмотрена мера ответственности. Получается, мы имеем дело с организованной бандой наемных убийц, замаскированной под общество «Молох». Так? По-моему, они бы предпочли оставаться в тени, а не выставлять себя напоказ.

Ева задумалась. Она жевала сладости, наслаждаясь их вкусом.

- Прекрасный способ спрятать какой-либо предмет - это положить его на видном месте, - сказала она. - «Молох» прикрывается магической атрибутикой, которую и показывает людям. А что за занавесом, неизвестно.

- Кстати, от кого я услышал о «Молохе»? От Стаса и Вероники. Елкин подтвердил, что они там побывали. Меня будто подталкивают связать исчезновение Комлевой с посещением этого экстравагантного заведения.

Ева с готовностью подхватила его мысль, легко перескакивая от одной версии к другой.

- Вот именно! Вероника и Стас могут оказаться сообщниками, которые убили Марину и пытаются пустить тебя по ложному следу.

- Не забывай, что господин Киселев сам пришел ко мне с просьбой заняться расследованием и платит немалые деньги, - возразил сыщик. - Он напуган.

- Да, верно… - разочарованно вздохнула Ева. - Значит, убила подругу Вероника. Почему нет? Она влюбилась в Стаса, задалась целью выйти за него замуж, стать на законных основаниях москвичкой, обладательницей жилплощади и материальных благ, которые будет обеспечивать супруг. А тот вдруг начал заглядываться на Марину. Тем более он спас ей жизнь, а синдром спасателя как нельзя лучше располагает к любви между мужчиной и женщиной. Вероника в бешенстве и решается на отчаянный шаг: устранить соперницу любой ценой. Ревность, подкрепленная меркантильными расчетами! Чем не мотив?

- Но Стас говорит, что не был увлечен ни Вероникой, ни Мариной. Он просто оказывал им покровительство.

- Мужчина часто не замечает своих собственных чувств, - с жаром произнесла Ева. - Когда они становятся видны даже посторонним, он все еще склонен заблуждаться.

- Принимаю как рабочий вариант, - согласился Смирнов. - Тогда что мы имеем? Вероника - последняя, кто видел Марину живой. С ее слов получается, что девушкам позвонили из тепличного хозяйства, предложили работу и пригласили прийти узнать условия. Марина была выходная, поэтому она поехала на встречу, а Вероника отправилась на работу на рынок. Комлева собралась, взяла с собой паспорт и ушла. Этого факта больше никто не может ни подтвердить, ни опровергнуть.

Ева кивнула.

- Контора, о которой рассказала Вероника, действительно существует. Возможно, они с Мариной и ездили туда, но была ли вторая поездка? Если да, Вероника могла незаметно последовать за подругой, найти подходящее место - темный закоулок, например, или пустынный двор, - убить ее и спрятать труп. А теперь сваливать вину на «Молох» и притворяться испуганной. Возникает вопрос, где же тело? Найдется со временем.

- Когда сойдет снег, - усмехнулся Всеслав.

- В общежитии убивать слишком опасно - звукоизоляция плохая, и от трупа избавляться сложно. Опять же следы останутся: кровь или еще что.

- Алиби Вероники установить проще простого, - сказал сыщик. - Она утверждает, что Марина шестнадцатого января поехала на «Щелковскую» и не вернулась. Дежурные по общежитию и жильцы, которых я осторожно опросил, говорят, что с тех пор Марину не видели. Сведения неточные, но приходится ориентироваться на них. Итак, если Вероника тот день провела на работе, не отлучаясь на длительное время, и есть свидетели, готовые подтвердить факт ее присутствия, - она не убивала. А днем позже Комлева уже не вышла на свое рабочее место, причем без предупреждения.

- Ты побывал на рынке? - прищурившись, спросила Ева.

- Конечно, дорогая. И расспросил всех, кто работает рядом с Вероникой. Она там была, торговала все время, в конце дня сдала выручку и ушла затемно. Несколько раз просила соседку подменить ее - ходила в туалет, но быстро возвращалась. Туалет рядом, сбегать туда-назад занимает не больше десяти минут.

- Все равно, Веронику из списка подозреваемых исключать нельзя. Она заинтересованное лицо! - не сдавалась Ева.

- Не будем. Пусть остается.

В голосе сыщика прозвучала тонкая ирония, которую Ева пропустила мимо ушей. Ее уже занимало другое.

- Кофе совсем остыл, - пробормотала она, сделав глоток. - До сих пор мы обсуждали убийство Марины. А что, если она жива и здорова? Мы же ничего о ней не знаем, в сущности. Молодые женщины, как мы имели возможность убедиться, часто ведут двойную жизнь. Вдруг Марина не исключение?

В кондитерскую зашла пожилая пара - оба седые, интеллигентного вида. Ева невольно обратила на них внимание. Мужчина помогал своей спутнице снять пальто, мокрое от снега. Старики были полны достоинства и трогательной нежности, они излучали взаимное тепло. Было приятно наблюдать за ними.

- Мы будем выглядеть еще привлекательнее, - сказал Смирнов, поглаживая Еву по руке.

- Когда состаримся?

- Когда проживем бок о бок многие годы в любви и согласии… пока нам не наскучит мир людей.

- А потом?

- Мы покинем его без сожаления.

На его губах играла едва заметная улыбка. Ева никогда до конца не понимала, шутит он или говорит серьезно.

Она откусила вишневое пирожное и принялась жевать. Смирнов вернулся к предыдущей теме.

- Думаешь, Марина Комлева ведет двойную жизнь?

Ева пожала плечами. Она вполне допускала это.

- Какого рода? - рассуждал сыщик. - Подпольный бизнес? Проституция? Наркоторговля? Только не говори, что Марина - агент иностранной разведки.

Ева и не собиралась. Разведка - это слишком!

- Комлева использовала поездку в офис тепличного хозяйства как предлог, чтобы уйти. Предположим, ей необходимо было скрыться, спрятаться, залечь на дно. Поэтому и не предупредила подругу, начались бы расспросы, пришлось бы врать, изворачиваться. А так, ушла - и поминай как звали!

- Я бы поступил по-другому, - покачал головой Смирнов.- Когда человек уходит из дома и не возвращается, его начинают искать, поднимать ненужный шум. Правильнее было бы придумать какую-нибудь длительную поездку или… спровоцировать ссору, например, «побить горшки», разобидеться, собрать вещи и сказать прости-прощай.

- Марина, судя по всему, не семи пядей во лбу, обыкновенная молодая женщина, без образования, без надлежащего воспитания. Ей не свойственно заранее просчитывать свои шаги, плести запутанные интриги. Она действует спонтанно.

- Ничего себе! - возмутился Всеслав. - Жить двойной жизнью при том, что вырос в детдоме, у всех на глазах; при том, что обитаешь в общежитии, в одной комнате с подругой, с ней же вместе и работаешь, - это надо не семь пядей во лбу иметь, а быть виртуозом лжи и хитрости. В какое время Марина занималась тайной деятельностью? Или она умеет существовать в двух лицах: одно здесь, другое там?

- Где «там»?

- Откуда я знаю? Где-то…

- Значит, двойную жизнь вели обе: и Вероника, и Марина. Что-нибудь могло пойти не так… и Марина скрылась, бросила подругу на произвол судьбы. Поэтому та и дрожит от страха. Стас, ничего не подозревая, грешит на «Молох», а Вероника всячески ему поддакивает.

- Вариантов много, - согласился сыщик. - А передо мной стоит конкретная задача: найти Комлеву. Я же в совершенном тупике! Остались две почти безнадежные попытки нащупать след: наведаться в «Молох» и в тепличное хозяйство «Зеленая Роща».

- А в Шахты не хочешь съездить? - ехидно улыбнулась Ева. - В родной городок девушек? Там о них могут знать больше, чем в необъятной Москве.

- Только в самом крайнем случае!

Улыбка сползла с лица Хромова, когда дверь квартиры № 14 открылась, и на пороге появился здоровенный верзила в футболке и спортивных штанах.

- Тебе чего? - неприязненно спросил он. - Говори быстрее, я хоккей смотрю.

- Вы… живете здесь? - спросил Валерий. Он охрип от волнения.

- Ну! А что я, по-твоему, тут делаю?

- Это… ваша квартира?

Верзила посмотрел на него сверху вниз, хмыкнул.

- Ты из ЖЭКа, парень? Я электрика вызывал, тут с розеткой фигня какая-то… искрит. Как бы пожара не было. Я сутками на работе пропадаю - сгорит все, потом отвечай.

«Он принял меня за электрика, - обрадовался Хромов. - Пока не пришел настоящий электрик, я могу с ним поговорить».

- Вы хозяин квартиры? - с притворной озабоченностью повторил он свой вопрос.

- Не-а, я ее снимаю. А что? Ты иди, чини розетку!

- Кто хозяин? - добивался ответа Валерий.

- Какая тебе разница? - рассвирепел верзила. - Ну, Хромова! Только ее здесь нет. Она в другом месте живет. Я за квартиру на год вперед проплатил!

- Хромова? Яна Арнольдовна?

- Наверное. Не помню я ее имени-отчества. Жилье мне агентство нашло, с хозяйкой я виделся, когда деньги отдавал. И все!

Валерий понял, что от квартиранта он больше ничего не добьется.

- Ладно, где неисправная розетка?

Верзила провел его по светлым, просторным комнатам с красивой мебелью, показал розетку.

- Сам-то управишься? У тебя даже инструментов нет! - сообразил гигант. - Ты чего шел сюда? Поболтать?

Хромов растерялся. В электрике он не разбирался: когда жил с Яной, поломки исправляла она. Потом долго пилила его, насмехалась. А дома, в Старице, приходилось обращаться за помощью к соседу.

- Я посмотрю фронт работ, прикину, что надо… потом приду устранять неисправность, - пробормотал он.

- Пото-о-ом? Ну, ты даешь! Экспертную оценку, значит, пришел делать, - зло выкатил глаза верзила.

Валерий скромно опустил голову:

- Так положено.

- Ой, не могу! - потешался над ним квартирант. - Ну и порядки у вас!

Хромов вздохнул свободно уже за дверью, благодаря бога за то, что успел унести ноги до прихода настоящего электрика. Вот влип! Говорить верзиле о смерти хозяйки квартиры он счел неуместным. Главное удалось выяснить: квартира на Шереметьевской принадлежала Яне, как и магазин «Азор», - во всяком случае, официально. То же, вероятно, и с загородным домом. Если покойная была подставным лицом, то владельцы объявятся в ближайшее время.

Наступил вечер. На синем от мороза небе зажигались звезды, луна застыла среди них туманным ледяным блюдцем. В ее мертвящем свете город казался снежным царством, украшенным феерическими огнями. Хромов шел среди укутанных в шубы и шарфы прохожих, ощущая на себе чей-то взгляд. От этого взгляда под шапкой зашевелились волосы, а тело охватила лихорадочная дрожь.

Он поспешил смешаться с толпой, устремившейся в подземный переход, но и там не мог отделаться от невидимого преследователя. Только в тесноте вагона метро Валерию удалось унять беспричинное волнение. Чувство одиночества и незащищенности в набитом пассажирами поезде поразило его своей остротой и безысходностью. Ему некого было звать на помощь… да он и не знал, откуда исходит угроза.

Украдкой наблюдая за окружающими, Хромов не заметил ничего подозрительного или необычного - уставшие после рабочего дня женщины, хмурые мужчины, возбужденные, болтающие друг с другом студенты, - все как всегда. Кто-то читает, стоя, кто-то, сидя, дремлет, кто-то думает о своих проблемах, кто-то разговаривает.

- Будете выходить? - хихикая, спросили его молоденькие девчушки в разноцветных шапочках. От них пахло цитрусовыми духами и сигаретами.

Валерий посторонился, пропустил их к дверям. За окнами пролетали станции и стены туннеля, увешанные кабелями, - то тьма, то свет… Мелодичный голос женщины-диктора объявлял: «Осторожно, двери закрываются…» Гул голосов сливался с шумом поезда; лица людей, рекламные картинки на стенах вагона пестрели перед глазами…

Чей-то локоть больно уперся в бок Хромова, заставил очнуться.

- Уснул, что ли? - выразили недовольство две полные дамы с объемными сумками, пробираясь к выходу.

Вагон быстро пустел. Хромов вышел на «Кунцевской», побрел по тротуару, скользкому от снега, утоптанного сотнями ног. Ледяной воздух врывался в легкие, выходя наружу белыми облачками пара… Лунное сияние дрожало на фасадах домов, похожих на пчелиные соты. Белые от инея деревья, похожие на вмерзших в рисунок города уродцев, резали ночное пространство на множество черных осколков. Как будто погребенные в толще земли гиганты тянули наружу окоченевшие руки со скрюченными пальцами. Посреди этого ирреального каменно-снежного мира Хромов чувствовал себя чужаком на вымершей незнакомой планете, за каждым шагом которого пристально следит незримый хозяин. Даже фонари и освещенные окна не оживляли этот леденящий душу пейзаж.

Валерий не чаял добраться домой, и когда закрыл за собой дверь квартиры, торопливо разделся и встал под душ. Горячая вода не согревала, а больно била по телу, с которого будто сняли кожу.

- Нервы, - бормотал он. - Нервы… ни к черту не годятся. Слишком много переживаний за двое суток, проведенных в Москве.

Он насухо вытерся жестким, коротким полотенцем, облачился в линялые спортивные штаны и майку, поставил чайник. Легким головокружением и тошнотой заявил о себе голод. Хромов вспомнил, что целый день ничего не ел.

На полке кухонного шкафчика стояла полупустая банка с порошком, напоминающим плохой кофе со сливками и сахаром. Он растворил его в кипятке, выпил. Что делать дальше? Ждать настоящих хозяев, которым рано или поздно потребуются документы на право собственности? Уезжать в Старицу? Или пожить здесь некоторое время: вдруг заявят о себе другие наследники?

Хромов не понимал, зачем Яна согласилась стать мнимой владелицей чужого добра. Что ей посулили? Деньги, наверное. Деньги… они, проклятые, всему виной. Смерть Яны вовсе не трагическая, нелепая случайность - это расплата за ложь, за недовольство жизнью, за обиду на белый свет. Хотела выбраться из нищеты? Выбралась… только какой ценой?

Громкий стук и возня на лестничной площадке привлекли внимание Валерия. Он прислушался, по спине побежал холодок: уж не убийцы ли пытаются проникнуть в квартиру Яны? Они не нашли здесь главного - документов - и решили вернуться, поискать более тщательно.

Хромов на цыпочках прошел к дверям, прильнул к глазку. Грузный мужчина с руганью тащил наверх откормленного бульдога. Тот отчаянно сопротивлялся, не желая идти домой.

- Фу, Деррик! - донеслось до Хромова. - Не смей трогать кошек! Забудь о них!

Вот в чем дело - сосед не может справиться со своим псом, тем самым Дерриком, обнаружившим тело Яны. Всего-то!

Валерий вернулся в кухню, плюхнулся на табуретку и прошептал:

- Я в этой квартире сойду с ума от страха.

Ему никто не возразил.

Из окон дуло, батареи были едва теплые - неудивительно, что он никак не мог согреться. «Надо пойти и лечь спать! - приказал себе Хромов. - Укрыться двумя одеялами и уснуть… отключиться от всего».

За два этих дня в Москве он повзрослел лет на десять. Мысли изменились, чувства, появилось ощущение себя как человека, от которого кое-что зависит. Предыдущая жизнь показалась затянувшимся отрочеством, откуда Хромов сделал первые шаги в мужской игре. Судьба потеряла терпение и выбила у него почву из-под ног, бросила не умеющего плавать в реку - барахтайся, кричи, глотай воду, но держись на поверхности. Выбор невелик: или поплывешь, или пойдешь ко дну.

- Весело… - прошептал он, укладываясь на кровать и натягивая одеяло. - Ой как весело.

Его взгляд блуждал по полкам с книгами - не придет сон, можно будет почитать. Вспомнился торговый зал магазина «Азор»: витрины с антикварными изданиями, яркие обложки современных романов, литература разных жанров… что-то засело в уме, беспокоило. Валерий пытался собраться с мыслями, отыскать причину тревоги. Не получалось.

- Я должен понять, - твердил он, проваливаясь в приятную дрему. - Должен догадаться…

Наконец усталость взяла свое, и Хромов уснул.

Лучше бы он просидел всю ночь за чтением! Вереница кошмаров не отпускала ни на мгновение - он просыпался в холодном поту, засыпал и ужасы продолжались. Снилась Яна - она снимала кожу со своего лица, и на его месте оставалось кровавое месиво.

- Что, боишься? - спрашивала она. - Некрасивая я стала? Так ведь не было ее никогда, красоты-то. Выходит, и жалеть не о чем.

- Яна, как же это случилось? - растерянно пятился от нее Валерий. - Зачем ты согласилась оформить на свое имя чужое имущество? Откуда у тебя счет в банке? Откуда деньги? С тобой расплатились за оказанную услугу… а потом убили?

- Так надо было…

Яна меркла, становилась все бледнее, прозрачнее и растворялась в воздухе. Хромов вскакивал, дышал со свистом, сердце бешено колотилось… обступившая со всех сторон темнота была полна демонов. Он падал на подушку и проваливался в следующий кошмар.

Яна снова стояла перед ним, держала в руках урну с собственным прахом.

- Все, что осталось от меня прежней, - говорила она, и по ее окровавленным щекам текли слезы. - Теперь ты отвечаешь за мое будущее. Смотри не подведи!

- К-какое будущее? - заикался от ужаса Валерий. - Ты мертва, а я жив.

- Ошибаешься… - шипела она, угрожающе придвигаясь к нему - Ошибаешься… скоро все встанет на свои места.

Он просыпался от своих же стонов, открывал глаза… было слышно, как воет за окнами ветер, что-то потрескивает, шелестит в глубине квартиры, словно невидимая рука листает и листает страницы нескончаемой книги.

Утром Хромов едва поднялся - лицо серое, под глазами мешки, в груди - тяжесть. Опять вроде без повода вспомнился магазин «Азор»: витрины, обложки новых изданий…

- Что я там увидел? - спросил он свое отражение в зеркале. - Что? Что…

На другом конце Москвы у окна старинной квартиры стоял и любовался морозным рассветом Леонард Казимирович Войтовский - мужчина среднего роста, коренастый, крепкий, что совершенно не портило его изящных движений, а изысканным манерам даже придавало некий шарм. В его роду были польские шляхтичи, чем господин Войтовский гордился, но не кичился.

Выглядел он лет на сорок. Черные волосы с редкой сединой слегка вились, выразительные глаза и нос с горбинкой делали его лицо оригинальным и привлекательным, а красивая линия губ и ямочка на подбородке говорили о развитой сексуальности. Моложавость являлась семейной чертой Войтовских: и мужчины, и женщины жили долго, сохраняя бодрость духа, упругое тело и кожу без морщин. Дед Леонарда занимался ресторанным бизнесом в Канаде и оставил внуку отлично налаженное дело, солидный капитал. Чтобы жить, ни в чем себе не отказывая, хватит с лихвой.

Господин Войтовский получил прекрасное образование; благодаря деду говорил на трех языках и жил то в Канаде, то в Москве. От скуки он занимался переводами, пробовал себя в медицине - бросил; кулинария тоже быстро ему надоела, и Леонард начал разводить скаковых лошадей. У него была небольшая ферма, где выращивали этих животных только из любви к их красоте.

В последние годы Войтовский много времени проводил в Москве - здесь он родился и вырос, окончил школу. Его отец и мать много пережили в связи с эмиграцией деда, им так и не удалось выбиться в люди. Скомпрометированная репутация катком прошлась по их судьбе, а вот сыну повезло: политический климат изменился, и Леонард смог выезжать из страны, регулярно гостить у богатого родственника, изучать языки.

Когда отец Леонарда умер, мама уехала в Канаду навсегда. Она и слышать не желала о России. Талантливая пианистка, она вынуждена была работать концертмейстером в клубных кружках художественной самодеятельности, получать гроши и в свободное время давать частные уроки. Ее даже в музыкальную школу не брали, то мотивируя отказ отсутствием вакансий, то открыто ссылаясь на сомнительные родственные связи.

В Канаде Зося Войтовская уже не помышляла о работе, зато она смогла позволить себе приобрести прекрасный немецкий рояль и музицировать для души. Она играла Шопена, Брамса и Рахманинова. Редкие гости, посещающие большой, комфортабельный дом ее отца, приходили в восторг, аплодировали, осыпали исполнительницу комплиментами. Старик Войтовский расцветал от удовольствия.

- Привози внука, Зося, - просил он дочь. - Хочу видеть продолжение нашего рода.

Но Леонард продолжал жить на два дома, не спеша оставлять Москву. Он не понимал, что его держало здесь, в России. Стоило ему увидеть могучие ели в снегу, услышать скрип санных полозьев или звон колоколов деревенской церквушки, как в груди поднималось странное волнение, и господин Войтовский, не отдавая себе отчета, стремился сюда вновь и вновь.

- Россия обладает особым магнетизмом, - понимающе кивал головой дед. - Эта великая, загадочная страна никого не отпускает из своих мучительных и сладостных объятий. Ее нельзя забыть. Но посмотри вокруг, мой мальчик, - в Канаде такая же природа! А ты вообще городской житель.

Канадский пейзаж, казалось, повторял захватывающие дух российские просторы: те же ели, сосны, те же березы… тот же снег и розовое морозное небо. Но чего-то не хватало. Леонард не мог объяснить, почему его тянет в Россию. Это понимание пришло позже.

Дед умер в преклонном возрасте, и Войтовский разбогател. Ему пришлось вникать в тонкости ресторанного дела, знакомиться с персоналом и наемными директорами, с законами чужой страны, ее образом мыслей. Наконец, освоившись на новом для себя поприще, Леонард Казимирович наладил бизнес, оставил маму управлять ресторанами и коневодческим хозяйством, а сам снова подался в Москву.

- Куда ты, Леон? Зачем? - сокрушалась Зося.

Ее стан все еще оставался прямым, походка твердой, волосы густыми, лишь слегка посеребренными сединой, а лицо гладким, строгим, с красивыми чертами.

- Приведу в порядок могилу отца, - отводил глаза Леонард. - Посмотрю, как там московская квартира.

Неожиданно Зося заплакала.

- Женись, Леон, - попросила она. - Теперь средства позволяют тебе выбрать любую девушку, обеспечить детей, которые у вас будут. Я хочу подержать на руках внука или внучку, прежде чем… чем…

- Мама! Прекрати. Войтовские живут долго.

- А папа?

- Он Ляшкевич, - возразил Леонард. - Ты же не зря осталась со своей фамилией и мне ее дала? Кстати, отец не возражал?

- Нет. Он во всем соглашался со мной.

К чести Зоси, она с достоинством носила дискредитированную фамилию и, выйдя замуж, не пожелала ее менять. Мало того, она и сына записала как Войтовского. Супруг отнесся к этому с пониманием и стойко переносил все тяготы, сопряженные с «эмигрантским родством».

- Если Леон будет Ляшкевичем, наш род прекратит свое существование, - говорила Зося.

Она хотела, чтобы единственный сын женился и произвел на свет потомство, продолжил славную фамилию. Кому останется добро, накопленное ее отцом? Государству? Благотворительным организациям?

- Еще не время, - отнекивался Леонард. - Да и женщины подходящей нет на примете.

Последний аргумент возымел действие: Зося принялась подыскивать для сына невесту. Знакомила, сватала… но все как-то не складывалось. Леонард охотно шел навстречу матери, встречался с претендентками на его руку и сердце, демонстрировал чудеса галантности, без труда очаровывал дам, но… по мере общения с ними обнаруживал недостаток за недостатком. Та излишне болтлива, другая постоянно молчит, третья худа, как сушеная рыба, четвертая много ест, пятая ничего не читает, кроме женских журналов, шестая… впрочем, перечень можно было продолжать до бесконечности.

У Зоси опустились руки.

- Неужели тебе никто не нравится? - с отчаянием спрашивала она. - Такие милые девушки!

- Разумеется, они все прелестны, каждая по-своему, - учтиво отвечал Леонард. - Но ведь любовь выбирает не глазами, а сердцем.

- И что же твое сердце?

- Молчит!

Нельзя сказать, что Войтовский вовсе не имел интимных отношений с женщинами. Он менял любовницу за любовницей и слыл ловким волокитой. Прекрасных дам это не пугало, а, напротив, привлекало. Они слетались к Леонарду, как пчелы к блюдечку с вареньем в надежде полакомиться. И многие достигали успеха, но женить на себе господина Войтовского еще не удалось ни одной из них.

Он намеренно избегал брачных уз. Женщины быстро ему надоедали - накрашенные личики, модные прически, дорогие туалеты, одни и те же слова, - в сущности, они повторяли друг друга, меняя разве что внешний вид. И в ночном клубе, и на прогулке, и в постели они были одинаковы, как бесчисленные копии, выполненные по заданному образцу.

- Чего тебе не хватает? - спрашивала мать. - Что ты ищешь?

Если бы Леонард знал ответ! Он считал, что людей должно связывать нечто большее, чем заурядное знакомство. Великие истории любви складывались из драгоценного сплава чувств и высокой цели, поэтому они несли в себе то, чему невозможно противостоять. Антоний и Клеопатра, Жозефина и Наполеон, Екатерина II и Потемкин… не просто возлюбленные - король и королева на шахматной доске под названием Жизнь. Они играют свою партию в окружении второстепенных фигур, их выигрыш или проигрыш одинаково грандиозны, одинаково потрясают.

Если раньше целью господина Войтовского было благосостояние, а выражаясь проще - деньги, то теперь он их получил. Понадобилась новая цель, которая увлекла бы, заставила сердце замирать от предвкушения грядущих событий, трепетать в ожидании. Что бы это могло быть? Слава? Власть? Известность? Неукротимая страсть? Что?

По мнению Войтовского, настоящее возбуждение могут дать только две вещи: любовь и власть. Или власть и любовь. Как ни крути, как ни меняй их местами, сочетание остается тем же.

Однако как получить желаемое? Слава ему не светит: переводы для журналов, которыми он занялся, не принесли ни удовлетворения, ни признания; блестящим хирургом уже не станешь, поздно; совершить прорыв в медицине, изобрести какое-нибудь фантастическое лекарство не так-то легко, на это уйдут годы, да и рвения к кропотливым исследованиям Леонард Казимирович в себе не чувствовал. Придумать небывалый кулинарный рецепт? Смешно, ей-богу! «Макдоналдс» все равно не переплюнешь. Вывести породу чистокровных арабских скакунов? Это уже и без него сделали. Таланта к искусствам всевышний господину Войтовскому не дал. Политика вызывала у Леонарда стойкое отвращение. Соблазнить голливудскую кинозвезду? Честно признаться, ему не нравились заокеанские красавицы. Что-то в них было искусственное, как у поставленного на поток изделия, - длинные ноги, фарфоровая улыбка, сформированные пластическими операциями лица и тела. Индустрия! Этим все сказано. Красавицы на экранах плакали, смеялись, любили, умирали, произносили трогательные монологи… а Леонард им не верил. Он вообще не признавал кино.

«Я не такой, как все, - думал господин Войтовский. - Моя исключительность должна быть чем-то подтверждена. Моя жизнь - словно подготовка к некоему тайному свершению, сродни алхимическому акту превращения металла в золото. Когда настанет мой час, невидимая сила даст мне знак и я начну действовать. Я не знаю, что это будет… что-то непостижимое и великолепное, недоступное всем остальным. Я хочу испытывать сильные чувства и сполна насладиться вкусом настоящего приключения! Исходя из моего предназначения, я могу связать себя только с женщиной необычной, устремленной к чему-то большему, нежели заурядная человеческая жизнь. Детство, школа, приобретение профессии, семья, дети, работа, чтобы прокормить себя и семью, внуки, старость и смерть - какой тоскливый, скучный круг, который выходит из небытия и туда же возвращается. Бессмысленный в своей однообразной повторяемости, в одинаковости начала и конца: откуда пришел, туда и уйду. А зачем приходил? Ради чего все это?

Иногда Леонарду казалось: эти мысли нашептывал ему кто-то со стороны, темной и непроницаемой, как то неведомое, что скрывается за звездами. Бархатная неподвижная чернота без границ, без времени… просачивалась в его мир то видениями, то странными, тревожными предчувствиями, невыносимыми, манящими.

Какое-то мистическое, торжественное оцепенение охватывало его при виде простирающихся до горизонта необъятных заснеженных российских просторов… вековых лесов, застывших в сиянии холодного солнца; нескончаемых пустынных дорог среди этих лесов и равнин. Снега по величию, которое они придают ландшафту, можно сравнить только с песками.

Однажды господину Войтовскому пришла в голову идея, что именно здесь, в завьюженной, морозной Москве, он должен встретить свою судьбу и взглянуть ей в лицо. И тут, как в русских народных сказках, - словно появилось золотое яблочко и покатилось впереди, указывая дорогу. Событие за событием привели Леонарда к тому положению вещей, в котором ему теперь предстояло действовать.

Ева крутилась у зеркала, разглядывая себя в новом наряде.

- Ну как, нравится?

Славка с сомнением пожал плечами:

- Блеска не многовато?

- Ты что? - возмутилась Ева. - Сейчас это модно. Последний писк!

Платье Евы состояло из трех частей - атласной юбки чуть ниже колен, бархатного корсажа и полупрозрачного гипюрового верха с пышными рукавами. Верх был расшит бисером и стразами, а довершал модель черный пояс на бедрах, украшенный впереди массивной блестящей пряжкой.

Еву не смущало, что ее фигура далека от идеала подиума: вместо костлявой худобы - пышные формы; вместо «ног от ушей» - обычные ноги с полными икрами и тонкой, изящной лодыжкой; вместо высокого роста - средний. Не классические, но милые черты лица, огромные, чуть раскосые глаза и густые волосы пшеничного цвета делали облик Евы немного провинциальным, а в подобном платье она выглядела… весьма своеобразно.

Что и попытался выразить Смирнов, в самой деликатной манере, разумеется.

- Вот еще! - фыркнула она, выслушав его робкие замечания. - Женщине идет то, что она хочет носить! Понятно? При чем тут моя фигура? Я не собираюсь морить себя голодом в угоду мужчинам!

В подтверждение своих слов Ева закончила примерять обновки и отправилась вынимать из духовки гуся с яблоками.

- У нас сегодня царский обед в честь моих покупок, - любуясь румяной гусиной тушкой, заявила она. - Я собираюсь сполна насладиться едой!

Всеслав нарезал истекающее соком мясо. После такой трапезы захочется полежать на диване, а не тащиться на окраину города и следить за домом, где отправляют свои зловещие ритуалы члены общества «Молох». Вдруг все же удастся подловить их на чем-нибудь?

- Снег такой валит, - сказала Ева, уловив его мысли. - Машину не бери, застрянешь где-нибудь.

- Что же мне, на морозе стоять прикажешь?

- Спрячешься в соседнем подъезде, - посоветовала она. - Или в подъезде дома напротив.

- И что я оттуда увижу? Метет, как в тундре.

- Зато и тебя не увидят.

Смирнов вздохнул, положил себе вторую порцию гуся. Ева очень вкусно готовит, когда захочет.

- Я съезжу в Зеленую Рощу? - спросила она. - Поговорю с женщиной, которая набирала персонал. Вдруг она запомнила Марину Комлеву?

- И что дальше? - перестал жевать сыщик. - Даже если запомнила, нам это не поможет. Скажет, да, приходила такая… собиралась работать в теплицах, а потом ушла и с тех пор не появлялась. Бывает! Планы внезапно поменялись или передумала, другое место подвернулось, более выгодное.

Ева упрямо покачала головой.

- Ты сам говорил, что нужно отработать все варианты. Отрицательный результат позволит мне переключить внимание на что-то другое. Ведь я хожу и хожу с мыслями о тепличном хозяйстве. Получается, не Вероника, а кадровичка из Зеленой Рощи видела Марину последней.

- Ты уверена, что Комлева к ней приходила?

- Если Вероника ее не убила по дороге, то…

- О-о! - закатил глаза Всеслав. - Драма в зимней Москве! Коварная подруга жестоко расправляется с соперницей! Причиной для убийства послужила ревность. Роковой мужчина, посеявший раздор между дамами, - молодой перспективный управляющий филиалом банка Стас Киселев! Только где труп? Нет тела, нет и дела, как говорят криминалисты.

- Не паясничай.

- Ладно, - легко согласился он, принимаясь за гусиное мясо.

У Евы испортилось настроение.

- Умеешь ты зарубить хорошую версию, - вздохнула она. - Надеюсь, Зеленая Роща - живописный поселок. Хоть прогуляюсь.

- Завтра вместе поедем.

- Нет, - возразила Ева. - Не стоит терять время.

Из дома они вышли порознь - сначала Ева, потом Смирнов.

На улице было бело от летящего снега, ветер налетал порывами, закручивал вихри - приходилось прятать лицо. «Не самая подходящая погода для слежки», - подумал сыщик. По дороге он заскочил в супермаркет, купил сигареты, семечки и маленькую бутылку коньяка - греться.

Через сорок минут он уже занял позицию для наблюдения за входом в «Молох». Из окна лестничной площадки дома напротив была видна дверь, которая оставалась закрытой: никто не входил, не выходил. Редкие прохожие торопливо пробегали мимо.

Смирнов курил, грыз семечки, грелся у батареи - так минуло полтора часа. За это время в подъезд дома, где он расположился, вошли три человека: пожилая женщина с хозяйственной сумкой и два подростка. Все они воспользовались лифтом. Выходили двое - девушка в спортивной куртке и мужчина средних лет. Наличие лифта спасало Всеслава от любопытных взглядов.

Однако его не интересовали ни жильцы дома, давшего ему временный приют, ни их гости. А дверь «Молоха» все не открывалась, в окнах не было света. И правильно, кто же днем свет зажигает?

Изнывая от скуки, сыщик дождался сумерек. Лифт ездил вверх, вниз, хлопала дверь парадного, гулко прокатывалось эхо шагов… кто-то выпустил кошку, она стремглав промчалась по лестнице мимо. Он для развлечения считал входящих и выходящих. Потом Смирнову это надоело. Он решил подумать: сосредоточиться, применить дедуктивный метод к розыску Марины Комлевой. Куда ее черти занесли?

«Ты сердишься, - сказал он себе. - Значит, ты не прав. Марина ни при чем, ее жизнь пересеклась с твоей не по ее воле. Просто ты никак не можешь найти кончик ниточки, который потянется и приведет тебя к разгадке».

Итак, какие имеются исходные данные? Вот чистый факт: женщина ушла из дома и не вернулась - даже это не бесспорно, хотя и наиболее вероятно. Убивать в общежитии, полном проживающих, при тонких стенах, хлипких дверях, множестве настороженных ушей и любопытных глаз, - слишком рискованно. Любой мало-мальски здравомыслящий преступник выбрал бы более безопасный и удобный путь для осуществления своей цели. Значит ли это, что Марина все же покинула стены общежития? Скорее всего, да. А дальше ее судьба теряется в снежной мгле зимнего города. Куда подалась госпожа Комлева? Скрылась от неизвестных преследователей? Стала жертвой маньяка? Убита собственной подругой? Умерла от сердечного приступа? Попала в аварию, оказалась под колесами автомобиля? Но в службе «Скорой помощи» нет сведений о ней, а в городских моргах нет неопознанного трупа, похожего на труп Марины. Выехала из Москвы и умерла в дороге: в поезде дальнего следования, например, в автобусе или самолете? Но у нее был при себе паспорт, дающий возможность установить личность. Сбежала с любовником? Но от кого? От его жены? И такая догадка имеет право на существование. Тогда поиски могут затянуться надолго.

Одну возможность Смирнов склонен был отвергнуть - проклятие Молоха. Уж очень смутно, расплывчато и недоказуемо. И потом, не может же человек бесследно испариться? Он либо мертв, либо прячется, либо его где-то заперли и не выпускают, либо… вследствие бессознательного состояния или внезапного помрачения рассудка не в силах вспомнить, кто он. Последнее верно при отсутствии у него документов. Допустим, Марину ударили по голове, украли сумочку, где лежал паспорт… и все это произошло с ней за пределами Москвы…

Двое мужчин подошли к двери, за которой наблюдал Всеслав, и остановились перед ней. Кажется, открывают? Сыщик сразу перестал рассуждать, замер. Неужели, ему повезло и в такую непогоду последователи финикийского культа все же собираются предаться своим экзотическим игрищам?

Бронированная дверь отворилась, и мужчины вошли внутрь. Спустя минуту зажегся свет в одном из окон. Смирнов запасся терпением, - придется ждать, ибо друид говорил, что ритуалы совершаются под покровом ночи. Может, сменить место наблюдения?

Сыщик перешел в соседний подъезд - здесь жильцы его еще не видели - и прикинулся тоскующим влюбленным. Для этого он достал из-за пазухи букет искусственных цветов, упакованный в несколько слоев специальной полупрозрачной обертки. Издалека цветы не отличить от настоящих.

Роль ему удалась. Парочка долговязых девиц, спускающихся по лестнице, захихикала.

- Вальку ждешь? - развязно спросила та, что была укутана в пестрый шарф с бахромой из шерстяных шариков.

- Ага…

- Юрки не боишься? Он таких, как ты, не жалует.

- Пусть Юрка меня боится, - не очень уверенно пробасил Смирнов. Он опустил голову, пряча лицо.

- Гляди, какой смелый! Ну-ну! - засмеялись девчонки, пробежали вниз, хлопнули дверью парадного.

Всеслав был благодарен какой-то любвеобильной Вальке за невольную помощь. Другие жильцы наверняка тоже примут его за незадачливого ухажера.

Время текло невыносимо медленно. Сыщик уговаривал себя ждать. Чего? Он и сам не знал. Строить догадки по поводу исчезновения Марины надоело: все варианты перебраны по нескольку раз, а воз и ныне там. Если молодая женщина уехала из города, попытки отыскать ее обречены на неудачу. Если же она продолжает оставаться в Москве…

И снова движение у двери «Молоха» помешало ему логически завершить мысль. Несколько человек, среди которых была одна женщина, сгрудились у входа. Видимо, они воспользовались переговорным устройством… потому что их впустили. Так продолжалось в течение часа: люди подходили, говорили условную фразу или слово-пароль, дверь открывали, впускали прибывших и опять закрывали. Смирнов насчитал тринадцать человек.

- Чертова дюжина, - прошептал он. - Все правильно!

Стемнело. На улице бушевала метель, фонари тускло светили сквозь пелену летящего снега.

Сыщик счел нужным сменить точку наблюдения - еще по дороге к дому, где расположился «Молох», он приметил маленькое круглосуточное кафе. Днем оно пустовало, а вечером, по словам официантки, туда сходились завсегдатаи - поболтать, попить кофе. В зале стояли деревянные столики, стулья с резными спинками, горели гирлянды из разноцветных лампочек, и было гораздо теплее, чем в подъезде.

Пока Всеслав добежал до кафе, он стал похож на снеговика. Больше всего на свете ему сейчас хотелось горячего чая с лимоном. В приятном полумраке мигали лампочки, приглушенно звучала музыка. За столиком у окна, откуда был виден вход в «Молох», сидел скучающий молодой человек в свитере грубой вязки. Он не возражал, чтобы кто-нибудь нарушил его одиночество.

- У меня провалилось свидание, - удрученно «поделился горем» господин Смирнов.

Парень понимающе кивнул.

- Не дождался?

- Я замерз, как собака, а она не пришла. Представляешь?

- Плюнь, - лениво посоветовал парень. - Забудь. Другую найдешь.

- Думаешь, не стоит ей звонить? Давай выпьем, я угощаю.

Слово за слово, они разговорились.

- Мы на тусовку собирались, в «Молох», - доверительно, как старому знакомому, сообщил Всеслав молодому человеку. - Не приходилось бывать?

- Там? Не-е-ет. Мне такое баловство не по душе. Я в Бога верую.

- Да ты что? - преувеличенно удивился сыщик. - А при чем тут вера?

- Ребята местные рассказывают про этот «Молох» разные ужасы. Ихний Главный - настоящий черный маг! Порчу может навести, проклятие наслать и вообще… лучше от них держаться подальше. Про вампиров читал?

- Ну.

- Так в «Молохе» этом еще хуже! Они питаются человеческой энергией, понимаешь?

- Кровью, что ли?

- Кровью примитивно, - возразил парень. - Мне друзья говорили, им за большие бабки можно даже убийство заказать. Они на расстоянии всю энергию из человека высосут и… все, кранты ему! Поминай как звали.

Беседа увлекла Смирнова, но парень вдруг замолчал, будто воды в рот набрал. Не развязал ему язык и коньяк.

Сыщику ничего не оставалось, как пить чай и незаметно поглядывать на заветную дверь.

Наверное, из-за погоды ритуал окончился быстрее, чем обычно, - на улицу один за другим начали выходить последователи финикийских традиций.

- Ладно, пока, - попрощался с парнем Смирнов. - Пойду домой. Транспорт и так плохо ходит, а тут метель разыгралась.

- Иди, - кивнул тот. - Мне не страшно, я рядом живу.

Всеслав с сожалением вышел на улицу из теплого кафе. По его подсчетам и прикидкам, в «Молохе» остались двое - Главный и его охранник. Глаз у сыщика был наметанный, интуиции не занимать: он почти не сомневался в правильности вывода. Видать, Главный на черную магию не особо полагается, раз при нем охранник. Вот и славно! Без магии оно как-то спокойнее.

В этот момент дверь отворилась, и в снежную круговерть выскользнули две темные фигуры…

Вероника Грушина не была суеверной, суровое детство не располагало к подобным предрассудкам. Заботиться приходилось о выживании, а не о глупостях вроде привидений, чертей и прочей нечисти. Как всякие дети, - натура человеческая проявляется не только в кругу семьи, но и в любом другом, где выпадает расти ребенку, - они пугали своих сверстников и сами пугались «черной руки», вампиров и призраков. Развлекались. Но столкнуться нос к носу с представителями темных сил Веронике довелось только здесь, в Москве, когда Стас - и что ему в голову взбрело? - повел их в «Молох». Вероника-то хихикала, но… на самом деле ее пробрала жуть. Похожие чувства испытывала и Маринка - они потому и стали неразлейвода, что думали и чувствовали в унисон.

В детский дом иногда приглашали священника - на Рождество, на Пасху и некоторые другие религиозные праздники. Он рассказывал о заповедях Христа, о любви к ближним, о грехах и о том, как жили святые люди. Вероника с Маринкой маялись, как и большинство подростков, слушали вполуха, изнывая от нетерпения: когда же, наконец, начнут раздавать подарки? Хотелось конфет, печенья и мандаринов, а не скучных проповедей.

- Прости, Господи, и защити, - шептала теперь Вероника в подушку. - Не ведали, что творим!

В церковь они ходить не привыкли, молиться не научились, да и полагались всегда только на себя. Встреча в Москве со Стасом Киселевым казалась им чудом, ниспосланным судьбой, которая сжалилась над несчастными сиротами. Они обе втайне влюбились в своего спасителя, но не смели показывать этого. Разве они ему пара? Он вон какой… красивый, образованный, удачливый, всего тридцать один год, а уже банком заведует.

Вероника вспомнила слова, которые любила повторять их воспитательница: «Смешно вам? Смейтесь, смейтесь! Как бы потом плакать-то не пришлось!» Не слушались они воспитательницу… вот и расплата.

Здесь, в Москве, отношения девушек уже не были такими же чистыми и искренними, как в Шахтах. Из-за Стаса. Конечно, они ревновали его одна к другой, скрывали это и страдали.

После посещения «Молоха» по их жизни словно кто-то черту провел - разделил на «до» и «после». Веронике казалось, она все еще ощущает запах тех роз, которые протянул им человек с накрашенным лицом. Как ужасно, зло блеснули его глаза, налитые кровью! С тех пор сон у Вероники пропал, а в сердце поселился липкий, тягучий страх, он опутывал ее изнутри, связывал, душил, не давал шагу ступить. В горле появился комок, в висках стучало, давление прыгало, ноги дрожали, а желудок отказывался принимать пищу. Через неделю Вероника заметила, что брюки и юбка стали в поясе чуть свободнее. Потом случилась беда… которая отобрала у нее Маринку, сестренку.

По ночам Грушина лежала при свете и смотрела в потолок. Читать не могла, снотворные таблетки, купленные для нее Стасом, оказывали действие только к утру. Днем голова гудела, словно треснутый колокол, надоедливые острые молоточки били в висках, не переставая. С работы Вероника ушла, потому что была не в состоянии даже как следует предложить покупателю товар, посчитать деньги, - в каждом виделся посланник смерти. Вот сейчас… выхватит из кармана пистолет или нож… выстрелит, ударит… исполосует лицо бритвой. Кто ему помешает? «Алую маску» уже сколько времени ищут, и все без толку.

Почему Вероника представляла свою смерть именно такой? Наверное, играло воображение, наполненное ужасными образами: об «Алой маске» сплетничали и продавцы, и покупатели, и пассажиры в транспорте, и все вокруг. Добавляли, конечно, от себя много жутких подробностей, дабы нагнать на слушателя побольше страху. А Грушина и так вздрагивала от каждого шороха.

Она перестала выходить из комнаты. Продукты привозил Стас или приносила соседка по общежитию, Веронике хватало, потому что аппетит пропал. Свет раздражал глаза, болевшие то ли от недосыпания, то ли от слез, и она закрывала окно плотными темными шторами, сидела в полумраке, как летучая мышь.

Разговор с сыщиком разбередил душу. «Не найдет он Маринку… зря старается, - думала Вероника. - Пропала она навсегда, сгинула».

Сегодняшний день был похож на вчерашний как две капли воды. Тяжелая бессонная ночь, изнурительная тревога, тоскливое утро… Вероника ходила из угла в угол, в той же одежде, что ложилась спать: теплом спортивном костюме. Из-за морозов в общежитии стало холодно, батареи едва грели, а электрокамин Вероника не включала, экономила деньги. Стас обещал помочь, если она вскорости не найдет другую работу, но было неловко злоупотреблять его щедростью. В общем, она могла вернуться на рынок: прежний хозяин взял бы обратно.

- Наверное, так я и сделаю, - шептала Грушина, вспоминая, как они с Маринкой сидели, обнявшись, за накрытым на двоих новогодним столом, на фоне елки, наряженной в подаренные Стасом игрушки. Совсем недавно встречали вместе праздник, пили шампанское, загадывали желания! Казалось, впереди их ждет что-то хорошее… а получилось наоборот.

- В тепличное хозяйство одна не пойду, - говорила Вероника, мысленно обращаясь к подруге. - Мы ведь вдвоем собирались. Не получилось!

В дверь кто-то тихонько поскребся, наверное, женщина из соседней комнаты принесла хлеб и молоко. Ох и некстати!

- Поговорить нам с тобой не дадут, сестренка! - грустно прошептала Вероника и пошла открывать.

Раньше, будучи дома, они с Мариной дверь не запирали, только на ночь. Теперь все по-другому.

- Кто? - спросила Грушина, взявшись за ручку замка.

- Я…

Веронику будто ледяной волной окатило, по коже побежали мурашки.

- Ты, Маринка?

- Я…

- Господи! Господи… Да где ж ты пропадала-то? Или я сплю, а ты во сне ко мне пришла… утешить?

Бессвязно бормоча, Вероника дрожащими руками пыталась открыть замок. Он не поддавался. Наконец дверь открылась… на пороге стояла… Марина?

Яркий свет из коридора на мгновение ослепил Грушину.

- Не может быть! - ахнула она и попятилась.

Дверь с глухим щелчком закрылась, в сумраке комнаты перед Вероникой застыла пропавшая подруга. Она медленно сделала шаг вперед, раскрыла объятия, прошептала едва слышно:

- Я пришла за тобой.

- Мариночка-а-а-а! - захлебнулась в рыданиях Грушина, бросаясь к ней. - Я так хотела…

Сильный, острый толчок остановил ее… отбросил назад, лишил опоры. Внутри разлилось что-то горячее, ярко вспыхнуло и… погасло…

Славка, весь в снегу, ввалился в прихожую.

- Устал, как черт! Продрог, есть хочу!

Ева покачала головой.

- Ты бы еще утром явился…

- …и потребовал жареной картошки, - дополнил сыщик. - Гусь остался?

- Иди, отряхивай снег на лестнице, - вздохнула Ева. - Пойду разогревать картошку и гуся. Посмотри, который час!

- В темную ночь ты, любимая, знаю, не спишь… - дурачась, пропел он. Послушно отправился на площадку очищать от снега куртку и спортивную шапку.

Когда вернулся, из кухни уже запахло гусем.

- Водки дать? - спросила Ева.

- Конечно! Ты же не хочешь вместо мужчины иметь дело с ледяной статуей? Представь, я чудом не превратился в нее! И все из-за Молоха, великого и ужасного. А на поверку оказалось - мыльный пузырь. Страшилка лопнула, едва я к ней прикоснулся.

- Как это?

Смирнов очень проголодался, он глотнул водки и принялся жевать черный хлеб.

- Селедочка! - услужливо воскликнула Ева, воспроизводя интонацию известной фразы «Кушать подано». - Картошечка! Мясо птицы! Малосольные огурчики!

- Когда ты успела?

- Что-то свыше подсказало мне: «Вставай, женщина, иди, разжигай очаг, готовь еду для охотника! Он замерз и зверски голоден! Если ты вовремя не накроешь стол, он съест тебя!»

Она засмеялась, села напротив Смирнова, и, подперев рукой щеку, наблюдала, как он ест.

- Ну, рассказывай.

- С полным ртом неприлично.

- Ладно, сегодня можно, - милостиво разрешила Ева.

- В общем, я несколько часов простоял в подъезде, жутко окоченел… потом перешел в соседний, прикинулся там ухажером некой Вальки. Любовь греет, но не фальшивая, а настоящая. Поскольку я только притворялся несчастным влюбленным, пришлось переминаться с ноги на ногу, стучать зубами и бегать к теплой батарее. Несмотря на нечеловеческие условия, я продолжал оставаться на посту, и… Фортуна вознаградила меня за терпение. Появились служители культа Молоха и их последователи, всего тринадцать человек! Пока они правили свою «черную мессу», я отправился в круглосуточное кафе пить горячий чай, решив дожидаться окончания церемонии там…

Он постепенно увлекся рассказом, Ева слушала, стараясь не пропустить ни одной подробности. Они оба перенеслись туда, на окраину города, в холод и ночную метель.

Сыщик описывал, как он выскользнул из кафе и на некотором отдалении последовал за двумя мужчинами - Главным и его охранником. Мороз и густой снег делали слежку легкой, мужчины шли, подняв воротники, не оглядываясь. Они не подозревали, что в такую погоду кто-то отважится пуститься за ними следом. «Только бы они не сели в машину», - молился Всеслав. И снегопад лишил их этой возможности.

Мужчины попробовали поймать такси - тщетно, - махнули рукой и направились к метро. Самый надежный вид транспорта не подвел: через полчаса они вышли из подземки на «Новослободской». Очевидно, Главному охрана была нужна больше для солидности, нежели с иной целью.

- Почему ты решил, что это именно Главный? - спросила Ева.

- Многолетняя практика наблюдения за поведением людей позволяет отличить основную фигуру от второстепенных персонажей, - охотно объяснил Смирнов. - Здесь имеет значение множество неуловимых штрихов, мелких, но несущих определенную информацию. Как человек держится, например, когда он приходит в офис и уходит оттуда, как по отношению к нему ведут себя окружающие… и еще куча всяких «как». Если быть внимательным, можно даже не слышать, о чем люди говорят, - достаточно визуального контакта. Ошибки случаются редко.

- То есть твои догадки насчет Главного оправдались?

- Целиком и полностью. Мужчины, которые последними покинули помещение общества «Молох», расстались около одного из домов. Охранник довел Главного до подъезда с кодовым замком, и они попрощались. Я сделал вывод, что им просто по пути: они живут рядом, а сопровождать Главного до квартиры нет никакой нужды.

- Выходит, охрана в «Молохе» необходима для поддержания порядка при совершении ритуалов?

- Полагаю, да. Ну и для солидности. Какая уважающая себя организация подобного рода не имеет охраны? Это уж совсем низкий уровень. Так вот… Главный входит в подъезд, я вскакиваю за ним, - каюсь, пришлось легонько стукнуть его сзади по шее.

- Как же они тебя не заметили?

- Снегопад, дорогая! На расстоянии вытянутой руки ни зги не видно. Больше всего я боялся их потерять, шел близко, след в след. Только в метро отстал: время позднее, пассажиров мало… все как на ладони. А на улице - милое дело! Хоть на пятки наступай, никто не обратит внимания.

- Зачем же ты его ударил?

- Я погладил, - усмехнулся Смирнов. - Чтобы он не начал вопить. В такой час люди спят, нельзя их беспокоить. Он чуть не свалился - здоровый мужик, тяжеленный, в молодости гирями занимался, а потом подался в артисты цирка.

- Это он тебе рассказал?

- Ага. Признался, как на духу… когда в себя пришел. Пришлось его по щечкам похлопать. Чувствительный жрец оказался. Один живешь? - спрашиваю, а он глазами хлоп-хлоп, слова вымолвить не может. Язык присох! Давай, говорю, сюда ключи и веди в квартиру.

- А он что?

- Не убивай! - просит. В квартире только очухался: видит, я без оружия, разговариваю вежливо - осмелел маленько. Даже спросил, чего мне надо. В доме у него всяких «молоховских» штук полно: красные драпировки, ритуальные ножи, мечи, свечи повсюду, зеркала висят, колокольчики. Не квартира, а черт знает что.

Смирнов передал Еве беседу с Главным.

Циркача звали Григорием Букиным. История была обычная: невостребованный артист решил подзаработать нетрадиционным способом. А что? Другим можно, а ему нельзя? Вон, газеты пестрят объявлениями: предскажу судьбу, составлю гороскоп, сниму порчу, приворожу, сделаю заговор на успешный бизнес, исцелю от всех болезней и прочее. Господин Букин выбрал более оригинальный путь - поклонение финикийскому божеству. Почему именно Молох? Артисту понравилось звучание этого слова! Кое-что о забытом культе он нашел в Интернете, остальное придумал сам, проштудировав разные источники о поклонении Темным Богам. Как выяснилось, культ Молоха особенно процветал в древнем Карфагене. Дескать, на знойном берегу Африки, куда приплыли финикийские купцы, они решили основать город. Это им удалось. Среди садов и пальмовых рощ скрывались святилища кровожадного бога, который в благодарность за обильные жертвоприношения сделал Карфаген несметно богатым, настолько, что даже Рим задыхался от зависти.

История показалась Букину занятной. Он оборудовал соответствующим образом квартиру, уговорил пару знакомых, которые болтались без работы, принять участие в первой церемонии и… дело пошло на удивление быстро. Начал Букин с друзей и приятелей, приглашал их к себе домой, разыгрывал зловещее представление, напускал побольше жути… и сие возымело действие. Букин и сообщники, окрыленные успехом, придумали, как можно выкачивать деньги: проводить для желающих ритуал вызывания Молоха, который за приличную сумму «зеленых» якобы приставлял к клиенту своего помощника. С этого момента уже не сам человек, а незримый помощник осуществлял за него любые действия: совершал деловые операции, влиял на партнеров, привлекал к клиенту финансовые потоки, удачу, любовь женщин или мужчин - в зависимости от пола. Клиент же обязывался платить Молоху определенную мзду. В случае нарушения им своего обязательства, неподобающего поведения или непочитания вышеозначенного бога на отступника обрушивалось смертельное проклятие. Саму процедуру такого акта господин Букин почерпнул из описания подлинного финикийского обряда.

- И все это срабатывало?

- Как ни странно, да. Разумеется, далеко не всегда. Но в неудачах Главный Жрец без зазрения совести обвинял самих клиентов - дескать, денег пожалели, не от души пожертвовали, вот Молох и обиделся. Думаю, люди, уверившись в обретении всесильного помощника, меняли свое поведение, вели дела уверенно, рисковали и часто выигрывали. Молва приукрашивала успехи, игнорировала провалы, обряды «Молоха» обрастали слухами, своеобразной ментальной массой. Страх перед «нечистой силой», заложенный еще в генах предков, передавался оплошавшим клиентам, и они молчали, опасаясь гнева мстительного божества. Все происходящее выглядело столь убедительно, что захватило самих мошенников, они почти поверили в собственное изобретение.

- А как же смертельное проклятие?

- Тут жуликам несказанно повезло. Один из «проклятых» давно страдал какой-то неизлечимой болезнью, а после пережитого стресса она обострилась и унесла его жизнь. Это преподнесли как месть Молоха, раздули, разнесли выдумку среди адептов новоявленного культа, естественно, не упоминая, что человек и без того был обречен. Поклонники Молоха в ужасе трепетали… а Букин с приятелями собирали щедрую дань.

- Как же ты заставил его во всем признаться? - спросила Ева.

- Элементарно, - усмехнулся Смирнов. - Припугнул как следует. Реальная угроза подействовала ничуть не хуже потусторонней. Я напомнил ему случай с Вероникой и Мариной, которых привел Стас, - заявил, что девушка пропала, а она работала на спецслужбу, и теперь у Букина со товарищи могут возникнуть крупные неприятности. Если он не выложит всю правду, «Молох» и всех, кто к нему причастен, начнут трясти и, скорее всего, разгонят. Таким образом, они в лучшем случае лишатся своей кормушки, а в худшем - попадут в руки обманутым клиентам, которые не преминут отыграться за пережитое.

- И он тебе поверил?

- Я был весьма убедителен. Букин оказался грозным только на вид, он клялся и божился, что все их «леденящие душу ритуалы» не более чем бутафория и единственное, чего они стремились достичь, это получения денежных средств путем жульнических комбинаций. Следовательно, никакого отношения к исчезновению Марины Комлевой они не имеют. Сам Букин даже не помнит ее лица и уверяет, что видел девушку только мельком в угаре церемонии, когда он находился в состоянии экстаза, вызванного легким наркотиком. Думаю, он не соврал.

- Значит, жажда Молоха ни при чем, - огорченно вздохнула Ева. - Еще одна ниточка оборвалась.

- Получается так, - кивнул сыщик. - Ты расстроилась?

- Немного. Кто пытался нас увести на ложный путь? Вероника и Стас! Именно они связали то, что Марина пропала, с «Молохом». Особенно настаивал на этом господин Киселев.

- Фокусы, которые устраивали для публики Букин и его сообщники, наверняка воздействовали на психику людей. Нервные, возбудимые натуры могли легко поддаваться различным видам внушения - этим приемом привлечения новых последователей славились практически все культы, включая древнеегипетские.

- Финикийские не исключение! - подхватила Ева. - Прием достигал эффекта независимо от намерения тех, кто неосознанно им пользовался. Техника, отточенная многими поколениями жрецов, была проверена и надежна. Допустим, Стас и Вероника могли попасть под влияние каких-то элементов ритуала, которые вызывают страх, нервное расстройство и даже галлюцинации. То же произошло и с Мариной. Она стала зомби…

- Ну, пошло-поехало, - остановил ее Всеслав. - Скажи еще, что она сама себя убила.

- Возможно и такое. Или подалась куда глаза глядят - взяла билет до Магадана и едет, все равно куда, лишь бы подальше от Москвы. Или без билета… на перекладных. Здоровье у Комлевой слабое, она и оказалась самой уязвимой.

Сыщик развел руками. Он предполагал нечто похожее, и слова Евы только подтвердили его мысль.

- А как твоя поездка в Зеленую Рощу? - спросил он.

- Хуже, чем твой разговор с Букиным. Вот так и развенчиваются легенды! - с сожалением воскликнула она. - Главный Жрец Молоха, как выяснилось, заурядный жулик, преследующий чисто меркантильные интересы! Жаль, жаль…

- Что, и в тепличном хозяйстве жулики?

Ева отрицательно покачала головой.

- Нет. В хозяйстве все в порядке, оно действительно существует, развивается, там много теплиц, для работы в которых требуются женщины в возрасте от восемнадцати до сорока пяти лет. Только одна деталь: никакого офиса у метро Щелковская они не снимали. Объявления в газеты давали, только давно, еще в начале осени. И телефон там указывался совершенно другой, и адрес. Набор сотрудников производился в самом хозяйстве. Зачем им лишние расходы - посылать кадровика в Москву, платить за аренду помещения? Нет смысла! До Зеленой Рощи на электричке - сорок минут, а там автобус ходит до самого хозяйства. Кто захочет, доберется.

Смирнов отставил в сторону чашку с чаем.

- Ай да Вероника! Лжет отменно! Хотя… мы же сами видели вывеску, и дворничиха подтвердила.

- В том-то и дело.

- Странно…

Хромов жил в Москве на привезенные с собой деньги, ждал настоящих наследников имущества, записанного на покойную Яну, - они не появлялись.

- Спешить им некуда, - сказал ему по телефону адвокат Шелестов. - Придут.

Валерий от скуки гулял по улицам, но не долго: гнали домой мороз, снегопад, - возвращался в квартиру, пил чай с печеньем, читал книги, перебирал вещи. Искал причину, по которой убили Яну.

- Она не одна такая, - объяснил Шелестов. - На счету «Алой маски» ваша жена - не первая жертва и не последняя.

- Почему же их не ловят?

- Еще как ловят! - возразил адвокат. - Быстро только сказка сказывается.

Хромов решил еще раз сходить в магазин «Азор», попытаться выяснить, какая деталь, не бросающаяся в глаза мелочь, вызывала у него беспокойство. Он смотрел на витрины, на антикварные книги, на продавцов, на сувениры, на обложки современных изданий… сделал круг, второй.

- Что-то ищете, молодой человек? - тронул его за рукав старик в хорошем пальто с меховым воротником. - Антиквариат нынче в цене растет! Надежное вложение денег. А старинные книги покупать не опасно. Подделки встречаются крайне редко, вследствие трудности изготовления.

Валерий промолчал. Он сделал последний круг по магазину, старик задержался у прилавка со старыми изданиями, что-то выбирал. На самой верхней полке антикварного отдела стояли новые книги. Зачем они там?

- А вон те книжки… они вроде современные, - с этими словами Хромов показал наверх.

- Такие в каждом отделе стоят, - кивнул старик. - Я давно обратил внимание. Хм… вы довольно наблюдательны. Знаете, я ведь частенько захожу сюда, и эти книги всегда есть в наличии.

- Вы с хозяйкой магазина случайно не знакомы? - прошептал ему на ухо Валерий.

Пожилой покупатель отстранился, поднял кустистые брови.

- Не-е-ет. Разве магазин частный? Впрочем, что это я? Сейчас все частное. Не думал я, что прежние порядки вернутся.

Они еще немного поболтали, и Хромов попрощался. Ему надо было идти. Куда? На станцию метро, где пять лет назад стоял киоск, в котором работала Яна. Он зашагал к выходу, процедил сквозь зубы:

- Ну и черт с ним!

Эта фраза относилась не к пожилому покупателю, не к магазину, а к тому ускользающему ощущению некой связи торгового зала и… квартиры Яны в Кунцеве. Глупо! Никакой связи нет. И все же…

Валерий вышел на улицу, в лицо ударил ветер со снегом. Согнувшись, кутаясь в воротники и шарфы, торопились по своим делам прохожие.

По скользким ступенькам Хромов спустился в подземку - из черных туннелей тянули сквозняки, поезда были полны. В вагоне он едва не заснул стоя, сказывались изнурительные тревожные ночи, когда некрепкий сон прерывался от малейшего шума, а снова погрузиться в забытье удавалось с трудом. Да и в этой мучительной полудреме являлись кошмарные видения: то крадущийся в темноте убийца, то призрак Яны с окровавленным лицом, то изрыгающая жар печь крематория, языки пламени, с жадностью лижущие гроб…

- Следующая станция…

Голос дикторши разбудил Валерия. Фу-ты… он уже спит на ходу: чуть не проехал. Толпа галдящих подростков вынесла его на платформу.

Он плохо помнил, где именно стоял киоск Яны, побрел наугад. Здесь многое изменилось, но киоски так и стояли в ряд у стены, правда, выглядели они по-другому, более современно. Ноги сами привели Хромова к одному из них.

- Скажите, - спросил он у гладко причесанной на прямой пробор девушки, - вы не знали Яну Хромову? Она продавала книги… кажется, на этом месте.

- Яну? Конечно, знала! Случилось ужасное несчастье, - продавщица придвинулась ближе к окошку. - Яна больше не работает, она… умерла.

- Ка-а-ак? - притворился удивленным Валерий.

- Нам хозяин сказал. В середине января она не вышла, и… потом выяснилось, что… ее больше нет. Убили! Представляете, какой ужас?

- Да-а, - подтвердил он.

В глазах у девушки читался вопрос, и Хромов удовлетворил ее любопытство.

- Она обещала мне оставить пару книг.

- Ну… я не знаю, - растерялась продавщица. - Меня сюда поставили недавно, и…

- Понятно, - перебил ее Хромов. - Извините.

Он шел, как в тумане, перебирая в уме варианты, что могло произойти с Яной. Значит, она практически до последнего дня жизни работала в киоске. А как же счет в банке, квартира на Шереметьевской, магазин, дом за городом? Путаница какая-то.

За турникетами сиял светом вестибюль; через прозрачные двери было видно, как сплошной пеленой идет снег.

«Черт! Я же не предупредил в мастерской, что уезжаю! - вспыхнуло в уме Хромова. - Теперь меня могут уволить. И наплевать!»

Он вдруг почувствовал ясно, как невозможно вернуться к прежней жизни в Старице, работать столяром в мебельной мастерской, встречать по вечерам соседку-телеграфистку, пить с ней чай на деревянной веранде, болтать всякую чепуху… С этим покончено. Чья-то твердая, неумолимая рука подвела черту под прожитым, а что ждет впереди, не показала. Ищи, мол, самостоятельно, Валерий, выбирайся с извилистых тропинок на ровную дорогу, мужай.

Домой незадачливый «наследник» добрался спустя час. Раздевшись, он включил плиту, поставил чайник и пошел… осматривать комнаты. В очередной раз!

Антикварных книг Яна, по-видимому, не приобретала, - не по средствам было, - только обычные. Любовные романы, несколько религиозных брошюр, детективы, эзотерика.

- Дань моде! - хмыкнул Валерий.

Пробежал глазами названия. «Магия камней и растений», «Египетский крест», «Азбука начинающего волшебника», «Тантрический секс»…

- Боже! - простонал он. - Бред какой-то.

В кухне закипел чайник, и Хромов отправился пить растворимый кофе со сливками - остатки запасов Яны. Он глотал мутную сладковатую жидкость, обжигаясь и не ощущая вкуса. В уме мелькали названия книг - «Магия камней и растений», «Египетский крест», «Азбука…»

- О-о! - Хромов со стуком поставил на стол чашку, вскочил и побежал в спальню. - Не может быть, - шептал он, лихорадочно перебирая книги. - Какая ерунда!

Нужная ему книга имела глянцевую обложку песочного цвета, точно такие же стояли во всех отделах магазина «Азор». На обложке, гордо расправив могучие плечи, во главе наступающего войска мчался по пескам на колеснице фараон.

Валерий, как завороженный, долго всматривался в яркую картинку, у него засосало под ложечкой: то ли напомнил о себе голод, то ли… подействовал магнетизм изображения. С каким-то суеверным ужасом овдовевший супруг Яны открыл книгу, начал читать. Текст показался ему скучным, перенасыщенным заумными фразами, незнакомыми названиями и научной терминологией. На предложении «Его величество царь Хеопс потратил все свое время, пытаясь отыскать тайные гробницы святилища Тота…» Хромов уснул.

Господин Войтовский резко обернулся.

- Ты? Дорогая, не входи без стука.

- Почему? - удивилась женщина. - Я хотела сделать тебе сюрприз. Не ждал?

- Честно говоря, нет.

Она села на мягкий диван и заложила ногу на ногу. Леонард, не отрываясь, пожирал ее глазами. На женщине был облегающий атласный костюм кораллового цвета, тонкие чулки, - он знал, что на ней именно чулки, а не колготы, - ногти были покрашены коралловым лаком. Все в тон: длинный шелковый шарф, сумочка, перчатки, губная помада.

- Прекрасно выглядишь, - восхищенно произнес он, переводя взгляд с ее груди на ноги. - Чудесный русский обычай снимать обувь в квартире. Надо привить его в Канаде.

- Вряд ли получится.

- Да, приезжая к деду, я то и дело порывался снять туфли в прихожей. Еле он меня отучил.

- Удалось привыкнуть? - усмехнулась она.

- С трудом.

Господин Войтовский вспомнил, как увидел ее в первый раз. Фантастика! Более острого ощущения ему переживать не приходилось. Он просто глазам не верил. Поразил контраст между тем, что она представляла собой, и тем, что было с ней связано. Не так рисовал он эту встречу в своем воображении. Тогда они еще обращались друг к другу на «вы».

- Простите, вы, кажется, ошиблись, - произнес Леонард, когда она подошла к нему в условленном месте, у Исторического музея.

Вокруг было полно туристов и прогуливающихся москвичей, звучал разноязыкий говор, щелкали фотоаппараты. В Москве стояло лето - солнце в зените, на небе ни облачка, от брусчатки шел жар.

- Пилигрим? - прошептала дама одними губами.

Она сняла большие черные очки, закрывающие пол-лица, и Войтовский обомлел.

- Придите в себя, - грубовато сказала она. - На нас смотрят.

Он был шокирован и… заинтригован. Склонился в полупоклоне.

- Герцогиня?

Дама с облегчением вздохнула:

- Ну, наконец-то.

Так они познакомились. Войтовский был в смятении, он сразу почувствовал нарастающее желание, как только женщина сняла очки. Можно подумать, она разделась перед ним, оказалась в одном бикини! Что-то исходило от нее… даже не эротическое, а… как бы это правильно выразить… затаенно-сексуальное, замешанное на тяжелом, тлеющем темпераменте и необычной, откровенно вызывающей внешности. Она была похожа на… впрочем, Леонард не ожидал увидеть того, что предстало перед ним в ее облике.

- О-о! - вырвалось из его губ.

Сколько он ни подбирал подходящих слов, таковых не нашлось ни в одном языке, на которых он говорил.

Они по молчаливому соглашению в шутку продолжали называть друг друга Герцогиня и Пилигрим - для обоих за этими условными именами скрывалось что-то свое, глубоко запрятанное, придавая общению некий привкус тайны, полунамек на истинное положение вещей. Они играли, балансируя на невероятно тонкой грани между ложью и опасной правдой, между забытым прошлым и призрачным настоящим.

С женщиной постоянно происходили метаморфозы, которые держали Леонарда в напряжении. Она будто служила проводником, по которому шел мощный электрический ток, питавший его. Она менялась, как меняется погода в тропиках: ее чувства обрушивались грозой и ливнем, за которыми внезапно наступал полный штиль. Однако безмятежность сия была обманчива, полная мощных разрядов, она грозила в любой момент вызвать новую бурю, новое неистовство.

- Мне не терпится, - говорил он. - Я должен увидеть это.

- Не сейчас, - уклончиво отвечала она. - Слишком опасно.

- Кто-то еще знает?

- Мы можем навести на след.

Они стали любовниками через два месяца после первой встречи. Их знакомство долго было виртуальным и распалило воображение, жажду обладания друг другом, подстегиваемую жгучим ожиданием чуда, страшного и захватывающего приключения. Их интимная связь была странной… незавершенной, сдерживаемой… словно они боялись дать ей волю. Словно они понимали всю неосуществимость любви полной, безусловной и безраздельной.

- Я ощущаю себя как Синдбад-мореход, сошедший с корабля на зачарованный остров, - признавался господин Войтовский.

- Да, Леонард…

- Ты существуешь наяву или только в моих снах?

Она смеялась, выскальзывала из его объятий и отворачивалась, уходила в себя.

Ева стояла перед зеркалом уже одетая, когда зазвонил телефон.

- Славка! - крикнула она. - Возьми трубку, я опаздываю на занятия.

Она все еще давала уроки иностранного языка. Один-два клиента, желающие научиться говорить и читать по-испански, развлекали Еву, не давали потерять форму, попутно пополняя ее бюджет.

Сыщик сидел за кухонным столом в мрачных раздумьях. Поиски Марины Комлевой зашли в тупик - в принципе, нормальный ход событий. Он же сам отвергал легкие дела, где было заранее понятно, что к чему. Ему подавай интригу! Сложную загадку для недюжинного интеллекта! А кто ищет, тот, как поется в известной песенке, всегда найдет.

- Ты слышишь? - крикнула из прихожей Ева. - Телефон звонит!

Он нехотя поднялся, стряхнул оцепенение.

- Всеслав, это вы? - взволнованно спросил мужской голос.

- Стас? Что-то случилось?

Господин Киселев со свистом вдохнул в себя воздух.

- Ужас… кошмар! - выдохнул он. - Мы должны немедленно встретиться. Немедленно! Куда мне ехать?

- Погодите…

- Нет! - взвизгнул молодой человек. - Я не могу ждать! Это невозможно. Я вам звоню из машины.

- Где вы сейчас? - сдался Смирнов.

- На Шаболовской… я плохо соображаю. Веронику убили! Понимаете, что это значит? Следующий - я!

- Ка-ак? - опешил сыщик. - Не паникуйте, говорите спокойно. Кого убили?

- Вы что, оглохли? Грушину! Веронику! Ве-ро-ни-ку! Зарезали…

- Ева! - крикнул Всеслав, надеясь остановить ее. Но в ответ раздался хлопок двери. - Черт! Не успел. Это я не вам…

- Я… не знаю, куда мне бежать! - завопил Стас. - Сделайте же что-нибудь!

- Хорошо. Успокойтесь, остановите машину и посмотрите вокруг. Что вы видите?

В трубке раздавался шум, прерывистое дыхание.

- Светофор… - хрипло произнес Киселев.

- Отлично. Сверните с дороги в какой-нибудь переулок и ждите меня. Алло!

- Да… я понял.

Через минуту Киселев доложил, где он находится.

- Я выезжаю, - сказал сыщик. - Если не попаду в пробку…

- Лучше на метро, - умоляюще прошептал молодой человек. - Я просто… умираю от страха. Мне даже не стыдно признаваться в этом.

- Ладно.

Смирнов в мгновение ока оделся и выскочил из квартиры. Белое небо сливалось со снегом, которым замело город. В холодном воздухе клубились облака пара. По пути к метро сыщик позвонил Еве.

- Когда ты освободишься?

- Часа в три. Потом перекушу в кафе и поеду на «Щелковскую», надо расспросить, кто арендовал помещение. Это тепличное хозяйство не дает мне покоя, - сказала она.

- Будь осторожнее.

Он не стал сообщать Еве о смерти Вероники. Сначала следует самому выяснить, что произошло. Может быть, Киселев поднял ложную тревогу?

Но Киселев ничего не придумал. Он сидел в машине ни жив ни мертв - бледный, с трясущимися руками.

- Не знал, что у вас есть автомобиль, - улыбнулся Всеслав, наклоняясь к приоткрытому окошку.

Молодой человек вздрогнул, повернулся.

- Это папин. У вас есть сигареты? Дайте…

Смирнов сел на переднее сиденье, они закурили. Стас рассказал, как он узнал о смерти Вероники.

- Я ей вчера вечером звонил - поболтали о том о сем. Чувствую, Вероника никакая: вялая, безучастная, отвечает только из вежливости. А сегодня рано утром отец собрался уезжать на соревнования по плаванию, в Венгрию… там у них какой-то турнир, - и попросил проводить его. Это у нас вроде доброй приметы: если я везу отца в аэропорт, его пловцы обязательно вернутся с наградами. Я в банке заранее предупредил, что приду позже, и мы поехали.

- Когда отца нет в Москве, машиной пользуетесь вы?

- Да, - кивнул Киселев. - По доверенности. Я его в аэропорт доставил, попрощались… еду на работу, а Вероника из головы не выходит. Как она там? - думаю. Решил позвонить: набираю ее номер… длинные гудки. И так раз за разом. У меня, честно, сердце екнуло. Не дай бог, случилось что-нибудь! Мысли плохие забегали, все из рук валится. И понимаю, что она могла выйти в магазин, например, или прогуляться… а тревога не унимается. Едва дотерпел до одиннадцати, плюнул на все, оставил дела - меня будто магнитом потянуло туда, к ее общежитию. Забежал по дороге в аптеку, купил успокоительного, потом в супермаркет, за продуктами, - и к ней. Приехал часам к двенадцати, а там уже… милиция, «Скорая»… в общем, у меня волосы на голове зашевелились. Я сразу догадался: что-то с Вероникой. Увидел ее соседку… она бросилась ко мне, рыдает, трясется вся… «Веронику убили!» - бормочет.

Стас замолчал, сделал несколько глубоких затяжек - дым сизоватым облачком потянулся в приоткрытое окно.

- Кто вызвал милицию? - спросил сыщик.

- Соседка и вызвала. Она иногда заходила, хлеб приносила, молоко. Знаете, Марина и Вероника были очень друг к другу привязаны, больше, чем родные сестры. Они выросли в детском доме, а там люди умеют ценить родство - кровное или душевное, - потому что жизнь их лишила этого с самого детства. Когда Марина однажды не вернулась домой, Вероника восприняла ее исчезновение как глубокую личную трагедию, которая повергла ее в депрессию. К горю прибавился страх, ужасная смесь. Вероника затворилась в комнате, никого не хотела видеть… Нам с вами не понять.

- Ну почему же? - не согласился Смирнов. - Значит, соседка проведывала Грушину и носила ей продукты?

Стас выбросил окурок на улицу и повернулся к сыщику:

- Да. Кто-то должен был разговаривать с Вероникой, покупать ей лекарства, еду. Она почти перестала выходить из комнаты, а дверь постоянно запирала изнутри. Соседка - ее зовут Люба - заботилась о Веронике по моей просьбе. Она работает швеей, посменно, сегодня у нее выходной. Люба говорит, что долго стучала, пока не забеспокоилась. Она знала о снотворном, которое принимает Вероника… испугалась передозировки. Сама войти не решилась, побежала к дежурному, тот открыл дверь… а она… ну, Вероника… лежит… вся в крови, лицо изрезано…

Стаса передернуло.

- Как ее убили? Ножом?

- По всей видимости, да. Я не смотрел… не смог. Милиция считает, убийство совершено «Алой маской»… похоже на их почерк: нападение наглое, рискованное, удар нанесен колющим орудием в грудь, лицо изуродовано. Я закурю?

Молодой человек взял очередную сигарету, его руки дрожали. Смирнов щелкнул зажигалкой.

- Вы давали показания? - спросил он, дождавшись, когда Стас чуть расслабился.

- Угу. Назвался приятелем, в подробности не вдавался. Спросили, где я был с девяти до начала одиннадцатого утра. Я сказал, что провожал отца в аэропорт, потом поехал на работу в банк. Это можно проверить. Уже в половине десятого я был на рабочем месте.

- В принципе, могли успеть, - усмехнулся Всеслав. - Заскочить по дороге из аэропорта в общежитие, убить Веронику и поехать в банк. Судя по всему, на полчаса, с девяти до девяти тридцати, алиби у вас нет. Вы ехали в машине один?

Господин Киселев опешил. Он забыл о сигарете и уставился выпученными глазами на сыщика.

- Вы… что?! Меня подозреваете? - севшим голосом вымолвил он. - Какая чушь! Зачем мне было ее убивать?

- Причины далеко не всегда лежат на поверхности, - прищурился Смирнов. - А копнешь поглубже, и…

- Чепуха! - перебил Стас. - Там же дежурный внизу сидит, а вход один, он бы меня увидел. В такой дорогой, модной одежде я бы ему сразу в глаза бросился.

Сыщик отметил, что на Киселеве - длинное светлое пальто, шарф «от Армани», кожаные сапоги в тон. Да он щеголь! Немудрено, если девчонки влюбились.

- Как тогда дежурный целую банду проглядел?

Парень окончательно растерялся.

- Их же не десять человек было, а два-три… наверное, - неуверенно возразил он. - Дежурный мог отлучиться. Он же не привязан?

- Вот-вот, - Всеслав с ехидной улыбочкой продолжал его дразнить. - Сами себе противоречите, господин Киселев. Дежурный отлучился, вы и проскользнули.

У Стаса был такой несчастный вид, что сыщик сжалился.

- Ладно, перейдем к следующему вопросу. Мариной оперативники интересовались?

- Конечно, - обрадовался Киселев. - Мы с Вероникой решили в общаге особо не распространяться насчет Комлевой - придумали, что она якобы уехала со своим ухажером. Пока временно, а там посмотрит… оставаться ей с ним или вернуться. Все так и думали. И сотруднику милиции я то же самое сказал. Люба подтвердила мои слова.

- Вам поверили?

- Не знаю, - пожал плечами Стас. - Наверное. Про «Молох» я, разумеется, не упоминал. Не хватало еще, чтобы меня приняли за идиота!

Он очень волновался, много курил и повторял одно и то же. Смирнов выбился из сил, пытаясь выудить у него какой-нибудь новый факт. Потрясенный ужасной смертью Вероники, молодой человек запаниковал.

- Из нас троих остался только я! - восклицал он. - Вероника мертва, Марина… скорее всего, тоже. А я еще жив. Это проклятие! Оно действует! Куда мне теперь деваться, по-вашему?

- Чего вы боитесь, Стас?

- Смерти… как это ни банально. Я молод, у меня все впереди: карьера, любовь, жизнь. Я не желаю быть принесенным в жертву барашком!

- Полагаете, Марина и Вероника стали жертвами Молоха?

- А что же еще с ними произошло?! - он судорожно вздохнул, потянулся за очередной сигаретой. - Я хочу услышать ваше мнение.

- Но… никто ведь не видел мертвого тела Марины Комлевой, - невозмутимо произнес Всеслав. - С чего вы взяли, будто ее нет в живых?

- Ха-ха-ха! С чего я взял?! Пойдите и полюбуйтесь телом Вероники, - истерически захохотал Киселев. - Зрелище впечатляющее, смею вас уверить! Дежурный посмотрел, и его полчаса выворачивало в туалете. А Любе пришлось делать укол.

- И все же… это не является подтверждением смерти Марины.

Стас скомкал недокуренную сигарету, с нервным смешком придвинулся к сыщику.

- Что вы думаете о моей дальнейшей судьбе, господин детектив? Вы гарантируете мне жизнь?

- Здесь гарантии раздает только господь Бог. Возьмите себя в руки, господин Киселев, вы же не чувствительная барышня!

Молодой человек покраснел, надулся и замолчал. В его груди кипел вулкан страха и возмущения.

- Поезжайте домой, выпейте водки, - сочувственно сказал Смирнов. - Постарайтесь уснуть. А мне надо съездить в общежитие, побеседовать с очевидцами. Я вам позвоню.

Он вышел из машины и зашагал к автобусной остановке.

Господин Киселев остался сидеть, не в силах пошевелить пальцем. Страх парализовал не только его ум, но и тело.

Зимние виды на Волгу были по-своему поэтичны - обрывистые белые берега, между которыми величаво, плавными изгибами текли неторопливые воды. По берегу стояли словно написанные художником белокаменные церкви, окруженные заснеженными деревьями, - картина, сотворенная нежнейшими акварельными красками природы: слегка голубоватыми, серыми, жемчужными, матово-желтыми, бледно-розовыми с налетом тусклого серебра. На небе, за белой морозной дымкой, проглядывал золотой шар солнца.

У Хромова дух захватило от красоты родных мест. Московские события показались далекими, незначительными и пустыми по сравнению с этими искрящимися вековыми снегами, размытыми очертаниями храмов и колоколен, пологими холмами и зубчатой полосой леса вдали, над которыми простиралось холодное вечное небо.

Он долго бродил вдоль берега, по скрипучим, проложенным в снегу тропинкам, вдыхал колкий, студеный воздух, думал…

В детстве мать частенько развлекала его «преданиями русской старины» - она преподавала в школе русский язык, литературу и, по совместительству, историю. Вместо сказок она рассказывала ему на ночь про Успенский монастырь, разрушенный татарами и заново возведенный из белого старицкого камня; про разбойника Кудеяра; про грозного царя Ивана Васильевича; про таинственного «невидимку» Григория, якобы рожденного насильно постриженной в монахини царицей Соломонией; про нападение польско-литовских войск; про Минина и Пожарского. Позже, когда построили в Старице большую пристань, шли по Волге в Петербург пароходы и баржи с хлебом и мясом, а по дорогам тянулись на Тверь и Торжок купеческие обозы. Начали строиться вокруг Старицы «дворянские гнезда», одно за другим. Александр Сергеевич Пушкин приезжал сюда погостить в поместье Вульфов.

Зинаида Васильевна водила своих учеников на экскурсии по музеям и заповедным местам живописного городка, показывала монашеские кельи, соборы, церкви, старинные кузницы, изделия золотошвейных мастерских, основанных еще боярыней Ефросинией Старицкой, уникальные книги, картины русских художников и всюду таскала за собой сына. Маленький Валера возненавидел древние развалины, пыльные музейные экспонаты, затхлый воздух бывших дворянских усадеб и бесконечные разговоры об Иване Грозном, набегах Орды, Ливонской войне, первом российском патриархе Иове и праведной Блаженной Пелагее. Религия казалась ему мрачным наследием смутных времен, когда любой инакомыслящий объявлялся еретиком или, того хуже, антихристом, подвергался гонениям, а то и мученической смерти. Мать так и не смогла привить мальчику любовь к классической литературе и вообще к искусству. Он предпочитал пейзажам на холстах естественные краски природы, свежесть воды, березы на склонах холмов, плывущие над Волгой облака. А музыке - плеск волн, гудки теплоходов, натужный голос буксиров, шелест камышей, шум ветра в прибрежном ивняке.

- Что ты за балбес такой?! - возмущалась Зинаида Васильевна. - Как это можно не любить искусство?

- Не понимаю я его, - отмахивался Валерий.

После школы Хромов в институт не пошел, решил осваивать столярное дело. Мама сначала отговаривала, убеждала, плакала, а потом смирилась. Так же смирилась она и с бестолковой его женитьбой, и с разводом, вернее, с разрывом отношений сына и невестки, и с возвращением Валерия в Старицу. Да как станешь противиться-то? Ругаться, скандалить учительница Хромова не умела. И много ли толку от ругани? Злоба одна и вражда. Так они и жили - Валерий молчит, Зинаида Васильевна молчит, каждый о своем горюет. Не привыкли они друг с другом откровенничать.

Теперь, приехав на пару дней из Москвы в родной городок, Хромов домой не пошел, сначала отправился на берег Волги: побродить, подумать. Что сказать матери о смерти Яны, о неожиданном «наследстве», о своих странных мыслях? Может, не тревожить зря старушку? Ей и без того несладко приходится - денег не хватает, хвори навалились, одиночество гложет, страх перед безрадостным, тоскливым угасанием.

- И меня такая же судьба ждет, - прошептал Валерий.

И до того тошно, муторно стало на душе, хоть волком вой.

- Почему я сюда приехал? - спрашивал он себя. - Что хочу понять?

Ответа не было.

Тем вечером, когда он уснул в квартире Яны над книжкой, ему показалось… впрочем, нет, ничего определенного.

Наутро он пробудился с тяжелой головой, книга лежала на полу, рядом с кроватью. На обложке увенчанный массивной короной Двух Царств фараон гнал колесницу по бесконечным пескам… Валерий со вздохом поднял книжку, принялся бездумно листать - скучнейший, напичканный чуждыми именами богов и владык текст перемежался картинками. Человеческие фигуры с птичьими и звериными головами производили на Хромова отталкивающее впечатление, столбцы иероглифов чередовались с изображениями вездесущих пирамид, сфинксов, руин погребальных храмов, саркофагов, разных древних предметов - статуэток, сосудов, жуков-скарабеев, украшений, печатей, косметических принадлежностей и прочей утвари. На одной из страниц кто-то написал карандашом короткое слово - Ра. И еще раз, с восклицательным знаком - Ра!

Валерий был не силен в египтологии, но даже он знал, что такое имя носил бог Солнца древних египтян: Ра - царь и отец богов. Интересно, кто дважды написал карандашом это слово? Скорее всего, Яна. Кто же еще? Чем-то ее поразил короткий, звучный слог - Ра. Чем?

Логическое мышление Хромов развил в столярной мастерской, заодно с интуицией. Это только кажется, что пилить, строгать и резать - грубая работа. На самом деле она требует и логики, и внутреннего понимания, куда, как и сколько усилия применить. Когда такое понимание приходит, руки выполняют задачу сами, без вмешательства ума.

Однако сейчас интуиция и логика молчали. Валерий тщательно пролистал всю книгу, но ничего больше не нашел - ни заметок на полях, ни подчеркнутых или выделенных строчек, ни примятых уголков - никаких следов особого внимания Яны к тексту или картинкам. А что он надеялся обнаружить?

Хромов осознавал, что поведение Яны, обстоятельства ее жизни и особенно смерти не укладывались в рамки разумных объяснений. Откуда у нее взялись деньги в банке и на какие средства она покупала недвижимость? Если же имущество принадлежит кому-то другому, то почему хозяин не появляется? Можно допустить, что Яна согласилась стать подставным лицом, соблазнившись некоторой суммой, предложенной за услугу. Тогда почему она продолжала работать продавцом в киоске? Ее жизнь почти не изменилась, иначе соседка бы заметила. Да и по вещам в квартире этого не скажешь: все старое, отслужившее положенный срок, ветхое. Тех денег, которые Яна незадолго до смерти одолжила брату Раисы Зиновьевны, едва хватило на жалкие похороны. Или соседка лжет, и сумма была куда большей. Тогда… Яну убили, чтобы не отдавать долг? Потому и дверь не взломана, покойная сама ее открыла, потому что знала Раису Зиновьевну. Другой вариант: Яну убили, чтобы завладеть наследством.

- Получается, мотив был у меня, - признавался себе Валерий. - Но ведь я ничего не знал об имуществе.

«А жилье? - Ехидно поинтересовался внутренний голос. - Двухкомнатная квартира в Москве тоже капитал!»

«У тебя могут быть неприятности, парень», - вспыхнули в уме слова адвоката.

- В день смерти Яны я находился в Старице, работал в мастерской, - оправдался перед вымышленным следователем Хромов. - Есть свидетели.

Он живо представил себя на допросе, и ему стало неуютно. Пока что его никто не побеспокоил, но…

- Яна, Яна, - прошептал Валерий. - Чужие деньги до добра не доводят.

Он не мог избавиться от ощущения чего-то незаконченного, незавершенного. Книга с надписью карандашом на полях - подтверждение. Покойная ее читала. И что это означает? Яна пристрастилась к чтению, еще когда они жили вместе, надеялась найти в книгах рецепт избавления от хронической неустроенности, недовольства жизнью и невезения. Вот, избавилась…

Мысли Хромова упорно возвращались к написанному на странице книги слову - Ра. Что в нем поразило Яну? Почему она взяла в руки карандаш и…

- Да просто от нечего делать! - разозлился на себя Валерий. - А я голову ломаю!

Другая странная деталь удивляла его - документы, переданные Яной на хранение адвокату. Почему она так поступила? Боялась чего-то? Кто-то ей угрожал? Предчувствовала несчастье? Выходит, близкого, доверенного человека рядом с ней не было, иначе она поделилась бы с ним опасениями, попросила о помощи.

«Меня она близким уже не считала, - подумалось Хромову. - Даже не позвонила, не обратилась за поддержкой. Наверное, мы с самого начала оказались чужими друг другу, только убедились в этом по прошествии времени».

Он пытался анализировать все, что казалось подозрительным, но так и не сделал никакого вывода. Связана ли гибель Яны с ее имуществом, или ужасная смерть - просто трагическая судьба, от которой не убежишь? Яна старалась, как могла… а в результате превратилась в прах.

Валерий не выдержал и съездил-таки в Лиственное, где, судя по документам, чуть больше года назад Яна приобрела дом. Адрес оказался не липовым, а вполне реальным: на улице Челюскина под номером пять стоял окруженный забором современный двухэтажный коттедж с остроконечной крышей, балконами и террасой. Калитка была закрыта. Снег вдоль забора лежал девственно чистый, нетронутый.

Хромов подошел, проваливаясь, подергал калитку, потом крикнул: «Эй! Э-э-эй! Есть кто живой?»

На пороге дома появился молодой парень в камуфляжной форме. По-видимому, сторож.

- Тебе чего? - неприветливо спросил он.

- Я… участок хочу купить, - соврал Хромов. - Можно с недостроенным домиком.

- Это в конце улицы, - махнул рукой парень, смерив «покупателя» презрительным взглядом. - Только тебе не по карману будет. Ищи деревянную развалюху, где бабка или одинокий дед век доживают, с кем-нибудь из них договаривайся.

- Нет, я каменный хочу, - робко улыбнулся Валерий. - У меня здесь сестра двоюродная живет. Могу я с ней поговорить? Она обещала мне свой дом продать.

Он упорно избегал смотреть парню в глаза. По дороге Хромов так волновался, что забыл придумать «причину» своего визита, и теперь его сбивчивая речь звучала неубедительно.

- Ты пьяный небось? - зло прищурился сторож. - Говорят тебе, иди в поселок! Это новая улица, тут все дома дорогие, даже недостроенные.

- Я из Орловской области приехал, - продолжал прикидываться Валерий. - Из деревни. Моя фамилия Хромов, и сестра моя тоже Хромова!

Парень хотел было выругаться, но что-то его остановило. Он потер затылок, хмыкнул и поплелся по плохо расчищенной дорожке к забору. Спросил:

- Как фамилия твоей сестры, говоришь? Хромова?

- Ага! Яна Арнольдовна!

Сторож пошевелил губами и посторонился, пропуская «орловского гостя» в калитку.

- Давай, проходи. Только хозяйки нет, она редко наведывается. Мне за год вперед заплачено, я и сижу здесь, за отоплением слежу, нельзя, чтобы дом холодный стоял. Ну и от воров охраняю, от хулиганов.

Парень пригласил Хромова в маленькую комнатушку, где стояли раскладной диван, шкаф и телевизор, предложил горячего чая. Выходит, он не знал о смерти Яны?

Валерий от чая не отказался - промерз очень. Отогревшись, «гость» вытащил из кармана фотографию жены, протянул сторожу.

- Вот сестра моя! Давно фотографировалась, лет пять назад. Узнаешь?

Парень внимательно посмотрел на снимок.

- Вроде она. Похожа.

- Когда сестра была здесь последний раз?

- Еще до Нового года, - ответил парень. - Деньги привозила. Велела никуда не отлучаться, охранять исправно, топить самую малость, в экономном режиме.

- Где мне ее искать?

Парень пожал крепкими плечами. Хозяйка его в свои планы не посвящала.

- Ты родственник, тебе виднее!

Из Лиственного Валерий возвращался совершенно сбитый с толку. Дом оказался не призрачным, а настоящим, как и все имущество, принадлежащее Яне. Что за несуразица? Зачем продолжать ютиться в многоэтажке, в обшарпанной квартире, имея такой коттедж? Все равно ведь пустует!

В поезде Хромов понял, что надо ехать в Старицу, разыскивать родню покойной жены, пусть дальнюю, пусть седьмая вода на киселе, - может, они знали о Яне больше, чем отставной супруг. Тогда на свадьбу, где они познакомились, Яну пригласила невеста. Ее-то и надо расспросить. Предлог выдумывать незачем, Хромов придет сообщить о смерти жены. Это ли не повод?

Так, погрузившись в размышления и воспоминания, бродил он по берегу Волги с дорожной сумкой через плечо. В сумке лежала книга, которая хранила загадку надписи, сделанной на полях. Ра. Ра! Что бы сие значило?

Валерий вдохнул полную грудь морозного воздуха. Хорошо! Пожалуй, именно эта провинциальная тишина, этот покой старинного уездного городка, эти плавные повороты реки, засыпанные снегом баржи на берегу, звон церковных колоколов, запах домашнего хлеба, сушеной липы и маминых оладий с вареньем вернут ему душевное равновесие. А с ним придет понимание ситуации.

Египетский бог Ра в обличье солнечного диска - вездесущий и всеведущий - наблюдал за Хромовым из-за белесой небесной дымки.

Всеслав застал Еву на диване в гостиной.

- Ты чего сидишь в потемках? - удивился он.

- Думаю. Не мешай.

- О, о, о! Великий мыслитель витает в заоблачных сферах! А рабочая лошадка набегалась, устала и проголодалась. Кушать будем?

Ева не удостоила его ответом, и Смирнов отправился на кухню один. Так и есть - его худшие предположения оправдались! Холодильник пустой, чайник холодный, хлеба нет. Придется чистить картошку и за этим занятием подводить итоги дня.

- Начнем с конца, - пробормотал он.

Последняя сегодняшняя встреча Смирнова состоялась в баре «Червовый король» с майором милиции, который охотно обменивался с ним информацией. Сотрудничали они давно и плодотворно. Майор обращался к Всеславу чаще, и тот не раз выручал его, если сообщаемые им данные не шли во вред клиенту и не нарушали конфиденциальность.

- Что мы имеем по делу «Алой маски»? - спросил сыщик.

- Вот, лысину! - с досадой хлопнул себя по голове майор. - Начальство плешь проело с этими «кровавыми мальчиками»! А они нагрянут в столицу, совершат убийство и словно сквозь землю проваливаются. Наверное, залетные. Отлеживаются где-нибудь в области, в деревне, молочко парное попивают. У меня язва желудка открылась из-за них! Веришь?

- Верю.

- Ребята с ног сбились; агентура молчит, как в рот воды набрали. Ориентировки повсюду разосланы, сигналы поступают… и от граждан, и от сотрудников, но все ложные. Проверяем - не то! Я думаю, преступники эти не из уголовного мира, психопаты какие-нибудь, обиженные жизнью. Взяли моду лица жертвам уродовать. Зачем, спрашивается?

- Сеют панику, - предположил Смирнов. - Внушают ужас к себе и таким образом самоутверждаются.

- Наглые, слов нет. Беспредельщики! Налеты для них как наркотик, адреналиновый кайф. Берут мелочовку - кассу почистят в косметическом салоне, в мелком магазинчике, квартиру ограбят, причем не по наводке, а наобум. Лезут на рожон среди бела дня и обязательно прирежут женщину или девушку, лицо искромсают. Патология!

- Да… насмотрятся фильмов по телевизору, и давай куролесить.

- Мстители, - задумчиво произнес майор. - Психологи утверждают, что в действиях «Алой маски» прослеживается синдром неполноценности. Они как бы наказывают общество за свою ущербность или нанесенную глубокую обиду. Среди преступников есть один, который считает весь мир виноватым. Свою жестокость он переносит на окружающих, выплескивает наружу через насилие, когда сдерживать агрессию становится невыносимо. Этому могут способствовать алкоголь, наркотики, психическое заболевание. Хотя я тебе честно скажу - в наше время легко стать психом.

- Почему? - удивился Всеслав.

- Глобальное потепление, - криво усмехнулся майор. - С электромагнитными полями Земли что-то происходит. В атмосфере планеты накапливается напряжение, которое разряжается ураганами, землетрясениями, наводнениями и эпидемиями. Мне один профессор объяснял… он много факторов называл, я не запомнил. Люди подвержены влиянию невидимых энергий, как все земное.

- Как будто раньше не случалось природных катастроф или чума не косила целые города?! - возразил сыщик. - Не преувеличивай, друг. Мы же с тобой не бросаемся на ближних? Лучше скажи, чем эти «кровавые мальчики» орудуют?

- Угрожают пистолетом, а убивают… исключительно острым колющим предметом, который оставляют на месте преступления: обоюдоострое тонкое лезвие с деревянной ручкой. Похоже на самодельный стилет.

- Оставляют?

Майор кивнул.

- Правильно делают, в принципе. Если их задержат с таким вещественным доказательством… сам понимаешь. Видимо, среди них есть умелец, который изготовил целую партию. Вряд ли подобные вещи кому-то заказывают, это след. Мы же, сколько ни бьемся, на след пока не напали.

- Я в курсе.

- Впрочем, похожее орудие сделать нетрудно. В магазинах что хочешь продается - купил, обточил, ручку поменял, и готово.

- Ты прав.

- Сплетен, слухов разных хватает, - вздохнул майор. - Журналисты и телевизионщики внесли свою лепту. В общем, каждый толкует по-своему. К счастью, есть свидетели, которые дают показания. Так что картина нападений примерно вырисовывается. Преступники внезапно врываются в помещение, запугивают присутствующих, грабят, напоследок один из них выбирает жертву, расправляется с ней, и налетчики скрываются.

- Как они выглядят?

- Никак. Ты ориентировки читал? Трое людей среднего роста, нормального телосложения, примерно одинаковые на вид, одетые в одинаковые черные брюки и куртки, в перчатках и с черными колпаками на головах. Судя по голосам и повадкам, двое парней и одна дама. Именно она и убивает, и лица режет.

- Среди жертв есть неопознанные трупы? - спросил Смирнов.

- Нет. Личности всех убитых установлены.

- Каким образом эти ребята покидают место преступления? На машине или…

- Или, - перебил майор. - Выскакивают на улицу, по дороге срывают колпаки, превращая их в черные шапочки с отворотами, расходятся в разные стороны, сливаются с толпой… и все. Поди, догони! Пока пострадавшие опомнятся, пока вызовут милицию, пока… в общем, ищи-свищи, - махнул он рукой. - Таких парней в черном пруд пруди, каждого останавливать и обыскивать не станешь, всей милиции не хватит. Потом преступники «ложатся на дно», отсиживаются недели две, месяц, - наверное, втихаря пропивают награбленное, - а когда деньги заканчиваются, снова выходят на промысел.

- Веселые ребята!

- А уж нам-то как весело, - скривился майор. - Просто цирк! Начальство жмет, пресса грязью поливает, паникующие граждане замучили ложными вызовами. Неразбериха, спешка, нервотрепка, сотрудники с ног сбились. Сегодня совершено новое убийство - в общежитии, где приезжим сдают в аренду комнаты, обнаружили труп некой Вероники Грушиной - совсем непонятно, по каким мотивам. Красть у этой дамы было абсолютно нечего. Вообще два последних случая ни в какие ворота не лезут - или бандиты совсем с катушек съехали, или… сводят личные счеты.

- Можно подробнее? - попросил Всеслав.

- Тебя кто-то нанял в связи с этими убийствами? Сочувствую. Знаешь, когда преступники предсказуемы, их рано или поздно вычисляют. Эти же зачастую действуют без всякого смысла, словно бросают вызов. Кому? Непонятно. Например, до сих пор они нападали на мелкие торговые точки или проникали в квартиры с целью поживиться и застращать обывателя, это у них получалось. И вдруг… погибает одинокая женщина, которая работала киоскершей в метро: Хромова. Где мотив? Квартиру даже не обыскали, так… слегка порылись в шкафу, в ящиках, ничего ценного не нашли, скорее всего. Там и искать-то не стоило! И теперь вот Грушина - та же история: вошли, убили, лицо порезали, устроили беспорядок в комнате… и скрылись. Ради чего?

Смирнов промолчал о том, что уже успел побывать на месте происшествия и поговорить с очевидцами.

- Хромова тоже приезжая? - уточнил он.

- Нет, москвичка. Родни никакой, правда, как и у Грушиной. Та вовсе детдомовская оказалась, жила вдвоем с подругой. А Хромова была замужем, но с мужем давно разошлась, он куда-то уехал… тело опознавали соседи.

- Дай мне адрес этой Хромовой, - попросил сыщик. - Поговорю с жильцами, может, кто-то что-то видел, слышал. Оперативники, без сомнения, всех опрашивали… но люди не любят откровенничать с милицией. Надеюсь, мне удастся узнать больше.

- Рискни, - согласился майор. - Только адреса Хромовой я не помню… где-то в Кунцеве, кажется. Позвони завтра утром, подниму бумаги, там записано. Если будут интересные факты, сообщи.

- Непременно. Всеми данными, которые не нарушат тайны клиента, поделюсь.

Они еще немного поболтали об общих знакомых, бывших сослуживцах, о жизни. Майор посмотрел на часы, заторопился.

- Ох ты, засиделся! Пора бежать. Держи меня в курсе, - прощаясь, сказал он.

За воспоминаниями Смирнов пожарил картошку, открыл банку рыбных консервов, заварил чай. Ева наблюдала за ним, стоя в дверном проеме.

- Ничего себе! - воскликнула она, усаживаясь за стол. - Кто это ужинает после десяти вечера?

- Мы с тобой. - Он положил ей полную тарелку картошки. - Придется есть без хлеба.

- Это упрек?

Отношения с Евой развили у Смирнова невероятную изворотливость.

- Что ты, дорогая! - улыбнулся он. - Я просто отметил, что наша трапеза не так повредит фигуре, как могла бы. Кстати, твой визит по поводу аренды помещения на Щелковской увенчался успехом?

Она удрученно покачала головой.

- Зря старалась. Две небольшие комнаты, где происходил мнимый набор на работу в тепличное хозяйство, действительно принадлежат ЖЭКу. Там мне объяснили, что помещение сняла на два месяца очень деловая, энергичная дама, которая раз-два в неделю вела прием желающих устроиться в теплицы Зеленой Рощи. Назвалась она то ли Рассадиной, то ли Засадиной… они точно не помнят. Документов у нее не спрашивали, официального договора не составляли, потому что изначально деньги за аренду собирались присвоить себе. Дама заплатила наличными, всю сумму сразу, поэтому претензий к ней не было. А когда срок аренды истек, она освободила помещение, только вывеску снять забыла. Но это дело поправимое - они сами снимут. Вспомнит представительница хозяйства о вывеске, заберет. Тем более она намеревалась весной опять снять у ЖЭКа ту же площадь.

- И это все?

Ева развела руками.

- Все! В Зеленой Роще твердят, что ничего подобного не затевали, а тут, наоборот, подтверждают факт набора кадров. Странно. Кто лжет? А главное, с какой целью? Зачем в хозяйстве отрицают очевидное? Если же они говорят правду, то непонятно поведение сотрудников ЖЭКа. Им-то какой смысл выдумывать? Ты не представляешь, каких ухищрений мне стоило выудить у них про эту аренду! Не могу взять в толк, что кроется за Зеленой Рощей? Обычные теплицы, сады и овощные поля.

- Что ты предлагаешь?

- Нужно еще раз побеседовать с Вероникой, - решительно произнесла Ева. - Они же с подругой сначала ездили вместе в офис хозяйства. О чем шла речь на этой встрече?

- Состоялось предварительное знакомство, как заведено, - визуальный контакт, краткое обсуждение условий работы, перечень имеющихся вакансий… рутина. Ничего другого, уверяю тебя, - поднял на нее глаза сыщик.

- Я хочу расспросить Веронику!

- Невозможно.

Ева отложила вилку и уставилась на Смирнова.

- То есть… как? Почему?

- Вероника мертва. Ее убили сегодня, между девятью и началом одиннадцатого утра. Похоже, орудовала «Алая маска». Их почерк.

Ева побледнела, отодвинула от себя тарелку.

- Откуда ты знаешь?

- Стас позвонил, он в панике. Говорит, следующим убьют его.

- Ты ездил туда, в общежитие?

- Конечно. После того как оперативники закончили свою работу и увезли труп, - сыщик понизил голос. - Меня поразили две вещи: во-первых, Вероника сама открыла дверь убийцам… при том, что она была ужасно напугана и запиралась изнутри.

- А во-вторых?

- Преступников никто не видел. Ни дежурный, ни жильцы, которые были дома.

- Может, просто не обратили внимания?

Всеслав пожал плечами.

- Дежурный признался, что у него случилось расстройство пищеварения и он часто отлучался в туалет. А жильцы, которые не на работе, занимались своими делами, в окна не заглядывали, в вестибюль не выходили. Но одной женщине показалось, будто по коридору шла… Марина Комлева.

Господин Войтовский плохо спал, его будоражила тайна Герцогини. Разумеется, у нее было обычное имя, так же, как и у него, но слово Пилигрим несравнимо полнее отражало сущность Леонарда, то, кем он ощущал себя: странствующим рыцарем, который стремится своим отдельным путем к постижению смысла судьбы и своей земной жизни.

Пилигримами называли паломников к святым местам, богомольцев, жаждущих чудесной помощи свыше. В чем они нуждались? Каждый решал сам. Войтовский мог ответить на этот вопрос касательно себя: ему требовалось обрести сверхъестественное влияние на окружающих и на само бытие, питать этим свои чувства и поступки, подчинять свои цели. Никак иначе! Не могло быть и речи о том, чтобы прожить обыденную, суетную, скучную и пустую жизнь, которая окончится угасанием и смертью, лишенную продолжения там, куда заказана дорога обывателю с его ограниченным сознанием и мелкими страстишками. Карьера, семья, богатство… все эти потребности можно удовлетворить на протяжении человеческого существования, которое неизменно упрется в темный, безысходный тупик смерти.

- Это не для меня, - твердил Леонард. - Я заслуживаю участи исключительной, выбираю полет в запредельное… перехожу на другой уровень игры.

Он определил, чего желает, и приступил к поискам способа осуществления желаемого. Трудности не пугали господина Войтовского. Дед оставил ему не только дом в Канаде, бизнес и солидный счет в банке, но и дневник, в котором изложил свое кредо, основанное на сложном мировоззрении и опыте, накопленном на протяжении жизни.

У Леонарда стеснилось в груди, когда он взял в руки толстую тетрадь в кожаном переплете с золотыми застежками, - на первой странице красовалась надпись, сделанная размашистым почерком деда:

«Моему дорогому мальчику, внуку, наследнику не только нажитых мною средств, но и моих идеалов. Всегда стремись к вершинам, ибо орлы парят высоко. Надеюсь, что в этой тетради ты найдешь множество подсказок, как превзойти мои достижения».

Леонард Казимирович долго листал дневник, выхватывая глазами то одну, то другую фразу. Главного ответа не было. Зато прояснились некоторые подробности истории славного рода Войтовских.

- Может быть, мне пойти этим путем? - мысленно спрашивал он покойного деда.

Старик молчал, загадочно улыбался.

Леонард попробовал окунуться в религию, быстро осознал, что ошибся. Подумывал о Тибете и даже чуть было не отправился в Индию, но вовремя отказался от столь авантюрного мероприятия. Разве он собирается стать гуру, проповедующим восточную мудрость, или йогом, распевающим мантры? Его гораздо сильнее влечет Россия… ее белокаменные храмы, таинственные города, снега и вольные, необжитые просторы. Как будто он не родился в этой стране, а видел ее в своих снах, мечтал издалека долгие-долгие годы.

Господин Войтовский принялся изучать историю русского масонства, ездил в Санкт-Петербург, искал там следы первой масонской ложи, основанной чуть ли не самим императором Петром Великим. Стать членом братства «вольных каменщиков» казалось Леонарду увлекательным приключением, достойным его незаурядной натуры. Однако ему не удалось обнаружить современные масонские ложи и установить с ними связь. Масонская символика, которую до сих пор можно увидеть на некоторых старинных петербургских зданиях и на надгробиях бывших вельмож, ученых и деятелей искусства, будила смутную тоску в крови. Так или иначе идею об обществе «вольных каменщиков» пришлось оставить.

Войтовский вернулся в Канаду, занялся ресторанами. Он с головой ушел в бизнес, но стоило немного расслабиться, его начинало тянуть в Россию.

- Я вырос в Москве, жил, учился, похоронил отца, и все же… чувствую себя там гостем, - жаловался он матери. - Что это? Неужели я слышу голос крови моих предков, которые пришли на русскую землю, чтобы покорить ее, да так в ней и остались?

В дневнике деда он прочитал об одном из Войтовских, участнике польско-литовского похода. Дело давнее, относящееся к началу семнадцатого века… но Леонарду вдруг захотелось увидеть место, где почти четыреста лет назад расстался с жизнью молодой пан Войцех Войтовский, храбрый воин, который должен был исполнить некую миссию. Исполнил ли?

Мысль о том, что должен был осуществить погибший Войцех, занозой засела в уме Леонарда. Он собрал все исторические свидетельства о том времени, какие смог найти, военные карты, занялся перепиской по электронной почте, и постепенно картина прошлого начала проступать из тумана наслоений, вымыслов и легенд. Войтовский вспомнил фразу из дневника деда: «Неосуществимое желание никогда не появится, ибо оно приходит только вместе с возможностью воплотиться».

- Ты чертовски прав, дед! - воскликнул Леонард. - Кажется, я наткнулся на то, что искал.

Он провел вечер в обществе очередной невесты, с легкой досадой пеняя матери на ее настойчивое стремление подобрать ему пару. Теперь не оставалось сомнений - жениться он не будет, пока…

- Пока что? - озадаченно спросила Зося. - У тебя вон уже седина пробивается.

- Потом узнаешь.

Войтовский уехал в Москву, откуда пустился по следам бывших военных баталий. Он не расставался с карманным компьютером: вечерами отправлял письма историкам, сотрудникам музейных архивов, читал корреспонденцию, которая приходила на его электронный адрес. И думал, думал, думал. Мало что осталось от тех забытых событий - кое-какие упоминания в официальных источниках и мелкие подробности, преимущественно в личной переписке и случайных свидетельствах очевидцев. Спустя несколько столетий факты обросли домыслами до неузнаваемости.

Леонард выбирал крупицы правды из нагромождений сказок и угадывал истину там, где не существовало даже легенд. Намеки и догадки служили ему путеводными нитями. Так он продвигался, крошечными шажками, но это все же было движение вперед. Наконец его терпеливое усердие получило первую награду - в одном из бывших поместий, наполовину разрушенном, ютилась маленькая картинная галерея. Галерея держалась на энтузиазме сухонькой старушки, родственники которой некогда владели этим имением. Оно чудом уцелело после революции и Гражданской войны, но серьезно пострадало во время Великой Отечественной: часть дома сгорела, остатки экспонатов разграбили немцы, и лишь малую толику удалось спасти, укрывая картины и архив в подвале имения, снабженном тайником. Сотрудники до последнего ждали эвакуации, но обещанные машины не пришли, и тогда под грохот орудий и лязг гусениц танков женщины начали таскать ящики с культурным наследием прошлого в сырой, холодный подвал. Не успели. В послевоенные годы власть выделяла мизерные средства на восстановление здания и реставрацию полотен, галерея пришла в упадок, наиболее ценные картины изъяли, передали в другие музеи и приспособленные для хранения предметов живописи помещения. В распоряжении заведующей остались некоторые полотна малоизвестных художников, вещи, которые местные жители жертвовали галерее из личных коллекций, и то, что школьники-следопыты находили на чердаках и в кладовых старых домов. Архив, состоявший в основном из личной и хозяйственной переписки бывших владельцев имения и окрестных дворян, чиновников и военных, никому не понадобился. Много лет никто им не интересовался, и когда господин Войтовский после осмотра убогой экспозиции захотел поговорить с заведующей, старушка расцвела.

Она охотно предоставила ему свой кабинет, с пола до потолка уставленный шкафами, ящиками и стеллажами, а также оказывала всю возможную помощь в поиске нужных посетителю фактов. Неутомимая любознательность Леонарда Казимировича была вознаграждена с лихвой - то, что он раскопал, превзошло его ожидания.

Направление его деятельности сузилось, и, как водится, на ловца выбежал зверь. Вернувшись в Москву, господин Войтовский совершенно случайно, - разумеется, если верить в случайные совпадения, - наткнулся на потрясающую вещь. Кроме скаковых лошадей, он еще увлекался антиквариатом, причем изготовленным во времена рыцарей-крестоносцев, тамплиеров и иже с ними. Купить подобную вещицу, тем более окрашенную романтической дымкой, удавалось редко, то есть… почти не удавалось. Каков же был восторг Леонарда, когда он увидел в одном из салонов небольшой серебряный ковчежец.

- У вас глаз наметанный, - оценил его выбор продавец-консультант. - Ларчик мы выставили в салон сегодня утром, и я не сомневался, что он будет продан еще до обеда. Восемнадцатый век попадается раз в год, а этот ковчежец относится к шестнадцатому. Древнейший раритет! За него запросили астрономическую сумму, но я бы дал не раздумывая.

- Сколько?

Продавец назвал цену. У Войтовского загорелось лицо, по телу разлился жар. Он должен приобрести ларец во что бы то ни стало! А таких денег с собой не было.

- Мы этим зарабатываем, - улыбнулся консультант салона. - Вещь того стоит.

Леонард и сам видел, что стоит.

- Карточка вас устроит?

- Вполне.

Пока производился расчет, покупателя преследовала одна мысль: «Кто принес ковчежец? Возможно, есть еще похожие предметы старины?»

- Я понимаю… это коммерческая тайна, но… откуда у вас ларец? - не выдержал он.

Консультант развел руками.

- Увы, владелец пожелал остаться неизвестным. Таково условие.

- Вы уверены в подлинности ковчежца?

- У нас отличный эксперт, - серьезно сказал продавец. - И солидная клиентура. Салон дорожит своей репутацией. Не скрою, мы сделали запрос по ассоциации арт-дилеров, по другим магазинам, и оказалось - в некоторые из них на протяжении года поступали совершенно уникальные изделия шестнадцатого века. Думаю, они из одного источника. Кстати, мы выдаем экспертный сертификат на проданную вещь.

- Где я могу получить более полную информацию? - настаивал господин Войтовский.

Консультант отрицательно покачал головой.

- Боюсь, ее нет и быть не может! Когда речь идет об антиквариате, ни покупатели, ни продавцы стараются не афишировать себя. Вы понимаете почему. Даже в торгах аукционных домов Сотбис и Кристис многие участвуют анонимно. Впрочем, что я вам объясняю? Судя по всему, вы в этом деле не новичок.

Леонарду ничего не оставалось, как согласиться. Он уже не настаивал на дополнительных сведениях о том, откуда взялся ковчежец и другие раритеты, упросил только дать ему электронный адрес бывшего владельца.

- Ладно, это не секрет, - пошел ему навстречу консультант. - Ведь скорее всего почтовый ящик принадлежит посреднику.

В тот же день господин Войтовский написал короткое послание, назвавшись Пилигримом, отправил по заветному адресу. Через неделю, когда он уже отчаялся, пришел ответ с подписью - Герцогиня. Так началась переписка, которая переросла в виртуальное знакомство, а затем и в личное.

После нескольких встреч он намекнул на предмет своих поисков. Она помолчала, сказала с усмешкой:

- Это должны были быть не вы.

Понимание невидимого начинается с наблюдения и анализа видимого. Еще одна фраза из дневника деда раскрыла перед Леонардом свою суть.

Ева аж подпрыгнула, когда Смирнов упомянул о Марине.

- Ты уверен, что та женщина видела именно Комлеву? - возбужденно переспросила она.

- Она сама не уверена, не присматривалась. Это было еще до того, как обнаружили тело Вероники. Свидетельница говорит, что, когда она окликнула Марину, та ускорила шаг и даже не обернулась. Это ее удивило. Те обитатели общежития, которые знали молодых женщин, считали Комлеву временно отсутствующей. Уехала по своим делам, как объяснила ее подруга. И теперь, встретившись с Мариной, дама хотела поздороваться, расспросить о поездке - словом, поболтать. Но той, видно, было то ли недосуг, то ли она не услышала, что ее зовут. Потом свидетельница отправилась по магазинам и забыла об этой мелочи, а когда вернулась, застала ужасный переполох: милицию, врачей, сбежавшихся на шум жильцов. О Марине ее никто не спрашивал, да она и сама засомневалась: не ошиблась ли? Убийство Вероники потрясло всех своей жестокостью, тут все остальное просто вылетело из головы.

- А куда Марина шла?

- По коридору, к выходу в вестибюль.

- То есть не к себе в комнату, а уже обратно?

- Получается, так. Причем по времени - между половиной десятого и десятью.

- Значит, это она убила Грушину! - воскликнула Ева. - И как ни в чем не бывало вышла из общежития и скрылась.

- Помилуй, недавно ты доказывала, что не кто иной, как Вероника, приревновала подругу к Стасу, последовала за ней, выбрала подходящий момент и убила, - возразил сыщик. - Еще ты говорила, что убивать в общежитии никто не стал бы!

- Я заблуждалась.

Смирнов кивнул. Такого поворота и он не ожидал.

- Я тоже чего-то не понял, - признал он. - Проморгал. Понимаешь, судя по способу, убийство совершено преступной группой «Алая маска», к такому выводу пришли криминалисты. Выходит, Марина - одна из них?

И сыщик передал Еве подробности разговора с майором.

- Налетчики действуют втроем, - выслушав, заметила она. - Почему же в общежитии видели только Марину?

- Во-первых, свидетельница не исключает, что обозналась, а во-вторых, обстоятельства сложились благоприятно для преступников: им удалось ускользнуть незамеченными. Общежитие не больница, куда посторонних не пускают, не служебное помещение и не тюрьма, - люди свободно входят и выходят, к кому-то приходят друзья, знакомые, к кому-то приезжают родственники. В таких местах трудно уследить за каждым, да и незачем. Это же не магазин самообслуживания, где охрана обязана предупреждать кражи товаров.

Ева сдалась.

- Ладно, - согласилась она. - Пусть так: Веронику убили грабители, но… почему именно ее? Она что, самая богатая в этом общежитии? Самая знаменитая? Сначала исчезает Марина, потом убивают ее подругу… Разве не странное совпадение? Кстати, из их комнаты что-нибудь пропало?

- Соседка говорит, почти ничего - денег девушки не накопили, дорогих украшений у них не было. Взяли небольшую матерчатую сумочку Вероники, где она хранила документы, дорогие сердцу фотографии, памятные мелочи: наверное, приняли за кошелек. Кстати, деньги если и были, то именно там.

- Кому, как не Марине, знать, где лежали деньги? Ясно, что убийство совершила она, - заявила Ева.

- А мотив? - спросил сыщик. - Зачем Комлевой убивать подругу?

- Ревность.

- Ха-ха! - театрально воскликнул Смирнов. - Мне уже смешно!

- Вот головоломка! Может, это Стас их убивает? Чем не маньяк? Не зря же его в «Молох» потянуло. Это объясняет, почему Вероника открыла дверь, Стаса она не боялась.

- У Стаса алиби. Он этим утром провожал отца в аэропорт, оттуда поехал на работу… Я ему намекнул, правда, что он в списке подозреваемых, - мог метнуться в общежитие, расправиться с Вероникой и успеть в банк. На самом деле при такой погоде по нашим дорогам за полчаса ему от общаги до банка никак не добраться. Я просто пугнул его, авось сболтнет чего со страху.

- Ну и как?

- Пустое. Он сам в ужасе, зубами стучит. Думает, проклятие Молоха исполняется.

Смирнов засмеялся, а Еве стало не по себе.

- Вполне вероятно, - серьезно сказала она. - И нечего хихикать! Люди жизнью поплатились, а ты веселишься. Не вижу повода для смеха!

- В середине января убили еще одну одинокую женщину, ее фамилия Хромова, - сыщик сделал строгий вид. - Она работала в метро, продавщицей в киоске. Стас ее не знал, в «Молох» не водил… Вероника с Мариной тоже с ней не общались. Полагаешь, все остальные жертвы «Алой маски» как-то связаны с господином Киселевым и его девушками?

- Пока ты не убедился в обратном, возможно. Только какого рода эта связь?

- Не забывай, что Стас - мой клиент.

- Серийные убийцы иногда сами стремятся, чтобы их наконец разоблачили, - объяснила Ева. - Они устают от безнаказанности, от ужаса перед содеянным и подсознательно ищут, кто бы их остановил. В данном случае Киселев мог выбрать тебя. А паникует он по простой причине: никому не хочется сесть в тюрьму! Даже маньяку! Он надеется, что ты не сдашь его в руки правосудия.

Смирнов вскочил и подошел к окну - ему стало душно, - открыл форточку. Из черноты повеяло холодом.

- На что же Стас рассчитывает? - стоя спиной к Еве, спросил он. - На мою помощь или на смерть от моей руки? Я не палач. Это уж слишком. И вообще… не похож он на убийцу! Он спасатель… если помнишь, он вернул Марине жизнь.

- Согласна. Тогда надо искать.

- Где? Кого? «Алую маску» ловит вся милиция города и области. Неужели детектив-одиночка преуспеет там, где задействованы многие?

- Я тут, пока тебя не было, перечитала гору литературы, - Ева наморщила лоб. В такие минуты она становилась похожа на строгую учительницу. - О Молохе, между прочим! Раз в Зеленой Роще вышла осечка, следует заняться этим Букиным. Других ниточек я не вижу. «Молох» и «Алая маска» могут быть связаны, и вот почему, - она взяла с табуретки толстую книгу, раскрыла и показала сыщику картинку сражения. - Гляди-ка!

- Ну и что? - не понял он.

- Пуническая[2] война! Мы должны быть благодарны римлянам за разгром Карфагена, иначе… Молох, или Ваал, как называли его карфагеняне, правил бы миром.

Всеслав молча рассматривал картинку штурма римскими воинами древнего города, пытаясь проследить ход мыслей Евы.

- «Римляне питали к Карфагену стойкое отвращение, непреодолимую ненависть, - вслух прочитала она. - Как завоеватели, они впитывали в себя элементы многих культур, но только не этой. Культ финикийского Молоха заставил содрогнуться даже их жестокие, железные сердца. Изуверские обычаи, когда на алтарь кровожадного бога проливались потоки крови, а детей сжигали живьем или запихивали вниз головой в кувшины и закапывали у подножия идола, привели их в ужас. Как некогда израильтян! Участь быть зарезанным, дабы утолить жажду Молоха, ожидала не только рабов и пленных, но и сотни юношей и девушек из лучших карфагенских семей. Жуткие извращения, ритуальная проституция, чувственность и разврат, неистовствующие, полубезумные толпы, реки крови, смрад горящего человеческого мяса, который пытались заглушить дымом курений, и прочие гнусности оказались не по зубам далеко не мягкосердечным римлянам. Карфагенские ритуалы, самый дух этой цивилизации, которая ни много ни мало претендовала во главе со своими богами на мировое господство, внушали римлянам такую гадливость, что они уже после падения Карфагена продолжали вылавливать и уничтожать жрецов Молоха-Ваала».

- Ева, Ева! - умоляюще произнес Смирнов. - Только не говори мне, что преступная группа, которая орудует в городе, - это уцелевшие после Пунических войн жрецы финикийского бога! Недобитые древними римлянами, они замаскировались под обычных граждан и решили послужить Молоху? По-моему, слишком… экстравагантная идея. К тому же со времени войны с Карфагеном прошли столетия.

- Нечего острить! - рассердилась она. - Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. На неустойчивую психику легко влияют жестокие культы: человека «перемыкает», и он начинает драматизировать события вековой давности. У Зигмунда Фрейда есть термин: «влечение к смерти». Кстати, карфагеняне поклонялись не только Молоху, но и богине Танит, она носила титул «лик Ваала» и считалась его женской ипостасью.

- А среди «кровавых мальчиков» есть одна девочка, которая убивает, - с усмешкой подхватил сыщик. - Она насмотрелась церемоний господина Букина, возомнила себя великой, ужасной Танит и теперь помогает Молоху «утолять жажду». Только одну мелочь ты упустила, дорогая Ева: Букин на карфагенского жреца не тянет, он хитрый прохвост, мошенник, комедиант, без совести и морали. Но не убийца и не вдохновитель убийств, поверь моему опыту.

- Букин тут ни при чем, - Ева опустила глаза, наклонилась к его уху. - Это все Молох! Его позвали, он откликнулся. А Букин не так глуп! Сумел найти ту струнку в душе человека, которая постоянно натянута, - жизненный успех. Карфагену грех было обижаться на своего покровителя - золото текло в город столь же полноводной рекой, что и кровь на алтари. На плантациях трудились рабы, таможни не дремали, флот господствовал в Средиземноморье, отовсюду торговые караваны и суда свозили слоновую кость, мрамор, драгоценности, посуду, ткани, оружие, благовония. Изысканная культура, утонченное искусство, роскошь и нега, как ни странно, уживались бок о бок с патологической жестокостью.

- Карфаген пал, и хватит об этом! Там не найти ответов на интересующие нас вопросы. Кто, например, снимал помещение на «Щелковской»? Какое отношение имеет тепличное хозяйство к смерти Вероники? Что произошло с Мариной? Почему она разгуливает по коридорам общежития, тогда как Стас и подруга считали ее пропавшей?

- А та женщина… Хромова? - перебила Ева. - Она случайно не собиралась поработать в теплицах?

Зинаида Васильевна с жалостью смотрела на сына.

- Ты ешь, ешь, - подкладывала она ему на тарелку картофельное пюре. - Рыбки хочешь?

Сельдь бывшая учительница Хромова засаливала по собственному рецепту, с пряностями, в небольшой деревянной бочке. Валерик с детства такую любил. Но на сей раз отказался.

- Нет. Лучше сделай мне чаю с мятой.

Он жевал без аппетита, только чтобы не расстраивать маму.

- Похоронили Яночку? - робко спросила она.

Хромов молча кивнул. Он не собирался вдаваться в подробности.

- Ты не переживай так. Гляди, с лица спал, брюки болтаются. Не сложилась у вас любовь-то, чего ж убиваться? - Зинаиду Васильевну мучило любопытство, отчего умерла молодая женщина, ее бывшая невестка. - Болезнь, она никого не щадит.

Валерий отложил вилку, вздохнул. Он притворился, что не понял материн намек. Обсуждать обстоятельства гибели Яны не хотелось.

- Мам, ты не знаешь, где Колька Драгин живет? Он не развелся еще с женой?

- Вроде нет. Коля пить начал, у них скандалы пошли… дерутся, но не расходятся. Куда ж разбегаться, когда дети малые? Двое у них!

- Да ну? - удивился Хромов. - Надо бы повидаться.

- Только они из Старицы уехали. Мне давеча пенсию Вера приносила, соседка ихняя: поболтали мы с ней, знакомых вспомнили… кто жив, кто умер, у кого внуки уже растут. Она мне про Драгиных и рассказала. Мол, Кольку жена в деревню увезла, чтобы от дружков-пьянчужек его отвадить, живут в бабкином доме, скотину держат, огород. Да и детишкам вольготнее на свежем воздухе.

- Что за деревня?

- Рыбное, на самом берегу Волги. Когда-то детский лагерь там был, не помнишь?

Хромов задумался. Летние лагеря были неотъемлемой частью его детства: отпуск учительский длинный, вот мама и подрабатывала воспитательницей в лагерях отдыха для школьников. Денег всегда не хватало, а так и сын присмотрен, и заработок дополнительный обеспечен.

Валерий невзлюбил лагеря - жизнь по расписанию, хождение строем, культмассовые мероприятия вызывали у него не меньшее отвращение, чем музеи и походы по историческим местам. Такой уж он уродился - замкнутый, предпочитающий тишину и одиночество шумным компаниям.

- Ты меня лучше дома оставь! - упрашивал он Зинаиду Васильевну.

Но та ни в какую. Боялась - без ее неустанной опеки вырастет хулиган, не сладишь потом.

- Зачем тебе Драгины? - спросила мать, возвращая его из детства в печальное и тревожное настоящее.

- Колькина жена приходится дальней родней Яне, - нехотя пояснил Хромов. - Может быть, они еще ничего не знают. Не мешает сообщить.

Зинаида Васильевна всплеснула руками.

- Ой, верно! А мне-то невдомек! Старею…

После обеда Хромов поехал в Рыбное.

Деревня зимой выглядела уныло, заброшенно. По грязному снегу тянулись колеи, из-за заборов лаяли дворовые собаки. Некоторые дома пустовали, стояли с заколоченными окнами. Перспектив тут для молодежи никаких не было - рыбное хозяйство захирело, ферма пришла в упадок, клуб стоял без отопления и электричества, разваливался, - люди жили за счет подсобных хозяйств, ловили рыбу, сдавали молоко. Кто побойчее подались в поселок неподалеку, в Старицу, в Тверь - налаживать житье-бытье. А кто, наоборот, как Драгины, сбежали от цивилизации в глухомань, бездорожье. Во всем своя прелесть и своя необходимость.

Дом Драгиных Валерий нашел легко: первый после поворота в сторону клуба, - так ему подсказали местные на автобусной остановке.

Во дворе мальчик лет шести стрелял из рогатки по воронам. Он резво подбежал к воротам.

- Ты к нам, дяденька?

- А ты Драгин? - улыбнулся Валерий.

- Да.

- Тогда к вам. Родители дома?

- Мамка скотине варит, - картавя, старательно выговорил мальчик. - А папаня спит.

В будке у сарая грохотал цепью и заливисто лаял огромный рыжий пес.

- Не съест меня твой волкодав?

Мальчик покраснел от удовольствия, засмеялся, показывая редкие зубы.

- Не! Он добрый.

- Ну, веди меня в дом.

В кухне у печи хлопотала располневшая, совсем не похожая на тоненькую, застенчивую невесту, какой запомнил ее Хромов, жена Николая Драгина, Настя.

- Ой! - растерялась она. - Ты кого привел, Ромка?

- Я Валерий, муж Яны.

Женщина, не понимая, уставилась на гостя.

- Яна Вербицкая, - сказал Хромов. - Мы с ней познакомились у вас на свадьбе.

- Валера? - узнала наконец хозяйка. - Каким ветром тебя принесло? Ты ко мне или…

Хромов поспешил ее успокоить:

- К тебе, к тебе.

За стеной в комнате заплакал маленький ребенок, и Настя побежала к нему. Было слышно, как она ходит, скрипит половицами, что-то напевает, укачивая ребенка.

«Наверное, приняла меня за Колькиного дружка-алкаша, испугалась», - подумал Хромов.

Ромка схватил со стола оладью, начал жевать, зыркая исподлобья на гостя. От печи шел жар, пахло вареной картошкой, буряками; в огромном казане что-то булькало.

- Иди во двор, - тихо сказала Настя сыну. - Братика разбудишь.

Мальчик беспрекословно подчинился: взял еще пару оладий и вышел.

- Строгая ты, - усмехнулся Валерий.

Хозяйке было не до пустой болтовни. Ее ждала тяжелая деревенская работа - стряпня, стирка, уход за скотиной, потом, возможно, бессонная ночь с ребенком. Она устало опустилась на табуретку.

- Муж спит. Ты чего приехал-то?

- Тебе Яна кем приходится? - спросил Хромов.

Настя склонила голову набок, поправила волосы.

- Мама Яны была двоюродной сестрой… мужа моей тетки, кажется. Очень дальняя родня. А что?

- Тетка и ее муж живы?

- Оба покойники… давненько уже. Мы у Вербицких обычно останавливались, когда в Москву приезжали, а после… как мама Яны умерла, перестали.

- Почему?

- Яна странная… мы с ней близко не сошлись, и вообще, некогда разъезжать стало. Я родила, Колька запил… ссоры пошли чуть не до драки. Его с работы выгнали, ребенка кормить нечем, одевать не во что. Хорошо, родители помогали. Уговорила мужа закодироваться, он послушался… два года водки в рот не брал, а потом опять сорвался. Всё дружки его проклятые! Из одного запоя пускался в другой, пока мое терпение не лопнуло…

Настя изливала свое горе, а Хромов ждал удобного момента сообщить печальную новость. Не дождавшись, он просто сказал:

- Яна умерла.

Драгина словно наткнулась на невидимую преграду, замолчала и уставилась на гостя.

- Ты не знала?

Она не сразу сообразила, о чем идет речь.

- Господи! Да ты что? Как это случилось?

- Когда ты видела ее в последний раз? - спросил Валерий.

- Я? Ну… сейчас и не припомню. Года два назад, наверное. Она приезжала сюда, в Рыбное! Тогда еще была жива бабуля. Осень была поздняя, теплая. Мы на лодке катались, рыбу ловили, уху варили ночью… на берегу. Ужас какой! Бедная Яна. Что ж нам о похоронах не сообщили?

- Так получилось. А зачем она приезжала? К кому?

Настя развела руками. Валерий обратил внимание, как они загрубели от работы, от возни в холодной воде. Деревня не город, здешние «удобства» не в доме, во дворе.

- Яна была на себя не похожа, - сказала вдруг Драгина. - Бродила по берегу часами одна, гуляла… думала о чем-то. Может, она чувствовала, что жить ей осталось недолго? А? Ночами не спала, шепталась с бабулей. У той бессонница, она и рада болтать до утра.

- О чем они говорили?

- Не знаю… о разном, наверное. О родственниках, о жизни. У Яны с моей бабушкой было много общего: в детстве она часто приезжала на лето в Рыбное - ходила купаться на Волгу, по вечерам плела кружева, вышивала. Бабушка Лукерья ее учила. В горнице стоял здоровенный сундук, набитый всякой всячиной, от клубков ниток до каких-то выцветших шалей, наволочек, старых пожелтелых вышивок и прочего хлама. Раньше было принято, чтобы девушка до венца готовила себе приданое - сорочки, постельное белье, полотенца, скатерти, - вот бабуля и старалась. Потом в сундуке хранили отслужившие свой век вещи. Мы его так и называли - «сундук с приданым».

- Никогда не видел Яну за вышивкой или вязанием, - удивился Хромов. - Она этого терпеть не могла.

- С возрастом все меняется. Разве я думала когда-то, что перееду в этот дом, стану скотину держать, продавать творог да молоко, белье полоскать на берегу, с мостков? - вздохнула Драгина. - А Яна, наверное, тосковала по прошлому. Она в тот последний приезд вместе с бабушкой Лукерьей перебирала вещи из сундука, даже прослезилась… украдкой, чтобы не заметил никто. Кое-что из вышивок даже взяла на память.

Валерий вспомнил - действительно, среди вещей Яны в шкафу валялось несколько измятых старых лоскутов с вышивкой. Он хотел выбросить их, но руки не дошли.

«Выходит, я ее совсем не знал, - в который уж раз подумалось Хромову. - Самое сокровенное она таила в себе, никому не открывала. Так и унесла с собой в могилу».

Настя разговорилась, она охотно отвечала на вопросы, но ничего существенного Валерий от нее не добился. Оказывается, Яна не откровенничала ни с кем, кроме бабули, а та отошла в мир иной.

- Что ты у меня все выпытываешь? - удивилась наконец Драгина. - Ты ведь муж Яны!

- Мы разошлись пять лет назад.

- А-а… значит, тебя мучает чувство вины. Со мной тоже такое было после смерти бабушки. Пройдет.

Напоследок Хромов попросил показать «сундук с приданым» - вдруг старые вещи помогут ему понять внутренний мир покойной жены? Но и это не принесло пользы. После смерти Лукерьи сундук вынесли из дома и сложили туда все ненужное старье. В холодном, затянутом паутиной сарае Валерий долго стоял, согнувшись, брал в руки и откладывал поломанные детали прялки, покрытые цвелью старые полотенца, неоконченные вышивки, остатки кружев, коклюшки, соломенных кукол, деревянные и глиняные детские игрушки, свистульки, самоварную трубу, ржавые дверные крючки, почерневший железный утюг - жалкие останки забытого прошлого.

Из деревни Валерий возвращался окончательно сбитый с толку. Оказывается, Яна приезжала в Рыбное, следовательно, побывала и в Старице, а к нему даже не заглянула. Интересно, что ее привело к родственникам, о которых она никогда не вспоминала? По крайней мере, при муже. Неужели предчувствие смерти? Она как бы прощалась с детством и всем, что довелось пережить…

Стас Киселев провел самые ужасные день и ночь в своей жизни, не расставаясь с бутылкой водки. Алкоголь притуплял мысли и ощущения, но не спасал от них. Стоило молодому человеку чуть протрезветь, как возвращался густой, вязкий страх, лишая здравого смысла и воли.

Разумеется, Стас, как и все, почитывал криминальные истории, смотрел фильмы ужасов, имел представление о черной и белой магии, разных там вампирах, падших ангелах и прочих представителях «темных сил», однако наряду с этим знанием всегда присутствовала отстраненность. Жуткие вещи происходят где-то и с кем-то, они не могут коснуться Стаса, его близких и знакомых. Они вообще, по большому счету, продукт вымысла, а если в них и есть реальная подоплека, то она имеет вполне разумное объяснение. Стас всегда ясно понимал, что в его жизни - тем более лично с ним - такого случиться не может.

Что же вышло на самом деле? Безобидное развлечение обернулось настоящим кошмаром, в который господин Киселев до конца все же не верил. При этом неверии страх его не убывал, а прибывал, грозя серьезным нервным расстройством. Только теперь Стас посочувствовал Веронике, осознал, что заставило ее уволиться с работы, закрыться в комнате, сидеть там безвылазно, теряя сон и остатки самообладания. Видимо, женщинам присуще более обостренное чувство опасности.

«Но это не спасло ее! - в отчаянии думал Стас. - Не спасло! Смерть нашла Веронику, преодолела все преграды и настигла свою жертву, неумолимая, как приговор. Если приговор суда человеческого еще можно оспорить и отсрочить, то приговор иного рода, вершащийся вне привычных условий, ни оспорить, ни отсрочить невозможно».

Тогда, в «Молохе», господин Киселев и девушки запаниковали, но потом немного развеялись, вернулись к обычным будням, и происшествие, испугавшее их, стало казаться забавной страшилкой, будоражащим нервы приключением. Исчезновение Марины положило конец относительному спокойствию. Но даже после этого Стасу удавалось справиться с приступами ужаса, от которого кровь леденела в жилах.

Они с Вероникой обсуждали, куда могла деться Комлева, предполагая и внезапное бегство по каким-то неведомым причинам, и трагическое совпадение, и другие возможные объяснения случаев, когда человек уходит из дома и не возвращается. Вероника предполагала худшее, Стас убеждал ее в обратном. Скорее, он пытался убедить себя, что ничего из ряда вон выходящего не произошло. Решение нанять частного детектива пришло ему в голову с той же целью: выяснить, куда делась Марина, и успокоиться. Наверняка все проще, чем представляется истеричной барышне.

Смерть Вероники выбила почву из-под ног Киселева. Да, в городе орудует преступная группа «Алая маска», как ее окрестили в народе; да, об этом говорят; да, Грушина могла случайно стать очередной жертвой. Но почему именно она?

- А почему кто-то другой? - спрашивал себя Стас. - Так получилось.

«Ну, и кого ты хочешь ввести в заблуждение? - возражал внутренний голос. - Сначала пропала Марина… вероятно, ее уже нет в живых. Потом убили Веронику. Кто третий, по-твоему? Проклятие Молоха действует! Неведомыми путями оно приводит в движение скрытые силы, запускает причинно-следственные механизмы, которые нельзя заметить глазами или рассчитать умом. Потустороннее потому так и называется, что находится по ту сторону сознания и окружающих нас событий. Нельзя переступать черту! А ты ее переступил. Ты захотел испробовать отравленного напитка? Так пожинай плоды своих желаний! Ты дотронулся до запретного, растревожил и раздразнил зло, заговорил с ним, обратился к нему… и чего ты теперь ждешь? Оно откликнулось. Темное пробудилось, услышало твой зов и потянулось к тебе. Наслаждайся, пей чашу сию!»

- Господи, - шептал Стас. - Господи! Прости и помоги! Я не хочу умирать. Я еще молод и не успел познать жизнь. Я раскаиваюсь в своем опрометчивом поступке. Я погубил не только себя, я завлек и погубил две невинные души. Хотя… почему невинных? Они ведь не отказались идти со мной, наоборот, сделали это с удовольствием.

«Они уже заплатили за «развлечение», - внутренний голос был безжалостен. - На очереди ты, любитель оккультных представлений и магических ритуалов!»

В алкогольном полузабытьи молодой человек разговаривал сам с собой - сам задавал вопросы и сам на них отвечал.

Звонок сыщика прервал это мучительное занятие.

- Я по делу, Стас, - бодро сказал он. - Вы в порядке?

Господин Киселев едва ворочал языком - то ли с перепоя, то ли от нервного потрясения.

- Я на больничном, - заикаясь, выдавил молодой человек. - На работу идти не могу… лихорадит, зуб на зуб не попадает. Пришлось вызвать врача, заплатить ему.

- Выходит, вы счастливый обладатель оправдательного документа, который позволит вам несколько дней поваляться дома? - пошутил Смирнов.

- М-мне не до смеха. У вас есть новости?

- Кое-какие. Я вчера ездил на место преступления, опрашивал свидетелей. Одна дама, проживающая в общежитии, говорит, что видела вчера Марину.

До господина Киселева не сразу дошло. Он сопел в трубку, молчал. Наконец его одурманенный водочными парами ум сообразил, о чем идет речь.

- М-марину? Где?

- Она якобы шла по коридору к выходу… еще до того, как обнаружили труп.

- Не может быть! Вы уверены, что это не ошибка?

- Нет, потому и звоню. Опишите, как выглядела Комлева?

- То есть… - от волнения у Киселева перехватило горло. - Марина приходила в общежитие? Но… нет, невозможно! Что вы хотите у-узнать?

- Ну, как она выглядела, в чем одета? - терпеливо повторил Всеслав.

- Вы-выглядела? Господи, я понятия не имею…

- Успокойтесь, - с нажимом произнес сыщик. - Это важно. Постарайтесь сосредоточиться.

Стас прерывисто дышал в трубку, собирался с мыслями.

- После «Молоха», где мы… со страху оставили верхнюю одежду, пришлось покупать новые вещи, - с трудом вымолвил он. - Вероника… о, боже мой! Да… Вероника выбрала буклированное пальто серого цвета… с черными карманами и манжетами.

- А Марина?

- Она… дайте вспомнить… в голове сплошной туман. Ах, вот! Марина захотела купить более современную модель… цвет оливковый, в мелкую клетку… к нему мы подобрали светло-зеленую шапочку и шарф. Кажется, так. Деньгами я помог… во искупление провинности. Ведь это я потащил их туда, в то… ужасное место!

Господин Киселев сбивчиво причитал, проклиная свою неосмотрительность. Смирнов слушал невнимательно, думая о словах свидетельницы. Получается, она в самом деле видела Марину. Чертовщина какая-то! Дама описала пальто, головной убор и шарф женщины, которую приняла за Комлеву, так же, как это сделал Стас. Правда, дежурный слов свидетельницы не подтверждает: мимо него Марина не проходила. Но если учесть, что он частенько посещал туалет, то на его показания полагаться не стоит.

- Мо… может, ей показалось? - севшим от страха голосом пробормотал Стас.

- Кому? - не понял сыщик.

- Ну… той жиличке, которая… якобы что-то видела. Или… то был призрак! Да, астральный образ Марины появился на месте гибели подруги… такое не редкость.

- Не болтайте чепухи! - рассердился Всеслав. - Астральный образ! Где вы слов таких набрались? Не забывайте, Вероника убита очень даже физическим способом.

Жуткая мысль пришла в голову Киселева, ему стало дурно.

- Так… вы думаете… это Марина ее? Но… как же? Ведь она исчезла!

- А потом пришла и расправилась с закадычной подругой, - жестко произнес Смирнов. - Уйти из дома вовсе не значит испариться.

- Не-е-е-ет… что вы! Нет. Они… любили друг друга.

- И кто-то из них полюбил вас, господин Киселев. А что еще хуже, Марина и Вероника обе были неравнодушны к вам. В любовном треугольнике каждый за себя! Ревность порой толкает людей на безумные поступки.

- Я в это не верю, - прошептал молодой человек. - Как же «Алая маска»? Вы же не считаете, что Марина связана с ними?

- Все бывает. Комлева вела двойную жизнь, а вы этого не замечали.

В трубке воцарилась тишина. Господин Киселев пытался осознать услышанное.

- Она постоянно находилась на виду… когда же… нет, Вероника бы знала!

- Не исключено, что Грушина поплатилась именно за свою осведомленность, - заявил Всеслав. - Ей просто закрыли рот: мертвые не проговорятся! Марина исчезает, потом ее видят в общежитии в тот день и в то самое время, когда было совершено убийство. Согласитесь, странное совпадение.

Стасу показалось, что волосы на его голове зашевелились от ужаса. Он хотел что-то сказать в защиту Марины, но в горле пересохло.

- Я вам не советую бродить по улицам в темное время суток и открывать дверь кому попало, - предупредил его сыщик. - Берегитесь, господин Киселев. Вокруг вас творится нечто подозрительное.

Зимой в Крыму гостиницы пустуют. Господин Войтовский взял два отдельных номера - себе и ей, Герцогине.

- Я хочу жить в люксе, - заявила она. - Скажи спасибо, что я вообще согласилась приехать сюда.

- Будем дышать морем.

Утром он зашел за ней, постучал. В номере повсюду валялись дамские принадлежности: белье, украшения, косметика, расчески, шарфики - все те милые мелочи, от которых замирает сердце.

Эта женщина заворожила Леонарда своей неповторимостью, непредсказуемостью. Начало знакомства носило корыстный оттенок, но стремительно переросло в душевный пожар. Иначе чувство, которое испытывал Леонард Казимирович, он назвать не мог. Внутри у него все пылало, горело и плавилось, вспыхивало огненными вихрями. Усмирять их становилось все труднее.

- Пилигрим, - говорила она. - Ты теряешь хладнокровие.

Она не связывала его волнение, лихорадку нетерпения с любовью. Хотя разве любовь такова?

«А какая она? - спрашивал себя Войтовский. - По-видимому, мне до сих пор не приходилось ее испытывать. Возможно, я путаю это чувство с чем-то другим».

Странная, жгучая смесь интереса, подозрительности, романтической дымки, мистики и сексуального влечения ставила его в тупик. Леонард находился между небесами и преисподней, со всеми ее муками и болью. Герцогиня была рядом, казалась доступной, а когда он пытался коснуться ее, ускользала из рук. Она настолько не соответствовала созданному им идеалу женщины и возлюбленной, что Войтовский засомневался: а достаточно ли он знает себя? В нем неожиданно проснулся незнакомец, желания которого шокировали несколько консервативную натуру Леонарда. Глядя на Герцогиню, он словно сбрасывал чужую кожу и становился пылким, безрассудным и возбудимым, перерождался, выходил из берегов, подобно горному потоку во время дождей. Этого нового мужчину в себе он открыл только благодаря чудесной встрече с ней, женщиной, которая…

Здесь, на запретном рубеже, он останавливался и вспоминал, что их свело вместе. Серебряный ковчежец шестнадцатого века… и прочие бесценные раритеты, о происхождении коих Герцогиня помалкивала.

- Какая тебе разница, как они ко мне попали? - удивлялась она. - Разве это имеет значение? Ты приобрел чудный ларчик, он подлинный, чего еще нужно?

- А остальные вещи?

- Они ушли в другие руки, этого не исправить. Смирись.

- Что будет с…

Она закрывала его рот прохладной, пахнущей духами ладошкой, снисходительно улыбалась, шептала:

- Главное, чтобы нас не нашли. Существуют обстоятельства, ты прекрасно знаешь какие. Моя беспечность завлекла меня в ловушку, которая едва не захлопнулась. Мне пришлось исчезнуть.

- Поиски не прекратятся, - Войтовский старался быть убедительным. - Ставка безмерно высока, ты рискуешь.

Она не возражала, просто замолкала, а спустя некоторое время начинала говорить на отвлеченные темы.

Однако господин Войтовский надеялся проникнуть в тайну Герцогини. Он отступал, принимая ее правила игры, затем снова исподволь начинал расспросы. «Осада крепости» длилась уже достаточно долго.

- А если там кровь? - усмехалась женщина. - Много крови?

Тогда замолкал Леонард, проверяя себя, прислушиваясь к внутреннему голосу, - совместима ли кровь с целью, которую он преследовал?

- Без крови подобные вещи редко обходятся, - признавал в нем Пилигрим. - Кровь сопутствует им повсюду. Вопреки тщательно продуманным мерам предосторожности.

- Это может оказаться опасным, - говорил в нем бизнесмен, гражданин Канады, респектабельный мужчина. - Непредвиденно опасным!

- Но разве настоящее приключение не стоит того? - возражал в нем пропитавшийся «русским духом» москвич: по национальности поляк, наследник гордой шляхты, а по сердечной склонности российский авантюрист. - Риск придает жизни золотой глянец, а любви - утонченную страстность и экзотический вкус. Не всякий плод сладок! Но человечество обожает перец и пряности не меньше, чем сахар.

Герцогиня дразнила его, она завлекала, сама же полностью не отдавалась.

- О-о, Леонард, остынь! Я не собираюсь привязывать тебя вульгарным сексом, - посмеивалась женщина. - Избитые приемы не для нас. Пилигрим вообще не должен помышлять о плотских утехах. Сие есть непростительный грех! Да и мне претит все обыденное.

Ему ничего не оставалось, как поддакивать, усмиряя любовные порывы. Так не могло долго продолжаться.

Когда отношения между ними слишком накалялись, господин Войтовский не выдерживал, - боясь срыва, он резко менял обстановку: сломя голову бежал из Москвы в провинцию или сутки кряду кутил в маленьком ночном клубе, не брезговал и рулеткой. Ему везло: деньги так и сыпались дождем, выигрыш за выигрышем. Больше трех раз Леонард Казимирович не играл, не искушал Фортуну.

- Я чувствую тебя, - задыхаясь, шептал он. - Ты близко.

После кутежа он отсыпался и снова погружался в мир своих безумных грез. Там сумеречно блистал образ Герцогини, обещая не только любовный экстаз, но и неизведанную, темную дорогу, ведущую к иным наслаждениям. Очертания будущего смутно вырисовывались в воспаленном воображении Войтовского: он как никогда был готов прыгнуть в огнедышащую пасть дракона, называемого субстанция невидимого. Мысль обрести бессмертие казалась призрачной, как след от вспышки молнии, - но только она одна могла оправдать неистовство стремления, и только она одна стоила того, чтобы прилагать все возможные усилия на пути к ней.

- Высоко взлететь решил, - звучал в ушах голос Леонарда-скептика. - Как бы крыльев не лишиться! Не боязно?

- Боязно, - признавался Войтовский. - А жить без смысла, без надежды… еще страшнее.

Женщина испытующе пронизывала его взглядом, будто читала думу, которая отняла у него покой, спрашивала лукаво:

- Так что, Пилигрим? Кровь тебя не пугает? Божья заповедь гласит: «Не убий».

- Разве мы собираемся убивать?

Она отводила глаза, вздыхала.

- Ты мне не доверяешь? - сокрушался Леонард. - Почему таишься? Чем мне доказать свою искренность?

- Что ты станешь делать, когда… обо всем узнаешь?

- Мы завладеем миром!

В такие моменты Герцогиня принимала его за сумасшедшего. Он свихнулся! Завладеем миром! Ее мотивы были проще и… циничнее.

- Я не желаю ничего терять. Ничего! По неопытности я ошибалась, это позади. Настала пора вернуть себе былое величие. Оно было, я не сомневаюсь! Когда я выбирала себе имя для Интернета, на ум пришло слово Герцогиня.

- Называть тебя так - весьма приятно, - признался господин Войтовский. - Хорошо, что люди придумали компьютерную сеть.

- Удобно. Особенно для желающих быть инкогнито.

- И все же… где ты взяла раритеты?

- Я осуществляю посредничество, - уклончиво ответила она. - Почему ты такой зануда? Иногда информация может стоить жизни. Видишь, мне необходимо скрываться? Хочешь разделить мою участь?

Он хотел, очень. Но промолчал.

- Достаточно того, что я прячусь, - с улыбкой прошептала она, приникая к нему всем телом. - Мы не можем позволить обмануть себя. Один из нас должен быть вне подозрений.

«Каких подозрений?» - чуть не спросил Леонард: вовремя прикусил язык. Боялся спугнуть Герцогиню. Она что-то почувствовала, резко отстранилась.

- Ладно, пойдем прогуляемся. Возьми зонт.

Евпатория зимой, в снегу, казалась пустынной и будила воспоминания о несуществующем. Блеклая зелень низкорослых крымских сосен и туй приобрела серебристый оттенок. Молчали фонтаны, не горели огни маленьких кафе, тротуары были мокры, аллеи и парки безлюдны. Море с шумом набегало на песок пляжей, где одиноко возвышались грибки и голые конструкции навесов, напоминающие обглоданные ветром скелеты.

Небо хмурилось. Белая мгла заволокла горизонт, и море слилось с небом. Дул ветер, от воды тянуло солоноватой прохладой, водорослями и йодом.

Леонард и Герцогиня остановились на набережной. Множество птиц качались на волнах у самых каменных ступеней, в которые легко ударялось, плескалось море. Лебеди брали хлеб почти из рук; уточки ныряли за размокшими кусками булки под воду; чайки гонялись за более проворными нырками, отбирая у них угощение.

Рядом с яхт-клубом стояли на берегу яхты, гордо задрав вверх носы.

- Хочешь покататься? - спросил Войтовский.

Она отрицательно покачала головой.

- Не сейчас, летом.

- Я подумаю, - без улыбки ответила Герцогиня. - Пойдем куда-нибудь, перекусим.

Они зашли в уютный подвальчик, где подавали блюда восточной кухни. Леонард выбрал себе и ей шашлык, жареные мидии и лаваш, заказал красного вина. За едой он спросил:

- Ты ни о чем не жалеешь?

Женщина подняла на него аккуратно подкрашенные глаза.

- Пока не знаю. Я еще не все закончила.

- По крайней мере теперь ясно, что Марина жива, - сказала Ева.

Она разливала кофе по чашкам.

- Угу, - буркнул Смирнов, не то в благодарность за кофе, не то соглашаясь с ее словами.

Они любили по вечерам пить кофе в гостиной, когда над столом горит желтый абажур, а тишину нарушает лишь ветер за окном.

- Мечтаю о камине, - вздохнула Ева. - Хочу, чтобы трещали дрова и пахло березовыми поленьями. Когда у нас появится загородный дом?

- Еще пару таких расследований, как дело Корнеевых[3], и можно ехать выбирать участок, - подумав, ответил сыщик. - Начнем строить потихоньку, глядишь, года через три будет готов дом.

Она помолчала, положила себе на блюдце пирожное с заварным кремом, ему - слойку, посыпанную сахарной пудрой и корицей.

- Я сегодня с ног сбился, - глотнув кофе, сказал он. - Смотался в Зеленую Рощу, показывал сотрудникам тепличного хозяйства фотографию Марины Комлевой - чем черт не шутит, думал, вдруг кто-то ее видел, знает. Ничуть не бывало! В «Молохе» ее тоже никто не признал. Хотя точно видели! Внешность у нее неприметная, невыразительная, не запоминающаяся.

- Идеально подходящая для роли секретного агента. Может быть, общежитие, где проживали девушки, является очагом распространения наркотиков, и… их туда внедрили для наблюдения.

- Полагаешь, наши провинциалки, - сотрудницы спецслужб? - Смирнов не сдержал смеха. - Ну и ну! Получается, их завербовали в детдоме городка Шахты, оттуда забросили в Москву… свели со Стасом. Кстати, это он помог им устроиться с жильем.

- Именно! - увлеченно подхватила Ева, не обращая внимания на его сарказм. - Что, если Стас - наркоделец, маскирующийся под финансиста? Он сначала клюнул на удочку девушек, а потом… когда почувствовал угрозу разоблачения, ловко от них избавился. «Молох» - только прикрытие! Он нарочно сводил их туда, чтобы все свалить на «черную магию». Мол, он тут ни при чем, это действует проклятие. Теперь господин Киселев мастерски изображает трясущегося от страха человека, а ты ему веришь.

- Значит, дело вовсе не в ревности? - поддел ее сыщик. - Оказывается, Марина и Вероника уже не соперницы, влюбленные в Стаса: они внедренные агенты, которые следят за сетью наркодилеров. И Молох, жаждущий жертв, - просто отвлекающий маневр. Поэтому обеих девушек убил господин Киселев.

- Марина его не опасалась, он завел ее в глухую подворотню и прикончил без помех! Это объясняет и тот факт, что Вероника открыла убийце дверь, - она его знала.

- Ты сама себе противоречишь, дорогая, - улыбнулся Смирнов. - Как же агенты могли не опасаться Стаса, зная, кто он такой? И почему в то время, когда примерно было совершено убийство, в общежитии видели Марину? Если она мертва, то как разгуливала по коридорам, по-твоему? И еще, - у Киселева алиби, я проверял.

Ева, не найдя аргументов в защиту своей версии, удрученно молчала. Славка жевал слойку, что-то обдумывая.

- История про детдом и городок Шахты может быть вымышленной, а документы поддельными, - уныло предположила Ева. - И Стасу совершенно не обязательно убивать самому, грязные дела поручают киллерам. При наркоденьгах нанять убийцу не проблема, в том числе и целую банду «Алая маска». Преступный мир прорастает внутренними связями, порой действует заодно.

- С чего ты взяла, что Киселев имеет отношение к наркотикам? Он ведет далеко не тот образ жизни. Работает в банке наемным управляющим, живет в одной квартире с родителями, даже машины не приобрел, ездит на отцовской. Да и с какой стати ему привлекать частный сыск для поисков девушки, которую сам же убил?

- Велел убить.

- Пусть так! Все равно абсурдная ситуация складывается.

- Та дама, из общежития, могла обознаться, - вяло возражала Ева. - Ты же сам говорил, что свидетели частенько вводят следствие в заблуждение. Пальто в клетку оливкового цвета не сшито на заказ, а куплено в магазине. Мало ли, кто еще приобрел такое же? И зеленые шапочка с шарфом не редкость: женщинам присуще подбирать головной убор в тон верхней одежде. По коридорам общежития ходит множество людей, за всеми не углядишь, где гарантия, что свидетельнице не показалось?

Сыщик решил не спорить.

- Ладно, - сдался он. - Такой гарантии, конечно же, нет. Убийством Грушиной занимается уголовный розыск, попрошу майора навести справки в Шахтах. Вдруг что-нибудь всплывет.

- Милиция будет искать пропавшую Марину?

- На каком основании? Человек она совершеннолетний, полностью дееспособный, свободный, согласно конституционным правам может уехать куда угодно, попросту уйти из опостылевшей общаги, никому об этом не докладывая. Она не обязана ставить в известность о своих планах ни подруг, ни кого бы то ни было еще. Захочет - вернется, не захочет… никто ее не заставит. То, что она с работы не уволилась, ерунда; долгов за ней не числится, работодатель уволит ее самостоятельно, за прогулы. Вот и все! За комнату заплачено вперед, с законом у Комлевой конфликтов не было, заинтересованных в ее поисках лиц не существует. Пока! Стасу криминальный скандал только во вред пойдет, потому он и промолчал, когда с ним беседовали.

- Выходит, Марину ищем одни мы?

- Согласно просьбе клиента, - кивнул Смирнов. - Не забывай, что я работаю на Киселева, а не против него.

Ева налила себе холодного кофе, глотнула - скривилась: горько. В уме роились такие же горькие мысли. Расследование не продвинулось ни на шаг, Вероника убита, Киселев сидит дома, пьет. Интересно, его страх - притворство?

- Если Стас все-таки связан с наркотиками и «Алой маской», Марина наверняка мертва.

- Помилуй, Ева, час назад ты утверждала, что она живехонька!

- Я совсем запуталась…

- Марина сама может оказаться членом банды, - неожиданно сказал сыщик. - Вероника, возможно, стала догадываться и… поплатилась за неуместное любопытство. Тогда не понятно, почему она открыла дверь. Подозревая Марину, она бы не впустила ее.

- Они так сроднились в детдоме, стали сестрами, пусть и не кровными. Как у Комлевой рука поднялась на единственного близкого человека? - недоумевала Ева. - Ты знаешь, мы невольно подтолкнули ее к роковому шагу. Возможно, став преступницей, Марина решила уйти, чтобы не подставлять подругу, не втягивать ее в неприятности. А тут вклинился Стас со своими поисками, нанял детектива… и Комлева, испугавшись или по настоянию сообщников, вынуждена была убить Грушину.

- Звучит гораздо правдоподобнее, чем история про наркодилеров. Тогда господин Киселев не зря пришел в ужас. Марина может и его убрать. Кто знает, какими мыслями делилась с ним Вероника? Как невольный свидетель, он и сам что-то замечал… не придавая значения. Что, если молодой человек проболтается, когда его начнут расспрашивать, докапываться до всех подробностей?

- Непонятно, почему Стас молчит в таком случае? - вздохнула Ева. - Не до конца осознает степень опасности? Неужели Марина способна убить парня, который спас ей жизнь?

- Это в прошлом. Зато сейчас Киселев представляет реальную угрозу. К тому же у Комлевой не дрогнуло сердце зарезать подругу! Марина могла обзавестись новыми друзьями, единомышленниками, повязанными с ней кровью. Не исключено, что у нее появился возлюбленный, ради которого она готова на все.

Ева подумала, как уживаются вместе любовь и жестокость, как противоречивы, темны души людские. Как легко вслед за страхом приходит смерть.

- Да, но почему же Марина не сменила одежду? - выпалила она первую пришедшую в голову мысль. - Надеялась, что ее никто не узнает?

- На нее практически никто и не обратил внимания, - объяснил Всеслав. - Думаешь, жильцы знают, у кого какое пальто? Днем большинство из них на работе, остальные заняты своими проблемами. Показания свидетельницы - случайность. Женщина не уверена, что видела именно Комлеву, она так подумала. Явись Марина в черной куртке и брюках, как делают члены банды, подруга бы ее не впустила.

Ева закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться на анализе фактов, - тщетно. На ум пришла убитая Хромова.

- Ты ездил в Кунцево?

- Конечно. Поговорил с соседями. Жаль, в многоквартирных домах проживают такие же равнодушные к ближним люди, как и в общежитиях. Никому ни до кого нет дела. Одна словоохотливая дама попалась - я помог ей снять кошку с дерева, а она одарила меня царственной улыбкой и соблаговолила ответить на пару вопросов. Ее зовут Раиса Зиновьевна, она занималась похоронами Хромовой, а потом приехал ее муж.

- Чей, Раисы Зиновьевны? - не поняла Ева.

- Хромовой! Оказывается, она была замужем, только супруги несколько лет назад разъехались. А когда Хромова погибла, ее муж явился оформлять на себя квартиру. Он наследник. По словам Раисы Зиновьевны, поведение молодого человека выглядит весьма странно, - он утверждает, что ничего не знал о смерти жены и что его вызвал из Старицы адвокат. А еще соседка подозревает Валерия Хромова в убийстве жены.

- Из-за квартиры, что ли?

- Она считает это мотивом. Говорит, Хромов мог договориться с бандитами… или он сам бандит. Теперь, когда хозяйка мертва, они продадут квартиру и поделят деньги. Раиса Зиновьевна утверждает, будто он и ей собирался голову проломить молотком, да не осмелился. Ему, дескать, до вступления в права наследования надо вести себя осторожно.

- Значит, Хромов хотел стукнуть соседку молотком по голове? - хихикнула Ева.

- Она видела молоток на полу в прихожей.

- Может быть, человек гвозди забивал!

- У страха глаза велики, - улыбнулся сыщик. - С другой стороны, получается, что Хромова, как и Вероника, сама впустила убийцу. Если это был муж, картина примерно ясна: он либо позвонил, и ему открыли, либо воспользовался своими ключами.

- Откуда у него ключи от квартиры?

- Хромов объяснил Раисе Зиновьевне, что привез свои ключи, которые умышленно не оставил жене, надеясь на примирение. Хозяйка квартиры замок не поменяла, поэтому ключи подошли.

- А самого Хромова ты видел, говорил с ним?

- Увы! - развел руками сыщик. - Наследник внезапно куда-то уехал.

- Про тепличное хозяйство ты спрашивал? Не собиралась ли Хромова менять работу?

- Соседка ничего такого не слышала. Покойная вела замкнутый образ жизни, о своих планах помалкивала. Придется ждать возвращения овдовевшего супруга, возможно, он знает больше.

- Хромова здесь скорее всего ни при чем, - нахмурилась Ева. - Что общего между ней и Вероникой?

- Есть нечто похожее. Они обе сами впустили убийцу… или убийц; обе жили скромно, на грани бедности. Чем они привлекли внимание «Алой маски»? До сих пор те нападали на мелкие торговые точки, на парикмахерские и косметические салоны, изредка на богатые квартиры. А тут? Бессмысленный риск!

- И это все?

Славка опустил голову, сам понимал, что доводы шаткие.

- Пока Хромов - единственная наша зацепка. Других нет.

Автомобиль, нанятый господином Войтовским, мчался по пустынной трассе на Симферополь, мимо заснеженных равнин и серебристых деревьев.

- В этом году персиков не будет, - обернулся к пассажирам водитель. - Померзли сады. Виноградники тоже морозов не любят. Что за погода? Весь урожай пропадет!

Не найдя поддержки, шофер замолчал. Дорога была скользкая, обледеневшая, вдобавок ко всему пошел мелкий снег.

На обратном пути из Крыма в Москву Герцогиня и Войтовский почти не разговаривали. Каждый думал о своем: он - о вожделенной цели и женщине, которая сидит рядом, устремив на дорогу туманный взор; она - о том, чего не ожидала. Проснувшаяся в ней симпатия к Леонарду застала ее врасплох, принудила пустить в ход выдержку, все артистические способности. Притворяться ироничной, слегка насмешливой и расчетливой до мозга костей становилось трудно. Расчет у нее был, а вот любовь подкралась незаметно, как вор, нанесла удар в спину. Одно дело - отношения между партнерами, другое - между возлюбленными. Последнее в корне меняет качество тандема «мужчина и женщина».

Герцогиня боялась чрезмерно увлечься Леонардом и не заметить подвоха с его стороны. Кто знает, каковы его истинные намерения? Игра, которую она вела, принимала другой оборот. Возможно, ей следует благодарить силы, вмешавшиеся в ее жизнь и перевернувшие все вверх дном, но не стоит исключать исходящую от них опасность. Впрочем, она сама ввязалась в чужие «развлечения»… как зазевавшийся пловец, хотела покататься на волнах, а очутилась в открытом штормовом море. Теперь приходилось заботиться не столько об удовольствии, сколько о выживании. Все лишнее необходимо было отбросить, чтобы не связывать себя, не ограничивать свободу действий. Герцогиня не смогла. Леонарда она в подробности не посвящала.

- Я имею право сама принимать решения, - твердила женщина, оправдывая свою скрытность.

Она понимала, что Войтовский дает ей правильные советы, но следовать им до конца у Герцогини не получалось. Допуская просчеты, она пыталась исправлять положение. Ее нервы предельно напряглись, и невыносимая тревога передалась Леонарду. Поездку в Евпаторию он затеял, чтобы сменить обстановку - побродить по набережной, полюбоваться бледно-зеленым холодным морем, кипарисами в снегу, посидеть в маленьких ресторанчиках, где подают восточные блюда, зеленый чай и кальян.

Море помогло немного расслабиться, и только. Возвращаясь в гостиничный номер, Герцогиня снова начинала нервничать, ее пугало неясное будущее. За ней ведется охота, ее ищут, - подсказывала интуиция зверя, которого загоняют.

- Неужели они взяли след? - шептала она, лежа ночью без сна, глядя, как по потолку пробегают лунные тени. - Похоже на то. Я чувствую их нетерпеливое дыхание у себя за спиной. Но нет! Легко я не сдамся.

Леонард тоже нервничал, торопил ее. Герцогиня избегала вести с ним серьезные разговоры, ловко ускользала от его вопросов. Он становился настойчивее.

- Нам пора возвращаться в Москву, - вдруг потребовала она за завтраком. - Сегодня же! Мне еще кое-что надо успеть.

Господин Войтовский не посмел возражать.

- Выгляни в окно, - робко предложил он. - Снег, туман, гололед. Не самое удачное время для поездок.

Женщина раздраженно отмахнулась.

- А, ерунда! Заказывай машину до аэропорта.

- Может, лучше поездом?

- Нет. Из Симферополя полетим самолетом.

- Погода нелетная.

- Полетим! - вспыхнула она. - Если ты против, оставайся.

Леонард Казимирович смирился. Он стал удивительно покорным, покладистым.

В аэропорту Симферополя пришлось долго ждать, рейс задерживали и задерживали.

- Видишь? Я говорил тебе, - позволил себе заметить Войтовский.

В зал ожидания вошли два милиционера. Он повернулся к Герцогине, - ее руки сжали сумочку, костяшки пальцев побелели, но лицо оставалось спокойно-непроницаемым, бледным, как всегда.

- Не бойся, - одними губами выговорил Леонард, наклоняясь к ее уху. - Это не за тобой.

Она вздрогнула.

- Я знаю. Я боюсь тех, других… они невидимы.

По телу господина Войтовского пробежал холодок. Во что он впутался? Мимолетное раскаяние быстро ушло.

В последнее время Леонарду стало казаться, что пожелай он сейчас остановиться, то уже не смог бы. Он словно утратил контроль над своими помыслами и действиями. Неужели из-за Герцогини? И да, и нет. Его влекла какая-то страшная, неумолимая сила… и отступить было невозможно. Мосты сожжены, обратный путь отрезан.

«Уверен ли я, что те, другие, - не плод нашего воображения, ее и моего? - спрашивал он себя. - Выходит, мы одновременно сходим с ума? Разве такое бывает?»

Между «бывает» и «не бывает» начали размываться границы. Возможно, их никогда и не существовало. Люди многое придумывают сами, а потом… верят в собственные выдумки.

- Принеси мне кофе, - попросила Герцогиня, прерывая его внутренний диалог. - В горле пересохло.

Господин Войтовский послушно встал, направился к буфетной стойке. Ему почудилось, будто это не он, а кто-то другой идет, заказывает кофе и рогалики, боясь расплескать, несет сидящей женщине. Она одета в шубку леопардовой расцветки и черную шляпу с большими полями, под шляпой не видно лица.

«Странно, - рассудил про себя Леонард. - Пластиковый стаканчик должен обжигать пальцы, но я не чувствую боли». На его лбу выступила испарина. Ф-ффу-ты, прямо наваждение…

- Осторожно, - сказал он, подавая кофе своей спутнице. - Стаканчик горячий.

Она успела только пригубить, как объявили регистрацию на рейс. Герцогиня издала торжествующий возглас. Стаканчик с кофе полетел в урну.

- Все складывается по-моему, - восторженно блеснув глазами, прошептала она. - Скорее же! Помоги.

Господин Войтовский взял кожаную сумку с вещами, пошел вперед. Она торопливо зашагала рядом, прикасаясь к его плечу. Это прикосновение потрясло Леонарда своей невольной доверчивой нежностью, гораздо более интимной, чем бурные любовные ласки. Он погрузился в какой-то зыбкий, сладостный дурман и очнулся уже в самолете.

Женщина дремала, откинувшись в кресле, в иллюминаторе стояла сплошная белая мгла.

«Мы что, летим?» - подумал Войтовский. Ему казалось, что он одновременно сидит в салоне самолета и наблюдает за собой со стороны, как в кино.

Стас Киселев, пошатываясь, вышел из подъезда своего дома. Он был безобразно пьян. Автомобильный сигнал привлек его внимание.

- Вы явно перебрали, - посочувствовал Смирнов, когда клиент с трудом устроился на переднем сиденье его «Мазды». - Что-то случилось?

- Я В-веронику поминаю, - поднял на него покрасневшие глаза молодой человек. - Завтра по…похороны. За мой счет, разумеется. Гроб будет закрытым! - с надрывом выкрикнул он.

- Почему?

Сыщик по опыту знал: человеку надо дать выговориться, тогда ему полегчает. Самые нелепые вопросы подойдут, чтобы спровоцировать взрыв горя или любой другой подавляемой эмоции. Выброс энергии наружу благотворно влияет на душевное состояние.

- А вы… видели ее лицо? В-видели? Пойдите, посмотрите! - завопил Стас. - У вас волосы дыбом встанут. Надо же ща…щадить чувства людей. Мне в морге посоветовали… крышку не открывать. Вы понимаете? Я заказал кремацию. Такое лучше сжечь, развеять по ветру. Вряд ли Вероника возражала бы… будь она способна подать знак с того… с того света.

- Полагаю, вы правы.

Спокойный тон Смирнова подействовал на Стаса как красная тряпка на быка. Он взвился.

- Вам хорошо рассуждать! А я?! Каково мне? Ведь я запросто могу сам оказаться в гробу! Водка мне больше не помогает… только тело становится ватным, а ум… работает. Жуткие картины рисует! Врагу не пожелаю…

Киселев поник, затих.

- Сколько еще продлится ваш больничный? - выждав пару минут, спросил Всеслав.

- Что? А… больничный… не знаю. Не помню… кажется, еще три дня. Может быть, мне отпуск взять за свой счет? Так ведь не дадут… К черту! Уволюсь, уеду куда-нибудь! Я не хочу умирать… не хочу-у!

- Не раскисайте.

- Бросьте вы эти штучки! - истерически всхлипнул Стас. - Вы не верите, да? Не верите?! Я тоже не верил, пока меня не коснулось. Проклятие существует, оно уносит жертвы в могилу! Наши деды и прадеды в этом не сомневались, а они были не дураки. Сначала Марина… потом Вероника, кто следующий? А? Я вас спрашиваю!

- Успокойтесь, ради бога.

- Вот-вот! И вы Бога вспомнили! Потому что от проклятия без Его помощи не спасешься!

- За чем же дело стало? - гнул свое Смирнов. - Сходите в церковь, помолитесь, покайтесь.

- Не иронизируйте… Как вам не стыдно?! Вероника мертва… вам этого мало? Какие еще доказательства нужны? Чтобы и я… стал покойником? Вы этого добиваетесь?

- Я добиваюсь выяснения всех обстоятельств, - невозмутимо ответил сыщик. - Прекратите истерику, господин Киселев. Вы мне нужны в здравом уме и памяти. Как спасателю, вам должно быть известно, что паника губит того, кто тонет.

Молодой человек дернулся, открыл рот, со свистом втянул в себя воздух, выдохнул и… ничего не сказал.

- Так-то лучше, - усмехнулся Смирнов. - Я хочу задать вам пару вопросов. Вы сможете обдумать их и ответить?

Киселев понуро кивнул.

- Вам знакома некая Яна Хромова?

- Нет.

- Не спешите.

- Я не знаю никакой Хромовой! - вспылил Стас. - Вы что, опять не верите? С какой стати я буду лгать? Речь идет о моей… моем спасении! При чем тут какая-то Хромова?

- Вам не встречалась такая фамилия? Может быть, на работе? Среди клиентов банка, например?

Стас наморщил лоб, перебирая в уме фамилии знакомых и клиентов.

- Не встречалась, - уже спокойнее ответил он. - А что?

- Это женщина, которая погибла так же, как Вероника. От руки «Алой маски».

- Молох… - бледнея, прошептал господин Киселев. - Он жаждет крови. Люди бессильны противостоять ему. Хромова, Хромова… нет, не припоминаю. Она случайно не посещала то же заведение, что и мы с девушками? Вы узнавали?

- Пытался. Но ведь в «Молохе» у посетителей не спрашивают фамилий.

- Да, конечно, - опустил голову Стас. - Какой ужас… Знаете, я в глубине души всегда считал магию не более чем сказкой. Страшилкой для взрослых! Интересной игрой, где дяди и тети для развлечения пугают друг друга. То, что происходит со мной… как ночной кошмар. Стоит мне закрыть глаза, и тысячи острых иголок вонзаются в мой мозг, терзают его, раздирают в клочья. Но это не та боль… не физическая. Это глубинный, животный страх, которого я еще не испытывал: он парализует мое тело, мою волю и мой разум. Я… даже не могу дать этому ощущению подходящего названия… я…

Смирнов положил свою ладонь на дрожащую, влажную руку Стаса, легонько сжал.

- Нервы все усугубляют, - мягко произнес он. - Реально вам никто не угрожает. Смерть Вероники не обязательно связана с «Молохом».

- А с чем же тогда?

- Пока не могу вам ответить. Я работаю. Повторяю: в целях безопасности вам не стоит выходить одному на улицу и впускать в квартиру посторонних. Хорошо бы продлить больничный или взять отпуск. Только уезжать не следует, здесь мне проще оказать вам помощь в случае необходимости.

- Да-да… да…

Молодой человек кивал, но было заметно, что до него плохо доходит сказанное.

- Идите домой, Стас. Вас проводить?

- Н-не надо… подъезд пустой, я же выходил. В квартире мама, она домохозяйка… Господи, до чего я дошел! - в отчаянии воскликнул он, потом наклонился к сыщику. - Мне страшно находиться в комнате… даже когда мама за стеной. Представляете?

- Я буду вам звонить. И сопровождать вас завтра во время похорон. Согласны?

У Киселева вырвался вздох облегчения. Он даже выдавил жалкую, кривую улыбку.

- За дополнительную плату?

- Разумеется, - пошутил Смирнов.

Он проследил, как клиент скрылся за дверью парадного, дождался звонка от него, перевел дух и закурил. Насмерть перепуганный Стас вызывал у него сочувствие. Вляпался парень по самые уши, хлипким оказался, трусоватым. Такой, пожалуй, начнет шарахаться от собственной тени.

Поразмыслив, сыщик набрал номер майора.

- Ну как, пришла справка из Шахт?

- Насчет Грушиной и Комлевой? - уточнил тот. Он был завален делами, голоден и зол. - Кстати, почему нас интересует подружка убитой? Думаешь, она причастна к «Алой маске»? Говорят, девица уехала куда-то, то ли на заработки, то ли к жениху.

- Проверить не помешает. Да, еще одно… есть такое заведение, «Молох» называется. Проверь-ка его на предмет связи с «Алой маской». Чем черт не шутит?

- «Молох»? - удивился майор. - Это что, кафе, клуб, бар, массажный салон?

- Скорее общество последователей языческого культа или клуб по интересам… в общем, неважно. Начнешь получать информацию, разберешься.

- Ладно, спасибо. А по поводу сведений из Шахт позвони завтра. Видимо, ребята не успели собрать данные.

После разговора со Стасом и майором Всеслав отправился в Кунцево - вдруг ему повезет, и он застанет неуловимого господина Хромова.

Так и вышло. После нескольких настойчивых звонков за дверью квартиры раздались осторожные шаги.

- Кто там? - спросил мужской голос.

- Я из жилконторы, - соврал сыщик. - Мне нужен хозяин квартиры.

Мужчина, наверное, рассматривал посетителя в глазок, решал, открывать или нет.

- Я по поводу списков, - продолжал Смирнов. - Мы заявки собираем от жильцов на установку общего счетчика.

- Какого счетчика? - раздалось из-за двери. - Мне не нужен счетчик.

- Откройте, пожалуйста, не бойтесь. Если вы не хотите сдавать деньги, напишите отказ.

Мужчина колебался. Наконец он щелкнул замком и выглянул из полутемной прихожей.

- Разрешите? - сыщик напористо шагнул вперед, и хозяину ничего не оставалось, как попятиться и пропустить незваного гостя. - Здравствуйте. Где мы можем поговорить?

- Пройдите сюда, - жестом показал на дверь кухни невзрачный мужчина лет тридцати на вид, одетый в спортивные штаны и футболку.

- Вы Хромов? - на ходу спросил Всеслав.

- Да.

- Квартира принадлежит вам?

- Похоже на то, - неопределенно ответил Хромов. - Моя… жена… она умерла, и…

Каждое слово давалось ему с трудом. Мало-помалу он рассказал об убийстве Яны, опустив лишние, по его мнению, подробности.

- Значит, жилплощадь унаследуете вы, - подвел итог Всеслав.

- Если других претендентов не объявится…

- Так, может быть, вы и убили супругу?

У Хромова дрогнул подбородок. Он, не моргая, уставился на посетителя.

- Соседи вас подозревают, - пошел в наступление сыщик. - Я тут пока ходил по квартирам, много чего наслушался.

К Хромову вернулось самообладание.

- Вы откуда? - спросил он, приподнимаясь. - Из милиции?

- Почти. Я частный детектив, - представился Смирнов, протянул растерянному мужчине тисненную серебром карточку. - Вот моя визитка.

В общем, он и не собирался этого скрывать, просто опасался, что Хромов не впустит его в квартиру, если он сразу назовет себя. Теперь «наследнику» деваться некуда, придется отвечать на вопросы.

Хромов взял визитку, долго смотрел то на нее, то на гостя блуждающим взглядом.

- А… кто вас нанял? - наконец вымолвил он.

Всеслав был мастером отражать прямые выпады. Он в совершенстве овладел умением отвечать, не отвечая, - сдвинул брови и деловым тоном произнес:

- Заинтересованное лицо. После вашей жены была убита еще одна женщина… тем же способом и при сходных обстоятельствах.

- Я не мог убить Яну, - сказал Хромов. - Я живу в Старице и в тот день был на работе.

- Вас никто не обвиняет… пока. Однако в этом деле имеются некоторые странности. Вы уверены, что не разделите участь покойной супруги? - решил напустить на него страху сыщик.

Хромов судорожно сглотнул, кадык на его худой шее дернулся.

- П-при чем тут я?

- Вам известна причина, по которой Яна Хромова была убита?

- На нее… напали бандиты. «Алая маска»!

- Госпожа Хромова сама открыла им дверь, вот что меня тревожит, - грозно посмотрел на него Смирнов. - А у вас, кажется, имелись ключи от этой квартиры. Напрашивается вывод: если вы сами находились в Старице, то ключи могли дать кому угодно. Не так ли? Вы одним махом избавляетесь от надоевшей супруги и становитесь владельцем жилплощади в столице! Чем не мотив?

Хромов неуклюже оправдывался.

- Намекаете на мою связь с преступниками? Я на подобное не способен, клянусь! - прижимал он руки к груди. - У меня ограниченный круг общения, я живу на виду. Старица не Москва, там все как на ладони.

Слово за слово, Всеслав вытянул из него признание об остальном имуществе Яны, принудил показать документы. Они перешли в гостиную.

Сыщик едва скрыл удивление. Счет в банке, судя по приложенной к бумагам распечатке, у покойной Хромовой был солидный, плюс магазин, квартира на Шереметьевской и загородный дом в Лиственном. Откуда такие средства?

- Убивают и за куда меньшее наследство, - заметил он, поднимая голову от документов.

Хромов вскочил и нервно зашагал по комнате.

- Вы продолжаете подозревать меня? Напрасно! Зря теряете время. Я понятия не имел, как Яна жила эти пять лет, и тем более не знал о состоянии ее дел. Это оказалось полной неожиданностью! Я не первый день голову себе ломаю, где она взяла деньги. Я ходил в ее магазин, посетил квартиру и дом, но так ничего толком не понял. Имущество, возможно, только оформлено было на Яну, а владелец кто-то другой. Думаю, он вскорости появится.

- Почему же никто не заявляет о своих правах?

- Настоящий хозяин может думать, что Яна жива-здорова, вот и не беспокоится. Мало ли, где он живет? Не обязательно же в Москве? Мне о наследстве сообщил адвокат, а ему, ну… владельцу имущества, наверное, пока неизвестно о смерти подставного лица.

«Резонно, - согласился про себя Смирнов. - Остается непонятным, почему Яна вдруг отнесла документы адвокату? Сначала хранила у себя, а потом решила передать в другие руки. Предчувствие?»

Он обвел взглядом комнату - потолок с трещинами и потеками, выцветшие обои, старомодная мебель. Имея такие средства, Яна Хромова продолжала жить более чем скромно.

- Если вашу жену убили из-за этих документов, то теперь они у вас… со всеми вытекающими из сего факта последствиями. Вы не боитесь?

- Боюсь. А что вы предлагаете? Убежать, спрятаться? Все равно найдут.

- С другой стороны, нельзя исключить, что нападение «Алой маски» и наличие у госпожи Хромовой денег и ценного имущества - простое совпадение. Судя по всему, ваша жена не афишировала свои доходы.

- Я не верю в совпадения, - пробормотал Хромов.

На вопросы о Стасе Киселеве, Веронике Грушиной и Марине Комлевой овдовевший супруг состоятельной дамы ответил отрицательно: таких людей не видел, не был с ними знаком и никогда о них не слышал. То же касалось и «Молоха».

- Я не увлекаюсь мистикой, - покачал головой Хромов. - И в Москве, повторяю, пять лет не был. Не знаю никакого общества, не признаю никаких культов.

- Что вы скажете о тепличном хозяйстве «Зеленая Роща»? - спросил напоследок сыщик. - Ваша жена не собиралась менять работу?

Хромов только разводил руками и пожимал плечами. Какие теплицы? Какая Зеленая Роща?

- Она не любила возиться с землей, - сказал он. - У нас даже вазонов не было. Посмотрите, ни одного цветочного горшка в квартире не найдете.

Все ниточки - слабые, тонкие - оборвались. Смирнов понимал, что пора уходить, но… медлил, задавал пустые вопросы. Чувствовал: Хромов знает больше, чем говорит.

- В сложившихся условиях я за вашу жизнь гроша ломаного не дам! - небрежно бросил он, наблюдая за реакцией «наследника». - Если убийцы искали в квартире бумаги и не нашли, они придут еще раз. Вам от них не скрыться. Не подаваться же в бега? На какие средства вы станете жить? Оформить имущество на себя, пока не истечет установленный законом срок, вам не удастся, то же касается и банковского счета. Допустим, вы благополучно выждете положенное время, уладите вопрос с наследованием… разве тогда вы сможете чувствовать себя в безопасности?

Хромов побледнел, но держался, старался сохранять спокойствие.

- Что же мне делать?

- Единственный выход - постараться выяснить, каким образом ваша покойная супруга раздобыла эти средства. Откуда у нее деньги? Заработала? Исключено. За два года подобную сумму можно выручить только за партию наркотиков или… даже не знаю. Бизнес? Он требует в первую очередь вложений, а уж потом начинает давать прибыль. Госпожа Хромова могла получить неожиданное наследство, как, например, вы. Где же в таком случае соответствующие документы? Квартиру, дом, магазин она покупала у разных людей. Значит, это не подарок богатого дядюшки. Кто-то решил через подставное лицо накупить недвижимости? И где этот «кто-то»? Почему не является? Вы уверены, что настоящий хозяин существует?

- Я… пытался разобраться. Ничего не выходит! Задача не из легких.

- Согласен, - кивнул сыщик. - Какие шаги вы предпринимали?

Хромов молчал, видно было, что он борется с собой.

- Говорите же. У вас есть шанс обрести помощника.

- Вас?

- Хотя бы. Вдвоем мы сумеем узнать больше.

- Хорошо, - сдался Хромов. - Мне действительно не по себе! Я… не сплю ночами, постоянно думаю о Яне, ее ужасной смерти. Соседке она говорила, что весной собирается делать ремонт, а в магазине предупредила о своем временном отсутствии: якобы ремонтом будет заниматься сейчас, а потом поедет отдыхать.

- Передумала, значит.

- Яна была не из тех, кто меняет решения, - криво улыбнулся Хромов. - И не из тех, кто делится планами. Здесь есть какая-то тайна. Я перерыл все вещи в квартире, ничего особенного не обнаружил, кроме… - он вскочил, достал из спортивной сумки книгу и протянул ее сыщику, -…вот этого!

- «Египетский крест», - вслух прочитал название Всеслав, быстро пролистал. - Исторические исследования, археологические находки. Чем она вас заинтересовала?

- Понимаете… в магазине Яны такие же книги стоят в каждом отделе, рядами. Они бросаются в глаза. А эта книга лежала в спальне, на полке.

- Ну и что? Яна могла принести книгу домой. Она увлекалась Древним Египтом?

- Не замечал. В последний год нашей совместной жизни у нее проснулась страсть к чтению, она «глотала» все подряд, без разбора.

- Так что вас удивляет?

- Сам не могу объяснить, - вздохнул Хромов. - Я пробовал читать эту книгу… скукотища, куча непонятных слов, каких-то исторических выкладок… в общем, не осилил. Но на одном листе, посмотрите… - он назвал номер страницы. - Видите надпись карандашом?

- Ра, - прочитал сыщик. - Бог солнца у древних египтян.

- Думаю, это Яна написала. Два раза одно и то же.

Господин Смирнов поднял голову, он ничего не мог сообразить.

- Написала? Зачем?

- Вот! - обрадовался Хромов. - В том-то и дело! Значит, она вкладывала в это слово какой-то смысл. Оно ее чем-то поразило… и в непроизвольном порыве она выразила свое впечатление. Ра! Заострила внимание, чтобы мелькнувшая мысль не исчезла, не затерялась среди других.

- Что ее могло привлечь?

- Если бы догадаться! Я плохо знал Яну… и теперь этого уже не исправишь. Я даже съездил в Старицу, поговорил с ее дальней родней. Хотел понять, о чем Яна думала, какие планы строила. Оказывается, она года два назад побывала в Рыбном - в деревне, где прошло ее детство.

И Хромов подробно рассказал, как бродил по окраинам Старицы, по берегу Волги, как посетил в Рыбном семейство Драгиных…

Процедура кремации удручающе повлияла на господина Киселева. Он нервно моргал, дергался и был бледен как полотно.

- Идемте на улицу, - прошептал ему на ухо Всеслав. - А то упадете в обморок, возись с вами потом.

Молодой человек послушно позволил вывести себя на воздух. С белесого неба медленно опускались вниз снежинки, расчищенная дорога блестела.

Несколько человек, которые пришли проводить в последний путь Веронику Грушину, не торопились расходиться. Их было немного - две женщины из общежития, переодетый сотрудник милиции и распорядитель похорон. Они стояли поодаль, исподтишка рассматривая друг друга, Стаса и сыщика.

- Надо рассчитаться с ним, - показал на распорядителя Стас. - Сделал все, как положено. - Он перевел взгляд на переодетого милиционера. - А это кто?

- Оперативник. Идет следствие, он изучает обстановку. Обычная практика.

- Вы уверены?

- Да.

- И что теперь? Поминки? Я не собираюсь устраивать дурацкое застолье.

- Но таков ритуал.

- Это выше моих сил, - простонал Киселев. Он минуту поколебался и направился к заплаканным дамам, протянул деньги. - Вот, помяните Веронику. Помяните…

С теми же словами он подошел к мужчинам - оперативник повернулся и поспешил к воротам, а сотрудник ритуальной службы взял положенную сумму, перебросился парой слов со Стасом. Он привык к мрачному зрелищу кремации, к горю людскому и давно относился к скорбной процедуре как к источнику дохода.

На Стасе лица не было, когда он вернулся к сыщику, пробормотал:

- Какое равнодушие! Неужели человек способен так очерстветь?

- Это его способ защиты от стресса, - вступился за распорядителя Смирнов. - Врач не может страдать с каждым больным, гробовщик не должен оплакивать каждого покойника, иначе им самим не выжить.

Стас обреченно кивнул. Он был растерян, подавлен… и не знал, что ему теперь делать.

- Отвезти вас домой? - спросил Всеслав.

Молодой человек послушно сел в машину. Всю дорогу он молчал. Когда «Мазда» Смирнова притормозила у подъезда, Стас продолжал сидеть, глядя перед собой остановившимся взглядом.

- Меня ждет такой же конец… - прошептал он.

- Пожалуй, вам стоит развеяться. Почитайте что-нибудь, посмотрите интересный фильм! Съездите с друзьями за город, покатайтесь на лыжах.

- Нет, спасибо, - отказался Киселев. - От судьбы не убежишь. И друзей у меня нет… одни приятели.

- Что вы каркаете, как ворона? Будьте мужчиной!

Сыщика коробило малодушие Стаса, его апатия, которая сменила страх. Он считал, клиенту лучше оставаться в Москве, под присмотром. Но, глядя на панику, охватившую парня, затем на полную прострацию, в которую тот погружался, изменил свое мнение. Пусть поедет на природу, в другую обстановку, где ничто не будет напоминать ему…

- Вы хотите избавиться от меня? Услать с глаз долой? Снять с себя ответственность, да? - перебил его размышления негодующий голос господина Киселева. - Я вас раскусил, мистер Шерлок Холмс! Вы решили умыть руки, потому что не знаете, как действовать.

- Это мне уже нравится, - обрадовался Всеслав. - Кричите, Стас, вопите и ругайтесь! Только, ради бога, не сидите как кукла и не служите по себе панихиду.

- Я никуда не поеду. Я… не собираюсь быть затворником! Завтра же пойду на работу и вообще… буду жить, как жил.

Его решимость таяла с каждым словом, последнюю фразу он произнес чуть слышно.

- Рад за вас, - подбадривая, похлопал его по плечу сыщик. - Вам нечего бояться. Сила проклятия - в том страхе, который оно вызывает. Кстати, «Алая маска» не убивает мужчин: до сих пор на их счету нет ни одной жертвы мужского пола.

- Правда?

- Судя по милицейским сводкам, да.

- Вы меня успокоили, - скривился Стас. - Немного.

Тут Смирнову пришла в голову мысль проверить кое-что.

- Послушайте, Стас, вы правы, нечего киснуть дома. Отправляйтесь-ка в свой банк, трудитесь, отвлекитесь от мыслей о смерти, о Молохе, злых чарах и прочей чертовщине. Вы же современный человек, воспитанный на материалистических принципах! Откуда у вас эти суеверия? Только не берите отцовскую машину, с притупленной реакцией и рассеянным вниманием за руль садиться опасно. Пользуйтесь общественным транспортом. Вы что предпочитаете?

- Метро, - промямлил Киселев.

Его энтузиазм испарился в мгновение ока, стоило ему представить себя на улице, беззащитным перед преступниками и, что гораздо хуже, перед загадочным и неумолимым злым духом. Хотя для последнего стены не преграда.

- Значит, договорились? Я подстрахую, - отрезал ему путь к отступлению Всеслав.

Стас ничего не ел с утра, у него кружилась голова и побаливало в груди. Он вышел из машины, покачнулся…

- Проводить? - спросил сыщик.

К подъезду подошла девочка с холеным далматином на поводке.

- Это моя соседка, - сказал Стас. - Пойду вместе с ней.

Они скрылись за дверью, и Смирнов подумал, не преувеличивает ли он степень опасности, угрожающей Киселеву? Существует ли вообще какая-либо угроза его жизни? Вот Хромов, тот действительно рискует: жену убили, у него на руках подозрительные бумаги, сомнительное наследство. А Стас в этом деле… сбоку припека. И Марина, и Вероника - просто его случайные знакомые, не вхожие в дом, не связанные с его семьей. Да и наследства после них, похоже, никакого не осталось.

Через полчаса, утолив голод чебуреками и томатным соком, Смирнов позвонил майору. У того были новости. Во-первых, пришло сообщение из городка Шахты, подтверждающее личности Комлевой и Грушиной, пребывание их в детском доме № 2 и прочие факты биографии. Во-вторых, сотрудники уголовного розыска установили наблюдение за Букиным и обществом поклонников Молоха.

- Пока на неделю, - сказал майор. - Авось повезет. Я тут порылся в Интернете, получается, изуверский культ процветает у нас под носом! Что же удивляться появлению «Алой маски»? У людей от такого мозги сворачиваются в трубочку.

- Ну, до процветания «Молоху» далеко, - возразил сыщик. - Букин сотворил жалкое подобие, бледное отражение финикийских ритуалов. Карфаген купался в роскоши благодаря щедрым жертвоприношениям! А Букин с его приспешниками… не профессионалы, любители. Художественная самодеятельность.

- Шутишь, что ли? Не хватало еще жарить живьем младенцев! И где? В Москве, в наше время! Просто жуть берет от некоторых вещей.

Поговорив с майором, Всеслав посвятил остаток дня поездкам по городу: побывал в магазине «Азор», убедился, что Хромов не выдумывает, и книга «Египетский крест» стоит на всех прилавках, даже в антикварном отделе и там, где продаются сувениры. На всякий случай сыщик приобрел одну. Сданная внаем квартира на Шереметьевской улице встретила его запертой дверью. Видимо, жилец временно отсутствовал.

- В Лиственное не поеду, - сердито проворчал Смирнов. - Застряну на проселочной дороге, буду куковать до утра.

Перспектива провести морозную, снежную ночь в машине, под завывание ветра и треск деревьев его не прельщала.

По пути домой он прикидывал разные варианты развития событий. Убийство Хромовой связано с убийством Вероники: их совершила одна и та же преступная группа. Тогда… стоит заняться «наследством». То, что говорит Хромов, вилами по воде писано, - он может осуществлять отвлекающий маневр. Если попасться на его удочку, свернешь с верного направления. С Мариной Комлевой тоже не все ясно. Жива она или мертва? Если жива, то почему исчезла и где ее искать? Кого видела свидетельница из общежития? Не показалось ли ей, что по коридору шла Марина? Допустим, женщина не ошиблась. То, что человек прошел по коридору, еще не делает его убийцей. Но ведь Вероника не впустила бы в комнату чужого! А Яна? Почему она открыла дверь преступникам? Беспечность, легкомыслие?

Вопросы сыпались, как из рога изобилия. Ответов ни на один из них у Смирнова не было.

К вечеру снова повалил снег. Казалось, он собирается укрыть весь мир. Густые хлопья делали вид из окна похожим на рождественскую открытку. В темноте тускло блестели огни фонарей, в их ореоле летящие снежинки казались вырезанными из фольги звездочками.

Хромов целый день провел дома, хотел отоспаться. Поездка в Старицу оказалась неудачной, вместо ясности все еще сильнее запуталось. Тревога мешала уснуть. В голове роились обрывки мыслей, догадки, фантастические предположения. Правильно ли он поступил, доверившись этому Смирнову? Вдруг сыщик вовсе не сыщик, а… злоумышленник, который хотел выудить у Валерия нужные сведения?

- Я все выболтал, - сокрушался Хромов. - Не удержался. А не воображаю ли я нечто загадочное там, где существуют вполне реальные и простые вещи? Корысть, расчет… которыми грешила Яна. Ради денег она могла заключить сделку с самим дьяволом! Но дьявол непременно потребует плату за свои услуги. Вот она и расплатилась. Не угодил ли я в ту же ловушку?

От подобных мыслей Хромова прошибал озноб. Бросить к черту эту квартиру, прочее имущество сомнительного происхождения, вернуться в Старицу, как будто ничего и не было? Нет, нужно искать другой выход. Думай, Валера, думай. Ты никогда не любил отягощать себя размышлениями, даже работу нашел для рук, а не для головы. Зато она оттачивала твою интуицию, способность чувствовать, проникаться проблемой. Что сейчас говорит твое чутье? Оно подсказывает: за смертью Яны скрывается более глубокая, серьезная причина, чем обыкновенное бандитское нападение. Если здесь и поработала «Алая маска», то неспроста. В эту квартиру убийца попал не случайно.

Визит сыщика испугал Хромова. По пустякам нанимать частного детектива никто не станет. Значит… дело нешуточное.

- Какие уж тут шутки? - прошептал Валерий.

Словно в ответ на вопрос, зазвонил телефон. Хромов привык к его молчанию и порой забывал о нем. Сам звонил всего два раза, адвокату. Звонок заставил его похолодеть от страшного предчувствия.

- Здравствуйте, - вкрадчиво произнес мужской голос. - Мне нужна госпожа Хромова.

- А-а… кто ее спрашивает?

- Она давала рекламу магазина «Азор» в Интернете? - задал встречный вопрос мужчина.

- В-вероятно, да.

- Могу я с ней поговорить?

- Видите ли… ее нет.

- А когда ее можно будет застать? - настаивал голос.

- Никогда.

- Не понял…

- Понимаете, дело в том… в том… что она… умерла.

- Простите?

- Она умерла! - громче повторил Хромов. - Ее похоронили.

На том конце связи возникла пауза.

- Я продаю и покупаю книги, - объяснил звонящий. - Магазин работает, я заходил туда. Я привык вести дела напрямую с владельцем, а в рекламном тексте был указан этот телефон.

- Что магазину сделается? Конечно, он продолжает работать.

Звонок и вопросы незнакомца застали Хромова врасплох. Он не был готов к этому и занервничал.

- Значит, я говорю с новым хозяином?

- Не совсем, - скрывая волнение, пробормотал Валерий.

- Как деловой человек, я люблю ясность, - повысил голос незнакомый мужчина. - С кем имею честь беседовать?

- Я… - он едва не назвал себя. Вовремя остановился. - Какая вам разница?

«Не очень-то вежливо, - подумал он. - Но ведь этот человек тоже не назвал своей фамилии. Хотя зачем она мне?»

- Для меня чрезвычайно важно получить информацию об… антикварном отделе магазина, - не обиделся на резкость мужчина. - Я присмотрел пару книг и хочу приобрести их.

- В отделе есть продавец, кроме того, в магазине есть директор. У вас возникли какие-то проблемы?

- Пожалуй, что так. Но обсуждать их я предпочитаю с хозяином, а не с наемными работниками. - Мужчина помолчал, обдумывая следующую реплику. - К кому-то же перешло имущество госпожи Хромовой? Магазин, например?

В голове Валерия царил полнейший хаос. Что делать? Как вести себя? Положить трубку? Но тогда он упустит шанс узнать у незнакомца…

«А что, собственно, я хочу узнать?» - возник в уме Хромова вопрос.

- Не знаешь, что говорить, - молчи, - сказала бы Яна.

Он так и поступил - молча слушал, как дышит в трубку человек, интересующийся антикварными изданиями.

- Куда вы пропали? - не выдержал тот. - У госпожи Хромовой есть родственники? Наследники?

- Наследство еще не оформлено.

- А кто распоряжается имуществом? Поверьте, я не из праздного любопытства спрашиваю. Госпожа Хромова указала этот телефон, вот я и звоню.

- Она умерла, вы понимаете? А реклама осталась.

- Хорошо, - примирительно произнес незнакомец. - Теперь это ваш телефон?

- В некотором роде.

- Послушайте! Магазин… он ведь называется «Азор»? Он работает, я видел книги: все условия выполнены. Поэтому и звоню. Госпожа Хромова перед смертью должна была позаботиться…

- Ее убили, - перебил Валерий. - Она не была готова расстаться с жизнью. Не предусмотрела такого события!

- О-о! Извините… я не знал. Убили? Позвольте мне выразить свои соболезнования. А вы кем ей приходитесь?

- Послушайте, я не намерен отчитываться.

В трубке возникла пауза.

- Простите. Еще раз примите мои соболезнования. Не смею беспокоить, - помолчав, вежливо произнес мужчина. - Я надеюсь, мы встретимся.

- Зачем? Вы хотите купить книги? Так берите их. Может, дороговато? Сбросьте цену, я позвоню в магазин, если потребуется.

- Речь не о цене. Условия выполнены, - многозначительно повторил незнакомец. - Послание получено. Мы ждем следующего шага.

- Я не имею понятия о том, чем занималась Яна и чего вы ждете. Кто вы такой?

В трубке раздались гудки. Хромов посмотрел на нее, помедлил и положил на рычаг. Ноги у него подкосились, в груди заныло. Он пошел в ванную, умылся холодной водой. Не помогло.

- Вот, началось, - лихорадочно шептал Валерий. - Началось… так я и знал.

Он метался по квартире в поисках оставленной сыщиком визитки.

- Куда я ее положил? О господи! Где же она?

Визитка нашлась в кармане его спортивных штанов.

Вечером того же дня Смирнов и Ева сидели в кабинете и рассматривали старые вышивки на пожелтевших кусках шелка и льна. Время не повлияло на яркость красок, на художественный замысел, тонкость исполнения и мягкие оттенки цвета.

- Хватает же терпения у людей! - восхищалась Ева. - Красота какая. Откуда они у тебя?

- Хромов дал.

Она удивленно подняла брови.

- Шутишь?

- Вовсе нет. Его покойная жена, Яна, в детстве увлекалась вышиванием, умела плести кружева. Ее растила одинокая мать, было трудно, и она отправляла девочку на лето к родственникам, на Волгу, в деревню Рыбное под Старицей. Там о Яне заботилась пожилая женщина, Лукерья Ракитникова, искусная рукодельница. Некоторые вышивки сделала она, некоторые, видимо, девочка под ее руководством.

- Лукерья… - задумчиво произнесла Ева. - Теперь так не называют. Расскажи мне еще о жизни Хромовой.

Смирнов передал ей первую часть беседы с мужем убитой.

- Выходит, Яна разбогатела? - удивилась Ева. - И после ее смерти на овдовевшего супруга свалилось неожиданное наследство? А почему же она… продолжала жить в маленькой квартирке, работать в киоске продавцом? Ясно, что имущество принадлежало кому-то другому.

- Хромов тоже так считает. Но если настоящий хозяин не заявит о себе в положенный срок, деньги и недвижимость перейдут к наследнику на законных основаниях.

- Заявит! Такое состояние никто просто так не подарит постороннему человеку. Владелец может быть в отъезде и не иметь понятия о том, что подставное лицо приказало долго жить. Рано или поздно до него дойдет эта информация.

- По логике вещей, да. Однако Хромов оказался пытливым мужиком: он не верит в случайную гибель бывшей жены, чувствует - за ее убийством что-то скрывается. Ему, например, не дает покоя книжный магазин «Азор», купленный Яной около полутора лет назад. Дескать, во всех его отделах стоит целый ряд вот таких книг. - Сыщик показал Еве купленный экземпляр. - Такую же книгу Хромов нашел в квартире Яны.

- И что тут странного? - недоуменно пожала плечами Ева. - «Египетский крест»… сейчас писать и читать о Древнем Египте модно. Вечная цивилизация! Из нее, как из плодородной почвы, выросли многие искусства и науки. Бог египтян Осирис научил людей почти всему, что они умеют. Ничего удивительного…

- Ева! - остановил ее Смирнов. - Речь идет об убийстве, а не о богах Египта. Хотя… на одной из страниц книги кто-то сделал надпись карандашом. Хромов предполагает, что Яна.

- Надпись? Какую?

- Там есть закладка.

Ева открыла нужную страницу и увидела слово Ра.

- Люди часто делают заметки на полях, - сказала она.

- Понимаешь… вот представь, что ты читаешь о… Луне! И вдруг берешь и пишешь на полях - Луна. Да еще дважды. О чем это говорит?

Ева немного подумала.

- Значит, слово «Луна» навело меня на какую-то мысль или… напомнило что-то. Мелькнула догадка, которую я отметила таким образом. Возможно, чтобы вернуться и подумать над этим.

- Молодец.

Она подняла на него чуть раскосые, большие глаза с горящими, как у кошки, зрачками, улыбнулась.

- Что, по-твоему, могло напомнить Яне Хромовой слово Ра? - смутился Славка.

Когда у Евы появлялся этот огонь во взгляде, ему становилось не по себе. Словно она насквозь, до самого дна освещала все запутанные коридоры, выстроенные его логикой, все его скрытые мысли. Такие моменты случались редко, вспышками полного, беспощадного прозрения.

- Нужно знать ее внутренний мир, - сохраняя на губах ироническую улыбку, сказала Ева. - У женщин он иррационален и туманен, в отличие от четкого и обманчиво ясного мира мужчин. Потому-то вы обожаете судачить о пресловутой «женской логике» и слегка презирать ее.

- Думаешь, ясность обманчива?

- Как и логика, мой дорогой. Нельзя вымерять линейкой аромат цветов или очарование вальса. Если в деле замешана женщина - прощай, здравый смысл! Вот скажи, что тебе подсказывает логика по поводу Ра?

- Это бог Солнца у древних египтян.

- Молодец, - передразнила его Ева. - Гигант мысли! Сам великий Аристотель дрожит от зависти. То есть Яна читает книгу о египетской культуре, ей встречается в тексте слово Ра, которое напоминает ей о… боге Солнца. Пораженная этим открытием, женщина импульсивно черкнула карандашом на полях, дабы догадка не ускользнула от нее!

В устах Евы подобное рассуждение выглядело смешно и глупо.

- А тебе что напоминает это слово? - разозлился сыщик.

- В первую очередь время фараонов. Еще… была такая папирусная лодка! На которой Тур Хейердал со своим экипажем пытался доплыть… куда, не помнишь?

- Кажется, из Африки в Америку, - повеселел Смирнов. - Точно, «Ра»! Но… какое отношение имеет парусная лодка к убийству Хромовой?

- Наверняка никакого, - пробормотала Ева, погружаясь в раздумья. - Погоди… что-то крутится в уме… Ра… Ра. Ладно, не будем спешить. Потом нужная мысль сама придет. Продолжай про Хромова, зачем он дал тебе старые вышивки?

- Я сам попросил. Видишь ли, Яна познакомилась с будущим мужем в Старице, на свадьбе дальней родственницы, и с тех пор больше там не появлялась. По крайней мере, так думал Валерий. Супруги Хромовы жили в Москве, в Кунцеве, и даже когда Валерий проведывал мать, Яна наотрез отказывалась его сопровождать. Потом они рассорились, разъехались и пять лет не поддерживали отношений - не встречались, не писали и не звонили друг другу. А сейчас Хромов узнает, что около двух лет назад его бывшая жена ездила в Старицу… вернее, в Рыбное, где она маленькой девочкой проводила летние месяцы.

- Пока непонятно, куда ты клонишь, - вздохнула Ева. - Захотелось женщине вспомнить детство. Ностальгия! Я бы тоже с удовольствием побродила по бабушкиному саду.

- Лукерья Ракитникова умерла, Хромов ее в глаза не видел и про то, что Яна умела плести кружева и вышивать, понятия не имел. При нем она брала иголку в руки с чисто практическими целями: что-то пришить, заштопать.

- Со временем увлечения меняются. Яна выросла и забросила вышивание, обычное дело. Ты в детстве марки коллекционировал?

- Да, - улыбнулся Славка. - И значки.

- А где теперь твои коллекции?

- Ребятам соседским подарил. Я не спорю, Яна в этом смысле не исключение. Интересно другое! Приехав в Рыбное, она много разговаривала с Лукерьей, перебирала вместе с той залежалое старье из сундука, а несколько вышивок взяла с собой, на память. Хромов когда это услышал, вспомнил, что натыкался на них у Яны в шкафу, хотел выбросить, да не успел. Его удивило, что за любовь к прошлому проснулась в его бывшей жене? Он вытащил вышивки, из любопытства начал их рассматривать со всех сторон… ничего заслуживающего внимания не обнаружил.

Щеки Евы порозовели, она придвинулась к столу. Свет лампы падал на вышитые цветы, птичек колибри, лесной пейзаж, лодки на воде, одинокое дерево на обрывистом берегу реки, храм с золотыми луковицами куполов… Чего только не было на этих потемневших от времени кусках ткани с обтрепанными краями. Вышивки предназначались для маленьких подушечек, косынок, салфеток, которые так и не обрели своей формы.

- Что же Хромов надеялся на них увидеть?

- Если бы он знал, - вздохнул сыщик. - Показалось, померещилось, будто Яна ездила в Рыбное неспроста. А коль привезла только вышивки, следовательно… это было для нее важно.

- Почему же столь дорогие для нее, памятные вещи в таком неприглядном виде? - глубокомысленно изрекла Ева. - Потрепанные, мятые… небось валялись как попало.

- Вот именно! Выходит, ошибся Хромов. Поддалась Яна минутной слабости - детство вспомнила, бабушку Лукерью, прослезилась, а потом вернулась в Москву, и все встало на свои места. Вышивки оказались на нижней полке шкафа, Яна даже не потрудилась их выстирать и выгладить.

- Ты-то зачем их сюда принес? Ладно Хромов… он хоть муж бывший, его раскаяние гложет: не любил Яну при жизни, не понимал. Не разойдись они, может, и не случилось бы беды. Теперь запоздало пытается наверстать упущенное, разобраться в причинах ее смерти.

- У него другая забота: как бы свою голову уберечь, - возразил сыщик. - Убийца и до него может добраться. «Алая маска» - явление непознанное, а Яна Хромова, возможно, не случайная жертва.

Смирнов и сам не отдавал себе отчета, чего вдруг попросил у Валерия разрешения взять вышивки с собой, подумать над ними. «Черт их, баб, разберет! - выругался Хромов. - Наломают дров, а нам расхлебывать. С кем она связалась? Кому дорогу перешла? Поди догадайся! О мертвых плохо говорить грех… только ведь она и меня подвела под монастырь».

Ева думала о другом: поездка Яны в Рыбное, старые вышивки и прочие подробности ее частной жизни вряд ли помогут разгадать загадку ее смерти. Да и существует ли загадка? Разве что подозрительное «наследство» настораживает: чем не мотив для убийства?

- А как же погибшая Вероника Грушина? - спросила Ева. - Она ни в какое Рыбное не ездила, кружев не плела, наследства не оставила, а с жизнью рассталась. А ее исчезнувшая подруга Марина? Между прочим, твоя задача - найти именно Комлеву.

- Да знаю, знаю. Завтра Стас выходит на работу, придется подстраховать его. Он ужасно напуган.

- Будешь его охранять?

- Наблюдать.

Сыщик рассказал о похоронах Вероники. Церемония прошла обыкновенно, ни одного факта для расследования не представила - пустая трата времени.

За окнами свирепствовала метель. Лампа мигала - падало напряжение. На столе, накрытом бархатной скатертью, стояли свечи. Ева держала их на случай отключения электричества. От свечей шел слабый запах парафина.

Смирнов задержал взгляд на черном квадрате окна, встал, закрыл шторы. Его потянуло в сон. В морозную ночь, после чашки чая с медом, сладко спится в тепле, в мягкой постели, рядом с любимой женщиной.

- Как называется книжный магазин Хромовой? - зевая, поинтересовалась Ева. - «Анкор»?

- «Азор». Что это означает, по-твоему?

- В Атлантическом океане есть Азорские острова, - поразмыслив, сказала она. - Может, там пиратский клад зарыт? Из-за него и весь сыр-бор?

Всеслав усмехнулся.

- Пиратские сокровища? Это в твоем духе, дорогая. Другие версии есть?

- Азор… Азор… кажется, существует такое имя. В переводе с испанского «ястреб». Наконец пригодилось мое знание испанского языка! - обрадовалась Ева. - Азор - ястреб! Не очень подходящее название для магазина.

- Да уж. Надо бы выяснить, магазин и раньше так назывался или оригинальное словцо придумала Хромова?

Блаженную дрему прервал звонок «наследника». С другого конца города по каналу телефонной связи доносились вибрации лихорадочного волнения.

- «Они» дали о себе знать! - выпалил Валерий. - Твердят о каких-то условиях! Что мне делать?

- Кто? - не сразу понял Смирнов.

- «Они»! Настоящие хозяева! Вернее, я предполагаю, что звонили по поводу имущества. Они чего-то хотят, но говорят не прямо, а обиняками. Мол, послание получено… Какое послание?

- Не паникуйте. Вы ведь ожидали этого? Хозяева намерены вернуть права на свою собственность, только и всего.

- Меня не убьют?

- Помилуйте, как же тогда вы сможете вернуть им деньги и недвижимость?

- Почему-то я не испытал облегчения от ваших слов, - пожаловался Хромов. - Какие условия «они» имеют в виду?

Сыщик посмотрел на часы - поздновато. Лучше поговорить завтра, на свежую голову. Так он и сказал Валерию, пока просто не зная, какой дать совет.

- Разве у меня есть выбор? - недовольно буркнул тот.

Ева, сонная, поднялась, взяла второе одеяло и ушла спать в кабинет. Ночные звонки лишали ее покоя.

Смирнов лежал с открытыми глазами, думал: «Объявились владельцы подозрительного имущества. Что за этим последует? Какая ниточка связывает убийство Яны и Вероники? А если этой связи нет? Мне просто хочется, чтобы она была… иначе придется начинать все заново, искать другие подходы».

Сон как рукой сняло. Всеслав вскочил, прошел в гостиную, щелкнул выключателем - яркий свет резанул по глазам. На столе валялись разбросанные вышивки: ювелирная гладь, аккуратный крестик… миниатюрные картины, «нарисованные» иголкой и нитками. Зачем Яна привезла их из Рыбного? Еще один ложный след или…

Он набрал номер господина Киселева. Тот тоже не спал.

- Марина и Вероника не занимались вышиванием? - спросил сыщик.

В трубке раздался нервный смешок Стаса.

- Нет. По крайней мере я не замечал.

- А вышитые вещицы у них были? Подушечки, салфеточки… кошельки?

- По-моему, на вас плохо подействовали похороны, - съязвил Стас. - Бессонница, болезненные фантазии. Какие, к черту, подушечки и кошелечки?! Мне завтра… пардон, сегодня… на работу идти. Насчет метро, это обязательно?

- Мы же договорились! - повысил голос Смирнов. - Нужно проверить, не следит ли кто за вами. И вообще, у меня есть свои профессиональные тайны.

Он сам до конца не понимал, зачем ему наблюдать за Киселевым. На всякий случай!

- Вы уверены, что я доберусь до банка живым? - спросил тот.

- Абсолютно.

Снегоочистительные машины начинали работать еще до рассвета, но все равно не успевали приводить улицы города в порядок. С неба продолжало сыпать.

В первый день после похорон Вероники дорога из дома на работу оказалась серьезным испытанием для господина Киселева. Он был на грани срыва. Многократно увеличенные страхом опасности подстерегали его на каждом шагу: он вздрагивал от громких звуков, шарахался от прохожих, с трудом заставил себя спуститься в подземный переход. Все люди представлялись ему потенциальными убийцами.

«Лучше бы я вызвал такси», - запоздало сокрушался Стас.

Однако вовремя добраться в такую погоду до банка на легковой машине было невыполнимой задачей. Да и с сыщиком они договорились, что Стас, как обычно, поедет на метро. Молодой человек косил глазами по сторонам, надеясь увидеть своего защитника, но тщетно. Тот знал свое ремесло.

«Возможно, детектив обманул меня, - сжавшись в комок, думал Киселев. - Специально пообещал быть поблизости, чтобы я не боялся. Он считает меня трусом и паникером. Но как мне избавиться от этого жестокого, животного предчувствия смерти? Оно сковывает тело и разум, делает их беспомощными».

Поскольку наземный транспорт из-за снегопада ходил с перебоями, в метро было не протолкнуться. Стас вынужден был слиться с толпой людей, его сердце бешено колотилось, перед глазами стояла мутная пелена. Он устал замирать от ужаса при каждом прикосновении острого локтя, при каждом подозрительном движении окружающих. В его уме сама собой родилась ясная, отчетливая мысль: как, в сущности, легко убить человека в такой тесноте и скрыться. Никто ничего не заметит! В том числе и жертва. Убитый даже, наверное, не сразу упадет, некоторое время его будет поддерживать толпа, по инерции «нести» с собой мертвое тело.

На платформе господин Киселев старался держаться подальше от края, чтобы его ненароком не столкнули. Он читал о подобных убийствах в метро, видел по телевизору в криминальной хронике.

- Что вы толкаетесь?! - возмущенно зашипела на него юркая старушенция в плюшевом пальто и двух платках, надетых один на другой.

- Не нравится, езди на такси, бабуля! - огрызнулся Стас.

Это было совершенно ему несвойственно - грубить пожилым дамам. Сказывалось нервное напряжение.

К счастью, сыщик оказался прав: Киселев благополучно добрался до работы, хотя поездка стоила ему по меньшей мере полгода жизни, так он переживал. День в банке прошел без происшествий, и управляющий временами забывался, погрузившись в бумаги и текущие дела. Но чем ближе стрелка часов приближалась к восьми вечера, тем сильнее билось его сердце, и тугой комок подкатывал к горлу. Обратный путь приводил Стаса в неописуемое беспокойство: он весь взмок под рубашкой и элегантным костюмом.

Справившись с искушением вызвать такси или воспользоваться служебным автомобилем, молодой человек оделся и вышел из офиса. Если бы сейчас Смирнов попался ему под руку, услышал бы много нелестного о себе.

- Он бросает меня под танки! - прошептал Стас, осторожно спускаясь по скользким ступенькам на тротуар.

Всеслав провел день весьма насыщенно.

С утра наблюдал за Киселевым, провожая его в банк. В метро было столпотворение, и сыщик с трудом держался на определенном расстоянии от «объекта». Большое скопление людей - неуправляемая стихия. Как и предполагалось, Киселев в целости и сохранности вошел в здание филиала банка, а Смирнов отправился на встречу с майором. В его распоряжении оставалась куча времени: до восьми часов вечера.

Майор ничем бывшего сослуживца не порадовал.

- За «Молохом» наши ребята присматривают, - уныло сообщил он. - Пустили «наружку» за Букиным с дружками, но пока глухо. Похоже, эти парни - обыкновенные жулики. Надо признать, изобретательные! Мы возьмемся за них потом, когда поймаем «Алую маску».

- А за посетителями слежку установили?

Майор поднял на Всеслава красные от недосыпания глаза.

- Ты думаешь, у меня целая армия опытных оперативников? Толковых ребят раз, два и обчелся. Кроме того, у нас несколько основных вариантов отрабатывается, а твой «Молох» - так, для очистки совести проверяем.

- Я советую все же обратить внимание на рьяных поклонников сего кровожадного божка, - настоятельно произнес Смирнов. - Подобное притягивает подобное. Фанаты бывают не только у футбольных команд и звезд шоу-бизнеса.

- Ты можешь позволить себе философию! - фыркнул майор. - А я забыл, что такое выспаться и поесть по-человечески. Тут не до словоблудия! Начальство ежедневно стружку снимает, пресса как с цепи сорвалась…

Сыщик терпеливо слушал его излияния.

- Ну, полегчало? - спросил он, когда «исповедь», обильно сдобренная ругательствами и жалобами, иссякла.

Майор улыбнулся.

- Полегчало. Ф-ффу-у-у… Ладно, выкрутимся как-нибудь с фанатами… вычислим, потом решим, как быть. Авось найдем пару-тройку оперативников для такого дела. Если б не ты навел на этот «Молох», я ни за что не стал бы с ними возиться. У тебя чутье, Смирнов.

Они наскоро позавтракали пельменями и зеленым салатом, разошлись в разные стороны. Майор поехал в управление, а Всеслав - наводить справки о бывшем владельце магазина «Азор». В договоре купли-продажи значились его данные.

Предыдущий хозяин, господин Дроздов, оказался пожилым, изношенным жизнью мужчиной - седым, морщинистым и сутулым. Шерстяная кофта висела на нем как на вешалке, а по его лицу можно было изучать строение черепа. Старик пригласил Смирнова в квартиру, обставленную ореховой мебелью и увешанную картинами в духе Пуссена: множество пышных обнаженных женщин, роскошная природа, мерцающие краски.

- Неужели подлинники? - непритворно восхитился гость.

- Что вы, сударь! Имей я такие деньги, жил бы на Лазурном Берегу, в собственной вилле, а не на четвертом этаже московского дома довоенной постройки. Эти прекрасные копии сделал мой покойный друг, художник.

Смирнов представился будущим покупателем магазина «Азор».

- Приглянулся мне этот магазинчик. Хочу навести справки у бывшего хозяина: насколько бойко идет торговля, на какую прибыль можно рассчитывать.

- Место там хорошее, - кивнул головой Дроздов. - Людей много заходит. Если с умом торговать, прибыль будет. Все зависит от ваших способностей. Мне вот уже не под силу стало заниматься книжным бизнесом, я два инфаркта перенес, еле выкарабкался. Жалко, но пришлось продать все три магазина, с кровью от себя отрывал. Теперь сижу в четырех стенах, смерти жду.

- А как назывался ваш магазин?

- «Антикварная книга», - ответил старик. - Новая хозяйка название сменила на «Азор», я ходил, смотрел, мне не понравилось. Азор… чуть ли не Трезор! Будто там не книгами торгуют, а собачьим кормом. Эта дама решила продать магазин? Правильно, такое название отпугнет всех покупателей.

- Ее убили.

У Дроздова округлились глаза, привычным жестом он приложил к груди высохшую пергаментную руку.

- Что вы говорите? Боже мой! Ой… мне нехорошо…

Он побледнел, на губах проступила легкая синева.

Смирнов извинился и поспешно попрощался. Не хватало еще довести старика до третьего инфаркта.

На улице шел снег. Провода прогибались от его тяжести. В лица прохожим летели холодные хлопья, люди поднимали воротники, кутались в шарфы. Деревья, крыши, столбы и припаркованные автомобили покрывались новым слоем белоснежного пуха. В такую погоду только сидеть дома, на диване, укрывшись теплым пледом, и под завывание ветра в трубе читать захватывающую историю. Это гораздо приятнее, нежели самому участвовать в ней.

Сыщик чертыхнулся - хотел на ходу закурить, не тут-то было: крупная снежинка упала и затушила сигарету.

Поколебавшись, идти обедать или продолжать заниматься делами, он выбрал последнее и поехал к Хромову. Тот подробно рассказал о телефонном звонке «настоящих хозяев». Чем-то они настораживали Валерия.

- Я до утра глаз не сомкнул, - пожаловался он. - Все обдумывал, как странно этот человек говорил… вроде бы от своего лица, но… мне показалось, он не один. Прикинулся, будто хочет купить книги в антикварном отделе. Зачем ему обращаться к владельцу магазина? Такие вопросы решает продавец или, в крайнем случае, директор. И потом… он два раза повторил: «условия выполнены». Какие условия?

- Очевидно, ваша жена получила деньги за определенного рода услугу, - поразмыслив, сказал Смирнов. - И взяла на себя некие обязательства. Она собиралась их выполнить, но… смерть лишила ее этой возможности.

- Да, пожалуй… Понимаете, перед тем как положить трубку, он произнес недвусмысленную фразу: «Мы ждем следующего шага». Мы! - воскликнул Хромов. Он вскочил и забегал по комнате, на ходу бормоча и размахивая руками. - Получается, я должен что-то сделать… а я понятия не имею, что. Они меня убьют!

«Еще один «кандидат в покойники», - невесело подумал Всеслав. - Ходить по пятам за обоими мне не под силу».

- Возможно, вам подскажут, как действовать, если вы сами не догадаетесь, - попытался он успокоить Хромова. - Им нужно вас беречь, а не убивать… раз они хотят получить свое имущество. Вам ничего не угрожает.

Ему пришлось выпить с Валерием чаю, убеждая его не паниковать и дать событиям развиваться своим чередом. Время пролетело незаметно: стрелка часов приблизилась к семи вечера, когда Смирнов спохватился, что ему пора ехать сопровождать Стаса с работы домой.

Людей в метро было столько - яблоку некуда упасть. Сыщик нервничал, но существенно повлиять на ситуацию не мог. Мысленно заклиная минуты тянуться медленнее, он стоял в вагоне, плотно зажатый со всех сторон пассажирами. Во влажной духоте снег на пальто и шапках таял, капал, люди раздраженно переругивались, то тут, то там возникали мелкие стычки. Всеслав едва успел пробраться к выходу и выскочить на нужной остановке.

Он не опоздал. Выбравшись из подземки и заняв пост наблюдения, сразу увидел, как шагает по тротуару господин Киселев. Тот сжался, сгорбился и со стороны выглядел пожилым, больным человеком, которого жестоко скрутило от холода.

Теперь Смирнову предстояло вслед за ним снова проделать путь к метро, спуститься вниз, не упуская из виду Стаса; сесть с ним в один вагон, оставаясь незамеченным, выйти на одной станции, «довести» подопечного по улице до подъезда и дождаться от него звонка.

Иногда частный сыск бывает утомительным, скучным занятием. Смирнов выработал способность терпеливо сносить все тяготы своей работы. Вцепившись взглядом в спину господина Киселева, он неотступно следовал за ним. Оливковое пальто в мелкую клетку, мелькнувшее где-то сбоку, он заметил на эскалаторе - дама энергично пробиралась поближе к Стасу. Сыщик похолодел. Крикнуть? Так тот не услышит, шум вокруг, галдеж.

- Не успею, - прошептал Смирнов, устремляясь за оливковым пальто.

Впрочем, устремляясь - громко сказано: он с трудом преодолевал ступеньку за ступенькой. Впереди люди двигались медленно, а обойти их на лестнице эскалатора не представлялось возможным.

Мысль воспользоваться мобильным телефоном показалась спасительной, но Всеслав тут же охладил себя, - если Киселев потеряет остатки самообладания, запаникует, будет еще хуже.

Стас благополучно спустился, ступил на твердый пол, толпа понесла его к платформе. Оливковое пальто мелькало рядом, то прячась, то вновь показываясь.

- О, черт, черт! - выругался сыщик, лавируя среди пассажиров.

Из туннеля показался поезд. Люди всколыхнулись, заволновались, как будто это был последний поезд в их жизни. Разъяренный мужчина с рюкзаком на спине, рванувшись вперед, сильно толкнул Стаса. Какая-то женщина закричала… в мгновение ока люди расступились - в образовавшемся пространстве на полу остался лежать человек…

Смирнов не помнил, как он догнал даму в оливковом пальто, схватил ее за рукав, рывком повернул к себе… на него испуганно смотрела красивая голубоглазая девушка с рыжеватыми кудряшками и пухлыми губками. Никакого сходства с Мариной!

Вернувшись к распростертому на полу человеку, сыщик присел на корточки - то был Стас, он упал навзничь, с левой стороны из-под него расплывалось пятно крови.

- Мертв! - громко сказал Смирнов. - Вызовите «Скорую» и милицию.

К платформе подошел поезд, двери вагонов раскрылись…

После Крыма Москва выглядела ледяным, снежным царством. Повсюду намело сугробов, все дышало холодом. Небо очистилось, с розоватого его края вставало, поднималось над городом зимнее солнце. Его малиновые и золотые отсветы ложились на крыши домов, луковичные венцы храмов, верхушки деревьев.

Герцогиня просыпалась рано. Она бродила по квартире Войтовского, пока тот спал, рассматривала бронзовые подсвечники, фарфор, картины на стенах. Горделивые всадники в парадных мундирах скакали в пороховом дыму, дамы в атласных, кружевных платьях мечтательно улыбались, разодетые в шелка и бархат дети резвились на ухоженных зеленых лужайках. Неужели где-то существует… или существовала такая жизнь? Словно благоухающий райский остров в океане нищеты, грязи и горя.

Герцогиня иногда задавала себе вопрос, кто и на каких небесах распределяет блага между людьми? Почему одни наслаждаются, тогда как другие плачут? Почему одни купаются в роскоши, а другие считают каждую копейку? Почему одним жизнь охотно предоставляет самое лучшее, а другим отказывает в самом необходимом? По чьей воле все это происходит?

Ответы приходили на ум разные, но никогда не могли полностью удовлетворить Герцогиню.

Леонард уговорил ее пожить немного вместе.

- Спать можно в разных комнатах, - предложил он. - Как захочешь.

Зимнее море смягчило ее нрав, и она согласилась. До сих пор она только приходила к Войтовскому в гости. Пожить среди позолоты, старинной мебели, витых канделябров, хрустальных люстр и ковров показалось забавным.

Леонард Казимирович уходил по своим делам, пропадал до обеда, иногда и до вечера. Оправдывался бизнесом, переговорами об открытии ресторана в Москве. Она верила ему… наполовину. Сама тоже на месте не сидела. Такое положение вещей ее устраивало - каждый свободно распоряжается своим временем, никто ни перед кем не отчитывается. По умолчанию, она не спрашивала Леонарда, где он был; он не задавал вопросов ей.

Герцогиня облюбовала себе уголок в его кабинете - большое мягкое кресло с высокой спинкой, - брала с письменного стола его книги, перелистывала. Недавно господин Войтовский показал ей дневник покойного деда - смесь романтических грез, сентиментальных излияний, философских изысков, циничных расчетов и экскурсов в историю. Он всегда возил дневник с собой.

- Моя реликвия!

При этих словах голос Леонарда дрогнул.

Герцогиня плохо разбирала чужой почерк, но записи старика Войтовского прочитала от корки до корки. Автор дневника чем-то был похож на нее… ту, томившуюся в недрах ее души, как принцесса в заточении. Бегущие по бумаге строки открыли ей глаза на связь с Леонардом. Вот оно как!

Последний раздел дневника стал для нее откровением. Леонард же признался, что хотел бы разгадать эту загадку до конца.

С исписанных черными чернилами страниц веяло отзвуками Ливонской войны: тяжелой поступью рыцарей Ордена Меченосцев… дымами сражений, лязгом оружия, стонами умирающих, кровью, пролитой в российских снегах. Эти события сменила запутанная драма Лжедмитриев-самозванцев, претендующих на русский престол, осада Москвы, народное ополчение Минина и Пожарского, тяжелое отступление польско-литовских отрядов на север, смута, разорение, хаос. И среди всего этого - затерянные судьбы отдельных людей, в том числе и дальнего предка Войтовских. Увы! Неясный, проступающий из тумана столетий образ польского шляхтича, испустившего последний вздох на чужой земле, унес свою тайну с собой. Так ли?

- Ты близок к своей цели, - шептала она, легонько касаясь губами щеки Леонарда. - Мы выше телесных игрищ, милый. Небо отказало нам в одном, зато не поскупилось в другом.

В эту минуту Герцогиня почти ликовала. На ее долю выпали необыкновенные чувства: суровые, возвышенные и полные предвкушений. Самые смелые мечты не уводили ее так далеко. Она выиграла главный приз. Наконец-то!

Из окна кабинета Войтовского открывался чудный вид на реку - белая лента, застывшая между каменных берегов, мост, дома в мерцании морозного солнца.

«Раньше город не был таким прекрасным, - подумала Герцогиня. - Снег придает его краскам особый блеск и чистоту. Или это заполняется пустота в моей душе и я начинаю по-новому ощущать мир? Но… ничего уже не исправишь, не повернешь вспять».

Она опустилась в обитое светлой кожей кресло, утонула в его глубине. Привычно потянулась к разложенным на столе книгам. У Леонарда разносторонние интересы, он много знает, читает обо всем. Герцогиня взяла книгу наугад, не глядя, так же наугад раскрыла.

«Войско фараона смотрело в небо… Его Величество был в центре войска. Это произошло после вечерней трапезы… Огненные круги набрали высоту и направились прямо на юг».

«Папирус Тулли», - думала она, наклоняясь над книгой и перечитывая фразу вновь и вновь. - Все правильно. Фараон Тутмос III, великий воин, который сам возглавлял боевые походы, не мог не быть потрясен открывшимся ему зрелищем. Он сохранил царственное самообладание, но после… когда его войско расположилось на отдых, а писцы занялись своей работой, подсчитывая потери и трофеи, фараон велел созвать Высших Жрецов, магов, алхимиков и астрологов. То был тайный совет, на котором Тутмос заявил: «Я хочу на равных говорить с хозяевами огненных кругов!» Если верить этой хронике, около трех с половиной тысяч лет назад был создан…»

Похоже, она рассуждала вслух.

- Раньше! - прозвучал хрипловатый голос Войтовского. - Значительно раньше! Я потратил достаточно времени, чтобы убедиться в этом.

Он стоял у стола и пристально смотрел на Герцогиню.

- Как ты меня испугал! - рассердилась она.

- Я вошел, не таясь. Просто ты с головой погрузилась в «Папирус Тулли» и не обратила на меня внимания. Интересно?

- Д-да… - она повернула к себе обложку. - «Тайна «Папируса Тулли»! Почему я раньше не видела этой книги?

- Ты же только посредник! - усмехнулся Леонард.

Женщина промолчала. «Значит, не Тутмос стоял у истоков, - подумала она. - Все гораздо более… грандиозно и невероятно. Этого просто не может быть!»

- Двенадцать тысяч лет назад, - торжественно произнес Войтовский.

- Атлантида?

Они будто читали мысли друг друга.

- Теперь ты понимаешь, что поставлено на карту?

Герцогиня закрыла глаза и вздохнула.

- Я все сделала… все! Остается уповать на провидение!

Он приподнял веки… вокруг сияла белизна, яркая до боли. Подумалось: это смерть. Вот она какая - нестерпимый свет, который сжигает грешников.

Веки сомкнулись, и спасительная чернота унесла его прочь от расплаты за жизнь земную.

Он проспал несколько часов, а когда проснулся, увидел у своей кровати мужчину с красивым лицом и широкими плечами. Женщины таких обожают. Что он здесь делает?

- Пришел в себя? - обрадовался мужчина и наклонился. - Ну ты, брат, шутник! Извини, что я на «ты», - сейчас не до церемоний.

- Ни-че-го…

- Врачи сказали, опасности для жизни нет. Рана большая, но поверхностная… внутренние органы не задеты. Края разреза ровные, зашили, и все! Заживет, как на собаке. Тот мужик с рюкзаком жизнь тебе спас. Если бы он не разозлился и не начал толкаться… держал бы ты сейчас ответ перед Богом, а не со мной беседовал.

«Мне знакомо его лицо, - подумал раненый. - Откуда? Кто этот человек?»

- Я с тобой всю ночь просидел, - продолжил красивый мужчина. - У тебя был нервный шок, и после наркоза ты долго спал. Тебе лучше?

Раненый вздохнул, пелена в его сознании начала растворяться. В замедленной памяти возникла толпа, шум приближающегося поезда… крепкая матерная ругань, разъяренный мужик с огромным рюкзаком… мощный толчок, боль в боку… слабость в ногах, крики, расплывающиеся перед глазами склоненные фигуры людей… дурнота…

- Что… что со мной слу-чилось? - едва ворочая пересохшим языком, спросил он.

- Тебе повезло, Стас! - улыбнулся смутно знакомый мужчина. - Ты, наверное, в рубашке родился. Или ангел-хранитель расторопный попался, не оплошал.

В уме Стаса постепенно прояснялась картина происшедшего в метро. Его хотели убить! Иначе он не лежал бы в больничной палате… едва дыша и плохо соображая. А этот человек, который сидит рядом, - частный сыщик.

Лампа освещала белые стены, пустую койку напротив, прикроватную тумбочку, на которой стояли лекарства, ваза с фруктами и бутылка минеральной воды.

- Я ведь в больнице? - спросил Киселев. - Мне… делали операцию?

- Легкую. Обработали и зашили рану. Крови ты немного потерял. Скажи спасибо, что у меня есть опыт оказания помощи в боевых условиях!

- Вы… воевали?

- Чуть-чуть, - улыбнулся сыщик. - А ты ничего не помнишь? Кто возле тебя находился в момент удара?

Стас закрыл глаза, старательно пытаясь восстановить обстоятельства нападения. Смирнов ему помогал как мог.

- Вокруг были люди… - пробормотал раненый. - Разные… мужчины и женщины, я к ним не присматривался. Рассерженного великана с рюкзаком помню, толчок помню… а удара в бок… не помню. Только растекающуюся боль и что-то теплое… кровь, наверное. Потом я потерял сознание.

- Эта штука, которой тебя ударили, - нечто наподобие самодельного стилета, - прорезала пальто, пиджак, скользнула по ребрам. Резкий толчок отбросил тебя в сторону и тем самым уберег от проникающего ранения. Чудо! Преступник бросил стилет на пол, под ноги толпящимся людям. Отпечатков пальцев на нем, естественно, не оказалось. Убийца сразу поспешил скрыться… вскочил в поезд, думаю, и уехал. Милиция метрополитена вызвала специалистов, те осмотрели место преступления, нашли стилет, опросили, кого смогли… но стоящих свидетелей не нашлось. Вернее, все видели, как тебя толкнули и ты упал, - больше ничего. Внимание окружающих было приковано к мужику с рюкзаком - тот осыпал пассажиров нецензурной бранью, толкался. Возможно, был нетрезв или просто по характеру скандалист такой.

- Его задержали?

Сыщик отрицательно покачал головой.

- Как раз подошел поезд, и дебошир ринулся в вагон, укатил. Вряд ли это он покушался на твою жизнь. Настоящий убийца ловко воспользовался моментом - шум, замешательство, - он бы не стал действовать открыто. Скандалист, с одной стороны, невольно сыграл ему на руку, а с другой - помешал.

- Может, они сообщники? - предположил Стас.

- Вряд ли.

Молодой человек попросил Смирнова приподнять изголовье кровати.

- Мне так будет удобнее, - объяснил он. - Скажите, Веронику убили… таким же орудием?

Сыщик возился с кроватью, выдерживал паузу. Ему не хотелось пугать Стаса, но и лгать было бы неправильно. Наконец он справился с непослушным механизмом и сел на свой стул.

- Примерно…

- Таким же или нет? - настаивал раненый.

- Ну… да, да! Очень похожим, по крайней мере. Стилет - орудие «Алой маски», хотя в твоем случае почерк не их. Они нападают с целью поживиться, попутно убивают, причем исключительно женщин.

- Но ведь у Вероники они ничем не поживились, - возразил Стас. - Забрали только сумочку… там денег было кот наплакал.

Смирнов не знал, чем его утешить.

- В транспорте или на улице «Алая маска» не промышляет, - за неимением лучших аргументов, сказал он. - Преступники выбирают мелкие торговые точки, офисы, редко квартиры.

Господин Киселев разволновался.

- Вы обещали мне безопасность! А меня… чуть не убили! - возмутился он. - Не заговаривайте зубы.

- «Чуть» не считается. Ты жив и даже серьезно не пострадал. Зато убийца уверен, что ты мертв.

- Как это? - выпучил глаза молодой человек.

- Я постарался. Сделал вид, что считаю тебя трупом, и громко заявил об этом. Злоумышленник успел это услышать, перед тем как прыгнул в вагон, - я уверен. Он ожидал чего-либо подобного.

Киселев побледнел, судорожно вздохнул, поморщился.

- Больно. О черт… А вдруг он почувствовал свой промах?

Всеслав уже продумал разные варианты.

- Все произошло очень быстро, - сказал он. - Толчок, удар… ты был в пальто и пиджаке… преступник торопился, волновался. Только чрезвычайно опытный, хладнокровный человек мог бы в такой обстановке полностью контролировать свои ощущения. Не похоже, что мы имеем дело с профессионалом высокого класса. Скорее нет, чем да. Он видел, как ты упал, и начал пробираться к поезду, на ходу услышал, что ты убит… вскочил в вагон и был таков.

- Можно надеяться, он не придет меня добивать. Как вы считаете, на меня напал мужчина?

Сыщик отвел взгляд. Он погнался за дамой в оливковом пальто… и ошибся.

- Такой удар могла нанести и женщина. Ты сам подозреваешь кого-нибудь?

- Я? - удивленно приподнял брови Киселев. - Никого.

- Полагаешь, тебя хотели убить случайно?

- Конечно, нет. Это Молох… Боже мой! - пострадавший облизнул сухие губы. - Откуда он… я имею в виду, убийца… мог знать, что я нахожусь в метро? Он… следил за мной?

Смирнов взял с тумбочки минеральную воду, налил в стакан и подал Стасу. У того дрожала рука, он с трудом, едва не расплескав, сделал два глотка.

- Получается, так. Следил, понял, каким маршрутом ты ездишь, дождался удобного случая и…

- Я же был на больничном, первый день вышел на работу!

- А телефон? Преступник мог позвонить в банк, спросить… ему сказали, что ты есть. Значит, вечером будешь возвращаться домой. Судя по погодным условиям, удобнее всего тебе воспользоваться метро. Это уже технические детали: тот, кто задался целью убить, наверняка искал подходы, высматривал, прикидывал, примерялся. Не выйдет сегодня, можно повторить завтра, послезавтра… в любой день.

По мере того как Смирнов говорил, лицо Стаса напрягалось, краснело.

- Вы… предполагали, что так произойдет, - простонал он. - И сделали из меня живца! Умышленно! Как вы могли? Ну, и что теперь? Убийца ушел… вы прошляпили! Он оставил вас с носом! Господи… а если бы тот грубиян не толкнул меня? Вы чудовище!

- Иногда приходится рисковать, - невозмутимо ответил сыщик. - В конечном итоге все обратилось в нашу пользу. Ты отделался легким ранением; убийца думает, что ты отправился в мир иной. Мы его не станем разочаровывать. Возьмешь на этот раз настоящий больничный, из дома ни ногой; предупредим врачей, сотрудников банка, твоих родителей и знакомых, пусть тихо скорбят и распространяют весть о твоей трагической кончине. Пока рана заживет, авось дело уладится.

На лбу Стаса выступила испарина.

- Живой труп! - выдохнул он. - Дурная пьеса в исполнении актеров-любителей.

Всеслав решил не разубеждать его.

- К тебе придут из милиции, будут расспрашивать. Не сболтни лишнего. Тверди, что ничего не понимаешь, сам в полном недоумении.

- Спасибо за совет, - скривился молодой человек. - Я не дурак! Мне даже притворяться не надо: я в самом деле ничего сказать не могу. Если на проклятие намекнуть, никто и слушать не станет. Про девушек тоже лучше помалкивать. А то сделают из меня козла отпущения, потом ни один адвокат не поможет.

- Я рад, что мы с тобой нашли общий язык. Лежи пока, выздоравливай. После обеда я отвезу тебя домой, так будет надежнее.

- Мама… знает?

- Я ей позвонил, успокоил и строго-настрого приказал до вечера не отвечать ни на какие телефонные звонки и вопросы.

За окном рассвело, и Смирнов, уходя, выключил свет. Пусть Стас отдыхает после всех этих перипетий.

В коридоре сидела пожилая медсестра, она пообещала никого в палату к раненому не впускать и никаких справок о состоянии его здоровья не давать. Денежная купюра, перекочевавшая из портмоне сыщика в ее кармашек, надежно скрепила договор.

Стас утомился и, когда за Смирновым закрылась дверь, уснул.

Сыщик вышел из больничного корпуса и неторопливо зашагал по заснеженной аллее. Всю ночь дул ветер, разгоняя тучи, и к утру на ясное, бледное небо выплыл солнечный диск. Он холодно, надменно взирал на город сквозь золотую дымку. Ра! Пылающее око Вселенной…

«Есть что-то великое, мистическое и завораживающее в поклонении Солнцу, - подумал Всеслав. - Что-то неистребимое, как влечение души к огню и свету».

«Ему легко говорить, - в смятении думал Хромов, меряя шагами тесную гостиную. - А мне каково? Яна умерла из-за этих проклятых бумаг, не иначе! «Они» не остановились перед тем, чтобы убить ее… Откуда же у детектива уверенность в моей безопасности? Наверное, Яна не захотела расставаться с приобретенным богатством, на нее это похоже. Ей угрожали, требовали вернуть имущество… поэтому она отнесла документы адвокату. Но эта вынужденная мера не спасла ее от смерти».

- «Они» убили Яну, - шептал Валерий. - Убьют и меня. Как же быть? Вернуть «им» все? Но… я еще не приобрел права на распоряжение банковским счетом и недвижимостью. Разве «они» не знают о существующей процедуре оформления наследства? Стоп…

Следующая мысль заставила его похолодеть. Яна погибла, несмотря на то что являлась залогом получения «ими» собственности обратно. Тем более настоящие хозяева не станут церемониться и с ним, Валерием. Как же они надеются все устроить? Тут какая-то несуразица…

- Все не так обстоит! - бормотал Хромов. - Здесь кроется грубая ошибка. Я ее не вижу, и сыщик тоже заблуждается. Он упоминал о тепличном хозяйстве «Зеленая Роща»… В связи с чем? Может быть, оно тоже является собственностью Яны? Где же тогда документы на него? Нет, вряд ли…

Хромов обдумал несколько вариантов и все отбросил.

«Зачем ты ездил в Старицу? - спрашивал он себя. - Что искал? Родственников покойной жены? Думал, кто-то из них прикончил Яну, чтобы завладеть наследством? И вдруг, оказалось, существует законный супруг! Яна была женщина замкнутая, личными переживаниями не делилась, и про то, что официально ее брак не был расторгнут, никому не докладывала. Вот родня и решила - разъехались Хромовы, значит, в разводе».

Эти рассуждения Валерию совсем не понравились. Выходит, теперь между убийцей и наследством стоит он? Веселенькое дельце. С одной стороны, настоящие хозяева Яниного добра; с другой - жаждущие завладеть тем же добром родственники.

Хромову стало дурно. Он сел на диван, взялся за голову, взгляд его невольно упал на книгу «Египетский крест». Далекая страна, раскинувшаяся в долине Нила, ее пески и гробницы, тысячелетние загадки, великие пирамиды и богоподобные фараоны совершенно не вязались с сегодняшним днем, с этой запущенной квартирой, засыпанной снегом Москвой, жизнью и смертью ничем не примечательных Хромовых.

- Эк, куда меня занесло! - присвистнул Валерий. - Решил, что книга в магазине стоит на каждой полке неспроста, а со смыслом. Яна ее читала и сделала надпись на полях - Ра. Египетский бог. Невидаль какая! Потом я поперся в Старицу, идиот… оттуда в Рыбное. Лазал по сараю, рылся в хламе! Небось Драгины-то вволю посмеялись надо мной! Ну, на здоровье. У них житуха несладкая, хоть развлек бедолаг. А уж Смирнов небось как потешался, когда я ему вышивки показал… но молодец, крепкий орешек, не подал виду. Даже с собой забрал мятые тряпки, чтобы меня не обидеть. Изобразил интерес! Воспитанный человек.

Он горько усмехнулся, заметил, что разговаривает сам с собой, замолчал. Остро ощутил себя чужим в этом огромном, многолюдном городе… одиноким и неприкаянным. Смерть Яны зловещим пятном легла на его судьбу. Вот уж, если б знал, где упадешь, подостлал бы соломки. Как же теперь выбраться из всего этого?

Вспомнилась телеграфистка Лида… милая, кроткая женщина, без амбиций, без барских замашек, которая всегда была рада Валерию, умела ценить душевное тепло, которое он ей дарил. Крохи! А ведь и великие реки берут свое начало из малых родников.

- Самые приятные моменты я пережил именно с ней, - прошептал Хромов.

До сих пор он не задумывался, как хороши были тихие летние вечера в Старице, когда над темным садом висел месяц, мерцали звезды, и доносились издалека, с лугов запахи скошенной травы и цветов. Мальчишки уходили в ночное, жгли костры и варили в закопченных котелках кулеш, рядом паслись стреноженные лошади. Земля остывала, повсюду ощущалось ее густое, сладкое дыхание… На веранде дома кипел самовар, пахло вишневым повидлом, мошкара вилась вокруг лампы… и Лида снимала со сковороды горячие пышки, накладывала Хромову в тарелку. Деревянные полы в комнатах были чисто вымыты, устланы полосатыми половиками; на подоконниках цвели фуксии и герань.

Лида разливала по чашкам чай с душицей, неторопливо рассказывала, как прошел день. Ее лицо с неправильными чертами и россыпью веснушек на носу и щеках вызывало у Хромова прилив необъяснимой нежности. Покой, уют, любящий взгляд женщины - что еще нужно для счастья?

Здесь, в Москве, в квартире Яны, где все пропитано раздражением и недовольством и где каждая вещь отталкивает, теперь витала еще и тень насильственной смерти.

- Если все уладится и я выпутаюсь, - загадал Хромов, - женюсь на Лиде. Хочешь счастья - подари его другому! Ближе Лиды у меня никого нет. Мама? О ней мы станем заботиться вдвоем.

Эти мысли принесли ему облегчение. Умиротворенный, он прилег на диван в гостиной, погрузился в мечты о будущем… и задремал. Во сне над ним склонилось лицо фараона с подведенными черным глазами и бровями, со священным золотым уреем на лбу.

- Завет Гора нарушен, - сказал он по-египетски. - Кремниевый ящичек из тайного святилища Тота… где он? Смертные не смеют посягать на порядок, установленный Богами.

Как ни странно, Валерий понимал каждое слово. Он попытался ответить, но не смог разжать губы.

- Мне доложили о тебе, самозванец, - холодно произнес фараон.

- Я ничего не знаю! Клянусь! - мысленно взмолился Хромов.

- Великий Ра отдыхает, - вдруг сказал владыка Двух Царств. - Огромный змей стережет его покой…

Лицо фараона изменило выражение, померкло и отдалилось; вместо него на первый план вышло смиренное обличье монаха…

Слуга божий подошел к какой-то двери и постучал в нее… тук-тук! Тук-тук! Тук-тук…

Хромов проснулся: стук в дверь разбудил его. Он сел и прислушался. На лбу от волнения выступил пот…

- Что со мной творится? Начитался черт знает чего, вот и лезет в голову всякая чушь!

На журнальном столике у дивана лежала книга «Египетский крест», Валерий в сердцах схватил ее и засунул подальше, с глаз долой. Тихий звук донесся из прихожей, будто кто-то осторожно, настойчиво постучал. Тук-тук…

Хромов остановился как вкопанный, затаил дыхание. Тук-тук… Он не ослышался! В дверь на самом деле кто-то стучал.

- У меня глюки, - пробормотал Валерий, покрываясь испариной. - Я схожу с ума. Немудрено сдвинуться, если живешь в квартире, где недавно произошло убийство. Или это пришли «они»?

Последняя мысль повергла его в оцепенение.

Тук-тук! - раздалось из прихожей. Новый звук заставил Хромова вздрогнуть, сдвинуться с места. На цыпочках он подкрался к двери, приник к глазку… на лестничной площадке, опустив голову, стоял человек в длинном темном одеянии, - по виду монах, - перебирал четки.

«На улице мороз, - подумал Хромов. - А он в одной рясе… или как это у них называется? Без перчаток. Он не настоящий! Мне просто кажется… У меня бред, видения!»

Монах стоял неподвижно, только его руки однообразно двигались, перебирая бусинки на шнурке.

Валерий пребольно ущипнул себя за ухо.

- Сплю я или нет?

Ему захотелось открыть и проверить, живой ли человек стоит за дверью?

- Ты плод моего воображения, - пробормотал Хромов, медленно, стараясь не щелкнуть, поворачивая ручку замка. - Тебя не существует. Сейчас дверь отворится, и ты испаришься в воздухе.

Ничего подобного не случилось. Не произнося ни слова, не поднимая головы, служитель Господа двинулся вперед и оказался в квартире раньше, чем хозяин что-либо успел сообразить. Тот попятился, вне себя от ужаса… Кровь стучала в его висках, сознание притупилось.

- Сын мой, - прошелестел монах. - Недостойно ведешь себя. Знак подан… символы материального и духовного воссоединились. Это значит, ты использовал пищу, дарованную Богами, по назначению. Великий Змей оказал тебе свою благосклонность, но он может сменить милость на гнев, разящий без пощады. Склеп, где покоилось тело, открылся… и с тех пор мы ищем… Через одиннадцать лет он снова закроется. Мы должны успеть!

- Ка…ка-кой с-склеп? - заплетающимся от страха языком еле выговорил Хромов.

- Ты меня удивляешь, сын мой. Соберись с духом и выполни то, что должен.

Монах приподнял голову и посмотрел на Валерия. Впрочем, слово посмотрел не совсем подходит. Это был не взгляд, а наваждение, порхающая дымка… которая проникла в ум и душу, перевернула их, встряхнула и обернулась мутным, тяжелым беспамятством.

Прошла целая вечность, прежде чем Хромов открыл глаза. Он лежал на диване… спал? Приснится же такое! Книга с фараоном на обложке лежала на журнальном столике образца шестидесятых годов, купленном еще матерью Яны.

- Начитался! - вздохнул Валерий и выругался.

В голове звенело, затылок ломило от боли, шея затекла. В дверь постучали…

- Вторая серия фильма ужасов? - простонал он, поднимаясь и босиком шлепая в прихожую. - Только не это!

- Откройте, Валера! - раздался голос соседки, Раисы Зиновьевны. - У вас тоже нет света? Звонок не работает. Пробки, наверное, перегорели.

Хромов пощелкал выключателем: точно, света не было. Он впустил раскрасневшуюся, взволнованную Раису Зиновьевну.

- Я сериал хочу досмотреть, - прижала она пухлые руки к роскошной груди. - А телевизор выключился. Помогите, Валера!

- Вызывайте электрика.

- Пока он придет, я пропущу самое интересное, - плаксиво запричитала соседка. - Вы же мужчина, сделайте что-нибудь! Ой…

Свет загорелся, помигал и снова потух. Раиса Зиновьевна взвыла от огорчения.

- Видите, это не пробки, - обрадовался Хромов. - Что-то на станции.

- Да, простите… А ко мне из милиции приходили, про вас расспрашивали. - Она расплылась в неискренней улыбке. - Я ничего не сказала.

- О чем?

Соседка с видом заговорщицы подмигнула ему и поспешила досматривать сериал, благо свет загорелся и больше не мигал.

«Странная женщина, - подумал Хромов. - Она «ничего не сказала»! Как будто я преступник, которого необходимо покрывать».

Он вернулся в гостиную и снова прилег. Сон оставил после себя неприятный осадок. Чтобы отвлечься, Валерий начал вспоминать поездку в Рыбное, Драгиных, их семейные неурядицы, замотанную домашней работой Настю. Хорошо, что у них с Яной не было детей!

Настроение, и без того неважное, окончательно испортилось. Зазвонил телефон, а Хромову не хотелось ни с кем разговаривать. Кто ему может звонить? Смирнов, адвокат или сотрудник милиции. Он поколебался, но трубку все же взял.

- К вам приходили? - спросил мужчина, который говорил с ним по поводу антикварных книг.

Валерий сразу узнал его голос.

- Кто? Что вы имеете в виду?

Мужчина коротко, неодобрительно засмеялся.

- Упорствуете? Напрасно. Есть предопределение… и с ним не потягаешься. В ваших интересах всячески способствовать нам.

«Они»! - вспыхнула в уме Хромова страшная догадка. - Но… кто ко мне приходил? Разве что Раиса Зиновьевна… Выходит, она с «ними» заодно? Может быть, это она убила Яну? Вовсе не из-за долга. А из-за чего же тогда?»

С каждым расследованием Ева открывала в себе новые качества, она начинала улавливать подтекст событий раньше, чем какие-либо факты наталкивали ее на парадоксальные догадки. Это и были следы, которые оставляет неуловимое глазом намерение. А за намерением всегда кто-то стоит.

Ева сидела с закрытыми глазами в вольтеровском кресле и размышляла. Ее окружали разложенные на полу и письменном столе книги, энциклопедии и справочники, листы бумаги с начерченными на них знаками, схемами, рисунками и фамилиями.

- Что мы имеем? - шептала Ева. - Во-первых, книгу «Египетский крест»… Следовательно, корни следует искать в древности. Во-вторых, Ра, - солнечное божество… и не только. В-третьих, магазин «Азор» и его название. В-четвертых, вышивки, любезно предоставленные нам господином Хромовым. Не зря же они появились в поле зрения? Далее… Старица, Рыбное, Волга, река…

Порой вездесущий «всезнайка» ум только мешает, его лучше отодвинуть на второй план и обратиться к подсознанию - тонкому, высшему резерву подсказок.

- Река! - с удовлетворением повторила Ева. - Река… Как же я сразу не додумалась?

Она зарылась в словари и справочники, затем взялась за вышивки, приговаривая:

- Где тут у нас речка? Вот она… и вот…

Ева раскраснелась, непослушные волосы выбились из прически, губы приоткрылись…

Смирнов неслышно подошел, залюбовался. Ева составляла смысл его жизни. Как он мог раньше не знать ее, не говорить с нею, не вдыхать ее запаха - свежести с горечью, присущей ранней листве? Его путь воина окончился, и он - одиночка по натуре - занялся охранной деятельностью, а потом нашел себя в частном сыске. Где-то в прошлом остались казармы, муштра, изнурительная и опасная служба, первые лейтенантские погоны, горные кишлаки, пыль чужих дорог, невыносимый зной, песок на зубах, первый бой и первая кровь. Где-то в прошлом осталась Жанна, его первая жена.

Теперь у него другая жизнь, другие ценности. В этой новой жизни он встретил Еву и пересмотрел суждения о мире, в котором им предстояло существовать рука об руку. Он открыл для себя то, о чем и не подозревал: дух игры и постижение истин. Узнавать окружающее и окружающих оказалось захватывающим приключением. Разве не интересно разгадать по незначительной детали сложную загадку, распутать клубок противоречий, проникнуться мыслями преступника и опередить его?

Расследование преступлений давало Смирнову возможность реализовать свой интеллект и получать удовольствие от работы. Чем сложнее задача, тем почетнее победа. Мастер не берется за простые дела и не состязается со слабым соперником, он творит! А творчество имеет целью наслаждение от процесса.

Всеслав не ожидал, что Ева станет достойным игроком в его головокружительных партиях. Она привнесла в них страсть, эффект парадокса и гениальные прозрения. Порой она была смешна и наивна, но ее умение игнорировать логику и срывать покровы давало иногда тот единственный шанс, который приносил выигрыш.

- Какая же ты красивая! - восхищенно выдохнул сыщик. - Даже бессонная ночь тебе к лицу.

- Славка! Выспался?

Он пришел домой рано утром, бледный от усталости, небритый, огорченный. Первым делом рассказал Еве о покушении на Стаса, кое-как принял душ и свалился.

Она всю ночь не могла уснуть, ждала, попутно искала в Интернете рекламный сайт Яны Хромовой, вернее, принадлежащего ей по документам магазина «Азор». Найденный материал поразил Еву, утомление и сонливость как рукой сняло, она хотела сразу поделиться своими соображениями со Смирновым, но тот выглядел таким измученным.

- Что ты решил? - спросила Ева, присев на край дивана.

- Насчет Киселева? Честно признаться, у меня и в мыслях не было, что его могут попытаться убить. Кому это нужно? Так, на всякий случай хотел проверить, не следит ли кто за ним. А потом… пришлось делать вид, будто все шло по плану. - Сыщик зевнул, с трудом преодолевая дремоту. - Где искать Марину, я понятия не имею; Вероника мертва. Остается Хромов с подозрительным наследством и Киселев. Они - единственные, кто тесно общался с убитыми женщинами и пропавшей Комлевой.

- Думаешь, она жива?

- Пока не увижу труп, не могу быть уверен в ее смерти. Оливковое пальто не такая уж редкость, как выяснилось. Из-за этого пальто - будь оно неладно! - я упустил убийцу. Погнался за «Мариной», потерял время… ошибся! Вполне вероятно, что и свидетельница из общежития обозналась.

- Преступник не шутит, - сказала Ева. - Если он решил убить Стаса, то обязательно сделает это. Вы не сможете долго поддерживать легенду о смерти Киселева. Ему же работать надо, жить… по улицам ходить, в конце концов!

- Да понимаю я, понимаю. У нас в запасе несколько дней, не больше. Только ты мне скажи, кому выгодно избавиться от Стаса? Наследства ему ни Марина, ни Вероника не оставили, как Хромову. Кому он мешает? Убирают свидетеля? Так Стас не видел никого и ничего.

- В каком смысле «никого» и «ничего»? Не зря же он боится?

- Вбил себе в голову, будто его Молох преследует… дескать, сбывается проклятие…

Смирнов пробормотал что-то невнятное, плавно переходящее в мерное, тихое похрапывание.

- Ладно, спи, - Ева наклонилась и поцеловала его в колючую щеку. - А я пойду думать.

Она вернулась в кабинет, к компьютеру, и распечатала весьма оригинальный рекламный текст магазина «Азор». Кроме обычных в таких случаях фраз, он гласил: «Тот, кто предан цветку, родившемуся из крови богини Венеры, и этому дивному миру, где правит любовь, найдет в нашем магазине ответ на свой вопрос. Если вы обладаете чудесными свойствами переноситься, куда вам вздумается, говорить мудро и красноречиво, предрекать будущее и иметь кошельки, полные золота, - в магазине «Азор» вас ожидает желаемое». Ниже указывался адрес магазина, телефон директора и домашний телефон госпожи Я.А. Хромовой.

- Цветок, родившийся из крови богини Венеры? - удивилась Ева. - Какое странное сочетание слов. Надо показать Славке.

Она пыталась нащупать тот туманный намек, который откроет ей глаза, - перелистывала книги, чертила схемы, сопоставляла факты и проводила параллели. За этим занятием и застал ее сыщик, когда проснулся.

- Я горю от нетерпения показать тебе кое-что! - воскликнула Ева.

- А я горю от любви, - прошептал он, обнимая ее.

- Кстати, о любви, - Ева уклонилась от его поцелуев, протянула листок с текстом. - Взгляни-ка! Что ты об этом скажешь?

Он пробежал глазами печатные строчки.

- Ну… сейчас каждый из кожи вон лезет, чтобы привлечь потребителя. Конкуренция! Хотя приписка составлена со смыслом…

- С каким?

- Может, они из-под полы порнухой торгуют? - предположил Всеслав. - Прямо об этом не напишешь. Пользуются иносказательными выражениями… ни дать ни взять разведчики в тылу врага!

Ева не поняла юмора.

- Похоже на зашифрованное сообщение, - серьезно сказала она. - Правда?

Смирнову стало неловко. Он пошутил, а Ева приняла его слова за чистую монету. Уф-фф! Как же теперь выпутываться?

- Сообщение размещено во Всемирной информационной сети не случайно, - между тем продолжала она развивать свою мысль. - Оно предназначено для того, кто сумеет понять его истинный смысл. А поняв, прийти в магазин «Азор», дабы найти ответ на свой вопрос. Это связано с магазином!

- Что именно? - улыбнулся сыщик, пытаясь перевести все в русло легкой иронии.

- Не знаю.

- Постой-ка… ведь Хромову тоже звонили по поводу магазина, то есть… покупки антикварных книг.

- Вот видишь! - обрадовалась Ева. - Магазин - что-то вроде явки! Тот, кто прочитает и поймет закодированное послание, должен прийти в «Азор».

- Не слишком сложно? - улыбнулся сыщик. - По-моему, мы с тобой угодили в ловушку собственного воображения. Пароль, явка… только агента 007 не хватает!

- С лицензией на убийство, - подхватила она. - Не забывай, что у нас два трупа, одно покушение и пропавшая женщина, которая, вероятно, тоже мертва.

Всеслав театральным жестом схватился за голову.

- Книжный магазин - место тайных встреч «Алой маски» и жрецов Молоха, - с видом заговорщика прошептал он. - Там они получают инструкции и отчитываются о выполнении заданий. Остается разоблачить резидента…

- Хватит! - вспыхнула Ева. - Мне не смешно. Вместо того чтобы устраивать клоунаду, подумай, как связать эти факты.

- Какие, дорогая? Ни пропавшая Марина, ни убитая Вероника, ни чудом уцелевший Стас не имеют отношения к магазину «Азор». Даже если сильно изловчиться и допустить, что они покупали там книги и сувениры, то…

- А Хромовы? - перебила она. - Яна была владелицей «Азора» - мнимой или нет, пока неважно, - а Валерий может стать наследником.

- Но мой клиент - господин Киселев, а не Валерий Хромов.

- Ищи связь между смертью Яны и Вероники, между Хромовым и покушением на Стаса. Ты уверен, что не Валерий напал на Киселева?

- На девяносто девять процентов. Зачем Хромову убивать Стаса? Они даже незнакомы. Я, конечно, проверю, где был Валерий вчера вечером. Однако если он сидел дома, вряд ли кто-то сможет подтвердить его алиби. В пользу Хромова свидетельствует абсолютное отсутствие мотива.

Ева задумалась. Она искала и не находила причины, по которой Хромов мог быть заинтересован в смерти Стаса.

- А деньги Яна где держала? - спросила она, цепляясь за последнюю соломинку.

- В совершенно другом банке! Так что заговор банкиров отпадает.

- И все же… связь существует, я чувствую.

Ева помрачнела, погрузилась в свои мысли. Смирнов молча рассматривал листки с ее схемами, улыбался. Она упорно объединяла Хромовых и Стаса с девушками, пыталась втиснуть в прокрустово ложе расследования вышивки, «наследство» и даже книгу «Египетский крест». Может, стоит прислушаться к ее словам о зашифрованном послании и магазине «Азор» как месте встречи? Только кого с кем? И по какому поводу?

Сыщик представил себя человеком, который прочитал текст в Интернете и приходит в магазин. Что он должен там увидеть? Или кого? Хромов обратил внимание на книгу неспроста - множество ее экземпляров стояли в каждом отделе… явно заявляя о себе. Выставлены напоказ? Кем? С какой целью? О чем они говорят, эти книги? Условный знак?

- Черт, - пробормотал он, взял со стола книгу и начал изучать ее обложку.

Фараон на блестящей колеснице из золота и серебра мчался куда-то на фоне песков, его взгляд был устремлен вдаль…

- Послушай, - сказала Ева. - Тебе нужно сходить в магазин и поговорить с продавцами и директором. Они могут что-нибудь подсказать.

- Доставлю Стаса из больницы домой и заеду в «Азор», - согласно кивнул Смирнов. - Ты довольна?

- Азор… - медленно, задумчиво произнесла она. - А-зор… если читать в обратную сторону, получается… Роза. Роза! Понимаешь?

- Это ничего не меняет.

- Ошибаешься…

Заниматься слежкой, не имея определенной цели, не зная «объект» в лицо и не владея мало-мальски подробным его описанием, - задача непосильная.

Оперативник, прикидывающийся увлеченным приверженцем культа Молоха, тоскливо поглядывал на часы. Ему была назначена аудиенция самим господином Букиным, то есть Главным Жрецом финикийского божества, ниспосылающего своим адептам неслыханное изобилие, дьявольское везение и неотразимую сексуальность.

- Надоело идиота из себя корчить, - жаловался оперативник товарищам. - Кто это придумал, чтобы я там торчал без толку? Меня уже тошнит от их диких песнопений и откровенных непристойностей. Чего стоит кровь, которую они льют на свой алтарь под оглушительные завывания? Ну и нечисти развелось! Тьфу!

- Где они столько крови берут? - интересовались сотрудники, которые не удостоились чести посещать экзотические ритуалы. - Краску, что ли, используют? Или кетчуп?

- У них все по-взрослому, - охотно делился опытом мнимый адепт. - Кровь берут у животных: коров и свиней. Я потихоньку добыл пару капель, носил на экспертизу. Кровь настоящая, но не человеческая.

- Все равно противно!

Оперативник соглашался, но выбора у него не было - приказ начальства надо выполнять, а не обсуждать.

После третьего посещения означенного «священнодействия» Главный Жрец соблаговолил заметить новенького и пригласил для беседы с глазу на глаз. Сего торжественного момента и ожидал переодетый сотрудник милиции.

Букин явился вовремя, едва удостоив взглядом приглашенного, скрылся за дверью. Через несколько минут он позвонил в колокольчик, что означало разрешение войти.

Оперативник, чертыхаясь, всем своим видом изобразил почтительный страх и перешагнул порог «святая святых». Господин Букин в красной накидке и с закрытым лицом восседал на возвышении, за которым на стене простиралась до потолка нарисованная фигура рогатого Молоха - темная, массивная, с протянутыми как бы вперед и в стороны руками. По обе стороны изображения висели курильницы, источающие ароматный дымок.

- Говори! - изрек Жрец.

Мнимый адепт, изучивший предварительно порядок «аудиенции», робея и потупившись, начал перечислять желания, которые, как он надеялся, дойдут до ушей Молоха. Если божество останется довольно принесенными дарами, то исполнит его смиренную просьбу. Если же нет… последствия могут быть самыми ужасающими.

Жрец сделал несколько пассов руками, затем с быстротою фокусника достал откуда-то позолоченное блюдо. На блюде лежала кисть черного винограда.

- Молох дал ответ! - гулко разнеслось по комнате. - Сколько ягод на этой кисти, столько денег ты принесешь ровно через три дня.

Оперативник в замешательстве молчал. Каких денег, сколько?

- В американской валюте, - шепнул выросший будто из-под земли юркий, невысокий человек в темном балахоне. Он подобострастно метнулся к Главному, схватил с блюда виноградную кисть и принес «просящему». - Каждая виноградинка - сотня! Доставай где хочешь, не то… разгневаешь Молоха. Или столько же младенцев извести придется, - захихикал он.

«Ну и шутки у них, - подумал переодетый сотрудник, ощущая нарастающее раздражение. - Извращенцы!»

Уродливый и пошлый фарс, который перед ним разыгрывался, выглядел дешевым спектаклем для непритязательной публики. Неужели люди клюют на такое?

- Бери, не стесняйся, - прошипел, брызгая слюной, человек в балахоне. Он поддернул широкие рукава, и его волосатые руки ловко запихали кисть винограда в карман оперативника. - Не стоит рисковать, парень! Молох скупых не жалует.

Пытаясь сообразить, чем вызвано его волнение, мнимый просящий вышел за дверь. Его лихорадило, в голове стоял легкий туман.

«Надышался дыма, что ли?» - подумал оперативник. Помощник Жреца не выходил у него из головы. Это мог быть любой из внимающих - постоянной свиты прислужников Букина. Свита, как он успел выяснить, пополнялась за счет наиболее преданных адептов культа.

Оказавшись на улице, оперативник зачерпнул пригоршню снега, приложил к лицу. Дурнота отступила. Без видимой причины он решил проследить за прислужником, который испортил ему пиджак - напихал в карман винограда, ягоды потекли… теперь тащи вещь в химчистку или стирай. О черт!

- Погоди у меня! Я тебе покажу, как вещи портить! Выясню, что ты за фрукт! Не стоит рисковать, парень! - передразнил он человека в балахоне.

Разъяренный терзающим его голодом, липким соком в кармане пиджака, дурацкой ролью, которую ему пришлось играть, и вообще - бездарно потраченным временем, сотрудник милиции поджидал теперь уже не Букина, а его «шестерку». Он выбрал подходящее место для наблюдения и затаился.

С этого его приключения только начинались. Проклятый прислужник появился через час с лишним, и оперативник, нарушив запрет покидать пост наблюдения вблизи «Молоха», последовал за ним. От ярости снег таял под его ногами.

Низкорослый адепт финикийского культа, которого оперативник окрестил про себя Гномом, привел его на Казанский вокзал, к электричке. Оглядевшись по сторонам, он скрылся в третьем по счету вагоне. До отправления поезда оставалось пять минут.

Ехать или плюнуть на все? - заколебался преследователь. Тащиться за город, когда уже начинает темнеть, не хотелось. Ну, выяснится, что Гном живет в какой-нибудь ветхой лачужке на краю подмосковного поселка… а дальше? Торчать на улице в такой мороз? Поселок не город, там в подъезд не спрячешься, в ночном кафе не обогреешься, - пожалуй, только простуду схватишь или ноги обморозишь.

Чем начальство снабдило «наружку» на время охоты за «Алой маской», так это хорошими телефонами и бесперебойной связью. Оперативник созвонился с товарищем, который должен был его сменить на посту у «Молоха», и сообщил о Гноме.

- Зачем он тебе? - удивился тот.

- Да… сам толком не пойму. Зацепило что-то…

Не рассказывать же про виноград в кармане и приступ бешенства на почве отсутствия регулярного питания?

- По приметам сходится? - спросил сменщик.

И тут… в памяти сотрудника вспыхнуло описание бандитов, записанное со слов свидетелей: двое мужчин и женщина, все в черных куртках, джинсах или брюках, в перчатках и шапочках. Ни лиц нападавших, ни каких-либо особых примет заметить было нельзя - отвороты шапочек, снабженные прорезями для глаз, натягивались до подбородков, а все остальное надежно скрывала одежда. Очевидцы запомнили, что двое преступников имели средний рост, а третий - мужчина чуть пониже, отличался волосатостью. Одна из барышень продемонстрировала чудеса самообладания и зоркости: когда низенький привычным жестом поддернул рукава, она заметила густо обросшую волосами полоску кожи. По сути, это являлось главной приметой, других просто не существовало. Налетчики были обычного роста, обычной комплекции, с обычными голосами… они не хромали, не заикались, не шепелявили и практически не отличались от обычных граждан. Попробуй отыщи их в многолюдном городе, где местные жители и тысячи приезжих каждый день наводняют улицы, вокзалы, общественный транспорт и подземные переходы. А Подмосковье? Разве обшаришь каждый райцентр, поселок или деревню?

Разумеется, сотни мужчин могут быть ниже среднего роста, иметь обильный волосяной покров и привычку поддергивать рукава. Но оперативник, уже не раздумывая, сообщил товарищу, на какую электричку садится, пробормотал: «Будь на связи», и побежал к поезду. Двери четвертого вагона едва не захлопнулись у него перед носом.

«Не только голод и раздражение всему виной, - подумал он, усаживаясь у окна. - Сработало профессиональное чутье. Пока ум искал обоснования, интуиция заставила действовать. Правда, не полезь этот мужичок ко мне с дурацким виноградом, вряд ли я обратил бы на него внимание, - признался себе оперативник. - В безнадежной ситуации на помощь нередко приходит Господин Случай».

Гном ехал в третьем вагоне, и преследователь предпочел перейти в тамбур, сделать вид, что курит, - он не мог позволить «прислужнику» скрыться. У бандитов нюх на опасность, как у волков. Если что почует, выскочит на любой станции, и поминай как звали. В «Молох» он тогда не вернется, след будет потерян.

Электричка, громыхая, неслась в сумерках мимо домов и огней, оставляя позади темнеющую Москву. Пассажиры вяло переговаривались, читали, дремали. За окнами свистел ветер.

Через сорок минут ничего не подозревающий Гном вышел на обледенелую, посыпанную песком платформу и смешался с пассажирами, которые спешили к автобусной остановке. На небе выступили первые звезды, предвещая морозную ночь. Уже зажглись фонари, снег скрипел под ногами, угрюмо шумели черные ели.

«В автобусе он меня наверняка заметит, - подумал оперативник. - Как же быть?»

Господин Случай взялся сегодня играть на его стороне: видимо, Гном жил неподалеку, в автобус садиться не стал и прошагал мимо. Укатанная дорога была безлюдной, хруст снега гулко отдавался среди деревьев. Преследователь вынужденно отстал, петляя по лесополосе. Ноги проваливались, стало жарко, при каждом порыве ветра с еловых лап осыпалась снежная пыль, попадая за воротник.

«Прислужник», одетый в черную куртку и меховую шапку-ушанку, свернул влево, к дачному дому, воровато оглянулся, потом открыл калитку и нырнул во двор. Вокруг забора намело сугробов, опорные столбы покосились, - дача была старая, не приспособленная для проживания зимой. Это насторожило оперативника.

Он медленно двинулся вдоль забора, поглядывая через прорехи на дом - старое деревянное строение с остатками резьбы, со ставнями, ветхой верандой и фигурной башенкой. Во многих местах окна веранды были забиты фанерой. Сквозь ставни с тыльной стороны дома просачивался свет; рядом торчала выведенная наружу железная труба, которая дымилась.

«Буржуйка, - подумал наблюдатель. - Значит, Гном обитает здесь не один. Кто-то же топил, пока он прислуживал Жрецу Молоха? Тьфу ты! Чего мошенники не придумывают, на какие ухищрения не идут для набивания своих карманов?! А люди им верят, попадаются на их удочку и платят. Когда народ поумнеет?»

Дачная улица пустовала в это время года; узкая тропинка, едва протоптанная в глубоком снегу, говорила о том, что здесь почти не ходят. Дорожки никто не расчищает, фонари побиты… глушь, тишина. Участковый сюда если и заглянет, то раз в месяц. Даже бродячих собак не видать. Так можно переезжать с места на место, из одного дачного поселка в другой, из деревни в деревню, где попадаются заброшенные дома, и сколько угодно укрываться от чужих глаз.

Оперативник нашел большую дыру в заборе, замаскированную парой оторванных и прилаженных кое-как досок, пробрался во двор, потом к боковой стене дачи. К счастью, ставни на окнах давно рассохлись, и через широкую щель можно было рассмотреть обитателей комнаты с буржуйкой.

«Трое, - вспыхнуло у него в уме. - Два мужика и дамочка. Неужели они?»

То, что он совершенно случайно вышел на логово «Алой маски», не укладывалось в голове. Вот так просто? Преступники, которых все и всюду ищут, собрались у железной печурки, сидят себе… выпивают, закусывают. На столе без скатерти стоит пузатая керосиновая лампа, бутылка спиртного, стаканы, лежит хорошая закуска - копченая колбаса, открытые банки с консервами, фрукты. С деньгами у этой подозрительной компании все в порядке. Отчего же живут в холодном доме, без удобств, без электричества, в стороне от цивилизации? Наверняка и спят, и едят в этой единственной отапливаемой комнатушке вместе.

Оперативник забыл о холоде, ветре, предстоящей ночи… он не сводил глаз с двух мужчин и женщины. В неровном свете керосиновой лампы черты лица казались смазанными.

- Они или не они? - спрашивал себя наблюдатель. - Кто-то же навел нас на этих жуликов из «Молоха»? Видать, не зря. И по приметам сходится.

Женщина встала, отошла в темный угол комнаты, вернулась - в руках несла не то чашу, не то глубокую тарелку, - поставила посудину на стол, чиркнула спичкой. Содержимое загорелось не сразу, пришлось потратить несколько спичек. Воскурился дымок… трое неизвестных склонились над ним, запричитали глухо, заунывно.

«Извращенцы, - привычно подумал оперативник. - Курители фимиама! Бога своего ублажают, мать их… А, была не была! Если ошибаюсь, начальство простит, спишет на нервные перегрузки, усталость. Если же я этих кровавых мальчиков-девочек упущу, лучше о последствиях не думать - уволят без выходного пособия и права на пенсию».

Он отошел от дома на приличное расстояние, сплюнул… и набрал условленный номер, вызывая группу захвата, объяснил, куда ехать, как лучше пройти к дому незамеченными.

От мороза потрескивали стволы деревьев. Свет, пробивающийся через щели ставень, казался кровавыми отблесками жертвенного огня…

Вера Петровна, исполняющая обязанности директора книжного магазина «Азор», припудривала у зеркала носик. Стук в дверь вызвал у нее недовольство.

- Ну, кто там опять?

В кабинет вошли двое мужчин, одного она уже видела, а второй заставил ее покрыться румянцем и порадоваться, что она вовремя привела себя в порядок. Бывают же среди представителей сильного пола интересные экземпляры!

Смирнов, - а это именно он вызвал неподдельное восхищение Веры Петровны, - учтиво поздоровался. Дама шумно вздохнула, опустила накрашенные ресницы. Она не знала, как себя повести, - с одной стороны, господин Хромов, супруг покойной хозяйки, имел все шансы в скором времени стать законным владельцем магазина, с другой… он производил впечатление недотепы, жалкого провинциала: его одежда и манеры были ужасны. Впрочем, Яна Арнольдовна тоже не отличалась ни изысканным вкусом, ни умением подать себя. Это у них, по всей видимости, семейное.

- Мы к вам по очень серьезному вопросу, - смешно наморщив лоб, заявил Хромов.

- Вот как? - Директорша поправила пышную прическу в виде короны и царственным жестом указала мужчинам на кожаный диван. - Присаживайтесь… господа. Я вас слушаю. Речь, вероятно, пойдет о дальнейшей судьбе магазина?

- Пожалуй, - наклонил голову спутник Хромова. - Я собираюсь стать компаньоном Валерия, так что введите меня в курс дела.

- Хотите проверить бухгалтерию? Или… произвести полную ревизию?

Пухлые наманикюренные пальчики Веры Петровны поправили жабо, на сей раз голубоватого цвета с серебристой окантовкой по краям. «Мудрое решение: передать управление более компетентному человеку, - подумала она, глядя на Хромова. - Куда такому руководить магазином?»

- Цифры потом, - сказал потенциальный компаньон. - Нас волнуют некоторые подробности. Как вам известно, госпожа Хромова убита, и это вызывает подозрения. Не связана ли ее смерть с ее бизнесом?

- Книги не наркотики, - принужденно улыбнулась Вера Петровна. - Не нефть, не бензин!

- Не золото, не бриллианты, - продолжил Хромов. - А человек погиб!

- Вы намекаете… - она растерянно развела руками. - Но это же абсурд! Ни в коем случае! Ищите причину где угодно, только не в нашем магазине. Здесь бывают довольно ценные антикварные издания… благодаря связям прежнего хозяина, но не настолько дорогие, чтобы из-за них убивали. А в остальном… мы торгуем обычной литературой, в ассортименте. Выручка хранится частично в сейфе, частично на банковском счете, а Яна Арнольдовна, - дама старательно перекрестилась, - царствие ей небесное, рассталась с жизнью в собственной квартире. Если ее ограбили, то при чем тут магазин?

- Откуда вы знаете про ограбление?

- Да не знаю я ничего! Предполагаю… Из-за чего у нас чаще всего убивают? Ходят слухи про «Алую маску», так ведь они любят деньги из кассы прихватить, драгоценности посрывать с женщин! Яна Арнольдовна, между прочим, исключительно… скромно одевалась, и золота я на ней не видела.

- Все-таки хотелось бы прояснить некоторые моменты, - с нажимом произнес Смирнов.

- Ради бога! Спрашивайте.

- Как выглядела госпожа Хромова? Какой у нее был характер?

Вера Петровна повела пышными плечами, обтянутыми голубой блузкой; жабо на ее груди всколыхнулось.

- Ну… одевалась покойная непритязательно, можно сказать… одежду покупала в дешевых магазинах или на распродажах, украшений не носила. И вообще… на деловую женщину не была похожа. Натуру имела скрытную: чтобы поболтать, поделиться переживаниями, посоветоваться на житейские темы - ни-ни! Все в себе держала. Разговаривали мы только о делах.

Больше Вера Петровна ничего добавить к портрету погибшей хозяйки не смогла, как ни старалась.

- А с прежним хозяином вы были знакомы? - задал Хромов вопрос, который не давал ему покоя.

- С господином Дроздовым? Конечно. Он пригласил меня сюда на работу семь лет назад. Мы отлично ладили. При нем магазин назывался «Антикварная книга», и торговали мы, соответственно, старыми изданиями, порой весьма редкими. Дела шли в гору, и вдруг хозяин захворал - инфаркт, давление… в общем, слег. Он ведь в возрасте уже! Решил свой бизнес продать.

- Яна Арнольдовна сама покупала магазин или… через посредников?

- Сама. Господин Дроздов плохо себя чувствовал, и я ему во всем помогала. Яна Арнольдовна предложила хорошую цену, он согласился. Сначала-то мы ее всерьез не восприняли… ох, простите.

Дама поняла, что сболтнула лишнее, смутилась и замолчала. Ее гладкие, полные щеки покрылись красными пятнами.

- Значит, Дроздов раньше не был знаком с Хромовой? - уточнил сыщик.

- Нет. Она объяснила, что занимается торговлей книгами и давно мечтает о собственном магазине. У нас на всех витринах висели таблички - «Продается», - Хромова и зашла. Ей место понравилось.

- Почему она изменила название магазина?

- Наверное, из прихоти, - ответила директорша. - Или понимала, что одним антиквариатом торговать не сможет: у нее ни связей не было, ни опыта. Велела все внутри переделать, оставить один отдел для антикварных и комиссионных книг, а в других продавать художественную и эзотерическую литературу, сувениры. Я опасалась, что выручка уменьшится, но напрасно, - покупателей меньше не стало, книги пользуются спросом, все в порядке. Выходит, название делу не повредило.

- А кто его придумал?

- Яна Арнольдовна. Она сразу после ремонта заказала новую вывеску уже с этим названием - «Азор».

- Вы не возражали?

- С какой стати? Хозяин - барин.

Директорша осмелела. Ей задавали понятные вопросы, которые перестали ее пугать. А то вздумали - подозревать сотрудников магазина в махинациях и убийстве Хромовой!

- Кто составлял текст о вашем магазине для рекламы в Интернете? - спросил Всеслав.

- Наверное, хозяйка обращалась к специалистам по рекламе. Меня она в известность не ставила.

- Вы его читали?

- Разумеется! - Вера Петровна посмотрела на мужчин, как строгая учительница на нерадивых учеников. - Я должна знать все, что касается магазина и продаж. Дроздов тоже помещал рекламу в Интернете, многие так делают. Есть клиенты, которые узнают о нашем товаре исключительно через компьютерную сеть, - иногородние жители или иностранцы. Хорошую антикварную книгу может приобрести не каждый. Существует определенный круг людей…

Она увлеклась, рассказывая о тонкостях торговли антиквариатом, как всякий специалист, любящий свое дело. Мужчины не перебивали. Хромов пытался уловить в ее словах, голосе или выражении лица фальшь, сыщик обдумывал дальнейший ход беседы. Он вклинился со своим вопросом в возникшую паузу.

- Что подразумевается под цветком, родившимся из крови богини Венеры?

Директорша шумно вздохнула, заставив трепетать голубое жабо, приоткрыла накрашенный рот и… застыла.

- Не знаю, - наконец вымолвила она. - Я не думала. Какая разница? Звучит красиво… правда? Наверное, есть такой цветок… скорее всего, это роза. Да, точно! В античные времена роза символизировала эротику, вполне возможно, что ее считали родившейся из крови Венеры, богини любви. Почему вы интересуетесь?

- У вас в магазине продается эротическая литература? - ушел от ответа сыщик.

- Да.

- А порно?

Вера Петровна широко распахнула глаза, заливаясь краской.

- Вы в своем уме? - возмутилась она. - Вздор какой! Можете проверить все отделы, склад… что вашей душе угодно! Спросите продавцов! Как вам только в голову пришла эта дикая мысль?

Благородный гнев разливался вокруг директорши, как насыщенное грозовыми разрядами облако.

- Ладно, ладно, - одарил ее соблазнительной улыбкой Смирнов. - Мы верим. Правда, Валерий?

Хромов энергично кивнул и достал из кармана лист с распечатанным текстом рекламы магазина, который ему предварительно показал сыщик.

- Что вы можете сказать о содержании? - он не дал рассерженной даме расслабиться. - Какие имеются в виду чудесные свойства переноситься, куда вздумается, и прочее?

Гнев сменился растерянностью. Вера Петровна сообразила: с ней не шутят. Но чего от нее требуют эти двое?

- Я… понятия не имею… - пролепетала женщина. Она вся как-то съежилась, сползла ниже в своем директорском кресле. - Сейчас разное выдумывают. Людей трудно удивить, вот и приходится сочинять всякие… глупости, чтобы привлечь внимание. Это, вероятно, идея рекламного агентства, куда обращалась Яна Арнольдовна. А… возможно, она сама составила текст.

- Если вы способны предрекать будущее и иметь кошельки, полные золота, в магазине «Азор» вас ожидает желаемое! - разошелся Хромов. - Вы кого приглашаете?

- На… на-аверное, экстрасенсов и… поклонников оккультных знаний. У нас полно подобной литературы! Дети и те спрашивают книжки по колдовству… начитались про Гарри Поттера. В чем, собственно, дело?

Уже не только лицо, но и шея Веры Петровны покрылась красными пятнами.

- Кто это в наше время носит в кошельках золото? - притворно недоумевал Смирнов.

Он понял, что директорша близка к истерике. Дама чуть не плакала, ее сдерживала обильно наложенная на ресницы тушь.

- П-претензии не ко мне! - пискнула она. - Спросите того, кто писал эту чепуху!

- Мы бы с удовольствием, да где ж его искать? Госпожа Хромова преставилась, а вы не признаетесь, кто сочинил сии перлы?

Вера Петровна обмякла, у нее пропал дар речи. Мужчины переглянулись - пора предъявить главный козырь: дама созрела.

- Кто получил послание? - грозно надвинулся на нее сыщик.

Он блефовал, так как не был уверен ни в существовании таинственного послания, ни тем более в том, что кто-то мог прийти за ним именно в магазин «Азор» и обратиться именно к Вере Петровне. Туманный намек звонившего, сомнительные слова сомнительного «покупателя антикварных книг», как он представился Хромову по телефону, - вот все, на что опирался этот вопрос. И то, если Хромов не солгал.

Директорша раскрывала рот, как выброшенная на берег рыба.

- О… о-откуда вы знаете? - пролепетала она. - Послание… в общем, можно и так сказать. Это… этот конверт оставила Яна Арнольдовна, давно… больше года назад, велела положить в сейф, пока за ним не придут. Я успела забыть о нем. И вдруг… явился че… человек, он никак не представился, просто сказал ту фразу… совершенно несуразную…

- Какую фразу? Вы ее запомнили?

- Да, конечно, - приободрилась Вера Петровна. - Бессмысленный набор слов.

- Какой? Говорите же! - не выдержал Валерий.

- Он открылся.

Сыщик потерял терпение.

- Не вынуждайте нас прибегать к крайним мерам, любезная Вера Петровна…

- Это слова такие - «ОН ОТКРЫЛСЯ». Понимаете? Яна Арнольдовна приказала отдать конверт любому, кто скажет эти слова. Она повторила их несколько раз, чтобы я ничего не перепутала. Записывать их было нельзя - хозяйка строго-настрого запретила. Но с тех пор-то сколько времени прошло! Человек мне говорит: «Он открылся». А я на него смотрю, извините, как баран на новые ворота. Чего он хочет? - думаю. Что открылось? Кто открылся? Человек опять повторяет, и опять. Тут… меня как обухом по голове - это же он за конвертом пришел! Я ему говорить не стала, что хозяйка умерла… испугалась, аж в горле пересохло.

- Вы ему отдали конверт?

- Да. Он в сейфе лежал, под бумагами, - целехонек.

- И что, Яна целый год не интересовалась письмом? - спросил Хромов.

Пышная дама опустила глаза.

- Спрашивала… иногда, приходили за ним или нет.

- Когда у вас был тот человек? - спросил Смирнов.

- Дня три назад, кажется. Ой, я разволновалась… толком не могу вспомнить… на меня будто дурман нахлынул… говорила, двигалась, как сонная. А он взял конверт… и ушел.

- Как он выглядел?

Директорша закрыла глаза, потом открыла, развела руками.

- Обыкновенный мужчина… средних лет… в темном пальто. Узнать не смогу, если вы об этом. О содержимом конверта тоже не спрашивайте! Я чужих писем не читаю.

- Не страдаете любопытством?

Директорша оскорбленно фыркнула.

- За кого вы меня принимаете? Я как положила конверт в сейф, почти сразу о нем забыла. Хотите - верьте, хотите - нет.

Хромов выскочил из кабинета, вернулся с книгой «Египетский крест».

- Почему эти книги стоят во всех отделах? - нервно спросил он.

- Яна Арнольдовна велела. Она сказала, что книги с таким названием будут привлекать изобилие и процветание. Я не возражала. Мое дело - подчиняться! Пусть ее уже нет в живых, все равно, я менять самовольно ничего не хочу. Придет новый хозяин, пусть наводит свои порядки.

Тяжелые шторы с золотым шитьем были мечтой Войтовского. Позволить себе сделать в московской квартире отличный ремонт, обзавестись мебелью в классическом стиле, значительно пополнить коллекцию антикварных вещей он смог только в последние пять лет.

Солнце обладает непревзойденным вкусом, оно играет бликами и оттенками на хороших, дорогих тканях, просвечивает насквозь настоящий фарфор и заставляет полированное дерево мерцать изнутри. Даже зимние, скупые лучи его озаряют комнаты и придают всему драгоценный блеск.

Если бы хватило денег, Леонард поселился бы в венецианском дворце с росписью на потолках и мраморными полами… один, без семьи. Пусть бы его окружали роскошь, тишина и слуги.

Так ему хотелось раньше. Теперь желания изменились. В его жизни появилась женщина, совсем не та, которую прочила в невесты единственному сыну пани Зося, - другая: с шокирующей внешностью, темным прошлым, темными мыслями и без родословной. Но она обладала тайной, в которую тщетно пытался проникнуть Леонард.

Он почти ничего не знал о ней, Герцогине, - не смел спрашивать. А она молчала. Он не знал, откуда она приходит, куда уходит, какой была ее жизнь до встречи с ним, имела ли она любовника, мужа, есть ли у нее дети? Он даже не знал до конца, как она живет сейчас. Впервые условия диктовал не он, а ему. Впервые он боялся, что больше ее не увидит, каждый раз, когда за ней закрывалась дверь.

Господин Войтовский, - как ни стыдился он признавать это, - даже имел поползновения следить за Герцогиней, но вовремя остановился. Риск потерять ее был слишком велик. Страх лишиться этой женщины, а с нею и того, что она могла принести ему в виде «приданого», связывал Леонарда по рукам и ногам. Он уже не разделял одно и другое.

Войтовский вынужденно притворялся искушенным ловеласом, свободным, свысока поглядывающим на прекрасный пол. Он таким и был, но только не для новой знакомой. С ней он почувствовал, как привычная манера поведения скорее идет во вред, нежели на пользу. Увы, менять имидж было поздно.

Неизвестность томила Леонарда, изматывала, - казалось, заветный приз почти у него в руках… но игра затягивалась. Вместо звезды он ловил ее отражение, да и то зыбкое - мираж посреди пустыни, обманка.

Леонард подошел к шкафу-витрине, нажал на незаметный рычажок, открыл потайной ящик с ковчежцем. На солнце миниатюрные фигурки святых из серебра заблестели, обещая невиданную удачу. Они не могли солгать.

Леонард представил, через сколько рук прошел ковчежец, чему был молчаливым, бесстрастным свидетелем. Неужели к нему прикасался какой-нибудь рыцарь-крестоносец… или сам последний магистр Ливонского ордена… в белой мантии с красным крестом и мечом на ней? Потому и называлось это братство, созданное немецкими рыцарями, Орденом Меченосцев. К сожалению, в шестнадцатом веке он прекратил существование - был разгромлен русскими войсками в так называемой Ливонской войне.

От созерцания ковчежца господина Войтовского отвлек звонок в дверь.

- Она!

Потомок гордых шляхтичей поспешил открывать. У Герцогини имелся собственный ключ от его квартиры, но она редко им пользовалась. Удивительно, как он безоговорочно и полностью доверился ей, тогда как она не спешила последовать его примеру.

- Леонард, - сказала дама, врываясь в прихожую и бросая шубку ему на руки. - У тебя есть коньяк? Давай выпьем.

Ее фигуру обтягивало красное платье из атласа; волосы, забранные в узел на затылке, бледное лицо и кроваво-красная помада на губах делали ее похожей на женщину с картины «Зверь Апокалипсиса», которая висела над письменным столом в кабинете Войтовского в канадском доме. Женщина там сидела верхом на Звере и плотоядно улыбалась, совсем как Герцогиня сейчас.

- Хочу забыться, Пилигрим.

Она шагнула вперед, положила руки ему на плечи, горячо дыша. Запах алкоголя и помады от ее губ смешивался с ароматом французских духов.

- Ты уже пила? Где? С кем? - улыбнулся Леонард.

- Одна… а теперь мы будем пить вместе.

- С удовольствием.

Он разлил купленный в Крыму «Клинков» по бокалам - ей побольше, себе поменьше. Глаза женщины с полуопущенными веками затуманились.

- За здравие или за упокой? - печально спросила она.

Войтовский встревожился. Такой подавленной он еще Герцогиню не видел.

- Что-то случилось?

- Хорошо быть в неведении. Это благо, дорогой. А ты рвешься все знать! Когда много знаешь, скорби твои умножаются бессчетно.

- По-моему, нам пора сделать то, ради чего мы встретились, - как можно тверже произнес Леонард. - Время пришло, я чувствую. Почему ты медлишь?

Она склонилась к нему, обвила его шею руками, прошептала:

- Что с нами будет? Разве ты уже снарядил корабль, который увезет нас далеко-далеко… в неведомую страну?

- Нас не найдут, если…

Герцогиня закрыла ему рот рукой.

- Ш-шш-шшш… молчи. Не произноси этого вслух… старайся даже не думать! Все не так просто.

У Войтовского голова закружилась от страсти. Он поцеловал ее горячую ладонь, внутреннюю сторону запястья, сгиб локтя… расстегнул молнию на платье. Ее тело было сухим и обжигало при прикосновении, платье сползало с него, как блестящая змеиная кожа…

- Ты только моя… моя… - бормотал Леонард. - Упрямое дитя тьмы! Мы с тобой добудем ключ и откроем врата смерти…

Солнечный луч пробился сквозь золототканые шторы, скользнул по груди женщины и замер на золотой подвеске в виде кобры…

- Это символ царской власти, - благоговейно произнес Войтовский. - Священный урей. Где ты его взяла?

- А-а! А-ааа-ааа! - вскрикнула Герцогиня. - Он увидел меня! Огненный глаз Ра отыскал свое отражение! Я думала… О-о, нет! Боже! Он видит…

Она вскочила, рванула подвеску, но толстая цепочка не поддалась. На месте, где урей прикасался к коже груди, появилось красное пятно.

- Жжет… - стонала женщина. - Жжет…

- У тебя истерика, - успокаивал ее Леонард. - Дай я помогу.

Он снял с ее шеи цепочку с подвеской, поднес к глазам… застыл в изумлении.

- Откуда он у тебя?

Свет в окне, закрытом шторами, померк.

- Он пришел, - выдохнула Герцогиня, бледнея, не в силах отвести взгляд от окна.

- Кто?

- Тень из Долины Царей… он здесь. Прочь! Изыди!

Господин Войтовский подошел к окну и отодвинул штору. На поднимающееся с востока солнце набежало большое облако. При чем тут Долина Царей?

Впервые ему в голову пришла мысль: «А здоровый ли рассудок у моей возлюбленной?»

Вся эта ее патологическая скрытность, случайные обмолвки, нежелание сделать решающий шаг наводили на размышления. Что, если его надежды напрасны и он имеет дело с душевной болезнью, а не…

Самый вывод, который должен был последовать за подобным предположением, казался полным крушением… невозможным итогом напряженных усилий.

«Но ковчежец-то подлинный!» - вспыхнуло в его измученном, терзаемом сомнениями уме.

В бильярдной стоял сигарный дым. Двое солидных мужчин, лениво переговариваясь, катали по зеленому сукну шары. Аромат табака перебивал запах мужской парфюмерии, мела и дерева.

Всеславу захотелось курить. Он уже полчаса сидел в «Золотом шаре», ожидая майора. У того были потрясающие новости, - кажется, его оперативник выследил «Алую маску». Преступная группа захвачена, и в благодарность за «наводку» бывший сослуживец готов не только поделиться со Смирновым подробностями, но и выставить угощение.

Сыщик жестом подозвал худощавого паренька в темно-бордовых брюках и жилетке, который принес играющим пепельницу.

- У меня здесь назначена встреча, - объяснил он. - Мой партнер задерживается. Я перейду в бар, а вы пришлите его ко мне. - Смирнов в двух словах описал внешность майора и поднялся. - Ничего не перепутаете?

- Что вы? Сделаю все, как просите, - заверил его паренек.

- И принесите нам туда парочку хороших сигар. Только не европейского производства: не люблю машинную скрутку. Что у вас есть?

Паренек назвал несколько известных марок. Смирнов выбрал, велел подать сигарные ножнички и кедровые лучинки для розжига.

В баре приглушенно играла музыка, длинноногие девицы-красавицы заказывали себе коктейли. Сыщик занял свой любимый столик - в затемненном углу, лицом к входной двери. Здесь разрешалось курить, тогда как в другой половине помещения, перегороженного дубовыми брусьями, стояли столики для некурящих.

Паренек принес заказанные сигары, за ним следом явился майор.

- Еле вырвался, - тяжело опускаясь на стул, пожаловался он. - Запарка.

- Преступников допрашивали?

Майор задумчиво взглянул на сигары, не спешил отвечать.

- Угощаешь?

- В честь поимки «Алой маски». Настоящие сигары, сделанные вручную жителями Доминиканской Республики, - не особенно крепкие, для новичков. Специально выбирал.

- Да? Ну спасибо… - Бывший сослуживец покрутил сигару в руках, понюхал. - Аромат классный! - Он взял ножнички, вопросительно поднял голову. - Я правильно обрезаю?

- Ага.

Девицы с интересом поглядывали, как мужчины поджигают кедровые лучинки, закуривают.

Майор затянулся, кашлянул… спросил как бы между прочим:

- Ты знал, что они имеют отношение к «Молоху», или просто догадался?

- Чутье подсказало.

- Темнишь, Смирнов, да бог с тобой. Главное, мы их взяли! Букин и сообщники открещиваются от «кровавых мальчиков», ни в какую не признаются. Твердят, что не знали, кто у них в прислужниках. Мол, у того волосатого давно крыша съехала, но им это не мешало держать его на побегушках. Наоборот: он в транс входил, выкрутасы разные выделывал - производил впечатление на неофитов.

- Как вы их нору обнаружили?

- Установили наблюдение за этой невменяемой публикой из «Молоха»… по твоему совету. Опытный оперативник заприметил Волосатого, - его, оказывается, так и называли, - проследил, куда мужичок путь держит. Тот его привез прямехонько к их лежбищу в одном из дачных поселков. Троица на месте не сидела, кочевала по деревням и дачным массивам: поселялась на сутки-двое, потом снималась и новый приют искала. Ежели бы не ты, бегать бы нам за ними до второго пришествия! А так… наш сотрудник вызвал группу захвата, и все получилось удачно. При обыске нашли у них некоторые вещи потерпевших, новый стилет с деревянной ручкой, - они уже обдумывали план очередного налета. Теперь не отвертятся! Пистолет, которым они людей пугали, оказался подделкой, весьма натурально выполненной, надо сказать.

- «Молох» все трое посещали?

Майор сделал глубокую затяжку, выпустил облачко дыма и покачал головой.

- Нет, конечно. Осторожные, гады! Вместе светиться не хотели. А Волосатого специально отрядили Молоху служить, чтобы удачу посылал в грабежах и убийствах. Девица ихняя - просто отмороженная… зацикленная на крови. Вообразила себя Танит, супругой Ваала… или кем там она ему приходилась. Карфагенская история! Придется психиатрическую экспертизу назначать. Ребята наслушались ее рассуждений, побежали за водкой, - без ста грамм нервы не выдерживают этот горячечный бред воспринимать.

- Судя по деяниям, у них с мозгами не все в порядке, - заключил Всеслав. - А кто они друг другу? Знакомые, друзья, родственники?

- Братья! Правда, сводные - по матери. Плашкин и Ремизов, ранее не судимые, не привлекались, ни по каким делам не проходили, в детстве на учете не стояли. Нормально учились, и мамаша у них не алкоголичка, не бомжиха - повар по профессии. Трудяга, только вот деток вырастила не приведи господи! Откуда у пацанов такие наклонности взялись?

- Значит, отцы разные? Может, плохая наследственность?

- У обоих? Сам же говоришь, отцы разные, - выходит, и гены отличаются. Мамаша на двух работах пашет, про сыновей ничего не знает, думает, они на заработки подались, в Сибирь куда-то. Ждет писем! Обещали, когда устроятся, к себе вызовут. Она поверила. Жалко тетку!

- Быстро вы все выяснили.

Майор аккуратно стряхнул с кончика сигары пепел, усмехнулся.

- Их столько искали, столько шишек за них получили, что ребята землю роют. Заставлять никого не надо, все бегают, аж подошвы горят.

- А девица к братьям как прибилась?

- Детдомовская она. Познакомились в пивнушке - без работы болталась, посуду мыла в забегаловках, бутылки собирала. Они на нее глаз и положили. Жила сначала с Ремизовым… это Волосатый, а потом и Плашкину не стала отказывать. Групповуха! Шведская семья, блин!

Смирнов открыл было рот, но бывший сослуживец предугадал вопрос.

- Нет, в Шахтах не бывала, я проверил. Местная она… москвичка, выросла в детском доме семейного типа. Как закончила школу, ушла бродяжить… Родители сначала пытались вразумить девочку, а потом махнули рукой. Горбатого могила исправит. Она и совратила братьев, и на худое дело подбила, и к культу Молоха приобщила. Главарь!

- Сама призналась?

- С величайшим удовольствием! Все трое совершенно ни в чем не раскаиваются, наоборот, гордятся содеянным. Они будто не понимают, что отвечать придется по полной программе. Попутно мы распространителей наркоты прищучили, неких Елку и Узбека. Платон Елкин изредка снабжал девицу зельем, от него она и про «Молох» узнала. Посмотрела - понравилось, захватило зрелище! Говорит, она сразу родство ощутила с финикийским богом. Тогда-то в ее кудрявую головку и пришла мысль убивать женщин и лица им резать. Якобы Молох-Ваал нуждается в жертвах, желательно человеческих: он кровь любит, уродство всякое, вакхическое неистовство! Он этой энергией питается.

- Как-как?

- Вакхическое неистовство! - с чувством повторил майор. - Слыхал про такое?

«Друид, - подумал Всеслав. - Он и есть Платон Елкин. Допрыгался».

- Братья тоже зелье употребляли? - задал вопрос сыщик.

- От девицы переняли, пристрастились. А наркота известно сколько стоит. Занялись грабежами. Сначала они нападали только ради наживы, а потом стали убивать. Вернее, она, «кровавая девочка»! Стилеты Плашкин мастерил, он с детства увлекался прикладным искусством - ножички из дерева выстругивал, мечи, пистолеты. Когда подрос, усовершенствовал свой навык: ножики делал настоящие, с острым лезвием, продавал дворовым хулиганам по дешевке. Девица его баловство оценила и направила в нужное русло.

Майор курил, а Всеслав размышлял. Какое отношение имеют братья Ремизов и Плашкин с их неистовой вакханкой к исчезновению Марины, убийству Яны Хромовой, Вероники и покушению на Стаса? Того внутреннего жара, который возникал при наступлении переломного момента в расследовании, он не ощутил.

- У тебя есть фотографии этих братьев и атаманши? Как, кстати, ее звать-величать?

- Фарида. Восточная женщина - черная, пронзительная, с бешеным темпераментом - дикая кошка! А снимки я принес, - улыбнулся майор. - Знал, что тебе понадобятся. - Он выложил три фотографии на стол перед сыщиком. - Вот они, красавцы! Бери, у меня еще есть.

Смирнов старательно вглядывался в фотографии двух молодых мужчин и женщины с резкими, жесткими чертами лица. Никого из них ему видеть не доводилось.

- Не сталкивался, - сказал он и вопросительно поднял глаза на майора. - Почему они выбрали своей жертвой Хромову? Ты спрашивал?

- Спрашивал. И про Хромову, и про Веронику Грушину. Только последние два убийства «Алая маска» на себя не берет.

- Как не берет? - переспросил Всеслав, хотя в глубине души ожидал такого ответа.

- Они на квартиры нападали пару раз в начале своей бандитской карьеры, потом перешли на мелкие торговые точки, там касса, товар, и в дверь ломиться не надо: в рабочее время она всегда открыта. Тем более эти ребята в общежитие бы не сунулись, оттуда так просто не выскочишь на улицу, как они привыкли. В общем, троица решительно отрицает свою причастность к смерти Хромовой и Грушиной.

- Ты им веришь?

Майор положил недокуренную сигару в пепельницу, тоскливо вздохнул.

- Нам проще все на них списать! Но… скажу тебе по секрету: похоже, Хромову и Грушину лишил жизни кто-то другой. Для Фариды эти два убийства особой роли не сыграют - двумя трупами больше, двумя меньше… какая разница? Остальные все равно потянут на высшую меру. Так что какой смысл отказываться? И потом, у этой тройки напрочь отсутствует чувство самосохранения, они бравируют преступлениями, которые совершили, строят из себя этаких завзятых кровожадных злодеев… без царя в голове. Вот, мол, какие мы страшные! Ужасайтесь и трепещите!

- Бывает, - кивнул сыщик. - Извращенный способ самоутверждения. Убивать, чтобы уважали и боялись.

- Мало того, узнав, как были убиты Хромова и Грушина, Фарида устроила настоящую истерику. Орала, брызгая слюной, что какая-то сволочь присваивает себе ее лавры. Авторские права нарушает, понимаешь ли! - Майор замолчал, без всякого удовольствия разглядывая сидящих у барной стойки хихикающих длинноногих девиц. - После такой Фариды смотришь на женщин и думаешь: что у них там варится в очаровательной головке? - усмехнулся он. - Какие демоны дремлют?

- Спасибо тебе, - сказал Всеслав. - Твои ребята мне очень помогли. Виски закажем или кофе?

- Ни того, ни другого, - с сожалением отказался бывший сослуживец. - Пойду я, дел невпроворот. Тебе тоже спасибо! Попал с этим «Молохом» в яблочко. С меня причитается, но сегодня никак, извини.

Он ушел, а Смирнов подвел неутешительные итоги: с поимкой «Алой маски» расследование не окончилось, а сделало мертвую петлю.

- Откуда вышли, туда и пришли, - прошептал он.

Оставил на столике деньги и поехал к Стасу. Тот лежал дома в атмосфере строгой секретности. Никого из преступников он на фотографиях не узнал, но заметно оживился, услышав, что они задержаны. «Тебе это не поможет», - подумал Смирнов.

Он дал дополнительные инструкции матери господина Киселева и отправился домой. Сегодня предстоял долгий, серьезный разговор с Евой. Они должны найти ответы на целый ряд вопросов.

По крайней мере, теперь явно прослеживается связь между убийством жены Хромова и Вероникой - их обоих лишила жизни не Фарида. Тогда кто? Марина Комлева? Сам Хромов? Яну он убить не мог, у него алиби. Стас? У того есть алиби на момент смерти Грушиной. Остается допустить, что мужчины действуют заодно… а какую цель они преследуют?

Сыщик почему-то сразу поверил майору: тот человек опытный, зря болтать не станет. Раз он считает, что сводные братья и неистовая вакханка двух последних убийств не совершали, так оно и есть. Покушение на Стаса, совершенно не типичное для «Алой маски», тому подтверждение.

В комнате, где Ева читала с ученицей Сервантеса на испанском, горела настольная лампа. Женщины сидели, склонившись над толстой книгой: одна из них старательно водила пальцем по строчкам, другая задумчиво кивала головой. Приключения хитроумного идальго Дон Кихота давались ученице с трудом.

- Я этого никогда не осилю! - с отчаянием восклицала она.

Ева с улыбкой гладила ее по плечу, успокаивала.

- Ты же собираешься работать секретарем-референтом в российско-испанской фирме, так что должна владеть языком как можно лучше. Дерзай! Не ты первая вступаешь на этот тернистый путь.

- А у других получалось?

- Спасает знание английского, но иногда бизнесмены желают беседовать на родном языке, и этого им не запретишь. Будешь бегло читать и говорить по-испански, получишь преимущество перед другими претендентками.

Ученица понуро продолжала, а преподавательница возвращалась к своим мыслям. Ошибки в чтении звучных чужих слов отвлекали ее, мешали сосредоточиться. Интересно, как звучала речь древних египтян?

Обе участницы мучительного процесса постижения языка жителей солнечной Испании едва дождались окончания урока. По разным причинам. У девушки разболелась голова, а Еве не терпелось полностью углубиться в детективную историю давностью в три с половиной тысячи лет.

После занятий Ева не спешила спускаться в подземку, пошла пешком. Над городом стояло морозное зарево, подсвеченное электрическими огнями. Снег неподвижно искрился, переливался разными оттенками. Там, куда не падал свет, он был черным. Холодный ветер поднимал в воздух серебристую пыль, дул в спину.

Ева шагала по лежащей в снегах Москве, думая о жарких песках, шепоте тростника в дельте Нила и о смуте, наступившей в Древнем Египте после смерти царицы Яхмос, «возлюбленной бога Амона» и «великой, главной супруги» фараона Тутмоса I. Неразбериха в царской семье возникла из-за путаницы по поводу прав престолонаследования.

Случилось так, что фараон Тутмос I правил Египтом исключительно благодаря своей жене, царице Яхмос. Именно она, преемница древних фиванских князей, принесла мужу корону и царские почести. Яхмос родила фараону четверых детей. Трое из них умерли, не достигнув зрелого возраста; в живых осталась одна дочь - Хатшепсут, в жилах которой текла кровь древней фиванской линии Секененра и Яхмосов.

По обычаю, Тутмос I имел детей и от других жен, в том числе сына, ставшего впоследствии Тутмосом III, который родился от неизвестной наложницы царя. Этот правитель повторил судьбу своего отца - он получил право царствовать, женившись на Хатшепсут, своей сводной сестре. Такие браки были приняты в Древнем Египте. Ни Тутмос I, ни тем более его наложница не являлись носителями царской крови, и по закону их дети не могли претендовать на престол фараонов.

Таким образом, Хатшепсут фактически становится царем… событие невероятное для того времени, противоречащее господствующему религиозному культу, самой идее о происхождении фараона: ведь каждый владыка Египта заявлял, что он - земное воплощение бога Гора, сына Осириса и Исиды. А Гор, как ни крути, мужчина.

Что же происходит с Хатшепсут? Она была названа «женским Гором»! В храмах объявляют, что такова воля самих богов, и «тот, кто будет воздавать Хатшепсут поклонение, - будет жить; а тот, кто ослушается, - умрет». Для вящей убедительности последнее изречение выбивают на каменных стенах ее храма в Дейр-эль-Бахри, который сохранился до наших дней. Все обычаи и ритуалы двора были изменены и приспособлены под правление женщины. Вещь неслыханная! Это свидетельствует или об огромном влиянии, которое имела Хатшепсут, или…

Тут Ева спотыкалась, возникало недоумение, откуда у юной принцессы это влияние? Как она сумела завладеть властью, когда не только жрецы и знать, но и близлежащие страны-соседи привыкли видеть на троне Египта фараона-воина? Хатшепсут же стала практически единоличной правительницей, «та, которую обнимает Амон, первая из женщин»! Это не шутки.

А где же ее супруг Тутмос III? Молодой принц без всякой будущности, он не имел никаких прав на корону ни по отцу, ни по матери и был жрецом в Карнакском храме, правда, со степенью пророка. Никому не известный, он занимался курением фимиама перед статуей Амона…

- Не потому ли Хатшепсут выбрала его себе в мужья, чтобы он не мешал ей царствовать? - прошептала Ева. - Однако что его заставило смириться? Тутмоса I не смущало наследование правления через жену, и царица Яхмос никогда не провозглашала себя фараоном.

По прошествии тысячелетий нелегко проследить подробности дворцовых перипетий в такой таинственной стране, как Египет. Чем может руководствоваться исследователь? Текстами на папирусах, на стенах храмов и гробниц, притом весьма своеобразными, написанными языком символов, без четких временных рамок, и где многое подвергается переделкам. Например, большинство упоминаний о Хатшепсут было стерто, а ее имя и ее изображения уничтожены. Поди разберись!

Конец царствования Тутмоса I теряется в глубоком мраке, как и конец правления великой Хатшепсут. Междоусобицы, путаница, тенью проскальзывающий Тутмос II, безжалостно стесанные отовсюду долотом имена и титулы, ожесточенное преследование памяти друг друга почти лишают потомков возможности понять, что же происходило на самом деле. Когда туман рассеивается, мы находим Тутмоса III уже единоличным правителем, давно занимающим трон Двух Царств. Красавица Хатшепсут, видимо, умерла…

Все это и кое-что еще Ева прочитала в книге «Египетский крест», написанной ученым-египтологом Дмитрием Бальзаминовым.

Она решила проштудировать содержание от корки до корки. Ведь не зря Хромов обратил на книгу внимание? Почему-то она стоит во всех отделах магазина «Азор», а Яна сделала на ее странице заметку карандашом? Случайности - неузнанные закономерности! Ева не раз убеждалась в правильности этого утверждения. Нужно только найти звенья, которые обозначат причинно-следственную цепочку.

Она не заметила, как оказалась на своей улице, ноги сами принесли. Воистину, существуют несколько уровней сознания: пока Ева размышляла, «автопилот» привел ее к дому. Окна гостиной светились, значит, Славка уже пришел. «Ужин приготовлен! - обрадовалась она и ускорила шаг. - На кухне не придется возиться. Какая благодать!»

Смирнов встретил ее натянутой улыбкой, помог снять шубу.

- Замерзла?

- Меня мысли грели. О жаркой африканской стране!

Он молча отправился накрывать на стол. Ева ужасно проголодалась, она увидела отбивные, зеленую фасоль, салат и на миг забыла о подозрительном поведении фараонов восемнадцатой династии.

- Я же не успела пообедать! Книгу читала.

Пока Ева жевала, сыщик уныло ковырял вилкой мясо.

- Завидую твоему аппетиту, - вздохнул он.

Она опустошила тарелку и положила себе добавки.

- Обожаю фасоль! Ты почему не ешь? Встречался с Хромовым? В магазин ходили?

Ева была в своем репертуаре - сыпала вопросы, не дожидаясь ответов. Смирнов нахмурился. Что он может сказать? «Алая маска», кажется, завершила свои кровавые гастроли в столице, но поиски Марины Комлевой не продвинулись вперед, равно как и все прочее…

- Мы чем занимаемся? - мрачно произнес он. - Ищем Марину? Убийцу Вероники? Распутываем дело о наследстве Хромова? Пытаемся поймать того, кто напал на Киселева в метро? У меня голова идет кругом.

- У меня тоже!

И Ева пустилась в пространные рассуждения о нераскрытых тайнах Древнего Египта, Тутмосах, Хатшепсут и прочих династических интригах в клане фараонов. Сыщик слушал, не перебивая, с нарастающим недоумением.

- Ева, - терпеливо дождавшись паузы, сказал он, - преступную группу «Алая маска» арестовали. Один из них, некий Плашкин, оказался прислужником Главного Жреца Молоха, господина Букина. Тебя интересуют подробности текущей жизни, или мы будем копаться в вонючих пеленах истлевших мумий и ворошить рассыпающиеся папирусы? Как это, по-твоему, поможет нам выполнить поручение клиента?

- Пелены вовсе не вонючие, - обиделась она. - Их пропитывали ароматическими смолами. А твой клиент чудом остался жив, и если ты в ближайшие дни не вычислишь убийцу, тот свою ошибку исправит! Так что отчитываться тебе будет не перед кем. Кстати, я была права по поводу Молоха: бандиты оказались связаны с финикийским культом.

- Но проклятие тут ни при чем! Обычная уголовщина.

- Ты называешь «обычной уголовщиной», когда лица жертв превращают в кровавое месиво? - возразила Ева. - У меня другое мнение. Как видишь, Молох таки снимал свою страшную жатву тем или иным способом. Зло подобно репейнику, который цепляется за самый скудный клочок почвы: посадишь семечко - вырастет дремучий лес, кишащий хищниками.

- О-о-о! Где бы ты еще произнесла проповедь? - поддел ее сыщик. - Не вижу восторга по поводу поимки злодеев. Марины среди них не оказалось, если тебе интересно.

- Ты тоже не веселишься. Судя по саркастическому тону, «Алая маска» не причастна к смерти Вероники.

Сыщик посмотрел на Еву отсутствующим взглядом. Его ум анализировал разрозненные данные, полученные на протяжении сегодняшнего дня, - тогда как сам он сидел за столом, жевал, не чувствуя вкуса пищи, и слушал повествование о романтических приключениях царицы Хатшепсут и драматической тайной войне между потомками Тутмоса I за трон Египта. Что за бред? Иногда женщины склонны отрываться от реалий и улетать в заоблачную даль.

- Наше дело не укладывается в рамки преступной деятельности сводных братьев и Фариды, - сказал он, стараясь быть мягким. - Они легко признались в остальных убийствах и грабежах, так что нет никакого резона отказываться от трех последних эпизодов.

Ева молча встала и налила себе чаю. Смирнов сделал отрицательный жест, ему было не до чаепития. В магазине он ничего толком не узнал, разговор с майором поставил точку касательно «Алой маски». Придется все начинать с нуля. А Ева твердит про каких-то Тутмосов! С ума сойдешь.

Она уселась с чашкой напротив, уставилась на него требовательным, суровым взглядом.

- Я и раньше сомневалась, что мы на правильном пути, а теперь окончательно убедилась: ответы надо искать в книге «Египетский крест».

- Бог мой! С каких это пор жажда Молоха уже потеряла актуальность? - усмехнулся Всеслав. - Понимаю! Карфаген отпадает, когда на горизонте замаячила эпоха пирамид. Куда Молоху тягаться с Осирисами и Анубисами?

- Тутмосами, - невозмутимо поправила Ева.

- Тутмосами, да-да! Извини, дорогая… перепутал. Как только мы поймем, почему Тутмос III из грязи выбился в князи, наше расследование выйдет на финишную прямую.

- Представь себе, именно так. Я рада, что до тебя дошло.

Смирнов прикусил губу, сдерживая крепкое словцо. Тутмосы! Чтоб им… спокойно спалось в их позолоченных саркофагах!

Она продолжала развивать свою мысль о незадачливом супруге ослепительной Хатшепсут, который вдруг удостоился несравненных почестей со стороны бога Амона, о чем велел затем начертать на стене храма, «дабы оно всем было ведомо навеки», а сыщик вспоминал посещение магазина «Азор».

- Можно тебя перебить? - вклинился он в страстную речь Евы. - Знаешь, что поведала нам директорша книжного магазина? По ее предположению, цветок, выросший из крови богини Венеры, - роза.

- Роза? - ахнула Ева. - Вот видишь? Роза… Азор… это слова-перевертыши. Я говорила! Яна Хромова изменила название не по прихоти, а со смыслом. Только каким? А про книги что директорша сказала?

Смирнов обрадовался, наконец ему удалось повернуть разговор с Тутмосов на более близкую к расследованию тему. Он подробно описал беседу с Верой Петровной - пышнотелой дамой, увенчанной прической-короной почище, чем у фараонов.

- Выходит, книгу «Египетский крест» Хромова велела расставить повсюду, чтобы привлекать изобилие и прибыль? - разочарованно протянула Ева. - Всего-то? Ну уж нет! Для такой цели есть десятки более продуктивных способов. Фэн-шуй, например, или фигурки восточных божков.

- Какое значение имеет сочетание слов «Египетский крест»? - вдруг спросил сыщик.

- Я выяснила! Тут все сказано, - она схватила книгу и открыла на одной из страниц. - Смотри, это анкх, - символ, похожий на большую букву Т с кружком сверху. По-древнеегипетски анкх означает «жизнь», то есть бессмертие, вечное существование. Он наделен мистической силой, над которой не властно время, и является ключом к тайному знанию! Еще анкх трактуется как союз земного и небесного, а также как единство мужского и женского начал - крест-Осирис и овал-Исида. В иероглифическом письме этот знак являлся составляющей слов «благосостояние» и «счастье».

- Что и требовалось доказать. Хромова поступила правильно, разместив книгу с таким символом на обложке во всех отделах. И домой она ее принесла по той же причине! Черт! Как я сразу не заметил? - На обложке книги, вверху, прямо над фигурой фараона, красовался золотисто-желтый анкх. Всеслав постучал по нему пальцем. - Теперь понятно!

- Ничего тебе не понятно, - поморщилась Ева. - Ты выбираешь самое легкое объяснение.

- Зачем лишние сложности?

- Между прочим, существует мнение, что так выглядит ключ, которым можно открыть ворота смерти.

- Дорогая, не начинай! - взмолился Смирнов. - Это уж чересчур… даже для тебя. Какие ворота? Какой ключ? Прямо сказка про Буратино и золотой ключик!

Ева сжала губы и молчала. Она привыкла к возмущению и протестам. Ничего, Славка остынет, подумает… и прислушается к ее словам. Так уже не раз бывало.

- Для кого-то эти ворота уже открылись… без всякого ключика, - пробормотал он. - Я имею в виду убитых женщин.

Ева пропустила его выпад мимо ушей. Пусть ворчит, потом все равно благодарить будет.

- А как быть с письмом, которое Хромова оставила директорше магазина? - спросила она. - Вот ты смеялся надо мной по поводу «пароля» и «явки», но ведь я оказалась права: неизвестный мужчина пришел-таки за письмом. Я уверена, что рекламный текст размещен в Интернете с определенной целью - кому-то о чем-то сообщить. Тот, кто его прочитал и понял, отправился в магазин «Азор».

- За письмом?

- Не совсем. В магазине неизвестный должен был убедиться, что не ошибся адресом. Он… - Ева остановилась на полуслове, замерла. По ее лицу пробежали тени напряженных мыслей. - О-о! Меня осенило! Книга «Египетский крест» и служила опознавательным знаком, своеобразным сигналом, мол, письмо здесь и его можно получить. Человек произносит условную фразу, ему отдают послание - все, дело сделано. Кстати, повтори пароль, пожалуйста.

- Пароль! - фыркнул Славка. - По-моему, чушь полнейшая.

- И все же, как звучали слова, после которых Вера Петровна должна была отдать письмо?

- «Он открылся», - произнес сыщик с таким выражением недоумения и сарказма, что Ева невольно улыбнулась. - Предельно лаконично, ты не находишь?

Она кивнула: фраза короткая, простая, на первый взгляд несуразная, лишенная смысла. Но это только для неискушенного уха.

- Хромова ведь заранее предупредила директоршу о посетителе, который произнесет эти слова: «Он открылся»? Значит, так было условлено. Хромова знала пароль, но не имела понятия, кто и когда именно явится за письмом. Иначе она передала бы его сама, из рук в руки, а не через постороннее лицо. Она выполняла спланированные, тщательно рассчитанные, точно определенные действия - никакой самодеятельности. Кто-то умело подстраховался! - с жаром воскликнула Ева. - Хромова волею судьбы мертва, а письмо дошло по назначению! Здесь пахнет организацией, а не конспиративными приемами дилетантов. Неужели ты не чувствуешь этой продуманной до мелочей тонкости замысла?

- Столь безукоризненной может быть только разведка «Моссад». Хромова была ее агентом… а недвижимость в Москве она скупала на деньги, заработанные ценой подлого предательства интересов своей родины. Сидя в киоске, она подсчитывала количество военнослужащих, проходящих мимо нее за день, и передавала важные сведения резиденту. За что и поплатилась! Ее убрали недремлющие спецслужбы, стоящие на страже…

- Прекрати! - вспылила Ева. - Ты напрасно иронизируешь. То тебе Тутмосы не по душе, то ты «Моссад» сюда приплел. Разведка мелко плавает по сравнению с теми, кто стоит за Хромовой.

- А Вероника, Марина? Они тоже агенты?

- Насчет девушек я пока ничего сказать не могу, - призналась Ева. - То же и со Стасом. Они не вписываются в историю с наследством, магазином и письмом.

- Зато эта компания посещала небезызвестное общество последователей финикийского культа. Как же ты упустила «Молох»? Теперь это, полагаю, уже не гнездо «черной магии», а оплот иностранных разведок. «Алая маска» - отряд чистильщиков, замаскированный под группу психопатов. Я угадал?

- Критика принимается. «Молох» путает все карты, - согласилась она. - Давай оставим их на потом. В первую очередь меня интересует фраза «Он открылся». Эти слова содержат намек на подоплеку дела или являются случайной комбинацией? Вряд ли при столь ответственном подходе к каждой мелочи допустимы случайности. Итак, слова «Он открылся» являются частью, деталью общей картины, о которой у нас нет представления. Подумай, что могло открыться? Компьютерный файл? Театр, офис, ресторан, клуб?

- Сундук с сокровищами, - усмехнулся Смирнов. - Или гроб! Что тебе больше подходит? Погоди-ка… Хромов упоминал нечто подобное… Сегодня утром, по дороге в магазин, он рассказал мне о странном сне. Якобы сначала ему привиделся фараон, а затем монах. Этого монаха Валерий даже впустил в квартиру, - во сне, разумеется, - и тот повел разговор о каком-то склепе, где покоилось тело… возможно, речь шла о святых мощах.

- А что еще говорил монах?

- Хромов не запомнил, он чувствовал себя как в дреме, не мог воспринимать происходящее ясно. Ты же сама видела сны и понимаешь, насколько они расплывчаты, зыбки: утром их не удается восстановить в памяти полностью и последовательно, только в отрывках. Хромов спал некрепко, беспокойно… потом его разбудил стук в дверь. То пришла соседка с просьбой проверить, не перегорели ли пробки.

- У нее погас свет?

- По-видимому, да. И у Хромова тоже. Пока они обсуждали эту проблему, свет загорелся… и соседка ушла к себе. После ее ухода Хромов вспомнил, какой он видел сон.

- Почему же ты молчал? - удивилась Ева. - Почему сразу мне не сказал?

- Не принял всерьез. Хромов переживает стресс, его нервы натянуты, и неприятные сны обычно сопутствуют такому состоянию. Тем более человек находится в квартире, где недавно убили его бывшую жену. Тут у любого нервы взыграют! Ну, приснился ему фараон… меньше надо книжек читать про Древний Египет.

- А монах? Про монахов же Валерий ничего не читал? Фу-у… меня аж в жар бросило. Открой форточку.

- Холодно будет.

Смирнов все же подошел к окну и выполнил просьбу Евы. Морозной свежестью потянуло в комнату. Черноту ночи озаряли мертвенный свет фонарей, редкие желтые огни в окнах домов. Над городом в мистическом туманном ореоле взошла луна, напоминая живущим на земле людям о величии мироздания… полном неразгаданного.

Сыщик вдохнул всей грудью холодный воздух, вдруг ощутив себя не жалкой песчинкой, затерянной среди звезд, а носителем всесильного духа, которым пронизана и эта зимняя ночь, и дрожащие в вышине светящиеся точки, и эта сверхъестественно-прекрасная луна, и этот спящий город, и бескрайнее ледяное пространство космоса, и то непознанное, что за ним, - все. Все!

Он вернулся и сел напротив Евы, взял ее теплую сухую руку в свою. Сказал со спокойной уверенностью:

- Мы справимся, что бы там ни было. Нас не обманут скользящие тени иллюзий. И даже в иллюзиях есть точка отсчета.

В ее глазах горело нетерпение.

- Монах не иллюзия! Он просто существует в ином слое реальности. Но он там есть!

- Ты думаешь, Хромов не спал?

- Не в том смысле спал, как он полагает. Он находился в полубеспамятстве… что-то вроде гипноза: специфический вид воздействия. Потому он и дверь открыл! Может быть, Яна Хромова впустила в квартиру убийцу под схожим воздействием? И Вероника, и…

- Постой-ка! Ты считаешь, кто-то говорил с Валерием… под гипнозом?

- Вроде того.

- Да! Хромов еще сказал, что сразу после визита Раисы Зиновьевны, соседки, ему позвонил тот самый человек… любитель антиквариата, и спросил: «К вам приходили?» Еще он напомнил о каком-то предназначении или предопределении, - Валерий со страху плохо соображал, повторить дословно не может, - и настаивал на содействии с его стороны.

- Хромова?

- Кого же еще? - Всеслав уже не язвил, он сам увлекся смелой идеей. - Валерий утверждает, что к нему приходила только Раиса Зиновьевна! А на самом деле… звонивший имел в виду монаха? Нет… гипноз, бессознательность… это из области шарлатанских практик, ей-богу. По-моему, мы лезем в дебри, дорогая Ева, откуда нам будет не выбраться.

- Только не предлагай мне рассуждать проще, - сложила она руки в молитвенном жесте. - Не говори, что Хромова оставила директорше магазина любовное письмо, за которым пришел мужчина ее мечты. Или что в послании было предложение о продаже антикварных книг для разборчивого клиента. А ее овдовевшему супругу снятся странные сны, и звонят ему обычные покупатели, привлеченные рекламой в Интернете. Слу-у-ушай! Как давно Хромова отдала письмо Вере Петровне?

- По словам той, больше года назад.

- И с тех пор больше о нем не вспоминала? - подняла брови Ева.

- Изредка интересовалась.

Перед Смирновым возникло округлое, густо накрашенное лицо директорши. Сначала она заявила, что забыла о письме… а потом ей пришлось признать, что хозяйка изредка о нем спрашивала. И глаза бесстыжие опустила долу… Ах, плутовка! Солгала, как пить дать. А они с Валерием уши развесили. Женское любопытство непреодолимо.

Ева подтвердила его мысль.

- Сдается мне, Вера Петровна тайком, тишком конвертик вскрыла и письмецо прочитала. Ну не могла она выдержать!

- Это была бы удача, - оживился сыщик. - Хотя… если и так, содержание наверняка составлено особым образом, и понять его у непосвященного шансов нет. Надо милейшую Веру Петровну припугнуть как следует! Тогда она сознается. Иначе будет молчать, она же строит из себя интеллигентную даму, щепетильную и порядочную.

Ева уже думала не о письме, а о заветных словах «он открылся». Монах что-то говорил о склепе… хорошо бы выудить у Хромова подробности.

- А если это склеп «открылся»? - выпалила она.

- Какой еще склеп? С мумией фараона Тутмоса? У нас в Москве?

Смирнов хохотал, а Ева злилась.

- Вот не расскажу тебе больше ничего о Тутмосе, - обиженно насупилась она. - Фараонов хоронили в роскошных гробницах, а не в склепах, да будет тебе известно. И монахов в те времена не существовало, только жрецы. Еще я тебе не расскажу о том, как лучезарный Ра отправился на покой. Кстати, и мне давно пора отдыхать. Ты шевели извилинами, Смирнов, а не смейся! Ладно, все. Пойду спать.

Ева ушла в спальню, а Всеслав долго сидел на кухне, пил крепкий кофе и «шевелил извилинами», как она велела. К утру он решил ехать в Старицу.

Господину Войтовскому позвонила из Канады мать.

- Как там, в Москве? - с легкой ностальгией спросила она. - Мороз?

- Колокола звонят.

Неподалеку от дома, где у Войтовского была квартира, стоял храм. Колокольный звон напоминал Леонарду какую-то другую, чистую и спокойную, жизнь, о которой мечтается, но которая никогда не наступит. И от того, что она не наступит, возникало в сердце грустное и тревожное томление. Завтрашний день представлялся грубым, излишне ярким, насыщенным нужными с виду делами, а на самом деле пустыми, никчемно суетными. Встреча с Герцогиней внесла в эту суету напряжение, страстный накал, неутоленное желание и предвкушение фантастических перспектив.

Леонард Казимирович старательно избегал мыслей о провале задуманного, отгонял их прочь. Но с каждым днем эти мысли всплывали из глубин сознания, куда он поместил их, и заявляли о себе.

Да, он рисовал в своем воображении женщину, которой мог бы отдаться полностью, молиться на нее, обожать и баловать, угождать во всем, выполнять малейшие ее прихоти. Такая женщина была столь неординарна, не похожа на других, сочетала в себе столь разительные противоположности, что ее просто не могло быть в природе. Уверившись в несуществовании созданного им образа, господин Войтовский успокоился. Жизнь, однако, преподносит нам сюрпризы самые невероятные. Такая женщина появилась, завладела его сердцем и его помыслами… и вдруг он заподозрил, что она безумна.

- Или я сам безумен? - спрашивал себя Леонард, покрываясь испариной. - Мне следует вернуться к обычному бытию, свойственному людям. Я слишком высоко замахнулся! Это все дед, его проклятый дневник. Это прошлое, которое неудержимо манит меня, обещая несбыточное. Я потерял ориентиры… заблудился в выдуманных историях, поверил в трагическую, загадочную судьбу далекого предка. То, что погубило его, может погубить и меня!

- Алло! Алло! Лео, дорогой! Ты меня слышишь? - взывала в трубку пани Зося, пробуждая сына от сумрачных грез. - Ты здоров?

- Не знаю, - машинально ответил он.

Зося, как и подобает заботливой матери, прочитала ему нотацию, в заключение потребовав немедленно возвращаться под ее надежное крыло.

- Пока не получается! Мне придется еще немного побыть здесь, - сказал Войтовский.

- Обратись по крайней мере к врачу. Со здоровьем не шутят, Лео! Ты уже не молод, нельзя рисковать…

- Как там мои лошади? - прервал он ее грозивший затянуться монолог. - Не давай им толстеть.

Зося шумно задышала, сдерживая негодование. Она не любила, когда ее обрывали на полуслове.

- Жеребец Нильс приболел, - сдержанно произнесла госпожа Войтовская. - Но теперь уже все в порядке. Я лично слежу за его рационом.

Леонард Казимирович перевел разговор на тему, близкую матери, - ее любительские концерты. Он хвалил ее игру на рояле, ее изысканный, со вкусом подобранный репертуар и быстро растопил лед, который появился в голосе Зоси. Они обсудили кое-какие мелочи, касающиеся бизнеса, и тепло попрощались.

Войтовский прошел из гостиной в кабинет, достал ковчежец и залюбовался прекрасной работой неизвестного мастера. Откуда у Герцогини все эти изумительные вещи? Кто их настоящий хозяин? Если женщина всего лишь посредник… ни на что нельзя рассчитывать наверняка. А если нет?

- Вдруг она играет со мной, как кошка с мышью? - прошептал он. - Откуда мне знать, что она не лжет? Она может быть мошенницей, интриганкой, кем угодно… а я теряю рассудок из-за нее. Я хочу доверять ей, а она дает повод за поводом сомневаться в чистоте ее помыслов. Она хитрит, что-то скрывает. Она говорит, что последовала моим советам, но не предоставляет ни единого доказательства. Она дразнит меня, испытывает мое терпение. Неужели я люблю ее?

Леонард никогда не думал, что ему придется страдать от неопределенности, от прихотливой изменчивости поведения женщины, ее непредсказуемости. Герцогиня была так нестабильна, так опасно вспыльчива, так закрыта! Она заставила его переживать вечную гонку за полнотой любви, которая сама по себе недостижима. Казалось, господин Войтовский получил желаемое, но тут же убедился, что поймал тень, - его избранница не клялась в преданности и не требовала клятв от него; она отвечала на его чувства, загоралась и… остывала. Она побуждала его к близости и внезапно, в одно мгновение становилась чужой и холодной, отрешенной, как статуя. Она…

«Мы так же далеки друг от друга, как в ту самую первую встречу, - вынужден был признать Леонард. - Наши отношения хрупки и уязвимы, подвержены неизвестному мне влиянию. Я пытаюсь удержать неуловимое. Не лучше ли будет отказаться от призрачных, обманчивых посулов? В конце концов, не я ли сам утратил здравый смысл?»

К своему ужасу, он вполне осознавал, что отказаться не может! Его хваленая рассудочность спасовала перед обстоятельствами, подброшенными лукавой рукой судьбы. Надо думать, изменчивая Фортуна весело забавляется, наблюдая за ним.

- Я банкрот, или мне выпал козырный туз? - вопрошал кого-то невидимого, но всемогущего господин Войтовский. - Как отличить одно от другого?

Он услышал, как Герцогиня открывает дверь своими ключами, и поспешил навстречу. Сердце учащенно забилось, к горлу подступил комок. «Сейчас я все скажу ей, - подумал, замирая от суеверного страха, Леонард. - Я посмотрю ей в глаза и прочитаю в них свой приговор: казнь или помилование».

Она вошла, неся с собою запах снега и духов, свежесть холода, тревожное волнение, с которым он не мог справиться. Она опустила начерненные глаза, как будто ее тяжелые от краски ресницы выше не поднимались, сбросила мокрое полупальто и осталась в сапогах и коротком, откровенно обтягивающем фигуру платье, подчеркивающем все, что любая женщина на ее месте постаралась бы скрыть. Глумливая всадница, оседлавшая Зверя.

- Да здравствует двойственность! - захохотала она, что случалось крайне редко. - Ну, вот и свершилось. То, чего я боялась и чему не хотела верить, произошло. Теперь пути назад нет, он отрезан. Мосты готовы к сожжению, стоит только бросить спичку! Ха-ха!

В ее смехе проскальзывали демонические нотки. Волна ужаса поднялась в груди Войтовского, который стоял, в замешательстве глядя на Герцогиню. Она, с выражением одержимости, истовости на лице, бросилась к нему.

- Ты готов быть со мной до самого конца… до последнего земного предела? Готов, я вижу! У тебя тьма в очах, дорогой Леонард. Но даже такие, как мы, способны любить! Ты ведь любишь меня, признайся? Мы с наслаждением, со страстью низвергнемся в ад, в самое жерло мрачного огня, и сольемся в этом полете! Мы испытаем жаркий оргазм адской, бесплотной любви! Ха-ха-ха! Ха-ха! Ты веришь в существование преисподней, возлюбленный мой? А в бесплотную любовь? Мой Леонард…

Ее глаза разгорелись, щеки пылали, дыхание обжигало… горячими губами она приникла к его губам. Он ощутил, как по соединившей их линии потекла пульсирующая, неудержимая энергия, проникающая в самое сердце. Войтовский задохнулся, ему казалось, что вместе с поцелуями в его кровь вливается смертоносный яд, жгучий и сладкий, как последний глоток воздуха…

- Я думала, так не бывает, - шептала женщина, обвивая его будто змеиными кольцами, скользя по нему и сжимая в своих объятиях. - Я думала, это все выдумки. Я решила просто попробовать… попробовать… Но потом не смогла остановиться. И ты не сможешь…

Ее речь походила на шипение кобры перед прыжком. И непонятно было, о чем говорила она, шептала в любовной истоме… Ее влажная, душистая кожа блестела, словно змеиная чешуя… а на шее переливался золотом священный урей…

В квартире потемнело, как во время грозы. Но низкие черные тучи разразились не дождем, а густым, злым снегом. Что-то разверзлось в небесах, трепеща, мелькая, полыхая за окном, с громовыми раскатами, ударами ветра в стекла, вспышками далеких молний.

«Разве зимой бывает такое?» - возникло в помраченном уме Леонарда, прежде чем он провалился, обрушился в пропасть оргазма… в алчущую адскую воронку…

В синеве неба, в его лубочной яркости, в искристости снега, в синих глубоких тенях на нем, в его свежем хрусте, в перелетающих с ветки на ветку галках сквозила та непередаваемая прелесть русской природы, которая наполняла сердце Всеслава трепетным восторгом.

Он сразу узнал вальс «На сопках Маньчжурии», льющийся из динамиков на всю округу. Проникновенные звуки трубы и вообще медных духовых инструментов будили в нем воспоминания о курсантской жизни, торжественных построениях и военных парадах. Для нескольких поколений русских офицеров полковой оркестр означал больше, чем музыкальное сопровождение торжеств и знаменательных событий. Это была романтика воинской службы, пронзительная и незабвенная нота встреч, прощаний, любви и грусти, ведь война и смерть ходят рука об руку.

На этот раз духовой оркестр играл не для военных, а для любителей кататься на коньках. Рядом с домом, где проживали родители Насти Драгиной, залили каток. На белом, исчерченном коньками льду катались несколько человек, - вечером публики прибавится, а днем кто на работе, кто учится: не до развлечений. Каток окружали громадные черные ели, уходящие верхушками в облака.

Всеслав остановился у дома с круглой, крытой тесом беседкой во дворе. Из будки, загремев цепью, выбрался и лениво залаял косматый пес. Труба на крыше дома дымилась, значит, хозяева на месте.

Этот адрес сыщику дал Хромов, он посоветовал не ехать к молодым Драгиным в Рыбное - все, что Настя знала про Яну, она рассказала. Лучше наведаться к ее матери, Федотье, в девичестве Ракитниковой. Она, мол, единственная дочь Лукерьи, той самой, которая учила Яну всяким рукоделиям.

Всеслав с разных сторон обдумывал историю с убийством Хромовой, оставшимся после нее наследством, странными звонками, беспокоившими ее мужа, письмом, которое покойная велела директорше магазина «Азор» передать неизвестному после условной фразы, - картина вырисовывалась дивная. Если присовокупить сюда еще древнеегипетский символ анкх, семейные дрязги между Тутмосами, монаха-гипнотизера… - смахивало на происки иностранных разведок, тайных братств и замаскированных под обычных граждан жрецов Амона, вместе взятых.

Невольно в памяти всплыли слова рекламного текста на электронной страничке: «Если вы обладаете чудесными свойствами переноситься, куда вам вздумается, говорить мудро и красноречиво, предрекать будущее и иметь кошельки, полные золота, - в магазине «Азор» вас ожидает желаемое».

«Чего же, черт побери, может хотеть тот, кто обладает перечисленными способностями? - подумал сыщик. - О ком идет речь? «Переноситься, куда вам вздумается…» Значит, египетских жрецов точно нельзя отбрасывать как потенциальных подозреваемых. Что им стоит перенестись в пространстве и времени, дабы осуществить некую заветную цель? Прошедшим Высшее Посвящение и не такое по плечу».

- Тьфу, тьфу, тьфу! - сплюнул он три раза и тряхнул головой. - Я становлюсь похожим на Еву с ее неуемными фантазиями. Жрецы Амона в Москве! Неплохое заявление. В заведениях для душевнобольных мне был бы обеспечен статус корифея.

Он решительно толкнул калитку и, сопровождаемый оглушительным лаем косматого сторожа, зашагал к дому. Дверь оказалась не заперта, в холодных сенцах пахло мешковиной и золой, дровами. На шум вышла щуплая, бледная женщина, укутанная поверх платья в пуховый платок.

- Добрый день, - вежливо поздоровался Смирнов. - Вы Федотья Митрофановна Хлебина?

- Да.

- Я юрист, занимаюсь спорными делами о наследстве. Приехал из Москвы по поводу имущества Яны Хромовой.

Женщина подняла на него слезящиеся глаза.

- А мы при чем?

- Девичья фамилия Яны - Вербицкая, - пояснил сыщик. - Судя по некоторым письмам, оставшимся после ее смерти, вы состоите с Вербицкими в родстве.

- По Адаму и Еве все люди родня, - усмехнулась женщина. - Двоюродные и троюродные тетки, дядьки и внучатые племянники, о которых вы слыхом не слыхивали, у каждого найдутся. Вербицкие как раз из таких. Пока была жива мать Яны, мы худо-бедно поддерживали отношения… у них в Москве квартира, так мы иногда ездили - за покупками и столицу посмотреть. Ладно, проходите в горницу… чего ж тут стоять?

В большой комнате много места занимала красивая, в синих изразцах печь; полки с посудой, с туесами и коробами из лыка, стол, спинки и подлокотники старых диванов - все было покрыто вышитыми полотенцами, салфетками, накидками. Скатерть с крупными синими и желтыми цветами в центре и по краям, с бахромой по низу приковала внимание гостя.

- Отец у меня печником был, знаменитым на всю округу, а мать - рукодельницей, - с гордостью сказала Хлебина. - Родители в Рыбном жили, а мы, как поженились с Ваней, в Старице дом справили. Хороший дом, большой, - она повела руками в воздухе, - дочь вырастили, думали, внуков нянчить будем… а оно не так вышло, как мечталось.

И так красные глаза Федотьи покраснели еще сильнее, вот-вот заплачет.

- Зять-то у нас пьющий оказался, - пожаловалась она. - Настя с ним мается, а не бросает. Как без мужика двоих детей поднять? Я днями и ночами горюю, оплакиваю ее судьбу. Разве для такой жизни я дочку растила, лелеяла? Здоровье у меня никуда не годится, даже помочь Настене не могу!

- Это ваша мама вышивала? - спросил Смирнов, переводя разговор на другое.

Его не интересовали семейные неурядицы, он приехал разузнать побольше о Яне. Иногда корни проблем тянутся из таких глубин, что диву даешься.

- Лукерье Ракитниковой многие люди заказы делали - и народные артисты, и жены начальников, и священнослужители… да что говорить, прошли те времена, - вздохнула Федотья. - Мама церковные покрывала для монастырей делала, плащаницы. Ее вышивки даже в музее есть! По нашей женской линии искусство рукоделия передавалось из поколения в поколение, от самих золотошвеек из мастерских боярыни Ефросиньи Старицкой, вместе с именами: Федотья, Лукерья и Настасья. Так было положено девочек называть. На мне все и оборвалось - не легла моя душа ни к вышиванию, ни к плетению кружев, ни к иному шитью. Дочку-то я все же Настеной назвала, а вот к рукоделию не приучила. Бабушке тоже это не удалось. Потому она и прикипела к Яночке! Та девочкой на лето приезжала, жила в Рыбном с Лукерьей, перенимала у нее, как узор составить, цвета подобрать, какие нитки использовать. Все, бывало, сидит над пяльцами, мудрит что-то. Хорошая девчушка была, тихая, а как выросла да мать похоронила, чураться нас стала. И мы не навязывались. Потом Яночка замуж вышла за нашего, старицкого парня. Они у Насти на свадьбе познакомились.

- Могу я с вашим мужем поговорить? - спросил Смирнов от безысходности.

Ну что еще могла ему поведать эта уставшая от жизни, иссохшая женщина?

- С дедом-то? Конечно, можно. Только он на рыбалку с утра подался, когда придет, не знаю. - Она помолчала. - Вы… про наследство упоминали. Это что, Яна вас прислала? Так ее имущества тут нету.

- Понимаете, Яна Хромова умерла, ее убили.

Федотья прижала жилистые ладошки к губам, обомлела.

- Господи! Такая молодая… Ой, жалко! Жалко. Как же ее убили, за что?

- Пока неизвестно. Идет следствие. Я думал, вы поможете выяснить некоторые обстоятельства. Когда вы видели Яну последний раз?

- Давно. Позапрошлой осенью Яна гостила в Рыбном, у дочери с мужем. Бабушка Лукерья еще была жива, но уже едва дышала, память потеряла, заговаривалась, - однако Яну узнала и обрадовалась. Мне тогда пришлось временно переселиться к молодым, помогать ухаживать за больной. А когда Яна приехала, то вызвалась посидеть пару ночей с бабулей - я хоть отоспаться смогла. Она помоложе, покрепче: ночью старушку развлекала разговорами, а днем бродила по берегу Волги, по старым местам, где в детстве играла. Будто прощалась! С тех пор я о ней ничего не слышала. Бедная! Рано с жизнью рассталась… кто бы мог подумать? Убили!

- Яна дружила с Настей?

- Они с трудом находили общий язык, - вздохнула Хлебина. - Настя девчонкой была шустрая, веселая, озорная, а Яна - будто ларчик закрытый: насупится и думает о чем-то своем. Ни с соседскими детьми играть не хотела, ни взрослым помогать по хозяйству. Бабушка Лукерья одна сумела ключик к ней подобрать - сядут вдвоем, перешептываются, колдуют над пяльцами. Мать у меня была не только рукодельница, еще и выдумщица великая, сказки любила, знала их бессчетно, многие сама сочиняла. На старости только, - прости, Господи, - из ума выживать стала маленько: перепутала сказки с былью. Никто уж ее слушать не желал, так она душу отвела напоследок с Яной, наговорилась досыта.

- В Старице или в Рыбном у Яны были какие-нибудь знакомые, друзья? - спросил Смирнов.

Женщина подумала, развела руками:

- Нет. Мы удивились, когда Яна вдруг вышла замуж за Валерку Хромова, - думали, она в девках вековать будет. Внешностью не вышла, характером тоже. А вот, поди ж ты, нашелся жених: смирный, непьющий.

Федотья спохватилась, что с завистью говорит о судьбе Яны, которой уже нет в живых, замолчала.

В комнате было тепло, уютно. На диване, свернувшись калачиком, спал большой рыжий кот. В окнах, за вышитыми занавесками, потемнело, пошел снег. Редкие крупные снежинки прилипали к стеклам.

- Чаю хотите? - предложила хозяйка.

Смирнов вежливо отказался, думал, какой бы еще вопрос задать. Ничего достойного внимания он пока не узнал. На что надеялся? Уходить рано, а о чем говорить, непонятно.

- Можно, я посмотрю вышивки? - вырвалось у него.

Хлебина расцвела от удовольствия. Она повела его в просторную спальню, где все поражало глаз - покрывала на кроватях, подушки, вышитый абажур, салфеточки, чехлы для стульев.

- Это все мамины руки сотворили, - тепло произнесла Федотья. - Хотите, я еще из шкафа достану?

Она вывалила на кровать ворох наволочек, полотенец, изумительной красоты сорочек, поясов, передников и прочих вещиц, назначение коих было Смирнову неизвестно, - начала показывать.

- Вот свадебные полотенца, вот головная повязка… а вот… ой, это не то.

В ее руках мелькнул невзрачный лоскут, тут же полетевший в сторону. Сыщик напрягся.

- Постойте-ка… не отбрасывайте, мне интересно.

Он потянулся за лоскутом, на котором вместо яркого цветного узора был вышит пейзаж: извивы реки, солнце, садящееся в воду, обрывистый берег, дерево… Картинка природы, выполненная виртуозно легкими, четкими стежками, в то же время напоминала детскую игру в виде плоского изображения местности, по которому надо переставлять фишки.

«Где-то я уже подобное видел», - подумал Смирнов.

Ева робко позвонила в дверь квартиры Хромова.

Славка бы не одобрил такого поступка, но она просто потеряла терпение. Да, она решила воспользоваться его отъездом в Старицу и поговорить с мужем убитой. Ждать некогда! Нельзя будет имитировать смерть Стаса Киселева дольше, чем несколько дней. Пусть пройдет неделя, даже две… но молодому человеку придется вернуться к работе, снова ездить по городу, ходить по улицам - он не сможет жить затворником, стать мертвым для всех, кроме отца и матери. Значит, расследование должно поскорее закончиться. А оно становится все запутаннее и сложнее.

Ева перестала искать звенья логической цепочки и углубилась в подсознательное. Что подсказывал ей внутренний голос, не обремененный общественными условностями и предубеждениями ума? Он считал главными виновниками случившегося совершенно не тех, кто попал в поле зрения Смирнова и Евы. Этот невидимый, далекий и грозный противник именно потому оставался неуловимым, что находился по другую сторону туманной завесы, которую люди привыкли называть временем. Но вездесущее и необъяснимое время - всего лишь зеркало, отражающее течение бытия. Оно бесстрастно молчит, одинаково воспроизводя на своей загадочной поверхности и лучезарных и жестоких богов, и обычных людей, и героев, и преступников.

- Мы всегда можем заглянуть в это зеркало, - шептала Ева. - И рассмотреть детали, ускользнувшие от нашего взора.

За дверью квартиры Хромова раздались и замерли шаги.

- Это я! - звонко произнесла Ева. - Мы договорились о встрече по телефону.

Замок щелкнул, и Еву впустили в освещенную тусклой лампочкой прихожую. Невзрачный, неприметный хозяин сливался с унылой обстановкой запущенного жилья. В гостиной, куда Хромов пригласил гостью, было так же неуютно, голо и мрачно, как и в прихожей, стоял тот же запах пыли, старых вещей, средства против моли и чего-то приглушенно-приторного, тошнотворного. Неужели отсюда все еще не выветрился запах тлена?

Подавив брезгливость, Ева уселась на диван. Вся эта затхлая, убогая квартира, ее обитатель, одетый в майку и спортивные штаны, вытянутые на коленках, этот желтоватый сумрак, это тиканье допотопных механических часов времен «развитого социализма» никак не вязались с историей фараонов, магазином «Азор», таинственным письмом и не менее таинственным человеком, который за ним явился.

- Давайте обсудим ваш сон, - сразу перешла к делу она. - Вы не против?

- А если против, то что? - угрюмо буркнул Хромов. - Станете меня пугать? Я согласился поговорить с вами потому… потому, что, возможно, я ошибся. То есть… монаха я мог видеть не во сне, а наяву.

Он исподлобья бросил взгляд на Еву - глаза у него были ясные, умные. Она затаила дыхание, боясь поверить в удачу.

- Почему вы так решили?

- Вчера… мы с вашим э-э… другом, господином Смирновым, побеседовали с директоршей книжного магазина. Вы в курсе?

Ева кивнула.

- Так вот, - продолжил Хромов. - После нашего визита, вечером… Вера Петровна вдруг позвонила мне сюда… и… она была очень напугана! Понимаете… она утверждает, что за письмом приходили еще раз!

- Тот же мужчина?

- Нет-нет, - Хромов нервно мотнул головой. - Женщина! Католическая монахиня. Вернее… она была так одета. Вера Петровна немного разбирается в подобных вещах, она говорит, что православные монахини выглядят иначе.

- И… монахиня тоже назвала пароль?

- Пароль! - состроил гримасу Хромов. - Как вы интересно выразились. Действительно… шпионские страсти какие-то. Слава богу, не только со мной это происходит! Так, знаете ли, недолго и в психушку загреметь. Да, монахиня произнесла ту же фразу: «Он открылся», но… письма-то уже не было. Директорша сделала вид, будто не понимает, о чем речь… а монахиня стоит и стоит у нее в кабинете, не уходит. Ждет! Та не выдержала и брякнула с перепугу, мол, послание забрали. Монахиня ни слова, только сверкнула глазищами и шнырь… вон из магазина! Вы не принимаете меня за сумасшедшего, надеюсь? - заерзал он на стуле. - А то давайте позвоним Вере Петровне, пусть она подтвердит.

- Я верю, верю, - успокоила его Ева. - Почему вы сразу не сообщили Смирнову о визите монахини?

- Я был не в себе. Как услышал про монахиню… на меня словно накатило что-то. А потом, когда пришел немного в память, было уже поздно. Позвонил я утром, господина Смирнова не застал, попал на вас… - Он окинул комнату взглядом, будто искал некий важный предмет. - Думаете, монах и ко мне приходил по-настоящему?

Ева в этом не сомневалась.

- Вы видели мужчину или женщину в монашеском облачении? - спросила она.

- Мужчину. Но… я ведь трезвый был! Я вообще малопьющий. Как же получилось, что я ему и дверь открыл, и в квартиру впустил… а потом уснул? Или я все время спал, только двигался, как лунатик?

Хромов переплел пальцы и крепко сжал их, закусил губу. Ох, не нравилось ему все происходящее! От собственных мыслей жуть брала.

- Что монах хотел от вас?

- Не помню… - он опустил голову, стал похож на нахохлившуюся птицу.

- С чего все началось?

- Я… думал о Лиде, - смутился Хромов. - Женщине, которая… которой я симпатизирую. В общем, о моей соседке. - Он кашлянул, заливаясь краской, и стал похож на неуклюжего, стеснительного подростка. - Размечтался, прилег… и незаметно уснул. Мне снился фараон… тот самый, из книги «Египетский крест», и вдруг… кто-то постучал в дверь: тук-тук! Я проснулся… пошел открывать… впустил монаха. Или не впускал я никого? Вот черт! М-ммм-м… в висках ломит. Мм-м…

Он со стоном обхватил руками голову.

Ева предложила эксперимент: она попытается помочь Валерию вспомнить, если он будет выполнять ее команды.

- Давайте, раз надо, - без энтузиазма согласился Хромов. - Попробуем.

- Закройте глаза и сосредоточьтесь, - мягко попросила она. - Вернитесь мысленно в тот момент, когда вы идете к двери. Что вы видите?

- Монаха… в глазок. Я открываю… он входит, говорит со мной… перебирает четки. Да! У него четки!

- Хорошо. Вы видите его лицо?

- Н-нет… нет! Лицо как лицо… обыкновенное, на него падает тень… от капюшона.

- А что он говорит?

- М-мм… не помню… что-то про Великого Змея… О господи! Чушь какая.

- Не отвлекайтесь.

- Он… говорит про склеп. Склеп, где покоилось тело, открылся… через одиннадцать лет он снова закроется. Мы должны успеть. Монах так и сказал: «Мы должны успеть».

Хромов покраснел и взмок от напряжения, его трясло.

- Вы молодчина! - похвалила его Ева.

- «Он открылся», - распахнув глаза, повторил Валерий. - Склеп! Он открылся…

В доме Хлебиных пахло сухими яблоками, березовой корой и лыком. Самодельные деревянные полки ломились от туесков разных размеров, плетеных коробов и корзиночек.

- Это мой Иван балуется, - сказала хозяйка. - Он постарше меня будет. Тоже печник: отец мой его научил. Как печи ладить перестал, то на рыбалке пропадает, то за лыком ходит, то сидит, плетет лапти да короба на продажу. К нам за ними перекупщик приезжает раз в месяц, из Москвы. Хоть какие-то деньги!

Смирнов не выпускал из рук странную вышивку, привлекшую его внимание. Федотья заметила, усмехнулась.

- Оставьте, - вздохнула она. - Мамины сказки для детей.

- Какие сказки?

- Да… неудобно повторять. Мама просто помешалась на собственных выдумках. Вообразила бог знает что! Понимаете… она верила во всякие романтические бредни и пыталась вбить их в голову сначала мне, потом Насте и Яне. Неловко вспоминать. Уж Ваня мой как возмущался! Они с мамой из-за этого пару раз серьезно повздорили, потому-то она наотрез отказалась к нам в Старицу переезжать, даже когда заболела. Так и жила у себя в Рыбном, и умерла там.

- Я вас очень прошу, - умоляюще произнес Смирнов. - Вы меня заинтриговали! Объясните, в чем суть дела.

Федотья неохотно согласилась.

- Смеяться будете, - застеснялась она.

- Нет, клянусь!

- Ладно. Раз человек просит, надо уважить. С чего начать только? Ну… пожалуй, с дерева. Есть неподалеку от Рыбного, на скалистом берегу Волги, дерево… вернее, было. Рос там раскидистый, могучий ясень, по легенде, посаженный самим Кудеяром-разбойником; ствол его обвивал нарост в виде толстого жгута, похожего на змею. Шли годы, дерево состарилось, усохло, а рядом выросло новое. Теперь уже и этот ясень состарился, ствол его стал жилистым, будто наростами покрылся: издалека выглядит как кольца гигантского полоза. Так его и прозвали - «змеиное дерево». Существует поверье, что полоз охраняет ключи от смерти.

- Как вы сказали? - не понял Смирнов. - От чьей смерти? От Кощеевой? Какое-то яйцо, а в яйце иголка… если ее сломать, Кощею конец придет.

- Кощей тут ни при чем, - возразила женщина. - Это поверье издалека тянется, со времен польско-литовского нашествия. Вы историю учили в школе, про Смуту, про Лжедмитриев, как в начале семнадцатого века короновали польского ставленника-самозванца на российский престол? Как его потом убили в Кремле? Как из Польши явился второй Лжедмитрий - Тушинский вор? Как была освобождена Москва, а остатки недобитых польско-литовских отрядов устремились на север, грабили и жгли города, деревни, монастыри? Тогда и Старица была жестоко разгромлена, разрушена.

- Вы прекрасно осведомлены о Смутном времени, - нарочито восхитился сыщик. - Откуда такие познания?

- Да с маминых же слов! Это часть сказки… про любовь русской золотошвейки к раненому в бою молодому польскому шляхтичу. Мне столько раз приходилось ее выслушивать, что любой бы наизусть выучил. Девушка, мол, подобрала истекающего кровью воина, перевязывала его раны, выхаживала… и полюбила всем сердцем. Любовь не знает различий, ей неведомы сословия и вражда, она неподвластна земным законам. Любовь приходит и уносит счастливых избранников на своих крыльях в небеса…

Смирнову показалось, что он наблюдает представление в театре абсурда. Приехал разузнать про Яну, найти ниточку, которая приведет его к причинам убийства по меньшей мере двух женщин… а вынужден заниматься вышитыми тряпками и сказками про белого бычка. Впрочем, про бычка он, пожалуй, переборщил.

- Вы не слушаете, - заметила рассказчица. - Сами просили, а теперь не слушаете. Я же предупреждала, - ерунда все это и… сплошные романтические бредни! Глупости, одним словом.

- Нет-нет, простите! Я просто задумался… извините, ради бога, продолжайте.

- Продолжать-то уж больше нечего. Золотошвейка полюбила красивого поляка, врага, захватчика, пришедшего грабить и убивать ее народ, а… сердцу не прикажешь. Кстати, подобрала она его, на свою голову, у того самого дерева! Как он там оказался, неизвестно. Наверное, в каменоломнях хотел спрятаться, спасти свою жалкую жизнь от праведного гнева русских стрельцов, да не дополз… сил не хватило. У нас берега реки крутые, все изрыты добытчиками белого камня. Еще исстари в окрестностях Старицы разрабатывали белый мрамор - он веками стоит, не теряя ни цвета, ни прочности. Вы поглядите на древние постройки! Недаром наш город называли белокаменным.

- Так чем любовная история закончилась? - тоскливо спросил Смирнов.

- Известно, ничем. Хотели они тайно обвенчаться, а вера-то разная… он - католик, она - православная: видать, не сладилось. Поляк умер от ран, а девушка до самой кончины горевала, оплакивала своего возлюбленного и вышила на шелке тот берег, где дерево стояло, реку и герб того шляхтича. Вот он, неприметный вензель, - Хлебина указала на вышитый золотой ниткой значок из букв и завитушек. - Мама еще говорила, будто перед кончиной поляк попросил отвезти его к тому дереву, - там, дескать, ключ от смерти хранится. С тех пор, наверное, молва и пошла.

- Ну и как? Возили его?

- Кто ж знает? Не годы, века пролетели! Что было, то быльем поросло. Думаю, выдумки все это. Вышивка каким-то образом переходила в родне золотошвейки из рук в руки, пока не оказалась у Лукерьи, матери моей. Выходит, мы приходимся той девице дальними-дальними родственниками.

- А как сложилась судьба золотошвейки? - решил уточнить Всеслав.

Федотья пожала плечами, плотнее закуталась в платок.

- Ну, как? Покручинилась, поплакала, да и вышла замуж, наверное. Подыскали ей жениха и выдали. Тогда ведь дети отцу с матерью не перечили, не то что сейчас. Наши пару себе сами выбирают, женятся по любви! Куда только потом эта любовь-то их девается? Если бы мы с Ваней Настюшке мужа выбирали, уж за Кольку нипочем бы не отдали.

Она горестно вздохнула, нахмурилась. Судьба дочери беспокоила ее куда больше, чем забытая история золотошвейки.

Сыщик придвинул к себе лоскут с невзрачным рисунком.

- Чего ж он такой… простой? И основа на шелк совсем не похожа.

- Да, странно, - согласилась Хлебина. - Видимо, смысл вышивки не в красоте природы, а в содержании: она рассказывает, а не показывает. Напоминает! А что основа не шелковая? Так ведь шелк разлезся, истлел от времени. Мать новую вышивку сделала, - копию старой, - и берегла ее как зеницу ока. Вы копию в руках держите. Она ее мне показывала, девчонкам… Яне и Насте, другим тоже.

- Разрешите, я возьму это с собой? - неожиданно спросил Всеслав. - Хромов, муж Яны, будет рад.

Просьба прозвучала неубедительно, но Федотья Хлебина не заподозрила притворства.

- Берите. Чего уж там? У меня от матери много всего осталось, не обеднею.

- Спасибо.

Сыщик аккуратно свернул вышивку и спрятал ее во внутренний карман куртки. Ему вдруг захотелось пойти и посмотреть на знаменитое дерево. Федотья удивилась.

- Любопытный вы человек. Зима ведь, обрыв снегом замело, скользко там! Летом приезжайте. Эка невидаль, Кудеярово дерево!

- Нет, вы мне подскажите, как до него добраться. Хоть издали погляжу.

- Тогда вам в Рыбное ехать надо, там у любого спросите, каждый мальчишка дорогу покажет.

Федотья надела овчинный тулупчик, валенки, вышла проводить гостя до калитки. Пес гремел цепью, надрывно лаял. Темное небо, полное снежных туч, нависло над голым, белым от инея садом, над черными верхушками елей у катка. Оттуда перестали доноситься звуки духового оркестра.

- Погода портится, - сказала женщина. - Метель будет.

Сыщик посмотрел на часы - до темноты он должен успеть в Рыбное. Не тащиться же сюда второй раз? Зачем ему старое дерево на обрывистом берегу Волги, он не знал, но привык доверять своему чутью. Следует прислушиваться к себе, - сказала бы Ева. В данном случае Смирнов был с ней согласен.

- Эй! - крикнула ему вдогонку Хлебина. - А наследство? Вы же хотели…

Порыв ветра унес ее слова в противоположную сторону.

Всеслав, не оглядываясь, махнул рукой, мол, все и так ясно.

Через полчаса сыщик сидел в автобусе, который вез нескольких пассажиров в Рыбное. Шел снег. За окнами автобуса пробегали в молочно-серой мути одноэтажные дома, сады, потянулось редколесье.

- В гости к кому-нибудь едете или так… отдохнуть от суеты? - покосился на Смирнова попутчик - маленький мужичок, обросший недельной седой щетиной, в потертой куртке и брюках, заправленных в сапоги.

По дороге этот сморщенный, до черноты пропитанный самосадом деревенский житель объяснил Смирнову, как пройти к Кудеярову дереву. Мужичок оказался бывшим работником сельского клуба, он обрадовался, что есть с кем поговорить, и охотно травил местные байки про чудо-ясень.

- Сказывают, будто первое дерево на том месте посадил сам царевич-невидимка. От обиды великой на своего брата взял он себе имя - Кудеяр, подался в разбойники и привел на Москву крымского хана.

- Царевич-невидимка? - удивился Всеслав. - Не слышал о таком.

- Как же? Об нем потому никто и не знает, что невидимка! Мне один ученый человек про то поведал, из столицы. Будто бы у Ивана Грозного был брат, который восстал из мертвых и заявил свои права на царство, и что тот брат преследовал государя Ивана Васильевича как самый ужасный кошмар! Пошла среди народа молва, что прятался невидимка в заброшенных каменоломнях. Ученый нарочно приезжал на то место, дерево разглядывал, по кручам лазал.

- Как звали ученого, не помните?

Мужичок почесал седой затылок, кашлянул.

- Точно не скажу… склероз у меня начал развиваться: шум в голове появился, память ухудшилась. Беда!

- Существует поверье, будто давным-давно под тем деревом молодая крестьянка-золотошвейка подобрала умирающего поляка, - запустил пробный шар Смирнов. - Вам что-то о них известно?

Бывший клубный работник уставился на сыщика, как на диво дивное, помолчал, поскреб колючий подбородок.

- Нет… ничего. Золотошвейка? Нет. В Старице вроде были мастерские по золотому шитью, славились, да пришли в упадок. Боярыню, которая ими руководила, то ли сослали, то ли казнили… я читал, но забыл.

И он пустился в долгое, подробное описание своей болезни. Смирнова спасло прибытие в деревеньку Рыбное. Автобус остановился возле двух старых берез, выпустил в снеговую муть притомившихся, разомлевших в тепле пассажиров. Ветер продувал насквозь, бросал в лицо пригоршни снежных хлопьев.

- Во-о-он туда иди, мил человек, - показал крючковатым пальцем мужичок, весь съежился от стужи, натянул поглубже шапку-ушанку, спрятал руки в толстые вязаные варежки и зашагал прочь.

Зимняя погода оказалась обманчива - еще утром ничто не предвещало снегопада и вьюги, а к обеду стали собираться тучи, заволокли небо до самого горизонта, улеглись тяжелыми, низкими пластами; в воздухе потемнело, закружились первые крупные снежинки, и пошло… пошло задувать, взметать, лететь густо, плотно, слепить глаза, засыпать все и всюду рыхлым белым снегом.

- Автобусы здесь часто ходят? - спросил сыщик у спрыгнувшего с подножки водителя.

- Следующий по пятам едет, - сказал шофер и посмотрел на часы. - Я колесо менял, позже выехал, выбился из графика. Так что скоро второй автобус подоспеет. А потом не знаю! Вишь, как завьюжило?

- Когда обратный рейс?

- Сейчас передохну чуток, чаю попью, и обратно в Старицу. Второй рейс через час после меня будет. А может, и раньше, из-за снега. Метет, скаженный! Ни зги не видно, и дорогу занесет, как пить дать. Если тебе в город надо, лучше здесь не задерживаться.

- Ладно, спасибо.

Смирнов недолго колебался. Поворачивать обратно, находясь почти у цели, было не в его правилах. И он решительно направился в сторону, указанную словоохотливым попутчиком. В конце концов, не такой уж сильный снегопад, чтобы занести Кудеяров ясень до самой верхушки! Значит, найти дерево будет возможно, побродить вокруг, проникнуться духом легендарного места, поискать заброшенное разбойничье логово. Летом, разумеется, было бы удобнее и легче, но… в данном случае выбирать не приходится. Авось что-то удастся увидеть, понять.

В глубине души зрело беспокойство. «Не зря ли трачу усилия, время? - думал сыщик. - Чему поможет пустое созерцание дерева? Скорее всего, история его выдумана жителями деревни - люди склонны приукрашивать будничное существование, спасаться от скуки разными сказками. Потому так и богат ими фольклор любого народа, любой нации. Хочется верить в чудо - в торжество добра над злом, в победу ангелов над демонами, в бессмертие, в вечную любовь. Тоска по красоте и нетленным чувствам неистребимо присутствует в человеке, ничем ее не вытравишь - ни страданиями, ни болью, ни жестокостью, ни забвением. Если жизнь слишком ужасна, пуста или монотонна, люди создают в своем воображении волшебный мир и переселяются туда… кто на день, кто на час, а кто на одно короткое мгновение. Но счастье не измеряется временем!»

Несмотря на снег и ветер, Всеслав упорно шагал вперед. Позади остались последние, покрытые белым ковром деревенские угодья, длинные заброшенные сараи - с дороги пришлось свернуть на протоптанную в глубоком снегу тропинку. Вокруг мело, на расстоянии нескольких метров было уже трудно различить, что впереди: куст, дерево или человек. Чем дальше сыщик уходил от деревни, тем плотнее становилась снеговая завеса, словно он пробирался не к обрывистому речному берегу, а двигался в безграничной, сплошной белесой мути в никуда, в безвременье…

В какой-то момент ему нестерпимо захотелось оглянуться, будто кто-то подстерегал каждый его шаг, сопровождал цепким, злым взглядом. Хотя… кому тут быть-то? Место безлюдное, непогода нарастает. Да и видимость практически нулевая: оглядывайся по сторонам, сколько душе угодно, - ничего дальше своего носа не узришь.

Смирнов миновал ельник, березовую рощу и свернул вправо, как велел ему мужичок-попутчик. Тропинка стала уже, глубже, петляла и уводила, как чувствовалось, к берегу реки. Деревья стали попадаться редко, начались пологие подъемы и спуски. Ветер задул сильными, резкими порывами, швырял в лицо снег, рвал с головы спортивную шапочку, - похоже, заветный обрыв рядом. Только бы не заплутать среди этой холодной, заунывно поющей белизны.

Тропинка исчезла… истончилась и оборвалась, потерялась. Где-то впереди или сбоку должна была быть река. Горизонт стерся, смешался с небом и землей. Ничего не оставалось, как двигаться наугад… куда выведет. Смирнов так и поступил, полагаясь на свое чутье, внутреннее ощущение направления и удачу. Он невольно замедлил шаги, мысленно взывая к покровителю одиноких путников. Есть ли такой в многочисленной божественной иерархии?

Дерево возникло неожиданно, вынырнуло из снегового морока как грозный призрак разбойника Кудеяра, - огромный, теряющийся верхушкой во мгле ствол, растопыренные крючковатые ветви. Ветер внезапно стих, и только сыпались и сыпались с неба, мелькали, плясали, бесновались вокруг снежные хлопья. Всеслав резко, широко шагнул, задрал голову… оступился и съехал чуть вниз; попытка удержаться привела к новому скольжению. Наконец ноги поймали устойчивую твердь, закрепились. Сразу обдало жаром, взбурлила от выброса адреналина кровь, под курткой по спине побежала струйка пота. Не хватало еще свалиться с обрыва!

Снизу дохнуло бездной, невидимой, но угадываемой пустотой, таящей в себе опасность. Разумеется, это не горное ущелье, не трещина в скале и не разлом ледника где-нибудь на Памире, - все равно мало приятного рухнуть и покатиться, не ведая куда.

Сыщик осторожно, стараясь не потерять хрупкого равновесия, поднял голову, прищурился и взглянул вверх. Во время скольжения он обрушил своим телом снежные наносы, и теперь на белом фоне отвесной береговой кручи образовалось темное пятно. Что это? Большой камень? Дыра? Отверстие… точно. Неужто один из входов в каменоломни?

«Допустим, - подумал он. - Как бы там ни было, сейчас туда не полезешь. Это безумие, карабкаться вверх при плохой видимости, без всяких подручных средств, да еще по оползающему покрову. Наверное, здесь могли образоваться снежные карнизы, - если на них наступишь, сорвешься, а там кто его знает что? Могут камни торчать, едва припорошенные снегом, может лед у берега проломиться. Черт знает, какая тут глубина реки?»

Ледяное купание в сгущающихся сумерках, в метель, в незнакомом пустынном месте совсем не прельщало сыщика.

Снова появилось чувство, будто за ним наблюдают. Чертовщина какая-то! Зачем он вообще сюда забрался? Ну, обрыв, ну, дерево… впечатляет, надо признать. А дальше что? Ну, обнаружился под осыпавшимся снегом вход в каменоломню… так летом все эти дырки, ведущие в недра высокого берега, видны как на ладони. Если их кусты не скрывают. Сейчас-то голо, а в теплое время года картина другая. Все равно местные мальчишки небось не раз туда лазали; надо бы их расспросить.

- Пора уходить, - прошептал он непослушными от холода губами.

Но как, куда двигаться? Вниз? Исключено. Вверх? Далеко не лучший вариант. Смирнов, потоптавшись, нащупал ногами опору - там, где он стоит, наверное, есть узкая боковая терраса, уступ: по нему и придется идти.

Он осмотрелся - темнело, снег летел в лицо, набивался за воротник, ветер крепчал. Медлить не стоит! Пришлось достать из кармана нож, на всякий случай. Не ледоруб, но поможет в критической ситуации. Собравшись с духом, сыщик решился и сделал несколько шагов по уступу… Вьюга взвыла, налетела раненым зверем, ударила в спину. Будто чья-то невидимая рука с размаху толкнула Смирнова вниз, он еще успел повернуться, взмахнул ножом, пытаясь закрепиться… неудачно, потерял равновесие и полетел, взметая белые клубы, увлекая за собою целые пласты нетронутого, девственного снега…

Рана на теле Стаса заживала быстро, буквально по часам, чего нельзя было сказать о ране душевной.

Как и всякий обычный человек, не привыкший к экстремальным ситуациям, живущий размеренной, предсказуемой и относительно безопасной жизнью, после покушения он впал в состояние шока, сменившееся апатией. Вообще-то жителя такого мегаполиса, как Москва, опасности подстерегают на каждом шагу - техногенные и транспортные аварии, климатические отклонения, плохая экология, постоянный стресс, угроза криминального нападения, к которой в последнее время прибавился терроризм, - все это Стас понимал. Если учесть еще вирусы и другие болезни, в любой момент способные поразить организм человека и разрушить его здоровье, картина вырисовывается печальная, даже трагическая.

Но городской обитатель оказался закаленным и стойким, привыкшим выдерживать физические и психические нагрузки, дышать отравленным воздухом, поглощать некачественную пищу, противостоять болезням и не замечать нависших над ним опасностей. Жители городов выработали своеобразный иммунитет, невосприимчивость к тотальной угрозе.

До некоторых пор Стас не задумывался, что конкретно с ним может произойти нечто страшное и… необъяснимое с точки зрения обывателя, - а попросту, кто-то захочет его убить! Прямо в метро, куда ежедневно спускаются тысячи людей, чтобы добраться до работы или до дома, в театр, в парк, на рынок… куда угодно. А главное, за что его, Стаса Киселева, убивать? По каким таким причинам другой человек решил свести с ним счеты? Кому Стас перешел дорогу? Собственного бизнеса он не вел, на чужих женщин не заглядывался, ни с кем серьезно не ссорился, от политики старался держаться подальше. Неужели… существует-таки проклятие, которое способно наслать на любого из нас даже древнее, забытое божество? Молох, например. Смешно? Это пока смерть не подойдет вплотную, не обдаст мертвящим холодом и не заглянет в глаза. Тут-то спасует любой оптимист, скептик, любой Фома неверующий прикусит язык.

- Хорошо рассуждать о таких вещах, когда они не касаются непосредственно тебя, - шептал, глядя в потолок, господин Киселев.

Самое странное, он даже не помнил удара, едва не отнявшего у него жизнь. В первый момент боли не было, только толчок развязного, крикливого мужика, так не понравившегося ему. А ведь не окажись рядом того буяна и скандалиста с громоздким, тяжелым рюкзачищем на спине, лежать бы Стасу не в своей комнате, куда мать, вытирая слезы, приносит ему в постель бульончик и котлетки, а на кладбище, в твердой, промерзшей насквозь земле.

«Где бы я был сейчас? - думал Стас. - Не застывшее, тронутое разложением тело, неподвижное и бледное, холодное, а - я? Витал бы, никому не видимый, в больничной палате? В морге? В своей квартире? Над городом? Над кладбищем, среди крестов и памятников? Что бы я делал? Предстал бы перед Высшим Судом? Перед Господом? Давал бы отчет о содеянном мною? Но как я жил? Стыдно признаться - пусто, бессмысленно, бесцельно. Вставал по утрам, ел, пил, ходил на работу, развлекался… Чем я развлекался? Строил из себя столичного денди перед провинциальными девчонками! Позорище. Я даже не любил никого. На что потратил я треть из отведенных мне лет? На ленивое движение по карьерной лестнице, на вялые потуги заработать денег, на дурацкие похождения по различным сомнительным тусовкам? Какие тайны я успел постичь?

Я играл… начал играть еще в школе, делая вид разочарованного циника; занятия спортом были для меня поводом покрасоваться перед другими. Когда мне это надоело, я бросил спорт. Я продолжал то же в институте, без интереса ходил на лекции и писал курсовые. Получил работу по протекции отца, без интереса исполнял поручения начальника, сам стал руководителем. Я играл перед девушками, но городские красавицы быстро мне наскучили, и я взялся за провинциалок. Перед ними я мог блеснуть, им я мог оказывать покровительство! Жалкая забава несостоявшейся личности, которой для самоутверждения необходимо чье-то восхищение и чья-то оценка. Когда пропала Марина, я даже перед сыщиком вел идиотскую игру этакого барина, заказчика его услуг. Я продолжал пускать пыль в глаза несчастной Веронике, выросшей в детском доме… Я рисовался, преувеличивая свои суеверные страхи и напуская туману с этим Молохом! И доигрался. Я наконец получил оплеуху из той таинственной, непостижимой среды, из того непонятного мне мира, куда я сунулся для придания себе вида человека, следующего модным нынче путем духовных исканий. Я вторгся в сферу, где властвуют иные законы… и мне теперь нет спасения».

- Я что… продал душу дьяволу? - в ужасе прошептал Стас и почувствовал, как волосы зашевелились у него на голове. - Это произошло так… легко и незаметно… я даже не успел ничего сообразить. Совсем просто, буднично можно перейти эту страшную, зыбкую грань, за которой раскрывается адская пропасть! Вот оно, началось… попытка убить меня в метро - первая ласточка, возвещающая, что не только судьба девушек - Марины и Вероники - уже предрешена, но и моя собственная. Убийца промахнулся. Не предупреждение ли это, не шанс ли, не протягиваемая ли незримым ангелом-хранителем рука помощи? Не указание ли, что тот, кто не стремится вверх, непременно покатится вниз, тем стремительнее, чем глубже мера его непонимания? О, моя несостоявшаяся смерть - возможно, отсрочка, данная для исправления. Если я не воспользуюсь ею…

Тут мысли его пришли в сумбур, по телу прокатилась дрожь, дыхание стеснилось, рана в боку заныла.

Стас не имел представления, как ему разорвать невольное соглашение с кровожадным Ваалом-Молохом… Люцифером, Вельзевулом… у которого множество имен и ликов. Неужто одного только любопытства, желания похвалиться своими оригинальными воззрениями перед двумя приезжими девчонками достаточно, чтобы навеки утратить свободу и спасение души?

«Не лукавь, Стас, - поправил его внутренний голос. - То было не любопытство. Ты собирался стать причастным к неким древним таинствам, темным ритуалам, дабы обрести поддержку своего самолюбия и своей значимости. Ты хотел стать интересным, а собственных качеств в наличии оказалось маловато, вот ты и решил прибегнуть к силе, которую исповедовали неведомые тебе народы. А вдруг откроется канал связи с чужими божествами и потекут к тебе денежки, быстрый подъем по служебной лестнице, везение и прочие блага этого мира? Чем черт не шутит? Вот с тобой и пошутили, драгоценный господин Киселев, вот и устроили маленький переполох с почти смертельным исходом. Пока! Ты готов оценить подобное чувство юмора?»

Лоб Стаса покрылся испариной. Его сбивала с толку совершенная необъяснимость исчезновения Марины, гибели Вероники и нападения на него в метро. Раньше он хоть оставлял себе лазейку, отделяя происходящее с девушками от своей жизни. Они - это одно, он - это другое. Но кто-то посчитал иначе и смешал все карты.

Вошла мама, принесла лекарства и любимый Стасом шоколадный кисель.

- Тебе хуже? - испугалась она его измученного вида.

- Мне хорошо, - пробормотал он, чувствуя отвращение к пище.

Как она может спрашивать всякую чепуху, когда рушится главное: сама незыблемость принципов, устоев, окружавших его с рождения.

Мать поставила чашку с киселем на тумбочку, подошла к окну и приоткрыла форточку.

- Тебе нужен свежий воздух, - сказала она.

В комнату ворвались звуки города - шум ветра, рев машин, крики детей, катающихся во дворе на санках. И весь этот бурлящий, дымящий сотнями труб, горящий тысячами огней, кишащий опасностями мегаполис, по чьим запруженным магистралям, словно по вздутым от напряжения венам, текут потоки транспорта и людей, показался Стасу мирной, безопасной детской площадкой по сравнению с той скрытой, полной невидимых движений и темных энергий реальностью, с которой он соприкоснулся. Не буди лихо…

Ева вышла от Хромова окрыленная. По крайней мере они додумались до значения загадочной фразы - «Он открылся». Речь шла о склепе! Однако… где этот склеп находится и почему через одиннадцать лет он снова закроется? Не год, не два все-таки стоять склепу открытым. Странно! Что за периодичность? И какой смысл монах вкладывал в слова «Мы должны успеть»? Что успеть?

Очевидно, этот необычный посетитель обладал способностью суггестора[4]: под внушением Валерий впустил его, говорил с ним, а потом принял все за сон. Он мог вообще напрочь забыть подозрительный визит - к счастью, то ли воздействие оказалось слабоватым, то ли бывший супруг Яны обладал устойчивостью к такого рода влияниям, но он восстановил в памяти туманный инцидент. Хотя бы частично.

У Евы не было сомнений по поводу воспоминаний Хромова - монах приходил с определенной целью. Какой? Связан ли его визит с письмом, которое директорша «Азора» передала неизвестному посетителю? Наверняка да. Но кто же тогда та монахиня, назвавшая пароль? Монах и монахиня, условно говоря, из одной епархии или из разных? Их действия явно не согласованы. Возможно, склеп расположен на территории какого-нибудь монастыря?

Получается, сон Валерия был вовсе не сном, а невероятной, фантастической явью. Кто-то в образе монаха пытался выведать у него… что? Тут рассуждения Евы заходили в тупик.

Допустим, существует тайна, которую Яна Хромова унесла с собой в могилу, - можно проследить цепочку: магазин «Азор», рекламный текст в Интернете, письмо, монах, склеп. Складывается впечатление, что Яну убили не те, кто теперь ищет контакта с овдовевшим супругом, и не «Алая маска». В чем же заключается суть проблемы? Ну, открылся склеп…

- Странное сочетание слов, - шептала Ева. - Склепы сами не открываются… и не закрываются. Так не принято говорить! Потом, что за срок - одиннадцать лет? Почему не три года, не пять лет, не десять?

Ей захотелось посоветоваться со Смирновым, но он еще утром уехал в Старицу и с тех пор не позвонил. А уже опустились на город синие сумерки, пошел снег, и Ева начала беспокоиться. Пора бы Славке вернуться.

Она ускорила шаг. Черные тени на снегу мешались с отблесками огней, в воздухе мелькали, летели крупные снежинки, все чаще, гуще. Ева на ходу отряхивалась, спеша спуститься в подземку. На верхних ступеньках образовалась рыхлая грязная каша.

В метро пока было свободно, просторно: до часа пик оставалось около двух часов. Еве удалось сесть в предпоследний вагон подкатившего к платформе поезда, занять место в самом углу. Поезд, набирая скорость, нырнул в темное чрево туннеля. Ева сидела, ничего не видя перед собой, погрузившись в запутанные, противоречивые мысли, - пыталась собрать воедино неожиданно свалившееся на Хромова наследство, монахов, вышивки, Тутмосов и убийства. Задача казалась непосильной.

«Тутмосы… книга, роза… - повторяла про себя Ева. - Цветок, родившийся из крови богини Венеры. Может быть, существует связь между розой и кровавыми убийствами? Убивают женщин… намек на Венеру? Но ни Вероника, ни, судя по описанию, Яна Хромова не отличались красотой и любвеобильностью. А Стас вовсе выпадает из этого ряда. Правда, мужчина остался жив. И что же сие доказывает? Ровным счетом ничего. Дальше: куда привязать письмо? Ясно, что Хромова обладала какой-то информацией, ведь именно она разместила на электронной страничке рекламный текст магазина «Азор»… для кого-то, способного понять его скрытый смысл. По-видимому, цель была достигнута! Название магазина подобрано не случайно и в обратном порядке читается как Роза. Роза… символ эротики, символ молчания… Кто же явился за письмом? Тот, кто предан цветку… вот оно, косвенное обращение к адресату! Или просто литературный оборот?»

Размышления Евы потекли в новом направлении. Раздобыть бы содержание письма! Неужели Вера Петровна устояла перед искушением, не полюбопытствовала? Верится с трудом. Как же заставить ее признаться?

Поезд покачивался, погромыхивал, останавливался на станциях, выпускал и впускал пассажиров, снова трогался с места и углублялся в черноту подземелья. Монотонность убаюкивала. Ева закрыла глаза - перед ней сразу возник величественный разлив Нила, бескрайние поля, на которых стояла вода, виднеющиеся кое-где клочки суши с одинокими пальмами…

Тутмос III готовит свою армию, застоявшуюся без дела, к весеннему военному походу. Ровно 22 года прошло с тех пор, как вопреки всему оракул Амона провозгласил его царем. В перистильном храме в Карнаке состоялась коронация. За это время Нил разливался множество раз… столько воды утекло! Царица Хатшепсут отправилась в дальнее странствие по Дороге Мертвых, и ее супруг наконец-то стал единовластным правителем.

Фараон не собирался терять время на пустые празднования в честь сего знаменательного события, он решил двинуться с египетской армией на север, через долину Шарона к Кармельскому хребту. Здесь Тутмос собрал совет из своих опытных офицеров, внимательно их выслушал и дал клятву, что пойдет на врагов кратчайшей дорогой.

- Можете следовать за мной, если вам угодно, - заявил он. - Или возвращаться домой. Я лично стану впереди колонны, дабы возбудить храбрость в моих воинах, и укажу им путь моими собственными шагами.

Вскоре Тутмос достиг главной азиатской крепости… На рассвете началась осада. Фараон занял место в центре войска. Величественный и прекрасный на своей блестящей колеснице, он понесся вперед, подобный Богу. «Царь сам вел свою армию, мощный во главе ее, подобный языку пламени, царь, работающий мечом. Он наступал, ни с кем не сравнимый, убивая варваров… уводя их князей живыми в плен, их колесницы, обитые золотом, вместе с их лошадьми. Они бежали сломя голову в страхе…»

Одерживая победу за победой, Тутмос III возобновляет военные действия в Нубии и присоединяет ее к Египту, идет на восток, в Палестину, поднимается к северу и захватывает Библ, совершает несколько походов и переходит Евфрат. Он лично переправляется через реку и ставит свою пограничную плиту на восточном берегу, никто из его предшественников не мог похвалиться тем же. Фараон покоряет земли и государства с неукротимой энергией и осуществляет ряд молниеносных военных операций, лучше которых не мог бы задумать и воплотить ни один современный стратег.

«Его величество прибыл к городу Кадешу, разрушил его, вырубил его леса, сжал его посевы». Мелкие царьки один за другим несли богатую дань, изъявляя покорность. Даже дальний Вавилон стремится теперь заручиться расположением фараона.

Совершив подвиги небывалые в летописи египетских завоеваний, Тутмос, довольный собой, устраивает большую охоту на слонов. Он во главе своего отряда атакует стадо в сотню животных, бесстрашно сражается с огромным свирепым зверем и чудом побеждает. Ему будто бы покровительствует и дарует победы сам бог Амон-Ра!

На стенах храмов в Фивах и Гелиополе вырубают бесконечный перечень взятых фараоном городов и добычи. Несметные богатства текут в Египет: золото, серебро, рабы, скот, слоновая кость, черное дерево и зерно. К пристаням Верхнего Нила подходят финикийские галеры, выгружают груды тончайших тканей, драгоценные сосуды, изысканные украшения, инкрустированные золотом и серебром колесницы, бронзовое оружие, лошадей, редкие сорта деревьев и животных, незнакомых египетским охотникам. Ликующая фиванская толпа очень скоро забыла, что их могучий, непобедимый царь был некогда скромным жрецом в том самом храме, где возвышаются теперь его величественные обелиски.

Абсолютное господство Тутмоса III простиралось на всю его империю. Таким напором, такой волей и безграничной энергией не обладал ни один фараон ни до, ни после. Память о его неотвратимой и мощной деснице жила в течение нескольких поколений среди покоренных народов, от Малой Азии до оазисов Сахары.

«Его величество был тем, кто знает, что происходит, - говорится в летописи. - Не было ничего, о чем бы он не был осведомлен; он был Тотом - богом мудрости - во всем; не было ни одной вещи, которой бы он не выполнил».

Его имя служило заклинанием, и спустя века, как созданная им империя распалась на части, оно изображалось на амулетах как магическое слово.

Ева открыла глаза… и обнаружила себя в вагоне метро. Неужели она задремала и проехала свою станцию? Вот так начитаешься древнеегипетской истории, проникнешься ею, а потом фараоны мерещатся. Как Хромову. «Может, ему монах все-таки приснился? - подумала Ева. - Нет, так я ничего не пойму».

Она вышла из подземки и попала в непроглядную метель. Ветер усилился, вокруг мело, бледные огни фонарей едва проступали сквозь зернистую молочную муть.

- Где же Славка? - тоскливо вздохнула Ева. - Почему не звонит?

Прохожие торопливо шагали, опустив головы и пряча лица. Им не нужно было думать, что связывает восемнадцатую династию египетских фараонов с убийствами в современной Москве, магазином «Азор» и…

Вот и он, сияет красной вывеской, витринами, вырос, будто из-под земли, вернее, из-под снега. Ева хихикнула, оборвала мысль на излете. Пора действовать! Она водрузила на нос черные очки и решительно толкнула тяжелую дверь.

- Как мне пройти к директору? - спросила она у расстроенной продавщицы с красными глазами.

- Туда, - показала девушка. - Только она сейчас не в духе! Такой нагоняй нам устроила.

Ева обратила внимание на прелестные фрески, особенно ее поразил астролог, колдующий над толстенным фолиантом. Вблизи он показался скорее алхимиком, нежели звездочетом, - кроме подзорной трубы для наблюдения за ночным небом, его окружали колбы, человеческий череп и тигель.

Ева подошла к двери директорского кабинета, на секунду закрыла глаза, глубоко вдохнула и… повернула ручку. Вера Петровна просматривала какие-то бумаги, она даже не подняла головы. В ярком свете лампы ее взбитые крашеные волосы казались прозрачной копной, дурацким колпаком.

- Гм-мм… - кашлянула гостья. - Здравствуйте.

- Выйдите, - отрывисто произнесла директорша. - Я занята.

Ева спокойно прошла вперед и уселась на стул, прямо напротив пышного бюста, обтянутого нежно-розовым крепдешином. Вера Петровна подняла глаза, в которых горело возмущение.

- Я что, непонятно выразилась?

- Он открылся! - повысила голос Ева.

Полная дама дернулась, как будто ее ударили, пошла красными пятнами.

- К-как вы… сколько можно? Вы что, повадились сюда ходить каждый день?

- Он открылся! - многозначительно повторила Ева.

Вера Петровна с трудом взяла себя в руки, ее лицо окаменело, щеки пылали жаром.

- Вы что-то перепутали, - заявила она, стараясь казаться спокойной. - Магазин давно открылся, но… сегодня у нас короткий день. Приходите завтра.

- Человек, которому вы передали письмо, очень недоволен! Вы не должны были открывать конверт! Он звонил господину Хромову и требовал наказать виновных.

- Как вы… смеете? - сорвалась на визг директорша. - Кто вы такая?

Ева уставилась на нее холодным, недобрым взглядом, который та ощутила даже через стекла черных очков.

- Теперь вы знаете тайну! - Она наклонилась, перегнулась через стол поближе к хозяйке кабинета и перешла на шепот: - За которую Яна Арнольдовна поплатилась жизнью.

Вера Петровна отпрянула, краска медленно сползала с ее лица, подбородок затрясся. Ева поняла, что действует правильно, надо продолжать.

- Вы прочитали письмо и тем самым подписали себе приговор, - угрожающе произнесла она. - Ваша репутация погибла! Впрочем… не бойтесь, вас не уволят. Вас убьют! Если вы доживете до завтра, вам очень повезет. Вы составили завещание?

Пышная дама беззвучно, как рыба, хватала воздух яркими губами. Никто не знает, что она, мучимая любопытством, поддалась соблазну и вскрыла проклятый конверт. Это получилось неаккуратно, пришлось положить письмо в новый, который немного отличался от испорченного. Конверт был чистым, без адреса и каких-либо других надписей, так что замену могла обнаружить только сама Хромова. А ведь она мертва!

«Эта женщина в черных очках просто пугает меня, - подумала директорша. - Но зачем ей знать содержание письма? Какой в этом прок? Она уже третья, кто является и произносит условную фразу. Видимо, все гораздо серьезнее! И… Яну Арнольдовну зверски убили не без причины. Что, если из-за письма? Господи! Во что я вляпалась?»

- Я вызову милицию, - задыхаясь, выдавила Вера Петровна и потянулась к телефону.

- Ха-ха-ха-ха! - зло, сухо засмеялась посетительница. - Давайте, дорогуша. Расскажите им про неизвестного мужчину, которому вы что-то передали по просьбе покойной хозяйки, про монахиню и пароль. В лучшем случае вам не поверят, в худшем заподозрят в сговоре с целью убийства. Вам даже неизвестно, с кем вы связались, что поставлено на карту! Кое-кому совсем не понравится ваше обращение в милицию. Чужие тайны быстро ведут к гибели! Тому пример - страшная кончина Хромовой.

Ева говорила и говорила, сыпала угрожающие доводы, несла откровенную чушь, - как наставлял ее Смирнов, - нагнетая и без того напряженную обстановку, взвинчивая нервы растерянной, испуганной директорши. Дама попала между двух огней и потеряла способность соображать, она была близка к истерике. Бурный словесный поток, полный угрожающих намеков, поглотил ее, обезоружил; она была готова сдаться.

- Ну же, - дожимала Ева. - Вам терять нечего, уважаемая Вера Петровна. А так… я, возможно, смогу помочь вам. Что было в письме?

Директорша невнятно пискнула, ее губы дрожали. Ева налила ей воды из хрустального графина с золотым ободком, подала.

- Что было в письме?

- Д-да… я… скажу. Только… помогите мне. Я… не виновата! Женская слабость…

Холод убаюкивал. Спи… спи… спи… - шептал он. Или это шептал падающий снег? Шепот сладкой музыкой звучал в ушах. Только откуда эта боль… в затылке, в спине?

Смирнов открыл глаза и быстро зажмурился - он ничего не увидел. Пока он лежал здесь, снег успел засыпать его, укрыть белым, рыхлым покрывалом.

«Мне больно, - подумал сыщик. - Значит, я жив».

Колесики ума двигались медленно и натужно, словно замерзли, как и тело; они поворачивались со скрипом, и казалось, что голову пронизывают тонкие, острые иглы.

«Где я? - спросил Всеслав, ни к кому не обращаясь. - Что со мной?»

Он не загадывал, откуда придет ответ, просто ждал. Пытался пошевелить ногами, руками - целы ли? Похоже, целы, но едва шевелятся. Затекли, что ли? Сознание постепенно прояснялось… в памяти появлялись эпизод за эпизодом. Чей-то дом, запах березовой коры и лыка, худая женщина, закутанная в пуховый платок. О чем она говорит? Потом тряский автобус, дорога, метель…

Смирнов со стоном попробовал подняться - тщетно. Но кровь уже побежала по жилам живее, память проснулась и заработала во всю силу.

- Кудеярово дерево, - пробормотал он. - Обрыв, река… О черт! Я не удержался на узком уступе, ноги соскользнули и… Нет! Не так! Кто-то меня толкнул сзади.

С трудом поднявшись на ноги - с третьего раза, - он осмотрелся: со всех сторон его обступала непроглядная снежная чернота. Ни одного огонька, ни звездочки, ни лунного лучика… только злая ветреная ночь, плотная пелена снега и вой вьюги.

Мало-помалу сыщик сообразил, что полетел бы вниз, не задержись волей случая на скрытом в снегу уступе, - очевидно, берег здесь имел террасы. Вот так штука! Как же выбираться? На помощь никто не придет - кричи, не кричи. А до утра можно превратиться в ледышку.

- Нужно идти, - подбадривал он себя. - Рядом деревня, люди. Это же берег Волги, а не бескрайняя арктическая пустыня. Буду двигаться - согреюсь.

И он пошел наугад, повернувшись спиной к ветру, осторожно ставя ногу и нащупывая твердь. Тело плохо слушалось, каждый шаг отдавался болью в голове и позвоночнике. Смирнов не думал, кто напал на него, ему хотелось выйти наверх, на дорогу.

Минуты текли, как часы, время застыло. Всеслав потерял ориентиры и ощущение скорости своих шагов, чувствуя себя букашкой, ползущей по Великой Китайской стене. Мысли сосредоточились на простой задаче - не сорваться вниз. Интуиция бывшего десантника подсказывала, что он движется в правильном направлении: береговыми террасами на таких крутых склонах обычно пользовались как тропами, ведущими либо к воде, либо наверх. И спуск, и подъем имеют характерные признаки, которые не спутаешь даже с завязанными глазами.

- У тебя же всегда с собой фонарь, балда! - прошептал сыщик. - Молись, чтобы он не разбился при падении.

Казалось, миновала вечность, пока Смирнов достал из внутреннего кармана куртки компактный, достаточно мощный фонарь, проверил его и посветил вокруг. Всюду бушевала метель, свет фонаря выхватывал из черноты летящий, мелькающий густой снег. Ветер норовил сбросить со склона, ноги при каждом шаге проваливались, разъезжались.

- Иди вперед, не то замерзнешь, - твердил он себе, упорно пробираясь по засыпанной снегом террасе. - Наверху должно быть хоть какое-то жилье.

Подъем становился все круче, все тяжелее дышалось и сильнее пульсировала, вонзалась в виски, вкручивалась в затылок боль. Наверное, удар головой пришелся о лед или о каменный выступ, присыпанный снегом, - благодаря этому кости черепа выдержали.

Сыщик остановился передохнуть, пощупал онемевшей рукой голову: крови не было. Навалилась усталость, свинцовая тяжесть разливалась по телу, смеживала веки - сесть бы, привалиться спиной к отвесной стене, закрыть глаза и уснуть на минутку, на четверть часика.

Спи… засыпай… - пела метель. Засыпай… спи… спи… - не умолкая, шептали снежинки.

И только из дальнего далека, из потаенных глубин ледяной, мельтешащей белесой мглы донесся до него родной, тихий голос Евы: «Иди-и… не останавливайся… не спи… не спи-и…»

Он тряхнул головой, отгоняя морок, - брежу я, что ли? - вызвав резким движением приступ сверлящей боли и тошноты. Пошел вперед. Там, наверху, - жизнь, крыша над головой, тепло огня; здесь, на берегу реки, - ветер поет о смерти…

Подъем кончился, и перед Смирновым слепо блеснул свет: он добрался-таки до маленького рыбацкого домика-мазанки, приткнувшегося на краю обрыва. Кто-то находился в домике, жег свечу, пережидал непогоду. Кто? Припозднившийся любитель зимней рыбалки? Случайный бродяга, захваченный в пути метелью? Или… тот неизвестный, пытавшийся столкнуть чужака с обрыва?

Выбирать не приходилось - так или иначе надо попасть в дом, согреться, выпить чего-нибудь горячего, высушить одежду. Всеслав приник к залепленному снегом грязному окошку и ничего не увидел: окошко было задернуто ситцевой занавеской. Что же делать?

Он вспомнил о мобильном телефоне, полез в карман… пусто. Наверное, телефон выпал во время падения, подвела привычка постоянно держать его под рукой. Будь он во внутреннем кармане… Эх, досада! Ладно, нечего на себя пенять.

Новый прилив боли едва не лишил его сознания, в глазах потемнело, в груди образовалась гулкая, сосущая пустота… Ноги вмиг стали ватными, непослушными. Не хватало только свалиться здесь, у самого порога этой мазанки, за метр от долгожданного, спасительного убежища, тепла, горячего чая или хотя бы кипятка.

Борясь с дурнотой, он шагнул к двери, у которой намело сугроб, - дернул за ручку. То ли обитатель домика запер дверь, то ли мешал снег, но… Сыщик не успел додумать эту мысль - голова закружилась, сознание померкло, руки и ноги обмякли, и он медленно, вяло осел в наметенный у входа сугроб.

Его уже успело присыпать, когда дверь, жалобно скрипнув, внезапно отворилась внутрь, и багровый отблеск свечи лег на распростертое у порога тело.

Наступила ночь, а Славка так и не явился домой. Ева привыкла, что такое порой случается; она смотрела в окно, на сплошную стену снега, на желтые глаза фонарей. Их свет придавал летящим снежинкам золотистый оттенок.

Столбик термометра опустился до двадцати пяти градусов - не критическая температура, но холодно. Где же Смирнов? «Иди ко мне, - мысленно позвала его Ева, приложила ладонь к стеклу. Как будто он мог увидеть этот знак ожидания. - Хватит бродить по пустынным, промерзшим улицам Москвы ли, Старицы. Провинциальные города особенно глухи, безлюдны долгими зимними ночами. Только трещат от стужи деревья да свистит поземка. Морозная тьма поглощает все - звуки, огни, она полна холодного, отчужденного молчания. Она разлучает возлюбленных, и снег заметает их следы. Она гасит свечи, и остается единственная ниточка, единственный путь от сердца к сердцу: это путь любви».

В непроглядном мраке взвыла метель, словно отбившийся от стаи волк, - заунывно, тоскливо и страшно. Ева отошла от окна, зажгла желтый абажур.

«Не могу уснуть, значит, буду думать, - решила она. - Спрашивая людей, я не нахожу ответов. Следует обратиться к самим вещам: возможно, они заговорят».

На столе лежала книга «Египетский крест», вышивки и поникший цветок розы, который Еве любезно согласилась уступить за символическую цену продавщица цветов в метро. Ее нежный товар не выдержал испытания холодом или временем, неважно.

- Вдруг ты еще оживешь? - обратилась к цветку Ева и поставила его в вазу с водой. - Давай, дыши, пей, отогревайся. Мне нужна твоя подсказка.

Она вспомнила, как, выходя из метро, остановилась и загляделась на цветы. Азор… роза… рожденная из крови богини Венеры. Что-то в этом есть… Что? Тот, кто предан цветку… и этому дивному миру, где правит любовь, найдет в нашем магазине ответ на свой вопрос. Какой вопрос?

- Цветку и миру, - прошептала Ева.

Продавщица встрепенулась, по-своему расценив слова потенциальной покупательницы.

- Вам подобрать букет?

- Нет, я… дайте мне вот эту розу.

- Она чуть подмерзла, - непонятно чему обрадовалась продавщица. - Берите так.

Ева протянула ей пару мелких купюр, взяла цветок и поспешила к выходу. Она не могла отделаться от мыслей о содержании письма, прочитанного Верой Петровной. Дама как нельзя кстати проявила неуемное любопытство, нарушила правила этики и посмела вскрыть чужое послание. Честь ей и хвала! Только странный текст не подлежал истолкованию: тот, кто его составлял, был не промах по части конспирации и отлично разбирался в психологии людей. Разумеется, он предусмотрел, чтобы чужой ничего не понял.

Сначала Вера Петровна клялась и божилась, что содержание накрепко врезалось ей в память, потом сдалась - полезла в компьютер и отыскала файл.

- Я ведь и правда забыла о письме! - оправдывалась она. - То есть… я, конечно, давно собиралась его прочитать, но все руки не доходили. А когда узнала о смерти Яны Арнольдовны, на меня будто затмение нашло, ни о чем не думала, кроме этого послания. Знаете… ее ведь уже не было в живых, и я… позволила себе. Вдруг там есть какое-нибудь указание на причину ее смерти? Я только из соображений помочь! Поэтому и скопировала текст, на всякий случай. В голове-то все не удержишь!

Ева уверила пышную блондинку, что в ее поступке нет ничего предосудительного. Та расцвела, но облегчение быстро сменилось отчаянием.

- Прочитав, я очень испугалась, - прижала руки к груди Вера Петровна. - Письмо-то оказалось не простое! А вдруг за ним все же придут? Вот я и… переложила его в другой конверт. Ни адреса, ни фамилии получателя, ни картинки, ни каких-либо иных отметок на конверте не было - чистая, плотная желтоватая бумага, и все. Я подумала: никто не догадается. А потом… за письмом пришел мужчина, сказал ту самую фразу, - я обомлела, отдала ему конверт и перекрестилась. Аминь! Но вышло, что о письме откуда-то узнал господин Хромов: он привел с собой очень строгого, сердитого мужчину… настоящего красавца. Пришлось рассказать им все… кроме того… того… - директорша опустила глаза и залилась краской. - Мне было стыдно! Я не призналась, что читала…

Ева закрыла за собой дверь кабинета Веры Петровны в смятении. Пожалуй, она до сих пор его испытывала. Содержание письма… оно ее поразило и разочаровало одновременно. Всю дорогу до дома текст звучал в ее голове. Открыв дверь квартиры и убедившись в отсутствии Смирнова, Ева расстроилась. Ей было необходимо с ним посоветоваться. А он, видимо, увлекся «оперативными мероприятиями». Домашний телефон молчал, звонить на мобильный Ева не решалась: они договорились, что будут пользоваться сотовой связью только в крайних случаях. Раз Славка не звонит, на то есть причина.

Теперь Еве приходилось рассчитывать исключительно на неодушевленные предметы. Они тоже неплохие собеседники… для тех, кто умеет слышать их голоса.

- Ну-с, ваша очередь говорить, - произнесла Ева, глядя на книгу, цветок и груду вышивок. - Кто первый? Роза!

Поникший цветок безмолвствовал. Книга, к сожалению, тоже, - с ее золотисто-песочной обложки грозно взирал на Еву фараон. Его оголенный торс воина был крепок и мощен, блестел от ароматического масла из страны Пунт; на плечах сверкал золотом, эмалями, лазуритом и бирюзой драгоценный воротник-наплечник, схенти[5] поддерживала прикрепленная к поясу брошка-амулет. За спиной фараона и над ним проступал магический знак - сияющий анкх.

- Роза… анкх… - бормотала Ева. - Раскройте мне свою тайну! Что означают слова «Он открылся»? Речь идет о склепе? Возможно, это усыпальница фараона Тутмоса III? Но при чем тут Москва, Россия? Фараонов погребали в Египте, на их родной земле. В книге ясно написано: «Тутмос был похоронен в Долине Царей, и его тело сохранилось до сих пор. Мумия находится в Каирском музее». Так что… если склеп фараона «открылся», то через одиннадцать лет он никак не «закроется». Это немыслимо! Как связать культ бога Амона, которому поклонялся Тутмос III, с магазином «Азор», ничем не примечательной Вероникой Грушиной, ее пропавшей подругой Мариной, покушением на Стаса… и Яной Хромовой? Почему она написала на странице книги слово «Ра»? Почему она оставила Вере Петровне то поразительное письмо? Для кого? Что за всем этим кроется? Если я правильно догадалась и речь идет о Великом Ра, утомившемся от трудов праведных в водах Нила и теперь отдыхающем в своей реке…

Ева сжала виски: от напряжения в голове появилась ноющая боль.

- Бог изменил название реки, чтобы никто не мог его побеспокоить, - прошептала она. - Вот на что указывает слово «Ра»! Но откуда об этом могла знать Яна Хромова?

Ева схватила вышивки и впилась в них взглядом, перебирая и отбрасывая одну за другой. Она оставила пожелтевшую неоконченную работу, на которой красивые шелковые стежки рисовали извивы реки, садящееся в воду солнце…

- Бог Ра отправляется на покой! - улыбнулась Ева. - Думаю, с этим я разобралась.

Она забыла о времени, о головной боли, открыла последнюю страницу книги, удовлетворенно кивнула и ринулась к компьютеру. Автор «Египетского креста», Дмитрий Бальзаминов, оставил для желающих поделиться впечатлениями свой электронный адрес. Надо воспользоваться!

Ева набрала коротенькое письмо: «Уважаемый господин Бальзаминов! С увлечением прочитала Вашу книгу. Хочу задать несколько вопросов. Это срочно!!! Когда мы сможем встретиться и поговорить? Не откажите! Ева Рязанцева».

- Надеюсь, фамилия Базьзаминов не от слова бальзамировать, - сказала она себе, отправляя письмо. - Дорогой Дмитрий! Проверь почту немедленно!

Мысль, что человек ночью обычно спит, а не проверяет свой почтовый ящик, даже не пришла ей в голову.

К утру Еву сморил неглубокий, чуткий сон. Она все прислушивалась в дреме, не щелкнет ли замок, не скрипнет ли дверь. В какие-то моменты она засыпала крепче, и ей снилось тепличное хозяйство «Зеленая Роща», монахини, скорбно поющие о царствии небесном, плывущая по реке золотая ладья фараона…

- Фу-ты, - просыпаясь, вздыхала Ева, включала ночник и смотрела на часы.

Потом опять проваливалась в дремоту, опять слышала церковное пение и плеск весел египетских гребцов. Фараон мановением царственной руки приказывал причалить к берегу, и это был не заболоченный, заросший камышами и папирусом берег Нила, откуда, испуганно стрекоча крыльями, разлетались в стороны дикие утки, а совсем другой, холодный и обрывистый берег, пустынный, покрытый снегом…

- Но этого не может быть! - шептала она во сне. - Не может быть.

И вот уже на самой вершине прибрежной кручи стоял Смирнов в теплой куртке и спортивной шапочке, махал ей поднятыми над головой руками. Ева снова просыпалась, беззвучно молилась каким-то невообразимо далеким высшим силам, вытирала невольно выступившие слезы, снова засыпала…

Ее разбудил рассвет. Через незанавешенное окно в комнату лилось яркое, холодное солнце. Снегопад стих, ветер расчистил небо, и по его синей глади плыли обрывки туч.

- Ра! - воскликнула Ева, окончательно просыпаясь. - Ну конечно! Следует отбросить все сомнения. Но как мне убедить в этом Смирнова? Славка? Ты дома? - крикнула она, спуская ноги на пол в поисках тапочек.

Она прошлась по квартире, и по тревожной пустоте в ней, по отозвавшейся в сердце тоске поняла, что его нет. Беспокойство заставило Еву нарушить данное Смирнову обещание и набрать номер его мобильного телефона. Увы! Напрасно.

Она встала под горячий душ, стараясь думать о хорошем, привела себя в порядок, без аппетита проглотила бутерброд и кофе, оделась и… вспомнила о письме историку Бальзаминову. Вдруг он ранняя пташка? Как многие ученые, встает в шесть утра, работает, проверяет электронную почту и даже отвечает на срочные послания?

Египтолог оказался истинным джентльменом и не обманул ожиданий прекрасной дамы. Он успел прочитать письмо и любезно согласился встретиться - в десять утра в его кабинете, «если госпожу Рязанцеву устраивает сухая рабочая обстановка». Далее Бальзаминов указывал номер телефона и адрес университета, где он читал лекции.

Ева, не раздумывая, собралась и спустя двадцать минут уже ехала в троллейбусе, прикидывая, успеет ли вовремя добраться.

Она успела. Академическое здание, в котором преподавал господин Бальзаминов, поражало высотой потолков, гладкими колоннами, широкими лестницами, каменными балюстрадами и той особой гулкостью, присущей очень большим и просторным зданиям.

Вахтер придирчиво выспрашивал посетительницу, к кому она пожаловала, перезвонил Бальзаминову, и тот был столь вежлив, что спустился вниз, представился и лично проводил Еву в свой кабинет.

- Как вам сей храм науки? - с гордостью спрашивал он, шагая рядом, высокий, сутуловатый, в костюме, при галстуке и в очках. Типичный гуманитарий, увлеченный своим делом.

- Потрясает величием и духом познания, - подыграла Ева.

На бледной от постоянного сидения над книгами коже ученого заиграл румянец удовольствия.

В коридорах стояла тишина - шли занятия, - так же тихо было и в кабинете Бальзаминова. Ева очутилась в царстве книг, монументальной мебели, портретов выдающихся деятелей науки в потемневших от времени рамах - она узнала только Ломоносова и слегка оробела.

- Чем могу служить-с? - полушутя спросил историк, когда гостья расположилась в старомодном кожаном кресле. - Вы над чем-нибудь работаете? Диссертацию пишете или статью в журнал? Занятие весьма странное для столь прелестной женщины.

- Нет, я… по поводу книги «Египетский крест».

Ева сбивчиво начала излагать ему свои мысли по поводу Тутмоса III и его завуалированной роли в истории Древнего мира. Она высказывала догадки, а Бальзаминов смотрел на нее со все возрастающим вниманием.

- Признаться, не ожидал, что кто-то еще может пристально размышлять над событиями тысячелетней давности. Вы ведь не…

- Речь идет об убийствах, - перебила Ева. - И это каким-то образом связано… с Тутмосом III. Вы должны помочь мне найти эту связь!

- Убийство? - Господин Бальзаминов был слишком хорошо воспитан, чтобы выказать удивление, тем паче любопытство. - Я, право, затрудняюсь… Вы уверены, что к сему печальному событию причастен давно почивший фараон?

- Иначе я не пришла бы к вам!

И Ева выложила свои соображения по поводу древнеегипетского знака анкх, магазина «Азор», рекламного текста в Интернете и, главное, о новом значении слова «Ра». Некоторые подробности она, по понятной причине, опустила и говорила только то, что сочла возможным сообщить историку.

- Поразительно… - пробормотал он, снял очки, протер их и снова водрузил на нос. - У вас удивительная, свежая, оригинальнейшая манера мыслить! Если бы такую голову хотя бы одному из моих аспирантов… цены бы ему не было. Значит, говорите, название магазина в обратную сторону читается - роза? Цветок, выросший из крови богини Венеры! Как поэтично. И в каждом отделе стоит моя книга? Великолепно! А какие там фрески на стенах?

- Египетские писцы, древнегреческие философы и средневековые астрологи-алхимики.

- Пф-ффф-ф… - неопределенно выразился Бальзаминов. - Ну и ну! Вы серьезно? Вот это да! Тогда вы, пожалуй, правы. Дайте-ка мне сей рекламный текст… Тот, кто предан цветку… Боже мой. Конечно же!

Настала очередь ученому говорить, а Еве слушать. Он разглагольствовал долго, увлекаясь и жестикулируя, раскрывая книгу на некоторых страницах и показывая гостье отрывки текста. Она задавала вопросы, когда удавалось вклиниться в его страстную, путаную речь, уточняла интересующие ее детали. Ученый охотно отвечал, строил предположения, усмехался и хмурился, поднимал брови, поправлял очки. Он был горяч, подвижен и многословен, что не соответствовало его внешнему виду сухаря и педанта. Наконец господин Бальзаминов иссяк, выдохся.

- Так я права насчет Ра? - спросила Ева, когда он замолчал.

- Без сомнения! - историк застыл, задумался… хлопнул себя по лбу с возгласом. - О, я кретин, сударыня! Безнадежный склеротик! Ко мне же приходил мужчина, весьма представительный господин, он интересовался «Папирусом Тулли», Ливонским орденом и… дай бог памяти… польско-литовским нашествием, кажется. Вся эта смута, связанная с самозванцами: Лжедмитрии, будь они неладны, народное ополчение Минина и Пожарского, впрочем, ерунда. Он приходил то ли в конце лета… нет, осенью. Простите… кажется, летом все-таки, - смутился ученый. - Знаете, то, что не касается напрямую моей работы, сразу вылетает из головы.

- Тот человек… он был монах?

- Почему монах? - наморщил лоб Бальзаминов. - По-моему, он выглядел как… бизнесмен. Да-да! Респектабельный, состоятельный и неглупый. Я ему порекомендовал литературу, где можно прочитать о «Папирусе Тулли», ответил на некоторые его вопросы.

- Он был знаком с вашей книгой «Египетский крест»?

Историк нервно потер рука об руку. Его занимала мысль о связи древнейших событий с нынешними убийствами. Но воспитание и принципы не позволяли ему прямо спросить об этом у Евы.

- Кажется, книги он не читал, - ответил Бальзаминов. - Ему попалась одна из моих статей в журнале, и он написал мне на электронный почтовый ящик. Примерно как вы, дорогая леди. Потом мы встретились, поговорили. Он разыскивал следы погибшего под Тверью во время Смуты какого-то своего предка… или представителя рода… забыл! Как же его фамилия? Подождите-ка секундочку, я поищу в компьютере.

Ученый защелкал по клавиатуре, издал торжествующий возглас и повернулся к гостье.

- Нашел! Господин Леонард Войтовский… интересовался польским шляхтичем Войцехом Войтовским, погибшим в начале семнадцатого века в России. Я обещал, что если узнаю какие-либо подробности о судьбе погибшего Войтовского, то сообщу по этому адресу.

- Вы же специализируетесь по Египту, - удивилась Ева.

- Господин Войтовский тоже интересовался Египтом, фараоном Тутмосом III и прочими тонкостями истории Древнего мира. Он говорил со мной о последнем Магистре Ливонского ордена, и… мы незаметно перешли к периоду Смутного времени в России.

- Дайте мне адрес! - взмолилась Ева.

- Что вы? Я не могу. Господин Войтовский будет недоволен, и вообще…

- Дайте! - Ева распахнула свои большие глаза и уставилась на Бальзаминова. - Быть может, вы спасете этим жизнь человеку!

Ученый смешался, покрылся краской, но не сумел отказать. Редко его просила о чем-либо такая милая, женственная и… настойчивая дама.

Ева записала электронный адрес Войтовского. Она узнала больше, чем рассчитывала.

- У меня к вам последняя просьба. - Она достала из сумочки блокнот, ручку, набросала короткий текст, вырвала листок и протянула историку. - Что вы об этом думаете?

В мазанке было чадно - плохо прогорали сырые дрова, густо дымила самодельная толстая свеча из воска. Закопченный потолок потрескался, в углах висела паутина. Прямо под черной иконой громоздились сваленные в кучу рыбачьи сети.

- Фитиль паршивый, - пожаловался небритый седой старик. Его красные глаза слезились.

Смирнов закашлялся.

- Я уж думал, ты насмерть замерз, милок, - радостно обнажил желтые от табака зубы хозяин мазанки. - А у тебя шишка на голове! Я когда водку влить пытался, нащупал. Где это тебя угораздило?

- Не помню, - соврал сыщик.

На самом деле он смутно припоминал, как в снегопад и метель пошел на обрывистый берег Волги, как сорвался с кручи, чудом не скатился вниз, застрял на уступе как выбрался наверх, увидел огонек, добрел до мазанки и…

- Я тебя на пороге нашел, - подсказал старик. - Чую, выйти надо… по нужде. Глядь, а у двери лежит ктой-то. Еле втащил! Тяжелый ты.

Всеслав обвел глазами убогое помещение, в единственное грязное подслеповатое окошко пробивался морозный рассвет.

- Светает, - поймал его взгляд старик. - Снег валить перестал. Можно в деревню идти. Сможешь? У меня там дочка с зятем, лошадь у них, сани… или ты автобусом предпочитаешь? Дорогу-то небось замело.

Сыщик не вполне определился, как ему быть.

- Ты, дед, живешь в этой халупе? - с трудом владея языком и губами, спросил сыщик.

- Какой я дед? - обиделся тот. - Мне только шестьдесят пять годков стукнуло. Это я поседел рано, работа у меня была ответственная: печки делать. Печник я! Теперь перешел на художественный промысел, - корзины плету, туеса всякие сооружаю. Чего мне в халупе-то жить? У нас с женой дом в Старице, каменный. А здесь я случайно очутился, - рыбалил маленько, засиделся… в метель попал. Дочкин дом далеко, а мазанка ничейная вот она, рядом, - тут и печка есть, и дровишки, и чайник. Хоть неделю сиди, если жратвы хватит.

Боль в голове Смирнова затаилась: уже не впивалась острыми иглами, не дергала, не вспыхивала огнем, - только ныла исподволь, потихоньку. Тело казалось разбитым, вялым; вставать, идти куда-то не хотелось. От слов бывшего печника проснулись, зашевелились в уме мысли.

- Уж не Хлебин ли твоя фамилия? - спросил он, в очередной раз убеждаясь, как тесен, в сущности, мир и как не бывает в нем случайностей.

- Хлебин, - удивленно протянул дед. - А тебе откуда известно?

- Долго рассказывать. Ладно, попробую встать, размяться: и вправду ехать надо. Твоя жена знает, где ты?

- Знает, но все одно волнуется. Я обещался к ночи быть, а сам застрял тут!

- А моя не знает, куда меня черти занесли, - вздохнул Всеслав. - И телефон я потерял. Так что давай будем собираться.

Через полтора часа, попив крепкого чая с водкой и кусковым сахаром, заперев дверь мазанки, они двинулись по снежной целине к деревне. Небо сияло первозданной синевой, снег блестел, ноги проваливались в него по колено и глубже. Хлебин кряхтел, а Смирнов сразу взмок под курткой, превозмогая неприятную слабость, дрожь. Проснулась боль в спине и затылке, затошнило. «Видно, легкое сотрясение мозга я заработал, - подумал сыщик. - Как пить дать. Некстати это!»

Впереди показалось могучее голое дерево, облепленное снегом, воздевшее руки-ветви в жесте немой мольбы, обращенной к небесам. Подошли ближе - у основания ствола намело высокий сугроб, из которого будто выползал, обвивая толстый, мощный ствол, «белый полоз», - древесная жила-нарост.

- Кудеяров ясень, - задумчиво произнес Хлебин. - Чудно?е дерево! Моя теща покойная была помешана на нем. - Он мелко перекрестился и сплюнул в снег. - Все болтала про какую-то несчастную любовь и про ключи от смерти. Блаженная была баба! А ясень и вправду необыкновенный - бывало, плывешь на лодке по реке, когда солнце встанет… глянешь на дерево, аж сердце замрет! Солнышко-то аккурат между его веток получается, словно золотой шар в руках. Картина, я тебе скажу, удивительная!

Сыщик сообразил, что от дерева до мазанки не так уж и далеко. Это в темноте, на обрыве путь показался длиною в вечность.

- Иван, - обратился он к мужу Федотьи, - а ты вчера вечером… или ночью около мазанки никого не видал? Может, по дороге кто проходил?

- Окромя тебя, милок, никого. Кому в такую погоду быть-то? Рыбаки все загодя по домам разбежались, это я припозднился, думал, авось ветер тучи мимо пронесет. Не пронес.

Скоро показалась и деревенская околица, потянулись заметенные снегом заборы, старые сады, крыши в белых шапках, трубы, из которых дымило.

- Вишь, хозяйки топят уже, стряпать собираются, скотину кормить. Вон и моя Настя суетится, - степенно пояснил Хлебин, сворачивая к открытой настежь калитке.

За забором отбрасывала лопатой снег женщина в старом полушубке, в сером вязаном платке. Она подняла на пришедших красное не то от мороза, не то от слез лицо.

- Колька снова запил, окаянный, - бросилась она к отцу, не замечая чужого человека с ним рядом, не здороваясь. И зарыдала в голос, уткнувшись в плечо Ивана. - Где только самогон взял?

Из дома на крыльцо вывалился расхристанный, взъерошенный хозяин, явно в подпитии и дурном расположении духа.

- Жрать давай! - заорал он на жену, увидел во дворе тестя и постороннего мужчину, пьяно качнулся, осекся и скрылся в сенях.

- Господи, за что ж наказание такое? - запричитала Настя, вытирая слезы тыльной стороной ладони, и крикнула вдогонку мужу: - Ложись спать! Детей не пугай, сволочь!

- Когда он пить начал? - деловито спросил Иван.

- Да вчерась! Вдруг как с цепи сорвался после обеда. Денег потребовал, - жаловалась она отцу. - Нутро у него, видишь ли, горит! Тошно ему! Я не давала. Так он чуть ли не драться полез! Схватился и вон из дому - побегал по соседям, да не больно разжился. Вернулся затемно, бешеный, в сараюшку кинулся, давай там громить все, переворачивать вверх дном. Все разворотил! Видать, там бутыль у него была припрятана… заначка! Или деньги. Не знаю! Ринулся прочь, злой, как черт… в метель побежал куда-то без шапки да пропал до ночи. Собаку раздразнил, лаяла и лаяла, как скаженная. Я детей уложила, пошла искать его… снег глаза слепит, ветер воет, - свалится где-нибудь, замерзнет под забором, думаю. Не нашла… Ночью явился, весь в снегу, пьяный… глаза безумные.

Она всхлипнула и горестно покачала головой.

- Значит, вечером и ночью Николая дома не было? - насторожился сыщик. - А когда он пришел?

- Часа в два, наверное. На улице метет, хоть глаз коли! Дверь сарая настежь бросил… еле снег отгребла утром.

- Можно мне зайти в ваш сарай?

Настя удивленно подняла на него припухшие, заплаканные глаза.

- Зачем?

- Пусть поглядит, - разрешил Иван. - Дурного не будет.

Он зашагал к сараю вслед за Смирновым, недоуменно хмыкая. С какой стати приезжему человеку интересоваться деревенским сараем? Отец Насти чувствовал: этот заблудившийся любитель зимних прогулок по берегу Волги спрашивает про сарай неспроста, - что-то он знает, чего-то недоговаривает. Где он головой ударился? Говорит, будто с кручи сорвался, на уступ упал. Так оно могло быть, конечно. Только за каким чертом в темень и снегопад по кручам прибрежным шастать? Не врет ли? Вдруг они с Колькой непутевым встретились, не поделили чего-нибудь, сцепились да подрались? То-то зятек, как увидел чужого, быстро с крыльца ретировался.

В сарае их застал настоящий разгром. Первым заглянул внутрь Иван, присвистнул от удивления. Ну и ну! Это ж как надо бутыль с самогоном запрятать, чтобы потом все переворачивать пришлось?! Сыщику сразу бросился в глаза «сундук с приданым», о котором ему говорил Хромов. Сундук был добротный, массивный, темный от времени, забросанный сверху всяким хламом: тряпками, досками, обломками старой самодельной мебели.

Настя проскользнула мимо мужчин, всплеснула руками.

- Глядите, что натворил, ирод! Вот тут, наверное, в углу его заначка была, - все выгреб, алкаш проклятый, целую кучу старья раскидал!

Один угол сарая и в самом деле оголился, тогда как в остальных чуть не до потолка громоздились деревянные ящики, какие-то доски, рассохшиеся бочки, кастрюли без ручек, черные от копоти керогазы и прочая отслужившая свой век рухлядь.

- Надо думать, тут он самогон-то и прятал, - согласно закивал Хлебин. - Хорошее место выбрал. Сюда, почитай, еще десяток лет никто не сунулся бы. Любите вы, бабы, мусор копить! Кому нужны эти сундуки, корыта деревянные, доски гнилые?

- Пригодятся, - потупилась Настя. - Я ими печурку во дворе буду растапливать. А сундук - память о бабушке.

- Память не валяется так-то! - рассердился ее отец. - И печурку еще Лукерья покойная растапливать собиралась этими обломками, сам слышал! И что? До сих пор валяются, шагу ступить негде. Превратили сарай в свалку!

Смирнов огляделся, постоял у разоренного угла, подумал, спросил у Насти:

- Можно я поговорю с Николаем?

- Если получится, - фыркнула она. - Идемте в дом, я пышек напеку, чай поставлю. Ты, отец, опять на рыбалку ходил? Много наловил-то?

- С гулькин хвост, - буркнул он. - Веди, дочка, в свои хоромы. Накормить человека надо, обогреть.

Настя запахнула полушубок, вышла из сарая, цыкнула на пса и зашагала к дому. Мужчины молча пошли за ней.

В горнице, навалившись на стол, храпел Николай. Мальчик лет шести испуганно жался в углу, на топчане. Настя увела его в другую комнату, туда, где спал маленький братик.

- Ванюшка намаялся ночью, то ли животик у него болел на погоду, то ли ножки крутило. К утру уснул как убитый, - объяснила она, вернувшись, с ненавистью глядя на пьяного супруга. - Наградил бог моих ребят отцом-алкоголиком!

- Эй, Колька! Просыпайся, тесть в гости пришел, - растолкал зятя Хлебин. - Хватит дрыхнуть. Человек поговорить с тобой желает.

Смирнов тем временем внимательно рассматривал рукава Драгина, нет ли на них порезов. Подумал: «Если вчера на меня напал Николай, то я, размахивая ножом, мог поранить его или повредить одежду. Интересно, где его куртка?»

- Чего надо? - поднял голову Драгин. Глаза у него были мутные, злые.

- Ты зачем сарай разгромил? - спросил его тесть.

- Я там держал кое-что, - огрызнулся тот. - А она, - он показал пальцем в сторону жены, - решила меня перехитрить! Весь угол раскурочила, где я…

Он споткнулся на полуслове, понимая, что выдает себя.

- Не ври, паскудник! - взорвалась Настя. - Я знать не знала, что ты там самогон прячешь. Если бы я бутыль нашла, ты бы ее уже не увидел!

Драгин икнул, осоловело уставился на нее.

- А ведь права баба! - поддержал дочку Иван. - Бутыль-то на месте оказалась, раз ты нализался до поросячьего визга.

- Ну… я ее еле откопал среди хлама. Твое счастье, что цела осталась самогонка! Не заметила ты ее, что ли? Дура!

Между супругами завязалась перебранка, во время которой Смирнов выскользнул в сени. Там висела мокрая от снега куртка, по всей видимости, принадлежащая Николаю. И рукава, и все остальное было целым.

В памяти сыщика возник момент, когда, пытаясь удержаться на отвесной круче, он патался воспользоваться ножом как ледорубом. Либо нападавший отклонился, либо…

- Его вовсе не было? - прошептал Всеслав. - Но кого-то я задел… точно. Это ощущение, когда нож соприкасается с чем-то, режет, натыкается на преграду в виде ткани или тела, запоминается на уровне рефлекса, даже в полубессознательном состоянии.

В квартире господина Войтовского было много зеркал - больших, оправленных в тяжелые позолоченные рамы. С болезненной страстью он вглядывался в них, представляя свое отражение неким живым, движущимся портретом. Порой он не узнавал себя в том зрелом, опытном человеке с сединой на висках, с благородными чертами лица, который взирал на него из массивного зеркального квадрата или овала. Леонард Казимирович поднимал руку и дотрагивался пальцами до холодной, гладкой поверхности, будто проверяя, не мираж ли перед ним.

- Это я или не я? - спрашивал он невидимого соглядатая или судью, которого постоянно чувствовал рядом.

Перед ним, судьей, представляющим истину в последней инстанции, нельзя было дрогнуть, оказаться мелочным, слабым и недостойным великого дара судьбы. Иначе… сей дар непостижимым образом исчезнет, ускользнет надолго, возможно, навсегда.

Войтовский старался избегать таких слов, которые несли в себе окончательный приговор, некую страшную, жестокую непоправимость. Он хотел стать всесильным, покоряя не столько бытие, сколько обратную его сторону. Ключи от смерти! Вот что превратилось в его вожделенную, мучительную цель. Ради ее достижения он готов был положить на алтарь невидимого судьи все, составляющее привычный уклад жизни, ее признанные ценности. Как-то в пылу страстных ласк он поделился своими сокровенными мыслями с Герцогиней.

- Кто этот судья? - спросила она.

- Разве мне дано узнать его? Никто не ведает…

- Тогда им стану я! - воскликнула женщина. - Теперь твоя жизнь и смерть в моих руках, да?

Леонард с ужасом осознал, что в ее словах может оказаться больше правды, чем он бы хотел. В конце концов, и дьявол двойствен: в нем соединяется мужское и женское. Ведь именно женщина - хищная и сладостная, непостижимо прекрасная - сидит верхом на Звере! Кто из них кому служит?

- Ты станешь моим Зверем? - ластясь, угадала его мысли Герцогиня.

Она завладела ими, играла, перекидывая из руки в руку, пересыпая, словно черные бриллианты. И хохотала, стонала, изнемогая от неудовлетворенного желания. Она проникла в его сердце и в его кровь, наполняя их своим черным, ослепительным блеском, своими неукротимыми флюидами разрушения.

- Не могу насытиться тобой, - шептал Леонард.

- И никогда не сможешь… Вечная игра между мужчиной и женщиной не имеет конца и начала. Это золотая змея, извивающаяся среди звезд… ее глаза горят на небе, а ее укус смертелен!

С этими словами она принималась целовать Войтовского, исступленно, иногда до крови. Он не чувствовал боли… наслаждение было сильнее.

Разлуки с Герцогиней становились все короче, все невыносимей. Она являлась внезапно, без звонка и предупреждения, врывалась, как вихрь, проносилась по его квартире, много пила, что-то говорила, смеялась, сдвигала брови и жестко, требовательно смотрела на Войтовского - то ли изучая, то ли решаясь на некий роковой поступок.

Он злился, негодовал, иногда даже тайно, тихо проклинал ее, но постоянно ждал ее прихода. Это становилось похоже на наваждение, которым она опутала его, связала по рукам и ногам.

Войтовский перестал куда-либо ездить, кому-либо звонить. Из Канады с ним связывалась пани Зося, и этого было достаточно. Он и в самом деле существовал в режиме ожидания, преддверия, предчувствия… отмечая малейшие колебания настроения Герцогини, ловя выражение ее глаз, ее улыбку, вздохи, жесты. Он пытался угадать, когда же, когда…

- Не смотри на меня так! - высокомерно произносила она.

И Леонард мгновенно терялся, покрываясь испариной ужаса, словно речь шла о его судьбе, подавлял нервный озноб, дрожь и… отводил глаза.

- Скоро тот человек… для которого ты осуществляешь посредничество, примет наконец решение? - однажды спросил он. - Нас могут опередить.

Она не стала спорить, достала из сумочки паспорт и протянула ему.

- Вот, возьми и сделай мне заграничный. У тебя ведь есть знакомства? Заплати за срочность. Паспорт может понадобиться уже послезавтра. Впрочем, я еще не знаю, куда мы поедем. Далеко… на край света.

- Если ты хочешь затеряться, Россия с ее глухими уголками подходит лучше всего, - позволил себе дать совет господин Войтовский.

- Я подумаю…

Так она возводила непроницаемую, непреодолимую стену между ним и собой. Ее лицо холодело и каменело, глаза становились отрешенными, и всем своим видом она выражала непоколебимую свободу - никто не сможет и не будет влиять на ее выбор.

Леонард Казимирович прибег к старым связям и занялся заграничным паспортом для Герцогини. Задыхаясь от нетерпения, он открыл документ, пробежал глазами данные, фамилия, имя, год и место рождения, где выдан - они ничего существенного не сказали ему. Немного удивили, пожалуй.

- Так вот как тебя зовут, - пробормотал он, разглядывая фотографию.

Лицо молодое, без краски, прическа обыкновенная. Как меняют людей годы, обстоятельства, деньги!

Там, куда обратился Войтовский, взялись сделать паспорт в течение трех дней, назвали сумму. Он молча заплатил. Опять подумал, что российская глубинка не в пример лучше любой заграницы: заберешься в какую-нибудь Чалдонку или Усть-Нюкжу, затаишься, - вовек не сыщут.

- Однако что же мы станем делать в Чалдонке? - вздохнул Леонард. - Что мы вообще собираемся делать? Как жить? И возможно ли в нашем положении надежно скрыться?

Терзаемый тревожными мыслями, он вернулся домой, сел в свое любимое кресло перед зеркалом, закурил сигару, чувствуя себя уже не жителем Москвы, не канадским бизнесменом, не Леонардом Войтовским, потомком шляхетного польского рода, а беглецом, по пятам которого следует неведомый, страшный враг.

- Может быть, я все это вообразил? - пытался он уговорить себя. - Кому я нужен? Кому нужна она, Герцогиня? Или как мне называть ее теперь?

Она ворвалась, громыхнув дверями, вся пышущая жаром и одновременно холодная с мороза, дыша свежестью нового снега, духами, прошла в сапогах в кабинет, бросила ему на колени шубку.

- Едем! Сегодня же, сейчас же! Собирайся.

Войтовский опешил и… немного струхнул. Что-то случилось?

- Мы не можем, - мягко сказал он, обращаясь к ней по имени, и взял ее горячую руку в свою. - Твой заграничный паспорт не готов. Ты же сама просила! Я заберу его только послезавтра.

Войтовский впервые назвал ее по имени, она пропустила это мимо ушей, огорченная его словами. Паспорт! Ну, конечно же! Придется пару дней потерпеть.

- Если документа нет, тогда едем в твою глубинку…

- В Чалдонку? - пошутил он. - Успеем. Надо забрать паспорт. Вдруг пригодится?

- А если не успеем?

Смирнов уже четверть часа стоял под горячим душем, прислушиваясь к ноющей боли в голове. Он сбрасывал с себя усталость, недомогание и лень. Развязка дела, которое он расследовал, приближалась, так что отлежаться, без спешки привести мысли и тело в порядок не удастся. Медлить нельзя. Похоже, события развиваются стремительно.

Посещение Старицы и Рыбного открыло ему глаза на некоторые факты.

Его падение с кручи никакая не случайность и не оплошность неопытного исследователя обрывистых речных берегов в непогоду. Да, он мог поскользнуться… но его толкнули в спину, явно! Тут нет сомнений. Нападавший надеялся, что приезжий либо сломает себе шею, либо разобьет голову, - видимо, тот был неплохо осведомлен и о засыпанных снегом скальных выступах, и об узких, опасных зимой террасах. Значит, скорее всего, он местный.

- Кто же знал о моем приезде? - спросил себя сыщик, подставляя под сильную струю то одно плечо, то другое. Душ шумел, и от этого тоже начинало в ушах шуметь. - Здорово все же я треснулся головой. Если бы не снежная подушка, смягчившая удар… Так, не будем о грустном!

Он поразмыслил и сделал вывод, что о его приезде знал Хромов, который был посвящен в план по поводу Старицы; знала Федотья Хлебина… которая могла сообщить в Рыбное зятю и дочери. Как? Это уже технические детали. Была бы необходимость, а способ найдется. Николай Драгин куда-то ушел после обеда: вечером и половину ночи его дома не было. Получается, и алиби Насти подтвердить некому, разве что детям. Жаль, Ромка слишком мал, а о братике и говорить не стоит: младенец еще.

Стоп! У Хромова в Старице осталась любовница - некая Лидия Семенцова, он вскользь упоминал о ней. Что, если это она? Мог Валерий по телефону уведомить ее о приезде сыщика из столицы? Запросто. Тем более дама работает телеграфисткой в отделении связи.

«А могли за мной следить из самой Москвы? - подумал Всеслав. - Вряд ли. Я бы заметил, почувствовал».

Он вспомнил, как по дороге к Кудеярову дереву почудился ему чей-то пристальный взгляд, будто крался кто-то по пятам, невидимый в снежной мгле. Потом не до того стало, торопиться надо было, чтоб до темноты успеть на берег.

- Значит, где-то в Старице или уже в Рыбном появился наблюдатель, - вслух произнес Смирнов. - Ах я шляпа! Провели меня, как новичка.

- Не будешь таким самоуверенным! - заявила Ева. Она принесла полотенце и стояла, глядя на его развитое, с выпуклыми твердыми мышцами, тело, блестевшее в струях воды. - Давай вытирайся. Обедать пора. Ого, какой у тебя синяк на спине!

Ева уже выслушала все подробности злоключений сыщика, только одну деталь он представил мягче: опасное падение и удар головой. Ей незачем расстраиваться, когда все позади.

Есть не хотелось, аппетит не появился даже после рюмки холодной водки. Славка жевал мясо и салат, чтобы не огорчать Еву.

- Хромов вчера не мог быть в Рыбном, - без предисловия сказала она. - Мы с ним встречались, вспоминали разговор с монахом. Представляешь? Это был не сон, точно! Монах говорил про склеп, где покоилось тело, дескать, «он открылся» и через одиннадцать лет закроется. Понимаешь? Вот что означает условная фраза: «Он открылся». Склеп! Они должны успеть.

- Кто?

- Ну… я пока только догадываюсь.

- А что именно «им» нужно успеть? Тоже догадываешься?

- Смутно. Я тебе потом объясню.

- Отлично. И что за склеп? Чей? Уж не гробница ли фараона Тутмоса?

- Не совсем. Хотя Тутмос имеет к этому прямое отношение.

Всеслав схватился за голову.

- Ох-хо-хо! Этого я больше всего и боялся! Тутмос! Без него не обошлось. Ева, ты решила меня добить? Склеп, между прочим, не вагон метрополитена: «Осторожно, двери закрываются!» Как он, по-твоему, может закрыться?

Ева пропустила мимо ушей его раздраженную иронию.

- Все сходится, - она понизила голос и доверительно наклонилась вперед. - Разве можно было какому-то незаметному пророку Амона, без всяких прав на трон, не только стать мужем красавицы-принцессы и перейти из безвестности во дворец фараонов, но затмить своим правлением блистательную Хатшепсут и сотворить первую в истории великую империю? Тутмос III стал всесильным правителем, египетским Наполеоном и Александром Македонским в одном лице! Он даже превзошел их: прожил долгие годы, в отличие от Александра, и не был никем побежден, в отличие от Бонапарта. Ему благоприятствовали сами звезды, и во всех хрониках он фигурирует как Тутмос Великий.

- Ты слишком легко увлекаешься, - осторожно сказал сыщик. - На что ты намекаешь?

- Этот человек обладал… какой-то тайной. Он владел скрытым от непосвященных знанием. Бог Амон покровительствовал ему! Амон буквально означает «сокрытый» и «потаенный» - вот в чем штука. Если Амон в египетской мифологии олицетворяет Солнце, то о какой сокрытости и потаенности идет речь? Правда, Амон отождествлялся с Ра - видимым воплощением солнечного божества.

- Египетская цивилизация создала такие сложные культы, что ученые до сих пор головы ломают, пытаясь в них разобраться. А ты хочешь с помощью сомнительной истории про Тутмоса III распутать не только прошлую детективную интригу, но и нынешнюю. Тебе не кажется…

- Надо дерзать! - перебила Ева. - Видишь ли… сыск привлекает меня открытиями, которые я делаю, занимаясь им. В конце концов, я пойму что-то главное и важное о жизни, я нащупаю двигающие ее спрятанные от глаз механизмы, обнаружу ее «серых кардиналов». Людям пора прекратить изучать Луну, Марс, космические туманности, мертвые планеты и взяться за самих себя. Познав свой внутренний мир и его законы, они гораздо быстрее смогут ответить на множество вопросов.

- Перед нами пока стоят вполне земные прозаические вопросы, - возразил сыщик. - Куда делась Марина Комлева? Кто убил Веронику и Яну? Кто покушался на Стаса? Кто пытался столкнуть меня с обрыва? И - что весьма существенно - зачем? С какой целью? Согласись, дорогая, все перечисленные особы, в том числе и твой покорный слуга, никоим образом не связаны с фараоном Тутмосом.

- Ты уверен? А письмо, которое Яна Хромова оставила в магазине для неизвестного адресата? Я была у Веры Петровны и заставила ее признаться: письмо она прочитала. Давно собиралась и, когда хозяйку убили, не выдержала.

- Ты имеешь в виду, директорша читала письмо? - перестал улыбаться Всеслав.

- Да. И скопировала его содержание, на всякий случай. Уж очень оно ее поразило!

- И что же там было написано?

- «Это я, о Ра! - с пафосом произнесла Ева. - Я - твой сын! Я здесь, рядом с тобою, где ты укрылся для отдыха. Я Тутмос, отворяющий врата Дуата, удостоверяющий и свидетельствующий».

- Ты шутишь? Эта твоя директорша, наверное, рехнулась. Или ты меня разыгрываешь? Не самое подходящее время! - рассердился сыщик.

Она оставила без внимания его недовольство.

- Текст набирали на компьютере и взяли в кавычки. А за кавычками добавили приписку: «Тутмос ждет того, кто переведет миллион долларов на счет…» - Ева протянула Смирнову листок с текстом и цифрами. - Вот номер счета на предъявителя, реквизиты банка и анонимный электронный адрес для связи.

Он, беззвучно шевеля губами, перечитал странное содержание письма. Если Вера Петровна его не придумала… впрочем, такое не придумаешь. Тутмос! Директорша не обладает столь изощренной фантазией.

Сыщик молча обдумывал новую информацию: признаться, она его шокировала. Бред какой-то!

- Нечем крыть? - торжествовала Ева. - Тутмос оказался «при чем»! Он требует миллион долларов!

- Мелочь… - скрывая растерянность, заметил сыщик. - Мог бы и миллиард запросить. Владыка Египта как-никак.

- Угадай, что еще называется Ра, кроме общеизвестного египетского бога-Солнца?

- Что? - переспросил окончательно сбитый с толку Смирнов.

- Это древнее название реки… Волги. Ра-река! По крайней мере, в византийских и арабских письменах она так именуется. Существует легенда, будто бы бог Ра любил большие реки. Раньше он «работал» в Ниле, а теперь отдыхает в своей Ра-реке… изменив ее название с тем, чтобы никто не мог его побеспокоить. Огромная змея охраняет его. Кстати, есть версия, будто бы и древние славяне называли так бога-Солнца, - Ра. В какой-то точке все мифы сходятся!

Ева увлеклась. Мифы были ее коньком. Сыщик молча слушал - упоминание о реке Волге и огромной змее, охраняющей место отдыха солнечного бога, изменило его подход к делу. В хаосе и нагромождении всевозможных данных начал проклевываться росток истины.

- А при чем тогда монах? - улучив момент, вклинился он в монолог Евы.

- Если верить директорше, за письмом приходил еще один человек, монашенка. Что подтверждает слова Хромова о монахе! Не могут же Вере Петровне сниться почти такие же сны, как и Валерию? Она вообще не спала: сидела в своем кабинете, занималась бумагами.

- Допустим. Получается, таинственные «они» не согласовывают свои действия?

- Или в письме заинтересованы разные люди! Хотя откуда им известен пароль? Здесь все так тщательно продумано, что условную фразу мог знать только кто-то один.

- Да, пожалуй. Как же поступит тот, кто не получил письма?

- Правильный вопрос, - кивнула Ева. - Я подумала, что разгром в сарае Драгин устроил неспроста. В этом есть скрытый смысл!

- Конечно, - согласился сыщик. - Спрятанная от бдительного ока супруги бутыль с самогоном.

На самом деле у него были по поводу сарая свои соображения, о которых он предпочел умолчать. Пусть Ева мыслит самостоятельно, без наводящих на определенное толкование фактов. Свежий взгляд всегда полезнее предвзятого.

- Самогон - прикрытие! - возразила она, схватила со стола книгу «Египетский крест» и потрясла ею в воздухе. - Ты все внимательно прочитал?

- Я просмотрел.

- Вот-вот! Просмотрел. То есть ничего не понял. Я читала два раза, кое-что до меня дошло… но все равно пришлось разговаривать с автором. Умнейший человек, между прочим, историк и египтолог Дмитрий Бальзаминов, охотно поделился со мной своими идеями и теми выводами, которые в книгу не вошли. Он не иронизировал, как ты! Господин Бальзаминов был в восторге от моего предположения по поводу неожиданного взлета и триумфального правления фараона Тутмоса III. Такому поразительному успеху должно было сопутствовать нечто необыкновенное. Я думаю, будучи жрецом-оракулом в храме Амона, Тутмос каким-то образом завладел магическим символом из тайных святилищ Тота.

- Началось! - простонал Смирнов. - С чего ты взяла?

- Слушай, в книге Бальзаминов описывает символ анкх, пытается проследить его происхождение. Все фараоны заботились о своей загробной жизни, и в их саркофаги обязательно клали этот амулет. Вот смотри, «его величес тво Хеопс… потратил все свое время, пытаясь отыскать тайные гробницы святилища Тота». Как ты думаешь, будет фараон с подобным рвением заниматься ерундой? Значит, он искал что-то очень ценное. Это не сокровища и не золото - ни в том, ни в другом у владык Египта нужды не было. Бог Тот с головой ибиса олицетворяет медицину, астрономию и магию, является светом Ра в его ночном аспекте, его миссия - посвящать в тайны. Поиски Хеопса, судя по всему, оказались напрасными. То же можно сказать и о других царях, кроме…

- Тутмоса Великого! - расхохотался Всеслав. - Я сразу понял, к чему ты клонишь. - Но раз всем усопшим правителям в их роскошные могилы обязательно клали этот анкх, то…

- Не торопись! Речь идет о другом качестве широко известного и почитаемого в Египте символа. То был не простой анкх! Когда он попал к Тутмосу, с тем начали происходить поразительные метаморфозы. Его вдруг провозглашают царем в храме Амона, но он остается в тени. Затем мы видим, что после кончины Хатшепсут, благодаря браку с которой он получил право на трон, Тутмос не теряет власть, как его отец после смерти царицы Яхмос. Наоборот! При нем Египет становится невиданно могущественным и процветающим государством, а все предпринятые им военные кампании завершаются блестящими победами. Все! Более того, хроники того времени, называемые «Папирус Тулли», повествуют о странном событии: над армией фараона в определенный момент появилось несметное количество огненных кругов. «Они сияли в небе ярче солнца небесного… величествен и страшен был их строй. Войско фараона смотрело на это. Его величество был в центре войска».

- Нельзя ли ближе к теме? - не выдержал Всеслав. - Огненные круги в небе могут заинтересовать поклонников НЛО, а не нас с тобой.

- Я уже подбираюсь к сути дела. Огненные круги были побуждающим знаком! Понимаешь? Видимо, так сам Амон дал о себе знать фараону, - незримый, всесильный покровитель.

- Сложные способы выбирают боги для общения со смертными, - невинно заметил сыщик. - Огненные круги! А как-нибудь попроще можно вступать в контакт?

- С богами?! Ты в своем уме? - возмутилась Ева. - Разве обычный человек в состоянии лицезреть божественную сущность? Греческий бог Солнца Аполлон, например, разговаривал с людьми через оракула в Дельфах. И вообще, существа высшего ранга подают знаки, а не вступают в банальные беседы. Пора бы знать!

Смирнов картинно прижал руки к груди и покорно склонил голову.

- Каюсь. Не успел освоить все тонкости подобного этикета.

- Не паясничай! Огненные круги - не выдумка, раз о них упоминают древнеегипетские писцы. Бальзаминов тоже считает, что они неспроста появились над войском Тутмоса: он являлся избранным. Сразу после этого владыка созвал тайный совет. Неизвестно, о чем там говорили и какое решение приняли. Есть мнение, будто бы на том совете фараон и его приближенные жрецы положили начало тайному братству. Члены братства собирались в особых помещениях, совершали какие-то действия и занимались постижением знаний. Кстати, некоторые исследователи знаменитых египетских пирамид полагают, что эти сооружения не предназначались для погребения. Может быть, в пирамидах и были расположены тайные помещения для…

- Сейчас пошла мода на разные «тайные общества», - не дослушал сыщик. - Тамплиеры, масоны, храмовники… что-то религиозное? Тогда монахи и монахини вписываются в твою версию. Надеюсь, она единственная?

Ева слегка растерялась, опустила глаза.

- Нет, - без прежнего воодушевления вымолвила она. - Еще я думаю… могло быть, что сначала Хатшепсут владела магическим анкхом. После ее смерти - возможно, насильственной - анкх попал к Тутмосу. Не исключено, что из-за этого царицу и отправили в царство мертвых. Фараон приказал уничтожить любое упоминание о ней, чтобы лишить ее загробной жизни и никогда больше с ней не встретиться. Разумеется, это догадки: спустя три с половиной тысячелетия истину установить сложно.

- Час от часу не легче! - воздел руки к потолку сыщик. - Оказывается, ты просто в неведении, как сей загадочный символ попал к Тутмосу: из храма Амона или от почившей супруги. Маленькая загвоздка! Возвращайся с берегов Нила в Москву, дорогая.

- А я к чему веду? Нам все равно, каким образом анкх очутился у Тутмоса. Главное, выяснить, где он находится сейчас.

- Слава богу! Мне не придется искать убийцу царицы Хатшепсут. Уже легче.

- Ты рад? - улыбнулась Ева. - Тогда возвратимся к братству. При Тутмосе Великом были созданы школы мистерий Осириса, куда не было доступа непосвященным. Они считаются колыбелью Ордена Розы и Креста. Некоторые исследователи идут дальше, называя основателями ордена чуть ли не жрецов Атлантиды. Менее вызывающе выглядит древняя легенда о падении замка Монсегюр в 1244 году, после чего четверо уцелевших хранителей некой святыни и таинственного свертка, «ставшие невидимыми и практическими бессмертными», основали орден в Европе. Один из них якобы назвался Христианом Розенкрейцером.

- Так речь идет о розенкрейцерах? Длинное предисловие к общеизвестной вещи. Даже если орден дотянул до наших дней, эти люди не станут убивать.

- А кто говорит, что они убивают? Наберись терпения, пожалуйста. Господин Бальзаминов мне объяснил, что орден, владеющий колоссальным количеством тайн, не мог исчезнуть. Обычно биография этой организации начинается с «Парижского манифеста 1622 года». Летним утром 1622 года на стенах домов города Парижа появились загадочные листки от имени «братьев Розы и Креста, пребывающих видимыми и невидимыми в этом городе», которые заявили о себе и предложили желающим вступать в их ряды. Эти обращения к парижанам вызвали неприкрытый гнев инквизиции, однако ни отыскать, ни учинить расправу над членами братства не удалось. Они словно в воду канули. Таким образом, в семнадцатом веке Орден Розы и Креста стал официально известен. Тебе ничего не приходит в голову по этому поводу?

Смирнов пожал плечами. Ева водрузила на стол рядом с книгой Бальзаминова вазу с увядшим цветком.

- Смотри!

- Что я должен увидеть?

- Вот он, цветок, рожденный из крови богини Венеры, - роза. А магазин Хромовой как называется? «Азор»! Если читать наоборот - роза. На книге, которая стоит во всех отделах, присутствует изображение креста. Пусть египетского, но креста. Роза и Крест! Это условные знаки. У членов братства они символизируют духовное и земное. Крест - тело человека, а если брать шире, материальный мир; роза - душа, которая расцветает, воплощаясь снова и снова, дух, которым пронизан этот мир.

Ева говорила о возвышенном, Всеслав думал о насущном.

- И кому, по-твоему, Хромова подавала знаки? - спросил он.

- Очевидно, тому, кто мог понять. Что написано в рекламном тексте магазина? Тот, кто предан цветку… то есть розе, и этому дивному миру… то есть кресту. Тот найдет в нашем магазине ответ на свой вопрос. Ясно, обращение адресовано адептам ордена! А перечисленные чудесные свойства? Ими могут обладать только необыкновенные люди. Бальзаминов подтвердил, что такие сведения распространялись инквизицией о членах братства. Их называли «учениками Дьявола», «посланцами Сатаны» и приписывали им умение переноситься, как по волшебству, в любое место; увлекать лукавой мудростью людей; маскироваться под жителей любой страны; иметь кошельки, полные золота, благодаря бесовским занятиям алхимией. Разве не о том же пишется на электронной страничке?

Сыщик вынужден был согласиться с ее доводами.

- Ученый растолковал и значение фресок на стенах торгового зала, - продолжала Ева. - Ты их видел? Египетские писцы, древнегреческие философы и средневековые астрологи-алхимики!

- Писцы и алхимики… это понятно. А философы?

- Я задала тот же вопрос. Оказывается, именно древнегреческие Фалес и Пифагор распространяли повсюду знания, полученные ими в Египте. Фрески - дополнительные знаки, призванные убедить пришедшего в том, что он не ошибся и прочитанный текст привел его куда надо.

Пока они говорили, солнце разгоралось все ярче и теперь падало через окна в комнаты, заливая их золотыми лучами. Над городом стоял сине-белый ясный морозный день, с хрустом снега, сверканием инея и льда.

- Хорошо, - сдался Смирнов. - Пусть так. Давай отталкиваться от розенкрейцеров. Предположим, что Хромова открыла магазин не столько для бизнеса, сколько со значением: подать знаки тому, кто их ждет. Название магазина и книги Бальзаминова могут навести на мысль о Розе и Кресте, а фрески на стенах подтвердят эту догадку. Человек, прочитавший текст в Интернете, идет в «Азор», видит все признаки, на которые ему намекнули, и убеждается в правильности своего поступка. Теперь ему нужно произнести условную фразу- пароль… и получить письмо. К кому он отправится за посланием? Понятно, что не к продавцам. Директор - вот подходящая кандидатура: он всему голова, и кому, как не руководителю, быть ключевой фигурой в таком важном деле. Посетитель идет в кабинет к многоуважаемой Вере Петровне, говорит два заветных слова «Он открылся», получает конверт и удаляется. Причем если даже постороннее лицо проявит любопытство и прочитает письмо, это не повредит общему замыслу. Тот, кто зашифровал все предыдущее, позаботился и о тексте послания. Правильно я изложил ход событий?

- Угу, - согласилась Ева. - Мало того! Участники сего запутанного действия должны были знать о нем заранее. То есть… что-то началось до того, как у книжного магазина появилось новое название, «Египетский крест» во всех отделах и тому подобное. Я полагаю - и господин Бальзаминов разделил мое мнение, - что вся процедура связана с неким таинством братства розенкрейцеров. Монах, приходивший к Хромову, говорил о склепе.

Смирнов вздрогнул и напрягся.

- Только не гробница Тутмоса, умоляю! - сложил он руки в молитвенном жесте. - Во-первых, она слишком далеко от Москвы, а во-вторых, давай оставим в покое этого великого фараона. Пусть его мумия лежит спокойно в своих трухлявых пеленах.

- Я и не собиралась касаться царского погребения, - милостиво улыбнулась Ева. - Не пугайся. Я о другом! Братство Розы и Креста в силу своей независимости от религий, государств и политики нередко становилось неугодным и подвергалось преследованиям. Розенкрейцеры провозгласили идею развития сверхъестественных возможностей у своих адептов и посвящения их в тайные знания. Прошедшие все ступени инициации члены братства приобрели способность находиться в двух мирах - физическом и тонком, или астральном, как принято называть мир без временных и пространственных ограничений. Другими словами, девять розенкрейцеров-палладистов - Высших Посвященных - пребывают в ином измерении. Вот почему исследователи, которые стремились разгадать загадку местонахождения ордена, так и не смогли этого сделать.

- В ином измерении! - передразнил ее сыщик. - Так я и думал. Неплохая идея! Только нам-то что с этим делать? Убийца, к сожалению, орудует не в астральном мире, а тут, рядом с нами.

- Ты опять не дослушал. Остальные члены братства живут и действуют среди людей. Чтобы оградить их от опасности и свести риск к минимуму, Орден Розы и Креста установил периодичность в своей активности. То есть на протяжении ста восьми лет они осуществляют намеченное, а следующие сто восемь лет «спят».

- Как это?

- Условно, разумеется. Просто орден перестанет быть явным, уйдет со сцены, - терпеливо объясняла Ева. - За такой срок много воды утечет, враги перейдут в мир иной, окружающие тоже. Современный цикл братства начался в 1909 году и продлится до 2017 года. Выходит, до периода «спячки» остается одиннадцать лет! Об этом и говорил монах.

- Погоди… значит, «он открылся» и через одиннадцать лет «закроется»? Речь идет о периоде активности ордена? А склеп?

- Это часть ритуала братства. Когда подходит время, появляется манифест, в котором сообщается об открытии «склепа», где покоилось «тело» Великого Магистра вместе с реликвиями, манускриптами и прочими сокровищами ордена.

- Магистр что же, воскресает из мертвых?

Ева развела руками. Она не знала ответа, не знал его и ученый Бальзаминов.

- Нет, наверное… не в общепринятом смысле этого слова. Автор книги много занимался историей этого тайного общества и пришел к выводу, что само существование Христиана Розенкрейцера, официально известного родоначальника братства, - аллегория, миф, выдумка. Скорее всего, такого человека не было. Но ведь после ста восьми лет члены ордена как-то начинали новый период деятельности, как-то появлялся Великий Магистр… вот и назвали это открытием «склепа». Так что фраза узкоспецифическая, ее трудно спутать с чем-либо.

- Да… ну и винегрет получается.

Всеслав взял листок с «посланием» и прочитал его вслух. Он не верил ни глазам, ни ушам. Уж очень невероятно все это выглядело, особенно содержание письма. Опять Тутмос! И не просто так он заявляет о себе, а требует миллион долларов. Абсурд и нелепость!

- Все замыкается на Тутмосе! - сказала Ева. - Все указывает на него, как на основателя ордена. Жрецы назначили его наследовать трон, он пережил Мистическое откровение, получил обладание Мистическим символом и стал первым Великим Магистром тайного братства.

Сыщик обреченно кивнул.

- Готов согласиться. Но при чем здесь Хромова? При чем Вероника, Марина, Стас, наконец? Что за дьявольский узел завязался?!

- Насчет остальных не знаю, а Хромова, очевидно, заплатила жизнью за свою тайну. Только кто ее убил?

- У меня появился десяток вопросов, - загорелся Смирнов. - Откуда у Хромовой имущество на немалую сумму? Откуда она знала все эти тонкости про знаки? Кто составил текст письма и почему покойная не передала его сама? Не была уверена, что за ним придут? Или опасалась чего-то? Но директорша могла сказать, кто оставил ей послание. Значит… Яна Арнольдовна была уверена, что ее жизни ничто не угрожает… ведь только она одна обладала весьма ценной информацией. Той, ради которой и затевалась эта зашифрованная игра. А ее все же убили… и тем самым оборвали ниточку, ведущую к цели. Лишено логики!

- Возможно, люди не собирались платить миллион, вот и расправились с Хромовой. Хотя… вряд ли. Тогда они еще не читали письма.

- Если эта курица Вера Петровна не разболтала о его содержании, - заметил Смирнов. - Где гарантии, что она не вскрыла конверт давным-давно? Ее могли припугнуть, шантажировать. Тебе удалось вынудить ее признаться? Могло получиться и у других. Теперь дама дрожит от страха и наверняка глотает на ночь снотворное.

Он рассуждал, анализировал, сопоставлял факты. Ева не возражала, молча слушала.

- Бальзаминов был поражен текстом письма. Правда, из того варианта, который я ему показывала, фразу про миллион пришлось убрать, - сказала она, дождавшись паузы.

- Мудро. И что осталось? - оживился сыщик. - Давай посмотрим. «Это я, о Ра! Я твой сын! Я здесь, рядом с местом, где ты укрылся для отдыха». Если Ра - древнее название Волги… то первая фраза указывает не только на бога, но и на определенное место. Бог укрылся в реке для отдыха и… кто-то находится рядом.

- Тутмос! Кто же еще? Послание не позволяет толковать его двусмысленно, оно прямо говорит: «Я Тутмос, отворяющий врата Дуата, удостоверяющий и свидетельствующий». Дуат - это обитель мертвых у древних египтян.

- Подразумевается, что Тутмос умер, - он открывает врата Дуата… удостоверяющий… и свидетельствующий… собственную кончину, что ли? Чепуха! Гробница Тутмоса Великого очень далеко от берегов Волги. А в письме указано - рядом с местом, где укрылся для отдыха бог Ра. Кстати, почему фараон называет себя сыном бога? Так у них положено?

Ева кивнула. У нее начала болеть голова, а мысли перепутались.

- Все фараоны Египта провозглашали себя живыми богами, - подтвердила она. - А по поводу гробницы… ты прав: искать ее на берегах Волги бесполезно. Бальзаминов как-то интересовался местами под Старицей в связи с ливонскими рыцарями, даже ездил туда, изучал каменоломни. Разумеется, никто не ожидал обнаружить там саркофаг Тутмоса! Однако историк сделал одну подсказку: согласно обычаям того времени было принято любое культовое сооружение или предмет называть именем царя. Например, осадную стену воины именовали «Тутмос, осаждающий азиатов», а установленные в честь фараона обелиски - «Тутмос, пересекающий Евфрат могущественно и победоносно».

«Старица, Рыбное, каменоломни! - отметил про себя Смирнов. - Ниточка ведет туда, я не ошибся».

Вслух он спросил другое:

- Чем же является «Тутмос, отворяющий врата Дуата, удостоверяющий и свидетельствующий»? Ключом?

В его памяти вдруг всплыли слова Федотьи про ключи от смерти, которые охраняет полоз. «Змеиное» дерево, вышивки… тут прослеживается целая цепочка.

- Нет, - разочаровала его Ева. - Бальзаминов говорил о печати. Именно этот предмет предназначен своим оттиском «удостоверять» и «свидетельствовать». Так что речь идет не о гробнице Тутмоса III или его мумии, а о его личной печати. По мнению ученого, она не только является мистическим символом Великого Магистра… но и обладает чудесными свойствами. В любом случае это редчайший артефакт.

Смирнов вскочил и зашагал по комнате. От его стремительных движений всколыхнулись пылинки, закружились в солнечных полосах.

- Кто у египтян был богом мертвых?

- Анубис… - прошептала Ева.

- Помолись ему, дорогая. Нам придется иметь дело с его подопечными.

Сыщик забыл об усталости и ноющей боли в спине и затылке, выскочил в прихожую, и через пару минут уже стоял, одетый, у двери.

- Ты куда? - растерялась Ева. - Я еще не все рассказала.

- В морг.

- Мы совсем забыли о Зеленой Роще, - пробормотала она вслед Смирнову.

- Потом!

Стас погрузился в депрессию - Молох преследовал его. Молодой человек боролся со страхом и за свою жизнь, и за свою душу. То, во что он ввязался, оказалось ему не по плечу. Рана на боку затягивалась быстро, несмотря на ужасное настроение, но Стас продолжал лежать, уставившись в потолок и отказываясь от пищи.

Сегодня постоянно звонил телефон. Поскольку отец еще не вернулся с соревнований, а матери было строго-настрого приказано делать вид убитой горем женщины, которая потеряла сына, Стас трубку не брал. Мать пришла из магазина, опасливо покосилась на телефон - ей было жутко произносить вслух слова о смерти Стасика.

- Может, отключить его? - робко спросила она.

- Нельзя. Должен звонить Смирнов, - вяло возразил сын.- Возьми трубку, послушай, кто.

Женщина повиновалась, чтобы Стас не нервничал, ему и так худо.

- Алло?

Ее лицо исказилось, и она начала невразумительно бормотать что-то о похоронах: язык заплетался, губы дрожали, - выходило правдоподобно.

- Кто это был? - спросил Киселев, когда мать положила трубку и всхлипнула.

- Господи! Грех-то какой… из живого делать покойника. Дурная примета.

- Хочешь, чтобы я умер по-настоящему?

Мать заплакала, нашла в кармане носовой платочек, прижала к глазам, запричитала:

- Что ты наделал, Стасик? Почему на тебя напали? Может быть, ты деньги в долг взял? Так скажи, признайся… мы с папой найдем, отдадим. У нас бабушкин дом есть, продадим, рассчитаемся.

- Кто звонил?

- А? Женщина какая-то… говорит, с работы. О тебе спрашивала. Ой, Стасик, у меня язык не поворачивается произносить такое! Когда это кончится, как мы будем людям в глаза смотреть?

Стас сердито засопел, он и сам об этом думал. Разговор с матерью вывел его из заторможенности, апатичной дремы.

Новый звонок заставил его вздрогнуть. Опять телефон? Нет… похоже, звонят в дверь.

- Кто-то пришел, - испуганно прошептал он. - Иди, только не открывай.

- Я посмотрю в глазок.

Дверь все же открылась, из прихожей раздались голоса. Стас вжался в диван, на котором лежал, - захотелось исчезнуть, испариться. Неужели…

Додумать страшную мысль ему помешал Всеслав: он шумно вошел, неся с собой холод и запах французского одеколона.

- Это я, - добродушно улыбнулся сыщик. - Отбой воздушной тревоги.

После происшествия в метро отношения между Смирновым и его клиентом стали более доверительными, близкими.

- Мне не до шуток, - проворчал Киселев.

- А я по серьезному делу. Расскажи-ка мне, друг, подробнее о Марине.

- Что, например?

- Ну, какое у нее было тело… чем она болела? Особые приметы были?

Глаза Стаса подернулись дымкой ужаса, он побледнел и затрясся.

- Ее на… нашли? М-мертвую, да? Мертвую? Я так и знал, я чувствовал! Боже мой…

- Не паникуй. Ты на вопросы отвечай, - успокаивающе похлопал его по руке сыщик. - Сейчас все выясним.

- Тело… обыкновенное… небольшого роста, худощавое… как будто слегка неразвитое. Это от плохого питания. А чем болела? Сердце прихватывало… ревматизм ее с детства мучил, малокровие. Так они с Вероникой говорили.

- Больше ничего?

- Вроде нет. Хотя… у нее на ноге шрам есть… был. Да? Ее убили?

Сыщик отрицательно качнул головой.

- Давай пока про шрам. Как он выглядел?

- Круглый, светло-коричневый… размером с орех. От ожога!

- Где?

- На коленке. Я когда ей искусственное дыхание делал… шрам мне в глаза бросился. Юбка чуть задралась, вся кожа белая до синевы… а шрам выделяется, будто родимое пятно. Ничего особенного. Странно…

- Что странно? - уточнил Смирнов. - На коленку можно кипяток пролить, мало ли чего? Обычное дело.

- Странно, что я про шрам вспомнил! - заволновался Стас.

- Ты молодец, очень помог. Отдыхай, а я пошел.

Пока Всеслав звонил майору, договаривался о просмотре протоколов вскрытия тел, пока ездил в морг, беседовал с патологоанатомом, оттуда торопился к Киселеву, выяснить кое-какие детали, пролетело несколько часов.

Ева тем временем сидела за столом, подперев рукой подбородок, и рассматривала вышивки. К своим собственным умозаключениям она добавила услышанное сегодня от Славки и то, что они не успели обсудить: мнение Бальзаминова. Египтолог поделился с ней догадками, которых до сих пор не открывал никому; его глаза светились тем огнем воодушевления, что появляется у человека, встретившего единомышленника. Ни среди многочисленной студенческой аудитории, ни среди коллег и друзей ученый, похоже, их не находил. Он обрадовался Еве, как изголодавшийся радуется куску хлеба. Ей даже не приходилось задавать наводящих вопросов.

- Чем глубже я погружаюсь в исторические пласты, тем чаще сталкиваюсь с неразрешимыми загадками, - признался он. - Я увлекся тайными обществами и проследил их истоки до Древнего Египта, а оттуда до Атлантиды. Но если египтяне следы все же оставили, то атланты канули в бездну почти бесследно. Мы можем видеть только их тени на обломках ушедших в небытие культур и улавливать эхо сокрытых знаний, которые для нас недоступны. Так ли это? Ищите! Не существует ничего, о чем вы не могли бы узнать. Однако желающие помешать вам изобрели бесчисленные способы увести вас в сторону и подсунуть заманчивую, сверкающую фальшивку, где главный бриллиант заменен виртуозно ограненным куском свинцового стекла. И вот вы уже вне себя от счастья… тогда как, наблюдая за вами из-за кулис, настоящие игроки потирают руки и хихикают от удовольствия. Им в очередной раз удалось ловко провести вас, а попросту говоря, надуть!

- К чему вы клоните? - удивилась Ева.

- Да так… ни к чему. Философствую! Вы никогда не чувствовали азарта поиска, когда пропадает сон и аппетит и ум решает единственную задачу: не сбиться с пути? Я все это переживал. Изучая папирусы и вырубленные на стенах гробниц египетские письмена, я наткнулся на загадочную личность фараона Тутмоса III и сведения об основании им тайного ордена, истинная цель которого мне не ясна. Вы, как и я, понимаете, что декларации чаще всего призваны завуалировать намерения, а не раскрыть их. Впрочем… не буду утомлять вас скучными соображениями ученого - вас интересует не это.

Ева попыталась возразить, но Бальзаминов жестом остановил ее.

- Мы теряем время. Итак, я исследовал многие аспекты такого явления, как тайные общества, - продолжал он. - И пришел к выводу, что все они так или иначе уходят корнями в Розу и Крест. Оттуда выросли и тамплиеры, и масоны, и «Рыцари Грааля», и «Братство Змеи», и, собственно, розенкрейцеры, от которых отпочковалось множество ростков типа «Золотых Розенкрейцеров», «Розенкрейцеров Черного Орла» и других загадочных партий. Подчеркиваю, это всего лишь мое мнение! Официально розенкрейцеры объявили о себе в начале семнадцатого века манифестами, открыв цикл своей активности.

- Полагаете, они существуют в наше время?

- Почему бы нет? Интерес к тайным обществам не угасает, даже, по-моему, растет. История братства овеяна легендами - я не стану их перечислять. Замечу лишь, что на протяжении веков они всячески маскировались, придумывая собственный магический язык, символы и даже письменность. Одним из Главных Магистров братства, по слухам, был придворный астролог английской королевы Елизаветы I; многие выдающиеся личности назывались в качестве членов верхушки ордена. Я снова увлекся! - улыбнулся господин Бальзаминов. - На сию тему могу говорить часами. Так вот… одной из мистических реликвий ордена считается печать Тутмоса, с выбитым на ней знаком анкха и цветком: стилизованным изображением розы. Как и о большинстве подобных вещей, начиная с тайных папирусов Тота до меча Экскалибура и чаши Грааля, о которой чего только не выдумывали, - о печати фараона ходили предания, передаваемые из уст в уста, слухи, разговоры. В отличие от других предметов-мифов, о ней знал довольно узкий круг людей. Кто, где и как хранит реликвии ордена - тайна из тайн. О печати Тутмоса известно только одно: ее след теряется после разгрома Ливонского ордена.

- Это тоже ответвление розенкрейцеров? - спросила Ева.

- Не трудно догадаться, - усмехнулся Бальзаминов. - Ливонский орден был создан немецкими рыцарями-крестоносцами и просуществовал до шестнадцатого века. Первоначально он назывался Орденом Меченосцев, по отличительному знаку: белой мантии с изображением на ней красного креста и меча. Орден разгромили русские стрельцы.

- Русские? Значит, может существовать связь с Волгой, со Старицей?

Ученый со все большим уважением взирал на сидящую напротив женщину. Она не только имеет потрясающую внешность - половецкой княжны с доброй примесью славянской крови, этакой русоволосой Кончаковны с характерной линией скул и раскосыми глазами, - но и обладает незаурядным, свободным умом.

- Я сделал в своей книге некоторые намеки, ничего конкретного. У вас на редкость развито ассоциативное мышление. Как вы догадались, что речь идет о Волге?

Ева не любила присваивать чужие лавры, догадка-то принадлежала не ей, а Хромовой, однако пришлось скрыть сей факт в интересах расследования.

- Ра-река, - скромно произнесла она, чуть порозовев. - Пристанище солнечного бога, который решил отдохнуть. Ведь так?

- Именно! - подтвердил Бальзаминов. - Ливонскую войну вел Иван Грозный. Старица городок хоть и маленький, да древний: когда-то он был любимой резиденцией Ивана Васильевича. Оттуда царь руководил войной с ливонскими рыцарями, жил там и молился в Успенском монастыре. Ливонский орден был разбит, хотя войну Россия все равно проиграла. Последний магистр ордена чудом спасся - пришлось ему принять титул герцога, дабы обрести мощное покровительство. С одной стороны, орден получил поддержку; с другой - потерял независимость, и… впрочем, неважно. Магистр по тайному решению Высшего Совета являлся хранителем одной или нескольких реликвий Ордена, которые ему удалось спрятать. Но оттого, что делалось это впопыхах, под угрозой окружения русским войском и захвата в плен горстки рыцарей и самого магистра, произошли некоторые неувязки. Существует несколько версий относительно судьбы реликвий, среди которых якобы находилась печать Тутмоса.

- Вам известны эти версии?

- Возможно, не все, - вздохнул ученый. - Члены братства достигли завидного мастерства в умении заметать настоящие следы и оставлять ложные. Я изучал только один след, ведущий, как ни странно, к берегам Волги. Обрывки разбросанных по архивам сведений позволили мне сделать смелое предположение, что реликвии могли быть спрятаны в прибрежных каменоломнях. Старицкий мрамор залегает на глубине более двадцати метров, и береговые выработки появились уже в тринадцатом или четырнадцатом веках, так что лучшего места для тайника не придумаешь. Впоследствии, когда на заре семнадцатого века Орден Розы и Креста готовился к «выходу в свет», ему понадобились реликвии и манускрипты. В далекую, лежащую в снегах Россию послали тайного гонца. Ливонская война закончилась поражением русских, и Речь Посполитая строила планы по захвату московского престола. Начинается Смутное время, самозванца коронуют в Кремле, народное ополчение выступает против польско-литовских отрядов, освобождает Москву и гонит захватчиков на север, где регулярные войска добивают их. Есть предположение, что именно в тех краях, поблизости Старицы, и погиб посланник братства.

- Откуда такие данные? - волнуясь, спросила Ева.

- Я перелопатил несметное количество бумаг, среди которых мне попалось письмо одного польского авантюриста, участника тех событий, к даме его сердца. Сей господин упоминает о странном молодом шляхтиче, с которым они сошлись: тот не производил впечатления труса, но под любым предлогом избегал вступать в бой, и когда автор письма решил оставить отряд, преследуемый русскими, шляхтич попросил взять его с собой. Им не повезло: нарвались на вооруженных людей - то ли стрельцов, то ли ополченцев, - пришлось сражаться. Отбились, но шляхтича тяжело ранили. Товарищ некоторое время тащил раненого, пока не выбился из сил. Шляхтич просил помочь ему добраться до каменоломен, потом потерял сознание и бредил. В горячке и бреду он непрестанно твердил о каком-то важном поручении. Авантюрист понимал, что с таким грузом он рано или поздно попадется и русские убьют его. Поэтому он оставил раненого под большим деревом, а сам подался в деревню, достал мужицкую одежду, переоделся и стал пробираться к границе.

- Думаете, тот шляхтич и был тайным гонцом?

- Я рискнул предположить, что молодой поляк был послан братством за реликвиями, которые остались спрятанными в каменоломнях. Об этом не могли знать несколько человек, только один или два. Тайны ордена охранялись с величайшим тщанием! - воскликнул Бальзаминов. - Я понимал, что вероятность обнаружить тайник равна нулю, и все же не выдержал, поехал в Старицу. Там старый музейный работник поведал мне много интересного про каменоломни, про царевича-невидимку и Кудеяров ясень. Видите ли, при Иване Грозном ходила молва, будто у него есть брат. Дескать, отправленная в монастырь Соломония Сабурова, разведенная жена царя Василия, родила сына.

- Еще история? - всплеснула руками Ева. - Вы вынимаете их одну из другой, как матрешек: мал мала меньше. Я уже запуталась.

- Это с непривычки. На самом деле каждый предыдущий факт объясняет последующий. История умалчивает, где и как Соломонии удавалось прятать царевича: нежеланный претендент на трон - всегда козырная карта в руках приближенных к государю людей, которые хотят иметь рычаги воздействия на власть. Видимо, опальной царице помогали заинтересованные высокопоставленные особы. Большинство исследователей, правда, сходятся на том, что никакого сына Соломонии не существовало в природе. Но его могли выдумать с целью держать Ивана Васильевича в страхе. Говорят, Грозный попался на эту удочку и долго воевал с братом-тенью. Некоторые называют разбойника Кудеяра тем самым рожденным в монастыре царевичем. Другие решительно отрицают такое предположение. Словом, то ли разбойник царских кровей, то ли неуловимый наследник престола, но был загадочный персонаж, по поводу которого мнения расходятся.

- А вы как думаете?

Ученый смешался, легкий румянец выдавал его волнение.

- Боюсь показаться наивным фантазером, но… а, была не была, скажу! - махнул он рукой с красивыми пальцами интеллигента не в первом поколении. - Чур, только на меня в официальных источниках не ссылаться!

- Обещаю, - с готовностью уверила его Ева.

- Я изучал документы того времени, так или иначе касающиеся братства, личную переписку, содержащую туманные намеки, совершенно непонятные для обывателя, зато дающие пищу для размышлений кропотливому уму. На каком-то этапе поисков я позволил себе допустить, что… последний магистр Ливонского ордена мог избрать для «склепа» - места хранения бесценных реликвий - прибрежные волжские каменоломни. Чтобы не дать «склепу» затеряться, могла быть придумана или умело обставлена история «сына» царя Василия и сосланной в монастырь Соломонии. Царевич-невидимка, разбойник Кудеяр! Чем не примечательные фигуры?

- От меня ускользает смысл такой легенды, - призналась Ева.

- Попробуйте намекнуть о тайнике так, чтобы вас не понял никто, кроме посвященного в тонкости дела. Да еще чтобы сей намек не потерялся в веках. Мало ли как сложатся обстоятельства? Вот послали гонца за реликвиями, а он не добрался, погиб! Идет время… предположим, тот, кто знал о «склепе», тоже умер. Но след тайника должен сохраниться, особенно если там находится «печать Тутмоса». Кудеярово дерево - отличная примета! Знак, подкрепленный историческими именами и событиями. Даже спустя много лет такое дерево останется если не расти, то пребывать в фольклоре народа, в его исторический памяти. На месте погибшего ясеня, скорее всего, посадят новый… или же от семечка прорастет молодое деревце. Словом, люди смертны, а легенды живут. - Бальзаминов смущенно кашлянул, поправил галстук. - Грешен! Сам ездил на Волгу, в деревню Рыбное, любовался Кудеяровым деревом… но не только. Пытался отыскать «склеп». Стыдно признаться, ей-богу! Не нашел, конечно. Ясень растет на обрыве, под ним несколько входов в заброшенные каменоломни, некоторые давно завалены, засыпаны. Я узнавал, какие выработки появились раньше, какие позже: точных данных нет. В общем, не так просты были члены братства - намек намеком, а чего-то главного не хватает. Какого-то маленького, но решающего дополнения. Об этом было известно шляхтичу, посланному за реликвиями. Увы! Он унес свою тайну в могилу. Хотя… возможно, перед смертью молодой поляк предпринял попытку не дать этой недостающей детали кануть в забвение. Разве теперь, по прошествии стольких лет, можно установить, кому и что шепнул на ушко умирающий? По той же причине не до конца понятна история с ясенем - странное дерево, скажу я вам! - воскликнул ученый. - Могучее, раскидистое, на стволе нарост, будто он обвит гигантским змеем: не хочешь, а засмотришься. Чудо-дерево! Прямо как в древних письменах сказано: покой Ра охраняет Великий Змей.

- А что про него говорят? - спросила Ева. - Разбойник сам его посадил или оно уже росло тогда?

Бальзаминов пожал плечами.

- Никому не ведомо! Я полагаю, устроители «склепа» использовали дерево на обрыве как опознавательный знак, с той же целью придумали ему легенду: дескать, то ли царевич-невидимка прятался в каменоломнях, а змей его охранял; то ли разбойник Кудеяр под тем деревом добро награбленное укрывал. Легенда и дала вторую жизнь ясеню. Он ведь не столь долговечен, до наших дней не дотянул бы. По слухам, на месте старого дерева выросло новое, похожее. Вполне вероятно. Розенкрейцеры и не такие штуки умели выделывать! Если они причастны к этой истории, ничему не стоит удивляться.

Они проговорили больше двух часов. Когда Ева собралась уходить, Бальзаминов разоткровенничался и напоследок поделился с ней интересной догадкой.

- Господин Войтовский, который приходил ко мне по поводу пропавшего родственника… показался не совсем искренним. Он интересовался фараонами восемнадцатой династии, Ливонским орденом, Лжедмитриями, польско-литовским нашествием и прочими вещами, касающимися нашей с вами темы. Я принял его за одного из кладоискателей, поэтому был крайне лаконичен и отвечал только на задаваемые вопросы… весьма расплывчато. Мы оба лукавили: он что-то скрывал от меня, а я просто не говорил всего, что знаю или предполагаю.

Ева так ясно, четко вспомнила подробности беседы с автором книги «Египетский крест», как будто просмотрела видеозапись. Эти воспоминания помогали ей думать, сопоставлять слова Бальзаминова с той информацией, которой обладала она.

- Роза и Крест, Тутмос… отворяющий врата Дуата, удостоверяющий и свидетельствующий, - бормотала Ева, глядя на вышивку, где рукой Лукерьи Ракитниковой были положены гладкие, точные стежки, рисующие изгиб реки, садящееся на воду солнце, дерево над обрывом…

Эту «картину» несколько веков назад запечатлела неграмотная крестьянка-золотошвейка в память об умершем возлюбленном. В память ли? А может быть, по просьбе умирающего шляхтича? Писать девушка не умела, сам «посланец» был уже не в состоянии держать перо. Да и где было взять письменные принадлежности? Ткань же, иголка и нитки наверняка имелись в избе золотошвейки… вот молодой человек и попросил мастерицу вышить место их встречи. Только не одна романтика и тоска уходящей любви послужила тому причиной. Что, если раненый таким образом позаботился о недостающей детали, которая указывала бы на «склеп»? Перед кончиной он мог взять у девушки обещание хранить вышивку как зеницу ока: на всякий случай. Известно, последняя просьба умирающего обязательно должна быть исполнена.

С тех пор немало воды утекло, а вышивка по кровной линии золотошвейки переходила из рук в руки, вместе с трогательной историей любви: истинные подробности терялись, новые прирастали. Вероятно, суть дела исказилась до неузнаваемости, даже ткань и нитки истлели, - пришлось Лукерье сделать точную копию вышивки, а картина, несущая тот самый недостающий штрих, осталась. Где он, этот штрих? Как узнать его, выделить среди других мелких деталей пейзажа, отображающего обрывистый волжский берег, дерево на круче, заходящее солнце? Может, это вензель поляка?

Ева достала из выдвижного ящичка лупу, внимательно изучила каждый покрытый стежками сантиметр, вышитые шелком буковки с завитками, - двойное В, окруженное цветущей веточкой.

- Как фамилия человека, который приходил к автору книги? - прошептала она. - Войтовский…

Не исключено, что он говорил правду, называя себя родственником человека, погибшего во время польско-литовского нашествия. Уж если неграмотные русские крестьяне сохранили сведения о той давней истории, то польский род тем более! Господин Войтовский не сказал о главном - его привели к Бальзаминову поиски реликвий Ордена Розы и Креста, а вовсе не судьба умершего в русских снегах шляхтича. Значит…

Ева никак не могла сделать правильный вывод из полученной информации.

«Любому, кто пожелал бы отыскать «склеп», не будет хватать вышивки, сделанной руками влюбленной золотошвейки, - предположила она. - Это промежуточное звено, которое выпадает из всех остальных источников. Интимная семейная драма, о которой не распространяются и которую всерьез не воспринимают. Кстати… раненый поляк просил отвезти его к дереву, где якобы хранится ключ от смерти. И народное поверье гласит, будто полоз, обвивающий Кудеяров ясень, охраняет ключи от смерти».

- Тутмос, отворяющий врата Дуата… - произнесла Ева, прислушиваясь к звучанию слов. - Египетский анкх тоже называли ключом, которым можно открыть ворота смерти. Ясно, что речь идет о печати фараона! Тогда игра стоит свеч. Тот, кто обнаружил «склеп», просит за реликвию миллион долларов… и это ничтожно мало. Поскольку письмо директорше книжного магазина оставила Яна Хромова… которая провела детские годы в Рыбном, слушала рассказы бабушки Лукерьи, неоднократно видела вышивку и даже сама пробовала отобразить нечто подобное…

Ева взяла со стола неумело выполненную работу Яны, поднесла к глазам - ее охватило лихорадочное возбуждение близости развязки. Вот за что поплатилась жизнью жена Валерия Хромова! За тайну печати Тутмоса! Она потребовала у братства денег, и… нет, не вяжется. Ведь за письмом пришли уже после ее смерти.

Ева откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Все мысли перемешались. Книга ученого Бальзаминова могла породить догадку только в подготовленном уме, который сумел провести линию от Тутмоса Великого до Христиана Розенкрейцера, Ливонской войны, Смуты в России и польско-литовского нашествия до Кудеярова дерева, истории любви золотошвейки и раненого шляхтича, вышивки, которую хранила Лукерья Ракитникова, и ее романтических сказок. Данные, изложенные в книге, давали представление обо всех звеньях этой сложной, запутанной цепочки, кроме последнего: любовной истории. Имеющий глаза да увидит.

Похоже, покойная Хромова не раз и не два прочитала от корки до корки книгу о тайных школах Осириса и мистериях Древнего Египта, появившихся при фараоне Тутмосе Великом, - посвященном мистике, - загадочном символе анкхе и об истоках Ордена Розы и Креста. Ее ум зацепился за что-то, провел параллели и выстроил линию событий, которая привела Яну в приволжскую деревеньку Рыбное, к собственному детству, рассказам Лукерьи и вышитому простой крестьянской девушкой пейзажу.

Ева думала о Хромовой, о надписи, сделанной ею на полях книги «Египетский крест», - Ра! Какая идея осенила Яну? Ра - бог солнца? Ра - река Волга? И то, и другое? Ра… Ра… Солнце опускается на воду: бог сияющего светила отправляется на отдых… красный шар, лежащий на линии горизонта… совсем как египетский крест, - круг, примыкающий к поперечной перекладине Т-образной крестовины… анкх…

Сыщик вышел от Стаса в глубоком раздумье. Теперь он почти догадался, кто и почему убил Веронику, покушался на Киселева и столкнул его самого с обрыва.

- Искать Марину было бессмысленно, - произнес он одними губами. - Бесполезно с самого начала. Или… наоборот? Она-то мне и нужна!

В голову пришло тепличное хозяйство в Зеленой Роще, мнимый офис, где производился мнимый подбор работников.

- Зеленая Роща, - пробормотал Всеслав. - Как бы не так! Ха-ха!

По дороге домой ему позвонила Ева.

- Я все поняла, - выдохнула она в трубку. - Приезжай скорее.

«Ну вот, - подумал он. - Все нити сходятся, все линии пересекаются в одной точке. Наступает развязка: последний акт драмы, трагедии или фарса. Что ожидает нас на сей раз?»

Ева встретила его утомленная, но счастливая, с горящими глазами. Азарт преследования сродни опьянению, и она уже вкусила этого крепкого напитка, не оторвешь.

- Иди сюда, - она потащила Славку за руку в кабинет, к разложенным на столе вышивкам, выбрала ту, что дала дочь Лукерьи, Федотья Хлебина. - Смотри! - и ткнула пальцем в другую, выполненную робкими стежками, неумелой рукой Яны Хромовой. - Похожи?

Сыщик склонил голову набок, прищурился.

- Только общей картиной. Исполнено по-разному.

- Это ерунда! Яна Хромова обо всем догадалась! Понимаешь? Она с детства проводила много времени с Лукерьей, слушала ее байки… и мечтала о чуде. Судьба подарила ей шанс, которым она не сумела воспользоваться.

- Какой еще шанс?

- Ей попалась в руки книга Дмитрия Бальзаминова «Египетский крест»! Она ее прочитала и… догадалась, где последний магистр Ливонского ордена спрятал вместе с прочими атрибутами реликвию братства - печать Тутмоса. Никто не стал бы ее искать на берегу далекой русской реки, в диких, заснеженных краях, где свирепо воют метели и трещат от стужи леса. Яна как-то сообразила, что вышивка - не просто напоминание о несчастной любви молодого поляка и русской крестьянки. Вот почему…

Ева пересказала все, о чем она думала эти несколько часов, пока Смирнов отсутствовал.

- Выходит, пару лет назад Яна ездила в Рыбное вовсе не из ностальгических побуждений? Она искала «склеп»! - заключил сыщик. - Он не мог быть сложно устроен или слишком глубоко запрятан, ведь посланец братства должен был в одиночку не только добраться до тайника, но и доставить реликвии куда следует. По-видимому, Хромова не зря рылась в сундуке Лукерьи, болтала со старухой ночи напролет… тогда она и обнаружила «склеп». Теперь ясно, откуда у нее деньги: продала часть вещей из тайника через анонимный аукцион в Интернете, а на вырученные средства приобрела недвижимость и открыла счет в банке. Хромов говорил, счет особый, на предъявителя. Она даже не представляла себе настоящую стоимость реликвий, иначе запросила бы за них… впрочем, мы не знаем, какую она назначала стартовую цену и что получила реально. В любом случае немало!

- Аукцион в Интернете? - удивилась Ева. - Разве это возможно?

- Еще как. Всемирная информационная сеть открыла невиданные ранее каналы сбыта и приобретения, при использовании которых и продавец, и покупатель могут оставаться неизвестными. Однако если заинтересованные лица прятались за занавесом, то вещи - антикварные раритеты - «засветились».

- И члены братства начали разыскивать источник! Хромова недооценила угрожающую ей опасность. Но… зачем же она устроила это представление с магазином и «шифрованными» сообщениями, с письмом, наконец? У нее в руках была печать Тутмоса…

- …и госпожа Хромова не посмела выставить такую вещь на аукцион! - закончил ее мысль Смирнов. - Духу не хватило. Она решила не продавать бесценную реликвию, а вернуть ее ордену, который давно вступил в период активности. Отдать не просто так, а за миллион долларов. Смешная цена! Очевидно, Хромовой такая сумма показалась огромной.

- Поэтому ее и убили! - горячо воскликнула Ева. - Почерк «Алой маски» подделали, чтобы отвести подозрения. Об этих убийствах весь город гудел!

Сыщик покачал головой, в затылке заныло: напомнила о себе боль.

- Думаешь, не хотели платить? Или отомстили за разорение «склепа»? Вряд ли. Тут другое… Магазин «Азор», выставленная во всех отделах книга и рекламный текст в Интернете призваны были привлечь внимание посвященных в тайну. Кстати, разве Хромова сумела бы придумать такое иносказательное письмо и условную фразу? Допустим, да. Но откуда о пароле узнал бы получатель?

Еве стало жарко, щеки горели, во рту пересохло.

- Ты намекаешь, что Хромова… что в «склепе» могла быть инструкция, как следует поступать? - спросила она. - Бальзаминов говорил про манускрипты… Нет! Яна бы их не прочитала, она не знает ни немецкого, ни латыни, ни…

- В Москве полно профессиональных переводчиков, в том числе и с латыни. Нести кому-то старинный манускрипт она бы не рискнула, а вот отсканировать, например, потом распечатать и заплатить за перевод… вполне безопасно.

- Если Хромову убили из-за печати, то кто приходил в магазин за письмом? Где реликвия? Кто под видом монаха посетил Валерия, и, главное, с какой целью? Ведь печать уже забрали!

- Откуда это известно? - возразил сыщик. - Кроме того, из твоей версии выпали Марина, Вероника и Стас. Не забывай, на Хромовых мы вышли, расследуя внезапное исчезновение Марины Комлевой.

Ева молчала, понуро глядя в окно, где совершенно не в лад ее настроению ясно и весело синело зимнее небо. Она сама знала о слабом месте в своих рассуждениях. Девушек из Шахт и господина Киселева, их столичного покровителя и незадачливого почитателя Молоха, к истории с деревней Рыбное, вышивкой и печатью Тутмоса Великого уж никак не привяжешь.

- Ну, и что нам теперь делать? - вздохнула она. - Ой! Я же совсем забыла про Войтовского!

- Это еще кто?

Ева рассказала.

- Понимаешь, он наверняка ищет печать! - заключила она. - Похоже, тот поляк, умерший на руках золотошвейки, его родственник… дальний. Вот, взгляни, вензель! - Ева показала на вышивке две буковки В. - Какой-нибудь Войцех или Вольдемар Войтовский… что-то в этом духе. В архивах рода, в семейных преданиях могли сохраниться какие-то подробности о тех событиях. Вдруг наткнемся на подсказку? Не исключено, что нынешний Войтовский и убил Хромову! Чтобы избавиться от конкурентки.

- Предлагаешь побеседовать с ним? - рассеянно спросил Всеслав. Он почти не слушал, занятый своими мыслями.

- Яна нам уже ничего не скажет. Надо хотя бы Войтовского расспросить! Жаль, у меня только его электронный адрес.

Смирнов расслабился и закрыл глаза. Если они с Евой мыслят правильно, то за последние год-полтора как минимум на рынке антиквариата, - пусть даже виртуальном, - должны были появляться ценные вещицы не «моложе» шестнадцатого века.

- Ты что, уснул? - возмутилась Ева.

- Прости. Я думаю… а не позвонить ли мне…

Он не договорил, начал набирать номер опытного знатока антиквариата, с которым давно сотрудничал. Тот оказался дома, - лежал с приступом радикулита, - и охотно согласился ответить на вопросы Смирнова. Да, на протяжении прошлого года и чуть раньше на Интернет-аукционе было продано несколько дивных раритетов: два серебряных ковчежца, ларчик из черного дерева с символами магии, четки из восемнадцати камней и кораллов - вещи весьма дорогие, скорее всего, ушли в частные коллекции. Еще пару вещиц продали через галерею «Антик» по минимальной цене. То ли продавец оказался несведущим, то ли вещи ворованными… хотя в перечень краденого антиквариата их не включили. Галерея, прежде чем выставить что-либо на продажу, обязана проверять «биографию» ценного товара. Так положено.

Ева слушала, боясь пропустить слово. По репликам Славки она сообразила, что их версия нашла подтверждение.

Он закончил разговор и погрузился в транс: в груди нарастал жар, ум отказался работать - такое состояние было сродни ожиданию прозрения, которое должно прийти само собой, без каких-либо усилий. Почти все возможное уже сделано, и настала пора подсознательной идеи, на первый взгляд абсурдной и невероятной. Она выплыла из хаоса мыслей, как луна из облаков.

- Черт с ним, придется рискнуть, - пробормотал Смирнов. - Других вариантов просто нет! Давай пиши. Будем надеяться, господин Войтовский именно тот, кто нам нужен, и часто проверяет почту.

Ева вопросительно уставилась на сыщика.

- Что писать-то?

- Погоди! Там, в письме, которое оставила в магазине Хромова, должен быть электронный адрес для связи.

- Есть… - удивилась Ева. - Только кому писать?

Смирнов дотронулся до подаренного ею кулона из ляпис-лазури с выбитым на камне египетским иероглифом «истина» и неопределенно хмыкнул.

- Истина всегда на поверхности, - сказал он. - А мы, подобно пилигримам, проходим длинный тернистый путь, чтобы убедиться в этом. Хочу проверить свою интуицию.

- Включить компьютер?

- Пиши пока на бумаге, потом разберемся.

Ева молча взяла ручку и приготовилась.

- Пиши, - повторил Смирнов. - Здравствуй, моя дорогая! Это Стас. Поделишься со мной деньгами? Тогда я буду молчать о твоем шраме и прочих «интимных подробностях». Помнишь, как я спас тебя? Разве пара сотен тысяч долларов - большая плата за жизнь? Сущая безделица! Надеюсь, ты не забыла о том, как мы снимали на видео наши любовные встречи, моя пылкая вакханка? Кассеты и мое молчание ты получишь только в обмен на деньги, иначе… Ты ужасно меня разозлила своей дурацкой выходкой в метро! Поэтому даю тебе ровно сутки: положишь деньги в камеру хранения Казанского вокзала, в ячейку… - сыщик назвал номер одной из нескольких ячеек, которые иногда использовал в подобных целях. - Время пошло!

- Подпись будет?

- Зачем? И так понятно, от кого послание.

- Ты с ума сошел! - возмутилась Ева. - Думаешь, Марина жива и сможет прочитать эту белиберду? Откуда ей знать адрес электронной почты, указанный в письме?

- Вдруг никакого письма и вовсе не было? - парировал Всеслав. - Вера Петровна запросто могла его выдумать, а ты и поверила. Почему бы тебе не поверить и в то, что наше послание попадет по адресу и его прочитают? В этом деле мы двигаемся наобум, вслепую… но пока в правильном направлении. Иначе меня не пытались бы столкнуть с обрыва. Для тщательной проработки плана действий нет ни минуты.

- С каких это пор ты так торопишься?

- Не нравится мне монашка, которая приходила в магазин и спрашивала о письме! Плохая примета.

Ева нервно покусывала губы, решала в уме какую-то задачу.

- Выходит, мы занимаемся шантажом? - она покраснела от негодования. - Вымогательством? Какая еще камера хранения, ячейка? Ты всерьез полагаешь, что кто-то принесет и положит туда деньги?

- Со злоумышленником следует говорить на его языке, так он лучше нас поймет, - уверенно заявил сыщик. - Речь идет не о деньгах, а о том, чтобы послание выглядело правдоподобно. Убийца умен и дьявольски хитер, он отлично сознает, что шантажист входит во вкус, и остановить его лучше сразу. То есть… убить. Одним трупом больше, одним меньше, какая разница? Между прочим, он уже покушался на Стаса! Что ему стоит повторить попытку, теперь наверняка?

- Интересно ты говоришь… он! Сам ведь подозреваешь в убийствах женщину?

Смирнов покачал головой.

- Убийца есть убийца. Он, она… пол тут ни при чем.

- Хорошо. Допустим, Марина - подозреваемая. Это ее видели в общежитии в тот день, когда погибла Грушина. Понятно и то, почему Вероника открыла дверь комнаты и впустила убийцу: она не опасалась подруги. Но ведь в метро ты тоже погнался за женщиной в оливковом пальто, и напрасно. Вообще, какое отношение Марина имеет ко всей этой истории? Почему именно она?

Сыщик улыбнулся, ответил вопросом на вопрос.

- Началось-то все с нее? Ты же сама говоришь, что случайностей не бывает. Мы сделали большой круг, как заблудившиеся в лесу грибники, и вышли на то самое место, откуда отправились в путь.

- Кто тогда убил Яну Хромову? Марина? За что? Ни про печать Тутмоса, ни про розенкрейцеров, ни тем более про вышивки она знать не могла.

- Не имеет значения, - сказал Смирнов. - Если Комлевой нет в живых, как ты склонна считать, то где же тело? Она просто ушла из общежития и не вернулась.

Ева не смогла ответить. Она наморщила лоб, но и это не помогло.

- Откуда тебе известно, что они со Стасом были любовниками, и про видео? Он тебе рассказал?

- Нет, конечно. Я сам придумал, для усиления эффекта!

- Марина же не дура, она сразу поймет…

- Кем бы ни был убийца, он надеется, что Стас мертв. Думаю, того факта, что Киселев живехонек, да еще и намекает на «интимные подробности», будет достаточно для женщины, которая решила отправить его на тот свет. Она и раньше имела на то причину, а теперь эта причина не удвоится, а утроится! Когда преступника загоняют в угол, он превращается в дикого зверя и руководствуется не разумом, а слепыми инстинктами хищника. Он пойдет на все, лишь бы спастись.

Ева имела свое мнение на сей счет. Никто не может превратиться в дикого зверя, не будучи им изначально. Просто зверь дремлет до поры до времени и просыпается в определенных обстоятельствах, обнажая звериный оскал.

- Стас знает о твоих художествах? - серьезно спросила она. - Ты же его подставляешь! Сначала прячешь от всех, заставляешь притворяться покойником, потом используешь как живца.

- Не самый плохой вид охоты, - ничуть не смутился сыщик. - Что прикажешь делать, когда нет времени на раздумья? Дать убийце ускользнуть? А как же обязательства перед клиентом?

У Евы не было уверенности, что их послание вообще кто-либо прочтет, и она высказала вслух свои сомнения.

- Я рассчитываю на жадность того, кто рискнул запросить миллион у Ордена Розы и Креста, - объяснил Всеслав. - Даже если братство проигнорирует столь наглый вызов, непременно найдутся желающие приобрести печать Тутмоса, ведь содержание письма, которое забрал неизвестный, составлено таким образом, чтобы рассеять сомнения в его подлинности. Тот, кто предпринял эти усилия и хочет получить деньги, будет ждать ответа, и, следовательно, проверять почту. Поверь мне!

- Значит… о письме знал кто-то еще, кроме Хромовой? Вера Петровна! Вдруг она показывала содержание письма не только мне?

Смирнов хитро прищурился.

- К ней мог явиться монах, как к Валерию Хромову… против гипноза пышная дама не устояла бы.

- О-о, сколько сарказма! - фыркнула Ева. - Между прочим, зря! Монах не монах, а монахиня к Вере Петровне приходила и называла пароль.

- Прямо не книжный магазин, а явка подпольной организации «Молодая гвардия»… вернее, «Монастырская гвардия», - сыщик довольно захохотал. - Здорово я придумал?

Ева надулась. Манера Смирнова смеяться над самыми серьезными вещами ужасно раздражала ее.

- Будет смешно, если твое «липовое» послание никто не получит! - огрызнулась она. - То-то я повеселюсь!

- Подумаешь! Ну, допустим, я ошибся, и письмо придет на бесхозный ящик, полежит там без толку, этим все закончится. Придется искать другой способ выманить убийцу из его норы. Хотя я почему-то уверен в успехе нашего плана.

- Твоего.

Сыщик кивнул.

- Ладно. Глупо отказываться от авторства такой гениальной идеи! Вот увидишь, как только мы отправим письмо… Стасу останется жить считаные часы. Нужно принять меры безопасности. А для подстраховки… давай напишем господину Войтовскому.

- Диктуй, - сдалась Ева.

В конце концов, у нее нет собственных предложений, так пусть хоть Славка проверит свои догадки. Она уже не раз убеждалась, что его головокружительные и порой нелепые планы отлично срабатывают.

- Господин Войтовский! - со значением произнес Всеслав. - Если вы до восьми вечера позвоните по этому телефону, - он продиктовал номер своего мобильника, - то я расскажу вам, где находится печать, которую вы ищете. Надеюсь, предупреждать вас о строгой конфиденциальности не стоит. Я профессионал, и перехитрить меня вам вряд ли удастся.

Ева подняла на него горящие азартом глаза.

- Отсылать оба письма? Прямо сейчас?

- А зачем тянуть? Конечно. И тогда нам останется… ждать.

- Но как же Стас? - заволновалась она. - Его надо предупредить.

- Это моя забота.

Леонард Казимирович не поверил своим глазам, когда случайно, просто для порядка решил проверить электронную почту. Впрочем, ни к чему обманывать самого себя: не просто так он включил компьютер и поинтересовался, нет ли для него сообщения, - ведь уже несколько дней он не делал этого, занятый другими проблемами. Вдруг появилось нестерпимое беспокойство, какой-то даже душевный «зуд», который предвещал жизненные перемены. Такое состояние господин Войтовский переживал дважды - перед тем, как получить известие о смерти дяди и получении наследства, и перед встречей с Герцогиней.

- Что это? - прошептал он, перечитывая послание от неизвестного. - «Если вы до восьми вечера не позвоните… печать… перехитрить меня вам вряд ли удастся». Кто мог узнать? Каким образом? Дневники дяди не могли попасть в чужие руки! Это исключено. Или… существовали еще записки? Нет! Значит, это она… Но письмо написано от лица мужчины: «Я профессионал…» Чушь! Полнейшая ерунда.

Войтовский посмотрел, когда отправлено послание, - всего час назад! - и подивился своей интуиции. Он сидел, окаменевший от изумления, смешанного с суеверным ужасом. Прошло минут десять, пока он чуть успокоился и смог мыслить здраво. Ей не свойственны такие фокусы, выходит, письмо написал какой-то мужчина. Откуда ему стало известно про печать? Машинально взгляд Леонарда упал на часы - до указанного неизвестным времени оставалось четыре часа. Может, все-таки позвонить? Полчаса прошли в нарастающих мучениях.

«Если мне выпал козырный туз, а я не сумею выиграть эту партию, то никогда не прощу себе, - думал Войтовский. - Невероятно, но факт: кто-то имеет сведения о печати и о том, что я ищу ее. Кто бы это ни был, я должен позвонить. Денег у меня не требуют, никаких условий не ставят… просто предлагают поговорить по телефону. Это мне совершенно ничем не грозит!»

Так он уговаривал себя, колебался, дрожал от возбуждения, разрываясь между желанием немедленно схватить трубку и набрать номер и страхом навредить себе, разрушить каким-то образом соглашение, заключенное с Герцогиней. Впрочем, а было ли это соглашение на самом деле? Скорее он придумал его, а она не отрицала. Где она, кстати? Не мешало бы с ней посоветоваться.

Леонард Казимирович много раз пытался связаться с ней, не получалось. Герцогиня, как назло, отключила телефон! Чем это она занята, интересно? Где пропадает? Ни вчера, ни сегодня он ее еще не видел.

По истечении тридцати минут он не выдержал и набрал указанный в письме номер.

- Послушаю, что мне скажут, - беззвучно произнес он, приникая к трубке. - Игра стоит свеч! Она стоит неизмеримо больше!

- Это я вам писал, - без обиняков признался приятный мужской голос. - Нам необходимо встретиться.

У Войтовского вспотели руки, сердце пустилось в галоп.

- Разве мы не можем поговорить по телефону? - он кашлянул, прочищая пересохшее горло. - Вы же…

- Простите, но о таких вещах следует говорить только с глазу на глаз. Ваш дальний предок… тоже Войтовский, кажется, не успел выполнить важное поручение? Он погиб неподалеку от Старицы, умер от ран… но не сразу. Перед смертью он успел… впрочем, раз вы перестали этим интересоваться…

- Нет! Подождите! - вырвалось у Леонарда. - Вы меня неправильно поняли. Я… очень заинтересован в судьбе моего родственника. Собственно, я только из-за этого и торчу здесь! Я… не кладите трубку! Я растерян… ваше письмо пришло так неожиданно…

- Мы теряем время, - перебил его автор послания. - Это не входит в мои планы. Есть и другие желающие…

- Ради бога! Не торопитесь. Я… сейчас все обдумаю и…

- О чем тут думать? Или вы через сорок минут приходите к метро «Арбатская», или…

- Я согласен! - торопливо воскликнул Войтовский. - Ждите. Я буду… в длинном черном пальто. Вы узнаете!

«Не тот ли он человек, который приходил к Вере Петровне за письмом?» - подумал на другом конце связи сыщик. И сказал:

- Он открылся!

- Кто? Что вы имеете в виду? Открылся? Вы о чем?

«Отлично притворяется, - снова подумал сыщик. - Или действительно не понял?»

Странный у них получился разговор - отрывистый, нервный, состоящий из полунамеков и обрывков фраз.

Ровно через тридцать восемь минут Смирнов был у места встречи, он сразу узнал господина Войтовского: крепкого, ладно сложенного, без головного убора, одетого в стильное черное пальто нараспашку и шарф горчичного цвета. Тот стоял у входа в метро, на свету, напряженный, как струна, но, несмотря на серьезность момента, осанистый, исполненный того неистребимого достоинства, которое дается только породой.

- Это я вам писал, - вырос у него за спиной сыщик. Он решил идти ва-банк, а там как сложится.

Войтовский вздрогнул, резко обернулся.

- С кем имею честь?

- Неважно. Главное, я знаю, о чем сказал перед смертью посланник братства, - прошептал Смирнов, приблизившись к мужчине в черном пальто вплотную и беря его под руку. - Вы ведь мечтаете обладать тем, что принадлежало фараону?

Войтовский был парализован услышанным. Его вожделенная, казавшаяся недосягаемой цель совсем рядом… она сама идет к нему в руки. Как странно, что он ожидал получить желаемое другим путем. Выходит, Герцогиня лгала ему? Или на него каким-то образом вышел владелец, у которого она была посредником? Он так и не привык ни к ее выходкам, ни к ее настоящему имени.

- Вещь у вас? - дрогнувшим голосом спросил Войтовский. Он старался сохранять спокойствие, но принужденная мимика и лихорадочно горящие глаза выдавали его тревогу и страх. - Вы говорили о…

- Да-да, - кивнул сыщик. - Я знаю, где печать.

Если он и блефовал, то во благо клиента.

В душе Леонарда Казимировича бушевал вулкан, но магическое притяжение реликвии уже лишило его ум и волю способности к сопротивлению. Он стал «рабом лампы», как небезызвестный джинн из сказки про Аладдина.

- Почему вы действовали через посредника? - не думая, что делает, выпалил Войтовский. - А теперь явились сами?

«Спасибо за подсказку, - мысленно поблагодарил его Смирнов. - Если я сейчас попаду в масть, все встанет на свои места». И сказал вслух:

- Посредник тянет время, он нас обоих водит за нос.

- Он? - не сумел скрыть удивления Леонард.

- Сейчас я вам кое-что покажу, - вместо ответа сыщик достал из кармана несколько фотографий, сложил их веером и протянул Войтовскому. - Узнаете кого-нибудь?

Тот жадно впился взглядом в блеклые, неудачные снимки.

- Кажется… да, - он указал на одну из фотографий. - Вот это лицо… или… нет! Вот это. Я затрудняюсь… у снимков ужасное качество. А в чем, собственно, дело?

- Не спешите. Присмотритесь как следует, - проникновенно попросил Смирнов. - Возможно, вас хотят обмануть. Кого из них зовут Марина?

Войтовский отшатнулся и побледнел, словно его ударили. Он молчал, а Всеслав мысленно поторапливал господина в черном пальто. Ну же, давай! Решайся!

Времени было в обрез - разговаривая здесь, у метро, с Войтовским, сыщик не знал, что там со Стасом. Он еще не звонил ему, надеялся на осторожность, лисью хитрость убийцы: тот спешить не станет. Ему следовало сначала как минимум проверить почту… затем осмыслить содержание письма, проследить за домом, где проживает Киселев, - толком же неизвестно, где тот находится. Вдруг Стас нашел укромное местечко и затаился? В любом случае квартиру проверить надо. «Я бы обязательно так сделал, - думал Смирнов. - Убийца не дурак, да и слишком много поставлено на карту».

- Вот! - выбрал наконец один из снимков Леонард Казимирович. - Марина…

- Комлева?

Войтовский кивнул, сглотнул комок в горле. Этот человек говорит о печати Тутмоса и знает Марину. Кем бы он ни был, его стоит выслушать.

Зимой смеркается рано.

Пока сыщик добрался из центра до улицы, на которой жили Киселевы, ясный день сменили синие сумерки и Москва погрузилась в зарево огней. Ближе к вечеру мороз усилился, легкая мерцающая дымка легла между высотных домов и пустеющих бульваров. Разноцветные сполохи дрожали на снегу, на белых деревьях. С ледяного неба неподвижно смотрели звезды.

В квартире Киселевых царили тревога и недовольство. Шторы были плотно задернуты, свет горел только в одной комнате. У Стаса разболелась рана, мысли приходили самые мрачные, голова казалась тяжелой, руки и ноги ватными. Мать увезли в больницу, в гостиной в полной темноте и тишине сидели двое мужчин. Ожидание чего-то страшного, о чем Стасу не говорили, становилось невыносимым.

Господин Киселев не понимал, что происходит. Вдруг явился сыщик, организовал матери «сердечный приступ», вызов «Скорой помощи» и небольшую группу зевак у подъезда.

- Что за дурацкий спектакль? - возмутился Стас, когда Смирнов предложил матери отправиться в магазин за хлебом, по дороге изображать дурноту, у прилавка громко жаловаться на плохое самочувствие, прижимать руку к области сердца и на обратном пути, не доходя буквально двух шагов до парадного, свалиться в беспамятстве на посыпанные песком и солью ступеньки. - Вы полагаете, в ее возрасте это просто сделать? А если она ногу или руку сломает? Во имя чего устраивать этот цирк?

- Надо провести следственный эксперимент, - уклончиво объяснил тот. - Проверить одно предположение.

Он много говорил, нарочно сыпал специальными терминами и совсем сбил Киселевых с толку.

- В чем смысл вашего… эксперимента? - волнуясь, спрашивал Стас.

- Я пока ни в чем не уверен, - бормотал Смирнов. - Ничего определенного сказать не могу.

В его словах была часть правды. «Эксперимент» имел столько же шансов с треском провалиться, сколько и привести к намеченному результату. В конце концов Киселевых удалось уговорить.

Стас хотя и недоумевал, но смирился; мама героически исполнила свою роль. Она прониклась важностью момента и тем, что ее выбрали ключевым персонажем, старательно «сыграла» дурноту - ее изможденное лицо и жалобы выглядели естественно, ей почти не приходилось притворяться: страх за сына и переживания последних дней основательно вымотали ее. На ступеньках у подъезда женщина сделала вид, будто ей совсем худо и хочется присесть… Мягко опустилась, начала клониться набок и повалилась, закрыв глаза и ощущая щекой мерзлую шершавость снега с песком.

Из подъезда «невзначай» вышли две дамы, громко заохали, заахали; одна осталась хлопотать возле упавшей соседки, другая побежала звонить, вызывать врачей. Откуда ни возьмись подоспела еще одна женщина, - то была Ева, - склонилась над Киселевой, причитая и сокрушаясь во весь голос. Дескать, супруг пострадавшей в отъезде, осталась она одна-одинешенька, некому ей помочь, некому за ней присмотреть.

«Скорую» ждали долго, и сцена обрастала новыми сочувствующими персонажами и душещипательными подробностями. Киселеву приподняли, подложили ей под голову подушку, укутали двумя одеялами. При этом одни советовали перенести ее в квартиру на первом этаже, а другие решительно заявляли, что больную трогать нельзя и лучше подождать медиков. В общем, приехавшая бригада, - по заранее согласованному порядку действий, - неторопливо погрузила женщину в машину с красным крестом и увезла.

Стас терялся в догадках, Смирнов же надеялся, что все пойдет как задумано. Его помощник, которым был Хромов, - дабы не посвящать в суть дела посторонних, - слушался всех его указаний.

- Чего мы ждем? - шепотом спросил он, когда суматоха улеглась и они, потушив свет везде, кроме комнаты, где лежал Стас, уединились в гостиной Киселевых.

- Пока не знаю, - прошептал в ответ сыщик. - Звонка… или посетителя. Возможно, ничего не произойдет и мы напрасно теряем время.

Минуты в тишине и темноте тянулись медленно. Слышно было, как вздыхает в своей комнате Стас, тикают настенные часы, ходят наверху соседи, поскрипывает старый паркет. Всеслав наклонился к Хромову, тихо спросил:

- Вы помните все, что нужно делать, если…

- Да, не волнуйтесь, - не дослушав, успокоил его Валерий. - Я не подведу.

Они замолчали. Глаза привыкли к темноте, стали различимы очертания предметов и лунный квадрат окна за шторами. Тиканье часов отсчитывало мгновения, пересыпало их как песок…

- С чего вы взяли, что кто-то придет? - не выдержал Хромов.

- Шестое чувство надо развивать. Я этим с детства баловался.

Смирнов замолчал, обдумывая ситуацию. Спектакль с сердечным приступом удался на славу, и если убийца наблюдал за домом, то уверился, что квартира либо пуста, либо в ней находится только Стас. Все равно рискнет, проверит: так ли?

Звонок телефона прозвучал неожиданно громко. Всеслав неслышно поднялся, взял трубку, как было оговорено.

- Алло, с кем я говорю? - мелодично прозвучал женский голос.

- Это Стас, - едва слышно произнес сыщик.

- Ты жив?

- И почти здоров. Стилет прошел вскользь. Не заметила? Понимаю. Толпа, шум, волнение… немудрено промахнуться и не обратить на это внимания. Да и двери вагона вот-вот закрылись бы, а оставаться на платформе было нельзя. Осечка вышла… моя девочка!

Дыхание женщины участилось, она его сдерживала.

- Что ты городишь?

- А тебе невдомек? Бедная моя золушка, которой не терпелось стать принцессой! - вовсю разошелся Смирнов. - Только в принцы ты не меня выбрала. Почему? Лицом не вышел или не тех кровей?

Она замешкалась, у нее не было готовых фраз.

- Но… на работе тебя считают мертвым, - она не придумала ничего лучшего.

- Пошутить нельзя?

Она сухо, нехорошо усмехнулась.

- Мрачный у тебя юмор.

Они производили взаимную разведку, прощупывали друг друга. Смирнов боялся испортить игру опрометчиво вылетевшим словом; женщина опасалась проговориться, выдать себя.

- Откуда у тебя кассеты? - спросила она.

- Разве ты не сама просила заснять эротические сцены? Чтобы потом, когда мы состаримся, смотреть и вспоминать золотые деньки?

- М-м… неужели? По-моему, ты путаешь…

- Ладно, не юли! - резко оборвал ее сыщик. - Деньги должны быть там, где я сказал. Не ломай себе голову, как я тебя вычислил, детка. Это ни к чему!

Она молчала, обдумывая его слова. Наконец спросила:

- Паспорт?

- У меня много знакомых в разных сферах, - уклонился от прямого ответа Всеслав. - Банк - место бойкое.

- Ясно.

- Когда кое о чем догадался, прижал твоего нового любовничка. Он и раскололся. Сдал тебя с потрохами.

- Ну и жаргон! Электронный адрес у тебя откуда?

- Все секреты женщинам раскрывать не стоит, у них сразу пропадает интерес! Не так ли, Мариночка?

Она положила трубку - видимо, разговор рассеял ее последние сомнения. Стас не шутит!

Сыщик остался доволен. Все идет по плану. Теперь у нее просто нет другого выхода, как заставить Киселева замолчать… навеки.

- Я ни черта не понял, - признался Хромов.

- И не надо.

Из комнаты Стаса раздался приглушенный вопрос:

- С кем вы говорили от моего имени? Я слышал…

- Правильно слышал, - сказал Смирнов. - Это была Марина Комлева.

- Так вы ее нашли?

- Скорее она меня. Выходит, я выполнил свои обязательства перед клиентом.

- Господи! - простонал Стас, который не пропустил ни одного слова из телефонного разговора. - Она хотела меня убить? За что?

- Ревность - страшная вещь! Недооценил ты Марину, братец.

- Вы серьезно?

- Более чем! - подтвердил сыщик. - Не исключено, что она попытается завершить начатое.

Хромов в недоумении потирал лоб. Он окончательно запутался.

- Она вам не поверила, - звонко заявил Стас. - Марина прекрасно знает мой голос, манеру разговаривать. Про какие еще… эротические сцены вы болтали? У нас с ней ничего не было!

- Какая разница? - философски произнес Всеслав. - А поверила или нет… мы посмотрим. До утра все прояснится.

- Идиотизм! - завопил из своей комнаты Киселев. - Ваши методы не выдерживают критики! Вы что, собираетесь шантажировать ее несуществующими кассетами? С какой стати?

- Будет вам, - примирительно произнес Хромов. - Успокойтесь и ждите. Вам же говорят, до утра все выяснится.

- Тише, - шикнул на них Смирнов.

Стас продолжал шепотом возмущаться, пока ему не надоело. Сыщик думал о чем-то, Хромов дремал. Он плохо спал предыдущую ночь - побаливало сердце, ныл желудок, - и теперь у него слипались глаза. Тиканье часов убаюкивало… Чтобы не сдаться сну, Хромов от скуки, дабы чем-нибудь занять себя, вполголоса, скороговоркой жаловался Всеславу на свою жизнь с женой. Как Яна была сначала тиха и покладиста, а затем превратилась в нетерпимую, злую каргу, которая продыху не давала: все скандалила, требовала чего-то, безобразно выплескивала свое бешенство.

- О покойных плохо не говорят, - бормотал Валерий, почему-то оглядываясь в сторону комнаты, где лежал Киселев. - Это грех большой. Ну, да ладно… бог простит. Уж больно Яна томилась, изнывала от убожества жизни. Она, верно, приняла меня за человека, который сможет достойно обеспечить ее, осыпать золотом, быть может… а я оказался обыкновенным столяром.

- Не оправдал надежд, значит?

- Угу, - сокрушенно кивал головой Хромов. - Хорошо, что детей у нас не было. Думаю, из Яны не получилось бы матери. Она в свою родительницу пошла: такая же гордячка, строила из себя этакую… принцессу в лохмотьях!

- Вы знали ее мать? - спросил Смирнов.

- Только по рассказам. С виду обе производили впечатление робких, забитых и погрязших в неурядицах женщин, а на самом деле были настоящими свирепыми гарпиями. Они считали себя незаслуженно обиженными жизнью и всеми силами пытались восстановить справедливость.

Он удрученно вздохнул, замолчал. Сыщик же подумал, как странно Валерий назвал бывших жену и тещу, - гарпии. Древние греки называли так крылатых чудовищ с женскими лицами, демонов бурь и смерти.

До Стаса доносился из гостиной монотонный гул голосов - ни слова не разобрать. Потом и эти звуки смолкли. Стас утомился, но нервное напряжение мешало ему уснуть. Да и Смирнов не велел. Он время от времени окликал то Киселева, то Хромова:

- Эй, парни! Не спать.

Сыщик решил потушить верхний свет в комнате Стаса, зажечь ночник. Так будет естественнее. Если со двора кто-то наблюдает за окнами, решит, что хозяин мирно почивает.

Так прошло еще полтора часа. Казалось, ничего уже не произойдет, когда топот ног на лестнице и хлопанье дверей разбудили Хромова.

- Что это? - спросил он, потягивая носом. - Дым? Кто-то курит?

Ночник у кровати Киселева вдруг погас, а с лестничной площадки раздались истошные крики: «Пожар! Пожар! Горим!»

Смирнов вскочил, принюхался, - в воздухе действительно пахло дымом, - и пощелкал выключателями. Света не было.

- Короткое замыкание! - выкрикнул в подъезде ломкий старческий голос. - Вызывайте пожарных!

- Помогите-е-е… помогите-е-е-е… - тонко выводил то ли ребенок, то ли женщина.

«Неужели дама решила применить старый испытанный способ заставить человека самого открыть дверь своей квартиры? - подумал Всеслав. - Что ж, надо отдать ей должное, способ отличный. Теперь у нее в запасе от силы четверть часа… до приезда пожарных».

- Что, пожар? - растерялся Хромов. - Надо выйти на лестницу!

- Полагаю, всего лишь дым, но густой. Там, в подъезде, темно… подождем здесь. А вот дверь можно открыть. Делая то, что от тебя ждут, преследуй свои собственные цели, и ты победишь.

- Что-что?

Сыщик скользнул к входной двери, приоткрыл… густой дым повалил в прихожую.

- Вы рехнулись? - шипел на ухо Хромов. - Мы задохнемся! Наоборот, надо заткнуть щели.

- Вы забыли мои инструкции? - разозлился Смирнов. - Какого черта? Делайте то, что положено!

- О пожаре вы не предупреждали…

В своей комнате проснулся Стас, попытался встать, застонал от рези в боку. Вспомнил наставления сыщика: ни при каких обстоятельствах не высовывать нос из комнаты, лежать тихо. Пахло дымом, но он стиснул зубы и лег, закрыл глаза. Будь что будет.

Тем временем паника среди жильцов стремительно нарастала. Люди метались в темноте и дыму, кричали. Всеслав оставил дверь в квартиру приоткрытой.

- Встаньте к стене и не дышите! - приказал он Хромову.

Тот повиновался, сдерживая кашель; глаза слезились. В прихожей произошло невидимое в задымленном мраке движение, раздался шум, звуки короткой борьбы, какой-то щелчок.

- Птичка в клетке, - произнес условную фразу Смирнов. - Где фонарь? Закройте дверь и пробирайтесь в гостиную.

Хромов прижал к себе фонарь, который должен был держать наготове, но зажигать только по сигналу, с облегчением захлопнул входную дверь и на ощупь двинулся по коридору вглубь квартиры.

- Не брыкайся, Мариночка, - увещевал кого-то Всеслав. - Это бесполезно. Давайте свет, Валера!

Хромов метнулся к окну, дернул на себя створку, впустил свежий морозный воздух. И только потом зажег фонарь, навел на голос. Желтый луч выхватил из темноты две фигуры в клубах дыма - сыщик крепко держал за локоть женщину в черных спортивных брюках и свитере с капюшоном: на ее запястьях блеснули наручники.

- А-а! - выкрикнул Хромов, ощущая волну ужаса, мурашками покрывшую тело от макушки до пят. Он выронил фонарь и закрыл лицо руками. - Кто это?

- Марина Комлева, - насмешливо, подчеркнуто отчетливо произнес сыщик. - Не так ли? Золушка, которая так и не стала принцессой. Судьба - злая волшебница, умеющая посмеяться над неудачниками! Ха-ха!

Женщина дернулась, ее глаза метали молнии. Хромов, бледный, как стена, шатаясь, сделал шаг к ней.

- Не бойтесь, - успокоил его Всеслав. - Она уже не укусит. Вот ее жало! - Он поднял остро отточенное узкое лезвие ножа с черной ручкой, показал Валерию. - Каково? В последнее время наблюдается повышенная склонность дам к экстремальным развлечениям! Вот и Марина не исключение. Позвольте-ка? - Сыщик приподнял рукава ее свитера, присвистнул. - Вот царапина от моего ножа! Когда я пытался удержаться с его помощью, невзначай задел того, кто толкнул меня в спину. Вообще-то я с женщинами веду себя вежливо… если они не покушаются на мою жизнь.

Лежащий на полу фонарь причудливо освещал гостиную Киселевых, делая картину в мрачных тонах еще более зловещей. Дым медленно рассеивался.

- Шашка, подброшенная нашей прекрасной Золушкой, видимо, догорела. Сейчас господин Войтовский велит починить щиток, и загорится свет.

Леонард Казимирович и Ева ожидали развязки в соседней квартире, где их любезно согласилась приютить знакомая Киселевых. Они были предупреждены на случай повреждения проводки и всяких казусов с электричеством.

- Вы ничего не докажете, - прохрипела Марина.

- Нам это и не нужно, - невозмутимо сказал сыщик. - Это не наша забота. Где печать? Ты ведь взяла ее с собой, не иначе. Не зная, кто и как догадался обо всем, ты нигде не могла оставить ее. Слишком опасно. Вдруг тебя выманивают из дому, чтобы добраться до реликвии?

Хромов пришел в себя, поднял фонарь и осветил лицо Марины.

- Ты?! - отшатнулась она. - Как ты сюда попал?

- Это Яна, - прошептал он. - Моя… бывшая жена.

- Будь ты проклят! Будьте вы все прокляты! - завопила она, вырываясь из цепкого захвата Смирнова. - Прокляты-ы-ы…

Взгляд сыщика остановился на ее свитере, оттопыренном на поясе. Что там? Чехол для мобильного? Он радостно хмыкнул и достал из кожаного чехла небольшой серый камень.

- Вот он, Тутмос, отворяющий врата Дуата!

Наутро снова пошел снег - белый, отвесно сыплющийся с неба, укрывающий все изъяны и огрехи жизни непорочно чистым покровом. Опять сделалось вокруг бело, ясно и свежо - бери и пиши, как на загрунтованном холсте, новую яркую картину любви и ненависти. Как писал в своем трактате один алхимик-розенкрейцер, «в этом мире любовь и гнев нераздельны во всех творениях».

Еще одна страничка жизненной книги перевернута, еще одно расследование завершено.

Валерий Хромов, Стас, господин Войтовский, Смирнов и Ева сидели на мягких диванах в гостиной Киселевых. На столе перед ними лежала печать Тутмоса Великого - серый плоский кристалл, на одной стороне которого был выбит символ анкх со стилизованной розой в сердцевине.

- Это что, действительно камень бессмертия? - с сомнением спросил Хромов.

- При условии, что вам понятен смысл сего явления, - важно заявил Войтовский. - Вообще-то, если верить слухам, розенкрейцеры владели тайной продления жизни и превращения металлов в золото. Они умели существовать в двух измерениях.

Уж ему-то, как он считал, было на роду написано владеть реликвией. Что подтвердил рассказ сыщика.

Господин Смирнов успел развлечь присутствующих рассказом о фараонах восемнадцатой династии, об Ордене Розы и Креста, Ливонской войне, русском царевиче-невидимке, разбойнике Кудеяре, старицких каменоломнях, о трогательной любви раненого шляхтича и золотошвейки. Потом он перешел ко второй, более поздней части истории, - как Яне Хромовой попала в руки книга «Египетский крест», как она совместила детские впечатления от сказок бабушки Лукерьи с прочитанным, как поехала в Рыбное, отыскала в «сундуке с приданым» старые вышивки, в том числе и сделанные ее рукой, как бродила по изрезанному каменоломнями берегу, думала и наконец догадалась, где мог быть устроен тайник.

- Я слышал о Кудеяровом дереве и царевиче-невидимке от матери! - воскликнул Хромов. - В детстве мы бегали из летнего лагеря в Рыбном на берег Волги, смотрели на ясень, лазали по каменоломням. Многие входы были закрыты решетками, многие засыпаны. Я и не догадывался, как это отзовется в моей дальнейшей судьбе. Видно, моя жизнь уже тогда пересеклась с Яниной.

Ева показала вышивку - река, дерево на обрыве, закат солнца.

- Получается перевернутый египетский крест, - объяснила она. - Смотрите! Большую букву Т образовывают: дерево - вертикальная линия; кромка обрыва - горизонтальная, которую повторяет терраса, и прямо под ней - кружок, отверстие входа в каменоломню. Здесь, скорее всего, и был расположен тайник. Как Хромова его нашла, мы спросить уже не сможем. Возможно, Лукерья сообщила ей какую-то подробность, ведь только Яна слушала старушку всерьез.

- Как же она смогла додуматься до такого? - удивился Валерий. - Яна вообще-то не отличалась острым умом.

- О-о! Порой озлобленный до неистовства ум превосходит самого себя, становится изощренным и острым, как бритва. Я не раз в этом убеждался, - мрачно произнес сыщик. - Знаете, когда у меня впервые появилась отчетливая мысль о Яне Хромовой? После посещения Рыбного. Тогда я никак не мог сложить воедино разрозненные части головоломки, зато теперь они отлично соединились друг с другом. Получается, Яна строила один план, рассчитывая напоследок получить кругленькую сумму, потом внезапно решила его изменить. Именно она была той переодетой монахиней, которая приходила к Вере Петровне за письмом. Та хозяйку в подобном виде не узнала, к тому же директорше не могло прийти в голову, что мертвая Хромова вдруг явится в магазин.

Войтовский нервно покусывал губы, ему было дико слышать о какой-то Яне Хромовой, которую он сначала знал как Герцогиню, потом как Марину Комлеву. Что они говорят?

- Я видел ее паспорт, - сказал он. - Там ее фотография, имя, фамилия! Это Марина!

- Невыразительное лицо, маленькие глаза, широкий нос, белесые брови и ресницы, редкие волосы, - перечислил Смирнов. - Так?

- Вы описали Марину, - заявил Стас. - Точно!

- Нет, Яну, - возразил Хромов. - Я что, собственной жены не узнал бы?

- Они просто очень похожи.

Воцарилось молчание. Каждый размышлял о происшедшем со своей точки зрения.

- Почему же Яна решила забрать письмо? - первым не выдержал паузы Валерий. - Если сама же его написала и оставила Вере Петровне?

- Передумала продавать раритет. Господин Войтовский убедил ее, что печать бесценна и способна принести неизмеримые блага своему владельцу. На каком-то этапе развития событий Хромова вспомнила о письме и захотела забрать его, но… опоздала. А когда поняла это, время уже работало против нее. Ей следовало спешить!

- Я сам искал тайник, - признался Леонард Казимирович. - В дневнике дяди я прочитал о судьбе погибшего во время польско-литовской кампании молодого Войцеха Войтовского, который состоял в тайном обществе и якобы был послан в Россию по важному поручению… да не смог его выполнить. У него было тайное имя - Пилигрим, которое я позаимствовал для переписки и покупок антиквариата. Красивые вещи, пропитанные романтикой ушедших веков, - моя слабость! Я начал копаться в литературе, архивах, переписываться с историками, специалистами в этой области и напал на след «склепа». Он вел в Россию, как и писал дядя. В одной захудалой галерее живописи под Старицей мне удалось просмотреть архив бывших владельцев той усадьбы, и в некоторых письмах я наткнулся на множество упоминаний о Смутном времени начала семнадцатого века. Хозяева поместья гордились тем, что земли и привилегии они получили от государя за оказание сопротивления самозванцам, ставленникам Речи Посполитой, кои были разбиты наголову не без участия оных бояр. У сих господ служил лекарь, «зело искусный», которого однажды тайком вызвали к умирающему молодому поляку. Лекарь не отказал в помощи. Умирающий бредил, и врач, который кое-как умел изъясняться по-польски, обратил внимание на его бессвязные, часто повторяющиеся слова о каком-то важном поручении. Заподозрив, что перед ним шпион, верный слуга доложил об этом боярину. Тот послал за раненым солдат, однако они застали чужеземца уже мертвым. Невозможно передать волнение, охватившее меня при чтении этих строк. Я сразу понял, кем был раненый и какое поручение он имел в виду, сопоставил даты и убедился в правильности моей интуитивной догадки. Я вернулся в Москву, чтобы продолжить поиски уже в более узкой области, и тут мне повезло - в одном из антикварных салонов попался ковчежец. Тогда я и познакомился с… она назвалась Герцогиней. Теперь я в растерянности по поводу ее имени - Марина, Яна… вы меня окончательно запутали.

- Яна до последнего держала вас в неведении, господин Войтовский, выдавая себя за посредника, - продолжил сыщик. - Примерно два года назад она добралась до тайника; найденные старинные предметы и манускрипт увезла с собой, а кремниевый ящичек с печатью спрятала в сарае у Лукерьи, то есть у Драгиных, - зарыла в углу и забросала сверху хламом. Читая и перечитывая содержание манускрипта, коряво переведенное с древнего языка, она сообразила, что невзрачная вещица как раз и является самой большой ценностью. Поразмыслив некоторое время, Хромова начала со всеми предосторожностями продавать вещи из тайника - выставила их на виртуальный аукцион в Интернете, нигде не показывалась и общалась, за редким исключением, через электронную почту. Понемногу она осмелела и подумала о печати Тутмос а. Полагаю, действия, совершенные ею, - то бишь размещение в книжном магазине условных знаков, рекламный текст, письмо, которое она напечатала и оставила Вере Петровне, - были продиктованы манускриптом. Он содержал рекомендации, как непосвященному следует поступить с реликвией.

- В старинном манускрипте про магазин не сказано, - возразил Войтовский. - Я его читал.

Ночью, после «спектакля» в квартире Стаса, Смирнов и Войтовский поехали к последнему и устроили обыск. Под кроватью в спальне они обнаружили кожаную сумку, в которой лежали кремниевый ящичек и несколько пожелтевших кусков пергамента с рукописными текстами на латыни и еще двух языках. У Леонарда Казимировича затряслись руки, а лицо покрылось красными пятнами. Герцогиня прятала все это буквально у него под носом, а он ни о чем не подозревал. Ах, простофиля!

Ева помешала его воспоминаниям.

- Я тоже пыталась применить свои знания латыни для прочтения пергамента, - сказала она. - И далеко не все поняла. Неизвестно, где Хромова прятала листок с переводом - возможно, она его уничтожила, предпочитая хранить содержание в памяти. Не исключено, что перевод лежит где-нибудь в квартире, которую она снимала.

- В сущности, текст манускрипта Яне был уже не нужен: ценность представляла сама старинная рукопись на пергаменте, - добавил Смирнов. - За нее коллекционеры дали бы немалую сумму.

- Кое-что там можно понять! - мрачно прокомментировал Войтовский. - Фраза о «пище Богов», например, недвусмысленно толкуется как позволение продать остальные предметы из тайника, дабы позаботиться о печати. «При нужде употреби пищу, данную Богами, во благо Тутмоса».

- Получается, Хромова действовала в соответствии с рекомендациями! - усмехнулся Стас. - Она ничего не нарушила. Ей же нужны были средства для покупки магазина и размещения в нем информации. Условных знаков!

- Пока Яна не запросила за раритет миллион долларов, она не выходила за рамки дозволенного, - сказала Ева. - Но когда решила и деньги получить, и реликвию оставить себе, тут уж… стоило всерьез задуматься о безопасности.

- Так вот о какой пище Богов говорил монах! - встрепенулся Хромов. - Еще он упоминал о выполненных условиях.

- Видимо, имелись в виду магазин и продажа ценностей из тайника, - кивнула Ева. - Устраивая «склеп» четыре века назад, люди смутно представляли себе, как могут развиваться события, и поэтому изложили общие рекомендации. Хромова сама придумала способ объявить о печати, привлечь к себе внимание заинтересованных лиц. Она побаивалась мести братства, если продаст реликвию, - потому решила запросить миллион долларов у самого ордена. Вряд ли Хромова до конца верила в существование мифической организации, но чувство опасности у нее было прекрасно развито. Когда же она явилась за письмом и обнаружила, что ее опередили, стало не до шуток. Сразу после посещения магазина Яна переоделась и поехала в Рыбное, за печатью, ведь реликвия до сих пор оставалась в сарае Драгиных. Думаю, где-то по дороге, возможно, у дома Федотьи, куда она тоже собиралась наведаться, Яна заметила еще одного человека, который направлялся туда же.

- Зачем Яне идти к Хлебиным? - удивился Валерий.

- Кто знает? Возможно, хотела забрать кое-какие вещи, фотографии, например. Она же собиралась исчезнуть, став Мариной. К чему ей снимки, на которых ее смогут узнать? Мало ли какие мысли роятся в голове женщины, охваченной паникой?

- Затрудняюсь сказать, за кого Яна приняла меня, - улыбнулся Всеслав. - За посланника братства или кого-то еще, но к Федотье она не пошла, отправилась следом за мной. Снег и ветер облегчили ее задачу. Возможно, она ехала в Рыбное в том же автобусе, что и я… краем уха слышала мой разговор с одним из местных жителей и насторожилась еще больше. Когда же я зашагал к Кудеярову дереву, Хромова пустилась вдогонку. Не имею понятия, что она себе вообразила… однако умудрилась подкрасться совсем близко и столкнуть меня вниз, на камни. Инстинкт самосохранения удесятерил ее силы.

- Яна на том обрыве каждую пядь земли изучила, как свои пять пальцев, если искала что-то, - сказал Хромов. - Она дотошная.

- Наверное, - согласился сыщик. - Пока я лежал без памяти, пока наверх выбирался… она метнулась в деревню, к Драгиным, забралась в сарай, раскидала хлам, откопала ящичек и была такова. А я, грешным делом, Николая подозревал! Он дома не ночевал, и, как нарочно, бутыль с самогоном именно в том углу прятал. У меня профессиональное чутье сработало: увидел разгром в сарае, сразу понял - неспроста здесь кто-то рылся. Вернулся я в Москву, давай прикидывать и так, и этак… одно с другим не сходится. Дай-ка, думаю, схожу в морг, поговорю с патологоанатомом, который делал вскрытия тел Хромовой и Грушиной, протоколы почитаю. Честно признаться, сам не ведал, что надеюсь в них отыскать. Но отыскал! Оказывается, Яна Хромова была серьезно больна - сердце не в порядке, давний хронический ревматизм… читаю и, кажется, где-то я уже слышал нечто подобное. Вспомнил, как Стас оказывал помощь потерявшей сознание Марине. Щелк! Изучил протокол вскрытия Хромовой повторно, не упуская ни одной детальки, - эксперт педантичный попался, все тонкости отразил в описании тела, вплоть до круглого шрама на коленке размером с орех. Бац! Все, думаю, надо к Киселеву идти, уточнять.

- Я решил, что Марину убили, когда вы про ее здоровье начали допытываться, про шрам, - признался Стас. - А… выходит, ее и в самом деле убили?

- Выходит.

- Но… за что? Почему ее приняли за Хромову?

- Яна заранее начала подготавливать свою «смерть», и «Алая маска», орудующая в городе, подсказала ей способ. Во-первых, убийство спишут на бандитов, во-вторых, лицо будет изуродовано, и опознание тела пройдет без сучка и задоринки. Надо только подобрать подходящую кандидатуру, чтоб родни не было, как у нее, Яны, чтоб не искал никто. Где найти такую женщину?

- Тепличное хозяйство «Зеленая Роща»! - догадалась Ева.

- Верно. Хромова, у которой уже было достаточно денег от продажи вещей из тайника, снимает помещение на «Щелковской» под мнимый офис и дает в газеты объявление о наборе сотрудников. Она меняет внешность, - краска, парик - и занимается тем, что ищет среди желающих устроиться на работу женщину, похожую на себя. Не сразу, но ей это удается. Яна правильно выбрала направление. Кто придет устраиваться на неквалифицированную, грязную работу в теплицы? Приезжие, люди без образования, без претензий, у кого нет в столице ни связей, ни друзей, ни родных. Во всяком случае, таких будет большинство. Женщин с подходящей внешностью она расспрашивала об их окружении, записывала адрес, телефон и обещала позвонить. Так она довольно быстро нашла Марину Комлеву и стала за ней наблюдать. Выяснилось, что у Марины в Москве два самых близких человека - Вероника Грушина, ее подруга, и некий Стас Киселев. Таким образом, судьба этих двоих была предрешена: после смерти Комлевой от них придется избавиться. Чтобы где-нибудь невзначай ни при каких обстоятельствах ни Вероника, ни Стас не смогли подвергнуть сомнению личность Марины. Вдруг они пустятся ее искать, паче чаяния? Или их пути, как назло, пересекутся? Лучше свести риск к минимуму. И Хромова приступила к исполнению своего плана.

- Боже мой! - простонал Валерий. - Я ушам не верю! Она же продолжала работать в киоске. Когда только успевала?

У Войтовского глаза полезли на лоб.

- Марина… тьфу, э-э… Яна работала в киоске? И что она продавала?

- Торговала книгами, учебниками и прессой.

- В метро! - добавил Хромов. - Наверное, ей доставляло особое, ни с чем не сравнимое наслаждение вести эту двойную жизнь, представлять себя великой притворщицей, лживой и по-змеиному опасной.

Леонард Казимирович сдавленно застонал и закрыл руками лицо.

- У нее могли быть и другие мотивы, - сжалилась над ним Ева. - Теперь мы вряд ли узнаем какие.

Стас нетерпеливо вздохнул, попросил сыщика продолжать.

- Дальше все просто, - кивнул Смирнов. - Выяснив подробности частной жизни Марины, Хромова звонит ей и приглашает на беседу в «офис» тепличного хозяйства, якобы предлагает работу. Та едет. Яна Арнольдовна придумывает подходящий предлог и заманивает доверчивую девицу в свою квартиру. Возможно, она говорит Комлевой, что забыла какие-то документы, или предлагает той показать квартиру, сдающуюся внаем… вариантов множество. Важно другое - Хромова привела ничего не подозревающую жертву к себе, убила, изуродовала лицо, разбросала вещи, имитируя ограбление, переоделась в верхнюю одежду Марины, взяла ее сумочку, документы и выскользнула вон. Поэтому на двери отсутствовали следы взлома. Соседи опознали убитую как Хромову - рост и телосложение у Марины были почти такие же, лицо изрезано, так что сомнений ни у кого не возникло.

- Вот почему Яна заранее отнесла бумаги адвокату! - понял Хромов. - Она знала, что «умрет», и хотела подстраховаться. Думаю, она выждала бы некоторое время, а потом так или иначе потребовала бы вернуть имущество. Я, собственно, был готов к тому, что рано или поздно настоящий хозяин заявит права на недвижимость и деньги.

- Вашу бывшую супругу… погубила жадность, - констатировал сыщик. - Разведись она с вами, недоумения по поводу наследства не возникло бы. Удивляться было бы некому! Умер человек - родственников нет, друзей тоже. Кто станет интересоваться, откуда что взялось и прочее? Вы бы продолжали жить в Старице, к вам не явился бы монах, и мы, возможно, ничего не узнали бы про магазин «Азор», книгу «Египетский крест», Рыбное, вышивки, каменоломни и погибшего шляхтича. Жажда наживы заставила Хромову сделать объектом торга величайшую святыню братства - печать Тутмоса Великого. Сей роковой шаг предопределил остальное. Встретившись с Войтовским и осознав, каким артефактом она владеет, Яна принимает решение исчезнуть вместе с реликвией, то есть «умереть». Лучшего способа не придумаешь. Беглеца станут искать, а мертвеца… вряд ли. У Хромовой все еще был шанс ускользнуть, но и тут ее подвел ненасытный аппетит. Не загляни она в почтовый ящик, как знать… удалось бы нам забросить удочку или нет.

- Зачем же Хромова проверяла почту, раз передумала расставаться с печатью?

- Да ясно все! - воскликнул Валерий. - Надеялась напоследок выманить-таки обманом миллион у желающего приобрести реликвию и скрыться с деньгами. Надо понимать таких людей, как Яна: они ни за что от своего не отступятся. Если дорвались до пирога, будут глотать, пока не подавятся.

Войтовский вскочил и зашагал по комнате. Его сотрясала мелкая дрожь - отвращения ли, негодования, близости ли к заветной цели. Вот он - мистический символ бессмертия - перед глазами, стоит только руку протянуть. А Герцогиня? Как тривиально все вышло… пошло, гадко! Она вела с ним грязную игру. Любовь, страсть, тайная жизнь на поверку обернулись примитивным и жестоким расчетом, жалким притворством, кровью. «Она и меня могла убить, - с ужасом осознал Леонард Казимирович. - Наверное, собиралась расправиться со мной и безраздельно владеть редкостной вещью. Зарезала бы как-нибудь в постели, в экстазе оргазма, или уколола бы ядовитым жалом из своей подвески-змеи. Священный урей! Какая мерзость… Для этой лживой, циничной женщины камень и в самом деле открыл врата смерти. Что это, ирония судьбы или злая насмешка?»

Ночью, в милицейской машине, которую по звонку Смирнова прислал сюда майор, Яна умерла, по недосмотру сопровождающих уколовшись своей подвеской в виде кобры, специально приспособленной на такой случай. Возвращаться к затхлой, ничтожной, презренной жизни Хромова не собиралась, тем более не собиралась в тюрьму. Соприкоснувшись с камнем бессмертия, она перестала бояться перейти черту, за которой открывается бездна. Гарпия наконец расправила свои черные крылья и отправилась в мир демонов…

- …воспользовавшись удобным моментом, - долетели до Войтовского слова сыщика. - Хромова убила Веронику Грушину, подружку Марины. Та была напугана и никого бы не впустила в свою комнату… но Яна все рассчитала. Переодевшись в пальто и шапку Комлевой, она явилась в общежитие - Вероника открыла ей дверь и не оказала сопротивления. Здесь сыграли свою роль значительное сходство между Яной и Мариной, а также одежда. Уходя, Хромова предусмотрительно забрала сумочку, где подруги хранили документы и фотографии.

- Выходит, свидетельница, которая видела «Марину», ошиблась, - заметила Ева. - Оливковое пальто, шапка, рост ввели ее в заблуждение.

- Любой бы ошибся. Ум склонен делать выводы на основе уже имеющихся данных; он не мыслит в каждый новый момент времени по-новому. Поэтому людей легко подтолкнуть к ложным заключениям. Я сам в метро погнался за девушкой в пальто оливкового цвета, а настоящую преступницу упустил.

Все заулыбались. Напряжение ночи и утра постепенно рассеивалось, по мере того как прояснялась картина происшедшего.

- Значит, меня Хромова тоже хотела убить, чтобы я не мог опознать в ней не Марину? - спросил Стас.

- Да. Ты представлял для нее опасность, - подтвердил Смирнов. - Яна правильно рассудила, что ты можешь разыскивать Комлеву - раз, и хорошо знаешь ее в лицо - два. По сути дела, удайся то покушение в метро, и наша задача сильно усложнилась бы. Ведь именно твои показания по поводу болезней Марины и особенно такой приметы, как шрам от ожога, позволили мне установить, что она мертва.

- Вот почему вы так свободно лгали про наши интимные отношения и кассеты, - поежился Стас. - Настоящая Марина сразу раскусила бы ваш блеф, да и по голосу поняла бы, что звоню не я. А Хромова купилась! Ей было наплевать на то, что вы покажете компрометирующее видео Войтовскому - она испугалась другого: кассеты могли засвидетельствовать, что она не та, за кого себя выдает.

Сыщик улыбнулся.

- Именно! Я понимал: прочитав мое послание, никаких денег в ячейку камеры хранения мнимая Марина не понесет, а предпримет отчаянную попытку убить Стаса, теперь уже наверняка. Она не могла позволить себе жить, словно на пороховой бочке - ставки в игре были слишком высоки. Вряд ли она до конца осознавала насколько. Времени у нее почти не оставалось, ведь кто-то же забрал у директорши письмо, следовательно, охота на реликвию и ее владельца началась.

- Мы собирались уехать в глушь, в Сибирь, - добавил Войтовский. - Нас задерживал заграничный паспорт, который еще не был готов. Когда все утихло бы, я надеялся уговорить… Яну… перебраться в Канаду, оттуда в какую-нибудь другую страну. В общем, запутать преследователей.

- Паспорт… - задумчиво произнес сыщик. - Ну, конечно! Она решила, что через этот канал и просочилась информация. Впрочем, для пущей убедительности я сослался и на вас, Леонард Казимирович, будто вы приложили руку к ее разоблачению. В любом случае у Хромовой не было выбора - она не могла оставить Стаса в живых. После его смерти… настала бы ваша очередь, господин Войтовский. Это уж непременно!

Леонард Казимирович побледнел как стена и схватился за сердце. Перспектива попасть на тот свет не входила в его планы.

- А… где же Яна жила все это время… после того, как… стала Мариной? - спросил Хромов.

- Снимала квартиру, вероятно.

- Иногда она оставалась у меня, - сказал Войтовский. - На сутки, не больше. Ее постоянно влекло куда-то…

Киселев и Хромов задавали множество вопросов, Смирнов и Ева отвечали на них. Войтовский нервничал и беспокойно ерзал.

Когда любопытство присутствующих было удовлетворено, все обратили взоры на камень- печать. Он выглядел вполне мирно, буднично, тускло поблескивая шероховатыми гранями, - никакого сияющего ореола вокруг, никакой зловещей или колдовской ауры. Ничего, что выдавало бы приписываемое камню мифическое могущество.

- Неужели ему три с половиной тысячи лет? - благоговейно спросил Хромов, не решаясь прикоснуться к сей удивительной вещи. - Подумать только, его держал в руках сам Тутмос Великий!

- Возможно, камень значительно старше, - заявила Ева. - Не исключено, что перед нами находится мистический кристалл атлантов. Те огненные круги, что появились над войском фараона, - не контакт ли с якобы исчезнувшей цивилизацией Атлантиды? Неизвестно, кто оказывал покровительство Тутмосу!

- Жуть какая… - прошептал Стас. - И что теперь с ним делать?

- Полагаю, следует отдать печать господину Войтовскому, - не терпящим возражений тоном произнес Смирнов. - Он его искал, пусть с ним и разбирается.

Никто не протестовал.

- Выходит, Молох ни при чем? - воскликнул Стас, когда Хромов и Войтовский ушли.

- Как сказать? - повела плечами Ева. - Молох таки собрал свою кровавую жатву: Марина, Вероника, сама Хромова, наконец… и даже вы, господин Киселев, едва не разделили их участь. Если вы вступаете на минное поле, нет гарантий, что мина не взорвется, сколько бы она ни пролежала в земле.

Стас надолго замолчал, думая о чем-то.

- Неужели братство Розы и Креста до сих пор существует? - спросил он после паузы. - Верится с трудом.

- Ну почему же? Тайные общества потому и тайные, что о них не подозревают. Становясь видимыми, они становятся уязвимыми. Таков парадокс этого мира, полного «белых пятен» и «черных дыр»!

Сыщику не удалось убедить Стаса.

- Вы полагаете, что полчаса назад перед нами действительно лежала печать Тутмоса Великого? - не мог успокоиться он. - Что она удостоверяет и свидетельствует, по-вашему?

- Наше неведение. И наше невежество!

Господин Киселев нахмурился.

- Почему же члены братства до сих пор не искали тайник? Несколько веков прошло!

- Всему свое время, - заметила Ева.

- Вероятно, искали, - сказал Всеслав. - Только не здесь. Посланник умер; тот, кто знал все обстоятельства дела, тоже мог уйти из жизни - вот человеческая цепочка и оборвалась. Зато легенда осталась!

- Я не верю, что это подлинная вещь! - упрямо заявил он. - Ее бы не спрятали в какой-то заброшенной каменоломне, где любой мальчишка мог найти «склеп».

- Ошибаетесь, - возразила Ева. - Обнаружить тайник, наверное, было сложно. Старые каменоломни запутанны и перегорожены обвалами, вряд ли кто-нибудь без специального снаряжения мог рискнуть пробраться вглубь этих тесных подземных коридоров. Хромовой повезло, что она гостила в Рыбном и поверила в сказку Лукерьи. Наверняка та поведала ей некую тонкость, хитроумную деталь, без которой добраться до «склепа» невозможно. Кроме того, нашел же когда-то мальчик-пастух в пещере кучу древних свитков? А теперь они известны как «Свитки Мертвого моря» и являются величайшей ценностью. Всякое бывает.

- Сотни людей читали книгу «Египетский крест», и никому не пришло в голову заняться поисками тайника! - не сдавался Киселев. - А какая-то Яна оказалась чуть ли не провидицей!

Всеслав развел руками.

- Не стану оспаривать ваше мнение. Тем более члены братства слывут мастерами мистификаций. Дабы сохранить в неприкосновенности свои манускрипты и мистические символы, они могут устраивать ложные «склепы» и оставлять ложные следы. Тогда настоящие будут в безопасности. Не исключено, что мы стали жертвами одного из их розыгрышей. Мне, например, не обидно. А вам?

- Не знаю, - пробурчал Стас.

- Как же человек, который приходил в магазин «Азор» за письмом? - удивленно подняла брови Ева. - Он что, подставное лицо? Как же монах?

- Мистификации необходимо поддерживать, иначе они потеряют силу. В них попросту перестанут верить. А возможно, кто-то выдумал сию историческую головоломку от начала и до конца. Шутники во все времена были не прочь поразвлечься, - усмехнулся Смирнов.

Леонард Казимирович вернулся домой, достал камень и уселся его рассматривать. Тот притягивал его своим таинственным мерцанием, невидимым, невыразимым полем, которое распространялось вокруг. Странно, ни восторга, ни безмерного счастья, ни ощущения неведомой силы, наполняющей его тело и душу, Войтовский не испытывал, только безотчетный, нарастающий страх.

- Это с непривычки, - прошептал он. - От груза свалившейся на меня неслыханной удачи.

Он достал из бара бутылку дорогого коньяка, налил себе рюмку и выпил. Никакого эффекта… После третьей порции его слегка «повело». Войтовский встал, нажал на потайной рычаг, и стенная панель красного дерева отъехала в сторону, открыв его взору копию с портрета дочери и единственной наследницы Генриха Тирольского, Маргариты, - Безобразной Герцогини.

Эта картина кисти малоизвестного немецкого живописца как-то попалась ему в одном из антикварных магазинчиков Бранденбурга. Продавец на ломаном английском долго уговаривал Леонарда приобрести портрет. «Да здравствует безобразие!» - восклицал немец, тыкая пальцем в лицо изображенной на холсте дамы. Повинуясь безотчетному импульсу, Войтовский выложил приличную сумму за портрет. С тех пор он испытывал потребность время от времени смотреть на него.

Зарубежные и московские эксперты определили, что ценности картина не представляет и подлежит сомнению сама личность дамы, которая позировала художнику. Вряд ли это герцогиня Маргарита Маульташ собственной персоной: ни одного из ее прижизненных изображений не осталось. Однако на Войтовского холст произвел необъяснимое болезненное впечатление, которое и спровоцировало безрассудную влюбленность в Хромову. Ее внешность отдаленно напоминало черты безобразной Маргариты, но он, кажется, воспылал страстью к ней еще до встречи, когда при переписке она представилась Герцогиней…

Движения души не поддаются анализу ума, и сердечные привязанности нельзя объяснить ни алгеброй, ни логикой. Была ли Яна Хромова похожа на женщину с картины? Во всяком случае, она использовала макияж, прическу, наряды и драгоценности не для того, чтобы замаскировать свою некрасоту, а чтобы подчеркнуть ее. И Войтовский потерял голову…

- Ты женщина, оседлавшая Зверя! - говорил он ей в пылу любовных ласк. - Ты дашь мне невиданное могущество! Мы с тобой станем королем и королевой собственного царства, где будем любить и властвовать.

Когда-то в юности он прочитал в одном из средневековых трактатов, что черная магия питается женской сексуальной энергией и что… Впрочем, о чем он думает в такой долгожданный, великий миг?

В его канадском доме висело полотно «Зверь Апокалипсиса», купленное по той же причине, что и вышеописанный портрет. Вызывающее безобразие, которое не стыдится себя, а выставляет напоказ, завораживает не меньше, чем красота. Любое явление имеет изнанку, не уступающую по силе воздействия лицевой стороне.

Леонард Казимирович перевел взгляд с портрета на печать Тутмоса… и все поплыло у него перед глазами… мысли исчезли, растворились в образовавшейся пустоте… звуки замерли. Наверное, запоздало подействовал выпитый коньяк.

Отчетливый стук донесся до господина Войтовского, заставил его подняться с кресла, подойти к двери и открыть ее. В проеме призрачным видением стояла фигура монаха - он поднял руку и приложил указательный палец к губам: тсс-с… молчи… Но хозяин квартиры и без того словно окаменел - он беспрекословно отдал монаху камень, невесть как очутившийся у него в руке…

Через полчаса Леонард Казимирович обнаружил, что уснул, сидя в кресле… на столе стоял недопитый коньяк, в голове шумело. Странная, беспричинная тоска нахлынула на него. Он мучительно пытался вспомнить что-то важное, да так и не смог.

В стенной нише, прямо перед ним, висел портрет женщины… ее губы кривились в безобразной улыбке.

Хромов решил прогуляться.

Вторая смерть Яны - это уж слишком! Последние события казались ему нереальными, словно он находился в темном и душном зале кинотеатра, смотрел фильм про человека, очень похожего на него, Валерия, - вздрагивал, приходил в ужас, хохотал и огорчался. И вот… все закончилось! Хромов опомнился, пришел в себя, огляделся и с удивлением обнаружил, что за время сеанса он успел измениться. Из ничем не интересующегося, вялого, безынициативного человека он незаметно превратился в достойного уважения мужчину. Испытания закалили его характер: он научился преодолевать страх и ощутил в себе волю к жизни. Еще не поздно начать все сначала!

Через положенное время он вступит в права наследника, продаст магазин и квартиру покойной жены. Жить станет в Лиственном или на Шереметьевской улице. Нет, лучше за городом… Лиде там понравится. Она удивится, когда он приедет в Старицу и сделает ей предложение, - явится с цветами и шампанским, как положено. Потом поведет ее в ювелирный салон и купит дорогое кольцо в знак обручения. Потом… они поедут и выберут роскошное свадебное платье - белое, из атласа и кружев, изящные туфли и веночек. Потом… сядут в красивую черную машину и покатят по белокаменным улицам, мимо древних златоглавых соборов, которые и будут их венцами… отныне и вовеки…

Хромов мечтал, и на его губах играла безмятежная улыбка.

«Мне нужно было пройти через женитьбу на Яне, через ее смерть снова и снова, чтобы понять себя. Оказывается, я люблю другую женщину, обыкновенную телеграфистку из обыкновенного отделения связи, - думал он, шагая по заснеженной улице Москвы. - Значит, все в жизни имеет свой смысл, идет своим чередом».

Хромов еще не успел осознать, что не бывает обыкновенных людей и обыкновенных судеб… и что ключи от смерти может обрести каждый. Ибо жизнь - есть история любви…

Ева и Славка отмечали удачно проведенное расследование дома, за празднично накрытым столом. В центре его в вазе венецианского стекла стояла роскошная красная роза.

- Алхимики называют раскрывшийся цветок розы символом заключительного этапа Великого Деяния! - торжественно произнесла Ева.

Она была неподражаема в своем новом атласно-бархатно-кружевном платье и с распущенными по плечам волосами.

- Дело закрыто, - сказал Смирнов. - Мы отлично поработали. Давай съездим на недельку в горы? Представляешь… маленький уютный отель в живописном местечке, камин, мясо на вертеле, горячее вино?

Ева обладала удивительной способностью говорить невпопад.

- Есть закономерность в том, что все началось с Молоха, - заявила вдруг она. - Ведь и этот финикийский бог, и Амон древних египтян, и великий Ра отождествляются с культом Солнца. Даже у дневного светила есть темная сторона! Истинная сущность Амона скрыта… и за этим стоит неразгаданная тайна. Боги прячут свои лица…

- Потому что их сверхчеловеческое совершенство непонятно для людей, - добавил сыщик. - А предназначение некоторых вещей непостижимо для ума.

- Имеешь в виду нашего? - блеснула глазами Ева.

- Иногда за земными событиями проступает часть замысла, недоступного нашему пониманию…

- Как этот снег!

Ева вскочила и распахнула окно. В комнату ворвалось дыхание зимы… оно влетело ветром, холодом и белыми хлопьями, которые таяли на лету.

Над городом на темнеющем небе вспыхивали зарницы, как отблеск молний из другого, далекого мира…