Яковлева Елена - Считайте это капризом

Елена ЯКОВЛЕВА

СЧИТАЙТЕ ЭТО КАПРИЗОМ...

Анонс

В кои-то веки поехать в отпуск на море и влипнуть в весьма темную историю... А именно это и произошло со скромный служащей Мариной Виноградовой. При весьма странных обстоятельствах тонет ее соседка по номеру, на саму Марину нападает грабитель... Так что ей чаще приходится бывать в морге и в милиции, чем на пляже. Да еще страстный роман с человеком, которого Марина начинает считать матерым убийцей. В общем, ей становится ясно, что никто не в силах разобраться в этом кошмаре, кроме нее самой. Иона берется за дело...

Глава 1

ЧУДЕСА ЕЩЕ СЛУЧАЮТСЯ

Кто-то проводит отпуск на Канарах, кто-то на Багамах, а кто-то на собственном диване, изрядно продавленном из-за продолжительного лежания. До недавних пор Марине Виноградовой, почти натуральной платиновой блондинке тридцати пяти лет, доставался последний из вышеперечисленных вариантов. Не по ее воле, конечно, а в силу объективных причин, главная из которых состояла в том, что Марина была малообеспеченной матерью-одиночкой. Ну, не совсем одиночкой, поскольку у ее четырнадцатилетнего сына Петьки отец хоть и чисто номинально, но имелся. Впрочем, толку от этого было чуть! И это "чуть" выражалось в грошовых алиментах да еще в подарках, кои бывший Маринин супруг делал сыну аккурат один раз в год, по случаю очередного дня рождения. Подарки эти были недорогие, но исключительно практичные. Например, ботинки на вырост или эспандер.

В общем, если бы не горящая десятипроцентная путевка, каким-то мистически непостижимым образом спустившаяся сверху в их скромнейшее бюро научно-технической информации, очередной отпуск Марина провела бы традиционным образом, то есть вдали от Канар и Багам. Только не надо думать, что путевка отправляла ее именно туда, нет, но зато она отправляла ее в пансионат, находящийся в непосредственной близости от Черного моря, точнее, на его песочном побережье.

Марина поначалу сильно сомневалась, стоит ли ей брать эту путевку, потому что не привыкла к таким резким переменам в жизни, ей нужно было все планировать за год или, по меньшей мере, за полгода, а тут хватай себя в охапку и несись сломя голову.

- Нет, девочки, ничего не выйдет, - покачала она головой, когда сотрудницы начали наперебой ее уговаривать. - Я за такое время даже собраться не успею. И потом, на кого я Петьку оставлю?

"Девочки", в возрасте от двадцати до шестидесяти, истошно запричитали в один голос, горячо убеждая Марину, что она будет последней дурой, если откажется, поскольку подобный шанс в ближайшие сто лет ей вряд ли представится. Да когда вообще в их бюро НТИ "забредала" льготная путевка в сезон отпусков? Такого даже старожилы не припомнят! Что касается Петьки, то он уже взрослый парень, ну или почти взрослый, и вообще его нужно приучать к самостоятельности. Опять же она его не на луне оставляет, отец у него есть, вот пусть и займется им Марина несколько заколебалась. А уж когда она позвонила своей тетке и та с ходу заявила: "Езжай-езжай, за Петькой я пригляжу", Маринино внутреннее "я" начало швырять от стенки к стенке, как при десятибалльной качке.

Впрочем, когда улеглось беспокойство о Петькиной судьбе, возникли другие проблемы, и Марина не была бы женщиной, если бы они не возникли. Она вспомнила, что купальник у нее старый, купленный еще во времена студенческой юности, а прочий гардероб настолько отстал от моды, что уже не за горами тот день, когда по закону цикличности он снова станет последним писком. Однако было ясно, что в этом пляжном сезоне такого уже не случится.

И снова скромные труженицы научно-технического прогресса проявили солидарность, буквально завалив Марину несметным количеством платьев и юбок, на разбор и сортировку которых ушел чуть ли не весь трудовой день. Маринины сослуживицы так увлеклись этим интересным занятием, что даже к трезвонящим телефонам не подходили.

- Смотри, - раздавалось то с одной, то с другой стороны, - эта сиреневая блузка идеально подходит к той черной юбке!

Марина смущалась от такой заботы и вежливо отнекивалась, а "девочки" наставляли ее дружным хором:

- Бери, бери и учти: мы не просто так тебе все это даем. У тебя задача не просто хорошо отдохнуть, но еще и найти себе там мужчину, а еще лучше не одного, а нескольких!

Марина же в ответ дала им шуточную клятву укладывать таковых в штабеля вдоль линии Черноморского побережья от Адлера до Туапсе.

Еще Марину беспокоило то обстоятельство, что как раз на период нежданного льготного отдыха приходился день ее рождения, и не какой-нибудь рядовой, а круглая дата - тридцатипятилетие. Так сказать, очередная веха на тернистом пути. Эту самую веху она собиралась отметить традиционно, то есть сначала на работе с тортом и бутылкой сухого вина, потом дома - с салатом "оливье" и пирожками. И с обязательным Петькиным присутствием. Кроме того, события разворачивались столь стремительно, что ей так и не удалось получить причитающиеся отпускные. Короче, горящая путевка резко и бесцеремонно меняла ее ближайшие и долгосрочные планы, а это не могло не беспокоить Марину, привыкшую к спокойной, размеренной жизни, которую некоторые, возможно, сочли бы скучной и в которой сама Марина находила неизъяснимую прелесть.

Учитывая вышеизложенное, стоит ли удивляться, что уезжала Марина вся на нервах. До мозоли на языке повторяла наставления для Петьки, охала, вздыхала, и глаза у нее все время были на мокром месте. Петька не разделял ее переживаний и, провожая маму на Курском вокзале, беспокойно вертел головой на тонкой цыплячьей шее и, шмыгая носом, повторял:

- Да ладно тебе, мам, не на веки расстаемся, а на двадцать четыре дня. Все будет о'кей.

У Марины с сыном были прекрасные доверительно-дружеские отношения, она знала, что может на него рассчитывать, но традиционное беспокойство ее не оставляло. Ничего удивительного, впрочем, ведь она впервые в жизни покидала Петьку дольше, чем на десять часов: ровно столько времени занимал ее рабочий день в бюро НТИ плюс два часа на дорогу.

Поезд Москва - Адлер уже отходил от перрона, а она все не сводила глаз с Петькиного лица и повторяла, как заклинание:

- Только слушайся тетю Катю!

***

Слава богу, до пункта назначения Марина добралась без происшествий, если не принимать во внимание то обстоятельство, что поезд опоздал на полчаса, а автобуса из пансионата, который, если верить написанному в путевке, должен был ее встречать, на стоянке не оказалось. Зато она увидела табличку с надписью: "Автобус пансионата "Лазурная даль", а словоохотливая бабенка-аборигенка, подыскивавшая себе на вокзале постояльцев, пояснила:

- Так у них же заезд вчера был, а они только в день заезда автобус подают.

И то верно, Маринина путевка была настолько горящей, что один из ее законных двадцати четырех дней уже "сгорел". Пришлось Марине выяснять, как проехать к пансионату, а потом, чертыхаясь, топать полтора квартала до остановки городского автобуса. Несмотря на раннее утро, жара стояла бешеная, и Марина, навьюченная вещами, отдувалась и фыркала, как ломовая лошадь.

В пансионате она оказалась в половине десятого утра, когда по его стеклянному фойе вовсю разносились запахи манной каши и какао из столовой. Около часа ушло у нее на размещение. Сначала пришлось ждать директора, потому что только он и никто другой(!!!) ведал расселением счастливых обладателей заветных путевок, минут десять потребовалось на заполнение каких-то анкет и изучение "прав и обязанностей отдыхающих", львиную долю которых составляли инструкции по пользованию утюгом, после чего Марина была наконец препровождена в предназначенную ей комнату под номером сорок один.

Комната, небольшая, но светлая, с лоджией, была рассчитана на двоих, и лучшую кровать у окна уже успела занять пока неизвестная Марине соседка. Кстати, знаки ее присутствия виднелись повсюду, в том числе и на тумбочке, которая, по логике вещей, полагалась Марине, поскольку стояла впритык к свободной кровати. Словом, Марине ничего не оставалось, кроме как аккуратно, но несколько брезгливо переставить этот самый знак в виде пузырька с лаком для ногтей на подоконник, где уже стояла бутылочка дезодоранта. Потом Марина открыла скрипучий двустворчатый шкаф, чтобы развесить одежду, и обнаружила, что все плечики, за исключением поломанных, уже заняты разномастными нарядами. В шкафу же, занимая добрую его половину, расположился большой чемодан из рыжей кожи, с блестящими металлическими замками и прочными ремнями, словно злой пес, стерегущий хозяйское добро.

Марина вздохнула и, оставив свои вещи нераспакованными, вышла в коридор. Дежурная по этажу, та самая, что несколько минут назад проводила Марину в ее комнату, теперь сидела в холле за солидным канцелярским столом и, с усилием нажимая на ручку, что-то записывала в толстом гроссбухе, так что Марина могла созерцать только ее спину, как бы выражавшую крайнюю степень занятости.

- Вы не могли бы мне дать пару плечиков для одежды? - неуверенно попросила Марина эту самую спину.

- Плечики - в шкафу, - ответила дежурная, не оборачиваясь.

- Но они заняты, - пробормотала Марина.

На этот раз дежурная по этажу соизволила обернуться, чтобы одарить Марину оценивающим взглядом:

- Значит, освободите. Каждому положено по три штуки.

Марина снова вернулась в комнату, полная решимости "освобождать" то, что ей положено, но позорно сникла, снова наткнувшись взглядом на рыжий чемодан. Бог знает, что в нем было такого особенного, в этом чемодане, но каким-то шестым чувством она поняла: его хозяйке Маринина борьба за собственные права точно не понравится. А ей, Марине, как человеку в высшей степени миролюбивому, совсем не хотелось начинать знакомство со своей соседкой с недоразумения, а то и (не дай бог!) со скандала. В общем, она решила подождать, когда ее неизвестная соседка вернется и сама разберется со своим разноцветным барахлом.

А пока вышла в лоджию, где обнаружила натянутый кусок бинта, исполняющий роль бельевой веревки, на котором сушились купальник кроваво-красного цвета и полосатое полотенце. В ноздри ей сразу ударил запах моря и плавящейся на солнце хвои, а вместе эта смесь знаменовала собой состояние покоя и отдыха. Сразу же захотелось окунуться в прохладную водичку или уж по крайней мере побродить по мелководью. Марина быстро собралась и, выйдя из пансионата, легко сбежала по ступенькам, ведущим к набережной, пересекла парк с детскими аттракционами, маленькими открытыми кафешками и дымящимися шашлычными мангалами, освоив ежедневный маршрут на ближайшие двадцать три дня, и оказалась на пляже. Причем не на каком-нибудь бесхозном, а на принадлежащем родимому пансионату "Лазурная даль", о чем широко извещали надписи на деревянных кабинках для переодевания и транспарант, натянутый над крышей будки спасателя. Никаких особенных достопримечательностей Марина поблизости не рассмотрела, если не считать небольшого открытого ресторанчика, который, конечно же, назывался "Прибой". (Похоже, кто-то недолго напрягал извилины, придумывая столь оригинальное название.) Во всем остальном ресторан тоже мало чем отличался от заведений подобного рода. Разве тем, что его открытая веранда выходила непосредственно к морю и ее кирпичное основание усердно лизали пенистые волны...

Впрочем, такие мелочи Марину мало заботили, поскольку настроение у нее было приподнято-праздничное, хотелось дышать полной грудью и наслаждаться жизнью. Пляж гудел, как птичий базар, туда-сюда сновали дети, а по песку вышагивал шоколадный фотограф в цветастых шортах, на плече которого сидел большой желтый попугай. Марина сняла босоножки и медленно двинулась к морю. Прошла вдоль его кромки, чувствуя, как ласковая прохладная волна лижет ее ступни, полюбовалась белым пароходом, плывущим вдали, подобрала несколько гладких маленьких камушков, как она делала это в детстве, когда родители отправляли ее в пионерский лагерь.

К часу, изрядно проголодавшись, она вернулась в пансионат и сразу же направилась в столовую, дверь в которую украшала надпись на куске ватмана: "Вход в столовую в купальных костюмах воспрещен. Администрация". За одним обеденным столом с Мариной оказались благообразный старичок и дородная дама в сарафане крупными горохами. Марина почему-то подумала, что именно она и есть ее соседка по комнате, но постеснялась спросить. На обед были салат, суп-харчо, пюре с котлетой и компот из сухофруктов.

Дама в горохах пробурчала по этому поводу недовольно:

- И тут сухофрукты, с ума сойти! Можно подумать, что мы за Полярным кругом.

А Марина была довольна уже тем, что ничего не надо готовить, и безропотно соглашалась все оставшиеся в ее распоряжении двадцать три дня поглощать исключительно манную кашу и компот из сухофруктов, решив только непременно сходить на местный рынок, дабы основательно и неторопливо прицениться к щедрым дарам здешних садов и огородов.

Покончив с обедом, она поднялась в номер, где наконец застала свою соседку, высокую сухопарую шатенку лет тридцати, с острым лицом, в котором было что-то неприятно-хищное. (Выходит, предчувствия ее не обманули!) Та лежала на кровати поверх покрывала и рассматривала какой-то иллюстрированный журнал. Марина поздоровалась с ней и представилась, мучительно соображая, как бы поделикатнее предложить хозяйке рыжего чемодана освободить злополучные плечики. Она так и не успела придумать ничего подходящего, а соседка коротко бросила в ответ:

- Кристина. - Помолчала и добавила:

- И почему у них нет одноместных номеров!

А потом равнодушно отвернулась от Марины, словно та была грязным пятном на обоях.

"Ничего не скажешь, повезло", - подумала Марина, у которой совершенно пропало первоначальное желание немного вздремнуть после обеда.

Вместо этого она спустилась в фойе, где стояли телефоны-автоматы, и позвонила Петьке в Москву. Петьки дома не оказалось, и трубку сняла перебравшаяся к ним на время Марининого отсутствия тетя Катя. Услышав Маринин голос, тетка сразу же принялась ее сердито отчитывать:

- Деньги тебе, что ли, тратить не на что? Уже звонит! Живы мы, живы, ничего нам не делается.

Марина даже испугалась, что тетка сразу бросит трубку, но та, спустив пары, подобрела и даже поинтересовалась погодой, заодно сообщив, что в Москве уже второй день льет дождь, холодный ветер и магнитные бури, а также велела племяннице не слишком увлекаться загаром из-за "жуткой радиации". Несмотря на то что поговорить с Петькой ей не удалось, на душе у Марины стало как-то спокойнее.

Едва она повесила трубку и вышла из телефонной кабинки, как мимо нее, задрав нос, гордо прошествовала Кристина в платье до пят диковинной расцветки: по подолу его были разбросаны яркие крупные цветы, почти как живые, а на груди и спине - по большому развернутому вееру. В таком наряде она выглядела весьма эффектно, хотя в общем и целом не представляла собой ничего особенного, встретишь на улице и не оглянешься. Чего в ней хватало, так это апломба, и последнее было заметно невооруженным глазом.

Воодушевленная тем, что неприятная соседка удалилась из номера, Марина вернулась на свою законную кровать и очень даже неплохо вздремнула.

Проснувшись, сходила на пляж, искупалась, немного позагорала, посетила небольшой базарчик, оказавшийся довольно дорогим, где купила несколько персиков. Потом, не заходя в номер, поужинала и еще около часа прогуливалась по набережной, дыша полезным для здоровья морским воздухом.

Поднявшись в номер после ужина, она обнаружила соседку Кристину, возлежащую на кровати все с тем же журналом в руках. Можно было подумать, что она никуда и не уходила. Впрочем, на этот раз она вела себя полюбезнее, по крайней мере, первой завела разговор. Поинтересовалась, откуда приехала Марина, и заметно взбодрилась, узнав, что из Москвы.

- Ну слава богу, - сказала она, - а то я так боялась, что ко мне какую-нибудь Маню деревенскую подселят. Я хоть и ненадолго сюда, но все-таки всегда приятнее видеть рядом интеллигентного человека.

Марину этот монолог несколько покоробил, но она все же не удержалась и поинтересовалась, откуда прибыла сама Кристина.

- Я? - переспросила та с некоторым недоумением. - Из Санкт-Петербурга, конечно. - Можно подумать, что название города на Неве было написано у нее на лбу, а Марина этого по своей тупости и отсталости не разобрала. - Я всего на несколько дней, вряд ли задержусь здесь дольше. Должен приехать один мой знакомый, - на слове "знакомый" она сделала многозначительное ударение, - и я переберусь в местечко пореспектабельнее.

Марина пожала плечами и, прихватив полотенце, отправилась в ванную. По всей вероятности, "интеллигентная" питерская соседка принимала душ незадолго до нее, ибо кафельный пол был так щедро залит водой, что Марина сразу же промочила тапки.

Глава 2

ПОПУТНОГО ВЕТРА, СИНЯЯ ПТИЦА

На завтрак Кристина собиралась долго и тщательно, словно на дипломатический прием. Несколько раз хлопала скрипучей дверцей шкафа прямо над ухом у Марины, потом долго шуршала целлофаном и громко топала по полу каблуками - и все это с утра пораньше, когда так хотелось спать. Марина с трудом протерла глаза, слипшиеся, как подтаявшие пельмени-полуфабрикаты, и покосилась на свою бесцеремонную соседку: та сидела на кровати и вовсю наводила марафет, подкрашивая ресницы тушью. Еще в комнате пахло ацетоном, потому что Кристина успела нанести свежую боевую раскраску на ногти, причем как на руках, так и на ногах. Да, повезло ей с соседкой, ничего не скажешь, снова подумала Марина. Потом со вздохом перевернулась на спину, полюбовалась самой большой трещиной на потолке и решила, что хочешь не хочешь, а вставать придется.

Утреннюю манную кашу она съела без аппетита, от хлеба с маслом отказалась, поскольку старый купальник был ей несколько тесноват. "Вот и хорошо, немного похудею", - утешилась она. В принципе, она и не была полной, хотя и немного округлилась за последние несколько лет, что ей, в общем-то, не мешало, но на пляже, конечно, хотелось выглядеть постройнее. Только не ради мифических поклонников, разумеется, тем более что еще накануне она успела приглядеться к местному контингенту, среди которого, даже на ее не слишком искушенный взгляд, не было заметно ничего сколько-нибудь стоящего.

Кристина, начавшая свои шумные сборы загодя, на завтрак явилась, когда Марина уже выходила из столовой. Они столкнулись в дверях, и соседка демонстративно отвернулась. Ну и штучка! Потом Марина еще пару раз видела ее на пляже. Та о чем-то беседовала с крепким мужичком в плавках звездно-полосатой расцветки американского флага, а потом - кто бы мог ожидать такого от подобной снобки! - с удовольствием позировала с желтым попугаем на плече перед пляжным фотографом, с утра до вечера таскавшимся по пляжу. К счастью, больше она на глаза Марине не попалась, и, чтобы продлить это удовольствие, Марина даже не стала после обеда подниматься в номер, а пошла в местный краеведческий музей.

В музее она полюбовалась этнографическим макетом из жизни первобытных аборигенов с электрическим костром и прочими атрибутами, дежурными позвонками мамонта, пыльными чучелами птиц и каменными наконечниками стрел. А также с немалым удивлением уяснила, что раньше на месте приморского городка была крепость, на которую сильно зарились турки и которая по этой самой причине переходила из рук в руки пять раз. Причем делалось это весьма оригинальным способом: сначала русские солдатушки - бравы ребятушки отбивали ее у противника, после чего царь-батюшка замирялся с восточными соседями и широким жестом отдаривал им оную крепость, а спустя год-другой все начиналось заново, постепенно превращаясь в национальный вид спорта.

После музея Марина двинулась на пляж, где загорала до ужина. Неудивительно, что после запеканки и чая ее отчаянно потянуло в сон. На ее счастье, соседки в номере не было, и Марина, скоренько приняв душ, нырнула в постель и мгновенно заснула. Спала она крепко и без сновидений, а проснулась сразу свежей и отдохнувшей. Потянувшись, посмотрела на соседнюю кровать и обнаружила, что та даже не разобрана. Похоже, зазнайка Кристина так и не пришла, ну и бог с ней! Марина умылась, подвела глаза карандашом, небрежно мазнула помадой по губам, открыла шкаф и застыла: все плечики были пусты. Соседка забрала свое барахло! Марина окинула взглядом комнату и обнаружила, что так же бесследно исчезли бесчисленные флакончики и пузыречки. Озабоченно потерла лоб ладонью и решила, что беспокойная соседка нашла то самое местечко пореспектабельнее, о котором говорила. Ну что тут скажешь, попутного ветра, синяя птица!

По дороге из столовой Марина все же поинтересовалась у согбенной спины дежурной по этажу, опять что-то пишущей (уж не романы ли она сочиняет паче чаяния?):

- А что, моя соседка выехала? Согбенная спина немедленно распрямилась:

- Из какого номера?

- Из сорок первого.

Марина снова получила редкую возможность лицезреть не только спину, но и лицо дежурной по этажу, с выражением суровым и озабоченным, какое бывает у людей "при исполнении":

- Как это выехала?

Это уже сильно напоминало допрос первой степени, и Марина пожалела, что завела ненужный ей разговор.

- Ну, я не знаю... Может, она и не выехала, только почему-то не ночевала и вещей ее нет.

Дежурная деловито заглянула в свой гроссбух и осведомилась:

- Как ее фамилия, Виноградова?

- Виноградова - это я, - растерянно ответила Марина, - а ее фамилию я, честно говоря, не знаю.

- Значит, Коромыслова, - резюмировала дежурная, решительно поднимаясь из-за стола и гремя связкой ключей в кармане форменного халата блекло-салатного цвета.

Дежурная сама открыла дверь номера и, не обращая ни малейшего внимания на Марину, осмотрела комнату и ванную, заглянула в шкаф, пересчитала полотенца и простыни и, видимо, не обнаружив недостачи, в задумчивости подбоченилась.

- Может, она к каким родственникам переехала?

Марина пожала плечами:

- Понятия не имею.

Дежурная покусала нижнюю губу:

- Вообще-то она заплатила за неделю, а прожила всего три дня... Ладно, узнаю внизу, может, она выписалась... Хотя без моей визы не положено.

Подробно изложив Марине, что положено, а что нет, видимо, для того, чтобы она не вздумала повторить опыт своей вероломной соседки, посмевшей нарушить незыблемые правила, дежурная покинула номер, и ее раздраженные каблучки затихли где-то вдали. Марина же решила не забивать происшедшим голову и, захватив с собой полотенце, двинулась на пляж. По пути она запоздало подумала, что Кристина в принципе может вернуться в любую минуту и тогда уже Марине точно не избежать неприятностей. Она запросто сможет обвинить Марину в том, что бестолковая москвичка затеяла переполох на ровном месте.

Впрочем, уже к обеду такие настроения напрочь выветрились из Марининой головы, зато погода стала заметно портиться. Сначала на безмятежную небесную синь выплыли легкие облачка, потом облачка неожиданно преобразовались в свинцовые тучи, и в воздухе откровенно запахло дождем, не исключено, что и в сопровождении грома и молний. Отдыхающие все чаще задумчиво посматривали вверх, а потом и вовсе принялись торопливо собирать вещички. Марина последовала их примеру и, как оказалось впоследствии, поступила мудро. Когда она уже подходила к пансионату, с неба обрушился тропический ливень, промочивший ее насквозь в считанные секунды. А что было бы, если бы она еще задержалась? Страшно подумать, ее просто унесло бы в море потоком воды! Сиротами остались бы сын Петька и отечественный научно-технический прогресс.

Исчезнувшая Кристина так и не объявилась, и Марина, оставшаяся в одиночестве, вполне могла позволить себе подремать с книжкой в руках, но ее неожиданно обуяло какое-то беспокойство. А вдруг с ее соседкой что-нибудь случилось, а все уверены, что она уехала? Так ее даже искать никто не станет! А с другой стороны, если она забрала вещи, то, наверное, планировала свой уход из пансионата. Ну, конечно, она ведь сама говорила Марине, что ждет своего приятеля и, как только он приедет, переберется в "местечко пореспектабельнее". Марина еще немного поломала голову над этой задачкой и поднялась с постели. В конце концов, на улице дождь, и делать ей все равно нечего, так что она мало потеряет, если спустится вниз и поговорит с директором пансионата. Уж он-то наверняка знает, куда девалась Кристина.

Но директор, невысокий крепыш предпенсионного возраста, не только ничего не знал, но откровенно не одобрил Маринину любознательность.

- А почему это вас так интересует? - насторожился он. - У вас что-нибудь пропало?

Стандартная все-таки логика у служащих пансионата "Лазурная даль", у всех поголовно, начиная с директора!

- Да нет, - Марина под бдительным директорским взором чувствовала себя как-то неуютно, - просто, знаете, беспокойство. Странно, когда человек ни с того ни с сего пропадает, даже не предупредив никого, не попрощавшись...

- Пожалуй, - нехотя согласился директор, - во всяком случае, у нас так не положено. У нас положено перед выездом сдавать комнату администратору, потому что мало ли... К тому же у нее уплачено еще за три дня, и мы, по идее, должны ей эти деньги вернуть, ну не все, конечно, но большую часть. Хотя такие случаи у нас изредка случаются. Главное, непонятно, как теперь быть: подселять к вам в номер кого-нибудь еще или подождать? Ладно, подождем денек-другой. А вы отдыхайте, отдыхайте себе спокойно, это наши проблемы, - спохватившись, добавил он.

Марина все еще топталась в дверях. Наконец она осмелилась:

- А может, в милицию заявить нужно?

- Что? - Директор посмотрел на нее с удивлением. - В милицию? Это еще зачем?

- Как зачем? Человек пропал все-таки...

- Извините, уважаемая, - укоризненно покачал головой директор, блестя загорелой лысиной, - но я лично не вижу причин для обращения в правоохранительные органы. Ну, уехал человек раньше времени, и что? Я же вам говорил, что изредка у нас такое случается. Вот если бы что-нибудь пропало, тогда другое дело. - Он посмотрел на нее внимательнее. - Так у вас что-нибудь пропало или нет?

Марина вспыхнула, как спичка, как же это так: полотенца они пересчитали, а то, что человека нет, никого не беспокоит!

Директор выслушал ее гневную тираду, глубокомысленно наморщив лоб, но продолжал стоять на своем:

- Поверьте мне, уважаемая, никто нас в милиции и слушать не станет, и правильно сделает. Случается, люди пропадают при более загадочных обстоятельствах, чем эта Коромыслова, и то дела не заводят. Человек она все-таки взрослый, не ребенок. Ну, сами посудите, что мы им скажем? - Он заглянул в бумаги, лежавшие перед ним. - Что Валентина Степановна Коромыслова собрала свои вещи и выбыла из пансионата "Лазурная даль" в неизвестном направлении? Ну и что?

- Как вы сказали, Валентина Степановна? - удивилась Марина.

- Валентина Степановна Коромыслова, - повторил глава пансионата. - А что?

- А мне она назвалась Кристиной, - недоуменно сказала Марина.

- Да? - неопределенно переспросил директор. - Не знаю, как она вам назвалась, но анкету она сама заполняла, и паспорт ее я в руках держал. Вот, пожалуйста: Коромыслова Валентина Степановна, проживает: город Нижнереченск, улица Котовского, дом восемнадцать, квартира девяносто семь, место работы: ателье "Силуэт", должность - закройщица.

- Но как же так, - прошептала Марина, - она ведь мне сказала, что приехала из Петербурга.

Директор "Лазурной дали" тоже несколько озадачился:

- Из Петербурга, говорите? Постойте-ка, а как она выглядела? Может, мы с вами о разных женщинах говорим?

Марина принялась сбивчиво описывать Кристину-Валентину: высокая, худощавая, волосы русые, прическа - каре до плеч, глаза.., глаза, кажется, темные.

Директор почесал затылок:

- Честно говоря, я ее как-то не запомнил. Это надо дежурную по этажу спрашивать, они на это дело поглазастее. - Поднял телефонную трубку и произнес:

- Ксения Никифоровна, это вы? Спуститесь ко мне на минутку. Поговорить надо насчет этой... Коромысловой. Да, да... Хорошо, жду.

Марина не успела и до десяти сосчитать, как дверь директорского кабинета распахнулась и на пороге возникла дежурная с ее этажа в своей блекло-салатной униформе.

- Вы что-то хотели, Пал Николаич? - подобострастно осведомилась она.

- Да вот, хочу выяснить, не перепутали мы случайно эту Коромыслову с кем-нибудь?

Ксения Никифоровна испуганно распахнула глаза:

- Да что вы, Пал Николаич! Как такое можно?

- А вот вы, к примеру, можете описать ее? Ну, как она выглядела.

- Конечно! - Дежурная сцепила руки на животе. - Такая длинная дылда, худая, невзрачная, ничего особенного, честно говоря. Волосенки жиденькие до плеч... Да, ходила в таком платье, по подолу цветы, а спереди и сзади это.., по большому вееру. Ну, расцветка такая...

Марина не сомневалась, что они имели в виду одну и ту же женщину. Непонятно было другое: зачем это Валентине Коромысловой вздумалось представляться Кристиной? Допустим, ей не нравилось собственное имя, допустим, она считала его недостаточно эффектным и благозвучным, но почему она сказала, что живет в Петербурге, а не в этом, как его, Нижнереченске?

Дежурная между тем продолжала свои физиономические опыты, благо ее к этому поощряли:

- Вздорная она бабенка, точно вам скажу. Когда заселялась, вела себя как министерша: и то не так, и это не этак. Возмущалась, что в номере телевизора нет... И опять же все плечики в шкафу под свои тряпки заняла, так что этой гражданке, - она кивнула в Маринину сторону, - некуда было свои вещи вешать. Вы ей, кстати, сказали, чтобы она вам половину освободила?

Переход был достаточно неожиданным, и Марина не сразу сообразила, что дежурная обращалась к ней, а когда сообразила, только покачала головой.

- Вот и напрасно, - не одобрила ее поведения не на шутку разошедшаяся Ксения Никифоровна, - таким спуску давать нельзя, а то враз на шею сядут.

- Ну что, это она? - перебил ее директор, переводя взгляд на Марину.

- Похоже, что так, - подтвердила она, - только не пойму, почему она назвалась по-другому? И с Петербургом как-то...

- Женщина, чего вы хотите, - развел руками директор, - мы тут и не на такие фокусы насмотрелись. Обычное дело: приезжают на курорт и начинают из себя изображать героинь мексиканских сериалов. Мыло, одним словом... Так что отдыхайте себе спокойно и не берите в голову.

Марина хотела было возразить, что она тоже женщина, однако же не выдумывает о себе прекрасных сказок, а довольствуется тем, что имеет, но передумала. Вряд ли это обстоятельство имело такое уж решающее значение.

Глава 3

НА ФОНЕ МОРЯ С ПОПУГАЕМ

Кто-то заворочал ключом в замочной скважине, и Марина села в постели, закрывшись простыней. В комнате было достаточно светло, но она поняла, что час еще ранний. Взяла наручные часы, лежащие на тумбочке: так и есть, шесть часов пятнадцать минут. Между тем скрежет в замочной скважине повторился, а потом женский голос громко скомандовал:

- Виноградова, откройте!

Марина нащупала ступнями тапки, накинула халат и подошла к двери. Накануне она оставила ключ в двери, именно поэтому с другой стороны открыть не могли, хотя, по большому счету, это верх бесцеремонности - ломиться в номер в такую рань!

- Кто там? - спросила она на всякий случай.

- Это дежурная по этажу, - отрекомендовалась женщина за дверью и повторила свое требование:

- Виноградова, откройте!

Марина повернула ключ, легонько толкнула дверь и увидела в коридоре дежурную Ксению Никифоровну и двух молодых людей, один из которых, между прочим, был в милицейской форме.

- Что-нибудь случилось? - пробормотала она, вцепившись пальцами в ворот халата.

- Случилось, - вздохнул тот, что был в милицейской форме, - соседка ваша нашлась. Так что собирайтесь, поедем.

- Т-то есть как поедем? - заморгала сонными глазами Марина.

- Очень просто, - спокойно пояснил второй, высокий парень в модной рубашке и кожаных брюках, такое впечатление, что его только что с дискотеки сорвали. - Поедем на служебной машине. В морг.

- В морг?!

Милиционер недовольно покосился на модного парня в коже и пояснил:

- Соседку вашу, Коромыслову, опознать надо. Ее ночью нашли на берегу. Утонула она, одним словом.

Пока Марина с трудом соображала, что к чему, милиционер взялся за дежурную по этажу:

- Вы, кстати, тоже собирайтесь. И вы поедете.

- А я почему? - испугалась та. - Я же на работе.

- На опознание поедете... На опознание трупа Коромысловой.

- Ой! Это я не могу. Я на мертвых сроду смотреть боюсь. И вообще, почему я? Пусть родственники ее опознают, вдруг я перепутаю!

- Так родственники в Нижнереченске, а вы здесь, - резонно заметил дискотечный парень и переключился на Марину:

- А вы, гражданочка, чего застыли как изваяние? Прямо так, в халатике, и поедете?

Уже в милицейском "уазике" Марине удалось разузнать кое-какие подробности. А именно: на диком пляже в трех километрах от города нашли труп женщины, а при ней ничего, только на берегу, в песке, обнаружилась так называемая "карточка отдыхающего". Карточка сильно намокла, но все равно удалось разобрать название пансионата - "Лазурная даль" и фамилию Коромыслова.

Парень в штатском оказался весельчаком и хохмачом и до самого морга сыпал шуточками, рассказывая более сдержанному коллеге в милицейской форме, сидящему за рулем, анекдоты на грани приличия. Марина и Ксения Никифоровна жались друг к другу и покрывались мурашками от одной мысли, что их везут не куда-нибудь, а в морг.

Морг оказался приземистым одноэтажным зданием с облупленными стенами и покосившимся крыльцом, на котором попыхивал папироской крупный вальяжный бородач в белом, точнее, серовато-белом халате. Завидев прибывших, он лениво помахал рукой, как бы предлагая войти, и сказал бодрым баском:

- Добро пожаловать!

- Та боже ж сбавь! - охнула за Марининой спиной Ксения Никифоровна, легкий малороссийский акцент которой от переживаний заметно усилился.

Бородач в халате бросил сигарету под ноги, затоптал ее и спросил:

- Утопленницу опознавать будем?

- Ее, родимую, - глупо хмыкнул хохмач в кожаных штанах и поинтересовался:

- Заключение, кстати, когда будет?

- Когда положено, - отозвался бородатый патологоанатом (Марина уже догадалась о роде его деятельности) и, скользнув рассеянным взглядом по лицам Марины и Ксении Никифоровны, галантно пропустил их вперед:

- Прошу.

Те робко взошли на крыльцо, как две бедные овечки, которых подталкивали к жертвенному алтарю.

Помещение морга внутри было еще обшарпаннее, чем снаружи. А самое ужасное - в нос сразу же ударил специфический запах смерти, не очень стойкий, но достаточно явственный.

- Что, опять холодильник барахлит? - поморщился парень в кожаных штанах.

- Есть немного, - индифферентно подтвердил гостеприимный патологоанатом, - ничего, я уже принюхался. - И распахнул перекошенную дверь со словами:

- Ваша - здесь.

После такого комментария Ксения Никифоровна больно вцепилась Марине в локоть. Можно подумать, Марина чувствовала себя уверенней!

- Вон она, смотрите, - патологоанатом указал на металлический стол у стены.

Женщины застыли, не в силах сдвинуться с места, и тогда сзади к ним подошел весельчак в кожаных штанах, приобнял за плечи и легонько подтолкнул:

- Ну пойдемте, пойдемте, девочки. Я понимаю, неприятно, а что делать?

И они пошли. И посмотрели. И воскликнули в один голос:

- Да, это она!

- Значит, вы утверждаете, что это тело Коромысловой Валентины Степановны? - деловито уточнил милиционер.

Женщины в унисон клацнули зубами, с большим трудом попадающими друг на дружку.

- Большое спасибо, - поблагодарил их милиционер и попросил:

- В протокольчике еще подпишитесь, пожалуйста, и мы отвезем вас обратно.

Марина и Ксения Никифоровна безропотно поставили подписи в "протокольчике" и в полусомнамбулическом состоянии спустились с крыльца и уселись в машину. В течение обратного пути они не произнесли ни слова.

На завтрак Марина не пошла, на пляж тоже. Вместо этого она снова прилегла, хотя и понимала, что все равно не заснет. Перед глазами все еще стояла страшная, словно из триллера, сцена. Тело своей недавней соседки по комнате, лежащее на прозекторском столе, ее бледное, заострившееся лицо, посиневшие губы и застывшие безжизненные глаза. Все, что осталось от заносчивой женщины, зачем-то назвавшейся звучным именем Кристина. Утонула, утонула... Какая жуткая судьба! Приехала отдыхать, была недовольна условиями пансионата, возможно, даже ее, Марининым, соседством, а потом взяла и утонула!

Тут Марина вспомнила, что при утонувшей Кристине-Валентине нашли только визитку пансионата. Тогда где же ее вещи? Ведь она их забрала с собой! И где она была все это время? Впрочем, наверное, еще неизвестно, когда точно она утонула. И что дальше? Что теперь будет с несчастной утопленницей? Скорее всего местная милиция сообщит о случившемся ее родственникам. Марина попыталась представить их реакцию на страшное известие и невольно поежилась. А если бы такое случилось с ней, Мариной? Да уж, отпуск по горящей путевке начинался весьма многообещающе.

Чтобы хоть как-то успокоиться, Марина поднялась с кровати и спустилась в фойе, где стояли две кабинки междугородных телефонов. От ее взгляда не ускользнула озабоченность на лицах служащих пансионата. Еще сквозь стекло она увидела Ксению Никифоровну, сменившую форменный халат на пестрое платье, которая живо беседовала с какой-то женщиной, сокрушенно качая головой. Без сомнения, они обсуждали ночное происшествие.

Марина набрала код Москвы, домашний номер и стала терпеливо ждать ответа. Ей повезло, на этот раз трубку взял Петька. Правда, сначала он изрядно поволновал Марину, потому что она с полминуты выслушивала длинные гудки, прежде чем наконец услышала его ломкий мальчишеский голос.

- А, это ты, мам, - отозвался он словно спросонья. Впрочем, так оно, наверное, и было. - Ну как ты там отдыхаешь?

- Хорошо, - растерянно ответила Марина. - А ты, а вы как там?

- Все нормально, - заверил Петька. - Отдыхай себе спокойно, порекомендовал он, совсем как директор пансионата накануне, когда еще не была известна печальная судьба Кристины-Валентины.

Жетоны проскочили в автомат один за другим, а Марина даже не успела толком ничего узнать о сиротском Петькином житье-бытье. Не совсем сиротском, конечно, как-никак она его оставила на попечении тети Кати, и все же он был так далеко от нее.

Марина повесила трубку, сходила в номер за полотенцем и отправилась на пляж. День был отменным, хотя море еще слегка штормило после вчерашнего ливня. Купаться решались немногие, большинство предпочитали загорать. По пляжу, как и в предыдущие дни, разгуливал фотограф с попугаем и раздавал снимки, сделанные накануне. К его стенду с образцами фотографий подходили зеваки, причем некоторые изъявляли горячее желание запечатлеться для истории. Марина от нечего делать тоже полюбовалась на снимки и неожиданно обнаружила среди целого выводка глянцевых пляжных красоток Кристину-Валентину с попугаем на плече. Господи, вспомнила она, да ведь ее капризная соседка фотографировалась в тот самый день, когда пропала. Это было еще до обеда, когда Марина видела ее в последний раз.

Если бы Марину попросили объяснить, зачем она выкупила у фотографа снимки, она скорее всего не смогла бы привести ни единого разумного аргумента. Так или иначе, но она это сделала. Снимки - а их было шесть мало чем отличались друг от дружки: на всех Валентина-Кристина позировала с попугаем на фоне безмятежно-зеленого моря, и выражение ее лица при этом было спокойное и самодовольное. Хотя нет, на одном из снимков в темных глазах Кристины-Валентины застыл то ли испуг, то ли немой вопрос. Вот и не верь после этого в предчувствия!

- Ваша подружка? - уточнил фотограф, отсчитывая сдачу.

Марине не хотелось объяснять ему перипетии трагической истории Кристины-Валентины, а потому она только молча кивнула.

- Уехала уже, что ли? - уточнил фотограф. - Обещала еще вчера фотографии забрать.

- Уехала, - пробормотала Марина и отошла в сторону. Она все еще никак не могла взять в толк, зачем ей понадобились эти фотографии.

Глава 4

ПЛАТЬЕ КРИСТИНЫ

Обед Марина вкушала с выражением задумчивости на лице, из головы у нее по-прежнему не выходили ночные события. Может, потому и кушания рассольник, пюре с котлетой и дежурный компот из сухофруктов - показались ей особенно безвкусными. Неудивительно, что с каждой ложкой супа в ней крепло решение, не теряя времени даром, направить свои стопы на рынок, но не на тот ближний базарчик, а на так называемый центральный. Там, по сведениям соседки в гороховом сарафане, фрукты-овощи были намного дешевле.

На рынок она и отправилась, предварительно заскочив в свой номер скоренько переодеться и захватить с собой пару пакетов покрепче. До рынка она добралась на маршрутном такси, и, крепко сжимая в руке кошелек (та же "гороховая" соседка предупредила ее, чтобы была побдительнее, дабы ее наличность не стала легкой добычей карманников), пошла между торговыми рядами. Время от времени она останавливалась, приценивалась к яблокам, грушам, винограду и прочим вкусностям - здесь и правда все было несколько дешевле, - но покупки оставила на потом. Вот обойдет всех, сравнит цены, а уж потом начнет покупать.

В конце концов она присмотрела себе спелые абрикосы, и совсем недорого, и попросила дородную торговку взвесить ей килограмм. Та, конечно, немедленно вознамерилась незаметно подсунуть ей несколько помятых абрикосов, а Марина ей на это указала. В результате они поспорили. Торговка напирала на то, что "за такие деньги берут все подряд", Марина же не желала брать все подряд ни за какие деньги, а потому пошла на принцип. С принципом же и осталась.

Ну вот, теперь нужно было начинать все сначала. Марина свернула в соседний ряд, наклонилась над прилавком и тут буквально краем глаза заметила яркое пятно, мелькнувшее возле ларька. Что-то оно ей напомнило... Марина взяла с лотка янтарный персик, взвесила его в руке, вернула на место и резко развернулась. Как же она сразу не сообразила: платье, платье с развернутым веером на спине и крупными цветами на подоле! Оно показалось возле ларька еще раз и растворилось в толпе. Марина, забыв, зачем пришла на рынок, помчалась вслед зловещему явлению, расталкивая покупателей и получая не очень лестные эпитеты в спину.

Развернутый веер возник перед Мариной снова только через два квартала, которые она пробежала, высунув язык. Платье Кристины-Валентины преспокойненько плыло по переулку. Не само по себе, разумеется, а на женщине, которая была покрупнее его прежней владелицы, а потому платье на ней сидело в обтяжку. Марина прибавила шаг и уже через минуту дышала незнакомке в затылок и мучительно соображала, как же ей поступить. Заорать на всю улицу, что на ней платье утопленницы? А если она попросту даст деру, сможет ли Марина ее догнать? Не лучше ли сразу бежать в милицию? Пожалуй, и у этого варианта имелись ощутимые недостатки: пока она будет призывать стражей порядка, женщина в платье Кристины-Валентины скроется из виду. Таким образом, Марине не оставалось ничего иного, кроме как самой проследить за подозрительной особой.

Платье с веером вывело Марину на окраину городка, где стояли дома частной застройки, за заборами бродили злые кобели и куры, деловито разгребая землю прямо на улице. Незнакомка нырнула в чистенький двор с симпатичным домиком и разбитой перед ним ухоженной клумбой, старательно притворив за собой калитку. Марина же огляделась, получше рассмотрела ориентиры и на всякий случай запомнила улицу и номер дома. Улица называлась Шоссейной, а номер дома был двадцать второй. Вооружившись этой, вне всякого сомнения, ценной информацией, Марина двинулась в сторону центра, где, по логике вещей, и следовало искать местное отделение милиции.

***

Молодой сержантик-дежурный - совсем мальчишка, на каких-то пять лет старше Марининого сына Петьки, - выслушав ее сообщение, зевнул, продемонстрировав на зависть белые и крепкие коренные зубы. Правда, после этого пустился в виноватые объяснения:

- Ночью не спал, рейд у нас был... - Потом озабоченно почесал вихрастую голову и пробормотал:

- Что же мне с вами делать-то?

Марина испугалась:

- А почему, собственно, со мной? Что-то делать надо с той женщиной...

- Я понял, понял... - тоскливо забарабанил он по столу пальцами, видно было, что решение давалось ему нелегко. - Ладно, сейчас позвоню кое-кому, с этими словами он взялся за телефонную трубку, набрал номер, подождал ответа и забубнил:

- Тут одна женщина пришла... Виноградова Марина Геннадьевна, говорит про это.., платье какой-то утопленницы...

- Коромысловой Валентины... - подсказала Марина.

Однако сержантик ее подсказку проигнорировал и предпочел собственную импровизацию:

- ..Вроде видела ее вещи у другой женщины... А? Да я тоже такого мнения.

Сержантик положил трубку и деловито сказал:

- Идите прямо по коридору, с левой стороны, рядом с туалетом, будет комната девятнадцать. Там сидит следователь Кочегаров, он вас выслушает.

Он умудрился сказать это так, что Марина сразу почувствовала себя в роли назойливой просительницы. Вздохнув, она пошла искать комнату девятнадцать. Коридор был длинным, безлюдным, и в нем сильно пахло краской и побелкой. К тому же на Маринином пути выросла заляпанная стремянка, которую ей пришлось старательно обойти, а следом за ней и ведро с белилами, стоящее аккурат у двери с номером девятнадцать. Похоже, в отделении кипела ремонтная страда.

Тем не менее следователь Кочегаров за искомой дверью наличествовал, и не просто наличествовал, а имел вид крайне занятого, погруженного в работу по самую макушку человека. Во всяком случае, Маринин приход не вызвал у него заметного оживления, он даже не оторвал взгляда от своих бумаг, только пробормотал не очень приветливо:

- Здравствуйте. Садитесь. Марина села на стул и стала ждать, когда следователь начнет ее расспрашивать. Ждать пришлось минут десять, в течение коих Кочегаров, не обращая внимания на посетительницу, продолжал усердно штудировать какие-то документы, нервно, рывками переворачивая страницы. Марина была вынуждена вежливо покашлять, чтобы напомнить ему о своем существовании. Следователь поднял глаза, посмотрел на Марину скучными сонными глазами и сказал:

- Я вас слушаю.

Почти как: "На что жалуетесь?" Марина стушевалась. Может, потому, что, отправляясь в милицию, представляла себе все по-другому. Как в старом советском кино. Суровый, но справедливый товарищ, для которого алфавит начинается с буквы закона, по ее взволнованному, исполненному гражданского пафоса лицу безошибочно поймет, что она явилась к нему с экстренной информацией и, забросив все дела, проникнется профессиональным интересом. К сожалению, следователь Кочегаров не спешил демонстрировать служебное рвение, только повторил самым что ни на есть будничным образом:

- Так я вас слушаю.

- Вы, наверное, в курсе, что недавно женщина утонула? - пролепетала Марина, а сама подумала: "Что я такое несу?"

- Это которая? - тоном завзятого бюрократа уточнил следователь. - У нас, знаете ли, многие тонут, особенно в пляжный сезон. Специфика такая.

- Коромыслова Валентина, - отчиталась взволнованная Марина.

- А, помню, была такая, - согласился следователь. - Из пансионата "Лазурная даль". Ну так что вы можете сообщить в связи с этим?

Марина вдохновилась:

- Тут такое дело... Полчаса назад я видела на рынке женщину, одетую в ее платье!

- Чье платье?

- Платье утонувшей Валентины Коромысловой!

Скучающая мина настолько прилипла к физиономии Кочегарова, что даже столь важное известие ее не переменило.

- А почему вы уверены, что это именно ее платье? Разве на нем что-нибудь написано?

- Нет, не написано, скорее нарисовано, - заторопилась Марина, - такие крупные цветы по низу и два развернутых веера, один спереди, другой сзади...

Ну, в смысле: один на груди, другой на спине...

- И это все? - хмыкнул следователь. - Цветы на платье - это, конечно, серьезная примета. Да в таких платьях полгорода ходит!

Марина обозлилась. Ей совсем не нравилось, что к ее открытию относятся столь легкомысленно.

- Да не ходит в них полгорода, это точно! Расцветка очень редкая. Настолько редкая, что возле женщины в таком платье можно встречи назначать, как в ГУМе возле фонтана!

Следователь сдался:

- Ну хорошо, допустим. Тогда что из этого следует?

- Это уже вам решать, - позволила себе посоветовать Марина. Следователь тяжко вздохнул:

- Я вам так скажу: мне лично импонирует ваша наблюдательность и, м-м-м, прочее, но, думаю, зря вы тратите свое драгоценное время на это дело. Вы, кстати, кто ей будете, утопленнице?

Марина передернула плечами:

- Да никто, всего лишь случайная знакомая, точнее, соседка по комнате. Мы вместе жили в пансионате "Лазурная даль". Всего один день, а потом она.., ну, в общем, с ней это случилось...

- Понятно, - неопределенно молвил следователь, - соседка по комнате... Вас интересует, как утонула гражданка Коромыслова? Извольте. Самым банальным образом. Она была сильно пьяна, я бы даже сказал, очень сильно. Вот и все. То же самое, что и в девяноста девяти процентах подобных случаев. Поверьте мне, нет здесь ничего таинственного, а тем паче криминального, - в голосе его послышались ворчливые нотки. - Они налижутся и лезут в море, а ведь в таком состоянии запросто и в луже можно утонуть, а ты потом с ними разбирайся. Столько хлопот с этими утопленниками: оформляй, опознавай, протоколы составляй, извещай родственников... Когда и без этого полно дел и посерьезнее. Вот здесь, например, - он демонстративно потряс в воздухе казенным скоросшивателем, - вот здесь у меня настоящие преступления: убийства, изнасилования, ограбления...

Все ясно: он ее стыдил. Дескать, отрывает драгоценное время. Марина повнимательнее присмотрелась к заветному скоросшивателю, но не увидела ничего примечательного, кроме большого масляного пятна на желтом картоне. Колбасу он, что ли, резал на своем скоросшивателе, этот нудный следователь?

Тот же неожиданно сказал:

- Ладно, давайте адрес, проверим. Марина продиктовала адрес, заранее уверенная в том, что от нее просто-напросто вежливо отделываются.

На прощание следователь выдал совсем уж традиционное:

- И чего вам не отдыхается спокойно?

И то верно, чего ей не отдыхается спокойно?

Глава 5

ТАИНСТВЕННЫЙ ВИЗИТ

Марина вышла из местного отделения милиции, чувствуя крепнущую с каждой минутой досаду. Причем не столько на толстолобого следователя, сколько на себя. И почему ей, дуре, нужно больше других? Ну утонула эта вздорная бабенка, так что ж теперь? Тем более что такие случаи здесь, как выяснилось, не редкость! Что ей до нее? Так уговаривала себя Марина, но ноги, ноги несли ее вовсе не на пляж, а в совершенно противоположном направлении. А именно к тому самому дому, в котором скрылась женщина в платье Кристины, на поверку оказавшейся Валентиной.

Едва Марина приблизилась к заветной калитке, как за оградой предупреждающе зарычал пес, но из дома никто не вышел. Присмотревшись, она заметила кнопку на прилаженной к металлической калитке деревянной планке и медленно утопила в ней указательный палец. Сама она никакого звонка не услышала, но, видно, его услышали в доме, потому что на крыльце немедленно возникла интересующая Марину особа, правда, уже не в платье Кристины, а в ситцевом халатике в облипочку. Она, сощурившись, посмотрела на Марину, спустилась с крыльца и подошла к калитке.

- Здравствуйте, - сказала Марина. Должна же она была с чего-то начать разговор.

- Здрасьте, - сквозь зубы ответила женщина и вопросительно уставилась на Марину.

А Марина получила возможность рассмотреть ее вблизи: это была женщина лет сорока с небольшим хвостиком, отчаянно молодящаяся, но без особенного успеха, поскольку вряд ли выглядела хотя бы на месяц моложе своего истинного возраста. Однако нужно было как-то объяснять свое появление. Марина открыла рот, но дамочка ее опередила:

- Вы комнату, наверное, ищете? Марина тупо кивнула. Женщина на минуту задумалась:

- Вообще-то я не сдаю, но комната свободная у меня есть. Но учтите, у меня со всеми удобствами, так что мало я не возьму.

- А посмотреть можно? - уцепилась за представившийся шанс Марина. Женщина еще раз окинула Марину оценивающим взглядом, как бы прикидывая, осилит ли та "комнату с удобствами", после чего открыла калитку, присовокупив немаловажное предупреждение:

- Подождите немного, я собаку подержу...

Марина с опаской прошла мимо рвущегося с цепи и не обращавшего внимания на грозные возгласы хозяйки лохматого черного пса, взбежала на крыльцо и только там почувствовала себя в относительной безопасности. Следом за ней на крыльцо поднялась и хозяйка, предложившая ей разуться на веранде. Марина послушно сбросила босоножки. Впрочем, такую жертву с ее стороны можно было оправдать тем обстоятельством, что в доме все блестело чистотой.

- Комната в мансарде, - уточнила женщина и указала на лестницу, ведущую наверх.

Марина безропотно осмотрела замечательную светелку в мансарде, действительно довольно милую и просторную, а также прилагающиеся к ней "удобства", попутно разглядев в одной из комнат висящее на спинке стула платье, то самое... Теперь у нее отпали последние сомнения в этом.

Хозяйка же тем временем расписывала достоинства своего пансиона:

- Вы как хотите, но лучше комнаты вам не найти. По соседству вон вообще сарайчик сдают, и душ у них летний, во дворе, клеенкой завешенный...

А Марина мучительно соображала, как же ей разузнать про платье, да так ничего и не надумала. Напрямую же не спросишь: а не с покойницы ли вы платьице сняли?

Опять же следователь Кочегаров вряд ли похвалит ее за самодеятельность. Ведь если Марина сейчас заговорит на эту тему, женщина может запросто испугаться и избавиться от злополучного платья, а тогда ищи-свищи ветра в поле. Вот только не очень-то она была уверена, что местные милиционеры со всех ног бросятся проверять ее подозрения.

- ..сорок, - донеслось до Марины, и она очнулась от своих размышлений.

- Что-что? - не поняла она.

- А чего вы хотите? - удивилась женщина. - Если за сарайчик тридцать берут!

- Хорошо, я подумаю, - пообещала Марина.

Хозяйка отличной комнаты не смогла скрыть своего разочарования:

- Ну, думайте, если хотите, только такой комнаты вам больше не найти. - Проводила Марину до калитки и прибавила-пригрозила:

- Я ведь могу передумать или пущу кого-нибудь другого. Желающих хватает.

Даже малопрактичная Марина понимала, что молодящаяся особа блефует. От кого действительно не было отбоя, так это от мечтающих обзавестись выгодными квартирантами, и местные зазывалы хватали приезжих за руки чуть ли не на подножке поезда.

- Я подумаю, - повторила Марина, как заклинание, и в очередной раз мысленно себе попеняла: "И чего тебе не отдыхается спокойно?"

***

Оставшийся в ее распоряжении вечер и утро следующего дня Марина провела как и подобает человеку, приехавшему к морю в разгар пляжного сезона, - исправно жарилась на солнышке, подставляя под ультрафиолетовые лучи то один, то другой бок. Погода была не жаркая, с моря веял приятный бриз, словом, она совершенно не ощущала зноя, за что и поплатилась, с немалым удивлением обнаружив неприятную неожиданность: кожа вдруг покраснела и на прикосновения отзывалась ноющей болью. Да, дело принимало нешуточный оборот, грозивший жаром и бессонными ночами, по крайней мере ближайшей из них. Осознав все это в полной мере, Марина, по-старушечьи покряхтывая, подняла свое поджаренное тело с постеленного на песке полотенца и, охая и покачиваясь, побрела в сторону пансионата. Дорогой она приняла решение благоразумно отказаться от обеда, а также купила в палатке пакет кефира как для внутреннего, так и для наружного употребления.

Однако Марининой мечте о тихом отдыхе не суждено было осуществиться, ибо едва она распахнула дверь своего номера, как тут же почувствовала что-то неладное. А именно недавнее присутствие постороннего человека, который ушел перед самым ее приходом, так что даже запах его еще не успел выветриться. Марина заметила, что обе кровати - и ее, и та, которую еще недавно занимала Кристина-Валентина, были заправлены совсем по-другому тщательно, но иначе, иначе! То же самое наблюдалось и в шкафу: аккуратистка Марина могла бы поклясться, что ее вещи кто-то перекладывал, так что свитер, который прежде лежал снизу, теперь оказался наверху. Что бы сие могло означать?

Первой Марининой мыслью было: ее ограбили! Как только она так подумала, так сразу воздала хвалу собственной мудрости и дальновидности: по крайней мере, деньги и документы остались при ней, поскольку лежали в сумке, а сумку она брала с собой на пляж. Вздохнув, она принялась подсчитывать потери и с удивлением поняла, что ничего из ее вещей не пропало. Все было в целости и сохранности. Чудеса! Может, в ее отсутствие в комнате просто убирали? Тогда с кроватями все более-менее ясно, чего нельзя сказать про шкаф. Трудно назвать уборкой, когда кто-то роется в твоих вещах! Такое ощущение, будто в комнате что-то целенаправленно искали. Такое объяснение Марине понравилось еще меньше, чем первая догадка об ограблении. По крайней мере, кража была фактом хотя и крайне неприятным, но вполне обыденным, а вот обыск...

Забыв о саднящем теле, она выскочила в коридор. Дежурной по этажу на привычном месте за столом не оказалось, зато где-то вдали слышался заунывный звон ключей на большой связке. На него-то Марина и пошла и очень скоро наткнулась на худенькую женщину в блеклой униформе, видимо сменщицу Ксении Никифоровны, похожую на маленькую, юркую ящерку. Сменщица управлялась с грязным бельем, скомканным в огромный куль, с остервенением заталкивая его ногой в узкую дверь подсобки. Куль проходить не желал.

- Извините... - пробормотала Марина, пытаясь привлечь к себе внимание. Ящерка ее, безусловно, услышала, но не торопилась отвечать, пока не расправилась с бельем. Как только ей удалось его запихнуть в подсобку, она захлопнула дверь и заперла ее, изрядно повозившись с ключами, прежде чем нашла на связке нужный. Уже после этого она обернулась и осведомилась, даже не удостоив Марину взглядом:

- Что вы хотите?

- Видите ли, - сбивчиво доложила Марина, - пока я была на пляже, кто-то побывал в моей комнате и рылся в моих вещах... - Последние слова она произнесла со звенящей обидой в голосе.

Ящерка немедленно приняла "стойку":

- Украли что-нибудь?

- Да нет... По крайней мере на первый взгляд.

Последовала сухая команда "пойдемте", и Марина понеслась за сменщицей Ксении Никифоровны, с ходу развившей прямо-таки сверхзвуковую скорость. Уже в комнате она внимательно огляделась, вертя маленькой сухой головкой, даже, как показалось Марине, принюхалась, потом попробовала балконную дверь и осведомилась:

- Так что у вас тут произошло?

- Кто-то открывал шкаф и перекладывал мои вещи, - отчеканила Марина и для вящей убедительности широко распахнула дверцу гардероба.

Ящерка заглянула в шкаф и перевела взгляд на Марину:

- Так у вас что-нибудь пропало?

- Да нет же. - Марина уже догадалась, что дежурная принимает ее то ли за фантазерку, то ли за особу редкой капризности и подозрительности. Просто все лежит по-другому!

Может, Ящерка так и подумала о Марине, только вслух произнесла совсем другое:

- Вы случайно не оставили лоджию открытой?

- Что вы, - возразила Марина, - я всегда ее закрываю.

Однако сомнения в Ящеркином взоре не убавилось. И она задала еще один идиотский вопрос:

- Может, вы забыли номер запереть?

- Да не забыла я, не забыла, - взмолилась Марина.

- Но у вас ничего не пропало? - уточнила дежурная.

- Ничего, - устало подтвердила Марина.

Ящерка еще раз оглядела комнату, потом привычно пересчитала простыни и полотенца и удалилась, заметив на прощание:

- Не знаю, не знаю, кто тут мог у вас рыться? Все целое, ничего не пропало... Перепутали вы что-нибудь, наверное. В пансионат пускают по визиткам, ключи на месте... Сдайте, если хотите, ценные вещи в камеру хранения.

- Спасибо за совет, - уныло отозвалась Марина.

Оставшись одна, она вылила половину содержимого кефирного пакета в стакан, не забыв предварительно его как следует вымыть, и, запрокинув голову, медленно выпила. Оставшимся кефиром она смазала свои полыхающие плечи и бедра. На обед Марина не пошла, на ужин тоже, потому что чувствовала себя преотвратно, причем как физически, так и морально. Ночью она почти не спала, лежала и от нечего делать перебирала воспоминания. Как назло, на память не приходило ничего хорошего. И только под утро ей посчастливилось забыться зыбким, некрепким сном.

Глава 6

ПРИВЕТ С ТОГО СВЕТА

Проснулась Марина внезапно от странного чувства, будто кто-то, склонившись, пристально смотрит ей в лицо. Вскочила, тряхнула головой, протерла глаза... В комнате никого не было. Осторожно ощупала плечи, они еще ныли, но в общем и целом ее состояние можно было охарактеризовать емким определением: кризис миновал. Однако сарафан на этот раз надевать она не стала, ограничившись юбкой из пестрой вискозы и футболкой.

"Гороховая" соседка за завтраком обрадовалась Марине, как родной:

- Ой, а я уж думала, вы уехали!

- Всего лишь немного приболела, - ответила Марина.

- Обгорели, наверное? - догадались "горохи".

Марина кивнула, придвигая к себе тарелку с омлетом. Честно говоря, вчерашний разгрузочный день пошел ей на пользу, жаловаться на аппетит не приходилось. Вернее, на отсутствие оного.

Пока Марина торопливо поглощала завтрак, соседка ее просвещала:

- Вас ветерок обманул - самая коварная погода, не заметишь, как обгоришь. Сегодня вам лучше в тени посидеть. Я, между прочим, все время под навесом и не страдаю. Подумаешь, загар! Да от него больше вреда, чем пользы. Рак кожи, например.

Марина поперхнулась.

- А что вы думали? Загорать вообще можно только до тридцати лет, а потом уже очень даже не рекомендуется.

Марина приняла эту информацию к сведению, а потому, захватив с собой книжку, на пляже сразу же двинулась в сторону тентов. Присмотрела себе местечко и неожиданно снова обнаружила рядом все те же "горохи". Причем в прямом смысле, поскольку у Марининой соседки по столу и купальник был той же расцветки, что и сарафан.

- Ну вот и правильно, - одобрила ее осмотрительность общительная дамочка, - пусть другие жарятся, а мы будем мужественно нести бремя белых женщин. - И добавила:

- Кажется, нам пора познакомиться. Меня зовут Вероника. А вас?

- А меня Марина, - ответила Марина, а сама подумала, не выдумала ли ее новая приятельница себе романтическое имя так же, как прежде Валентина Коромыслова.

Кстати, Вероника тут же заговорила об утопленнице. Ее, видно, давно мучило неуемное женское любопытство, и она искала повод его удовлетворить.

- Это правда, что с вами жила та самая женщина, что утонула?

- Правда, - лаконично ответила Марина, перевернулась на живот и раскрыла книжку, давая понять, что не расположена продолжать беседу.

Однако Вероника то ли этого не заметила, то ли сделала вид, что не заметила.

- Мне лично эта история кажется подозрительной.

Больная Маринина мозоль немедленно отозвалась на такое замечание, ведь она сама находила происшествие не таким заурядным, каким его считали в милиции.

Марина оторвала взгляд от книжки и внимательно посмотрела на Веронику, а та не стала ее долго мучить и сообщила:

- Эта женщина, ну, которая утонула, была очень неприятной особой, я бы даже сказала, в высшей степени. Она пробыла в пансионате каких-то три дня, а с кем только не переругалась! Даже со мной попыталась сцепиться, но я не такая дура, чтобы связываться с истеричками, я просто отошла от нее на безопасное расстояние, и все. Но как она лаялась с директором, вы представить себе не можете! Я шла по коридору и случайно услышала.

- С каким директором? - насторожилась Марина.

- С директором нашего пансионата, с каким же еще? Он даже от нее закрылся в своем кабинете, а она орала так, что штукатурка с потолка сыпалась.

- Орала? - задумчиво повторила Марина. - И что именно она орала?

- Да всякую ерунду! Недовольство выражала, мол, пансионат плохой... А! Я так поняла, что она хотела отдельный номер. Обещала, что выведет его на чистую воду, и прочее.

Марина резко села, и книжка глухо бухнулась в песок. Что за ерунда получается, подумала она, выходит, директор пансионата имел неприятный разговор с Кристиной-Валентиной, и это при том, что он даже не мог вспомнить, как она выглядит. Впрочем, Коромыслова вполне могла высказать директору свои непомерные претензии, а тот ее попросту отбрить, не особенно к ней присматриваясь.

И все-таки Марина переспросила:

- И что, она так и сказала: "Я вас выведу на чистую воду"? Вероника усмехнулась:

- Она не говорила, а кричала. "Я вас выведу на чистую воду, и все узнают про ваши грязные делишки!" Ну, почти дословно.

Марина подняла книгу, положила ее рядом с собой и выпалила:

- И поэтому вы считаете то, что она утонула, странным?

Вероника вдруг испугалась:

- Из-за директора, что ли? Да боже сохрани! Он тут ни при чем, я уверена, тем более что она была из тех, что всегда найдут к чему придраться. Ну.., обед не понравился или еще что-нибудь... Кстати, кормят они неважно... Нет, директор к ней, конечно же, не имел отношения, но кому-нибудь другому она вполне могла стать костью поперек горла, с ее-то темпераментом! И вообще, мало ли...

Заинтриговав Марину своими наблюдениями, "гороховая" Вероника сама переменила тему разговора:

- Вы случайно сегодня не видели фотографа? Того, что с попугаем ходит?

Марина только отрицательно покачала головой, все еще находясь во власти странной истории о директоре пансионата и Кристине-Валентине.

- И зачем я только согласилась на его уговоры? - спросила саму себя Вероника и передразнила необязательного фотографа:

- "Фото на память, фото на память". А сам куда-то пропал... И чего я соблазнилась сняться с этим дурацким попугаем? Идиотская идея, все равно ведь никому потом не покажешь - засмеют.

- Утопленница тоже сфотографировалась, - задумчиво произнесла Марина, наблюдая за появившимся на пляже высоким молодым мужчиной в плавках расцветки американского флага. Это с ним Кристина-Валентина разговаривала, когда Марина видела ее в последний раз. Живой, а не на прозекторском столе.

Вероника фыркнула:

- Что касается ее, то меня это нисколько не удивляет. Она только изображала из себя аристократку, а по внутренней сути была типичной кухаркиной дочкой. Таким, как она, только и фотографироваться с попугаями. А вот как я на такое сподобилась, ума не приложу! Это называется: и на старуху бывает проруха.

Болтливая Вероника еще долго сетовала на собственную "проруху", Марина же попыталась сосредоточиться на книжке, но у нее так ничего и не получилось: из головы не шел директор пансионата, этот плюгавенький лысый типчик с бегающими глазками. Какие такие "грязные делишки" могли за ним числиться, интересно? Потом она стала ругать себя за то, что опять отравляет свой законный отдых по горящей путевке чужими проблемами. Вон милиционеры, которым беспокоиться положено по должности, в ус не дуют, а она, дура, уже измучила себя сомнениями и подозрениями. Сначала дурацкое платье с веерами, потом ругань с директором. Ее ли это дело? Ей нужно переживать из-за того, что кто-то рылся в ее вещах. А вдруг... Марина подскочила на лежаке: а вдруг обыск как-то связан со страшной смертью ее соседки по комнате? Сердце тоскливо заныло. Доигралась, идиотка-правдолюбка, допрыгалась! Сколько раз тебе говорили умные люди, что твоя обязанность отдыхать, а не заниматься сыскной деятельностью!

***

После обеда у Марины от переживаний разболелась голова, и на пляж она не пошла, решив пару часов провести в постели, что было в ее же интересах после того, как она переусердствовала с загаром. Но задремать она так и не успела, потому что в дверь постучали, тихо, но настойчиво. Раздосадованная Марина накинула халат, открыла дверь и громко вскрикнула от испуга. Из полутемного коридора на нее смотрела... Валентина Коромыслова! Так ей показалось в первую минуту, но уже в следующую, немного справившись с сердцебиением, она поняла, что женщина, стоящая в коридоре, вовсе не утонувшая соседка, а другая, хотя и очень на нее похожая. Объяснение этому феномену нашлось быстро.

- Добрый день, - сказала женщина. - Извините, что потревожила... Я уже приходила в одиннадцать, но вас не было, вы, наверное, на пляже были. - И добавила:

- Я сестра Валентины.

Марина судорожно сглотнула подступивший к горлу комок и пошире распахнула дверь:

- Проходите, проходите... Женщина вошла, ссутулившись, и замерла посреди комнаты.

- Я, собственно, за вещами...

- За какими вещами? - удивилась Марина.

Теперь уже удивилась сестра самозваной Кристины:

- Как за какими? За Валентиниными!

- Но их здесь нет. - Для пущей убедительности Марина даже распахнула шкаф, в котором на казенных плечиках висели все ее наряды, в том числе и пожертвованные по такому редкому случаю сослуживицами из бюро научно-технической информации.

- А где же они? Марина развела руками:

- Может, в милиции? Женщина задумалась:

- Нет, в милиции ее вещей нет. Они сказали, что на ней не было ничего, кроме купальника.

Марина почувствовала, что предательски краснеет. Это все близко расположенные сосуды, а сестра Валентины еще что-нибудь подумает... Да чтобы она, Марина, хоть раз взяла чужое!

- Но... Постойте, вы можете это проверить... Еще когда неизвестно было о том.., о том, что ваша сестра утонула, просто она не пришла ночевать, я обратила внимание дежурной по этажу и директора пансионата на исчезновение ее вещей. Они еще решили, что она съехала, никого не поставив в известность. Спросите, спросите у них!

Валентинина сестра еще сильнее ссутулилась и пошла нервными пятнами.

- Да я же вас ни в чем не обвиняю, я только хотела узнать... прошептала она одними губами. - Ну пропали они, Валентинины вещи, что же теперь делать. Жалко, конечно... Чемодан у нее был дорогой, кожаный. Да бог с ним...

А Марина еще сильнее покраснела от стыда: какие глупости были у нее на уме, когда у человека такое горе!

- Присядьте, пожалуйста! Валентинина сестра села на стул и пожаловалась:

- Знаете, я так намоталась, просто ног под собой не чую. С семи тут круги накручиваю: сначала в морге была, потом в милиции, к вам уже второй раз прихожу. И вообще уже третий день как во сне с тех пор, как телеграмму получила...

- Очень вам сочувствую, - пробормотала Марина, прекрасно понимая, что никакие сочувствия тут не помогут.

- Она здесь спала? - женщина кивнула на кровать у окна.

- Да, - тихо подтвердила Марина и спросила:

- А вас как зовут?

- Полиной меня зовут, - ответила сестра Валентины, - а что?

- А меня Мариной... Неудобно как-то разговаривать, не познакомившись... А знаете, вы очень похожи на сестру, я даже в первую минуту, как вас увидела, немного испугалась.

- Еще бы мы не были похожи, - грустно улыбнулась Полина, - ведь мы близнецы. Только в последнее время Валя выглядела получше, чем я, у нее забот меньше было. Так что многие считали, что я старшая сестра, а она младшая. А на самом деле мы близнецы, и Валентина даже на пять минут раньше меня родилась.

Она замолчала, скорбно повесив голову.

- Очень вам сочувствую, - опять повторила Марина, не зная, что и сказать.

- И сколько дней вы прожили вместе? - спросила Полина.

- Да, честно сказать, только два, и то вторую ночь она здесь уже не ночевала. А до моего приезда она, кажется, пробыла здесь три дня.

- Она здесь была уже неделю, - эхом отозвалась Полина, - сначала она жила в частном секторе, комнату снимала. Потом ей там не понравилось, и она сюда переехала. Я как раз вчера, перед самым отлетом, от нее открытку получила. Уже знала, что она утонула, а тут.., как привет с того света... Она открыла сумку и протянула Марине открытку с видом Черноморского побережья.

Марина покрутила "привет с того света" в руках, привычки читать чужие письма за ней не водилось, но те несколько слов, что были начертаны на обороте открытки крупным размашистым почерком, сами бросались в глаза:

"Привет, Полина! Отдыхаю хорошо. Снимала квартиру, но ушла. Платить такие деньги за какой-то сарай! Переехала в пансионат, в комнате одна. На рынке дешевые абрикосы. Кристина". Вот, собственно, и все, если не считать того, что подписалась она все-таки Кристиной, а не Валентиной.

Марина вернула открытку и осторожно поинтересовалась:

- А почему она звала себя Кристиной?

- Вы заметили? - воскликнула Полина, и лицо ее оживилось, а потом опять потухло. - Она была такой фантазеркой, с самого детства. И имя ей свое не нравилось, и жизнь. Все время что-нибудь придумывала. Чтобы сюда приехать, деньги два года копила, во всем себе отказывая, а здесь небось пыль в глаза пускала: я такая, я сякая... В крови у нее это было: жить в выдуманном мире. Насочиняет всякой всячины, да так складно, а потом, глаза Полины потеплели, а мелкие морщинки разгладились, - потом сама в это верить начинает.

- Понятно, - пробормотала Марина.

- Вам она не очень надоела? - между тем осведомилась Полина. - А то ведь я ее знаю, характер-то у нее не очень. Был не очень... - поправилась она.

- Да нет, что вы, - поспешила успокоить ее Марина, - совсем она мне не надоела. Может, только я ей. Она ведь хотела одна в номере жить, а тут меня подселили, потому она и собиралась съехать в какое-то место получше.

- Съехать? - поразилась Полина. - Куда это она собиралась, если у нее и денег-то не было? Да она вообще еще неделю назад домой вернуться должна была. Я так удивилась, когда получила эту открытку, где она про пансионат написала. Еще подумала, что платить нужно побольше, чем у частников. Там что - поставят раскладушку, вот тебе и все удобства, а здесь и кормят, и... - Полина не договорила, горестно уставившись в пустоту.

- Честно говоря, я больше ничего не знаю, - пожала плечами Марина и тут вспомнила:

- Да, она говорила, что ждет какого-то мужчину. Будто, как только он приедет, она уйдет из пансионата. Или... - Марина прикусила язык, - даже не знаю, может...

- Может, она это придумала, - подхватила Полина и грустно добавила:

- Даже наверняка. Это все из той же области, что и имя Кристина, город Санкт-Петербург и прочее. Не было у нее никакого мужчины, не было.

- А если она здесь с кем-нибудь познакомилась? - предположила Марина и сама себе возразила:

- Впрочем, нет, она же сказала, что он должен приехать...

- Не ломайте себе голову, - вздохнула Полина. - Валя была такой мечтательницей, все женские романы читала, ну, знаете, такие, в бумажных обложках... А так, если честно, у нее вообще за всю жизнь ни одного настоящего романа не получилось, не везло ей как-то с мужиками, всерьез они ее, что ли, не принимали?

Марине такая откровенность сначала показалась немного странной, но потом она нашла ей объяснение: измотанная Полина в ней нуждалась, ей необходимо было выговориться.

А Полина рассказывала, смотря куда-то поверх Марининой головы.

- Только однажды у нее возникло чувство к одному человеку, но и там ничего не сложилось. Трагический случай, - голос ее задрожал. - Это произошло три года назад, когда еще было очень прибыльно заниматься челночным бизнесом. Человек, за которого Валентина собиралась замуж, и двое его приятелей должны были лететь чартерным рейсом в Китай за товаром, но так и не улетели...

Полина замолчала, и Марина спросила:

- С ними что-то случилось?

- Их убили. Сначала мы ничего не знали, все ждали их возвращения, а потом выяснилось, что они и не улетали. Но мы еще полгода надеялись.., пока снег не растаял... Их нашли в лесу, на опушке, там были только почерневшие, закопченные кости. Следователь сказал, что их сначала застрелили, а потом облили керосином и сожгли. Так что опознавать их пришлось по зубным коронкам, пряжкам от брючных ремней... Видно, их убил водитель машины, в которой они ехали в аэропорт, только его так и не нашли. Горе, конечно, было страшное, а Валентина вообще лицом почернела. Сильно она любила своего Юрку... Ну, того парня, с которым у нее вроде как к свадьбе шло, Юрием звали.

- Ужасная история, - покачала головой Марина и сразу как-то по-другому представила себе Валентину, которая, если быть до конца честной, не очень-то ей поначалу понравилась с ее утомительными замашками уездной примадонны, надменным выражением невзрачного остренького личика и брезгливо поджатыми тонкими губами. А за всем этим, оказывается, скрывалась трагедия разрушенной любви, к которой Марина не могла не испытывать сочувствия. Еще Марина с сожалением констатировала, что предубеждение сыграло с ней злую шутку, недаром же мудрые люди говорят, что человека нельзя судить по внешнему виду.

А Полина продолжила свою горестную историю:

- Я, грешным делом, этого Юрку не очень жаловала, потому что не видела в нем ничего такого, из-за чего стоило с ума сходить. Нет-нет, это не ревность, хотя я тоже не замужем, - торопливо пояснила она, словно из опасения, что Марина не правильно ее поймет. - Просто романтического в нем мало было, а она перед ним бисер метала без устали. Он этих ее выдумок совершенно не понимал, а она перед ним просто расстилалась. Помню, у него был день рождения, так она что придумала! Ну купила бы ему рубашку там или галстук... Так нет, где-то раздобыла зажигалку серебряную в виде рыцаря со щитом и преподнесла ему... Так ей хотелось этого внешнего лоска, этой видимости... Думала, раз она подарила своему Юрке такую вещицу, так он у нее сразу аристократом стал. Куда там! Хотя зажигалка ему понравилась, он с ней потом не расставался.

Полина замолчала, смахнула платочком слезинки в уголках глаз и снова заговорила:

- Вот ведь как вышло: только она стала немного в себя приходить после Юркиной смерти, накопила денег, на юг поехала, а тут такое несчастье... А как она собиралась, шила себе наряды, она ведь закройщицей работала. С одним платьем вообще история была. Принесла ей заказчица ткань такой редкой расцветки... Словом, очень она Валентине понравилась. Ну и схитрила она, знаете, как у них принято: заказчица женщина крупная, а Валентина скроила на себя. Ну, она рассчитывала, что заказчица от платья откажется, а она заплатит ей за ткань, на том дело и кончится. Только скандал вышел страшенный, Валю чуть с работы не выгнали. А у нас в городе с работой не очень. Хоть и зарплата маленькая, а все равно держимся, куда деваться...

- Платье случайно не с веерами было? - воскликнула Марина.

- Точно, - подтвердила Полина. - Вам тоже понравилось?

- Действительно, очень необычная расцветка, - задумчиво произнесла Марина. Она хотела было рассказать, что видела это самое чудесное-расчудесное платье на другой женщине, но в последний момент прикусила язык. Не то чтобы недавний крайне загадочный обыск сделал ее осмотрительнее, в результате чего она твердо встала на путь невмешательства в чужие дела, скорее просто не решилась посвящать Полину в свои непроверенные подозрения, к которым даже следователь отнесся безо всякого энтузиазма.

Полина встала:

- Ну ладно, пойду я. Извините, что отняла у вас время. Вы сюда отдыхать приехали, а не выслушивать рассказы о чужих горестях, которых у всех хватает...

Марина тоже поднялась, чтобы проводить сестру Валентины Коромысловой до двери, и уже у дверей не удержалась - полюбопытствовала:

- А с вещами-то как же? Вам бы надо все-таки милицию поставить в известность...

- А, - вяло махнула рукой Полина. - Думаете, они найдут? И вообще... Что по тряпкам убиваться, когда человека нет?

Марина ее фатализма не одобрила:

- Нет, я бы на вашем месте это так не оставила.

Полина подняла на нее совершенно отрешенные глаза и сказала:

- Сейчас я хочу только одного: добраться до кровати и упасть. Устала безумно, ночь не спала, весь день на нервах...

Сомневаться в том, что она совершенно обессилела, не приходилось:

Полина говорила все тише и тише, буквально засыпая на ходу.

- У вас хотя бы есть где остановиться? - спохватилась Марина.

- Да... Я устроилась в гостинице... - еле слышно отозвалась Полина. Гроб завтра с утра будет в аэропорту, а я после обеда новосибирским рейсом улетаю. Сами понимаете, похороны, поминки.... Родни у нас мало, так что все на мне.

И она пошла к двери и уже взялась за дверную ручку, когда Марина вспомнила самое главное.

- Стойте! Чуть не забыла! У меня же остались фотографии Валентины. Она снималась как раз в последний день... Вот! - Марина достала снимки из сумки и передала Полине.

Та, совершенно измотанная, даже не стала их рассматривать, просто сунула в карман.

- Сколько я вам должна за них? - Этот вопрос Марина уже не услышала, а прочитала по бледным Полининым губам.

- Нет, нет, ничего, - успокоила ее Марина, - ничего вы мне не должны.

Это все, что она могла сделать для убитой горем сестры Валентины Коромысловой.

Глава 7

НАСТОЯЩИЙ ПОЛКОВНИК

Отдохнуть в тот день Марине так и не удалось. Спать расхотелось, идти на пляж тоже желания не было. Вместо этого она спустилась вниз и позвонила домой, но там никто не брал трубку. Тогда Марина сходила на ближний базарчик и купила полкило инжира. Помыла его у колонки и села на скамью на набережной. Поглощая инжир и глядя на море, она думала о Кристине-Валентине, ее сестре и превратностях судьбы. Из памяти не выходила Валентина, такая, какой она ее увидела тогда, в первый раз: уверенная в себе, вызывающе прямолинейная... Ну кто бы мог предположить, что в действительности она была типичной неудачницей, компенсировавшей серость собственной жизни с помощью фантазий? Сочиняла мыльные оперы, в которых сама была главной героиней.

Марине стало до слез жаль Валентину, а заодно и себя. Она ведь, в сущности, тоже имела неоспоримые основания считать себя неудачницей. Через три дня ей исполнялось тридцать пять, а много ли она видела радости? Впору придумывать себе новую жизнь, как это делала Кристина-Валентина. Ну что, что тут вспомнишь? Все было как-то быстро, впопыхах и всегда под знаменем грядущего дня, в наивной уверенности, что завтра случится нечто такое... А завтра ничего особенного не случалось, и вожделенная встреча со счастьем автоматически переносилась на послезавтра. Впрочем, на чей-нибудь праздный взгляд, ее жизнь могла показаться ничуть не хуже других, как, впрочем, и не лучше. Поступила в институт, во время учебы вышла замуж за однокурсника, родила сына... Это под знаком плюс. Развелась - под знаком минус. Но разве она одна такая? По крайней мере у доброй половины Марининых сослуживиц из бюро научно-технической информации точно такая же история. Так что, если быть честной до конца, оснований считать себя несчастнее других у нее нет. Но и счастливей - тоже.

- Что это мы скучаем, девушка? - раздался совсем рядом вкрадчивый голос.

От неожиданности Марина вздрогнула, и инжир посыпался у нее из кулька.

- Что ж вы такая пугливая? - Рядом с ней на скамейке сидел сильно молодящийся товарищ предпенсионного возраста.

Марина, не говоря ни слова, встала со скамейки и пошла прочь.

Вдогонку ей понеслось:

- Ну и подумаешь, какие мы гордые! Уж и слова сказать нельзя!

***

За ужином Вероника, которая на этот раз была в красивом черном платье чуть ли не для приемов, поинтересовалась:

- Чего это вас на пляже не было?

- Голова болела, - ответила Марина. В сущности, так оно и было.

- А сейчас уже не болит? - проявила подозрительную чуткость новая знакомая.

- Уже не болит...

- Туда, может, составите мне вечером компанию? Хочется по набережной прогуляться, а одной как-то неудобно. И потом все время кто-то цепляется. Если бы что-нибудь стоящее, а то типичнейший "сэконд хэнд". Из самих песок сыплется, а они туда же! - с этими словами Вероника покосилась на сухонького старичка, ежедневно делящего с ними трапезу.

Тот как раз с трудом управлялся с довольно жестким антрекотом и сделал вид, что ничего не слышал, хотя уши у него покраснели.

Марина невольно растянула губы в улыбке: определение "сэконд хэнд" как нельзя лучше подходило к тому типчику, что сегодня клеился к ней на скамейке. Да уж, будет что рассказать по возвращении бабонькам на работе: как с ней заигрывали стариканы и как она фланировала по набережной под ручку с "гороховой" Вероникой.

А последняя напомнила о своем "заманчивом" предложении:

- Ну что, пойдем погуляем? Там после восьми музыка играет, танцы...

Марина открыла рот, чтобы сказать "нет", а сказала "почему бы нет?".

Вот так все и вышло. Она сходила в номер, надела свое любимое голубое платье, которое купила в прошлом году и надевала за это время пару раз - а куда, собственно? - и около восьми они встретились с Вероникой в фойе пансионата и двинулись на звуки музыки. Прежде, правда, Марина предприняла еще одну попытку позвонить домой. На этот раз ей удалось поговорить и с сыном, и с теткой, а потому настроение у нее заметно улучшилось.

На набережной и в самом деле танцевали. Кто во что горазд. Под одну и ту же музыку те, что постарше, кружились в вальсе, те, что помоложе, выкладывались в современной импровизации, смахивающей на внезапный приступ падучей. От натыканных во всех углах мангалов шел вызывающий усиленное слюноотделение запах мяса и дыма.

Первой не выдержала Вероника:

- До чего же есть хочется! В этом пансионате что кормят, что не кормят. У меня, например, от манной каши только аппетит разыгрывается. И от творожной запеканки тоже. Может, съедим по шашлычку?

Марина заколебалась. Честно говоря, денег у нее было в обрез, и подобные излишества в ее планы не входили.

Вероника, видно, тоже в глубине души мучилась сомнениями, а потому забормотала:

- А давайте одну порцию на двоих, а? Получится недорого, и вреда здоровью не нанесем!

Марина сдалась. Потом они прошли вдоль ряда мангалов, приценились цены везде были одинаковые и довольно кусачие - и наконец остановили выбор на том, где, как им показалось, куски мяса выглядели румяней и аппетитнее. Купили порцию шашлыка и бутылку минералки, взяли две одноразовые тарелки и такие же стаканчики и отошли к уединенному столику под деревом.

Шашлык Марине не понравился: сверху он был подгоревшим, а внутри непрожаренным. Окончательно же испортило Маринино настроение то, что она каким-то непостижимым образом умудрилась посадить на свое любимое голубое платье большое жирное пятно. Вероника же глотала мясо, как удав, успевая заодно комментировать то, что происходило на импровизированной танцплощадке:

- Ой, смотрите, какая корова в красном! С ума сойти! А эта жердь в зеленом, ну и тля. А вот мужчина у парапета очень интересный. Ну, "настоящий полковник"! Смотрит в нашу сторону, точно смотрит!

Марина зачем-то оглянулась и впрямь встретилась взглядом с высоким мужчиной с худощавым загорелым лицом и густым ежиком коротко стриженных седых волос.

- Очень симпатичный! - оценила Вероника. - Видно, что интеллигентный человек.

Марина почувствовала, что постепенно начинает ненавидеть ее прямо-таки лютой ненавистью. Еще она ругала себя: нашла с кем связаться, с этой недалекой бабой, к тому же сплетницей. Обиднее всего было, что именно Вероника затащила ее на набережную и соблазнила шашлыком, результатом чего и явилось злополучное пятно на платье. Не отстирается небось, вот черт! Можно, конечно, попробовать, но для этого нужно как минимум скорее намылить и замочить!

Марина решительно бросила на столик смятую салфетку и, пробормотав, что ей нужно срочно уйти, пошла в сторону пансионата.

Ее навязчивая приятельница чуть не подавилась куском шашлыка:

- Да куда вы?

В ответ Марина только прибавила шагу. Она прекрасно сознавала, что ведет себя как взбалмошная девчонка, но уже ничего не могла с собой поделать. Вероника внезапно стала противна ей до тошноты, а затея с дурацкой прогулкой по набережной показалась сверхидиотской. Подумаешь, молодки в поисках романтических приключений и "настоящих полковников"! Разве их на всех напасешься? Чтобы укоротить путь к пансионату, Марина свернула на малохоженую тропинку, огибающую строящееся здание то ли дома отдыха, то ли санатория. Типичнейший долгострой - Марина здесь уже неделю, и за все это время ни разу не видела поблизости рабочих. Шаги за спиной она услышала, когда поравнялась с белеющим в темноте скелетом многоэтажки, но значения этому не придала. Подумаешь, не одна она такая мастерица сокращать дорогу! А потом шаги затихли, и ей вдруг стало страшно. Ей бы надо было бежать со всех ног на спасительный свет набережной, а она, напротив, замерла и медленно обернулась... И ничего не увидела, потому что лицо ей накрыла, чья-то крупная ладонь. По этой же причине она не смогла и закричать.

Она только чувствовала, как некто, запечатавший ей рот и глаза потной ладонью, шумно дыша, тянет к себе ее зажатую под мышкой сумку. Марина знала, что в таких случаях значительно благоразумней не оказывать сопротивления, дабы не провоцировать нападавшего на более серьезные действия, - она как бы даже услышала голос тетки:

"Черт с ней, с сумкой, пусть подавится!" - но, вцепившись в руку напавшего мертвой хваткой, боролась так, словно у нее отнимали не сумку, а саму жизнь. И тогда он ударил ее коленом в живот. Она согнулась, ей стало не столько больно, сколько обидно. В этот момент бандит выхватил-таки сумку, сумкой же ударил Марину в лицо так, что у нее перед глазами поплыли радужные круги, и прыгнул в кусты. А она осталась сидеть на земле, ограбленная и униженная. У Марины даже не было сил закричать, а в какой-то сотне метров от нее, на набережной, светились огни, играла музыка и кружились пары.

А потом она снова услышала шаги, сначала неторопливые, потом ускоряющиеся. Кто-то склонился над ней:

- Что с вами? Вам нужна помощь? Марина отняла руки от лица и увидела того самого "настоящего полковника", который приглянулся "гороховой" Веронике.

- У меня только что украли сумку, - глухо отозвалась Марина.

- А, черт! Вот сволочь! - выругался Полковник и нырнул в те же кусты, в которых двумя минутами раньше исчез грабитель.

Марина же поднялась, отряхнула платье и поздравила себя с очередным приключением. Ничего не скажешь, отдыхала она на полную катушку. Чего с ней только не случилось за одну-разъединую неделю! И только она так подумала, как из кустов снова возник Полковник и развел руками:

- Сбежал, гад... Много денег-то было в сумке?

- Все, - просто ответила Марина, - а еще документы и обратный билет.

Полковник нахмурился:

- Ну, деньги, сколько бы их ни было, дело наживное, билет - тоже не проблема, а вот документы - это уже посерьезнее. Вы хоть грабителя рассмотрели?

Марина отрицательно покачала головой.

Полковник тяжело вздохнул:

- Ну что ж, тогда идем.

- Куда? - опешила Марина.

- Куда-куда, милиционера искать, если они здесь водятся вообще...

- Водятся, - авторитетно заверила его Марина, почувствовавшая себя вдруг значительно увереннее.

Действительно, ей ли было этого не знать!

***

Сержант, дежуривший на набережной, отнесся к Марининым приключениям удивительно хладнокровно. И даже посетовал:

- А чего вы по темноте пошли?

- Хотела дорогу сократить, - призналась Марина и потупилась, благодаря чему в очередной раз разглядела жирное пятно на платье, прямо на животе. Нет, сегодня ей решительно не везло!

Сержант недовольно пробурчал под нос: "Сокращают дорогу, сокращальщики" - и, движимый чувством долга, обследовал место происшествия. Добросовестно облазил кусты, после чего долго обирал репейники с форменных штанов и приговаривал:

- Эти мне отдыхающие! Как будто их с луны засылают, ходят - варежки раскроют, а потом спрашивают: что же мне теперь делать?

- И что же мне теперь делать? - эхом повторила Марина. Чем-чем другим, а оригинальностью она точно не отличалась.

- Идти в милицию и заявление писать, что же еще...

- Прямо сейчас? - спросила Марина.

- Хоть сейчас, хоть завтра, - ответил сержант, давая понять, что дело настолько безнадежное, что от времени ее визита в милицию практически ничего не зависит. И еще прибавил, задумчиво почесав затылок:

- Документы, может, и найдутся, а вот деньги вряд ли. Это я вам по опыту говорю. - И опять забрюзжал:

- Ну есть же освещенная дорога через набережную, так нет, им бы все по кустам да кушерям... И эти тоже, хоть бы огородили строительную площадку... Мало что грабят, а то еще какому-нибудь торопыге кирпич на голову свалится или еще что, а ты потом разбирайся.

Здорово у него получалось. Явно просматривалась прямая зависимость между количеством заброшенных строек и уровнем преступности. Причем обратно пропорциональная. Но Марине от этого не полегчало. Она уже была близка к тому, чтобы от души разреветься - и зачем она только позарилась на эту горящую путевку?! - когда кто-то осторожно взял ее за локоть. Полковник-то, оказывается, еще не ушел, он стоял за ее спиной и наблюдал за бурной деятельностью "опытного" сержанта.

- Ну что, едем писать заявление? - предложил он.

Марина не нашла в себе сил отказаться. В иной обстановке она наверняка сочла бы такую заботу о ней подозрительной, но сейчас, совершенно потерянная, она приняла ее как должное.

Полковник быстро поймал такси, и уже через десять минут они предстали пред ясные очи дежурного по местному УВД. Он, кстати, был все тот же: именно с ним Марина имела дело пару дней назад, когда встретила на рынке женщину в платье Кристины.

Дежурный тоже ее узнал:

- А, это вы? Опять видели что-нибудь подозрительное?

Марина заметила удивленный взгляд Полковника и готова была сквозь землю от стыда провалиться. Что он о ней подумает? Что она какая-нибудь авантюристка?

- У меня сумку украли, - выдавила она из себя.

Дежурный, похоже, не удивился, только деловито осведомился:

- Где?

- На набережной, возле стройки...

- Понятно, - невозмутимо отозвался дежурный. - И что было в сумке? Марина всхлипнула:

- Деньги, обратный билет до Москвы и документы.

- Все ясно, джентльменский набор, - вынес вердикт дежурный и сунул ей лист бумаги:

- Пишите заявление.

Марина взяла бумагу и прошла к стоящему у стены столу. Тут силы ее оставили, она позорно заревела, хотя у нее при себе не было даже носового платка, чтобы вытереть слезы и размазанную вокруг глаз тушь, он ведь остался в украденной сумке. Полковник, не говоря ни слова, полез в карман и достал свой платок, которым мужественно пожертвовал. А потом довольно долго ждал, пока она успокоится, а когда она кое-как взяла себя в руки, сидел рядом и подсказывал, что именно ей следует писать в заявлении.

Когда с формальностями было покончено, он осторожно, словно она могла рассыпаться от дуновения ветерка, свел ее с крыльца и отвез на такси до пансионата. Марина, все еще хлюпая носом, выгрузилась из машины, рассеянно поблагодарила своего нежданного друга и медленно пошла к себе.

- Спокойной ночи! - пожелал ей вслед Полковник.

Спокойная ночь - вот уж что ей сегодня не светило. Отпирая дверь своего номера, Марина заметила клочок бумаги, просунутый в щель. Развернула и прочитала: "Марина! Мне нужно спросить у вас что-то очень важное. Если можете, зайдите ко мне сегодня вечером или завтра утром. Я живу в гостинице "Магнолия", номер 345. Полина". Марина посмотрела на часы: ровно полночь, вряд ли это время можно считать вечером. В любом случае визит лучше перенести на завтра, на сегодня приключений ей и без того более чем достаточно. Эх, заснуть бы, да вряд ли получится. Однако, вопреки ожиданиям, заснула Марина, едва коснувшись головой подушки, и спала так крепко, как ни разу за все время ее незадавшегося отдыха.

Глава 8

ЧТО ХОТЕЛА СПРОСИТЬ ПОЛИНА?

Вероника за завтраком была непривычно холодна. Бросила дежурное "доброе утро" и уткнулась в тарелку с сосисками. Дедуси за столом уже не наблюдалось, он всегда завтракал первым и бежал к морю совершать холодные обтирания. Этот "сэконд хэнд", пожалуй, еще и некоторых юношей переживет!

Марина грустно ковыряла вилкой в тарелке, обдумывая свое житье-бытье. Точнее, отчетливо вырисовывавшиеся на лазурном горизонте безрадостные перспективы. А перспективы состояли в экстренной необходимости заняться поисками денег. Нет, не тех, из сумки, разумеется, те теперь достояние истории и милицейских сводок, короче, из области виртуальной реальности. А ей, Марине, чтобы "доотдыхать" оставшиеся в ее распоряжении две недели и как-нибудь, хоть на крыше паровоза, добраться до Москвы, нужны были настоящие, бренные, замасленные и т.д. и т.п.

Вопрос, где их взять. Звонить домой и поднимать переполох ей ужасно не хотелось, не хотелось выглядеть растяпой в Петькиных глазах, не говоря уже о теткиных. Тогда - только на работу, тем более что она не успела получить отпускные, и участливым Марининым сотрудницам даже не придется скидываться, чтобы закрыть брешь в ее бюджете, достаточно будет просто сходить в бухгалтерию. То-то они обрадуются, когда узнают, как замечательно она отдыхает!

Однако, чтобы позвонить в Москву, опять же нужны деньги. У кого бы занять? У Вероники? Да ведь та после вчерашнего Марининого вероломства демонстративно ее не замечала. Но больше-то не у кого., Марина только набралась храбрости и наглости и даже открыла рот, как соседка, покончившая с завтраком, грузно поднялась из-за стола, разглаживая руками морщинки на гороховом сарафане. И уже после ухода Вероники Марине долго не удавалось закрыть рот, потому что она вдруг с ужасом сообразила, что без паспорта ей перевод не получить, а паспорт - тю-тю вместе с деньгами и сумкой. Сумку, правда, не жалко, она была старая, к тому же из кожзаменителя, а вот все остальное... Словом, безнадега выходила окончательная и бесповоротная. Марина совсем упала духом и, допивая остывший чай, рисовала себе почти сюрреалистическую картинку, как она собирает милостыню по вокзалам и электричкам: "Простите, что я к вам обращаюсь... У меня украли деньги и документы..." Бр-р-р... Или еще вариант: повесить на грудь табличку и смотреть на всех умоляющим взглядом. Такое она видела в переходах метро.

Таким же горестным размышлениям она предавалась и в номере. Здесь у нее, правда, возникла идея продать что-нибудь из одежды, но она ее быстро отмела как утопическую. Вряд ли таким способом ей удастся набрать денег на билет. Это во-первых. А во-вторых, что именно она продаст? Из ее вещей вызвать какой-то интерес у потенциальных покупателей способно одно только голубое платье, но оно обезображено жирным пятном от шашлыка. А продавать те, что ей любезно предоставили сослуживицы, она просто не имела никакого морального права.

Неудивительно, что, придавленная грузом всех этих проблем, Марина не скоро вспомнила о просьбе Полины Коромысловой зайти к ней в гостиницу, да и то лишь после того, как на глаза ей попалась записка, лежавшая на подоконнике. Какое-то время в Марининой душе боролись два чувства - долга и отчаяния, - и первое в конце концов победило. Конечно, Марине было плохо, но на свете полно людей, которым в тысячу раз хуже. И Полина Коромыслова достаточно яркий пример, подтверждающий эту бесспорную истину.

Марина тяжко вздохнула и, преодолевая внутреннее сопротивление, сползла с кровати. Кое-как привела себя в порядок, вышла из номера, спустилась вниз, неверным шагом пересекла фойе и, зажмурившись от яркого солнца, несмотря ни на что, исправно исполняющего свою священную обязанность "светить всегда, светить везде", двинулась в сторону набережной. При этом она мысленно молила небеса не посылать на ее голову новые приключения.

Небеса ее молитвам не вняли, потому что она вдруг услышала призывный клич:

- Марина!

Марина сочла за благо не отзываться в надежде, что зов относится к какой-нибудь другой Марине, в конце концов, она, по счастью, не одна Марина на этом свете.

Тем не менее некто настойчиво повторил:

- Марина!

И ей пришлось поднять понурую голову. И как только она это сделала, так сразу увидела вчерашнего Полковника.

- Откуда вы знаете, как меня зовут? - пробормотала она.

- Мы же с вами вчера заявление в милиции писали. Вы уже забыли?

- Ах да, - она потерла лоб ладонью. - Извините.

- Это вы меня извините, - улыбнулся Полковник, - я-то вам не представился. Будем знакомы, я - Герман, - протянул руку и смущенно задержал ее на полпути. Вспомнил, видно, что первой подавать руку должна женщина.

Марина простила ему эту неловкость. Он задержал ее ладонь в своей и неодобрительно заметил:

- Ох, какая у вас рука холодная, прямо сосулька. А пульс-то, а пульс!

- Вы что, доктор? - поинтересовалась Марина.

- Нет, - он рассмеялся, - я каперанг. - И заметив ее недоумение, разъяснил:

- Капитан первого ранга.

- А-а, каперанг... - протянула Марина. Хотя какое это сейчас имело значение? Полковник, каперанг... У нее сумку с деньгами и документами украли! С другой стороны, разве не этот каперанг-Полковник вчера ей помог? В общем, быть с ним невежливой ей не полагалось, и Марина нехотя призналась:

- А я думала, что вы полковник.

Он рассмеялся:

- Да это практически одно и то же, только еще лучше. Слышали когда-нибудь про слепоглухонемого капитана дальнего плавания?

Марина прилежно захлопала ресницами.

- Неужели не слышали? - подивился каперанг по имени Герман.

После чего Марина сочла за благо развеять его сомнения, не в том она была настроении, чтобы выслушивать анекдоты с душком. Так что Каперанг не стал ей рассказывать трогательную историю слепоглухонемого капитана дальнего плавания, а вместо этого спросил:

- И куда вы направляетесь? На пляж?

- Нет, в гостиницу "Магнолия", - не стала скрывать Марина, - там живет одна моя знакомая. Вот только я не знаю, где эта гостиница.

- А я знаю, это не очень далеко... Могу вас проводить, если не возражаете.

- Не возражаю, - разрешила Марина и спохватилась, - если.., если вы не торопитесь.

- В ближайшие три дня я совершенно свободен, - с улыбкой заверил он.

***

Полину в номере они не застали. Портье, молодой парень, вызвавший у Марины теплые чувства такой же, как у ее Петьки, модной стрижкой "под грибок" (это критично настроенная тетя Катя ее так называла), сообщил, что Коромыслова из триста сорок пятого номера уже уехала.

- Давно? - быстро сориентировался каперанг.

- Часа полтора назад, - пожал плечами парень. - Перед этим поинтересовалась, не спрашивал ли ее кто-нибудь...

"Это она меня ждала, - подумала Марина, - до последнего надеялась, что я приду!"

- А куда она поехала, не знаете? На вокзал, в аэропорт? - снова спросил парня каперанг, заметив, как погрустнела Марина.

Марина хотела было сказать, что знает, куда поехала Полина - в аэропорт, - но тут заговорил портье:

- Понятия не имею, куда она поехала, случайно видел, что она села в темную машину. По-моему, иномарку, а какую точно, не разглядел.

И он одарил Марину и каперанга взглядом, который был красноречивее любых слов: мол, все, что знал, я уже сказал, не мешайте работать.

Марина и ее добровольный помощник по имени Герман отошли в сторону, в тень искусственной пальмы в кадке.

- Ну вот, - горестно вздохнула Марина, - и здесь мне не повезло.

- С подругой разминулись? - участливо осведомился каперанг.

- Скорее со знакомой, причем познакомились мы в связи с очень печальной историей. - И Марина коротко изложила обстоятельства своего знакомства с Полиной Коромысловой, сказав в заключение:

- Она сегодня улетает. А может, уже улетела.

- Так что же вы с самого начала этого не сказали? - воскликнул каперанг и укоризненно покачал головой. - Каким рейсом она летит, знаете?

- Кажется, новосибирским... Точно, новосибирским, - вспомнила Марина.

- Тогда чего мы тут торчим? - Он покосился на пластмассовую пальму в кадке. - Быстро в аэропорт! Может, еще успеем...

У Марины была тысяча резонов, чтобы усомниться в разумности этой затеи, но ни один из них она не успела озвучить, потому что каперанг подхватил ее под руку и увлек за собой. Через минуту они уже сидели в такси, которое остановил каперанг, и мчались по шоссе к аэропорту.

Герман, севший рядом с водителем, пробормотал:

- Далековато у вас тут аэропорт... Нам бы побыстрей, шеф...

- Что, на самолет опаздываете? - поинтересовался водила, прибавляя газу. - На какой спешите?

- На новосибирский, - вздохнула Марина.

- Ну... - протянул таксист, - на этот успеем. Только вы что-то без вещичек...

- Мы провожаем, - пояснил каперанг.

- Тогда проводите, - заверил водитель, - еще обниметесь и расцелуетесь. Я расписание наизусть знаю, как таблицу умножения. Единственный маршрут в городе, на котором еще можно заработать.

Они и в самом деле успели, в секторе регистрации пассажиров еще светилось табло с номером новосибирского рейса. Правда, очереди перед стойкой не наблюдалось, и две молоденькие девицы в черных юбках и форменных аэрофлотовских рубашках явно скучали, ожидая припозднившихся пассажиров.

- Наверное, она уже в самолете, - снова упала духом Марина.

- Не стоит паниковать раньше времени, - урезонил ее каперанг и направился к стойке сектора регистрации. Вернулся он довольно скоро и несколько озадаченный:

- Похоже, ваша приятельница передумала лететь этим самолетом...

- Как это? - "не поняла Марина.

- Она еще не регистрировалась, - ответил Герман, - я попросил проверить по списку.

- Может, она опаздывает? - предположила Марина.

- Все может быть, - философски заметил каперанг и сверил свои часы с электронным табло на стене аэропорта.

Они подождали минут десять, у Марины даже глаза разболелись, пока она всматривалась в пеструю толпу авиапассажиров в надежде разглядеть среди них Полину. Потом к стойке регистрации и в самом деле подлетел запыхавшийся пассажир, крупный высокий мужчина, которого при всем желании трудно было спутать с субтильной Полиной Коромысловой. А вслед за этим надпись "Новосибирск" погасла, вместо нее загорелась другая - "Киев", а Марина и каперанг понуро поплелись к выходу.

- Что, расстроилась? - Он впервые позволил себе обратиться к Марине не то чтобы фамильярно, но достаточно неофициально.

- Просто как-то не очень хорошо получилось, - вздохнула Марина. - Она еще подумает, что я не захотела ее видеть. Что мне неприятны разговоры о ее сестре, и, вместо того чтобы зайти в гостиницу, я преспокойненько отправилась на пляж. Тем более.., тем более в записке она написала, что хочет меня о чем-то спросить. - Марина достала из кармана записку и показала ее Герману. - Вчера я не смогла из-за.., ну, вы знаете, что случилось, а сегодня с утра как-то из головы вылетело.

- Немудрено, - согласился каперанг, - ладно, будем считать, что ничего плохого эта Полина про вас не подумает. В конце концов, вы можете ей написать и все объяснить.

- Куда написать? У меня же нет адреса.

- Да в пансионате он наверняка есть, - парировал Герман, - в таких учреждениях всегда тщательно фиксируют паспортные данные клиентов на тот случай, если они вдруг совершат кражу вафельного полотенца.

В ответ на эту реплику Марина позволила себе слабо улыбнуться. Она сразу вспомнила озабоченных администраторш "Лазурной дали", пересчитывающих полотенца и простыни. Еще она вспомнила директора пансионата, который ей, собственно, и открыл истинное имя Валентины Коромысловой, предпочитавшей называться Кристиной. Тогда же он зачитал и ее нижнереченский адрес, только Марина его, к сожалению, не запомнила. Но, в конце концов, она действительно может спросить директора, вряд ли он ей откажет. Впрочем, в данный момент ее интересовало совсем другое.

- Странно все-таки, - пробормотала она, - почему же она не улетела новосибирским рейсом?

Каперанг пожал плечами:

- При таких обстоятельствах, как у нее, возможны всякие неожиданности. Случай-то нетривиальный, согласитесь. Может, она еще не все формальности утрясла?

- Тогда почему она съехала из гостиницы?

Герман только развел руками:

- Честно говоря, я не специалист по гаданию на кофейной гуще.

Конечно, он мог отнестись к непонятному исчезновению Полины спокойно, в отличие от Марины. Потому что не знал того, что знала она. Про платье, про странный обыск в номере пансионата. Но посвящать его в эти подробности Марина не стала из опасения, что он примет ее за фантазерку. Сама же она чувствовала себя окончательно выжатым лимоном.

Глава 9

ТРЕТИЙ ДЕНЬ ПЬЕМ ВАШЕ ЗДОРОВЬЕ

Марина открыла глаза и печально посмотрела на окружающую ее действительность в виде казенных стен номера, шкафа с перекошенной дверцей и полотенца, висящего в лоджии на куске бинта, приспособленном вместо веревки. И в этой обстановке она встречала свое тридцатипятилетие! Было от чего загрустить, а может, даже и зареветь. Последнего, впрочем, она себе не позволила. Нужно не слезы размазывать, а выход искать. Жаль, под рукой его не было.

Она сползла с кровати и потопала в ванную. Умылась, рассмотрела в зеркале свое слегка шелушащееся от морской воды лицо и неуверенно сказала:

- Ну, с днем варенья тебя, что ли... В ответ ее отражение состроило уморительно-кислую мину, достойную Чарли Чаплина, и Марина раздраженно плеснула в него водой. Получилось еще хуже: теперь было похоже на то, что она плачет. Вернувшись в комнату, она распахнула шкаф, где увидела скомканное голубое платье, некогда выгодно подчеркивавшее нежность ее глаз и редкий цвет волос, а ныне безнадежно обезображенное жирным пятном. Вспомнив, что она захватила его с собой специально, чтобы надеть в день рождения, Марина не удержалась и таки дала волю слезам. В результате на люди, то бишь на завтрак, она явилась с красными глазами и опять же покрасневшим кончиком носа. Ей еще повезло, что в столовой уже никого не было: из-за внезапного приступа меланхолии она слегка под задержалась, за что и получила выговор от официантки. Кроме того, манная каша так застыла, что и по консистенции, и по вкусовым качествам напоминала пенопласт, а чай был окончательно холодным, но вряд ли это могло радикальным образом повлиять на Маринино настроение. В том смысле, что оно и без того было окончательно испорчено.

Кое-как покончив с завтраком, она осенней мухой поползла через фойе, когда ее окликнула крашеная блондинка, сидящая у входа за стеклом и напоминающая рыбку в аквариуме:

- Виноградова! Это вы Виноградова?

- Да, - пролепетала Марина, в глубине души ожидавшая нового подвоха от судьбы-злодейки.

- Вам телеграмма! - Крашеная блондинка просунула в окошко открытку с рисованными тюльпанами.

Марина ее торопливо развернула и с трепетом ознакомилась с содержанием телеграммы. Наклеенные буквы извещали: "Третий день пьем ваше здоровье. Пит и Вэл". Что за абракадабра такая? Марине пришлось перечитать телеграмму по крайней мере восемь раз, прежде чем до нее дошел смысл. Пит - это ее сын Петька, а Вэл - это его дружок Валерка из соседнего подъезда. Насчет здоровья было тоже более-менее ясно, но что именно они пили?

Ее раздумья вновь прервала блондинка за стеклом:

- Ой, чуть не забыла, вам же из милиции звонили. Просили зайти.

- А что случилось? - испугалась Марина.

- Откуда же я знаю? Сходите и узнаете, - резонно заметила блондинка.

Марине ничего не оставалось, как последовать ее совету. Она спустилась по ступенькам и уже хотела было взять курс в сторону центра города, как случилась очередная неожиданность... Сначала перед ней возникли цветы, здоровенная такая охапка. Марина уставилась на них и попыталась уклониться в сторону, но букет тоже изменил траекторию своего движения и снова оказался прямо перед ней. Чтобы выяснить, чьи это дурацкие шуточки, Марине пришлось остановиться и поднять голову. Полковник! Точнее, каперанг! Надо же, что это с ним? А тот улыбнулся и сказал:

- С днем рождения!

Марина так и застыла с открытым ртом, не зная, что ей делать: взять цветы или нет? В конце концов она их все-таки взяла и спросила:

- Откуда вы узнали?

- Ну вот, опять двадцать пять! Мы с вами заявление в милиции писали или нет? Я же теперь все про вас знаю, даже домашний адрес.

Марина покраснела:

- Спасибо... Но, честное слово, не стоило...

- Стоило, стоило, - возразил Герман, - особенно после всех этих ваших злоключений. Вот представил себе утром, как вы грустите в собственный день рождения, и пошел клумбы обрывать.

Марина с сомнением покосилась на цветы, вдруг они и в самом деле с городских клумб? Вид у букета, надо сказать, был и правда не очень рафинированный, без всяких там ленточек-бантиков.

Каперанг, похоже, догадался, какие сложные чувства ее обуревали, и успокоил:

- Не бойтесь, не краденые, с рынка. По клумбам я последний раз промышлял лет двадцать назад, если мне не изменяет память. И было это в славном городе Владивостоке.

Марина стояла, вцепившись пальцами во влажные стебли цветов, и не знала, что и сказать. Слишком уж это походило на сказку, точнее, на мыльную оперу. Прекрасный принц в облике импозантного худощавого красавца с повадками первого парня на деревне... Или.., или опытного соблазнителя? Впрочем, ее-то зачем соблазнять, чай, не семнадцатилетняя девочка? К тому же ее возраст, как выяснилось, ему хорошо известен.

- Да что с вами такое? - коснулся ее плеча Герман. - Вы разве не собираетесь меня пригласить на праздничный обед?

- Что? - очнулась Марина. - Какой еще праздничный обед?

- По случаю юбилея, разумеется. Дата ведь круглая.

Слава богу, Марине было что на это ответить. Она грустно улыбнулась:

- Я бы не против, но вы же знаете, я на мели, в смысле без денег. А потом мне надо в милицию, меня зачем-то просили туда зайти.

- Может, сумка нашлась? - предположил Герман.

Марина усмехнулась:

- Наверное, ворюга заглянул в мой паспорт, узнал, что у меня сегодня день рождения, и, чтобы сделать мне приятное, самолично принес сумку в милицию, а заодно и сдался.

- О! - оценил ее шутку находчивый каперанг. - К нам, кажется, возвращается чувство юмора? Это хороший знак! Ну что же мы тогда здесь стоим, вперед! За подарком!

***

И впрямь свершилось! Молодой лейтенант, Марина не сразу узнала в нем парня, сыпавшего анекдотами в милицейском "уазике" той ужасной ночью, когда их с администраторшей Ксенией Никифоровной возили в морг опознавать Валентину Коромыслову, торжественно вручил ей паспорт, в котором - о чудо! - за корешком обложки по-прежнему лежал обратный билет до Москвы. Убедившись в этом, Марина от избытка чувств надолго лишилась дара речи, чем не преминул воспользоваться симпатичный лейтенант:

- Вам очень повезло, гражданка Виноградова, что паспорт нашелся, а то у нас знаете сколько таких случаев было, когда все пропадало подчистую. И что дворничиха внимательная попалась, а то ведь запросто могла и сжечь...

- Какая дворничиха? - недоуменно заморгала Марина.

- Обыкновенная. Которая подметает на набережной. Паспорт ваш в урне валялся. Вор от него, видать, сразу избавился, а денежки себе оставил. Ну, это святое дело, деньги они обычно не подкидывают. Так что вам очень повезло, - повторил лейтенант.

- Ой, спасибо, спасибо и вам, и дворничихе! - запричитала Марина. - Вы не можете себе представить, как я счастлива.

- Еще бы, - откомментировал милиционер, - без паспорта вы бы пропали. Мы бы вам, конечно, справку соорудили, но это еще полдела. Полгода бы новый паспорт ждали, не меньше.

Марина с опозданием испугалась:

- Где ждала? Здесь, что ли?

- Да нет, уехать вы бы как-нибудь уехали, но в Москве бы началась канитель: всякие справки, запросы, подтверждения, уведомления... Паспорт потерять - очень неприятная штука. Вы уж теперь остерегайтесь, по безлюдным местам не ходите. Что касается пропавших денег, то здесь перспективы очень неутешительные. Таких случаев у нас знаете сколько? Своих ворюг полно, так еще во время отпускного сезона все окрестные жулики съезжаются, чтобы, так сказать, материальное положение поправить. Рост преступности, что вы хотите? Мы, конечно, боремся по мере возможности, но силы не равны. - На такой патетической ноте он закончил свою прочувствованную речь.

Насчет роста преступности это он вовремя заметил. Марина вспомнила, что до сих пор не знает, чем закончилась история с платьем Кристины. Выяснили они или нет, почему оно вдруг оказалось у молодящейся дородной бабенки, которую она встретила на рынке?

И Марина вежливо спросила:

- Вы не знаете, следователь Кочегаров сегодня работает?

- Следователя Кочегарова до конца недели не будет, у него теща померла в деревне, - пробубнил лейтенант, заполняя бумаги, в которых ей, Марине, следовало расписаться, дабы подтвердить факт получения паспорта.

Что она и сделала. И только после этого лейтенант ее признал:

- Постойте-ка, гражданочка, не вы случаем у меня на днях утопленницу опознавали?

- Я, - кивнула Марина и печально напомнила:

- Валентину Коромыслову.

- М-да, - философски заметил лейтенант, - не очень-то вам повезло с отдыхом. То соседки тонут, то сумки воруют. Мы-то к таким делам привычные, для нас это, считай, рутина, а вот вам, конечно, не позавидуешь. Кстати, а Кочегаров-то вам зачем?

Марина замялась:

- Даже не знаю, как вам сказать...

- Ну не хотите, так не говорите. - Парень, видно, решил, что не стоит слишком уж поощрять граждан тащить все свои проблемы в милицию, а то ведь с головой завалят - не выберешься.

Марина же, преодолев смущение, выложила все, что накипело у нее на душе: и про платье утонувшей Кристины-Валентины, непонятно как очутившееся у совершенно посторонней женщины, и про обыск в Маринином номере (с меньшим энтузиазмом, правда), и, наконец, о странном исчезновении Полины Коромысловой, почему-то не улетевшей домой новосибирским рейсом. Освободившись наконец от тяжкой ноши подозрений, Марина выжидающе уставилась на молодого лейтенанта.

Тот задумчиво почесал карандашом за ухом:

- Так этим что, Кочегаров занимается?

Марина смущенно заморгала: у нее имелись серьезные сомнения насчет того, что следователь Кочегаров "этим" занимался или собирался заняться в обозримой перспективе, но не могла же она в присутствии его коллеги по цеху высказаться о нем неуважительно!

Лейтенант же расценил ее задумчивость в том смысле, который его больше устраивал:

- Ну... Раз он в курсе, то ему и карты в руки. Подождите, он тещу похоронит и займется этими тайнами. Не исключено даже, что с удвоенной энергией, все-таки тещи не каждый день помирают.

И парень весело подмигнул Марине, показывая всем своим бесшабашным видом, что лично он из-за тещи убиваться не будет.

Марина поняла, что с этим милым парнем, так же как со следователем Кочегаровым, в тещином лице понесшим невосполнимую утрату, ей общего языка не найти. Слишком уж разные ими двигали интересы: Мариной - желание понять, что же все-таки случилось с Кристиной-Валентиной, а им - страстное стремление отбиться от лишней работы. В этом смысле они были почти как пресловутые Восток и Запад, которым никогда не сойтись. А потому она только сдержанно поблагодарила молодого лейтенанта за заботу и, прижав к груди свой вновь обретенный паспорт, вышла из кабинета.

Итак, предположение каперанга о подарке по случаю юбилея благополучно подтвердилось на сто процентов. Или на девяносто девять. Денег она, конечно, лишилась, но с паспортом переживать эту невосполнимую утрату было значительно уютнее.

Герман ждал ее внизу, скрашивая ожидание мирной беседой с дежурным. Общались они запросто, а это значило, что нравы в южном, разомлевшем от зноя городке были самые патриархальные.

- Ну, как дела? - осведомился Герман, завидев Марину.

Она не смогла сдержать счастливой улыбки и молча продемонстрировала ему паспорт и билет.

Он довольно потер руки:

- Это надо отметить. Марина поспешила его разочаровать:

- Нашлись только паспорт и билет, грабитель выбросил их в урну на набережной. Деньгами он не побрезговал. К сожалению.

Однако каперанг не растерялся:

- Стоит ли переживать из-за подобных мелочей в такой-то день!

- Пожалуй, - согласилась Марина и спросила, поражаясь собственной смелости:

- Вы не одолжите мне рублей десять? Я позвоню на работу, чтобы мне отпускные прислали, а то даже с паспортом и билетом без денег как-то...

- Ни за что! - бодро отрапортовал Герман и, блеснув крепкими зубами, особенно белыми на фоне оливкового загара, полез в карман за бумажником.

Глава 10

СПИСОК ПРИКЛЮЧЕНИЙ ПОПОЛНЯЕТСЯ

На Марининой работе, в бюро научно-технической информации, трубку подняла Нина, молодая девушка-корректор:

- Ой, Марина Геннадьевна, это вы? Откуда вы звоните, прямо с моря?

- Почти, - отозвалась Марина. Вообще-то она звонила с почты, но из телефонной кабинки вид на море открывался просто замечательный. Особенно с белоснежным теплоходом, проплывающим вдали. Но всех этих прелестей Марина расписывать не стала из экономии денежных средств, а только торопливо осведомилась:

- Слушай, Нина, вы мои отпускные получили?

- Точно не знаю, но зарплата была. Думаю, отпускные тоже начислили, отозвалась Нина.

- Тогда бери ручку и записывай, - деловито приказала ей Марина и чуть ли не по буквам продиктовала адрес, по которому следовало переслать деньги. И добавила:

- Срочно, срочно пришлите.

- Что-нибудь случилось?

- Ничего не случилось, просто очень деньги нужны. - Не хватает еще расписывать Нине свои злоключения!

- А как отдыхается? - спохватилась Нина.

- Отлично, - заверила Марина и повесила трубку, прежде чем Нина вспомнила про Маринин день рождения и обрушила на нее град горячих поздравлений "от всей души". Подсчитала оставшиеся на ладони жетоны и позвонила домой.

- Мам, это ты? - удивился Петька. - Ты че, мою телеграмму не получила?

- Получила-получила, - успокоила его Марина, - потому и звоню. Хочу узнать, что именно вы с Валеркой третий день пьете за мое здоровье?

Сокрушенный Петькин вздох отозвался в трубке металлическим скрежетом:

- Какая же ты все-таки отсталая! Это же гусарский тост такой! Классическую русскую литературу читать надо. Чехова, например.

У Марины оставался один-разъединый жетон, а потому она не могла позволить себе прочитать Петьке лекцию на тему, как разговаривают с родной матерью да еще в день ее рождения, а ограничилась тем, что поинтересовалась Петькиным досугом и теткиным здоровьем. И, выясняя эти животрепещущие подробности, она с тайным и почти эстетическим удовольствием созерцала своего верного каперанга, терпеливо ожидавшего ее у окна.

- Все в порядке? - спросил он, когда прожорливый автомат проглотил последний Маринин жетон, купленный на его же, каперанговы, деньги.

В ответ Марина впала в очередной приступ бесконечной благодарности:

- Как вы меня выручили, просто спасли! На днях я получу деньги и верну вам долг!

Герман покачал головой:

- Не вернете!

- Почему это? - насторожилась Марина.

- Потому что я завтра уезжаю.

- Как? - опешила Марина. - Но почему же, почему же вы мне раньше не сказали? Ну ладно, - нашла она выход, вспомнив про Веронику, - я перезайму у одной знакомой и отдам вам, а потом рассчитаюсь с ней... Или, если хотите... Если вы оставите мне свой адрес, я вам перешлю. Идет?

Каперанг снова отрицательно покачал головой:

- Нет, такой вариант меня не устроит. Я придумал кое-что пооригинальнее: вы приглашаете меня в ресторан. Да знаю я, знаю, что у вас нет денег. Вы приглашаете меня в ресторан в долг, а по возвращении в Москву компенсируете мне понесенные убытки. Я ведь знаю ваш адрес, как вы помните, так что вы от меня не отвертитесь. Могу и расписку взять.

- Это называется военная хитрость? - уточнила Марина.

- Военно-морская, - подтвердил каперанг, - я ведь с утра мечтаю отпраздновать ваш юбилей, а вы все никак не догадаетесь меня пригласить.

***

Ресторан каперанг выбрал тот самый, выходящий открытой верандой на море и с оригинальным названием "Прибой". Впрочем, Марине ли быть привередой? Ибо, если честно, рестораны она посещала крайне редко (приблизительно один раз в пять лет), так что причислять себя к числу специалистов в этой области оснований имела очень мало.

Они с каперангом сидели за столиком на омываемой морем веранде, и Марина с трудом подавляла в себе странный, совсем несвойственный ей прежде трепет. Удивительное дело, она чувствовала себя как четырнадцатилетняя девочка, без ведома мамы отправившаяся на свидание к мальчику постарше. Еще эта "гороховая" Вероника, которую они встретили на набережной по дороге в ресторан! Нужно было видеть ее глаза, которые стали крупнее ее знаменитых Горохов!

Наверное, Герман хорошо понимал ее состояние, потому что легонько коснулся Марины:

- Расслабьтесь, вас здесь не покусают.

В ответ Марина расслабилась до такой степени, что, судорожно дернув локтем, свалила со стола вилку. Та с прямо-таки оглушительным звоном грохнулась на пол, словно пыталась привлечь внимание окружающих к Марининой неловкости: "Посмотрите на эту медведицу! Разве можно ее пускать в приличное место!"

- Ой! - сказала Марина и в очередной раз густо покраснела.

- Ничего страшного, - подбодрил ее Герман, - в конце концов, это даже не фужер.

Марина с опаской покосилась на фужеры и подумала, что все еще впереди. Господи, и зачем только она согласилась пойти в этот дурацкий ресторан! А все началось с того, что у нее украли сумку! Нет, ее бы ни за что не ограбили, если бы она, как последняя идиотка, не пошла срезать углы через стройку. Черт же ее понес! В таком случае во всем виновата Вероника, соблазнившая ее на прогулку и дурацкий шашлык. И вообще, что это за отдых такой, в конце концов? Марина вспомнила про утонувшую Кристину-Валентину, ее сестру Полину, с которой ей так и не удалось поговорить, и окончательно пригорюнилась.

- Что за траур в собственный юбилей? - не одобрил ее настроения Герман. - В такой день нужно прожигать жизнь на полную катушку и думать только о приятном. Немедленно выкиньте из головы печальные мысли!

- А если они не выкидываются? - пожаловалась Марина.

- Значит, надо стимулировать этот процесс искусственно, - авторитетно заявил каперанг.

Марина хотела было уточнить, каким образом искусственно стимулируется процесс выкидывания из головы печальных мыслей, но тут появился официант и уныло забубнил, перечисляя блюда и напитки.

Герман остановил его взмахом руки:

- Да ладно, я и так знаю, что тут у вас можно есть.

Официант обиделся:

- У нас все съедобное. Каперанг поправился:

- Извини, приятель, я имел в виду лишь то, что у вас самое лучшее блюдо форель. Так что тащи нам ее, голубушку, а также зелень и прочее...

Официант обозначил в своем блокноте только ему одному понятные закорюки.

- А пить что будете?

- Белое вино, разумеется, как и положено под рыбу.

- А насчет водочки? - не сдавался официант.

- Так как насчет водочки? - Каперанг переадресовал вопрос Марине.

Та с большой интенсивностью замотала головой.

- Обойдемся, - заключил Герман, и официант немедленно дематериализовался.

Кстати, ждать его пришлось недолго, и очень скоро Марина смогла оценить выбор каперанга. Форель оказалась необыкновенно вкусной, особенно после тех блюд, какими ее потчевали в столовой пансионата "Лазурная даль". А каперанг провозгласил тост:

- За эту прекрасную женщину, которая, несмотря на свалившиеся на нее несчастья, нашла в себе силы скрасить вечер одинокого холостяка!

Марина даже поперхнулась: не очень-то юбилейный тост у него получился. Зато информативный. Особенно в той части, в которой речь шла об одиноком холостяке.

А Герман, он же одинокий холостяк, скомандовал:

- Первую до дна!

Марина вздрогнула, быстро влила в себя приятно кисловатую жидкость с нежным запахом винограда и закашлялась.

Каперанг испугался и, вскочив со стула, похлопал ее по спине ладонью, а потом участливо осведомился:

- Все нормально?

Марина, готовая провалиться сквозь пол веранды и, как результат, оказаться в морской воде, виновато кивнула.

Слава богу, дальше все пошло более-менее гладко, Марина больше ничего не роняла, несмотря на то что после выпитого вина перед глазами у нее все колыхалось, будто в мареве. Нет, конечно, она не была пьяна, просто ощущала необычайную легкость в теле, причем весьма приятную легкость.

Веранда ресторана постепенно заполнялась, чуть ли не все столики уже были заняты, а разряженная публика все подходила и подходила. А когда стемнело и над морем повисли яркие крупные звезды, заиграл оркестр.

- Потанцуем? - предложил каперанг.

Марина, конечно, принялась отнекиваться. Герман же осторожно, но настойчиво поднял ее со стула и вывел из-за стола. Голова у Марины закружилась, и потому она была вынуждена обнять своего спутника.

- Вот так-то лучше, - одобрил каперанг.

Танцевал он хорошо, насколько в этом разбиралась Марина, а руки у него были такие горячие, что обжигали сквозь платье. Марина забыла обо всем и просто плыла под музыку, положив голову ему на плечо, и без малого не задремала... Однако ей пришлось взбодриться, причем по самому неожиданному поводу. Она опять увидела платье Кристины! Оно колыхалось буквально в двух шагах от нее вместе с диковинными цветами и развернутым веером, поверх которого лежали две крупные мужские ладони. Партнер развернул свою даму, и Марина удивленно увидела совсем не ту женщину, которую она ожидала увидеть. Совсем, совсем не ту! Это была не та особа, которую она впервые встретила на рынке и к которой ходила на "разведку", выдавая себя за приезжую, ищущую квартиру. Эта была, во-первых, чуть-чуть помоложе, во-вторых, постройней, так что платье Валентины Коромысловой на ней немного болталось. Ну и дела, подумала Марина, как же это понимать? Выходит, следователь Кочегаров, провожающий в последний путь любимую тещу, был прав и таких платьев в небольшом черноморском городке как мух на хорошей ферме?! А она просто дурью мучается, придумывая себе приключения?

Этот каперанг был чутким и внимательным, как американский шпион, потому что сразу же поинтересовался:

- Что-то не так?

А ведь он даже Марининого лица не видел!

- Все хорошо, - заверила его Марина, прожигая взглядом дырки на спине женщины в платье Кристины. А та, как ей показалось, даже начала от этого поеживаться. Но когда Марина попала в поле ее зрения, глаза у нее были пустые, ровным счетом ничего не выражающие. К записным красавицам обладательница платья с веерами не относилась, черты лица остренькие и невыразительные, почти как у покойной Валентины Коромысловой. Только ярких признаков апломба в них не читалось.

Тогда Марина переключилась на ее кавалера. До красавца-мужчины тому тоже было далековато: невысокого роста - почти на полголовы ниже партнерши - и приблизительно в два раза ее моложе, коренастый, со здоровенными, обильно поросшими рыжими волосами ручищами, напоминающими клешни краба в многократном увеличении. Ко всему прочему он откровенно прижимался к своей даме и, не скрывая, млел от удовольствия. Противное зрелище, если честно Танго сменилось чем-то исключительно зажигательным, вроде лезгинки, и Марина с каперангом вернулись за свой столик, откуда могли наблюдать коленца, которые выкидывали подвыпившие посетители ресторана. Между прочим, первым в пляс пустился кавалер обладательницы платья Кристины. Что он выделывал ногами, просто не поддавалось описанию. Потом к нему присоединилась парочка не менее темпераментных парубков с облупленными от беспощадного южного солнышка носами. Эти явно пытались изобразить под лезгинку "Цыганочку" с выходом. Они резвились довольно долго, а потом компанию им неожиданно составила сильно беспокоящая Марину особа в платье с веерами. Ее кавалер предпринял попытку припасть к ручке прекрасной дамы, в результате чего она (прекрасная дама) покачнулась и, не поддержи ее проходящий через веранду официант, наверняка упала бы на ближайший столик. кабинки вывалилась женщина в платье с веерами. Марина почувствовала, как отвисла ее челюсть, и предприняла не очень успешную попытку вернуть ее на прежнее место.

Женщина, хоть и была пьяна, заметила Маринину реакцию и немедленно среагировала:

- Ну, че уставилась? Марина мгновенно нашлась:

- Да вот, любуюсь... Платье очень красивое...

Бабенке польстило Маринино внимание, она довольно осклабилась, продемонстрировав прореху в верхней челюсти, на месте этой прорехи раньше был резец, и доверительно сообщила:

- Да, неплохое платьице... По дешевке у одной купила...

- А у этой.., одной, у нее случайно больше нет такого же? воспользовалась ее словоохотливостью Марина.

- Не-а, - женщина отрицательно помотала головой, отчего ее заметно повело в сторону. - Только одно, экс.., эксклюзивная модель. - Просто удивительно, как ей удалось осилить это заковыристое иностранное слово. Оно ей, той бабе, мало, чуть по швам не разошлось, так что сторговались.

- Повезло вам, - с притворной завистью вздохнула Марина в надежде еще что-нибудь выведать у пьяненькой бабенки, хотя ей и без того было понятно, что свое роскошное платье та купила у Марининой знакомой с Шоссейной улицы. А вот как к той попало платье Валентины Коромысловой - большой вопрос!

Тем временем дамочке из ресторана надоели ванильные Маринины комплименты, и она, покачиваясь, подошла к мутному зеркалу, достала из сумочки блестящий тюбик губной помады, мазнула им по губам. Вышло неровно, но она, похоже, не собиралась придавать особое внимание подобным мелочам и, мурлыкая неверным голоском какой-то мотивчик, выкатилась из туалета.

Глава 11

УНИВЕРСАЛЬНАЯ ОТМЫЧКА

Герман стоял у входа в ресторан и курил. Прежде чем подойти к нему, Марина ненадолго задержалась на ступеньках ресторана и полюбовалась им, пользуясь тем, что он ее не видит. Рассеянно смотрит на ночное море, глубоко затягиваясь и как-то особенно, по-мужски держа сигарету. Чей-то совершенно чужой мужчина, уж точно не страдающий от недостатка женского внимания. Такому стоит только свистнуть - и выстроится целая очередь молодух, готовых биться до последнего вздоха за почетное право штопать ему носки и завязывать галстуки. Даже удивительно, что он холостой. Впрочем, это он сам так сказал, а там неизвестно. Она ведь в паспорт к нему не заглядывала. В отличие от него, между прочим! Горячая кровь бросилась Марине в голову: господи, да как же она сразу не сообразила, он же наверняка знает, что она в разводе! А впрочем, этого она, кажется, в милицейском заявлении не указывала... Хотя чего тут указывать, когда на ее физиономии и без того, поди, написано, что нормального мужика она уже лет десять не видела!

Каперанг выбросил окурок в урну и обернулся:

- А, милая женщина, вы уже здесь!

Марина робко улыбнулась, словно она уже стояла в символической очереди за его благосклонностью, причем в самом ее конце.

- Вижу - настроение бодрое, - отметил каперанг, - следов уныния не наблюдается, и все неприятности остались позади.

К сожалению, Марина его оптимизма не разделяла и пожаловалась со вздохом:

- Боюсь, до этого еще далеко. Прямо не знаю, что за напасть такая, честное слово, ну почему все на мою голову, спрашивается? Кому я на ногу наступила? Приехала отдыхать по горящей путевке, чтоб она и вправду сгорела! Чего тут со мной только не случилось! Сначала соседка утонула, потом сумку украли. И все за одну неделю! Меченая я, что ли?

- Ну меня-то вы хотя бы не заносите в список своих злоключений? лукаво усмехнулся Герман.

Марина покраснела: и правда, чего она его всю дорогу грузит своими проблемами. Обрадовалась, что человек проявил сочувствие!

- Да что вы... - горячо забормотала она. - Вы только не подумайте... Я вам очень, очень, очень благодарна! Вы просто не знаете как. Просто... Просто, знаете, немножко обидно, что так вышло. Сидела себе в Москве, никуда не высовывалась, и все было в порядке, а стоило высунуться - сразу столько приключилось... - Конец своей пространной тирады она скомкала, ибо поняла, что опять съехала на свое фирменное хныканье.

Каперанг приобнял ее за плечи (при этом у Марины появилось странное ощущение, похожее на то, что она испытывала только во время процедуры электрофореза, - такие легкие, приятные иголочки) и посоветовал:

- Отнеситесь к вашим приключениям философски, поймите, что это всего лишь стечение обстоятельств, и сразу посмотрите на жизнь другими глазами. Поверьте, на свете случаются истории и похуже. Скажите мне лучше, часто ли вы на моря выезжаете?

Он все еще не убирал руку с Марининого плеча, и от этой "физиотерапии" по ее телу разливалось сладкое тепло. Такое сладкое, что до нее не сразу дошло, о чем он ее спрашивает:

- Что-что?.. Ах, на моря! Совсем не часто. Кажется, в последний раз моря были в пионерском лагере.

- Так в чем же дело! - воскликнул каперанг. - Тогда вы просто обязаны наслаждаться жизнью! Посмотрите-ка лучше, какая ночь, какое небо! Таких ночей в Москве не бывает.

- Это уж точно, - согласилась Марина, глядя на полную луну, особенно яркую на черном бархатном небе, а про себя добавила: "И слава богу, иначе я бы просто взбесилась, как мартовская кошка!"

- Так-то лучше! - Рука каперанга по-прежнему лежала на Маринином плече, а Марина и не возражала, словно сама природа предусмотрительно изваяла ее плечо по спецзаказу - аккурат для каперанговой руки.

Набережная постепенно пустела, народ разбредался по домам, музыка и та оборвалась буквально на полутакте, а они все стояли у каменного парапета и смотрели на призрачную лунную дорожку, пролегающую по морю от берега российского до берега турецкого. И может, в противоположном ее конце кто-то тоже стоял у моря, обнявшись.

Марина не вдруг сообразила, что объятия несколько затянулись, и тихо напомнила:

- Уже поздно, мне пора возвращаться...

- Что, мама ругать будет? - сострил Герман.

Марина вспыхнула до корней волос, но каперанг этого, конечно, не заметил из-за темноты, и пробормотала:

- Вы же сами сказали, что завтра уезжаете... Вам еще собраться нужно...

- Ах да, чуть не забыл, я ведь и правда завтра уезжаю! Спасибо, что напомнили. - Герман коснулся ладонью своего выпуклого лба. - И в самом деле пора. Позвольте мне хотя бы проводить вас.

- Позволяю, - чуть слышно отозвалась Марина, с грустью осознавая, что каперангова рука с минуты на минуту покинет свое "законное" место на Маринином плече.

А потом каперанг медленно повел ее по набережной. Марина, уверенная, что они идут к пансионату, шла, не поднимая головы, однако спустя некоторое время с удивлением обнаружила отнюдь не трехэтажный корпус с неоновой вывеской "Лазурная даль", а небольшой деревянный коттедж, вход в который освещал одинокий фонарь.

Первым делом она, конечно, испугалась и стала озираться по сторонам:

- Ой, где это мы?

- Не бойтесь, - поспешил развеять ее опасения Герман, - ваш пансионат совсем рядом, вон там, видите?

Марина посмотрела туда, куда он показывал, и впрямь увидела пансионат "Лазурная даль". Он находился неподалеку, в каких-то трехстах метрах от коттеджа, только повыше. Отсюда же, судя по тихому шелесту волн, до моря было рукой подать.

Каперанг пояснил:

- А это моя скромная обитель. Может, зайдем?

Марина так растерялась, что не сразу сообразила, что и ответить, а он расценил ее молчание вполне традиционно, то бишь в качестве согласия. В результате она и сообразить ничего не успела, как оказалась в коттедже. Каперанг щелкнул выключателем, Марина зажмурилась, а когда открыла глаза, увидела очень симпатичную комнату, чем-то напоминавшую мансарду, которую ей предлагала сдать наследница платья Кристины, уже успевшая его продать.

- Что, нравится? - поинтересовался Герман. - Я здесь уже в третий раз отдыхаю и всегда в этом самом коттедже. Заранее созваниваюсь с директором базы отдыха, он всегда идет мне навстречу. Лучшее местечко на всем побережье, тихое, до моря три шага, так же, впрочем, как и до благ цивилизации. Хочешь - уединяешься, хочешь - по набережной гуляешь.

- Действительно неплохо, - обронила Марина только для того, чтобы не показаться невежливой. А сама тем временем думала, как бы ей поскорее отсюда унести ноги. Не то чтобы она боялась этого каперанга или не доверяла ему, но ситуация получалась какая-то двусмысленная, а двусмысленных ситуаций она всегда старалась избегать.

До сих пор, по крайней мере.

- Ага, вы думаете, как бы вам улизнуть, - догадался Герман, - через десять минут я вас сам провожу. Сделайте мне приятное на прощание.

Марина покорно села в плетеное кресло и стала ждать, что же будет дальше. Не то чтобы с ужасом, но с сильным волнением.

- Вот и отлично, - обрадовался каперанг и заметил:

- Как вы напряжены, боитесь, что ли? Ничего я вам не сделаю. Все, чего я хочу, - это чтобы вы вспоминали свою поездку к морю не только благодаря утопленнице и грабителю, но также и мне. Такой уж я нахал. Ну что, будете вспоминать?

- Буду, - потерянно призналась Марина. - А вы разве не будете?

- И " буду, - согласился каперанг, доставая из холодильника бутылку коньяка. - За это и выпьем...

- Нет-нет! - Марина сделала большие глаза: несмотря на свой стабильный социальный статус разведенки, в душе (ох, эти женские души!) она оставалась примерной шестиклассницей, переживающей, как бы о ней не подумали чего плохого.

Каперанг совершенно обезоруживающе улыбнулся:

- Это исключительно в профилактических целях. Средство от бессонницы. И потом вы что же, не хотите выпить за приятные воспоминания?

Марине стало неловко. Отказать ему решительно и твердо она не могла, все-таки он сделал для нее много хорошего, опять же денег одолжил... Она взяла протянутую рюмку, пригубила и осторожно поставила на стол. Пожалуй, теперь уже можно было сослаться на позднее время и вежливо откланяться.

- Ну что, уже пора? - угадал ее намерения Герман и снова положил руку на Маринино плечо. Ох, лучше бы он этого не делал!

- Пора, - чуть слышно прошептала Марина.

- Не смею задерживать, - сказал он и погасил свет.

Марина шагнула к двери, а угодила в его объятия. И вместо того, чтобы вырваться или, на худой конец, возмутиться, безропотно положила голову ему на плечо. Как это было на нее не похоже! Вот так стоять и обниматься, можно сказать, с практически незнакомым ей мужчиной! Действительно, что она о нем знала? Лишь то, что он каперанг, а это вроде бы почти то же самое, что и полковник. А он легко толкнул ее на кровать, именно легко и совсем не обидно, словно всего лишь придал нужное ускорение ее невесомому телу. Тем не менее в решающий момент в ней, хотя и с запозданием, сработала знаменитая система сдержек и противовесов. Она вспомнила, что женщина она серьезная и порядочная и с кем попало не спит, а он может подумать про нее черт знает что... Встретивший сопротивление каперанг не стал упорствовать и с тихим смешком откинулся на спину:

- Что, будем монетку бросать? Марина задумалась, еще неизвестно, что хуже: когда тебя в тридцать пять лет принимают за легкодоступную особу или в те же тридцать пять - за целинную старую деву? Вопрос оставался открытым, и вместо ответа она сама поцеловала каперанга. Вот до чего иногда доводит неопытных женщин чувство благодарности!

***

Утро наступило весьма некстати. Во всяком случае, Марина желала бы, чтобы оно не наступило никогда. Покосившись на спящего Германа, она тихонько выбралась из-под простыни, движимая отчаянным желанием незаметно улизнуть от неприятной перспективы услышать слова, которые можно истолковать и так, и иначе, в зависимости от того, что подскажет воображение, шокированное ее же, Марининой, безрассудностью. Таких пробуждений в ее допропорядочной жизни еще не случалось, но по художественной литературе она хорошо знала, что самое тяжелое в подобных ситуациях - объяснения. Ну что-то типа: "Ах, вот ты, оказывается, какой, а я тебе так верила!"

Она уже потянула на себя ручку двери, когда услышала позади:

- Уходишь? Даже не попрощавшись? Миленькое дело!

Марина замерла и ответила, не оборачиваясь:

- Не хотела будить.

- Эх ма! - Герман посмотрел на часы. - Черт, да ведь я уже опаздываю! У меня же самолет через два часа!

Ну вот, все устраивалось само собой. Марина позволила себе бросить прощальный взгляд на второго мужчину в своей жизни. Хотя нет, пожалуй, он был все-таки третьим, но тот случай уж совсем не хотелось вспоминать, всего лишь глупая давнишняя история.

Каперанг бегал по комнате, на ходу натягивая брюки и бросая вещи в чемодан. Тем не менее он еще успевал приговаривать:

- Слушай, я тебя найду в Москве, я же знаю твой адрес! Или... - знаешь что? - я встречу тебя на вокзале! Главное, ты не вздумай унывать: отдыхай, загорай, наплюй на все... А, черт, где же это?.. А, вот! - В чемодан полетели скомканные рубашки.

Вдруг он остановился, посмотрел на Марину и выронил из рук чемодан.

- Какая же я сволочь! - заметил он вполне самокритично, подошел к Марине, погладил ей щеки тыльной стороной ладони и тихо сказал:

- Честное слово, я тебя найду. - И еще спросил:

- Кажется, я не сделал ничего такого, чего бы ты не хотела?

Она кивнула и закусила губу, чтобы не разреветься.

- Ну, лети, - он грустно улыбнулся и распахнул перед ней дверь, словно дверцу клетки. Наверное, так выпускают на волю птиц. Черт побери, напрасно она боялась утра, он умел расставаться Марина улыбнулась ему в ответ и легко сбежала по ступенькам коттеджа, потом так же легко вспорхнула по узенькой тропке, ведущей к набережной, и при этом ей казалось, что она и впрямь летит. И что Герман не выбросил ее из головы в ту же минуту, как за ней захлопнулась дверь, а стоит у окна и неотрывно смотрит ей вслед, мысленно роняя скупую мужскую слезу...

Ну, что тут сказать? Если только повторить, что даже разведенки со стажем в глубине души остаются гимназистками, напичканными цитатами из романтических стихов. Конечно, со временем они прикрываются броней здорового практицизма, а подчас и демонстративного цинизма, но под этой броней, как правило, нет даже кожи - сразу душа. Неудивительно, что хорошо знающие это охотники за сердцами всегда имеют под рукой универсальный ключик, который подойдет к двери любой, даже самой неприступной на вид крепости. А впрочем, у них, кажется, не ключик, а отмычка.

Глава 12

РАЗБОР ПОЛЕТОВ

Оказавшись в номере пансионата, Марина, конечно же, не раздумывая, рухнула на кровать. Что ей было полезно во всех смыслах. Во-первых, чтобы компенсировать вынужденный недосып, во-вторых, чтобы ни о чем не думать. Слава богу, дело обошлось без кошмаров, зато пробуждение оказалось весьма знаменательным. Сначала громко хлопнула дверь, потом послышалась странная возня - похоже, что-то тяжелое тащили по полу волоком, - а завершилось все усталым "уф-ф". Марина инстинктивно надвинула на голову подушку, но не удержалась от соблазна - слегка приподняла тяжелые веки: на кровати, которую некогда занимала Кристина-Валентина, сидела монументальная тетка в трусах и бюстгальтере и, тяжело отдуваясь и обливаясь потом, обмахивалась микроскопическим платочком. Все ясно, к Марине подселили новую соседку. Что ж, когда-то это должно было случиться.

Марина заворочалась в постели, и тетка решила, что она уже в достаточной степени проснулась, чтобы перейти к церемонии знакомства. Надо отдать ей должное, она начала ее не вполне традиционно.

- Ой! - сказала она. - Разве можно спать на закате? Голова разболится!

Марина высунулась из-под подушки и поприветствовала новенькую скучным "здрасьте!" и подумала: "Про какой закат она говорит? Неужели я проспала весь день?"

А новая соседка взглянула на Марину и всплеснула пухлыми ладонями:

- Ой, смотри-ка, опухла совсем! " Лицо у нее при этом было доброе, сочувствующее и простое-простое. Марина поняла, что тучной тетке-соседке на самом деле не больше сорока, но изрядная тучность прибавляла ей лишние годы.

Марина встала с кровати, босиком прошлепала в ванную, плеснула себе в лицо холодной водой и вернулась в комнату.

- Другое дело! - одобрила ее поведение новенькая. - Будем знакомиться. Гала. - Она так и сказала, не Галя, а Гала.

- Марина, - отозвалась Марина, косясь на лежащие на тумбочке часы. Пора было собираться на ужин. Кстати, ее желудок, пустой с самого утра, не имел ничего против этого.

Гала утерла платочком бисеринки пота на лбу и пожаловалась:

- Ну и жарюка, скоро расплавлюсь... В поезде ни одно окно не открывается, всю дорогу в тамбуре простояла... А ты давно тут? Ничего, что я на "ты"?

- Ничего, - согласилась Марина и, собираясь в столовую, чистосердечно доложила тучной Гале, что тут она уже неделю.

- А чего ж не загорела? - удивилась та.

Марина бросила взгляд на свои руки и плечи. Что и говорить, с загаром дело и впрямь обстояло не блестяще. Кожа кое-где шелушилась, а кое-где начинала слезать, оставаясь при этом отнюдь не шоколадной, - это все, чего она достигла за неделю.

- Должен же кто-то нести на себе бремя белой женщины, - усмехнулась она, вспомнив "гороховую" Веронику.

- А я, пока не загорю, как негра, не уеду, - пообещала Гала, - не для того путевку выбивала и троих пацанов на мужика бросила... Опять же когда еще вырвешься! Ты откуда? - заодно поинтересовалась она.

- Из Москвы, - сообщила Марина, припудривая лицо.

- А я из тундры, - глухо отозвалась Гала, с трудом натягивавшая через голову платье. - Уф-ф! - От натуги лицо ее покраснело, и она снова стала обмахиваться, только на этот раз уже не платочком, а полотенцем. - А в тундре не загоришь.

- Как, прямо из тундры? - Марина живо представила себе бесконечную белую равнину с одиноким шатром посредине. Как бишь они называются? А, чумы!

- Ну не то чтобы... - успокоила ее Гала. - Из города нефтяников. Там у нас, как в Москве, - многоэтажки, машины, только вокруг тундра. Дорог нет, только самолеты летают. Я летела до Москвы, а оттуда уже поездом. Знаешь, когда я в последний раз на море была? Семь лет назад! - Она вздохнула. Раньше-то каждый год всем семейством выбирались, а теперь совсем другой коленкор. Когда еще придется! Так что буду загорать на двадцать лет вперед! - подытожила она и деловито осведомилась:

- Как тут кормят, кстати, ничего?

- Компотом из сухофруктов, - хмыкнула Марина.

- Так я и знала, - сказала Гала и "рассмеялась. Смех у нее был легкий и совсем уже молодой.

***

После ужина Гала предложила ей погулять, и Марина не стала возражать. Выбор по части вечернего моциона был у нее теперь более чем небогатый, одно из двух: либо совершить дежурный променад по набережной, либо еще пару часов поваляться в постели, рассматривая трещины на потолке. Но Гала ее на набережную не потащила, отдав предпочтение уютному скверику с детскими аттракционами. Бестолково фланировать туда-обратно она тоже не стала, сразу же оккупировав скамейку, с которой открывался наиболее живописный вид. В силу своих габаритов она заняла сразу три четверти скамьи, Марине же пришлось довольствоваться тем, что осталось, но она не роптала.

Гала наслаждалась покоем и шумно, как крупная рыба планктон, втягивала в себя полезный для здоровья экологически чистый морской воздух. Хотя в тундре, из которой она приехала, экология, может, и получше. Там, по крайней мере, не носятся толпы неприкаянных туристов, а мирно прогуливаются степенные олени. А здесь по скверу лениво шлялись отдыхающие, качали детей на качелях, в огромных количествах поглощали жирный шашлык и без устали запечатлевали себя для истории, тем более что фотографы сторожили их буквально на каждом шагу.

Двое фотографов работали в непосредственной близости от скамейки, на которой расположились Марина с Галой, одному "ассистировала" обезьянка в синих штанишках на помочах, другому - большая задумчивая птица, похожая на исхудавшую индейку, в которой Марина не сразу признала павлина. Павлин меланхолично восседал на высокой спинке резного трона, так что рискнувшие сняться в его компании оказывались под сенью не очень убедительного и даже как бы общипанного хвоста. Детям больше нравилось фотографироваться с обезьянкой, зато сама обезьянка была от этого не в восторге и не слишком утруждала себя этикетом. Когда особенно хулиганистое чадо детсадовского возраста остановилось напротив и принялось корчить ей рожи, обезьянка попросту запустила в него помидором. Юркий мальчонка успел увернуться, а потому знак обезьяньего неодобрения достался крупногабаритной Гале. Марине, впрочем, тоже кое-что перепало.

Марина еще соображала, что произошло, а Гала уже грозно осведомилась:

- Эй! Это что за шутки?

Хозяин обезьянки, довольно щуплый товарищ, обернулся, наметанным глазом оценил нанесенный его "ассистенткой" африканского происхождения ущерб и мудро решил не нагнетать обстановку, учитывая тот факт, что обиженная противница намного превосходила его в живом весе.

- Извините, пожалуйста, она не хотела!

- Еще бы она хотела! - огрызнулась Гала, стряхивая с подола платья помидорную кашицу.

- Да не расстраивайтесь вы так, - стал ее уговаривать фотограф, давайте я вас лучше сниму. Бесплатно!

Последнее замечание оказалось немаловажным.

- Только без этой твари! - выставила встречное условие Гала.

- Как вам будет угодно. - Фотограф согнал со стула обезьянку, освобождая место для тучной клиентки.

Гала с готовностью заняла предложенный стул и позвала Марину:

- Иди, вдвоем снимемся.

Марина стала отнекиваться, а неутомимая северянка замахала руками, как ветряная мельница:

- Иди, иди, бесплатно!

Марина со вздохом поднялась со скамейки и встала за стулом, на котором не без труда поместилась Гала. Было похоже на то, что Марина заменила собой обезьянку, пока та мирно прогуливалась неподалеку на длинном поводке, сжимая в когтистой лапке очередной помидор.

Постепенно начинало темнеть, потенциальные клиенты рассеялись, а потому фотограф, видно, со скуки вступил с Галой в пространный разговор, в ходе которого Гала деловито осведомилась, доходен ли его бизнес.

Фотограф задумчиво почесал затылок, но отделываться расхожей фразой "коммерческая тайна" не стал.

- Как когда, - признался он. - Конкуренция большая.

- Этот, с фазаном, что ли, конкурент? - уточнила Гала, которая, судя по всему, тоже не очень-то разбиралась в птицах.

- Это не фазан, а павлин, - поправил ее фотограф. - Нет, с этим у нас зоны поделены, я возле фонтана, а он возле кафе. Был тут, правда, один гнус с попугаем, все норовил на чужую территорию залезть. Мы ему популярно объяснили, что к чему, и он на пляж перебрался.

Марина поняла, что речь шла о фотографе, снимавшем Кристину-Валентину и "гороховую" Веронику.

- Какой у него попугай, желтый? - спросила она. - Что-то его не видно...

- Точно, пропал куда-то, - согласился хозяин обезьянки, - в одночасье. Ничего, теперь там другой, верблюда водит. Только верблюд у него худой, как велосипед, горб и тот свисает, того и гляди кони бросит. Он хоть и верблюд, а жрать хочет. Говорят, они едят раз в две недели, а этот хмырь небось кормит его раз в полгода.

Подробно обсудив особенности фотобизнеса на Черноморском побережье, Гала и фотограф начали болтать "за жизнь", а Марина погрузилась в самое себя, а там у нее, надо признать, царил полный кавардак. Прямо как в шкафу у старого холостяка. Чего с ней только не стряслось с тех пор, как она по женской слабости позарилась на горящую путевку. Приступив к "разбору полетов", Марина начала в задумчивости загибать пальцы левой руки. Мизинец - гибель соседки по пансионату Валентины Коромысловой, безымянный палец ограбление, в результате которого она лишилась старой сумки и всей наличности, средний - странный обыск в номере, указательный - платье Кристины, кочующее по рукам, и наконец большой - она покраснела скоропалительный и безрассудный роман с обходительным каперангом, несомненно, очень опытным сердцеедом. Да, для одной недели происшествий было многовато. А ведь она, кажется, еще кое-что забыла: таинственное исчезновение сестры Валентины - Полины. Да уж, если дело так пойдет и дальше, то для подсчета приключений ей не хватит пальцев не только на руках, но и на ногах.

Марина вздохнула: с Полиной получилось особенно нехорошо. Вдруг она подумает, что Марина получила ее записку, но не захотела с ней встречаться? Пожалуй, стоит все-таки ей написать. Взять адрес у директора пансионата и написать. Одна польза была от этого каперанга - подсказал, как добыть нижнереченский адрес сестер Коромысловых. Завтра же с утра пораньше она пойдет к директору и узнает адрес. Приняв столь мудрое и дальновидное решение, Марина почувствовала себя несколько уверенней. Еще бы Петьке позвонить, жалко, денег нет. Не одолжить ли у Галы? Нет, пожалуй, не стоит. Потерпит как-нибудь. Интересно, долго будет идти перевод из Москвы? Если дольше десяти дней, она этого просто не переживет.

Глава 13

СТАРЫЙ КОЗЕЛ

Директор здорово опаздывал на работу, или, выражаясь казенным языком, немного задерживался. Марина ждала его в коридоре, устроившись в довольно жестком кресле, вместо того чтобы заниматься своими прямыми обязанностями, то есть купаться в море и загорать на пляже. В конце концов директор объявился, причем не один. За ним, бормоча на ходу, семенила Ксения Никифоровна, дежурная с Марининого этажа.

- Да что же я могу поделать, Пал Николаич, когда уже третий телевизор ломается! - жаловалась она.

- Вызывай мастера, они же на гарантии!

- Вызывала, уже три раза вызывала...

Директор, заметивший Марину, не дал Ксении Никифоровне довести мысль до конца.

- Вы меня ждете? - спросил он у Марины.

- Вас, - Марина встала с кресла. Директор посмотрел на нее с некоторым удивлением:

- Что, опять кто-нибудь пропал? Марина поспешила его успокоить:

- Да вроде бы нет...

Директор вздохнул с облегчением:

- А то тут с вами с ума сойдешь: то тонут, то пропадают...

- Нет-нет, я к вам не поэтому, - еще раз заверила его Марина. - Мне просто нужно с вами поговорить.

- Поговорить? - задумчиво проговорил он. - Н-ну, тогда проходите. - И, отперев дверь своего кабинета, пропустил Марину вперед.

- Пал Николаич, - снова застрекотала дежурная, - а как же...

Но тот ее решительно перебил:

- Потом, потом...

Марина в глубине души поразилась такому его вниманию к ее скромной персоне, попыталась найти этому какое-нибудь объяснение, да так и не нашла.

Директор бросил ключи на крышку стола, покрытую стеклом.

- Ну что там у вас опять стряслось? - осведомился он и провел ладонью по своему лысому черепу, словно приглаживая невидимую шевелюру. А в его голосе Марине почудились беспокойные нотки. С чего бы это, интересно?

- Да ничего не случилось, - ответила она. - Я всего лишь хотела попросить у вас адрес Валентины Коромысловой.

- Коромысловой? Это той, что утонула? - переспросил директор.

- Ну да.

Директор нервно забарабанил пальцами по стеклу на столе:

- А зачем он вам?

- Тут была ее сестра, Полина, и очень хотела со мной поговорить, но мы с ней, к сожалению, разминулись...

- Вот как... - пробормотал директор, открыл несгораемый сейф, достал из него какую-то коробку и стал рыться в ней, видимо, искать ту самую анкету, в которой был записан адрес и прочие данные Валентины Коромысловой. Рылся он довольно долго, и в какой-то момент Марина с удивлением обнаружила, что руки его трясутся. - Что-то никак не найду, - пожаловался он, не поднимая головы.

А Марина вдруг ясно осознала, что на самом деле он просто не хотел находить анкету Валентины Коромысловой! А на память пришел рассказ "гороховой" Вероники: "Он даже от нее закрылся в своем кабинете, а она орала, что выведет его на чистую воду". Марина с благодарностью приняла подсказку от внутреннего суфлера и четко, с чувством, толком, расстановкой, как диктор, докладывающий по телевизору долговременный прогноз погоды, произнесла:

- Павел Николаевич, я все знаю. Директор вздрогнул, дернулся, и коробка с анкетами с грохотом упала на пол. Он посмотрел на разлетевшиеся листки и потерянно спросил:

- Что вы знаете?

- Все, а главное, я знаю, что вас с Валентиной Коромысловой кое-что связывало.

После этих слов несчастный Павел Николаевич рухнул на жалобно скрипнувший под ним стул и снова обхватил свой стерильный череп ладонями, словно пытаясь спрятаться. На столе зазвонил телефон, он нехотя отнял правую руку от головы, поднял трубку, рявкнул: "Я занят!", наморщил лоб и глухо выдавил из себя:

- Я так и думал, я так и думал, что добром это не кончится. Старый козел, решил травку пощипать на воле, козел, козел...

Марина молчала, ожидая, когда он заговорит конкретнее.

И он заговорил, по-прежнему не глядя ей в глаза:

- Ну сами посудите, в чем моя вина? Хотя с вашей, женской, колокольни все, конечно, выглядит по-другому... Откуда же я знал, что она несовершеннолетняя, когда ей на вид все тридцать дашь?! Такая разбитная деваха, всю дорогу "гы-гы-гы" да "га-га-га", с намеками... А-а-а, какие там намеки, когда она напрямую заявляет, мол, давай, парень. Ну не знал я, что она несовершеннолетняя, не знал!

Марина никак не могла взять в толк, о чем речь, а главное, о ком речь. Если о Валентине Коромысловой, то какая же она несовершеннолетняя? Уж той-то точно был тридцатник, причем полный.

А директор склонил голову еще ниже, чуть ли не носом уперся в столешницу, и голос его стал таким глухим и безжизненным, словно раздавался из-под крышки гроба:

- Короче, все у нас с этой девкой было по обоюдному согласию, ну, встретились и разбежались, курортный роман, одним словом. Можете не верить, но я этим никогда не злоупотреблял, только раз в году, когда жена ездила мать проведать в Тихорецк, и всегда все обходилось нормально, без проблем... И я ведь, заметьте, никого не обманывал и не соблазнял, только исключительно добровольно... Ну, знаете, есть такая категория женщин, для которых это просто, и я только с ними... И Машка эта такая же... Опять же, говорю, она выглядела как минимум на двадцать пять, а не на шестнадцать! Глупая к тому же, как пробка... Да она бы до такого и не дотумкала, если бы ее Коромыслова не подучила!

Картина постепенно прояснялась, а ведь начинала Марина с чистого листа и ни на что не рассчитывала!

- Девчонка вас шантажировала? - догадалась она.

Видно, кающийся грешник уловил в Маринином тоне нечто напоминающее сочувствие, потому позволил себе взглянуть на нее, робко и заискивающе.

- Да не сама она, а Коромыслова. Я же вам сказал, что Машка дура непроходимая и, извините, простая и незамысловатая шлюшка, не больше. Она бы до такого недопетрила, точно недопетрила. А Коромыслова, та, видать, была стерва с большим опытом... Она ведь за проживание в пансионате ничего не платила, это я ее в пансионат устроил, когда она мне условие выставила. До того она на частной квартире жила.., вместе с Машкой, там они и снюхались. Ну, попался я ей на удочку, бесплатно поселил здесь, чтобы она помалкивала. Казалось бы, чего еще надо? Так она, оказывается, хотела одна в комнате жить! Приходила еще ругаться. Стерва, вот стерва! - Директор осекся и возбужденно забормотал:

- Только вы не подумайте про меня ничего дурного... Я против нее ничего, я не такой человек, чтобы кого-то... - Он даже замахал руками, будто пытался отогнать от Марины дурные мысли.

Не очень-то ему это удалось, потому что Марина с ходу принялась ревизовать образ Кристины-Валентины, который после разговора с ее сестрой несколько посветлел, а теперь снова начинал меркнуть. Не Валентина, а какой-то двуликий Янус. С одной стороны, несчастная женщина, потерявшая единственную любовь, с другой - заурядная шантажистка. Хотя почему Марина должна вот так сразу верить этому "старому козлу" директору (между прочим, его же собственное выражение!), которому, в свете открывшихся обстоятельств, смерть Кристины-Валентины была очень даже кстати. Причем в любом случае: сама ли она утонула или кто-то ей помог. Кстати, о помощниках: Марина посмотрела на директора повнимательнее.

А тот все еще ерзал на стуле и ломал короткопалые руки:

- Когда это все случилось, ну, когда она утонула, я страшно испугался. Хотел даже все честно рассказать, чтобы не возникло подозрения, но, но...

- Но в милиции никого и не собирались подозревать, они сразу решили, что она утонула. Сценарий известный: выпила лишнего, полезла ночью в море...

- Сценарий, вы сказали: сценарий? А разве это было не так? - Директор не просто побледнел, а прямо-таки посинел, как общипанный цыпленок. И, не дождавшись ответа, сбивчиво заговорил:

- Слушайте, Марина Геннадьевна, я понимаю, вы про эту историю узнали от Коромысловой... А ведь могли ничего и не знать, ведь так?

"Куда, интересно, он клонит?" - подумала Марина.

- Много заплатить я вам не могу, но у меня есть кое-какие сбережения. Всю жизнь собирал, вместе с этой лысиной заработал, - он звонко шлепнул себя по черепу, - столько лет на вредном производстве оттрубил... Надеялся, что на старости будет спокойная жизнь, куда там... Козел, старый козел!

Марина невольно отпрянула: да ведь он и ее принимал за банальную шантажистку, вроде Кристины-Валентины!

- Вы что же, мне взятку предлагаете? - уточнила она зловещим шепотом.

Павел Николаевич, точно очнувшись ото сна, широко раскрыл глаза и, испугавшись, сдал назад:

- Взятка! Какая взятка? Я просто вам рассказываю, как было дело.

Вряд ли Марина могла примерять на себя мантию судьи, но все же не удержалась от оценки:

- Скверная история.

- Согласен, - продолжил процедуру покаяния директор пансионата, - но ведь не по злому умыслу, не по злому... Исключительно по глупости! А теперь, если откроется правда, я горю по всем фронтам: по уголовному - я разжение!), которому, в свете открывшихся обстоятельств, смерть Кристины-Валентины была очень даже кстати. Причем в любом случае: сама ли она утонула или кто-то ей помог. Кстати, о помощниках: Марина посмотрела на директора повнимательнее.

А тот все еще ерзал на стуле и ломал короткопалые руки:

- Когда это все случилось, ну, когда она утонула, я страшно испугался. Хотел даже все честно рассказать, чтобы не возникло подозрения, но, но...

- Но в милиции никого и не собирались подозревать, они сразу решили, что она утонула. Сценарий известный: выпила лишнего, полезла ночью в море...

- Сценарий, вы сказали: сценарий? А разве это было не так? - Директор не просто побледнел, а прямо-таки посинел, как общипанный цыпленок. И, не дождавшись ответа, сбивчиво заговорил:

- Слушайте, Марина Геннадьевна, я понимаю, вы про эту историю узнали от Коромысловой... А ведь могли ничего и не знать, ведь так?

"Куда, интересно, он клонит?" - подумала Марина.

- Много заплатить я вам не могу, но у меня есть кое-какие сбережения. Всю жизнь собирал, вместе с этой лысиной заработал, - он звонко шлепнул себя по черепу, - столько лет на вредном производстве оттрубил... Надеялся, что на старости будет спокойная жизнь, куда там... Козел, старый козел!

Марина невольно отпрянула: да ведь он и ее принимал за банальную шантажистку, вроде Кристины-Валентины!

- Вы что же, мне взятку предлагаете? - уточнила она зловещим шепотом.

Павел Николаевич, точно очнувшись ото сна, широко раскрыл глаза и, испугавшись, сдал назад:

- Взятка! Какая взятка? Я просто вам рассказываю, как было дело.

Вряд ли Марина могла примерять на себя мантию судьи, но все же не удержалась от оценки:

- Скверная история.

- Согласен, - продолжил процедуру покаяния директор пансионата, - но ведь не по злому умыслу, не по злому... Исключительно по глупости! А теперь, если откроется правда, я горю по всем фронтам: по уголовному - я развратник, по семейному - изменщик, а по служебному... - Он не нашел подходящего определения и ограничился протяжным вздохом. - Ну пожалейте вы старого дурака, что вам с того, что вы испортите мне жизнь?

Марина чувствовала себя отвратительно, вот уж на что она никак не рассчитывала, так это оказаться вершительницей чьих-то судеб. Что ей теперь делать прикажете? Бежать в милицию и докладывать о старом прелюбодее? Могла ли она взять на себя подобную ответственность? Да и там вряд ли обрадуются, они ведь, поди, давно закрыли дело, а тут: наша песня хороша, начинай сначала. Короче, спасибо они ей точно не скажут и именные часы за бдительность не вручат. А главное, если директор к смерти Кристины-Валентины отношения не имеет, то за что ему страдать? За то, что связался с малолеткой? Ну раз так, то прежде она на нее, эту малолетку, глянет и поговорит с ней, если удастся.

И Марина, в глубине души ругая себя за то, что опять лезет не в свои дела, спросила, где найти вышеупомянутую несовершеннолетнюю Машку.

- На Полевой, если она еще оттуда не смылась, - недовольно буркнул директор. - Дом шестнадцать. Там снимает комнату, вернее, времянку.

- Полевая, это где? - осведомилась Марина.

- Да в поселке, там квартиры дешевые... В общем, нужно ехать на двадцатом автобусе до конца.

Марина остановила на нем пристальный, оценивающий взгляд:

- Значит, так. Раз уж я во все это ввязалась, то придется мне стать арбитром. Я поговорю с девчонкой и исходя из того, что услышу от нее, решу, как мне поступить.

У директора был совершенно потерянный вид, он только беспомощно развел руками:

- Дело ваше, но, если она начнет плести, что я ее изнасиловал или еще что-нибудь в этом духе, вы ей не верьте, не верьте...

- Не волнуйтесь, сама как-нибудь разберусь! - Марина старалась, чтобы ее голос звучал как можно уверенней. - И еще учтите: если вздумаете мне помешать, то я предприму соответствующие меры, - пообещала она, а сама подумала: "И что я такое несу, какие еще меры?"

Бледный директор пошел желтыми пятнами.

- Господи, Что вы говорите?! - возопил он. - Как это я вам помешаю?

Пожалуй, она и впрямь перегнула палку. На Маринин взгляд, лысый Павел Николаевич на убийцу не тянул, но ведь не так уж много она их видела в своей жизни, этих убийц. Если быть точной, то ни одного, если не считать киношных архизлодеев. Так вот, на них директор "Лазурной дали" совершенно не походил, скорее уж напоминал смирного и домашнего без пяти минут пенсионера, удел которого дремать на солнышке в окружении внуков.

И все же она задержала на нем нарочито проницательный взгляд и процедила многозначительно:

- Ладно, дальше видно будет, а пока дайте все-таки мне адрес Коромысловой.

- Пожалуйста, пожалуйста. - Павел Николаевич нацепил очки и зашуршал своими бумагами. - Вот! - Он протянул Марине анкету Кристины-Валентины.

Марина, не испрашивая разрешения, взяла с директорского стола ручку и чистый лист бумаги, аккуратно переписала из анкеты интересующие ее данные и поднялась со стула.

Директор беспокойно заелозил:

- Так вы сейчас прямо к ней? В смысле к Машке?

В ответ Марина только загадочно блеснула глазами. Не прощаясь, вышла из кабинета, сделала пару шагов и вернулась, чтобы проверить пришедшую ей в голову очередную крамольную мысль.

- Послушайте, - спросила она, - это не вы случайно пару дней назад рылись в моих вещах?

- Что? - Директор прямо остолбенел.

Марина спокойно пояснила:

- Кто-то рылся в моих вещах. Мне кажется, что-то искали.

- Клянусь, я тут ни при чем, - он даже положил руку на сердце. - Да зачем бы мне это делать? А вы.., вы почему не поставили в известность дежурную по этажу?

- Почему же не поставила, поставила.

И тогда последовал традиционный вопрос:

- У вас что-нибудь пропало?

- В том-то и дело, что ничего!

- Я разберусь, я разберусь, - пообещал директор, торопливо собирая анкеты, которые все еще в беспорядке валялись на полу.

Глава 14

ЧЕМОДАН КРИСТИНЫ

"Ну и куда теперь? - спросила она себя на ступеньках пансионата. - На пляж?"

Потопталась, потопталась и махнула в сторону, диаметрально противоположную пляжу, к остановке двадцатого автобуса. Ждать его пришлось минут пятнадцать, и все это время Марина ругала себя распоследними словами за то, что опять занимается не тем, чем следовало бы. Вот вернется она в Москву, явится на работу, а там ее начнут расспрашивать: что да как? И что она ответит? Что вместо того, чтобы терпеливо поджаривать бока под южным солнышком, она по собственной инициативе совала нос в чужие дела, буквально на каждом шагу влипала в истории и еще.., еще закрутила сомнительный роман с типом, который на следующий же день отбыл в свою суровую мужскую жизнь и теперь уже, наверное, забыл о ней и думать. Марина упрямо тряхнула головой и приказала себе не вспоминать о каперанге. Какой смысл? Одно расстройство!

Тут подкатил одышливый и скрипучий двадцатый автобус, в который она загрузилась следом за горластыми местными тетками, умудрившимися еще в процессе посадки обменяться приветствиями и новостями. Влезла и с ужасом вспомнила, что у нее ни копейки. Вот черт! А вдруг контролеры нагрянут? Сыщица, которая отправляется на дело зайцем, - очень оригинальное решение! Впрочем, у тех, что занимаются сыскной деятельностью официально, кажется, бесплатный проезд в общественном транспорте. Не потому ли они ничего не делают, предоставляя эту почетную обязанность ей, Марине? И как только Марина так подумала, с ней произошло что-то совершенно невообразимое: вместо того чтобы расстроиться, она развеселилась! Она и не заметила, как в ней проснулся отчаянный чертенок, последние двадцать лет тихо дремавший где-то на дне души.

Контролеры так и не пожаловали, и Марина благополучно добралась до конечной остановки. Местные тетушки, кстати, почти в полном составе выбрались вместе с ней. Марина вышла из автобуса, оглядела местность, представляющую собой длинную, тянущуюся буквально до линии горизонта улицу, застроенную добротными одно- и двухэтажными домами, на ближайшем из которых она рассмотрела номер - 173. Она даже присвистнула: а где же тогда шестнадцатый? Пришлось спросить у девочки лет двенадцати, сидевшей на лавочке у ворот. А та махнула рукой:

- Вперед идите, почти до конца. Это возле Шоссейной. Вам надо было бы на пятом автобусе ехать, оттуда ближе. Марина девчонку поблагодарила, а директора мысленно обругала: это он ей посоветовал ехать на двадцатом. Может, специально? Чтобы она выдохлась и плюнула на все это дело? А какую Шоссейную имела в виду девчонка? Неужто ту, на которой проживала та самая бабенка, что разгуливала по рынку в платье Кристины, а потом продала его другой - из ресторана? Сомнительно, чтобы в таком небольшом городишке были две улицы с одинаковым названием.

Марина вся выдохлась, пока дошла до дома номер шестнадцать. Пить хотелось мучительно, и она задержалась на углу у колонки, хлебнув холодной воды прямо из-под крана. Ей сразу полегчало, а на ум пришла вполне здравая мысль: с чего она взяла, что эта самая несовершеннолетняя Машка сидит сейчас в своей времянке и дожидается, когда к ней пожалует одна столичная дуреха со своими дурацкими расспросами? Она небось времени даром не теряет и с утра до ночи пропадает на море.

Дом номер шестнадцать смотрел на нее занавешенными от солнца белой материей окнами, прямо как бельмами. Во дворе никого не наблюдалось, кроме кудлатого пса, то ли разомлевшего от жаркого солнца, то ли ленивого от природы. Во всяком случае, на сиплый Маринин вопль: "Хозяйка!" - он тявкнул один-единственный раз и то негромко. Марина свой призыв повторила, а вот кобель выполнять свои прямые обязанности наотрез отказался и не издал больше ни звука, если не считать аппетитного зевка, после которого он отошел в тень кряжистого дерева и уютно свернулся клубком.

Марина позвала еще пару раз - бесполезно, дернула металлическую калитку - заперта изнутри - и не придумала ничего лучшего, чем поднять булыжник и постучать им по железной ограде. Грохот получился весьма впечатляющий, и очень скоро откуда-то из глубины двора явилась худая, дочерна загорелая фигура в вылинявших трениках и кепке с пластмассовым козырьком.

Фигура спросила:

- Чего надо?

- Мне бы Машу, - с надеждой отозвалась Марина.

Фигура неторопливо прошлепала через двор, так же неторопливо отодвинула засов и распахнула калитку со словами:

- Она спит во времянке. Опять под утро заявилась.

И дядька в трениках скрылся за домом, предоставив Марине полную свободу действий. Она даже растерялась, не зная, где ей искать малолетнюю Машку. Где эта чертова времянка? И что конкретно под ней подразумевается? И вообще, одну ли и ту же Машку они со спортивным дядькой имели в виду или каких-нибудь совершенно разных? Внимательно посмотрев по сторонам, она не обнаружила ничего более подходящего на роль времянки, чем приземистый саманный сарайчик с двумя маленькими окошками. Направляясь к сарайчику, Марина тешила себя надеждой, что в нем по крайней мере не помещается любимая хозяйская хрюшка. И тюлевая занавеска, колыхавшаяся в дверном проеме, свидетельствовала об обратном. Вот только вокруг меланхолично разгуливали куры, а некоторые из них даже заглядывали в открытую дверь сарайчика.

Марина смело перешагнула порог предполагаемой времянки и оказалась в небольшой комнатке с белеными стенами и низким потолком, обставленной со спартанской простотой: допотопный диванчик у глухой стены, пара мягких стульев с засаленной обивкой, стол, покрытый клеенкой, и сложенная раскладушка у двери. На диване кто-то спал, отвернувшись к стене и с головой накрывшись простыней. Пытаясь привлечь к себе внимание, Марина пару раз кашлянула, но спящая Машка даже не пошевелилась. Марина села на стул и задумалась, что ей предпринять дальше. Как раз со стула она и рассмотрела кое-что очень любопытное, а именно отличный чемодан из рыжей кожи с ремнями и пряжками, который выглядел родным братом того, что некогда стоял в шкафу сорок первого номера пансионата "Лазурная даль". При мысли, что это пропавший багаж Кристины-Валентины, Марина даже покрылась испариной. Преступно наплевав на благоразумие, она нырнула под стол, выволокла чемодан на середину комнаты и попыталась открыть. Проклятье, он был заперт на ключ! Зато Марина заметила на замках подозрительные царапины, которых, насколько она помнила, раньше не было. Если, конечно, это чемодан Валентины Коромысловой.

Тогда она вскочила со стула, подошла к дивану и сказала строгим голосом:

- Девушка, проснитесь!

Мерное посапывание на короткое время прекратилось, а потом возобновилось с новой силой. Марина позвала:

"Маша, Маша!" - с тем же эффектом. Она вздохнула и стащила простыню с головы спящей. Взору ее предстало простоватое и бледное женское лицо, на котором только и было примечательного - здоровенный фингал под правым глазом. Несмотря на предпринятые Мариной решительные действия, Машка все еще не желала освобождаться из объятий Морфея, так что пришлось потрясти ее за плечо...

- Что?.. Где?.. Какая зараза?.. - пробормотала Машка и потянула простыню на себя, но Марина не дала ей осуществить задуманное.

Машка села в постели, покачалась из стороны в сторону и наконец осчастливила Марину тоскливым мутным взглядом. Что и говорить, впечатления малолетки она действительно не производила, такая дебелая, перезрелая девка, искусственная блондинка с отрастающими от корней темными волосами.

- Ну что? - сказала Машка, изящно зевая.

- Вы Маша? - уточнила Марина первым делом.

- Ну Маша, Маша, - подтвердила девица с плаксивыми интонациями. - Что дальше?

Марина покосилась на чемодан под столом и выдала второй вопрос:

- Вы знали Валентину Коромыслову или.., или Кристину?

- Кристинку? - переспросила Машка, вывихивая челюсть очередным зевком. - Ну знаю, а что? Она вас, что ли, прислала?

Марина опешила. Выходит, Машка не знала, что ее подружка утонула? Возможно ли такое? А впрочем, милиция ведь не обязана ставить в известность широкую общественность о всех несчастных случаях на воде, тем более что они, если верить этим циникам в погонах, в пляжный сезон отнюдь не редкость.

- Это ее чемодан? - Марина спешила выведать все, что возможно, пока девица не насторожилась.

- Ну ее, - монотонно повторила Машка. - А что? - Слезла с дивана и босиком, в одной длинной футболке прошлепала к столу, взяла круглое зеркальце, полюбовалась своим отражением и прогнусавила:

- Зараза, вот зараза... - Судя по всему, синяк под глазом явился для нее неприятным открытием. Покончив с осмотром собственной физиономии, она смерила Марину подозрительным взглядом и задала вполне логичный и осмысленный вопрос:

- Так в чем дело?

Темнить было не в Маринином характере, к тому же она не очень понимала, что подобная тактика может ей принести, а потому пошла напролом без долгих предисловий:

- Ты что, не знаешь, что она умерла?

- Кто? - добросовестно заморгала Машка.

- Ну Кристинка твоя, кто же еще!

- Как это? - не поняла Машка.

- Утонула она, утонула неделю назад, - сообщила Марина не то чтобы с прискорбием, но с подобающим случаю выражением лица.

- Свистишь; - упорствовала Машка. - С чего бы ей тонуть, когда она отлично плавает?

- Утонуть может любой, особенно по пьяной лавочке, - философски заметила Марина.

- Серьезно, что ли? - все еще сомневалась Машка. - Ну и дела! Черт! Сроду бы не подумала! - Она в задумчивости почесала затылок и поинтересовалась:

- А вам-то что надо?

Марине не нужно было придумывать ничего сверхъестественного.

- Сестра ее приезжала и очень удивилась, когда не нашла вещей. Того самого чемодана, что стоит под столом. В милиции, между прочим, тоже испытывают в связи с этим определенное любопытство.

Упоминание о милиции всуе Машке не понравилось. Она сразу занервничала:

- Да она сама мне его приперла, этот чемодан! Если бы я знала, что она вздумает утонуть, сроду бы его не взяла! Расхлебывай теперь... Еще скажут, что я воровка!

- С чего бы ей оставлять тебе чемодан? Она могла бы его и в камеру хранения сдать.

Машка с размаху плюхнулась на диван и закинула ногу на ногу. Ноги у нее были крупные, рыхлые и, между прочим, все в синяках.

- Да откуда ж мне знать, какая ей моча в голову ударит? Приехала на такси, всучила свой чемодан и сказала, что через пару дней заберет.

- Но ведь прошла уже неделя!

- И что мне делать? Ну стоит ее чемодан и стоит, есть не просит! Мне как-то и ни к чему...

- Так уж и ни к чему! - Марина вспомнила про царапины на блестящих замках чемодана Валентины Коромысловой.

Машка отвела взгляд:

- А что я с этого могла поиметь? Вон он, ее чемодан, весь в целости-сохранности.

- В целости-сохранности? - эхом повторила Марина, не забыв придать своему голосу многозначительности.

Машка пробормотала под нос:

- А чего бы я с ним сделала? Он же заперт, а ключ Кристинка с собой забрала, в сумочку положила.

- А чем ты его открывала, шпилькой? - усмехнулась Марина.

- Какой еще шпилькой... - начала было Машка, но вовремя взялась за ум. - Ну брала я пару раз кое-что, но ведь на место положила...

- Что брала? - насторожилась Марина.

- Юбку зеленую с разрезом и голубой сарафан. Надевала то есть... А потом опять в чемодан засунула. - Она помолчала. - А открывала ножницами... Маникюрными.

- Все с тобой ясно, - зловеще протянула Марина. - А платье с веерами тоже брала?

Машка отвела взгляд и задумчиво поскребла ногтем драную обшивку старого дивана.

- Так брала или нет?

Машка по-прежнему безмолвствовала. Между тем в открытую дверь степенно вошла любопытная пестрая курица, безбоязненно проследовала к дивану и попыталась клюнуть Машку в большой палец правой ноги. Видно, приняла покрытый красным лаком ноготь за что-нибудь съедобное.

- Кыш! - рявкнула на нее Машка. Курица не очень-то испугалась, отскочила на безопасное расстояние, склонила голову набок и пару раз недовольно прокудахтала.

- Вот зараза, - процедила сквозь зубы Машка и швырнула в курицу тапкой. Тапка не долетела, но курица благоразумно и с достоинством удалилась за порог хибарки, где и присоединилась к компании своих товарок, барахтающихся в серой пыли.

Пока Машка выясняла отношения с хозяйской пеструшкой, Марина не спускала испытующего взгляда с потрепанного лица девицы и держала многозначительную паузу.

- Что так смотришь? Не знаю я ни про какое платье! - взорвалась Машка.

Марина продолжала молчать, и этой пытки Машка не выдержала, буркнув:

- Ну продала я его, продала. Одной бабе, тут недалеко живет, по Шоссейной... Деньги мне нужны были... И Кристинка, между прочим, обещала дать мне денег, когда вернется. Я тут, может быть, только из-за ее чемодана торчала, ждала, когда она заявится. Устроила здесь камеру хранения бесплатную!

Марина почувствовала нечто вроде разочарования: как все просто оказалось при ближайшем рассмотрении. Никаких тайн и загадок. Машка продала платье одной бабенке, та сплавила его другой, а завтра-послезавтра оно вполне может объявиться на местной барахолке.

Тем временем Машка продолжала изображать из себя оскорбленную невинность:

- Заявилась ко мне со своим чемоданом. Пусть, говорит, у тебя побудет пару дней, пока я вернусь. Я как раз хотела у нее деньжат занять - уже вторую неделю на мели, - а она сказала, что сейчас у нее у самой по нулям, а когда вернется, будут... Вся из себя расфуфыренная, глаза кошачьи... Да, еще сказала, что хочет стребовать с кого-то должок. Но я сразу поняла, что там какие-то амурные дела. У нее же на роже было написано, что она сюда мужика отлавливать приехала!

Можно подумать, что у самой Машки на лице было написано нечто принципиально иное. Что она, например, приехала сюда под шум волны предаваться неторопливым размышлениям о бренности бытия.

Марина ей немедленно попеняла:

- Чего ты так про нее? Вы же вроде подружками были?

- Ха! Подружки! Просто жили неделю вместе в этом сарае. Она вон на той раскладушке спала, и все ей тут не нравилось. Как же, как же, голубая кость, - Машка брезгливо скривила губы. - Потом она съехала, вроде в каком-то пансионате устроилась и вдруг заявляется ни с того ни с сего со своим чемоданом. Очень он мне нужен!

Марина решила, что наступила пора выяснить то, ради чего она, собственно, и явилась к Машке:

- А что у тебя там вышло с директором того пансионата, в который она переехала?

Машка звонко хлопнула себя по рыхлым ляжкам:

- Ну вот, я так и знала! Ей теперь что, она утопла, а мне эта бодяга боком выйдет по ее милости!

Девица выглядела не на шутку озабоченной.

- Ну рассказывай, рассказывай, - поторопила ее Марина.

Машка порылась на столе, нашла пачку сигарет, закурила, при этом руки у нее дрожали, совсем как у директора "Лазурной дали" каких-то пару часов тому назад при упоминании той же самой истории.

- Да ничего особенного и не было, - изрекла она потерянно, - ну подумаешь... С этим директором я познакомилась на пляже... Я, что ли, виновата, что они ко мне липнут? - Она вскинула свои плутоватые глазки, дабы проверить Маринину реакцию на свою покаянную речь. - Ну, туда-сюда, короче, пару раз у нас с ним было... Он все от моих коленок тащился, все обслюнявил...Тем бы и кончилось, если бы Кристинка не узнала, кто он да откуда. Говорит: давай его кинем. Я, конечно, против, а она меня даже слушать не стала, пошла к нему: так, мол, и так, Машка - малолетка и все такое. Он струхнул и устроил ее в пансионат бесплатно. Она меня с собой звала, но я отказалась. Как чувствовала, что это добром не кончится...

- А сколько тебе лет на самом деле? - осведомилась Марина.

- Девятнадцать, - призналась Машка. - В марте было...

- Понятно, - вздохнула Марина. Пожалуй, директор родимого пансионата был прав: Машка - обычная курортная шлюшка, а следовательно, покойная Кристина-Валентина - самодеятельная шантажистка. А может, и профессиональная. Подходящая парочка, ничего не скажешь. Одна другой стоит. Все более-менее благополучно раскладывалось по полочкам.

Марина не удержалась от соблазна дать заблудшей Машке пару бесплатных советов, не питая, впрочем, особенных надежд, что та ими воспользуется:

- Считай, что тебе сильно повезло - мужичок больно пугливый попался. С остальными будь поосторожнее, тем более что некоторые, я смотрю, даже руки распускают.

Машка ощупала глаз и спросила:

- А с чемоданом-то что делать?

- Чемодан придется в милицию отнести, других вариантов нет. Отнесешь и отдашь им. Думаю, они тебя особенно пытать не будут. Только сначала на всякий случай проверь, все ли ты положила на место.

Машка не стала спорить, только порылась в сваленном на диване белье, извлекла из кучи что-то желтое и, шмыгнув носом, выволокла из-под стола рыжий чемодан. Марина с любопытством пронаблюдала, как вороватая девица в очередной раз воспользовалась маникюрными ножницами, ловко управившись с послушно щелкнувшими замками.

- Вот. Ложу на место, - уныло сообщила она. Это самое "ложу" прозвучало из ее уст удивительно органично и практически не резало слух.

Она хотела было захлопнуть чемодан, но Марина ее остановила. Раз уж она ввязалась в эту историю, то, наверное, об излишней щепетильности следовало временно забыть.

- Подожди, дай-ка проверю, все ли на месте, - сказала она.

Машка молча поднялась с корточек и освободила место возле раскрытого чемодана. Теперь Марина склонилась над ним. Конечно, она не могла ручаться за сохранность всех вещей Валентины Коромысловой, но кое-что из тряпок, прежде висевших в шкафу в номере пансионата, она, безусловно, узнала. Кроме одежды и белья, в чемодане лежали босоножки на высокой шпильке и комнатные туфли, завернутые в старую пожелтевшую газету. А еще из кармашка на внутренней стороне крышки выглядывал клочок какой-то разграфленной бумаги. Марина покосилась на Машку и осторожно потянула листок на себя. В ее руках оказался чистый телеграфный бланк. Марина повертела его и со вздохом положила на место.

Глава 15

ВЕРОЛОМНАЯ МАШКА

- Ну собирайся, поехали!

- Это куда еще? - Машка замерла над кучей своего барахла.

- Отвезем чемодан в милицию.

- Да что я там забыла? - решительно возразила Машка и, сбавив тон, забурчала:

- Вот так - свяжись на свою голову. Нужен мне был этот чемодан! Не пойду я никуда, и все!

- Пойдешь, еще как пойдешь, - не согласилась с ней Марина. - Отнесешь чемодан и все расскажешь.

- Все? - Челюсть у Машки отвисла. Марина поняла, чего она боялась.

- Про шантаж, ну, про то, как вы директора пансионата нагрели, можешь не рассказывать, - разрешила она, подумав, что теперь это не имеет такого уж большого значения, а старый сластолюбец свое уже получил. - А все остальное будь добра: и про то, как она тебе чемодан принесла, и про платье...

- И про платье? - эхом отозвалась Машка.

- И про платье, - сурово подтвердила Марина и прикрикнула:

- Ну быстрей, быстрей шевелись!

Машка отрывала свой зад от дивана долго, неохотно и чуть ли не с усилием, так, словно он был намазан хорошим клеем. И Марине пришлось подбодрить ее еще раз:

- Ну скорее, не тяни резину! Машка опять порылась в сваленном на диване барахле, вытащила линялую балахонистую юбку и натянула ее на себя поверх белой футболки, которую она менять не стала. Пошарила ногой под диваном и выволокла разношенные белые сабо.

- Готова? - осведомилась Марина. Машка кивнула.

- Тогда бери чемодан.

Машка покорно взялась за ручку чемодана. "Ну и тюлениха, - подивилась про себя Марина. - Неудивительно, что Валентина Коромыслова так быстро ее обработала. Из такой веревки вить ничего не стоит".

Они вышли за калитку и гуськом двинулись в сторону автобусной остановки. Машка впереди, а Марина чуть поотстав и не спуская с нее взгляда. Конвоируемая Машка ползла по тротуару со скоростью осенней мухи, всем своим убитым видом демонстрируя полную покорность судьбе.

Видно, такое Машкино поведение и притупило Маринину бдительность. Чем же иначе объяснить тот факт, что она ее позорно упустила. Автобус был набит под самую завязку, они с Машкой кое-как пристроились в проходе, приспособив чемодан в ногах. Марину всю дорогу пинали и толкали, а Машка, стоявшая за ее спиной, шумно, как лошадь, дышала ей в затылок. А когда пришла пора выходить из автобуса, Марина вдруг обнаружила, что Машки нет! Машка сбежала и сделала это настолько профессионально, что Марина до самого конца оставалась в полной уверенности, что снарядом.

Осознав свое сокрушительное фиаско, Марина первым делом изо всех сил принялась вытягивать шею, пытаясь высмотреть Машку где-нибудь поблизости. Машки не было, не исключено, что она выпрыгнула еще на предыдущей остановке - возле местной барахолки, когда автобус брали приступом потные массы торговцев, пихающих друг дружку и злых из-за плохой выручки.

- Ну что теперь делать? - спросила Марина и посмотрела на рыжий чемодан Валентины Коромысловой, стоящий у ее ног, словно ожидая от него совета. Потом со вздохом подхватила его и побрела через площадь к серой кирпичной коробке городского УВД. Чемодан был довольно тяжелым, Марина волокла его, ругая себя последними словами и проклиная тот день, когда в их бюро научно-технической информации сверху спустилась горящая льготная путевка в черноморский пансионат "Лазурная даль". И чего ей, спрашивается, на своем диване не отдыхалось, хоть и продавленном, но таком родном?

Уже поднявшись на крыльцо, она совершенно неожиданно столкнулась с тем самым парнем, что возил ее на опознание утонувшей Кристины-Валентины, а также буквально накануне вернул паспорт, найденный в урне на набережной. Парень, который на опознании был в кожаных штанах, при возвращении паспорта - форменном милицейском пиджаке с лейтенантскими погонами, а на этот раз снова в штатском - в джинсах и пестрой рубашке вроде гавайской, - галантно распахнул перед ней дверь и пропустил вперед.

Марина сразу обрадовалась:

- Здравствуйте, а я к вам!

Только после этого парень поднял на нее глаза, в которых плеснулось недоумение:

- Виноградова?

Марина кивнула.

Тогда он перевел взгляд на чемодан, и выражение его лица стало еще более озадаченным.

Марина поставила чемодан на пол и объявила:

- Это чемодан Валентины Коромысловой.

- И что? - До него по-прежнему ничего не доходило. - Впрочем, не исключено, что он просто изображал непонимание.

- Той самой Валентины Коромысловой из пансионата "Лазурная даль", что утонула неделю назад, помните?

- Помню-помню, - кисло поморщился парень и снова покосился на рыжий чемодан. - А зачем вы его сюда принесли? Надо было его родственникам отдать.

"Господи, - подумала Марина, - да неужели же они все и впрямь здесь такие идиоты или только прикидываются?" И пожалела, что напрямую об этом не спросишь!

Наверное, на Маринином лице отразилась вся гамма обуревавших ее чувств, потому что парень перестал задавать ей дурацкие вопросы, направив свою детскую любознательность на дежурного за стеклом:

- Не знаешь точно, когда Кочегаров выйдет?

- Да вроде во вторник, - отозвался тот и схватился за трубку пронзительно зазвонившего телефона. - Дежурный по УВД слушает!

Милиционер в гавайской рубахе повернулся к Марине и недовольно прошипел:

- Жди его до вторника... Да за это время можно десять тещ похоронить! - Он шумно вздохнул и спросил:

- А с чего вы, собственно, взяли, что это чемодан.., ну, той, что утонула?

- Знаю, - уверенно заявила Марина, - я этот чемодан знаю как свои пять пальцев! Он же в моем шкафу стоял, то есть в шкафу в номере, в котором мы вместе с Коромысловой жили до того, как она утонула.

- И что дальше? - Физиономия милиционера скучнела прямо на глазах.

- А потом она отвезла этот чемодан одной знакомой, а она, она.., продала ее платье, а сейчас по дороге сюда сбежала!

Парень насупился:

- То есть... Вы хотите сказать, что эта, как вы выразились, знакомая Коромысловой украла чемодан у утопленницы?

Марина выдержала паузу. Честно говоря, ответить на этот вопрос однозначно она не могла. Вот так запросто заявить: да, она украла чемодан. Ведь, может, и не украла. До сих пор полная ясность у нее была только со злополучным платьем. Все это она ему и объяснила с грехом пополам.

Парень наморщил лоб:

- Тогда в чем же дело? Украсть чемодан - это одно, а держать его у себя по просьбе хозяйки - совсем другое. Не говоря уже о том, что заявления о краже этого чемодана к нам не поступало, а без заявления пострадавших, извините...

Он не договорил, просто красноречиво развел руками.

Марина возмутилась:

- Так кто же вам напишет заявление? Какая пострадавшая? Она же утонула!

- Значит, заявление должны написать родственники! - Милицейского товарища трудно было сбить с раз избранного курса, особенно если принять во внимание, что он поставил себе цель отделаться от Марины во что бы то ни стало.

Надо же, такой молодой и уже законченный крючкотвор!

Марина посмотрела на рыжий чемодан Валентины Коромысловой и бессильно развела руками:

- И что же мне теперь делать? Чемодан, разумеется, безмолвствовал, а милиционер пробурчал, не глядя на Марину:

- Ладно, пойдемте...

Марина подхватила чемодан и послушно поплелась за парнем по длинному коридору, в котором по-прежнему стояли стремянки и ведра с белилами. Вот только маляров поблизости не наблюдалось. То ли перекуривали, то ли и вовсе бастовали.

Парень открыл дверь своего кабинета, правда, на этот раз Марину вперед не пропустил. Видно, настроение не то было. И сесть не предложил, она сама устроилась на стуле у стены, а чемодан поставила рядом.

Хозяин кабинета тем временем сел за стол, потом вскочил и открыл форточку. А через минуту принялся накручивать диск телефона. Когда ему ответили, произнес в трубку несколько ничего не значащих фраз, типа "Ну, как дела?" и "У меня тоже". У Марины невольно возникло подозрение, что он попросту тянул время, поскольку ему совершенно не улыбались заботы, которые она на него "навешивала" вместе с рыжим чемоданом.

- Ну что там у вас еще, рассказывайте, - наконец соизволил поинтересоваться он.

- Как что? - удивилась Марина. - Чемодан!

- Это я уже знаю. - Парень тоскливо посмотрел куда-то вдаль. Наверное, туда, куда рвалась его душа, бесконечно далекая от всяких там рыжих чемоданов.

И тогда Марина принялась торопливо рассказывать ему то, чего он еще не знал: про Машку и про обстоятельства, при которых Валентина Коромыслова оставила у нее свой чемодан. И про платье с веерами, гуляющее по рукам. Про шантаж она умолчала. Пусть возьмутся за Машку, потрясут ее как следует и сами все узнают. В конце концов, это их прямая обязанность - не все же ей, Марине, разгребать за них эти авгиевы конюшни.

Но тот, кому по штатной должности полагалось разгребать авгиевы конюшни, выслушал Марину с совершенно осоловелым выражением лица, а когда она замолчала, равнодушно буркнул:

- Ну вот видите, с платьем все выяснилось.

- С платьем - да, - процедила сквозь зубы Марина, - а с тем, что случилось с Валентиной, - нет.

- Как это? - заморгал милиционер в гавайской рубахе. - Как это не ясно? Она же утонула! - И повторил по слогам:

- У-то-ну-ла! Никаких признаков насильственной смерти! Да что вы все никак не успокоитесь, в самом деле?! Я понимаю, для вас ее гибель потрясение. Но по большому счету это всего лишь заурядный несчастный случай. Несчастный случай! Каких у нас за сезон бывает до полусотни! К сожалению, конечно, к большому нашему сожалению. Но не можем же мы поставить живую цепь вдоль всего побережья, чтобы преграждать дорогу в море подвыпившим гражданам. У нас на это просто людей не хватит! - Он перевел дух после своего страстного выступления и миролюбиво заключил:

- А теперь насчет чемодана. - Он чуть ли не со стоном потер лоб ладонью. - С чемоданом, с чемоданом...

Раздосадованная Марина не дала ему договорить:

- Мне все ясно! У вас тут тонут по пятьдесят человек в сезон, и вас уже ничего не удивляет! Например, такое обстоятельство, что перед этим они зачем-то съезжают из пансионата, отвозят свои вещи всяким Машкам, обещая скоро вернуться, и не с пустыми руками, а потом отправляются на пустынный пляж за городом, напиваются там - в одиночестве!!! - и лезут в море, будто специально за тем, чтобы утонуть!

Высказавшись, Марина подивилась собственному красноречию, а главное напору. Ничего такого она за собой прежде не замечала. Ведь даже на работе, когда ей по совершенно непонятной причине снижали премию, она не могла вступиться за себя!

Парень выслушал ее не перебивая, потом поднялся из-за стола, молча взял чемодан, положил его на стол и попытался открыть. Безуспешно, разумеется.

Марина с минуту не без злорадства наблюдала за его возней, после чего бросила:

- Он заперт, а ключ Коромыслова забрала с собой, положив в сумку...

И тут Марина чуть не задохнулась, потому что до нее дошло самое главное!

- А сумку ее нашли? Там, на пляже, где она утонула? - прошептала она.

- Да ничего там не нашли, кроме визитки пансионата. Сумку вполне могло смыть и унести в море, шторм ведь был, - раздраженно отозвался парень и достал из верхнего ящика стола ножницы. Похоже, его мозги работали в том же направлении, что и Машкины. И его нисколько не смущало, что Валентина Коромыслова полезла ночью в штормовое море. Еще бы - в их милом уютном городке таких случаев за сезон бывает не меньше полусотни!

Замки нехотя поддались, и рыжий чемодан снова обнажил свое чрево. Конечно, Марина там ничего нового не увидела. Парень немного порылся в чемодане с нескрываемым отвращением на лице и захлопнул рыжую крышку, немного смущенный. Что ни говори, а копаться в чужом белье, особенно в женском, не каждому мужику понравится.

- Ладно, - сказал он после томительной паузы, в продолжение которой, видимо, искал приемлемый повод, чтобы вежливо отшить Марину, да так и не нашел. - Собирайтесь, поедем.

- Куда? - спросила Марина, немного озадаченная этим "собирайтесь".

- Куда-куда? - передразнил он в сердцах. - К Машке вашей, куда же еще!

Марина хотела было напомнить ему, что Машка, слава богу, вовсе не ее, но промолчала.

Парень захлопнул форточку, тоскливо осмотрел комнату, словно уже не надеялся в нее вернуться, и пробормотал озабоченно:

- Так... Так, чемодан прихватим с собой на всякий случай...

Потом снова схватился за телефонную трубку:

- Сан Саныч, я тут отъеду на минутку в поселок... Помните, у нас была такая утопленница, Коромыслова? Да, да... Ее вещи нашлись у какой-то девицы в поселке... Да, я тоже так считаю... Ну ладно, максимум через полчаса я уже буду на месте. - Положил трубку и посмотрел на Марину взглядом мученика:

- Ну чего сидите, бдительная вы наша? Едем!

И, уже запирая дверь своего кабинета, сокрушенно покачал головой:

- Что за отдыхающие пошли, честное слово! Ну, приехали загорать - так загорайте. Так нет, их все время тянет на приключения. Одни тонут, другие выясняют, почему они утонули... Веселая жизнь!

Лично Марина эту его точку зрения на жизнь совершенно не разделяла.

А он, прямо как старый дед, ворчал в том же духе, пока они с Мариной шли по коридору, пересекали вестибюль и даже уже на подножке милицейского "уазика", в который они загрузились под неодобрительные взгляды сержанта-водителя.

- Куда? - возразил тот. - Мне ведено ждать приказа.

- Считай, что ты его уже получил, - заверил его Маринин милиционер. Сан Саныч в курсе.

- Точно? - засомневался сержант.

- Как в аптеке!

- Ну смотри, Василич, - буркнул сержант и взялся за рычаг переключения передач.

Только благодаря этой случайности Марина и выяснила, как зовут лейтенанта в гавайской рубахе - Василич, и скорее всего это оригинальное прозвище перешло ему от папаши вместе с отчеством.

- Давай в поселок, - приказал сержанту Василич.

- А чего там случилось? - спросил тот, покосившись на Марину.

- Там чемодан нашелся, - хмыкнул Василич.

- Какой еще чемодан?

- Хороший. Кожаный. Во-он на заднем сиденье лежит.

Сержант не стал больше любопытствовать: то ли удовлетворился полученным ответом, то ли просто плюнул, мол, не очень-то и хотелось.

И "уазик" понесся по маршруту двадцатого автобуса так быстро, что уже через пять минут Василич пытал Марину:

- Какой дом? Этот, что ли? Вопрос застал Марину врасплох, потому что они умудрились заехать на Полевую улицу с другой стороны, и теперь ей трудно было ориентироваться на местности. Настолько трудно, что сержанту пришлось два раза гонять "уазик" из одного конца улицы в другой, прежде чем Марина радостно заверещала:

- Да вот же он, вот!

Василич с сержантом понимающе переглянулись.

Глава 16

МОНУМЕНТАЛЬНАЯ КЛАВДИЯ

Кудлатый пес, как и прежде, спал возле будки, не реагируя на пришельцев. На него даже милицейские погоны сержанта впечатления не произвели.

- Хозяин где-то во дворе, - поспешила сообщить Марина, - можно постучать камнем по калитке, он услышит.

В ответ Василии издал тяжкий вздох и решительно потянул на себя калитку.

Пес проигнорировал явное нарушение границ охраняемой территории, продолжая мирно спать. Хорош сторож.) ничего не скажешь. С другой стороны, чему удивляться, если квартиранты в сарайчике все время меняются.

Василич смело вошел во двор, прихватив с собой рыжий чемодан. Марина последовала за ним, как преданный оруженосец. Василич подошел к двери дома и постучал.

- Машка там живет, - доложила Марина, переминаясь с ноги на ногу, и показала на саманный сарайчик.

Василич не принял ее разъяснения во внимание, продолжая барабанить кулаком в дверь дома.

- Ну чего надо-то? - раздалось за Марининой спиной вопросительное восклицание. Она обернулась и увидела мужичка в трениках. Хозяина, стало быть.

Василич молча полез в нагрудный карман своей гавайской рубахи, достал служебное удостоверение и, не разворачивая, сделал им перед носом мужичка несколько магических пасов.

Мужичок несколько растерялся и даже заорал: "Клава, Клава!", словно призывая на помощь.

На его зов из-за дома показалась дородная женщина, на ходу вытирающая руки о фартук. Кстати, "дородная" - это еще мягко сказано: высокая, плечистая, просто мухинская колхозница, только что не в бронзе. И без серпа. И без своего бронзового рабочего с молотом, потому что мужичок в трениках на эту роль совершенно не годился.

А тот между тем объявил:

- Клава, к нам милиция.

И предусмотрительно отступил в спасительную Клавину тень.

Клава нахмурилась и выставила вперед монументальный бюст, на котором без труда разместился бы поднос с кофейником, кувшинчиком для сливок и шестью чашками.

Василичу пришлось снова лезть в карман рубахи за служебным удостоверением. Только магическими пасами на этот раз ему отделаться не удалось: Клава возжелала взять "корочки" в руки и подробно ознакомиться с их содержанием.

- ..Мохов Виктор Васильевич, - закончила она громкую читку с выражением, сверила фотографию со стоящим перед ней оригиналом и только после этого вернула удостоверение Василичу, который, как выяснилось, имел простую русскую фамилию Мохов.

Теперь уже самому Мохову представилась возможность объяснить цель своего визита.

- У вас тут вроде квартирантка проживает, - начал он издалека.

- Проживала, - не моргнув глазом ответила суровая Клава.

- Как проживала? - попыталась вмешаться Марина, но Мохов махнул рукой - мол, тебя не спрашивают, - и она послушно замолчала.

- Буквально пятнадцать минут назад смылась, - спокойно пояснила Клава, - в один момент выкатилась со своими манатками...

Из-за Клавиной спины боязливо выглянул мужичок в трениках и добавил:

- Точно смылась. Вот после ихнего визита.

И он указал на Марину крючковатым желтым пальцем.

- Смылась, значит, - повторил Мохов, бросая рассеянные взгляды по сторонам. - А чего так вдруг, не сказала?

- Как же, скажет она! Да если бы я ее, заразу, не перехватила случайно, то и не знала бы, что она ноги сделала. И даже за квартиру не заплатила, халда такая! - в сердцах поведала обиженная Машкой квартирная хозяйка.

- Не заплатила, это нехорошо, - задумчиво изрек Мохов, косясь на саманный сарайчик, в котором еще совсем недавно Машка беззаботно дрыхла на диване и, наверное, дрыхла бы по сию пору, не потревожь Марина ее чуткий девичий сон. И выставил вперед рыжий чемодан. - А чемоданчик этот вам знаком?

Клава метнула короткий взгляд в сторону чемодана:

- Валькин вроде?

- Валентины Коромысловой, вы хотите сказать? - уточнил Мохов.

- Ну ее как будто, - согласилась Клава.

- А Валентину Коромыслову вы откуда знаете? - поинтересовался Мохов.

- Пх, - фыркнула Клава. - Валька - тоже наша бывшая жиличка. Они вдвоем с Машкой жили во времянке. - И безо всякого почтения к покойной Валентине Коромысловой выдала:

- Тоже, прынцесса! Она только неделю пожила и съехала. Я ее потом один раз в городе видела с каким-то мужиком, так она сделала вид, будто меня не знает. Еще бы - такая краля, а сама, когда расплачивалась, так торговалась, почище, чем на базаре! У нее же хоть и наряды-разнаряды, а задница, прости господи, голая! Я таких знаю: кофта - не кофта, юбка - не юбка, а на еде экономят. Тьфу! - Без сомнения, дородной Клаве экономия на еде казалась чудовищным преступлением.

- Понятно, - глубокомысленно подытожил Мохов. - А чемодан Коромысловой у этой, Машки, как оказался?

В ответ Клава на самом что ни на есть голубом глазу отрапортовала:

- Так Валька сама ей его и приперла. Уже после того, как съехала, примерно неделю назад. При мне это было. Только я с Валькой не разговаривала, а Машка мне потом рассказала, что она, Валька то есть, куда-то настропалилась, а чемодан этот ей на хранение оставила. А что?

Мохов проигнорировал ее любознательность, предпочитая удовлетворять свою:

- Гм-гм... А что вы можете вообще сказать про эту Машку? Как ее фамилия, кстати? Откуда она взялась?

- Машка-то? Фамилия, фамилия... - задумалась Клава. - Как ее там? А, Барсукова! А сама она не то с Оренбурга, не то с Барнаула, я где-то ее адрес записала на всякий случай, не помню только где... С этими закрутками совсем зарапортовалась. Выкинула, наверное... А сказать про нее... - Клава напустила на лицо глубокомысленное выражение. - Да что тут скажешь: шалава, она и есть шалава. Знаете, есть такие, приезжают специально, чтобы задницей вертеть. Каждый божий день под утро заявлялась, знала бы, сроду такую не пустила. Хочется заработать - сидим ведь без зарплаты! - а имеешь одни убытки... - скорбно заключила она и снова поинтересовалась:

- А что она натворила, Машка-то? Мохов пожал плечами:

- Пока не знаю. Знаю только, что со второй. Утонула.

- Валька? Утонула? - заохала Клавдия. - Как же это?

- Да как все остальные. Полезла в море по пьяной лавочке, и в результате - несчастный случай на воде, - пробубнил Мохов.

Клавдия сокрушенно зацокала языком, а Мохов спросил:

- Можно посмотреть, где они жили?

- Да смотрите, если надо, не жалко, - разрешила Клавдия, - только там не прибрано. Эта Машка, зараза, такая грязнуля. Да и Валька, хоть она теперь и покойница, не лучше была, кругом какие-то ватки вечно валялись, все чем-то намазывалась, хотела покрасивше казаться... Нет, в следующий раз я баб к себе не пущу: или мужиков, или семейную пару, - резюмировала она. Опять же и блуда меньше будет, а то Машка в последнее время совсем оборзела... Да, - вспомнила она, - у Машки же фингал под глазом, а вчера еще не было.

- Очень интересно, - пробормотал Мохов и, заглянув в приоткрытую дверь сарайчика, повел глазами направо-налево. - Здесь, значит, они и жили? - И, получив утвердительный ответ, вошел внутрь, походил из угла в угол и вернулся.

Марина, Клава и дядька в трениках все это время терпеливо дожидались его снаружи.

Мохов вышел из сарайчика и посмотрел на свои наручные часы. Марина догадалась, что он решил закругляться, и прошептала, делая круглые многозначительные глаза:

- Платье... Платье...

- Ах да, - спохватился Василич. - Вы не в курсе, эта Машка никакое платье не продавала?

- Продавала, - невозмутимо ответила Клавдия. - Валькино платье и продавала, сказала, что та ее попросила. Видать, поиздержалась. - Она хмыкнула. - Вот Машка его и продала одной тут, недалеко живет, на Шоссейной, вроде Вальки, такая гонористая тоже. Платье-то на ней, как на корове седло! Валька ведь худая, как жердь, была, а эта, ну, кому Машка платье сплавила, ничего так, в теле, хоть и дура.

- Ну что ж, Клавдия...

- Матвеевна! - с готовностью подсказала дородная Клавдия.

- ..Клавдия Матвеевна, извините за беспокойство. - Мохов опять посмотрел на часы. - И до свидания. - Он подхватил рыжий чемодан и взял курс на "уазик", стоящий у ворот. Возле него уже нервно разгуливал сержант.

Марина привычно засеменила за Моховым. Когда они были уже у калитки, их окликнула Клавдия:

- Адрес-то искать?

- Какой адрес? - рассеянно спросил Мохов.

- Да Машкин же!

- А-а... Ищите, ищите... - махнул он рукой.

Прежде чем забраться в "уазик", Марина поинтересовалась у Мохова:

- А на Шоссейную поедем?

- Это еще зачем? - не понял он.

- Поговорить с той женщиной, которой Машка продала платье Коромысловой.

Мохов застонал:

- Слушайте, Виноградова, я сам знаю, что делать. А вам советую успокоиться и продолжать отдых - вы ведь сюда отдыхать приехали, если я не ошибаюсь?

Марина кивнула.

- Ну вот, вы хотя бы с этим согласны, - обрадовался он. - Вот и отдыхайте себе дальше, а мы как-нибудь без вас разберемся: и с платьями, и с Машками, и с чемоданами...

- Еще сестра Коромысловой - Полина... - начала Марина.

- И с Полинами тоже, - едва сдерживая раздражение, добавил он. - И вообще хватит мне уже, что я тут с этими чемоданами таскаюсь, будто мне делать нечего. Разберемся мы, разберемся, - повторил он.

Марина ему не поверила, она прекрасно понимала, что все, о чем он мечтает, - это побыстрее от нее отделаться.

***

Однако из "уазика" Марина выбралась с твердым намерением последовать совету Мохова. Не потому, что так же, как и он, предпочитала считать случившееся с Валентиной Коромысловой несчастным случаем на воде, вовсе нет, просто другого выхода у нее не было. Все, Валентина утонула, чемодан она сама оставила у Машки, а та продала ее любимое платье по ее же, Валентининому, совету. Как говорится, решили и постановили. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

И - не исключено - она бы немедленно приступила к выполнению моховского завета - отдыхать, отдыхать и еще раз отдыхать, - если бы... Если бы не произошло нечто непредвиденное. Она увидела директора пансионата "Лазурная даль", понуро входящего в здание милиции. Под мышкой у него был портфель, такой раздутый, будто в него засунули пару арбузов.

- Да это же, это же!.. - удивленно воскликнула Марина.

- Ну что там еще? - немедленно запаниковал Мохов, едва успевший вывалиться из "уазика" с чемоданом наперевес.

Марина, не обращая на него внимания, рысью понеслась за Павлом Николаевичем. В результате чего уже через минуту стала свидетельницей трагикомической сцены, разыгравшейся в дежурной части.

Директор "Лазурной дали", все еще сжимая в дрожащих руках свой распухший портфель, стоял навытяжку перед дежурным по отделению, наскоро перекусывающим бутербродом, и дрожащим же голосом говорил:

- Я пришел сделать заявление...

- Какое еще заявление? - буркнул дежурный, не переставая жевать.

- О растлении несовершеннолетних, - еле слышно прошептал директор, откашлялся и повторил громче:

- Я пришел сделать заявление о растлении несовершеннолетних!

Дежурный застыл со своим недоеденным бутербродом в руке, а Мохов, только что вошедший в вестибюль, немедленно включился в этот идиотский разговор:

- И кто кого растлил?

Директор обернулся на его реплику, увидел Марину и выронил из рук свой раздутый портфель:

- Вы.., вы уже тут?

- Так что там у вас стряслось? - нетерпеливо спросил директора Мохов, шаря по карманам, наверное, в поисках ключа от кабинета.

Директор сделал глубокий вдох, потом выдох, открыл рот, чтобы что-то сказать, и.., стал медленно оседать на пол.

Глава 17

ЖЕРТВА АДЮЛЬТЕРА

Пока дежурный с помощью нашатыря приводил в чувство директора пансионата "Лазурная даль", Марина, преданно глядя в глаза совершенно оторопевшего Мохова, повторяла, словно заклинание:

- Вы только ему не верьте... Не верьте... Он ее не растлевал, потому что она совершеннолетняя, ей уже девятнадцать лет!

Мохов затряс головой, как пес, вылезший из речки:

- Кому девятнадцать лет? Да о чем вообще речь? Вы меня тут с ума сведете!

- Машке девятнадцать лет, Машке! Директор тем временем пришел в себя, и дежурный, заботливо обнимая его, как барышню, за талию, усадил на стул и посоветовался с Моховым:

- Может, ему "Скорую" вызвать? Директор оклемался до такой степени, что стал активно возражать:

- Не надо, не надо "Скорую"... Все пройдет, я только сейчас...

Вытащил из внутреннего кармана пиджака какой-то флакончик, вытряхнул из него на ладонь таблетку и, запрокинув голову и закатив глаза, бросил ее себе в рот. Проглотил, усиленно работая кадыком, и примерно через минуту уже порозовел.

"Сердечник, - решила про себя Марина, - а смотри-ка, туда же, по девкам бегает!" Она присела на стул рядом с ним.

- Пал Николаич, Пал Николаич, вы напрасно переживаете, Машке девятнадцать лет, понимаете, девятнадцать!

- Что? Повторите! - Директор перевел на нее страдальческий взгляд.

Марина с удовольствием выполнила его просьбу:

- Машке девятнадцать лет, а значит, вы ее не растлевали!

Его губы задергались и сложились в отдаленное подобие улыбки:

- Машке - девятнадцать?

- Ну да, она сама мне так сказала.

- Сама сказала? - не поверил директор и поискал взглядом свой портфель, который по-прежнему валялся посреди вестибюля, и вид у этого портфеля был совершенно сиротский.

Мохов посмотрел на дежурного, при этом в глазах его стоял вопрос: ты что-нибудь понимаешь? Дежурный ответил ему соответствующим взглядом. Тогда Мохов приземлился на стул по другую руку от директора пансионата "Лазурная даль" и задушевно поинтересовался:

- Могу я все-таки узнать, что здесь происходит?

- Сейчас я все объясню. - Марина мужественно взвалила тяжелый груз ответственности на себя, правда, перед этим заручилась разрешением директора:

- Можно рассказать?

В знак согласия тот молча опустил веки.

Историю Павла Николаевича, Машки и покойной Валентины Коромысловой Мохов выслушал на удивление бесстрастно, ни разу не перебив Марину. А когда она наконец замолчала, в разговор неожиданно вступил сам "виновник торжества", тоном, достойным древнегреческих трагедий:

- Я пришел, чтобы все рассказать... - И после апокалиптической паузы:

- Я понял, что лучше самому все рассказать, потому.., потому что одна ложь рождает другую... Я и жене все рассказал, и она мне велела: пойди, Паша, от-, кройся, иначе этому не будет конца.

Марине стало жалко несчастного директора, которому пришлось каяться перед женой. Просто же было покойной Кристине-Валентине задурить мозги такому легковерному бедолаге!

Мохов, которому, похоже, надоел директорский монолог, исполненный жертвенного пафоса, уперся ладонями в колени и заявил тоном, не терпящим возражений:

- Короче, так, граждане, ситуация мне ясна. Вас, уважаемый, шантажировали, и мы с этим разберемся непременно.

- А как же?.. - начал было директор, но договорить ему не удалось.

- А наперед, папаша, советую вам быть поосмотрительнее. Таких Машек у нас за сезон знаете сколько бывает! - укоризненно добавил Мохов почти по-дружески. ("Наверное, не меньше, чем утопленников", - подумала Марина.) - Такой сброд съезжается - только держись. Нельзя, нельзя быть таким легковерным. - И поспешил снова обнадежить:

- Разберемся мы с этим, разберемся. А пока отправляйтесь домой, врача вызовите, что ли...

- И.., это все? - опешил директор.

- Все, уважаемый, все. - Мохов вскочил со стула и в очередной раз посмотрел на свои часы. - Я бы и рад, но больше не могу уделить вам ни одной минуты. Начальство ждет, извините.

И он ушел, бормоча себе под нос что-то неразборчивое, оставив Марину и директора в вестибюле, наедине с дежурным, который, успокоившись, с энтузиазмом принялся за свой недоеденный бутерброд.

- И это все? Он не шутит? - снова спросил директор, на этот раз обращаясь исключительно к Марине.

- Все, все, - Марина баюкала его успокаивающими словами, словно малое дитя. - Отправляйтесь домой. Хотите я вас провожу? - Она подобрала с полу толстый портфель, невольно присвистнув. - Что там у вас, кирпичи? Портфель был даже тяжелее рыжего чемодана Валентины Коромысловой.

- Да нет, - устало отмахнулся директор, - там смена белья, две банки консервов... Жена собрала.., на всякий случай...

Бедняга, оказывается, серьезно собрался в кутузку, и в этом, если положить руку на сердце, была и Маринина вина. Как она его напугала! Наверное, не успела она утром ретироваться из его кабинета, как он кинулся к жене - каяться в грехах и посыпать голову пеплом. Впрочем, не без вины, если разобраться. Не заглядывался бы на пышнобедрых Машек, ничего подобного с ним не произошло бы. Хотя, как знать, не исключено, что поход налево и на этот раз сошел бы ему с рук, не вмешайся в эту историю Валентина Коромыслова, предпочитавшая имя Кристина, шантажистка-любительница, а может, и профессионалка. Чем больше Марина узнавала о своей бывшей соседке по номеру, о которой как о покойнице говорить следовало или хорошо, или ничего, но почему-то не получалось, тем тверже становилось ее убеждение: такие сами по себе не тонут, в этом им скорее всего помогают. К сожалению, убеждение, ничем пока не подтвержденное. А главное - не разделяемое теми, кого обстоятельства, сопутствующие гибели Валентины Коромысловой, должны были бы насторожить в первую очередь. Следователем Кочегаровым, например. А также Виктором Васильевичем Моховым, проще - Василичем.

Марина под руку вывела директора "Лазурной дали" из серого здания местной милиции и уже на крыльце, слегка переведя дух, осведомилась:

- Куда вам? На автобус?

- Не стоит беспокоиться, - неожиданно взбодрился этот недавний полутруп и, посмотрев в сторону ближайшей скамейки, возвестил:

- Аня, Аня, меня не посадили!

Со скамейки легко, будто сухой листок, подхваченный ветерком, вспорхнула невысокая брюнетка, такая субтильная, что определить ее возраст, хотя бы даже и приблизительно, не представлялось возможным, и стремительно подалась вперед, чтобы подхватить драгоценную ношу с портфелем, которую Марина с большим удовольствием передала из своих рук в ее.

- Все обошлось, Аня, - со всхлипом сообщил Павел Николаевич, припав к остренькому плечу брюнетки, - все обошлось... Она, оказывается, совершеннолетняя ..

Аня погладила его по загорелому черепу и ласково сказала:

- Ну хватит, все уже позади. - Потом встревоженно спросила:

- Как ты себя чувствуешь?

- Уже лучше, - поведал он слабым голосом. - Пришлось таблетку принять.

- Ах ты, господи, - забеспокоилась Аня и осторожно усадила его на скамейку. - Посиди-ка, я сейчас машину поймаю.

И она побежала к стоянке такси, а Марина побрела себе восвояси, уверенная, что для бедного Павла Николаевича теперь самое страшное уже позади. На подступах к автобусной остановке она оглянулась и увидела, как преданная Аня бережно, с особым тщанием загружает в такси потрепанную жертву адюльтера, а также портфель со сменой белья и двумя банками консервов.

***

Когда запыхавшаяся Марина вошла в столовую пансионата "Лазурная даль", официантки уже убирали со столов посуду. Марина в смятении остановилась в дверях, подозревая, что наверняка осталась без обеда.

Одна из официанток гневно воззрилась на Марину:

- Вы с какого столика?

- С пятого, - робко ответствовала Марина.

Официантка немедленно подбоченилась:

- Значит, это вы кушать не ходите?

- Но... - начала объясняться Марина.

Официантка ее перебила:

- Обедайте, пока не убрали, но учтите, все уже холодное! - И пригрозила:

- В другой раз, если ходить не станете, не буду вашу порцию подавать.

Робко пискнув "спасибо", Марина юркнула за свой стол, где ее терпеливо дожидались холодный гороховый суп, котлета с затвердевшим картофельным пюре и традиционный компот из сухофруктов, а официантка двинулась дальше, продолжая брюзжать:

- Хотят - ходят, хотят - не ходят, а ты тут надрывайся с этими тарелками!

Марина давилась комковатым пюре и размышляла об особенностях национального сервиса, который умудряется оставаться удивительно ненавязчивым даже в условиях бурно развивающегося рынка.

Гала в одних трусах стояла перед большим настенным зеркалом и придирчиво рассматривала свое крепкое тело. Маринино явление ее нисколько не смутило. Предприняв заранее обреченную на неудачу - при ее-то габаритах - попытку обозреть свою тыльную сторону, Гала пожаловалась:

- Целый тюбик крема извела, а загара - никакого!

Марина покосилась на ее заметно порозовевшие плечи. Да, загаром здесь не пахло, здесь пахло другим, тем, через что лично она уже прошла, ожогом. Она осторожно предупредила Галу о предстоящих ей неприятностях.

Та легкомысленно отмахнулась:

- Чепуха, у меня шкура барабанная! Раз я приехала на море, значит, должна загореть!

Марина только пожала плечами - дело хозяйское - и, сбросив босоножки, прилегла на кровать.

Гала ушла в ванную, минут через пять вернулась в весьма рискованном для ее габаритов купальнике и принялась собирать пляжную сумку, швыряя в нее полотенце, расческу и солнцезащитные очки. Потом облачилась в просторное, похожее на мешок платье, а на голову водрузила широкополую шляпу из искусственной соломки. Покончив со сборами, она покосилась на Марину:

- А ты чего на пляж не идешь?

- Пойду, только попозже. - Марина, которую потянуло в сон, свернулась калачиком на кровати. - Часа в четыре, сейчас очень злое солнце.

- Ну ты чудачка, - усмехнулась Гала, - отдыхать, называется, приехала. То бегает неизвестно где, то на кровати вылеживается... - И Гала выплыла из номера, что-то напевая. Настроение у нее, судя по всему, было самое что ни на есть курортное-раскурортное.

А Марина, прежде чем погрузиться в приятную послеобеденную дрему, поклялась себе, что, проснувшись, непременно последует Галиному примеру.

Глава 18

НА ФОНЕ МОРЯ НА ВЕРБЛЮДЕ

И все же на пляже Марина оказалась не в четыре пополудни, как собиралась, а в половине пятого. Тем не менее солнце, уже клонящееся к горизонту, жарило так, что мало не покажется, а раскалившийся за день песок нещадно жег ступни. Подумать только: и за всем этим люди ехали в душных вагонах, преодолевая тысячи километров, причем не только по льготным путевкам, как Марина, а также и за свои кровные! Взять хотя бы Маринину соседку Галу...

Не успела Марина подумать о Гале, как тут же ее увидела. Гала стояла в нескольких шагах от печально известного худого верблюда с обвисшими горбами и о чем-то договаривалась с его владельцем-фотографом, явившимся осваивать пляж на смену предыдущему - с желтым попугаем, тому, что снимал Валентину Коромыслову в последний день ее жизни. Кстати сказать, Галин разговор с хозяином верблюда продолжался минуты три и закончился чем-то совершенно неожиданным, а именно: к довольно-таки плюгавенькому фотографу присоединился крепыш в спортивных трусах, после чего они уже вдвоем водрузили Галу на верблюда под сдержанное улюлюканье загорающей публики.

Гала приняла позу Александра Македонского, выезжающего к своему войску, а фотограф немедленно щелкнул "Полароидом". Гала картинно взялась за поля своей шляпы - и фотограф с готовностью запечатлел ее вновь. Гала повела победным взором сначала направо, потом налево.., и тут в поле ее зрения попала Марина.

- Сюда, сюда! - замахала она руками так отчаянно, словно Марина находилась в горящем доме и никак не решалась выпрыгнуть в окно.

Марина опасливо подошла к верблюду, который вблизи оказался не только худым, но еще и жутко печальным. Впрочем, ему было от чего загрустить: нелегко держать на спине такую тушу!

- Полезай сюда! - весело позвала Гала, прижимаясь животом к обвисшему верблюжьему горбу, чтобы освободить место для Марины.

Марина сделала испуганные глаза и малодушно отступила назад, но было уже поздно: две пары мужских рук подхватили ее и усадили на спину несчастному животному. Она не успела ничего сообразить, как внизу раздался характерный щелчок, потом тихое жужжание, и спустя мгновение плюгавенький фотограф продемонстрировал готовый снимок.

- Немедленно снимите меня отсюда! - потребовала Марина.

Фотограф и тип в спортивных трусах, посмеиваясь, выполнили Маринино требование. Следом на грешную землю была спущена Гала, вполне довольная своей затеей, и сразу принялась рассматривать снимки. При этом она заливалась счастливым непринужденным смехом.

- Ой, смотри, как здорово получилось! - Она сунула Марине под нос ту самую фотографию, на которой они вдвоем восседали на замученном верблюде. У Галы на снимке лицо было задорное и молодое, а у Марины испуганное, а позади, как водится, синело море. И еще в кадр попала веранда ресторана "Прибой", того самого, в котором еще совсем недавно Марина ужинала с каперангом. При воспоминании о Германе одинокое Маринино сердце невольно сжалось, и ей пришлось взять себя в руки, чтобы избавиться от внезапно нахлынувших чувств.

- Правда, отлично получилось? - не унималась непосредственная Гала.

Спорить с ней не имело смысла. Марина просто взяла карточку, повертела ее в руках, и на ум ей неожиданно пришла одна странная мысль. То есть не совсем странная... Просто она подумала, что предшественник верблюдовладельца, хозяин желтого попугая, снимал Валентину Коромыслову в том же ракурсе. Она так же стояла на фоне моря с попугаем на плече, и в кадре тоже была веранда ресторана. Да, Марина сосредоточилась, веранда несомненно присутствовала на тех трех фотографиях, где Кристина-Валентина жеманно улыбалась, хотя ее глаза оставались злыми и колючими. А вот на четвертом снимке она уже стояла к веранде лицом, и лицо ее было встревоженным, нет, скорее даже испуганным! Точно, в тот раз, когда Марина держала снимки Валентины в своих руках, она именно так и подумала: испуганное лицо! Так-так, и что, интересно, сие может означать? А то, что покойная Кристина-Валентина увидела нечто особенное. Или кого-то...

Марина закусила нижнюю губу и, обернувшись, посмотрела на веранду ресторана, с которой доносилась громкая, назойливая музыка. За столиками сидели несколько пар и неторопливо потягивали вино. Марина даже вздрогнула от снизошедшего на нее озарения: да ведь Кристина-Валентина наверняка увидела кого-то там, на веранде! А следовательно, этот неизвестный на одном из снимков неизбежно должен был попасть в кадр вместе с верандой! Почему неизвестный? А вдруг неизвестная? Эх, если бы у Марины были эти карточки, тогда бы она...

А что тогда? Марина села на песок у ног худого и печального верблюда и сжала виски ладонями. Почему ей не давали покоя эти фотографии? Над ней склонилась Гала и что-то спросила, но Марина отмахнулась от нее. Неизвестно, сколько она так просидела на песке, но в конце концов все у нее сошлось. Ей стало ясно, что загвоздка именно в снимках. Вот что искали в номере, перерыв все вещи, да так ничего и не взяв. А снимки? Снимки тогда были в ее сумочке. Потом... Потом к ней пришла Валентинина сестра Полина, и она их ей отдала. А еще позже, точнее, в тот же вечер, на нее напали и вырвали сумку, и тот, кто это сделал, наверняка охотился за фотографиями, не зная, что они давно уже в других руках!

Что еще, что еще? Записка Полины, в которой было сказано, что ей нужно о чем-то спросить Марину. Вдруг это тоже связано со снимками? Жалко, что теперь не узнаешь. Если только написать письмо Полине, как она и собиралась, но пока это письмо дойдет до Нижнереченска, пока ответ Полины долетит до Марины... Поговорить бы с тем фотографом с желтым попугаем. Он снимал не на "Полароид", а на обычную фотокамеру, а следовательно, у него вполне могли остаться негативы! Даже с вероятностью в девяносто девять процентов.

Марина поднялась с песка и пошла за верблюдом и его хозяином. Нагнать их удалось метров через триста, когда фотограф высмотрел себе очередную жертву - девчушку лет четырех, которая, впрочем, "сорвалась": ей не понравилось сидеть на верблюде, и она пронзительно заверещала на весь пляж. На зов немедленно явился молодой папаша, который снял девчушку с верблюжьей спины. Воспользовавшись образовавшимся у фотографа вынужденным простоем, Марина задала ему беспокоящий ее вопрос:

- Вы случайно не знаете, где теперь ваш предшественник?

- Что-что? - не понял тот.

- Ну.., тот, что с желтым попугаем, - пояснила Марина.

- А, этот... - равнодушно отозвался владелец изможденного верблюда. Говорят, в больнице.

- В больнице? - воскликнула Марина. - Что с ним случилось?

Фотограф быстро огляделся по сторонам и, понизив голос до громкого шепота, ответил:

- Наваляли ему за то, что лез на чужую территорию, ясно?

***

Ночью было самое настоящее светопреставление. Марина не сомкнула глаз по вине легкомысленной Галы, таки обгоревшей (что и требовалось доказать!). Еще в обед та совершенно беззаботно отказывалась внимать Марининым советам, а теперь расплачивалась за свою преступную по отношению к собственному организму беспечность. Результат, как и следовало ожидать, не замедлил сказаться: до самого рассвета тучная Гала стонала, кряхтела и ворочалась в постели, как кит, выброшенный на берег.

Поначалу Марина старалась не обращать внимания на мучения своей бестолковой соседки и накрывала голову подушкой в надежде, что когда-нибудь эта пытка кончится. Но когда Гала издала особенно жалостное стенание, отзывчивое Маринино сердце не выдержало, она спустила ноги с кровати и участливо поинтересовалась:

- Что, больно?

- Еще как! - прохныкала Гала, перевернулась на другой бок и заойкала:

- Ой, печет-то как, печет... Ой, не могу!

- Я же предупреждала! - заметила Марина безо всякого злорадства, тем более что эти ее. - напоминания уже ничего не могли изменить. Конечно, Гала страдала по собственной глупости, но страдала же!

А Гала все охала да ахала:

- Господи, как больно! Теперь я понимаю, каково быть котлетой на сковородке! Ой, мамочка-а-а!

Марина стала серьезно опасаться за Галу: мало ли, вдруг у нее сердце слабое или еще что-нибудь! До чего же ей все-таки не везло с соседками: одна утонула, другая того и гляди отдаст концы от болевого шока. А потому она встала с кровати, решив посоветоваться с дежурной по этажу, что делать с обгоревшей Галой.

Но она еще и до двери дойти не успела, как болезная соседка перестала стонать и зычно ее окликнула:

- Эй, ты куда?

- Куда-куда! - огрызнулась Марина. - "Неотложку" тебе вызывать! Эта идея Гале не понравилась:

- Еще чего! Какая "неотложка"?! Намочи-ка мне лучше простыню в холодной воде!

И на пол полетела скомканная простыня.

Марина со вздохом подняла ее и двинулась в ванную, чтобы выполнить последнюю волю "умирающей".

Марине показалось, что в момент соприкосновения мокрой простыни с пылающим Галиным телом она услышала явственное шипение, какое бывает, когда на раскаленную сковороду плеснешь холодной водой. Зато на Галином лице мгновенно отразилось почти неземное блаженство.

- Ой, божечки, как хорошо! - прошептала она жаркими потрескавшимися губами. - Сразу легче стало!

Естественно, Марина порадовалась за нее, однако радость эта продолжалась недолго, поскольку простыня высохла на Гале буквально в считанные минуты, после чего Марине пришлось снова сломя голову нестись в ванную. А потом еще и еще... В общем, к тому моменту, как глянцевые, точно суперобложки, листы магнолий, растущие под окнами пансионата, порозовели от первых солнечных прикосновений, Марина успела сделать по крайней мере полтора десятка "ходок" с мокрой простыней наперевес.

Впрочем, Маринина самоотверженность не пропала даром: благодаря ее усилиям Гала почувствовала себя достаточно сносно для того, чтобы наконец выбрать себе приемлемое положение в постели и умиротворенно затихнуть. Сама Марина сидела на кровати и громко зевала, думая, стоит ли ей ложиться или дожидаться завтрака, до которого осталось не так уж много времени. И именно в этот момент в дверь постучали и громкий шепот требовательно возвестил:

- Виноградова!

Гала сразу встрепенулась, а Марина рысью полетела к двери, повернула ключ в замочной скважине и увидела уже знакомую ей дежурную по этажу Ксению Никифоровну. У той было сердитое выражение лица.

- Что тут у вас происходит? - спросила она строгим голосом, почему-то вызвавшим у Марины воспоминания о пионерском лагере, в котором, как уже упоминалось выше, она весело проводила каникулы более двадцати лет назад.

- А что? - Марина невольно отступила назад.

- А то, что вы нарушаете режим! Всю ночь стук-грюк, вода течет... Ведь люди кругом отдыхают! - Дежурная повела гневными очами. - Что тут у вас происходит?

Марина открыла рот, чтобы объясниться, но ответила за нее Гала, которая, не поднимаясь с кровати, объявила глухим, замогильным голосом:

- У нас тут происходит то, что человек помирает!

С бедной дежурной чуть нервный припадок не случился, и Марине пришлось долго и подробно растолковывать ей, от чего именно "помирала" ее соседка. Тем не менее Ксения Никифоровна пожелала увидеть собственными глазами, что ничего страшного в номере, вверенном ее заботам, не происходит. Неодобрительно покосившись на мокрую казенную простыню, покрывающую обугленные плечи опрометчивой северянки, Ксения Никифоровна с достоинством удалилась. Но уже через пару минут вернулась с пол-литровой банкой простокваши, которую, как оказалось, она всегда держала в холодильнике специально для таких случаев. Еще она сунула Гале таблетку обезболивающего и укоризненно покачала головой:

- Это ж надо было так поджариться! Думают, на них солнца не хватит...

Пока Марина осторожно смазывала простоквашей пышущее жаром Галино тело, Ксения Никифоровна сидела на стуле возле кровати и со знанием дела руководила Мариниными манипуляциями:

- Так... Так... Плечи обильней... А теперь полотенцем накрой... Ничего, в другой раз наука будет.

Посрамленная Гала лежала, уткнувшись красным лицом в подушку, и не пререкалась.

Покончив со своей благотворительной миссией, Марина устало утерла лоб тыльной стороной ладони и перебазировалась на собственную кровать.

- Теперь она заснет, - авторитетно заявила Ксения Никифоровна. - А то - помираю, помираю... - передразнила она. - Много у нас тут таких умиральщиков. - Помолчала и добавила:

- Хватит уже, что одна утонула. Как будто это приятно - по моргам бегать... Вон директор наш слег, на больничном со вчерашнего дня!

Марина намотала на ус информацию о внезапно слегшем директоре. Похоже, Машка, сама того не подозревая, стала последним, так сказать, юбилейным походом налево для стареющего начальника "Лазурной дали". В другой раз ему уже, поди, не захочется, а там кто знает. Глядишь, оклемается и снова примется подыскивать коленки подходящей округлости, дабы возложить на них свой лысый череп.

Гала затихла и очень скоро заснула, тихая, как мышка, а Ксения Никифоровна все не уходила. Тоже, видно, не сахар - торчать всю ночь в холле на пару с настольной лампой. Общения-то хочется!

Теперь она ударилась в воспоминания:

- Я все после морга в себя прийти не могу. Уже двадцать лет в пансионате работаю, с горничной начинала, а такого на моем веку не было. Конечно, и раньше тонули - у нас тут часто тонут, море как-никак, тони - не хочу. Но чтобы опознавать, такого мне еще не приходилось... Главное, она, эта Коромыслова, бабенка была жох, с такими никогда ничего не случается, и на тебе!

- Откуда вы знаете, что она "жох"? - не удержалась от вопроса Марина.

Ксения Никифоровна махнула рукой:

- Да я за двадцать лет уже психиатром стала, то есть психологом. Столько народу перед глазами прошло, со всего, так сказать, бывшего Союза нерушимого, который порушили. Ну вот, я посмотрю на человека и сразу скажу, кто чего стоит!

- Да ну? - не поверила Марина.

- Точно тебе говорю! - купилась проницательная Ксения Никифоровна. - Я на эту, ну, Коромыслову, посмотрела, как сфотографировала, или как это называется? А, ультразвук! Короче, сразу диагноз поставила: стерва, каких мало! Такие из воды сухими выходят. - Последнее ее наблюдение прозвучало как невольный каламбур, к тому же не без элементов черного юмора.

- Положим, в тот раз выйти сухой из воды ей не удалось, - не без лукавства заметила Марина.

- А вдруг удалось? - Ксения Никифоровна бросила многозначительный взгляд на спящую мученицу Галу и перешла на шепот:

- Вдруг мы ошиблись и не ту опознали?

- Как это? - опешила Марина, которая даже не сразу сообразила, что утонувшую Кристину-Валентину опознали не только они с Ксенией Никифоровной, но также и ее родная сестра Полина.

- А так. - Администраторша подалась вперед, чтобы сократить расстояние от себя до Марины, видимо, для пущей доверительности. - Если я еще не окончательно из ума выжила, то я ее видела уже после смерти. Мы с мужем ехали с огорода, и что-то у нашего "москвичонка" мотор забарахлил. Ну, муж притормозил у обочины, а я вылезла, отошла немного в сторону и под деревом стала, от солнца, значит. Стою так, задумалась о своем, значит, думаю, о девичьем, хи-хи-хи, мимо машины туда-сюда, туда-сюда... У нас же огород как раз на полпути к аэропорту, самолеты эти гудящие замучили - а тут, где я стояла, они, машины то есть, должны скорость сбрасывать... Там этот, как его? А, "лежащий полицейский", ну специально на асфальте такой надолб, чтобы они не разгонялись, потому что там еще детдом есть неподалеку... Ну вот, они все там тормозят, а я ведь рядом. И тут вижу, машина такая синяя, вроде иностранная, тоже так приостепенилась перед "полицейским" - то, а в ней - мамочки мои! - эта самая Коромыслова! Я прямо похолодела вся, муж спрашивает, что, мол, с тобой. А я ему говорю: привидение видела. Вот, честное слово, не вру! У меня же память на лица будь здоров.

Конечно, Марина сразу догадалась, что Ксения Никифоровна видела Полину, вот только интересно, когда это было?

- Когда? - Дежурная наморщила лоб. - Да уже после того, как она утопла. Дня через три после того. Сейчас точно скажу, посмотрю по графику работы. - Она достала из кармана своего блекло-салатного халата какой-то разграфленный листок и объявила:

- В четверг, в прошлый четверг, когда у меня выходной был.

Четверг, четверг... Марина сосредоточилась: да ведь как раз в четверг Полина Коромыслова должна была улететь в Нижнереченск новосибирским рейсом, но в аэропорту ее почему-то не оказалось. Постой-постой, что же получается? Выходит, она все-таки ехала в аэропорт, но.., так и не доехала?

Марина стряхнула с себя оцепенение и внимательно посмотрела на Ксению Никифоровну. Та сидела сияющая, как виновница торжества. Видно, наслаждалась тем эффектом, который на Марину произвел ее рассказ о восставшей из мертвых Валентине Коромысловой.

Марине не хотелось ее разочаровывать, но пришлось:

- Вы видели не Валентину Коромыслову, а ее сестру Полину. Они близнецы.

- Да неужто? - не поверила дежурная.

- Точно, - кивнула Марина. - Я сама ее видела, как вас сейчас. Она прилетала, чтобы гроб перевезти. А в тот день, когда вы ее видели, как раз должна была улетать домой. - Марина не стала сообщать Ксении Никифоровне, что в действительности Полина никуда не улетела, по крайней мере в прошлый четверг. Вместо этого Марина спросила:

- А в той машине вы еще кого-нибудь, кроме нее, рассмотрели?

Та пожала плечами:

- Да там, по-моему, никого больше и не было, только еще мужчина за рулем. Я, конечно, когда эту.., покойницу увидела, рот открыла и на него уже не смотрела... Нет, не помню, совершенно не помню...

В коридоре хлопнула первая дверь - кто-то спозаранку отправлялся на утренний моцион, - и Ксения Никифоровна спохватилась:

- Ой, что же это я сижу, скоро сменщица моя придет... Тоже штучка, вреднющая... Работает здесь за копейки, а у самой муж богатый.

И она улетучилась. А Марина поднялась с кровати и вышла в лоджию, чтобы вдохнуть свежего утреннего воздуха, после такой-то ночки это было совсем не лишнее. Облокотившись о перила, она взглянула вниз и увидела старикашку, который сидел с ней за одним столом. В цветастых трусах и с полотенцем на шее он бодро шлепал в сторону моря, как и подобает человеку, приехавшему на моря за здоровьем, а не за приключениями.

Глава 19

ПО СЛЕДУ НЕВИДИМКИ

Когда Марина вернулась с завтрака, прихватив с собой тарелку каши для "умирающей" соседки (прихватив, между прочим, чуть ли не под залог паспорта, поскольку бдительные официантки долго жаловались, что отдыхающие растащили по номерам всю посуду), Гала выглядела уже вполне бодро. И на аппетит тоже не жаловалась, во всяком случае, от каши не отказалась.

Марина подождала, когда освободится тарелка, торжественно отнесла ее в столовую и двинулась на почту, куда должен был прийти для нее перевод до востребования. Те самые отпускные, которые она не получила перед отъездом и которых теперь ждала с великим нетерпением. Несмотря на то что крыша ей на ближайшие две недели была обеспечена, столовская каша - тоже, обратный билет на поезд и паспорт лежали в кармане, все же без денег она чувствовала себя не очень-то уютно. Не такое уж это великое удовольствие в тридцать пять лет раскатывать в автобусе зайцем.

Однако же и на этот раз ей пришлось немного побыть зайцем, ибо местный главпочтамт, как и прочие уже известные Марине здешние достопримечательности вроде милиции, располагался в центре города. В общем, пешком не находишься. Тем обиднее для нее было узнать, что никакого перевода на ее имя не поступило.

Марина вздохнула, отошла от почтового окошка и прикинула, чем ей теперь заняться. Только и оставалось, что "нормально отдыхать". Скрепя сердце Марина отправилась на автобусную остановку, собираясь снова примерить на себя куцую шкуру автобусного зайца, совершенно уверенная, что уж на этот раз ее застукает какой-нибудь контролер. Тем не менее ей опять повезло. А может, контролеров в приморском городишке вообще не водилось? Так или иначе, но Марине стоило от всей души благодарить за это судьбу.

Уже через двадцать минут она шла по набережной к пляжу пансионата, рассеянно смотря по сторонам. Еще через три минуты она легко сбежала по ступенькам, разулась и ступила на песок, пока еще не раскаленный, а приятно теплый, и взяла курс на ресторан "Прибой", служивший для нее своеобразным ориентиром.

Верблюда Марина разглядела издали, он понуро плелся по пляжу вслед за фотографом. Кроме того, она заметила знакомые округлости в рискованном купальнике, но не поверила своим глазам. Разве возможно, чтобы после такой ночи Гала как ни в чем не бывало заявилась на пляж? Хоть проси кого-нибудь ущипнуть себя! Тем не менее, сделав еще несколько шагов по направлению к морю, она убедилась, что это вовсе не обман зрения: Гала лежала на песке под большим зонтом и безмятежно спала, прикрыв плечи махровым полотенцем.

Марина подошла к ней и села рядом, упершись руками в песок и подставив лицо свежему утреннему ветерку, и приказала себе наконец расслабиться. Сделать это было несложно - достаточно сфокусировать взгляд на той узенькой полоске, которая отделяет небо от моря или, наоборот, соединяет, кто знает... Но вот беда, Маринина голова непроизвольно, точно флюгер по ветру, поворачивалась в сторону ресторана "Прибой", на веранде которого, несмотря на ранний час, уже сидели любители выпить и закусить с видом на море. И очень даже не исключено, что среди этих любителей и сейчас был тот, что попался на глаза Валентине Коромысловой, когда она позировала с попугаем на плече, и что вызвал у нее реакцию, бесстрастно зафиксированную фотокамерой. И реакция эта - испуг, страх... Или неожиданность?

Она в который раз закрывала глаза и пыталась вызвать в памяти увиденное ею на тех фотографиях, но у нее ничего не получалось. Она ведь тогда не стала их долго рассматривать, просто сунула в сумку. А ведь в них, этих фотографиях, Марина была уверена практически на сто процентов, ну, на девяносто девять, скрывалась тайна гибели Валентины Коромысловой, гибели, которую все предпочитали считать несчастным случаем. А странное исчезновение Полины? Марина невольно сжала кулаки, и песок скрипнул в ее ладонях: что толку думать об этом, когда все ее догадки наталкиваются на глухую стену равнодушия? Никому нет дела до того, что случилось со стервозной и взбалмошной бабенкой с задатками шантажистки, которая рассказывала о себе всякие небылицы.

- Эй, привет! - услышала она за спиной. Это Гала наконец заметила ее.

- Привет, - отозвалась Марина и подковырнула Галу:

- Не рано ли ты возобновила солнечные ванны?

- Я принимаю не солнечные ванны, а воздушные, - авторитетно возразила та.

- Понятно, - протянула Марина, которая не могла взять в толк, как Гала добралась до пляжа, когда еще пару часов назад, по Марининым прикидкам, была совершенно нетранспортабельной. Наверное, внутренние резервы открылись. Вот и не верь после этого в то, что возможности человека безграничны, хотя еще и не до конца изучены.

- Пить охота, - мечтательно сказала Гала, искоса посмотрев на Марину. - Может, сходишь, купишь водички? - Похоже, после того, как Марина полночи носилась с ее мокрой простыней, она так вошла во вкус, что уже не могла остановиться.

- У меня денег нет, - отрезала Марина.

Галу это обстоятельство ничуть не смутило. Наверное, она подумала, что Марина оставила свой кошелек в номере или, того хлеще, что она пользуется кредитной карточкой какого-нибудь ну, очень устойчивого банка (ха-ха-ха!). Не говоря ни слова, Гала сунула руку в свою пляжную сумку, после чего перед Марининым носом возникла десятирублевая купюра.

Марина вздохнула, взяла деньги, встала, отряхнула песок и направилась к веранде ресторана "Прибой", притягивающей ее к себе точно магнитом. Там уже завели бодрую музычку и вовсю звенели бокалами. Зажимая в потной ладони заветный Галин червонец, Марина с трепещущим сердцем ступила под продуваемую со всех сторон крышу ресторана. Сердце ее трепетало как минимум по двум причинам: во-первых, от воспоминаний о вечере, некогда проведенном здесь в компании Германа, во-вторых, она все сильнее привыкала к мысли, что со злополучной верандой связана тайна смерти Валентины Коромысловой.

С утра "Прибой" работал скорее как кафе или бар. Резвые официанты между столиками не порхали, только за стойкой откровенно скучал бармен, стерегущий батарею разноколиберных бутылок с прохладительными напитками, а также с кое-чем покрепче. Марина попросила колу и, пока бармен отсчитывал ей сдачу, внимательно его изучала. Кто знает, вдруг именно он приковал встревоженный взгляд Валентины Коромысловой? Но ничего особенно криминального Марина в нем не рассмотрела. Приятный парень с короткой стрижкой, яркими карими глазами и безукоризненным, прямо-таки греческим профилем, по мнению Марины, должен был, нет, просто обязан вызывать исключительно положительные эмоции, вроде симпатии, а то и восхищения, а вовсе не страх или, того хуже, ужас.

Потом она незаметно обвела взглядом веранду, на которой были заняты всего три столика. За ближайшим сидело счастливое семейство, состоящее из молодых родителей и двух очаровательных карапузов. Все четверо весело поглощали мороженое из стеклянных вазочек. Этих, конечно, пришлось сразу же сбросить со счетов. Чуть подальше двое мужчин распивали бутылку красного вина и что-то тихо обсуждали, едва не соприкасаясь лбами. Явно секретничали. Но целиком и полностью приковал к себе Маринино внимание одинокий товарищ, сидящий на отшибе. Этот курил, задумчиво глядя вдаль, и перед ним стояли только керамическая пепельница и чашечка кофе. Как ни крути, а именно он более других походил на человека, для которого подобное времяпрепровождение - норма жизни. Хоть Марина и не была самым большим специалистом по части злачных мест, но и она знала, что такие завсегдатаи, любители тихо посидеть в уголке, имеются практически в каждом ресторане или кафе.

Она так засмотрелась на одинокого завсегдатая, что не сразу расслышала голос бармена:

- Возьмите сдачу.

Марина сунула монеты в карман, а бутылку колы под мышку и медленно, то и дело оборачиваясь и рискуя свернуть себе шею, побрела восвояси.

Гала встретила ее не очень приветливо:

- Чего так долго?

Марина молча поставила в песок бутылку и села так, чтобы видеть заинтриговавшего ее одиночку на веранде "Прибоя". Тот просидел за столиком еще не менее получаса, а потом встал и ушел, причем не только из ресторана, а с пляжа вообще. Какое-то время она еще могла наблюдать, как он медленно идет по набережной, а потом подозрительный незнакомец скрылся из виду. У Марины мелькнула шальная мысль, не броситься ли ей вслед, чтобы проследить, куда он направляется, но по зрелом размышлении она ее прогнала: глупо было подозревать первого встречного-поперечного только потому, что он выпил чашку кофе на веранде ресторана.

- А ты чего не пьешь? - спросила Гала, поправляя полотенце на обожженных плечах.

- Что-то не хочется, - рассеянно ответила Марина и неожиданно для самой себя спросила:

- Случайно не знаешь, где здесь больница?

- Бог миловал, - хмыкнула Гала и удивленно поинтересовалась:

- А тебе зачем? Эй, ты куда?

Но Марина ей не ответила, потому что была уже довольно далеко.

***

У первой же мороженщицы Марина разузнала, где искать городскую больницу. Как оказалось, она находилась не просто в пределах досягаемости, а буквально в каких-то трех кварталах от родного Марининого пансионата. А еще точнее - в двух шагах от местного краеведческого музея, где Марина уже успела побывать. Но тогда она не обратила внимания на глухую облупившуюся стену, примыкающую к ажурной ограде из чугунного литья, окружающей милый особнячок музея. Так вот, за этой самой облупленной стеной и располагалась больница.

Зайдя за угол, Марина обнаружила раскрытые настежь ворота, за которыми виднелись несколько кирпичных корпусов самой что ни на есть унылой архитектуры. При взгляде на них у нее отпали последние сомнения в правильности выбранного курса. И она шагнула за ворота и пошла вверх к ближайшей кирпичной двухэтажке, но на полдороге замерла и задумалась: где может находиться избитый за посягательства на чужую территорию фотограф (а Марина явилась проведать именно его, хотя он об этом, разумеется, не догадывался). Мысленно взвесив все "за" и "против", она пришла к выводу, что скорее всего "злостный нарушитель" обретается в травматологии. Именно туда, насколько знала Марина, обычно и доставляются жертвы дорожно-транспортных происшествий, несчастных случаев и драк с поножовщиной и без оной.

Решив для себя этот вопрос, Марина остановилась перед большим прикрученным проволокой к дереву щитом со схемой расположения больничных корпусов и довольно долго в ней разбиралась, поскольку схема была сильно подпорчена дождевыми потеками. С трудом сориентировавшись на местности, она направилась в дальний конец двора, где, если верить линялой схеме, и следовало искать травматологию. Дорогой она занимала себя следующей головоломкой: как в этой самой травматологии найти избитого фотографа, если она не знает ни его имени, ни фамилии? В ее положении только и оставалось, что рассчитывать на удачу.

Итак, Марина потянула на себя тяжелую обшарпанную дверь, сбоку от которой болталась вывеска на двух ржавых гвоздях: "Травматологический корпус. Приемное отделение". За этой дверью оказался пустой коридор, похожий на ангар, а в нем ни одной живой души, хоть "ау!" кричи. Аукать Марина не стала, только откашлялась, отчего по коридору пошло эхо, как в горах, а следом за этим из какой-то двери высунулась женская голова в белом колпаке и недоуменно уставилась на Марину, мол, чего тебе?

- Скажите, - Марина старалась говорить потише, - мне.., мне нужно одного человека найти...

На что голова в белом колпаке равнодушно бросила непонятное: "С торца..." - и скрылась за дверью.

Марина немного потопталась и вышла наружу, осторожно прикрыв за собой тяжеленную дверь, потратила несколько драгоценных минут своего "отдыха" на обдумывание того, что ей сказала голова в белом колпаке, а потом предприняла небольшое путешествие вокруг кирпичного корпуса. И только после этого поняла наконец смысл загадочных, брошенных вскользь слов: вход в травматологию находился именно с торца здания. Там было заветное окошечко для передач, пара старых кресел, журнальный столик с потрескавшейся полировкой, а также объявление с точным указанием времени посещения больных. Причем, если верить этому расписанию, Марина явилась точно в неурочный час.

Наверное, именно поэтому в маленьком холле никого не было, только где-то в глубине корпуса раздавались громкие перекликающиеся голоса, но идти туда не разрешала сердитая надпись: "Посторонним вход воспрещен". И Марина, как человек законопослушный, безропотно замерла в предбаннике, но тут - о чудо! - входная дверь за Марининой спиной распахнулась, и в холл вошла полная женщина в белом халате, крепко прижимающая к своей груди деревянную коробку, полную стеклянных пробирок. Видимо, медсестра.

Марина немедленно завела свою лебединую песню просительницы, начинавшуюся со слов "скажите, пожалуйста...".

- Что? - на ходу спросила медсестра.

- У вас тут фотограф случайно не лежит? - выпалила Марина, опасавшаяся, что женщина с пробирками не станет долго выслушивать ее путаные объяснения.

- Какой еще фотограф? - Та несколько замедлила темп.

- Ну.., фотограф, он ходил по пляжу с попугаем и снимал отдыхающих, а потом его избили... - бормотала Марина, а сама думала: "Какую чушь я несу, разве кто-нибудь отнесется всерьез к подобному вопросу?"

Однако женщина с пробирками ей ответила, скрываясь в коридоре:

- Это тот, что из реанимации? Как его фамилия, Шаповалов?

Марина пренебрегла сердитым предупреждением, запрещающим движение в интересующем ее направлении, и засеменила по коридору вслед за медсестрой:

- Дело в том... Я не знаю его фамилии, но... Он такой высокий, загорелый...

- Высокий, загорелый, прямо Аполлон, - передразнила та, - у нас они все в бинтах и зеленке. Вроде бы какой-то фотограф лежит в реанимации... Вон, кстати, его жена идет... - Последние слова сопровождались пренебрежительным смешком, смысл которого Марина поняла несколько позже.

Глава 20

НА КОГО ПОХОЖ НЕВИДИМКА

По коридору, ссутулясь, плыла какая-то бестелесная тень в человеческом обличье и с сумкой на локте. Она проплыла чуть ли не сквозь Марину, которой пришлось ее догонять, потому что, несмотря на всю свою эфемерность, жена пострадавшего фотографа двигалась довольно быстро.

Марина нагнала ее уже в больничном дворе и окликнула:

- Постойте, постойте, пожалуйста! Тень обернулась, и Марина увидела худое, морщинистое лицо нездорового синюшного оттенка, какой обычно принимает кожа давно и увлеченно пьющего человека.

- Чего надо? - не очень вежливо осведомилась тень хриплым голосом.

- Скажите, ваш муж - фотограф? - спросила Марина.

- Ну фотограф, а что? - с вызовом ответила тень.

- Он.., это он ходил по пляжу с попугаем, с желтым попугаем?

- Ходил, пока не отходился, - пробормотала тень.

- А что с ним случилось?

- Что-что. - Жена фотографа зачем-то заглянула в свою сумку, и Марина успела разглядеть в ней пустые бутылки. - Отметелили его, вот что. Теперь то ли будет живой, то ли нет, уже неделю в реанимации, с трубками, капельницами...

- А врачи что говорят? - выразила сочувствие Марина.

- А что врачи? - фыркнула женщина. - Этим не подмажешь - не поедешь. У них один ответ: делаем все, что в наших силах... Знаю, что они делают, лекарство им какое-то нужно, а у меня денег нет. Ну нет у меня денег, где я им возьму! - Она наставила на Марину свои водянистые глаза, словно это она, Марина, требовала денег на дорогое лекарство. - Все, отбегался Ленчик, отбегался... - Неожиданно взгляд ее стал более осмысленным. - А тебе-то что до Ленчика, а? Если он чего должен, то я ни при чем! И вообще я ему не жена по паспорту, живем вместе просто, и все. Мне вон его, может, хоронить придется, - а на какие шиши?!

Марина догадалась, что у избитого фотографа было много кредиторов, и поспешила успокоить потенциальную вдову:

- Нет-нет, он мне ничего не должен.

- Тогда чего вам? - Поуспокоившись, жена фотографа стала менее фамильярной и перешла на "вы".

- Видите ли, - начала пространные объяснения Марина, - он меня фотографировал, то есть мою подругу, и я бы хотела...

Сожительница фотографа даже не дослушала ее до конца:

- А, это... Фотографии... Это дохлый номер. Сарай спалили...

- Какой сарай? - не поняла Марина.

- Простой сарай, в каком он пленки свои проявлял. Короче, все там погорело.

- Все-все? - переспросила Марина, которой не хотелось верить, что пленки, от которых так много зависело, безнадежно утеряны.

- Конечно, все, - невозмутимо отозвалась невенчанная жена фотографа и снова заглянула в свою сумку, словно желая удостовериться, что пустые бутылки никуда не делись. - Одни головешки остались.

- Вы знаете, кто это сделал?

- Откуда? - Женщина сразу подобралась, облизала синюшные губы и смерила Марину недоверчивым взглядом. - Я ничего не знаю, ясно? Я так и участковому сказала: не знаю, и все тут. Они ведь искать все равно не станут, а мне еще хату спалят, мало что сарай спалили... - Похоже, она сочла разговор законченным, потому что предприняла попытку отделаться от Марины, буркнув:

- Я пошла, мне некогда болтать.

Марина снова ее нагнала и пошла рядом, приговаривая:

- Но ведь вы прекрасно знаете, что его избили за то, что он фотографировал.., как это.., на чужой территории. Легко узнать, кто это сделал!

Сожительница избитого фотографа резко затормозила, и бутылки в ее сумке жалобно зазвенели.

- Слушай, кто ты такая, а? Чего тебе надо? - задала она сакраментальный вопрос.

Марина собралась удовлетворить ее любопытство, но не успела. Ее собеседница открыла рот первой, причем так широко, что на Марину сразу повеяло застаревшим перегаром.

- Вали-ка ты отсюда и не суй свой длинный нос в чужие дела! А то ишь, ходит, нюхает тут... Без тебя тошно! Пошла вон!

И она замахнулась на Марину своей звенящей сумкой.

Марина отпрянула, а жена фотографа грязно выругалась и шаткой походкой направилась к больничным воротам. Преследовать ее было глупо, а потому Марина медленно двинулась по тому же маршруту, только на безопасном расстоянии от своей буйной недавней собеседницы, размышляя о постигшей ее затею неудаче. Скорее всего закономерной. Недаром же и следователь Кочегаров, и молодой Мохов не проявили заметного интереса к истории Валентины Коромысловой. А вот ей... Ну почему ей нужно больше других? Фотографии эти, да что она к ним в самом деле прицепилась? А если на них не было ничего особенного? Тем более что в первый раз они не произвели на нее особенного впечатления. И очень даже не исключено, что взгляд Валентины Коромысловой на одной из них вовсе не испуганный. "А какой же тогда, интересно?" - спросила саму себя Марина и самой же себе ответила вслух:

- Нет, надо с этим кончать!

***

Однако своему же собственному мудрому совету Марина так и не вняла, потому что вместо того, чтобы вернуться на пляж и составить компанию принимающей воздушные ванны Гале, она начала серьезно замышлять совсем-совсем другое. Нанести очередной визит - теперь уже бывшим квартирным хозяевам Машки и Валентины Коромысловой: дородной Клавдии и ее тщедушному муженьку в линялых, пузырящихся на коленках трениках. Может, она даже немедленно расправила бы паруса, да вовремя вспомнила угрозы официантки из столовой пансионата, которая обещалась за "прогулы" перевести Марину на голодный паек.

Поэтому оставшиеся сорок минут до обеда Марина провела на набережной. Просто стояла, облокотившись на парапет, и наблюдала за тем, что происходило на пляже, при этом взгляд ее большей частью задерживался в той его стороне, в которой располагался ресторан "Прибой". Прямо покоя он ей не давал! На веранде, кстати, народу прибавилось, и симпатичный бармен едва успевал метать с полок бутылки с прохладительными и горячительными напитками и разливать кофе. Потом на узенькую полоску асфальта, ведущую к ресторану, вырулил микроавтобус, затормозивший буквально в метре от веранды. Из кабины выпрыгнул парень в джинсах, черной майке и бейсболке, взбежал на веранду, о чем-то переговорил с барменом и, вернувшись к микроавтобусу, начал выгружать из него коробки, по всей видимости, с какими-то продуктами. Марина вздохнула: ничего криминального в этой сцене не было, обычная рутина. А в придачу к ней изматывающая жара и потные толпы отдыхающих...

- Вот ты где, оказывается! - Занятая своими наблюдениями, Марина и не заметила, как к ней подрулила Гала, необъяснимо бодрая после ужасов прошлой ночи. Оценив происшедшие с ее соседкой метаморфозы, Марина дала себе слово, что в следующий раз, когда той вздумается поджариться до угольков, она палец о палец не ударит, чтобы вытащить ее "с того света". Пусть как-нибудь сама спасается.

А взбодрившаяся Гала уверенно взяла Марину на абордаж и потащила к пансионату, при этом она трещала без умолку, сравнивая свое нынешнее пребывание на морях с прошлым, восьмилетней давности. Причем, судя по удельной плотности охов и ахов, приходящихся на общее количество произнесенных ею слов, раньше было не в пример лучше, чем теперь. Как говорится, и небо выше, и море прозрачнее, и мужчины мужественнее... Обо всех этих глупостях Гала жужжала до тех пор, пока они не расстались у дверей столовой. Марина направилась к своему столику, а Гала к своему.

Марина сдержанно поприветствовала спортивного старичка и Веронику, здорово загоревшую за последние дни. Ясно было, что она не теряла времени даром, пока Марина с упорством, достойным лучшего применения, "совала свой длинный нос в чужие дела". Кстати, никакой он у нее не длинный, а вполне себе симпатичный, аккуратный носик. Другие женщины о таких мечтают и даже готовы лечь под нож пластического хирурга, чтобы соорудить себе нечто подобное.

***

Кудлатый пес, как и прежде, не уделил Марине даже крохотной толики своего драгоценного внимания. Валялся себе, как дохлый, возле будки, так что издали его вполне можно было принять за кусок черной ветоши. Впрочем, в его приветствиях Марина не нуждалась, потому что сама хозяйка монументальная Клавдия - была во дворе, возилась возле стоящего под деревом стола, а у ее ног копошились куры.

Маринино появление Клавдию не удивило. Можно было подумать, что она его давно ждала, так спокойно она распахнула калитку перед Мариной. Правда, сразу же предупредила:

- Если вы опять насчет Машки, то я ее с тех пор не видала.

- Да я, собственно... - замялась Марина, не зная, как объяснить, зачем она надоедает этой домохозяйке.

Паузу прервал мужичок в трениках, вывалившийся из дверей сарайчика, в котором еще недавно жили Машка и Валентина Коромыслова, с дымящимся эмалированным ведром кипятка.

- Клава, рассол готов, - отрапортовал он и уставился на Марину.

- Так тащи сюда, чего стоишь! - прикрикнула на него Клава.

Мужичок безропотно приволок ведро и водрузил его на стол, а Клава, повернувшись к Марине крепкой спиной, стала черпать ковшом кипяток из ведра и заливать в трехлитровые банки, заполненные огурцами, которые буквально на глазах меняли ярко-зеленый цвет на оливковый. В нос ударил пронзительный запах укропа и лаврового листа. А ловкая Клавдия быстро набросила на банки крышки и принялась орудовать закаточной машинкой, отдуваясь и фыркая.

- В хате жара невыносимая, - пояснила она, - все кипит, парится, так что я на улице управляться предпочитаю. А вы спрашивайте, чего хотите. Чтобы удостовериться в качестве своей работы, она переворачивала банки, ставила их на крышку и проверяла, не подтекает ли из-под нее рассол. Надо сказать, брака не обнаружилось. - Так че вы хотели? - напомнила она Марине, невольно залюбовавшейся виртуозной Клавиной хозяйственной деятельностью. Опять про Машку спрашивать будете? Что она все-таки натворила, эта шалава?

- Честно говоря, меня больше Валентина интересует, - призналась Марина.

- Валька? - вздохнула Клавдия и насторожилась:

- А че, она разве не сама утопла?

Марина с большим трудом переборола в себе искушение сказать "конечно, не сама, ей здорово помогли", произнеся вместо этого:

- Да не в этом дело. Помните, когда я была здесь в прошлый раз...

- Ну, с милиционером, - подсказала Клава, - помню, конечно. - И поинтересовалась:

- А вы что же, тоже из милиции?

Беззастенчивое вранье всегда давалось Марине с большим трудом, потому она постаралась отделаться уклончивой полуправдой:

- Не совсем... Я скорее нештатный помощник.

- Понятно, - хмыкнула Клавдия, ни на минуту не приостанавливая свои хозяйственные манипуляции. - Юный друг милиции, так сказать.

Марина густо покраснела и пробормотала, потупившись:

- Вы в тот раз сказали, что видели ее, Валентину, в городе уже после того, как она от вас съехала...

- Видела, - согласилась Клава, склонив голову набок, полюбовалась результатами своей работы и крикнула:

- Санька, тащи еще огурцы!

На ее призыв немедленно явился дядька в трениках с большой корзиной огурцов, которые он тут же вывалил в старую детскую ванночку, наполненную водой. Брызги полетели во все стороны.

- Осторожней нельзя! - заорала на своего неуклюжего муженька горластая Клавдия. Куры от ее пронзительного крика с кудахтаньем рассыпались в стороны.

- Да я что... - виновато пробормотал незадачливый Саня и скрылся в глубине двора.

- Мужики - одна обуза, ничего поручить нельзя, - со знанием дела заявила Клавдия. - Если что и сделают, то так, чтобы в другой раз не заставляли. А главное, от сих до сих, сами ни до чего не додумаются, хуже детей.

У Марины не было оснований сомневаться в компетентности Клавдии в этом жизненно важном вопросе. По крайней мере, сама она так долго была лишена возможности наблюдать мужчин на собственной кухне, что спорить с Клавдией не решалась. А кроме того, не затем она пришла, чтобы вступать в дискуссии об особенностях отдельных представителей отечественного сильного пола.

- Ну а тот, с которым была Валентина... - Марина упорно возвращала Клавдию к интересующей ее теме.

- Что с Валькой был? - переспросила работящая домохозяйка и пожала мощными плечами. - Мужик как мужик. Ничего такой, высокий, как это говорят, им.., им.., короче, представительный. Лет сорок на вид, такой седоватый, прическа ежиком.

Марина задумалась: это описание здорово ей кого-то напоминало, а Клавдия безмятежно продолжала:

- Валька с ним болтала возле кинотеатра "Юность", а я в это время шла по другой стороне улицы. Смотрю - стоит наша красотка, такая счастливая, глазки строит, щебечет... Думаю, ну, слава богу, отловила себе мужика, видно же было, что она только за этим и приехала, царство ей небесное. У нее же глазки так и горели, прямо как у кошки... Уж на что мой мужик надежный, и то я неспокойная была, пока она не съехала. Машка - она что? Она просто дура гулящая, она думала, что у нее главное - между ног, а не на плечах. А вот Валька - та другая, та с расчетом была, да еще и с гонором. Как говорится, много амбиции, но мало амуниции. А что они все-таки сделали. Валька с Машкой? - снова полюбопытствовала она.

Марина пропустила ее вопрос мимо ушей, попытавшись снова повернуть Клавдию к интересующей ее теме:

- И больше вы Валентину Коромыслову не видели?

- Не-а, - Клавдия покачала головой, - больше не видела. И адрес Машкин не нашла, выбросила, наверное. Зато нашла Валькин. Принести?

- Спасибо, я знаю ее адрес, - сказала Марина и попрощалась с Клавдией, которая была заметно разочарована тем, что не узнала ничего нового о своих недавних жиличках Она даже проводила Марину до калитки, заметив на прощание:

- Все, в последний раз постояльцев пускала, больше - ни-ни, потому как от них одни неприятности. Машка вон, считай, три недели прожила и ни копейки не заплатила, зараза!

На этой жизнеутверждающей ноте они и расстались.

Марина еще раз с чувством поблагодарила Клавдию за помощь, а та бросила ей вслед: "До свидания" - и вернулась к своим огурцам Марина медленно побрела по улице, обдумывая то, что услышала от Кладии, и все никак не могла отделаться от мысли, что человек, которого та видела в компании Валентины Коромысловой незадолго до ее гибели, ужасно напоминал ей.., каперанга. Конечно, на свете достаточно статных сорокалетних мужчин с коротко стриженными седыми волосами, но такое фантастическое совпадение не могло ее не встревожить

Глава 21

ФАЛЬШИВЫЙ КАПЕРАНГ

Марина открыла глаза и села в кровати. За окном было темным-темно, Гала спала сном праведницы. А вот Марину это приятное состояние покинуло, и, похоже, надолго А всему виной - догадка, внезапно пришедшая ей на ум, догадка совершенно невероятная, чудовищная и.., элементарная! Настолько элементарная, что оставалось только удивляться, почему она не посетила Марину раньше.

Каперанг... Откуда он взялся и с чего это вдруг принялся ее опекать? Он появился в ее жизни ровно через минуту после того, как на нее напал неизвестный грабитель, вырвавший из ее рук сумочку. Явился этаким суперменом в белом, поднял с земли, мужественным голосом осведомился, что случилось, и немедленно бросился в заросли догонять Марининого обидчика, в чем, правда, не преуспел. Зато потом трогательно заботился о Марине уже в милиции, помогая написать заявление, и самоотверженно пожертвовал собственным носовым платком, когда она самым позорным образом разревелась. Так-так.., дальше... А дальше - букет в подарок, хотя нет, букет был уже после... А раньше - совершенно удивительное участие в истории сестер Коромысловых, которую Марина ему рассказала. Он проводил Марину в гостиницу "Магнолия", расспросил портье о Полине, а потом отвез Марину на такси в аэропорт, чтобы попытаться перехватить там сестру Валентины Коромысловой. А уже потом были букет и веранда ресторана "Прибой", и уютный уединенный коттедж.

Подозрительно это или нет? Еще бы! Как всякая мало-мальски повидавшая виды женщина, Марина представляла собой редкостный сплав совершенно заоблачной романтичности и железобетонного прагматизма. Проще говоря, в глубине души она всегда ждала Своего Мужчину с большой буквы и при этом вполне отдавала себе отчет, что таковой не существует даже в качестве экспериментального образца. А посему каждый представитель противоположного пола, хотя бы отдаленно напоминающий заветный идеал, вызывал у нее невольное беспокойство. Ясно же было, что он - не Он, но зачем-то под него маскируется. Наверняка с какими-нибудь коварными и далеко идущими планами. В принципе, такого же мнения она была и о каперанге, но до сих пор его вероломство, на взгляд Марины, заключалось только в банальных кознях опытного соблазнителя. Теперь же она увидела его в новом свете.

Марина запустила пальцы в волосы и закачалась из стороны в сторону, как при изматывающей зубной боли. Где же были ее глаза раньше и почему они раскрылись только теперь? Все, буквально все говорило за то, что каперанг появился рядом с ней совсем не случайно. Она не видела лица грабителя, напавшего на нее в глухом местечке возле недостроенного корпуса санатория, и теперь вдруг так ясно поняла, что им вполне мог быть как раз каперанг. Вырвал из ее рук сумку, спрятал ее в кустах, а через минуту снова вырос точно из-под земли, таким благородным, готовым к самопожертвованию рыцарем. А потом... Потом он еще два дня не выпускал Марину из виду под всякими благовидными предлогами, чтобы.., чтобы выяснить, много ли она знает о Валентине Коромысловой и обстоятельствах ее гибели. Конечно, в первую очередь его беспокоили фотографии Валентины, сделанные на пляже, и он выяснил, что Марина отдала их Полине! Ко всему прочему ей вдруг вспомнилось, как каперанг разговаривал с официантом ресторана "Прибой", фамильярно называя его "приятелем", и еще, еще... Что он тогда сказал? Он сказал, что у них лучшее блюдо - форель, а значит, он уже бывал в "Прибое" раньше, по-другому его осведомленность и разборчивость в тамошней кухне не объяснить. Следовательно, он вполне мог оказаться тем самым "невидимкой", случайно попавшим в кадр, когда Валентина Коромыслова фотографировалась на пляже с желтым попугаем на плече! Господи, подумала Марина, как все складывается, будто по нотам!

Она невольно застонала, но тут же сцепила зубы и покосилась на Галу: та не шелохнулась. Вжавшись спиной в стену, Марина до зари казнила себя последними словами за безрассудство и опрометчивость и только утром решила, что ей предпринять в ближайшее время. И пока она этого не сделает, у нее не будет морального права считать каперанга преступником.

***

Марина долго смотрела сверху на десяток коттеджей, разбросанных в живописном укромном уголке пляжа, за которым песок кончался, переходя в узкую полосу галечника, прилегающую к склону невысокой горы, поросшей густым кустарником. Отличное местечко для любителей отдохнуть цивилизованно и в то же время относительно уединенно. Кажется, именно так и сказал Герман-каперанг, когда привел ее сюда ночью? Будто поэтому он и предпочел коттедж на пляже традиционному муравейнику пансионата или дома отдыха. Впрочем, легко выбирать, когда у тебя есть возможность. Финансовая, разумеется. А у каперанга она, судя по всему, была. По крайней мере, несколько раз он продемонстрировал эту возможность Марине, дважды покатав на такси (в милицию и аэропорт) и пригласив в ресторан. Заодно он продемонстрировал и широту натуры, отзывчивость, участие, а также некоторые специфические навыки, о которых сейчас Марине совсем не хотелось вспоминать. Ибо она имела очень серьезные основания считать, что весь арсенал каперанговых чар был растрачен на нее совсем не бескорыстно. И к глубокому Марининому прискорбию, речь в данном случае шла даже не о краткосрочном курортном романе, а о чем-то совершенно невероятном, убийственном в прямом и переносном смысле этого слова.

Взвесив эти доводы на весах здравого смысла, Марина вздохнула и спустилась вниз, в этот рай для любителей цивилизованного уединения. Бросила долгий взгляд на коттедж, в котором не так давно провела ночь с каперангом, и медленно пошла по узкой асфальтовой дорожке к небольшому деревянному домику, который, как ей казалось, более других подходил на роль административного. Именно в таком, по ее прикидкам, и должна была сидеть ответственная дама, похожая на Ксению Никифоровну, отвечающая за здешние простыни и полотенца.

Против ее ожидания, внутренность домика, снаружи стилизованного под избушку, имела вполне европейский вид: стены, оклеенные светлыми офисными обоями, мебель из пластика и современная оргтехника, включая компьютер, в дисплей которого пристально всматривалась девица, словно минуту назад сошедшая с обложки модного журнала. Когда она перевела взгляд на Марину, в нем было столько искренней приветливости, сколько осилит далеко не каждый кошелек. Совершенно напрасно подозревая в Марине прибыльную клиентку, она просто заменяла собой старорежимную вывеску на красном кумаче с надписью: "Добро пожаловать".

- Рада вас видеть, - прощебетала девица. - Чем могу служить?

Разумеется, "служить", в ее понимании, значило одно: молниеносно выписать счет и принять по нему деньги, чего Марина при всем желании не могла ей обеспечить.

- Я вас слушаю, - девица поощрила ее широчайшей улыбкой.

Марина собралась с духом и выпалила:

- Я хотела бы узнать об одном человеке... Он у вас жил, недавно уехал...

Приветливую улыбку словно стерли тряпочкой:

- А вы, собственно, кто?

- Я? - Марина лихорадочно соображала, как пробить брешь в броне должностных инструкций, в которую заковала себя эта евродевица. - Я.., я просто ищу...

- Этот человек ваш родственник? - Видно, в инструкциях все-таки имелся один пунктик, позволяющий кой-какие вольности.

Марина решила воздействовать непосредственно на ее слабое женское сердце:

- Этот человек мне очень помог. Спас, когда на меня напали...

Девице не удалось замаскировать интереса:

- Напали?

Марина подробно живописала ей памятную сцену у недостроенного санатория, удивляясь неожиданно открывшемуся в ней таланту авантюрной сочинительницы, благодаря которому количество нападавших увеличилось как минимум втрое, а отважный каперанг мог бы запросто конкурировать со Шварценеггером. По крайней мере, вооруженная до зубов должностными инструкциями девица слушала Марину затаив дыхание и не предприняла ни единой попытки пресечь ее красноречие.

Закончив свое повествование, Марина потупилась, причем отнюдь не притворно. Нельзя же сбрасывать со счетов тот факт, что по своей внутренней сути она как была, так и осталась примерной ученицей, которую учителя ставят в пример неисправимым двоечникам, а одноклассники дразнят зубрилкой. Обманывать ей было совершенно невыносимо, но в данном случае она скорее преувеличивала.

- К сожалению, я не успела поблагодарить этого человека и практически ничего о нем не знаю. Мне удалось выяснить, что он жил в одном из ваших коттеджей и недавно уехал, - смиренно заключила Марина.

- Как? Совсем ничего? - не поверила девица.

Марина не без колебаний раскрыла свои карты:

- Я знаю только, что его зовут Герман и что он - каперанг.

- Каперанг - это что такое? - с опаской поинтересовалась девица.

- Капитан первого ранга, - с готовностью расшифровала Марина. - Это почти то же самое, что полковник, - добавила она, хотя совсем не была в этом уверена.

- А-а-а, - протянула девица и призадумалась. - Только я не припомню, чтобы у нас был хоть один Герман...

Марина приникла к окну и показала пальцем на коттедж, в котором каперанг искал цивилизованного уединения:

- Он там жил, видите?

Девица даже встала из-за стола, чтобы получше рассмотреть, куда именно показывала Марина, а потом заглянула (нет, не в компьютер, нет), а в толстую учетную книгу, похожую на школьный дневник, и деловито уточнила:

- Когда, вы говорите, он уехал? Марина задумалась:

- Два дня назад.

Девица опять заглянула в свой поминальник и произнесла с некоторым разочарованием:

- Вы случайно ничего не перепутали? Этот коттедж у нас весь сезон пустует. Только вчера там поселился Черкасов Николай Иванович.

- Что? - Марина захлопала ресницами.

А девица для верности еще раз пробежала глазами весь список от начала до конца и пожала плечами:

- В этом сезоне у нас точно не было ни одного Германа.

Марина, совершенно ошарашенная, с большим трудом наскребла в себе силы, чтобы прошептать:

- Значит.., значит, мне опять не повезло... Выходит, меня не правильно информировали.

- Выходит, - согласилась девица и захлопнула свой поминальник, похоже, расстроенная тем обстоятельством, что ей не удалось посмотреть на мужественного супермена, который легко расправился с превосходящим его во много раз противником. - Можно, конечно, еще у директора нашего уточнить, но его до вечера не будет.

- Не стоит, - вздохнула Марина, покидая модерновую избушку. - Спасибо вам, и извините, что отвлекла от работы.

- Не за что, - проговорила ей вслед евродевица с отзывчивой славянской душой.

Тщательно прикрыв за собой дверь, Марина сосредоточилась на результатах своей разведывательной деятельности, совершенно неутешительных, надо признать. А разве оценишь их по-другому, если и без того загадочный образ каперанга стал еще более таинственным. Не мог же он ей, в конце концов, присниться! Нет, он был, и был неспроста, в этом она теперь ясно отдавала себе отчет, хотя, если быть честной до конца, до последнего надеялась, что его появлению в ее жизни найдется какое-нибудь более прозаическое толкование. Как ни крути, а каперанг оказался фальшивым.

А если она все-таки что-нибудь перепутала, схватилась Марина за соломинку. Да что тут путать? Вот он, этот коттедж, а по этой самой тропинке она возвращалась утром в пансионат... Ну, конечно, по этой, по какой же еще! Стоп, а если он никуда не уезжал? Просто придумал такой способ расстаться? А на самом деле он тот самый Черкасов Николай Иванович?

Марина, собравшаяся было уходить, остановилась и оглянулась на таинственный коттедж. Как бы это проверить? Мысль просто постучать и полюбоваться на того, кто откроет ей дверь, она прогнала без сожалений. Такой вариант не подходил уже по одной-единственной причине: хороша же будет ее физиономия, если на стук выйдет именно каперанг (надежда, как известно, умирает последней). Что он о ней подумает? Скорее всего вообразит, будто она за ним бегает! Только этого и не хватало, примерная ученица в Марининой душе немедленно оскорбилась.

Тогда она огляделась и заприметила скамейку в зарослях орешника, ее трудно было рассмотреть с тропинки, и с нее открывался прекрасный вид на коттедж фальшивого каперанга. Оставалось только запастись терпением, но уж чего-чего другого, а этого ей точно не занимать. Марина устроилась на скамейке, откинулась на спинку и принялась гипнотизировать дверь коттеджа, умоляя ее поскорее открыться. И она ее послушалась, хотя и не сразу. Приблизительно через сорок минут.

Из коттеджа выкатился невысокий господин в спортивном костюме с круглым, как у шмеля, брюшком и традиционным полотенцем на шее. Господин этот имел с каперангом ровно столько же общего, сколько пивная кружка с логарифмической линейкой. - Очевидно, он и был тем самым Черкасовым Николаем Ивановичем.

- Все, приехали, - объявила себе Марина, - дальше некуда.

Таким образом оправдались самые мрачные ее прогнозы относительно каперанга, с этой минуты окончательно и бесповоротно занесенного ею в разряд фальшивых.

Глава 22

СЕРЕБРЯНЫЙ РЫЦАРЬ

Весь день Марина провела словно в чаду. Не лучше была и следующая ночь. Она металась в кровати, вспоминая, сколько глупостей наделала и как близко она была от того, чтобы повторить жуткую участь Валентины Коромысловой. Это же просто чудо, что фальшивый каперанг ее не убил, хотя мог расправиться с ней просто бессчетное число раз. Впрочем, шансы разделаться с нею оставались у него и сейчас. Марина представила себе, как будут выглядеть лица тети Кати и Петьки, когда они узнают, что она, к примеру, утонула (хотя еще неизвестно, что мог с ней сотворить фальшивый каперанг), и чуть не прослезилась. Оставить Петьку сиротой теперь, когда у него сложный переходный возраст и "светлая" перспектива уже через два года загреметь в армию! Кошмар!

Однако уже через минуту в голову ей пришло кое-что еще, от чего знойной южной ночью у нее мороз пошел по коже! Да ведь фальшивый каперанг знал ее домашний адрес! Вот о чем нужно было думать в первую очередь! Вполне возможно, что Петьке теперь угрожала большая опасность, чем ей самой. К тому же он сейчас дома один, ну, не один, с тетей Катей, но много ли от той толку в такой ситуации! А хуже всего то, что она уже несколько дней не звонила домой и ничего не знала о сыне. У нее просто не было на это денег. Кто бы знал, как она ненавидела себя за то, что ввязалась в историю Валентины Коромысловой!

В семь утра Марина растормошила Галу.

- А? Что? - пробормотала та и затрясла головой. - Что случилось?

- Ты можешь одолжить мне десять рублей? - спросила Марина, которая наконец решилась поступить вразрез со своими принципами. Между прочим, уже во второй раз, если вспомнить о каперанге. Но лучше о нем не вспоминать, и без него тошно.

Гала протянула пухлую, как у грудного младенца, руку и взяла с тумбочки свои микроскопические часики на тоненьком ремешке, сощурившись, посмотрела на их циферблат и сделала кислую мину:

- Что за срочность? Обязательно будить было, что ли?

Марина уныло констатировала, что ее соседка относится к той довольно распространенной категории людей, что собственную бесцеремонность расценивают в качестве очаровательной непосредственности, а чужую - как наглость, не знающую пределов. Когда позапрошлой ночью Марина, вместо того чтобы видеть свой законный десятый сон, носилась с мокрой простыней и смазывала простоквашей ее стати, пострадавшие по Галиной же глупости, той и в голову не приходило, что она кого-то стесняет. Она принимала заботу о себе, любимой, как должное, очевидно, полагая, что она - центр вселенной, а посему остальные просто по определению обязаны вокруг нее вертеться.

Марина скрипнула зубами и повторила:

- Одолжи мне, пожалуйста, десять рублей. У меня действительно очень срочное дело.

- М-да? - недоверчиво переспросила Гала и капризно велела:

- Сумку подай.

Марина взяла со стула сумку и швырнула ее Гале. Та, едва успевшая ее поймать, удивленно протянула:

- А ты че такая злая? И вообще.., чего у тебя, денег нет, что ли?

- Нет, - отрезала Марина и расшифровала чуть ли не по слогам:

- Меня на днях ограбили, поняла?

Гала нахмурилась и достала из сумки кошелек:

- Десятки-то хватит?

- Хватит! - Марина выхватила из ее рук червонец и пообещала:

- Может, уже сегодня верну. - А про себя добавила: "Если получу перевод". И по-дружески посоветовала Гале:

- А ты спи, спи, до завтрака еще два часа.

Однако бесцеремонно разбуженной Гале спать, похоже, окончательно расхотелось, она, закутавшись в простыню и поджав под себя ноги, следила за Мариниными передвижениями по комнате.

- Слушай, и где тебя ограбили? Прямо здесь, что ли? - Гала опасливо обвела взглядом комнату.

- Нет, не здесь, - успокоила ее Марина. - В одном укромном уголке. Но на всякий случай настоятельно рекомендую тебе сдать ценные вещи в камеру хранения.

- Ну да? - растянула губы в кривой улыбке Гала, однако же сумку подвинула поближе к себе, видно, условный рефлекс сработал, и крикнула Марине вслед:

- Ты куда в такую рань?

Марина не удостоила ее ответом.

***

Минут десять она ждала открытия почтамта, тоскливо наблюдая утреннюю суету, уменьшенную в сотни раз копию московской. И в этом городишке люди тоже торопились на службу и тоже вели детей в детский сад, разве что не с такой скоростью. Двери почтамта открылись ровно в восемь часов одну минуту, а Марина оказалась первой посетительницей.

За нужным ей окошком еще никого не было, и Марина нетерпеливо переступала с ноги на ногу и вертела головой, борясь с желанием первым делом броситься к кабинкам междугородного телефона, чтобы набрать номер и поскорее услышать голос Петьки. Наконец в окошке появилась женская головка и, зевая, спросила:

- Что у вас?

- На мое имя должен быть перевод. - Марина сунула в окошко паспорт и стала молить Бога, чтобы на этот раз перевод и в самом деле пришел.

Кассирша порылась в своей коробке и швырнула Марине почтовый бланк:

- Заполните и распишитесь.

У Марины отлегло от сердца, она схватила бланк и, не отходя от окошка, заполнила его.

Кассирша молча отсчитала деньги и, сунув их в Маринин паспорт, передала ей через окошко.

Марина поблагодарила ее и кинулась к телефону.

Трубку сняла тетя Катя, проговорившая скрипучим голосом:

- Але, але, кто это?

- Тетя Катя, это я, Марина, а Петька где? - задыхаясь от волнения, выпалила Марина.

- Марина, ты? - переспросила тетя Катя, которая не отличалась остротой слуха, что в ее возрасте было неудивительно.

- Ну я, я... Петька где?

- Спит, где же еще... А четы так дышишь, будто за тобой с собаками гонятся? Случилось чего, а? - Надо же, глуховатая тетя Катя и та учуяла в ее голосе волнение.

- Да так, ничего, - пролепетала Марина, - все в порядке... Только я, теть Кать, скоро приеду, - раздумывая, как попросить тетю Катю до той поры получше присматривать за Петькой, чтобы она, во-первых, не подумала чего плохого, а во-вторых, не обиделась и в то же время отнеслась к Марининой просьбе серьезно.

- Как скоро? У тебя же еще неделя, - недовольно прогудела трубка. Что ты там еще выдумала? - И так далее.

Марина стала судорожно соображать, чего бы такого наплести тете Кате, призывая на помощь всю свою фантазию. Эту мучительную работу она сопровождала разглядыванием обшитых деревянными панелями старорежимных стен почтамта.

- Ну.., я уже достаточно отдохнула и.., загорела, - соврала Марина. И потом, я по Петьке соскучилась!

- Ненормальная, право слово, ненормальная, - выпалила в трубку тетя Катя. - Ты что думаешь, тебе каждый год будут льготные путевки на море давать?

Марина прекрасно отдавала себе отчет, что льготная путевка в пансионат "Лазурная даль" в ее жизни первая и последняя, но Петька был ей дороже. Без моря Марина проживет, а вот без Петьки - ни за что! А потому она уже все для себя решила и без обиняков объявила тете Кате:

- Я приеду ближайшим поездом, на какой только смогу взять билет, и все тут. А Петька до моего приезда пусть сидит дома и никуда не выходит!

***

А потом она отправилась на вокзал и поменяла билет. Как сказала кассирша, ей крупно повезло: в вечернем поезде на Москву оставалось буквально одно свободное место, словно специально для Марины. Плацкартное, правда, но ведь это сущие пустяки, главное, что меньше чем через двое суток она увидит Петьку и забудет обо всем, что с ней произошло в небольшом приморском городке. Или, по крайней мере, приложит максимум усилий для того, чтобы забыть.

Сунув билет в карман, она внимательно изучила висящее на стене расписание, выяснила, с какого пути отправляется ее поезд, а потом решила все-таки полюбопытствовать, где этот путь находится. Так сказать, на всякий случай. Вышла из здания вокзала, огляделась и уже собралась возвращаться в пансионат, чтобы паковать свои вещи. И тут случилось нечто совершенно неожиданное.

Марина увидела Машку, которая пилила по перрону с красной дорожной сумкой. Все такая же: непричесанная, с угрюмой физиономией и с синяком под глазом, правда, уже под другим. Машкино явление настолько потрясло Маринино воображение, что она не сразу решила, что ей предпринять в первую очередь: немедленно заорать или предварительно подобраться к Машке поближе, чтобы в случае чего та не успела далеко убежать. Эти два взаимоисключающие желания боролись в Марине, пока она, крадучись и чуть ли не сливаясь с ландшафтом, преследовала беглянку.

Историческая встреча произошла в конце перрона. Марина насмерть вцепилась в Машкин локоть и зловещим шепотом приказала:

- Стоять!

Машка застыла в нелепой позе, мощным торсом устремленная вперед, в то время как ее филейная часть от него несколько поотстала. Скованная страхом девица не сразу решилась обернуться, чтобы полюбопытствовать, кто ее так бесцеремонно застопорил. Потом она все-таки боязливо покосилась на Марину через плечо:

- Ты?

Марина молчала, предпочитая методично испепелять ее взглядом.

- Чего тебе надо? - Машка дернулась, но как-то вяло: то ли курортная жизнь ее так измотала, то ли ее масса была слишком аморфной.

Марина воспользовалась Машкиной слабостью и растерянностью и отбуксировала ее в укромный уголок к бетонной стене, ограждающей территорию вокзала от прочего мира. Машка снова попыталась сопротивляться и снова как-то неубедительно. Марина прижала соперницу к стене, догадавшись, что ее преимущество скорее в моральной силе, чем в физической. Судя по периодически возникающим на Машкиной физиономии фингалам, та просто привыкла быть битой и относилась к методам физического воздействия если не стоически, то, по крайней мере, философски. Как к атмосферным осадкам, например.

- - Чего тебе надо? - снова полюбопытствовала Машка, роняя на землю свою красную сумку со сломанной "молнией", из-под которой торчало скомканное разноцветное тряпье.

- Поговорить, - сказала Марина и на всякий случай уперлась коленкой в рыхлый Машкин живот. - Ты чего в прошлый раз от меня убежала?

- Мне просто некогда было. - Машка задумчиво посмотрела в туманную даль.

Более исчерпывающего ответа от нее трудно было ожидать!

- Ага, - кивнула Марина, - настолько некогда, что ты сразу смылась, даже за квартиру не заплатила!

Машка возмущенно заморгала бесцветными ресницами:

- Это Клавка сказала, что я не заплатила? Вот брехло! У-у, стерва!

- А ты, конечно, заплатила, - усмехнулась Марина, которая ни одной минуты ей не верила.

- Заплатила, - буркнула Машка и, немного помолчав, добавила:

- Не деньгами - где я деньги возьму? Кофту ей отдала, красивую...

- Не Валентинину ли часом? Машка ничего не ответила, только фыркнула и вновь посмотрела в полюбившуюся ей туманную даль.

Марина посильнее дернула ее за локоть:

- Что молчишь?

Машка поморщилась и гнусаво заныла:

- Ну че ты ко мне привязалась, а? Ну че я тебе сделала? Кофта не Валентинина, а моя... А хоть бы даже и ее, ей она все равно уже не нужна. И вообще, кто ты ей такая? Родня, что ли?

Марина оставила Машкины высказывания без комментариев, а вместо этого обрушила на беспутную девицу свои до гадки:

- Ты что-то знаешь! Ты знаешь, что случилось с Валентиной, и про то, что она утонула, тебе было известно. Иначе с чего бы ты стала распоряжаться ее вещичками? Если бы она вернулась, такую тебе трепку устроила, мало не показалось бы!

Машка сразу обмякла, а на ее лбу, полуприкрытом выжженными перекисью лохмами, выступили крупные горошины пота.

- Ты че такое несешь? - пролепетала она.

- А чего ж ты тогда удрала? - не давала ей опомниться Марина.

Машка засопела, и это сопение, видимо, сопровождало происходящий в ней мучительный мыслительный процесс, а потом с искренностью невинного младенца заявила:

- А че я, дура - в милицию топать? А то нет? То, что Машка дура, каких мало, было яснее белого дня. Марина впилась взглядом в апатичное Машкино лицо. Ну не тянула она на убийцу и даже на его сообщницу, скорее на жертву. Такая стопроцентная телка на веревочке, куда поведут, туда и поплетется. И ремеслом своим древнейшим, наверное, одни тумаки и фингалы зарабатывала. Такие, как она, ни на что не способны - ни на хорошее, ни на плохое, зато легко попадаются на чью-либо удочку. Раз она заглотила наживку, заготовленную Валентиной Коромысловой, почему бы не допустить, что то же самое проделал с ней еще кто-нибудь? Так сказать, чтобы использовать дремучую Машку в своих корыстных целях. Точнее, даже преступных!

Именно поэтому Марина и выдала ей по первое число.

- Ну, признавайся, - потребовала она, - кто он?

Машка тупо на нее посмотрела:

- Кто "он"?

- Твой сообщник, - добила ее своей осведомленностью Марина, хотя, по большому счету, тот, кого она имела в виду, Машкиным сообщником не являлся. Скорее он был опытным кукловодом, управляющим этой глупой кобылой, как марионеткой, - с помощью специальных веревочек.

Слов Марина сказала немного - всего лишь два, - зато произнесла их с таким чувством, что Машка дернулась, будто ей поднесли к лицу здоровенный кулак, и еще сильнее прижалась к стене своей толстой задницей.

А Марина, от внимания которой не ускользнула Машкина реакция, решила развить наметившийся успех.

- Хочешь, я тебе его опишу? - ехидно предложила она Машке и не поскупилась на эпитеты, рисуя подробный словесный портрет фальшивого каперанга. - Такой высокий, статный, очень представительный, выразительные глаза, красивая, коротко стриженная седина... Ну, вспомнила?

Машкина физиономия снова приняла задумчивое выражение. Она наморщила лоб, пожала плечами, при этом ее растерянность выглядела удивительно правдоподобно:

- Ты хоть имя скажи... Я что, всех запомню?

Кажется, она искренне полагала, что речь идет о каком-то из ее многочисленных клиентов, или все-таки притворялась? Может, она все-таки не такая дура, какой выглядит?

- Имя? Хорошо, будет тебе имя, - хмыкнула Марина. - Представляется Германом, говорит, что каперанг...

- Кто-кто? - Машка выкатила глаза на переносицу. - Нет, такого точно не знаю!

- Врешь! - не поверила Марина.

- А чего мне врать? - Машка стала вырываться активнее, и Марине пришлось попотеть, чтобы снова ее усмирить. - Да ничего я не знаю про Валькины делишки! Я-то чем виновата, что она утопла! И чемодан этот дурацкий... Она же сама мне его приперла, сама! Подумаешь, я продала одно ее платье. Да если на то пошло, то она мне больше должна была! Она, может, у меня одну ценную вещь забрала и тю-тю с ней!

- Какую еще вещь!

- Какую-какую, ценную! - огрызнулась Машка. - Она подороже платья стоит!

Чувствовалось, что Машка не врет, потому что рассказывать эту историю ей совершенно не хотелось.

- Что за вещь? - Марина наставила на нее сердитые глаза.

Машка покрутила головой, вздохнула, покусала губы, прислушалась. В это время на перроне откашлялся громкоговоритель и объявил какой-то поезд так шепеляво, что Марина не поняла ни слова. Она подождала, когда эта ржавая жестянка замолчит, и прикрикнула на Машку:

- Быстро выкладывай!

- Ну зажигалка такая у меня была, серебряная... Я ее на пляже нашла, в песке. Валька ее как увидела, так прямо подпрыгнула! И забрала... - Машка стала выкручивать шею, словно пыталась что-то рассмотреть.

Марине некогда было соображать, что вызвало неподдельный Машкин интерес, потому что она была не на шутку заинтригована рассказом о серебряной зажигалке, о коей Машка вспомнила с явной неохотой. Марина догадывалась почему: скорее всего она ее не в песке нашла, а просто и незатейливо свистнула. В этом месте она, конечно, завиралась, что же касается самой зажигалки... Беспокоила она Марину, ох как беспокоила!

- Какая была эта зажигалка? - с замирающим в предвкушении открытия сердцем спросила Марина.

- Да серебряная, я же сказала, - с досадой отозвалась Машка, продолжавшая выкручивать шею. - Ну такая... Человечек... Этот, как его.., рыцарь...

Пока Марина медленно и мучительно прозревала, Машка поднатужилась и, оттеснив со своего пути Марину, подхватила свою красную сумку и вприпрыжку понеслась по перрону. Марина кинулась за ней, выкрикивая на ходу:

- У рыцаря был щит?

Машка только пыхтела и сверкала рыхлыми ляжками. Потом неожиданно впрыгнула в тамбур стоящего у перрона поезда.

- Ты куда? - опешила Марина.

- Куда-куда? - передразнила Машка. - Уезжаю я, до дому, до хаты! - И, отдышавшись, прибавила в сердцах:

- Надоели вы мне все тут. Особенно ты! Прилипла как банный лист!

Марина схватилась за поручень, и в этот момент поезд тронулся и медленно поплыл вдоль перрона.

Глупая Машкина физиономия торжествующе сияла:

- Что, съела?

Спорить с ней было глупо, поскольку на этот раз она имела явное и неоспоримое преимущество перед Мариной, которой не оставалось ничего иного, кроме как бежать по перрону за отъезжающим поездом и умолять Машку ответить на один-единственный вопрос:

- У рыцаря был щит?

В ответ Машка только корчила рожи, откровенно потешаясь над Мариной. Потом в тамбуре возникла проводница, которая оттеснила Машку и потянула на себя дверь.

Марина сначала замедлила шаг, затем остановилась, подумала и пошла к вокзалу, и в этот момент в спину ей ударил громкий крик:

- Был у него щит, а на нем надпись! Марина оглянулась и увидела всклокоченную Машкину голову, торчащую из открытого вагонного окна.

Забыв обо всем, Марина снова ринулась за поездом, который понемногу набирал ход.

- Какая.., какая надпись? - задыхаясь, орала она, глядя в ехидную Машкину физиономию.

Эта садюга только ухмылялась, а поезд шел все быстрее и быстрее. Перрон кончился, и Марина бежала по земле, поросшей жесткой травой, колющей ноги сквозь босоножки. Тут еще на Маринином пути возник здоровенный булыжник, споткнувшись о который она едва не растянулась, а Машка только ржала и покрикивала-подбадривала:

- Скорей, скорей! Ну, еще немножечко! Еще капельку!

В конце концов Марина окончательно выдохлась и перестала соревноваться с поездом, остановившись возле белого дорожного столбика.

- Ну чего же ты? - разочарованно протянула Машка, которая, видимо, надеялась, что Марина будет догонять поезд по крайней мере до следующей станции, и, вывалившись из окна буквально по пояс, крикнула:

- Надпись была такая: "Дорогому Юрику в день рождения". Все!

Поезд вильнул последним вагоном, как собака хвостом, и скрылся из виду.

Глава 23

ГРАЖДАНСКИЙ ДОЛГ

С новым билетом в кармане она вернулась в пансионат, упаковала вещи и предупредила дежурную по этажу, сменщицу Ксении Никифоровны - Ящерку, о своем грядущем отъезде. Холодное и брезгливое лицо Ящерки осталось совершенно равнодушным, хотя она и уточнила для проформы:

- Сегодня? - Заглянула в свои бумаги и заметила вскользь:

- По путевке у вас еще неделя... Впрочем, ваше дело. А от меня вы чего хотите?

Марина пожала плечами:

- Просто хочу поставить вас в известность, чтобы не было недоразумений...

У нее язык чесался добавить: "Чтобы вы заранее пересчитали простыни и полотенца", но она промолчала. Ящерка, конечно, была неприятной особой, по странной иронии судьбы, чем-то напоминающей ей Валентину Коромыслову (не внешне, а какой-то едва уловимой подлянкой в зеленых кошачьих глазах), но заводиться из-за пустяков Марине не хотелось. Поэтому она просто повернулась и пошла в номер переодеваться: до поезда оставалось еще достаточно времени, чтобы позагорать напоследок. На самом деле она бы предпочла, чтобы до поезда оставалось не больше часа, но выбирать не приходилось.

- Во сколько ваш поезд? - неожиданно окликнула ее Ящерка.

- В девятнадцать сорок, - отозвалась Марина, закрывая за собой дверь комнаты.

***

- Уезжаешь? Сегодня? - Гала буквально остолбенела. - У тебя же еще неделя! - Она спрятала в пляжную сумку десятку, которую ей вернула Марина.

Марина ничего не ответила, только задумчиво посмотрела на море, тихое и безмятежное. Разумеется, в поле ее зрения снова попал ресторан "Прибой", но она отнеслась к этому факту без прежнего трепета. Все, все, теперь ее это не касалось. Сегодня она уедет, уедет домой, в Москву.

- Ну и напрасно, - Гала перевернулась на живот, - ты ведь, считай, не загорела. Что там у тебя стряслось? - И добавила со значением:

- Я утром погоду слушала: в Москве дожди, между прочим.

- Я хочу домой, я просто хочу домой, - выдохнула Марина, которая мечтала о московских дождях почти как о манне небесной.

Она лениво проследила за пляжным фотографом с верблюдом, за последние дни исхудавшим еще сильнее.

- Этот бедняга скоро протянет ноги, - тоже посочувствовала верблюду Гала, как будто не она еще несколько дней назад взбиралась ему на спину.

Марина же осталась совершенно равнодушной к безрадостной участи верблюда, так сильно ее мысли были заняты скорым возвращением в Москву. Можно сказать, она уже была дома, по крайней мере наполовину, поэтому все происходящее вокруг ее совершенно не касалось. Если бы еще ей удалось выбросить из головы то, что она узнала от Машки, совсем было бы замечательно. Но забыть о серебряной зажигалке ей не удавалось. К величайшему Марининому сожалению. И зачем она только вытягивала из Машки эту историю? К тому же буквально с риском для жизни! Ведь еще утром она клялась себе, что не будет забивать себе голову чужими проблемами! Куда там! Ее опять несло, что называется, во все тяжкие.

Да, может, эта Машка вообще наплела ей всяких басен, и никакой зажигалки у нее и близко не было! Впрочем, более чем сомнительно, чтобы у этой дурочки достало фантазии на описание зажигалки, не подержи она ее в руках хотя бы минуту. Одно дело зажигалка в виде традиционного четырехугольника, заправленного газом или бензином, из которого с помощью нехитрых манипуляций можно добыть огонька, и совсем другое - рыцарь в доспехах, да еще и с гравировкой на серебряном щите: "Дорогому Юрику в день рождения". Так что подобрала ли Машка зажигалку на пляже, или стащила у кого-то - в руках она ее, несомненно, держала. У этой дурочки просто не хватило бы воображения, чтобы такое придумать.

Да-а, это был очень серьезный повод для того, чтобы как следует пошевелить извилиной. Поэтому Марина отошла подальше от Галы, имеющей привычку приставать с просьбами и глупыми вопросами", и приземлилась у самой кромки моря, где возились малыши, вырывшие в песке отдельный "бассейн" для крошечного плененного краба. Эти, хоть и шумели, Марине не мешали. Она задумчиво перебирала маленькие раковины, которыми был щедро начинен пляжный песок, продолжая размышлять о том, что ей удалось узнать от Машки.

А может, это все-таки какая-то другая зажигалка, а вовсе не та, о которой рассказывала Полина Коромыслова и которую Валентина некогда подарила своему погибшему возлюбленному? Мало ли на свете похожих вещей! А надпись, надпись! "Дорогому Юрику..." и так далее? Но и Юрий не такое уж редкое имя. И все-таки это не совпадение, не совпадение! И что тогда? Тогда остается только одно объяснение: зажигалка, найденная или украденная Машкой, прежде находилась в руках убийцы. Убийцы возлюбленного Валентины Коромысловой, который три года назад отправился с приятелями в Китай, да так и не добрался, потому что по дороге в аэропорт их убили! В этом месте Марина заставила себя сделать передышку, уж очень складно и одновременно невероятно выглядела ее догадка. Прямо как в кино! Чтобы усмирить сердцебиение, вызванное повышенной концентрацией адреналина в крови, она попрактиковала на себе нечто вроде дыхательной гимнастики, чередуя глубокие вдохи с глубокими выдохами. Потом снова взялась за логические умопостроения, фундаментом которых была злополучная зажигалка в виде серебряного рыцаря.

Допустим, сказала себе Марина, зажигалка каким-то образом попала к Машке, а уж потом - на глаза Валентине Коромысловой. Можно себе вообразить ее реакцию! Конечно, она сразу же заинтересовалась, откуда у Машки серебряный рыцарь, и, вероятнее всего, простоватой куртизанке в ходе пристрастных допросов не удалось отделаться общими фразами. Таким образом, Валентина взяла след предполагаемого убийцы ее возлюбленного и уж наверняка не выпустила его из виду. Только, к сожалению, ее расследование привело к очень печальным результатам. Убийца расправился и с ней, обставив свое Очередное преступление как несчастный случай. И все, все в это поверили!

Он убил Валентину, вернул себе неопровержимую улику - серебряного рыцаря. Дальше, дальше... А что с фотографом? Ну, тут давно ясно. Валентина увидела убийцу впервые, когда фотографировалась на пляже, к тому же так случилось, что он попал в кадр... Потом он каким-то образом про это узнал и расправился с фотографом. По той же самой причине он рылся в Марининых вещах, похитил ее сумку... (Непонятную историю отъезда Полины Коромысловой Марина пока оставила за скобками.) В одном она теперь не сомневалась: все вышеперечисленное - дело рук одного человека, и этот человек, этот человек.., каперанг, который дарил ей цветы, водил в ресторан и с которым, с которым... Вот об этом лучше не думать, потому что на ум приходит дурацкий заголовок из бульварной газеты: "В постели с убийцей".

А если... Если все не так и о серебряном рыцаре Машке рассказала Валентина, как самой Марине ее сестра Полина? Пожалуй, полностью исключить такое предположение нельзя, но тогда.., тогда это означало бы, что Машка сознательно переключала ее внимание с одного предмета на другой, как бы уводила в сторону, специально подсовывая историю с серебряным рыцарем, которого в действительности ни Машка, ни Валентина не видели. Впрочем, для этого нужно иметь мозги получше, чем у Машки... А если она все-таки связана с убийцей и попросту повторяла то, чему он ее научил? Правда, и здесь тоже был один маленький, но важный нюанс:

Марина вполне могла ничего не знать о серебряном рыцаре. Если бы Полина не пришла к ней в номер, если бы они не разговорились и разговор этот не съехал на воспоминания...

И что теперь делать? - спросила она себя. И сама же себе ответила: что-что, ноги уносить, пока цела. Суешь, как справедливо заметили отдельные местные персонажи, свой длинный нос куда не просят, и тем самым портишь жизнь не столько преступникам, сколько самой себе. Купила билет? Купила! Вот и шуруй себе в Москву! Так рассуждал здравомыслящий Маринин внутренний голос, к которому ей следовало внимательно прислушаться, а она, по своему обыкновению, вступила с ним в спор. Правильно, я уеду, говорила она, а смерть Валентины Коромысловой так и будет считаться банальным несчастьем на воде, которых за сезон случается до полусотни. И что же тогда? Обратиться к лейтенанту Мохову? Ага, чтобы он в очередной раз посмотрел на нее мученическим взглядом и посоветовал мирно отдыхать, самой не беспокоиться и других понапрасну не беспокоить. Тогда, может, двинуться к следователю Кочегарову? В том случае, конечно, если он вышел на службу. Вдруг он все еще скорбит по своей теще? Марина вздохнула: ни первого, ни второго ей видеть не хотелось. Впрочем, дело было не в ее симпатиях или антипатиях, а совсем в другом. Просто она не верила, что ее выслушают хотя бы с маломальским интересом.

В двух шагах от Марины приземлился пестрый мяч, и она вздрогнула. Надо же какой нервной стала!

- Эй, обедать пойдешь? - позвала Гала, которая поднялась с песка и теперь сладко, с хрустом потягивалась под восхищенными взглядами щуплого товарища кавказской наружности, явно неравнодушного к подобным статям. Товарищ поедал Галу глазами с таким аппетитом, что того и гляди слюнки по подбородку побегут.

***

За обедом Марина думала все о том же - о серебряной зажигалке, побывавшей в Машкиных руках, и ужасных вещах, с нею связанных. В результате казенная трапеза с дежурным компотом из сухофруктов показалась ей скучнее прежнего. Она еще лениво орудовала вилкой в тарелке с подгоревшей мясной запеканкой, когда Вероника, покончившая с обедом, с грохотом поднялась из-за стола, прошипев, как закипевший чайник на плите:

- Это они специально для свинок своих готовят, исключительно на их вкус...

Марина задумчиво посмотрела ей вслед, не сразу сообразив, чьих свинок имела в виду ее соседка по столу, так сильно ее занимала головоломка с зажигалкой, фальшивым каперангом, фотографиями и прочими, совершенно неуместными, с точки зрения инспектора Мохова, вещами.

Допустим, придет она к нему и все расскажет, и что услышит в ответ?

А вот что:

- Гражданка Виноградова, вы все усложняете. Сваливаете в кучу вещи, которые имеют элементарное объяснение. Вы когда-нибудь слышали про стечение обстоятельств? Так вот, это именно такой случай. Дамочка, судьба которой вас занимает уже две недели, просто утонула. Таких случаев у нас за сезон бывает.., ну вы уже знаете сколько. Теперь насчет чемодана, ну нет у нас заявления о его пропаже, а потому не исключено, что Коромыслова действительно оставила его у своей подружки и платье ей подарила. - А дальше последует привычное заклинание:

- И что вам не отдыхается? Отдыхайте себе спокойно!

Кое-как покончив с обедом, Марина поплелась за Галой на пляж, пробыла там еще два часа и вернулась в пансионат: до поезда оставалось не так уж много времени. Еще раз проверив, не забыла ли она чего в шкафу или тумбочке, Марина тяжко вздохнула. Ей все еще не давало покоя новое знание, добытое у Машки с серьезным риском угодить под поезд. Нервно походив из угла в угол., она все-таки решилась. Решилась на то, что в принципе считала напрасной и бестолковой тратой времени. Да еще наверняка сопряженной с новыми опасностями.

- Ладно, - сказала она, - они там пусть как хотят, а я свое дело сделаю. Я выполню свой гражданский долг и поставлю их в известность, а дальше пусть сами разбираются. - Понятно, что за местоимениями "они" и "их" скрывались Мохов и Кочегаров.

Сначала у нее возникла идея заехать в милицию по дороге на вокзал, но потом она ее отмела - во-первых, слишком много чести, во-вторых, некогда, и она решила просто позвонить. Вышла из номера, чтобы спуститься вниз и позвонить из телефона-автомата, но тут заметила, что дежурной по этажу нет на своем привычном месте, а посему телефон на ее рабочем столе остался без присмотра. Марина подумала-подумала и решила: ничего страшного не случится, если она один раз за все время воспользуется служебным телефоном. Особенно если учесть, что звонить она собирается не куда-нибудь, а в милицию и по очень срочному делу.

Едва набрав 02, она сразу же отставила трубку подальше от уха, так бодро отрапортовал ей дежурный по городскому УВД.

Когда его раскатистый бас затих, Марина спросила:

- Как мне связаться с инспектором Моховым?

- А никак, - беззаботно отозвался бас, - его сейчас нет, он на происшествии.

Марина растерялась:

- А Кочегаров?

- И Кочегаров тоже, - все так же беспечно доложил бас.

Еще не легче, их даже на месте нет! Марина, разозлившаяся не на шутку, отчеканила в трубку:

- Ладно, мое дело - сторона, но можете им передать, что им звонила Марина Виноградова, которая знает, кто убил Валентину Коромыслову, якобы утонувшую в море по пьяной лавочке, и, если их замучит любопытство, они еще могут со мной поговорить в пансионате "Лазурная даль" или на вокзале при условии, что успеют к отправлению вечернего поезда на Москву.

Высказавшись, Марина в сердцах шмякнула трубку на рычаг, обернулась и увидела Ящерку, которая наставила на нее злые" глаза, похожие на жерла пушек.

- Кто вам разрешил пользоваться служебным телефоном? - обрушила она на Марину свое негодование.

А Марина, которой все надоело до чертиков, вместо того чтобы извиниться, огрызнулась:

- Вот он, ваш телефон, я его не съела.

И ушла в свой номер. Просидела там еще сорок минут - это все, что она могла себе позволить, если учесть, - что до поезда оставалось не так уж много времени. Но ни Мохов, ни Кочегаров этой последней предоставленной им возможностью не воспользовались. Что ж, заключила Марина, тем хуже для них, по крайней мере, она сделала все, что от нее зависело. И, подхватив сумку, она вышла из номера, не говоря ни слова, проскользнула мимо бдительно стерегущей телефон Ящерки, спустилась вниз и направилась к автобусной остановке.

Уже через пятнадцать минут она вышла из автобуса на привокзальной площади, окончательно решив про себя, что с этой минуты все связанное с судьбой Валентины Коромысловой для нее больше не существует. И уверенной поступью двинулась к вокзалу, когда кто-то тронул ее за локоть:

- Виноградова Марина Геннадьевна?

- А? - Марина приостановилась;

Рядом с ней стоял незнакомый мужчина, на вид вполне приличный, даже официальный, в костюме, белой сорочке и при галстуке.

- Я из милиции, - сообщил он и уточнил:

- Вы ведь звонили в милицию?

Разумеется, она подтвердила, что звонила.

- Ну так вот, Мохов и Кочегаров сейчас очень заняты и попросили меня съездить за вами.

- Съездить? - удивилась Марина. - Но у меня скоро поезд. Мужчина взглянул на часы:

- До поезда еще почти час. Мы успеем. Я на машине, так что много времени это не займет. - И он кивнул головой в сторону стоящего у обочины автомобиля, за задним стеклом которой Марина рассмотрела лежащую милицейскую фуражку.

И все-таки она заколебалась:

- Может, я лучше прямо здесь вам все расскажу, а вы им передадите?

Посланник Мохова и Кочегарова возразил:

- Марина Геннадьевна, ведь это минутное дело...

Марина все еще сомневалась, а он уже подхватил ее сумку и закинул в багажник своего авто. Ехать в милицию Марине не хотелось, но, с другой стороны, разве не она сама им позвонила? В принципе, она должна была радоваться, что к ее словам наконец-то отнеслись всерьез. Ну ладно уж, подумала она.

Элегантный, как рояль, милиционер распахнул перед ней дверцу своего авто, и она, пригнувшись, уже совсем было в него загрузилась... И ровно в этот момент по нервам словно наждаком прошелся пронзительный визг тормозов. Она невольно скосила взгляд туда, откуда он донесся, и словно во сне увидела милицейский "уазик", из которого чуть ли не на ходу выскочил Мохов в своей разлюбимой гавайской рубахе.

- Но это же, это же... - начала было Марина, но так и не договорила, потому что мужчина в костюме грубо затолкал ее в машину. Поведение его было самое что ни на есть хамское, но Марина даже не успела возмутиться, так быстро он очутился за баранкой и, нажав на педали, сорвал с места автомобиль. Марина, которая по-прежнему ничего не понимала, посмотрела назад:

Мохов растерянно стоял посреди привокзальной площади.

- Послушайте, - пробормотала она, обращаясь к сидящему за рулем мужчине, - вы что, не видели? Это же тот самый Мохов, к которому вы меня везете...

- Заткнись! - зло сказал он, продолжая упорно выжимать все из отчаянно мчащейся машины.

- Что? - удивилась Марина.

- Заткнись! - повторил мужчина.

- Вы не из милиции! - отчаянно взвизгнула постепенно и с большим опозданием прозревающая Марина.

Он ничего не ответил, только крепче вцепился в баранку.

- Немедленно остановите машину! - потребовала Марина, холодея от ужаса.

- Сейчас! - огрызнулся он и свернул с асфальта на грунтовку. Панельные коробки санаториев и пансионатов сразу же сменились приземистым частным сектором, машина запрыгала по ухабам, а Марину стало швырять из стороны в сторону.

То ли от тряски, то ли от страха, а может, и от того, и от другого разом голос ее завибрировал, как струна:

- Вы-выпустите меня отсюда! Ужас, обуявший ее, был просто животным. В голове не укладывалось, что она находится буквально на волоске от смерти. Но как же так, пульсировало в висках, это же не каперанг, не каперанг! Этот совсем на него не похож! Кровь прилила к лицу, а в ушах так звенело, что она не сразу услышала тревожный и тягучий звук, что-то такое напоминающий... Боже, конечно же, это была сирена, милицейская сирена!

Убийца ее тоже услышал, покосился назад и процедил сквозь зубы:

- Сука... Это твоя работа!

Марина оглянулась и сквозь заднее стекло разглядела милицейский "уазик", мелькающий в клубах пыли, и заорала так, что легко перекрыла вой сирены.

Преступник занервничал, его руки на баранке задрожали, кажется, он уже почти себя не контролировал. Салон автомобиля сразу наполнился отборным матом, перемежаемым злобным шипением. Вот только останавливать машину убийца не собирался, продолжая гнать вперед.

- Ты, ты! - заорал он. - Куда ты дела зажигалку?

- Что? - Марина не сводила взгляда с "уазика", который буквально скакал по ухабам вслед за ними, то приближаясь, то вновь отставая.

- Куда ты дела зажигалку? Марина даже забыла о грозящей ей смертельной опасности, таким нелогичным показался ей этот вопрос. Ведь, по ее твердому убеждению, зажигалка должна была находиться в руках убийцы. Только поэтому она и ввязалась в дискуссию:

- Какую зажигалку? Серебряную?

- Да! - рявкнул он.

- В виде рыцаря? - уточнила Марина, наблюдая за "уазиком", похоже, постепенно выбивающимся из сил. "Ну давай же, давай!" - мысленно подбодрила она милицейскую колымагу, от которой так много зависело.

- Куда ты ее дела? - взревел убийца, не желавший долго играть в кошки-мышки.

"Это у тебя спрашивать надо", - подумала Марина, а вслух сказала:

- Я ее так спрятала, что тебе ее в жизни не найти, понял?! И если ты собираешься меня прикончить, тебе это все равно не поможет. Ты не рассчитал, свидетелей слишком много, чтобы тебе удалось всех убрать!

- Ну по крайней мере хоть ты заткнешься, - пообещал он со зловещей улыбкой, от которой кровь в Марининых жилах не просто застыла, а заледенела. - Ты думала, что ты слишком умная, а ты просто идиотка, которая сует свой нос куда не надо. - С этими словами он, не выпуская баранки, перегнулся через сиденье и, распахнув дверцу, приказал:

- На выход!

Марина вжалась в спинку сиденья и вцепилась руками в обивку. Конечно, она была не против того, чтобы выйти, но не на такой же скорости! Между нею и преступником завязалась борьба, непродолжительная, потому что почти неуправляемый автомобиль пошел юзом, накренился.., и она сама вылетела из салона, зажмурив глаза и до крови прикусив нижнюю губу. Роковой встречи с землей еще не произошло, а Марина уже приготовилась к самому страшному. Тем удивительнее для нее было несколько секунд спустя обнаружить себя в кювете достаточно живой для того, чтобы пронаблюдать, как мимо по разъезженной грунтовке пронесся милицейский "уазик", натужно урчащий и оглашающий окрестности истошной сиреной. Неожиданно в голову ей пришла дурацкая мысль, совершенно не соответствующая трагичности момента: она подумала, что "уазик" похож на разъяренного барбоса, преследующего залезшего в хозяйский сад воришку.

А потом она все-таки решилась подсчитать потери, понесенные ею в результате незапланированного десантирования из машины. Их было предостаточно, но, сколько она понимала в таких делах, ни одной невосполнимой. Ноги, руки на месте, голова тоже. Ссадины, ушибы и синяки при подобных раскладах можно было всерьез не принимать. Однако встать и покинуть кювет она не решилась, опасаясь закрытых переломов. "Может, у меня шок?" - предположила она, дивясь собственной живучести, и на всякий случай принялась спешно вспоминать известные ей признаки сотрясения мозга.

А потом неподалеку от нее остановилась машина, судя по раскраске, милицейская, но не "уазик". Из машины выскочили двое в милицейской форме и, присев на корточки, заглянули в кювет.

Тот, что оказался совсем рядом с Мариной, сдвинул на затылок форменную фуражку и спросил:

- Двигаться можете? Марина слабо шевельнулась.

- Отлично! - обрадовался он. - Вы, главное, не волнуйтесь, мы сейчас "Скорую" по рации вызовем. - Он отошел к машине, и очень скоро Марина услышала:

- У нас пострадавший, точнее, пострадавшая на Ивановской грунтовке. Да, срочно.

Пока один милиционер связывался со "Скорой", второй сидел рядом с Мариной и смотрел на нее добрыми участливыми глазами.

Глава 24

МРАЧНЫЕ ПРОГНОЗЫ СБЫВАЮТСЯ

По странной иронии судьбы, "Скорая" доставила Марину в ту самую больницу и в то самое травматологическое отделение, где она уже успела побывать, когда выясняла судьбу фотографа с желтым попугаем. Впрочем, при чем здесь судьба со своей иронией, если больница в городке одна? Маленькая и сухая врачица, которой на вид было лет восемьдесят или около того, довольно больно ощупала Марину своими костлявыми холодными пальцами и буркнула в ватно-марлевую повязку:

- Не вижу ничего серьезного, только ушибы мягких тканей.

Однако учла обстоятельства, при которых эти ушибы были получены, и оставила Марину до утра в стационаре, чтобы, как она выразилась, "понаблюдать". Марина не стала особенно возражать, тем более что на поезд она все равно уже опоздала. И тогда ее, щедро разукрашенную зеленкой и в нескольких местах заклеенную лейкопластырем, препроводили в палату, где она составила компанию трем женщинам, у которых, судя по всему, дела были посерьезнее Марининых. По крайней мере, у этих, кроме пятен зеленки и заплаток из лейкопластыря, она разглядела еще и загипсованные конечности. Марина тихо прилегла на свободную кровать у стены и в ту же секунду провалилась в глубокий спасительный сон, который был для нее самым лучшим лекарством.

***

- Эй, проснитесь! - раздалось прямо над Марининым ухом. При этом кто-то тряхнул ее за плечо.

Она открыла глаза и увидела Мохова, который сидел на стуле рядом с ее кроватью, весь из себя невообразимо модный, и сладко-пресладко улыбался.

- Доброе утро, Марина Геннадьевна.

Марина приподнялась на локте и огляделась.

- Ну, как мы себя чувствуем? - осведомился Мохов, делая заботливую мину.

- Хорошо, - сказала Марина, хотя, если честно, все ее тело ломило так, словно накануне на ней пахали. Но она справедливо рассудила, что это сущие пустяки по сравнению с тем, что грозило ей еще вчера, и мужественно преодолела желание немного пожаловаться. Вместо этого она спросила:

- Вы его догнали?

- Догнали, не беспокойтесь, - кивнул Мохов.

Марина не смогла скрыть охватившей ее радости, а Мохов попенял ей, качая головой:

- А вот вашего поведения я одобрить никак не могу. Зачем вы сели к нему в машину? Вы ведь так рисковали!

- Еще бы я к нему не села, - вытаращилась на него Марина, - когда он сказал, что это вы его прислали!

- Я? - Мохов опешил.

Марина осторожно провела ладонью по затылку, нащупала приличных размеров шишку и, поморщившись, заметила:

- А ведь в вашем ведомстве, похоже, имеются предатели. Иначе как бы он все узнал? Судите сами, не успела я позвонить дежурному и сказать, что знаю, кто убил Валентину Коромыслову, как убийца тут же все узнал. Одного я только не пойму...

Марина не договорила. А не понимала она, куда девался каперанг и почему убить ее пытался абсолютно другой тип.

- Постойте, постойте, - возразил Мохов, - ваши подозрения мне не нравятся. Скажите-ка лучше, откуда вы звонили?

- Из пансионата, - пожала плечами Марина. Она попыталась восстановить в памяти события вчерашнего дня, и перед ее глазами сразу, как живая, возникла... - Ящерка... - прошептала Марина и сразу осеклась: да неужто?

- Что? - Мохов сразу навострил ушки.

Марина замялась, поскольку она совсем не была уверена в том, что имеет право подозревать Ящерку, особенно после осечки с каперангом, который, как выяснилось, не имел к Валентине Коромысловой никакого отношения. И по этой причине в глубине души Марина испытывала к нему что-то вроде запоздалых угрызений совести.

- Что же вы замолчали? - недовольно проворчал Мохов. - Раньше, помнится, тянуть вас за язык не приходилось.

- Это уж точно! - мстительно заметила Марина. - Только мои наблюдения подсказывают мне, что вас это не очень радовало. - И в очередной раз внутренне похолодела при мысли о том, что было бы, отнесись Мохов к ее последнему звонку в милицию с той же прохладцей, с какой он встречал ее предыдущие изыскания на беспокойном поприще самодеятельной сыщицы.

Кончик носа Василича самую малость порозовел:

- Да ладно вам. Кто старое помянет...

Марина в конце концов решила, что Мохову придется все простить за то, что вчера он все-таки появился на привокзальной площади, правда, с небольшим опозданием, но, к счастью, не совсем безнадежным. Так что она поделилась с ним своими подозрениями насчет Ящерки.

Мохов сделал глубокомысленное выражение лица и задумчиво пробормотал:

- Интересно, очень интересно... Надо проверить.

Несомненное внимание Мохова, коим он ее прежде совсем не баловал, не могло не вдохновить Марину на новые подвиги. Она понизила голос и заговорщицким тоном осведомилась:

- А как он? Вы уже добились от него чистосердечного признания?

Мохов сразу поскучнел и выдал совершенно убийственную по своей казенности фразу:

- А вот здесь нам еще предстоит большая и трудная работа.

Вот так, ни больше ни меньше. И от этих его слов откровенно повеяло пространными интервью в газетах, приуроченными к Дню милиции. Неудивительно, что Марине сразу стало обидно до слез. Спрашивается, ради чего она "совала свой длинный нос куда не надо" и даже рисковала жизнью, если Мохов с такой легкостью выносил ее "за скобки"? Наверное, из желания приписать все заслуги по задержанию опасного преступника себе. Но ведь Марина ни на что такое и не претендовала, но уж на маломальское уважение, по крайней мере, могла рассчитывать!

И тут Мохов прибавил, словно для того, чтобы исправить допущенную оплошность:

- И в этой работе мы очень на вас надеемся.

У Марины появился серьезный соблазн съязвить: "А может, вы теперь как-нибудь сами обойдетесь?" - и вполне возможно, она бы его претворила в жизнь, если бы в палату не вошла медсестра и не объявила строгим голосом:

- Обход. Посторонних просят удалиться.

И так посмотрела на Мохова, что даже если у последнего и были сомнения в том, что он посторонний, то они тут же развеялись. Он послушно вскочил со стула, но, прежде чем удалиться, трогательно пообещал:

- Я подожду в коридоре.

Едва он скрылся за дверью, в палате возникла вчерашняя старушенция с холодными костлявыми пальцами, от которой Марине опять досталось ничуть не меньше, чем накануне. Она ощупала сбитый Маринин локоть, немного полюбовалась замазанным зеленкой коленом, поинтересовалась, не тошнит ли ее, не кружится ли голова, получив отрицательный ответ, буркнула: "Тогда вам нечего у нас делать" - и, потеряв к Марине всякий интерес, занялась более достойными ее внимания пациентками.

Марина послушно слезла с кровати и вышла в коридор, одну из стен которого подпирал плечами Мохов, растерянно глянула на него и спросила:

- А вещи... Где мои вещи? За страхами и переживаниями она совершенно позабыла о собственной сумке, которую убийца Валентины Коромысловой загрузил в багажник своей машины.

- Вспомнили наконец, - осклабился Мохов. - О чужих беспокоились, а про свои запамятовали. - И успокоил:

- У нас они, у нас, не волнуйтесь.

В коридоре появилась старая докторша, которая понеслась было в следующую палату, но с полпути вернулась, чтобы перекинуться парой фраз с Моховым. Разговор этот был посвящен исключительно Марине.

- Можете забрать свою протеже, - доложила она. - У нее нет ничего такого, из-за чего стоило бы держать ее в стационаре. Синяки сойдут, и будет как новая, - кивнула она в Маринину сторону. У старухи был специфический юмор, свойственный людям практичным и напрочь лишенным малейшего намека на сентиментальность. Честно говоря, такой юмор Марина не очень-то понимала.

- Спасибо вам, - Мохов раскланялся со старухой и за себя, и за Марину.

А та снова рыпнулась и снова остановилась:

- Врачебное заключение готово, можете взять в ординаторской.

На этот раз она, видимо, сочла свою миссию выполненной до конца и, несомненно, удалилась бы, не задержи ее Марина своим неожиданным вопросом:

- Скажите, пожалуйста, а как себя чувствует Шаповалов из реанимации?

- Немного получше, - бросила на ходу врачиха, которую Маринин интерес к избитому до полусмерти фотографу нисколько не удивил, чего нельзя было сказать о Мохове.

- У вас и здесь знакомые появились? - осведомился он полушутя-полусерьезно.

- Этот знакомый вам еще понадобится, - хитро блеснула глазами Марина, с удовлетворением замечая про себя, что бедняга Мохов и не подозревает, сколько козырей терпеливо дожидаются своего звездного часа в Маринином кармане.

***

В своем кабинете Мохов первым делом открыл форточку. Вторым - выставил из-за стола Маринины вещички, обронив:

- Проверьте, ничего не пропало? Марина расстегнула "молнию" на дорожной сумке, торопливо осмотрела ее содержимое и вздохнула:

- Похоже, все на месте.

- Похоже или на месте? - въедливо уточнил Мохов.

- На месте, - отчеканила Марина.

Мохов почесал затылок:

- Тогда пойдем дальше... Надо вас куда-нибудь устроить. Путевка у вас, как я понимаю, закончилась, а вы нам еще понадобитесь.

- Стоп, во-первых, моя путевка еще не закончилась, - возразила Марина, - а во-вторых, во-вторых... - Она хотела сказать, что формулировка "вы нам еще понадобитесь" не очень ее устраивает, но не успела, потому что Мохов ее перебил:

- Ах, путевка еще не кончилась? Вот и отлично! - Сначала он довольно потер руки, а потом сделал озадаченное лицо:

- А чего ж вы тогда уезжать собрались?

- По личным обстоятельствам, - буркнула Марина, которой совсем не хотелось распространяться о каперанге. И спохватилась:

- Можно мне домой позвонить? По межгороду, в Москву?

Мохов подвинул на край стола телефонный аппарат и предупредил:

- Только покороче, а то у нас в бухгалтерии такие мегеры сидят...

Марина клятвенно пообещала быть образцом краткости и дрожащей рукой набрала московский код и домашний номер.

Трубка отозвалась без промедления, и Петькин голос, такой родной и ясный, словно Марину с сыном разделяли не две тысячи километров, а всего лишь несколько шагов, произнес:

- Слушаю...

- Это ты, сынок? - На всякий случай Марина все-таки решила удостовериться, что у нее не слуховые галлюцинации.

- Мам, ты? - в свою очередь осведомился Петька, сладко зевнул и спросил:

- Че-то я не пойму, ты приезжаешь или нет?

- Приезжаю? - переспросила Марина, поймала взгляд Мохова и уклончиво ответила:

- Пока еще не знаю, я потом перезвоню.

- Ну ты даешь! То приезжает, то не приезжает, - присвистнул Петька.

Марина не стала вступать в продолжительные дискуссии, поторопившись узнать, все ли у них там, в Москве, в порядке.

- Да все отлично, - заорал Петька, - отдыхай себе спокойно!

Он и не догадывался, сколько раз за последние две недели Марина слышала в точности те же слова, да так и не сделала из них правильного вывода.

- Вижу, что дома у вас все в порядке, - довольно заключил Мохов, как только Марина опустила трубку на рычаг. - Значит, торопиться вам некуда!

В сущности, он был прав, но в Марине заговорило чувство противоречия, свойственное всем нормальным женщинам.

- А почему вы, собственно, распоряжаетесь моим личным временем? Я, между прочим, сюда отдыхать приехала, если вы еще не забыли.

Странно было бы, если бы она не отыгралась на Мохове, который так долго не принимал ее всерьез.

Мохов, по-видимому, догадался о том, что руководило Мариной, и заметил с укоризной:

- Ну что же вы, Марина Геннадьевна, ведете себя как обиженная девочка? Вы ведь взрослый человек и понимаете, что мы здесь не шутки шутим. И дело слишком серьезное для того, чтобы старые обиды вспоминать.

- Ладно, - вздохнула Марина, - не сердитесь. Только чего вы от меня еще хотите? Преступник теперь в ваших руках, и вы лучше меня знаете, что с ним делать.

- Вот теперь-то видно, как плохо вы себе представляете нашу работу, как-то устало произнес Мохов. - Что из того, что мы задержали вашего похитителя? Пока что ничего серьезного предъявить ему мы все равно не можем.

- Как это? - не поняла Марина.

- А так! В чем мы можем его обвинить? Допустим, в вашем похищении... Однако он настаивает, что вы сели в его машину по собственной воле, а потом сами выпрыгнули на ходу.

- Что? - Марина чуть не упала со стула. - Я... Я по собственной воле?.. Да он же, он!..

Мохов выставил ладонь вперед:

- Успокойтесь, тут он не открутится, тут у нас, слава богу, свидетели есть, не говоря уж о пострадавших, то есть о вас... Но с остальным... Честно говоря, если бы это ваше похищение произошло не на моих глазах, я бы тоже засомневался. Я бы и на вокзал, может, не приехал, если бы мы не получили из Нижнереченска сообщения об исчезновении Полины Коромысловой.

- Полины? - эхом отозвалась Марина.

- В том-то все и дело, - кивнул Мохов. - Мы из тамошнего УВД запрос получили...

- Я так и знала! - Сгоряча Марина стукнула себя как раз по тому самому колену, которое больше других пострадало при недавнем падении в кювет.

Глава 25

ЦЕПЬ СЛУЧАЙНОСТЕЙ

Конечно, Марину потрясло известие об исчезновении Полины Коромысловой, хотя, если на то пошло, она давно подозревала, что ни в какой Нижнереченск та не улетела. Выяснилось также и то, что, не откройся этот печальный факт, сама Марина запросто могла бы повторить судьбу Полины: то есть как бы уехать, но никуда не приехать. И еще целую неделю ее бы никто не искал. Она закрыла лицо руками и представила себе, что было бы, задержись этот запрос из Нижнереченска хотя бы на сутки или даже на полдня, а то и на час! Петька и тетя Катя подумали бы, что ее минутная блажь вернуться домой раньше, чем выйдет время, отведенное путевкой, сама собой рассосалась и она решила задержаться еще на недельку. В пансионате ее скоропалительное желание уехать вообще никого бы не тронуло. А для милиции нужны заявления по форме, а также реальные, а не гипотетические пострадавшие. Так что через какое-то время ее просто нашли бы на берегу без признаков насильственной смерти, зато с признаками, присущими утопленникам, и, как результат, - статистика несчастных случаев на воде в этом сезоне увеличилась бы еще на одну единицу, при этом, вполне вероятно, оставшись в пределах нормы. Если, конечно, такие понятия применимы к статистике несчастных случаев.

И тут шлюзы открылись окончательно. Марина-таки вылила на голову Мохову все накопившееся в ней с того самого дня, когда она обнаружила, что рыжего чемодана Валентины Коромысловой больше нет в шкафу номера пансионата "Лазурная даль". В ход пошли все кропотливо собранные ею улики: и платье с веерами, и снимки на пляже, из-за которых пострадал фотограф, и украденная Маринина сумочка, и злополучная зажигалка в виде серебряного рыцаря подарок Валентины Коромысловой жениху, три года назад убитому по дороге в аэропорт Нижнереченска. Что самое интересное - Мохов слушал ее не перебивая, только глаза его постепенно съезжались к переносице. Потом он чуть ли не по пояс залез в свой стол, откуда добыл на-гора кассетный магнитофон, нажал на кнопку записи и откинулся на спинку стула. Физиономия у него была несколько ошалевшая, но внимательная. К тому же он не предпринял ни единой попытки ее перебить и ни разу не посоветовал выбросить из головы фантазии и "спокойно отдыхать".

Марина говорила так долго и горячо, что к концу своего монолога совершенно охрипла. Мохов повел себя как джентльмен, незаметно испарившись и буквально через минуту возникнув снова с бутылкой минералки. Потом он задал ей несколько удивительно толковых вопросов о серебряной зажигалке, извинился и исчез за дверью. Отсутствовал он минут двадцать, а когда вернулся, был необычайно бодр и деятелен. Можно подумать, что за время отлучки он прошел курс специальной взбодряющей терапии.

- Значит, так, Марина Геннадьевна, - бойко отрапортовал он. - Сейчас мы вас отвезем обратно в пансионат, где вы будете спокойно отдыхать, ни о чем не беспокоясь. Отдыхать! - намеренно подчеркнул он. - Считайте, что вы переложили груз ответственности на крепкие мужские плечи.

Марина покосилась на плечи Мохова: может, плечи у него были и крепкие и, без всякого сомнения, мужские, но способны ли они выдержать груз, о котором шла речь?

***

Назвать реакцию Галы на Маринино возвращение удивлением значило бы ничего не сказать. Но это были еще цветочки, потому что "ягодки" взяли на себя скромные труженики пансионата "Лазурная даль". Ну не было у них принято, чтобы отдыхающие вот так запросто выезжали, а потом, как снег на голову, объявлялись снова и чего-то там требовали. Даже, в общем-то, дружественно настроенная к Марине Ксения Никифоровна, сменившая Ящерку на посту дежурной по этажу, в первую минуту потеряла дар речи, а уже в следующую принялась тыкать пальцем в свои ведомости и списки, в которых Марина со вчерашнего дня уже не значилась. Про столовую вообще говорить не приходилось. И еще неизвестно, чем бы кончилось для Марины злостное "нарушение режима", если бы не милицейское заступничество.

Так или иначе, но в конце концов все утряслось. Марину снова приняли в дружную семью отдыхающих пансионата "Лазурная даль", и она могла с полным правом претендовать на свою утреннюю манную кашу и дежурный компот из сухофруктов, а также на законные два метра на пляже и ультрафиолетовые лучи, которые солнце посылало всем без разбору и которыми каждый распоряжался по собственному усмотрению.

В общем, последняя неделя Марининого отдыха прошла на удивление спокойно, если не считать кратковременных визитов Мохова, время от времени возникавшего то в пансионате, то непосредственно на пляже. Он задавал Марине вопросы, смысл которых позволял догадываться, что следственная работа кипела вовсю. А однажды он пришел не один, а с каким-то товарищем из прокуратуры, очень вежливым, но весьма въедливым. Вот, собственно, и все. Или почти все.

Почти, потому что Марине еще предстояли некоторые открытия.

***

В Москву Марина вернулась тем же самым поездом, каким и собиралась с самого начала, до того, как поменяла билет. В этом ей пособило местное УВД в лице Мохова. Место Марине, правда, досталось плацкартное, но это ее не смутило и не расстроило. И сам Мохов пришел ее проводить, с чувством пожал руку, поблагодарил за "помощь следствию", пожелал счастливой дороги и не удержался - похвастал:

- А зажигалка-то нашлась!

- Где? - сделала большие глаза Марина.

- Это вообще анекдот! - усмехнулся Мохов. - Зажигалка преспокойненько лежала в кармане кофты, которую Машка в связи с острым и хроническим безденежьем оставила своей квартирной хозяйке, когда удирала.

Марина всплеснула руками:

- Значит, Машка не соврала! Она и правда отдала Клавдии кофту!

- Ну да, - кивнул Мохов, - а та...

Заинтригованная, Марина продолжила за него:

- А кофта была Валентинина - вот почему там оказалась зажигалка! Но.., выходит, Машка об этом не знала!

Мохов пожал плечами:

- Машку пока еще не нашли. В свою Оренбургскую губернию она пока не прибыла. Наверное, еще по морям ошивается, зарабатывает на жизнь. Но скорее всего кофту эту она хотя и вытащила из чемодана Коромысловой, да так и не развернула, к тому же она, кофта эта, в пакете была. Видно, Машка собиралась ее кому-нибудь сбыть, как и то платье, ну, помните... А когда Клавдия взяла ее за жабры, Машка второпях кофту ей и сунула - лишь бы та отстала.

- Но почему же?.. - начала Марина.

- Почему Клавдия скрыла, что получила от Машки кофту? Утверждает, будто забыла, но я так думаю, что пожадничала. А потом испугалась и сама к нам прискакала каяться вместе с кофтой и зажигалкой.

- А убийца? Он наконец признался? - Странно было бы, если бы Марина об этом не спросила.

- Этот теперь не отвертится, - уверил ее Мохов. - Из Нижнереченска пришли фотографии тех, кого убили по дороге в аэропорт три года назад. Ими мы его и приперли к стенке, так что на нем теперь пять трупов.

- Ну вот, я так и знала, все сходится! - торжественно провозгласила Марина, гордая своей прозорливостью.

- Сходится, да не совсем, - лукаво подмигнул ей Мохов и махнул рукой. - Я, конечно, не все знаю, потому что теперь этим прокуратура занимается, но кое-что мне известно, только потому, что я фотографии эти видел. Судя по всему, наш герой до того, как сюда заявилась Коромыслова, мог ничего не опасаться, потому что сам числился среди погибших.

- То есть? - не поняла Марина.

- Да ведь зажигалочка-то его! - сообщил Мохов. - Он и есть тот самый "Юрик", которому она и была подарена. Вот в чем загвоздка!

- Не может быть! - прошептала Марина, до которой стало кое-что доходить. Получается, что среди тех обгоревших до неузнаваемости трупов, найденных в лесу по дороге в нижнеречен-ский аэропорт, Валентининого жениха не было! А значит, как раз он - их убийца? - Не может быть! - повторила она.

- Еще как может, - многозначительно заметил Мохов, - похоже, он и есть тот самый возлюбленный, по которому она убивалась. И его до сих пор считали бы погибшим, если бы Коромысловой случайно не попалась на глаза эта зажигалка, которую Машка, по всей вероятности, просто свистнула. Коромысловой сразу бы в милицию заявить, но эта дамочка имела серьезную склонность к шантажу и решила получить со своего бывшего женишка изрядную компенсацию. За обещание молчать, разумеется. А тот то ли не захотел делиться, то ли просто не очень ей верил... Ну, что было дальше, вы знаете... Только в сумке вашей он искал не фотографии, а зажигалку. Потом решил, что она попала к Полине, и утопил ее так же, как Валентину. А вот фотографии тут совершенно ни при чем.

- Как ни при чем? - не поверила Марина. - А кто же тогда избил фотографа?

Мохов поморщился:

- Да это все их внутренние разборки. У них там что-то вроде конвенции, территория поделена, а он возьми и сунься на чужую. А что вы хотите, когда каждый "профессиональный" нищий милостыню собирает только на специально закрепленном за ним углу? Как говорится, простые и незамысловатые нравы.

- А Ящерка? - Марина вспомнила, что за последние семь дней не видела ее в пансионате.

- А, эта... Да она, как оказалось, была сожительницей этого Юрика.

- Выходит, это она рылась в моих вещах, - пробормотала Марина.

И они немного помолчали. Бог знает, какими мыслями заполнял паузу Мохов, а Марина думала, что вся эта жутковатая история, в которую ее угораздило "сунуть свой длинный нос", сплошная цепь случайностей. А потом спросила, удалось ли найти Полину.

Мохов покачал головой:

- Водолазы работают, но надежды мало. Наверное, ее унесло течением...

Тут объявили отправление поезда, и Марина вошла в вагон, а Мохов улыбнулся и, немного смутившись, пригласил:

- А вы к нам и на следующий год приезжайте. У нас местечко отличное, тихое, спокойное... Да что я вам рассказываю, вы сами знаете.

С черным юмором у него было все в порядке.

Но Марина пообещала непременно приехать, если когда-нибудь в будущем ей снова выпадет счастье в виде горящей льготной путевки. При этом она прекрасно знала, что ничего подобного ей не светит.

***

Спустя сорок восемь часов Марина была уже на Курском вокзале. Надо сказать, Москва, как и предсказывала Гала, встретила Марину хмурой и безрадостной погодой с монотонным дождичком и промозглым пронизывающим ветерком. Зато на перроне стоял Петька, нахохлившийся, как мокрый цыпленок, и вытягивал свою тонкую шею, высматривая Марину в толпе. Марина первой его увидела и бросилась ему навстречу, обняла и принялась целовать.

- Ты че, ма, - засмущался Петька, - каких-то двадцать четыре дня не виделись...

Как-никак он переживал сложный переходный возраст, и телячьи нежности, особенно прилюдные, его коробили.

- Ну ладно, ладно. - Марина незаметно стерла следы губной помады с Петькиной щеки, потом смахнула слезинки со своих глаз и улыбнулась. - Как вы тут без меня?

- Не знаю, как только и выжили, - ", хмыкнул Петька, подхватил Маринину сумку и быстро пошел по перрону. Марина, держащая в вытянутой руке зонтик, едва за ним поспевала. Перед тем как нырнуть в подземный переход, она ненадолго остановилась, чтобы сложить зонтик. Сунув его под мышку, она снова разогналась вслед за Петькой, но вдруг дернулась и замерла...

Под козырьком подземного перехода, ведущего в здание вокзала, стоял каперанг. Он смотрел на Марину и улыбался, а в руках у него был букет. Что он тут делает, механически подумала Марина, неужели же он... Потом она вспомнила, что по-прежнему ничего о нем не знает. Например, ей до сих пор непонятна загадочная история с коттеджем. Но одно она, по крайней мере, знала: может, он никакой и не каперанг, но зато и не убийца.