Кошка с Собакой - 2. ЗНАКОМСТВО
Как же всѐ это началось? Попробую вспомнить. И главная трудность тут не в плохой памяти,
а в том, что в то время я очень много сил отдавал борьбе с «зелѐным змием». Битвы были тяжелые, в основном, оборонительного характера. Естественно силы противника
превосходили мои. Приходилось отступать. Иногда отползать. Все даты и события
спутались. Осталось только общее ощущение происходивш
его. Было — и всѐ! А когда
конкретно, при каких обстоятельствах... Деталей я и не помню. Даже год точно назвать не смогу! Ну, ничего, главное ведь, как говорят японцы с китайцами, не цель, а путь. Готовы?
Тогда начнѐм.
Так получилось, что была ранняя осень и по совместительству — день рождения одного моего старого друга. Отмечали мы его с размахом, по полной программе — с рестораном, сауной и блядями на сладкое. Когда вся компания (включая и меня) уже конкретно набралась, я решил прогуляться по району. Дело было в центре, буквально в нескольких кварталах от дома, в котором прошло моѐ детство. Я резко проникся воспоминаниями. По «синей клавише» меня частенько пробивает на ностальгию. И чем старше становлюсь, тем сильнее это чувство.
Описать моѐ состояние можно, используя литературный штамп «вечерний город околдовал меня» (в кавычки взял, потому что этот оборот, наверняка, использовали раз пятьсот, хотя кто и где не помню). Я долго бродил по маленьким улочкам, два раза доблестные сотрудники милиции проверяли у меня документы. По-моему, это был один и тот же экипаж.
В одном дворике мне, наконец, «приспичило». Найдя подходящее место, я забурился между гаражами. Отлив, я понял, что хмель стал спадать. Пора было возвращаться к товарищам.
Проходя мимо какого-то подвала, услышал чей-то разговор.
Что меня остановило? Любопытство? Наверное. Я притормозил и услышал примерно
следующее:
— Не, я бы тем, кто придумал сосиски в полиэтилен заворачивать, - яйца под трамвай! — гневный обличительный голос.
— А с чего такая уверенность, что это именно мужская идея была?- флегматичный вопрос, заданный для начала словесного пинг-понга, с целью убить время, выдающий философский способ мышления.
— Пол не важен, главное — возмездие. Если нет этих самых яиц, то всѐ равно можно чего- нибудь придумать! Но чьи-нибудь яйца всѐ равно: под трамвай.
— Ладно, соглашусь, с сосисками люди, конечно, много чего не учли. Опошлили идею.
— Во-во, бывало, с голодухи роешься в помойке, и такое откапываешь!!! И вроде пахнет, и сожрать нельзя! Ну не блядство?
— Согласна...
Вдоль стены крался подозрительного вида кошак, с явной целью попасть в тот же подвал, из которого раздавались голоса. Разбитое окошко было одно, и я стоял как раз рядом с ним.
Кошак посмотрел на меня видимо, прикидывая различные варианты развития событий,
наконец почувствовав, что угрозы я не представляю, быстро юркнул в дырку.
И тут же я услышал:
— Эй! А ну пошѐл отсюда!
И тут в подвале кто-то гавкнул. И это был самый настоящий «собачий» лай. Кошак пулей вылетел на улицу и пустился наутѐк. Через несколько секунд из разбитого окна высунулась кошачья морда и, не замечая меня (я стоял с другой стороны), прокричала ему вслед:
— Ещѐ раз появишься, будешь забит на жертвенном камне имени Кецаткоатля!
И кошка, дико заржав, добавила:
— Ну мудачьѐ! Позорят ДНК.
И также быстро, не заметив меня, убралась обратно в подвал.
Я стоял в крайнем удивлении, мобилизовав свою нервную систему в железобетонный
монолит. С одной стороны, я был всѐ ещѐ пьян. Я это знал твѐрдо. Но я также знал (как
может знать только действительно пьяный человек), что пьян я НЕНАСТОЛЬКО, чтоб
ловить такие глюки. К тому же черти ко мне ни разу ещѐ не приходили. Может быть, вот так и бывает в первый раз? Наверное взрослею ещѐ. Или уже старею?
Пока стоял и соображал, из подвала продолжали доноситься какие-то голоса, разобрать я ничего не мог, но там явно о чѐм-то спорили. Наконец, вполне отчѐтливо я услышал:
— Надо к зиме что-то потеплее искать, а то здесь можем лапы отморозить...
— Помнишь тот подвал на Чайковского? Во были апартаменты!
— Да,— восторженно протянул голос, судя по всему принадлежащий кошке.— Пять звѐзд!
— Если бы не эти предприниматели чѐртовы... Все путные места под магазины да бары
позанимали!
— Не говори! Коммерция — главный наш враг. Раньше и еды больше выбрасывали. Теперь на эти крохи ещѐ и бомжи своей ордой набегают. Помнишь драку? Возле Мальцевского рынка? Нашему брату почти вообще ничего не остаѐтся.
— Ну, нам ещѐ грех жаловаться. Мы-то хоть можем придумать чего, а простые
четвероногие?
— Я считаю, что бездомным животным необходима социальная защита
— Ну, давай, ещѐ партию организуй или лигу говорящих меньшинств Тебя сразу в институт, на научные эксперименты, и пиши пропало. Будут в голову электроды вживлять. Током хуярить с нечеловеческим упорством, но зато во имя науки. А потом, вместо большого человеческого «спасибо», может, памятник поставят, чтоб голубям было где срать... — В голову — ещѐ ладно, главное, чтоб не в жопу. Хотя, конечно, смотря как кормить будут.
— Ты это брось!
— Да, я так, прикололась, типа...
— А знаешь анекдот про Змея Горыныча? Старый, правда, боянистый...
— Ну?
— Две головы меж собой базарят, пока третья спит:
« — Слышала, говорят, третья голова, пока мы спим, в рот берѐт?
—Врот ладно, главное, чтоб в жопу не давала!»
Раздался дружный хохот. Я тоже не вытерпел и заржал. В подвале тут же отреагировали:
— Это кто там ещѐ? — голос спросил почти шѐпотом.
Я не вытерпел и, присев на корточки, спросил в темноту:
— Слушайте, это у меня «белочка», или всѐ наяву?
Мне очень долго не отвечали, но я слышал, что какое-то шушуканье имеет место быть.
Наконец, моѐ терпение было вознаграждено:
— Сам ты — «белочка»! Кошек что ли живых не видел?
— Хм, — я почему-то сразу отнѐсся ко всему этому сюрреализму, как к само собой
разумеющемуся явлению, как будто я на выставке Сальвадора Дали.— Живых-то видел, а вот чтоб ещѐ и говорящих... Давайте, вылезайте, чѐрт с вами. Куплю вам нормальных сосисок.
— Не врешь?
Что было ответить в такой нелепой ситуации?
— Бля буду!
Первым я увидел кошку. Она была отощавшей, подранной, как броненосец, вышедший из неравного боя, но всѐ равно, гордо несущая свой хвост — как дым из трубы. Да и цвет сильно смахивал на шаровую краску. По всем статьям выходил реально корабельный кошак!
Собака вылезла следом. Размером она была побольше эрдельтерьера, масти — тѐмно-рыжей, с небольшими светлыми пятнами, оказавшимися, как выяснилось впоследствии, обычным авитаминозом и окончательно пропавшими за полгода. Держалась она солидно, но с некоторым недоверием, которое сразу читалось по глазам.
Я внимательно посмотрел на них и, чтоб ещѐ раз удостовериться, попросил:
— А ну-ка, пизданите чего-нибудь по-нашему!
— Про жабу говорящую знаешь анекдот? — сразу среагировала кошка.
Анекдот я знал, идею еѐ подъѐбки понял.
— Вам сюда подать обед?
— Не, с тобой пойдѐм, а то ещѐ какого-нибудь говна соевого купишь...
— Тогда вот что, при других ума хватит рты не раскрывать?
— А если припрѐт? — вопросом на вопрос ответила собака.
— А если припрѐт, то уж старайтесь на своих языках выражать эмоции.
— На каких это, своих? — продолжала явно стебаться кошка.
— Ну как там у вас: мяу-мяу, гав-гав, разберѐтесь, в общем.
Тут они заржали и долго, минуты две, не могли успокоиться. Я тоже рассмеялся над
идиотизмом ситуации. Наконец, поостыв, мы двинулись в сторону, предложенную зверьѐм. Там находился магазин, где продавались, по их заверению, самые качественные сосиски в районе.
— А откуда про Кецаткоатля знания? — как бы между прочим, я задал мучавший меня
вопрос.
— Слышала от собаки.
Я удивлѐнно посмотрел на неѐ. Та гордо кивнула, мол, знай наших!
«Похоже, тут лучше ничему не удивляться»,— решил я. На выходе из двора, в арке, мне быстро объяснили чем сосиски, которые «лучше», отличаются от тех, которые «хуже». По улице мы бодро маршировали организованным гуськом. Замыкала кошка. Конечно, было бы
разумнее нести еѐ на руках, но меня сразу предупредили, что блох у неѐ на всю футбольную команду «Зенит» хватит. «Ну, этим-то, как раз блохи и не помешали бы. Может побыстрее тогда забегали бы» — подумал я. Дойдя до магазина, прикинул, что заходить всей честной компанией нельзя.
— Подождите здесь, я быстро,— пообещал я.
— Гав,— чѐтко выговаривая каждую букву, ответила кошка.
— Мяу,— поддержала еѐ собака.
Слава Богу, дверной трафик отсутствовал, или, говоря по-русски, никто не входил и не
выходил в этот момент из магазина!
Внутри очереди не было. Одна, непонятно что делавшая в столь поздний час, бабка — разве очередь? Но я ошибался. Сначала она долго сдавала пустую посуду. От нечего делать я даже пересчитал количество бутылок, обратив внимание, что люди больше пьют пива, чем водки.
Впрочем, хорошенько подумав, понял, что в этом нет ничего удивительного. Водка —
напиток серьезных людей. От размышлений над логическими нестыковками меня спасла бабка — стала затариваться харчами. Тут всѐ и началось. Продавец, какой-то студент, тоже не особо торопился. На пару с бабкой они представляли уникальный тандем, в котором один постоянно тормозил, а другая не догоняла.
— Ты мне не той ли колбасы вешаешь, что в прошлый раз?
— Что попросили, то и вешаю.
— Ну, а ты не помнишь?
— Я, что, должен всех помнить?
— Я вчера у тебя покупала, забыл? — по тону, бабка больше убеждав чем спрашивала.
— Я вчера не работал.—Флегматично отвечал студент.
— Как не работал? — бабка встала в лѐгкий ступор.— А когда же я тогда покупала-то?
— Бабушка, вы не торопитесь? — Встрял я, не выдержав всей этой канители.
— Нет,— был еѐ мне ответ.
Она произнесла это «нет» таким искренним тоном, что я понял, бабка — обычная съехавшая с катушек старушка.
— Студент, давай ты тогда резвее работай. — Вполне, как мне показалось, вежливо
попросил я.
— Как платят, так и работаю.— Без всяких эмоций отвечал продавец.
Я начал медленно закипать и, чтоб отвлечься, представил, как в оставленной мной сауне веселятся кореша. Почему-то это возымело совсем противоположный эффект, и я стал лихорадочно пытаться успокоиться, твердя про себя: «Я спокоен, я абсолютно, блядь, спокоен, я спокоен как, ѐбаный в рот, хуй знает кто».
— Не... Это много, это мне тогда ещѐ и на завтра хватит.— Продолжала меж тем бабка,
покупавшая двести грамм какой-то дешѐвой колбасы. Тут мне стало неловко, я сжал зубы и решил дождаться своей очереди, не прибегая к физическому насилию. Хотя за грубость студенту, конечно, стоило дать в ухо...
Это были пятнадцать минут кошмара. Когда, наконец, бабка удалилась, за мной стояло уже пять человек. У всех пятерых горели трубы, и каждый проводил старушку крепким
выражением, но та и бровью не повела, оставаясь абсолютно безучастной. Я был несколько удивлѐн, ожидая какой-то реакции с еѐ стороны, но сообразил, что люди, стоящие за мной, поставщики пустой посуды. Налицо замкнутая экологическая система.
— Сосисок мне, вот тех, два килограмма.
Продавец медленно, рассматривая чуть ли ни каждую сосиску, как будто мысленно с ними прощаясь, отпустил мне товар. Из очереди не вытерпели:
— Да не еби ты мозги, не пизду рассматриваешь!
Я дал студенту денег, получилось очень удачно — без сдачи, и быстр0 вышел наружу.
Ни собаки, ни кошки...
«Может, всѐ-таки белка?»
Я растерянно стоял посреди тротуара. Выскочивший почти сразу же за мной мужичонка, прятал в карман бутылку водки. Заметив мой потерянный вид, интерпретировал его по- своему, спросив меня:
— Менты что ль где?
— Да нет, забыл куда шѐл.
— А-а-а! — уважительно протянул он, сразу приняв меня за «своего», что в принципе было не лишено правды.— Ну давай, вспоминай. Если что, мы у Натахи киряем. Потом, задумавшись на секунду, сообщил:
— Надо было две брать! Ну да и хуй с ним, ещѐ раз сбегаю.
И он стал удаляться быстрым шагом. Я обратил внимание на странность его походки —
метров десять он шѐл довольно прямо, а потом вдруг резко уходил на метр-полтора в какую- либо сторону, после чего опять ложился на прежний курс и двигался строго по прямой. Это было похоже на то, как боевой самолѐт выполняет противоракетный маневр. Почему-то я пошѐл за ним, взяв направление на маячивший невдалеке скверик. Тем более, что там, среди кустов, вроде как промелькнула какаято собаченция. Уже на полпути я узнал свою новую знакомую. «Значит, не белка». — Обрадовался я.
— Ну, тебя только за смертью посылать! — оглядываясь по сторонам, сказала кошка.
— Все респекты бабушке и продавцу.— Честно сдал виноватых я.
— Старушка-норушка.— Уточнила собака.
— Норушка?
— Да вечно на помойке таких ходов нароет... Как крот. Ландшафт после неѐ меняется, как после бомбѐжки.
— Ну, бывает.
Я вспомнил старушечьи двести грамм колбасы и не стал развивать тему.
— Кому сколько? — Я обратился к обоим сразу.
— А ты что, боишься, что тебе не хватит?
— Да вроде как сыт...
— Кто сыт, в кустах не ссыт,— схохмила кошка.— Давай, сам попробуй тоже, поймѐшь, что такое настоящие сосиски!
— Ешь обязательно с кожурой! — Напутствовала собака.
— Она ж грязная, наверняка, еѐ не пойми кто трогал!
— Это самое первое заблуждение,— уже жуя, стала мне объяснять кошка.—Делать больше всем нехер, как чужие сосиски трогать. Получилось двусмысленно, и мы все загоготали.
— Атас, кто-то слева на десять часов,— предупредила собака.
Кошка успела быстро обнюхать несколько сосисок и шепнула:
— В этой гирлянде четвѐртую можно смело есть, первые три людям лучше не надо.
— Неужели так всѐ плохо?
— Да нет, не плохо, но их как раз потрогали от души — понос обеспечен,— и как бы
извиняясь, кошка закончила.— Бывает такое, даже с хорошими сосисками...
Я послушно откусил от прошедшей «госприѐмку» сосиски солидный кусок. И вправду
вкусно! Тем временем, даже я услышал приближающиеся голоса. Не спал райончик!
Из кустов, быстро, используя элемент внезапности, выскочили милиционеры. С разных
сторон — прямо как группа захвата.
— Распиваем?
«По-моему, я их уже в третий раз сегодня встречаю»,— прикинул я.
— Да нет, решил покормить животных,— как можно более дружелюбным тоном начал я.
— А-а-а, гражданин.— Разочарованно протянул первый милиционер.
(Для удобства я их так и буду называть: первый, второй и третий.)
По его тону я понял, что не ошибся. Встречались уже сегодня.
— Сосиски? — спросил второй.
— Они самые, вкусные очень,— откровенно признался я.
— Дайте-ка попробовать, а то мы чего-то сегодня ещѐ не жрали, довольно нагловато
попросил третий.
— А вот держите, я как раз отсюда брал, тут аккурат три штуки осталось.
Я протянул им своеобразный мясной «тройной цеп» — оружие китайских боевиков.
Те быстро поделили сосиски между собой и проглотили их в момент, как чайки.
— Спасибо, счастливо отдыхать,— поблагодарив меня, менты также быстро пропали, как и появились.
Глядя им вслед, в просвет между листьями, я увидел, как по другой стороне улицы, явно в направлении магазина, шѐл уже виденный мной «синяк». Тот самый, который «кирял у Натахи». Не иначе послали за добавкой. Да... Надо было ему две брать!
— Ну, эти своего не упустят! — ехидно прошипела кошка.
— И поделом! Пускай теперь дрищут,— успокоила мою совесть собака.— Халява — вот где у них слабое место: всегда старайся найти слабое место в людях!
Меж тем с улицы донеслись обрывки разговора на повышенных тонах. Я высмотрел в листве щель, через которую начал наблюдав как незадачливого гонца грузят в козелок.
— Да у Натахи я! — кричал он.— Пустите, паскуды, там ведь люди ждут!
— Давай, не бузи, а то сам знаешь...
«Вполне миролюбивые менты»,— подумал я.— «Хотя бывает, и не на таких нарвѐшься!»
— Чѐ за Натаха-то? — спросил я у собаки.
— Да есть тут одна, королева, блин, бензоколонки...
— Ну и как?
— Гопница,— резюмировала кошка.
Мы посидели молча. Мне вдруг показалось, что я всю жизнь запросто мог разговаривать с животными. Как Данди Крокодил. Не хотелось, чтоб они, вот так волшебно появившись, вдруг пропали из моей жизни. Те, явно чувствуя мои мысли, тоже не торопились уходить.
— А живѐшь где?
— На «комендани»... А вы, в том подвале?
— Пока там, но надо к зиме на другую хавиру перебираться — в этой холодно будет.
— Тяжеловато на улице?
— А ты попробуй, тогда не будешь глупости спрашивать!
— Да я не хотел обидеть вас, понятно, что житуха — не сахар.
— Не сахар,— вздохнула собака.
— Знаете, давайте ко мне.
— А не боишься последствий? Мы же не какие-то там лесси с барсиком.
— Да уж, вижу, — усмехнулся я.
— Ну тогда,— кошка взглянула на собаку, та кивнула.— Вот что:
— С кормѐжкой без «динамы», пожалуйста,— попросила собака вежливым тоном.
— Ну, тогда будете хозяйство вести,— пошутил я.
— Не женат что ли?
— Официально нет, периодически тѐти разные появляются, но чего- то не задерживаются...
— Поддаѐшь, наверное, исправно?
— Бывает...
Животные посмотрели друг на друга. Быстро чего-то решили на каком- то астральном
уровне.
— Заебок! Считай, что мы в команде! — наконец вынесла окончательное решение кошка.
Пока добирались до дома, я успел вздремнуть в машине. Везти такой зоосад долго никто не хотел. Наконец, нашѐлся один, но цену заломил будьте-нате!
Делать нечего, не пешком же идти. У меня тем более с отходняка жбан начинал трещать. Лучше в это время дома находиться, а не где-нибудь в ебенях.
— Смотрите, чтоб собака слюнями велюр не испачкала,— хамовато заявил водитель.
— За своими слюнями следи,— попросил я.
«Денег дали — вези и не выѐбывайся, по-моему всѐ логично. Не хочешь — не вези, но раз вписался — будь любезен!»,— с такими мыслями я уснул.
Проснулся от крика. Довезя нас до нужного адреса, водила, видя, что я сплю, решил залезть мне во внутренний карман. Бывает такое с людьми. Бес попутал. Ну тут собака его и «взяла с поличным». Отработала сосиски, ничего не скажешь.
Дал я водиле на прощанье по морде. Деньги правда не забрал. Довез ведь... Всѐ по чесноку. Дома первым делом животным — мыло, и отправил в ванную. Как-то сам* справились. По крайней мере, проблемы блох не возникло впоследствии Показал, как пользоваться сральником. В смысле объяснил. Поняли сразу. Дарвин бы точно охуел со своими вьюрками галапагосскими. Собственно, такова история знакомства. Прям, сказка «Теремок», бля.
