Схрон (Части 117-118)
117.
Подготовка к выживанию в постъядерном мире научила одному из важнейших навыков. И это не меткая стрельба, или сборка-разборка Сайги на время. Нет. Я стал кое-что понимать в сортах тушенки. Перед закупкой основной партии продегустировал десятки видов. Какого только дерьма не пихают в банки ушлые производители – кишки, болонь, хвосты крыс и прочая шляпа. Повезло, вышел на одного прапора, который отгрузил советскую тушенку из Госрезерва, 1970 года выпуска. Несмотря на дату, продукт оказался реально годным.
Но даже идеальная тушенка задрала мой неприхотливый желудок выживальщика. Еще бы, пожрите-ка ее каждый день. Поэтому не мог оторвать жадный взгляд от выставленных на столе угощений. Здесь дразнили слюновыжимательными ароматами румяные поджаренные цыплята и копченая свинина, горячие пироги, а также несколько сортов рыбы всех возможных видов приготовления. Не говоря уж об овощах и фруктах.
– Нормальный такой веганский стол, – сказал я, усмехнувшись.
– Что положено барину, недоступно холопу, – хохотнул Брахма. – Если все будут есть мясо, колбасы, дичь, припасов не напасешься на ядерную, мать ее, зиму. Так что, веганство вполне обосновано с экономической точки зрения. А я здесь главный, должен полноценно питаться, чтобы лучше работал мозг!
– А ведь верно.
– Садись, Санек, угощайся!
– Хотелось бы убедиться, что не откину копыта, – включил я паранойю.
– Да перестань уже! Сарказм так и прет, как вонь из старого пердуна. Это БэПэ так подействовал?
– Зато ты все такой же. Жизнерадостный, самоуверенный, толстый барыга. Но я рад тебя видеть, Спаун.
– И я рад, Санек!
– Извини, что так вышло с твоими людьми…
– Да забей, минус два долбоеба только на пользу общине. Особенно Виталик вымораживал. А Кеша с Антохой оклемаются, никуда не денутся.
Перебрасываясь беззлобными подколами, мы начали пировать. Мускулистое тело требовало много калорий, лапы сметали все подряд и жадно отправляли в пасть. Запасем хоть энергии впрок. Когда удастся так похавать? Впрочем, Спаун не отставал.
– О, кстати, – вспомнил я. – Есть презент!
Вытащил на стол фляжку. Надо же, уцелела в схватке. Налил в стаканчики ароматный напиток.
– Давай, за встречу!
– За встречу, камрад! Хватит-хватит, больше не наливай, у меня язва. Лучше моим презентом угостись. В принципе, с этого и надо начинать разговор, хе-хе…
Спаун достал откуда-то здоровенный бонг, сделанный в форме лакированного черепа. За то количество шишек, что он зарядил, до БП зарядили бы не меньше пятнашки строгого режима. Спаун удовлетворенно кивнул, когда после первого пыха мое суровое обветренное невзгодами лицо озарила улыбка счастья.
– Крутой сорт, правда? У меня даже звезды шоубизнеса брали, гы.
– Шутишь, наверно? Кто?
– Ну, Галкин, например, Басков, – он начал загибать толстые пальцы. – Собчак заказывала, Агузарова, Фадеев, Меладзе… да всех и не упомнить! Даже Боря, мать его Моисеев!
– Не западло с ними работать?
– Деньги ж не пахнут!
– Как посмотреть… – не стал приводить контраргументы. – Лучше расскажи, Спаун, как вообще получилось, что в Карелии очутился, да неплохо устроился? – спросил я, обгладывая куриное бедрышко.
– Слушай, Санек, у меня имя есть, – насупился боров.
– Да? Какое?
– Спауном я на форуме был, а здесь Брахма, но это для паствы. Так-то меня Дима зовут.
– За знакомство тогда, Димон! – я добавил коньяка, поднял стакан. Дима приник к трубке бонга, показал большой палец.
– Любил я раньше гонять на слеты и фестивали всяческих хипарей, сектантов, уфологов, – начал он, пуская облако дыма. – Сам-то я, понятно, не верю в эту дичь. Но всегда обожал, да и сейчас люблю, атмосферу угара, веселья, всеобщей необузданной любви… ну ты понял, о чем я?
– Ага.
– Не представляешь, сколько девчонок-хипушек одарил «благословлением Брахмы». Эх, были времена… Да и урожай неплохо расходился, кило по три-четыре. Вот с таким прессом денег уезжал, гыгы.
– Приятное с полезным, – кивнул я. – Уважаю подход.
– Приехал сюда на фестиваль, и началась, короче, ядерная байда. Прикинул, место козырное, глухое. Рыпаться некуда, метаться поздняк. Крузака на прикол, и давай мутить движуху. Я ж тоже, типа, выживальщик. Только прятаться в тайге – ну, не мое, блять! Видишь ли, в лесах мерзко, холодно, сыро, дичь искать, ловить... ну его… А я комфорт люблю, вкусно и полноценно питаться, вопросы выживания человечества решать, да девок, мясистых и упитанных шевелить, хо! Получается, вроде как. Здесь я – проводник вселенского закона, капитан ковчега, плывущего сквозь тьму ядерной зимы, хлыст судьбы, стегающий спины неверных.
– Не один ты продуманный, Дима. Сосед точит зуб на гидропонные сады, оранжереи, подсолнухи твои…
– Да знаю, блять! – он аж скривился. – Как ты с ними связался-то?
Я кратко описал историю бесславного набега на Кандалакшу, не забыв упомянуть о камрадах, находящихся в заложниках.
– Зачем сюда послали? – спросил, наконец, он. – Шпионить?
– Вальнуть Белого Брахму, – ответил я без лишнего лукавства.
– Охуели, блядь, совсем!? Они вообразили, что без меня смогут выращивать растения? Да я душу вложил в теплицы, саженцы и удобрения! Ботаника – мое истинное призвание! Бизнес так… побочный эффект. А ты, Санек, полез не разобравшись! Киллер, мать твою, выискался. Этот пидарас-полковник спит и видит, как меня убрать, чтобы обеспечивать своих вояк свежими овощами и фруктами. Честный обмен его не устраивает, видите ли. Думаешь, не пытались договориться?
– И что?
– Проще было с майорами из ГНК решать вопросы, нежели с этим жадным, ублюдочным, мать его, пендосом! Передай гандону американскому, – Дима вдарил кулаком по столешнице, – шлюхой не стану! И добраться до меня – руки коротки. Пусть треской мороженой давятся, а не пускают поганые слюни на мои семечки, апельсины и ганджубас!
– Ну, а мне-то что делать?
– Оставайся! – возбужденно вскинул брови Дима. – Смотри, какой тут шикардос! Зелень, бошечки, природа, телочки! Будешь моим правой рукой! Нахер этот полковник? А, ну да, у него же твои друзья…
– Спасибо, конечно, надо подумать, – я плеснул в стакан еще коньяка.
– Не переживай, дружище! И не такие замуты разруливали!
– Знаю. Я сам – человек дела. Тупить не привык. Просто… как-то скучно сидим…
– Обижаешь, Сань! Ща все будет!
Как не старался припомнить события той ночи, цензура мозга до сих пор выдает лишь быстрые кадры, дикие фрагменты, калейдоскоп трэша, отжига и разнузданности.
Женские лица. Колбасимся под Ленинград! «По-моему эта баба не моего масштаба!» – надрывается динамик. Дима-Спаун отплясывает на столе. Мебель скрипит от натуги, разлетаются блюда и нарезки, окорочка и разносолы.
Резкая смена кадра.
Мы в бассейне. Хрипло гогочет блондинистая вегетарианка, тискает мои тугие мускулы. Из парилки, как атомная субмарина, вываливатся Брахма, голый, потный. Отворачиваюсь. Почему-то стыдно за чужие складки жира. Спустя секунду, туша оскальзывается на мокром крае, летит в воду, вздымается эпичное цунами. Хохочем.
Перекадровка.
Дима, как самурай-поклонник сумо. Банный халат полощет на ветру в бледном лунном свете. Мы на крыше резиденции. На мне лишь плавки, но мороз не в силах укусить разгоряченную кожу. Бах! Бах! Бах! Демонстрирую злую мощь гранатометов. Пятаки вспышек цветут на снежных склонах сопки. Спаун восхищенно цокает.
– Дай-ка сюда!
Бах-бах-бах-бах-бах! Тяжелая очередь вспорола гору. Пугливо мечется громовое эхо. Снизу крики. Прибегает охрана.
– Ступайте на посты! Не видите, Брахма беседует с Космосом?! Замаливает грехи ваших заблудших душ! Санек, держи, бля, меня! Чуть не свалился, ха-ха-ха!
Постреляли из Сайги и револьвера в круглую мишень луны.
Новый кадр.
Продираемся сквозь заросли подсолнухов. Жара. Бешеный свет ламп. Дима хитро смотрит, отрывает жирную лепешку солнечного растения.
– Только тссс… мой секрет! Ноу, мать его, хау, ха-ха-ха!
– Валюта нового мира, – киваю.
– Нееет! Для валюты есть другое дерьмо. Эти – чисто для своих. В них сила Брахмы! Душа Бога! Энергия Вселенной!
– Можно попробовать?
– Конечно!
Щелкаю семку за семкой.
– Блин, круто!
– Немного радиации, нужный свет, опыты по гибридам с ростками эфедры… – гордо перечисляет Дима.
Будто невидимая рука завела в организме мощную пружину, наливая мышцы силой тигра, обезьяньей ловкостью, прытью мангуста.
Смена кадра.
Стальные блины, чуть ржавые гири, пыльные тренажеры, мигает тусклая лампочка под потолком. Не заботится Брахма о здоровье, как пить дать. Надо донести, что он неправ, глубоко заблуждается и вообще. Втираю Диме о пользе спорта. Он красный, злой кряхтит под штангой. В ответку жму сто сорок. Дима считает, а потом двигает речь о превосходстве разума над тупой физической мощью недалеких индивидов, вроде меня. Тянусь к револьверу.
Хлоп! Новый кадр.
Промозглый сарай. Босые ступни обжигает ледяным дыханием пола. Два застывших тела в зеленых одеждах. Мы в морге?
– Саня, я подумал насчет ситуевины!
– Ты уже говорил, – киваю. В моей руке ножовка.
– Тупой мудак этот Виталик! Был. Даже сдохнуть не мог по-человечьи! Тьфу!
Во время боя пика зашла в горло Виталика, а кованный наконечник теперь жутко красуется из глазницы.
– Придержи-ка, Сань! Ух, блять, крепко пруток засел! Агкх! Готово, хвала Вселенной, бля! Пили давай, потом в мой капюшон завернем! Похвастаешь пендосам, пусть думают, мол, грохнул Брахму, а мы тем временем…
Склоняюсь над мертвяком. «Если в башне поебень то, что ебень, что не ебень!» – играет в голове песенка группировки…
Хлоп-хлоп, смена кадра.
Игриво пляшут языки пламени, сонливо щебечут поленья в камине.
– А я говорю, спецслужбы во всем виноваты! – Дима кашляет, раскуривая сигару, конечно, собственного производства.
– В чем же? – Тоже тяну дым. Но осторожно, мало ли с чем скрестил табак этот ботанический гений-самоучка.
– Во всей хуйне! В ядерной войне! Это точно ФСБ организовало ту бойню в Олимпийском, когда концерт давали для американской делегации! Что, не помнишь?
Качаю головой. Внутри черепа при этом крутится вихрь. Эдакое бодрящее торнадо.
– Я, видать, в Схрон свалил.
– В новостях, грят, теракт, теракт! В общем, важных пендосов тогда грохнули, да еще кучу народа! Сердце кровью обливалось, столько клиентов потерял сразу! Филя… Коля Басков…
Спаун пустил колечко. Дымный тороид устремился к потолку, медленно раздуваясь, будто ударная волна атомного взрыва,.
– Госдеп, понятно, просто охуел с такого поворота! Представь, двое наставили пистолеты друг другу в лоб, а один возьми и плюнь в табло вот таким харчом! – Дима показал, каким именно, оставив на ковре кляксу слюней. – У кого-то нервишки не выдержали, понял?! Ракеты, пли! Понеслась душа в рай!
Я кивал. Ругательства, доводы, рассуждения, матюки Димы неумолимо сметал цветной вихрь. Перед глазами мелькали раскрашенные лица звезд эстрады, стразы нелепых костюмов, вспышки концертных стробоскопов. Из водоворота пошлятины, словно кичливая медуза, всплывает фигура Киркорова. Экзотические перья, узорчатые причиндалы сверкают безумной клумбой пафоса на голове артиста. Киркоров глядит по сторонам. Кругом выжженная поверхность. Поникшими монахами чернеют остатки жилых комплексов, безнес-центров, телевышек. Мурашки тяжелой волной бегут по телу, ветер ядовитый, злой хлестко бьет в лицо. Губы певца корчит глумливая гримаса. Торжествует полный ликующей ненависти ко всему живому, трепещет, бьется, летит, над развалинами инфернальный нечеловеческий хохот…
118.
Моя отвага, упорство и сила духа, воспитанные чтением постапокалипсических боевиков, чуть не испарились, когда открыл глаза. Прямо в лицо безжалостно смотрит вороненый ствол гранатомета. Ох, и олень я! Как можно потерять бдительность в логове врага? В этом мире больше нет союзников. Каждый гребет под себя, стремясь продлить существование, выжить, во что бы то ни стало. Слюна нервно провалилась в пищевод, я скосил глаза.
Лежу под деревцем. Никто не угрожает, просто какой-то придурок повесил грозное оружие на ветку, прямо перед носом. Я в одном из садов Брахмы. Раздражающе звенькают невидимые птицы. Влажно и душно. Солнце жарит сквозь стеклянные своды оранжереи. Голова не болит, как ни странно. Зато горло дерет зверский сушняк. Что и с чем я вчера намешал, блин? И где остальная снаряга?
Стряхнув с груди шелуху семок, поднялся, осмотрелся. О, ништяк! Кругом на ветках приветливо болтались оранжевые плоды. Сорвав апельсин, обтер о трусы, зубы радостно впились в сочную мякоть. Тут же сожрал еще один. Надо найти шмотки. И револьвер. Он мне особенно дорог. А, вот же он! Валяется в траве, бедняга. Я заметно повеселел, подхватил оружие, неспешно двинул по тропинке, не забывая подкрепляться вкусными цитрусами. Помимо плавок, на мне почему-то лишь волчья шапка, а также увесистая лента зарядов для гранатомета. Куда идти-то?
К щебету птиц прибавились голоса. Звонкие, как перебор гитарных струн. Хм, телочки? Определил направление и туда. Хоть подскажут, где Диму, ну то есть Брахму, искать. Хорошо хоть трусы не посеял, с облегчением подумал я. Впрочем, об этом зря беспокоился.
Осторожно раздвигаю буйную листву. Небольшой пруд и вокруг… десятки веганок… плещутся, загорают, смеются. От обилия голых сисек, стройных ног, задниц перехватило дыхание. Они ж сектантки, доходит до меня, наверно, так принято здесь. Райское местечко. Козырно, блин, устроился Спаун! Тоже так хочу! Может, одолжить пару девиц? А что, прокормить – прокормлю. Вегетарианки ж, тушняк не едят. Нет, стоп. Лена, скорей всего,не одобрит. Так что, ну его нах, такие мысли. Буду гонять в гости к Диме… почаще.
Снял с плеча оружие, снаряды. И чуть поколебавшись – плавки. Кладу под куст револьвер. Не стоит пугать красавиц смертоносными стволами, просто выйти на контакт. Но мое основное орудие предательски зажило своей жизнью. Вот, черт! А, пох!
– Привет, девчата! – с треском ломлюсь из кустов, бегу к берегу и бомбочкой ныряю в воду. – Эхе-хэй!
От воплей и визгов заломило в ушах.
– Ну, Санек, чего ж ты творишь, блять? Вчера нормально погудели! Или не хватило? Зачем баб моих перепугал? Аж заикаться стали! Эх, Санек, Санек…
– Да, ладно, Дима, жалко что ли?
Хотя по глазам видно, что жалко. Спаун строго глядит, прихлебывая травяной чай из пиалы, сопит. Молчу. Мне не в чем себя винить. После кипеша в оранжерее сбежались охранники. Пришлось немного помахаться, пока не доказал, что являюсь другом Брахмы. Сидим сейчас в его фазенде, гоняем чаи. Здесь, кстати, успели прибрать следы вчерашнего разгула.
– Короче, все готово, вон твое барахло, – сказал Спаун. – А ты готов?
– Естественно.
– Тогда идем, провожу.
Быстро натянул великолепный зимний костюм, бронежилет, разгрузку, прочую крутую снарягу, которую Дима презрительно назвал «барахлом». Боеприпасов заметно убавилось. Нда, хорошо вчера постреляли, с досадой подумал я. С эскортом тощих, как собаки, воинов прошли через поселок. Встречные почтительно кланялись Брахме, а меня провожали подозрительными взглядами. Конечно, массивная комплекция и вооружение вызывала ужас и трепет в глазах этих дохляков. У ворот остановились.
– Твой транспорт, Санек.
– Круто, спасибо, Великий Брахма! – Я скептически разглядывал оленью упряжку. Два рогатых зверя нетерпеливо перетаптывались, фыркая и мотая башками.
– Не надо ерничать, Сань. Это лучшие разведывательные олени. Экологический транспорт, одобрено Брахмой, между прочим. При езде автоматически улучшается карма, хех.
– Ну, это меняет дело, конечно.
– Давай, если все сделаешь, как договорились, избавимся от ублюдка-полковника и друганов твоих вытащим.
– Не сомневайся, – я поправил на плече сумку с посылкой, завернутой в расшитый золотом капюшон Белого Брахмы.
– Держи вот. Пригодится. – Дима протянул пакет, туго набитый отборными семечками.
– Те самые? – Улыбка тронула мое лицо под защитной маской.
– Ага. Припрячь только. Это секрет.
– Спасибо, Брахм… спасибо, Дима, ты настоящий друг!
– Давай, брат, езжай, а то сейчас расплачусь, блять! Жду условный сигнал.
– До связи! Пока!
Обнялись на прощанье, я прыжком заскочил в сани. Стражники открыли створки ворот, резко хлещу поводьями, и снежные дебри леса приветливо бросились навстречу.
Повозка лихо неслась по укатанным просекам и тропам. На развилках сверялся с компасом. Тупые животины слушались плохо, я на ходу сорвал длинную вицу и периодически охаживал по спинам. Олени гневно оглядывались, неохотно ускоряли бег, но спустя какое-то время вновь лениво переставляли копыта. Блин, скоро выдохнутся. А ехать еще ого-го… Надо было четверых запрячь. Я ж тяжелый из-за мышц и обилия оружия. Спаун помимо семок подогнал мешок вкусных ништяков. Апельсины там, ананасы… правда, пришлось отдать за это один из гранатометов. Мог бы и бескорыстно поделиться, толстый жук. Я ж его не грохнул, в конце концов.
Олени зафыркали, принялись сбиваться с размеренного бега. Вздохнув, тормознул экипаж. Примотал поводья к дереву, чтоб ушлые твари не сбежали, достал заветные семки. Придется ради дела пожертвовать частью запаса. Сыпанув приличную горсть на широкую ладонь, предложил рогатикам. Хрен знает, сколько надо для эффекта. Олени тут же схарчили угощение, чуть ли не с рукой, еле успел одернуть!
Закурив, приобнял косматую шею. Ну как, дружище, отдохнул? И тут зрачок в большом глазе оленя давай стремительно расширяться. Взметнулись на дыбы, я в сторону. От лени и пофигизма животных не осталось и следа. Совсем другой разговор! Бросил бычок и в сани. Рванули. Переборщил походу с семками. Олени втопили, как арабские скакуны, аж в ушах свист.
– Стой! Стоять! Тпрру, бляди! – яростно тяну поводья.
Нарты встали, олени скалятся гневно, пышут паром. На тушенку пустить что ли? Мы выбрались на лесную дорогу. По ней налево и потом напрямик до Кандалакши. Но я направил в другую сторону. Небольшой крюк не повредит, заеду в Схрон, вот Ленка обрадуется. Засада , конечно, шубу не раздобыл. Косяк, но так сложились обстоятельства. Трындеть снова начнет… ну ничего, поворчит да остынет, как отведает свежих апельсинчиков.
Не доезжая щедро расставленных растяжек на подступах к Схрону, припарковал повозку возле разлапистой ели.
– Сидите тихо, скоты, – велел я. Мешок прыгнул на плечо, ноги по колено провалились в снег, сердце радостно застучало, предвкушая встречу с любимой. Интересно, что она сегодня приготовила?
Облегченно вздохнул, когда не обнаружил никаких следов на своей полянке. Вообще никаких признаков жизни. Корявым ножом царапнула тревога. Хоть и не должно быть видно убежище, но я чуял – что-то, блять не ладно. Схватив револьвер, взвел курок и кинулся в Схрон. Лена? Леночка! Ленусик? Черт, опять скатываюсь в пиздострадания, одернул я себя.
Вход практически замело. Блин, она совсем не выползала на улицу? Я дельфином нырнул в узкий, снежный лаз. Готовый ко всему – спасать, стрелять, убивать, душить. Припав на одно колено, грозно повел револьвером, выискивая цели. Свет горит, но никого. Лишь насмешливо пялится глазницей ствола «Корд», установленный напротив входа. Тихонько выдохнул, пушка скользнула в карман. Я подошел и снял с пулемета трусики, Ленкины – подсказало обоняние. Тут же сушилось и другое бельишко – носки, чулки и лифоны. Пожав плечами, двинулся вглубь убежища. Куда она подевалась? Зачем-то заглянул под кровать и в этот момент услышал плеск воды. Моется, значит. Пряча усмешку, на цыпочках метнулся к душевой.
– Привет, епта! – воскликнул я, распахнув дверь.
Визг ультразвуком врезал по перепонкам. Лена голая, мыльная, но чудовищно злая принялась молотить вехоткой. Хохоча, сграбастал любимое тело в объятья. Не обращая внимания на хлещущую за шиворот воду, прижал крепко-крепко. Лена уткнулась в бронежилет и трясется в рыданиях.
– Ты!.. Дурак… так напугал! Дебил! Разве можно так?
Но я не дал говорить. Избавился от амуниции, прижал девушку к кафельной стенке. Задышала часто, рвется стон, прерываю поцелуем. Ближайшие полчаса я сноровисто, рывками, сильными движениями доказывал, как сильно соскучился. Она не отставала. Горячие струи стегали наши сцепившиеся тела, уносили нервяк и гемор моих военных дел. Наконец-то дома.
– Накрывай поляну, любимая! – Я шлепнул по голой жопе, когда на подгибающихся ногах мы выпали из душа.
– И вино можно достать?
– Доставай! И коньяк!
– Круто! – обрадовалась Лена. – А что приготовить?
– Эх, гулять так гулять! Макарошек давай! И тушенки две банки неси, открою.
– Ок!
– Подожди, у меня же сюрприз!
Глаза Лены возбужденно блеснули в ожидании подарка. Я выскочил наружу. Мешок с гостинцами тут как тут, не успел нарисовать ноги. Пятки обожгло снегом, но теплое нутро Схрона быстро втянуло меня обратно.
– Во! – Я торжественно грохнул мешок на ковер. Рядом приткнулась сумка и рюкзак.
– Ой, а что там? – хихикнула Лена. – Шуба?
– Посмотри сама, – смущенно молвил я.
Блин, надеюсь, не психанет. Все же фрукты теперь дороже золота. И уж точно всяких шуб. Витамины там, все дела. И тут глаза полезли на лоб, я ничего не успел крикнуть, а Лена, улыбаясь, расстегивает молнию сумки. В которой… ну, блять…
Крик пожарной сиреной атаковал нервную систему. С трудом удержался на ногах, пережидая звуковую волну негодования. Бабские слезы, вопли, ор – пострашнее любого оружия.
– Это что за гадость, милый?! Зачем ты приволок это в дом?! – в бешенстве орет Лена. – Ты просто мудак!!! Мудак!!! Кретин!!!
Из раскрытой сумки уныло смотрит единственным глазом башка Виталика в капюшоне Брахмы.
– Лен, успокойся…
– Нет! Не трогай меня!!! Уйди!!!
– Перестань. Это мне для работы… – застегиваю молнию. – Смотри, тут же целый мешок фруктов!
– Забирай отсюда эту дрянь сейчас же!
– Ладно, понятно все. – Апельсин желтым пятном размазался об стенку.
Быстро собрался и за порог. Даже не пожрал, блять! Дверной косяк жалобно хрустнул под ударом кулака. Зашел, блин, домой. Тупое бабье! Всегда, блять, найдет повод устроить скандал из нихуя.
Помедлил на секунду у порога, проворчал нехотя:
– Когда вернусь, не знаю. Сиди. Будет тебе шуба, дура.
– Ты даже не извинился! – летит в спину.
На улице поправил шапку. День бежит к закату. Не успеть уже засветло в Кандалакшу. Надо спешить. Но я топал медленным шагом, в голове, как заевшая пластинка, проматывается диалог с Леной. Как же теперь наладить отношения?
Смоля сигарету за сигаретой, выбрался к упряжке. Звери встретили радостным храпом.
– Вот скажи, друган, почему? – спросил ближайшего копытного, – Ну почему такая хуйня?
Олень не ответил, лишь мотнул рогами, фыркнул и сочувственно похлопал своими грустными гляделками. Я зло выпустил дым, мощный ботинок втоптал окурок, оружие брякнуло о деревянный борт саней. Погнали – дорога зовет к новым приключениям, опасностям, победам. И кровавым схваткам с врагом.
