Попаданка в Сильфиду - Мария Максонова

Мария Максонова

Попаданка в сильфиду

Глава 1

Ошейник вдруг сжался вокруг горла, а потом ослаб, и я поняла, что могу двигаться. Мои крылья затрепетали, от чего я приподнялась в воздух на десяток сантиметров. За матерчатыми стенами палатки слышались стоны раненных, крики ярости и звон металла. Что происходит? Откинув полог, я сделала шаг вперед.

Огромный зеленый орк гигантской саблей ударил одного из караванщиков. Тот кое-как сумел принять удар на два скрещенных клинка, не позволив разрубить себя пополам, но ему в живот тут же прилетел камень, отбросив человека на несколько метров назад, так что он повалил одну из палаток. На орка немедленно налетели еще несколько людей с оружием, завязался бой.

Я замерла испуганным оленем в свете фар. Звенела сталь, кричали люди, рычали орки, падали на песок раненые и убитые, горели палатки лагеря. Мой взгляд сам собой выхватывал из окружающего хаоса то испачканный в чем-то кленок; то победный рык орка, поднимающего над головой тело одного из защитников каравана. Люди отбивались мечами, кто-то — магией, но, несмотря на численное преимущество, не выглядели победителями. Я попятилась, не зная, что делать.

Огненный шар с шипением пролетел мимо и врезался в одну из соседних палаток, колдовское пламя принялось пожирать ткань, и я в ужасе шарахнулась в сторону. Нет, назад нельзя — палатка не убережет от опасности. И я побежала, куда глаза глядят, все время меняя направления, когда путь мне что-то преграждало. Скрещивались клинки прямо передо мною — и я прыгала влево, пылевой смерч, возникший из ниоткуда, отбросил орка назад с такой силой, что он завалил большой шатер — и я рванула вправо.

Я просто рвалась, не зная, куда. Иногда крылья чуть поднимали меня над землей, иногда не желали держать. Я то падала испуганно на колени, прикрывая голову от очередной опасности, то ползла, то вновь поднималась и рвалась куда-то… куда? Я не знала сама. Одной мне в этом мире не выжить — вокруг пустыня и, хоть я и вырвалась из шатра, осталась рабыней и в любой момент хозяин дернет меня за магический поводок. Но это осознавал разум, а эмоции гнали куда-то, прочь от этого ужаса, который я не была в состоянии даже осознать.

В очередной раз споткнувшись, я кубарем скатилась в низину и врезалась во что-то мягкое. И мокрое. Я подняла руку, и в отблесках пламени, увидела на ней кровь. Дернулась, пытаясь отползти, но взгляд зацепился за лежащую на песке полную руку, унизанную золотыми кольцами. Замерла, не веря. В голове не укладывалось происходящее. Этого не могло случиться. Неужели? Мне было необходимо увидеть своими глазами. Я подползла выше к голове покойника. В неровном свете зеленой луны и отблесках пожара я смогла разглядеть лицо. Распахнутые глаза его смотрели в небо, будто выражая удивление, что такое могло случиться.

Вот почему я смогла выйти из палатки — мой хозяин умер.

Я истерически захихикала.

Свободна! Я свободна! Я могу бежать куда угодно!

Неожиданно резкий рывок за крылья вырвал у меня стон боли. Огромный орк поднял меня над землей, словно котенка за шкирку, и, держа на вытянутой руке, разглядывал словно диковинную зверушку. А потом, подумав, обхватил второй рукой за горло. Я в панике вцепилась в его руку, царапая, но он этого, казалось, не замечал.

«Помогите! Помогите мне!» — хрипела я, но некому было откликнуться.

За неделю до этого.

Хлопнув дверью, я рухнула на стул перед туалетным столиком и вцепилась себе в волосы. Нужно собраться, нужно что-то сделать. Это работа, просто работа. Посмотрела на себя в зеркало. Хотелось прикусить губу или погрызть ногти, но нельзя позволить испортить макияж и маникюр. Я зажмурилась и дернула себя за светлые волосы, приводя в чувства. Вдох-выдох, вдох-выдох. Я вновь посмотрела себе в глаза в зеркале и мысленно велела собраться.

Как всегда, помог телефон. Я зашла в свой профиль в соцсетях и улыбнулась. Несколько миллионов подписчиков, тысячи признаний в любви в директе и комментариях к постам. Я пролистывала их с улыбкой: «Мы любим тебя», «Ты все делаешь правильно», «Я хочу быть на твоем месте», — говорили они, возвращая мне привычную уверенность. Да, надо просто дописать последний урок, и закрыть на этом тему.

Взгляд наткнулся на критический комментарий: «Очередной курс. Не ожидала от Окси такого. Отписка!» Я помрачнела, нервно отбросила телефон, вцепилась пальцами в волосы, но потом опомнилась, взялась за расческу, пытаясь хоть так привести себя в порядок. Когда в эмоциях непорядок, нужно хотя бы создать видимость благополучия.

Когда несколько месяцев назад мы организовывали благотворительную акцию со сбором средств в пользу детского хосписа, тоже были разные психи, которые писали, что это только пиар. Но тогда я точно знала, что делаю доброе дело: подтянула связи в бизнес-кругах, подключила пиар, скинулись подписчики, и получилось собрать хорошую сумму. После дня, проведенного в хосписе, я неделю просыпалась по ночам в слезах. Но это было хорошее дело, правильное, я была в этом уверена.

А сейчас — совсем нет. И я психовала, истерила, срывалась на операторе, но остановить съемки не могла…

— Оксана, ну, что ты устроила?! — Артурчик, любимый муж, вошел в комнату без стука. — Ты нам съемки срываешь, сроки горят, ты это понимаешь? Хватит стервозность свою включать и на всех кидаться, как собака. Маринку вон до слез довела.

— Ей полезно, чтобы не лезла со своим ценным мнением, — мрачно произнесла я. Хотелось рычать и придираться к мелочам, но не заканчивать этот чертов курс. — Ее работа простая: подай-принеси-приберись, а не вякай, она здесь не стилист, чтобы мой костюм критиковать, — я раздраженно сбросила с плеч дурацкий пиджак, который меня полнил. Нет, не дурацкий, один из любимых, я покупала его в Париже, но сейчас меня бесило абсолютно все. — Трется возле тебя все время, а работу свою не делает.

— Ты что, ревнуешь? — усмехнулся он самодовольно.

Не стала отвечать, а предпочла перевести тему:

— Ты не видишь, что у нас сегодня получается? Они вон свет криво выставили, что у меня все лицо в рытвинах, и картинка дерьмо, и вообще!..

— А ты двух слов произнести не можешь, сценарий не в состоянии выучить, так что чья бы корова мычала, — хмыкнул Артур. — Так что нечего на других орать, когда и сама хороша. — Он небрежно шлепнул ладонью по столу. — Ладно. Проехали-забыли, — он начал разминать мне плечи и шею. Я прикрыла глаза, стараясь успокоиться. — Давай уже соберись и доделай свою работу. Дочитай хоть что-нибудь, хоть как-нибудь, хоть с листа, если так сложно, просто чтобы монтажеру было из чего собрать…

— Я не буду выдавать какую-то дрянь, я тебе уже говорила, — возмутилась я, но из зеркала на меня уже смотрела не решительная бизнес-леди, а обиженный ребенок. Артурчик всегда так на меня действовал.

— Тогда сделай все как надо! — он неожиданно с большой силой сжал мои плечи и встряхнул. Точно синяки придется тональником замазывать при съемках на пляже. Я испуганно сжалась под его руками. — Не выводи меня из себя! — прорычал он, глядя мне в глаза через зеркало. От прежнего нежного доброго мужа, роль которого он играл на публике, не осталось и следа. Я судорожно закивала. — Вот и умница, — он улыбнулся, хватка ослабла, а потом нежно погладил меня по плечам. — Ты же сама все понимаешь.

— Я понимаю, — кивнула я, с трудом проталкивая слова через спазмированное горло.

Его вспышки ярости всегда вызывали во мне ступор и желание сжаться и спрятаться. Только некуда. Артур отступил и начал задумчиво расхаживать по комнате:

— Оксаночка, солнышко, ты же понимаешь, что нам нужно закончить? Осталось всего ничего, пара роликов — и курс готов, — уже совсем другим, успокаивающим тоном заговорил он. — Мы ведь так много в это вложили… кредит под квартиру нужно возвращать… мы не можем пойти на попятную, ты же понимаешь.

«Я вложила», — хотелось поправить его, но я промолчала. Да, я вложила в этот проект все свои сбережения, но мы ведь теперь муж и жена, значит и никаких «моих» денег нет, все «наше». Я ведь сама хотела, чтобы муж взял на себя ответственность за меня, за мои дела, за ведение бизнеса. И он сделал это, он подготовил классный проект, расчеты показывают, что он будет крайне успешен.

— Мне не нравится этот сценарий, — призналась я. Честно говоря, не в первый раз. — Это какая-то ерунда. Как это может кому-то помочь? «Доверьтесь вселенной, и ваши желания начнут исполняться» — это же бред!

Артурчик опять помрачнел:

— Ты психолог? — спросил он строго.

— Нет, — выдохнула пристыженно.

— Может, психиатр? Хотя бы курс в университете у тебя был по психологии? Нет? Ты вообще университет так и не закончила! — строго припечатал он. — А этот текст писал профессионал, который знает, что нужно твоей аудитории. Тебе просто этого не понять, потому что у тебя нет образования. Тебе все в жизни легко давалось с твоим-то папочкой, тебе не понять. И в психологии ты ни черта не понимаешь. А тут профессионалы проанализировали твою аудиторию, выяснили их проблемы и составили специальную программу, которая им поможет. Это нужно им, ты понимаешь? А ты решила пустить всю эту работу псу под хвост!

— Нет, что ты, нет, — смутилась я.

Я ведь и сама во всем участвовала: публиковала в сторис специальные опросы для аудитории, результаты которых потом психологи, нанятые Артуром, обрабатывали. Правда, я не понимала, как могут помочь вопросы в стиле: «есть ли у вас мечта?», «верите ли вы, что можете достичь всего, чего пожелаете?». Но, наверное, психологам лучше знать… Это не какая-то мура, как остальные блогеры делают, это научные данные! Артурчик так сказал. Он сказал, что заказал исследование в Институте Психологии и Психиатрии Москвы*! Артурчик знает, как лучше.

— Так что не пытайся понять то, что сделали умные люди, — он постучал костяшкой пальца по моему лбу. — Давай, не лезть не в свое дело, а делай то, что у тебя получается: поправь макияж и прическу, включи обаяние на максимум и сделай так, чтобы все тебе поверили. Помни, только если люди тебе поверит, ты сможешь им помочь.

— Но…

— Не выводи меня!.. — вновь рыкнул он и замахнулся.

Я сжалась. Но удара так и не последовало. Он только пугал. С небрежным движением отбросил челку с высокого лба, будто ничего такого и не имел в виду. Улыбнулся, довольный моим испугом, открыл рот, чтобы что-то еще сказать…

Меня спас телефонный звонок. На экране высветилось фото и подпись «папочка». Артурчик поморщился и вышел из гримерки. Я включила видеосвязь:

— Как ты, дочура? — улыбался отец на фоне своего кабинета в загородном доме.

— Все хорошо, отдыхаю, — соврала я зачем-то.

— Знаю я твой отдых: фотки выходят в соцсетях регулярно.

— Разве ты сам не говорил, что блогер — это просто развлечение? — усмехнулась я.

Тут в кадре появилась голова брюнетки, заставив меня помрачнеть.

— Окси, как ты? — улыбнулась она, нависнув над плечом отца.

— Ты что-то хотел? У меня были планы, — холодно осведомилась я.

Отец кхекнул, прекрасно зная мое отношение к его новой жене. Она погрустнела и исчезла из кадра. Но я знала, что она там, что она слушает. Стерва. После смерти матери отец не заводил романов, серьезных, по крайней мере. Он всегда говорил, что главной женщиной его жизни теперь всегда буду я. А эта… Настька появилась в его жизни в качестве секретарши, а потом постепенно забралась по карьерной лестнице до зама, и змеей прокралась в нашу семью. Мне подружкой притворялась, а все чтобы охомутать отца. Уверена, это из-за нее после нашей с Артурчиком свадьбы папа отказал мне в содержании.

— Хотел спросить, приедешь ли ты в Москву на следующей неделе? Помнишь, ты обещала? У Данилы будут крестины… — еще и сына ему родила, стерва. Наследника, чтобы лишить меня всего: любимого отца и его денег.

— Не знаю, мне нужно согласовать график…

— Что же мне, к менеджеру твоему обращаться, чтобы ты приехала на крестины собственного брата? — я видела, как он смотрит не в камеру, а куда-то за нее, знала — на Настьку. Вдруг в кадре появился младенец — симпатичный круглощекий бутуз. Мачеха притащила его, чтобы подразниться. Я хотела, чтобы отец так держал на руках своего внука, а теперь я бездетная дура, хоть и замужем, а она на всем готовом живет, как королева, пока я вынуждена курсы всякие своей аудитории впаривать!

— Я постараюсь, — буркнула мрачно и отключилась.

Уже через десять минут я вернулась на съемочную площадку. Окинула снятый в гостинице номер критическим взглядом, велела переставить кресло к окну, придвинуть к нему кадку с цветами, на обивку накинуть вот тот плед, чтобы мой любимый персиковый костюм с ней не сливался по цвету. Расстегнула пиджак, чтобы он не пузырился на животе и с улыбкой начала зачитывать выученные слова.

Меня не сбило даже зрелище того, как дура-Маринка подходит к Артурчику и они о чем-то мило щебечут, а потом смеются с кофе в руках.

— Окси, это было потрясающе! Ты была великолепна! — забросал меня Артурчик комплиментами, когда мы досняли последний ролик из цикла. Он всегда использовал мое имя в сокращенном варианте, когда действительно был доволен. — Смотри-ка, — радостно сунул мне под нос телефон, на экране которого был виден шикарный водопад, покрытое зеленью ущелье и тоненький мостик, зависший над бездной на фоне величия природы. И тут с моста спрыгнул человек на тарзанке и с криком полетел вниз, затормозил в десятке метров над каменистой речкой, раскачался со смехом, а потом его начали поднимать вверх. — Отличное место!

— Для чего?

— Как для чего? Для прогрева к продаже курса! Представь себе: прыжок веры, прыжок в новую жизнь для твоих подписчиков. Это будет очень символично.

Я вновь перевела взгляд на замершее на экране мобильного видео. То есть прыгать придется мне. Я никогда не боялась высоты, но от этой картинки почему-то по спине пробежался холодок.

* Название выдумано, все совпадения случайны

Глава 2

Я заглянула в ущелье, и нервно сглотнула. Изящный мостик висел над пропастью, соединяя две горы. Отличный вид на водопад, облюбованные туристами места. Но редко кто поднимался сюда, наверх, предпочитая фотографировать общий план с более безопасных точек.

— Не бойся, все будет хорошо, — любимый Артурчик обнял меня и нежно чмокнул в губы. Я никогда не боялась высоты, но почему-то все же волновалась, поэтому с удовольствием приникла к нему. Хотелось близости, тепла, стабильности и спокойствия… — Ну, все, — он взял меня за плечи, отстраняя, заглянул в глаза. — Давай, соберись. У нас скоро эфир, сама знаешь, нужно запускать сторис в самое горячее время. Мы уже все подготовили, нельзя отступать.

— Конечно, — кивнула я растерянно и оглянулась на разверзшуюся под ногами пропасть.

Артурчик отошел за ограждение и достал телефон, готовый начать съемку.

— Не волнуйся, ты, как всегда, великолепна! — привычно выдал комплемент. — Ну, что, готова? — навел на меня камеру новенького айфона.

Почему-то я никак не могла расслабиться и успокоиться. Нервно поправила волосы под дурацким шлемом, который необходимо надеть «по технике безопасности», как сказал на ломанном английском местный работник. Челка все время лезет в глаза, никак не удается ее прилично уложить. Нужно выглядеть как всегда, нужно соответствовать своему образу ради подписчиков. Да, я стерва, да, я штучка, да, я соска с папочкиными деньгами и блогерша. И именно это хотят видеть мои подписчики. Они не хотят видеть мои сомнения, проблемы, неуверенность. Они хотят сказку, и я должна им ее давать.

Чуть надуваю губы, идеально выкрашенные в ярко-алый цвет. В последний раз Анжелика сказала, что гиалурона мне закачали слишком мало, и эффекта совсем не видно. И сейчас, когда у меня важный прогрев, кажется, что она была права… Нет, Анжелика — глупая курица, ничего не понимающая в красоте. Утиные губки сейчас совсем не в моде, в моде естественность. Ну, слегка доработанная естественность.

Улыбаюсь себе уверенно, подмигиваю и показываю свой коронный знак: будто выстреливаю пальцами в зеркало, а потом сдуваю воображаемый дымок. Как там в сказке? «Хороша ли я?» Я не сомневаюсь, хороша.

— Ладно, сейчас, — я несколько раз подпрыгиваю на месте, чтобы настроиться, быстро кручу языком, разминаясь, а потом велю: — мотор!

Артурчик кивает, и я улыбаюсь своей обожаемой аудитории:

— Привет, любимые! Это снова я, ваша Окси-Токси! Соскучились уже? Помните, я обещала вам что-то крышесносное? Ну-ка гляньте! — камера разворачивается за моей рукой и демонстрирует шикарное ущелье, в которое падает водопад. — Дух захватывает, не так ли? Вот так же у вас захватит дух от моего курса! Только из него вы узнаете, как найти себя, обрести внутреннюю женственность и больше никогда не иметь проблем с мужчинами! Только со мной вместе вы научитесь правильно выстраивать границы и отстаивать свои интересы в любых обстоятельствах: на работе и в семье: с мужем, детьми и свекровью. Вас зауважают родные, наладятся отношения с мамой, вы снимите мышечные зажимы и похудеете или наберете вес — в зависимости от своих желаний. К вам развернется денежный поток, и зарабатывать уже станет не проблемой, деньги сами будут идти к вам в руки, — с этими словами я вытащила из кармана пачку поддельных банкнот, развернула их веером, а потом бросила в камеру. — Но для того, чтобы достичь всего этого и многого другого, вам нужно совершить «прыжок веры»! Шагнуть в пропасть, веря, что взлетишь. — Смеюсь. — Нет, я не заставляю вас прыгать с тарзанкой, всего лишь прошу довериться и купить тот тариф, который вам по карману. Я постаралась для вас и договорилась с банком о рассрочке. Выбирайте тариф с сопровождением, чтобы получать ответы на свои вопросы. И, конечно, — делаю голос томным, — не забывайте, что на VIP-тарифе я буду вести вас, а в конце мы даже сможем встретиться лично, и вы сможете рассказать мне о своих успехах! На каждом из тарифов будут проведены розыгрыши призов и бонусов, в том числе VIP-мест, так что не отчаивайтесь, но и не жмитесь. Верьте в свою удачу, и шагайте вперед, в новую жизнь, мои любимые!

Делаю свой коронный жест, взмахиваю рукой на прощанье и шагаю прямо в пропасть.

Визжу от переполняющих меня ощущений, но не от страха — страха нет, высоты я никогда не боялась. Даже лет в пять выпадала из окна, и ничего со мной не случилось. Отец тогда уволил мою няньку со скандалом, а про меня сказали, что падение замедлили ветви березы, за которые я цеплялась, а также высокие сугробы, куда я и приземлилась. Даже ничего себе не сломала. Повезло!

Мне вообще везет по жизни: с семьей, с профессией. Не хотела вкалывать на дурацкой работе — отец проспонсировал мою раскрутку как блогера. А теперь уже я стригу деньги со своей аудитории.

Что-то я слишком долго лечу. Или мне кажется? Разве трос не должен был меня уже давно дернуть вверх? Судорожно верчу головой, не понимая. На мне специальное крепление, какие-то страховки и прочее — я не вникала, просто позволила работникам на мне это застегнуть. До этого я видела, как несколько человек так же прыгали, и все было в порядке! Это просто паника, просто кажется!

Мои руки скользят за спину, и вдруг я осознаю, что главный карабин, который был там пристегнут… его нет! Просто нет! В голове всплывает момент после того, как меня одели — Артурчик, любимый муж, подошел поцеловать-обнять, пожелать удачи. Его рука скользнула по моей спине, дернулся трос, лежащий у моих ног…

Нет, это бред! Этого просто не может быть, он не мог! Мы же так любим друг друга…

Он только недавно уломал меня оформить страховку на свою жизнь, ведь он за меня так волнуется…

— А-а-а-а!.. — дикий крик вырвался из горла, я закрыла лицо руками, не в силах смотреть на стремительно приближающееся дно каньона с быстрой горной речкой.

* * *

Жар ударил в грудь, выбивая воздух из легких. Судорожно вдыхаю и кричу-кричу, а дна так и нет. Сколько можно так падать? Секунду? Две? Три?

Я ошиблась? Это просто паника?

Открываю глаза и вдруг вижу совершенно не то, что прежде — подо мной пустыня, какой ее показывают в передачах о путешествиях: пески, барханы, ярко-голубое небо без единого облачка. Что за бред?! И я, хоть нахожусь высоко над землей, но не падаю. Нет, я будто лечу, как… как на параплане…

Поворачиваю голову и вижу за своей спиной огромные стрекозьи крылья. Дергаюсь в панике, крылья складываются, и я вдруг понимаю, что все же падаю прямо в пески.

Не знаю, как я сумела. Едва не ткнулась носом прямо в бархан, но увернулась. Крылья то раскрывались и подхватывали меня, позволяя скользить по воздушным потокам, то дергались и складывались, когда я пыталась управлять полетом. Не знаю, сколько времени я пыталась с ними совладать, но в конце концов на очередном вираже задела верхушку бархана ногой, потеряла равновесие и покатилась вниз по песку кувырком.

Остановилась в самом низу, распластавшись на спине и раскинув руки в стороны. Надо мной ярко светило жаркое пустынное солнце. Повезло, что не наткнулась, пока кувыркалась, на какой-нибудь камень. И даже, кажется, ничего себе не вывихнула.

Села, огляделась по сторонам. Если это жизнь после смерти, то я что-то не припомню такую религию. Это рай или ад? Жарковато, что склоняет к последнему варианту, но как-то не хочется верить, что я заслужила вечные мучения…

А еще я с запозданием сообразила, что сижу абсолютно голая, и песок забился… короче, везде. Я кое-как укуталась в свои длинные волосы, прикрывая что возможно, и поднялась на ноги. Огляделась снова, но вообще-то я и с высоты не видела никаких признаков цивилизации.

В волосы песка набилось. Я раздраженно почесала зудящую голову, ожидая наткнуться на капсулы-крепления нарощенных волос… но их не было! Пальцы прочесывали длинные до самой поясницы пышные волосы, и не ощущали никаких признаков того, что они не настоящие. Я-то знала, что натуральных волос у меня только до середины спины, и это довольно куцый тонкий хвостик, а тут… да, если подумать, наверное, их даже больше, чем у меня было нарощено. И все настоящее? Я выбрала прядку и попыталась дернуть, зная, что при определенных стараниях нарощенные волосы можно оторвать от родных… но стало просто больно.

Это что, бонус такой после смерти? Все, что я в себе модифицировала, стало натуральным? Руки автоматически схватились за грудь, тщательно ощупывая. Не то чтобы я была знатоком, но… нет, точно… я уже и не помнила, какой была моя грудь до операции — просто очень маленькой. Но я привыкла уже, что новая силиконовая грудь другой, так сказать, консистенции и по-другому ощущается. А теперь все натуральное?! Вот блин, свезло! И волосы стали цвета белого золота, которого в самых дорогих салонах фиг добьешься. При моих-то родных темно-русых мышиного цвета патлах, которые я красила в блонд. Подумала об этом и посмотрела пониже пупка… черт, точно все волосы стали светлыми!

А еще заметила пропажу — татуировка в виде стрекозы повыше лобка исчезла. Это мне что, из-за этого крылья достались?! Татушка старая, я ее сделала еще в универе, и в последнее время она меня раздражала — от времени она стала нечеткой, контуры будто размыло. Все думала ее свести, но рука не поднималась — мои фанаты с ума по ней сходили и делали похожие.

Так, стоп, если крылья у меня из-за стрекозы, то… я опустила взгляд на свою левую ногу. Там у меня была наколота на лодыжке татушка-браслет. Но его не было. Просто чистая кожа. И никаких бонусов в виде золотых гор вместо пропавшей татушки тоже не обнаружилось. Вот засада.

А солнце-то тем временем сильновато стало припекать. Я постаралась прикрыть плечи и грудь волосами, но макушка была уже горячей. И что теперь делать? Если я умерла, то почему вокруг нет ангелов или хотя бы демонов, чтобы указать мне путь? Что это вообще за обслуживание такое?! Ух, явятся, я им все выскажу! От злости притопнула на месте.

Потом подумала, походила туда-сюда. Присела на песок — горячо, вновь поднялась… Устала, разочаровалась. Даже подумала, что не буду ругаться, если кто-нибудь за мной придет. Никаких скандалов не устрою… пришел бы только кто.

Нет, все же я не мертва. Разве бестелесная душа может ощущать жар солнца и песка, а вот тут на ноге какая-то царапина саднит… не может умерший чувствовать боль, это нереально. Значит я все же жива. Жива… но надолго ли? Сколько я тут в пустыне проживу без воды и еды в одиночестве? Я даже прослезилась… аккуратно, чтобы не испортить внешний вид… вдруг меня все же придут спасать…

Раздраженно фыркнув опять прошлась по песку, пнула единственный попавшийся под ногу камешек… тут же взвыла от боли и запрыгала на одной ножке. Боже, как можно было забыть, что у меня нет обуви! Больно-то как! Кое-как проморгалась от выступивших слез, различив едва слышимое шипение…

Завизжав, я рванула вверх по бархану, потому что неподалеку от места, где я стояла, прямо из-под песка выползла желто-горчичная змея и зигзагами заскользила в мою сторону. Крылья за спиной задергались в попытке взлететь, голос быстро охрип, и я закашлялась от песка, который сыпался с бархана прямо мне в лицо. Несколько раз я соскальзывала вниз, но поднималась и ползла дальше, потому что змея-то никуда не делась.

Успокоилась я только на самой вершине, поняв, что тварь, созданная только для того, чтобы украшать своей кожей сумочки и туфли, осталась где-то там внизу. Но я все равно приплясывала на месте, потому что мне казалось, что сейчас из-под песка выскочит еще кто-нибудь столь же ужасный. Может, даже скорпион или гигантский паук.

Умру я здесь, точно умру! Погибну во цвете лет!

Крылья судорожно дергались, пытаясь поднять меня в воздух, но ничего не получалось, я только слегка подпрыгивала, на полметра, не больше.

А потом вдалеке я заметила что-то черное и движущееся. В голове мелькнуло, что в пустыне можно увидеть миражи, но мне было плевать. Я хотела, было, побежать вниз по бархану, но крылья неожиданно послушались и подхватили мое тело. Я заскользила над песками, стараясь не грохнуться, в сторону странной движущейся полоски, по мере приближения распадающейся на пунктир.

Глава 3

Никогда не любила верблюдов, одна из этих тварей плюнула мне на рубашку во время поездки в Египет. Но сейчас я обожала здоровых горбатых-волосатых скотин всеми фибрами души, потому что ехать верхом определенно приятнее, чем топать по песку своим ножками, да еще и босиком, боясь наткнуться на какую-нибудь еще более отвратительную живность.

Я сидела на верблюде внутри маленького тканевого домика, прикрывающего меня от солнца, пила воду из собственного бурдюка и вяло уже жевала какие-то орешки и засахаренные фрукты. Все же я всегда знала, что везучая.

Когда я вылетела на этих странных дикарей и грохнулась перед ними в песок, то думала, что меня ждут неприятности. Все же я голая красавица, а тут куча бородатых-волосатых мужиков. Но никто на меня не кинулся, наоборот, лопоча на непонятном языке, они принялись обо мне заботиться: дали плащ, чтобы закутаться, обработали саднящие царапины, напоили-накормили, подобрали одежду и взяли с собой. Иногда меня что-то спрашивали, но я только пожимала плечами, так как ничего не понимала.

Не знаю, куда я попала и почему, но определенно мне везло и здесь. Это точно был не ад и не рай, а скорее другой мир. Все это напоминало какую-то «фэнтезю», как поговаривал Артурчик. Книжки в ярких обложках с драконами и демонами на них, читала Катька — одна из моих ассистенток, продержавшаяся дольше других. Она всякую свободную минутку замирала, уткнувшись в текст, и была рада любой возможности рассказать очередной сюжет. Я иногда позволяла ей это, проявляя притворную заинтересованность, слушала в пол уха, листая ленту инстаграма, но кое-что все же откладывалось на подкорке.

Одно я уяснила из этих любимых Катькой сказочек: попадая в новый мир, героиня становится писаной красавицей с кучей сверхспособностей и немедленно покоряет сердце самого крутого мужика из встреченных. Конечно, она должна была столкнуться с какими-нибудь сложностями, но решала их легко и непринужденно, одной левой. Катька, имеющая большой лишний вес, прыщавую физиономию, которую прикрывала засаленными волосами, и ужасное зрение, испорченное этими самыми книжками, мечтала стать «попаданкой», а Артурчик, посмеиваясь над ней, приговаривая, что лучше бы поприседала, жиробасина. Честно говоря, я была с ним солидарна, но этими разговорами он довел до того, что она уволилась. Я даже расстроилась, потому что она прислала мне в директ сообщение, что ее «буллят», «травят» и «издеваются», а потом и вовсе раструбила об этом по интернету. Какая цаца!

При воспоминаниях об Артурчике я с хрустом раскусила очередной орешек. Вот ведь гад! Я его буквально из грязи вытащила, а он, тварина такая… Я точно помнила, что трос был прикреплен к той сбруе, что на меня нацепили. Я сама по настоянию инструктора его подергала и подписала отказ от ответственности. А потом подошел Артурчик… чем чаще я вспоминала этот момент, тем больше верила, что это сделал именно он. Но почему? Мы ведь так любили друг друга!

Мы встретились на съемках, где он был ассистентом фотографа, работающего на модный журнал. Каких нервов и денег мне стоила та статья с разворотом — отдельная песня, но мне надоело уже значиться только звездой инстаграма, хотелось выйти на более высокий уровень! И мне это удалось.

Артурчик показался мне очень хорошим услужливым мальчиком, хотя тот фотограф гонял его и в хвост, и в гриву. Потом он говорил, что влюбился в меня с первого взгляда. Он и сам был фотографом, только начинающим, и, когда его при мне уволили из журнала за то, что заботился обо мне — модели — а не исполнял приказы того «непризнанного гения», я пригласила его поработать на меня. Он всегда был таким нежным, внимательным. Приходил на съемки с моим любимым кофе, хотя я не просила. Когда было холодно, накидывал мне на плечи свой пиджак… не то чтобы у меня не было что надеть. Да даже если бы и не было, я бы сходила в ближайший магазин или отправила помощницу, чтобы она мне купила что-нибудь. Но искренняя, как мне казалось, забота симпатичного молодого парня мне нравилась.

Он красиво ухаживал, так что не стыдно было выложить фото в свой инстаграм, подкачался и изменил стрижку по моему вкусу, чтобы соответствовать. Даже завел свой блог, хоть пока еще совсем маленький. Наш роман стал отличным инфоповодом, фанатки пищали от восторга. А уж когда он сделал мне предложение на день Святого Валентина на фоне фейерверка…

Свадьба была великолепна, и я начала подумывать о детях. Все же мне уже тридцатник, пора, не девочка давно. И инфоповод классный. Правда, образовались проблемы с финансами. Нет, так-то мне мой блог приносил доход: реклама, то-се, но тратила я куда больше. Привыкла жить на широкую ногу. Да и вкладываться в рекламу надо постоянно, иначе откуда новой аудитории взяться. А тут… «мужчина должен сам содержать свою семью» — мелькнули в голове чьи-то слова, но чьи — только белый шум в ответ. Я попыталась вспомнить, но будто наткнулась на какую-то преграду.

Ладно, подумаю об этом позже. А пока нужно понять, что пошло не так в моих отношениях? Ведь я сама всегда говорила, что над отношениями нужно работать. И я никогда не позволяла себе растолстеть и расклеиться, показаться перед ним в засаленном халате и не накрашенной, так почему же со мной такое случилось?!

После свадьбы денег стало не хватать. Мы сдали мои московские квартиры: одна в центре с классическим интерьером, где я обычно жила, а вторая в Москва-Сити, там было классно снимать для блога, но не жить. И дом в Испании тоже отдали на съем. Зачем нам это жилье, решили поехать в путешествие, посмотреть мир. А дети? Детей можно и позже, нам ведь нужно сперва подзаработать.

Мне пришлось во многом себе отказывать, из-за чего случались скандалы. А потом Артурчику пришла в голову идея с курсом. Он как-то быстро нашел менеджера, тот подогнал копирайтеров, которые написали текст. Мне нужно было только его наговорить на камеру как бы от себя и открыть продажи…

Наверняка моя смерть не стала причиной остановить их, даже наоборот, с таким прогревом никакая реклама не нужна…

Вот ведь продуманный урод!..

Я путешествовала с добрыми дикарями уже три дня. Они заботились обо мне, оберегали. На ночь ставили для меня большую красивую палатку, в которой для меня отгораживалась с помощью шторы комната, а в своеобразном предбаннике у входа спал слуга. Когда мне что-то требовалось, нужно было только донести до него эту информацию: показать, что хочешь пить или есть, или что холодно — и он все сделает в рамках возможностей. Вообще, в пустыне оказалось по ночам поразительно холодно. Наверное, одна бы я и не выжила.

В общем, все это было дико и странно, но я относилась к неудобствам снисходительно. Будем считать, что это такие книжные испытания для попаданки, а потом будет любовь и процветание. Мечтала о том, как выйду замуж за какого-нибудь местного султана, как в Великолепном веке. И очень хотелось бы, чтобы Артурчик тоже попал в этот мир и увидел меня в короне, такую великолепную. А потом наши слуги зарубили бы его к чертовой матери!

Я радовала себя такими фантазиями и подбадривала на фоне ужасов окружающего мира. Никогда я не любила «дикий» отдых: в походы не ходила, даже в летний лагерь не ездила или в деревню к бабушкам, как другие дети. Я росла как маленькая принцесса и, хоть бедуины старались, меня все это напрягало. Иногда я даже позволяла себе поплакать. Слуга — сухопарый низкорослый старик с куцей козлиной бородкой и без половины зубов — гладил меня тогда по голове и спине, а потом давал что-нибудь сладкое. От стресса я, кажется, даже набрала пару лишних кило.

Когда на третий день мы остановились днем, а не ночью, я очень удивилась. Я уже привыкла к тому, что здесь есть определенный график. Если нужно сходить кое-куда, останавливают только твоего верблюда, а потом он бежит вдогонку за остальными. Ели всухомятку прямо верхом. А тут… ничего непонятно.

Но моего верблюда опустили на песок, слуга знаками показал, чтобы я спускалась. Пришлось послушаться. Окружающие тоже остановились, но не спешили разбивать лагерь и ставить палатки, как обычно по вечерам. Да и время раннее — солнце в зените.

Другой бедуин, как мне кажется, главный здесь, поманил меня в сторону. Я хмурилась, крылышки мои трепетали нервно, но пошла — куда деваться? Там перед ним слуги расстелили ковер и положили подушечку, на которую он и сел. Вторую, более плоскую, положили передо мной. Я не стала отказываться и опустилась на нее, ожидая развития событий. Начальник каравана смотрел на меня как-то пытливо, я смотрела на него. Солнце стало припекать.

Потом он достал откуда-то из складок своего явно дорогого расшитого золотом, но потрепанного в пути халата деревянную шкатулку и положил между нами.

— Мне? — спросила неуверенно. Как-то ситуация не очень располагала к подаркам.

Он что-то застрекотал на своем языке, а потом знаками показал, что да. Я открыла — на бархатной подушечке лежало золотое колье-стойка, украшенное красными камнями, напоминающими рубины. Немного вульгарно, но, будем честны, я всегда была сорокой. Вопросительно глянула на начальника, а потом все же решилась взять колье. Оказалось, что со «стойки» на грудь спускаются тонкие золотые цепочки с рубиновыми капельками. Красота. И вряд ли в этом мире придумали какие-нибудь заменители для натуральных камней, значит, и стоит эта прелесть немерено.

Приложила колье к себе, примеряя. Слуга немедленно достал откуда-то зеркало: большая тяжелая рама на длинной ручке, а само зеркальцем не больше ладони. Но мне хватило, чтобы себя разглядеть. Ох, и красотка же я стала в этом мире! Круче всех инстаграм-фильтров, а это колье отлично оттеняет новый (натуральный!) цвет моих губ.

Хотела уже защелкнуть колье на шее, но тут увидела, что начальник каравана протягивает мне какую-то исписанную незнакомыми символами бумагу. И перо.

Это что такое?

Я нахмурилась, а он продемонстрировал: внизу было два места, обведенных в прямоугольники, и на одном из них мужчина быстрым движением поставил какую-то закорючку. Наверное, свою подпись. А потом протянул документ на толстом плотном листе и перо мне.

Глава 4

Я нахмурилась. Подписывать контракт без юриста? Не понимая языка? Не на ту напал!

Если он хочет платы за свое колье, то, спасибо, не надо. Отложила украшение обратно в шкатулку, хоть и с тяжелым вздохом.

Мужчина что-то принялся объяснять на местном, потом попытался всунуть перо мне в руку и притянуть ее к документу, но тут уж я совсем разозлилась и, оттолкнув его, непонятным даже для самой себя образом взлетела в воздух. Зависла в паре метров над землей, всем своим видом демонстрируя недовольство: скрестила руки на груди и поджала губы.

Начальник каравана и выделенный мне слуга долго прыгали подо мной, наверное, уговаривали — лопотали что-то на своем. Начальник потрясал бумагой, слуга пытался приманить на сладости, но я не сдавалась. Вот еще! Они сразу должны понять, с кем имеют дело. Я им не какая-то там!

Прошло, наверное, минут пятнадцать, они успокоились. Начальник попытался меня опять уговорить, но уже с явными просительными нотками. Подумав, поддалась и все же опустилась на землю. Он что-то говорил, показывал руками на караван, на меня, себя, слугу. А потом опять поднес мне документ.

Я отрицательно покачала головой.

Он повторил свои слова более настойчиво.

Я скрестила руки на груди и решительно не была настроена поддаваться.

Неожиданно он легко махнул на меня рукой и отдал приказ остальным караванщикам. Все зашевелились-забегали. Мой слуга подошел к верблюду, сел на место погонщика и поднял его на ноги. И не подвел ко мне, а вот так и припустил вперед! И все пошли вперед, бросив меня прямо посреди пустыни. Оставив только ковер, пару подушек, неподписанный документ, колье в шкатулке и перо.

— Эй, а как же я?! — закричала я растерянно им в след.

Начальник каравана, который тоже ехал в своем маленьком тканевом домике, выглянул из него, глянул на меня вопросительно. Я обрадовалась, но он, смерив меня недовольным взглядом, махнул рукой, и его погонщик подогнал верблюда.

— Не бросайте меня здесь! — закричала я, окончательно испугавшись, и побежала следом.

Верблюд какое-то время шел вперед, но медленно. Длинный караван уже весь обогнал начальника, а его верблюд опять приостановился. Мужчина выглянул из домика и что-то спросил у меня недовольно. Я не поняла, что он говорит. Тогда он показал жестом, что хочет, чтобы я подписала документ.

Я замерла. Он прищурился, обернулся к погонщику своего верблюда…

— Ладно, я согласна! Я согласна, я подпишу! — не выдержала я. Было слишком страшно умереть одной в пустыне.

Начальник каравана выгнул бровь и скрестил руки на груди, глядя на меня испытующе, будто говоря: «ну, сказала — делай». Никто не собирался мне помогать или подносить бумагу. Пришлось самой вернуться к брошенному на песке ковру. Можно было бы ожидать, что люди вернуться тоже — если не за мной, так хоть за вещами, но караван медленно, но верно, продолжал двигаться прочь. Только его командир на своем верблюде сидел, не двигаясь.

Я подхватила с ковра перо, чернильницу и бумагу… или скорее пергамент? Свиток? Не знаю, как правильно это называлось. Подумав, захватила и шкатулку с украшением — очень уж дорогим оно выглядело. Если ковер с подушками я готова была бросить, то золотое колье оставлять было жалко.

Идти обратно не хотелось, как всегда, когда не действуешь по своей воли, а исполняешь чужие приказы. Но выхода не было. Когда я подошла к начальнику каравана, он опять жестами показал, чтобы я подписывала, глядя на меня с высоты верблюда сверху вниз. Его слуга спрыгнул на землю, помог обмакнуть перо в чернильницу и даже подставил свою спину, чтобы было удобнее писать. Но меня все равно грызло нежелание подчиняться. Я хотела знать, что здесь написано и зачем, знать, на что я соглашаюсь. Или не соглашаться.

Начальник каравана явно злился и поторапливал — его верблюды уже ушли на значительное расстояние, только мой слуга тоже притормаживал, зависнув где-то между группой и начальством. Я взглянула на своего помощника с благодарностью и, вздохнув, решилась.

«Отказываюсь!!!» — написала я размашисто, поставила кучу восклицательных знаков и дважды подчеркнула для уверенности. Если кто-то на что-то меня пытается подписать, то пусть их. Любой суд докажет, что я не поставила там свою подпись, а отказалась — вот! А то, что они не поняли — так я ведь тоже условий не поняла.

Начальник каравана приказал верблюду опуститься на песок и, неуклюже спрыгнув с него, выхватил у меня бумагу. Рассмотрел подпись, поцокивая, но явно не понимая. Потом он кивнул довольно и, свернув договор в рулон, убрал в один из бесконечных карманов в своем халате. После этого мужчина выхватил шкатулку с украшением из моих рук, вытащил его и кивнул мне. Я так предположила, что это какая-то награда, и, было, заупрямилась, но мужчина нахмурился, и я поняла, что опять попытается меня тут бросить. Наклонилась к нему и убрала волосы с шеи, позволяя надеть колье.

Как только замочек щелкнул, украшение ошейником стянуло мое горло. Я дернулась испуганно. Но все тотчас прошло, а колье будто расправилось и улеглось, так что стало вполне комфортно дышать, будто это не переплетение металла, а шелковая лента. Я удивленно потеребила пальцами золотые цепочки с капельками-рубинами, попыталась найти застежку, но…

Тут ко мне подскочил «мой» слуга. Он успел съездить назад и быстро собрать ковер и подушки, а потом подсадил меня на верблюда и поспешил за остальным караваном.

Мне осталось лишь недоумевать о том, что это такое было и не показалось ли мне.

К вечеру мы пришли в какую-то странную деревню. Глинобитные домики, чахлые деревца, покрытые слоем песка и пыли посадки на грядках. Я удивленно крутила головой, пока мы ехали по единственной улице, вдоль которой выстроились здания. Картинка словно в каких-то исторических роликах на ютубе. Мужчины в простой холщовой одежде, замотанные по глаза женщины и босоногие дети. Ветер гонит песок и перекати-поле.

Проехав через деревню, мы остановились за околицей, караванщики принялись устанавливать палатки, но также выставили несколько столов, на которых выложили какие-то товары. Я заметила рулоны ткани, ножи и другую металлическую утварь. Хотелось поглазеть, но слуга, поминутно причитая и кланяясь, позвал меня в шатер. За прошедшие дни я наконец-то выяснила, что зовут услужливого старичка «Халмир» или как-то в этом роде. По крайней мере, на это имя он откликался. Мое имя для него оказалось слишком сложным, и он называл меня «Ксания», что напоминало мне название лекарства. Но заставить его выговаривать правильно я так и не смогла, поэтому забила.

— Ксаниэ, Ксаниэ, — бормотал он, подталкивая меня в палатку, где обнаружилась огромная радость — корыто, несколько ведер воды и пара закутанных по глаза женщин, наверное, из местных, потому что других дам я в караване не видела.

Сперва Халмир пытался остаться и помогать таскать воду, но я возмущенно выставила его вон из комнаты и завесила шторой проем. Конечно, я рухнула на караван, вылетев из пустыни совершенно голая, но это не значит, что я позволю на себя пялиться.

Женщины сперва робели, но потом освоились, а, поняв, что я их не понимаю, начали переговариваться между собой. Однако, если на земле я из-за таких ситуаций нервничала и подозревала, что обслуживающий персонал может говорить что-то неприятное обо мне, то тут было видно, что дамы поражены моей внешностью. Впрочем, ведь было чему. Я заметила, с каким почтением они ко мне относятся и как трепетно касаются моих крыльев, будто для них это чудо-чудное. Впрочем, я действительно не видела здесь еще крылатых людей, так что неудивительно. Наверное, в этом захолустье я диковинка, а, может, и не только здесь.

Для мытья пришлось использовать довольно прохладную воду, но было даже приятно, все же днем в пустыне весьма жарко. Женщины сперва терли меня нерешительно, но потом, поняв, что я не собираюсь жаловаться, намыли до скрипа, как в хамаме, соскребая не только грязь, но и делая механический пилинг. Я не возражала и безумно радовалась возможности раскрыть поры и промыть волосы от песка и пыли. Хоть я и куталась в шарфы и платки, казалось, что песок везде и каждый вечер в шатре я вычесывала из волос едва ли не горстку. Тут могла помочь только вода, и это было настоящим раем.

А еще эти женщины легко и просто решили мои проблемы с одеждой. Дело в том, что караванщики выдали мне большое количество женских костюмов на восточный манер: халаты, блузки с запахом, широкие штаны. Я смогла найти вещи более-менее подходящего размера, но анатомия моя теперь отличалась от человеческой — на крылья просто так халат не натянешь. Пришлось всю верхнюю одежду надрезать на спине вертикально посередине — повезло, что крылья крепились только в одном месте к моему позвоночнику, а не как в нашем мире рисовали у ангелов крылья растущими по бокам спины. Так вот, с этим вертикальным разрезом удавалось надеть вещи, а, если пришить наверху завязочку, то еще и иметь довольно приличный вид. Старичок Халмир справился с тем, чтобы приделать пару шнурков, но на то, чтобы обработать край ткани, его не хватило, так что за время в пути, конечно, она разлохматилась.

Закутав меня в большое одеяло, женщины принесли швейные принадлежности и ленты, и всю мою одежду подшили, скрыв разошедшуюся ткань за лентами. А еще добавили пуговицы, причем, делали их сами. Я даже удивилась: женщины брали какие-то мелкие круглые косточки вроде вишневых, заматывали в кусочек подходящей ткани, обшивали и крепили к краям выреза. С другой стороны добавляли из той же ткани петельки — и вот уже халат не расходится у меня на плечах, а нормально застегивается вокруг крыльев. Чудно, но ворчать по поводу косточек я не стала — вряд ли у них тут в такой глуши есть что-то приличнее.

Когда первая партия одежды была готова, я поспешила одеться и выйти из шатра. Волосы не стала убирать под платок, потому что они еще не просохли. Мне было любопытно, зачем караван пришел в эту тьмутаракань. Я заметила, что местные, которых было легко отличить по бедной одежде, приносили к прилавкам какие-то мешки и обменивали их на те товары, которые предоставляли караванщики. Деньги, кажется, не использовались.

Заметив меня, местные замирали удивленно.

Я расправила свои крылышки, видя, что они блестят на солнце, встряхнула с кажущейся небрежностью волосами. Местные зашептались удивленно-восхищенно, прямо как мои поклонники на земле. Мне это так понравилось, что я даже чуть взлетела, не больше чем на полметра — захотелось похвастаться своими возможностями.

— Ксания! — рыкнул злобно глава каравана и что-то еще добавил, по тону напоминающее приказ.

Неожиданно мои крылья будто перестали работать, и я шлепнулась прямо на песок, больно ударившись коленом.

Что за черт?!

Глава 5

С крыльями я еще не слишком хорошо обращалась, но мысль о том, что глава каравана так рявкнул, что испугал меня, и я шлепнулась на задницу, мне совсем не понравилась. Вот еще! Я не собиралась терпеть такое отношение! Он должен знать, с кем имеет дело! Я знала такой тип людей — их если сразу при проявлении легкой агрессии не поставишь на место, они потом обнаглеют в конец.

— Ты что себе позволяешь?! Охренел совсем! — заорала я, вскакивая на ноги. — Да ты знаешь, кто я такая? Да ты знаешь, какие у меня связи?! — меня несло привычным образом. Я размахивала руками и орала очень громко, чтобы привлечь максимум внимания, прекрасно зная, что многие люди боятся скандалов и публичных сцен и стремятся покинуть поле боя, даже если отчасти правы.

— ГралФрэ! — рыкнул начальник каравана, а в голове пронеслась мысль, что он велел мне заткнуться.

Я не собиралась сдаваться, чужое сопротивление меня никогда не смущало… но вдруг не смогла разлепить рта. Мои губы будто склеили клеем-моментом, и даже мычать не получалось. Я даже не испугалась, так сильно удивилась из-за этого странного поведения моего тела.

Начальник каравана тем временем подошел ближе, остановился в шаге от меня и смерил оценивающим взглядом. Вот это меня как-то напрягло. Он вел себя так, будто я у него в кармане, будто я одна из сотен работниц на его заводе, да еще и вся в долгах и кредитах, и, если пригрозить меня уволить, я немедленно перед ним ноги раздвину, лишь бы не лишиться единственного ипотечного жилья. Он смотрел на меня и будто взвешивал, не уничтожить ли меня, не спустить ли мою жизнь в унитаз. И это было стремно.

Начальник что-то бросил отрывисто. Я опять не поняла, но тело мое будто само собой развернулось и зашагало в сторону палатки. Всю дорогу я пыталась остановиться, пыталась управлять собой изо всех сил, приказать своим мышцам замереть… но ничего не работало. Входя в палатку, я даже не откинула полог, а просто протаранила его головой, а потом так же прошла сквозь штору, что отгораживала мою комнатку.

Только внутри я обрела вновь контроль над своим телом и испуганно обхватила себя руками. Женщины уже успели убрать ведра и корыто, мои подшитые вещи стопочкой были сложены на одной из разбросанных вокруг подушек. Мне было страшно, но я быстро переплавила этот страх в злость и раздраженно пнула одну из подушек. Побегала по комнате, пытаясь сообразить, что происходит.

Тело меня слушалось, я прекрасно его чувствовала и контролировала. Однако, едва я, подзадорив себя, попыталась выйти из своей комнаты… как оно опять замерло. Мышцы перестали слушаться и будто одеревенели. Но, лишь я решала «ладно, останусь пока в комнате», как все прекратилось. Я повторяла попытку несколько раз, но с одинаковым результатом: пробовала выйти из двери, взлететь вверх и пролезть в дырку для отвода дыма, приподнять стенку шатра — ни одна из этих идей не срабатывала, мое собственное тело держало меня.

Что же это получается? Что со мной произошло?!

Каким-то чудом вспомнила о колье на своей шее. Если я переместилась в этот мир, то, возможно, здесь есть не только обычные люди и существа со странной анатомией, вроде меня, но и… кхм… магия… Даже стыдно было такое предполагать, но, как бы дико это не звучало, я в ином мире, и он не обязан соблюдать научные законы нашего. А, если есть магия, если что-то меня держит, то что это может быть? Конечно же колье!

Только тут я сообразила, что даже мылась я в нем. Это было очень странно, но оно так удобно лежало на шее и совсем не мешалось, поэтому я быстро перестала его замечать. И женщины-помощницы тоже не попытались избавить меня от этого украшения. Теперь, когда я задумалась, то поняла, что так быть не должно. Я растерянно подняла руку и ощупала колье пальцами. Оно было толстым, тяжелым и холодным — металлическим, но я его ощущала на шее, словно легкую шелковую ленту, невесомую и приятную. И то, если вспоминала о нем. Как же это работает?

Я помнила тот момент, когда начальник каравана застегнул колье на моей шее, легкий щелчок замочка. Теперь же я ощупывала его и не могла найти никаких разрывов, будто оно было абсолютно цельным. Я ощущала в переплетении золотых нитей и плашек, вставки из камней, чувствовала рисунок, который помнила на вид, а вот замочек, место разрыва — его не было. Колье словно стало единым целым, кольцом вокруг моей шеи. Ошейником.

Испугавшись, я попыталась просунуть под него пальцы и потянуть в стороны в тщетной попытке разорвать. Это же просто металл, золото довольно легко должно мяться и гнуться, надо только приложить усилие…

Ошейник неожиданно жестко сжался на моей шее, придушивая. Я упала на ковер, задыхаясь. На миг перед глазами даже потемнело. Я сучила ногами и пыталась кричать, но из горла не исходило ни звука. Потом давление ослабло, и я смогла сделать судорожный вдох.

Посыл был ясен — ошейник лучше не трогать.

Я обессиленная лежала на полу ничком, а из глаз к вискам стекали слезы.

Почему так несправедливо?! Что в прошлом мире, что в этом. Там меня предал самый любимый человек, которому я доверяла всегда и во всем. Здесь добрые самаритяне тоже оказались уродами с БДСМ-фантазиями. За что же мне так не везет?!

Слуга пришел где-то через час, начал суетиться надо мной, утешать. Помог подняться с покрытого ковром пола, усадил на подушку, бормоча что-то, поглаживая по плечам. Глянув на него, я сообразила, что на его шее тоже красуется ошейник, а раньше-то я как-то и не приглядывалась к этой детали гардероба. Стойка и стойка, мало ли какая у них тут мужская мода. Теперь все становилось понятнее.

Ужин подали в привычное время: каша с кусочками вареного мяса и свежие овощи не могли не радовать, тем более что в пути приходилось жевать какую-то пересоленную подметку, в которой от мяса было только запах. А вот привычных уже сушеных фруктов и орешков мне не досталось. Кажется, меня наказали еще и лишением сладкого. Как ребенка. Это неимоверно злило.

На следующий день мне разрешено было выйти из шатра. По крайней мере, именно это мне знаками показывал Халмир. Хотела, было, показать, как я обижена, но любопытство победило — сидеть в шатре было просто скучно, тем более что наружи стало куда более шумно.

Прежде чем выпустить меня, Халмир заставил заплести волосы в косу и убрать их под платок. Я морщилась, но пока терпела, чтобы не нарваться на новое наказание. За ночь я припомнила все, что знала про рабство, и это мне не очень понравилось. Хотя основным воспоминанием был старый сериал про Анжелику, и я ярко помнила, как ее пороли кнутом за неповиновение, а потом у нее вся спина была в шрамах. Вот уж нет, такого ужаса мне совсем не надо!

С другой стороны, возможно, все не так уж и плохо. Ну, да, один раз, находясь в плохом настроении, начальник каравана на меня разозлился, но так и я тоже готова признать, что вышла из себя. Если он извинится, я готова обо всем забыть. Жаль, что нам мешает языковой барьер. Но в любом случае совсем уж ужаса-ужаса непоправимого не случилось, ведь так? Ну, заперли в комнате и без сладкого оставили на день, с кем это в детстве не случалось? Насилия никакого не применяли. А значит что? А значит я нужна им неповрежденной и красивой, никто меня бить не будет. Мелькнула вредная мысль, что бить-то с такой магией и не нужно, но я ее отогнала как слишком депрессивную. Нет уж, я гулять хочу, и чтобы все было хорошо, а значит и начальника каравана готова простить за своеволие. На первый раз.

И не стоит думать, что у меня нет совсем никаких рычагов давления на него. Я ему нужна в «товарном виде», так сказать. Мучить меня не будут и дадут определенную свободу, я уверена. Я тут явно диковинка и красавица — это видно по глазеющим на меня людям. Значит, можно будет найти, как устроиться. Уж какому-нибудь жителю местной деревни меня точно не отдадут, а значит что? Вполне возможно, что я достанусь какому-нибудь султану, или что-то вроде того. Почему бы и нет? В женском коллективе гарема я выживать умею, а с новой неземной красотой любого короля охмурю. Или кто тут у них? Султан? Халиф? Да черт его знает. Главное — верно использовать любой подвернувшийся шанс.

Любовь у меня уже была — с Артурчиком, ни к чему хорошему это меня не привело. Как там было в Самой обаятельной и привлекательной: из двоих один любит, а второй позволяет себя любить. В прошлом браке я любила, и привело это меня только к смерти. Может, теперь у меня есть возможность попробовать другой сценарий?

Правда, от мысли, что придется иметь отношения с каким-нибудь старым и толстым мужланом настроение падало… но есть ведь еще вариант, что он будет молодым, красивым, сказочно-богатым и безумно в меня влюбленным! А я со временем, так и быть, отвечу на его страстные чувства…

Короче, если я красавица и диковинка, так меня это устраивает, даже если в комплекте идет ошейник, но при условии, что это позволит мне попасть в удачное место. Так-то.

С этими мыслями я вышла из шатра и с удивлением завертела головой: вокруг сновали люди, стояли еще палатки, отдельно от наших паслись чужие верблюды. Но и местных жителей прибавилось: мужчины и женщины сновали между палатками и столами с выложенными на них товарами. Мне почему-то показалось, что народа тут куда больше, чем может вместить деревня. Да и транспорта разного: вон телеги, запряженные лошадьми и волами, вон вообще кто-то двуколку самолично приволок. И везде мешки-тюки-корзины…

Кажется, это ярмарка, собравшая население не одной деревни, да еще и не один караван торговцев.

Глава 6

Это не было похоже на настоящий восточный базар, какими их можно увидеть в туристических поездках. Никаких необычных пряностей и запахов, никаких лавок с желтым золотом, необычной чеканкой или мебелью из дорогих пород дерева. Наоборот, это скорее напоминало деревенский рынок, очень бедный и пыльный. Здесь жили простые люди, не одевающиеся в бархат и золотую парчу, а самые обычные деревенщины. Сперва смотреть на это было диковинно, а потом стало скучновато. Впрочем, оказалось, что у Халмира были какие-то деньги: он купил мне большой сочный фрукт, вкус которого напомнил что-то среднее между персиком и манго, а потом симпатичный браслетик с бусинами из керамики. Даже не знаю, почему он мне так приглянулся, возможно, потому что на плоских больших плашках, соединенных шариками, были нарисованы стрекозы.

Откусывая от большого сочного фрукта, я вся изгваздалась, а Халмир все время подсовывал мне кусок хлопковой ткани вроде носового платка и пытался оттереть подбородок. А зачем, если я еще есть не закончила? Я старалась быть в моменте и ловить приятные эмоции, как учил один из уроков в курсе, который я записывала.

Пройдя к краю площадки, я поморщилась — там было что-то вроде птичьего рынка. Торговали всем, начиная с кур и заканчивая здоровенными быками. Все это квохтало-бекало-мычало-гавкало и воняло неимоверно, да еще и не всегда покупатели хотели товар в живом виде. Увидев, как на каком-то пне разрубают тушку курицы, я только порадовалась, что не подошла раньше, когда та была еще жива, поспешила развернуться и зашагала в другую сторону. Лучше разглядывать скучную кухонную утварь.

Фрукт закончился, три крупные косточки я выбросила куда-то вбок. Вытерла кое-как лицо платком, но следовало бы умыться. Настроение начало портиться, несмотря на все попытки сохранить позитивный настрой. Не радовали уже удивленные и восхищенные взгляды толпы, а попытки прикоснуться хотя бы к краю моей одежды вообще раздражали, как и некоторые детишки, нагло указывающие на меня грязными пальцами. Дома я бы уже уехала домой, легла в горячую ванну с маслами и солями, включив приятную музыку, а тут?.. Кажется, я скоро начну кидаться на людей. Можно было, конечно, вернуться в свою палатку, но не хотелось, теперь это место ассоциировалось с одиночной камерой, а не с временным, но все же домом.

И тут к Халмиру подбежал один из караванщиков и что-то ему сказал. Старик переспросил удивленно, а потом поманил меня за собой. Мы ушли с территории, выделенной под рынок, и некоторое время петляли среди жилых палаток. Я заметила, что уже могу отличить «наши» от «чужих». У знакомых мне по ночевкам шатров ткань была использована одинаковая, будто ее закупали оптом. Кое-где с течением времени, конечно, ставили заплатки, меняли какие-то прохудившиеся детали, но в целом палатки моего каравана были узнаваемы по основному темно-синему цвету с кремовой подкладкой. Я заметила еще несколько условных разновидностей шатров: некоторые были явно отдельными, а не сшитыми массово, другие однотипными. Не знаю, сколько караванов пришло на ярмарку, но я могла выделить примерно три-четыре четких группы торговцев и даже примерно прикинуть, какие из них были победнее, а какие более богатые. Да, этот навык — определять состоятельность человека по его внешнему виду и аксессуарам — я не утратила и в другом мире. Здесь даже было проще — никаких поддельных шмоток, сумок и часов, только натуральные ткани, металлы и камни, никакого авангардного искусства и моды на псевдо-бедность.

Палатка, к которой мы подошли, показалась мне одной из самых дорогих, если не самой дорогой из встреченных по дороге. Вход был пафосно украшен куском красно-золотого шелка, на стенках не было ни заплат, ни потертостей, будто шатер только-только сшили, да и размер его был внушителен, раза в три больше моей палатки.

Откинув полог, Халмир пропустил меня внутрь, залез следом и тут же бухнулся на колени, уперев взгляд в ковер.

Внутри обнаружился начальник моего каравана, явно слегка не в себе. Я бы подумала, что он пьян, судя по странному расфокусированному взгляду, но в палатке витал странный сладковатый дымок, кажется, идущий от стоящей посреди низкого столика курительницы, и мне это сразу показалось подозрительным. Я решила не отходить далеко от входа, потому что в центре палатки в потолке было проделано отверстие как раз для дыма от костра, который могли зажечь в холодные ночи, туда же вверх стремился подозрительный дымок из курительницы.

Сбоку от моего… хозяина, нужно было уже признать этот факт, хоть говорить это слово даже про себя было противно, сидел толстый мужчина с аккуратной бородкой и унизанными золотыми перстнями пальцами-сардельками. Он что-то сказал, указывая на меня. Я нахмурилась. Повторил — уже в тоне приказа, толкнул хозяина. Тот буркнул что-то едва слышно… и мои ноги сами собой понесли меня вперед, а потом подогнулись, и я упала на колени прямо перед незнакомцем. И замерла, не в силах пошевелиться. Не потому что испугалась, а потому что мне было так приказано.

/\/\/\

Отвратительный толстяк стянул с моей макушки на затылок платок, а потом и выпутал из-под него кончик косы. Подергал, будто веревку какую на прочность проверял. Я никогда не стеснялась своих волос, но сейчас мне хотелось замотаться в чадру по самые глаза. Потом он ощупал мои крылья, больно выворачивая их и, мне казалось, пытаясь сломать. Он даже посмел расстегнуть сзади пуговицы на моем халате и нижней рубахе, наверное, чтобы проверить, что крылья действительно растут на спине, а не прикреплены каким-то хитрым способом. При этом он провел пятерней по моей голой коже и пошловато причмокнул, так что меня бы передернуло, если бы тело мне подчинялось.

При этом он комментировал свои действия на непонятном мне языке, но я почему-то чувствовала, что ничего хорошего там не звучало. Хозяин то самодовольно ухмылялся и что-то отвечал, то похихикивал, показывая свое неадекватное состояние. А в конце… в конце толстяк передал хозяину звякнувший мешочек, а тот ему в ответ до боли знакомый свиток.

В тот же миг, как они, что-то синхронно говоря, будто заклинание произнося, пожали руки над свитком, я ощутила, что способна двигаться. Подхватив рубашку на плечах, я рванула прочь, спряталась за тщедушным Халмиром, кое-как застегивая верхнюю пуговицу на халате. Мне было до ужаса страшно от того, что происходит. Я думала раньше, что смогу, что это будет как-то иначе, но вот так просто и обыденно ощутить себя вещью было шокирующе.

Завязался какой-то спор, а потом Халмир вырвался из моих рук и бухнулся перед хозяевами на колени. Я попятилась на выход, но новый хозяин отдал приказ, и я не смогла покинуть палатку. Вскоре на столик легла еще монетка, и еще один документ. Я поняла, что Халмира купили со мной вместе, так сказать, в нагрузку. Даже прослезилась — преданный старик так привязался ко мне за несколько дней пути, что не пожелал отпускать в одиночестве. Я была рада, что со мной останется хоть один знакомый человек. Когда Халмир, понурив голову, подошел ко мне, я клещом вцепилась в его локоть, чуть успокаиваясь.

Получив инструкции, что делать дальше, Халмир вывел меня из шатра. Вскоре мы переехали. Нам выделили небольшую палатку, установленную рядом с жилищем нового хозяина. Халмир оставил меня сидеть у палатки на солнышке, а сам забегал туда-сюда: принес мою одежду, вытребовал с местных какие-то ковры и подушки — в общем, обустраивал мой быт.

Вышедший через несколько часов из шатра толстяка начальник привезшего меня сюда каравана выглядел явно шокированным, по тону я поняла, что он ругается себе под нос. Глянул на меня почему-то злобно, будто это я виновата, а потом быстрым шагом ушел в сторону своих синих палаток. А нечего было позволять накачать себя какой-то дрянью! Я злилась на него, хотя и понимала, что все произошло закономерно: я была ему не по карману, логично, что меня перекупил более состоятельный человек. Но все равно было противно.

Вечером оказалось, что новый хозяин желает не отпустить меня в палатку, а поужинать вместе. Мне принесли новое платье, и я сомневалась, что по местной моде оно выглядит приличным. Наряд состоял из алой расшитой блестящими нитями юбки в пол и топика с полностью открытой спиной и без рукавов. Халмир, которому приказали подать мне этот наряд причитал, будто старуха на похоронах, а потом, сбегав куда-то, выдал мне заодно шаль прикрыть это все безобразие. Однако, едва мы вместе вошли в палатку нового хозяина, Халмира он отослал, а мне приказал отбросить тряпку и идти к столу без нее. Нет смысла его слов я не понимала, просто наблюдала за тем, что выполняет по его воли мое тело и пыталась сопоставить звучание слов с поступками.

На ужин было жареное мясо с какими-то мелкими зернами, вроде кунжута, в кисло-сладком соусе, лепешки, несколько видов каш, вареные овощи и еще что-то непонятное. Все это полагалось есть руками, от чего меня передергивало, но я старалась держать лицо. Выбрала себе одну из лепешек, ею аккуратно, не касаясь руками, подхватила немного мяса.

Хозяин следил за моими действиями со странным интересом натуралиста, что-то все время говорил и посмеивался. Вообще, было ощущение, что он как те мужики, что говорят с телевизором — реакции на свои слова он не ждал, она ему было без надобности, просто заполнял эфир собой любимым. Таких проблем с брезгливостью, как я, хозяин явно не испытывал, во время еды все время смачно облизывал пальцы и смотрел на меня каким-то жадным пошлым взглядом. Я не могла понять, просчитывает ли он навар, который сумеет получить за мою перепродажу, или мечтает меня поиметь. Очень хотелось надеяться, что первое. А еще что второе может снизить мою цену. Наверняка же у них тут есть эти заморочки с девственностью и прочим. Я, конечно, не девочка уже, но местные-то не могут об этом знать. Хотелось надеяться, что магией они это не проверят.

Лепешка кончилась, я нервно косилась на выход, надеясь, что меня вскоре отпустят. И тут хозяин сменил тон, подсел поближе. Кажется, в курительницу опять что-то добавили, но послабее чем то, что действовало на прежнего моего владельца, да и поставил хозяин ее к себе поближе и с удовольствием надышался. А потом придумал новую игру — отломил кусочек лепешки и протянул мне. Я, натянуто улыбаясь, взяла ее двумя пальцами и хотела, было отложить, но получила приказ, и пришлось есть. Следующий кусок лепешки он уже поднес прямо к моему рту, а когда я попыталась поднять руку, оказалось, что я не могу. Он окунул лепешку в плошку, как мне кажется, с медом и поднес к моим губам. Я улыбнулась, но отрицательно покачала головой, пытаясь выглядеть вежливо, но он приказал, и пришлось откусить с краю. Остатки лепешки он засунул себе в рот. Потом настал черед какого-то овоща, вроде вареной морковки, только желтого цвета. Я постаралась откусить от длинного корнеплода, чтобы не прикасаться там, где держали его руки хозяина, не сопротивляясь, чтобы не нарваться на приказ. Лепешка и так в желудке встала колом. Но следом тот решил покормить меня мясом. Сперва любовно облизал свои пальцы, потом выбрал кусочек совсем крошечный, чтобы невозможно было от него откусить, протянул мне. С его руки капнуло на стол липким соусом.

— Нет, — не смогла пересилить себя я.

«Ешь», — поняла приказ, когда пальцы с мясом все же приблизились к губам. Рот сам собой открылся, хотя желудок сжался от подкатывающей тошноты.

Глава 7

«Меня стошнит, меня стошнит», — билась паническая мысль в голове, пока чужая жирная во всех смыслах лапа приближалась к моим губам. Где-то на заднем плане мелькнул вопрос, сможет ли приказ хозяина остановить мою тошноту, учитывая, что это физиологическая реакция, а не то, что возможно контролировать.

Какие только глупости не лезут в голову!

Неожиданно за пределами шатра послышался шум, крики. Хозяин притормозил движение, отвлекшись. А затем полог был резко отброшен, и внутрь ворвался… я удивленно застыла, растерянно хлопая ресницами. Огромный зеленый человекоподобный монстр с клыками наружу, порыкивая, что-то кричал окружающим. Вместе с ним прибежали трое людей, пытались явно его выгнать, но были не в силах — монстр был на две головы выше их всех ростом и раза в полтора-два шире в плечах. Он легко отпихивал мешающих ему людей и втолковывая что-то хозяину.

Тот, отвлекшись от меня, раздраженно отбросил кусок мяса в тарелку и, небрежно вытерев пальцы о салфетку, начал спорить с монстром. Почему-то мне подумалось, что зеленокожий требует денег. Не представляю, с чего я так решила, потому что никаких условных знаков, означающих это, он не показывал. Хозяин же платить отказывался, втолковывая что-то настойчиво, будто бы требуя соблюдения какой-то договоренности. Поняв, что выгнать монстра невозможно, слуги хозяина бросили это занятие, но замерли вокруг агрессивного существа, готовясь накинуться на него, когда велит работодатель.

Я же разглядывала монстра и пыталась понять, что это такое. Он не был похож ни на Шрэка, ни на уродливых орков из Властелина колец. Здоровенный качок-бодибилдер, с зелено-оливковой кожей. Черты лица крупные: большой мясистый нос с горбинкой, нависшие лохматые брови, квадратная выдвинутая вперед нижняя челюсть, крупный рот с фиолетовыми губами, которые раздвигались торчащими по сторонам нижними клыками, на правом из которых поблескивало маленькое золотое колечко с желтым камешком. Говорят, что мужик должен быть чуть красивее обезьян, но этот скорее чуть красивее куска необработанного камня. Вспомнился фильм Варкрафт, который я смотрела — вот тамошние орки были слегка похожи на этого. Но тоже не совсем, этот все же более человекообразен, с менее приземленной и широкой фигурой — увеличенный в размере перекаченный человек, а не слон.

Дойдя до какого-то уровня спора, разошедшийся хозяин ударил кулаком по столу. Орк взревел, выхватил здоровенное мачете, висящее на бедре, и, раскидав всю охрану, рванул вперед. Он успел замахнуться, но неожиданно его отбросило назад. Я успела заметить, что хозяин схватился за какой-то кулон, висящий на шее. Потом он что-то сделал с одним из своих колец, и оно засветилось. Слегка оглушенный монстр еще не успел подняться на ноги, а хозяин направил на него палец, и орка выбросило вон из шатра. Выговаривая что-то злобно, хозяин шел за ним и указывал и указывал на него своим амулетом, ударяя снова и снова. Орк уже явно был повержен, лицо его было разбито, из губы и из носа текла черно-зеленая кровь. Стоны, которые он издавал, явно говорили, что он не в состоянии сопротивляться. Орк уже не пытался подняться, придерживал свою правую руку за локоть, будто у него там вывих или сломана кость. Но Хозяин не остановился, пока не довел его до бессознательного состояния, а потом еще ударил пару раз напоследок, будто пнул поверженного врага.

Затем хозяин отдал приказ своим людям, и те сноровисто схватили орка за руки и за ноги, не обращая внимания на то, что могут ему повредить, и потащили в сторону от палаток и жилых домов. Я без слов поняла, почувствовала, что было сказано что-то вроде: «Выбросите эту падаль подальше, чтобы я его не видел».

Меня всю трясло, я не ожидала увидеть вблизи такую жестокость. Развернувшись ко мне хозяин изобразил на лице ласковую улыбку, но от этого стало еще ужаснее. Мне показалось, что в глазах его сияет жестокость и холод, и я со страхом попятилась назад.

Не знаю, откуда, но рядом оказался Халмир и подхватил меня за локоть, поспешно укутав в одеяло. Хозяин пытался как-то уговорить меня, улыбался, показывал какие-то золотые цацки, но меня просто трясло от страха. В конце концов он плюнул и махнул рукой, позволяя нам с Халмиром уйти в шатер.

На следующий день выйдя из палатки, я не увидела синих шатров — старый мой хозяин покинул ярмарку еще до ее окончания. Мы же остались еще на сутки. Новый владелец пытался как-то наладить со мной отношения, но я шугалась и паниковала. Он мог приказать мне сидеть замерев, но тогда из глаз начинали течь слезы. Я совсем не могла это контролировать. Тогда хозяин вызывал Халмира, ругался, даже как-то раз его ударил, но это, конечно, ничем не могло помочь.

Как-то вредить мне и портить собственность он все же не решился, хотя смотрел злобно. Я явно испортила его планы.

Завершив торговлю, члены каравана собрали шатры и отправились в путь. По дороге все в целом было примерно так же, как во время предыдущего моего путешествия по пустыне, только если тот караван шел на север, то этот — на запад. Каждый вечер теперь я видела, как солнце садится, окрашивая пустыню в алый цвет, именно там, куда мы направлялись. Почему-то это казалось мне дурным знаком.

/\/\/\

В очередной день, для меня не отличающийся ничем от прочих, Халмир поднял меня раньше обычного. Лагерь уже суетился, собираясь. Едва я, позевывая, вышла из палатки, как она сложилась за моей спиной. Караванщики явно очень торопились. Обычно мы успевали позавтракать на земле, и только обедали в седлах, но сегодня меня засунули в матерчатый домик на горбах верблюда сразу, как подняли. Я заметила помощника хозяина, который ходил между шатрами и прикрикивал на людей, помахивая своей плетью и поспешила закрыть матерчатую стенку домика, чтобы скрыться от его глаз — этот человек, как и хозяин, меня напрягал. Халмир сунул мне бурдюк с водой и подсохшую лепешку, а потом сел на место погонщика и поднял верблюда на ноги.

Вообще, в этом мире я стала многого бояться, и это мне не нравилось. Я успокаивала себя тем, что это просто книжное испытание героини, прежде чем подарить ей «долго и счастливо», но почему-то не могла в это поверить, как прежде. Вроде бы и ничего непоправимого не произошло, но я почему-то прекратила ждать хорошего.

Спешка продолжилась и днем. Погонщики подстегивали верблюдов, и меня даже немного растрясло в седле. Почему-то мнилось мне, что мы куда-то опаздываем. К вечеру скорость еще больше увеличили, хотя, конечно, разница была не очень большая — груженных под завязку верблюдов не очень-то подгонишь, разве что ненадолго можно заставить ускориться. Но команды прибавить шагу звучали все чаще и чаще.

А потом что-то произошло. Я услышала голос помощника хозяина, в котором прозвучало облегчение. Выглянула из своего матерчатого домика, и увидела впереди картину, от которой у меня сердце сжалось. Алый закат окрасил пески в рыже-золотой, а перед нами раскинулась река, по берегам которой росли пальмы и другие растения. В свете заходящего солнца они смотрелись, будто вырезанные из черной бумаги силуэты. А вода была окрашена красным, будто к ней была примешана кровь.

— Дурной знак, — пробормотала я себе под нос и, хоть никогда прежде не была верующей, перекрестилась (не уверена, что правильно — сперва надо было коснуться правого плеча или левого?), а потом на всякий случай поплевала через плечо (опять не была уверена, через какое плечо, поэтому плюнула через оба). Больше я примет просто не вспомнила и с ужасом покосилась на окружающих. Они смеялись, радовались, явно перекидывались шутками.

Приободрившиеся верблюды активнее зашагали к воде, а я не стала закрывать шторку и все внимательнее всматривалась в раскинувшийся впереди пейзаж. Взгляд скользил среди пальм и кустов, хотя я сама не понимала, почему так напряглась.

И тут я увидела среди растений какую-то мелькнувшую тень.

— Там что-то есть, там кто-то двигается! — закричала я, указывая вперед пальцем и пытаясь ткнуть Халмира.

Тот попытался меня привычно успокоить, но я все равно гнула свое. Я пыталась ему объяснить, как-то знаками показать, что там все плохо, что нужно остановиться, но ничего не работало. Голова каравана уже добралась до берега, люди распрягали верблюдов и готовили лагерь, многие обгоняли нас и косились неодобрительно.

Возле спорящих нас остановился помощник хозяина, что-то злобно спросил у Халмира. Тот принялся оправдываться, а я опять и опять пыталась показать, что там что-то не так. Плюнув в сторону какой-то черной дрянью, которую он все время жевал, помощник хозяина достал свою плетку и неожиданно ударил нашего верблюда. Животное обидчиво вскрикнуло, подпрыгнуло на месте, так что я чуть язык не прикусила, а потом рвануло вперед. В след нам неслись команды верблюду бежать быстрее. Халмир даже не пытался, мне кажется, ему противостоять, а я в панике вцепилась в седло под собой.

Берег реки стремительно приближался.

Наш верблюд буквально ворвался в устанавливаемый лагерь, наведя шороху. Кто-то помог поймать его, остановить и успокоить. Меня, наконец, сняли со спины животного, освободили его от вещей и увели к остальным. А я осталась стоять на месте среди людей, судорожно заламывая руки. Моя паника никак не отступала, крылья трепетали, так что я периодически чуть подлетала в воздух, не более чем на пару десятков сантиметров, но в итоге я передвигалась по лагерю, словно астронавт по луне.

Халмир занялся моими вещами и палаткой, а я заслонялась по лагерю. И чем больше я двигалась, тем страшнее мне становилось. Не знаю, что это за приступ, но каждый раз, когда взгляд мой падал на что-то красное: чью-то рубашку, кусок ткани или вышивку, мне казалось, что это кровь. Всюду кровь.

Заметив хозяина, впервые я не поспешила скрыться от него прочь, а наоборот бросилась к нему, пытаясь объяснить, что что-то происходит, что все плохо, что видела какую-то тень среди кустов. Но он был вместе с несколькими помощниками и только отмахнулся от меня. Подбежал Халмир, схватил меня за плечи и оттащил прочь от занятых делом людей, чтобы не мешалась под ногами.

Меня поспешили засунуть в свежепоставленную палатку, но я не желала сидеть внутри. Слонялась по лагерю и пыталась найти хоть кого-то, кто воспримет меня всерьез, но всем только мешала. В конце концов я все же нарвалась на то, что на меня пожаловались хозяину, и тот приказал мне идти в палатку и не покидать ее.

Слезы бессилия текли из моих глаз.

Глава 8

Я не смогла заставить себя поесть, не стала раздеваться и ложиться спать. Халмиру тоже не позволила, заставила его зайти в свою комнату и сидела, вцепившись в его локоть. Старик сперва пытался меня успокоить, уговорить, но потом, очевидно, смирился. И вроде бы все было нормально: ночь опустилась на пустыню, постепенно затих лагерь. Все отдыхали после долгого изматывающего перехода и радовались близости воды. Никто не считал это место небезопасным.

Вся обстановка должна была умиротворить меня и успокоить, но с каждым часом я напрягалась все больше. Меня с ума сводила невозможность выйти из шатра, хотя я понимала, что снаружи было бы еще хуже — я бы все время видела бы пятна крови в каждой красной или бордовой тряпке, это свело бы меня с ума. Но разум говорил одно, а какое-то странное чутье — совсем иное.

Полный боли крик разорвал тишину спящего лагеря уже после полуночи. Я встряхнула Халмира, который умудрился задремать сидя рядом. А потом тишина ночи наполнилась криками, стонами, руганью и звоном металла о металл. Халмир, которому выходить не запрещали, тихонько выглянул из нашего шатра, а потом практически на четвереньках заполз обратно. Он был явно в ужасе, повторял какие-то слова, пытаясь мне что-то объяснить. Потом пальцами изобразил клыки, торчащие из-под нижней губы. И я поняла: орки, вот что значило то слово, которое он все время повторял.

Мне хотелось бежать вон из шатра, а вот Халмир наоборот пытался найти место, где бы спрятаться внутри, и меня призывал к тому же. Да только в моем шатре не было ничего из крупных вещей: никакого сундука или тюка приличных размеров. Только скатанный в рулон тонкий матрас, за которым невозможно спрятаться, но Халмир был готов закопаться и под него. Меня же паника тянула прочь из этого ненадежного укрытия, только приказ хозяина не позволял выйти.

А потом неожиданно я почувствовала, как ошейник на моей шее вдруг будто ослаб. Причем, раньше я его не замечала, а тут вдруг ощутила — он будто потяжелел, но одновременно перестал плотно охватывал горло. И когда я в очередной раз подошла к выходу из шатра, не почувствовала никакого предупреждающего онемения в конечностях. Рискнула сделать еще шаг… и ничего не почувствовала. Будто запрет на выход был снят.

Я бросила панический взгляд на Халмира, который свалил все вещи в одну кучу и пытался спрятаться за ней, скрутившись в позе креветки, и бросилась прочь из палатки.

Ярко сияла над лагерем зеленая луна, освещая бой людей и орков. Последних было намного меньше, чем караванщиков, но те явно проигрывали. Часть вообще не сопротивлялась, имеющие оружие сражались — их я про себя обычно называла охранниками. Но даже три-четыре человека, нападающих разом, не могли справиться с одним орком. Те с ухмылками безумцев, сверкая острыми клыками отбивались ото всех атак нападающих, и складывалось впечатление, что им нравится происходящее.

Оказавшись сразу посреди боя, я запаниковала. Мне бы рвануть обратно в палатку, до которой это сумасшествие еще не добралось, отсидеться подле Халмира в тепле и при свете масляной лампы, но тут прямо мне под ноги свалился один из защитников каравана с раной поперек груди. Вскрикнув, я отпрыгнула в сторону, крылья затрепетали, поднимая меня над местом сражения.

Я испуганной молью рванулась прочь, но, куда ни глянь, везде люди сражались с орками и проигрывали. Некоторые из караванщиков имели при себе какие-то амулеты, и запускали в противников то камнями, то сгустками воздуха, а то и вовсе огненными шарами. Орки отвечали оружием, непомерной физической силой и изредка магией земли. Сперва мне показалось, что они просто кидают или пинают камни, но потом я поняла, что они к ним не прикасаются, а булыжники тем временем прицельно попадали людям в головы, вырубая.

Я то летела, то бежала по разоренному лагерю в панике, пытаясь сообразить, что мне нужно делать. «Бежать отсюда, бежать,» — билось в голове, но рвануть в пустыню в одиночестве — это форменное самоубийство, я не смогу там выжить. К тому же, я ведь рабыня.

Неожиданно я споткнулась и кубарем полетела со склона небольшого холма. Остановилась только врезавшись во что-то мягкое. И мокрое. Я подняла руку, и в отблесках костра, увидела на ней кровь. Взвизгнула испуганно, поняв, что упала на чье-то мертвое тело. Дернулась, пытаясь отползти, но взгляд зацепился за лежащую на песке полную руку, унизанную золотыми кольцами. Замерла, не веря. В голове не укладывалось происходящее, над головой пролетел, шипя, огненный шар и врезался в одну из палаток. А я замерла, мне не верилось, нужно было обязательно увидеть своими глазами, поэтому я подползла выше к голове покойника. В неровном свете зеленой луны и отблесках пожара я смогла разглядеть лицо своего хозяина. Распахнутые глаза его смотрели в небо, будто выражая удивление, что такое могло случиться.

Вот почему я смогла выйти из палатки — он умер.

Я истерически захихикала.

Свободна! Я свободна! Я могу бежать куда угодно!

Резкий рывок за крылья вбок и вверх, меня подняли за них над землей, словно котенка за шкирку. Огромный орк держал меня на одной вытянутой руке, разглядывая, словно диковинную зверушку. А потом, подумав, обхватив меня свободной рукой за горло.

/\/\/\

Перед глазами потемнело от боли и нехватки кислорода. Я когтями царапала его ручищу, пытаясь вырваться из захвата, но ничего не помогало. Ощущение, будто у него кожа не мягкая, как у человека, а словно бы дубленая. Наконец, когда я уже попрощалась с жизнью, он что-то рыкнул на своем языке — звучание слов сильно отличалось от того, как говорили караванщики, было больше рычащих, щелкающих и шипящих звуков.

«Занятно. Шаман будет рад такому подарку, он любит диковинки», — пронеслось в голове, а потом я рухнула на землю. Пока я судорожно откашливалась, пытаясь восстановить дыхание, орк достал где-то веревку и быстро связал мои руки, а потом привязал к креплению стоящей рядом палатки. И опять ринулся в бой.

Я проводила его удивленным взглядом. Бой продолжался, но больше мне негде было спрятаться, я не могла убежать, только скрутиться в маленький комочек и надеяться, что меня не убьют случайно. Сопротивление караванщиков было уже почти полностью сломлено, но на окраинах лагеря все еще остались сопротивляющиеся. Кажется, небольшой отряд пытался пробиться к верблюдам, чтобы сбежать. Кому-то это даже удалось, но я не была уверена, что сбежавшие выживут, ведь все вещи, палатки, запасы еды и воды остались в лагере. Впрочем, учитывая, что мы на берегу реки, возможно, они смогут дойти вдоль воды до ближайшего человеческого жилья. Им лучше знать, как выжить в этих условиях.

Меня несколько раз едва не затоптали, один раз в песок неподалеку врезался огненный шар. Хорошо, что он не попал в палатку, к которой я была привязана, не представляю, что бы тогда было.

Бой окончился еще до рассвета, а я, хоть ничего и не делала, чувствовала себя очень уставшей. Я успела поплакать, успокоиться, снова расплакаться, упиваясь жалостью к себе… в голове всплывали страшные образы того, что орки могут делать с такими прекрасными пленницами, как я. Обычно я не смотрела такого кино, предпочитая легкие комедии, но тут в голове всплывали десятки образов один страшнее другого про войну и смерть. Даже не знаю, где я этого нахваталась, но, когда захватчики проходили мимо, я дергалась и сжималась сильнее, надеясь, что обо мне забудут.

Не забыли. Тот самый орк с колечком на клыке, вернулся, когда остальных пленных уже собрали в центре лагеря, отвязал меня от палатки и приволок к остальным. К моему удивлению, орков тут было всего-то с десяток, может, кто-то еще бродил в округе. В голове не укладывалось что, пусть и с эффектом неожиданности, они сумели разбить целый караван.

Вокруг было много раненных людей, в том числе очень серьезно, но я с удивлением отметила, что мертвых было не так уж много. А потом увидела, как один из орков притащил и бросил на землю человека, на теле которого была огромная кровоточащая рана. Я закрыла рот рукой, чтобы не вскрикнуть, прекрасно осознавая, что без современной мне медицины он не выживет. Но один из орков присел возле него и положил руки на грудь с двух сторон от раны. И та начала затягиваться! Края смыкались, кровь постепенно перестала течь, пока не осталась только запекшаяся корка. После этого мужчине связали руки и оттащили его к остальным.

Орки старались излечить всех, кто выжил в схватке, значит люди были нужны им живыми. Это радовало. Сами зеленокожие гиганты выглядели довольными: посмеивались между собой, хвастались, указывая на свои раны, словно они были чем-то несерьезным. Подошел еще один орк — пол-лица его была обожжена, наверное, в него попал тот самый огненный шар, что чуть не спалил палатку, к которой я была привязана. Другие орки тыкали в него пальцами и ржали, будто это была такая смешная шутка, да и сам он, кажется, не испытывал неудобств.

Еще пленных обыскивали и, как ни странно обнюхивали. Снимали с них все ценное и искали артефакты. Многие караванщики, сражаясь, использовали магические амулеты, как мой покойный хозяин, когда избил того орка. Одни пленные отдавали артефакты самостоятельно, другие пытались прятать, но платили за это сломанными пальцами или вырванными прямо из ушей серьгами.

Одним из последним притащили невредимого на первый взгляд Халмира. Я задохнулась от облегчения и, когда его связанного бросили к остальным, поспешила подползти ближе и обнять, насколько позволяли скованные руки. Захотелось расплакаться на его плече, чтобы пожалел, пробормотал что-нибудь успокаивающее, как он умел.

Он действительно заворковал надо мной на языке караванщиков, утер слезы слегка пыльным платком. Сладостей в его карманах, к сожалению, не осталось, но я все равно улыбнулась.

— Ох, что ж за невезение! За что же Духи Пустыни послали мне столько испытаний! То старый хозяин приставил к этому безумному созданию бессловесному нянькой, да вместе с ней в довесок и продал своего верного слугу. То новый хозяин совсем безумец — оскорбил одного из орков, отказавшись ему платить. Что ж мне так везет на сумасшедших? Не несет ли неудачу им эта крылатая красавица?.. — я слышала, что Халмир все еще говорит на своем языке, но каким-то образом в голове моей появилось понимание заложенного в слова смысла.

— Что ты сказал?! — спросила я шокировано, но поняла, что все еще говорю на русском.

— Ох, опять щебечет что-то, несносное безмозглое создание, — пробормотал Халмир, нежно мне улыбаясь и поглаживая по голове. — И за что мне только такое наказание — присматривать за безумицей, которую только на рынке как диковинку выставлять и брать по медяшке за право посмотреть на ее странные крылья.

Глава 9

Сперва мне казалось, что это какой-то бред, что у меня слуховые галлюцинации. Но я действительно начала понимать смысл сказанных на местных языках слов. И значение их мне совсем не нравилось.

Халмир оказался не добреньким дедушкой, для которого я словно дочь, а слугой, которому приказано за мной, такой безрукой и глупой, ухаживать. И дрессировать меня по возможности, для чего ему и выдавались сладости. А теперь без сухофруктов и орехов он и не знал, что со мной делать. И все это, считая, что я не понимаю, он выдавал мне совершенно спокойно и с интонацией, словно говорит с душевнобольным ребенком.

К сожалению, хоть я и начала что-то понимать, это не дало мне возможности говорить самой.

Я пыталась отстраниться, но он меня не понимал и только продолжал успокаивать. Было безумно обидно как раз из-за того, что он говорил, но он этого не желал понимать! Поняв, что тактика слез и демонстративной обиды не работает, я попыталась знаками дать ему понять, что он не прав, что я его понимаю. Но он меня игнорировал:

— Опять ерунду какую-то показывает, — приговаривал он, поглаживая меня по рукам. — Ну, хватит-хватит головой вертеть, отвалится. Нам нужно, чтобы ты красивой осталась, а то тебя никто не купит. Ну, что ж ты никак не успокоишься-то? Ох, что же мне без сладостей-то делать? Дал же хозяин работенку! Хотя вообще-то хозяин-то умер, может, уже и плюнуть на тебя? — он сел, глядя на меня оценивающе и холодно. Я тоже замерла, удивленно хлопая глазами. — Да, ладно, нас, небось, орки продадут, меня-старика никто покупать не захочет, а если сказать, что только я с тобой-диковинкой справиться смогу, только я знаю, как ухаживать, чтобы крылья не пообломались, то, может, и пристроиться удастся… — пробормотал он задумчиво и опять улыбнулся любезно так с видом доброго дедушки-мороза.

У меня глаза на лоб полезли от его лицемерия.

— Ох, молодец, старик, умеешь в жизни пристроиться, — хохотнул один из пленных, сидящих рядом.

— А то как же? Я уж, почитай, пятнадцать лет в рабах, за мошенничество поймали — не повезло одного дурака опять в другом городе встретить. А то бы и дальше на свободе куролесил, — хохотнул Халмир, продемонстрировав зубы, среди которых не хватало половины. Мне тоже захотелось дать ему по голове. Но все мои эмоции провоцировали лишь то, что Халмир начинал меня успокаивать, а остальные пленные — сторониться и поглядывать, как на сумасшедшую. Я никому не могла объяснить, что все понимаю, особенно когда добрый старичок пояснял, что я всегда такая чокнутая и чтобы не обращали внимания. Чем больше проходило времени, тем больше я начинала ненавидеть этого старого хрыча.

В одном повезло. Заметив мое волнение, один из орков, что с кольцом на клыке, подошел ближе:

— Что тут за возня?! — прорычал он.

— Да диковинка волнуется, что и неудивительно, добрый господин, — важно и в тоже время подобострастно пояснил Халмир. — Я прежде за ней присматривал. Мне бы взять кое-что из шатра, чтобы ее успокоить.

Хитрость старика удалась, и, расспросив, ему позволили дойти до нашего шатра. Я увязалась следом, притворившись, что боюсь остаться одна. Однако, едва оказавшись внутри, поспешно ринулась к своим вещам и принялась собираться. Что бы там дальше не было, а сидеть полночи на холодной земле мне совсем не понравилось. Я быстро надела сверху своего еще один теплый халат, сняла наволочку с одной из подушек без вышивки и покидала в нее свою одежду и немногочисленные вещи: заколки, ленты, гребешок.

Ко мне подошел Халмир и протянул с улыбкой очередную горсть орехов, но я злобно глянула на него и ударила по руке, заставив выронить сладость. Старик удивленно приподнял брови, в его глазах мелькнул расчетливый интерес. Я пыталась придумать, что еще можно взять из палатки и как сделать из наволочки что-то более удобное для носки. Халмир, кажется, понял. Он тоже собрал свои вещи, и последовал моему примеру с наволочкой. Я тем временем заметила узорчатый платок, который мы обычно стелили на пол, прежде чем положить на него еду. Свернула его жгутом и привязала концы к наволочке так, чтобы получилось что-то вроде шоппера, который можно было повесить на плечо. Потом еще разок окинула взглядом палатку, ища, что еще можно было бы стащить. Большие вещи, вроде матраса, понятно, нам взять бы не позволили, да и тащить мне его не очень улыбалось. Но один маленький коврик я все же захватила, чтобы подстелить себе под попу и не сидеть больше на земле. Как раз вовремя, потому что в шатер зашел орк и рыком выгнал нас обратно. Мой коврик пытался отобрать, но я заканючила и почти заревела, Халмир принялся причитать, сунул мне сухофрукт в рот, чему я даже не сопротивлялась, и орк плюнул на нас.

— Ты меня понимаешь? — тихо-тихо шепнул мне на ухо Халмир, когда мы вернулись к остальным пленным.

Я повернулась к нему, заглянула в глаза и кивнула.

— А ты, оказывается, разумная зверюшка?.. — ухмыльнулся он.

Я попыталась врезать ему локтем под дых, но он увернулся, обхватил меня за плечи и поспешно зашептал:

— Ничего-ничего. Ты, главное, слушай меня, и мы, может, и выберемся из этого дерьма.

Я окинула его подозрительным взглядом. Он состроил взгляд совершенно честного человека, но я ему уже не могла поверить. Очевидно, что он во всем будет искать только собственную выгоду и хорошее местечко для своей задницы. Он даже на моем честно отвоеванном коврике теперь пристроился рядышком, хотя я его не приглашала.

Впрочем, с другой стороны, союзник мне мог и пригодиться.

/\/\/\

Тем временем орки, явно торопясь, принялись собирать лагерь. Точнее, они развязали нескольких наименее пострадавших людей, которые под угрозой клинков собирались. Орки при этом порыкивали, что их не интересуют многие вещи, они собирали только самое нужное. Люди шептались, что дикари, не понимая, бросают многие дорогие вещи: тонкие ткани, специи, свежие овощи и фрукты, которые можно задорого перепродать. А вот шатры собрали все, даже те, что пострадали во время сражения. Тела погибших не похоронили — орки заявили, что по их обычаю мертвое тело должно вернуться природе, и для них нормально, что мертвецов растерзают падальщики. Люди шептались, что в это место они пришли на встречу с торговцами, ходящими вверх по реке, вероятно, скоро те найдут разоренный лагерь и все же похоронят собратьев по своему обычаю. Заодно и те товары, которые оркам не приглянулись, заберут.

Сперва я думала, что людям повезло, что орки излечили всех раненых, но к утру стало очевидно, что все совсем не так радужно. Многие из пострадавших, которых можно было легко отличить по следам крови и разрывам на одежде, чувствовали себя плохо: их шатало, кое-кто начал бредить. Орки на это лишь плечами пожимали, кажется, считали, что это нормальный этап выздоровления. Судя по красным лицам, у людей начался жар, если не что-то похуже.

Хотя я начала понимать людей и нелюдей, но как-то странно, не все фразы. Если я не прислушивалась, то ничего и не понимала, чтобы уловить смысл речи приходилось полностью концентрироваться на говорящем. Как я поняла, из людей только некоторые говорили на орчьем, как и из орков лишь немногие понимали человеческий, что создавало некоторые проблемы в общении. Я понимала оба языка, если сосредотачивалась, но говорить не могла ни на одном, только кивать или отрицательно мотать головой была способна — хорошо, что в этом мире это означало то же, что и в нашем.

На рассвете орки погрузили все награбленное на верблюдов, которые слушались их, как не слушались и родных погонщиков. Людей сажали на животных и привязывали прямо к седлам. Я сперва не поняла, почему тем не попытаться отбиться от каравана и просто ускакать в другом направлении, но потом по разговорам людей узнала, что орки как-то подчиняют животных своей воле, и те больше не слушаются никаких команд. Даже если причинить боль верблюду, его не понесет. Более того, когда мы начали движение, оказалось, что они еще и идут куда быстрее, чем раньше.

Я теперь путешествовала не в матерчатом домике, и ничто не скрывало меня от жаркого солнца. Пришлось вытащить из сумки одну из рубашек и намотать ее на голову вместо панамки. Халмир опять сидел на месте погонщика, хотя в этом уже не было никакого практического смысла — верблюдом он не управлял, орки на животных даже сбрую не надели — им она была не нужна. Пользуясь тем, что между верблюдами было некоторое расстояние, и никто не мог нас подслушать, Халмир решил со мной поговорить:

— Ты точно меня понимаешь, диковинка? — спросил он, щурясь на жаркое местное солнце.

Хотелось возмутиться и сказать, чтобы он меня так не называл, но вряд ли мне удалось бы донести до него его эту мысль, поэтому я кивнула.

— Кто ты и откуда, чудо нездешнее?

И как я должна была ответить на этот вопрос, не разговаривая? Дурак старый!

— Оксана, — напомнила я ему свое имя.

— Ксания? — опять переиначил на свой манер он. — Это название твоей страны?

Я отрицательно покачала головой:

— Оксана, — показала на себя, — Халмир, — на него, — Оксана.

— Ксания — это твое имя, диковинка?

— Оксана! — возмутилась я.

— Да понял я, понял, — хохотнул он. — А знаешь ли ты, где оказалась, Ксания?

Я отрицательно покачала головой, и он начал свой рассказ. Халмиру бы следовало бы работать сказочником, так красиво он обо всем рассказывал, будто какие-то сказки Шахерезады. По его словам, мне повезло попасть в прекрасную и справедливую страну Халифат, где каждому воздается по трудам его и заслугам (ага, потому сам Халмир оказался в рабах), где земля плодородна, а женщины прекрасны. Но Пустынные Духи не дремлют, и пытаются покорить свободный народ, а маги во главе с Халифом противостоят этим коварным планам: ограждают людей от пустыни, призывают воду и творят другие великие дела.

Красиво он рассказывал, хоть и понятно, что большая часть из этого — враки.

Глава 10

Двое орков, едущих позади, громко рыкающе заржали, заставив меня вздрогнуть и обернуться. Я прислушалась, боясь, что они обсуждают какие-нибудь ужасы, например, как принести нас всех в жертву своим безумным богам, но оказалось, что здоровяк со странной прической из множества переплетенных между собой косичек рассказывает, как его маленький сынишка подобрал маленького зайца с перебитой лапкой и целую неделю прятал его в шатре от родителей, ведь жена орка не позволяла ребенку заводить домашних животных.

— «Это кто же на новую шкуру-то что-то пролил вонючее?» — в лицах, изображая жену, рассказывал орк, — а сын и отвечает: «Это я описался. Прости, мама, сейчас застираю». Она чуть не поседела. Думала, заболел чем наследничек: по почкам ему в драке уличной ударили или траванулся чем. К шаману хотела бежать. А этот дурачок просто своего питомца покрывал!

Его приятель заржал пуще прежнего, да и я тоже улыбнулась.

— И что ты сделал? — спросил второй орк.

— Вылупил, конечно, чтобы врать неповадно было! А потом принялся учить животными управлять.

— Такого малого?! — ахнул его друг.

— Так способности-то уже проявляются, что делать, — развел руками папаша, но было заметно, что он гордится сыном и тем, что так все рано. Вроде как и смешной случай рассказал, а одновременно и похвастался наследником.

Дослушав, я перевела взгляд на Халмира, и наткнулась на его мрачный взгляд. Он по-шпионски огляделся по сторонам, а потом поманил меня пальцем. Пришлось наклониться к нему.

— Ты что же, поняла, о чем орки говорили? — спросил старик свистящим шепотом.

— Ну, да, — ответила, а потом сообразила, что он не понимает и кивнула.

Он опять сощурился с очень подозрительным видом, хотел отвернуться, но тут уж я схватила его за плечо, не позволяя. Всем своим видом изобразила вопрос.

— Люди не знают языков орков, — пояснил Халмир.

Я удивилась. Многие из людей в караване могли разговаривать с орками, я это видела и слышала — они говорили не только на человеческом, но и на орчьем. Махнула рукой в сторону наших спутников и вопросительно задрала брови.

Халмир устало вздохнул, а потом пояснил:

— У орков много отдельных племен и много языков. У каждого племени язык свой, а все языки всех племен выучить человеку невозможно. Но есть также общеорчий, он куда проще. Это смесь языков разных племен, да еще и с халифатским вперемешку — суржик. Его используют для торговли с людьми, его знают торговцы. Но между собой орки говорят на языке своего племени, чтобы их никто не понимал. Я даже не знаю, из какого именно племени наши похитители.

Я озадачилась. То есть получается я теперь понимаю множество языков. Понимаю, да, но не говорю на них.

— Халмир, — окликнула я его и показала на рот.

— Хочешь, чтобы я помог тебе научиться говорить? — догадался он.

Я радостно закивала.

— Ох, и дурочка, — поморщился он, словно я сморозила, что земля плоская. — Из какой только дыры ты вывалилась, чудо-чудное, диво дивное… не нужно тебе говорить!

Я глянула на него возмущенно. То есть это как «не нужно»?! Это что, он так за свое место при мне переживает? Эгоист проклятый! Я злобно сощурилась и скрестила руки на груди, выпрямляясь в седле.

Но Халмир дотянулся до меня, притянул к себе ближе и зашептал быстро-быстро мне на ухо:

— Тебе не нужно говорить на нашем языке, дура! В немоте твое спасение. И никому, слышишь, никому не показывай, что понимаешь чужую речь!

Я посмотрела на него удивленно, явно показывая, что мне нужны объяснения. Так просто на веру его слова я принимать не собиралась.

— Ты знаешь, как работают рабские ошейники? — спросил Халмир.

Я отрицательно покачала головой. Конечно, нет, я о таком прежде и не слышала.

— Они основаны на магии земли, потому влияют только на физическое тело. Ошейник не может внушить тебе мысли или чувства по желанию хозяина. Владелец может отдать любой приказ, если он не нарушает контракта — а поверь, твой контракт я видел, там нет никаких ограничений, которые бы тебя защитили от хозяйского произвола. Прикажет хозяин тебе крылья вырвать — и ты сама пойдешь вырывать, поняла?!

Я шокировано уставилась на него. Разве такое возможно?!

— Раб может сопротивляться приказам хозяина, но тогда его будет преследовать боль, очень сильная боль. Это одна из самых мучительных пыток — приказать рабу то, что он не может сделать физически. Он не сможет есть, не сможет спать, не сможет ничего. Единственный выход — притвориться, что ты делаешь что-то, чтобы достичь цели. Однажды мне приказали достать луну с неба. Я не чувствовал боли, только пока мог прыгать на месте. Это страшное наказание, поверь мне, Ксания.

Я сглотнула. Но, кажется, мой ошейник работал как-то совсем иначе! Я даже растерянно коснулась золотого колье рукой.

— Некоторые безумцы приказывали своим рабыням полюбить их, и те умирали в муках, не в силах сделать этого. Невозможно внушить себе какие-то чувства, можно только делать то, что приказано. Но это если ты понимаешь приказы своего хозяина. Если же нет, то смысл приказывать тебе что-то сложное — ты не поймешь, и только измучаешься. А портить такой товар никто не хочет, поэтому тебе ничего и не приказывали прежде, — он с улыбкой похлопал меня по плечу. Я удивилась — приказывали ведь! То встать, то сесть, то не выходить из палатки! — самые простые приказы ошейник может заставить выполнить даже ничего не понимающего раба-иностранца или глухонемого. То, что не требует сложных действий, инициативы, творчества, когда хозяин видит и контролирует процесс: сидеть, стоять, не покидать. Это простые вещи, минимальные ограничения. В остальном же ты была свободна, девочка. Твоя немота и глухота — твое спасение. Не пытайся выучить местный язык и никому не показывай, что знаешь его, пока не поймешь, что в безопасности. Мой тебе совет, — и он сунул мне в рот очередной орешек, погладил по голове, как ребенка, а потом отвернулся. Я увидела мрачного орка с колечком на клыке, который проехал мимо, проводив нас подозрительным взглядом.

/\/\/\

На привале я постаралась выглядеть еще тупее, чем на самом деле: взмахивала руками и бормотала что-то невнятное, пугая людей и настораживая орков. Халмир сажал меня рядом, гладил по головке и выдавал сладости. И начинал рассказывать какие-то очередные сказки. Людям он пояснял, что чужая речь меня успокаивает.

— Это как с норовистой лошадью — неважно, что говоришь, главное хоть что-то, чтобы она речь человеческую слышала, чтобы интонация была успокаивающая, — пояснял он пленным купцам, и те кивали со знанием дела.

Как я в этот момент их всех ненавидела! Но приходилось затыкать свое эго, все же рассказы Халмира про мучения от неисполнения приказа меня очень испугали. Лучше уж пусть за дуру держат, чем мучают. А там, глядишь, удастся выгодно пристроиться и «поумнеть».

В воображении я рисовала себе прекрасного молодого халифа или хотя бы какого дворянина, которому добрый папаша купит меня-диковинку. И он влюбится в меня с первого взгляда, а я сперва не смогу ему доверять, а потом все же покажу, что понимаю его речь. Он избавит меня от ошейника, осыплет золотом, и мы поженимся. А потом я рожу ему сыночка или дочку, а, может, и обоих. Правда, крылья в мечты не очень вписывались, но, думаю, и им найдется применение.

Пока в сказках, что рассказывал Халмир, не было ни слова про крылатых людей. Уверена, если бы он знал что-то такое, рассказал бы… а, может, и нет, наоборот, попытался бы скрыть. Черт, как же неудобно иметь дело с таким скрытным и ненадежным человеком! Еще и не поговоришь нормально, чтобы выведать у него все.

— Есть в Халифате место, где всякий раб мечтает оказаться, — рассказывал Халмир мне очередную сказку на ночь. Да и остальные пленники тоже прислушивались. — Посреди пустыни, что когда-то звалась Мертвой, однажды по воли великой волшебницы появилось озеро, прозванное Солнцем. Вокруг него выросли дивные растения, поселились там свободные люди. Строга колдунья со своими подданными, требует она, чтобы у мужа, как бы богат он ни был, была лишь одна жена и никаких наложниц. А рабство там запрещено, всякий раб, что окажется на их землях, будет освобожден. И, ежели в оазис заедет владелец раба, оставив того за границей плодородных земель, контракт рабский также будет разорван.

Я думала, что сейчас все посмеются, но неожиданно заговорили серьезно:

— Да брехня это все, — сказал один из пленников. — Мой кузен ездил в оазис ОванХор, и рабы все при нем остались.

— Так он в оазис-то не въезжал, остался в гостинице. А торговали его слуги — очень уж он на них после ругался, — заспорил другой.

— Да много ты знаешь про моего кузена!

— Его слуга — мой родственник, а ты прямо много знаешь! — заспорили они между собой.

Мне только и оставалось удивленно хлопать глазами. Я-то думала, это сказка.

На следующее утро мы почему-то никуда не поехали, так и остались на месте, где был организован привал. Все это время мы с орками двигались на север примерно вдоль реки, но не совсем по берегу, а держались так, чтобы с воды было незаметно. Вот и сегодня стояли за песчаным холмом, скрываясь от человеческих лодок, что изредка проходили по реке. А потом я увидела, как на руку главного орка приземлилась здоровенная птица с желтым оперением.

— Племя Золотых Соколов, теперь все понятно, — выдохнул Халмир, наблюдающий за этой сценой. — Я все думал, как он сумел подать знак своим, чтобы наш караван перехватили, а он птицу послал. Только представители этого племени могут управлять не только зверями, но и некоторыми птицами. Ох, и дураком же был наш прежний хозяин! С этим племенем связываться себе дороже. Лучше бы он ему за работу заплатил.

Орк тем временем будто бы прислушивался какое-то время к птице, а потом прорычал на орчьем новость своим воинам:

— Шаман скоро будет здесь, его отряд уже переправился через реку.

Я напряглась. Вспомнились слова этого орка, когда он поймал меня на поле боя, что я должна понравиться их шаману.

Глава 11

Группа орков вынырнула из-за бархана через несколько часов. Мне будто что-то подсказало, куда смотреть, и я стала первым свидетелем эпичного появления. Впереди на белоснежном верблюде ехал низкорослый толстый зеленый орк, напоминающий разукрашенную татуировками жабу. На лысом черепе торчал куцый хвост черных волос с вплетенными в него перьями птиц, на лице переплетались линии геометрических рисунков, притягивая взгляд и не позволяя зафиксировать его выражение. Я как-то сразу поняла, что это и есть Шаман. Его окружали еще восьмеро орков, как мне показалось, куда менее матерых, чем те, что захватили караван: они были как-то помельче ростом, менее накаченные, в более скромной одежде, без такого обилия татуировок, фенечек, кулончиков и других украшений, как у наших пленителей.

Однако, когда шаман верхом приблизился ко главе отряда, тот вежливо поклонился и прорычал на орчьем слова приветствия, а потом сообщил, что великого колдуна ждут богатые дары.

— Вождь будет недоволен, — цыкнул шаман, но все же улыбнулся, и его белый верблюд лег на песок, чтобы всаднику удобнее было спуститься.

— Тот человек нанес мне оскорбление, — выпрямившись, недовольно прорычал глава отряда.

— Я не оспариваю твое право на месть, СакрКруш, но тебе следовало тихо прирезать его ночью, а не устраивать показательное выступление, привлекая своих побратимов. Люди могут развязать войну и отправить на наши земли своих огненных магов. Против них не выстоят никакие звери, которыми мы сможем повелевать.

— Людской вождь умер, а люди режут друг друга за его посох. Некому отправлять магов, — отмахнулся орк. — А тот торговец опозорил меня перед своими людьми, поэтому они тоже виновны.

— Ты не прав. Людской вождь умер, но у него остался наследник, чья магическая мощь не знает равных. Он воздвиг новую столицу в сердце пустыни и ждет своего часа. Если орки будут вести себя слишком агрессивно, люди объединятся против нас под рукой нового вождя, и тогда нам несдобровать.

— Людской вождь слаб, если не может уже сейчас взять свое племя под контроль!

Шаман снисходительно рассмеялся:

— Людские земли — не маленькое племя, в людской вождь должен управлять многими тысячами тысяч, а не десятками сотен. Я скажу вождю, чтобы не отпускал тебя больше на человечьи земли, раз ты ничего не смыслишь в том, что здесь происходит.

Лицо СакрКруша потемнело до цвета хвои старой елки, что, очевидно, означало у них то же, что краснота лица у людей. Он со злостью сжал кулаки, но вот возразить своему шаману не посмел, лишь склонил голову резким движением и отошел прочь, когда тот небрежно взмахнул рукой.

— Ты не понимаешь, что они говорят, не забывай об этом, — злобно прошипел мне на ухо Халмир, и я поспешила отвернуться, впрочем, продолжая прислушиваться.

— Кого вы избрали? — тем временем спросил шаман.

Пленившие нас орки забегали и начали разделять караванщиков на группы по одному им понятному принципу. В итоге вышло, что в сторону были оттащены в основном те, кто составлял охрану каравана и лишь некоторые торговцы. Многие из них пострадали во время сражения, некоторые так и не оправились. Один из мужчин так и не пришел в себя, его било в лихорадке все дни пути. Капельницы ему ставить было некому, его только поили разбавленной водой и перетертой похлебкой, которую ели остальные, а иногда один из орков что-то колдовал над ним. Так как ухода нормального не было, воняло от него соответствующе. Еще несколько человек были в чуть лучшем состоянии — хотя бы в сознании, но очень слабы. У других дела обстояли получше. Но шаман все равно строго осмотрел всех и забраковал почти всех больных:

— Нам нужны только сильные воины.

— Они сильны! — возразил один из орков. — Они отважные и умелые.

Шаман смерил его таким взглядом, будто тот сморозил несусветную глупость, но соизволил пояснить:

— Сила человека куда меньше силы орка. Мы примем лишь тех, кто может перебороть не только воина, но и болезнь. Зачем он нужен, чтобы племя скорбело о нем?

Орк потупился и, отрицательно помотав головой, ушел.

После Шаман начал творить какое-то странное действо. Он взял котелок, насыпал в него какой-то грязи, песка, золы, воды, все перемешал, напевая странный мотив без слов. Смысла в тексте его песни я не чувствовала, но благодаря этому мотиву грязь в котелке будто забурлила без огня, а потом начала шевелиться, будто выпуская щупальцы. Я едва не приподнялась повыше, чтобы разглядеть, но Халмир дернул меня вниз и придавил на удивление сильной для такого сухенького старика рукой. Впрочем, кажется, на мои метания никто не обратил внимания — все люди и орки были поглощены ритуалом.

Затем Шаман кивнул на первого из пленных. Человек испуганно забился и попытался сопротивляться, но двое орков схватили его с двух сторон и подтащили к колдуну. Легко, будто бумагу, они разорвали его рубаху, обнажая плечо. Неожиданно шаман выхватил откуда-то странный кривой клинок, лезвие его зависло буквально в миллиметре от глаза пленника.

— Ты хочешь жить, человек? — с акцентом спросил оркский шаман на языке караванщиков.

/\/\/\

— Ты хочешь жить, человек? — с акцентом спросил оркский шаман на языке караванщиков, держа нож в миллиметре от глаза пленника.

— Да, — выдохнул тот еле слышно.

— Твои глаза словно два камня агата, они прекрасно подойдут для моих зелий. Ты хочешь этого, человек?

— Нет, пожалуйста! — взмолился несчастный.

— Ты согласен быть живым и с обоими глазами, но подчиняться мне?

— Ты хочешь сделать меня рабом?! — ахнул человек.

— Нет, ты будешь свободен. Свободен как птица. Ты согласен? — он убрал нож от лица своей жертвы. Тот кивнул, но шамана это не устроило. — Говори! — велел он.

— Да… да, я согласен!

Резкое движение клинка, и нож срезает кожу на плече несчастного. Тот кричит от боли, а шаман со спокойным выражением окунает руку в черную грязь, намешанную в котелке, и шлепает ее прямо на рану:

— Будь свободен, как Золотой Сокол! Лишь солнце укажет тебе путь, брат!

Человек замолк, и сперва я подумала, что потерял сознание, но потом увидела, что нет. Он был ошарашен и будто перестал понимать, что вокруг происходит. Орки оттащили его в сторону и бросили на песок. Мужчину пошатывало, и он удивленно держался за свое плечо. Через какое-то время он оторвал окончательно свой и без того разодранный рукав и оттер черную грязь вперемешку с кровью с плеча. Раны там не было, только на коже так и остался не исчезающий черный рисунок в виде сидящей боком птицы с крючковатым клювом.

Через этот же ритуал провели и остальных избранных, никто из них не посмел отказать страшному шаману. Один попытался молчать, но ему в ногу всадили нож, заставив отвечать. Если рана на плече заживала немедленно после окончания ритуала, то ногу несчастному лечил, посмеиваясь, один из орков.

Когда последний из избранных получил свою татуировку, стало понятно, что теперь пришла наша очередь. Люди занервничали, а я растерянно смотрела на избранных. Орки сняли с их рук веревки, и это почему-то привлекло мое внимание. Они действительно стали свободны? Что это за странная игра?

Тем временем Шаман что-то спросил у окружающих орков, я не успела сконцентрироваться, чтобы понять, в чем суть, но они начали ругаться.

— Присмотрите за пленными, — велел Шаман, поднимаясь на ноги. И я с удивлением поняла, что он обращался к освобожденным людям.

Орки разбежались по лагерю, что-то разыскивая, Шаман на них прикрикивал, костеря за тупость и разгильдяйство. Освобожденные приблизились к нам, растерянно переглядываясь. Почему-то они, хоть и не были связаны, не пытались бежать, не бросались к бывшим друзьям, чтобы освободить из веревок. Просто стояли истуканами, будто слегка не в себе.

— Ну, уж нет, не позволю сделать из меня раба, — неожиданно пробормотал один из воинов, отбракованных из-за того, что его раны не слишком хорошо заживали. Он резким движением сорвал со своих запястий веревку, которую перетирал обо все подворачивающиеся на дороге острые камни все эти дни, кое-как, пошатываясь, поднялся на ноги и рванул в сторону реки.

— Что ты задумал? — шепотом крикнул ему один из получивших татуировку.

— Пусть лучше меня сожрут крокодилы при попытке побега, но дольше я здесь не останусь.

Остальные люди тоже заволновались-заворочались, не решаясь ни побежать следом, ни остаться на месте. Я замерла, не зная, что делать. Перспектива встретиться лицом к лицу с крокодилами не вдохновляла от слова совсем. Но все же еще пара человек попытались последовать за первым.

Вдруг откуда-то из кустов выскочил молодой орк из тех, что приехали с Шаманом. Он принялся ругаться на орчьем, выхватил саблю, но первый беглец быстро его обезоружил и оттолкнул.

— За мной! — прокричал он, вскинув саблю вверх.

Еще несколько человек из оставшихся приободрились и рванули следом… но шум привлек внимание остальных орков.

— Не сдавайтесь, смерть в бою лучше рабства! — вскричал главный беглец, словно поднимая остальных на бой… но тут ему в голову прилетел метко брошенный Шаманом камень, и он упал ничком в песок.

Все произошло так быстро, что я ничего не успела сообразить. Остальных беглецов быстро скрутили и усадили на место, угостив парой ударов для острастки.

— Вам велели сторожить пленных, бездари! — рыкнул, подойдя, Шаман. И неожиданно те, кто получил татуировки, согнулись от его слов, словно в приступе боли. Шаман просто ругался на них, а они корчились, будто избивал. — Следите за пленными! Если хоть один уйдет, вам не поздоровится, — велел он напоследок. И теперь уже получившие татуировки с уважением склонили перед ним головы. Потом колдун подошел к бессознательному телу первого беглеца.

— Сильный воин, храбрый, — заметил один из орков. — Хорошее приобретение для племени. Как он обезоружил Кхархура!.. — он прицокнул с уважением.

— Слишком непокорный, — поморщился Шаман.

— Как и должно члену племени Золотых Соколов!

— Нет, слишком непокорный. У меня нет времени ломать его волю, и так уже с тем огненным намучились, — отмахнулся Шаман, и его огромные лапы потянулись к человеческому горлу.

Я почему-то сразу поняла, что дальше будет. Перед моими глазами промелькнула картинка того, как здоровые зеленые руки обхватывают голову жертвы и резко дергают назад и вбок, с противным хрустом ломая позвоночник…

— Нет! — вскрикнула испуганно, и только потом поняла, что это мне лишь показалось, что этого не случилось, лишь привиделось.

— Глупости творит зверюшка безмозглая, добрый господин. Не слушайте ее бессмысленные бредни, добрый хозяин. Испугалась диковинка, вот и кричит, она часто кричит без всякого смысла! — забормотал-залебезил он, пытаясь меня прикрыть.

Халмир резко прижал меня к себе, заставляя уткнуться лицом ему в плечо и замолкнуть.

Глава 12

«Дура, какая же я дура!» — крутилось в голове, пока я сидела, уткнувшись носом в хилую грудь Халмира. Его руки ласково поглаживали меня по плечам, но и так было понятно — я привлекла к себе совсем не нужное сейчас внимание. Он что-то судорожно причитал над моей головой, но и одного панического взгляда, пойманного мною, хватило, чтобы понять — я попала.

— Что это? — прорычал Шаман где-то над моей головой на оркском.

— Это дар тебе, о Великий Шаман, — пафосно провозгласил глава отряда — орк с кольцом на клыке. — Это дитя Духов Пустыни, что попалось в плен глупым людям. Оно говорит на языке пустыни и способно летать. Уверен, если люди позволили бы ему вырасти и стать взрослым, оно стерло бы с земли один из их городов, но в твоих силах будет уничтожить это создание и извлечь из него пользу для племени.

Я в панике глянула на Халмира, но он ответил растерянным взглядом — он не понимал, что я услышала.

— Занятная зверушка, — пробормотал Шаман.

Вдруг резкий рывок за крыло оторвал меня от Халмира и бросил на песок. Больно. Ладони я рассадила в кровь, в левую даже впился какой-то камешек. Я затравленно огляделась, надеясь увидеть сочувствие в окружающих, но орки смотрели на меня сверху вниз, будто на… нет, не как на зверя. В моем мире, наверное, даже грязная собачонка, которую кто-то пнул походя, вызвала бы больше сочувствия. Они смотрели на меня, словно на предмет, как на дешевую китайскую роботизированную игрушку, которая может двигаться и издавать звуки, но уж точно ничего не чувствует, а, если ее разбить, то нестрашно — мама другую купит и получше. А вот люди смотрели со страхом, но делать что-либо или хотя бы подать голос не смели.

Еще один рывок за крыло заставил меня упасть на спину.

— Так, посмотрим, — пробормотал шаман задумчиво, коленом придавливая мою грудную клетку, так что и не продохнуть.

Я завизжала и попыталась отбиваться руками и ногами, но он, кажется, и не заметил, только стал давить коленом сильнее. А, когда в его руках сверкнул знакомый нож, я замерла в панике. Сработал какой-то инстинкт, и я застыла, как олень в свете фар, и могла только наблюдать, как медленно лезвие приближается к моему распластанному на земле крылу.

Крылья у меня были большие и красивые, похожие на стрекозьи, но желтоватого цвета. Когда я расправляла их в разные стороны, они оказывались длиннее, чем руки до кончиков пальцев. Хрупкие на вид, они были легкими, крепкими и чуть изгибались, если приложить усилие, словно пластиковые. Я не чувствовала их, как часть тела: как руку или ногу, скорее как ноготь — знала, в каком они положении, старалась аккуратно не обломать, но на деле и падала и кувыркалась, а с ними ничего не случалось. А еще на солнечном свету в их прожилках переливались радужные блики.

Все это пронеслось в моей голове, пока я смотрела, как медленно, но верно кинжал приближается к моему крылу. Вот он ткнулся в блестящую поверхность, я замерла, не в силах дышать. С противным скрипом нож прочертил полосу поперек крыла, и я задергалась, пытаясь высвободиться — мне будто зуб попытались расковырять без наркоза.

— Крепкое, надо поднажать, — задумчиво пробормотал Шаман, не обращая никакого внимания на мои трепыхания.

А потом резко замахнулся, почти проломив мне ребра своим коленом, и ударил со всей силы.

«Разобьет!» — поняла каким-то образом. Я изо всех сил рванулась в сторону, хоть и понимала, что это бессмысленно, он крепко фиксировал как мое тело, так и крыло.

Я не поняла, как случилось так, что в последний момент Шаману в лицо будто сыпанули пригоршню песка, он едва заметно пошатнулся, я дернулась, и вместо моего крыла он попал мимо. Я с ужасом смотрела на торчащую из песка рукоять, понимая, что сейчас я должна была быть пригвождена за крыло к земле, как бабочка в коллекции энтомолога.

— Дочь проклятых Духов Пустыни, — выругался Шаман, добавив несколько нецензурных эпитетов и смерил меня таким яростным взглядом, что стало очевидно — мне не жить, этот мне не только крылья оторвет, но и горло перережет, не сомневаясь ни секунды. — Нужно поставить защиту от духов и магии, чтобы никто не смог помешать, — пробормотал он задумчиво. — Эй, кто там? Принесите сюда мою сумку! Там есть травы, нужно раскидать их по периметру лагеря…

— Простите, но у нас совсем нет времени, Великий Шаман, — поклонился ему глава отряда. — Нам нужно скорее покинуть людские земли, а то не миновать беды, ты ведь сам так сказал.

Шаман зашипел так, словно на угли пролили воды, того и гляди задымится — так ему не терпелось заняться мною.

— Дитя Пустынных Духов и так у тебя в руках, ты сможешь удержать ее и повеселиться, когда угодно, — понизив голос, доверительно заметил орк с кольцом на клыке.

Меня от этого «повеселишься» пробрало морозом по спине. Шаман явно разрывался между желанием заняться мною скорее и осознанием своего долга. Подумав, он вырвал кинжал из земли и еще разок чиркнул по моему крылу, в этот раз будто пытаясь соскоблить с него что-то. Меня от этого пробрало до мурашек, но не так, чтобы было невыносимо больно. Я боялась кричать и дергаться лишний раз, чтобы Шаман не передумал. Он тем временем широко лизнул свою грязную лапу и провел по моему крылу, а потом посмотрел сам и продемонстрировал всем окружающим — на оливково-зеленой коже остались золотистые песчинки от моего крыла.

— Ладно, — нехотя буркнул Шаман, чуть помедлив. — Но ты, СакрКруш, за нее будешь головой отвечать, — и, встав, наконец, позволил мне вдохнуть.

— Конечно, Великий Шаман, — склонил перед ним голову глава отряда и, прежде чем я успела что-то сообразить, за горло поднял меня на ноги, оттащил в сторону и посадил прямо на землю. Сам же встал надо мною, продолжая сжимать одной рукой за шею, другой — за плечо.

— Я эту зверушку точно не упущу, — пробормотал он, задумчиво накручивая на толстые пальцы, заканчивающиеся длинными черными когтями, мои волосы.

/\/\/\

— Где там шкуры? Несите быстрее, — рыкнул Шаман раздраженно, поигрывая кинжалом, который порхал в его неуклюжих с виду руках, словно бабочка.

СакрКруш глухо рыкнул, и орки из его отряда забегали и поспешно принесли стопку чего-то непонятного. Я увидела в ней и обрывки ткани, и несколько облезлых шкурок, и даже местный аналог папируса из зеленоватой травы. По кивку Шамана первого человека подтащили к нему и поставили на колени. Остальные пленные занервничали, растерянно оглядываясь, но не смели сопротивляться.

— Жить хочешь? — с акцентом по-человечески спросил Шаман.

— Хочу, — поежившись под его взглядом, ответил человек.

— Тогда все будет легко и просто, — ухмыльнулся колдун, сверкнув желтыми клыками. — По закону орков твоя жизнь принадлежит победителям. Ты должен заслужить свободу или умереть как воин. Что ты выбираешь? — как только Шаман это произнес, один из его помощников захлестнул кожаный ремень на шее пленника, придушивая.

— Я хочу жить, — прохрипел тот.

Шаман молча смотрел на пленника, будто испытывая, в то время как его подчиненный все продолжал перетягивать горло своей жертве, не получив отмашки прекратить.

— Руку, — наконец, велел Шаман. Пленник протянул ладонь, и немедленно получил разрез поперек линии жизни. Затем колдун окунул свою лапищу в любимый котелок с жидкой грязью и измазал ею человеку руку, отчего тот взвыл от боли. Не обращая внимания на это, Шаман затянул очередную песню без слов. Еще один помощник поспешно подставил один из кусков ткани, и Шаман перевернул руку жертвы и отпечатал его ладонь на материи. Я с удивлением следила, как зеленое свечение окружило руку пленника, а также его горло, пока Шаман продолжал петь. — Ты наш должник, — наконец, заявил Шаман, отпуская руку человека. Его помощник небрежно ножом отрезал лишний конец от кожаного ремня, оставляя на шее пленника подобие ошейника.

Я ничего не поняла, а вот люди почему-то заволновались.

— Рабство? Его сделали рабом? Как это возможно? Это же против правил? Что это за ритуал? — слышались взволнованные голоса людей. — К рабству нельзя принудить, рабом можно сделать только добровольно.

— Оркская магия, — буркнул кто-то. — Не зря говорят, что маги украли эту идею у орков, но у тех свои законы. Очевидно, проигрыша в бою достаточно.

Люди помрачнели. Тем временем следующего человека подтащили к Шаману для проведения ритуала, а до меня донеслись слова Халмира, сказанные чуть громче, чем нужно было бы. Вроде бы он говорил для окружающих людей, но бросил на меня едва заметный взгляд:

— Рабство? А чего бояться рабства? Я и так в нем пятнадцать лет — ничего, жить можно. Все одно орки нас обратно людям продадут, сами возиться не будут — им деньги нужны, а также все, что за них купить нужно, а не рабы. У них дворцов нет, чтобы прислуживать. Да и чего вам бояться? Вас, может, родственники выкупят, — не всех людей эта мысль приободрила, но все же в целом они успокоились.

Я же покосилась на тех людей, на плечах которых красовались рисунки соколов. Если этих делают рабами, то какова их судьба? Мужчины выглядели слегка пьяными, взгляды их были расфокусированы, зрачки расширены. Они так и стояли, не присоединяясь ни к одной из групп: ни к людям-пленникам, ни к оркам. Что же с ними происходит?

Постепенно все люди прошли через ритуал. Я так поняла, что кусок ткани, на котором шаман отпечатывал след руки жертвы, использовалась как замена контракта. Только вот обычно по словам Халмира в тексте писались ограничения для хозяина, что можно делать с рабом или что можно заставлять делать того, а что нет. Здесь же такого не было.

Последним к шаману подтащили все еще пребывающего без сознания беглеца.

— Зачем здесь эта падаль? — рыкнул он раздраженно. — Его нужно просто добить.

— Может, он одумался, — буркнул один из орков отряда и попытался привести пленника в чувства с помощью магии.

— Кому нужен упрямый и глупый раб?

— Пусть это будет проблемой его хозяина, — хохотнул СакрКруш за моей спиной, и весь его отряд заржал, словно стадо коней.

Шаман на это недовольно поморщился.

Наконец, беглец закашлялся, а потом раскрыл глаза.

— Ты хочешь жить, человек? — прошипел над ним Шаман.

— Лучше сдохнуть свободным, чем жить рабом, — гордо ответил тот.

— Ты сделал свой выбор, — хмыкнул Шаман, занося клинок.

Лезвие ярко сверкнуло на солнце, я испуганно зажмурилась.

Глава 13

— Ты хочешь жить, человек? — прошипел над ним Шаман.

— Лучше сдохнуть свободным, чем жить рабом, — гордо ответил мужчина.

— Ты сделал свой выбор, — хмыкнул Шаман, занося клинок.

— Нет! — крикнула я испуганно по-русски, но СакрКруш дернул меня за волосы, заставляя заткнуться.

— Разве это не ответ, достойный Золотого Сокола? — тихо, но со значением, произнес он.

От этих слов по рядам орков будто пролетел ледяной ветер, заставивший всех их встрепенуться. Шаман же так и не нанес удара, замер на высшей точке замаха. Взгляд его судорожно заметался по лицам орков, а среди них будто распространялось совсем иное настроение. «Достоин. Сокол. Свобода», — едва слышно выдыхали они.

— Вам мало проблем с огненным магом?! — рыкнул на это Шаман рассерженно. — Люди — не орки, ни один из них не достоин войти в наше племя.

— Но ты принял этих воинов, — махнул рукой в сторону отмеченных знаком сокола СакрКруш.

— Вряд ли они переживут Праздник Цветения. А, если и выживут, то останутся на нижней ступени, равные рабам. Им не создать семей и не влить своей крови в тело племени. Они люди, а значит слабы, — отмахнулся Шаман.

— Они сильные воины, доказавшие свою доблесть.

— Одной доблестью врага не побьешь. Они научат наш молодняк тому, что умеют, но сами не проживут и пяти лет в степях, — он брезгливо плюнул в сторону. — Но этот из другого теста. Он не согласен подчиняться, а значит должен умереть по законам войны.

— Он славный и храбрый воин. Он достоин стать членом племени! — возразил СакрКруш, и все орки вокруг его неожиданно поддержали, даже те, что приехали с Шаманом вместе.

— У нас есть уже один упрямец в цепях, не желающих принимать своей судьбы, — рыкнул Шаман рассерженно.

— Я… согласен стать членом племени Золотых Соколов, — едва слышно выдохнул беглец.

Все орки, кроме Шамана, возликовали. СакрКруш довольно ухмыльнулся, сверкая золотым кольцом на клыке.

— Человек недостоин, — пробормотал упрямо Шаман.

— Проводи обряд. Так решило Племя, — велел СакрКруш со значением. Я опешила — прежде мне казалось, будто он находится у Шамана в подчинении, а теперь повелевает.

К моему удивлению, колдун, не смог отказаться. Он отбросил в сторону шкурку, что подготовили для рабского обряда, нарычал на орка, что держал в руках кожаный ремень взамен ошейника.

— Он все равно умрет от ран и не перенесет дороги, — бурчал себе под нос упрямый Шаман, но все же совершил таинство, после которого на плече у человека появилась татуировка в виде сокола. После чего тот немедленно потерял сознание. — Я говорил, что это пустая трата сил, — буркнул колдун, брезгливо отталкивая тело человека в сторону.

— Нам пора сниматься с лагеря, мы и так здесь задержались, — не став выслушивать Шамана, принялся отдавать распоряжения СакрКруш. — Мы продадим рабов и вернемся в степи, пока воины людского вождя не спохватились.

Пока все собирались, привычно уже навьючивая шатры и вещи на покорных верблюдов, я вертела в голове только один вопрос: как этот беглец узнал, что орки обсуждают его принятие в племя? Как он выучил не просто общеоркский, а язык именно этого племени, если, по словам Халмира, это невозможно? Его поведение и его слова — все было будто направлено на то, чтобы манипулировать орками и заставить их принять его… или у меня уже паранойя? Разве это можно было предвидеть и просчитать?

Пока я сидела, не зная, куда деваться, СакрКруш, отошедший ненадолго, чтобы отдать распоряжения, вернулся и, без церемоний, не предупредив, схватил меня за горло. Я дернулась испуганно, а потом увидела, что от его руки идет зеленоватое свечение. «Он что-то сделал с моим ошейником», — поняла я, когда он разжал пальцы. Но что именно — мне было неведомо.

К счастью, после меня оставили в покое, и я поспешила подойти к Халмиру. Остальные люди, завидев меня, посторонились, но старик не стал отстраняться, привычно обнял за плечи, погладил по голове:

— Повезло тебе, девка, фартовая ты, — шепнул на ухо едва слышно, — может, и правда тебя Духи Пустыни берегут?

Я дернулась растерянно от него, заглянула в глаза, ожидая увидеть в них агрессию, но он лишь рассмеялся.

/\/\/\

Караван в окружении орков отправился дальше на север. Даже когда солнце скрылось за горизонтом, привал они так и не объявили. Верблюды бодро ступали по песку, даже быстрее, чем когда мы ехали изначально, лишь иногда кто-нибудь из орков объезжал всех всадников и походя прикасался к животным. Халмир объяснил, что верблюды так послушны и неутомимы именно благодаря дару орков — те способны управлять животными и делать их сильнее. Ночью я заснула в седле под очередную сказочку старика-раба об этом мире, и только чудом не свалилась под ноги верблюду.

До нужного оазиса мы ехали еще половину следующего дня практически без остановок. Я ожидала увидеть что-то вроде людской деревни, как та, где мы останавливались на ярмарку, но орки спешились у небольшой лужи, которую было стыдно называть даже прудом. Окружена она была хилыми пальмами и колючками. В тени бархана притаились несколько потрепанных палаток, что больше походили на укрытия бомжей из моего мира. Вышедшие из них люди выглядели как давно не мывшиеся бандиты. Наверное, только такой сброд соглашался перепродавать своих же соплеменников, похищенных дикарями.

На встречу приехало несколько торговцев, которые за каждого человека устраивали мини-аукцион. Сильно цену не повышали, наоборот, тщательно и с удовольствием перечисляли все недостатки «товара». Впрочем, брали даже больных, сперва расспросив, сколько дней прошло с ранения. В итоге торговцы решили, что, раз человек сразу не помер от оркского недо-лечения, то нормальный лекарь сможет его на ноги поставить. Правда, цену выторговали пониже, учитывая, что придется потратиться на лечение.

После оплаты в ту шкурку или кусок ткани, что служил рабским договором, вписывали сумму, которую нужно было оплатить рабу, чтобы стать свободным — его родственники могли его либо выкупить, либо ему предстояло отработать долг. Цена эта была в десятки раз раз выше, чем та, которую получали орки, впрочем, я услышала разговор между людьми, что это нормально, что рабов продают по цене ниже указанной в договоре, даже на официальном рынке. Все же, если раб сумеет выкупиться сам или с помощью родных, его владелец не должен остаться в накладе.

Наконец, пришла очередь Халмира. Его, как неинтересный лот, продавали в последнюю очередь. Людские торговцы переглянулись между собой и чуть не захохотали в голос.

— Этот? Нет, мне такого добра не надо, он же сдохнет еще при переходе через пустыню.

— Ты смотри на него? В нем душа еле теплится.

— Что вы, господин, я как сухая колючка в пустыне — как бы неказист на вид ни был, а на деле еще сто лет проживу, — попытался набить на себя цену Халмир, заставив тем самым торговцев засмеяться.

— А взгляд-то, взгляд! Я сразу таких узнаю — плут и паршивец, негодный раб, который будет вечно создавать проблемы!

— Что вы, господин, я верно сложил своему прежнему хозяину до самой его смерти! — попытался возразить старик.

— Нет, не возьму, а не то еще смерть своему хозяину принесешь, а мне отвечай. У меня рынок маленький — все покупатели на пересчет, — покачал головой один, а остальные наперебой принялись соглашаться.

— Зачем он мне? Лучше на верблюда товаров навьючить, выгоднее будет.

— Да, лучше вон ткани купить, что орки привезли…

— Или еще…

— Я могу управлять верблюдом, а после и помогать по хозяйству, — попытался убедить Халмир. — Я опытный раб и смогу научить многому других. Знаю и как хозяина уважить, и как за детьми его присмотреть, как учитель могу служить: научить и читать и писать. И какие сладости хозяйке подать, как ее уважить и скандалов в доме избежать. В том доме, где я поселюсь, будет лад да благословение Стихий.

— Ох, и плут-то, ох и плут! Верно главному научился за годы рабства — господам своим мозги пудрить, — рассмеялся торговец.

— Так берете его? — мрачно буркнул СакрКруш, устав от человеческих заморочек.

— Нет! — в один голос ответили все трое торговцев. — Покажи-ка лучше, что еще привез.

Пока орки избавлялись от остальных награбленных товаров, Халмир все ходил за торговцами и пытался то одного, то другого уговорить купить себя у орков. Мне в это время пришлось остаться у своего верблюда — СакрКруш что-то рыкнул, и я просто не смогла больше отойти от него. Это не было так же, как прежде с рабскими оковами, мне не изменяло собственное тело, скорее ошейник будто прилип к этому месту, не позволяя сдвинуться. Самое противное, что он завис неподвижно, не позволяя не только отойти, но и сесть. Так и пришлось несколько часов торчать на ногах под палящем солнцем, не в силах, как остальные рабы, присесть в тени куцых местных кустов.

Наконец, договорившись, орки обменяли украденное на деньги и товары, привезенные торговцами. Было там и оружие, и металлическая утварь, и мешок разноцветных бус, заставивший меня рассмеяться. СакрКруш смерил меня мрачным взглядом, обещавшем тысячу кар на мою глупую голову, я руками поспешила закрыть свой глупый рот.

Наконец, когда сделка была заключена, торговцы со своими маленькими караванами всего по несколько верблюдов в каждом начали собирать лагерь и готовиться к отъезду. Орки тоже принялись крепить тюки с купленным добром на верблюдов.

— Господин, ну, купите меня! — мотался между людьми Халмир, уже умоляя. — Прошу, господин! Господин, не бросайте! Я хорошо послужу вам! — но все торговцы и их люди лишь отмахивались от него небрежно и уводили своих верблюдов прочь.

А следом за ними и орки расселись по верблюдам. Если люди держали свой путь на восток, то орки поворачивали на запад. Насколько я понимаю, мы вновь возвращались к реке.

— Но что же мне делать? — растерянный Халмир подошел к СакрКрушу.

Фыркнув, тот сунул в руки Халмиру тряпку с отпечатком его ладони — его контракт:

— Что хочешь, то и делай. Ты свободен. Иди куда глаза глядят.

— Но как же?!

Рыкнув, СакрКруш отнял обратно договор и бросил его в не затушенный костер, оставшийся от людей. Халмир удивленно ахнул, глядя, как язычки пламени заплясали на ткани. А тем временем орк небрежным движением разорвал его ошейник и бросил туда же.

— Ты свободен.

— Но я ведь не выживу в этом оазисе! Тут ничего нет, никакой еды! Люди еще нескоро приедут сюда, не так ли?

— Радуйся: хоть умрешь свободным, — блеснул золотым кольцом на клыке орк и заскочил на своего верблюда — в отличии от людей, рост и сила орков позволял садиться на крупных животных, как на лошадей, не заставляя их ложиться на песок. — Свобода превыше всего! — бросил напоследок СакрКруш и поехал к голове колонны.

Я все смотрела на Халмира, не зная, что делать. Меня вновь посадили на верблюда, которого я уже давно привыкла считать своим. Он медленно пошел следом за своими собратьями, выстраивающимися в цепочку, а я все оглядывалась и оглядывалась на одинокого старика в крошечном оазисе.

Не выдержав, я наклонилась вниз, ухватившись покрепче за седло, протянула старику руку:

— Халмир, сюда! — позвала я его, слов он не понимал, но жест был слишком говорящим.

— Ты с ума сошла! — ахнул он, впрочем, подбегая.

Противный верблюд наших команд не слушался, следуя только приказам орков, поэтому остановить его я была не в силах, но Халмир понял намек и, не желая умирать в одиночестве, побежал рядом, пытаясь запрыгнуть в седло. Несколько безрезультатных попыток, он пытался и так и эдак вскарабкаться на верблюда, но ухватиться было не за что, а сил, даже сложенных вместе, нам не хватало — слишком высоко. Халмир, чуть повисев на боку верблюда, бухнулся в песок.

— Халмир! — крикнула я в панике, обернувшись.

Мой верблюд уже прибавлял ход, не желая отстать от остальных. Не знаю, каким чудом, старик очухался и вновь догнал нас, попытался залезть снова. Я схватила его за локоть, пытаясь помочь, но понимая, что его вес слишком велик, что он сейчас упадет и останется умирать посреди пустыни…

Вдруг резкий рывок, и ему удается подтянуться и зависнуть животом на спине верблюда. Я кое-как придерживаю его, помогая сохранить равновесие и не упасть, пока он усаживается нормально.

— Ох, и сумасшедшая же ты, Ксания! — засмеялся он, оглядываясь на меня, но в глазах его я вижу нечто новое, кажется, уважение. — Как бы все это тебе боком не вышло… а, впрочем, спасибо. Клянусь, век не забуду. Спасибо!

Он как-то странно сложил руки и поклонился мне. Я смогла лишь улыбнуться и кивнуть в ответ.

Глава 14

Как ни странно, хотя орки заметили безбилетника на моем верблюде, но никак не среагировали. На привалах нам выделили один на двоих бурдюк воды и пайку еды, но для худого старика и неполной девушки этого было достаточно, по крайней мере, по жаре мне есть не хотелось, поэтому мы спокойно делили несколько подсохших лепешек и похожие на подметку куски вяленого мяса.

К вечеру второго дня мы, продвигаясь на северо-запад, добрались до места неподалеку от реки — об этом СакрКрушу и Шаману доложили разведчики. Хотя время до заката еще оставалось, мои пленители начали разбивать лагерь. Прислушиваясь то тут, то там, я смогла выяснить, что оркам, верблюдам и людям специально дали передохнуть, потому что завтра ожидалась тяжелая переправа через реку.

Вечером у костра Халмир опять рассказывал свои сказки немногочисленным оставшимся людям с метками в виде соколов на плече. Всего их было шестеро: пятеро выбранных орками и один беглец. Последний, кстати, так и чувствовал недомогание все время, но при этом выглядел адекватнее остальных. Первая пятерка все время вела себя странновато, будто не от мира сего. Они смотрели вокруг какими-то чумными глазами, будто не я, а они неожиданно попали в этот мир. А вот бывший беглец выглядел адекватнее, хоть все еще болел. Я заметила, что он сам по дороге собирал какие-то травки (как только что-то нашел в этой чертовой пустыне) и заваривал потом на костре.

— Стебли желтоцвета от жара? — со знанием дела спросил его Халмир на привале.

Мужчина промолчал с загадочной лисьей улыбкой.

Река, к которой мы приблизились, звалась АрдХалиф — милость Халифа, и была главной водной артерией Халифата. Халмир рассказал прекрасную легенду о ее появлении в те времена, когда всюду появились пески, когда Духи Пустыни уничтожали человеческие поселения одно за другим. В низовьях, как я поняла, река широко разливалась и от нее отводились оросительные каналы. Чем-то все это мне напоминало Египетский Нил из курса истории для младшеклассников. А вот в верховьях земли, через которые текла АрдХалиф, были каменистыми и менее пригодными для земледелия, поэтому деревни здесь встречались реже, а основным занятием местных жителей была торговля — по реке так же шел водный путь с предгорий, откуда привозили драгоценную древесину и металлы.

— А еще западный берег АрдХалиф в верховьях считается спорной территорией, а орки хозяйничают там, как в своих степях, — мрачно прокомментировал бывший беглец. — Если ты хочешь уйти, старик, то лучше делай это на этом берегу. Двигаясь вдоль реки, ты будешь иметь доступ к воде, только берегись крокодилов. Быть может, дорогой тебе удастся собирать птичьи яйца или находить какие-то плоды, и ты сможешь дойти до человеческого жилья. Ты ведь свободен, орки тебя не держат.

Я встревоженно взглянула на Халмира — неужели он меня бросит?!

Тот привычно уже погладил меня по плечу:

— Куда ж мне уходить? Молодой и здоровый мужчина, быть может, сумел бы преодолеть путь в одиночестве и найти людей, а я слишком стар для таких приключений. Да и оставлять внучку без присмотра не гоже. А ее ошейник тот орк заклял, она сбежать не сможет точно.

— Какая же она тебе внучка? — хмыкнул мужчина.

Халмир неопределенно пожал плечами.

— Ну, смотри, прирежут тебя орки в своем племени, а, может, и ножей пачкать не будут — просто бросят в степи.

— Я уже и так пожил, так что чего уж там, — тяжело вздохнул Халмир, но я видела по блеску в его выцветших глазах, что умирать он совсем не торопится, а надеется пристроиться на любом месте, куда его жизнь забросит.

— Идите спать, завтра будет тяжелая переправа, — рыкнул на ломанном халифатском, подойдя к нам, один из орков.

Никто не посмел ослушаться.

Утром нас подняли рано, собрали лагерь и отправились к реке. Расстояние было действительно небольшим, к воде вел довольно удобный спуск с песчаным пляжем, только вот по краям я заметила какие-то коряги, валяющиеся в воде. Не сразу я сообразила, что это крокодилы! Здоровенные зверюги зашевелились, когда один из орков подошел к воде, чтобы наполнить походный чугунок. Только что неподвижно лежащая деревяшка вдруг резко рванула вперед, едва не оттяпав молодому орку ногу, но вместо этого он резко рубанул своей огромной саблей, а тело ящера небрежно столкнул обратно в воду. Его немедленно подхватило быстрым течением, а еще несколько тварей поплыли следом. Меня передернуло.

Я оглянулась вокруг в поисках плотов или лодок, с помощью которых орки собираются переправить всю эту ораву верблюдов, но они, очевидно, были слишком хорошо спрятаны. В голове вертелась мысль, сколько же придется раз ездить на тот берег и обратно, чтобы перевезти всех похищенных у караванщиков зверей.

Тем временем на берегу происходило какое-то действо. Всех верблюдов подвели поближе, шаман получил несколько чугунков с водой и принялся напевать без слов. Мотив подхватили и остальные орки, а после я заметила, что и люди присоединились, будто все точно знали слова, кроме нас с Халмиром. Я увидела зеленое свечение вокруг чугунков с водой, и всполохи всех оттенков от болотного до цвета свежей весенней зелени, окружающие всех певцов. Только мы с Халмиром смотрели на это с удивлением и недоверием. Наконец, набирающее темп пение завершилось на самой высокой ноте, а зеленое свечение окончилось вспышкой такой яркости, что мне пришлось зажмуриться. Кое-как проморгавшись, я перевела взгляд на Халмира, но он стоял как ни в чем не бывало, будто не видел ничего такого.

После водой из чугунков начали поить верблюдов.

— Вытащите сабли и держите их наготове, — велел, подойдя к людям, один из орков — знакомый мне уже гордый отец. — Если увидите крокодила, отбивайтесь. Главное — сберечь верблюдов, понятно? Одной рукой держитесь за верблюда, второй страхуйте его от нападения крокодилов. Если верблюда убьют, то и вам до противоположного берега не доплыть — тут сильное течение. Всем понятно?

Люди нестройно закивали, а я застыла, шокированная открытием: они что, планируют преодолеть реку, кишащую крокодилами, вплавь?!

/\/\/\

— Равномерно распределите поклажу среди всех верблюдов! — командовали орки. — Крепите тщательно, чтобы волной не сорвало.

Верблюды при этом, отведав колдовского зелья, стали вести себя, словно неживые: стояли неподвижно, будто статуи, даже с ноги на ногу не переминались, не передергивались, чтобы отогнать мух, не пережевывали вечную свою жвачку. Я замерла в ужасе, глядя на эту картину. Орки выстраивали верблюдов в одном только им известном порядке, готовясь к пути. Несколько воинов вошли в воду и, размахивая саблями, принялись разгонять крокодилов. Следом за ними первые верблюды в сопровождении более молодых орков ступили в воду.

Халмир тихо ругался себе под нос, пытаясь сообразить, как же ему перебраться через реку — сам-то он явно не сдюжит. Может, орки такие мощные носороги, что способны на такое, но не обычные люди и, тем более, худощавый старик и девушка.

— Ты со мной поплывешь, — подойдя, заявил СакрКруш, сверкая золотым кольцом на клыке.

Я посмотрела на него, поняла, что он не шутит… крылья сами собой затрепетали и я взмыла в воздух и зависла в нескольких метрах над его головой.

— Немедленно спускайся! — рыкнул орк грозно. Я отрицательно помотала головой. Опустить хотя бы ногу в воду, кишащую крокодилами — увольте, лучше уж убейте меня здесь, на берегу, но в реку я не вступлю. — Ах, ты… — он протянул ко мне руку, и ошейник на моей шее стиснул горло…

— Не надо, господин орк! — Халмир бросился к СакрКрушу и повис на его вытянутой вверх руке. — Сами подумайте, так ведь даже лучше!

— Лучше?! Чего ж тут хорошего?! — прорычал орк.

— Пусть она сама через реку перелетит, — предложил старик. — И вам за нее волноваться не надо, что крокодил ей чего нужного оттяпает.

Хватка на моем горле ослабла — орк задумался:

— Так она же тогда тут останется, как ее на этом берегу ловить?! Нет, надо ее вниз спустить! — вновь ошейник сдавил горло.

— Нет-нет, — Халмир уже понял, что нащупал нужную точку. — Она за мной полетит следом, ручаюсь. Если вы меня на тот берег переправите, то и она перелетит.

— Ты-то мне зачем?! — орк так опешил, что даже забыл обо мне.

— Так вам же легче с ней будет! Не надо присматривать: куда я, туда и она. Да и риска меньше: она сама перелетит, точно никакой крокодил ее не зацепит, волной не унесет. А, ежели со мной что случится, то ведь не страшно — я-то вам и не нужен!

Орк пару несколько мгновений смотрел на Халмира задумчиво, а потом бросил, как заученное:

— Люди всегда врут!

— Клянусь, я беспокоюсь только о благе этой прелестницы! — взмолился Халмир. — Вы ведь в любой миг, если она попытается в сторону улететь, сможете ее за ошейник вернуть, вы же его заколдовали, она у вас словно собака на привязи. Вам же нужно перевезти ее в безопасности, чтобы Шаман не гневался.

Орк задумался, взвешивая плюсы и минусы:

— А ежели она не выдержит и на полпути в воду плюхнется?

— Будет лететь над нами — успеете поймать. Да только смотрите — она подальше от реки держатся хочет, всеми силами постарается, — уверил его Халмир. А потом, подумав, добавил: — сами подумайте, она создание крылатое, воздушное. Какая ей река? Ей самой природой заповедано воды сторониться.

Орк задумчиво похмыкал, недоверчиво посверлил Халмира взглядом:

— Ты ж говорил, что она дурная, не соображает ничего. А теперь заявляешь, что она за тобою полетит?

— Так голуби тоже птицы безмозглые, голова с ноготок — а тоже летят за тем, кто их кормит, — бросил Халмир, и мне захотелось его ударить.

Впрочем, его словоблудие нам все же помогло, и СакрКруш разрешил мне лететь над рекой, а Халмир получил возможность плыть, держась за седло одного из верблюдов.

Распугав крокодилов, стадо вошло в воду. Верблюды не сопротивлялись и плыли вперед так легко и целенаправленно, будто регулярно готовились к соревнованиям, хотя я подозревала, что это только благодаря шаманскому зелью. Когда и верблюд СакрКруша, за которого держался и Халмир, вошел в воду, я сглотнула и медленно полетела вперед над рекой, каждое мгновение страшась упасть в воду. Со своего места я видела похожие на затонувшие бревна тела крокодилов, притаившихся вокруг переправы. Хоть орки и верблюды и распугали их своей активностью, но все же этого было недостаточно, чтобы они совсем покинули эти места. Только притаились и ждут момента, чтобы ухватить какого-нибудь зазевавшегося путешественника.

Глава 15

Лететь над рекой, кишащей крокодилами, совсем не хотелось. Я так и зависла над берегом в нерешительности. Мне было страшно довериться крыльям, страшно, что они подведут прямо посреди реки, и я рухну в воду прямо в пасть этим доисторическим монстрам. Вон какие огромные расплодились.

— Она не двигается! Ты обманул меня, старый плут! — прорычал СакрКруш, его голос далеко разлетался над водой.

— Дайте ей собраться с мыслями! — придушено пропищал Халмир, которого орк схватил за горло. — Ксания! Ксания, сюда! — он замахал руками, привлекая к себе внимание, и СакрКруш отпустил его, чтобы не закрывать от моего взгляда.

Они не желали понять, как это ужасно страшно! Тонкие прозрачные стрекозьи крылья — как им довериться в такой ситуации? Я вообще понятия не имею, как они могут держать мое тело в воздухе, кажется, это противоречит законам физики. Так и появляется перед глазами мем с губкой-бобом и радугой над ним с надписью «это магия». Я, может, и инфантилка, как обзывались некоторые мои подруги (бывшие), но никогда не верила в сверхъестественное. Совпадения, везение, исключение из правил — да, но не нарушение физических законов! Сломав руку катаясь на лыжах, я рванула в больницу, а не к бабке-шептухе заговаривать перелом.

— Ну, все! — рыкнул СакрКруш и вытянул вперед руку…

Не дожидаясь кары, я все же двинулась вперед. Меня всю трясло, когда под ногами вместо песка оказалась взбаламученная верблюдами вода, поэтому я велела себе не смотреть вниз, а сосредоточиться на противоположном берегу. Смотреть только вперед, только вперед…

— Вот, все хорошо! Лети сюда, Ксания! Сюда-сюда! — звал Халмир, имитируя мое послушание, но я не решалась опустить на него взгляд. Нет уж. Я летела вперед.

Это было едва ли не тяжелее, чем идти пешком. У меня вспотела спина, нагрелась макушка. Еще не хватало из-за солнечного удара потерять сознание и рухнуть в воду! В горле пересохло. Я все же опустила взгляд, жадно сглотнув… но брезгливость, конечно, не позволила бы мне пить из этой жуткой грязной речки. Орки уже преодолели примерно треть реки. Некоторые периодически били своими саблями по воде, но, кажется, пока крокодилы просто сновали вокруг стада верблюдов, не пытаясь нападать, только периодически всплывали то тут, то там, пугая людей и орков. Верблюды на них не реагировали совсем никак, просто плыли вперед с максимальной скоростью. Один только Шаман восседал на верблюде верхом сидя по-турецки, остальные орки и люди плыли рядом со своими животными, придерживаясь за седла, чтобы не нагружать их еще и собой.

Я удивленно увидела, как зеленоватое свечение окутывает всех верблюдов, людей и орков, будто формируя из них единое целое, один организм или скорее симбиоз, в котором выживание каждого зависит от остальных. И нити этого единения находились в руках у Шамана, он их объединял, до определенной степени контролировал. Он создавал эту связь, но и подпитывался ею…

Моргнув, я испуганно взлетела выше, потому что, задумавшись опустилась слишком низко к воде. Когда я вновь посмотрела на орков, то зеленое свечение исчезло как не бывало. Мне бы подумать, что этого не существует, но это мир магии, так что я не готова была делать какие-то выводы.

— Осторожно, дальше стремнина! — громко объявил один из орков на халифатском.

Сверху я и не заметила разницы, но, вероятно, дно имело какие-то неровности, из-за которых на части переправы вода была более спокойна, а далее стали появляться более бурные волны. Они брались будто из ниоткуда, и почти захлестывали верблюжьи горбы. Люди и орки зашумели, а крокодилы будто только того и ждали, подобрались поближе. Я стала замечать сверху какие-то места, где вода более светлая и сильнее пенится, и другие, где она темнее, но пока не поняла систему. И тут один из верблюдов ухнул в это более светлое место, будто в яму, волна захлестнула его с головой.

Жалобный верблюжий стон раздался над водой, когда он вынырнул, очевидно, придя в себя от оркского заклятья. А следом за ним закричал человек — он все же не смог удержаться за седло, и волной его понесло в сторону.

Люди и орки замерли, дружно обернув головы к несчастному, но никто не рванул ему на помощь.

— Нужно что-то сделать! Нужно его вытащить! — крикнул бывший беглец, единственный, кто посмел поднять голос.

— Плыви на тот берег! — прокричал СакрКруш, махнув рукой в сторону запада, куда мы держали путь. — Не сопротивляйся потоку, ты человек — ты не сможешь плыть против течения. Плыви к берегу, если сможешь! И пусть Золотой Сокол присмотрит за твоей душой и приведет ее на путь перерождения в Светлых Степях, если на то будет его воля!

Ничего себе — вместо помощи только инструкция, что делать, да и то очевидно, что орк сам не верит, что человек с ней справится — сразу и попрощался.

— Нужно ему помочь. У меня есть веревка, если обвязаться ею… — беглец кое-как сумел добраться до одного из тюков, привязанных к седлу его верблюда, и вытащил моток.

— Оставь, только себя погубишь! Человеку не выплыть против течения АрдХалиф на стремнине. Да и крокодилы не дремлют… — мрачно прокомментировал СакрКруш.

/\/\/\

— Нет, я так не могу… — тише пробормотал бывший беглец, все оглядываясь в сторону пострадавшего.

Человек упрямо пытался плыть в сторону стада верблюдов, а не к берегу. Его мотало в волнах, будто игрушку, периодически накрывая волнами с головой. Было очевидно, что только верблюды, напоенные специальным средством, в состоянии преодолеть силу этого течения. Ну, может, еще орки — они здоровенные носороги, но никто из них не собирался рисковать своей жизнью.

— К берегу! Плыви к берегу! — еще раз крикнул СакрКруш, но потом раздраженно махнул рукой. — Сосредоточьтесь на своей цели и на защите верблюдов! — приказал он, понимая, что внимание орков и людей все еще поглощено пострадавшим и его просьбами о помощи.

Отбившийся от группы верблюд, жалобно мыча, пытался догнать остальных, но это ему не очень удавалось. Человека унесло дальше как более легкого и слабого, не способного сопротивляться течению. Зато верблюд привлек к себе внимание крокодилов.

Пробормотав ругательство, бывший беглец бросил веревку на один из горбов своего верблюда, справедливо понимая, что его план нереализуем. Если бы кто-то из орков решился… но нет… а сам он и так не в форме. Он тихо ругался себе под нос, проклиная дикарей и себя самого за трусость, но…

Моток веревки, обручем лежащий вокруг горба приковал к себе мой взгляд. Несчастный человек продолжал кричать, пытаясь плыть против течения. Хоть он и понимал, что его бросили, но надежда на жизнь все еще теплилась в его замутненном ритуалом, что провел Шаман, сознании. Он был частью группы, его тоже окутывало зеленое свечение, но теперь та нить, соединяла его с остальными, постепенно истончалась. Так же медленно, как умирает надежда…

В голове словно что-то перещёлкнуло, и перед глазами мелькнул четкий план действий. Я резко рванула вниз и схватила веревку. Не знаю, откуда взялась та ловкость, я на физ-ре только мячом в лицо могла заработать, а не положительные оценки. Но сейчас мое тело будто начало слушать меня с идеальной точностью, разум оставался холодным и расчетливым, страх пропал как не бывало. И жалости тоже не было, не было ничего, никаких эмоций, только руки ловко завязали петлю на конце веревки, а крылья быстрее ветра доставили меня к утопающему.

— Держи! — крикнула, кидая ему конец.

Конечно, он не понял, но этого было достаточно, чтобы привлечь ко мне внимание. Паникующий парень поднял голову. Его руки несколько раз мазанули мимо, но потом непослушные пальцы все же сомкнулись мокрой веревке. Он просунул руку в петлю и обмотал несколько раз вокруг предплечья, а я потащила его в сторону остальных орков, как на буксире, сразу забирая западнее, подальше от места, где собралось больше всего крокодилов — вокруг тела уже убитого верблюда.

Впрочем, наша возня привлекла к себе внимание хищников, которым не досталось добычи, и они отправились следом. Человек испуганно оглядывался и, кажется, молился местным богам — Стихиям — о спасении или хотя бы о безболезненной смерти. Впрочем, «вряд ли безболезненной можно назвать смерть в пастях разрывающих тебя монстров», — пролетела в голове расчетливая мрачная мысль, но я лишь прибавила скорости, обходя места с самой волнующейся водой. В моей голове будто появился четкий план, как действовать. Я видела каждого приближающегося хищника, словно летящую в сторону жертвы торпеду… резкий рывок вправо, прямо в стремнину. Парень задыхается, с трудом выныривая из воды, но крокодил, уже разинувший пасть для нападения, сбит течением и дезориентирован. Резкий рывок назад, так что человек тонет и почти теряет веревку — еще один хищник проплывает мимо, не успевая сориентироваться, и натыкается на другого, они сцепляются между собой, отвлекаясь от жертвы, а мы уже быстрее ветра направляемся к «нашим».

Нас уже заметили. СакрКруш орет, потрясая Халмира:

— Останови ее! Если она пострадает, я тебя утоплю и скормлю крокодилам! Пусть она его бросает, он должен справляться сам!

— Сюда! Скорее! — кричит бывший беглец, и другие люди тоже встречают нас восторженными криками, растеряв свою отстраненность.

От облегчения мои силы неожиданно ослабевают. Точная концентрация куда-то пропадает, на тело наваливается усталость, и я с трудом дотягиваю до верблюда СакрКруша, и падаю на него сверху. Ругаясь, орк отбирает у меня веревку и быстро вытягивает человека ближе. Несчастный его верблюд кое-как держится на плаву, поэтому орк велит человеку хвататься за другого. Тот не может ослушаться, и плывет к свободному зверю, но теперь уже привязывает себя к седлу веревкой.

«Не лучшее решение. Если крокодилы загрызут верблюда, то и человеку не выжить,» — пролетает в голове мрачная мысль.

Наталкиваюсь на мрачный взгляд СакрКруша, опускаю взгляд и со страхом вижу, что мои ноги едва не достают до воды. Еще каких-то двадцать сантиметров, и… в страхе взлетаю над караваном на несколько метров. Плечи ломит, меня трясет, голова горит и раскалывается.

«Ну, уж нет! Больше никогда! Ни за что! Если еще кто-то сорвется, я его вытаскивать не буду! Ни за что!»

Глава 16

Переправа через реку стоила оркам трех верблюдов и пары раненных. Один из молодых орков все пытался отбить верблюда у крокодила и получил укус на руке, потерял палаш, но успел, пока его не сожрали, уплыть под прикрытие своих. Второй был укушен за ногу уже на выходе из реки — оказалось, что в растительности у берега притаился небольшой зверь. Едва все выбрались на берег, как собратья залечили раны оркам, хотя на вид там было все ужасно — мясо едва ли не кусками свисало. Но уже через несколько минут оба бегали и получали нагоняй от старших.

Последней жертвой стал верблюд, замыкающий стадо. В его задние ноги уже на выходе из воды вцепились несколько крокодилов. Его можно было бы отбить, но вместо этого СакрКруш резким движением палаша взрезал ему горло и оттолкнул обратно в воду, произнеся:

— Духу Великой Реки наша жертва. Благодарю, что ты принял жертву животными и кровью, не потребовав от нас смерти членов племени!

Все орки склонили головы, а я была шокирована происходящим. Их картина мира разительно отличалась от привычной мне. Казалось, что это какой-то безумный фатализм, не поддающийся никакому разумному осмыслению. Меня передернуло от мыслей, что я оказалась в плену у таких вот людей… то есть существ… разумных, в общем!

— Как ты посмела?! — прошипел в районе моего уха чужой голос.

Шокированная, что ко мне кто-то незаметно подкрался, я обернулась, удивленно уставившись в искаженное гневом расписанное татуировками лицо Шамана. Я не знала, что ему сказать или как показать, что сожалею и больше так точно рисковать своей жизнью не собираюсь. В голове пролетела мысль, что он куда ниже ростом остальных мужчин-орков, тем я вообще в пупок дышала, а в этом метр семьдесят пять, не больше. Надев каблуки, я могла бы с ним сравняться.

Неожиданная пощечина обожгла щеку, рот наполнился привкусом крови. Я сжалась, закрывая голову от новых ударов. Шаман схватил меня за плечи и затряс, словно грушу:

— Ты принадлежишь мне, тварь! Ты моя! Только я буду решать, когда ты отправишься на корм к крокодилам, когда оторвать тебе крылья, а когда начать резать тебя по кусочкам. Понятно?! Ты моя!

Крылья затрепетали в попытке улететь из этого ужаса, ноги уже не ощущали под собой земли. «Бежать! Прочь отсюда! Куда угодно, только не оставаться в руках у этого злобного монстра!»

В голове щелкнуло, воспоминания о том, как меня поколачивал муж, накладывались на происходящее. Почему тогда я терпела? Почему не бежала, не обратилась к друзьям-подругам, не попросила поддержки у обожающей меня аудитории, не обратилась в полицию?! Было стыдно признаться, что обманулась в нем, что моя «семья» и не семья вовсе, я бизнес по выкачиванию из меня денег, а я не сильная современная женщина, а дура, зависимая от чужого мнения. Нет, он бил аккуратно, совсем не как Шаман, стремился пугнуть и подчинить, а не причинить боль. Потом просил прощения. Да, просил: «ты же понимаешь, что сама виновата, что довела меня?» — любил приговаривать. И я кивала, я понимала…

Но не желала понимать это больше! Я хотела исчезнуть из этого места!

— Не смей пытаться сбежать, тварь! — он бросил меня на землю и принялся бить по спине, по рукам, по крыльям чем попало: руками, ногами… — я тебя научу послушанию… — щелкнул замок на его ремне. Я видела, как он обернул руку кожаной полоской с металлическими заклепками, ее кончик змеиным хвостом свернулся у ног орка. Я в панике закрыла голову руками…

А вокруг столько людей… орков, и ни одна тварь не смеет попытаться мне помочь, даже Халмир стоит рядом растерянный, сжимая в побелевших от напряжения пальцах свою шапку, но пойти против Шамана не смеет. И парень, которого я вытащила буквально с того света, стоит среди остальных людей, спрятавшись за спиной бывшего беглеца, и головы поднять не смеет.

Трусы! Трусы!!! Ненавижу вас всех!..

Глаза мои будто подернулись туманом, я увидела всю картину будто со стороны. Отогнанных от воды верблюдов, окружающих нас орков и людей, разделившихся по группкам: одна с СакрКрушем во главе, вторая чуть левее — подчиненных Шамана. Люди… неприкаянные, не нашедшие себе места ни в одной из групп.

И медленно закручивающиеся воронкой едва заметные облака над головами этих существ…

— Что здесь происходит?!

/\/\/\

— Что здесь происходит?! — строгий голос с повелительными нотками заставил меня потерять концентрацию. Я удивленно проморгалась, возвращаясь в сознание. Что-то странное мне привиделось.

— Вождь-вождь-вождь! — словно шелест деревьев по лесу прошелся шепоток по рядам орков, и те поспешно поклонились: одни куда ниже, другие едва опустили голову.

Я заметила, что бывший беглец заставил своих друзей наклониться так, что спины их оказались параллельны земле, и так и замереть. Халмир, быстро сориентировавшись, рухнул на колени и распластался по земле, уткнувшись лбом в песок. Только Шаман так и остался неподвижен, даже чуть выше задрал подбородок.

Самого вождя я не видела, потому что лежала на земле, скрючившись в позе зародыша к нему спиной и не спешила двигаться и привлекать к себе внимание, хотя тело болело немилосердно.

В зоне моей видимости быстро появились новые, незнакомые мне орки, перемешиваясь с отрядом и занимая выгодные позиции. Крупные, взрослые, мощные, увешанные оружием, фенечками и трофеями, уверенные в себе. Много, наверное, даже больше чем весь наш отряд вместе взятый.

— Мы вернулись с земель с добычей, Великий Вождь, — услышала я голос СакрКруша.

— Вы вернулись с кровью и сталью, вновь творили разбой на чужих землях, — послышался недовольный голос с повелительными нотками. — Ты взрослый орк, но ведешь себя как неразумный подросток, падкий на чужие цацки. Ты мог бы вырастить стадо своих сильных степных верблюдов доброй породы, но ты тащишь через Великую Реку чужих. Сколько жизней это стоило нашему племени в этот раз?!

— Ни одно, Великий Вождь! — обиженно воскликнул СакрКруш.

— Добро, — явно подобрел глава орков, будто сам факт разбоя его не волновал. — Ты привел в племя свежую кровь?

— Да, это славные сильные воины! — обрадовался СакрКруш.

Людям позволено было выпрямиться.

— Добро.

— А еще я привез новые шатры и ткани, а также запасы и!..

— А ты, кажется, повзрослел, СакрКруш, — с улыбкой заметил вождь. — Не собираешься ли ты взять жену в свой шатер на грядущем празднике? В последние годы ты путешествовал во время Дней Цветения, но сейчас ты вернулся.

— Я еще не думал об этом…

— Жена поможет тебе остепениться. Пора-пора, я не хочу, чтобы ты уезжал прежде, чем завершится ритуал.

После он поговорил коротко с людьми, принятыми в племя. За всех отвечал бывший беглец, назвавшийся Бранлисом — он единственный знал язык этого племени орков. Заявил, что все они рады вступить в племя и всеми силами приносить ему пользу. Вождь на это лишь похмыкал, но возражать не стал.

— А это что такое, Шаман? — в самую последнюю очередь, словно в пренебрежение, Вождь подошел к колдуну.

— Эту дикую тварь, порождение Пустынных Духов, по дурости своей поймали люди, — пренебрежительно отозвался Шаман, а потом резким движением дернул мое крыло, заставляя вскрикнуть от боли.

— И ты не нашел выхода лучше, чем притащить эту магическую тварь на нашу территорию?! — прошипел разъяренно Вождь. — Что хочешь делай, хоть крокодилам скорми немедленно, но чтобы в племени ее не было! Не хватало, чтобы от нее к нам пришла беда и проклятье!

— Я смогу справиться с любым проклятьем! — возмутился Шаман.

— Ты хоть знаешь, что это такое? — насмешливо поинтересовался Вождь.

— Ну… — растерянно протянул Шаман, — это дух пустынных ветров, овеществленный в физической оболочке, — забормотал он, явно вешая лапшу на уши слушателям.

— Халмир! — позвала я, прекрасно понимая, что сейчас момент, когда чужие слова могут обернуться мне боком.

Он едва поднял голову, стрельнул взглядом в мою сторону, вопросительно приподняв брови. Он не знал языка орков, потому не понимал, о чем речь. Я сложила руки в молитвенном жесте, намекая, что сейчас самое время попросить.

— О, милостивый господин! Милости прошу! — театрально простонал Халмир и, подползя ближе, рухнул на землю у ног Вождя.

— Что за человек? Он же не принят в племя? — удивился тот.

— Он присматривает за диковинкой, — пояснил СакрКруш. — Кажется, безумец привязался к этому существу. Уверяет, что способен управлять ею.

— Поднимись, человеческий старик, — велел Вождь, перейдя на ломаный халифатский. — Чего ты просишь? Зачем преодолел этот путь?

Я скрестила пальцы, надеясь, что красноречие Халмира не оставит его и сейчас.

— Милости прошу, о добрый господин! — простонал старик театрально. — Прошу, спаси мою несчастную седую голову от участи, что страшнее смерти.

— От чего же тебя спасти? — спросил Вождь с недоумением. — Разве может быть для вас, людей, что-то смерти страшнее?

— Горе отца, что видит смерть всего своего рода — вот участь страшнее смерти, о милостивейший! Не дали мне Стихии других детей, кроме дочери умершей, а той других отпрысков, кроме внучки. Молю, не позволь роду моему прерваться, пожалей седины!

— Как же я могу помочь тебе с этим, старик?

— Кто же еще поможет, кроме тебя, о милостивый господин, если прямо перед твоими глазами один из твоих орков хочет внучку мою убить? Молю, не позволь свершиться такому несчастью! Все для тебя сделаю!

Поняв, что сейчас мой выход, я кое-как села и откинула волосы с лица, надеясь, что выгляжу не совсем уж уродливо, умоляюще глянула на незнакомого орка. Хоть в волосах его уже виднелась седина, он был огромен и мощен, что наводило на мысль, что должность эту он занял по праву сильнейшего. Как и волосы Шамана, его прическу украшали желтые перья.

— Внучку? — удивился Вождь, переводя взгляд с меня на Халмира и, очевидно, пытаясь найти между нами сходство.

— Внучку, дорогой господин. Ксания ее зовут. Родила моя несносная дочь от заезжего эльфа, вот и внучка в него пошла. Да только родня его не одобрила этого брака, да прокляла ребенка. Дочь от родов так и не оправилась — умерла, а у внучки от проклятья появились крылья. Уж как я только не бился, лучшим показывал ее лекарям — никто не помог. Даже отправлял ее на лечение в страну отца, ради чего даже продал себя в рабство, но и там проклятья снять не смогли! Вот вернулась она, а тут ее захотел убить твой Шаман.

Не знаю, насколько реалистичной эта история выглядела для местных, а для меня звучало бредово, но согласовать показания мы с Халмиром не могли из-за невозможности разговаривать, так что приходилось положиться в этом вопросе на него. Все же он бывший мошенник, как-то умудрялся людей на деньги разводить.

Глава 17

— Твоя внучка? — все орки смотрели на меня и на Халмира. — И крылья — это проклятье?!

— Очень сильное проклятье, добрый господин! Страшная эльфийская напасть!.. — запричитал Халмир и, подключив все свое актерское искусство, начал рассказывать слезливую историю о дуре-дочери, подлеце-эльфе, его коварных родственниках и всепобеждающей любви к единственной оставшейся внучке. Я сама почти поверила, это было похоже на смесь сказки с мыльной оперой.

— Но он ведь сказал, что это воплощенный дух… — Вождь перевел взгляд на Шамана.

— Я слышал, люди говорили, будто нашли ее посреди пустыни голую! — вставил свои пять копеек СакрКруш. Я метнула в его сторону злобный взгляд.

— Эту сплетню мой старый хозяин распустил, чтобы не признаваться, что рабыня его проклята эльфами, — выдал заготовленную версию Халмир. Хорошо среди людей моего последнего хозяина не было никого, кто видел мое появление.

— Она не разумна, она не знает человеческого языка! — попытался вновь оправдаться СакрКруш, на которого с яростью смотрели уже и Вождь, и Шаман.

— Конечно, она с малых лет жила среди эльфов, халифатский совсем позабыла, — Халмир нежно, словно внучку, попытался приобнять меня за плечи. Было больно от его прикосновений к синякам, но пришлось терпеть, чтобы не разрушать легенду. — Но она все понимает.

— Ты же сам плел, что она безумная! — возмутился СакрКруш. — Подтверждал, что она магическое создание!

— Ругался на дуру, не без этого, так разве же ни один дед на своих внуков не ругается?!

— Она совсем на тебя не похожа!

— В отца пошла.

Вождь уже смотрел на нас с явным сомнением, а вот Шаман злился, что собственность ускользает у него из-под носа.

— У человека не может быть крыльев.

— Эльфийская магия, мало ли на что они способны! — невозмутимо заявил Халмир.

— Она разумна, — добавил Бранлис, незаметно пробравшийся ближе к месту спора. — Она спасла одного из членов племени.

Вождь вопросительно покосился на СакрКруша, и тот кивнул. Я заметила, как удачно Бранлис смог обойти вопрос того, что спасла я всего лишь человека, а не орка.

— Да и разве у магического духа будут синяки да ссадины после избиения? Дух бы просто развоплотился и исчез, — добавил мужчина.

— У кого есть плоть, тот и синяки имеет, — попытался возразить Шаман.

— Ты понимаешь меня, Ксания? — не стал спорить с ним Бранлис. Я кивнула. Он протянул мне руку, и я приняла ее, поднимаясь.

— Я вижу, что это женщина, и она разумна и находится на нашей территории, — подвел итог Вождь, оценивающе обведя мою фигуру взглядом, будто ощупал товар на торгу. Потом оглядел своих орков. — Радуйся, старик, твой род не прервется.

— Ох, спасибо, о Великий! — Халмир опять бухнулся в ноги Вождю.

— Но как же?! — возмутился Шаман, опять переходя на местный язык. — Моя плата!..

— Колдовать на пользу племени — долг Шамана и не нуждается в оплате, — оборвал его Вождь. — В дни Цветения мы не берем в племя рабов, не принимаем в шатры наложниц, таков закон. Если она человек, значит и закон на нее распространяется. СакрКруш, ты привел женщину в племя, тебе о ней и заботиться. Когда она выйдет замуж, тебе отдавать за ней приданое.

— Да, Великий Вождь, — поклонился СакрКруш, «обласкав» меня яростным взглядом.

Кажется, это очередной попадос. Понять бы только, что это за праздник такой!

— Тебе везет, Ксания, — заметил рядом Бранлис. Я глянула на него вопросительно. — Дни Цветения — это время, когда все племена орков собираются на большой фестиваль, чтобы образовать новые брачные союзы. Орки соревнуются за право назваться самыми сильными, а орчанки — самыми красивыми и умелыми. Из лучших из лучших образуются брачные союзы. Ты станешь гвоздем этого праздника.

Я удивленно ахнула.

— Если никто не возьмет тебя женой в свой шатер, я с удовольствием приму тебя, чтобы изучить твое «проклятье», — прошипел Шаман с хищной ухмылкой. — Правда, у меня уже есть три жены, больше брать нельзя, но я готов принять тебя наложницей. Зато твоему временному опекуну и приданого давать не надо будет. Слышишь, СакрКруш? Я готов взять ее наложницей!

— Посмотрим, — буркнул тот мрачно, а потом схватил меня за руку и дернул к себе. — Хватит позорить меня разговорами с чужими мужчинами. Теперь ты под моей опекой как женщина племени Золотого Сокола, веди себя достойно!

Я только и могла, что удивленно лупать глазами, не понимая, куда же вляпалась.

Одно очевидно: я красотка, а значит отбоя от женихов у меня не будет. Только вот выходить замуж за такую зеленую гору мускулов с жуткими клыками мне совсем не улыбалось! Интересно, а у здешних женщин есть хоть какое-то право выбора жениха? И мне срочно нужно научиться разговаривать на местном, а то как я смогу сказать ответить «нет»?!

— СакрКруш, — с трудом произнесла я, запинаясь на каждой согласной. — СакрКруш.

— Действительно говоришь, значит, — злобно пробормотал орк, подсаживая меня на верблюда, — ну, ничего, дома разберемся.

О Халмире, понятно, он не позаботился, но хорошо, что у нас было время, пока поклажу, распределенную среди верблюдов, опять компактно перекладывали на грузовых, а на остальных садились всадники — Халмир подвел моего верблюда к какой-то кочке и сумел-таки забраться на него тоже. Уже вскоре мы ждали СакрКруша вдвоем с вежливыми улыбками. Он смерил нас мрачным взглядом, но не стал привычно пришпоривать верблюда, а так и продолжил ехать рядом с нами всю дорогу. Я заметила, что остальные орки косились на него и посмеивались, что теперь ему придется остепениться, раз ему на шею повесили семью.

А вот те орки, что помоложе, как мне показалось, еще и косились на меня с определенным мужским интересом. Я приосанилась и отбросила за спину золотистые волосы; затрепетали, ловя солнечные блики, крылышки. СакрКруш покосился на меня с явным неодобрением. Очевидно, ему не хотелось, чтобы я нашла мужа, чтобы не тратиться на приданое.

/\/\/\

На этой стороне реки было меньше песка. Ровного зеленого покрытия, словно английский газон, конечно, не было, но выглядело все куда приличнее:

— Когда-то много веков эти земли принадлежали людям, здесь разбивали сады и вели хозяйства, но орки всех разогнали своими постоянными набегами и грабежами, — с различимой завистью пробормотал Халмир.

— Люди погубили земли своего королевства, выпили все соки своей растительной магией и хотели уничтожить и степи. Песок гнал их на восток — и они шли перед ним, приводя следом Песчаных Духов, поэтому оркам пришлось защитить свои земли от их вредительства, — СакрКруш все же услышал бормотание старика и выдал свою версию событий.

Халмир не посмел возражать, хотя его взгляд явно говорил, что он совсем не согласен с орком. А я просто не имела возможность хоть что-то сказать. В конце концов, проехав немного молча, я позвала Халмира и указала на губы.

— Хочешь учиться говорить? — спросил он задумчиво.

Я закивала. Старик начал говорить простые слова, указывая на те или иные вещи: небо, верблюд, орк, человек, мужчина-женщина… тот факт, что я понимала значение любых сказанных слов, упрощал процесс, но звучание чужого языка воспроизводить было сложно. Я и сама слышала, что говорю неправильно (слух у меня музыкальный), но выдать верный звук было сложновато.

Поскучав некоторое время рядом молча, СакрКруш заявил:

— Тебе полезнее учить не халифатский, а оркский, язык нашего племени! — заявил он и начал вслед за Халмиром произносить слова на своем языке.

Они будто начали соревноваться, кто быстрее придумает, что мне сказать и на что указать, быстро перепрыгнули от отдельных слов на простейшие фразы вроде: «едет верблюд», «растет трава», «по небу бегут облака». Я пыталась повторять, но звучание двух языков мешалось в голове в слабо различимый гул. Вообще-то, они действительно были похожи в чем-то, как языки одной языковой группы: одни корни, похожее строение фраз, структура слов…

Мы подъехали к становищу племени к вечеру, и у меня уже голова пухла от напиханных в нее слишком быстро знаний. Место жизни орков мало чем отличалось от стоянки любого каравана, с которым я путешествовала. Разве что только формой: оно имело радиальную структуру.

СакрКруш пояснил по-халифатски, считая, что я понимаю только этот язык, что вокруг центральной площади стоят шатры самых важных членов племени: Вождя, Шамана и их приближенных. Дальше соблюдалась строгая иерархия: воины, после разные ремесленники, уважаемые люди, а на последнем диаметре селились простые пастухи и ученики воинов, не получившие пока статуса. Внутри разных групп тоже шли градации по каким-то сложным алгоритмам: у кого больше утвари, у кого сильнее магия, больше стадо, больше успехов в охоте или в боях, больше детей и крепче семейные связи — я так и не поняла, как они все это учитывают, как удерживают в голове.

— Мое место теперь на третьем диаметре, не дальше, — гордо заявил СакрКруш, — но пока нам придется поселиться за последним диаметром. Завтра племя отправится в путь, вот на следующей стоянке я смогу занять положенное мне место… — он глянул на меня оценивающе, — а твоя палатка будет установлена в следующем диаметре, как у моей подопечной.

Халмир похмыкал как-то насмешливо, но сказать ничего не посмел. За день они как-то притерлись друг к другу, но старик не забывал изредка насмехаться над СакрКрушем, а тот периодически заявлял, что добрые орки в таком возрасте уходят умирать в одиночестве в степь, чтобы не обременять родню заботой о себе. Халмира это не смущало, он заявлял, что его мудрость слишком велика, чтобы позволить бросить свою внучку без поучений. Ну, и, раз СакрКруш стал моим опекуном, то и он, и мой названный дед получается стали членами одной своеобразной семьи. Временно, до моего замужества, конечно.

Когда мы подъехали к становищу поближе, СакрКруш окликнул какого-то юного орчонка и велел ему отвести всех верблюдов на пастбище. Я не заметила, как орки разделили свою добычу, но, кажется, каждый уже в лицо знал всех «своих» верблюдов — все разъехались в стороны в поисках места для своей ночевки. Только люди остались на месте, продолжая пялиться на прежнего главу отряда преданным выражением на лицах.

— Ставьте свои палатки где-нибудь неподалеку, завтра будем разбираться, к кому вас приставить, — раздраженно поморщившись, велел им СакрКруш. — И верблюдов привяжите, теперь они принадлежат вам, сами о них и заботьтесь, у вас в племени слуг нет.

Бранлис кивнул, остальные просто принялись делать, что велено.

Глава 18

Утро началось невыносимо-рано с лая собак, мычания коров, криков верблюдов и ругани орков между собой. Я резко села на постели и, не раскрывая глаз, принялась пальцами расчесывать волосы:

— Какого черта там происходит? Халмир? — крикнула раздраженно.

— Не знаю, о каком таком «черте» ты говоришь, Ксания, — в его голосе слышалась улыбка.

Я растерянно распахнула глаза.

— Я что, заговорила на халифатском? — спросила… и тут же поняла, что эту фразу сказала уже на русском. Нахмурилась, пытаясь сообразить, как переключилась и какие слова нужно использовать… вспомнила слово «что», но это был оркский.

Пришлось плюнуть и объяснять вопрос мимикой и жестами.

— Орки собираются в дорогу, нам бы тоже не помешало, — понял меня Халмир.

После того, как нашего хозяина убили, старик перестал мне прислуживать как прежде, но помогал: проводил на улицу к ведру с водой, полил, чтобы я могла умыться. Пока я сонная раскачивалась, причесывалась и завтракала, он быстро собрал шатер в компактные тюки, так что к моменту прихода СакрКруша мы были готовы.

Орк сегодня выглядел взвинченным и раздраженным:

— Хоть вы готовы, — буркнул он. — Сейчас верблюдов приведут… Ты что творишь? Вот тут крепи, вот тут! — немедленно переключился он на одного из людей, который как-то криво пытался собрать свою палатку. — Эту-то завязку ты зачем так рано развязал?! Баран безрукий! А кто догадался здесь верблюда привязать?!. — И орк убежал разбираться с другими делами.

Вскоре к нам подошел оркский подросток, ведя в поводу двух верблюдов. Он был худ, но ростом уже перегнал меня, клыки его еще не выпирали за общий ряд зубов, их кончики были заметны только когда он улыбался. Простое широкое лицо его не было расписано татуировками, а волосы собраны в простой хвост на затылке без всяких перьев и фенечек. Он смерил меня любопытным взглядом:

— Это ты что ли подопечная СакрКруша, которая будет участвовать в Дне Цветения?

Я выпрямилась и откинула назад волосы, затрепетали крылья и ресницы:

— Я Оксана, — даже не перепутала язык и сказала на оркском.

— Вот ты страшная! — хохотнул орчонок. — Вот не повезло СакрКрушу, за что ему только такое наказание? Верно сильно он Вождя-то разозлил! Вот позор-то будет, что подопечная его мужа на День Цветения не найдет и в чужой шатер пойдет простой наложницей, — и он захохотал, словно хорошей шутке.

— Страшная?! — шокировано переспросила я.

— Конечно, страшная! — уверенно заявил орчонок, удивленный моим непониманием. — Кожа белая, как у человеческого мертвеца. Волосы не черные. Бледная вся, — он передернулся. — Еще и мелкая, худющая, — он с неодобрением покачал головой, глядя на мои бедра и грудь. — Подержаться вообще не за что! А как рожать с такой фигурой — ты же ни одного ребенка не выносишь! Кому такая жена нужна?! А руки-то, руки!

Я удивленно покосилась на свои руки с аккуратным маникюром — ногти я подпиливала специальным камешком, который принес мне Халмир.

— Сразу видно, что ничего делать не умеешь! — сделал вывод орчонок. — Руки крошечные, слабые, никаких мозолей. Кому нужна жена, ни на что не способная? А тут? — он тронул мои бицепсы. — Ты небось и ведро-то с водой поднять не сможешь!

— А зачем мне поднимать ведра? — переспросила я.

— А кто скотину поить будет? Муж что ли?! — возмутился подросток. — Ох, все хуже, чем я думал! Бедный, бедный СакрКруш! Опозоришь ты его на празднике! Вон-ка, смотри! — он указал куда-то направо. — Вон идет моя сестра-красавица. Вот это я понимаю! Лучшие орки всех племен будут соревноваться за ее руку на празднике!

Я посмотрела, куда он мне указал. По улице меж палаток, переваливаясь, шла толстенная бабища, как три меня в ширину, а ростом, наверное, с СакрКруша. Объемная грудь ее висела едва не до талии, широкое скуластое лицо было похоже на лоснящийся травяной блин, плоский, но широкий нос с крупными ноздрями хищно подергивался, будто она все время принюхивалась, не вляпалась ли в верблюжий подарочек. Из-под нижней губы торчали длинные и острые желтоватые клыки, а над верхней губой красовалась щеточка черных усиков. Поперек широких плеч висело коромысло с двумя крупными ведрами, полными воды. Бицепсы у нее были как мои бедра, а то и побольше. Я окинула взглядом моего худощавого собеседника — ощущение, что в этой семье вся еда доставалась только дочери. Ну, она на выданье, ей нужнее. Вот что такое стандарты красоты.

— Красавица, всем на зависть, — выдохнул с гордостью орчонок.

Оставалось надеяться, что это родственное заблуждение, и в других племенах другие понятия о женской привлекательности.

/\/\/\

— Почему еще не в седле?! — рык СакрКруша заставил нас с мальчишкой дружно вздрогнуть.

Орчонок вытянулся, как перед строем, и потемнел лицом, не смея ответить.

— Мы просто разговаривали, — попыталась пояснить я, но… черт, опять перешла на русский. Орк не обратил на мой лепет никакого внимания, продолжая строго смотреть на подростка.

— СакрКруш, ты ли это? — с нежной улыбкой проворковал огромный носорог в лице сестры пацана. Она боком обошла меня, по дороге нарочно облив из ведра ледяной водой. Я, ахнув, отпрыгнула в сторону. — Я слышала, что ты приехал в становище, — картинно затрепетала короткими черными ресницами, — вот решила принести воды для твоих верблюдов. Тебе-то небось и недосуг, ты же такой занятой человек! Глава собственного отряда как-никак.

— Эм… да… спасибо… — явно растерялся мой опекун, и я заметила на высоких скулах его едва заметное потемнение, которое заменяло у орков красноту.

— Я рада помочь такому сильному воину, — поставив ведра с водой на землю, орчанка нежно провела рукой по предплечью СакрКруша и, сделав шаг вперед, прижалась к нему грудью. — Я еще что-нибудь могу для тебя сделать?

— Эм… а… — мне эта картина напомнила, как дракониха из Шрека клеилась к ослу, а тот пытался отбиться от ее внимания и при этом не обидеть, поэтому я чуть не заржала. Впрочем, конечно, по габаритам СакрКруш сильно превосходил эту бегемотиху, так что физически она ему ничего сделать не могла. — Да! — наконец, решился он, — ты можешь помочь.

— Да-а? — проворковала орчанка, нарочито заглядывая ему в глаза снизу вверх и демонстрируя декольте.

— Проследи, чтобы мои подопечные были готовы: вот это чудо-юдо на мою голову и ее дед, а еще вот те люди, — он обвел нас пренебрежительным жестом, — а мне нужно сбегать посмотреть, как там мой отряд. Спасибо!

И, не дождавшись от опешившей орчанки толковой реакции, СакрКруш сбежал. Я заметила, как постепенно лицо девицы позеленело, но отнюдь не от смущения, а от злости. Она перевела на меня взгляд:

— Что стоишь, жердина засохшая?! Живо дай воды скотине! Позорище на мою голову!

Я удивленно моргнула. Я и ведра? Серьезно?! Понимая, что голос может меня подвести, просто молчала.

— Что застыла, дура?! — она шагнула вперед и попыталась схватить меня, но мои крылья сработали прежде разума, и я взлетела над ее головой, чтобы не достала. Девица, ругаясь, попыталась подпрыгнуть, пытаясь меня достать, но без толку — слоны не прыгают. Люди, наблюдающие за этой сценой, принялись хихикать. — Ну и справляйтесь сами! — буркнула разъяренная фурия, пнула одно из ведер, так что оно разлилось, и, развернувшись, потопала к шатрам. Брат, растерянно оглядываясь, поспешил за ней.

Я оглядела получившийся разгром. Верблюды, отталкивая друг друга, принялись пить из единственного оставшегося ведра. Лужа из опрокинутого второго ползла в сторону тюка с нашей палаткой, который Халмир пытался оттащить в сторону. Черт. И ведь я ей и слова не сказала!

Крылья слушались меня неохотно, пришлось постараться, чтобы аккуратно опуститься на землю, а не шлепнуться на задницу. Вообще, взлетать мне пока удавалось лучше — хватало испуга или просто сильных эмоций, сложнее было продержаться в воздухе и, тем более, аккуратно приземлиться.

— Что… делать?.. — с трудом вспомнив слова на халифатском, спросила у Халмира.

— Воды бы еще набрать, этот сорванец явно зверей заранее не напоил.

— Предлагаю бартер, — к нам подошел Брамлис. Когда он объяснил задачу, мы все заулыбались довольно.

Оказалось, что для меня нашлась работенка куда проще, чем таскать тяжелые ведра с водой. Дело в том, что орки по доброте душевной вчера вечером помогли людям поставить палатки, но сделали это каким-то своим своеобразным образом. Халмир, слава Богам, успел все сделать сам до того, как до нас очередь дошла. В общем, у орков и рост был выше, и силы немереные, и технологии своеобразные. Они навязали узлов где не надо, и теперь собрать палатку, не порвав, людям было затруднительно. А вот если я аккуратно подлечу и развяжу вот буквально пару-тройку завязочек на самом верху… то в обмен люди с удовольствием напоят наших верблюдов, тем более, что им и своих поить нужно.

В общем, Бранлис отправил Халмира вместе с командой с ведрами к ключу, а сам с моей помощью начал разбирать полуразваленные палатки.

— А почему они такие странные? — с трудом подобрав слова на халифатском, спросила я, кивнув в сторону уходящим.

Парень оглянулся, а потом хмыкнул:

— Безынициативные, отупевшие? — переспросил он, — это ритуал влияет. Подавляет волю, а с ней и разум тоже.

— А… ты?

— А я знал, на что шел, когда соглашался. Если знать, если осознанно согласиться принять знак племени, то так не отупеешь.

— Откуда?!

К сожалению, он предпочел притвориться, что не понял моего последнего вопроса.

Вместе мы довольно быстро разобрали палатки. Я так поняла, Бранлис взял над своими менее удачливыми соотечественниками что-то вроде шефства, хотя я не была уверена, что он не виноват в таком их состоянии. Он ведь мог им заранее сказать то, что знал сам, мог предупредить, помочь… но он промолчал, а теперь вроде как вину искупает. Или я не права? Не знаю.

В общем, вскоре все было сделано: верблюды напоены, оседланы и навьючены, люди готовы отправляться в путь.

— Ох, что бы я без ГладРиды делал! Какая она молодец: и красавица, и умница! — восхитился вернувшийся СакрКруш.

Мне захотелось возмутиться, что наши достижения были приписаны вредной орчанке, которая давно нас бросила, но Халмир на меня шикнул, так что пришлось промолчать. Большой палаточный городок тем временем разбирался и складывался, а вскоре уже на этом месте ничего не напоминало о стоянке, кроме вытоптанной круглой поляны да следов от кострищ.

Глава 19

В первое время я не могла оценить масштаб происходящего, так как видела только палаточный городок, но, пока мы двигались по степи, стало заметно то одно, то другое стадо: странные коровы с горбами и длинными загнутыми рогами; верблюды; лошади; овцы… вокруг сновали пастухи, бегали здоровенные длинноногие лохматые псы. Некоторые ребятишки, не желая сидеть в седлах с родителями или в повозках, бежали по степи рядом или забирались на собак верхом. Грозные с виду животные с огромными клыками терпели это издевательство, правда, недолго — старались вовремя сбежать.

Вообще, практически все животные у орков были непривычных габаритов, слишком крупные. Если, зная породу земных догов, их местные родственники меня не очень удивили, остальные представители фауны вызывали вопросы. Проехавшись рядом с другими орками, я отметила, что все их верблюды сантиметров на двадцать-тридцать выше моего. Сперва я думала, что это просто особенность отдельных животных, но, увидев такую толпу, поняла, что разница между приведенными от людей и местными животными действительно существенна. А едущий впереди колонны Вождь и вовсе возвышался над головами остальных всадников, потому что его верблюд был крупнее даже остальных оркских. Встречать своих воинов на берегу АрдХалиф он приезжал на более скромном животном, а тут явно выпендрился. Рядом восседал Шаман на своем белоснежном украшенном какими-то знаками, но небольшом верблюде. Между ними явно чувствовалось некоторое противостояние.

Люди старались в пути держаться вместе небольшой компактной группкой рядом с СакрКрушем. Того это, очевидно, раздражало, но он молчал и старался отвлекаться на других своих подчиненных. Однако у его отряда были свои дела: семьи, дети-жены, повозки, верблюды и прочее. Они были заняты и не могли поддерживать разговор с командиром, тому приходилось довольствоваться нашей компанией: все еще не слишком отошедших от ритуала людей, нас с Халмиром и более адекватного Бранлиса.

Я с тяжелым вздохом вынуждена была учиться местным языкам: халифатскому и оркскому. Со смыслами было легче — они как-то сами собой появлялись в моей голове, а вот произношение заставляло поломать язык и даже гортань применять. Музыкальный слух помогал осознать, что я произношу неправильно, а вот как правильно, как издать тот самый странный горловой или гнусавый звук, для которого в русском языке и буквы не было придумано — это оставалось понимать на практике. Учителя из моих спутников были аховые, их главный рецепт: просто открой рот и произнеси. Спасибо, кэп, все понятно, конечно.

Я заметила, что Бранлис, хоть и тусовался рядом, когда выдавалась возможность: СакрКруш куда-то отъезжал или на привалах — старался свалить тихонько и где-то пошнырять среди остальных орков. Так же тихо и незаметно он и возвращался, будто всегда был тут, и плавно вливался в общую беседу со своими язвительными или примеряющими комментариями. Меня терзало смутное беспокойство, связанное с этой странной личностью. Про себя я называла его Лисом, потому что замечала, что он слишком уж себе на уме, что-то мутит, разнюхивает… при этом старается выставить все так, чтобы показаться максимально полезным и втереться в доверие к СакрКрушу. Подозрительный тип.

К вечеру я была полностью вымотана, но мы все равно остановились только дойдя до определенной точки. По разговорам я поняла, что это часть специально выбранного маршрута, по которому племя путешествует ежегодно. Каждая остановка выверена и подготовлена, чтобы рядом был источник воды и какие-то еще удобства. Есть и запасные места для ночевок, и резервные пути на случай разных сценариев и изменений в погоде или в поведении животных, за которыми охотились орки — все это мне при случае рассказывал Бранлис, демонстрируя удивительные знания о местном быте. СакрКруш периодически исправлял его мрачным недовольным тоном.

Сейчас в степи была весна. Периодически проходящие дожди питали родники, которые в другое время года засыхали, достаточное количество воды давало возможность цветам и травам расцвести. О прокорме для стад можно было не беспокоиться, поэтому племена могли объявить перемирие и устроить праздник, что-то вроде всеобщей ярмарки невест, чтобы в каждое из племен привнести свежую кровь.

— В последние годы Небеса особенно щедры к оркскому племени и проливают много вод на наши земли, — рассуждал СакрКруш. — Нет голода, нет войн, дети могут расти, не зная горестей. Но многие старики полагают, что добрые дни бывают только перед темными ночами, что скоро опять придется резать скот и пить его кровь, чтобы не умереть от голода и жажды.

Меня передернуло от подобных рассуждений.

По степи мы путешествовали где-то неделю, за это время я начала довольно сносно говорить на оркском и халифатском. Бранлис даже заинтересовался тем, как легко мне даются языки и пытался узнать, нет ли у меня какого секрета, но я лишь пожимала в ответ плечами. Кажется, это логично, вообще-то попаданкам в целом знание языков положено по умолчанию, а вот мне почему-то пришло с задержкой.

Кстати, письменного языка я не понимала и даже никаких магических подсказок не получала. Бранлиса это не удивило, когда он показал мне, как пишутся некоторые слова халифатского, рисуя палочкой на песке. А вот меня возмутило. Как это так, практически все люди из моего мира умеют читать и писать, а я тут безграмотная дура получаюсь. Впрочем, у орков вообще никакой письменности не было, только символические рисунки на шкурах и собственных телах. Но даже так они умудрялись понять многое, просто глядя друг на друга. Оказалось, что каждая загогулина, каждая бусинка на фенечке — не просто так, а со значением.

К вечеру я кое-как сползла с верблюда — все же я никогда не смогу привыкнуть к этому способу передвижения без возможности размять ноги. И тут же вздрогнула от того, что ко мне неожиданно близко подошел СакрКруш.

— На, вплети это в волосы, — велел он мрачно, ссыпав мне в ладонь горсть сероватых бусин с рисунком в виде перекрещивающихся полосок, ромбиков и точек. Рисунок был коричневым и даже на вид грязным, я поморщилась.

— Зачем это? — спросила на оркском.

— Сказал вплети — значит вплети! — набычился он. — Я твой опекун, ты должна меня слушаться!

Я капризно надула губы, не собираясь позволять, чтобы какая-то гадость прикасалась к моим прекрасным волосам.

— Это знак твоей принадлежности опекуну, — влез Бранлис, подкравшийся, как всегда, незаметно.

/\/\/\

— Это знак твоей принадлежности опекуну, — влез Бранлис, подкравшийся, как всегда, незаметно.

— Принадлежности?! — еще больше рассвирепела я, что обо мне говорят, как о вещи.

— Да, что ты принадлежишь к его роду, что он будет о тебе заботиться и в случае нанесения тебе какой-то обиды отомстит.

— Завтра мы встретимся с племенем Серых Койотов, — буркнул СаркКруш. — Там никто не знает, что вождь на меня повесил такую обузу, а я не могу все время быть с вами рядом, — он бросил на меня злой взгляд. — Могут возникнуть проблемы…

Пришлось все же согласиться, но сперва я попросила Лиса отвести меня к ручью и найти кусочек мыльного корня — травы, которой тут заменяли мыло, шампунь, стиральный порошок и вообще всю бытовую химию. Моя брезгливость не позволяла нацепить на волосы что-то, что непонятно где валялось и непонятно кто это носил.

— СакрКруш был очень щедр, — подбодрил меня Бранлис, помогая с добычей мыла из корня: его следовало отбить или порезать на мелкие кусочки, чтобы выделился сок. — Вероятно, эти бусины предназначались для его сестер, но все они умерли от лихорадки еще когда он был молод.

— Лихорадка?! Болезнь?! — меня передернуло. Я еще более остервенело принялась тереть бусины мылом и жесткой щеткой, пытаясь стереть с них все следы чужой жизни. Блин-блин-блин! Никогда не любила винтаж, не то что вещи с чужого плеча.

— Это было больше десяти лет назад, как я слышал. Не волнуйся, та болезнь давно уже прошла стороной, — усмехнулся он. Опять он знает то, что не должен знать!

— Болезни остаются на вещах болевших долгие годы, — буркнула я, пытаясь сформулировать так, чтобы он понял.

— А, ты из этих? Которые верят в загрязнение ауры вещей? Как же ты живешь-то тогда вообще? Ты же понимаешь, что шатер, в котором ты живешь, верблюд и седло, на котором едешь — все это принадлежало человеку, который уже мертв. Даже твоя одежда…

— Моя одежда тщательно выстирана с мылом, — прервала я его разглагольствования. — А смерть человека от ран не заразна. Я говорила только о болезнетворных бакт… — осеклась, пытаясь как-то сформулировать, но не смогла нормально подобрать слов. — В общем, болезни могут оставаться на вещах человека, поэтому их лучше сжечь или хотя бы тщательно промыть с мылом. А еще лучше прокипятить! — вспомнила я.

Чтобы заставить Халмира прокипятить бусины, пришлось потратить полчаса и кучу сил на нытье, но в итоге он выдал-таки мне металлическую кружку с водой, в которую я кинула бусины и, держа на вытянутых палочках за ручку, смогла добиться кипения воды. Это меня кое-как успокоило, хотя в голове все еще бродили мысли, что неплохо было бы еще и спиртом обработать, но такого у орков достать было нереально. Нет, они пили какую-то прокисшую гадость, однако на основе молока. Я слышала, конечно, что и в кефире есть спирт, но как его выделить — понятия не имела. Пришлось ограничиться кипячением бусин.

От моих действий некоторые из разрисованных шариков слегка потрескались, не выдержав температуры, но я понадеялась, что никто не обратить на это внимание. Заплела на висках аккуратные тонкие косички, надев бусины на пряди, а потом завязала мальвинкой на затылке. Использовать вместо привычных резинок шнурки было странно, они все время норовили соскользнуть с волос, но в итоге нужного результата я добилась.

Я, спрятавшись за палаткой, аккуратно оглядела себя в крошечном зеркальце, поправляя волосы. Зеркало было моим сокровищем, которое я тщательно оберегало от чужих глаз и рук. Громоздкая металлическая рамка и длинная ручка, а само стекло — с ладошку, но, насколько я поняла, это очень дорогая вещь как среди людей, так и среди орков, так что я старалась им не «светить» лишний раз.

За плечом заметила какое-то движение, отодвинулась… ага, опять Бранлис опять куда-то торопится, хочет свалить от пятачка, где стоят палатки людей. Интересненько… где он там вечно шныряет по оркскому лагерю? Я сунула зеркало в сумку, ту швырнула в палатку и, набросив на приметные светлые волосы темную шаль, аккуратно побежала вслед за подозрительным мужчиной, хихикая про себя.

Бранлис шел по лагерю уверенно и спокойно, периодически здороваясь то с одним орком, то с другим, перекидываясь шуточками, будто был тут своим. Ему кто-то улыбался, кто-то хмурился, кто-то просто отмахивался, но агрессии никто не выказывал.

Глава 20

Вот бывают такие люди: к каждому он в доверие способен втереться, на любой вечеринке стать душой компании, звездой любой тусовки, хотя никто не понимает, почему. И с профессором, и с последним водопроводчиком такой человек найдет общий язык, у каждого оставит впечатление, что понимает его как самого себя.

На деле я была уверена, что это эдакие актеры-лицемеры. Ну, не может им быть интересно со всеми, не может человек так ровно относиться и к нищему, и к богачу, интересоваться вообще всем на свете. Нет, это какие-то манипулятивные техники: сиди, улыбайся да поддакивай, притворяйся, что тебе интересно. Лицемеры-приспособленцы, а не «душа компании», вот что я скажу. Вот почему я на любой вечеринке звезда — очевидно, я же блогер, знаменитость. А эти? Что они из себя представляют? Пшик один.

Кажется, Бранлис тоже относился к этой категории людей. Правда, когда мы общались, думать об этом не хотелось — он был приятным собеседником, много интересного рассказывал. Но, когда я видела, как он втирается в доверие к окружающим, подозрения сами собой появлялись вновь. Не просто это так, не просто, психолог, наверное, хороший от природы, с актерским талантом. Но зачем ему все это надо — вот вопрос.

Мы дошли уже почти до центральной площади, поэтому я старалась вести себя аккуратнее, чтобы не попасться. Оркский лагерь строился по радиальному принципу: в центре оставляли довольно большую площадку, на которой могли в случае необходимости собраться все прошедшие инициацию мужчины племени. Иногда здесь проводилось что-то вроде вече — голосовали по самым важным вопросам. У женщин, детей и стариков права голоса не было.

В центре раскладывали довольно большой костер, к которому молодежь ходила по вечерам петь и танцевать, а кто постарше — тусоваться своими компаниями. Меня СакрКруш только раз приводил на такую вечеринку, чисто показаться, но мы быстро вернулись домой.

Вокруг главной площади располагались шатры самых важных людей племени: Вождя, Шамана, Повитухи (единственной женщины племени, имеющей право голоса на вече), а также самых сильных воинов — предводителей крупных отрядов.

Во втором «круге», как здесь выражались, жили приближенные первого, элита, если можно так сказать: близкие родственники, помощники, главы больших родов, самые богатые члены племени и так далее.

В третьем круге жили главы небольших отрядов, как СакрКруш. Причем, чем дальше «круг» находился от центра, тем «толще» он оказывался. Например, в первом круге была только одна «улица» — один ряд палаток, выходящих входом на центральную площадь. А вот чем дальше круг от центра, тем больше рядов палаток в нем может быть. Причем, родственники селились вместе и обычно палатки одного рода выстраивались «клином»: ближе к центру оказывался самый выдающийся представитель рода, часто его глава, хотя и не обязательно, а остальные селились в следующих кругах, формируя словно бы кусок пирога. Причем, понятие рода было довольно широким, например, в него входили некоторые подчиненные и подопечные, не только кровные родственники. Впрочем, в племени орков все приходились друг другу родней в какой-то степени. При этом род мог как помочь продвинуть своего главу, так и понизить его статус. Например, третий круг состоял из трех улиц (трех рядов палаток). Чтобы поставить свой шатер ближе ко второму кругу, нужно было, чтобы клин рода как бы не помещался в одной улице. То есть, если в роду есть много членов третьего уровня, то его глава сможет претендовать на то, чтобы поселиться на ближе к центру, так как по умолчанию должен быть выше своих подчиненных. А вот если все члены рода относятся к пятому кругу, то и главе, даже получившему статус, чтобы жить в третьем, придется переселиться в четвертый.

В общем, система была очень сложная. Причем, как ни странно, при установке палаток орки между собой никогда не ссорились и не спорили. Они будто чуяли, кому где нужно быть. Если кто-то оказывался не на месте, хватало нескольких взглядов соседей глаза в глаза, как один отходил в сторону, будто у них был внутри какой-то общий искусственный интеллект, который ими управлял при установке палаток. Когда на вторую ночь нашего пребывания в племени СакрКруш пошел в третий круг, его сперва не хотели пускать — это было видно по мрачным лицам других орков. Но, стоило им только подойти, набычившись, как одного взгляда хватало — и они расходились по своим делам, раздвигали палатки, чтобы дать нашему главе место.

СакрКруш, как я поняла из разговоров Бранлиса, в этом племени был чужим, пришлым, поэтому у него не было собственного большого рода. Но он был в родстве с Вождем через одну из жен того, поэтому, когда его семья погибла от мора, мальчишку приняли в племя. Однако, сразу после инициации в четырнадцать лет отселили в отдельную палатку во внешнем круге. После он пробивался в иерархии племени только своими силами без всякой поддержки: создал свой отряд, а потом поехал на земли людей путешествовать и зарабатывать, потому что без материальной базы даже хороший воин не может стать кем-то значимым.

Теперь же он вернулся, но опять ему под опеку отдали людей, которые опять принижают его статус. Если я как женщина могла жить просто подле опекуна, то парни из каравана были членами его отряда и мужчинами, но, не имея по местным меркам статуса, тянули назад. Так как они пока не пришли до конца в себя после ритуала, их не отселяли на отшиб, но, я так поняла, во время Праздника Цветения будут какие-то соревнования, которые покажут, чего они стоят в реальности, и это может серьезно ударить по статусу СакрКруша.

— Зачем тогда вообще было принимать вас в племя? — спросила я у Бранлиса, когда он мне об этом рассказал.

— Традиция, — пожал плечами он. — Если воин проиграл на поле боя, но показал себя сильным, умелым и смелым, его нельзя продать в рабство. Можно либо принять в племя, либо убить. Но убивать действительно хорошего воина жаль.

— Кошмар какой, — ахнула я по-русски, не найдя подходящих слов ни в халифатском, ни в оркском.

Я сзади обошла одну из палаток, пытаясь спрятаться от Бранлиса, который как-то подозрительно начал оглядываться по сторонам, скрылась за углом, выглянула… и не увидела его. Что за черт? Даже выскочила на открытое пространство, добежала до места, где его видела в последний раз. Куда он делся? Только что вон с тем орком здоровался, который косится на меня недобро… чертыхнувшись, отвернулась, пытаясь сообразить, в какую сторону двигаться, чтобы вернуться к палатке СакрКруша… какое тут все похожее! Все палатки выцветшие и припыленные… вроде бы сюда… я пошла, но потом увидела яркий желтый горшок… нет, я мимо такого не проходила. Так куда? Сюда? Нет, это не то, там белье не сушилось… я бессмысленно заметалась, пытаясь сообразить, куда идти. Черт, где мой GPS?!

— Что ты тут делаешь, уродка?! — грубый голос заставил вздрогнуть.

/\/\/\

— Что ты тут делаешь, уродка?! — грубый голос заставил вздрогнуть, я резко развернулась и удивленно уставилась на знакомую орчанку.

Сегодня ее черные волосы были заплетены в миллионы мелких косичек, переплетенных между собой в сложной прическе, портили впечатление только какие-то травинки, будто она на сене валялась… или это такие украшения? Не знаю. Ее болотного цвета облегающее платье почти сливалось с тоном кожи, плотно упаковывая объемное тело и выставляя напоказ все его складки. Но, наверное, она сама считала это очень красивым, потому что гордо задирала вверх широкий нос с крупными ноздрями.

По бокам от красавицы стояли еще две девицы неопределенного возраста, но одетые явно поскромнее, ростом поменьше и с более адекватными пропорциями и меньшим количеством жировых складок.

— Да, что тут эта человечка ошивается? — пропищала одна.

— Страшилище, смотри, чтобы никто тут тебя не увидел, не дай боги у младшей жены Вождя молоко от этого уродства пропадет! — съязвила вторая.

Наверное, по их мнению я должна была убежать и заплакать, но я только с недоумением оглядела этих писаных красавиц. Как-то странно было находиться по эту сторону скандала. Впрочем, до такого я никогда, даже в школе, не опускалась… по крайней мере, без повода. А что я сделала это орчанке — ума ни приложу.

— ГладРида, — припомнила я ее имя и попыталась доброжелательно улыбнуться, — ты прекрасно выглядишь! Удивительно, что мы столкнулись тут случайно. Ты не подскажешь, в какой стороне палатка СакрКруша? — я решила воспользоваться ее помощью, чтобы вернуться домой.

Одна из ее подружек издала едва слышный смешок, вторая ухмыльнулась, будто я сказала что-то смешное.

— Ты что, считаешь, что я по палаткам чужих мужчин бегаю, что я слежу за ним?! — вызверилась неожиданно ГладРида и поперла на меня разъяренным носорогом.

— Я ничего не считаю, — пробормотала, попятившись, к сожалению, на халифатском. Впрочем, что-то мне подсказывает, что мне бы не помогло. — Я просто заблудилась! — попыталась призвать к ее разуму, припомнив нужные слова.

— Я тебе укажу путь… я тебя в выгребную яму отправлю с удовольствием! — прорычала ГладРида и рванула на меня.

Я, не будь дурой, взлетела, уворачиваясь от нее. Орчанка по инерции врезалась в чье-то вывешенное для просушки белье, рыча, отмахнулась от него и попыталась допрыгнуть до меня, наступив на чей-то табурет.

Я рванула выше, пытаясь ее успокоить:

— ГладРида, послушай, нам нечего делить!

— Чтобы я еще что-то делила с засохшей жердиной! — прорычала она, попыталась снова подпрыгнуть, опираясь на табуретку. Сидушка была сплетена из лозы и не рассчитана на большие нагрузки, поэтому проломилась под ее ногой. Рыча, как зверь в капкане, ГладРида под хихиканье подружек пыталась освободиться от него.

— Послушай, не злись, я не хочу с тобой ссориться, — попыталась уговорить я, но, кажется, злила только больше.

— Ну, да, жены одного воина не должны ругаться, — прыснула одна из подружек ГладРиды, за что получила смачную оплеуху и заткнулась, из глаз ее потекли крупные слезы, но рот она заткнула руками, чтобы еще чего не ляпнуть, даже возражать красавице не посмела.

— Птицу надо бить камнем, а не пытаться допрыгнуть, — поспешила подать идею вторая, чтобы и ей не досталось. Подобрала с земли и подбросила в руке кусок глины.

Обрадованная ГладРида тоже схватила кусок засохшей грязи, и уже скоро импровизированные снаряды полетели в меня. Я попыталась увернуться, но оказалось, что бросаются эти чокнутые куда лучше, чем прыгают.

— Что вы творите?! — закричала я, летая вокруг и пытаясь уворачиваться. К моему удивлению, на нашу потасовку никто не обращал внимания, хотя некоторые жители, получив камнем по палатке, выглядывали посмотреть. Наконец, кое-что припомнила. — Я же подопечная СакрКруша! У меня и бусины в волосах есть, — стянула для демонстрации платок с головы. — Вы не должны меня обижать!

— Будет воин в женские дрязги ввязываться, — хохотнула одна из орчанок, а ГладРида, кажется, еще пуще разозлилась — у нее уже едва ли не пар из ушей шел.

В голове мелькнуло, что надо спасаться бегством, но реализовать план я не успела — один из комьев засохшей грязи (надеюсь, грязи), которыми бросались девицы, все же задел мое крыло, и я рухнула на землю.

— Попалась! — победно вскричали где-то за палатками.

Я поняла, что быть мне битой и, не помня себя, рванула в первый попавшийся шатер.

Глава 21

— Я ни за что не стану подчиняться этим дикарям! Ни за что! — услышала я за спиной хриплый мужской голос, и испуганно замерла, понимая, что, проникнув в чужую палатку, могу огрести еще больше неприятностей. Хорошо, что здесь, как и во всех шатрах, у входа было что-то вроде маленького предбанника, обычно используемого, чтобы разуться — по коврам внутри палатки принято ходить босиком.

— Вы не понимаете! Таким образом вы просто погубите себя! Смотрите, во что вы уже сейчас превратились! — говорили на халифатском, и я с удивлением узнала в этом полном страдания голосе Бранлиса. Вечно насмешливый, доброжелательный и улыбчивый, он казался мне образцом оптимизма, поэтому я с аккуратно выглянула из маленького закутка при входе, чтобы понять, что же его так обеспокоило.

В палатке было темно, свет проникал только через отверстие для дыма в крыше и падал на центр шатра неопрятным кривоватым пятном. Пол не застелен коврами, не разложен костер в центре. Обстановка в шатре была откровенно нищенской: никаких украшений, никаких тканей или ковров, утвари, других вещей. Только небольшой тонкий коврик, на котором сейчас сидел незнакомый мне заросший бородой мужчина. Он выглядел худым, даже изможденным. Изношенная простая рубаха его кое-где порвана и покрыта пятнами. Хотя перед ним стоял Бранлис, в руках у которого была миска с чем-то съестным и бурдюк воды, незнакомец будто бы нарочно сидел отвернувшись в сторону.

А еще рядом с ним вместо подушки стоял большой белый камень, от которого к мужчине тянулись толстые и тяжелые даже на вид цепи, крепящиеся к объемным металлическим браслетам на его запястьях. Кожа под ними была содрана в кровь и кое-как обмотана не первой свежести тряпками.

— Вы должны поесть и набраться сил, господин, — с тяжким вздохом произнес Бранлис.

— Я устал ждать смерти, Бран. Сила племени не даст мне сбежать, выкупить меня они не позволят. Хватит. Есть время, когда мужчина должен осознать, что битва проиграна.

— Не время сдаваться! — возмутился Бранлис. — Не сейчас, когда я наконец-то нашел вас!

— Я не сдаюсь, — мрачно ухмыльнулся незнакомец. — Я не позволяю победить им — а это очень много. Я не подчинюсь, я тебе уже сказал.

— Но господин! — простонал Бранлис. — Одумайтесь, вы остались единственным наследником своего отца!

— У него есть внуки, — пленник с деланным безразличием дернул плечом, отчего цепи глухо звякнули.

— Разве вы не хотите вновь увидеть своего сына?!

Было заметно, что Бранлис все же попал в точку — глаза незнакомца ярко сверкнули из-под отросшей челки, мне даже почудился отблеск огня в них, но потом он вновь отвернулся:

— Твой план безумен, он ни к чему не приведет. Ты зря ввязался в эту авантюру, Бран.

— Стихии любят безумцев, вам ли не знать, — усмехнулся Бранлис.

Пленник хмыкнул, улыбнувшись краем губ, будто известной только им двоим шутке.

— Где она?! Куда она делась?!! — визгливый голос ГладРиды заставил меня вздрогнуть и отползти в угол.

— Что там происходит? Не тебя ли ищут? — насторожился пленник.

— Я был очень осторожен… — с сомнением произнес Бранлис.

— Она где-то здесь спряталась, я ее нюхом чую, — прорычала где-то совсем рядом за пологом шатра ГладРида.

Я замерла испуганным кроликом между молотом и наковальней в тщетной надежде, что Бранлис не пойдет проверять, что тут происходит. Мне бы сбежать, но орчанки слишком близко.

— Вон след ее ног, она здесь! — вдруг послышался победный возглас писклявым голосом, и полог палатки резко откинули в сторону. Яркий свет после темноты в палатке ударил по глазам, заставив зажмуриться. — Попалась! — меня больно схватили за волосы.

Я забилась в руках орчанки пойманной птицей, но вырваться и взлететь было невозможно, она повалила меня на землю и низко придавила голову к земле, не позволяя подняться.

— Сейчас ты поплатишься за свою наглость, жердина, — прорычала ГладРида, ее фигура огромной темной тенью прорисовалась на фоне светлого входа. — Ты узнаешь, что значит опорочить честь чистой невесты, никакой мужик, к которому в палатку ты вовремя заявилась, не спасет.

— Я ничего не порочила, — прошипела, смаргивая выступившие на глазах слезы. — Спросите у СакрКруша, я ничего плохого не делала, я вообще далеко от его палатки не отходила!

Однако, кажется, мои слова только еще больше разозлили: и без того маленькие глазки сузились, а губы раздвинулись, обнажая клыки.

— Что будем делать? — спросила вторая подпевала, маячившая позади ГладРиды.

— Тащите ее к выгребной яме. Пусть узнает, где верное место для человеческой шлюхи, — довольная своей идеей, оскалилась орчанка.

/\/\/\

— Тащите ее к выгребной яме. Пусть узнает, где верное место для человеческой шлюхи, — довольная своей идеей, оскалилась орчанка.

Я была готова позвать на помощь Бранлиса, хоть и понимала, что навлеку на него неприятности — судя по всему, ему здесь находиться нельзя было, раз он сказал, что был осторожен, чтобы его не заметили. Только вот я не была уверена, что это поможет и надеялась как-нибудь все же вывернуться по дороге. Ну, не может же быть, что меня за волосы потащат прямо через весь лагерь, и никто не отреагирует?!

Ага, подбадривать и закидывать помидорами начнут, как в фильмах о средневековье. Но, может, кто-нибудь все же позовет СакрКруша?.. Как-то не верилось, что мне повезет.

— Кто смеет врываться в мой шатер?! — неожиданно гневный голос заставил вздрогнуть и меня, и орчанок. А следом за ним меня обдало жаром.

— Огненный! Это палатка огненного! — вдруг завизжали-запаниковали подружки ГладРиды, готовые сбежать.

— Выметайтесь отсюда, иначе сожгу, даже пепла не останется! — страшно прокричали из глубины палатки.

Орчанка неожиданно наклонилась надо мной и перехватила мои волосы у своей подпевалы:

— Не повезло тебе, это будет похуже выгребной ямы, — хохотнула она, — надеюсь, он оставит на твоем лице пару ожогов. — Вздернув меня за волосы на ноги, она резко толкнула меня в спину, так что я ввалилась в основное помещение шатра и упала прямо к ногам мужчины, едва не вмазавшись головой в камень, к которому он был прикован. Крики-смех и шебуршение у входа быстро затихли — очевидно, ГладРида с подружками сбежали.

Сейчас палатка была ярко освещена. Растерянно подняв голову, я увидела по всему периметру горящие прямо в воздухе огоньки, будто кто-то зажег факелы… только никаких факелов не было, только пламя от них. Магия — поняла я и замерла в ужасе.

Но пленник орков обжигать меня не торопился, только смотрел удивленно и насмешливо. Секунда текла за секундой, ничего ужасного не происходило. Он смотрел на меня, ожидая дальнейших действий. Наверное, я должна была сбежать по его разумению, но я не торопилась. Подумаешь, пламя в воздухе горит без фитиля, будто я подобных эффектов не видела, компьютерная графика и не на такое способна. Постепенно я начала приходить в себя. Стало как-то неудобно, что я тут такая расхристанная после драки, я отбросила с лица волосы и начала судорожно поправлять одежду, попыталась оттереть пятно с верхнего халата, но сделала его только больше. Отряхнула руки, пытаясь сообразить, что делать, и, наконец, ляпнула:

— А где Лис? — и только после сообразила, что выдала себя: что следила за ним, что подслушивала разговор. Ощутила, как лицо заливает краска — кожа на щеках ощутимо потеплела.

— Лис? — переспросил незнакомец, — кто это?

— Я… нет… простите, я случайно! — попыталась отползти обратно к выходу.

— Не торопись…

— Ты следила за мной! — Бранлис резко одернул малозаметную шторку и с сердитым видом вышел в центр комнаты, при этом висящие в воздухе огоньки легко разошлись перед ним, пропуская, а он на них даже не отреагировал.

— Я просто видела, что ты где-то тут ходил… а потом эти орчанки напали на меня! — попыталась отговориться я.

— Ну, конечно!

— Бран, познакомишь нас? — прервал наш спор незнакомец.

Бранлис явно был в настроении устроить мне выволочку, но почему-то не стал, вместо этого сделал глубокий вздох, успокаиваясь, и нацепил на лицо дежурную улыбку:

— Знакомьтесь, господин Кирим, это Ксания, пленница орков.

— Меня зовут Оксана, — поправила я, крылья затрепетали, помогая мне подняться на ноги.

— Не ожидал увидеть столь прекрасную леди среди унылых оркских степей, очарован, — цепи звякнули, когда он с изяществом благородного лорда поклонился и поцеловал тыльную сторону моей ладони, чуть пощекотав бородой. — Вы отрада для моих глаз. — Я покраснела еще сильнее, хотя, казалось бы, куда еще? — Как же так случилось, что вы здесь?

— Она была рабыней хозяина того каравана, который разбили орки, — буркнул недовольно Бранлис.

Я бросила на него мрачный взгляд — это не те слова, которыми я мечтала, чтобы меня описывали. Но я улыбнулась вежливо Кириму:

— К сожалению, я оказалась в затруднительном положении посреди пустыни без припасов и верблюдов, прибыв в вашу страну. Мне повезло встретить людей, поэтому я не погибла, но они, к сожалению, решили воспользоваться моим зависимым положением.

— Ох, какая подлость! — возмутился Кирим. — Присаживайтесь пожалуйста, Оксания, — я довольно улыбнулась, он был первым человеком здесь, который хоть как-то попытался правильно произнести мое имя.

Мы устроились на тонком коврике, заменяющем пленнику кровать, но расселись с видом гостей в гостиной дворца. Вообще-то сидеть было жестко, сквозь тонкую материю чувствовались все кочки и даже некоторые жесткие травинки пробивались.

— Я не уверена, как именно это произошло. Я была совсем в другом месте, а потом раз — и я уже в пустыне. Это было ужасно, — решила сильно не врать. Учитывая, что здесь есть магия, возможно, они сами найдут объяснение произошедшему. Может, тут есть порталы?

— Очень странная история, — буркнул недоверчиво Бранлис.

— А откуда вы родом? — спросил Кирим. — Вы еще не приняты в племя? Возможно, мы сможем отправить весточку вашим родным, чтобы они вас выкупили?

— Я не уверена, я только недавно начала изучать ваш язык, и не знаю названия своей страны на нем. На нашем языке она называется Россия, — мужчины растерянно переглянулись, а я состряпала на лице выражение, будто действительно ожидаю, что они узнают название, будто мне не очевидно, что это не мой мир.

Мы поговорили с Киримом еще некоторое время, он был довольно мил в общении и вызывал куда больше доверия, чем Бранлис. Тот наоборот относился ко мне почему-то с некоторым подозрением — наверное, ему так не понравилось, что я за ним следила. Я старалась отвечать на вопросы честно, но абстрактно, от самых неудобных отговаривалась тем, что не помню или плохо понимаю язык. Впрочем, Кирим при всей своей вежливости, обходительности и доброжелательности тоже не торопился делиться своей историей.

— Я не понимала, что за документ подписываю, не могла его прочесть. Я написала на своем языке в нем, что отказываюсь, но, кажется, это не подействовало, и я стала рабыней, — рассказала я и в очередной раз прочистила горло. Хотелось пить.

— Возьмите пожалуйста, — предложил Кирим, подавая бурдюк с водой. Я с удовольствием воспользовалась его предложением. — Может, вы хотите есть?

— Нет, что вы, это неудобно, — растерялась я, прекрасно видя, что он сам недоедает.

— Нет-нет, что вы, мне будет приятно, если эта пища не пропадет даром, — он подтащил ближе тарелку: на ней были разложены кусочки мяса, сыра, немного каши, и несколько лепешек. — Я хочу вас угостить.

Во взгляде Бранлиса читалось желание меня убить. Я сообразила, что то, о чем говорили мужчины — о голодовке или чем-то вроде того. Решив, что его положение безвыходно, Кирим решил умереть, а Лис пытался вернуть ему волю к жизни и подкормить.

— Спасибо, — улыбнулась я и под ненавидящим взглядом Бранлиса быстро соорудила из лепешки и начинки что-то вроде пары тако. — Пожалуйста, примите, — сунула одно в руку Кириму.

— Но… — растерялся он.

— Я соглашусь поесть, только если вы разделите мою трапезу. Надеюсь, вы оцените мои кулинарные способности, — улыбнулась скромно и стрельнула в него своим коронным взглядом.

Усмехнувшись, он все же кивнул согласно и откусил от своей порции. Я принялась за еду только после него.

Глава 22

Я ожидала, что на обратном пути взявшийся меня провожать Бранлис будет ругаться, заготовила аргументы… но он молчал, только поглядывал на меня с каким-то невнятным подозрением. Хотела бы знать, о чем он думает, но в чужую голову не влезешь. Повезло, что ГладРида с подружками не стали дежурить у палатки Кирима. Кстати, интересно, что у всех встреченных мною в этом мире людей имена, не похожие на земные, а вот у нового знакомого… впрочем, я и людей немного знаю. Может, у них тут через одного Джоны и Марии. А, может, просто совпадение.

Наконец, Бранлис довел меня до палатки СакрКруша.

— Спасибо, — кивнула я, прервав молчание.

— Это тебе спасибо, — хмыкнул он.

Я удивилась:

— За что?

— Господин Кирим отказывался принимать мою помощь и еду, что я приношу, но ты сумела уговорить его поесть. Спасибо.

— Я ничего такого не сделала, — я даже немного покраснела.

— Да нет, ты сделала это специально, — хмыкнул он. — Ты не такая уж и идиотка, какой кажешься на первый взгляд.

— Ах, ты! — я попыталась его ударить, но он побежал прочь, прячась за палатку.

— Я же тебя похвалил!..

— Ты назвал меня идиоткой!

— Кажешься! Кажешься идиоткой! Это большая разница! — хохоча, крикнул он, пытаясь увернуться от тряпки, которую я сдернула с веревки — по видимому, Халмир затеял стирку.

Я бегала за ним, лавируя между палатками и вызывая смех у соседей. Те то подыгрывали Бранлису, мешаясь у меня под ногами, то, похохатывая, подбадривали меня: «давай, девка, быстрее беги, слева заходи!»

— Ух, ну ты и Лис! — наконец, набегавшись и окончательно устав, я, отдуваясь, уселась прямо на траву. Растерянно расправила тряпку, с которой бегала, и поняла, что это моя же собственная рубаха! Чертыхнувшись, пошла вешать ее обратно на веревку.

— А что такое «лис»? Обычно так мое имя никто не сокращает, — увидев, что я растеряла воинственный запал, решил спросить Бранлис, впрочем, сохраняя между нами значительное расстояние, чтобы сбежать, если что.

— Лис — это такое животное… не знаю, есть ли у вас такие… в моей стране это символ хитрости и коварства, тот, кто практически всегда добивается своего, — я не стала уточнять, что есть и сказки, где хитрость выходит лисам боком.

Бранлис довольно ухмыльнулся:

— Ладно, можешь звать меня «Лис».

Аккуратно расправив ткань рубахи на веревке, я выглянула в щель между нею и большим халатом СакрКруша:

— Ты мне расскажешь?

— О чем?

— О себе, о Кириме. Как он здесь оказался?

Бранлис помрачнев, отвернулся. Я не торопила. Он некоторое время смотрел куда-то в сторону горизонта, виднеющегося за низкими палатками.

— Ну, учитывая, что ты не дура…

— Эй!

— … то тебе хватит ума не распространяться… но я не знаю, могу ли я по-настоящему тебе доверять…

— Я никогда никому вас не выдам, клянусь, — произнесла не задумываясь.

Неожиданно я ощутила что-то странное подле свой левой руки, подняла ее и обнаружила, что вокруг запястья вьется небольшой смерч. Покосилась удивленно на Бранлиса, но он смотрел на мою руку так же удивленно, как и я сама. Тем временем смерч постепенно уменьшился и будто впитался в руку. Я отодвинула рукав с запястья, и увидела чуть выше просвечивающих из-под кожи вен будто бы татуировку в виде листа с прожилкам… нет, скорее крыла стрекозы, точно. Только контур был не черного цвета, а золотистого.

Бранлис сделал быстрый шаг вперед, схватил меня за запястье, разглядывая рисунок, потом так же пытливо уставился в мое лицо:

— Вот как, — наконец, произнес он.

Я кивнула, притворившись, что знаю, что происходит.

— Ладно, пойдем, — он потянул меня за руку.

Мы быстро шли между палатками, несколько раз сворачивая, и как-то легко покинули лагерь. Нас никто не окликнул, никому до нас не было дела. Остановился Бранлис отойдя на значительное расстояние от лагеря, но все еще в зоне его видимости. Он тщательно огляделся по сторонам, будто подозревая, что в траве могла спрятаться засада, а потом сел на какую-то кочку. Понимая, что разговор может затянуться, я выбрала местечко с травой помягче и села тоже.

— Я изначально искал возможности попасть в Оркские Степи, но они не принимают к себе людей.

— Ты как-то это организовал? Подстроил нападение?! — ахнула я.

— Что?! Нет! — возмутился Бранлис. — Нет… это была случайность, которой я просто воспользовался. Я специально нанимался в караваны, путь которых проходит мимо верховьев АрдХалиф…

— Но ты знал, как вести себя, ты поэтому попытался сбежать — чтобы тебя приняли в племя!

— Да. Я воспользовался возможностью. Я давно изучал все доступные материалы об орках: воспоминания людей, которые побывали у них в плену, рассказы путешественников и купцов, байки и легенды…

— И языки их племен! — добавила я.

— Нет, — он горько усмехнулся и залез к себе за пазуху, вытащил небольшой желтый камень на шнурке. Мне показалось, что он едва заметно светится. — Это амулет стихии Воздуха. Он недостаточно мощный, чтобы понимать незнакомые языки, но его достаточно, чтобы понять примерный смысл того, что говорят орки на языке своего племени, если знать общеоркский. Он помогает понимать разные диалекты. Я это вычитал в одной книге и спустил на него все сбережения. Повезло, что это действительно сработало. Можешь зарядить?

Я удивленно шарахнулась назад:

— Я?!

— Да, Воздух — это же твоя стихия, у тебя ведь есть такой же амулет?

/\/\/\

— Воздух — это же твоя стихия, у тебя ведь есть такой же амулет?

Я отрицательно замотала головой:

— У меня ничего такого нет.

— Но… ты же маг воздуха! Ты только что это показала… да и раньше тоже! Ты летаешь с помощью силы Воздуха!

Я — маг? Плохо укладывалось в голове, но, наверное, это логично. Я же попаданка, мне полагаются какие-нибудь плюшки за вредность. Только вот какой из меня маг сейчас?

— Я этому никогда не училась, — подобрала наиболее подходящую формулировку, — ничего не умею.

Бранлис помрачнел и убрал амулет обратно себе за пазуху.

— Нужно будет посоветоваться с Киримом, возможно, он сможет тебе помочь.

— Он тоже маг?

— Конечно! — Бранлис посмотрел на меня как на идиотку. — Он сильный маг огня.

Ну, да, логично, я действительно туплю:

— Да… я просто растерялась немного от всего этого… — потерла лоб. — Так как же он оказался у орков? И почему не бежит, не разорвет цепи?

— Все не так просто, — тяжело вздохнул Бранлис. — Не цепи его держат, а магия племени — заклинания подчинения. Вождь приказал ему не разрывать цепей, пока он не согласится на их условия, вот он и сидит прикованный. Не хочет починяться.

Бранлис устало потер свое лицо, а потом начал рассказ:

— Кирим торговец, он вел свой караван по землям Халифата. Я не пошел в тот поход, потому что… в общем, у меня были причины. Он ехал со своими людьми. После появления оазиса ОванХор путь через пустыню стал проще, но туда и многие пошли торговать. Слишком выросла конкуренция, поэтому Кирим решил исследовать другие маршруты. Он знал, что нельзя приближаться к землям орков. Хотя нас и разделяет в верховьях река АрдХалиф, она не является для них непреодолимой преградой. Но… — Бранлис тяжело вздохнул. — Кирим сражался как лев в тот день, благодаря этому части людей удалось сбежать. Они и принесли в дом рода весть о том, что он был пленен. Однако, орки не согласились вернуть его, какой бы большой выкуп не предлагал его отец.

— Но ведь для того, чтобы человек вошел в состав племени, он должен дать согласие, — возмутилась я. — Как же…

Бранлис посмотрел на меня глазами больной собаки:

— Они захватили большой караван. Там были не только торговцы и стражники, к каравану прибилось несколько семей, пожелавших переехать из засушливых неплодородных мест, там были женщины и дети. Их Шаман сделал рабами, как и в нашем случае, но и этого ему было мало. Чтобы заполучить силу огненного мага для племени, он сказал, что будет убивать пленных. По одному, пока Кирим не согласится принять татуировку.

— Он не мог! — ахнула я и тут же зажала себе рот рукой, понимая — мог.

— Кирим знал, что сможет разорвать путы, что наложил на него Шаман. Он не хотел подчиняться, он сильный маг… но Шаман перерезал на его глазах горло одному из стариков, а потом заявил, что следом убьет маленькую девочку… Кирим согласился вступить в племя. Он просто не мог отказать, понимаешь, не мог!.. — прокричал Бранлис, будто я могла быть против. — Все считают, что это предательство себя, это бесчестье, все равно что рабство… но разве он мог отказать и смотреть, как на его глазах перережут горло ребенку?!

— Конечно, не мог! — согласилась я. — Он пожертвовал собой, чтобы спасти ребенка.

Бранлис выдохнул облегченно и кивнул:

— Братья Кирима не одобрили, не поняли. Это же просто крестьяне — еще детей нарожают. Отец его… отец хотел дать денег для выкупа. Но эти орки… дикари, для них важна не выгода, а честь племени и рода. Кто вступил в племя, тот не может вернуться к людям.

Бранлис замолчал, а я попыталась уложить его рассказ в голове. Звучало ужасно, даже страшнее чем все, что мне пришлось пережить.

— И ты решил пойти к оркам тоже? Просто чтобы быть рядом с Киримом? — усомнилась я.

— Нет, конечно, — хмыкнул Бранлис. — Я узнал одну тайну — путы, которыми орки привязывают людей к своему племени подобны тем, что используются для рабских ошейников.

Меня передернуло, я автоматически коснулась золотого колье, что все еще висело на моей шее. Вспомнилось то ощущение бессилия и невозможности подчинить себе собственное тело:

— Что же здесь хорошего?

— А то, что есть некто, способный ошейник с человека снять. А значит, что? Значит можно избавиться и от ненавистной татуировки! — он ударил себя по левому плечу. — Ведьма оазиса ОванХор, жена наследника Халифа имеет такую власть. Говорят, что она Освящена Стихией, она разрывает связи между хозяевами и рабами, словно нет и не было никакого контракта. Нужно только добраться до оазиса…

— Но как?! Насколько я понимаю, члены племени очень жестко подчинены главам отрядов и родов, те своим начальникам, а те в свою очередь — Вождю и Шаману. Без их разрешения невозможно уйти в степи дальше нескольких сотен метров, — я развела руки в стороны, демонстрируя расстояние. Да, я пока могла сбежать и дальше, но не люди, получившие татуировку, как я поняла.

— Но СакрКруш ведь ездил на работы в Халифат, он был наемником. Для этого нужно лишь получить разрешение.

— Новым членам племени его точно не дадут, — хмыкнула я.

— Нужно втереться в доверие, стать своим, подстроиться…

— Именно то, что Кирим и отказывается делать, — поняла я. — Ему легче убить себя, чем предать свои идеалы.

Бранлис поморщился и вцепился пальцами в свои растрепанные волосы:

— Он действительно не верит, что можно гнуться, но не ломаться. Он боится, что потеряет себя, как только согласится играть по чужим правилам, что превратится в собственную тень, в безмолвного раба, выполняющего все прихоти Шамана, потеряет свою личность, как остальные, кого приняли в племя…

Я припомнила наших собратьев по несчастью, и меня передернуло:

— Но ты ведь говорил, что они смогут прийти в себя позже…

— Возможно, но не обязательно, что все… я не знал об этом! — добавил он, заметив мой осуждающий взгляд. — Я читал воспоминания некоторых пленников, которым удавалось вернуться к людям после жизни среди орков. Обычно им приходилось совершить какой-нибудь невообразимый подвиг, чтобы выйти из-под власти Вождя, либо они освобождались в случае смерти всех глав племени в случае болезни или войны… и никто из них не рассказывал о таком, что случилось с теми, кто был вместе с Киримом принят в племя.

Я слушала, шокировано раскрыв рот. Мне хотелось спросить, но и страшно было узнать, что же случилось с теми, кто вошел в племя Золотого Сокола. Что станет с теми людьми, чьи палатки сейчас стоят неподалеку от моего жилья — хотелось закрыть глаза и решить, что все будет хорошо, просто хорошо…

Глава 23

То, о чем рассказывал Бранлис, было больше похоже на вуду-зомби: абсолютное подчинение и безынициативность, вот во что превратились люди, которых орки приняли в свое племя вместе с Киримом. Долго они не прожили. Хоть Кирим и был пленником, во время переездов он покидал свой шатер и видел, как постепенно в окружении Шамана становится людей все меньше и меньше.

— Так может они просто… ну, обзавелись семьями и расселились по племени? — спросила я с надеждой.

Бранлис отрицательно покачал головой:

— Я все обыскал, со многими перезнакомился. Кроме нас, в племени людей нет. О том, что случилось с прежними, никто говорить не желает.

Меня передернуло:

— Думаешь, с нашими случится то же самое?!

Лис пожал плечами и отвел взгляд.

— А нельзя ли как-то разобраться в этом?! — возмутилась я. — Не знаю, сделать анализы… в смысле, понять, что произошло и насколько все плохо?

— Откуда мне знать, я же не маг! — взорвался Бранлис. Я захлопнула рот, чтобы сдержать удивленный возглас. Я вообще-то думала, что у него тоже есть способности. — Да даже если бы я был магом, шаманство орков — это что-то совсем другое, не то, что используют людские колдуны. Кирим учился у лучших преподавателей магии, и то не может разорвать те путы, которые заставляют членов племени подчиняться местной иерархии.

— Валить надо, валить, — пробормотала я себе под нос по-русски.

— Тебе нечего бояться… пока, — добавил Лис неутешительно. — Женщина может войти в племя только во время свадьбы.

— Предлагаешь сбежать раньше, чем это произойдет? — разозлилась я, прекрасно понимая, что мне без людей не выжить.

Лис смерил меня серьезным взглядом:

— Украсть верблюда, конечно, можно — это не боевой отряд, а становище, здесь не так внимательно за всем следят. Но вряд ли вы со стариком сможете уйти далеко. Вас поймают если не члены нашего племени, то другого. Даже если удастся добраться до АрдХалиф, то преодолеть реку в одиночестве… разве что ты одна сможешь перелететь. Может, осилишь перенести деда, — я поморщилась — сомнительно, — но все остальное… вещи можно перенести в несколько заходов, но не верблюда.

— И вот опять чудесный расклад: выживать в пустыне без транспорта, палатки и достаточных припасов, — хмыкнула я. — Отличный план!

— Тогда тебе придется все же поучаствовать в Празднике Цветения, — тяжело вздохнул он.

Я насторожилась — мне не понравилось выражение его лица.

— Да, точно… там все говорят, что жениться нужно… Может, ты на мне женишься фиктивно? В смысле, только по ритуалу орков — это же дикари, у вас в Халифате это и считаться не будет за брак. Потом сбежим вместе от этих дикарей и на землях людей расстанемся, — я состроила жалобную мордочку.

На меня посмотрели, как на дуру:

— К сожалению, в книгах, что я читал, не так много об этом рассказано, а Кирим знает еще меньше — его за неповиновение держат в этой чертовой палатке практически безвылазно, — Бранлис тяжело вздохнул. — По сути у орков есть несколько статусов. Сперва он ребенок, потом лет в четырнадцать проходит первая инициация, которая подтверждает, что он способен сам о себе позаботиться. Насколько я понял, в разных племенах разные испытания, но в основном направленные на то, чтобы доказать, что мальчик стал охотником: требуется прожить какое-то время вне племени, а потом вернуться с добычей. Есть инициации для пастухов: увести часть стада и прожить с ним самостоятельно, уберегая от опасностей степей и хищников, вернуться, сохранив всех или с приплодом, но это куда дольше. Есть испытание для мастеровых, для торговцев… Уйти в мир людей или в другое племя и вернуться с добычей — тоже определенное испытание. Каждое из них поднимает статус орка в племени.

— И что? — поторопила я его, не понимая, какая тут связь с Праздником.

— Празднование Цветения — это самая большая и масштабная инициация для всех орков всех племен. Если внутри племени, живущего мирно и сытно, орк может иметь высокий статус, не являясь хорошим воином, то тут ему придется подтвердить свой статус на общем сборе. Также проявляется статус племени среди других. Если племя слишком слабо, его могут лишить части пастбищ и территорий миграции зверья, а сильному передать. На празднике решаются споры между племенами, заключаются свадьбы. На этом ритуале можно сменить племя и перейти в другое — обычно это делают женщины, но бывает по-разному. Я надеялся, что, если не найду Кирима в том племени, куда попаду, смогу найти его на Празднике и перейти в его племя.

— И что же за соревнования проводится?

— Фактически это бои без правил. Можно использовать все, что умеешь, чем одарили тебя Стихии… проблема в том, что по законам орков те, кто не подтвердили свой статус взрослых мужчин лишаются его. Сражаться с орками один на один очень сложно человеку, даже самому сильному и умелому. Большая часть людей не дотягиваются до той планки, чтобы стать полноправным членом племени, быть равным взрослым оркам, иметь право голоса на вече. Орки тоже такие встречаются, но это обычно подростки. Они вырастают и через год-два тренировок проходят-таки это испытание.

— И что? — так и не поняла я.

— У орков в среднем женщин всегда меньше, чем мужчин. Женщины, несмотря ни на что, слабее, погибают чаще и от болезней, и в родах. Во время соревнований самые сильные орки предлагают родителям понравившихся девушек выкуп за будущую жену. Если таких воинов много, это считается великой честью, выбирают самого сильного, умелого или богатого. Тот же орк, который не подтверждает по итогам соревнований своего статуса взрослого мужчины, лишается возможности иметь жену.

— То есть тот факт, что ты сможешь обрести этот статус и жениться на мне?..

— Почти равен нулю, — кивнул Бранлис. — Да даже если мне и удастся, женщин у орков мало. Скорее всего, на тебя будут претендовать и другие бойцы, более успешные. СакрКруш выберет самого сильного из кандидатов.

/\/\/\

— А Шаман говорил, что я никому не буду нужна… да и по параметрам красоты я тут не котируюсь, — жалобно протянула я.

Бранлис окинул меня задумчивым взглядом:

— В целом, конечно, да, — подтвердил он мое уродство по местным меркам. — Но у орков ведь мало женщин, а племена есть разные…

— Боже, я не хочу замуж за орка!

— Поверь, он тоже не захочет тебя брать в жены, — «успокоил» меня Лис, — но, если выбора не останется…

Не вытерпев, я ударила его по плечу:

— Придумай что-нибудь!

— А я-то тут при чем?!

— Притворись хорошим человеком и заработай возможность обрести жену! — велела, уперев руки в бока. — А я постараюсь показать себя на празднике похуже, чтобы меня никто не захотел выбирать.

— Если тебя совсем никто не выберет, то ты лишишься своего статуса и защиты, и любой орк сможет взять тебя себе в наложницы! Женщины — ценный ресурс, им так просто не разбрасываются…

Я ахнула, вспомнив угрозу:

— Этот живодер Шаман отломает мне крылья! — я обхватила себя за плечи.

— Разве Халмир не утверждал, что они даны тебе в качестве проклятья?

— Может, и проклятье, но я к ним уже привыкла! Если у тебя рука будет проклята, но при этом не будет причинять вреда никоим образом, разве ты согласишься, чтобы ее отрубили?! Мне крылья не мешают совсем, даже помогают летать! — возмутилась я.

— Ладно, я постараюсь узнать, сколько минимально боев нужно выиграть, чтобы получить право взять жену. Но ты тоже не проваливайся совсем уж, держись середнячком в соревнованиях! Ты и так по местным меркам некрасивая, если еще у тебя все из рук будет валиться, то тебя точно причислят к наложницам.

Составив такой план, мы вернулись в лагерь. У дома меня уже ждал разъяренный СакрКруш. Заметив его, Лис аккуратно и незаметно слинял, затерявшись между палатками, как он это умел.

— Где ты шляешься?! — прорычал на меня СакрКруш, едва я приблизилась. — Ты должна быть здесь и работать по дому, как приличная женщина!

Я опешила от таких претензий, но вовремя сообразила, на кого можно свалить вину:

— Я просто хотела сходить за водой к центральному источнику, но на меня напали какие-то орчанки. Они хотели меня побить и даже кидались в меня камнями и грязью, смотри, — я указала на свой грязный верхний халат. — Я улетела от них, но заблудилась в становище. Хорошо, что Бранлис мне помог и вывел обратно.

— Так и знал, что это была отвратительная идея! — неожиданно еще сильнее разозлился СакрКруш. — Как ты смеешь наговаривать на своих сестер по племени?! Они заботятся о тебе и твоей нравственности! А ты… ух, не боялся бы я тебя убить, немедленно бы высек!

— Я ничего не сделала! — взвизгнула я, испугавшись.

— Я слышал, что ты делала! Ты ходила по чужим палаткам, глазки строила посторонним оркам, демонстрировала свои формы, будто они могут хоть кого-то привлечь! — он пренебрежительно махнул в мою сторону рукой. — Это отвратительно, ты позоришь себя на все племя!

— Я такого не делала! А они кидались в меня грязью и камнями! Хотели побить!

— Конечно, кидались! Ты проклинала их и кричала оскорбления! Это отвратительно! Я молюсь всем Предкам Племени, чтобы слухи о твоем поведении не дошли до мужчин из других племен! О, за что же Стихия Земли послали мне такое наказание?! Позорище на мой род!

— Они врут, я ничего!..

— Не смей клеветать на ГладРиду! — не выдержав, СакрКруш ударил меня ладонью. Даже без замаха, но мне хватило, чтобы упасть на землю, такова была сила орка. — Я не сдержусь и убью тебя все же, если ты немедленно не заткнешь свой поганый рот, — прорычал он, возвышаясь надо мною черной глыбой на фоне яркого солнечного неба. Слезы текли из моих глаз, и я слизывала соленую влагу вперемешку с кровью из разбитой губы. — Жду не дождусь возможности сбыть тебя с рук, да только боюсь, что с такой репутацией ты нужна будешь только в наложницы Шаману. Позорище! Ступай в свой шатер, и чтобы я тебя не видел!

Я почти на четвереньках прошмыгнула мимо разгневанного орка и спряталась в темноте шатра.

— Ох, девонька, совсем ты не умеешь держать язык за зубами, — покачал головой сидящий там Халмир, он явно все слышал, но не вышел, чтобы не ввязываться в чужую драку — собственная шкура ему была ближе.

— Они меня оболгали, — шмыгая носом, проныла я.

— Конечно, оболгали, это очевидно. Но когда мужик в таком состоянии, с ним спорить нельзя. Молчи. Можешь плакать, но язык за зубами держи, пока тебя не спрашивают. Поняла?

Я раздраженно отмахнулась на эти разговоры в стиле патриархальных древностей. Нет уж, мне здесь находиться нельзя, я тут точно не выживу. Мне тикать надо к нормальным цивилизованным людям, найти того, кто точно не ударит, как бы зол ни был.

— У нас есть какие-нибудь лекарства? — мрачно спросила я, прижимая руку к горящей огнем щеке.

Завтра наверняка синяк будет, опухнет — все лицо перекосит, знаю я, проходили, опыт имеется. Халмир поднялся с места и начал что-то перебирать в своих вещах. Я же ощутила приятную прохладу, будто прижала к лицу кулек со льдом. Удивленно отвела руку от лица и увидела, что ладонь светится желтым. Опять магия какая-то?! Халмир по этому поводу ничего не сказал, только выдал мазь. Я намазала щеку и опять прижала к ней прохладную ладонь. Холод нес больше облегчения, чем непонятные лекарства.

Глава 24

К вечеру навстречу с нашим наконец-то пришло дружественное племя, которого мы ждали на привале, но Халмир велел мне сидеть в шатре и не высовываться. Не то чтобы я горела желанием светить своей подбитой физиономией, но было обидно, что я не могу глянуть хоть одним глазком на других орков. Чем они отличаются от наших, кроме татуировок?

Племя Серых Койотов считалось родственным Золотым Соколам, они часто обменивались невестами и предпочитали держаться рядом даже во время большого всеобщего сбора всех племен. Я так поняла, что их языки были похожи из-за частого общения и при прочих равных родители предпочитали отдать девушку в более близкое племя, даже за меньший выкуп. Оно и верно, что там, где говорят на похожем языке, ей будет легче освоиться.

Ночью на центральной площади зажгли большой костер и устроили праздник, но я, разумеется, осталась в шатре, чтобы не светить своей «красивой» физиономией. Шум было слышно и у нас, он не стихал до поздней ночи, хотя обычно орки ложились едва ли не сразу после заката.

Ситуация безумно бесила, но приходилось терпеть и ворочаться на своем тоненьком матрасе под присмотром Халмира. Тот тоже никуда не пошел, очевидно, сделав своей целью присмотр за мной, но периодически позволял себе выйти из шатра и поболтать с соседями. Я злилась на Халмира, хоть он и так делал все посильное, чтобы обеспечить наш быт. Честно говоря, он выполнял «женскую» часть обязанностей, которые полагалось бы делать мне. Старик старался быть полезным, чтобы его не прибили и не бросили ненароком, это полезно. Но даже так без меня он никому не будет нужен, это очевидно. Спала я дурно: мешали и звуки, и боль в щеке. Я постоянно вызывала ту силу, что несла охлаждение, и прикладывала руку к лицу, чтобы ощутить облегчение.

Проснулась я по привычке на рассвете. Сразу подорвалась: оделась, умылась, сходила к нужнику, наученная опытом, что потом могут и не оставить на это время, а в пути возможностей не будет… а потом только осознала, что племя спит. Вчера все так напраздновались, что не пустились в путь прямо с рассветом, в становище было тихо.

Я помоталось вокруг нашей палатки, не зная, как себя применить. Пойти отсыпаться, как остальные? Заманчиво, но я уже убралась матрас. Задумавшись, коснулась своей щеки… она не болела. Это было удивительно, учитывая силу удара, поэтому я сбегала за зеркалом и, выйдя на солнечный свет, осмотрела себя.

На левой щеке красовался большой голубовато-желтый синяк, но которому на вид можно было дать уже дней пять-семь, но никак не меньше суток. Отека не было, только пятно, которое легко было бы замазать тональником, если бы он тут был. Хм, интересно, я, оказывается, еще и лекарь… впрочем, среди орков, которые легко закрывали самые страшные раны прикосновением, вряд ли мои способности вызвали бы интерес. Но нужно же думать еще и о будущем.

Я уже ощущала голод и, убирая зеркало на место, покосилась на спящего на своем матрасе Халмира. Обычно именно он где-то добывал еду, но сейчас будить его не хотелось — опять он велит сидеть в палатке до выезда. Вместо этого я накинула на голову темный платок и аккуратно прошла к шатру СакрКруша. Осмотревшись, чтобы удостовериться, что вокруг никого, ведь орки очень нервно реагировали на то, что незамужняя женщина может «шляться по чужим палаткам», я заглянула внутрь. Шатер моего опекуна был куда больше и наряднее, чем тот, что выделили мне: пол устилали узорчатые ковры в несколько слоев, да еще и какие-то шкуры диких зверей, вокруг валялись тюки с каким-то наворованным добром, а сам хозяин этого богатства спал богатырским сном, громко храпя. Дух в палатке стоял такой, что было очевидно, что он упился местным алкоголем на основе молока.

Окинув взглядом палатку опекуна, я не нашла еды и там. А благодаря тому, в каком состоянии был СакрКруш, могла быть спокойна, что за мной никто следить не будет. Усмехнувшись, я тихонько выбралась из палатки и отправилась дальше. Мой прежний опыт подсказывал, что там, где грандиозная пьянка, можно попытаться и разжиться едой, поэтому я решила сходить на центральную площадь.

Пробиралась осторожно, все время оглядываясь и надеясь, что меня не заметят, но казалось, что становище вымерло. Наверное, где-то там на окраинах, где жили не воины и торговцы, а простые владельцы скота, орки уже отправились доить коров, но здесь пока было совершенно безлюдно… в смысле, безорчно. Только кое-где встречались лежащие в тени здоровенные псы, которые следили за мной внимательными темными глазами, но лишь лениво тихонько потявкивали, чтобы не разбудить хозяев, а серьезного шума не поднимали — не только здоровенные, но и умные животные.

Выйдя на центральную площадь, я поняла, что была права. Самые «стойкие» из праздновавших спали прямо на улице на плетеных ковриках и просто на земле, обнимая бурдюки с местным аналогом кумыса — алкогольного напитка из молока. В него, как я слышала, добавлялись, кроме культуры бактерий, еще какие-то степные травы, так что мозги он отшибал напрочь. Причем, состав трав у каждого племени был свой.

К моему счастью, прямо на земле между спящими стояли тарелки и миски со съестным. Полазив между ними, я собрала выглядящие наиболее привлекательно припасы: нетронутые пирожки, тарелку лепешек и котелок с тушеным мясом, который был закрыт крышкой, а потому до него не добрались вездесущие животные. С припасами я решила навестить своего нового знакомого, прекрасно зная, что он тоже вчера не смог присутствовать на вечеринке.

/\/\/\

Палатку Кирима пришлось искать, я плохо запомнила дорогу меж одинаковыми шатрами, и несколько раз прошла мимо, но потом, наконец, заметила выцветший уже знак в виде оранжевого пламени у входа. Наверное, это был местный аналог символа «не влезай — убьет». Судя по вчерашнему поведению ГладРиды и ее подружек, пламенный маг был местной детской страшилкой, в которую верили и взрослые. Впрочем, уверена, он постарался, чтобы создать себе такую репутацию.

Еще раз оглянувшись, чтобы проверить, не заметил ли меня кто, я скользнула в палатку, разулась в коридорчике и тихонько позвала:

— Кирим? Кирим, ты не спишь? К тебе можно? — к сожалению, постучать тут было не обо что, только ткань вокруг, да и руки заняты.

Решив, что он может спать, я заглянула в щель между двумя полотнищами, закрывающими вход в основное помещение шатра. Внутри было непривычно темно, но мой взгляд привлекло движение. Солнечный свет, падающий через отверстие в центре палатки, высвечивал мужскую спину, опускающуюся и поднимающуюся в мерном ритме — Кирим отжимался. Это было неожиданно, увидев заросшее бородой лицо вчера я думала, что он куда старше, но тело было молодым, сильным и подтянутым. Кожа влажно поблескивала, яркий свет четко прорисовывал развитые мышцы, высушенные, словно для фитнес-съемки. Только вот это был не каприз атлета, а попытка сохранить силу недоедающего человека.

Закончив упражнение, он поднялся на ноги, повернувшись ко мне спиной, и я едва сдержала вскрик — кожа на от плеч до копчика была будто раскрашена алыми и белыми полосами, идущими внахлест. Одни более тонкие, едва заметные, другие толстые, бугрящиеся, будто вспухшие, а третьи толщиной в несколько сантиметров, идущие сверху вниз вдоль позвоночника. Если про горизонтальные отметины я могла предположить, что они остались от порки, то при виде вертикальных в голове почему-то зазвенела фраза: «шкуру спущу» — и зверский оскал Шамана, когда он пытался проткнуть мне крыло.

Мои руки ослабли, и я выронила-таки тарелками с лепешками. Вскрикнула испуганно, боясь, что глиняная тара сейчас расколется, и вернуть ее на место будет невозможно, но на мое счастье неуправляемая мною магия подхватила ее раньше, чем случилось непоправимое. Я поспешно нагнулась и перехватила тарелку, а, когда выпрямилась, Кирим уже надел рубаху, нервно завязывая у горла шнурок.

— Прости, я не хотела мешать. Я тебя звала, но ты не слышал, наверное…

— Ничего страшного, я рад видеть столь прекрасную леди этим чудесным утром, — на его лице появилась вежливая улыбка, спрятанная в усах и бороде. — Проходи. Правда, мне пока нечем тебя угостить…

— А я как раз раздобыла немного припасов, — улыбнулась я в ответ, демонстрируя свою добычу. — Все еще спят после вчерашнего праздника, а вот еду не всю доели, так что я рискнула поживиться, а заодно тебя угостить.

Я сделала несколько шагов вперед, и не сообразила, что оказалась как раз под лучом света, бьющим сверху.

— Что это?

— Ничего, — я поспешно опустила голову и скользнула из-под света прожектора в тень, поставила на землю припасы.

Нахмурившись, Кирим сделал неуловимое движение рукой, и с его пальцев сорвались огненные шарики. Они не стали ко мне приближаться, вместо этого распространившись по шатру. Я попыталась спрятаться за волосами, но тонкие пальцы нежно скользнули по щеке, отводя их.

— Это из-за меня? — вопрос заставил меня удивиться.

— Нет, это из-за меня, — усмехнулась грустно. — Кажется, я умудрилась потоптаться по любимой мозоли одной злопамятной девицы, того не заметив. Она наговорила гадостей обо мне опекающему меня орку, и вот результат.

Его пальцы продолжили нежно поглаживать мою щеку, но я почему-то не испытывала желания отстраниться.

— Но ты все равно пришла снова? Решила подкормить несчастного пленника? — помрачнел Кирим. — Считаешь, я нуждаюсь в жалости? Что сам не способен..?

— Я просто хотела позавтракать, — прервала я его самобичевание, — а все в становище еще спят. И мне нужно было укромное место, чтобы незаметно разделаться со своей добычей. Не могла же я стоять и есть прямо на центральной площади — меня бы заметили!

— Но ты рисковала, взяв это. Когда орки проснутся и начнут убираться после праздника, они заметят пропажу, — мне показалось, что Кирим мне не очень поверил.

— Значит нужно покончить с едой как можно скорее, пока все спят, и вернуть на место миски, — озорно улыбнулась я, накладывая на лепешку мясную подливку, а потом сунула получившееся тако Кириму в руки.

Он посмотрел на меня с укором, но все же принял, а я поспешила сделать такое же блюдо для себя. В приятной компании есть оказалось на удивление вкусно.

Глава 25

Едва мы поели, как Кирим настоял, чтобы я вернула посуду на место, чтобы у меня не было неприятностей. Я же в свою очередь заставила его отложить себе запас лепешек и пирожков с начинкой из каких-то кореньев и зелени, напомнивших мне вареную картошку с луком и укропом. Мы нашли у него в запасах более-менее чистую тряпицу и переложили на нее припасы «чтобы мне было чем угоститься, если я еще зайду». Ради себя Кирим отказывался принимать еду, я даже подозревала, что к этим припасам он не притронется без меня, это угнетало.

Вернула я миски на центральную площадь без проблем, орки все еще спали. Только один мужчина заворочался по другую сторону от кострища, когда я пристраивала котелок с подливкой на место. Я замерла испуганно… но он лишь перевернулся на другой бок, подтянул к себе ближе бурдюк с кумысом и захрапел. Я облегченно выдохнула.

По уму мне бы признать, что шалость удалась, и спокойно вернуться в свою палатку досыпать, но вместо этого я тихой тенью скользнула обратно в шатер к ужасу всея становища.

— У тебя не будет опять неприятностей? — насторожился Кирим.

— Все спят еще, — отмахнулась я, плюхаясь обратно на его тоненький коврик, — а мне скучно.

Он улыбнулся мне, словно неразумному дитю, но отказывать не стал.

— О чем ты хотела поговорить? — карие глаза смотрели пытливо.

Я ощутила, что краснею, конечно, он сразу разгадал мой тайный коварный план:

— Расскажи мне о магии, — попросила честно.

— Что именно? — темные брови удивленно приподнялись.

— Все.

Он рассмеялся:

— Что «все»? Все — это слишком абстрактно, я должен понимать твой начальный уровень. Где ты училась магии, по какой специальности?..

— Я не училась.

— Но…

— Я не знала, что у меня есть способности.

— Как же так?.. — Кирим нервно побарабанил пальцами по колену. — Это потому что ты женщина? Тебя не хотели учить?

Это была бы удачная отговорка, но мне не хотелось, чтобы он так думал:

— Я не знала, что у меня есть эти способности. Не уверена, что они были у меня раньше.

— Но как же… а твои родители? Они были магами? Как они могли не рассмотреть твой дар?

— Нет, никто из моих родных не обладал способностями.

Он перевел взгляд мне за плечо:

— А крылья? Что это такое? Бран рассказывал мне, что Шаман счел тебя дочерью Духов Пустыни, а твой дед заявил, что крылья — это проклятье. А на самом деле?

— Я не знаю, — развела руками. — Я просто оказалась посреди пустыни, а они уже были. Я надеялась… ты никогда не слышал о людях с крыльями раньше?

— Боюсь, что нет, — я понурилась, — но я уже так долго здесь, в плену, отрезан от мира и научного прогресса… да и раньше не слишком много времени посвящал новейшим магическим разработкам. Возможно, если бы мы выбрались отсюда, то могли бы узнать… — явно попытался подбодрить меня он.

— Если бы мы выбрались… — повторила за ним, но в голове моей была не мифическая страна Халифат, где меня сделали рабыней, а небоскребы Москва-сити, рестораны, селфи с подружками и сторис для подписчиков, любимый муж… горькая усмешка исказила губы. Любимый, но никогда не любивший. — Не будем заглядывать так далеко, — я раздраженно мотнула головой. Лучше расскажи о магии. Что-нибудь интересное. Вот ты маг огня. А что это значит? Что ты можешь сделать?

— Что я могу? — он растерялся. — У вас в доме совсем не пользовались магией? Ты вообще ничего не знаешь?

Я неопределенно пожала плечами, не желая вдаваться в подробности. Кирима это явно удивляло, но он не стал задавать больше вопросов, вместо этого начал рассказ:

— Весь наш мир состоит из четырех первоэлементов: воды, огня, воздуха и земли. Они постоянно окружают нас: это солнечный свет; воздух, которым мы дышим; земля на которой стоим, вода, без которой не можем жить. Единение элементов создает жизнь. Чтобы проросло зерно, оно должно оказаться в земле, его должно согревать солнце и питать вода. И так во всем. Магия — тоже часть нашего мира, она подобна ему и поэтому в ней также выделяют четыре вида энергии. Когда маг учится специальному магическому зрению, то он даже видит эти силы как легкое свечение…

— Мне кажется, я такое замечала, — обрадовалось я. — Орки иногда окружены зеленоватым свечением.

— Да, орки в основном используют магию Земли, ее цвет зеленый. В людях же обычно стихии перемешаны в той или иной степени. По-научному это называется степенью равновесия. Если стихии одинаково выражены, из мага получается хороший лекарь или создатель амулетов. Если же одна энергия выражена сильнее, получается маг-стихийник. Так я маг огня, но также имею некоторое способности и к другим стихиям, — он протянул руку, и в нее с земли запрыгнул камешек и медленно начал вращаться, будто планета. Рядом вспыхнул маленький огонек, а еще что-то вроде небольшого смерча. — Сложнее всего у меня с магией Воды, — признался Кирим, — но, если бы здесь была чашка, я мог бы тебя даже немного обрызгать.

Я рассмеялась силе этого мощного мага, а потом призналась:

— А я тоже кое-что могу, — и вызвала на руке заклинание охлаждения, которое натренировалась делать за ночь.

Кирим сбросил с ладони проявления стихий и на удивление посмотрел на меня с уважением:

— Охлаждение — это проявление мощной стихии Воздуха. Сложное заклинание, не для начинающих. Если тебя никто не учил… — я отрицательно помотала головой, — то, должно быть, у тебя хорошие способности.

Я покраснела:

— А почему? Это же просто…

— Это расщепление стихии, — сказал он, будто это все объясняло. Потом сложил ладони лодочкой, и зажег огонек. — Вот стихия Огня, она едина: тепло и свет. Управлять пламенем на этом уровне может практически любой одаренный. Но, — он медленно развел ладони в стороны, и теперь над правой рукой ярко светилось маленькое солнышко, а над левой вроде бы ничего не было, но, если присмотреться, можно было заметить легкое искажение, будто дрожание изображения за очень жарким пламенем.

/\/\/\

Я присмотрелась, и смогла увидеть алое свечение, исходящее из ладоней Кирима.

— Как интересно, — выдохнула я и протянула руку к источнику жара. Я не задумалась о том, что нужно было погасить свое заклинание, увидела вокруг своей ладони тоже желтоватое свечение… коснуться его ладони мне не удалось, я будто наткнулась на какое-то упругое препятствие, будто поверхность воздушного шарика. Они будто притягивались друг к другу и в то же время отталкивались.

— Жар и холод, впервые вижу такое, — выдохнул Кирим завороженно, — две расщепленные стихии, но не гасят друг друга, а… что это?

Я тоже заметила. На границе между нашими энергетическими полями стали появляться будто крошечные шарики. Я сперва не поняла, нахмурилась, чуть отстранила руку… они забегали, сливаясь в более крупные, и я сообразила:

— Вода.

— Что?

— У нас получилась вода. Конденсат, — я чуть поводила рукой, заставляя зависшие в невесомости капельки соединиться в более крупные шарики.

— Как это?! Жар и холод не могут создать воду из ничего, материальные стихии не появляются из пустоты, это антинаучно! — возмутился Кирим.

— Мы не создали их, а лишь выделили из воздуха ту влагу, которая там и так была, — я все же отвела руку, и капли будто потеряли способность висеть в воздухе, и шлепнулись на ладонь Кирима, но тут же и испарились из-за заклинания жара. — И вот их уже опять нет, — хмыкнула я.

— Кажется, вы знаете о магии больше, чем я сам, — буркнул Кирим, кажется, обидевшись, смахнул заклинания со своих рук.

— Я ничего не знаю о магии, но это просто наука: в воздухе есть влага, как есть она и в земле, и в каждом человеке, и в траве — везде. Ты сказал, что магия стихии Воздуха так же расщепляется, как огонь?

— Да, — ответил он немного нехотя.

— Огонь расщепляется на жар и свет. А воздух?

— Движение. Холод и движение.

— А остальные: вода и земля?

— Они не расщепляются, насколько мне известно, потому что в их основе материя, они более стабильны.

Я сидела у Кирима еще несколько часов, обсуждая магию. Он учил меня обращаться с разными видами магии, но не мог найти у меня никаких способностей, кроме энергии Воздуха. Я довольно быстро научилась смотреть магическим зрением и видеть не только слабое свечение, но и отдельные энергетические волокна и даже создавать свои. Но, если Кирим мог призвать энергию всех четырех стихий, то у меня получалось только Воздух.

— Нужно просто тренироваться, постепенно получится. Наверное, у тебя просто очень большая степень неравновесия. Это неплохо, просто такова твоя природа. У меня тоже с самого рождения сильнее всех проявлялась стихия Огня.

Я, чуть погрустнев оттого, что магия моя ограничена одной стихией, спросила:

— А чем вообще занимаются маги Воздуха? Чем они полезны?

— Ну… — замялся он, — они могут ходить на кораблях и, призывая ветра, ускорять ход… но женщин на эту работу не берут.

Я помрачнела. Не то, чтобы мне хотелось плавать на кораблях, но мысль о том, что эта возможность мне недоступна, не порадовала:

— А что еще?

— Эм… — Кирим явно был в растерянности, — ну, они могут создавать амулеты охлаждения и ветра… и…

— И еще создавать ветер и охлаждение, — поняла я его посыл. — То есть маги огня в основном идут в армию, маги земли тоже везде пригождаются: и на стройке, и в сельском хозяйстве, и в армии. Маги воды идут во флот, но также полезны и для орошения полей, и при заболачивании. А маги воздуха просто… ветерком могут обдать тех, кто работает, так?

— Я просто никогда не интересовался этим вопросом, — попытался оправдаться Кирим.

— Почему меня не удивляет, что мне досталась самая бесполезная из всех Стихий? — патетически воскликнула я.

Кирим резко дернулся ко мне и закрыл мне рот рукой. Я удивленно уставилась на его лицо, оказавшееся слишком близко, так что я могла рассмотреть каждую длинную черную ресничку.

— Не говори так, не гневи Стихии, — прошептал он неожиданно хрипло, глядя мне в глаза. — Каждая из Стихий важна, каждая имеет свой смысл и дарит жизнь всему живому. Если нарушить равновесие, то придет конец света.

Я плохо поняла, что именно он имеет в виду, но кивнула, завороженно разглядывая светлые черточки в радужке темно-карих глаз.

Глава 26

Орки после вчерашней вечеринки проспали практически до полудня, а я все это время просидела в палатке Кирима, обсуждая магию. Когда же стало слышно, что становище постепенно просыпается, он отправил меня домой, чтобы не накликать еще больше неприятностей.

Подозрительно оглядываясь, я шагала между шатрами и пыталась перестать глупо улыбаться. Перед внутренним взором стояли большие карие глаза с золотистыми черточками и длиннющими ресницами. Странно… глупость какая! Мне всегда нравились ухоженные смазливые парни, таким был и мой Артурчик, и те, кто был до него. Чтобы на фото в инстаграме вместе классно смотреться, чтобы фанатки обзавидовались.

Кирим был совсем другой: хищный, сильный, бородатый и нестриженный, словно дикарь, где-то резковатый, с тонким хищным носом с горбинкой и завораживающими темными глазами с хитрым прищуром…

Я встряхнула белокурой головой, отгоняя эти мысли. О чем я только думаю? Мне нужно сосредоточиться на том, как бы спокойно фиктивно выйти замуж за Бранлиса, чтобы за орка не выдали, а не это вот все. Лис простой и понятный. С хитринкой, но не подлый, с ним можно договориться. А Кириму с его принципами и намереньем умереть, только не соглашаться на подчинение, я даже не посмела сказать о нашем плане. И о прошлом не спросила, мне вида его спины вполне хватило.

Халмир встретил меня на пороге шатра, но, кажется, пока только он проснулся. Увидев меня, старик раздраженно взмахнул руками, огляделся по сторонам и, схватив меня за руку, быстро затащил в палатку.

— Где ты была?! — прошипел он. Кричал бы, наверное, но боялся привлечь к скандалу внимание.

— Завтракала, — заявила, задрав нос повыше. Еще не хватало перед ним отчитываться!

Халмир сощурился, окинул меня задумчивым взглядом, а потом отпустил мое запястье:

— Ну, надеюсь, тебя хотя бы никто не видел. Одно дело беспочвенные сплетни, а совсем другое, если будут реальные свидетели того, как ты флиртуешь с орками.

— Да я не!.. — возмутилась я.

— Да ладно, — он отмахнулся. — Это даже неплохо, если ты какого орка уже привлечь смогла, хотя у них тут вкусы своеобразные…

Я покраснела, как помидор. Хотела сказать про план на счет Бранлиса… но потом решила не распространяться. Я отошла в сторону и начала перебирать свои вещи.

— Надеюсь, ты хоть поблагодарила его? — донеслось мне в спину.

— В смысле? — я оглянулась.

Халмир с ухмылкой похлопал себя рукой по щеке. Я как-то поняла намек, прикоснулась к своему лицу и поняла, что оно теперь совсем не болит. То есть и раньше не болело, только при нажатии, а теперь — совсем. Быстро залезла в свою сумку и вытащила зеркало. Заглянула в отражение и ахнула:

— Он меня вылечил! — поняла я. Вот почему Кирим касался моей щеки тогда.

— Даже не сказал ничего, просто вылечил? Хм, бери, не прогадаешь! — прокомментировал Халмир из-за моей спины. В зеркале я увидела его довольную моську.

Я опять покраснела и поспешила скорее спрятать зеркало обратно в сумку.

— Ар-р, хватит спать! Собирайтесь скорее, мы выезжаем! — послышался злобный голос СакрКруша на улице.

И сонный прежде лагерь будто одновременно весь зашевелился, как разворошенное осиное гнездо. Быстро побросав свои вещи в сумку, я выскочила из шатра, и поразилась изменениям. В других районах тоже слышались свои рычащие командиры, бегающие на посылках подростки, сновали деловитые орчанки, тявкали собаки, слышалось ржание лошадей, мычание коров и крики верблюдов. Опять маленький город срывался со стоянки и отправлялся в дальнейший путь.

Я поспешила собрать высохшее белье, висевшее на веревке — вперемешку свое, Халмира и СакрКруша — потом разберемся. Потом помогла старику собрать шатер — уже чему-то научилась. Бранлис с помощниками сходил в табун и привел наших верблюдов. Сообща, мы старались не отставать от орков, которые, казалось, могли носить свои дома на себе, как улитки. У них все было так четко и быстро… ну, да, понятно, отрепетировано, сотни раз повторено.

Не прошло и пары часов, как лагерь остался позади, а я среди других всадников ехала в неизвестность. При этом среди «своих» уже привычных орков, наконец, смогла увидеть и соседей. Представители племени Серых Койотов отличались от Золотых Соколов чуть более оливковым тоном кожи и прическами — у них чаще были в моде хвосты на затылке. Соседский вождь ехал подле нашего во главе колонны, причем, не на верблюде, а на лошади. Вообще, Серые Койоты предпочитали именно лошадей: крупных, коренастых, но по-своему красивых тяжеловозов. А женщины их часто ехали на повозках, напоминающих мне американских переселенцев на дикий запад.

Я не представляла, что эта встреча двух племен станет последним днем спокойствия для меня. Если в племени Золотых Соколов ко мне отнеслись довольно равнодушно, то Серые Койоты, такое ощущение, что людей видели редко. Возможно, так и было, так как среди них я не встретила ни одного принятого человека. Они косились, они обсуждали, они хихикали, тыкали пальцами, а дети даже бросались камешками. Причем, заразы, использовали для этого магию, так что снаряд мог прилететь откуда угодно. Их целью, судя по доносящимся словам, было заставить меня взлететь. То есть они воспринимали меня примерно как птицу — кинуть камень, чтобы улетела и посмотреть, что получится. Ужас!

Тем не менее, по вечерам я старалась найти возможность и пробраться в шатер Кирима, зная, что без меня он нормально не поест. Повезло, что Халмир вбил себе в голову, что у меня роман с кем-то из Серых Койотов, и потому помогал мне с этим. Да и Бранлис заметил, что его другу наши совместные ужины на пользу.

Кирим пытался научить меня магии, и у меня уже что-то даже получалось, но только с магией Воздуха. Проблема в том, что в основе здешнего колдовства лежали так называемые схемы — рисунки, складываемые из энергетических нитей. Чтобы создать поток горизонтального воздуха нужен один рисунок, чтобы поток сверху вниз — другой, закрутить смерч — вообще третий, ни на что не похожий. Все это выучить по виду было нереально, мне бы тетрадку и записывать, но бумага в орчьем лагере была недостижимым роскошеством, поэтому обучение шло туго. Иногда у меня что-то получалось, но так криво-косо, что Кирим даже удивлялся, как я это сделала.

— Ты пользуешься магией интуитивно едва ни не лучше, чем заклинаниями, — смеялся он.

— Так может ну его? — поморщилась я, стряхивая мусор, пыль и травинки со своего платья — вышедшее из-под контроля заклинание обдало меня всем, что удалось поднять с земли. — Я как-нибудь так, интуитивно натренируюсь.

— Ну, нет, это пока только так кажется. Как только ты освоишь начальный уровень, то сможешь перейти на более мощные конструкты. Интуитивные заклятья такого не позволят.

Я тяжело вздохнула — учиться мне никогда не нравилось, но делать было нечего — Кирим считал, что я хожу к нему именно за знаниями, а не затем, чтобы его подкармливать.

— Кстати, — заметил он, когда мы уже закончили меня мучить и принялись за еду, которую добыл где-то Бранлис. Я ела только для вида, на самом деле у меня был ужин, приготовленный Халмиром, — я все хотел спросить: кто твои родители?

— Мама умерла, когда мне было три года, я ее почти не помню, — спокойно сказала я.

— А отец?

Я замерла. В голове будто зашумело, а пред глазами пошла рябь.

— Отец? — переспросила я, будто не понимая смысла этого слова.

— Ну, а кто тебя растил после смерти матери?

В голове зашумело еще сильнее, перед глазами короткие белые черточки слились в огромные пятна:

— Отец… — перед внутренним взором мелькнул образ нестарого еще интересного мужчины с малышом на руках, но тут же пропал, вытесненный этим ярким белым светом, а шум стал так силен, что я зажала уши руками, пытаясь избавиться от него, но ничего не получалось.

— Оксана? Оксана, что с тобой?! — кто-то схватил меня за плечи, но перед глазами были только белые пятна, я ничего не видела, а угрожающий гул все нарастал и нарастал…

/\/\/\

— Я не помню, не помню! — вскричала в панике, и тут же белизна, закрывающая от меня все вокруг, пропала. Передо мной сидел Кирим и смотрел на меня растерянно. — Я не помню, — повторила как волшебное заклинание, избавляющее от боли.

— Ничего-ничего, все хорошо, — он притянул меня к себе и обнял. — Все будет хорошо?

Я растерянно прижалась к нему, не понимая, что случилось. Чего я испугалась? И…

— А что ты спросил меня?

— Что?

— Ты задал какой-то вопрос…

— Это неважно, это уже неважно, — Кирим погладил меня по голове, — просто не думай об этом.

«Не думать о чем?» — подумала я, но… не стала спрашивать. Мне как-то иррационально действительно не хотелось думать. Почему-то казалось, что это что-то, о чем не нужно вспоминать, думать, спрашивать. Это запретно, это не нужно. И пусть будет так.

Уже вскоре мы опять весело смеялись, Кирим знал множество забавных историй о местной жизни. Я слушала его, словно сказку про Тысячу и Одну ночь — отважные караванщики встречали на своем пути в пустыне каких-то диковинных зверей или думали, что встречали, а на самом деле оказывалось, что это игра воображения или какая-то ошибка.

Потом Кирим вновь перевел разговор на тему моего прошлого, но формулировал вопросы куда более аккуратно.

— Да, я была очень богата, — отвечала я без сомнения, вспоминая свою прошлую жизнь. — И очень известна.

— Известна? — удивился он.

— Меня любили люди, — попыталась я объяснить, но что именно это значило, рассказать не получалось. Местные не знали интернета, а объяснить, как так вышло, что меня любили просто за то, что я рассказывала о своей жизни, что благодаря этому мне доставались рекламные контракты и другие возможности, я не могла. — Это такая работа в моей стране, — наконец, сказала я. — Но у вас не таких технологий, с помощью которых я работала.

— Ты работала? Я думал, что богата твоя семья.

Я задумалась, вспомнила время еще до того, как сумела раскрутиться:

— Да, я была богата еще до того, как начала работать. Мне просто нравилось этим заниматься. А деньги… откуда у меня взялись деньги? — попыталась сообразить я, но воспоминания будто были закрыты какой-то волшебной стеной.

— Наверное, наследство от матери, — подсказал Кирим.

— Наверное, — эхом повторила я.

Что-то подсказывало, что ответ неправильный, но правильный не хотел находиться, будто я сама не хотела вспоминать об этом, хотя в сердце что-то ныло и болело, тянуло вспомнить… но было нельзя. Будто попадание в этот мир отрезало какую-то часть моего прошлого. Я помнила семью: бабушек и дедушек, уже умерших и еще нет, живущих в загородном доме под присмотром сиделок. Мне не хотелось помнить их такими: угасшими, потерянными, потерявшими интерес к жизни. Помнила друзей и приятелей, Артура… козла. И эти воспоминания не тянули меня назад, не рождали желания вернуться в свой мир. Скорее тянули назад воспоминания о нормальных условиях жизни, привычном комфорте, но не о людях. Разве что… разве что был еще кто-то, кто-то кого хотелось вновь увидеть… нет, белая стена перед внутренним взором, будто тема запретна.

— А жених у тебя был? — отвлек меня от странной темы Кирим.

Я взглянула на него удивленно:

— Я была замужем.

— Замужем?! — ахнул он. — Так, наверное, твой муж был богат.

— Он был беден, но я его очень любила. А он предал меня и попытался убить, — бросила жестко, и внутри все будто заледенело от ненависти. Не хотелось плакать, не хотелось истерить, даже расцарапать его лживую рожу не хотелось. Но хотелось бы столкнуть гада с того самого моста над пропастью и лететь рядом, наблюдая за его ужасом и осознанием неминуемой смерти…

— Как же так?! — ахнул Кирим, и видение мучительной смерти Артура пропало, а холод в груди рассеялся. — Быть такого не может!..

— Нам пора, — заглянув в шатер, сообщил Бранлис, прерывая наш разговор, — завтра будет долгий переход. Я слышал, что мы должны завтра дойти до места сбора всех племен, возможно, придется ехать до поздней ночи, а то и до рассвета. Нужно хорошенько выспаться.

— Понятно, — кивнув, я поднялась на ноги и направилась к выходу.

— Ты не передумал? — напоследок спросил Лис Кирима.

Тот отрицательно покачал головой.

О чем шла речь, я так и не узнала.

— Еще одно, — провожая меня к шатру, сообщил Бранлис. — Скорее всего, наши племена, как самые далеко живущие от места встречи, придут на него последними.

— И? — не поняла я.

— На следующее утро после этого состоится Парад Невест.

— И что это?! — ахнула я.

— Не знаю. Но будь готова — ты точно в этом будешь участвовать. Я слышал, что говорят, что на этом мероприятии девушки из всех племен обязаны показать себя с наилучшей стороны, от этого будет зависеть статус племени и то, как Золотых Соколов примут на собрании. Так что готовься.

«Принеси то, не знаю что. Приготовься к тому, не знаю к чему», — злобно бормотала я себе под нос, заходя в шатер. Еще и выступление сразу после долгой изматывающей дороги — отличная идея! Я буду выглядеть как помятый фантик.

Глава 27

СакрКруш всю дорогу не переставал ругаться на подчиненных, да и мне тоже доставалось. Из-за того, что при нем было много людей, не владеющих магией, ему все время приходилось подпитывать наших верблюдов магией, чтобы они не отставали, и было заметно, что это не обходится для орка бесследно. Всякий раз я пыталась разглядеть, какое заклинание он использует, но не успевала.

Кирим объяснил мне, что людская магия отличается от тех видов, которые используют орки. Хотя энергией Земли пользовались и люди, но несколько иначе, чем дикари. Орки развивали магию управления животными и могли восстанавливать их силы, а также подпитывать, чтобы они вырастали крупнее или задавать иные свойства, поэтому кони и верблюды, купленные у орков, считались среди людей самыми лучшими. Люди на все это были или неспособны, или просто не владели технологией. Их магия Земли развивалась в большей степени как управление плодоносными растениями. Ну, а управлять «чистой» стихией, то есть камнями и землей, могли и те, и другие.

Кроме того, магов среди орков было куда больше, чем среди людей, полностью бездарных было крайне мало. Правда, и сильных магов тоже было немного. А вот стихия доминировала земная, дары огня или воздуха встречались чрезвычайно редко, а реже всего — воды. Среди же людей Халифата магов разных стихий было больше, а если проехать дальше на восток и переправиться через горы, можно было оказаться в Империи, среди жителей которой приоритета стихии Земли не было, а водники встречались так же часто, как и представители других стихий.

— Действительно сильный маг Воды способен очень на многое. Он может полностью изменить мир вокруг! — с мечтательным выражением лица говорил Кирим, и у меня в голове почему-то мелькнула ревнивая мыслишка, что он говорит о ком-то конкретном, о женщине. Впрочем, переспрашивать я не стала — еще не хватало!

Дорога была еще более выматывающей, чем обычно: верблюды шли быстрее, перерывов на перекус или размять ноги не делали, и даже закат не стал поводом остановиться. Если раньше меня удивляло стремление орков лечь сразу при наступлении темноты, то сегодня я мечтала, чтобы они вспомнили, наконец, о режиме. Когда я пожаловалась, что хотелось бы уже поесть, СакрКруш на меня так наорал, что пришлось просто молча терпеть. Когда же окончательно стемнело, даже есть уже расхотелось.

Доехав на место, почти не отличающееся в темноте от остальной степи, я с верблюда свалилась едва ли не кубарем. Кажется, орки видели в темноте, потому что ставили свои шатры даже не разводя костров, а вот нам пришлось зажечь лампы с вытопленным жиром, чтобы хоть что-то видеть. Заходя в шатер, я, честно говоря, думала, что он может свалиться мне на голову прямо ночью от порыва ветра, но сомневалась, что это меня разбудит — так хотелось спать.

Утро началось с зычных криков СакрКруша. Кажется, я только успела прикрыть глаза, как уже пора вставать! Не знаю, прошло ли хотя бы несколько часов, кажется, мы легли под утро. Но делать было нечего, пришлось выбираться из-под одеяла.

— Да что ж за баба-то такая! — ругался он, наблюдая, как я вяло пытаюсь расчесаться, пока Халмир побежал искать воду для умывания. — Нормальные орчанки на рассвете встали и завтрак для всех сготовили, а ты!..

— А я человек, я не могу ночами не спать, а потом еще что-то делать, — буркнула я.

— Будто ты раньше что-то делала! — разозлился СакрКруш. — Ох, позор-позор! Ты уничтожишь мой род!

— Разве у тебя есть род? — засомневалась я.

— Я его создаю, а ты все рушишь! — окрысился орк.

— Не надо было меня похищать. И в племя тащить не надо было. Продал бы людям — жил бы сейчас спокойно. — По зверскому выражению лица СакрКруша стало понятно, что я переборщила, поэтому поспешила перенести ответственность. — И вообще, это же Вождь тебе подсуропил! Он-то знал, что я просто человек, видел, а заставил принять. Нарочно, наверное.

— Не хочет, чтобы я достиг равного с ним положения, боится, что брошу ему вызов, — злобно прорычал орк, но эмоции его были уже направлены не на меня.

Тут и Халмир с ведром воды подоспел, чему я обрадовалась.

— Собирайся быстрее, не позорь меня, — буркнул немного остывший СакрКруш. — Я обязательно своего добьюсь, никакие козни Вождя меня не остановят, поняла? Поэтому сегодня на Представлении Невест ты должна выступить наилучшим образом. Помни: ты из моего рода, я за тебя поручился, не посрами оказанной чести. Ты должна быть самой сильной и самой смелой. Поняла?

— Так что там будет-то, на представлении? — спросила, воспользовавшись возможностью.

— Невесты из каждого из племен покажут, на что способны, — пафосно провозгласил СакрКруш. — И ты должна быть среди них… — он осекся, смерил меня взглядом, — хотя бы не худшей, поняла?

— Так что будет-то?! — возмутилась я его абстрактному ответу, но орк только отмахнулся и утопал по своим делам.

/\/\/\

Не зная, к чему готовиться, я перерыла свои вещи и надела лучшее платье — то, с голой спиной. Халмир попричитал, но потом соорудил мне из невесомого покрывала что-то вроде накидки, чтобы прикрыть срам. В любом случае, это была самая дорогая моя вещь: алое шелковое платье, расшитое золотом и камешками. Я собрала волосы в высокую прическу, чтобы подчеркнуть линию затылка, выпустив несколько прядей по бокам от лица. Мне хотелось надеяться, что не во всех племенах ценят массивность женщин, что кто-то красоту и изящество способен оценить. Не то, чтобы я хотела стать звездой среди орчанок, но самолюбие требовало хотя бы немного восхищенных взглядов. В конце концов, орки ведь тоже мужчины, а мужчины любят глазами.

— Эгей, человечка! Ты где?! — послышался голос с улицы, и я поспешно убрала зеркало в свою сумку и вышла из шатра.

— Чего тебе? — я нахмурилась, увидев орчонка — брата ГладРиды. Его имени я не помнила.

— СакрКруш велел привести тебя на праздник!

Я растерялась и напряглась, от той орчанки можно было бы ожидать любой подставы. Уведет меня сейчас этот парень куда-нибудь в степь вместо нужного места, а потом мне от СакрКруша достанется за то, что опоздала.

— Мы тоже идем, — из-за палаток выглянул Бранлис с остальными людьми. — Поболеем за тебя. Ты сегодня очень красивая.

— Спасибо, — я расслабилась и покраснела от комплимента.

— Идемте скорее, уже скоро начнется! — поторопил мальчишка и припустил вверх по улице.

— Не волнуйся, я уже разузнал, где Арена, — шепнул мне на ухо Лис.

— Когда только узнал! — ахнула восторженно.

Он пожал плечами с самодовольной улыбкой. Не спал, наверное, всю ночь, сплетни собирал.

Мои опасения оказались беспочвенными, брат ГладРиды действительно вел нас в правильном направлении — и по сведениям Лиса, и судя по тому, что, чем дальше мы шли, тем больше вокруг оказывалось орков. Люди, не сговариваясь, окружили меня «коробочкой», но все равно на меня косились, ахали, тыкали пальцами, обсуждали.

Здесь, где были собраны все племена орков, было заметно, какие они разные: с кожей цветов от яркой весенней листвы до болотного, с желтоватым, сероватым и даже голубоватым подтоном. Прически и аксессуары тоже поражали воображение своим разнообразием: одни красовались меховыми помпончиками, другие перьями, третьи вплетали в косички косточки и даже черепа мелких птиц и животных. Я глазела вокруг с открытым ртом, в то время как люди с сосредоточенными лицами вели меня к нужному месту. Я украдкой разглядывала их — вроде бы не похожи на зомби, да и легко принимают командование Бранлиса, а не Шамана. Может, все не так страшно.

Наконец, мы подошли к Арене — огромной поляне в стороне от лагеря. Местом сбора всех племен был берег небольшого озера. Причем, все круги-стоянки были вытянуты по берегу, словно нитка бус, чтобы каждое племя имело одинаковый доступ к воде для своих животных. Чтобы добраться до Арены, нужно было пройти сквозь лагеря орков до самого конца или обойти их стороной. Хорошо, что наше племя добралось одним из последних, поэтому идти было ближе, чем другим невестам.

Арена не представляла из себя ничего особенного: просто поляна с короткой травой, не знаю, коз они здесь пасли что ли. Никаких заграждений тут не было, разве что по кругу на достаточном расстоянии друг от друга лежали большие камни. Тем не менее, собравшиеся вокруг зрители не торопились нарушить негласную границу.

— Я привел ее! — радостно возвестил брат ГладРиды, и я только тогда заметила в толпе одинаковых зеленых орков СакрКруша.

Он смерил меня взглядом, не предвещавшим ничего хорошего, но промолчал и отвернулся. Рядом с ним уже скалилась довольная ГладРида и еще несколько девушек, двоих из которых я помнила по прошлой потасовке. Мужчины, в основном годящиеся им в отцы, окружали их и внимали речам Вождя. Бранлис чуть подтолкнул меня в спину, и я подошла ближе к СакрКрушу.

— Важно не посрамить честь племени, — вещал Вождь пафосно и вдохновенно, и я быстро перестала слушать.

Вновь покосилась на ГладРиду. Орчанка была одета более чем скромно: широкие штаны, рубаха, никаких фенечек или других украшений. Волосы убраны в простую косу, уложенную в пучок. Помнится, при прошлой нашей встрече на ней было платье и бусы в несколько рядов. Одна из ее подружек что-то прошептала орчанке на ухо, косясь на меня, а потом все они засмеялись, за что заслужили мрачный взгляд от Вождя, и тут же спрятали улыбки.

Что-то мне все это не нравилось, совсем не нравилось.

— Помните: нет худшего позора, чем испугаться во время испытаний, — продолжил Вождь, но его прервал резкий удар в гонг. Его гудение будто прошло через мое тело. — Ну, пусть дух Золотого Сокола будет с вами, — поспешно закончил он свою речь и шагнул в сторону.

Остальные мужчины-орки, очевидно, отцы и братья невест, тоже расступились, и девушки шагнули на арену.

— Если сил нет, прояви хотя бы смелость, позорище, — едва слышно напутствовал меня СакрКруш, а, когда я удивленно оглянулась на него, подтолкнул в спину, поторапливая.

С других сторон на Арену так же выходили девушки разных племен: в некоторых группах их было немного, в других больше.

— Племя Горных Козлов совсем выродилось, — прошипела с улыбкой ГладРида, покосившись на одну из самых малочисленных групп.

— А племя Медведей процветает и здравствует, — с неудовольствием добавила незнакомая мне орчанка, глядя на одну из самых больших групп — их было раза в два-два с половиной больше, чем нас.

— Они станут нашими главными противниками, — прошипела ГладРида.

— Ты забыла, что в последний раз Золотые Соколы выигрывали у медведей еще во времена молодости твоей матери? — хмыкнула незнакомка.

— С матерью выиграли, вот и я принесу нам победу. Слушайтесь меня, и все будет как нужно. Понятно? — многие закивали, только незнакомка сохранила на губах саркастичную усмешку.

— Не мешайся под ногами, человечка, — меня толкнули плечом, хотя я вообще-то и так близко не стояла.

— Только попробуй опозорить племя, во время боя, дура гулящая, — прошипела ГладРида, — я тебя в выгребную яму отправлю и там и утоплю.

Я хотела возмутиться из-за «гулящей», но тут мой мозг осмыслил другую часть ее слов:

— Боя?! — прошептала я удивленно.

— А ты думала, тут соревнование нарядов проходить будет? — хохотнула ГладРида. — Чей отряд останется на ногах, те и лучшие невесты, самые выносливые, способные родить сильных сыновей своим мужьям. Так что смотри, дура, не подведи нас. Ты должна сдохнуть, но выстоять. Понятно?

Я оглянулась на остальные отряды орчанок, которые явно разминались перед боем: щелкали внушительными кулаками, размахивали руками, — и поняла главное — я труп. Я тут как газель среди нескольких стад носорогов. Меня точно убьют!

Глава 28

По Арене разнесся мерный бой барабана. Сперва один ритм, потом с другого края — другой. Постепенно затихли невесты и зрители. Я вздрогнула, когда за нашими спинами раздался новый рваный ритм, будто отдающийся не только в ушах, но и в сердцебиении — шаман Золотых Соколов присоединился ритуалу. Сперва это напоминало бой, противостояние, в котором никто не мог победить, но постепенно шаманы приспособились друг к другу и нашил общий ритм. А потом и запели.

Кажется, каждый пел о чем-то своем… впрочем, не уверена, что в невнятных завываниях был какой-то смысл. Я, как ни пыталась, понять его не могла. Но зато увидела, как засветились зеленым все племена орков, окружающие Арену, а также невесты, которых они выставили на бой. Покосилась на свою команду: девушки стояли, покачиваясь в едином ритме, и светились. Зеленые полупрозрачные нити будто обвивали каждую из них, объединяя в единое целое, словно грибница. Одно из этих светящихся щупалец потянулось и в мою сторону. Я испуганно дернулась, но не успела ничего предпринять: яркая золотая вспышка будто обожгла вторженца. Мне показалось, что голос Шамана едва заметно дрогнул. Больше зеленое свечение не пыталось приблизиться ко мне, наоборот, будто специально обходило стороной.

А тем временем ритм ускорился, к голосам шаманов присоединились их соплеменники. Они не пели всю песню, лишь какие-то отдельные звуки, ритмично подхватывали и повторяли. Одни свирепо выдыхали: «рам», другие подвывали «ухуууу», а племя Золотых Соколов выдавало что-то нечленораздельное, вроде «гнля-у-гнля», заканчивая «ля» на высокой ноте.

И я увидела, что кроме сети, что скрепляет всех членов племен, над головами невест формируется зеленоватое марево. Сперва оно было едва заметным и видимым только издалека — у тех невест, что стояли напротив, но потом стало ярче, пока в непонятных облаках не стали вырисовываться образы животных. Вот медведь грозно поднялся на задние лапы; пригнул голову, потрясая рогами, козел; поднялся на дыбы конь, молотя передними копытами в воздухе; завыл беззвучно койот; а над нашими головами распростер свои крылья сокол.

И вместе с этим невесты будто очнулись от медитативного транса. Медведицы ровным строем зашагали вперед под беззвучный рев своего покровителя. Стало как-то четко понятно, что они тренировались, причем не просто для одиночных боев, а именно в группе. Им не хватало только щитов и коротких мечей, чтобы напоминать каких-нибудь реконструкторов.

— Подождем, пока Медведи расправятся с Козлами, а потом нападем на них со спины, пока они не будут ожидать, — выдала гениальный план ГладРида.

Я панически обвела взглядом остальные группы женщин: одни ждали, другие уже сошлись в схватках. Наши соседки из Койотов, как-то подозрительно поглядывали на нас.

— Нам нужно объединиться! — закричала я громко. — Только объединившись мы сможем опрокинуть Медведиц. Их слишком много, чтобы сражаться поодиночке.

— Тебя забыли спросить, слабачка, — пренебрежительно выплюнул кто-то.

— Только трусиха могла предложить подобное, — задрала нос ГладРида. — Мы должны показать, на что способно именно наше племя!

Ее неожиданно все поддержали, хищно блеснули когти призрачного сокола над нашими головами.

— Вы не понимаете, это безумие, — прошептала едва слышно, наблюдая, как Медведицы оставляют от отряда Козлов одни рожки на ножки: некоторые девушки бежали, другие валялись на земле избитые, но их продолжали пинать.

— С чего вы вообще притащили на бои эту малахольную?! — встряла одна из Койотов.

— Не тебе судить, кого брать, а кого нет, это дело нашего племени! — ГладРида, как и многие ей подобные, придерживалась мнения, что своих подчиненных может ругать и избивать только она сама.

— Ваше дело конечно. Вот чокнутые, — пренебрежительно фыркнула соседка.

— Что ты сказала?!

И понеслось!

Я сама не заметила, как взмыла в воздух, вереща, что нам нужно объединиться, а не воевать, но было слишком поздно. Кажется, ритуал слишком сильно подействовал на всех участниц, лишая их возможности сдерживать свои порывы. ГладРида вцепилась в волосы соседке, ее подружки напрыгнули на остальных, не участвовавших в перепалке. Момент, когда наша предводительница собиралась напасть на медведиц, была упущена. Впрочем, тем в спину попытались ударить орчанки из племени с тотемом в виде коня. То ли момент был подобран неудачно, то ли Медведицы все равно были настороже, так что ничего не вышло. Быстро бегущие Кобылицы напоролись на яростный отпор, они лихо летели через спины Медведиц и уже не вставали. Кобылицы — один из самых крупных отрядов, их было больше, чем Соколиц, но разделались с ними быстро и умеючи.

— Будешь знать, как лезть в дела нашего племени, — в последний раз пнув противницу, уже на самом деле совсем другую, не ту, с которой спорила, ГладРида устало выпрямилась и огляделась.

Из нашего отряда несколько девушек валялись на земле, постанывая и не пытаясь уже подняться. По краям поля продолжались бои еще нескольких небольших племен, а вот Медведицы как раз обернулись в нашу сторону.

— Живо спустилась и помогла нам, трусливая тварь! — рявкнула на меня ГладРида, только вот я понятия не имела, чем именно могу им помочь.

/\/\/\

— Ты опозоришь СакрКруша перед всеми племенами, и он вынужден будет покинуть Степи, — прошипела злобно ГладРида, а потом подняла с земли камень и метнула в меня.

Я увернулась, но с большим трудом. Обернулась на Медведиц — те не торопились бежать через Арену, а двигались осторожно и медленно, хорошо сплоченной группой, опасаясь удара от остальных. Впрочем, те были заняты друг другом.

«Все совсем не так, неправильно!» — билось в голове, но кто ж меня послушает.

— У меня есть магия! — наконец, прокричала я ГладРиде. — В этом бою можно использовать магию?!

— Откуда у тебя, пигалицы крылатой, способности?! — возмутилась та так сильно, что даже уронила очередной кусок земли, которых отела в меня метнуть.

— Применяй! — крикнула другая орчанка. — Делай что угодно, запрещено только колюще-режущее оружие, магия разрешена… просто женщины редко ею обладают, — закончила она чуть тише.

Отлично. Только вот я ляпнуть-ляпнула, а уметь-то ничего не умею толком! Охладить руку, запустить поток воздуха… впрочем, если попытаться сделать его сильнее? Надеюсь, если я свалюсь от истощения, меня свои же не добьют.

Я прикрыла глаза и попыталась воспроизвести схему заклинания: вытянутый прямоугольник, несколько витков, напоминающих волны: из левого угла к правому… или из правого к левому? Черт!

— Делай уже что-нибудь! — прокричали снизу.

— Вы так ловко бросались в меня землей и камнями! Так встретьте и Медведиц снарядами, не тормозите! — разозлилась я.

Схема, даже те ее обрывки, что удалось восстановить в памяти, немедленно вылетела из головы. Чертыхнувшись, я просто вызвала энергетическую нить — хорошо, что я хотя бы успела научиться держать ее так, чтобы она не пропадала без следа — и начала выкладывать рисунок по наитию. Еще поворот, еще здесь… ровнее линию поправить.

Внизу Медведицы уже подошли к Соколицам на расстояние броска, и по команде ГладРиды девушки начали закидывать противницы камнями и комьями земли прямо вместе с травой и дерном — как получалось. На удивление, представительницы других племен решили присоединиться к забаве, понимая, что после Соколиц и им несдобровать. Я прикрыла глаза и, прижав ладонь к получившемуся рисунку, активировала заклинание.

Резкий порыв ветра сбил все летящие в Медведиц камни и обрушил их градом на дружественное племя. Ругаясь, те отбежали в сторону. Снизу послышались возмущенные крики, а я попыталась повернуть направление ветра, вращая рисунок заклятья. Размахнулась я нехило — для мощности нарисовала прямоугольник с себя саму ростом, энергию он жрал соответственно, а управлению поддавался с трудом.

— Прекрати немедленно! — закричали снизу, и я увидела, что теперь поток направлен прямо на Соколиц, мешая им смотреть в сторону противниц. — Остановись!

Чертыхнувшись, я разорвала заклинание и решила больше не издеваться над собой и применить силу интуитивно — это у меня всегда выходило лучше! Голова немного уже кружилась, будто я занималась долгие часы, но я не стала давать себе поблажек. Прикрыла глаза и призвала свою энергию, концентрируя ее в руках. Больше, мне нужно еще больше! Я ощутила, как ветер треплет мои волосы и одежду, набирая силу.

Где-то снизу испуганно завизжали, я распахнула глаза и шокировано уставилась на заворачивающийся передо мною небольшой пока смерч. Медведицы испуганно пятились, впрочем, как и остальные орчанки. Вот что значит настоящая сила. Вот что значит!..

Меня вдруг дернуло в сторону, крыло подломилось, я потеряла равновесие в воздухе. Сила без всякого контроля лилась через руки, не поддаваясь моим усилиям. Меня завертело в смерче, кидая из стороны в сторону, то поднимая вверх над облаками, то бросая к земле. Тотемные звери всех племен с неудовольствием следили за мною, а потом короткий удар лапой медведя — и я лечу на землю. Кувыркаясь, падаю прямо в ряды Соколиц, роняя несколько человек на землю.

— Что ты натворила?! — кричит ГладРида, тряся меня за плечи. — Исправь все немедленно! Сделай еще один смерч, но натрави его на Медведиц!

Я попыталась выжать из себя хоть какую-то тонюсенькую нить магии, но она немедленно рассыпалась в моих пальцах:

— Я не могу…

И тут нас накрыло градом камней и комьев грязи. Девушки попытались прикрыться от падающих снарядов, и не успели сориентироваться, когда передовая часть отряда Медведиц ударила по ним. Я, находящаяся в центре нашей группы, не сразу сообразила, что делать, все еще пыталась активировать хоть какое-то заклинание, но ничего, кроме ледяных рук, изобразить не получалось.

Когда одна из медведиц рванула меня за волосы, я только и смогла схватить ее за запястье. Она испуганно взвизгнула и оттолкнула меня в сторону. Остальным Соколицам не так повезло. Я находилась в центре настоящего хаоса — безобразной женской драки. Они вцеплялись друг в друга, кусались, царапались, вырывали волосы. Я шокировано стояла, не понимая, что делать. Меня толком не стали трогать — наверное, побоялись связываться с магичкой, находя более легкие жертвы. Только напоследок какая-то огромная Медведица дала мне кулаком под дых, так что я задохнулась, согнувшись пополам. А потом она еще толкнула меня в плечо, чтоб я рухнула в ту грязь, в которую мы превратили землю Арены.

Все было решено — в следующие полчаса Медведицы быстро подлечили своих пострадавших, а потом слаженно и четко разделались со всеми остальными отрядами орчанок. Их победа была неоспорима.

Глава 29

Пострадавшие Соколицы не пытались вновь ввязаться в драку. Кое-как поднимались и занимались самолечением, пока Медведицы расправлялись с остальными невестами. Было такое странное ощущение, что после проигрыша девушки потеряли запал, они даже взгляд поднять не смели на своих противниц — просто сидели на земле и зализывали раны.

Посмотрев на небо, я увидела, что образ Золотого Сокола будто превратился в едва заметный дымок. А вот Медведь над головами его племени становился все ярче и насыщеннее, будто поглощая энергию всех других тотемов. Когда же девушки племени расправились с последними способными к сопротивлению племенами, Медведь поднялся на задние лапы и победно взревел, сверкнув так ярко, что я потом долго видела яркие пятна света перед глазами.

Я сидела на земле, с грустью разглядывая свое уничтоженное платье. Если пятная земли еще можно было как-то убрать, то следы травы точно не отстирать, а оторванный рукав, разорванный подол и кружево вряд ли могли быть восстановлены. В руках я активировала заклятье охлаждения и прикладывала его то к одному синяку, то к другому. Где чувствовала боль — туда и прижимала, но больно было практически везде, а окутать всю себя этим заклятьем я была не в силах.

Из других членов отряда помощь мне никто не предложил: подлатали себя и ладно. А у меня найти магию Земли так и не удалось, сколько бы мы с Киримом ни экспериментировали. Он даже предположил, что, возможно, у меня совсем нет других стихий, кроме воздуха, что встречается очень редко. Вот те же орки, хоть и были в основном магами Земли, обычно имели еще хотя бы небольшой дар воздуха или огня. А совсем моно-стихия встречалась крайне редко.

Что ж, вот такая она я, необычная. Все не как у людей.

Когда дух Медведя провыл свою победную песню, шаманы всех племен подхватили ее, но хотя бы пели недолго. А потом по удару невидимого для меня гонга орки всех племен вышли на арену и, проигнорировав проигравших, отправились славить Медведиц: их качали на руках, обнимали-целовали, дарили фенечки и какую-то мелочовку. Им на головы были водружены венки из цветущих степных трав, больше похожие на короны, созданные с помощью магии — так плотно были переплетены растения. Мужчины всех племен подходили и кланялись им, поздравляя с победой и, очевидно, присматривая себе невест.

На остальных орчанок, пострадавших в боях, обращали мало внимания. Разве что матери подошли к своим дочерям и со скорбными лицами помогли тем подняться и повели прочь. Ко мне, конечно, не подошел никто — СакрКруш тусовался где-то подле Медведиц. Я сама, шипя, поднялась на ноги и дошла до края Арены, где меня поджидал Бранлис и его люди.

— Как ты? — спросил он взволнованно, подхватывая меня аккуратно под локоть.

— Жить буду, — буркнула я мрачно. — Мне сейчас нужно домой.

— Могу ли я помочь?

— Если ты сможешь организовать мне воду и какой-нибудь таз для мытья, я буду счастлива, — призналась я.

Лис поспешно отправил нескольких людей по воду, а сам медленно повел меня к нашим жилищам.

— Ты держалась молодцом, — заявил он. — СакрКруш ругался, что ты его опозоришь, но ты справилась неплохо.

— Я вызвала огромный смерч, а ему мало?! — возмутилась я.

— Ты показала свою смелость и наличие магического дара — это хорошо, но ты не смогла справиться с заклинанием, которое создала — это очень плохо. Да и после… ну, не боец ты, это все видели.

Я помрачнела. Что у них тут за планки-то задранные? Как они меня против этих динозавров представляют?!

— Зато ты не слишком сильно выделилась и не стала завидной невестой, раз колдовать не умеешь — тебя будут обходить стороной женихи. То что нужно, чтобы и в жены сгодилась, и не была слишком привлекательна. Подойдет для нашего плана, — подбодрил меня Бранлис.

— Отлично, — буркнула я.

Хотелось попросить, чтобы Лис отвел меня к Кириму, и тот бы меня излечил, но днем во время праздника, когда столько народа на улицах, я не решилась. Все же, если засекут, что я шляюсь к мужчине в палатку, это будет удар по моей репутации. Еще один. Да и показываться Кириму в таком убогом виде не хотелось. Почему-то особенно было жалко платья, почти до слез, оно ведь самое красивое в моем гардеробе. Я тихонько гладила золотую вышивку и пришитые камешки, понимая, что надела его, скорее всего, в последний раз.

— Куда это вы?! — крик СакрКруша заставил вздрогнуть, а уж когда он схватил меня за плечо и развернул, я и вовсе зашипела от боли — как раз на синяк попал.

— Тише ты! — рыкнула я, вырываясь из его руки, тут же скастовала заклятье охлаждения и прижала к болящему плечу. — Ты не видишь, что я пострадала?! Вместо того, чтобы подойти, как член семьи, и помочь мне с лечением, ты где был?! — вызверилась я, не в силах сдерживать свои эмоции.

— Я исполнял долг главы рода — приветствовал победительниц! — возмутился СакрКруш. — А вы…

— А Лис единственный, кто обо мне позаботился! Я бы до сих пор валялась там на Арене в грязи, если бы он не помог! — чуть преувеличила я. — У меня нет магии исцеления вообще-то. А ты, папаша названный, обо мне не позаботился совсем!

— Но… я…

— И о чем ты думал, когда отравлял меня на бои, совершенно не предупредив?!

— А о чем ты думала, когда явилась на представление в платье?! — он подцепил когтем разорванный подол.

— О том, что это будет именно что «представление», а не бои! — крикнула я. — Что еще я должна была думать, если никто меня не предупредил?!

— Но… это матери…

— А ты видишь тут мою мать? Или кого-то, кто исполнял бы ее роль?! Не Халмир же должен был мне рассказывать о том, о чем понятия не имеет?!

— Но это же женские дела… ГладРида могла…

/\/\/\

— Да ГладРида ненавидит меня! — взмахнула я руками, забыв о боли. — Она мне ни слова не говорила. Я ее вообще не видела с той драки, когда она в меня камнями швырялась! И, если были коллективные тренировки, то она меня на них не звала! — сдала я девушку.

— Каждая семья сама тренирует невесту, обычно мать…

— А, то есть как единственный мой родич, это ты должен был этим заниматься! — я вошла в раж и наступала на СакрКруша. — То есть это не ГладРида виновата. Ты мог сказать хотя бы Лису, чтобы он меня готовил. Повезло, что я хоть магию немножко освоила… с его помощью, — на всякий случай соврала я. — Если бы не тренировки магические, я бы там вообще сдохла на Арене! — заметила, что этот вариант на СакрКруша не сильно эффект произвел. — Или сбежала, не веря в свои силы! — добавила то, чего они тут все боялись.

— Нет, бежать нельзя, это позор! — возмутился орк.

— Так тренировать надо было, чтобы не боялась! Учить!

— Ладно, — отмахнулся он и попытался обойти меня кругом.

— И помогать. И одежду подготовить подходящую! И рассказать о правилах мероприятия: что можно, а что нельзя! Я вообще не знала, можно ли колдовать!

— Ладно, я понял…

— И…

— Хватит, не наглей! — рыкнул, наконец, выведенный из себя СакрКруш.

Я поджала губы и скрестила руки на груди. Поморщившись, прижала руку к очередному синяку, который задела.

— Ладно, пойдем, полечу тебя, — буркнул орк.

Дальше мы пошли уже втроем, а я пыталась скрыть довольную ухмылку. Ну, хоть чего-то удалось добиться. Играть на чувстве вины мужчин — беспроигрышная стратегия все же.

Уже через час я была тщательно вымыта в горячей воде, включая волосы, что для меня в последние дни было роскошью. СакрКруш залечил мне все синяки и ссадины, Халмир приготовил вкусной еды и даже где-то достал сладенького.

— Женщины в боях могут использовать все, что угодно, кроме колюще-режущего оружия, — вещал СакрКруш, в кой-то веке не ушедший в свою палатку с тарелкой и разделивший обед со мной, Халмиром и Лисом. Остальные люди ели отдельно у костра. — Магия тоже разрешена, — добавил он. — Любые свои способности можно применять.

— У боев между мужчинами такие же правила? — заинтересовалась я.

— Нет. Мужчинам можно применять холодное оружие. Кровь, пролитая на Арене — честь для племени, хоть своя, хоть чужая.

— Почему же женщинам тогда нельзя? — не поняла я.

— Мужчин больше, — буркнул Лис, прикрываясь своей кружкой.

— А?

— Мужчин больше, поэтому нестрашно, если кто-то из них умрет. А женщин всегда недостает: они умирают родами, реже доживают до взрослого возраста, да и идут вторыми и третьими женами к сильным воинам. Поэтому их и берегут, — пояснил он более многословно.

Меня передернуло.

— На закате состоится Праздник Крови, — добавил СакрКруш.

— Что это? — название не предвещало ничего хорошего, но, учитывая, что все мероприятие называлось безопасным словосочетанием Праздник Цветения, а являлось по факту боями без правил, я решила, на названия вообще не полагаться. Может, Праздник Крови — это просто грандиозная попойка.

— Это праздник мужественности, смелости и стойкости, — пафосно провозгласил СакрКруш.

— Мужские бои, — четче обозначил Лис. — По тем же правилам, что и женские: от каждого племени по отряду, воюют все против всех.

— Это же безумие! — ахнула я.

— Каждый раз во время этого мероприятия умирает несколько орков. А тех, кто откажется от участия, изгонят из степи.

Я встрепенулась. Слово не «изгнание» означало для меня ничего страшного.

— Изгонят после того, как он пройдет через строй и получит несколько сотен ударов палкой, после чего ему отрубят уши и нос, а, возможно, еще и одну из рук, — дополнил Лис.

Я поморщилась и отставила свою тарелку в сторону, с трудом сдерживая неприятные ощущения в районе желудка. Если орк и сможет это выдержать и выжить, то человек вряд ли.

— Каждый член племени должен показать себя с лучше стороны во время Праздника Крови! — пафосно воскликнул СакрКруш.

— Ты тоже участвуешь? — поинтересовалась я.

— Конечно, я же еще не женат. Это женщины выходят замуж обычно после первого же Праздника Цветения, а мужчины могут долго жить без семьи.

Я сощурилась и заговорщицки улыбнулась:

— А в этом году ты планируешь выбрать жену? Думаешь посвататься к ГладРиде? Он ж стерва, будет тебя держать в ежовых рукавицах.

— Как ты смеешь, женщина! — воскликнул он.

— Да-да, шагу без ее разрешения не сделаешь, я ж вижу, что у нее за характер.

— Ну, тебя! — махнул рукой он и выбежал прочь из палатки.

Я немедленно помрачнела и кинула на Лиса серьезный взгляд:

— Я правильно понимаю, что мужчин в племени Медведей так же много, как и женщин?

Он серьезно кивнул:

— И еще больше. И они очень не любят Соколов — там какая-то древняя вражда между племенами, я так и не понял причин.

— Значит, они попытаются пролить кровь Соколов…

— А люди в отряде самое слабое место.

Глава 30

Время до заката улетело быстрее, будто деньги с карточки во время шопинга. Я нервно оглядывалась, вновь совершая путь по лагерю соседей. Вокруг сновали деловитые и веселые орки и орчанки в нарядной одежде. Среди них то там, то тут, появлялись воины племени. Они были обнажены по пояс, натерты какими-то маслами, так что зеленая кожа поблескивала в свете опускающегося к горизонту солнца. Мощные торсы прикрывали только доспехи из металла или кожи, волосы аккуратно убраны, чтобы не мешались во время боя, у кого-то и выбриты, а где-нибудь в волосах или на одежде прикреплен серый хвост их тотема — Койота, а то и высушенная лапа. Воинов, представляющих племя на соревнованиях, окружали остальные жители: обнимали, целовали, дарили цветы и разнообразные фенечки, благословляя на удачу.

Так было и в нашем племени для всех, кроме людей. СакрКруш, чьи руки были завешаны подаренными фенечками по локоть, с неодобрением косился на сплоченную группу своих человеческих подопечных. Разве что Бранлису достались бусы от какой-то малышки-орчанки, которая не смогла протолкнуться к другим воинам и, смущаясь, преподнесла подарок тому, кто ей улыбнулся. Я заметила, что остальные люди косятся на своего негласного предводителя с завистью, поэтому по дороге, когда мы шли через поле, сорвала несколько травинок, напомнивших мне по строению солому: круглый стебель, полый внутри, быстро скрутила из них колечки, как когда-то в детстве. Было бы время, можно было бы заплести более интересный рисунок, но его уже не оставалось. В голове мелькнул вопрос, о том, кто же научил меня это делать… но в ответ была лишь белая стена, а голова и так полнилась иными мыслями.

Когда мы дошли до Арены, я подошла к людям и подарила каждому по плетеному кольцу:

— Это на удачу в бою, — заявила уверенным тоном, наблюдая, как они растерянно надевают травяные украшения на пальцы. Чтобы закрепить эффект, я еще создала небольшой ветерок, так чтобы он прошелся по их рукам — это я могла сделать интуитивно и без заклинаний. Заметила, как взбодрились мужчины, ощутив магию. Пусть я практически не могла для них ничего сделать, но хотя бы вселить в них уверенность была в силах.

— А мне подарок?! — неожиданно рыкнул за мой спиной СакрКруш.

— Тебе?!

— Я тебе опекун или так, орк посторонний? Ты почему им подарок сделала, а мне нет? — он вел себя, как обиженный ребенок.

— У тебя и так вон сколько, — я махнула рукой на его фенечки. Чтобы они не мешались, СакрКруш сплел из них что-то вроде косички, как-то связал и повесил все целиком как большое колье на шею.

Он злобно набычился, явно не удовлетворенный таким ответом. Я закатила глаза. Хорошо, что взгляд упал на точно такую же траву, как я уже использовала. Быстро сорвала ее и заплела кольцо побольше размером. Под пытливым взглядом СакрКруша постаралась закрепить травинку получше, чтобы не развалилась на его толстых пальцах и потом еще провела над ним рукой, будто колдуя.

— Вот, — протянула ему кольцо.

Он даже руку не протянул, глядя на меня как-то напряженно, пока я не сообразила:

— Пусть тебе сопутствует удача в бою, — произнесла я, и подняла легкий ветерок. Лишь после этого СакрКруш надел колечко на палец, недовольно поморщившись оттого, что трава едва не разорвалась на его огромных пальцах. — Кольца не берегите, они одноразовые, — на всякий случай сказала я. — Как порвется, значит уже уберегло вас от какой-то беды, не обращайте внимания.

Все серьезно покивали, будто в этом был хоть какой-то смысл, а я десять раз прокляла себя за то, что придумала эту придурь.

К нашему месту начали подходить остальные воины. У них были свои отличительные черты — если койоты украшались серыми хвостами своего покровителя, а у их шамана даже на плечах лежали две головы тотемного животного с оскаленными пастями, то Соколы украшали себя всего лишь перьями да изображениями, и я была этому очень рада. Только у одного индивида заметила сушеную птичью лапу, но больше старалась не смотреть в ту сторону.

Шаман пришел на место сбора в шапке, сделанной из туши сокола, который будто распушил и хвост и крылья на манер павлина. В глаза птицы были вставлены желтые блестящие камешки, скрюченные птичьи лапы свисали по бокам головы Шамана, будто сережки. Меня передернуло. Вождь же красовался в головном уборе из перьев, словно у американских индейцев, и выглядел куда приличнее.

Вдруг я будто почувствовала какое-то жжение между лопатками и оглянулась. В другой группе среди воинов стояла ГладРида с подругами. Девушка выглядела какой-то опухшей и посеревшей. Странно, учитывая, что ее излечили еще во время боя. На ней было надето зеленое обтягивающее платье, расшитое какими-то цветами и травами, на шее висели богатые бусы, волосы убраны в вычурную прическу, переплетены с цветами и перьями. Я издалека кивнула ей, но она только поджала гневно губы и отвернулась. Я, передернув плечами, опять повернулась к СакрКрушу, не представляя, что у девицы в голове.

Вообще, оглядевшись, я заметила, что все невесты опять среди других членов племени, наряженные как на свидание — демонстрируют товар лицом, так сказать. Одна я, как дура, в самой простой дорожной одежде с убранными под платок волосами. Опять у меня все поперек местным традициям.

/\/\/\

Закат нарисовал на земле длинные фиолетовые тени и окрасил все вокруг в оттенки красного, как по заказу для кровавого ритуала. Я была напряжена почти до дрожи, но пыталась держаться. Я знала, каково было там, на Арене, знала, что Бранлису и другим людям будет еще опаснее, чем женщинам, и это было еще страшнее.

Наконец, постепенно все племена стихли. Воины не шагнули на Арену, вместо этого послышался тихий ритм барабана, похожий на стук сердца. Ему вторил и наш Шаман, устроившийся неподалеку от границы Арены.

А потом, когда все шаманы в едином ритме начали отстукивать мотив, неожиданно вспыхнуло пламя на лежащем прямо в траве бревне. Я шарахнулась в сторону, испугавшись, что сейчас огонь перекинется на сухую траву, но странное бездымное пламя продолжало плясать только на дереве. И постепенно все новые и новые деревяшки вспыхивали тоже, пока Арена не оказалась окружена огненным кольцом. Алый свет заходящего солнца вторил огненной пляске, создавая странное впечатление, что вся Арена — это чаша, наполненная разбавленная кровью. Я передернула плечами и вцепилась себе ногтями в руку, чтобы сбросить с себя оцепенение и какой-то медитативный транс, в который погрузились все окружающие.

Никто не пел песен, не танцевал, не хлопал в ладоши, но казалось, что сердца представителей всех племен будто бьются в унисон. В один шаг мужчины вышли на Арену, и зеленое свечение окружило их, обвязало-оплело, будто нити грибницы: питая и подпитываясь от них в симбиозе. И над их головами появились призрачные Тотемы, которых, как я поняла по разговорам, никто из моих знакомых так и не увидел. Быть может, шаманы, но у них я не спрашивала.

Ритм барабанов нарастал, будто сердце зачастило в волнении, а потом вдруг оборвался и наступила абсолютная тишина. Все замерло, кажется, орки даже дышать боялись. А потом в этой оглушительной алой тишине послышался лязг вытаскиваемого из ножен оружия. И время рвануло вперед диким мустангом. Мужчины не осторожничали, как женщины, не распаляли себя руганью. Несколько находящихся ближе всего друг к другу племен немедленно схлестнулись в схватке. Соколы сцепились с Койотами, Горные Козлы с Конями, лишь Медведи остались неподвижны, будто в засаде. Рычание, лязг стали, глухие удары о кожаные и деревянные доспехи, звонкие — о металлические, крики боли, свечение исцеляющей магии: все смешалось.

Я смотрела только на Медведей. Их тотем будто замер, внимательно оглядывая всех своих противников, воины стояли плотной группой, прикрывая друг друга. Им не хватало только щитов, чтобы усилить сходство с какими-нибудь римскими легионерами. И когда они, наконец, шагнули вперед, стало очевидно, что они тренировались работать вместе: они шли почти в ногу, плотной коробочкой. Когда случайно один из отрядов налетел на них в бою и, несколько орков, не разобравшись, напали, то были отброшены с пути, словно раздражающая помеха. Остальные не лезли, надеясь, получить невербальных очков за счет победы над более слабыми противниками и продержаться как можно дольше на арене, незаметными для Медведей.

Все знали, что главной жертвой будут Соколы, и движение Медведей прямо через поле четко свидетельствовало о том, что это предположение было верно.

— О, Стихия, помоги им, — пробормотала я едва слышно, как меня научил Бранлис, на местный манер. Больше я просто делать ничего не могла.

Постепенно Соколы в пылу схватки развернулись спиной к центру Арены, пытаясь прижать Койотов к краю, очерченному огненной границей, но на деле сами не замечали подкрадывающейся сзади опасности. Внутренне я отсчитывала метры, которые осталось преодолеть Медведям. Еще немного, еще…

Один из Койотов, разозлившись, применил магию Земли, взрывая поверхность Арены, разровненную после утренней борьбы. Плотный дерн вздыбился случайными кочками и колдобинами, будто по нему проехался гигантский трактор. Соколы отскочили в сторону от неудобной дорожки, кто-то упал, споткнувшись, и с рыком попытались повторить прием. Снова и снова, земля Арены покрывалась колдобинами и рытвинами.

— Пора, — выдохнула я едва слышно, увидев, что Медведи преодолели невидимую границу, делящую площадь точно пополам.

Словно услышав меня, Бранлис и его люди, прежде таящиеся за спинами сильнейших орков племени, развернулись и с криком рванули прямо на Медведей. Им вслед развернулись и остальные Соколы, но безумный жест вызвал лишь хохот. Люди — слабаки-малявки, которых СакрКруш отчитывал не так давно перед всем племенем, неслись прямо на Медведей с мечами наперевес. Смех Соколов подхватили и Койоты, забыв о сражении, и даже другие племена.

Медведи даже притормозили, не понимая, что делать с этой «моськой».

Лис первым подлетел к передней шеренге чужого племени. Несколько быстрых резких ударов лишь разозлили огромных орков — медведи даже на фоне других племен выделялись мощным телосложением. Остальные люди присоединились к сражению, осыпая противников быстрыми жалящими ударами и легко уклоняясь от медленных, хоть и мощных ударов противников. Наконец, разозленные Медведи, рыкнув, сделали вперед синхронный шаг, принялись бить уже всерьез…

И тут люди, испуганно крича, побежали назад.

Глава 31

Бегство — проявление трусости, слабости. Самый страшный грех для орков.

Племя за моими плечами застыло, будто все они забыли, как дышать от такого страшного удара. Люди бежали к своему отряду с дикими криками паники, словно дети, испуганные случайно разбуженным медведем. А за ними следом неслись орки из чужого племени: огромные, тяжелые, неповоротливые, раззадоренные сражением и чужой трусостью. Они спотыкались и падали, натыкаясь на кочки и рытвины, через которые люди ловко перепрыгивали или обходили стороной.

Мои губы сами собой растянулись в жесткой ухмылке. Медведи не были по-настоящему хорошо натренированным отрядом. Не знаю, кто научил их этой тактике, но они оставались простыми орками — эмоциональными, легко поддающимися провокациям. Их группа растянулась через всю Арену: самые быстрые почти добрались до тыла Соколов, а задние ряды не торопились наступать, их не коснулась провокация, и они недоуменно оглядывались и пытались восстановить строй. Но было поздно.

— Сейчас! — выдохнула я, и Бранлис закричал мне синхронно.

Резко развернулись Соколы, растеряв и запал борьбы с Койотами, и желание смеяться. Люди прыснули в стороны с дороги, и в Медведей полетели камни и комья земли, в самую середину их отряда. Те, что были в середине автоматически отшатнулись назад, деля группу пополам, а те, что были в арьергарде, не успели сообразить, что происходит и затормозить.

Люди, только что бежавшие от них в панике, с жесткими усмешками вновь набросились на своих противников. Не пытаясь победить, лишь отвлекая, пока Соколы и Койоты, смешанные единым отрядом, успеют подойти.

Кровь Медведей полилась на Арену, радуя орчьих духов. Хотя в бою и было разрешено холодное оружие, цели убить не ставилось, только победить. Смерти на празднике были скорее нонсенсом и волей Богов, чем осознанным решением. Поэтому же на Арене не использовали луки со стрелами или метательные копья — их невозможно контролировать, их сложно отбить. В бою орки старались друг друга обездвижить и заставить признать поражение: перебить сухожилия, выбить оружие, приставить меч к горлу и заглянуть в глаза — чтобы противник отвел взгляд. После этого орк не поднимался, не оказывал сопротивления. Я так и не поняла, как это работало, но это было не правило игры, а какой-то их инстинкт, который невозможно нарушить. Никто, даже в пылу боя, даже очень сильно разозлившись, не пытался оспорить свой проигрыш.

Я с улыбкой наблюдала, как совместный отряд Соколов и Койотов расправляется с передовой частью Медведей. Военная хитрость сработала как по нотам, доказывая, что этот день был прожит не зря. Сколько нервов нам с Бранлисом стоило заставить всех действующих лиц действовать по плану — уму непостижимо. Доказать каждому орку: СакрКрушу, который стал предводителем отряда Соколов, и КлисКайю — главе Койотов, что работать нужно вместе, потому что иначе Медведи их сомнут. Хорошо, что Лис успел подружиться и с соседями тоже, и нам удалось уговорить их, что куда больше чести в том, чтобы одолеть всесильных Медведей, которые выигрывают на соревнованиях уже несколько лет подряд, чем заниматься дрязгами друг с другом, пока главный противник ни придет и ни раздаст всем люлей.

Я перевела взгляд на вторую часть отряда Медведей — те так и не ввязались в драку, вместо этого опять собрались, пытаясь восстановить боевой порядок. Было видно, что, несмотря на старание, многие орки хотят не стоять на месте и медленно двигаться отрядом, а бежать и спасать своих сородичей, но что-то было там, что их держало. Кто-то, кто знал как делать правильно, как максимально использовать все возможности орков.

Я, сощурившись, оглядела отряд. Лидера было не видно, но он был там. От группы осталась дай бог половина, но в строгом строю и они представляли большую опасность.

Однако, заметив, что случилось, остальные племена тоже осмелели. Победить непобедимых Медведей, пусть даже не в одиночестве — это куда большая честь, чем сражаться друг с другом. Поэтому несколько племен перестали драться между собой и подошли к сплоченному отряду Медведей с разных сторон, кружа, будто шакалы. Вот один не выдержал, закричал-напрыгнул… резкий удар, парень падает на землю, заливаясь зеленой кровью. Я поморщилась. Остальные тоже не остались в стороне, орки напрыгивали, пытаясь проломить «коробочку» с разных сторон. Кому-то удавалось нанести урон, но Медведи уже собрались, сосредоточились и действовали четко: раненного утаскивали внутрь группы, чтобы подлечить, а здоровая замена вставала на его место. А вот тела их противников так и оставались валяться под ногами у их собратьев. Лечить их не торопились, да и возможности не было — все заняты нападением, а значит и вероятность смерти куда выше.

Соколы и Койоты окончательно разобрались со всеми Медведями из оторвавшегося арьергарда, и проигравшие, помогая друг другу, понуро отошли к границе Арены, освобождая пространство. Только вот что теперь делать с остатками Медведей? Они явно больше не поддадутся на провокацию и не позволят себе разбить строй.

Я задумчиво прикусила губу, пытаясь сообразить, что делать. Неужели Медведи сумеют-таки с помощью одной своей тактики победить остальные племена, даже когда их осталось вполовину меньше прежнего?

/\/\/\

«Нужен новый план», — билось в голове, пока Соколы пытались как-то подобрать стратегию на практике. Несколько неудачных заходов то с одного бока, то с другого, ни к чему не привели. Стали заметны и минусы тактики медведей — из-за того, что они были окружены и лишены абсолютного преимущества, то не могли добить своих противников, так как для этого нужно было нарушить строй. Обычно Медведи работали группой, наносили противникам ранения, добивались преимущества, а потом все же расходились, чтобы закрепить успех и зафиксировать победу. Теперь же противников вокруг было слишком много, чтобы это себе позволить. Остальные племена, правда, быстро вновь охладели к идее поучаствовать в победе над Медведями, но было очевидно, что при случае они воспользуются случаем. Репутацию Медведей удалось пошатнуть, но не сломать.

Если бы было больше времени, мы могли бы использовать ту же тактику, да еще и щиты добавить, но работать строю, не мешая друг другу, нужно было уметь — нужны тренировки. К тому же, когда мы провели эксперимент днем, оказалось, что в бою орки подобны разозленным диким животным — они не умели работать даже парами, старались расходиться подальше, потому что в пылу боя могли отмахнуться и от своего, не обращая внимания, что в руках остро наточенный меч. Так просто их в коробочку было не поставить. Люди могли, но тоже не специализировались на бою в строю — наемники, а не солдаты.

Я заметила, как в очередной раз дернулся один из орков, подзадоренных боем, пытаясь покинуть строй Медведей — строгий окрик заставил его остаться на месте. Я успела заметить голову орка, стоящего в центре: хвост черных волос на макушке, выбритые виски. Теперь уже я наблюдала за ним прицельно, и видела, как холоден он, ведет себя спокойно, безэмоционально, будто не чувствует того накала, как остальные. И руководит, отдает четкие приказы, постепенно, почти незаметно, наступая на Соколов. По шагу, по полшага двигаясь вперед.

Они прижмут их к границе Арены, чтобы за спинами отряда было их племя, чтобы навязать прямое столкновение, а потом разобьют — поняла я. Когда запахнет жареным, Койоты уйдут к своим, а вот Соколы в сторону не отступят. Одно дело совершать маневры, согласно плану, а совсем другое — уйти в сторону, спасаясь от врага. Это трусость, а трусость хуже смерти.

Эта перспектива появилась перед внутренним взглядом, словно проторенная дорога. Одна из многих, но самая вероятная, просчитанная. И чем дольше я думала, тем больше разных вариантов раскрывались передо мной. Разные дорожки вели из текущего момента в будущее, но все они приводили к проигрышу рано или поздно. Если бы изменить орков, если бы внушить им другие мысли, другой образ действий… но это невозможно.

Еще, еще, и снова… а если… нет… все едино…

Солнце почти скрылось за горизонт, погрузив Арену в сиренево-малиновые сумерки. Очередная попытка пробить брешь в обороне Медведей, ничем не отличающаяся от других, бессмысленная. Моя расчетливая внутренняя сущность поморщилась раздраженно. Нет большей глупости, чем делать одно и то же, каждый раз надеясь на разный результат. «Но если остановиться, Койоты уйдут, они уже готовы уйти», — тут же добавил расчетливый разум. Совсем немного осталось, последние шансы тают, время принятия решения на исходе.

Бранлис возглавляет правый фланг — пытаются пробить брешь… возможно, хороший вариант. Вот там двое орков с лицам чуть более землистого цвета — они пострадали при предыдущих нападениях. Орки закрывают магией раны, но потеря крови и воспаление никуда не уходят. Два раненных рядом — это шанс, да, Лис, очевидно, это тоже замечает.

Он ведет свою часть отряда, отвлекает, ударяет по крайнему в ряду. Потом возврат, едва заметные переглядки с одним из орков, и они разворачиваются и слаженно нападают на двоих раненных…

Алая пелена падает перед глазами. Я вижу, как резким движением один из раненных отступает в сторону, а из-за его спины высокий орк с длинными руками делает резкое рубящее движение огромным палашом. Тело Лиса падает на траву, разрубленное от шеи до паха. Такую рану невозможно срастить никакой магией, потому что человек уже мертв.

Миг — и зрение опять становится нормальным. И я вижу опять, как Лис переглядывается с одним из орков своего отряда, чтобы напасть на тех, кто кажется им слабым звеном. Все словно в замедленной съемке на повторе. Вот то самый шаг, тот самый взмах мечом…

— Лис, назад! — мой голос слишком тих, он не может пересилить рычание и крики разъяренных воинов, стоны раненных, лязг стали о сталь.

Все кончено.

Глава 32

И я вижу опять, как Лис переглядывается с одним из орков своего отряда, чтобы напасть на тех, кто кажется им слабым звеном. Все словно в замедленной съемке на повторе. Вот то самый шаг, тот самый взмах мечом…

— Лис, назад! — мой голос слишком тих, он не может пересилить рычание и крики разъяренных воинов, стоны раненных, лязг стали о сталь.

Все кончено..

Вдруг Лис каким-то невероятным движением отшатывается от злополучного удара, почти ложится на землю, а его напарник-орк вовремя бьет нападающему по локтевому суставу, заставляя выронить меч. В обороне Медведей появляется брешь, радостные Соколы, воспользовавшись смятением противника, рвутся вперед. Еще несколько орков падают к ногам нападающих. Но глава Медведей тоже не дремлет — отдает жесткие команды, не позволяет разъяренным сородичам броситься в бой без разбора, закрывает бреши.

Соколам приходится отойти, но они делают это без потерь, в отличии от Медведей.

— Нужно как-то убрать из игры главу их отряда, тогда оборона рассыплется, — бормочу себе под нос задумчиво.

— Ксания? — неожиданно голос Лиса заставляет меня вздрогнуть и оглядеться. Голос звучит так, будто он стоит совсем близко, буквально у моего плеча, но его ведь здесь нет, он там, на Арене… где он услышал мой крик, когда не мог слышать…

— Ты слышишь меня? — шепчу, понимая, что это совершеннейший бред.

— Да, — доносится ответ.

Я, ахнув, зажимаю рот рукой.

Оглядываюсь по сторонам. На меня никто не обращает внимание, Халмир стоит рядом в качестве единственного сопровождающего, и на мои дерганья косится с недоумением. Куда больше его интересует бой — он болеет за Соколов, словно за любимую футбольную команду.

Я оглядываюсь вновь и решительно отхожу в сторону от остального племени, чтобы не привлекать внимания. Халмир следует за мной, ворча, а я чувствую себя так, будто у меня беспроводная гарнитура к телефону, которую никто не видит:

— Нужно выбить главу их отряда, — говорю, отойдя на более свободное пространство, где меня никто, кроме Халмира, не сможет услышать.

— Еще бы! Только как его достать! — усмехается Халмир, считая, что я говорю с ним.

— Я не тебе, — отмахиваюсь я от него.

— Как ты это делаешь? У нас же нет переговорного артефакта? — звучит совсем рядом голос Бранлиса. Халмир, кажется, его не слышит.

— Не знаю. Это имеет значение? Нам сейчас важнее разобраться с этим или выработать план дальнейших действий? — ворчу я. — Тот орк с хвостом и бритыми висками держит остальных в узде, без него они давно бы разбежались и не смогли удерживать строй. Нужно вывести его из игры.

— У тебя крылья светятся, — вдруг говорит Халмир. Я оглядываюсь и замечаю — действительно.

Чертыхаюсь:

— Не нужно, чтобы это видели, не сейчас…

Он понятливо сбрасывает с себя верхний халат и накидывает его мне на плечи, прикрывая.

— Но как вывести его из строя? — доносится голос Лиса по магическому телефону.

Хороший вопрос!

Я думала об этом уже, пытаясь найти брешь в их стратегии, но не могла найти ответа:

— Может, стрелой? Или магией швырнуть камень ему в голову? — размышляю кровожадно.

— Орки не пойдут на такую подлость. Это их сородич, пусть и из другого племени, а не животное, которое можно убить стрелой из засады. Одно дело забросать камнями в случайном порядке, а совсем другое — убивать издали. Его нужно победить в честном бою.

— Какой может быть честный бой, если он прячется за спинами своих сородичей?! — возмущаюсь я, и вдруг понимаю — бинго! Нашли!

Быстро объясняю план Лису, но он сомневается, что сработает. Приходится отправить его к СакрКрушу, чтобы тот решал. Безумно злит, что я не могу сама ни в чем убедить своего орка-опекуна, но разум говорит, что лучше тут не лезть с советами. Орк лучше примет решение от мужчины-человека, чем от женщины. Мы это сегодня видели не раз, любое мое слово ставилось в штыки, к вечеру я научилась-таки говорить сперва Лису, чтобы тот озвучивал мои идеи — тогда шло легче. Вот и сейчас… но мне хотелось хотя бы слышать, что там происходит! Слишком далеко, чтобы это было возможно, но…

— СакрКруш, у меня есть план, — доносится до меня голос Лиса, и я напряженно закусываю костяшку пальца. Ну же, пожалуйста, я хочу это слышать!

— Свечение крыльев заметно даже через халат! — возмущенно шепчет Халмир, пытаясь прикрыть меня своей сутулой спиной, но я лишь отмахиваюсь от его ворчания.

— Что за план? — грубый голос СакрКруша заставляет выдохнуть.

Я слышу, я знаю, я могу подсказать!..

СакрКруш ругает Лиса безумцем, а вот предводитель Койотов относится терпимее, выслушивает спокойно. Он в целом мне кажется более разумным и уравновешенным, с меньшим пренебрежением относится к Лису. Но, быть может, это потому, что тот не является его подопечным. У орков жесткая иерархия, и Лис ниже СакрКруша, человек должен подчиняться, а орк приказывать, а не наоборот. Приходится тщательно подбирать слова.

— Ладно, — наконец, решается СакрКруш, — я сделаю это.

Выдыхаю довольно, но…

Перед глазами проносится вновь протоптанная дорожка. Вероятности раскрываются веером, наш план изменил пути возможностей, но…

— Нет, — шепчу я Лису. — Так ничего не получится.

/\/\/\

Слишком много разговоров, слишком быстро течет время. Орки без руководства теряют еще двоих, слава Богам, всего лишь проигравшими, а не убитыми. Нужно делать выбор.

— Я сделаю это, — упрямо говорит Бранлис.

— Ты не имеешь право без разрешения, — рычит СакрКруш, опять переводя вопрос в плоскость иерархических игрищ.

Как же я это ненавижу! Даже глава Койотов не встревает, понимая, что это внутренний вопрос племени. Бранлис даже не член отряда СакрКруша, а всего лишь подопечный без статуса, считай несовершеннолетний. Он действительно не может перечить. Бран, который сперва сам отнесся с сомнением к этой идее, сам уже закусил удила и не хочет отступать. А у меня перед глазами возможности и вероятности… нет выхода…

— Оставь его, отступись, — шепчу я. Он не может со мной говорить, стоя прямо перед СакрКрушем, не может обсудить, только упрямиться или принять… я вижу, как он молча делает шаг назад. — Следуй за ним, будь рядом, — шепчу я, подсказывая.

СакрКруш отдает приказы, его воины отступают. Койоты незаметно отделяются от Соколов, становятся у них в тылу. Я вижу сомнения их командира. Если план не сработает, они бросят бывших напарников, просто чтобы не оказаться последними в соревновании. А может быть и в спину ударят, если им совесть позволит. И ведь позволит — нет у орков таких норм, что запрещали бы разрывать ничем не скрепленные союзы.

— УгваНар! Давай решим это раз и навсегда! — кричит СакрКруш, называя имя опознанного нами главаря. — Выходи и покажи, на что ты способен!

— Это групповой бой, СакрКруш! — усмехается предводитель Медведей из-за спин своих людей. — Здесь сражаются вместе, показывая силу всего племени! — он вскидывает вверх сжатую в кулак руку, и весь отряд повторяет за ним. — Вам не победить нас и нашу стратегию! Никогда! Вместе мы сила!!! Р-р-р-рау! — они вместе рычат по-звериному.

Да, все, как я и предполагала. Ну, же! Давай!

— Так ты трус? Стоишь там в центре отряда, прячась за спинами своих людей! Это поведение труса, а не стратегия! — СакрКруш бьет по вычисленной мною болевой точке.

Я затаила дыхание, да и все орки тоже. Никто из них не рассматривал эту «стратегию» с такой точки зрения.

— Трусы — это твои люди, которые бежали от нас, словно дети, наделав в штаны! — пытается глава Медведей перевести стрелки.

Нехорошо. Я вижу, как наливается зеленью щеки СакрКруша, что у орков аналогично красноте щек у людей. Ему не нравился этот план, он именно этого и боялся, поэтому у него нет слов теперь, чтобы ответить.

— Только вот эти трусы — слабые люди, в полтора раза меньше, чем самый мелкий орк — все же сражаются честно и не прячутся за спинами соплеменников, — шагает вперед по моей подсказке Лис. — Я здесь, стою перед тобой, готовый к бою. Выйди и скрести со мной мечи, давай посмотрим, кто из нас действительно трус!

Слова человека прокатываются по полю и отдаются удивленным ропотом в рядах орков. Вот оно. То предложение, от которого этот гад не сможет отказаться. СакрКруш равен ему — глава такого же отряда. Его попытку вызвать на бой главу Медведей мог проигнорировать, ведь они должны доказать свои умения в борьбе отрядов. А вот когда вызывает неравный, заведомо более слабый, да еще и обвиняя в слабости и трусости — это нельзя проигнорировать.

— Как ты смеешь, щенок?! — шипит глава Медведей. — Ты мне и в подметки не годишься!

— Так докажи это! — неожиданно поддерживает Бранлиса СакрКруш.

На это я точно не рассчитывала, даже боялась, что он может запретить бой, но в сложной ситуации орк забыл об иерархии и сосредоточился на цели. Внутри отряда Медведей зародилось брожение. Нет, их глава не мог отказаться от сражения, сами же его подчиненные перестанут его уважать и слушаться — это все равно приведет к проигрышу. Не велика честь убить трусливого человека, но у орка просто не осталось выбора.

— Если ты сдохнешь, я не буду сожалеть, дураки в Степи не выживают, — тихо шепнул СакрКруш на ухо Лису.

Эта мысль неожиданно болью продрала по моим нервам. Что дальше? Что же будет?

Перед глазами завертелись дороги вероятности, но все они рассыпались, будто пыль. Я в панике металась взглядом по ним, не понимая, что происходит. Слишком мало данных, слишком мало понимания того, что может быть дальше. Раздались в стороны Медведи, и из глубины «коробочки» вперед шагнул орк, практически не отличающийся габаритами от своих соклановцев, но Бранлис ему был даже не по плечо — по грудь. Орк смачно хрустнул шеей и самоуверенно ухмыльнулся. На его огромном левом бицепсе красовалась татуировка с оскаленной мордой медведя.

Лис смело шагнул вперед, остальные орки разошлись, освобождая площадку для боя. Противники встали друг против друга, и выглядело это, как бой дворового кота против бультерьера. Огромный орк лениво помахивал огромной саблей, похожей на увеличенное мачете: массивное загнутое лезвие, созданное для рубящих ударов, длинная рукоять, которую можно перехватить двумя руками. Лис медленно двинулся вокруг орка, прощупывая его оборону. Тот же лишь с усмешкой наблюдал за его осторожными движениями и поворачиваясь вслед за противником.

«Вероятность выживания человека один к восьми, вероятность победы — один к пятнадцати», — откуда-то появилась информация в голове.

Боги, что же я наделала?! Я подставила Лиса, этот урод его просто зарубит!

Глава 33

Ну, почему?! Почему это происходит со мной?!

Я зажмурилась в панике и даже закрыла лицо руками, чтобы не видеть, не знать, спрятаться от этого ужаса, от чувства вины. Но где-то на заднем плане моего разума расчетливый голос продолжал отсчитывать вероятности смерти Лиса, но я пыталась его не слушать.

— Прости меня, — не выдержав, едва слышно прошептала я, не надеясь на ответ.

— Я справлюсь, — хриплый усталый голос с тяжелым дыханием послышался совсем рядом, и я не выдержала — распахнула глаза.

Бранлис танцевал вокруг орка, пытаясь достать его быстрыми выпадами, но из-за длинных рук и меча противника он терял преимущество, полученное за счет более высокой скорости человека. Я видела его резкие движения, шаги-развороты, и одновременно перед моим внутренним взором проигрывались будто просчеты: радиус движения меча, длины, окружности. Я видела рисунок боя и варианты его развития: если бы сделать шаг левее, если бы провести мечем чуть выше или ниже… Бранлис танцевал по самому краю, буквально на волоске от смерти, проходил по тонкой грани между вероятностями собственной гибели.

— У него левая нога хуже двигается, колено малоподвижное, — заметила я вслух.

— Вижу, — едва слышимый выдох в ухо.

Резкий шаг, поворот — Лис делает обманный маневр и пытается подсечь орка под больную ногу…

— Нет, он лучше ее защищает! — вскрикиваю я, и Бран едва успевает уйти перекатом в сторону от резкого удара сверху. — Три шага вправо, только потом поднимайся, — велю я. — Не подходи, пусть он сделает шаг вперед.

В этот раз Бранлис все же слушается, поднимается на ноги и стоит в защитной стойке, тяжело дыша в ожидании. Орк с усмешкой двигается к нему. Разница между его ногами почти незаметна, но я могу оценить более короткий шаг, более скованное движение в колене. Он точно знает свою слабость, а потому старается ее компенсировать.

— Подожди, как только он сделает следующий шаг, атакуй справа… сейчас!

С моими подсказками Бран продолжает бой, и я шиплю про себя, когда он делает не то, что происходило в моем воображении. Он понимает и не понимает, я не могу донести в идеальной точности, да и его тело просто не в состоянии исполнить. Чем дольше длится бой, тем четче я понимаю возможности обоих противников, тем уже становится коридор возможностей, тем меньше шансов для выживания и победы…

— Ты мне доверяешь? — спрашиваю, наконец, увидев единственный шанс.

— Я бы уже умер, если бы не ты, — спокойно отвечает Бранлис, на его губах играет безумная ухмылка, на лбу кровь, а еще он ранен в левое плечо — легкая царапина, но он вполне мог лишиться руки. Я видела эту вероятность.

— Тогда делай все в точности, как я скажу.

— Да я и так…

— В точности! — обрываю я. — Иначе не выживешь.

— Да, — выдыхает он.

— Что ты говоришь, человек? Молишься своим Пустынным Духам? Не надейся, они слишком далеко и не помогут в пустыне, — смеется орк на своем наречии, которого Бран даже не понимает, обращаясь скорее к своим воинам, а не к сопернику. А вот я понимаю.

— Повторяй за мной: «Стихия Воздуха всюду, она несет на своих крыльях тотем моего племени, что выцарапает глаза Медведю», — произношу на нужном наречии медленно и разборчиво, чтобы Бран сумел повторить, пусть и с акцентом, но понятно.

— Ах ты тварь! — оскорбленно рычит главарь Медведей и, немного потеряв от оскорбления самоконтроль.

А дальше… в точности, как я видела в своем воображении. Два шага вперед, пригнуться, пропуская над собой огромный палаш, ударить под здоровое колено, выбивая равновесие. Рыча, орк успевает обратным движением вонзить лезвие своей сабли в бок Бранлису, но у рукояти оно не так остро наточено и застревает в прикрытой легким кожаным доспехом плоти. А вот человек вонзает свой меч орку прямо в грудь.

Бранлис толкает главу медведей от себя, и тот падает навзничь. Лис замирает перед ним стоя на одном колене. Над полем боя повисает такая тишина, что слышно, кажется, даже сердцебиение воинов.

— Не вытаскивай меч из раны, истечешь кровью раньше, чем окажут помощь, — велю я расчетливо и хладнокровно. — И забери у него колье.

— Что? — едва дышит от боли Бранлис.

— Подвеска с желтыми камнями: забери ее. Ты имеешь право, как трофей ее забрать. Забери! — почти рычу я.

Бранлис едва может двигаться, но все же, не вытаскивая чужого меча из своего бока, кое-как наклоняется и срывает кулон со множеством подвесок из осколков желтого камня со своего противника.

Орки вокруг будто только и ожидают этого: представители противников подхватывают их и растаскивают в сторону. Бранлису из бока вырывают палаш, тут же залечивают рану. Предводителя Медведей тоже оттаскивают в сторону и оказывают помощь. Выживет ли? Мне все равно.

У меня кружится голова, и картинка перед глазами пульсирует: то расплывается, то становится четкой.

/\/\/\

То, что случилось после того, как глава Медведей был выведен из игры, можно было назвать просто глобальной свалкой. Орки бегали, наскакивали друг на друга, племена сражались без стратегии, отряды то воссоединялись, то вновь рассыпались на части, и было уже совершенно непонятно, что происходит.

Мой взгляд следовал только за Браном, как-то фантастически отыскивая ее в этой свалке. Или не его, а колье, что он накрутил на свое запястье и так и продолжил носить. Мне казалось, что камни чуть светятся, будто привлекая меня, будто свет лампочки мотылька.

В конце концов Соколы проиграли Койотам, но было это уже в финальной битве, то есть можно сказать, что наше племя заняло второе место. Непобедимые Медведи заняли какое-то из последних мест — конкретно было непонятно, орки не считали, это просто сказывалось на их иерархии.

Уложив последних Соколов на траву, Койоты разразились каким-то странным лающим воем, а потом на Арену высыпали девушки — невесты этого года. Они несли с собой охапки цветов. Я удивленно огляделась и поняла, что опять веду себя как белая ворона, мне об этом никто не говорил, и я не успела сориентироваться. Халмир поспешил сорвать несколько цветущих травяных кустиков, похожих на медунцу — с мелкими белыми соцветиями, только пахли они свеже, будто орхидеями. Я тоже шагнула вперед на Арену, с содроганием переступая через рытвины, кровавые пятна, потерянные куски брони и одежды, что-то еще, о природе чего мне и думать не хотелось. Я одна из последних подошла к радостным Койотам где-то сбоку, стараясь не привлекать к себе внимание.

— Спасибо, красавица, — неожиданно откуда-то на меня вынырнул сам глава их отряда и буквально выхватил мой букет.

— Не за что, — пробормотала я растеряно и сделала шаг назад.

Гневный взгляд ГладРиды вновь полоснул по моей спине, будто плетью.

Я поспешила найти СакрКруша, но празднование победы Койотов плавно превратилось в глобальную попойку. Прямо сюда, на арену, племена притаскивали бочки с иностранным пивом и вином, а также бурдюки с местным алкогольным напитком на основе молока. Недавние противники уже сидели в обнимку и с радостью вспоминали «как я тебя!»

Посмотрев на явно не очень адекватного от кровопотери и алкоголя СакрКруша, я не стала к нему подходить, а решила вернуться к шатрам. Вообще, невесты, как я заметила, довольно быстро разошлись за редким исключением. Наверное, родители их уводили подальше от проблем.

— Бранлиса отнесли в его палатку, — пояснил Халмир, когда я подошла.

— Его же вылечили?..

— Что они там лечат эти орки, залатали на быструю руку. Он же человек, ему по-другому нужно. Он и так только недавно после лихорадки, — он зло махнул рукой.

Меня внутри продрало от чувства вины. Это ведь я виновата. Я знала, что только так можно победить главу Медведей, и подставила Бранлиса, зная, что он будет ранен! Я четко это видела, но заставила его пойти на этот шаг. Я не нашла других путей… а с чего я это взяла?!

Я резко остановилась от осознания. А что это вообще такое было?! Что я делала во время боя и как?!! Я сжала голову руками, пытаясь привести мысли в порядок. Это было… это было, будто в голове у меня неожиданно заработал суперкомпьютер, отключив все другие мысли и эмоции. Как это?!

Память немедленно подкинула, что так уже было прежде — когда нужно было вытащить того парня во время переправы через реку с крокодилами. Там тоже я видела опасность, видела движение животных и, рассчитав его, поворачивала, чтобы уберечь человека…

Только в этот раз я никого не уберегала. Я заставила Бранлиса шагнуть под меч, рассчитывая, что тот застрянет в броне. А если бы нет? А если он умрет? И все это ради чего? Ради победы в каком-то дурацком орчьем соревновании?!

«Ради камней», — пролетело в моей голове.

Да, точно, еще ради камней. Желтые камешки приветливо искрились перед моим внутренним взором, маня прикоснуться. Да… нужно…

— Пойдем-пойдем, — приобняв меня за плечи, подтолкнул Халмир, не зная, что творится у меня в голове.

Я и сама прибавила шагу. Нужно идти в палатку к Бранлису. Нужно забрать у него камни… нет, нужно помочь ему! Нужно подумать, что можно сделать. Почему от орчьего лечения не всем становится лучше? В чем может быть проблема?!

К палаткам наших мы почти бежали, я запыхалась, но продолжала упрямо тащить за собой Халмира. Тот косился на меня, но помалкивал. Я первая скользнула внутрь шатра, и тут же замерла шокировано. Бранлис лежал на своей койке, обнаженный по пояс, и один из людей стирал кровь с его тела. Очень много крови. Больной был бледен и тяжело дышал, но раны на нем уже были закрыты, только толстый розовый рубец на боку да алые потеки свидетельствовали о недавнем ранении.

— Как он? — спросил на халифатском, зайдя за мной следом, Халмир.

— Опять жар, — тяжело вздохнул мужчина, имени которого я к стыду своему не помнила. — Я отправил парней поискать каких-нибудь жаропонижающих трав в степи, но…

— Что найдешь ночью, — хмыкнул старик.

Я с ужасом смотрела на тело Бранлиса, на его обметанные корочкой губы, на черные круги вокруг глаз…

— Ему нужен лекарь! Нормальный лекарь, а не это вот все, — я взмахнула раздраженно руками.

— А где его взять? — хмыкнул Халмир невесело.

И тут меня осенило:

— Я скоро вернусь, — бросила я и рванула прочь из палатки.

Глава 34

Единственный, кто мог помочь Лису сейчас — это Кирим. Он ведь маг и излечил тогда мою щеку. И он определенно лучше орков знает, как лечить людей: орчанки после драки были все опухшие, а я выглядела после лечения вполне нормально. Поэтому я поспешно скользила между палатками, стараясь не привлекать к себе внимания. Впрочем, все ведь на празднике на Арене, мужики уже напились, кто меня заметит?

Ночь сегодня выдалась ненастная, перистые облака закрыли звезды, только одна из четырех лун этого мира — желтая и почти полная — мутным пятном проглядывала сквозь пелену облаков. Но в честь праздника многие жители повесили у палаток масляные фонари или даже магические светильники. Идти было недалеко, поэтому я не боялась заблудиться. Конечно, палатки при каждом переезде немного меняли свое положение, кто-то мог переместиться на более почетное место или наоборот уехать дальше от центра, но палатка Кирима всегда оставалась недалеко от шатров Вождя и Шамана, как их подопечного, пусть и не на первой линии. Я уже заметила символ в виде пламени, высвеченный одним из фонарей и прибавила шагу…

Я ничего не поняла, когда черная ткань вдруг закрыла мне лицо. Попыталась сорвать, но меня схватила за руки и за ноги и, спеленав, потащили куда-то. Я задергалась испуганно, но услышала женские смешки и замерла растерянно. Что происходит?!

Тащили меня недолго, очевидно, недалеко, скинули на землю, и я смогла, наконец, кое-как отвести ткань от носа и рта, чтобы вдохнуть:

— Что происходит?! — закричала, пытаясь выпутаться. Но у меня не получалось найти конец ткани.

— Ты сама знаешь, что происходит. Ты опозорила свое племя и заслуживаешь наказания.

— ГладРида?! — узнала я голос. — Что ты говоришь! Я ничего плохого не делала!

— Ты подставила нас своей магией: отвлекла, тянула время, но не справилась. Ты опозорила всех невест племени. Теперь все другие орки будут считать, что среди Соколиц одни неумехи!

Ее поддержали еще голоса, и я поняла, что их здесь не трое, как в прошлый раз, а куда больше, а, может, и все.

— Я старалась изо всех сил! — попыталась возразить я.

— Ты не справилась и навлекла на нас позор.

— Но вы не справились тоже! Это вы проиграли, не смогли выдержать натиск медведиц! — не выдержала я, и в голове пронеслось понимание, что я совершила ошибку.

— Она с ними в сговоре! Я же говорила! Бей ее! — прозвучал другой голос, более высокий и истерический.

А потом на меня посыпались градом удары. Я не видела ничего, ничего не понимала, просто пыталась прикрыть лицо, свернуться калачиком. Они кричали, что я в сговоре с Медведицами, поэтому меня и не побили, как остальных, оскорбляли, выплескивая на меня свою обиду, а я совсем ничего не могла сделать. Только кричала, что не виновата, умоляла меня отпустить, но они уже назначили козла отпущения. Кажется, у меня в груди что-то хрустнуло от очередного пинка, а еще нога разболелась, да и голова, лицо… болело все, никогда в жизни со мной не случалось подобного.

Я надеялась, что кто-то пройдет мимо и остановит это, что кто-то мне поможет. Но никого не было.

Никогда. Ни разу за все время, пока я находилась в этом мире, мне никто не помог просто так, из сострадания. В старом мире я была королевой, никто не смел так себя со мной вести. Никто…

Никто, кроме Артура. Этот гад превратил меня из самоуверенной женщины в испуганную дуру. Почему я никому не сказала? Я знала, помнила, что мне было там к кому обратиться. В полицию хотя бы, в конце-то концов. Но я молчала. Молчала и позволяла делать со мной все, что угодно. Потому что боялась позора… нет, даже не так. Я боялась признаться самой себе, что он меня не любит, не заботится обо мне. Я боялась посмотреть правде в глаза и признаться себе в том, что я дура, влюбленная в морального урода. Боялась признать себе, что не нужна ему как личность, нужна только в качестве банковской карты. И, когда его надежды не оправдались, когда после свадьбы я потеряла доступ к деньгам, он придумал план, как заработать побольше и избавиться от меня, как от ненужной помехи.

Никому, никому, ни в том мире, ни в этом, я не была нужна сама по себе.

В груди заболело не от физической боли, а от жалости к себе. И что-то внутри твердило: «нет, это не так». В том мире был человек, который любил меня за то, что я просто есть. Но я сама его отталкивала ради иллюзорной картины счастья с Артуром. Больше из памяти выудить не удалось. Это прошлое было для меня закрыто.

Но, кем бы он ни был, и какой бы дурой не была я, тот человек меня любил. И он верил в меня. Верил, что я все пойму и со всем справлюсь. И не позволю каким-то тварям забить меня до смерти из-за досады на самих себя.

/\/\/\

Я разозлилась и кое-как активировала остатки магических сил и, когда очередная гадина схватила меня за плечо, придерживая, чтобы удобнее ударить, я перехватила ее запястье ледяной рукой. Она взвизгнула испуганно, дернулась, но у меня откуда-то прорезалась такая сила, что я ее не выпустила, хотя она проволокла меня по земле, наверное, с полметра.

— Я прокляну каждую, что прикоснется ко мне, — проговорила я замогильным хриплым голосом, и ощутила, как вокруг повеяло холодом. — Никто не возьмет вас замуж, потому что вы станете пустоцветами и не сможете принести своим будущим мужьям детей. Жизнь ваша станет бессмысленна, вы будете всеми презираемы, вас станут считать теми, кто приносит несчастье в племя, дети будут кидать камни вам в след…

— А-а-а! Нет! Пусти! Пусти! — верещала девица, которую я схватила.

— Нигде в степях не будет вам покоя, — закончила я замогильным голосом и отпустила руку, и она, вереща, побежала прочь. — А если я погибну, то никто более на этом свете не сможет снять с вас проклятье.

Ответом мне были крики и топот ног. Обессиленная, я упала на спину, тяжело дыша. Прижала руку с заклинанием охлаждения к лицу прямо через ткань, а вторую к груди — дышать было больно, а холод дарил облегчение. Лишь через некоторое время смогла-таки выпутаться из ткани, которая оказалась старым мешком. Сил встать не было, вместо этого я лежала на спине и смотрела в небо.

«Никто мне не поможет. В этом мире я никому не нужна,» — вертелось в голове. Да и в старом тоже не была нужна никому, кроме того, кого отталкивала. Какой парадокс. И что же теперь? Просто сложить руки и сдохнуть?

Нет уж, не на ту напали!

Небо равнодушно смотрело на меня прищуренным желтым глазом луны. А потом мне на лицо упала первая холодная капля. Постепенно к ней присоединялись новые, превращаясь в морось. Дождь в степях — редкое событие и великая радость. Но что же мне-то так везет!

С трудом я перевернулась на живот, а потом и на четвереньки. Встала, кряхтя, как старая бабка, хватаясь то за бок, то за плечо, то за грудь, то за голову. Дождь хоть и был несильный, но капли крупные и холодные, быстро пропитали насквозь мою одежду и размочили глинистую почву под ногами, так что легко было поскользнуться. Я огляделась. Утащили меня не так уж и далеко от центра лагеря к берегу озера, где в этот час никого не могло быть. Ну, хоть возвращаться недалеко.

Я шла вперед, хромая, под ледяным дождем. Хотелось все бросить и плакать, жалеть себя. Но какой-то рациональный червячок внутри утверждал, что это бессмысленно. Никто не поможет, незачем и просить. Рыдать — только силы тратить. А они мне и так понадобятся на то, чтобы до дома доползти.

Уже в лагере в голове мелькнула слабая мысль, что можно дойти-таки до палатки Кирима. Что он мог бы меня излечить… но вместо этого я повернулась и пошла к своей. Нет смысла вешать на человека свои проблемы, когда у него и своих-то полна коробочка. Да и предстать перед ним избитой, грязной, мокрой курицей — позора не оберешься. Дурацкая была идея к нему обратиться. Как бы он излечил Бранлиса? Он прикован к камню в свой палатке. Да и не только кандалами, магический запрет выходить держит его крепче железа. Зачем ему говорить о наших горестях? Чтобы помучить? Нет, я сама справлюсь. Теперь я всегда буду справляться со всем сама. И помощи просить только у тех, кому смогу отплатить своей.

Халмир стоял у нашей палатки с фонарем в руке, завернувшись в какую-то плотную ткань на манер капюшона и, едва увидев меня, кинулся вперед:

— Ты нашла лекаря?! — прокричал он, и лишь затем, когда свет фонаря высветил мое лицо, заметил, в каком я состоянии. — Что произошло?!!

— Ничего, — хмыкнула я невесело. — Прости, я не нашла лекаря.

Он подхватил меня под локоть, помогая дойти до палатки.

— Но как же?! Что случилось?! Тебе самой теперь лекарь нужен. Ты хромаешь! — я зашипела, когда он перехватил мою руку и неудачно задел одно из самых больных мест.

— Я не умираю, — буркнула, вырывая у него локоть. — Нужно просто отлежаться.

— Но как же?!

— Утро вечера мудренее.

Мыться сил не было — это же нужно воду таскать, а какая вода посреди ночи, поэтому я просто сняла с себя грязную одежду и, бросив ее в угол, повалилась на матрас прямо поверх покрывала, укуталась в него же и неожиданно быстро уснула. Сквозь сон я слышала, как вошел Халмир, причитая, оглядел мою наливающуюся синяками физиономию и подобрал грязную мокрую одежду, чтобы высушить и привести в порядок.

Мне снились ледяные вершины гор, таких высоких, какие я не видела ни на одном горнолыжном курорте. Острые пики, казалось, стремятся в небо, как перевернутые сосульки… подлетев ближе, я увидела, что это вовсе не пики, а дивные дворцы из белого и голубого камня. Вокруг дворцов парили птицы и крылатые люди. Было холодно, но в то же время прекрасно…

— Как это произошло?! — грубый голос СакрКруша заставил меня вынырнуть из странных снов. Я с трудом приоткрыла глаза.

— Не знаю, господин. Она пошла до ветру, а вернулась уже такой… — бормотал Халмир, все время кланяясь.

— Ты что, не мог проводить ее и присмотреть?!

«Провожать в туалет? Как он себе это представляет?» — пронеслось в голове.

— Я думала, что в своем племени я в безопасности, но ошиблась, — хрипло произнесла я, с трудом садясь на постели.

— Кто это сделал?! Койоты?!! Они решили сорвать наши соревнования! — прорычал СакрКруш, гневно расхаживая по моей комнате. Его совсем не смущало, что я слегка не одета. Впрочем, меня не смущало тоже.

— Я не видела, кто это сделал, — почти не соврала я. — Они напали сзади, надели на голову мешок и избили.

— Нужно скорее бежать к ГладРиде, узнать, все ли с ней в порядке, — пробормотал СакрКруш, делая шаг к выходу.

— Почему? — не поняла я.

— Ты не знаешь? Согласно жеребьевке, у вас сегодня с ней бой один на один. Очевидно, вас обеих хотели вывести из игры, чтобы вы не смогли показать красивый бой.

Да. Действительно. Кто-то явно хотел вывести меня из игры сегодня.

Глава 35

СакрКруш отправил человека узнать о здоровье ГладРиды, а сам принялся залечивать на мне повреждения, ругаясь себе под нос.

— Как твоя голова? — со смешком осведомилась я, помня, что ночью была грандиозная попойка. Белки глаз у орка были непривычно-зеленые с болотными капиллярами, что, очевидно, можно было сравнить с покрасневшими глазами у человека.

— Дерьмово, как еще, — буркнул СакрКруш, проводя ладонями над моими ногами.

Подумав, я предположила, что холодное к голове при боли не повредит, поэтому активировала заклинание и поднесла ладони к его вискам. После отдыха магия отзывалась куда легче, чем вчера. СакрКруш простонал от облегчения и едва не свалился мне под ноги. Так мы и лечили друг друга, пока СакрКруш не добрался до моей щиколотки. Тут он нахмурился, некоторое время возился, а потом велел Халмиру послать кого-нибудь за повитухой.

— Почему за повитухой? Я же не беременна, — удивилась я.

Оказалось, что единственная женщина, обладающая на вече правом голоса, была не только повитухой, но и лекаркой. Просто мужчинам было западло пользоваться ее услугами, вроде как на настоящем орке все должно заживать само, бегали к ней в основном женщины и чаще всего она занималась именно родовспоможением, но могла помочь и рану тяжелую излечить, травку какую дать в случае заразы, операцию провести и так далее.

— Я плоть могу легко срастить, но у тебя там что-то не так. Я чувствую.

Я откинула одеяло с ноги, в панике оглядывая ее. На вид опухоли не было, только синяки сильные, боль:

— Что не так? Перелом? Трещина? Растяжение?

— Не знаю я! — буркнул СакрКруш. — Но ты ж баба, тебе можно повитуху вызвать, пусть она и разбирается. Она может плоть насквозь увидеть и понять, что не так. Я просто чувствую, что что-то не то, а она сможет разобраться. Мне однажды стрела с каменным наконечником в зад… в ногу попала. Я ее вытащил и залечил, а потом жар начался, боль… едва не умер! Так оказалось, что наконечник, напоровшись на кость, раскололся и, когда я его вырвал, часть в теле осталась. От нее болезнь пошла. Я чуть не сдох, а она нашла его и помогла, — СакрКруш явно стыдился этой истории, щеки его потемнели до цвета бутылочного стекла, но вроде как это должно было меня успокоить, что врач она хороший.

— Операцию делали? — с ужасом спросила я, представляя, как это возможно в таких антисанитарных условиях.

— А? — не понял меня орк.

— Ногу тебе разрезала, чтобы наконечник достать? — перевела на понятный язык я.

— Конечно, резала, кровь — она всю болезнь из тела выводит, без крови никак нельзя, — в шатер шагнула невысокая кругленькая орчанка с очень крупными выдающимися клыками, на которые были надеты украшения в виде колечек, с которых свисали подвески-цепочки, украшенные бусинками и перьями, а в носу красовалось золотое кольцо толщиной с мой мизинец. На голове платок, завязанный на манер Солохи из экранизации Ночи перед Рождеством — с торчащим надо лбом узелком. Наверное, она должна была бы выглядеть отталкивающе, но, как ни странно, она выглядела даже привлекательно, как эдакая экзотическая ведьма-шаманка. — Поэтому я всегда говорю, что сперва нужно кровь спускать, а потом уж заживлять рану, но кто ж из этих болванов меня слушает, — она по-матерински похлопала СакрКруша по плечу.

— Если потерять слишком много крови, можно от этого заболеть, а смыть она может далеко не все, — возразила я. — Например, от инородных тел рану не избавит: если щепка какая попала или еще что. Нужно рану промыть специальным раствором, — я не смогла подобрать аналог из местного языка. — Проверить, чтобы в ней ничего не осталось, а то будет нагноение, как у СакрКруша было.

Пожилая орчанка задумчиво склонила голову на бок, глядя на меня оценивающе:

— Занятная юная птица. Ты много знаешь о врачевании.

— Не то чтобы… — смутилась я.

— Больше многих, — хмыкнула она, вновь глянув на СакрКруша укоризненно, а потом вновь повернулась ко мне: — и у тебя есть дар?

— Только магия Воздуха, рану я закрыть не могу, только охладить, — я продемонстрировала свои светящиеся ладони.

— Дай-ка гляну, — она опустилась подле моей лежанки прямо на колени и принялась водить надо мной руками, прикрыв глаза. Я с интересом смотрела, как она замирает то над одной, то над другой частью моего тела, гадая, действительно ли она видит, как рентген. — Ты применяла магию к себе? — спросила она, добравшись до больной лодыжки.

— Эм… да, вчера вечером. И ночью иногда, когда боль мешала спать.

— Поэтому нет опухоли. А все-то бабы гадали: как так, все невесты будто жабы раздувшиеся, а ты будто и в бою не была. — И тут я услышала громкий хруст и вскрикнула скорее не от боли, а от страха, потому что этот звук издала моя ступня. — Вот так… хорошо, что СакрКруш не взялся заживлять, а то вывих так бы и остался, хромала бы и все время ногу подворачивала.

— Спасибо, — выдохнула я, испуганная такой перспективой.

Под руками орчанки постепенно все синяки рассасывались, а опухлостей у меня и так не было. Она еще некоторое время провозилась с моей грудной клеткой. Я даже испугалась, что там перелом, но нет, только сильный ушиб.

Когда орчанка закончила, я смогла подняться на ноги, покрутила руками, присела, пытаясь найти очаги боли, но все было нормально.

— С ГладРидой все в порядке, — доложил прибежавший человек СакрКрушу, а я только усмехнулась. Еще бы.

/\/\/\

— Вы не могли бы еще осмотреть моего друга. Он человек, и после вчерашнего боя ему плохо, — попросила я лекарку.

— Отчего бы и нет, идем, — хмыкнула она, бросив на СакрКруша насмешливый взгляд.

Тот стоял, набычившись, и скрестив руки на груди, но возражать нам не стал. Я быстро натянула свежую рубаху и юбку и выскочила вслед за лекаркой.

— Ох, уж эти мужики, — тяжело вздыхала она по пути к нужному шатру. — Все-то им только мужественность свою показывать. А разве она в том, чтобы без лекарки самим лечиться? Сила в том, чтобы перед опасностями не отступать.

— Вы правы, — покивала я.

— ЗалиКруна, — представилась лекарка, прежде чем нырнуть в шатер Бранлиса.

— Вы правы, ЗалиКруна, — повторила я.

«Облачная дорога», — перевела я про себя ее имя с оркского. Интересно, что у обоих знакомых мне женщин-орчанок имена были довольно красивые. Например, ГладРида переводилось как «Дивный цветок». А вот у СакрКруша имя означало «Твердый клинок», причем, слово «твердый» так же означало жесткий, несгибаемый, а про характер — упрямый, настойчивый, доводящий все до конца. Раньше я об этом не задумывалась.

Я зашла в палатку Бранлиса следом за лекаркой. Он раскинулся на лежанке в одних штанах без одеяла, тяжело дыша. ЗалиКруна опустилась на колени подле его живота и простерла руки над воспаленным рубцом, я же опустилась подле головы. Прикоснулась ко лбу — у него была высокая температура, так что я поспешила активировать магию охлаждения.

— Лис, как ты?

Черные ресницы затрепетали и приподнялись, но взгляд остался мутным.

— Пи-ить, — только попросил он и вновь закрыл глаза, то ли проваливаясь в сон, то ли потеряв сознание.

— Подожди-ка, дам травок, чтобы сбить жар, — ЗалиКруна зарылась в свою сумку, а потом выдала Халмиру пучок каких-то трав. — На, сделай отвар. И ты девка помоги — положи-ка руку сюда.

Я, оставив одну руку на лбу больного, второй дотянулась до его бока, который просто полыхал жаром. Это все, конечно, неплохо, но…

— А лекарства от воспаления у вас нет?

— От чего?

— Меч, которым его порезали, не был чистым. На нем была грязь, которая осталась в теле, когда залечили рану. Может, на нем вообще какой-нибудь яд был.

— Яды запрещены во время соревнований, это оружие войны, — нахмурилась ЗалиКруна.

— Будто это кого-то останавливает, — пробормотала я, но решила не развивать тему. — Грязь — это тоже как яд.

— Так давай выпустим его! — ЗалиКруна выхватила большой кривой нож, хищно блеснувший в свете, падающем через отверстие в крыше шатра.

— Вы с ума сошли! — ахнула я. — Это же не большой объект, который можно вырезать, это… это как мелкий песок, даже мельче песчинки, — попыталась объяснить я. — У вас нет какого-нибудь способа помочь ему справиться с… этим?

— Чудное говоришь, девка, — буркнула лекарка, убирая нож обратно в ножны.

Я попыталась сообразить, что тут нужно и можно делать. В прошлый раз на восстановление Бранлису потребовалось с неделю, но сейчас-то у него этого времени не было. Даже если я буду все время сбивать его жар, вряд ли это сильно ускорит выздоровление. Что же делать?

Взгляд сам собой упал на руку Бранлиса, на запястье которой все еще было намотано ожерелье предводителя Медведей. Оторвав ладонь от его лба, я развязала шнурок, на котором было собрано колье из полупрозрачных каменных пластин, похожих на светлый прозрачный янтарь. Они были по форме, будто разбитые куски стекла неровной формы, кое-как собранные в виде колье от маленьких кусочков к более крупным, а еще на поверхности был нанесен едва заметный рисунок в виде прожилок на листе растения или на крыльях стрекозы…

Я провела пальцем по одной из прожилок, отслеживая рисунок…

— Этот амулет поможет тебе быть мудрее и сохранять разум, что бы ни происходило во время боя, — шаман, укутанный в огромную шкуру медведя, надевает амулет на шею предводителю отряда.

Ахнув, отдергиваю пальцы и удивленно оглядываюсь. Что это было?!

— Что это? — ЗалиКруна с любопытством касается одного из крупных камней.

Пытаясь ее остановить, сталкиваюсь с ней пальцами. Она удивленно поднимает на меня взгляд, и зрачок ее расширяется, заполняя всю радужку. Я с силой стискиваю ее пальцы, прижимая к волшебному камню, и вижу будто сквозь нее. Разворачивается передо мною, будто книга, вся история ее обучения у наставницы-лекарки, весь опыт: все травы, все операции, все эксперименты, попытки излечить орков удачные и неудачные. Море боли, крови и неудач, с которыми можно только смириться, потому что осознать и проанализировать опыт, что передан из поколения в поколение другими лекарками, просто невозможно — не хватает научных знаний, научного метода.

А у меня в голове словно огромный компьютер, который видит чужой опыт и подмечает то, что она заметить была не в силах, сопоставляет малейшие детали…

Сама выхватываю сумку знахарки и начинаю перебирать те пучки трав, что в ней хранятся, анализируя действие каждого: это кровоостанавливающее, это от несварения, а это просто успокоительное, хоть лекарка считает иначе. Сама подбираю состав, потроша разные пучки, пробуя травы на вкус, на запах, на ощупь. Знания льются в мою голову так быстро, что я не успеваю их осознать, просто делаю. Наконец, нужное выкладываю в миску и подаю Халмиру:

— Залей кипятком и давай пить ему каждые два часа.

Едва я отнимаю пальцы от магического камня, как перед глазами начинают плясать черные мушки, а голова кружится. Из меня будто все силы выкачали. Пытаюсь вновь активировать магию охлаждения, но понимаю, что резерв мой опустошен.

Глава 36

— Как можно было потратить всю магическую силу на охлаждение больного?! — орал СакрКруш, бегая по моему шатру уже минут пятнадцать подряд.

Я валялась на своей лежанке, не в силах даже нормально сидеть и просто терпела его ор, не особенно реагируя — просто сил бояться не было. Да он вроде бы и поколачивать меня и не собирался, а то давно бы уже врезал.

ЗалиКруна сбежала от вопящего орка, едва доведя меня до родного шатра. Впрочем, это было к лучшему — прекратило допрос на тему того, откуда я узнала состав для отвара. А я сама совсем не знала, откуда. Просто… узнала: пять частей птицебея, три веточки малинды, листья курпивы, корешки полыри… откуда мне известны эти названия? Не знаю, но слова будто сами всплывают перед внутренним взором, а заодно и внешний вид этих растений. И почему-то я знаю, что курпива сушеная у травницы не слишком качественная — листья подвялены, их бы следовало собирать как раз сейчас, по весне, пока сочные, а сушить в темноте, не позволяя попадать на них лучам солнца. А вот полырь наоборот лучше вешать на свежем воздухе, она будто поглощает силу света и ветра…

Безумие какое-то!

Пришлось, собравшись с мыслями, соврать ЗалиКруне, будто слышала состав этого отвара от эльфов.

— Ну, что ж, я такого не пробовала… но пусть человек твой пьет. Ежели поможет, будем знать. А нет — так на то воля Предков, — кивнула ЗалиКруна, легко согласившись на эксперимент, и я поняла, что это не потому что она доверяет мне и моему рецепту, а потому что легко в целом относится к чужой смерти.

О том, как ЗалиКруна замерла, глядя мне в глаза, пока я считывала с нее знания, она не помнила, для нее прошло не больше минуты, она даже удивилась, как я успела влезть в ее сумку. Впрочем, на мое объяснение, что она сама мне разрешила, она только кивнула, кажется, став после взаимодействия с камнями более внушаемой. Пока она собирала обратно в пучки травы, я сцапала один из ее мешочков и сунула внутрь ожерелье, стараясь держать только за веревочки и не прикасаться к магическим кристаллам. И только после, поднявшись на ноги, я поняла, в какой заднице оказалась — меня шатало, будто на сломанных шпильках. ЗалиКруне пришлось под руку тащить меня до шатра и укладывать на лежанку.

Чувствовать истощение было довольно отвратительно. Я лежала, не в силах пошевелиться, а перед глазами плясали желтые пятна, будто я долго смотрела на лампочку, а потом отвела взгляд — а пятно осталось. В горле пересохло, но попросить воды у СакрКруша я не смела. Халмир, видя мое состояние, мудро остался в палатке Бранлиса под предлогом изготовления отвара, так что со злющим опекуном я осталась наедине.

— Как такое могло случиться?! — рычал он, нервно расхаживая по палатке. Был бы у него хвост — он бы бил им себя нервно по бедрам, как разгневанный кот, пришло мне в голову.

Наконец, эмоции его схлынули, и в речи появились паузы, в которые я могла что-то сказать:

— Наверное, сил и не было, я просто этого не замечала сначала, а прогулялась до палатки Бранлиса и обратно — силы и кончились, — вдохновенно соврала я. — Наверное, это последствия моего избиения.

— Да, конечно, магия тратится на исцеление своего носителя, — пробормотал задумчиво СакрКруш, но тут же возмутился: — но так ведь не бывает, чтобы сперва с постели поднялся нормально, а потом обратно! Как вылечился — так и все, закончилось.

— Это, наверное, у магов Земли, а моя магия другая, — нашла другую отмазку.

— О, злобные Духи Пустыни, — СакрКруш взмахнул руками, — я пойду попробую договориться, чтобы твой бой перенесли на более позднее время. Может, хоть после обеда…

— А нельзя его совсем отменить? Или отложить на пару дней?

— Нет. Если Духи Предков сказали, что бой сегодня, то сегодня. Нельзя показывать слабость и признаваться, что ты больна, иначе победу без боя отдадут ГладРиде, а это опозорит вас обеих… но тебя, конечно, больше. Бой должен состояться сегодня. Хоть на четвереньках, но ты должна доползти о Арены и выступить. Иначе позор страшнее смерти! — и он выскочил вон из шатра.

Позор — значит меня сочтут непригодной на роль жены, а значит мой статус снизится до наложницы. И здравствуй Шаман и его эксперименты! Он точно попытается снова оторвать мне крылья!

Я нервно теребила завязки мешочка с волшебным ожерельем внутри. Что же это было… и может ли оно помочь мне сейчас?

Нет, это бред, я все силы растеряла как раз из-за этого колье. Уверена, именно попытка считать знания ЗалиКруны и довели меня до постели. Нужно просто лежать и восстанавливаться…

А если СакрКруш не сможет договориться? Если бой уже скоро?..

Лучше выйти на бой хоть как-то, чем окончательно потерять остатки сил…

Ага, выйти и быть битой ГладРидой. Перед глазами предстала здоровенная дылда с пудовыми кулаками, которая точно меня жалеть не будет.

Руки почти без моего сознания рванули завязки в стороны, пальцы скользнули внутрь холщового мешочка, нащупывая гладкую поверхность волшебного камня.

/\/\/\

Пред моим внутренним взором возникла неожиданная картина.

Комната, залитая светом, огромные окна от потолка практически до пола, через которые виднеется только чистое голубое небо. Мальчишка лет десяти сидит за столом, что-то сосредоточенно вырисовывая на бумаге, от усердия трепещут его золотистые крылья. Макая длинное серое перо в чернильницу, он вырисовывает незнакомые символы сверху вниз, переписывая их из объемного свитка, лежащего рядом.

В комнату заходит высокая стройная светловолосая женщина модельной внешности в коктейльном платье с открытой спиной. Подойдя, она ерошит волосы мальчика, заглядывает ему через плечо, чуть морщится, замечая несколько клякс:

— Ты скоро закончишь? — она говорит на незнакомом мне языке, но я его понимаю.

Мальчишка с готовностью отбрасывает перо:

— Я готов идти!

— Нет уж, учитель велел тебе переписать состав зелья Силы, так закончи. Завтра вы будете его варить.

Мальчишка, насупившись, откидывается на низкую спинку стула, сделанного будто специально для того, чтобы не мешать созданию с крыльями:

— Не понимаю, зачем вообще это переписывать. Я могу приготовить зелье и по рецепту из свитка!

— Тебе еще его состав учить наизусть, а потом вы будете заниматься сбором всех ингредиентов и…

— Но зачем все это надо! Учить-зубрить, когда знания и так всегда у нас под рукой, — он вскакивает и подбегает к необычной подвеске, висящей над обеденным столом. Я назвала бы это мобилем или музыкой ветра: овальные пластины из желтого кристалла разного размера висят в кажущемся беспорядке на разной высоте. Они все время в движении, но это завораживает.

Мальчик тянется к кристаллам, но мать неожиданно резко подскакивает к нему и хватает, будто он пытался протянуть руку к огню:

— Ты с ума сошел! — она встряхивает его, в ее глазах плещется ужас. — Вы разве не проходили с учителем, что будет, если неподготовленный юный сильф попытается прикоснуться к Знаниям Рода?!

— Но я уже взрослый! — возмущается мальчишка, на вид не достигший и подросткового возраста.

— Ты станешь достаточно взрослым, когда пройдешь инициацию. А пока ты самоуверенный ребенок. Прикоснувшись к Знаниям, ты просто выгоришь, а может и погибнешь. — Мальчик, впечатленный ее словами, замирает, и мать смягчается: — не торопись, не беги впереди времени. Все придет. Однажды ты не только получишь доступ к памяти Рода, но и присовокупишь свои Знания сюда, — она мечтательно указывает на висящие камни.

— Но зачем сейчас учить что-то наизусть, если все равно, когда я вырасту, смогу получить доступ к знаниям в кристаллах? — все равно упрямо морщится мальчик.

— Твой разум должен быть готов к принятию этих знаний, иначе они будут проходить через тебя, словно песок сквозь пальцы, не задерживаясь. Ты не сможешь обработать их и создать новые, тебе придется все время работать только с камнями, потому что в собственной памяти ничего не будет задерживаться. Мы сильфы, мы парим по потокам знаний, всегда на границе познанного и непознанного. Мы храним то, что создали наши предки, но, если сильф не в состоянии создавать нового, он может потерять себя. Так не пройти инициации. К тому же, работа с камнями требует очень много энергии.

— Но на то ведь и придумано зелье Силы!

— Оно лишь помогает на первых этапах, стабилизирует, восполняет, но и у него есть свои побочные эффекты.

— Какие?

— А это ты должен сам прочесть в свитке! — хохотнула женщина. — Давай, не ленись. Я слетаю тогда встречу отца сама, а ты пока заканчивай. Чтобы когда мы вернемся, задание было выполнено. — На ее спине появляются большие золотые крылья, похожие на стрекозьи, и она легко выпрыгивает в окно.

Мальчик с тяжелым вздохом усаживается за стол, и я могу заглянуть ему через плечо в тот самый свиток.

«Зелье Силы восполняет энергию Сильфид до приемлемого уровня в случае большой траты сил за счет того, что ускоряет поглощение магии из окружающего пространства. Однако, следствием этого является замедление процесса поглощения энергии впоследствии. Если обычно здоровый сильф поглощает энергию со скоростью… то после приема зелья она начинает поглощаться в два-три раза быстрее в зависимости от качества ингредиентов, однако после достижения нормального уровня, поглощение замедляется и становится в четыре-шесть раз медленнее, чем без применения зелья. Поэтому без острой необходимости зелье применять нельзя, его прием оправдан только при слишком резких потерях энергии до критически-низкого уровня.

Зелье вызывает привыкание, его эффективность снижается при часто применении…» и так далее.

Но взгляд сам собой зацепился за состав. Названия трав были незнакомые, но в голове будто сами собой появились изображения растений, а следом их названия на оркском…

Я резко распахнула глаза, ощущая, что не могу дышать. Из меня будто выкачали весь кислород, перед глазами замельтешили черные точки и на несколько секунд показалось, что я сейчас я просто умру от удушья. Мне на грудь будто кто-то положил тяжеленную каменную плиту, не позволяющую вдохнуть.

Я дергалась, трепыхалась, била руками по полу вокруг, по себе — физически на мне ничего не было, но легкие отказывались принимать кислород. Слезы потекли к вискам.

Какая идиотская смерть для дуры-попаданки…

Глава 37

Я не могла дышать. Перед глазами потемнело, а потом в черноте завились-засияли тонкие энергетические нити: зеленые пронизывали землю под моей лежанкой, алые искрились в столпе света, падающего через отверстие для дыма, а где-то на периферии зрения можно было разглядеть и голубые, почти незаметные, но куда больше было желтых. Они струились в потоках воздуха, резвились за пределами шатра, но проникали и внутрь. И моя сущность стремилась к ним, тянулась… я подняла руку, и увидела, что она будто наполнена крошечными золотыми звездочками, которые переливаются, двигаются и пульсируют внутри моего тела. Но в районе пальцев они были будто бы обожжены — почернели, стали неровными, будто надкусанными. Некоторые энергетические потоки — слабые, полупрозрачные, совсем не такие, какими создаются заклинания — все же удавалось ухватить и поглотить, но их было недостаточно. Я все пыталась вдохнуть, втянуть в легкие воздух, но не могла…

Однако, и не умирала.

Это было медленное мучение, во время которого я проклинала свою сущность и решение прикоснуться к камням. Может, это именно то, чем мальчика пугала мать — выгорание?

Но постепенно все больше и больше энергетических потоков удавалось поймать, а искорки энергии, наполняющие мои пальцы, начали восстанавливаться. Наконец, мне уже ничего не нужно было ловить — потоки начали сами притягиваться к рукам. Но так мучительно-медленно…

Первый судорожных вдох с хрипом проник в мои легкие, потом еще и еще. Медленно, но верно я начинала дышать, пока не смогла едва слышно произнести:

— Халмир…

Лишь с третьего раза удалось выдавить из себя что-то слышнее писка комара. Не думала, что он услышит, но…

Старик вбежал в шатер и немедленно упал подле меня на колени:

— Что случилось? Это СакрКруш? Он тебя избил?

Не в силах говорить, я лишь помотала головой. С трудом мне удалось донести до него мысль, что нужно вновь позвать ЗалиКруну — мне нужны были ее запасы трав. К сожалению, сам Халмир попросить их не мог — не знал в достаточной степени языка орков. Конечно, он успел понахвататься простых фраз, но этого было недостаточно.

Прибежавшая лекарка попыталась исследовать мое тело, но я перехватила ее руки:

— Отвар… нужен… травы… пожалуйста…

С трудом, частью показывая, частью называя названия, удалось донести отпечатавшийся в памяти состав.

— Меклерица, — выдохнула, не сумев легко найти последнюю травку среди запасов в сумке лекарки.

— Что? Я такого не знаю, — удивилась та.

Я в панике глянула на Халмира, держащего сложный букет трав в чугунке. Без последнего ингредиента он не имеет смысла. Прикрыла глаза, соображая… и только после поняла, что название я сказала не на языке орков, а так, как это было в видении. Почему?.. Потому что я сумела сопоставить знания о сильфах с тем, что подчерпнула у ЗалиКруны, а та эту траву не использует.

Я прикрыла глаза, и перед внутренним взором появилось изображение: кустик по колено или чуть выше, веточки-венчики, зонтичного строения соцветия, как у укропа, а листики крупные и мясистые. И цветочки кремовые, сладко пахнущие… запах будто стронул новые воспоминания, и я вспомнила вчерашний бой, и как после дарила цветы медведям.

— Халмир… на арене, вчера… помнишь… я срывала цветок… пожалуйста!..

Конечно, он не помнил — просто незачем, но после нескольких уточняющих вопросов сорвался прочь из шатра. Я осталась лежать и просто медленно дышать. Не знала раньше, как это важно и нужно — дышать.

ЗалиКруна пыталась хлопотать надо мной и все же проверила мое физическое состояние, но ничего не нашла. Ее рассуждения о природе моей болезни начали раздражать.

— Идите, все будет хорошо, — смогла сказать я уже без длительных передышек между словами.

— Но как же…

— Идите!.. — мне не хотелось, чтобы она просто сидела рядом.

Оставшись наедине с собой, я прикрыла глаза и попыталась как-то разложить по полочкам знания, которые получила. Выходит, я не единственное создание с крыльями, которое существует в этом мире. Сильфы. Они выглядели нормальными и даже современными. Уж точно более прогрессивными, чем орки. Женщина умела убирать крылья, что весьма полезно, если жить среди людей. Впрочем, если жить среди себе подобных, можно не скрываться.

Почему никто о них не сказал? Не знают? Быть может, эти существа живут скрытно? Или просто изолированно на каком-нибудь далеком острове?

Как вышло, что один из их мобилей из камней оказался в руках орков, которые сделали из него ожерелье? И на что способны эти камни? Я сумела прочесть знания ЗалиКруны, а также увидеть прошлое — вероятно, то, что случалось подле этих камней. Или это работает как-то иначе? Слишком мало данных.

Умели ли Медведи использовать камни так, как их прежние владельцы? Как-то сомнительно. Их шаман сказал, что ожерелье всего лишь помогает сохранить мудрость и разум во время боя. Вероятно, орки не в силах раскрыть работу камней. Да и Лис трогал колье, но на видения не жаловался. Впрочем, и это помогло Медведям выигрывать на соревнованиях.

Наконец, полог шатра откинулся в сторону, и я улыбнулась, ожидая увидеть Халмира, но это оказался СакрКруш. Он просканировал меня взглядом и поджал губы, очевидно, отметив, что я не выздоровела, буркнул себе под нос:

— Твой бой состоится после полудня, на вечер перенести не удалось. У тебя меньше пяти часов.

Я лишь кивнула в ответ. Сил говорить не было. Это в любом случае слишком мало времени.

/\/\/\

Я прикрыла глаза и просто дышала. СакрКруш немного послонялся по палатке, поворчал, но в конце концов ушел и развил бурную деятельность где-то за ее пределами: на одного накричал, другого куда-то послал, третьего отчитал за безделие… Очевидно, нервничая, он не стеснялся срываться на подчиненных.

Я постаралась отрешиться от его криков и просто дышать. Медленно, на счет, сосредотачиваясь на тех процессах, что происходят в моем организме. Постепенно удалось вновь увидеть те едва заметные ниточки, пронизывающие все вокруг. Теперь уже я не задыхалась и могла понаблюдать за ними. Кирим научил меня видеть магические потоки, из которых строятся заклинания, но те были плотными и отчетливыми, а эти — почти туман. Они менялись, двигались и легко растворялись в пространстве, если приглядеться, а потом появлялись в другом месте. Я попыталась коснуться хоть какой-то энергии, кроме воздушной, но мои пальцы легко проходили через эти волоски, будто их и не было. Золотистые искры, наполняющие мое тело, никак не взаимодействовали с этой энергией. А вот если я касалась воздушных потоков, то сияющие шарики вспыхивали, вырастали, начинали быстрее двигаться, будто… будто они впитывали в себя эту золотую энергию, увеличивались, а потом стремились выше по руке, разнося эту силу. Больший по размеру шарик по пути сталкивался с другими поменьше и будто сдувался: те становились больше, а он — меньше, пока не переставал отличаться от других.

Потом я заметила, что энергию поглощаю не только руками, на которых сосредоточила свое внимание, но ощущение, что через руки было легче и быстрее…

— Я принес! — в шатер ворвался Халмир с целым веником разнообразных трав, более-менее подходящих под описание нужного. Впрочем, я быстро разглядела меклерицу и улыбнулась.

Отвар он готовил под моим чутким руководством. Уже в процессе в голове всплывали какие-то подробности: что эти ингредиенты нужно класть не сразу, а только через пару минут после того, как другие зальешь кипятком. Помешивать только по часовой стрелке и так далее.

Приготовленному отвару я позволила постоять под крышкой всего полчаса, а потом попросила нацедить часть в кружку. Конечно, он еще не был готов, но хоть как-то. Выпросила себе миску с ледяной колодезной водой для охлаждения кружки, но все равно пришлось хлебать почти что кипяток. Времени, чтобы зелье подействовало, оставалось слишком мало.

Остаток времени Халмир разрывался между мной и Бранлисом, которого нужно было поить отваром по часам. У того вроде бы даже жар немного уже спал. Нужно было бы сходить-проведать, а желательно придумать что-то для сбивания температуры, но силы прибывали, однако, слишком медленно, и я старалась лишний раз не дергаться и тем более — не колдовать. Периодически прикрывала глаза и осматривала себя. Искорки в моем теле становились будто бы более крупными и светящимися, но я не знала, как должна выглядеть моя энергетика в норме.

Успела глянуть на Халмира, но у него никаких светящихся точек внутри не было, только в груди светился какой-то непонятный клубок из разноцветных энергий. Возможно, это потому, что он не маг.

— Собирайся, мы должны быть на Арене через полчаса. Тянуть больше нельзя, — заглянул в палатку СакрКруш.

По его мрачному виду было понятно, что, если я не в силах, он потащит меня силком. Я не стала возражать, только кивнула и начала переодеваться в самую практичную свою одежду, которую будет не жалко испачкать и порвать: простые брюки, рубаха и халат до колен. Волосы заплела в косу и скрутила на затылке в пучок, чтобы меня за них не схватили.

Когда настало время, из шатра я вышла уже довольно уверенной походкой — кажется, с помощью зелья я смогла физически восстановиться. По крайней мере, меня не шатало, и даже когда я перепрыгнула через лужу, смогла немного пролететь — координация движений не была нарушена. Только вот в любом случае физически противопоставить ГладРиде мне было нечего, и я это понимала. Проверить уровень магии без ее траты я пока не умела, поэтому пока и не пыталась, только надеялась, что энергия и сейчас продолжает активно поглощаться, и я смогу что-нибудь сделать. Хотя в голове мелькали грустные мысли, что быть мне все же битой. Я и в нормальном состоянии, хоть и создала вихрь, не смогла его нормально применить, а сейчас я и на такое не способна.

Но я запретила себе думать об этом и просто шла вперед.

В этот раз вокруг арены собралось не слишком много зрителей, где-то треть из тех, кто присутствовал на коллективных соревнованиях. Вероятно, наш бой был не самым интересным за сегодняшний день. Сбоку я увидела орчанку, которой женщина постарше подтирала кровь из носа и из рассеченной брови — очевидно, участница предыдущего боя. Она радостно улыбалась, а на ее голове красовался скромный венок. Наверное, она победила.

— Смотри, — дернул меня за руку СакрКруш, указывая на сторону Медведей. Я покосилась туда с недоумением. — Сегодня Медведи — распорядители боев, они утром провели жеребьевку и объявят победительницу.

Шаман медведей в огромной шубе и с головой зверя в качестве шапки отбил быстрый ритм на барабане, привлекая к себе внимание собравшихся. Его хриплый, но мощный голос разнесся над полем:

— Великие Предки распорядились, что в следующем бою участвуют ГладРида дочь ГандНураша из племени Соколов и ОксТарна подопечная СакрКруша из племени Соколов, — провозгласил старик, исковеркав мое имя. Над головой он поднял два камешка-гальки, на которых были начертаны какие-то символы. — Пусть Духи Предков благословят сильнейшую!

Зрители одобрительно зашумели.

Мимо меня с наглой ухмылкой прошла ГладРида, по дороге едва не задев меня плечом, но я увернулась. Поодаль я заметила группку орчанок из нашего племени и мстительно прищурилась, предполагая, что они участвовали в ночном приключении. Если в темноте они испуганно разбежались от «проклятья», то при свете дня смотрели нагло и уверенно. Разве что только цацек и фенечек на них прибавилось. Это наблюдение заставило меня ухмыльнуться. Вооружились против проклятья.

Глава 38

Лишь когда тяжелая рука СакрКруша подтолкнула меня в спину, через тупое безразличие, в которое я погрузилась, прорезался страх. ГладРида остановилась шагах в десяти от границы Арены и со спокойной уверенностью разминалась: размахивала руками с пудовыми кулачищами. Она была крупнее даже мужчин из моего мира, наверное, ее можно было бы сравнить с боксером-тяжеловесом: высокая, мощная, уверенная в себе… и против нее я — пятьдесят пять килограмм ярости.

Смешно.

Было бы смешно, если бы это было не обо мне.

— Не опозорь мой род, — напутствовал СакрКруш в привычной совей манере, заставляя меня перешагнуть невидимую границу Арены.

Лицо ГладРиды исказилось в хищной ухмылке, которая ее отнюдь не красила, и я поспешила ударить — создала магией поток воздуха, какой получился.

— Очень освежающе, неумеха, — ухмыльнулась орчанка, ощутив, что мое колдовство лишь слегка потрепало ее верхний черные в зелень волосы.

Я нервно сглотнула, оглянулась… СакрКруш встал на самой границе Арены, скрестив руки на груди и нахмурившись, будто закрывая мне путь назад. Конечно, я могла сбежать в любую сторону, ведь здесь не было никаких ограждений, но…

Вместо этого, сглотнув, я перевела взгляд на ГладРиду и, за неимением иных вариантов, взлетела над полем.

Орчанка рванула было ко мне, но я легко увернулась от ее цепких лап и поднялась повыше, но так, чтобы оставалось впечатление, что можно допрыгнуть.

— Что ты делаешь?! А ну иди сюда! Ты должна драться! — заверещала она после нескольких попыток поймать меня. — Ты что, боишься?!

— Я и сражаюсь. Мы имеем право использовать все свои возможности. Так что это ты иди ко мне. Давай же, не трусь, поднимайся, — отзеркалила я ее претензию.

ГладРида зеленела, прыгала, ругалась. Потом решительно схватилась за дерн на поле. Как ни странно, после всех сражений поле как-то выравнивали и умудрялись восстановить зеленый покров на нем, будто ничего и не было. Кусок земли с корнями и травами полетел мне прямо в лицо, но я дернулась в сторону. А следующий ударил меня под дых, заставив на миг задохнуться. Крылья замерли, и я дернулась вниз, но вовремя опомнилась и рванула в сторону и вверх.

Чего у ГладРиды было не отнять, так это меткости и силы броска. Комья земли летели в меня пулеметной очередью, пока я металась в воздухе случайно залетевшей в квартиру птицей, пытаясь не вывалиться за невидимые границы Арены. Мельком переключив зрение на магическое, я заметила едва заметные зеленые ниточки, идущие от земли вверх по всему диаметру поляны. Откуда-то пришло понимание, что, если я пересеку их, это будет означать проигрыш. Шаман Медведей нервно что-то бормотал себе под нос, тихонько отбивая барабанный ритм, и от этого граничные веревочки вились все выше и выше невидимой без магического зрения клеткой.

Зрители возмущенно вскрикивали, когда камни, земля и дерн падали на них, рассредоточивались и отбегали, но все равно продолжали жадно наблюдать за нашим противостоянием. Кажется, народу даже прибавилось, они, похохатывая, указывали на нас пальцами. ГладРида бесилась и ругалась, как не должна выражаться юная невеста. А я пыталась сообразить, что же делать. Еще несколько раз пыталась применить магию, но без магического рисунка удавалось создать лишь едва ощутимый ветерок. Он помогал сбить часть снарядов ГладРиды с пути, но и только — сама она от едва заметного ветерка едва морщилась. А чтобы применить те плетения, которым меня научил Кирим, нужно было притормозить и сосредоточиться, а для этого не было никакой возможности.

Единственным моим планом было измотать орчанку: она уже тяжело дышала, сбивая дыхание на ругань. Я периодически снижалась, заставляя ее бежать ко мне, а потом отлетала подальше. Но и мне доставалось — она попала в меня уже не один десяток раз, я только старалась беречь голову и крылья.

В голове было пусто, и я злилась на себя. Когда наша команда билась с Медведями, у меня в голове компьютер включился, а сейчас — ничего, пустота! Я не знала, дело ли в энергетическом бессилии, или в том, что я никак не могла достичь нужного состояния концентрации.

— А ты не боишься? — крикнула я между делом, пытаясь отвлечь ГладРиду разговором.

— Тебя что ли?! — расхохоталась она, не забывая швырять куски земли сразу с двух рук.

От одного снаряда я увернулась, а вот второй чувствительно ударил по крылу. Я дернулась, почти рухнув, но сумела выровняться.

— Проклятья, — со значением выдохнула я и взмахом руки послала в ее сторону прохладный ветер.

— Вот еще, глупости одни! — возмутилась она. — Ты ничего не можешь, слабачка!

— Будь осторожнее, — бросила я, мое внимание будто само собой сосредоточилось на ее левой ноге.

Очередной удар в плечо я даже почти не заметила, резко повела рукой, и ветер, прошедший по земле, кинул ей в лицо пригоршню обрывков травы. Она неуклюже взмахнула руками, загораживаясь.

— А-а-а! — рухнула, как подкошенная, когда ее нога случайно соскользнула в яму, неудачно подворачиваясь.

«Вывих», — цинично отметил внутренний голос.

А я уже летела к ней на всей скорости, поднялась повыше, а потом, зажмурившись, заставила свои крылья сложиться и рухнула вниз прямо на тело упавшей противницы.

/\/\/\

Удар выбил из меня воздух, но зато и тело подо мной не шевелилось. Я замерла испуганно, пытаясь понять, не повредила ли я себе чего. Кажется, что-то хрустнуло сразу после падения, только мое ли или ГладРиды?

Вроде бы, жива, да и противница лежит мешком и не дергается, даже не пытается меня придушить. Опомнившись, я быстро села, не обращая внимание на то, что голову слегка ведет, схватила ее огромные лапищи и быстро смотала за спиной ее же поясом. В ответ мне послышался едва слышный стон, и я поспешно вскочила с ее тела и отбежала на пару шагов.

Огляделась.

Зрители подошли ближе к границе арены, но стояли в молчании и глазели на нас. Потом по рядам прокатилось недовольное бормотание. Я испуганно оглядывалась вокруг, пытаясь понять, что происходит, засчитана ли победа, или ГладРида сейчас очухается и разорвет меня на сотню маленьких сильфид. Но орчанка продолжала валяться лицом в траву, а переворачивать ее мне было стремно. Дышит вроде бы, значит я ее не убила. Одновременно навалилась боль от всех попаданий в меня ее снарядов, да и падение с высоты нескольких метров на эту груду мышц не прошел бесследно.

Тем временем возмущенное гудение в рядах зрителей набирало громкость, а потом послышался резкий удар в бубен, заставивший меня вздрогнуть. В магическом зрении я увидела, как упали на земь зеленые энергетические нити, ограничивающие арену, и на поле вышел шаман Медведей.

Здоровенный орк с медвежьей головой в качестве шапки приблизился ко мне и оглядел с ног до головы. В его маленьких темных глазах мне виделась насмешка. Затем он подошел к ГладРиде, осмотрел ее руки, а потом перекатил на спину. Девушка захрипела, так что я даже испугалась, что ей стало хуже, но шаман провел рукой над ее головой, и она распахнула глаза.

— Ах, ты тварь крылатая, а ну-ка иди сюда, я тебя сейчас!.. — прорычала она, явно плохо соображая, кого видит перед собой, резко села на земле, но дальше застопорилась, обнаружив, что связана по рукам. — Ах, ты… да я тебя… да как ты посмела!.. — слова перемежались с орчьими нецензурными ругательствами, пока она пыталась вырваться из веревок.

Опять зашумели зрители, а потом вдруг затихли, потому что Шаман поднял над головой что-то. Я подняла взгляд, но не смогла разглядеть, потому что яркий свет вдруг ударил по глазам. Ощупав бровь, обнаружила, что правый глаз успел опухнуть, да и левый сощурился… ох, лишь бы я нос не сломала… а, пока я трогала свое лицо, что-то коснулось моих волос.

Я удивленно отпрянула от Шамана и сорвала с головы… венок из степных трав.

— Что?! Нет! Так нечестно! Это несправедливо! Эта стерва недостойна победы! — забесновалась ГладРида, пытаясь высвободить руки, и возмущенно-удивленный ропот толпы вторил ей.

— ОксТарна!.. — начал свою речь Шаман медведей.

— Оксана, — попыталась исправить я.

— ОксТарна, подопечная СакрКруша! — не дал себя сбить Шаман, — поздравляю тебя с победой в бою!

— Ура! Поздравляю! — из всей толпы закричал только СакрКруш и захлопал в ладоши. Его поддержали еще несколько человек, но и только. Остальные молчали, удивленно переглядываясь.

— Это нечестно! Я просто подвернула ногу! Ей просто повезло! — ГладРида все же сумела разорвать свой пояс, освободить руки и встать, схватила шамана за рукав, пытаясь доказать свою правоту.

— Удача — это тоже природное качество, которым Предки наделяют одних, но обделяют других, — усмехнулся Шаман. — Если Удача не была на твоей стороне, значит тебе суждено проиграть.

— Но это нечестно! — на глазах ГладРиды выступили слезы.

— Имей честь принять свое поражение стойко, — брезгливо поджав губы, бросил Шаман и выдернул руку из ее пальцев. Потом он выхватил у меня венок и сам вновь надел мне на голову, а потом чинно удалился в сторону своего племени.

Я покосилась на ГладРиду и сделала несколько шагов в сторону.

— Ты пожалеешь, — прошипела она змеей.

— Не боишься, что за такие слова проклятье отнимет твою удачу? — бросила я насмешливо, взяв себя в руки. — Ты сама роешь себе яму, ГладРида, попомни мои слова. Не я это делаю, а ты!

Она только рыкнула мне вслед, а я, счастливая, побежала навстречу к СакрКрушу. Но, прежде чем я подошла, дорогу мне заступили молодые орки. Сперва я испугалась, но каждый из них сунул мне под нос букет свежесорванных полевых цветов. Некоторые были даже с корнями и комьями земли, но я покивала и с улыбкой взяла все, чувствуя себя училкой у первоклассников в начале учебного года.

СакрКруш поздравил меня с победой и предложил остаться посмотреть другие бои, но я попросила проводить меня обратно в шатер — все же я еще окончательно не восстановилась, а немногочисленные попытки применить магию измотали меня. Нужно много есть и много спать, пока есть возможность, чтобы восстановить резерв. Но прежде, дойдя до шатра, я отделила в букетах полезные травы от ненужных и велела Халмиру развесить все нужное сушиться. Аптек тут нет, а каждый раз лекарку не дозовешься — нужно самой вертеться.

Потом, выпив наваристого бульона из неизвестного мяса, природу которого мне знать не хотелось, я провалилась в сон.

Глава 39

Я проснулась только к ужину, поела под причитания Халмира и бухнулась досыпать. В следующий раз проснулась уже посреди ночи и наконец-то почувствовала себя здоровой. Спать не хотелось, есть тоже, хотя сердобольный Халмир оставил у моей кровати пару мисок: одну с тушеным мясом, а вторую с лепешками. Вяло принюхалась к съестному, но потом закрыла обратно крышками и вздохнула. Халмир спал в своем закутке за занавеской, и я не стала его будить, а тихонько вышла на свежий воздух.

В степи небо казалось необъятным, а звезды огромными. Никакие дома не мешали видеть все небо от края до края, а низенькие оркские шатры не чета многоэтажкам. Казалось даже, что земля будто не плоская, а слегка выгнутая вверх горбом, настолько небо казалось больше ее и объемнее. В эту ночь было видно над землей все четыре местные луны. Они путешествовали по небосводу одна за другой, словно хороводом, каждая в своей фазе: желтая практически полная, от красной осталось две трети, тонкий серп зеленой и четвертинка голубой. Кирим во время своих уроков магии рассказывал, что они соответствуют четырем местным магическим стихиям. Некоторые маги говорят, что чувствуют рост своей силы во время полнолуний, но магическая наука это отрицает, подтверждена только связь между приливами и отливами и голубой луной, отвечающей за стихию Воды.

Тихонько прокравшись между палатками, я рискнула заглянуть к Бранлису, но он в шатре был не один — человек, имени которого я не помнила, дремал на матрасе подле него, поэтому я не стала заходить. В целом вроде бы Халмир во время обеда говорил, что раненому лучше.

Делать было нечего, а спать не хотелось. Страх, родившийся после избиения группкой ГладРиды куда-то пропал после моей победы в честном бою. Или не очень честным, это как посмотреть. Впрочем, орчанка сама вырыла себе яму в прямом смысле — сама копала землю, сама же и попала ногой в провал, я так только, немного ее внимание отвлекла.

Орки по своему обыкновению ложились рано и рано вставали, посреди ночи никто не шлялся, кроме меня. А меня потянуло на подвиги. Я вспомнила, что из-за последних событий Бранлис не мог зайти к Кириму, а значит тот сидит голодный со вчерашнего дня. А то и с позавчерашнего, если у Лиса не нашлось времени забежать к нему перед боем.

Подумав, я вернулась к себе, собрала оставленный мне Халмиром ужин и накинула на плечи черную шаль, чтобы спрятать светлые волосы и поблескивающие в свете лун крылья. По становищу я кралась тихонько, но вроде бы действительно все спали, только громадные орчьи собаки следили за мной строгими поблескивающими зеленью в темноте глазами, но молчали, только едва слышно порыкивали, когда я подходила к палаткам их хозяев слишком близко.

— Кирим! Кирим, ты не спишь? — шепнула я, зайдя в предбанник палатки.

— Оксана?!

— Можно войти? — я неожиданно почувствовала робость и замерла перед пологом.

— Конечно! Боги, как я рад. Я думал, что-то случилось!

Я с улыбкой зашла в основное помещение. Обрадованный Кирим рванул ко мне, будто собираясь обнять, но в метре от меня его дернуло за запястья цепями. Он глухо охнул, отступив, но все равно тут же с улыбкой уставился на меня, но постепенно радостное выражение сменилось обеспокоенным:

— Боги, что случилось? — он протянул руку к моему лицу, насколько хватило цепей.

Только тут я сообразила, что после драки с ГладРидой не в лучшей форме. СакрКруш бросил на меня какое-то слабое исцеляющее заклинание, но оно по местной традиции только затянуло ссадины, синяки и опухлость оставив на месте.

— Все в порядке, — смутившись, я спрятала лицо за волосами и по широкой дуге обошла Кирима, чтобы подойти к единственной тут мебели — его тюфяку. Тонкое протертое одеяло было небрежно откинуто, что говорило о том, что я его разбудила. — Я принесла тебе поесть.

Смутившись, он быстро вернулся к своему спальному месту и поспешил застелить постель. Я поставила миски на землю, притворяясь, что не замечаю его судорожных метаний.

— Тут лепешки и немного тушеного мяса. Оно, правда, давно остыло…

— К Духам Пустыни еду! — отмахнулся Кирим. Застелив кровать, он небрежным движением подвесил прямо в воздухе огоньки светильников и аккуратно прикоснулся к моему подбородку: — что произошло? Это опять твой опекун? Он посмел?!

— Нет-нет, — отмахнулась я и даже засмеялась. — Все уже в порядке, правда!

Кирима моя веселость не провела:

— А где Бран?

— С ним тоже уже все не так плохо… только ходить он пока не может!.. — постаралась как можно более щадяще сформулировать я, но по потемневшему взгляду Кирима поняла, что не преуспела. — Ладно, — выдохнула решительно, — обещаю все честно рассказать, если…

— Если?..

— Если ты подогреешь мясо и поешь. Пока ешь — я говорю, договорились?

— Это шантаж! — возмутился он.

Я только с ухмылкой пожала плечами.

/\/\/\

Мой рассказ напоминал песню «Все хорошо, прекрасная маркиза». Да, тут вообще-то бои без правил, но все хорошо. Бранлиса ранили серьезно, но он же выжил, все хорошо. Да, у него жар и едва удалось найти лекарство, а орки людей лечить не умеют, но все хорошо. Про то, что меня ночью избили, упоминать не стала, как и про колдовское ожерелье, а вот про бой сегодняшний рассказала — все равно, когда Бранлис очнется, расскажет. Но я же победила, значит все хорошо!

Кирим смотрел на меня глазами полными ужаса и периодически ругался едва слышно, практически одними губами на халифатском.

— Так что все хорошо, — закончила я свой рассказ. — Главное только чтобы завтра повезло.

— Завтра? — еще больше насторожился Кирим.

— Завтра на жеребьевке, чтобы не выпало имя Бранлиса. Ему, конечно, легче, а после победы над лидером отряда Медведей, статус у него сильно повысился. Но, если удача не будет на его стороне, и его заставят сражаться сейчас, когда он еще не выздоровел… — я сокрушенно покачала головой.

Пробормотав опять едва слышно ругательство, Кирим вскочил со своего места и заметался по шатру, насколько хватало его цепей:

— Если бы я был рядом… если бы его принесли ко мне, я бы мог его исцелить нормально, а не как эти недоумки-орки! Если бы я был там во время сражения, я бы от них мокрого места не оставил бы! Если бы я…

— Но мы ведь и так справились! — попыталась подбодрить его я. — Ты больше есть не хочешь? — аппетит у меня все же проснулся, и я стянула себе лепешку, наложила сверху немного мяса и, скрутив на манер тако, принялась есть, стараясь не очень заляпаться. Хорошо, что Кирим подогрел мясо своей огненной магией — так было вкуснее.

— Я не понимаю, не понимаю! — бормотал он, мечась по шатру. — Они убили всех, кто был со мной, они всех их превратили в бездушных кукол. А теперь дают Брану возможность сражаться и получить какой-то статус в племени? Это какой-то заговор? Интрига, чтобы усыпить нашу бдительность?!

— Иногда то, что нам кажется заговором, может быть просто следствием действий разных людей, совершаемых с разными целями, — произнесла я задумчиво.

— Что ты имеешь в виду?

— Кто был опекуном твоих людей? — задала я встречный вопрос.

— Что? Опекуном? Не знаю… я тогда еще совсем не понимал оркский язык, и мне никто ничего не объяснял…

— Полагаю, в тот раз их отдали Шаману — ты ведь говорил, что они терлись рядом с ним. А тебя? Кто твой опекун в племени?

— Я не…

— Кто входит в твою палатку? Из какого они рода? Кто приносит тебе еду? Кто пытается уговорить подчиниться?

— Вождь… только вождь и его люди входят в мою палатку, даже Шаман только злобно смотрит со стороны.

— Вот как… твоих людей отдали Шаману, и никто из них не выжил. Нас отдали СакрКрушу — и мы живем, пытаемся найти свое место среди орков. СакрКрушу выгодно, чтобы его род был силен, чтобы люди не тянули его назад, поэтому он готов к диалогу. Он умен. По-своему, по-оркски, но умен. А Шаман… я не знаю, чего он пытался добиться прежде и чего хочет сейчас, — меня передернуло от воспоминаний о том, как он пытался отрезать мне крыло. — По мне он просто безумец, готовый всех пустить на опыты. Не все орки жаждущие крови безумцы, а вот от него определенно нужно держаться подальше. — Про себя мне хотелось назвать его «сумасшедшим ученым», но я подумала, что Кирим не поймет.

— Ты полагаешь, что Вождь не таков, что я должен сдаться и согласиться ему подчиняться, раз именно он мой «опекун»? — Кирим с неприязнью выделил последнее слово. Конечно, ему взрослому и самостоятельному магу оно казалось унизительным.

— Я ни к чему тебя не призываю и по сути ничего не знаю о том, что тут происходит, — открестилась я от такой трактовки. — Знаю лишь, что все может быть и проще и сложнее, чем кажется. В племени орков несколько центров силы. Я вижу, что Вождь и Шаман делят власть, вижу, как СакрКруш стремится оказаться ближе к ним. Другие, конечно, тоже, но мало кто готов так рвать себе жилы ради этого. И мы оказались в этом бурлящем котле. Остается только выплывать, лавируя между центрами силы.

Кирим смерил меня внимательным взглядом, от чего даже стало не по себе, а потом сел на свой тюфяк рядом:

— Да, ты в чем-то права, права… — он задумчиво взял еще лепешку и принялся есть.

— А я узнала кое-что интересное! — решила перевести тему.

Он улыбнулся мне в ответ и кивнул, поощряя.

— Я узнала, что я такое. Я не человек. Я сильфида!

Кирим даже закашлялся. Мне пришлось несколько раз с силой ударить его по спине, прежде чем он сумел продохнуть и сипло выдохнуть:

— Это же сказки!

— Что сказки? — не поняла я.

— Сильфиды — это же выдумки, старые сказки. Их не существует!

— Но я же есть! Наверняка есть и другие, подобные мне!

— Оксана, что за выдумки?! Кто тебя только надоумил? Если сильфиды и существовали, то вымерли тысячи лет назад, вместе с другими элементалями. Нет на свете ни русалок, ни дриад, ни саламандр! Все это сказки, страшилки, которыми няни пугают непослушных детей: «будешь себя плохо вести — ночью сильфид залетит в твое окно, схватит и утащит в горы, где бросит в жерло вулкана!» — произнес он, явно копируя чей-то ворчливый голос.

Я лишь удивленно открыла рот. Но я ведь видела сильфид в своем видении, видела их прекрасную цивилизацию. Они не могли просто так исчезнуть!