01. Ареал. Заражение - Сергей Тармашев
Сергей Тармашев
АРЕАЛ. ЗАРАЖЕНИЕ
Первоначально я не планировал делать серию «Ареал», так как тематика всевозможных смертельных, чернобыльских и прочих аномальных зон, как говорится, «не моя». Однако множество читателей присылали и продолжают присылать письма с просьбой «написать что-нибудь в серию «Сталкер». Поначалу я отнекивался от подобных предложений, но когда суммарное количество посланий, объединённых общей мыслью «Даёшь «Сталкер!», превысило отметку в три с половиной тысячи, я понял, что игнорировать столь настойчивую просьбу читателей нельзя. Так как мир «Сталкера» и без меня неплохо себя чувствует и уверенно развивается, я посчитал более интересным не присоединяться к уже существующей серии, но создать свою вариацию на популярную тему. За основу своего нового мира я взял гениальное творение бессмертных Стругацких «Пикник на обочине», являющееся родоначальником самой идеи аномальных зон и исследующих их сталкеров. Надеюсь, что мой «Ареал» не разочарует поклонников жанра, но окончательные выводы сделает конечно же читатель.
— Да. И всё было бы очень хорошо, если бы мы знали, что такое разум.
— А разве мы не знаем? — удивился Нунан.
— Представьте себе, нет. Обычно исходят из очень плоского определения: разум есть такое свойство человека, которое отличает его деятельность от деятельности животных. Этакая, знаете ли, попытка отграничить хозяина от пса, который якобы всё понимает, только сказать не может. Впрочем, из этого плоского определения вытекают более остроумные… Например: разум есть способность живого существа совершать нецелесообразные или неестественные поступки.
— Да, это про нас… — горестно согласился Нунан.
— К сожалению… ещё одно определение, очень возвышенное и благородное. Разум есть способность использовать силы окружающего мира без разрушения этого мира.
Нунан сморщился и замотал головой.
— Нет, — сказал он. — Это не про нас. Ну а как насчёт того, что человек, в отличие от животных, существо, испытывающее непреодолимую потребность в знаниях? Я где-то об этом читал.
— Я тоже, — сказал Валентин. — Но вся беда в том, что человек, во всяком случае, массовый человек, с лёгкостью преодолевает эту свою потребность в знаниях. По-моему, такой потребности и вовсе нет. Есть потребность понять, а для этого знаний не надо. Гипотеза о Боге, например, даёт ни с чем несравнимую возможность абсолютно всё понять, абсолютно ничего не узнавая. Дайте человеку крайне упрощённую систему мира и толкуйте всякое событие на базе этой упрощённой модели. Такой подход не требует никаких знаний…
— Погодите, — сказал Нунан… — Не отвлекайтесь. Давайте всё-таки так. Человек встретился с инопланетным существом. Как они узнают друг о друге, что они оба разумны?
— Представления не имею, — сказал Валентин, веселясь. — Всё, что я читал по этому поводу, сводится к порочному кругу. Если они способны к контакту, значит, они разумны. И наоборот: если они разумны, они способны к контакту. И вообще: если инопланетное существо имеет честь обладать психологией человека, то оно разумно…
— Вот тебе и на, — сказал Нунан. — А я-то думал, что у вас всё уже разложено по полочкам…
— Разложить по полочкам и обезьяна может, — заметил Валентин.
Аркадий и Борис Стругацкие, «Пикник на обочине»
ПРОЛОГ
Командный Пункт Системы Предупреждения о Ракетном Нападении, г. Солнечногорск, СССР, 27 марта 1991 года, 4 часа 52 минуты.
Полусонный человек в безукоризненно отутюженном кителе с полковничьими погонами и красной повязкой оперативного дежурного на рукаве устало потёр глаза и, беззвучно кряхтя, поднял своё грузное тело из рабочего кресла. Он слегка потряс головой, отгоняя сонливость, потом, тяжело ступая, вышел из-за стола, заставленного аппаратурой засекреченной связи. Его взгляд скользнул по стеклянным картографическим планшетам и электронным табло, окружающим боевые посты несущих службу операторов СПРН. Затем он мельком прошёлся по дисплеям компьютеров, отображающих в реальном времени данные со спутников, призванных зорко следить за ракетоопасными участками территории вероятного противника. И наконец, остановился на своём отражении в ближайшем карт-планшете, заменявшем собою одну из стен его боевого поста.
Полковник расправил плечи и, насколько смог, втянул объёмистый животик. «М-да, хорош, ничего не скажешь… — Он саркастически ухмыльнулся. — Раздобрел на сидячей работе, даром что нервная. А врачи говорят, на почве постоянного напряжения и частых стрессов организм склонен к сильной потере веса. Видать, мой живот об этом ничего не знает…» Он вспомнил лейтенантскую юность, когда молодой жилистый ракетчик, рослый красавец офицер был способен без устали сутками гонять личный состав, натаскивая вчерашних призывников на занятиях по развёртыванию в боевое положение зенитных ракетных систем и последующем их свёртывании в походное положение для выхода из района стрельб до ответной атаки вражеской авиации. Да, были времена… Его подразделению тогда принадлежал рекорд скорости по развёртыванию С-200, а ведь эта система в те годы была, ни много ни мало, противоракетным щитом страны. Полковник едва заметно улыбнулся, вспоминая свою первую награду, полученную за это достижение. Командование отметило его личной фотографией у Боевого Знамени части. Генерал собственноручно сделал на ней надпись «Лучшему ракетчику полка». Вроде бы мелочь, всего лишь фото, даже не медаль. Но до сих пор эта награда оставалась для полковника самой дорогой. Всё-таки первая.
Он вспомнил стройную фигуру старшего лейтенанта, замершего у Боевого Красного Знамени, и вновь бросил на своё отражение укоризненный взгляд. Надо бы заняться собой. Хотя бы гимнастику по утрам делать, что ли… Полковник едва заметно вздохнул и подошёл к стоящему в углу боевого поста сейфу. Он набрал личный код, открыл дверцу и достал из бронированного хранилища свой рабочий портфель, недра которого скрывали тут же извлечённый на белый свет небольшой термос. Кофе, самый обычный — пайковой, растворимый, сейчас будет как нельзя кстати. Уж больно тяжёлое время суток, самые сонные часы. Полковник наполнил кружку и, несколько вразрез с уставами и инструкциями, так и остался стоять посреди боевого поста оперативного дежурного, обводя взглядом Командный Пункт, не забывая время от времени делать глоток едва тёплого напитка. Операторы, которые тоже поклёвывали носами или растирали руками красные воспалённые глаза, при виде Оперативного немедленно оживились и заёрзали в креслах, ёжась под суровым взглядом начальника, не сулящим им ничего хорошего. Он мысленно улыбнулся. «Так-то вот. Я вас взбодрю получше любого кофе, шалопаи. Спать надо было дома, перед дежурством, а не с девками баловаться. А тут надо службу тащить. И тащить её надо исправно! Нити колоссальной системы сходятся в этом КП. На пульты операторов боевых постов ежесекундно поступают потоки данных с множества мощнейших РЛС, разбросанных по территории СССР, идёт информация со спутников Центра Контроля Космического Пространства, а ведь он неотрывно ведёт почти шесть тысяч различных космических объектов, находящихся на орбите планеты, не говоря уже о том, что орбитальная группировка не сводит глаз с ракетоопасных направлений вероятного противника. От нас зависит безопасность огромной страны!»
Полковник невесело поморщился. Огромная страна всё глубже погружалась в не менее огромный хаос. Советский Союз разваливался на глазах, и он решительно не понимал, что творят эти болваны от политики. Шутка ли сказать, они собираются угробить такую махину! Зачем?! Убить колоссальное государство, громадный слаженный механизм, перед мощью которого дрожит весь Запад, разбить его вдребезги на множество беспомощных кусочков-винтиков, которые мгновенно окажутся лёгкой добычей для проходимцев всех мастей — от распоясавшихся уголовников, освобождённых новомодными амнистиями, до ушлых политиканов, купленных с потрохами заокеанским вероятным противником. И кому это выгодно? Оперативный зло насупился. Как раз тем, чьи территории денно и нощно прощупывают спутники его КП. Ох, не далеки от истины злые шутники, многозначительно вопрошающие в своих анекдотах, мол, а почему это на плеши Генерального родимое пятно в виде Америки? Полковник покачал головой, мысленно обращаясь к герою анекдотов. Что же ты делаешь, крестьянин ты эдакий, мать твою?! Ломать не строить, тут большого ума не надо…
Он ещё раз окинул грозным взглядом КП и, сжимая в руке опустевшую кружку, направился к термосу. «Ещё немного кофе не помешает. Одна надежда на прошедший всесоюзный референдум, — размышлял он, отвинчивая колбу термоса, — может быть, хоть по его итогам эти идиоты одумаются? Всё-таки подавляющее большинство населения всех республик проголосовало за сохранение СССР. Правда, не во всех союзных республиках референдум провели». Но это и не удивительно, сейчас в стране такой бардак, что порой казалось, что единственное место, где ещё сохранился незыблемый порядок, был его КП. Полковник аккуратно поднёс кружку к горлышку термоса, и коричневая жидкость с запахом кофе начала наполнять кружку.
Резкий вой сирены боевой тревоги распорол тишину так внезапно, что Оперативный дёрнулся от неожиданности, расплёскивая кофе на пол. Термос и чашка полетели куда-то в сторону, и спустя секунду он уже сидел в своём кресле, щёлкая тумблерами микрофонов и кнопками систем мониторинга. Операторы Системы Контроля Космического Пространства наперебой докладывали обстановку, пытаясь скрыть испуг за повышенными интонациями.
— Вижу цель! — звенели динамики. — Цель одиночная! Баллистическая! Идентификации не поддаётся! Приближается с Востока! Идёт курсом на СССР! Дистанция сорок тысяч километров! Скорость…
— Дистанция тридцать девять тысяч километров! — тут же вклинился в разговор другой голос и мгновенно поправился: — Тридцать восемь тысяч километров! Продолжает сокращаться…
— …ориентировочно тысяча километров в секунду! — Доклады поступали надрывно-торопливыми криками, едва не перебивая друг друга. — Точнее определить не могу…
— …войдёт в верхние слои атмосферы через тридцать се… тридцать шесть секунд! — Голоса операторов уже срывались на крик.
— …ожидаемая точка вхождения в тропосферу — над восточными предгорьями Уральского хребта! Координаты…
— …дистанция до цели тридцать пять тысяч километров! Продолжает сокра…
Надрывный вопль докладчика хлёстко резанул по ушам:
— Расчётная точка контакта — район города Москвы! — Оператор изо всех сил старался скрыть охвативший его страх. — До контакта тридцать три секунды!
Время для Оперативного слилось в единую пулемётную очередь действий. Он отдавал команды и выполнял необходимые действия так быстро, как не работал ещё никогда в жизни. Части ПВО уже подняты по тревоге, прикрывающий Москву полк ждёт указаний, Министерство обороны оповещено, наверняка дежурные генералы сейчас ломают головы над тем, наносить ли ответно-встречный ядерный удар, но вот только по кому? Цель появилась в космосе внезапно, спутники не засекли ни старта, ни выхода ракеты на баллистическую траекторию. Быть может, в эти секунды уже будят Генсека, или как его там теперь, Президента… Только всё это не имеет значения. Полковник был хорошим ракетчиком. И, как любой грамотный профессионал, находящийся сейчас в помещении КП, прекрасно понимал, что произойдёт через тридцать секунд. Цель нанесет удар по Москве со всеми вытекающими отсюда последствиями. И дело не в том, что до удара осталось полминуты, а время развёртывания зенитных ракетных комплексов С-300 — пять минут. Всегда кто-то есть в боевом положении, плюс эскадрильи ПВО в воздухе, плюс система стационарных ракетных комплексов, рассчитанная на перехват в атмосфере. Мы можем достать вражескую межконтинентальную баллистическую ракету на подлёте, в семидесяти — семидесяти пяти километрах от Москвы. Но ни одна из существующих на сегодняшний день ракет не способна перехватить цель, движущуюся со скоростью тысяча километров в секунду. Максимум тысячу двести — тысячу триста метров в секунду. Но не в тысячу раз больше… Неужели американцы смогли разработать и произвести такой снаряд, умудрившись сохранить всё в строжайшей тайне… Можно, конечно, испытывать призрачную надежду на то, что цель потеряет скорость, войдя в атмосферу, и у нас появится хоть самый малый шанс на перехват, но и так ясно, что она не замедлится в тысячу раз. Удара по Москве не избежать. А это значит… Полковник болезненно передёрнул плечами. Неужели война? Как всё-таки они грамотно рассчитали удар. В столице ночь, люди спят в своих домах, жертвы будут максимальными. И с этой перестройкой никто уже и не ждёт…
— …дистанция до цели двадцать одна тысяча километров! До контакта двадцать секунд! Курс прежний…
— Товарищ полковник! — Бледный офицер связи протянул ему распечатку: — На связи Центр Управления Полётами. Со станции «МИР» сообщают, что в сторону Москвы движется крупный космический объект! ЦУП не знает, откуда он взялся, появился внезапно у самой планеты! У них паника, они постоянно запрашивают, что им делать…
— Проснулись! — Оперативный выхватил бумагу у него из рук. — Ну, хоть не ядерная война, и на том спасибо! — Он быстро пробежал глазами по строкам и внезапно замер: — Что?!! Диаметр десять километров?!! — Полковник рванулся к микрофонам: — Данные по размерам цели! Немедленно!
— Не могу определить ввиду высокой скорости цели! — напряжённо выкрикнул один из операторов. — Расчёт станет возможным через…
— Десять секунд до контакта! — Новый доклад заглушил его слова. — Дистанция девять тысяч километров!
— Девять секунд! — начал отсчёт оператор.
— Размеры цели мне, немедленно! — взревел Оперативный, напрямую отдавая команду частям противоракетного прикрытия произвести атаку цели на упреждение.
— Восемь секунд!
— Есть размеры! — выкрикнул один из офицеров. — Почти одиннадцать тысяч метров в поперечнике!
— Шесть секунд!
Оперативный замер в своём кресле. Вот теперь точно конец. Даже если свершится чудо и противоракеты достанут цель, для неё это будет что слону дробина. Десять километров камня врежутся в планету на скорости тысяча метров в секунду. И уже неважно, в какую именно часть страны они ударят, всё равно от неё не останется ничего. Полковник запоздало подумал, что, если бы это была американская баллистическая ракета, он, пожалуй, был бы ей сейчас рад.
— Четыре секунды! — Командный Пункт замер, словно музей восковых фигур, и голос оператора, проводившего обратный отсчёт, стал единственным признаком жизни в заполненном людьми помещении.
— Три секунды!
— Две секунды!
Неожиданно возникла пауза.
— Ничего не… — непроизвольно выдохнул оператор и тут же торопливо доложил: — Объект вошёл в атмосферу и резко потерял скорость!
— Наблюдаю разделение целей! — тут же последовал доклад с другого поста. — Цель групповая, множественн… Сотни отметок! Быстро снижается!
— Да оно же разваливается в воздухе! — вдруг воскликнул кто-то совсем не по уставу, и замерший КП было тут же взорвался целой бурей докладов.
Когда спустя пять минут стало окончательно ясно, что цель, оказавшаяся неизвестным космическим телом, предположительно полым метеоритом, состоявшим из заледенелых газов, разрушилась, войдя в атмосферу Земли, Оперативный твёрдо решил сделать сегодняшнее число вторым днём рождения для своих детей. Он устало откинулся на спинку кресла и только теперь понял, что взмок так, будто побывал под проливным дождём. Откуда-то издалека пришла мысль, что теперь он точно знает, о чём именно хотят сказать врачи, когда произносят слово «стресс». Полковник запустил руку во внутренний карман кителя, достал упаковку валидола и отправил под язык пару таблеток. Он позволил себе на несколько секунд закрыть глаза, успокаивая бешено колотящееся сердце, так и норовящее выпрыгнуть из груди. «Обошлось», — подумал Оперативный. Конечно, сейчас начнётся целая эпопея с этим метеоритом, разбор полётов и раздача оплеух. Откуда прилетел, почему сразу не заметили, из-за чего потом были не готовы, куда упал, из чего состоял, что после себя оставил, как и благодаря чему произошло столь фантастическое падение скорости, спасшее жизни половине планеты, и чёрт знает сколько ещё вопросов. После этих разборов запросто можно стать генералом или подполковником. Но сейчас полковника всё это не интересовало. Потом. Всё потом. А сейчас он выделит себе время на отдых. Немного. Всего лишь Короткие сорок секунд. Совсем чуть-чуть. Это ведь ничто по сравнению с тем, как мучительно долго длятся Бесконечные сорок секунд.
Ухтинский район Коми АССР, 27 марта 1991 года, 5 часов 3 минуты, в десяти километрах к северо-западу от деревни Кедвавом.
— Что такое, Черныш, чем ты так недоволен? — Старик снял с руки толстенную шубную рукавицу на заячьем меху и ласково потрепал загривок поскуливавшего пса. — Не выспался, что ль, старый лежебока?
Чёрная, как антрацит, сибирская лайка, поджав переднюю лапу, жалобно прижалась к человеку и вновь тихонько заскулила. Петрович поправил висящую за спиной древнюю двустволку и, кряхтя, опустился на корточки рядом с собакой.
— Ну, дружище, что с тобой? — Старик заботливо гладил пса по голове, пытаясь успокоить. — С самого утра сам не свой. Капризничаешь, старая псина, прям-таки как я! — Он ласково улыбнулся лайке. — Да и то верно, с кем тебе ещё поворчать-то? Одни мы с тобой, два старика, друг у друга остались…
Пёс, словно понимая человека, коротко лизнул его в щёку. Чернышу стукнуло уже десять лет, и по своим собачьим меркам он почти ровесник Петровича, доживавшего седьмой десяток. С тех пор как три года назад умерла жена, ближе собаки никого не осталось. Дочери давным-давно поразъехались по большим городам и вышли замуж, у них своя жизнь, в которой для старика почти не осталось места. Последний раз он видел их на похоронах, с тех пор лишь по праздникам приходили поздравительные открытки. Внуки заброшенной в глухой тайге на краю света деревенькой не интересовались, вот и выходило по всему, что стареющий Черныш и есть вся его родня. Петрович даже думать не хотел о том, что будет делать, когда верный пёс отдаст богу душу.
— Что, старый хрыч, пойдём дальше? — Старик поднялся на ноги и стряхнул снег с полы тулупа. — Нам ещё топать и топать, покуда все капканы не обойдём. — Он двинулся дальше через ельник, на ходу надевая варежку.
Пёс преданно поглядел на человека, повилял колечком хвоста, но с места так и не сдвинулся.
— Давай, Черныш, ищи белочку! — сказал собаке старик, оглядываясь. — А то лучше горностая, Семён за него нам с тобой хорошо заплатит. Угля подкупим, дрожжей, сахарку, первача знатного сообразим, поставим Федьке Рыжему литрушку, он нам за это дело дровишек нарубит-натаскает, а то стар я уже колуном-то махать, не держат руки совсем… Пошли, старый, пошли, чего стоишь, аки вкопанный? Нам ещё крюк делать в добрых километров двадцать, покуда силки проверять будем!
Лайка негромко тявкнула, словно соглашаясь с аргументами Петровича, но не ступила и шагу. Наоборот, Черныш потянул носом воздух, словно ожидая чего-то, уселся на снег и вновь тихонько заскулил.
— Да что за напасть такая… — вздохнул старик, возвращаясь к собаке, — али заболел ты у меня, бедолага? Ещё давеча был сам не свой…
Черныш почти всю ночь не спал, беспокойно бродил по дому из угла в угол, часто поскуливая, постоянно подходил к постели Петровича, стаскивал с него одеяло и подолгу лизал старую морщинистую руку. Собачья бессонница быстро передалась человеку, и оба старика остаток ночи не смогли сомкнуть глаз. В конце концов Петрович не выдержал безделья и засобирался в тайгу, обходить силки и капканы, что они с Чернышом выставили третьего дня. Дорога по заснеженной тайге поначалу было успокоила собаку, но едва забрезжил рассвет, как Черныш вновь забеспокоился. И вот теперь пёс вообще не желает двигаться с места. Эка незадача…
— Чернышка, родимый, что с тобой? — Петрович склонился над скулящей собакой. — Почто уселся…
Внезапно пёс поджал хвост, прижал уши к голове и, заскулив ещё сильнее, лёг наземь, вжимаясь в глубокий снег. Старик, пытаясь проследить исполненный страха взгляд собаки, поднял голову и посмотрел в предрассветное небо. В первую секунду старческие глаза не заметили ничего, и Петрович, испустив ещё один тяжёлый вздох, перевёл взгляд на затравленного Черныша. Но уже в следующий миг небо над ними резко просветлело, и старик торопливо вскинул голову.
— Мать честная! — вырвалось у Петровича.
С неба, стремительно приближаясь, спускался огромный огненный шар, оставляя за собой в воздухе недлинный пылающий след. Свет от его пламени осветил окрестности на многие километры вокруг, из-за чего стоящие вокруг ели приняли зловещий бордовый оттенок. Падающий с неба шар спускался в полнейшей тишине, с каждой секундой увеличиваясь в размерах, но старику показалось, что он слышит, как гудит окутывающее его пламя.
— Так вот чего ты так струхнул, Чернышка! — Петрович опустился на снег рядом с собакой и заботливо потрепал вжавшегося в землю пса. — Не робей, дружище, это ж запчасти от ракеты сыплются, не иначе опять в Плесецке чего-то запускали. Не бойся, старый, чай, не впервой!
Старик проследил взглядом за падающим шаром:
— Аккурат в болото за ельником вдарит, — хмыкнул Петрович, — снова учёных туча поналетит на вертолётах, и снова ничего не отыщут. Глубокое болото. Иди-ка сюда. — Он улёгся на снег рядом с собакой. — Тряханёт сейчас сильно. Уж больно она большая, зараза!
Петрович прижал к себе скулящего Черныша и замер в ожидании удара. Огромный, клубящийся огнём шар всё так же бесшумно скользнул за верхушки елей, но ни взрыва, ни землетрясения, ни даже просто хруста ломающейся ледяной корки или чавканья полузамёрзшей болотной жижи так и не последовало. Старик подождал ещё немного и приподнялся, прислушиваясь. Из-за ельника, со стороны болота, доносилось негромкое шипение. Петрович встал на ноги и всмотрелся вдаль. Там, за ельником, из-за верхушек деревьев, в воздух поднимался гигантский столб пара, распугивая стайки птиц, поспешно разлетающихся во все стороны подальше отсюда.
— Чудно! — пожал плечами старик, обращаясь к собаке. — Такая здоровенная была эта ракета, а ведь совсем неслышно упала. Не иначе как военная! — Петрович со знанием дела покивал головой. — Я тебе говорю! Это наши испытывают бесшумные ракеты, специально чтобы супостата врасплох застать. Потому мы и не слыхали ни звука! — Он довольно крякнул. — Аккурат военная, как пить дать!
Вжавшийся в землю Черныш посмотрел на хозяина и вновь жалобно заскулил. Петрович хотел было успокоить собаку, как вдруг до его ушей донёсся слабый свист. Звук постепенно нарастал, пробиваясь через опущенные уши добротной охотничьей шапки-ушанки, и что-то в том звуке угадывалось для старика давно забытое, но очень знакомое. Он снял ушанку, чтобы прислушаться, и в ту же секунду старые воспоминания яркой вспышкой озарили память. Прохоровка, сорок третий, приближающиеся цепи автоматчиков, прячущихся за квадратные танки с белыми крестами на серой броне, развороченный дот с дымящимся от перегрева пулемётом, зловещие тени шестёрки Ю-88, пронёсшейся в небе, истошный крик: «Воздух!!! Юнкерсы!!!» и заглушающий всё вокруг пронзительный визг отчаянно рвущихся к земле авиабомб…
Старик поднял голову вверх так быстро, что захрустел артрит в шейных позвонках. В небе, со всех сторон, насколько хватало глаз, пылающим дождём сверкали кроваво-огненные метеориты. Эти исполинские капли, как бомбовый удар перед наступлением противника, с до боли знакомым визгом неслись к земле.
— Ядрить твою налево! — выдохнул Петрович, сгребая в охапку Черныша.
Мгновенно вскипевший в крови фронтовой рефлекс бросил старика в сторону, под торчащие корневища ближайшего дерева. В следующий миг огненный дождь с кровожадным воем ударил по заснеженной тайге. От множества оглушительных взрывов в голове Петровича стоял непрерывный звон, земля то и дело подпрыгивала вместе с ним, содрогаясь от очередного удара, всё вокруг трещало, хрустело и лопалось, обдавая старика и прижавшегося к нему пса фонтанами снега, древесной щепы и земляных комков. Как тогда, во время фронтовых бомбёжек, Петрович потерял счёт времени, не в силах понять, сколько он пролежал под рвущими ельник ударами, пять минут или пять часов. Очнулся он, почувствовав, как что-то мокрое и шершавое елозило у него по лицу. Старик открыл глаза.
— Хватит, хватит! — Петрович отстранил от себя Черныша, добросовестно вылизывающего ему лицо. — Живой я! — Однако пёс не унимался. — Да живой, кому говорю! Ишь, всего обслюнявил, санинструктор! Сейчас ледяной коркой покроюсь! — Старик несильно оттолкнул собаку, потом ухватился за обломок корневища и с трудом уселся на снег.
При виде хозяина, пришедшего в себя, Черныш радостно взвизгнул и закрутился, высоко подпрыгивая, словно годовалый щенок. Петрович огляделся. Весь близлежащий лес был нещадно изломан и перепахан — повсюду торчали обломанные стволы, валялись обожжённые кроны, ещё недавно чистый и белый снег превратился в грязно-серое снежно-земляное крошево, однако пожаров нигде не было. Вместо огня из многочисленных воронок поднимались столбы густого пара, с шипением тающего в морозном воздухе. Старик по-фронтовому привычно осмотрел себя и, не найдя повреждений, поднялся на ноги.
— Да, дела… — протянул он, обращаясь к собаке, — что же это было-то, а? Попали мы с тобой, Черныш, под старость лет в переделку, словно хвост в рукомойник! Хорошо хоть, обошлось. Ты как сам-то? Цел?
Пёс снова довольно подпрыгнул и отрывисто гавкнул, сообщая хозяину, что цел и невредим.
— Тогда пошли-ка домой, подобру-поздорову, — постановил Петрович, — пока ещё чего не вышло.
Сопровождаемый собакой старик, обходя воронки и рухнувшие деревья, направился в сторону деревни, на ходу обсуждая произошедшее.
— Это, Черныш, был метеоритный дождь, — объяснял псу Петрович, — точно тебе говорю. Метеоритный! Из самого космоса пришёл, как пить дать! Я вот что думаю, Чернышка, это его той ракетой притянуло, что аккурат перед ним упала. Та самая, секретная бесшумная ракета. Понимаешь?
Счастливый пёс утвердительно гавкнул, давая понять, что понимает.
— Ни черта ты не понимаешь, пёсий ты сын! — добродушно улыбнулся старик. — Где уж тебе с твоими-то собачьими мозгами. Так что слушай меня! Я так понимаю, что дождь этот метеоритный неспроста за ракетой пошёл. Специально это было сделано. Оружие такое, секретное. Сначала ракета бесшумная к супостату прилетает, а потом за ней огненным дождём противника-то и накрывает! Понял, мохнатая твоя башка? Испытания это были, вот что! И то правда, места у нас тут глухие, кто ж там, в Генеральном Штабе, мог знать, что мы с тобой, два старика неспящих, попрёмся сюда ни свет ни заря? Потому и попали под самую что ни на есть бомбёжку…
Петрович некоторое время объяснял Чернышу суть происходящего, как вдруг пёс рванулся в подлесок и разразился оттуда звонким лаем.
— Чего это ты разорался, старый дуралей? — Старик, кряхтя, пролез за собакой сквозь густую растительность. — Это ещё что за хреновина?!
Он остановился, разглядывая собачью находку. Посреди подлеска обнаружилась небольшая поляна, покрытая чистым снегом. Прямо на ней лежал полупрозрачный каплевидный камень размером с мешок картошки. Гладкая бордовая поверхность словно светилась изнутри, при этом не освещая ничего и не излучая света, но Петрович мог поклясться, что камень светится. И пусть света от него никакого, достаточно было просто посмотреть на него, чтобы стало ясно — он светится. Черныш, весело виляя хвостом, принюхивался к камню, то поглядывая на хозяина, то принимаясь рыть под камень подкоп. Старик подошёл ближе.
— Дела… — изрёк он, присматриваясь к находке.
Диковинный камень, судя по размерам, должен был весить не меньше центнера, однако он даже не примял под собою снег. Не может же он висеть в воздухе?! Петрович снял со спины двустволку и осторожно толкнул камень прикладом. Камень не шелохнулся. Тяжёлый, паразит. Тогда почему ж он на снегу лежит так, словно из ваты? Старик посмотрел на пса. Черныш деловито рыл снег вокруг камня, время от времени задевая лапами идеально гладкую бордовую поверхность. По всему выходило, что камень этот не опасный… Петрович коснулся его рукой и тут же отпрянул назад от неожиданности. Даже через толстую варежку он почувствовал, что камень горячий. Не обжигающий, но именно горячий, градусов, эдак, в шестьдесят. Старик опустился на колени и прищурился, тщательно всматриваясь в снег под гладкой горячей поверхностью. Снег не таял. Петрович протёр глаза и присмотрелся ещё раз, но результат был тот же: горячий камень весом в добрый центнер лежал на снегу, но снег под ним не приминался и не таял. Тогда старик упёрся в землю ногами, в камень руками и постарался столкнуть бордовую каплю с места. Сначала камень не поддавался, но в следующий миг вдруг неожиданно легко сдвинулся с места. Черныш довольно залаял, мол, всего-то и дел было, что поднажать как следует.
— Знаешь что, Чернышка? — многозначительно изрёк Петрович, толкая вперёд ставший вдруг совсем не тяжёлым камень. — А возьмём-ка мы эту космическую метеоритную диковину с собой! Глядишь, пригодится в хозяйстве. Эвон, вместо грелки будет нам с тобой. Пожару-то от него никакого! Да и вещица красивая, будет глаз радовать. Правда, тащить его теперь десять километров… Ну да ничего, и не такое мы с тобой таскали.
Старик сбросил с плеч рюкзак, отвязал от него короткие широкие охотничьи лыжи, достал верёвку и присел перед камнем, прикидывая, как получше приладить их к диковинной находке.
Предположительный эпицентр падения метеорита, тайга, окрестности деревни Кедвавом, 4 апреля 1991 года, 13 часов 40 минут.
Облачённый в неуклюжий скафандр человек отделился от длинной цепи затянутых в ОЗК солдат, обшаривающих анализаторами дозиметрических приборов каждый миллиметр покорёженной тайги, и неловко побрёл к небольшой расчищенной площадке посреди леса. То и дело спотыкаясь о заснеженные обломки веток и деревьев, густо усеивающих землю, учёный старательно обходил даже небольшие выемки, опасаясь провалиться в одну из многочисленных воронок, засыпанных прошедшим ночью снегопадом. Добравшись до площадки, в центре которой была разбита надувная гермопалатка из прозрачного двуслойного полимера, он потопал ногами, стряхивая снег с ботинок скафандра, и, немного пригнувшись, вошёл внутрь.
Посреди палатки, вокруг сдвинутых друг к другу передвижных стоек с многочисленным научным оборудованием, сгрудились несколько человек в таких же, как он, неуклюжих скафандрах, взгляды которых были прикованы к дисплеям всевозможных счётчиков, измерителей, осциллографов, потенциометров и прочих датчиков, густо рябящих строками сложных научных данных. Вошедший мельком покосился на обилие индикаторных стрелок, диаграмм, цифр и синусоид, после чего неловко поднял руки к голове и стащил с неё объёмистый шлем скафандра.
— Не преждевременно ли, Леонид Валерьевич? — нахмурился кто-то из присутствующих. — Первичный анализ данных ещё не закончен…
— Ерунда, — отмахнулся тот, — мы здесь уже шесть часов, и ещё к полудню было ясно, что опасности нет. — Он помолчал немного и добавил: — По крайней мере, такой, от которой могут защитить эти скафандры. Военные обшарили уже десять квадратных километров, счётчики Гейгера показывают норму, ни химической, ни бактериологической угрозы также не обнаружено. Если метеорит и принёс сюда что-то ещё, то мы этого ещё не нашли.
Он подошёл к коллегам и наскоро просмотрел несколько перфолент с графическими данными, лениво выползающих из недр приборов.
— Что у вас, Николай Семёнович? — Учёный взглянул на коллегу. — Есть новости?
— По-прежнему ничего конкретного, — развёл руками тот учёный, что предостерегал его от преждевременной разгерметизации скафандра, — но есть некоторые любопытные странности.
— Сейсмическая активность? — предположил вошедший.
— Нет, она в норме, — Николай Семёнович отрицательно кивнул, — сообщения местных геологических станций не подтвердились. Если тут что-то и происходило, оно закончилось до нашего прибытия.
— Что ж, мы этого ожидали, — невесело поморщился человек без шлема, приглаживая рукой седую шевелюру, — крайне печально, что на организацию экспедиции было потрачено столь непростительно много времени…
Он вздохнул. В кои-то веки науке выпала уникальная возможность изучить редчайший феномен — падение колоссального газового метеорита, под действием запредельно низких температур космического вакуума кристаллизировавшегося в пузырчатое твёрдое тело, а на сбор и подготовку экспедиции не оказывается средств! Ему, академику Лаврентьеву, пришлось лично бегать по высоким кабинетам, буквально вымаливая деньги на экспедицию. Но поистине фантастическая перспектива возможных открытий, быть может, обновления состава таблицы Менделеева, а то и переосмысления старых представлений об устройстве Солнечной системы, галактики или даже Вселенной, в буквальном смысле свалившаяся с неба прямо в руки, абсолютно не интересовала чиновников. В стране творится чёрт знает что, и московские номенклатурщики озабочены только одним: как урвать себе кусок побольше в начинающейся неразберихе. СССР трещит по швам, и высшим бюрократам наплевать на науку. Лаврентьев гневно достучался практически до самого верха, и только после этого на организацию экспедиции были выделены средства, да и то на треть меньше затребованных.
В результате время было упущено. Станции нефтепромыслов, ближе всего расположенные к району падения метеорита, почти сутки сообщали о регистрируемых сейсмодатчиками слабых колебаниях земной коры, из близлежащих посёлков приходили сведения о поистине феноменальном схождении метеоритного дождя, сопровождавшего разрушение метеорита при входе в атмосферу, и последующих за этим огромных выбросах струй пара из мест падения его осколков. Но пока экспедиция оформляла бюрократические бумаги, закупала и получала снаряжение и транспорт, утрясала формальности со взаимодействием с местными органами власти и армией, а потом ещё добиралась к месту событий, всякая активность в районе падения прекратилась. Ко всему прочему, накануне их прибытия прошёл сильнейший снегопад, и результативность поисков вообще свелась к нулю. Изувеченная бомбардировкой тайга в радиусе пятидесяти километров — вот и всё, что пока удалось обнаружить. В тех нескольких воронках, что пока удалось разыскать под сильнейшими завалами, засыпанными толщей свежего снега, не было найдено абсолютно ничего. Конечно, уже само по себе это было определённым результатом. Пробы почвы из воронок в срочном порядке уже готовили к отправке в Москву, где их подвергнут доскональному изучению, но самого главного — явных частиц упавшего метеорита пока отыскать не удалось. И рассказы местных жителей ещё больше ввергали учёных в уныние. Те немногие очевидцы падения именно метеоритного ядра, что не спали в то утро, все как один указывали, что рухнул он точно в центр одного из таёжных болот, которых в этих местах десятки. Болото экспедиция нашла, но толка от этого не прибавилось, от метеорита не осталось и следа, а осушить болото не представлялось возможным.
— Так что же мы имеем? — Лаврентьев вопросительно посмотрел на коллегу.
— Взгляните на показания осциллографа, — кивнул тот, указывая на прибор.
— Хм… — нахмурился академик, — что за ересь… Возможно, прибор раскалиброван?
— Нет, — возразил Николай Семёнович, — остальные ведут себя так же. К тому же я лично проводил калибровку перед выездом из Ухты. — Он протянул руку к соседней приборной стойке: — И вот ещё компасы. Весьма любопытно.
Лаврентьев перевёл взгляд на две стоящие рядом тяжёлые экранированные консоли со встроенными буссолями, геодезическими уровнями, сейсмодатчиками и компасами. Стрелки их компасов указывали прямо противоположные друг другу направления.
— Любопытно! — просветлел академик. — Значит, всё-таки какая-то аномалия тут есть! Когда это началось?
— Невозможно определить, — покачал головой учёный, — дело в том, что это происходит с компасами не всегда. Они-то работают исправно, то начинают показывать чушь, причём не всегда оба, зачастую шалит только один из них, причём всегда разный. И отклонения выдаются тоже различные, без какой-либо упорядоченности. И это — единственное, что вызывает интерес. Никаких других аномалий или отклонений в этом районе нет.
— Значит, мы их ещё не нашли! — В глазах Лаврентьева уже пылало пламя полубезумного научного энтузиазма. — Здесь что-то есть, Николай Семёнович, а раз есть, то я обязательно это разыщу!
Он энергичным шагом подошёл к одному из ассистентов и потребовал освободить себя от скафандра. Едва избавившись от неуклюжего одеяния, академик энергично потёр руки и устремился к стоящему в углу палатки небольшому походному письменному столу. Усевшись на раскладной стул, Лаврентьев выхватил из рук подоспевшего помощника ручку и бумагу и принялся писать.
— Николай Семёнович, голубчик, — заявил он, не отрываясь от написания, — вы сегодня же выезжаете вместе с образцами в город. Полетите в Москву и отвезёте в Академию наук моё письмо. Необходимо проведение гораздо более тщательного исследования этих мест! Я остаюсь здесь и завтра же займусь болотом. И если мне удастся найти в этом хоть малейший смысл, я буду требовать его полного осушения! А пока вся надежда на военных. Благо к нашему везению тут неподалёку расположен строительный батальон, оснащенный всем необходимым для поисков. Будем искать кратеры от падения метеоритного потока! Что-то должно было остаться, не могло же испариться все без исключения!
Академик некоторое время излагал свои планы, размашисто черкая ручкой по бумаге, после чего велел помощнику запечатать письмо, позволил ассистенту надеть на себя меховую куртку и шапку и выскочил из палатки, на ходу подзывая к себе ближайшего из солдат:
— Молодой человек! Да, да, вы! Будьте любезны, подойдите-ка сюда! — Лаврентьев пошарил вокруг взглядом, но затянутые в ОЗК военные были все на одно лицо.
— Рядовой Сомов! — прогундосил через противогаз солдат, отдавая ему честь.
— Бот что, товарищ Сомов. — Академик вздрогнул от порыва ветра и накинул поверх шапки капюшон от куртки. — Отыщите мне Виктора Степановича, майора Лученко! Скажите, академик Лаврентьев хочет его видеть.
— Есть! — козырнул солдат и развернулся.
— Да, голубчик! — о хихикнул его седой академик. — Скажите Виктору Степановичу, что противогазы можно снять.
20 километров от эпицентра падения метеорита, тайга, 14 сентября 1991 года, 14 часов 10 минут.
— Копай-копай, салага! — Грозный голос нависшего над ямой сержанта подстегнул хилого юношу в погонах рядового к решительным действиям. — Команды «Перерыв» не было!
— Да сколько ещё можно копать-то? — Рядовой обречённо вонзил лопату в землю. — Нету здесь ничего, уже на метр воронку заглубил! — Он с опаской покосился на смуглого мускулистого командира. — Товарищ сержант, может, другую поискать?
— Может, и другую… — задумался сержант, оценивая объём произведённых раскопок, — давай ещё полметра, а там посмотрим.
Рядовой понуро кивнул, взмахнул лопатой, снова воткнул её в землю и остановился, тыкая ею в дно ямы, словно щупом.
— Кажись, есть что-то… — неуверенно произнёс он.
— Опять корневища? — Отошедший было сержант вновь навис над краем разрытой воронки.
— Не похоже, — ответил рядовой, — уж больно твёрдое…
Он принялся орудовать лопатой и спустя минуту извлёк из земли оплавленный камень размером с кулак.
— Вот, ещё один, — доложил рядовой.
— Молодец, Зыков! — похвалил его сержант. — Получишь благодарность от начальства! Давай его сюда. — Он протянул руку.
— Солить мне, что ли, эти благодарности? — пробурчал рядовой, передавая камень. — Уже десяток накопился. Лучше б отпуск дали, домой хоть сгонять…
— Разговорчики! — одёрнул его сержант. — Ишь, размечтался! Отпуск ему подавай. Вот отслужишь год, тогда и поедешь. — Он забрал из рук рядового находку. — Давай, вылазь. Пять минут перерыв, заслужил.
Сержант подошёл к лежащему на поляне вещмешку и бросил туда камень.
— Липкая дрянь, — поморщился он, глядя на абсолютно сухую ладонь, — и как это они липнут, если сухие и твёрдые… — Он затянул ремни вещмешка, на дне которого уже болтались три откопанных метеорита, и окинул взглядом подчинённых.
Его отделение лениво раскапывало старые воронки, оставшиеся от прошедшего в этих местах полгода назад метеоритного дождя. Сержант с иронией покачал головой. Армейский дебилизм, да и только. На кой сдались начальству эти камни? Полбатальона шестой месяц слоняется по тайге в поисках метеоритов. Они что, и вправду думают, что сотня бойцов с лопатами может перерыть территорию в пятьдесят километров в поперечнике?! Конечно, как гласит армейская мудрость: «Два солдата из стройбата заменяют экскаватор», но этих дыр в земле, их тут тысячи, если не десятки тысяч. Хорошо ещё, что хоть сама задача примитивная, ничего толком объяснять бойцам не надо. А то у него в отделении по-русски хорошо понимает один только Зыков, произнося фамилии остальных, сержант до сих пор боится язык сломать. И в остальных ротах не лучше, стройбат ведь, что с него взять… Сержант посмотрел на часы и, набрав в грудь воздуха, зычно произнёс:
— Отделение! Слушай мою команду! Перерыв! Выходи строиться на обед! — Даже сама мысль о построении на обед восьми человек посреди тайги не вызывала у него улыбки. Этих балбесов надо пересчитывать каждые полчаса, не то попросту заблудятся в трёх ёлках, дети песков, блин…
Вымазанные в земле бойцы вылезли из ям, выстраиваясь в неровную шеренгу, и сержант, убедившись в наличии всех людей, приказал приступить к разогреву сухого пайка. Он уселся на поваленное дерево и достал из своего вещмешка консервную банку и с минуту возился, вскрывая её штык-ножом. Затем он достал армейскую алюминиевую ложку и принялся за обед, внимательно следя за действиями подчинённых. «За этими баранами глаз да глаз нужен. Ещё не хватало, чтобы какой-нибудь Джуманиязов разогрел вместе с банкой тушёнки половину окрестной тайги. Кстати, где он?» — Сержант окинул взглядом людей и, устало вздохнув, поднялся на ноги.
— Джуманиязов! — крикнул он тоном, не предвещающим будущему аксакалу ничего хорошего. — Джуманиязов!!! Ты куда делся, придурок?! — Ответа не последовало, и сержант повысил голос: — Джуманиязов!!!
«Придётся искать, — скривился сержант, — дальше орать — себе дороже. Вся рота роет воронки в этой округе, и ротный слоняется туда-сюда между отделениями, проверяя ход работ. Если услышит и поймёт, что пропал боец, сержанту несдобровать. Это конкретный залёт. Со взводным ещё можно договориться, а с командиром роты бесполезно, узнает — и уходить сержанту на дембель самым последним. Ну, Джуманиязов, ты попал! Найду, точно фанеру тебе проломлю!» — Сержант тихо выругался и посмотрел на подчинённых:
— Назыров! Остаёшься за старшего. Всем сидеть тут и ждать! Если до моего прихода кто сдвинется с места — придушу! Зыков! Со мной пойдёшь! Резко вскочил и побежал! — Сержант угрюмо направился в сторону ближайших деревьев: — Не слышу ответа по уставу, Зыков!
— Есть, товарищ сержант! — промямлил рядовой, торопливо догоняя своего командира. — А куда пойдём искать-то?
— Прямо! — огрызнулся сержант. — Далеко этот дебил уйти не мог. Наверняка залез за дерево и харю мочит, скотина. Найду — убью!
Зыков благоразумно предпочёл промолчать, и некоторое время они молча прочёсывали изломанную берёзовую рощицу, углубляясь всё дальше. Джуманиязова нигде не было. Спустя полчаса поисков сержантская злоба окончательно сменилась испугом. Если Джуманиязов не найдётся вообще, один Аллах знает, что с ним сделает начальство. Он спешно пытался вспомнить, что говорил ротный на инструктаже по поводу диких зверей в этой местности.
— Зыков! — окликнул сержант бредущего в десяти шагах рядового. — Может, его медведь сожрал? Ты инструктаж помнишь? Что там про них говорили?
— Нет, — покачал головой тот, — капитан сказал, что медведей тут нет. Вроде один живёт километрах в тридцати и сюда никогда не ходит. Да и не отправили бы нас эту дрянь копать, если б тут медведи бродили. А если задерут кого-нибудь? Офицерам на полжизни садиться не хочется…
Короткий крик прервал его на полуслове.
— Тихо! — махнул рукой сержант. Оба бойца замерли, прислушиваясь. Спустя пару мгновений крик повторился вновь. — Джуманиязов!!! Это ты?!!
Джуманиязов орал истошно, но его вопли звучали глухо и негромко, словно издалека.
— Он что, из-под земли орёт, что ли? — произнёс сержант, растерянно оглядываясь по сторонам. — Джуманиязов!!! Где ты?!!
— Может, он в воронку провалился? — предположил Зыков. — Товарищ сержант, помните, те учёные рассказывали, что должны быть очень крупные воронки от метеоритов, которые надо искать? Может, он и нашёл…
В этот момент глухой вопль повторился вновь, на этот раз уже ближе.
— Туда! — Сержант устремился на звук. — Джуманиязов!!! Мы здесь!!!
Крики уже не прекращались, Джуманиязов истошно вопил, крики звучали глухо, но потерявшийся явно был совсем недалеко. Бойцы, перепрыгивая через обломки деревьев и груды валежника, преодолели метров двадцать леса, как вдруг крик зазвенел громко и отчётливо. Спустя несколько секунд впереди, из-за кустов и деревьев, выскочил Джуманиязов с перекошенной от ужаса физиономией и, не разбирая дороги, рванулся куда глаза глядят, словно не замечая бегущего ему навстречу сержанта. При этом он обхватил одну руку другой, прижимая её к животу, и продолжал истошно орать.
— Зыков! Лови его! — закричал сержант, пытаясь схватить проносящегося мимо Джуманиязова, но не успел.
Оба бойца бросились догонять убегающего. Через десяток шагов Джуманиязов запнулся об обломок дерева и кубарем полетел наземь. Упав, он перестал орать и, судорожно извиваясь, пополз, не разбирая дороги, пока не уткнулся в вывороченную с корнем берёзу и замер. Первым до него добрался Зыков. Он склонился над свернувшимся в клубок беглецом, пытаясь выяснить, что произошло:
— Джуманиязов! Что с тобой?! — Зыков затряс его за плечи.
В этот момент рядом с ними оказался сержант.
— Джуманиязов, дебил, тупая скотина! Ты где был, придурок?! — Он с размаху заехал лежащему сапогом. — Убью козла! — Последовал второй удар.
— Он не слышит ни фига! — Зыков отвернулся от Джуманиязова. — У него кровь! С рукой что-то, не могу понять, вцепился в неё намертво! — Солдат снова склонился над лежащим и вдруг резко отпрянул назад: — Охренеть! — Зыков испуганно посмотрел на сержанта. — У него половины ладони нет! Словно бензопилой отхватило!
И действительно, скрючившийся Джуманиязов вдавил себе в живот кровоточащий огрызок ладони и не реагировал ни на окрики, ни на удары. Он лежал, закатив глаза, и, безумно сверкая белками, беспрерывно бормотал что-то невразумительное исполненным панического ужаса голосом.
— Т-товарищ сержант, что он говорит? — промямлил Зыков. — Я кроме слова «шайтан» ничего не понимаю…
— Откуда я знаю?! — Сержант влепил Зыкову оплеуху. — Я тебе что, туркмен, ты, урод?
Зыков втянул голову в плечи, и сержант зло обшарил Джуманиязова взглядом:
— Руку порвал, ремня нет, фляги нет… ротный устроит мне полный звиздец! Аллахом клянусь, если из-за этого козла мне задержат дембель, я ему башку зубами отгрызу! — Он встал на ноги и ещё раз пнул лежащего Джуманиязова, вымещая зло.
— Что делать будем? — Зыков был бледен, как полотно. — Сами его потащим или на помощь позовём?
— Сначала пошли посмотрим, откуда он прибежал, — немного подумав, ответил сержант, — может, ремень с флягой подберём, хоть не так сильно попадёт от ротного.
— А как же Джуманиязов? — опешил Зыков.
— Да куда он денется? — сплюнул сержант. — Пусть валяется пока тут, слизняк позорный…
Они принялись обшаривать кусты и валежник в поисках потерянного снаряжения, бродя от дерева к дереву, но уже через двадцать метров изломанная рощица неожиданно закончилась густым кустарником, выходящим на довольно большое болото.
— Это он там, что ли, был? — Зыков вытаращил глаза не хуже Джуманиязова, указывая пальцем на представшую их взглядам картину.
Посреди болота, почти полностью утопая в нём, лежал огромный, непонятной формы камень размерами не меньше рухнувшей плашмя десятиэтажки. Сходства добавляло обилие зияющих темнотой дыр, усеивавшее поверхность камня, словно разбитые окна на стене опрокинувшегося здания. Верхняя кромка этой громадины неровно торчала из болота, где-то едва высовываясь из грязной синей жижи, а где-то выпирая из неё на несколько метров. У самого берега болота в камне чернела пещера высотой с человеческий рост, от которой к берегу вели отпечатки следов армейских сапог. Приглядевшись, несложно было заметить на окружающем следы кочкарнике капли крови.
— Ни хрена себе… — выдохнул сержант.
С минуту оба молча смотрели на изъеденную дырами громадину, утопающую в болоте, потом Зыков, осторожно придвинувшись к сержанту, тихо сказал, не сводя глаз с неестественно синей болотной жижи:
— Т-товарищ с-сержант… это его, Джуманиязова, следы… вон и кровь… Здесь он был. — Рядовой попятился ещё сильнее, стараясь оказаться поближе к сержанту. — Эта дура в болоте, это же метеорит! Мы выкапываем точно такие же, только маленькие! — Зыков обернулся к сержанту и уже не по уставу зашептал: — Ильдар, слушай, не надо никому рассказывать, что мы видели эту хреновину! Нас же сюда и пошлют первым делом, выкапывать всё это! Не доброе тут место, задницей чую! Не дай бог, попадём в передрягу, как Джуманиязов! Вон, гляди, болото вокруг камня синее стало… В гробу я видал сюда лезть, а, Ильдар?!
— Агрх! — выругался сержант и резко шлёпнул себя рукою по щеке. — Что за дерьмо? — Он, сморщившись, разглядывал размазанное ударом по ладони синее склизкое существо размером с ноготь, не то маленькую круглую пиявку, не то большого плоского клопа без лапок. — Дрянь, блин! — Он брезгливо вытер руку о штанину и почесал зудящее место укуса.
— Пойдём отсюда, а? — с дрожью в голосе попросил Зыков.
— Дело говоришь, — согласился сержант, — валим отсюда. Мы ничего не видели. Джуманиязов сам прибежал с покоцанной рукой, что он там рассказывает — всё неправда. Наверное, головой ударился, помоги ему Аллах! Мы ничего не знаем!
Солдаты, не сговариваясь, развернулись и торопливо поспешили обратно в лес.
Окрестности деревни Кедвавом, расположение воинской части «N», строительный батальон, 22 сентября 1991 года, 18 часов 30 минут.
Немолодой грузный офицер без кителя и галстука, с расстёгнутым воротом форменной рубахи, из-под которого виднелась гражданская майка, сидел за старым обшарпанным письменным столом в своём кабинете и пил чай из огромной фаянсовой кружки. Рядом на столе лежал открытый полиэтиленовый пакет с печеньем из местного «Военторга». Офицер посмотрел на часы. Ну, где доклад? Поесть по-человечески невозможно, одни идиоты кругом! Снова на смене наряда дежурные по части принимают друг у друга недостатки, болваны. Не принимать их надо, а устранять! А то списки растут из месяца в месяц, скоро книги приёма-сдачи дежурств придётся менять, а толку никакого. Вот скоро он лично доберётся до них, тогда пенять будут сами на себя! Если бы не эти учёные со своими метеоритами, он уже давно бы навёл в части порядок! А так руки не доходят, тайгу вскапывать надо, приказ командующего округом. Видите ли, дело крайней научной важности! Ну так пусть учёные сами и роют, раз дело научной важности! Так ведь нет же, сидят себе преспокойненько в Москве и прилетают раз в квартал с проверкой. Хорошо быть учёным в стране советской! Восседаешь в шикарном столичном кабинете, за тебя где-то в забытой богом глуши стройбат роет грязь, отыскивая какой-то мусор, якобы свалившийся из космоса, а ты получаешь учёные степени, государственные награды и премии! Я бы так жил! Он вновь недовольно посмотрел на часы и протянул руку к пакету. Однако в этот момент в дверь постучали, и офицер с сожалением отставил кружку в сторону.
— Разрешите войти, товарищ майор? — В приоткрывшуюся дверь заглянул один из офицеров части.
— Разрешаю! — ответил он, отодвигая пакет с печеньем.
В кабинет вошли двое офицеров, один из них держал в руках журнал приёма-сдачи дежурств.
— Товарищ майор, капитан Загнидзе дежурство по части сдал! — доложил первый.
— Старший лейтенант Курляндский дежурство по части принял! — подхватил второй.
Майор молча протянул руку, забрал журнал приёма-сдачи, некоторое время изучал записи и принялся распекать подчинённых.
— Почему запись о наличии на складе объекта «М» вчерашняя? — Командир части переводил взгляд с одного офицера на другого. — Не понял! Что, за весь день не нашли ни одного булыжника?
— Товарищ майор, начсклада отсутствует по болезни, некому сводку давать… — доложил старый дежурный, — сегодня после обеда ушёл в санчасть, ещё не вернулся, я дважды за ним бойца посылал.
— И что значит «пропали Лом и Ярик»? — Комбат недовольно поморщился. — Вы что, на солнце перегрелись, что ли?
— Виноват, товарищ майор! — вытянулся новый дежурный по части. — Я так записал, не знал, как зафиксировать… Это клички собак с подсобного хозяйства.
— Тоже с цепей сорвались? — нахмурился майор, вчитываясь в журнал.
— Так точно, — ответил старый дежурный, — ещё вчера. До сих пор не появились. И там ещё… — он немного замялся, — там ещё две чушки пропали, товарищ майор. Я думал, может, бойцы украли да забили на шашлык, отправлял людей на поиски. Всю часть перевернули, и даже близлежащий лес прочесали, но никаких следов. Странно это как-то. У нас девяносто процентов личного состава родом из мусульманских республик. Им по религии свинину есть не положено. Они скорее собак бы съели, а тут — чушки пропали… И начсвинарника говорит, что свиньи вторые сутки ведут себя беспокойно…
— Отлично! — подытожил комбат. — Просто лучше и быть не может! За три дня пропадает шесть собак, теперь свиньи сбегать начали. У нас тут, конечно, стройбат, но хочу напомнить вам, товарищи офицеры, если вдруг кто-то из вас запамятовал, что военно-строительные войска являются частью Вооружённых Сил. Это воинская часть, а не дом открытых дверей!
Майор гневно ткнул книгу приёма-сдачи в руки новому дежурному:
— Замполита и Зампотыла ко мне! — И, обернувшись к старому дежурному, сурово добавил: — Рапорт мне обо всех пропажах через полчаса! Подробный! И объяснительную от начальника подсобного хозяйства! Свободны!
Офицеры козырнули и торопливо покинули кабинет комбата. Майор потянулся за кружкой. Бардак да и только. Нужны ежовые рукавицы, чтобы навести в части порядок, но возиться со всем этим комбату было откровенно лень. За восемь лет практически безвылазного сидения в этой и богом и чёртом забытой глухомани к службе у комбата выработалась крайняя степень отвращения. Какой смысл надрываться и разбиваться в лепёшку, делая из стада не понимающих по-русски и двух слов дехкан более-менее результативное подразделение, если никто не оценит его усилий? Начальству всё равно наплевать на затерянный в тайге стройбат, лишь бы он там был, хотя бы на бумаге, и уже отлично. Никто не желает служить в такой заднице, от которой до ближайшего города с аж стотысячным населением добрых сто тридцать километров по убитой таёжной дороге, гарантированно преодолеть которые можно только зимой, когда замёрзнут многочисленные болота.
Эта должность для комбата была сродни пожизненному заключению. Работай, не работай — результат неизменно будет одним и тем же: будешь рулить этой задницей до пенсии, и нет ни малейшего шанса отсюда выбраться. Часть имеет хорошие показатели — отлично, командир на своём месте, пусть и дальше его занимает. Если показатели плохие — тем более пускай сидит, не дорос ещё до перевода. За долгие годы службы комбат отлично уразумел этот нехитрый принцип начальства и давно уже перестал напрягаться на службе, чтобы не усложнять себе жизнь. В отличие от СССР, его часть не разваливается, и то хорошо. Остальное не волнует командование, почему же тогда оно должно волновать его? И сентябрьское происшествие только укрепило комбата в этом мнении. Когда у рядового Джуманиязова в буквальном смысле съехала крыша и он убежал в тайгу, где его нашли с изувеченной рукой в совершенно недееспособном состоянии, что произошло? А ничего. В другом месте разразился бы грандиозный скандал, но его, комбата, лишь пожурили в короткой телефонограмме. Джуманиязова увезли в госпиталь и списали, а через пару недель о случившемся никто и не вспоминал. И не удивительно. Стройбат в глуши — какие ещё есть вопросы? Так что проявлять давно потерянный к службе интерес майор не собирался. Но вот хорошенько выдрать начальника подсобного хозяйства следует, списывать свиней столь откровенно наглым образом — это уже перебор. Если не хочет делиться, то заменить его на более сообразительного прапорщика — дело двух минут.
— Разрешите, Леонид Константинович? — Входная дверь отворилась, и на пороге показался начальник медицинской службы.
— Входите, Павел Андреевич, — разрешил майор, бросая взгляд на часы, — что-то вы сегодня припозднились.
Главный медик батальона, ещё совсем мальчишка, недавно окончил Военно-медицинскую академию. Он не прослужил в его части и двух лет, однако комбат сознательно выделял его из общей массы офицеров. Всё-таки медицина, единственный хорошо квалифицированный врач на весь батальон и заодно на добрые километров восемьдесят вокруг. Случись что непредвиденное, кроме него обратиться будет не к кому, до ближайшего госпиталя, мягко говоря, очень далеко, а учитывая творящийся в армии бардак с этой делёжкой Советского Союза, вертолёта можно и вовсе не дождаться. Вот и получается, что пацан-начмед, да местная знахарка бабка Полина из деревни Кедва и есть всё здешнее здравоохранение…
— Работы много, — ответил начмед, — к тому же я хотел переговорить с вами с глазу на глаз.
— Присаживайтесь, — комбат указал медику на стул, — я, кстати, собирался вам звонить. Что там стряслось с начальником третьего склада? Дежурный докладывает, его весь день нет на службе.
— Об этом я и хотел с вами поговорить, — начмед достал из папки лист бумаги и протянул его комбату, — вот сводка за прошедший месяц. Почти весь личный состав части жалуется на жёлтую сыпь в области живота…
— Постойте, Павел Андреевич, — остановил его комбат, — вы же говорили, что она абсолютно не вредна, не заразна и не представляет собой никаких поводов для беспокойств. Насколько я помню, вы сами объявили это незначительной аллергической реакцией организма на непривычные климатические факторы. Разве не так?
Хоть начмед и был на особом положении, а расслабляться ему давать не стоит. Эдак он тут со своими гениальными идеями дров-то наломает. Комбат читал начмедовскую сводку и всё больше хмурился. Совсем пацан не понимает, чего творит. «Подозрение на неизвестную потенциально опасную эпидемию»… «требуется проведение широкого спектра углублённых исследований»… сбор анализов, консультации со специалистами из окружного госпиталя… отправка образцов в Ленинградскую Военно-медицинскую академию… Да уж, совсем зарапортовался парень.
— Да, действительно, я поставил такой первичный диагноз, — подтвердил начмед, — и до сегодняшнего дня был в нём уверен, но… — Он немного замешкался.
— И что же случилось сегодня? — посмотрел на него комбат.
— Сегодня ко мне на приём пришёл прапорщик Гетманенко, начальник третьего склада. — Военный медик понизил голос и заговорил осторожно, словно опасался разгласить некую совершенно секретную информацию. — И я обнаружил у него в области живота жёлтую сыпь. Но Гетманенко служит здесь четырнадцать лет, он уроженец Сосногорска, то есть местный житель. У него не может быть аллергии ни на здешний климат, ни на воду или пищу, всё это для него родное и в порядке вещей!
— Значит, сыпь всё-таки заразна? — насторожился майор.
— Нет, — замотал головой начмед, — я весь день провёл за анализом. Сыпь безвредна и от человека к человеку не передаётся. Это всего лишь жёлтые точки, не более того.
— Тогда в чём же суть такого переполоха? — Комбат помахал медицинской сводкой.
— Обнаружив сыпь на теле Гетманенко, я вновь задумался о причинах её появления, — начмед вновь полез в свою папку за какими-то бумагами, — вот, взгляните, товарищ майор…
— Я не врач, — остановил его комбат, — давайте-ка лучше в двух словах, так будет понятнее.
— Если коротко, то все бойцы, у которых обнаружилась сыпь, контактировали с объектом «М», — заявил военный медик, — я всё перепроверил. Они или сами выкапывали его из воронок, или доставляли объект «М» в расположение части в своих вещмешках, или просто брали его в руки при случае. У тех, кто в раскопках не участвовал, сыпь так и не появилась. А прапорщик Гетманенко постоянно имеет дело с объектом «М», ведь он хранится на его складе. В общем, я подозреваю, что сыпь есть результат воздействия на человека осколков метеорита.
— Ерунда, — отмахнулся комбат, — московские академики, для которых мы роем этот мусор, дали гарантию, что объект «М» абсолютно безвреден и вообще мертвее камня.
— Это так, — согласился начмед, — более того, я пытался изучать осколки всеми доступными мне тут небогатыми средствами. Абсолютно неживая порода, хоть и не известная. Но я чувствую, что что-то тут не так. Осколки как-то связаны с сыпью, мы просто не в состоянии этого увидеть.
— Павел Андреевич, мы с вами люди военные, а вы к тому же ещё и научный специалист, — назидательно отметил комбат, — и не мне вам объяснять, что одних только предчувствий в нашем деле недостаточно. Как вы планируете объяснить командованию, из-за чего весь сыр-бор?
— У меня есть косвенные данные, — заоправдывался начмед, — сегодня я длительное время изучал осколок и к вечеру обнаружил сыпь у себя. Но даже не это меня настораживает больше всего.
— А что же? — Комбат иронично прищурился.
— Прапорщик Гетманенко, — несколько неуверенно ответил военный медик, — он пришёл сегодня ко мне с осколком метеорита и попросил дать ему больничный на пару недель. Говорил, что устал и нуждается в психологическом отдыхе. И знаете, чем он хотел заняться в своём внеплановом отпуске? Побыть вдали от суеты цивилизации, побродить по тайге, быть может, заняться наукой, копать метеоритные воронки и собирать объект «М». Всё время показывал мне осколок и говорил о том, какой это занимательный и любопытный предмет. Это очень странно! На обычную попытку «откосить» от службы это не похоже. Кто же будет рассказывать о красоте камня или желании побыть вдали от цивилизации! Можно подумать, что где-то тут, у нас, она есть, эта цивилизация! Это очень странно! — Начмед обеспокоенно покачал головой. — Он не расстаётся с осколком. Я подозреваю, что объект «М» в больших концентрациях способен влиять на человека… Почему вы смеётесь, Леонид Константинович?!
— Павел Андреевич. — Комбат, улыбаясь, вернул медику его бумаги. — Вы служите у нас совсем недавно и ещё не в курсе всех тонкостей фольклора военных строителей. Вот прослужите лет пять, ещё не то услышите. У нас тут такие изобретательные личности, что иногда просто диву даёшься, не в том месте актеров в кино набирают! Ради больничного и возможности забить на службу и сгонять на рыбалку вам такое расскажут, что ни один академик в Москве не слышал! И правдоподобия ради не то что с камнем, с медведем обниматься будут. И целоваться, и даже заявление в ЗАГС подадут, лишь бы не работать. Так что не забивайте себе голову, если у Гетманенко и есть какая-то болезнь, то это острое воспаление хитровидной железы. А такие недуги по моей части. Вот увидите, завтра же я его излечу, прямо после утреннего развода. Так что идите, отдыхайте, Павел Андреевич, а мне ещё надо закончить ряд вопросов. И не переживайте ни о чём, вы отличный специалист, и пара-другая каких-то жёлтых точек на пузе наевшегося дикой ягоды дехканина вам не противник. Справитесь, я не сомневаюсь в вашей компетентности. Идите.
Пристыженный начмед торопливо собрал свои бумаги, чётко, по уставу, козырнул, развернулся и вышел. Комбат вернулся к остывшему чаю и запустил руку в пакет с печеньем. Пацан совсем зелёный ещё. Нашёл на себе какую-то мизерную болячку и поднял такой шум. Сразу эпидемию обнаружил. Да, у страха глаза велики, а местный КВН этим пользуется. Ну да ничего, начмед толковый вроде, со временем оботрется. А Гетманенко пистон под хвост получит обязательно, это ж надо было такое учудить! Наукой он собрался заняться, подальше от цивилизации! Майор тоскливо посмотрел в окно, на глухую тайгу, со всех сторон окружившую вверенную ему воинскую часть. Тоже мне, Андерсен, Ганс Христиан, блин. Ладно, завтра разберёмся.
Деревня Кедвавом, 10 км от предполагаемого места падения ядра метеорита, 4 ноября 1991 года, 11 часов 15 минут.
С улицы донёсся отрывистый собачий лай, сопровождаемый скрипом калитки, и возящаяся у кипящего чугунного котла седая женщина, болезненно поморщившись, распрямила больную спину. Она отошла от старого стола, заставленного множеством разнокалиберных баночек, наполненных всевозможными порошками, перетёртыми травами и мутными жидкостями разных расцветок, обошла пару растянутых бельевых верёвок, увешанных пучками сушёных трав, цветов и кореньев, и выглянула в окно.
— Джина, фу! — раздался голос внука. — Это свои!
Десятилетний мальчуган, счищавший огромной, явно ему не по росту, деревянной лопатой снег с давно развалившегося дедовского ГАЗ-69, погрозил собаке пальцем и, обернувшись к стоящему в дверях калитки мужчине в военной форме, важно добавил:
— Здравствуйте, дядя Федя. Вы к бабушке? — Он опёрся на лопату и приложил руку козырьком ко лбу, закрывая глаза от полуденного солнца.
— Да, Валера, — ответил гость, — Полина Федосеевна дома?
— Отвар делает лечебный, — степенно объявил мальчишка, — проходите в дом, дядя Федя.
— Заболел кто или впрок колдует? — Мужчина в погонах старшего прапорщика затворил за собой калитку.
— Джина захворала, — мальчуган кивнул на лежащую возле будки собаку, — но бабушка её к обеду вылечит. Надо только отвар для заговора изготовить.
— Если Полина Федосеевна так сказала, значит, точно вылечит, — согласился гость, проходя к дому по расчищенной в снегу тропинке, — а что с забором у вас приключилось? — Он указал на свежую дыру в дощатом заборе, снег возле которой был усыпан щепой и утоптан следами копыт. — Скотина бесилась?
— Угу, — насупился мальчишка, — бычок ночью сбежал. Надо бы поискать в лесу, пока не сгинул, да бабушка не разрешает. — Маленький хозяин по-взрослому вздохнул: — А забор я поправлю сегодня, вот только с машиной закончу… — Он вновь принялся орудовать лопатой.
Старая женщина улыбнулась, глядя на внука. Работящий мужик растёт, настоящий глава семьи. У такого хозяйство всегда в порядке будет. Жаль, дед помер рано и не видит внука. Мальчонка весь в него пошёл. Она направилась к двери встречать гостя. Что-то рановато Федька заявился. По времени выходит, что на службе он должен быть сейчас, не иначе тоже захворал. Знахарка нахмурилась.
Недобрые времена настали в округе после того метеоритного дождя. Деревню в то утро не иначе чудом в щепки не разнесло, только пару крыш пробило, да огороды перепахало подчистую. Хорошо хоть, не зацепило никого. Но с дождём этим космическим ничего не закончилось. Невидимое зло поселилось в тайге с тех пор, и старая знахарка чувствовала, как с каждым месяцем оно набирает силу, будто готовя что-то зловещее. Но никто не желал обращать внимания на её слова, не принимая всерьёз древнюю старуху не от мира сего с её столь же древними суевериями. Нынче все образованные, все умные, всё вокруг наукой меряют… Она печально покачала головой. А что наука-то? Сперва понаехало учёных мужей несколько дюжин, прям как ото всюду набежали! И из Москвы, и из Ленинграда, и делегация какая-то научная не то из Франции, не то из Америки, все бродили по битой тайге, приборами разными по сторонам водили, воронки от метеоритов раскапывали, всю деревню перекопали почище тех метеоритов… Поковырялись месяц, не нашли ничего, да и подались восвояси. Один только московский академик раз в квартал заглядывает в воинскую часть, где Федька служит, камни эти космические забирает, что солдатикам приказано по воронкам копать. Вот тебе и вся наука. Не обнаружили их пробирки и всякие компьютеры «никаких находок, представляющих интерес». Так сказал один профессор. Во как завернул. И зло тихое, что с той поры в тайге растёт, тоже не обнаружили. Но она, Полина, его чувствует. С каждым днём злобное безмолвное шипение всё громче делается, всё настойчивее. И, видать, силы своей чёрной набрало оно уже достаточно, раз дела недобрые твориться стали. Зверьё в тайге на охотников нападает, уже трёх человек нашли разодранными в клочья. Собаки и скотина бесятся и в лес убегают, гады в округе появились невиданные, вчера её укусила какая-то мелкая, словно ноготь, синяя нечисть, мерзости такой в этих краях отродясь не водилось…
А пару дней назад и люди пропадать начали. Просто уходят ночью в тайгу, молча, тайком. Просыпается семья утром, а человека-то и нету. Лишь следы к лесу тянутся. И уходят налегке совсем, прямо как старый Петрович после того, как кагэбэшники у него тот камень отняли, что он из тайги притащил. Едва учёные-то прознали про камень, что вечно горячий, но снег не топит, так и забрали и его, и старика в город вместе с собакой. Вертолёт специальный прилетал за ними. Неделю изучали старика, а потом привезли обратно, но камень ему так и не вернули. Петрович тогда сильно сдал и поник, прямо на глазах совсем поплохел, словно отняли у него что-то очень дорогое и родное. И Черныш две ночи подряд выл, словно проклятый. А третьего дня спозаранку оба они и ушли. С тех пор ни слуху о них и ни духу, народ решил, что помирать старики в тайгу подались, видать, час свой назначенный смекнули. Она тогда ещё почувствовала что-то странное и неладное, да только злом по весне ещё не пахло так сильно, как сейчас. Видать, теперь нечисть эта совсем других размеров стала… Шестеро деревенских уже в тайгу ушли, все под утро, в самый сонный час, словно хоронились от своих домашних. И участковый тут не поможет — нынче поутру он тоже сгинул.
— Полина Федосеевна, разрешите войти? — раздался за дверью Федькин голос.
— Входи, Феденька, отчего ж не войти-то, — ответила старая знахарка, — не заперто у меня.
Прапорщик вошёл в избу и, вглядываясь в царящий вокруг полумрак после яркого дневного света, поздоровался, стягивая с головы армейскую ушанку.
— Ты сапоги не снимай, — велела старушка, — так проходи. Мне всё равно прибираться, как варево подоспеет. — Она усадила гостя на стул. — Ну, рассказывай, с чем пришёл. Аль захворал чем? Постой… — знахарка внимательно посмотрела на гостя, жестом прерывая его ответ, — чую я… — Старая женщина закрыла глаза, будто прислушиваясь, и протянула к прапорщику руки, замирая.
Спустя несколько секунд она открыла глаза:
— Гадость эта жёлтая, нечистая, на животе у тебя! — уверенно заявила она. — Давно ты её на себе нашёл?
— С-сегодня утром, — занервничал прапорщик, — на службу встал, пошёл умыться, гляжу в зеркало в ванной, а она, значит, на животе у меня… — его едва заметно передёрнуло, — я было подумал сперва, что вымазался где. Водою помыл, а она не проходит, зараза! Тогда я в батальон побежал, и первым делом в санчасть. Начмед у нас пацан молодой, но толковый, и всё на эту жёлтую сыпь рычит, уж полгода подозревает её в чём-то. И то сказать, как батальон наш весной получил приказ метеориты эти копать, так все бойцы с жёлтыми пузами и ходят. Отправляли их в госпиталь окружной, да тамошние медики сказали, что сыпь безвредна, мол, реакция это аллергическая на местный климат и пищу. У нас же сплошь киргизы да туркмены служат. Только начмед всё паниковал, вечно анализы какие-то устраивал солдатам, метеориты эти всякими кислотами поливал. Посмеивались над ним, чего тут скажешь. Да вот только потом начальник склада, где собранные камни хранились, в тайгу ушёл. Ровно как Петрович тогда или как наши сейчас уходят. Так и не нашли его. А через неделю бойцы пропадать начали, прямо как наши, деревенские, что теперь в лес уходят. И никого не найти. Посылали поисковые группы, так одну из них зверьё так подрало, что пришлось везти в госпиталь. А вторая как ушла на поиски, так теперь их самих впору искать. Из города приезжала комиссия, проводила расследование, комбату тюрьмой грозили, из офицеров всю душу вытряхнули, да так ничего и не решили. А что тут решишь? У нас в подсобном хозяйстве ни одной животины не осталось, даже кошки в лес ушли. Комиссия объявила, что в тайге эпидемия бешенства, и уехала восвояси. Начмед всё спорил, доказывал, говорил, что сыпь жёлтая появилась из-за камней — это симптом. Приехали врачи из окружного госпиталя, провели медицинскую проверку, ничего не нашли и уехали. Влепили начмеду строгий выговор с занесением, за распространение паники, да пообещали вообще за Полярный круг перевести. Комбата и замполита временно отстранили от должности, но не заменили, слухи ходят, что не на кого менять, в стране чёрт-те что творится, вот и в армии бардак. А у нас в стройбате и без того порядку-то много не бывало… Так и командуют оба до сих пор, словно и не было ничего. На том и закончилось всё, только бойцы пропадают, да животы желтеют.
Прапорщик замолчал, переводя дух. Он смахнул со лба нервную испарину и продолжил:
— У нас в батальоне начальниками складов служат двое мужиков из окрестных посёлков, Койю и Тома. Так вот, вчера они рассказывали, что у них тоже люди пропадают. И не только у них, в Томе и в Койю, вроде в Поромесе тоже исчезают. И всюду одно и то же: встаёт человек перед рассветом, да и уходит себе неслышно в тайгу. Вот я сегодня и струхнул, когда сыпь эту у себя на пузе увидел. Тут же к начмеду и побежал… — Фёдор тоскливо вздохнул и боязливо поёжился, — только вот нет у нас больше начмеда. Не вышел с утра на службу. И в общежитии его нет. Вроде кто-то из наряда по КПП видел, как он под утро стоял недалеко от ворот и от тайги взгляда не отрывал. Тут уж я испугался не на шутку, и сразу к вам, Полина Федосеевна. Помогите, бога ради, я уж в долгу не останусь! И забор вам починю, и запчасти к машине достану, и с ремонтом подсоблю!
— Ну, полно тебе! — остановила его знахарка. — Чего раскис, как девица красная? Снимай шинель и рубаху, управимся с твоим животом и без запчастей. Лихо оно и есть лихо, извести его надобно обязательно.
Прапорщик торопливо скинул шинель, китель и рубашку и принялся стаскивать с себя майку. Старуха пошла к дымящемуся котлу и смочила в нём тряпицу.
— На вот, протри живот, — она протянула тряпку Фёдору, — да смотри, тщательнее три!
Пока мужчина старательно выполнял её указание, Полина Федосеевна смешивала в бутылке из-под уксуса какие-то травы и жидкости, тщательно выверяя пропорции. Наконец, сочтя смесь собранной, она зачерпнула деревянной ложкой варево из котла и добавила в бутылку. Тщательно встряхнув содержимое, она достала гранёный стакан и наполнила его наполовину.
— Пей! — Старуха протянула стакан прапорщику: — Залпом пей, как водку пьёшь!
Фёдор подчинился, и знахарка, закрыв глаза, вновь замерла около него.
— Вот и молодец, — похвалила она гостя спустя несколько мгновений, — отвадил нечисть. Иди, Феденька, служи покуда. И если вдруг худо себя почувствуешь, али в лес потянет, сразу ко мне возвращайся!
— Спасибо, Полина Федосеевна! — Прапорщик облегчённо выдохнул. — И вправду полегчало! — Он принялся одеваться. — Спасибо большое! — Он повеселел на глазах. — Можно я вечером супругу к вам приведу? Заодно и забор починю. А там, глядишь, и машиной вашей займёмся!
— Приводи, Феденька, приводи, — закивала знахарка, — отчего ж не привести. Помогу, чем смогу, а сейчас мне прибраться бы…
— Да-да, Полина Федосеевна, — спохватился прапорщик, — уже ухожу! — Он закончил одеваться и, на ходу застёгивая шинель, заторопился к выходу. — До свидания! До вечера!
— До вечера, Феденька, — ответила старуха, затворяя за ним дверь.
С минуту старая знахарка стояла неподвижно. То, что Фёдор уже не придёт, она знала наверняка. Зло вцепилось в него намертво, и вырвать человека из его когтей ей не под силу. К вечеру Фёдор успокоится, а завтра утром его жена проснётся в пустой постели и не найдёт мужа нигде. Да только недолго ей горевать придётся. Через день-другой и сама она уйдёт в лес, и дети уйдут… И не помешать этому никак. Эх, вот если бы Федька пришёл к ней раньше, когда у него на животе ещё не было нечистого знака! Тогда она смогла бы. А теперь уже поздно.
Полина Федосеевна сокрушённо покачала головой. «Надо что-то делать, необходимо найти лекарство против этой зловещей заразы. Наверняка можно приготовить отвар, который сможет отвадить жёлтую нечисть. Нужные травы собрать надобно. И травы такие есть, и она даже знает, где именно. В тайгу надо идти за ними. В тайгу, на болото, что за ельником, где Петрович нашёл свой камень. Точно. Именно туда. В тайгу. Там искать, и как можно скорее, это очень важно. Скорее в тайгу! В тайгу?!»
Старая знахарка вздрогнула от своих мыслей. Мгновение она прислушивалась к чему-то и принялась быстро расстёгивать на себе телогрейку. Торопливо распахнув её полы, Полина Федосеевна обнажила живот под целым ворохом кофт и блузок, после чего схватила с полки старый затёртый фонарь и осветила кожу. Луч фонаря, пробиваясь сквозь мутное исцарапанное стекло, растёкся по телу, освещая жидкую россыпь маленьких жёлтых точек. Пару секунд старуха разглядывала сыпь, после чего выключила фонарь и неторопливо, аккуратно привела себя в порядок. Затем она открыла входную дверь и вышла из полумрака избы на залитое солнцем крыльцо, жмурясь от яркого света.
— Валера! — позвала она внука. — Поди сюда, хозяин!
Мальчуган уже очистил от снега развалившийся «газик» и теперь лежал где-то под ним, ковыряясь в механическом чреве, похожем на ржавый металлический лом. Услышав голос Полины Федосеевны, мальчонка нехотя вылез из-под машины.
— Что стряслось? — степенно ответствовал он, подходя к бабке.
— Дай-ка я тебя посмотрю! — Знахарка быстро расстёгивала на нём одежду. — Не захворал ли?
— Бабушка, ты меня каждый день смотришь! — вздохнул мальчуган. — И сегодня уже смотрела!
— Ничего, Валера, хуже не будет. — Она придирчиво разглядывала его живот, — бабушка знает, что говорит.
— Холодно, — пожаловался мальчишка.
— Сейчас согреешься, милок, — Полина Федосеевна потащила внука в дом, — застёгивайся покуда, а я тебе отвара налью целебного!
Пока Валера деловито застёгивал и заправлял одежды, знахарка отошла к столу и вернулась с бутылочкой своего нового отвара. Внук был ещё чист, злобная нечисть не успела заразить мальчонку, и старуха твёрдо решила, что не позволит этому случиться.
— На-ка, внучок, сделай девять глоточков! — Она протянула ему бутылку. — Будет горчить немного, зато поможет против хворей разных! Что это у тебя? — Полина Федосеевна посмотрела на зажатую в руке внука железку.
— Это болт! — важно ответил мальчуган. — Я его из дома специально привёз! Подвеску на дедовской машине буду чинить! А то его болты все проржавели!
— Дай-ка я его подержу, — старуха вытащила у него из руки болт, заменив железяку на бутылку с варевом, — а ты пока пей.
Пока мальчишка терпеливо глотал горькую смесь, знахарка зажала болт в ладонях, поднесла их к губам и закрыла глаза. Мерно покачиваясь из стороны в сторону, она зашептала скороговорку заговора, и непонятные слова давно забытого старославянского языка тихо завибрировали в полумраке старой избы. Закончив, она подошла к котлу, обмакнула в него болт и вернулась к внуку.
— Слушай меня внимательно, Валера, — она склонилась над мальчишкой, — прямо сейчас ступай в город, к Катерине.
— В Ухту?! — удивился внук. — Это же очень далеко! Я и за день не дойду! А то как ночью замерзну?
— Дойдёшь, — твёрдо сказала знахарка, — вот, держи, — она вложила ему в руку болт, — он тебе поможет, с ним ни холод, ни зверь дикий не страшен. Иди и не останавливайся. Катерине скажешь, чтобы ко мне больше не приезжала, хворь у нас тут сильная и очень заразная. От неё и бычок наш убежал, и Джина занедужила, и участковый сгинул. Нельзя сюда приезжать никому, покуда я сама не разрешу.
— А может, я лучше домой пойду? В Том? — спросил внук. — Надо же мамку с батей предупредить! А то не ровен час заразу подхватят!
— Нет, иди сразу в Ухту, — велела знахарка, — в Поромес дядя Федя поехал уже. Они из воинской части на грузовиках едут, всех оттуда заберут. Ты к ним не успеешь.
— А чего он сразу меня с собой не взял? — обиделся мальчуган. — Теперь мне пешком по тайге до Ухты топать!
— Он тебя не нашёл, ты же под машиной схоронился! — укоризненно нахмурилась знахарка. — Сам виноват. А дядя Федя ждать не мог, он человек военный, там дисциплина сам знаешь какая! Приказано явиться в часть вовремя, значит, надо быть как штык!
— Мог и покричать меня, — недовольно проворчал Валера, — не велик труд! Я знаю, это он специально сделал, потому что я его Семёну в прошлом месяце фонарь под глаз поставил!
— Так это был ты, паразит эдакий? — упёрла руки в боки Полина Федосеевна. — Ладно, кто старое помянет, тому глаз вон! Поздно уже разбираться, дело сделано. Теперь вот потопаешь до Ухты пешком! — Она тщательно осмотрела внука, убеждаясь, что его одежда застёгнута и заправлена. — Ты вот что, Валера, иди по дороге зимней, как с дедом и папкой в Ухту ездили. От попуток прячься, нельзя тебе к ним садиться, не ровен час, хворые люди попадутся! И не ешь ничего, даже снег, потерпи. Катерина накормит, она тебя из всех племянников выделяет. Понял?
— Понял, — деловито подтвердил мальчишка, — а меня точно зверьё не тронет? Батя не разрешает мне одному в тайгу ходить.
— Не тронет, — уверенно ответила знахарка, — ты болт этот береги. В нём сила Сварога, он тебе оберегом будет.
— Батя говорит, что всё это предрассудки, — заявил внук, — а мама сказала, что меня крестить надо!
— Слушай их больше! — снисходительно улыбнулась Полина Федосеевна. — Много они понимают!
Старая знахарка проводила внука до калитки и отперла дверь. Выйдя со двора, Валерка обернулся и спросил:
— Бабушка, а когда мне можно будет вернуться? — Он потряс рукой, одетой в варежку, внутри которой крепко сжимал заговорённый болт. — Надо дедову машину доделать!
— Скоро, Валера, скоро, — добродушно улыбнулась Полина Федосеевна, — вот хворь пройдёт в наших краях, так и вернёшься. А машина никуда не денется, тут она и будет стоять, тебя дожидаться. Дед же сказал, что как помрёт, так машина тебе достанется. Как же я могу мужа ослушаться? Так что не волнуйся, милочек, иди к Катерине, а я уж машину сберегу тебе.
Мальчишка степенно помахал бабке рукой и затопал по тропинке к окраине деревни. Старая женщина ещё долго смотрела ему вслед. Мальчуган давно уже скрылся из виду, но губы её всё ещё шевелились, беззвучно шепча молитву на давно забытом языке.
1
Северный Кавказ РФ, 3 декабря 2008 года, 13 часов 7 минут.
Пара вертолётов ещё не успела коснуться колёсами земли, лишь местами покрытой ноздреватым снегом, как началась высадка. Два десятка хорошо вооружённых бойцов в масках, оставляющих открытыми только глаза, выпрыгивали из вертушек, не дожидаясь остановки двигателей. Пригибаясь под вращающимися лопастями, терзавшими ураганными порывами пожухлую траву ставшего посадочной площадкой луга, прибывшие споро извлекали из чрева вертолётов снаряжение. Вытащив несколько туго набитых парашютных сумок и пару тяжёлых ящиков, они бегом направились к ожидавшему их автобусу. Его водитель заранее завёл двигатели и сразу тронулся с места, едва бойцы, тащившие поклажу, оказались внутри. Крайняя пятёрка прибывших запрыгивала в салон уже на ходу, и по уверенности и отшлифованной точности их движений было видно, что подобный вариант погрузки для них не нов. Стоящий впереди автобуса БТР сопровождения взревел и сорвался с места, догоняя идущий в голове колонны милицейский «уазик» с мигалкой.
— Через пять минут будем на месте! — с лёгким кавказским акцентом объявил стоящий рядом с водителем смуглый здоровяк в камуфляже, не тратя лишнего времени на бестолковые приветствия.
Он окинул взглядом занявших сиденья бойцов, убеждаясь, что всё в порядке, и покрепче ухватился за поручни. Колонна набирала скорость, стремясь не упустить ни секунды драгоценного времени.
— Наш комбат ознакомит вас с ситуацией, — продолжил он, пригибаясь, чтобы избежать столкновения с потолком, когда мчащийся по просёлочной дороге автобус подпрыгнул на невидимом под снегом камне. — Мы собрали первичную информацию, насколько позволило время.
Иван поправил лежащий на коленях 9А-91 и посмотрел поверх плеча говорящего в лобовое стекло автобуса. До приближающегося посёлка оставалось метров триста. Там, в одном из стоящих на окраине домов, засели террористы, захватив в заложники нескольких человек.
— Это остатки бандформирования, разгромленного нами два дня назад, — кавказец, словно проследив взгляд Ивана, оглянулся на посёлок, — полгода за ними охотились и накрыли их в горах в сорока километрах отсюда. Восьмерых уничтожили, шестерым удалось уйти. Там недалеко есть небольшое село, мы ожидали, что остатки банды отойдут туда. Ночь засаду держали, наутро пошли по следам. — Он злобно скривился. — Совсем немного не успели, эти твари сюда вышли. Наверное, среди них есть кто-то местный. Под утро они поняли, что уйти не смогут, зашли в посёлок, ворвались в дом, убили старика, детей и женщин взяли в заложники. — Здоровяк скрипнул зубами от ярости. — Трусливые шакалы, обвязали детей тротилом! Мы подключили местный ОМОН и обложили их со всех сторон. Не уйдут.
Колонна вошла в посёлок и начала сбавлять ход.
— Автобус останови за каким-нибудь забором, поближе к месту событий, — скомандовал водителю полковник Федотов, — но так, чтобы террористы не видели нашего появления. Не будем беспокоить их раньше времени.
Тот кивнул и спустя минуту затормозил у высокой кирпичной стены.
— Их дом сразу за углом, — указал он, — метров пятьдесят отсюда.
— В самый раз, — оценил Федотов и, обернувшись к своим бойцам, коротко бросил: — К машине!
Бойцы быстро покинули автобус. Снаружи их уже ждали представители ОМОНА и местного спецназа. Пока полковник уточнял обстановку, Иван оценивающе осмотрелся. Омоновцы подошли к делу серьёзно. Все подходы к захваченному дому перекрыли, на перекрёстках стояли БТРы, держа окна под прицелами крупнокалиберных пулемётов, за каждым укрытием засели автоматчики, жители близлежащих домов уже были эвакуированы.
— Салам алейкум, «Альфа». — Чья-то тяжёлая рука легла ему на плечо. Иван обернулся.
— Салам, Иса! — улыбнулся он высокому человеку в камуфляже, порванные уши и мощное телосложение которого безошибочно выдавали в нём борца-тяжеловеса. — Рад видеть тебя невредимым. Как семья, сын как? Уже борется?
— Я тоже рад тебя видеть, капитан, — сверкнул снежно-белыми зубами Иса, — хвала Аллаху, с тех пор, как ты вытащил меня из тех развалин под Шали, у меня всё в порядке. А Шамиль уже перворазрядник!
— В отца пошёл, — по-дружески прищурился Иван, — ещё один лось вымахает!
— На всё воля Аллаха! — снова улыбнулся Иса. — Я знал, что увижу тебя здесь. — Он кивнул в сторону захваченного дома: — За этими шакалами приехали?
— Да, — коротко кивнул Иван, — что там?
— Шестеро, вооружены до зубов, — Иса скривился, — полно тротила. В дом ворвались утром, все мужчины в отъезде. Старика зарезали, женщин и детей согнали в комнату на женской половине дома, всё заминировали, на самых маленьких нацепили что-то вроде «поясов шахида». Потому вас и вызвали. Требуют наркоты, денег, джип и гарантии. Иногда стреляют из окон. Переговоры ведут по мобильному.
Словно в подтверждение его слов из-за угла донёсся звук автоматной очереди, сопровождающийся полубезумным воплем.
— Слышал? — прорычал Иса. — Кричит «Аллах акбар»! Но стреляет из-за женской спины. Подводит к окну кого-нибудь из женщин, прячется за ней и стреляет. Я этому «правоверному» голыми руками горло разорву, если до него доберусь!
— Когда, — поправил его Иван, — когда доберусь. Никаких если… — В этот момент полковник Федотов подал короткую команду, объявляя сбор, Иван кивнул Исе: — Ещё поговорим, — и направился к своему подразделению.
Пока Федотов, представившись переговорщиком от властей, обсуждал с бандитами размеры выкупа, сроки доставки денег и транспорта, альфовцы провели рекогносцировку на местности. Действовали осторожно, соблюдая радиомолчание, чтобы не выдать террористам факт своего появления. Спустя час было собрано совещание, и полковник огласил план действий.
— Договариваться они не собираются, — покачал головой Федотов, — просто издеваются над нами. Похоже, их командир под сильным кайфом, постоянно невпопад смеётся и каждые десять минут меняет требования. Список растёт, время на исполнение сокращается. Теперь он дал нам пятнадцать минут на то, чтобы доставить ему джип и десять миллионов долларов. Потом взорвёт первую заложницу. — Полковник поморщился. — Причём он прекрасно понимает, что несёт бред, и это веселит его ещё больше. Мужики из местного райотдела ФСБ говорят, что бандиты эти тут хорошо известны. Крови на них по горло, и сдаваться они не будут, какие бы требования ни выдвигали. Это уловка, рассчитывают получить транспорт и с заложниками пойти на прорыв. Никого они не отпустят. Поэтому будем штурмовать.
Он принялся водить карандашом по расстеленному на капоте милицейского «уазика» плану поселка:
— Вот эта и вот эта броня прикроет огнём штурмовую группу майора Одинцова. Забор вокруг дома сплошной, высота четыре метра, так что заходить придётся через ворота, их створы выдавим броней, под её же прикрытием группа дойдёт до входных дверей. Далее накладным зарядом вскрываем двери и заходим внутрь. Заложники находятся на женской половине дома, на втором этаже, в какой-то из этих комнат. — Федотов отметил крестиками нужные помещения. — Их окна выходят сюда и сюда. Потому параллельно группа капитана Берёзова будет высажена с вертолёта на крышу. Вот здесь есть люк. — Полковник посмотрел на Ивана: — Он наверняка заминирован, так что работать предельно аккуратно.
— Вертушку за версту слышно, — нахмурился Иван, — незаметно не высадимся.
— Это так, — кивнул полковник, — но другого выхода нет. Зайдёте на дом свысока, чтобы из окон не достали. Как только войдёте в дом, работать придётся быстро. Светозвуковые гранаты не жалеть, газ применять по обстановке. Вся надежда на вас да на состояние наркотического опьянения, в котором находятся бандиты. Они требуют наркоту и, похоже, тут же её и употребляют. Полчаса назад, выполняя их требования, мы передали им с десяток доз. Омоновцы помогли, покопались на складе вещдоков. С тех пор бандиты повеселели ещё сильнее.
— Рискованно, — произнёс Одинцов, — могут под кайфом случайно кнопку нажать.
— Могут, — согласился Федотов, — но без наркоты нажмут стопроцентно, а так есть возможность, что они прошляпят начало штурма. Потому ответственность за это решение беру на себя. Далее. Андрей Петрович, твои ребята держат окна, — карандаш замельтешил по плану дома, — эти, эти, вот это, ещё вот это окно с дальней стороны дома и вход. Справитесь?
— По два на ствол, — хмыкнул командир группы снайперов, — не самый простой вариант, но справимся.
— Я согласовал с местным спецназом начало операции, они нам помогут, — продолжил Федотов, — а именно: перед самым штурмом демонстративно снимут своих снайперов с позиций, якобы пойдя на уступки бандитам, и организуют активность с разных сторон дома. Попробуем привлечь внимание террористов. Пусть полезут смотреть в окна. Если они там все под кайфом, то есть шанс, что сделают ошибку и подставятся под твои пули, Андрей Петрович. Если повезёт снять двоих, их останется четверо. По наблюдениям выходит, что трое держат вход, так что с заложниками останется один террорист. К тому же средства взрывания у них самодельные, скорее всего, собрали наскоро уже после захвата дома из того, что было под рукой. Если сработаем быстро, то шанс на успех есть.
Полковник обвёл бойцов взглядом.
— Вопросы и предложения будут? — задал он вопрос согласно незыблемой традиции.
— Разрешите, Павел Степанович? — Иван задумчиво смотрел на план. — Есть одна мысль.
— Выкладывай, — кивнул Федотов.
— Всё-таки вертушка — это очень громко, — произнёс Берёзов, — я бы пошёл с дальней стороны дома, через забор. Вот через это окно, — он указал на план захваченного здания, — из него один из этих уродов регулярно постреливает.
— Высота забора четыре метра, — полковник отрицательно покачал головой, — сам забор хорошо просматривается из окон. Быстро и незаметно его не преодолеть. Если вас засекут, пока будете лезть, окажетесь как на ладони. Перестреляют, как в тире.
— И всё же я предлагаю идти тут, — настойчиво повторил Иван, — забор преодолеваем при помощи шестов, это три с половиной секунды. Пойдём вдвоём, я и Семёнов. Остальные толкают шесты и остаются под забором, в мёртвой зоне окон. Дальше идём по водосточной трубе до крыши, по ней — до уровня окна, там крепим подвесное и с крыши проникаем в окно, что облюбовал тот уродец. Оно распахнуто настежь, это упрощает вход. Перед проникновением в окно первая группа имитирует штурм, отвлекая противника, но тут же отходит, чтобы не спровоцировать подрыв зарядов. Если в окне появится террорист, по нему отрабатывает снайпер. Таким образом, мы можем войти в дом внезапно и в непосредственной близости от заложников.
— Согласен, это вариант, — оценил Федотов, — но забор под наблюдением. А пересекать его надо скрытно. Что ты задумал?
— Возьму помощь друга, — коротко усмехнулся Иван, — он по таким сюрпризам большой спец. — Берёзов обернулся к стоящей в десятке метров группе местных спецназовцев и махнул рукой рослому мощному бойцу.
— Иса! — негромко позвал он. — Подойди сюда. Дело есть.
* * *
За блокирующим перекрёсток кордоном, где-то в глубине улицы, гулко ухнул взрыв, дробно застучала длинная автоматная очередь, и тишина замершего посёлка взорвалась грохотом стрельбы. Смуглый бородатый человек в расстёгнутой зимней куртке, надетой поверх грязного камуфляжа, отложил самокрутку с дурью и встал со стула. Он схватил лежащий на столе автомат, скользнул к окну и, стараясь держаться в стороне от оконного проёма, осторожно посмотрел на улицу, едва раздвинув закрытые жалюзи. В дверях позади него появился второй бородач с автоматом на груди, сжимающий в руке мобильный телефон.
— Что там, Муса? — по-арабски спросил человек с телефоном.
— Не вижу, — ответил стоящий у окна, — это за углом. Что-то взорвали, чёрный дым валит клубами! Надо из другого окна смотреть!
Человек с телефоном, скривившись, выругался на пуштунском и злобно сплюнул.
— Так посмотри из другого окна, болван! — прорычал он на арабском.
Наблюдатель не рискнул препираться, молча поднырнул под окном и заторопился в соседнюю комнату. В этот момент на улице раздался визг покрышек и надрывный вой автомобильного движка. Бородачи в два прыжка оказались по обе стороны от оконного проёма и, стараясь оставаться незаметными для засевших снаружи омоновских снайперов, выглянули в окно.
На идущей вдоль дома улице гремела беспорядочная стрельба. Старый истрепанный «БМВ», со свежими пулевыми отверстиями на багажнике и заднем стекле, с ходу врезался в стык двух машин, перегораживающих проезд, разметав их по сторонам, и, с трудом выйдя из заноса, выскочил на дорогу. Вслед за ним на улицу вылетел на полном ходу омоновский БТР, поливая беглеца огнём, но раздолбанный «БМВ» умело петлял, уходя от милицейских пуль.
— А-а-а, проклятые шакалы! — зарычал тот, что с телефоном. — Кто-то хорошенько наступил им на хвост! Ильяс! Что там у вас?
— Неверные гонят какую-то тачку, эмир! — подрагивающим от наркотической эйфории голосом ответили ему из другой комнаты. — Может, долбанём по свиньям, прикроем неизвестного брата?
— Почему не помочь хорошим людям! — осклабился тот, кого назвали эмиром.
Он спрятал телефон в карман и выскочил из комнаты, на бегу снимая с груди автомат. Соседнее помещение, ещё утром просторное и светлое, превратилось в огневую точку. На середину комнаты стащили всю мебель, что оказалась под рукой, образовав баррикаду, за которой засели двое моджахедов с пулемётом. Распахнутые окна комнаты выходили во двор дома точно на входные ворота, закрывающие их шторы из густого тюля были задёрнуты. В результате находящийся за баррикадой в глубине помещения пулемётчик мог просматривать улицу, оставаясь в полумраке комнаты незаметным для взгляда снаружи.
Тем временем уходящая от преследования машина поравнялась с домом, и пулемётчик открыл огонь. Дав пару очередей по БТР, он перенёс огонь вдоль дороги, стараясь накрыть засевших за углами домов омоновцев, перекрывавших следующий перекрёсток. Те немедленно попрятались за укрытия.
— Давайте, расползайтесь, тараканы! — пьяно ухмыльнулся пулемётчик, продолжая стрельбу.
Его напарник опёрся на баррикаду и дал длинную очередь из автомата по проносящемуся мимо окон БТР.
— Гранатомёт бы, — разочарованно заявил он.
В этот момент старая «БМВ» резко вильнула в сторону, потеряв управление, и врезалась в столб. БТР попытался взять её на таран, но не рассчитал скорости и промчался мимо. Дверь легковушки открылась, и из неё на асфальт неуклюже вывалился человек в гражданской одежде с автоматом в руках. Подволакивая ногу, он подполз к заднему колесу и изготовился к стрельбе. Его автомат тут же огрызнулся парой коротких очередей, не позволяя засевшим на противоположной стороне улицы омоновцам покинуть укрытия.
— Ползи сюда, пока БТР разворачиваться будет! — риторически посоветовал ему автоматчик. — Улица узкая, может, и успеешь.
— Не знает он про нас, — оценил эмир, — или ногу зацепило сильно. — Бородач вглядывался в спину замершего за машиной человека.
— Менты возвращаются, — сообщил пулемётчик.
Омоновский БТР не стал разворачиваться. Вместо этого он медленно приближался к разбитой машине задним ходом, развернув назад пулемётную башню. Метрах в двадцати от лежащего к нему боком человека он остановился, и на улице зазвучал усиленный мегафоном голос, предлагающий раненому сдаться.
— Сейчас брать будут его, — зашёл в комнату Муса, — вон там, за двумя БТР, группа захвата кучкуется, — он показал пальцем вдаль, — бронещит притащили.
Однако раненый водитель «БМВ» сдаваться не собирался. Видимо, он тоже заметил людей в тяжёлых бронекомплектах, прячущихся за прозрачным пуленепробиваемым щитом. Лежащий изменил прицел и открыл огонь.
— Не вижу отсюда, куда он попадает, — разочарованно протянул Муса, сощурившись.
— А ты ещё покури, тогда увидишь! — хохотнул эмир и кивнул пулемётчику: — Сейчас проверим, какой непробиваемый у них щит!
С полминуты все трое увлечённо посыпали короткими очередями БТРы, за которыми пряталась группа захвата.
— Может, возьмём его с собой? — предложил пулемётчик. — Вытолкаем одну из этих сучек и обменяем, а, эмир?
— Зачем нам раненый? — отмахнулся тот. — Лишняя обуза. Раз уйти не смог, значит, дурак и сам виноват. А за храбрость ему Аллах воздаст по заслугам на небесах.
Видимо, менты поняли, что взять храбреца живым им не удастся. Спаренный пулемёт омоновского БТР коротко брызнул огнём, лежащий за машиной человек дёрнулся, выронил автомат и затих.
— Шахид, волею Аллаха! — прокомментировал эмир и повысил голос: — Сайд! Кто это был?
— Я его не знаю, эмир! — донёсся из глубины дома молодой голос. — Он не из нашего посёлка!
Эмир на несколько секунд задумался, после чего с подозрением посмотрел на неподвижно лежащее возле разбитой машины тело и неторопливо вскинул автомат, собираясь прострелить труп. Позади него, у ног пулемётчика, раздался глухой звук, словно на пол упало что-то небольшое и увесистое, вроде банки пива. Кто-то визгливо выругался, и эмир резко развернулся. Обжигающая глаза яркая вспышка, сопровождаемая разрывающим барабанные перепонки грохотом, в одно мгновение швырнула его на пол. Эмир рухнул на пол и взвыл от нестерпимой боли, сжимая руками уши и изо всех сил жмуря глаза. Он полез в карман за телефоном, но тут же затих, пригвождённый к полу ударом свинца.
Капитан Берёзов молниеносным броском сменил позицию и, не отрывая глаз от прицела, обвёл взглядом помещение.
— Чисто! — коротко бросил он в гарнитуру рации.
В комнату скользнул Семёнов и быстро проверил лежащих на полу террористов.
— Минус шесть! — подытожил он.
— Заходим! — скомандовал Одинцов, и БТР с его группой на броне рванулся к запертым воротам.
— Взрывотехники, к дому! — прозвучал в эфире голос Федотова. — «Скорую» и «пожарную» — к воротам! Оцепление не снимать, родственников не пускать!
Полковник продолжал раздавать команды, и Иван посмотрел в окно, на лежащего около машины человека.
— Иса, вставай, хватит валяться! — произнёс капитан в эфир. — Обед проспишь.
— Обед — это святое. — «Труп» возле разбитого «БМВ» поднялся на ноги и неторопливо отряхнулся. — Что с заложниками?
Берёзов улыбнулся. Иса отработал как заправский каскадёр, чётко реализовав по секундам расписанный сценарий. В двух кварталах подожгли кучу старых покрышек, подорвали имитатор взрыва для большего шума, и в небо повалил густой чёрный дым. Чуть ли не половина омоновцев открыла стрельбу, нагнетая нужную атмосферу, и Иса утопил в пол педаль газа. Замысел удался, находящиеся под действием наркотиков бандиты увлеклись спектаклем, потеряв бдительность, и несколько десятков секунд о задней стороне дома никто не вспоминал. К тому времени, когда машина Исы врезалась в столб, Иван с Семёновым уже были на крыше. Забор преодолели чисто, спустя ещё двадцать секунд они уже висели на канатах прямо над раскрытым окном. Проникнуть в открытое окно было делом считанных мгновений.
Первого террориста обнаружили в коридоре прямо за дверьми комнаты с окном. Видимо, он что-то услышал и возвращался на свой пост. Короткая очередь оснащённого глушителем 9А-91 застала его врасплох. Бандит умер раньше, чем подкосились его ноги, но шума своим падением не произвёл: Семёнов подхватил безвольно падающее тело прежде, чем оно коснулось пола. Минус один. Второго нашли у комнаты с заложниками, с автоматом в одной руке и мобильным телефоном в другой. Но нажать на кнопку вызова он так и не успел, бесшумная очередь разнесла террористу голову. Он так и не понял, от чего умер. Минус два.
К счастью, заложников по всему дому искать не пришлось, все они оказались запертыми в одной комнате, что серьёзно упростило задачу. Три женщины и пятеро детей, обвешанные тротилом, сидели с заткнутыми ртами привязанные к стульям. Взрывателями живым бомбам служили мобильные телефоны, вот почему стороживший их бандит держал в руке мобильник. Возиться с разминированием не было времени, поэтому с бомб сорвали телефоны вместе с детонаторами и двинулись дальше. Оставшиеся террористы, клюнувшие на уловку Исы, собравшись вместе, увлечённо долбили из всех стволов в окно, бестолково тратя патроны на броню БТРов. Подрыв светозвуковой гранаты и последовавшие за ним автоматные очереди стали в их грязной жизни полной и последней неожиданностью. Минус шесть.
— Все целы, — ответил Иван, меняя магазин. Снаружи БТР штурмовой группы уже выдавливал ворота.
— Где-то здесь ещё один, — тихо произнёс Семёнов, держа под прицелом противоположный вход в комнату, — в глубине дома.
Берёзов воспроизвёл в памяти план строения. В помещение к заложникам, помимо этого, вёл ещё один коридор. А эта сволочь сейчас может быть где угодно.
— Оставайся здесь, — ответил Иван, — я к заложникам.
Он быстро выскользнул из усеянной трупами комнаты. Капитан успел вовремя. Он был уже перед дверью в их комнату, когда из-за угла выскочил щуплый парень лет двадцати, с жиденькой бородкой, в грязном камуфляже с небольшим рюкзаком за спиной и автоматом в руках. Увидев Берёзова, бандит вздрогнул, как от электрического удара, и рванулся назад.
— Стоять! Бросай оружие! — рявкнул капитан, вскидывая автомат, но молодой моджахед уже скрылся за углом.
Иван приблизился к дверному проёму, в котором исчез бандит, и быстрым взмахом оружия создал видимость проникновения. Тут же в ответ загрохотала длинная автоматная очередь. Видимо, нервы у террориста были на пределе, и он в ужасе выстрелил в первую же тень. Капитан потянул из разгрузки светозвуковую гранату, но замер. За стеной раздался грохот падающего на пол оружия и топот ног убегающего человека. Берёзов стремительным броском оказался в комнате. Автомат террориста валялся на полу посреди помещения, рядом лежал пустой магазин. Шаги моджахеда ещё звучали из соседнего помещения. Иван прошёл за ним через два зала и остановился. Соседняя комната выходила в коридор, из которого можно было уйти сразу в три стороны. Преследовать бандита дальше не стоило, в первую очередь надо отрезать его от заложников, вывести людей из дома и уже потом зачистить здание. Берёзов занял позицию, с которой дверь в коридор простреливалась наиболее удобно, и замер.
— Мы внутри, — раздался в эфире голос Одинцова, — приступаем к эвакуации заложников. «Туман», — назвал он позывной Берёзова, — что у тебя?
— Один где-то в доме, — ответил Иван, — я блокировал ему выходы к заложникам и на первый этаж. Может выйти или на вас, или на меня.
— Принял тебя, — подтвердил Одинцов.
В следующую секунду молодой моджахед стремительно ворвался в комнату. Рефлекс сработал раньше, чем мозг осознал происходящее, и автомат изрыгнул очередь, вспарывая бандиту грудную клетку в области сердца. Мёртвый противник по инерции добежал до противоположной стены, врезался в неё и упал. Берёзов осторожно приблизился к неестественно лежащему телу, прогнувшемуся на рюкзаке.
— Минус семь, — доложил он в эфир.
— Принято, — ответил полковник Фёдоров, — заложники на улице. «Туман», выходи.
Иван развернулся и краем глаза заметил лежащий возле мёртвого моджахеда мобильный телефон. Дисплей показывал снятую трубку исходящего звонка. Внезапно он понял, что носил в рюкзаке убитый бандит. Капитан метнулся к выходу, и в этот момент оглушительный хлопок за спиной погрузил всё вокруг в темноту.
2
— Ну-с, больше держать вас в больничной палате не имеет смысла, — немолодой военврач разглядывал данные ядерно-магнитной резонансной томографии и распечатки энцефалограмм, — завтра я вас выписываю.
— Давно пора, — буркнул Иван, — сегодня ровно месяц, как я здесь.
На самом деле врачи могли бы выпустить его ещё неделю назад, перед Новым годом, но острый приступ боли, очень не вовремя случившийся с Берёзовым в тот день, приговорил его к встрече праздника в больничной палате. А потом пришлось ещё два дня ждать, пока у лечащего врача дойдут до него руки. Или ноги. Впрочем, Иван отнёсся к этому с пониманием, всё-таки новогодние праздники. Медики тоже живые люди, у них есть семьи, дети и наряженные ёлки… А ему спешить некуда, семьёй обзавестись пока не случилось, ребёнком он был поздним, родители давно умерли, старшая сестра уже нянчит внуков, у неё своих хлопот по горло, да и общих интересов у них никогда не было. В конце концов, Новый год в госпитале — это гораздо веселее, чем в каком-нибудь блиндаже или войсковой палатке на Кавказе. Кстати, о блиндажах и палатках. Судя по всему, дело дрянь, из «Альфы» его теперь точно выпрут.
— Это сделано для вашего же блага, — заявил военврач, — чем дольше вы были под моим наблюдением, тем мне спокойнее. — Он строго посмотрел на Берёзова: — И не думайте, что вот так просто всё для вас закончится. Я вас выписываю из госпиталя, и вы прямиком отправляетесь в реабилитационный центр ещё на месяц.
— Вы смерти моей хотите? — догадался Иван. — Я там точно коньки отброшу, от тоски! Не доживу до ВВК!
— Юноша! — укоризненно поглядел на Берёзова военврач. — Вам очень повезло, что вы не отбросили эти самые, как вы выражаетесь, коньки месяц назад. У вас тяжелейшая контузия с обширными гематомами головного мозга! — Он постучал пальцем по одному из снимков, указывая куда-то в затылочную часть капитанских мозгов: — Видите данный участок? Это контузийный центр! Ваш мозг в этом месте получил серьёзнейшую травму! Просто чудо, что вы остались живы. Моя бы воля — сидеть вам в реабилитационном центре месяцев шесть!
— Понятно, — вздохнул Иван, — виноват, исправлюсь. Скажите, Роман Алексеевич, что даст реабилитация? Чего мне светит на ВВК? Я вернусь в подразделение? Только честно.
— Что ж, скрывать не буду, — старый военврач несколько поник, — в «Альфе» вам больше не служить. Боюсь, Военно-Врачебная Комиссия не признает вас годным к боевой работе. Восстановление займёт ещё очень много времени. Периодически будут возникать головные боли, скакать давление, возможно головокружение. Вам теперь надо быть очень бережным со своим здоровьем. Не курить…
— Я не курю, — машинально ответил Берёзов.
— Вот и отлично, — оценил доктор, — не пить…
— Да я и так только по праздникам…
— Вообще! — отрезал военврач. — И даже не нюхать пробку! Никаких кроссов, парашютных прыжков, аквалангов, спаррингов и прочего! Полный покой! Ваш мозг должен восстановиться, и со временем вам станет лучше. Хотя и не полностью. Эта травма, — он вновь стукнул по снимку капитанских мозгов, — вызвала повреждения клеток, которые частично необратимы.
— И что же теперь мне делать, — хмуро поинтересовался Иван, — кому я такой нужен? С пробитыми мозгами?
— Ну, не всё так плохо, — успокоил его доктор, — если вы не экстрасенс и не собираетесь читать мысли, то опасаться вам нечего! — весело хохотнул он.
— В смысле? — не понял Берёзов.
— По сути, мозг человека для науки — тайна за семью печатями, — ответил старый военврач, — то, что мы знаем о нём, — лишь крупицы. Например, некоторые считают, что ваша повреждённая часть отвечает за телепатию! — Он вновь заулыбался. — Официальная же научная позиция относит её к так называемым «старым» частям головного мозга, которые не играют кардинальной роли в жизнедеятельности современного человека. Если короче, — доктор разрубил рукой воздух, — все ваши навыки и умения остались при вас. Вы вполне можете служить, например, инструктором. С вашим опытом, думаю, это вполне реально!
Ещё через пять минут Иван вышел из кабинета лечащего врача и направился в свою палату, собирать вещи. Стоило сделать это заранее, чтобы завтра с утра не терять времени и сразу же выловить всех медицинских бюрократов. Возиться с выписными бумажками капитан не любил.
— У нас таких контуженых инструкторов — пруд пруди, — бурчал он себе под нос, укладывая нехитрый скарб в спортивную сумку, — девать некуда! Мужики, вон, на гражданку, в частную охрану подаются. Да только сейчас с этим кризисом найти работу не так-то просто. Ладно, мы ещё посмотрим, что скажет комиссия…
Берёзов подумал, что месяц в реабилитационном центре не такой уж малый срок. И его можно потратить с пользой для дела. Пешие кроссы, по мере восстановления переходящие в бег, лёгкие тренировки с плавно возрастающей нагрузкой, свежий воздух, здоровое питание… Боец группы «А» так просто не сдастся. Мы ещё посмотрим, кто кого.
* * *
Однако старый военврач оказался прав. ВВК была неумолима. Несмотря на все усилия Берёзова вернуть себе былую форму, обмануть медицинские приборы оказалось невозможно. С группой «А» пришлось попрощаться. Трое суток Иван в тоске просидел в своём общежитии в ожидании назначения, глядя в вопящий об ужасах мирового экономического кризиса телевизор и ломая голову над тем, что делать дальше. Руководство группы, конечно, не бросит его, обещали посодействовать и уже подыскивают ему место в городском управлении ФСБ. Да и кадровики ободряли, но… Всё это уже не то. Какой из него кабинетный работник? Подготовка-то совсем другая. Скорее всего, придётся переучиваться. Берёзов вздохнул. Начинать с нуля всегда непросто, а в области, которая тебе не по душе, непросто вдвойне. В этот момент на экране телевизора замелькали фигуры в камуфляже, и капитан, потянувшись за пультом, прибавил громкость.
— «…пресс-служба МИДа России объявила персонами нон-грата ещё четырёх европейских дипломатов, — рассказывал диктор, — все они были уличены в шпионаже в пользу других государств. Сфера их интересов распространялась на одно из научных предприятий РАО «Ареал», один из сотрудников которого, как выяснилось, был завербован ими ещё в ноябре прошлого года. — На мелькающих позади телеведущего кадрах бойцы спецназа выводили из здания закованных в наручники людей. — Вы видите финальную стадию операции по обезвреживанию преступной группы, являвшейся своеобразной силовой структурой этих дипломатов. Она состояла из лиц, ранее судимых, большая часть которых находится в международном розыске. Схема их действий была проста. Предатель поставлял уголовникам свежую информацию о местах расположения аномалий на территории Зелёной Зоны «Ареала», бандиты проникали туда, добывали научные артефакты и передавали их иностранцам. Не брезговали они и простым рэкетом по отношению к сталкерам-нелегалам. По самым скромным подсчётам, за время функционирования этого преступного сообщества бандитам удалось украсть не менее десятка артефактов, общая финансовая стоимость которых суммарно составила цифру порядка двух миллионов рублей. Научная же ценность похищенного не поддаётся исчислению в цифрах.
К счастью, благодаря чётким и профессиональным действиям отдела промышленной контрразведки службы безопасности РАО «Ареал», данный преступный синдикат удалось обнаружить и обезвредить. При задержании бандиты оказали сопротивление, и бойцам отдела физической защиты СБ «Ареала» пришлось применить оружие, в результате чего двое преступников были уничтожены, остальные сдались. На данный момент представители службы безопасности «Ареала» не предоставили нам подробностей этого дела, включая государственную принадлежность высланных из страны дипломатов. Это обусловлено тем, что расследование ещё не закончено, и контрразведчики «Ареала» не исключают, что в деле могут появиться новые аспекты. К сожалению, задержать основного виновника утечки информации, приравненной к государственной тайне, не удалось. В самый последний момент предателю удалось узнать о начавшейся операции силовиков, и он спешно скрылся на территории Жёлтой Зоны, даже не успев надеть снаряжение. Независимые консультанты единодушны во мнении, что шансов выбраться оттуда живым у него практически нет.
Председатель совета директоров ЗАО «Ареал» вице-премьер Лозинский уже сделал заявление, в котором подчеркнул, что «Ареал» является для страны не просто уникальным стратегическим ресурсом, находящимся в зонах влияния опаснейших аномалий, но в первую очередь, это беспрецедентная база для развития науки, и Россия сделает всё, чтобы не допустить даже малейшего саботажа со стороны тех, кто прямо или косвенно заинтересован в ослаблении нашей страны. Как известно, в своём регулярном обращении к депутатам Государственной Думы Президент России назвал РАО «Ареал» одним из приоритетных проектов государства, особенно в свете распространения мирового финансового кризиса. Международные эксперты проявляют редкое единодушие, прямо отмечая, что на месте России любое государство в условиях пошатнувшейся мировой экономики сосредоточилось бы на этом направлении. Напомню, что на фоне общего падения мировых котировок и цен на углеводородные энергоносители цена на добываемую из скважин «Ареала» нефть, получившую у специалистов название «Тип X», остаётся неизменна. Котировки акций РАО «Ареал» также показывают завидную стабильность. В связи с успехом сегодняшнего уничтожения ещё одного канала утечки артефактов с территории «Ареала» можно ожидать дальнейшего роста…»
Лежащий на столе мобильник разразился громкой трелью и принялся ползать по гладкой поверхности под действием вибровызова. Берёзов выключил звук телевизора и подхватил сердито жужжащую трубку.
— Алло, — произнёс он.
— Капитан Берёзов? — уточнил собеседник.
— Да, — подтвердил Иван, — я вас слушаю.
— Полковник Родионов, отдел кадров, — представился звонящий, — Иван Александрович, у меня есть к вам разговор. Не могли бы вы быть у меня, скажем, через два часа? Успеете?
— Так точно, товарищ полковник, — Берёзов бросил взгляд на часы, — успею.
— Тогда до встречи, — сказал кадровик и повесил трубку.
До отдела кадров Иван добрался на сорок минут раньше и потому уселся на один из стоящих в приёмной диванов, заранее приготовившись прождать оставшееся до назначенной встречи время. Он обыскал глазами помещение, надеясь обнаружить забытую кем-нибудь из предыдущих посетителей газету или журнал, чтобы скоротать ожидание. Интуиция не подвела, свёрнутая в трубочку газета нашлась у подлокотника соседнего дивана, и Берёзов принялся читать первую страницу. Как и везде, в найденной газете все основные полосы были посвящены бушующему экономическому кризису. Капитан мысленно хмыкнул. Здесь, на печатных страницах, кризис чувствовался гораздо острее, нежели в жизни. На самом деле Иван затруднялся определить для самого себя, сказались ли на нём вообще мировые финансовые бедствия. Он усмехнулся. Это чувствуют те, у кого есть финансы. А откуда деньги у бойца спецназа? Зарплата такая, что вслух при девушках лучше не упоминать, не то рискуешь попасть в списки вечных неудачников. Особенно с теперешними-то запросами прекрасного пола…
— Капитан Берёзов, проходите, — в открытых дверях кабинета стоял полковник Родионов, — разговор предстоит недолгий, так что не будем затягивать.
Иван отложил чужую газету и вошёл в кабинет. На столе у кадровика лежало его личное дело, которое стало немного толще с того времени, когда Берёзову доводилось видеть эту папку в прошлый раз. Глаз сразу зацепился за заключение военно-врачебной комиссии, раскрытое в том месте, где шли строки о негодности капитана Берёзова к боевой работе, обусловленной получением тяжёлой контузии и так далее.
— Итак, Иван Александрович, — кадровик проследил взгляд Берёзова, — не будем ходить вокруг да около. В группе «А» служить вы больше не сможете. Я понимаю, насколько непроста для вас сложившаяся ситуация, но с этим придётся смириться, тут уж ничего не поделать. Однако отправлять вас на кабинетную должность, учитывая ваш послужной список, было бы по меньшей мере неграмотным применением профессионала высокого уровня, сродни стрельбе из пушки по воробьям. Собственно, об этом я и хотел с вами поговорить. Что вам известно о Российском акционерном обществе «Ареал»?
— То же, что и всем, — пожал плечами Иван. — Крупная государственная контора под нашим шефством расположена в местах падения ухтинского метеорита. «Газпром» там добывает какую-то необыкновенную нефть, Академия наук изучает аномалии, собирает обломки метеорита с уникальными свойствами, делает важные открытия и всё такое. Сегодня видел по телевизору новости, там опять взяли какую-то банду, организованную иностранными дипломатами. Занимались кражей ценных артефактов. — Он посмотрел на кадровика: — Вы хотите отправить меня в их СБ?
— Начальство поручило мне предложить вам место в отделе физической защиты СБ «Ареала», — кивнул полковник, — и от себя хочу добавить, что для вас это наилучшее решение, учитывая сложившуюся ситуацию со здоровьем.
— Охранять учёные кабинеты и раз в полгода участвовать в задержании нескольких уголовников? — невесело улыбнулся Иван. — Если это всё, на что я теперь гожусь, то, вероятно, вы правы, товарищ полковник.
— Ну, всё не совсем так, как вы себе представляете. — Кадровик был серьёзен. — Там, в «Ареале», есть своя, скажем так, специфика. И подчас очень непростая. Вся деятельность РАО проходит под грифом «совершенно секретно», а их приоритетные разработки имеют ещё более высокую степень секретности. Как вам известно, именно продукт «Ваниль», полученный научно-исследовательским центром «Ареала» дал нам в итоге тот сплав, без которого не обходится теперь ни один лист брони, будь то танк или бронежилет. И обстановка вокруг «Ареала» всегда была сложной, а сейчас, из-за кризиса, всё стало ещё более напряжённым. Заграничные резидентуры из кожи вон лезут, чтобы любой ценой отхватить хоть малую толику наших государственных секретов, да и всякого криминального отребья там хватает, места-то глухие. Всегда кто-то норовит проникнуть внутрь запретной зоны с оружием в руках, и специалист вашего уровня будет там очень кстати. Кроме того, внутри периметра у службы безопасности забот ещё больше.
— А там-то что? — удивился Берёзов. — Общеизвестно, что территория «Ареала» необитаема и непригодна для жизни. Кого там охранять? Усталых нефтяников от кровожадных учёных, пытающих их чрезмерными сдачами анализов?
— Все подробности узнаете на месте, — неожиданно закрыл тему кадровик, — это информация, не подлежащая разглашению. Могу лишь сказать, что, в случае согласия, сразу к работе вас не допустят. Прежде придётся пройти доподготовку, — он многозначительно посмотрел на Ивана, — даже вам, капитан. Решайте.
Берёзов сомневался недолго. Решающими стали слова кадровика о необходимости прохождения дополнительной подготовки. Это как минимум интриговало. Да и какова альтернатива? Личный стол в кабинете, эргономичные подлокотники и ворох бумажной волокиты?
— Я согласен, — ответил Иван, — что мне надо сделать?
— Прибыть за соответствующими документами в строевой отдел в понедельник, — ответил полковник, — и собрать вещи. Во вторник в Ухту идёт наш спецрейс, на нём и полетите.
На улице шёл противный мокрый снег, больше похожий на дождь. Берёзов вышел из здания отдела кадров и неторопливо пошёл вдоль улицы, щурясь от так и норовящих попасть в глаза влажных снежинок. Торопиться было некуда, но прогулка по такой погоде не вызывала никакого энтузиазма. Заметив неподалёку интернет-кафе, Иван решил провести остаток дня с пользой. В его общежитии Интернета нет, а купить мобильный модем для своего старенького ноутбука у него руки так и не дошли, и Берёзов решил воспользоваться случаем получить больше информации о своём новом месте службы.
В ответ на запрос «ЗАО «Ареал»» поисковая система выдала огромное количество ссылок. В первую секунду Иван даже немного опешил, но времени у него было хоть отбавляй, и капитан принялся разбираться в ворохе полученной информации. Вскоре выяснилось, что данных об «Ареале» одновременно и много, и мало. Официальные источники выдавали то, что и так давно известно. В девяносто первом году у самой планеты неожиданно появился десятикилометровый метеорит, несущийся прямо на Москву. Прежде чем полпланеты успело испугаться, он вошёл в атмосферу и развалился на куски. Считается, что он был полым и состоял из замёрзшего газа. От разогрева его разорвало вдребезги, и получившийся в результате рой обломков выпал на землю в виде метеоритного потока где-то в тайге под Ухтой. Эпицентр падения приблизительно определили как территорию радиусом в тридцать километров, а полный поперечник осыпи составил километров пятьдесят. Одну деревушку даже накрыло целиком, но та каким-то чудом не пострадала. Академия наук направила туда экспедицию, которая благополучно ничего не нашла и вернулась восвояси. Родина поставила армии задачу помочь науке, и местному стройбату досталась честь выкапывать осколки метеоритов. На этом всё и закончилось.
К концу года в районе падения начались проблемы: домашние животные убегали в лес, в тайге началась эпидемия бешенства или что-то в этом роде, зверьё нападало на людей, было много жертв, потом стали пропадать люди. Местные власти забили было тревогу, но тут СССР развалился, и властям стало не до того. Потом начались новогодние праздники, а после их окончания выяснилось, что целый район, и строительный батальон в том числе, не выходит на связь, не отвечает на запросы и вообще не подаёт признаков жизни. Отправленная туда комиссия назад не вернулась, как не вернулись и все три последующие. Доложили в Москву. Район объявили зоной экологического бедствия, опасной для жизни, эвакуировали население из близлежащих посёлков и занялись более насущными проблемами: в стране бесчинствовала приватизация и прочие прелести перехода на рыночные отношения. Чиновникам приходилось в условиях жёсткой конкуренции разворовывать страну, и никому не было дела до какого-то там района таёжной глухомани. Потом Россия училась играть в теннис, затем началась война на Северном Кавказе, словом, всё и так ясно.
Фактически всё это время запретным районом никто не занимался. Оказавшиеся в тех местах люди продолжали пропадать, среди местных поползли зловещие байки про встающих из могил покойников, вурдалаков и прочие суеверия, ближайшие к тому жуткому району посёлки быстро обезлюдели. В общем, все стремились избегать гиблого места. Единственным, кого интересовала судьба погибших, был академик Лаврентьев, руководитель той экспедиции, что впервые изучала места падения осколков метеорита. Академия наук, с тех пор переживавшая не лучшие времена, денег на экспедиции больше не выделяла, и Лаврентьев периодически прилетал в Ухту за свой счёт. По сохранившимся данным, он подолгу пропадал в запретном районе, проводя свои собственные исследования. Он первым из официальных учёных обнаружил не только наличие загадочных и необъяснимых с точки зрения современной науки аномалий и мутаций, но и открыл некоторые полезные их свойства. Много лет академик долго и безрезультатно обивал пороги высоких кабинетов, прося средства на изучение опасного района, но так и не смог ничего добиться.
Опомнились лишь в девяносто девятом, когда Лаврентьев разработал некую химическую добавку для металлургии, создавая которую он использовал нечто, найденное им на территории погибшего района. Применение этой добавки позволило академику создать новое поколение боевой брони. Несколько опытных образцов бронежилетов, прошедших испытания чуть ли не в кустарных условиях, силами учеников академика, воспользовавшихся личными связями и возможностями, были переданы в войска. На Северном Кавказе шла вторая война, и ждать отзывов о боевом применении долго не пришлось. Результаты неожиданно превзошли все ожидания. Новый сплав оказался настолько вязким, что надёжно и с лёгкостью удерживал в себе все известные пули, включая бронебойные. Причём помимо вязкости материал отлично поглощал кинетическую энергию, что резко снизило травматическое воздействие запреградного поражения. В кратчайшие сроки новый бронежилет был принят на вооружение и начал поступать в войска и силовые структуры. Академика хватились, но было уже поздно, учёный ушёл в запретную тайгу в свой очередной исследовательский поход, но так и не вернулся. Организованная поисковая экспедиция бесследно пропала в первый же день. После этого зазвучали голоса, требовавшие тщательного изучения аномальных территорий.
Однако чиновничий маховик раскручивался медленно. Целый год ушёл на работу комиссий, движение бумаг и согласование документов. К тому времени ученики пропавшего академика Лаврентьева, продолжившие работу с его «Ванилью», оснастили новой бронёй первые танки. Демонстрация возможностей брони нового поколения произвела фурор на международном оружейном салоне в Арабских Эмиратах. Против русских танков оказались бессильны кумулятивные, бронебойно-подкалиберные снаряды, тандемные боевые части ракет и даже боеприпасы с сердечниками из вольфрама и обедненного урана, что делало бронетанковые и противотанковые подразделения других армий, по сути, безобидными. Но если для противодействия таким танкам ещё годилось вооружение очень крупных калибров, то новые бронепластины средств индивидуальной защиты стали фактически непреодолимы для стрелкового оружия.
Иван машинально покачал головой. Да, броники сейчас что надо, пластины на груди и спине дают стопроцентную гарантию. Он вспомнил случай, когда на его глазах в защищённого бронежилетом нового поколения человека попала очередь из крупнокалиберного пулемёта. Тот умер мгновенно. Но когда его осмотрели, оказалось, что ни одна из четырёх пуль, увязнувших в бронепластине, не пробила даже кожу. Человек умер оттого, что не выдержавшие страшного удара рёбра сломались и вошли в сердце. Конечно, теперь есть специальные боеприпасы, но они тоже созданы в ГНИЦ «Ареала»… Он продолжил разбираться в собранной информации.
Новая военная тайна России вызвала в мире живейший интерес. Зашевелились коммерсанты от военного бизнеса и шпионы всех мастей. Вскоре один из американских исследовательских институтов заявил, что секрет российской брони кроется в неизвестной химической добавке явно внеземного происхождения. Последовала серия громких скандалов со шпионажем, разоблачениями резидентов, обмен высланными дипломатами и нотами протеста. Вскоре в районе зловещей тайги местные жители стали замечать неизвестных людей в высококачественном и дорогостоящем снаряжении. Чиновники заторопились, и на свет появились первые регламентирующие документы, определяющие для загадочных территорий статус закрытой зоны. Отныне пересекать отведённые для опасного района границы стало официально запрещено. В Ухте был развёрнут отдельный батальон внутренних войск, чьей задачей стало патрулирование границ запретной зоны и поиск нарушителей. Вокруг опасного района начали тянуть проволочные заграждения, причём этот процесс немедленно забуксовал, в основном из-за того, что в условиях беспрестанного воровства чиновниками бюджетных денег работать в глухой тайге, заболоченной и часто непроходимой, оказалось не так-то просто. Около года шла вялая возня, а потом произошёл первый Выброс.
До сих пор исследователи так и не смогли ответить на вопрос, что такое Выброс, чем он обуславливается и как его предсказать. Достоверно известно лишь то, что аппаратура наблюдения за данным районом тайги и спутники слежения зафиксировали колоссальный выброс энергии по всей площади падения метеоритного потока. Меньше чем за минуту запретная зона расширилась во все стороны на тысячу сто пятьдесят три метра. Бригады строителей, тянувшие ограждения, перестали выходить на радиосвязь. Больше никто их не видел. С того дня зловещий район больше не просматривается со спутников и из космоса выглядит как большое красное пятно в форме идеально ровной окружности. Журналисты затеяли раздувание шумихи, но не успели разжечь и половину скандала, как произошло следующее событие.
В нескольких десятках километров от поглощенного Выбросом таёжного района находились нефтедобывающие станции «Лукойла» и «Газпрома». На ближайшем к запретной зоне нефтепромысле Тэбук, расположенном в посёлке Нижний Одес, один из несущих добывающую вахту специалистов обнаружил неожиданные изменения в структуре поступающей из скважины нефти. Объёмы добычи резко упали, а сама нефть неожиданно изменилась. Ранее густая чёрная вязкая масса ныне превратилась в легко движущуюся жидкость с минимальной плотностью, напоминающую цветом хорошо выдержанный коньяк, и словно получила на своей поверхности хрустальную плёнку, на которой играют солнечные лучи.
Поначалу это не вызвало искромётных эмоций — подобную по структуре нефть, получившую название Песцовая, довольно давно добывают в районе Тынды. По своим качествам она лучше ухтинской, но само по себе улучшение этих качеств не могло скомпенсировать столь обвальное падение объёмов добычи. Нефтяники взяли пробы и провели несколько простейших анализов, результаты которых буквально взорвали сначала научный, а затем и финансовый мир. Это была уже совсем ДРУГАЯ нефть. Получаемое из неё топливо имело невероятную по своим характеристикам энергетическую эффективность. Сжигание всего ста миллилитров бензина, выработанного из этой преобразовавшейся нефти, было эквивалентно сжиганию 10 литров бензина, полученных из обыкновенной нефти. Самолёты, заправленные реактивным топливом, полученным из новой нефти, имели возможность без дозаправки облететь планету дважды, причём сам процесс перегонки новой нефти был исключительно прост и не требовал больших затрат.
С тех пор опасным районом заинтересовался чуть ли не весь мир. Быстро разнеслась информация о находках на закрытых территориях неких метаморфитов — артефактов с крайне необычными физическими свойствами. Весь мир облетело любительское видео, на котором небольшой осколок лежащего в снегу мутного кристалла заставлял кипеть стоящий на себе стакан воды, а снег при этом под кристаллом не таял. К запретным границам потянулись учёные, резиденты, толпы туристов и авантюристов всех мастей, от новоявленных сталкеров до уголовников-рецидивистов. Ушлые люди пытались делать врезки в нефтепровод, начались нападения на исследовательские научные группы, работающие на границах опасных территорий, мгновенно расцвёл чёрный рынок, торгующий всевозможными сувенирами и артефактами, зачастую поддельными. Под крышей таких сувенирных лавок теневые дельцы продавали настоящие метаморфиты частным заинтересованным лицам, как правило заграничным, платящим за товар из аномалий большие деньги. В погоне за лёгкой наживой в запретную местность устремилось множество любителей острых ощущений, не слишком-то чтящих закон. Криминальные круги немедленно принялись делить новый запретный бизнес, и по Ухте прокатилась волна заказных убийств и бандитских разборок.
Вскоре произошло ещё одно событие, вознесшее степень интереса к аномальным территориям практически до небес: знаменитое ралли «Париж — Даккар» уверенно выиграл российский экипаж, управляющий автомобилем «Нива», ранее никак не выделявшимся своими качествами. «Нива» уверенно оставила позади всех своих соперников, пройдя все 1200 км раллийного маршрута на одном топливном баке, ни разу не остановившись для дозаправки. Невероятный фурор произвело заявление представителя конструкторского бюро, готовившего этот автомобиль к гонке. На «Ниву» поставили экспериментальный двигатель, специально разработанный под бензин «Джи-Ти-Экс», получаемый из ареаловской нефти. Размеры нового двигателя уменьшились в несколько раз, его вес облегчился на порядок, а топливный бак имел объём ровно пять литров и к моменту финиша был ещё на четверть полон. Конструкция нового двигателя вызвала небывалый ажиотаж, и в маленькой Ухте быстро стало тесно.
Едва Правительство осознало, какой стратегический ресурс неожиданно, едва ли не в буквальном смысле свалился с неба прямо в руки, началась кипучая деятельность по прекращению его обильной утечки. На всей площади «Ареала» был срочно введён режим чрезвычайной ситуации, и к его границам срочно начали стягивать подразделения госбезопасности внутренних войск, получивших задачу намертво локализовать район. В течение недели все нефтепромыслы, расположенные в районе Ухты и принадлежащие частным компаниям, перешли в собственность государства. Этот процесс, быстро окрещённый злыми языками «добровольно-принудительным», немедленно оброс множеством слухов. И хотя официально никто не выразил значимого протеста, поговаривали, что правительство выкупило нефтепромыслы, мягко говоря, по очень недорогим ценам, в результате «смены собственников» особенно пострадала корпорация «Лукойл».
Вскоре Президент лично объявил о создании Российского акционерного общества «Ареал», задачей которого является исследование аномальной территории. Десять процентов акций «Ареала» выпустили в свободную продажу, остальной пакет принадлежал государству, и государство сразу напомнило всем, кто в доме хозяин. Вся деятельность РАО с момента основания получила гриф «Совершенно Секретно». Территорию «Ареала» объявили запретной зоной, приравненной к стратегическому объекту государственной важности, незаконное пересечение её границ не просто светило пятилетним сроком, охрана получила приказ применять оружие по нарушителям без предупреждения. С целью обеспечения максимально рационального и всеобъемлющего освоения скрытого в «Ареале» потенциала, в состав совета директоров РАО вошли представители Российской Академии наук, «Газпрома», Минсоцздрава, МЧС и ФСБ. Председателем Совета Директоров назначили вице-премьера Лозинского, который бессменно находится на этой должности с 2001 года и до сих пор.
РАО «Ареал» взялось за свою работу решительно и, вопреки многочисленным крикам оппозиции и прочих прозападных марионеток о неизбежности расхищения огромных бюджетных средств, выделенных на реализацию проекта, быстро организовало работу на высочайшем профессиональном уровне. Взаимодействие в одном проекте различных организаций, оцениваемое критиками как «рискованный ход Президента», оправдало себя. Силовики решительно и жёстко вычистили Ухту и окрестности «Ареала» от криминалитета, и масштабные утечки ресурсов прекратились. С тех пор основной задачей Службы Безопасности РАО, комплектование которой производилось только сотрудниками ФСБ, стала борьба и противодействие заграничным резидентурам, не оставляющим попыток проникновения внутрь «Ареала».
МЧС в кратчайшие сроки полностью оградило опасные территории, проложив между границей запретных земель и пригодными к жизни районами Пояс Отчуждения шириной в десять километров. Внешний периметр «Ареала» был обнесён сплошной стеной с системами охраны, наблюдения и контрольно-следовой полосой. Внутренний радиус Пояса составляла железная дорога, полностью охватывающая весь периметр «Ареала». По железной дороге непрерывно крейсировали два состава МЧС, оборудованные средствами спасения на случай внезапного Выброса, так как предсказать его было невозможно. Впрочем, границы сдвигались уже трижды, ведь в результате Выбросов размеры «Ареала» скачкообразно вырастали, плюс, ко всему хорошему, на второй год существования РАО выяснилось, что опасная территория непрерывно увеличивается с постоянной скоростью один метр в сутки. На сегодняшний день «Ареал» представляет собой идеально ровную окружность диаметром 80 километров и общей площадью более 20 000 квадратных километров, причём периметр Пояса Отчуждения длиною 502,4 километра на юго-востоке фактически проходит у пригородов Ухты. Все научные исследовательские станции и базы РАН и Минсоцздрава расположены внутри «Ареала», за его пределами находится лишь Главный Научно-исследовательский Центр имени академика Лаврентьева, находящийся в Ухте. Газпромовцы и вовсе сидят на своих нефтепромыслах, не вошедших в район «Ареала» и потому превращённых в укрепрайоны. Однако то ли один, то ли несколько их нефтепроводов проходит по краю запретной зоны…
Иван ещё час копался в источниках, после чего почувствовал, что перебирать интернет-страницы ему попросту надоело. Официальная информация так и не дала ответа на главный вопрос: почему ему предложили службу в СБ «Ареала» и что же там у них за проблемы такие, что опытному бойцу группы «А» требуется доподготовка? Почти всё то, что удалось отыскать, было известно каждому. Ну, может, он узнал несколько новых подробностей, но не более того. Неофициальные источники и вовсе не давали никакой дельной информации. Там собрались всевозможные любители мистики, уфологии, судных дней и прочих апокалипсисов, и эта весёлая компания несла такой бред, что позавидуют сценаристы фильмов ужасов. «Ареалу» чего только не приписывали. И будто там, внутри, бродят жуткие мутанты, разрывающие людей на куски. И попадающие туда люди становятся зомби и начинают охотиться на сталкеров и учёных. И привычные законы физики там не действуют то ли вообще, то ли кое-где. И много чего ещё и вовсе несерьёзного, вроде летающих по воздуху аномалий, за пару секунд перемалывающих любого, в них попавшего, до состояния фарша, и ходячих хищных деревьев с зубами. Ну и, естественно, не были забыты ходячие мертвецы. В момент Выброса они, как положено, вылезали из могил и бродили по округе…
Берёзов закрыл браузер и вышел из интернет-кафе. В общем, понятно, что ничего не понятно. То ли режим секретности сделал своё дело, то ли кадровик попросту пожалел Ивана и решил преподнести ему весть о назначении на тыловую работу в более щадящей форме. Чего гадать, во вторник всё станет ясно. Мокрый снег закончился, и очищенный осадками от запахов городского смога воздух приятно бодрил. Дышалось легко, и Берёзов решил дойти до общежития пешком. Надо просто развеяться, думать о том, что будет дальше, будем позже.
3
Спецрейс ФСБ зашёл на посадку в аэропорту Ухты точно в полдень. Помимо Берёзова в «Ареал» направлялось ещё почти полтора десятка пассажиров, и капитан с удовлетворением отметил, что можно не озадачиваться поисками дороги в неизвестном городе. Но всё оказалось ещё проще. К трапу самолёта одновременно подали два автобуса. Один обычный, стёкла другого были затемнены до совершенно непроглядной черноты, на борту тускло-зелёным цветом виднелась небольшого размера надпись: РАО «Ареал». В дверях автобуса стоял охранник со списками в руке, которому пришлось показать удостоверение личности.
— Проходите. — Охранник коротким движением поставил галочку в списках напротив его фамилии и тут же потерял к капитану интерес.
Прибывшие заняли места, и автобус тронулся. Оказалось, что выход в здание аэровокзала у «Ареала» тоже отдельный, как и зал ожидания, и помещение с транспортёрами для выдачи багажа. Вопреки ожиданиям, режим секретности чувствовался везде и сразу, даже прибывшие с ним одним самолётом люди оказались неразговорчивы и старались держаться особняком. Хотя по коротким приветствиям и отрывистым общим фразам было ясно, что почти все они либо знакомы, либо как минимум видят друг друга не впервые.
«Да, серьёзная контора, — отметил про себя Иван, — признаться, не ожидал. С другой стороны, уникальные научные разработки — кость в горле западных «друзей» России, стратегическое сырьё, которому оказалось плевать даже на мировой кризис, да и опасная для жизни среда, которую приходится изучать, — ничего удивительного, что люди, постоянно работающие в таких напряжённых условиях, становятся немногословны…» Капитан мысленно покачал головой, соглашаясь сам с собой. Взять, к примеру, одну из военных разработок «Ареала», изделие «Филин». Портативный индивидуальный тепловизор для поиска противника по тепловой сигнатуре его тела. Небольшая коробочка величиной с пачку сигарет. Крепится на голову с задней стороны, под шлем, сферу или косынку. Выключателя нет, батарейки тоже не нужны. Всё, что необходимо, — участок гладко выбритой кожи под затылком, для наилучшего восприятия. Едва «Филин» вошёл в контакт с кожей бойца, тот начинает видеть в инфракрасном диапазоне. Прямо так, собственными глазами, словно к обычному миру тебе добавили светящиеся тускло-красным пятна. Безотказная вещь, ночью незаменима. Жаль только, очень редкая и работает лишь на открытой местности на дистанциях до ста метров. Через толстую стену уже не берёт, хотя пару раз Берёзову удавалось засекать цели, укрывавшиеся за тонкими квартирными перегородками из ГВЛ. А ведь устройство «Филина» примитивно до безобразия. Внутри титановой коробочки укреплён какой-то странный камушек. И всё.
Можно представить, как всевозможные шпионы рвут землю когтями, чтобы добыть хоть крупицу информации из «Ареала». И это значит, что контрразведка и служба безопасности тут в почёте. Ну а когда в каждом встречном-поперечном подозревают шпиона или завербованного иностранной разведкой предателя, тем более что прецеденты имеются, не стоит ожидать от сотрудников «Ареала» кипучего дружелюбия и распростёртых объятий…
По ленте транспортёра пополз багаж, и Иван подошёл ближе, высматривая свои вещи. В лучших традициях авиаперелётов, его пожитки появились самыми крайними. Две брезентовые парашютные сумки своим цветом и размерами резко контрастировали с цивильными чемоданами остальных. Берёзов повесил на плечо ту, что потяжелее, взял в руку вторую и направился к выходу догонять ушедших пассажиров. Увидев со всех сторон закрытую остановку с поданным к самым дверям наглухо тонированным автобусом «мерседес» уже без всяких надписей, Иван не удивился. Было ясно, что к понятию «режим секретности» в «Ареале» относились предельно серьёзно.
— Капитан Берёзов, — стоящий возле автобуса человек в штатском даже не спросил, а, скорее, констатировал, — вы можете поставить сумки сюда. — Он указал на открытое багажное отделение под пассажирским салоном и добавил: — Внушительный багаж.
— Всё своё ношу с собой, — философски изрёк Иван.
— Понимаю, — лаконично кивнул встречающий, — Отдел Физической Защиты! — Он дождался, пока Иван поставит сумки в багажник, закрыл створки и вслед за ним заскочил в автобус.
Внутри автобуса после раздолбанного транспорта горячих точек, кунгов и кузовов военных грузовиков, утлых десантных отделений и пыльной брони боевых машин казалось просто фантастически комфортно. Это тебе не городской автобус, подумал Берёзов. Кондиционеры, телевизоры, глубокие кожаные сиденья с мягкими подлокотниками, выдвижные подножки, затемняющие шторки на окнах… Наверное, такие условия больше подходят ВИП-туристам, но не обычным работникам, однако ехать было, что ни говори, приятно. РАО является далеко не бедной структурой, и тот факт, что «Ареал» заботится о своих сотрудниках столь тщательно, делало честь его руководству. Недаром же РАО «Ареал» считался единственной государственной структурой, не подверженной коррупции. Впрочем, не удивительно, не каждую госструктуру непосредственно бережёт ФСБ и возглавляет лично вице-премьер.
Автобус, сопровождаемый двумя экипажами ГИБДД, катился через город, и Иван коротал время, глядя в окно. В Ухте стоял полный штиль, и потихоньку начинался снегопад. Большие мохнатые хлопья лениво опускались на землю, словно сонные, и медленно застилали собой дорогу. Между проплывающих мимо домов можно было различить дворы, в которых возилась детвора, радуясь оттепели и свежему снегу. Иван бросил взгляд на одну из установленных в автобусе плазменных панелей. Электронный термометр показывал внешнюю температуру в минус девять градусов. Совсем не холодно для десятого февраля. Берёзов вдруг подумал, как было бы здорово укрыться сейчас за ледяной крепостью, слепить добротный снежок и залепить им в кого-нибудь из дворовых приятелей, немедленно спровоцировав настоящую снежную баталию… К сожалению, те времена давно прошли. Он вновь поглядел в окно.
Их небольшой кортеж подходил к крупному пропускному пункту, установленному прямо посреди дороги. Система автоматического подъёма мощных препятствий перегораживала дальнейший путь. Глядя на вылезшие из-под поверхности асфальта металлические столбы внушительной толщины, вряд ли у кого-то возникнет мысль рвануть в запретную часть улицы напролом. Иван окинул взглядом боковые подступы к пропускному пункту. Его стены переходили в высокий забор, теряющийся среди домов. По верху забора тянулась «Егоза», на выносных штангах через каждые десять метров были укреплены фонари освещения и видеокамеры. Опытный взгляд Берёзова различил и более серьёзные датчики системы безопасности. Похоже, РАО «Ареал» оградило для себя отдельный квартал на окраине Ухты и весьма строго следило за тем, чтобы он оставался действительно отдельным. Едва автобус приблизился к пропускному пункту, преграждавший дорогу сегмент заграждений утонул в асфальте, сливаясь с дорожным полотном, и кортеж, не сбавляя скорости, проследовал внутрь периметра.
Ограждённый район с виду ничем не отличался от остальной части города. Такие же дома, такие же дворики, такая же возящаяся в снегу детвора. Весь спецрайон расположился вдоль единственной улицы, по одну сторону которой стояли жилые дома, магазины и прочая инфраструктура, по другую высилось солидное здание Центрального Научно-исследовательского Центра РАО «Ареал» имени академика Лаврентьева. Слева и справа от него притулились здания поменьше, где, судя по вывескам, размещались административные и медицинские службы РАО. Автобус остановился прямо перед гранитным крыльцом административного корпуса. Сопровождающий помог Берёзову вытащить из багажника сумки и, прощаясь, указал на соседнее здание:
— Вам туда, — после чего кивнул и скрылся в недрах автобуса.
Берёзов подхватил свои пожитки и направился к указанному крыльцу, возле которого немолодой человек в оранжевом комбинезоне, вооружённый широкой деревянной лопатой и самой что ни на есть обычной метлой, очищал площадку от снега. При ближайшем рассмотрении оказалось, что никаких табличек или вывесок на дверях не имеется. Иван коротко улыбнулся. Если вывесок нет, значит, он попал куда надо. Ведущий вялую войну со снегом человек в комбинезоне, скользнув взглядом по увесистым парашютным сумкам, придержал перед ним дверь.
— С прибытием, — дружелюбно произнёс он.
— Спасибо, — кивнул Иван и зашёл внутрь.
В вестибюле здания его уже ждали.
— Капитан Берёзов? — Женщина лет сорока в строгом костюме, увидев Ивана, поднялась с дорогого кожаного дивана.
— Так точно, — подтвердил он.
— Будьте добры ваше удостоверение личности, — попросила она.
Иван предъявил документы. Женщина бросила взгляд на фото и строки с фамилией, после чего сделала приглашающий жест.
— Пойдёмте, я отведу вас в вашу комнату, — она кивнула охране, и те разблокировали турникеты, пропуская их к лифтовым кабинам, — замначальника Отдела Физической Защиты полковник Горянец примет вас через два часа. Вы сможете привести себя в порядок. Я зайду за вами за пятнадцать минут до встречи.
* * *
Разговор с замначальника ОФЗ был недолгим. Полковник выдал Берёзову постоянный пропуск, явно заготовленный заранее, и сообщил, что такие люди, как Иван, очень нужны отделу. И что дальнейшую службу Берёзов будет проходить в сверхважном подразделении ОФЗ, называющемся, ни много ни мало, Отряд Специальных Операций, но прежде ему необходимо пройти специфическую подготовку, состоящую из трёхмесячного теоретического курса и двухмесячной стажировки. С этими словами полковник сдал Ивана с рук на руки своей немногословной помощнице, которая встречала его в вестибюле по приезде.
Весь следующий день Берёзов занимался рутиной, неизбежной при смене места службы: размещался, вставал на довольствие, подписывал целый пакет приказов о неразглашении, оформлял сопутствующие бумаги и допуски, разбирался в зданиях и службах, стремясь побыстрее понять, что и где находится. Для беспрепятственной коммуникации все сотрудники «Ареала» обеспечивались корпоративной сотовой связью, Ивану сразу выдали мобильный телефон, на который уже к вечеру позвонила помощница Горянца. Она сообщила ему фамилию инструктора, отвечающего за подготовку Берёзова, а также место и время встречи. Вопреки ожиданиям Ивана оказалось, что направлять его внутрь периметра «Ареала» никто не собирается. Занятия проходили в административном здании службы безопасности, в просторном конференц-зале. Помимо Берёзова подготовку проходили ещё четверо. Как вскоре стало ясно, все они были с Иваном из одного ведомства, все прибыли в Ухту недавно, и все будут проходить дальнейшую службу в СБ. Даже занятие было у всех первое. Разница заключалась лишь в том, что, кроме Берёзова, все друг друга, похоже, уже знали и, наоборот, никто из них не знал наверняка, в каком именно структурном подразделении службы безопасности им предстоит работать.
Инструктор, проводивший занятия, оказался сухощавым майором лет сорока пяти, совершенно седым и с протезом вместо левой ноги. Говорил он медленно, практически без интонаций, из-за чего возникало обманчивое ощущение, будто преподавателя совершенно не интересует, слушают его или нет. Ежедневно, в девять ноль-ноль, майор минута в минуту заходил в конференц-зал, раскрывал металлический чемоданчик с пластилиновой печатью, раздавал присутствующим бумаги, помеченные грифом «Секретно», и начинал свой монотонный урок. Сначала изучали структуру РАО — ничего необычного. Огромное ведомство с огромными полномочиями, управляется вице-премьером и находится под личным контролем Президента. Потом перешли к изучению структуры самого «Ареала». Это было уже интереснее.
— Итак, повторяю, — как обычно в одной тональности протянул одноногий майор, водя лазерной указкой по стенному экрану, на поверхность которого мощный проектор подавал изображение с компьютера, — структурно «Ареал» представляет систему концентрических кругов правильной формы. Перед вами спутниковые снимки, вроде тех, что полно в Интернете и научно-популярных журналах. Красное пятно, окружность, диаметром в сто сорок километров. Как известно, в природе нет правильных геометрических форм, но тем не менее «Ареал» именно таков. Почему — неизвестно.
Он щёлкнул пультом проектора, сменив изображение.
— А вот те же спутниковые снимки, но на них уже наложена компиляция данных, полученная учёными посредством наблюдения за энергетическими излучениями «Ареала» в момент Выбросов. — Красное пятно на экране уже не было однородным. Теперь на нём хорошо различались те самые знаменитые концентрические круги. — Именно эта компиляция и послужила основанием для раздела «Ареала» на зоны. Как видите, наибольшая активность энергий происходит в эпицентре, географически совпадающем с эпицентром падения метеоритного потока девяносто первого года. На данный момент точно выяснено, что диаметр эпицентра составляет двадцать километров. Широкое кольцо вокруг него, — инструктор пошевелил указкой, — это Красная Зона, энергетическая активность там немногим меньше. Следующий пояс — Жёлтая Зона, в ней активность падает на треть, далее — Зелёная Зона, падение активности — две трети. Одной из загадок «Ареала» является неизменно одинаковая ширина поясов всех Зон, сейчас это двадцать километров. Как известно, «Ареал» растёт в размерах с постоянной скоростью один метр в сутки, кроме того, в момент Выбросов его территория скачкообразно увеличивается на один километр. Причём размеры каждой из Зон увеличиваются всегда одинаково.
Инструктор меланхолично кивнул на выданные слушателям документы:
— Технические детали вам не нужны, мы служба безопасности, а не Академия наук, но если кому-то интересно, в синей папке лежит документация нашего ГНИЦ с необходимой информацией. Таким образом, — продолжил он, — постоянной границы у «Ареала» нет. Для того чтобы защитить население от его губительного расширения, вокруг «Ареала» был создан Пояс Отчуждения. Он представляет собой кольцо шириной десять километров с непрерывным внешним периметром, охрану которого и осуществляет наша СБ. На данный момент мы не можем ни остановить, ни замедлить расширение «Ареала», и потому полная локализация опасной территории — это единственный способ обеспечить безопасность. Кстати, за время существования РАО Пояс отодвигался уже трижды. Сегодняшние его границы проходят по пригородам Ухты, сейчас мы имеем почти десять километров буфера, и аналитики считают, что их хватит лет на пять-шесть, после чего, если средство остановить разрастание «Ареала» не будет найдено, придётся эвакуировать город.
Тут инструктор неожиданно усмехнулся и иронично пожал плечами:
— Не знаю, из какого места они выковыряли эту уверенность. Выброс происходит неожиданно, безо всякой системы. Его нельзя предсказать. — Он посмотрел на свою пластиковую ногу: — И убежать от него тоже нельзя. Эта дрянь пожирает километр за двадцать шесть секунд…
Мгновение он молчал, после чего продолжил своим заунывным тоном, обводя взглядом аудиторию:
— Всё вы по окончании курса обучения будете направлены для несения службы в Зону Пояса. Пояс имеет две линии защиты, внешнюю и внутреннюю. Укрепления внешнего периметра служат для предотвращения проникновения на территорию «Ареала» всех желающих. — Инструктор хмыкнул: — Сразу скажу, желающих хоть отбавляй, и за пересечение периметра иногда вспыхивают настоящие бои, хотя чаще лезут одиночки и малые группы, причём способы проникновения совершенствуются каждый месяц. Нарушители гибнут пачками, ещё меньше возвращаются из «Ареала» назад, но поток нелегальных сталкеров не иссякает. Заграничной резидентуры тут пол-Ухты, плюс прочие тёмные личности, представляющие интересы «состоятельных коллекционеров, пожелавших остаться неизвестными». Все они предлагают немалые деньги как за метаморфиты из «Ареала», так и за образцы нашей нефти. Например, за «Филина» на чёрном рынке сталкеру, не задавая вопросов, дадут три тысячи долларов США. «Шестое чувство» стоит уже десять штук. Это, конечно, если повезёт выйти с ним живым…
— Разрешите вопрос, товарищ майор! — поднял руку кто-то из обучаемых.
— Не разрешаю, — монотонно отрезал инструктор, — все вопросы в конце занятия. Как я уже сказал, у Пояса два периметра. Внешний предназначен для предотвращения утечки стратегического ресурса, и тем, кому повезёт, посчастливится тащить на нём службу долго и счастливо. Внутренний периметр существует для сдерживания той гадости, что лезет к нам из «Ареала». Никаких аномалий там нет, но зато есть шанс попасть под Выброс, чего никому не желаю. — Он болезненно искривился. — Основная же задача внутреннего периметра — это отстрел заражённых животных и подвергшихся действию обратной регенерации покойников, которым удаётся покинуть могилы старых кладбищ тех посёлков, что поглотил «Ареал». Сложного тут ничего нет, огонь на поражение с последующим высокотемпературным сжиганием. Некоторые виды ходячих покойников требуются учёным, и потому их необходимо отлавливать. Соответствующие списки обновляются с каждой сменой.
— Так значит, ходячие мертвецы всё-таки существуют? — не выдержал один из присутствующих, тот самый, что хотел задать вопрос инструктору.
— Да, — безразлично ответил тот, — как и Дед Мороз. — Он посмотрел на вопрошающего таким взглядом, каким смотрит воспитатель детского сада на особо непонятливого ребёнка. — Неизвестные аномалии заставляют регенерировать неистлевшие ткани покойников. Те, что посвежее, ходят, некоторые даже бегают. Большинство же лишилось в той или иной степени связочного аппарата ещё до возникновения аномалии и потому ползает. Кстати, их вам, товарищ лейтенант, ещё предстоит, так сказать, потрогать руками. Научные лаборатории постоянно заказывают нам тех, что подревнее. Как я уже сказал, приходится отлавливать. Хотя глаз у них нет, и, судя по всему, других органов чувств тоже, потому что в пространстве они не ориентируются, но безобидными их назвать нельзя. Мертвецы обильно несут на себе трупный яд, кроме того, могут рефлекторно вцепиться в человека зубами или руками, что увеличивает опасность получить заражение крови. Так что лучше с ними быть повнимательнее, это в ваших интересах.
Получив такой ответ, лейтенант несколько опешил, что не укрылось от взгляда инструктора. Одноногий майор усмехнулся и продолжил:
— По истечению полугода службы вы наберёте достаточно опыта и будете допущены к работе в Зелёной Зоне. Зелёная Зона — это уже «Ареал», смертельно опасная территория. И чем ближе к Жёлтой Зоне, внутри которой, кстати, выживаемость процентов эдак двадцать-тридцать, тем выше степень опасности. Все исследовательские лаборатории ГНИЦ находятся в Зелёной Зоне, и СБ осуществляет их охрану от мутировавшего и взбесившегося зверья, ходячих трупов и незаконно проникших на территорию «Ареала» вооружённых криминальных элементов, ищущих, чем бы поживиться. Кроме того, на нас возлагается охрана научных поисковых партий, занимающихся поисками метаморфитов и прочих артефактов, наблюдением за зарегистрированными аномалиями и учётом вновь возникших аномалий. — Он бросил на слегка побледневшего лейтенанта издевательский взгляд: — А также охрана спасательных групп МЧС, которые вытаскивают все, что осталось от этих самых поисковых партий и их охраны в тех случаях, когда в процессе работы с аномалиями что-то пошло не так.
Инструктор посмотрел на часы:
— А с ними всегда что-то не так. Само их существование — это уже всё «не так». С завтрашнего дня мы начнём изучать аномалии и мутировавших представителей флоры и фауны. На сегодня занятие окончено. — Он окинул сидящих обречённым взглядом: — Вопросы?
Первым спохватился всё тот же лейтенант:
— После какого периода службы нас отправят в Жёлтую Зону? — Парень явно чувствовал себя не очень комфортно.
— Вас не отправят, молодой человек, разрешаю вам перестать бояться. — Инструктор снисходительно усмехнулся. — Жёлтая Зона смертельно опасна, всё, что в ней живёт, если это можно назвать жизнью, предельно агрессивно. Там даже дышать можно не везде… если ещё можно. В Жёлтой Зоне работают единицы, это наиболее опытные поисковики с многолетним стажем, а также Отряд Специальных Операций. — Он мельком посмотрел на Берёзова и тут же отвёл глаза. — По отдельной заявке ГНИЦ. Предвосхищая ваш вопрос, говорю: в Красной Зоне исследования не проводятся ввиду того, что нахождение в ней несовместимо с жизнью. Впрочем, иногда до неё пытаются дойти добровольцы из числа тех, у кого в голове совсем пусто.
— Товарищ майор, а что там, в Красной Зоне? — не унимался лейтенант.
— Попадёте — узнаете, — отрезал инструктор, — но лично я не советую. За те шесть лет, что я здесь работаю, в Красную Зону ушло порядка двух тысяч человек. Из них вернулось ровно три с половиной. — Он открыл свой металлический чемоданчик и подытожил: — Сдаём документы. Все свободны.
4
Чёрный «мерседес» со спецномерами включил мигалки и, настойчиво треща сиреной, пролез на встречную полосу через грозящую скорой пробкой едва шевелящуюся массу автомобилей. Сидящий в роскошном салоне упитанный мужчина лет тридцати двух — тридцати трёх в строгом деловом костюме бросил в окно недовольный взгляд и поторопил водителя:
— Поторопитесь, Евгений. Через пятнадцать минут я должен быть в кабине вице-премьера.
— Да-да, Максим Анатольевич, — поспешно ответил водитель, — мы уже съезжаем с набережной, через пять минут будем у Белого Дома!
Он прибавил скорости и вновь надавил на кнопку служебного сигнала. «Мерседес», распугивая автомобили вокруг, свернул к Дому правительства. Стоящие у обочины сотрудники ГИБДД вытянулись, отдавая честь правительственному авто, и спустя минуту «мерседес» уже проезжал в ворота Белого Дома.
В приёмную вице-премьера человек в костюме успел за три минуты до назначенного ему времени. Он поправил скрывающий выпирающее брюшко пиджак, придирчивым взглядом осмотрел свою обувь и, не найдя ни малейших следов московской зимней слякоти, удовлетворённо кивнул. На этот раз выход из правительственного зала аэропорта Домодедово потрудились очистить добросовестно. В прошлый свой прилёт в Москву он испачкал каблуки ботинок, пока шёл от дверей к ожидавшему его автомобилю.
— Добрый день, Максим Анатольевич, с прибытием! — поздоровалась с ним офис-менеджер. — У вас будет ровно двадцать минут.
Человек в костюме открыл портфель, изящным движением извлёк оттуда жёлто-синюю розу и протянул её женщине:
— Это вам, Маргарита Андреевна, — он коротко улыбнулся, — прямиком из «Ареала», выращена в наших экспериментальных теплицах. Не смотрите, что маленькая, не завянет ещё месяц.
— Какая прелесть! — восхитилась женщина. — Спасибо, Максим Анатольевич, вы, как всегда, весьма галантны! — Она бережно поставила розу в вазочку неподалёку. — Одну секунду, я доложу о вашем прибытии Валентину Ивановичу.
Офис-менеджер вышла из-за стола и направилась к дверям вице-премьерского кабинета. Она отработанным движением потянула на себя тяжёлую дубовую створку и зашла внутрь.
— Валентин Иванович, — донеслось из-за полуприкрытых дверей, — к вам Прокопенко.
— Пусть войдёт, — ответил ей пожилой голос.
— Прошу вас, Максим Анатольевич, — вернулась в приёмную офис-менеджер. — Двадцать минут! — напомнила она.
Прокопенко кивнул и, проходя мимо неё, тихо шепнул:
— Как настроение? — Он указал глазами на дверь вице-премьера.
— Пока добрый, — также шёпотом ответила женщина.
Человек в костюме вошёл в кабинет вице-премьера и остановился.
— Здравствуйте, Валентин Иванович! — вежливо произнёс он и заботливо добавил: — Как ваше здоровье?
— Не дождётесь! — Сидящий в кресле пожилой человек хитро улыбнулся. — Здравствуй, Максим. Присаживайся. — Он кивнул на одно из кресел. — Как долетел? Отца уже видел?
— Нет ещё, Валентин Иванович, — ответил Прокопенко, — мой самолёт приземлился час назад, я сразу к вам.
— Понимаю, — одобрил вице-премьер, — о России думаешь! Это правильно. Работа прежде всего. Как дела в Ухте?
— Все идёт согласно утверждённым вами планам, — отрапортовал Прокопенко, — но возникли некоторые новые обстоятельства с поставщиками оборудования для научных лабораторий. Требуется ваше согласование.
— В чём дело? — неторопливо спросил вице-премьер. — Ты считаешь, что я лично должен вникать в подобные детали?
— Нет, Валентин Иванович, разумеется нет! — заверил его Прокопенко. — Все детали я отработаю лично. От вас требуется принципиальное решение. Дело в том, что у нас появился новый потенциальный поставщик. Некое ООО «Метроном Плюс». Они производят экранированные измерительные приборы высокой точности и выражают желание принять участие в тендере. Я проверил эту организацию. На рынке три года, продукция рекламаций не имеет, собирают из высококачественных импортных составляющих. Изделия у них для своего ценового сегмента неплохие. По линии ФСБ тоже всё в норме. Я ознакомился с их пакетом документов, заявленных на тендер. На данный момент из всех претендентов, включая наших постоянных партнёров, их цены наиболее привлекательны. Но… — он внимательно посмотрел на вице-премьера, — я не могу допустить их к участию в тендере без вашего решения.
— Что ж, если ты их проверил, то допускай, — распорядился вице-премьер, — на общих основаниях, — он вернул Прокопенко внимательный взгляд, — если они выиграют тендер, пусть Эдуард Андреевич обратит на них пристальное внимание. Сам понимаешь, люди получат государственный заказ стратегического значения. Ими сразу же заинтересуются резидентуры недругов России. Так что помощь ФСБ им не помешает, подстраховка силовиков не просто разумное решение, это необходимая в подобных случаях мера предосторожности.
— Я всё понял, Валентин Иванович, — ответил Прокопенко, — сделаю. Я могу идти?
— Уже уходишь? — удивился вице-премьер. — И даже не поговоришь со стариком? — Он шутливо улыбнулся, жестом останавливая раскрывшего было рот Прокопенко. — Ладно, ладно, шучу. Иди, Максим, работай. Важное дело для России делаешь, не до праздной болтовни. Мы с твоим отцом договорились поужинать в пятницу, ты присоединяйся, там и побеседуем. В неформальной обстановке.
— Сочту за честь! — с готовностью ответил Прокопенко. — Всего доброго, Валентин Иванович.
Он вышел из кабинета, улыбнулся офис-менеджеру и направился к лифтам, практически на каждом шагу отвечая на приветствия и пожимая протянутые руки. Спустя несколько минут он уже сидел в салоне служебного «мерседеса».
— В офис! — распорядился он.
— Через двадцать минут будем, Максим Анатольевич, — закивал водитель, — в ту сторону сейчас небольшая пробка, но я на мигалке пойду… — Он засуетился, выруливая к выезду с парковки.
Прокопенко уселся поудобнее и задумался, машинально поглаживая дорогую кожу портфеля. Если вице-премьер Лозинский пригласил его на ужин, значит, дела действительно идут неплохо. Иногда Валентин Иванович и отец могли немного повздорить по вопросам, касающимся освоения бюджета, и вице-премьер мог несколько дней пребывать в мрачном расположении духа. В такое время ему на глаза лучше не показываться, есть все шансы схлопотать внеочередную взбучку. Впрочем, они с отцом быстро восстанавливали общий язык. Отец с Лозинским старые друзья ещё со студенческих времён, когда сидели за одной партой на первом курсе теперешнего РГУ Нефти и Газа имени Губкина, а тогда — Московского института нефтехимической и газовой промышленности. Оба являлись комсомольскими активистами, постоянно работали вместе по комсомольской линии и не потеряли узы дружбы по окончании университета, хотя дальнейшие их пути разошлись. Отец руководил комсомольскими, а затем и партийными структурами в энергетике, затем одним из первых принял новые веяния перестройки и добровольно вышел из партии. Вытаскивал Россию из горбачёвского упадка, стоял у истоков Газпрома, в общем, многое сделал для страны. И свою должность генерального директора Мострансгаза и пост члена совета директоров Газпрома занимал вполне заслуженно, как и полагается всеми уважаемому человеку.
Лозинский же ушёл в политику, где и преуспел. Валентин Иванович давно уже является политическим тяжеловесом, и третий срок в должности вице-премьера тому веское доказательство. Даже новый Президент счёл нужным не менять его на посту руководителя РАО «Ареал», справедливо объяснив своё решение тем, что лучшего специалиста в этой области не найти. Опыт работы с «Ареалом» у Лозинского грандиозный, как-никак Валентин Иванович занимался РАО с первого дня его основания. Вице-премьер оказал ему, Прокопенко, огромное доверие, когда взял к себе в заместители. Конечно, давняя дружба с отцом сыграла роль, но работать за него она не могла. Если на такую важную должность назначить идиота, долго он на ней не продержится, чьим бы сыном ни был. И с тех пор Прокопенко по мере всех своих сил старался не разочаровать отца и вице-премьера. Он быстро зарекомендовал себя с самых положительных сторон своей деловой хваткой и коммерческой сообразительностью и вот уже шестой год является правой рукой Лозинского.
— Приехали, Максим Анатольевич, — доложил водитель.
Прокопенко посмотрел в окно. Автомобиль уже стоял на подземном паркинге московского офиса РАО. За раздумьями он не заметил, как пролетело время. Зам генерального вышел из машины, остановившейся у самого лифта, в раскрытых дверях которого терпеливо ждал консьерж. Прокопенко зашёл в кабину лифта, и консьерж нажал на кнопку второго этажа, где располагался его кабинет. Московский офис РАО занимал небольшое двухэтажное здание на Большой Ордынке и имел едва три десятка сотрудников. Основной организм РАО был расположен в Ухте, в непосредственной близости от «Ареала», офис в Москве нужен лишь для удобства координации, и по столичным меркам являлся чуть ли не спартанским. Никаких лишних трат. РАО гордилось своим статусом единственной полностью свободной от коррупции государственной структуры.
Оказавшись на втором этаже, Прокопенко вошёл в приёмную своего кабинета.
— Добрый день, Максим Анатольевич! — вышла из-за стола его московская секретарша. — С приездом!
— Спасибо, Светлана, — кивнул он, проходя к себе, — свяжитесь с гендиректором ООО «Метроном Плюс» и назначьте ему встречу на завтра. Пусть будет здесь в час дня.
— Да, Максим Анатольевич! — Секретарша чиркнула ручкой в блокноте. — Желаете кофе?
— Через пятнадцать минут, — ответил он. — До тех пор никого ко мне не пускать и ни с кем не соединять, кроме отца и вице-премьера. Мне надо подумать.
5
Занятия по изучению особенностей «Ареала» больше походили на разбор содержимого склада декораций для съёмок фильмов ужасов и прочей антинаучной фантастики. Первое время Иван не мог избавиться от ощущения абсурда, слушая монотонные объяснения инструктора. Поначалу он даже подумал, что это какая-то очередная проверка на вменяемость. Родная контора пичкает тебя всякой несусветной чушью и наблюдает за реакцией. Такие тесты могут проводиться для отбора на какое-нибудь сложное и важное задание. Хотя зачем таким нелепым образом испытывать его? У группы «А» не бывает заданий простых и неважных…
Однако масса фото- и видеодокументов под грифом «Совершенно Секретно» быстро убедили его в реальности происходящего. Не удивительно, что все сотрудники РАО «Ареал» давали подписку о неразглашении ещё до того, как впервые входили в свои рабочие кабинеты. Практически всё, о чём он с сарказмом читал на интернет-сайтах неофициальных лиц, посвященных «Ареалу», оказалось правдой. Внутри Зон царило вечное тропическое лето, да и прочая окружающая действительность зачастую была далека от привычной. Что-то неизвестное оказывало мощное воздействие на живые организмы, подвергая их необъяснимым с точки зрения науки мутациям. Животные, растения и даже само пространство «Ареала» превращались в нечто иное, доселе чуждое земной природе. Обычный с виду куст мог оказаться кровожадным хищником, караулящим добычу, чуть ли не каждый зверь, завидев человека, немедленно бросался в атаку, а лёгкое марево, висящее в жаркий день над тропинкой, являлось областью измененной гравитации, мгновенно превращающей в кровавую лепёшку всё, что имело неосторожность попасть внутрь.
По официальной версии, всему виной является метеорит девяносто первого года, фрагменты которого засыпали данный район. Предполагалось, что именно они являются мутагенным фактором, и это отчасти подтверждалось тем, что природные изменения были особенно мощными в эпицентре падения метеоритного потока. У этой теории имелись свои оппоненты, главным образом указывающие на неспособность оной объяснить непрерывное расширение «Ареала» и хаотичные выбросы энергии внутри его границ. Но научные прения мало интересовали Берёзова, сейчас его задачей было быстро и чётко усвоить теоретическую часть ликбеза по выживанию в «Ареале». Чем лучше он это сделает, тем проще будет на практике, и потому Иван внимательно всматривался в сопровождаемые монотонным голосом инструктора видеоизображения, пытаясь не упустить ни одной мелочи из обильного потока информации.
В понедельник в их конференц-зал вместо привычного всем майора с протезом вошёл совсем молодой парень лет двадцати в камуфляже без знаков различия.
— Всем здравствуйте, — улыбнулся он, — ваш инструктор заболел, пару дней его не будет. Сегодняшнее занятие проведу я. Меня зовут Рас, можно на «ты».
Сидящие в зале переглянулись. Как всем уже было известно, постоянно работающий внутри Зон «Ареала» оперативный состав, согласно требованиям установленного режима секретности, вместо имён и фамилий имел радиопозывные, под которыми и проходил во всех текущих документах. Использовать их фамилии в обычном общении и открытой связи запрещалось. Берёзову, готовящемуся в состав ОСП, надлежало использовать свой прежний позывной — «Туман». Соответствующий приказ входил в пакет документов о неразглашении, который капитан подписал на второй день пребывания в Ухте. Иван беззвучно хмыкнул. Выходит, парень хорошо знаком с «Ареалом», а на вид не скажешь. Рост средний, вес средний, возраст ниже среднего. Да, внешность обманчива…
Тем временем новый инструктор подошёл к стоящей в углу грифельной доске и выкатил её ближе к центру.
— Где-то здесь был мел. — Он пошарил глазами вокруг.
— На столе маркер лежит, — с усмешкой поддел его лейтенант, — попробуй, им тоже пишут.
Иван лишь качнул головой. Лейтенант с каждым днём нравился ему всё меньше. Мало того что он явно со странностями, все мы не без этого. Больше раздражало его стремление каждую минуту показать всем, что он особенный, эдакий избранный. Хорош герой, сначала пугался опасностей «Ареала», теперь вот дёргается явно от зависти, что такой молодой пацан будет учить его жизни. Плохое начало. Если судить по опыту прошедших лет службы, лейтенант, похоже, имел здесь «волосатую лапу», иначе чего ему так хорохориться, сопляк ведь ещё, быстро обломают. Хотя, с другой стороны, зачем влиятельным людям посылать «своего» в такое небезопасное место…
— А! Точно, спасибо, — Рас никак не отреагировал на издевку, — давно здесь не был, раньше мелом писали. — Он пошёл за маркером. — Мне поручено объяснить вам, так сказать, технику безопасности при встрече с аномалиями. Встреча с аномалией бывает двух типов. Первый тип. Вы не заметили аномалию и вляпались в неё. — Парень развёл руками. — Ну, это самый простой вариант, тут только два результата: аномалия вас убила, и вам уже на всё плевать, или аномалия сделала вас инвалидом, и вы корчитесь в муках недалеко от неё в ожидании, когда вас отыщут спасатели. Это если вы вляпались в Зелёной Зоне, или голодные звери, это если в Жёлтой.
— Очень остроумно! — Похоже, лейтенант всё никак не мог успокоиться. — И главное, познавательно! Ты, наверное, долго готовился к лекции, да?
— Честно говоря, вообще не готовился, — не переставая улыбаться, ответил Рас, — из поиска вернулся под утро, спать хотел, как собака. А через пять часов разбудили и отправили к вам. Как снег на голову. Но если по этому вопросу вы, товарищ лейтенант, хотите получить более подробную информацию, поговорите с вашим инструктором. Он потерял ногу в аномалии. Наступил в Студень. Их отряд нёс службу на внутреннем периметре Пояса, когда начался Выброс. Они пытались укрыться, но двадцать шесть секунд — это не так уж и много, особенно когда Зона прыгает за это время на километр, и успели не всё. Вашему майору не повезло: Студень образовался прямо у него под ногой. В таких случаях без шансов. Студень превращает в холодец всё, что в него попадает. Хорошо ещё, что одной ногой вляпался, а не обеими.
Он обвёл взглядом аудиторию и продолжил:
— Будем надеяться, что ни с кем из нас такого не случится, но на крайний случай необходимо помнить следующее: если вас порубило аномалией и вы остались живы, первым делом надо вколоть болеутоляющее и остановить кровотечение, если оно есть. Затем, если вы находитесь в Зелёной Зоне, перевести личный автоматический радиомаяк, он же ЛАР, в режим «СОС», изготовиться к бою и ждать помощи. Пытаться самостоятельно доползти до своих категорически не рекомендуется. Девяносто процентов живности «Ареала» настроены к человеку крайне агрессивно и обязательно атакуют вас, едва поймут, что вы серьёзно ранены. Поэтому возле аномалии вы в относительной безопасности, зверьё старается их обходить.
В Жёлтой Зоне радиосвязь не действует, и базовый ретранслятор сигнал вашего ЛАРа не засечет. Авиация тоже не летает, если только сверху вниз. Так что придётся ползти. Тут уж как повезёт… Если зверьё не найдёт, не притянет летающей аномалией, не почувствуют зомби, можно и выползти. Некоторые выползали.
— Насколько я знаю, подвергшиеся обратной регенерации мертвецы не опасны, — вновь вылез лейтенант, — так что пугать нас деревенскими страшилками не надо, тут не дети собрались!
— Ну, ходячие мертвецы или, как мы их называем, Бродяги, не опасны относительно, — Рас, как всегда, улыбался в ответ на издёвки, — если укусит случайно или поцарапаешься о кости, то мало не покажется. Трупный яд руку, например, за пару минут как бревно раздувает. Надо сразу рану рассекать, кровь выдавливать и прижигать разрез, иначе можно и ампутацию заработать. Хотя в целом — да, они не опасны. Но я не про них говорю. Я про зомби. Учёные называют их индивидуумами, подвергшимися пси-воздействию ментального мутафактора «Ареала» или как-то так. Я точно не помню, там уж больно мудреное название. Обычно все зовут их зомби. Это люди… — он осекся, — то есть, они раньше были людьми, до того, пока не попали в Красную Зону. Все, кто оказываются там, того… крышей двигаются. Назад уже не идут, думать по-человечески перестают, память теряют, сырым мясом питаются, в том числе и человеческим. Очень людей не любят почему-то. Могут собраться в кучу, выйти в Жёлтую Зону и напасть. Бывало, и в Зелёную Зону выходили, но это редко.
Рас задумался, словно вспомнил что-то, и несколько невпопад добавил:
— Соображают они бодро… Я с одним учёным говорил, так он сказал, что метаморфозам у зомби подвергается только кора головного мозга, а подкорковые центры, которые за рефлексы отвечают, работают исправно. Потому если в зомби попадает, к примеру, охотник или солдат, то стрелять он хуже не станет. И по следам ходить, и под пулями пригибаться. Если, конечно, пока человеком был, всё это у него было до автоматизма доведено… — Он встрепенулся. — В общем, об этом вам потом ещё расскажут, когда будете в Жёлтую Зону допуск получать. А теперь вернёмся к теме нашего занятия. Итак, что делать, если вы не заметили аномалию, мы разобрались. Теперь рассмотрим второй тип встречи с аномалией, это когда вы её обнаружили раньше, чем она вас.
Главное правило выживания в «Ареале» очень метко сформулировал один наш легендарный сотрудник, носящий радиопозывной «Болт». Оно гласит: если вам хоть на секунду показалось, что что-то не так, значит, что-то не так. Иными словами, аномалию очень редко можно увидеть глазами, если хочешь выжить, придётся научиться их чувствовать. Часто сталкера… то есть, я хотел сказать, поисковика, спасает интуиция, шестое чувство. — Он коротко хихикнул. — Не путайте с метом «Шестое чувство», эта штука иногда бывает очень полезной, но может сыграть с вами злую шутку. Впрочем, её ещё надо найти.
— Что такое «метом»? — не понял Берёзов.
— Ну… — немного смутился Рас, — я думал, что это все знают… меты — это метаморфиты, артефакты из «Ареала». Учёные считают, что некоторые земные минералы и металлы под действием излучений «Ареала» и его аномалий подвергаются необъяснимым метаморфозам, то есть метаморфируют. В результате такие артефакты получили название «метаморфиты», но мы называем их просто «меты», так покороче…
— Разве найденные на территории «Ареала» артефакты не подлежат обязательной сдаче? — ехидно поинтересовался лейтенант. — Утаивание объектов, приравненных к категории государственного стратегического ресурса, карается лишением свободы на срок от трёх до семи лет.
— Да-да, конечно, их надо сдавать! — нарочито серьёзно закивал Рас. — Но если вам попался метаморфит во время поиска, то до выхода из Зоны вы можете им пользоваться, это не запрещено. Кроме того, некоторые меты облегчают нам выполнение задачи в поиске. Их можно получить в Отделе Снабжения по специальной заявке, подписанной начальником ОФЗ или его заместителем. Эти артефакты уже учтены, занесены на баланс и имеют инвентарный номер. Их положено сдавать после каждого поиска. Впрочем, — он насмешливо пожал плечами, — ничего серьёзного всё равно не выдадут, так что можно не тратить время на возню с бумажками.
— И как же интуиция поможет нам уберечься от аномалии? — Лейтенант продолжал издеваться над Расом, словно был старше его не на пару лет, но на пару десятков. Иван отметил, что никто из присутствующих ни разу не подал и вида, что его выпендрёж уже порядком действует на нервы. Наверняка всё, кроме Берёзова, знали о нём гораздо больше и предпочитали не связываться. Что ж, пусть хорохорится, время покажет, кто есть кто, поживём — увидим…
— Понимание придёт с опытом, — ответил Рас, — со временем начинаешь чувствовать, что перед тобой и где. И поэтому важно не упускать ни малейшей мелочи, тем более на первых порах. Аномалии Зелёной Зоны не двигаются, их наносят на карты, которые регулярно обновляются. Но малые аномалии не существуют вечно. Она может простоять в конкретном месте день или неделю, а потом исчезнуть. Зато там, где вчера было чисто, завтра может обнаружиться какая-нибудь гадость. Время жизни таких аномалий всегда разное. Другое дело — мощные аномалии. Такие сидят на одном и том же месте годами. В общем, в Зелёной Зоне сам чёрт велел вырабатывать на них чутье.
Итак, вам показалось, что что-то не так. Первым Делом надо замереть и вообще затихнуть, это очень помогает, особенно с теми аномалиями, которые можно услышать. Другие аномалии можно унюхать. Каждый слышит и обоняет их по-своему, кое-кто говорит, что по запаху может определить степень опасности. Я как-то раз был в поиске с Болтом, так он засек Гравиконцентратор метров за пятьдесят.
— Гравиконцентратор невозможно ни увидеть, ни услышать, диапазон и спектр его видимых и звуковых колебаний находится вне пределов, доступных человеку, — скептически скривился лейтенант, — это байки.
— Согласен, — кивнул Рас с неизменной улыбкой на лице, — Граву не видно и не слышно. Это одна из самых опасных аномалий, в которой сгинуло множество народа. Это область пространства с изменённой физикой. Внутри Гравиконцентратора сила гравитации составляет, по разным оценкам, от пятидесяти до ста «g». Вычислить её можно только по слабому запаху озона, да и тот чувствуется шагов за пять-семь. Но тот человек засек Граву за полсотни метров! Я спросил, как это ему удалось, на что Болт с удивлением ответил, мол, ты что, глухой? Она же воет, словно электродрель, за версту слышно. Я стоял от неё в десятке шагов и не слышал ничего!
Рас на мгновение задумался и пожал плечами:
— Так что каждый воспринимает это индивидуально. Я иногда чувствую аномалии по лёгкому давлению на коже. Воздух перед тобой словно пружинит, только очень слабо. Тут главное обратить внимание, не прохлопать ушами… Дальше. После того как вы почуяли аномалию, надо определить её границы, чтобы понять, где и как её можно обойти.
— Это что, болты кидать? — иронично усмехнулся Берёзов. — Как в фантастике?
— Поначалу некоторые особо одарённые придурки так и делали, — Рас заулыбался ещё шире, — начитались книжек, пошли болты собирать. Все свалки обчистили, на заводах от сторожей улепётывали, в магазинах покупали. В ту пору компании в Ухте, кто метизами торговал, чуть ли не все свои запасы распродали. Только закончилось это быстро. Как только пару десятков таких вот гениальных болтофилов Центрифуги поубивали, так и закончилось.
— Центрифуга — это такое прозрачное облако, вроде дрожащего марева, что возвращает обратно всё, что в неё попадает? — спросил кто-то. — В пятницу майор показывал нам видео про неё.
— Ага, оно самое, — подтвердил Рас, — малозаметная такая дрянь. Только она не просто возвращает. Она очень метко возвращает, — он уже не улыбался, — со скоростью, ровно в одиннадцать целых сорок три сотых раза больше исходной. И перед этим ещё успевает прокрутить предмет внутри себя несколько раз, сколько именно — точно установить пока не удалось. Потому и назвали Центрифугой. У людей, побывавших внутри неё, лопались все сосуды и артерии со стороны внешнего радиуса вращения. А болт, брошенный в Центрифугу, возвращается обратно так, что пробивает болтофила насквозь. Так что мы стараемся бросать что-нибудь лёгкое, чаще всего это стреляные гильзы от автомата Калашникова калибром пять сорок пять, ну или пистолетные от ПМ. Они-то полегче болтов будут, да и этого добра всегда в избытке. Но и их надо бросать очень аккуратно. Впрочем, новенькие, впервые идущие в «Ареал», всё равно всегда тащат с собой болты, хоть это, помимо всего прочего, ещё и лишний перегруз. Стереотипы сильны.
— А как они попадают в «Ареал»? — поинтересовался кто-то. — Каким образом людям, ни разу не бывшим внутри внешнего периметра Пояса, удаётся проникнуть сквозь ограждения и обойти системы охраны?
— Есть мнение, — тут же встрял лейтенант, — что некоторые коррумпированные служащие «Ареала» оказывают им содействие. Здесь много сотрудников из числа местного населения, — он с ухмылкой посмотрел на Раса, — кто-то из них вполне может водить знакомство с криминальными элементами ещё с самого детства.
— Да, такое бывает, — Рас снова заулыбался, — правда, ничуть не реже иностранная резидентура и бандиты попросту вербуют сотрудников РАО за деньги. Не секрет, что стоимость метаморфитов у местных перекупщиков на порядок выше, чем полагающиеся за их официальную сдачу премиальные. Зарплаты с множеством нулей тут, как и везде, только у руководства. — Он, не переставая улыбаться, смотрел на лейтенанта честным взглядом.
— Кто на что учился, — осклабился в ответ лейтенант.
Иван мысленно хмыкнул. Стало быть, он был прав насчёт лейтенанта. Сопляк имел поддержку у начальства, потому и лез из кожи вон, чтобы показать свою значимость. Не от большого ума. А вот Рас зря пошёл на обмен уколами, незачем заводить себе врага.
— Но, на самом деле, дело не в этом, — продолжил Рас, — внешний периметр Пояса охраняется и всё такое, но его общая длина составляет пятьсот с лишним километров, и служба безопасности физически не может быть каждую секунду возле каждого метра заграждений. Обычно злоумышленники выводят из строя системы наблюдений, чаще всего расстреливают камеры и датчики, а потом при помощи взрывчатки проделывают в стене пролом. Через него и попадают в Пояс. Как правило, подрыв ограждений проводят подальше от Ухты, где-нибудь в таёжной глухомани. И взрывают сразу в нескольких местах, чтобы запутать службу безопасности. Через такие проломы новички и идут. Ясное дело, что обеспечивают им такие проходы опытные криминальные элементы.
— А где же тогда проходят не новички? — скривился лейтенант.
— Не знаю, — развёл руками Рас, — я же не сталкер! Я прохожу через КПП «Ареала».
— Ладно врать-то, — усмехнулся лейтенант, — тебя взяли три года назад с поличным при попытке сбыта метаморфитов на чёрном рынке. И не посадили только из-за возраста. Но это ведь никогда не поздно сделать, надо лишь поймать тебя ещё раз!
— Даже не представляю, откуда у вас обо мне такая информация, товарищ лейтенант, — Рас театрально изумился до крайней степени, открыто издеваясь над лейтенантом, — но смею вас заверить, что с тех пор я осознал свои ошибки и встал на правильный путь! Я официально оказывал содействие Поисковому Отделу РАО, и они даже организовали мне прохождение срочной службы здесь, в «Ареале», и после демобилизации официально приняли меня на работу. Так что я официальный сотрудник Поискового Отдела и не занимаюсь незаконными махинациями, потому и не знаю, как криминальные элементы проникают внутрь «Ареала». Честное слово!
— Лицо попроще сделай, Никитин! — зашипел на него лейтенант. — Не много ли себе позволяешь?!
— Давайте без фамилий! — резко заявил Берёзов, которому надоела вся эта перепалка. Он стегнул лейтенанта колючим взглядом: — Не будем нарушать режим секретности, раз дали подписку. Не хватало ещё, чтобы офицеры ФСБ игнорировали инструкции собственного ведомства. Не стоит привыкать к этому, не лучшая будет привычка. В боевой обстановке нарушение инструкций и вовсе может привести к гибели. — Иван посмотрел на Раса: — Предлагаю продолжить тему. Итак, аномалия обнаружена, её размеры выяснены. Дальнейшие действия?
Щёлкающий, словно кнут, голос Берёзова вернул обстановку в нормальное русло. Лейтенант было недовольно посмотрел на него, но, встретив жёсткий взгляд капитана, промолчал и отвёл глаза. «Отлично, — подумал Иван, — значит, и обо мне ты тоже всё знаешь. А ведь ты трус, лейтенант. Не рискнул со мной сцепиться только из-за моего послужного списка… Звание и возраст тебя бы не остановили, с твоими-то связями и претензиями на исключительность».
— Да, конечно! — спохватился Рас. — Виноват, прошу прощения! Продолжаем. Аномалию надо обходить со свободной стороны, то есть справа или слева от неё должно быть открытое место. Ни в коем случае нельзя идти между двух препятствий, особенно стоящих близко друг к другу. Такие места любит Паутина, а заметить её можно только в закатных или рассветных сумерках, это такие тонкие серебристые нити, густо растянутые. Днём и ночью их не видно. Зато слышен треск, если бросить в них гильзу. Сначала думали, что треск оттого, что Паутина рвется. Многие сложились на этом. Брали палку, шерудили ею в паутине, пока полностью не собьют, и шли. А через день умирали от разрыва сердца. Это уже потом выяснили, что Паутина не сбивается. Она вообще не рвется, она исчезает из видимого глазу диапазона спектра, словно гаснет луч света, вроде лазера, который переходит с видимой глазу частоты на невидимую. А треск — это она так передаёт свою энергию тому, что в неё попало.
Рас подошёл к грифельной доске и снял колпачок с маркера.
— Я сейчас набросаю схему, — он принялся штрихами вырисовывать на доске подобие кляксы, — это надо запомнить обязательно. Аномалия называется Оковы. Сама она не видна, но трава под ней складывается вот в такой рисунок. Если в неё вляпаться, она приковывает к земле. Человек падает и не может сдвинуться с места, словно прикованный. Если идешь с группой, то вдвоём можно вытащить, одному не хватит сил. Многие одиночки так и умирали от жажды, прикованные к земле.
— Не проще ли было принести с собой изображение? — усмехнулся лейтенант.
— Оковы — это аномалия Жёлтой Зоны, — не отвлекаясь от рисования, объяснил Рас, — там камеры не работают. Там вообще никакое оборудование не работает, даже компас. Так что ходить приходится по памяти. Потому и роботы дистанционного управления, и беспилотники всякие, и Джи-Пи-Эс, и рации — всё это там бесполезно. Если самолёт или вертушка случайно пересечёт воздушную границу Жёлтой Зоны, вся его аппаратура откажет, двигатели заглохнут, и он упадёт. Там, в Зоне, скопилось достаточно обломков от этого добра…
Он сделал ещё несколько штрихов и удовлетворённо кивнул, глядя на результат:
— Вот, очень похоже получилось, запоминайте. Она как клякса, только метра полтора в поперечнике. Обходить можно практически вплотную, главное, не пересекать вот эти её «брызги», — Рас указал на выступающие части «кляксы», — если ваш напарник вляпался, то тащить его надо за то, что точит за её границами, неважно, руки это, ноги или голова. Если удалось вытащить, то, считай, отделался лёгким испугом. Оковы человека не повреждают.
Рас обвёл взглядом сидящих:
— Вообще, аномалии Жёлтой Зоны вы будете обзорно изучать на третьем месяце подготовки, а подробный курс вам прочтут уже перед допуском к работе в Жёлтой. Там всё намного сложнее, почти вся гадость или летает, или переползает, или течёт, или хотя бы шевелится. Я про Оковы рассказал потому, что совсем недавно они стали появляться в Зелёной Зоне. Самих их не видели, видели лишь результат — дохлое зверьё. Но лучше сразу быть в курсе, мало ли что. Кстати, от Оков помогает Отмычка, метаморфит такой, похож на сделанную из янтаря черепаху, величиной с кулак. Если носить его в кармане на бедре, Оковы на тебя не действуют, хоть пляши на них. Правда, если Отмычка лежит в рюкзаке, то сначала прикует, а это довольно болезненный удар о землю. Но потом можно выползти без проблем. К сожалению, Отмычка — вещица очень редкая, почти такая же, как Шестое Чувство.
— А что это за Шестое Чувство такое? — спросил сидящий неподалёку от Ивана человек.
— Вы про него у своего инструктора спросите, — улыбнулся Рас, — майор любит рассказывать эту историю. — Он посмотрел на часы: — У меня на сегодня всё, мне пора. Ваш инструктор будет послезавтра, а на завтра вам найдут кого-нибудь на замену.
6
Замена оказалась довольно неожиданной. Сначала минут десять они сидели в своём конференц-зале предоставленные сами себе, и Берёзов исподволь разглядывал своих сокурсников. Состав слушателей был довольно разновозрастным. Двое, выскочка лейтенант и его приятель в погонах старлея с повадками шестёрки и подхалима, были младше Ивана лет на пять, ещё один капитан, скорее всего, ровесник, ему около тридцати, и майор лет сорока, наверное, долго просидел где-то на тупиковой должности. Присутствующие молчали, лишь лейтенант, как всегда, рисовался, нарочито громко обсуждая с подхалимом свои подвиги на любовном фронте. Старлей лебезил и подхалимствовал, восхищаясь неимоверной крутизной Хантера. Иван усмехнулся про себя. Сопляк взял себе радиопозывной «Хантер». Ишь, как громко. Интересно, это он для храбрости или для выпендрёжа? Скорее всего, и то и другое сразу. Вряд ли ему выдали такой идиотский позывной, наверняка папа разрешил, или кто тут у него в верхах… Что ж, пусть развлекается, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не руками. Профессионал никогда не возьмёт себе кичливый позывной, у спецов свои традиции, своя культура и свои приметы. Чем больше бахвальства в позывном, тем меньше представляет собой его владелец. Желторотым соплякам, никогда не бывавшим в бою, этого не понять. А вообще странно, что всего лишь «Хантер». Что ж так поскромничал-то. Мог бы назваться «Рэмбо», «Тайсон», «Терминатор», «Прирождённый Убийца», а ещё лучше — «Чёрный Плащ»…
В коридоре раздались торопливые шаги, и спустя полминуты дверь в конференц-зал отворилась. Лейтенант скабрезно присвистнул. В аудиторию вошла молодая женщина в облегающем стройную фигуру брючном костюме.
— Очень умно, — она смерила лейтенанта пренебрежительным взглядом, — ничего другого от дуболома из службы безопасности ожидать и не приходилось.
— А чем вы недовольны? — осклабился лейтенант. — Я обратил на вас внимание, как на женщину! — Он расплылся в улыбке. — Я эмоциональный человек, и это было от души. Признайтесь, вам ведь доставляет удовольствие, когда вы оказываетесь в центре мужского внимания!
— Оказаться в центре внимания низкоорганизованных приматов — удовольствие весьма сомнительное! — Женщина брезгливо посмотрела на лейтенанта. — Так что оставьте свои эмоции при себе!
— Феминистка, что ли? — скривился тот. — Считаете себя умнее всех? С чего бы это? Только потому, что на мне форма? В другой обстановке на мне будет костюм от «Бриони»! Внешность, между прочим, обманчива! А первое впечатление обычно ошибочно.
— Уверена, что не в вашем случае! — отрезала она. — Впрочем, вы с лёгкостью сможете доказать мне своё интеллектуальное превосходство! Назовите область науки, в которой вы защитили свою диссертацию, и я с удовольствием побеседую с вами на эту тему!
— При чём тут диссертации?! — злобно-обиженно прошипел лейтенант. — Не всем же штаны за пробирками протирать, кто-то должен и управлять книжными червями!
— Разумеется! — поддержала его женщина. — Например, книжными червями нашего ГНИЦ управляет академик Морозов. Он почётный академик РАН, имеет три докторских степени, десятки научных работ, в том числе его перу принадлежат четыре учебника для высших учебных заведений, по которым преподают в двадцати двух Академиях страны. И если вы, МОЛОДОЙ человек, — она язвительно выделила голосом слово «молодой» так, что лейтенанта аж покоробило от злости, — мечтаете об управлении книжными червями, для начала прочтите хотя бы один из них. Надеюсь, хоть читать-то вы умеете?!
— Как остроумно! — Похоже, лейтенант её уже тихо ненавидел. — Я вас узнал! Вы внучка Петросяна!
— Со зрением у вас так же печально, как и с мышлением, — снисходительно усмехнулась женщина, — надеюсь, у остальных со всем этим получше, иначе я решительно не понимаю, зачем меня сюда прислали! — Она окинула взглядом конференц-зал. — Давайте не будем дальше тратить драгоценное время. Начнём занятие.
— Давайте без «давайте»! — огрызнулся лейтенант и тихо буркнул себе под нос: — Сука фригидная…
Новый инструктор проигнорировала его бормотание, словно на месте лейтенанта стоял лишь пустой стул. Берёзов, тихо веселясь про себя, разглядывал её из-под полуприкрытых век. На вид ей было лет двадцать восемь — тридцать, глаза серые, рост, если отнять каблуки, где-то сто шестьдесят пять — сто семьдесят, весит не больше полста килограммов. Было явно видно, что за собой она следит. Фигурка стройная, подтянутая, кожа свежая, тёмно-русая коса, уложенная через плечо на грудь, брючный костюм строгого чёрного цвета, и при этом плотно облегающий фигуру… неотразимый покоритель женских сердец, непобедимый герой Хантер, был явно не прав в своей глубокомысленной оценке.
— Мой радиопозывной — Лаванда, я — научный сотрудник ГНИЦ, — представилась женщина, — ваш инструктор болен, и меня попросили провести с вами занятие вместо него. Так как моя лаборатория специализируется на изучении мутаций, в первую очередь фауны «Ареала», я расскажу вам о наиболее характерных мутантах Зелёной Зоны.
Она смерила всех присутствующих взглядом и обречённо добавила:
— Если мне не повезёт настолько, что придётся возвращаться сюда ещё и завтра, мы обзорно коснёмся животного мира Жёлтой Зоны, тех его представителей, что иногда выходят в Зелёную, — она вздохнула, — надеюсь, до этого не дойдёт.
— Если вам настолько неприятно вести занятия, не проще ли было отказаться? — спросил Берёзов, скорчив ироничную рожицу.
— К сожалению, согласно трудовому договору, такой возможности у меня нет, — поморщилась Лаванда, — иначе я с большим удовольствием потратила бы это время с пользой.
— Вы считаете наш урок бесполезным? — удивился Иван. — Неужели отсутствие у нас академического образования не позволит понять, о чём пойдёт речь? Или вы шли сюда в надежде прочесть лекцию о генах и хромосомах исключительно в научной терминологии?
— Ваш сарказм неуместен, — вскинулась Лаванда, устремляя на Берёзова недовольный взгляд, — зачем надо было отрывать от работы меня, доктора наук, и посылать на занятия со Службой Безопасности? Вам ведь глубоко безразличны повадки животных, их мотивация, инстинкты, потребности. Вы сначала стреляете, а потом, нет, не думаете, потом смотрите, кого убили. Всё, что интересует ваш отдел, это степень опасности того или иного представителя фауны или флоры. Вы даже называете их «зверьё», «твари», «гады»! А ведь это живые существа! В том, что они подверглись мутафактору «Ареала», их вины нет! Они всего лишь стараются выжить!
— Служба безопасности тоже старается выжить, — парировал Берёзов, — и при этом ещё и выполнить свою работу. Например, защитить ваши научные группы и лаборатории.
— Защитить? — невесело усмехнулась Лаванда. — Как? Стреляя во всё, что движется? На крыше моей лаборатории в Зелёной Зоне стоит ваш пост. Охранники, дежурящие там, при малейшем шевелении начинают палить из автоматического гранатомёта! Вокруг лаборатории в радиусе ста метров уже не осталось ничего, кроме травы! Это вы называете защитой? Разве удивительно, что звери в «Ареале» бросаются на людей? Вы сами их к этому приучили! Они чувствуют вашу злобу! Чтобы получить живые образцы, нам зачастую приходится действовать тайком от собственной охраны!
— Потому что в целях безопасности персонала не всех тварей разрешено отлавливать живьём! — встрял лейтенант. — Для вашего же блага сделано, чтобы какой-нибудь кабан-мутант не разорвал в клочья вашу упругую попку. Так можно и инвалидом стать!
— Некоторые рождены инвалидами, — ответила Лаванда, не глядя на лейтенанта, — на голову. Многих таких потом берут на работу в нашу Службу Безопасности! — Она вновь недовольно поморщилась. — Особенно тяжело работать с Отрядом Специальных Операций! Там вообще собрали одних кровожадных маньяков! Они приносят только трупы! Зачастую буквально изорванные пулями! Как можно работать с такими людьми?! И это почти единственный источник образцов из Жёлтой Зоны! Для полноценного изучения мне нужны живые животные, понимаете вы?! Живые! А максимум, на что способна ваша служба, это отловить Бродягу! Да и тех зачастую привозят нашпигованных свинцом!
Она замолчала, переводя дух, после чего закончила уже более спокойным тоном:
— Вот и скажите мне, для чего надо было отправлять на ваши занятия меня, если для примитивной лекции о фауне по принципу: «Где эта тварь живёт, и куда в неё стрелять», хватило бы любого сотрудника, имеющего хотя бы годовалый опыт работы в Зонах?
— Вопрос риторический, — пожал плечами Иван, — но раз уж вы здесь, научите нас, что надо делать, чтобы не стрелять во всё, что движется.
— Бесполезно, — она иронично усмехнулась, — сколько волка ни корми, а он всё равно в лес смотрит. Как только у вас в руках окажется ружьё, в голове останется только одна мысль: в кого бы поскорее из него выстрелить.
— А вы попытайтесь, — поддел её Берёзов.
— Да уж придётся, — парировала она, — тем более что выбора у меня всё равно нет!
Лаванда достала из кармана пиджака маленькую флэш-карту, воткнула её в компьютер проектора. Через несколько секунд на стенном экране возникло изображение густого куста в метр высотой.
— Начнём с животного, получившего на сленге «Ареала» название «Дикобраз», — произнесла Лаванда. — Научных терминов не называю, они вам всё равно ничего не дадут. Итак, смотрите внимательно. Дикобраз — один из самых распространённых представителей животного мира «Ареала». Мы считаем, что это мутация ежа, но надо признать, что серьёзных подтверждений данной теории пока найти не удалось. Дикобраз не любит болота и избыток открытой воды, он обитает в густой траве и подлеске, мимикрируя, подобно хамелеону, под цвет окружающей среды. Это хищник, охотящийся из засады, причём засаду он делает сам из себя. Животное ложится на землю, пряча тело в растительном покрове, и распускает свои спинные колючки, которые в длину могут достигать ста десяти сантиметров. Таким образом, Дикобраз становится похож на обычный куст. В таком положении животное может пробыть до двенадцати часов, не шевелясь и ничем не выдавая себя в ожидании добычи.
Она включила лазерную указку и подсветила увеличенное изображение раскрывшегося кустом Дикобраза:
— Обратите внимание, верхняя половина спинных колючек животного усеяна мелкими и острыми шипами. Это и есть основное охотничье оружие Дикобраза. Шипы чрезвычайно острые и выделяют яд, способный парализовать мелкого зверя и серьёзно замедлить крупного. При попадании в кровь человека вызывает кратковременное нарушение моторики и координации движений, с сопутствующим головокружением. В стандартной аптечке поисковых групп есть антидот против этого яда, и в случае отравления использовать его стоит как можно быстрее. Дикобраз передвигается не быстро, но вполне способен догнать ползущего или едва ковыляющего человека. Ни в коем случае нельзя позволить себе упасть. Зубы Дикобраза в пасти расположены в шесть рядов, длина клыков семь сантиметров, челюсти сжимаются с силой в двести килограмм. Для лежащего на земле человека Дикобраз смертельно опасен, особенно если вы наткнулись на группу этих животных.
— Какая милая зверушка! — издевательским тоном прокомментировал лейтенант. — Так и хочется спросить, как правильно стрелять в эту тварь!
— Панцирь Дикобраза очень прочен, кроме того, он обильно покрыт спинными колючками, и потому слабо уязвим для пуль. — Лаванда полностью игнорировала лейтенанта, не удостоив его даже взглядом. — Стрелять в сами спинные колючки ещё более бесполезно, это только злит животное, причиняя ему боль, но не вред. Наиболее эффективным является поражение его головы, особенно со стороны пасти. Когда пасть раскрыта, животное наиболее уязвимо.
Она обвела присутствующих снисходительным взглядом и продолжила:
— Вы услышали то, что хотели. Стрелять под панцирь лучше всего в голову. На этом рассмотрение Дикобраза можно закончить, ибо службу безопасности, если речь идёт о животных, ничего более не интересует! — Она почти брезгливо поморщилась.
— Работа у каждого своя, — пожал плечами Берёзов, — стрелять в агрессивных зверей, атакующих человека, это наша работа. Ваша — их изучать. Но раз вы настолько не одобряете наши методы, — он спокойно выдержал её взгляд, — может быть, вы расскажете нам о нём что-нибудь ещё? Порекомендуйте что-нибудь.
— В вашу искренность мне верится слабо, — заявила Лаванда, — я работаю в «Ареале» семь лет и прекрасно знаю психологию охраны! Но если гипотетически предположить, что в ком-то из службы безопасности проснулась человечность, то ему стоит знать хотя бы немного о повадках этого животного.
Она щёлкнула пультом проектора, увеличивая изображение живого «куста».
— Дикобразы охотятся поодиночке, реже группами по две-три особи, совсем редко — стаями из пяти-шести особей. Являясь, несомненно, плотоядным хищником, Дикобраз никогда не нападает первым. Он атакует только свою жертву, то есть существо, уколовшееся о его шипы и получившее дозу яда. Вы можете спокойно ходить мимо Дикобраза, сидеть рядом с ним и даже разбить палатку на ночь. Если вы не наступите на него и не вломитесь в его спинные колючки, словно в кусты, животное не будет испытывать к вам никакого интереса! — Лаванда принялась водить лазерной указкой по раскрывшемуся кустом Дикобразу: — При внимательном рассмотрении животное легко отличить от окружающей растительности. На его спинных колючках нет ни листьев, ни побегов, только шипы. И нет никакой необходимости палить в него, едва завидев, можно просто пройти мимо!
Она негодующе потрясла головой:
— Более того! Тяжёлое снаряжение, в которое облачаются спасательные группы и Отряд Специальных Операций, абсолютно не проницаемо для шипов Дикобраза и яда бояться не приходится! Даже если вы наступили на животное, от него можно просто убежать! Уйти быстрым шагом, в конце концов! — Лаванда явно злилась. — Дикобраз передвигается медленно, дистанция в двадцать шагов для него — долгий и трудный путь, на длительное преследование он не способен и быстро потеряет к вам интерес! — Она негодующе посмотрела на Ивана: — И я решительно не понимаю, зачем надо убивать животное! Но служба безопасности не может спокойно пройти мимо чего-то, хотя бы чуть более живого, чем труп!
— Хорошая хищная тварь — мёртвая хищная тварь! — воткнул свои пять копеек лейтенант, но Лаванда не подала и вида, что он существует на свете.
— Это полезная информация, — примирительно сказал Берёзов, — и она может пригодиться. Кому надо, тот запомнит. — Он на секунду задумался, вспоминая информацию, полученную на прошлых занятиях. — Насколько я помню, наш инструктор рассказывал, что в Жёлтой Зоне тоже есть какие-то живые кусты. И они не столь миролюбивы. Разве это не дальнейшая мутация Дикобраза?
— Всё живое в Жёлтой Зоне есть дальнейшая мутация предыдущих форм Зелёной Зоны. Точно так же, как и мутации Красной Зоны — это продолжение мутаций Жёлтой. — Лаванда нахмурилась. — И Дикобраз не исключение. Да, действительно, животные Жёлтой Зоны весьма агрессивны и кровожадны. На данный момент движущая сила мутаций не известна, на сей счёт имеется несколько теорий. И одна из них, в частности, гласит, что враждебность фауны «Ареала» есть прямое отражение нашей враждебности к нему! Это защитная реакция! Не надо забывать, что нынешняя Жёлтая Зона ещё пять лет назад являлась Зелёной и её животный мир уже тогда был хорошо знаком с человеческой агрессией! Не удивительно, что в дальнейших мутациях восприятие человека как врага только укрепилось! Животные Жёлтой Зоны, вероятно, способны чувствовать исходящую от людей агрессию!
— Предлагаю всем вступить в «Гринпис», — выдал лейтенант, — и занести местных тварей в Красную Книгу. Будем вылизывать им зады до тех пор, пока они вместе с расползающейся всюду дрянью «Ареала» не расплодятся вокруг сотнями тысяч и не сожрут нас всех!
— Уничтожение животного мира — это борьба со следствием! — Лаванда глядела на Берёзова, словно это он задал такой вопрос. — И она всегда обречена на провал. Необходимо определить истинные причины распространения «Ареала» и понять, как им противостоять. Только тогда мы сможем добиться успеха и остановить расширение опасных территорий, а быть может, даже обратить процесс вспять. Академик Лаврентьев считал, что это возможно!
— Ага, — лейтенант ехидно оскалился, — и где он сейчас? Пошёл на корм вашим милым зверушкам!
— Похоже, я попросту зря теряю время! — констатировала Лаванда. — Возможно, для всех будет лучше, если сегодня в занятиях будет перерыв.
Она выдернула свою флэшку из гнезда компьютера и, не прощаясь, покинула конференц-зал. Берёзов посмотрел ей вслед. Лейтенант, конечно, глупый сопливый щенок, обнаглевший от сознания своей приближённости к начальству, но эта Лаванда тоже хороша. Если чуть ли не в каждой своей фразе не упускать возможности оскорбить своих слушателей, какой реакции она ожидала в таком случае? Зачем тогда вообще было приходить? И если у Ивана в первые минуты лекции и возникло желание остепенить распоясавшегося лейтенанта, то под действием её слабо завуалированных оскорблений оно быстро пропало. Так что дамочка получила то, что хотела. Вот только жаль сорванного занятия.
7
— Я очень благодарен вам, Максим Анатольевич, что вы так быстро откликнулись на мою просьбу о встрече! — Директор ООО «Метроном Плюс» раскрыл портфель и принялся выкладывать на стол папки с документацией. — Признаюсь, не ожидал.
— Мы всегда работаем оперативно, — заявил Прокопенко, — ситуация на территориях «Ареала» меняется ежедневно, и не в наших правилах затягивать время. Тем более, когда речь идёт о решении важных вопросов.
Директор «Метронома» приехал на встречу за двадцать минут до её начала и к моменту появления Прокопенко уже ожидал в приёмной его кабинета. Это хороший знак, определил чиновник, значит, он возлагает на встречу большие надежды. Что не удивительно, госзаказ на сумму в пятьдесят миллионов долларов никого не оставит равнодушным. Если директор «Метронома» окажется в нужной степени вменяемым и сообразительным, то можно будет расширить рамки финансирования, а на следующий год предложить ему более серьёзный проект.
— Заранее прошу прощения, что обложился такой кипой бумаг, — улыбнулся «метрономовец», — но РАО «Ареал» — сплошная государственная тайна, и я не знал, какие именно данные о наших возможностях могут вас заинтересовать. Поэтому на всякий случай я взял всё. Наша фирма подала заявку на тендер в части, касающейся поставок экранированного научного оборудования согласно объявленному по условиям конкурса перечню изделий, но я бы хотел рассказать вам о других наших возможностях…
— Наши специалисты изучат ваши предложения, — кивнул Прокопенко, — вы можете оставить бумаги здесь, если хотите. В том случае, если «Метроном Плюс» выиграет тендер, мы сможем предложить вам участие и в других конкурсах. Но в любом случае победа в тендере есть обязательное условие. Все наши партнёры, в том числе и постоянные, должны выиграть в конкурсе, и только тогда они получают государственный заказ.
— Да-да, я знаю об этом! — с уважением ответил директор «Метронома». — Признаться, я не сразу решился принять участие в тендере. Ведь мы собираем наши приборы сами, хоть и из высококачественных импортных составляющих. Нам не тягаться с именитыми всемирно известными брендами, и мы не можем предоставить гарантийные сроки эксплуатации произведённого нами оборудования, сопоставимые с их гарантией. Зато мы имеем существенное снижение себестоимости изделий и, как следствие, можем предложить менее высокую цену…
— Для нас это — решающий фактор! — Прокопенко назидательно поднял вверх палец. — Условия, в которых эксплуатируются приборы в лабораториях «Ареала», даже не экстремальные, а сверхэкстремальные! Мощные природные аномалии, области с измененной физикой пространства, высокоамплитудные и зачастую непредсказуемые скачки всевозможных полей и импульсов — всё это сводит на нет преимущества долгосрочных гарантийных сроков. Оборудование просто не живёт так долго, настолько велика скорость его износа. Мы полностью обновляем приборное хозяйство полевых лабораторий раз в год. Кроме того, под действием особо мощных аномалий оборудование, что бывает довольно часто, выходит из строя мгновенно и, соответственно, требует немедленной замены. Мы не можем позволить себе тормозить научный процесс, ведь это одно из приоритетных стратегических направлений страны! И потому нам так важна массовость вкупе с качеством и разумной стоимостью.
— Я надеюсь, что ваши научные специалисты останутся довольны нашей продукцией, — заверил его директор «Метронома», — все наши приборы сертифицированы и прошли испытания в независимых экспертных компаниях. Мы даже отдавали некоторое количество оборудования совершенно безвозмездно в несколько исследовательских институтов Германии и Великобритании и получили вполне удовлетворительные отзывы. Я готов предоставить все необходимые сводки и отчёты, если это необходимо.
— Мы уже изучили и эти документы, и получили отзывы от ваших покупателей, а также навели все требующиеся справки о вас и о вашей продукции, — ответил Прокопенко. — Мы остались довольны полученной информацией, и потому, собственно, и состоялась наша встреча. И сейчас я бы хотел поговорить о главном.
— Я внимательно слушаю вас, Максим Анатольевич. — Директор «Метронома» пристально посмотрел на него.
— Прежде всего, хочу сказать, что на данный момент вы являетесь безоговорочным лидером нашего тендера, — неторопливо начал Прокопенко, — предлагаемые вами цены обходят ближайшего соперника на семь процентов. Это очень хорошая экономия, особенно учитывая сумму заказа.
Он сделал многозначительную паузу, глядя на молча ожидающего продолжения собеседника:
— Однако, для того чтобы выиграть тендер, одного этого обстоятельства недостаточно. — Прокопенко откинулся на спинку кресла и принялся вертеть в руках золотой «Паркер». — Видите ли, работа наших сотрудников напрямую связана с высоким риском для жизни. Ежедневно, отправляясь в смертельно опасные Зоны «Ареала», нашпигованные убийственными аномалиями и агрессивными животными, люди подвергают себя огромной и более чем реальной опасности. И они очень хорошо понимают это. А у человека, постоянно балансирующего на грани между жизнью и смертью, остро развивается потребность в надёжной защите, и в первую очередь защите духовной, дающей надежду на спасение и благополучное возвращение домой живым и невредимым. И потому наши сотрудники очень набожны. Для нас вопросы веры, духовной гармонии и взаимоотношений с Господом нашим стоят на первом плане. Это столь же важный фактор, как надёжность нашего оборудования и защитных систем! И зачастую даже более важный!
— Боюсь, я не вполне понимаю… — осторожно ответил директор «Метронома».
— Я объясню! — вдохновенно вещал Прокопенко. — Истинная вера — вот что даёт нам силы! Господь наш всемогущий защищает нас и наполняет души наши спокойствием и уверенностью! Мы поддерживаем теснейшие контакты с церковью. Святые отцы освящают каждую нашу новую лабораторию, а сотрудники отдела физической защиты добровольно окропляют святой водой своё оружие, силою которого они сдерживают расползающуюся нечисть. И оплотом нашей веры, как вам наверняка хорошо известно, является храм божий, который РАО «Ареал» возвело у самых стен периметра Пояса отчуждения. Настоятель храма воистину святой человек, я не побоюсь этого слова, слуга божий! Он готов оказать любому страждущему духовную помощь в любое время дня и ночи, и двери храма круглосуточно открыты для прихожан!
— Понимаю, — директор «Метронома» едва заметно напрягся, — вы имеете в виду, что добровольные пожертвования храму приветствуются в вашей компании. Разумеется, мы с радостью поддержим ваши традиции и переведём на счёт храма некую сумму. Нам потребуются его реквизиты. У вас есть видение того, в каких размерах должно осуществляться пожертвование, или это является сугубо актом доброй воли?
— Вы мгновенно схватываете самую суть! — с демонстративным уважением произнёс Прокопенко. — Разумеется, у нас есть определённые традиции. Но последовать им для вас не составит никакого труда!
Он взял калькулятор и набрал сумму.
— Вот сумма пожертвования, — он протянул калькулятор собеседнику, — которую вам необходимо внести на счёт храма.
— Но… — Директор «Метронома» опешил, глядя на девятизначную цифру. — Это… это невероятно… это почти все наши оборотные средства… кризис сильно ослабил наши финансовые позиции… как же мы будем работать… — Он перевел на Прокопенко ошарашенный взгляд: — Максим Анатольевич, возможно, вы ошиблись в количестве нулей?
— Цифра верна, — чиновник был сама серьёзность, — но пусть она вас не пугает. Эта сумма абсолютно не обременит вас, потому что вы можете перечислить её храму после того, как выиграете тендер и на ваш счёт поступит первая половина бюджетных средств. А для того чтобы получить от заказа запланированную прибыль и одновременно выдержать взятые на я обязательства по количеству предоставляемого оборудования, вам необходимо увеличить свои цены на двадцать процентов.
— Но это же мгновенно сделает нас аутсайдерами тендера! — воскликнул директор «Метронома».
— Ничуть! — успокоил его Прокопенко. — Вы по-прежнему будете лидером, это я гарантирую как конечная инстанция, принимающая решение о результатах конкурса. Я же объяснял, что для нас традиции в вопросах веры и духовности играют главенствующую роль!
— Иными словами, — грустно усмехнулся директор «Метронома», — вы требуете откат?
— Да вы что?! — изумился Прокопенко. — Ни в коем случае! Репутация РАО «Ареал» всем хорошо известна! Мы единственная в стране госкомпания, полностью свободная от коррупции! Сам Президент Воробьёв неоднократно отмечал нас этим статусом!
— Я одиннадцать лет в бизнесе, — покачал головой директор «Метронома», — но столь циничное требование отката прямо в лоб — такое я получаю впервые. Думаете, я не в курсе современных московских веяний? Чиновник называет сумму отката и нужный храм, получатель бюджетных средств переводит святошам деньги. Церковь в нашей стране налогом не облагается, так что никаких потерь. После этого попы путём несложных махинаций обналичивают средства и негласно возвращают чиновнику его откат, за посреднические услуги оставляют себе десять процентов. Всё чисто и недоказуемо, все довольны. Я уже сталкивался с этим…
— Да как вы смеете! — гневно возмутился Прокопенко. — Вы понимаете, КОГО вы обвиняете и в чём? Что вы себе позволяете? — От негодования он даже вскочил с места. — На этом наша встреча окончена, идите, и советую вам обдумать наш разговор, да побыстрее! Я буду ждать вашего ответа завтра! А сейчас более вас не задерживаю!
Глава «Метронома» молча собрал документы и вышел. Едва двери кабинета захлопнулись за ним, как выражение лица Прокопенко вновь приняло выражение полного спокойствия. Он развалился в кресле и недолго поразмышлял. Потенциальный донор повёл себя не совсем лояльно. Можно сказать, по-детски наивно, учитывая его солидный возраст и опыт ведения бизнеса. Что-то уж больно чувствителен он для делового человека… Прокопенко взял телефон и набрал номер.
— Алло? Здравствуйте, Эдуард Андреевич, это Прокопенко, — приветствовал собеседника чиновник, — не помешал? Как ваше здоровье? — Он пару секунд слушал ответ человека в трубке, — я очень рад! Дай бог, чтобы так было всегда! Эдуард Андреевич, я только что имел переговоры с нашим новым участником тендера… да, «Метроном Плюс»… да, он самый… нет, к сожалению, нет. Я ожидал от него более адекватной реакции. Нет, конкретного ответа он не дал. И, скажу больше, его настроения мне не понравились. Стоит обратить на него пристальное внимание. Что? Какие у него сроки? Я дал ему время до завтра. Хорошо, спасибо, спасибо Эдуард Андреевич, теперь я спокоен. Если вы взяли под личный контроль! Да… да… разумеется! Я понял… всего доброго, Эдуард Андреевич, до свидания, доброго здоровья вашей супруге и удачного круиза! О, ну что вы! Всегда рад! До свидания!
Он положил мобильный на стол и несколько минут задумчиво смотрел в окно. После чего выключил служебный телефон, достал из портфеля ещё один мобильник и набрал номер.
— Алло, Максим Анатольевич, с возвращением! — раздался в трубке искусственно весёлый голос. — Как долетели?
— Как всегда, — важно изрёк Прокопенко, — не привыкать.
— Понимаю, — сочувственно ответили в трубке, — желаете заказать особое обслуживание?
— Естественно, — высокомерно подтвердил чиновник.
— Вам как обычно? Или будут дополнительные пожелания? — предположил голос.
— Как обычно, — ответил он, — и обеспечьте мне приятную компанию.
— Не беспокойтесь, Максим Анатольевич, — заверил его голос, — всё будет сделано в наилучшем виде! Желание клиента для нас закон, а ваше желание — особенно! Вы один из самых важных клиентов для нашего казино! Когда изволите быть?
— Сегодня, — он немного подумал, — к полуночи. И на завтра то же самое.
— Всё будет сделано! — заверил его голос. — В самом наилучшем виде! Мы всегда рады видеть вас в нашем заведении!
Прокопенко нажал кнопку отбоя и положил трубку в портфель. Затем он вновь включил служебный телефон и набрал номер.
— Алло, дорогая? Как ты? — ласково произнёс чиновник. — Уже скучаешь? Я же только что улетел! Что? Нормально долетел, полет как полёт, ничего нового: еда паршивая, кресла никакие, самолёт — убожество. В общем, бизнес-класс по-русски — это полнейшая тоска, ты же знаешь. А? Свой самолёт? Да надо бы. Но не сейчас, сама понимаешь, ещё рано, надо соответствовать статусу… Вот года через три уже будет можно. Послушай, дорогая, я сегодня улетаю с шефом по важному делу. Извини, не могу сказать, это правительственный вояж! Меня не будет на связи несколько дней, так что не теряй меня. А? Обязательно! Вернусь, сразу же позвоню. Что? Да, конечно! Я тебя тоже! Целую! Пока, дорогая.
Он нажал кнопку отбоя и ткнул пальцем в селектор, вызывая секретаршу.
— Да, Максим Анатольевич? — немедленно откликнулась она.
— Соедините меня с Евгением, — распорядился чиновник.
Через полминуты рабочий телефон издал негромкую переливистую трель, и Прокопенко снял трубку.
— Вызывали, Максим Анатольевич? — раздался голос водителя.
— Приготовьте мою машину для вечерних поездок, — произнёс Прокопенко, — вы понимаете, о чём я?
— Да, да, Максим Анатольевич, — торопливо ответил водитель, — я сейчас же за ней выезжаю…
— Не сейчас, — оборвал его чиновник, — на сегодня мне ещё нужна эта машина. Ту подайте вечером. К одиннадцати! — С этими словами он положил трубку, не обращая внимания на что-то говорящего в ответ водителя.
8
— Газы!!! — рявкнул инструктор. И, как обычно, совершенно неожиданно.
Иван рванул из сумки противогаз, одновременно закрывая глаза, задерживая дыхание и ловко избегая удара локтем о край стола, безошибочно ухватился за шлем-маску второй рукой, мгновенно растянул её для надевания и чётким движением натянул на себя. Тугая резина противогаза с глухим щелчком облепила голову, Берёзов с силой выдохнул как можно глубже и открыл глаза. Остальные сидящие в конференц-зале слушатели ещё возились, и с каждой упущенной секундой пренебрежительная ухмылка майора-инструктора становилась всё шире.
— Стоп! — гаркнул он. — Время! Время, я сказал! — Майор вонзил в лейтенанта испепеляющий взгляд, — Хантер! Вы, как всегда, не уложились ни в какой норматив! Пятнадцать секунд! В Зелёной Зоне вы были бы уже мертвы, а в Жёлтой — мертвы дважды! — Он ткнул пальцем в хантеровского подхалима, — и вы, товарищ старший лейтенант, тоже!
— А я почему? — возмутился тот. — Я считал секунды! Я уложился в норматив!
— Уложились, — согласился инструктор, — но вы изначально не затаили дыхание, услышав команду, и потому наглотались отравляющего вещества, которое вас и убило.
Он развернулся ко всей аудитории и подытожил:
— Итак, повторяю. Стандартный норматив на надевание противогаза, это: оценка «отлично» — семь секунд, оценка «хорошо» — восемь секунд, оценка «удовлетворительно» — девять секунд, иногда допускается десять. Но в «Ареале» свои нормативы! Ядовитые газовые аномалии не интересуются нашими стандартами. И потому у нас есть только один показатель, выведенный ценой многочисленных жертв, и он таков: чем быстрее, тем ты живее. И его предельная граница — восемь секунд. Пока что в неё надёжно и без ошибок укладывается только Туман — менее пяти секунд. У остальных процесс освоения проходит очень по-разному. И финальное предупреждение, больше я повторять не буду: соблюдать технику надевания! Неукоснительно! Услышал команду — задержал дыхание и закрыл глаза! Иначе останешься без них! И без лёгких заодно. Маска должна ложиться на голову ровно, без перекосов! После надевания сделать полный выдох! Чтобы стравить через выпускной клапан молекулы отравляющего вещества, которые могли успеть попасть в носовые пазухи за то время, пока вы надевали противогаз! Только после этого открывать глаза и делать вдох! Вопросы? — Он обвёл присутствующих взглядом.
Вопросов не оказалось.
— Отлично! — Инструктор иронично хмыкнул: — Раз всем всё понятно, то задача усложняется. А точнее, начинаем выполнять её в условиях, приближённых к реальным! Противогазы снять! — скомандовал он. — И сложить по-походному.
Майор осмотрел аудиторию придирчивым взглядом.
— Хантер! — насмешливо гаркнул он, вонзая в лейтенанта уничижительный взгляд. — Вы сумочку-то противогазную закройте! Да, да, на защёлочку! Не стесняйтесь! Это вы сейчас в помещении за столом сидите, а в Зонах будете ножками топать, ножками! А вдруг вывалится противогазик? И газовая аномалия тут как тут! Неприятная штука может случиться!
— По инструкции в комплект снаряжения для работы внутри Зон обязательно входят два противогаза, основной и запасной, — обиженно пробурчал Хантер, стараясь не смотреть в глаза инструктору.
То ли папенькин сынок боялся одноногого майора, то ли тот и сам был не так прост, и лейтенант знал об этом, но, как бы то ни было, сопляк никогда инструктору не перечил и явно его побаивался. Помимо инструктора лейтенант благоразумно предпочитал не связываться только с Берёзовым, всех остальных он за эти три недели достал так, как не каждый смог бы за три месяца.
— Так ведь запасной противогаз тоже на защёлку застёгивается! — Взгляд инструктора красноречиво показывал, что именно тот думает о Хантере. — Так что застёгивайте сумочку, застёгивайте!
Майор похромал к своей кафедре и пощёлкал компьютерной мышкой.
— Теперь слушаем внимательно! — заявил он аудитории. — И запоминаем!
В укреплённых на стенах конференц-зала динамиках раздалось лёгкое шипение, совсем не громко, словно за стеной, в коридоре, кто-то тащил по полу что-то большое и мягкое.
— Это запись звучания газовой аномалии, сделана в Зелёной Зоне три недели назад, специально для обучающей программы, — пояснил инструктор, — отмечу, что ранее в Зелёной Зоне газовых аномалий не встречалось, но, как видите, теперь они есть. И потому моя задача сделать так, чтобы встреча с ней для вас не стала неожиданностью. Ибо это будет последняя неожиданность в вашей жизни. Как я уже сказал ранее, газовая аномалия представляет собой бесцветное облако газообразного отравляющего вещества, свободно перемещающееся по Зонам. До сих пор не известно, имеет ли она запах, потому что те, кому не повезло её понюхать, уже ничего никому не расскажут. Итак! — Он вперил яростный взгляд в Хантера, заставив его вздрогнуть, и внимательно оглядел всех остальных. — Теперь команды «Газы» больше не будет. Вместо неё будет вот этот звук!
Инструктор заново запустил шипение газовой аномалии.
— Компьютер будет воспроизводить его в беспорядочном режиме, с разными интервалами времени! И если вы услышали шипение, имейте в виду, что без противогаза жить вам осталось максимум восемь секунд. Так что делайте выводы.
С этими словами он щёлкнул кнопкой, и динамики тихо зашипели. Берёзов рванул защёлку противогазной сумки, привычно закрывая глаза и задерживая дыхание. Такой прикол мы проходили ещё в первый год службы. Практически каждый инструктор хоть раз, да подковырнет таким нехитрым образом своих курсантов — после объяснения задачи сразу же дать по ней вводную без предупреждения. Резина шлем-маски щёлкнула по коже, Иван сделал выдох и открыл глаза. Кроме него с противогазом возился один человек, остальные, похоже, даже не сообразили, что произошло.
— Стоп! Время! — заявил майор, глядя на ошарашенных слушателей. — Итак, Туман — пять секунд, Камыш — восемь. Остальные — трупы.
— Так нечестно. — До Хантера наконец-то дошёл смысл происходящего.
— Жалобы будете подавать на том свете, товарищ Хантер, — издевательски скривился инструктор, — в письменном виде! — Он кивнул Ивану и Камышу: — Противогазы снять и сложить. Продолжим занятие!
С этими словами он как ни в чём не бывало вернулся к внезапно прерванной лекции. Вот уже третий день подряд слушатели приходили на занятие с противогазами, и майор, рассказывая учебный материал, каждые десять-пятнадцать минут рявкал команду «Газы», добиваясь от них полного автоматизма действий. Вспоминая курсантские годы, Иван был вынужден признать, что сейчас норматив давался ему намного легче. В отличие от нудной обязаловки тех лет, сейчас Берёзова подстёгивало желание выжить. Будет ли химическая война — это вопрос спорный и весьма далёкий, а вот газовая аномалия может быть уже через четыре месяца, когда его допустят к несению службы в Зелёной Зоне…
— Как уже было сказано ранее, мутировавшие птицы сами по себе не представляют серьёзной опасности, — продолжил лекцию инструктор, — так как основная их масса в прошлом была представителями семейства воробьиных.
Лейтенант тихо прыснул.
— Прелесть ситуации заключается в том, — майор смотрел на Хантера, как на идиота, — что поодиночке то, что когда-то было воробьями, не летает. Эти милые сердцу каждого сталкера создания нападают стаями из сорока-пятидесяти особей, в считанные секунды полностью облепляя человека. Их когти и клювы в результате мутаций подверглись серьёзным изменениям, не меньшим, чем организмы самих птиц, и наносят хоть и сравнительно неглубокие, но долго затягивающиеся рваные раны. Кроме того, когти некоторых видов выделяют ядовитую смазку, для противодействия которой необходимо немедленно ввести антидот, входящий в состав стандартной аптечки для внутризоновых работ.
Инструктор взял в руки пульт управления проектором и вывел на стенной экран изображение летящей птичьей стаи. Иван лишь покачал головой. Целое облако маленьких неприятных тварей мчалось навстречу оператору. Покадровый повтор с увеличением изображений демонстрировал уродливые тушки наполовину птиц, наполовину чёрт его поймет кого. Кривые когти, заскорузлые клювы, не то чешуя, не то хитин, не то ещё что-то и вовсе непонятное, густыми проплешинами пробивающееся среди остатков перьевого покрова, неприятный визг стаи, режущий барабанные перепонки на грани ультразвука…
Берёзов перебрал в памяти всех животных «Ареала», которых успел изучить за это время. Ничего общего с тем, к чему привык нормальный человек. Медведи, лоси, кабаны, волки, лисицы, зайцы, белки, ежи и даже мелкие грызуны — все мутировали во что-то уродливо-злобное, агрессивное, вечно голодное, хищное или кровососущее. Привычная растительность медленно превращалась во что-то кислотно-жёлто-синее, чем ближе к центру «Ареала», тем более становясь похожей на абсурдную помесь папоротникообразных лиан с водорослями. Ничего подобного Иван не видел даже в экваториальных джунглях. И всё, чего ни коснись, не сулит человеку ничего хорошего. Не удивительно, что работа РАО «Ареал» скрыта под грифами секретности, а его сотрудники дают подписку о неразглашении ещё накануне своего первого рабочего дня…
— Наиболее эффективным на сегодняшний день средством борьбы с нападением птичьей стаи является огнемёт, — продолжал рассказ инструктор, — однако техника, вооружённая стационарными огнемётами, проходит далеко не везде даже в Зелёной Зоне, а ранцевый огнемёт на себе особо не потаскаешь. Потому в дело вступает старый добрый дедовский способ — утиная дробь. В состав вооружения поисковой группы обязательно входят гладкоствольные самозарядные карабины «Сайга» двадцатого калибра, спасательные группы имеют при себе «Сайгу» двенадцатого калибра. Данный карабин позволяет создать неплохую плотность огня на близких дистанциях и при стрельбе дробью по налетающей птичьей стае хорошо себя зарекомендовал. При ведении полуавтоматического огня необходимо помнить, что «Сайга» довольно капризна к боеприпасам. Охотничьи патроны плохого качества, а также с короткой юбкой гильзы могут вызвать задержки в стрельбе вследствие недосыла патрона в патронник, либо перекоса затворной рамы из-за незавершенной экстракции стреляной гильзы. Потому в составе группы согласно инструкции должно быть более двух гладкоствольных карабинов. На деле многие берут с собой гладкий ствол в качестве дополнительного оружия, это не возбраняется.
Мозг Берёзова ещё только думал о том, что речь инструктора вдруг стала немного невнятной, словно что-то тихо глушило его слова, а руки уже рванулись к противогазной сумке.
— Стоп! Время! — заявил инструктор. — М-да, товарищи офицеры, — он невесело покачал головой, — с таким уровнем внимательности вы в Зонах долго не проживёте. Среагировал только Туман, да и тот слишком поздно. Итак, — он быстрым жестом обвёл аудиторию, — все — трупы. Будем повторять снова и снова, пока в норматив не уложится каждый.
9
— Ваше слово, Максим Анатольевич, — добродушно улыбнулся сидящий напротив тучный мужчина в безукоризненном костюме, на руке его виднелись часы с турбийоном от Бреге в белом золоте за добрых триста тысяч евро.
Прокопенко лениво заглянул в свои карты. Увидев пару тузов, он самодовольно усмехнулся и небрежным жестом подозвал официанта.
— Виски! — распорядился чиновник и с усмешкой посмотрел на человека с турбийоном: — Не беспокойтесь за меня, господин Макаров, беспокойтесь лучше за себя! — Он толкнул по столу стопку фишек. — Утраиваю! Шестьдесят тысяч!
Макаров улыбнулся ещё шире, но промолчал.
— Пас. — Следующий игрок, известный на всю страну режиссёр, бросил карты на стол.
Возле Прокопенко, словно тень, появился официант с его заказом. Он ловко поставил стакан рядом с чиновником и исчез прежде, чем тот обратил на него внимание. Прокопенко вновь усмехнулся. В это элитное казино сможет войти не всякий, а уж в ВИП-зал попасть и подавно. Для этого одних денег недостаточно. Но он, Прокопенко, тут ногами двери открывает. Ещё бы, здесь знают, кто есть кто, знают, за кем власть и сила! Знают и боятся! И правильно делают. Вот сейчас за покерным столом сидит шесть человек, четверых из которых знает в лицо вся страна, но только избранные, приближённые к власти люди, имеют реальное представление о том, кто на самом деле тут настоящая величина. Поэтому администрация казино наизусть помнит все его вкусы и желания, а также то, что он очень не любит повторять дважды.
— Подтверждаю. — Именитый представитель столичного правительства добавил фишек на кон.
— Пас. — Четвёртый игрок, тоже режиссёр, но уже театральный, лишь покачал головой, глядя на утроенную ставку, и сбросил карты.
— Пас, — отказался пятый, знаменитый шоумен.
Прокопенко усмехнулся. Что, дороговато для блефа? Это тебе не клоунада на сцене перед тупым электоратом. Тут не место нищим. Если недостаточно денег, чтобы сидеть за одним столом с заместителем директора РАО «Ареал», зачем ты вообще сюда пришёл, шут!
— Богема нас покидает, — подытожил он и иронично посмотрел на Макарова: — Что же скажет угольный магнат?
Тот никак не отреагировал на иронию и был само дружелюбие.
— Утраиваю, — Макаров неторопливо двинул на кон стопку фишек достоинством по десять тысяч долларов каждая, — итого сто восемьдесят тысяч.
— Я смотрю, кризис на вас никак не сказался, — усмехнулся Прокопенко, — а ещё говорят, что энергоносители в цене падают! — Он лениво поманил пальцем официанта: — Виски!
— Так ведь держимся из последних сил, Максим Анатольевич, — лучезарно улыбался Макаров.
— Угу, — хмыкнул Прокопенко, — главное, чтобы эти ваши последние силы не закончились слишком быстро. Уравниваю! — Он швырнул на кон фишки и потянулся за новым стаканом.
— Пас, — сдался представитель столичных властей.
— И остались мы вдвоём, господин угольщик, — слегка заплетающимся языком прокомментировал Прокопенко, глядя на Макарова, — вторые сутки играю, и ни одного достойного противника! — Он с театральной досадой покачал головой. — Некому ответить на серьёзную ставку, кругом банкроты, во всём винящие кризис. Как вовремя он настал, однако! Можно списать на него всё, включая собственную несостоятельность в ведении бизнеса.
— Флоп, господа! — объявил дилер, открывая лежащие посреди стола три карты.
Прокопенко бросил взгляд на открывшуюся тройку карт. Бубновый туз и какой-то мусор, пиковая двойка и бубновая же десятка. Теперь у него даже не пара, а тройка тузов. Чиновник вальяжно откинулся на спинку кресла и небрежно шевельнул пальцами официанту. Тот понял с полувзгляда и умчался за следующей порцией виски.
— Где уж нам угнаться за вами, Максим Анатольевич, — развёл руками Макаров, — супернефти из скважин «Ареала» у нас нет. Волшебных зарплат чиновника — тоже. Вот и напрягаемся по мере своих скромных возможностей. Кризис кризисом, но жизнь на этом не заканчивается.
— Согласен, — Прокопенко пьяно качнул головой, — но, когда будете напрягаться, смотрите, не надорвитесь. — Он осушил очередной стакан и толкнул на кон все свои фишки, самодовольно провозглашая: — Ва-банк!
Вокруг стола мгновенно образовалась тишина. Спасовавшие ранее игроки, дилер, наблюдающие за игрой инспектор и менеджер казино, официанты, замершие рядом со столом в ожидании заказа, и даже проходивший мимо сотрудник охраны, все как один замерли и не сводили глаз с двух оппонентов, с огромным любопытством ожидая завершения не на шутку закипевшего карточного побоища.
— Один миллион долларов! — покачал головой Макаров. — Мне бы вашу уверенность в завтрашнем дне, Максим Анатольевич!
— Слова, слова… — высокомерно изрёк Прокопенко и обернулся к официанту: — Виски! — После чего посмотрел на Макарова и издевательским тоном добавил: — За человека говорят его дела, господин угольщик! Так что, уже можете-таки что-нибудь сделать! Не желаете ли принять ставку? Или, быть может, у вас не хватает денег?
Макаров ничего не ответил, задумчиво глядя на стоящую в банке гору фишек.
— Дилер! — скривился Прокопенко. — Засеките время, как требуют правила игры! Мне не интересно сидеть тут до утра ради грошовой суммы!
— У вас есть одна минута на принятие решения, господин Макаров, — сообщил дилер, засекая на часах время.
Макаров бросил на Прокопенко осуждающий взгляд и едва заметно скривился. Он наклонился к сидящему рядом шоумену и что-то тихо произнёс ему на ухо. Шоумен внимательно посмотрел на него, кивнул и молча пододвинул Макарову пару стопок своих фишек.
— Принимаю ставку, — ответил Макаров, двигая на кон всё, что у него было.
— Пф-ф… — брезгливо фыркнул Прокопенко, — в долг играем, значит? Ну-ну… — Он приложился к вновь принесённому стакану.
— Ставки сделаны, — провозгласил дилер, — господа, вскрывайте свои карты!
Прокопенко небрежно швырнул на стол пару тузов. У Макарова оказались бубновые король и дама.
— Вы, господин угольщик, кажется, в прошлом были лётчиком? — издевательским тоном осведомился чиновник. — Не боитесь, так сказать, пролететь? По старой памяти! — хохотнул он, довольный шуткой. — О чём вы думали, когда подтверждали ставку с этим хламом на руках? — Он кивнул на его карты. — Против тройки тузов не впечатляет.
Макаров холодно посмотрел на него, но остался внешне спокоен.
— Я был военным лётчиком, — невозмутимо ответил он, — и пролететь не боюсь. Равно как не боюсь и не долететь вообще. Ни тогда, ни сейчас. Мы к этому готовы. Каждую минуту готовы, господин чиновник, но вам этого не понять.
— Да где уж нам, глупеньким! — Прокопенко прикончил содержимое стакана. — Мы же строем не ходим! — Его речь начала заметно терять внятность.
— Тёрн, господа! — объявил дилер, раздавая к лежащей в центре стола тройке карт ещё одну: — Туз червей!
— Поправка, — пьяно протянул Прокопенко, — ваш хлам не впечатляет против каре тузов! Бззззз! — Он расставил руки в стороны, изображая летящий самолёт. — Дамы и господа, капитан воздушного судна Макаров просит вас посмотреть в иллюминаторы! Под нами Париж! Бзззз! Мы пролетаем над Парижем! — Чиновник насмешливо заметил: — Вы, господин артист, тоже на борту!
Макаров никак не отреагировал на издёвку, его сосед лишь философски пожал плечами, мол, всякое в жизни бывает.
— Господа, ривер! — провозгласил дилер, объявляя заключительный этап игры. С этими словами он выложил на стол финальную карту: — Валет бубен!
Сзади кто-то ахнул и тихим шёпотом произнёс: «Красиво! Бывает же такое!» «Первый раз вижу! Вот это партия!» — ответили ему так же тихо. Прокопенко сквозь пьяный туман поймал себя на мысли, что все почему-то смотрят не на него, а на угольщика. Что, тут собрались такие жалостливые персонажи? Ну, так пусть поплачут вместе с ним. Он собрался было ещё раз уязвить Макарова, но голос дилера остановил его на полувдохе.
— Выигрывает Флеш-рояль господина Макарова! — провозгласил итог игры крупье, отработанным жестом отбирая фишки у Прокопенко и отодвигая их угольщику.
— Чего? — скривился чиновник, тупо разглядывая карты.
Несколько секунд он смотрел на получившуюся комбинацию ничего не соображающим взглядом, после чего до него, наконец, дошёл смысл происходящего. Он брезгливо поморщился и махнул рукой:
— А, ерунда! Копейки! — Прокопенко встал и, пошатываясь, направился куда-то в сторону стены. — Если потребуется, я тут всех куплю! С потрохами! И казино это ваше плюгавое тоже… сегодня просто не мой день… ерунда…
Наблюдающий за происходящим менеджер тихо произнёс что-то в гарнитуру служебной рации, и возле Прокопенко немедленно появились две эффектные блондинки.
— Котёнок! — томно промурлыкала одна из них. — Наконец-то ты освободился! Мы умираем от тоски без тебя!
— Анжела, Виолетта! — Пошатывающийся чиновник расплылся в улыбке. — Откуда вы здесь взялись? — Он попытался напрячь память. — Разве мы созванивались?
— Котёнок, ты всё забыл! — Блондинки пристроились к нему под руки. — У Виолетты сегодня день рождения! Ты обещал роскошное торжество!
— Я? — бестолково переспросил Прокопенко. — Когда? Впрочем, неважно! — Он махнул рукой, и блондинкам пришлось удержать его от потери равновесия. — Едем в ресторан! — Он важно поднял вверх указательный палец: — Мы поедем в очень закрытое и камерное место, не для всяких… — Он повернул голову в сторону Макарова: — Колхозников!
— Восхитительно! — изумились блондинки. — Котёнок, ты просто волшебник! А подарки ко дню рождения будут? — Они ненавязчиво потащили его к выходу.
— Разумеется! — напыщенно заявил чиновник. — Выбирайте, что душе угодно! — Он оступился, и вновь блондинки удержали его от падения. — Где моя машина?! Евгений! Уволю разгильдяя!
— Я хочу колье, помнишь, ты показывал? — прильнула к нему одна из девиц. — Бриллиантовое, за двадцатку евро. Но, котёнок, если ты сильно проигрался, я обойдусь…
— Копейки! — фыркнул Прокопенко. — Как ты могла такое подумать? Забыла, с кем разговариваешь? Я в состоянии купить весь тот жалкий ювелирный магазин, не то что какое-то колье!
— Котёнок, ты волшебник, мы помним! — замурлыкала другая. — А как же я? Ведь у меня тоже скоро день рождения! Я хочу кабриолет, такой вишнёвый с…
— Не вопрос! — перебил её чиновник. — Для меня всё это — как два пальца об асфальт! — Он вновь покачнулся. — Сейчас едем в ресторан, потом за подарками и ко мне на дачу…
Прокопенко попытался одновременно положить ладони блондинкам на зады, но, вследствие серьёзно замутнённой алкоголем координации движений, промахнулся и шлёпнул их по талиям. У входа его уже ожидал швейцар, держащий наготове чиновничье пальто ручной работы из дорогого кашемира, и целая свита менеджмента казино, профессионально спешившая выразить ВИП-гостю своё глубокое почтение.
* * *
— Здорово, братан! — Невысокий оплывший человек с внешностью азиата и покрытыми тюремными татуировками пальцами рук небрежно плюхнулся рядом с Гришкой и по-хозяйски налил себе пива из его бутылки. — Когда долг отдавать будешь?
— Разве я должен? — ухмыльнулся Гришка, отправляя в рот очередную солёную фисташку. — Толян, может, ты перепутал меня с кем?
Шестёрки Толяна привычно окружили столик, бесцеремонно оттеснив в стороны других посетителей. Однако возмущаться никто не стал. Несмотря на то что в этом баре вечно отирались представители криминальных кругов и те, кто был с ними близко связан, связываться с правой рукой Сёмы Рашпиля ни у кого желания не возникало. Желание пожить ещё немного не было чуждо даже самым безбашенным отморозкам.
— А разве не ты на прошлой городской стреле за Рыжего мазу держал? — осведомился азиат, отхлёбывая пива. — Или я напутал чего, а, Амбал? — Он посмотрел на одного из своих головорезов.
— Я сам там был, рядом с Рашпилем стоял, — важно ответил донельзя худой человек в надвинутой на воровато бегающие по сторонам глаза кепке, — весь расклад слышал. Не за фуфло качалово шло, если что, могу напомнить!
— Не стоит, — сник Гришка, — было дело, не отрицаю. Поручился я за Рыжего, он близкий мой, бродяжный пацан, давно его знаю. Если говорил, всегда за свой базар отвечал! Неужто кинул он братву?!
— Если б кинул, разговор сейчас был бы другой, — Толя Нанаец запустил руку в вазочку с Гришкиными фисташками, — на пере уже барахтались бы оба! Или ты в понятиях плаваешь?
— Я не сидевший, но понятия знаю! — заявил Гришка. — И раз за близкого перед Рашпилем поручился, то за слова отвечу! Что случилось-то? Рыжий же обещал лавэ отдать ещё вчера, у него в Зелёной три мета в схроне припасены, сам видел. За них реально двадцать косарей торгаши дадут, хватит закрыть долг со всеми процентами. Если не отдал до сих пор, значит, цену выгодную ищет. Рыжий долг по-любому отдаст!
— Не отдаст, — хмыкнул Нанаец, — приняли его вчера мусора в Поясе. На ИВС[1] сейчас Рыжий. И оттуда он уже не выйдет. Семёрка ему светит, если адвоката хорошего не найдет.
— Как приняли?! — вскинулся Гришка. — У него же маршрут был стопроцентный! Никто о нём не знал, Рыжий же о нём только Рашпилю рассказал, и Сёма сам план одобрил! Даже я не в курсе, как он идти собирался!
— Выходит, кто-то всё-таки знал, — безразлично пожал плечами Толя Нанаец, — или Рыжий сам накосячил, пока шёл, засветился, вот и приняли. Короче, ты за него мазу держал, так что долг его теперь на тебя перешёл. Семь штук баксов и десятка — проценты. Итого, семнадцать косарей грина с тебя. На стреле базар был, что сегодня к обеду лавэ будет. — Толян посмотрел на тощего: — Который час, Амбал?
— Одиннадцать вечера, — с готовностью ответил тот, демонстративно вытягивая на всеобщее обозрение руку с часами.
— Нехорошо, — покачал головой Нанаец, — что делать будем, братан? — Он вперил в Гришку взгляд, красноречиво обещающий проблемы прямо сейчас.
— Я отдам, раз поручился! — гордо встрепенулся Гришка. — Завтра же в Зоны пойду, как только бухло из меня выветрится, схрон Рыжего проверю, сам поищу меты, может, повезёт чего-нибудь…
— Ты что, лохов в нас увидел? — злобно прошипел Нанаец. — Завтраками меня кормишь?! Рыжий подписался сегодня в обед лавэ отдать, ты за него поручился. Рыжего приняли, стало быть, его долг за тобой. А это значит, что я ещё в обед должен был увидеть бабки! Вместо этого ты мне зубы заговариваешь, падла?! — Едва Толян сменил тон на враждебный, головорезы, словно по команде, придвинулись к Гришке вплотную.
Один из них, с густо покрытыми татуировками руками, уселся рядом с ним со свободной стороны и незаметным движением вынул из кармана самодельную зэковскую выкидуху. Лезвие, тихо щёлкнув, выскочило наружу и больно упёрлось Гришке в ягодицу.
— Гони бабки, падла! — Уголовник дико оскалился стальными фиксами зубов. — А то я тебе сейчас, в натуре, второе очко в заднице проделаю!
— Но… у меня нет столько… — испуганно оправдывался похолодевший от страха Гришка, но Нанаец, скривившись, вновь перебил его.
— Тебя на стреле за язык никто не тянул, жаверок! — отрезал Толян. — Раз замазировал за Рыжего — дуплись! — Он кивнул худосочному, и тот ловко сгрёб со столика Гришкин брелок с ключами от машины. — Тачку мы у тебя отметаем за то, что лавэ вовремя не занёс. Завтра Амбал пришлёт к тебе молодых, они свозят тебя к нотариусу, оформишь на них генеральную доверенность. Понял?
Гришка хмуро кивнул, чувствуя, как лезвие ножа упирается в зад, накалывая кожу. Спорить с Нанайцем означало одно — ночевать сегодня он будет уже в могиле, которой станет для него какая-нибудь помойка или дно реки.
— Твоё счастье, что Сёма Рашпиль — человек добрый, — продолжил Толян, — я бы с тобой церемониться не стал. Короче, в счёт погашения долга отдашь, свою «Невидимку», и тема закрыта. Понял?
— Но, Толян, у меня нет «Невидимки»! — взмолился Гришка. — И не было никогда! Ай! — Лезвие ножа дёрнулось, прорезая кожу вместе с джинсами, и он подпрыгнул на месте. — Мамой клянусь! Я её видел-то всего один раз!
— Врешь, чёрт дырявый! — окрысился Нанаец. — Как тогда ты от облавы в Зелёной Зоне ушёл, когда мусора ареаловские у Щели всех приняли?! Ты же сам перед тёлками рисовался, что с «Невидимкой» по Зонам ходишь!
— Повезло просто! Клянусь! — торопливо лопотал Гришка. — Я ростом маленький, ползаю быстро! Там старый дождевой водосток был, под насыпью! Когда солдаты нагрянули, я в него спрятался, там Паутина только наполовину висит! Худому человеку проползти можно! Вот я и прополз! А солдаты рисковать не стали, посветили фонарем, увидели Паутину, да и оставили трубу эту в покое! Я там до утра пролежал, потом вышел! И историю про «Невидимку» я для телок придумал, чтобы круче казаться! Мамой клянусь!
— Пожалей мать-то, не клянись ею так часто, — осадил его Нанаец, — а то ещё случится чего! Как же ты Паутину ночью, без света разглядел?
— Не знаю, — поник Гришка, — честно. Я всегда её вижу. Как в первый раз в Зону попал, так сразу и увидел. Хоть днём, хоть ночью, как угодно. Никто рядом не видит, а я вижу. Не знаю почему!
Нанаец с Амбалом многозначительно переглянулись, и Толян кивнул своим головорезам, указывая на Гришку:
— В багажник его! Поедет с нами.
— Толян!!! — рванулся Гришка, чувствуя, как его хватает сразу несколько человек, но было уже поздно. — Не надо! Я отдам долг! Клянусь!
— Конечно, отдашь, — согласился Нанаец, — более того, мы тебе в этом поможем. Тебе очень повезло, как раз сейчас у нас есть для тебя работа. Хороший шанс отработать свои косяки! Сделаешь дело как надо, и Рашпиль согласится на отсрочку долговой выплаты. А может, даже и сумму скостит. Забирайте его! — распорядился Толян, и его головорезы выволокли Гришку из бара.
Ехать в багажнике утлой легковушки было занятием не из самых приятных, но неудобства ухабистой дороги и перекатывающийся домкрат, больно бивший по коленям на каждой рытвине, мало волновали Гришку. Надо как-то выпутываться из этой задницы, в которую он угодил. Если Рыжий попался, значит, их тайный маршрут через внешний периметр Пояса уже не тайна. Но как так могло получиться? Обычно охрана «Ареала» не реагирует столь быстро. Неужели Рашпиль сам организовал утечку информации, чтобы сдать Рыжего? Но зачем ему это? Рыжий опытный сталкер, хорошо знает Зелёную, не раз находил меты. А с его страстью к карточной игре и постоянными долгами, он и вовсе отличная кормушка для людей Рашпиля. Ведь не для того же сдали Рыжего, чтобы подтянуть за язык его, Гришку. Что с него взять? Сталкер с него не особо крутой — нет фарта на меты, за все эти годы едва штук шесть насобирал, выручки всего-то и хватило, чтобы снять хату, купить подержанную «хонду» с правым рулем, да чуть прибарахлиться. Неужели кто-то из баб рассказал им о его понтах про «Невидимку» и они поверили в это? Гришка от досады больно прикусил себе язык. Дотрепался, баран! Что теперь будет? Если Рашпиль возьмёт его в оборот, это всё, пиши пропало!
Его везли куда-то почти час, и когда машина наконец-то остановилась и крышка багажника открылась, он не сразу смог заставить слушаться затёкшие конечности. Пара головорезов Нанайца вытащила его из багажника и поставила на ноги. Гришка огляделся, растирая онемевшее от частых ударов домкрата колено. Судя по всему, его привезли в какой-то лесной домишко вдали от Ухты. Один из уголовников толкнул его по направлению к дому, и Гришка торопливо засеменил к дверям, опасливо поглядывая на двух залившихся злобным рычанием собак, рванувшихся на цепях к незнакомому человеку.
В доме царил беспорядок, как на заброшенном охотничьем зимовье, посреди которого на табуретке сидел сам Сёма Рашпиль в окружении синей от наколок свиты.
— Ну, здравствуй, Григорий, — заявил бандитский авторитет, чуть слышно пощёлкивая кривыми зубами, неровно торчащими в разные стороны, — люди говорят, ведёшь ты себя недостойно бродяги. На тебе долг немалый, а ты в кабаках жируешь.
— Сёма, я не знал, что Рыжего приняли! — попытался оправдаться Гришка. — Иначе я бы сразу к тебе…
— Что ж ты судьбой своего близкого не интересуешься? — упрекнул его Рашпиль. — Нехорошо…
— Я отработаю! — торопливо заговорил Гришка. — Соберу метов сколько надо! Из Зоны не выйду, пока не соберу, жрать не буду, спать не буду, но долг отдам!
— Все это я уже от Рыжего наслушался, — скривился Рашпиль, — и что с того? Вошёл я в его положение, дал скачуху, и где лавэ? Карточный долг — долг чести, или мне надо объяснять даже это?
— Не надо, — понурился Гришка, — я отработаю…
— Да что ты заладил одно и то же, как хозяйский диктофон! — осадил его авторитет. — Если нечего сказать по существу — молчи! Умнее выглядеть будешь.
Гришка удручённо замолк.
— Значит, так, — заявил Рашпиль, — я человек добрый, не зверь, и последнюю рубаху с тебя снимать не буду. Наоборот, я хочу тебе помочь, как честному бродяге. Я дам тебе возможность отработать долг. Знаешь, что такое нефтенакопитель?
— Это ареаловский танкерный склад, что ли? — удивился Гришка. — В Зелёной Зоне? Где они обогащенную нефть с нефтепровода собирают в такие здоровые емкости, откуда её потом автоцистернами вывозят?
— Соображаешь, — удовлетворённо оценил Рашпиль, — так вот, мне оттуда нужен один такой нефтевоз. Полный. И ты поможешь нам его взять.
— Я?! — опешил Гришка. — Как?! Там же охраны целая армия! Вышки, пулемёты, бронетранспортёры всякие, вертолёты патрулируют! Из меня решето сделают, как только я подойду к ограждениям! И ночью я не пройду, у меня нет «Невидимки», клянусь, я же говорил, я всё это придумал, чтобы бабам пыль в глаза пускать! Мне не подойти к нефтенакопителю, это невозможно! Как же мне угнать нефтевоз? А если я его и угоню, я даже не смогу доехать на нём никуда! Там же одна-единственная дорога! Через полчаса прибудет спецотряд и размажет меня по всей Зелёной!
— Не прибудет, — успокоил его Рашпиль, — это я беру на себя. И угонять тебе ничего не требуется, и через заграждения лезть не надо, так что не переживай, мишень для пулемётов мы из тебя делать не собираемся. Всё очень просто: надо проползти кое-где мимо Паутины и провести с собой человека. Он сделает всё остальное. Если дело выгорит, я прощу тебе долг, и даже дам десятку сверху, сможешь Рыжему на тюрьму дачки загонять. Он же твой близкий, ты планируешь греть его, пока он будет мотать срок?
— Да, — судорожно кивнул Гришка.
— Значит, мы договорились, — подвёл итог Рашпиль, — сделаешь дело, и проблема решена. — Он встал с табуретки и кивнул Нанайцу: — Пока мы всё приготовим, Григорий поживёт здесь несколько дней. На всякий случай.
Бандитский авторитет в сопровождении свиты прошёл мимо остолбеневшего Гришки, словно тот был одним из предметов местной домашней рухляди, и покинул дом. Нанаец обернулся к своим людям:
— Амбал, Фикса! Отвечаете за него перед Рашпилем! Пасти его тщательно, чтобы не сорвался никуда! Бабки на жратву я дам. — Он торопливо засеменил догонять своего хозяина.
Фиксатый уголовник отодвинул ногой старый, прогнивший от грязи ковёр, под которым обнаружилось кольцо, вделанное в крышку люка погреба. Он ухватился за кольцо, с натугой распахнул люк и посмотрел на Гришку.
— Прыгай в погреб, жаверок, — оскалился железными коронками Фикса, — параша в углу стоит, найдёшь, там не сильно темно!
Оба уголовника хрипло засмеялись.
10
Звонок мобильного телефона ворвался в ночной сон, бесцеремонно прерывая приятную картинку. Ивану снился отпуск трёхлетней давности, пенистый прибой Чёрного моря, бархатный песок пляжа и завораживающий смех загорелой красавицы, лицо которой ему почему-то никак не удавалось разглядеть. Как давно это было… словно и не с ним вовсе, а вроде бы и времени прошло с тех пор не так уж и много…
Иван протянул руку к дребезжащему на прикроватном столике мобильнику и поглядел на дисплей. На маленьком экранчике светился номер дежурного по отделу физической защиты. Цифры часов чуть выше показывали полпятого утра. Что потребовалось руководству в столь ранний час от стажёра, закончившего едва половину курса подготовки? Да ещё именно тогда, когда ему снился такой хороший сон! Море, песок, красивая девушка, и никаких кровожадных мутантов и разрывающих на куски аномалий вроде Мясорубки или Сита…
— Радиопозывной «Туман» на связи, — согласно инструкции представился Берёзов, снимая трубку.
— Дежурный по ОФЗ, радиопозывной «Блик», — также по инструкции ответил дежурный, — возникла нештатная ситуация. Срочно требуется ваше присутствие. Посыльный к вам уже выслан, подробности узнаете от него. Принято?
— Принято, — подтвердил Иван.
— Отбой, — дежурный повесил трубку.
Странно, конечно, но к чему-чему, а к нештатным ситуациям бойцу группы «А» не привыкать. «Вся наша служба — это одна большая нештатная ситуация!» — как любил говаривать полковник Федотов. Берёзов пожал плечами и отправился в ванную. Ситуация ситуацией, а в порядок себя привести надо. Посыльный прибыл спустя пятнадцать минут, к тому моменту Иван был уже полностью готов и коротал время перед телевизором, щёлкая каналы спутниковой тарелки. Дверной звонок коротко звякнул.
— Рас? — улыбнулся Иван, впуская в комнату одетого в камуфляж гостя. — Ты ещё и посыльным подрабатываешь?
— Ага, — улыбнулся парнишка, — причём бесплатно, на сплошном энтузиазме! Простите, Туман, у вас попить не найдётся? Четвёртый час бегаю, всё руки не доходят флягу заново наполнить!
— У меня только минералка без газов, — ответил Берёзов, — другого ничего нет. Подойдёт?
— В самый раз, — Рас кивнул, — в Зонах, кроме чистой воды, ничего не пьют.
— Почему? — Иван прошёл на маленькую кухоньку. — Сухой закон?
— Запах, — ответил Рас, — зверьё чай и кофе за версту чует. А на алкоголь запросто сбегаются твари и похуже.
— Зомби не прочь сообразить на троих? — Берёзов вернулся со стаканом воды.
— Вроде того! Спасибо. — Рас взял протянутый стакан и чуть ли не одним глотком осушил его наполовину. — Холодная! — одобрил он. — Вы меня спасли, Туман! — Паренёк улыбнулся и уже не торопясь допил воду.
— Да на здоровье, — отмахнулся Иван, — что стряслось-то? Дежурный по ОФЗ сказал, нештатная ситуация, а ты вроде не сильно торопишься.
— У нас есть ещё часа полтора, пока вертолёты перезаряжают. — Рас окинул взглядом комнату Берёзова. — Да… спартанские условия у вас, Туман…
— Разве? — удивился Иван. — А мне казалось, что всё просто превосходно… Отдельная комната в чистом общежитии, своя кухня, свой санузел с душем, телевизор на сорок каналов и даже холодильник большой. Мне приходилось жить в условиях и попроще.
— Да ну, клетушка какая-то утлая, — скривился Рас, — подождите, вот окончите подготовительный курс, вас официальным приказом включат в основной состав ОФЗ и выдадут квартиру. Тогда и сравните. Дом, кстати, тут рядом, мы сейчас мимо него поедем, могу показать. — Он расправил плечи и коротко потянулся: — Ну, что, пошли?
— Ты сказал, мимо жилых домов поедем? — переспросил Берёзов. — То есть мы в «Ареал»?
— Ах, да, — спохватился Рас, — вы же не в курсе! Да, в «Ареал», в Зелёную Зону, если повезёт.
— А если нет? — уточнил Иван.
— Тогда в Жёлтую, — пожал плечами Рас, — да вы не волнуйтесь, я с вами проводником пойду, так что и Зелёную пройдём, если надо, и в Жёлтой постараемся не вляпаться, если меня слушать будете. По счастью, там километра полтора идти, так что шансы хорошие. А дальше уже по вашей части, потому меня за вами и прислали.
Берёзов вопросительно поднял брови.
— Один из отрядов ОФЗ проводил специальную операцию в Жёлтой Зоне, должны были обезвреживать бандитскую группу, — объяснил Рас, — но что-то пошло не так, и они оказались блокированы где-то у самой границы Зелёной. От них пришёл посыльный, говорит, сначала наткнулись на плавающие аномалии, стали огибать и вышли прямо на бандитов, ведущих бой с зомби. В результате зомби блокировали и тех и других. Туда срочно выслали вертушку, она с границы Зелёной отстрелялась, но далековато, плохо достаёт, и ещё там сейчас, как назло, прямо на пути Магнит висит, так эта гадость летящие НАРы жрёт. Поэтому срочно собирается спасательный отряд из тех, кто под рукой. Ночь ведь, многие не на связи, хоть это и запрещено, кто в городе, кто ещё где… Вот так и вышло, наверное, — развёл руками Рас.
— Разве Отряд Специальных Операций не должен заниматься такими случаями? — Берёзов вернулся на кухню.
— Должен, — подтвердил Рас, — только это именно он и вляпался. Никто не ожидал, что в Жёлтой Зоне окажется столько конкурентов, да ещё все в одном месте.
Иван вернулся с двумя пластиковыми бутылками воды.
— Держи, пригодится, — он бросил Расу одну из них, — идём! — Берёзов протянул руку к камуфлированному полушубку.
— Зимнюю одежду не берите, — остановил его Рас, — нас машина ждёт, а до Жёлтой Зоны на вертушке пойдём.
Они вышли на улицу и уселись в наглухо тонированный микроавтобус «мерседес» без номерных знаков, стоящий у подъезда с заведённым двигателем. Водитель рванул с места, едва закрылась боковая дверь, и машина помчалась по направлению к «Ареалу», лихо объезжая снегоуборочную технику, счищавшую с дороги свежевыпавший снег.
— Ты упомянул про конкурентов, — Иван посмотрел на клюющего носом Раса, — я могу понять, что бандиты пришли за метами, наши — за бандитами. А зомби с кем чего не поделили?
— А? — проснулся Рас, вздрагивая. — Что? — Он тревожно огляделся вокруг и тут же успокоился, улыбнувшись, — простите, Туман, кажется, я немного задремал. Всю ночь на ногах.
Берёзов повторил вопрос.
— Ну… — протянул парнишка, — об этом лучше всего учёных спрашивать. Как вы знаете, все охотятся за артефактами, в первую очередь, за метаморфитами. Но меты — не единственные артефакты «Ареала». Есть ещё осколки метеорита девяносто первого года. Такая находка ценится ещё дороже, так как этого вещества нет в таблице Менделеева, на Земле он не встречается. Вот за ним все и шли.
— Разве осколки не залегают только в Красной Зоне и Эпицентре? — удивился Иван. — Туда же никто не ходит.
— Ну почему же никто, — хмыкнул Рас, — туда ходит Болт, когда его уговорят щедрыми премиальными. И ещё туда лезут все кому не лень. Как правило, каждые день-два туда суется какой-нибудь начитавшийся фантастики идиот. Правда, кроме Болта, никто не возвращается. А если и возвращается, то уже не от мира сего. — Рас многозначительно покрутил пальцем у виска. — Рассказывают о господе боге, который якобы живёт где-то там и предоставляет всем дорогу в землю обетованную и вообще рай на земле. Мы между собой в шутку называем его Тёмным Властелином. Потом все они покрываются какой-то жёлтой сыпью и сбегают обратно в «Ареал» уже навсегда. Те, кого запирают в психушке в смирительных рубашках, быстро сходят с ума, многие даже умирают. Но сказать, что туда никто не ходит, было бы неправильно. Армия зомби регулярно пополняется.
— А этот Болт, — нахмурился Берёзов, — как ему удаётся возвращаться оттуда невредимым?
— Никто не знает, — пожал плечами Рас, — медики его проверяли очень тщательно, одно время он вообще не вылезал из клиники нашего ГНИЦ. Только так ничего и не нашли. Нонсенс, говорят. Пришлось им оставить Болта в покое, вот он дальше и работает.
— Почему именно Болт? — удивился Иван. — Немного странный позывной…
— Это у него прозвище такое, из него позывной и вышел, — объяснил Рас, — из-за того, что он на шее стальной болт таскает, на верёвочке, как амулет. Говорит, бабка-ведьма дала ещё в детстве, и потому он живым из Эпицентра вышел. Болт ведь родом из самой Кедвы, единственный выживший из всей Красной Зоны. Амулет его, кстати, тоже проверяли, и тоже ничего не нашли. Железка как железка, обычный предрассудок.
— Так всё-таки, — Иван вернул разговор на прежнюю тему, — что там с осколками метеорита? Из-за чего война?
— Ну… — Рас снова замялся, — эти осколки очень важные и дорого стоят, как я уже сказал. Учёные за них душу продадут. И лежат они, вбитые в землю, в Красной Зоне и в Эпицентре. Как вы знаете, «Ареал» непрерывно растёт, и ещё есть Выбросы, в момент которых он резко расширяется. Так вот, некоторые учёные считают, что все осколки метеорита взаимосвязаны и перед Выбросом начинают работать, словно единая сеть. И будто бы именно их суммарное воздействие и вызывает Выброс.
— Стало быть, некоторые учёные так считают, — Берёзов задумчиво потёр подбородок, — а некоторые — нет?
— Ну да, — улыбнулся Рас, — их же не поймёшь, этих профессоров. Они редко когда могут друг с другом договориться. Многие не верят в связь между осколками. Ведь в девяносто первом, когда метеоритный дождь прошёл, в район Кедвы приезжали всякие экспедиции. Они там накопали довольно много камней, увезли их в Москву, долго изучали. И ничего не нашли, камни как камни. Минерал на Земле неизвестный, но ничего волшебного в нём нет.
— И в чём же смысл истории? — Микроавтобус немного занесло на свежем снегу, и Иван ухватился за подлокотник.
— А кто их разберёт, — махнул рукой Рас, — сначала говорят, что осколки бесполезны, но потом требуют их ещё и ещё. В Красную Зону за ними особо не походишь, но вот что интересно. Во времена падения метеорита в тех местах находилась воинская часть, стройбат. Их и заставили осколки копать. Полгода солдатики рылись в лесу, да потом часть и сгинула, со всеми найденными камнями. Первым Выбросом всех накрыло…
— Постой, вроде первый Выброс был лет десять назад, — поправил его Берёзов, — разве нет?
— Это так официально считается, — хмыкнул Рас, — на самом деле Выбросы давно идут, просто сначала они были слабые, и никто их не замечал. Старожилы рассказывают, что самый первый выброс произошёл вечером тридцать первого декабря девяносто первого. Болт как-то говорил, что в деревнях Красной Зоны до сих пор в домах ёлки стоят наряженные… — Он на мгновение замолчал, задумавшись о чём-то, и тихо добавил: — Жуткие вещи происходят там, в Красной. Лучше туда не соваться.
— Так что с камнями-то? — напомнил Иван.
— А! Да! — спохватился Рас. — Так вот, зомбаков в «Ареале» предостаточно, всякое дурачьё, возомнившее себя избранными, лезет в Красную Зону и вступает в ряды Тёмного Властелина. Но тот стройбат, что копал камни в девяносто первом, он всё ещё там! Так и бродят по Зоне с лопатами, всё что-то копают. Только теперь они не только раскапывают, но и закапывают, их часто видели за этим занятием. Короче говоря, есть мнение, что зомби подготавливают Выброс.
— Выкапывают метеориты в Красной Зоне и закапывают их в Жёлтой? — уточнил Берёзов. — Таким образом, расширяют энергетическую сеть, которая потом производит Выброс? Немного похоже на бред.
— Ну… — Рас виновато улыбнулся, — как-то так. Я не знаю, насколько это на самом деле правда, может, и действительно ерунда всё это, но одно можно сказать наверняка. У зомби из стройбата с собой почти всегда есть осколки. И в одиночку они из Красной Зоны не выходят, с ними всегда охрана.
— Почти двадцать лет прошло с тех пор, а они всё копают? — не поверил Берёзов. — Не утомились?
— Там, в Красной Зоне, всё не так, как… — Рас немного замялся, подбирая нужное слово, — не так, как у нас. Там всё по-другому. Всегда тепло, и времён года нет. Земля другая, ни болот, ни ручьёв. Деревьев наших уже нет, растительность сине-жёлтая, незнакомая, зверей не узнать, сплошь твари неизвестные, как на подбор жуткие и кровожадные. И эти зомби, они давно уже не люди. Обратная регенерация не только на покойников действует, там, в Красной, стариков нет. Байки о том бродят всякие. Особенно популярен рассказ, как один местный сталкер столкнулся в Жёлтой Зоне со своим прадедушкой, которого помнил в детстве глубоким стариком. Так в момент встречи дедуля выглядел моложе правнука и едва не оттяпал ему голову. Может, это и враки, но там, в Красной, все молодые и бодренькие, словно только что с курорта, одежда и снаряжение как новенькие, ни единой дырочки, оружие у них работает безотказно. Вот только все они грязные и вонючие, иногда зомбака, если по ветру идёшь, можно заранее унюхать. А ещё зомби никогда не попадают в аномалии, и их зверьё боится, ну, кроме собак, конечно…
— В «Ареале» есть собаки? — удивился Иван. — На занятиях говорили, что только волки.
— Есть, — пошевелил бровями Рас, — но они очень редко встречаются. Болт говорит, что собаки живут в Эпицентре и нечасто выходят даже в Красную Зону, не то что в Жёлтую, — парнишка весело хмыкнул, — и это очень хорошо! С собакой я бы встретиться не хотел. Уж лучше с медведем.
— Медведь — зверь опасный, — покачал головой Берёзов, — я пару раз сталкивался. И больше не хочу. Или в «Ареале» они другие?
— Другие, — подтвердил Рас, — в несколько раз опаснее обычных, особенно те, что мутировали больше чем наполовину. Их только нашими бронебойными можно пробить, теми, что РАО выпускает, ну вы знаете, изделие «Дырокол», да и то, если успеешь. Обычно сразу вертушку вызываем, если медведь в Зелёной Зоне объявляется. Но даже медведи боятся собак.
— Что же это за собаки такие? — нахмурился Иван. — Они изменились во что-то другое?
— Вроде бы нет, — Рас развёл руками, — ну, по крайней мере, с виду не скажешь. Собаки как собаки. Только размерами они чуть больше носорога.
— М-да… — хмыкнул Берёзов, оценивая, во что может вылиться встреча даже с одним таким «псом». А ведь собаки на воле живут стаями. — То есть бандиты пошли в Жёлтую Зону за зомби ради осколков? А отряд спецопераций пошёл за бандитами? Что же они так неуклюже попались, если заранее знали, чего ожидать?
— Не совсем так, — покачал головой Рас, — три дня назад патруль в Поясе взял двоих перекупщиков. Многие так подрабатывают, ходят только через Пояс, скупают в Зонах подешевле и перепродают в Ухте подороже. Им риска меньше, у них обычно проход налажен, а сталкерам не приходится рисковать, лишний раз пересекая Пояс и периметры, то есть все довольны. Так вот, при них были меты, а это гарантированный срок. Следователи то ли грамотно прижали их, то ли, как обычно, пообещали замять дело в обмен на информацию, в общем, перекупщики бандюков слили. Рассказали, что в Жёлтой целая группа блатных головорезов с проводниками из сталкеров, и не просто меты разыскивают, а выслеживают зомбаков с лопатами. А раз так, значит, нужны им в первую очередь осколки. А это уже проблема государственной важности.
— Так уж и государственной, — Берёзов иронично улыбнулся, — десяток бесполезных космических камней запросто может подождать несколько дней. Сделали бы засаду и взяли бандитов с артефактами на обратном пути, в той же Зелёной Зоне или в Поясе. Зачем было рисковать и лезть в Жёлтую, если там всё так сложно?
— Вы не понимаете, Туман, — вздохнул Рас, — вам ещё не всё известно, вы даже подготовительный курс не закончили. Тут всё намного серьёзнее.
— А ты объясни, — поддел его Иван, — я способный, быстро соображу.
— Вообще-то это уже не «Совершенно Секретно», а государственная тайна, — ненавязчиво уточнил Рас, — но так как вам всё равно об этом расскажут через полтора месяца, думаю, государство на меня не обидится, если я введу вас в курс дела чуть раньше. В общем, осколки метеорита на самом деле не такие уж бесполезные. То есть они бесполезные, но только за границами «Ареала». А пока осколки находятся внутри Зон, они демонстрируют такие антинаучные выкрутасы, что учёные готовы устроить друг с другом кровавую драку, лишь бы заполучить образец в свою лабораторию. Вот почему все исследовательские лаборатории ГНИЦ стоят внутри Зелёной Зоны.
— Подожди, — нахмурился Иван, — ты хочешь сказать, что бандитам бессмысленно выносить осколки за пределы «Ареала». Значит, они продают их кому-то из учёных. Но учёным нет смысла покупать артефакты у преступников, это неминуемо раскроется, они же платят не из своего кармана, это официальные средства, и за них надо отчитаться. — Он внимательно посмотрел на Раса: — Значит, на территории «Ареала» действует частная лаборатория? И находится она в Жёлтой Зоне?
— Именно так, — подтвердил тот, — в Зелёной их бы быстро обнаружили. Там вертушки летают, рации работают, патрули ходят, поисковые партии… так что незаметно можно выкопать лабораторию только в Жёлтой. И стоить это будет сумасшедших денег.
— Понятно, — кивнул Берёзов, — стало быть, шпионаж. Такое может потянуть только целое государство, а точнее, его спецслужбы.
— Начальство пришло к такому же выводу, — Рас невесело хмыкнул, — вот поэтому отряд спецопераций и полез в Жёлтую Зону. Лабу эту вражескую искать. Тут на них и навалилось всё сразу: и аномалии мигрировали не вовремя, и бандюки на зомбаков накинулись, видать не подумавши хорошенько, потому как к стройбату сразу же пришло подкрепление, да такое, что на всех хватило. Теперь отряд надо вытаскивать из Жёлтой, пока аномалией не накрыло. Только между ними и Зелёной Зоной сейчас висят Жернова и Магнит, слева Грава, я её знаю, она там давно, очень опасная, а после неё вообще гиблое место. Выйти им можно столько справа, но там сейчас бандиты закрепились.
Впереди замаячили стены периметра, и Берёзов посмотрел в окно. Высокий забор с вышками наблюдения, инфракрасные прожектора, пулемёты, камеры, датчики. Перед забором контрольно-следовая полоса, с обеих сторон обнесённая проволочным заграждением, подступы к которым густо устилала МЗП, малозаметная проволочная сеть, в простонародье «путанка». Никакой растительности ближе ста метров, всё тщательно вычищено, только вдали виднеются оранжевые силуэты снегоуборочной техники, работающей вдоль периметра. Да, серьёзно, ничего не скажешь.
Массивные ворота контрольно-транспортного пункта медленно отворились, и микроавтобус вошёл внутрь «Ареала». Иван с любопытством огляделся. Инфраструктура РАО оказалась крайне непритязательной на вид: множество плотно стоящих типовых двухэтажных зданий — обычные засыпанные снегом бетонные коробки без всяких изысков, с маленькими, больше напоминающими бойницы, окнами, забранными толстым бронестеклом, и массивными стальными дверьми. Немного поодаль, за домами, виднелись многочисленные транспортные и вертолётные площадки в окружении объёмистых ангаров с плотно запертыми воротами.
Берёзов вспомнил занятия по изучению структуры РАО. Весь сложный организм многочисленной организации был сознательно разнесён по отдельным строениям. Мало ли кто может проникнуть сюда извне, и, что ещё страшнее, мало ли что может проникнуть сюда изнутри. Поэтому иметь большие площади под общей крышей крайне нежелательно. Наоборот, каждое здание являлось небольшой крепостью, проникнуть в которую могли только сотрудники, имеющие к этому служебное отношение. Все помещения просматривались системами наблюдения, любая дверь для отпирания требовала карту доступа, всякое перемещение персонала внутри Периметра фиксировалось электроникой и сохранялось в архиве. Ни техника, ни грузы, ни даже производственный мусор — ничего не хранилось под открытым небом, и возле открытых для работ ангаров всегда находилась охрана с собаками. То тут, то там среди россыпи зданий мелькали передвижные патрули охраны, в каждом секторе имелась наблюдательная вышка, напичканная следящим оборудованием и электроникой, больше походившая на диспетчерскую башню аэропорта. Просто оказаться на территории РАО ещё не значило попасть внутрь.
— В оружейную! — кивнул водителю Рас и посмотрел на часы: — До вылета пятьдесят пять минут.
* * *
Тройка вертолётов снизилась, выстраиваясь друг за другом, и пара ведомых Ми-17 сбросила скорость, увеличивая дистанцию между ведущим Ми-24 и друг другом. Приближалась граница внутреннего Периметра, и Иван с интересом придвинулся к блистеру. Железнодорожное полотно, единым кольцом охватывающее «Ареал», осталось позади, внизу мелькнула тонкая нитка проволочных заграждений и квадратная коробка заснеженного караульного помещения временного типа с парой сторожевых вышек, пулемётчики которых провожали взглядом идущие в Зону вертолёты. Нестабильность границ внутреннего периметра Пояса чувствовалась сразу.
— До границы полторы тысячи метров, — прозвучал в динамиках голос пилота, — приготовиться к ускорению!
Три десятка бойцов почти синхронно взялись за страховочные поручни, и Берёзов последовал их примеру.
— Сейчас вертушки сделают рывок, — сидящий рядом Рас старался говорить на ухо, чтобы не мешал рокот винтов, — как только до Зоны останется тысяча двести метров. Это страховка на случай Выброса!
Вертолёты рванули вперёд, и Иван крепче сжал поручни.
— Разве это поможет? — переспросил он. — Выброс всё равно вырубит всю электронику и двигатели.
— Да, но в момент Выброса эти тысяча сто пятьдесят три метра, на которые «прыгает» «Ареал», — самое опасное пространство, — объяснил Рас, подхватывая чуть было не отлетевшую в сторону сферу, сорвавшуюся с пояса, — это практически одна большая аномалия! Уж лучше свалиться на той стороне Зоны, чем в этот километр! Там есть реальные шансы выжить, а тут — никаких! Поначалу периметр ставили вплотную к Зоне, много народу сложилось при Выбросах, пока кто-то, наконец, не сообразил нести службу на удалении. Теперь внутренний периметр прилегает к Зелёной Зоне только формально, на самом деле патрули не подходят к границе ближе, чем на Шаг Выброса.
Вертолёт сбросил скорость и почти вертикально пошёл вверх, набирая высоту. Рас коротко улыбнулся:
— Первую границу прошли нормально. — Он прицепил отстегнувшуюся сферу к поясу и достал Джи-Пи-Эс. — Теперь пойдём по карте…
— И что, так всегда? — уточнил Иван. — У каждой границы?
— Ага, — подтвердил парнишка, вглядываясь в дисплей навигатора, — Болт говорит, что «Ареал» растёт везде одновременно, только Эпицентр не увеличивается… — Рас пощёлкал кнопками навигатора, — диспетчерская даёт эшелон на двухстах метрах над землёй, там сейчас чисто, аномалий нет, так что почти всю Зелёную пройдём на вертушке.
Берёзов вновь повернулся к блистеру, вглядываясь в раскинувшуюся внизу территорию «Ареала». С высоты контраст представшего взору пейзажа оказался ещё более разительным, чем на аэрофотоснимках, что показывал на занятиях инструктор. Граница между зимой и летом была настолько резкой, будто принадлежащие «Ареалу» земли очертили гигантским циркулем. Бескрайние заснеженные пространства без всякого перехода сменяло летнее буйство зелени, словно вертолёт достиг зелёного континента, лежащего среди молочно-белого океана. Но если не считать разгара лета в начале апреля, то в остальном Зелёная Зона с борта вертолёта не представляла собой ничего необычного.
— Мне казалось, что здесь должно быть больше деревьев, — Иван разглядывал плывущую внизу землю, — и рек не видно, на карте в этом районе хватает мелких речушек.
— В «Ареале» нет рек, — покачал головой Рас, не отрываясь от Джи-Пи-Эс, — только небольшие озёра, из которых лучше не пить и вообще держаться от них подальше. Учёные говорят, что реки ушли под землю, потому что сразу после границы Зелёной Зоны все реки появляются словно ниоткуда и текут дальше, как ни в чём не бывало. А деревьев мало потому, что все эти места раньше являлись Поясом, пока «Ареал» был меньше размерами. Тогда растительность во многих местах вырубали, подготавливая буферную зону.
Он привстал и показал рукой вглубь Зоны:
— Там дальше можно будет увидеть старую железную дорогу, самую первую, что окольцовывала «Ареал». Теперь это самая середина Зелёной Зоны. Оба бронепоезда всё ещё стоят на путях, но к ним лучше не подходить.
— Аномалии? — предположил Берёзов.
— Ага, — ответил Рас, — поезда нашпигованы ими под завязку, особенно Студнем и Паутиной. В синем бронепоезде есть пара чистых вагонов, там зверьё любит спать. А в красном живёт что-то очень недоброе, над ним даже птицы не летают.
— В смысле, в красном что-то живёт? — не понял Иван. — Мутанты или зомби?
— Нет, — Рас отрицательно кивнул, — что-то другое. Никто ЭТО не видел, а кто видел, уже никому не расскажет. Я однажды просидел там, в крайнем вагоне, почти сутки, и страху натерпелся от души. Слышно было, как ОНО ходит по бронепоезду. Медленно и тяжело, железный пол под НИМ скрипит. И дышит сипло и протяжно, с натугой. Похоже, большое ОНО очень. Днём ещё не сильно бродит, а ночью по всему поезду разгуливает. Два раза вплотную к моему вагону подходило, аж пол подрагивал, думал, всё, добегался. Повезло. ОНО в мой вагон заходить не стало. Он прицепной был, товарный, его в поезде вроде склада использовали под разное барахло. Ящики там всякие до сих пор стоят, с огнетушителями, пожарными шлангами, ещё что-то по мелочи. В общем, вагон напрямую с бронепоездом не сообщается, а ОНО из поезда выходить не любит.
— Как ты там оказался-то, если знал, что опасно? — удивился Берёзов.
— Выброс пережидал, — пожал плечами Рас, — надо было спрятаться хоть куда-нибудь и побыстрее, пока не зажарило. Во время Выброса на открытой местности находиться — верная смерть. Аномалии, словно молнии в степи, бросаются на всё подряд. А до границы оставалось почти два километра. Повезло, что никто не захотел мне компанию составить.
— И ты там просидел сутки? — посмотрел на него Иван. — Выброс длится так долго?
— Он длится, как ему вздумается, — Рас только развёл руками, — может час, может день. Бывало, и неделю длился. — Парнишка привстал и указал рукой в блистер: — Вот и железка. А вон там, ближе к ельнику, видите? Это бронепоезд.
— Тот самый? — вгляделся вдаль Берёзов.
— Нет, тот в другую сторону ходит, по соседним путям. И локомотив у него красного цвета, потому мы и называем его Красным, — объяснил Рас, — а это Синий, только раньше он стоял поближе. Раньше оба локомотива были синими, но после Выброса один из них стал красным.
— Погоди, — остановил его Иван, — что значит, раньше стоял поближе? Они что, ездят?
— Ну да, — Рас кивнул, — иногда ездят. Учёные говорят, что это действие Магнита. Магниты любят образовываться над путями. Иногда они притягивают к себе состав, и он движется. Я видел пару раз. Медленно так, без ускорения, катится и катится. Не похоже, чтобы так притягивало, с постоянной-то скоростью. Сталкеры байки травят про машинистов в окнах локомотивов и Проводников в вагонах, будто это они поезд запускают. Болтают разное, будто Проводник может и очередь пулемётную дать, если живого человека увидит возле бронепоезда.
— Очередные восставшие мертвецы? — хмыкнул Иван. — Бывшие при жизни сотрудниками МПС?
— Почти, — улыбнулся Рас в ответ, — поезда ведь как бросили. Был Выброс, и Зелёная Зона подошла к путям очень близко, метров на триста, что ли. Тогда начали решать, как переносить железную дорогу и составы. Сильно не торопились, между Выбросами обычно проходит месяц-два, а то и больше. Только в тот раз следующий Выброс случился через неделю. Экипажи бронепоездов как поняли, что именно происходит, так и рванули бегом подальше от границы. Только вот успели далеко не всё. С тех пор и ходят разные страшилки о железнодорожниках, вернувшихся в свои вагоны. Их Проводниками и прозвали.
— Ну и как? — поинтересовался Берёзов. — Сам-то ты видел их, пока в вагоне прятался?
— Нет, — признался Рас, — я вообще ничего не видел, забился между ящиками так, что мышь позавидует! Мне потом ещё неделю снилось, как ОНО в соседнем вагоне дышит. Какие там Проводники, не до них было.
— Получается, что происходило всё это года три назад, если тогда от путей до границы было два километра. — Иван оценивающе посмотрел на оставшуюся позади нитку железной дороги. — Значит, ты и вправду по малолетству сталкерством занимался? Поэтому тебя так Чёрный Плащ не любит?
— Ну да, три года, — подтвердил Рас, — меня тогда и взяли, на обратном пути. После Выброса всегда такая суета начинается, границу двигают, Бродяг и зверьё ловить надо, лабы научные проверять — в общем, аврал. А я ещё перепугался сильно в бронепоезде этом, домой хотелось очень сильно, торопился… ну и засветился случайно. Так бы ни за что не поймали, я по Зонам с малолетства хожу. — Он виновато улыбнулся. — Туман, а кто такой Чёрный Плащ?
— «Терминатор» этот ваш сопливый, — усмехнулся Берёзов, — как его… Хантер, в общем.
— А! — хихикнул Рас. — Не знал, что его так прозвали! Надо будет рассказать нашим… — Он злорадно прыснул. — Так ведь это же лейтенант Левин, племянник начальника Службы Безопасности. Он тут типа всё про всех знает и вообще в будущем станет сначала начальником ОФЗ, а потом на место дяди усядется. Вот и вошёл в роль заранее. А то, что он тогда мою фамилию назвал, так это невесть какое нарушение секретности. Я же тут вырос, меня вся Ухта в лицо знает. Кстати, меня Димой зовут, — он протянул Ивану руку.
— Иван, — ответил на рукопожатие Берёзов, — а что ж тогда будущий начальник СБ «Ареала» делает с нами в одной учебной группе? Уж не собирается ли он оправдать свой громкий радиопозывной?
— Это вы про Хантера? — снова хихикнул Рас.
— Нет, это я про Чёрного Плаща, — улыбнулся Берёзов.
— Его дядя так распорядился, — весело объяснил Рас, — чтобы он на личном опыте изучил все тяготы и лишения службы в «Ареале». Иначе не бывать ему начальником. Вот он и боится, что его пошлют в Зоны, где живут страшные монстры и бесчинствуют жуткие аномалии. Только не думаю, что его будут посылать на серьёзные задания.
— Конечно, не будут, — усмехнулся Берёзов, — кто же отправит в пекло любимое чадо? Это и так понятно, то-то я смотрю, инструктор не упускает случая его подначить.
— Фёдор Степанович-то? — Рас понимающе прищурился. — Да, он мужик жёсткий. Они с Воронцовым вместе одно военное училище заканчивали, так что он неприкасаемый, ни перед кем не гнётся, кого угодно может застебать.
— С Воронцовым? Генерал-майором Воронцовым, в смысле? — уточнил Иван.
— Ага, — подтвердил Рас, — Воронцов Геннадий Петрович, генерал-майор МЧС, член совета директоров РАО «Ареал». Вот такой мужик! — Парнишка поднял вверх большой палец. — Живёт в Ухте и из Пояса почти не вылазит, рулит работой очень грамотно. Всё, что касается защитных и спасательных мероприятий, поставлено у нас хорошо и оперативно только благодаря ему. Из всего начальства в Ухте постоянно находятся он да Прокопенко, остальные все в Москве тусят, съезжаются только на Выброс.
— Прокопенко? — переспросил Иван. — Это зам Генерального который?
— Ага, — Рас кивнул, — как вы помните, в совете директоров РАО пять человек: Воронцов от МЧС, он тут постоянно, академик Линдер Вениамин Моисеевич — от Академии Наук, этого почти никогда нет, всей наукой заведует директор ГНИЦ академик Морозов. От «Газпрома» у нас Зильберман Роман Карлович, этого мы тоже почти не видим, он если и приезжает, то с нефтяным отделом занимается и в основном на нефтепромыслы ездит. Ещё директор от ФСБ, генерал-лейтенант Белов Эдуард Андреевич, он всем из Москвы рулит, тут, на месте, его правая рука — начальник СБ генерал Левин. Пятый директор — Шумелкина Елена Александровна, она от Минсоцздрава, отличная тётка, единственная из всего Совета, с кем можно реально добиться встречи и поговорить о насущных проблемах. Правда, говорить она любит так сильно, что может заболтать насмерть. Тоже появляется только на Выброс, когда по её части прибавляется хлопот. Ну и руководитель РАО — Лозинский, вице-премьер. Этот, понятное дело, тоже в Москве постоянно, о России думает. На самом деле всем заправляет его зам, Прокопенко. Они тут с Воронцовым вдвоём сидят и рулят, Воронцов воюет с Зонами, Прокопенко занимается всем хозяйством, поставки там всякие, оборудование, снаряжение и всё такое…
— Полторы тысячи метров до границы Жёлтой Зоны, — голос пилота, зашипевший в динамиках, прервал его рассказ, — идём на снижение. Спасательной группе приготовиться к высадке!
Ми-17 почти вертикально пошли на посадку, и бойцы защёлкали снаряжением. Берёзов ещё раз осмотрел свой защитный комплект и исподволь оглядел сидящих вокруг него людей. Людей в ОФЗ, судя по всему, было не так уж и мало, раз посреди ночи в спасательный отряд за считанные часы собрали почти три десятка человек. Сам отряд специальных операций, на выручку к которому они сейчас направлялись, насчитывал немногим более полусотни человек списочного состава, из которых половина всегда находилась на базе, остальные в отпусках, либо на выходных или больничных. Скорее всего, часть из сидящих в этом вертолёте людей тоже из его состава, наверняка это те, кого удалось срочно отозвать из отдыха. Второй Ми-17 шёл пустым и предназначался для эвакуации спасаемых.
Не дойдя до земли десятка метров, вертолёт завис в воздухе. Берёзов посмотрел на Раса и вопросительно поднял бровь.
— Пробники сбрасываем, — тихо ответил тот, — шарики такие, снизу у вертолёта укреплены короба, из них пробники на землю и сыплются. Страховка, на всякий случай, чтобы прямо в аномалию не сесть. Тут чисто на самом деле, мы ночью улетали как раз отсюда, но мало ли что. Всякое бывает. Может, какая-нибудь мерзость час назад как раз на этом месте образовалась…
Вертолёт продолжил снижение и коснулся колёсами земли. Командир отряда отдал короткую команду, и спасатели начали покидать вертолёт. Берёзов выпрыгнул из машины вслед за Расом и огляделся. Вблизи Зелёная Зона уже не выглядела похожей на обычную местность. В нос ударила смесь теплых и влажных запахов, букет был совсем не резким, но абсолютно чужим, и от того в первую секунду возникало ощущение, что пахнет сильно и душно. Зелёной здесь оставалась только трава и верхушки деревьев, резко контрастируя с непривычностью жёлто-синих расцветок средних ярусов растительности. И если в деревьях чуждого человеческому глазу цвета ещё можно было узнать ели и берёзы, то покрытые присоскообразными наростами шершавые бугры, разбросавшие повсюду свои плоские отростки, скрученные в спирали подобно серпантину, то ли побеги, то ли лианы, не были похожи ни на что знакомое. Разве что топорщившиеся между ними мясисто-водянистые ростки напоминали не то выползшие на сушу морские водоросли, не то цветы укропа-переростка.
Иван инстинктивно провёл рукой по швам снаряжения, убеждаясь в том, что все застёжки и липучки надёжно застёгнуты и загерметизированы, и тихо хмыкнул. Всё равно перчатки и шлем-сфера не надеты, какая тут герметичность. Но инстинкт самосохранения брал своё — при взгляде на пропитывающие родную природу чужие цвета хотелось закутаться поплотнее и застегнуться понадёжнее. Защитный комплект «Мембрана», в который облачились спасатели, являлся одной из военных разработок РАО «Ареал» и представлял собой серьёзно переработанный армейский ОЗК. Толстый резинополимер комплекта надёжно защищал своего владельца от воздействия целого спектра встречающихся в Зонах опасностей: ядовитых шипов растений и животных, разъедающего кожу древесного пуха, открытого огня, отравляющих газов и был способен удержать электрический разряд силою тока до ста ампер. Удобство эксплуатации комплекта повышалось и тем, что «Мембрана» имела два режима герметизации: частичный и полный. В обоих режимах всё тело бойца наглухо запаковывалось в защитный комплект, исключая любой контакт с опасной внешней средой, однако при использовании частичной герметизации оставались не закрытыми кисти рук и голова от основания черепа. Это делалось для того, чтобы снизить общий перегрев тела и одновременно повысить чувствительность рук и манёвренность бойца в условиях, когда использование противогаза не требовалось. В режиме полной герметизации на руки надевались перчатки, плотно фиксировавшиеся манжетами рукавов, голова защищалась шлем-сферой, одновременно являвшейся противогазом. Помимо этого в комплект снаряжения неизменно входил запасной противогаз стандартного образца. Радовало и то, что «Мембрана» предусматривала крепление на себя широкого спектра боевого снаряжения, от бронежилетов серии «Латник», разработанных ГНИЦ «Ареала» в рамках проекта «Ваниль», до обычных разгрузок и поясных подсумков. Платой за надёжность была жара, терзавшая тело бойца, закупоренного в непроницаемый резиновый мешок.
И сейчас, когда встроенный в рукав Универсальный Измерительный Прибор, именуемый в инструкции УИП-16В, показывал температуру окружающей среды в двадцать три градуса, этот «побочный эффект» использования «Мембраны» ощущался особенно чётко. Иван подумал, что при такой совсем не апрельской погоде он полностью взмок нет уже через час даже без перчаток и противогаза. Ладно, ничего не поделаешь, за всё в этой жизни приходится платить… Он машинально поправил на себе «Латник» и перевесил поудобнее свой неизменный 9А-91. Когда полчаса назад в оружейной выяснилось, что его любимый автомат в числе прочих также состоит на вооружении СБ «Ареала», Берёзов непроизвольно улыбнулся. Этот ствол ему нравился особенно, хорошая машина, мощная, лёгкая и удобная. Снаряжённые патронами ПАБ-9 «Д», изделие «Дырокол», магазины увеличенной ёмкости на тридцать мест ещё более повышали надёжность автомата.
— Вы — «Туман»? — Рослый человек мощного телосложения с «Печенегом» на груди и «Сайгой»-12К за спиной протянул ему руку: — Я — Николай, радиопозывной «Медведь», отряд специальных операций. Мы с вами в одной группе.
— Иван, — Берёзов пожал широкую, словно лопата, ладонь, — какие будут указания, товарищ майор? — Он скользнул взглядом по знакам различия здоровяка.
— Можно на «ты», — коротко отмахнулся Медведь, — к тому же сейчас старший нашей группы — ты.
— Я? — удивился Берёзов. — Почему, если не секрет?
— Как наиболее опытный, — ответил здоровяк, поправляя пулемёт, — наших блокировали бандиты, а это твоя специализация, — он улыбнулся. — Я читал твоё личное дело. Точнее, мы все его читали. У нас в отряде каждый зависит от каждого, такая уж работа. И потому всякого нового кандидата всем составом рассматриваем. Так что наслышаны о твоих подвигах. К тому же за тебя сразу поступила пара рекомендаций.
— От кого? — озадачился Иван. — Я тут никого не знаю. Контора прислала?
— Нет, — загадочно улыбнулся Медведь, — кого-то ты, видать, всё-таки знаешь. — Он тут же нахмурился и мрачно кивнул в сторону Жёлтой Зоны: — Но они сейчас там. Вот вытащим отряд оттуда — поймёшь. Пойдём, я познакомлю тебя с остальными.
Здоровяк отвёл его в сторону, где особняком стояли семеро хорошо вооружённых бойцов.
— Знакомься, Туман, — Медведь обвёл рукой стоящих, — тут все наши. Остальные из других отделов СБ, так что мы будем работать отдельной группой. На время марша и в случае контакта с мутантами командование переходит ко мне. В районе боевых действий командуешь ты.
Берёзов поочередно пожал руки своим новым товарищам, запоминая имена и позывные.
— Штатный снайпер? — спросил он у одного из бойцов, не увидев у того никакого оружия, кроме ВСС.
— И очень неплохой! — ответил за него Медведь. — «Байкал» своё дело знает, тут можешь не сомневаться. Говорить он у нас не мастак, обычно за него разговаривает его «Винторез».
— Я смотрю, остальные нас не особо жалуют? — Иван кивнул на другую часть спасательного отряда. Они собрались вокруг командира, объясняющего им задачу, и не обращали на их группу никакого внимания.
— Есть такое дело, — ухмыльнулся Медведь, — мы в РАО на особом положении, полномочия шире, льготы лучше, зарплаты повыше. Вот и недолюбливают нас маленько. Впрочем, нам на это — с высокой колокольни. Мы будем работать отдельно, — он с ироничной усмешкой кивнул на слушающих командира спасателей, — мужички не любят пачкаться, так что будут отвлекать на себя зомби и прочее зверьё. Бандиты — это наша забота. Мы должны вытащить отряд оттуда, и мы его вытащим. Жаль, что нас маловато, но это всё отпускники, кто был в Ухте.
— Есть данные о численном составе и дислокации противника? — Иван показал на кружащий в небе над их головами Ми-24, — может, летуны чего подскажут?
— Бесполезно, — покачал головой Медведь, — им оттуда видно не больше нашего. Там Жёлтая Зона, там всё не так, как здесь. — Он болезненно поморщился. — Скоро сам увидишь. Вертушка будет ждать нашего сигнала, после чего подойдет вплотную к границе Жёлтой и отстреляется по указанным нами целям. Это всё, чем они могут нам помочь. Немного, учитывая, что на линии огня сейчас висит Магнит.
— Не рискованно им заходить в Шаг Выброса? — Берёзов прикинул, что произойдёт с вертушкой, окажись она посреди шагающей Жёлтой Зоны.
— Да уж ничуть не рискованней, чем нам, — фыркнул кто-то из группы, — ему слетать туда-обратно, а мы ножками потопаем.
— Всё забываю спросить, — Иван вспомнил, что именно он так и не успел уточнить у Раса, — когда был крайний Выброс?
Кто-то весело присвистнул.
— Ну, ты даёшь, Туман! — укоризненно прищурился здоровяк. — Почти два месяца в «Ареале» и забыл про самое главное. Три месяца и девять с половиной дней назад он был. — И, отвечая на немой вопрос, добавил: — Вот именно. Ждём в любую минуту и уже давно.
— Без разведки лезть в район сосредоточения превосходящих сил противника — не самая лучшая затея, — поморщился Берёзов, — кто будет спасать спасателей, в случае чего?
— Разведданные будут, — пообещал Медведь, — два часа назад туда ушёл Болт. Ждём его возвращения.
Так что можешь пока отдохнуть, только до травы без перчаток лучше не дотрагивайся, тут полно Синьки.
Берёзов кивнул. Синьку изучали на занятиях. Маленькое и весьма вредное насекомое. Круглая плоская синяя блямба, вроде пиявки, только размером с ноготь. Прилепляется к коже, больно грызет и начинает сосать кровь, словно клоп. Причём не прокусывает кожу, а именно выгрызает из неё маленький кусочек, делая небольшую ранку с рваными краями. Ранка потом долго кровоточит и медленно затягивается. Некоторые виды Синьки умеют впрыскивать в рану токсин, вызывающий у человека временную потерю чёткости зрения. Последствия укуса устраняются стандартным антидотом из штатной аптечки.
— Болт тоже в спецотряде? — Ивану давно уже было интересно посмотреть на легендарную личность, о которой в «Ареале» ходило столько легенд и самых невероятных слухов.
— Нет, он из Поискового Отдела, — Медведь покрутил верньеры портативной рации, прислушиваясь к эфиру, — но мужик хороший, никогда в помощи не откажет. С самого основания РАО тут работает, до того вроде в милиции служил старшим сержантом, кажется, в службе авиационной безопасности местного аэропорта или что-то в этом роде. Потом в поисковики подался, как только «Ареал» официально огородили. Его, кстати, тоже из отпуска отозвали… — Здоровяк замолчал, слушая радиопереговоры, и тут же добавил: — Вот как раз и он, на связь вышел. Только что покинул Жёлтую, идёт к нам. Скоро узнаем, что там творится.
Болт вышел к вертолётам минут через пятнадцать. Увидев его, Медведь махнул бойцам рукой, и группа спецотряда присоединилась к остальным спасателям. Берёзов с любопытством разглядывал знаменитого поисковика. Внешне на эпического героя тот похож не был. Среднего роста, плотного телосложения мужчина лет тридцати с живым улыбчивым лицом и почти лысой головой. Сразу бросилось в глаза, что «Мембрану» Болт не носил. Поисковик был одет в обычный армейский камуфляж и разгрузочный жилет, явно доработанный вручную, за спиной — небольшой рюкзак станкового типа, идеально подогнанный по ширине спины, наверняка сшит по заказу. Пара противогазов, основной на поясе справа сбоку и запасной на ремне сзади слева, оба нестандартные, с большими лицевыми щитками, обеспечивающими широкий угол обзора. Иван оглядел остальную экипировку Болта. Аптечка, нож, пистолет, пара сигнальных ракет, дым, фляга, что-то ещё, в застёгнутых подсумках не понять, — всё было подобрано со знанием дела и скрупулёзно подогнано. К вороту камуфляжа пришиты два капюшона, один заменяет шапку или косынку, другой, бесформенный, из рваных лент, надевается сверху для маскировки. Передняя часть ремня пуста, никаких подсумков и подвесок, чтобы ничего не мешало ползти…
Берёзов одобрительно прищурился. Этот Болт «чайником» не был, сто против одного, что в его снаряжении нет ни единой лишней вещи и притом есть всё необходимое вплоть до мелочей. Не похоже на бывшего старшего сержанта милиции. Наверное, сказался многолетний опыт работы в Зонах, хотя… вопрос спорный. Подход к делу совсем не гражданский, и его выбор оружия и снаряжения красноречиво доказывал это. Бойцы вокруг были затянуты в «Мембраны», усиленные «Латниками», и вооружены до зубов новейшими образцами отечественного вооружения, кругом «Абаканы», ОЦ-14 в варианте с гранатомётом, «Валы» и «Винторезы», АК сотой серии. У одного из сотрудников Иван увидел даже дорогостоящую AWP, элитную снайперскую винтовку калибра 338 Лапуа Магнум, мечта любого полевого снайпера. РАО «Ареал» денег на снаряжение своих бойцов не жалело. Но на груди у Болта висел потёртый АКМСЛ, изделие «Луна», излюбленный автомат армейского спецназа, с накрученным на ствол прибором бесшумной и беспламенной стрельбы ПБС-1. И его пистолет — не новомодный ГШ-18 или редкая «Гюрза», а старый добрый АПС и наверняка в модификации «Б», бесшумный. Вон и глушитель к нему виднеется из бокового кармана разгрузки, рядом с сигнальной ракетой. Из общего с остальными у Болта был только УИП, укреплённый на левом предплечье.
«Неплохо, — оценил Берёзов, — совсем неплохо». Приятно, что предстоит иметь дело со специалистом, это всегда повышает шансы на благополучное возвращение с задания. И бывшему бойцу группы «А» это было известно как никому другому. Профессионализм людей, идущих на штурм и понимающих друг друга с полуслова, — это залог успеха операции. Но там слаженность и сплочённость бойцов достигалась сотнями регулярных изнуряющих тренировок, здесь же всё произошло настолько внезапно, что остаётся рассчитывать только на профессионализм своих новых сослуживцев.
— Спящего Выброса, Болт. — Командир спасателей пожал поисковику руку. — Как дошёл? Что там у спецотряда?
— Спящего, — ответил Болт, — дошёл нормально, но есть новые проблемы. — Он принялся разворачивать карту.
Иван улыбнулся про себя. «Спящего Выброса тебе!» — это приветствие из фольклора сталкеров, насколько он помнит из обучающего курса. Выходит, неофициальный сленг в «Ареале» у всех общий, хоть уголовный кодекс и разделил приходящих в Зоны людей на государственных служащих и нелегальных сталкеров, приравненных к преступникам. И не мудрено. Выбросу нет дела до законов, он жрёт всех одинаково…
— Спецотряд сейчас тут, — Болт водил по карте карандашом, — в старой научной лабе. Им пришлось отойти ещё на двести метров вглубь Жёлтой, на старом месте оставаться было нельзя — Жернова шли прямо на них. Если аномалия не увеличит скорость, то наших накроет самое позднее через четыре часа. Крыша у лабы обвалилась, так что вляпаются всё, без вариантов.
— Ещё на двести метров? — тревожно нахмурился командир спасателей. — Это ещё плюс полчаса передвижения. — Он торопливо делал отметки на своей карте.
Берёзов отметил, что в спешке сборов и подготовки к спасательной операции ему карты не выдали. А что толку заносить данные в Джи-Пи-Эс, если в Жёлтой Зоне аппаратура не работает и навигатор бесполезен? Он покосился на Медведя. У того, как и у других, карта была, и здоровяк коротко чиркал по ней карандашом, следя за объяснениями Болта.
— Плюс час, — поправил командира Болт, — у них раненые, их придётся нести на руках и волоком, вот тут, — он указал на карту, — опасный участок, местность повышается, и Жернова висят слишком близко. Можно пройти только ползком, иначе затянет.
— Сколько раненых? — поднял голову Медведь. Остальные члены спецотряда мгновенно напряглись. — Кто? Что именно, вляпались или пулевые?
— Я разглядел троих, — ответил Болт, — ближе подойти не смог, там бандюки сидят плотно. Похоже, ранения пулевые. Судя по следам, спецотряд обходил Магнит и вышел на зомби, завязался бой. Тут появились бандиты, ударили им в спину и отрезали отряд от границы с Зелёной. Где-то в этот момент появились Жернова, скорее всего, они висели выше, но спустились, почувствовав стрельбу, и отсекли наших и бандитов друг от друга. Спецотряд отошёл чуть дальше вглубь Жёлтой и укрылся в старой полуразрушенной лабе. Теперь Жернова ползут на них. Магнит почуял приближение Жерновов и сильно разросся, запирая бандюков между собой и Жерновами. Те попытались отойти левее, но зомбаков стало больше, бандиты попали под плотный огонь и были вынуждены закрепиться вот в этих руинах, — он лишь покачал головой, — им сейчас не позавидуешь. Развалины — одно крошево кирпичной кладки, там Пух и Паутина кругом, Студень в подвалах, Плешь посредине огромная, издалека видно. Пока наблюдал, один вляпался, только мокрое место осталось.
— Не жалко, — огрызнулся Медведь, — не хрен было в Зоны лезть. Пусть добровольно в Плешь прыгают, пока могут. Дойдём до них, ноги переломаю и один чёрт туда сброшу!
— Легче сказать, чем сделать, — Болт невесело покачал головой, — местность перед ними открытая, на подходе будем как на ладони. И зомби опять же заметят. Попадём под обстрел с двух сторон.
— А если дымы поставить? — предложил Медведь. — Вдоль развалин? Зомбаков, конечно, не остановит, эти без мозгов, полезут куда угодно, но бандитам видимость отрежем. Дёргаться посреди аномалий, ничего не видя, они не станут. Пока основная группа будет сдерживать зомби, мы под дымами подойдём вплотную к развалинам и выдавим их оттуда прямо на наших. Сколько у бандюков народу, не видел?
— Человек двадцать было, когда я уходил, — ответил Болт, — только ветер сейчас в нашу сторону. Дым не поможет.
— А вертушка сможет отработать по развалинам? — Разглядывающий через плечо Медведя карту Берёзов указал на кружащий в небе Ми-24. — Или по кустарнику с зомби? Одной проблемой стало бы меньше.
— По зомби бесполезно, — Болт коротко поморщился, — пробовали уже. Там Магнит висит на прямой линии, он все снаряды пожирает. Перед развалинами холм, справа от него Грава. Очень большая. В общем, если бы не Магнит, то было бы можно, а так — не выйдет.
— Надо бить отсюда, слева, по диагонали, — Иван указал точку на карте, — со стороны зомби. Но не по ним, а по развалинам. Тогда НУРСы пойдут над лесом, мимо этого самого Магнита. — Он перевёл взгляд на Болта: — Над лесом ничего нет?
— Пока нет, — тот задумался, глядя на карту, — а это мысль! Магнит не достанет. Только как лётчик стрелять будет, у него же лес на пути, не видно ничего.
— Повыше пусть поднимется, — буркнул Медведь, — да посмотрит.
— Лес подходит вплотную к развалинам, — вмешался оператор одного из Ми-17, — слишком высоко надо подниматься, эффективную дальность потеряем, — он кивнул на кружащую в небе двадцать четвёрку.
— Бить надо прямо отсюда, — прервал спор Берёзов, — над лесом. Из всего, что дотянется. Какая-то часть боеприпасов увязнет в лесу, но там совсем краем цепляет. Для того чтобы пилот мог осуществить прицеливание, надо подсветить цель. Сигнальным дымом.
— И как это сделать? — удивился пилот. — Попросить кого-то из бандюков, чтобы подожгли тряпку?
— Лучше пусть устроят самосожжение, — порекомендовал Медведь, — так пользы больше.
— Надо организовать отвлекающий манёвр, — Иван вновь указал на карту, — сымитировать подготовку к атаке, втянуть противника в перестрелку и заставить их сосредоточить внимание на нужном нам районе. Отдельная группа должна обойти бандитов и выйти к развалинам с другой стороны. Поставить дым в заранее согласованное с вертушкой место и отступить. Вертолёт будет работать по цели вслепую, используя дым в качестве ориентира.
— Впечатляет, — хмыкнул Медведь, — только развалины обойти нельзя, там Грава, а рядом с ней — Мясорубка. Обе давно стоят, так что пока этот Магнит висит здесь, — он щёлкнул пальцем по карте, — единственный путь к нашим ведёт мимо развалин. Либо через лес с зомби, а это — верная смерть.
— Ну, он же как-то прошёл, — Берёзов кивнул в сторону Болта, — раненых из отряда он не сквозь развалины же считал?
— А ведь верно, — сообразил Медведь, — Болт, ты откуда смотрел-то?
— Отсюда, — Болт ткнул карандашом на полпути между бандитскими развалинами и разрушенной научной лабораторией, — тут небольшой пригорок, там пара кустов и нора, похоже, кабан живёт, но сейчас он ушёл, видать, Жернова почуял. От пригорка что до развалин, что до старой лабы, метров по двести в обе стороны.
— Так ты что, мимо развалин умудрился пролезть? — Командир спасателей внимательно вглядывался в карту. — Там ведь местность ровная, как стол…
— Нет, — обречённо вздохнул Болт, — я в обход шёл. Между Гравой и Мясорубкой. Там проход есть узкий, сантиметров девяносто в ширину. Только он схлопывается постоянно то в одном, то в другом месте. Идти сложно.
— Сложно?! — округлил глаза кто-то из присутствующих. — Да ты псих! Ползти полкилометра впритирку между аномалиями, которых даже не видно? По проходу, который ещё и схлопывается?!! Ты точно больной, Болт, жить, что ли, надоело?!
— Надо же было как-то узнать, живы там мужики ещё или нет, — огрызнулся Болт, — а через развалины не пройти. Вот и пришлось. Не нравится — ходите сами, зачем звали тогда?
— Всё! Мир! — вмешался командир спасателей. — Хватит разбирательств. Надо решать, как людей спасти.
— Если выйти к этому бугру ещё раз, то всё становится вполне реальным, — Иван посмотрел на Медведя, — там можно и сигнальный дым поставить, и завесу пустить на развалины, как раз по ветру.
— Не надо на меня так смотреть, — отмахнулся здоровяк, — я туда не полезу. И вряд ли кто полезет, это всё равно что по минному полю с завязанными глазами наперегонки ползать. Только на минном поле шансов уцелеть больше! — Он обернулся к Болту: — Валера, сможешь вернуться туда ещё раз?
— Жернова всё время движутся, ползут к развалинам, — поморщился Болт, — и Грава на новые аномалии реагирует, время от времени словно тянется в их сторону, то в одну, то в другую. Поэтому проход и схлопывается в разных местах. Я один раз чуть не вляпался. Если других вариантов нет, я могу рискнуть ещё раз, но учтите, я человек не военный, в армии вообще на флоте служил, я этих ваших дымов сигнальных и не видел никогда. Как хоть их ставить-то или что с ними делать? По ветру, там, направлять, или ещё чего…
Берёзов покосился на Болта, но ничего не сказал. Странное заявление, отметил про себя Иван, вызывает некоторые вопросы.
— Одному рискованно, — заявил он, — как дым пойдёт, так сразу всё внимание на тебе будет. Нужна страховка. Надо группой идти.
— В Мясорубку? — присвистнул кто-то. — Это без меня! Я лучше в лоб на бандитские пули, так спокойнее.
— Группой не пройти, — Болт отрицательно кивнул головой, — участки прохода схлопываются так, что на тропе остаётся совсем немного места. Больше, чем вдвоём, не уместиться. Третий без ног останется меньше чем через минуту, — он с сомнением посмотрел на Ивана, — точно другого способа нет?
— Похоже, что нет, — тяжело вздохнул Медведь, — если пытаться идти в лоб, то придётся выдавливать и зомбаков, и бандитов. Это слишком долго, можем не успеть до того, как Жернова закроют нашим выход…
— Значит, надо идти вдвоём, — решительно заявил Берёзов, — тогда общий план операции таков, — он указал пальцем на карту Медведя, — основная часть наших сил имитирует подготовку к атаке вот тут. Задача — вынудить зомби и бандитов вступить в перестрелку и оттянуть на себя их внимание. При самом идеальном раскладе зомби полезут в атаку, и тогда по ним беспрепятственно отработают вертушки. — Он посмотрел на Болта: — Кстати, сколько у них штыков?
— Под сотню, не меньше, — скривился поисковик, — весь лес кишит. Около трети — стройбат с лопатами, остальные при оружии. Видел несколько наших… эээ… — он замялся, — в смысле, бывших…
— Ясно, тогда тем более стоит попытаться выдернуть их на атаку. Надо поднять все вертушки, чтобы поддержали огнём в случае чего. «Крокодилу» работать только пулемётами, ракетный боезапас экономить, ему ещё по развалинам долбить. — Иван вернулся к карте. — Пока отвлекающие сковывают противника боем, группа Медведя скрытно выдвигается вот сюда, к ближайшему к развалинам краю голой местности, и залегает, ничем себя не обнаруживая. Задача — дождаться постановки дымовой завесы и под её прикрытием после вертолётного удара атаковать развалины, захватить их, либо прижать противника к земле огнём и обеспечить спецотряду выход из ловушки. Пока суть да дело, разведгруппа Болта в составе двух человек идёт в обход, выдвигается к пригорку, ставит сигнальный дым и прячется в кабаньей норе, — он вновь посмотрел на поисковика, — там можно укрыться на всякий случай, чтобы не попасть под огонь вертушки?
— Пока можно, — кивнул Болт, — кабан ушёл в лес, Жерновами нору ещё не накрыло.
— Тем более, — продолжил Берёзов, — вертушка отрабатывает по развалинам, разведгруппа устанавливает дымовую завесу и идёт на соединение со спецотрядом. Пока группа Медведя удерживает контроль над развалинами, спецотряд выходит из окружения. После соединения группы Медведя со спецотрядом можно ударить в тыл зомби, если в том ещё будет необходимость. Всё. Остаётся только согласовать с операторами вертолётов ведение огня. Ориентир — точка на местности южнее двести метров от столба сигнального дыма. Утюжить развалины можно от души, они лежат в неглубокой естественной котловине, значит, разлёт шальных осколков будет минимальным. Если работать аккуратно, то своих не накроют никак, ни с той стороны, ни с этой.
— Эко у тебя всё чётко получается, как по нотам, — хмыкнул командир спасателей, — дело осталось за малым: всего-то надо пострелять в сотню зомби, не промахнуться вертолётчикам и кому-то пройти между двух аномалий. Плевое дело. А если Выброс на полдороге застанет?!
— Пока мы болтаем, время уходит, — Медведь рубанул рукой воздух, — через три часа Жернова накроют землю за пригорком и единственный путь будет отрезан! Пора действовать и побыстрее! — Он посмотрел на Болта: — Валера, сможешь провести к холму нашего человека?
— Постараюсь, раз надо, — тот пожал плечами, — если сам пройду, значит, проведу.
— Тогда начинаем, — подытожил Медведь, — а вертолётчики не подведут. Там, в кабине, — он кивнул на кружащую в небе двадцатьчетвёрку, — мужики что надо. Обе чеченские отлетали, им дважды объяснять не придётся. Осталось решить, кто пойдёт с Болтом вторым номером?
Ответом была тишина. Люди напряжённо молчали, тревожно переглядываясь друг с другом. Лезть на верную смерть пусть даже в паре с самим Болтом, никому не хотелось. Болт-то, может, и пройдёт, а вот тот, другой… в это всем верилось слабо.
— Я пойду, — вызвался Берёзов, глядя на затянувшееся молчание, — заодно посмотрю, что это у вас за аномалии такие.
Комментариев не последовало, лишь кто-то негромко и облегчённо выдохнул, стараясь скрыть непроизвольную радость.
11
Через Шаг Выброса отряд двигался почти бегом, Держась проверенной ещё ночью тропы. Иван шёл вслед за Медведем, разглядывая окружающую растительность. Здесь, у самой границы Жёлтой Зоны, зловещие мутации «Ареала» ощущались в каждом метре пространства. Стволы берёз потемнели, словно напитались от земли синею жидкостью с жёлтыми разводами. С покрытых синим мхом ветвей при приближении людей в небо срывались уродливые пародии на птиц. Их резкие пронзительные звуки не имели ничего общего с привычным уху птичьим криком. Подрагивающие сплетения чешуйчато-бугристых кустов среди пока ещё зелёной травы, тихие шлепки Синьки, резким броском из недр растительности лепящейся к резинополимеру сапог «Мембраны» в бессильной попытке добраться до человеческой крови. И далёкий заунывный звериный вой, потрескивающий хриплыми переливами, доносящийся из глубины ближайшей рощицы. Берёзов подумал, что, если вот прямо сейчас начнётся Выброс, прятаться будет негде. Он вспомнил хромающего на протезе инструктора, и от этой мысли ему стало не по себе. Впервые Иван отчётливо почувствовал слепую угрозу «Ареала», безлико нависающую над собой. Выброс нельзя предсказать, да и понять, что он начался, не всегда удаётся сразу. Аномалия покрывает километр с лишним за двадцать шесть секунд, и кто знает, возможно, в эту самую секунду Выброс уже мчится к ним навстречу. Берёзов непроизвольно вздрогнул. Да уж, ощущения совсем не такие, как в конференц-зале на лекции. И судя по всеобщему молчанию, каждый идущий сейчас через Шаг Выброса думал приблизительно об одном и том же — Выброса не было уже давно. Слишком давно.
Откуда-то слева и спереди послышался слабый тонкий, будто комариный, писк, и Иван мгновенно насторожился, оглядываясь по сторонам. Тропа впереди делала небольшой крюк вправо, огибая ничем не примечательное пространство с воткнутым в землю колышком с красным флажком на древке. Каждый из проходящих мимо него мельком бросал туда взгляд и только прибавлял хода. Берёзов присмотрелся к невысокой траве левее указателя. Писк шёл именно оттуда, но ни в траве, ни над нею не было видно ничего необычного, отмеченное место никак не отличалось от остальной земли, травы или воздуха, находящегося вокруг. Лишь слабо подрагивающее полотно флажка красным язычком деловито тянулось куда-то в сторону писка, развеваясь точно против ветра. Иван поднёс к глазам предплечье и посмотрел на УИП. Приборы молчали, показывая норму, только датчик децибелов слабо шевелил шкалой, реагируя то ли на писк, то ли на шорох травы под ногами спешащих людей.
Границу, за которой заканчивалась Зелёная Зона и начиналась Жёлтая, Берёзов увидел сразу. Никаких объяснений тут не требовалось. В первое мгновение ему показалось, что в один миг земля и небо поменялись местами. Всего один шаг, и небо над головой стало зелёным, а трава под ногами — синей. Открытая кожа лица и рук ощутила потепление, и закупоренному в «Мембрану» телу практически сразу стало ещё жарче. На занятиях говорилось, что в каждой Зоне температура воздуха увеличивается на три с половиной градуса. Стало быть, сейчас почти двадцать семь тепла по Цельсию. Иван отвёл взгляд от чуждо-зелёного небосвода, к зениту которого поднимался голубой солнечный диск, и вновь поглядел на дисплей УИП. Прибор не работал, электронные табло датчиков горели сразу всеми имеющимися пиктограммами, и стрелка компаса бестолково вращалась, словно север бегал вокруг неё рваными кругами. Индивидуальный радиомаяк молчал, а Джи-Пи-Эс и вовсе потух, словно был выключен, и не реагировал на нажатия кнопки включения.
Идущий впереди Медведь остановился так резко, что Берёзов едва не налетел на его необъятную спи ну. Чтобы избежать столкновения, он на ходу отвернул в сторону, обходя здоровяка, но тот немедленно схватил его за локоть.
— Стой! — негромко предостерег Медведь. — Идти только след в след! Это не Зелёная, тут, как по бульвару, не погуляешь! Аномалия может образоваться где угодно, хоть на тропе, по которой кто-то только что прошёл, а ты не успел. Пока опыта не наберёшься, никуда не лезь.
Он обернулся и посмотрел назад, на хвост отряда. Убедившись, что всё в порядке, он облегчённо вздохнул:
— Ну, Шаг прошли. Уже хорошо. — Медведь коротко ткнул рукой вперёд, в сторону небольшого покрытого синей растительностью пригорка, из-за которого виднелись верхушки облепленного жёлто-синим мхом ельника. — Теперь надо добраться до этого холмика.
Здоровяк махнул рукой Болту, стоящему во главе колонны, давая понять, что весь отряд уже в Жёлтой Зоне, и тот продолжил движение. Пару сотен метров, остававшихся до холма, шли почти пятнадцать минут. Иван внимательно следил за действиями людей, стараясь запомнить всё и не упустить важных деталей. Первым шёл Болт. Поисковик двигался медленно, часто останавливаясь и замирая, словно прислушиваясь к чему-то. В эти мгновения замирала и вся колонна, словно вереница гранитных изваяний. Несколько раз Болт менял направление движения, обходя совершенно чистые на вид места, и идущие за ним след в след люди в точности повторяли его маршрут. Перед самым пригорком Болт снова замер и насторожился. Несколько секунд он стоял неподвижно, после чего полез рукою в карман и достал пригоршню какой-то мелочи. Приглядевшись, Берёзов узнал стреляные пистолетные гильзы. Тем временем поисковик взял одну из них, аккуратно бросил её в тень от пригорка и быстро присел на корточки. Гильза пролетела пару метров и на краткий миг исчезла, после чего с резким свистом стремительно вернулась обратно, вспарывая воздух над головой Болта.
— Твою же душу так! — вполголоса выругался Медведь, — Центрифуга! Прямо у подножия! Как теперь на холм залезть? Единственная удобная позиция!
Тем временем Болт, пытаясь определить границы аномалии, швырнул ещё несколько гильз, ловко уклоняясь от обратных рикошетов. Он поманил к себе пальцем Раса, и оба поисковика, недолго посовещавшись, пошли в противоположные стороны вокруг подножия холма, огибая Центрифугу. Они вернулись спустя десять минут и о чём-то коротко переговорили с командиром спасателей. Тот кивнул, и его отряд в колонну по одному отправился вслед за Расом в обход аномалии. Болт подошёл к Медведю.
— Справа от Центрифуги, метрах в десяти, прямо на восточном склоне, похоже, Соленоид, — сообщил он, — но слева пройти можно, если ползком. Вершина холма всё ещё чистая. Рас отведёт туда спасателей, предлагаю им там позиции и занять. Лес видно хорошо, стрелять удобно, и Центрифуга позади поможет.
— Она выше холма? — уточнил Медведь.
— Метров на пять, не меньше, — кивнул Болт.
— Не опасно их там оставлять? — спросил Берёзов. — Между противником и аномалией? Если пристреляются по ним и придётся отходить, в горячке боя люди в эту Центрифугу не попадут?
— Не пристреляются, — многообещающе ухмыльнулся здоровяк, — Центрифуга будет этим тварям их пули возвращать, только в путь. Это тебе не гильзы швырять, от такой скорости не увернёшься. Нам даже повезло, они так сами себя могут перестрелять!
— Не смогут, — нахмурился Болт, — чуют они аномалии за версту, в атаку не попрут, как пить дать. Но запутать их это точно запутает. — Он обернулся к Медведю: — Вам надо правее брать, за Соленоидом, вон по тому распадку. — Поисковик указал направление рукой. — Ближе, чем по нему, к развалинам не выйти. Останется метров триста. Справишься?
— Не впервой, — кивнул Медведь, — что там за дрянь?
— Четыре часа назад почти ничего не было, — ответил поисковик, — зверьё попряталось, как аномалии пришли, Синьки только полно, видел Оковы в двух местах и Студень в яме, что идёт вдоль всего восточного края. Но к восточному лучше не подходить, Грава к нему в упор примыкает и сейчас дрожит сильно, можно вляпаться.
— Магнит? — нахмурился здоровяк.
— Высоко, — Болт отрицательно кивнул, — в том месте метрах на двадцати висит, не меньше. Не достанет. Вот после нашего пригорка и до самой лабы — там уже Жернова, и до них рукой подать, пройти можно только ползком. А вашим ещё раненых придётся тащить, — он посмотрел на Берёзова, — так что надо идти, времени в обрез.
— Пошли, — пожал плечами Иван, — дымы у меня с собой, так что можем идти хоть сейчас.
— Тогда сейчас и пойдём, — решил Болт, — путь предстоит долгий… если повезёт. Только, давай лучше я эти ваши дымы понесу. На мне веса меньше надето, мне и будет сподручнее.
Берёзов достал дымовые шашки, Болт развернулся спиной, и Медведь аккуратно уложил их поисковику в рюкзак.
— Готово, — сообщил он и развернулся к Ивану. — Ну, спящего Выброса вам: — Медведь коротко хлопнул его по плечу и улыбнулся. — Кстати, Туман, ты законченный псих, раз вызвался с Болтом в аномалию лезть.
— Спасибо тебе, добрый человек! — Болт иронично хихикнул.
— Я знал, что ты сумеешь подбодрить в нужный момент, — ухмыльнулся Берёзов, — ладно, пошли. Не будем время терять.
— Пошли, — согласился Болт, — меня, кстати, Валерой звать.
— Иван, радиопозывной «Туман». — Он пожал протянутую руку.
Болт велел ему держаться сзади в трёх шагах и ступать точно след в след, после чего махнул рукой куда-то в сторону Соленоида:
— Нам туда. — Он осторожным шагом направился вдоль кромки синей растительности, покрытой ядовито-жёлтыми потёками.
— Валера, что такое Соленоид? — Иван старался повторять за Болтом его действия, но так и не мог понять, по какому принципу тот обходит ничем не примечательные участки местности.
— Аномалия такая, — ответил поисковик, не оборачиваясь, — разрядами бьёт, вроде электрических, девять метров в длину. Любит забраться куда-нибудь на кочку или на склон какой-нибудь и оттуда колотит во всё, что приблизится.
— А почему именно «соленоид»? — Берёзов оглянулся назад, туда, где группа Медведя таким же осторожным шагом спускалась в небольшой распадок. — Учёные назвали?
— Да нет, — махнул рукой Болт, — у учёных термины такие, что язык сломаешь. Названия как-то сами собой возникают, среди сталкеров. Потом приживаются. Вблизи Соленоида, например, воздух на вкус солёный. Оттуда и пошло, наверное. Словом, как почувствовал на языке солёный воздух, ближе десяти метров к выступающим складкам местности лучше не подходить. Тут вообще между двух неживых предметов лучше не проходить, гиблое это дело…
Чем дальше они продвигались через жёлто-синюю поросль, тем медленнее и осторожнее шёл Болт. Когда количество обойдённых ими участков местности, сочтенных поисковиком подозрительными, перевалило за двадцать, Берёзову впервые удалось определить аномалию. Вглядываясь вперёд через плечо идущего впереди Болта, Иван заметил лёгкую рябь на синей траве. На первый взгляд трава просто шевелилась под ветром, но что-то в этом шевелении показалось ему не таким, как должно бы быть. Он и сам не мог понять, что именно, но в этот самый момент Болт остановился, словно собака потянул носом воздух и решительно направился в обход странного участка. Берёзов принюхался.
— Ничем не пахнет, — разочарованно произнёс он, — как ты определил, что там аномалия?
— Так же, как и ты, — не оборачиваясь, ответил Болт, — ничем не пахнет. Все запахи пропали, чувствуешь? И трава как-то странно шевелится. Неспроста это. — Он достал из кармана гильзу и осторожно, навесом, швырнул её в траву.
Не долетев до поверхности полуметра, гильза с коротким металлическим скрежетом брызнула во все стороны ворохом латунных иголок.
— Сито, — определил Болт, — молодое ещё. Через день здесь уже будет не пройти.
Спустя полчаса холмы и растительность неожиданно расступились, и они вышли на открытую местность. Теперь им предстояло двигаться вглубь Жёлтой Зоны, и Иван, достав бинокль, внимательно огляделся, изучая окружающую местность. Перед ними лежало ровное пространство, лишённое всякой растительности. Красно-бурая почва неестественно пружинила под ногами, словно идти приходилось по прессованной резине, а не по земле. Голое поле простиралось в обе стороны на несколько километров, далеко на востоке упираясь в глухую стену синих зарослей. На западе пустошь заканчивалась у края распадка, по дну которого где-то крадётся сейчас группа Медведя, и уходила дальше на север, подступая вплотную к самым развалинам. До развалин было не меньше километра, точнее сказать сложно — лазерный дальномер, который Берёзов по привычке захватил с собой, в Жёлтой Зоне стал бесполезным куском пластика, но через бинокль можно было заметить отдельные вспышки выстрелов, сверкающих среди камней.
— Отвлекающий манёвр уже начался. — Иван направил бинокль в сторону леса, где засели зомби. Редкие огоньки трассирующих пуль, снующих туда-сюда между синим ельником, покрытым жёлтым мхом, и позициями залегших на холме спасателей, возвестили о начале боя. — Бандиты тоже отвлеклись, в нашу сторону наблюдателей нет.
В подтверждение его слов спустя пару секунд ветер принёс перестук автоматных очередей.
— В нашу сторону и так, и эдак никто смотреть не будет, — Болт внимательно разглядывал лежащую перед ним красную пустошь, не обращая внимания на развалины, — смысла нет.
— Почему? — не сразу понял Иван. — Если выставить наблюдателя там, на развалинах, можно засечь противника, ползущего через поле к аномалиям, например — нас.
— Это поле и есть аномалия, — вздохнул поисковик, — и там, внутри неё, всё не так, как снаружи. Скоро сам поймёшь. Вон, — он указал на торчащий неподалёку из земли обломок ветки, облепленный замшелой синей ватой с жёлтыми язвами, — место приметное. Там тропа начинается, пошли!
Возле воткнутой в красную почву ветки Болт развернулся лицом к полю, присел на колени, внимательно вгляделся в пустоту перед собой и сказал:
— Я иду первым, ты за мной, держись как можно ближе, хоть головой мне ноги подпирай. Не отставай, иначе размажет. Я остановился — ты остановился. Я ускорился — ты ускорился. Оборачиваться там трудно, зато кричать можно громко, так что спрашивай, если будет чего не понятно, или ещё что… — он посмотрел на Ивана, — ползти не меньше часа. Справишься?
— Не впервой, — хмыкнул Берёзов.
— Хорошо, — Болт кивнул, — теперь самое главное. Поле делят между собой две аномалии. Справа Грава, она тут уже лет пять, ещё с тех времен, когда эта местность была Зелёной Зоной. Слева — Мясорубка. Ей полтора года, одно время она было выдохлась, но после позапрошлого Выброса снова разрослась и теперь в упор доходит до Кабаньей рощи. — Он махнул рукой вправо, указывая на синее месиво растительности вдали.
— Много там кабанов? — уточнил Берёзов.
— Ни одного, — поморщился Болт, — пока эта Зона была Зелёной, жили десятков пять-шесть. Потом туда перекочевали несколько медведей и всех кабанов пожрали. С тех пор они там живут, так что идти лесом можно, только если срочно надо попасть на тот свет.
— Понятно, — пожал плечами Иван, — значит, пойдём тут. Далеко отсюда до границы аномалий?
— От меня сантиметров двадцать, — прикинул поисковик, — ну и от тебя, соответственно, около метра.
Инстинкт самосохранения сработал мгновенно, и Берёзов машинально отшагнул назад. Он не ожидал, что смертельная опасность уже настолько близко. Надпочечники резко выбросили в кровь адреналин, и кончики пальцев пронзило неприятное покалывание. Иван плавно вдохнул, приводя себя в норму. Смерть, замершая рядом, была незрима и бесшумна, это сбивало с толку, но не было в новинку. Рисковать жизнью — неотъемлемая часть профессии.
— Не привык ещё к тому, что эту дрянь не видно и не слышно, и вообще никак не различить, — Иван недовольно поморщился.
— Поначалу так у всех бывает, — понимающе успокоил его Болт, — я только один раз видел человека, который воспринял существование аномалий спокойно. Привыкнешь. И различить их можно, нужно сосредоточиться и быть внимательнее. Тут всё дело в мелочах.
Новый порыв ветра возвестил, что перестрелка на востоке усилилась, и поисковик заторопился:
— Пора! Путь неблизкий. — Он забросил за спину автомат и затянул ружейный ремень, плотно фиксируя оружие. — Ствол укрепи за спиной, чтобы не болтался, — потребовал Болт, — если попадёт в Граву, в лучшем случае останешься без него. Теперь смотри внимательно. — Он лёг на живот, сложив перед собой согнутые под прямым углом в локтях руки параллельно друг другу так, что они оказались перпендикулярны телу, при этом кисти находились у разноименных локтей. Со стороны казалось, что он прячет голову за собственными руками. — Тропа в ширину девяносто два сантиметра. По-пластунски не пройти, поэтому ползти надо так, как я!
Он едва приподнялся на руках и пальцах ног, перемещая тело чуть вперёд, и вновь опустился на землю. Голос его зазвучал глухо, как из бочки, и Берёзов с изумлением увидел, что голова поисковика словно подёрнута маревом.
— Понял? — донёсся приглушённый вопрос.
— И это не впервой, — ответил Иван, стараясь не думать о том, что девяносто два сантиметра — это практически впритирку.
— Я сейчас заползу глубже, и тебя уже не услышу, — Болт старался говорить громче, — но ты будешь видеть мои ноги. Так что вставай туда, где я сидел, и делай всё, как я. Как будешь готов ползти, толкни в пятку.
— Понятно, — подтвердил Берёзов, и поисковик прополз глубже, почти полностью растворяясь в воздухе.
Иван закрепил на спине автомат и встал на колени, до миллиметра повторяя действия Болта. Мгновение он помедлил, успокаивая взвинченную нервную систему, затем на всякий случай проверил, надёжно ли укреплено за спиною оружие; и закрыл глаза. Представь, что ты идёшь на штурм, сказал себе Берёзов. Террористы ещё не видят штурмовой группы, идёт фаза скрытного сближения. Ничего такого, чего не приходилось бы делать раньше. Он решительно вздохнул, достал из кармана на бедре лыжную шапочку, аккуратно надел её и уверенным движением опустился на локти.
Звуки внешнего мира сразу поблёкли, словно кто-то приглушил звук, и Иван понял, что вокруг него уже не просто воздух. Он замер и, работая только мышцами шеи, осторожно повернул голову из стороны в сторону, осматриваясь. На первый взгляд он просто лежал на красно-бурой тугой земле посреди голого и абсолютно пустого поля. Единственным отличием было то, что ни слева, ни справа уже не было видно его границ, и казалось, будто пустошь тянется бесконечно, занимая собой всю планету. Со стороны это, должно быть, выглядело глупо: лежат два мужика в центре бескрайнего поля, один другому уткнувшись башкой в пятки, и еле-еле ползут. Внутренний голос весьма логично предлагал встать и по кратчайшему расстоянию бегом преодолеть открытую местность. Тем более, что воздух здесь гораздо чище, дышится приятно, и даже взмокшее в «Мембране» тело не так сильно терзает духота.
— Туман! — неожиданно громким эхом ухнул рядом голос Болта. — Ты как там? Живой ещё?
— Живой, — Берёзов ткнул ребром сжатой в кулак ладони маячившую перед лицом подошву ботинка, — громковато тут.
— Звук от аномалий отражается, — объяснил Болт, — такое иногда бывает с очень большими Травами. А ещё дышать легче и есть сильное желание встать и пробежаться, так?
— Я бы не сказал, что сильное, но такая мысль была. Откуда ты узнал? — ответил Иван. — У тебя тоже так или это у всех?
— У всех, — хмыкнул поисковик, — это аномалия заманивает жертву. Но у всех желание очень сильное, мало кто может с ним справиться без серьёзных усилий. Ты второй человек на моей памяти, кому не приходится бороться с собой. — В его голосе слышалось удивление. — Это хорошо, значит, шансы есть. Тогда поползли. И тыкай меня в пятки почаще, я, мол, ещё здесь, а не рванул в аномалию. Разговаривать не будем, ближе к середине поля проход начнёт кое-где схлопываться, надо не пропустить начало колебаний, иначе от нас только тряпьё и останется. Так что не до бесед. И помни — тропа узкая, держись точно за мной, не смещайся никуда. Всё ясно?
Понял тебя хорошо, — Берёзов пихнул поисковика рукой в подошву, — пошли!
Ползти пришлось долго. Окружающие звуки пропали сразу же, как только они продвинулись по тропе на несколько метров, солнечный диск растворился в зелёном мареве неба, вокруг осталось лишь бесконечное полотно красной пустоши. Ни глаз, ни сознание не могли отыскать ничего, за что можно было бы зацепиться, чувство времени пропало, и Иван принялся считать движения, пытаясь сохранить представление о пройденном и оставшемся пути. Самой тяжёлой оказалась первая стометровка. Сознание того, что он зажат на тесной тропе между двумя незримыми стенами смерти, давило на психику. Иногда ему чудилось, что он сдвинулся в сторону на пару сантиметров и с секунды на секунду неизбежно зацепит плечом аномалию. Или внезапно наваливалась уверенность в том, что и без того неширокая тропа сужается и скоро его тело окажется не в состоянии уместиться на этой узкой ленте. В такие минуты Берёзов толкал Болта и останавливался, усилием воли заставляя себя успокоиться и вернуться в норму. На второй сотне метров привыкшая к экстремальным ситуациям психика опытного бойца адаптировалась к новым условиям, но спокойнее не стало: одна проблема сменилась другой. Эмоциональный фон стабилизировался, и стала остро чувствоваться душная жара, давящая на закупоренного в «Мембрану» человека. Камуфляж под непроницаемым резинополимером взмок насквозь, всё тело чесалось, словно покрытое комариными укусами, и приходилось бороться с почти непреодолимым желанием перевернуться на спину и как следует поёрзать по земле, чтобы успокоить нестерпимый зуд.
Ощущение смертельной опасности пришло настолько внезапно, что тело рефлекторно замерло раньше, чем сознание успело отдать ему такую команду. Берёзов превратился в изваяние, внутри всё похолодело, словно он упал в ледяную прорубь, все эмоции и неудобства срезало, словно отточенной бритвой.
— Туман! — подрагивая лёгким эхом, раздался голос Болта. — Живой?
— Живой, — привычно ответил Иван, стараясь шевелить одними губами, — что это было?
— Почувствовал? — Поисковик едва заметно завозился. — Впереди тропа схлопнулась. Грава чувствует Жернова с Магнитом и колышется как студень, от одного к другому, только медленно, вроде как в замедленной съёмке.
Болт, не меняя положения тела, одной рукой достал из маленького кармашка на плече другой пистолетную гильзу, поставил её на донышко перед собой и щелчком отправил вперёд. Гильза пролетела сантиметров тридцать, мгновенно изменила направление полета и с резким свистом вонзилась в землю, пробивая в ней маленький кратер.
— Будем ждать, — констатировал он, — дальше дороги нет.
— Что за звук? — Иван услышал свист.
— Гильзу аномалией сожрало, — ответил Болт, — нормально всё… пока что.
— Голову поднять можно? — поинтересовался Берёзов. — Сколько над нами запаса по пространству?
— Везде по-разному, — Болт кончиками пальцев извлек из кармашка на манжете вторую гильзу, — где метр, где полтора. Но головой вертеть можно. Телом нельзя!
Поисковик положил ещё одну гильзу на землю и осторожно катнул её вбок. Латунный цилиндрик пересёк линию габаритов его тела, прокатился ещё несколько сантиметров и словно попал под невидимый пресс. Мощнейшая незримая сила с коротким глухим чавканьем расплющила гильзу, вминая её в красную землю. Берёзов представил себе их текущее положение. Два человека лежат посреди чиста поля красного цвета, простирающегося во все стороны от горизонта до горизонта. Но на самом деле они зажаты смертью на узкой ленте тропы, и безликая погибель вяло трепещет в каких-то жалких сантиметрах от вжавшихся в изуродованную землю людей. Иван тихо потряс головой, отгоняя от себя ненужные мысли. Прямо клаустрофобия под открытым небом…
— Пээмовскими кидаешься? — спросил он поисковика, чтобы занять сознание чем-то более конструктивным.
— Да, — подтвердил тот, — так безопаснее. Они поменьше и полегче. Хотя Центрифуга и пээмовскую так разгоняет, что мало не покажется. Синяк неделю держится.
— И часто Центрифуги попадаются? — поинтересовался Берёзов. — Я обратил внимание, как ловко ты у холма от рикошетов прятался.
— Опыт, — хмыкнул Болт, — его не пропьёшь. Впрочем, — он издал короткий смешок, — в Зонах ничего не пропьёшь, тут у нас все трезвенники. А Центрифуга — одна из наиболее часто встречающихся аномалий. К тому же не только она брошенное возвращает, есть ещё Пушка и Рулетка, забыл? Да и какая разница, всё равно редко можно без гильзы определить, что именно за хрень перед тобой.
— До Пушки с Рулеткой мы ещё не дошли, — поморщился Иван, — это аномалии Жёлтой Зоны, видимо.
— Её, родимой, — удивился поисковик, — а что значит «ещё не дошли»?
— Я всего полтора месяца в «Ареале», — объяснил Берёзов, — только половину курса подготовки прослушал.
— Теперь понятно, почему ты добровольно в аномалию полез… Как же ты здесь оказался? — изумился Болт, — да ещё в Жёлтой Зоне?!
— Нештатная ситуация, — философски изрёк Иван, — отряд специальных операций блокирован бандитами. Это по моей части. Вот и вызвали.
— Так ты и есть тот новенький, из краснодарской «Альфы»? — догадался поисковик и почтительно добавил: — Уважаю! Серьёзная у вас контора.
— Вот тебе и «Совершенно Секретно»! — усмехнулся Берёзов. — Уже весь «Ареал» в курсе.
— Да ты что, никто не знает, кроме тех, кому положено, тут с этим строго! — возразил Болт, — просто я со спецотрядом часто работаю, давно их всех знаю. Там есть двое из московской «Альфы», Саша «Лемур» и Виталя «Ветер», отличные мужики, они говорили, что тебя переводят. Хорошо отзывались о тебе.
— «Лемур» с «Ветром» в спецотряде? — удивлённо переспросил Берёзов, понимая, кого имел в виду Медведь тогда, в разговоре у вертолётов. — Они ж на гражданку подались, в частную фирму, толстосумов охранять… Хотя, понятно. Я по легенде тоже на кабинетную должность ушёл в какой-то занюханный отдел. Болт, а что за Пушка с Рулеткой такие?
— Рулетка — это та же Центрифуга, только гильзу выбрасывает непредсказуемо, — объяснил Болт, — к счастью, нечасто встречается. Учёные говорят, что они абсолютно разные по характеристикам, но для нашего брата всё едино — убьёт и даже не спросит, как звали. А Пушка… Чёрт! — Он тихо выругался. — Какая всё-таки настойчивая гадость! Достала уже!
— Кто? — не понял Берёзов. — О чём ты?
— Да Грава эта, кто же ещё, — недовольно проворчал поисковик, — большая она и старая. Сильная очень. Настойчиво зовёт. Достала! — повторил он. — Ты молодец, хорошо держишься. Тут старожилы не вытерпливают.
— Не знаю, — Иван прислушался к своим ощущениям, — я ничего не чувствую. Возникает иногда мысль встать и пробежаться по полю, но сильной её не назовёшь. Это, скорее, сарказм подсознания.
— Повезло тебе, стало быть, — задумчиво ответил Болт, — интересно, что ты почувствуешь в Красной Зоне…
— Что-то я не горю желанием проверять, — фыркнул Иван, — насколько я знаю, оттуда никто не возвращается. Кроме тебя. Кстати, как это тебе удаётся?
— Не знаю, — пожал плечами поисковик, — учёные говорят «нонсенс». Я думаю, подарок бабкин меня бережёт. Ведьмой она была, заговор на меня наложила древний, прежде чем из Эпицентра выгнать. Вот и живой до сих пор, словно у нас с «Ареалом» нейтралитет.
— Слыхал, слыхал, — Берёзов вспомнил рассказы Раса, — тот знаменитый болт, что ты на шее носишь.
— Ну, и он тоже, как без него, — согласился Болт, — у каждого свои суеверия, — подытожил он и перевёл разговор на другую тему: — Ты про Пушку спрашивал? В общем, это такая интересная гадость. Одна из немногих аномалий, которую можно разглядеть глазами. Воздух в ней как бы колышется, словно марево или лёгкий пар. Если в неё что-нибудь забросить, она этот предмет хватает, и он замирает в ней на пару-тройку секунд. Так она типа энергию накапливает. А потом выстреливает предмет обратно, словно пушечное ядро. Очень сильно бьёт. Человека, если внутрь угодит, метров на пятьдесят запросто забрасывает, насмерть зашибёт. Но есть и плюсы. Я благо даря ей однажды от медведя спасся. Случайно в Красной Зоне наткнулся на медведицу с медвежатами, надо уносить ноги, а там особо не побегаешь. Повезло, что недалеко Пушка оказалась. Успел добраться до неё и зашвырнул внутрь нож. Медведица шагах в десяти от меня уже была, когда Пушка выстрелила. Нож по самую рукоятку в неё вошёл.
— Убило? — уточнил Иван.
— Медведя?! — изумился поисковик. — Шутишь? Нет, конечно. Его такой ерундой не убить. Но испугала знатно, она с таким визгом драпанула, словно от собаки.
— А что собака может сделать медведю? — поинтересовался Берёзов. — Рас говорил, что они размерами с носорога?
— Чуть больше, как мне кажется, — уточнил Болт, — собака — самое опасное существо в «Ареале». Огромная, быстрая, шерсть жёсткая, как стальная проволока, кожа толстая и прочная, пули вообще её не берут. Даже «Дыроколы» увязают, не пробивают кожу. Медведя загрызает секунд за десять. И непредсказуемые они, местные псы. Какие-то агрессивные, а какие-то добродушные. Только с такими размерами их добродушие ещё опаснее. Сталкеры поговаривают, будто было дело, собака вышла в Жёлтую Зону. И кто-то решил из РПГ-7 по собаке долбануть, так она летящую гранату зубами прямо на лету поймала, стрелку обратно отнесла и, повиливая хвостом, довольная, сплюнула под ноги. Граната взорвалась, бедолагу разнесло в клочья, а псу хоть бы хны. Говорят, обиделась псина тогда и ушла.
— Судя по достоверности — смахивает на очередную байку, — оценил Иван, — а НУРСы или НАРы она хвостом в полёте не сшибает?
— Может, и байка, — согласился поисковик, — это же «Ареал», тут чего только не бывает, что правда, а что присочинили — не поймёшь. Но на практике проверять эту историю на вшивость лично я бы не советовал… — Болт внезапно замолчал, прислушиваясь к одному ему понятным ощущениям, — погоди…
Он щелчком отправил вперёд себя очередную гильзу. Та пролетела метра полтора и благополучно шлёпнулась на красную землю.
— Тропа очистилась. — Поисковик осторожно, не шевелясь, движением одной лишь кисти швырнул вторую гильзу ещё дальше. — Идём!
Но далеко продвинуться им не удалось. Путь снова заблокировало уже через десяток метров. Берёзов внезапно остро почувствовал смертельную опасность, мгновенно захлестнувшую его с головой. В одну секунду всё внутри него словно оборвалось, бросая тело в леденящий холод, в голове стремительно мелькнула мысль, будто он переползает через полевую дорогу, по которой на полном ходу несутся танки, и не успевает на какие-то считанные сантиметры, и вот сейчас, в это самое мгновение, многотонная машина размозжит стальными траками гусениц его ноги… Иван не выдержал и инстинктивно согнул ноги в коленях так быстро, что пятки едва не ударили по заду. Резинополимер штанин «Мембраны» больно врезался в подколенные впадины, от резкого сокращения затрещали мышцы и неприятно заныли ноги.
— Туман!!! — заорал Болт. — НОГИ… — Иван словно спинным мозгом почувствовал, как сзади, где-то очень и очень близко, у самых коленей, на тропу бесшумно рухнуло что-то огромное и многотонное, — …ПОДОГНИ!!!
Мощный выброс адреналина мгновенно расширил сознание, ускоряя восприятие. Время замедлилось, как тогда, в девяносто девятом, когда их раздолбанный «уазик» попал в засаду и Берёзову пришлось прыгать на ходу в разорванную гранатомётным выстрелом дверь. Секунды внезапно растянулись, подобно слабой дверной пружине. Спасительный кювет у края пыльной дороги, куда Иван мощным броском швырнул своё тело, приближался слишком медленно, и сознание со странным удивлением отстраненно фиксировало неторопливо плывущие к нему пули, лениво вкручивающиеся в воздух…
Берёзов замер среди вязкого потока секунд, плавно обтекающих судорожно поджавшего ноги человека. Звуки вокруг поблёкли, заглушённые гулкими ударами сердца, невнятно гремящими в ушах, словно обернутый ватой набат, сквозь который слабо доносился растянутый крик Болта: «ПООО-ДООО-ГГНН-ИИИИ НООО-ГИИИ!!! БЫЫЫ-ССТТ-РО-ООО!!!» и совершенно отчётливо ощущалось присутствие ЕГО. ОНО тянулось к Ивану и было уже совсем близко, слабо подрагивая около человеческой плоти, как пальцы страдающего от жажды человека, что не может дотянуться до спасительной бутыли с водой пару каких-то бесконечно коротких миллиметров…
— Туман!!! Туман!!! Ваня!!! — продолжал орать Болт, не имея возможности обернуться. — Ты меня слышишь?!!
— Слышу, — выдохнул Берёзов, сглатывая вдруг ставшую очень солёной слюну, — я в норме… — Он несколько раз медленно и глубоко вдохнул и выдохнул, заставляя себя унять бьющую тело дрожь, — там, позади меня, что-то есть…
— Знаю, — с облегчением ответил поисковик, — тропа снова схлопнулась, слишком много мощных аномалий находится сейчас в этом районе. Грава волнуется… — Он на мгновение замолчал и добавил: — Я думал, ты не успеешь… с ногами. Поздно сообразил, боялся, что не успеваю тебя предупредить.
— Ты и не успел, — Берёзов прислушался к своим ощущениям. ОНО было ещё там, возле ног, но уже не так близко, отступив на несколько сантиметров, — я чуть раньше ноги поджал. Сам не знаю, как так вышло.
— Везучий ты, — констатировал Болт и неожиданно спросил: — Повоевать много пришлось?
— Было дело, — ответил Иван, — я срочную в разведроте служил, под самый дембель попал на первую чеченскую. Почти полгода в боях прошли. Тогда и решил сразу после срочной в военное училище идти, на офицера учиться. Закончил как раз ко второй кампании, и ещё на полгода туда же. Потом предложили в «Альфу», отказываться не стал. А там работы хватает… — Он потёрся лбом о землю, пытаясь таким образом натянутой на голову лыжной шапочкой убрать со лба выступивший липкий пот. — Валера, долго эта хрень мне в коленки дышать будет?
— Минуту, может, две, — ответил поисковик, — мы сейчас на самом нестабильном участке, тут ничего надолго не бывает.
Иван оглянулся, окидывая взглядом унылую красную пустошь, расстилающуюся со всех сторон до самого зелёного горизонта. Если верить только глазам, то всё происходящее сейчас с ним более всего напоминает полнейший абсурд. Кругом бескрайняя пустыня, а он лежит на земле в самом её центре, не смея пошевелиться, потому что ползти некуда…
— Туман! — позвал Болт. — Сможешь ползти, ноги не разгибая? Впереди распогодилось, если продвинуться на метр-другой, можно будет уже и ноги разогнуть.
— Справлюсь. — Иван был рад оказаться от ЭТОГО подальше как можно скорее, неважно, каким способом придётся ползти.
— Тогда пошли. — Поисковик зашевелился, продвигаясь дальше. — Я тебя подожду, если отстанешь. Догонишь — толкай.
За следующие двести метров тропа схлопывалась ешё трижды и два раза изгибалась, образуя повороты. Эти места пришлось проходить очень медленно и тщательно, Болт на каждом метре раскидывал не меньше десятка гильз, и Иван подумал, что слова поисковика о том, что пистолетная гильза легче, подразумевают не только меньшую опасность получить из аномалии брошенную железку обратно, но и практическую сторону дела: сколько этих самых гильз надо взять, чтобы хватило на такой вот поход? Сотню? Две? Тысячу? А ведь это лишние килограммы, которые предстоит таскать на себе много часов, а то и суток. Плевать, когда, кроме набитого гильзами кармана, у тебя ничего нет, а когда на тебе помимо этого добра висит ещё куча снаряжения, тогда вопрос веса становится далеко не праздным.
После второго поворота тропа снова схлопнулась. На этот раз ждать пришлось долго, и невидимое ОНО дрожало уже где-то у левого плеча. Иван кожей лица чувствовал едва ощутимое давление чего-то огромного и смертельно опасного, что так и ждёт от человека малейшей ошибки, неловкого движения, смещения с узкой тропы на несколько сантиметров, чтобы в мгновение ока размазать его по красно-бурой поверхности ставшей чужой земли.
— Чисто! Пошли. — Голос Болта, подрагивая эхом, вывел его из раздумий.
— Как ты понимаешь, когда тропа закрылась, а когда открылась? — Берёзов понял, что ЭТО уже не так близко, и осторожно пополз за поисковиком.
— Не знаю, — ответил тот, — я верю, что мне болт помогает, да и чувствую я их. С малолетства, с тех самых пор, как бабка меня из деревни нашей вытолкала пешком в Ухту идти. Потом оказалось, что я единственный оттуда вышел, весь район сгинул. Так и хожу по Зонам с тех пор.
Они ползли дальше по бескрайней красной пустоши, и Иван понял, что с какого-то момента не считает пройденные метры. Это зря, теперь и вовсе не понять, сколько прошло времени, десять секунд или десять часов. Он не сразу понял, что произошло, когда маячившие у него перед глазами подошвы болтовских ботинок вдруг начали таять в воздухе и спустя несколько секунд Иван остался один посреди красной бесконечности.
— Вылезай осторожнее, — голос Болта звучал откуда-то издалека, — не хватало ещё вляпаться на самом выходе.
Берёзов продвинулся вперёд, и его голова словно проткнула невидимую, неощутимую стену. Бесконечная красная равнина сменилась спутанным ковром синей травы, которая облепила мелкий овражек, упирающийся в невысокий пригорок. На небе вновь появилось голубое пятно солнечного диска, вернулся ветер, зазвучала трескотня далёкой перестрелки. Иван огляделся. У подножия пригорка на корточках сидел Болт и растирал руками колени. Берёзов выполз на середину овражка и посмотрел назад, убеждаясь, что его ноги не остались там, в красном мареве узкой тропы, со всех сторон стиснутой незримой смертью.
— Все, вылез уже, — улыбнулся поисковик, — давай сюда! Только повнимательнее тут, овражек всего метр глубиной, слева от нас развалины, где бандиты сидят, до них метров двести открытого пространства, могут заметить, если высунешься. Они наверняка сюда смотрят, потому как справа от нас местность поднимается немного и уходит к разрушенной лаборатории, где ваши закрепились.
До них тоже метров двести, и они сюда смотрят тем более. Так что на пригорок надо очень осторожно вползать, не ровен час, и те и другие за врагов примут и начнут стрелять.
Иван перевернулся на спину и несколько секунд сгибал и разгибал затёкшие конечности, одновременно разглядывая верхушку пригорка, покрытую несколькими чахлыми кустами.
— Надо заползти в кусты и поставить сигнальный дым на самой верхушке, — сказал он, вставая на колено, — завесу можно поставить прямо отсюда, с овражка, просто выложить на бруствер под нужным углом к ветру.
— В какие кусты надо заползти? — Болт озадаченно посмотрел на него.
— Чёрт! — Берёзов присмотрелся к верхушке пригорка. — Это что, Дикобраз?
— Семья, — подтвердил поисковик, — четыре особи. — Он показал рукой на пару «кустов» поменьше: — Это молодняк, им месяца три от роду.
— Ты же говорил, что пригорок чист, — покачал головой Иван, извлекая из-за спины автомат.
— Погоди, — остановил его Болт, — они же не от хорошей жизни сюда забрались. Когда я уходил, их не было. Видимо, из развалин перебрались, от аномалии спасаются. Ходят они медленно, устают быстро. Вот и остановились передохнуть. Я сейчас!
Он щёлкнул замками креплений на груди, освобождаясь от рюкзака, положил его на землю и достал из бокового кармашка плитку шоколада. Затем, сорвав часть обёртки, осторожно пополз вверх по склону. Подобравшись к распушившемуся Дикобразу практически вплотную, Болт поднёс шоколадку куда-то к основанию спинных колючек. Пару секунд ничего не происходило, после чего, как будто прямо в земле, вспыхнули два бешено-жёлтых глаза и появилась чёрная мочка носа. Нос зашевелился, втягивая воздух, и из земли возникла зловещая пасть, усеянная большими и острыми зубами. Пасть неторопливым движением оттяпала угол шоколадной плитки и исчезла. Болт осторожно отполз на полметра назад. Из-под основания колючек вновь показался чёрный нос и принялся обнюхиваться в поисках шоколада. Обнаружив лакомство недалеко от себя, Дикобраз собрал колючки в пучок и медленно засеменил к Болту. Поисковик снял с шоколадной плитки остатки обёртки и бросил её в овражек к подножию пригорка. Дикобраз запыхтел, словно старый дед, которого согнали с любимой завалинки и отправили куда-то слишком уж далеко, и, часто передвигая дюжиной коротких лапок, пополз за шоколадом. Его семья немедленно «сложилась» и последовала за ним.
— Удивил, — покачал головой Иван, глядя на пучки покрытых шипами спинных колючек, деловито проползающих мимо него в полуметре. Звери не обращали на людей никакого внимания. — Лаванду бы сейчас сюда. Она была бы в полном восторге.
— Маришка? — фыркнул Болт. — Это да. Хорошая девчонка, только впечатлительная очень. Животных любит как родных, постоянно меня заявками донимает, живые образцы требует. А они, между прочим, все очень больно кусаются, мягко говоря.
— Ей бы не в учёных, ей в «Гринписе» состоять надо, — хмыкнул Иван, — если такая нежная, зачем в «Ареале» работать?
— Она, кстати, в нём состоит, — поисковик осторожно сполз с пригорка, стараясь быть как можно более незаметным, — в «Гринписе» этом. Вступила несколько лет назад, когда уже здесь работала. А в «Ареале» она старожил, сразу после института сюда пришла, аспиранткой Морозова.
— Зачем спустился? — Берёзов, пригибаясь, чтобы не высовываться из овражка, подобрался к поисковику. — Сразу бы дымы и выставил.
— Так ведь не умею я, — виновато ответил Болт, отрывая свой рюкзак, — лучше ты, тебе сподручнее будет. Я ведь почему их тащить взялся — думал, не дойдёшь ты. Тогда пришлось бы самому с ними разбираться. Но раз всё так удачно прошло, ты уж сам поставь.
— Да ладно уже заливать-то, — нахмурился Иван, — тут, кроме нас, никого нет, со мной можешь режим секретности не поддерживать. Я же вижу. Дымы он не может поставить! Какая сверхсложная задача! Долго думал?
— Я первый раз в жизни их в руках держу! — воскликнул поисковик, удивлённо глядя на Берёзова. — Где бы я их видел?
Иван саркастично закатил глаза:
— Там же, где тебя научили так ползать. И снаряжение подбирать. И носить его таким способом, — он усмехнулся, — ты меня-то за дурачка не держи. Это ГРУшные методы. У тебя даже оружие подобрано в их традициях. Я оттуда много кого знаю, сам у них срочную служил, да и после не раз пересекались.
— Вот оно что! — Болт улыбнулся. — На самом деле всё не так, я на флоте служил, на речной границе. А экипироваться меня один хороший человек научил, вышла оказия как-то раз. Это долгая история.
— А ты её коротко изложи, — Берёзов забрал у поисковика дымовые шашки, — дымы я поставлю. Пока вертушки будут работать, времени хватит. Где твоя нора? Лучше спрятаться, мало ли что, прилетит шальной НАР, жалеть будет поздно. Вдвоём в ней уместимся?
— Конечно, — поисковик удивлённо посмотрел на него, — это же кабанья нора. Мы там и впятером уместимся. — Он указал за край пригорка, — один вход там, лучше оттуда заползать, другой частично осыпался.
— Залазь, — решил Иван, — я дым ставлю, и за тобой.
Пока Болт надевал свой рюкзак, Берёзов осторожно вполз на пригорок и зажёг дымовую шашку. Быстро скатившись обратно в овражек, он извлёк из кармашка разгрузки сигнальную ракету и запустил её в небо. Дело сделано, остаётся надеяться на то, что операторы вертолётов правильно рассчитают смещение дымового столба под действием ветра, и их удар не пройдёт мимо цели. Несколько пуль ударили в склон пригорка со стороны развалин, возвещая о том, что бандиты заметили сигнал. Ничего, сейчас вам станет не до дыма, отметил про себя Иван и, не теряя времени, выполз из овражка, торопливо забираясь в нору.
— Ну, как? — встретил его вопросом поисковик.
— Сигнал пошёл, — пожал плечами Берёзов, — теперь дело за вертушками. Подождём, скоро будет ясно.
— А бандюки к нам не приползут? — усомнился Болт. — Мы туг в норе, как в ловушке, если кто подойдет, и не заметим.
— Местность от пригорка в обе стороны хорошо простреливается, — покачал головой Иван, — никто сюда не сунется, ни бандиты, ни спецотряд. Они будут друг у друга как на ладони. За это можно не переживать… — Снаружи, со стороны развалин, донёсся гулкий взрыв, тут же сменившийся целой серией разрывов. — Вот и вертушки, — прислушался он, — странный звук… словно между взрывами что-то чавкает… не понимаю…
— Это Магнит ракеты жрёт, — объяснил поисковик, — они уже близко к развалинам подползли, видимо, залп их немного цепляет.
— Нехорошо, — Иван поморщился, — но раз взрывы есть, значит, не впустую отрабатывают. После удара разберёмся. — Он посмотрел на Болта: — А пока можешь поведать свою секретную длинную историю, только коротко.
— Зря смеешься, — Болт наставительно приподнял брови, — наша служба безопасности объявила её гостайной.
— Ничего, я уже привык к тому, что здесь всё закрыто грифами, — усмехнулся Иван, — даже дверь в сортир.
— Это точно, — хохотнул Болт, — в общем, пять лет назад с космодрома в Плесецке запускали какой-то дюже секретный спутник. Поговаривают, что аппаратура на нём была новейшей шпионской разработкой, у которой за бугром аналогов нет и ещё не скоро появятся… Лихо долбят! — Снаружи четыре раза ухнуло громче обычного.
— Управляемые в ход пошли, — определил Берёзов, — я видел подвеску «Штурмов» на пилоне у «Крокодила». Ещё удивился, зачем в «Ареале» ПТУРы.
— От медведя отбиваться, зачем же ещё, — ответил Болт, — его ж ничем не пробить. — Он продолжил рассказ. — Так вот, что-то там при запуске ракеты пошло не так и она то ли взорвалась, то ли развалилась где-то в воздухе, высоко над землёй. Спутник тот в результате упал прямиком в наш Эпицентр, далеко от границ Красной Зоны, если по карте смотреть, то чуть ли не в самое «яблочко» нашей цветной мишени угодил.
— Наверное, ракету по привычке собрали из китайских запчастей, — хмыкнул Берёзов, — и что, теперь этот спутник — одна из тайн «Ареала»?
— Не совсем, — прищурился поисковик, — то есть да, конечно, по суть дела в другом. Был в том спутнике какой-то электронный блок, настолько ценный, что в Эпицентр снарядили экспедицию. Приехали какие-то очень серьёзные спецы из ФСБ прямо из Москвы, десятка полтора, тщательно готовились, всякими загадочными приборами и снаряжением обвешались с ног до головы. Меня в добровольно-принудительном порядке назначили проводником.
— Серьёзно подошли к вопросу, — оценил Иван, — и как?
— Да никак! — Болт невесело скривился. — Через Жёлтую Зону я их провел без потерь, а едва в Красную Зону вошли, все они того… крышей-то и двинулись. Как у нас говорят, Тёмный Властелин прибрал к рукам их грязные души. Чуть не убили меня, благо я вовремя заметил, как они меняться начали, да и дал деру подобру-поздорову, только в руку пулю вскользь получил. Так они через всю Жёлтую за мной гнались, еле ноги унёс, снаряжение тяжёлое, «Мембрана» эта неудобная, движения сковывает, бежать быстро не даёт, жарит, словно печка, внутри весь мокрый, всё тело себе растер, восемнадцать кровавых ссадин от потёртостей потом было, кожу начисто стесало по самое мясо! Почти три недели заживали. В общем, гнали они меня до самой Зелёной Зоны, там нас встречала специальная группа, так они на неё набросились и своих же целую охапку перестреляли. Начальство срочно вызвало вертушку, половину этих, двинувшихся умом, перебили, другая ушла в Жёлтую и скрылась. Наверняка так до сих пор и бродят где-нибудь в центре «Ареала» вместе с остальными такими же…
— И после того случая ты «Мембрану» не носишь? — предположил Иван.
— Не совсем, — покачал головой поисковик, — история на том не закончилась. Блок со спутника Москве был нужен так сильно, что предприняли вторую попытку. Сперва хотели меня одного послать, но я наотрез отказался туда возвращаться, к этим психам, обвешанным оружием по самые уши. Начальство взбесилось, меня чуть было во враги народа не записали. Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло: раненая рука ещё плохо шевелилась, благодаря ей и отвертелся. Неделю они там, наверху, что-то планировали, потом организовали вторую экспедицию. Прислали других людей. Ни имён, ни фамилий, одни позывные. Откуда — непонятно, но в секретариате правления шептались, что спецназ ГРУ. Всего пять человек.
— Негусто, — Иван лишь покачал головой, — похоже на билет в один конец.
— Все так считали, — кивнул Болт, — решили, что руководство пытается таким способом замять эту историю со спутником. Мол, и так ясно, что его не достать, вот и ждут, когда вторая экспедиция сложится, чтобы доложить высокому московскому начальству, что, типа, миссия невыполнима, или как там… А чтобы зря людей не губить, послали по минимуму. Короче, не повезло мужикам.
— Это у нас могут, — мрачно сплюнул Берёзов, — люди в нашей стране для руководства — не дороже грязи. Ещё маршал Жуков сказал: «Бабы нарожают». Сам я в такое дерьмо не попадал, бог миловал, но подобные случаи не редкость. Потому вполне верю.
— Так вот, наша СБ им предложила помощь в планировании и организации операции, — продолжил Болт. — Я как узнал, что мужиков на смерть отправляют, сам вызвался их до Красной Зоны довести. Честно сказал, что в Красную не пойду, но до самой границы, шаг в шаг, доведу… — Он замолчал, прислушиваясь к доносящимся снаружи глухим стрекочущим звукам вертолётной атаки. — Из крупнокалиберного пулемёта, что ли, вертушка работает? Не далековато ли?
— КПВТ, — на слух определил Иван, — на вашем «Крокодиле» их два, спаренные. Под кабиной пилота стоят, в бронелист встроенные. До развалин для них далековато, — подумав, согласился он, — думаю, это оператор кромку леса срезает, чтобы НАРам не мешала. До неё тысячи полторы метров, для КПВТ нормально.
Словно в подтверждение его слов со стороны развалин пришли звуки новой серии ракетных разрывов.
— Так что, довёл ты их? — спросил Иван.
— Нет, — поисковик отрицательно кивнул, — отказались они от помощи. И от моей, и от службы безопасности. Не взяли ни «Мембраны», ни «Латники», во всем своём пошли, как мне тогда показалось, совсем по-простому. Взяли только карту. Полдня что-то думали, никого к себе не пускали, потом попросили, чтобы я их встретил на обратном пути, у границы Красной Зоны. Назначили место и наказали ждать двенадцать часов, а потом уходить.
— Знали, что могут не вернуться, — поморщился Берёзов, — и что, они сами через две Зоны прошли? По этим аномалиям? — Он вспомнил, сколько раз на пути к тропе Болт обходил стороной смертельно опасные места, которые ему казались совершенно безобидными.
— Через три, — улыбнулся Болт, — прямо в Эпицентр. Довольно оригинальным способом. На парашютах.
— Их сбросили сразу над заданной точкой! — сообразил Иван. — Подожди! Но ведь «Ареал», насколько меня учили, по своей форме есть шар, ровно наполовину зарытый в землю. Получается, что их должны были бросать с семидесяти километров?
— С пятидесяти с чем-то, — уточнил поисковик, — точно уже не помню, «Ареал» тогда был меньше.
— Хорошая работа, — Берёзов склонил голову, — уважаю профессионалов. И чем всё закончилось?
— Я вышел к месту встречи в Красную Зону и прождал там двенадцать часов. Никто не вышел, — задумчиво ответил Болт, полуприкрыв глаза, словно вспоминая давние события, — и так было ясно, что мужики не вернутся, но я решил подождать ещё час, для успокоения совести. Через пятьдесят минут появился их старший. В рюкзаке он нёс спутниковый блок, а на плечах — одного из своих, связанного по рукам и ногам, с заткнутым ртом. Больше с ним никого не было.
— Он прошёл через Эпицентр и Красную Зону с человеком на плечах?!! — изумился Берёзов. — Через пси-мутаген? Не зная «Ареала», без дополнительной подготовки?! Как ему это удалось?
— Никто не знает, — покачал головою Болт, — я спрашивал; он не ответил. В общем, вышел он на меня неожиданно, сзади, прямо из кустов, в одном шаге от Зыби. Я тогда струхнул изрядно, думал, всё, хана мне. Выследил меня Тёмный Властелин, это ведь только его зомби аномалии чуют. А он посмотрел на меня и говорит: «Живой?», я только и смог, что кивнуть. А он: «Спасибо, что дождался. Рюкзак мой понести сможешь? А то тяжело мне». Взял я рюкзак с блоком этим, а он вроде и небольшой, но тяжёлый, зараза. Только мы границу пересекли, то бишь в Жёлтой оказались, чувствую я, неладное что-то происходит. Птицы попрятались, зверья не видно, даже желтизна на кустах этих синюшных потускнела. Тут он и говорит: «Стой!» А сам замер и глаза закрыл, точно как бабка моя, ведьма, когда меня по малолетству от болячек лечила. Потом открывает и заявляет: «Назад! Быстро!», а я уже и сам чувствую, как болт на груди дрожит, не иначе Выброс начинается. В общем, вжарили мы с ним стометровку между аномалий, похлеще бегунов с препятствиями. Он так и бежал с товарищем своим на плечах, один раз только обернулся и сказал мне: «Рюкзак не потеряй!» — и всё. Благо недалеко овраг был, я его загодя приметил, ещё пока их ждал, на всякий случай. Раньше там ручей тёк, когда «Ареала» ещё не было. Над оврагом изломанные деревья навалены, видать, ещё со времён метеоритного дождя, в результате эдакая природная землянка получилась. Вот в ней мы и просидели весь Выброс, почти четырнадцать часов. Времени было много, делать нечего. Он другу своему рот развязал, тот сразу потребовал, чтобы его отпустили обратно к спутнику. Там-де красиво, душевно и вообще райская благодать. А тут всё его до чёртиков достало. Ну, Тринадцатый его из фляги водою напоил и снова рот завязал. А потом спать улёгся и восемь часов проспал, даже глазом не моргнул.
— Кто его напоил? — не понял Берёзов.
— Тринадцатый, — повторил Болт, — так его звали, старшего их. Как он мог спокойно спать во время Выброса, до сих пор понять не могу, тут каждую секунду сложиться можешь, какой уж сон!
— Странный позывной, — Иван удивлённо пошевелил бровями, — никогда бы не подумал, что кто-то может взять такую цифру.
— Угу, странный, — согласился поисковик, — потому я и запомнил. В общем, пока он спал, я всё думал, как он там выжил. Потом спросил его. Он как-то туманно ответил в том духе, что война везде одинаковая, разнятся только способы убийства. Мол, по минному полю идти ничуть не легче, чем меж аномалий, так что в плане передвижений тут, типа, нет ничего кардинально нового. Посоветовал пользоваться простым правилом: если тебе хоть на секунду показалось, что что-то не так, значит, можешь быть твёрдо уверен, что что-то действительно не так.
— Вот как? — улыбнулся Берёзов. — А мне говорили, что это знаменитое «Правило Болта», которое первым делом обязан заучить наизусть каждый новичок, попавший в «Ареал»!
— Так и есть! — хмыкнул тот. — С тех пор.
— Понятно, — Иван задумчиво потёр рукой подбородок, — а как он перенёс воздействие пси-мутагена? Второго бойца ведь подкосило!
— Он ничего не объяснил, — вздохнул Болт, — зато сказал, что снаряжение я своё зря так подобрал, потому мне и тяжело в Зонах. Это, говорит, для краткосрочных операций хорошо, надёжно и защиты много. Но если далеко и долго ходить, часто ползать или бегать, то выбор не лучший. Много лишнего груза на себе таскаешь, который не факт, что пригодится часто, если вообще пригодится. Он меня и научил, как экипировку подбирать. И показал, как ползти через особенно опасные участки местности. Оружие тоже посоветовал. Времени у нас хватало, так что я хорошо всё запомнил. Потом, в Ухте, раздобыл всё необходимое. И ни разу за эти годы не пожалел. Наоборот, когда пообтёрся, даже кое-что пошил себе на заказ, чтобы по фигуре подходило. Удобство в нашем деле — самое важное. Чтобы не тёрло нигде, не жало, не давило и не болталось, как в стакане карандаш. Чтобы лишнего с собой не брать. Тогда и устаешь меньше, ходить легче, двигаешься быстрее, и уклоняешься проворнее, да и спрятаться в случае чего гораздо проще.
— И чем всё закончилось? — Иван с интересом посмотрел на поисковика. — Когда вы вернулись?
— Ничем, — пожал плечами Болт, — блок этот чёртов вместе с Тринадцатым и его товарищем сразу же увезли в Москву. Тому, второму, кстати, вроде немного полегчало, во всяком случае, в автобус в аэропорт он уже своими ногами шёл, правда, руки ему на всякий случай спереди наручниками сковали. Всю эту и без того секретную историю засекретили ещё сильнее. Меня заставили подписать ещё одну кучу бумажек о неразглашении, выдали сказочную премию и отправили в отпуск в Болгарию за счёт РАО. Поселили, помню, в очень красивом пансионате, тоже собственность РАО, битком набитом нашими переодетыми шпионами, наверняка туда всех…
— Тихо! — Берёзов вскинул руку, вслушиваясь в доносящиеся снаружи звуки. — Разрывы прекратились. Пора!
Они выползли из норы, Иван достал увесистую жестяную банку УДШ и, подобравшись к брустверу овражка, осторожно оглядел развалины. Судя по всему, первый залп пришёлся неточно, зацепив цель лишь частично. Поэтому оператор вертолёта и решил проредить кромку леса пулемётным огнём. Зато последующие удары развалины накрыли неплохо. Сейчас над ними оседало целое облако красноватой пыли, местная земля вперемешку с гнилой древесной трухой и кирпично-бетонным крошевом. Пламени нигде не было, и Берёзов вспомнил, что в «Ареале» никогда не бывает пожаров, потому что открытый огонь по неизвестным причинам не может гореть долго… Самое время действовать, пока уцелевшие в развалинах не опомнились.
Иван осторожно вылез из овражка и пополз в сторону руин, толкая перед собой увесистую банку УДШ. Он отполз метров на двадцать, чтобы оставить их укрытие вне опасной зоны действия дыма, одновременно огибая пригорок так, чтобы тот не закрывал собою ветер, установил шашку и зажёг дым. Густые клубы повалили над землёй, подхватываемые воздушным потоком. Спустя несколько секунд расширяющаяся стена аэрозольного дыма уже ползла к развалинам, готовясь полностью отрезать их от затаившейся в распадке группы Медведя. Иван убедился, что даже с такого расстояния завеса выполнит свою задачу, и так же ползком вернулся к Болту.
— Можно идти за спецотрядом, — сказал он, — и лучше побыстрее, пока бандиты не поняли, что происходит.
— Быстро не получится, — поисковик указал рукой в небо, — над нами висят Жернова. Здесь до них пока ещё не достать, но в сторону лабы уровень местности повышается, а Жернова понижаются, к ней ползут. Метров через пятьдесят можно будет двигаться только ползком. Это долго, а до развалин ещё сотни полторы метров пути. А у них там раненые, их только волоком.
— Тогда иди один, — решил Иван, — я останусь здесь. Дым закрывает не только нас от бандитов, но и бандитов от нас. Если кто-то из развалин решит добраться до источника дыма и заявится сюда, мы рискуем попасть в засаду на обратном пути.
— Думаешь, там кто-то остался? — Болт бросил взгляд на затихшие развалины. — После такой бомбёжки?
— Конечно, — Иван снял автомат с предохранителя, — обстрел вёлся по ориентирам, без прямой видимости, с дальнего расстояния. К тому же развалины по площади не такие уж маленькие. Сто процентов — там достаточно народу уцелело. Потому мы дым и поставили. Что, кстати, там было раньше?
— Склады и разные подсобные помещения для строителей. — Поисковик принялся ловко закреплять за спиной оружие и подтягивать ременную подвеску снаряжения, готовясь снова ползти. Судя по отточённости его движений, можно было догадаться, что ползать со своей выкладкой ему приходилось много и часто. — Это ещё в ту пору было, когда РАО только-только основали и никто не знал, что «Ареал» постоянно растёт. Это сейчас строят блочные времянки почти без фундамента. А тогда сооружения ставили из бетона, основательно, готовились долго изучать аномалии и всё такое. Тут, в Жёлтой Зоне, можно найти старые лаборатории, если повезёт добраться до них живым. Там много чего интересного осталось, кучу всего ценного побросали. Тогда о Выбросах ничего не знали, ну и спасались в спешке. А лабы добротные, до сих пор стоят. И всякая нечисть в них теперь…
Он внезапно замолчал и резко развернулся в сторону пригорка. Увидев его движение, Берёзов броском ушёл вправо и залёг, беря автомат наизготовку. С той стороны пригорка что-то тихо шуршало, будто некто ползёт по слону по направлению к ним. В первую секунду мелькнула мысль, что это зомби не поленились доползти сюда от самого леса, но Иван тут же отмёл её как маловероятную. Эта часть склона хорошо видна из лаборатории, где укрывается спецотряд, они наверняка бы открыли огонь.
Тем временем Болт всё ещё не двигался с места, не сводя глаз с вершины пригорка, и свой автомат доставать явно не собирался. А если так, значит, к ним ползло что-то пострашнее зомби… И из овражка этого так просто не выскочишь — бежать-то особо некуда, либо под пули бандитов или чокнутых зомби, либо в аномалии. Берёзов торопливо прикидывал, куда и как можно отступить в случае чего, как вдруг воздух на вершине пригорка едва заметно задрожал, и поисковик осторожно отступил на пару шагов назад.
— Зыбь! — выдохнул Болт, глядя на подрагивающий, будто рябь на кристально чистой воде, воздух, с тихим шуршанием сползающий с пригорка в овражек. — Бежать надо, пока не заполнила тут всё! Если вляпаемся — конец! — Он ткнул рукой в сторону спецотряда: — Туда! Может быть, повезёт и успеем! Бежим!
Они рванулись к брустверу овражка, но дрожащая Зыбь была и там. Ползущая аномалия оказалась настолько широкой, что полностью накрывала собой и овражек, и ближайшие подступы к нему.
— Чёрт! — бессильно выругался Болт. — Поздно…
— Может, к стенам прижаться? — Иван судорожно шарил взглядом по сторонам, отступая от дрожащей воздушной массы, с каждой секундой становившейся всё ближе. — В угол?!
— Не поможет, — обречённо вздохнул Болт. — Зыбь всё заполняет… И как же это так я её сразу не… — Он остановился и принюхался.
Секунду он втягивал носом воздух, после чего уселся на землю, оттёр со лба выступивший пот и с огромным облегчением в голосе произнёс:
— Отбой тревоги, Туман, — после чего покачал головой и добавил: — Нельзя так людей пугать. Я чуть со страху не умер.
Он обернулся на ничего не понимающего Берёзова и улыбнулся:
— Понюхай его, — поисковик кивнул на подошедший практически вплотную к людям зыбкий воздух.
— Пахнет как-то знакомо… — принюхался Иван, — не пойму… булочками сдобными, что ли?!
— Ага, — подтвердил улыбающийся Болт, — булочками! Это Лизун. Он добрый.
— В смысле «добрый»? — удивился Берёзов. — Безвредная аномалия?
— Абсолютно! — Дрожащий воздух коснулся людей. — Чувствуешь?
От неожиданности Иван вздрогнул. Воздух оказался влажным и тёплым, он струился по коже шершавым потоком, оставляя на ней пахнущие сдобой капельки влаги, и создавалось ощущение, будто тебя вылизывает одномесячный щенок.
— Словно собака лижет, — встряхнул головой Берёзов, — точнее, щенок, пахнет от него по-щенячьи.
— Потому его Лизуном и прозвали, как в старом фильме. — Поисковик потёр виски. — Вот напугал-то как, паразит! Лизун от Зыби отличается только этим самым запахом, — объяснил он. — Только унюхать его можно лишь вблизи. Со стороны они — как две капли воды. Только Лизун добрый, а Зыбь — одна из самых опасных аномалий в «Ареале». Она движется, и иногда очень быстро. Разглядеть её можно только днём, при ярком свете, когда воздушное колебание заметно. Что-то вроде сильной кислоты, только газообразная. Человека разъедает мгновенно, «Мембрану» — секунды за три. Совершенно непредсказуемая дрянь, может месяцами сидеть на одном месте, а может выползти откуда-нибудь на тропу, по которой ты только что прошёл, и будет тебе на обратном пути сюрпризец…
— А если гильзу бросить? — Берёзов подумал, что ещё один такой Лизун, и он точно вернётся в Ухту седым. — Что будет?
— Куда бросить? — переспросил поисковик. — Если в Зыбь, то растворит. Если в Лизуна, то он её тебе обратно выбросит.
— Сильно? — уточнил Иван.
— Нет, конечно, — удивился Болт, — он же добрый. Так же бросит, как ты в него.
— И много в «Ареале» таких «добрых» аномалий? — поинтересовался Берёзов, прикидывая, что должен был пережить тот, кто впервые открыл Лизуна. Человек наверняка успел с жизнью проститься. — Вроде этой милашки, что чуть до инфаркта меня не довела?
— Есть ещё Туча и Свечение, — довольно ухмыльнулся тот. — Туча, она разная, у неё словно настроение меняется. Когда чёрная — добрая, зелёная — запросто может молнией долбануть. Выглядит она как небольшое облако, любит висеть над землёй метрах в десяти, особенно в низинах. А Свечение — это вроде пятна серебристого, переливающегося красными сполохами, висит над самой землёй, с кубометр размерами. Само светится, но ничего не освещает, даже ночью. Зато если на него пару минут посмотреть, начинаешь видеть в кромешной тьме словно днём, этот эффект держится полчаса где-то.
Лизун уполз дальше, и поисковик отёр рукавом лицо.
— Ну, я пошёл, — он поднялся с земли и подошёл к брустверу овражка, — вернусь через полчаса.
Болт выскочил из овражка и, низко пригибаясь, побежал в сторону лаборатории.
12
Где-то относительно недалеко, километрах в двух, громыхнул взрыв, сопровождаемый всплеском автоматных очередей, и Гришка вздрогнул, вжимаясь в землю. Началось. Чувство страха охватило его с новой силой. Теперь назад пути нет. Он покосился на донельзя худого бритого уголовника в зэковской телогрейке, буравящего его взглядом маньяка-убийцы, и поспешно отвёл глаза. Не стоит обманываться, обратного пути не было с тех пор, когда люди Нанайца затолкали его в багажник автомобиля. Так что сейчас лучшее, что можно сделать, — выполнить уговор с Рашпилем. Если всё будет хорошо, они оставят его в покое. Звучало это довольно сомнительно. Теперь, когда Рашпиль и его головорезы знают, что он способен видеть Паутину, темы, вроде этой, с похищением нефтевоза, ему предложат ещё не раз. Но, по крайней мере, он уже не будет никому должен, да и лавэ Рашпиль предлагал приличное, и Гришка изо всех сил хватался за мысль о предстоящей свободе и обещанных деньгах, словно утопающий за соломинку. В конце концов, ему не придётся ничего красть или брать мокруху на душу, всё сделает этот, в телогрейке, с бешеными зрачками. Надо лишь провести его внутрь нефтенакопителя. Если им повезёт, то всё будет хорошо.
Ворота в ограждениях распахнулись, оттуда с ревом вынеслись несколько БТР и БМП с десантом на борту и рванулись в сторону разгоравшейся стрельбы. Вслед за ними выскочил десяток оснащенных пулемётами квадроциклов. План Рашпиля оказался довольно прост. Его боевики ночью проникли на территорию Зелёной Зоны, причём внешний периметр Пояса преодолевали через заранее отрытый подкоп в самой таёжной глухомани, с северной стороны «Ареала». До нужного места сначала долго ехали на «Урале», а потом почти сутки добирались пешком по тайге. Пояс прошли под покровом темноты и без проблем перелезли через ограждения внутреннего периметра, которые, по идее, должны были находиться под напряжением и освещаться всякими там датчиками и сигнализациями. Не иначе Рашпиль хорошо заплатил кому-то из службы безопасности РАО, раз всё это добро не сработало на том участке. До рассвета уходили от периметра как можно дальше, потом нашли в лесу глухое место, свободное от аномалий, и на весь день затаились. И у Фиксы, назначенного старшим, оказалась самая свежая карта аномалий, получить которую можно только от ареаловцев. Видимо, для Рашпиля это проблемой не являлось, потому что Фикса уверенно шёл по Зелёной, сверяясь с Джи-Пи-Эс-навигатором, и ни разу не изменил маршрут.
Почти весь день Гришка проспал, набираясь сил после четырёхдневного сидения в погребе. Кормили его скудно, лишь дважды в день, когда кто-то из бандитов приезжал в зимовье, вспомнив о запертом пленнике. Всё остальное время он сидел в кромешной тьме, вглядываясь в полоски тусклого света, пробивавшиеся между плохо подогнанных досок пола, служившего погребу крышей. Вылезти наружу он не рискнул, сторожащих дом псов в отсутствие людей не привязывали, а кормили, похоже, ещё хуже, чем Гришку, и голодные собаки днями напролёт царапали толстые доски настила, принюхиваясь к запахам Тришкиной еды и злобно рыча. Поэтому выйдя на белый свет в день похода к нефтенакопителю, он был так рад, что даже не очень огорчился отказу дать ему снаряжение или заехать домой, чтобы взять своё. Пришлось идти в том, в чём его забрали из бара. Ну и плевать, всё равно после сидения в погребе одежда превратилась в обноски.
С наступлением темноты Фикса поднял боевиков и продолжил движение. Всю ночь двигались обратно на юг, приближаясь к нефтенакопителю, железнодорожное полотно пересекли без происшествий, к счастью, оно оказалось пустым, потом шли дальше, после чего с рассветом снова затаились до наступления темноты. Теперь Фикса часто отходил подальше от всех и разговаривал с кем-то по спутниковому телефону, постоянно сверяясь то с навигатором, то с часами, то рассчитывая что-то на встроенном в мобильник калькуляторе, словно боялся не успеть к назначенному месту вовремя. Прятаться на этот раз пришлось гораздо более тщательно, в воздухе часто проходили патрулирующие Зелёную вертолёты, несколько раз до затаившихся боевиков доносился далёкий рев двигателей БМП. Едва стемнело, двинулись почти бегом. Гришкины лёгкие туфли быстро развалились, не выдержав трудностей перехода, и ему пришлось перемотать их бинтом, за что Фикса отвесил ему крайне болезненного пинка под дых, чтобы не тянул время.
За два часа до рассвета боевики разделились на три группы. Одна ушла организовывать ложное нападение на нефтепровод, другая куда-то в сторону автодороги, третья группа, состоящая из Гришки и трёх бандитов, продолжила движение через лес к нефтенакопителю. Уходя, Фикса выдал Гришке старенький Джи-Пи-Эс со свежей картой аномалий и изрядно потёртый ареаловский УИП — немалую ценность для любого сталкера. После чего прямо предупредил, что провести внутрь охраняемой территории необходимо только одного человека, остальных он оставил с ними только для того, чтобы было кому насадить Гришку на перо, если тот вдруг вздумает чудить или попытается соскочить с темы.
Двигаться с УИПом было совсем не так страшно, и, несмотря на недвусмысленную угрозу, Гришка воспрял духом. С таким прибором его шансы сделать дело и живым вернуться назад заметно возросли. Он бодро шагал впереди, сверяя данные карты с показаниями УИПа, и лихо обходил аномалии, даже не пользуясь «жучкой». Его настроение поднялось настолько, что он даже рискнул обернуться к уголовнику в стёганом ватнике и заявил со знанием дела:
— Хорошо ареаловцам с их-то снаряжением! Никакого стрёма со всеми этими аномалиями, прямо прогулка по парку! — Он самодовольно усмехнулся: — И чего эти лошки боятся в Зоны ходить?! Мне бы такие приспособы, как у них, да я б уже из Эпицентра меты таскал!
Бандит молча хлестнул его злобным взглядом и ничего не ответил. Гришка, не услышав в ответ никакой грубости, осмелел и уже хотел было сказать ему что-нибудь ещё, как идущий позади человек Фиксы негромко процедил сквозь зубы:
— Слышь, жавер, ты что, совсем тупой? Жизнь так и не научила за базаром следить? Чего фраеришься перед немым, думаешь, если он за себя сказать не может, некому будет с тебя спросить за понты? — Он коротко сплюнул. — Завали хавальник и делай дело, а про Эпицентр мы с тобой потом побазарим.
Гришка поник и понуро побрёл дальше, ругая себя за длинный язык. Приподнятое настроение словно в сортир смыло, и до самой опушки леса он старался не оборачиваться, чтобы не встречаться взглядом со своими провожатыми. Едва сквозь заросли стали пробиваться первые отблески прожекторных лучей, скользящих по кромке растительности, старший из бандитов велел всем залечь поглубже в кусты и ждать сигнала от Фиксы. Чем дольше длилось ожидание, тем меньше храбрости оставалось у забившегося за узловатый древесный ствол Гришки. Он попытался немного поспать, но так и не смог заснуть. Чтобы успокоить нервную дрожь, он начал вспоминать подробности предстоящего дела. Едва закончится утро, люди Фиксы устроят кипиш недалеко от нефтенакопителя, чтобы отвлечь на себя охрану. Как только часть солдат и техники покинет охраняемый объект, настанет Гришкина очередь действовать. Он должен вместе с человеком в ватнике подползти к тому месту ограждений, где с территории нефтенакопителя в небольшой овражек выходит узкая сточная труба, и по ней проползти под ограждениями и оборонительными сооружениями внутрь охраняемого объекта. Там человек в ватнике отыщет гружёный нефтевоз, взломает дверь в кабину и замок зажигания. Когда двигатель нефтевоза запустится, Гришка должен бросить в противоположную от ворот сторону специальную дымовую гранату, которую ему выдали заранее, и на этом его работа будет закончена. Дальше на объекте начнётся конкретный кипиш, и ему остаётся лишь спокойно выйти обратно тем же путём, каким вошёл.
С первого взгляда предложенный план показался Гришке приговором. Территория нефтенакопителя обнесена бетонной стеной в добрых пять метров высотой с пулемётными вышками чуть ли не через каждый шаг. И часовые на этих вышках не только не спят, но и регулярно пользуются прожекторами, тепловизорами и приборами ночного видения. Сама стена, в свою очередь, обнесена заграждением из путанки и колючки типа «Егоза», через которую хрен продерёшься — всю кожу и оставишь вместе с мясом. Не говоря уже о том, что даже просто подползти к ограждению не получится, от колючки до леса на расстоянии в пятьдесят метров ареаловцы срезали все деревья, кустарник и даже траву гладко выбрили. Несколько оазисов растительности, оставшихся в этом поясе безопасности, ничем не облегчали задачу, так как сохранились они лишь потому, что на них сидели аномалии, и лезть туда не станут не только ареаловцы. Да и сама сточная труба сто процентов была под сигнализацией. Воду в «Ареал» завозили извне, в основном из пробурённых в Поясе скважин, и отходы жизнедеятельности нефтенакопителя сбрасывались прямо в Зону по этой трубе. Такого, чтобы охрана тупо забыла обезопасить канализационный сток, просто не могло быть.
Однако Рашпиль сказал, что всё уже продумано и дело верное. По информации от надёжного человека, тщательно охраняются только три стороны периметра нефтенакопителя. На четвёртую сторону, ту самую, через которую в овражек выходит сточная труба, солдаты практически не обращают внимания. Два Выброса назад аккурат посредине пояса безопасности, между колючкой и кромкой леса, образовалась огромная Плешь, улёгшаяся вдоль всей стороны периметра. Пространство между Плешью и колючкой густо затянуло Паутиной, в редких рытвинах появился Студень, и с тех пор ранее наголо очищенная земля густо поросла полынью, так как выкашивать там более никто не решился. Да и охранять эту сторону, по сути, перестали, лишь иногда ночью для галочки, согласно инструкции, светили с вышки прожектором. Это Гришку совсем не удивляло. Зачем охранять место, представляющее собою трижды гарантированную смерть. Никто, находящийся в своём уме, туда не попрётся. А если и попрётся, то там навсегда и останется.
Но Рашпиль был уверен, что через Паутину пройти можно. Вроде как всё тот же надёжный человек сказал, что залегает она там рисунком вроде лабиринта, и если внимательно ползти утром или ранним вечером, когда Паутину видно, то можно выйти к самой трубе. У Рашпиля даже оказалась приблизительная схема маршрута, как правильно ползти между всей этой дряни, так что Гришкина задача сильно облегчалась, плутать в траве под носом у пулемётчиков на вышках не придётся. И датчик сигнализации в канализационном стоке сгорел во время одного из Выбросов, после чего заменить его у охраны руки так и не дошли. Труба узкая, пролезть может только невысокий и худой человек, да и фекалиями там всё вымазано, видать, желающих забираться в неё просто не нашлось. А обходить снаружи, чтобы поставить датчик с другой стороны, и подавно. В конечном итоге датчик просто прилепили на решетку, перекрывающую трубу с внутренней стороны, и Рашпиль сказал Гришке, что проход через это препятствие его спутник возьмёт на себя. По концовке выходило, что два человека легко могут незамеченными проползти сквозь полынь между нитями Паутины днём, когда её обычные люди не видят, и охрана, зная это, даже не посмотрит в ту сторону. А для пущей надёжности Фикса со своей бригадой устроит громкий кипиш неподалёку от нефтенакопителя, и мусорам стразу же станет не до затянутой Паутиной стороны. Вообще-то планировалось послать к трубе поутру опытного сталкера, но с Тришкиными способностями можно вообще без палева пройти там средь бела дня, когда вертухаи на вышках меньше всего этого ожидают.
Всё вроде складывалось в цвет, но сейчас, когда Гришка услышал грохот взрыва, одновременно служивший сигналом ползти к трубе, его душа снова ушла в пятки, и рёв моторов военной техники отозвался ознобом по коже.
— Пошёл! — прошипел один из бандитов, тыча Гришку в спину стволом автомата. — Потом очком играть будешь, лошара!
Гришка вздрогнул, рефлекторно сжимаясь в ожидании удара, и торопливо пополз к границе леса. Немой в ватнике двинулся за ним.
— Не кипиши так! — донеслось в спину. — Провалишь дело, падла, завалю! А кореш твой на тюрьме в петушиной хате будет приговора ждать!
В подтверждение этих слов сухо щёлкнул автоматный предохранитель. Гришка сжался ещё сильнее и заставил себя ползти медленнее. Надо успокоиться и взять себя в руки, иначе с таким мандражом можно вляпаться, и не дождавшись бандитской пули. Он сунул в карман ставший ненужным Джи-Пи-Эс. Навигатор отмечал всё лежащее перед Гришкой пространство как одну большую аномалию типа «Плешь», и надеяться теперь можно было только на себя, на схему Рашпиля и на старенький УИП. Гришка прикрепил булавкой заранее запаянный в пластик листок со схемой к рукаву, несколько секунд собирал в кулак остатки решимости и, глубоко вздохнув, пополз вперёд.
Из леса выбрались чисто. Надёжный человек Рашпиля не обманул, полынь действительно была густой и высокой, а охрана не обращала на сторону периметра, надёжно закрытую аномалиями от любого вторжения, никакого внимания. Стараясь производить как можно меньше шевеления, Гришка пополз сначала в обход Плеши, стараясь держаться от неё подальше, затем вдоль колючки, держась ближе к заграждениям. В общей сложности проползти надо было метров сто — сто десять, после чего они попадали в овражек, откуда до трубы рукой подать. Пробирались через эти метры почти двадцать минут, обползая Паутину, Гришка взмок от напряжения, тщательно высматривая теряющиеся в стеблях и листьях серебристые нити. Ко всему хорошему его жестоко грызла вездесущая Синька, впивающаяся в плохо закрытые убитой переходом цивильной одеждой шею, запястья и лодыжки. Пару раз он чуть было не вляпался, инстинктивно прихлопывая ладонью вцепившееся чуть ли не в горло насекомое. Его локоть разминулся с пучком Паутины в каких-то ничтожных миллиметрах. Гришка испугался настолько, что пришлось прекратить движение и несколько секунд дожидаться, пока успокоится бешено колотящееся сердце.
Уже на первых метрах паутинного лабиринта старенький УИП пришлось убрать. Паутина залегала со всех сторон, и датчики прибора панически зашкаливали от регистрируемых повсюду аномалий. При такой плотности залегания нитей УИП оказался бесполезен, обработать весь массив выдаваемой им информации Гришке не хватало знаний, а использовать старую добрую звуковую сигнализацию, увеличивающую громкость зуммера при приближении к опасности, он не мог. Если охрана услышит тревожный писк УИПа — всё пропало. Жаль, что к этому прибору нельзя приспособить наушник, более современные модели это позволяли… Теперь рассчитывать оставалось только на схему маршрута и собственные способности. Гришка изо всех сил напрягал глаза, вглядываясь в зелень полыни и чахлой травы в поисках зловещих нитей. Несколько раз на пути попадались небольшие ямки, и он старательно обползал их стороной. И без всякого УИПа было ясно, что в них, невидимый в дневном свете, лежит Студень. То, что его сейчас не видно, было даже хорошо — не так сильно вибрировали и без того до предела натянутые нервы. Один раз Гришка не выдержал и тихонько бросил в ямку камушек. Камень падал на дно плавно и неторопливо, словно в замедленной съёмке, размякая прямо на глазах. С перепугу Гришка даже вытащил из-за пазухи убранный УИП, но вскоре был вынужден спрятать прибор обратно. Здесь, в центре сплетения аномалий, толку от него гораздо меньше, чем от бумажки со схемой. Как именно загадочный источник Рашпиля смог составить этот маршрут, Гришка абсолютно не представлял. Наверное, Рашпиль подкупил кого-то из вертухаев на наблюдательных вышках, тот и зарисовал картинку при случае, в вечерних или утренних сумерках. И ведь не ошибся же, хотя до вышек отсюда по прямой метров тридцать, а нити у Паутины тонкие. Видимо, не один день рисовал…
От постоянного напряжения глаза начали слезиться, и Гришке пришлось делать остановки, чтобы утереть слёзы. В одну из таких заминок ползущий позади немой уголовник несильно ударил его по ботинку. Обернувшись, Гришка увидел полный злобы взгляд и искривлённую гневом физиономию. Пришлось срочно продолжить движение, на ходу размазывая слёзы по воспалённым от усталости глазам, из-за чего он снова едва не вляпался. К тому моменту, когда они достигли овражка с тонким вонючим ручейком, вяло ползущим по дну, Гришка психологически вымотался настолько, что не сразу сообразил, где находится. Казалось, что пронизанные Паутиной заросли полыни и безжалостно грызущая Синька не закончатся уже никогда. Гришка буквально вывалился в овражек, мешком скатываясь к воняющему фекалиями ручейку, и перевернулся на спину, хватая ртом воздух от нервного перенапряжения. В замутнённом усталостью сознании мелькнули слова Рашпиля, обещавшего, что овражек чист в более мелкой своей части, но его глубокая часть, та, что в противоположной от трубы стороне, почти вся проходит через Плешь, и лезть в неё лучше не стоит…
Отдышаться как следует не получилось. Немой в ватнике, лежащий неподалёку, злобно ткнул Гришку ногой в бок и кивнул на трубу, мол, давай, работай. Гришка вздохнул и осторожно пополз к фекальному стоку, утешая себя тем, что уже скоро дело будет сделано, а возвращаться назад всегда легче. Он наполовину влез в трубу, стараясь не задевать фекальный ручей, но труба оказалась слишком узка и не вымазаться не удалось. Достав перемотанный изолентой полопавшийся пластмассовый фонарик, Гришка посветил вдаль трубы. Как и обещал источник Рашпиля, аномалий внутри не было, о чём он и сообщил немому, вылезши наружу. Тощий уголовник угрюмо кивнул и неожиданно проворно юркнул в трубу. Даже в ватнике он свободно перемещался по её узкому жерлу, и Гришка с трудом поспевал следом, постепенно отставая всё сильнее. Ползти, плескаясь в фекалиях и дыша вонищей испражнений, было настолько отвратительно, что труба показалась Гришке бесконечной. Он даже не сразу поверил, что она закончилась, когда с размаху уткнулся головой в вонючие сапоги немого. Тот, почувствовав толчок, немедленно лягнул Гришку, попав каблуком прямо в нос, и по измазанному лицу молодого сталкера потекла тонкая струйка крови. Гришка сдержал всхлип и постарался отереть разбитый нос о плечо. Раздалось тихое шипение, и он приподнял голову, вглядываясь в действия немого. Тот держал в руке какой-то баллончик и брызгал из него на перекрывающую выход решётку. Повозившись с этим несколько секунд, немой с силой ударил по ней локтем. Решетка неожиданно легко лопнула в креплениях, и уголовник подхватил её затянутой в перчатку рукой, не позволяя железу загреметь. Они поползли дальше, и через пару метров достигли выхода. У обреза трубы, почти вплотную, стоял на бетонных блоках длинный прицеп со снятыми колёсами. На нём и размещались собранные из сэндвич-панелей кубрики душевых и уборных, общий сток которых был выведен в её жерло.
Протиснувшись мимо исторгающего очередную порцию фекалий стока, немой выскользнул наружу. Гришка, пытаясь уклониться от увеличившегося вонючего потока, пополз за ним. После омерзительной вони сточной трубы воздух нефтенакопителя, пропахшего дизельным топливом и выхлопами тяжёлой техники, показался ему чистейшим в мире, словно вокруг возвышались не нефтеналивные танки, но кристально чистые покровы какого-нибудь Эльбруса. Глубоко вдохнув, Гришка протиснулся между забором и прицепом к немому. Тот, стоя в ограниченном пространстве, ловко сбросил с себя ватник и штаны, оказавшись в униформе работника «Ареала», как раз такой, в которую обычно одевали водителей, докеров и разнорабочих. Без стёганой телогрейки уголовник стал ещё более тощим и дистрофичным. Он вылез из-за прицепа, осмотрелся и коротко кивнул Гришке. Тот поспешил следом.
Внутри нефтенакопителя стояла суета, всех интересовало, что же происходит на севере, откуда всё ещё доносились редкие разрывы и частые автоматные очереди. Охрана на вышках была усилена, многие из сотрудников объекта влезли на кабины и бочки грузовиков, пытаясь всматриваться вдаль, несколько человек даже вскарабкались на вершины нефтяных танков. На сторону периметра, откуда пришли Гришка с немым, никто не обращал никакого внимания. Уголовник зыркнул по сторонам, высматривая нефтевоз, и, видимо отыскав то, что хотел, неторопливо двинулся к одной из машин, стоящей в паре десятков шагов у ближайшего нефтяного танка. Подойдя к нефтевозу, он негромко окликнул водителя, стоящего на крыше кабины и с любопытством вглядывающегося в поднимающиеся из-за деревьев клубы густого чёрного дыма. Тот что-то ответил и нехотя спустился на землю. Немой спросил что-то ещё, указывая пальцем под машину, и, когда водитель повернулся к обозначенному месту, внезапно несколько раз быстро ударил его невесть откуда взявшимся ножом, зажимая рукою рот. Водитель, слабо задёргавшись, сполз по бандиту на землю.
От увиденной картины Гришка на какой-то миг остолбенел, не веря своим глазам, но уголовник уже махал ему рукой, злобно скорчившись в яростной гримасе. Гришка вздрогнул всем телом и торопливо пошёл прочь, доставая из прицепленного сзади к брючному ремню небольшого подсумка пару гранат. Рашпиль обещал, что мокрухи не будет, и гранаты вообще дымовые, только громыхнут как следует, никого не убивая, и кипиш наведут. Но теперь, после того, как немой запросто завалил водилу, Гришка уже ни в чём не был уверен. Трясущимися от нервного возбуждения руками он выдернул чеку и бросил гранату куда-то вперёд, стараясь закинуть её подальше от людей. Граната негромко хлопнула и густо задымила. Сзади взревел мотор бензовоза, и Гришка торопливо швырнул вторую гранату. Оглушительно громыхнул взрыв, заставляя людей бросаться на землю и прятаться за укрытия. Гришка, замерший от неожиданности, аж подпрыгнул, услышав вопль: «Нападение!!!», сменившийся воем сирены. Где-то совсем рядом раздался крик:
— Вот он!!! В синих джинсах!!! У него гранаты!!!
Внутри резко похолодело от страха, и Гришка со всех ног бросился бежать, не обращая внимания ни на что вокруг. Его пытались схватить, кидаясь наперерез, от ближайшего строения навстречу уже бежали солдаты, на ходу дёргая затворы, но он, уклонившись от тянущихся рук, с разбегу влетел в узкую щель между стеной и прицепом с уборными. Протиснувшись к трубе, он рванулся к её жерлу, разрывая одежду в узком пространстве.
— Держи его! — зазвучали крики сзади. — Он за прицепом! С другой стороны лови!
— Не могу! Не пролезть, узко слишком! — вторили в ответ кричащим с обратной стороны прицепа.
Гришка извернулся, продираясь мимо фекального стока прицепа, опущенного в трубу, влез в узкое жерло и, судорожно извиваясь, лихорадочно пополз по уклону вниз, не обращая внимания на хлюпающие вокруг нечистоты.
— Где он?! — вопил кто-то позади. — Я его не вижу!
— В трубу он полез! Больше некуда!
— Псих! Видать, жить надоело!
— А ведь и точно, в трубу…
Как добрался до выхода, Гришка так и не понял. Когда он, словно пуля, выскочил из трубы, перед глазами всё ещё стояло перекошенное от злобы лицо немого, наносящего ножом удары несчастному водиле. Едва Гришка шлёпнулся на дно овражка, сразу с двух сторожевых вышек ударили пулемёты, вспарывая землю вокруг. В ужасе он рванулся вперёд, понимая, что оставаться на месте означает верную смерть, дополз до глубокой части овражка и ничком свалился вниз, сопровождаемый свистом пролетающих мимо пуль. Пулемёты замолчали, потеряв цель, и Гришка понял, что находится для стрелков в мёртвой зоне. Он злорадно улыбнулся. Вертухаи, шакалы позорные, тут вам меня не достать! И лезть за ним никто не осмелится, это вам не по безоружному из пулемётов палить, Паутине пофигу до ваших погон и ксив! Гришка внезапно почувствовал сильное облегчение и вольготно разлегся на дне овражка, погрузив затылок в текущий по дну ручей. Фекальная жижа куда-то исчезла, вонючий запах тоже, и свежая ключевая вода приятно освежала кожу, снимая усталость. Он улыбнулся, вдыхая полной грудью приятный аромат леса, и с интересом осмотрелся вокруг. Яркая сочно-зелёная трава, усыпанная жёлтыми цветками одуванчиков, купалась в тёплых лучах ласкового солнца, грязные заросли полыни уступили место аккуратным кустикам земляники, мимо которых, весело извиваясь, бежал хрустальный ручеёк овражка, чуть поодаль, на опушке леса, манила своей сенью раскидистая берёза. Гришка сел и провёл рукой по бархатно-шелковистой траве. Как красиво вокруг! А неплохо бы сейчас проглотить горсточку-другую сочной земляники и запить берёзовым соком! Надо пользоваться случаем. Вертухаи на вышках его не заметят, ягодки спелые, да и берёзка подходящая. Он вспомнил, как по малолетству ходил с дедом в тайгу и тот учил его добывать берёзовый сок. С тех пор Гришка так ни разу и не попробовал сделать это сам. Так что сейчас, как говорится, сам бог велел. И вообще зря они потащились через заросли Паутины, послушавшись какого-то там рашпилевского знатока. Столько раз чуть не вляпались! А ведь можно было просто пройти напрямик вот тут, по овражку. Да и тропинка есть, вот она, аккуратная и прямая, идёт себе вдоль ручейка. Легко бы дошли и ещё водички ключевой хлебнули, если что. Гришка поднялся на ноги, сладко потянулся и неторопливо пошёл по тропинке к белоснежной берёзе, едва слышно шелестящей на ветру лоснящейся на солнце листвой.
Пулемётчик на вышке отпрянул от прицела и суеверно перекрестился. Сбежавший через трубу с территории нефтенакопителя злоумышленник, залегший в овраге у самой Плеши, вдруг поднялся в полный рост, и его лицо озарилось счастливой улыбкой. Измазанный дерьмом и прочими отходами парень в изорванной одежде потянулся, словно только что добротно выспался, и с выражением крайнего счастья на лице беззаботно зашлёпал по пузырящейся фекалиями вонючей жиже прямо в Плешь, весело размахивая руками. Он сделал ещё пару шагов, как вдруг пустота у самой земли под его ногами словно превратилась в гигантскую тёрку, одним мощным движением стесав человека до состояния кровавой кашицы. В следующую секунду на дне овражка осталась лишь небольшая полоса из окровавленного тряпья, быстро темнеющего в зловонных испарениях фекальной жижи.
13
Иван обвёл внимательным взглядом местность в тылу, убеждаясь, что никаких неожиданностей не предвидится, покосился на удаляющегося Лизуна и вернулся к противоположному брустверу оврага. Он выбрал наиболее удачную из приготовленных им позиций и затаился там, где земляная стенка переходила в основание пригорка. Берёзов изготовился к стрельбе, держа под прицелом накрытые дымовой завесой развалины, и вновь принялся ждать. Спустя пять минут в который раз дала о себе знать жаркая духота «Мембраны». Неподвижно лежать, испытывая жуткий зуд облепленного мокрой одеждой тела, парящегося в печке непроницаемого резинополимера, было чем-то сродни пытке, и Берёзов подумал, что тот мужик из ГРУшного спецназа со странным позывным был очень даже прав. Знай Иван наперёд, что предстоит вытерпеть, он бы тоже отказался от этой резиново-персональной пыточной камеры.
Если не считать нестерпимо чешущегося тела, минут десять прошли без происшествий. Потом из дыма вынырнуло двое ползущих вооружённых людей в противогазах. Один из них принялся насторожённо вглядываться в овражек, другой, заметив УДШ, сразу же пополз к ней. Первый бандит увидел Берёзова за долю секунды до того, как тяжёлая девятимиллиметровая пуля 9А-91 пробила ему переносицу. Голова противника дёрнулась и уткнулась в землю, медленно заливая тонкой струйкой крови и без того красную пыль. Второго бандита автоматной очередью скрючило в полуметре от дымовой шашки. Больше желающих избавиться от дымовой завесы не оказалось.
Ещё через десять минут Берёзов неожиданно услышал шорох неподалёку от себя, прямо в овраге. Он мгновенно скатился вглубь, разворачиваясь на звук в готовности очередью в упор срезать подкравшегося врага. Однако оказалось, что это семья Дикобразов карабкается из овражка наружу, направляясь в сторону леса. Других событий не произошло. УДШ выдохлась, дымовая завеса стала рассеиваться, и несколько раз в развалинах он замечал какое-то шевеление, но покинуть их никто так и не решился. Вскоре с дальней стороны развалин донеслись звуки перестрелки, перемежающиеся с разрывами ручных гранат, — группа Медведя вышла в назначенную точку. Судя по всему, им удалось застать бандитов врасплох, потому что из-за битых бетонных блоков прямо на открытое место выскочили трое вооружённых людей в охотничьем снаряжении и рванули в сторону леса. Берёзов короткой очередью сшиб самого первого, тот закричал, рухнул на землю, забившись в конвульсиях. Остальные тут же повернули обратно и скрылись среди руин, бросив раненого на месте. Через пару минут перестрелка стихла, а вверх взвилась сигнальная ракета, означающая, что контроль над развалинами установлен. Зелёный огонь взлетел в воздух и тут же короткой молнией рванулся в сторону и исчез, сожранный аномалией.
Спустя ещё десять минут вернулся Болт в сопровождении нескольких бойцов, затянутых в грязные «Мембраны» и «Латники» со следами от пуль. Все, включая поисковика, были в противогазах. Болт махнул ему рукой и, пригибаясь, побежал обратно в сторону старой лаборатории, от которой уже тянулась вереница ползущих людей. Четверо прибывших бойцов с ходу заняли позиции у края овражка, взяв на прицел развалины, ещё один подошёл к Берёзову.
— Здоров, Туман, — заявил он, снимая сферу-противогаз «Мембраны», — с крещением тебя! Мы уже в курсе твоих похождений!
— Саня! — узнал его Иван. — Здравствуй, Лемур! Чего это вы в противогазах?
— Лабу газовой аномалией накрыло полчаса назад, — объяснил тот, — так что вы очень вовремя нас оттуда вытащили. Я про Жернова вообще молчу.
— Понятно. — Берёзову немедленно вспомнилось глухое шипение в динамиках конференц-зала и резкий голос майора-инструктора. — Я думал, вы с Ветром на вольных хлебах, за олигархами по Москве на «мерседесах» ездите.
— Да брось, — отмахнулся собеседник, — какие из нас телохранители. Мы слишком гордые, унижаться не любим, — он усмехнулся, — а Ветра ты знаешь, он и в морду может засветить такому работодателю, если тот как-нибудь коряво выпендриваться станет. Так что мы лучше здесь. Работа, конечно, не в костюмчиках, но зато по нашему профилю. И платят неплохо.
— Помню, помню, — улыбнулся Берёзов, — ту Виталькину милую беседу с владельцем банка и его охраной. Повезло, что тот не умер в больнице. А где он сам?
— Остался с ранеными, — поморщился Лемур, — бандюки нам в спину вышли, пока мы с зомби сцепились. Четверых зацепило, один совсем тяжёлый. А банкир тот всё равно сел потом, банк его то ли уголовники создавали, то ли он их деньги крутил.
— Как же вы так подставились под удар в тыл? — Иван невесело покачал головой.
Лемур вдруг как-то странно покосился на остальных и развёл руками.
— Не повезло, — коротко объяснил он и тут же сменил тему: — В общем, пока остальные сюда раненых тащат, наша задача прикрывать их передвижение.
— Медведь со своими ребятами уже там, — сообщил Берёзов, — он давал ракету. Значит, развалины под его контролем.
— Я видел, — кивнул Лемур, — но подстраховаться не помешает. Мало ли кто из этих уродов выжил и теперь решит пальнуть по нашим. Сам знаешь, какая хорошая мишень ползущий человек, волочащий за собою раненого.
— Думаешь, Медведь не зачистил развалины? — недоверчиво нахмурился Берёзов. — С виду он показался мне толковым бойцом.
— Медведь — отличный мужик! — покачал головой Лемур. — И боец что надо! Просто ты ещё не понимаешь всей нашей специфики. Никто не будет зачищать развалины, напичканные Студнем и Паутиной. И дело даже не в том, что можно получить пулю от затаившегося в какой-нибудь норе бандита. Гораздо больше риск вляпаться в аномалию. Так что Медведь не станет рисковать людьми. Наверняка они забросали руины гранатами и теперь держат их под прицелом. Если кто высунется — получит пулю.
— Раз так, есть смысл нам остаться тут до тех пор, пока остальной отряд вместе с ранеными не соединится с Медведем, — предложил Берёзов, — дождёмся, когда все достигнут безопасного места, чтобы уж наверняка. Потом перебежками уйдём отсюда, они нас прикроют. Мы налегке, на этом отрезке пути ползти не надо, так что доберёмся быстро, если зомби из леса не полезут.
— Не должны, — ответил Лемур, — как вертушки работать начали, затихли они. Больше не стреляют, затаились, наверное, а то и вовсе ушли. Они хоть и без мозгов, но на верную смерть лезть не любят. — Он стряхнул комок красной глины с магазина своего ОЦ-14 и кратко подытожил: — Значит, так и сделаем.
Эвакуация раненых заняла почти час, но всё это время ни со стороны развалин, ни со стороны леса не прозвучало ни единого выстрела. Убедившись, что спецотряд соединился с группой Медведя, люди Лемура, в состав которых вошёл Берёзов, покинули позиции у холма и быстрым рывком преодолели открытую местность. Вопреки опасениям Ивана, огонь по бегущим по открытой местности бойцам никто не открыл. Если из бандитов кто и выжил, они забились в развалины и не подавали виду, что живы. Гораздо большие опасения вызывал лес, занятый подразделениями зомби. Там тоже стояла тишина, и это не обещало ничего хорошего. Ферзь, командир Отряда Особых Операций, долго и напряжённо разглядывал в бинокль опушку затихшего леса. Так и не сумев обнаружить ничего конкретного, он отдал команду начать выдвижение к позициям спасателей. Спецотряд разбился на три группы, одна несла раненых, две другие двигались волнами, по очереди прикрывая первую и друг друга. Возвращались точно по следам группы Медведя, поэтому до распадка дошли быстро, дальше опасность попасть под обстрел существенно понизилась, и отряд увеличил скорость движения.
Чтобы избежать внезапного удара в тыл на марше, Иван взял группу Медведя и остался в арьергарде объединённого отряда. Они выходили самыми крайними и не спускали глаз с бандитских развалин до тех пор, пока холм с Центрифугой не скрыл их из виду. За всё это время оттуда никто так и не появился, но люди Медведя периодически обстреливали руины, давая понять затаившемуся противнику, что они всё ещё под прицелом.
Через полчаса спецотряд зашёл за холм, недавно бывший позициями спасательного отряда. На его склонах были хорошо видны многочисленные рытвины от пуль. Сразу же выяснилось, что ситуация ухудшилась. Несмотря на молчание зомби, спасатели заняли круговую оборону, словно ожидали появление опасности в любую минуту и с любой стороны. Залёгшие люди замерли, максимально вжавшись в синюшную траву, и тщательно обшаривали взглядами через прицел окружающую местность. Едва идущий в голове вереницы спецотряда Ферзь приблизился к позициям, к нему, пригибаясь, подбежал командир спасателей и что-то коротко сказал. Ферзь немедленно выбросил руку в жесте, приказывая своим бойцам залечь и изготовиться к бою, и вместе с командиром спасателей осторожно пополз к вершине холма. Несколько минут оба, скрываясь в сине-жёлтых кустах, разглядывали лес через бинокли, после чего торопливо вернулись, и смешанный отряд получил приказ срочно отходить к Зелёной Зоне. Тащить носилки по узкой тропе было неудобно, мобильность спасателей тоже снизилась, после боя с зомби у них оказалось трое раненых, и общая скорость движения сильно замедлилась.
— Надо оставить заслон, — остановил Медведя Иван, когда вереница смешанного отряда спешно потянулась к границе Зоны, — если сейчас кто-то выйдет из руин, у него есть шанс добежать сюда и обстрелять нас в спину, пока мы идём через Шаг Выброса.
— Вряд ли кто-то полезет, — засомневался Медведь, — если они тоже заметили Фронтовика, не думаю, что захотят рисковать. Вон, даже зомби ушли, не захотели умирать понапрасну. Да и если оставить заслон, то заслону тоже надо как-то выходить.
— Кого заметили? — не понял Берёзов.
— Сталкеры прозвали ЭТО «Фронтовиком», — нахмурился Медведь, — и рекомендуют бояться ЕГО, мягко скажем, очень сильно. И я с ними больше чем согласен! Учёные считают, что это галлюцинация, вызванная разыгравшимся в результате расшалившихся нервов воображением. Но лично я не хотел бы на себе выяснять, кто из них прав.
— Это ОНО так сильно напрягло Ферзя, что он приказал отступать в такой спешке? — уточнил Иван. — Даже не выставив заслон?
— Угу, — хмуро подтвердил Медведь, — и правильно приказал, надо уносить ноги подобру-поздорову, пока целы. И заслон тут не поможет, на него Фронтовику глубоко фиолетово. Не полезут бандиты в такой ситуации.
— На дымовую завесу же полезли, — возразил Берёзов, — и раз там остались уцелевшие, то они вполне могут ударить в спину. Чего им терять? Они же знают, что на них Магнит опускается, ты бы стал сидеть и ждать, когда тебя размажет аномалией? Какая им разница, кто их убьёт — Магнит или Фронтовик?
— У них есть ещё около часа, — пожал плечами Медведь, — и с ними опытные сталкеры, которые это понимают. Но может, ты и прав. Сколько нужно людей для заслона?
— Для нашего хватит и двоих, — Иван быстро окинул взглядом местность, оценивая позиции. — Я, и дай мне ещё кого-нибудь. И если можешь, пришли за нами Болта. Или Раса. Чтобы на обратном пути можно было бегом бежать через Шаг и не вляпаться ни во что.
— Тогда я с тобой останусь, — решил Медведь, — я, конечно, не Болт, но Зелёную Зону знаю не хуже.
И тропой этой ходил не раз, — он кивнул остальным, отдавая молчаливую команду уходить, и посмотрел на Ивана, — где займём позицию?
— Ты — вот здесь, — Берёзов указал на небольшую вмятину, заросшую синей травой, — подойдёт?
Медведь неопределённо шевельнул бровями, не говоря ни слова, достал из подсумка, автоматную гильзу и осторожно бросил её в указанную канавку. Гильза вошла в синюшную растительность и со смачным чавканьем сжалась в комок, словно надувная лодка, из которой резко откачали воздух.
— Не совсем, — философски изрёк здоровяк.
— Тогда левее, у бугра, — определил новое место Иван, — там как?
В ход снова пошли гильзы, но на этот раз обошлось без сюрпризов. Медведь тщательно определил границы безопасного пространства, аккуратно установил свой «Печенег» на сошки и осторожно занял лежку.
— А ты? — Он посмотрел на Берёзова.
— Прямо здесь, между этими вот кустами, — улыбнулся Иван, — кивая на пару густых пучков покрытых шипами прутьев.
— Туман, стой! — Медведь чуть было не вскочил с места, но Берёзов движением руки остановил его.
— Я знаю, — успокоил он здоровяка, — это Дикобразы. Я не буду их трогать. Зато можно быть уверенным, что в том месте чисто, зверьё аномалии чует. Да и вряд ли кто будет высматривать за ними засаду.
Иван сошёл с тропы на три шага и засел между двух замерших в охотничьей позе зверей, тщательно следя за тем, чтобы не коснуться их даже случайно.
— Ты быстро учишься, — оценил его действия Медведь, — это хорошо. Не забудь потом рассказать, как ты умудрился не сложиться там, с Болтом. Ты ведь не первый, кто с ним увязывался. Только мало кому везёт так же, как ему. — Он кивнул на холм с Центрифугой, из-за которого могли появиться бандиты, и сказал: — Через верх они не пойдут, слишком заметно. Значит, будут обходить холм, тут мы их и встретим. Справа на склоне Соленоид, так что, скорее всего, пойдут слева. Моя сторона холма левая, твоя — правая.
— Нет, — коротко качнул головой Берёзов, — ты работаешь в обе стороны. Твоя задача, как только они Появятся, прижать их к земле и отвлечь внимание на себя. Можешь особо не выцеливать, главное — быстро отрежь им путь назад. А я доработаю прицельно, пока они под твоими пулями будут мордой в землю лежать. У меня глушитель, меня не слышно и не видно, если и сообразят, что нас двое, будет уже поздно.
Они заняли позиции и изготовились к бою.
— А что это такое — «Фронтовик»? — поморщился Иван, поневоле скользя взглядом по пупырчатым зарослям. — Тоже аномалия?
— Да чёрт его разберёт, — с опаской пожал плечами Медведь, внимательно осматривая местность в секторе обстрела, — никто не знает толком. Видели его немногие, точнее, немногие выжили после того, как его видели. Оказаться к нему близко и остаться в живых — вещи, исключающие друг друга, так что толком разглядеть его никто не смог. Издали выглядит оно, как человек в военной форме времён Великой Отечественной. За это и прозвали его сталкеры Фронтовиком. Вооружено оно автоматом ППШ. Если увидит тебя — даёт очередь, и всё, до свидания. Говорят, никогда не мажет и на расстоянии в километр достаёт запросто, и никакие «Латники» ему не помеха.
— Не может быть! — засомневался Берёзов. — ППШ — это пистолет-пулемёт времён Второй мировой под патрон пистолета ТТ, а ещё точнее — под патрон маузера. Сам по себе этот патрон, теоретически, может убить на этом расстоянии, но уж точно из ППШ так далеко не попасть никогда, да и энергия пули на излёте будет недостаточной даже для гарантированного поражения незащищенной цели!
— Да знаю я! — поморщившись, отмахнулся Медведь. — Только не человек ОНО! Пули его не берут, словно и не попадают вовсе, сквозь аномалий ОНО ходит, будто и нет их совсем. Никто не знает, что это такое! Ни зверьё, ни зомби сквозь аномалии не ходят, даже сами аномалии не ходят друг через друга, понимаешь? А ему на всё плевать. Потому учёные и считают, что глюк это. Я, если бы сам не видел, тоже не поверил бы никогда!
— Ты его видел?! — удивился Иван. — И что, действительно из ППШ стреляет? Если ОНО не человек, зачем ему автомат?
— А кто его поймёт? Да и ППШ ли это на самом деле? — философски изрёк здоровяк. — Хотя издалека действительно похож. С большого расстояния Фронтовика в спецотряде многие видели, — болезненно вздохнул Медведь, — не любит он почему-то нас. Часто появляется, если мы в рейд выходим большим составом. На маленькие группы он внимания не обращает, а вот когда нас за тридцать — тут уж смотри в оба. Если появится — надо бросать всё и сваливать, пока живы. При мне ОНО одного из наших очередью срезало с пятисот метров. «Латник» продырявило, словно бумагу, сразу насмерть. Я потом читал медицинское заключение: при вскрытии из тела извлекли три пули от пистолета ТТ. Ничем не отличаются от обычных. Как они пробили «Латник» — загадка. Учёные что-то там пытались изучать, но так ничего и не нашли, только плечами пожимают. Выпустили официальную версию, мол, «Латник» оказался бракованный, а стреляли в упор, просто мы стрелка не заметили. Нам даже целую партию броников заменили, так как это не единственный случай такой был. И выдвинули версию про галлюцинации, типа мы постоянно в экстремально перенапряжённом состоянии на опасных заданиях, вот нас и глючит. Всякие фронтовики вдали чудятся, а настоящие враги рядом в кустах сидят.
Они даже специально пытали тех наших, кто его видел, а также Болта, Раса, да и вообще почти всех мужиков из числа поисковиков. И вышло у них, что только наш спецотряд видит Фронтовика более-менее часто, остальные почти не встречают. Всё это закончилось выводом, что в «Ареале» существуют некие зоны оптического обмана, влиянию которых наиболее подвержены люди, постоянно рискующие жизнью. А видят одно и то же потому, что психика заранее настроена слухами увидеть именно это. Типа, как в пустыне чаще всего люди видят миражи в виде воды или оазиса. На отряд выделили дополнительные путёвки в санатории РАО, с направлением на курсы реабилитации и психологической разгрузки, на том всё и закончилось. С тех пор у нас в ОСОП негласное правило — больше двадцати девяти человек в рейд не идёт.
— Что про этого Фронтовика говорит Болт? — поинтересовался Берёзов.
— Говорит, видел его несколько раз издали, — пожал плечами Медведь, — в Красной Зоне. Обычно ОНО неторопливо шло в сторону Эпицентра, видать, там и живёт. Фронтовик вообще спешить не любит, идёт себе, словно на прогулке. И это очень меня радует, — хмыкнул здоровяк, — потому что есть шанс свалить, если бегом!
Берёзов замолчал, обдумывая услышанное, и вновь вгляделся в сторону, откуда могли выйти бандиты. Заметили они Фронтовика или нет, это ещё вопрос, а вот ударить в тыл медленно идущему отряду им сам бог велел. И лучше подстраховаться, чем потом очень сильно пожалеть.
Бандиты появились через пару минут. Четыре человека с автоматами в руках шли почти вприсядку мимо правого склона, обходя Соленоид практически впритык. Сосредоточившийся на левой стороне холма, Медведь не сразу заметил противника, и Берёзов взял на мушку впереди идущего. Оборудованный глушителем 9А-91, он едва слышными щелчками отсчитал короткую очередь из трёх пуль, бандит сделал ещё пару шагов и неуклюже завалился в синюю мешанину кожистой травы. Его подельники немедленно залегли, один из них осторожно подполз к убитому на расстояние вытянутой руки и ткнул труп стволом автомата. Целиться в полускрытых растительностью людей, залегших в двухстах метрах, было неудобно, и Берёзов выжидал удобного момента. Бандиты поняли, что наткнулись на засаду, и ползком повернули обратно. В следующий миг длинная очередь «Печенега» вспорола шелестящую ветром тишину. Выпущенный из пулемёта свинцовый дождь принялся выгрызать красно-синие клочья земли и травы вокруг изо всех сил ползущих бандитов. Нервы у одного из них не выдержали, он вскочил и бросился бегом, пытаясь скрыться от огня за холмом. Медведь немедленно повёл пулемётным стволом в его сторону, и «Печенег» выплюнул новую порцию свинца. Бегущий бандит запнулся, на бегу хватаясь за бедро, но удержался на ногах, забирая слишком резко к холму в попытке сохранить равновесие. В ту же секунду прямо из пустоты голого склона сверкнул кривой разряд, на короткий миг соединяя холм с человеком, и бандит рухнул навзничь, густо паря сизым дымом. Оставшиеся в живых двое его подельников торопливо принимали вправо, огибая Соленоид, и Берёзов короткими очередями бил на опережение, пытаясь нащупать их в густой синеве травы. Вскоре один из ползущих вздрогнул и изогнулся, хватаясь за спину. Его туловище поднялось над травой, и Медведь среагировал мгновенно, засыпая пулями появившуюся цель. Бандита швырнуло наземь, словно пригвождённого. Четвёртый противник был уже у самого обреза холма. Он вскочил на ноги и отчаянно рванул бегом, неуклюже загребая правой ногой. Иван повёл за ним автоматным стволом, но тут же услышал окрик Медведя:
— Не стреляй! — Здоровяк вглядывался вслед убегающему, тут же скрывшемуся за холмом. — Пусть уходит!
— Вряд ли бы попал, — пожал плечами Берёзов, — далеко и времени мало. Но попробовать стоило. Нехорошо оставлять бандитов с оружием в живых и на свободе. Каждый день, что они живут, может стать последним для кого-то ни в чём не повинного.
— Это не бандит, — Медведь поднялся на ноги, — то есть преступник, но не такой. — Он поднял стоящий на земле пулемёт и объяснил недоумевающему Берёзову: — В смысле, это сталкер. Я его по походке узнал. Это Ашот Хромой, он давно по Зонам ходит. Теперь, видать, проводником к бандюкам нанялся. Пусть уходит, — повторил здоровяк, — я в рапорте это укажу, его потом опера в Ухте возьмут и вытрясут из него много интересного. Давно пора выяснить, что это за банда в Жёлтой Зоне так смело орудует. Мы за ней уже полгода охотимся.
— Сегодня их сильно потрепало. — Иван осторожно обогнул Дикобраза и вышел на тропу. — Может, эти четверо — все или почти все, кто выжил. После такого они сами распадутся.
— Нет, — покачал головой Медведь, — тут всё не просто. Кто-то их финансирует, и очень неплохо, раз они в Жёлтой Зоне работают. Там сложиться — раз плюнуть. И тем не менее люди к ним идут. Значит, деньги им платят немалые. Пока не выясним, кто заказчик, банду не уничтожить. У них всегда найдутся новые добровольцы.
— Логично, — согласился Берёзов, — что ж, возможно, этот Ашот Хромой расскажет нечто интересное.
— Возможно, — кивнул Медведь, — только его ещё взять надо. — Он повесил «Печенег» на грудь и подвел итог разговору: — Пошли догонять своих. Вряд ли теперь кто-то сунется следом, а нам ещё через Шаг бежать.
Зловещие тысячу сто пятьдесят три метра миновали без происшествий. Ивану показалось, что они бежали эту дистанцию так долго, будто за время их пребывания в Жёлтой Зоне Шаг вырос раз в десять. После той узкой тропы, со всех сторон стиснутой смертью, слова «аномалия» и «Выброс» воспринимались сознанием совершенно иначе, нежели несколько часов назад, когда опасности «Ареала» были для него не более чем теория лекционных занятий. Даже небо, сменившее цвет с зелёного на привычно голубой, и солнце, вновь ставшее из мутного голубого пятна ярко-жёлтым сияющим светилом, заливающим тёплым светом самую настоящую зелёную траву, а не синюю кожистую поросль, не сняли состояние напряжённого ожидания грядущей опасности. Словно в подтверждение его мыслей, сознание немедленно выделило несколько подозрительных деталей.
— Вертушка только одна, — произнёс он, — и «Крокодила» нет. Странно.
— Ферзь раненых увёз сразу, не стал время терять, — ответил Медведь, — а нам и одной вертушки хватит.
— А двадцатьчетвёрка почему ушла, если этот на земле стоит, без прикрытия? — нахмурился Иван, кивая на оставшийся вертолёт, при их появлении начавший раскручивать лопасти винтов. — У границы Жёлтой Зоны это вроде по инструкции не положено.
— Да ладно тебе, — отмахнулся было здоровяк, — какая уже разница…
— Быстрее! — прокричал Лемур сквозь рокот вертолёта, высовываясь в люк. — Я уже собрался за вами возвращаться!
Бойцы прибавили шаг и с разбегу запрыгнули в чрево вертолёта.
— Проблемы? — флегматично осведомился Медведь.
— Нападение на нефтенакопитель, — хмуро поморщился Лемур, хватаясь рукой за поручни.
Вертолёт набрал высоту, и пилот рванул машину с места в карьер. В районе нефтенакопителя оказались быстро, но делать там было уже нечего, всё закончилось задолго до их появления. Объект заполонили охрана и руководство. Ферзь вместе с замначальника Службы Безопасности и начальником Отдела Физической Защиты долго осматривал место преступления, следственные бригады делали снимки, аэросъёмку, замеры и прочее, но и без того было понятно, что задуманное преступникам удалось полностью.
На территорию Зелёной Зоны пробрались, как минимум, две группы бандитов. Где и как именно такой большой толпе удалось пересечь два периметра, пока оставалось загадкой. Одна из групп представляла собою отряд вооружённых боевиков численностью в десяток стволов. Они и сымитировали нападение на обогатительный нефтепровод прямо средь бела дня. Взорвали имитационные заряды и подожгли пропитанную мазутом резину, устроив видимость сильного пожара. С нефтенакопителя в район нападения выдвинулись подвижные силы, но боевики не стали ввязываться в бой. Вместо этого они ещё некоторое время взрывали в глубине леса то в одной, то в другой стороне имитационные заряды, заставляя охрану метаться туда-сюда и забыть о самом нефтенакопителе, после чего рассыпались по лесу и потерялись, так и не появившись.
Тем временем двое преступников, воспользовавшись поднявшейся суетой и неразберихой, каким-то образом умудрились пройти через плотно забитое аномалиями пространство и проникнуть на территорию нефтенакопителя через сточную трубу, по которой осуществлялся сброс фекалий. Пока один из них метал гранаты, сея панику, другой, одетый в шофёрскую униформу, убил водителя единственного полностью заправленного нефтевоза, завёл машину, взял на таран ворота и рванул по единственной дороге в сторону Пояса. Его подельник смог добраться до трубы и выбрался с территории нефтенакопителя. Но, спасаясь от огня пулемётов с вышек, он подобрался слишком близко к мощной Плеши и попал под её Зов, в результате чего на глазах у часовых сам зашёл в аномалию. К этому моменту на вышках, чтобы посмотреть на то, что от него осталось, побывало столько человек, сколько не было с момента их постройки.
Прибывшие по тревоге вертолёты похищенный нефтевоз не нашли, он словно растворился где-то посреди дороги, не имеющей даже перекрёстков. Поисковые отряды, пешим ходом прочёсывающие тайгу вокруг дороги, потом обнаружат его только через трое суток, совершенно пустым, загнанным в чащу, накрытым двумя маскировочными сетями и обложенным травой. Причём вертолётчики, неоднократно проходившие над тем местом, так ни разу и не засекли замаскированный нефтевоз, хотя в поисках применялась целая гора всевозможного оборудования, включая металлоискатели. Эксперты сделают вывод, что похитители применили метаморфит «Невидимка», причём, учитывая размеры нефтевоза, не менее трёх штук.
Пока же оперативники только ломали головы над тем, куда он мог подеваться, и подразделения службы безопасности прочёсывали местность вокруг. Работы для спецотряда не было, и спустя несколько часов бестолкового переминания с ноги на ногу им разрешили отбыть на базу. Злые и голодные бойцы устало грузились в вертолёты, поругивая крепким словцом не столько дерзких преступников, сколько халатность растяп из охраны нефтенакопителя, умудрившихся прошляпить нефтевоз, имея в наличии более десятка единиц тяжёлой техники. Стоящие неподалёку представители начальства только морщились, слыша обрывки таких фраз, но возмущаться никто не стал. Вертушки взревели двигателями и взяли курс на базу. Берёзов привалился к краю блистера и задумчиво смотрел на проносящиеся внизу верхушки деревьев. Не очень-то это нападение похоже на действия простых уголовников. Складывалось ощущение, что над его подготовкой поработал специалист.
— Бабушке своей пусть расскажут про совпадения! — донёсся до него наполовину заглушаемый рокотом двигателей голос Медведя. — Она доверчивая, может, и поверит в такую чушь!
Иван скосил глаза. Здоровяк сидел рядом с ним и, наклонившись в другую сторону к одному из своих людей, спорил о чём-то тихо, но увлечённо. Берёзов прислушался, пытаясь в грохоте вертолётного шума не упустить суть.
— Они устроили отвлекающий манёвр очень грамотно! — с жаром шептал Медведь на ухо бойцу. — В бой не полезли, ничего не взорвали, чтобы не повредить нефтепровод и самим не сдохнуть, одни только имитационные заряды! Через Пояс прошли незаметно, а ведь там была не пара человек! Их диверсанты пролезли через местность, закрытую аномалиями и считавшуюся непроходимой, значит, у них как минимум была свежая карта аномалий! Их водитель оказался одетым в штатную форму отдела перевозок и точно знал, где стоит единственный под завязку налитый этой сраной нефтью бензовоз! Он просто взял на таран ворота и ушёл, и это происходит именно тогда, когда система автоматической блокировки ворот, шесть стальных колонн диаметром в обхват, находится на ремонте и отключена! Никогда не поверю, что они об этом не знали! И двадцатитонный нефтевоз бесследно исчезает посреди единственной дороги! А само нападение происходит как раз в то самое время, когда спецотряд попал в конкретную задницу в Жёлтой Зоне, а всё, кто мог бы оперативно прибыть к нефтенакопителю, ползают всё в той же Жёлтой, пытаясь отряд оттуда вытащить! И заметь, вы оказались блокированы в тех развалинах потому, что вам в тыл совершенно неожиданно ударили опять же какие-то бандиты! Я уже молчу о том, что двое, пролезшие через трубу, знали о том, что вся сигнализация в ней давно погорела и труба закрывается на дерьмовую решётку, к которой прилеплен примитивный датчик на размыкание! Слышал, что эксперт сказал?! Решётку вместе с датчиком обработали жидким азотом и просто выломали без особых проблем. Значит, они точно знали, что решётка — фигня и её можно пройти так вот, запросто. И азот с собой захватили специально для этих целей. Всё это сильно смахивает на операцию, подготовленную профессионалом, который имеет доступ к внутренней документации РАО не ниже уровня «Совершенно Секретно» и лично бывал или бывает на территории нефтенакопителя! Обычные туповатые зэки никогда не смогут организовать такое нападение! У нас каждая пара нефтевозов ходит отсюда до Ухты в сопровождении чуть ли не танковой колонны и вертушек, а тут приходят какие-то простые уголовники и мимоходом прибирают к рукам двадцать тонн «Тип X»!
— Ещё один крот в руководстве? — негромко предположил собеседник Медведя. — Думаешь, это всё те же, кто организовал в Жёлтой нелегальную лабу?
— Думаю, да, — скривился здоровяк, — уж больно всё гладко у них получается, что лабу эту прятать от нас, что нефтевоз увести прямо из-под носа.
— Может, ты и прав, — согласился боец, — а чего удивляться? Вон, в Интернете любой желающий может прочесть мнение экспертов. Если бы наша нефть оказалась выставлена на рынок, то баррель стоил бы восемь тысяч баксов! Значит, литр стоит, грубо, баксов пятьдесят. Я не знаю, как там они переводят свои баррели в тонны, но приблизительно эти болваны из охраны нефтенакопителя просвистели миллион долларов, а то и побольше. А если представить, сколько за «Тип Икс» дадут, допустим, желающие её исследовать, то можно и вовсе озолотиться, хоть по стаканчику весь нефтевоз продавать всем желающим. Эти бандюки знали, на что шли, ради такого куша много кто готов рискнуть. Видимо, кто-то из РАО в теме.
— Вот и я о том же, — буркнул Медведь.
Оба бойца замолчали, и Берёзов подумал, что Медведь точно прав в одном: это было не простое нападение, но профессионально подготовленная операция, продуманная до мелочей. И готовили её не один день. А бандиты лишь исполняли чей-то план. Что ж, теперь Отделу Расследований и Дознания придётся несладко, дело наверняка возьмёт на контроль лично вице-премьер. Иван почувствовал, как даёт о себе знать накопившаяся усталость. Слишком много событий для человека, получившего об «Ареале» слишком мало информации. Даже после всего произошедшего ему было непривычно видеть проносящееся внизу лето посреди зимы. Сейчас бы избавиться от порядком осточертевшей «Мембраны», добраться до своей кровати в общежитии и завалиться спать…
Динамики зашипели, и пилот объявил готовность к рывку через Шаг Выброса. Бойцы привычно взялись за поручни, поправляя оружие, и спустя несколько секунд вертолёт начал набирать ускорение. По-настоящему спокойно Иван вздохнул лишь тогда, когда в мутном от красной пыли стекле вертолётного блистера замелькали покрытые снегом ельники Пояса Отчуждения.
14
Московский офис РАО «Ареал», 29 июня 2009 года, 13 часов 10 минут, внеплановое Собрание Совета Директоров.
Прокопенко вопросительно посмотрел на вице-премьера и, получив в ответ утвердительный кивок, встал из-за круглого стола:
— Господа, генерал Воронцов не сможет присутствовать на сегодняшнем собрании. Как вы знаете, Геннадий Петрович в настоящий момент руководит мероприятиями по ликвидации последствий недавнего Выброса, и серьёзный объём работ, требующих его непосредственного присутствия, не позволил ему покинуть полевой штаб. В соответствии с уставом РАО «Ареал» отсутствие одного из членов Совета Директоров не нарушает допустимый кворум легитимности Совета, и посему я объявляю Собрание открытым! — Он вновь посмотрел на вице-премьера и уселся на своё место.
— Господа, — не вставая взял слово Лозинский, — я собрал вас раньше положенного срока по следующей причине. Руководство компании «Экстраойл» обратилось к нам с предложением существенно увеличить объёмы продаж топлива, производимого из нефти «Тип X», что потребует увеличения объёмов её добычи в три и пять десятых раза. Они мотивируют это тем, что, несмотря на некоторую стабилизацию мировой экономики, говорить об окончании кризиса сейчас было бы весьма преждевременно. Мировые цены на нефть и прочие энергоносители переживают серьёзное падение, и в этой связи наша продукция выгодно отличается от всех других предложений, представленных на мировом рынке. Спрос на неё по-прежнему высок, и количество потенциальных покупателей по-прежнему в несколько раз выше отгружаемых нами объёмов товара, и продолжает расти. Аналитики «Экстраойл» считают, что данный момент наиболее благоприятен для увеличения объёмов продаж. У потребителей вновь появляются средства для совершения покупок и разработок инноваций, и наибольший интерес для них на рынке сейчас представляют технологии, основанные на применении нашего семейства топлив типа «Икс». Именно наши топлива в силу своих экстраординарных свойств гарантируют возможность в кратчайшие сроки не только окупить расходы на переоснащение, но и получить серьёзную прибыль даже в условиях текущего кризиса.
Вице-премьер открыл лежащую перед собой тонкую гербовую папку и достал оттуда несколько документов.
— По моему поручению специалисты Центробанка изучили данное предложение и пришли к следующему выводу. — Он взял в руки один из документов и быстро пробежал его глазами. — Увеличение квот не только значительно повысит прибыли компании «Экстраойл», но и позволит существенно увеличить финансовые поступления в государственный бюджет России. Значительно! — Лозинский обвёл взглядом присутствующих. — Как уже было сказано ранее, соответствующие финансовые сводки и анализ Центробанка имеются в ваших документах. Это десятки миллиардов долларов.
Кто-то из директоров полез в свои папки за бумагами, кто-то рассмотрел их ещё до начала заседания и теперь обдумывал предоставленные цифры. Совет молчал, ожидая от Лозинского продолжения.
— Однако, — вице-премьер взял в руки другой документ, — не всё так просто. Увеличение объёмов продаж производимых нами топлив действительно крайне выгодная мера как для России, так и для наших партнёров, компании «Экстраойл», особенно в условиях кризиса. Но всем нам прекрасно известно, что сверхординарные свойства нефти «Тип X» неразрывно связаны с высочайшей сложностью её добычи. Нельзя просто повернуть некий краник и тем самым увеличить объёмы добычи. Каждая скважина даёт столько, сколько даёт, и никто не в силах повлиять на это. Иными словами, для поднятия квот необходимы дополнительные скважины, а значит, необходимо дополнительное строительство, оснащение, механизмы и, самое главное, люди, квалифицированный персонал. По моему указанию, аналитиками уважаемого Романа Карловича, — Лозинский кивнул Зильберману, — отдельно благодарю вас за проявленную оперативность, — был проведен анализ имеющихся у нас мощностей. И он показал, что их недостаточно для увеличения объёмов добычи нефти в требуемых количествах. Приложение номер четыре, — уточнил он, — основным сдерживающим фактором является нехватка кадров.
Вице-премьер вновь обвёл взглядом Совет.
— Вчера я разговаривал с Президентом. Вместе со мной на приёме был глава Центробанка. Президент Воробьёв лично поручил мне в кратчайшие сроки дать ответ, возможно ли поднять объёмы добычи «Тип X» существующими силами. Правительство готово выделить нам на это средства из резервного фонда, Центробанк уже получил соответствующее распоряжение.
Лозинский положил ладонь на стол, усиливая эффект фразы:
— «Экстраойл» получит свои прибыли в любом случае, и это будут колоссальные суммы, но Россия — только если дополнительные объёмы окажутся на перерабатывающих заводах уже к концу текущего месяца. Это очень короткий срок, и мы не успеем ни нанять дополнительные кадры, ни тем более подготовить их к специфике работы «Ареала». Господа, нам предстоит принять очень важное и весьма ответственное решение. Готовы ли мы получить экстренное финансирование и обеспечить освоение этих средств не просто максимально эффективно, а стопроцентно гарантировать своевременное увеличение добычи нашей нефти в требуемых количествах. Если мы сорвём сроки и экстренное финансирование станет прямым государственным убытком, спросят с нас. Не мне вам объяснять, что РАО «Ареал» на виду у всей страны и внимание к нашей деятельности никогда не ослабевает. Тем более, у наших недругов. Многие будут рады воспользоваться нашим поражением, чтобы дискредитировать руководство РАО «Ареал» в глазах общественности и лично Президента.
Он облокотился на спинку кресла одним боком, подражая знаменитой позе премьер-министра, и закончил:
— Господа, я ожидаю ваших экспертных мнений. — Лозинский одной рукой закрыл свою папку.
— М-да, «Лукойл» будет в восторге, если мы опростоволосимся, — негромко протянул Зильберман, постукивая по лежащей на столе папке платиновым «Паркером», — они немедленно поставят вопрос о смене управления территориями «Ареала».
— Насколько я понимаю, — заговорила Шумелкина, — компания «Экстраойл» в данной ситуации не несёт никаких рисков, сделки будут заключаться под гарантии РАО «Ареал» и именно нам нести издержки в случае срыва сроков?
— Именно так, — подтвердил вице-премьер, — и издержки эти будут в любом случае оплачены, либо РАО, либо государством как владельцем компании. Но, повторяю, за срыв поставок отвечать нам, Совету Директоров. А это, как я уже сказал, сотни миллионов долларов. И потому решение необходимо принять взвешенно и со всей серьёзностью.
— Скажите, Роман Карлович, — Шумелкина обратилась к газпромовцу, — имеющихся в наличии кадров будет достаточно для надёжного обеспечения увеличения объёмов добычи, если мы организуем работу в две смены?
— Нет, — Зильберман покачал головой, — мои люди уже просчитали этот вариант. Времени отведено слишком мало. Работа в две смены не даст гарантии. Можем не успеть.
— А в три смены? — поинтересовалась Шумелкина.
— Если в три, то успеем, — кивнул газпромовец, — и даже будем иметь запас в три-шесть дней, — он протянул ей бумагу, — мы просчитали и такой вариант. Но это потребует многочисленных согласований с медиками, подобное решение противоречит сразу нескольким нормам охраны труда, ведь работа в РАО приравнена к особо вредной для здоровья.
— Это я беру на себя, — заявила Шумелкина, — все необходимые бумаги будут согласованы в ближайшие двое суток. Параллельно предлагаю провести масштабную агитационную кампанию. Сделаем заявление для СМИ, пресс-центр подключит талантливых журналистов, привлечём Церковь. Необходимо максимально прозрачно и чётко разъяснить людям, что они идут на трудовой подвиг во имя России, ни больше ни меньше! Я поставлю на ноги весь медицинский отдел, если потребуется, то Минсоцздрав окажет нам помощь. На время исполнения правительственной задачи организуем работу в три смены. Работающие в экстремальном режиме люди будут находиться под усиленным и неусыпным вниманием врачей и медперсонала, кроме того, каждому из них будет предоставлена возможность к моменту выхода в плановый отпуск приобрести путёвки в принадлежащие РАО санатории с восьмидесятипроцентной скидкой, в том числе и зарубежные. Многодетным оплатим авиабилеты на детей. Помимо этого, считаю необходимым не только оплатить сверхурочный труд согласно нормам законодательства, действующего в подобных случаях, но и установить для трудящихся дополнительное премиальное вознаграждение. Мало заинтересовать людей патриотической идеей, необходимо поддержать их рублём!
— Что ж, — неторопливо произнёс человек в погонах генерал-лейтенанта ФСБ, — предложение явно дорогостоящее, но весьма разумное. К тому же, организация у нас режимная, профсоюза нет, и, кроме нас, позаботиться о людях некому. Я — за. Со своей стороны Служба Безопасности обеспечит введение и осуществление повышенных мер безопасности в местах проведения работ усиленной интенсивности, таких, как базы нефтедобычи и нефтепроводы. Если я правильно понял, отделу Романа Карловича придётся в срочном порядке тянуть ещё одну нитку трубопровода от поселка Нижний Одес через Зелёную Зону?
— Точно так, Эдуард Андреевич, — подтвердил Зильберман, — это позволит увеличить скорость обогащения нашей нефти «Тип Икс», плюс возрастёт пропускная способность. Там несколько десятков километров, и прокладывать их придётся не просто в круглосуточном режиме, но и в условиях дикой тайги, что вызовет интерес криминальных кругов, жаждущих поживиться хоть чем-нибудь из «Ареала».
— Эту проблему мы решим. — Генерал Белов медленно постукивал карандашом по лежащей перед ним папке с документами. — Служба безопасности будет работать в три смены вместе с медиками и нефтяниками, если понадобится. Усилим режим, совместно с ФСБ Ухты проведём дополнительные профилактические мероприятия в городе, направленные на нейтрализацию сталкерства и прочего криминала. Не подведём, сотрудники у нас надёжные, с высокой квалификацией. Других не держим.
— А что скажет наука? — Лозинский перевёл взгляд на академика Линдера. — Ваше мнение, Вениамин Моисеевич?
— Наука ожидает взрыв эмоций и бурю несогласия со стороны генерала Воронцова, — нахмурился тот, — с моим отделом проблем не будет, как раз на научный отдел нагрузка в этой связи возрастёт незначительно, нам не тянуть трубопроводы, не разворачивать нефтедобывающие балки и не строить оборонительные сооружения. А вот его люди и так третью неделю работают в авральном режиме после прошедшего Выброса. Полагаю, Геннадия Петровича будет не так-то легко убедить.
— Согласен с Вениамином Моисеевичем, — вставил Прокопенко, — отдел чрезвычайных ситуаций уже шестнадцать дней работает в две смены. Генерал Воронцов вряд ли согласится ввести третью смену, он уже неоднократно заявлял, что в его отделе нехватка кадров и люди выбиваются из сил…
— Генерал Воронцов — офицер, давший присягу России, — сурово прервал своего заместителя Лозинский, — и он выполнит приказ Президента вне зависимости от того, нравится это ему или нет. Данный вопрос я беру на себя. — Он обвёл взглядом зал заседаний: — Других препятствий нет? Вы уверены в своих сотрудниках? Я могу докладывать Президенту о том, что люди откликнутся на призыв Родины и обеспечат необходимую интенсивность работ?
— Люди откликнутся, — Зильберман поднял брови, от чего его лицо приняло вид человека, обсуждающего и без того всем очевидные вещи, — сейчас кризис, безработица, доходы упали, зарплаты понизились. А мы предложим заманчивые премиальные и выгодные льготы. Елена Александровна права, если грамотно организовать пиар, народ пойдёт на баррикады. Церковь привлечём опять же. Святые отцы прочтут проповеди, благословят труд во благо России, окропят святой водой грейдеры с бульдозерами. С этим проблем не вижу. Если административно-хозяйственный отдел не подведёт с темпами поставок необходимого оборудования и материалов, то данную кампанию можно начинать хоть послезавтра.
— Ну как, Максим Анатольевич, — вице-премьер воззрился на Прокопенко, — подведёт Россию административно-хозяйственный отдел?
— Что вы, Валентин Иванович! — воскликнул зам. — Ни в коем случае! Я лично свяжусь с перевозчиками и поставщиками и организую увеличение темпов доставки и объёмов отгрузки! На наших складах есть аварийный запас всего необходимого, строители начнут работы с его освоения. Этого хватит на первую неделю работ, к тому времени подоспеют свежие поставки! Мы даже убьём двух зайцев: начнём всё необходимое строительство немедленно и обновим аварийные запасы, а то многое из этого перечня хранится уже шесть-восемь лет. Всё будет сделано в кратчайшие сроки при наличии финансирования. Я немедленно займусь организацией всего необходимого, сегодня же проведу телефонные переговоры с поставщиками, подпишу соответствующие официальные письма и завтра к обеду буду в Ухте.
— Кстати о поставщиках, — встрепенулась Шумелакина. — Максим Анатольевич, что это за история с гибелью владельца фирмы «Метроном Плюс»? Они, кажется, были одними из наших поставщиков? В Москве шепчутся о каком-то таинственном заговоре в высшем руководстве РАО «Ареал», якобы с покойного потребовали откат каким-то совершенно иезуитским способом!
— Кривотолки наших недругов. Смерть господина Медведкова стала для нас ужасной трагедией! — грустно покачал головой Прокопенко. — «Метроном Плюс» — один из наиболее ценных наших партнёров! Особо подчеркну, он остаётся таковым и по сей день, поставляя нам высококачественное научное оборудование по наиболее выгодным ценам. Преемник господина Медведкова сразу после вступления в права владения фирмой подтвердил свои намерения и дальше сотрудничать с нами. Слухи о якобы насильственной смерти прежнего владельца «Метроном Плюс» есть не более чем сознательный вымысел тех, кто жаждет очернить РАО «Ареал» в глазах общественности, тем самым дискредитировав общий курс правительства России на борьбу с коррупцией в целом…
— Далее на этот вопрос лучше ответить мне, — лениво перебил его генерал Белов. — Вся эта шумиха — не более чем досужие сплетни, подогреваемые деньгами врагов России. Господин Медведков погиб в результате несчастного случая, его водитель не справился с управлением на узкой загородной трассе, в результате чего автомобиль вылетел на встречную полосу и столкнулся с контейнеровозом. Экспертиза показала, что причиной тому стал внезапный сердечный приступ, произошедший с водителем. Он и повлёк потерю управления. Сам Медведков получил при столкновении с грузовиком травмы, несовместимые с жизнью, и скончался по дороге в больницу в карете «скорой помощи». Которая, кстати, совершенно случайно проезжала мимо и оказалась на месте аварии уже через минуту после столкновения. Но даже это не помогло спасти жизнь Медведкову. Так что нет никаких оснований считать его гибель «загадочной». Обо всём этом было заявлено уже на второй день после трагедии.
— Но слухи по-прежнему ходят, — заметила Шумелкина, — вроде бы он после встречи с кем-то из руководства нашего РАО несколько дней был мрачен и неразговорчив. И будто бы даже однажды вечером, ужиная с друзьями, выпил лишнего и сокрушался по поводу того, что единственное свободное от коррупции госпредприятие оказалось на деле, цитирую, «насквозь гнилым». И что разочарование его очень велико, и что он уже и не знает, во что можно верить в этой стране…
— Пропаганда врагов России и их пособников внутри страны! — отрезал фээсбэшник. — На которую охотно клюют конкуренты наших деловых партнёров. Но вы правы, это нельзя оставить просто так. Я приму соответствующие меры. Мы проведём небольшую кампанию в Интернете и московской «тусовке». Подключим работающих на нас медиа-персон, известных независимых блогеров, экспертов и консультантов. Перезапустим нужные слухи, параллельно проведем журналистское расследование, разумеется, полностью независимое, опубликуем подробные результаты экспертизы, вскрытия и так далее. Одним словом, этот факт никак не отразится на обсуждаемой нами сейчас программе, предложенной фирмой «Экстраойл». Более того, я думаю запараллелить одно с другим и получить необходимый РАО общественный резонанс. Сделаем ставку на патриотизм, обыграем всё это новым витком борьбы с криминалом в Ухте, проведём мероприятия, покажем общественности реальные результаты. Подготовку инициируем сегодня же, послезавтра начнём действовать.
— Что ж, позиция Совета Директоров мне ясна, — подвел итог вице-премьер, — через два часа я встречаюсь с Президентом. Я доложу ему, что РАО «Ареал» готово выполнить просьбу Родины в этот не лучший для страны период. Соответственно, встанет вопрос о размере финансирования. И тут нам необходимо проявить оперативность. Время не ждёт, как я уже сказал, из предоставленных «Экстраойл» документов следует, что мы должны быть готовы предоставить на мировой рынок увеличенные объёмы продукции семейства «Икс» уже к концу этого месяца. Это значит, что добыча самой нефти должна возрасти в нужных пропорциях уже к двадцать второму — двадцать третьему июля. На всё строительство и прочие сопутствующие мероприятия у нас есть чуть более трёх недель. Всего лишь! Потому кровь из носу, господа, хоть живите на работе с сегодняшнего дня, но в понедельник я должен держать в руках полный расчёт необходимого финансирования. Старт всей кампании назначаю на завтра, на первом этапе будем платить за всё из резервов РАО, средств не жалеть, на людях не экономить! — Он посмотрел на Прокопенко: — Максим Анатольевич, за сроки подачи заявки на финансирование отвечаете лично.
— Да, Валентин Иванович, всё будет исполнено в срок! — заверил его зам. — Я займусь этим немедленно!
— Хорошо, — одобрил Лозинский, — в таком случае, господа, если вопросов больше нет, то заседание совета можно считать закрытым.
Прокопенко был уже в фойе, когда к нему подошёл помощник академика Линдера и негромко сообщил, что тот хотел бы задержать его на два слова.
— Вы хотели меня видеть, Вениамин Моисеевич? — Чиновник, повинуясь жесту Линдера, присел рядом с ним на самый краешек роскошного дивана.
— У меня к вам пустяшное дело, Максим Анатольевич, — Линдер нарочито вежливо подвинулся на и без того немаленьком диване, — я не задержу вас надолго. Видите ли, мне требуется от вас небольшая помощь.
— Всё, что только в моих силах! — подобострастно улыбнулся Прокопенко. — Только скажите и считайте, что уже сделано!
— Очень любезно с вашей стороны, — одобрительно закивал Линдер, — собственно говоря, суть моей просьбы в следующем. В ближайшие дни в Ухту прибудут двое учёных из Российского Государственного университета нефти и газа имени Губкина. Если я не ошибаюсь, Степанов и Николаева. Они привезут свой частный авторский проект, подробные сведения о котором изложены вот тут. — Он кивнул помощнику, и тот протянул Прокопенко гербовую папку.
Чиновник забрал папку и вопросительно посмотрел на академика. Судя по толщине папки, в ней было не более одного листа.
— Ознакомитесь позже, — велел Линдер, — там нет ничего интересного. Более того, в двух словах — это чистой воды афера и шарлатанство. Но запретить проект я не могу. Во-первых, он осуществлялся в частном порядке во внеурочное время, во-вторых, руководитель нашего ГНИЦ академик Морозов неожиданно встал на их сторону, что весьма недальновидно с его стороны. Так вот, Максим Анатольевич, я бы очень хотел, чтобы вы лично занялись этими людьми и их шарлатанским прожектом. Я слышал, что в ГНИЦ сейчас очень туго с помещениями, лаборатории загружены, а в свете грядущего аврала можно ожидать недостаток оборудования. Возможно, стоит также учесть и вопросы режимности. Надеюсь, я понятно излагаю свои мысли? — Он мило улыбнулся. — Моё старческое брюзжание с каждым годом всё больше напоминает неразумный бред выжившего из ума…
— Ну что вы, Вениамин Моисеевич! — замахал руками Прокопенко. — Как можно! Ваш научный гений будет блистать ещё многие годы! Я прекрасно вас понял, всё будет сделано в лучшем виде!
— Я всегда говорю Валентину Ивановичу, что за такими молодыми людьми, как вы, будущее! — расцвёл Линдер. — Вы наша достойная смена! — Он протянул руку скромно потупившему взгляд чиновнику. — Что ж, не смею более вас задерживать! Если возникнут вопросы, обращайтесь. Да, кстати! — спохватился Линдер, заставляя замереть энергично трясущего его кисть в рукопожатии Прокопенко. — В случае чего Эдуард Андреевич окажет вам необходимую поддержку. Он в курсе дела.
Прокопенко ещё раз засвидетельствовал академику своё почтение и покинул фойе. Добравшись до своего кабинета, он уселся за рабочий стол и раскрыл полученную от академика папку. Внутри неё действительно был всего один лист бумаги. Вместо заголовка на нём красовался штемпель «Лично в руки. После прочтения уничтожить». Чиновник внимательно прочёл документ, опустил его в шредер и задумался, глядя, как аппарат разрезает лист бумаги на мелкие ленточки. Что ж, всё предельно ясно. Небольшая группа учёных из Губки, как в обиходе прозвали РГУ нефти и газа имени Губкина, работает над созданием некоего прибора, излучение которого могло бы сымитировать воздействие «Ареала», причём как на нефть, так и на любые другие объекты, включая живые организмы. Что-то там про какую-то теорию «Физического вакуума». Пока что они не сильно продвинулись, но уже сейчас их устройство на испытаниях показало первые результаты. При воздействии этой экспериментальной аппаратуры мощностью менее 1 кВт на аппараты нефтепереработки им удалось получить дорожные битумы, долговечность которых вдвое превысила обычные, а выход бензина, керосина и дизельного топлива увеличить на 5 процентов, что для обычного нефтеперерабатывающего завода очень существенно. Конечно, по сравнению с ареаловской нефтью «Тип X» всё это — детская возня, но даже такие результаты дают более чем серьёзные основания для тревоги. Как известно, лиха беда начало. Допустить успешное создание устройства, заменяющее «Ареал», ни в коем случае нельзя. Ведь это автоматически оставит РАО не у дел, лишив его мировой монополии на уникальный ресурс. Проигнорировать тоже нельзя, рано или поздно об этой разработке узнают конкуренты. Тот же «Лукойл» ухватится за неё не то что двумя руками — зубами вцепится. Удивительно, что они ещё не узнали о проекте. Запретить исследования нельзя, тем более это верный путь утечки разработок за границу. Единственным разумным решением в сложившейся ситуации было возглавить проект, что позволит держать руку на пульсе, и вовремя принять меры, если ситуация начнёт складываться угрожающе. И держать всё это дело надо подальше от ГНИЦ и Морозова, тут Линдер прав, не то ещё и впрямь наизобретают на нашу голову…
Прокопенко пару секунд размышлял, составляя план действий, после чего пододвинул к себе клавиатуру компьютера и создал в папке «Конфиденциальные распоряжения» новый текстовый документ.
15
Автоматика развернула пятёрку силуэтов, и Берёзов вскинул автомат. Пять коротких очередей-двоек последовали подряд одна за другой, громыхая под низкими сводами тира, и электронный секундомер в руках Лемура пискнул, засекая время окончания серии.
— Четыре девяносто две, — сообщил Лемур, — нормально.
— Долго, — сказал Иван, снимая наушники, — отдача и звук выстрелов по мозгам бьют, — он раздосадованно поморщился, — контузия болью отзывается. Не удаётся отстреляться быстрее.
— Для полета метров?! — удивился тот. — Вполне нормальный результат!
Берёзов поставил АН-94 на предохранитель и положил автомат на стрелковую стойку. На параллельном огневом рубеже загремели выстрелы, и несколько секунд все ждали, когда стрелок закончит работать.
— Отбой! — скомандовал Лемур. — Пошли к мишеням.
Трое бойцов отправились к стоящим на пятидесятиметровом рубеже силуэтам с мишенями, остальные воспользовались биноклями и стрелковыми зрительными трубами, изучая результаты попаданий своих товарищей. Иван шёл к мишеням и по привычке разглядывал окружающую обстановку. Сам тир был не ахти какой, простой котлован трёхметровой глубины, перекрытый бетонными балками. Но подход РАО к делу Берёзову понравился. Несмотря на временность всех сооружений Пояса, организация позаботилась о профессиональной подготовке своих бойцов и продолжала тратить на это деньги. Тир не просто был выкопан, его облагородили внутри, установили хорошее освещение, систему мощных вытяжек и закупили очень неплохие германские мишенные установки, которые оценит любой стрелковый клуб. Помимо того стоило отметить, что проблем с боеприпасами у службы безопасности не возникало, стрельбы проводились ежедневно, а Отряд Специальных Операций и вовсе имел в распорядке работы тира собственные часы. И это было вдвойне удобно потому, что тир размещался в двух минутах ходьбы от корпусов базы спецотряда.
— Неплохо! — оценил Лемур, глядя на пробоины, оставленные на мишени пулями Берёзова. — На пятьдесят метров, со стойки, на время — и не вышел из восьмёрки. Очень неплохо.
— Успокаиваешь? — ухмыльнулся Берёзов, заклеивая пробоины кусочками чёрной липкой ленты. — Мне действительно ещё больно стрелять. Пошли обратно на огневой, я возьму вместо «Абакана» «Вал», он бесшумный и отдача меньше. Сам сравнишь.
Бойцы вернулись на исходную, и Берёзов сменил оружие. Он встал на рубеж, снял «Вал» с предохранителя и дослал патрон в патронник.
— К бою готов, — доложил он согласно инструкции.
Лемур кивнул дежурному, и тот вдавил кнопку на пульте управления поворотной установкой мишеней. В пятидесяти метрах автоматика привычно развернула пятёрку силуэтов. Иван вскинул автомат и быстрым, плавным движением ствола перечеркнул мишени. Глухие щелчки коротких очередей завершил электронный зуммер секундомера, казавшийся неожиданно громким по сравнению с работой бесшумного оружия.
— Три девяносто восемь! — посмотрел на секундомер Лемур. — Почти на секунду быстрее! Солидно, солидно. — Он потянулся за зрительной трубой. — Посмотрим, что ты настрелял… Ого! Впечатляет… — Лемур перевёл взгляд на Берёзова: — Ты уверен, что не хочешь принять предложение Ферзя стать инструктором? У нас тут много кого стоит погонять по огневой.
— Нет, Саша, не могу, — покачал головой Иван, отдавая «Вал» хозяину оружия, — слишком тяжко выстрелы по больным мозгам колотят, — он улыбнулся, — не буду же я учить людей только на бесшумных стволах. Да и доктора не велят. От меня в поле будет толку больше, я на заданиях с 9А-91 вполне работоспособен, благо артподготовок в «Ареале» не бывает.
— Жаль, конечно, — вздохнул Лемур, — инструкторов у нас не хватает. Впрочем, как и везде. Люди идут в РАО неохотно.
— А что так? — удивился Берёзов. — Зарплаты в «Ареале» очень даже на уровне. Соцпакет и всё такое…
— Слухи о нас ходят страшные, — Лемур махнул рукой, — организация режимная, вся работа засекречена, никакой официальной информации о том, что здесь на самом деле происходит, нет. Вот и травят все кому не лень разные байки, одна страшнее другой. Мол, народ тут мрёт тысячами, словно мухи. Люди и боятся.
— А на самом деле, — скептически прищурился Иван, — тут всё спокойно, как в Багдаде. Во время американского вторжения.
— Ну, сейчас наговоришь, — хохотнул Лемур, — нормально так сравнил!
На огневом рубеже заняла позиции следующая пара стрелков, загремели выстрелы, и Лемур жестом предложил Берёзову отойти подальше от ведущих огонь бойцов.
— У нас, конечно, работа связана с риском для жизни, — продолжил он, — но так за это и доплачивают немало. На самом деле, люди гибнут редко, да и то не везде. Настоящему риску подвергаются те, кто ходит в Зоны и охраняет внутренний периметр Пояса. То есть мы, служба безопасности, поисковики и учёные, что в лабораториях сидят. Их может подопытный зверь загрызть или какой-нибудь испытуемый образец как-то не так себя поведёт. У остальных шанс погибнуть не выше, чем попасть под машину. По статистике, шахтёром быть в двадцать четыре и семь десятых раза опаснее, чем в «Ареале» работать. Для сравнения, смертность среди нелегальных сталкеров, постоянно лезущих в Зоны, почти в сорок раз выше, чем у сотрудников РАО.
— Впечатляет, — кивнул Иван, — и они всё равно идут на такой риск? Или они просто не в курсе статистики?
— Идут толпами, — усмехнулся Лемур, — и всё они прекрасно знают. Просто это лёгкие деньги. Сам знаешь, сколько стоят меты на чёрном рынке. Да и края наши особо благополучными не назовёшь. Места глухие, они и раньше-то особо обжитыми не были, а с появлением «Ареала» и подавно. Те, у кого возможность была, давно уехали отсюда. Остальные перебрались в Ухту и прилежащие посёлки. С работой туго, да и не все хотят работать честно, прямо скажем. Близ Ухты несколько исправительных колоний, одна из них, Бельгоп, сейчас вообще вплотную к Поясу примыкает. А это тысячи человек. Многие зэки, освобождаясь, оседают здесь и начинают мутить со сталкерами, перекупщиками, подпольными торговцами. Раздавим одну банду, тут же возникает другая. И так постоянно.
Они зашли в помещение для чистки оружия, и Берёзов, отыскав глазами кусок ветоши и масленку, собрался разобрать «Абакан».
— Вон молоток. — Лемур движением подбородка указал ему на полку.
— Вовремя, — хмыкнул Иван, протягивая руку за инструментом, — я уже думал, чем же штифты выбивать. — Берёзов взял в руки выколотку. Разборка АН-94 — занятие не из самых увлекательных. — А что наша местная контора? — спросил он товарища. — Совсем мышей не ловит?
— ФСБ? — уточнил Лемур. — Ловит и ещё как. Тут под это дело все подряжены, и контора, и милиция, даже УИНовцы нам помогают. Только пока за меты на чёрном рынке платятся деньги, это не закончится. Сейчас ещё более-менее проредили всё это безобразие, стало поспокойней. Ты бы видел, что тут два года назад творилось, когда Безногий Сёма Чих выполз из Красной Зоны с «Ариадной» в зубах.
— Из Красной? — изумился Иван. — Да ещё и безногий? А если подробнее? Фёдор Степанович, помнится, рассказывал, что за всю его здешнюю службу из Красной Зоны вернулось ровно три с половиной человека. Про троих я уже в курсе. Этот, что вышел с артефактом в зубах, и есть четвёртый?
— Не вышел, а выполз, — усмехнувшись, поправил его Лемур. — Степаныч не обманул. Это теперь Сёма Чих стал Безногий, а в Красную он уходил на своих двоих. Там его зомби едва не выпотрошили, спасся чудом — внезапно начался Выброс, зомбаки почуяли это дело, да и бросили его. Чих пытался укрыться, вляпался в Студень сначала одной ногой, потом, пока ползал в поисках убежища, ещё и другой. Полдня где-то хоронился, тут ему ещё раз повезло — Выброс оказался коротким, быстро закончился. Чих пополз назад, к Жёлтой Зоне, по дороге вляпался вновь — рукой зацепил Сито, кисть срезало начисто. Говорит, сам не помнит, как от боли орал, как кровотечение останавливал, помнит только, как «Ариадну» нашёл. Будто бы увидел её сквозь кусты и камни, будто рентгеном глаза стали. Держать её было нечем, единственной рукой он хватался за траву и землю, чтобы ползти, а выпускать «Ариадну» боялся, жить хотелось очень сильно. Вот тогда Чих её в зубы зажал, да так и полз. Двое суток полз, пока не выполз в Жёлтую, за это время ноги у него по самый зад в кисель превратились. Там его кто-то из сталкеров нашёл и в Ухту доставил, говорят, за спасение заранее потребовал с Чиха двадцать штук зелёных. Не знал, простофиля, что именно Безногий из Красной вытащил. Чих, как оклемался, вызвонил торгашей, причём, не будь дураком, сразу нескольких. Собрал их всех вместе и «Ариадну» им показал. В общем, две сотни зелёных косарей ему отстегнули. Что тут началось — просто кошмар! Народ в Зоны толпами повалил, словно в Клондайк во времена золотой лихорадки. За первую неделю внешний периметр Пояса в разных местах взрывали раз двадцать. Колючку джипами и грузовиками на таран брали. Столько остолопов в Красной Зоне сгинуло, что и не сосчитать.
— М-да… — протянул Берёзов, накручивая протирку на шомпол для чистки ствола. — Двести тысяч долларов за мет, просто фантастика какая-то. Не удивительно, что у народа крышу сорвало. Что же это за артефакт такой, он что, из чистого алмаза сделан, что ли?
— Ты что?! — Лемур ошарашенно посмотрел на него. — Это же «Ариадна»! Их всего три штуки было найдено за всё время существования «Ареала»!
— А что она такого делает, эта «Ариадна»? Деньги печатает? Печенье выдаёт? С чего цена такая? — спросил Иван. — Извини, я просто не в курсе. Вообще впервые о ней слышу.
— Ну ты даёшь, — хмыкнул Лемур, — это самый редкий и желанный мет в «Ареале». Пока держишь его в руке, видишь все аномалии. Абсолютно всё, в любой Зоне, в любое время дня и ночи.
— Вот это новость! — оценил Берёзов. — Никогда бы не подумал, что такое возможно! А не маловато ли этому Безногому денег дали? Глядишь, наш ГНИЦ и побольше бы заплатил, если б узнал.
— Да брось! — хихикнул Лемур. — Какие деньги, прислали бы нас или СОБР и изъяли бы бесплатно.
— И что, хочешь сказать, что эту «Ариадну» так и не изъяли? — поднял брови Иван. — Что-то мне не верится, что контора так просто оставила этого Безногого в покое.
— Как же! — Лемур усмехнулся. — Едва оперативная информация появилась, всех на уши поставили. Но так и не нашли её, — он покачал головой, — год следствие длилось, всю Ухту вверх дном дважды переворачивали, но безрезультатно. Едва вся возня началась, как торговца, что мет у Чиха перекупил, нашли за городом мёртвого, остальные разбирательства ничего не дали.
— Жаль, — Иван тщательно протёр затвор промасленной ветошью, — такая ценная вещь могла бы серьёзно облегчить жизнь нам и поисковикам. Можно ходить по Зонам без риска погибнуть на ровном месте каждую секунду. А где ещё две? Ты сказал, что «Ариадну» находили трижды.
— Одна у нас, — улыбнулся Лемур, — её Болт нашёл в Красной Зоне года четыре назад, если я не ошибаюсь, и просто сдал в ГНИЦ, как положено. Теперь её Ферзь получает лично в руки под гору расписок перед каждым выходом отряда в Жёлтую Зону. Ну, и крупные научные поисковые партии её берут, но без нас они ходят редко. Особенно теперь, когда зомби в Жёлтую зачастили.
— А ещё одна? — напомнил Берёзов.
— Самая первая «Ариадна» была у академика Лаврентьева, — ответил Лемур, — говорят, он её случайно обнаружил среди осколков метеорита и прочей ерунды, которую накопали ему стройбатовцы ещё в первые месяцы после падения. Вместе с Лаврентьевым она и пропала. Ходят слухи, что старик устроил себе небольшую научную базу где-то в тайге и будто там должно быть много всего очень интересного. Вроде бы это не то охотничья сторожка, не то заимка лесника, точных данных не сохранилось, и это стало ещё одной из легенд «Ареала», на которую, как железки на магнит, тянутся новоиспечённые сталкеры. А так как место это находится в Красной Зоне, сам понимаешь, что с ними там происходит…
Внезапные переливы множества телефонных трелей прервали его рассказ. Судя по тому, что мобильные зазвонили сразу у всех присутствующих в тире бойцов, это был циркулярный вызов, адресованный сразу всем сотрудникам Отряда Специальных Операций. Иван с Лемуром синхронно потянулись к своим трубкам, и Берёзов взглянул на определитель. Звонила автоматическая система экстренных оповещений. Механический голос объявил тревогу и приказал немедленно прибыть в штаб отряда.
— Значит, нашли-таки Хромого! — хищно усмехнулся Лемур. — Хорошая новость. Давно пора этих гадов прищучить!
— Думаешь, это по его душу тревога? — Берёзов принялся собирать автомат, недовольно морщась. Пружины, ролик, тросик, штифты… Только при неполной разборке «Абакан» разбирался на тринадцать частей. По сравнению с автоматом Калашникова, сборка АН-94 была настоящей головной болью. — Три месяца о нём ничего не слышно.
— Наверняка, — Лемур засунул мобильный в карман камуфляжа, — Ферзь говорил, что оперативники из ухтинского УФСБ на прошлой неделе вышли на кого-то из его контактов. Вчера им слили его схрон в Зелёной Зоне, группа Медведя ещё с вечера ушла к тому месту, посмотреть, что к чему. Видать, кто-то там объявился. Давай быстрее! — Он выскочил из комнаты для чистки оружия.
Иван закончил сборку, торопливо закрыл маслёнку и выбежал на лестницу, на ходу забрасывая на плечо «Абакан». Лично он не был любителем этого автомата, предпочитая свой излюбленный 9А-91, но было понятно, почему СБ «Ареала» сделала выбор именно в пользу АН-94. Это при штурме позиций противника достоинства «Абакана» выглядят сомнительными. Но для специфики «Ареала» автомат совсем неплох. Случайных людей в службе безопасности нет, все профессионалы, для которых освоить непростой в эксплуатации «Абакан» не составляет труда. К тому же среди аномалий особо не побегаешь, зачастую далеко не всегда есть возможность сменить позицию, и огневые контакты в Зонах нередко сводятся к прицельной дуэльной стрельбе, где решающими факторами являются точность и скорострельность. А в этом свете АН-94, поставленный в режим огня двухпатронными очередями, очень даже хорош. К тому же выпущенные одной очередью две пули «Дырокол», которые хороший стрелок на полста — сотне метров способен положить в одну точку, при удачном раскладе могут послужить решающим фактором, даже если цель защищена «Латником». Да и вопреки распространённому среди «чайников» мнению, «Абакан» при всей своей сложности весьма надёжен. Не говоря уже о том, что новые четырёхрядные магазины увеличенной ёмкости на шестьдесят патронов — немаловажный плюс.
«Однако перед выходом На задание автомат надо поменять», — отметил Берёзов. Пусть 9А-91 и более капризен к условиям эксплуатации, но с ним работать гораздо комфортнее и головные боли почти не беспокоят. А в том, что вызов по тревоге закончится выездом в Зоны, сомневаться не приходилось. Берёзов выскочил из подземного тира и прибавил шагу, догоняя спешащих на базу бойцов.
16
БТР взревел двигателем, выруливая из ворот ангара, и Ферзь коротким взмахом руки отдал приказ к погрузке. Два десятка бойцов заняли свои места в бронированном автобусе, тот пристроился за БТР, и маленькая колонна из двух единиц техники покинула базу Отряда Специальных Операций. Иван занял место рядом с Лемуром и покосился на Ветра, сидящего подле Ферзя. Берёзова официально зачислили в ОСОП, в группу Лемура, меньше месяца назад, но кое-что во взаимоотношениях внутри спецотряда он уже понимал.
Полсотни сотрудников отряда, по штатной структуре разбитых на четыре боевые группы и группу управления, негласно можно было разделить на три лагеря. Первый лагерь — это люди, приближённые к подполковнику Салмацкому, командиру спецотряда, носившему многозначительный радиопозывной «Ферзь». Таких было десятка три, именно они чаще всего работали на силовых операциях в Ухте и Жёлтой Зоне, что являлось наиболее опасной работой. В Ухте брали банды, и шанс нарваться на пулю был вполне реален, про Жёлтую Зону и вовсе никому объяснять не надо. Словом, самых доверенных своих людей Ферзь ставил на наиболее опасные задания, за которые, кстати, платят лучше всего — премиальные в тройном размере. И премиальные эти, равно как и зарплаты, отряд получал вовремя, день в день, без единой задержки. Лемур как-то намекнул, что Салмацкий — человек самого Белова и фактически подчинятся только ему, остальные Ферзю не указ. Даже начальник Отдела Физической Защиты, генерал-майор ФСБ Рябов, формально отдающий Салмацкому приказы, в реальности над ним не властен. И потому с Ферзем предпочитало дружить всё начальство «Ареала», не важно, к какому отделу оно относилось, к СБ, ЧС или ГНИЦ. Возможно, этим и объяснялось немного барское поведение Ферзя и плохо скрытый подхалимаж его приближённых. Необходимо отметить, что Салмацкий хоть и бывал временами заносчив, но палку никогда не перегибал, подчинённых унижать не позволял ни себе, ни другим, всегда выезжал на операции лично и рисковал не меньше других. Например, в тот памятный Берёзову день, когда они с Болтом ползли по узкой тропе меж двух аномалий, после эвакуации разблокированного отряда в «Латнике» Ферзя застряло шесть бандитских пуль.
Берёзов непроизвольно поёжился. Та тропа, выглядящая словно бескрайнее красное поле под мутным зелёным небом, снилась ему ещё долго… В общем, на первый взгляд, Ферзь был мужик нормальный и командир совсем неплохой, дело своё знал, о людях заботился и за их спинами не прятался. И как раз в таком свете тем более непонятным было это выделение из отряда «наиболее надёжных». Вторым лагерем в спецотряде являлась группа Медведя, единственная не укомплектованная полностью личным составом, — сказывалась нехватка профессионалов высокой квалификации. Хотя если учесть, что именно оппозиционная группа испытывала некомплект, определённые мысли возникали. Особенно принимая во внимание денежную сторону этой недоукомплектованности. Неполной группе в силу своей пониженной боеспособности поручали наименее опасные, по меркам Отряда Специальных Операций, задания. В основном это была работа в Зелёной Зоне, в Жёлтую Медведя и его людей отправляли лишь тогда, когда не было другого выбора. В результате зарплаты «оппозиционеров» оказывались ощутимо меньше, чем денежное содержание людей Ферзя. В том, что Салмацкий делает это специально, сомневаться не приходилось. И само появление Берёзова в спецотряде это лишний раз подтверждало. Ивана направили не в группу Медведя, где постоянно не хватало людей, а в группу Лемура, в которой была всего одна свободная вакансия. Сам Медведь, в прошлом командир роты морпехов на Тихоокеанском Флоте, своего недовольства Ферзем не скрывал и никакого общения с ним, помимо служебных вопросов, не вёл. Впрочем, работу свою он делал исправно, приказы Салмацкого не саботировал и исполнял как положено, особо разговорчив не был, хотя иногда мог от души чем-нибудь повозмущаться. Шестеро его бойцов вели себя спокойно, и потому сразу понять, когда и на какой именно почве в отряде произошёл раскол, Берёзов пока не смог.
Третьего лагеря, как такового, не существовало, было несколько человек, которых Иван для себя окрестил «неприсоединившимися». К их числу теперь добавился и он сам. К лёгкому удивлению Берёзова, негласным лидером у нейтралов оказался Лемур, хотя Иван ожидал, что два московских «альфовца» будут держаться вместе. Но, судя по всему, взгляды у них одинаковыми не были, раз Ветер стал правой рукой Ферзя, а Лемур вот уже два года сохраняет нейтралитет. Берёзов как-то раз попросил Лемура рассказать, что вообще происходит в отряде и почему существует такой раскол, но тот лишь буркнул в ответ, мол, со временем сам поймёшь, и перевел разговор на другую тему.
Их маленькая колонна уже покинула хозяйственный сектор РАО и теперь приближалась к внутреннему периметру Пояса. От группы Медведя, ведущей скрытое наблюдение за схроном Хромого, пришла радиограмма. В ней сообщалось, что поутру в схрон со стороны Жёлтой Зоны прибыло четверо вооружённых людей, среди которых наблюдатели узнали Ашота Хромого и ещё одного сталкера, подозревающегося в работе на криминальную среду. Упустить такой шанс нельзя, найти Хромого не могли несколько месяцев, и позволить ему уйти означало вновь потерять единственную нить, ведущую к подпольной лаборатории, скрытой где-то в Жёлтой Зоне. У ФСБ не было никаких сомнений, что финансирует её одна из разведок Запада, никому другому подобный риск и затраты были бы не по силам. Поэтому арест Хромого являлся делом государственной важности, на него возлагались большие надежды, и, едва база приняла радиограмму Медведя, спецотряд подняли по тревоге. Чтобы не спугнуть Хромого даже случайно, решили вертолёты не брать и поднять их в воздух только в случае крайней необходимости. И вот теперь Иван вместе с остальными сидит в бронированном автобусе, подпрыгивающем на ухабах изрядно разбитой дороги.
Берёзов посмотрел в затянутое бронестеклом окно. Обычно пустующая трасса Пояса сейчас была сродни дороге подле какого-нибудь угольного разреза или крупной стройки. Туда-сюда сновали грузовики со стройматериалами, лесовозы со свежеспиленными деревьями, грейдеры, бульдозеры, экскаваторы, автобусы, подвозящие на объекты свежие смены строителей, в небе тяжёлый грузовой вертолёт тащил опору местной ЛЭП. Вокруг кипела напряжённая работа — Отдел Чрезвычайных Ситуаций переносил внутренний периметр, двигая нитку заграждений вглубь Пояса. После зимнего затишья, когда Выбросов не было больше трёх месяцев, «Ареал» словно задался целью наверстать упущенное. Первый Выброс произошёл спустя четыре дня после завершения операции по спасению спецотряда, за ним с промежутком в месяц последовало ещё два.
Особенно мощным оказался крайний Выброс, он длился почти шесть суток и повлёк за собой гибель людей. Две поисковые партии попали под Выброс в Зелёной Зоне и не вернулись, в Жёлтой Зоне пропало без вести несколько поисковиков, ушедших в исследовательскую экспедицию, на внутреннем периметре Пояса во внезапно образовавшуюся аномалию попал патруль, из-за вышедшего из строя навигатора зашедший слишком глубоко в Шаг Выброса. В общей сложности погибло и пропало без вести почти тридцать человек, потери среди сталкеров-нелегалов и вовсе никто не считал. Так называемые «независимые эксперты», регулярно устраивавшие пир на костях, немедленно заявили, что в серии Выбросов погибло более сотни «простых людей», и падкая на трагедии пресса принялась на все лады мусолить тему «очередного катаклизма на территории «Ареала». Жёлтые газетёнки сплошь покрылись заметками типа «Ареал. Смертельные загадки аномальной зоны, или Что скрывает от нас Правительство?», и пресс-центр РАО сбился с ног, пытаясь выправить ситуацию. Учитывая финансовые возможности «Ареала», ему это вполне сносно удавалось, однако распространённый среди обывателей стереотип жуткой опасности, угрожающей всем в РАО, было не так-то просто переломить, и недостаток рабочих рук в «Ареале» давно уже стал перманентной проблемой.
Остро это чувствовалось теперь, в условиях объявленного руководством аврала. Глава РАО, вице-премьер Лозинский, лично выступил с обращением к сотрудникам. Как оказалось, швейцарская компания «Экстраойл», эксклюзивный зарубежный трейдер топлив, производимых из нефти «Тип X», обратилась к России с предложением воспользоваться сложившейся на мировом рынке ситуацией, исключительно благоприятной для продажи ареаловской топливной продукции. Именно сейчас спрос на продукты семейства «Икс» наиболее высок, и увеличение объёмов продаж в несколько раз позволит получить в казну страны огромные доходы. В условиях текущего кризиса ценность этих средств возрастает многократно, и глава РАО призвал сотрудников совершить, как он выразился, трудовой подвиг, смысл которого в двух словах выражался в следующем: на один месяц службы РАО переходят на работу в три смены. Впрочем, люди изумлялись недолго. Объявленная система дополнительных премирований и льгот быстро разожгла энтузиазм, к тому же во мнении экспертов «Экстраойла» сомневаться не приходилось. В состав этой компании, единственного продавца производимых из нефти «Тип X» продуктов, вошли лучшие специалисты, имеющие многолетний опыт работы в ведущих мировых нефтяных гигантах. А если доходы РАО возрастут, то и за выдачей премиальных дело не станет — «старожилы» говорят, их размер всегда повышался в особо удачные в плане прибылей времена.
Берёзов задумчиво смотрел на кипящее строительство. На спецотряде переход на трёхсменный график сказался слабо. Больше всего досталось отделам нефтедобычи и чрезвычайных ситуаций, а также медикам. Разворачивались новые балки, тянулась нитка трубопровода через Зелёную Зону, по которой прогонялась добытая нефть «Тип X» для увеличения своих и без того уникальных свойств, нефтяники называли это «обогащением». Расширялись укрепрайоны вокруг нефтепромыслов, возводились ограждения вдоль трубопровода, учёные просчитывали одним только им известные факторы «обогащения», определяя географию строительства нефтепровода среди аномалий Зелёной Зоны, и за всем процессом неотрывно следили медики, отвечающие за здоровье работающих в авральном режиме людей. Даже церковь откликнулась на призыв Родины и принимала в аврале весьма деятельное участие, посещая нефтепромыслы, освещая новые балки и организуя для людей проповеди и причащения прямо на рабочих местах. Служба Безопасности тоже разрывалась на части, обеспечивая охрану строительных бригад, но Отряд Специальных Операций пока работал по своему профилю в штатном режиме.
Тяжелее всех приходилось строителям отдела ЧС, для них аврал начался намного раньше. Вот уже три недели они работали, словно проклятые. После завершения крайнего Выброса Зелёная Зона не дотянулась до внутреннего периметра двадцати семи метров и медленно поползла к нему, продолжая своё неторопливое и одновременно неумолимое ежедневное расширение. Так как за три прошедших подряд Выброса десятикилометровая ширина Пояса сократилась почти на четыре километра, было срочно принято решение о строительстве нового внутреннего периметра на достаточно безопасном расстоянии. В результате теперь между внутренней и внешней нитками периметра расстояние составляло всего два километра. Было ясно, что не за горами тот день, когда внешний периметр станет внутренним, а Пояс Отчуждения будет начинаться возле дверей стоящих на окраине Ухты домов.
Автобус пересёк линию стройки, и трясти стало заметно меньше, раздолбанная колёсами тяжеловесных грузовиков гравийная дорога осталась позади. Местность вокруг сразу же знакомо опустела, лишь вдали слабо клубился пылевой след от пары патрульных бронетранспортёров, идущих вдоль проволочных заграждений старой внешней нитки периметра, за которой едва виднелась железнодорожная насыпь. Через несколько минут небольшая колонна спецотряда взяла разгон, и громкоговорители объявили повышенную степень боеготовности — машины проходили Шаг Выброса. Ускорение закончилось перед самым переездом через пути, и Берёзов окинул взглядом полуразобранное здание пропускного пункта. Ещё недавно в этой коробке из бетонных блоков он проходил стажировку, но теперь КПП можно было назвать так лишь приблизительно. Едва закончился крайний Выброс и стало ясно, что эта линия заграждений оказалась чуть ли не вплотную к Зелёной Зоне, охрану и патрули сняли. Всё, что можно было демонтировать и увезти, разобрали и переместили к месту нового строительства. На старых местах остались лишь фундаменты и скелеты строений, возиться с которыми не имело смысла. Памятуя о судьбе первого железнодорожного кольца, бронепоезда отвели к Ухте в первую очередь, и теперь пути стояли бесхозные, потихоньку зарастая травой.
Иван вспомнил свою стажировку. После операции в Жёлтой Зоне два месяца стажа показались ему чистой воды бездельем. Слухи о том, как некий загадочный ветеран «Альфы» с многозначительным позывным «Туман» вместе с самим Болтом прошёл сквозь Граву и Мясорубку как оказалось, мгновенно расползлись не только по всей территории «Ареала», но и по Ухте. И режим секретности тут оказался бессилен. Всю стажировку окружающие смотрели на него, как на знатока Зон, и несущие на КПП службу безопасники задавали ему вопросы чаще, чем он им. А после того как к нему в гости заглянул Болт, у Ивана и вовсе стали спрашивать советов. До Берёзова даже тайком дошёл слух, что он-де и не на стажировке тут вовсе, просто начальство определило его на КПП для негласной проверки качества несения службы. Надо признать, что положительный аспект этого столь неожиданного поворота всё же был: дисциплина на данном участке периметра взлетела на недосягаемую высоту, и народ тащил службу так, словно все были героями учебно-показательного фильма. На вопросы Берёзова о тех или иных аномалиях либо мутировавших зверях все отвечали, словно на экзамене, старательно пытаясь не пропустить деталей, что Ивана очень радовало.
На самом деле визит Болта для него стал неожиданностью даже большей, чем для окружающих. Легендарный поисковик просто заявился на их КПП в один прекрасный день и отозвал Берёзова в сторонку, сославшись на необходимость поговорить. Они пару минут беседовали о всякой всячине, вспоминая подробности той тропы и посмеиваясь над тем, как изрядно натерпелись там страху. Всё это время Болт внимательно разглядывал Ивана, после чего заявил напрямик:
— Я ведь чего зашёл-то… — Он вновь окинул Берёзова пристальным взглядом: — Ты как себя чувствуешь? В Жёлтую Зону не тянет? Обратно к Граве? Нет желания вернуться?
— Вернуться к Граве?! — удивился Иван. — Спасибо, дорогой друг, но что-то не хочется, — он улыбнулся, — как-то я не горю таким желанием. А что, должен?
— Всяко бывает, — туманно ответил Болт, — Грава та слишком сильная. Хоть и не в Красной Зоне, а редко кого отпускает, если довелось рядом с ней долго пробыть. Я знаю, тебя в медцентре три дня после того держали и никаких отклонений не нашли, я туда заходил. Но на всякий случай решил вот заглянуть в гости, убедиться, что ты в порядке. Как говаривала моя бабка Полина, ваша медицина не всё может разглядеть в свои микроскопы. Некоторые вещи нельзя увидеть глазами или пощупать приборами.
— Я даже и не задумывался об этом, — пожал плечами Берёзов, — честно говоря, вообще не помню, чтобы чувствовал какие-то призывы даже тогда, когда мы с тобой там ползали. Разве что пробежаться хотелось, да и то немного, так я тебе об этом говорил.
— Помню, — кивнул поисковик, — но здесь другое. Точнее, это того же поля ягода, но действует, только пока рядом с Гравой находишься. То, о чём я говорю, оно другое. Если бы тебя тянуло назад, ты бы понял. — Он облегчённо вздохнул и улыбнулся. — Стало быть, волноваться не о чем. Везучий ты, Туман!
Они ещё немного поговорили, и Болт ушёл. С того момента авторитет Берёзова на КПП стал и вовсе непререкаем, что его изрядно веселило. В остальном служба на внутренней нитке периметра особым разнообразием не отличалась. Частое патрулирование, постоянное наблюдение за границами Зелёной Зоны в оптику, снятие показаний приборов, стоящих на каждом посту охраны периметра, причём смысл этих загадочных данных зачастую могли понять только учёные, устанавливавшие приборные стойки. Единственным более-менее интересным занятием стало сопровождение проходящих мимо бронепоездов, суть которого была проста: бронепоезд идёт мимо, все сопровождают его взглядом. Вот и вся работа. Ловить сталкеров не приходилось, нелегалы для проникновения в Зоны выбирали гораздо более глухие места, выходя из района Ухты и огибая внешний периметр далеко с востока или запада.
Спокойствие нарушалось Выбросами, и сразу после их окончания наступало несколько напряжённых дней. Из Зоны начинало лезть мутировавшее зверьё, в основном мелочь: белки, куницы, лисы да птичьи стаи. Отстреливали их только в крайнем случае, так как обычно мутанты не уходили из Зоны надолго и через пару-тройку дней возвращались обратно. Реже появлялись волки, кабаны и лоси. Это уже была настоящая опасность, любой из подобных зверей в результате мутаций становился гораздо более живучим и предельно агрессивным. Загрызть, затоптать или пробить рогами грудь человеку такое существо могло запросто, и потому после Выброса патрули удваивались, хищное зверьё пытались отлавливать и отстреливать. Туши мутантов сдавались в научные лаборатории, заявок от которых всегда оказывалось больше, чем убитого зверья. Каждое караульное помещение имело рабочий компьютер, входящий в единую беспроводную сеть «Ареала», и в разделе запросов всегда можно было найти перечень заявок на образцы с номерами лабораторий и позывными ответственных за получение груза лиц. Берёзов от нечего делать ежедневно просматривал заявки. Самая первая в списке и вечно необработанная заявка была от лаборатории ЛП-32, желавшая получить все известные ареаловские формы жизни размерами крупнее насекомого, но требующая исключительно живые образцы. В графе заказчика стоял позывной «Лаванда». За всё время стажа на памяти Ивана никто не подошёл к мутировавшей твари ближе, чем на уверенный выстрел, и он сильно подозревал, что дела с исследованием живых форм идут у Лаванды не самым лучшим образом.
Он даже смог убедиться в этом лично. Через несколько часов после окончания третьего в его ареаловской карьере Выброса с наблюдательной вышки раздалась длинная пулемётная очередь и зазвучал сигнал тревоги. Охрана опрометью бросилась занимать огневые позиции, на ходу щёлкая предохранителями и лязгая затворными рамами, и уже через считанные секунды КПП замер, напряжённо вглядываясь в сторону Зоны через прорези прицелов. Там, за железнодорожным полотном, неуклюже переставляя ноги, брела одинокая человеческая фигура. Невысокий мужчина в вымазанном землёй старомодном чёрном костюме и изорванных бумажных туфлях двигался, словно плохо подвешенная марионетка, даже не ставя, а скорее втыкая ноги в землю. Безвольно болтающиеся, как плети, руки невпопад двигались, когда идущий спотыкался, наступая на камень или попадая ногой в рытвину.
— Бродяги! Как только забрались сюда? До ближайшего кладбища чёрт знает сколько! — чертыхнулся в эфире ближней связи начальник пропускного пункта. — Федя! — позвал он наблюдателя. — Сколько их там?
— Пока вижу только одного! — прошипел помехами голос дежурившего на вышке пулемётчика. — Я дал по нему очередь, думал отпугнуть. Но он не сворачивает! Прёт прямо на нас!
— Смотри лучше, может, там есть ещё? — уточнил начальник.
— Один он, — протрещал радиоэфир, — точно один, сюда идёт, да так целеустремленно, словно к себе домой!
— Знает, нечисть, что мы здесь, — процедил начальник, — чуют они людей… Значит так, — он повысил голос, обращаясь ко всем сразу, — подпустим поближе. Как насыпь перейдёт, по моей команде открываем огонь. Бить по суставам! Ноги перерубим, подойдём ближе и добьём. Кто ближе к караулке, принесите топор и лопату!
— Может, лучше так его повяжем? — предложил Берёзов. — Учёным сдадим. Заявок на это добро хватает.
— Рискованно, что-то уж больно шустрый он, — покачал головой начальник, — а вдруг поцарапает кого или, того хуже, погрызёт?
Иван вспомнил короткую лекцию «Лаванды» и подумал, что, вероятно, в чём-то она была права. Но осуждать людей, не кипящих пламенным желанием попасть под ампутацию или, куда похуже, из-за шального укуса выползшего из могилы мертвеца, тоже нельзя. Их можно понять, никто не захочет заработать себе проблему на ровном месте. И всё же с таким подходом мы будем останавливать рост «Ареала» ещё очень долго.
— Я его возьму, — Берёзов поставил автомат на предохранитель и закинул его за спину, — а вы подстрахуете. Дай-ка сюда! — Он забрал лопату у подоспевшего из караулки бойца. — Топор не нужен. Несите сеть и две пары наручников.
Принесли всё необходимое, и Иван в сопровождении пары человек побежал вдоль путей, обходя монотонно переставляющего ноги покойника. Зайдя ему в тыл, Берёзов взял лопату в обе руки, словно биту, и быстро сблизился с мертвецом. Тот, почувствовав рядом людей, остановился, нерешительно топчась на месте. Обтянутый сухой жёлтой кожей череп рывками поворачивался в разные стороны, словно пытаясь разглядеть происходящее вокруг пустыми глазницами. Вблизи ходячего трупа слабо ощущался тошнотворный запах сгнившей плоти, видимо, покойник встал недавно и процесс обратной регенерации ещё не завершился полностью. Берёзов размахнулся, сделал шаг вбок для большего удобства и с силой нанёс удар, целясь в подколенные сгибы мертвеца. Черенок лопаты описал широкую дугу, и потерявший опору Бродяга рухнул навзничь.
— Сеть! — кивнул Иван одному из своих спутников, орудуя лопатой, словно багром.
Покойник пытался подняться на ноги, и Берёзов ловкими движениями выдёргивал из-под него его руки, не давая мертвецу опираться о землю. Спустя секунду на Бродягу набросили сеть, и пока тот беспомощно барахтался, путаясь в густой ячее, охранники ногами наступили ему на грудь и придавили к земле руки.
— Сильный, зараза! — поморщился один из бойцов, с опаской поглядывая на звонко щёлкающего челюстями Бродягу. — А с виду невелик!
Пока остальные держали руки, Берёзов, поочередно наступая на ноги покойника, сковал ему наручниками лодыжки. После нескольких минут возни Иван защёлкнул наручники на костлявых запястьях со следами растворяющихся трупных пятен, снял сетку и даже завязал Бродяге рот. Обездвиженный мертвец лежал, словно бревно, изредка несильно взбрыкивая, словно в судорогах. Осталось лишь зайти в сеть и обработать заявку. Однако на этом история не закончилась. Через два часа на КПП пришёл грузовик, забирать лабораторный образец. Вместе с парой грузчиков из удлинённой камазовской кабины выпрыгнула девушка в полевом снаряжении научных экспедиций и немедленно заявила встречающему их охраннику:
— Здравствуйте, я — Лаванда. Где мой НЕПОВРЕЖДЕННЫЙ образец?
— Вон он, — указал тот, — забирайте свою гадость поскорее, воняет от него так, что наизнанку выворачивает.
Лаванда развернулась в указанную сторону и увидела Берёзова, волокущего за собой Бродягу. Иван держал его за перемычку сковывающих чёрные от грязи лодыжки наручников и просто тащил за собою рефлекторно сокращающееся тело, словно мешок.
— Вы?! — вырвался у неё удивлённый возглас. — Что вы делаете?! Так нельзя обращаться с образцами! Вы его повредите!
— У меня не хватит сил нести его на вытянутой руке, — усмехнулся Иван, — а больше к нему подходить никто не хочет. От него действительно воняет. И очень неприятно. — Он подтащил Бродягу к ней и бросил. — Забирайте своё сокровище. Он цел и невредим настолько, насколько это вообще было возможно. Взяли без единого выстрела. Между прочим, специально для вас старались. Да, и наручники возвращать не надо!
— Грузите! — распорядилась Лаванда, оборачиваясь к грузчикам. — Только осторожнее. И не бойтесь, он неопасен, тем более в таком виде! Наша бравая охрана храбро обезопасила от него всё человечество! — Она бросила на Тумана насмешливый взгляд и саркастично поинтересовалась: — И чем же я заслужила такой королевский подарок?
— Вот уж точно, что ничем! — отрезал Берёзов. — Я помню вашу неудачную лекцию, кроме того, ваша заявка мозолит глаза уже полтора месяца. Вот и решил помочь, подумал, что вам сложно достаются живые образцы. Знал бы, что вместо «спасибо» снова услышу этот самовлюблённый бред псевдогения, то хорошенько бы подумал, прежде чем возиться с этим ходячим воняющим дерьмом!
Он зло скривился и пошёл в здание КПП.
— Что?! — Лаванда задохнулась от возмущения. — Да как вы смеете…
Но Берёзов лишь отмахнулся, не оборачиваясь, и захлопнул за собой дверь. Грузовик учёных уехал, оставив на душе неприятный осадок. И сейчас, глядя через бронированное автобусное окно, Иван вновь вспомнил эту историю с Бродягой. Глупо получилось, с досадой подумал он, хотел же как лучше… Ладно, чёрт с ней.
Автобус прошёл переезд и остановился. Берёзов не сразу сообразил, в чём дело, глядя на спокойно сидящих в салоне бойцов. Сказалась двухмесячная привычка воспринимать КПП как безопасный рубеж перед Зелёной Зоной. Теперь же Зелёная Зона начиналась сразу за железнодорожными путями, и колонна, пройдя Шаг Выброса, остановилась для уточнения обстановки, сверяясь со свежими данными навигаторов. Научные поисковые партии регулярно обновляли информацию об аномалиях Зелёной, но инструкция требовала дополнительной сверки маршрута движения всякий раз, когда транспорт входил в Зону. И нарушать её никто не хотел.
Закончив сверку карт, колонна продолжила путь. По Зоне двигались осторожно, на небольшой скорости, внимательно вглядываясь в окна. Пройдя десятка полтора километров, машины остановились. Дальше предстояло идти пешком — чем ближе к Жёлтой, тем менее предсказуемой и более опасной становилась Зона, количество и сила аномалий возрастали чуть ли не в геометрической прогрессии. Маленькая колонна заглушила двигатели, обе машины накрыли маскировочными сетями, и отряд выдвинулся на соединение с группой Медведя.
Двигались, как обычно, в колонну по одному, шагая след в след. Зелёная Зона не столь опасна, как Жёлтая, но расслабляться и терять навык не стоило. Берёзов шёл сразу за Лемуром и прислушивался к ощущениям, хорошо ли подогнана «Мембрана». С момента зачисления в спецотряд он был в Зелёной уже трижды в качестве учебно-тренировочных выходов. «Мембрана» теперь у него своя, и после тщательной подгонки работать в ней стало гораздо удобнее, чем тогда, в Жёлтой Зоне. Поначалу на это задание вообще хотели «Мембраны» не брать, но Медведь сообщил, что Хромой устроил свой схрон довольно хитро: где-то в подвале среди мёртвой деревушки, когда-то носившей название Порожек. Деревенька теперь забита аномалиями и мутировавшей растительностью, в домах Студень, в сараях Паутина, в огородах понарыло нор хищное зверьё, а ветер гонял по заросшим сине-жёлтым мхом улицам облака мутного жёлто-белёсого древесного Пуха — токсичной едкой гадости, при попадании на открытые поверхности тела разъедающей кожу, словно кислотный ожог. В итоге решили не рисковать и «Мембраны» всё же надеть.
К тому, что некогда было деревней Порожек, вышли к трём часам дня. И без того немногочисленная группа Медведя на этот раз совсем поредела, из семи человек списочного состава двое находились в отпуске, один — на больничном, в результате четвёрка бойцов разделилась и, охватив деревню незамысловатым кольцом, вела наблюдение. Получив в радиоэфире подтверждение о приближении отряда, Медведь вышел им навстречу и доложил обстановку. На данный момент Хромой с бандитами находится в схроне, никакого движения не наблюдалось, скорее всего, они отсыпаются перед ночью. Сам схрон, вероятно, находится в погребе покосившегося деревянного дома, прямо на крыльце которого стоит Зыбь, и соваться туда — верная смерть. Дом имеет в общей сложности шесть окон, все распахнуты и без стёкол, но Хромой сотоварищи заходили внутрь не через них, а через чердачное окно со стороны огородов.
— Там у стены дрова сложены в поленницу, — закончил рассказ Медведь, — поленница старая, метр двадцать высотой где-то. Дрова потрескались и потемнели от времени. Вот на неё Хромой лестницу и поставил. Потом они её за собой в окно втянули. Наверняка в окнах первого этажа Паутина растёт, и вообще не думаю, что по первому этажу можно ходить. Ночью вся деревня окнами светится, словно синяя лампа, и этот дом туда же. Студень везде.
— Посмотрим, — кивнул Ферзь, выслушав доклад.
Он потянул за «липучку» клапана, открывая набедренный карман «Мембраны», и достал оттуда «Ариадну». Нежно-жёлтая полупрозрачная капля словно светилась где-то глубоко внутри мягким красным сиянием. Ферзь сжал её в ладони левой руки, несколько мгновений разглядывал мёртвую деревню, после чего правой рукой достал нож и, не выпуская «Ариадну», принялся короткими движениям чертить на земле план деревни. Бойцы отряда склонились над ним, стараясь не мешать друг другу.
— Вот наш дом, — острие ножа уткнулось в нарисованный квадратик, — в дверях Зыбь, в окнах Паутина, на полу Студень. В огороде Плешь, вдоль задней стены Оковы, начинаются они от самой поленницы. Вот тут, — он отметил крестиком место, — сталкеры и ставят лестницу прямо на поленницу, по-другому в дом не попасть. Так что схрон у них не в подвале, а на чердаке. Выйти оттуда можно только так же, как и войти. Это облегчает нам задачу. Брать будем прямо у поленницы. Забросим в чердачное окно шашку «Черёмухи», сами вылезут.
— Что, если они успеют надеть противогазы? — хмыкнул Медведь.
— Тогда возьмём измором, — заявил Ферзь, — деваться им оттуда некуда, уйти они не могут.
— Даже по крышам? — уточнил Берёзов.
— По крышам? — слегка удивился Салмацкий. — А смысл? Ну, вылезли они на крышу, а дальше куда? Они же там, как на ладони.
— Не согласен, — покачал головой Иван, — по крыше можно и ползком, в горячке боя могут и не заметить. А если ещё дым поставить, например, кусок резины, смоченный мазутом или ещё чем, поджечь, то шансы есть. Если бандиты делали схрон основательно, наверняка они позаботились о путях отхода. Не исключено, что если проползти через всю крышу, то где-то там можно спрыгнуть и скрыться в растительности. Если не перекроем крышу, имеем риск упустить кого-то из преступников.
— Хмм… — Ферзь внимательно посмотрел на Берёзова и задумался. Он вновь окинул взглядом дома, — крыши чистые… Значит, действуем следующим образом: северная часть деревни вот отсюда, — он вернулся к наскоро расчерченному плану, — сплошное гиблое место. Туда они не пойдут. Медведь, твоя группа на всякий случай приглядывает за этим направлением, но основная ваша забота — восток. Если кто-то каким-то образом выпрыгнет из окна на поленницу, дальше у него только два пути, к вам, вот оттуда, — Ферзь указал рукой на рухнувший забор и вновь ткнул ножом в рисунок, — либо сюда. Здесь будет ждать группа Лемура. Остальные пойдут со мной к поленнице. Туман! — Он посмотрел на Берёзова: — Ты идёшь с нами. Ветер, вот тут у соседнего дома, дерево видишь? Оно чистое, если не считать Синьку. Влезешь на него и приглядишь за крышей. Далеко по ней не уйти, но если бандиты хорошо прощупали деревню и знают расположение всех аномалий, то тропу найти можно. Всё, выдвигаемся, — закончил Ферзь, затирая ногой чертёж, — связь держать на частоте номер три, запасная — номер восемь. Идём!
Иван заметил, как Медведь с Лемуром практически одновременно бросили на него мимолётные косые взгляды, как только Ферзь объявил, что берёт его с собой. Ветер же, наоборот, остался невозмутим и никак не отреагировал на это известие. Странно, что у них такая разная реакция. Берёзов насторожился. Что-то во всём этом ему не нравилось, но пока ещё не понятно, что именно.
Операция началась спокойно. Группы Лемура и Медведя заняли указанные Ферзем позиции и взяли на прицел дом Хромого. Получив в эфире доклады, Салмацкий отдал приказ надеть снабжённые противогазами шлем-сферы «Мембраны» и лично повёл группу захвата через огороды. Он шёл первым с «Ариадной» в одной руке и пистолетом в другой, расставляя бойцов в безопасных местах. Берёзов отметил, что командир сильно рискует ради заботы о своих подчинённых, что, несомненно, делает ему честь. Дом окружили, до поленницы дошли без эксцессов, и группа захвата залегла в огороде, быстро оградив вешками с прикреплёнными флажками границы близкой Плеши, и изготовилась вести огонь по чердачному окну в случае необходимости. Но дальше всё пошло не совсем так, как ожидал Берёзов.
Ферзь отдал короткую команду, и пара бойцов, укрывшихся прямо за поленницей, забросили в чердачное окно несколько шашек с «Черёмухой». После этого они остались там же, приведя Ивана в недоумение — ведь если из окна выбросят гранату, оба бойца неминуемо попадают под осколки. Однако Ферзь не стал их отводить. К тому же он немедленно достал портативный мегафон и объявил скрывавшимся в доме преступникам, что они окружены со всех сторон, что бежать им некуда, после чего предложил сдаться. Подобная неграмотность Ферзя никак не вязалась с его репутацией, и Берёзов не понял, зачем предложение о сдаче было объявлено так рано. Ведь если бандиты, предположительно, спали, то теперь они точно проснулись. Вместо того чтобы во сне нахвататься «Черёмухи» и инстинктивно повыскакивать в окно, забыв о противогазах и вообще обо всём на свете, они смогут надеть средства защиты прежде, чем слезоточивый газ заполнит дырявый чердак в нужной концентрации.
Судя по всему, так оно и вышло. Минут двадцать бандиты не отвечали, и из окна никто не появлялся. Внезапно оттуда вылетел какой-то свёрток.
— Граната! — крикнул Ферзь, заставляя людей вжиматься в землю.
Но взрыва не последовало. Вместо этого свёрток упал на землю и с негромким хлопком лопнул, окутываясь клубами густого сизого дыма. Ещё один хлопок донёсся с крыши, которую тут же стало затягивать дымом. Как и предполагал Берёзов, бандиты ставили завесу, пытаясь вырваться из ловушки. Маловероятно, что они окажутся столь глупы, чтобы организовать схрон в месте, не имеющем путей отступления. Кто же станет запирать в западню самого себя? Со стороны соседнего дома, возле которого на дереве должен был засесть Ветер, прозвучала автоматная очередь, затем ещё одна, и совершенно неожиданно на крыше бандитского дома громыхнул разрыв ручной гранаты.
— Двое пытались уйти по крыше, — раздался в эфире голос Ветра, — цели уничтожены. Больше контролировать крышу не могу, сильное задымление, ничего не видно.
— Принял тебя, — ответил Ферзь и вновь поднял портативный мегафон.
— Сталкеры! Это последнее предупреждение! — заявил он. — Сдавайтесь или будете уничтожены!
Даю две минуты! — И, отложив мегафон, тут же кивнул одному из притаившихся у поленницы бойцов: — Светозвуковую!
Боец достал светозвуковую гранату и забросил её в чердачное окно. Сверкнула ослепительная вспышка, и тяжело ухнул звуковой удар, гулко проходя через герметичную сферу «Мембраны». Из щелей прогнивших стен и крыши во все стороны брызнули клубы трухи, пыли и куски сине-жёлтого мха. Берёзов непонимающе переводил взгляд с Ферзя на остальных бойцов группы. Странное какое-то задержание. Со стрельбой на поражение и метанием гранат без предоставления окружённым даже малейшей возможности сдаться добровольно ещё до попытки штурма. Кстати, о штурме. Чего ждёт Ферзь? Вот сейчас, пока бандиты ослеплены и оглушены, самое время взобраться на крышу, перекрыть пути отхода и, в случае благоприятной ситуации, после броска второй гранаты войти внутрь.
— Ферзь, я — Туман, — он вышел в эфир, — момент удобный, могу выйти на крышу, пока дым не рассеялся и…
— Нет, — оборвал его Салмацкий, — слишком рискованно. Этим терять нечего, нарвёшься на пулю. По нашей информации бандиты вооружены «Дыроколами»! — И сделал короткий жест засевшим у поленницы: — Ещё одну!
Вторая светозвуковая граната влетела в чердачное окно, и снова грянул грохот со вспышкой. Ничего не понимаю, подумал Иван, если так дело пойдёт и дальше, задерживать будет некого, там мозги у всех полопаются… Дым начал рассеиваться, и он заметил слабое шевеление в чердачном окне.
— Движение! — бросил он в эфир. — В окне! Возможно, выхо…
Треск сразу нескольких автоматных очередей заглушил его слова. Пули ударили в окно, разнося трухлявый проём в щепу, раздался короткий крик, шевеление прекратилось, и из разодранного окна безжизненно свесилась залитая кровью рука. Иван лишь покачал головой. Что вообще тут происходит? Или бойцы спецотряда настолько злы на бандитов из-за того боя у развалин? Он вполне мог это понять — спецотряд тогда понёс потери, несколько человек получили ранения, один из них до сих пор проходит лечение, но если сейчас перебить всех, то единственная нить, ведущая к шпионской лаборатории, будет потеряна. Оперативники возлагают на это задержание большие надежды, а тут творится чёрт знает что, прямо вендетта корсиканская…
Однако судя по реакции окружающих, никого, кроме Берёзова, это не волновало. В сложившейся ситуации стоило проявить инициативу, и он, привычно пригибаясь, быстрой перебежкой подошёл к сидящему за покосившейся деревянной изгородью Ферзю. Тот встретил его вопросительным взглядом.
— Там остался всего один, — Иван кивнул в сторону чердака, — надо брать его живым, иначе провалим операцию! Если уже не провалили, — добавил он, — мёртвые показаний не дают, как будем шпионскую лабораторию искать?
— Все они отморозки, — зло ответил Ферзь, — убить человека для них всё равно, что Синьку прихлопнуть! Я уже потерял достаточно людей и больше не собираюсь рисковать никем.
— Я сам его возьму, риск будет минимальным, — возразил Берёзов, — нужно только снайперское прикрытие, пусть последят за окном. Я заякорю альпинистскую кошку с верёвкой и влезу на крышу, это быстро. Найду там лаз, через который перебитые Ветром бандиты выходили. А вы сымитируете штурм и бросите светозвуковую в окно. Сразу после взрыва я зайду внутрь и приму оставшегося, если он ещё жив.
— Подставишься под пулю — мне отвечать, — поморщился Ферзь, — и без того потерь достаточно. Этот гад там наверняка уши уже чем-нибудь заткнул и светофильтры на противогаз накрутил. Он сдаваться не собирается.
— Я справлюсь, — настаивал Берёзов, — не в первый раз.
В этот момент эфир ожил.
— Слышу движение в окне! — доложил наблюдатель.
— Отдайте приказ не стрелять! — потребовал Берёзов. — Иначе месяцы работы оперативников пойдут псу под хвост!
— Я сдаюсь! — донёсся из окна слабый голос с армянским акцентом. — Не стреляйте! Я сдаюсь!
Берёзов смотрел на Ферзя в упор. Тот пожал плечами и произнёс:
— Не стрелять! Брать живым! — И тут же добавил: — Соблюдать осторожность! Это может быть ловушкой!
Но всё оказалось много проще. Ашот Хромой сопротивляться не хотел. Он оказался ранен в ногу осколками гранаты и даже лестницу в оконный проем вытолкал с трудом. Лезть по ней ему было тяжело, и он практически скатился в руки группы захвата. С него сорвали противогаз и оттащили в сторону. Сталкером занялся санинструктор, и Ферзь объявил окончание операции.
Боевые группы начали выходить из деревни, тщательно придерживаясь разработанного маршрута. Обратный путь неожиданно оказался сложнее, чем первоначальный заход в мёртвую деревню. Словно возмущённый появлением людей Жёлтый Пух собрался в огромные рваные облака и метался по улицам от одного покосившегося дома к другому, пытаясь облепить затянутых в «Мембраны» бойцов. Видимость ухудшилась, словно посреди лета внезапно начался снегопад из грязно-жёлтых хлопьев, и идти приходилось медленно, часто стряхивая налипающую желтизну с лицевых щитков шлем-сфер. Каким образом абсолютно сухой Жёлтый Пух прилипал к гладко отшлифованному пластику лицевых пластин, осталось загадкой, но жёлтая дрянь тянулась к людям, словно мелкая железная стружка к мощному магниту. Облака Пуха хаотичными потоками сновали по мёртвым улицам, огибая невидимые глазу аномалии, и, приглядевшись, можно было увидеть десятки не занятых жёлтыми потоками чистых мест, усыпавших деревню. «Близко к этим местам лучше не подходить», — хмуро подумал Иван, вспоминая теоретический курс. Жёлтый Пух обтекает аномалии только в Зелёной Зоне. В Жёлтой Зоне ему это занятие глубоко до лампочки. Там Пух прёт напролом, и по нему уже не определишь опасное место. Тогда, во время спасательной операции с Болтом, Пуха они не встретили. Интересно было бы спросить у Валерия, как он выходит из подобного положения, не нося «Мембраны». Скорее всего, просто обходит Пух заранее. Видимо, знает маршруты… Иван заметил, что отстаёт от впереди идущего бойца, и прибавил шаг.
Берёзову выпало отходить одним из первых, и он был уже у самой окраины, когда сзади донёсся вопль «Стоять!!!», вслед за которым ударила автоматная очередь. Иван стремительно развернулся, приседая на колено, и взял оружие наизготовку. Цепочка выбирающихся из мёртвой деревни бойцов замерла, но в следующую секунду зашипел радиоэфир:
— Отбой тревоги! — раздался голос Ферзя. — Продолжать эвакуацию!
Причина внезапного переполоха выяснилась через несколько минут, когда весь отряд вышел к точке сбора. Крайней пришла группа Ветра, и Ашота Хромого с ней не оказалось. Ветер, хмуро поглядывая на Салмацкого, коротко объяснил, что сталкер пытался совершить побег, его пытались остановить, но не успели: хромая на раненой ноге, тот споткнулся и упал в аномалию. Плешь размазала его в доли секунды, оставив от человека лишь небольшую кучку перепачканного кровью тряпья. Место его гибели было зафотографировано для приобщения к рапорту о результатах операции. Это известие все восприняли спокойно, лишь Медведь саркастически ухмыльнулся, мол, что такое «не везёт» и как с ним бороться? Но больше ничего не сказал. Всю обратную дорогу Берёзова одолевало какое-то смутное и неприятное чувство, смысл которого он уловить не мог.
17
Лежащий у рабочего кресла на дорогой подставке из дымчатого стекла портфель тихо звякнул коротким переливом колокольчика, привлекая к себе внимание. Прокопенко покосился на него и поспешил закончить затянувшийся телефонный разговор:
— Я вас услышал, святой отец, — терпеливо повторил он, — и нахожу ваши эээ… рекомендации вполне логичными. Предлагаю обсудить подробности при личной встрече. Да, я приеду в храм. Да-да, разумеется. Откладывать не будем, я завершу текущие дела и сегодня к вечеру буду у вас. Часам к двадцати трем, возможно, чуть позже. — Он вкрадчиво уточнил: — Вы же теперь круглосуточно принимаете страждущих, насколько я понял из ваших слов? Что? Да, конечно! Обязательно! Я перезвоню заранее, как только направлюсь к вам. Нет-нет, за два часа нереально, у нас аврал, трёхсменный рабочий график, я загружен чрезмерно. Я обязательно предупрежу вас, как только буду выезжать. Минут за пятнадцать. Это всё, что в моих силах. До свидания, святой отец!
Прокопенко положил трубку. Чёртов святоша, хочет больше денег. Прослышал о предстоящих сверхприбылях компании и начал жадничать. Мало ему его процентов с каждого отката и того солидного куска, что отвалили за пиар и прочую духовную поддержку «трудового подвига» сверх того. Выступил с предложением организовать чуть ли не передвижной храм для посещения особо удаленных мест строительства и хочет под это дело средств. Отличное предложение, вот только денег, которые он получил, с лихвой хватит на десяток передвижных храмов и на пару мобильных церквей! Зажрался поп. Ладно, с ним он разберётся позже, ближе к ночи, пусть святоша подождёт. Дадим ему ещё сотню тысяч долларов, пусть заткнётся и дальше приносит пользу общему делу. А если не заткнётся по-хорошему, так ведь эту проблему можно решить и по-другому. В храме хватает халявщиков в рясах, место безвременно усопшего настоятеля долго пустовать не будет. К тому же его помощник, или, как там его, протоиерей, поди их разбери, давно мечтает занять место шефа. С ним будет договориться гораздо дешевле. Со временем, конечно, и тот зажрётся и обнаглеет, но это будет позже.
Портфель снова звякнул, и чиновник достал из него мобильный телефон с пиктограммой свежего смс-сообщения на дисплее. Прокопенко нажал кнопку, мгновение читал полученный текст и, усмехнувшись, набрал ответ: «Через полчаса. Место номер семь». После чего положил телефон обратно в портфель и вышел из-за стола. Он подошёл к большому окну и остановился возле него, разглядывая раскинувшую под ним Ухту. Прокопенко ненавидел эту дыру. Крохотный, затерянный в забытой богом таёжной окраине страны городишко сидел у него в печёнках — тухлый, скучный и провинциальный до мозга костей. Это место для него сродни тюремной камере, в ней, наверное, так же тоскливо и заунывно однообразно. Сейчас бы в Москву, а ещё лучше, в Штаты, в Лас-Вегас! Вот где жизнь кипит! Казино, роскошные авто и рестораны, гламурные женщины, а главное — не надо корчить из себя праведника, разъезжая по городу на служебной машине и трясясь в перелётах на креслах общественных самолётов. Он вздохнул. Рано. Ещё рано. Время не пришло, сейчас надо зарабатывать, к тому же в последнее время игра в казино «не шла», и денег ощутимо не хватало. А для заработка Ухта ему необходима больше, чем золотая жила. Особенно сейчас, когда ожидается получение огромного бюджета! Он уже раздал заказы поставщикам, и скорые откаты позволят ему не просто закрыть финансовые дыры в личном бюджете, но и очень, очень прилично заработать.
Чиновник посмотрел на часы. Пора ехать. Прокопенко усмехнулся. Он даже часы себе не может позволить нормальные. Надо соответствовать статусу и поддерживать имидж скромного чиновника. Служебный «мерседес», часы «Ваширон» за жалкие пять тысяч долларов, костюмчик средней руки за две — до какой же степени всё это надоело… Хочется надеть приличный костюм от «Киттен» ручной работы за десять тысяч, как у президента «Экстраойла», ездить по набережным Ниццы и Монако на «Бугатти Вейрон» и сверять время по «Бреге» за вдвое большую сумму, чем у этого пижона Макарова, не имеющего за душой и десятой части прокопенковских денег! Но приходится быть заложником обстоятельств…
Прокопенко вышел из кабинета, на ходу обронив секретарше:
— Я уезжаю на встречу с поставщиком. Вернусь через час. Меня не беспокоить. — Он, не останавливаясь, вышел из приёмной и направился к лифтам.
Его автомобиль уже ожидал у крыльца, и охранник открыл дверь при приближении начальника. Прокопенко сел в машину, и безопасник побежал к передней двери, стараясь как можно скорее занять своё место.
— Ресторан «Сталкер», — распорядился он.
— Слушаюсь, Максим Анатольевич! — Водитель с фигурой профессионального борца аккуратно тронулся с места.
«Кругом одни фээсбэшники», — подумал Прокопенко, — Белов обложил его своими людьми. Это, конечно, очень хорошо и даёт гарантии. Но иногда может причинить некоторые неудобства. Как, например, сейчас, когда необходимо провести приватную встречу. Но и он, Прокопенко, тоже не лыком шит. Охранники и водители могут следить за ним сколько угодно и строчить докладные как заблагорассудится. Он обставил всё чисто, комар носа не подточит. Сейчас он проведёт встречу с самым настоящим поставщиком РАО, исправно побеждающим во всех положенных тендерах. Фирма господина Меркулова поставляла в «Ареал» мелкую строительную фурнитуру по очень выгодным ценам. Если бы кто-то чрезмерно дотошный совершил чудо и смог проверить всю цепочку соответствующей документации, он с удивлением обнаружил бы, что фирма отдаёт в РАО товар практически по себестоимости. Более того, иногда, чтобы уложиться в срывающиеся сроки поставок, она даже несёт убытки за счёт удорожания стоимости срочной перевозки. Но требующиеся РАО объёмы именно этой номенклатуры были невелики и серьёзными деньгами не являлись, и потому маленькая фирма со своими такими же маленькими поставками особого интереса ни у кого не вызывала. А работа с поставщиками являлась прямой обязанностью Прокопенко, вне зависимости от размеров оных.
Чиновничий «мерседес» подъехал к фешенебельному ресторану, и из его дверей немедленно появился швейцар, спешащий встретить дорогого гостя. Прокопенко криво усмехнулся. В этом городе его знал в лицо каждый. Прямо первый парень на деревне. Лично он предпочёл бы, чтобы его узнавали в Монте-Карло или на Манхэттене.
— Здравствуйте, Максим Анатольевич! — Швейцар распахнул перед ним стеклянные двери: — Добро пожаловать!
Едва Прокопенко ступил за порог, около него немедленно оказался старший менеджер ресторана.
— Максим Анатольевич! — Он подобострастно протянул ему руку для приветствия. — Мы очень рады вас видеть! Желаете стол или ВИП-ложу?
— Ложу, — ответил чиновник, — седьмую. У меня встреча.
— Как пожелаете, — старший менеджер был сама любезность, — седьмая ложа зарезервирована, но для вас я отменю заказ. Пожалуйста, проходите, позвольте, я провожу вас!
Меркулов появился через десять минут, ровно в назначенное время. Это у него являлось своеобразным шиком, его точность вполне могла успешно поспорить с часами. Возможно, подобная педантичность могла произвести впечатление на многих, но только не на Прокопенко. Пословицу «Время — деньги» чиновник предпочитал не делить на составляющие, и если с тобой нельзя получить прибыль, то твоя экономия времени никому не интересна, приходи ты хоть с точностью эталона времени.
— Приятного аппетита, Максим Анатольевич! — Меркулов, немолодой лысоватый мужчина рыхлого телосложения, уселся в обеденное кресло напротив. — Я захватил с собой официальное письмо, о котором вы говорили вчера, — он протянул чиновнику тонкую папку, — раз уж мы встретились, можно избежать курьерской волокиты.
— Очень любезно с вашей стороны. — Прокопенко забрал папку.
В предусмотрительности Меркулову не откажешь. Теперь их встреча выглядит ещё более естественной. И водитель, и охранник доложат в рапортах своему начальству об очередном рутинном деловом контакте Прокопенко. Все заметят, как он вернётся с какой-то папкой в руках, и в тот же день секретариат поставит на входящие ещё одно письмо из безграничной деловой переписки с поставщиками. Подобные встречи — часть его работы.
— Я так понимаю, у вас ко мне что-то важное? — предположил Меркулов, разглядывая меню.
— Мои люди решили проблему с вашей оплошностью, — ответил чиновник, — этот ваш хромоногий сталкер трагически погиб во время задержания. Впредь советую вам быть разборчивее в подборе эээ… контингента.
— Приятная новость, — Меркулов одобрительно склонил голову, — признаю, мы допустили крайне досадный прокол. Я не думал, что среди сталкеров существует сколь-нибудь серьёзная взаимовыручка и Хромого предупредят его же конкуренты. До сих пор подобного не случалось.
— Это Россия, господин Меркулов, — усмехнулся Прокопенко, — умом её не понять, как говаривал классик. Вчера сталкеры были готовы продать друг друга вместе с мамой ради пары артефактов, сегодня вытаскивают друг друга на плечах из Зоны, завтра вновь готовы перегрызть друг другу глотки, а послезавтра вместе пьют водку в дешёвом кабаке, радуясь заработанным жалким трём-четырём тысячам долларов. Надо было поручить это дело уголовникам, у вас же их достаточно.
— Мы так и поступили, — поморщился Меркулов, — но у них, как оказалось, недостаточно квалификации для… ммм… работы в Зонах. — Он внимательно посмотрел на Прокопенко. — Но вы ведь не только это хотели мне сказать, не так ли?
— Я уже привык к вашей проницательности, — чиновник коротко хмыкнул, — и потому сразу перейду к делу. Ваш Хромой здорово засветился, информация дошла до Москвы и попала к людям, мне не подконтрольным. В понедельник мы ожидаем прибытия из столицы особой следственной группы, уведомление об этом уже получено сразу по двум линиям: ФСБ и ФСК. Группе даны практически неограниченные полномочия, и хотя сам Хромой больше не является проблемой, нет гарантий, что приезжие ничего не раскопают в его связях и контактах. Наши риски возрастают, и я хотел бы обсудить дополнительную плату.
— Что ж, я ожидал чего-то подобного, — Меркулов отреагировал абсолютно невозмутимо, — сколько?
— Один миллион долларов, — ответил Прокопенко, — сверх обычных платежей. На имеющийся у вас швейцарский счёт.
— Это очень большая сумма, — возразил собеседник, — согласовать её получение может оказаться невозможным. Пятьсот тысяч выглядят более реальной цифрой.
— Все шпионы ещё и бизнесмены или только вы такой уникальный специалист на все руки? — фыркнул чиновник. — Я не торгуюсь, господин Меркулов, вы не хуже меня знаете, что мне грозит в случае вашего или моего ареста. Я желаю получить миллион.
— Наша работа — часть политики, — философски заметил тот, — а как известно, политика — это бизнес, причём очень грязный. Я хорошо понимаю ваши риски, Максим Анатольевич, и оцениваю их сообразно. И советую вам быть более избирательным в подборе слов, хоть мои люди и обеспечивают защиту от прослушки наших разговоров. Мы уже сделали выводы из случая с Хромым и уже принимаем меры. И понимаем, что в этой связи нагрузка на вас также возрастёт. Но суммы должны быть реальными, ведь у меня тоже есть руководство, и оно потребует объяснений. Если наши текущие затраты превысят ценность даже перспективной отдачи, проект будет свёрнут. Шестьсот тысяч, это всё, что я могу предложить.
«Чёрта с два они свернут проект!» Прокопенко внутренне злобно оскалился, но себя ничем не выдал. Жадничает Меркулов, знает, что особо надавить на него нечем. В крайнем случае, они сделают вид, что бросили это дело, Меркулова заменят на кого-то другого, а вместо него, Прокопенко, будут платить ещё кому-то. Скорее всего, из его же людей. Ладно, нахрапом взять не удалось, но бизнес есть бизнес.
— Восемьсот, — покачал головой чиновник, — вы явно забываете, что я действую не один, и рискую не один. И мои люди тоже желают компенсации за возросший риск, так что сумма вполне оправдана.
— Понимаю, — кивнул Меркулов, — но давайте посмотрим правде в глаза, Максим Анатольевич. Не думаю, что деньги, получаемые от нас, делятся поровну между всеми, так сказать, участниками процесса. Особенно учитывая вашу маленькую слабость к покеру, которая так недёшево обошлась вам во время последней поездки в Москву. Полагаю, ваши люди останутся вполне довольны своей долей, если мы остановимся на сумме в семьсот тысяч. Это моё последнее слово, и поверьте мне, возможности своего бюджета я знаю не хуже, чем вы — своего. И, что интересно, в данном вопросе мне даже удаётся обходиться без помощи храма божьего.
«Ах ты ж скотина, — беззвучно взорвался Прокопенко, ничем не выдавая бушующих эмоций, — тычешь в нос, что всё про меня знаешь? Только не твоё это собачье дело, холуй заграничный! Лучше бы за своими проблемами присматривал повнимательнее! Тоже мне, Джеймс Бонд: после того как этот хромоногий сталкер засветился, чуть ли не полгода не мог его убрать! Кто-то из таких же бомжеватых недоумков, ползающих по Зонам «Ареала» в поисках жалких заработков, предупредил Хромого, и тот ушёл у тебя из-под носа! Ну, и что смогла сделать твоя хваленая разведка со всеми завербованными уголовниками и сталкерами вместе взятыми? Хромоногий преспокойно отсиживался в Зоне всё это время, и даже периодически выходил в Ухту, сбывать товар и закупать припасы. Где его чуть было не взяли фээсбэшники. Вот тогда бы точно пришёл конец и лаборатории и тебе, и мне, и вообще всему. И кто в результате решил проблему? Прокопенко! А ты сидишь тут и пыжишься, жмёшься из-за каких-то плюгавых трёхсот штук баксов!»
— Вы считаете мои деньги? — снисходительно улыбнулся Прокопенко. — И чем это вам поможет, господин Меркулов? Я рекомендую вам сосредоточиться на своих проблемах, так будет больше пользы. Вам бы стоило позаботиться о повышении эффективности своей… эээ… структуры. Надеюсь, мне не нужно подчёркивать, что это я только что спас ситуацию, возникшую вследствие ваших ошибок в руководстве вашим же сбродом?
— О, подчёркивать не нужно, — весело отмахнулся Меркулов, — тем более что сделать это сильнее, чем вы только что сделали, будет сложно! К сожалению, вы правы — мне приходится иметь дело со сбродом. Что поделать, такова ваша Россия — кругом один сброд, готовый ради денег на что угодно. Но, как я уже сказал, мы учли ошибки и приняли меры. Впредь подобного не повторится. Кроме того, я очень ценю вашу помощь, Максим Анатольевич, и дорожу нашим плодотворным сотрудничеством. Могу я считать, что мы достигли соглашения по поводу суммы в семьсот тысяч?
«Издеваешься, падаль, — внутренне окрысился Прокопенко, — причислил меня к сброду, грызущему друг другу глотки из-за пары тысяч твоих американских бумажек? Посмотрим, как ты заговоришь лет через пять, когда у меня будет роскошный пентхауз на Манхэттене, личный самолёт, дом в Голливуде и вилла на Гавайях. Как ты запоёшь, когда я проеду в одном из своих лимузинов мимо твоей взятой в кредит дешёвой, словно половая тряпка, развалюхи. Если, конечно, ты вообще доживёшь до этого дня и тебя не прирежут твои же шестёрки и не бросят твоё тело на корм уродливым тварям где-нибудь недалеко от этой вашей лаборатории».
— Семьсот пятьдесят, — по-дружески улыбнулся в ответ Прокопенко, — сойдёмся на золотой середине. И я буду уверен, что наше плодотворное сотрудничество ничто не омрачает. — Он посмотрел на часы: — Убедительно прошу вас принять решение оперативно, мне пора возвращаться в управление, дела не ждут. Тем более, учитывая введённый в РАО экстремальный режим работы. Трудимся на износ, тратим здоровье, чтобы заработать деньги, которые потом потратим на то, чтобы заработать здоровье. Впрочем, уверен, что вам это известно не хуже моего.
— Это верно, — покивал головой Меркулов, — такова ирония жизни. — Он внимательно посмотрел на чиновника: — Что ж, Максим Анатольевич, соглашение достигнуто. Семьсот пятьдесят тысяч долларов будут переведены на ваш счёт в банке Цюриха в течение недели, взамен я рассчитываю получать от вас всю возможную информацию о ходе расследования, а также на помощь ваших людей в случае экстренной необходимости. По рукам?
— Всенепременно, — с улыбкой заверил его чиновник, — я сделаю всё, что в моих силах, и даже больше. И не забудьте прислать на известный вам адрес свифт.
— Разумеется, — выдал ответную улыбку Меркулов, вставая из-за стола, — я помню ваши предпочтения. Хотя Лихтенштейн — не самый лучший выбор в плане обеспечения инкогнито. Я бы посоветовал Женеву. — Он подхватил свой портфель. — Не буду вас задерживать, Максим Анатольевич, приятного аппетита и удачного дня!
С этими словами Меркулов удалился. Едва он покинул ложу, приветливая улыбка сползла с лица Прокопенко, сменившись гримасой ненависти. Поганая тварь! Прямо заявил, что знает о его тайных счетах в Лихтенштейне! Хочет дать понять, что плотно держит его на крючке. Ладно, спасибо за предупреждение, он сменит и офшорную компанию, и банк, и страну, где находится банк, и продумает новую схему перевода денег с известных счетов на секретные. Теперь он станет ещё осторожнее, нельзя недооценивать возможности Меркулова и его хозяев.
Через двадцать минут, закончив обедать, чиновник вышел из ресторана. Усаживаясь в машину, он заметил, как охранник и водитель поочередно скользнули по появившейся в его руках новой папке мимолетными взглядами, и мысленно усмехнулся. Давайте, рапортуйте начальству, что встреча прошла в обычном режиме. А я, как положено, отошлю копию этого письмеца вашему боссу. Недоумки. Вы даже не поняли, что произошло под вашими носами.
— В Управление, — коротко распорядился Прокопенко.
18
Вертолёт завис над посадочной площадкой, отстреливая пробники, и Иван подался к блистеру, разглядывая лежащую внизу научную полевую лабораторию. Типовая железобетонная коробка без окон с обшитыми броней дверьми и грузовыми воротами, с такой же бронированной приземистой сторожевой вышкой на плоской крыше. Помимо вышки на крыше располагались целые заросли всевозможных научных антенн, анализаторов, направленных то ли излучателей, то ли, наоборот, приёмников, одним учёным известно чего именно, возле которых в настоящий момент возился кто-то из персонала лаборатории. Человек, облачённый в стандартный комбинезон ГНИЦ мандариновой расцветки с фосфоресцирующими вставками, имел при себе небольшой прибор с целой гроздью болтающихся на разноцветных проводах щупов. Некоторые из них, оканчивающиеся Зажимами типа «крокодил», он прикреплял к различным выходам антенн и анализаторов, другими, имеющими форму длинных тонких игл, ловко тыкал, словно щупом, в те или иные точки приборного хитросплетения. Затем человек считывал отображавшиеся на дисплее прибора цифры и заносил их в толстый журнал, болтающийся у него на груди на длинной тесемке.
Сама сторожевая вышка, рассчитанная на двух стрелков, имела поворотное устройство с укреплённой на ней оружейной системой, состоящей из пулемёта ПКТ, автоматического гранатомёта АГС-17, прожектора и полевого перископа для наблюдения за местностью, включавшего в себя блок ночного видения. Кроме бронированной двери, ведущей на крышу, внутри, в полу вышки, имелся люк, позволяющий попасть непосредственно в лабораторию, не выходя на улицу. Этой детали не было видно из вертолётного блистера, но Берёзов по привычке тщательно изучил планы ЛП-32 перед вылетом, ибо ходить по объекту, который тебе назначен под охрану, с раскрытым ртом и каждую минуту задавать всем подряд глупейшие вопросы типа: «Что это?», «Где это?» и «Как туда пройти?» было в высшей степени непрофессионально. Из изученных планов вытекало, что лаборатория в плане безопасности подготовлена очень далее неплохо. Столь основательный подход к оборудованию позиций Ивану понравился, особенно учитывая тот факт, что ему предстояло провести на этой вышке неделю.
«Трудовой подвиг», как окрестили аврал простые сотрудники РАО после обращения вице-премьера Лозинского, вступил в решающую фазу. До запуска новых мощностей оставалась неделя, и работы велись удесятерёнными темпами. Как обычно, что-то где-то завершить в срок не успевали, и на ликвидацию угрозы срыва сроков начальство бросило всех, кого только можно. Отпуска были прерваны, люди отозваны, отдыхающие смены в целях экономии времени не вывозились с рабочих участков. Люди спали в палатках, ели в походных столовых, пользовались полевыми туалетами и банями. Служба безопасности сбилась с ног, пытаясь обеспечить охрану многочисленных палаточных лагерей, стоящих посреди дикой тайги, особенно проблемным являлся район прокладки трубопровода через Зелёную Зону. Мутировавшее зверьё встретило строительные бригады весьма агрессивно, кроме того, каждую минуту существовала опасность Выброса, и приходилось не только отбиваться от озлобившихся животных, но и таскать за собой передвижные полевые укрытия.
Личного состава катастрофически не хватало, и приняли решение задействовать Отряд Специальных Операций для хотя бы частичного высвобождения дополнительных людских ресурсов. Однако спецотряд всегда должен пребывать в готовности в кратчайшие сроки выдвинуться туда, где могла внезапно возникнуть ситуация, требующая его профессионального присутствия. Пару дней начальство ломало голову над тем, как распылить отряд и при этом не потерять мобильность, после чего пришло к выводу, что спецотряд может временно взять на себя охрану нескольких полевых лабораторий ГНИЦ в Зелёной Зоне, заменив своими людьми штатных охранников, которые отправятся нести службу в районы аврального строительства. Отряду выделили десять лабораторий, в том числе и ЛП-32. Попасть в неё никто желанием не горел, и сия честь, как всегда в подобных случаях, выпала новеньким и опальным.
— М-да, повезло, — Берёзов стоял перед доской объявлений на базе отряда и читал приказ Ферзя о распределении людей по вновь принятым под охрану объектам, — за неделю эта дура точно плешь проест.
— Лаванда? — К нему подошёл Медведь. Его позывной также числился в списке назначенных в ЛП-32. — Уже успел познакомиться?
— Угу, — ответил Иван, — было дело.
— Вредная баба, — покачал головой здоровяк, — склочная язва, мёртвого достанет. Ферзь нам удружил, сразу видно, от души старался. Ну, меня-то понятно почему, я другого и не ждал. А вот ты, похоже, выбрал неправильную линию поведения, раз тебя отправили терпеть моральные пытки к этой желчной яйцеголовой девке.
— Ерунда, — отмахнулся Берёзов, — обычное дело. Новеньких всегда бросают на амбразуру. Вспомни, кто идёт в наряд на новогоднюю ночь? Молодой лейтенант или недавно прибывший к новому месту службы офицер.
— Не думаю, — усмехнулся Медведь, — в лабу нужно всего четыре человека, а у меня сейчас шестеро. Ферзь отправил бы всех моих, если б захотел. Это тебе наказание за длинный язык, эдакий намёк на то, кто в доме хозяин.
— С чего бы вдруг? — удивился Иван. — Что-то я не припоминаю ничего подобного.
— Да брось, — отмахнулся здоровяк, — а кто шептался с Лемуром и был недоволен операцией по захвату Хромого? Как ты там отозвался, если слухи не врут, «неграмотное руководство», «непрофессиональное проведение операции», «личные эмоции главенствуют над долгом»? Кажется, так или что-то в этом роде?
— Откуда ты знаешь? — изумился Берёзов. — Кроме нас с Лемуром, там никого не было! Никто разговора не слышал, а Саня бы меня не сдал.
— Значит, кто-то всё же слышал, — пожал плечами Медведь, — как-то же твоё «экспертное мнение» дошло до Ферзя. Кстати, дошло оно очень быстро.
На следующий же день, насколько мне известно. Так что увидимся завтра на вертолётной площадке! — Он хлопнул Ивана по плечу огромной ручищей. — ЛП-32 ждёт! Не забудь букетик прихватить для Лаванды, говорят, она очень любит Бритвенную Удушайку, особенно те её побеги, что выделяют разъедающую слизь! — коротко хохотнул Медведь, направляясь к штабу отряда.
Пилот убедился в безопасности посадочной площадки и закончил отстрел пробников. Вертолёт пошёл вниз, и спустя минуту Берёзов стоял на траве, забрасывая за спину сумку со своим нехитрым скарбом. К вертолёту уже спешила пара лаборантов, забирать объёмистую коробку, присланную для Лаванды из ГНИЦ. Медведь окинул взглядом бойцов, убеждаясь, что всё в порядке, и группа направилась к входу в лабораторию.
— М-да, — коротко крякнул здоровяк, глядя на распахнутую настежь бронированную дверь, — гражданские, что с них взять. Он оглянулся на своих людей: — Шорох, Капкан, ваша первая смена. Мы с Туманом — вторая. Пять минут на размещение, и закрывайте этот балаган. День открытых дверей закончен.
— Счастье было недолгим! — Из-за поворота низкого коридора появилась Лаванда. — Признаться, я надеялась, что вас пришлют завтра и у меня будут хотя бы сутки, чтобы отдохнуть от всей этой кровожадной солдатни.
— Поправка, — уточнил Медведь, обращаясь к своим подчинённым, — день открытых дверей в сумасшедшем доме закончен. Действуйте! — И, обернувшись к ней, добавил: — Провожать нас не нужно. Дорогу мы знаем.
Бойцы, одаривая Лаванду ухмылками, прошли мимо неё вглубь лаборатории. Медведь протянул ей предписание.
— Что это? — недоуменно посмотрела она на документ.
— Командировочное предписание, — терпеливо объяснил здоровяк, — как начальник лаборатории вы официально уведомляетесь о поступлении моей группы в ваше распоряжение в качестве охраны. Особенно хочу обратить ваше внимание на…
— …на пункт 5.1, — обречённо вздохнула Лаванда, — я знаю, можете не продолжать. Все ваши очень хотят обратить на него моё внимание, за семь лет я выучила его наизусть. Охрана подчиняется начальнику лаборатории исключительно в порядке внутренней службы. В случае экстренных, катастрофических и прочих нештатных ситуаций, руководство лабораторией переходит к командиру группы охраны.
— Прекрасно, — оценил Медведь, — значит, проблем у нас с вами не возникнет, раз вы знаете, что означает этот пункт.
— Конечно знаю! — Лаванда небрежно засунула предписание в набедренный карман апельсинового комбинезона. — Это означает, что вы будете всеми силами мешать мне работать! Палить из гранатомёта по зверям, которых я с таким трудом подманиваю к лабораторным участкам подкормками, а их, между прочим, очень тяжело и долго синтезировать. Отнимать время у меня и моих людей своими бестолковыми придирками, вроде «то запрещено» или «это не положено». Отключать мою аппаратуру во время Выбросов, несмотря на то что это наиболее ценные часы для анализа, ну и так далее, вот что это означает! Не могу сказать, что я бесконечно рада вашему появлению! Утешает лишь то, что теперь вас четверо вместо шести!
— Понятно, — философски отреагировал Медведь, — проблем будет выше крыши. Что ж, мы к этому были готовы заранее. Посему официально ставлю вас в известность, начальник лаборатории ЛП-32 Лаванда, что моя группа приступает к исполнению своих обязанностей через пять минут. Поэтому прошу вас собрать всех своих людей для визуального ознакомления. Мой личный состав, согласно инструкции, обязан знать в лицо весь персонал взятой под охрану лаборатории.
Он повернулся к Лаванде боком, чтобы не задеть её висящим на груди «Печенегом», и, подхватив свою сумку, направился в спальные помещения, стараясь не касаться затылком низкого потолка. Берёзов двинулся следом.
— Вы?! — скривилась Лаванда, когда он проходил мимо. — Что, герой-супермен вновь решил оказать помощь несчастным?
— Нет, явился потребовать причитающееся мне за прошлый раз «спасибо»! — огрызнулся Иван. — А вообще я мимо проходил. Дай, думаю, зайду!
— Вы уверены, молодой человек, что прошли медкомиссию на вменяемость и адекватность? — усмехнулась она. — Что-то вы избыточно раздражительны!
— Уверен, — кивнул Берёзов, сделав серьёзное лицо, — могу предоставить соответствующие документы. А вы?
— Хам! — Лаванда с пренебрежением отвернулась и направилась к выходу. — Вам стоило бы поучиться следить за своим языком!
— Это точно, — согласился Иван, — иначе не попал бы сюда. Придётся тренироваться, дабы подобная ссылка в будущем не повторилась.
— Да что вы говорите! — с усмешкой обернулась она. — Вы считаете работу в моей лаборатории наказанием?
— Не я один, — Берёзов не оглянулся и даже не замедлил шага, — вся наша группа так или иначе проштрафилась, вот мы и оказались здесь. У нас в отряде есть такой вид взыскания — провинившихся отправляют в ЛП-32. Ведь никто не хочет добровольно работать с безнадёжно поражённой манией величия самовлюблённой желчной эгоисткой, брызжущей оскорблениями в виде недалёких острот.
— Да как вы смеете! — взорвалась Лаванда. — Я не обязана терпеть упрёки от какого-то неотёсанного солдафона! Я требую извинений сию же секунду, иначе я подам докладную записку директору ГНИЦ! Кто вы такой, чтобы оскорблять…
Берёзов остановился у поворота коридора, обернулся к ней и устало перебил:
— Прикуси язык, надоела уже, — и, глядя на опешившую от неожиданности Лаванду, добавил, поморщившись: — Ты, что ли, имеешь целую гору прав оскорблять меня или всех нас? Если чувствуешь себя такой звездой, что ты тут делаешь? Увольняйся и проваливай к себе подобным. А тут нормальные люди работают. Возможно, докторских степеней у них нет, но это ещё не значит, что им не бывает больно. Если хочешь писать докладную — пиши. Может, тогда меня отсюда переведут поскорее. За такое я буду тебе очень благодарен, это станет первым хорошим делом, которое ты сделала в своей звёздной жизни.
С этими словами он скрылся за поворотом, не желая продлевать и без того затянувшийся конфликт. Никакого ответа от Лаванды не последовало, лишь из коридора донёсся звук торопливо удаляющихся шагов. Спустя десять минут дежуривший на входе Капкан сообщил, что она покинула лабораторию на уходящем в обратный рейс вертолёте.
— Жаловаться полетела, — определил Медведь. Он не успел уйти далеко по коридору и с довольной ухмылкой прослушал всю их недолгую перепалку. — Ну, держись, Туман, эта сразу к Морозову пойдёт. А тот позвонит генералу Рябову, начальнику ОФЗ. Завтра такой скандал поднимется…
* * *
Но ничего не произошло. Лаванда вернулась через сутки, Иван как раз нёс дежурство на наблюдательной вышке, когда пилот вертолёта вышел на связь и запросил обстановку в районе посадки. Берёзов передал необходимые данные, включая положенные по инструкции показания приборов по давлению, температуре, напряжённости магнитного поля, сейсмоактивности и целого десятка других научных позиций, значения которых были ему абсолютно неизвестны. Спустя пару минут МИ-8 завис над посадочной площадкой, и на утрамбованную землю посыпались белые шарики пробников, сопровождаемые хмурыми взглядами лаборантов, которым через несколько минут предстояло их собирать.
Иван тихонько хмыкнул. Лаборанты особой тягой к работе не отличались. За те сутки, что Лаванды не было в лаборатории, он с уверенностью мог сказать, что в отсутствие начальства научный люд ничем полезным не занимался, а лаборантов он увидел неспящими и вовсе только сейчас. При этом штатное расписание полевой лаборатории нельзя назвать чрезмерно скромным: научный руководитель, один старший научный сотрудник, двое младших и пара лаборантов, ответственных за всё, не касающееся напрямую исследований, в том числе и за поддержание порядка. Раз в неделю в лабораторию прибывала специальная группа, которая проводила на объекте нечто вроде углублённой «генеральной уборки», со всевозможными дегазациями, деактивациями, обеззараживаниями и прочим. Помимо этого лаборатория имела шестерых охранников, дежуривших попарно в три двенадцатичасовых смены. И вся эта кипучая деятельность осуществлялась вахтовым методом с продолжительностью вахты в один месяц. А так как текущая вахта заканчивалась через двое суток, то лаборанты, одной ногой уже стоящие дома, не испытывали к работе никакого энтузиазма.
«Восьмёрка» закончила отстрел пробников, и усиленная кислотостойким покрытием резина шасси коснулась земли. Вслед за колёсными опорами пилот немедленно заглубил в почву гибкую штангу заземления, после чего выпустил в небо контрольный зонд — привязанный к вертолёту десятиметровым шнуром маленький ярко-оранжевый воздушный шар, наполненный гелием, страховку от воздушных аномалий. Только после завершения всех этих процедур лётчик счёл посадку безопасно завершённой и открыл бортовые люки. И упрекать его в излишней осторожности Берёзов не собирался. «Ареал» быстро приучал людей добровольно и неукоснительно соблюдать инструкции по безопасности. Даже Зелёная Зона, аномалии которой были нанесены на карты и в Джи-Пи-Эс, могла преподнести сюрприз в любой момент. Все аномалии отличались друг от друга не только характеристиками, но и параметром, получившим у учёных название «жизненная сила». Этот показатель свидетельствовал, как долго может просуществовать та или иная аномалия. Причём самое опасное крылось в том, что определить «жизненную силу» удавалось лишь приблизительно, и порой реальное время отличалось от расчётного на срок от нескольких часов до нескольких суток. А если принять во внимание тот факт, что общее количество аномалий в Зелёной Зоне между Выбросами всегда являлось постоянным, то понятно, что никто не застрахован получить внезапно возникшую аномалию на месте, считавшемся ещё пару минут назад чистым. Едва в Зелёной пропадала какая-либо зафиксированная старая аномалия, как десятки поисковых групп научного отдела бросались на поиски новой, возникшей вместо неё. Вот почему любой, имеющий желание вернуться домой из Зоны, так сказать, в полном составе, никогда не торопился пренебрегать инструкциями отдела ЧС.
Тем более здесь, у ЛП-32. Лаборатория находилась в далеко не самом милом уголке Зелёной Зоны. Едва заступив на дежурство на вышке, Берёзов понял, почему Лаванда жаловалась на своих охранников, без устали обстреливающих подступы к лаборатории, едва заметив малейшее движение. Их поведение можно понять. К Югу от лаборатории располагался огромный, усеянный кочками пустырь с небольшим озерцом посреди. Густая марь, обильно растущая на кочкарнике, наполовину изменилась под действием «Ареала», и среди зелёно-жёлтых бесформенных стеблей огромными синими пятнами темнели чужие стебли, увенчанные плоскими гребнями, расщепленными на десятки тонких жёлтых бритв. Чем ближе к озеру, тем гуще становилась отталкивающая глаз синева, поблёскивающая на солнце влажными слизистыми выделениями, тающими в лёгком мареве источаемых растениями токсинов. Подходить к водоёмам без противогаза ближе, чем на сто метров, строжайше запрещено. А уж приблизиться к ним больше, чем на двадцать метров, никто не согласился бы и за десятикратные премиальные — Зов «Ареала» у воды был особенно силён. Примеры, когда по фатальной неосторожности пересекшие невидимый предел люди теряли рассудок и уходили в Красную, насчитывались десятками. Берёзов лишь покачал головой. Как говорится, не пей, козлёночком станешь… А от лабы до этого озерца сто семнадцать с половиной метров, лазерный дальномер не обманет.
Ко всему хорошему, другой край воды упирается в лес, прямо в покрытые синюшным мхом ели, словно посыпанные потускневшей позолотой. Этот ельник окружал лабораторию полуподковой, и на востоке до его опушки ровно двести три метра, сто пятьдесят девять из которых густо поросли синеватой полынью и чахлым кустарником. В бинокль ещё можно было разглядеть незаметные с первого взгляда сотни маленьких грязно-желтоватых цветов, неуклюже торчащих из венчика лежащих прямо на земле плоских широких листьев. Редкостная гадость, прозванная сталкерами Бритвенной Удушайкой. Плотные, почти костяные листья имели настолько острую кромку, что вполне могли рассечь до самой кости ногу вместе с лёгкой обувью вроде кроссовок или тонких ботинок, а уродливые цветы источали ядовитые выделения, вызывающие удушье при попадании в дыхательные пути не хуже газовой аномалии.
С запада к ЛП-32 прилегал большой пустырь, некогда бывший то ли широкой поляной, то ли полем, то ли пепелищем, а сейчас заросший ещё не успевшей мутировать травой, где расположились теперь четыре колонии Синьки, пять аномалий типа Плешь, два Сита, Мясорубка и Грава. Причём Сито и Мясорубка были старыми и сильными, достигая в диаметре почти четырёх метров. На севере, сразу за вертолётной площадкой, простиралось девяносто три метра более-менее чистой территории всего с одной Воронкой почти в самом центре. Дальше начинались заросли жёлто-синей полыни, плавно переходящие в подлесок, а затем в подёрнутую мутациями жиденькую берёзовую рощу, растущую на невысоких холмах, от которых до Жёлтой Зоны оставалось менее пяти километров. На картах Зелёной и роща, и близлежащий ельник однозначно отмечались как особо опасные районы, характеризующиеся повышенной активностью предельно агрессивных мутировавших животных. Особую осторожность предписывалось соблюдать в тёмное время суток, когда резко возрастала угроза волков и кабанов, бои с которыми уже стоили жизни немалому количеству людей. Подвергнувшиеся необъяснимым изменениям звери оказались не только весьма кровожадными, но и очень живучими. Имелись многочисленные случаи, когда подобный мутант, будучи смертельно ранен, успевал загрызть атакованного человека прежде, чем терял силы вследствие пулевых ранений.
Неудивительно, что штатная охрана лаборатории не горела желанием рисковать своими жизнями и жизнями взятых под охрану людей. Ничего хорошего, а тем более ласкового и пушистого, к ЛП-32 подойти не могло. С трёх сторон её окружают гиблые земли, а с четвёртой и вовсе открывается путь, по которому и зомби в гости заглянуть не поленятся. Согласно вахтенному журналу, именно на этих девяносто трёх чистых метрах Лаванда и создавала свои «точки прикормки», пытаясь подманить к лаборатории «живые образцы». Но сами «образцы» предпочитали появляться ночью, и не только съедать прикормку, но и пытаться проникнуть внутрь ЛП-32. Однако Лаванда считалась ведущим специалистом ГНИЦ по фауне «Ареала» и имела карт-бланш на любые эксперименты в данной области. Каждый день она внедряла в работу всё новые и новые способы привлечения внимания зверья, и каждое утро охранники находили пару-другую свежих подкопов со следами глубоких царапин от когтей, вгрызавшихся в железобетон здания. Если бы конструкция полевой лаборатории не предусматривала полную герметичность, подобные эксперименты могли закончиться трагедией. Теперь понятно, откуда у Лаванды и службы безопасности столь застарелая взаимная неприязнь.
И теперь, глядя с вышки на выпрыгивающую из вертолётного люка Лаванду, Иван ожидал продолжение вчерашнего скандала. Однако молодая женщина старательно избегала взглядов в его сторону. Вместо этого она прикрикнула на лаборантов, лениво бредущих к вертолёту, и посоветовала им как можно скорее заняться выгрузкой образцов. Лаборанты поникли ещё сильнее и принялись вытаскивать из вертолёта затянутые в брезент довольно немаленькие клетки с длинными поручнями наподобие носилок. Клеток оказалось две, и, судя по тому, что Лаванда не отходила от них ни на шаг, в них и находились её вожделенные живые образцы.
— Быстрее, быстрее! — торопила она лаборантов. — Эту клетку немедленно в операционную! Нельзя терять ни минуты! Да шевелитесь же, молодые люди! — Казалось, ещё немного, и она пинками погонит лаборантов. — Если образец умрёт из-за вашей медлительности, о тринадцатой зарплате можете забыть!
Не отличающиеся особыми габаритами лаборанты, недавние выпускники какого-нибудь биофака, с выражением крайней тоски на лицах впряглись в клетку и потащили её в лабораторию под нескончаемый поток понуканий доктора наук.
— Евгений Павлович, срочно готовьте операционный стол! — зазвучал её голос во внутреннем эфире лаборатории. — Образец в очень тяжёлом состоянии!
Множественные пулевые ранения! — Она тяжело вздохнула и добавила: — Как всегда.
— Уже приступил, Мария Сергеевна, — откликнулся старший научный сотрудник, — через пять минут можем начинать!
— Пётр, второй образец в виварий! — распорядилась Лаванда. — Свежую воду и корм согласно стандартному рациону. Я переодеваюсь и на операцию, меня не беспокоить ни при каких обстоятельствах, даже если на рации будут висеть сам Президент со всей Госдумой! Это понятно?
— Да, Мария Сергеевна, — ответил кто-то из лаборантов, и весь научный состав ЛП-32 пропал из эфира.
Спустя несколько минут появились охваченные тоской лаборанты и забрали вторую клетку. Чуть позже один из них вернулся и некоторое время собирал разлетевшиеся по посадочной площадке пробники, после чего сдал их пилоту вертолёта, и тот поднял машину в воздух, предварительно отстрелив вверх воздушный шарик-зонд и убедившись в безопасности воздуха над собой. Берёзов невольно улыбнулся, глядя на заметно загрустившего лаборанта. Крайние двое суток смены не оправдали их ожиданий. Вместо бездеятельной халявы будет много работы, в свете новых событий, связанных с получением живых образцов. Тем более что Лаванда, как научный руководитель лаборатории, не входит в состав вахтовых смен. У начальника полевой лаборатории свободный график, и торопиться ей, кроме как к своим исследованиям, некуда. Иван, как положено, убедился, что лаборант зашёл в дверь ЛП-32 живым и невредимым, и проводил взглядом уходящий вертолёт.
Вот уж кому точно не позавидуешь, так это мужикам-вертолётчикам. Оклады у них, конечно, очень неплохие, но и риск немаленький. Ведь на большой высоте появление аномалий не отследить с земли. И хоть выше пятнадцати метров в Зелёной Зоне аномалии возникают крайне редко, скорее в порядке исключения, единичные случаи гибели вертолётов всё же имели место. Но главный риск — это, конечно, Выброс. Оказаться в воздухе в момент начала Выброса означало получить мгновенное отключение двигателей и всей электроники, а если накрыло Шагом — то и вовсе сразу «до свидания». Так что удел пилотов в двух словах можно охарактеризовать фразой «тут уж как повезёт» — Выброс непредсказуем…
Внезапное шевеление привлекло его внимание, и Берёзов прильнул к окулярам полевого перископа. С севера из зарослей синюшной полыни один за другим выползло сразу шесть Дикобразов. Немного помедлив, они поползли по направлению к лаборатории. Преодолев с десяток метров, Дикобразы собрались в кучу и распустили спинные колючки, зарывшись мордами в землю. Редкое явление, отметил Иван, глядя на образовавшийся «кустарник», так много особей в одном месте. И все учёные заняты. Что ж, возможно, гости пришли надолго и научный состав лаборатории ещё оценит эту картину. Он щёлкнул ногтем по сенсорной панели дежурного ноутбука, открывая файл вахтенного журнала, и, сверившись с часами, зафиксировал произошедшее согласно инструкции, требующей отмечать любые, даже незначительные события.
Одноногий майор рассказывал, что такое правило ввели на третий день после того, как шесть лет назад внезапный Выброс впервые накрыл сразу несколько лабораторий. Когда он закончился и спасателям наконец-то удалось добраться до терпящих бедствие строений, там, внутри, обнаружилось не что такое, что двери лабораторий немедленно заварили даже не разбираясь, выжил ли кто из персонала. Говорят, разбираться в этом не было необходимости. Первые группы спасателей, вошедшие в лабораторию, назад не вернулись. Их нечеловеческие монотонно-заунывные душераздирающие крики слышались сквозь толщу бетонных стен ещё двое суток. Оставшиеся в живых спасатели решили вскрыть только внешние двери сторожевых вышек, находящихся на крышах, но эти действия не пролили света ни на то, что же произошло внутри лабораторий во время Выброса, ни на то, что творится в их казематах сейчас. С тех пор вахтенный журнал в лабораториях вёлся одновременно в трёх местах: на обоих постах охраны, расположенных на вышке и на входе, и в кабинете научного руководителя. Сделанная в любом из этих компьютерных терминалах запись мгновенно записывалась на жёсткие диски каждого ноутбука, чтобы в случае возникновения чрезвычайной ситуации можно было добраться до вахтенного журнала, минимально проникая внутрь строения. Считалось, что фиксирование в журнале любых мелочей может помочь «разбору полётов» после катастрофы, если таковая всё же произойдёт, когда расспрашивать о подробностях будет уже некого.
В расположенный в полу вышки люк коротко стукнули четырьмя лёгкими ударами, воспроизводя кодовый перестук, и до Ивана донёсся приглушённый голос:
— Туман, открывай, смена пришла! — Судя по интонациям, Капкан ещё не проснулся окончательно. — Медведь ждёт тебя на камбузе, так что поторопись, пока этот худой и бледный не сожрал и твою порцию заодно.
— Уже бегу, — улыбнулся Берёзов, отпирая люк.
Он коротко обрисовал Капкану обстановку и ловко сбежал вниз по крутому трапу, даже не дотрагиваясь до поручней.
19
Операция длилась долго и закончилась уже за полночь, когда Иван готовился заступить на очередную смену. Микроволновка звякнула, сообщая о том, что разогрев полуфабриката, предназначенного стать не то слишком поздним ужином, не то очень ранним завтраком, закончен, когда на камбуз вошла Лаванда. Вид у неё был предельно измождённый, молодая женщина смотрела прямо перед собой невесёлым взглядом, не замечая ничего вокруг. Лаванда подошла к холодильнику, достала оттуда пластиковую бутылку с водой и нетвёрдым шагом направилась к выходу, слегка покачиваясь от усталости.
Чуть позже появился её зам, выглядящий немногим лучше. Увидев Берёзова, он кивнул и тоже полез в холодильник за водой. Вытащив бутылку, он не мешкая сорвал крышку и за один присест опорожнил полуторалитровую ёмкость на добрых две трети. В помещении запахло формальдегидом и прочей медициной.
— Уфф, — облегчённо выдохнул учёный, стирая рукавом со лба густую испарину, — как мало иногда бывает нужно человеку для счастья…
— Тяжёлая операция? — понимающе спросил Иван, разрезая дымящуюся после микроволновки котлету.
— Очень тяжёлая сама по себе, — кивнул тот, — и вдвойне тяжёлая оттого, что бессмысленная. — Он вновь приложился к бутылке.
— То есть? — не понял Берёзов. — Вы хотите сказать, что потратили зря почти двенадцать часов, заранее зная об этом?
Старший научный сотрудник грустно поморщился:
— Практически. Доставленный образец, самка так называемого Осьминога, в процессе захвата получила более сорока пулевых ранений. На неё случайно натолкнулась поисковая группа, работавшая в Жёлтой Зоне по спецразрешению, им надо было углубиться в Жёлтую на пятьсот метров, взять пробы грунта и образцы растительности. Осьминог обнаружился в кустах внезапно и застал людей врасплох. Он атаковал, и охрана вынуждена была применить оружие. Когда агрессия животного прекратилась, выяснилось, что оно ещё живо. Тут вспомнили про нас и решили взять раненую особь с собой. Но сначала закончили свою работу, сдали образцы и снаряжение, только потом оповестили нас. Словом, израненный зверь пролежал без медицинской помощи несколько часов, и вообще чудо, что он прожил так долго. Не окажись случайно Мария Сергеевна в тот момент в ГНИЦ, мы могли бы вообще его не получить. В общем, уже на третьем часу операции стало ясно, что животное мы потеряем.
— И всё это время вы пытались спасти Осьминога? — негромко протянул удивлённый Берёзов.
— Для нас очень важен любой живой образец, — устало развёл руками учёный, — далеко не всё можно выяснить посредством вскрытия трупов. Тем более, Осьминог. Отловить его живым практически невозможно, животное предельно агрессивно, и поисковые партии опасаются с ним связываться. А учитывая, что рейды в Жёлтую Зону проводятся очень не часто, то, я бы сказал, вероятность заполучить живую особь стремится к нулю.
Поэтому Мария Сергеевна боролась за его жизнь до последнего. Но, к сожалению, вывести его из комы уже невозможно. Мы перевели его на искусственное жизнеобеспечение, что лишь ненадолго отсрочит печальный финал. Жаль, — он вздохнул, — Мария Сергеевна возлагала на него большие надежды. Для неё это весьма трагичный исход.
Учёный допил воду, выбросил бутылку в мусороприёмник, достал из холодильника ещё одну и, попрощавшись, покинул камбуз. Вскоре подошли двое младших сотрудников в сопровождении лаборантов, и микроволновая печь вновь зашумела, разогревая пищу для усталых людей. Из их негромкого разговора Иван понял, что во второй клетке, доставленной вертолётом, находился Дикобраз, которого отловила другая поисковая группа в Зелёной Зоне согласно плановой заявке. Сам Дикобраз не пострадал, однако сейчас ведёт себя очень буйно, словно жизни его угрожает опасность, и лаборанты не рискнули выпускать его из клетки. Животному дали корм через штатные кормушки клетки и оставили его в ящике посреди вивария. Дикобраз не притронулся ни к еде, ни к воде и бросается на прутья клетки, едва завидев людей. Кто-то из учёных сделал вывод, что животное чувствует близкую смерть своего сородича, недаром же Осьминоги считаются вторичной мутацией Дикобраза в условиях Жёлтой Зоны. Но если он издохнет от голода или нервного срыва, Лаванда всем кровь свернёт на год вперёд. Лаборанты посетовали на невезение, надо же было получить такую головную боль всего за сутки до сдачи вахтенной смены… Берёзов закончил ужин, опустил в мусороприёмник использованную одноразовую посуду и направился в оружейную готовиться к заступлению на дежурство.
Оказавшись на вышке, Иван получил от Капкана короткий отчёт. Вокруг лаборатории всё спокойно, за исключением одной детали: количество Дикобразов на пустыре за вертолётной площадкой ещё более увеличилось. Теперь их стало уже двадцать две особи. Собравшись в шесть разношёрстных кучек, они образовали «кустарники», постепенно приближающиеся к зданию ЛП-32. Из соображений предосторожности, которая, как известно, лишней не бывает, решили внешнее освещение лаборатории не включать и вести наблюдение посредством перископного блока ночного видения. Даже внутри сторожевой вышки вместо штатного освещения зажгли тусклую красную лампочку аварийного света. Капкан отправился спать, и Берёзов взялся за рукояти перископа, оглядывая окрестности.
Дикобразьи «кусты» были уже на полпути к лаборатории, и если всё пойдёт так и дальше, к полудню зверьё постучится в двери… Он покрутил верньеры, направляя перископ вдаль, в сторону поросших березняком холмов. Где-то там, в рябящей зеленоватой зернистостью ночного видения тьме, едва заметно выделялись густые вкрапления далёких светлых пятен, означавших места залегания Студня. Иван иронично усмехнулся. Студень был единственной аномалией, которую можно разглядеть в прибор ночного видения. Правда, ночью языки его слабого фиолетового свечения видно и так, а днём ПНВ замечать Студень отказывался. Вот и выходило, что в плане обнаружения аномалий сей прибор бесполезен. Зато днём Студень отлично засекало изделие «Филин». Надо бы написать рапорт на имя Ферзя, чтобы выдали со склада один комплект. Впрочем, если он, Берёзов, сейчас в опале, то с подобными заявками лучше повременить. И всё-таки, как Салмацкий узнал про его с Лемуром разговор? Ведь рядом никого не было, они, по обыкновению, беседовали в тире сразу после плановых стрельб, в помещении для чистки оружия. Саня бы его не сдал, это исключено. Значит, либо кто-то специально стоял снаружи от входа и подслушивал, либо комната для чистки оборудована прослушкой. Довольно странно. Устанавливать микрофоны даже в тире, да ещё и в помещении для чистки — это не перебор ли? Режим секретности, конечно, дело важное и серьёзное, но кому понадобилось интересоваться простыми разговорами сотрудников? Ведь о чём бы ни шла речь, разговор идёт внутри «Ареала», и утечка информации исключена…
Жёлтая полоска на дисплее шумомера вздрогнула, коротко скользнув к середине шкалы децибелов, и Иван затаил дыхание, прислушиваясь. Откуда-то со стороны озера донёсся глухой шум, словно нечто большое и тяжёлое издало тихий печальный вздох. Спустя секунду следом за ним пришёл монотонный хриплый вой, быстро перешедший в визг и исчезнувший в недоступном человеческому уху ультразвуке. Барабанные перепонки неприятно заныли. Берёзов щёлкнул кнопками управления поворотной платформой и повернул джойстик, разворачивая к озеру направленные микрофоны. Болезненный вой-визг повторился, и уши резануло болью ещё сильнее.
— Туман — Медведю! — зашипела в ухе гарнитура рации. — Туман, ответь Медведю! Как слышишь меня?
— На связи, — ответил Иван, — принимаю тебя хорошо.
— Вой слышал? — В голосе Медведя звучала тревога. — Что там у тебя?
— Пока ничего, — Берёзов вгляделся в ночную тьму, — звук пришёл со стороны озера, но движения не наблюдаю. Ночник тоже засветок не даёт.
— Это Унк орал, — насторожённо произнёс Медведь, — ночником его не засечь. Смотри в оба! Если увидишь шевеление — накрывай из АГС!
Вой повторился. На этот раз без болезненного визга, он звучал явно ближе, и в хриплых всхлипах можно было различить нечто похожее на истеричный женский плач.
— Приближается? — напрягся Медведь.
— Да, — подтвердил Иван, глядя на шкалу децибел, — микрофоны фиксируют слабые шлепки, словно кто-то плывёт по воде.
— Твою мать! — выругался Медведь. — Вырубай свет! Я иду к тебе! Если завизжит ещё ближе, заткни уши чем-нибудь!
Медведь оказался на вышке через три минуты. Вместо привычного «Печенега» у него в руках был топор.
— Собрался по дрова? — Иван указал на топор взглядом.
— Я же сказал — погаси свет! — скривился здоровяк, хлопая рукой по рубильнику аварийного освещения. — Если Унк сюда влезет, дровами станем мы все!
Он прислонил топор к стене и прильнул к окуляру перископа. С минуту Медведь молча всматривался в чернильную темноту ночи, после чего вновь тихо выругался:
— Не видно ни черта! — Он потёр руками глаза и вновь приник к перископу. — Сколько до рассвета?
Берёзов взглянул на часы с фосфоресцирующим циферблатом:
— Двадцать три минуты.
— Долго, — с досадой скривился Медведь. Он обернулся к Ивану и добавил: — Найди, чем уши заткнуть. Если эта тварь заорёт близко, барабанные перепонки не выдержат. Говорят, что и мозги не выдерживают… — здоровяк вернулся к наблюдению, — хорошо бы заметить его заранее…
— Почему не пошарить прожектором? — спросил Берёзов. — До озера недалеко, наверняка высветим. Сразу из АГС и вдолбим.
— Не факт, что высветим, — покачал головой Медведь, напряжённо всматриваясь в ночь, — маленькие они… зато прыгучие и цепкие, почище обезьян. На свет прожектора оно точно придёт. Прямиком на крышу, к самой будке… Ничего не видно! — Здоровяк беспомощно покачал головой, отвлекаясь от перископа, и тихо посетовал: — Угораздило же…
— Откуда оно здесь? — стараясь говорить как можно тише, поинтересовался Иван. — Я не помню названия «Унк» в курсе лекций. Что это ещё за дрянь?
— Унком его сталкеры прозвали, — Медведь вновь потёр руками глаза и часто заморгал, приноравливаясь к темноте, — одно время у учёных оно числилось в «Неизвестных мутировавших объектах», вот название и прилипло, от первых трёх букв английского написания слова «Неизвестный». Среди первых сталкеров дюже образованных языковедов, сам понимаешь, было немного, вот так и сложилось. Сейчас оно официально зовётся «Сенсативный кто-то там».
— Сенситивно-гипертрофированная мутаформа какого-то объекта, уже не помню, как дальше, — Берёзов вспомнил рассказ инструктора, — так они же вроде в Красной Зоне должны обитать?
— Угу, — подтвердил Медведь, — оттуда оно и пришло. Почувствовало приближение чьей-то смерти. А раз возле нашей лабы объявилось, стало быть, кто-то скоро умрёт. Недобрый знак! — подытожил он. — Туман, понаблюдай пока, а я внесу это в вахтенный журнал. Мало ли что… так хоть будут знать, что здесь произошло.
Медведь приоткрыл крышку дежурного ноутбука, чтобы одновременно видеть дисплей и не светить им слишком сильно, и принялся старательно нажимать на клавиши, стараясь не издавать ни звука. Берёзов тревожно прильнул к окулярам перископа. Про Унка на теоретической подготовке рассказывали совсем мало. Неизвестная форма активности «Ареала», приравненная к категории особо опасных. Издаёт, предположительно, ультразвуковые сигналы на частотах, разрушающих клетки головного мозга человека. Существует предположительно в Эпицентре и Красной Зоне. Раньше изредка встречалась в Жёлтой Зоне, но за прошедшие пять лет не было зафиксировано ни одного появления Унка, что связывают с ростом «Ареала» и несклонностью Унка покидать своё место обитания. Опять же предположительно предпочитает обитать возле водоёмов и перемещается между ними по прямой, от одного к другому. Не относится к формам жизни. Фотографий нет, подробных описаний то ли нет, то ли не давалось в связи с тем, что тварь перестала встречаться…
— Медведь, нам говорили, что этот Унк не относится к формам жизни, — Иван вглядывался в зернистую темноту, стремясь заметить в далёких кустах даже малейшее движение, — что это значит?
— То и значит, — буркнул здоровяк, — неживое оно. Как Бродяги. Сердце не бьётся, кровь не циркулирует, почки не работают и так далее. Тело холодное, потому и в инфракрасном спектре его не видно.
Лёгкое шевеление на фоне чернильной ночи в первую секунду Берёзов даже не заметил. Что-то закрыло собою часть обзора, будто на объектив перископа снаружи, у самого края линзы, села муха или прилипла пылинка, слабо покачивающаяся теперь под дуновением воздуха. Иван недовольно поморщился и покрутил верньеры регулировки резкости, перенастраивая перископ с дальнего обзора на ближний.
— Что за чёрт… — удивлённо выдохнул он, — у нас на крыше ребёнок!
На дальнем обрезе плоской бетонной крыши лаборатории, спиной к сторожевой вышке сидела, свесив ноги, скрюченная фигурка мальчишки лет семи-восьми, одетого в какое-то рванье. Ребёнок сжался в комок и едва заметно раскачивался в разные стороны, словно стрелка метронома.
— Замри!!! — зашипел Медведь, срываясь к перископу. — В угол! К окну не подходи!
Он отстранил Ивана от окуляров и сам посмотрел в указанное место.
— Твою мать! — снова выругался здоровяк едва слышным шёпотом, стремительным движением опуская светящуюся крышку ноутбука. — Он уже здесь!
Медведь быстро и осторожно присел, чтобы случайно не мелькнуть в окне, и на корточках сделал пару шагов к углу, где стоял прислонённый к стене топор. Он взял его в руку и, разворачиваясь спиной к стене, посмотрел на Берёзова, прислоняя к губам указательный палец другой руки, изображая знак полнейшей тишины. Иван вжался в противоположный угол и замер. В наступившей тишине можно было уловить тихое детское хныканье. Берёзов вопросительным жестом указал Медведю на рычаги обрезиненных заслонок из бронестекла, предназначенных для герметизации наблюдательных окон. Тот отрицательно мотнул головой.
— Может услышать скрип, когда станем опускать, — едва слышно выдохнул он, — убери звук на рации!
Иван торопливо выкрутил на минимум колёсико громкости на гарнитуре. Не хватало ещё, чтобы кто-нибудь вышел в эфир именно сейчас. Теперь он хорошо понимал, зачем Медведю топор вместо «Печенега». Унк сидит на крыше в десяти шагах от них. С такого расстояния гранатомёт его не достанет. А из пулемёта убивать и без того мёртвую тварь — занятие слишком долгое. Если Унк заорёт, у них мозги полопаются в считанные секунды, тут одна надежда — успеть разнести голосовые связки чем-нибудь гарантировано надёжным… Если только оно орёт голосовыми связками… Судя по напряжённому, словно сжатая пружина, Медведю, сжимающему топор, прицельный выстрел в голову в случае с Унком явно проблемы не решит. Иван пожалел, что не взял с собой на дежурство боевой нож. Думал, что в бронированной будке он будет излишним…
Они просидели неподвижно, словно изваяния, минут десять, вслушиваясь в едва слышный плач. Внезапно со стороны края крыши донёсся отчётливый всхлип, перешедший в негромкие рыдания. Что-то коротко зашуршало, и через секунду раздался звук падающего тела. Детский плач зазвучал сильнее уже откуда-то снизу, и в следующее мгновение резко перешёл в громкий и хриплый монотонный вой, быстро взлетевший до оглушительного ультразвукового визга. Острая боль резанула по барабанным перепонкам, заставив бойцов рефлекторно заткнуть ладонями уши. Внезапно визг прекратился, и, словно вторя ему, со стороны озера пришёл тяжкий печальный вздох чего-то очень большого и невидимого. Рыдания ребёнка зазвучали вновь, удаляясь. Унк плакал жалобно и тонко, словно голодный потерявшийся в диком лесу малыш.
— Уходит, — Медведь вытер рукой текущую из уха кровь, — повезло. Нам. Я иду вниз, надо выяснить, кто умер.
— Думаешь, у нас? — Иван посмотрел на ладони, которыми только что затыкал уши, и потянулся за индивидуальным перевязочным пакетом. Он разорвал упаковку, оторвал от бинта ватно-марлевую подушечку и принялся оттирать кровь с ладоней, ушей и шеи. — Держи, — он протянул Медведю вторую подушечку.
— Унк просто так не приходит, — мрачно ответил здоровяк, — а этот шёл издалека. Видать, давно почуял.
— Что же это за дрянь такая? — скривился Берёзов. — Я в темноте его за ребёнка принял. Думал, пацанёнок лет восьми в каких-то обносках на крыше сидит…
— Это и есть ребёнок, — поморщился тот, вытирая уши, — чёрт, больно! Толком никто не может объяснить, как они стали такими. Учёные несут какую-то заумную чушь о патологических обратно-регенеративных мутациях, которую даже сами вряд ли понимают. Болт говорит, что это новорождённые дети, погибшие во время Выбросов, что впервые накрывали населённые пункты в Эпицентре и Красной. Умереть полностью они не смогли, полноценно вырасти — тоже. Вот и выросли непонятно во что…
— Активность в эфире, — перебил его Иван, указывая на тускло мигающую зелёным светодиодом рацию, — похоже, вызов.
Оба почти одновременным движением подняли уровень недавно отключенной громкости портативных раций.
— …ответьте Лаванде! — слегка зашипел эфир. — Медведь, Туман, ответьте Лаванде!
— Медведь на связи, — откликнулся здоровяк.
— Вы слышали звук? Что происходит? Где вы? — испуганной скороговоркой заговорила Лаванда. — Почему не отвечаете на вызов?
— У нас всё в порядке. Теперь, — ответил Медведь. — Я на вышке, спускаюсь, сейчас буду у вас. — Он немного помедлил и добавил: — Поднимите всех своих людей, необходимо проверить личный состав.
Он открыл внутренний люк и покинул вышку. Иван вновь приник к перископу, но больше ничего подозрительного в поле зрения не попадалось. Спустя несколько минут в эфир вышел Медведь и коротко сообщил о том, что весь личный состав лаборатории цел и невредим.
— Смотри в оба, Туман, — посоветовал здоровяк. В его голосе явственно проскальзывала сильная насторожённость, — что-то тут не так. Оно не приходит без причины.
Берёзов загерметизировал вышку. Хоть это не спасёт от удара Унка, но хотя бы как-то смягчит его. Он вернулся к наблюдению. Вскоре рассвело, и качество обзора улучшилось. Спустя час Иван уже мог чётко разглядеть озеро со всеми ближними и дальними подступами, ничего похожего даже на малейшее движение там не наблюдалось, и он развернул перископ, осматривая окрестности лаборатории. В первую секунду он подумал, что вертолётная площадка исчезла, на ночь поглощённая растительностью. Обычно ровное место тщательно утрамбованной земли оказалось почти полностью покрыто «кустами» Дикобразов. Берёзов осмотрел пустырь, лежащий на севере. Похоже, все Дикобразы оттуда перебрались на вертолётную площадку, и за ночь их количество удвоилось. Иван мгновение размышлял, разглядывая усеянные ядовитыми шипами спинные колючки, слабо шевелящиеся на утреннем ветерке, после чего вышел в эфир и вызвал Медведя.
— На связи, — немедленно отозвался тот, — в чём дело?
— Похоже, я знаю, кто умер, — ответил Берёзов, — скажи Лаванде, пусть проверит своего Осьминога.
Вскоре выяснилось, что Осьминог действительно умер, и до самой смены никаких других происшествий не происходило. Через пару часов скопище Дикобразов начало понемногу расползаться, и к полудню вертолётная площадка приняла свой прежний вид. В три часа Берёзова сменил Капкан, и Иван направился в душевую. Оттирая с ушей и шеи засохшую кровь, он понял, что затрудняется определить, чего же ему хочется больше: есть или спать.
* * *
Звон тревожной сирены сорвал его с койки, не дав поспать и пары часов. Берёзов буквально влетел в камуфляж и бросился к оружейной, на ходу надевая гарнитуру рации. Судя по суматохе в эфире, что-то проникло в лабораторию. Как это могло произойти, на дверях же дежурит Шорох?! Иван рванул из ружейной стойки автомат, сунул в набедренный карман пару магазинов и побежал по коридору, ведущему к выходу из лаборатории.
— Не стреляйте! Пожалуйста, не стреляйте! — Почти умоляющий голос Лаванды был слышен издалека. — Выключите сирену! Вы его пугаете!
Сирена стихла в тот момент, когда Берёзов с автоматом наизготовку выскользнул из-за поворота коридорного ответвления, готовый мгновенно открыть огонь. Увидев открывшуюся перед ним картину, он остановился. Прямо посреди коридора лежал Дикобраз в охотничьей позе, широко расставив во все стороны спинные колючки, полностью закрывая собой проход. С одной стороны от зверя, отрезанные от выхода, испуганно жались к стене лаборанты с длинными штангами электрошокеров в руках, сопровождаемые замом Лаванды. С другой стороны стояла сама Лаванда, пытаясь закрыть собою Дикобраза от целящегося в него Шороха. Увидев Берёзова, она поняла, что не сможет закрыть зверя от двух автоматчиков сразу, и снова взмолилась обречённым голосом:
— Не стреляйте! Пожалуйста! Он не опасен! Я гарантирую! — Она беспомощно переводила взгляд с одного ствола на другой. — Он просто напуган и пытается защититься! Не стреляйте…
Она осеклась, увидев выскочившего со стороны камбуза Медведя. На этот раз в руках у здоровяка был лом, который он держал одной рукой, словно меч.
— Что происходит? — Медведь посмотрел на стоящих рядом с собой лаборантов. — Упустили?
— Он сам вырвался! — затараторил один из них. — За ночь перегрыз прутья, а когда я менял кормушку, вырвался! Чуть не загрыз меня!
— Лучше бы загрыз! — возмущённо вскинулась Лаванда. — Сейчас семнадцать пятнадцать! Если он перегрыз прутья ночью, почему вы не заметили этого ещё утром? Вы получите выговор за халатность! С занесением!
— В грудную клетку? — уточнил Медведь таким тоном, что лаборант вздрогнул и невольно попятился под грозным взглядом, не предвещающим разгильдяю ничего хорошего. — Ну и что теперь будем делать? — Здоровяк кивнул на распушившегося Дикобраза и посмотрел на Лаванду поверх его колючек.
— Я отдаю себе отчёт в том, что сложившаяся ситуация подпадает под категорию чрезвычайных, и я не могу препятствовать вашему решению, Медведь, — молодая женщина тяжело вздохнула, — но я очень прошу вас, не убивайте животное! Он не опасен! Он просто сильно напуган и пытался выбраться на волю, но, столкнувшись с большим количеством людей, принял защитную позу!
— Я много раз видел, как точно такие же неопасные твари отгрызали человеку предплечье вместе с ладонью секунды за три, а голень вместе со ступней за четыре, причём прямо через ботинок, — усмехнулся Медведь, — хотите убедить меня, что этот урод не опасен? Так поболтайте с ним и попросите его освободить коридор.
— Пусковым моментом для агрессии у Дикобраза служит выброс токсина его шипами! — не сдавалась Лаванда. — А это происходит, только если задеть спинные колючки! До тех пор он не атакует!
— И что? — усмехнулся Медведь. — Предлагаете оставить его посреди коридора до второго пришествия? Принесите свою передвижную клетку и загоните его туда электрошоком!
— Мы не можем сейчас так поступить. — Лаванда обречённо сникла. — Дикобраз сильно напуган, эмоциональный отпечаток смерти Осьминога тяжело отразился на его состоянии. Сейчас его никуда не загнать… — Она тоскливо посмотрела на Медведя. — То животное умирало долго и очень тяжело… его мучения чувствовали все живые формы «Ареала» на многие километры вокруг, вы знаете, что произошло ночью…
— А что, здесь есть кто-то, кто не в курсе?! — скривился Медведь. — Нам всем ещё очень повезло, что всё закончилось парой капель крови из ушей!
Только сейчас Иван обратил внимание на ватный тампон в ухе Лаванды. Выходит, вопль Унка ударил и по тем, кто укрывался за бетонными стенами лаборатории.
— Этот Дикобраз был ближе всех к умирающему существу, — негромко добавила молодая женщина, — ведь здесь у местных живых форм всё взаимосвязано, он испытал сильный шок. И сейчас он чувствует исходящую от окружающих агрессию. Если сейчас начать бить его электрическими разрядами, животное станет защищать свою жизнь изо всех сил.
— Стало быть, выбора у нас нет, — рассудил Медведь, — придётся его ликвидировать, пока он никого не покалечил. Отойдите назад!
Здоровяк перехватил лом обратным хватом, собираясь мощным ударом сверху вниз пригвоздить Дикобраза к земле, и двинулся к замершему зверю. Берёзов прикинул, что стотридцатикилограммовая туша Медведя, орудующая ломом, наверняка способна пробить броню животного насквозь. Да ещё и вместе с половыми плитами. Да, хорошо быть великаном, есть свои плюсы… Он бросил взгляд на Лаванду. Та подавленно молчала, пытаясь сдерживать навернувшиеся на глаза слёзы.
— Подожди, — Иван жестом остановил Медведя, — дай-ка я попробую с ним договориться. Убить всегда успеем.
— Договориться? — опешил здоровяк, останавливаясь. — Не хочу тебя расстраивать, Туман, но Дикобразы в детстве постоянно пропускают занятия по русскому. Учитывай вероятность возникновения языкового барьера.
— Две минуты, — улыбнулся Берёзов, — и всё будет ясно. — Он похлопал себя по карманам и обернулся, окидывая взглядом снаряжение стоящего неподалёку Шороха. — Шорох, есть шоколадка?
— Что? — удивился боец. — Ну есть… только она немного не стандартная… — Он неожиданно замялся. — В смысле, не из сухого пайка…
— Давай! — протянул руку Иван.
Шорох засунул руку в гранатный подсумок и извлёк оттуда плитку шоколада весом грамм чуть ли не в триста. Медведь округлил глаза.
— Шорох, гранаты у тебя явно не той конструкции, — произнёс он, — что ЭТО делает у тебя в гранатном подсумке?!
— Я шоколад с детства люблю, — смутился боец, — а что такого? Места там достаточно, и под рукой всегда…
— Надеюсь, вместо гранат у тебя там не «Киндер Сюрприз», — ехидно заметил Медведь, — как разберёмся с Дикобразом, не забудь подойти ко мне. Я испытываю непреодолимое желание проверить твоё снаряжение!
Пока Медведь распекал Шороха, Берёзов сорвал с шоколадной плитки обёртку и, осторожно приблизившись к Дикобразу, протянул лакомство поближе к основанию спинных колючек, стараясь в точности повторять действия Болта. Несколько секунд ничего не происходило, и окружающие с недоумением смотрели на протянутую вплотную к опасному зверю руку.
— Оттяпает он тебе кисть, доиграешься, — Медведь с любопытством взирал на терпеливо ждущего Берёзова, — переговорщик-экстремал, блин!
Длинные ветви колючек зашевелились, и откуда-то из-под их основания, словно из-под панциря, выдвинулась бесформенная голова с дикими жёлтыми глазами, а потом обнаружилась блестящая мочка чёрного носа. Нос с пыхтением поёрзал туда-сюда, и под ним разверзлась неожиданно огромная пасть, усеянная здоровенными зубами в несколько рядов. Ивану стало немного не по себе. Такой рожей да медку бы хлебнуть… Из пасти выскользнул синий язык и осторожно лизнул самый край шоколадки. Дикобраз протянул голову поближе и молниеносным движением оттяпал небольшой кусочек шоколадной плитки и тут же спрятал голову под колючки. Берёзов, не вставая с корточек, отшагнул на пару шагов назад. Из-под панциря раздался жующий звук, после чего голова появилась вновь. Чёрная мочка носа зашевелилась, отыскивая направление на лакомство, и Дикобраз неуклюже засеменил к Берёзову. Иван отломил от плитки небольшой кусок, положил его на пол и сделал ещё несколько шагов назад. Зверь добрался до шоколада и почти незаметным глазу движением слизнул его.
— Шорох, открывай входную дверь, — Берёзов положил на пол очередной кусок шоколадной плитки и поднялся на ноги, — выманим его на улицу, пусть уходит. — Он посмотрел на Лаванду: — Надеюсь, на этот раз вы ничего не имеете против?
— Нет-нет! — вздрогнув, спохватилась та, отрывая удивлённый взгляд от довольно чавкающего Дикобраза, неторопливо переползающего от одного кусочка шоколадки к другому. — Я согласна! Выпускайте его!
Через пару минут зверь, ловко перебирая множеством коротких лапок, перевалил через стальной порог внешней двери, и Иван швырнул оставшуюся часть шоколада в сторону вертолётной площадки. Дикобраз целеустремленно протопал мимо человека, взяв курс на блестящую на солнце фольгу, и Берёзов, вернувшись в здание лаборатории, запер входную дверь.
— Все, концерт окончен, — провозгласил Медведь, — все свободны. — Здоровяк перевёл взгляд на проштрафившегося лаборанта и грозно добавил: — Через полчаса я вижу перед собой объяснительную на имя начальника охраны полевой научной лаборатории ЛП-32 с изложением причин, вследствие чего Дикобраз получил возможность посреди этого коридора выйти на охоту на яйцеголовых хомо сапиенс, среди которых некоторые, прямо скажем, не совсем сапиенс. Вопросы?
— Н-нет вопросов, — поперхнулся лаборант, — я всё понял!
— Время пошло! — изрёк Медведь и, перехватив лом за середину, удалился в сторону камбуза.
Берёзов спрятал улыбку и направился в оружейную. Пора навёрстывать упущенный сон, и чем быстрее это дело начать, тем больше времени поспишь.
— Туман, я могу с вами поговорить? — Лаванда пристроилась рядом с ним. — Расскажите, как вам это удалось?
— Нет, — отрезал Иван.
— Понимаю, — она склонила голову, — я должна извиниться за проявленную ранее нетактичность… Искренне прошу меня простить, иногда я бываю несдержанна, это моя вина. Я действительно очень сожалею! Но то, что вы сделали сейчас, это удивительно! Мне совершенно необходимо задать вам…
— А мне совершенно необходимо выспаться, — мстительно перебил её Берёзов, — причём прямо сейчас! Через девять часов мне вновь заступать на двенадцатичасовую смену, и к тому моменту я должен быть в форме. Это у вас сейчас день, у меня же наоборот. Если вам так хочется поговорить о влиянии молекул шоколада на секрецию эндорфинов у Дикобраза, приходите на сторожевую вышку после трёх ночи. Я буду в вашем распоряжении. Заодно подучу несколько заумных фраз, чтобы не ударить лицом в грязь и ненароком не оскорбить ваш высокоинтеллектуальный слух. А сейчас покорнейше прошу меня извинить! — С этими словами он захлопнул дверь туалетной комнаты перед носом ошарашенной Лаванды.
— Хочешь большой и чистой любви — приходи сегодня вечером на сеновал! — донёсся откуда-то из глубины камбуза издевательский хохот Медведя.
— Фу, как остроумно! — язвительно прозвучал голос Лаванды, сменившийся звуком удаляющихся шагов.
К кому именно относилась эта фраза, за закрытой дверью понять было сложно.
20
— Максим Анатольевич! Спасибо, что заглянули, — Салмацкий пожал Прокопенко руку, — вы у нас нечастый гость.
— Дел невпроворот, — развёл руками чиновник, — и так забот выше головы, а с этим авралом я и вовсе всё чаще задумываюсь, где бы взять пару-другую дополнительных часов к суткам.
— Тем более радует, что вы нашли возможность выбраться к нам лично, — кивнул командир ОСОП, — чем обязаны вашему визиту? Требуется наша помощь?
— Если только сугубо в разъяснительном ключе. — Прокопенко открыл портфель и достал оттуда несколько скрепленных листов. — Мой отдел получил от службы безопасности заявку на ремонт тира. Признаюсь, я слабо разбираюсь в тонкостях вашей работы, и потому возникло несколько вопросов. Людей сейчас везде не хватает, а так как у меня сегодня несколько встреч в данном секторе, я решил по пути заглянуть и сюда. Очень удачно, что я застал вас здесь, товарищ подполковник, ваша консультация придётся весьма кстати.
— Это списки оборудования, требующего замены, — Салмацкий пробежал взглядом распечатки, — разбитые пулеулавливатели, сгоревшие поворотные механизмы мишенных установок, новые маятники типа «поппер», вытяжка сбоит, ну и так далее. Я сам их составлял.
— Тем более, — улыбнулся Прокопенко, — значит, я вовремя.
— Пойдёмте, Максим Анатольевич, — Салмацкий сделал приглашающий жест, — я вам всё покажу. — Он перевёл взгляд на стоящего рядом дежурного по тиру: — Вы свободны.
Дежурный козырнул и вернулся на проходную. Командир ОСОП и чиновник двинулись в глубь тира.
— Тихо у вас как-то. — Прокопенко оглядел пустые огневые рубежи. — Признаться, я представлял себе тир по-другому, более, так сказать, шумным.
— Обычно так и есть, — ответил Салмацкий, — в штатном режиме стрельбы проводятся регулярно, но сейчас аврал, весь личный состав распределён по объектам, и тир не задействован. Самое время произвести ремонт.
— Это легче сказать, чем осуществить, — покачал головой чиновник, — до запуска дополнительных мощностей нефтепромыслов остались считанные дни, строительные бригады выбиваются из сил. Боюсь, что найти рабочих для проведения ремонта, даже небольшого, может оказаться проблемой, близкой к неразрешимой. Все резервы брошены на выполнение первоочередной задачи.
— И всё же я настаиваю на ремонте хотя бы системы вентиляции, — произнёс Салмацкий, — вытяжка совсем не тянет, людям фактически нечем дышать! — Командир ОСОП подошёл к вмонтированному в стену распределительному щитку с множеством тумблеров. — Вот, взгляните сами, Максим Анатольевич, шума много, но толку практически никакого!
Он защёлкал тумблерами, запуская вытяжку, и пустое помещение тира немедленно заполнилось гулом вытяжных компрессоров, свистом вентиляторов и шумом нагнетаемого воздуха в вентиляционных трубах. Салмацкий приблизился к чиновнику и негромко сказал:
— Микрофонов тут нет, за шумом нас никто не услышит, — он бросил взгляд назад, убеждаясь, что кроме них на огневых рубежах никого нет, — есть серьёзный разговор.
Прокопенко вопросительно посмотрел на него:
— Возникли проблемы?
— Возникнут, — нахмурился Салмацкий, — и очень скоро. Московская комиссия принялась за дело очень ретиво. В ФСК взбесились, когда узнали, что нам не удалось взять Хромого живым. ФСБ получило от них вагон возмущений, из Москвы сообщили, что кое-кто даже прямо ставит вопрос о моём неполном служебном соответствии. Это усугубляется тем, что в отряде есть недовольные.
— Понимаю, — мягко ответил чиновник, — это серьёзная ситуация. Ваши риски возросли. Я готов компенсировать это неудобство и увеличить вашу долю, скажем, на десять тысяч долларов…
— С этим я разберусь, — Салмацкий, скривившись, отмахнулся, — проблема в другом. Прибывшая комиссия наделена чрезвычайными полномочиями, и я не могу влиять на ход её работы. Более того, они официально имеют право не вводить нас в курс дела, если не посчитают нужным. И они лихо пользуются этим правом. Я почти ничего не знаю о том, что им удалось накопать. А они роют землю даже не носом, тут экскаватор позавидует! По своим каналам мне удалось негласно выяснить, что комиссии удалось каким-то образом выйти на некоего сталкера, бывшего приятелем Хромого. Судя по тому, что я смог узнать, этот человек тоже работал на команду, обслуживающую лабораторию наших заокеанских друзей. Именно он предупредил Хромого о том, что его собираются убрать за то, что засветился. Сам сталкер смог бежать и скрывался где-то под Санкт-Петербургом, у дальних родственников. Вчера вечером мне удалось узнать, что питерская контрразведка арестовала его ещё два дня назад. По слухам, он раскололся, и теперь у комиссии есть точная информация о местонахождении лаборатории, нанесённая на карту. Всё это время они скрывали от нас данный факт, проводя различные проверки.
— Мы можем что-то сделать? Надо протянуть время! — Прокопенко с тревогой посмотрел на Салмацкого. — Если лабораторию найдут, вы не хуже меня представляете, что произойдёт дальше! Этого допустить нельзя, иначе нам всем конец! Я предупрежу наших партнёров, пусть сворачивают всякую активность! У них есть планы на случай подобных обстоятельств!
— Вот об этом я и хотел поговорить, — командир ОСОП придвинулся ещё ближе, почти касаясь чиновника плечом, — не думаю, что с нашей стороны будет умно предупреждать партнёров.
— Что?! — опешил Прокопенко. — Но почему?
— Объясню, — Салмацкий неторопливо огляделся, — планы на такой случай у них, конечно, есть. И планы эти, я уверен, предписывают не просто свернуть всякую активность, залечь на дно или покинуть пределы нашей гостеприимной Родины, но и в обязательном порядке зачистить за собой все следы. Вы понимаете, что это значит, Максим Анатольевич?
— Они поставят мне растяжку под машину?! — ужаснулся чиновник, и его откормленные щёки побледнели от страха.
— Не обязательно именно таким образом, — покачал головой Салмацкий, — но суть вы уловили верно.
— Они не посмеют! — заявил Прокопенко. — Если со мной что-нибудь случится, сразу два моих адвоката, один в Москве, второй в Лозанне, отправят по нужным адресам такой компромат, что головы полетят десятками!
— Охотно верю, — командир ОСОП усмехнулся, — только вот нам с вами это уже не поможет, мёртвым, знаете ли, всё равно. К тому же наши партнёры наверняка своё дело знают и готовы к подобному повороту событий. Так или иначе, они сбегут к себе за океан и выйдут из воды сухими, либо мокрыми. Но выйдут. В отличие от нас с вами.
— Что вы предлагаете? — Чиновник изо всех сил пытался подавить охвативший его страх. — Не можем же мы сидеть и ждать, когда за нами придут либо те, либо другие! Что нам делать? Возможно, стоит бежать как можно скорее? Я учитывал, что такая необходимость может возникнуть, но не ожидал, что так скоро! Мы можем выиграть хотя бы двое суток?!
— Бегство — это план «Ц», — Салмацкий внимательно посмотрел на чиновника, — держите себя в руках, Прокопенко! Прекратите паниковать! Бежать надо только в крайнем случае, когда другого выхода не останется! Наше бегство будет равносильно признанию вины, и в покое нас не оставят! Вы хотите остаток жизни провести, скрываясь и вздрагивая от каждой тени?
— Нет, — Прокопенко пытался унять дрожь в сжимающих папку руках, — но что, что можно сделать?! — В его голосе сквозили истеричные нотки. — Если у вас есть план «Ц», значит, есть планы «А» и «Б»! Говорите, Ферзь, не томите! Я согласен на любые расходы!
— Планы есть, — согласился Салмацкий, — и я предлагаю для начала применить план «А». Суть его такова: без меня и моего отряда никакая, даже самая расчрезвычайная, комиссия, в Жёлтую Зону не сунется. Так что в любом случае я поведу их на поиски лаборатории. Я постараюсь сделать так, чтобы полученные московским руководством ФСК сведения о местонахождении лаборатории не подтвердились. Я сам выбирал для неё место в своё время, если вы помните, и у меня есть пара сюрпризов. Если всё пройдет гладко, то комиссия ничего не сможет найти.
— А если они привезут из Москвы того сталкера? — предположил насмерть перепуганный чиновник. — И он отведёт их?
— Я продумал и этот момент, — успокоил его командир ОСОП, — более того, я даже уверен, что контрразведчики так и сделают, после того, как мы не сможем отыскать лабораторию. Но для того, чтобы согласовать доставку сталкера из Москвы и организовать повторную экспедицию, им потребуется время. По моим подсчётам, не менее недели, а то и больше. За этот срок мы перенесём лабораторию на новое место и успеем уничтожить все следы на старом. Это я беру на себя. А вы встретитесь с партнёрами и сообщите им, что лабораторию накрыло долгосрочными аномалиями огромной силы, и потому мы были вынуждены экстренно сменить расположение. Таким образом, мы избавим наших партнёров от излишнего беспокойства, а себя от ненужного риска.
— А если что-то пойдёт не так?! — не унимался Прокопенко. — Вдруг что-то не сработает? Например, ФСК привезёт сталкера сразу и вас не возьмут в экспедицию? Или комиссия найдёт ещё кого-то из той банды уголовников, что охраняют лабораторию? Вдруг у них появится свой проводник?! Что тогда?!!
— Тогда мы воспользуемся планом «Б», — спокойно ответил Салмацкий.
— И в чём его суть?
— Я сработаю на опережение, — жёстко произнёс командир ОСОП, — кто бы ни вёл комиссию к лаборатории, я всё равно узнаю об этом ещё в тот момент, когда они войдут из Ухты в Пояс. Я возьму своих людей и доберусь до неё раньше. Мы зачистим там всё и всех. Контрразведка найдёт то, что искала, но это ничего им не даст. Пока они будут ковыряться в трупах, мы вернёмся и позаботимся о том, чтобы наши партнёры тоже хранили молчание. Вечно. И вы поможете мне в данном вопросе, организуете нужные встречи и всё необходимое прикрытие. Например, грузовой транспорт из административно-хозяйственного отдела, для скрытного передвижения по городу, и прочее. Всё, что потребуется.
— Да-да, конечно! — Прокопенко судорожно закивал головой. — Я сделаю всё, что в моих силах! Мы же в одной лодке, я прекрасно понимаю! — Осознание того, что ещё не всё потеряно, помогло ему успокоиться. — Я полностью согласен с вашими планами. Можете на меня рассчитывать целиком и полностью! Если нам удастся замять проблему без лишнего шума, я потребую от партнёров увеличения оплаты!
— Кстати, насчёт оплаты, — Салмацкий вновь перебил чиновника, — всё то, что я вам сейчас обрисовал, потребует значительных расходов. Мне придётся закупить на чёрном рынке нелегальное оружие и боеприпасы, чтобы не использовать штатное, ибо это неминуемо выдаст нас с головой. Надо будет подмазать кое-кого в контрразведке, чтобы получать нужную информацию своевременно, плюс простимулировать своих людей, дабы не задавались лишними вопросами, ведь почти всех из них я использую втёмную. На всё это мне нужны деньги и как можно скорее, желательно уже завтра к утру.
— Разумеется, я всё понимаю! — спохватился Прокопенко. — Я отдам вам весь бюджет, выделяемый партнёрами, включая свою долю!
— Этого недостаточно, — отрезал Салмацкий.
— Ста тысяч долларов мало?! — Чиновник округлил глаза. — Это всё, что я могу, наши партнёры не отличаются щедростью!
— Мне необходимо втрое больше, — заявил командир ОСОП, — и быстро! Если мы не опередим ФСК, жаловаться на чью-то жадность, трудности банковских переводов или нерасторопность контор, занимающихся обналичкой, будет поздно.
— Хорошо, — обречённо согласился Прокопенко. — На это уйдут все мои деньги, но я понимаю, выбора нет. Вы получите необходимую сумму.
— Не сгущайте краски, Максим Анатольевич. — Салмацкий пренебрежительно усмехнулся ему в лицо. — Вы забываете, кто мой настоящий шеф. Я прекрасно знаю о тяге нашего руководства к праведности церковной, святым храмам и тому подобной ерунде и о вашей роли во всём этом. Подозреваю, что ваши сбережения не сильно пострадают.
— Я всего лишь исполнитель, — отмахнулся Прокопенко, — мой процент чисто символический, наши небожители забирают всё. Я практически ничего не…
— Итак, вопрос закрыт, — решительно прервал его Салмацкий. — Я начну действовать, как только получу необходимые средства.
С этими словами командир ОСОП подошёл к распределительному щитку и щёлкнул тумблерами, выключая гудящую систему вентиляции.
Примечания1Изолятор временного содержания. — Прим. автора.Сергей ТармашевАРЕАЛ. ЗАРАЖЕНИЕ
Первоначально я не планировал делать серию «Ареал», так как тематика всевозможных смертельных, чернобыльских и прочих аномальных зон, как говорится, «не моя». Однако множество читателей присылали и продолжают присылать письма с просьбой «написать что-нибудь в серию «Сталкер». Поначалу я отнекивался от подобных предложений, но когда суммарное количество посланий, объединённых общей мыслью «Даёшь «Сталкер!», превысило отметку в три с половиной тысячи, я понял, что игнорировать столь настойчивую просьбу читателей нельзя. Так как мир «Сталкера» и без меня неплохо себя чувствует и уверенно развивается, я посчитал более интересным не присоединяться к уже существующей серии, но создать свою вариацию на популярную тему. За основу своего нового мира я взял гениальное творение бессмертных Стругацких «Пикник на обочине», являющееся родоначальником самой идеи аномальных зон и исследующих их сталкеров. Надеюсь, что мой «Ареал» не разочарует поклонников жанра, но окончательные выводы сделает конечно же читатель.
Сергей Тармашев — Да. И всё было бы очень хорошо, если бы мы знали, что такое разум.— А разве мы не знаем? — удивился Нунан.— Представьте себе, нет. Обычно исходят из очень плоского определения: разум есть такое свойство человека, которое отличает его деятельность от деятельности животных. Этакая, знаете ли, попытка отграничить хозяина от пса, который якобы всё понимает, только сказать не может. Впрочем, из этого плоского определения вытекают более остроумные… Например: разум есть способность живого существа совершать нецелесообразные или неестественные поступки.— Да, это про нас… — горестно согласился Нунан.— К сожалению… ещё одно определение, очень возвышенное и благородное. Разум есть способность использовать силы окружающего мира без разрушения этого мира.Нунан сморщился и замотал головой.— Нет, — сказал он. — Это не про нас. Ну а как насчёт того, что человек, в отличие от животных, существо, испытывающее непреодолимую потребность в знаниях? Я где-то об этом читал.— Я тоже, — сказал Валентин. — Но вся беда в том, что человек, во всяком случае, массовый человек, с лёгкостью преодолевает эту свою потребность в знаниях. По-моему, такой потребности и вовсе нет. Есть потребность понять, а для этого знаний не надо. Гипотеза о Боге, например, даёт ни с чем несравнимую возможность абсолютно всё понять, абсолютно ничего не узнавая. Дайте человеку крайне упрощённую систему мира и толкуйте всякое событие на базе этой упрощённой модели. Такой подход не требует никаких знаний…— Погодите, — сказал Нунан… — Не отвлекайтесь. Давайте всё-таки так. Человек встретился с инопланетным существом. Как они узнают друг о друге, что они оба разумны?— Представления не имею, — сказал Валентин, веселясь. — Всё, что я читал по этому поводу, сводится к порочному кругу. Если они способны к контакту, значит, они разумны. И наоборот: если они разумны, они способны к контакту. И вообще: если инопланетное существо имеет честь обладать психологией человека, то оно разумно…— Вот тебе и на, — сказал Нунан. — А я-то думал, что у вас всё уже разложено по полочкам…— Разложить по полочкам и обезьяна может, — заметил Валентин.Аркадий и Борис Стругацкие, «Пикник на обочине»
ПРОЛОГ
Командный Пункт Системы Предупреждения о Ракетном Нападении, г. Солнечногорск, СССР, 27 марта 1991 года, 4 часа 52 минуты.
Полусонный человек в безукоризненно отутюженном кителе с полковничьими погонами и красной повязкой оперативного дежурного на рукаве устало потёр глаза и, беззвучно кряхтя, поднял своё грузное тело из рабочего кресла. Он слегка потряс головой, отгоняя сонливость, потом, тяжело ступая, вышел из-за стола, заставленного аппаратурой засекреченной связи. Его взгляд скользнул по стеклянным картографическим планшетам и электронным табло, окружающим боевые посты несущих службу операторов СПРН. Затем он мельком прошёлся по дисплеям компьютеров, отображающих в реальном времени данные со спутников, призванных зорко следить за ракетоопасными участками территории вероятного противника. И наконец, остановился на своём отражении в ближайшем карт-планшете, заменявшем собою одну из стен его боевого поста.
Полковник расправил плечи и, насколько смог, втянул объёмистый животик. «М-да, хорош, ничего не скажешь… — Он саркастически ухмыльнулся. — Раздобрел на сидячей работе, даром что нервная. А врачи говорят, на почве постоянного напряжения и частых стрессов организм склонен к сильной потере веса. Видать, мой живот об этом ничего не знает…» Он вспомнил лейтенантскую юность, когда молодой жилистый ракетчик, рослый красавец офицер был способен без устали сутками гонять личный состав, натаскивая вчерашних призывников на занятиях по развёртыванию в боевое положение зенитных ракетных систем и последующем их свёртывании в походное положение для выхода из района стрельб до ответной атаки вражеской авиации. Да, были времена… Его подразделению тогда принадлежал рекорд скорости по развёртыванию С-200, а ведь эта система в те годы была, ни много ни мало, противоракетным щитом страны. Полковник едва заметно улыбнулся, вспоминая свою первую награду, полученную за это достижение. Командование отметило его личной фотографией у Боевого Знамени части. Генерал собственноручно сделал на ней надпись «Лучшему ракетчику полка». Вроде бы мелочь, всего лишь фото, даже не медаль. Но до сих пор эта награда оставалась для полковника самой дорогой. Всё-таки первая.
Он вспомнил стройную фигуру старшего лейтенанта, замершего у Боевого Красного Знамени, и вновь бросил на своё отражение укоризненный взгляд. Надо бы заняться собой. Хотя бы гимнастику по утрам делать, что ли… Полковник едва заметно вздохнул и подошёл к стоящему в углу боевого поста сейфу. Он набрал личный код, открыл дверцу и достал из бронированного хранилища свой рабочий портфель, недра которого скрывали тут же извлечённый на белый свет небольшой термос. Кофе, самый обычный — пайковой, растворимый, сейчас будет как нельзя кстати. Уж больно тяжёлое время суток, самые сонные часы. Полковник наполнил кружку и, несколько вразрез с уставами и инструкциями, так и остался стоять посреди боевого поста оперативного дежурного, обводя взглядом Командный Пункт, не забывая время от времени делать глоток едва тёплого напитка. Операторы, которые тоже поклёвывали носами или растирали руками красные воспалённые глаза, при виде Оперативного немедленно оживились и заёрзали в креслах, ёжась под суровым взглядом начальника, не сулящим им ничего хорошего. Он мысленно улыбнулся. «Так-то вот. Я вас взбодрю получше любого кофе, шалопаи. Спать надо было дома, перед дежурством, а не с девками баловаться. А тут надо службу тащить. И тащить её надо исправно! Нити колоссальной системы сходятся в этом КП. На пульты операторов боевых постов ежесекундно поступают потоки данных с множества мощнейших РЛС, разбросанных по территории СССР, идёт информация со спутников Центра Контроля Космического Пространства, а ведь он неотрывно ведёт почти шесть тысяч различных космических объектов, находящихся на орбите планеты, не говоря уже о том, что орбитальная группировка не сводит глаз с ракетоопасных направлений вероятного противника. От нас зависит безопасность огромной страны!»
Полковник невесело поморщился. Огромная страна всё глубже погружалась в не менее огромный хаос. Советский Союз разваливался на глазах, и он решительно не понимал, что творят эти болваны от политики. Шутка ли сказать, они собираются угробить такую махину! Зачем?! Убить колоссальное государство, громадный слаженный механизм, перед мощью которого дрожит весь Запад, разбить его вдребезги на множество беспомощных кусочков-винтиков, которые мгновенно окажутся лёгкой добычей для проходимцев всех мастей — от распоясавшихся уголовников, освобождённых новомодными амнистиями, до ушлых политиканов, купленных с потрохами заокеанским вероятным противником. И кому это выгодно? Оперативный зло насупился. Как раз тем, чьи территории денно и нощно прощупывают спутники его КП. Ох, не далеки от истины злые шутники, многозначительно вопрошающие в своих анекдотах, мол, а почему это на плеши Генерального родимое пятно в виде Америки? Полковник покачал головой, мысленно обращаясь к герою анекдотов. Что же ты делаешь, крестьянин ты эдакий, мать твою?! Ломать не строить, тут большого ума не надо…
Он ещё раз окинул грозным взглядом КП и, сжимая в руке опустевшую кружку, направился к термосу. «Ещё немного кофе не помешает. Одна надежда на прошедший всесоюзный референдум, — размышлял он, отвинчивая колбу термоса, — может быть, хоть по его итогам эти идиоты одумаются? Всё-таки подавляющее большинство населения всех республик проголосовало за сохранение СССР. Правда, не во всех союзных республиках референдум провели». Но это и не удивительно, сейчас в стране такой бардак, что порой казалось, что единственное место, где ещё сохранился незыблемый порядок, был его КП. Полковник аккуратно поднёс кружку к горлышку термоса, и коричневая жидкость с запахом кофе начала наполнять кружку.
Резкий вой сирены боевой тревоги распорол тишину так внезапно, что Оперативный дёрнулся от неожиданности, расплёскивая кофе на пол. Термос и чашка полетели куда-то в сторону, и спустя секунду он уже сидел в своём кресле, щёлкая тумблерами микрофонов и кнопками систем мониторинга. Операторы Системы Контроля Космического Пространства наперебой докладывали обстановку, пытаясь скрыть испуг за повышенными интонациями.
— Вижу цель! — звенели динамики. — Цель одиночная! Баллистическая! Идентификации не поддаётся! Приближается с Востока! Идёт курсом на СССР! Дистанция сорок тысяч километров! Скорость…
— Дистанция тридцать девять тысяч километров! — тут же вклинился в разговор другой голос и мгновенно поправился: — Тридцать восемь тысяч километров! Продолжает сокращаться…
— …ориентировочно тысяча километров в секунду! — Доклады поступали надрывно-торопливыми криками, едва не перебивая друг друга. — Точнее определить не могу…
— …войдёт в верхние слои атмосферы через тридцать се… тридцать шесть секунд! — Голоса операторов уже срывались на крик.
— …ожидаемая точка вхождения в тропосферу — над восточными предгорьями Уральского хребта! Координаты…
— …дистанция до цели тридцать пять тысяч километров! Продолжает сокра…
Надрывный вопль докладчика хлёстко резанул по ушам:
— Расчётная точка контакта — район города Москвы! — Оператор изо всех сил старался скрыть охвативший его страх. — До контакта тридцать три секунды!
Время для Оперативного слилось в единую пулемётную очередь действий. Он отдавал команды и выполнял необходимые действия так быстро, как не работал ещё никогда в жизни. Части ПВО уже подняты по тревоге, прикрывающий Москву полк ждёт указаний, Министерство обороны оповещено, наверняка дежурные генералы сейчас ломают головы над тем, наносить ли ответно-встречный ядерный удар, но вот только по кому? Цель появилась в космосе внезапно, спутники не засекли ни старта, ни выхода ракеты на баллистическую траекторию. Быть может, в эти секунды уже будят Генсека, или как его там теперь, Президента… Только всё это не имеет значения. Полковник был хорошим ракетчиком. И, как любой грамотный профессионал, находящийся сейчас в помещении КП, прекрасно понимал, что произойдёт через тридцать секунд. Цель нанесет удар по Москве со всеми вытекающими отсюда последствиями. И дело не в том, что до удара осталось полминуты, а время развёртывания зенитных ракетных комплексов С-300 — пять минут. Всегда кто-то есть в боевом положении, плюс эскадрильи ПВО в воздухе, плюс система стационарных ракетных комплексов, рассчитанная на перехват в атмосфере. Мы можем достать вражескую межконтинентальную баллистическую ракету на подлёте, в семидесяти — семидесяти пяти километрах от Москвы. Но ни одна из существующих на сегодняшний день ракет не способна перехватить цель, движущуюся со скоростью тысяча километров в секунду. Максимум тысячу двести — тысячу триста метров в секунду. Но не в тысячу раз больше… Неужели американцы смогли разработать и произвести такой снаряд, умудрившись сохранить всё в строжайшей тайне… Можно, конечно, испытывать призрачную надежду на то, что цель потеряет скорость, войдя в атмосферу, и у нас появится хоть самый малый шанс на перехват, но и так ясно, что она не замедлится в тысячу раз. Удара по Москве не избежать. А это значит… Полковник болезненно передёрнул плечами. Неужели война? Как всё-таки они грамотно рассчитали удар. В столице ночь, люди спят в своих домах, жертвы будут максимальными. И с этой перестройкой никто уже и не ждёт…
— …дистанция до цели двадцать одна тысяча километров! До контакта двадцать секунд! Курс прежний…
— Товарищ полковник! — Бледный офицер связи протянул ему распечатку: — На связи Центр Управления Полётами. Со станции «МИР» сообщают, что в сторону Москвы движется крупный космический объект! ЦУП не знает, откуда он взялся, появился внезапно у самой планеты! У них паника, они постоянно запрашивают, что им делать…
— Проснулись! — Оперативный выхватил бумагу у него из рук. — Ну, хоть не ядерная война, и на том спасибо! — Он быстро пробежал глазами по строкам и внезапно замер: — Что?!! Диаметр десять километров?!! — Полковник рванулся к микрофонам: — Данные по размерам цели! Немедленно!
— Не могу определить ввиду высокой скорости цели! — напряжённо выкрикнул один из операторов. — Расчёт станет возможным через…
— Десять секунд до контакта! — Новый доклад заглушил его слова. — Дистанция девять тысяч километров!
— Девять секунд! — начал отсчёт оператор.
— Размеры цели мне, немедленно! — взревел Оперативный, напрямую отдавая команду частям противоракетного прикрытия произвести атаку цели на упреждение.
— Восемь секунд!
— Есть размеры! — выкрикнул один из офицеров. — Почти одиннадцать тысяч метров в поперечнике!
— Шесть секунд!
Оперативный замер в своём кресле. Вот теперь точно конец. Даже если свершится чудо и противоракеты достанут цель, для неё это будет что слону дробина. Десять километров камня врежутся в планету на скорости тысяча метров в секунду. И уже неважно, в какую именно часть страны они ударят, всё равно от неё не останется ничего. Полковник запоздало подумал, что, если бы это была американская баллистическая ракета, он, пожалуй, был бы ей сейчас рад.
— Четыре секунды! — Командный Пункт замер, словно музей восковых фигур, и голос оператора, проводившего обратный отсчёт, стал единственным признаком жизни в заполненном людьми помещении.
— Три секунды!
— Две секунды!
Неожиданно возникла пауза.
— Ничего не… — непроизвольно выдохнул оператор и тут же торопливо доложил: — Объект вошёл в атмосферу и резко потерял скорость!
— Наблюдаю разделение целей! — тут же последовал доклад с другого поста. — Цель групповая, множественн… Сотни отметок! Быстро снижается!
— Да оно же разваливается в воздухе! — вдруг воскликнул кто-то совсем не по уставу, и замерший КП было тут же взорвался целой бурей докладов.
Когда спустя пять минут стало окончательно ясно, что цель, оказавшаяся неизвестным космическим телом, предположительно полым метеоритом, состоявшим из заледенелых газов, разрушилась, войдя в атмосферу Земли, Оперативный твёрдо решил сделать сегодняшнее число вторым днём рождения для своих детей. Он устало откинулся на спинку кресла и только теперь понял, что взмок так, будто побывал под проливным дождём. Откуда-то издалека пришла мысль, что теперь он точно знает, о чём именно хотят сказать врачи, когда произносят слово «стресс». Полковник запустил руку во внутренний карман кителя, достал упаковку валидола и отправил под язык пару таблеток. Он позволил себе на несколько секунд закрыть глаза, успокаивая бешено колотящееся сердце, так и норовящее выпрыгнуть из груди. «Обошлось», — подумал Оперативный. Конечно, сейчас начнётся целая эпопея с этим метеоритом, разбор полётов и раздача оплеух. Откуда прилетел, почему сразу не заметили, из-за чего потом были не готовы, куда упал, из чего состоял, что после себя оставил, как и благодаря чему произошло столь фантастическое падение скорости, спасшее жизни половине планеты, и чёрт знает сколько ещё вопросов. После этих разборов запросто можно стать генералом или подполковником. Но сейчас полковника всё это не интересовало. Потом. Всё потом. А сейчас он выделит себе время на отдых. Немного. Всего лишь Короткие сорок секунд. Совсем чуть-чуть. Это ведь ничто по сравнению с тем, как мучительно долго длятся Бесконечные сорок секунд.
Ухтинский район Коми АССР, 27 марта 1991 года, 5 часов 3 минуты, в десяти километрах к северо-западу от деревни Кедвавом.
— Что такое, Черныш, чем ты так недоволен? — Старик снял с руки толстенную шубную рукавицу на заячьем меху и ласково потрепал загривок поскуливавшего пса. — Не выспался, что ль, старый лежебока?
Чёрная, как антрацит, сибирская лайка, поджав переднюю лапу, жалобно прижалась к человеку и вновь тихонько заскулила. Петрович поправил висящую за спиной древнюю двустволку и, кряхтя, опустился на корточки рядом с собакой.
— Ну, дружище, что с тобой? — Старик заботливо гладил пса по голове, пытаясь успокоить. — С самого утра сам не свой. Капризничаешь, старая псина, прям-таки как я! — Он ласково улыбнулся лайке. — Да и то верно, с кем тебе ещё поворчать-то? Одни мы с тобой, два старика, друг у друга остались…
Пёс, словно понимая человека, коротко лизнул его в щёку. Чернышу стукнуло уже десять лет, и по своим собачьим меркам он почти ровесник Петровича, доживавшего седьмой десяток. С тех пор как три года назад умерла жена, ближе собаки никого не осталось. Дочери давным-давно поразъехались по большим городам и вышли замуж, у них своя жизнь, в которой для старика почти не осталось места. Последний раз он видел их на похоронах, с тех пор лишь по праздникам приходили поздравительные открытки. Внуки заброшенной в глухой тайге на краю света деревенькой не интересовались, вот и выходило по всему, что стареющий Черныш и есть вся его родня. Петрович даже думать не хотел о том, что будет делать, когда верный пёс отдаст богу душу.
— Что, старый хрыч, пойдём дальше? — Старик поднялся на ноги и стряхнул снег с полы тулупа. — Нам ещё топать и топать, покуда все капканы не обойдём. — Он двинулся дальше через ельник, на ходу надевая варежку.
Пёс преданно поглядел на человека, повилял колечком хвоста, но с места так и не сдвинулся.
— Давай, Черныш, ищи белочку! — сказал собаке старик, оглядываясь. — А то лучше горностая, Семён за него нам с тобой хорошо заплатит. Угля подкупим, дрожжей, сахарку, первача знатного сообразим, поставим Федьке Рыжему литрушку, он нам за это дело дровишек нарубит-натаскает, а то стар я уже колуном-то махать, не держат руки совсем… Пошли, старый, пошли, чего стоишь, аки вкопанный? Нам ещё крюк делать в добрых километров двадцать, покуда силки проверять будем!
Лайка негромко тявкнула, словно соглашаясь с аргументами Петровича, но не ступила и шагу. Наоборот, Черныш потянул носом воздух, словно ожидая чего-то, уселся на снег и вновь тихонько заскулил.
— Да что за напасть такая… — вздохнул старик, возвращаясь к собаке, — али заболел ты у меня, бедолага? Ещё давеча был сам не свой…
Черныш почти всю ночь не спал, беспокойно бродил по дому из угла в угол, часто поскуливая, постоянно подходил к постели Петровича, стаскивал с него одеяло и подолгу лизал старую морщинистую руку. Собачья бессонница быстро передалась человеку, и оба старика остаток ночи не смогли сомкнуть глаз. В конце концов Петрович не выдержал безделья и засобирался в тайгу, обходить силки и капканы, что они с Чернышом выставили третьего дня. Дорога по заснеженной тайге поначалу было успокоила собаку, но едва забрезжил рассвет, как Черныш вновь забеспокоился. И вот теперь пёс вообще не желает двигаться с места. Эка незадача…
— Чернышка, родимый, что с тобой? — Петрович склонился над скулящей собакой. — Почто уселся…
Внезапно пёс поджал хвост, прижал уши к голове и, заскулив ещё сильнее, лёг наземь, вжимаясь в глубокий снег. Старик, пытаясь проследить исполненный страха взгляд собаки, поднял голову и посмотрел в предрассветное небо. В первую секунду старческие глаза не заметили ничего, и Петрович, испустив ещё один тяжёлый вздох, перевёл взгляд на затравленного Черныша. Но уже в следующий миг небо над ними резко просветлело, и старик торопливо вскинул голову.
— Мать честная! — вырвалось у Петровича.
С неба, стремительно приближаясь, спускался огромный огненный шар, оставляя за собой в воздухе недлинный пылающий след. Свет от его пламени осветил окрестности на многие километры вокруг, из-за чего стоящие вокруг ели приняли зловещий бордовый оттенок. Падающий с неба шар спускался в полнейшей тишине, с каждой секундой увеличиваясь в размерах, но старику показалось, что он слышит, как гудит окутывающее его пламя.
— Так вот чего ты так струхнул, Чернышка! — Петрович опустился на снег рядом с собакой и заботливо потрепал вжавшегося в землю пса. — Не робей, дружище, это ж запчасти от ракеты сыплются, не иначе опять в Плесецке чего-то запускали. Не бойся, старый, чай, не впервой!
Старик проследил взглядом за падающим шаром:
— Аккурат в болото за ельником вдарит, — хмыкнул Петрович, — снова учёных туча поналетит на вертолётах, и снова ничего не отыщут. Глубокое болото. Иди-ка сюда. — Он улёгся на снег рядом с собакой. — Тряханёт сейчас сильно. Уж больно она большая, зараза!
Петрович прижал к себе скулящего Черныша и замер в ожидании удара. Огромный, клубящийся огнём шар всё так же бесшумно скользнул за верхушки елей, но ни взрыва, ни землетрясения, ни даже просто хруста ломающейся ледяной корки или чавканья полузамёрзшей болотной жижи так и не последовало. Старик подождал ещё немного и приподнялся, прислушиваясь. Из-за ельника, со стороны болота, доносилось негромкое шипение. Петрович встал на ноги и всмотрелся вдаль. Там, за ельником, из-за верхушек деревьев, в воздух поднимался гигантский столб пара, распугивая стайки птиц, поспешно разлетающихся во все стороны подальше отсюда.
— Чудно! — пожал плечами старик, обращаясь к собаке. — Такая здоровенная была эта ракета, а ведь совсем неслышно упала. Не иначе как военная! — Петрович со знанием дела покивал головой. — Я тебе говорю! Это наши испытывают бесшумные ракеты, специально чтобы супостата врасплох застать. Потому мы и не слыхали ни звука! — Он довольно крякнул. — Аккурат военная, как пить дать!
Вжавшийся в землю Черныш посмотрел на хозяина и вновь жалобно заскулил. Петрович хотел было успокоить собаку, как вдруг до его ушей донёсся слабый свист. Звук постепенно нарастал, пробиваясь через опущенные уши добротной охотничьей шапки-ушанки, и что-то в том звуке угадывалось для старика давно забытое, но очень знакомое. Он снял ушанку, чтобы прислушаться, и в ту же секунду старые воспоминания яркой вспышкой озарили память. Прохоровка, сорок третий, приближающиеся цепи автоматчиков, прячущихся за квадратные танки с белыми крестами на серой броне, развороченный дот с дымящимся от перегрева пулемётом, зловещие тени шестёрки Ю-88, пронёсшейся в небе, истошный крик: «Воздух!!! Юнкерсы!!!» и заглушающий всё вокруг пронзительный визг отчаянно рвущихся к земле авиабомб…
Старик поднял голову вверх так быстро, что захрустел артрит в шейных позвонках. В небе, со всех сторон, насколько хватало глаз, пылающим дождём сверкали кроваво-огненные метеориты. Эти исполинские капли, как бомбовый удар перед наступлением противника, с до боли знакомым визгом неслись к земле.
— Ядрить твою налево! — выдохнул Петрович, сгребая в охапку Черныша.
Мгновенно вскипевший в крови фронтовой рефлекс бросил старика в сторону, под торчащие корневища ближайшего дерева. В следующий миг огненный дождь с кровожадным воем ударил по заснеженной тайге. От множества оглушительных взрывов в голове Петровича стоял непрерывный звон, земля то и дело подпрыгивала вместе с ним, содрогаясь от очередного удара, всё вокруг трещало, хрустело и лопалось, обдавая старика и прижавшегося к нему пса фонтанами снега, древесной щепы и земляных комков. Как тогда, во время фронтовых бомбёжек, Петрович потерял счёт времени, не в силах понять, сколько он пролежал под рвущими ельник ударами, пять минут или пять часов. Очнулся он, почувствовав, как что-то мокрое и шершавое елозило у него по лицу. Старик открыл глаза.
— Хватит, хватит! — Петрович отстранил от себя Черныша, добросовестно вылизывающего ему лицо. — Живой я! — Однако пёс не унимался. — Да живой, кому говорю! Ишь, всего обслюнявил, санинструктор! Сейчас ледяной коркой покроюсь! — Старик несильно оттолкнул собаку, потом ухватился за обломок корневища и с трудом уселся на снег.
При виде хозяина, пришедшего в себя, Черныш радостно взвизгнул и закрутился, высоко подпрыгивая, словно годовалый щенок. Петрович огляделся. Весь близлежащий лес был нещадно изломан и перепахан — повсюду торчали обломанные стволы, валялись обожжённые кроны, ещё недавно чистый и белый снег превратился в грязно-серое снежно-земляное крошево, однако пожаров нигде не было. Вместо огня из многочисленных воронок поднимались столбы густого пара, с шипением тающего в морозном воздухе. Старик по-фронтовому привычно осмотрел себя и, не найдя повреждений, поднялся на ноги.
— Да, дела… — протянул он, обращаясь к собаке, — что же это было-то, а? Попали мы с тобой, Черныш, под старость лет в переделку, словно хвост в рукомойник! Хорошо хоть, обошлось. Ты как сам-то? Цел?
Пёс снова довольно подпрыгнул и отрывисто гавкнул, сообщая хозяину, что цел и невредим.
— Тогда пошли-ка домой, подобру-поздорову, — постановил Петрович, — пока ещё чего не вышло.
Сопровождаемый собакой старик, обходя воронки и рухнувшие деревья, направился в сторону деревни, на ходу обсуждая произошедшее.
— Это, Черныш, был метеоритный дождь, — объяснял псу Петрович, — точно тебе говорю. Метеоритный! Из самого космоса пришёл, как пить дать! Я вот что думаю, Чернышка, это его той ракетой притянуло, что аккурат перед ним упала. Та самая, секретная бесшумная ракета. Понимаешь?
Счастливый пёс утвердительно гавкнул, давая понять, что понимает.
— Ни черта ты не понимаешь, пёсий ты сын! — добродушно улыбнулся старик. — Где уж тебе с твоими-то собачьими мозгами. Так что слушай меня! Я так понимаю, что дождь этот метеоритный неспроста за ракетой пошёл. Специально это было сделано. Оружие такое, секретное. Сначала ракета бесшумная к супостату прилетает, а потом за ней огненным дождём противника-то и накрывает! Понял, мохнатая твоя башка? Испытания это были, вот что! И то правда, места у нас тут глухие, кто ж там, в Генеральном Штабе, мог знать, что мы с тобой, два старика неспящих, попрёмся сюда ни свет ни заря? Потому и попали под самую что ни на есть бомбёжку…
Петрович некоторое время объяснял Чернышу суть происходящего, как вдруг пёс рванулся в подлесок и разразился оттуда звонким лаем.
— Чего это ты разорался, старый дуралей? — Старик, кряхтя, пролез за собакой сквозь густую растительность. — Это ещё что за хреновина?!
Он остановился, разглядывая собачью находку. Посреди подлеска обнаружилась небольшая поляна, покрытая чистым снегом. Прямо на ней лежал полупрозрачный каплевидный камень размером с мешок картошки. Гладкая бордовая поверхность словно светилась изнутри, при этом не освещая ничего и не излучая света, но Петрович мог поклясться, что камень светится. И пусть света от него никакого, достаточно было просто посмотреть на него, чтобы стало ясно — он светится. Черныш, весело виляя хвостом, принюхивался к камню, то поглядывая на хозяина, то принимаясь рыть под камень подкоп. Старик подошёл ближе.
— Дела… — изрёк он, присматриваясь к находке.
Диковинный камень, судя по размерам, должен был весить не меньше центнера, однако он даже не примял под собою снег. Не может же он висеть в воздухе?! Петрович снял со спины двустволку и осторожно толкнул камень прикладом. Камень не шелохнулся. Тяжёлый, паразит. Тогда почему ж он на снегу лежит так, словно из ваты? Старик посмотрел на пса. Черныш деловито рыл снег вокруг камня, время от времени задевая лапами идеально гладкую бордовую поверхность. По всему выходило, что камень этот не опасный… Петрович коснулся его рукой и тут же отпрянул назад от неожиданности. Даже через толстую варежку он почувствовал, что камень горячий. Не обжигающий, но именно горячий, градусов, эдак, в шестьдесят. Старик опустился на колени и прищурился, тщательно всматриваясь в снег под гладкой горячей поверхностью. Снег не таял. Петрович протёр глаза и присмотрелся ещё раз, но результат был тот же: горячий камень весом в добрый центнер лежал на снегу, но снег под ним не приминался и не таял. Тогда старик упёрся в землю ногами, в камень руками и постарался столкнуть бордовую каплю с места. Сначала камень не поддавался, но в следующий миг вдруг неожиданно легко сдвинулся с места. Черныш довольно залаял, мол, всего-то и дел было, что поднажать как следует.
— Знаешь что, Чернышка? — многозначительно изрёк Петрович, толкая вперёд ставший вдруг совсем не тяжёлым камень. — А возьмём-ка мы эту космическую метеоритную диковину с собой! Глядишь, пригодится в хозяйстве. Эвон, вместо грелки будет нам с тобой. Пожару-то от него никакого! Да и вещица красивая, будет глаз радовать. Правда, тащить его теперь десять километров… Ну да ничего, и не такое мы с тобой таскали.
Старик сбросил с плеч рюкзак, отвязал от него короткие широкие охотничьи лыжи, достал верёвку и присел перед камнем, прикидывая, как получше приладить их к диковинной находке.
Предположительный эпицентр падения метеорита, тайга, окрестности деревни Кедвавом, 4 апреля 1991 года, 13 часов 40 минут.
Облачённый в неуклюжий скафандр человек отделился от длинной цепи затянутых в ОЗК солдат, обшаривающих анализаторами дозиметрических приборов каждый миллиметр покорёженной тайги, и неловко побрёл к небольшой расчищенной площадке посреди леса. То и дело спотыкаясь о заснеженные обломки веток и деревьев, густо усеивающих землю, учёный старательно обходил даже небольшие выемки, опасаясь провалиться в одну из многочисленных воронок, засыпанных прошедшим ночью снегопадом. Добравшись до площадки, в центре которой была разбита надувная гермопалатка из прозрачного двуслойного полимера, он потопал ногами, стряхивая снег с ботинок скафандра, и, немного пригнувшись, вошёл внутрь.
Посреди палатки, вокруг сдвинутых друг к другу передвижных стоек с многочисленным научным оборудованием, сгрудились несколько человек в таких же, как он, неуклюжих скафандрах, взгляды которых были прикованы к дисплеям всевозможных счётчиков, измерителей, осциллографов, потенциометров и прочих датчиков, густо рябящих строками сложных научных данных. Вошедший мельком покосился на обилие индикаторных стрелок, диаграмм, цифр и синусоид, после чего неловко поднял руки к голове и стащил с неё объёмистый шлем скафандра.
— Не преждевременно ли, Леонид Валерьевич? — нахмурился кто-то из присутствующих. — Первичный анализ данных ещё не закончен…
— Ерунда, — отмахнулся тот, — мы здесь уже шесть часов, и ещё к полудню было ясно, что опасности нет. — Он помолчал немного и добавил: — По крайней мере, такой, от которой могут защитить эти скафандры. Военные обшарили уже десять квадратных километров, счётчики Гейгера показывают норму, ни химической, ни бактериологической угрозы также не обнаружено. Если метеорит и принёс сюда что-то ещё, то мы этого ещё не нашли.
Он подошёл к коллегам и наскоро просмотрел несколько перфолент с графическими данными, лениво выползающих из недр приборов.
— Что у вас, Николай Семёнович? — Учёный взглянул на коллегу. — Есть новости?
— По-прежнему ничего конкретного, — развёл руками тот учёный, что предостерегал его от преждевременной разгерметизации скафандра, — но есть некоторые любопытные странности.
— Сейсмическая активность? — предположил вошедший.
— Нет, она в норме, — Николай Семёнович отрицательно кивнул, — сообщения местных геологических станций не подтвердились. Если тут что-то и происходило, оно закончилось до нашего прибытия.
— Что ж, мы этого ожидали, — невесело поморщился человек без шлема, приглаживая рукой седую шевелюру, — крайне печально, что на организацию экспедиции было потрачено столь непростительно много времени…
Он вздохнул. В кои-то веки науке выпала уникальная возможность изучить редчайший феномен — падение колоссального газового метеорита, под действием запредельно низких температур космического вакуума кристаллизировавшегося в пузырчатое твёрдое тело, а на сбор и подготовку экспедиции не оказывается средств! Ему, академику Лаврентьеву, пришлось лично бегать по высоким кабинетам, буквально вымаливая деньги на экспедицию. Но поистине фантастическая перспектива возможных открытий, быть может, обновления состава таблицы Менделеева, а то и переосмысления старых представлений об устройстве Солнечной системы, галактики или даже Вселенной, в буквальном смысле свалившаяся с неба прямо в руки, абсолютно не интересовала чиновников. В стране творится чёрт знает что, и московские номенклатурщики озабочены только одним: как урвать себе кусок побольше в начинающейся неразберихе. СССР трещит по швам, и высшим бюрократам наплевать на науку. Лаврентьев гневно достучался практически до самого верха, и только после этого на организацию экспедиции были выделены средства, да и то на треть меньше затребованных.
В результате время было упущено. Станции нефтепромыслов, ближе всего расположенные к району падения метеорита, почти сутки сообщали о регистрируемых сейсмодатчиками слабых колебаниях земной коры, из близлежащих посёлков приходили сведения о поистине феноменальном схождении метеоритного дождя, сопровождавшего разрушение метеорита при входе в атмосферу, и последующих за этим огромных выбросах струй пара из мест падения его осколков. Но пока экспедиция оформляла бюрократические бумаги, закупала и получала снаряжение и транспорт, утрясала формальности со взаимодействием с местными органами власти и армией, а потом ещё добиралась к месту событий, всякая активность в районе падения прекратилась. Ко всему прочему, накануне их прибытия прошёл сильнейший снегопад, и результативность поисков вообще свелась к нулю. Изувеченная бомбардировкой тайга в радиусе пятидесяти километров — вот и всё, что пока удалось обнаружить. В тех нескольких воронках, что пока удалось разыскать под сильнейшими завалами, засыпанными толщей свежего снега, не было найдено абсолютно ничего. Конечно, уже само по себе это было определённым результатом. Пробы почвы из воронок в срочном порядке уже готовили к отправке в Москву, где их подвергнут доскональному изучению, но самого главного — явных частиц упавшего метеорита пока отыскать не удалось. И рассказы местных жителей ещё больше ввергали учёных в уныние. Те немногие очевидцы падения именно метеоритного ядра, что не спали в то утро, все как один указывали, что рухнул он точно в центр одного из таёжных болот, которых в этих местах десятки. Болото экспедиция нашла, но толка от этого не прибавилось, от метеорита не осталось и следа, а осушить болото не представлялось возможным.
— Так что же мы имеем? — Лаврентьев вопросительно посмотрел на коллегу.
— Взгляните на показания осциллографа, — кивнул тот, указывая на прибор.
— Хм… — нахмурился академик, — что за ересь… Возможно, прибор раскалиброван?
— Нет, — возразил Николай Семёнович, — остальные ведут себя так же. К тому же я лично проводил калибровку перед выездом из Ухты. — Он протянул руку к соседней приборной стойке: — И вот ещё компасы. Весьма любопытно.
Лаврентьев перевёл взгляд на две стоящие рядом тяжёлые экранированные консоли со встроенными буссолями, геодезическими уровнями, сейсмодатчиками и компасами. Стрелки их компасов указывали прямо противоположные друг другу направления.
— Любопытно! — просветлел академик. — Значит, всё-таки какая-то аномалия тут есть! Когда это началось?
— Невозможно определить, — покачал головой учёный, — дело в том, что это происходит с компасами не всегда. Они-то работают исправно, то начинают показывать чушь, причём не всегда оба, зачастую шалит только один из них, причём всегда разный. И отклонения выдаются тоже различные, без какой-либо упорядоченности. И это — единственное, что вызывает интерес. Никаких других аномалий или отклонений в этом районе нет.
— Значит, мы их ещё не нашли! — В глазах Лаврентьева уже пылало пламя полубезумного научного энтузиазма. — Здесь что-то есть, Николай Семёнович, а раз есть, то я обязательно это разыщу!
Он энергичным шагом подошёл к одному из ассистентов и потребовал освободить себя от скафандра. Едва избавившись от неуклюжего одеяния, академик энергично потёр руки и устремился к стоящему в углу палатки небольшому походному письменному столу. Усевшись на раскладной стул, Лаврентьев выхватил из рук подоспевшего помощника ручку и бумагу и принялся писать.
— Николай Семёнович, голубчик, — заявил он, не отрываясь от написания, — вы сегодня же выезжаете вместе с образцами в город. Полетите в Москву и отвезёте в Академию наук моё письмо. Необходимо проведение гораздо более тщательного исследования этих мест! Я остаюсь здесь и завтра же займусь болотом. И если мне удастся найти в этом хоть малейший смысл, я буду требовать его полного осушения! А пока вся надежда на военных. Благо к нашему везению тут неподалёку расположен строительный батальон, оснащенный всем необходимым для поисков. Будем искать кратеры от падения метеоритного потока! Что-то должно было остаться, не могло же испариться все без исключения!
Академик некоторое время излагал свои планы, размашисто черкая ручкой по бумаге, после чего велел помощнику запечатать письмо, позволил ассистенту надеть на себя меховую куртку и шапку и выскочил из палатки, на ходу подзывая к себе ближайшего из солдат:
— Молодой человек! Да, да, вы! Будьте любезны, подойдите-ка сюда! — Лаврентьев пошарил вокруг взглядом, но затянутые в ОЗК военные были все на одно лицо.
— Рядовой Сомов! — прогундосил через противогаз солдат, отдавая ему честь.
— Бот что, товарищ Сомов. — Академик вздрогнул от порыва ветра и накинул поверх шапки капюшон от куртки. — Отыщите мне Виктора Степановича, майора Лученко! Скажите, академик Лаврентьев хочет его видеть.
— Есть! — козырнул солдат и развернулся.
— Да, голубчик! — о хихикнул его седой академик. — Скажите Виктору Степановичу, что противогазы можно снять.
20 километров от эпицентра падения метеорита, тайга, 14 сентября 1991 года, 14 часов 10 минут.
— Копай-копай, салага! — Грозный голос нависшего над ямой сержанта подстегнул хилого юношу в погонах рядового к решительным действиям. — Команды «Перерыв» не было!
— Да сколько ещё можно копать-то? — Рядовой обречённо вонзил лопату в землю. — Нету здесь ничего, уже на метр воронку заглубил! — Он с опаской покосился на смуглого мускулистого командира. — Товарищ сержант, может, другую поискать?
— Может, и другую… — задумался сержант, оценивая объём произведённых раскопок, — давай ещё полметра, а там посмотрим.
Рядовой понуро кивнул, взмахнул лопатой, снова воткнул её в землю и остановился, тыкая ею в дно ямы, словно щупом.
— Кажись, есть что-то… — неуверенно произнёс он.
— Опять корневища? — Отошедший было сержант вновь навис над краем разрытой воронки.
— Не похоже, — ответил рядовой, — уж больно твёрдое…
Он принялся орудовать лопатой и спустя минуту извлёк из земли оплавленный камень размером с кулак.
— Вот, ещё один, — доложил рядовой.
— Молодец, Зыков! — похвалил его сержант. — Получишь благодарность от начальства! Давай его сюда. — Он протянул руку.
— Солить мне, что ли, эти благодарности? — пробурчал рядовой, передавая камень. — Уже десяток накопился. Лучше б отпуск дали, домой хоть сгонять…
— Разговорчики! — одёрнул его сержант. — Ишь, размечтался! Отпуск ему подавай. Вот отслужишь год, тогда и поедешь. — Он забрал из рук рядового находку. — Давай, вылазь. Пять минут перерыв, заслужил.
Сержант подошёл к лежащему на поляне вещмешку и бросил туда камень.
— Липкая дрянь, — поморщился он, глядя на абсолютно сухую ладонь, — и как это они липнут, если сухие и твёрдые… — Он затянул ремни вещмешка, на дне которого уже болтались три откопанных метеорита, и окинул взглядом подчинённых.
Его отделение лениво раскапывало старые воронки, оставшиеся от прошедшего в этих местах полгода назад метеоритного дождя. Сержант с иронией покачал головой. Армейский дебилизм, да и только. На кой сдались начальству эти камни? Полбатальона шестой месяц слоняется по тайге в поисках метеоритов. Они что, и вправду думают, что сотня бойцов с лопатами может перерыть территорию в пятьдесят километров в поперечнике?! Конечно, как гласит армейская мудрость: «Два солдата из стройбата заменяют экскаватор», но этих дыр в земле, их тут тысячи, если не десятки тысяч. Хорошо ещё, что хоть сама задача примитивная, ничего толком объяснять бойцам не надо. А то у него в отделении по-русски хорошо понимает один только Зыков, произнося фамилии остальных, сержант до сих пор боится язык сломать. И в остальных ротах не лучше, стройбат ведь, что с него взять… Сержант посмотрел на часы и, набрав в грудь воздуха, зычно произнёс:
— Отделение! Слушай мою команду! Перерыв! Выходи строиться на обед! — Даже сама мысль о построении на обед восьми человек посреди тайги не вызывала у него улыбки. Этих балбесов надо пересчитывать каждые полчаса, не то попросту заблудятся в трёх ёлках, дети песков, блин…
Вымазанные в земле бойцы вылезли из ям, выстраиваясь в неровную шеренгу, и сержант, убедившись в наличии всех людей, приказал приступить к разогреву сухого пайка. Он уселся на поваленное дерево и достал из своего вещмешка консервную банку и с минуту возился, вскрывая её штык-ножом. Затем он достал армейскую алюминиевую ложку и принялся за обед, внимательно следя за действиями подчинённых. «За этими баранами глаз да глаз нужен. Ещё не хватало, чтобы какой-нибудь Джуманиязов разогрел вместе с банкой тушёнки половину окрестной тайги. Кстати, где он?» — Сержант окинул взглядом людей и, устало вздохнув, поднялся на ноги.
— Джуманиязов! — крикнул он тоном, не предвещающим будущему аксакалу ничего хорошего. — Джуманиязов!!! Ты куда делся, придурок?! — Ответа не последовало, и сержант повысил голос: — Джуманиязов!!!
«Придётся искать, — скривился сержант, — дальше орать — себе дороже. Вся рота роет воронки в этой округе, и ротный слоняется туда-сюда между отделениями, проверяя ход работ. Если услышит и поймёт, что пропал боец, сержанту несдобровать. Это конкретный залёт. Со взводным ещё можно договориться, а с командиром роты бесполезно, узнает — и уходить сержанту на дембель самым последним. Ну, Джуманиязов, ты попал! Найду, точно фанеру тебе проломлю!» — Сержант тихо выругался и посмотрел на подчинённых:
— Назыров! Остаёшься за старшего. Всем сидеть тут и ждать! Если до моего прихода кто сдвинется с места — придушу! Зыков! Со мной пойдёшь! Резко вскочил и побежал! — Сержант угрюмо направился в сторону ближайших деревьев: — Не слышу ответа по уставу, Зыков!
— Есть, товарищ сержант! — промямлил рядовой, торопливо догоняя своего командира. — А куда пойдём искать-то?
— Прямо! — огрызнулся сержант. — Далеко этот дебил уйти не мог. Наверняка залез за дерево и харю мочит, скотина. Найду — убью!
Зыков благоразумно предпочёл промолчать, и некоторое время они молча прочёсывали изломанную берёзовую рощицу, углубляясь всё дальше. Джуманиязова нигде не было. Спустя полчаса поисков сержантская злоба окончательно сменилась испугом. Если Джуманиязов не найдётся вообще, один Аллах знает, что с ним сделает начальство. Он спешно пытался вспомнить, что говорил ротный на инструктаже по поводу диких зверей в этой местности.
— Зыков! — окликнул сержант бредущего в десяти шагах рядового. — Может, его медведь сожрал? Ты инструктаж помнишь? Что там про них говорили?
— Нет, — покачал головой тот, — капитан сказал, что медведей тут нет. Вроде один живёт километрах в тридцати и сюда никогда не ходит. Да и не отправили бы нас эту дрянь копать, если б тут медведи бродили. А если задерут кого-нибудь? Офицерам на полжизни садиться не хочется…
Короткий крик прервал его на полуслове.
— Тихо! — махнул рукой сержант. Оба бойца замерли, прислушиваясь. Спустя пару мгновений крик повторился вновь. — Джуманиязов!!! Это ты?!!
Джуманиязов орал истошно, но его вопли звучали глухо и негромко, словно издалека.
— Он что, из-под земли орёт, что ли? — произнёс сержант, растерянно оглядываясь по сторонам. — Джуманиязов!!! Где ты?!!
— Может, он в воронку провалился? — предположил Зыков. — Товарищ сержант, помните, те учёные рассказывали, что должны быть очень крупные воронки от метеоритов, которые надо искать? Может, он и нашёл…
В этот момент глухой вопль повторился вновь, на этот раз уже ближе.
— Туда! — Сержант устремился на звук. — Джуманиязов!!! Мы здесь!!!
Крики уже не прекращались, Джуманиязов истошно вопил, крики звучали глухо, но потерявшийся явно был совсем недалеко. Бойцы, перепрыгивая через обломки деревьев и груды валежника, преодолели метров двадцать леса, как вдруг крик зазвенел громко и отчётливо. Спустя несколько секунд впереди, из-за кустов и деревьев, выскочил Джуманиязов с перекошенной от ужаса физиономией и, не разбирая дороги, рванулся куда глаза глядят, словно не замечая бегущего ему навстречу сержанта. При этом он обхватил одну руку другой, прижимая её к животу, и продолжал истошно орать.
— Зыков! Лови его! — закричал сержант, пытаясь схватить проносящегося мимо Джуманиязова, но не успел.
Оба бойца бросились догонять убегающего. Через десяток шагов Джуманиязов запнулся об обломок дерева и кубарем полетел наземь. Упав, он перестал орать и, судорожно извиваясь, пополз, не разбирая дороги, пока не уткнулся в вывороченную с корнем берёзу и замер. Первым до него добрался Зыков. Он склонился над свернувшимся в клубок беглецом, пытаясь выяснить, что произошло:
— Джуманиязов! Что с тобой?! — Зыков затряс его за плечи.
В этот момент рядом с ними оказался сержант.
— Джуманиязов, дебил, тупая скотина! Ты где был, придурок?! — Он с размаху заехал лежащему сапогом. — Убью козла! — Последовал второй удар.
— Он не слышит ни фига! — Зыков отвернулся от Джуманиязова. — У него кровь! С рукой что-то, не могу понять, вцепился в неё намертво! — Солдат снова склонился над лежащим и вдруг резко отпрянул назад: — Охренеть! — Зыков испуганно посмотрел на сержанта. — У него половины ладони нет! Словно бензопилой отхватило!
И действительно, скрючившийся Джуманиязов вдавил себе в живот кровоточащий огрызок ладони и не реагировал ни на окрики, ни на удары. Он лежал, закатив глаза, и, безумно сверкая белками, беспрерывно бормотал что-то невразумительное исполненным панического ужаса голосом.
— Т-товарищ сержант, что он говорит? — промямлил Зыков. — Я кроме слова «шайтан» ничего не понимаю…
— Откуда я знаю?! — Сержант влепил Зыкову оплеуху. — Я тебе что, туркмен, ты, урод?
Зыков втянул голову в плечи, и сержант зло обшарил Джуманиязова взглядом:
— Руку порвал, ремня нет, фляги нет… ротный устроит мне полный звиздец! Аллахом клянусь, если из-за этого козла мне задержат дембель, я ему башку зубами отгрызу! — Он встал на ноги и ещё раз пнул лежащего Джуманиязова, вымещая зло.
— Что делать будем? — Зыков был бледен, как полотно. — Сами его потащим или на помощь позовём?
— Сначала пошли посмотрим, откуда он прибежал, — немного подумав, ответил сержант, — может, ремень с флягой подберём, хоть не так сильно попадёт от ротного.
— А как же Джуманиязов? — опешил Зыков.
— Да куда он денется? — сплюнул сержант. — Пусть валяется пока тут, слизняк позорный…
Они принялись обшаривать кусты и валежник в поисках потерянного снаряжения, бродя от дерева к дереву, но уже через двадцать метров изломанная рощица неожиданно закончилась густым кустарником, выходящим на довольно большое болото.
— Это он там, что ли, был? — Зыков вытаращил глаза не хуже Джуманиязова, указывая пальцем на представшую их взглядам картину.
Посреди болота, почти полностью утопая в нём, лежал огромный, непонятной формы камень размерами не меньше рухнувшей плашмя десятиэтажки. Сходства добавляло обилие зияющих темнотой дыр, усеивавшее поверхность камня, словно разбитые окна на стене опрокинувшегося здания. Верхняя кромка этой громадины неровно торчала из болота, где-то едва высовываясь из грязной синей жижи, а где-то выпирая из неё на несколько метров. У самого берега болота в камне чернела пещера высотой с человеческий рост, от которой к берегу вели отпечатки следов армейских сапог. Приглядевшись, несложно было заметить на окружающем следы кочкарнике капли крови.
— Ни хрена себе… — выдохнул сержант.
С минуту оба молча смотрели на изъеденную дырами громадину, утопающую в болоте, потом Зыков, осторожно придвинувшись к сержанту, тихо сказал, не сводя глаз с неестественно синей болотной жижи:
— Т-товарищ с-сержант… это его, Джуманиязова, следы… вон и кровь… Здесь он был. — Рядовой попятился ещё сильнее, стараясь оказаться поближе к сержанту. — Эта дура в болоте, это же метеорит! Мы выкапываем точно такие же, только маленькие! — Зыков обернулся к сержанту и уже не по уставу зашептал: — Ильдар, слушай, не надо никому рассказывать, что мы видели эту хреновину! Нас же сюда и пошлют первым делом, выкапывать всё это! Не доброе тут место, задницей чую! Не дай бог, попадём в передрягу, как Джуманиязов! Вон, гляди, болото вокруг камня синее стало… В гробу я видал сюда лезть, а, Ильдар?!
— Агрх! — выругался сержант и резко шлёпнул себя рукою по щеке. — Что за дерьмо? — Он, сморщившись, разглядывал размазанное ударом по ладони синее склизкое существо размером с ноготь, не то маленькую круглую пиявку, не то большого плоского клопа без лапок. — Дрянь, блин! — Он брезгливо вытер руку о штанину и почесал зудящее место укуса.
— Пойдём отсюда, а? — с дрожью в голосе попросил Зыков.
— Дело говоришь, — согласился сержант, — валим отсюда. Мы ничего не видели. Джуманиязов сам прибежал с покоцанной рукой, что он там рассказывает — всё неправда. Наверное, головой ударился, помоги ему Аллах! Мы ничего не знаем!
Солдаты, не сговариваясь, развернулись и торопливо поспешили обратно в лес.
Окрестности деревни Кедвавом, расположение воинской части «N», строительный батальон, 22 сентября 1991 года, 18 часов 30 минут.
Немолодой грузный офицер без кителя и галстука, с расстёгнутым воротом форменной рубахи, из-под которого виднелась гражданская майка, сидел за старым обшарпанным письменным столом в своём кабинете и пил чай из огромной фаянсовой кружки. Рядом на столе лежал открытый полиэтиленовый пакет с печеньем из местного «Военторга». Офицер посмотрел на часы. Ну, где доклад? Поесть по-человечески невозможно, одни идиоты кругом! Снова на смене наряда дежурные по части принимают друг у друга недостатки, болваны. Не принимать их надо, а устранять! А то списки растут из месяца в месяц, скоро книги приёма-сдачи дежурств придётся менять, а толку никакого. Вот скоро он лично доберётся до них, тогда пенять будут сами на себя! Если бы не эти учёные со своими метеоритами, он уже давно бы навёл в части порядок! А так руки не доходят, тайгу вскапывать надо, приказ командующего округом. Видите ли, дело крайней научной важности! Ну так пусть учёные сами и роют, раз дело научной важности! Так ведь нет же, сидят себе преспокойненько в Москве и прилетают раз в квартал с проверкой. Хорошо быть учёным в стране советской! Восседаешь в шикарном столичном кабинете, за тебя где-то в забытой богом глуши стройбат роет грязь, отыскивая какой-то мусор, якобы свалившийся из космоса, а ты получаешь учёные степени, государственные награды и премии! Я бы так жил! Он вновь недовольно посмотрел на часы и протянул руку к пакету. Однако в этот момент в дверь постучали, и офицер с сожалением отставил кружку в сторону.
— Разрешите войти, товарищ майор? — В приоткрывшуюся дверь заглянул один из офицеров части.
— Разрешаю! — ответил он, отодвигая пакет с печеньем.
В кабинет вошли двое офицеров, один из них держал в руках журнал приёма-сдачи дежурств.
— Товарищ майор, капитан Загнидзе дежурство по части сдал! — доложил первый.
— Старший лейтенант Курляндский дежурство по части принял! — подхватил второй.
Майор молча протянул руку, забрал журнал приёма-сдачи, некоторое время изучал записи и принялся распекать подчинённых.
— Почему запись о наличии на складе объекта «М» вчерашняя? — Командир части переводил взгляд с одного офицера на другого. — Не понял! Что, за весь день не нашли ни одного булыжника?
— Товарищ майор, начсклада отсутствует по болезни, некому сводку давать… — доложил старый дежурный, — сегодня после обеда ушёл в санчасть, ещё не вернулся, я дважды за ним бойца посылал.
— И что значит «пропали Лом и Ярик»? — Комбат недовольно поморщился. — Вы что, на солнце перегрелись, что ли?
— Виноват, товарищ майор! — вытянулся новый дежурный по части. — Я так записал, не знал, как зафиксировать… Это клички собак с подсобного хозяйства.
— Тоже с цепей сорвались? — нахмурился майор, вчитываясь в журнал.
— Так точно, — ответил старый дежурный, — ещё вчера. До сих пор не появились. И там ещё… — он немного замялся, — там ещё две чушки пропали, товарищ майор. Я думал, может, бойцы украли да забили на шашлык, отправлял людей на поиски. Всю часть перевернули, и даже близлежащий лес прочесали, но никаких следов. Странно это как-то. У нас девяносто процентов личного состава родом из мусульманских республик. Им по религии свинину есть не положено. Они скорее собак бы съели, а тут — чушки пропали… И начсвинарника говорит, что свиньи вторые сутки ведут себя беспокойно…
— Отлично! — подытожил комбат. — Просто лучше и быть не может! За три дня пропадает шесть собак, теперь свиньи сбегать начали. У нас тут, конечно, стройбат, но хочу напомнить вам, товарищи офицеры, если вдруг кто-то из вас запамятовал, что военно-строительные войска являются частью Вооружённых Сил. Это воинская часть, а не дом открытых дверей!
Майор гневно ткнул книгу приёма-сдачи в руки новому дежурному:
— Замполита и Зампотыла ко мне! — И, обернувшись к старому дежурному, сурово добавил: — Рапорт мне обо всех пропажах через полчаса! Подробный! И объяснительную от начальника подсобного хозяйства! Свободны!
Офицеры козырнули и торопливо покинули кабинет комбата. Майор потянулся за кружкой. Бардак да и только. Нужны ежовые рукавицы, чтобы навести в части порядок, но возиться со всем этим комбату было откровенно лень. За восемь лет практически безвылазного сидения в этой и богом и чёртом забытой глухомани к службе у комбата выработалась крайняя степень отвращения. Какой смысл надрываться и разбиваться в лепёшку, делая из стада не понимающих по-русски и двух слов дехкан более-менее результативное подразделение, если никто не оценит его усилий? Начальству всё равно наплевать на затерянный в тайге стройбат, лишь бы он там был, хотя бы на бумаге, и уже отлично. Никто не желает служить в такой заднице, от которой до ближайшего города с аж стотысячным населением добрых сто тридцать километров по убитой таёжной дороге, гарантированно преодолеть которые можно только зимой, когда замёрзнут многочисленные болота.
Эта должность для комбата была сродни пожизненному заключению. Работай, не работай — результат неизменно будет одним и тем же: будешь рулить этой задницей до пенсии, и нет ни малейшего шанса отсюда выбраться. Часть имеет хорошие показатели — отлично, командир на своём месте, пусть и дальше его занимает. Если показатели плохие — тем более пускай сидит, не дорос ещё до перевода. За долгие годы службы комбат отлично уразумел этот нехитрый принцип начальства и давно уже перестал напрягаться на службе, чтобы не усложнять себе жизнь. В отличие от СССР, его часть не разваливается, и то хорошо. Остальное не волнует командование, почему же тогда оно должно волновать его? И сентябрьское происшествие только укрепило комбата в этом мнении. Когда у рядового Джуманиязова в буквальном смысле съехала крыша и он убежал в тайгу, где его нашли с изувеченной рукой в совершенно недееспособном состоянии, что произошло? А ничего. В другом месте разразился бы грандиозный скандал, но его, комбата, лишь пожурили в короткой телефонограмме. Джуманиязова увезли в госпиталь и списали, а через пару недель о случившемся никто и не вспоминал. И не удивительно. Стройбат в глуши — какие ещё есть вопросы? Так что проявлять давно потерянный к службе интерес майор не собирался. Но вот хорошенько выдрать начальника подсобного хозяйства следует, списывать свиней столь откровенно наглым образом — это уже перебор. Если не хочет делиться, то заменить его на более сообразительного прапорщика — дело двух минут.
— Разрешите, Леонид Константинович? — Входная дверь отворилась, и на пороге показался начальник медицинской службы.
— Входите, Павел Андреевич, — разрешил майор, бросая взгляд на часы, — что-то вы сегодня припозднились.
Главный медик батальона, ещё совсем мальчишка, недавно окончил Военно-медицинскую академию. Он не прослужил в его части и двух лет, однако комбат сознательно выделял его из общей массы офицеров. Всё-таки медицина, единственный хорошо квалифицированный врач на весь батальон и заодно на добрые километров восемьдесят вокруг. Случись что непредвиденное, кроме него обратиться будет не к кому, до ближайшего госпиталя, мягко говоря, очень далеко, а учитывая творящийся в армии бардак с этой делёжкой Советского Союза, вертолёта можно и вовсе не дождаться. Вот и получается, что пацан-начмед, да местная знахарка бабка Полина из деревни Кедва и есть всё здешнее здравоохранение…
— Работы много, — ответил начмед, — к тому же я хотел переговорить с вами с глазу на глаз.
— Присаживайтесь, — комбат указал медику на стул, — я, кстати, собирался вам звонить. Что там стряслось с начальником третьего склада? Дежурный докладывает, его весь день нет на службе.
— Об этом я и хотел с вами поговорить, — начмед достал из папки лист бумаги и протянул его комбату, — вот сводка за прошедший месяц. Почти весь личный состав части жалуется на жёлтую сыпь в области живота…
— Постойте, Павел Андреевич, — остановил его комбат, — вы же говорили, что она абсолютно не вредна, не заразна и не представляет собой никаких поводов для беспокойств. Насколько я помню, вы сами объявили это незначительной аллергической реакцией организма на непривычные климатические факторы. Разве не так?
Хоть начмед и был на особом положении, а расслабляться ему давать не стоит. Эдак он тут со своими гениальными идеями дров-то наломает. Комбат читал начмедовскую сводку и всё больше хмурился. Совсем пацан не понимает, чего творит. «Подозрение на неизвестную потенциально опасную эпидемию»… «требуется проведение широкого спектра углублённых исследований»… сбор анализов, консультации со специалистами из окружного госпиталя… отправка образцов в Ленинградскую Военно-медицинскую академию… Да уж, совсем зарапортовался парень.
— Да, действительно, я поставил такой первичный диагноз, — подтвердил начмед, — и до сегодняшнего дня был в нём уверен, но… — Он немного замешкался.
— И что же случилось сегодня? — посмотрел на него комбат.
— Сегодня ко мне на приём пришёл прапорщик Гетманенко, начальник третьего склада. — Военный медик понизил голос и заговорил осторожно, словно опасался разгласить некую совершенно секретную информацию. — И я обнаружил у него в области живота жёлтую сыпь. Но Гетманенко служит здесь четырнадцать лет, он уроженец Сосногорска, то есть местный житель. У него не может быть аллергии ни на здешний климат, ни на воду или пищу, всё это для него родное и в порядке вещей!
— Значит, сыпь всё-таки заразна? — насторожился майор.
— Нет, — замотал головой начмед, — я весь день провёл за анализом. Сыпь безвредна и от человека к человеку не передаётся. Это всего лишь жёлтые точки, не более того.
— Тогда в чём же суть такого переполоха? — Комбат помахал медицинской сводкой.
— Обнаружив сыпь на теле Гетманенко, я вновь задумался о причинах её появления, — начмед вновь полез в свою папку за какими-то бумагами, — вот, взгляните, товарищ майор…
— Я не врач, — остановил его комбат, — давайте-ка лучше в двух словах, так будет понятнее.
— Если коротко, то все бойцы, у которых обнаружилась сыпь, контактировали с объектом «М», — заявил военный медик, — я всё перепроверил. Они или сами выкапывали его из воронок, или доставляли объект «М» в расположение части в своих вещмешках, или просто брали его в руки при случае. У тех, кто в раскопках не участвовал, сыпь так и не появилась. А прапорщик Гетманенко постоянно имеет дело с объектом «М», ведь он хранится на его складе. В общем, я подозреваю, что сыпь есть результат воздействия на человека осколков метеорита.
— Ерунда, — отмахнулся комбат, — московские академики, для которых мы роем этот мусор, дали гарантию, что объект «М» абсолютно безвреден и вообще мертвее камня.
— Это так, — согласился начмед, — более того, я пытался изучать осколки всеми доступными мне тут небогатыми средствами. Абсолютно неживая порода, хоть и не известная. Но я чувствую, что что-то тут не так. Осколки как-то связаны с сыпью, мы просто не в состоянии этого увидеть.
— Павел Андреевич, мы с вами люди военные, а вы к тому же ещё и научный специалист, — назидательно отметил комбат, — и не мне вам объяснять, что одних только предчувствий в нашем деле недостаточно. Как вы планируете объяснить командованию, из-за чего весь сыр-бор?
— У меня есть косвенные данные, — заоправдывался начмед, — сегодня я длительное время изучал осколок и к вечеру обнаружил сыпь у себя. Но даже не это меня настораживает больше всего.
— А что же? — Комбат иронично прищурился.
— Прапорщик Гетманенко, — несколько неуверенно ответил военный медик, — он пришёл сегодня ко мне с осколком метеорита и попросил дать ему больничный на пару недель. Говорил, что устал и нуждается в психологическом отдыхе. И знаете, чем он хотел заняться в своём внеплановом отпуске? Побыть вдали от суеты цивилизации, побродить по тайге, быть может, заняться наукой, копать метеоритные воронки и собирать объект «М». Всё время показывал мне осколок и говорил о том, какой это занимательный и любопытный предмет. Это очень странно! На обычную попытку «откосить» от службы это не похоже. Кто же будет рассказывать о красоте камня или желании побыть вдали от цивилизации! Можно подумать, что где-то тут, у нас, она есть, эта цивилизация! Это очень странно! — Начмед обеспокоенно покачал головой. — Он не расстаётся с осколком. Я подозреваю, что объект «М» в больших концентрациях способен влиять на человека… Почему вы смеётесь, Леонид Константинович?!
— Павел Андреевич. — Комбат, улыбаясь, вернул медику его бумаги. — Вы служите у нас совсем недавно и ещё не в курсе всех тонкостей фольклора военных строителей. Вот прослужите лет пять, ещё не то услышите. У нас тут такие изобретательные личности, что иногда просто диву даёшься, не в том месте актеров в кино набирают! Ради больничного и возможности забить на службу и сгонять на рыбалку вам такое расскажут, что ни один академик в Москве не слышал! И правдоподобия ради не то что с камнем, с медведем обниматься будут. И целоваться, и даже заявление в ЗАГС подадут, лишь бы не работать. Так что не забивайте себе голову, если у Гетманенко и есть какая-то болезнь, то это острое воспаление хитровидной железы. А такие недуги по моей части. Вот увидите, завтра же я его излечу, прямо после утреннего развода. Так что идите, отдыхайте, Павел Андреевич, а мне ещё надо закончить ряд вопросов. И не переживайте ни о чём, вы отличный специалист, и пара-другая каких-то жёлтых точек на пузе наевшегося дикой ягоды дехканина вам не противник. Справитесь, я не сомневаюсь в вашей компетентности. Идите.
Пристыженный начмед торопливо собрал свои бумаги, чётко, по уставу, козырнул, развернулся и вышел. Комбат вернулся к остывшему чаю и запустил руку в пакет с печеньем. Пацан совсем зелёный ещё. Нашёл на себе какую-то мизерную болячку и поднял такой шум. Сразу эпидемию обнаружил. Да, у страха глаза велики, а местный КВН этим пользуется. Ну да ничего, начмед толковый вроде, со временем оботрется. А Гетманенко пистон под хвост получит обязательно, это ж надо было такое учудить! Наукой он собрался заняться, подальше от цивилизации! Майор тоскливо посмотрел в окно, на глухую тайгу, со всех сторон окружившую вверенную ему воинскую часть. Тоже мне, Андерсен, Ганс Христиан, блин. Ладно, завтра разберёмся.
Деревня Кедвавом, 10 км от предполагаемого места падения ядра метеорита, 4 ноября 1991 года, 11 часов 15 минут.
С улицы донёсся отрывистый собачий лай, сопровождаемый скрипом калитки, и возящаяся у кипящего чугунного котла седая женщина, болезненно поморщившись, распрямила больную спину. Она отошла от старого стола, заставленного множеством разнокалиберных баночек, наполненных всевозможными порошками, перетёртыми травами и мутными жидкостями разных расцветок, обошла пару растянутых бельевых верёвок, увешанных пучками сушёных трав, цветов и кореньев, и выглянула в окно.
— Джина, фу! — раздался голос внука. — Это свои!
Десятилетний мальчуган, счищавший огромной, явно ему не по росту, деревянной лопатой снег с давно развалившегося дедовского ГАЗ-69, погрозил собаке пальцем и, обернувшись к стоящему в дверях калитки мужчине в военной форме, важно добавил:
— Здравствуйте, дядя Федя. Вы к бабушке? — Он опёрся на лопату и приложил руку козырьком ко лбу, закрывая глаза от полуденного солнца.
— Да, Валера, — ответил гость, — Полина Федосеевна дома?
— Отвар делает лечебный, — степенно объявил мальчишка, — проходите в дом, дядя Федя.
— Заболел кто или впрок колдует? — Мужчина в погонах старшего прапорщика затворил за собой калитку.
— Джина захворала, — мальчуган кивнул на лежащую возле будки собаку, — но бабушка её к обеду вылечит. Надо только отвар для заговора изготовить.
— Если Полина Федосеевна так сказала, значит, точно вылечит, — согласился гость, проходя к дому по расчищенной в снегу тропинке, — а что с забором у вас приключилось? — Он указал на свежую дыру в дощатом заборе, снег возле которой был усыпан щепой и утоптан следами копыт. — Скотина бесилась?
— Угу, — насупился мальчишка, — бычок ночью сбежал. Надо бы поискать в лесу, пока не сгинул, да бабушка не разрешает. — Маленький хозяин по-взрослому вздохнул: — А забор я поправлю сегодня, вот только с машиной закончу… — Он вновь принялся орудовать лопатой.
Старая женщина улыбнулась, глядя на внука. Работящий мужик растёт, настоящий глава семьи. У такого хозяйство всегда в порядке будет. Жаль, дед помер рано и не видит внука. Мальчонка весь в него пошёл. Она направилась к двери встречать гостя. Что-то рановато Федька заявился. По времени выходит, что на службе он должен быть сейчас, не иначе тоже захворал. Знахарка нахмурилась.
Недобрые времена настали в округе после того метеоритного дождя. Деревню в то утро не иначе чудом в щепки не разнесло, только пару крыш пробило, да огороды перепахало подчистую. Хорошо хоть, не зацепило никого. Но с дождём этим космическим ничего не закончилось. Невидимое зло поселилось в тайге с тех пор, и старая знахарка чувствовала, как с каждым месяцем оно набирает силу, будто готовя что-то зловещее. Но никто не желал обращать внимания на её слова, не принимая всерьёз древнюю старуху не от мира сего с её столь же древними суевериями. Нынче все образованные, все умные, всё вокруг наукой меряют… Она печально покачала головой. А что наука-то? Сперва понаехало учёных мужей несколько дюжин, прям как ото всюду набежали! И из Москвы, и из Ленинграда, и делегация какая-то научная не то из Франции, не то из Америки, все бродили по битой тайге, приборами разными по сторонам водили, воронки от метеоритов раскапывали, всю деревню перекопали почище тех метеоритов… Поковырялись месяц, не нашли ничего, да и подались восвояси. Один только московский академик раз в квартал заглядывает в воинскую часть, где Федька служит, камни эти космические забирает, что солдатикам приказано по воронкам копать. Вот тебе и вся наука. Не обнаружили их пробирки и всякие компьютеры «никаких находок, представляющих интерес». Так сказал один профессор. Во как завернул. И зло тихое, что с той поры в тайге растёт, тоже не обнаружили. Но она, Полина, его чувствует. С каждым днём злобное безмолвное шипение всё громче делается, всё настойчивее. И, видать, силы своей чёрной набрало оно уже достаточно, раз дела недобрые твориться стали. Зверьё в тайге на охотников нападает, уже трёх человек нашли разодранными в клочья. Собаки и скотина бесятся и в лес убегают, гады в округе появились невиданные, вчера её укусила какая-то мелкая, словно ноготь, синяя нечисть, мерзости такой в этих краях отродясь не водилось…
А пару дней назад и люди пропадать начали. Просто уходят ночью в тайгу, молча, тайком. Просыпается семья утром, а человека-то и нету. Лишь следы к лесу тянутся. И уходят налегке совсем, прямо как старый Петрович после того, как кагэбэшники у него тот камень отняли, что он из тайги притащил. Едва учёные-то прознали про камень, что вечно горячий, но снег не топит, так и забрали и его, и старика в город вместе с собакой. Вертолёт специальный прилетал за ними. Неделю изучали старика, а потом привезли обратно, но камень ему так и не вернули. Петрович тогда сильно сдал и поник, прямо на глазах совсем поплохел, словно отняли у него что-то очень дорогое и родное. И Черныш две ночи подряд выл, словно проклятый. А третьего дня спозаранку оба они и ушли. С тех пор ни слуху о них и ни духу, народ решил, что помирать старики в тайгу подались, видать, час свой назначенный смекнули. Она тогда ещё почувствовала что-то странное и неладное, да только злом по весне ещё не пахло так сильно, как сейчас. Видать, теперь нечисть эта совсем других размеров стала… Шестеро деревенских уже в тайгу ушли, все под утро, в самый сонный час, словно хоронились от своих домашних. И участковый тут не поможет — нынче поутру он тоже сгинул.
— Полина Федосеевна, разрешите войти? — раздался за дверью Федькин голос.
— Входи, Феденька, отчего ж не войти-то, — ответила старая знахарка, — не заперто у меня.
Прапорщик вошёл в избу и, вглядываясь в царящий вокруг полумрак после яркого дневного света, поздоровался, стягивая с головы армейскую ушанку.
— Ты сапоги не снимай, — велела старушка, — так проходи. Мне всё равно прибираться, как варево подоспеет. — Она усадила гостя на стул. — Ну, рассказывай, с чем пришёл. Аль захворал чем? Постой… — знахарка внимательно посмотрела на гостя, жестом прерывая его ответ, — чую я… — Старая женщина закрыла глаза, будто прислушиваясь, и протянула к прапорщику руки, замирая.
Спустя несколько секунд она открыла глаза:
— Гадость эта жёлтая, нечистая, на животе у тебя! — уверенно заявила она. — Давно ты её на себе нашёл?
— С-сегодня утром, — занервничал прапорщик, — на службу встал, пошёл умыться, гляжу в зеркало в ванной, а она, значит, на животе у меня… — его едва заметно передёрнуло, — я было подумал сперва, что вымазался где. Водою помыл, а она не проходит, зараза! Тогда я в батальон побежал, и первым делом в санчасть. Начмед у нас пацан молодой, но толковый, и всё на эту жёлтую сыпь рычит, уж полгода подозревает её в чём-то. И то сказать, как батальон наш весной получил приказ метеориты эти копать, так все бойцы с жёлтыми пузами и ходят. Отправляли их в госпиталь окружной, да тамошние медики сказали, что сыпь безвредна, мол, реакция это аллергическая на местный климат и пищу. У нас же сплошь киргизы да туркмены служат. Только начмед всё паниковал, вечно анализы какие-то устраивал солдатам, метеориты эти всякими кислотами поливал. Посмеивались над ним, чего тут скажешь. Да вот только потом начальник склада, где собранные камни хранились, в тайгу ушёл. Ровно как Петрович тогда или как наши сейчас уходят. Так и не нашли его. А через неделю бойцы пропадать начали, прямо как наши, деревенские, что теперь в лес уходят. И никого не найти. Посылали поисковые группы, так одну из них зверьё так подрало, что пришлось везти в госпиталь. А вторая как ушла на поиски, так теперь их самих впору искать. Из города приезжала комиссия, проводила расследование, комбату тюрьмой грозили, из офицеров всю душу вытряхнули, да так ничего и не решили. А что тут решишь? У нас в подсобном хозяйстве ни одной животины не осталось, даже кошки в лес ушли. Комиссия объявила, что в тайге эпидемия бешенства, и уехала восвояси. Начмед всё спорил, доказывал, говорил, что сыпь жёлтая появилась из-за камней — это симптом. Приехали врачи из окружного госпиталя, провели медицинскую проверку, ничего не нашли и уехали. Влепили начмеду строгий выговор с занесением, за распространение паники, да пообещали вообще за Полярный круг перевести. Комбата и замполита временно отстранили от должности, но не заменили, слухи ходят, что не на кого менять, в стране чёрт-те что творится, вот и в армии бардак. А у нас в стройбате и без того порядку-то много не бывало… Так и командуют оба до сих пор, словно и не было ничего. На том и закончилось всё, только бойцы пропадают, да животы желтеют.
Прапорщик замолчал, переводя дух. Он смахнул со лба нервную испарину и продолжил:
— У нас в батальоне начальниками складов служат двое мужиков из окрестных посёлков, Койю и Тома. Так вот, вчера они рассказывали, что у них тоже люди пропадают. И не только у них, в Томе и в Койю, вроде в Поромесе тоже исчезают. И всюду одно и то же: встаёт человек перед рассветом, да и уходит себе неслышно в тайгу. Вот я сегодня и струхнул, когда сыпь эту у себя на пузе увидел. Тут же к начмеду и побежал… — Фёдор тоскливо вздохнул и боязливо поёжился, — только вот нет у нас больше начмеда. Не вышел с утра на службу. И в общежитии его нет. Вроде кто-то из наряда по КПП видел, как он под утро стоял недалеко от ворот и от тайги взгляда не отрывал. Тут уж я испугался не на шутку, и сразу к вам, Полина Федосеевна. Помогите, бога ради, я уж в долгу не останусь! И забор вам починю, и запчасти к машине достану, и с ремонтом подсоблю!
— Ну, полно тебе! — остановила его знахарка. — Чего раскис, как девица красная? Снимай шинель и рубаху, управимся с твоим животом и без запчастей. Лихо оно и есть лихо, извести его надобно обязательно.
Прапорщик торопливо скинул шинель, китель и рубашку и принялся стаскивать с себя майку. Старуха пошла к дымящемуся котлу и смочила в нём тряпицу.
— На вот, протри живот, — она протянула тряпку Фёдору, — да смотри, тщательнее три!
Пока мужчина старательно выполнял её указание, Полина Федосеевна смешивала в бутылке из-под уксуса какие-то травы и жидкости, тщательно выверяя пропорции. Наконец, сочтя смесь собранной, она зачерпнула деревянной ложкой варево из котла и добавила в бутылку. Тщательно встряхнув содержимое, она достала гранёный стакан и наполнила его наполовину.
— Пей! — Старуха протянула стакан прапорщику: — Залпом пей, как водку пьёшь!
Фёдор подчинился, и знахарка, закрыв глаза, вновь замерла около него.
— Вот и молодец, — похвалила она гостя спустя несколько мгновений, — отвадил нечисть. Иди, Феденька, служи покуда. И если вдруг худо себя почувствуешь, али в лес потянет, сразу ко мне возвращайся!
— Спасибо, Полина Федосеевна! — Прапорщик облегчённо выдохнул. — И вправду полегчало! — Он принялся одеваться. — Спасибо большое! — Он повеселел на глазах. — Можно я вечером супругу к вам приведу? Заодно и забор починю. А там, глядишь, и машиной вашей займёмся!
— Приводи, Феденька, приводи, — закивала знахарка, — отчего ж не привести. Помогу, чем смогу, а сейчас мне прибраться бы…
— Да-да, Полина Федосеевна, — спохватился прапорщик, — уже ухожу! — Он закончил одеваться и, на ходу застёгивая шинель, заторопился к выходу. — До свидания! До вечера!
— До вечера, Феденька, — ответила старуха, затворяя за ним дверь.
С минуту старая знахарка стояла неподвижно. То, что Фёдор уже не придёт, она знала наверняка. Зло вцепилось в него намертво, и вырвать человека из его когтей ей не под силу. К вечеру Фёдор успокоится, а завтра утром его жена проснётся в пустой постели и не найдёт мужа нигде. Да только недолго ей горевать придётся. Через день-другой и сама она уйдёт в лес, и дети уйдут… И не помешать этому никак. Эх, вот если бы Федька пришёл к ней раньше, когда у него на животе ещё не было нечистого знака! Тогда она смогла бы. А теперь уже поздно.
Полина Федосеевна сокрушённо покачала головой. «Надо что-то делать, необходимо найти лекарство против этой зловещей заразы. Наверняка можно приготовить отвар, который сможет отвадить жёлтую нечисть. Нужные травы собрать надобно. И травы такие есть, и она даже знает, где именно. В тайгу надо идти за ними. В тайгу, на болото, что за ельником, где Петрович нашёл свой камень. Точно. Именно туда. В тайгу. Там искать, и как можно скорее, это очень важно. Скорее в тайгу! В тайгу?!»
Старая знахарка вздрогнула от своих мыслей. Мгновение она прислушивалась к чему-то и принялась быстро расстёгивать на себе телогрейку. Торопливо распахнув её полы, Полина Федосеевна обнажила живот под целым ворохом кофт и блузок, после чего схватила с полки старый затёртый фонарь и осветила кожу. Луч фонаря, пробиваясь сквозь мутное исцарапанное стекло, растёкся по телу, освещая жидкую россыпь маленьких жёлтых точек. Пару секунд старуха разглядывала сыпь, после чего выключила фонарь и неторопливо, аккуратно привела себя в порядок. Затем она открыла входную дверь и вышла из полумрака избы на залитое солнцем крыльцо, жмурясь от яркого света.
— Валера! — позвала она внука. — Поди сюда, хозяин!
Мальчуган уже очистил от снега развалившийся «газик» и теперь лежал где-то под ним, ковыряясь в механическом чреве, похожем на ржавый металлический лом. Услышав голос Полины Федосеевны, мальчонка нехотя вылез из-под машины.
— Что стряслось? — степенно ответствовал он, подходя к бабке.
— Дай-ка я тебя посмотрю! — Знахарка быстро расстёгивала на нём одежду. — Не захворал ли?
— Бабушка, ты меня каждый день смотришь! — вздохнул мальчуган. — И сегодня уже смотрела!
— Ничего, Валера, хуже не будет. — Она придирчиво разглядывала его живот, — бабушка знает, что говорит.
— Холодно, — пожаловался мальчишка.
— Сейчас согреешься, милок, — Полина Федосеевна потащила внука в дом, — застёгивайся покуда, а я тебе отвара налью целебного!
Пока Валера деловито застёгивал и заправлял одежды, знахарка отошла к столу и вернулась с бутылочкой своего нового отвара. Внук был ещё чист, злобная нечисть не успела заразить мальчонку, и старуха твёрдо решила, что не позволит этому случиться.
— На-ка, внучок, сделай девять глоточков! — Она протянула ему бутылку. — Будет горчить немного, зато поможет против хворей разных! Что это у тебя? — Полина Федосеевна посмотрела на зажатую в руке внука железку.
— Это болт! — важно ответил мальчуган. — Я его из дома специально привёз! Подвеску на дедовской машине буду чинить! А то его болты все проржавели!
— Дай-ка я его подержу, — старуха вытащила у него из руки болт, заменив железяку на бутылку с варевом, — а ты пока пей.
Пока мальчишка терпеливо глотал горькую смесь, знахарка зажала болт в ладонях, поднесла их к губам и закрыла глаза. Мерно покачиваясь из стороны в сторону, она зашептала скороговорку заговора, и непонятные слова давно забытого старославянского языка тихо завибрировали в полумраке старой избы. Закончив, она подошла к котлу, обмакнула в него болт и вернулась к внуку.
— Слушай меня внимательно, Валера, — она склонилась над мальчишкой, — прямо сейчас ступай в город, к Катерине.
— В Ухту?! — удивился внук. — Это же очень далеко! Я и за день не дойду! А то как ночью замерзну?
— Дойдёшь, — твёрдо сказала знахарка, — вот, держи, — она вложила ему в руку болт, — он тебе поможет, с ним ни холод, ни зверь дикий не страшен. Иди и не останавливайся. Катерине скажешь, чтобы ко мне больше не приезжала, хворь у нас тут сильная и очень заразная. От неё и бычок наш убежал, и Джина занедужила, и участковый сгинул. Нельзя сюда приезжать никому, покуда я сама не разрешу.
— А может, я лучше домой пойду? В Том? — спросил внук. — Надо же мамку с батей предупредить! А то не ровен час заразу подхватят!
— Нет, иди сразу в Ухту, — велела знахарка, — в Поромес дядя Федя поехал уже. Они из воинской части на грузовиках едут, всех оттуда заберут. Ты к ним не успеешь.
— А чего он сразу меня с собой не взял? — обиделся мальчуган. — Теперь мне пешком по тайге до Ухты топать!
— Он тебя не нашёл, ты же под машиной схоронился! — укоризненно нахмурилась знахарка. — Сам виноват. А дядя Федя ждать не мог, он человек военный, там дисциплина сам знаешь какая! Приказано явиться в часть вовремя, значит, надо быть как штык!
— Мог и покричать меня, — недовольно проворчал Валера, — не велик труд! Я знаю, это он специально сделал, потому что я его Семёну в прошлом месяце фонарь под глаз поставил!
— Так это был ты, паразит эдакий? — упёрла руки в боки Полина Федосеевна. — Ладно, кто старое помянет, тому глаз вон! Поздно уже разбираться, дело сделано. Теперь вот потопаешь до Ухты пешком! — Она тщательно осмотрела внука, убеждаясь, что его одежда застёгнута и заправлена. — Ты вот что, Валера, иди по дороге зимней, как с дедом и папкой в Ухту ездили. От попуток прячься, нельзя тебе к ним садиться, не ровен час, хворые люди попадутся! И не ешь ничего, даже снег, потерпи. Катерина накормит, она тебя из всех племянников выделяет. Понял?
— Понял, — деловито подтвердил мальчишка, — а меня точно зверьё не тронет? Батя не разрешает мне одному в тайгу ходить.
— Не тронет, — уверенно ответила знахарка, — ты болт этот береги. В нём сила Сварога, он тебе оберегом будет.
— Батя говорит, что всё это предрассудки, — заявил внук, — а мама сказала, что меня крестить надо!
— Слушай их больше! — снисходительно улыбнулась Полина Федосеевна. — Много они понимают!
Старая знахарка проводила внука до калитки и отперла дверь. Выйдя со двора, Валерка обернулся и спросил:
— Бабушка, а когда мне можно будет вернуться? — Он потряс рукой, одетой в варежку, внутри которой крепко сжимал заговорённый болт. — Надо дедову машину доделать!
— Скоро, Валера, скоро, — добродушно улыбнулась Полина Федосеевна, — вот хворь пройдёт в наших краях, так и вернёшься. А машина никуда не денется, тут она и будет стоять, тебя дожидаться. Дед же сказал, что как помрёт, так машина тебе достанется. Как же я могу мужа ослушаться? Так что не волнуйся, милочек, иди к Катерине, а я уж машину сберегу тебе.
Мальчишка степенно помахал бабке рукой и затопал по тропинке к окраине деревни. Старая женщина ещё долго смотрела ему вслед. Мальчуган давно уже скрылся из виду, но губы её всё ещё шевелились, беззвучно шепча молитву на давно забытом языке.
1
Северный Кавказ РФ, 3 декабря 2008 года, 13 часов 7 минут.
Пара вертолётов ещё не успела коснуться колёсами земли, лишь местами покрытой ноздреватым снегом, как началась высадка. Два десятка хорошо вооружённых бойцов в масках, оставляющих открытыми только глаза, выпрыгивали из вертушек, не дожидаясь остановки двигателей. Пригибаясь под вращающимися лопастями, терзавшими ураганными порывами пожухлую траву ставшего посадочной площадкой луга, прибывшие споро извлекали из чрева вертолётов снаряжение. Вытащив несколько туго набитых парашютных сумок и пару тяжёлых ящиков, они бегом направились к ожидавшему их автобусу. Его водитель заранее завёл двигатели и сразу тронулся с места, едва бойцы, тащившие поклажу, оказались внутри. Крайняя пятёрка прибывших запрыгивала в салон уже на ходу, и по уверенности и отшлифованной точности их движений было видно, что подобный вариант погрузки для них не нов. Стоящий впереди автобуса БТР сопровождения взревел и сорвался с места, догоняя идущий в голове колонны милицейский «уазик» с мигалкой.
— Через пять минут будем на месте! — с лёгким кавказским акцентом объявил стоящий рядом с водителем смуглый здоровяк в камуфляже, не тратя лишнего времени на бестолковые приветствия.
Он окинул взглядом занявших сиденья бойцов, убеждаясь, что всё в порядке, и покрепче ухватился за поручни. Колонна набирала скорость, стремясь не упустить ни секунды драгоценного времени.
— Наш комбат ознакомит вас с ситуацией, — продолжил он, пригибаясь, чтобы избежать столкновения с потолком, когда мчащийся по просёлочной дороге автобус подпрыгнул на невидимом под снегом камне. — Мы собрали первичную информацию, насколько позволило время.
Иван поправил лежащий на коленях 9А-91 и посмотрел поверх плеча говорящего в лобовое стекло автобуса. До приближающегося посёлка оставалось метров триста. Там, в одном из стоящих на окраине домов, засели террористы, захватив в заложники нескольких человек.
— Это остатки бандформирования, разгромленного нами два дня назад, — кавказец, словно проследив взгляд Ивана, оглянулся на посёлок, — полгода за ними охотились и накрыли их в горах в сорока километрах отсюда. Восьмерых уничтожили, шестерым удалось уйти. Там недалеко есть небольшое село, мы ожидали, что остатки банды отойдут туда. Ночь засаду держали, наутро пошли по следам. — Он злобно скривился. — Совсем немного не успели, эти твари сюда вышли. Наверное, среди них есть кто-то местный. Под утро они поняли, что уйти не смогут, зашли в посёлок, ворвались в дом, убили старика, детей и женщин взяли в заложники. — Здоровяк скрипнул зубами от ярости. — Трусливые шакалы, обвязали детей тротилом! Мы подключили местный ОМОН и обложили их со всех сторон. Не уйдут.
Колонна вошла в посёлок и начала сбавлять ход.
— Автобус останови за каким-нибудь забором, поближе к месту событий, — скомандовал водителю полковник Федотов, — но так, чтобы террористы не видели нашего появления. Не будем беспокоить их раньше времени.
Тот кивнул и спустя минуту затормозил у высокой кирпичной стены.
— Их дом сразу за углом, — указал он, — метров пятьдесят отсюда.
— В самый раз, — оценил Федотов и, обернувшись к своим бойцам, коротко бросил: — К машине!
Бойцы быстро покинули автобус. Снаружи их уже ждали представители ОМОНА и местного спецназа. Пока полковник уточнял обстановку, Иван оценивающе осмотрелся. Омоновцы подошли к делу серьёзно. Все подходы к захваченному дому перекрыли, на перекрёстках стояли БТРы, держа окна под прицелами крупнокалиберных пулемётов, за каждым укрытием засели автоматчики, жители близлежащих домов уже были эвакуированы.
— Салам алейкум, «Альфа». — Чья-то тяжёлая рука легла ему на плечо. Иван обернулся.
— Салам, Иса! — улыбнулся он высокому человеку в камуфляже, порванные уши и мощное телосложение которого безошибочно выдавали в нём борца-тяжеловеса. — Рад видеть тебя невредимым. Как семья, сын как? Уже борется?
— Я тоже рад тебя видеть, капитан, — сверкнул снежно-белыми зубами Иса, — хвала Аллаху, с тех пор, как ты вытащил меня из тех развалин под Шали, у меня всё в порядке. А Шамиль уже перворазрядник!
— В отца пошёл, — по-дружески прищурился Иван, — ещё один лось вымахает!
— На всё воля Аллаха! — снова улыбнулся Иса. — Я знал, что увижу тебя здесь. — Он кивнул в сторону захваченного дома: — За этими шакалами приехали?
— Да, — коротко кивнул Иван, — что там?
— Шестеро, вооружены до зубов, — Иса скривился, — полно тротила. В дом ворвались утром, все мужчины в отъезде. Старика зарезали, женщин и детей согнали в комнату на женской половине дома, всё заминировали, на самых маленьких нацепили что-то вроде «поясов шахида». Потому вас и вызвали. Требуют наркоты, денег, джип и гарантии. Иногда стреляют из окон. Переговоры ведут по мобильному.
Словно в подтверждение его слов из-за угла донёсся звук автоматной очереди, сопровождающийся полубезумным воплем.
— Слышал? — прорычал Иса. — Кричит «Аллах акбар»! Но стреляет из-за женской спины. Подводит к окну кого-нибудь из женщин, прячется за ней и стреляет. Я этому «правоверному» голыми руками горло разорву, если до него доберусь!
— Когда, — поправил его Иван, — когда доберусь. Никаких если… — В этот момент полковник Федотов подал короткую команду, объявляя сбор, Иван кивнул Исе: — Ещё поговорим, — и направился к своему подразделению.
Пока Федотов, представившись переговорщиком от властей, обсуждал с бандитами размеры выкупа, сроки доставки денег и транспорта, альфовцы провели рекогносцировку на местности. Действовали осторожно, соблюдая радиомолчание, чтобы не выдать террористам факт своего появления. Спустя час было собрано совещание, и полковник огласил план действий.
— Договариваться они не собираются, — покачал головой Федотов, — просто издеваются над нами. Похоже, их командир под сильным кайфом, постоянно невпопад смеётся и каждые десять минут меняет требования. Список растёт, время на исполнение сокращается. Теперь он дал нам пятнадцать минут на то, чтобы доставить ему джип и десять миллионов долларов. Потом взорвёт первую заложницу. — Полковник поморщился. — Причём он прекрасно понимает, что несёт бред, и это веселит его ещё больше. Мужики из местного райотдела ФСБ говорят, что бандиты эти тут хорошо известны. Крови на них по горло, и сдаваться они не будут, какие бы требования ни выдвигали. Это уловка, рассчитывают получить транспорт и с заложниками пойти на прорыв. Никого они не отпустят. Поэтому будем штурмовать.
Он принялся водить карандашом по расстеленному на капоте милицейского «уазика» плану поселка:
— Вот эта и вот эта броня прикроет огнём штурмовую группу майора Одинцова. Забор вокруг дома сплошной, высота четыре метра, так что заходить придётся через ворота, их створы выдавим броней, под её же прикрытием группа дойдёт до входных дверей. Далее накладным зарядом вскрываем двери и заходим внутрь. Заложники находятся на женской половине дома, на втором этаже, в какой-то из этих комнат. — Федотов отметил крестиками нужные помещения. — Их окна выходят сюда и сюда. Потому параллельно группа капитана Берёзова будет высажена с вертолёта на крышу. Вот здесь есть люк. — Полковник посмотрел на Ивана: — Он наверняка заминирован, так что работать предельно аккуратно.
— Вертушку за версту слышно, — нахмурился Иван, — незаметно не высадимся.
— Это так, — кивнул полковник, — но другого выхода нет. Зайдёте на дом свысока, чтобы из окон не достали. Как только войдёте в дом, работать придётся быстро. Светозвуковые гранаты не жалеть, газ применять по обстановке. Вся надежда на вас да на состояние наркотического опьянения, в котором находятся бандиты. Они требуют наркоту и, похоже, тут же её и употребляют. Полчаса назад, выполняя их требования, мы передали им с десяток доз. Омоновцы помогли, покопались на складе вещдоков. С тех пор бандиты повеселели ещё сильнее.
— Рискованно, — произнёс Одинцов, — могут под кайфом случайно кнопку нажать.
— Могут, — согласился Федотов, — но без наркоты нажмут стопроцентно, а так есть возможность, что они прошляпят начало штурма. Потому ответственность за это решение беру на себя. Далее. Андрей Петрович, твои ребята держат окна, — карандаш замельтешил по плану дома, — эти, эти, вот это, ещё вот это окно с дальней стороны дома и вход. Справитесь?
— По два на ствол, — хмыкнул командир группы снайперов, — не самый простой вариант, но справимся.
— Я согласовал с местным спецназом начало операции, они нам помогут, — продолжил Федотов, — а именно: перед самым штурмом демонстративно снимут своих снайперов с позиций, якобы пойдя на уступки бандитам, и организуют активность с разных сторон дома. Попробуем привлечь внимание террористов. Пусть полезут смотреть в окна. Если они там все под кайфом, то есть шанс, что сделают ошибку и подставятся под твои пули, Андрей Петрович. Если повезёт снять двоих, их останется четверо. По наблюдениям выходит, что трое держат вход, так что с заложниками останется один террорист. К тому же средства взрывания у них самодельные, скорее всего, собрали наскоро уже после захвата дома из того, что было под рукой. Если сработаем быстро, то шанс на успех есть.
Полковник обвёл бойцов взглядом.
— Вопросы и предложения будут? — задал он вопрос согласно незыблемой традиции.
— Разрешите, Павел Степанович? — Иван задумчиво смотрел на план. — Есть одна мысль.
— Выкладывай, — кивнул Федотов.
— Всё-таки вертушка — это очень громко, — произнёс Берёзов, — я бы пошёл с дальней стороны дома, через забор. Вот через это окно, — он указал на план захваченного здания, — из него один из этих уродов регулярно постреливает.
— Высота забора четыре метра, — полковник отрицательно покачал головой, — сам забор хорошо просматривается из окон. Быстро и незаметно его не преодолеть. Если вас засекут, пока будете лезть, окажетесь как на ладони. Перестреляют, как в тире.
— И всё же я предлагаю идти тут, — настойчиво повторил Иван, — забор преодолеваем при помощи шестов, это три с половиной секунды. Пойдём вдвоём, я и Семёнов. Остальные толкают шесты и остаются под забором, в мёртвой зоне окон. Дальше идём по водосточной трубе до крыши, по ней — до уровня окна, там крепим подвесное и с крыши проникаем в окно, что облюбовал тот уродец. Оно распахнуто настежь, это упрощает вход. Перед проникновением в окно первая группа имитирует штурм, отвлекая противника, но тут же отходит, чтобы не спровоцировать подрыв зарядов. Если в окне появится террорист, по нему отрабатывает снайпер. Таким образом, мы можем войти в дом внезапно и в непосредственной близости от заложников.
— Согласен, это вариант, — оценил Федотов, — но забор под наблюдением. А пересекать его надо скрытно. Что ты задумал?
— Возьму помощь друга, — коротко усмехнулся Иван, — он по таким сюрпризам большой спец. — Берёзов обернулся к стоящей в десятке метров группе местных спецназовцев и махнул рукой рослому мощному бойцу.
— Иса! — негромко позвал он. — Подойди сюда. Дело есть.
* * *
За блокирующим перекрёсток кордоном, где-то в глубине улицы, гулко ухнул взрыв, дробно застучала длинная автоматная очередь, и тишина замершего посёлка взорвалась грохотом стрельбы. Смуглый бородатый человек в расстёгнутой зимней куртке, надетой поверх грязного камуфляжа, отложил самокрутку с дурью и встал со стула. Он схватил лежащий на столе автомат, скользнул к окну и, стараясь держаться в стороне от оконного проёма, осторожно посмотрел на улицу, едва раздвинув закрытые жалюзи. В дверях позади него появился второй бородач с автоматом на груди, сжимающий в руке мобильный телефон.
— Что там, Муса? — по-арабски спросил человек с телефоном.
— Не вижу, — ответил стоящий у окна, — это за углом. Что-то взорвали, чёрный дым валит клубами! Надо из другого окна смотреть!
Человек с телефоном, скривившись, выругался на пуштунском и злобно сплюнул.
— Так посмотри из другого окна, болван! — прорычал он на арабском.
Наблюдатель не рискнул препираться, молча поднырнул под окном и заторопился в соседнюю комнату. В этот момент на улице раздался визг покрышек и надрывный вой автомобильного движка. Бородачи в два прыжка оказались по обе стороны от оконного проёма и, стараясь оставаться незаметными для засевших снаружи омоновских снайперов, выглянули в окно.
На идущей вдоль дома улице гремела беспорядочная стрельба. Старый истрепанный «БМВ», со свежими пулевыми отверстиями на багажнике и заднем стекле, с ходу врезался в стык двух машин, перегораживающих проезд, разметав их по сторонам, и, с трудом выйдя из заноса, выскочил на дорогу. Вслед за ним на улицу вылетел на полном ходу омоновский БТР, поливая беглеца огнём, но раздолбанный «БМВ» умело петлял, уходя от милицейских пуль.
— А-а-а, проклятые шакалы! — зарычал тот, что с телефоном. — Кто-то хорошенько наступил им на хвост! Ильяс! Что там у вас?
— Неверные гонят какую-то тачку, эмир! — подрагивающим от наркотической эйфории голосом ответили ему из другой комнаты. — Может, долбанём по свиньям, прикроем неизвестного брата?
— Почему не помочь хорошим людям! — осклабился тот, кого назвали эмиром.
Он спрятал телефон в карман и выскочил из комнаты, на бегу снимая с груди автомат. Соседнее помещение, ещё утром просторное и светлое, превратилось в огневую точку. На середину комнаты стащили всю мебель, что оказалась под рукой, образовав баррикаду, за которой засели двое моджахедов с пулемётом. Распахнутые окна комнаты выходили во двор дома точно на входные ворота, закрывающие их шторы из густого тюля были задёрнуты. В результате находящийся за баррикадой в глубине помещения пулемётчик мог просматривать улицу, оставаясь в полумраке комнаты незаметным для взгляда снаружи.
Тем временем уходящая от преследования машина поравнялась с домом, и пулемётчик открыл огонь. Дав пару очередей по БТР, он перенёс огонь вдоль дороги, стараясь накрыть засевших за углами домов омоновцев, перекрывавших следующий перекрёсток. Те немедленно попрятались за укрытия.
— Давайте, расползайтесь, тараканы! — пьяно ухмыльнулся пулемётчик, продолжая стрельбу.
Его напарник опёрся на баррикаду и дал длинную очередь из автомата по проносящемуся мимо окон БТР.
— Гранатомёт бы, — разочарованно заявил он.
В этот момент старая «БМВ» резко вильнула в сторону, потеряв управление, и врезалась в столб. БТР попытался взять её на таран, но не рассчитал скорости и промчался мимо. Дверь легковушки открылась, и из неё на асфальт неуклюже вывалился человек в гражданской одежде с автоматом в руках. Подволакивая ногу, он подполз к заднему колесу и изготовился к стрельбе. Его автомат тут же огрызнулся парой коротких очередей, не позволяя засевшим на противоположной стороне улицы омоновцам покинуть укрытия.
— Ползи сюда, пока БТР разворачиваться будет! — риторически посоветовал ему автоматчик. — Улица узкая, может, и успеешь.
— Не знает он про нас, — оценил эмир, — или ногу зацепило сильно. — Бородач вглядывался в спину замершего за машиной человека.
— Менты возвращаются, — сообщил пулемётчик.
Омоновский БТР не стал разворачиваться. Вместо этого он медленно приближался к разбитой машине задним ходом, развернув назад пулемётную башню. Метрах в двадцати от лежащего к нему боком человека он остановился, и на улице зазвучал усиленный мегафоном голос, предлагающий раненому сдаться.
— Сейчас брать будут его, — зашёл в комнату Муса, — вон там, за двумя БТР, группа захвата кучкуется, — он показал пальцем вдаль, — бронещит притащили.
Однако раненый водитель «БМВ» сдаваться не собирался. Видимо, он тоже заметил людей в тяжёлых бронекомплектах, прячущихся за прозрачным пуленепробиваемым щитом. Лежащий изменил прицел и открыл огонь.
— Не вижу отсюда, куда он попадает, — разочарованно протянул Муса, сощурившись.
— А ты ещё покури, тогда увидишь! — хохотнул эмир и кивнул пулемётчику: — Сейчас проверим, какой непробиваемый у них щит!
С полминуты все трое увлечённо посыпали короткими очередями БТРы, за которыми пряталась группа захвата.
— Может, возьмём его с собой? — предложил пулемётчик. — Вытолкаем одну из этих сучек и обменяем, а, эмир?
— Зачем нам раненый? — отмахнулся тот. — Лишняя обуза. Раз уйти не смог, значит, дурак и сам виноват. А за храбрость ему Аллах воздаст по заслугам на небесах.
Видимо, менты поняли, что взять храбреца живым им не удастся. Спаренный пулемёт омоновского БТР коротко брызнул огнём, лежащий за машиной человек дёрнулся, выронил автомат и затих.
— Шахид, волею Аллаха! — прокомментировал эмир и повысил голос: — Сайд! Кто это был?
— Я его не знаю, эмир! — донёсся из глубины дома молодой голос. — Он не из нашего посёлка!
Эмир на несколько секунд задумался, после чего с подозрением посмотрел на неподвижно лежащее возле разбитой машины тело и неторопливо вскинул автомат, собираясь прострелить труп. Позади него, у ног пулемётчика, раздался глухой звук, словно на пол упало что-то небольшое и увесистое, вроде банки пива. Кто-то визгливо выругался, и эмир резко развернулся. Обжигающая глаза яркая вспышка, сопровождаемая разрывающим барабанные перепонки грохотом, в одно мгновение швырнула его на пол. Эмир рухнул на пол и взвыл от нестерпимой боли, сжимая руками уши и изо всех сил жмуря глаза. Он полез в карман за телефоном, но тут же затих, пригвождённый к полу ударом свинца.
Капитан Берёзов молниеносным броском сменил позицию и, не отрывая глаз от прицела, обвёл взглядом помещение.
— Чисто! — коротко бросил он в гарнитуру рации.
В комнату скользнул Семёнов и быстро проверил лежащих на полу террористов.
— Минус шесть! — подытожил он.
— Заходим! — скомандовал Одинцов, и БТР с его группой на броне рванулся к запертым воротам.
— Взрывотехники, к дому! — прозвучал в эфире голос Федотова. — «Скорую» и «пожарную» — к воротам! Оцепление не снимать, родственников не пускать!
Полковник продолжал раздавать команды, и Иван посмотрел в окно, на лежащего около машины человека.
— Иса, вставай, хватит валяться! — произнёс капитан в эфир. — Обед проспишь.
— Обед — это святое. — «Труп» возле разбитого «БМВ» поднялся на ноги и неторопливо отряхнулся. — Что с заложниками?
Берёзов улыбнулся. Иса отработал как заправский каскадёр, чётко реализовав по секундам расписанный сценарий. В двух кварталах подожгли кучу старых покрышек, подорвали имитатор взрыва для большего шума, и в небо повалил густой чёрный дым. Чуть ли не половина омоновцев открыла стрельбу, нагнетая нужную атмосферу, и Иса утопил в пол педаль газа. Замысел удался, находящиеся под действием наркотиков бандиты увлеклись спектаклем, потеряв бдительность, и несколько десятков секунд о задней стороне дома никто не вспоминал. К тому времени, когда машина Исы врезалась в столб, Иван с Семёновым уже были на крыше. Забор преодолели чисто, спустя ещё двадцать секунд они уже висели на канатах прямо над раскрытым окном. Проникнуть в открытое окно было делом считанных мгновений.
Первого террориста обнаружили в коридоре прямо за дверьми комнаты с окном. Видимо, он что-то услышал и возвращался на свой пост. Короткая очередь оснащённого глушителем 9А-91 застала его врасплох. Бандит умер раньше, чем подкосились его ноги, но шума своим падением не произвёл: Семёнов подхватил безвольно падающее тело прежде, чем оно коснулось пола. Минус один. Второго нашли у комнаты с заложниками, с автоматом в одной руке и мобильным телефоном в другой. Но нажать на кнопку вызова он так и не успел, бесшумная очередь разнесла террористу голову. Он так и не понял, от чего умер. Минус два.
К счастью, заложников по всему дому искать не пришлось, все они оказались запертыми в одной комнате, что серьёзно упростило задачу. Три женщины и пятеро детей, обвешанные тротилом, сидели с заткнутыми ртами привязанные к стульям. Взрывателями живым бомбам служили мобильные телефоны, вот почему стороживший их бандит держал в руке мобильник. Возиться с разминированием не было времени, поэтому с бомб сорвали телефоны вместе с детонаторами и двинулись дальше. Оставшиеся террористы, клюнувшие на уловку Исы, собравшись вместе, увлечённо долбили из всех стволов в окно, бестолково тратя патроны на броню БТРов. Подрыв светозвуковой гранаты и последовавшие за ним автоматные очереди стали в их грязной жизни полной и последней неожиданностью. Минус шесть.
— Все целы, — ответил Иван, меняя магазин. Снаружи БТР штурмовой группы уже выдавливал ворота.
— Где-то здесь ещё один, — тихо произнёс Семёнов, держа под прицелом противоположный вход в комнату, — в глубине дома.
Берёзов воспроизвёл в памяти план строения. В помещение к заложникам, помимо этого, вёл ещё один коридор. А эта сволочь сейчас может быть где угодно.
— Оставайся здесь, — ответил Иван, — я к заложникам.
Он быстро выскользнул из усеянной трупами комнаты. Капитан успел вовремя. Он был уже перед дверью в их комнату, когда из-за угла выскочил щуплый парень лет двадцати, с жиденькой бородкой, в грязном камуфляже с небольшим рюкзаком за спиной и автоматом в руках. Увидев Берёзова, бандит вздрогнул, как от электрического удара, и рванулся назад.
— Стоять! Бросай оружие! — рявкнул капитан, вскидывая автомат, но молодой моджахед уже скрылся за углом.
Иван приблизился к дверному проёму, в котором исчез бандит, и быстрым взмахом оружия создал видимость проникновения. Тут же в ответ загрохотала длинная автоматная очередь. Видимо, нервы у террориста были на пределе, и он в ужасе выстрелил в первую же тень. Капитан потянул из разгрузки светозвуковую гранату, но замер. За стеной раздался грохот падающего на пол оружия и топот ног убегающего человека. Берёзов стремительным броском оказался в комнате. Автомат террориста валялся на полу посреди помещения, рядом лежал пустой магазин. Шаги моджахеда ещё звучали из соседнего помещения. Иван прошёл за ним через два зала и остановился. Соседняя комната выходила в коридор, из которого можно было уйти сразу в три стороны. Преследовать бандита дальше не стоило, в первую очередь надо отрезать его от заложников, вывести людей из дома и уже потом зачистить здание. Берёзов занял позицию, с которой дверь в коридор простреливалась наиболее удобно, и замер.
— Мы внутри, — раздался в эфире голос Одинцова, — приступаем к эвакуации заложников. «Туман», — назвал он позывной Берёзова, — что у тебя?
— Один где-то в доме, — ответил Иван, — я блокировал ему выходы к заложникам и на первый этаж. Может выйти или на вас, или на меня.
— Принял тебя, — подтвердил Одинцов.
В следующую секунду молодой моджахед стремительно ворвался в комнату. Рефлекс сработал раньше, чем мозг осознал происходящее, и автомат изрыгнул очередь, вспарывая бандиту грудную клетку в области сердца. Мёртвый противник по инерции добежал до противоположной стены, врезался в неё и упал. Берёзов осторожно приблизился к неестественно лежащему телу, прогнувшемуся на рюкзаке.
— Минус семь, — доложил он в эфир.
— Принято, — ответил полковник Фёдоров, — заложники на улице. «Туман», выходи.
Иван развернулся и краем глаза заметил лежащий возле мёртвого моджахеда мобильный телефон. Дисплей показывал снятую трубку исходящего звонка. Внезапно он понял, что носил в рюкзаке убитый бандит. Капитан метнулся к выходу, и в этот момент оглушительный хлопок за спиной погрузил всё вокруг в темноту.
2
— Ну-с, больше держать вас в больничной палате не имеет смысла, — немолодой военврач разглядывал данные ядерно-магнитной резонансной томографии и распечатки энцефалограмм, — завтра я вас выписываю.
— Давно пора, — буркнул Иван, — сегодня ровно месяц, как я здесь.
На самом деле врачи могли бы выпустить его ещё неделю назад, перед Новым годом, но острый приступ боли, очень не вовремя случившийся с Берёзовым в тот день, приговорил его к встрече праздника в больничной палате. А потом пришлось ещё два дня ждать, пока у лечащего врача дойдут до него руки. Или ноги. Впрочем, Иван отнёсся к этому с пониманием, всё-таки новогодние праздники. Медики тоже живые люди, у них есть семьи, дети и наряженные ёлки… А ему спешить некуда, семьёй обзавестись пока не случилось, ребёнком он был поздним, родители давно умерли, старшая сестра уже нянчит внуков, у неё своих хлопот по горло, да и общих интересов у них никогда не было. В конце концов, Новый год в госпитале — это гораздо веселее, чем в каком-нибудь блиндаже или войсковой палатке на Кавказе. Кстати, о блиндажах и палатках. Судя по всему, дело дрянь, из «Альфы» его теперь точно выпрут.
— Это сделано для вашего же блага, — заявил военврач, — чем дольше вы были под моим наблюдением, тем мне спокойнее. — Он строго посмотрел на Берёзова: — И не думайте, что вот так просто всё для вас закончится. Я вас выписываю из госпиталя, и вы прямиком отправляетесь в реабилитационный центр ещё на месяц.
— Вы смерти моей хотите? — догадался Иван. — Я там точно коньки отброшу, от тоски! Не доживу до ВВК!
— Юноша! — укоризненно поглядел на Берёзова военврач. — Вам очень повезло, что вы не отбросили эти самые, как вы выражаетесь, коньки месяц назад. У вас тяжелейшая контузия с обширными гематомами головного мозга! — Он постучал пальцем по одному из снимков, указывая куда-то в затылочную часть капитанских мозгов: — Видите данный участок? Это контузийный центр! Ваш мозг в этом месте получил серьёзнейшую травму! Просто чудо, что вы остались живы. Моя бы воля — сидеть вам в реабилитационном центре месяцев шесть!
— Понятно, — вздохнул Иван, — виноват, исправлюсь. Скажите, Роман Алексеевич, что даст реабилитация? Чего мне светит на ВВК? Я вернусь в подразделение? Только честно.
— Что ж, скрывать не буду, — старый военврач несколько поник, — в «Альфе» вам больше не служить. Боюсь, Военно-Врачебная Комиссия не признает вас годным к боевой работе. Восстановление займёт ещё очень много времени. Периодически будут возникать головные боли, скакать давление, возможно головокружение. Вам теперь надо быть очень бережным со своим здоровьем. Не курить…
— Я не курю, — машинально ответил Берёзов.
— Вот и отлично, — оценил доктор, — не пить…
— Да я и так только по праздникам…
— Вообще! — отрезал военврач. — И даже не нюхать пробку! Никаких кроссов, парашютных прыжков, аквалангов, спаррингов и прочего! Полный покой! Ваш мозг должен восстановиться, и со временем вам станет лучше. Хотя и не полностью. Эта травма, — он вновь стукнул по снимку капитанских мозгов, — вызвала повреждения клеток, которые частично необратимы.
— И что же теперь мне делать, — хмуро поинтересовался Иван, — кому я такой нужен? С пробитыми мозгами?
— Ну, не всё так плохо, — успокоил его доктор, — если вы не экстрасенс и не собираетесь читать мысли, то опасаться вам нечего! — весело хохотнул он.
— В смысле? — не понял Берёзов.
— По сути, мозг человека для науки — тайна за семью печатями, — ответил старый военврач, — то, что мы знаем о нём, — лишь крупицы. Например, некоторые считают, что ваша повреждённая часть отвечает за телепатию! — Он вновь заулыбался. — Официальная же научная позиция относит её к так называемым «старым» частям головного мозга, которые не играют кардинальной роли в жизнедеятельности современного человека. Если короче, — доктор разрубил рукой воздух, — все ваши навыки и умения остались при вас. Вы вполне можете служить, например, инструктором. С вашим опытом, думаю, это вполне реально!
Ещё через пять минут Иван вышел из кабинета лечащего врача и направился в свою палату, собирать вещи. Стоило сделать это заранее, чтобы завтра с утра не терять времени и сразу же выловить всех медицинских бюрократов. Возиться с выписными бумажками капитан не любил.
— У нас таких контуженых инструкторов — пруд пруди, — бурчал он себе под нос, укладывая нехитрый скарб в спортивную сумку, — девать некуда! Мужики, вон, на гражданку, в частную охрану подаются. Да только сейчас с этим кризисом найти работу не так-то просто. Ладно, мы ещё посмотрим, что скажет комиссия…
Берёзов подумал, что месяц в реабилитационном центре не такой уж малый срок. И его можно потратить с пользой для дела. Пешие кроссы, по мере восстановления переходящие в бег, лёгкие тренировки с плавно возрастающей нагрузкой, свежий воздух, здоровое питание… Боец группы «А» так просто не сдастся. Мы ещё посмотрим, кто кого.
* * *
Однако старый военврач оказался прав. ВВК была неумолима. Несмотря на все усилия Берёзова вернуть себе былую форму, обмануть медицинские приборы оказалось невозможно. С группой «А» пришлось попрощаться. Трое суток Иван в тоске просидел в своём общежитии в ожидании назначения, глядя в вопящий об ужасах мирового экономического кризиса телевизор и ломая голову над тем, что делать дальше. Руководство группы, конечно, не бросит его, обещали посодействовать и уже подыскивают ему место в городском управлении ФСБ. Да и кадровики ободряли, но… Всё это уже не то. Какой из него кабинетный работник? Подготовка-то совсем другая. Скорее всего, придётся переучиваться. Берёзов вздохнул. Начинать с нуля всегда непросто, а в области, которая тебе не по душе, непросто вдвойне. В этот момент на экране телевизора замелькали фигуры в камуфляже, и капитан, потянувшись за пультом, прибавил громкость.
— «…пресс-служба МИДа России объявила персонами нон-грата ещё четырёх европейских дипломатов, — рассказывал диктор, — все они были уличены в шпионаже в пользу других государств. Сфера их интересов распространялась на одно из научных предприятий РАО «Ареал», один из сотрудников которого, как выяснилось, был завербован ими ещё в ноябре прошлого года. — На мелькающих позади телеведущего кадрах бойцы спецназа выводили из здания закованных в наручники людей. — Вы видите финальную стадию операции по обезвреживанию преступной группы, являвшейся своеобразной силовой структурой этих дипломатов. Она состояла из лиц, ранее судимых, большая часть которых находится в международном розыске. Схема их действий была проста. Предатель поставлял уголовникам свежую информацию о местах расположения аномалий на территории Зелёной Зоны «Ареала», бандиты проникали туда, добывали научные артефакты и передавали их иностранцам. Не брезговали они и простым рэкетом по отношению к сталкерам-нелегалам. По самым скромным подсчётам, за время функционирования этого преступного сообщества бандитам удалось украсть не менее десятка артефактов, общая финансовая стоимость которых суммарно составила цифру порядка двух миллионов рублей. Научная же ценность похищенного не поддаётся исчислению в цифрах.
К счастью, благодаря чётким и профессиональным действиям отдела промышленной контрразведки службы безопасности РАО «Ареал», данный преступный синдикат удалось обнаружить и обезвредить. При задержании бандиты оказали сопротивление, и бойцам отдела физической защиты СБ «Ареала» пришлось применить оружие, в результате чего двое преступников были уничтожены, остальные сдались. На данный момент представители службы безопасности «Ареала» не предоставили нам подробностей этого дела, включая государственную принадлежность высланных из страны дипломатов. Это обусловлено тем, что расследование ещё не закончено, и контрразведчики «Ареала» не исключают, что в деле могут появиться новые аспекты. К сожалению, задержать основного виновника утечки информации, приравненной к государственной тайне, не удалось. В самый последний момент предателю удалось узнать о начавшейся операции силовиков, и он спешно скрылся на территории Жёлтой Зоны, даже не успев надеть снаряжение. Независимые консультанты единодушны во мнении, что шансов выбраться оттуда живым у него практически нет.
Председатель совета директоров ЗАО «Ареал» вице-премьер Лозинский уже сделал заявление, в котором подчеркнул, что «Ареал» является для страны не просто уникальным стратегическим ресурсом, находящимся в зонах влияния опаснейших аномалий, но в первую очередь, это беспрецедентная база для развития науки, и Россия сделает всё, чтобы не допустить даже малейшего саботажа со стороны тех, кто прямо или косвенно заинтересован в ослаблении нашей страны. Как известно, в своём регулярном обращении к депутатам Государственной Думы Президент России назвал РАО «Ареал» одним из приоритетных проектов государства, особенно в свете распространения мирового финансового кризиса. Международные эксперты проявляют редкое единодушие, прямо отмечая, что на месте России любое государство в условиях пошатнувшейся мировой экономики сосредоточилось бы на этом направлении. Напомню, что на фоне общего падения мировых котировок и цен на углеводородные энергоносители цена на добываемую из скважин «Ареала» нефть, получившую у специалистов название «Тип X», остаётся неизменна. Котировки акций РАО «Ареал» также показывают завидную стабильность. В связи с успехом сегодняшнего уничтожения ещё одного канала утечки артефактов с территории «Ареала» можно ожидать дальнейшего роста…»
Лежащий на столе мобильник разразился громкой трелью и принялся ползать по гладкой поверхности под действием вибровызова. Берёзов выключил звук телевизора и подхватил сердито жужжащую трубку.
— Алло, — произнёс он.
— Капитан Берёзов? — уточнил собеседник.
— Да, — подтвердил Иван, — я вас слушаю.
— Полковник Родионов, отдел кадров, — представился звонящий, — Иван Александрович, у меня есть к вам разговор. Не могли бы вы быть у меня, скажем, через два часа? Успеете?
— Так точно, товарищ полковник, — Берёзов бросил взгляд на часы, — успею.
— Тогда до встречи, — сказал кадровик и повесил трубку.
До отдела кадров Иван добрался на сорок минут раньше и потому уселся на один из стоящих в приёмной диванов, заранее приготовившись прождать оставшееся до назначенной встречи время. Он обыскал глазами помещение, надеясь обнаружить забытую кем-нибудь из предыдущих посетителей газету или журнал, чтобы скоротать ожидание. Интуиция не подвела, свёрнутая в трубочку газета нашлась у подлокотника соседнего дивана, и Берёзов принялся читать первую страницу. Как и везде, в найденной газете все основные полосы были посвящены бушующему экономическому кризису. Капитан мысленно хмыкнул. Здесь, на печатных страницах, кризис чувствовался гораздо острее, нежели в жизни. На самом деле Иван затруднялся определить для самого себя, сказались ли на нём вообще мировые финансовые бедствия. Он усмехнулся. Это чувствуют те, у кого есть финансы. А откуда деньги у бойца спецназа? Зарплата такая, что вслух при девушках лучше не упоминать, не то рискуешь попасть в списки вечных неудачников. Особенно с теперешними-то запросами прекрасного пола…
— Капитан Берёзов, проходите, — в открытых дверях кабинета стоял полковник Родионов, — разговор предстоит недолгий, так что не будем затягивать.
Иван отложил чужую газету и вошёл в кабинет. На столе у кадровика лежало его личное дело, которое стало немного толще с того времени, когда Берёзову доводилось видеть эту папку в прошлый раз. Глаз сразу зацепился за заключение военно-врачебной комиссии, раскрытое в том месте, где шли строки о негодности капитана Берёзова к боевой работе, обусловленной получением тяжёлой контузии и так далее.
— Итак, Иван Александрович, — кадровик проследил взгляд Берёзова, — не будем ходить вокруг да около. В группе «А» служить вы больше не сможете. Я понимаю, насколько непроста для вас сложившаяся ситуация, но с этим придётся смириться, тут уж ничего не поделать. Однако отправлять вас на кабинетную должность, учитывая ваш послужной список, было бы по меньшей мере неграмотным применением профессионала высокого уровня, сродни стрельбе из пушки по воробьям. Собственно, об этом я и хотел с вами поговорить. Что вам известно о Российском акционерном обществе «Ареал»?
— То же, что и всем, — пожал плечами Иван. — Крупная государственная контора под нашим шефством расположена в местах падения ухтинского метеорита. «Газпром» там добывает какую-то необыкновенную нефть, Академия наук изучает аномалии, собирает обломки метеорита с уникальными свойствами, делает важные открытия и всё такое. Сегодня видел по телевизору новости, там опять взяли какую-то банду, организованную иностранными дипломатами. Занимались кражей ценных артефактов. — Он посмотрел на кадровика: — Вы хотите отправить меня в их СБ?
— Начальство поручило мне предложить вам место в отделе физической защиты СБ «Ареала», — кивнул полковник, — и от себя хочу добавить, что для вас это наилучшее решение, учитывая сложившуюся ситуацию со здоровьем.
— Охранять учёные кабинеты и раз в полгода участвовать в задержании нескольких уголовников? — невесело улыбнулся Иван. — Если это всё, на что я теперь гожусь, то, вероятно, вы правы, товарищ полковник.
— Ну, всё не совсем так, как вы себе представляете. — Кадровик был серьёзен. — Там, в «Ареале», есть своя, скажем так, специфика. И подчас очень непростая. Вся деятельность РАО проходит под грифом «совершенно секретно», а их приоритетные разработки имеют ещё более высокую степень секретности. Как вам известно, именно продукт «Ваниль», полученный научно-исследовательским центром «Ареала» дал нам в итоге тот сплав, без которого не обходится теперь ни один лист брони, будь то танк или бронежилет. И обстановка вокруг «Ареала» всегда была сложной, а сейчас, из-за кризиса, всё стало ещё более напряжённым. Заграничные резидентуры из кожи вон лезут, чтобы любой ценой отхватить хоть малую толику наших государственных секретов, да и всякого криминального отребья там хватает, места-то глухие. Всегда кто-то норовит проникнуть внутрь запретной зоны с оружием в руках, и специалист вашего уровня будет там очень кстати. Кроме того, внутри периметра у службы безопасности забот ещё больше.
— А там-то что? — удивился Берёзов. — Общеизвестно, что территория «Ареала» необитаема и непригодна для жизни. Кого там охранять? Усталых нефтяников от кровожадных учёных, пытающих их чрезмерными сдачами анализов?
— Все подробности узнаете на месте, — неожиданно закрыл тему кадровик, — это информация, не подлежащая разглашению. Могу лишь сказать, что, в случае согласия, сразу к работе вас не допустят. Прежде придётся пройти доподготовку, — он многозначительно посмотрел на Ивана, — даже вам, капитан. Решайте.
Берёзов сомневался недолго. Решающими стали слова кадровика о необходимости прохождения дополнительной подготовки. Это как минимум интриговало. Да и какова альтернатива? Личный стол в кабинете, эргономичные подлокотники и ворох бумажной волокиты?
— Я согласен, — ответил Иван, — что мне надо сделать?
— Прибыть за соответствующими документами в строевой отдел в понедельник, — ответил полковник, — и собрать вещи. Во вторник в Ухту идёт наш спецрейс, на нём и полетите.
На улице шёл противный мокрый снег, больше похожий на дождь. Берёзов вышел из здания отдела кадров и неторопливо пошёл вдоль улицы, щурясь от так и норовящих попасть в глаза влажных снежинок. Торопиться было некуда, но прогулка по такой погоде не вызывала никакого энтузиазма. Заметив неподалёку интернет-кафе, Иван решил провести остаток дня с пользой. В его общежитии Интернета нет, а купить мобильный модем для своего старенького ноутбука у него руки так и не дошли, и Берёзов решил воспользоваться случаем получить больше информации о своём новом месте службы.
В ответ на запрос «ЗАО «Ареал»» поисковая система выдала огромное количество ссылок. В первую секунду Иван даже немного опешил, но времени у него было хоть отбавляй, и капитан принялся разбираться в ворохе полученной информации. Вскоре выяснилось, что данных об «Ареале» одновременно и много, и мало. Официальные источники выдавали то, что и так давно известно. В девяносто первом году у самой планеты неожиданно появился десятикилометровый метеорит, несущийся прямо на Москву. Прежде чем полпланеты успело испугаться, он вошёл в атмосферу и развалился на куски. Считается, что он был полым и состоял из замёрзшего газа. От разогрева его разорвало вдребезги, и получившийся в результате рой обломков выпал на землю в виде метеоритного потока где-то в тайге под Ухтой. Эпицентр падения приблизительно определили как территорию радиусом в тридцать километров, а полный поперечник осыпи составил километров пятьдесят. Одну деревушку даже накрыло целиком, но та каким-то чудом не пострадала. Академия наук направила туда экспедицию, которая благополучно ничего не нашла и вернулась восвояси. Родина поставила армии задачу помочь науке, и местному стройбату досталась честь выкапывать осколки метеоритов. На этом всё и закончилось.
К концу года в районе падения начались проблемы: домашние животные убегали в лес, в тайге началась эпидемия бешенства или что-то в этом роде, зверьё нападало на людей, было много жертв, потом стали пропадать люди. Местные власти забили было тревогу, но тут СССР развалился, и властям стало не до того. Потом начались новогодние праздники, а после их окончания выяснилось, что целый район, и строительный батальон в том числе, не выходит на связь, не отвечает на запросы и вообще не подаёт признаков жизни. Отправленная туда комиссия назад не вернулась, как не вернулись и все три последующие. Доложили в Москву. Район объявили зоной экологического бедствия, опасной для жизни, эвакуировали население из близлежащих посёлков и занялись более насущными проблемами: в стране бесчинствовала приватизация и прочие прелести перехода на рыночные отношения. Чиновникам приходилось в условиях жёсткой конкуренции разворовывать страну, и никому не было дела до какого-то там района таёжной глухомани. Потом Россия училась играть в теннис, затем началась война на Северном Кавказе, словом, всё и так ясно.
Фактически всё это время запретным районом никто не занимался. Оказавшиеся в тех местах люди продолжали пропадать, среди местных поползли зловещие байки про встающих из могил покойников, вурдалаков и прочие суеверия, ближайшие к тому жуткому району посёлки быстро обезлюдели. В общем, все стремились избегать гиблого места. Единственным, кого интересовала судьба погибших, был академик Лаврентьев, руководитель той экспедиции, что впервые изучала места падения осколков метеорита. Академия наук, с тех пор переживавшая не лучшие времена, денег на экспедиции больше не выделяла, и Лаврентьев периодически прилетал в Ухту за свой счёт. По сохранившимся данным, он подолгу пропадал в запретном районе, проводя свои собственные исследования. Он первым из официальных учёных обнаружил не только наличие загадочных и необъяснимых с точки зрения современной науки аномалий и мутаций, но и открыл некоторые полезные их свойства. Много лет академик долго и безрезультатно обивал пороги высоких кабинетов, прося средства на изучение опасного района, но так и не смог ничего добиться.
Опомнились лишь в девяносто девятом, когда Лаврентьев разработал некую химическую добавку для металлургии, создавая которую он использовал нечто, найденное им на территории погибшего района. Применение этой добавки позволило академику создать новое поколение боевой брони. Несколько опытных образцов бронежилетов, прошедших испытания чуть ли не в кустарных условиях, силами учеников академика, воспользовавшихся личными связями и возможностями, были переданы в войска. На Северном Кавказе шла вторая война, и ждать отзывов о боевом применении долго не пришлось. Результаты неожиданно превзошли все ожидания. Новый сплав оказался настолько вязким, что надёжно и с лёгкостью удерживал в себе все известные пули, включая бронебойные. Причём помимо вязкости материал отлично поглощал кинетическую энергию, что резко снизило травматическое воздействие запреградного поражения. В кратчайшие сроки новый бронежилет был принят на вооружение и начал поступать в войска и силовые структуры. Академика хватились, но было уже поздно, учёный ушёл в запретную тайгу в свой очередной исследовательский поход, но так и не вернулся. Организованная поисковая экспедиция бесследно пропала в первый же день. После этого зазвучали голоса, требовавшие тщательного изучения аномальных территорий.
Однако чиновничий маховик раскручивался медленно. Целый год ушёл на работу комиссий, движение бумаг и согласование документов. К тому времени ученики пропавшего академика Лаврентьева, продолжившие работу с его «Ванилью», оснастили новой бронёй первые танки. Демонстрация возможностей брони нового поколения произвела фурор на международном оружейном салоне в Арабских Эмиратах. Против русских танков оказались бессильны кумулятивные, бронебойно-подкалиберные снаряды, тандемные боевые части ракет и даже боеприпасы с сердечниками из вольфрама и обедненного урана, что делало бронетанковые и противотанковые подразделения других армий, по сути, безобидными. Но если для противодействия таким танкам ещё годилось вооружение очень крупных калибров, то новые бронепластины средств индивидуальной защиты стали фактически непреодолимы для стрелкового оружия.
Иван машинально покачал головой. Да, броники сейчас что надо, пластины на груди и спине дают стопроцентную гарантию. Он вспомнил случай, когда на его глазах в защищённого бронежилетом нового поколения человека попала очередь из крупнокалиберного пулемёта. Тот умер мгновенно. Но когда его осмотрели, оказалось, что ни одна из четырёх пуль, увязнувших в бронепластине, не пробила даже кожу. Человек умер оттого, что не выдержавшие страшного удара рёбра сломались и вошли в сердце. Конечно, теперь есть специальные боеприпасы, но они тоже созданы в ГНИЦ «Ареала»… Он продолжил разбираться в собранной информации.
Новая военная тайна России вызвала в мире живейший интерес. Зашевелились коммерсанты от военного бизнеса и шпионы всех мастей. Вскоре один из американских исследовательских институтов заявил, что секрет российской брони кроется в неизвестной химической добавке явно внеземного происхождения. Последовала серия громких скандалов со шпионажем, разоблачениями резидентов, обмен высланными дипломатами и нотами протеста. Вскоре в районе зловещей тайги местные жители стали замечать неизвестных людей в высококачественном и дорогостоящем снаряжении. Чиновники заторопились, и на свет появились первые регламентирующие документы, определяющие для загадочных территорий статус закрытой зоны. Отныне пересекать отведённые для опасного района границы стало официально запрещено. В Ухте был развёрнут отдельный батальон внутренних войск, чьей задачей стало патрулирование границ запретной зоны и поиск нарушителей. Вокруг опасного района начали тянуть проволочные заграждения, причём этот процесс немедленно забуксовал, в основном из-за того, что в условиях беспрестанного воровства чиновниками бюджетных денег работать в глухой тайге, заболоченной и часто непроходимой, оказалось не так-то просто. Около года шла вялая возня, а потом произошёл первый Выброс.
До сих пор исследователи так и не смогли ответить на вопрос, что такое Выброс, чем он обуславливается и как его предсказать. Достоверно известно лишь то, что аппаратура наблюдения за данным районом тайги и спутники слежения зафиксировали колоссальный выброс энергии по всей площади падения метеоритного потока. Меньше чем за минуту запретная зона расширилась во все стороны на тысячу сто пятьдесят три метра. Бригады строителей, тянувшие ограждения, перестали выходить на радиосвязь. Больше никто их не видел. С того дня зловещий район больше не просматривается со спутников и из космоса выглядит как большое красное пятно в форме идеально ровной окружности. Журналисты затеяли раздувание шумихи, но не успели разжечь и половину скандала, как произошло следующее событие.
В нескольких десятках километров от поглощенного Выбросом таёжного района находились нефтедобывающие станции «Лукойла» и «Газпрома». На ближайшем к запретной зоне нефтепромысле Тэбук, расположенном в посёлке Нижний Одес, один из несущих добывающую вахту специалистов обнаружил неожиданные изменения в структуре поступающей из скважины нефти. Объёмы добычи резко упали, а сама нефть неожиданно изменилась. Ранее густая чёрная вязкая масса ныне превратилась в легко движущуюся жидкость с минимальной плотностью, напоминающую цветом хорошо выдержанный коньяк, и словно получила на своей поверхности хрустальную плёнку, на которой играют солнечные лучи.
Поначалу это не вызвало искромётных эмоций — подобную по структуре нефть, получившую название Песцовая, довольно давно добывают в районе Тынды. По своим качествам она лучше ухтинской, но само по себе улучшение этих качеств не могло скомпенсировать столь обвальное падение объёмов добычи. Нефтяники взяли пробы и провели несколько простейших анализов, результаты которых буквально взорвали сначала научный, а затем и финансовый мир. Это была уже совсем ДРУГАЯ нефть. Получаемое из неё топливо имело невероятную по своим характеристикам энергетическую эффективность. Сжигание всего ста миллилитров бензина, выработанного из этой преобразовавшейся нефти, было эквивалентно сжиганию 10 литров бензина, полученных из обыкновенной нефти. Самолёты, заправленные реактивным топливом, полученным из новой нефти, имели возможность без дозаправки облететь планету дважды, причём сам процесс перегонки новой нефти был исключительно прост и не требовал больших затрат.
С тех пор опасным районом заинтересовался чуть ли не весь мир. Быстро разнеслась информация о находках на закрытых территориях неких метаморфитов — артефактов с крайне необычными физическими свойствами. Весь мир облетело любительское видео, на котором небольшой осколок лежащего в снегу мутного кристалла заставлял кипеть стоящий на себе стакан воды, а снег при этом под кристаллом не таял. К запретным границам потянулись учёные, резиденты, толпы туристов и авантюристов всех мастей, от новоявленных сталкеров до уголовников-рецидивистов. Ушлые люди пытались делать врезки в нефтепровод, начались нападения на исследовательские научные группы, работающие на границах опасных территорий, мгновенно расцвёл чёрный рынок, торгующий всевозможными сувенирами и артефактами, зачастую поддельными. Под крышей таких сувенирных лавок теневые дельцы продавали настоящие метаморфиты частным заинтересованным лицам, как правило заграничным, платящим за товар из аномалий большие деньги. В погоне за лёгкой наживой в запретную местность устремилось множество любителей острых ощущений, не слишком-то чтящих закон. Криминальные круги немедленно принялись делить новый запретный бизнес, и по Ухте прокатилась волна заказных убийств и бандитских разборок.
Вскоре произошло ещё одно событие, вознесшее степень интереса к аномальным территориям практически до небес: знаменитое ралли «Париж — Даккар» уверенно выиграл российский экипаж, управляющий автомобилем «Нива», ранее никак не выделявшимся своими качествами. «Нива» уверенно оставила позади всех своих соперников, пройдя все 1200 км раллийного маршрута на одном топливном баке, ни разу не остановившись для дозаправки. Невероятный фурор произвело заявление представителя конструкторского бюро, готовившего этот автомобиль к гонке. На «Ниву» поставили экспериментальный двигатель, специально разработанный под бензин «Джи-Ти-Экс», получаемый из ареаловской нефти. Размеры нового двигателя уменьшились в несколько раз, его вес облегчился на порядок, а топливный бак имел объём ровно пять литров и к моменту финиша был ещё на четверть полон. Конструкция нового двигателя вызвала небывалый ажиотаж, и в маленькой Ухте быстро стало тесно.
Едва Правительство осознало, какой стратегический ресурс неожиданно, едва ли не в буквальном смысле свалился с неба прямо в руки, началась кипучая деятельность по прекращению его обильной утечки. На всей площади «Ареала» был срочно введён режим чрезвычайной ситуации, и к его границам срочно начали стягивать подразделения госбезопасности внутренних войск, получивших задачу намертво локализовать район. В течение недели все нефтепромыслы, расположенные в районе Ухты и принадлежащие частным компаниям, перешли в собственность государства. Этот процесс, быстро окрещённый злыми языками «добровольно-принудительным», немедленно оброс множеством слухов. И хотя официально никто не выразил значимого протеста, поговаривали, что правительство выкупило нефтепромыслы, мягко говоря, по очень недорогим ценам, в результате «смены собственников» особенно пострадала корпорация «Лукойл».
Вскоре Президент лично объявил о создании Российского акционерного общества «Ареал», задачей которого является исследование аномальной территории. Десять процентов акций «Ареала» выпустили в свободную продажу, остальной пакет принадлежал государству, и государство сразу напомнило всем, кто в доме хозяин. Вся деятельность РАО с момента основания получила гриф «Совершенно Секретно». Территорию «Ареала» объявили запретной зоной, приравненной к стратегическому объекту государственной важности, незаконное пересечение её границ не просто светило пятилетним сроком, охрана получила приказ применять оружие по нарушителям без предупреждения. С целью обеспечения максимально рационального и всеобъемлющего освоения скрытого в «Ареале» потенциала, в состав совета директоров РАО вошли представители Российской Академии наук, «Газпрома», Минсоцздрава, МЧС и ФСБ. Председателем Совета Директоров назначили вице-премьера Лозинского, который бессменно находится на этой должности с 2001 года и до сих пор.
РАО «Ареал» взялось за свою работу решительно и, вопреки многочисленным крикам оппозиции и прочих прозападных марионеток о неизбежности расхищения огромных бюджетных средств, выделенных на реализацию проекта, быстро организовало работу на высочайшем профессиональном уровне. Взаимодействие в одном проекте различных организаций, оцениваемое критиками как «рискованный ход Президента», оправдало себя. Силовики решительно и жёстко вычистили Ухту и окрестности «Ареала» от криминалитета, и масштабные утечки ресурсов прекратились. С тех пор основной задачей Службы Безопасности РАО, комплектование которой производилось только сотрудниками ФСБ, стала борьба и противодействие заграничным резидентурам, не оставляющим попыток проникновения внутрь «Ареала».
МЧС в кратчайшие сроки полностью оградило опасные территории, проложив между границей запретных земель и пригодными к жизни районами Пояс Отчуждения шириной в десять километров. Внешний периметр «Ареала» был обнесён сплошной стеной с системами охраны, наблюдения и контрольно-следовой полосой. Внутренний радиус Пояса составляла железная дорога, полностью охватывающая весь периметр «Ареала». По железной дороге непрерывно крейсировали два состава МЧС, оборудованные средствами спасения на случай внезапного Выброса, так как предсказать его было невозможно. Впрочем, границы сдвигались уже трижды, ведь в результате Выбросов размеры «Ареала» скачкообразно вырастали, плюс, ко всему хорошему, на второй год существования РАО выяснилось, что опасная территория непрерывно увеличивается с постоянной скоростью один метр в сутки. На сегодняшний день «Ареал» представляет собой идеально ровную окружность диаметром 80 километров и общей площадью более 20 000 квадратных километров, причём периметр Пояса Отчуждения длиною 502,4 километра на юго-востоке фактически проходит у пригородов Ухты. Все научные исследовательские станции и базы РАН и Минсоцздрава расположены внутри «Ареала», за его пределами находится лишь Главный Научно-исследовательский Центр имени академика Лаврентьева, находящийся в Ухте. Газпромовцы и вовсе сидят на своих нефтепромыслах, не вошедших в район «Ареала» и потому превращённых в укрепрайоны. Однако то ли один, то ли несколько их нефтепроводов проходит по краю запретной зоны…
Иван ещё час копался в источниках, после чего почувствовал, что перебирать интернет-страницы ему попросту надоело. Официальная информация так и не дала ответа на главный вопрос: почему ему предложили службу в СБ «Ареала» и что же там у них за проблемы такие, что опытному бойцу группы «А» требуется доподготовка? Почти всё то, что удалось отыскать, было известно каждому. Ну, может, он узнал несколько новых подробностей, но не более того. Неофициальные источники и вовсе не давали никакой дельной информации. Там собрались всевозможные любители мистики, уфологии, судных дней и прочих апокалипсисов, и эта весёлая компания несла такой бред, что позавидуют сценаристы фильмов ужасов. «Ареалу» чего только не приписывали. И будто там, внутри, бродят жуткие мутанты, разрывающие людей на куски. И попадающие туда люди становятся зомби и начинают охотиться на сталкеров и учёных. И привычные законы физики там не действуют то ли вообще, то ли кое-где. И много чего ещё и вовсе несерьёзного, вроде летающих по воздуху аномалий, за пару секунд перемалывающих любого, в них попавшего, до состояния фарша, и ходячих хищных деревьев с зубами. Ну и, естественно, не были забыты ходячие мертвецы. В момент Выброса они, как положено, вылезали из могил и бродили по округе…
Берёзов закрыл браузер и вышел из интернет-кафе. В общем, понятно, что ничего не понятно. То ли режим секретности сделал своё дело, то ли кадровик попросту пожалел Ивана и решил преподнести ему весть о назначении на тыловую работу в более щадящей форме. Чего гадать, во вторник всё станет ясно. Мокрый снег закончился, и очищенный осадками от запахов городского смога воздух приятно бодрил. Дышалось легко, и Берёзов решил дойти до общежития пешком. Надо просто развеяться, думать о том, что будет дальше, будем позже.
3
Спецрейс ФСБ зашёл на посадку в аэропорту Ухты точно в полдень. Помимо Берёзова в «Ареал» направлялось ещё почти полтора десятка пассажиров, и капитан с удовлетворением отметил, что можно не озадачиваться поисками дороги в неизвестном городе. Но всё оказалось ещё проще. К трапу самолёта одновременно подали два автобуса. Один обычный, стёкла другого были затемнены до совершенно непроглядной черноты, на борту тускло-зелёным цветом виднелась небольшого размера надпись: РАО «Ареал». В дверях автобуса стоял охранник со списками в руке, которому пришлось показать удостоверение личности.
— Проходите. — Охранник коротким движением поставил галочку в списках напротив его фамилии и тут же потерял к капитану интерес.
Прибывшие заняли места, и автобус тронулся. Оказалось, что выход в здание аэровокзала у «Ареала» тоже отдельный, как и зал ожидания, и помещение с транспортёрами для выдачи багажа. Вопреки ожиданиям, режим секретности чувствовался везде и сразу, даже прибывшие с ним одним самолётом люди оказались неразговорчивы и старались держаться особняком. Хотя по коротким приветствиям и отрывистым общим фразам было ясно, что почти все они либо знакомы, либо как минимум видят друг друга не впервые.
«Да, серьёзная контора, — отметил про себя Иван, — признаться, не ожидал. С другой стороны, уникальные научные разработки — кость в горле западных «друзей» России, стратегическое сырьё, которому оказалось плевать даже на мировой кризис, да и опасная для жизни среда, которую приходится изучать, — ничего удивительного, что люди, постоянно работающие в таких напряжённых условиях, становятся немногословны…» Капитан мысленно покачал головой, соглашаясь сам с собой. Взять, к примеру, одну из военных разработок «Ареала», изделие «Филин». Портативный индивидуальный тепловизор для поиска противника по тепловой сигнатуре его тела. Небольшая коробочка величиной с пачку сигарет. Крепится на голову с задней стороны, под шлем, сферу или косынку. Выключателя нет, батарейки тоже не нужны. Всё, что необходимо, — участок гладко выбритой кожи под затылком, для наилучшего восприятия. Едва «Филин» вошёл в контакт с кожей бойца, тот начинает видеть в инфракрасном диапазоне. Прямо так, собственными глазами, словно к обычному миру тебе добавили светящиеся тускло-красным пятна. Безотказная вещь, ночью незаменима. Жаль только, очень редкая и работает лишь на открытой местности на дистанциях до ста метров. Через толстую стену уже не берёт, хотя пару раз Берёзову удавалось засекать цели, укрывавшиеся за тонкими квартирными перегородками из ГВЛ. А ведь устройство «Филина» примитивно до безобразия. Внутри титановой коробочки укреплён какой-то странный камушек. И всё.
Можно представить, как всевозможные шпионы рвут землю когтями, чтобы добыть хоть крупицу информации из «Ареала». И это значит, что контрразведка и служба безопасности тут в почёте. Ну а когда в каждом встречном-поперечном подозревают шпиона или завербованного иностранной разведкой предателя, тем более что прецеденты имеются, не стоит ожидать от сотрудников «Ареала» кипучего дружелюбия и распростёртых объятий…
По ленте транспортёра пополз багаж, и Иван подошёл ближе, высматривая свои вещи. В лучших традициях авиаперелётов, его пожитки появились самыми крайними. Две брезентовые парашютные сумки своим цветом и размерами резко контрастировали с цивильными чемоданами остальных. Берёзов повесил на плечо ту, что потяжелее, взял в руку вторую и направился к выходу догонять ушедших пассажиров. Увидев со всех сторон закрытую остановку с поданным к самым дверям наглухо тонированным автобусом «мерседес» уже без всяких надписей, Иван не удивился. Было ясно, что к понятию «режим секретности» в «Ареале» относились предельно серьёзно.
— Капитан Берёзов, — стоящий возле автобуса человек в штатском даже не спросил, а, скорее, констатировал, — вы можете поставить сумки сюда. — Он указал на открытое багажное отделение под пассажирским салоном и добавил: — Внушительный багаж.
— Всё своё ношу с собой, — философски изрёк Иван.
— Понимаю, — лаконично кивнул встречающий, — Отдел Физической Защиты! — Он дождался, пока Иван поставит сумки в багажник, закрыл створки и вслед за ним заскочил в автобус.
Внутри автобуса после раздолбанного транспорта горячих точек, кунгов и кузовов военных грузовиков, утлых десантных отделений и пыльной брони боевых машин казалось просто фантастически комфортно. Это тебе не городской автобус, подумал Берёзов. Кондиционеры, телевизоры, глубокие кожаные сиденья с мягкими подлокотниками, выдвижные подножки, затемняющие шторки на окнах… Наверное, такие условия больше подходят ВИП-туристам, но не обычным работникам, однако ехать было, что ни говори, приятно. РАО является далеко не бедной структурой, и тот факт, что «Ареал» заботится о своих сотрудниках столь тщательно, делало честь его руководству. Недаром же РАО «Ареал» считался единственной государственной структурой, не подверженной коррупции. Впрочем, не удивительно, не каждую госструктуру непосредственно бережёт ФСБ и возглавляет лично вице-премьер.
Автобус, сопровождаемый двумя экипажами ГИБДД, катился через город, и Иван коротал время, глядя в окно. В Ухте стоял полный штиль, и потихоньку начинался снегопад. Большие мохнатые хлопья лениво опускались на землю, словно сонные, и медленно застилали собой дорогу. Между проплывающих мимо домов можно было различить дворы, в которых возилась детвора, радуясь оттепели и свежему снегу. Иван бросил взгляд на одну из установленных в автобусе плазменных панелей. Электронный термометр показывал внешнюю температуру в минус девять градусов. Совсем не холодно для десятого февраля. Берёзов вдруг подумал, как было бы здорово укрыться сейчас за ледяной крепостью, слепить добротный снежок и залепить им в кого-нибудь из дворовых приятелей, немедленно спровоцировав настоящую снежную баталию… К сожалению, те времена давно прошли. Он вновь поглядел в окно.
Их небольшой кортеж подходил к крупному пропускному пункту, установленному прямо посреди дороги. Система автоматического подъёма мощных препятствий перегораживала дальнейший путь. Глядя на вылезшие из-под поверхности асфальта металлические столбы внушительной толщины, вряд ли у кого-то возникнет мысль рвануть в запретную часть улицы напролом. Иван окинул взглядом боковые подступы к пропускному пункту. Его стены переходили в высокий забор, теряющийся среди домов. По верху забора тянулась «Егоза», на выносных штангах через каждые десять метров были укреплены фонари освещения и видеокамеры. Опытный взгляд Берёзова различил и более серьёзные датчики системы безопасности. Похоже, РАО «Ареал» оградило для себя отдельный квартал на окраине Ухты и весьма строго следило за тем, чтобы он оставался действительно отдельным. Едва автобус приблизился к пропускному пункту, преграждавший дорогу сегмент заграждений утонул в асфальте, сливаясь с дорожным полотном, и кортеж, не сбавляя скорости, проследовал внутрь периметра.
Ограждённый район с виду ничем не отличался от остальной части города. Такие же дома, такие же дворики, такая же возящаяся в снегу детвора. Весь спецрайон расположился вдоль единственной улицы, по одну сторону которой стояли жилые дома, магазины и прочая инфраструктура, по другую высилось солидное здание Центрального Научно-исследовательского Центра РАО «Ареал» имени академика Лаврентьева. Слева и справа от него притулились здания поменьше, где, судя по вывескам, размещались административные и медицинские службы РАО. Автобус остановился прямо перед гранитным крыльцом административного корпуса. Сопровождающий помог Берёзову вытащить из багажника сумки и, прощаясь, указал на соседнее здание:
— Вам туда, — после чего кивнул и скрылся в недрах автобуса.
Берёзов подхватил свои пожитки и направился к указанному крыльцу, возле которого немолодой человек в оранжевом комбинезоне, вооружённый широкой деревянной лопатой и самой что ни на есть обычной метлой, очищал площадку от снега. При ближайшем рассмотрении оказалось, что никаких табличек или вывесок на дверях не имеется. Иван коротко улыбнулся. Если вывесок нет, значит, он попал куда надо. Ведущий вялую войну со снегом человек в комбинезоне, скользнув взглядом по увесистым парашютным сумкам, придержал перед ним дверь.
— С прибытием, — дружелюбно произнёс он.
— Спасибо, — кивнул Иван и зашёл внутрь.
В вестибюле здания его уже ждали.
— Капитан Берёзов? — Женщина лет сорока в строгом костюме, увидев Ивана, поднялась с дорогого кожаного дивана.
— Так точно, — подтвердил он.
— Будьте добры ваше удостоверение личности, — попросила она.
Иван предъявил документы. Женщина бросила взгляд на фото и строки с фамилией, после чего сделала приглашающий жест.
— Пойдёмте, я отведу вас в вашу комнату, — она кивнула охране, и те разблокировали турникеты, пропуская их к лифтовым кабинам, — замначальника Отдела Физической Защиты полковник Горянец примет вас через два часа. Вы сможете привести себя в порядок. Я зайду за вами за пятнадцать минут до встречи.
* * *
Разговор с замначальника ОФЗ был недолгим. Полковник выдал Берёзову постоянный пропуск, явно заготовленный заранее, и сообщил, что такие люди, как Иван, очень нужны отделу. И что дальнейшую службу Берёзов будет проходить в сверхважном подразделении ОФЗ, называющемся, ни много ни мало, Отряд Специальных Операций, но прежде ему необходимо пройти специфическую подготовку, состоящую из трёхмесячного теоретического курса и двухмесячной стажировки. С этими словами полковник сдал Ивана с рук на руки своей немногословной помощнице, которая встречала его в вестибюле по приезде.
Весь следующий день Берёзов занимался рутиной, неизбежной при смене места службы: размещался, вставал на довольствие, подписывал целый пакет приказов о неразглашении, оформлял сопутствующие бумаги и допуски, разбирался в зданиях и службах, стремясь побыстрее понять, что и где находится. Для беспрепятственной коммуникации все сотрудники «Ареала» обеспечивались корпоративной сотовой связью, Ивану сразу выдали мобильный телефон, на который уже к вечеру позвонила помощница Горянца. Она сообщила ему фамилию инструктора, отвечающего за подготовку Берёзова, а также место и время встречи. Вопреки ожиданиям Ивана оказалось, что направлять его внутрь периметра «Ареала» никто не собирается. Занятия проходили в административном здании службы безопасности, в просторном конференц-зале. Помимо Берёзова подготовку проходили ещё четверо. Как вскоре стало ясно, все они были с Иваном из одного ведомства, все прибыли в Ухту недавно, и все будут проходить дальнейшую службу в СБ. Даже занятие было у всех первое. Разница заключалась лишь в том, что, кроме Берёзова, все друг друга, похоже, уже знали и, наоборот, никто из них не знал наверняка, в каком именно структурном подразделении службы безопасности им предстоит работать.
Инструктор, проводивший занятия, оказался сухощавым майором лет сорока пяти, совершенно седым и с протезом вместо левой ноги. Говорил он медленно, практически без интонаций, из-за чего возникало обманчивое ощущение, будто преподавателя совершенно не интересует, слушают его или нет. Ежедневно, в девять ноль-ноль, майор минута в минуту заходил в конференц-зал, раскрывал металлический чемоданчик с пластилиновой печатью, раздавал присутствующим бумаги, помеченные грифом «Секретно», и начинал свой монотонный урок. Сначала изучали структуру РАО — ничего необычного. Огромное ведомство с огромными полномочиями, управляется вице-премьером и находится под личным контролем Президента. Потом перешли к изучению структуры самого «Ареала». Это было уже интереснее.
— Итак, повторяю, — как обычно в одной тональности протянул одноногий майор, водя лазерной указкой по стенному экрану, на поверхность которого мощный проектор подавал изображение с компьютера, — структурно «Ареал» представляет систему концентрических кругов правильной формы. Перед вами спутниковые снимки, вроде тех, что полно в Интернете и научно-популярных журналах. Красное пятно, окружность, диаметром в сто сорок километров. Как известно, в природе нет правильных геометрических форм, но тем не менее «Ареал» именно таков. Почему — неизвестно.
Он щёлкнул пультом проектора, сменив изображение.
— А вот те же спутниковые снимки, но на них уже наложена компиляция данных, полученная учёными посредством наблюдения за энергетическими излучениями «Ареала» в момент Выбросов. — Красное пятно на экране уже не было однородным. Теперь на нём хорошо различались те самые знаменитые концентрические круги. — Именно эта компиляция и послужила основанием для раздела «Ареала» на зоны. Как видите, наибольшая активность энергий происходит в эпицентре, географически совпадающем с эпицентром падения метеоритного потока девяносто первого года. На данный момент точно выяснено, что диаметр эпицентра составляет двадцать километров. Широкое кольцо вокруг него, — инструктор пошевелил указкой, — это Красная Зона, энергетическая активность там немногим меньше. Следующий пояс — Жёлтая Зона, в ней активность падает на треть, далее — Зелёная Зона, падение активности — две трети. Одной из загадок «Ареала» является неизменно одинаковая ширина поясов всех Зон, сейчас это двадцать километров. Как известно, «Ареал» растёт в размерах с постоянной скоростью один метр в сутки, кроме того, в момент Выбросов его территория скачкообразно увеличивается на один километр. Причём размеры каждой из Зон увеличиваются всегда одинаково.
Инструктор меланхолично кивнул на выданные слушателям документы:
— Технические детали вам не нужны, мы служба безопасности, а не Академия наук, но если кому-то интересно, в синей папке лежит документация нашего ГНИЦ с необходимой информацией. Таким образом, — продолжил он, — постоянной границы у «Ареала» нет. Для того чтобы защитить население от его губительного расширения, вокруг «Ареала» был создан Пояс Отчуждения. Он представляет собой кольцо шириной десять километров с непрерывным внешним периметром, охрану которого и осуществляет наша СБ. На данный момент мы не можем ни остановить, ни замедлить расширение «Ареала», и потому полная локализация опасной территории — это единственный способ обеспечить безопасность. Кстати, за время существования РАО Пояс отодвигался уже трижды. Сегодняшние его границы проходят по пригородам Ухты, сейчас мы имеем почти десять километров буфера, и аналитики считают, что их хватит лет на пять-шесть, после чего, если средство остановить разрастание «Ареала» не будет найдено, придётся эвакуировать город.
Тут инструктор неожиданно усмехнулся и иронично пожал плечами:
— Не знаю, из какого места они выковыряли эту уверенность. Выброс происходит неожиданно, безо всякой системы. Его нельзя предсказать. — Он посмотрел на свою пластиковую ногу: — И убежать от него тоже нельзя. Эта дрянь пожирает километр за двадцать шесть секунд…
Мгновение он молчал, после чего продолжил своим заунывным тоном, обводя взглядом аудиторию:
— Всё вы по окончании курса обучения будете направлены для несения службы в Зону Пояса. Пояс имеет две линии защиты, внешнюю и внутреннюю. Укрепления внешнего периметра служат для предотвращения проникновения на территорию «Ареала» всех желающих. — Инструктор хмыкнул: — Сразу скажу, желающих хоть отбавляй, и за пересечение периметра иногда вспыхивают настоящие бои, хотя чаще лезут одиночки и малые группы, причём способы проникновения совершенствуются каждый месяц. Нарушители гибнут пачками, ещё меньше возвращаются из «Ареала» назад, но поток нелегальных сталкеров не иссякает. Заграничной резидентуры тут пол-Ухты, плюс прочие тёмные личности, представляющие интересы «состоятельных коллекционеров, пожелавших остаться неизвестными». Все они предлагают немалые деньги как за метаморфиты из «Ареала», так и за образцы нашей нефти. Например, за «Филина» на чёрном рынке сталкеру, не задавая вопросов, дадут три тысячи долларов США. «Шестое чувство» стоит уже десять штук. Это, конечно, если повезёт выйти с ним живым…
— Разрешите вопрос, товарищ майор! — поднял руку кто-то из обучаемых.
— Не разрешаю, — монотонно отрезал инструктор, — все вопросы в конце занятия. Как я уже сказал, у Пояса два периметра. Внешний предназначен для предотвращения утечки стратегического ресурса, и тем, кому повезёт, посчастливится тащить на нём службу долго и счастливо. Внутренний периметр существует для сдерживания той гадости, что лезет к нам из «Ареала». Никаких аномалий там нет, но зато есть шанс попасть под Выброс, чего никому не желаю. — Он болезненно искривился. — Основная же задача внутреннего периметра — это отстрел заражённых животных и подвергшихся действию обратной регенерации покойников, которым удаётся покинуть могилы старых кладбищ тех посёлков, что поглотил «Ареал». Сложного тут ничего нет, огонь на поражение с последующим высокотемпературным сжиганием. Некоторые виды ходячих покойников требуются учёным, и потому их необходимо отлавливать. Соответствующие списки обновляются с каждой сменой.
— Так значит, ходячие мертвецы всё-таки существуют? — не выдержал один из присутствующих, тот самый, что хотел задать вопрос инструктору.
— Да, — безразлично ответил тот, — как и Дед Мороз. — Он посмотрел на вопрошающего таким взглядом, каким смотрит воспитатель детского сада на особо непонятливого ребёнка. — Неизвестные аномалии заставляют регенерировать неистлевшие ткани покойников. Те, что посвежее, ходят, некоторые даже бегают. Большинство же лишилось в той или иной степени связочного аппарата ещё до возникновения аномалии и потому ползает. Кстати, их вам, товарищ лейтенант, ещё предстоит, так сказать, потрогать руками. Научные лаборатории постоянно заказывают нам тех, что подревнее. Как я уже сказал, приходится отлавливать. Хотя глаз у них нет, и, судя по всему, других органов чувств тоже, потому что в пространстве они не ориентируются, но безобидными их назвать нельзя. Мертвецы обильно несут на себе трупный яд, кроме того, могут рефлекторно вцепиться в человека зубами или руками, что увеличивает опасность получить заражение крови. Так что лучше с ними быть повнимательнее, это в ваших интересах.
Получив такой ответ, лейтенант несколько опешил, что не укрылось от взгляда инструктора. Одноногий майор усмехнулся и продолжил:
— По истечению полугода службы вы наберёте достаточно опыта и будете допущены к работе в Зелёной Зоне. Зелёная Зона — это уже «Ареал», смертельно опасная территория. И чем ближе к Жёлтой Зоне, внутри которой, кстати, выживаемость процентов эдак двадцать-тридцать, тем выше степень опасности. Все исследовательские лаборатории ГНИЦ находятся в Зелёной Зоне, и СБ осуществляет их охрану от мутировавшего и взбесившегося зверья, ходячих трупов и незаконно проникших на территорию «Ареала» вооружённых криминальных элементов, ищущих, чем бы поживиться. Кроме того, на нас возлагается охрана научных поисковых партий, занимающихся поисками метаморфитов и прочих артефактов, наблюдением за зарегистрированными аномалиями и учётом вновь возникших аномалий. — Он бросил на слегка побледневшего лейтенанта издевательский взгляд: — А также охрана спасательных групп МЧС, которые вытаскивают все, что осталось от этих самых поисковых партий и их охраны в тех случаях, когда в процессе работы с аномалиями что-то пошло не так.
Инструктор посмотрел на часы:
— А с ними всегда что-то не так. Само их существование — это уже всё «не так». С завтрашнего дня мы начнём изучать аномалии и мутировавших представителей флоры и фауны. На сегодня занятие окончено. — Он окинул сидящих обречённым взглядом: — Вопросы?
Первым спохватился всё тот же лейтенант:
— После какого периода службы нас отправят в Жёлтую Зону? — Парень явно чувствовал себя не очень комфортно.
— Вас не отправят, молодой человек, разрешаю вам перестать бояться. — Инструктор снисходительно усмехнулся. — Жёлтая Зона смертельно опасна, всё, что в ней живёт, если это можно назвать жизнью, предельно агрессивно. Там даже дышать можно не везде… если ещё можно. В Жёлтой Зоне работают единицы, это наиболее опытные поисковики с многолетним стажем, а также Отряд Специальных Операций. — Он мельком посмотрел на Берёзова и тут же отвёл глаза. — По отдельной заявке ГНИЦ. Предвосхищая ваш вопрос, говорю: в Красной Зоне исследования не проводятся ввиду того, что нахождение в ней несовместимо с жизнью. Впрочем, иногда до неё пытаются дойти добровольцы из числа тех, у кого в голове совсем пусто.
— Товарищ майор, а что там, в Красной Зоне? — не унимался лейтенант.
— Попадёте — узнаете, — отрезал инструктор, — но лично я не советую. За те шесть лет, что я здесь работаю, в Красную Зону ушло порядка двух тысяч человек. Из них вернулось ровно три с половиной. — Он открыл свой металлический чемоданчик и подытожил: — Сдаём документы. Все свободны.
4
Чёрный «мерседес» со спецномерами включил мигалки и, настойчиво треща сиреной, пролез на встречную полосу через грозящую скорой пробкой едва шевелящуюся массу автомобилей. Сидящий в роскошном салоне упитанный мужчина лет тридцати двух — тридцати трёх в строгом деловом костюме бросил в окно недовольный взгляд и поторопил водителя:
— Поторопитесь, Евгений. Через пятнадцать минут я должен быть в кабине вице-премьера.
— Да-да, Максим Анатольевич, — поспешно ответил водитель, — мы уже съезжаем с набережной, через пять минут будем у Белого Дома!
Он прибавил скорости и вновь надавил на кнопку служебного сигнала. «Мерседес», распугивая автомобили вокруг, свернул к Дому правительства. Стоящие у обочины сотрудники ГИБДД вытянулись, отдавая честь правительственному авто, и спустя минуту «мерседес» уже проезжал в ворота Белого Дома.
В приёмную вице-премьера человек в костюме успел за три минуты до назначенного ему времени. Он поправил скрывающий выпирающее брюшко пиджак, придирчивым взглядом осмотрел свою обувь и, не найдя ни малейших следов московской зимней слякоти, удовлетворённо кивнул. На этот раз выход из правительственного зала аэропорта Домодедово потрудились очистить добросовестно. В прошлый свой прилёт в Москву он испачкал каблуки ботинок, пока шёл от дверей к ожидавшему его автомобилю.
— Добрый день, Максим Анатольевич, с прибытием! — поздоровалась с ним офис-менеджер. — У вас будет ровно двадцать минут.
Человек в костюме открыл портфель, изящным движением извлёк оттуда жёлто-синюю розу и протянул её женщине:
— Это вам, Маргарита Андреевна, — он коротко улыбнулся, — прямиком из «Ареала», выращена в наших экспериментальных теплицах. Не смотрите, что маленькая, не завянет ещё месяц.
— Какая прелесть! — восхитилась женщина. — Спасибо, Максим Анатольевич, вы, как всегда, весьма галантны! — Она бережно поставила розу в вазочку неподалёку. — Одну секунду, я доложу о вашем прибытии Валентину Ивановичу.
Офис-менеджер вышла из-за стола и направилась к дверям вице-премьерского кабинета. Она отработанным движением потянула на себя тяжёлую дубовую створку и зашла внутрь.
— Валентин Иванович, — донеслось из-за полуприкрытых дверей, — к вам Прокопенко.
— Пусть войдёт, — ответил ей пожилой голос.
— Прошу вас, Максим Анатольевич, — вернулась в приёмную офис-менеджер. — Двадцать минут! — напомнила она.
Прокопенко кивнул и, проходя мимо неё, тихо шепнул:
— Как настроение? — Он указал глазами на дверь вице-премьера.
— Пока добрый, — также шёпотом ответила женщина.
Человек в костюме вошёл в кабинет вице-премьера и остановился.
— Здравствуйте, Валентин Иванович! — вежливо произнёс он и заботливо добавил: — Как ваше здоровье?
— Не дождётесь! — Сидящий в кресле пожилой человек хитро улыбнулся. — Здравствуй, Максим. Присаживайся. — Он кивнул на одно из кресел. — Как долетел? Отца уже видел?
— Нет ещё, Валентин Иванович, — ответил Прокопенко, — мой самолёт приземлился час назад, я сразу к вам.
— Понимаю, — одобрил вице-премьер, — о России думаешь! Это правильно. Работа прежде всего. Как дела в Ухте?
— Все идёт согласно утверждённым вами планам, — отрапортовал Прокопенко, — но возникли некоторые новые обстоятельства с поставщиками оборудования для научных лабораторий. Требуется ваше согласование.
— В чём дело? — неторопливо спросил вице-премьер. — Ты считаешь, что я лично должен вникать в подобные детали?
— Нет, Валентин Иванович, разумеется нет! — заверил его Прокопенко. — Все детали я отработаю лично. От вас требуется принципиальное решение. Дело в том, что у нас появился новый потенциальный поставщик. Некое ООО «Метроном Плюс». Они производят экранированные измерительные приборы высокой точности и выражают желание принять участие в тендере. Я проверил эту организацию. На рынке три года, продукция рекламаций не имеет, собирают из высококачественных импортных составляющих. Изделия у них для своего ценового сегмента неплохие. По линии ФСБ тоже всё в норме. Я ознакомился с их пакетом документов, заявленных на тендер. На данный момент из всех претендентов, включая наших постоянных партнёров, их цены наиболее привлекательны. Но… — он внимательно посмотрел на вице-премьера, — я не могу допустить их к участию в тендере без вашего решения.
— Что ж, если ты их проверил, то допускай, — распорядился вице-премьер, — на общих основаниях, — он вернул Прокопенко внимательный взгляд, — если они выиграют тендер, пусть Эдуард Андреевич обратит на них пристальное внимание. Сам понимаешь, люди получат государственный заказ стратегического значения. Ими сразу же заинтересуются резидентуры недругов России. Так что помощь ФСБ им не помешает, подстраховка силовиков не просто разумное решение, это необходимая в подобных случаях мера предосторожности.
— Я всё понял, Валентин Иванович, — ответил Прокопенко, — сделаю. Я могу идти?
— Уже уходишь? — удивился вице-премьер. — И даже не поговоришь со стариком? — Он шутливо улыбнулся, жестом останавливая раскрывшего было рот Прокопенко. — Ладно, ладно, шучу. Иди, Максим, работай. Важное дело для России делаешь, не до праздной болтовни. Мы с твоим отцом договорились поужинать в пятницу, ты присоединяйся, там и побеседуем. В неформальной обстановке.
— Сочту за честь! — с готовностью ответил Прокопенко. — Всего доброго, Валентин Иванович.
Он вышел из кабинета, улыбнулся офис-менеджеру и направился к лифтам, практически на каждом шагу отвечая на приветствия и пожимая протянутые руки. Спустя несколько минут он уже сидел в салоне служебного «мерседеса».
— В офис! — распорядился он.
— Через двадцать минут будем, Максим Анатольевич, — закивал водитель, — в ту сторону сейчас небольшая пробка, но я на мигалке пойду… — Он засуетился, выруливая к выезду с парковки.
Прокопенко уселся поудобнее и задумался, машинально поглаживая дорогую кожу портфеля. Если вице-премьер Лозинский пригласил его на ужин, значит, дела действительно идут неплохо. Иногда Валентин Иванович и отец могли немного повздорить по вопросам, касающимся освоения бюджета, и вице-премьер мог несколько дней пребывать в мрачном расположении духа. В такое время ему на глаза лучше не показываться, есть все шансы схлопотать внеочередную взбучку. Впрочем, они с отцом быстро восстанавливали общий язык. Отец с Лозинским старые друзья ещё со студенческих времён, когда сидели за одной партой на первом курсе теперешнего РГУ Нефти и Газа имени Губкина, а тогда — Московского института нефтехимической и газовой промышленности. Оба являлись комсомольскими активистами, постоянно работали вместе по комсомольской линии и не потеряли узы дружбы по окончании университета, хотя дальнейшие их пути разошлись. Отец руководил комсомольскими, а затем и партийными структурами в энергетике, затем одним из первых принял новые веяния перестройки и добровольно вышел из партии. Вытаскивал Россию из горбачёвского упадка, стоял у истоков Газпрома, в общем, многое сделал для страны. И свою должность генерального директора Мострансгаза и пост члена совета директоров Газпрома занимал вполне заслуженно, как и полагается всеми уважаемому человеку.
Лозинский же ушёл в политику, где и преуспел. Валентин Иванович давно уже является политическим тяжеловесом, и третий срок в должности вице-премьера тому веское доказательство. Даже новый Президент счёл нужным не менять его на посту руководителя РАО «Ареал», справедливо объяснив своё решение тем, что лучшего специалиста в этой области не найти. Опыт работы с «Ареалом» у Лозинского грандиозный, как-никак Валентин Иванович занимался РАО с первого дня его основания. Вице-премьер оказал ему, Прокопенко, огромное доверие, когда взял к себе в заместители. Конечно, давняя дружба с отцом сыграла роль, но работать за него она не могла. Если на такую важную должность назначить идиота, долго он на ней не продержится, чьим бы сыном ни был. И с тех пор Прокопенко по мере всех своих сил старался не разочаровать отца и вице-премьера. Он быстро зарекомендовал себя с самых положительных сторон своей деловой хваткой и коммерческой сообразительностью и вот уже шестой год является правой рукой Лозинского.
— Приехали, Максим Анатольевич, — доложил водитель.
Прокопенко посмотрел в окно. Автомобиль уже стоял на подземном паркинге московского офиса РАО. За раздумьями он не заметил, как пролетело время. Зам генерального вышел из машины, остановившейся у самого лифта, в раскрытых дверях которого терпеливо ждал консьерж. Прокопенко зашёл в кабину лифта, и консьерж нажал на кнопку второго этажа, где располагался его кабинет. Московский офис РАО занимал небольшое двухэтажное здание на Большой Ордынке и имел едва три десятка сотрудников. Основной организм РАО был расположен в Ухте, в непосредственной близости от «Ареала», офис в Москве нужен лишь для удобства координации, и по столичным меркам являлся чуть ли не спартанским. Никаких лишних трат. РАО гордилось своим статусом единственной полностью свободной от коррупции государственной структуры.
Оказавшись на втором этаже, Прокопенко вошёл в приёмную своего кабинета.
— Добрый день, Максим Анатольевич! — вышла из-за стола его московская секретарша. — С приездом!
— Спасибо, Светлана, — кивнул он, проходя к себе, — свяжитесь с гендиректором ООО «Метроном Плюс» и назначьте ему встречу на завтра. Пусть будет здесь в час дня.
— Да, Максим Анатольевич! — Секретарша чиркнула ручкой в блокноте. — Желаете кофе?
— Через пятнадцать минут, — ответил он. — До тех пор никого ко мне не пускать и ни с кем не соединять, кроме отца и вице-премьера. Мне надо подумать.
5
Занятия по изучению особенностей «Ареала» больше походили на разбор содержимого склада декораций для съёмок фильмов ужасов и прочей антинаучной фантастики. Первое время Иван не мог избавиться от ощущения абсурда, слушая монотонные объяснения инструктора. Поначалу он даже подумал, что это какая-то очередная проверка на вменяемость. Родная контора пичкает тебя всякой несусветной чушью и наблюдает за реакцией. Такие тесты могут проводиться для отбора на какое-нибудь сложное и важное задание. Хотя зачем таким нелепым образом испытывать его? У группы «А» не бывает заданий простых и неважных…
Однако масса фото- и видеодокументов под грифом «Совершенно Секретно» быстро убедили его в реальности происходящего. Не удивительно, что все сотрудники РАО «Ареал» давали подписку о неразглашении ещё до того, как впервые входили в свои рабочие кабинеты. Практически всё, о чём он с сарказмом читал на интернет-сайтах неофициальных лиц, посвященных «Ареалу», оказалось правдой. Внутри Зон царило вечное тропическое лето, да и прочая окружающая действительность зачастую была далека от привычной. Что-то неизвестное оказывало мощное воздействие на живые организмы, подвергая их необъяснимым с точки зрения науки мутациям. Животные, растения и даже само пространство «Ареала» превращались в нечто иное, доселе чуждое земной природе. Обычный с виду куст мог оказаться кровожадным хищником, караулящим добычу, чуть ли не каждый зверь, завидев человека, немедленно бросался в атаку, а лёгкое марево, висящее в жаркий день над тропинкой, являлось областью измененной гравитации, мгновенно превращающей в кровавую лепёшку всё, что имело неосторожность попасть внутрь.
По официальной версии, всему виной является метеорит девяносто первого года, фрагменты которого засыпали данный район. Предполагалось, что именно они являются мутагенным фактором, и это отчасти подтверждалось тем, что природные изменения были особенно мощными в эпицентре падения метеоритного потока. У этой теории имелись свои оппоненты, главным образом указывающие на неспособность оной объяснить непрерывное расширение «Ареала» и хаотичные выбросы энергии внутри его границ. Но научные прения мало интересовали Берёзова, сейчас его задачей было быстро и чётко усвоить теоретическую часть ликбеза по выживанию в «Ареале». Чем лучше он это сделает, тем проще будет на практике, и потому Иван внимательно всматривался в сопровождаемые монотонным голосом инструктора видеоизображения, пытаясь не упустить ни одной мелочи из обильного потока информации.
В понедельник в их конференц-зал вместо привычного всем майора с протезом вошёл совсем молодой парень лет двадцати в камуфляже без знаков различия.
— Всем здравствуйте, — улыбнулся он, — ваш инструктор заболел, пару дней его не будет. Сегодняшнее занятие проведу я. Меня зовут Рас, можно на «ты».
Сидящие в зале переглянулись. Как всем уже было известно, постоянно работающий внутри Зон «Ареала» оперативный состав, согласно требованиям установленного режима секретности, вместо имён и фамилий имел радиопозывные, под которыми и проходил во всех текущих документах. Использовать их фамилии в обычном общении и открытой связи запрещалось. Берёзову, готовящемуся в состав ОСП, надлежало использовать свой прежний позывной — «Туман». Соответствующий приказ входил в пакет документов о неразглашении, который капитан подписал на второй день пребывания в Ухте. Иван беззвучно хмыкнул. Выходит, парень хорошо знаком с «Ареалом», а на вид не скажешь. Рост средний, вес средний, возраст ниже среднего. Да, внешность обманчива…
Тем временем новый инструктор подошёл к стоящей в углу грифельной доске и выкатил её ближе к центру.
— Где-то здесь был мел. — Он пошарил глазами вокруг.
— На столе маркер лежит, — с усмешкой поддел его лейтенант, — попробуй, им тоже пишут.
Иван лишь качнул головой. Лейтенант с каждым днём нравился ему всё меньше. Мало того что он явно со странностями, все мы не без этого. Больше раздражало его стремление каждую минуту показать всем, что он особенный, эдакий избранный. Хорош герой, сначала пугался опасностей «Ареала», теперь вот дёргается явно от зависти, что такой молодой пацан будет учить его жизни. Плохое начало. Если судить по опыту прошедших лет службы, лейтенант, похоже, имел здесь «волосатую лапу», иначе чего ему так хорохориться, сопляк ведь ещё, быстро обломают. Хотя, с другой стороны, зачем влиятельным людям посылать «своего» в такое небезопасное место…
— А! Точно, спасибо, — Рас никак не отреагировал на издевку, — давно здесь не был, раньше мелом писали. — Он пошёл за маркером. — Мне поручено объяснить вам, так сказать, технику безопасности при встрече с аномалиями. Встреча с аномалией бывает двух типов. Первый тип. Вы не заметили аномалию и вляпались в неё. — Парень развёл руками. — Ну, это самый простой вариант, тут только два результата: аномалия вас убила, и вам уже на всё плевать, или аномалия сделала вас инвалидом, и вы корчитесь в муках недалеко от неё в ожидании, когда вас отыщут спасатели. Это если вы вляпались в Зелёной Зоне, или голодные звери, это если в Жёлтой.
— Очень остроумно! — Похоже, лейтенант всё никак не мог успокоиться. — И главное, познавательно! Ты, наверное, долго готовился к лекции, да?
— Честно говоря, вообще не готовился, — не переставая улыбаться, ответил Рас, — из поиска вернулся под утро, спать хотел, как собака. А через пять часов разбудили и отправили к вам. Как снег на голову. Но если по этому вопросу вы, товарищ лейтенант, хотите получить более подробную информацию, поговорите с вашим инструктором. Он потерял ногу в аномалии. Наступил в Студень. Их отряд нёс службу на внутреннем периметре Пояса, когда начался Выброс. Они пытались укрыться, но двадцать шесть секунд — это не так уж и много, особенно когда Зона прыгает за это время на километр, и успели не всё. Вашему майору не повезло: Студень образовался прямо у него под ногой. В таких случаях без шансов. Студень превращает в холодец всё, что в него попадает. Хорошо ещё, что одной ногой вляпался, а не обеими.
Он обвёл взглядом аудиторию и продолжил:
— Будем надеяться, что ни с кем из нас такого не случится, но на крайний случай необходимо помнить следующее: если вас порубило аномалией и вы остались живы, первым делом надо вколоть болеутоляющее и остановить кровотечение, если оно есть. Затем, если вы находитесь в Зелёной Зоне, перевести личный автоматический радиомаяк, он же ЛАР, в режим «СОС», изготовиться к бою и ждать помощи. Пытаться самостоятельно доползти до своих категорически не рекомендуется. Девяносто процентов живности «Ареала» настроены к человеку крайне агрессивно и обязательно атакуют вас, едва поймут, что вы серьёзно ранены. Поэтому возле аномалии вы в относительной безопасности, зверьё старается их обходить.
В Жёлтой Зоне радиосвязь не действует, и базовый ретранслятор сигнал вашего ЛАРа не засечет. Авиация тоже не летает, если только сверху вниз. Так что придётся ползти. Тут уж как повезёт… Если зверьё не найдёт, не притянет летающей аномалией, не почувствуют зомби, можно и выползти. Некоторые выползали.
— Насколько я знаю, подвергшиеся обратной регенерации мертвецы не опасны, — вновь вылез лейтенант, — так что пугать нас деревенскими страшилками не надо, тут не дети собрались!
— Ну, ходячие мертвецы или, как мы их называем, Бродяги, не опасны относительно, — Рас, как всегда, улыбался в ответ на издёвки, — если укусит случайно или поцарапаешься о кости, то мало не покажется. Трупный яд руку, например, за пару минут как бревно раздувает. Надо сразу рану рассекать, кровь выдавливать и прижигать разрез, иначе можно и ампутацию заработать. Хотя в целом — да, они не опасны. Но я не про них говорю. Я про зомби. Учёные называют их индивидуумами, подвергшимися пси-воздействию ментального мутафактора «Ареала» или как-то так. Я точно не помню, там уж больно мудреное название. Обычно все зовут их зомби. Это люди… — он осекся, — то есть, они раньше были людьми, до того, пока не попали в Красную Зону. Все, кто оказываются там, того… крышей двигаются. Назад уже не идут, думать по-человечески перестают, память теряют, сырым мясом питаются, в том числе и человеческим. Очень людей не любят почему-то. Могут собраться в кучу, выйти в Жёлтую Зону и напасть. Бывало, и в Зелёную Зону выходили, но это редко.
Рас задумался, словно вспомнил что-то, и несколько невпопад добавил:
— Соображают они бодро… Я с одним учёным говорил, так он сказал, что метаморфозам у зомби подвергается только кора головного мозга, а подкорковые центры, которые за рефлексы отвечают, работают исправно. Потому если в зомби попадает, к примеру, охотник или солдат, то стрелять он хуже не станет. И по следам ходить, и под пулями пригибаться. Если, конечно, пока человеком был, всё это у него было до автоматизма доведено… — Он встрепенулся. — В общем, об этом вам потом ещё расскажут, когда будете в Жёлтую Зону допуск получать. А теперь вернёмся к теме нашего занятия. Итак, что делать, если вы не заметили аномалию, мы разобрались. Теперь рассмотрим второй тип встречи с аномалией, это когда вы её обнаружили раньше, чем она вас.
Главное правило выживания в «Ареале» очень метко сформулировал один наш легендарный сотрудник, носящий радиопозывной «Болт». Оно гласит: если вам хоть на секунду показалось, что что-то не так, значит, что-то не так. Иными словами, аномалию очень редко можно увидеть глазами, если хочешь выжить, придётся научиться их чувствовать. Часто сталкера… то есть, я хотел сказать, поисковика, спасает интуиция, шестое чувство. — Он коротко хихикнул. — Не путайте с метом «Шестое чувство», эта штука иногда бывает очень полезной, но может сыграть с вами злую шутку. Впрочем, её ещё надо найти.
— Что такое «метом»? — не понял Берёзов.
— Ну… — немного смутился Рас, — я думал, что это все знают… меты — это метаморфиты, артефакты из «Ареала». Учёные считают, что некоторые земные минералы и металлы под действием излучений «Ареала» и его аномалий подвергаются необъяснимым метаморфозам, то есть метаморфируют. В результате такие артефакты получили название «метаморфиты», но мы называем их просто «меты», так покороче…
— Разве найденные на территории «Ареала» артефакты не подлежат обязательной сдаче? — ехидно поинтересовался лейтенант. — Утаивание объектов, приравненных к категории государственного стратегического ресурса, карается лишением свободы на срок от трёх до семи лет.
— Да-да, конечно, их надо сдавать! — нарочито серьёзно закивал Рас. — Но если вам попался метаморфит во время поиска, то до выхода из Зоны вы можете им пользоваться, это не запрещено. Кроме того, некоторые меты облегчают нам выполнение задачи в поиске. Их можно получить в Отделе Снабжения по специальной заявке, подписанной начальником ОФЗ или его заместителем. Эти артефакты уже учтены, занесены на баланс и имеют инвентарный номер. Их положено сдавать после каждого поиска. Впрочем, — он насмешливо пожал плечами, — ничего серьёзного всё равно не выдадут, так что можно не тратить время на возню с бумажками.
— И как же интуиция поможет нам уберечься от аномалии? — Лейтенант продолжал издеваться над Расом, словно был старше его не на пару лет, но на пару десятков. Иван отметил, что никто из присутствующих ни разу не подал и вида, что его выпендрёж уже порядком действует на нервы. Наверняка всё, кроме Берёзова, знали о нём гораздо больше и предпочитали не связываться. Что ж, пусть хорохорится, время покажет, кто есть кто, поживём — увидим…
— Понимание придёт с опытом, — ответил Рас, — со временем начинаешь чувствовать, что перед тобой и где. И поэтому важно не упускать ни малейшей мелочи, тем более на первых порах. Аномалии Зелёной Зоны не двигаются, их наносят на карты, которые регулярно обновляются. Но малые аномалии не существуют вечно. Она может простоять в конкретном месте день или неделю, а потом исчезнуть. Зато там, где вчера было чисто, завтра может обнаружиться какая-нибудь гадость. Время жизни таких аномалий всегда разное. Другое дело — мощные аномалии. Такие сидят на одном и том же месте годами. В общем, в Зелёной Зоне сам чёрт велел вырабатывать на них чутье.
Итак, вам показалось, что что-то не так. Первым Делом надо замереть и вообще затихнуть, это очень помогает, особенно с теми аномалиями, которые можно услышать. Другие аномалии можно унюхать. Каждый слышит и обоняет их по-своему, кое-кто говорит, что по запаху может определить степень опасности. Я как-то раз был в поиске с Болтом, так он засек Гравиконцентратор метров за пятьдесят.
— Гравиконцентратор невозможно ни увидеть, ни услышать, диапазон и спектр его видимых и звуковых колебаний находится вне пределов, доступных человеку, — скептически скривился лейтенант, — это байки.
— Согласен, — кивнул Рас с неизменной улыбкой на лице, — Граву не видно и не слышно. Это одна из самых опасных аномалий, в которой сгинуло множество народа. Это область пространства с изменённой физикой. Внутри Гравиконцентратора сила гравитации составляет, по разным оценкам, от пятидесяти до ста «g». Вычислить её можно только по слабому запаху озона, да и тот чувствуется шагов за пять-семь. Но тот человек засек Граву за полсотни метров! Я спросил, как это ему удалось, на что Болт с удивлением ответил, мол, ты что, глухой? Она же воет, словно электродрель, за версту слышно. Я стоял от неё в десятке шагов и не слышал ничего!
Рас на мгновение задумался и пожал плечами:
— Так что каждый воспринимает это индивидуально. Я иногда чувствую аномалии по лёгкому давлению на коже. Воздух перед тобой словно пружинит, только очень слабо. Тут главное обратить внимание, не прохлопать ушами… Дальше. После того как вы почуяли аномалию, надо определить её границы, чтобы понять, где и как её можно обойти.
— Это что, болты кидать? — иронично усмехнулся Берёзов. — Как в фантастике?
— Поначалу некоторые особо одарённые придурки так и делали, — Рас заулыбался ещё шире, — начитались книжек, пошли болты собирать. Все свалки обчистили, на заводах от сторожей улепётывали, в магазинах покупали. В ту пору компании в Ухте, кто метизами торговал, чуть ли не все свои запасы распродали. Только закончилось это быстро. Как только пару десятков таких вот гениальных болтофилов Центрифуги поубивали, так и закончилось.
— Центрифуга — это такое прозрачное облако, вроде дрожащего марева, что возвращает обратно всё, что в неё попадает? — спросил кто-то. — В пятницу майор показывал нам видео про неё.
— Ага, оно самое, — подтвердил Рас, — малозаметная такая дрянь. Только она не просто возвращает. Она очень метко возвращает, — он уже не улыбался, — со скоростью, ровно в одиннадцать целых сорок три сотых раза больше исходной. И перед этим ещё успевает прокрутить предмет внутри себя несколько раз, сколько именно — точно установить пока не удалось. Потому и назвали Центрифугой. У людей, побывавших внутри неё, лопались все сосуды и артерии со стороны внешнего радиуса вращения. А болт, брошенный в Центрифугу, возвращается обратно так, что пробивает болтофила насквозь. Так что мы стараемся бросать что-нибудь лёгкое, чаще всего это стреляные гильзы от автомата Калашникова калибром пять сорок пять, ну или пистолетные от ПМ. Они-то полегче болтов будут, да и этого добра всегда в избытке. Но и их надо бросать очень аккуратно. Впрочем, новенькие, впервые идущие в «Ареал», всё равно всегда тащат с собой болты, хоть это, помимо всего прочего, ещё и лишний перегруз. Стереотипы сильны.
— А как они попадают в «Ареал»? — поинтересовался кто-то. — Каким образом людям, ни разу не бывшим внутри внешнего периметра Пояса, удаётся проникнуть сквозь ограждения и обойти системы охраны?
— Есть мнение, — тут же встрял лейтенант, — что некоторые коррумпированные служащие «Ареала» оказывают им содействие. Здесь много сотрудников из числа местного населения, — он с ухмылкой посмотрел на Раса, — кто-то из них вполне может водить знакомство с криминальными элементами ещё с самого детства.
— Да, такое бывает, — Рас снова заулыбался, — правда, ничуть не реже иностранная резидентура и бандиты попросту вербуют сотрудников РАО за деньги. Не секрет, что стоимость метаморфитов у местных перекупщиков на порядок выше, чем полагающиеся за их официальную сдачу премиальные. Зарплаты с множеством нулей тут, как и везде, только у руководства. — Он, не переставая улыбаться, смотрел на лейтенанта честным взглядом.
— Кто на что учился, — осклабился в ответ лейтенант.
Иван мысленно хмыкнул. Стало быть, он был прав насчёт лейтенанта. Сопляк имел поддержку у начальства, потому и лез из кожи вон, чтобы показать свою значимость. Не от большого ума. А вот Рас зря пошёл на обмен уколами, незачем заводить себе врага.
— Но, на самом деле, дело не в этом, — продолжил Рас, — внешний периметр Пояса охраняется и всё такое, но его общая длина составляет пятьсот с лишним километров, и служба безопасности физически не может быть каждую секунду возле каждого метра заграждений. Обычно злоумышленники выводят из строя системы наблюдений, чаще всего расстреливают камеры и датчики, а потом при помощи взрывчатки проделывают в стене пролом. Через него и попадают в Пояс. Как правило, подрыв ограждений проводят подальше от Ухты, где-нибудь в таёжной глухомани. И взрывают сразу в нескольких местах, чтобы запутать службу безопасности. Через такие проломы новички и идут. Ясное дело, что обеспечивают им такие проходы опытные криминальные элементы.
— А где же тогда проходят не новички? — скривился лейтенант.
— Не знаю, — развёл руками Рас, — я же не сталкер! Я прохожу через КПП «Ареала».
— Ладно врать-то, — усмехнулся лейтенант, — тебя взяли три года назад с поличным при попытке сбыта метаморфитов на чёрном рынке. И не посадили только из-за возраста. Но это ведь никогда не поздно сделать, надо лишь поймать тебя ещё раз!
— Даже не представляю, откуда у вас обо мне такая информация, товарищ лейтенант, — Рас театрально изумился до крайней степени, открыто издеваясь над лейтенантом, — но смею вас заверить, что с тех пор я осознал свои ошибки и встал на правильный путь! Я официально оказывал содействие Поисковому Отделу РАО, и они даже организовали мне прохождение срочной службы здесь, в «Ареале», и после демобилизации официально приняли меня на работу. Так что я официальный сотрудник Поискового Отдела и не занимаюсь незаконными махинациями, потому и не знаю, как криминальные элементы проникают внутрь «Ареала». Честное слово!
— Лицо попроще сделай, Никитин! — зашипел на него лейтенант. — Не много ли себе позволяешь?!
— Давайте без фамилий! — резко заявил Берёзов, которому надоела вся эта перепалка. Он стегнул лейтенанта колючим взглядом: — Не будем нарушать режим секретности, раз дали подписку. Не хватало ещё, чтобы офицеры ФСБ игнорировали инструкции собственного ведомства. Не стоит привыкать к этому, не лучшая будет привычка. В боевой обстановке нарушение инструкций и вовсе может привести к гибели. — Иван посмотрел на Раса: — Предлагаю продолжить тему. Итак, аномалия обнаружена, её размеры выяснены. Дальнейшие действия?
Щёлкающий, словно кнут, голос Берёзова вернул обстановку в нормальное русло. Лейтенант было недовольно посмотрел на него, но, встретив жёсткий взгляд капитана, промолчал и отвёл глаза. «Отлично, — подумал Иван, — значит, и обо мне ты тоже всё знаешь. А ведь ты трус, лейтенант. Не рискнул со мной сцепиться только из-за моего послужного списка… Звание и возраст тебя бы не остановили, с твоими-то связями и претензиями на исключительность».
— Да, конечно! — спохватился Рас. — Виноват, прошу прощения! Продолжаем. Аномалию надо обходить со свободной стороны, то есть справа или слева от неё должно быть открытое место. Ни в коем случае нельзя идти между двух препятствий, особенно стоящих близко друг к другу. Такие места любит Паутина, а заметить её можно только в закатных или рассветных сумерках, это такие тонкие серебристые нити, густо растянутые. Днём и ночью их не видно. Зато слышен треск, если бросить в них гильзу. Сначала думали, что треск оттого, что Паутина рвется. Многие сложились на этом. Брали палку, шерудили ею в паутине, пока полностью не собьют, и шли. А через день умирали от разрыва сердца. Это уже потом выяснили, что Паутина не сбивается. Она вообще не рвется, она исчезает из видимого глазу диапазона спектра, словно гаснет луч света, вроде лазера, который переходит с видимой глазу частоты на невидимую. А треск — это она так передаёт свою энергию тому, что в неё попало.
Рас подошёл к грифельной доске и снял колпачок с маркера.
— Я сейчас набросаю схему, — он принялся штрихами вырисовывать на доске подобие кляксы, — это надо запомнить обязательно. Аномалия называется Оковы. Сама она не видна, но трава под ней складывается вот в такой рисунок. Если в неё вляпаться, она приковывает к земле. Человек падает и не может сдвинуться с места, словно прикованный. Если идешь с группой, то вдвоём можно вытащить, одному не хватит сил. Многие одиночки так и умирали от жажды, прикованные к земле.
— Не проще ли было принести с собой изображение? — усмехнулся лейтенант.
— Оковы — это аномалия Жёлтой Зоны, — не отвлекаясь от рисования, объяснил Рас, — там камеры не работают. Там вообще никакое оборудование не работает, даже компас. Так что ходить приходится по памяти. Потому и роботы дистанционного управления, и беспилотники всякие, и Джи-Пи-Эс, и рации — всё это там бесполезно. Если самолёт или вертушка случайно пересечёт воздушную границу Жёлтой Зоны, вся его аппаратура откажет, двигатели заглохнут, и он упадёт. Там, в Зоне, скопилось достаточно обломков от этого добра…
Он сделал ещё несколько штрихов и удовлетворённо кивнул, глядя на результат:
— Вот, очень похоже получилось, запоминайте. Она как клякса, только метра полтора в поперечнике. Обходить можно практически вплотную, главное, не пересекать вот эти её «брызги», — Рас указал на выступающие части «кляксы», — если ваш напарник вляпался, то тащить его надо за то, что точит за её границами, неважно, руки это, ноги или голова. Если удалось вытащить, то, считай, отделался лёгким испугом. Оковы человека не повреждают.
Рас обвёл взглядом сидящих:
— Вообще, аномалии Жёлтой Зоны вы будете обзорно изучать на третьем месяце подготовки, а подробный курс вам прочтут уже перед допуском к работе в Жёлтой. Там всё намного сложнее, почти вся гадость или летает, или переползает, или течёт, или хотя бы шевелится. Я про Оковы рассказал потому, что совсем недавно они стали появляться в Зелёной Зоне. Самих их не видели, видели лишь результат — дохлое зверьё. Но лучше сразу быть в курсе, мало ли что. Кстати, от Оков помогает Отмычка, метаморфит такой, похож на сделанную из янтаря черепаху, величиной с кулак. Если носить его в кармане на бедре, Оковы на тебя не действуют, хоть пляши на них. Правда, если Отмычка лежит в рюкзаке, то сначала прикует, а это довольно болезненный удар о землю. Но потом можно выползти без проблем. К сожалению, Отмычка — вещица очень редкая, почти такая же, как Шестое Чувство.
— А что это за Шестое Чувство такое? — спросил сидящий неподалёку от Ивана человек.
— Вы про него у своего инструктора спросите, — улыбнулся Рас, — майор любит рассказывать эту историю. — Он посмотрел на часы: — У меня на сегодня всё, мне пора. Ваш инструктор будет послезавтра, а на завтра вам найдут кого-нибудь на замену.
6
Замена оказалась довольно неожиданной. Сначала минут десять они сидели в своём конференц-зале предоставленные сами себе, и Берёзов исподволь разглядывал своих сокурсников. Состав слушателей был довольно разновозрастным. Двое, выскочка лейтенант и его приятель в погонах старлея с повадками шестёрки и подхалима, были младше Ивана лет на пять, ещё один капитан, скорее всего, ровесник, ему около тридцати, и майор лет сорока, наверное, долго просидел где-то на тупиковой должности. Присутствующие молчали, лишь лейтенант, как всегда, рисовался, нарочито громко обсуждая с подхалимом свои подвиги на любовном фронте. Старлей лебезил и подхалимствовал, восхищаясь неимоверной крутизной Хантера. Иван усмехнулся про себя. Сопляк взял себе радиопозывной «Хантер». Ишь, как громко. Интересно, это он для храбрости или для выпендрёжа? Скорее всего, и то и другое сразу. Вряд ли ему выдали такой идиотский позывной, наверняка папа разрешил, или кто тут у него в верхах… Что ж, пусть развлекается, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не руками. Профессионал никогда не возьмёт себе кичливый позывной, у спецов свои традиции, своя культура и свои приметы. Чем больше бахвальства в позывном, тем меньше представляет собой его владелец. Желторотым соплякам, никогда не бывавшим в бою, этого не понять. А вообще странно, что всего лишь «Хантер». Что ж так поскромничал-то. Мог бы назваться «Рэмбо», «Тайсон», «Терминатор», «Прирождённый Убийца», а ещё лучше — «Чёрный Плащ»…
В коридоре раздались торопливые шаги, и спустя полминуты дверь в конференц-зал отворилась. Лейтенант скабрезно присвистнул. В аудиторию вошла молодая женщина в облегающем стройную фигуру брючном костюме.
— Очень умно, — она смерила лейтенанта пренебрежительным взглядом, — ничего другого от дуболома из службы безопасности ожидать и не приходилось.
— А чем вы недовольны? — осклабился лейтенант. — Я обратил на вас внимание, как на женщину! — Он расплылся в улыбке. — Я эмоциональный человек, и это было от души. Признайтесь, вам ведь доставляет удовольствие, когда вы оказываетесь в центре мужского внимания!
— Оказаться в центре внимания низкоорганизованных приматов — удовольствие весьма сомнительное! — Женщина брезгливо посмотрела на лейтенанта. — Так что оставьте свои эмоции при себе!
— Феминистка, что ли? — скривился тот. — Считаете себя умнее всех? С чего бы это? Только потому, что на мне форма? В другой обстановке на мне будет костюм от «Бриони»! Внешность, между прочим, обманчива! А первое впечатление обычно ошибочно.
— Уверена, что не в вашем случае! — отрезала она. — Впрочем, вы с лёгкостью сможете доказать мне своё интеллектуальное превосходство! Назовите область науки, в которой вы защитили свою диссертацию, и я с удовольствием побеседую с вами на эту тему!
— При чём тут диссертации?! — злобно-обиженно прошипел лейтенант. — Не всем же штаны за пробирками протирать, кто-то должен и управлять книжными червями!
— Разумеется! — поддержала его женщина. — Например, книжными червями нашего ГНИЦ управляет академик Морозов. Он почётный академик РАН, имеет три докторских степени, десятки научных работ, в том числе его перу принадлежат четыре учебника для высших учебных заведений, по которым преподают в двадцати двух Академиях страны. И если вы, МОЛОДОЙ человек, — она язвительно выделила голосом слово «молодой» так, что лейтенанта аж покоробило от злости, — мечтаете об управлении книжными червями, для начала прочтите хотя бы один из них. Надеюсь, хоть читать-то вы умеете?!
— Как остроумно! — Похоже, лейтенант её уже тихо ненавидел. — Я вас узнал! Вы внучка Петросяна!
— Со зрением у вас так же печально, как и с мышлением, — снисходительно усмехнулась женщина, — надеюсь, у остальных со всем этим получше, иначе я решительно не понимаю, зачем меня сюда прислали! — Она окинула взглядом конференц-зал. — Давайте не будем дальше тратить драгоценное время. Начнём занятие.
— Давайте без «давайте»! — огрызнулся лейтенант и тихо буркнул себе под нос: — Сука фригидная…
Новый инструктор проигнорировала его бормотание, словно на месте лейтенанта стоял лишь пустой стул. Берёзов, тихо веселясь про себя, разглядывал её из-под полуприкрытых век. На вид ей было лет двадцать восемь — тридцать, глаза серые, рост, если отнять каблуки, где-то сто шестьдесят пять — сто семьдесят, весит не больше полста килограммов. Было явно видно, что за собой она следит. Фигурка стройная, подтянутая, кожа свежая, тёмно-русая коса, уложенная через плечо на грудь, брючный костюм строгого чёрного цвета, и при этом плотно облегающий фигуру… неотразимый покоритель женских сердец, непобедимый герой Хантер, был явно не прав в своей глубокомысленной оценке.
— Мой радиопозывной — Лаванда, я — научный сотрудник ГНИЦ, — представилась женщина, — ваш инструктор болен, и меня попросили провести с вами занятие вместо него. Так как моя лаборатория специализируется на изучении мутаций, в первую очередь фауны «Ареала», я расскажу вам о наиболее характерных мутантах Зелёной Зоны.
Она смерила всех присутствующих взглядом и обречённо добавила:
— Если мне не повезёт настолько, что придётся возвращаться сюда ещё и завтра, мы обзорно коснёмся животного мира Жёлтой Зоны, тех его представителей, что иногда выходят в Зелёную, — она вздохнула, — надеюсь, до этого не дойдёт.
— Если вам настолько неприятно вести занятия, не проще ли было отказаться? — спросил Берёзов, скорчив ироничную рожицу.
— К сожалению, согласно трудовому договору, такой возможности у меня нет, — поморщилась Лаванда, — иначе я с большим удовольствием потратила бы это время с пользой.
— Вы считаете наш урок бесполезным? — удивился Иван. — Неужели отсутствие у нас академического образования не позволит понять, о чём пойдёт речь? Или вы шли сюда в надежде прочесть лекцию о генах и хромосомах исключительно в научной терминологии?
— Ваш сарказм неуместен, — вскинулась Лаванда, устремляя на Берёзова недовольный взгляд, — зачем надо было отрывать от работы меня, доктора наук, и посылать на занятия со Службой Безопасности? Вам ведь глубоко безразличны повадки животных, их мотивация, инстинкты, потребности. Вы сначала стреляете, а потом, нет, не думаете, потом смотрите, кого убили. Всё, что интересует ваш отдел, это степень опасности того или иного представителя фауны или флоры. Вы даже называете их «зверьё», «твари», «гады»! А ведь это живые существа! В том, что они подверглись мутафактору «Ареала», их вины нет! Они всего лишь стараются выжить!
— Служба безопасности тоже старается выжить, — парировал Берёзов, — и при этом ещё и выполнить свою работу. Например, защитить ваши научные группы и лаборатории.
— Защитить? — невесело усмехнулась Лаванда. — Как? Стреляя во всё, что движется? На крыше моей лаборатории в Зелёной Зоне стоит ваш пост. Охранники, дежурящие там, при малейшем шевелении начинают палить из автоматического гранатомёта! Вокруг лаборатории в радиусе ста метров уже не осталось ничего, кроме травы! Это вы называете защитой? Разве удивительно, что звери в «Ареале» бросаются на людей? Вы сами их к этому приучили! Они чувствуют вашу злобу! Чтобы получить живые образцы, нам зачастую приходится действовать тайком от собственной охраны!
— Потому что в целях безопасности персонала не всех тварей разрешено отлавливать живьём! — встрял лейтенант. — Для вашего же блага сделано, чтобы какой-нибудь кабан-мутант не разорвал в клочья вашу упругую попку. Так можно и инвалидом стать!
— Некоторые рождены инвалидами, — ответила Лаванда, не глядя на лейтенанта, — на голову. Многих таких потом берут на работу в нашу Службу Безопасности! — Она вновь недовольно поморщилась. — Особенно тяжело работать с Отрядом Специальных Операций! Там вообще собрали одних кровожадных маньяков! Они приносят только трупы! Зачастую буквально изорванные пулями! Как можно работать с такими людьми?! И это почти единственный источник образцов из Жёлтой Зоны! Для полноценного изучения мне нужны живые животные, понимаете вы?! Живые! А максимум, на что способна ваша служба, это отловить Бродягу! Да и тех зачастую привозят нашпигованных свинцом!
Она замолчала, переводя дух, после чего закончила уже более спокойным тоном:
— Вот и скажите мне, для чего надо было отправлять на ваши занятия меня, если для примитивной лекции о фауне по принципу: «Где эта тварь живёт, и куда в неё стрелять», хватило бы любого сотрудника, имеющего хотя бы годовалый опыт работы в Зонах?
— Вопрос риторический, — пожал плечами Иван, — но раз уж вы здесь, научите нас, что надо делать, чтобы не стрелять во всё, что движется.
— Бесполезно, — она иронично усмехнулась, — сколько волка ни корми, а он всё равно в лес смотрит. Как только у вас в руках окажется ружьё, в голове останется только одна мысль: в кого бы поскорее из него выстрелить.
— А вы попытайтесь, — поддел её Берёзов.
— Да уж придётся, — парировала она, — тем более что выбора у меня всё равно нет!
Лаванда достала из кармана пиджака маленькую флэш-карту, воткнула её в компьютер проектора. Через несколько секунд на стенном экране возникло изображение густого куста в метр высотой.
— Начнём с животного, получившего на сленге «Ареала» название «Дикобраз», — произнесла Лаванда. — Научных терминов не называю, они вам всё равно ничего не дадут. Итак, смотрите внимательно. Дикобраз — один из самых распространённых представителей животного мира «Ареала». Мы считаем, что это мутация ежа, но надо признать, что серьёзных подтверждений данной теории пока найти не удалось. Дикобраз не любит болота и избыток открытой воды, он обитает в густой траве и подлеске, мимикрируя, подобно хамелеону, под цвет окружающей среды. Это хищник, охотящийся из засады, причём засаду он делает сам из себя. Животное ложится на землю, пряча тело в растительном покрове, и распускает свои спинные колючки, которые в длину могут достигать ста десяти сантиметров. Таким образом, Дикобраз становится похож на обычный куст. В таком положении животное может пробыть до двенадцати часов, не шевелясь и ничем не выдавая себя в ожидании добычи.
Она включила лазерную указку и подсветила увеличенное изображение раскрывшегося кустом Дикобраза:
— Обратите внимание, верхняя половина спинных колючек животного усеяна мелкими и острыми шипами. Это и есть основное охотничье оружие Дикобраза. Шипы чрезвычайно острые и выделяют яд, способный парализовать мелкого зверя и серьёзно замедлить крупного. При попадании в кровь человека вызывает кратковременное нарушение моторики и координации движений, с сопутствующим головокружением. В стандартной аптечке поисковых групп есть антидот против этого яда, и в случае отравления использовать его стоит как можно быстрее. Дикобраз передвигается не быстро, но вполне способен догнать ползущего или едва ковыляющего человека. Ни в коем случае нельзя позволить себе упасть. Зубы Дикобраза в пасти расположены в шесть рядов, длина клыков семь сантиметров, челюсти сжимаются с силой в двести килограмм. Для лежащего на земле человека Дикобраз смертельно опасен, особенно если вы наткнулись на группу этих животных.
— Какая милая зверушка! — издевательским тоном прокомментировал лейтенант. — Так и хочется спросить, как правильно стрелять в эту тварь!
— Панцирь Дикобраза очень прочен, кроме того, он обильно покрыт спинными колючками, и потому слабо уязвим для пуль. — Лаванда полностью игнорировала лейтенанта, не удостоив его даже взглядом. — Стрелять в сами спинные колючки ещё более бесполезно, это только злит животное, причиняя ему боль, но не вред. Наиболее эффективным является поражение его головы, особенно со стороны пасти. Когда пасть раскрыта, животное наиболее уязвимо.
Она обвела присутствующих снисходительным взглядом и продолжила:
— Вы услышали то, что хотели. Стрелять под панцирь лучше всего в голову. На этом рассмотрение Дикобраза можно закончить, ибо службу безопасности, если речь идёт о животных, ничего более не интересует! — Она почти брезгливо поморщилась.
— Работа у каждого своя, — пожал плечами Берёзов, — стрелять в агрессивных зверей, атакующих человека, это наша работа. Ваша — их изучать. Но раз вы настолько не одобряете наши методы, — он спокойно выдержал её взгляд, — может быть, вы расскажете нам о нём что-нибудь ещё? Порекомендуйте что-нибудь.
— В вашу искренность мне верится слабо, — заявила Лаванда, — я работаю в «Ареале» семь лет и прекрасно знаю психологию охраны! Но если гипотетически предположить, что в ком-то из службы безопасности проснулась человечность, то ему стоит знать хотя бы немного о повадках этого животного.
Она щёлкнула пультом проектора, увеличивая изображение живого «куста».
— Дикобразы охотятся поодиночке, реже группами по две-три особи, совсем редко — стаями из пяти-шести особей. Являясь, несомненно, плотоядным хищником, Дикобраз никогда не нападает первым. Он атакует только свою жертву, то есть существо, уколовшееся о его шипы и получившее дозу яда. Вы можете спокойно ходить мимо Дикобраза, сидеть рядом с ним и даже разбить палатку на ночь. Если вы не наступите на него и не вломитесь в его спинные колючки, словно в кусты, животное не будет испытывать к вам никакого интереса! — Лаванда принялась водить лазерной указкой по раскрывшемуся кустом Дикобразу: — При внимательном рассмотрении животное легко отличить от окружающей растительности. На его спинных колючках нет ни листьев, ни побегов, только шипы. И нет никакой необходимости палить в него, едва завидев, можно просто пройти мимо!
Она негодующе потрясла головой:
— Более того! Тяжёлое снаряжение, в которое облачаются спасательные группы и Отряд Специальных Операций, абсолютно не проницаемо для шипов Дикобраза и яда бояться не приходится! Даже если вы наступили на животное, от него можно просто убежать! Уйти быстрым шагом, в конце концов! — Лаванда явно злилась. — Дикобраз передвигается медленно, дистанция в двадцать шагов для него — долгий и трудный путь, на длительное преследование он не способен и быстро потеряет к вам интерес! — Она негодующе посмотрела на Ивана: — И я решительно не понимаю, зачем надо убивать животное! Но служба безопасности не может спокойно пройти мимо чего-то, хотя бы чуть более живого, чем труп!
— Хорошая хищная тварь — мёртвая хищная тварь! — воткнул свои пять копеек лейтенант, но Лаванда не подала и вида, что он существует на свете.
— Это полезная информация, — примирительно сказал Берёзов, — и она может пригодиться. Кому надо, тот запомнит. — Он на секунду задумался, вспоминая информацию, полученную на прошлых занятиях. — Насколько я помню, наш инструктор рассказывал, что в Жёлтой Зоне тоже есть какие-то живые кусты. И они не столь миролюбивы. Разве это не дальнейшая мутация Дикобраза?
— Всё живое в Жёлтой Зоне есть дальнейшая мутация предыдущих форм Зелёной Зоны. Точно так же, как и мутации Красной Зоны — это продолжение мутаций Жёлтой. — Лаванда нахмурилась. — И Дикобраз не исключение. Да, действительно, животные Жёлтой Зоны весьма агрессивны и кровожадны. На данный момент движущая сила мутаций не известна, на сей счёт имеется несколько теорий. И одна из них, в частности, гласит, что враждебность фауны «Ареала» есть прямое отражение нашей враждебности к нему! Это защитная реакция! Не надо забывать, что нынешняя Жёлтая Зона ещё пять лет назад являлась Зелёной и её животный мир уже тогда был хорошо знаком с человеческой агрессией! Не удивительно, что в дальнейших мутациях восприятие человека как врага только укрепилось! Животные Жёлтой Зоны, вероятно, способны чувствовать исходящую от людей агрессию!
— Предлагаю всем вступить в «Гринпис», — выдал лейтенант, — и занести местных тварей в Красную Книгу. Будем вылизывать им зады до тех пор, пока они вместе с расползающейся всюду дрянью «Ареала» не расплодятся вокруг сотнями тысяч и не сожрут нас всех!
— Уничтожение животного мира — это борьба со следствием! — Лаванда глядела на Берёзова, словно это он задал такой вопрос. — И она всегда обречена на провал. Необходимо определить истинные причины распространения «Ареала» и понять, как им противостоять. Только тогда мы сможем добиться успеха и остановить расширение опасных территорий, а быть может, даже обратить процесс вспять. Академик Лаврентьев считал, что это возможно!
— Ага, — лейтенант ехидно оскалился, — и где он сейчас? Пошёл на корм вашим милым зверушкам!
— Похоже, я попросту зря теряю время! — констатировала Лаванда. — Возможно, для всех будет лучше, если сегодня в занятиях будет перерыв.
Она выдернула свою флэшку из гнезда компьютера и, не прощаясь, покинула конференц-зал. Берёзов посмотрел ей вслед. Лейтенант, конечно, глупый сопливый щенок, обнаглевший от сознания своей приближённости к начальству, но эта Лаванда тоже хороша. Если чуть ли не в каждой своей фразе не упускать возможности оскорбить своих слушателей, какой реакции она ожидала в таком случае? Зачем тогда вообще было приходить? И если у Ивана в первые минуты лекции и возникло желание остепенить распоясавшегося лейтенанта, то под действием её слабо завуалированных оскорблений оно быстро пропало. Так что дамочка получила то, что хотела. Вот только жаль сорванного занятия.
7
— Я очень благодарен вам, Максим Анатольевич, что вы так быстро откликнулись на мою просьбу о встрече! — Директор ООО «Метроном Плюс» раскрыл портфель и принялся выкладывать на стол папки с документацией. — Признаюсь, не ожидал.
— Мы всегда работаем оперативно, — заявил Прокопенко, — ситуация на территориях «Ареала» меняется ежедневно, и не в наших правилах затягивать время. Тем более, когда речь идёт о решении важных вопросов.
Директор «Метронома» приехал на встречу за двадцать минут до её начала и к моменту появления Прокопенко уже ожидал в приёмной его кабинета. Это хороший знак, определил чиновник, значит, он возлагает на встречу большие надежды. Что не удивительно, госзаказ на сумму в пятьдесят миллионов долларов никого не оставит равнодушным. Если директор «Метронома» окажется в нужной степени вменяемым и сообразительным, то можно будет расширить рамки финансирования, а на следующий год предложить ему более серьёзный проект.
— Заранее прошу прощения, что обложился такой кипой бумаг, — улыбнулся «метрономовец», — но РАО «Ареал» — сплошная государственная тайна, и я не знал, какие именно данные о наших возможностях могут вас заинтересовать. Поэтому на всякий случай я взял всё. Наша фирма подала заявку на тендер в части, касающейся поставок экранированного научного оборудования согласно объявленному по условиям конкурса перечню изделий, но я бы хотел рассказать вам о других наших возможностях…
— Наши специалисты изучат ваши предложения, — кивнул Прокопенко, — вы можете оставить бумаги здесь, если хотите. В том случае, если «Метроном Плюс» выиграет тендер, мы сможем предложить вам участие и в других конкурсах. Но в любом случае победа в тендере есть обязательное условие. Все наши партнёры, в том числе и постоянные, должны выиграть в конкурсе, и только тогда они получают государственный заказ.
— Да-да, я знаю об этом! — с уважением ответил директор «Метронома». — Признаться, я не сразу решился принять участие в тендере. Ведь мы собираем наши приборы сами, хоть и из высококачественных импортных составляющих. Нам не тягаться с именитыми всемирно известными брендами, и мы не можем предоставить гарантийные сроки эксплуатации произведённого нами оборудования, сопоставимые с их гарантией. Зато мы имеем существенное снижение себестоимости изделий и, как следствие, можем предложить менее высокую цену…
— Для нас это — решающий фактор! — Прокопенко назидательно поднял вверх палец. — Условия, в которых эксплуатируются приборы в лабораториях «Ареала», даже не экстремальные, а сверхэкстремальные! Мощные природные аномалии, области с измененной физикой пространства, высокоамплитудные и зачастую непредсказуемые скачки всевозможных полей и импульсов — всё это сводит на нет преимущества долгосрочных гарантийных сроков. Оборудование просто не живёт так долго, настолько велика скорость его износа. Мы полностью обновляем приборное хозяйство полевых лабораторий раз в год. Кроме того, под действием особо мощных аномалий оборудование, что бывает довольно часто, выходит из строя мгновенно и, соответственно, требует немедленной замены. Мы не можем позволить себе тормозить научный процесс, ведь это одно из приоритетных стратегических направлений страны! И потому нам так важна массовость вкупе с качеством и разумной стоимостью.
— Я надеюсь, что ваши научные специалисты останутся довольны нашей продукцией, — заверил его директор «Метронома», — все наши приборы сертифицированы и прошли испытания в независимых экспертных компаниях. Мы даже отдавали некоторое количество оборудования совершенно безвозмездно в несколько исследовательских институтов Германии и Великобритании и получили вполне удовлетворительные отзывы. Я готов предоставить все необходимые сводки и отчёты, если это необходимо.
— Мы уже изучили и эти документы, и получили отзывы от ваших покупателей, а также навели все требующиеся справки о вас и о вашей продукции, — ответил Прокопенко. — Мы остались довольны полученной информацией, и потому, собственно, и состоялась наша встреча. И сейчас я бы хотел поговорить о главном.
— Я внимательно слушаю вас, Максим Анатольевич. — Директор «Метронома» пристально посмотрел на него.
— Прежде всего, хочу сказать, что на данный момент вы являетесь безоговорочным лидером нашего тендера, — неторопливо начал Прокопенко, — предлагаемые вами цены обходят ближайшего соперника на семь процентов. Это очень хорошая экономия, особенно учитывая сумму заказа.
Он сделал многозначительную паузу, глядя на молча ожидающего продолжения собеседника:
— Однако, для того чтобы выиграть тендер, одного этого обстоятельства недостаточно. — Прокопенко откинулся на спинку кресла и принялся вертеть в руках золотой «Паркер». — Видите ли, работа наших сотрудников напрямую связана с высоким риском для жизни. Ежедневно, отправляясь в смертельно опасные Зоны «Ареала», нашпигованные убийственными аномалиями и агрессивными животными, люди подвергают себя огромной и более чем реальной опасности. И они очень хорошо понимают это. А у человека, постоянно балансирующего на грани между жизнью и смертью, остро развивается потребность в надёжной защите, и в первую очередь защите духовной, дающей надежду на спасение и благополучное возвращение домой живым и невредимым. И потому наши сотрудники очень набожны. Для нас вопросы веры, духовной гармонии и взаимоотношений с Господом нашим стоят на первом плане. Это столь же важный фактор, как надёжность нашего оборудования и защитных систем! И зачастую даже более важный!
— Боюсь, я не вполне понимаю… — осторожно ответил директор «Метронома».
— Я объясню! — вдохновенно вещал Прокопенко. — Истинная вера — вот что даёт нам силы! Господь наш всемогущий защищает нас и наполняет души наши спокойствием и уверенностью! Мы поддерживаем теснейшие контакты с церковью. Святые отцы освящают каждую нашу новую лабораторию, а сотрудники отдела физической защиты добровольно окропляют святой водой своё оружие, силою которого они сдерживают расползающуюся нечисть. И оплотом нашей веры, как вам наверняка хорошо известно, является храм божий, который РАО «Ареал» возвело у самых стен периметра Пояса отчуждения. Настоятель храма воистину святой человек, я не побоюсь этого слова, слуга божий! Он готов оказать любому страждущему духовную помощь в любое время дня и ночи, и двери храма круглосуточно открыты для прихожан!
— Понимаю, — директор «Метронома» едва заметно напрягся, — вы имеете в виду, что добровольные пожертвования храму приветствуются в вашей компании. Разумеется, мы с радостью поддержим ваши традиции и переведём на счёт храма некую сумму. Нам потребуются его реквизиты. У вас есть видение того, в каких размерах должно осуществляться пожертвование, или это является сугубо актом доброй воли?
— Вы мгновенно схватываете самую суть! — с демонстративным уважением произнёс Прокопенко. — Разумеется, у нас есть определённые традиции. Но последовать им для вас не составит никакого труда!
Он взял калькулятор и набрал сумму.
— Вот сумма пожертвования, — он протянул калькулятор собеседнику, — которую вам необходимо внести на счёт храма.
— Но… — Директор «Метронома» опешил, глядя на девятизначную цифру. — Это… это невероятно… это почти все наши оборотные средства… кризис сильно ослабил наши финансовые позиции… как же мы будем работать… — Он перевел на Прокопенко ошарашенный взгляд: — Максим Анатольевич, возможно, вы ошиблись в количестве нулей?
— Цифра верна, — чиновник был сама серьёзность, — но пусть она вас не пугает. Эта сумма абсолютно не обременит вас, потому что вы можете перечислить её храму после того, как выиграете тендер и на ваш счёт поступит первая половина бюджетных средств. А для того чтобы получить от заказа запланированную прибыль и одновременно выдержать взятые на я обязательства по количеству предоставляемого оборудования, вам необходимо увеличить свои цены на двадцать процентов.
— Но это же мгновенно сделает нас аутсайдерами тендера! — воскликнул директор «Метронома».
— Ничуть! — успокоил его Прокопенко. — Вы по-прежнему будете лидером, это я гарантирую как конечная инстанция, принимающая решение о результатах конкурса. Я же объяснял, что для нас традиции в вопросах веры и духовности играют главенствующую роль!
— Иными словами, — грустно усмехнулся директор «Метронома», — вы требуете откат?
— Да вы что?! — изумился Прокопенко. — Ни в коем случае! Репутация РАО «Ареал» всем хорошо известна! Мы единственная в стране госкомпания, полностью свободная от коррупции! Сам Президент Воробьёв неоднократно отмечал нас этим статусом!
— Я одиннадцать лет в бизнесе, — покачал головой директор «Метронома», — но столь циничное требование отката прямо в лоб — такое я получаю впервые. Думаете, я не в курсе современных московских веяний? Чиновник называет сумму отката и нужный храм, получатель бюджетных средств переводит святошам деньги. Церковь в нашей стране налогом не облагается, так что никаких потерь. После этого попы путём несложных махинаций обналичивают средства и негласно возвращают чиновнику его откат, за посреднические услуги оставляют себе десять процентов. Всё чисто и недоказуемо, все довольны. Я уже сталкивался с этим…
— Да как вы смеете! — гневно возмутился Прокопенко. — Вы понимаете, КОГО вы обвиняете и в чём? Что вы себе позволяете? — От негодования он даже вскочил с места. — На этом наша встреча окончена, идите, и советую вам обдумать наш разговор, да побыстрее! Я буду ждать вашего ответа завтра! А сейчас более вас не задерживаю!
Глава «Метронома» молча собрал документы и вышел. Едва двери кабинета захлопнулись за ним, как выражение лица Прокопенко вновь приняло выражение полного спокойствия. Он развалился в кресле и недолго поразмышлял. Потенциальный донор повёл себя не совсем лояльно. Можно сказать, по-детски наивно, учитывая его солидный возраст и опыт ведения бизнеса. Что-то уж больно чувствителен он для делового человека… Прокопенко взял телефон и набрал номер.
— Алло? Здравствуйте, Эдуард Андреевич, это Прокопенко, — приветствовал собеседника чиновник, — не помешал? Как ваше здоровье? — Он пару секунд слушал ответ человека в трубке, — я очень рад! Дай бог, чтобы так было всегда! Эдуард Андреевич, я только что имел переговоры с нашим новым участником тендера… да, «Метроном Плюс»… да, он самый… нет, к сожалению, нет. Я ожидал от него более адекватной реакции. Нет, конкретного ответа он не дал. И, скажу больше, его настроения мне не понравились. Стоит обратить на него пристальное внимание. Что? Какие у него сроки? Я дал ему время до завтра. Хорошо, спасибо, спасибо Эдуард Андреевич, теперь я спокоен. Если вы взяли под личный контроль! Да… да… разумеется! Я понял… всего доброго, Эдуард Андреевич, до свидания, доброго здоровья вашей супруге и удачного круиза! О, ну что вы! Всегда рад! До свидания!
Он положил мобильный на стол и несколько минут задумчиво смотрел в окно. После чего выключил служебный телефон, достал из портфеля ещё один мобильник и набрал номер.
— Алло, Максим Анатольевич, с возвращением! — раздался в трубке искусственно весёлый голос. — Как долетели?
— Как всегда, — важно изрёк Прокопенко, — не привыкать.
— Понимаю, — сочувственно ответили в трубке, — желаете заказать особое обслуживание?
— Естественно, — высокомерно подтвердил чиновник.
— Вам как обычно? Или будут дополнительные пожелания? — предположил голос.
— Как обычно, — ответил он, — и обеспечьте мне приятную компанию.
— Не беспокойтесь, Максим Анатольевич, — заверил его голос, — всё будет сделано в наилучшем виде! Желание клиента для нас закон, а ваше желание — особенно! Вы один из самых важных клиентов для нашего казино! Когда изволите быть?
— Сегодня, — он немного подумал, — к полуночи. И на завтра то же самое.
— Всё будет сделано! — заверил его голос. — В самом наилучшем виде! Мы всегда рады видеть вас в нашем заведении!
Прокопенко нажал кнопку отбоя и положил трубку в портфель. Затем он вновь включил служебный телефон и набрал номер.
— Алло, дорогая? Как ты? — ласково произнёс чиновник. — Уже скучаешь? Я же только что улетел! Что? Нормально долетел, полет как полёт, ничего нового: еда паршивая, кресла никакие, самолёт — убожество. В общем, бизнес-класс по-русски — это полнейшая тоска, ты же знаешь. А? Свой самолёт? Да надо бы. Но не сейчас, сама понимаешь, ещё рано, надо соответствовать статусу… Вот года через три уже будет можно. Послушай, дорогая, я сегодня улетаю с шефом по важному делу. Извини, не могу сказать, это правительственный вояж! Меня не будет на связи несколько дней, так что не теряй меня. А? Обязательно! Вернусь, сразу же позвоню. Что? Да, конечно! Я тебя тоже! Целую! Пока, дорогая.
Он нажал кнопку отбоя и ткнул пальцем в селектор, вызывая секретаршу.
— Да, Максим Анатольевич? — немедленно откликнулась она.
— Соедините меня с Евгением, — распорядился чиновник.
Через полминуты рабочий телефон издал негромкую переливистую трель, и Прокопенко снял трубку.
— Вызывали, Максим Анатольевич? — раздался голос водителя.
— Приготовьте мою машину для вечерних поездок, — произнёс Прокопенко, — вы понимаете, о чём я?
— Да, да, Максим Анатольевич, — торопливо ответил водитель, — я сейчас же за ней выезжаю…
— Не сейчас, — оборвал его чиновник, — на сегодня мне ещё нужна эта машина. Ту подайте вечером. К одиннадцати! — С этими словами он положил трубку, не обращая внимания на что-то говорящего в ответ водителя.
8
— Газы!!! — рявкнул инструктор. И, как обычно, совершенно неожиданно.
Иван рванул из сумки противогаз, одновременно закрывая глаза, задерживая дыхание и ловко избегая удара локтем о край стола, безошибочно ухватился за шлем-маску второй рукой, мгновенно растянул её для надевания и чётким движением натянул на себя. Тугая резина противогаза с глухим щелчком облепила голову, Берёзов с силой выдохнул как можно глубже и открыл глаза. Остальные сидящие в конференц-зале слушатели ещё возились, и с каждой упущенной секундой пренебрежительная ухмылка майора-инструктора становилась всё шире.
— Стоп! — гаркнул он. — Время! Время, я сказал! — Майор вонзил в лейтенанта испепеляющий взгляд, — Хантер! Вы, как всегда, не уложились ни в какой норматив! Пятнадцать секунд! В Зелёной Зоне вы были бы уже мертвы, а в Жёлтой — мертвы дважды! — Он ткнул пальцем в хантеровского подхалима, — и вы, товарищ старший лейтенант, тоже!
— А я почему? — возмутился тот. — Я считал секунды! Я уложился в норматив!
— Уложились, — согласился инструктор, — но вы изначально не затаили дыхание, услышав команду, и потому наглотались отравляющего вещества, которое вас и убило.
Он развернулся ко всей аудитории и подытожил:
— Итак, повторяю. Стандартный норматив на надевание противогаза, это: оценка «отлично» — семь секунд, оценка «хорошо» — восемь секунд, оценка «удовлетворительно» — девять секунд, иногда допускается десять. Но в «Ареале» свои нормативы! Ядовитые газовые аномалии не интересуются нашими стандартами. И потому у нас есть только один показатель, выведенный ценой многочисленных жертв, и он таков: чем быстрее, тем ты живее. И его предельная граница — восемь секунд. Пока что в неё надёжно и без ошибок укладывается только Туман — менее пяти секунд. У остальных процесс освоения проходит очень по-разному. И финальное предупреждение, больше я повторять не буду: соблюдать технику надевания! Неукоснительно! Услышал команду — задержал дыхание и закрыл глаза! Иначе останешься без них! И без лёгких заодно. Маска должна ложиться на голову ровно, без перекосов! После надевания сделать полный выдох! Чтобы стравить через выпускной клапан молекулы отравляющего вещества, которые могли успеть попасть в носовые пазухи за то время, пока вы надевали противогаз! Только после этого открывать глаза и делать вдох! Вопросы? — Он обвёл присутствующих взглядом.
Вопросов не оказалось.
— Отлично! — Инструктор иронично хмыкнул: — Раз всем всё понятно, то задача усложняется. А точнее, начинаем выполнять её в условиях, приближённых к реальным! Противогазы снять! — скомандовал он. — И сложить по-походному.
Майор осмотрел аудиторию придирчивым взглядом.
— Хантер! — насмешливо гаркнул он, вонзая в лейтенанта уничижительный взгляд. — Вы сумочку-то противогазную закройте! Да, да, на защёлочку! Не стесняйтесь! Это вы сейчас в помещении за столом сидите, а в Зонах будете ножками топать, ножками! А вдруг вывалится противогазик? И газовая аномалия тут как тут! Неприятная штука может случиться!
— По инструкции в комплект снаряжения для работы внутри Зон обязательно входят два противогаза, основной и запасной, — обиженно пробурчал Хантер, стараясь не смотреть в глаза инструктору.
То ли папенькин сынок боялся одноногого майора, то ли тот и сам был не так прост, и лейтенант знал об этом, но, как бы то ни было, сопляк никогда инструктору не перечил и явно его побаивался. Помимо инструктора лейтенант благоразумно предпочитал не связываться только с Берёзовым, всех остальных он за эти три недели достал так, как не каждый смог бы за три месяца.
— Так ведь запасной противогаз тоже на защёлку застёгивается! — Взгляд инструктора красноречиво показывал, что именно тот думает о Хантере. — Так что застёгивайте сумочку, застёгивайте!
Майор похромал к своей кафедре и пощёлкал компьютерной мышкой.
— Теперь слушаем внимательно! — заявил он аудитории. — И запоминаем!
В укреплённых на стенах конференц-зала динамиках раздалось лёгкое шипение, совсем не громко, словно за стеной, в коридоре, кто-то тащил по полу что-то большое и мягкое.
— Это запись звучания газовой аномалии, сделана в Зелёной Зоне три недели назад, специально для обучающей программы, — пояснил инструктор, — отмечу, что ранее в Зелёной Зоне газовых аномалий не встречалось, но, как видите, теперь они есть. И потому моя задача сделать так, чтобы встреча с ней для вас не стала неожиданностью. Ибо это будет последняя неожиданность в вашей жизни. Как я уже сказал ранее, газовая аномалия представляет собой бесцветное облако газообразного отравляющего вещества, свободно перемещающееся по Зонам. До сих пор не известно, имеет ли она запах, потому что те, кому не повезло её понюхать, уже ничего никому не расскажут. Итак! — Он вперил яростный взгляд в Хантера, заставив его вздрогнуть, и внимательно оглядел всех остальных. — Теперь команды «Газы» больше не будет. Вместо неё будет вот этот звук!
Инструктор заново запустил шипение газовой аномалии.
— Компьютер будет воспроизводить его в беспорядочном режиме, с разными интервалами времени! И если вы услышали шипение, имейте в виду, что без противогаза жить вам осталось максимум восемь секунд. Так что делайте выводы.
С этими словами он щёлкнул кнопкой, и динамики тихо зашипели. Берёзов рванул защёлку противогазной сумки, привычно закрывая глаза и задерживая дыхание. Такой прикол мы проходили ещё в первый год службы. Практически каждый инструктор хоть раз, да подковырнет таким нехитрым образом своих курсантов — после объяснения задачи сразу же дать по ней вводную без предупреждения. Резина шлем-маски щёлкнула по коже, Иван сделал выдох и открыл глаза. Кроме него с противогазом возился один человек, остальные, похоже, даже не сообразили, что произошло.
— Стоп! Время! — заявил майор, глядя на ошарашенных слушателей. — Итак, Туман — пять секунд, Камыш — восемь. Остальные — трупы.
— Так нечестно. — До Хантера наконец-то дошёл смысл происходящего.
— Жалобы будете подавать на том свете, товарищ Хантер, — издевательски скривился инструктор, — в письменном виде! — Он кивнул Ивану и Камышу: — Противогазы снять и сложить. Продолжим занятие!
С этими словами он как ни в чём не бывало вернулся к внезапно прерванной лекции. Вот уже третий день подряд слушатели приходили на занятие с противогазами, и майор, рассказывая учебный материал, каждые десять-пятнадцать минут рявкал команду «Газы», добиваясь от них полного автоматизма действий. Вспоминая курсантские годы, Иван был вынужден признать, что сейчас норматив давался ему намного легче. В отличие от нудной обязаловки тех лет, сейчас Берёзова подстёгивало желание выжить. Будет ли химическая война — это вопрос спорный и весьма далёкий, а вот газовая аномалия может быть уже через четыре месяца, когда его допустят к несению службы в Зелёной Зоне…
— Как уже было сказано ранее, мутировавшие птицы сами по себе не представляют серьёзной опасности, — продолжил лекцию инструктор, — так как основная их масса в прошлом была представителями семейства воробьиных.
Лейтенант тихо прыснул.
— Прелесть ситуации заключается в том, — майор смотрел на Хантера, как на идиота, — что поодиночке то, что когда-то было воробьями, не летает. Эти милые сердцу каждого сталкера создания нападают стаями из сорока-пятидесяти особей, в считанные секунды полностью облепляя человека. Их когти и клювы в результате мутаций подверглись серьёзным изменениям, не меньшим, чем организмы самих птиц, и наносят хоть и сравнительно неглубокие, но долго затягивающиеся рваные раны. Кроме того, когти некоторых видов выделяют ядовитую смазку, для противодействия которой необходимо немедленно ввести антидот, входящий в состав стандартной аптечки для внутризоновых работ.
Инструктор взял в руки пульт управления проектором и вывел на стенной экран изображение летящей птичьей стаи. Иван лишь покачал головой. Целое облако маленьких неприятных тварей мчалось навстречу оператору. Покадровый повтор с увеличением изображений демонстрировал уродливые тушки наполовину птиц, наполовину чёрт его поймет кого. Кривые когти, заскорузлые клювы, не то чешуя, не то хитин, не то ещё что-то и вовсе непонятное, густыми проплешинами пробивающееся среди остатков перьевого покрова, неприятный визг стаи, режущий барабанные перепонки на грани ультразвука…
Берёзов перебрал в памяти всех животных «Ареала», которых успел изучить за это время. Ничего общего с тем, к чему привык нормальный человек. Медведи, лоси, кабаны, волки, лисицы, зайцы, белки, ежи и даже мелкие грызуны — все мутировали во что-то уродливо-злобное, агрессивное, вечно голодное, хищное или кровососущее. Привычная растительность медленно превращалась во что-то кислотно-жёлто-синее, чем ближе к центру «Ареала», тем более становясь похожей на абсурдную помесь папоротникообразных лиан с водорослями. Ничего подобного Иван не видел даже в экваториальных джунглях. И всё, чего ни коснись, не сулит человеку ничего хорошего. Не удивительно, что работа РАО «Ареал» скрыта под грифами секретности, а его сотрудники дают подписку о неразглашении ещё накануне своего первого рабочего дня…
— Наиболее эффективным на сегодняшний день средством борьбы с нападением птичьей стаи является огнемёт, — продолжал рассказ инструктор, — однако техника, вооружённая стационарными огнемётами, проходит далеко не везде даже в Зелёной Зоне, а ранцевый огнемёт на себе особо не потаскаешь. Потому в дело вступает старый добрый дедовский способ — утиная дробь. В состав вооружения поисковой группы обязательно входят гладкоствольные самозарядные карабины «Сайга» двадцатого калибра, спасательные группы имеют при себе «Сайгу» двенадцатого калибра. Данный карабин позволяет создать неплохую плотность огня на близких дистанциях и при стрельбе дробью по налетающей птичьей стае хорошо себя зарекомендовал. При ведении полуавтоматического огня необходимо помнить, что «Сайга» довольно капризна к боеприпасам. Охотничьи патроны плохого качества, а также с короткой юбкой гильзы могут вызвать задержки в стрельбе вследствие недосыла патрона в патронник, либо перекоса затворной рамы из-за незавершенной экстракции стреляной гильзы. Потому в составе группы согласно инструкции должно быть более двух гладкоствольных карабинов. На деле многие берут с собой гладкий ствол в качестве дополнительного оружия, это не возбраняется.
Мозг Берёзова ещё только думал о том, что речь инструктора вдруг стала немного невнятной, словно что-то тихо глушило его слова, а руки уже рванулись к противогазной сумке.
— Стоп! Время! — заявил инструктор. — М-да, товарищи офицеры, — он невесело покачал головой, — с таким уровнем внимательности вы в Зонах долго не проживёте. Среагировал только Туман, да и тот слишком поздно. Итак, — он быстрым жестом обвёл аудиторию, — все — трупы. Будем повторять снова и снова, пока в норматив не уложится каждый.
9
— Ваше слово, Максим Анатольевич, — добродушно улыбнулся сидящий напротив тучный мужчина в безукоризненном костюме, на руке его виднелись часы с турбийоном от Бреге в белом золоте за добрых триста тысяч евро.
Прокопенко лениво заглянул в свои карты. Увидев пару тузов, он самодовольно усмехнулся и небрежным жестом подозвал официанта.
— Виски! — распорядился чиновник и с усмешкой посмотрел на человека с турбийоном: — Не беспокойтесь за меня, господин Макаров, беспокойтесь лучше за себя! — Он толкнул по столу стопку фишек. — Утраиваю! Шестьдесят тысяч!
Макаров улыбнулся ещё шире, но промолчал.
— Пас. — Следующий игрок, известный на всю страну режиссёр, бросил карты на стол.
Возле Прокопенко, словно тень, появился официант с его заказом. Он ловко поставил стакан рядом с чиновником и исчез прежде, чем тот обратил на него внимание. Прокопенко вновь усмехнулся. В это элитное казино сможет войти не всякий, а уж в ВИП-зал попасть и подавно. Для этого одних денег недостаточно. Но он, Прокопенко, тут ногами двери открывает. Ещё бы, здесь знают, кто есть кто, знают, за кем власть и сила! Знают и боятся! И правильно делают. Вот сейчас за покерным столом сидит шесть человек, четверых из которых знает в лицо вся страна, но только избранные, приближённые к власти люди, имеют реальное представление о том, кто на самом деле тут настоящая величина. Поэтому администрация казино наизусть помнит все его вкусы и желания, а также то, что он очень не любит повторять дважды.
— Подтверждаю. — Именитый представитель столичного правительства добавил фишек на кон.
— Пас. — Четвёртый игрок, тоже режиссёр, но уже театральный, лишь покачал головой, глядя на утроенную ставку, и сбросил карты.
— Пас, — отказался пятый, знаменитый шоумен.
Прокопенко усмехнулся. Что, дороговато для блефа? Это тебе не клоунада на сцене перед тупым электоратом. Тут не место нищим. Если недостаточно денег, чтобы сидеть за одним столом с заместителем директора РАО «Ареал», зачем ты вообще сюда пришёл, шут!
— Богема нас покидает, — подытожил он и иронично посмотрел на Макарова: — Что же скажет угольный магнат?
Тот никак не отреагировал на иронию и был само дружелюбие.
— Утраиваю, — Макаров неторопливо двинул на кон стопку фишек достоинством по десять тысяч долларов каждая, — итого сто восемьдесят тысяч.
— Я смотрю, кризис на вас никак не сказался, — усмехнулся Прокопенко, — а ещё говорят, что энергоносители в цене падают! — Он лениво поманил пальцем официанта: — Виски!
— Так ведь держимся из последних сил, Максим Анатольевич, — лучезарно улыбался Макаров.
— Угу, — хмыкнул Прокопенко, — главное, чтобы эти ваши последние силы не закончились слишком быстро. Уравниваю! — Он швырнул на кон фишки и потянулся за новым стаканом.
— Пас, — сдался представитель столичных властей.
— И остались мы вдвоём, господин угольщик, — слегка заплетающимся языком прокомментировал Прокопенко, глядя на Макарова, — вторые сутки играю, и ни одного достойного противника! — Он с театральной досадой покачал головой. — Некому ответить на серьёзную ставку, кругом банкроты, во всём винящие кризис. Как вовремя он настал, однако! Можно списать на него всё, включая собственную несостоятельность в ведении бизнеса.
— Флоп, господа! — объявил дилер, открывая лежащие посреди стола три карты.
Прокопенко бросил взгляд на открывшуюся тройку карт. Бубновый туз и какой-то мусор, пиковая двойка и бубновая же десятка. Теперь у него даже не пара, а тройка тузов. Чиновник вальяжно откинулся на спинку кресла и небрежно шевельнул пальцами официанту. Тот понял с полувзгляда и умчался за следующей порцией виски.
— Где уж нам угнаться за вами, Максим Анатольевич, — развёл руками Макаров, — супернефти из скважин «Ареала» у нас нет. Волшебных зарплат чиновника — тоже. Вот и напрягаемся по мере своих скромных возможностей. Кризис кризисом, но жизнь на этом не заканчивается.
— Согласен, — Прокопенко пьяно качнул головой, — но, когда будете напрягаться, смотрите, не надорвитесь. — Он осушил очередной стакан и толкнул на кон все свои фишки, самодовольно провозглашая: — Ва-банк!
Вокруг стола мгновенно образовалась тишина. Спасовавшие ранее игроки, дилер, наблюдающие за игрой инспектор и менеджер казино, официанты, замершие рядом со столом в ожидании заказа, и даже проходивший мимо сотрудник охраны, все как один замерли и не сводили глаз с двух оппонентов, с огромным любопытством ожидая завершения не на шутку закипевшего карточного побоища.
— Один миллион долларов! — покачал головой Макаров. — Мне бы вашу уверенность в завтрашнем дне, Максим Анатольевич!
— Слова, слова… — высокомерно изрёк Прокопенко и обернулся к официанту: — Виски! — После чего посмотрел на Макарова и издевательским тоном добавил: — За человека говорят его дела, господин угольщик! Так что, уже можете-таки что-нибудь сделать! Не желаете ли принять ставку? Или, быть может, у вас не хватает денег?
Макаров ничего не ответил, задумчиво глядя на стоящую в банке гору фишек.
— Дилер! — скривился Прокопенко. — Засеките время, как требуют правила игры! Мне не интересно сидеть тут до утра ради грошовой суммы!
— У вас есть одна минута на принятие решения, господин Макаров, — сообщил дилер, засекая на часах время.
Макаров бросил на Прокопенко осуждающий взгляд и едва заметно скривился. Он наклонился к сидящему рядом шоумену и что-то тихо произнёс ему на ухо. Шоумен внимательно посмотрел на него, кивнул и молча пододвинул Макарову пару стопок своих фишек.
— Принимаю ставку, — ответил Макаров, двигая на кон всё, что у него было.
— Пф-ф… — брезгливо фыркнул Прокопенко, — в долг играем, значит? Ну-ну… — Он приложился к вновь принесённому стакану.
— Ставки сделаны, — провозгласил дилер, — господа, вскрывайте свои карты!
Прокопенко небрежно швырнул на стол пару тузов. У Макарова оказались бубновые король и дама.
— Вы, господин угольщик, кажется, в прошлом были лётчиком? — издевательским тоном осведомился чиновник. — Не боитесь, так сказать, пролететь? По старой памяти! — хохотнул он, довольный шуткой. — О чём вы думали, когда подтверждали ставку с этим хламом на руках? — Он кивнул на его карты. — Против тройки тузов не впечатляет.
Макаров холодно посмотрел на него, но остался внешне спокоен.
— Я был военным лётчиком, — невозмутимо ответил он, — и пролететь не боюсь. Равно как не боюсь и не долететь вообще. Ни тогда, ни сейчас. Мы к этому готовы. Каждую минуту готовы, господин чиновник, но вам этого не понять.
— Да где уж нам, глупеньким! — Прокопенко прикончил содержимое стакана. — Мы же строем не ходим! — Его речь начала заметно терять внятность.
— Тёрн, господа! — объявил дилер, раздавая к лежащей в центре стола тройке карт ещё одну: — Туз червей!
— Поправка, — пьяно протянул Прокопенко, — ваш хлам не впечатляет против каре тузов! Бззззз! — Он расставил руки в стороны, изображая летящий самолёт. — Дамы и господа, капитан воздушного судна Макаров просит вас посмотреть в иллюминаторы! Под нами Париж! Бзззз! Мы пролетаем над Парижем! — Чиновник насмешливо заметил: — Вы, господин артист, тоже на борту!
Макаров никак не отреагировал на издёвку, его сосед лишь философски пожал плечами, мол, всякое в жизни бывает.
— Господа, ривер! — провозгласил дилер, объявляя заключительный этап игры. С этими словами он выложил на стол финальную карту: — Валет бубен!
Сзади кто-то ахнул и тихим шёпотом произнёс: «Красиво! Бывает же такое!» «Первый раз вижу! Вот это партия!» — ответили ему так же тихо. Прокопенко сквозь пьяный туман поймал себя на мысли, что все почему-то смотрят не на него, а на угольщика. Что, тут собрались такие жалостливые персонажи? Ну, так пусть поплачут вместе с ним. Он собрался было ещё раз уязвить Макарова, но голос дилера остановил его на полувдохе.
— Выигрывает Флеш-рояль господина Макарова! — провозгласил итог игры крупье, отработанным жестом отбирая фишки у Прокопенко и отодвигая их угольщику.
— Чего? — скривился чиновник, тупо разглядывая карты.
Несколько секунд он смотрел на получившуюся комбинацию ничего не соображающим взглядом, после чего до него, наконец, дошёл смысл происходящего. Он брезгливо поморщился и махнул рукой:
— А, ерунда! Копейки! — Прокопенко встал и, пошатываясь, направился куда-то в сторону стены. — Если потребуется, я тут всех куплю! С потрохами! И казино это ваше плюгавое тоже… сегодня просто не мой день… ерунда…
Наблюдающий за происходящим менеджер тихо произнёс что-то в гарнитуру служебной рации, и возле Прокопенко немедленно появились две эффектные блондинки.
— Котёнок! — томно промурлыкала одна из них. — Наконец-то ты освободился! Мы умираем от тоски без тебя!
— Анжела, Виолетта! — Пошатывающийся чиновник расплылся в улыбке. — Откуда вы здесь взялись? — Он попытался напрячь память. — Разве мы созванивались?
— Котёнок, ты всё забыл! — Блондинки пристроились к нему под руки. — У Виолетты сегодня день рождения! Ты обещал роскошное торжество!
— Я? — бестолково переспросил Прокопенко. — Когда? Впрочем, неважно! — Он махнул рукой, и блондинкам пришлось удержать его от потери равновесия. — Едем в ресторан! — Он важно поднял вверх указательный палец: — Мы поедем в очень закрытое и камерное место, не для всяких… — Он повернул голову в сторону Макарова: — Колхозников!
— Восхитительно! — изумились блондинки. — Котёнок, ты просто волшебник! А подарки ко дню рождения будут? — Они ненавязчиво потащили его к выходу.
— Разумеется! — напыщенно заявил чиновник. — Выбирайте, что душе угодно! — Он оступился, и вновь блондинки удержали его от падения. — Где моя машина?! Евгений! Уволю разгильдяя!
— Я хочу колье, помнишь, ты показывал? — прильнула к нему одна из девиц. — Бриллиантовое, за двадцатку евро. Но, котёнок, если ты сильно проигрался, я обойдусь…
— Копейки! — фыркнул Прокопенко. — Как ты могла такое подумать? Забыла, с кем разговариваешь? Я в состоянии купить весь тот жалкий ювелирный магазин, не то что какое-то колье!
— Котёнок, ты волшебник, мы помним! — замурлыкала другая. — А как же я? Ведь у меня тоже скоро день рождения! Я хочу кабриолет, такой вишнёвый с…
— Не вопрос! — перебил её чиновник. — Для меня всё это — как два пальца об асфальт! — Он вновь покачнулся. — Сейчас едем в ресторан, потом за подарками и ко мне на дачу…
Прокопенко попытался одновременно положить ладони блондинкам на зады, но, вследствие серьёзно замутнённой алкоголем координации движений, промахнулся и шлёпнул их по талиям. У входа его уже ожидал швейцар, держащий наготове чиновничье пальто ручной работы из дорогого кашемира, и целая свита менеджмента казино, профессионально спешившая выразить ВИП-гостю своё глубокое почтение.
* * *
— Здорово, братан! — Невысокий оплывший человек с внешностью азиата и покрытыми тюремными татуировками пальцами рук небрежно плюхнулся рядом с Гришкой и по-хозяйски налил себе пива из его бутылки. — Когда долг отдавать будешь?
— Разве я должен? — ухмыльнулся Гришка, отправляя в рот очередную солёную фисташку. — Толян, может, ты перепутал меня с кем?
Шестёрки Толяна привычно окружили столик, бесцеремонно оттеснив в стороны других посетителей. Однако возмущаться никто не стал. Несмотря на то что в этом баре вечно отирались представители криминальных кругов и те, кто был с ними близко связан, связываться с правой рукой Сёмы Рашпиля ни у кого желания не возникало. Желание пожить ещё немного не было чуждо даже самым безбашенным отморозкам.
— А разве не ты на прошлой городской стреле за Рыжего мазу держал? — осведомился азиат, отхлёбывая пива. — Или я напутал чего, а, Амбал? — Он посмотрел на одного из своих головорезов.
— Я сам там был, рядом с Рашпилем стоял, — важно ответил донельзя худой человек в надвинутой на воровато бегающие по сторонам глаза кепке, — весь расклад слышал. Не за фуфло качалово шло, если что, могу напомнить!
— Не стоит, — сник Гришка, — было дело, не отрицаю. Поручился я за Рыжего, он близкий мой, бродяжный пацан, давно его знаю. Если говорил, всегда за свой базар отвечал! Неужто кинул он братву?!
— Если б кинул, разговор сейчас был бы другой, — Толя Нанаец запустил руку в вазочку с Гришкиными фисташками, — на пере уже барахтались бы оба! Или ты в понятиях плаваешь?
— Я не сидевший, но понятия знаю! — заявил Гришка. — И раз за близкого перед Рашпилем поручился, то за слова отвечу! Что случилось-то? Рыжий же обещал лавэ отдать ещё вчера, у него в Зелёной три мета в схроне припасены, сам видел. За них реально двадцать косарей торгаши дадут, хватит закрыть долг со всеми процентами. Если не отдал до сих пор, значит, цену выгодную ищет. Рыжий долг по-любому отдаст!
— Не отдаст, — хмыкнул Нанаец, — приняли его вчера мусора в Поясе. На ИВС[1] сейчас Рыжий. И оттуда он уже не выйдет. Семёрка ему светит, если адвоката хорошего не найдет.
— Как приняли?! — вскинулся Гришка. — У него же маршрут был стопроцентный! Никто о нём не знал, Рыжий же о нём только Рашпилю рассказал, и Сёма сам план одобрил! Даже я не в курсе, как он идти собирался!
— Выходит, кто-то всё-таки знал, — безразлично пожал плечами Толя Нанаец, — или Рыжий сам накосячил, пока шёл, засветился, вот и приняли. Короче, ты за него мазу держал, так что долг его теперь на тебя перешёл. Семь штук баксов и десятка — проценты. Итого, семнадцать косарей грина с тебя. На стреле базар был, что сегодня к обеду лавэ будет. — Толян посмотрел на тощего: — Который час, Амбал?
— Одиннадцать вечера, — с готовностью ответил тот, демонстративно вытягивая на всеобщее обозрение руку с часами.
— Нехорошо, — покачал головой Нанаец, — что делать будем, братан? — Он вперил в Гришку взгляд, красноречиво обещающий проблемы прямо сейчас.
— Я отдам, раз поручился! — гордо встрепенулся Гришка. — Завтра же в Зоны пойду, как только бухло из меня выветрится, схрон Рыжего проверю, сам поищу меты, может, повезёт чего-нибудь…
— Ты что, лохов в нас увидел? — злобно прошипел Нанаец. — Завтраками меня кормишь?! Рыжий подписался сегодня в обед лавэ отдать, ты за него поручился. Рыжего приняли, стало быть, его долг за тобой. А это значит, что я ещё в обед должен был увидеть бабки! Вместо этого ты мне зубы заговариваешь, падла?! — Едва Толян сменил тон на враждебный, головорезы, словно по команде, придвинулись к Гришке вплотную.
Один из них, с густо покрытыми татуировками руками, уселся рядом с ним со свободной стороны и незаметным движением вынул из кармана самодельную зэковскую выкидуху. Лезвие, тихо щёлкнув, выскочило наружу и больно упёрлось Гришке в ягодицу.
— Гони бабки, падла! — Уголовник дико оскалился стальными фиксами зубов. — А то я тебе сейчас, в натуре, второе очко в заднице проделаю!
— Но… у меня нет столько… — испуганно оправдывался похолодевший от страха Гришка, но Нанаец, скривившись, вновь перебил его.
— Тебя на стреле за язык никто не тянул, жаверок! — отрезал Толян. — Раз замазировал за Рыжего — дуплись! — Он кивнул худосочному, и тот ловко сгрёб со столика Гришкин брелок с ключами от машины. — Тачку мы у тебя отметаем за то, что лавэ вовремя не занёс. Завтра Амбал пришлёт к тебе молодых, они свозят тебя к нотариусу, оформишь на них генеральную доверенность. Понял?
Гришка хмуро кивнул, чувствуя, как лезвие ножа упирается в зад, накалывая кожу. Спорить с Нанайцем означало одно — ночевать сегодня он будет уже в могиле, которой станет для него какая-нибудь помойка или дно реки.
— Твоё счастье, что Сёма Рашпиль — человек добрый, — продолжил Толян, — я бы с тобой церемониться не стал. Короче, в счёт погашения долга отдашь, свою «Невидимку», и тема закрыта. Понял?
— Но, Толян, у меня нет «Невидимки»! — взмолился Гришка. — И не было никогда! Ай! — Лезвие ножа дёрнулось, прорезая кожу вместе с джинсами, и он подпрыгнул на месте. — Мамой клянусь! Я её видел-то всего один раз!
— Врешь, чёрт дырявый! — окрысился Нанаец. — Как тогда ты от облавы в Зелёной Зоне ушёл, когда мусора ареаловские у Щели всех приняли?! Ты же сам перед тёлками рисовался, что с «Невидимкой» по Зонам ходишь!
— Повезло просто! Клянусь! — торопливо лопотал Гришка. — Я ростом маленький, ползаю быстро! Там старый дождевой водосток был, под насыпью! Когда солдаты нагрянули, я в него спрятался, там Паутина только наполовину висит! Худому человеку проползти можно! Вот я и прополз! А солдаты рисковать не стали, посветили фонарем, увидели Паутину, да и оставили трубу эту в покое! Я там до утра пролежал, потом вышел! И историю про «Невидимку» я для телок придумал, чтобы круче казаться! Мамой клянусь!
— Пожалей мать-то, не клянись ею так часто, — осадил его Нанаец, — а то ещё случится чего! Как же ты Паутину ночью, без света разглядел?
— Не знаю, — поник Гришка, — честно. Я всегда её вижу. Как в первый раз в Зону попал, так сразу и увидел. Хоть днём, хоть ночью, как угодно. Никто рядом не видит, а я вижу. Не знаю почему!
Нанаец с Амбалом многозначительно переглянулись, и Толян кивнул своим головорезам, указывая на Гришку:
— В багажник его! Поедет с нами.
— Толян!!! — рванулся Гришка, чувствуя, как его хватает сразу несколько человек, но было уже поздно. — Не надо! Я отдам долг! Клянусь!
— Конечно, отдашь, — согласился Нанаец, — более того, мы тебе в этом поможем. Тебе очень повезло, как раз сейчас у нас есть для тебя работа. Хороший шанс отработать свои косяки! Сделаешь дело как надо, и Рашпиль согласится на отсрочку долговой выплаты. А может, даже и сумму скостит. Забирайте его! — распорядился Толян, и его головорезы выволокли Гришку из бара.
Ехать в багажнике утлой легковушки было занятием не из самых приятных, но неудобства ухабистой дороги и перекатывающийся домкрат, больно бивший по коленям на каждой рытвине, мало волновали Гришку. Надо как-то выпутываться из этой задницы, в которую он угодил. Если Рыжий попался, значит, их тайный маршрут через внешний периметр Пояса уже не тайна. Но как так могло получиться? Обычно охрана «Ареала» не реагирует столь быстро. Неужели Рашпиль сам организовал утечку информации, чтобы сдать Рыжего? Но зачем ему это? Рыжий опытный сталкер, хорошо знает Зелёную, не раз находил меты. А с его страстью к карточной игре и постоянными долгами, он и вовсе отличная кормушка для людей Рашпиля. Ведь не для того же сдали Рыжего, чтобы подтянуть за язык его, Гришку. Что с него взять? Сталкер с него не особо крутой — нет фарта на меты, за все эти годы едва штук шесть насобирал, выручки всего-то и хватило, чтобы снять хату, купить подержанную «хонду» с правым рулем, да чуть прибарахлиться. Неужели кто-то из баб рассказал им о его понтах про «Невидимку» и они поверили в это? Гришка от досады больно прикусил себе язык. Дотрепался, баран! Что теперь будет? Если Рашпиль возьмёт его в оборот, это всё, пиши пропало!
Его везли куда-то почти час, и когда машина наконец-то остановилась и крышка багажника открылась, он не сразу смог заставить слушаться затёкшие конечности. Пара головорезов Нанайца вытащила его из багажника и поставила на ноги. Гришка огляделся, растирая онемевшее от частых ударов домкрата колено. Судя по всему, его привезли в какой-то лесной домишко вдали от Ухты. Один из уголовников толкнул его по направлению к дому, и Гришка торопливо засеменил к дверям, опасливо поглядывая на двух залившихся злобным рычанием собак, рванувшихся на цепях к незнакомому человеку.
В доме царил беспорядок, как на заброшенном охотничьем зимовье, посреди которого на табуретке сидел сам Сёма Рашпиль в окружении синей от наколок свиты.
— Ну, здравствуй, Григорий, — заявил бандитский авторитет, чуть слышно пощёлкивая кривыми зубами, неровно торчащими в разные стороны, — люди говорят, ведёшь ты себя недостойно бродяги. На тебе долг немалый, а ты в кабаках жируешь.
— Сёма, я не знал, что Рыжего приняли! — попытался оправдаться Гришка. — Иначе я бы сразу к тебе…
— Что ж ты судьбой своего близкого не интересуешься? — упрекнул его Рашпиль. — Нехорошо…
— Я отработаю! — торопливо заговорил Гришка. — Соберу метов сколько надо! Из Зоны не выйду, пока не соберу, жрать не буду, спать не буду, но долг отдам!
— Все это я уже от Рыжего наслушался, — скривился Рашпиль, — и что с того? Вошёл я в его положение, дал скачуху, и где лавэ? Карточный долг — долг чести, или мне надо объяснять даже это?
— Не надо, — понурился Гришка, — я отработаю…
— Да что ты заладил одно и то же, как хозяйский диктофон! — осадил его авторитет. — Если нечего сказать по существу — молчи! Умнее выглядеть будешь.
Гришка удручённо замолк.
— Значит, так, — заявил Рашпиль, — я человек добрый, не зверь, и последнюю рубаху с тебя снимать не буду. Наоборот, я хочу тебе помочь, как честному бродяге. Я дам тебе возможность отработать долг. Знаешь, что такое нефтенакопитель?
— Это ареаловский танкерный склад, что ли? — удивился Гришка. — В Зелёной Зоне? Где они обогащенную нефть с нефтепровода собирают в такие здоровые емкости, откуда её потом автоцистернами вывозят?
— Соображаешь, — удовлетворённо оценил Рашпиль, — так вот, мне оттуда нужен один такой нефтевоз. Полный. И ты поможешь нам его взять.
— Я?! — опешил Гришка. — Как?! Там же охраны целая армия! Вышки, пулемёты, бронетранспортёры всякие, вертолёты патрулируют! Из меня решето сделают, как только я подойду к ограждениям! И ночью я не пройду, у меня нет «Невидимки», клянусь, я же говорил, я всё это придумал, чтобы бабам пыль в глаза пускать! Мне не подойти к нефтенакопителю, это невозможно! Как же мне угнать нефтевоз? А если я его и угоню, я даже не смогу доехать на нём никуда! Там же одна-единственная дорога! Через полчаса прибудет спецотряд и размажет меня по всей Зелёной!
— Не прибудет, — успокоил его Рашпиль, — это я беру на себя. И угонять тебе ничего не требуется, и через заграждения лезть не надо, так что не переживай, мишень для пулемётов мы из тебя делать не собираемся. Всё очень просто: надо проползти кое-где мимо Паутины и провести с собой человека. Он сделает всё остальное. Если дело выгорит, я прощу тебе долг, и даже дам десятку сверху, сможешь Рыжему на тюрьму дачки загонять. Он же твой близкий, ты планируешь греть его, пока он будет мотать срок?
— Да, — судорожно кивнул Гришка.
— Значит, мы договорились, — подвёл итог Рашпиль, — сделаешь дело, и проблема решена. — Он встал с табуретки и кивнул Нанайцу: — Пока мы всё приготовим, Григорий поживёт здесь несколько дней. На всякий случай.
Бандитский авторитет в сопровождении свиты прошёл мимо остолбеневшего Гришки, словно тот был одним из предметов местной домашней рухляди, и покинул дом. Нанаец обернулся к своим людям:
— Амбал, Фикса! Отвечаете за него перед Рашпилем! Пасти его тщательно, чтобы не сорвался никуда! Бабки на жратву я дам. — Он торопливо засеменил догонять своего хозяина.
Фиксатый уголовник отодвинул ногой старый, прогнивший от грязи ковёр, под которым обнаружилось кольцо, вделанное в крышку люка погреба. Он ухватился за кольцо, с натугой распахнул люк и посмотрел на Гришку.
— Прыгай в погреб, жаверок, — оскалился железными коронками Фикса, — параша в углу стоит, найдёшь, там не сильно темно!
Оба уголовника хрипло засмеялись.
10
Звонок мобильного телефона ворвался в ночной сон, бесцеремонно прерывая приятную картинку. Ивану снился отпуск трёхлетней давности, пенистый прибой Чёрного моря, бархатный песок пляжа и завораживающий смех загорелой красавицы, лицо которой ему почему-то никак не удавалось разглядеть. Как давно это было… словно и не с ним вовсе, а вроде бы и времени прошло с тех пор не так уж и много…
Иван протянул руку к дребезжащему на прикроватном столике мобильнику и поглядел на дисплей. На маленьком экранчике светился номер дежурного по отделу физической защиты. Цифры часов чуть выше показывали полпятого утра. Что потребовалось руководству в столь ранний час от стажёра, закончившего едва половину курса подготовки? Да ещё именно тогда, когда ему снился такой хороший сон! Море, песок, красивая девушка, и никаких кровожадных мутантов и разрывающих на куски аномалий вроде Мясорубки или Сита…
— Радиопозывной «Туман» на связи, — согласно инструкции представился Берёзов, снимая трубку.
— Дежурный по ОФЗ, радиопозывной «Блик», — также по инструкции ответил дежурный, — возникла нештатная ситуация. Срочно требуется ваше присутствие. Посыльный к вам уже выслан, подробности узнаете от него. Принято?
— Принято, — подтвердил Иван.
— Отбой, — дежурный повесил трубку.
Странно, конечно, но к чему-чему, а к нештатным ситуациям бойцу группы «А» не привыкать. «Вся наша служба — это одна большая нештатная ситуация!» — как любил говаривать полковник Федотов. Берёзов пожал плечами и отправился в ванную. Ситуация ситуацией, а в порядок себя привести надо. Посыльный прибыл спустя пятнадцать минут, к тому моменту Иван был уже полностью готов и коротал время перед телевизором, щёлкая каналы спутниковой тарелки. Дверной звонок коротко звякнул.
— Рас? — улыбнулся Иван, впуская в комнату одетого в камуфляж гостя. — Ты ещё и посыльным подрабатываешь?
— Ага, — улыбнулся парнишка, — причём бесплатно, на сплошном энтузиазме! Простите, Туман, у вас попить не найдётся? Четвёртый час бегаю, всё руки не доходят флягу заново наполнить!
— У меня только минералка без газов, — ответил Берёзов, — другого ничего нет. Подойдёт?
— В самый раз, — Рас кивнул, — в Зонах, кроме чистой воды, ничего не пьют.
— Почему? — Иван прошёл на маленькую кухоньку. — Сухой закон?
— Запах, — ответил Рас, — зверьё чай и кофе за версту чует. А на алкоголь запросто сбегаются твари и похуже.
— Зомби не прочь сообразить на троих? — Берёзов вернулся со стаканом воды.
— Вроде того! Спасибо. — Рас взял протянутый стакан и чуть ли не одним глотком осушил его наполовину. — Холодная! — одобрил он. — Вы меня спасли, Туман! — Паренёк улыбнулся и уже не торопясь допил воду.
— Да на здоровье, — отмахнулся Иван, — что стряслось-то? Дежурный по ОФЗ сказал, нештатная ситуация, а ты вроде не сильно торопишься.
— У нас есть ещё часа полтора, пока вертолёты перезаряжают. — Рас окинул взглядом комнату Берёзова. — Да… спартанские условия у вас, Туман…
— Разве? — удивился Иван. — А мне казалось, что всё просто превосходно… Отдельная комната в чистом общежитии, своя кухня, свой санузел с душем, телевизор на сорок каналов и даже холодильник большой. Мне приходилось жить в условиях и попроще.
— Да ну, клетушка какая-то утлая, — скривился Рас, — подождите, вот окончите подготовительный курс, вас официальным приказом включат в основной состав ОФЗ и выдадут квартиру. Тогда и сравните. Дом, кстати, тут рядом, мы сейчас мимо него поедем, могу показать. — Он расправил плечи и коротко потянулся: — Ну, что, пошли?
— Ты сказал, мимо жилых домов поедем? — переспросил Берёзов. — То есть мы в «Ареал»?
— Ах, да, — спохватился Рас, — вы же не в курсе! Да, в «Ареал», в Зелёную Зону, если повезёт.
— А если нет? — уточнил Иван.
— Тогда в Жёлтую, — пожал плечами Рас, — да вы не волнуйтесь, я с вами проводником пойду, так что и Зелёную пройдём, если надо, и в Жёлтой постараемся не вляпаться, если меня слушать будете. По счастью, там километра полтора идти, так что шансы хорошие. А дальше уже по вашей части, потому меня за вами и прислали.
Берёзов вопросительно поднял брови.
— Один из отрядов ОФЗ проводил специальную операцию в Жёлтой Зоне, должны были обезвреживать бандитскую группу, — объяснил Рас, — но что-то пошло не так, и они оказались блокированы где-то у самой границы Зелёной. От них пришёл посыльный, говорит, сначала наткнулись на плавающие аномалии, стали огибать и вышли прямо на бандитов, ведущих бой с зомби. В результате зомби блокировали и тех и других. Туда срочно выслали вертушку, она с границы Зелёной отстрелялась, но далековато, плохо достаёт, и ещё там сейчас, как назло, прямо на пути Магнит висит, так эта гадость летящие НАРы жрёт. Поэтому срочно собирается спасательный отряд из тех, кто под рукой. Ночь ведь, многие не на связи, хоть это и запрещено, кто в городе, кто ещё где… Вот так и вышло, наверное, — развёл руками Рас.
— Разве Отряд Специальных Операций не должен заниматься такими случаями? — Берёзов вернулся на кухню.
— Должен, — подтвердил Рас, — только это именно он и вляпался. Никто не ожидал, что в Жёлтой Зоне окажется столько конкурентов, да ещё все в одном месте.
Иван вернулся с двумя пластиковыми бутылками воды.
— Держи, пригодится, — он бросил Расу одну из них, — идём! — Берёзов протянул руку к камуфлированному полушубку.
— Зимнюю одежду не берите, — остановил его Рас, — нас машина ждёт, а до Жёлтой Зоны на вертушке пойдём.
Они вышли на улицу и уселись в наглухо тонированный микроавтобус «мерседес» без номерных знаков, стоящий у подъезда с заведённым двигателем. Водитель рванул с места, едва закрылась боковая дверь, и машина помчалась по направлению к «Ареалу», лихо объезжая снегоуборочную технику, счищавшую с дороги свежевыпавший снег.
— Ты упомянул про конкурентов, — Иван посмотрел на клюющего носом Раса, — я могу понять, что бандиты пришли за метами, наши — за бандитами. А зомби с кем чего не поделили?
— А? — проснулся Рас, вздрагивая. — Что? — Он тревожно огляделся вокруг и тут же успокоился, улыбнувшись, — простите, Туман, кажется, я немного задремал. Всю ночь на ногах.
Берёзов повторил вопрос.
— Ну… — протянул парнишка, — об этом лучше всего учёных спрашивать. Как вы знаете, все охотятся за артефактами, в первую очередь, за метаморфитами. Но меты — не единственные артефакты «Ареала». Есть ещё осколки метеорита девяносто первого года. Такая находка ценится ещё дороже, так как этого вещества нет в таблице Менделеева, на Земле он не встречается. Вот за ним все и шли.
— Разве осколки не залегают только в Красной Зоне и Эпицентре? — удивился Иван. — Туда же никто не ходит.
— Ну почему же никто, — хмыкнул Рас, — туда ходит Болт, когда его уговорят щедрыми премиальными. И ещё туда лезут все кому не лень. Как правило, каждые день-два туда суется какой-нибудь начитавшийся фантастики идиот. Правда, кроме Болта, никто не возвращается. А если и возвращается, то уже не от мира сего. — Рас многозначительно покрутил пальцем у виска. — Рассказывают о господе боге, который якобы живёт где-то там и предоставляет всем дорогу в землю обетованную и вообще рай на земле. Мы между собой в шутку называем его Тёмным Властелином. Потом все они покрываются какой-то жёлтой сыпью и сбегают обратно в «Ареал» уже навсегда. Те, кого запирают в психушке в смирительных рубашках, быстро сходят с ума, многие даже умирают. Но сказать, что туда никто не ходит, было бы неправильно. Армия зомби регулярно пополняется.
— А этот Болт, — нахмурился Берёзов, — как ему удаётся возвращаться оттуда невредимым?
— Никто не знает, — пожал плечами Рас, — медики его проверяли очень тщательно, одно время он вообще не вылезал из клиники нашего ГНИЦ. Только так ничего и не нашли. Нонсенс, говорят. Пришлось им оставить Болта в покое, вот он дальше и работает.
— Почему именно Болт? — удивился Иван. — Немного странный позывной…
— Это у него прозвище такое, из него позывной и вышел, — объяснил Рас, — из-за того, что он на шее стальной болт таскает, на верёвочке, как амулет. Говорит, бабка-ведьма дала ещё в детстве, и потому он живым из Эпицентра вышел. Болт ведь родом из самой Кедвы, единственный выживший из всей Красной Зоны. Амулет его, кстати, тоже проверяли, и тоже ничего не нашли. Железка как железка, обычный предрассудок.
— Так всё-таки, — Иван вернул разговор на прежнюю тему, — что там с осколками метеорита? Из-за чего война?
— Ну… — Рас снова замялся, — эти осколки очень важные и дорого стоят, как я уже сказал. Учёные за них душу продадут. И лежат они, вбитые в землю, в Красной Зоне и в Эпицентре. Как вы знаете, «Ареал» непрерывно растёт, и ещё есть Выбросы, в момент которых он резко расширяется. Так вот, некоторые учёные считают, что все осколки метеорита взаимосвязаны и перед Выбросом начинают работать, словно единая сеть. И будто бы именно их суммарное воздействие и вызывает Выброс.
— Стало быть, некоторые учёные так считают, — Берёзов задумчиво потёр подбородок, — а некоторые — нет?
— Ну да, — улыбнулся Рас, — их же не поймёшь, этих профессоров. Они редко когда могут друг с другом договориться. Многие не верят в связь между осколками. Ведь в девяносто первом, когда метеоритный дождь прошёл, в район Кедвы приезжали всякие экспедиции. Они там накопали довольно много камней, увезли их в Москву, долго изучали. И ничего не нашли, камни как камни. Минерал на Земле неизвестный, но ничего волшебного в нём нет.
— И в чём же смысл истории? — Микроавтобус немного занесло на свежем снегу, и Иван ухватился за подлокотник.
— А кто их разберёт, — махнул рукой Рас, — сначала говорят, что осколки бесполезны, но потом требуют их ещё и ещё. В Красную Зону за ними особо не походишь, но вот что интересно. Во времена падения метеорита в тех местах находилась воинская часть, стройбат. Их и заставили осколки копать. Полгода солдатики рылись в лесу, да потом часть и сгинула, со всеми найденными камнями. Первым Выбросом всех накрыло…
— Постой, вроде первый Выброс был лет десять назад, — поправил его Берёзов, — разве нет?
— Это так официально считается, — хмыкнул Рас, — на самом деле Выбросы давно идут, просто сначала они были слабые, и никто их не замечал. Старожилы рассказывают, что самый первый выброс произошёл вечером тридцать первого декабря девяносто первого. Болт как-то говорил, что в деревнях Красной Зоны до сих пор в домах ёлки стоят наряженные… — Он на мгновение замолчал, задумавшись о чём-то, и тихо добавил: — Жуткие вещи происходят там, в Красной. Лучше туда не соваться.
— Так что с камнями-то? — напомнил Иван.
— А! Да! — спохватился Рас. — Так вот, зомбаков в «Ареале» предостаточно, всякое дурачьё, возомнившее себя избранными, лезет в Красную Зону и вступает в ряды Тёмного Властелина. Но тот стройбат, что копал камни в девяносто первом, он всё ещё там! Так и бродят по Зоне с лопатами, всё что-то копают. Только теперь они не только раскапывают, но и закапывают, их часто видели за этим занятием. Короче говоря, есть мнение, что зомби подготавливают Выброс.
— Выкапывают метеориты в Красной Зоне и закапывают их в Жёлтой? — уточнил Берёзов. — Таким образом, расширяют энергетическую сеть, которая потом производит Выброс? Немного похоже на бред.
— Ну… — Рас виновато улыбнулся, — как-то так. Я не знаю, насколько это на самом деле правда, может, и действительно ерунда всё это, но одно можно сказать наверняка. У зомби из стройбата с собой почти всегда есть осколки. И в одиночку они из Красной Зоны не выходят, с ними всегда охрана.
— Почти двадцать лет прошло с тех пор, а они всё копают? — не поверил Берёзов. — Не утомились?
— Там, в Красной Зоне, всё не так, как… — Рас немного замялся, подбирая нужное слово, — не так, как у нас. Там всё по-другому. Всегда тепло, и времён года нет. Земля другая, ни болот, ни ручьёв. Деревьев наших уже нет, растительность сине-жёлтая, незнакомая, зверей не узнать, сплошь твари неизвестные, как на подбор жуткие и кровожадные. И эти зомби, они давно уже не люди. Обратная регенерация не только на покойников действует, там, в Красной, стариков нет. Байки о том бродят всякие. Особенно популярен рассказ, как один местный сталкер столкнулся в Жёлтой Зоне со своим прадедушкой, которого помнил в детстве глубоким стариком. Так в момент встречи дедуля выглядел моложе правнука и едва не оттяпал ему голову. Может, это и враки, но там, в Красной, все молодые и бодренькие, словно только что с курорта, одежда и снаряжение как новенькие, ни единой дырочки, оружие у них работает безотказно. Вот только все они грязные и вонючие, иногда зомбака, если по ветру идёшь, можно заранее унюхать. А ещё зомби никогда не попадают в аномалии, и их зверьё боится, ну, кроме собак, конечно…
— В «Ареале» есть собаки? — удивился Иван. — На занятиях говорили, что только волки.
— Есть, — пошевелил бровями Рас, — но они очень редко встречаются. Болт говорит, что собаки живут в Эпицентре и нечасто выходят даже в Красную Зону, не то что в Жёлтую, — парнишка весело хмыкнул, — и это очень хорошо! С собакой я бы встретиться не хотел. Уж лучше с медведем.
— Медведь — зверь опасный, — покачал головой Берёзов, — я пару раз сталкивался. И больше не хочу. Или в «Ареале» они другие?
— Другие, — подтвердил Рас, — в несколько раз опаснее обычных, особенно те, что мутировали больше чем наполовину. Их только нашими бронебойными можно пробить, теми, что РАО выпускает, ну вы знаете, изделие «Дырокол», да и то, если успеешь. Обычно сразу вертушку вызываем, если медведь в Зелёной Зоне объявляется. Но даже медведи боятся собак.
— Что же это за собаки такие? — нахмурился Иван. — Они изменились во что-то другое?
— Вроде бы нет, — Рас развёл руками, — ну, по крайней мере, с виду не скажешь. Собаки как собаки. Только размерами они чуть больше носорога.
— М-да… — хмыкнул Берёзов, оценивая, во что может вылиться встреча даже с одним таким «псом». А ведь собаки на воле живут стаями. — То есть бандиты пошли в Жёлтую Зону за зомби ради осколков? А отряд спецопераций пошёл за бандитами? Что же они так неуклюже попались, если заранее знали, чего ожидать?
— Не совсем так, — покачал головой Рас, — три дня назад патруль в Поясе взял двоих перекупщиков. Многие так подрабатывают, ходят только через Пояс, скупают в Зонах подешевле и перепродают в Ухте подороже. Им риска меньше, у них обычно проход налажен, а сталкерам не приходится рисковать, лишний раз пересекая Пояс и периметры, то есть все довольны. Так вот, при них были меты, а это гарантированный срок. Следователи то ли грамотно прижали их, то ли, как обычно, пообещали замять дело в обмен на информацию, в общем, перекупщики бандюков слили. Рассказали, что в Жёлтой целая группа блатных головорезов с проводниками из сталкеров, и не просто меты разыскивают, а выслеживают зомбаков с лопатами. А раз так, значит, нужны им в первую очередь осколки. А это уже проблема государственной важности.
— Так уж и государственной, — Берёзов иронично улыбнулся, — десяток бесполезных космических камней запросто может подождать несколько дней. Сделали бы засаду и взяли бандитов с артефактами на обратном пути, в той же Зелёной Зоне или в Поясе. Зачем было рисковать и лезть в Жёлтую, если там всё так сложно?
— Вы не понимаете, Туман, — вздохнул Рас, — вам ещё не всё известно, вы даже подготовительный курс не закончили. Тут всё намного серьёзнее.
— А ты объясни, — поддел его Иван, — я способный, быстро соображу.
— Вообще-то это уже не «Совершенно Секретно», а государственная тайна, — ненавязчиво уточнил Рас, — но так как вам всё равно об этом расскажут через полтора месяца, думаю, государство на меня не обидится, если я введу вас в курс дела чуть раньше. В общем, осколки метеорита на самом деле не такие уж бесполезные. То есть они бесполезные, но только за границами «Ареала». А пока осколки находятся внутри Зон, они демонстрируют такие антинаучные выкрутасы, что учёные готовы устроить друг с другом кровавую драку, лишь бы заполучить образец в свою лабораторию. Вот почему все исследовательские лаборатории ГНИЦ стоят внутри Зелёной Зоны.
— Подожди, — нахмурился Иван, — ты хочешь сказать, что бандитам бессмысленно выносить осколки за пределы «Ареала». Значит, они продают их кому-то из учёных. Но учёным нет смысла покупать артефакты у преступников, это неминуемо раскроется, они же платят не из своего кармана, это официальные средства, и за них надо отчитаться. — Он внимательно посмотрел на Раса: — Значит, на территории «Ареала» действует частная лаборатория? И находится она в Жёлтой Зоне?
— Именно так, — подтвердил тот, — в Зелёной их бы быстро обнаружили. Там вертушки летают, рации работают, патрули ходят, поисковые партии… так что незаметно можно выкопать лабораторию только в Жёлтой. И стоить это будет сумасшедших денег.
— Понятно, — кивнул Берёзов, — стало быть, шпионаж. Такое может потянуть только целое государство, а точнее, его спецслужбы.
— Начальство пришло к такому же выводу, — Рас невесело хмыкнул, — вот поэтому отряд спецопераций и полез в Жёлтую Зону. Лабу эту вражескую искать. Тут на них и навалилось всё сразу: и аномалии мигрировали не вовремя, и бандюки на зомбаков накинулись, видать не подумавши хорошенько, потому как к стройбату сразу же пришло подкрепление, да такое, что на всех хватило. Теперь отряд надо вытаскивать из Жёлтой, пока аномалией не накрыло. Только между ними и Зелёной Зоной сейчас висят Жернова и Магнит, слева Грава, я её знаю, она там давно, очень опасная, а после неё вообще гиблое место. Выйти им можно столько справа, но там сейчас бандиты закрепились.
Впереди замаячили стены периметра, и Берёзов посмотрел в окно. Высокий забор с вышками наблюдения, инфракрасные прожектора, пулемёты, камеры, датчики. Перед забором контрольно-следовая полоса, с обеих сторон обнесённая проволочным заграждением, подступы к которым густо устилала МЗП, малозаметная проволочная сеть, в простонародье «путанка». Никакой растительности ближе ста метров, всё тщательно вычищено, только вдали виднеются оранжевые силуэты снегоуборочной техники, работающей вдоль периметра. Да, серьёзно, ничего не скажешь.
Массивные ворота контрольно-транспортного пункта медленно отворились, и микроавтобус вошёл внутрь «Ареала». Иван с любопытством огляделся. Инфраструктура РАО оказалась крайне непритязательной на вид: множество плотно стоящих типовых двухэтажных зданий — обычные засыпанные снегом бетонные коробки без всяких изысков, с маленькими, больше напоминающими бойницы, окнами, забранными толстым бронестеклом, и массивными стальными дверьми. Немного поодаль, за домами, виднелись многочисленные транспортные и вертолётные площадки в окружении объёмистых ангаров с плотно запертыми воротами.
Берёзов вспомнил занятия по изучению структуры РАО. Весь сложный организм многочисленной организации был сознательно разнесён по отдельным строениям. Мало ли кто может проникнуть сюда извне, и, что ещё страшнее, мало ли что может проникнуть сюда изнутри. Поэтому иметь большие площади под общей крышей крайне нежелательно. Наоборот, каждое здание являлось небольшой крепостью, проникнуть в которую могли только сотрудники, имеющие к этому служебное отношение. Все помещения просматривались системами наблюдения, любая дверь для отпирания требовала карту доступа, всякое перемещение персонала внутри Периметра фиксировалось электроникой и сохранялось в архиве. Ни техника, ни грузы, ни даже производственный мусор — ничего не хранилось под открытым небом, и возле открытых для работ ангаров всегда находилась охрана с собаками. То тут, то там среди россыпи зданий мелькали передвижные патрули охраны, в каждом секторе имелась наблюдательная вышка, напичканная следящим оборудованием и электроникой, больше походившая на диспетчерскую башню аэропорта. Просто оказаться на территории РАО ещё не значило попасть внутрь.
— В оружейную! — кивнул водителю Рас и посмотрел на часы: — До вылета пятьдесят пять минут.
* * *
Тройка вертолётов снизилась, выстраиваясь друг за другом, и пара ведомых Ми-17 сбросила скорость, увеличивая дистанцию между ведущим Ми-24 и друг другом. Приближалась граница внутреннего Периметра, и Иван с интересом придвинулся к блистеру. Железнодорожное полотно, единым кольцом охватывающее «Ареал», осталось позади, внизу мелькнула тонкая нитка проволочных заграждений и квадратная коробка заснеженного караульного помещения временного типа с парой сторожевых вышек, пулемётчики которых провожали взглядом идущие в Зону вертолёты. Нестабильность границ внутреннего периметра Пояса чувствовалась сразу.
— До границы полторы тысячи метров, — прозвучал в динамиках голос пилота, — приготовиться к ускорению!
Три десятка бойцов почти синхронно взялись за страховочные поручни, и Берёзов последовал их примеру.
— Сейчас вертушки сделают рывок, — сидящий рядом Рас старался говорить на ухо, чтобы не мешал рокот винтов, — как только до Зоны останется тысяча двести метров. Это страховка на случай Выброса!
Вертолёты рванули вперёд, и Иван крепче сжал поручни.
— Разве это поможет? — переспросил он. — Выброс всё равно вырубит всю электронику и двигатели.
— Да, но в момент Выброса эти тысяча сто пятьдесят три метра, на которые «прыгает» «Ареал», — самое опасное пространство, — объяснил Рас, подхватывая чуть было не отлетевшую в сторону сферу, сорвавшуюся с пояса, — это практически одна большая аномалия! Уж лучше свалиться на той стороне Зоны, чем в этот километр! Там есть реальные шансы выжить, а тут — никаких! Поначалу периметр ставили вплотную к Зоне, много народу сложилось при Выбросах, пока кто-то, наконец, не сообразил нести службу на удалении. Теперь внутренний периметр прилегает к Зелёной Зоне только формально, на самом деле патрули не подходят к границе ближе, чем на Шаг Выброса.
Вертолёт сбросил скорость и почти вертикально пошёл вверх, набирая высоту. Рас коротко улыбнулся:
— Первую границу прошли нормально. — Он прицепил отстегнувшуюся сферу к поясу и достал Джи-Пи-Эс. — Теперь пойдём по карте…
— И что, так всегда? — уточнил Иван. — У каждой границы?
— Ага, — подтвердил парнишка, вглядываясь в дисплей навигатора, — Болт говорит, что «Ареал» растёт везде одновременно, только Эпицентр не увеличивается… — Рас пощёлкал кнопками навигатора, — диспетчерская даёт эшелон на двухстах метрах над землёй, там сейчас чисто, аномалий нет, так что почти всю Зелёную пройдём на вертушке.
Берёзов вновь повернулся к блистеру, вглядываясь в раскинувшуюся внизу территорию «Ареала». С высоты контраст представшего взору пейзажа оказался ещё более разительным, чем на аэрофотоснимках, что показывал на занятиях инструктор. Граница между зимой и летом была настолько резкой, будто принадлежащие «Ареалу» земли очертили гигантским циркулем. Бескрайние заснеженные пространства без всякого перехода сменяло летнее буйство зелени, словно вертолёт достиг зелёного континента, лежащего среди молочно-белого океана. Но если не считать разгара лета в начале апреля, то в остальном Зелёная Зона с борта вертолёта не представляла собой ничего необычного.
— Мне казалось, что здесь должно быть больше деревьев, — Иван разглядывал плывущую внизу землю, — и рек не видно, на карте в этом районе хватает мелких речушек.
— В «Ареале» нет рек, — покачал головой Рас, не отрываясь от Джи-Пи-Эс, — только небольшие озёра, из которых лучше не пить и вообще держаться от них подальше. Учёные говорят, что реки ушли под землю, потому что сразу после границы Зелёной Зоны все реки появляются словно ниоткуда и текут дальше, как ни в чём не бывало. А деревьев мало потому, что все эти места раньше являлись Поясом, пока «Ареал» был меньше размерами. Тогда растительность во многих местах вырубали, подготавливая буферную зону.
Он привстал и показал рукой вглубь Зоны:
— Там дальше можно будет увидеть старую железную дорогу, самую первую, что окольцовывала «Ареал». Теперь это самая середина Зелёной Зоны. Оба бронепоезда всё ещё стоят на путях, но к ним лучше не подходить.
— Аномалии? — предположил Берёзов.
— Ага, — ответил Рас, — поезда нашпигованы ими под завязку, особенно Студнем и Паутиной. В синем бронепоезде есть пара чистых вагонов, там зверьё любит спать. А в красном живёт что-то очень недоброе, над ним даже птицы не летают.
— В смысле, в красном что-то живёт? — не понял Иван. — Мутанты или зомби?
— Нет, — Рас отрицательно кивнул, — что-то другое. Никто ЭТО не видел, а кто видел, уже никому не расскажет. Я однажды просидел там, в крайнем вагоне, почти сутки, и страху натерпелся от души. Слышно было, как ОНО ходит по бронепоезду. Медленно и тяжело, железный пол под НИМ скрипит. И дышит сипло и протяжно, с натугой. Похоже, большое ОНО очень. Днём ещё не сильно бродит, а ночью по всему поезду разгуливает. Два раза вплотную к моему вагону подходило, аж пол подрагивал, думал, всё, добегался. Повезло. ОНО в мой вагон заходить не стало. Он прицепной был, товарный, его в поезде вроде склада использовали под разное барахло. Ящики там всякие до сих пор стоят, с огнетушителями, пожарными шлангами, ещё что-то по мелочи. В общем, вагон напрямую с бронепоездом не сообщается, а ОНО из поезда выходить не любит.
— Как ты там оказался-то, если знал, что опасно? — удивился Берёзов.
— Выброс пережидал, — пожал плечами Рас, — надо было спрятаться хоть куда-нибудь и побыстрее, пока не зажарило. Во время Выброса на открытой местности находиться — верная смерть. Аномалии, словно молнии в степи, бросаются на всё подряд. А до границы оставалось почти два километра. Повезло, что никто не захотел мне компанию составить.
— И ты там просидел сутки? — посмотрел на него Иван. — Выброс длится так долго?
— Он длится, как ему вздумается, — Рас только развёл руками, — может час, может день. Бывало, и неделю длился. — Парнишка привстал и указал рукой в блистер: — Вот и железка. А вон там, ближе к ельнику, видите? Это бронепоезд.
— Тот самый? — вгляделся вдаль Берёзов.
— Нет, тот в другую сторону ходит, по соседним путям. И локомотив у него красного цвета, потому мы и называем его Красным, — объяснил Рас, — а это Синий, только раньше он стоял поближе. Раньше оба локомотива были синими, но после Выброса один из них стал красным.
— Погоди, — остановил его Иван, — что значит, раньше стоял поближе? Они что, ездят?
— Ну да, — Рас кивнул, — иногда ездят. Учёные говорят, что это действие Магнита. Магниты любят образовываться над путями. Иногда они притягивают к себе состав, и он движется. Я видел пару раз. Медленно так, без ускорения, катится и катится. Не похоже, чтобы так притягивало, с постоянной-то скоростью. Сталкеры байки травят про машинистов в окнах локомотивов и Проводников в вагонах, будто это они поезд запускают. Болтают разное, будто Проводник может и очередь пулемётную дать, если живого человека увидит возле бронепоезда.
— Очередные восставшие мертвецы? — хмыкнул Иван. — Бывшие при жизни сотрудниками МПС?
— Почти, — улыбнулся Рас в ответ, — поезда ведь как бросили. Был Выброс, и Зелёная Зона подошла к путям очень близко, метров на триста, что ли. Тогда начали решать, как переносить железную дорогу и составы. Сильно не торопились, между Выбросами обычно проходит месяц-два, а то и больше. Только в тот раз следующий Выброс случился через неделю. Экипажи бронепоездов как поняли, что именно происходит, так и рванули бегом подальше от границы. Только вот успели далеко не всё. С тех пор и ходят разные страшилки о железнодорожниках, вернувшихся в свои вагоны. Их Проводниками и прозвали.
— Ну и как? — поинтересовался Берёзов. — Сам-то ты видел их, пока в вагоне прятался?
— Нет, — признался Рас, — я вообще ничего не видел, забился между ящиками так, что мышь позавидует! Мне потом ещё неделю снилось, как ОНО в соседнем вагоне дышит. Какие там Проводники, не до них было.
— Получается, что происходило всё это года три назад, если тогда от путей до границы было два километра. — Иван оценивающе посмотрел на оставшуюся позади нитку железной дороги. — Значит, ты и вправду по малолетству сталкерством занимался? Поэтому тебя так Чёрный Плащ не любит?
— Ну да, три года, — подтвердил Рас, — меня тогда и взяли, на обратном пути. После Выброса всегда такая суета начинается, границу двигают, Бродяг и зверьё ловить надо, лабы научные проверять — в общем, аврал. А я ещё перепугался сильно в бронепоезде этом, домой хотелось очень сильно, торопился… ну и засветился случайно. Так бы ни за что не поймали, я по Зонам с малолетства хожу. — Он виновато улыбнулся. — Туман, а кто такой Чёрный Плащ?
— «Терминатор» этот ваш сопливый, — усмехнулся Берёзов, — как его… Хантер, в общем.
— А! — хихикнул Рас. — Не знал, что его так прозвали! Надо будет рассказать нашим… — Он злорадно прыснул. — Так ведь это же лейтенант Левин, племянник начальника Службы Безопасности. Он тут типа всё про всех знает и вообще в будущем станет сначала начальником ОФЗ, а потом на место дяди усядется. Вот и вошёл в роль заранее. А то, что он тогда мою фамилию назвал, так это невесть какое нарушение секретности. Я же тут вырос, меня вся Ухта в лицо знает. Кстати, меня Димой зовут, — он протянул Ивану руку.
— Иван, — ответил на рукопожатие Берёзов, — а что ж тогда будущий начальник СБ «Ареала» делает с нами в одной учебной группе? Уж не собирается ли он оправдать свой громкий радиопозывной?
— Это вы про Хантера? — снова хихикнул Рас.
— Нет, это я про Чёрного Плаща, — улыбнулся Берёзов.
— Его дядя так распорядился, — весело объяснил Рас, — чтобы он на личном опыте изучил все тяготы и лишения службы в «Ареале». Иначе не бывать ему начальником. Вот он и боится, что его пошлют в Зоны, где живут страшные монстры и бесчинствуют жуткие аномалии. Только не думаю, что его будут посылать на серьёзные задания.
— Конечно, не будут, — усмехнулся Берёзов, — кто же отправит в пекло любимое чадо? Это и так понятно, то-то я смотрю, инструктор не упускает случая его подначить.
— Фёдор Степанович-то? — Рас понимающе прищурился. — Да, он мужик жёсткий. Они с Воронцовым вместе одно военное училище заканчивали, так что он неприкасаемый, ни перед кем не гнётся, кого угодно может застебать.
— С Воронцовым? Генерал-майором Воронцовым, в смысле? — уточнил Иван.
— Ага, — подтвердил Рас, — Воронцов Геннадий Петрович, генерал-майор МЧС, член совета директоров РАО «Ареал». Вот такой мужик! — Парнишка поднял вверх большой палец. — Живёт в Ухте и из Пояса почти не вылазит, рулит работой очень грамотно. Всё, что касается защитных и спасательных мероприятий, поставлено у нас хорошо и оперативно только благодаря ему. Из всего начальства в Ухте постоянно находятся он да Прокопенко, остальные все в Москве тусят, съезжаются только на Выброс.
— Прокопенко? — переспросил Иван. — Это зам Генерального который?
— Ага, — Рас кивнул, — как вы помните, в совете директоров РАО пять человек: Воронцов от МЧС, он тут постоянно, академик Линдер Вениамин Моисеевич — от Академии Наук, этого почти никогда нет, всей наукой заведует директор ГНИЦ академик Морозов. От «Газпрома» у нас Зильберман Роман Карлович, этого мы тоже почти не видим, он если и приезжает, то с нефтяным отделом занимается и в основном на нефтепромыслы ездит. Ещё директор от ФСБ, генерал-лейтенант Белов Эдуард Андреевич, он всем из Москвы рулит, тут, на месте, его правая рука — начальник СБ генерал Левин. Пятый директор — Шумелкина Елена Александровна, она от Минсоцздрава, отличная тётка, единственная из всего Совета, с кем можно реально добиться встречи и поговорить о насущных проблемах. Правда, говорить она любит так сильно, что может заболтать насмерть. Тоже появляется только на Выброс, когда по её части прибавляется хлопот. Ну и руководитель РАО — Лозинский, вице-премьер. Этот, понятное дело, тоже в Москве постоянно, о России думает. На самом деле всем заправляет его зам, Прокопенко. Они тут с Воронцовым вдвоём сидят и рулят, Воронцов воюет с Зонами, Прокопенко занимается всем хозяйством, поставки там всякие, оборудование, снаряжение и всё такое…
— Полторы тысячи метров до границы Жёлтой Зоны, — голос пилота, зашипевший в динамиках, прервал его рассказ, — идём на снижение. Спасательной группе приготовиться к высадке!
Ми-17 почти вертикально пошли на посадку, и бойцы защёлкали снаряжением. Берёзов ещё раз осмотрел свой защитный комплект и исподволь оглядел сидящих вокруг него людей. Людей в ОФЗ, судя по всему, было не так уж и мало, раз посреди ночи в спасательный отряд за считанные часы собрали почти три десятка человек. Сам отряд специальных операций, на выручку к которому они сейчас направлялись, насчитывал немногим более полусотни человек списочного состава, из которых половина всегда находилась на базе, остальные в отпусках, либо на выходных или больничных. Скорее всего, часть из сидящих в этом вертолёте людей тоже из его состава, наверняка это те, кого удалось срочно отозвать из отдыха. Второй Ми-17 шёл пустым и предназначался для эвакуации спасаемых.
Не дойдя до земли десятка метров, вертолёт завис в воздухе. Берёзов посмотрел на Раса и вопросительно поднял бровь.
— Пробники сбрасываем, — тихо ответил тот, — шарики такие, снизу у вертолёта укреплены короба, из них пробники на землю и сыплются. Страховка, на всякий случай, чтобы прямо в аномалию не сесть. Тут чисто на самом деле, мы ночью улетали как раз отсюда, но мало ли что. Всякое бывает. Может, какая-нибудь мерзость час назад как раз на этом месте образовалась…
Вертолёт продолжил снижение и коснулся колёсами земли. Командир отряда отдал короткую команду, и спасатели начали покидать вертолёт. Берёзов выпрыгнул из машины вслед за Расом и огляделся. Вблизи Зелёная Зона уже не выглядела похожей на обычную местность. В нос ударила смесь теплых и влажных запахов, букет был совсем не резким, но абсолютно чужим, и от того в первую секунду возникало ощущение, что пахнет сильно и душно. Зелёной здесь оставалась только трава и верхушки деревьев, резко контрастируя с непривычностью жёлто-синих расцветок средних ярусов растительности. И если в деревьях чуждого человеческому глазу цвета ещё можно было узнать ели и берёзы, то покрытые присоскообразными наростами шершавые бугры, разбросавшие повсюду свои плоские отростки, скрученные в спирали подобно серпантину, то ли побеги, то ли лианы, не были похожи ни на что знакомое. Разве что топорщившиеся между ними мясисто-водянистые ростки напоминали не то выползшие на сушу морские водоросли, не то цветы укропа-переростка.
Иван инстинктивно провёл рукой по швам снаряжения, убеждаясь в том, что все застёжки и липучки надёжно застёгнуты и загерметизированы, и тихо хмыкнул. Всё равно перчатки и шлем-сфера не надеты, какая тут герметичность. Но инстинкт самосохранения брал своё — при взгляде на пропитывающие родную природу чужие цвета хотелось закутаться поплотнее и застегнуться понадёжнее. Защитный комплект «Мембрана», в который облачились спасатели, являлся одной из военных разработок РАО «Ареал» и представлял собой серьёзно переработанный армейский ОЗК. Толстый резинополимер комплекта надёжно защищал своего владельца от воздействия целого спектра встречающихся в Зонах опасностей: ядовитых шипов растений и животных, разъедающего кожу древесного пуха, открытого огня, отравляющих газов и был способен удержать электрический разряд силою тока до ста ампер. Удобство эксплуатации комплекта повышалось и тем, что «Мембрана» имела два режима герметизации: частичный и полный. В обоих режимах всё тело бойца наглухо запаковывалось в защитный комплект, исключая любой контакт с опасной внешней средой, однако при использовании частичной герметизации оставались не закрытыми кисти рук и голова от основания черепа. Это делалось для того, чтобы снизить общий перегрев тела и одновременно повысить чувствительность рук и манёвренность бойца в условиях, когда использование противогаза не требовалось. В режиме полной герметизации на руки надевались перчатки, плотно фиксировавшиеся манжетами рукавов, голова защищалась шлем-сферой, одновременно являвшейся противогазом. Помимо этого в комплект снаряжения неизменно входил запасной противогаз стандартного образца. Радовало и то, что «Мембрана» предусматривала крепление на себя широкого спектра боевого снаряжения, от бронежилетов серии «Латник», разработанных ГНИЦ «Ареала» в рамках проекта «Ваниль», до обычных разгрузок и поясных подсумков. Платой за надёжность была жара, терзавшая тело бойца, закупоренного в непроницаемый резиновый мешок.
И сейчас, когда встроенный в рукав Универсальный Измерительный Прибор, именуемый в инструкции УИП-16В, показывал температуру окружающей среды в двадцать три градуса, этот «побочный эффект» использования «Мембраны» ощущался особенно чётко. Иван подумал, что при такой совсем не апрельской погоде он полностью взмок нет уже через час даже без перчаток и противогаза. Ладно, ничего не поделаешь, за всё в этой жизни приходится платить… Он машинально поправил на себе «Латник» и перевесил поудобнее свой неизменный 9А-91. Когда полчаса назад в оружейной выяснилось, что его любимый автомат в числе прочих также состоит на вооружении СБ «Ареала», Берёзов непроизвольно улыбнулся. Этот ствол ему нравился особенно, хорошая машина, мощная, лёгкая и удобная. Снаряжённые патронами ПАБ-9 «Д», изделие «Дырокол», магазины увеличенной ёмкости на тридцать мест ещё более повышали надёжность автомата.
— Вы — «Туман»? — Рослый человек мощного телосложения с «Печенегом» на груди и «Сайгой»-12К за спиной протянул ему руку: — Я — Николай, радиопозывной «Медведь», отряд специальных операций. Мы с вами в одной группе.
— Иван, — Берёзов пожал широкую, словно лопата, ладонь, — какие будут указания, товарищ майор? — Он скользнул взглядом по знакам различия здоровяка.
— Можно на «ты», — коротко отмахнулся Медведь, — к тому же сейчас старший нашей группы — ты.
— Я? — удивился Берёзов. — Почему, если не секрет?
— Как наиболее опытный, — ответил здоровяк, поправляя пулемёт, — наших блокировали бандиты, а это твоя специализация, — он улыбнулся. — Я читал твоё личное дело. Точнее, мы все его читали. У нас в отряде каждый зависит от каждого, такая уж работа. И потому всякого нового кандидата всем составом рассматриваем. Так что наслышаны о твоих подвигах. К тому же за тебя сразу поступила пара рекомендаций.
— От кого? — озадачился Иван. — Я тут никого не знаю. Контора прислала?
— Нет, — загадочно улыбнулся Медведь, — кого-то ты, видать, всё-таки знаешь. — Он тут же нахмурился и мрачно кивнул в сторону Жёлтой Зоны: — Но они сейчас там. Вот вытащим отряд оттуда — поймёшь. Пойдём, я познакомлю тебя с остальными.
Здоровяк отвёл его в сторону, где особняком стояли семеро хорошо вооружённых бойцов.
— Знакомься, Туман, — Медведь обвёл рукой стоящих, — тут все наши. Остальные из других отделов СБ, так что мы будем работать отдельной группой. На время марша и в случае контакта с мутантами командование переходит ко мне. В районе боевых действий командуешь ты.
Берёзов поочередно пожал руки своим новым товарищам, запоминая имена и позывные.
— Штатный снайпер? — спросил он у одного из бойцов, не увидев у того никакого оружия, кроме ВСС.
— И очень неплохой! — ответил за него Медведь. — «Байкал» своё дело знает, тут можешь не сомневаться. Говорить он у нас не мастак, обычно за него разговаривает его «Винторез».
— Я смотрю, остальные нас не особо жалуют? — Иван кивнул на другую часть спасательного отряда. Они собрались вокруг командира, объясняющего им задачу, и не обращали на их группу никакого внимания.
— Есть такое дело, — ухмыльнулся Медведь, — мы в РАО на особом положении, полномочия шире, льготы лучше, зарплаты повыше. Вот и недолюбливают нас маленько. Впрочем, нам на это — с высокой колокольни. Мы будем работать отдельно, — он с ироничной усмешкой кивнул на слушающих командира спасателей, — мужички не любят пачкаться, так что будут отвлекать на себя зомби и прочее зверьё. Бандиты — это наша забота. Мы должны вытащить отряд оттуда, и мы его вытащим. Жаль, что нас маловато, но это всё отпускники, кто был в Ухте.
— Есть данные о численном составе и дислокации противника? — Иван показал на кружащий в небе над их головами Ми-24, — может, летуны чего подскажут?
— Бесполезно, — покачал головой Медведь, — им оттуда видно не больше нашего. Там Жёлтая Зона, там всё не так, как здесь. — Он болезненно поморщился. — Скоро сам увидишь. Вертушка будет ждать нашего сигнала, после чего подойдет вплотную к границе Жёлтой и отстреляется по указанным нами целям. Это всё, чем они могут нам помочь. Немного, учитывая, что на линии огня сейчас висит Магнит.
— Не рискованно им заходить в Шаг Выброса? — Берёзов прикинул, что произойдёт с вертушкой, окажись она посреди шагающей Жёлтой Зоны.
— Да уж ничуть не рискованней, чем нам, — фыркнул кто-то из группы, — ему слетать туда-обратно, а мы ножками потопаем.
— Всё забываю спросить, — Иван вспомнил, что именно он так и не успел уточнить у Раса, — когда был крайний Выброс?
Кто-то весело присвистнул.
— Ну, ты даёшь, Туман! — укоризненно прищурился здоровяк. — Почти два месяца в «Ареале» и забыл про самое главное. Три месяца и девять с половиной дней назад он был. — И, отвечая на немой вопрос, добавил: — Вот именно. Ждём в любую минуту и уже давно.
— Без разведки лезть в район сосредоточения превосходящих сил противника — не самая лучшая затея, — поморщился Берёзов, — кто будет спасать спасателей, в случае чего?
— Разведданные будут, — пообещал Медведь, — два часа назад туда ушёл Болт. Ждём его возвращения.
Так что можешь пока отдохнуть, только до травы без перчаток лучше не дотрагивайся, тут полно Синьки.
Берёзов кивнул. Синьку изучали на занятиях. Маленькое и весьма вредное насекомое. Круглая плоская синяя блямба, вроде пиявки, только размером с ноготь. Прилепляется к коже, больно грызет и начинает сосать кровь, словно клоп. Причём не прокусывает кожу, а именно выгрызает из неё маленький кусочек, делая небольшую ранку с рваными краями. Ранка потом долго кровоточит и медленно затягивается. Некоторые виды Синьки умеют впрыскивать в рану токсин, вызывающий у человека временную потерю чёткости зрения. Последствия укуса устраняются стандартным антидотом из штатной аптечки.
— Болт тоже в спецотряде? — Ивану давно уже было интересно посмотреть на легендарную личность, о которой в «Ареале» ходило столько легенд и самых невероятных слухов.
— Нет, он из Поискового Отдела, — Медведь покрутил верньеры портативной рации, прислушиваясь к эфиру, — но мужик хороший, никогда в помощи не откажет. С самого основания РАО тут работает, до того вроде в милиции служил старшим сержантом, кажется, в службе авиационной безопасности местного аэропорта или что-то в этом роде. Потом в поисковики подался, как только «Ареал» официально огородили. Его, кстати, тоже из отпуска отозвали… — Здоровяк замолчал, слушая радиопереговоры, и тут же добавил: — Вот как раз и он, на связь вышел. Только что покинул Жёлтую, идёт к нам. Скоро узнаем, что там творится.
Болт вышел к вертолётам минут через пятнадцать. Увидев его, Медведь махнул бойцам рукой, и группа спецотряда присоединилась к остальным спасателям. Берёзов с любопытством разглядывал знаменитого поисковика. Внешне на эпического героя тот похож не был. Среднего роста, плотного телосложения мужчина лет тридцати с живым улыбчивым лицом и почти лысой головой. Сразу бросилось в глаза, что «Мембрану» Болт не носил. Поисковик был одет в обычный армейский камуфляж и разгрузочный жилет, явно доработанный вручную, за спиной — небольшой рюкзак станкового типа, идеально подогнанный по ширине спины, наверняка сшит по заказу. Пара противогазов, основной на поясе справа сбоку и запасной на ремне сзади слева, оба нестандартные, с большими лицевыми щитками, обеспечивающими широкий угол обзора. Иван оглядел остальную экипировку Болта. Аптечка, нож, пистолет, пара сигнальных ракет, дым, фляга, что-то ещё, в застёгнутых подсумках не понять, — всё было подобрано со знанием дела и скрупулёзно подогнано. К вороту камуфляжа пришиты два капюшона, один заменяет шапку или косынку, другой, бесформенный, из рваных лент, надевается сверху для маскировки. Передняя часть ремня пуста, никаких подсумков и подвесок, чтобы ничего не мешало ползти…
Берёзов одобрительно прищурился. Этот Болт «чайником» не был, сто против одного, что в его снаряжении нет ни единой лишней вещи и притом есть всё необходимое вплоть до мелочей. Не похоже на бывшего старшего сержанта милиции. Наверное, сказался многолетний опыт работы в Зонах, хотя… вопрос спорный. Подход к делу совсем не гражданский, и его выбор оружия и снаряжения красноречиво доказывал это. Бойцы вокруг были затянуты в «Мембраны», усиленные «Латниками», и вооружены до зубов новейшими образцами отечественного вооружения, кругом «Абаканы», ОЦ-14 в варианте с гранатомётом, «Валы» и «Винторезы», АК сотой серии. У одного из сотрудников Иван увидел даже дорогостоящую AWP, элитную снайперскую винтовку калибра 338 Лапуа Магнум, мечта любого полевого снайпера. РАО «Ареал» денег на снаряжение своих бойцов не жалело. Но на груди у Болта висел потёртый АКМСЛ, изделие «Луна», излюбленный автомат армейского спецназа, с накрученным на ствол прибором бесшумной и беспламенной стрельбы ПБС-1. И его пистолет — не новомодный ГШ-18 или редкая «Гюрза», а старый добрый АПС и наверняка в модификации «Б», бесшумный. Вон и глушитель к нему виднеется из бокового кармана разгрузки, рядом с сигнальной ракетой. Из общего с остальными у Болта был только УИП, укреплённый на левом предплечье.
«Неплохо, — оценил Берёзов, — совсем неплохо». Приятно, что предстоит иметь дело со специалистом, это всегда повышает шансы на благополучное возвращение с задания. И бывшему бойцу группы «А» это было известно как никому другому. Профессионализм людей, идущих на штурм и понимающих друг друга с полуслова, — это залог успеха операции. Но там слаженность и сплочённость бойцов достигалась сотнями регулярных изнуряющих тренировок, здесь же всё произошло настолько внезапно, что остаётся рассчитывать только на профессионализм своих новых сослуживцев.
— Спящего Выброса, Болт. — Командир спасателей пожал поисковику руку. — Как дошёл? Что там у спецотряда?
— Спящего, — ответил Болт, — дошёл нормально, но есть новые проблемы. — Он принялся разворачивать карту.
Иван улыбнулся про себя. «Спящего Выброса тебе!» — это приветствие из фольклора сталкеров, насколько он помнит из обучающего курса. Выходит, неофициальный сленг в «Ареале» у всех общий, хоть уголовный кодекс и разделил приходящих в Зоны людей на государственных служащих и нелегальных сталкеров, приравненных к преступникам. И не мудрено. Выбросу нет дела до законов, он жрёт всех одинаково…
— Спецотряд сейчас тут, — Болт водил по карте карандашом, — в старой научной лабе. Им пришлось отойти ещё на двести метров вглубь Жёлтой, на старом месте оставаться было нельзя — Жернова шли прямо на них. Если аномалия не увеличит скорость, то наших накроет самое позднее через четыре часа. Крыша у лабы обвалилась, так что вляпаются всё, без вариантов.
— Ещё на двести метров? — тревожно нахмурился командир спасателей. — Это ещё плюс полчаса передвижения. — Он торопливо делал отметки на своей карте.
Берёзов отметил, что в спешке сборов и подготовки к спасательной операции ему карты не выдали. А что толку заносить данные в Джи-Пи-Эс, если в Жёлтой Зоне аппаратура не работает и навигатор бесполезен? Он покосился на Медведя. У того, как и у других, карта была, и здоровяк коротко чиркал по ней карандашом, следя за объяснениями Болта.
— Плюс час, — поправил командира Болт, — у них раненые, их придётся нести на руках и волоком, вот тут, — он указал на карту, — опасный участок, местность повышается, и Жернова висят слишком близко. Можно пройти только ползком, иначе затянет.
— Сколько раненых? — поднял голову Медведь. Остальные члены спецотряда мгновенно напряглись. — Кто? Что именно, вляпались или пулевые?
— Я разглядел троих, — ответил Болт, — ближе подойти не смог, там бандюки сидят плотно. Похоже, ранения пулевые. Судя по следам, спецотряд обходил Магнит и вышел на зомби, завязался бой. Тут появились бандиты, ударили им в спину и отрезали отряд от границы с Зелёной. Где-то в этот момент появились Жернова, скорее всего, они висели выше, но спустились, почувствовав стрельбу, и отсекли наших и бандитов друг от друга. Спецотряд отошёл чуть дальше вглубь Жёлтой и укрылся в старой полуразрушенной лабе. Теперь Жернова ползут на них. Магнит почуял приближение Жерновов и сильно разросся, запирая бандюков между собой и Жерновами. Те попытались отойти левее, но зомбаков стало больше, бандиты попали под плотный огонь и были вынуждены закрепиться вот в этих руинах, — он лишь покачал головой, — им сейчас не позавидуешь. Развалины — одно крошево кирпичной кладки, там Пух и Паутина кругом, Студень в подвалах, Плешь посредине огромная, издалека видно. Пока наблюдал, один вляпался, только мокрое место осталось.
— Не жалко, — огрызнулся Медведь, — не хрен было в Зоны лезть. Пусть добровольно в Плешь прыгают, пока могут. Дойдём до них, ноги переломаю и один чёрт туда сброшу!
— Легче сказать, чем сделать, — Болт невесело покачал головой, — местность перед ними открытая, на подходе будем как на ладони. И зомби опять же заметят. Попадём под обстрел с двух сторон.
— А если дымы поставить? — предложил Медведь. — Вдоль развалин? Зомбаков, конечно, не остановит, эти без мозгов, полезут куда угодно, но бандитам видимость отрежем. Дёргаться посреди аномалий, ничего не видя, они не станут. Пока основная группа будет сдерживать зомби, мы под дымами подойдём вплотную к развалинам и выдавим их оттуда прямо на наших. Сколько у бандюков народу, не видел?
— Человек двадцать было, когда я уходил, — ответил Болт, — только ветер сейчас в нашу сторону. Дым не поможет.
— А вертушка сможет отработать по развалинам? — Разглядывающий через плечо Медведя карту Берёзов указал на кружащий в небе Ми-24. — Или по кустарнику с зомби? Одной проблемой стало бы меньше.
— По зомби бесполезно, — Болт коротко поморщился, — пробовали уже. Там Магнит висит на прямой линии, он все снаряды пожирает. Перед развалинами холм, справа от него Грава. Очень большая. В общем, если бы не Магнит, то было бы можно, а так — не выйдет.
— Надо бить отсюда, слева, по диагонали, — Иван указал точку на карте, — со стороны зомби. Но не по ним, а по развалинам. Тогда НУРСы пойдут над лесом, мимо этого самого Магнита. — Он перевёл взгляд на Болта: — Над лесом ничего нет?
— Пока нет, — тот задумался, глядя на карту, — а это мысль! Магнит не достанет. Только как лётчик стрелять будет, у него же лес на пути, не видно ничего.
— Повыше пусть поднимется, — буркнул Медведь, — да посмотрит.
— Лес подходит вплотную к развалинам, — вмешался оператор одного из Ми-17, — слишком высоко надо подниматься, эффективную дальность потеряем, — он кивнул на кружащую в небе двадцать четвёрку.
— Бить надо прямо отсюда, — прервал спор Берёзов, — над лесом. Из всего, что дотянется. Какая-то часть боеприпасов увязнет в лесу, но там совсем краем цепляет. Для того чтобы пилот мог осуществить прицеливание, надо подсветить цель. Сигнальным дымом.
— И как это сделать? — удивился пилот. — Попросить кого-то из бандюков, чтобы подожгли тряпку?
— Лучше пусть устроят самосожжение, — порекомендовал Медведь, — так пользы больше.
— Надо организовать отвлекающий манёвр, — Иван вновь указал на карту, — сымитировать подготовку к атаке, втянуть противника в перестрелку и заставить их сосредоточить внимание на нужном нам районе. Отдельная группа должна обойти бандитов и выйти к развалинам с другой стороны. Поставить дым в заранее согласованное с вертушкой место и отступить. Вертолёт будет работать по цели вслепую, используя дым в качестве ориентира.
— Впечатляет, — хмыкнул Медведь, — только развалины обойти нельзя, там Грава, а рядом с ней — Мясорубка. Обе давно стоят, так что пока этот Магнит висит здесь, — он щёлкнул пальцем по карте, — единственный путь к нашим ведёт мимо развалин. Либо через лес с зомби, а это — верная смерть.
— Ну, он же как-то прошёл, — Берёзов кивнул в сторону Болта, — раненых из отряда он не сквозь развалины же считал?
— А ведь верно, — сообразил Медведь, — Болт, ты откуда смотрел-то?
— Отсюда, — Болт ткнул карандашом на полпути между бандитскими развалинами и разрушенной научной лабораторией, — тут небольшой пригорок, там пара кустов и нора, похоже, кабан живёт, но сейчас он ушёл, видать, Жернова почуял. От пригорка что до развалин, что до старой лабы, метров по двести в обе стороны.
— Так ты что, мимо развалин умудрился пролезть? — Командир спасателей внимательно вглядывался в карту. — Там ведь местность ровная, как стол…
— Нет, — обречённо вздохнул Болт, — я в обход шёл. Между Гравой и Мясорубкой. Там проход есть узкий, сантиметров девяносто в ширину. Только он схлопывается постоянно то в одном, то в другом месте. Идти сложно.
— Сложно?! — округлил глаза кто-то из присутствующих. — Да ты псих! Ползти полкилометра впритирку между аномалиями, которых даже не видно? По проходу, который ещё и схлопывается?!! Ты точно больной, Болт, жить, что ли, надоело?!
— Надо же было как-то узнать, живы там мужики ещё или нет, — огрызнулся Болт, — а через развалины не пройти. Вот и пришлось. Не нравится — ходите сами, зачем звали тогда?
— Всё! Мир! — вмешался командир спасателей. — Хватит разбирательств. Надо решать, как людей спасти.
— Если выйти к этому бугру ещё раз, то всё становится вполне реальным, — Иван посмотрел на Медведя, — там можно и сигнальный дым поставить, и завесу пустить на развалины, как раз по ветру.
— Не надо на меня так смотреть, — отмахнулся здоровяк, — я туда не полезу. И вряд ли кто полезет, это всё равно что по минному полю с завязанными глазами наперегонки ползать. Только на минном поле шансов уцелеть больше! — Он обернулся к Болту: — Валера, сможешь вернуться туда ещё раз?
— Жернова всё время движутся, ползут к развалинам, — поморщился Болт, — и Грава на новые аномалии реагирует, время от времени словно тянется в их сторону, то в одну, то в другую. Поэтому проход и схлопывается в разных местах. Я один раз чуть не вляпался. Если других вариантов нет, я могу рискнуть ещё раз, но учтите, я человек не военный, в армии вообще на флоте служил, я этих ваших дымов сигнальных и не видел никогда. Как хоть их ставить-то или что с ними делать? По ветру, там, направлять, или ещё чего…
Берёзов покосился на Болта, но ничего не сказал. Странное заявление, отметил про себя Иван, вызывает некоторые вопросы.
— Одному рискованно, — заявил он, — как дым пойдёт, так сразу всё внимание на тебе будет. Нужна страховка. Надо группой идти.
— В Мясорубку? — присвистнул кто-то. — Это без меня! Я лучше в лоб на бандитские пули, так спокойнее.
— Группой не пройти, — Болт отрицательно кивнул головой, — участки прохода схлопываются так, что на тропе остаётся совсем немного места. Больше, чем вдвоём, не уместиться. Третий без ног останется меньше чем через минуту, — он с сомнением посмотрел на Ивана, — точно другого способа нет?
— Похоже, что нет, — тяжело вздохнул Медведь, — если пытаться идти в лоб, то придётся выдавливать и зомбаков, и бандитов. Это слишком долго, можем не успеть до того, как Жернова закроют нашим выход…
— Значит, надо идти вдвоём, — решительно заявил Берёзов, — тогда общий план операции таков, — он указал пальцем на карту Медведя, — основная часть наших сил имитирует подготовку к атаке вот тут. Задача — вынудить зомби и бандитов вступить в перестрелку и оттянуть на себя их внимание. При самом идеальном раскладе зомби полезут в атаку, и тогда по ним беспрепятственно отработают вертушки. — Он посмотрел на Болта: — Кстати, сколько у них штыков?
— Под сотню, не меньше, — скривился поисковик, — весь лес кишит. Около трети — стройбат с лопатами, остальные при оружии. Видел несколько наших… эээ… — он замялся, — в смысле, бывших…
— Ясно, тогда тем более стоит попытаться выдернуть их на атаку. Надо поднять все вертушки, чтобы поддержали огнём в случае чего. «Крокодилу» работать только пулемётами, ракетный боезапас экономить, ему ещё по развалинам долбить. — Иван вернулся к карте. — Пока отвлекающие сковывают противника боем, группа Медведя скрытно выдвигается вот сюда, к ближайшему к развалинам краю голой местности, и залегает, ничем себя не обнаруживая. Задача — дождаться постановки дымовой завесы и под её прикрытием после вертолётного удара атаковать развалины, захватить их, либо прижать противника к земле огнём и обеспечить спецотряду выход из ловушки. Пока суть да дело, разведгруппа Болта в составе двух человек идёт в обход, выдвигается к пригорку, ставит сигнальный дым и прячется в кабаньей норе, — он вновь посмотрел на поисковика, — там можно укрыться на всякий случай, чтобы не попасть под огонь вертушки?
— Пока можно, — кивнул Болт, — кабан ушёл в лес, Жерновами нору ещё не накрыло.
— Тем более, — продолжил Берёзов, — вертушка отрабатывает по развалинам, разведгруппа устанавливает дымовую завесу и идёт на соединение со спецотрядом. Пока группа Медведя удерживает контроль над развалинами, спецотряд выходит из окружения. После соединения группы Медведя со спецотрядом можно ударить в тыл зомби, если в том ещё будет необходимость. Всё. Остаётся только согласовать с операторами вертолётов ведение огня. Ориентир — точка на местности южнее двести метров от столба сигнального дыма. Утюжить развалины можно от души, они лежат в неглубокой естественной котловине, значит, разлёт шальных осколков будет минимальным. Если работать аккуратно, то своих не накроют никак, ни с той стороны, ни с этой.
— Эко у тебя всё чётко получается, как по нотам, — хмыкнул командир спасателей, — дело осталось за малым: всего-то надо пострелять в сотню зомби, не промахнуться вертолётчикам и кому-то пройти между двух аномалий. Плевое дело. А если Выброс на полдороге застанет?!
— Пока мы болтаем, время уходит, — Медведь рубанул рукой воздух, — через три часа Жернова накроют землю за пригорком и единственный путь будет отрезан! Пора действовать и побыстрее! — Он посмотрел на Болта: — Валера, сможешь провести к холму нашего человека?
— Постараюсь, раз надо, — тот пожал плечами, — если сам пройду, значит, проведу.
— Тогда начинаем, — подытожил Медведь, — а вертолётчики не подведут. Там, в кабине, — он кивнул на кружащую в небе двадцатьчетвёрку, — мужики что надо. Обе чеченские отлетали, им дважды объяснять не придётся. Осталось решить, кто пойдёт с Болтом вторым номером?
Ответом была тишина. Люди напряжённо молчали, тревожно переглядываясь друг с другом. Лезть на верную смерть пусть даже в паре с самим Болтом, никому не хотелось. Болт-то, может, и пройдёт, а вот тот, другой… в это всем верилось слабо.
— Я пойду, — вызвался Берёзов, глядя на затянувшееся молчание, — заодно посмотрю, что это у вас за аномалии такие.
Комментариев не последовало, лишь кто-то негромко и облегчённо выдохнул, стараясь скрыть непроизвольную радость.
11
Через Шаг Выброса отряд двигался почти бегом, Держась проверенной ещё ночью тропы. Иван шёл вслед за Медведем, разглядывая окружающую растительность. Здесь, у самой границы Жёлтой Зоны, зловещие мутации «Ареала» ощущались в каждом метре пространства. Стволы берёз потемнели, словно напитались от земли синею жидкостью с жёлтыми разводами. С покрытых синим мхом ветвей при приближении людей в небо срывались уродливые пародии на птиц. Их резкие пронзительные звуки не имели ничего общего с привычным уху птичьим криком. Подрагивающие сплетения чешуйчато-бугристых кустов среди пока ещё зелёной травы, тихие шлепки Синьки, резким броском из недр растительности лепящейся к резинополимеру сапог «Мембраны» в бессильной попытке добраться до человеческой крови. И далёкий заунывный звериный вой, потрескивающий хриплыми переливами, доносящийся из глубины ближайшей рощицы. Берёзов подумал, что, если вот прямо сейчас начнётся Выброс, прятаться будет негде. Он вспомнил хромающего на протезе инструктора, и от этой мысли ему стало не по себе. Впервые Иван отчётливо почувствовал слепую угрозу «Ареала», безлико нависающую над собой. Выброс нельзя предсказать, да и понять, что он начался, не всегда удаётся сразу. Аномалия покрывает километр с лишним за двадцать шесть секунд, и кто знает, возможно, в эту самую секунду Выброс уже мчится к ним навстречу. Берёзов непроизвольно вздрогнул. Да уж, ощущения совсем не такие, как в конференц-зале на лекции. И судя по всеобщему молчанию, каждый идущий сейчас через Шаг Выброса думал приблизительно об одном и том же — Выброса не было уже давно. Слишком давно.
Откуда-то слева и спереди послышался слабый тонкий, будто комариный, писк, и Иван мгновенно насторожился, оглядываясь по сторонам. Тропа впереди делала небольшой крюк вправо, огибая ничем не примечательное пространство с воткнутым в землю колышком с красным флажком на древке. Каждый из проходящих мимо него мельком бросал туда взгляд и только прибавлял хода. Берёзов присмотрелся к невысокой траве левее указателя. Писк шёл именно оттуда, но ни в траве, ни над нею не было видно ничего необычного, отмеченное место никак не отличалось от остальной земли, травы или воздуха, находящегося вокруг. Лишь слабо подрагивающее полотно флажка красным язычком деловито тянулось куда-то в сторону писка, развеваясь точно против ветра. Иван поднёс к глазам предплечье и посмотрел на УИП. Приборы молчали, показывая норму, только датчик децибелов слабо шевелил шкалой, реагируя то ли на писк, то ли на шорох травы под ногами спешащих людей.
Границу, за которой заканчивалась Зелёная Зона и начиналась Жёлтая, Берёзов увидел сразу. Никаких объяснений тут не требовалось. В первое мгновение ему показалось, что в один миг земля и небо поменялись местами. Всего один шаг, и небо над головой стало зелёным, а трава под ногами — синей. Открытая кожа лица и рук ощутила потепление, и закупоренному в «Мембрану» телу практически сразу стало ещё жарче. На занятиях говорилось, что в каждой Зоне температура воздуха увеличивается на три с половиной градуса. Стало быть, сейчас почти двадцать семь тепла по Цельсию. Иван отвёл взгляд от чуждо-зелёного небосвода, к зениту которого поднимался голубой солнечный диск, и вновь поглядел на дисплей УИП. Прибор не работал, электронные табло датчиков горели сразу всеми имеющимися пиктограммами, и стрелка компаса бестолково вращалась, словно север бегал вокруг неё рваными кругами. Индивидуальный радиомаяк молчал, а Джи-Пи-Эс и вовсе потух, словно был выключен, и не реагировал на нажатия кнопки включения.
Идущий впереди Медведь остановился так резко, что Берёзов едва не налетел на его необъятную спи ну. Чтобы избежать столкновения, он на ходу отвернул в сторону, обходя здоровяка, но тот немедленно схватил его за локоть.
— Стой! — негромко предостерег Медведь. — Идти только след в след! Это не Зелёная, тут, как по бульвару, не погуляешь! Аномалия может образоваться где угодно, хоть на тропе, по которой кто-то только что прошёл, а ты не успел. Пока опыта не наберёшься, никуда не лезь.
Он обернулся и посмотрел назад, на хвост отряда. Убедившись, что всё в порядке, он облегчённо вздохнул:
— Ну, Шаг прошли. Уже хорошо. — Медведь коротко ткнул рукой вперёд, в сторону небольшого покрытого синей растительностью пригорка, из-за которого виднелись верхушки облепленного жёлто-синим мхом ельника. — Теперь надо добраться до этого холмика.
Здоровяк махнул рукой Болту, стоящему во главе колонны, давая понять, что весь отряд уже в Жёлтой Зоне, и тот продолжил движение. Пару сотен метров, остававшихся до холма, шли почти пятнадцать минут. Иван внимательно следил за действиями людей, стараясь запомнить всё и не упустить важных деталей. Первым шёл Болт. Поисковик двигался медленно, часто останавливаясь и замирая, словно прислушиваясь к чему-то. В эти мгновения замирала и вся колонна, словно вереница гранитных изваяний. Несколько раз Болт менял направление движения, обходя совершенно чистые на вид места, и идущие за ним след в след люди в точности повторяли его маршрут. Перед самым пригорком Болт снова замер и насторожился. Несколько секунд он стоял неподвижно, после чего полез рукою в карман и достал пригоршню какой-то мелочи. Приглядевшись, Берёзов узнал стреляные пистолетные гильзы. Тем временем поисковик взял одну из них, аккуратно бросил её в тень от пригорка и быстро присел на корточки. Гильза пролетела пару метров и на краткий миг исчезла, после чего с резким свистом стремительно вернулась обратно, вспарывая воздух над головой Болта.
— Твою же душу так! — вполголоса выругался Медведь, — Центрифуга! Прямо у подножия! Как теперь на холм залезть? Единственная удобная позиция!
Тем временем Болт, пытаясь определить границы аномалии, швырнул ещё несколько гильз, ловко уклоняясь от обратных рикошетов. Он поманил к себе пальцем Раса, и оба поисковика, недолго посовещавшись, пошли в противоположные стороны вокруг подножия холма, огибая Центрифугу. Они вернулись спустя десять минут и о чём-то коротко переговорили с командиром спасателей. Тот кивнул, и его отряд в колонну по одному отправился вслед за Расом в обход аномалии. Болт подошёл к Медведю.
— Справа от Центрифуги, метрах в десяти, прямо на восточном склоне, похоже, Соленоид, — сообщил он, — но слева пройти можно, если ползком. Вершина холма всё ещё чистая. Рас отведёт туда спасателей, предлагаю им там позиции и занять. Лес видно хорошо, стрелять удобно, и Центрифуга позади поможет.
— Она выше холма? — уточнил Медведь.
— Метров на пять, не меньше, — кивнул Болт.
— Не опасно их там оставлять? — спросил Берёзов. — Между противником и аномалией? Если пристреляются по ним и придётся отходить, в горячке боя люди в эту Центрифугу не попадут?
— Не пристреляются, — многообещающе ухмыльнулся здоровяк, — Центрифуга будет этим тварям их пули возвращать, только в путь. Это тебе не гильзы швырять, от такой скорости не увернёшься. Нам даже повезло, они так сами себя могут перестрелять!
— Не смогут, — нахмурился Болт, — чуют они аномалии за версту, в атаку не попрут, как пить дать. Но запутать их это точно запутает. — Он обернулся к Медведю: — Вам надо правее брать, за Соленоидом, вон по тому распадку. — Поисковик указал направление рукой. — Ближе, чем по нему, к развалинам не выйти. Останется метров триста. Справишься?
— Не впервой, — кивнул Медведь, — что там за дрянь?
— Четыре часа назад почти ничего не было, — ответил поисковик, — зверьё попряталось, как аномалии пришли, Синьки только полно, видел Оковы в двух местах и Студень в яме, что идёт вдоль всего восточного края. Но к восточному лучше не подходить, Грава к нему в упор примыкает и сейчас дрожит сильно, можно вляпаться.
— Магнит? — нахмурился здоровяк.
— Высоко, — Болт отрицательно кивнул, — в том месте метрах на двадцати висит, не меньше. Не достанет. Вот после нашего пригорка и до самой лабы — там уже Жернова, и до них рукой подать, пройти можно только ползком. А вашим ещё раненых придётся тащить, — он посмотрел на Берёзова, — так что надо идти, времени в обрез.
— Пошли, — пожал плечами Иван, — дымы у меня с собой, так что можем идти хоть сейчас.
— Тогда сейчас и пойдём, — решил Болт, — путь предстоит долгий… если повезёт. Только, давай лучше я эти ваши дымы понесу. На мне веса меньше надето, мне и будет сподручнее.
Берёзов достал дымовые шашки, Болт развернулся спиной, и Медведь аккуратно уложил их поисковику в рюкзак.
— Готово, — сообщил он и развернулся к Ивану. — Ну, спящего Выброса вам: — Медведь коротко хлопнул его по плечу и улыбнулся. — Кстати, Туман, ты законченный псих, раз вызвался с Болтом в аномалию лезть.
— Спасибо тебе, добрый человек! — Болт иронично хихикнул.
— Я знал, что ты сумеешь подбодрить в нужный момент, — ухмыльнулся Берёзов, — ладно, пошли. Не будем время терять.
— Пошли, — согласился Болт, — меня, кстати, Валерой звать.
— Иван, радиопозывной «Туман». — Он пожал протянутую руку.
Болт велел ему держаться сзади в трёх шагах и ступать точно след в след, после чего махнул рукой куда-то в сторону Соленоида:
— Нам туда. — Он осторожным шагом направился вдоль кромки синей растительности, покрытой ядовито-жёлтыми потёками.
— Валера, что такое Соленоид? — Иван старался повторять за Болтом его действия, но так и не мог понять, по какому принципу тот обходит ничем не примечательные участки местности.
— Аномалия такая, — ответил поисковик, не оборачиваясь, — разрядами бьёт, вроде электрических, девять метров в длину. Любит забраться куда-нибудь на кочку или на склон какой-нибудь и оттуда колотит во всё, что приблизится.
— А почему именно «соленоид»? — Берёзов оглянулся назад, туда, где группа Медведя таким же осторожным шагом спускалась в небольшой распадок. — Учёные назвали?
— Да нет, — махнул рукой Болт, — у учёных термины такие, что язык сломаешь. Названия как-то сами собой возникают, среди сталкеров. Потом приживаются. Вблизи Соленоида, например, воздух на вкус солёный. Оттуда и пошло, наверное. Словом, как почувствовал на языке солёный воздух, ближе десяти метров к выступающим складкам местности лучше не подходить. Тут вообще между двух неживых предметов лучше не проходить, гиблое это дело…
Чем дальше они продвигались через жёлто-синюю поросль, тем медленнее и осторожнее шёл Болт. Когда количество обойдённых ими участков местности, сочтенных поисковиком подозрительными, перевалило за двадцать, Берёзову впервые удалось определить аномалию. Вглядываясь вперёд через плечо идущего впереди Болта, Иван заметил лёгкую рябь на синей траве. На первый взгляд трава просто шевелилась под ветром, но что-то в этом шевелении показалось ему не таким, как должно бы быть. Он и сам не мог понять, что именно, но в этот самый момент Болт остановился, словно собака потянул носом воздух и решительно направился в обход странного участка. Берёзов принюхался.
— Ничем не пахнет, — разочарованно произнёс он, — как ты определил, что там аномалия?
— Так же, как и ты, — не оборачиваясь, ответил Болт, — ничем не пахнет. Все запахи пропали, чувствуешь? И трава как-то странно шевелится. Неспроста это. — Он достал из кармана гильзу и осторожно, навесом, швырнул её в траву.
Не долетев до поверхности полуметра, гильза с коротким металлическим скрежетом брызнула во все стороны ворохом латунных иголок.
— Сито, — определил Болт, — молодое ещё. Через день здесь уже будет не пройти.
Спустя полчаса холмы и растительность неожиданно расступились, и они вышли на открытую местность. Теперь им предстояло двигаться вглубь Жёлтой Зоны, и Иван, достав бинокль, внимательно огляделся, изучая окружающую местность. Перед ними лежало ровное пространство, лишённое всякой растительности. Красно-бурая почва неестественно пружинила под ногами, словно идти приходилось по прессованной резине, а не по земле. Голое поле простиралось в обе стороны на несколько километров, далеко на востоке упираясь в глухую стену синих зарослей. На западе пустошь заканчивалась у края распадка, по дну которого где-то крадётся сейчас группа Медведя, и уходила дальше на север, подступая вплотную к самым развалинам. До развалин было не меньше километра, точнее сказать сложно — лазерный дальномер, который Берёзов по привычке захватил с собой, в Жёлтой Зоне стал бесполезным куском пластика, но через бинокль можно было заметить отдельные вспышки выстрелов, сверкающих среди камней.
— Отвлекающий манёвр уже начался. — Иван направил бинокль в сторону леса, где засели зомби. Редкие огоньки трассирующих пуль, снующих туда-сюда между синим ельником, покрытым жёлтым мхом, и позициями залегших на холме спасателей, возвестили о начале боя. — Бандиты тоже отвлеклись, в нашу сторону наблюдателей нет.
В подтверждение его слов спустя пару секунд ветер принёс перестук автоматных очередей.
— В нашу сторону и так, и эдак никто смотреть не будет, — Болт внимательно разглядывал лежащую перед ним красную пустошь, не обращая внимания на развалины, — смысла нет.
— Почему? — не сразу понял Иван. — Если выставить наблюдателя там, на развалинах, можно засечь противника, ползущего через поле к аномалиям, например — нас.
— Это поле и есть аномалия, — вздохнул поисковик, — и там, внутри неё, всё не так, как снаружи. Скоро сам поймёшь. Вон, — он указал на торчащий неподалёку из земли обломок ветки, облепленный замшелой синей ватой с жёлтыми язвами, — место приметное. Там тропа начинается, пошли!
Возле воткнутой в красную почву ветки Болт развернулся лицом к полю, присел на колени, внимательно вгляделся в пустоту перед собой и сказал:
— Я иду первым, ты за мной, держись как можно ближе, хоть головой мне ноги подпирай. Не отставай, иначе размажет. Я остановился — ты остановился. Я ускорился — ты ускорился. Оборачиваться там трудно, зато кричать можно громко, так что спрашивай, если будет чего не понятно, или ещё что… — он посмотрел на Ивана, — ползти не меньше часа. Справишься?
— Не впервой, — хмыкнул Берёзов.
— Хорошо, — Болт кивнул, — теперь самое главное. Поле делят между собой две аномалии. Справа Грава, она тут уже лет пять, ещё с тех времен, когда эта местность была Зелёной Зоной. Слева — Мясорубка. Ей полтора года, одно время она было выдохлась, но после позапрошлого Выброса снова разрослась и теперь в упор доходит до Кабаньей рощи. — Он махнул рукой вправо, указывая на синее месиво растительности вдали.
— Много там кабанов? — уточнил Берёзов.
— Ни одного, — поморщился Болт, — пока эта Зона была Зелёной, жили десятков пять-шесть. Потом туда перекочевали несколько медведей и всех кабанов пожрали. С тех пор они там живут, так что идти лесом можно, только если срочно надо попасть на тот свет.
— Понятно, — пожал плечами Иван, — значит, пойдём тут. Далеко отсюда до границы аномалий?
— От меня сантиметров двадцать, — прикинул поисковик, — ну и от тебя, соответственно, около метра.
Инстинкт самосохранения сработал мгновенно, и Берёзов машинально отшагнул назад. Он не ожидал, что смертельная опасность уже настолько близко. Надпочечники резко выбросили в кровь адреналин, и кончики пальцев пронзило неприятное покалывание. Иван плавно вдохнул, приводя себя в норму. Смерть, замершая рядом, была незрима и бесшумна, это сбивало с толку, но не было в новинку. Рисковать жизнью — неотъемлемая часть профессии.
— Не привык ещё к тому, что эту дрянь не видно и не слышно, и вообще никак не различить, — Иван недовольно поморщился.
— Поначалу так у всех бывает, — понимающе успокоил его Болт, — я только один раз видел человека, который воспринял существование аномалий спокойно. Привыкнешь. И различить их можно, нужно сосредоточиться и быть внимательнее. Тут всё дело в мелочах.
Новый порыв ветра возвестил, что перестрелка на востоке усилилась, и поисковик заторопился:
— Пора! Путь неблизкий. — Он забросил за спину автомат и затянул ружейный ремень, плотно фиксируя оружие. — Ствол укрепи за спиной, чтобы не болтался, — потребовал Болт, — если попадёт в Граву, в лучшем случае останешься без него. Теперь смотри внимательно. — Он лёг на живот, сложив перед собой согнутые под прямым углом в локтях руки параллельно друг другу так, что они оказались перпендикулярны телу, при этом кисти находились у разноименных локтей. Со стороны казалось, что он прячет голову за собственными руками. — Тропа в ширину девяносто два сантиметра. По-пластунски не пройти, поэтому ползти надо так, как я!
Он едва приподнялся на руках и пальцах ног, перемещая тело чуть вперёд, и вновь опустился на землю. Голос его зазвучал глухо, как из бочки, и Берёзов с изумлением увидел, что голова поисковика словно подёрнута маревом.
— Понял? — донёсся приглушённый вопрос.
— И это не впервой, — ответил Иван, стараясь не думать о том, что девяносто два сантиметра — это практически впритирку.
— Я сейчас заползу глубже, и тебя уже не услышу, — Болт старался говорить громче, — но ты будешь видеть мои ноги. Так что вставай туда, где я сидел, и делай всё, как я. Как будешь готов ползти, толкни в пятку.
— Понятно, — подтвердил Берёзов, и поисковик прополз глубже, почти полностью растворяясь в воздухе.
Иван закрепил на спине автомат и встал на колени, до миллиметра повторяя действия Болта. Мгновение он помедлил, успокаивая взвинченную нервную систему, затем на всякий случай проверил, надёжно ли укреплено за спиною оружие; и закрыл глаза. Представь, что ты идёшь на штурм, сказал себе Берёзов. Террористы ещё не видят штурмовой группы, идёт фаза скрытного сближения. Ничего такого, чего не приходилось бы делать раньше. Он решительно вздохнул, достал из кармана на бедре лыжную шапочку, аккуратно надел её и уверенным движением опустился на локти.
Звуки внешнего мира сразу поблёкли, словно кто-то приглушил звук, и Иван понял, что вокруг него уже не просто воздух. Он замер и, работая только мышцами шеи, осторожно повернул голову из стороны в сторону, осматриваясь. На первый взгляд он просто лежал на красно-бурой тугой земле посреди голого и абсолютно пустого поля. Единственным отличием было то, что ни слева, ни справа уже не было видно его границ, и казалось, будто пустошь тянется бесконечно, занимая собой всю планету. Со стороны это, должно быть, выглядело глупо: лежат два мужика в центре бескрайнего поля, один другому уткнувшись башкой в пятки, и еле-еле ползут. Внутренний голос весьма логично предлагал встать и по кратчайшему расстоянию бегом преодолеть открытую местность. Тем более, что воздух здесь гораздо чище, дышится приятно, и даже взмокшее в «Мембране» тело не так сильно терзает духота.
— Туман! — неожиданно громким эхом ухнул рядом голос Болта. — Ты как там? Живой ещё?
— Живой, — Берёзов ткнул ребром сжатой в кулак ладони маячившую перед лицом подошву ботинка, — громковато тут.
— Звук от аномалий отражается, — объяснил Болт, — такое иногда бывает с очень большими Травами. А ещё дышать легче и есть сильное желание встать и пробежаться, так?
— Я бы не сказал, что сильное, но такая мысль была. Откуда ты узнал? — ответил Иван. — У тебя тоже так или это у всех?
— У всех, — хмыкнул поисковик, — это аномалия заманивает жертву. Но у всех желание очень сильное, мало кто может с ним справиться без серьёзных усилий. Ты второй человек на моей памяти, кому не приходится бороться с собой. — В его голосе слышалось удивление. — Это хорошо, значит, шансы есть. Тогда поползли. И тыкай меня в пятки почаще, я, мол, ещё здесь, а не рванул в аномалию. Разговаривать не будем, ближе к середине поля проход начнёт кое-где схлопываться, надо не пропустить начало колебаний, иначе от нас только тряпьё и останется. Так что не до бесед. И помни — тропа узкая, держись точно за мной, не смещайся никуда. Всё ясно?
Понял тебя хорошо, — Берёзов пихнул поисковика рукой в подошву, — пошли!
Ползти пришлось долго. Окружающие звуки пропали сразу же, как только они продвинулись по тропе на несколько метров, солнечный диск растворился в зелёном мареве неба, вокруг осталось лишь бесконечное полотно красной пустоши. Ни глаз, ни сознание не могли отыскать ничего, за что можно было бы зацепиться, чувство времени пропало, и Иван принялся считать движения, пытаясь сохранить представление о пройденном и оставшемся пути. Самой тяжёлой оказалась первая стометровка. Сознание того, что он зажат на тесной тропе между двумя незримыми стенами смерти, давило на психику. Иногда ему чудилось, что он сдвинулся в сторону на пару сантиметров и с секунды на секунду неизбежно зацепит плечом аномалию. Или внезапно наваливалась уверенность в том, что и без того неширокая тропа сужается и скоро его тело окажется не в состоянии уместиться на этой узкой ленте. В такие минуты Берёзов толкал Болта и останавливался, усилием воли заставляя себя успокоиться и вернуться в норму. На второй сотне метров привыкшая к экстремальным ситуациям психика опытного бойца адаптировалась к новым условиям, но спокойнее не стало: одна проблема сменилась другой. Эмоциональный фон стабилизировался, и стала остро чувствоваться душная жара, давящая на закупоренного в «Мембрану» человека. Камуфляж под непроницаемым резинополимером взмок насквозь, всё тело чесалось, словно покрытое комариными укусами, и приходилось бороться с почти непреодолимым желанием перевернуться на спину и как следует поёрзать по земле, чтобы успокоить нестерпимый зуд.
Ощущение смертельной опасности пришло настолько внезапно, что тело рефлекторно замерло раньше, чем сознание успело отдать ему такую команду. Берёзов превратился в изваяние, внутри всё похолодело, словно он упал в ледяную прорубь, все эмоции и неудобства срезало, словно отточенной бритвой.
— Туман! — подрагивая лёгким эхом, раздался голос Болта. — Живой?
— Живой, — привычно ответил Иван, стараясь шевелить одними губами, — что это было?
— Почувствовал? — Поисковик едва заметно завозился. — Впереди тропа схлопнулась. Грава чувствует Жернова с Магнитом и колышется как студень, от одного к другому, только медленно, вроде как в замедленной съёмке.
Болт, не меняя положения тела, одной рукой достал из маленького кармашка на плече другой пистолетную гильзу, поставил её на донышко перед собой и щелчком отправил вперёд. Гильза пролетела сантиметров тридцать, мгновенно изменила направление полета и с резким свистом вонзилась в землю, пробивая в ней маленький кратер.
— Будем ждать, — констатировал он, — дальше дороги нет.
— Что за звук? — Иван услышал свист.
— Гильзу аномалией сожрало, — ответил Болт, — нормально всё… пока что.
— Голову поднять можно? — поинтересовался Берёзов. — Сколько над нами запаса по пространству?
— Везде по-разному, — Болт кончиками пальцев извлек из кармашка на манжете вторую гильзу, — где метр, где полтора. Но головой вертеть можно. Телом нельзя!
Поисковик положил ещё одну гильзу на землю и осторожно катнул её вбок. Латунный цилиндрик пересёк линию габаритов его тела, прокатился ещё несколько сантиметров и словно попал под невидимый пресс. Мощнейшая незримая сила с коротким глухим чавканьем расплющила гильзу, вминая её в красную землю. Берёзов представил себе их текущее положение. Два человека лежат посреди чиста поля красного цвета, простирающегося во все стороны от горизонта до горизонта. Но на самом деле они зажаты смертью на узкой ленте тропы, и безликая погибель вяло трепещет в каких-то жалких сантиметрах от вжавшихся в изуродованную землю людей. Иван тихо потряс головой, отгоняя от себя ненужные мысли. Прямо клаустрофобия под открытым небом…
— Пээмовскими кидаешься? — спросил он поисковика, чтобы занять сознание чем-то более конструктивным.
— Да, — подтвердил тот, — так безопаснее. Они поменьше и полегче. Хотя Центрифуга и пээмовскую так разгоняет, что мало не покажется. Синяк неделю держится.
— И часто Центрифуги попадаются? — поинтересовался Берёзов. — Я обратил внимание, как ловко ты у холма от рикошетов прятался.
— Опыт, — хмыкнул Болт, — его не пропьёшь. Впрочем, — он издал короткий смешок, — в Зонах ничего не пропьёшь, тут у нас все трезвенники. А Центрифуга — одна из наиболее часто встречающихся аномалий. К тому же не только она брошенное возвращает, есть ещё Пушка и Рулетка, забыл? Да и какая разница, всё равно редко можно без гильзы определить, что именно за хрень перед тобой.
— До Пушки с Рулеткой мы ещё не дошли, — поморщился Иван, — это аномалии Жёлтой Зоны, видимо.
— Её, родимой, — удивился поисковик, — а что значит «ещё не дошли»?
— Я всего полтора месяца в «Ареале», — объяснил Берёзов, — только половину курса подготовки прослушал.
— Теперь понятно, почему ты добровольно в аномалию полез… Как же ты здесь оказался? — изумился Болт, — да ещё в Жёлтой Зоне?!
— Нештатная ситуация, — философски изрёк Иван, — отряд специальных операций блокирован бандитами. Это по моей части. Вот и вызвали.
— Так ты и есть тот новенький, из краснодарской «Альфы»? — догадался поисковик и почтительно добавил: — Уважаю! Серьёзная у вас контора.
— Вот тебе и «Совершенно Секретно»! — усмехнулся Берёзов. — Уже весь «Ареал» в курсе.
— Да ты что, никто не знает, кроме тех, кому положено, тут с этим строго! — возразил Болт, — просто я со спецотрядом часто работаю, давно их всех знаю. Там есть двое из московской «Альфы», Саша «Лемур» и Виталя «Ветер», отличные мужики, они говорили, что тебя переводят. Хорошо отзывались о тебе.
— «Лемур» с «Ветром» в спецотряде? — удивлённо переспросил Берёзов, понимая, кого имел в виду Медведь тогда, в разговоре у вертолётов. — Они ж на гражданку подались, в частную фирму, толстосумов охранять… Хотя, понятно. Я по легенде тоже на кабинетную должность ушёл в какой-то занюханный отдел. Болт, а что за Пушка с Рулеткой такие?
— Рулетка — это та же Центрифуга, только гильзу выбрасывает непредсказуемо, — объяснил Болт, — к счастью, нечасто встречается. Учёные говорят, что они абсолютно разные по характеристикам, но для нашего брата всё едино — убьёт и даже не спросит, как звали. А Пушка… Чёрт! — Он тихо выругался. — Какая всё-таки настойчивая гадость! Достала уже!
— Кто? — не понял Берёзов. — О чём ты?
— Да Грава эта, кто же ещё, — недовольно проворчал поисковик, — большая она и старая. Сильная очень. Настойчиво зовёт. Достала! — повторил он. — Ты молодец, хорошо держишься. Тут старожилы не вытерпливают.
— Не знаю, — Иван прислушался к своим ощущениям, — я ничего не чувствую. Возникает иногда мысль встать и пробежаться по полю, но сильной её не назовёшь. Это, скорее, сарказм подсознания.
— Повезло тебе, стало быть, — задумчиво ответил Болт, — интересно, что ты почувствуешь в Красной Зоне…
— Что-то я не горю желанием проверять, — фыркнул Иван, — насколько я знаю, оттуда никто не возвращается. Кроме тебя. Кстати, как это тебе удаётся?
— Не знаю, — пожал плечами поисковик, — учёные говорят «нонсенс». Я думаю, подарок бабкин меня бережёт. Ведьмой она была, заговор на меня наложила древний, прежде чем из Эпицентра выгнать. Вот и живой до сих пор, словно у нас с «Ареалом» нейтралитет.
— Слыхал, слыхал, — Берёзов вспомнил рассказы Раса, — тот знаменитый болт, что ты на шее носишь.
— Ну, и он тоже, как без него, — согласился Болт, — у каждого свои суеверия, — подытожил он и перевёл разговор на другую тему: — Ты про Пушку спрашивал? В общем, это такая интересная гадость. Одна из немногих аномалий, которую можно разглядеть глазами. Воздух в ней как бы колышется, словно марево или лёгкий пар. Если в неё что-нибудь забросить, она этот предмет хватает, и он замирает в ней на пару-тройку секунд. Так она типа энергию накапливает. А потом выстреливает предмет обратно, словно пушечное ядро. Очень сильно бьёт. Человека, если внутрь угодит, метров на пятьдесят запросто забрасывает, насмерть зашибёт. Но есть и плюсы. Я благо даря ей однажды от медведя спасся. Случайно в Красной Зоне наткнулся на медведицу с медвежатами, надо уносить ноги, а там особо не побегаешь. Повезло, что недалеко Пушка оказалась. Успел добраться до неё и зашвырнул внутрь нож. Медведица шагах в десяти от меня уже была, когда Пушка выстрелила. Нож по самую рукоятку в неё вошёл.
— Убило? — уточнил Иван.
— Медведя?! — изумился поисковик. — Шутишь? Нет, конечно. Его такой ерундой не убить. Но испугала знатно, она с таким визгом драпанула, словно от собаки.
— А что собака может сделать медведю? — поинтересовался Берёзов. — Рас говорил, что они размерами с носорога?
— Чуть больше, как мне кажется, — уточнил Болт, — собака — самое опасное существо в «Ареале». Огромная, быстрая, шерсть жёсткая, как стальная проволока, кожа толстая и прочная, пули вообще её не берут. Даже «Дыроколы» увязают, не пробивают кожу. Медведя загрызает секунд за десять. И непредсказуемые они, местные псы. Какие-то агрессивные, а какие-то добродушные. Только с такими размерами их добродушие ещё опаснее. Сталкеры поговаривают, будто было дело, собака вышла в Жёлтую Зону. И кто-то решил из РПГ-7 по собаке долбануть, так она летящую гранату зубами прямо на лету поймала, стрелку обратно отнесла и, повиливая хвостом, довольная, сплюнула под ноги. Граната взорвалась, бедолагу разнесло в клочья, а псу хоть бы хны. Говорят, обиделась псина тогда и ушла.
— Судя по достоверности — смахивает на очередную байку, — оценил Иван, — а НУРСы или НАРы она хвостом в полёте не сшибает?
— Может, и байка, — согласился поисковик, — это же «Ареал», тут чего только не бывает, что правда, а что присочинили — не поймёшь. Но на практике проверять эту историю на вшивость лично я бы не советовал… — Болт внезапно замолчал, прислушиваясь к одному ему понятным ощущениям, — погоди…
Он щелчком отправил вперёд себя очередную гильзу. Та пролетела метра полтора и благополучно шлёпнулась на красную землю.
— Тропа очистилась. — Поисковик осторожно, не шевелясь, движением одной лишь кисти швырнул вторую гильзу ещё дальше. — Идём!
Но далеко продвинуться им не удалось. Путь снова заблокировало уже через десяток метров. Берёзов внезапно остро почувствовал смертельную опасность, мгновенно захлестнувшую его с головой. В одну секунду всё внутри него словно оборвалось, бросая тело в леденящий холод, в голове стремительно мелькнула мысль, будто он переползает через полевую дорогу, по которой на полном ходу несутся танки, и не успевает на какие-то считанные сантиметры, и вот сейчас, в это самое мгновение, многотонная машина размозжит стальными траками гусениц его ноги… Иван не выдержал и инстинктивно согнул ноги в коленях так быстро, что пятки едва не ударили по заду. Резинополимер штанин «Мембраны» больно врезался в подколенные впадины, от резкого сокращения затрещали мышцы и неприятно заныли ноги.
— Туман!!! — заорал Болт. — НОГИ… — Иван словно спинным мозгом почувствовал, как сзади, где-то очень и очень близко, у самых коленей, на тропу бесшумно рухнуло что-то огромное и многотонное, — …ПОДОГНИ!!!
Мощный выброс адреналина мгновенно расширил сознание, ускоряя восприятие. Время замедлилось, как тогда, в девяносто девятом, когда их раздолбанный «уазик» попал в засаду и Берёзову пришлось прыгать на ходу в разорванную гранатомётным выстрелом дверь. Секунды внезапно растянулись, подобно слабой дверной пружине. Спасительный кювет у края пыльной дороги, куда Иван мощным броском швырнул своё тело, приближался слишком медленно, и сознание со странным удивлением отстраненно фиксировало неторопливо плывущие к нему пули, лениво вкручивающиеся в воздух…
Берёзов замер среди вязкого потока секунд, плавно обтекающих судорожно поджавшего ноги человека. Звуки вокруг поблёкли, заглушённые гулкими ударами сердца, невнятно гремящими в ушах, словно обернутый ватой набат, сквозь который слабо доносился растянутый крик Болта: «ПООО-ДООО-ГГНН-ИИИИ НООО-ГИИИ!!! БЫЫЫ-ССТТ-РО-ООО!!!» и совершенно отчётливо ощущалось присутствие ЕГО. ОНО тянулось к Ивану и было уже совсем близко, слабо подрагивая около человеческой плоти, как пальцы страдающего от жажды человека, что не может дотянуться до спасительной бутыли с водой пару каких-то бесконечно коротких миллиметров…
— Туман!!! Туман!!! Ваня!!! — продолжал орать Болт, не имея возможности обернуться. — Ты меня слышишь?!!
— Слышу, — выдохнул Берёзов, сглатывая вдруг ставшую очень солёной слюну, — я в норме… — Он несколько раз медленно и глубоко вдохнул и выдохнул, заставляя себя унять бьющую тело дрожь, — там, позади меня, что-то есть…
— Знаю, — с облегчением ответил поисковик, — тропа снова схлопнулась, слишком много мощных аномалий находится сейчас в этом районе. Грава волнуется… — Он на мгновение замолчал и добавил: — Я думал, ты не успеешь… с ногами. Поздно сообразил, боялся, что не успеваю тебя предупредить.
— Ты и не успел, — Берёзов прислушался к своим ощущениям. ОНО было ещё там, возле ног, но уже не так близко, отступив на несколько сантиметров, — я чуть раньше ноги поджал. Сам не знаю, как так вышло.
— Везучий ты, — констатировал Болт и неожиданно спросил: — Повоевать много пришлось?
— Было дело, — ответил Иван, — я срочную в разведроте служил, под самый дембель попал на первую чеченскую. Почти полгода в боях прошли. Тогда и решил сразу после срочной в военное училище идти, на офицера учиться. Закончил как раз ко второй кампании, и ещё на полгода туда же. Потом предложили в «Альфу», отказываться не стал. А там работы хватает… — Он потёрся лбом о землю, пытаясь таким образом натянутой на голову лыжной шапочкой убрать со лба выступивший липкий пот. — Валера, долго эта хрень мне в коленки дышать будет?
— Минуту, может, две, — ответил поисковик, — мы сейчас на самом нестабильном участке, тут ничего надолго не бывает.
Иван оглянулся, окидывая взглядом унылую красную пустошь, расстилающуюся со всех сторон до самого зелёного горизонта. Если верить только глазам, то всё происходящее сейчас с ним более всего напоминает полнейший абсурд. Кругом бескрайняя пустыня, а он лежит на земле в самом её центре, не смея пошевелиться, потому что ползти некуда…
— Туман! — позвал Болт. — Сможешь ползти, ноги не разгибая? Впереди распогодилось, если продвинуться на метр-другой, можно будет уже и ноги разогнуть.
— Справлюсь. — Иван был рад оказаться от ЭТОГО подальше как можно скорее, неважно, каким способом придётся ползти.
— Тогда пошли. — Поисковик зашевелился, продвигаясь дальше. — Я тебя подожду, если отстанешь. Догонишь — толкай.
За следующие двести метров тропа схлопывалась ешё трижды и два раза изгибалась, образуя повороты. Эти места пришлось проходить очень медленно и тщательно, Болт на каждом метре раскидывал не меньше десятка гильз, и Иван подумал, что слова поисковика о том, что пистолетная гильза легче, подразумевают не только меньшую опасность получить из аномалии брошенную железку обратно, но и практическую сторону дела: сколько этих самых гильз надо взять, чтобы хватило на такой вот поход? Сотню? Две? Тысячу? А ведь это лишние килограммы, которые предстоит таскать на себе много часов, а то и суток. Плевать, когда, кроме набитого гильзами кармана, у тебя ничего нет, а когда на тебе помимо этого добра висит ещё куча снаряжения, тогда вопрос веса становится далеко не праздным.
После второго поворота тропа снова схлопнулась. На этот раз ждать пришлось долго, и невидимое ОНО дрожало уже где-то у левого плеча. Иван кожей лица чувствовал едва ощутимое давление чего-то огромного и смертельно опасного, что так и ждёт от человека малейшей ошибки, неловкого движения, смещения с узкой тропы на несколько сантиметров, чтобы в мгновение ока размазать его по красно-бурой поверхности ставшей чужой земли.
— Чисто! Пошли. — Голос Болта, подрагивая эхом, вывел его из раздумий.
— Как ты понимаешь, когда тропа закрылась, а когда открылась? — Берёзов понял, что ЭТО уже не так близко, и осторожно пополз за поисковиком.
— Не знаю, — ответил тот, — я верю, что мне болт помогает, да и чувствую я их. С малолетства, с тех самых пор, как бабка меня из деревни нашей вытолкала пешком в Ухту идти. Потом оказалось, что я единственный оттуда вышел, весь район сгинул. Так и хожу по Зонам с тех пор.
Они ползли дальше по бескрайней красной пустоши, и Иван понял, что с какого-то момента не считает пройденные метры. Это зря, теперь и вовсе не понять, сколько прошло времени, десять секунд или десять часов. Он не сразу понял, что произошло, когда маячившие у него перед глазами подошвы болтовских ботинок вдруг начали таять в воздухе и спустя несколько секунд Иван остался один посреди красной бесконечности.
— Вылезай осторожнее, — голос Болта звучал откуда-то издалека, — не хватало ещё вляпаться на самом выходе.
Берёзов продвинулся вперёд, и его голова словно проткнула невидимую, неощутимую стену. Бесконечная красная равнина сменилась спутанным ковром синей травы, которая облепила мелкий овражек, упирающийся в невысокий пригорок. На небе вновь появилось голубое пятно солнечного диска, вернулся ветер, зазвучала трескотня далёкой перестрелки. Иван огляделся. У подножия пригорка на корточках сидел Болт и растирал руками колени. Берёзов выполз на середину овражка и посмотрел назад, убеждаясь, что его ноги не остались там, в красном мареве узкой тропы, со всех сторон стиснутой незримой смертью.
— Все, вылез уже, — улыбнулся поисковик, — давай сюда! Только повнимательнее тут, овражек всего метр глубиной, слева от нас развалины, где бандиты сидят, до них метров двести открытого пространства, могут заметить, если высунешься. Они наверняка сюда смотрят, потому как справа от нас местность поднимается немного и уходит к разрушенной лаборатории, где ваши закрепились.
До них тоже метров двести, и они сюда смотрят тем более. Так что на пригорок надо очень осторожно вползать, не ровен час, и те и другие за врагов примут и начнут стрелять.
Иван перевернулся на спину и несколько секунд сгибал и разгибал затёкшие конечности, одновременно разглядывая верхушку пригорка, покрытую несколькими чахлыми кустами.
— Надо заползти в кусты и поставить сигнальный дым на самой верхушке, — сказал он, вставая на колено, — завесу можно поставить прямо отсюда, с овражка, просто выложить на бруствер под нужным углом к ветру.
— В какие кусты надо заползти? — Болт озадаченно посмотрел на него.
— Чёрт! — Берёзов присмотрелся к верхушке пригорка. — Это что, Дикобраз?
— Семья, — подтвердил поисковик, — четыре особи. — Он показал рукой на пару «кустов» поменьше: — Это молодняк, им месяца три от роду.
— Ты же говорил, что пригорок чист, — покачал головой Иван, извлекая из-за спины автомат.
— Погоди, — остановил его Болт, — они же не от хорошей жизни сюда забрались. Когда я уходил, их не было. Видимо, из развалин перебрались, от аномалии спасаются. Ходят они медленно, устают быстро. Вот и остановились передохнуть. Я сейчас!
Он щёлкнул замками креплений на груди, освобождаясь от рюкзака, положил его на землю и достал из бокового кармашка плитку шоколада. Затем, сорвав часть обёртки, осторожно пополз вверх по склону. Подобравшись к распушившемуся Дикобразу практически вплотную, Болт поднёс шоколадку куда-то к основанию спинных колючек. Пару секунд ничего не происходило, после чего, как будто прямо в земле, вспыхнули два бешено-жёлтых глаза и появилась чёрная мочка носа. Нос зашевелился, втягивая воздух, и из земли возникла зловещая пасть, усеянная большими и острыми зубами. Пасть неторопливым движением оттяпала угол шоколадной плитки и исчезла. Болт осторожно отполз на полметра назад. Из-под основания колючек вновь показался чёрный нос и принялся обнюхиваться в поисках шоколада. Обнаружив лакомство недалеко от себя, Дикобраз собрал колючки в пучок и медленно засеменил к Болту. Поисковик снял с шоколадной плитки остатки обёртки и бросил её в овражек к подножию пригорка. Дикобраз запыхтел, словно старый дед, которого согнали с любимой завалинки и отправили куда-то слишком уж далеко, и, часто передвигая дюжиной коротких лапок, пополз за шоколадом. Его семья немедленно «сложилась» и последовала за ним.
— Удивил, — покачал головой Иван, глядя на пучки покрытых шипами спинных колючек, деловито проползающих мимо него в полуметре. Звери не обращали на людей никакого внимания. — Лаванду бы сейчас сюда. Она была бы в полном восторге.
— Маришка? — фыркнул Болт. — Это да. Хорошая девчонка, только впечатлительная очень. Животных любит как родных, постоянно меня заявками донимает, живые образцы требует. А они, между прочим, все очень больно кусаются, мягко говоря.
— Ей бы не в учёных, ей в «Гринписе» состоять надо, — хмыкнул Иван, — если такая нежная, зачем в «Ареале» работать?
— Она, кстати, в нём состоит, — поисковик осторожно сполз с пригорка, стараясь быть как можно более незаметным, — в «Гринписе» этом. Вступила несколько лет назад, когда уже здесь работала. А в «Ареале» она старожил, сразу после института сюда пришла, аспиранткой Морозова.
— Зачем спустился? — Берёзов, пригибаясь, чтобы не высовываться из овражка, подобрался к поисковику. — Сразу бы дымы и выставил.
— Так ведь не умею я, — виновато ответил Болт, отрывая свой рюкзак, — лучше ты, тебе сподручнее будет. Я ведь почему их тащить взялся — думал, не дойдёшь ты. Тогда пришлось бы самому с ними разбираться. Но раз всё так удачно прошло, ты уж сам поставь.
— Да ладно уже заливать-то, — нахмурился Иван, — тут, кроме нас, никого нет, со мной можешь режим секретности не поддерживать. Я же вижу. Дымы он не может поставить! Какая сверхсложная задача! Долго думал?
— Я первый раз в жизни их в руках держу! — воскликнул поисковик, удивлённо глядя на Берёзова. — Где бы я их видел?
Иван саркастично закатил глаза:
— Там же, где тебя научили так ползать. И снаряжение подбирать. И носить его таким способом, — он усмехнулся, — ты меня-то за дурачка не держи. Это ГРУшные методы. У тебя даже оружие подобрано в их традициях. Я оттуда много кого знаю, сам у них срочную служил, да и после не раз пересекались.
— Вот оно что! — Болт улыбнулся. — На самом деле всё не так, я на флоте служил, на речной границе. А экипироваться меня один хороший человек научил, вышла оказия как-то раз. Это долгая история.
— А ты её коротко изложи, — Берёзов забрал у поисковика дымовые шашки, — дымы я поставлю. Пока вертушки будут работать, времени хватит. Где твоя нора? Лучше спрятаться, мало ли что, прилетит шальной НАР, жалеть будет поздно. Вдвоём в ней уместимся?
— Конечно, — поисковик удивлённо посмотрел на него, — это же кабанья нора. Мы там и впятером уместимся. — Он указал за край пригорка, — один вход там, лучше оттуда заползать, другой частично осыпался.
— Залазь, — решил Иван, — я дым ставлю, и за тобой.
Пока Болт надевал свой рюкзак, Берёзов осторожно вполз на пригорок и зажёг дымовую шашку. Быстро скатившись обратно в овражек, он извлёк из кармашка разгрузки сигнальную ракету и запустил её в небо. Дело сделано, остаётся надеяться на то, что операторы вертолётов правильно рассчитают смещение дымового столба под действием ветра, и их удар не пройдёт мимо цели. Несколько пуль ударили в склон пригорка со стороны развалин, возвещая о том, что бандиты заметили сигнал. Ничего, сейчас вам станет не до дыма, отметил про себя Иван и, не теряя времени, выполз из овражка, торопливо забираясь в нору.
— Ну, как? — встретил его вопросом поисковик.
— Сигнал пошёл, — пожал плечами Берёзов, — теперь дело за вертушками. Подождём, скоро будет ясно.
— А бандюки к нам не приползут? — усомнился Болт. — Мы туг в норе, как в ловушке, если кто подойдет, и не заметим.
— Местность от пригорка в обе стороны хорошо простреливается, — покачал головой Иван, — никто сюда не сунется, ни бандиты, ни спецотряд. Они будут друг у друга как на ладони. За это можно не переживать… — Снаружи, со стороны развалин, донёсся гулкий взрыв, тут же сменившийся целой серией разрывов. — Вот и вертушки, — прислушался он, — странный звук… словно между взрывами что-то чавкает… не понимаю…
— Это Магнит ракеты жрёт, — объяснил поисковик, — они уже близко к развалинам подползли, видимо, залп их немного цепляет.
— Нехорошо, — Иван поморщился, — но раз взрывы есть, значит, не впустую отрабатывают. После удара разберёмся. — Он посмотрел на Болта: — А пока можешь поведать свою секретную длинную историю, только коротко.
— Зря смеешься, — Болт наставительно приподнял брови, — наша служба безопасности объявила её гостайной.
— Ничего, я уже привык к тому, что здесь всё закрыто грифами, — усмехнулся Иван, — даже дверь в сортир.
— Это точно, — хохотнул Болт, — в общем, пять лет назад с космодрома в Плесецке запускали какой-то дюже секретный спутник. Поговаривают, что аппаратура на нём была новейшей шпионской разработкой, у которой за бугром аналогов нет и ещё не скоро появятся… Лихо долбят! — Снаружи четыре раза ухнуло громче обычного.
— Управляемые в ход пошли, — определил Берёзов, — я видел подвеску «Штурмов» на пилоне у «Крокодила». Ещё удивился, зачем в «Ареале» ПТУРы.
— От медведя отбиваться, зачем же ещё, — ответил Болт, — его ж ничем не пробить. — Он продолжил рассказ. — Так вот, что-то там при запуске ракеты пошло не так и она то ли взорвалась, то ли развалилась где-то в воздухе, высоко над землёй. Спутник тот в результате упал прямиком в наш Эпицентр, далеко от границ Красной Зоны, если по карте смотреть, то чуть ли не в самое «яблочко» нашей цветной мишени угодил.
— Наверное, ракету по привычке собрали из китайских запчастей, — хмыкнул Берёзов, — и что, теперь этот спутник — одна из тайн «Ареала»?
— Не совсем, — прищурился поисковик, — то есть да, конечно, по суть дела в другом. Был в том спутнике какой-то электронный блок, настолько ценный, что в Эпицентр снарядили экспедицию. Приехали какие-то очень серьёзные спецы из ФСБ прямо из Москвы, десятка полтора, тщательно готовились, всякими загадочными приборами и снаряжением обвешались с ног до головы. Меня в добровольно-принудительном порядке назначили проводником.
— Серьёзно подошли к вопросу, — оценил Иван, — и как?
— Да никак! — Болт невесело скривился. — Через Жёлтую Зону я их провел без потерь, а едва в Красную Зону вошли, все они того… крышей-то и двинулись. Как у нас говорят, Тёмный Властелин прибрал к рукам их грязные души. Чуть не убили меня, благо я вовремя заметил, как они меняться начали, да и дал деру подобру-поздорову, только в руку пулю вскользь получил. Так они через всю Жёлтую за мной гнались, еле ноги унёс, снаряжение тяжёлое, «Мембрана» эта неудобная, движения сковывает, бежать быстро не даёт, жарит, словно печка, внутри весь мокрый, всё тело себе растер, восемнадцать кровавых ссадин от потёртостей потом было, кожу начисто стесало по самое мясо! Почти три недели заживали. В общем, гнали они меня до самой Зелёной Зоны, там нас встречала специальная группа, так они на неё набросились и своих же целую охапку перестреляли. Начальство срочно вызвало вертушку, половину этих, двинувшихся умом, перебили, другая ушла в Жёлтую и скрылась. Наверняка так до сих пор и бродят где-нибудь в центре «Ареала» вместе с остальными такими же…
— И после того случая ты «Мембрану» не носишь? — предположил Иван.
— Не совсем, — покачал головой поисковик, — история на том не закончилась. Блок со спутника Москве был нужен так сильно, что предприняли вторую попытку. Сперва хотели меня одного послать, но я наотрез отказался туда возвращаться, к этим психам, обвешанным оружием по самые уши. Начальство взбесилось, меня чуть было во враги народа не записали. Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло: раненая рука ещё плохо шевелилась, благодаря ей и отвертелся. Неделю они там, наверху, что-то планировали, потом организовали вторую экспедицию. Прислали других людей. Ни имён, ни фамилий, одни позывные. Откуда — непонятно, но в секретариате правления шептались, что спецназ ГРУ. Всего пять человек.
— Негусто, — Иван лишь покачал головой, — похоже на билет в один конец.
— Все так считали, — кивнул Болт, — решили, что руководство пытается таким способом замять эту историю со спутником. Мол, и так ясно, что его не достать, вот и ждут, когда вторая экспедиция сложится, чтобы доложить высокому московскому начальству, что, типа, миссия невыполнима, или как там… А чтобы зря людей не губить, послали по минимуму. Короче, не повезло мужикам.
— Это у нас могут, — мрачно сплюнул Берёзов, — люди в нашей стране для руководства — не дороже грязи. Ещё маршал Жуков сказал: «Бабы нарожают». Сам я в такое дерьмо не попадал, бог миловал, но подобные случаи не редкость. Потому вполне верю.
— Так вот, наша СБ им предложила помощь в планировании и организации операции, — продолжил Болт. — Я как узнал, что мужиков на смерть отправляют, сам вызвался их до Красной Зоны довести. Честно сказал, что в Красную не пойду, но до самой границы, шаг в шаг, доведу… — Он замолчал, прислушиваясь к доносящимся снаружи глухим стрекочущим звукам вертолётной атаки. — Из крупнокалиберного пулемёта, что ли, вертушка работает? Не далековато ли?
— КПВТ, — на слух определил Иван, — на вашем «Крокодиле» их два, спаренные. Под кабиной пилота стоят, в бронелист встроенные. До развалин для них далековато, — подумав, согласился он, — думаю, это оператор кромку леса срезает, чтобы НАРам не мешала. До неё тысячи полторы метров, для КПВТ нормально.
Словно в подтверждение его слов со стороны развалин пришли звуки новой серии ракетных разрывов.
— Так что, довёл ты их? — спросил Иван.
— Нет, — поисковик отрицательно кивнул, — отказались они от помощи. И от моей, и от службы безопасности. Не взяли ни «Мембраны», ни «Латники», во всем своём пошли, как мне тогда показалось, совсем по-простому. Взяли только карту. Полдня что-то думали, никого к себе не пускали, потом попросили, чтобы я их встретил на обратном пути, у границы Красной Зоны. Назначили место и наказали ждать двенадцать часов, а потом уходить.
— Знали, что могут не вернуться, — поморщился Берёзов, — и что, они сами через две Зоны прошли? По этим аномалиям? — Он вспомнил, сколько раз на пути к тропе Болт обходил стороной смертельно опасные места, которые ему казались совершенно безобидными.
— Через три, — улыбнулся Болт, — прямо в Эпицентр. Довольно оригинальным способом. На парашютах.
— Их сбросили сразу над заданной точкой! — сообразил Иван. — Подожди! Но ведь «Ареал», насколько меня учили, по своей форме есть шар, ровно наполовину зарытый в землю. Получается, что их должны были бросать с семидесяти километров?
— С пятидесяти с чем-то, — уточнил поисковик, — точно уже не помню, «Ареал» тогда был меньше.
— Хорошая работа, — Берёзов склонил голову, — уважаю профессионалов. И чем всё закончилось?
— Я вышел к месту встречи в Красную Зону и прождал там двенадцать часов. Никто не вышел, — задумчиво ответил Болт, полуприкрыв глаза, словно вспоминая давние события, — и так было ясно, что мужики не вернутся, но я решил подождать ещё час, для успокоения совести. Через пятьдесят минут появился их старший. В рюкзаке он нёс спутниковый блок, а на плечах — одного из своих, связанного по рукам и ногам, с заткнутым ртом. Больше с ним никого не было.
— Он прошёл через Эпицентр и Красную Зону с человеком на плечах?!! — изумился Берёзов. — Через пси-мутаген? Не зная «Ареала», без дополнительной подготовки?! Как ему это удалось?
— Никто не знает, — покачал головою Болт, — я спрашивал; он не ответил. В общем, вышел он на меня неожиданно, сзади, прямо из кустов, в одном шаге от Зыби. Я тогда струхнул изрядно, думал, всё, хана мне. Выследил меня Тёмный Властелин, это ведь только его зомби аномалии чуют. А он посмотрел на меня и говорит: «Живой?», я только и смог, что кивнуть. А он: «Спасибо, что дождался. Рюкзак мой понести сможешь? А то тяжело мне». Взял я рюкзак с блоком этим, а он вроде и небольшой, но тяжёлый, зараза. Только мы границу пересекли, то бишь в Жёлтой оказались, чувствую я, неладное что-то происходит. Птицы попрятались, зверья не видно, даже желтизна на кустах этих синюшных потускнела. Тут он и говорит: «Стой!» А сам замер и глаза закрыл, точно как бабка моя, ведьма, когда меня по малолетству от болячек лечила. Потом открывает и заявляет: «Назад! Быстро!», а я уже и сам чувствую, как болт на груди дрожит, не иначе Выброс начинается. В общем, вжарили мы с ним стометровку между аномалий, похлеще бегунов с препятствиями. Он так и бежал с товарищем своим на плечах, один раз только обернулся и сказал мне: «Рюкзак не потеряй!» — и всё. Благо недалеко овраг был, я его загодя приметил, ещё пока их ждал, на всякий случай. Раньше там ручей тёк, когда «Ареала» ещё не было. Над оврагом изломанные деревья навалены, видать, ещё со времён метеоритного дождя, в результате эдакая природная землянка получилась. Вот в ней мы и просидели весь Выброс, почти четырнадцать часов. Времени было много, делать нечего. Он другу своему рот развязал, тот сразу потребовал, чтобы его отпустили обратно к спутнику. Там-де красиво, душевно и вообще райская благодать. А тут всё его до чёртиков достало. Ну, Тринадцатый его из фляги водою напоил и снова рот завязал. А потом спать улёгся и восемь часов проспал, даже глазом не моргнул.
— Кто его напоил? — не понял Берёзов.
— Тринадцатый, — повторил Болт, — так его звали, старшего их. Как он мог спокойно спать во время Выброса, до сих пор понять не могу, тут каждую секунду сложиться можешь, какой уж сон!
— Странный позывной, — Иван удивлённо пошевелил бровями, — никогда бы не подумал, что кто-то может взять такую цифру.
— Угу, странный, — согласился поисковик, — потому я и запомнил. В общем, пока он спал, я всё думал, как он там выжил. Потом спросил его. Он как-то туманно ответил в том духе, что война везде одинаковая, разнятся только способы убийства. Мол, по минному полю идти ничуть не легче, чем меж аномалий, так что в плане передвижений тут, типа, нет ничего кардинально нового. Посоветовал пользоваться простым правилом: если тебе хоть на секунду показалось, что что-то не так, значит, можешь быть твёрдо уверен, что что-то действительно не так.
— Вот как? — улыбнулся Берёзов. — А мне говорили, что это знаменитое «Правило Болта», которое первым делом обязан заучить наизусть каждый новичок, попавший в «Ареал»!
— Так и есть! — хмыкнул тот. — С тех пор.
— Понятно, — Иван задумчиво потёр рукой подбородок, — а как он перенёс воздействие пси-мутагена? Второго бойца ведь подкосило!
— Он ничего не объяснил, — вздохнул Болт, — зато сказал, что снаряжение я своё зря так подобрал, потому мне и тяжело в Зонах. Это, говорит, для краткосрочных операций хорошо, надёжно и защиты много. Но если далеко и долго ходить, часто ползать или бегать, то выбор не лучший. Много лишнего груза на себе таскаешь, который не факт, что пригодится часто, если вообще пригодится. Он меня и научил, как экипировку подбирать. И показал, как ползти через особенно опасные участки местности. Оружие тоже посоветовал. Времени у нас хватало, так что я хорошо всё запомнил. Потом, в Ухте, раздобыл всё необходимое. И ни разу за эти годы не пожалел. Наоборот, когда пообтёрся, даже кое-что пошил себе на заказ, чтобы по фигуре подходило. Удобство в нашем деле — самое важное. Чтобы не тёрло нигде, не жало, не давило и не болталось, как в стакане карандаш. Чтобы лишнего с собой не брать. Тогда и устаешь меньше, ходить легче, двигаешься быстрее, и уклоняешься проворнее, да и спрятаться в случае чего гораздо проще.
— И чем всё закончилось? — Иван с интересом посмотрел на поисковика. — Когда вы вернулись?
— Ничем, — пожал плечами Болт, — блок этот чёртов вместе с Тринадцатым и его товарищем сразу же увезли в Москву. Тому, второму, кстати, вроде немного полегчало, во всяком случае, в автобус в аэропорт он уже своими ногами шёл, правда, руки ему на всякий случай спереди наручниками сковали. Всю эту и без того секретную историю засекретили ещё сильнее. Меня заставили подписать ещё одну кучу бумажек о неразглашении, выдали сказочную премию и отправили в отпуск в Болгарию за счёт РАО. Поселили, помню, в очень красивом пансионате, тоже собственность РАО, битком набитом нашими переодетыми шпионами, наверняка туда всех…
— Тихо! — Берёзов вскинул руку, вслушиваясь в доносящиеся снаружи звуки. — Разрывы прекратились. Пора!
Они выползли из норы, Иван достал увесистую жестяную банку УДШ и, подобравшись к брустверу овражка, осторожно оглядел развалины. Судя по всему, первый залп пришёлся неточно, зацепив цель лишь частично. Поэтому оператор вертолёта и решил проредить кромку леса пулемётным огнём. Зато последующие удары развалины накрыли неплохо. Сейчас над ними оседало целое облако красноватой пыли, местная земля вперемешку с гнилой древесной трухой и кирпично-бетонным крошевом. Пламени нигде не было, и Берёзов вспомнил, что в «Ареале» никогда не бывает пожаров, потому что открытый огонь по неизвестным причинам не может гореть долго… Самое время действовать, пока уцелевшие в развалинах не опомнились.
Иван осторожно вылез из овражка и пополз в сторону руин, толкая перед собой увесистую банку УДШ. Он отполз метров на двадцать, чтобы оставить их укрытие вне опасной зоны действия дыма, одновременно огибая пригорок так, чтобы тот не закрывал собою ветер, установил шашку и зажёг дым. Густые клубы повалили над землёй, подхватываемые воздушным потоком. Спустя несколько секунд расширяющаяся стена аэрозольного дыма уже ползла к развалинам, готовясь полностью отрезать их от затаившейся в распадке группы Медведя. Иван убедился, что даже с такого расстояния завеса выполнит свою задачу, и так же ползком вернулся к Болту.
— Можно идти за спецотрядом, — сказал он, — и лучше побыстрее, пока бандиты не поняли, что происходит.
— Быстро не получится, — поисковик указал рукой в небо, — над нами висят Жернова. Здесь до них пока ещё не достать, но в сторону лабы уровень местности повышается, а Жернова понижаются, к ней ползут. Метров через пятьдесят можно будет двигаться только ползком. Это долго, а до развалин ещё сотни полторы метров пути. А у них там раненые, их только волоком.
— Тогда иди один, — решил Иван, — я останусь здесь. Дым закрывает не только нас от бандитов, но и бандитов от нас. Если кто-то из развалин решит добраться до источника дыма и заявится сюда, мы рискуем попасть в засаду на обратном пути.
— Думаешь, там кто-то остался? — Болт бросил взгляд на затихшие развалины. — После такой бомбёжки?
— Конечно, — Иван снял автомат с предохранителя, — обстрел вёлся по ориентирам, без прямой видимости, с дальнего расстояния. К тому же развалины по площади не такие уж маленькие. Сто процентов — там достаточно народу уцелело. Потому мы дым и поставили. Что, кстати, там было раньше?
— Склады и разные подсобные помещения для строителей. — Поисковик принялся ловко закреплять за спиной оружие и подтягивать ременную подвеску снаряжения, готовясь снова ползти. Судя по отточённости его движений, можно было догадаться, что ползать со своей выкладкой ему приходилось много и часто. — Это ещё в ту пору было, когда РАО только-только основали и никто не знал, что «Ареал» постоянно растёт. Это сейчас строят блочные времянки почти без фундамента. А тогда сооружения ставили из бетона, основательно, готовились долго изучать аномалии и всё такое. Тут, в Жёлтой Зоне, можно найти старые лаборатории, если повезёт добраться до них живым. Там много чего интересного осталось, кучу всего ценного побросали. Тогда о Выбросах ничего не знали, ну и спасались в спешке. А лабы добротные, до сих пор стоят. И всякая нечисть в них теперь…
Он внезапно замолчал и резко развернулся в сторону пригорка. Увидев его движение, Берёзов броском ушёл вправо и залёг, беря автомат наизготовку. С той стороны пригорка что-то тихо шуршало, будто некто ползёт по слону по направлению к ним. В первую секунду мелькнула мысль, что это зомби не поленились доползти сюда от самого леса, но Иван тут же отмёл её как маловероятную. Эта часть склона хорошо видна из лаборатории, где укрывается спецотряд, они наверняка бы открыли огонь.
Тем временем Болт всё ещё не двигался с места, не сводя глаз с вершины пригорка, и свой автомат доставать явно не собирался. А если так, значит, к ним ползло что-то пострашнее зомби… И из овражка этого так просто не выскочишь — бежать-то особо некуда, либо под пули бандитов или чокнутых зомби, либо в аномалии. Берёзов торопливо прикидывал, куда и как можно отступить в случае чего, как вдруг воздух на вершине пригорка едва заметно задрожал, и поисковик осторожно отступил на пару шагов назад.
— Зыбь! — выдохнул Болт, глядя на подрагивающий, будто рябь на кристально чистой воде, воздух, с тихим шуршанием сползающий с пригорка в овражек. — Бежать надо, пока не заполнила тут всё! Если вляпаемся — конец! — Он ткнул рукой в сторону спецотряда: — Туда! Может быть, повезёт и успеем! Бежим!
Они рванулись к брустверу овражка, но дрожащая Зыбь была и там. Ползущая аномалия оказалась настолько широкой, что полностью накрывала собой и овражек, и ближайшие подступы к нему.
— Чёрт! — бессильно выругался Болт. — Поздно…
— Может, к стенам прижаться? — Иван судорожно шарил взглядом по сторонам, отступая от дрожащей воздушной массы, с каждой секундой становившейся всё ближе. — В угол?!
— Не поможет, — обречённо вздохнул Болт. — Зыбь всё заполняет… И как же это так я её сразу не… — Он остановился и принюхался.
Секунду он втягивал носом воздух, после чего уселся на землю, оттёр со лба выступивший пот и с огромным облегчением в голосе произнёс:
— Отбой тревоги, Туман, — после чего покачал головой и добавил: — Нельзя так людей пугать. Я чуть со страху не умер.
Он обернулся на ничего не понимающего Берёзова и улыбнулся:
— Понюхай его, — поисковик кивнул на подошедший практически вплотную к людям зыбкий воздух.
— Пахнет как-то знакомо… — принюхался Иван, — не пойму… булочками сдобными, что ли?!
— Ага, — подтвердил улыбающийся Болт, — булочками! Это Лизун. Он добрый.
— В смысле «добрый»? — удивился Берёзов. — Безвредная аномалия?
— Абсолютно! — Дрожащий воздух коснулся людей. — Чувствуешь?
От неожиданности Иван вздрогнул. Воздух оказался влажным и тёплым, он струился по коже шершавым потоком, оставляя на ней пахнущие сдобой капельки влаги, и создавалось ощущение, будто тебя вылизывает одномесячный щенок.
— Словно собака лижет, — встряхнул головой Берёзов, — точнее, щенок, пахнет от него по-щенячьи.
— Потому его Лизуном и прозвали, как в старом фильме. — Поисковик потёр виски. — Вот напугал-то как, паразит! Лизун от Зыби отличается только этим самым запахом, — объяснил он. — Только унюхать его можно лишь вблизи. Со стороны они — как две капли воды. Только Лизун добрый, а Зыбь — одна из самых опасных аномалий в «Ареале». Она движется, и иногда очень быстро. Разглядеть её можно только днём, при ярком свете, когда воздушное колебание заметно. Что-то вроде сильной кислоты, только газообразная. Человека разъедает мгновенно, «Мембрану» — секунды за три. Совершенно непредсказуемая дрянь, может месяцами сидеть на одном месте, а может выползти откуда-нибудь на тропу, по которой ты только что прошёл, и будет тебе на обратном пути сюрпризец…
— А если гильзу бросить? — Берёзов подумал, что ещё один такой Лизун, и он точно вернётся в Ухту седым. — Что будет?
— Куда бросить? — переспросил поисковик. — Если в Зыбь, то растворит. Если в Лизуна, то он её тебе обратно выбросит.
— Сильно? — уточнил Иван.
— Нет, конечно, — удивился Болт, — он же добрый. Так же бросит, как ты в него.
— И много в «Ареале» таких «добрых» аномалий? — поинтересовался Берёзов, прикидывая, что должен был пережить тот, кто впервые открыл Лизуна. Человек наверняка успел с жизнью проститься. — Вроде этой милашки, что чуть до инфаркта меня не довела?
— Есть ещё Туча и Свечение, — довольно ухмыльнулся тот. — Туча, она разная, у неё словно настроение меняется. Когда чёрная — добрая, зелёная — запросто может молнией долбануть. Выглядит она как небольшое облако, любит висеть над землёй метрах в десяти, особенно в низинах. А Свечение — это вроде пятна серебристого, переливающегося красными сполохами, висит над самой землёй, с кубометр размерами. Само светится, но ничего не освещает, даже ночью. Зато если на него пару минут посмотреть, начинаешь видеть в кромешной тьме словно днём, этот эффект держится полчаса где-то.
Лизун уполз дальше, и поисковик отёр рукавом лицо.
— Ну, я пошёл, — он поднялся с земли и подошёл к брустверу овражка, — вернусь через полчаса.
Болт выскочил из овражка и, низко пригибаясь, побежал в сторону лаборатории.
12
Где-то относительно недалеко, километрах в двух, громыхнул взрыв, сопровождаемый всплеском автоматных очередей, и Гришка вздрогнул, вжимаясь в землю. Началось. Чувство страха охватило его с новой силой. Теперь назад пути нет. Он покосился на донельзя худого бритого уголовника в зэковской телогрейке, буравящего его взглядом маньяка-убийцы, и поспешно отвёл глаза. Не стоит обманываться, обратного пути не было с тех пор, когда люди Нанайца затолкали его в багажник автомобиля. Так что сейчас лучшее, что можно сделать, — выполнить уговор с Рашпилем. Если всё будет хорошо, они оставят его в покое. Звучало это довольно сомнительно. Теперь, когда Рашпиль и его головорезы знают, что он способен видеть Паутину, темы, вроде этой, с похищением нефтевоза, ему предложат ещё не раз. Но, по крайней мере, он уже не будет никому должен, да и лавэ Рашпиль предлагал приличное, и Гришка изо всех сил хватался за мысль о предстоящей свободе и обещанных деньгах, словно утопающий за соломинку. В конце концов, ему не придётся ничего красть или брать мокруху на душу, всё сделает этот, в телогрейке, с бешеными зрачками. Надо лишь провести его внутрь нефтенакопителя. Если им повезёт, то всё будет хорошо.
Ворота в ограждениях распахнулись, оттуда с ревом вынеслись несколько БТР и БМП с десантом на борту и рванулись в сторону разгоравшейся стрельбы. Вслед за ними выскочил десяток оснащенных пулемётами квадроциклов. План Рашпиля оказался довольно прост. Его боевики ночью проникли на территорию Зелёной Зоны, причём внешний периметр Пояса преодолевали через заранее отрытый подкоп в самой таёжной глухомани, с северной стороны «Ареала». До нужного места сначала долго ехали на «Урале», а потом почти сутки добирались пешком по тайге. Пояс прошли под покровом темноты и без проблем перелезли через ограждения внутреннего периметра, которые, по идее, должны были находиться под напряжением и освещаться всякими там датчиками и сигнализациями. Не иначе Рашпиль хорошо заплатил кому-то из службы безопасности РАО, раз всё это добро не сработало на том участке. До рассвета уходили от периметра как можно дальше, потом нашли в лесу глухое место, свободное от аномалий, и на весь день затаились. И у Фиксы, назначенного старшим, оказалась самая свежая карта аномалий, получить которую можно только от ареаловцев. Видимо, для Рашпиля это проблемой не являлось, потому что Фикса уверенно шёл по Зелёной, сверяясь с Джи-Пи-Эс-навигатором, и ни разу не изменил маршрут.
Почти весь день Гришка проспал, набираясь сил после четырёхдневного сидения в погребе. Кормили его скудно, лишь дважды в день, когда кто-то из бандитов приезжал в зимовье, вспомнив о запертом пленнике. Всё остальное время он сидел в кромешной тьме, вглядываясь в полоски тусклого света, пробивавшиеся между плохо подогнанных досок пола, служившего погребу крышей. Вылезти наружу он не рискнул, сторожащих дом псов в отсутствие людей не привязывали, а кормили, похоже, ещё хуже, чем Гришку, и голодные собаки днями напролёт царапали толстые доски настила, принюхиваясь к запахам Тришкиной еды и злобно рыча. Поэтому выйдя на белый свет в день похода к нефтенакопителю, он был так рад, что даже не очень огорчился отказу дать ему снаряжение или заехать домой, чтобы взять своё. Пришлось идти в том, в чём его забрали из бара. Ну и плевать, всё равно после сидения в погребе одежда превратилась в обноски.
С наступлением темноты Фикса поднял боевиков и продолжил движение. Всю ночь двигались обратно на юг, приближаясь к нефтенакопителю, железнодорожное полотно пересекли без происшествий, к счастью, оно оказалось пустым, потом шли дальше, после чего с рассветом снова затаились до наступления темноты. Теперь Фикса часто отходил подальше от всех и разговаривал с кем-то по спутниковому телефону, постоянно сверяясь то с навигатором, то с часами, то рассчитывая что-то на встроенном в мобильник калькуляторе, словно боялся не успеть к назначенному месту вовремя. Прятаться на этот раз пришлось гораздо более тщательно, в воздухе часто проходили патрулирующие Зелёную вертолёты, несколько раз до затаившихся боевиков доносился далёкий рев двигателей БМП. Едва стемнело, двинулись почти бегом. Гришкины лёгкие туфли быстро развалились, не выдержав трудностей перехода, и ему пришлось перемотать их бинтом, за что Фикса отвесил ему крайне болезненного пинка под дых, чтобы не тянул время.
За два часа до рассвета боевики разделились на три группы. Одна ушла организовывать ложное нападение на нефтепровод, другая куда-то в сторону автодороги, третья группа, состоящая из Гришки и трёх бандитов, продолжила движение через лес к нефтенакопителю. Уходя, Фикса выдал Гришке старенький Джи-Пи-Эс со свежей картой аномалий и изрядно потёртый ареаловский УИП — немалую ценность для любого сталкера. После чего прямо предупредил, что провести внутрь охраняемой территории необходимо только одного человека, остальных он оставил с ними только для того, чтобы было кому насадить Гришку на перо, если тот вдруг вздумает чудить или попытается соскочить с темы.
Двигаться с УИПом было совсем не так страшно, и, несмотря на недвусмысленную угрозу, Гришка воспрял духом. С таким прибором его шансы сделать дело и живым вернуться назад заметно возросли. Он бодро шагал впереди, сверяя данные карты с показаниями УИПа, и лихо обходил аномалии, даже не пользуясь «жучкой». Его настроение поднялось настолько, что он даже рискнул обернуться к уголовнику в стёганом ватнике и заявил со знанием дела:
— Хорошо ареаловцам с их-то снаряжением! Никакого стрёма со всеми этими аномалиями, прямо прогулка по парку! — Он самодовольно усмехнулся: — И чего эти лошки боятся в Зоны ходить?! Мне бы такие приспособы, как у них, да я б уже из Эпицентра меты таскал!
Бандит молча хлестнул его злобным взглядом и ничего не ответил. Гришка, не услышав в ответ никакой грубости, осмелел и уже хотел было сказать ему что-нибудь ещё, как идущий позади человек Фиксы негромко процедил сквозь зубы:
— Слышь, жавер, ты что, совсем тупой? Жизнь так и не научила за базаром следить? Чего фраеришься перед немым, думаешь, если он за себя сказать не может, некому будет с тебя спросить за понты? — Он коротко сплюнул. — Завали хавальник и делай дело, а про Эпицентр мы с тобой потом побазарим.
Гришка поник и понуро побрёл дальше, ругая себя за длинный язык. Приподнятое настроение словно в сортир смыло, и до самой опушки леса он старался не оборачиваться, чтобы не встречаться взглядом со своими провожатыми. Едва сквозь заросли стали пробиваться первые отблески прожекторных лучей, скользящих по кромке растительности, старший из бандитов велел всем залечь поглубже в кусты и ждать сигнала от Фиксы. Чем дольше длилось ожидание, тем меньше храбрости оставалось у забившегося за узловатый древесный ствол Гришки. Он попытался немного поспать, но так и не смог заснуть. Чтобы успокоить нервную дрожь, он начал вспоминать подробности предстоящего дела. Едва закончится утро, люди Фиксы устроят кипиш недалеко от нефтенакопителя, чтобы отвлечь на себя охрану. Как только часть солдат и техники покинет охраняемый объект, настанет Гришкина очередь действовать. Он должен вместе с человеком в ватнике подползти к тому месту ограждений, где с территории нефтенакопителя в небольшой овражек выходит узкая сточная труба, и по ней проползти под ограждениями и оборонительными сооружениями внутрь охраняемого объекта. Там человек в ватнике отыщет гружёный нефтевоз, взломает дверь в кабину и замок зажигания. Когда двигатель нефтевоза запустится, Гришка должен бросить в противоположную от ворот сторону специальную дымовую гранату, которую ему выдали заранее, и на этом его работа будет закончена. Дальше на объекте начнётся конкретный кипиш, и ему остаётся лишь спокойно выйти обратно тем же путём, каким вошёл.
С первого взгляда предложенный план показался Гришке приговором. Территория нефтенакопителя обнесена бетонной стеной в добрых пять метров высотой с пулемётными вышками чуть ли не через каждый шаг. И часовые на этих вышках не только не спят, но и регулярно пользуются прожекторами, тепловизорами и приборами ночного видения. Сама стена, в свою очередь, обнесена заграждением из путанки и колючки типа «Егоза», через которую хрен продерёшься — всю кожу и оставишь вместе с мясом. Не говоря уже о том, что даже просто подползти к ограждению не получится, от колючки до леса на расстоянии в пятьдесят метров ареаловцы срезали все деревья, кустарник и даже траву гладко выбрили. Несколько оазисов растительности, оставшихся в этом поясе безопасности, ничем не облегчали задачу, так как сохранились они лишь потому, что на них сидели аномалии, и лезть туда не станут не только ареаловцы. Да и сама сточная труба сто процентов была под сигнализацией. Воду в «Ареал» завозили извне, в основном из пробурённых в Поясе скважин, и отходы жизнедеятельности нефтенакопителя сбрасывались прямо в Зону по этой трубе. Такого, чтобы охрана тупо забыла обезопасить канализационный сток, просто не могло быть.
Однако Рашпиль сказал, что всё уже продумано и дело верное. По информации от надёжного человека, тщательно охраняются только три стороны периметра нефтенакопителя. На четвёртую сторону, ту самую, через которую в овражек выходит сточная труба, солдаты практически не обращают внимания. Два Выброса назад аккурат посредине пояса безопасности, между колючкой и кромкой леса, образовалась огромная Плешь, улёгшаяся вдоль всей стороны периметра. Пространство между Плешью и колючкой густо затянуло Паутиной, в редких рытвинах появился Студень, и с тех пор ранее наголо очищенная земля густо поросла полынью, так как выкашивать там более никто не решился. Да и охранять эту сторону, по сути, перестали, лишь иногда ночью для галочки, согласно инструкции, светили с вышки прожектором. Это Гришку совсем не удивляло. Зачем охранять место, представляющее собою трижды гарантированную смерть. Никто, находящийся в своём уме, туда не попрётся. А если и попрётся, то там навсегда и останется.
Но Рашпиль был уверен, что через Паутину пройти можно. Вроде как всё тот же надёжный человек сказал, что залегает она там рисунком вроде лабиринта, и если внимательно ползти утром или ранним вечером, когда Паутину видно, то можно выйти к самой трубе. У Рашпиля даже оказалась приблизительная схема маршрута, как правильно ползти между всей этой дряни, так что Гришкина задача сильно облегчалась, плутать в траве под носом у пулемётчиков на вышках не придётся. И датчик сигнализации в канализационном стоке сгорел во время одного из Выбросов, после чего заменить его у охраны руки так и не дошли. Труба узкая, пролезть может только невысокий и худой человек, да и фекалиями там всё вымазано, видать, желающих забираться в неё просто не нашлось. А обходить снаружи, чтобы поставить датчик с другой стороны, и подавно. В конечном итоге датчик просто прилепили на решетку, перекрывающую трубу с внутренней стороны, и Рашпиль сказал Гришке, что проход через это препятствие его спутник возьмёт на себя. По концовке выходило, что два человека легко могут незамеченными проползти сквозь полынь между нитями Паутины днём, когда её обычные люди не видят, и охрана, зная это, даже не посмотрит в ту сторону. А для пущей надёжности Фикса со своей бригадой устроит громкий кипиш неподалёку от нефтенакопителя, и мусорам стразу же станет не до затянутой Паутиной стороны. Вообще-то планировалось послать к трубе поутру опытного сталкера, но с Тришкиными способностями можно вообще без палева пройти там средь бела дня, когда вертухаи на вышках меньше всего этого ожидают.
Всё вроде складывалось в цвет, но сейчас, когда Гришка услышал грохот взрыва, одновременно служивший сигналом ползти к трубе, его душа снова ушла в пятки, и рёв моторов военной техники отозвался ознобом по коже.
— Пошёл! — прошипел один из бандитов, тыча Гришку в спину стволом автомата. — Потом очком играть будешь, лошара!
Гришка вздрогнул, рефлекторно сжимаясь в ожидании удара, и торопливо пополз к границе леса. Немой в ватнике двинулся за ним.
— Не кипиши так! — донеслось в спину. — Провалишь дело, падла, завалю! А кореш твой на тюрьме в петушиной хате будет приговора ждать!
В подтверждение этих слов сухо щёлкнул автоматный предохранитель. Гришка сжался ещё сильнее и заставил себя ползти медленнее. Надо успокоиться и взять себя в руки, иначе с таким мандражом можно вляпаться, и не дождавшись бандитской пули. Он сунул в карман ставший ненужным Джи-Пи-Эс. Навигатор отмечал всё лежащее перед Гришкой пространство как одну большую аномалию типа «Плешь», и надеяться теперь можно было только на себя, на схему Рашпиля и на старенький УИП. Гришка прикрепил булавкой заранее запаянный в пластик листок со схемой к рукаву, несколько секунд собирал в кулак остатки решимости и, глубоко вздохнув, пополз вперёд.
Из леса выбрались чисто. Надёжный человек Рашпиля не обманул, полынь действительно была густой и высокой, а охрана не обращала на сторону периметра, надёжно закрытую аномалиями от любого вторжения, никакого внимания. Стараясь производить как можно меньше шевеления, Гришка пополз сначала в обход Плеши, стараясь держаться от неё подальше, затем вдоль колючки, держась ближе к заграждениям. В общей сложности проползти надо было метров сто — сто десять, после чего они попадали в овражек, откуда до трубы рукой подать. Пробирались через эти метры почти двадцать минут, обползая Паутину, Гришка взмок от напряжения, тщательно высматривая теряющиеся в стеблях и листьях серебристые нити. Ко всему хорошему его жестоко грызла вездесущая Синька, впивающаяся в плохо закрытые убитой переходом цивильной одеждой шею, запястья и лодыжки. Пару раз он чуть было не вляпался, инстинктивно прихлопывая ладонью вцепившееся чуть ли не в горло насекомое. Его локоть разминулся с пучком Паутины в каких-то ничтожных миллиметрах. Гришка испугался настолько, что пришлось прекратить движение и несколько секунд дожидаться, пока успокоится бешено колотящееся сердце.
Уже на первых метрах паутинного лабиринта старенький УИП пришлось убрать. Паутина залегала со всех сторон, и датчики прибора панически зашкаливали от регистрируемых повсюду аномалий. При такой плотности залегания нитей УИП оказался бесполезен, обработать весь массив выдаваемой им информации Гришке не хватало знаний, а использовать старую добрую звуковую сигнализацию, увеличивающую громкость зуммера при приближении к опасности, он не мог. Если охрана услышит тревожный писк УИПа — всё пропало. Жаль, что к этому прибору нельзя приспособить наушник, более современные модели это позволяли… Теперь рассчитывать оставалось только на схему маршрута и собственные способности. Гришка изо всех сил напрягал глаза, вглядываясь в зелень полыни и чахлой травы в поисках зловещих нитей. Несколько раз на пути попадались небольшие ямки, и он старательно обползал их стороной. И без всякого УИПа было ясно, что в них, невидимый в дневном свете, лежит Студень. То, что его сейчас не видно, было даже хорошо — не так сильно вибрировали и без того до предела натянутые нервы. Один раз Гришка не выдержал и тихонько бросил в ямку камушек. Камень падал на дно плавно и неторопливо, словно в замедленной съёмке, размякая прямо на глазах. С перепугу Гришка даже вытащил из-за пазухи убранный УИП, но вскоре был вынужден спрятать прибор обратно. Здесь, в центре сплетения аномалий, толку от него гораздо меньше, чем от бумажки со схемой. Как именно загадочный источник Рашпиля смог составить этот маршрут, Гришка абсолютно не представлял. Наверное, Рашпиль подкупил кого-то из вертухаев на наблюдательных вышках, тот и зарисовал картинку при случае, в вечерних или утренних сумерках. И ведь не ошибся же, хотя до вышек отсюда по прямой метров тридцать, а нити у Паутины тонкие. Видимо, не один день рисовал…
От постоянного напряжения глаза начали слезиться, и Гришке пришлось делать остановки, чтобы утереть слёзы. В одну из таких заминок ползущий позади немой уголовник несильно ударил его по ботинку. Обернувшись, Гришка увидел полный злобы взгляд и искривлённую гневом физиономию. Пришлось срочно продолжить движение, на ходу размазывая слёзы по воспалённым от усталости глазам, из-за чего он снова едва не вляпался. К тому моменту, когда они достигли овражка с тонким вонючим ручейком, вяло ползущим по дну, Гришка психологически вымотался настолько, что не сразу сообразил, где находится. Казалось, что пронизанные Паутиной заросли полыни и безжалостно грызущая Синька не закончатся уже никогда. Гришка буквально вывалился в овражек, мешком скатываясь к воняющему фекалиями ручейку, и перевернулся на спину, хватая ртом воздух от нервного перенапряжения. В замутнённом усталостью сознании мелькнули слова Рашпиля, обещавшего, что овражек чист в более мелкой своей части, но его глубокая часть, та, что в противоположной от трубы стороне, почти вся проходит через Плешь, и лезть в неё лучше не стоит…
Отдышаться как следует не получилось. Немой в ватнике, лежащий неподалёку, злобно ткнул Гришку ногой в бок и кивнул на трубу, мол, давай, работай. Гришка вздохнул и осторожно пополз к фекальному стоку, утешая себя тем, что уже скоро дело будет сделано, а возвращаться назад всегда легче. Он наполовину влез в трубу, стараясь не задевать фекальный ручей, но труба оказалась слишком узка и не вымазаться не удалось. Достав перемотанный изолентой полопавшийся пластмассовый фонарик, Гришка посветил вдаль трубы. Как и обещал источник Рашпиля, аномалий внутри не было, о чём он и сообщил немому, вылезши наружу. Тощий уголовник угрюмо кивнул и неожиданно проворно юркнул в трубу. Даже в ватнике он свободно перемещался по её узкому жерлу, и Гришка с трудом поспевал следом, постепенно отставая всё сильнее. Ползти, плескаясь в фекалиях и дыша вонищей испражнений, было настолько отвратительно, что труба показалась Гришке бесконечной. Он даже не сразу поверил, что она закончилась, когда с размаху уткнулся головой в вонючие сапоги немого. Тот, почувствовав толчок, немедленно лягнул Гришку, попав каблуком прямо в нос, и по измазанному лицу молодого сталкера потекла тонкая струйка крови. Гришка сдержал всхлип и постарался отереть разбитый нос о плечо. Раздалось тихое шипение, и он приподнял голову, вглядываясь в действия немого. Тот держал в руке какой-то баллончик и брызгал из него на перекрывающую выход решётку. Повозившись с этим несколько секунд, немой с силой ударил по ней локтем. Решетка неожиданно легко лопнула в креплениях, и уголовник подхватил её затянутой в перчатку рукой, не позволяя железу загреметь. Они поползли дальше, и через пару метров достигли выхода. У обреза трубы, почти вплотную, стоял на бетонных блоках длинный прицеп со снятыми колёсами. На нём и размещались собранные из сэндвич-панелей кубрики душевых и уборных, общий сток которых был выведен в её жерло.
Протиснувшись мимо исторгающего очередную порцию фекалий стока, немой выскользнул наружу. Гришка, пытаясь уклониться от увеличившегося вонючего потока, пополз за ним. После омерзительной вони сточной трубы воздух нефтенакопителя, пропахшего дизельным топливом и выхлопами тяжёлой техники, показался ему чистейшим в мире, словно вокруг возвышались не нефтеналивные танки, но кристально чистые покровы какого-нибудь Эльбруса. Глубоко вдохнув, Гришка протиснулся между забором и прицепом к немому. Тот, стоя в ограниченном пространстве, ловко сбросил с себя ватник и штаны, оказавшись в униформе работника «Ареала», как раз такой, в которую обычно одевали водителей, докеров и разнорабочих. Без стёганой телогрейки уголовник стал ещё более тощим и дистрофичным. Он вылез из-за прицепа, осмотрелся и коротко кивнул Гришке. Тот поспешил следом.
Внутри нефтенакопителя стояла суета, всех интересовало, что же происходит на севере, откуда всё ещё доносились редкие разрывы и частые автоматные очереди. Охрана на вышках была усилена, многие из сотрудников объекта влезли на кабины и бочки грузовиков, пытаясь всматриваться вдаль, несколько человек даже вскарабкались на вершины нефтяных танков. На сторону периметра, откуда пришли Гришка с немым, никто не обращал никакого внимания. Уголовник зыркнул по сторонам, высматривая нефтевоз, и, видимо отыскав то, что хотел, неторопливо двинулся к одной из машин, стоящей в паре десятков шагов у ближайшего нефтяного танка. Подойдя к нефтевозу, он негромко окликнул водителя, стоящего на крыше кабины и с любопытством вглядывающегося в поднимающиеся из-за деревьев клубы густого чёрного дыма. Тот что-то ответил и нехотя спустился на землю. Немой спросил что-то ещё, указывая пальцем под машину, и, когда водитель повернулся к обозначенному месту, внезапно несколько раз быстро ударил его невесть откуда взявшимся ножом, зажимая рукою рот. Водитель, слабо задёргавшись, сполз по бандиту на землю.
От увиденной картины Гришка на какой-то миг остолбенел, не веря своим глазам, но уголовник уже махал ему рукой, злобно скорчившись в яростной гримасе. Гришка вздрогнул всем телом и торопливо пошёл прочь, доставая из прицепленного сзади к брючному ремню небольшого подсумка пару гранат. Рашпиль обещал, что мокрухи не будет, и гранаты вообще дымовые, только громыхнут как следует, никого не убивая, и кипиш наведут. Но теперь, после того, как немой запросто завалил водилу, Гришка уже ни в чём не был уверен. Трясущимися от нервного возбуждения руками он выдернул чеку и бросил гранату куда-то вперёд, стараясь закинуть её подальше от людей. Граната негромко хлопнула и густо задымила. Сзади взревел мотор бензовоза, и Гришка торопливо швырнул вторую гранату. Оглушительно громыхнул взрыв, заставляя людей бросаться на землю и прятаться за укрытия. Гришка, замерший от неожиданности, аж подпрыгнул, услышав вопль: «Нападение!!!», сменившийся воем сирены. Где-то совсем рядом раздался крик:
— Вот он!!! В синих джинсах!!! У него гранаты!!!
Внутри резко похолодело от страха, и Гришка со всех ног бросился бежать, не обращая внимания ни на что вокруг. Его пытались схватить, кидаясь наперерез, от ближайшего строения навстречу уже бежали солдаты, на ходу дёргая затворы, но он, уклонившись от тянущихся рук, с разбегу влетел в узкую щель между стеной и прицепом с уборными. Протиснувшись к трубе, он рванулся к её жерлу, разрывая одежду в узком пространстве.
— Держи его! — зазвучали крики сзади. — Он за прицепом! С другой стороны лови!
— Не могу! Не пролезть, узко слишком! — вторили в ответ кричащим с обратной стороны прицепа.
Гришка извернулся, продираясь мимо фекального стока прицепа, опущенного в трубу, влез в узкое жерло и, судорожно извиваясь, лихорадочно пополз по уклону вниз, не обращая внимания на хлюпающие вокруг нечистоты.
— Где он?! — вопил кто-то позади. — Я его не вижу!
— В трубу он полез! Больше некуда!
— Псих! Видать, жить надоело!
— А ведь и точно, в трубу…
Как добрался до выхода, Гришка так и не понял. Когда он, словно пуля, выскочил из трубы, перед глазами всё ещё стояло перекошенное от злобы лицо немого, наносящего ножом удары несчастному водиле. Едва Гришка шлёпнулся на дно овражка, сразу с двух сторожевых вышек ударили пулемёты, вспарывая землю вокруг. В ужасе он рванулся вперёд, понимая, что оставаться на месте означает верную смерть, дополз до глубокой части овражка и ничком свалился вниз, сопровождаемый свистом пролетающих мимо пуль. Пулемёты замолчали, потеряв цель, и Гришка понял, что находится для стрелков в мёртвой зоне. Он злорадно улыбнулся. Вертухаи, шакалы позорные, тут вам меня не достать! И лезть за ним никто не осмелится, это вам не по безоружному из пулемётов палить, Паутине пофигу до ваших погон и ксив! Гришка внезапно почувствовал сильное облегчение и вольготно разлегся на дне овражка, погрузив затылок в текущий по дну ручей. Фекальная жижа куда-то исчезла, вонючий запах тоже, и свежая ключевая вода приятно освежала кожу, снимая усталость. Он улыбнулся, вдыхая полной грудью приятный аромат леса, и с интересом осмотрелся вокруг. Яркая сочно-зелёная трава, усыпанная жёлтыми цветками одуванчиков, купалась в тёплых лучах ласкового солнца, грязные заросли полыни уступили место аккуратным кустикам земляники, мимо которых, весело извиваясь, бежал хрустальный ручеёк овражка, чуть поодаль, на опушке леса, манила своей сенью раскидистая берёза. Гришка сел и провёл рукой по бархатно-шелковистой траве. Как красиво вокруг! А неплохо бы сейчас проглотить горсточку-другую сочной земляники и запить берёзовым соком! Надо пользоваться случаем. Вертухаи на вышках его не заметят, ягодки спелые, да и берёзка подходящая. Он вспомнил, как по малолетству ходил с дедом в тайгу и тот учил его добывать берёзовый сок. С тех пор Гришка так ни разу и не попробовал сделать это сам. Так что сейчас, как говорится, сам бог велел. И вообще зря они потащились через заросли Паутины, послушавшись какого-то там рашпилевского знатока. Столько раз чуть не вляпались! А ведь можно было просто пройти напрямик вот тут, по овражку. Да и тропинка есть, вот она, аккуратная и прямая, идёт себе вдоль ручейка. Легко бы дошли и ещё водички ключевой хлебнули, если что. Гришка поднялся на ноги, сладко потянулся и неторопливо пошёл по тропинке к белоснежной берёзе, едва слышно шелестящей на ветру лоснящейся на солнце листвой.
Пулемётчик на вышке отпрянул от прицела и суеверно перекрестился. Сбежавший через трубу с территории нефтенакопителя злоумышленник, залегший в овраге у самой Плеши, вдруг поднялся в полный рост, и его лицо озарилось счастливой улыбкой. Измазанный дерьмом и прочими отходами парень в изорванной одежде потянулся, словно только что добротно выспался, и с выражением крайнего счастья на лице беззаботно зашлёпал по пузырящейся фекалиями вонючей жиже прямо в Плешь, весело размахивая руками. Он сделал ещё пару шагов, как вдруг пустота у самой земли под его ногами словно превратилась в гигантскую тёрку, одним мощным движением стесав человека до состояния кровавой кашицы. В следующую секунду на дне овражка осталась лишь небольшая полоса из окровавленного тряпья, быстро темнеющего в зловонных испарениях фекальной жижи.
13
Иван обвёл внимательным взглядом местность в тылу, убеждаясь, что никаких неожиданностей не предвидится, покосился на удаляющегося Лизуна и вернулся к противоположному брустверу оврага. Он выбрал наиболее удачную из приготовленных им позиций и затаился там, где земляная стенка переходила в основание пригорка. Берёзов изготовился к стрельбе, держа под прицелом накрытые дымовой завесой развалины, и вновь принялся ждать. Спустя пять минут в который раз дала о себе знать жаркая духота «Мембраны». Неподвижно лежать, испытывая жуткий зуд облепленного мокрой одеждой тела, парящегося в печке непроницаемого резинополимера, было чем-то сродни пытке, и Берёзов подумал, что тот мужик из ГРУшного спецназа со странным позывным был очень даже прав. Знай Иван наперёд, что предстоит вытерпеть, он бы тоже отказался от этой резиново-персональной пыточной камеры.
Если не считать нестерпимо чешущегося тела, минут десять прошли без происшествий. Потом из дыма вынырнуло двое ползущих вооружённых людей в противогазах. Один из них принялся насторожённо вглядываться в овражек, другой, заметив УДШ, сразу же пополз к ней. Первый бандит увидел Берёзова за долю секунды до того, как тяжёлая девятимиллиметровая пуля 9А-91 пробила ему переносицу. Голова противника дёрнулась и уткнулась в землю, медленно заливая тонкой струйкой крови и без того красную пыль. Второго бандита автоматной очередью скрючило в полуметре от дымовой шашки. Больше желающих избавиться от дымовой завесы не оказалось.
Ещё через десять минут Берёзов неожиданно услышал шорох неподалёку от себя, прямо в овраге. Он мгновенно скатился вглубь, разворачиваясь на звук в готовности очередью в упор срезать подкравшегося врага. Однако оказалось, что это семья Дикобразов карабкается из овражка наружу, направляясь в сторону леса. Других событий не произошло. УДШ выдохлась, дымовая завеса стала рассеиваться, и несколько раз в развалинах он замечал какое-то шевеление, но покинуть их никто так и не решился. Вскоре с дальней стороны развалин донеслись звуки перестрелки, перемежающиеся с разрывами ручных гранат, — группа Медведя вышла в назначенную точку. Судя по всему, им удалось застать бандитов врасплох, потому что из-за битых бетонных блоков прямо на открытое место выскочили трое вооружённых людей в охотничьем снаряжении и рванули в сторону леса. Берёзов короткой очередью сшиб самого первого, тот закричал, рухнул на землю, забившись в конвульсиях. Остальные тут же повернули обратно и скрылись среди руин, бросив раненого на месте. Через пару минут перестрелка стихла, а вверх взвилась сигнальная ракета, означающая, что контроль над развалинами установлен. Зелёный огонь взлетел в воздух и тут же короткой молнией рванулся в сторону и исчез, сожранный аномалией.
Спустя ещё десять минут вернулся Болт в сопровождении нескольких бойцов, затянутых в грязные «Мембраны» и «Латники» со следами от пуль. Все, включая поисковика, были в противогазах. Болт махнул ему рукой и, пригибаясь, побежал обратно в сторону старой лаборатории, от которой уже тянулась вереница ползущих людей. Четверо прибывших бойцов с ходу заняли позиции у края овражка, взяв на прицел развалины, ещё один подошёл к Берёзову.
— Здоров, Туман, — заявил он, снимая сферу-противогаз «Мембраны», — с крещением тебя! Мы уже в курсе твоих похождений!
— Саня! — узнал его Иван. — Здравствуй, Лемур! Чего это вы в противогазах?
— Лабу газовой аномалией накрыло полчаса назад, — объяснил тот, — так что вы очень вовремя нас оттуда вытащили. Я про Жернова вообще молчу.
— Понятно. — Берёзову немедленно вспомнилось глухое шипение в динамиках конференц-зала и резкий голос майора-инструктора. — Я думал, вы с Ветром на вольных хлебах, за олигархами по Москве на «мерседесах» ездите.
— Да брось, — отмахнулся собеседник, — какие из нас телохранители. Мы слишком гордые, унижаться не любим, — он усмехнулся, — а Ветра ты знаешь, он и в морду может засветить такому работодателю, если тот как-нибудь коряво выпендриваться станет. Так что мы лучше здесь. Работа, конечно, не в костюмчиках, но зато по нашему профилю. И платят неплохо.
— Помню, помню, — улыбнулся Берёзов, — ту Виталькину милую беседу с владельцем банка и его охраной. Повезло, что тот не умер в больнице. А где он сам?
— Остался с ранеными, — поморщился Лемур, — бандюки нам в спину вышли, пока мы с зомби сцепились. Четверых зацепило, один совсем тяжёлый. А банкир тот всё равно сел потом, банк его то ли уголовники создавали, то ли он их деньги крутил.
— Как же вы так подставились под удар в тыл? — Иван невесело покачал головой.
Лемур вдруг как-то странно покосился на остальных и развёл руками.
— Не повезло, — коротко объяснил он и тут же сменил тему: — В общем, пока остальные сюда раненых тащат, наша задача прикрывать их передвижение.
— Медведь со своими ребятами уже там, — сообщил Берёзов, — он давал ракету. Значит, развалины под его контролем.
— Я видел, — кивнул Лемур, — но подстраховаться не помешает. Мало ли кто из этих уродов выжил и теперь решит пальнуть по нашим. Сам знаешь, какая хорошая мишень ползущий человек, волочащий за собою раненого.
— Думаешь, Медведь не зачистил развалины? — недоверчиво нахмурился Берёзов. — С виду он показался мне толковым бойцом.
— Медведь — отличный мужик! — покачал головой Лемур. — И боец что надо! Просто ты ещё не понимаешь всей нашей специфики. Никто не будет зачищать развалины, напичканные Студнем и Паутиной. И дело даже не в том, что можно получить пулю от затаившегося в какой-нибудь норе бандита. Гораздо больше риск вляпаться в аномалию. Так что Медведь не станет рисковать людьми. Наверняка они забросали руины гранатами и теперь держат их под прицелом. Если кто высунется — получит пулю.
— Раз так, есть смысл нам остаться тут до тех пор, пока остальной отряд вместе с ранеными не соединится с Медведем, — предложил Берёзов, — дождёмся, когда все достигнут безопасного места, чтобы уж наверняка. Потом перебежками уйдём отсюда, они нас прикроют. Мы налегке, на этом отрезке пути ползти не надо, так что доберёмся быстро, если зомби из леса не полезут.
— Не должны, — ответил Лемур, — как вертушки работать начали, затихли они. Больше не стреляют, затаились, наверное, а то и вовсе ушли. Они хоть и без мозгов, но на верную смерть лезть не любят. — Он стряхнул комок красной глины с магазина своего ОЦ-14 и кратко подытожил: — Значит, так и сделаем.
Эвакуация раненых заняла почти час, но всё это время ни со стороны развалин, ни со стороны леса не прозвучало ни единого выстрела. Убедившись, что спецотряд соединился с группой Медведя, люди Лемура, в состав которых вошёл Берёзов, покинули позиции у холма и быстрым рывком преодолели открытую местность. Вопреки опасениям Ивана, огонь по бегущим по открытой местности бойцам никто не открыл. Если из бандитов кто и выжил, они забились в развалины и не подавали виду, что живы. Гораздо большие опасения вызывал лес, занятый подразделениями зомби. Там тоже стояла тишина, и это не обещало ничего хорошего. Ферзь, командир Отряда Особых Операций, долго и напряжённо разглядывал в бинокль опушку затихшего леса. Так и не сумев обнаружить ничего конкретного, он отдал команду начать выдвижение к позициям спасателей. Спецотряд разбился на три группы, одна несла раненых, две другие двигались волнами, по очереди прикрывая первую и друг друга. Возвращались точно по следам группы Медведя, поэтому до распадка дошли быстро, дальше опасность попасть под обстрел существенно понизилась, и отряд увеличил скорость движения.
Чтобы избежать внезапного удара в тыл на марше, Иван взял группу Медведя и остался в арьергарде объединённого отряда. Они выходили самыми крайними и не спускали глаз с бандитских развалин до тех пор, пока холм с Центрифугой не скрыл их из виду. За всё это время оттуда никто так и не появился, но люди Медведя периодически обстреливали руины, давая понять затаившемуся противнику, что они всё ещё под прицелом.
Через полчаса спецотряд зашёл за холм, недавно бывший позициями спасательного отряда. На его склонах были хорошо видны многочисленные рытвины от пуль. Сразу же выяснилось, что ситуация ухудшилась. Несмотря на молчание зомби, спасатели заняли круговую оборону, словно ожидали появление опасности в любую минуту и с любой стороны. Залёгшие люди замерли, максимально вжавшись в синюшную траву, и тщательно обшаривали взглядами через прицел окружающую местность. Едва идущий в голове вереницы спецотряда Ферзь приблизился к позициям, к нему, пригибаясь, подбежал командир спасателей и что-то коротко сказал. Ферзь немедленно выбросил руку в жесте, приказывая своим бойцам залечь и изготовиться к бою, и вместе с командиром спасателей осторожно пополз к вершине холма. Несколько минут оба, скрываясь в сине-жёлтых кустах, разглядывали лес через бинокли, после чего торопливо вернулись, и смешанный отряд получил приказ срочно отходить к Зелёной Зоне. Тащить носилки по узкой тропе было неудобно, мобильность спасателей тоже снизилась, после боя с зомби у них оказалось трое раненых, и общая скорость движения сильно замедлилась.
— Надо оставить заслон, — остановил Медведя Иван, когда вереница смешанного отряда спешно потянулась к границе Зоны, — если сейчас кто-то выйдет из руин, у него есть шанс добежать сюда и обстрелять нас в спину, пока мы идём через Шаг Выброса.
— Вряд ли кто-то полезет, — засомневался Медведь, — если они тоже заметили Фронтовика, не думаю, что захотят рисковать. Вон, даже зомби ушли, не захотели умирать понапрасну. Да и если оставить заслон, то заслону тоже надо как-то выходить.
— Кого заметили? — не понял Берёзов.
— Сталкеры прозвали ЭТО «Фронтовиком», — нахмурился Медведь, — и рекомендуют бояться ЕГО, мягко скажем, очень сильно. И я с ними больше чем согласен! Учёные считают, что это галлюцинация, вызванная разыгравшимся в результате расшалившихся нервов воображением. Но лично я не хотел бы на себе выяснять, кто из них прав.
— Это ОНО так сильно напрягло Ферзя, что он приказал отступать в такой спешке? — уточнил Иван. — Даже не выставив заслон?
— Угу, — хмуро подтвердил Медведь, — и правильно приказал, надо уносить ноги подобру-поздорову, пока целы. И заслон тут не поможет, на него Фронтовику глубоко фиолетово. Не полезут бандиты в такой ситуации.
— На дымовую завесу же полезли, — возразил Берёзов, — и раз там остались уцелевшие, то они вполне могут ударить в спину. Чего им терять? Они же знают, что на них Магнит опускается, ты бы стал сидеть и ждать, когда тебя размажет аномалией? Какая им разница, кто их убьёт — Магнит или Фронтовик?
— У них есть ещё около часа, — пожал плечами Медведь, — и с ними опытные сталкеры, которые это понимают. Но может, ты и прав. Сколько нужно людей для заслона?
— Для нашего хватит и двоих, — Иван быстро окинул взглядом местность, оценивая позиции. — Я, и дай мне ещё кого-нибудь. И если можешь, пришли за нами Болта. Или Раса. Чтобы на обратном пути можно было бегом бежать через Шаг и не вляпаться ни во что.
— Тогда я с тобой останусь, — решил Медведь, — я, конечно, не Болт, но Зелёную Зону знаю не хуже.
И тропой этой ходил не раз, — он кивнул остальным, отдавая молчаливую команду уходить, и посмотрел на Ивана, — где займём позицию?
— Ты — вот здесь, — Берёзов указал на небольшую вмятину, заросшую синей травой, — подойдёт?
Медведь неопределённо шевельнул бровями, не говоря ни слова, достал из подсумка, автоматную гильзу и осторожно бросил её в указанную канавку. Гильза вошла в синюшную растительность и со смачным чавканьем сжалась в комок, словно надувная лодка, из которой резко откачали воздух.
— Не совсем, — философски изрёк здоровяк.
— Тогда левее, у бугра, — определил новое место Иван, — там как?
В ход снова пошли гильзы, но на этот раз обошлось без сюрпризов. Медведь тщательно определил границы безопасного пространства, аккуратно установил свой «Печенег» на сошки и осторожно занял лежку.
— А ты? — Он посмотрел на Берёзова.
— Прямо здесь, между этими вот кустами, — улыбнулся Иван, — кивая на пару густых пучков покрытых шипами прутьев.
— Туман, стой! — Медведь чуть было не вскочил с места, но Берёзов движением руки остановил его.
— Я знаю, — успокоил он здоровяка, — это Дикобразы. Я не буду их трогать. Зато можно быть уверенным, что в том месте чисто, зверьё аномалии чует. Да и вряд ли кто будет высматривать за ними засаду.
Иван сошёл с тропы на три шага и засел между двух замерших в охотничьей позе зверей, тщательно следя за тем, чтобы не коснуться их даже случайно.
— Ты быстро учишься, — оценил его действия Медведь, — это хорошо. Не забудь потом рассказать, как ты умудрился не сложиться там, с Болтом. Ты ведь не первый, кто с ним увязывался. Только мало кому везёт так же, как ему. — Он кивнул на холм с Центрифугой, из-за которого могли появиться бандиты, и сказал: — Через верх они не пойдут, слишком заметно. Значит, будут обходить холм, тут мы их и встретим. Справа на склоне Соленоид, так что, скорее всего, пойдут слева. Моя сторона холма левая, твоя — правая.
— Нет, — коротко качнул головой Берёзов, — ты работаешь в обе стороны. Твоя задача, как только они Появятся, прижать их к земле и отвлечь внимание на себя. Можешь особо не выцеливать, главное — быстро отрежь им путь назад. А я доработаю прицельно, пока они под твоими пулями будут мордой в землю лежать. У меня глушитель, меня не слышно и не видно, если и сообразят, что нас двое, будет уже поздно.
Они заняли позиции и изготовились к бою.
— А что это такое — «Фронтовик»? — поморщился Иван, поневоле скользя взглядом по пупырчатым зарослям. — Тоже аномалия?
— Да чёрт его разберёт, — с опаской пожал плечами Медведь, внимательно осматривая местность в секторе обстрела, — никто не знает толком. Видели его немногие, точнее, немногие выжили после того, как его видели. Оказаться к нему близко и остаться в живых — вещи, исключающие друг друга, так что толком разглядеть его никто не смог. Издали выглядит оно, как человек в военной форме времён Великой Отечественной. За это и прозвали его сталкеры Фронтовиком. Вооружено оно автоматом ППШ. Если увидит тебя — даёт очередь, и всё, до свидания. Говорят, никогда не мажет и на расстоянии в километр достаёт запросто, и никакие «Латники» ему не помеха.
— Не может быть! — засомневался Берёзов. — ППШ — это пистолет-пулемёт времён Второй мировой под патрон пистолета ТТ, а ещё точнее — под патрон маузера. Сам по себе этот патрон, теоретически, может убить на этом расстоянии, но уж точно из ППШ так далеко не попасть никогда, да и энергия пули на излёте будет недостаточной даже для гарантированного поражения незащищенной цели!
— Да знаю я! — поморщившись, отмахнулся Медведь. — Только не человек ОНО! Пули его не берут, словно и не попадают вовсе, сквозь аномалий ОНО ходит, будто и нет их совсем. Никто не знает, что это такое! Ни зверьё, ни зомби сквозь аномалии не ходят, даже сами аномалии не ходят друг через друга, понимаешь? А ему на всё плевать. Потому учёные и считают, что глюк это. Я, если бы сам не видел, тоже не поверил бы никогда!
— Ты его видел?! — удивился Иван. — И что, действительно из ППШ стреляет? Если ОНО не человек, зачем ему автомат?
— А кто его поймёт? Да и ППШ ли это на самом деле? — философски изрёк здоровяк. — Хотя издалека действительно похож. С большого расстояния Фронтовика в спецотряде многие видели, — болезненно вздохнул Медведь, — не любит он почему-то нас. Часто появляется, если мы в рейд выходим большим составом. На маленькие группы он внимания не обращает, а вот когда нас за тридцать — тут уж смотри в оба. Если появится — надо бросать всё и сваливать, пока живы. При мне ОНО одного из наших очередью срезало с пятисот метров. «Латник» продырявило, словно бумагу, сразу насмерть. Я потом читал медицинское заключение: при вскрытии из тела извлекли три пули от пистолета ТТ. Ничем не отличаются от обычных. Как они пробили «Латник» — загадка. Учёные что-то там пытались изучать, но так ничего и не нашли, только плечами пожимают. Выпустили официальную версию, мол, «Латник» оказался бракованный, а стреляли в упор, просто мы стрелка не заметили. Нам даже целую партию броников заменили, так как это не единственный случай такой был. И выдвинули версию про галлюцинации, типа мы постоянно в экстремально перенапряжённом состоянии на опасных заданиях, вот нас и глючит. Всякие фронтовики вдали чудятся, а настоящие враги рядом в кустах сидят.
Они даже специально пытали тех наших, кто его видел, а также Болта, Раса, да и вообще почти всех мужиков из числа поисковиков. И вышло у них, что только наш спецотряд видит Фронтовика более-менее часто, остальные почти не встречают. Всё это закончилось выводом, что в «Ареале» существуют некие зоны оптического обмана, влиянию которых наиболее подвержены люди, постоянно рискующие жизнью. А видят одно и то же потому, что психика заранее настроена слухами увидеть именно это. Типа, как в пустыне чаще всего люди видят миражи в виде воды или оазиса. На отряд выделили дополнительные путёвки в санатории РАО, с направлением на курсы реабилитации и психологической разгрузки, на том всё и закончилось. С тех пор у нас в ОСОП негласное правило — больше двадцати девяти человек в рейд не идёт.
— Что про этого Фронтовика говорит Болт? — поинтересовался Берёзов.
— Говорит, видел его несколько раз издали, — пожал плечами Медведь, — в Красной Зоне. Обычно ОНО неторопливо шло в сторону Эпицентра, видать, там и живёт. Фронтовик вообще спешить не любит, идёт себе, словно на прогулке. И это очень меня радует, — хмыкнул здоровяк, — потому что есть шанс свалить, если бегом!
Берёзов замолчал, обдумывая услышанное, и вновь вгляделся в сторону, откуда могли выйти бандиты. Заметили они Фронтовика или нет, это ещё вопрос, а вот ударить в тыл медленно идущему отряду им сам бог велел. И лучше подстраховаться, чем потом очень сильно пожалеть.
Бандиты появились через пару минут. Четыре человека с автоматами в руках шли почти вприсядку мимо правого склона, обходя Соленоид практически впритык. Сосредоточившийся на левой стороне холма, Медведь не сразу заметил противника, и Берёзов взял на мушку впереди идущего. Оборудованный глушителем 9А-91, он едва слышными щелчками отсчитал короткую очередь из трёх пуль, бандит сделал ещё пару шагов и неуклюже завалился в синюю мешанину кожистой травы. Его подельники немедленно залегли, один из них осторожно подполз к убитому на расстояние вытянутой руки и ткнул труп стволом автомата. Целиться в полускрытых растительностью людей, залегших в двухстах метрах, было неудобно, и Берёзов выжидал удобного момента. Бандиты поняли, что наткнулись на засаду, и ползком повернули обратно. В следующий миг длинная очередь «Печенега» вспорола шелестящую ветром тишину. Выпущенный из пулемёта свинцовый дождь принялся выгрызать красно-синие клочья земли и травы вокруг изо всех сил ползущих бандитов. Нервы у одного из них не выдержали, он вскочил и бросился бегом, пытаясь скрыться от огня за холмом. Медведь немедленно повёл пулемётным стволом в его сторону, и «Печенег» выплюнул новую порцию свинца. Бегущий бандит запнулся, на бегу хватаясь за бедро, но удержался на ногах, забирая слишком резко к холму в попытке сохранить равновесие. В ту же секунду прямо из пустоты голого склона сверкнул кривой разряд, на короткий миг соединяя холм с человеком, и бандит рухнул навзничь, густо паря сизым дымом. Оставшиеся в живых двое его подельников торопливо принимали вправо, огибая Соленоид, и Берёзов короткими очередями бил на опережение, пытаясь нащупать их в густой синеве травы. Вскоре один из ползущих вздрогнул и изогнулся, хватаясь за спину. Его туловище поднялось над травой, и Медведь среагировал мгновенно, засыпая пулями появившуюся цель. Бандита швырнуло наземь, словно пригвождённого. Четвёртый противник был уже у самого обреза холма. Он вскочил на ноги и отчаянно рванул бегом, неуклюже загребая правой ногой. Иван повёл за ним автоматным стволом, но тут же услышал окрик Медведя:
— Не стреляй! — Здоровяк вглядывался вслед убегающему, тут же скрывшемуся за холмом. — Пусть уходит!
— Вряд ли бы попал, — пожал плечами Берёзов, — далеко и времени мало. Но попробовать стоило. Нехорошо оставлять бандитов с оружием в живых и на свободе. Каждый день, что они живут, может стать последним для кого-то ни в чём не повинного.
— Это не бандит, — Медведь поднялся на ноги, — то есть преступник, но не такой. — Он поднял стоящий на земле пулемёт и объяснил недоумевающему Берёзову: — В смысле, это сталкер. Я его по походке узнал. Это Ашот Хромой, он давно по Зонам ходит. Теперь, видать, проводником к бандюкам нанялся. Пусть уходит, — повторил здоровяк, — я в рапорте это укажу, его потом опера в Ухте возьмут и вытрясут из него много интересного. Давно пора выяснить, что это за банда в Жёлтой Зоне так смело орудует. Мы за ней уже полгода охотимся.
— Сегодня их сильно потрепало. — Иван осторожно обогнул Дикобраза и вышел на тропу. — Может, эти четверо — все или почти все, кто выжил. После такого они сами распадутся.
— Нет, — покачал головой Медведь, — тут всё не просто. Кто-то их финансирует, и очень неплохо, раз они в Жёлтой Зоне работают. Там сложиться — раз плюнуть. И тем не менее люди к ним идут. Значит, деньги им платят немалые. Пока не выясним, кто заказчик, банду не уничтожить. У них всегда найдутся новые добровольцы.
— Логично, — согласился Берёзов, — что ж, возможно, этот Ашот Хромой расскажет нечто интересное.
— Возможно, — кивнул Медведь, — только его ещё взять надо. — Он повесил «Печенег» на грудь и подвел итог разговору: — Пошли догонять своих. Вряд ли теперь кто-то сунется следом, а нам ещё через Шаг бежать.
Зловещие тысячу сто пятьдесят три метра миновали без происшествий. Ивану показалось, что они бежали эту дистанцию так долго, будто за время их пребывания в Жёлтой Зоне Шаг вырос раз в десять. После той узкой тропы, со всех сторон стиснутой смертью, слова «аномалия» и «Выброс» воспринимались сознанием совершенно иначе, нежели несколько часов назад, когда опасности «Ареала» были для него не более чем теория лекционных занятий. Даже небо, сменившее цвет с зелёного на привычно голубой, и солнце, вновь ставшее из мутного голубого пятна ярко-жёлтым сияющим светилом, заливающим тёплым светом самую настоящую зелёную траву, а не синюю кожистую поросль, не сняли состояние напряжённого ожидания грядущей опасности. Словно в подтверждение его мыслей, сознание немедленно выделило несколько подозрительных деталей.
— Вертушка только одна, — произнёс он, — и «Крокодила» нет. Странно.
— Ферзь раненых увёз сразу, не стал время терять, — ответил Медведь, — а нам и одной вертушки хватит.
— А двадцатьчетвёрка почему ушла, если этот на земле стоит, без прикрытия? — нахмурился Иван, кивая на оставшийся вертолёт, при их появлении начавший раскручивать лопасти винтов. — У границы Жёлтой Зоны это вроде по инструкции не положено.
— Да ладно тебе, — отмахнулся было здоровяк, — какая уже разница…
— Быстрее! — прокричал Лемур сквозь рокот вертолёта, высовываясь в люк. — Я уже собрался за вами возвращаться!
Бойцы прибавили шаг и с разбегу запрыгнули в чрево вертолёта.
— Проблемы? — флегматично осведомился Медведь.
— Нападение на нефтенакопитель, — хмуро поморщился Лемур, хватаясь рукой за поручни.
Вертолёт набрал высоту, и пилот рванул машину с места в карьер. В районе нефтенакопителя оказались быстро, но делать там было уже нечего, всё закончилось задолго до их появления. Объект заполонили охрана и руководство. Ферзь вместе с замначальника Службы Безопасности и начальником Отдела Физической Защиты долго осматривал место преступления, следственные бригады делали снимки, аэросъёмку, замеры и прочее, но и без того было понятно, что задуманное преступникам удалось полностью.
На территорию Зелёной Зоны пробрались, как минимум, две группы бандитов. Где и как именно такой большой толпе удалось пересечь два периметра, пока оставалось загадкой. Одна из групп представляла собою отряд вооружённых боевиков численностью в десяток стволов. Они и сымитировали нападение на обогатительный нефтепровод прямо средь бела дня. Взорвали имитационные заряды и подожгли пропитанную мазутом резину, устроив видимость сильного пожара. С нефтенакопителя в район нападения выдвинулись подвижные силы, но боевики не стали ввязываться в бой. Вместо этого они ещё некоторое время взрывали в глубине леса то в одной, то в другой стороне имитационные заряды, заставляя охрану метаться туда-сюда и забыть о самом нефтенакопителе, после чего рассыпались по лесу и потерялись, так и не появившись.
Тем временем двое преступников, воспользовавшись поднявшейся суетой и неразберихой, каким-то образом умудрились пройти через плотно забитое аномалиями пространство и проникнуть на территорию нефтенакопителя через сточную трубу, по которой осуществлялся сброс фекалий. Пока один из них метал гранаты, сея панику, другой, одетый в шофёрскую униформу, убил водителя единственного полностью заправленного нефтевоза, завёл машину, взял на таран ворота и рванул по единственной дороге в сторону Пояса. Его подельник смог добраться до трубы и выбрался с территории нефтенакопителя. Но, спасаясь от огня пулемётов с вышек, он подобрался слишком близко к мощной Плеши и попал под её Зов, в результате чего на глазах у часовых сам зашёл в аномалию. К этому моменту на вышках, чтобы посмотреть на то, что от него осталось, побывало столько человек, сколько не было с момента их постройки.
Прибывшие по тревоге вертолёты похищенный нефтевоз не нашли, он словно растворился где-то посреди дороги, не имеющей даже перекрёстков. Поисковые отряды, пешим ходом прочёсывающие тайгу вокруг дороги, потом обнаружат его только через трое суток, совершенно пустым, загнанным в чащу, накрытым двумя маскировочными сетями и обложенным травой. Причём вертолётчики, неоднократно проходившие над тем местом, так ни разу и не засекли замаскированный нефтевоз, хотя в поисках применялась целая гора всевозможного оборудования, включая металлоискатели. Эксперты сделают вывод, что похитители применили метаморфит «Невидимка», причём, учитывая размеры нефтевоза, не менее трёх штук.
Пока же оперативники только ломали головы над тем, куда он мог подеваться, и подразделения службы безопасности прочёсывали местность вокруг. Работы для спецотряда не было, и спустя несколько часов бестолкового переминания с ноги на ногу им разрешили отбыть на базу. Злые и голодные бойцы устало грузились в вертолёты, поругивая крепким словцом не столько дерзких преступников, сколько халатность растяп из охраны нефтенакопителя, умудрившихся прошляпить нефтевоз, имея в наличии более десятка единиц тяжёлой техники. Стоящие неподалёку представители начальства только морщились, слыша обрывки таких фраз, но возмущаться никто не стал. Вертушки взревели двигателями и взяли курс на базу. Берёзов привалился к краю блистера и задумчиво смотрел на проносящиеся внизу верхушки деревьев. Не очень-то это нападение похоже на действия простых уголовников. Складывалось ощущение, что над его подготовкой поработал специалист.
— Бабушке своей пусть расскажут про совпадения! — донёсся до него наполовину заглушаемый рокотом двигателей голос Медведя. — Она доверчивая, может, и поверит в такую чушь!
Иван скосил глаза. Здоровяк сидел рядом с ним и, наклонившись в другую сторону к одному из своих людей, спорил о чём-то тихо, но увлечённо. Берёзов прислушался, пытаясь в грохоте вертолётного шума не упустить суть.
— Они устроили отвлекающий манёвр очень грамотно! — с жаром шептал Медведь на ухо бойцу. — В бой не полезли, ничего не взорвали, чтобы не повредить нефтепровод и самим не сдохнуть, одни только имитационные заряды! Через Пояс прошли незаметно, а ведь там была не пара человек! Их диверсанты пролезли через местность, закрытую аномалиями и считавшуюся непроходимой, значит, у них как минимум была свежая карта аномалий! Их водитель оказался одетым в штатную форму отдела перевозок и точно знал, где стоит единственный под завязку налитый этой сраной нефтью бензовоз! Он просто взял на таран ворота и ушёл, и это происходит именно тогда, когда система автоматической блокировки ворот, шесть стальных колонн диаметром в обхват, находится на ремонте и отключена! Никогда не поверю, что они об этом не знали! И двадцатитонный нефтевоз бесследно исчезает посреди единственной дороги! А само нападение происходит как раз в то самое время, когда спецотряд попал в конкретную задницу в Жёлтой Зоне, а всё, кто мог бы оперативно прибыть к нефтенакопителю, ползают всё в той же Жёлтой, пытаясь отряд оттуда вытащить! И заметь, вы оказались блокированы в тех развалинах потому, что вам в тыл совершенно неожиданно ударили опять же какие-то бандиты! Я уже молчу о том, что двое, пролезшие через трубу, знали о том, что вся сигнализация в ней давно погорела и труба закрывается на дерьмовую решётку, к которой прилеплен примитивный датчик на размыкание! Слышал, что эксперт сказал?! Решётку вместе с датчиком обработали жидким азотом и просто выломали без особых проблем. Значит, они точно знали, что решётка — фигня и её можно пройти так вот, запросто. И азот с собой захватили специально для этих целей. Всё это сильно смахивает на операцию, подготовленную профессионалом, который имеет доступ к внутренней документации РАО не ниже уровня «Совершенно Секретно» и лично бывал или бывает на территории нефтенакопителя! Обычные туповатые зэки никогда не смогут организовать такое нападение! У нас каждая пара нефтевозов ходит отсюда до Ухты в сопровождении чуть ли не танковой колонны и вертушек, а тут приходят какие-то простые уголовники и мимоходом прибирают к рукам двадцать тонн «Тип X»!
— Ещё один крот в руководстве? — негромко предположил собеседник Медведя. — Думаешь, это всё те же, кто организовал в Жёлтой нелегальную лабу?
— Думаю, да, — скривился здоровяк, — уж больно всё гладко у них получается, что лабу эту прятать от нас, что нефтевоз увести прямо из-под носа.
— Может, ты и прав, — согласился боец, — а чего удивляться? Вон, в Интернете любой желающий может прочесть мнение экспертов. Если бы наша нефть оказалась выставлена на рынок, то баррель стоил бы восемь тысяч баксов! Значит, литр стоит, грубо, баксов пятьдесят. Я не знаю, как там они переводят свои баррели в тонны, но приблизительно эти болваны из охраны нефтенакопителя просвистели миллион долларов, а то и побольше. А если представить, сколько за «Тип Икс» дадут, допустим, желающие её исследовать, то можно и вовсе озолотиться, хоть по стаканчику весь нефтевоз продавать всем желающим. Эти бандюки знали, на что шли, ради такого куша много кто готов рискнуть. Видимо, кто-то из РАО в теме.
— Вот и я о том же, — буркнул Медведь.
Оба бойца замолчали, и Берёзов подумал, что Медведь точно прав в одном: это было не простое нападение, но профессионально подготовленная операция, продуманная до мелочей. И готовили её не один день. А бандиты лишь исполняли чей-то план. Что ж, теперь Отделу Расследований и Дознания придётся несладко, дело наверняка возьмёт на контроль лично вице-премьер. Иван почувствовал, как даёт о себе знать накопившаяся усталость. Слишком много событий для человека, получившего об «Ареале» слишком мало информации. Даже после всего произошедшего ему было непривычно видеть проносящееся внизу лето посреди зимы. Сейчас бы избавиться от порядком осточертевшей «Мембраны», добраться до своей кровати в общежитии и завалиться спать…
Динамики зашипели, и пилот объявил готовность к рывку через Шаг Выброса. Бойцы привычно взялись за поручни, поправляя оружие, и спустя несколько секунд вертолёт начал набирать ускорение. По-настоящему спокойно Иван вздохнул лишь тогда, когда в мутном от красной пыли стекле вертолётного блистера замелькали покрытые снегом ельники Пояса Отчуждения.
14
Московский офис РАО «Ареал», 29 июня 2009 года, 13 часов 10 минут, внеплановое Собрание Совета Директоров.
Прокопенко вопросительно посмотрел на вице-премьера и, получив в ответ утвердительный кивок, встал из-за круглого стола:
— Господа, генерал Воронцов не сможет присутствовать на сегодняшнем собрании. Как вы знаете, Геннадий Петрович в настоящий момент руководит мероприятиями по ликвидации последствий недавнего Выброса, и серьёзный объём работ, требующих его непосредственного присутствия, не позволил ему покинуть полевой штаб. В соответствии с уставом РАО «Ареал» отсутствие одного из членов Совета Директоров не нарушает допустимый кворум легитимности Совета, и посему я объявляю Собрание открытым! — Он вновь посмотрел на вице-премьера и уселся на своё место.
— Господа, — не вставая взял слово Лозинский, — я собрал вас раньше положенного срока по следующей причине. Руководство компании «Экстраойл» обратилось к нам с предложением существенно увеличить объёмы продаж топлива, производимого из нефти «Тип X», что потребует увеличения объёмов её добычи в три и пять десятых раза. Они мотивируют это тем, что, несмотря на некоторую стабилизацию мировой экономики, говорить об окончании кризиса сейчас было бы весьма преждевременно. Мировые цены на нефть и прочие энергоносители переживают серьёзное падение, и в этой связи наша продукция выгодно отличается от всех других предложений, представленных на мировом рынке. Спрос на неё по-прежнему высок, и количество потенциальных покупателей по-прежнему в несколько раз выше отгружаемых нами объёмов товара, и продолжает расти. Аналитики «Экстраойл» считают, что данный момент наиболее благоприятен для увеличения объёмов продаж. У потребителей вновь появляются средства для совершения покупок и разработок инноваций, и наибольший интерес для них на рынке сейчас представляют технологии, основанные на применении нашего семейства топлив типа «Икс». Именно наши топлива в силу своих экстраординарных свойств гарантируют возможность в кратчайшие сроки не только окупить расходы на переоснащение, но и получить серьёзную прибыль даже в условиях текущего кризиса.
Вице-премьер открыл лежащую перед собой тонкую гербовую папку и достал оттуда несколько документов.
— По моему поручению специалисты Центробанка изучили данное предложение и пришли к следующему выводу. — Он взял в руки один из документов и быстро пробежал его глазами. — Увеличение квот не только значительно повысит прибыли компании «Экстраойл», но и позволит существенно увеличить финансовые поступления в государственный бюджет России. Значительно! — Лозинский обвёл взглядом присутствующих. — Как уже было сказано ранее, соответствующие финансовые сводки и анализ Центробанка имеются в ваших документах. Это десятки миллиардов долларов.
Кто-то из директоров полез в свои папки за бумагами, кто-то рассмотрел их ещё до начала заседания и теперь обдумывал предоставленные цифры. Совет молчал, ожидая от Лозинского продолжения.
— Однако, — вице-премьер взял в руки другой документ, — не всё так просто. Увеличение объёмов продаж производимых нами топлив действительно крайне выгодная мера как для России, так и для наших партнёров, компании «Экстраойл», особенно в условиях кризиса. Но всем нам прекрасно известно, что сверхординарные свойства нефти «Тип X» неразрывно связаны с высочайшей сложностью её добычи. Нельзя просто повернуть некий краник и тем самым увеличить объёмы добычи. Каждая скважина даёт столько, сколько даёт, и никто не в силах повлиять на это. Иными словами, для поднятия квот необходимы дополнительные скважины, а значит, необходимо дополнительное строительство, оснащение, механизмы и, самое главное, люди, квалифицированный персонал. По моему указанию, аналитиками уважаемого Романа Карловича, — Лозинский кивнул Зильберману, — отдельно благодарю вас за проявленную оперативность, — был проведен анализ имеющихся у нас мощностей. И он показал, что их недостаточно для увеличения объёмов добычи нефти в требуемых количествах. Приложение номер четыре, — уточнил он, — основным сдерживающим фактором является нехватка кадров.
Вице-премьер вновь обвёл взглядом Совет.
— Вчера я разговаривал с Президентом. Вместе со мной на приёме был глава Центробанка. Президент Воробьёв лично поручил мне в кратчайшие сроки дать ответ, возможно ли поднять объёмы добычи «Тип X» существующими силами. Правительство готово выделить нам на это средства из резервного фонда, Центробанк уже получил соответствующее распоряжение.
Лозинский положил ладонь на стол, усиливая эффект фразы:
— «Экстраойл» получит свои прибыли в любом случае, и это будут колоссальные суммы, но Россия — только если дополнительные объёмы окажутся на перерабатывающих заводах уже к концу текущего месяца. Это очень короткий срок, и мы не успеем ни нанять дополнительные кадры, ни тем более подготовить их к специфике работы «Ареала». Господа, нам предстоит принять очень важное и весьма ответственное решение. Готовы ли мы получить экстренное финансирование и обеспечить освоение этих средств не просто максимально эффективно, а стопроцентно гарантировать своевременное увеличение добычи нашей нефти в требуемых количествах. Если мы сорвём сроки и экстренное финансирование станет прямым государственным убытком, спросят с нас. Не мне вам объяснять, что РАО «Ареал» на виду у всей страны и внимание к нашей деятельности никогда не ослабевает. Тем более, у наших недругов. Многие будут рады воспользоваться нашим поражением, чтобы дискредитировать руководство РАО «Ареал» в глазах общественности и лично Президента.
Он облокотился на спинку кресла одним боком, подражая знаменитой позе премьер-министра, и закончил:
— Господа, я ожидаю ваших экспертных мнений. — Лозинский одной рукой закрыл свою папку.
— М-да, «Лукойл» будет в восторге, если мы опростоволосимся, — негромко протянул Зильберман, постукивая по лежащей на столе папке платиновым «Паркером», — они немедленно поставят вопрос о смене управления территориями «Ареала».
— Насколько я понимаю, — заговорила Шумелкина, — компания «Экстраойл» в данной ситуации не несёт никаких рисков, сделки будут заключаться под гарантии РАО «Ареал» и именно нам нести издержки в случае срыва сроков?
— Именно так, — подтвердил вице-премьер, — и издержки эти будут в любом случае оплачены, либо РАО, либо государством как владельцем компании. Но, повторяю, за срыв поставок отвечать нам, Совету Директоров. А это, как я уже сказал, сотни миллионов долларов. И потому решение необходимо принять взвешенно и со всей серьёзностью.
— Скажите, Роман Карлович, — Шумелкина обратилась к газпромовцу, — имеющихся в наличии кадров будет достаточно для надёжного обеспечения увеличения объёмов добычи, если мы организуем работу в две смены?
— Нет, — Зильберман покачал головой, — мои люди уже просчитали этот вариант. Времени отведено слишком мало. Работа в две смены не даст гарантии. Можем не успеть.
— А в три смены? — поинтересовалась Шумелкина.
— Если в три, то успеем, — кивнул газпромовец, — и даже будем иметь запас в три-шесть дней, — он протянул ей бумагу, — мы просчитали и такой вариант. Но это потребует многочисленных согласований с медиками, подобное решение противоречит сразу нескольким нормам охраны труда, ведь работа в РАО приравнена к особо вредной для здоровья.
— Это я беру на себя, — заявила Шумелкина, — все необходимые бумаги будут согласованы в ближайшие двое суток. Параллельно предлагаю провести масштабную агитационную кампанию. Сделаем заявление для СМИ, пресс-центр подключит талантливых журналистов, привлечём Церковь. Необходимо максимально прозрачно и чётко разъяснить людям, что они идут на трудовой подвиг во имя России, ни больше ни меньше! Я поставлю на ноги весь медицинский отдел, если потребуется, то Минсоцздрав окажет нам помощь. На время исполнения правительственной задачи организуем работу в три смены. Работающие в экстремальном режиме люди будут находиться под усиленным и неусыпным вниманием врачей и медперсонала, кроме того, каждому из них будет предоставлена возможность к моменту выхода в плановый отпуск приобрести путёвки в принадлежащие РАО санатории с восьмидесятипроцентной скидкой, в том числе и зарубежные. Многодетным оплатим авиабилеты на детей. Помимо этого, считаю необходимым не только оплатить сверхурочный труд согласно нормам законодательства, действующего в подобных случаях, но и установить для трудящихся дополнительное премиальное вознаграждение. Мало заинтересовать людей патриотической идеей, необходимо поддержать их рублём!
— Что ж, — неторопливо произнёс человек в погонах генерал-лейтенанта ФСБ, — предложение явно дорогостоящее, но весьма разумное. К тому же, организация у нас режимная, профсоюза нет, и, кроме нас, позаботиться о людях некому. Я — за. Со своей стороны Служба Безопасности обеспечит введение и осуществление повышенных мер безопасности в местах проведения работ усиленной интенсивности, таких, как базы нефтедобычи и нефтепроводы. Если я правильно понял, отделу Романа Карловича придётся в срочном порядке тянуть ещё одну нитку трубопровода от поселка Нижний Одес через Зелёную Зону?
— Точно так, Эдуард Андреевич, — подтвердил Зильберман, — это позволит увеличить скорость обогащения нашей нефти «Тип Икс», плюс возрастёт пропускная способность. Там несколько десятков километров, и прокладывать их придётся не просто в круглосуточном режиме, но и в условиях дикой тайги, что вызовет интерес криминальных кругов, жаждущих поживиться хоть чем-нибудь из «Ареала».
— Эту проблему мы решим. — Генерал Белов медленно постукивал карандашом по лежащей перед ним папке с документами. — Служба безопасности будет работать в три смены вместе с медиками и нефтяниками, если понадобится. Усилим режим, совместно с ФСБ Ухты проведём дополнительные профилактические мероприятия в городе, направленные на нейтрализацию сталкерства и прочего криминала. Не подведём, сотрудники у нас надёжные, с высокой квалификацией. Других не держим.
— А что скажет наука? — Лозинский перевёл взгляд на академика Линдера. — Ваше мнение, Вениамин Моисеевич?
— Наука ожидает взрыв эмоций и бурю несогласия со стороны генерала Воронцова, — нахмурился тот, — с моим отделом проблем не будет, как раз на научный отдел нагрузка в этой связи возрастёт незначительно, нам не тянуть трубопроводы, не разворачивать нефтедобывающие балки и не строить оборонительные сооружения. А вот его люди и так третью неделю работают в авральном режиме после прошедшего Выброса. Полагаю, Геннадия Петровича будет не так-то легко убедить.
— Согласен с Вениамином Моисеевичем, — вставил Прокопенко, — отдел чрезвычайных ситуаций уже шестнадцать дней работает в две смены. Генерал Воронцов вряд ли согласится ввести третью смену, он уже неоднократно заявлял, что в его отделе нехватка кадров и люди выбиваются из сил…
— Генерал Воронцов — офицер, давший присягу России, — сурово прервал своего заместителя Лозинский, — и он выполнит приказ Президента вне зависимости от того, нравится это ему или нет. Данный вопрос я беру на себя. — Он обвёл взглядом зал заседаний: — Других препятствий нет? Вы уверены в своих сотрудниках? Я могу докладывать Президенту о том, что люди откликнутся на призыв Родины и обеспечат необходимую интенсивность работ?
— Люди откликнутся, — Зильберман поднял брови, от чего его лицо приняло вид человека, обсуждающего и без того всем очевидные вещи, — сейчас кризис, безработица, доходы упали, зарплаты понизились. А мы предложим заманчивые премиальные и выгодные льготы. Елена Александровна права, если грамотно организовать пиар, народ пойдёт на баррикады. Церковь привлечём опять же. Святые отцы прочтут проповеди, благословят труд во благо России, окропят святой водой грейдеры с бульдозерами. С этим проблем не вижу. Если административно-хозяйственный отдел не подведёт с темпами поставок необходимого оборудования и материалов, то данную кампанию можно начинать хоть послезавтра.
— Ну как, Максим Анатольевич, — вице-премьер воззрился на Прокопенко, — подведёт Россию административно-хозяйственный отдел?
— Что вы, Валентин Иванович! — воскликнул зам. — Ни в коем случае! Я лично свяжусь с перевозчиками и поставщиками и организую увеличение темпов доставки и объёмов отгрузки! На наших складах есть аварийный запас всего необходимого, строители начнут работы с его освоения. Этого хватит на первую неделю работ, к тому времени подоспеют свежие поставки! Мы даже убьём двух зайцев: начнём всё необходимое строительство немедленно и обновим аварийные запасы, а то многое из этого перечня хранится уже шесть-восемь лет. Всё будет сделано в кратчайшие сроки при наличии финансирования. Я немедленно займусь организацией всего необходимого, сегодня же проведу телефонные переговоры с поставщиками, подпишу соответствующие официальные письма и завтра к обеду буду в Ухте.
— Кстати о поставщиках, — встрепенулась Шумелакина. — Максим Анатольевич, что это за история с гибелью владельца фирмы «Метроном Плюс»? Они, кажется, были одними из наших поставщиков? В Москве шепчутся о каком-то таинственном заговоре в высшем руководстве РАО «Ареал», якобы с покойного потребовали откат каким-то совершенно иезуитским способом!
— Кривотолки наших недругов. Смерть господина Медведкова стала для нас ужасной трагедией! — грустно покачал головой Прокопенко. — «Метроном Плюс» — один из наиболее ценных наших партнёров! Особо подчеркну, он остаётся таковым и по сей день, поставляя нам высококачественное научное оборудование по наиболее выгодным ценам. Преемник господина Медведкова сразу после вступления в права владения фирмой подтвердил свои намерения и дальше сотрудничать с нами. Слухи о якобы насильственной смерти прежнего владельца «Метроном Плюс» есть не более чем сознательный вымысел тех, кто жаждет очернить РАО «Ареал» в глазах общественности, тем самым дискредитировав общий курс правительства России на борьбу с коррупцией в целом…
— Далее на этот вопрос лучше ответить мне, — лениво перебил его генерал Белов. — Вся эта шумиха — не более чем досужие сплетни, подогреваемые деньгами врагов России. Господин Медведков погиб в результате несчастного случая, его водитель не справился с управлением на узкой загородной трассе, в результате чего автомобиль вылетел на встречную полосу и столкнулся с контейнеровозом. Экспертиза показала, что причиной тому стал внезапный сердечный приступ, произошедший с водителем. Он и повлёк потерю управления. Сам Медведков получил при столкновении с грузовиком травмы, несовместимые с жизнью, и скончался по дороге в больницу в карете «скорой помощи». Которая, кстати, совершенно случайно проезжала мимо и оказалась на месте аварии уже через минуту после столкновения. Но даже это не помогло спасти жизнь Медведкову. Так что нет никаких оснований считать его гибель «загадочной». Обо всём этом было заявлено уже на второй день после трагедии.
— Но слухи по-прежнему ходят, — заметила Шумелкина, — вроде бы он после встречи с кем-то из руководства нашего РАО несколько дней был мрачен и неразговорчив. И будто бы даже однажды вечером, ужиная с друзьями, выпил лишнего и сокрушался по поводу того, что единственное свободное от коррупции госпредприятие оказалось на деле, цитирую, «насквозь гнилым». И что разочарование его очень велико, и что он уже и не знает, во что можно верить в этой стране…
— Пропаганда врагов России и их пособников внутри страны! — отрезал фээсбэшник. — На которую охотно клюют конкуренты наших деловых партнёров. Но вы правы, это нельзя оставить просто так. Я приму соответствующие меры. Мы проведём небольшую кампанию в Интернете и московской «тусовке». Подключим работающих на нас медиа-персон, известных независимых блогеров, экспертов и консультантов. Перезапустим нужные слухи, параллельно проведем журналистское расследование, разумеется, полностью независимое, опубликуем подробные результаты экспертизы, вскрытия и так далее. Одним словом, этот факт никак не отразится на обсуждаемой нами сейчас программе, предложенной фирмой «Экстраойл». Более того, я думаю запараллелить одно с другим и получить необходимый РАО общественный резонанс. Сделаем ставку на патриотизм, обыграем всё это новым витком борьбы с криминалом в Ухте, проведём мероприятия, покажем общественности реальные результаты. Подготовку инициируем сегодня же, послезавтра начнём действовать.
— Что ж, позиция Совета Директоров мне ясна, — подвел итог вице-премьер, — через два часа я встречаюсь с Президентом. Я доложу ему, что РАО «Ареал» готово выполнить просьбу Родины в этот не лучший для страны период. Соответственно, встанет вопрос о размере финансирования. И тут нам необходимо проявить оперативность. Время не ждёт, как я уже сказал, из предоставленных «Экстраойл» документов следует, что мы должны быть готовы предоставить на мировой рынок увеличенные объёмы продукции семейства «Икс» уже к концу этого месяца. Это значит, что добыча самой нефти должна возрасти в нужных пропорциях уже к двадцать второму — двадцать третьему июля. На всё строительство и прочие сопутствующие мероприятия у нас есть чуть более трёх недель. Всего лишь! Потому кровь из носу, господа, хоть живите на работе с сегодняшнего дня, но в понедельник я должен держать в руках полный расчёт необходимого финансирования. Старт всей кампании назначаю на завтра, на первом этапе будем платить за всё из резервов РАО, средств не жалеть, на людях не экономить! — Он посмотрел на Прокопенко: — Максим Анатольевич, за сроки подачи заявки на финансирование отвечаете лично.
— Да, Валентин Иванович, всё будет исполнено в срок! — заверил его зам. — Я займусь этим немедленно!
— Хорошо, — одобрил Лозинский, — в таком случае, господа, если вопросов больше нет, то заседание совета можно считать закрытым.
Прокопенко был уже в фойе, когда к нему подошёл помощник академика Линдера и негромко сообщил, что тот хотел бы задержать его на два слова.
— Вы хотели меня видеть, Вениамин Моисеевич? — Чиновник, повинуясь жесту Линдера, присел рядом с ним на самый краешек роскошного дивана.
— У меня к вам пустяшное дело, Максим Анатольевич, — Линдер нарочито вежливо подвинулся на и без того немаленьком диване, — я не задержу вас надолго. Видите ли, мне требуется от вас небольшая помощь.
— Всё, что только в моих силах! — подобострастно улыбнулся Прокопенко. — Только скажите и считайте, что уже сделано!
— Очень любезно с вашей стороны, — одобрительно закивал Линдер, — собственно говоря, суть моей просьбы в следующем. В ближайшие дни в Ухту прибудут двое учёных из Российского Государственного университета нефти и газа имени Губкина. Если я не ошибаюсь, Степанов и Николаева. Они привезут свой частный авторский проект, подробные сведения о котором изложены вот тут. — Он кивнул помощнику, и тот протянул Прокопенко гербовую папку.
Чиновник забрал папку и вопросительно посмотрел на академика. Судя по толщине папки, в ней было не более одного листа.
— Ознакомитесь позже, — велел Линдер, — там нет ничего интересного. Более того, в двух словах — это чистой воды афера и шарлатанство. Но запретить проект я не могу. Во-первых, он осуществлялся в частном порядке во внеурочное время, во-вторых, руководитель нашего ГНИЦ академик Морозов неожиданно встал на их сторону, что весьма недальновидно с его стороны. Так вот, Максим Анатольевич, я бы очень хотел, чтобы вы лично занялись этими людьми и их шарлатанским прожектом. Я слышал, что в ГНИЦ сейчас очень туго с помещениями, лаборатории загружены, а в свете грядущего аврала можно ожидать недостаток оборудования. Возможно, стоит также учесть и вопросы режимности. Надеюсь, я понятно излагаю свои мысли? — Он мило улыбнулся. — Моё старческое брюзжание с каждым годом всё больше напоминает неразумный бред выжившего из ума…
— Ну что вы, Вениамин Моисеевич! — замахал руками Прокопенко. — Как можно! Ваш научный гений будет блистать ещё многие годы! Я прекрасно вас понял, всё будет сделано в лучшем виде!
— Я всегда говорю Валентину Ивановичу, что за такими молодыми людьми, как вы, будущее! — расцвёл Линдер. — Вы наша достойная смена! — Он протянул руку скромно потупившему взгляд чиновнику. — Что ж, не смею более вас задерживать! Если возникнут вопросы, обращайтесь. Да, кстати! — спохватился Линдер, заставляя замереть энергично трясущего его кисть в рукопожатии Прокопенко. — В случае чего Эдуард Андреевич окажет вам необходимую поддержку. Он в курсе дела.
Прокопенко ещё раз засвидетельствовал академику своё почтение и покинул фойе. Добравшись до своего кабинета, он уселся за рабочий стол и раскрыл полученную от академика папку. Внутри неё действительно был всего один лист бумаги. Вместо заголовка на нём красовался штемпель «Лично в руки. После прочтения уничтожить». Чиновник внимательно прочёл документ, опустил его в шредер и задумался, глядя, как аппарат разрезает лист бумаги на мелкие ленточки. Что ж, всё предельно ясно. Небольшая группа учёных из Губки, как в обиходе прозвали РГУ нефти и газа имени Губкина, работает над созданием некоего прибора, излучение которого могло бы сымитировать воздействие «Ареала», причём как на нефть, так и на любые другие объекты, включая живые организмы. Что-то там про какую-то теорию «Физического вакуума». Пока что они не сильно продвинулись, но уже сейчас их устройство на испытаниях показало первые результаты. При воздействии этой экспериментальной аппаратуры мощностью менее 1 кВт на аппараты нефтепереработки им удалось получить дорожные битумы, долговечность которых вдвое превысила обычные, а выход бензина, керосина и дизельного топлива увеличить на 5 процентов, что для обычного нефтеперерабатывающего завода очень существенно. Конечно, по сравнению с ареаловской нефтью «Тип X» всё это — детская возня, но даже такие результаты дают более чем серьёзные основания для тревоги. Как известно, лиха беда начало. Допустить успешное создание устройства, заменяющее «Ареал», ни в коем случае нельзя. Ведь это автоматически оставит РАО не у дел, лишив его мировой монополии на уникальный ресурс. Проигнорировать тоже нельзя, рано или поздно об этой разработке узнают конкуренты. Тот же «Лукойл» ухватится за неё не то что двумя руками — зубами вцепится. Удивительно, что они ещё не узнали о проекте. Запретить исследования нельзя, тем более это верный путь утечки разработок за границу. Единственным разумным решением в сложившейся ситуации было возглавить проект, что позволит держать руку на пульсе, и вовремя принять меры, если ситуация начнёт складываться угрожающе. И держать всё это дело надо подальше от ГНИЦ и Морозова, тут Линдер прав, не то ещё и впрямь наизобретают на нашу голову…
Прокопенко пару секунд размышлял, составляя план действий, после чего пододвинул к себе клавиатуру компьютера и создал в папке «Конфиденциальные распоряжения» новый текстовый документ.
15
Автоматика развернула пятёрку силуэтов, и Берёзов вскинул автомат. Пять коротких очередей-двоек последовали подряд одна за другой, громыхая под низкими сводами тира, и электронный секундомер в руках Лемура пискнул, засекая время окончания серии.
— Четыре девяносто две, — сообщил Лемур, — нормально.
— Долго, — сказал Иван, снимая наушники, — отдача и звук выстрелов по мозгам бьют, — он раздосадованно поморщился, — контузия болью отзывается. Не удаётся отстреляться быстрее.
— Для полета метров?! — удивился тот. — Вполне нормальный результат!
Берёзов поставил АН-94 на предохранитель и положил автомат на стрелковую стойку. На параллельном огневом рубеже загремели выстрелы, и несколько секунд все ждали, когда стрелок закончит работать.
— Отбой! — скомандовал Лемур. — Пошли к мишеням.
Трое бойцов отправились к стоящим на пятидесятиметровом рубеже силуэтам с мишенями, остальные воспользовались биноклями и стрелковыми зрительными трубами, изучая результаты попаданий своих товарищей. Иван шёл к мишеням и по привычке разглядывал окружающую обстановку. Сам тир был не ахти какой, простой котлован трёхметровой глубины, перекрытый бетонными балками. Но подход РАО к делу Берёзову понравился. Несмотря на временность всех сооружений Пояса, организация позаботилась о профессиональной подготовке своих бойцов и продолжала тратить на это деньги. Тир не просто был выкопан, его облагородили внутри, установили хорошее освещение, систему мощных вытяжек и закупили очень неплохие германские мишенные установки, которые оценит любой стрелковый клуб. Помимо того стоило отметить, что проблем с боеприпасами у службы безопасности не возникало, стрельбы проводились ежедневно, а Отряд Специальных Операций и вовсе имел в распорядке работы тира собственные часы. И это было вдвойне удобно потому, что тир размещался в двух минутах ходьбы от корпусов базы спецотряда.
— Неплохо! — оценил Лемур, глядя на пробоины, оставленные на мишени пулями Берёзова. — На пятьдесят метров, со стойки, на время — и не вышел из восьмёрки. Очень неплохо.
— Успокаиваешь? — ухмыльнулся Берёзов, заклеивая пробоины кусочками чёрной липкой ленты. — Мне действительно ещё больно стрелять. Пошли обратно на огневой, я возьму вместо «Абакана» «Вал», он бесшумный и отдача меньше. Сам сравнишь.
Бойцы вернулись на исходную, и Берёзов сменил оружие. Он встал на рубеж, снял «Вал» с предохранителя и дослал патрон в патронник.
— К бою готов, — доложил он согласно инструкции.
Лемур кивнул дежурному, и тот вдавил кнопку на пульте управления поворотной установкой мишеней. В пятидесяти метрах автоматика привычно развернула пятёрку силуэтов. Иван вскинул автомат и быстрым, плавным движением ствола перечеркнул мишени. Глухие щелчки коротких очередей завершил электронный зуммер секундомера, казавшийся неожиданно громким по сравнению с работой бесшумного оружия.
— Три девяносто восемь! — посмотрел на секундомер Лемур. — Почти на секунду быстрее! Солидно, солидно. — Он потянулся за зрительной трубой. — Посмотрим, что ты настрелял… Ого! Впечатляет… — Лемур перевёл взгляд на Берёзова: — Ты уверен, что не хочешь принять предложение Ферзя стать инструктором? У нас тут много кого стоит погонять по огневой.
— Нет, Саша, не могу, — покачал головой Иван, отдавая «Вал» хозяину оружия, — слишком тяжко выстрелы по больным мозгам колотят, — он улыбнулся, — не буду же я учить людей только на бесшумных стволах. Да и доктора не велят. От меня в поле будет толку больше, я на заданиях с 9А-91 вполне работоспособен, благо артподготовок в «Ареале» не бывает.
— Жаль, конечно, — вздохнул Лемур, — инструкторов у нас не хватает. Впрочем, как и везде. Люди идут в РАО неохотно.
— А что так? — удивился Берёзов. — Зарплаты в «Ареале» очень даже на уровне. Соцпакет и всё такое…
— Слухи о нас ходят страшные, — Лемур махнул рукой, — организация режимная, вся работа засекречена, никакой официальной информации о том, что здесь на самом деле происходит, нет. Вот и травят все кому не лень разные байки, одна страшнее другой. Мол, народ тут мрёт тысячами, словно мухи. Люди и боятся.
— А на самом деле, — скептически прищурился Иван, — тут всё спокойно, как в Багдаде. Во время американского вторжения.
— Ну, сейчас наговоришь, — хохотнул Лемур, — нормально так сравнил!
На огневом рубеже заняла позиции следующая пара стрелков, загремели выстрелы, и Лемур жестом предложил Берёзову отойти подальше от ведущих огонь бойцов.
— У нас, конечно, работа связана с риском для жизни, — продолжил он, — но так за это и доплачивают немало. На самом деле, люди гибнут редко, да и то не везде. Настоящему риску подвергаются те, кто ходит в Зоны и охраняет внутренний периметр Пояса. То есть мы, служба безопасности, поисковики и учёные, что в лабораториях сидят. Их может подопытный зверь загрызть или какой-нибудь испытуемый образец как-то не так себя поведёт. У остальных шанс погибнуть не выше, чем попасть под машину. По статистике, шахтёром быть в двадцать четыре и семь десятых раза опаснее, чем в «Ареале» работать. Для сравнения, смертность среди нелегальных сталкеров, постоянно лезущих в Зоны, почти в сорок раз выше, чем у сотрудников РАО.
— Впечатляет, — кивнул Иван, — и они всё равно идут на такой риск? Или они просто не в курсе статистики?
— Идут толпами, — усмехнулся Лемур, — и всё они прекрасно знают. Просто это лёгкие деньги. Сам знаешь, сколько стоят меты на чёрном рынке. Да и края наши особо благополучными не назовёшь. Места глухие, они и раньше-то особо обжитыми не были, а с появлением «Ареала» и подавно. Те, у кого возможность была, давно уехали отсюда. Остальные перебрались в Ухту и прилежащие посёлки. С работой туго, да и не все хотят работать честно, прямо скажем. Близ Ухты несколько исправительных колоний, одна из них, Бельгоп, сейчас вообще вплотную к Поясу примыкает. А это тысячи человек. Многие зэки, освобождаясь, оседают здесь и начинают мутить со сталкерами, перекупщиками, подпольными торговцами. Раздавим одну банду, тут же возникает другая. И так постоянно.
Они зашли в помещение для чистки оружия, и Берёзов, отыскав глазами кусок ветоши и масленку, собрался разобрать «Абакан».
— Вон молоток. — Лемур движением подбородка указал ему на полку.
— Вовремя, — хмыкнул Иван, протягивая руку за инструментом, — я уже думал, чем же штифты выбивать. — Берёзов взял в руки выколотку. Разборка АН-94 — занятие не из самых увлекательных. — А что наша местная контора? — спросил он товарища. — Совсем мышей не ловит?
— ФСБ? — уточнил Лемур. — Ловит и ещё как. Тут под это дело все подряжены, и контора, и милиция, даже УИНовцы нам помогают. Только пока за меты на чёрном рынке платятся деньги, это не закончится. Сейчас ещё более-менее проредили всё это безобразие, стало поспокойней. Ты бы видел, что тут два года назад творилось, когда Безногий Сёма Чих выполз из Красной Зоны с «Ариадной» в зубах.
— Из Красной? — изумился Иван. — Да ещё и безногий? А если подробнее? Фёдор Степанович, помнится, рассказывал, что за всю его здешнюю службу из Красной Зоны вернулось ровно три с половиной человека. Про троих я уже в курсе. Этот, что вышел с артефактом в зубах, и есть четвёртый?
— Не вышел, а выполз, — усмехнувшись, поправил его Лемур. — Степаныч не обманул. Это теперь Сёма Чих стал Безногий, а в Красную он уходил на своих двоих. Там его зомби едва не выпотрошили, спасся чудом — внезапно начался Выброс, зомбаки почуяли это дело, да и бросили его. Чих пытался укрыться, вляпался в Студень сначала одной ногой, потом, пока ползал в поисках убежища, ещё и другой. Полдня где-то хоронился, тут ему ещё раз повезло — Выброс оказался коротким, быстро закончился. Чих пополз назад, к Жёлтой Зоне, по дороге вляпался вновь — рукой зацепил Сито, кисть срезало начисто. Говорит, сам не помнит, как от боли орал, как кровотечение останавливал, помнит только, как «Ариадну» нашёл. Будто бы увидел её сквозь кусты и камни, будто рентгеном глаза стали. Держать её было нечем, единственной рукой он хватался за траву и землю, чтобы ползти, а выпускать «Ариадну» боялся, жить хотелось очень сильно. Вот тогда Чих её в зубы зажал, да так и полз. Двое суток полз, пока не выполз в Жёлтую, за это время ноги у него по самый зад в кисель превратились. Там его кто-то из сталкеров нашёл и в Ухту доставил, говорят, за спасение заранее потребовал с Чиха двадцать штук зелёных. Не знал, простофиля, что именно Безногий из Красной вытащил. Чих, как оклемался, вызвонил торгашей, причём, не будь дураком, сразу нескольких. Собрал их всех вместе и «Ариадну» им показал. В общем, две сотни зелёных косарей ему отстегнули. Что тут началось — просто кошмар! Народ в Зоны толпами повалил, словно в Клондайк во времена золотой лихорадки. За первую неделю внешний периметр Пояса в разных местах взрывали раз двадцать. Колючку джипами и грузовиками на таран брали. Столько остолопов в Красной Зоне сгинуло, что и не сосчитать.
— М-да… — протянул Берёзов, накручивая протирку на шомпол для чистки ствола. — Двести тысяч долларов за мет, просто фантастика какая-то. Не удивительно, что у народа крышу сорвало. Что же это за артефакт такой, он что, из чистого алмаза сделан, что ли?
— Ты что?! — Лемур ошарашенно посмотрел на него. — Это же «Ариадна»! Их всего три штуки было найдено за всё время существования «Ареала»!
— А что она такого делает, эта «Ариадна»? Деньги печатает? Печенье выдаёт? С чего цена такая? — спросил Иван. — Извини, я просто не в курсе. Вообще впервые о ней слышу.
— Ну ты даёшь, — хмыкнул Лемур, — это самый редкий и желанный мет в «Ареале». Пока держишь его в руке, видишь все аномалии. Абсолютно всё, в любой Зоне, в любое время дня и ночи.
— Вот это новость! — оценил Берёзов. — Никогда бы не подумал, что такое возможно! А не маловато ли этому Безногому денег дали? Глядишь, наш ГНИЦ и побольше бы заплатил, если б узнал.
— Да брось! — хихикнул Лемур. — Какие деньги, прислали бы нас или СОБР и изъяли бы бесплатно.
— И что, хочешь сказать, что эту «Ариадну» так и не изъяли? — поднял брови Иван. — Что-то мне не верится, что контора так просто оставила этого Безногого в покое.
— Как же! — Лемур усмехнулся. — Едва оперативная информация появилась, всех на уши поставили. Но так и не нашли её, — он покачал головой, — год следствие длилось, всю Ухту вверх дном дважды переворачивали, но безрезультатно. Едва вся возня началась, как торговца, что мет у Чиха перекупил, нашли за городом мёртвого, остальные разбирательства ничего не дали.
— Жаль, — Иван тщательно протёр затвор промасленной ветошью, — такая ценная вещь могла бы серьёзно облегчить жизнь нам и поисковикам. Можно ходить по Зонам без риска погибнуть на ровном месте каждую секунду. А где ещё две? Ты сказал, что «Ариадну» находили трижды.
— Одна у нас, — улыбнулся Лемур, — её Болт нашёл в Красной Зоне года четыре назад, если я не ошибаюсь, и просто сдал в ГНИЦ, как положено. Теперь её Ферзь получает лично в руки под гору расписок перед каждым выходом отряда в Жёлтую Зону. Ну, и крупные научные поисковые партии её берут, но без нас они ходят редко. Особенно теперь, когда зомби в Жёлтую зачастили.
— А ещё одна? — напомнил Берёзов.
— Самая первая «Ариадна» была у академика Лаврентьева, — ответил Лемур, — говорят, он её случайно обнаружил среди осколков метеорита и прочей ерунды, которую накопали ему стройбатовцы ещё в первые месяцы после падения. Вместе с Лаврентьевым она и пропала. Ходят слухи, что старик устроил себе небольшую научную базу где-то в тайге и будто там должно быть много всего очень интересного. Вроде бы это не то охотничья сторожка, не то заимка лесника, точных данных не сохранилось, и это стало ещё одной из легенд «Ареала», на которую, как железки на магнит, тянутся новоиспечённые сталкеры. А так как место это находится в Красной Зоне, сам понимаешь, что с ними там происходит…
Внезапные переливы множества телефонных трелей прервали его рассказ. Судя по тому, что мобильные зазвонили сразу у всех присутствующих в тире бойцов, это был циркулярный вызов, адресованный сразу всем сотрудникам Отряда Специальных Операций. Иван с Лемуром синхронно потянулись к своим трубкам, и Берёзов взглянул на определитель. Звонила автоматическая система экстренных оповещений. Механический голос объявил тревогу и приказал немедленно прибыть в штаб отряда.
— Значит, нашли-таки Хромого! — хищно усмехнулся Лемур. — Хорошая новость. Давно пора этих гадов прищучить!
— Думаешь, это по его душу тревога? — Берёзов принялся собирать автомат, недовольно морщась. Пружины, ролик, тросик, штифты… Только при неполной разборке «Абакан» разбирался на тринадцать частей. По сравнению с автоматом Калашникова, сборка АН-94 была настоящей головной болью. — Три месяца о нём ничего не слышно.
— Наверняка, — Лемур засунул мобильный в карман камуфляжа, — Ферзь говорил, что оперативники из ухтинского УФСБ на прошлой неделе вышли на кого-то из его контактов. Вчера им слили его схрон в Зелёной Зоне, группа Медведя ещё с вечера ушла к тому месту, посмотреть, что к чему. Видать, кто-то там объявился. Давай быстрее! — Он выскочил из комнаты для чистки оружия.
Иван закончил сборку, торопливо закрыл маслёнку и выбежал на лестницу, на ходу забрасывая на плечо «Абакан». Лично он не был любителем этого автомата, предпочитая свой излюбленный 9А-91, но было понятно, почему СБ «Ареала» сделала выбор именно в пользу АН-94. Это при штурме позиций противника достоинства «Абакана» выглядят сомнительными. Но для специфики «Ареала» автомат совсем неплох. Случайных людей в службе безопасности нет, все профессионалы, для которых освоить непростой в эксплуатации «Абакан» не составляет труда. К тому же среди аномалий особо не побегаешь, зачастую далеко не всегда есть возможность сменить позицию, и огневые контакты в Зонах нередко сводятся к прицельной дуэльной стрельбе, где решающими факторами являются точность и скорострельность. А в этом свете АН-94, поставленный в режим огня двухпатронными очередями, очень даже хорош. К тому же выпущенные одной очередью две пули «Дырокол», которые хороший стрелок на полста — сотне метров способен положить в одну точку, при удачном раскладе могут послужить решающим фактором, даже если цель защищена «Латником». Да и вопреки распространённому среди «чайников» мнению, «Абакан» при всей своей сложности весьма надёжен. Не говоря уже о том, что новые четырёхрядные магазины увеличенной ёмкости на шестьдесят патронов — немаловажный плюс.
«Однако перед выходом На задание автомат надо поменять», — отметил Берёзов. Пусть 9А-91 и более капризен к условиям эксплуатации, но с ним работать гораздо комфортнее и головные боли почти не беспокоят. А в том, что вызов по тревоге закончится выездом в Зоны, сомневаться не приходилось. Берёзов выскочил из подземного тира и прибавил шагу, догоняя спешащих на базу бойцов.
16
БТР взревел двигателем, выруливая из ворот ангара, и Ферзь коротким взмахом руки отдал приказ к погрузке. Два десятка бойцов заняли свои места в бронированном автобусе, тот пристроился за БТР, и маленькая колонна из двух единиц техники покинула базу Отряда Специальных Операций. Иван занял место рядом с Лемуром и покосился на Ветра, сидящего подле Ферзя. Берёзова официально зачислили в ОСОП, в группу Лемура, меньше месяца назад, но кое-что во взаимоотношениях внутри спецотряда он уже понимал.
Полсотни сотрудников отряда, по штатной структуре разбитых на четыре боевые группы и группу управления, негласно можно было разделить на три лагеря. Первый лагерь — это люди, приближённые к подполковнику Салмацкому, командиру спецотряда, носившему многозначительный радиопозывной «Ферзь». Таких было десятка три, именно они чаще всего работали на силовых операциях в Ухте и Жёлтой Зоне, что являлось наиболее опасной работой. В Ухте брали банды, и шанс нарваться на пулю был вполне реален, про Жёлтую Зону и вовсе никому объяснять не надо. Словом, самых доверенных своих людей Ферзь ставил на наиболее опасные задания, за которые, кстати, платят лучше всего — премиальные в тройном размере. И премиальные эти, равно как и зарплаты, отряд получал вовремя, день в день, без единой задержки. Лемур как-то намекнул, что Салмацкий — человек самого Белова и фактически подчинятся только ему, остальные Ферзю не указ. Даже начальник Отдела Физической Защиты, генерал-майор ФСБ Рябов, формально отдающий Салмацкому приказы, в реальности над ним не властен. И потому с Ферзем предпочитало дружить всё начальство «Ареала», не важно, к какому отделу оно относилось, к СБ, ЧС или ГНИЦ. Возможно, этим и объяснялось немного барское поведение Ферзя и плохо скрытый подхалимаж его приближённых. Необходимо отметить, что Салмацкий хоть и бывал временами заносчив, но палку никогда не перегибал, подчинённых унижать не позволял ни себе, ни другим, всегда выезжал на операции лично и рисковал не меньше других. Например, в тот памятный Берёзову день, когда они с Болтом ползли по узкой тропе меж двух аномалий, после эвакуации разблокированного отряда в «Латнике» Ферзя застряло шесть бандитских пуль.
Берёзов непроизвольно поёжился. Та тропа, выглядящая словно бескрайнее красное поле под мутным зелёным небом, снилась ему ещё долго… В общем, на первый взгляд, Ферзь был мужик нормальный и командир совсем неплохой, дело своё знал, о людях заботился и за их спинами не прятался. И как раз в таком свете тем более непонятным было это выделение из отряда «наиболее надёжных». Вторым лагерем в спецотряде являлась группа Медведя, единственная не укомплектованная полностью личным составом, — сказывалась нехватка профессионалов высокой квалификации. Хотя если учесть, что именно оппозиционная группа испытывала некомплект, определённые мысли возникали. Особенно принимая во внимание денежную сторону этой недоукомплектованности. Неполной группе в силу своей пониженной боеспособности поручали наименее опасные, по меркам Отряда Специальных Операций, задания. В основном это была работа в Зелёной Зоне, в Жёлтую Медведя и его людей отправляли лишь тогда, когда не было другого выбора. В результате зарплаты «оппозиционеров» оказывались ощутимо меньше, чем денежное содержание людей Ферзя. В том, что Салмацкий делает это специально, сомневаться не приходилось. И само появление Берёзова в спецотряде это лишний раз подтверждало. Ивана направили не в группу Медведя, где постоянно не хватало людей, а в группу Лемура, в которой была всего одна свободная вакансия. Сам Медведь, в прошлом командир роты морпехов на Тихоокеанском Флоте, своего недовольства Ферзем не скрывал и никакого общения с ним, помимо служебных вопросов, не вёл. Впрочем, работу свою он делал исправно, приказы Салмацкого не саботировал и исполнял как положено, особо разговорчив не был, хотя иногда мог от души чем-нибудь повозмущаться. Шестеро его бойцов вели себя спокойно, и потому сразу понять, когда и на какой именно почве в отряде произошёл раскол, Берёзов пока не смог.
Третьего лагеря, как такового, не существовало, было несколько человек, которых Иван для себя окрестил «неприсоединившимися». К их числу теперь добавился и он сам. К лёгкому удивлению Берёзова, негласным лидером у нейтралов оказался Лемур, хотя Иван ожидал, что два московских «альфовца» будут держаться вместе. Но, судя по всему, взгляды у них одинаковыми не были, раз Ветер стал правой рукой Ферзя, а Лемур вот уже два года сохраняет нейтралитет. Берёзов как-то раз попросил Лемура рассказать, что вообще происходит в отряде и почему существует такой раскол, но тот лишь буркнул в ответ, мол, со временем сам поймёшь, и перевел разговор на другую тему.
Их маленькая колонна уже покинула хозяйственный сектор РАО и теперь приближалась к внутреннему периметру Пояса. От группы Медведя, ведущей скрытое наблюдение за схроном Хромого, пришла радиограмма. В ней сообщалось, что поутру в схрон со стороны Жёлтой Зоны прибыло четверо вооружённых людей, среди которых наблюдатели узнали Ашота Хромого и ещё одного сталкера, подозревающегося в работе на криминальную среду. Упустить такой шанс нельзя, найти Хромого не могли несколько месяцев, и позволить ему уйти означало вновь потерять единственную нить, ведущую к подпольной лаборатории, скрытой где-то в Жёлтой Зоне. У ФСБ не было никаких сомнений, что финансирует её одна из разведок Запада, никому другому подобный риск и затраты были бы не по силам. Поэтому арест Хромого являлся делом государственной важности, на него возлагались большие надежды, и, едва база приняла радиограмму Медведя, спецотряд подняли по тревоге. Чтобы не спугнуть Хромого даже случайно, решили вертолёты не брать и поднять их в воздух только в случае крайней необходимости. И вот теперь Иван вместе с остальными сидит в бронированном автобусе, подпрыгивающем на ухабах изрядно разбитой дороги.
Берёзов посмотрел в затянутое бронестеклом окно. Обычно пустующая трасса Пояса сейчас была сродни дороге подле какого-нибудь угольного разреза или крупной стройки. Туда-сюда сновали грузовики со стройматериалами, лесовозы со свежеспиленными деревьями, грейдеры, бульдозеры, экскаваторы, автобусы, подвозящие на объекты свежие смены строителей, в небе тяжёлый грузовой вертолёт тащил опору местной ЛЭП. Вокруг кипела напряжённая работа — Отдел Чрезвычайных Ситуаций переносил внутренний периметр, двигая нитку заграждений вглубь Пояса. После зимнего затишья, когда Выбросов не было больше трёх месяцев, «Ареал» словно задался целью наверстать упущенное. Первый Выброс произошёл спустя четыре дня после завершения операции по спасению спецотряда, за ним с промежутком в месяц последовало ещё два.
Особенно мощным оказался крайний Выброс, он длился почти шесть суток и повлёк за собой гибель людей. Две поисковые партии попали под Выброс в Зелёной Зоне и не вернулись, в Жёлтой Зоне пропало без вести несколько поисковиков, ушедших в исследовательскую экспедицию, на внутреннем периметре Пояса во внезапно образовавшуюся аномалию попал патруль, из-за вышедшего из строя навигатора зашедший слишком глубоко в Шаг Выброса. В общей сложности погибло и пропало без вести почти тридцать человек, потери среди сталкеров-нелегалов и вовсе никто не считал. Так называемые «независимые эксперты», регулярно устраивавшие пир на костях, немедленно заявили, что в серии Выбросов погибло более сотни «простых людей», и падкая на трагедии пресса принялась на все лады мусолить тему «очередного катаклизма на территории «Ареала». Жёлтые газетёнки сплошь покрылись заметками типа «Ареал. Смертельные загадки аномальной зоны, или Что скрывает от нас Правительство?», и пресс-центр РАО сбился с ног, пытаясь выправить ситуацию. Учитывая финансовые возможности «Ареала», ему это вполне сносно удавалось, однако распространённый среди обывателей стереотип жуткой опасности, угрожающей всем в РАО, было не так-то просто переломить, и недостаток рабочих рук в «Ареале» давно уже стал перманентной проблемой.
Остро это чувствовалось теперь, в условиях объявленного руководством аврала. Глава РАО, вице-премьер Лозинский, лично выступил с обращением к сотрудникам. Как оказалось, швейцарская компания «Экстраойл», эксклюзивный зарубежный трейдер топлив, производимых из нефти «Тип X», обратилась к России с предложением воспользоваться сложившейся на мировом рынке ситуацией, исключительно благоприятной для продажи ареаловской топливной продукции. Именно сейчас спрос на продукты семейства «Икс» наиболее высок, и увеличение объёмов продаж в несколько раз позволит получить в казну страны огромные доходы. В условиях текущего кризиса ценность этих средств возрастает многократно, и глава РАО призвал сотрудников совершить, как он выразился, трудовой подвиг, смысл которого в двух словах выражался в следующем: на один месяц службы РАО переходят на работу в три смены. Впрочем, люди изумлялись недолго. Объявленная система дополнительных премирований и льгот быстро разожгла энтузиазм, к тому же во мнении экспертов «Экстраойла» сомневаться не приходилось. В состав этой компании, единственного продавца производимых из нефти «Тип X» продуктов, вошли лучшие специалисты, имеющие многолетний опыт работы в ведущих мировых нефтяных гигантах. А если доходы РАО возрастут, то и за выдачей премиальных дело не станет — «старожилы» говорят, их размер всегда повышался в особо удачные в плане прибылей времена.
Берёзов задумчиво смотрел на кипящее строительство. На спецотряде переход на трёхсменный график сказался слабо. Больше всего досталось отделам нефтедобычи и чрезвычайных ситуаций, а также медикам. Разворачивались новые балки, тянулась нитка трубопровода через Зелёную Зону, по которой прогонялась добытая нефть «Тип X» для увеличения своих и без того уникальных свойств, нефтяники называли это «обогащением». Расширялись укрепрайоны вокруг нефтепромыслов, возводились ограждения вдоль трубопровода, учёные просчитывали одним только им известные факторы «обогащения», определяя географию строительства нефтепровода среди аномалий Зелёной Зоны, и за всем процессом неотрывно следили медики, отвечающие за здоровье работающих в авральном режиме людей. Даже церковь откликнулась на призыв Родины и принимала в аврале весьма деятельное участие, посещая нефтепромыслы, освещая новые балки и организуя для людей проповеди и причащения прямо на рабочих местах. Служба Безопасности тоже разрывалась на части, обеспечивая охрану строительных бригад, но Отряд Специальных Операций пока работал по своему профилю в штатном режиме.
Тяжелее всех приходилось строителям отдела ЧС, для них аврал начался намного раньше. Вот уже три недели они работали, словно проклятые. После завершения крайнего Выброса Зелёная Зона не дотянулась до внутреннего периметра двадцати семи метров и медленно поползла к нему, продолжая своё неторопливое и одновременно неумолимое ежедневное расширение. Так как за три прошедших подряд Выброса десятикилометровая ширина Пояса сократилась почти на четыре километра, было срочно принято решение о строительстве нового внутреннего периметра на достаточно безопасном расстоянии. В результате теперь между внутренней и внешней нитками периметра расстояние составляло всего два километра. Было ясно, что не за горами тот день, когда внешний периметр станет внутренним, а Пояс Отчуждения будет начинаться возле дверей стоящих на окраине Ухты домов.
Автобус пересёк линию стройки, и трясти стало заметно меньше, раздолбанная колёсами тяжеловесных грузовиков гравийная дорога осталась позади. Местность вокруг сразу же знакомо опустела, лишь вдали слабо клубился пылевой след от пары патрульных бронетранспортёров, идущих вдоль проволочных заграждений старой внешней нитки периметра, за которой едва виднелась железнодорожная насыпь. Через несколько минут небольшая колонна спецотряда взяла разгон, и громкоговорители объявили повышенную степень боеготовности — машины проходили Шаг Выброса. Ускорение закончилось перед самым переездом через пути, и Берёзов окинул взглядом полуразобранное здание пропускного пункта. Ещё недавно в этой коробке из бетонных блоков он проходил стажировку, но теперь КПП можно было назвать так лишь приблизительно. Едва закончился крайний Выброс и стало ясно, что эта линия заграждений оказалась чуть ли не вплотную к Зелёной Зоне, охрану и патрули сняли. Всё, что можно было демонтировать и увезти, разобрали и переместили к месту нового строительства. На старых местах остались лишь фундаменты и скелеты строений, возиться с которыми не имело смысла. Памятуя о судьбе первого железнодорожного кольца, бронепоезда отвели к Ухте в первую очередь, и теперь пути стояли бесхозные, потихоньку зарастая травой.
Иван вспомнил свою стажировку. После операции в Жёлтой Зоне два месяца стажа показались ему чистой воды бездельем. Слухи о том, как некий загадочный ветеран «Альфы» с многозначительным позывным «Туман» вместе с самим Болтом прошёл сквозь Граву и Мясорубку как оказалось, мгновенно расползлись не только по всей территории «Ареала», но и по Ухте. И режим секретности тут оказался бессилен. Всю стажировку окружающие смотрели на него, как на знатока Зон, и несущие на КПП службу безопасники задавали ему вопросы чаще, чем он им. А после того как к нему в гости заглянул Болт, у Ивана и вовсе стали спрашивать советов. До Берёзова даже тайком дошёл слух, что он-де и не на стажировке тут вовсе, просто начальство определило его на КПП для негласной проверки качества несения службы. Надо признать, что положительный аспект этого столь неожиданного поворота всё же был: дисциплина на данном участке периметра взлетела на недосягаемую высоту, и народ тащил службу так, словно все были героями учебно-показательного фильма. На вопросы Берёзова о тех или иных аномалиях либо мутировавших зверях все отвечали, словно на экзамене, старательно пытаясь не пропустить деталей, что Ивана очень радовало.
На самом деле визит Болта для него стал неожиданностью даже большей, чем для окружающих. Легендарный поисковик просто заявился на их КПП в один прекрасный день и отозвал Берёзова в сторонку, сославшись на необходимость поговорить. Они пару минут беседовали о всякой всячине, вспоминая подробности той тропы и посмеиваясь над тем, как изрядно натерпелись там страху. Всё это время Болт внимательно разглядывал Ивана, после чего заявил напрямик:
— Я ведь чего зашёл-то… — Он вновь окинул Берёзова пристальным взглядом: — Ты как себя чувствуешь? В Жёлтую Зону не тянет? Обратно к Граве? Нет желания вернуться?
— Вернуться к Граве?! — удивился Иван. — Спасибо, дорогой друг, но что-то не хочется, — он улыбнулся, — как-то я не горю таким желанием. А что, должен?
— Всяко бывает, — туманно ответил Болт, — Грава та слишком сильная. Хоть и не в Красной Зоне, а редко кого отпускает, если довелось рядом с ней долго пробыть. Я знаю, тебя в медцентре три дня после того держали и никаких отклонений не нашли, я туда заходил. Но на всякий случай решил вот заглянуть в гости, убедиться, что ты в порядке. Как говаривала моя бабка Полина, ваша медицина не всё может разглядеть в свои микроскопы. Некоторые вещи нельзя увидеть глазами или пощупать приборами.
— Я даже и не задумывался об этом, — пожал плечами Берёзов, — честно говоря, вообще не помню, чтобы чувствовал какие-то призывы даже тогда, когда мы с тобой там ползали. Разве что пробежаться хотелось, да и то немного, так я тебе об этом говорил.
— Помню, — кивнул поисковик, — но здесь другое. Точнее, это того же поля ягода, но действует, только пока рядом с Гравой находишься. То, о чём я говорю, оно другое. Если бы тебя тянуло назад, ты бы понял. — Он облегчённо вздохнул и улыбнулся. — Стало быть, волноваться не о чем. Везучий ты, Туман!
Они ещё немного поговорили, и Болт ушёл. С того момента авторитет Берёзова на КПП стал и вовсе непререкаем, что его изрядно веселило. В остальном служба на внутренней нитке периметра особым разнообразием не отличалась. Частое патрулирование, постоянное наблюдение за границами Зелёной Зоны в оптику, снятие показаний приборов, стоящих на каждом посту охраны периметра, причём смысл этих загадочных данных зачастую могли понять только учёные, устанавливавшие приборные стойки. Единственным более-менее интересным занятием стало сопровождение проходящих мимо бронепоездов, суть которого была проста: бронепоезд идёт мимо, все сопровождают его взглядом. Вот и вся работа. Ловить сталкеров не приходилось, нелегалы для проникновения в Зоны выбирали гораздо более глухие места, выходя из района Ухты и огибая внешний периметр далеко с востока или запада.
Спокойствие нарушалось Выбросами, и сразу после их окончания наступало несколько напряжённых дней. Из Зоны начинало лезть мутировавшее зверьё, в основном мелочь: белки, куницы, лисы да птичьи стаи. Отстреливали их только в крайнем случае, так как обычно мутанты не уходили из Зоны надолго и через пару-тройку дней возвращались обратно. Реже появлялись волки, кабаны и лоси. Это уже была настоящая опасность, любой из подобных зверей в результате мутаций становился гораздо более живучим и предельно агрессивным. Загрызть, затоптать или пробить рогами грудь человеку такое существо могло запросто, и потому после Выброса патрули удваивались, хищное зверьё пытались отлавливать и отстреливать. Туши мутантов сдавались в научные лаборатории, заявок от которых всегда оказывалось больше, чем убитого зверья. Каждое караульное помещение имело рабочий компьютер, входящий в единую беспроводную сеть «Ареала», и в разделе запросов всегда можно было найти перечень заявок на образцы с номерами лабораторий и позывными ответственных за получение груза лиц. Берёзов от нечего делать ежедневно просматривал заявки. Самая первая в списке и вечно необработанная заявка была от лаборатории ЛП-32, желавшая получить все известные ареаловские формы жизни размерами крупнее насекомого, но требующая исключительно живые образцы. В графе заказчика стоял позывной «Лаванда». За всё время стажа на памяти Ивана никто не подошёл к мутировавшей твари ближе, чем на уверенный выстрел, и он сильно подозревал, что дела с исследованием живых форм идут у Лаванды не самым лучшим образом.
Он даже смог убедиться в этом лично. Через несколько часов после окончания третьего в его ареаловской карьере Выброса с наблюдательной вышки раздалась длинная пулемётная очередь и зазвучал сигнал тревоги. Охрана опрометью бросилась занимать огневые позиции, на ходу щёлкая предохранителями и лязгая затворными рамами, и уже через считанные секунды КПП замер, напряжённо вглядываясь в сторону Зоны через прорези прицелов. Там, за железнодорожным полотном, неуклюже переставляя ноги, брела одинокая человеческая фигура. Невысокий мужчина в вымазанном землёй старомодном чёрном костюме и изорванных бумажных туфлях двигался, словно плохо подвешенная марионетка, даже не ставя, а скорее втыкая ноги в землю. Безвольно болтающиеся, как плети, руки невпопад двигались, когда идущий спотыкался, наступая на камень или попадая ногой в рытвину.
— Бродяги! Как только забрались сюда? До ближайшего кладбища чёрт знает сколько! — чертыхнулся в эфире ближней связи начальник пропускного пункта. — Федя! — позвал он наблюдателя. — Сколько их там?
— Пока вижу только одного! — прошипел помехами голос дежурившего на вышке пулемётчика. — Я дал по нему очередь, думал отпугнуть. Но он не сворачивает! Прёт прямо на нас!
— Смотри лучше, может, там есть ещё? — уточнил начальник.
— Один он, — протрещал радиоэфир, — точно один, сюда идёт, да так целеустремленно, словно к себе домой!
— Знает, нечисть, что мы здесь, — процедил начальник, — чуют они людей… Значит так, — он повысил голос, обращаясь ко всем сразу, — подпустим поближе. Как насыпь перейдёт, по моей команде открываем огонь. Бить по суставам! Ноги перерубим, подойдём ближе и добьём. Кто ближе к караулке, принесите топор и лопату!
— Может, лучше так его повяжем? — предложил Берёзов. — Учёным сдадим. Заявок на это добро хватает.
— Рискованно, что-то уж больно шустрый он, — покачал головой начальник, — а вдруг поцарапает кого или, того хуже, погрызёт?
Иван вспомнил короткую лекцию «Лаванды» и подумал, что, вероятно, в чём-то она была права. Но осуждать людей, не кипящих пламенным желанием попасть под ампутацию или, куда похуже, из-за шального укуса выползшего из могилы мертвеца, тоже нельзя. Их можно понять, никто не захочет заработать себе проблему на ровном месте. И всё же с таким подходом мы будем останавливать рост «Ареала» ещё очень долго.
— Я его возьму, — Берёзов поставил автомат на предохранитель и закинул его за спину, — а вы подстрахуете. Дай-ка сюда! — Он забрал лопату у подоспевшего из караулки бойца. — Топор не нужен. Несите сеть и две пары наручников.
Принесли всё необходимое, и Иван в сопровождении пары человек побежал вдоль путей, обходя монотонно переставляющего ноги покойника. Зайдя ему в тыл, Берёзов взял лопату в обе руки, словно биту, и быстро сблизился с мертвецом. Тот, почувствовав рядом людей, остановился, нерешительно топчась на месте. Обтянутый сухой жёлтой кожей череп рывками поворачивался в разные стороны, словно пытаясь разглядеть происходящее вокруг пустыми глазницами. Вблизи ходячего трупа слабо ощущался тошнотворный запах сгнившей плоти, видимо, покойник встал недавно и процесс обратной регенерации ещё не завершился полностью. Берёзов размахнулся, сделал шаг вбок для большего удобства и с силой нанёс удар, целясь в подколенные сгибы мертвеца. Черенок лопаты описал широкую дугу, и потерявший опору Бродяга рухнул навзничь.
— Сеть! — кивнул Иван одному из своих спутников, орудуя лопатой, словно багром.
Покойник пытался подняться на ноги, и Берёзов ловкими движениями выдёргивал из-под него его руки, не давая мертвецу опираться о землю. Спустя секунду на Бродягу набросили сеть, и пока тот беспомощно барахтался, путаясь в густой ячее, охранники ногами наступили ему на грудь и придавили к земле руки.
— Сильный, зараза! — поморщился один из бойцов, с опаской поглядывая на звонко щёлкающего челюстями Бродягу. — А с виду невелик!
Пока остальные держали руки, Берёзов, поочередно наступая на ноги покойника, сковал ему наручниками лодыжки. После нескольких минут возни Иван защёлкнул наручники на костлявых запястьях со следами растворяющихся трупных пятен, снял сетку и даже завязал Бродяге рот. Обездвиженный мертвец лежал, словно бревно, изредка несильно взбрыкивая, словно в судорогах. Осталось лишь зайти в сеть и обработать заявку. Однако на этом история не закончилась. Через два часа на КПП пришёл грузовик, забирать лабораторный образец. Вместе с парой грузчиков из удлинённой камазовской кабины выпрыгнула девушка в полевом снаряжении научных экспедиций и немедленно заявила встречающему их охраннику:
— Здравствуйте, я — Лаванда. Где мой НЕПОВРЕЖДЕННЫЙ образец?
— Вон он, — указал тот, — забирайте свою гадость поскорее, воняет от него так, что наизнанку выворачивает.
Лаванда развернулась в указанную сторону и увидела Берёзова, волокущего за собой Бродягу. Иван держал его за перемычку сковывающих чёрные от грязи лодыжки наручников и просто тащил за собою рефлекторно сокращающееся тело, словно мешок.
— Вы?! — вырвался у неё удивлённый возглас. — Что вы делаете?! Так нельзя обращаться с образцами! Вы его повредите!
— У меня не хватит сил нести его на вытянутой руке, — усмехнулся Иван, — а больше к нему подходить никто не хочет. От него действительно воняет. И очень неприятно. — Он подтащил Бродягу к ней и бросил. — Забирайте своё сокровище. Он цел и невредим настолько, насколько это вообще было возможно. Взяли без единого выстрела. Между прочим, специально для вас старались. Да, и наручники возвращать не надо!
— Грузите! — распорядилась Лаванда, оборачиваясь к грузчикам. — Только осторожнее. И не бойтесь, он неопасен, тем более в таком виде! Наша бравая охрана храбро обезопасила от него всё человечество! — Она бросила на Тумана насмешливый взгляд и саркастично поинтересовалась: — И чем же я заслужила такой королевский подарок?
— Вот уж точно, что ничем! — отрезал Берёзов. — Я помню вашу неудачную лекцию, кроме того, ваша заявка мозолит глаза уже полтора месяца. Вот и решил помочь, подумал, что вам сложно достаются живые образцы. Знал бы, что вместо «спасибо» снова услышу этот самовлюблённый бред псевдогения, то хорошенько бы подумал, прежде чем возиться с этим ходячим воняющим дерьмом!
Он зло скривился и пошёл в здание КПП.
— Что?! — Лаванда задохнулась от возмущения. — Да как вы смеете…
Но Берёзов лишь отмахнулся, не оборачиваясь, и захлопнул за собой дверь. Грузовик учёных уехал, оставив на душе неприятный осадок. И сейчас, глядя через бронированное автобусное окно, Иван вновь вспомнил эту историю с Бродягой. Глупо получилось, с досадой подумал он, хотел же как лучше… Ладно, чёрт с ней.
Автобус прошёл переезд и остановился. Берёзов не сразу сообразил, в чём дело, глядя на спокойно сидящих в салоне бойцов. Сказалась двухмесячная привычка воспринимать КПП как безопасный рубеж перед Зелёной Зоной. Теперь же Зелёная Зона начиналась сразу за железнодорожными путями, и колонна, пройдя Шаг Выброса, остановилась для уточнения обстановки, сверяясь со свежими данными навигаторов. Научные поисковые партии регулярно обновляли информацию об аномалиях Зелёной, но инструкция требовала дополнительной сверки маршрута движения всякий раз, когда транспорт входил в Зону. И нарушать её никто не хотел.
Закончив сверку карт, колонна продолжила путь. По Зоне двигались осторожно, на небольшой скорости, внимательно вглядываясь в окна. Пройдя десятка полтора километров, машины остановились. Дальше предстояло идти пешком — чем ближе к Жёлтой, тем менее предсказуемой и более опасной становилась Зона, количество и сила аномалий возрастали чуть ли не в геометрической прогрессии. Маленькая колонна заглушила двигатели, обе машины накрыли маскировочными сетями, и отряд выдвинулся на соединение с группой Медведя.
Двигались, как обычно, в колонну по одному, шагая след в след. Зелёная Зона не столь опасна, как Жёлтая, но расслабляться и терять навык не стоило. Берёзов шёл сразу за Лемуром и прислушивался к ощущениям, хорошо ли подогнана «Мембрана». С момента зачисления в спецотряд он был в Зелёной уже трижды в качестве учебно-тренировочных выходов. «Мембрана» теперь у него своя, и после тщательной подгонки работать в ней стало гораздо удобнее, чем тогда, в Жёлтой Зоне. Поначалу на это задание вообще хотели «Мембраны» не брать, но Медведь сообщил, что Хромой устроил свой схрон довольно хитро: где-то в подвале среди мёртвой деревушки, когда-то носившей название Порожек. Деревенька теперь забита аномалиями и мутировавшей растительностью, в домах Студень, в сараях Паутина, в огородах понарыло нор хищное зверьё, а ветер гонял по заросшим сине-жёлтым мхом улицам облака мутного жёлто-белёсого древесного Пуха — токсичной едкой гадости, при попадании на открытые поверхности тела разъедающей кожу, словно кислотный ожог. В итоге решили не рисковать и «Мембраны» всё же надеть.
К тому, что некогда было деревней Порожек, вышли к трём часам дня. И без того немногочисленная группа Медведя на этот раз совсем поредела, из семи человек списочного состава двое находились в отпуске, один — на больничном, в результате четвёрка бойцов разделилась и, охватив деревню незамысловатым кольцом, вела наблюдение. Получив в радиоэфире подтверждение о приближении отряда, Медведь вышел им навстречу и доложил обстановку. На данный момент Хромой с бандитами находится в схроне, никакого движения не наблюдалось, скорее всего, они отсыпаются перед ночью. Сам схрон, вероятно, находится в погребе покосившегося деревянного дома, прямо на крыльце которого стоит Зыбь, и соваться туда — верная смерть. Дом имеет в общей сложности шесть окон, все распахнуты и без стёкол, но Хромой сотоварищи заходили внутрь не через них, а через чердачное окно со стороны огородов.
— Там у стены дрова сложены в поленницу, — закончил рассказ Медведь, — поленница старая, метр двадцать высотой где-то. Дрова потрескались и потемнели от времени. Вот на неё Хромой лестницу и поставил. Потом они её за собой в окно втянули. Наверняка в окнах первого этажа Паутина растёт, и вообще не думаю, что по первому этажу можно ходить. Ночью вся деревня окнами светится, словно синяя лампа, и этот дом туда же. Студень везде.
— Посмотрим, — кивнул Ферзь, выслушав доклад.
Он потянул за «липучку» клапана, открывая набедренный карман «Мембраны», и достал оттуда «Ариадну». Нежно-жёлтая полупрозрачная капля словно светилась где-то глубоко внутри мягким красным сиянием. Ферзь сжал её в ладони левой руки, несколько мгновений разглядывал мёртвую деревню, после чего правой рукой достал нож и, не выпуская «Ариадну», принялся короткими движениям чертить на земле план деревни. Бойцы отряда склонились над ним, стараясь не мешать друг другу.
— Вот наш дом, — острие ножа уткнулось в нарисованный квадратик, — в дверях Зыбь, в окнах Паутина, на полу Студень. В огороде Плешь, вдоль задней стены Оковы, начинаются они от самой поленницы. Вот тут, — он отметил крестиком место, — сталкеры и ставят лестницу прямо на поленницу, по-другому в дом не попасть. Так что схрон у них не в подвале, а на чердаке. Выйти оттуда можно только так же, как и войти. Это облегчает нам задачу. Брать будем прямо у поленницы. Забросим в чердачное окно шашку «Черёмухи», сами вылезут.
— Что, если они успеют надеть противогазы? — хмыкнул Медведь.
— Тогда возьмём измором, — заявил Ферзь, — деваться им оттуда некуда, уйти они не могут.
— Даже по крышам? — уточнил Берёзов.
— По крышам? — слегка удивился Салмацкий. — А смысл? Ну, вылезли они на крышу, а дальше куда? Они же там, как на ладони.
— Не согласен, — покачал головой Иван, — по крыше можно и ползком, в горячке боя могут и не заметить. А если ещё дым поставить, например, кусок резины, смоченный мазутом или ещё чем, поджечь, то шансы есть. Если бандиты делали схрон основательно, наверняка они позаботились о путях отхода. Не исключено, что если проползти через всю крышу, то где-то там можно спрыгнуть и скрыться в растительности. Если не перекроем крышу, имеем риск упустить кого-то из преступников.
— Хмм… — Ферзь внимательно посмотрел на Берёзова и задумался. Он вновь окинул взглядом дома, — крыши чистые… Значит, действуем следующим образом: северная часть деревни вот отсюда, — он вернулся к наскоро расчерченному плану, — сплошное гиблое место. Туда они не пойдут. Медведь, твоя группа на всякий случай приглядывает за этим направлением, но основная ваша забота — восток. Если кто-то каким-то образом выпрыгнет из окна на поленницу, дальше у него только два пути, к вам, вот оттуда, — Ферзь указал рукой на рухнувший забор и вновь ткнул ножом в рисунок, — либо сюда. Здесь будет ждать группа Лемура. Остальные пойдут со мной к поленнице. Туман! — Он посмотрел на Берёзова: — Ты идёшь с нами. Ветер, вот тут у соседнего дома, дерево видишь? Оно чистое, если не считать Синьку. Влезешь на него и приглядишь за крышей. Далеко по ней не уйти, но если бандиты хорошо прощупали деревню и знают расположение всех аномалий, то тропу найти можно. Всё, выдвигаемся, — закончил Ферзь, затирая ногой чертёж, — связь держать на частоте номер три, запасная — номер восемь. Идём!
Иван заметил, как Медведь с Лемуром практически одновременно бросили на него мимолётные косые взгляды, как только Ферзь объявил, что берёт его с собой. Ветер же, наоборот, остался невозмутим и никак не отреагировал на это известие. Странно, что у них такая разная реакция. Берёзов насторожился. Что-то во всём этом ему не нравилось, но пока ещё не понятно, что именно.
Операция началась спокойно. Группы Лемура и Медведя заняли указанные Ферзем позиции и взяли на прицел дом Хромого. Получив в эфире доклады, Салмацкий отдал приказ надеть снабжённые противогазами шлем-сферы «Мембраны» и лично повёл группу захвата через огороды. Он шёл первым с «Ариадной» в одной руке и пистолетом в другой, расставляя бойцов в безопасных местах. Берёзов отметил, что командир сильно рискует ради заботы о своих подчинённых, что, несомненно, делает ему честь. Дом окружили, до поленницы дошли без эксцессов, и группа захвата залегла в огороде, быстро оградив вешками с прикреплёнными флажками границы близкой Плеши, и изготовилась вести огонь по чердачному окну в случае необходимости. Но дальше всё пошло не совсем так, как ожидал Берёзов.
Ферзь отдал короткую команду, и пара бойцов, укрывшихся прямо за поленницей, забросили в чердачное окно несколько шашек с «Черёмухой». После этого они остались там же, приведя Ивана в недоумение — ведь если из окна выбросят гранату, оба бойца неминуемо попадают под осколки. Однако Ферзь не стал их отводить. К тому же он немедленно достал портативный мегафон и объявил скрывавшимся в доме преступникам, что они окружены со всех сторон, что бежать им некуда, после чего предложил сдаться. Подобная неграмотность Ферзя никак не вязалась с его репутацией, и Берёзов не понял, зачем предложение о сдаче было объявлено так рано. Ведь если бандиты, предположительно, спали, то теперь они точно проснулись. Вместо того чтобы во сне нахвататься «Черёмухи» и инстинктивно повыскакивать в окно, забыв о противогазах и вообще обо всём на свете, они смогут надеть средства защиты прежде, чем слезоточивый газ заполнит дырявый чердак в нужной концентрации.
Судя по всему, так оно и вышло. Минут двадцать бандиты не отвечали, и из окна никто не появлялся. Внезапно оттуда вылетел какой-то свёрток.
— Граната! — крикнул Ферзь, заставляя людей вжиматься в землю.
Но взрыва не последовало. Вместо этого свёрток упал на землю и с негромким хлопком лопнул, окутываясь клубами густого сизого дыма. Ещё один хлопок донёсся с крыши, которую тут же стало затягивать дымом. Как и предполагал Берёзов, бандиты ставили завесу, пытаясь вырваться из ловушки. Маловероятно, что они окажутся столь глупы, чтобы организовать схрон в месте, не имеющем путей отступления. Кто же станет запирать в западню самого себя? Со стороны соседнего дома, возле которого на дереве должен был засесть Ветер, прозвучала автоматная очередь, затем ещё одна, и совершенно неожиданно на крыше бандитского дома громыхнул разрыв ручной гранаты.
— Двое пытались уйти по крыше, — раздался в эфире голос Ветра, — цели уничтожены. Больше контролировать крышу не могу, сильное задымление, ничего не видно.
— Принял тебя, — ответил Ферзь и вновь поднял портативный мегафон.
— Сталкеры! Это последнее предупреждение! — заявил он. — Сдавайтесь или будете уничтожены!
Даю две минуты! — И, отложив мегафон, тут же кивнул одному из притаившихся у поленницы бойцов: — Светозвуковую!
Боец достал светозвуковую гранату и забросил её в чердачное окно. Сверкнула ослепительная вспышка, и тяжело ухнул звуковой удар, гулко проходя через герметичную сферу «Мембраны». Из щелей прогнивших стен и крыши во все стороны брызнули клубы трухи, пыли и куски сине-жёлтого мха. Берёзов непонимающе переводил взгляд с Ферзя на остальных бойцов группы. Странное какое-то задержание. Со стрельбой на поражение и метанием гранат без предоставления окружённым даже малейшей возможности сдаться добровольно ещё до попытки штурма. Кстати, о штурме. Чего ждёт Ферзь? Вот сейчас, пока бандиты ослеплены и оглушены, самое время взобраться на крышу, перекрыть пути отхода и, в случае благоприятной ситуации, после броска второй гранаты войти внутрь.
— Ферзь, я — Туман, — он вышел в эфир, — момент удобный, могу выйти на крышу, пока дым не рассеялся и…
— Нет, — оборвал его Салмацкий, — слишком рискованно. Этим терять нечего, нарвёшься на пулю. По нашей информации бандиты вооружены «Дыроколами»! — И сделал короткий жест засевшим у поленницы: — Ещё одну!
Вторая светозвуковая граната влетела в чердачное окно, и снова грянул грохот со вспышкой. Ничего не понимаю, подумал Иван, если так дело пойдёт и дальше, задерживать будет некого, там мозги у всех полопаются… Дым начал рассеиваться, и он заметил слабое шевеление в чердачном окне.
— Движение! — бросил он в эфир. — В окне! Возможно, выхо…
Треск сразу нескольких автоматных очередей заглушил его слова. Пули ударили в окно, разнося трухлявый проём в щепу, раздался короткий крик, шевеление прекратилось, и из разодранного окна безжизненно свесилась залитая кровью рука. Иван лишь покачал головой. Что вообще тут происходит? Или бойцы спецотряда настолько злы на бандитов из-за того боя у развалин? Он вполне мог это понять — спецотряд тогда понёс потери, несколько человек получили ранения, один из них до сих пор проходит лечение, но если сейчас перебить всех, то единственная нить, ведущая к шпионской лаборатории, будет потеряна. Оперативники возлагают на это задержание большие надежды, а тут творится чёрт знает что, прямо вендетта корсиканская…
Однако судя по реакции окружающих, никого, кроме Берёзова, это не волновало. В сложившейся ситуации стоило проявить инициативу, и он, привычно пригибаясь, быстрой перебежкой подошёл к сидящему за покосившейся деревянной изгородью Ферзю. Тот встретил его вопросительным взглядом.
— Там остался всего один, — Иван кивнул в сторону чердака, — надо брать его живым, иначе провалим операцию! Если уже не провалили, — добавил он, — мёртвые показаний не дают, как будем шпионскую лабораторию искать?
— Все они отморозки, — зло ответил Ферзь, — убить человека для них всё равно, что Синьку прихлопнуть! Я уже потерял достаточно людей и больше не собираюсь рисковать никем.
— Я сам его возьму, риск будет минимальным, — возразил Берёзов, — нужно только снайперское прикрытие, пусть последят за окном. Я заякорю альпинистскую кошку с верёвкой и влезу на крышу, это быстро. Найду там лаз, через который перебитые Ветром бандиты выходили. А вы сымитируете штурм и бросите светозвуковую в окно. Сразу после взрыва я зайду внутрь и приму оставшегося, если он ещё жив.
— Подставишься под пулю — мне отвечать, — поморщился Ферзь, — и без того потерь достаточно. Этот гад там наверняка уши уже чем-нибудь заткнул и светофильтры на противогаз накрутил. Он сдаваться не собирается.
— Я справлюсь, — настаивал Берёзов, — не в первый раз.
В этот момент эфир ожил.
— Слышу движение в окне! — доложил наблюдатель.
— Отдайте приказ не стрелять! — потребовал Берёзов. — Иначе месяцы работы оперативников пойдут псу под хвост!
— Я сдаюсь! — донёсся из окна слабый голос с армянским акцентом. — Не стреляйте! Я сдаюсь!
Берёзов смотрел на Ферзя в упор. Тот пожал плечами и произнёс:
— Не стрелять! Брать живым! — И тут же добавил: — Соблюдать осторожность! Это может быть ловушкой!
Но всё оказалось много проще. Ашот Хромой сопротивляться не хотел. Он оказался ранен в ногу осколками гранаты и даже лестницу в оконный проем вытолкал с трудом. Лезть по ней ему было тяжело, и он практически скатился в руки группы захвата. С него сорвали противогаз и оттащили в сторону. Сталкером занялся санинструктор, и Ферзь объявил окончание операции.
Боевые группы начали выходить из деревни, тщательно придерживаясь разработанного маршрута. Обратный путь неожиданно оказался сложнее, чем первоначальный заход в мёртвую деревню. Словно возмущённый появлением людей Жёлтый Пух собрался в огромные рваные облака и метался по улицам от одного покосившегося дома к другому, пытаясь облепить затянутых в «Мембраны» бойцов. Видимость ухудшилась, словно посреди лета внезапно начался снегопад из грязно-жёлтых хлопьев, и идти приходилось медленно, часто стряхивая налипающую желтизну с лицевых щитков шлем-сфер. Каким образом абсолютно сухой Жёлтый Пух прилипал к гладко отшлифованному пластику лицевых пластин, осталось загадкой, но жёлтая дрянь тянулась к людям, словно мелкая железная стружка к мощному магниту. Облака Пуха хаотичными потоками сновали по мёртвым улицам, огибая невидимые глазу аномалии, и, приглядевшись, можно было увидеть десятки не занятых жёлтыми потоками чистых мест, усыпавших деревню. «Близко к этим местам лучше не подходить», — хмуро подумал Иван, вспоминая теоретический курс. Жёлтый Пух обтекает аномалии только в Зелёной Зоне. В Жёлтой Зоне ему это занятие глубоко до лампочки. Там Пух прёт напролом, и по нему уже не определишь опасное место. Тогда, во время спасательной операции с Болтом, Пуха они не встретили. Интересно было бы спросить у Валерия, как он выходит из подобного положения, не нося «Мембраны». Скорее всего, просто обходит Пух заранее. Видимо, знает маршруты… Иван заметил, что отстаёт от впереди идущего бойца, и прибавил шаг.
Берёзову выпало отходить одним из первых, и он был уже у самой окраины, когда сзади донёсся вопль «Стоять!!!», вслед за которым ударила автоматная очередь. Иван стремительно развернулся, приседая на колено, и взял оружие наизготовку. Цепочка выбирающихся из мёртвой деревни бойцов замерла, но в следующую секунду зашипел радиоэфир:
— Отбой тревоги! — раздался голос Ферзя. — Продолжать эвакуацию!
Причина внезапного переполоха выяснилась через несколько минут, когда весь отряд вышел к точке сбора. Крайней пришла группа Ветра, и Ашота Хромого с ней не оказалось. Ветер, хмуро поглядывая на Салмацкого, коротко объяснил, что сталкер пытался совершить побег, его пытались остановить, но не успели: хромая на раненой ноге, тот споткнулся и упал в аномалию. Плешь размазала его в доли секунды, оставив от человека лишь небольшую кучку перепачканного кровью тряпья. Место его гибели было зафотографировано для приобщения к рапорту о результатах операции. Это известие все восприняли спокойно, лишь Медведь саркастически ухмыльнулся, мол, что такое «не везёт» и как с ним бороться? Но больше ничего не сказал. Всю обратную дорогу Берёзова одолевало какое-то смутное и неприятное чувство, смысл которого он уловить не мог.
17
Лежащий у рабочего кресла на дорогой подставке из дымчатого стекла портфель тихо звякнул коротким переливом колокольчика, привлекая к себе внимание. Прокопенко покосился на него и поспешил закончить затянувшийся телефонный разговор:
— Я вас услышал, святой отец, — терпеливо повторил он, — и нахожу ваши эээ… рекомендации вполне логичными. Предлагаю обсудить подробности при личной встрече. Да, я приеду в храм. Да-да, разумеется. Откладывать не будем, я завершу текущие дела и сегодня к вечеру буду у вас. Часам к двадцати трем, возможно, чуть позже. — Он вкрадчиво уточнил: — Вы же теперь круглосуточно принимаете страждущих, насколько я понял из ваших слов? Что? Да, конечно! Обязательно! Я перезвоню заранее, как только направлюсь к вам. Нет-нет, за два часа нереально, у нас аврал, трёхсменный рабочий график, я загружен чрезмерно. Я обязательно предупрежу вас, как только буду выезжать. Минут за пятнадцать. Это всё, что в моих силах. До свидания, святой отец!
Прокопенко положил трубку. Чёртов святоша, хочет больше денег. Прослышал о предстоящих сверхприбылях компании и начал жадничать. Мало ему его процентов с каждого отката и того солидного куска, что отвалили за пиар и прочую духовную поддержку «трудового подвига» сверх того. Выступил с предложением организовать чуть ли не передвижной храм для посещения особо удаленных мест строительства и хочет под это дело средств. Отличное предложение, вот только денег, которые он получил, с лихвой хватит на десяток передвижных храмов и на пару мобильных церквей! Зажрался поп. Ладно, с ним он разберётся позже, ближе к ночи, пусть святоша подождёт. Дадим ему ещё сотню тысяч долларов, пусть заткнётся и дальше приносит пользу общему делу. А если не заткнётся по-хорошему, так ведь эту проблему можно решить и по-другому. В храме хватает халявщиков в рясах, место безвременно усопшего настоятеля долго пустовать не будет. К тому же его помощник, или, как там его, протоиерей, поди их разбери, давно мечтает занять место шефа. С ним будет договориться гораздо дешевле. Со временем, конечно, и тот зажрётся и обнаглеет, но это будет позже.
Портфель снова звякнул, и чиновник достал из него мобильный телефон с пиктограммой свежего смс-сообщения на дисплее. Прокопенко нажал кнопку, мгновение читал полученный текст и, усмехнувшись, набрал ответ: «Через полчаса. Место номер семь». После чего положил телефон обратно в портфель и вышел из-за стола. Он подошёл к большому окну и остановился возле него, разглядывая раскинувшую под ним Ухту. Прокопенко ненавидел эту дыру. Крохотный, затерянный в забытой богом таёжной окраине страны городишко сидел у него в печёнках — тухлый, скучный и провинциальный до мозга костей. Это место для него сродни тюремной камере, в ней, наверное, так же тоскливо и заунывно однообразно. Сейчас бы в Москву, а ещё лучше, в Штаты, в Лас-Вегас! Вот где жизнь кипит! Казино, роскошные авто и рестораны, гламурные женщины, а главное — не надо корчить из себя праведника, разъезжая по городу на служебной машине и трясясь в перелётах на креслах общественных самолётов. Он вздохнул. Рано. Ещё рано. Время не пришло, сейчас надо зарабатывать, к тому же в последнее время игра в казино «не шла», и денег ощутимо не хватало. А для заработка Ухта ему необходима больше, чем золотая жила. Особенно сейчас, когда ожидается получение огромного бюджета! Он уже раздал заказы поставщикам, и скорые откаты позволят ему не просто закрыть финансовые дыры в личном бюджете, но и очень, очень прилично заработать.
Чиновник посмотрел на часы. Пора ехать. Прокопенко усмехнулся. Он даже часы себе не может позволить нормальные. Надо соответствовать статусу и поддерживать имидж скромного чиновника. Служебный «мерседес», часы «Ваширон» за жалкие пять тысяч долларов, костюмчик средней руки за две — до какой же степени всё это надоело… Хочется надеть приличный костюм от «Киттен» ручной работы за десять тысяч, как у президента «Экстраойла», ездить по набережным Ниццы и Монако на «Бугатти Вейрон» и сверять время по «Бреге» за вдвое большую сумму, чем у этого пижона Макарова, не имеющего за душой и десятой части прокопенковских денег! Но приходится быть заложником обстоятельств…
Прокопенко вышел из кабинета, на ходу обронив секретарше:
— Я уезжаю на встречу с поставщиком. Вернусь через час. Меня не беспокоить. — Он, не останавливаясь, вышел из приёмной и направился к лифтам.
Его автомобиль уже ожидал у крыльца, и охранник открыл дверь при приближении начальника. Прокопенко сел в машину, и безопасник побежал к передней двери, стараясь как можно скорее занять своё место.
— Ресторан «Сталкер», — распорядился он.
— Слушаюсь, Максим Анатольевич! — Водитель с фигурой профессионального борца аккуратно тронулся с места.
«Кругом одни фээсбэшники», — подумал Прокопенко, — Белов обложил его своими людьми. Это, конечно, очень хорошо и даёт гарантии. Но иногда может причинить некоторые неудобства. Как, например, сейчас, когда необходимо провести приватную встречу. Но и он, Прокопенко, тоже не лыком шит. Охранники и водители могут следить за ним сколько угодно и строчить докладные как заблагорассудится. Он обставил всё чисто, комар носа не подточит. Сейчас он проведёт встречу с самым настоящим поставщиком РАО, исправно побеждающим во всех положенных тендерах. Фирма господина Меркулова поставляла в «Ареал» мелкую строительную фурнитуру по очень выгодным ценам. Если бы кто-то чрезмерно дотошный совершил чудо и смог проверить всю цепочку соответствующей документации, он с удивлением обнаружил бы, что фирма отдаёт в РАО товар практически по себестоимости. Более того, иногда, чтобы уложиться в срывающиеся сроки поставок, она даже несёт убытки за счёт удорожания стоимости срочной перевозки. Но требующиеся РАО объёмы именно этой номенклатуры были невелики и серьёзными деньгами не являлись, и потому маленькая фирма со своими такими же маленькими поставками особого интереса ни у кого не вызывала. А работа с поставщиками являлась прямой обязанностью Прокопенко, вне зависимости от размеров оных.
Чиновничий «мерседес» подъехал к фешенебельному ресторану, и из его дверей немедленно появился швейцар, спешащий встретить дорогого гостя. Прокопенко криво усмехнулся. В этом городе его знал в лицо каждый. Прямо первый парень на деревне. Лично он предпочёл бы, чтобы его узнавали в Монте-Карло или на Манхэттене.
— Здравствуйте, Максим Анатольевич! — Швейцар распахнул перед ним стеклянные двери: — Добро пожаловать!
Едва Прокопенко ступил за порог, около него немедленно оказался старший менеджер ресторана.
— Максим Анатольевич! — Он подобострастно протянул ему руку для приветствия. — Мы очень рады вас видеть! Желаете стол или ВИП-ложу?
— Ложу, — ответил чиновник, — седьмую. У меня встреча.
— Как пожелаете, — старший менеджер был сама любезность, — седьмая ложа зарезервирована, но для вас я отменю заказ. Пожалуйста, проходите, позвольте, я провожу вас!
Меркулов появился через десять минут, ровно в назначенное время. Это у него являлось своеобразным шиком, его точность вполне могла успешно поспорить с часами. Возможно, подобная педантичность могла произвести впечатление на многих, но только не на Прокопенко. Пословицу «Время — деньги» чиновник предпочитал не делить на составляющие, и если с тобой нельзя получить прибыль, то твоя экономия времени никому не интересна, приходи ты хоть с точностью эталона времени.
— Приятного аппетита, Максим Анатольевич! — Меркулов, немолодой лысоватый мужчина рыхлого телосложения, уселся в обеденное кресло напротив. — Я захватил с собой официальное письмо, о котором вы говорили вчера, — он протянул чиновнику тонкую папку, — раз уж мы встретились, можно избежать курьерской волокиты.
— Очень любезно с вашей стороны. — Прокопенко забрал папку.
В предусмотрительности Меркулову не откажешь. Теперь их встреча выглядит ещё более естественной. И водитель, и охранник доложат в рапортах своему начальству об очередном рутинном деловом контакте Прокопенко. Все заметят, как он вернётся с какой-то папкой в руках, и в тот же день секретариат поставит на входящие ещё одно письмо из безграничной деловой переписки с поставщиками. Подобные встречи — часть его работы.
— Я так понимаю, у вас ко мне что-то важное? — предположил Меркулов, разглядывая меню.
— Мои люди решили проблему с вашей оплошностью, — ответил чиновник, — этот ваш хромоногий сталкер трагически погиб во время задержания. Впредь советую вам быть разборчивее в подборе эээ… контингента.
— Приятная новость, — Меркулов одобрительно склонил голову, — признаю, мы допустили крайне досадный прокол. Я не думал, что среди сталкеров существует сколь-нибудь серьёзная взаимовыручка и Хромого предупредят его же конкуренты. До сих пор подобного не случалось.
— Это Россия, господин Меркулов, — усмехнулся Прокопенко, — умом её не понять, как говаривал классик. Вчера сталкеры были готовы продать друг друга вместе с мамой ради пары артефактов, сегодня вытаскивают друг друга на плечах из Зоны, завтра вновь готовы перегрызть друг другу глотки, а послезавтра вместе пьют водку в дешёвом кабаке, радуясь заработанным жалким трём-четырём тысячам долларов. Надо было поручить это дело уголовникам, у вас же их достаточно.
— Мы так и поступили, — поморщился Меркулов, — но у них, как оказалось, недостаточно квалификации для… ммм… работы в Зонах. — Он внимательно посмотрел на Прокопенко. — Но вы ведь не только это хотели мне сказать, не так ли?
— Я уже привык к вашей проницательности, — чиновник коротко хмыкнул, — и потому сразу перейду к делу. Ваш Хромой здорово засветился, информация дошла до Москвы и попала к людям, мне не подконтрольным. В понедельник мы ожидаем прибытия из столицы особой следственной группы, уведомление об этом уже получено сразу по двум линиям: ФСБ и ФСК. Группе даны практически неограниченные полномочия, и хотя сам Хромой больше не является проблемой, нет гарантий, что приезжие ничего не раскопают в его связях и контактах. Наши риски возрастают, и я хотел бы обсудить дополнительную плату.
— Что ж, я ожидал чего-то подобного, — Меркулов отреагировал абсолютно невозмутимо, — сколько?
— Один миллион долларов, — ответил Прокопенко, — сверх обычных платежей. На имеющийся у вас швейцарский счёт.
— Это очень большая сумма, — возразил собеседник, — согласовать её получение может оказаться невозможным. Пятьсот тысяч выглядят более реальной цифрой.
— Все шпионы ещё и бизнесмены или только вы такой уникальный специалист на все руки? — фыркнул чиновник. — Я не торгуюсь, господин Меркулов, вы не хуже меня знаете, что мне грозит в случае вашего или моего ареста. Я желаю получить миллион.
— Наша работа — часть политики, — философски заметил тот, — а как известно, политика — это бизнес, причём очень грязный. Я хорошо понимаю ваши риски, Максим Анатольевич, и оцениваю их сообразно. И советую вам быть более избирательным в подборе слов, хоть мои люди и обеспечивают защиту от прослушки наших разговоров. Мы уже сделали выводы из случая с Хромым и уже принимаем меры. И понимаем, что в этой связи нагрузка на вас также возрастёт. Но суммы должны быть реальными, ведь у меня тоже есть руководство, и оно потребует объяснений. Если наши текущие затраты превысят ценность даже перспективной отдачи, проект будет свёрнут. Шестьсот тысяч, это всё, что я могу предложить.
«Чёрта с два они свернут проект!» Прокопенко внутренне злобно оскалился, но себя ничем не выдал. Жадничает Меркулов, знает, что особо надавить на него нечем. В крайнем случае, они сделают вид, что бросили это дело, Меркулова заменят на кого-то другого, а вместо него, Прокопенко, будут платить ещё кому-то. Скорее всего, из его же людей. Ладно, нахрапом взять не удалось, но бизнес есть бизнес.
— Восемьсот, — покачал головой чиновник, — вы явно забываете, что я действую не один, и рискую не один. И мои люди тоже желают компенсации за возросший риск, так что сумма вполне оправдана.
— Понимаю, — кивнул Меркулов, — но давайте посмотрим правде в глаза, Максим Анатольевич. Не думаю, что деньги, получаемые от нас, делятся поровну между всеми, так сказать, участниками процесса. Особенно учитывая вашу маленькую слабость к покеру, которая так недёшево обошлась вам во время последней поездки в Москву. Полагаю, ваши люди останутся вполне довольны своей долей, если мы остановимся на сумме в семьсот тысяч. Это моё последнее слово, и поверьте мне, возможности своего бюджета я знаю не хуже, чем вы — своего. И, что интересно, в данном вопросе мне даже удаётся обходиться без помощи храма божьего.
«Ах ты ж скотина, — беззвучно взорвался Прокопенко, ничем не выдавая бушующих эмоций, — тычешь в нос, что всё про меня знаешь? Только не твоё это собачье дело, холуй заграничный! Лучше бы за своими проблемами присматривал повнимательнее! Тоже мне, Джеймс Бонд: после того как этот хромоногий сталкер засветился, чуть ли не полгода не мог его убрать! Кто-то из таких же бомжеватых недоумков, ползающих по Зонам «Ареала» в поисках жалких заработков, предупредил Хромого, и тот ушёл у тебя из-под носа! Ну, и что смогла сделать твоя хваленая разведка со всеми завербованными уголовниками и сталкерами вместе взятыми? Хромоногий преспокойно отсиживался в Зоне всё это время, и даже периодически выходил в Ухту, сбывать товар и закупать припасы. Где его чуть было не взяли фээсбэшники. Вот тогда бы точно пришёл конец и лаборатории и тебе, и мне, и вообще всему. И кто в результате решил проблему? Прокопенко! А ты сидишь тут и пыжишься, жмёшься из-за каких-то плюгавых трёхсот штук баксов!»
— Вы считаете мои деньги? — снисходительно улыбнулся Прокопенко. — И чем это вам поможет, господин Меркулов? Я рекомендую вам сосредоточиться на своих проблемах, так будет больше пользы. Вам бы стоило позаботиться о повышении эффективности своей… эээ… структуры. Надеюсь, мне не нужно подчёркивать, что это я только что спас ситуацию, возникшую вследствие ваших ошибок в руководстве вашим же сбродом?
— О, подчёркивать не нужно, — весело отмахнулся Меркулов, — тем более что сделать это сильнее, чем вы только что сделали, будет сложно! К сожалению, вы правы — мне приходится иметь дело со сбродом. Что поделать, такова ваша Россия — кругом один сброд, готовый ради денег на что угодно. Но, как я уже сказал, мы учли ошибки и приняли меры. Впредь подобного не повторится. Кроме того, я очень ценю вашу помощь, Максим Анатольевич, и дорожу нашим плодотворным сотрудничеством. Могу я считать, что мы достигли соглашения по поводу суммы в семьсот тысяч?
«Издеваешься, падаль, — внутренне окрысился Прокопенко, — причислил меня к сброду, грызущему друг другу глотки из-за пары тысяч твоих американских бумажек? Посмотрим, как ты заговоришь лет через пять, когда у меня будет роскошный пентхауз на Манхэттене, личный самолёт, дом в Голливуде и вилла на Гавайях. Как ты запоёшь, когда я проеду в одном из своих лимузинов мимо твоей взятой в кредит дешёвой, словно половая тряпка, развалюхи. Если, конечно, ты вообще доживёшь до этого дня и тебя не прирежут твои же шестёрки и не бросят твоё тело на корм уродливым тварям где-нибудь недалеко от этой вашей лаборатории».
— Семьсот пятьдесят, — по-дружески улыбнулся в ответ Прокопенко, — сойдёмся на золотой середине. И я буду уверен, что наше плодотворное сотрудничество ничто не омрачает. — Он посмотрел на часы: — Убедительно прошу вас принять решение оперативно, мне пора возвращаться в управление, дела не ждут. Тем более, учитывая введённый в РАО экстремальный режим работы. Трудимся на износ, тратим здоровье, чтобы заработать деньги, которые потом потратим на то, чтобы заработать здоровье. Впрочем, уверен, что вам это известно не хуже моего.
— Это верно, — покивал головой Меркулов, — такова ирония жизни. — Он внимательно посмотрел на чиновника: — Что ж, Максим Анатольевич, соглашение достигнуто. Семьсот пятьдесят тысяч долларов будут переведены на ваш счёт в банке Цюриха в течение недели, взамен я рассчитываю получать от вас всю возможную информацию о ходе расследования, а также на помощь ваших людей в случае экстренной необходимости. По рукам?
— Всенепременно, — с улыбкой заверил его чиновник, — я сделаю всё, что в моих силах, и даже больше. И не забудьте прислать на известный вам адрес свифт.
— Разумеется, — выдал ответную улыбку Меркулов, вставая из-за стола, — я помню ваши предпочтения. Хотя Лихтенштейн — не самый лучший выбор в плане обеспечения инкогнито. Я бы посоветовал Женеву. — Он подхватил свой портфель. — Не буду вас задерживать, Максим Анатольевич, приятного аппетита и удачного дня!
С этими словами Меркулов удалился. Едва он покинул ложу, приветливая улыбка сползла с лица Прокопенко, сменившись гримасой ненависти. Поганая тварь! Прямо заявил, что знает о его тайных счетах в Лихтенштейне! Хочет дать понять, что плотно держит его на крючке. Ладно, спасибо за предупреждение, он сменит и офшорную компанию, и банк, и страну, где находится банк, и продумает новую схему перевода денег с известных счетов на секретные. Теперь он станет ещё осторожнее, нельзя недооценивать возможности Меркулова и его хозяев.
Через двадцать минут, закончив обедать, чиновник вышел из ресторана. Усаживаясь в машину, он заметил, как охранник и водитель поочередно скользнули по появившейся в его руках новой папке мимолетными взглядами, и мысленно усмехнулся. Давайте, рапортуйте начальству, что встреча прошла в обычном режиме. А я, как положено, отошлю копию этого письмеца вашему боссу. Недоумки. Вы даже не поняли, что произошло под вашими носами.
— В Управление, — коротко распорядился Прокопенко.
18
Вертолёт завис над посадочной площадкой, отстреливая пробники, и Иван подался к блистеру, разглядывая лежащую внизу научную полевую лабораторию. Типовая железобетонная коробка без окон с обшитыми броней дверьми и грузовыми воротами, с такой же бронированной приземистой сторожевой вышкой на плоской крыше. Помимо вышки на крыше располагались целые заросли всевозможных научных антенн, анализаторов, направленных то ли излучателей, то ли, наоборот, приёмников, одним учёным известно чего именно, возле которых в настоящий момент возился кто-то из персонала лаборатории. Человек, облачённый в стандартный комбинезон ГНИЦ мандариновой расцветки с фосфоресцирующими вставками, имел при себе небольшой прибор с целой гроздью болтающихся на разноцветных проводах щупов. Некоторые из них, оканчивающиеся Зажимами типа «крокодил», он прикреплял к различным выходам антенн и анализаторов, другими, имеющими форму длинных тонких игл, ловко тыкал, словно щупом, в те или иные точки приборного хитросплетения. Затем человек считывал отображавшиеся на дисплее прибора цифры и заносил их в толстый журнал, болтающийся у него на груди на длинной тесемке.
Сама сторожевая вышка, рассчитанная на двух стрелков, имела поворотное устройство с укреплённой на ней оружейной системой, состоящей из пулемёта ПКТ, автоматического гранатомёта АГС-17, прожектора и полевого перископа для наблюдения за местностью, включавшего в себя блок ночного видения. Кроме бронированной двери, ведущей на крышу, внутри, в полу вышки, имелся люк, позволяющий попасть непосредственно в лабораторию, не выходя на улицу. Этой детали не было видно из вертолётного блистера, но Берёзов по привычке тщательно изучил планы ЛП-32 перед вылетом, ибо ходить по объекту, который тебе назначен под охрану, с раскрытым ртом и каждую минуту задавать всем подряд глупейшие вопросы типа: «Что это?», «Где это?» и «Как туда пройти?» было в высшей степени непрофессионально. Из изученных планов вытекало, что лаборатория в плане безопасности подготовлена очень далее неплохо. Столь основательный подход к оборудованию позиций Ивану понравился, особенно учитывая тот факт, что ему предстояло провести на этой вышке неделю.
«Трудовой подвиг», как окрестили аврал простые сотрудники РАО после обращения вице-премьера Лозинского, вступил в решающую фазу. До запуска новых мощностей оставалась неделя, и работы велись удесятерёнными темпами. Как обычно, что-то где-то завершить в срок не успевали, и на ликвидацию угрозы срыва сроков начальство бросило всех, кого только можно. Отпуска были прерваны, люди отозваны, отдыхающие смены в целях экономии времени не вывозились с рабочих участков. Люди спали в палатках, ели в походных столовых, пользовались полевыми туалетами и банями. Служба безопасности сбилась с ног, пытаясь обеспечить охрану многочисленных палаточных лагерей, стоящих посреди дикой тайги, особенно проблемным являлся район прокладки трубопровода через Зелёную Зону. Мутировавшее зверьё встретило строительные бригады весьма агрессивно, кроме того, каждую минуту существовала опасность Выброса, и приходилось не только отбиваться от озлобившихся животных, но и таскать за собой передвижные полевые укрытия.
Личного состава катастрофически не хватало, и приняли решение задействовать Отряд Специальных Операций для хотя бы частичного высвобождения дополнительных людских ресурсов. Однако спецотряд всегда должен пребывать в готовности в кратчайшие сроки выдвинуться туда, где могла внезапно возникнуть ситуация, требующая его профессионального присутствия. Пару дней начальство ломало голову над тем, как распылить отряд и при этом не потерять мобильность, после чего пришло к выводу, что спецотряд может временно взять на себя охрану нескольких полевых лабораторий ГНИЦ в Зелёной Зоне, заменив своими людьми штатных охранников, которые отправятся нести службу в районы аврального строительства. Отряду выделили десять лабораторий, в том числе и ЛП-32. Попасть в неё никто желанием не горел, и сия честь, как всегда в подобных случаях, выпала новеньким и опальным.
— М-да, повезло, — Берёзов стоял перед доской объявлений на базе отряда и читал приказ Ферзя о распределении людей по вновь принятым под охрану объектам, — за неделю эта дура точно плешь проест.
— Лаванда? — К нему подошёл Медведь. Его позывной также числился в списке назначенных в ЛП-32. — Уже успел познакомиться?
— Угу, — ответил Иван, — было дело.
— Вредная баба, — покачал головой здоровяк, — склочная язва, мёртвого достанет. Ферзь нам удружил, сразу видно, от души старался. Ну, меня-то понятно почему, я другого и не ждал. А вот ты, похоже, выбрал неправильную линию поведения, раз тебя отправили терпеть моральные пытки к этой желчной яйцеголовой девке.
— Ерунда, — отмахнулся Берёзов, — обычное дело. Новеньких всегда бросают на амбразуру. Вспомни, кто идёт в наряд на новогоднюю ночь? Молодой лейтенант или недавно прибывший к новому месту службы офицер.
— Не думаю, — усмехнулся Медведь, — в лабу нужно всего четыре человека, а у меня сейчас шестеро. Ферзь отправил бы всех моих, если б захотел. Это тебе наказание за длинный язык, эдакий намёк на то, кто в доме хозяин.
— С чего бы вдруг? — удивился Иван. — Что-то я не припоминаю ничего подобного.
— Да брось, — отмахнулся здоровяк, — а кто шептался с Лемуром и был недоволен операцией по захвату Хромого? Как ты там отозвался, если слухи не врут, «неграмотное руководство», «непрофессиональное проведение операции», «личные эмоции главенствуют над долгом»? Кажется, так или что-то в этом роде?
— Откуда ты знаешь? — изумился Берёзов. — Кроме нас с Лемуром, там никого не было! Никто разговора не слышал, а Саня бы меня не сдал.
— Значит, кто-то всё же слышал, — пожал плечами Медведь, — как-то же твоё «экспертное мнение» дошло до Ферзя. Кстати, дошло оно очень быстро.
На следующий же день, насколько мне известно. Так что увидимся завтра на вертолётной площадке! — Он хлопнул Ивана по плечу огромной ручищей. — ЛП-32 ждёт! Не забудь букетик прихватить для Лаванды, говорят, она очень любит Бритвенную Удушайку, особенно те её побеги, что выделяют разъедающую слизь! — коротко хохотнул Медведь, направляясь к штабу отряда.
Пилот убедился в безопасности посадочной площадки и закончил отстрел пробников. Вертолёт пошёл вниз, и спустя минуту Берёзов стоял на траве, забрасывая за спину сумку со своим нехитрым скарбом. К вертолёту уже спешила пара лаборантов, забирать объёмистую коробку, присланную для Лаванды из ГНИЦ. Медведь окинул взглядом бойцов, убеждаясь, что всё в порядке, и группа направилась к входу в лабораторию.
— М-да, — коротко крякнул здоровяк, глядя на распахнутую настежь бронированную дверь, — гражданские, что с них взять. Он оглянулся на своих людей: — Шорох, Капкан, ваша первая смена. Мы с Туманом — вторая. Пять минут на размещение, и закрывайте этот балаган. День открытых дверей закончен.
— Счастье было недолгим! — Из-за поворота низкого коридора появилась Лаванда. — Признаться, я надеялась, что вас пришлют завтра и у меня будут хотя бы сутки, чтобы отдохнуть от всей этой кровожадной солдатни.
— Поправка, — уточнил Медведь, обращаясь к своим подчинённым, — день открытых дверей в сумасшедшем доме закончен. Действуйте! — И, обернувшись к ней, добавил: — Провожать нас не нужно. Дорогу мы знаем.
Бойцы, одаривая Лаванду ухмылками, прошли мимо неё вглубь лаборатории. Медведь протянул ей предписание.
— Что это? — недоуменно посмотрела она на документ.
— Командировочное предписание, — терпеливо объяснил здоровяк, — как начальник лаборатории вы официально уведомляетесь о поступлении моей группы в ваше распоряжение в качестве охраны. Особенно хочу обратить ваше внимание на…
— …на пункт 5.1, — обречённо вздохнула Лаванда, — я знаю, можете не продолжать. Все ваши очень хотят обратить на него моё внимание, за семь лет я выучила его наизусть. Охрана подчиняется начальнику лаборатории исключительно в порядке внутренней службы. В случае экстренных, катастрофических и прочих нештатных ситуаций, руководство лабораторией переходит к командиру группы охраны.
— Прекрасно, — оценил Медведь, — значит, проблем у нас с вами не возникнет, раз вы знаете, что означает этот пункт.
— Конечно знаю! — Лаванда небрежно засунула предписание в набедренный карман апельсинового комбинезона. — Это означает, что вы будете всеми силами мешать мне работать! Палить из гранатомёта по зверям, которых я с таким трудом подманиваю к лабораторным участкам подкормками, а их, между прочим, очень тяжело и долго синтезировать. Отнимать время у меня и моих людей своими бестолковыми придирками, вроде «то запрещено» или «это не положено». Отключать мою аппаратуру во время Выбросов, несмотря на то что это наиболее ценные часы для анализа, ну и так далее, вот что это означает! Не могу сказать, что я бесконечно рада вашему появлению! Утешает лишь то, что теперь вас четверо вместо шести!
— Понятно, — философски отреагировал Медведь, — проблем будет выше крыши. Что ж, мы к этому были готовы заранее. Посему официально ставлю вас в известность, начальник лаборатории ЛП-32 Лаванда, что моя группа приступает к исполнению своих обязанностей через пять минут. Поэтому прошу вас собрать всех своих людей для визуального ознакомления. Мой личный состав, согласно инструкции, обязан знать в лицо весь персонал взятой под охрану лаборатории.
Он повернулся к Лаванде боком, чтобы не задеть её висящим на груди «Печенегом», и, подхватив свою сумку, направился в спальные помещения, стараясь не касаться затылком низкого потолка. Берёзов двинулся следом.
— Вы?! — скривилась Лаванда, когда он проходил мимо. — Что, герой-супермен вновь решил оказать помощь несчастным?
— Нет, явился потребовать причитающееся мне за прошлый раз «спасибо»! — огрызнулся Иван. — А вообще я мимо проходил. Дай, думаю, зайду!
— Вы уверены, молодой человек, что прошли медкомиссию на вменяемость и адекватность? — усмехнулась она. — Что-то вы избыточно раздражительны!
— Уверен, — кивнул Берёзов, сделав серьёзное лицо, — могу предоставить соответствующие документы. А вы?
— Хам! — Лаванда с пренебрежением отвернулась и направилась к выходу. — Вам стоило бы поучиться следить за своим языком!
— Это точно, — согласился Иван, — иначе не попал бы сюда. Придётся тренироваться, дабы подобная ссылка в будущем не повторилась.
— Да что вы говорите! — с усмешкой обернулась она. — Вы считаете работу в моей лаборатории наказанием?
— Не я один, — Берёзов не оглянулся и даже не замедлил шага, — вся наша группа так или иначе проштрафилась, вот мы и оказались здесь. У нас в отряде есть такой вид взыскания — провинившихся отправляют в ЛП-32. Ведь никто не хочет добровольно работать с безнадёжно поражённой манией величия самовлюблённой желчной эгоисткой, брызжущей оскорблениями в виде недалёких острот.
— Да как вы смеете! — взорвалась Лаванда. — Я не обязана терпеть упрёки от какого-то неотёсанного солдафона! Я требую извинений сию же секунду, иначе я подам докладную записку директору ГНИЦ! Кто вы такой, чтобы оскорблять…
Берёзов остановился у поворота коридора, обернулся к ней и устало перебил:
— Прикуси язык, надоела уже, — и, глядя на опешившую от неожиданности Лаванду, добавил, поморщившись: — Ты, что ли, имеешь целую гору прав оскорблять меня или всех нас? Если чувствуешь себя такой звездой, что ты тут делаешь? Увольняйся и проваливай к себе подобным. А тут нормальные люди работают. Возможно, докторских степеней у них нет, но это ещё не значит, что им не бывает больно. Если хочешь писать докладную — пиши. Может, тогда меня отсюда переведут поскорее. За такое я буду тебе очень благодарен, это станет первым хорошим делом, которое ты сделала в своей звёздной жизни.
С этими словами он скрылся за поворотом, не желая продлевать и без того затянувшийся конфликт. Никакого ответа от Лаванды не последовало, лишь из коридора донёсся звук торопливо удаляющихся шагов. Спустя десять минут дежуривший на входе Капкан сообщил, что она покинула лабораторию на уходящем в обратный рейс вертолёте.
— Жаловаться полетела, — определил Медведь. Он не успел уйти далеко по коридору и с довольной ухмылкой прослушал всю их недолгую перепалку. — Ну, держись, Туман, эта сразу к Морозову пойдёт. А тот позвонит генералу Рябову, начальнику ОФЗ. Завтра такой скандал поднимется…
* * *
Но ничего не произошло. Лаванда вернулась через сутки, Иван как раз нёс дежурство на наблюдательной вышке, когда пилот вертолёта вышел на связь и запросил обстановку в районе посадки. Берёзов передал необходимые данные, включая положенные по инструкции показания приборов по давлению, температуре, напряжённости магнитного поля, сейсмоактивности и целого десятка других научных позиций, значения которых были ему абсолютно неизвестны. Спустя пару минут МИ-8 завис над посадочной площадкой, и на утрамбованную землю посыпались белые шарики пробников, сопровождаемые хмурыми взглядами лаборантов, которым через несколько минут предстояло их собирать.
Иван тихонько хмыкнул. Лаборанты особой тягой к работе не отличались. За те сутки, что Лаванды не было в лаборатории, он с уверенностью мог сказать, что в отсутствие начальства научный люд ничем полезным не занимался, а лаборантов он увидел неспящими и вовсе только сейчас. При этом штатное расписание полевой лаборатории нельзя назвать чрезмерно скромным: научный руководитель, один старший научный сотрудник, двое младших и пара лаборантов, ответственных за всё, не касающееся напрямую исследований, в том числе и за поддержание порядка. Раз в неделю в лабораторию прибывала специальная группа, которая проводила на объекте нечто вроде углублённой «генеральной уборки», со всевозможными дегазациями, деактивациями, обеззараживаниями и прочим. Помимо этого лаборатория имела шестерых охранников, дежуривших попарно в три двенадцатичасовых смены. И вся эта кипучая деятельность осуществлялась вахтовым методом с продолжительностью вахты в один месяц. А так как текущая вахта заканчивалась через двое суток, то лаборанты, одной ногой уже стоящие дома, не испытывали к работе никакого энтузиазма.
«Восьмёрка» закончила отстрел пробников, и усиленная кислотостойким покрытием резина шасси коснулась земли. Вслед за колёсными опорами пилот немедленно заглубил в почву гибкую штангу заземления, после чего выпустил в небо контрольный зонд — привязанный к вертолёту десятиметровым шнуром маленький ярко-оранжевый воздушный шар, наполненный гелием, страховку от воздушных аномалий. Только после завершения всех этих процедур лётчик счёл посадку безопасно завершённой и открыл бортовые люки. И упрекать его в излишней осторожности Берёзов не собирался. «Ареал» быстро приучал людей добровольно и неукоснительно соблюдать инструкции по безопасности. Даже Зелёная Зона, аномалии которой были нанесены на карты и в Джи-Пи-Эс, могла преподнести сюрприз в любой момент. Все аномалии отличались друг от друга не только характеристиками, но и параметром, получившим у учёных название «жизненная сила». Этот показатель свидетельствовал, как долго может просуществовать та или иная аномалия. Причём самое опасное крылось в том, что определить «жизненную силу» удавалось лишь приблизительно, и порой реальное время отличалось от расчётного на срок от нескольких часов до нескольких суток. А если принять во внимание тот факт, что общее количество аномалий в Зелёной Зоне между Выбросами всегда являлось постоянным, то понятно, что никто не застрахован получить внезапно возникшую аномалию на месте, считавшемся ещё пару минут назад чистым. Едва в Зелёной пропадала какая-либо зафиксированная старая аномалия, как десятки поисковых групп научного отдела бросались на поиски новой, возникшей вместо неё. Вот почему любой, имеющий желание вернуться домой из Зоны, так сказать, в полном составе, никогда не торопился пренебрегать инструкциями отдела ЧС.
Тем более здесь, у ЛП-32. Лаборатория находилась в далеко не самом милом уголке Зелёной Зоны. Едва заступив на дежурство на вышке, Берёзов понял, почему Лаванда жаловалась на своих охранников, без устали обстреливающих подступы к лаборатории, едва заметив малейшее движение. Их поведение можно понять. К Югу от лаборатории располагался огромный, усеянный кочками пустырь с небольшим озерцом посреди. Густая марь, обильно растущая на кочкарнике, наполовину изменилась под действием «Ареала», и среди зелёно-жёлтых бесформенных стеблей огромными синими пятнами темнели чужие стебли, увенчанные плоскими гребнями, расщепленными на десятки тонких жёлтых бритв. Чем ближе к озеру, тем гуще становилась отталкивающая глаз синева, поблёскивающая на солнце влажными слизистыми выделениями, тающими в лёгком мареве источаемых растениями токсинов. Подходить к водоёмам без противогаза ближе, чем на сто метров, строжайше запрещено. А уж приблизиться к ним больше, чем на двадцать метров, никто не согласился бы и за десятикратные премиальные — Зов «Ареала» у воды был особенно силён. Примеры, когда по фатальной неосторожности пересекшие невидимый предел люди теряли рассудок и уходили в Красную, насчитывались десятками. Берёзов лишь покачал головой. Как говорится, не пей, козлёночком станешь… А от лабы до этого озерца сто семнадцать с половиной метров, лазерный дальномер не обманет.
Ко всему хорошему, другой край воды упирается в лес, прямо в покрытые синюшным мхом ели, словно посыпанные потускневшей позолотой. Этот ельник окружал лабораторию полуподковой, и на востоке до его опушки ровно двести три метра, сто пятьдесят девять из которых густо поросли синеватой полынью и чахлым кустарником. В бинокль ещё можно было разглядеть незаметные с первого взгляда сотни маленьких грязно-желтоватых цветов, неуклюже торчащих из венчика лежащих прямо на земле плоских широких листьев. Редкостная гадость, прозванная сталкерами Бритвенной Удушайкой. Плотные, почти костяные листья имели настолько острую кромку, что вполне могли рассечь до самой кости ногу вместе с лёгкой обувью вроде кроссовок или тонких ботинок, а уродливые цветы источали ядовитые выделения, вызывающие удушье при попадании в дыхательные пути не хуже газовой аномалии.
С запада к ЛП-32 прилегал большой пустырь, некогда бывший то ли широкой поляной, то ли полем, то ли пепелищем, а сейчас заросший ещё не успевшей мутировать травой, где расположились теперь четыре колонии Синьки, пять аномалий типа Плешь, два Сита, Мясорубка и Грава. Причём Сито и Мясорубка были старыми и сильными, достигая в диаметре почти четырёх метров. На севере, сразу за вертолётной площадкой, простиралось девяносто три метра более-менее чистой территории всего с одной Воронкой почти в самом центре. Дальше начинались заросли жёлто-синей полыни, плавно переходящие в подлесок, а затем в подёрнутую мутациями жиденькую берёзовую рощу, растущую на невысоких холмах, от которых до Жёлтой Зоны оставалось менее пяти километров. На картах Зелёной и роща, и близлежащий ельник однозначно отмечались как особо опасные районы, характеризующиеся повышенной активностью предельно агрессивных мутировавших животных. Особую осторожность предписывалось соблюдать в тёмное время суток, когда резко возрастала угроза волков и кабанов, бои с которыми уже стоили жизни немалому количеству людей. Подвергнувшиеся необъяснимым изменениям звери оказались не только весьма кровожадными, но и очень живучими. Имелись многочисленные случаи, когда подобный мутант, будучи смертельно ранен, успевал загрызть атакованного человека прежде, чем терял силы вследствие пулевых ранений.
Неудивительно, что штатная охрана лаборатории не горела желанием рисковать своими жизнями и жизнями взятых под охрану людей. Ничего хорошего, а тем более ласкового и пушистого, к ЛП-32 подойти не могло. С трёх сторон её окружают гиблые земли, а с четвёртой и вовсе открывается путь, по которому и зомби в гости заглянуть не поленятся. Согласно вахтенному журналу, именно на этих девяносто трёх чистых метрах Лаванда и создавала свои «точки прикормки», пытаясь подманить к лаборатории «живые образцы». Но сами «образцы» предпочитали появляться ночью, и не только съедать прикормку, но и пытаться проникнуть внутрь ЛП-32. Однако Лаванда считалась ведущим специалистом ГНИЦ по фауне «Ареала» и имела карт-бланш на любые эксперименты в данной области. Каждый день она внедряла в работу всё новые и новые способы привлечения внимания зверья, и каждое утро охранники находили пару-другую свежих подкопов со следами глубоких царапин от когтей, вгрызавшихся в железобетон здания. Если бы конструкция полевой лаборатории не предусматривала полную герметичность, подобные эксперименты могли закончиться трагедией. Теперь понятно, откуда у Лаванды и службы безопасности столь застарелая взаимная неприязнь.
И теперь, глядя с вышки на выпрыгивающую из вертолётного люка Лаванду, Иван ожидал продолжение вчерашнего скандала. Однако молодая женщина старательно избегала взглядов в его сторону. Вместо этого она прикрикнула на лаборантов, лениво бредущих к вертолёту, и посоветовала им как можно скорее заняться выгрузкой образцов. Лаборанты поникли ещё сильнее и принялись вытаскивать из вертолёта затянутые в брезент довольно немаленькие клетки с длинными поручнями наподобие носилок. Клеток оказалось две, и, судя по тому, что Лаванда не отходила от них ни на шаг, в них и находились её вожделенные живые образцы.
— Быстрее, быстрее! — торопила она лаборантов. — Эту клетку немедленно в операционную! Нельзя терять ни минуты! Да шевелитесь же, молодые люди! — Казалось, ещё немного, и она пинками погонит лаборантов. — Если образец умрёт из-за вашей медлительности, о тринадцатой зарплате можете забыть!
Не отличающиеся особыми габаритами лаборанты, недавние выпускники какого-нибудь биофака, с выражением крайней тоски на лицах впряглись в клетку и потащили её в лабораторию под нескончаемый поток понуканий доктора наук.
— Евгений Павлович, срочно готовьте операционный стол! — зазвучал её голос во внутреннем эфире лаборатории. — Образец в очень тяжёлом состоянии!
Множественные пулевые ранения! — Она тяжело вздохнула и добавила: — Как всегда.
— Уже приступил, Мария Сергеевна, — откликнулся старший научный сотрудник, — через пять минут можем начинать!
— Пётр, второй образец в виварий! — распорядилась Лаванда. — Свежую воду и корм согласно стандартному рациону. Я переодеваюсь и на операцию, меня не беспокоить ни при каких обстоятельствах, даже если на рации будут висеть сам Президент со всей Госдумой! Это понятно?
— Да, Мария Сергеевна, — ответил кто-то из лаборантов, и весь научный состав ЛП-32 пропал из эфира.
Спустя несколько минут появились охваченные тоской лаборанты и забрали вторую клетку. Чуть позже один из них вернулся и некоторое время собирал разлетевшиеся по посадочной площадке пробники, после чего сдал их пилоту вертолёта, и тот поднял машину в воздух, предварительно отстрелив вверх воздушный шарик-зонд и убедившись в безопасности воздуха над собой. Берёзов невольно улыбнулся, глядя на заметно загрустившего лаборанта. Крайние двое суток смены не оправдали их ожиданий. Вместо бездеятельной халявы будет много работы, в свете новых событий, связанных с получением живых образцов. Тем более что Лаванда, как научный руководитель лаборатории, не входит в состав вахтовых смен. У начальника полевой лаборатории свободный график, и торопиться ей, кроме как к своим исследованиям, некуда. Иван, как положено, убедился, что лаборант зашёл в дверь ЛП-32 живым и невредимым, и проводил взглядом уходящий вертолёт.
Вот уж кому точно не позавидуешь, так это мужикам-вертолётчикам. Оклады у них, конечно, очень неплохие, но и риск немаленький. Ведь на большой высоте появление аномалий не отследить с земли. И хоть выше пятнадцати метров в Зелёной Зоне аномалии возникают крайне редко, скорее в порядке исключения, единичные случаи гибели вертолётов всё же имели место. Но главный риск — это, конечно, Выброс. Оказаться в воздухе в момент начала Выброса означало получить мгновенное отключение двигателей и всей электроники, а если накрыло Шагом — то и вовсе сразу «до свидания». Так что удел пилотов в двух словах можно охарактеризовать фразой «тут уж как повезёт» — Выброс непредсказуем…
Внезапное шевеление привлекло его внимание, и Берёзов прильнул к окулярам полевого перископа. С севера из зарослей синюшной полыни один за другим выползло сразу шесть Дикобразов. Немного помедлив, они поползли по направлению к лаборатории. Преодолев с десяток метров, Дикобразы собрались в кучу и распустили спинные колючки, зарывшись мордами в землю. Редкое явление, отметил Иван, глядя на образовавшийся «кустарник», так много особей в одном месте. И все учёные заняты. Что ж, возможно, гости пришли надолго и научный состав лаборатории ещё оценит эту картину. Он щёлкнул ногтем по сенсорной панели дежурного ноутбука, открывая файл вахтенного журнала, и, сверившись с часами, зафиксировал произошедшее согласно инструкции, требующей отмечать любые, даже незначительные события.
Одноногий майор рассказывал, что такое правило ввели на третий день после того, как шесть лет назад внезапный Выброс впервые накрыл сразу несколько лабораторий. Когда он закончился и спасателям наконец-то удалось добраться до терпящих бедствие строений, там, внутри, обнаружилось не что такое, что двери лабораторий немедленно заварили даже не разбираясь, выжил ли кто из персонала. Говорят, разбираться в этом не было необходимости. Первые группы спасателей, вошедшие в лабораторию, назад не вернулись. Их нечеловеческие монотонно-заунывные душераздирающие крики слышались сквозь толщу бетонных стен ещё двое суток. Оставшиеся в живых спасатели решили вскрыть только внешние двери сторожевых вышек, находящихся на крышах, но эти действия не пролили света ни на то, что же произошло внутри лабораторий во время Выброса, ни на то, что творится в их казематах сейчас. С тех пор вахтенный журнал в лабораториях вёлся одновременно в трёх местах: на обоих постах охраны, расположенных на вышке и на входе, и в кабинете научного руководителя. Сделанная в любом из этих компьютерных терминалах запись мгновенно записывалась на жёсткие диски каждого ноутбука, чтобы в случае возникновения чрезвычайной ситуации можно было добраться до вахтенного журнала, минимально проникая внутрь строения. Считалось, что фиксирование в журнале любых мелочей может помочь «разбору полётов» после катастрофы, если таковая всё же произойдёт, когда расспрашивать о подробностях будет уже некого.
В расположенный в полу вышки люк коротко стукнули четырьмя лёгкими ударами, воспроизводя кодовый перестук, и до Ивана донёсся приглушённый голос:
— Туман, открывай, смена пришла! — Судя по интонациям, Капкан ещё не проснулся окончательно. — Медведь ждёт тебя на камбузе, так что поторопись, пока этот худой и бледный не сожрал и твою порцию заодно.
— Уже бегу, — улыбнулся Берёзов, отпирая люк.
Он коротко обрисовал Капкану обстановку и ловко сбежал вниз по крутому трапу, даже не дотрагиваясь до поручней.
19
Операция длилась долго и закончилась уже за полночь, когда Иван готовился заступить на очередную смену. Микроволновка звякнула, сообщая о том, что разогрев полуфабриката, предназначенного стать не то слишком поздним ужином, не то очень ранним завтраком, закончен, когда на камбуз вошла Лаванда. Вид у неё был предельно измождённый, молодая женщина смотрела прямо перед собой невесёлым взглядом, не замечая ничего вокруг. Лаванда подошла к холодильнику, достала оттуда пластиковую бутылку с водой и нетвёрдым шагом направилась к выходу, слегка покачиваясь от усталости.
Чуть позже появился её зам, выглядящий немногим лучше. Увидев Берёзова, он кивнул и тоже полез в холодильник за водой. Вытащив бутылку, он не мешкая сорвал крышку и за один присест опорожнил полуторалитровую ёмкость на добрых две трети. В помещении запахло формальдегидом и прочей медициной.
— Уфф, — облегчённо выдохнул учёный, стирая рукавом со лба густую испарину, — как мало иногда бывает нужно человеку для счастья…
— Тяжёлая операция? — понимающе спросил Иван, разрезая дымящуюся после микроволновки котлету.
— Очень тяжёлая сама по себе, — кивнул тот, — и вдвойне тяжёлая оттого, что бессмысленная. — Он вновь приложился к бутылке.
— То есть? — не понял Берёзов. — Вы хотите сказать, что потратили зря почти двенадцать часов, заранее зная об этом?
Старший научный сотрудник грустно поморщился:
— Практически. Доставленный образец, самка так называемого Осьминога, в процессе захвата получила более сорока пулевых ранений. На неё случайно натолкнулась поисковая группа, работавшая в Жёлтой Зоне по спецразрешению, им надо было углубиться в Жёлтую на пятьсот метров, взять пробы грунта и образцы растительности. Осьминог обнаружился в кустах внезапно и застал людей врасплох. Он атаковал, и охрана вынуждена была применить оружие. Когда агрессия животного прекратилась, выяснилось, что оно ещё живо. Тут вспомнили про нас и решили взять раненую особь с собой. Но сначала закончили свою работу, сдали образцы и снаряжение, только потом оповестили нас. Словом, израненный зверь пролежал без медицинской помощи несколько часов, и вообще чудо, что он прожил так долго. Не окажись случайно Мария Сергеевна в тот момент в ГНИЦ, мы могли бы вообще его не получить. В общем, уже на третьем часу операции стало ясно, что животное мы потеряем.
— И всё это время вы пытались спасти Осьминога? — негромко протянул удивлённый Берёзов.
— Для нас очень важен любой живой образец, — устало развёл руками учёный, — далеко не всё можно выяснить посредством вскрытия трупов. Тем более, Осьминог. Отловить его живым практически невозможно, животное предельно агрессивно, и поисковые партии опасаются с ним связываться. А учитывая, что рейды в Жёлтую Зону проводятся очень не часто, то, я бы сказал, вероятность заполучить живую особь стремится к нулю.
Поэтому Мария Сергеевна боролась за его жизнь до последнего. Но, к сожалению, вывести его из комы уже невозможно. Мы перевели его на искусственное жизнеобеспечение, что лишь ненадолго отсрочит печальный финал. Жаль, — он вздохнул, — Мария Сергеевна возлагала на него большие надежды. Для неё это весьма трагичный исход.
Учёный допил воду, выбросил бутылку в мусороприёмник, достал из холодильника ещё одну и, попрощавшись, покинул камбуз. Вскоре подошли двое младших сотрудников в сопровождении лаборантов, и микроволновая печь вновь зашумела, разогревая пищу для усталых людей. Из их негромкого разговора Иван понял, что во второй клетке, доставленной вертолётом, находился Дикобраз, которого отловила другая поисковая группа в Зелёной Зоне согласно плановой заявке. Сам Дикобраз не пострадал, однако сейчас ведёт себя очень буйно, словно жизни его угрожает опасность, и лаборанты не рискнули выпускать его из клетки. Животному дали корм через штатные кормушки клетки и оставили его в ящике посреди вивария. Дикобраз не притронулся ни к еде, ни к воде и бросается на прутья клетки, едва завидев людей. Кто-то из учёных сделал вывод, что животное чувствует близкую смерть своего сородича, недаром же Осьминоги считаются вторичной мутацией Дикобраза в условиях Жёлтой Зоны. Но если он издохнет от голода или нервного срыва, Лаванда всем кровь свернёт на год вперёд. Лаборанты посетовали на невезение, надо же было получить такую головную боль всего за сутки до сдачи вахтенной смены… Берёзов закончил ужин, опустил в мусороприёмник использованную одноразовую посуду и направился в оружейную готовиться к заступлению на дежурство.
Оказавшись на вышке, Иван получил от Капкана короткий отчёт. Вокруг лаборатории всё спокойно, за исключением одной детали: количество Дикобразов на пустыре за вертолётной площадкой ещё более увеличилось. Теперь их стало уже двадцать две особи. Собравшись в шесть разношёрстных кучек, они образовали «кустарники», постепенно приближающиеся к зданию ЛП-32. Из соображений предосторожности, которая, как известно, лишней не бывает, решили внешнее освещение лаборатории не включать и вести наблюдение посредством перископного блока ночного видения. Даже внутри сторожевой вышки вместо штатного освещения зажгли тусклую красную лампочку аварийного света. Капкан отправился спать, и Берёзов взялся за рукояти перископа, оглядывая окрестности.
Дикобразьи «кусты» были уже на полпути к лаборатории, и если всё пойдёт так и дальше, к полудню зверьё постучится в двери… Он покрутил верньеры, направляя перископ вдаль, в сторону поросших березняком холмов. Где-то там, в рябящей зеленоватой зернистостью ночного видения тьме, едва заметно выделялись густые вкрапления далёких светлых пятен, означавших места залегания Студня. Иван иронично усмехнулся. Студень был единственной аномалией, которую можно разглядеть в прибор ночного видения. Правда, ночью языки его слабого фиолетового свечения видно и так, а днём ПНВ замечать Студень отказывался. Вот и выходило, что в плане обнаружения аномалий сей прибор бесполезен. Зато днём Студень отлично засекало изделие «Филин». Надо бы написать рапорт на имя Ферзя, чтобы выдали со склада один комплект. Впрочем, если он, Берёзов, сейчас в опале, то с подобными заявками лучше повременить. И всё-таки, как Салмацкий узнал про его с Лемуром разговор? Ведь рядом никого не было, они, по обыкновению, беседовали в тире сразу после плановых стрельб, в помещении для чистки оружия. Саня бы его не сдал, это исключено. Значит, либо кто-то специально стоял снаружи от входа и подслушивал, либо комната для чистки оборудована прослушкой. Довольно странно. Устанавливать микрофоны даже в тире, да ещё и в помещении для чистки — это не перебор ли? Режим секретности, конечно, дело важное и серьёзное, но кому понадобилось интересоваться простыми разговорами сотрудников? Ведь о чём бы ни шла речь, разговор идёт внутри «Ареала», и утечка информации исключена…
Жёлтая полоска на дисплее шумомера вздрогнула, коротко скользнув к середине шкалы децибелов, и Иван затаил дыхание, прислушиваясь. Откуда-то со стороны озера донёсся глухой шум, словно нечто большое и тяжёлое издало тихий печальный вздох. Спустя секунду следом за ним пришёл монотонный хриплый вой, быстро перешедший в визг и исчезнувший в недоступном человеческому уху ультразвуке. Барабанные перепонки неприятно заныли. Берёзов щёлкнул кнопками управления поворотной платформой и повернул джойстик, разворачивая к озеру направленные микрофоны. Болезненный вой-визг повторился, и уши резануло болью ещё сильнее.
— Туман — Медведю! — зашипела в ухе гарнитура рации. — Туман, ответь Медведю! Как слышишь меня?
— На связи, — ответил Иван, — принимаю тебя хорошо.
— Вой слышал? — В голосе Медведя звучала тревога. — Что там у тебя?
— Пока ничего, — Берёзов вгляделся в ночную тьму, — звук пришёл со стороны озера, но движения не наблюдаю. Ночник тоже засветок не даёт.
— Это Унк орал, — насторожённо произнёс Медведь, — ночником его не засечь. Смотри в оба! Если увидишь шевеление — накрывай из АГС!
Вой повторился. На этот раз без болезненного визга, он звучал явно ближе, и в хриплых всхлипах можно было различить нечто похожее на истеричный женский плач.
— Приближается? — напрягся Медведь.
— Да, — подтвердил Иван, глядя на шкалу децибел, — микрофоны фиксируют слабые шлепки, словно кто-то плывёт по воде.
— Твою мать! — выругался Медведь. — Вырубай свет! Я иду к тебе! Если завизжит ещё ближе, заткни уши чем-нибудь!
Медведь оказался на вышке через три минуты. Вместо привычного «Печенега» у него в руках был топор.
— Собрался по дрова? — Иван указал на топор взглядом.
— Я же сказал — погаси свет! — скривился здоровяк, хлопая рукой по рубильнику аварийного освещения. — Если Унк сюда влезет, дровами станем мы все!
Он прислонил топор к стене и прильнул к окуляру перископа. С минуту Медведь молча всматривался в чернильную темноту ночи, после чего вновь тихо выругался:
— Не видно ни черта! — Он потёр руками глаза и вновь приник к перископу. — Сколько до рассвета?
Берёзов взглянул на часы с фосфоресцирующим циферблатом:
— Двадцать три минуты.
— Долго, — с досадой скривился Медведь. Он обернулся к Ивану и добавил: — Найди, чем уши заткнуть. Если эта тварь заорёт близко, барабанные перепонки не выдержат. Говорят, что и мозги не выдерживают… — здоровяк вернулся к наблюдению, — хорошо бы заметить его заранее…
— Почему не пошарить прожектором? — спросил Берёзов. — До озера недалеко, наверняка высветим. Сразу из АГС и вдолбим.
— Не факт, что высветим, — покачал головой Медведь, напряжённо всматриваясь в ночь, — маленькие они… зато прыгучие и цепкие, почище обезьян. На свет прожектора оно точно придёт. Прямиком на крышу, к самой будке… Ничего не видно! — Здоровяк беспомощно покачал головой, отвлекаясь от перископа, и тихо посетовал: — Угораздило же…
— Откуда оно здесь? — стараясь говорить как можно тише, поинтересовался Иван. — Я не помню названия «Унк» в курсе лекций. Что это ещё за дрянь?
— Унком его сталкеры прозвали, — Медведь вновь потёр руками глаза и часто заморгал, приноравливаясь к темноте, — одно время у учёных оно числилось в «Неизвестных мутировавших объектах», вот название и прилипло, от первых трёх букв английского написания слова «Неизвестный». Среди первых сталкеров дюже образованных языковедов, сам понимаешь, было немного, вот так и сложилось. Сейчас оно официально зовётся «Сенсативный кто-то там».
— Сенситивно-гипертрофированная мутаформа какого-то объекта, уже не помню, как дальше, — Берёзов вспомнил рассказ инструктора, — так они же вроде в Красной Зоне должны обитать?
— Угу, — подтвердил Медведь, — оттуда оно и пришло. Почувствовало приближение чьей-то смерти. А раз возле нашей лабы объявилось, стало быть, кто-то скоро умрёт. Недобрый знак! — подытожил он. — Туман, понаблюдай пока, а я внесу это в вахтенный журнал. Мало ли что… так хоть будут знать, что здесь произошло.
Медведь приоткрыл крышку дежурного ноутбука, чтобы одновременно видеть дисплей и не светить им слишком сильно, и принялся старательно нажимать на клавиши, стараясь не издавать ни звука. Берёзов тревожно прильнул к окулярам перископа. Про Унка на теоретической подготовке рассказывали совсем мало. Неизвестная форма активности «Ареала», приравненная к категории особо опасных. Издаёт, предположительно, ультразвуковые сигналы на частотах, разрушающих клетки головного мозга человека. Существует предположительно в Эпицентре и Красной Зоне. Раньше изредка встречалась в Жёлтой Зоне, но за прошедшие пять лет не было зафиксировано ни одного появления Унка, что связывают с ростом «Ареала» и несклонностью Унка покидать своё место обитания. Опять же предположительно предпочитает обитать возле водоёмов и перемещается между ними по прямой, от одного к другому. Не относится к формам жизни. Фотографий нет, подробных описаний то ли нет, то ли не давалось в связи с тем, что тварь перестала встречаться…
— Медведь, нам говорили, что этот Унк не относится к формам жизни, — Иван вглядывался в зернистую темноту, стремясь заметить в далёких кустах даже малейшее движение, — что это значит?
— То и значит, — буркнул здоровяк, — неживое оно. Как Бродяги. Сердце не бьётся, кровь не циркулирует, почки не работают и так далее. Тело холодное, потому и в инфракрасном спектре его не видно.
Лёгкое шевеление на фоне чернильной ночи в первую секунду Берёзов даже не заметил. Что-то закрыло собою часть обзора, будто на объектив перископа снаружи, у самого края линзы, села муха или прилипла пылинка, слабо покачивающаяся теперь под дуновением воздуха. Иван недовольно поморщился и покрутил верньеры регулировки резкости, перенастраивая перископ с дальнего обзора на ближний.
— Что за чёрт… — удивлённо выдохнул он, — у нас на крыше ребёнок!
На дальнем обрезе плоской бетонной крыши лаборатории, спиной к сторожевой вышке сидела, свесив ноги, скрюченная фигурка мальчишки лет семи-восьми, одетого в какое-то рванье. Ребёнок сжался в комок и едва заметно раскачивался в разные стороны, словно стрелка метронома.
— Замри!!! — зашипел Медведь, срываясь к перископу. — В угол! К окну не подходи!
Он отстранил Ивана от окуляров и сам посмотрел в указанное место.
— Твою мать! — снова выругался здоровяк едва слышным шёпотом, стремительным движением опуская светящуюся крышку ноутбука. — Он уже здесь!
Медведь быстро и осторожно присел, чтобы случайно не мелькнуть в окне, и на корточках сделал пару шагов к углу, где стоял прислонённый к стене топор. Он взял его в руку и, разворачиваясь спиной к стене, посмотрел на Берёзова, прислоняя к губам указательный палец другой руки, изображая знак полнейшей тишины. Иван вжался в противоположный угол и замер. В наступившей тишине можно было уловить тихое детское хныканье. Берёзов вопросительным жестом указал Медведю на рычаги обрезиненных заслонок из бронестекла, предназначенных для герметизации наблюдательных окон. Тот отрицательно мотнул головой.
— Может услышать скрип, когда станем опускать, — едва слышно выдохнул он, — убери звук на рации!
Иван торопливо выкрутил на минимум колёсико громкости на гарнитуре. Не хватало ещё, чтобы кто-нибудь вышел в эфир именно сейчас. Теперь он хорошо понимал, зачем Медведю топор вместо «Печенега». Унк сидит на крыше в десяти шагах от них. С такого расстояния гранатомёт его не достанет. А из пулемёта убивать и без того мёртвую тварь — занятие слишком долгое. Если Унк заорёт, у них мозги полопаются в считанные секунды, тут одна надежда — успеть разнести голосовые связки чем-нибудь гарантировано надёжным… Если только оно орёт голосовыми связками… Судя по напряжённому, словно сжатая пружина, Медведю, сжимающему топор, прицельный выстрел в голову в случае с Унком явно проблемы не решит. Иван пожалел, что не взял с собой на дежурство боевой нож. Думал, что в бронированной будке он будет излишним…
Они просидели неподвижно, словно изваяния, минут десять, вслушиваясь в едва слышный плач. Внезапно со стороны края крыши донёсся отчётливый всхлип, перешедший в негромкие рыдания. Что-то коротко зашуршало, и через секунду раздался звук падающего тела. Детский плач зазвучал сильнее уже откуда-то снизу, и в следующее мгновение резко перешёл в громкий и хриплый монотонный вой, быстро взлетевший до оглушительного ультразвукового визга. Острая боль резанула по барабанным перепонкам, заставив бойцов рефлекторно заткнуть ладонями уши. Внезапно визг прекратился, и, словно вторя ему, со стороны озера пришёл тяжкий печальный вздох чего-то очень большого и невидимого. Рыдания ребёнка зазвучали вновь, удаляясь. Унк плакал жалобно и тонко, словно голодный потерявшийся в диком лесу малыш.
— Уходит, — Медведь вытер рукой текущую из уха кровь, — повезло. Нам. Я иду вниз, надо выяснить, кто умер.
— Думаешь, у нас? — Иван посмотрел на ладони, которыми только что затыкал уши, и потянулся за индивидуальным перевязочным пакетом. Он разорвал упаковку, оторвал от бинта ватно-марлевую подушечку и принялся оттирать кровь с ладоней, ушей и шеи. — Держи, — он протянул Медведю вторую подушечку.
— Унк просто так не приходит, — мрачно ответил здоровяк, — а этот шёл издалека. Видать, давно почуял.
— Что же это за дрянь такая? — скривился Берёзов. — Я в темноте его за ребёнка принял. Думал, пацанёнок лет восьми в каких-то обносках на крыше сидит…
— Это и есть ребёнок, — поморщился тот, вытирая уши, — чёрт, больно! Толком никто не может объяснить, как они стали такими. Учёные несут какую-то заумную чушь о патологических обратно-регенеративных мутациях, которую даже сами вряд ли понимают. Болт говорит, что это новорождённые дети, погибшие во время Выбросов, что впервые накрывали населённые пункты в Эпицентре и Красной. Умереть полностью они не смогли, полноценно вырасти — тоже. Вот и выросли непонятно во что…
— Активность в эфире, — перебил его Иван, указывая на тускло мигающую зелёным светодиодом рацию, — похоже, вызов.
Оба почти одновременным движением подняли уровень недавно отключенной громкости портативных раций.
— …ответьте Лаванде! — слегка зашипел эфир. — Медведь, Туман, ответьте Лаванде!
— Медведь на связи, — откликнулся здоровяк.
— Вы слышали звук? Что происходит? Где вы? — испуганной скороговоркой заговорила Лаванда. — Почему не отвечаете на вызов?
— У нас всё в порядке. Теперь, — ответил Медведь. — Я на вышке, спускаюсь, сейчас буду у вас. — Он немного помедлил и добавил: — Поднимите всех своих людей, необходимо проверить личный состав.
Он открыл внутренний люк и покинул вышку. Иван вновь приник к перископу, но больше ничего подозрительного в поле зрения не попадалось. Спустя несколько минут в эфир вышел Медведь и коротко сообщил о том, что весь личный состав лаборатории цел и невредим.
— Смотри в оба, Туман, — посоветовал здоровяк. В его голосе явственно проскальзывала сильная насторожённость, — что-то тут не так. Оно не приходит без причины.
Берёзов загерметизировал вышку. Хоть это не спасёт от удара Унка, но хотя бы как-то смягчит его. Он вернулся к наблюдению. Вскоре рассвело, и качество обзора улучшилось. Спустя час Иван уже мог чётко разглядеть озеро со всеми ближними и дальними подступами, ничего похожего даже на малейшее движение там не наблюдалось, и он развернул перископ, осматривая окрестности лаборатории. В первую секунду он подумал, что вертолётная площадка исчезла, на ночь поглощённая растительностью. Обычно ровное место тщательно утрамбованной земли оказалось почти полностью покрыто «кустами» Дикобразов. Берёзов осмотрел пустырь, лежащий на севере. Похоже, все Дикобразы оттуда перебрались на вертолётную площадку, и за ночь их количество удвоилось. Иван мгновение размышлял, разглядывая усеянные ядовитыми шипами спинные колючки, слабо шевелящиеся на утреннем ветерке, после чего вышел в эфир и вызвал Медведя.
— На связи, — немедленно отозвался тот, — в чём дело?
— Похоже, я знаю, кто умер, — ответил Берёзов, — скажи Лаванде, пусть проверит своего Осьминога.
Вскоре выяснилось, что Осьминог действительно умер, и до самой смены никаких других происшествий не происходило. Через пару часов скопище Дикобразов начало понемногу расползаться, и к полудню вертолётная площадка приняла свой прежний вид. В три часа Берёзова сменил Капкан, и Иван направился в душевую. Оттирая с ушей и шеи засохшую кровь, он понял, что затрудняется определить, чего же ему хочется больше: есть или спать.
* * *
Звон тревожной сирены сорвал его с койки, не дав поспать и пары часов. Берёзов буквально влетел в камуфляж и бросился к оружейной, на ходу надевая гарнитуру рации. Судя по суматохе в эфире, что-то проникло в лабораторию. Как это могло произойти, на дверях же дежурит Шорох?! Иван рванул из ружейной стойки автомат, сунул в набедренный карман пару магазинов и побежал по коридору, ведущему к выходу из лаборатории.
— Не стреляйте! Пожалуйста, не стреляйте! — Почти умоляющий голос Лаванды был слышен издалека. — Выключите сирену! Вы его пугаете!
Сирена стихла в тот момент, когда Берёзов с автоматом наизготовку выскользнул из-за поворота коридорного ответвления, готовый мгновенно открыть огонь. Увидев открывшуюся перед ним картину, он остановился. Прямо посреди коридора лежал Дикобраз в охотничьей позе, широко расставив во все стороны спинные колючки, полностью закрывая собой проход. С одной стороны от зверя, отрезанные от выхода, испуганно жались к стене лаборанты с длинными штангами электрошокеров в руках, сопровождаемые замом Лаванды. С другой стороны стояла сама Лаванда, пытаясь закрыть собою Дикобраза от целящегося в него Шороха. Увидев Берёзова, она поняла, что не сможет закрыть зверя от двух автоматчиков сразу, и снова взмолилась обречённым голосом:
— Не стреляйте! Пожалуйста! Он не опасен! Я гарантирую! — Она беспомощно переводила взгляд с одного ствола на другой. — Он просто напуган и пытается защититься! Не стреляйте…
Она осеклась, увидев выскочившего со стороны камбуза Медведя. На этот раз в руках у здоровяка был лом, который он держал одной рукой, словно меч.
— Что происходит? — Медведь посмотрел на стоящих рядом с собой лаборантов. — Упустили?
— Он сам вырвался! — затараторил один из них. — За ночь перегрыз прутья, а когда я менял кормушку, вырвался! Чуть не загрыз меня!
— Лучше бы загрыз! — возмущённо вскинулась Лаванда. — Сейчас семнадцать пятнадцать! Если он перегрыз прутья ночью, почему вы не заметили этого ещё утром? Вы получите выговор за халатность! С занесением!
— В грудную клетку? — уточнил Медведь таким тоном, что лаборант вздрогнул и невольно попятился под грозным взглядом, не предвещающим разгильдяю ничего хорошего. — Ну и что теперь будем делать? — Здоровяк кивнул на распушившегося Дикобраза и посмотрел на Лаванду поверх его колючек.
— Я отдаю себе отчёт в том, что сложившаяся ситуация подпадает под категорию чрезвычайных, и я не могу препятствовать вашему решению, Медведь, — молодая женщина тяжело вздохнула, — но я очень прошу вас, не убивайте животное! Он не опасен! Он просто сильно напуган и пытался выбраться на волю, но, столкнувшись с большим количеством людей, принял защитную позу!
— Я много раз видел, как точно такие же неопасные твари отгрызали человеку предплечье вместе с ладонью секунды за три, а голень вместе со ступней за четыре, причём прямо через ботинок, — усмехнулся Медведь, — хотите убедить меня, что этот урод не опасен? Так поболтайте с ним и попросите его освободить коридор.
— Пусковым моментом для агрессии у Дикобраза служит выброс токсина его шипами! — не сдавалась Лаванда. — А это происходит, только если задеть спинные колючки! До тех пор он не атакует!
— И что? — усмехнулся Медведь. — Предлагаете оставить его посреди коридора до второго пришествия? Принесите свою передвижную клетку и загоните его туда электрошоком!
— Мы не можем сейчас так поступить. — Лаванда обречённо сникла. — Дикобраз сильно напуган, эмоциональный отпечаток смерти Осьминога тяжело отразился на его состоянии. Сейчас его никуда не загнать… — Она тоскливо посмотрела на Медведя. — То животное умирало долго и очень тяжело… его мучения чувствовали все живые формы «Ареала» на многие километры вокруг, вы знаете, что произошло ночью…
— А что, здесь есть кто-то, кто не в курсе?! — скривился Медведь. — Нам всем ещё очень повезло, что всё закончилось парой капель крови из ушей!
Только сейчас Иван обратил внимание на ватный тампон в ухе Лаванды. Выходит, вопль Унка ударил и по тем, кто укрывался за бетонными стенами лаборатории.
— Этот Дикобраз был ближе всех к умирающему существу, — негромко добавила молодая женщина, — ведь здесь у местных живых форм всё взаимосвязано, он испытал сильный шок. И сейчас он чувствует исходящую от окружающих агрессию. Если сейчас начать бить его электрическими разрядами, животное станет защищать свою жизнь изо всех сил.
— Стало быть, выбора у нас нет, — рассудил Медведь, — придётся его ликвидировать, пока он никого не покалечил. Отойдите назад!
Здоровяк перехватил лом обратным хватом, собираясь мощным ударом сверху вниз пригвоздить Дикобраза к земле, и двинулся к замершему зверю. Берёзов прикинул, что стотридцатикилограммовая туша Медведя, орудующая ломом, наверняка способна пробить броню животного насквозь. Да ещё и вместе с половыми плитами. Да, хорошо быть великаном, есть свои плюсы… Он бросил взгляд на Лаванду. Та подавленно молчала, пытаясь сдерживать навернувшиеся на глаза слёзы.
— Подожди, — Иван жестом остановил Медведя, — дай-ка я попробую с ним договориться. Убить всегда успеем.
— Договориться? — опешил здоровяк, останавливаясь. — Не хочу тебя расстраивать, Туман, но Дикобразы в детстве постоянно пропускают занятия по русскому. Учитывай вероятность возникновения языкового барьера.
— Две минуты, — улыбнулся Берёзов, — и всё будет ясно. — Он похлопал себя по карманам и обернулся, окидывая взглядом снаряжение стоящего неподалёку Шороха. — Шорох, есть шоколадка?
— Что? — удивился боец. — Ну есть… только она немного не стандартная… — Он неожиданно замялся. — В смысле, не из сухого пайка…
— Давай! — протянул руку Иван.
Шорох засунул руку в гранатный подсумок и извлёк оттуда плитку шоколада весом грамм чуть ли не в триста. Медведь округлил глаза.
— Шорох, гранаты у тебя явно не той конструкции, — произнёс он, — что ЭТО делает у тебя в гранатном подсумке?!
— Я шоколад с детства люблю, — смутился боец, — а что такого? Места там достаточно, и под рукой всегда…
— Надеюсь, вместо гранат у тебя там не «Киндер Сюрприз», — ехидно заметил Медведь, — как разберёмся с Дикобразом, не забудь подойти ко мне. Я испытываю непреодолимое желание проверить твоё снаряжение!
Пока Медведь распекал Шороха, Берёзов сорвал с шоколадной плитки обёртку и, осторожно приблизившись к Дикобразу, протянул лакомство поближе к основанию спинных колючек, стараясь в точности повторять действия Болта. Несколько секунд ничего не происходило, и окружающие с недоумением смотрели на протянутую вплотную к опасному зверю руку.
— Оттяпает он тебе кисть, доиграешься, — Медведь с любопытством взирал на терпеливо ждущего Берёзова, — переговорщик-экстремал, блин!
Длинные ветви колючек зашевелились, и откуда-то из-под их основания, словно из-под панциря, выдвинулась бесформенная голова с дикими жёлтыми глазами, а потом обнаружилась блестящая мочка чёрного носа. Нос с пыхтением поёрзал туда-сюда, и под ним разверзлась неожиданно огромная пасть, усеянная здоровенными зубами в несколько рядов. Ивану стало немного не по себе. Такой рожей да медку бы хлебнуть… Из пасти выскользнул синий язык и осторожно лизнул самый край шоколадки. Дикобраз протянул голову поближе и молниеносным движением оттяпал небольшой кусочек шоколадной плитки и тут же спрятал голову под колючки. Берёзов, не вставая с корточек, отшагнул на пару шагов назад. Из-под панциря раздался жующий звук, после чего голова появилась вновь. Чёрная мочка носа зашевелилась, отыскивая направление на лакомство, и Дикобраз неуклюже засеменил к Берёзову. Иван отломил от плитки небольшой кусок, положил его на пол и сделал ещё несколько шагов назад. Зверь добрался до шоколада и почти незаметным глазу движением слизнул его.
— Шорох, открывай входную дверь, — Берёзов положил на пол очередной кусок шоколадной плитки и поднялся на ноги, — выманим его на улицу, пусть уходит. — Он посмотрел на Лаванду: — Надеюсь, на этот раз вы ничего не имеете против?
— Нет-нет! — вздрогнув, спохватилась та, отрывая удивлённый взгляд от довольно чавкающего Дикобраза, неторопливо переползающего от одного кусочка шоколадки к другому. — Я согласна! Выпускайте его!
Через пару минут зверь, ловко перебирая множеством коротких лапок, перевалил через стальной порог внешней двери, и Иван швырнул оставшуюся часть шоколада в сторону вертолётной площадки. Дикобраз целеустремленно протопал мимо человека, взяв курс на блестящую на солнце фольгу, и Берёзов, вернувшись в здание лаборатории, запер входную дверь.
— Все, концерт окончен, — провозгласил Медведь, — все свободны. — Здоровяк перевёл взгляд на проштрафившегося лаборанта и грозно добавил: — Через полчаса я вижу перед собой объяснительную на имя начальника охраны полевой научной лаборатории ЛП-32 с изложением причин, вследствие чего Дикобраз получил возможность посреди этого коридора выйти на охоту на яйцеголовых хомо сапиенс, среди которых некоторые, прямо скажем, не совсем сапиенс. Вопросы?
— Н-нет вопросов, — поперхнулся лаборант, — я всё понял!
— Время пошло! — изрёк Медведь и, перехватив лом за середину, удалился в сторону камбуза.
Берёзов спрятал улыбку и направился в оружейную. Пора навёрстывать упущенный сон, и чем быстрее это дело начать, тем больше времени поспишь.
— Туман, я могу с вами поговорить? — Лаванда пристроилась рядом с ним. — Расскажите, как вам это удалось?
— Нет, — отрезал Иван.
— Понимаю, — она склонила голову, — я должна извиниться за проявленную ранее нетактичность… Искренне прошу меня простить, иногда я бываю несдержанна, это моя вина. Я действительно очень сожалею! Но то, что вы сделали сейчас, это удивительно! Мне совершенно необходимо задать вам…
— А мне совершенно необходимо выспаться, — мстительно перебил её Берёзов, — причём прямо сейчас! Через девять часов мне вновь заступать на двенадцатичасовую смену, и к тому моменту я должен быть в форме. Это у вас сейчас день, у меня же наоборот. Если вам так хочется поговорить о влиянии молекул шоколада на секрецию эндорфинов у Дикобраза, приходите на сторожевую вышку после трёх ночи. Я буду в вашем распоряжении. Заодно подучу несколько заумных фраз, чтобы не ударить лицом в грязь и ненароком не оскорбить ваш высокоинтеллектуальный слух. А сейчас покорнейше прошу меня извинить! — С этими словами он захлопнул дверь туалетной комнаты перед носом ошарашенной Лаванды.
— Хочешь большой и чистой любви — приходи сегодня вечером на сеновал! — донёсся откуда-то из глубины камбуза издевательский хохот Медведя.
— Фу, как остроумно! — язвительно прозвучал голос Лаванды, сменившийся звуком удаляющихся шагов.
К кому именно относилась эта фраза, за закрытой дверью понять было сложно.
20
— Максим Анатольевич! Спасибо, что заглянули, — Салмацкий пожал Прокопенко руку, — вы у нас нечастый гость.
— Дел невпроворот, — развёл руками чиновник, — и так забот выше головы, а с этим авралом я и вовсе всё чаще задумываюсь, где бы взять пару-другую дополнительных часов к суткам.
— Тем более радует, что вы нашли возможность выбраться к нам лично, — кивнул командир ОСОП, — чем обязаны вашему визиту? Требуется наша помощь?
— Если только сугубо в разъяснительном ключе. — Прокопенко открыл портфель и достал оттуда несколько скрепленных листов. — Мой отдел получил от службы безопасности заявку на ремонт тира. Признаюсь, я слабо разбираюсь в тонкостях вашей работы, и потому возникло несколько вопросов. Людей сейчас везде не хватает, а так как у меня сегодня несколько встреч в данном секторе, я решил по пути заглянуть и сюда. Очень удачно, что я застал вас здесь, товарищ подполковник, ваша консультация придётся весьма кстати.
— Это списки оборудования, требующего замены, — Салмацкий пробежал взглядом распечатки, — разбитые пулеулавливатели, сгоревшие поворотные механизмы мишенных установок, новые маятники типа «поппер», вытяжка сбоит, ну и так далее. Я сам их составлял.
— Тем более, — улыбнулся Прокопенко, — значит, я вовремя.
— Пойдёмте, Максим Анатольевич, — Салмацкий сделал приглашающий жест, — я вам всё покажу. — Он перевёл взгляд на стоящего рядом дежурного по тиру: — Вы свободны.
Дежурный козырнул и вернулся на проходную. Командир ОСОП и чиновник двинулись в глубь тира.
— Тихо у вас как-то. — Прокопенко оглядел пустые огневые рубежи. — Признаться, я представлял себе тир по-другому, более, так сказать, шумным.
— Обычно так и есть, — ответил Салмацкий, — в штатном режиме стрельбы проводятся регулярно, но сейчас аврал, весь личный состав распределён по объектам, и тир не задействован. Самое время произвести ремонт.
— Это легче сказать, чем осуществить, — покачал головой чиновник, — до запуска дополнительных мощностей нефтепромыслов остались считанные дни, строительные бригады выбиваются из сил. Боюсь, что найти рабочих для проведения ремонта, даже небольшого, может оказаться проблемой, близкой к неразрешимой. Все резервы брошены на выполнение первоочередной задачи.
— И всё же я настаиваю на ремонте хотя бы системы вентиляции, — произнёс Салмацкий, — вытяжка совсем не тянет, людям фактически нечем дышать! — Командир ОСОП подошёл к вмонтированному в стену распределительному щитку с множеством тумблеров. — Вот, взгляните сами, Максим Анатольевич, шума много, но толку практически никакого!
Он защёлкал тумблерами, запуская вытяжку, и пустое помещение тира немедленно заполнилось гулом вытяжных компрессоров, свистом вентиляторов и шумом нагнетаемого воздуха в вентиляционных трубах. Салмацкий приблизился к чиновнику и негромко сказал:
— Микрофонов тут нет, за шумом нас никто не услышит, — он бросил взгляд назад, убеждаясь, что кроме них на огневых рубежах никого нет, — есть серьёзный разговор.
Прокопенко вопросительно посмотрел на него:
— Возникли проблемы?
— Возникнут, — нахмурился Салмацкий, — и очень скоро. Московская комиссия принялась за дело очень ретиво. В ФСК взбесились, когда узнали, что нам не удалось взять Хромого живым. ФСБ получило от них вагон возмущений, из Москвы сообщили, что кое-кто даже прямо ставит вопрос о моём неполном служебном соответствии. Это усугубляется тем, что в отряде есть недовольные.
— Понимаю, — мягко ответил чиновник, — это серьёзная ситуация. Ваши риски возросли. Я готов компенсировать это неудобство и увеличить вашу долю, скажем, на десять тысяч долларов…
— С этим я разберусь, — Салмацкий, скривившись, отмахнулся, — проблема в другом. Прибывшая комиссия наделена чрезвычайными полномочиями, и я не могу влиять на ход её работы. Более того, они официально имеют право не вводить нас в курс дела, если не посчитают нужным. И они лихо пользуются этим правом. Я почти ничего не знаю о том, что им удалось накопать. А они роют землю даже не носом, тут экскаватор позавидует! По своим каналам мне удалось негласно выяснить, что комиссии удалось каким-то образом выйти на некоего сталкера, бывшего приятелем Хромого. Судя по тому, что я смог узнать, этот человек тоже работал на команду, обслуживающую лабораторию наших заокеанских друзей. Именно он предупредил Хромого о том, что его собираются убрать за то, что засветился. Сам сталкер смог бежать и скрывался где-то под Санкт-Петербургом, у дальних родственников. Вчера вечером мне удалось узнать, что питерская контрразведка арестовала его ещё два дня назад. По слухам, он раскололся, и теперь у комиссии есть точная информация о местонахождении лаборатории, нанесённая на карту. Всё это время они скрывали от нас данный факт, проводя различные проверки.
— Мы можем что-то сделать? Надо протянуть время! — Прокопенко с тревогой посмотрел на Салмацкого. — Если лабораторию найдут, вы не хуже меня представляете, что произойдёт дальше! Этого допустить нельзя, иначе нам всем конец! Я предупрежу наших партнёров, пусть сворачивают всякую активность! У них есть планы на случай подобных обстоятельств!
— Вот об этом я и хотел поговорить, — командир ОСОП придвинулся ещё ближе, почти касаясь чиновника плечом, — не думаю, что с нашей стороны будет умно предупреждать партнёров.
— Что?! — опешил Прокопенко. — Но почему?
— Объясню, — Салмацкий неторопливо огляделся, — планы на такой случай у них, конечно, есть. И планы эти, я уверен, предписывают не просто свернуть всякую активность, залечь на дно или покинуть пределы нашей гостеприимной Родины, но и в обязательном порядке зачистить за собой все следы. Вы понимаете, что это значит, Максим Анатольевич?
— Они поставят мне растяжку под машину?! — ужаснулся чиновник, и его откормленные щёки побледнели от страха.
— Не обязательно именно таким образом, — покачал головой Салмацкий, — но суть вы уловили верно.
— Они не посмеют! — заявил Прокопенко. — Если со мной что-нибудь случится, сразу два моих адвоката, один в Москве, второй в Лозанне, отправят по нужным адресам такой компромат, что головы полетят десятками!
— Охотно верю, — командир ОСОП усмехнулся, — только вот нам с вами это уже не поможет, мёртвым, знаете ли, всё равно. К тому же наши партнёры наверняка своё дело знают и готовы к подобному повороту событий. Так или иначе, они сбегут к себе за океан и выйдут из воды сухими, либо мокрыми. Но выйдут. В отличие от нас с вами.
— Что вы предлагаете? — Чиновник изо всех сил пытался подавить охвативший его страх. — Не можем же мы сидеть и ждать, когда за нами придут либо те, либо другие! Что нам делать? Возможно, стоит бежать как можно скорее? Я учитывал, что такая необходимость может возникнуть, но не ожидал, что так скоро! Мы можем выиграть хотя бы двое суток?!
— Бегство — это план «Ц», — Салмацкий внимательно посмотрел на чиновника, — держите себя в руках, Прокопенко! Прекратите паниковать! Бежать надо только в крайнем случае, когда другого выхода не останется! Наше бегство будет равносильно признанию вины, и в покое нас не оставят! Вы хотите остаток жизни провести, скрываясь и вздрагивая от каждой тени?
— Нет, — Прокопенко пытался унять дрожь в сжимающих папку руках, — но что, что можно сделать?! — В его голосе сквозили истеричные нотки. — Если у вас есть план «Ц», значит, есть планы «А» и «Б»! Говорите, Ферзь, не томите! Я согласен на любые расходы!
— Планы есть, — согласился Салмацкий, — и я предлагаю для начала применить план «А». Суть его такова: без меня и моего отряда никакая, даже самая расчрезвычайная, комиссия, в Жёлтую Зону не сунется. Так что в любом случае я поведу их на поиски лаборатории. Я постараюсь сделать так, чтобы полученные московским руководством ФСК сведения о местонахождении лаборатории не подтвердились. Я сам выбирал для неё место в своё время, если вы помните, и у меня есть пара сюрпризов. Если всё пройдет гладко, то комиссия ничего не сможет найти.
— А если они привезут из Москвы того сталкера? — предположил насмерть перепуганный чиновник. — И он отведёт их?
— Я продумал и этот момент, — успокоил его командир ОСОП, — более того, я даже уверен, что контрразведчики так и сделают, после того, как мы не сможем отыскать лабораторию. Но для того, чтобы согласовать доставку сталкера из Москвы и организовать повторную экспедицию, им потребуется время. По моим подсчётам, не менее недели, а то и больше. За этот срок мы перенесём лабораторию на новое место и успеем уничтожить все следы на старом. Это я беру на себя. А вы встретитесь с партнёрами и сообщите им, что лабораторию накрыло долгосрочными аномалиями огромной силы, и потому мы были вынуждены экстренно сменить расположение. Таким образом, мы избавим наших партнёров от излишнего беспокойства, а себя от ненужного риска.
— А если что-то пойдёт не так?! — не унимался Прокопенко. — Вдруг что-то не сработает? Например, ФСК привезёт сталкера сразу и вас не возьмут в экспедицию? Или комиссия найдёт ещё кого-то из той банды уголовников, что охраняют лабораторию? Вдруг у них появится свой проводник?! Что тогда?!!
— Тогда мы воспользуемся планом «Б», — спокойно ответил Салмацкий.
— И в чём его суть?
— Я сработаю на опережение, — жёстко произнёс командир ОСОП, — кто бы ни вёл комиссию к лаборатории, я всё равно узнаю об этом ещё в тот момент, когда они войдут из Ухты в Пояс. Я возьму своих людей и доберусь до неё раньше. Мы зачистим там всё и всех. Контрразведка найдёт то, что искала, но это ничего им не даст. Пока они будут ковыряться в трупах, мы вернёмся и позаботимся о том, чтобы наши партнёры тоже хранили молчание. Вечно. И вы поможете мне в данном вопросе, организуете нужные встречи и всё необходимое прикрытие. Например, грузовой транспорт из административно-хозяйственного отдела, для скрытного передвижения по городу, и прочее. Всё, что потребуется.
— Да-да, конечно! — Прокопенко судорожно закивал головой. — Я сделаю всё, что в моих силах! Мы же в одной лодке, я прекрасно понимаю! — Осознание того, что ещё не всё потеряно, помогло ему успокоиться. — Я полностью согласен с вашими планами. Можете на меня рассчитывать целиком и полностью! Если нам удастся замять проблему без лишнего шума, я потребую от партнёров увеличения оплаты!
— Кстати, насчёт оплаты, — Салмацкий вновь перебил чиновника, — всё то, что я вам сейчас обрисовал, потребует значительных расходов. Мне придётся закупить на чёрном рынке нелегальное оружие и боеприпасы, чтобы не использовать штатное, ибо это неминуемо выдаст нас с головой. Надо будет подмазать кое-кого в контрразведке, чтобы получать нужную информацию своевременно, плюс простимулировать своих людей, дабы не задавались лишними вопросами, ведь почти всех из них я использую втёмную. На всё это мне нужны деньги и как можно скорее, желательно уже завтра к утру.
— Разумеется, я всё понимаю! — спохватился Прокопенко. — Я отдам вам весь бюджет, выделяемый партнёрами, включая свою долю!
— Этого недостаточно, — отрезал Салмацкий.
— Ста тысяч долларов мало?! — Чиновник округлил глаза. — Это всё, что я могу, наши партнёры не отличаются щедростью!
— Мне необходимо втрое больше, — заявил командир ОСОП, — и быстро! Если мы не опередим ФСК, жаловаться на чью-то жадность, трудности банковских переводов или нерасторопность контор, занимающихся обналичкой, будет поздно.
— Хорошо, — обречённо согласился Прокопенко. — На это уйдут все мои деньги, но я понимаю, выбора нет. Вы получите необходимую сумму.
— Не сгущайте краски, Максим Анатольевич. — Салмацкий пренебрежительно усмехнулся ему в лицо. — Вы забываете, кто мой настоящий шеф. Я прекрасно знаю о тяге нашего руководства к праведности церковной, святым храмам и тому подобной ерунде и о вашей роли во всём этом. Подозреваю, что ваши сбережения не сильно пострадают.
— Я всего лишь исполнитель, — отмахнулся Прокопенко, — мой процент чисто символический, наши небожители забирают всё. Я практически ничего не…
— Итак, вопрос закрыт, — решительно прервал его Салмацкий. — Я начну действовать, как только получу необходимые средства.
С этими словами командир ОСОП подошёл к распределительному щитку и щёлкнул тумблерами, выключая гудящую систему вентиляции.
Примечания
1
Изолятор временного содержания. — Прим. автора.
