Там на неведомых... Часть 2.
Там на неведомых...
Страница автора
Часть 2. Дураки не играют по правилам
— Я вот, Ваня, только одного понять не могу, почему тебя все Дураком, а не Долбоёбом кличут? — поинтересовался Волк на бегу.
— Так я ж не специально — задыхаясь, на бегу ответил Ваня. — Оно все просто совпало так.
— Индусы такое регулярное стечение обстоятельств кармой называют.
— Чего?
— Проехали, Ваня. Забей.
По дворцу бегать было не в пример легче, чем по пещере Горыныча. Но и гонялось за Ваней в этот раз гораздо больше народа.
Гости еще шумели в банкетном зале, а Иван, удивляя Василису изобретательностью, сразу после виртуозной палки на комоде, подхватив законную супругу на руки, раскорячил её в оконном проёме. Ночной сквознячок обдувал покрытые потом тела, где-то далеко стрекотали сверчки, а прямо под окнами, внизу, икал пьяный стражник. Словом, экстрим с элементами романтики.
В какой-то момент, от очередного толчка, нога Василисы скользнула по подоконнику и с характерным «чпок», соскочив с Ваниного хуя, новоиспеченная жена с криком
— Ойблятьмамочки!!!
просвистев три этажа по направлению вниз, шмякнулась прямо под ноги стражнику переставшему икать при виде свалившейся откуда-то сверху, голой и судя по всему, мертвой царевны. А замерший от неожиданного поворота событий в оконном проёме Иван подумал, что полцарства откладываются на неопределенный срок.
А внизу в это время на вопли начавшего приходить в себя стражника стали сбегаться люди.
Осознавая неизбежность как минимум пиздюлей, Иван в мгновение ока натянул портки, рубаху и, схватив походную котомку, метнулся к двери. За дверью сидел Серый Волк.
— Что, Ваня, не задалась брачная ночь? — поинтересовался зверь у оторопевшего Ивана.
— Э... а... — только и смог выдавить из себя Ваня, отчаянно жестикулируя руками.
— Понятно. — Сказал волк. — Ну, побежали, что ль?!
Вниз решили не спускаться: где-то на уровне второго этажа, на обеих лестницах шумели люди. Среди призывов убить, четвертовать и скинуть с колокольни особо выделялся царёв голос, грозящий завязать яйца вокруг шеи бантиком. Отступать можно было только вверх.
Выбежав на крышу основного здания, Волк замер, оценивая ситуацию.
— Дальше-то чего? — дрожащим от волнения голосом спросил Иван.
— Давай на тот край крыши. Там переход к двухэтажной части покатый. С него на караульню. А дальше — как повезет.
Повезло. И до леса они успели раньше, чем погоня поняла в чём дело.
— Она прямо насмерть? — как-то печально спросил Иван.
— Ага — Волк почесал за ухом — Хрясь! И всё.
— Жалко. Уж больно красивая была.
— И чего делать-то думаешь, Ванька? — поинтересовался Волк, пытаясь выгрызть репей, застрявший в шерсти.
— Ох, прямо и не знаю. — Вздохнул Иван. — У Кощея, говорят, живая и мертвая вода имеется.
— Чего? — поперхнулся Волк. — Ты, что, забыл как по яблочки ходил?
Кощеева территория охранялась спустя рукава. Потому что одна половина королевства боялась Кощея, а вторая половина его уважала. Ванька не относился ни к тем, ни к этим. А потому в Кощеев сад Ваня залез без каких-либо мыслей на тему «а если поймают». Нагнув ветку, Ваня срывал яблоки, тут же складывая их к себе за пазуху и время от времени оглядываясь на мрачный Кощеев замок. Вот, не вертел бы головой, всё, возможно и удачно прошло бы. Ан нет. Узрел Ванька на соседнем дереве не то фазана, не то павлина заморского.
Птица спала, спрятав голову под крыло, лишь только перья длинного, шикарного хвоста слегка покачивались от легкого ночного ветерка. А главное — они светились. Отпустив ветку яблони, Ваня подкрался к ничего не подозревающей чудо-птице, ухватился за кончик пера и дёрнул.
Последний раз похожий визг Ивану довелось слышать, когда старший брат, перепив хмельной браги, проломив загородку, рухнул прямо в свинарник. Свинью тогда, помнится, ловили всей деревней до тех пор, пока она не застряла в чьем-то заборе. Правда, если свинья визжала на одной ноте, то звук, издаваемый потревоженной Иваном птицей, стремительно менял диапазон, от чего закладывало уши и перед глазами мелькали разноцветные пятна. Так и не обзаведясь красивым, светящимся перышком Ваня рванул прочь из сада, попутно врезавшись лбом в одну из яблонь и набив себе приличную шишку. Последнее, что он услышал сквозь завывания пернатой бестии — усиленный, и от того неестественный голос Кощея:
— Дебил! Они ж экспериментальные!
Потом было двое изнурительных суток погони. Потом Яга, знакомство с Волком, пещеры Горыныча. Потом опять Яга, опять Горыныч, освобожденная Василиса, свадьба, брачная ночь, сексуальные игрища с молодой женой, выпадающая из окна с криком «Ойблятьмамочки!!!» Василиса.
Не задалась, в общем, неделька.
— А выбора у меня нет, Серый.
— Ну, почему же? — Серый Волк отошел в сторону, пометил дерево и, вернувшись, продолжил. — Можно, например, так всю жизнь в лесу и прожить. У Яги, кстати, похожая история была. Богатые родители, неудачная любовь, кто-то кого-то там отравил, а потом и избранник отравился. Или зарезался. Не упомню уже. И ничего, освоилась как-то. Её, кстати, не всегда Ягой звали.
— Да? — удивленно спросил Иван. — А как же?
— Юля.
— А почему Яга?
— Ну, понимаешь, Ваня, в аглицком наречии она, вообще-то, Джульетта была. Джулия. Юля, по-нашему. А в транскрипции — Волк вывел лапой загогулину с точкой над ней — эта буковка может и как «джей» и как «я» читаться. Вот и взяла себе псевдоним.
Волк перевел взгляд с только что нарисованной буквы «j» на Ивана и, увидев его недоумевающее лицо, понял, что жить Ваньке в лесу — не вариант. И к Кощею всё ж таки идти придется.
— Так! Что-то мы не о том разговор ведем. Где там, говоришь, вода у Кощея?
План был до безобразия прост. Один отвлекает, второй в это время пробирается в замок и зачерпывает живой и мертвой воды в ёмкости, после чего бегом ретируется. А спустя какое-то время оба собираются на заранее условленной поляне. Ванька со своей частью справился быстро. А вот Серому Волку пришлось побегать, сбивая с толку преследователей и заметая следы. И на поляне Волк появился только перед самым рассветом, перепугав задремавшего Ивана.
— Серый, чего ж долго-то так? Я аж извёлся весь! — бормотал Ваня, протирая глаза — Чего, пойдем, да?
— Нет, Ваня, не пойдем. Я устал как собака. Да и смысла нет, ломиться средь бела дня. Зашибут нас. Как пить дать зашибут.
Волк рухнул рядом с Иваном и почти тут же захрапел. А Иван, помаявшись бездельем, стал перебирать котомку в надежде обнаружить что-либо съедобное. Обычной еды не было. А вот яблок из Кощеева сада оказалось еще целых три штуки.
— Экспери-блять-ментальные — пробурчал Ванька себе под нос и швырнул яблоки в сторону леса.
Серый Волк проснулся в тот момент, когда догорел последний отсвет солнца. Встряхнулся, обвел поляну глазами, наткнулся взглядом на Ивана, тяжело вздохнул.
— Ну, что, картонный герой, пойдем, что ли?
Спустя несколько часов блужданий в темном лесу Иван и Волк выбрались на опушку. Поодаль светились факелы на сторожевых башнях царского дворца.
— И как мы мимо стражи-то? — сокрушенно проговорил Иван. — Повяжут нас сразу и четвертуют на месте.
— Не повяжут, Ваня. — Волк задрал морду к небу, посмотрел на полный диск бледной луны — Сегодня не повяжут.
Затем Волк оглядел опушку леса, подошёл к трухлявому пню, стал на него передними лапами, присел и, оттолкнувшись задними, перекувырнулся через пенек. Раздался хлопок, будто кто-то выбивал от пыли ковер, в воздухе запахло озоном и через пень, на спину, упал богатырь Любомир — начальник дворцовой стражи.
У Вани отвисла челюсть.
— Я тебя поймал и к царю веду, понял? — Спросил Волк-Любомир.
— Ага — кивнул Иван, не закрывая рта.
— Ну, значит, котомку на плечо и вперёд.
— Стой! кто идет!?
— Свои — отозвался Волк-Любомир. — Изловил окаянного.
— Ох ты ж бог ты ж мой! — стражник был явно удивлён, но всё ж таки спросил — А Волчара говорящий где?
— Да кто ж его знает-то. — Продолжал играть роль Любомира Волк. — Я вон, этого — кивнул на перепуганного Ивана, прижимающего к груди котомку — совершенно случайно нашел. В стогу, шельмец, отсыпался. Совсем недалеко. Правду говорят про него, что дурак дураком. — И, обращаясь к Ивану. — Шевели ногами, душегуб!
— Интересно, — услышал Ваня за спиной разговор стражников — его сначала казнят, а потом Василису хоронить будут или наоборот?
Пройдя ворота, Иван с Волком в Любомировом обличье, крадучись добрались до здания дворца и, чтобы не искушать удачу лишний раз, не вызывать подозрения у стражи, влезли в одно из открытых окон на первом этаже.
Пробравшись на цыпочках к двери, Иван выглянул соседнее помещение.
— Кухня — шепнул он Волку-Любомиру.
— Это хорошо. — Так же шепотом ответил Волк. — Теоретически, гроб должен стоять в центральной зале. А это сразу за кухней.
Гроб с телом Василисы, как Волк и предполагал, стоял в центре залы. А рядом с гробом, лениво помахивая кадилом и бормоча под нос что-то заунывно-молитвенное, спиной к ним стоял поп. Жестами Волк-Любомир указал на попа, замахнулся и рассёк кулаком воздух, мол, оглуши.
Ваня кивнул и крадучись пошел к попу.
«Крупноват — думал Ваня — кулаком-то я его и не выключу».
И тут его взгляд упал на табурет, стоявший прямо за спиной у попа. На табурете лежало кольцо колбасы, ломоть белого хлеба и фляга. Та самая. Бездонная. Праведный, с его точки зрения, гнев захлестнул Ивана.
— Вот же суки — проговорил Ваня одними губами, продолжая красться. — Я значит, только за порог, а они моё имущество сразу попам раздают. Могли бы и подождать. А вдруг я реабилитируюсь!
Иван аккуратно снял с табурета фляжку и тарелку с колбасой, поставил их на пол. Затем взял табурет в обе руки, размахнулся и опустил его на голову попу. Священнослужитель грузно рухнул на землю.
Со стороны кухни раздался хлопок, будто кто-то выбивает ковёр, в воздухе запахло озоном и к Ивану подбежал волк в своём обычном обличье.
— Полчаса в сутки в чужом облике. Только полчаса — отвечая на немой вопрос Ивана проговорил Серый Волк и, встав передними лапами на край гроба, поторопил Ивана — Давай, Ваня, доставай водицу-то.
Ваня достал два одинаковых с виду флакона.
— Вот — показал их Волку. — Я, чтобы не попутать, буковки написал на них. «М» и «Ж».
Волк нервно захихикал.
— Эм — мёртвая. Жэ — живая. Пояснил Иван.
— Да я понял, понял — продолжая глупо хихикать, сказал Волк. — Лей давай. Сначала «Эм», чтоб кости и органы восстановились.
Ваня, аккуратно приоткрыв рот покойнице, влил в него содержимое флакона.
— Теперь «Жэ». Чтоб ожила.
Иван уже было поднёс флакон ко рту Василисы, но рука замерла на полпути.
— Я не смогу, Серый.
— Схуяли? — удивился Волк, наклонив лобастую голову на бок.
— Не смогу разговаривать с ней, есть за одним столом, супружеский долг исполнять, в конце концов, тоже не смогу.
— Схуяли? — вновь спросил Волк и наклонил голову в другую сторону.
— Я всё время буду думать, что она мёртвая была.
— Вань, ты смотри, тебя в народных сказаниях точно из Дурака в Долбоёба переименуют. Лей давай.
И Ваня вылил Василисе в рот содержимое второй фляжки.
— Что, Ваня, не сложилось у песни начало? — поинтересовался Серый Волк у вышедшего на поляну Ваньки.
— Не могу, Серый. Вот честно... не могу. Вроде и царь-батюшка коситься перестал и Василиса ласковая, приветливая, и бояре мне в ноги кланяются, когда по дворцу иду. А как подумаю, что она мёртвая была и холодная... бррр. И знаешь, друг мой Серый, глаза у неё, всё одно какие-то другие стали. Холодные, будто из загробного мира на тебя смотрящие.
— Может вода, тоже, того — почесал волк лапой за ухом — экс-пе-ри-мен-таль-ная?
— Не знаю, Серый. Не знаю. Но я устал. Постоянно в ожидании, постоянно в напряжении. Ухожу я. Куда глаза глядят.
— И, кстати, да, Ваня, ты ж в курсе, что Кощей преставился?
— Вот как? — удивился Иван.
— Ну да. Натурально преставился. Смешал, говорят, из мертвой и живой воды себе элексир очередной, а он, видать, не пошел у него.
— Да ты что?
— Хотя странно. Кощей в элексирах разбирался лучше всех. — Продолжал волк, не обратив внимания на Ванин возглас. — И осторожный был. У него поговорка даже была: семь раз отмерь — один раз отпей.
— Может из-за мочи?
— Какой мочи? — оживился волк.
— Да понимаешь, Серый, я, когда водицы зачерпнул, смотрю, меньше её осталось. Заметно очень. А ну, думаю, догадается Кощей, что у него водицу украли, если не долить до уровня. А под рукой ничего не было. Только ссать от страха хотелось сильно. У меня особенность такая у организма. Как напряжение какое или стресс — я писять хочу. Часто и по многу. Ну я и подумал, мол, а чего делать-то. Ну и догнал водицы до уровня...
Когда Ваня заканчивал рассказывать Серый Волк в припадке истеричного смеха катался по залитой солнечным светом поляне и сквозь приступы хохота повторял раз за разом:
— Дурак. Ой дурак. Ну дурак же, форменный.
©VampiRUS
Страница автора
Часть 2. Дураки не играют по правилам
***
— Я вот, Ваня, только одного понять не могу, почему тебя все Дураком, а не Долбоёбом кличут? — поинтересовался Волк на бегу.
— Так я ж не специально — задыхаясь, на бегу ответил Ваня. — Оно все просто совпало так.
— Индусы такое регулярное стечение обстоятельств кармой называют.
— Чего?
— Проехали, Ваня. Забей.
По дворцу бегать было не в пример легче, чем по пещере Горыныча. Но и гонялось за Ваней в этот раз гораздо больше народа.
Гости еще шумели в банкетном зале, а Иван, удивляя Василису изобретательностью, сразу после виртуозной палки на комоде, подхватив законную супругу на руки, раскорячил её в оконном проёме. Ночной сквознячок обдувал покрытые потом тела, где-то далеко стрекотали сверчки, а прямо под окнами, внизу, икал пьяный стражник. Словом, экстрим с элементами романтики.
В какой-то момент, от очередного толчка, нога Василисы скользнула по подоконнику и с характерным «чпок», соскочив с Ваниного хуя, новоиспеченная жена с криком
— Ойблятьмамочки!!!
просвистев три этажа по направлению вниз, шмякнулась прямо под ноги стражнику переставшему икать при виде свалившейся откуда-то сверху, голой и судя по всему, мертвой царевны. А замерший от неожиданного поворота событий в оконном проёме Иван подумал, что полцарства откладываются на неопределенный срок.
А внизу в это время на вопли начавшего приходить в себя стражника стали сбегаться люди.
Осознавая неизбежность как минимум пиздюлей, Иван в мгновение ока натянул портки, рубаху и, схватив походную котомку, метнулся к двери. За дверью сидел Серый Волк.
— Что, Ваня, не задалась брачная ночь? — поинтересовался зверь у оторопевшего Ивана.
— Э... а... — только и смог выдавить из себя Ваня, отчаянно жестикулируя руками.
— Понятно. — Сказал волк. — Ну, побежали, что ль?!
Вниз решили не спускаться: где-то на уровне второго этажа, на обеих лестницах шумели люди. Среди призывов убить, четвертовать и скинуть с колокольни особо выделялся царёв голос, грозящий завязать яйца вокруг шеи бантиком. Отступать можно было только вверх.
Выбежав на крышу основного здания, Волк замер, оценивая ситуацию.
— Дальше-то чего? — дрожащим от волнения голосом спросил Иван.
— Давай на тот край крыши. Там переход к двухэтажной части покатый. С него на караульню. А дальше — как повезет.
Повезло. И до леса они успели раньше, чем погоня поняла в чём дело.
— Она прямо насмерть? — как-то печально спросил Иван.
— Ага — Волк почесал за ухом — Хрясь! И всё.
— Жалко. Уж больно красивая была.
— И чего делать-то думаешь, Ванька? — поинтересовался Волк, пытаясь выгрызть репей, застрявший в шерсти.
— Ох, прямо и не знаю. — Вздохнул Иван. — У Кощея, говорят, живая и мертвая вода имеется.
— Чего? — поперхнулся Волк. — Ты, что, забыл как по яблочки ходил?
Кощеева территория охранялась спустя рукава. Потому что одна половина королевства боялась Кощея, а вторая половина его уважала. Ванька не относился ни к тем, ни к этим. А потому в Кощеев сад Ваня залез без каких-либо мыслей на тему «а если поймают». Нагнув ветку, Ваня срывал яблоки, тут же складывая их к себе за пазуху и время от времени оглядываясь на мрачный Кощеев замок. Вот, не вертел бы головой, всё, возможно и удачно прошло бы. Ан нет. Узрел Ванька на соседнем дереве не то фазана, не то павлина заморского.
Птица спала, спрятав голову под крыло, лишь только перья длинного, шикарного хвоста слегка покачивались от легкого ночного ветерка. А главное — они светились. Отпустив ветку яблони, Ваня подкрался к ничего не подозревающей чудо-птице, ухватился за кончик пера и дёрнул.
Последний раз похожий визг Ивану довелось слышать, когда старший брат, перепив хмельной браги, проломив загородку, рухнул прямо в свинарник. Свинью тогда, помнится, ловили всей деревней до тех пор, пока она не застряла в чьем-то заборе. Правда, если свинья визжала на одной ноте, то звук, издаваемый потревоженной Иваном птицей, стремительно менял диапазон, от чего закладывало уши и перед глазами мелькали разноцветные пятна. Так и не обзаведясь красивым, светящимся перышком Ваня рванул прочь из сада, попутно врезавшись лбом в одну из яблонь и набив себе приличную шишку. Последнее, что он услышал сквозь завывания пернатой бестии — усиленный, и от того неестественный голос Кощея:
— Дебил! Они ж экспериментальные!
Потом было двое изнурительных суток погони. Потом Яга, знакомство с Волком, пещеры Горыныча. Потом опять Яга, опять Горыныч, освобожденная Василиса, свадьба, брачная ночь, сексуальные игрища с молодой женой, выпадающая из окна с криком «Ойблятьмамочки!!!» Василиса.
Не задалась, в общем, неделька.
— А выбора у меня нет, Серый.
— Ну, почему же? — Серый Волк отошел в сторону, пометил дерево и, вернувшись, продолжил. — Можно, например, так всю жизнь в лесу и прожить. У Яги, кстати, похожая история была. Богатые родители, неудачная любовь, кто-то кого-то там отравил, а потом и избранник отравился. Или зарезался. Не упомню уже. И ничего, освоилась как-то. Её, кстати, не всегда Ягой звали.
— Да? — удивленно спросил Иван. — А как же?
— Юля.
— А почему Яга?
— Ну, понимаешь, Ваня, в аглицком наречии она, вообще-то, Джульетта была. Джулия. Юля, по-нашему. А в транскрипции — Волк вывел лапой загогулину с точкой над ней — эта буковка может и как «джей» и как «я» читаться. Вот и взяла себе псевдоним.
Волк перевел взгляд с только что нарисованной буквы «j» на Ивана и, увидев его недоумевающее лицо, понял, что жить Ваньке в лесу — не вариант. И к Кощею всё ж таки идти придется.
— Так! Что-то мы не о том разговор ведем. Где там, говоришь, вода у Кощея?
План был до безобразия прост. Один отвлекает, второй в это время пробирается в замок и зачерпывает живой и мертвой воды в ёмкости, после чего бегом ретируется. А спустя какое-то время оба собираются на заранее условленной поляне. Ванька со своей частью справился быстро. А вот Серому Волку пришлось побегать, сбивая с толку преследователей и заметая следы. И на поляне Волк появился только перед самым рассветом, перепугав задремавшего Ивана.
— Серый, чего ж долго-то так? Я аж извёлся весь! — бормотал Ваня, протирая глаза — Чего, пойдем, да?
— Нет, Ваня, не пойдем. Я устал как собака. Да и смысла нет, ломиться средь бела дня. Зашибут нас. Как пить дать зашибут.
Волк рухнул рядом с Иваном и почти тут же захрапел. А Иван, помаявшись бездельем, стал перебирать котомку в надежде обнаружить что-либо съедобное. Обычной еды не было. А вот яблок из Кощеева сада оказалось еще целых три штуки.
— Экспери-блять-ментальные — пробурчал Ванька себе под нос и швырнул яблоки в сторону леса.
Серый Волк проснулся в тот момент, когда догорел последний отсвет солнца. Встряхнулся, обвел поляну глазами, наткнулся взглядом на Ивана, тяжело вздохнул.
— Ну, что, картонный герой, пойдем, что ли?
Спустя несколько часов блужданий в темном лесу Иван и Волк выбрались на опушку. Поодаль светились факелы на сторожевых башнях царского дворца.
— И как мы мимо стражи-то? — сокрушенно проговорил Иван. — Повяжут нас сразу и четвертуют на месте.
— Не повяжут, Ваня. — Волк задрал морду к небу, посмотрел на полный диск бледной луны — Сегодня не повяжут.
Затем Волк оглядел опушку леса, подошёл к трухлявому пню, стал на него передними лапами, присел и, оттолкнувшись задними, перекувырнулся через пенек. Раздался хлопок, будто кто-то выбивал от пыли ковер, в воздухе запахло озоном и через пень, на спину, упал богатырь Любомир — начальник дворцовой стражи.
У Вани отвисла челюсть.
— Я тебя поймал и к царю веду, понял? — Спросил Волк-Любомир.
— Ага — кивнул Иван, не закрывая рта.
— Ну, значит, котомку на плечо и вперёд.
— Стой! кто идет!?
— Свои — отозвался Волк-Любомир. — Изловил окаянного.
— Ох ты ж бог ты ж мой! — стражник был явно удивлён, но всё ж таки спросил — А Волчара говорящий где?
— Да кто ж его знает-то. — Продолжал играть роль Любомира Волк. — Я вон, этого — кивнул на перепуганного Ивана, прижимающего к груди котомку — совершенно случайно нашел. В стогу, шельмец, отсыпался. Совсем недалеко. Правду говорят про него, что дурак дураком. — И, обращаясь к Ивану. — Шевели ногами, душегуб!
— Интересно, — услышал Ваня за спиной разговор стражников — его сначала казнят, а потом Василису хоронить будут или наоборот?
Пройдя ворота, Иван с Волком в Любомировом обличье, крадучись добрались до здания дворца и, чтобы не искушать удачу лишний раз, не вызывать подозрения у стражи, влезли в одно из открытых окон на первом этаже.
Пробравшись на цыпочках к двери, Иван выглянул соседнее помещение.
— Кухня — шепнул он Волку-Любомиру.
— Это хорошо. — Так же шепотом ответил Волк. — Теоретически, гроб должен стоять в центральной зале. А это сразу за кухней.
Гроб с телом Василисы, как Волк и предполагал, стоял в центре залы. А рядом с гробом, лениво помахивая кадилом и бормоча под нос что-то заунывно-молитвенное, спиной к ним стоял поп. Жестами Волк-Любомир указал на попа, замахнулся и рассёк кулаком воздух, мол, оглуши.
Ваня кивнул и крадучись пошел к попу.
«Крупноват — думал Ваня — кулаком-то я его и не выключу».
И тут его взгляд упал на табурет, стоявший прямо за спиной у попа. На табурете лежало кольцо колбасы, ломоть белого хлеба и фляга. Та самая. Бездонная. Праведный, с его точки зрения, гнев захлестнул Ивана.
— Вот же суки — проговорил Ваня одними губами, продолжая красться. — Я значит, только за порог, а они моё имущество сразу попам раздают. Могли бы и подождать. А вдруг я реабилитируюсь!
Иван аккуратно снял с табурета фляжку и тарелку с колбасой, поставил их на пол. Затем взял табурет в обе руки, размахнулся и опустил его на голову попу. Священнослужитель грузно рухнул на землю.
Со стороны кухни раздался хлопок, будто кто-то выбивает ковёр, в воздухе запахло озоном и к Ивану подбежал волк в своём обычном обличье.
— Полчаса в сутки в чужом облике. Только полчаса — отвечая на немой вопрос Ивана проговорил Серый Волк и, встав передними лапами на край гроба, поторопил Ивана — Давай, Ваня, доставай водицу-то.
Ваня достал два одинаковых с виду флакона.
— Вот — показал их Волку. — Я, чтобы не попутать, буковки написал на них. «М» и «Ж».
Волк нервно захихикал.
— Эм — мёртвая. Жэ — живая. Пояснил Иван.
— Да я понял, понял — продолжая глупо хихикать, сказал Волк. — Лей давай. Сначала «Эм», чтоб кости и органы восстановились.
Ваня, аккуратно приоткрыв рот покойнице, влил в него содержимое флакона.
— Теперь «Жэ». Чтоб ожила.
Иван уже было поднёс флакон ко рту Василисы, но рука замерла на полпути.
— Я не смогу, Серый.
— Схуяли? — удивился Волк, наклонив лобастую голову на бок.
— Не смогу разговаривать с ней, есть за одним столом, супружеский долг исполнять, в конце концов, тоже не смогу.
— Схуяли? — вновь спросил Волк и наклонил голову в другую сторону.
— Я всё время буду думать, что она мёртвая была.
— Вань, ты смотри, тебя в народных сказаниях точно из Дурака в Долбоёба переименуют. Лей давай.
И Ваня вылил Василисе в рот содержимое второй фляжки.
***
— Что, Ваня, не сложилось у песни начало? — поинтересовался Серый Волк у вышедшего на поляну Ваньки.
— Не могу, Серый. Вот честно... не могу. Вроде и царь-батюшка коситься перестал и Василиса ласковая, приветливая, и бояре мне в ноги кланяются, когда по дворцу иду. А как подумаю, что она мёртвая была и холодная... бррр. И знаешь, друг мой Серый, глаза у неё, всё одно какие-то другие стали. Холодные, будто из загробного мира на тебя смотрящие.
— Может вода, тоже, того — почесал волк лапой за ухом — экс-пе-ри-мен-таль-ная?
— Не знаю, Серый. Не знаю. Но я устал. Постоянно в ожидании, постоянно в напряжении. Ухожу я. Куда глаза глядят.
— И, кстати, да, Ваня, ты ж в курсе, что Кощей преставился?
— Вот как? — удивился Иван.
— Ну да. Натурально преставился. Смешал, говорят, из мертвой и живой воды себе элексир очередной, а он, видать, не пошел у него.
— Да ты что?
— Хотя странно. Кощей в элексирах разбирался лучше всех. — Продолжал волк, не обратив внимания на Ванин возглас. — И осторожный был. У него поговорка даже была: семь раз отмерь — один раз отпей.
— Может из-за мочи?
— Какой мочи? — оживился волк.
— Да понимаешь, Серый, я, когда водицы зачерпнул, смотрю, меньше её осталось. Заметно очень. А ну, думаю, догадается Кощей, что у него водицу украли, если не долить до уровня. А под рукой ничего не было. Только ссать от страха хотелось сильно. У меня особенность такая у организма. Как напряжение какое или стресс — я писять хочу. Часто и по многу. Ну я и подумал, мол, а чего делать-то. Ну и догнал водицы до уровня...
Когда Ваня заканчивал рассказывать Серый Волк в припадке истеричного смеха катался по залитой солнечным светом поляне и сквозь приступы хохота повторял раз за разом:
— Дурак. Ой дурак. Ну дурак же, форменный.
©VampiRUS
Популярное
