Мой друг - домовой 2.
Привет вам, мои читатели.
Скажите, вы так и не научились верить в сверхъестественное? А я научился. Благодаря своему другу. Нет, это не обычный человек и даже не моя девушка. Это домовой. Его зовут Нафаня. Маленький, вредный, саркастичный дух с очень добрым сердцем.
Однажды он показался мне и остался в моей жизни, наполняя ее своими безумными проделками. Нафаня хоть и домовой, но даже по их меркам очень необычный. Он курит, любит выпить, ругается матом и ведет себя, как свинья. Но он – личность. Маленький ребенок, заключенный в теле мохнатого паршивца. И пусть Нафане уже около ста лет, но домовенок по-прежнему ведет себя, как маленький. Может плакать, кричать, ласкаться и даже кусаться. Моя жизнь с кипящим потусторонней энергией комочком крепко отдыхает от телевидения и писателей с их многотомными эпосами про войну и любовь. Таков мой друг – домовой Нафаня.
Глава первая. Подготовка к торжеству.
- Барин, а барин? – домовенок теребил мою руку, пока я нежился в постели. Алина убежала на кухню готовить завтрак, и Нафаня решил помучить меня глупыми вопросами.
- Чего тебе, жутька? – сонно ответил я, так и не открыв глаза. – Чего тебе не спится постоянно? Встанешь рано утром и давай гулять по квартире. Энерджайзер ходячий.
- Я же домовой, дурная твоя душонка, - гукнул барабашка в ответ и забрался на кровать. Он уселся напротив моего лица и принялся щекотать мои ноздри маленьким перышком, которое вытащил из подушки.
- Наф, блин! Ты вообще оборзел? – громко чихнув, завопил я и схватил домовенка за шкирку, когда тот попытался сбежать.
- Тю. Привыкнуть уже пора, барин, - осклабился пушистый злодей, вися в моей руке. – Я к тебе по делу.
- По какому делу? Забыл, что вчера истрепал мне все нервы? Смокинг он хочет на свадьбу, - едко буркнул я, отпуская домового. Тот сразу полез в кресло и пригладил взъерошенную шерстку.
- Хочу. Я твой друг, а другу нужен смокинг. Как у энтого, Джеймса Бонда, - дух последнее время затер до дыр диски с Бондианой и сыпал цитатами из этого фильма.
- А я повторяю, что на свадьбе будут наши с Алинкой родственники. Думаешь, они не заметят бородатого гнома в костюмчике?
- Вот чего ты начинаешь опять? – надулся Нафаня. – Я спрячусь. Но смокинг хочу. И точка. Ты можешь хоть раз не быть эгоистом?
- Кто из нас еще эгоист, чертушка, - зевнул я и отправился на кухню. Мозг требовал кофе и сигаретку. Домовой поплелся за мной, изредка бормоча, что барин ничего не знает о настоящей дружбе и этого барина надо с яблоком в заднице запечь.
- Доброе утро, мальчики, - весело поприветствовала нас Алина, стоя у плиты. Девушка каждое утро пекла свои вкусные блинчики. Я и Нафаня просто неистово любили ее вкусняшки. Дух трескал блины со сметаной, а я любил макать их в малиновое варенье.
- Кому доброе, а кому мохнатый балбес устроил веселую побудку, - хмыкнул я, целуя девушку в щечку.
- Вот жопа ты барин! – веско заявил Нафаня и выдал особо громкую отрыжку. – Барыня, может, ты своего непутевого уговоришь купить Нафанюшке смокинг на свадьбу? Как же маленький домовенок будет в майке щеголять, будто балбес?
- Ты и есть балбес, - встрял я. – Смокинг ему купи, туфли лакированные он тоже хочет, а вот торт испечь ему трудно.
- Да спеку я тебе торт. Только, чур, смокинг мне серебристый,- довольно улыбнулся пушистый модник.
- Ох, чует мое сердце, что свадьба будет веселой, - покачал я головой. – Будет тебе смокинг. Только отвяжись. Дай с будущей женой поговорить утром. А то вместо ее прекрасного лица я вижу твою задницу.
- Тьфу на тебя, барин. Не любишь ты Нафанюшку, хочешь его обидеть вот злые слова и говоришь, - дух уныло поплелся в комнату, попутно испортив воздух. На него тут же заорали два голоса и барабашка, улюлюкая, умчался в комнату к Чуче, которая занималась уборкой.
- Что-то будет, - задумчиво произнес я, затягиваясь сигареткой. Алина тихо поддакнула и подвинула ко мне тарелку остывших блинчиков.
Конечно, два домовых поссорились и на этот раз. Чуча яростно лупила Нафаню по спине маленьким веником, которым подметала балкон. Домовенок верещал и пытался запрыгнуть на любимую люстру, но Чуча держала крепко. Я примчался на вопли и в гневе заорал:
- Вы что тут устроили? Что за крики, будто с Нафа кожу снимают заживо?
- Этот вшивый мешок блох на балконе нагадил! – ярилась Чуча. Нафаня показывал ей язык и запрыгнул на шкаф, когда домовиха отпустила его майку. – Чученька тут убирает, а этот охламон козявки о стекло вытирает и плюется на улицу. Ух, я тебе!
Последняя фраза была обращена к злому духу, которого загнали на шкаф.
- У меня грусть-депрессия, бисова ты баба, - домовенок показал кулак бесновавшейся внизу Чуче. – Барин не хочет мне смокинг покупать, стыдится своего пушистенького друга.
- На кой тебе смокинг, тупорылое ты создание? – удивилась домовиха, которая не слышала утренний разговор. – Мы же домовые и нас никто видеть не должен, окромя хозяев.
- И ты туда же. Уйду я от вас. Будете потом по Нафанюшке скучать и слезы лить, как крокодилы.
- Это вряд ли, дух, - усмехнулся я. – Чуча, иди на кухню. Я поговорю с синьором Сопрано, пока он не начал очередные оперные партии выводить.
Домовиха потопала на кухню, продолжая бурчать себе под нос, что от вредных мужиков ей покоя даже здесь не будет.
Вздохнув, я вышел на балкон. Свежий воздух врывался в окошко, обдувая тело и взъерошивая волосы на голове. Спустя несколько минут ко мне присоединился и Нафаня, который взгромоздился на табурет и принялся дымить папироской. Какое-то время мы просто молчали. Я смотрел на густые облака, бегущие по небу, а домовой ковырялся у себя в зубах старой вилкой, которую нашел на кухне. Процесс ухода за полостью рта сопровождался бурчанием духа и лязгом металла об эмаль зубов.
- Наф, ты чего такая сволочь? – тихо спросил я, повернувшись к домовому.
- А? Чего это я сволочь?
- Тебе пора привыкнуть, что мы теперь живем не одни. У нас есть девочки и их нужно уважать. А ты постоянно доводишь Чучу и Алю до белого каления.
- Нервы, барин. Энти, как их. Стрессы одолели, - грустно ответил домовенок, взбираясь мне на плечо и становясь похожим на крайне пушистого филина. – В том и дело, что раньше мы были, как два амиго и веселились вдвоем. А теперь отрыжки пускать нельзя, козявками с балкона кидаться нельзя, на люстре висеть тоже нельзя. Мы с тобой эти, как их? А. Подкаблучники.
- Иди ты, - пробубнил я. – Это называется уважение. Многое из того, что ты делал, теперь нельзя.
- Чего, например?
- То, что ты перечислил. А еще нельзя воздух портить, орать рано утром. Надо убирать за собой в туалете, перестать докапываться до Чучи и беречь мою будущую жену.
- Я берегу. Кто вчера убил тараканов, когда барыня твоя на стуле вопила, як оглашенная?
- Серьезно? – засмеялся я. – А как ты их убил, помнишь?
- Подумаешь, молотком пару раз приложился и на сковородочке пожарил, - надулся дух, легонько укусив меня за ухо.
- Ага. А потом соседке под дверь подкинул. Серьезно, Нафань. Заканчивай со своими депрессиями. Я сам нервничаю от предстоящей свадьбы.
- Ты-то нервничаешь, - заржал домовенок. - Так нервничаешь, что кровать скоро сломается.
- А вот это не твое дело, злыдень, - я потрепал Нафаню за ногу. – Ты же не изменишься, балбес.
- Не дождешься, дурилка, - дух вытащил мясистый язык из пасти и обслюнявил мою щеку. – Теперь мы с тобой, как в Горбатой горе, барин. Два ковбоя.
Через десять минут мы все вместе сидели на кухне и с удовольствием поглощали блинчики. Нафаня шумно чавкал, макая в блюдо со сметаной не только блины, но и свои пальцы. По локоть. Я ласково посматривал на Алину, а та в ответ смотрела на меня. Только Чуча сердито покусывала губу, разглядывая духа чревоугодия.
- Куда в него столько лезет? – удивилась она, отложив свою маленькую чашку с отбитой ручкой. – Эй, холоп. Жуй лучше, а то подавишься, как прошлый раз и зачихаешь тут все.
- Ебе ы эого фотеось? – пробубнил Наф с набитым ртом.
- Чего? – переспросил я, Алина, встав со стула, пошла за мокрой тряпкой, ибо злой дух перемазал сметаной весь стол.
- Вам бы этого хотелось, говорю? – домовенок с трудом проглотил комок из жареного теста и уставился на смеющуюся Чучу. – Шо ты ржешь, баба?
- Ты на дядьку того похож, безносого. Кино мы смотрели про колдунов всяких и мальчонку в очках, - ехидно ответила домовиха, перестав смеяться. – Как его звали-то? О, Пельдельморд.
- Волдеморт, - поправила домовиху Аля.
- Любите вы над Нафанюшкой смеяться. Запеку вам в торт Люцика. Будете знать, - надулся домовой.
- Отставить! Или вы прекращаете собачиться, или на свадьбу никто из вас не пойдет, - резко бухнул я кулаком по столу. Ропот сразу прекратился. Только духи еще какое-то время буравили друг друга злыми глазами.
- Ладно. Мир, бисова ты баба? – нехотя буркнул Нафаня, протягивая домовихе свою ладошку. Та в ответ крепко ее пожала.
- Мир, блохастая шкура, - я театрально взвыл и, схватив Алю за руку, потащил ее в магазин. Нужно было примерить мой костюм.
Спустя три часа мы вернулись домой усталые, но жутко довольные. Костюм куплен, платье тоже, хоть я его и не видел. Алина серьезно отнеслась к народной примете и за платьем пошла со своими подругами. Приглашения были разосланы, и осталось только испечь торт, приготовление которого взял на себя Нафаня.
Однако свадьба была через неделю, а воз был и ныне там. Ленивый домовой даже не приступал к созданию кулинарного шедевра, яростно пытаясь выбить себе смокинг.
В квартире нас встретила тишина. Чуча спала на диване в зале, вместо подушки используя веник, а Нафаня качался на люстре, пока никто не видит, и читал свежий выпуск Плейбой.
- Ты смотри, - удивился я. – Даже ничего не разнесли, пока мы гуляли.
- Уморились, - засмеялась Аля и шепотом, стараясь не разбудить домовиху, позвала Нафаню. – Наф. Иди на кухню.
- Зачем? – лаконично спросил домовой, свернув журнал трубочкой.
- Подарок для тебя есть, - прошипел я, подняв серебристый пакет из магазина повыше. Глаза домового загорелись, и он пулей слетел с люстры, забыв там свой любимый журнал. Выхватив подарок, дух помчался на кухню, радостно попискивая от восторга.
Уже на кухне он потрясенно развернул шуршащий пакет и достал оттуда маленький смокинг серебристого цвета. От удивления Нафаня вытащил язык, который остался свисать из его рта смешной лентой.
Меньше, чем за минуту домовой нацепил смокинг на себя, и его мохнатая морда расплылась в обычном плаксивом выражении.
- Теперь ты сделаешь торт? Или нам его заказывать у кондитера? – усмехнулся я, держа в руках зеркало. Потусторонний модник от усердия скосил глаза и пытался разглядеть, как смотрится новый наряд сзади.
- Спеку, барин мой разлюбезный. Спеку самый лучший, - заливался соловьем Нафаня. Домовенок захлебывался слюной от восторга и то и дело порывался запечатлеть очередной сальный поцелуй на щеке Алины, которую считал ответственной за то, что непутевый барин соизволил купить обновку.
Мы с Алиной умилялись, глядя на бородатую версию карликового Крестного отца в исполнении Нафани, который от радости был готов разорвать всех на тысячу маленьких хозяев.
- Что еще для счастья надо? – устало выдохнул я, когда домовой помчался в комнату демонстрировать новый наряд «бисовой бабе», что мирно спала на диванчике.
- Ничего, - улыбнулась Аля. – Двух эгоистичных домовых достаточно.
Глава вторая. Сладкие баталии. ©Гектор Шульц
Нафаня получил свой смокинг на свадьбу, а значит пришло время исполнить свое обещание и испечь свадебный торт. Времени оставалось мало, а значит, мелкому духу постоянно все трепали нервы, как он сам любил выражаться. Но хочешь или не хочешь, а торт испечь было надо.
Утро заявило о себе сладким запахом ванили, разнесшимся по всей квартире. Казалось, он впитался во все вещи в доме, включая старый шкаф и даже мою одежду. Я с удовольствием потянулся и, чмокнув, спящую Алину в щечку, пошел на кухню, дабы выпить горячий кофе и закусить его сигаретным дымом. Прекрасный завтрак для любителя и первого, и второго.
На кухне царил бедлам. Нафаня умудрился все засыпать мукой, которая ровным слоем покрывала, не только пол, но и старую лампу на потолке, кухонный гарнитур и старенький магнитофон, из которого сейчас тихо играла песенка Удавки – «Моя чума».
- Нафань. Ты где спрятался? – тихо спросил я, аккуратно переступая через распотрошенную пачку дрожжей и скалку, которая была в чем-то липком. – Наф, язви тебя за ногу. Ты где?
- Тут я, - раздался приглушенный голос домового из нутра духовки, откуда торчали две волосатые ноги, обильно посыпанные мукой.
- Ты себя решил в торт запечь или как? – хмыкнул я, присаживаясь на относительно чистый стул и закуривая сигарету. – Не думаю, что гости порадуются, узрев в сладости кусок твоей мохнатой лапы.
- Дурак, ты Андриюшко… Апчхи! – громко чихнул домовенок, ударившись от неожиданности головой о стенку духовки. – У, дрянь жаропыхательная! Грязи столько, что тут не торт получится, а жировик.
- Ага. А кто себя возомнил великим кулинаром и загадил всю печь, когда решил испечь кулебяки? А?
- Давай, припоминай Нафанюшке все горести его. Мало домовенку, что его хозяин белоручка, так еще и насмехаться будет, - пробубнил дух, старательно вычищая внутренности духовки мокрой тряпочкой.
- Если тебе не припоминать, то ты еще сильнее чудить начнешь, - протянул я, опасливо склонившись над некой странной массой серого цвета. – Это что? Мозги мышей в собственном соку?
- Совсем ополоумел?! – Нафаня вылез из духовки и уставился на меня, злобно сопя, как паровоз. – Это смесь для тортика. И вообще, не лезь, куда не просят! Изгадишь все, а потом будешь меня винить.
- Ладно, - я примирительно поднял руки. – Наслаждайся, пекарь Вилли. Только убрать за собой не забудь.
Но дух уже залез в духовку, и начал в который раз оттирать жир со стен.
Я вернулся в кровать и обнял Алю. Девушка улыбнулась во сне и крепко сжала мои руки.
- Не спится? – спросила она, сладко зевая.
- Неа, - зевнул я в ответ. – На кухню лучше не заходи. Мохнатый обормот там все мукой засыпал, а сейчас печку чистит. Боюсь, что от запаха у тебя романтика повысится, как у него.
- Попсу слушает? – Алина удивленно приподнялась на локтях. – Или ты меня разыгрываешь?
- Шучу. Спи, - хмыкнул я и вновь притянул девушку к себе. Но поспать нам не дали.
С кухни раздался лязг, ругань домового и звон разбитого стекла. Я вздохнул и поплелся на звуки битвы, гадая, что же Нафаня учудил на сей раз.
Однако мой тщательно продуманный по пути план о том, чтобы прочесть духу очередную лекцию потерпел фиаско. От увиденного я зашелся истеричным смехом, а на меня грустно смотрел Нафаня, пытаясь лапкой счистить с себя липкую гадость, которая с алюминиевого тазика перекочевала на голову домового.
- О, великий демон Глины и Грязи, - завыл я, театрально подняв руки. – Какую жертву ты затребуешь себе, дабы ненасытная твоя утроба обрадовалась наличию в ней свежей грешной плоти?
- Барин, ты совсем с ума сошел? – поинтересовался Нафаня, тщетно щелкая зажигалкой, которая отказывалась наотрез подпаливать мокрую папиросу домовенка. – У, бисово создание. Барин, купи мне Зиппо, как у ковбоев. Надоело эти китайские самоделки мучить.
- Тебе надо не Зиппо купить, а по жопе надавать! Одни убытки. Кухню мукой засыпал, липкую хрень на себя вылил, скалку испортил.
- Чего ты ругаешься-то? – надулся дух, освободив, наконец, лапку от липкой смеси. От него так и разило ванилином, делая домового похожим на сладкую конфету. – Кто же знал, что зараза эта так просто не отстанет? А? Помог бы другу.
- Я тебе помогу, - елейно пробурчал я, хватая Нафаню за шкирку. Тот сразу понял, что намечается и издал тоскливый вой. Среднестатистическая баньши бы от зависти удавилась.
- Я тебя придушу, холоп. В ботинки муравьев накидаю. Отстань, зараза! Ай… - я швырнул домового в ванну и включил душ, попутно уворачиваясь от острых зубов и летящих в меня соплей. – Горе мне, маленькому пуши… буль… уй… Барин падла такая…
- Ничего, - отдувался я. – Тебе не повредит. Да здравствует мыло душистое и зубной порошок!
И так всегда. Купаться Нафаня не любил. Даже больше. Искренне ненавидел это благородное занятие. Но впустить его в комнату в таком виде, значило навлечь на себя гнев Чучи, которая ревностно охраняла чистоту вверенного ей участка.
Спустя полчаса после животворного купания одного зажравшегося духа, я стоял у окна на кухне и потягивал остывший кофе. Нафаня сидел рядом на чистом стуле и буравил меня ненавистным взглядом, изредка показывая язык и поворачиваясь ко мне задницей.
- На меня это не подействует, - я категорично покачал головой.
- Совсем ты от рук отбился, барин. Надо бы тебя сковородкой вразумить, - хмыкнул домовой, вставая на стул. – Или просто разукрасить тебя макияжем, как Петьку. Пойдешь в таком виде на свадьбу, и все обрадуются. Гляньте, скажут, барин этот, как его. Трахвестит.
- Трансвестит, - поправил я.
- Яка мне разница. Шо то фигня, шо то фигня. Тортик мне надо бы заново делать.
- Может ну его к черту? – устало махнул я рукой. – Закажем у кондитера. Он, по крайней мере, не перемажется кремом, как полоумный гусь, и не станет засыпать мукой кухню.
- Я же как лучше хотел, - враз погрустнел домовой.
- Лучше бы ты вообще не заводил тему готовки. Ладно, убирай тут все. Закажем в кондитерской торт, пока ты не начал тут бозон Хиггса искать, - я вышел с кухни, оставив духа одного. Тот грустно оглядел поле брани и поплелся за пылесосом.
Я строго настрого запретил Але и Чуче появляться на кухне, пока домовой все не уберет. Девочки хмыкнули и согласились. Особенно Чуча, которая едко сообщила всем, что думает о Нафане, его методах готовки и том, откуда дух появился на свет.
Мы с Алиной собрались в поход по кондитерским, оставив дом на попечение домовихи. Нафаня и носу не казал. На кухне только шумел пылесос, да слышалась редкая ругань мохнатого обормота.
После утомительной прогулки и внимательного изучения кондитерских шедевров, когда мы остановились на двухуровневом торте с двумя фигурками голубей на верхушке, Алина стала спотыкаться, а в моем животе завел рулады Паваротти с Хосе Карерасом. Переглянувшись, мы оплатили торт и почти бегом помчались домой. Хлопотное это дело, свадьба.
- Я так на работе не уставал, - пожаловался я, с жадностью вгрызаясь в горячий кусок пиццы. Алина с набитым ртом кивнула и, проглотив свою порцию, добавила.
- Понимаю. Хорошо, что это только один раз. Отмучаемся и все.
- Ага. Только еще придется за Нафаней с Чучей вполглаза присматривать, чтобы они гостей до паранормального тика не перепугали.
- Не вредничай. Они у нас чудесные.
- Особенно Нафаня. Ты кухню не застала, когда он там шедевры творить начал, - ехидно усмехнулся я. – Ладно, пошли домой. Надеюсь, там все убрано.
Дома нас ждал сюрприз в виде домового, который сидел на люстре и отмахивался любимым журналом от разъяренной Чучи.
- Уйди от меня, женщина! – весомо рек Нафаня. – Где это видано, чтобы волосатая баба породистого дворянина гоняла, аки шавку беспутную?
- Я девушка, - взвизгнула домовиха, запустив в Нафаню веником. Тот ловко поймал орудие пролетариата и, свесившись, принялся дразнить Чучу, показывая ей мохнатую фигу.
- Откуда мы знаем, что ты девушка. Может ты энтот певун ртом. Пенкин. Барин как-то меня обзывал им, а тут вона как. Домовой в платьюшке.
- Прекратите собачиться! – рявкнул я. Чуча мгновенно взлетела на шкаф, а Нафаня спрыгнул с люстры и бросился ко мне, дабы принять пакеты с покупками из усталых рук.
- Да мы шуткуем, барин. Что ты как дите малое сразу, - буркнул домовенок и пошел на кухню. Я направился следом за ним, а войдя, открыл рот от удивления.
На столе красовался большой торт с аляповатыми розочками на верхушке. Сбоку шла корявая надпись «С днем свадьбы. От Нофани и бисовой бабы». Кухня была вылизана, а в воздухе разлился теплый и сладкий аромат выпечки. Алина встала рядом и потрясенно сжала мою руку, впившуюся в косяк двери.
- Мне это не снится? – спросила она. Я покачал головой и ответил.
- Тогда мне тоже это снится, - домовенок гордо стоял рядом с табуретом, заложив за спину мохнатые лапки.
- Все сделали, барин и барыня. Торт готов, а Нафанюшка может отдыхать.
- Погоди, - встрял я. – Как ты его так быстро испек? Нас не было часа четыре, а ты разгромил всю кухню и смесь свою разлил.
- Будешь много знать, будешь мало спать, - веско заметил Нафаня, перефразировав цитату из фильма «Карты, деньги, два дымящихся обреза». – Я же домовой, холопья твоя душонка. Да и образина волосатая помогла. Она, оказывается, умеет управляться по кухне.
- Чудеса, блин, - только и мог произнести я. Домовенок только лукаво ухмыльнулся и важно потопал к выходу из кухни.
- Я в туалет, барин. Не смей за мной подглядывать, а то вона ж как бывает. Подглядывает барин, подглядывает, а потом - оп. Глазенки ему повыкалывало.
- Иди уже, - махнул я рукой.
Нафаня не перестанет меня удивлять. То, что у него есть волшебные силы, я знал, но при мне он их крайне редко демонстрировал. Однако я был уверен, что когда-нибудь это выясню.
Глава третья. Ромашка. ©Гектор Шульц
Чем быстрее приближалась дата свадьбы, тем сильнее я начинал нервничать. Дело было вовсе не в том, что меня, отпетого холостяка, наконец-то приберет в свои ласковые и нежные ручки Алина, а в том, что я смутно представлял себе свадебную церемонию, на которой будут присутствовать два всадника апокалипсиса – Нафаня и Чуча, за которыми присматривать никто не будет.
Ночами мне снились кошмары, где домовой летает по ресторану с огромным тортом на спине и, отрывая от него гигантские куски, швыряется в объятых сверхъестественным ужасом гостей. Ладно, мои родители. Они люди крепкие и ко всяким необычным вещам относятся адекватно, а вот бабушка Алины могла схлопотать внеочередной инфаркт и отправится в райские кущи лопать яблоки и совращать ангелов. Поэтому я всерьез обеспокоился проблемой, как бы мне сделать так, чтобы домовята ничего не отчудили. Эти-то мысли и воплощались в еженощных кошмарах, после которых я вскакивал с кровати и несся на балкон, дабы без помех успокоиться и выкурить неизменную сигаретку. За этим занятием меня однажды и застал Нафаня.
- Чего ты как тать по квартире шастаешь? – сонно буркнул домовенок, вскарабкиваясь на табурет и закуривая вонючую папиросу. – Я уж подумал, что у тебя лунатизм опять. Помнишь, как ты прошлый раз в окошко облегчиться ходил? Еле поймал тебя, обалдуя.
- Кошмары снятся, - вздохнул я, поежившись под холодным ветерком.
- Где тебя Нафанюшка в кипятке купает? – саркастично спросил дух, жутковато улыбаясь при лунном свете, делавшем ему мордашку похожей на героев фильмов ужасов восьмидесятых.
- Нет. Где барин Нафанюшке задницу румянит и к люстре подвешивает в образе шмеля. А Нафанюшка жужжит и летает по кругу.
- Смешно.
- Не представляешь насколько, - я вновь замолчал, рассматривая улицу, освещенную только редкими фонарями, пока Нафаня легонько не захихикал. Я повернулся и спросил о том, что же так развеселило ехидного духа.
- Понял я, что тебе снится, - хмыкнул тот в ответ.
- И что же, о великий знаток всего на свете?
- Амурные сны тебя мучают барин. Есть один способ древний. Берешь старый носок, варенье и идешь спать…
- Фу! – скривился я. – Заканчивай, дух. Гадость какая.
- Я знаю, что советовать. Иди спать, дурилка. Не будет никаких кошмаров. Обещаю, - улыбнулся Нафаня и спрыгнул с табуретки. Он тихо потопал в свою комнату к любимому креслу, оставив меня в одиночестве.
- Да уж. Не будет кошмаров. Как же, - я потушил окурок в пепельнице и поплелся в спальню, где Аля нежно посапывала, смотря яркие и счастливые сны.
Утром, когда все наше семейство собралось на кухне, Нафаня докопался к моему внешнему виду. В частности домового интересовало, какого биса его барин похож на старую, высохшую панду, что буравит всех злым взглядом.
- Ну правда, Андриюшко, - гоготнул Наф, беря с тарелки блин со сметаной. – Морда у тебя жуткая. Красавец писанный. Хоть сейчас в кино сниматься. Про бабаек всяких.
- Милый, все хорошо? – обеспокоенно спросила Аля. Я мрачно кивнул и уставился на Нафаню.
- Ага. Не выспался просто. Кто-то полночи во сне стонал, и спать не давал.
- А я тут причем? – картинно оскорбился домовенок. – Это бисова баба кряхтела. Наверное, опять с Хью Джекманом целовалась в мечтах своих бисовых.
- Вот он тебе покоя не дает? – настал черед Чучи обижаться на весь белый свет. Вражда домовых вышла на новый уровень после просмотра фильма с известным австралийским актером в главной роли. Чуча постоянно щебетала и воспевала природную красоту господина Джекмана, а Нафаня яростно ревновал его к своей персоне, считая, что легко уделает любого голливудского красавца за счет своей невероятной харизмы.
- Конечно. Что вы в нем находите? Глазки маленькие, рот дурацкий, еще и играть не умеет, - съязвил Нафаня, запустив в Чучу блином. В ответ ему прилетела тарелка, которая разбилась о стену, когда дух уклонился от внезапного снаряда. Я не выдержал и рявкнул.
- Закончили! – домовята сразу замерли по стойке смирно. – Вот поэтому я и не сплю. Как представлю, что вы на свадьбе натворите, так вообще сна ни в одном глазу. Последнее китайское предупреждение – заканчивайте собачиться или на свадьбу вы не идете. Точка.
Тяжкий вой и писк в унисон раздались на кухне, заставив нас с Алей зажать уши руками. Нафаня полез обниматься ко мне, клятвенно уверяя, что он будет вообще паинькой и душкой, а Чуча повисла на руке Алины, орошая пол крокодильими слезами. Среди всхлипов и ругани выделялись слова, что барин с барыней ополоумели, раз решили друзей своих бросить на веки вечные. Домовят не останавливали ни ласковые речи Али, ни мои окрики. Ситуацию спас звонок в дверь.
- Тихо! – шикнул я. – Спрятались быстро и чтобы носу не казали.
- Уже, барин Андрей Иудович Ненавистный, - Нафаня громко испортил воздух и умчался в комнату. За ним пошла и Чуча. Причем домовиха постоянно оборачивалась и тяжело вздыхала, смотря на Алину, в глазах которой уже блестели слезы. Я покачал головой и пошел в коридор. Кому там не спалось в девять утра?
- Дружище! Привет, - с порога заявил мне Сашка, сжав в своих богатырских объятиях. – Уже готовишься к заветному дню? А меня Кристинка к вам по делу отправила.
- Заходи, - прохрипел я, тщетно силясь вырваться из хватки. – Только меня сначала отпусти.
- Кстати, мне показалось, что у вас ругался кто-то? Поссорились?
- Тебе показалось. Телевизор смотрели. «Понять, простить и отпустить», - отмахнулся я, пропуская друга вперед.
- Давно ты на мыльные ток-шоу подсел?
- Ага, как жениться надумал, - Сашка пропустил мимо ушей мое замечание и, громко топая, отправился на кухню, где сидела Аля, а я пошел за ним.
- Привет, - улыбнулась девушка, подставляя щеку для дружеского поцелуя.
- Привет, Алин, - радостно осклабился Саша, ставя рядом со стулом небольшую коробку с тряпками, на которую никто не обратил внимания. – Ты какая-то уставшая. Австриец наш тебя замучил совсем?
- Нет. Ночка была веселой. Соседи чудили, - хмыкнула Аля. – Чай будешь?
- Я бы кофейку лучше и помчусь. Крис просила ее к маме отвезти с маленьким. Как настроение перед важным днем?
- Отлично, - преувеличенно комично хмыкнул я, подняв вверх большой палец. Сашка ехидно на меня посмотрел и угукнул. – А тебя-то что привело в такую рань в нашу скромную обитель?
- Мы хотели бы вам подарок до свадьбы подарить.
- А так можно? – удивленно спросила Аля, ставя перед другом чашку с горячим кофе. Тот что-то промычал и сделал внушительный глоток, ошпарив себе язык. Пока мы с Алиной хохотали в два голоса, Сашка разевал рот, как рыба, которой дали виски вместо обычной воды.
- Можно. Подарок ваш уже надоел нам. Малой к нему прикипел и отдавать не хотел, - сипло ответил друг, когда сердобольная девушка протянула ему стакан холодной воды. – Вечно куда-то тороплюсь. О чем я?
- О подарке, - подсказал я, закуривая сигарету возле окошка.
- Точно, - вскинулся Сашка и нагнулся, чтобы взять в руки коробку, на которую мы с Алиной уставились как на восьмое чудо света. – Держите. Подарочек вам, чтобы так скучно не было.
Развернув тряпки, мы увидели спящего в коробке щенка мопса. Малыш уже проснулся и изучал нас круглыми карими глазами.
- Какой хорошенький, - засюсюкала Алина, взяв собаку на руки и приблизив ее к своему лицу. Щенок осторожно лизнул девушку в нос, заставив ее рассмеяться. – Какая прелесть, Саш.
- Предупредил бы хоть, - хмыкнул я, потирая лоб. К двум домовым добавилась и собака.
- Нет, сюрприз лучше. Сам понимаешь, до свадьбы бы он не дотерпел. Кристинка велела вам везти, - улыбнулся Саша, глядя как Аля почесывает щенка, который ласково завилял коротеньким хвостиком.
- Спасибо, дружище, - вздохнул я. Правда, постарался сделать это как можно более оптимистично. Сашка был невероятно ранимым в плане подарков и желал, чтобы все радовались, получая их.
- На здоровье. Потренируетесь, пока детей не заведете. С ними мороки больше. Ладно, я побежал, а то меня сожрут две жестоких женщины. Кстати, его Ромашка зовут. Нам понравилось, но вы можете назвать, как вам угодно.
Когда я запер за другом дверь и вернулся на кухню, то узрел картину «Волхвы пришли с дарами». Вокруг коробки на полу сидела Аля и домовые. Чуча почесывала щенка своими толстыми пальцами, а Нафаня критично его рассматривал.
- На паука похож, - резюмировал дух, напустив на себя деловой вид. – Андрейка как-то припер Олега, а потом отдал, когда я его колбасой кормить хотел. Нельзя, говорит, паукам колбасу. А вот собаке можно. Только он странный какой-то.
- Мопсы все такие, - ответил я, подходя ближе. Щенок выполз из коробки и, семеня маленькими ножками, двинулся в мою сторону. Я взял его на руки и сразу был облизан горячим языком. – Привет, Ромашка. Добро пожаловать в нашу семейку.
- Странный он какой-то, барин. Глазки большие, морда сплюснутая, тело дурацкое, - с сомнением произнес Нафаня, беря щенка в свои лапки. Тот не остался в долгу и обслюнявил удивленную морду домового. – Тьфу, Ромашка. Нельзя Нафанюшку лизать, а то он тебя в ведро выбросит.
- Я тебе выброшу, - серьезно проговорила Аля, наклонившись к домовенку. Тот фыркнул.
- Шуток уже не понимают, да, Ромашка? Пойдем, покажу тебе твою комнату. Со мной будешь спать, а то вона как бывает, бисова баба спутает тебя ночью с Хью Джекманом и сожрет ненароком, а барыня слезы лить будет, а Нафанюшка предупреждал.
- Наф!
- Молчу, барин. Шуткую я так, - галдящее семейство, принялось отбирать друг у друга щенка, будто тот был реинкарнацией самого Будды, а они его яростными поклонниками. Я мог лишь прислониться к стене и вновь зажечь сигарету. С каждым днем все интереснее и интереснее.
Глава четвертая. Свадьба. ©Гектор Шульц
Наконец-то настал тот славный день прощания с моей холостой жизнью. Конечно, он уже давно настал, как Аля и Чуча переехали в мою скромную квартирку, но сейчас все было по-другому. Более официально. Мы с Алей засиделись допоздна, постоянно проговаривая вслух все мелкие детали предстоящего торжества и искренне надеялись, что ничего не пропустили. Домовята отказались спать и также качественно портили нам нервы своей руганью и бесконечными спорами. Нафаня умудрился заляпать кетчупом свой смокинг, благодаря чему Алина в два часа ночи была вынуждена его застирывать, а я собирать веником в совочек Нафанину шерсть, ибо злой дух принялся выдирать свои космы от горя. К трем часам все было убрано, домовые отправились в кровати, а мы смогли хоть немного побыть наедине друг с другом.
- Сколько у нас будет гостей? – устало спросил я, в который раз пересчитывая их количество. – Десять. Домовых не считаем. Я очень надеюсь, что они сдержат свое слово и не будут никого пугать.
- Я тоже на это надеюсь, - поддакнула Аля, делая глоток чая. – Утром у нас ЗАГС, потом ресторан на несколько часов и все. Правильно?
- Ага. Бабушке твоей сока заказали. Если не путаю, она алкоголь не пьет.
- Нет. Если она его найдет, то домовые нам сказкой покажутся, - рассмеялась Алина и прижалась к моему плечу.
- Итак. Подытожим. Четыре родителя, твоя бабушка. Сашка с Кристиной. Катя, Аня, Леша. Все так?
- Да. Еле уговорили родителей в номере переночевать. Представляешь, что было бы, увидь они Нафаню с Чучей?
- Тут и представлять не надо, - фыркнул я. – Всех родственников пришлось бы в дурку сдавать. На лечение.
- Ох. И не говори. Спать пойдем?
- Конечно. Завтра рано вставать. Тебе красоту наводить и мне храбростью запастись.
- А ты так сильно трусишь? – лукаво спросила Аля, заставив меня улыбнуться.
- Нет, что ты. Я каждый день женюсь. В привычку все вошло давным-давно. Пошли, - я протянул руку своей будущей жене, помогая встать с табурета, а затем первым пошел в комнату. И если Аля заснула довольно быстро, то мои мысли ворошились к голове еще долго. Но сон, в конце концов, пришел.
- Не хочет барин вставать, - раздался над ухом шепот Нафани. От него ощутимо несло самогонкой. Видимо дух тоже нервничал и поспешил с утра пораньше заправиться горячительной жидкостью. – Может ему пятки пером пощекотать? Или водой холодной облить?
- Я тебе оболью, - пробормотал я, переворачиваясь на другой бок. – Чего тебе не спится?
- Так время уже, барин, - пробасил домовенок. – Али ты передумал Аленьку-красавицу в жены брать?
- А, блин! – сон как рукой сняло. Я подскочил на кровати, будто меня оса ужалила за мягкое место, и удивленно уставился на домовенка, уже одетого в свой смокинг. – Наф. Ты не шутишь?
- Как тут шутить? Совсем ты дурной стал, Андриюшко. Надо тебе клизму поставить, - Нафаня последнее время бредил клизмами, постоянно вставляя упоминания о них. Всему виной было простое телевидение и программа о народной медицине, которую дух любил смотреть рано утром на кухне, пока все спали. После этого он попытался полечить Чучу с помощью отвара каких-то неведомых трав. Правда решился на это в тот момент, когда домовиха сладко спала в своей кроватке. Затем была крупная ссора, разбитая посуда, а глаз Нафани заплыл, сделав духа забавной вариацией Рокки Бальбоа.
- Тебе надо поставить, - огрызнулся я, сладко потягиваясь в кровати. – С молоком. Чтобы всю грязь из тебя вымыло. Договоришься, чертушка, и я так сделаю. Клятвенно тебе обещаю.
- Жопа ты, барин, - обиделся домовой. – Не знаешь ты, какова сила целебная.
- И знать не хочу. Ты мне лучше вот что скажи. Костюм мой поглажен?
- Нет, - ехидно прогудел Нафаня. – Забыл я о нем. Сейчас все сделаю.
- Беги, Слава Зайцев, - благодушно разрешил я. – А девчата где?
- В соседней комнате, макияжы рисуют. Бисова баба на себе попробовала, а потом за барыню принялась, - ответил дух, доставая из шкафа мой костюм и допотопный утюг. Новым утюгом он наотрез отказывался пользоваться, обзывая его шайтаном и дьявольской машиной.
- Хорошо, - зевнул я и, встав, направился на кухню, попутно глянув на часы. Шесть утра. Регистрация начиналась в десять. Хорошо, что сам дворец бракосочетаний находился рядом с нашим домом.
Конечно, без различных идиотизмов и здесь не обошлось. Мы с Алиной специально решили обойтись безо всякой помпезности, оркестров и прочего. Но родители настояли на том, чтобы платье было свадебным, а мой костюм классическим, а не тем, в котором я обычно щеголял на работе. Нафаня частенько прохаживался своими ехидными комментариями на тему, что барин подкаблучником стал, а там еще и теща приедет, сделав жизнь маленького домового совершенно невыносимой. Наконец, когда я сорвал голос, а Алина в гневе чуть не разбила пару тарелок, родственники смилостивились. А это значило, что мы просто приедем в ЗАГС на машинах, распишемся и поедем в ресторан, где охочие до выпивки и веселья смогут отвести душеньку на добрых сто лет вперед. Правда, до ресторана еще надо было дожить.
Сначала случился казус с моим другом Сашкой, который внезапно споткнулся на площадке и носом проехался вниз по ступеням, став необычайно красивым. Кристина зашипела на супруга и принялась проверять его карманы на наличие волшебной фляжки с ирландской жидкостью коричневого цвета. Только мы с Алей знали истинную причину его падения. Нафаня крутился под ногами тут и там, без устали щелкая дешевой мыльницей, с которой последнее время не расставался. Духа не удалось отговорить от этой затеи, мотивируя тем, что фотограф уже есть и он знает свою работу, но домовой встал в позу, нагрубил всем, и чуть было не отправился в полет через форточку, как Алина самолично вручила ему злополучный фотоаппарат, давая добро на съемку. Нафаня ответственно подошел к этому занятию, постоянно заставляя гостей спотыкаться и хвататься за стены. Только Саше немного не повезло.
Потом досталось бабушке Алины, которая случайно наступила на спящую Ромашку. От визга собаки у старушки случилось подозрение на инфаркт, а потом кто-то нещадно кольнул пожилую леди в зад большой иголкой. Этот кто-то был в желтом сарафанчике и имел волосатую физиономию. Домовой заржал, как сивый мерин, и не отказал себе в удовольствии запечатлеть для потомков, как Алина выговаривает «бисовой бабе» и грозит нарумянить ей зад мухобойкой. Чуча же всерьез оскорбилась и сразу невзлюбила родственницу своей хозяйки. Лишь злобно на нее посматривала, поглаживая испуганную Ромашку. Собака удивленно смотрела на творящееся безобразие своими круглыми большими глазами, лишь изредка вздыхая и прижимаясь к боку Чучи. Наконец все ритуалы были пройдены и мы отправились во дворец бракосочетаний. Саша напрочь забыл о своей травме, разбитом носе и злой жене, ибо вновь вернулся за руль Адика, по которому невероятно сильно скучал. Мне, как жениху, предстояло корчить испуганное лицо и ерзать на заднем сиденье, пока друг уверенно вел машину. За нами пристроился и белый внедорожник Алиной подруги Ани, в котором сидела невеста и ее родня.
В ЗАГСе веселье продолжилось, когда стало понятно, что родители Алины забыли дома кольца. Нафаня ехидно прокомментировал ситуацию, а затем щелкнул пальцами, после чего я заметил, как мой карман потяжелел. Натужно улыбаясь и сдерживая желание хорошенько потрепать злого духа, хохочущего надо мной, я достал кольца из кармана, благодаря чему получил целый ушат критики от обрадованных родственников, с которых сняли подозрения в халатности. Алина не переставала мне что-то шептать на ухо и ободряюще поглаживать по руке, дабы я вконец не разошелся и не послал к черту всех присутствующих.
Затем обиделась Чуча, когда дородная тетушка, исполняющая функции регистратора, исковеркала фамилию Алины и мою до общей кучи. Домовиха, яростно сопя, опрокинула на блузку нерадивого работника чернильницу, ради такого случая вычищенную от пыли и залитую самыми настоящими чернилами, хотя на дворе был двадцать первый век и все пользовались шариковыми ручками.
Моя бедная голова шла кругом. Попробуй уследить за двумя излишне чувствительными домовыми, нервничающей невестой, веселыми гостями и не сойти с ума. Та еще задачка, доложу я вам. Но дальнейшее прошло более гладко. Нафаня погрузился в фотосъемку, продолжая мешать всем присутствующим, наблюдать за торжественной церемонией. Чуча ревностно охраняла хозяйку, стоя позади Али. И работник ЗАГСа получила возможность закончить то, что было начато. А именно объявила, что с этого момента, мы с Алиной полноценные муж и жена.
- Неужели, - выдохнул я, когда оторвался от губ Али.
- Да, супруг мой. Осталось выдержать ресторан, - улыбнулась Алина, прижавшись на миг к моей груди. Но насладиться одиночеством нам не дали. Гости и родственники вспомнили, что новобрачных нужно поздравить, обнять и задушить в своих объятиях. Только Нафаня едко угукал, щелкая без устали своим фотоаппаратом и показывал мне язык.
- Нафаня! – прошипел я уже в ресторане, заметив, чем занят злой дух. А он в свою очередь без стыда и совести пожирал красную икру пока никто не видел.
- Чего? – картинно спросил домовой, вытирая рот волосатой ладошкой. – Нафанюшке уж и икорки нельзя? Барин его совсем ополоумел. Пельменями кормит, яичницей постылой. А я, между прочим, дворянин. Мне по статусу положено есть деликатесы.
- Не ложкой же? Гостям оставь. Ты две тарелки опустошил уже.
- И что? Вот потому и кушаю, что гости ваши дурные нажрутся водки, песни петь начнут, да в еде спать.
- Это ты про себя? – саркастично спросил я, закуривая сигарету. Алина о чем-то разговаривала с подругами, родители были тоже заняты выяснением отношений на тему новобрачных, Сашка косился на выпивку, и благодаря этому никто не замечал, как я разговариваю сам с собой возле стола, с которого очень быстро исчезала красная икра.
- Нет. Про барынину бабку. Ты смотри. И в ус не дует, все бутылки поглаживает. Знаю я таких. Сидит, поглаживает, а потом барину по голове скалкой лупят, а Нафанюшка предупреждал, - старушка в конце длинного стола опрокидывала уже пятую стопку, пока никто не видел. Я вздохнул и окликнул Алину, показав пальцев на ее родственницу. Девушка охнула и, подобрав полы платья, бросилась спасать бабушку от алкогольного отравления.
- Ладно. Заканчивай икру уничтожать, дурилка мохнатая. Сейчас все разомлеют, накушаются и может отрываться. Только без фокусов.
- Так точно, барин. Я же хороший, - ухнул филином Нафаня, жадно облизываясь на жареную курицу, лежащую на серебряном блюде. – А курочку мне можно?
- Нет.
- А водочки?
- Нет.
- Злой ты, Андриюшко. Надо тебя розгами высечь, дабы неповадно было над маленьким домовенком смеяться. Жадный, как скорпион.
- Не жадный, а предусмотрительный, - дополнил я, отходя от стола с закусками. Домовенок набычившись, смотрел на меня, пока ему это не надоело. Пробормотав, что его барин совсем дурной стал, он поплелся допекать Чучу, которая дремала на стульчике возле входной двери.
Без фокусов не обошлось. Гости мирно ели, изредка прерываясь для того, чтобы громко завопить «Горько», заставив молодоженов целоваться на виду пьяных родственников. Чаще всего выкрики звучали от Нафани, который создал простую схему. Пока все поддерживают его крик, а мы с Алей целуемся, домовой успевал выпить полбутылки спиртного и даже закусить жареным мясом. Его напарницей в этом деле стала и бабушка Алины, которая о чем-то шушукалась с Нафаней в конце стола. Видимо ее не смущало, что собеседник похож на карликового вуки и щеголяет в роскошном смокинге, уже заляпанном икрой и соусами. Алина покачала головой и решила больше ничему не удивляться, но и тут вышла промашка.
Бабушка что-то поняла, ибо нестройно завопила и чуть не грохнулась со стула, показывая пальцами на другой конец стола, где сидел хмурый Нафаня и, скрестив руки на груди, критично посматривал на визжащую старушку.
- Черт сидит! – верещала Татьяна Ивановна, тыча пальцем в домового. – Рожи корчит. Смеется надо мной. Водку жрет!
- Приехали, - хмуро констатировал Алин папа. – Бабушка напилась.
- Нет! Вот он. Сатана!
- Сама ты сатана, - оскорбился Нафаня. – И нафталином ты воняешь, как шкаф наш. И зубы у тебя желтые.
- А! Он обзывается! Матом кричит!
- Уберите от бабушки алкоголь, - мило улыбнулась Алина, сжав зубы до хруста. – Потом она еще одного черта увидит. В желтом платьице.
- Черт. Волосатый. Языком машет, - заливалась старушка, вцепившись в бутылку коньяка, которую у нее пытались отобрать сразу три человека. Им это удалось, а я, посмотрев на Нафаню, глазами показал ему следовать за мной. Дух нехотя подчинился и пошел следом, придирчиво отряхивая свой заляпанный смокинг.
- Наф, блин. Это уже ни в какие ворота не лезет, - устало ругнулся я, прислонившись к стене. Домовой стоял рядом и с блаженным видом дымил своей зловонной папиросой.
- Она первая начала. Дай, говорит, поцелую тебя. Светик ты мой. А у самой лук в зубах застрял.
- Я же видел, что вы мило беседовали, а потом она с ума сошла?
- Ага. Я ей просто не показывался. Болтал и все. Она думала, что я какой-то там муж ее, - насупившись, оправдывался Нафаня. – А мне оно надо? Ну посидели, выпили, чего ты прешься целоваться, рожа морщинистая.
- Злодей. Довел бабку Али до белого каления, - усмехнулся я. – Вечером тебя ждет порка от моей жены. Обещаю.
- Нет бы, заступиться за друга. Жопа ты барин. Смердящая и волосатая.
- Сам виноват. Нечего было с гостями заигрывать. Может, сразу выйдешь в центр зала и представишься?
- А что. Я могу, - обрадованно закивал домовой. – Эта, как ее. Расовая дискриминация не прокатит. Домовые тоже заслуживают уважения.
- Ты что-то в Автомобильного вора переиграл, - ответил я, потрепав духа за щеку. Нафаня сразу расплылся, как майонез, и выпустил мне в лицо струю дыма.
- Хороший ты, Андриюшка. Хоть и энтот. Как его. Подкаблучник.
- Я тебе дам, подкаблучник. Чеши, охальник мохнатый. И к бабушке не лезь. Боюсь, тебя потом в тазу с салатом найдут. Утопленным, как ДиКаприо, - домовой высунул язык и величаво вернулся в зал, решив не ввязываться в пустой спор. А может просто задумал новую пакость. С него станется.
Дальнейшее празднество проходило в более спокойной обстановке. Гости выходили в центр и выдавали долгое и велеречивое поздравление, а затем клали на стол конвертик с некой денежной суммой. После этого следовало «Горько», поцелуй и возвращение к еде, которая даже не уменьшалась, чего не скажешь о запасах алкоголя.
Алину бабушку успокоили и посадили отдыхать на одном из мягких диванов, Сашка клевал носом и вскидывался, услышав шипение Кристины. Алина чирикала с подругами, а я был предоставлен сам себе, хоть и внимательно посматривал туда, где сидели домовята. Чуча, на удивление, прижалась к Нафане и без стеснения храпела, а сам домовой что-то записывал в блокнотик с которым не расставался последнее время. Когда я заглянул в него однажды, то увидел страницы, полностью исписанные разными ругательствами, способы, как барину жопу нарумянить, и шедевры рисования от домового. Вот и сейчас дух был целиком погружен в свои записи, и даже высунул кончик языка от усердия.
После утомительного застолья, танца с невестой и поедания свадебного торта, нас с Алей милостиво отпустили домой. Гости еще остались гулять, а мы, загрузившись в Адика, медленно поехали в сторону Чистых Прудов. В нашу маленькую квартирку.
Несмотря на все случившееся, свадьба прошла, как по маслу. Даже домовята вели себя на удивление чинно и благородно, дав волю усталости только в машине. Чуча спала на заднем сиденье, а Нафаня задумчиво смотрел в окно на пролетающие перед его взглядом улицы. Алина тоже дремала, устроившись поудобнее на переднем сиденье Мерседеса. Я же ехал вперед по улицам ночной Москвы, думая о чем-то своем. Но чаще всего о начале новой жизни, в которой у меня есть жена и два паранормальных отпрыска. Чуча и Нафаня.
Глава пятая. Неожиданная идея. ©Гектор Шульц
Утро после свадьбы было абсолютно таким же, как и тысячи других пробуждений, но с одной маленькой поправкой. Я проснулся женатым человеком. Рядом мирно посапывала Аля, обнимая Ромашку, которая наотрез отказалась спать на полу и тем более с двумя полоумными домовыми. Делать было нечего и мопсу благодушно разрешили дремать на хозяйской постели. Я зевнул и, колко ухмыльнувшись, дернул Ромашку за язык, который имеет обыкновение торчать у всех представителей этой породы. Собака мгновенно проснулась и осуждающим взором уставилась на меня.
- Прости, Ромаша. Не удержался, - тихо буркнул я, поглаживая мопсиху по голове. Та сразу же размякла и даже повернулась ко мне пузом, дабы и его не обошли стороной хозяйские пальцы. Дверь в комнату меж тем приоткрылась. Конечно, Нафаня.
- Барин, ты уже проснулся? Ночью орал так, будто в тебя черт вселился, - осклабился пушистый злодей.
- Вселился, как же. Сейчас он со мной разговаривает. Вполне себе реальный.
- Как обычно. Андриюшко не в настроении, - хмыкнул домовой. – Кофе сделать? Бисова баба спит еще. Опять всю ночь кряхтела. Видать со своим Джекманом целовалась страстно.
- Не дает он тебе покоя, - съязвил я, аккуратно вставая с кровати, чтобы не разбудить Алю. – Сделай кофе, будь добр. Без молока, две чайных ложки сахара.
- А ты яичничку маленькому пушистому домовенку сделаешь? – умильно протянул Нафаня, стараясь извлечь пользу даже в этом случае.
- А кто вчера заливался пьяным соловьем, что яичница для холопов и он теперь будет икру жрать?
- Ладно тебе. Ну перебрал немного, разнервничался. Не каждый день твой друг, хоть и дурной, жениться собирается.
- Ага, это ты от нервов, видимо, вчера чихнул в салат. Да так, что работники ресторана потом два часа вычищали зеленую гадость со стен.
- Вот подмешаю тебе слабительного в кофе, и будешь знать, как над Нафаней смеяться, - надулся дух, пропуская меня в коридор.
- Это мы уже проходили, - вновь зевнул я. – Не сделаешь ты этого. Ты обязан заботиться о хозяине дома. Ладно, пошли завтракать.
Сидя на кухне, я наслаждался редким моментом затишья. В воздухе витал вкусный запах вареного кофе, домовой жарил пирожки, что-то напевая себе под нос, а Ромашка свернулась калачиком у меня в ногах. Несмотря на то, что она спала исключительно с Алиной, хозяином считала все-таки меня. Это выражалось в сопровождении моей персоны куда бы я ни пошел. Даже в туалете, святая святых каждого человека, где на фаянсовом троне этот человек предается думам о бренности всего сущего, мопсиха сидела аккурат напротив меня и преданно посматривала черными маслеными глазками, пока я не заканчивал все свои дела. И сейчас Ромашка дремала положив свою голову мне на ногу.
- Барин, а можно вопрос задать? – спросил Нафаня, оторвавшись от готовки. Я кивнул, возвращаясь мыслями в реальность.
- В принципе ты его уже задал. Но так и быть, спрашивай еще раз.
- Спасибо, холопья твоя душонка, - ехидно буркнул домовой, спрыгивая с табурета. – Вы на энтот, как его, медовый месяц поедете?
- Надо бы. От вас отдохнем и вдвоем побудем, - ответил я, закуривая сигаретку. – А то сил уже никаких нет. То концерт Раммштайн рано утром, то ты с Чучей подрался опять, и она тебе глаз подбила, то тебе музыку в три утра сочинять приспичивает.
- Во-первых, музыка облагораживает душу и настраивает мысли на нужный лад, - веско произнес Нафаня, для убедительности запрыгнув мне на колени. – Во-вторых, бисова баба запрещенные приемы практикует. Однажды в бедного домовенка кактусом запустила, а ты ей даже слова не сказал.
- А кто испортил плакат с ее любимым актером? Я бы тебе не только кактусом, но и скалкой по голове надавал бы.
- Это к делу не относится. Как же мужская солидарность, а, барин? И вообще, ты за меня или за нее? Я твой друг.
- Все вы мои друзья. Неугомонные и потусторонние. Но это, как ты заметил, к делу не относится. Если мы и поедем в свадебное путешествие, то определенно только вдвоем.
- Жопа ты, Андрейка, - ругнулся дух, шлепнув меня ладошкой по плечу. – А я вот ни разу нигде не был. Я, можно сказать, молодость свою пропустил.
- Ага. В попойках с Петькой. У тебя пирожки сгорят, - улыбнулся я, когда домовой охнул и бросился к плите.
- Вот из-за тебя все, дурилка, - пробурчал Нафаня, перекладывая румяные произведения кулинарного искусства на большую тарелку. – Как я тебя терплю еще. Во сне разговаривает, смеется над другом, бисову бабу поддерживает, жадничает.
- Ты забыл упомянуть водные процедуры. От кого-то пахнет уже не очень хорошо, - тоскливый вой Нафани разнесся на кухне. Да, купаться он так и не полюбил.
- Снова ругаетесь? – спросила Аля, когда вошла на кухню и ласково потрепала надутого домового по голове. Тот сразу же растекся, как кисель, и, найдя поддержку в моей жене, принялся выпаливать свои проблемы со скоростью пулемета. Алина картинно на меня посмотрела и погрозила пальчиком. – Какой плохой барин. Бедный Нафанюшка тут в делах-заботах, а он смеется над ним.
- И купаться заставляет, - добавил я, целуя жену. – Доброе утро, если оно доброе, конечно.
- Что вы тут не поделили? – хмыкнула Аля, присаживаясь на свободный табурет. Нафаня тут же поставил перед ней чашку со свежезаваренным чаем и тарелку с пирожками. Мне он только показал язык.
- Нафаня собрался с нами в свадебное путешествие.
- Вот как? И куда же его пушистое величество хочет?
- На море, - улыбнулся дух. – На песочке нежиться, в теплой воде купаться, бисову бабу водорослями закидывать.
- О чем я и говорил, - перебил я домовенка. – Это будет не медовый месяц, а шоу о выживании в диких условиях среди двух аборигенов.
- Дурной ты, Андреюшко, - безапелляционно заявил Нафаня, забирая у меня тарелку с пирожками. – Не получишь значит вкуснятину.
- Хватит ругаться, - примирительно обратилась к нам Алина. – Найдем решение и для этой проблемы. Нафань, а почему вы не хотите дома остаться? Сможешь на Андреевой гитаре играть вдоволь, кушать, что хочется, курить в постели. Здорово же?
- Очень, - ответил домовой, подозрительно косясь то на меня, то на Алину. – И где подвох?
- Его нет. Просто за квартирой кто-то должен смотреть? И Ромашку гулять надо, - мопсиха, услышав свое имя, подняла на Алю сонный взгляд, но затем зевнула и вновь вернулась на место, положив голову мне на ногу.
- Вот значит как? – надулся, как жаба, Нафаня. – Вы отдыхать будете, а Нафанюшке света белого не видеть, в пыли возиться и грязь убирать? Бисову бабу твою каждое утро видеть и выслушивать от нее гадости да дерзости? Нет.
- Наф, ты как себе представляешь перелет? Сдать вас в багаж? – я тоже решил поддержать жену.
- А как мы на дачу ездили в автобусе? Я же нормально себя вел. Ну подумаешь, один раз у ребенка пистолет забрал.
- Здесь такое невозможно. Мы еще вообще ничего не решили. Может, и не поедем никуда.
- Поедем, - вставила Аля. – Без домовых.
- Без каких это домовых? – раздался на кухне голос Чучи. Заспанная домовиха стояла в дверях и ожесточенно терла глаза. Нафаня тут же залез мне на колени и прокомментировал появление главного партийного врага в лице Чучи, за что получил подзатыльник от излишне чувствительной бисовой бабы. Когда все успокоились, Чуча вновь задала вопрос и получив ответ от Нафани.
- Барин с барыней собрались на моря, а нас оставляют в квартире. Дышать противным московским воздухом и видеть твою рожу по утрам, - ехидно ответил домовой.
- А как же мы? – губа Чучи затряслась, как было всегда перед очередной истерикой. Аля тут же кинулась утешать свою буйную и чрезвычайно ранимую соседушку, которая разразилась крокодильими слезами.
- Видишь барин, - тихо пробубнил Нафаня. – И ты меня хочешь с ней оставить? Я же с ума сойду и буду зеленку с йодом пить. Или вообще всю квартиру разнесу.
- Эй, - настал мой черед обижаться, ибо свою квартирку я любил очень сильно. – Я тебе разнесу. Сразу пойдешь в питомник для бешеных обезьян. Там из тебя мигом шелкового сделают.
- Дурной ты, Андреюшко. Шуток не понимаешь.
- Ааа, как же я без Аленьки своей…
- Чуча, это просто путешествие на пару недель.
- Бисова баба.
- Тихо! – заорал я, когда вопли и гвалт достигли своего апогея. Алина, Нафаня, Чуча и даже Ромашка удивленно на меня уставились. Домовой знал, что когда я так кричу, лучше действительно молчать, что он и сделал, давая слово мне. – Так и быть. За квартирой Сашка посмотрит, а Ромашку ему на две недели отдадим. Вы едете с нами. Но если хоть одна истерика, буча, крики или ругань – вы сразу же возвращаетесь домой в ближайшей посылке.
- Барин мой ситный, - завыл был Нафаня, но я пресек обнимания подняв вверх руку.
- Я не закончил. Это наш отдых. Вы едете за компанию. Как и каким макаром – решу я. Не нравится – остаетесь. Все понятно?
- Да, Андреюшко, - в унисон пробурчали два домовых. Причем Нафаня даже сейчас не оставлял попыток дернуть Чучу за косичку.
- Бесполезно, - хмыкнул я, наблюдая за новой ссорой. Домовята теперь выясняли, кто и за что отвечает перед поездкой. Алина прижалась ко мне, с улыбкой посматривая на двух смутьянов.
- Ты прав. Но без них было бы скучно. А куда мы поедем? – спросила она тихо, но уши Нафани услышали этот вопрос.
- На Багамы, - твердо ответил домовой, сияя улыбкой в двадцать три зуба.
- Теперь осталось выбрать куда, - засмеялся я, обнимая жену. – Мы едем в отпуск.
- Ура! – взвизгнули домовые и кинулись к нам.
Глава шестая. Сборы. ©Гектор Шульц
Выбор места для отдыха в наш медовый месяц больше походил на гладиаторские бои времен императора Калигулы. Страсти кипели такие, что сам римский император радостно вертелся в гробу, вырабатывая электричество, когда кто-то упоминал его имя. Скромно умолчу о том, что количество драк Чучи с Нафаней усилилось в геометрической прогрессии. И все по одной простой причине. Каждый член нашей милой семейки имел собственное мнение насчет того, куда ехать.
- А я тебе говорю, что надо на Багамы, - ревел обиженным медведем Нафаня. Домовой сидел на краешке кровати, где лежали мы с Алей и нещадно терзал струны своей гитарки, подключив ее к педали дисторшированного звука.
- Ты даже не знаешь, что там и как, валенок блохастый, - ответила ему Чуча, скрестив руки на груди. Домовиху было не пронять чудовищно писклявым перегрузом. Она стояла на своем даже тогда, когда Нафаня включил лицо и принялся кривляться в такт музыке.
- У, бисова баба. Сама небось в Калифорнию хочешь, - съязвил дух. – Хьюшечке своему уста противные нацеловывать.
- Зря мы им разрешили участвовать в выборе, - тихо протянула Алина, когда Чуча швырнула в Нафаню подушку и кинулась следом за снарядом, надеясь лишить дерзкого домового пары-тройки волос на голове. Тот в ответ взлетел на люстру, откуда принялся сверкать голым задом и крыть Чучу отборным матерным речетативом.
- Пусть развлекаются, - улыбнулся я, блаженно потягиваясь на царском ложе. Но жену так просто не проведешь. Аля сразу же почуяла, куда ветер дует.
- Интриган какой, - хмыкнула она, пихая меня локтем под бок. – Уже все решил?
- Ага, - шепнул я. – Только им не говори, а то от злобного воя мы лишимся перепонок. Как в тот раз, когда Нафаня нажрался и воткнул электрогитару напрямую в розетку.
- Ого. Настолько все ужасно? Снег, холод и лыжи? – рассмеялась Алина. – Наф с ума сойдет же. Он так мечтает о море.
- А я вот море не люблю. Мне всякие культурные развлечения подавай, - улыбнулся я. Чуча, меж тем, стала пытаться достать домового шваброй, которую притащила из туалета. Но Нафаня ловко уклонялся и даже пару раз поразил макушку своего врага метко пущенными соплями, чем привел домовиху в самое настоящее бешенство.
- Я тоже не хочу валяться на пляже целый день и следить за паранормальными балбесами, чтобы их акулы не слопали.
- Поэтому я уверен, что ты оценишь мой выбор.
- Какой выбор? – переспросил Нафаня, услышав краем уха о чем мы говорим.
- Что с тобой делать. Думаем, может запечь тебя в духовке с яблоком во рту или закодировать от зеленого змия.
- Я вам закодирую, - не слишком уверено огрызнулся домовенок, свесившись с люстры в позе ленивца, о чем тотчас же пожалел. Чуча завопила клич индейцев североамериканских штатов, призывающий всех краснокожих снимать с белых людей скальпы и кошельки, а затем со всего маху влепила Нафане по мохнатой заднице, которая осталась без защиты. От испуга домовой рухнул с люстры, как мешок с картошкой, и, вскочив, помчался в коридор, где спрятался в туалете.
- Вот и все дела, - беззаботно улыбнулся я, радуясь кратковременной передышке.
- Ладно, говори уж, Андреюшко, куда мы едем, - устало буркнула Чуча, запрыгивая на кровать и присаживаясь рядом с хозяйкой. – Слышала я речи ваши. Неча тут губу оттопыривать. Это Нафане будете сказки рассказывать, а я женщина зрелая и умом не обижена.
- Хорошо. Зови пушистого демона разрухи и хаоса, - смилостивился я, принимая на кровати сидячее положение, но за дверью сразу раздался топот Нафаниных ножек, а спустя несколько секунд в проеме показалась и его голова.
- Туточки я уже, барин. Озвучивай. А ты, бисова матка, - обратился он к Чуче, которая скривила мордашку. – Еще пожалеешь за то, что представителя славного дворянского рода огуляла батогами по срамным телесам, аки студня холоповатого.
- Это швабра, а не батог, - поправила его домовиха.
- Тю, яка мне разница, - фыркнул дух, запрыгивая мне на плечо и умильно заглядывая в глаза. – Андриюшко, барин мой ситный, ты же не дашь в обиду маленького Нафанюшку?
- Дам, если нервы трепать не прекратишь.
- Жопа ты, - надулся домовой. – Ладно, отвлеклись мы. Куда путь держать будем?
- В Китай, - радостно ответил я, наслаждаясь удивленными лицами и мордами всех участников собрания. Даже сонная Ромашка подняла голову, дабы узреть, не повредился ли хозяин умом.
- Не, я был прав. Жопа ты, барин, - покачал головой Нафаня и спрыгнул на пол.
- И куда ты собрался? Почему нет стонов, воя и крокодильих слез, что «бедного Нафанюшку никто не любит и не ценит, а барин его эгоист и единоличник»?
- Вещи собирать пойду, - буркнул дух, доставая из шкафа старую торбу с ликом Цоя на ней. – Раз ты втемяшил себе что-то в голову, то так просто не отстанешь. Китай, значит Китай.
- Ты смотри, что швабра целительная делает, - съязвила Чуча, но Нафаня лишь махнул рукой, упаковывая в торбу нехитрые пожитки в виде пары замусоленных маек с логотипами Удавки и початую бутылку дешевого коньяка.
- Молчаливый он какой-то, - задумчиво хмыкнула Аля, повернувшись ко мне. Я кивнул в ответ.
- И не говори. Уже задумал новые пакости, злодей мохнатый. Даже не сомневаюсь в этом.
Сборы растянулись на несколько дней и если мы с Алиной не собирались обременять себя тонной вещей в предстоящем путешествии, то домовые наоборот решили запихать в багаж все, что было в квартире. Это стало новой искрой, заново разбудившей пламя пожара и наполнившей наш дом очередными воплями и криками.
- Нафань, - устало поморщился я. – На кой ляд тебе гитара в Китае?
- А вдруг воры украдут наши деньги, - мгновенно откликнулся домовой, занимающийся упаковкой вещей. В данный момент он пытался запихать свою укулеле в чемодан Алины и прикрыть гитару хозяйскими вещами.
- И что?
- И то. Где ты денег возьмешь в другой стране? А так я сяду на улице, и буду радовать уши китайцев русским роком. ДДТ, Наутилус, Гражданская оборона.
- Даже если такое и случится, то китайцы тебя на клочки порвут, а самые упертые утащат в ресторан, где сделают из одного домового мраморную свинину в карамельном соусе.
- Почему? – обиженно ухнул филином Нафаня.
- Потому. Думаешь на каждой улице сидят домовые и играют на гитаре русские песни? Феномен, чудо-юдо, мохнатый пришелец. О тебе сразу растрезвонят газеты, а нам придется спасать одного глупого духа от любопытных местных жителей. И поверь, еда из тебя будет меньшим злом.
- Хм, - поморщился домовой, что-то обдумывая. Затем, не переставая на меня косо посматривать, он вытащил из чемодана свою потрепанную гитару и, ласково ее погладив, вернул на стойку рядом с моим Гибсоном.
- Молодец. Знаю же, что в голове у тебя не только алкоголь плещется, но и зачатки разума имеются, - одобрительно кивнул я.
- А тебе лишь бы позубоскалить, - улыбнулся Нафаня, на сей раз доставая из недр шкафа мое пейнтбольное ружье. – Тогда возьму эту штуку.
- Зачем? – обреченно простонал я, но на домового мои актерские таланты впечатления не произвели.
- Затем, что я не дамся ни одному любителю мраморной свинины из Нафани. Думаешь, я просто так поеду? А как же жизнь моя, попка мохнатая и глазки мои масляные?
- Если тебя кто-нибудь увидит, то даже настоящее ружье не спасет. Уж поверь мне.
- Ладно. Прав ты, Андриюшко, - нехотя признал домовой, а затем, просияв во все свои двадцать три зуба, кинулся на кухню и вернулся с большим тесаком. – Вот. С таким оружием меня точно никто не украдет.
- Ага, - улыбнулся я. – Нас даже в самолет не пустят с этим. Останешься в Москве, а мы полетим одни.
- Жопа ты, - ругнулся дух, в сердцах бросив тесак на кровать. После чего он уселся на пол и принялся изобретать новые ругательства в отношении своего глупого барина, который в вопросах безопасности перевозки домовых оказался полным профаном. На том и порешили.
Когда все сборы были закончены, нервы потрачены, а Нафаня обиделся на весь белый свет и залез на люстру, откуда принялся буравить оставшихся жителей квартиры злым взглядом, я вздохнул с облегчением. Хоть прекрасно понимал и то, что все произошедшее ни в какое сравнение не лезет с тем, что будет дальше.
Вещей набралось на два небольших чемодана и на них даже были поставлены кодовые замки, ибо Нафаня постоянно норовил спрятать в наших вещах пару бутылок своей горючей самогонки. Для этого он дожидался ночи, а затем прокрадывался, как ниндзя, к чемоданам, стоящим в коридоре. Но мелкий дух забыл о том, что его барин был теперь женат, и его жена обладала поистине потрясающим слухом. Это выливалось в то, что Нафанина самогонка извлекалась наружу, а сам хозяин самопального алкоголя подвергался нещадной критике без цензуры. Пока Алина не нашла в вещах тщательно спрятанные банки с малиновым вареньем. Чуча тут же потупила очи в пол и заявила, что в другую страну без своего излюбленного лакомства не поедет. Ее поддержал Нафаня, заявив, что он без самогона и шагу из квартиры не сделает. Тут обиделся я и в красках расписал, что будет, если домовые не перестанут выдвигать необоснованные требования и пообещал им две недели уборки дома, пока хозяева наслаждаются законным отдыхом. Итогом стало то, что Нафаня вырвал клок волос с моей груди и запустил им в домовиху, а Чуча в сердцах разбила о его голову банку варенья, благодаря чему домовой стал похожим на липкую версию болонки. От кровопролития и превращения меня в импровизированную версию Отелло, семейство спас Сашка, который приехал забрать Ромашку и ключи от квартиры. Домовые попрятались, благодаря чему удалось пообщаться с другом в спокойной обстановке.
- В Китай, значит? – вновь спросил Сашка, потягивая горячий чай.
- Китай. Две недели без работы и только отдых, если получится, конечно, - ответила за нас Алина.
- Правильно. Нечего осень встречать в Москве.
- Спасибо, Оби Ван, - съязвил я, закуривая сигарету.
- Пожалуйста, Люк, - не заставил себя ждать Саша. – За квартиру не переживайте. Буду каждый вечер заезжать и проверять, все ли в порядке. Ромашка пока у нас поживет. Сын рад будет.
- Ага. Только пусть ее в мясорубку не пытается засунуть, - пошутила Алина, напомнив всем о похожем случае. Сашка покраснел и пробормотал язвительные извинения.
- Ладно, не злись. Детям простительно. Вспомни себя в его возрасте, - примирительно сказал я. Саша фыркнул и закашлялся, когда чай попал не в то горло.
- В его возрасте я в деревенский туалет взрывпакет подбросил. Ближайшие огороды получили дивное удобрение, - засмеялся он, хлопнув меня по плечу. – Ладно. Все будет сделано как надо. Отдыхайте и ни о чем не переживайте, друзья.
- Спасибо, пафосный ты наш. Машину я на стоянку отогнал. Ключи в прихожей, если надумаешь покататься и отдохнуть от своих домашних. Гибсон мой не трогать. Узнаю, мигом на лапшу порублю, - пригрозил я, заметив, как оживился Сашка.
- Ладно, ладно. Гитару не трогать, цветы полить, за собакой смотреть.
- Молодец. Все верно, - ехидно хмыкнул я, вставая с табурета, чтобы проводить друга.
Когда он ушел, я прислонился к стене и потер виски. Голова шумела так, будто вчера я выпил минимум пару бутылок отменного огненного виски, вот только спиртного я даже не касался губами.
- Уже не рад? – ласково спросила меня Алина, когда нашла своего супруга сидящим на корточках в коридоре.
- Почему же. Нас ждет две недели настоящих приключений, о которых Нейтан Дрейк даже не думал.
- И не говори, - хихикнула Аля, присаживаясь рядом. Но насладиться одиночеством нам не дали.
- Барин, - в проеме показалась голова Нафани.
- Чего тебе?
- А ты сильно будешь ругаться, если узнаешь, что один добрый и милый домовенок случайно твою рубашку порвал и заляпал ее вареньем? – тонко пропищал он. Я же мог лишь горестно вздохнуть и повернуться к жене, которая прижалась к моему плечу.
Глава седьмая. На пути в Поднебесную.
Нафаня довольно спокойно относился к всевозможным средствам передвижения. Он ездил со мной на дачу в автобусе, рассекал на Адике и как-то даже угнал моего верного немца, разбив Мерседесу фару. Но я и представить не мог, чем обернется полет двух домовых на самолете. Веселье началось на пути в зеленую зону.
Аэропорт для каждого человека уникален. Здесь смешиваются тысячи различных эмоций. Грусть, когда вы провожаете родных и близких, и радость от встречи. Эмоции зашкаливают и смешиваются со слезами, улыбками и смехом, являя собой настоящую магию аэропортов. За свою жизнь мне довелось поскитаться, и чаще всего я выбирал именно самолеты. Во-первых, это быстро. Во-вторых, тело и разум получают свою дозу адреналина. Сердце замирает, когда самолет набирает скорость и, оторвав шасси от взлетной полосы, устремляется ввысь, пронзая облака и бирюзовое небо. Сердце скачет, когда самолет приземляется, и шасси с гулким звуком касаются земли. В этом есть своя, небесная, романтика. Поэтому я с радостью шагнул в гостеприимно разъехавшиеся передо мной двери аэропорта. Через несколько часов шедевр тысяч конструкторов оторвется от земли и понесет меня в ту страну, где я всегда хотел побывать. В Китай.
- Барин, я в туалет хочу, - жалобно протянул Нафаня, дергая меня за штанину. Я помотал головой, избавляясь от радужных мыслей и возвращаясь в суровую реальность, а затем повернулся к домовому.
- Наф. Вот я как знал, что ты капризничать начнешь. Ты – потустороннее существо и я понятия не имею, почему ты вообще ходишь в туалет.
- Энта, как ее. Клеточная память, - козырнул любимым термином дух.
- О, это точно, Никитка, - съязвил я. – Какался в детстве и сейчас продолжаешь.
- Жопа ты, - обиделся домовой, приплясывая на месте. Алина смерила меня суровым взглядом, дополнив это демонстрацией своего кулака.
- Видишь? – спросил я Нафаню. – Собственная жена готова мне всыпать.
- Вижу, - согласился дух. – Балбес ты, барин. Друг нервничает, а он колкостями сыпет. Я бы сам тебе зад нарумянил, если бы не боялся, что мой в этот момент открыться может.
- Ладно, пошли, чертушка, - махнул я рукой, приглашая домового следовать за мной. Нафаню долго упрашивать не пришлось и он, вприпрыжку, поскакал за лютым барином, как всегда любил выражаться.
- Ой, барин. Лепо-то как, - пробасил дух, запершись в кабинке и совершая свой сакральный ритуал. Я рассмеялся и направился к умывальникам, дабы оросить руки свои очищающей влагой. Спустя пару минут, ко мне присоединился и Нафаня, чья морда лучилась самым настоящим облегчением.
- Лучше? – спросил я, помогая домовому вымыть свои ладошки. – Ты не ты, когда в туалет хочешь.
- Очень смешно, Андреюшка. Вот проснется барин однажды, а его ноги в меду испачканы и муравьи там уже колонию сделали, а Нафанюшка веселится.
- Запросто. А потом барин Нафанюшку искупает в ледяной воде за это и Нафанюшка станет крейсером Варяг и пойдет на дно, - ухмыльнулся я. – Ладно, суши свои лапки и пойдем. Нас девочки ждут.
- Как это – суши? – оторопело спросил домовой. – Подуть на них?
- Нет, глупый. Вон сушилка на стене висит для детей. Подойди к ней и протяни ладошки, а дальше сам увидишь, - Нафаня кивнул и, подойдя к сушилке, сунул руки, как и требовалось, а потом взлетел под потолок, когда дьявольское устройство заработало, испугав крайне чувствительного домового диким шумом.
- А, барин. Боюсь я эту хреновину, - взвыл Нафаня, вцепившись пальцами в окошко вентиляции. – Чего ты ржешь, ирод? Выключи ее!
- Дурилка ты мохнатая. Это просто горячий воздух. Руки сушит после того, как ты их вымоешь. Так все делают. Чего ты испугался?
- Я подумал, что за мной сам Сатана пришел, - честно ответил домовенок, спрыгивая на пол и подходя к умолкнувшему устройству. – Ревет так, как ты, когда фасоли переешь. Аж слезы выступают и волосы сгорают.
- Но, но, - оскорбился я. – Когда это я маялся животом? Год назад, как минимум. Ты закончил? Тогда пошли.
- Пошли, барин Андреюшко, пока я машину эту бесовскую не разбил, - Нафаня погрозил сушилке кулаком и запрыгнул мне на плечо, дабы не потеряться в бесконечном людском потоке. Я потрепал домовенка за ухо и направился в сторону зоны досмотра, где уже стояла Алина, чья желтая кофточка выделялась ярким и задорным пятном среди обыденной серости.
Наши девочки тоже не избежали приключений. Чуча, испугавшись сушилки для рук, мощным хуком снесла несчастное устройство со стены и залила горючими слезами грудь своей хозяйки. А Нафаня нашел себе новую забаву. Когда Чуча поворачивалась к неугомонному духу спиной, тот начинал гудеть, как осиное гнездо, чем пугал бедную домовиху до потери пульса, если таковой у нее вообще был, а потом прятался за моей спиной, когда Чуча норовила вырвать у «мохнатого оглоеда» пару зубов на память. Слава темным богам, что это безобразие никто не видел и не слышал, но прочие пассажиры и работники аэропорта стали на нас подозрительно коситься. Прекрасно их понимаю. Где еще увидишь молодую пару, шипящую себе под ноги и совершающую странные телодвижения.
Когда домовые успокоились и клятвенно нас заверили, что будут вести себя подобающе, мы двинулись на досмотр. Но и там не обошлось без забавностей. Например, Чуча и Нафаня были без ума от эскалатора и прокатились на движущейся лестнице десяток раз, пока Алина не велела им топать впереди и не теряться из виду. Во время личного досмотра домовой развлекался тем, что подбрасывал металлические вещи другим пассажирам, чем вызвал небольшую пробку, но быстро успокоился, узрев на горизонте мое злое лицо. И только в зале вылета я позволил себе немного расслабиться и выпить горячего кофе в одной из многочисленных кофеен. Чуча с Алиной взяли себе по мороженому, а Нафане милостиво разрешили немного виски, ибо от обилия впечатлений дух принялся носиться по залу, как угорелый, то и дело пугая детей, удивленно наблюдавших за домовым, которого они видели вне зависимости от желаний Нафани.
- Дурдом «Ромашка», - констатировал я, когда Чуча, с неизменно суровой мордашкой, поплелась за пьяным Нафаней, о чем-то говорившим с годовалым мальчонкой в коляске.
- Не все так страшно, - ободряюще улыбнулась Аля, смотря за тем, как домовиха тянет на буксире упирающегося домового, попутно шпыняя его кулачком в спину.
- Думаешь? Я вот не уверен в том, что идея, взять их с собой, оказалась хорошей.
- Они просто дети и им тоже нужен отдых.
- Да. Мохнатые потусторонние дети, - согласился я, улыбаясь Чуче и протягивая ей новое мороженое. Домовиха сдержанно поклонилась и, отвесив Нафане напоследок подзатыльник, уселась рядом с Алиной. – Наф, а как ты вообще дом оставил? Вы же, домовые, из собственного дома никуда.
- Балбес ты, Андрейка и пиписька у тебя, как у канарейки, - блаженно протянул дух, от которого разило виски и сигаретами. – Откуда тебе знать, что мы и как мы.
- Синий принц в своем репертуаре, - ехидно ответил я, беря Нафаню на руки, ибо тот уже навострил лыжи и собрался продолжить исследование зала вылета. Домовой тут же заурчал, как гигантский кот и ласково на меня посмотрел. – Серьезно, Нафань. Как так получается?
- Наш дом там, где наши хозяева, - ответила за него Чуча. – Сложно объяснить. Я же без проблем к тебе переехала. Потому, что теперь у тебя живет Алиночка. Девочка моя.
- Ты моя милая, - рассмеялась Аля, поглаживая домовиху по спинке.
- Бисова баба правду говорит, - рек Нафаня, надувшись, как полинялый филин. – Без вас дома было бы скучно, и я бы точно что-нибудь разнес. Например, твой Гибсон, за которым ты трясешься, как паралитик.
- И буду трястись. Это же Кастом версия. Бешеных денег стоит, - обиженно буркнул я.
- Жадный Андриюшко, - зевнул домовенок, пристраиваясь у меня на руках. – Барин, разбуди меня, когда подлетать будем.
- Ага, уже бегу. В самолет сам зайдешь. Я вызову ненужные вопросы, если буду делать вид, что у меня что-то на руках.
- Ладно, - безропотно согласился Нафаня. – Хороший ты, барин. Хоть и жопа.
Через пару секунд он захрапел так, что даже привыкшая Чуча подскочила на пару метров и осуждающе на меня посмотрела, мол «твоя была идея дать ему виски».
- Начинается посадка на рейс «Москва – Пекин». Выход А13, - жизнерадостно объявили по громкой связи. Я вздохнул и, аккуратно разбудив Нафаню, который сразу заявил, где он видел меня и мои методы пробуждения друзей, двинулся к указанному выходу. Алина и Чуча пошли за мной следом. Нас ждал самолет.
- Барин, а что это такое кругленькое?
- Вентилятор, чтобы тебе жарко не было. Включаешь, и он дует, - тихо ответил я, стараясь не привлекать чужого внимания. Алина уступила мне место у окна, справедливо рассудив, что если Нафаня вырвется из рук, то уж она успеет его остановить от гонок по салону. Но дух сейчас завалил меня тысячей вопросов и мне, хотел я этого или не хотел, пришлось отвечать.
- А это лампочка?
- Да, чтобы светло было и можно читать книгу.
- А это что?
- Кнопка вызова стюардессы.
- А кто эта девушка? А почему она в синем?
- Это стюардесса. Форма у них синего цвета, чтобы не перепутали.
- А это столик?
- Да, чтобы кушать.
- А это?
- Ремень. Когда самолет взлетает, надо пристегнуться.
- А что это за штука у тебя под ногами?
- Спасательный жилет, - я с мольбой уставился на Алину, но та устраивала поудобнее Чучу и помочь мне не могла.
- А что это за фурункулы под крыльями? – спросил Нафаня, прильнув к иллюминатору.
- Двигатели. Благодаря им самолет летит, - улыбнулся я, глядя на то, каким счастьем горят глаза домовенка. Он радостно угукал, когда получал ответ на свой вопрос и тут же задавал новый. Справедливости ради, он вел себя довольно сносно и послушно замолкал, когда мимо нас проходили другие пассажиры или стюардессы, но удивленно привстал, услышав приветственную речь капитана. После этого самолет начал движение, а Нафаня вцепился мне в руки, улыбаясь, как нежно любимый им Гарольд «Скрывающий боль».
Стоило самолету оторваться от земли, как Нафаня и Чуча послушно и быстро отключились, обмякнув у нас на руках. Испугались, бедные. Я повернулся к своей жене и ласково ей улыбнулся.
- Полетели, - хихикнула Аля, прижав к себе блаженно улыбающуюся домовиху.
- Полетели, - ответил я, смотря в окно за тем, как самолет набирает высоту.
Глава восьмая. Добро пожаловать в Пекин. ©Гектор Шульц
Сбылась моя мечта. Я наконец-то посетил Пекин, столицу Китая и жемчужину всея Азии. Кто решит со мной поспорить, пусть спорит. Я все равно останусь при своем мнении. Китай – великая страна с уникальным и даже особенным колоритом. Здесь вы не найдете турецких пляжей, великих пирамид Гиза или европейский архитектурный стиль. Только тысячи извилистых улочек с маленькими картинными домиками в старой части города, небоскребы, царапающие небо своими шпилями, звуки всех языков мира, смешавшихся в новом Вавилоне. А еще вы увидите настоящую китайскую сказку, выраженную в запахах, преданиях, легендах и мистических историях. Игра престолов покажется детской книгой по сравнению с историей Китая.
Миллионы лет назад великая богиня Нюйва сидела на берегу широкой реки Хуанхэ. Она брала желтую глину и сминала ее своими волшебными пальцами. Комочки глины падали из ее рук на землю и превращались в людей, которые в будущем заселят эту страну.
Страну, давшую миру умнейших философов, талантливейших поэтов и грозных военачальников. Мастеров живописи и скульптуры, боевых искусств и приготовления пищи. Архитекторов, мудрецов, писателей, актеров и даже спортсменов. Эти люди придумают бумагу, удешевят дорогую электронику, напишут тысячи интересных сказок и снимут тысячи интересных фильмов. Они построят Запретный город и завалят его такими сокровищами, какие не видывал ни один из смертных. Они возведут Великую Стену, ограждающую весь мир от этой могучей цивилизации. Они принесут Китаю ту славу, которую он заслуживает. Конфуций, императрица ЦыСи, император Пу И, Джеки Чан, Яо Мин, Джон Ву, Сяопин, Цинь Шихуанди, Сунь Укун – великий царь обезьян, Мао Цзэдун, Брюс Ли. Каждый из них сделал для мира нечто большее, чем просто внес вклад в историю. Они изменили мир.
- Барин, - серьезно сказал Нафаня, заглянув мне через плечо. – Я понимаю, что тебя переполняют эмоции, но может пойдем уже погуляем? Ты битый час что-то строчишь, а бисова баба уже подбивает барыню тебя кипятком облить. Мол, в Китае так все делали.
- Для меня это не просто писанина, бабайка, - ответил я, делая глоток зеленого чая. – Это была моя мечта, и я хочу сразу записать все, что почувствовал, только оказавшись здесь.
- Ладно, ладно. Пойду пока барыне твоей паука в постель закину. Видел тут одного. Махонький. Как карликовый Олег, - махнул рукой домовенок, шествуя к выходу.
- Я тебе закину. Сразу продам китайцам, как особую разновидность чау-чау. Будешь потом по циркам выступать и люд честной развлекать, - погрозил я, но домовой благополучно пропустил это мимо ушей.
Весь полет домовые проспали и сейчас наверстывали свое, допекая своих хозяев. Нафаня сразу же полез проверять холодильник и очень оскорбился не найдя там ничего съестного, но заботливая Алина сбегала вниз и попросила администратора заказать еду в наш номер. Чуча, не удовлетворившись чистотой нашего временного жилища, принялась наводить порядок и вытирать пыль из труднодоступных мест, куда китайские горничные не удосужились заглянуть. Нафаня тут же съязвил на эту тему и обозвал домовиху рабыней Изаурой, за что был бит маленьким веником и отправлен убирать кухню. Когда дело касалось уборки, дух не мог противиться приказаниям бисовой бабы и понуро плелся выполнять ее «бесовские капризы». А я решил записать немного впечатлений в ноутбук, с которым редко расставался даже на отдыхе. За этим занятием меня застала Алина, когда устала пререкаться с домовыми и поглощать китайскую еду в одиночестве. Досталось и мне от расстроенной жены, которую бросили на погибель с двумя духами. Плюнув, я выключил верный компьютер и велел всем собираться на прогулку, благо после перелета уставших не было. Ватага прокричала «ура» и разбежалась по номеру, дав мне насладиться сигареткой в тишине и покое.
- Андриюшко, - робко дернул меня за руку Нафаня, когда мы ехали в автобусе прямиком к Запретному городу, который я мечтал увидеть самым первым.
- Чего? – тихо ответил я, повернувшись к духу, который сидел у меня на плече. Алина без стеснения держала Чучу на руках, ибо домовиха оседлала хозяйскую сумочку. Несмотря на меры предосторожности на нас мало кто обращал внимания, да и сам автобус был полупустым, что позволило всему семейству оккупировать задние сиденья.
- На меня вон тот мужик подозрительно смотрит, - хмыкнул домовенок, кивнув в сторону пожилого китайца, сидящего напротив нас. – Презрительно так. Будто я забулдыга какой и не достоин ездить в автобусе. И баба рядом с ним такая же. Прищурилась и глаз не сводит.
- Наф. Это китайцы. Они всегда так смотрят по причине раскосых глаз, - улыбнулся я, делая вид, что говорю это Алине. Та прыснула в кулак и ласково погладила Нафаню по голове, позволив мне продолжить. – Вот тебе и кажется, что они на тебя смотрят презрительно. А женщина вообще спит.
- Да? А я думаю, чего она храпит и пялится на нас, - повеселел домовой, и даже показал ей язык. Но затем вновь стал серьезным. – Барин. Говорю тебе, они осознанно нас презирают. Еще и тарабарщину в голове какую-то произносят.
- Стало быть, мысли ты их не понимаешь, хоть и слышишь? – спросила Аля, присоединяясь к разговору.
- Твоя правда, барыня, - ухнул Нафаня, поежившись под взглядом пожилого китайца. – У, малина. Ненавистный, как барин, когда я у него сигареты дорогие взял покурить.
- Не взял покурить, а украл и скурил, возомнив себя августейшим монархом, - буркнул я. Нафаня в долгу не остался и ущипнул меня за ухо, обозвав гадким и жадным. – Наша остановка следующая, если я правильно расслышал.
- Наконец-то, - облегченно произнесла молчавшая до этого Чуча. – Лучше свежий воздух, чем эгоистичный оглоед, думающий, что все вертится вокруг него.
- Тю, бисова баба обиделась, - радостно хихикнул Нафаня, спрыгивая с моего плеча. – Все еще злится, что мы к Джекману ее не поехали.
- Началось, - покачала головой Алина, увидев, как ее домовиха превращается в фурию, готовую вырвать наглому Нафанаилу язык и один глаз. Но я не обратил на это внимания. За окном раскинулась площадь Тяньаньмэнь, где рукой было подать до Запретного города.
Величественный дворец, состоящий из девяти тысяч девятисот девяноста девяти комнат, веками был резиденцией китайских императоров, императриц и членов их семей. За этими стенами творилась история великой державы, здесь принимались послы других стран и именно здесь хранились величайшие сокровища Китая. В древности, проникшему в Запретный город была уготована смертная казнь без надежды на прощение. Все по той причине, что император был подобен богам, и вторжение в его святая святых было сродни святотатству. И сейчас, ступая по плитам двора, я невольно ежился от осознания того факта, что прикасаюсь к истории. Даже Нафаню поразило это зрелище, и он чинно прошествовал внутрь под яростными лицами мраморных львов, только пару раз щелкнув своим фотоаппаратом, с которым после свадьбы не расставался вообще.
В Зале Верховной Гармонии я принялся рассказывать Алине все, что знал об этом месте. Мы не слушали экскурсовода и даже не смотрели за домовыми, которые вели себя довольно спокойно. Аля во все глаза наблюдала за убранством зала, а я, поддавшись порыву, рассказывал ей о том, что здесь происходило, и где сидел император. Но Алина, посмотрев в сторону императорского трона, тихо ойкнула, а спустя пару мгновений, к ней присоединился и я. На резном троне собственной персоной восседал Нафаня и царственно всех окидывал своим взглядом.
- Андриюшко, смотри. Я – Пу И. Подать мне шелков и нагих служанок, - вальяжно крикнул домовой, устраиваясь поудобнее на троне.
- А ну слезь, - прошипел я, в бессильном гневе воздев руки к резному потолку. – Это же памятник истории, а ты его своей задницей оскверняешь!
- Ну и что, - беззаботно ответил Нафаня, показав мне язык. – Я благородных кровей и мне позволительно.
- Если ты что-то сломаешь, я тебя прибью, потом закопаю, потом откопаю и опять прибью, - шипение плавно перешло в сипение, и ко мне на помощь бросилась Алина, которая тоже принялась уговаривать домового спуститься с трона. Но тот ехидно улыбался и показывал нам кукиши вперемешку с языком.
- Так, хватит, - устало буркнула Чуча и быстрее луча света, взлетела на постамент, после чего картинно влепила Нафане подзатыльник. – А ну вали отсюда, дегенератор мохнатый. Историю будешь калечить? Барина с барыней доводить? Они же нас больше не возьмут никуда!
- Иду, иду. Отстань, бисова баба. Уже и посидеть нельзя, - Нафаня нехотя слез с трона, потирая красное ухо. – Эта дерется, Андрейка шипит, как простуженный чайник, а Нафанюшка просто устал. О, а это кто?
- Простите. С вами все хорошо? – раздался рядом вопрос. Я повернул голову в сторону голоса и выдавил из себя глупую улыбку.
- Да, а почему вы спрашиваете? – на чистом английском спросил я молодого китайца в черных брюках и белой рубашке. На груди у него блестела металлическая табличка с именем «Томас».
- Странно себя ведете, - подозрительно ответил тот, окинув меня взглядом с ног до головы. – Шипите, бормочете что-то, трясетесь. Вам плохо? Могу проводить к доктору.
- Нет, спасибо. Все хорошо. Понимаете, я историк по образованию. Приехал из России, чтобы воочию увидеть этот памятник китайской культуры и немного не совладал с эмоциями. Похожее ощущение будет у человека, который встретит любимого актера или музыканта.
- О, коллега, - улыбнулся парень, сверкнув белоснежными зубами. – У меня есть кое-что, способное вас заинтересовать, как историка.
- Серьезно? – настал мой черед удивляться, но Томас вежливо указал мне на неприметную серую дверь за троном и пригласил следовать за ним. По пути он рассказал о том, что уже второй год проводит исследования обширной коллекции сокровищ императрицы Цыси и всю свою сознательную жизнь мечтал посвятить этой работе все свободное время. Аля, улыбаясь, шла за нами, не выпуская из рук Нафаню, который еще обиженно дулся на домовиху, отбившую ему ухо до состояния вареника с вишней. Я же вовсю вертел головой, рассматривая внутреннее убранство таинственной комнаты, которая оказалась личными покоями императора, где он готовился к аудиенциям. Но главный сюрприз ждал меня в центре комнатки. В большом кубе из пуленепробиваемого стекла на белой ткани возлежала церемониальная корона императрицы Цыси. Я поперхнулся словами, которые могли бы вылететь из моего рта, но они бы не передали и доли той красоты, что я увидел. Алина тоже смотрела на сокровище, широко раскрыв глаза и рот.
- Чепуха какая-то, - раздался в тишине голос Нафани. – Я такую сам смастерить могу. Ишь ты. Сокровище трех царств.
Томас любезно провел нас по некоторым закрытым залам и дал достаточно времени, чтобы все рассмотреть и запечатлеть на фотоаппарат. Сокровищница Запретного города в своем объеме сравнима с банком Гринготтс из Гарри Поттера, но почему-то я был уверен, что запросто переплюнет при всем уважении к Джоан Роулинг.
Когда на Пекин опустилась ночь, мы наконец-то покинули Запретный город. Я захлебывался от эмоций, а мои спутники отчаянно зевали и демонстрировали крайнюю степень усталости. Даже верный смутьян Нафаня не кидался в прохожих своими соплями и мирно дремал у меня на плече. И зря. Вечером Пекин прекрасен. Он загорается миллионами ярких красок, огней и неоновых ламп. Куда там старому Нью-Йорку. Только здесь вы узнаете, что такое ночная жизнь.
Мы перекусили в небольшом китайском ресторанчике, где Нафаня ухитрился ошпарить рот, поспорив с Чучей, что запросто осушит целый чайник прямо из носика. И он это сделал. Правда, маленький дуралей не догадался о том, что внутри чайника крутой кипяток, но Нафаня стоически сдержался. Лишь две большие и злые слезы остались на его щеках, как напоминание о женском коварстве.
- Я вот тебе тоже придумаю пакость, бисова ты баба, - прошипел он, в который раз прополаскивая рот ледяной водой. – Вовек не забудешь гнева Нафаниного.
- Придумай, - лениво ответила Чуча, добившаяся своего и теперь посматривающая на домовенка взглядом победителя. – О, смотрите!
- Что она там увидела? – спросил я, ибо сидел спиной к окну и не мог лицезреть то, что вызвало такие эмоции у домовихи.
- Гадалка, - лукаво ответила Алина, взяв меня за руку. – Пойдем, дорогой? Погадаем тебе на жизнь-судьбу твою. Позолоти ручку, а?
- Так, жена тоже переутомилась, - констатировал я, но идею не отринул. – Пошли в обитель магии и колдовства.
- Пойдем, барин, - буркнул Нафаня, высунув распухший язык. – Энти бабы токмо беды приносят. Может китайцы скажут, как с ними ладить?
Глава девятая. Странная гадалка.
Лавка гадалки будто сошла со старинных и заштампованных фильмов. Внутри было довольно темно, а обстановка заставила наши рты раскрыться от удивления. Нафаня и вовсе поеживался каждую минуту, когда натыкался взглядом на очередную загадочную штуковину.
Вдоль стен стояли высокие шкафы с открытыми полками, на которых виднелись очертания старых книг, пыльных бутылок, баночек с сушеными травами и вязаные пучки каких-то растений. В воздухе витал сладкий дымок благовоний, а в углу помещения мы увидели большой стол, на котором стояла диковинная лампа, скудно освещающая внутреннее великолепие лавки. За столом сидела самая удивительная кукла, которую мне когда-либо приходилось видеть. Это была маленькая пожилая китаянка в национальном костюме. Жутковатая улыбка замерла на ее лице, а глаза были закрыты. Алина даже спутала ее с настоящим человеком, но потом махнула рукой, признавая ошибочность своих выводов. Однако все изменилось, когда неугомонный Нафаня решил лично протестировать загадочную куклу, ткнув мохнатым пальцем прямо в ее щеку.
- Вань шань хао (Добрый вечер*), - вздрогнула кукла, заставив нас истошно завопить. Домовята взлетели на один из шкафов от испуга и вцепились лапками в пыльное дерево, чтобы не упасть вниз. Аля спряталась за мою спину и указала трясущимся пальцем на куклу, которая сейчас приветливо улыбалась и смотрела на нас.
- Она разговаривает, - потрясенно выдавила из себя моя жена. – Никогда не перестану удивляться китайцам. Это же чудо какое-то.
- Ага, - хмыкнул я и подошел ближе к столу. Кукла оказалась живым человеком, который просто спал, пока Нафаня этому не помешал. Я улыбнулся и, немного задумавшись, выдал стандартную фразу, которую запомнил из разговорника. – Дуи бу си (Простите*).
- Мэйгуаньси (Ничего страшного, пустяки*), - ответила женщина, не переставая улыбаться.
- Ду ю спик инглиш? – мой словарный запас китайских фраз исчерпал себя полностью и я решил попытать счастья с международным английским. Правда, ответ пришел из глубины помещения, аккурат за спиной маленькой китаянки.
- Бабушка не говорит по-английски, - раздался в темноте другой голос. Мужской и немного писклявый. А спустя пару секунд, в свет диковинной лампы вышел и его обладатель, невысокий паренек в больших и нелепых очках. Улыбнувшись, он поклонился и задал другой вопрос. – Что привело вас к нам?
- Увидели вывеску и решили зайти, - мило улыбнулась Алина, решив, что стресса с меня достаточно, и она сама способна разобраться в ситуации. – Мы подумали, что ваша бабушка – это кукла. Она даже не шевельнулась, когда мы вошли.
- Бабушка очень старая. Ей почти сто пять лет, - хмыкнул паренек. – Меня зовут Хань.
- Очень приятно, - я пожал руку парня и представил нас. – Андрей. А это моя супруга – Алина.
- О, вы русские?
- Да, решили посетить вашу замечательную страну.
- И сейчас вы хотите, чтобы бабушка вам погадала? – хитро спросил Хань, скрестив руки на груди.
- А почему бы и нет, - рассмеялась Аля, присаживаясь на свободный стул возле стола гадалки. Старушка внимательно посмотрела на мою жену и, повернувшись к внуку, выпалила странную фразу, которую я не понял.
- Бабушка говорит, чтобы проказники тоже спустились, - улыбнулся парень, подняв голову вверх, где на шкафах замерли домовые.
- Вы их видите? – настал мой черед удивляться. Аля пожала плечами, переводя взгляд с меня на гадалку.
- Да. Мы зовем их Цзао-цзюнь, - пояснил Хань. – Или просто – проказники.
- Что он там лопочет, барин? – театральным шепотом спросил Нафаня.
- Просит вас спуститься. И он, и его бабушка видят вас.
- Ох, чуяло мое доброе сердце, что китайцы не так просты, - охнул домовенок, аккуратно спрыгивая со шкафа. Чуча последовала за ним, изящно приземлившись на пол. Но гадалку и ее внука это не удивило. Нафаня подошел вразвалочку к столу и с кряхтением залез на стул, после чего уставился на китаянку, которая протянула домовенку печенье. Второе печенье было у Ханя и он также вежливо отдал его Чуче.
- Спасибо, дяденька, - поблагодарила домовиха, изучая улыбчивого парня. Нафаня меж тем захрустел своим печеньем, громко чавкая от удовольствия.
- Спасибо, косоокая ты наша, - заулыбался домовенок и протянул лапку гадалке. Та осторожно ее пожала и вновь обратилась к внуку.
- Бабушка спрашивает, знаете ли вы что-нибудь о хранителях очага? – спросил Хань, присаживаясь на корточки и рассматривая Чучу, которая зарделась от внимания, словно маков цвет.
- Думаю, что они не сильно отличаются от тех, которые обитают у нас, - ответил я. – Разве что ведут себя более чинно.
- Не скажите, Андрей. Они любят проказничать. Наш хранитель очага очень мил и постоянно балует бабушку конфетами.
- Похоже, - улыбнулась Алина. – Нафаня пирожки любит жарить.
- Люблю, - подтвердил домовенок. – Если барин себя ведет подобающе и не обзывается на бедного Нафанюшку, когда тот случайно его рубашку порвал и в варенье испачкал.
- Что он говорит? – полюбопытствовал Хань.
- Пироги готовит, когда у него есть желание это делать. Но скажите, как так получилось, что вы можете их видеть? – вопрос был переадресован гадалке, которая ласково поглаживала Нафаню по голове, благодаря чему домовой обмяк и растекся на столе, как настоящий малиновый кисель.
- Просто бабушка – потомственная гадалка. Ее мать и мать ее матери занимались магией. Каждый член семьи, в ком течет кровь бабушки, может видеть незримое и невиданное. Мы видим духов, также как и вы. Только ваши проказники показались вам сами, а мы видим их вне зависимости от того, хотят ли они быть видимыми. Цзао-цзюнь очень привередливые духи и просто так не дают о себе знать. Произошло что-то уникальное, раз ваши хранители очага предстали перед своими хозяевами.
- Да. Именно уникальное, - ответил я, прислоняясь к одному из шкафов, ибо стулья оккупировало мое семейство. После чего, я вкратце пересказал Ханю историю Нафани. По ее окончании паренек снял очки и вытер глаза, а затем, достав из кармана штанов печенье, протянул его домовенку, который радостно ухнул и вцепился в угощение.
- Все верно. Хранителями очага становятся те духи, кто был сильно привязан к месту или погиб от насилия в младенчестве. Поэтому они любят озоровать. Ведь они совсем дети. А что насчет нее? – Хань указал пальцем на Чучу, которая запрыгнула хозяйке на руки и даже немного задремала.
- Дело в том, что они не помнят ничего о своем прошлом. С Нафаней было проще. Я нашел шкатулку с фотографиями его родителей, а потом узнал, что случилось. Это была подсказка, и домовой сам все вспомнил.
- Тогда вам повезло, что именно наша лавка привлекла внимание, и вы решили сюда зайти, - просиял Хань, переводя бабушке мои слова. Та кивнула и что-то ответила ему. – Бабушка поможет им вспомнить, если хотите. Хозяин в ответе за своего хранителя очага.
- Это нужно спросить у них, - хмыкнул я и подошел к Нафане, который расправился со своим печеньем и теперь оглядывал стол в поисках добавки. – Наф, они предлагают помощь.
- Какую? – откликнулся домовенок, уставившись на меня своими темными глазами. – Барина к ракете привяжут и на Луну отправят? Я только за, да и квартирка долго пустовать не будет.
- Тебе лишь бы квартирку к рукам прибрать, - язвительно ответил я. – Другую помощь, обормот ты потусторонний. Гадалка поможет вам с Чучей вспомнить все. Кем вы были до того, как стали домовыми и как вообще превратились в них.
- Про себя я и так все знаю, - буркнул дух. – А вот бисова баба, та еще загадка. Вдруг она засланный казачок. Вона как Нафанюшку не любит.
- За что тебя любить-то? Орешь, смердишь, барина с барыней достаешь. Крапивой тебя огулять надо, охальник, - сразу же подала голос Чуча. – А вообще, я не против. Всегда было интересно, как я стала домовихой.
- Они согласны, - подтвердил я, поворачиваясь к Ханю.
- Вы спросили их согласия? Тогда я не удивлен, почему они показались вам. Вы по-настоящему о них заботитесь, - удивленно ответил паренек, поправляя очки.
- Они часть моей семьи, - улыбнулся я, наблюдая за тем, как Нафаня пытается стащить со стола сушеного таракана. – Скажите бабушке, что мы не против.
- Хорошо. Присаживайтесь и наблюдайте. Это особая китайская магия, - сверкнул глазами Хань, чем напомнил мне моего буйного соседушку. Только в человечьем обличье и с благопристойными манерами.
Гадалка взяла Нафаню на руки, а тот принялся ехидничать и показывать языки всем присутствующим, пока не замер окончательно, превратившись в подобие невиданной игрушки. Мы с Алей, затаив дыхание, смотрели за работой бабушки Ханя. Сам Хань сидел рядом и внимательно наблюдал за тем, что делала гадалка.
Сначала ничего необычного не происходило, пока на кончиках ее пальцев не появилось странное свечение. Морщинистые руки гадалки ласково и нежно перебирали Нафанину шерстку, пока домовой не замурчал, как гигантский кот. Обычно он делал так только у меня на руках, но я решил ничему не удивляться. И тут гадалка запела. Низким, тягучим голосом, забавно выделяя некоторые слова. Она то опускалась до шепота, то почти кричала, но на духа, уснувшего в ее объятиях, это никак не влияло. Он продолжал спать, блаженно улыбаясь, как дурачок. Изредка Нафаня вскрикивал или смеялся, а пару раз даже заплакал. И все это не приходя в сознание. Затем песнь гадалки закончилась, а домовенок сладко потянулся у нее на руках и открыл заспанные глаза.
- Как себя чувствуешь? – осторожно спросил я, когда Нафаня запрыгнул мне на плечо и, урча, принялся тереться о волосы. – Крыша поехала? Совсем дураком стал?
- Жопа ты, Андриюшко, - зевнул домовенок. – Я маму видел. И папу. А еще себя. Только со стороны. Потом мне стало холодно, я был один и ко мне никто не приходил. Как я ревел, барин, ты бы знал. Еще и кушать хотелось. Ревел, ревел, а затем уснул. Так сладко и так крепко, что даже просыпаться не хотелось.
- Так, а дальше, - сглотнув противный комочек, я понял, что Нафаня рассказывает о последних часах своей человеческой жизни и старался его не перебивать.
- А дальше-то что? Проснулся я. Вокруг такое все белое и красивое, что я даже заплакал. И так радостно стало душеньке моей. Потом дядька какой-то ко мне подошел. Тоже красивый. Как ты вот на свадьбе с барыней был, только еще красивее. У него такие глаза добрые были. Он меня на руки взял и принялся мне петь песенки колыбельные. Тут к нему женщина подошла. Тоже вся в белом и с золотым колечком над головой. Она меня поцеловала в лоб, и говорит «имя тебе – Нафанаил. Но жизнь твоя еще не закончена». А я только глазами хлопаю и угукаю. Совсем малятко же. И тут белое пропало, я снова дома очутился. Только бегать уже мог и говорить. У меня в голове еще голос той женщины звучал. «Заботься о доме своем и о тех, кто живет здесь. Отныне, ты хозяин». Вот. Еще имя твое она часто повторяла. Андрей, Андрей. А я понятия не имел, что это значит, барин. Потом Петька был, а после него ты квартиру купил. Я как знал, что надо всех пугать, кто ее смотреть приходит. А когда ты пришел, я тише мышки был. Я же хороший, Андриюшко?
- Хороший, - улыбнулся я, потрепав Нафаню по голове. – Ты не только мой друг, но и часть моей семьи.
- Вот. И та женщина мне также сказала. Что я вновь обрету семью. Настоящую семью и познаю счастье, какого у меня не было, - весело закончил домовой, болтая ногами. Затем его хитрый взгляд упал на молчащую Чучу. – Теперь бисова баба. Вдруг она мужиком была в прошлой жизни. Энтим, как ее. Трахсвеститом.
- Не дождешься, - буркнула Чуча, подходя к гадалке. Та улыбнулась и взяла домовиху на руки, как до этого брала Нафаню. А затем вновь раздалась странная песня, призванная открыть Чуче то, чего она не знала.
Глава десятая. История Чучи. ©Гектор Шульц
- Странное что-то в голове, - пожаловалась Чуча, когда сеанс гадалки подошел к концу. Старушка ласково погладила домовиху по голове, а затем повернулась к своему внуку. Хань терпеливо выслушал и в который раз выступил переводчиком.
- Бабушка говорит, что все прошло не совсем гладко. Становление вашего хранителя очага было немного другим, чем у первого.
- Это значит, что бисова баба сломалась, - констатировал Нафаня, когда я рассказал ему о словах Ханя. – Всегда знал, что с ней какая-то муть творится. На чистоте помешана, Нафанюшку унижает, гадости на него наговаривает.
- Сам виноват, - пробурчала домовиха, возвращаясь к хозяйке на руки. Гадалка тем временем поставила на стол маленький чайник и набор чашек, а спустя пару минут, в воздухе разлился душистый аромат зеленого чая. Старушка подозвала внука и о чем-то с ним очень долго говорила, пока Хань не вернулся к нам с пояснениями.
- Бабушка считает, что Чуча сама расскажет вам, что с ней случилось, когда придет время. Хранитель очага не хочет говорить об этом при посторонних.
- Это правда? – я повернулся к домовихе и получил утвердительный кивок.
- Да, барин. Стесняюсь я этих добрых людей. Они, конечно, напоили нас чаем, печеньки дали и вообще вели себя словно душки, но то, что я хочу вам рассказать, услышите только вы, - ответила Чуча, сминая краешек своего сарафанчика.
- Хорошо, милая, - улыбнулась Аля, погладив свою дражайшую подругу по спинке. – Тогда мы, пожалуй, пойдем.
- Да, да, - спохватился я. – Время уже позднее, устали все, а до отеля еще ехать и ехать.
- Я вызову вам такси, - вежливо поклонился Хань и удалился в темноту. Его бабушка подошла к двум домовятам и опустилась на колени. После чего нежно поцеловала каждого из них в лоб и дала по паре печенек.
- Хорошая ты, старушка, - заныл Нафаня, обнимая гадалку и, трубно высморкавшись ей в передник, добавил. – Не то что всякие бисовы бабы, зловонные и зубастые.
- Цзайцзиень, эзуо цзю (*До свидания, проказники), - проскрипела старушка.
- И тебе того же бабуль, - фыркнул Нафаня, набивая рот печеньем. – Пойдем, барин. Такси уже приехало, а Нафанюшке постелька нужна теплая.
- Цзайцзиень, - я поклонился гадалке, как мог, и первым вышел в двери. Она и ее внук Хань так и стояли у дороги, когда машина тронулась.
- Они хорошие, - тихо буркнула Чуча, помахав им мохнатой ладошкой. – Очень хорошие. Я расскажу вам дома, что увидела. Хорошо?
- Конечно, - кивнул я, взяв домовиху на руки. Та, как и Нафаня, сразу включила урчалку, чем вызвала у ревнивого духа припадок ярости.
Сидя за полночь в номере мы предавались любимому смертному греху Нафани – чревоугодию. Расположившись на полу, вся наша семейка с аппетитом уминала китайскую стряпню, упакованную по случаю в белые коробочки. Здесь была и фирменная лапша, и молодые побеги бамбука, и соевые бобы. Чуча вкушала рисовые лепешки, а мы с Алей ели жареную утку. Только Нафаня скулил, не переставая, и держался за живот. Дух за несколько минут смел пять порций кисло-сладкой свинины и запил это традиционным шотландским виски.
- Шибко плохо мне, барин, - нудил Нафаня, теребя мою руку и пытаясь обратить на себя внимание.
- Кто тебя заставлял столько есть? Никто не отбирал. Ведешь себя, как беспризорник из Одессы, - пробубнил я с набитым ртом.
- Вкусно было. А теперь тяжело мне. Я спать хочу, - заканючил домовой.
- Иди, спи. Кто тебе не дает?
- Бисова баба терпение мое испытывает. Знает, зараза этакая, что я ее историю послушать хочу, - Чуча в ответ прищурила глаза и картинно облизала губы, показывая, как ей вкусно. Этого Нафаня вытерпеть не мог и, вскочив с пола, помчался в туалет. До нас еще доносились завывания духа о том, что хозяева его не любят, бисова баба его со свету сжить хочет, а китайцы делают умопомрачительно вкусную свинину, от которой невозможно оторваться.
- Чуча, ты рассказывать-то собираешься? – спросил я, когда стенания Нафани стихли. Домовиха кивнула и перебралась на руки к своей хозяйке, после чего, расположившись поудобнее, начала свой рассказ.
- Мне было семь лет, когда это случилось. Мама моя была прачкой. Работала по господам, чтобы прокормить пятерых детей. Отец на войне погиб, когда к белым примкнул, а мама одна осталась. Богатые господа были даже после той ужасной войны, и работы хватало, вот только платили за нее сущие копейки. Поэтому мама сутками работала, и руки в кровь стирала, чтобы прокормить пять голодных ртов. Я младшенькой была. Какой с меня спрос, коли я делать ничего не могла. Но я старалась. Пока мама работала, я готовила еду и убирала дом. Потом с улицы приходили старшие братья и сестры. Они воровали на рынке продукты и разные вещи. Степка, самый старший, однажды мне шапку вязанную принес. Я тогда даже на улицу не могла выйти зимой. Холодно было и голодно, - голос домовихи звучал приглушенно и как-то по-взрослому. Было понятно, что ей очень тяжело снова вспоминать те страшные времена, но Алина ласково поглаживала Чучу и та, сделав глоток зеленого чая, вернулась к рассказу.
- Жуткие были времена. Везде разбойничали банды, а утром красноармейцы находили холодные тела несчастных, кто не смог добраться до дома темной ночью. Однажды Степка много денег принес и настоящего белого хлеба. Он без утайки рассказал маме, что они с друзьями склад продовольственный взломали и вынесли все подчистую. Тогда Степка получил по заднице отцовским ремнем, который мама бережно хранила в сундуке. А через пару дней моего старшего брата не стало. Солдаты застрелили, когда он очередной склад взламывал. Мама погоревала да и вернулась к работе. Только теперь меня стала с собой брать. Я помогала белье развешивать и в квартирах убиралась. Господа порой даже угощали нас тарелкой горячего борща на кухне. В эти моменты мы с мамой часто болтали обо всем на свете, а мне казалось, что жизнь начинает налаживаться. Пока не наступила та жуткая ночь.
Мы с мамой возвращались домой после работы. Шли затемно и старались не попадаться на глаза патрулям. У мамы с собой было немного денег, и она очень боялась их потерять. Один из хозяев расщедрился на небольшую премию, и мы уже мечтали о том, сколько всего вкусного купим на эти деньги. А самое главное, мама обещала мне зимние ботинки, потому что я даже зимой бегала в летних сандалиях. Только носки теплые еще надевала. Я даже перед сном мечтала о зимних ботинках. Тогда другие дети не будут надо мной смеяться и называть нищенкой. С такими радужными мыслями мы возвращались домой. Пока впереди не послышался топот и чьи-то крики. А потом раздался первый выстрел. На нас бежали какие-то странные люди. От них пахло потом и кровью. А один из них очень страшно смеялся и палил из пистолета по солдатам, которые их преследовали. Бежавший первым столкнул с дороги мою маму. Я сразу же бросилась к ней, пока тот, что стрелял, не споткнулся об меня и не растянулся плашмя на земле. Его друзья помогли ему встать и, ругаясь, побежали дальше. К нам уже подбегал патруль, когда раздался еще один выстрел, а мою грудь пронзила боль. Голоса стали неестественными, а краски исчезли, превратив весь мир в черно-белую фотографию. Мне было очень холодно, а зубы стучали так сильно, что я сама слышала жуткий стук, удивительным образом повторяющий ритм сердца. Затем вновь кто-то выстрелил и в ночной тишине прозвучал грубый мужской крик. «Никто и никогда не поймает Тараса Жупанько». Это был жуткий и страшный голос. Я до сих пор его слышу. После этого темнота ушла, и появился свет. Совсем, как у Нафани. Я тоже видела красивую женщину, которая поцеловала меня. Она была такой красивой, как мама, когда папа еще был с нами. Эта женщина велела мне следить за домом и помогать маме. Но делать это так, чтобы никто не видел. Мама ушла через несколько лет и в моем доме появились новые хозяева, которым я также помогала. Они уходили и вместо них приходили новые. А потом появилась Алиночка. Не знаю почему, но у меня внутри будто свет зажегся. Она даже разговаривала со мной, только имени не знала. Спустя какое-то время Алина вызвала грузчиков и спрятала все вещи в коробки. Так происходило всегда, когда кто-то уезжал. Мне было невероятно грустно и так грустно, что я даже плакала ночью перед ее отъездом. Но уже утром, стоя в дверях, Алина повернулась и позвала меня с собой. Я не могла отказаться, да и не отказалась бы ни за какие коврижки. А дальше вы знаете. Вот и вся история.
- Погоди, - тихо проговорил я, после эмоционального и спутанного рассказа домовихи. – А как тебя звали по-настоящему?
- Ах, да, - улыбнулась Чуча. – Наташа. Чучей меня мама звала…
- Ааааа!!! – раздался из коридора тягостный крик, не позволивший Чуче договорить и заставивший нас подпрыгнуть от неожиданности. В дверном проеме стоял Нафаня и, корча плаксивую морду, вытирал слезы мохнатым кулачком.
- Ты чего, Нафань? – оторопело спросил я, когда домовенок перешел на всхлипывания.
- Наааташку жалкооо, - заныл он, кидаясь к удивленной Чуче и сжимая ее до паранормального хруста. – А ее обижал, дурак старый. Таракана сушенного подкинуть в чай хотел. Ааааа!
- Ну, ну, - улыбнулась домовиха, поглаживая Нафаню по голове. – Не убивайся ты так. Хочешь конфетку?
- Конфетку? – подозрительно переспросил дух, алчно уставившись на сладость, которую держала в ладошке Чуча.
- Бери, троглодит, - разрешила домовиха, и Нафаня вцепился в протянутую конфету, как его любимый Лео ДиКаприо в спасательный круг с Титаника. На морде домовенка разлилось привычное выражение неземного блаженства, пока его глаза не расширились от удивления.
- Что это? – спросил Нафаня, держа в руке наполовину вылизанный леденец. С одного из краев конфеты торчала сушеная нога какого-то насекомого.
- Это? – домовой кивнул, все еще не догадываясь о сюрпризе. Мы с Алиной еле сдерживали ухмылки. И Чуча не заставила себя долго ждать. – Сверчок в карамели. Национальное китайское лакомство.
- Ууу, бисова баба! – взвыл домовой, бросаясь к спасительному туалету, а мы наконец-то рассмеялись. И пусть этот смех уберет все плохое из прошлого двух домовят.
Глава одиннадцатая. Любитель насекомых.
Утро после насыщенного приключениями и эмоциями дня было на редкость ленивым. Еще и какой-то надоедливый шмель так и жужжал над ухом, прогоняя мой сон. Алина плюнула на это и накрыла голову подушкой, но мои чувствительные уши все слышали. Нехотя разлепив глаза и оглушительно зевнув, дабы и спящую жену спровоцировать, я уставился на чудо-чудное, стоящее возле кровати. От увиденного мигом улетела лень, а вместе с ней и хоть какое-то уважение к женщине, мирно спящей рядом со мной.
- Наф, что с тобой? – заржал я так громко, что Алина застонала и пнула меня в бок острым локтем. Но заставить ее встать смог бы только ядерный взрыв, не меньше. Рядом с кроватью, как я уже говорил, стоял Нафаня. Только вид его был крайне далеким от того, что я видывал ранее. Глаза домового заплыли, превратившись в два слезящихся мешочка, а губы походили на гигантский пельмень, по которому знатно прошлись скалкой и молотком. Дух протяжно завыл и протянул ко мне свои лапки.
- Баааарин!
- Что случилось? Ты решил в Рокки Бальбоа превратиться или гнездо шершней съел? – спросил я, когда относительно успокоился.
- Таааа, - не прекращая выть, ответил Нафаня. Мордочка домовенка была невероятно жалкой, так еще ему приходилось помогать себе пальцами, чтобы поднять веки и хоть что-то увидеть. – Швинина дурафская финофата.
- При чем здесь свинина? А, кажется, понимаю. Кому-то захотелось ночью добавки, и он решил ограбить холодильник. Так, а дальше-то что?
- Шук фидел на мяфе, - сквозь слезы пробормотал пушистый недотепа.
- Жук?
- Та. Фонючий и польфой. Я его фъел, а потом меня рафсдуло, как кубафтую бабу из инсернетоф.
- Ясно. Аллергию словил, - хмыкнул я. – Ты же домовой. Тебя, по идее, человеческие болячки касаться не должны.
- Не толфны, барин, но инохда слуфаеца. Петька раз мне шыр тухлый дал попропофать. Ефё шильнее рафсдуло, - всхлипнул Нафаня. Я раскрыл руки и домовенок, отчаянно завывая, кинулся ко мне. Да, порция старых добрых обнимашек еще никому не мешала.
- Горе ты, луковое, - я ласково почесал Нафаню по голове, стараясь не задевать распухшие части. – Ладно, пойдем чемодан доставать. Кажется, там был супрастин. Это поможет.
- Пойтем барин, - прошепелявил домовой, скатываясь с кровати под мой ехидный смешок.
На удивление, супрастин действительно помог и спустя пару часов морда домового приняла свой обычный язвительный вид. Чуча критично на него посмотрела, а затем ушла на кухню готовить блинчики, прокомментировав увиденное, как «мохнатый оглоед опять чудит».
- Ох, барин. Знал бы кто, как мне страшно было, - поцокал языком Нафаня, в тысячный раз щупая свое лицо и удовлетворенно вздыхая.
- Знаю. Ты вообще тот еще трус, - констатировал я. – Растворомешалку испугался, бутылку, приклеившуюся к руке, тоже испугался, даже розыгрыш с призраками не понял.
- Просто я темпераментный сангвиник, - надулся дух, кидая в меня чайную ложку.
- О да. Это верное определение. Так и лучишься темпераментом по утрам в туалете, пока никто не видит.
- Жопа ты, барин. Вот закину тебе сколопендру в кровать, будешь знать, как над Нафанюшкой смеяться.
- А я тебе птицееда. И не такого флегматичного, как Олег, - парировал я, сделав глоток кофе. Чуча сидела рядом и скептически слушала очередную перепалку.
- У, ирод небритый, - забубнил Нафаня, приставив к виску указательный палец, после чего принялся буравить меня злобным взглядом.
- Наф, - устало хмыкнул я. – Это не сработает.
- Сработает. Как разлетится твоя головенка по стенкам, а Нафанюшке хорошо, он художник.
- Теорию Большого Взрыва пересматривал, - пояснил я удивленной Чуче. Домовенок тут же принялся буравить и вечного врага, на что Чуча, уставшая от психической атаки, треснула Нафаню по спине полотенцем. Да так сильно, что тот аж взвизгнул. Но хоть пытаться взрывать чужие головы перестал.
Алина вошла на кухню в самый разгар веселья, когда разозлившаяся Чуча засунула Нафаню в духовку и пыталась воткнуть ему в рот искусственное яблоко в качестве украшения. Я поцеловал жену, и пока домовые были заняты дракой, заварил ей чай.
- Спасибо, милый, - зевнула Аля, делая маленький глоточек. – Жизнь вернулась в нашего бунтаря?
- Как видишь, Нафанаил Жукоед в добром здравии и готовится принять жаркую баньку по-китайски.
- Не слушай его, Алечка, - взмолился дух, когда понял, что его попытки вырваться из железных тисков разъяренной Чучи были абсолютно бесполезными. – Ополчили на маленького домовенка и издеваются над ним. Муж твой дурной на лицо Нафанюшке сел и газом его травил, да.
- Ах ты брехун! – рявкнул я, подлетая к духовке. Нафаня пискнул и забился в глубину, выставив напоказ свой мохнатый зад, в который Чуча сразу же воткнула вилку. – Вот и правильно. Нечего на меня поклепы наводить.
- Не поклеп это, а правда настоящая. Моришь меня газами своими жуткими, - прогудел Нафаня, потирая ужаленное вилкой место. – Злой ты стал, Андриюшко. Все женитьба окаянная на тебя влияет не по-доброму. А обиженному домовенку надо яичничку сделать на сковороде каленой. С перчиком и креветками.
- Обойдешься, - буркнул я, возвращаясь на место и закуривая сигаретку. – Пусть тебе яичничку делают те, кто газом тебя не травят.
- Тю, - пробормотал Нафаня, выскакивая из духовки и прячась на холодильнике. – Обиделся, как девонька непорочная. Куда мы, кстати, сегодня пойдем?
- Мы в парк, а ты дома будешь. Кто нам вчера полночи уснуть не давал своими визгами насчет больного живота? Вот и лечись. Свинина в холодильнике еще есть, пиво там же найдешь. А мы гулять пойдем и сладости лопать будем. Без тебя.
- Барыня! Ну хоть ты за меня заступись, - в отчаянии воскликнул дух. – Мало мне, что барин совсем шуток не понимает, так еще и бисова Наташка норовит вилкой попку мохнатую уколоть.
- Возьмем тебя, возьмем, - пообещала Аля, когда я нехотя кивнул.
- Бе, бе, бе, - заулюлюкал домовой, обращаясь ко мне. – Барин – подкаблучник. Теперь буду барыню любить, а тебя душить ночами.
- Ты и так душишь. Когда фасоли наешься, - съязвил я, вставая со стула. Нафаня тут же подскочил ко мне и трубно высморкался в мою майку.
- Смотри, барин. Пятнышки, - заржал он и умчался в комнату, спасаясь от моего праведного гнева и Чучиной острой вилки, ибо именно домовиха отвечала за стирку в нашем семействе.
Когда мы собрались и уговорили Нафаню вылезти из вентиляции, а после уговорили его еще раз, но для простого купания, то наконец-то поехали в Летний императорский парк Ихэюань, который по праву считается одной из жемчужин Пекина.
Поверьте, здесь действительно есть на что посмотреть и дело не в мраморной ладье императрицы Цыси или длинном коридоре, где висят восемь тысяч различных картин. Большего внимания заслуживает именно природа и окружающее великолепие. Не зря же сама Цыси потратила на благоустройство этого парка почти девятьсот сорок килограмм серебра. Могучие храмы, среди которых выделяется храм царя Драконов. Удивительной красоты мосты, как например мост из семнадцати пролетов, носящий длинное и диковинное имя Шицикунцяо. Павильон орхидей, которыми любили любоваться божественные правители Поднебесной. Поэтому совершенно понятно, почему я решил наведаться сюда. Побывав здесь однажды, навсегда сохранишь миллионы самых прекрасных эмоций и захочешь вернуться еще раз.
- Потрясающе, - восторженно заметила Алина, щелкая фотоаппаратом и запечатлевая для потомков и нас любимых Мраморную ладью. – Значит, здесь любила обедать великая императрица, которой ты так восторгаешься?
- Ага, - ответил я. – Железная женщина. Тратила столько денег, а ей никто и слова не сказал.
- Барин, - встрял Нафаня, дернув меня за штанину.
- Чего тебе, жутька?
- А разве мраморный корабль не должен затонуть? Он же каменный.
- Угадал, бармалей, - улыбнулся я, беря домового на руки. – Он стоит на мели и является просто красивой безделушкой.
- Ничего себе, - присвистнул дух. – Зажралась твоя Цыся, барин. Ей-Богу, зажралась. На кол ее надо или в бочку к скорпионам. Ты представляешь, сколько можно было яичницы приготовить на эти деньги?
- Тебе и за всю свою паранормальную жизнь столько не съесть, - ответила за меня Алина. Ее крайне развеселило сравнение исторического памятника с кучей яиц.
- Эх, - размечтался Нафаня, представив себя на вершине пирамиды из яиц, где подданные таскают великому императору перец и креветки.
- Ничего, бандит, - хмыкнул я. – Радуйся, что твое желание останется лишь желанием. Лопнул бы, как пить дать.
- Ничего подобного, - оскорбился домовенок, для пущей уверенности слегка укусив меня за ухо. – Спорим, что не лопнул бы.
- Ты вчера все нервы измотал своей свининой. Какие-то пять порций. А тут яиц немерено.
- Я тебе еще докажу, - облизнулся Нафаня, вновь уносясь к прекрасным мечтам, а мы пошли дальше наслаждаться видами волшебного парка.
- Андриюшко, а что это там? – театрально прошипел Нафаня, направив мою голову влево.
- Сладости, - ответил я, улыбнувшись. – Уже приметил, обжорик? Ладно, пошли посмотрим.
- Вот люб ты мне, барин. Сиротинке безродной и обездоленной, - умилился домовой, от нетерпения подпрыгивая на моем плече.
- Да, ты у нас обездоленный, - рассмеялась Алина вместе с Чучей. – Ест, что хочет. Гитара у него есть. На работу ходить не надо. Самогон варить разрешают.
- Давайте, насмехайтесь надо мной. Андреюшко, а ты мне купишь леденец на палочке?
- Купишь, Нафанюшко. Такой, что у тебя морда треснет, если ты его себе целиком в рот засунешь, - хмыкнул я, подходя к прилавку. Выбор был воистину широким. Здесь были обычные леденцы на палочках, тянучки, ириски, традиционное китайское печенье, сладкая вата, орешки всех сортов и расцветок. Но домовятам больше приглянулись маленькие конфеты кремового цвета. Я вздохнул и достал кошелек, чтобы опустошить его на несколько юаней и забрать взамен целый пакет сладостей. Алина попросила минералку и почти сразу выдула полбутылки, после чего протянула ее мне и застыла с открытым ртом глядя на Нафаню. Спустя пару секунд, к ней присоединилась и Чуча, разбавив тишину ехидным смехом.
Нафаня запихал в рот все конфеты, став похожим на героя советского мультфильма про хомячка, перебирающегося через реку. Только домовой еще умудрялся сосать все это сладкое безобразие.
- Фо? Фо фы фофифе? – выдавил из себя Нафаня, борясь с желанием проглотить все сразу.
- Ох, дурилка, - улыбнулся я. – Никто же твои конфеты не забирает. Ел бы потихоньку, а так даже с Чучей не поделился. Жадина-говядина.
- Бифофа фафа!
- Да, да. Знаем. Бисова баба, - саркастично ответила Чуча, норовя потрепать домового за щеку, но тот хитро уворачивался от ловких вражеских пальчиков, пока домовиха не остановилась, выплюнув одну из конфеток себе на ладонь. – Андрей. Смотри.
- Вот дела, - присвистнул я, разглядывая маленького сморщенного червячка, выпавшего из надкусанной конфеты. – И здесь насекомые.
- Мммм!!! – захрипел Нафаня, увидев, что лежит у меня на ладони, а затем исторгнул из себя настоящий дождь из мокрых и липких конфет, который посыпались на землю. Я вознес небесам молитву, что в это время рядом никого не было, и услужливо похлопал Нафаню по спинке.
- Ирод ты, Андреюшко, и шутки у тебя жестокие, - откашлялся он и принялся чесать свой язык толстыми пальчиками. – Ничего больше просить не буду. Вот.
- Как хочешь, - лукаво откликнулась Алина, беря меня под руку. – А нас он ведет в ресторан, где мы будем кушать лапшу с курицей.
- Правда? – алчно уставился на меня Нафаня, мигом забыв все обиды. Под общий дружный смех, я мог только развести руками. Мой соседушка не даст соскучиться. Определенно.
Глава двенадцатая. Водные развлечения. ©Гектор Шульц
Обиженный домовой весьма страшная вещь. Каждая долговременная обида Нафани наносила солидный урон моему кошельку или убранству квартиры в целом. Дух запросто мог подкинуть в кровать старые носки или вылить на голову варенье, благодаря чему я становился похож на липкую версию Элтона Джона. Но хуже всех был запой, когда Нафаня топил свою обиду в производных зеленого змия. Это случилось и на сей раз.
- Посмотрите на него. Спит, храпит, слюни с соплями пускает, - над моим ухом раздался жаркий шепот Нафани. Его не волновало то, что мы вернулись очень поздно и были весьма усталыми. Домовой демонстративно запрыгнул в кресло и сделал вид, что спит. Даже к любимой карамельной свинине не притронулся. А все потому, что он вымотал мне и Але все нервы на тему того, чтобы посетить аквапарк. Его не волновало то, что там всегда куча посетителей и его попросту затопчут, а то и вовсе пустят на очередную порцию мясной подливки. Странным было еще то, что затащить Нафаню купаться стоило великих и даже героических усилий. Я скромно умолчу о том, на что походили мои руки после купания великовозрастного демона грязи и пороков. Но домовенок не сдавался. Он хотел в аквапарк и буквально грезил этим после того, как просмотрел китайский журнал и увидел там водные горки, гигантские бассейны и целые толпы довольных китайцев. И сейчас Нафаня допекал меня рано утром, обдавая лицо алкогольным перегаром. У кого-то была веселая ночка вместе с бутылкой.
- Дух, блин. Ты совсем оборзел или только притворяешься? – пробубнил я, отрывая голову от подушки. На часах было полпятого утра. – Ходишь, как тать, по комнате. Бубнишь, спать мешаешь. Может, стоит тебя в мешок упрятать и попросить в ближайшей кузнице бронзовую фигуру вылить, с тобой в качестве начинки?
- Ругается еще на Нафанюшку, а Нафанюшка видел, чем барин непутевый ночью занимался. Мучил бедную девочку Алиночку. Алиночка добра к домовенку, - заплетающимся языком продолжил Нафаня, не обратив на мои слова никакого внимания. Это было нормой, когда он обижался. Домовой делал вид, что меня не существует и демонстративно разговаривал с пустым местом.
- У тебя депрессия опять? – хмыкнул я, с интересом уставившись на бормочущего домового. В лапках Нафаня держал полупустую бутылку из-под какого-то китайского вина.
- Паршивец спрашивает Нафанюшку о депрессии, но паршивец сам знает о ее причинах. Надо барина непутевого придушить на потеху домовенку.
- Ясно. Кикимер ты недоделанный, - зевнул я, переворачиваясь на бок. Но дух тут же залез мне на плечо и принялся бубнить уже в самое ухо.
- Стонал негодяй ночью, кровать ломал, да ушей чужих не щадил. Выпороть надо Андрея. Розгами и крапивой, пока зад его румяным не станет. Да, надо так сделать.
- Утоплю!
- Утопит, говорит. Что нам его угрозы, да Нафанюшка? Негодяй еще не знает, что домовенок видел, как он веселые сигареты в туалете курит, а барыня и не ведает об этом, - я зашипел и показал домовому кулак, тревожно поглядывая на спящую Алину. – Да, да. Негодяй. Бисов барин. Жопа.
- Свали отсюда, гном, - ругнулся я, услышав, как Алина тихо хихикает и пытается засунуть в рот кусок одеяла, дабы не было слышно. – Разбудил всех. Дрему наводит с грустью. Обиженный, блин.
- Не блин, а оладушек, - серьезно заявил Нафаня. Аля уже не могла сдерживаться и звонко рассмеялась.
- Нафань. Иди спать. Сходим мы в твой аквапарк. Если Андрей не пойдет, то мы сами.
- Люблю барыню, - сразу же расплылся в улыбке дух. – А тебя, холоп, нет. Лупить буду розгами ночью и душить. А еще в волосы жвачку засуну.
- Тогда останешься на веки вечные в Китае. Ладно, чеши в свое кресло. Сходим в аквапарк. Там я тебя самолично утоплю, - я обреченно махнул рукой и отвернулся к стене, услышав напоследок ехидное хихиканье домового, который в очередной раз добился своего.
Нафаня дождался девяти утра и примчался будить нас, при этом верещал он, как молоденький поросенок, которого детвора за уши тискает. Среди его восторженных визгов можно было разобрать только одно слово – аквапарк. Он даже нашел мои плавки, которые тут же нацепил на свое волосатое тело, чем напомнил мне забавную версию Леприкона в исполнении гениального актера Уорика Дэвиса.
Во время завтрака все разговоры были только о предстоящем походе на водные аттракционы, и даже меланхоличную Чучу увлекла возможность весело провести время. Правда, возникли сложности с поиском купальника для домовихи, но услужливый персонал отеля, где мы остановились, решил проблему, найдя миленький желтый наряд на маленькую девочку. Конечно, я озаботился еще и тем, чтобы выбрать место, где будет меньше всего посетителей и радостно узнал, что в аквапарке есть приватные комнаты с бассейном и горками для детей. Вот только стоимость их была довольно высокой, но чего не сделаешь ради друзей. А если честно, то вытерпеть вторую ночь Нафаниных бормотаний я бы не смог.
- Ай да, китайцы, - восторженно заявил Нафаня, когда мы остановились перед входом в аквапарк. В принципе, его удивление было более чем понятно. Представьте себе огромный гипермаркет России, только увеличенный раз в двадцать как минимум. Добавьте нереальное количество детей со своими родителями, продавцов разных сладостей и прочих праздношатающихся личностей. Но не только это удивило Нафаню. Над входом застыла статуя гигантской акулы и несколько иероглифов, понять которые я не смог. Впрочем, с ними все было понятно. Аквапарк же.
- Я уже ничему не удивляюсь, - хмыкнула Алина, рассматривая морского монстра в почти натуральную величину. – Все для людей и ради денег. Представляешь, сколько народа обслуживают этот парк?
- Догадываюсь. Но сейчас меня волнует только один вопрос. Где наша комната и откуда можно прыгать в воду, - ответил я, открывая дверь и пропуская жену с домовятами внутрь развлекательного центра.
Внутри тоже было на что посмотреть. Игровые автоматы всех форм и расцветок заполняли весь первый этаж. Повсюду носились дети, а вспотевшие родители пытались их поймать. Правда, безуспешно. Один из детей, мальчонка лет семи, врезался в Нафаню и сбил домового с ног. За что милостиво получил подзатыльник от весьма чувствительного духа и собственного родителя. Я тяжело вздохнул и потащил ругающегося Нафаню в сторону стойки администратора, пока он не начал выкручивать своему обидчику уши или не наслал на него порчу. Но до стойки администратора дойти не удалось. Домовенок алчно выпучил глаза и уставился на один из свободных игровых автоматов, на котором виднелся до боли знакомый логотип. «Mortal Kombat» - неумирающая добрая драка родом из далеких девяностых.
- Барин, - пролепетал Нафаня, с надеждой взглянув на меня.
- Пошли, - коротко кивнул я. – Кто-то получит хорошую трепку. Алин, прикроешь?
- А у меня есть выбор? – театрально вздохнула моя жена и двинулась за нами следом.
- У, жопа! – верещал Нафаня, со скоростью пулемета долбя по большим кнопкам. Его Саб-Зиро на экране сливал уже второй раунд моему Скорпиону. – Нечестно. У меня ручки маленькие.
- И язык без костей, - хмыкнул я, выпуская гарпун. – Иди сюда, кроха обиженная. Сейчас дядя Скорпион тебе фаталити пропишет.
- И как ты все помнишь? - рассмеялась Алина, наблюдая за тем, как мой боец поджаривает Нафаню до состояния хорошего шашлыка.
- Шутишь? – улыбнулся я. – Мы еще в детстве эти комбинации заучивали и в тетрадки записывали. Настоящий профессионал все помнит. Правда тут кнопки по-другому расположены, но меня это не смущает.
- Не смущает его. Имбецильный барин, - ругнулся домовой, в сердцах стукнув кулачком по кнопкам. – Давай еще раз. Только я теперь Нуб Сайбота возьму.
- Отличный персонаж для тебя. Телепортом только не задалбливай.
- Ага, спросить забыл, - воинственно прогудел дух, выбирая своего любимца. – Сейчас мой черныш, чью-то барскую жопу отлупит.
- А после этого идем в бассейн. И не спорь. Но сейчас получи зубодробительное комбо.
После получаса ностальгии в старую игру, мы наконец-то дошли до арендованной комнаты. Нафаня лучился радостью, ибо я сознательно слил ему финальный бой, чем наполнил сердце домового самой настоящей радостью. Вот только он принялся подкалывать меня по поводу и без, но Алина зорко наблюдала за тем, чтобы никаких ссор и драк не было. Но все плохие мысли отступили, когда мы увидели наш персональный бассейн.
По размерам он был довольно большим, а сбоку даже стояла трехметровая вышка, к которой сразу же бросился Нафаня. В противоположном углу была маленькая водная горка для детей, к которой направилась Чуча. А мы с Алиной с наслаждением нырнули в теплую воду. За такой комфорт никаких денег не жалко.
- Андреюшко, сними меня отсюда. Я боюсь! – раздался с вышки голос Нафани, отвлекая меня от разговора с женой. Посмотрев наверх, я рассмеялся, увидев, что домовой вцепился мохнатыми лапками в хромированные поручни и с бешеными глазами смотрит вниз.
- А кто тебя заставлял туда лезть? – мудро заметила Чуча, подплывая к нам на большом желтом надувном круге. – Сам и спускайся.
- Ага. Как Томмен Сплюснутый. Сделай шаг и пусть Семеро хранят тебя, - съязвил я. Нафаня принялся крыть нас всех настолько жутким матом, что услышь его кто-нибудь, то сразу же постригся бы в монахи и навсегда отказался от радостей жизни. – Прыгай уже, дурилка.
- Нет! – протяжно взвыл Нафаня, показав хохочущей Чуче язык. – Злые вы. Уйду я от вас. Буду с гадалкой жить. Она меня печеньками кормит.
- Валяй. Но для этого тебе надо спуститься.
- Барин мой ситный. Ну, пожалуйста. Что ты как сволочь-то?
- Ладно, - я подмигнул Алине и, выбравшись из бассейна, направился в сторону вышки. Поднявшись, я встал рядом с домовым и ласково погладил его по голове. – Отпускай поручень и пошли.
- Правда? – с надеждой спросил домовенок, нехотя протягивая ко мне руки.
- Самая настоящая, - ехидно ответил я и, взяв Нафаню на руки, сиганул с вышины в воду, заставив духа исторгнуть поистине дьявольский крик, где отчетливо было слышно только одно слово.
- Аааандрееей!!!
Вынырнув, я вновь рассмеялся, смотря на морду домовенка, которая сияла настоящим восторгом.
- Барин. Давай еще, - радостно заявил он, выпуская ручеек воды сквозь зубы.
- Понравилось?
- Ага. Чуть в плавки твои не наложил.
- Э! Это мои плавки. Пусть твоя задница держит себя в руках, - оскорбился я, но Нафаня уже вылез из бассейна и направился к вышке. Совсем один.
Дальнейшие прыжки проходили так, будто домовой всю свою сознательную потустороннюю жизнь занимался плаванием. Он выписывал сальто и бомбочкой обрушивался в воду рядом с Чучей, пугая домовиху до паранормального тика. Та в ответ лупила его своими ручками, стараясь оторвать домовому ухо, но Нафаня был счастлив, найдя себе новое развлечение. Когда вышка ему надоела, он обратил свой взор на горку, конструкция которой подбрасывала ребенка в воздух, прежде чем он приземлится на воду. На протяжении трех часов в бассейне не смолкал его заливистый и радостный смех. Вот и верь потом тому, что домовые купаться не любят. Главное найти им развлечение.
Глава тринадцатая. Пора домой.
В таком веселье и прошли две недели. Как бы мне не нравилось отдыхать и рассматривать чудеса Китая, но пришла пора возвращаться домой. Меня с Алиной ждала работа, а домовых уборка и приведение квартиры в божеский вид. И если Алина с Чучей новость о возвращении восприняли нормально, то Нафаня принялся бузить. С изюминкой и настоящим жаром.
Все началось с того, что домовой наотрез отказался возвращаться, заявив, что в Китае ему нравится и люди тут лучше, чем его бисов барин. Затем, за пару дней до отъезда, он вымазал мои ноги растительным маслом, пока я спал, и нарисовал на лбу горчицей неприличное слово. Как итог, я получил небольшой ожог, а Нафаня маленькую трепку и по возвращении был обязан в одиночестве вылизать квартиру так, чтобы даже самая привердливая бабка не нашла бы там ни одной пылинки. Дух объявил всем бойкот и перебрался спать на кухню, попутно заливая свое горе дешевой китайской самогонкой, которую стащил из соседнего номера ночью. Даже Чуча устала лупцевать самозваного дворянина веником и махнула на него рукой.
- Барин, а, барин, - в голове раздался тихий голосок домового, который, как обычно, будил меня рано утром. Только казус был в том, что он с нами не разговаривал.
- И что тебя подвигло ко мне обратиться? У нас же война, как ты сам выразился. Кто вчера мне в чай вместо сахара соли подсыпал, а Алине в шампунь масла налил? – спросил я, оторвав голову от подушки. – Диверсант малолетний.
- Грусть-депрессия, барин, - серьезно ответил домовенок, неловко переминаясь с ноги на ногу возле кровати. Аля еще спала, как спала и Чуча, слабо похрапывая во сне и улыбаясь ярким снам. – Я же никуда не ездил. А тут красота.
- Знаю я твою красоту. Убираться не надо, это горничные сделают. Барин еды найдет, а барыня горой за мохнатого балбеса встанет, который ей потом в сумку яйцо закинет. Лафа кончилась, дух. Едем домой. Ты же домовой. У тебя должна быть забота о доме в крови, да и родина, как-никак.
- Эх. Прав ты, Андриюшко. Сам же знаешь, что я чувствительный и импульсивный. Многое сгоряча делаю, а головушка буйная мысли всякие подкидывает, - кисло заметил Нафаня, присаживаясь на краешек кровати. – Меня одно волнует. Почему вы меня терпите. Я же такой дурной бываю. Это бисова баба крепче железа и ее пронять только сериалы могут.
- Хоть ты и вредный, циничный и гадкий кусок шерсти, но ты наш кусок шерсти. Друг и член семьи. Только ненормальный. Как мой дядя Яков. Он после шестидесяти стал себя неадекватно вести, - улыбнулся я далеким воспоминаниям. – Мог запросто голым в магазин пойти или кастрюлю борща за раз сожрать. Совсем, как ты. Только побольше.
- Ну, спасибо, - буркнул дух, щипая меня за руку. – Мир, значит?
- Со мной может и мир. А вот перед Алиной и Чучей сам извинишься, - строго сказал я. Домовой только вздохнул.
- Есть идеи, Андреюшко?
- Э, нет. Тут уж сам давай. Завтрак сделай или еще что-нибудь полезное. И вообще, не мешай спать. Шесть утра же, - зевнул я. Нафаня спрыгнул с кровати и потопал на кухню. В этот момент он что-то бубнил себе под нос и загибал пальцы. Наверное, считал грешки, не иначе.
Ровно в девять утра, мы все подскочили с кроватей от ужасающе громкого звука моего телефона. Играла нежно любимая мной песня Джуси Ньютон – Утренний ангел. Но не это было удивительней всего. В центре номера стоял Нафаня, благоухающий, как весенний луг. Он был в моей рубашке, которая волочилась по полу, и даже расчесал свои буйные кудри на прямой пробор. Алина вопрошающе на меня уставилась, а я мог лишь пожать плечами. Кто знает, что на сей раз придумал сварливый домовой. А тот дождался припева и принялся подпевать.
- Джаст кол ми энджел оф зе морнинг Энджел!
Джаст тач май чик бифор ю лив ми, бэйби.
Джаст кол ми энджел оф зе морнинг Энджел!
Тен слоули терн авэй фом ми.
- Хера себе, - только и могла буркнуть Чуча, во все глаза смотря на удивительное зрелище. Но Нафаня этим не ограничился. Он несколько раз щелкнул по экрану смартфона и включил следующую песню.
- Вечером на нас находит грусть порой. Порой,
Сердце ноет, сердце просится домой. Домой.
Взвоет ветер над бараками,
БМП нам лязгнет траками,
Домой, домой, пора домой, - верещал домовенок, подыгрывая себе на пустой банке из-под кофе. А когда закончил, то уставился на Алину невероятно жалостливым взглядом. – Прости меня, барыня, дурня стоеросового. Пригрелся тут, зажрался, вот и гадости делать начал. И ты меня прости, баба бисова. Нафанюшка раскаивается.
- Ты же мой милый, - рассмеялась Алина. – Конечно, ты нам соскучиться не даешь, но я знала, с кем предстоит жить. А что это за вкусный запах?
- Пирожки, - застенчиво ответил Нафаня. – Я для вас целый таз нажарил. С картошечкой и мяском. А в холодильнике пиво ледяное.
- Да уж. Где еще будешь пить пиво рано утром. Веди нас, шеф, - хмыкнул я, первым вставая с кровати.
- Ох, отчудил-то, - бормотала Чуча, с улыбкой поглядывая на смущенного домового. – Седина в бороду, бес в ребро.
- Ох, лопну сейчас, - отдуваясь, пробормотал я, расправляясь с очередным пирожком.
- Жадный ты, барин. А еще на Нафанюшку наговариваешь, - мудро рек домовой, подвигая к себе большое блюдо с пирожками.
- Нет. Просто таких пирожков, ты даже под Арию не жарил. Уж я-то знаю, как она тебя вдохновляет на готовку.
- Старался, - тихо ответил Нафаня, мусоля в руках тряпочку. После чего добавил. – Вы на меня больше не сердитесь?
- Не сердимся, - за всех ответил я. – Но уборку в квартире сделаешь.
- Да я тебе помогу, - вклинилась Чуча, увидев, что рот домового напрягся и готов к очередному ругательству. – Мохнатый стервец.
- Кстати, когда мы уезжаем? – Нафаня враз повеселел и даже принялся болтать ногами, сидя на стуле.
- Завтра, - улыбнулась Алина, поглаживая себя по животу.
- Уже толкается? – подначил ее домовой, за что получил по голове от оскорбленной Чучи, которая считала подобные вопросы неуместными по отношению к хозяйке. – Да ладно тебе. Просто спросил. Я же знаю, что барыня маленького ждет.
- Рано еще для толканий, - я ласково поцеловал жену. – Но скоро всем достанется. И тебе, Нафанаил, в первую очередь.
- Ты меня сто лет Нафанаилом не звал.
- Случая не представлялось. Заканчивай буянить и веди себя хорошо. Иначе я тебя в поликлинику сдам. Для опытов. Нам стрессов и так достаточно, - домовой кивнул и тихо пробубнил, что барин подкаблучник и друзей не ценит. Но сделал это так, чтобы услышал только я. – И вообще. Давайте сходим в ресторан и отметим возвращение на родину.
- Ура! – раздался дружный крик радости, и все семейство умчалось собираться, оставив меня одного в тишине и спокойствии.
Следующим утром был настоящий бедлам. Мы проспали и поэтому вскочили с кроватей с дикими глазами, когда раздался телефонный звонок и вежливый администратор сообщил, что такси в аэропорт уже ждет. Слава богам, что вещи были предусмотрительно собраны, и осталось только не забыть паспорта, билеты и мелкие вещи, разбросанные по номеру после вчерашних посиделок в ресторане.
А все потому, что Нафаня решил поиграть в бармена, благодаря чему в наших бокалах вместо сока плескался настоящий коктейль Полярный, только приготовленный из более цивильных алкогольных жидкостей. На радостях от возвращения домой, мы прилично нализались и если девочки еще вели себя в рамках этикета, то я принялся чудить в духе своего соседушки. Апофеозом стал мой выход на сцену, где я развлекал гостей ресторана задушевными русскими песнями под гитару и исполнил на бис нетленку группы Catharsis – Помни меня, закончив ее умопомрачительным соло. Хозяева ресторана даже сделали солидную скидку за то, я устроил настоящий концерт и ничего не сломал. Алина с Чучей хлопали громче всех, а домовой порывался спеть со мной дуэтом, и это ему удалось бы, если бы не домовиха, постоянно возвращающая блудного друга за наш столик.
И утром, Алина и Чуча могли лицезреть, как два мужских представителя двух видов превращаются в шипящих змей, у которых есть еще и руки, чтобы поддерживать больные головы, раскалывающиеся будто орехи. Но удача была на нашей стороне и в аэропорт мы прибыли почти без опоздания. Нафаня уединился в туалете на полчаса, а я получил возможность выпить кофе и немного прийти в себя. Однако относительно расслабиться удалось только в самолете. Я с улыбкой смотрел на свою жену, держащую в руках спящую Чучу, а у меня на коленях дремал Нафаня. Домовые моментально отключились, как и в свой первый полет. А самолет, меж тем, набирал высоту, увозя нас из сказки под названием Китай.
Если хорошенько подумать, то путешествие было на редкость интересным. Я наконец-то осуществил мечту и побывал в Китае, вдоволь налюбовавшись на памятники истории и красивые пейзажи. Домовята узнали много нового о себе, как узнали и то, что бандит Жупанько оставил свой след и в жизни Чучи. Но самым главным были, конечно же, эмоции. Радостные эмоции от прогулок и забав в аквапарке, грустные от встречи с гадалкой и ее внуком. И счастливые эмоции от того, что со мной рядом была Аля и два паранормальных оболтуса. Именно они наполняли мою жизнь особенным колоритом и напрочь изгоняли из нее скуку и серость.
- Летим домой, - тихо сказала Алина, прижимаясь к моему плечу. Я поцеловал жену в макушку и, смотря за тем, как в иллюминаторе проплывают большие и сверкающие облака, добавил.
- Да. Но мой дом там, где вы все.
Глава четырнадцатая. Новый Год в новом составе. ©Гектор Шульц
Время неумолимо бежало вперед, как постоянно любит делать, когда жизнь пестрит яркими эмоциями и радостными событиями. Казалось, что только вчера мы приехали из Китая, как за окном уже появились сугробы, а город погрузился в предновогоднюю суматоху.
Очень многие любят этот праздник по одной простой причине. Всегда кажется, что новый год будет в разы удачнее и лучше прежнего. Вера и надежда на лучшее должны жить даже в самом отчаявшемся сердце. Для меня этот год принес много нового. И дело не только в том, что я получил жену. Увидела свет моя книга про совместную жизнь с Нафаней. На удивление, история увлекла большое количество людей и сварливый дух не смел признать того факта, что печатному изданию быть. Кстати, именно Нафаня и прочел первым эту книгу.
- Брехун ты, барин, - безапелляционно заявил домовой, потрясая книгой, которую прочел за пару дней почти не выходя из комнаты. – Чего ты меня таким балбесом-то выставил?
- Ты и есть балбес, - ответил я, отвлекаясь от написания очередной истории. – В книге нет ни грамма вранья. Только чистая правда. Ты, мой друг, тот еще обормот.
- А в перьях тебя не извалять? – окрысился Нафаня. – Хотя, за рисунки прощу. Тут я очень красивый вышел.
- Старался же, - хмыкнул я, беря у домового из рук свою книгу.
- Оно и видно. Совсем барин ополоумел, раз решил рассказать, как Нафанюшка грустил или Олега испугался. Посмотрел бы я на того, кто не испугался бы.
- Не придирайся, Наф, - ответила ему Алина, входя в комнату. – Между прочим, в книге ты куда лучше. Андрей промолчал о том, как ты неделю ревел после Игры престолов.
- «Они убили Джона Сноу. Они убили Джона Сноу. Ненавистные, ненавистные», - передразнил я домовенка. – Кто потом на кухне до утра слушал заглавную тему из сериала и крыл матом Серсею Ланнистер?
- Я, - смутился Нафаня. – Ну задело меня за живое. Я же импульсивный. Как энтот, как его. Джоффри.
- Напомни не покупать тебе арбалет, - задумчиво протянул я, заставив Алину рассмеяться, а домового вспыхнуть от ярости до корней волос. – Ладно, чертушка. Тебе же самому нравилось читать отзывы на Пикабу.
- Нравилось. Там Нафанюшку любят, не то что ты, жопа.
- Если бы Нафанюшку тут не любили, то Нафанюшка бы сейчас на улице зад свой мохнатый морозил в одиночестве и глушил бы водку с бомжами.
- А барин бы дошираками питался и кряхтел под одеялом с журналами всякими, - съязвил домовой, запрыгивая мне на колени. – Радовался бы, что у тебя такой домовенок живет. Вона все хотят такого. Сам читал.
- Радуюсь. Не представляешь, как сильно. Ладно, беги. Там новый сезон Игры Престолов в сети появился.
- Не буду его смотреть, - тихо сказал Нафаня, делая шаг к выходу из комнаты. А затем прооорал, что Ланнистеры всегда платят свои долги, и умчался в зал включать телевизор.
- Вторая книга будет веселее, - хмыкнул я, обнимая жену. Та в ответ только улыбнулась. Сомнений не было. Осталось год продержаться.
Для меня и Нафани это был уже третий совместный Новый год, как бы глупо это не звучало. Но он был первым, как мы официально стали семьей. Я и моя Алина, а также два ненормальных домовых в лице Чучи и Нафани. Посему было решено встретить Новый год в узком кругу. Сашка с Кристиной, как обычно, укатили в теплые страны, поэтому нам никто не мог помешать. Алина с Чучей сразу же поставили дело так, что даже отъявленный лентяй Нафаня получил ответственную работу. В частности, нам нужно было выбрать елку, а девочки отвечали за готовку и украшение квартиры.
Елка нашлась довольно быстро, ибо зеленых красавиц продавали аккурат рядом с домом. Нафаня сослался больным после очередного похмелья, и мне пришлось идти за елкой одному. Впрочем, я был даже рад. Подарки Алине и Чуче уже лежали в шкафу, упакованные в красивую бумагу, а вот с подарком для Нафани я еще не определился. Дух прошел все игры для приставки, что у нас были, забросил свою укулеле, вспоминая о ней лишь под глубоким градусом, а книги он не читал в принципе, говоря, что станет лучше меня и напишет свою книгу, как жил с барином-дубиной. Поэтому я хмыкнул и решил повременить с покупкой елки, отправившись на знаменитую Горбушку, где продавались чудеса из чудес электронного и цифрового мира.
Побродив там довольно долгое время я, наконец-то, нашел то, что искал. В качестве подарка для духа я выбрал портативную игровую приставку от японского производителя и электронную сигарету, ибо домовой меня попросту замучил этим, увлекшись новыми веяниями молодежи. Среди тысяч разных моделей электронных сигарет я даже растерялся поначалу, но вежливый продавец помог мне подобрать то, что нужно. А именно «электронную сигарету для пожилого карлика, который любит дымить Беломор и Приму». Круглые глаза продавца я никогда не забуду. Но это мелочи. Главное, что подарки были найдены и их осталось упаковать, что я и сделал, воспользовавшись одной из точек, предоставляющих подобные услуги, после чего вернулся к верному Адику и поехал домой, повторяя про себя о том, что еще надо купить елку.
- Это что? – спросил меня с порога Нафаня, критично осматривая покупку.
- Елка, - ответил я, прислонив ее к стене. Дух скорчил знаменитую рожу и разразился очередной гениальной тирадой.
- Прошлый раз была красивая, пушистая. А это какая-то облезлая и тонкая. Иди другую покупай, - я молча подошел к домовому и аккуратно похлопал его по груди. Тот поперхнулся словами и уставился на меня удивленными глазами. – Ты чего делаешь?
- Странно. У женщин грудь есть. А у тебя есть. Может ты неправильная домовиха? – спустя пару секунд ответил я, наслаждаясь Нафаниным лицом.
- Мужлан, - побагровев, выдал Нафаня. – Я здоровый домовой мужского пола. С чего мне женщиной быть?
- Ведешь себя, как женщина. Истеричная и занудная, - бросил я, вешая куртку на крючок. – А елка связана. Сейчас распушится и станет еще лучше той, что ты помнишь.
- А, вона как, - домовенок почесал бороду и даже помог мне снять ботинки.
- Ага. Девчата готовят?
- Я с ними не разговариваю.
- Почему? Снова советы давал, как правильно мясо мариновать? – рассмеялся я, проходя в комнату. Нафаня вовсю буравил взглядом пакет с подарками, пытаясь угадать содержимое.
- Давал. Бисова баба вообще готовить не умеет. Твердит, что еда должна быть вкусной и полезной, - буркнул домовой, попутно выдавая громкую отрыжку. – Ох, не надо было пельмешки с горчицей мешать. Маюсь животиком, барин.
- Сам виноват. У тебя от горчицы метеоризм, а благодаря пельменям еще и Везувий откроется. Привет, милая, - я улыбнулся Алине, которая вышла меня встретить. Лицо девушки раскраснелось, а руки были в сметане.
- Елочку взял? – я утвердительно кивнул, показав кулак кривляющемуся духу, который вертел задом за спиной Али. – Молодец. Нарядите ее с Нафаней, а мы пока готовить будем дальше. Дел еще много.
- Конечно. Он мечтал этим заняться, - хихикнул я, заметив, что морда Нафани скривилась от негодования. Лень его не поддавалась описанию, но с двумя дамами он спорить не собирался и сейчас покорно поплелся в комнату, доставать из шкафа игрушки.
- Мечтал заняться, мечтал заняться. Жопа ты барин. Нет бы промолчать. Лежал бы сейчас Нафанюшка и ничего не делал. А у маленького пушистого друга головушка болит, - нудил дух, кряхтя и жалуясь на жизнь. Я лишь улыбался, глядя на него.
- Я за елкой сам пошел. Мог бы и спасибо сказать, оглоед. Ты и так ничего не делаешь дома. Разленился до ужаса и на Чучу все обязанности спихнул. Когда ты последний раз хоть что-то делал? – спросил я, когда Нафаня картинно упал на пол и отказался вставать, пока ему барин не принесет огуречного рассолу.
- Вчера. Пылесосил, - надувшись, ответил он.
- О да. Помню. Ты скакал на пылесосе и кричал, что твоя лошадь взбесилась и ее надо пристрелить.
- Дурак ты, Андриюшко. Я как энтот, Джон Марстон. Бандитов ловил. Нет у тебя творческой жилки, барин. Загниешь скоро, и срамом сочиться будешь.
- Ясно. Ковбойская тема вернулась. Снова залипаешь в Read Dead Redemption?
- Немножечко, - откликнулся Нафаня, вешая стеклянный шарик на ветку. – ГТА надоела. А там коняшки есть. Им еще можно пинок давать.
- Развлекайся в свободное от обязанностей время. А вообще, я что-то уморился. Пошли девчат наших на аперитивы разведем, - хмыкнул я, направляясь к кухне.
- Да, барин. Вещаешь ты умно, хоть и змей тот еще, - ответил домовенок, запрыгивая мне на плечо.
Алина с радостью выделила нам по две банки хмельного Гиннесса и отправила на перекур, ибо Нафаня, очутившись на кухне, принялся совать свой любопытный нос в каждое блюдо и указывать Чуче, как нужно жарить курицу, чтобы она была сочной. Домовиха, пребывая в скверном настроении, от души отыгралась на Нафане, отлупив того большой деревянной ложкой, которой помешивала специальный острый соус. Дух не остался в долгу и высыпал на голову Чуче полпачки муки, благодаря чему домовиха стала похожей на злобного австралийского людоеда в ритуальном гриме. Разбушевавшихся домовых остановила моя тяжелая длань, вылившая на них две кружки воды из-под крана. На сем и помирились. Правда, Нафаня продолжал бубнить и пытаться взорвать Чуче мозг, а та демонстративно хваталась за сердце и крутила домовому кукиши.
Ближе к одиннадцати часам, когда мясо было почти готово и томилось в духовке, а елка была наряжена и подарки заботливо лежали под ней, мы сели за стол, дабы проводить старый год. Да, он был по-своему забавным, трудным, грустным и радостным. Но радостного и хорошего было гораздо больше. Например, животик Алины уже округлился, и моя жена ласково его поглаживала в свободные минуты, на что я мог смотреть вечность. Нафаня в эти моменты воровал у меня сигареты, щипал за уши и вел себя, как ему заблагорассудится. Он и Чуча все чаще начинали спорить на тему того, кто будет нянчить маленького, и эти споры доходили до серьезных драк. Правда, Нафаня чаще всего был пострадавшим и объяснял это тем, что он галантный джентльмен, который не поднимает руку на дам и предпочитает устраивать им пакости. А я уже настолько привык к этому безумию, что не представлял другой жизни без моих чудесных соседей. И знаете, я был по-настоящему счастлив, что они были в моей жизни, разбавляя своим присутствием хмурые будни и грустное настроение.
- Барин. Вернись за стол, - напомнил о себе Нафаня, тыкая меня в бок вилкой.
- Ай. Ты вообще ополоумел, бабай? – ойкнул я, потирая ужаленное место.
- А как тебя пробудить? Сидишь такой, слюни пускаешь, а потом бац, а Нафаня щеголяет в костюме барина, а кого-то в дурку увезли.
- Бывает, - согласился я. – А еще бывает, что Нафаню на неделю лишают развлечений и все, что ему остается, это мыть полы и окна.
- Мальчики мои, милые, - устало улыбнулась Алина. – Новый год на пороге, а вы снова спорите.
- Барин дурной стал, Алечка. Выпороть его надо, как сидорову козу.
- Наф.
- Молчу, молчу. Характер мягкий, - примирительно поднял руки домовой. – Давай, Андриюшко. Вещай речь свою. Только недолго, а то снова в сон клонить начнет.
- Тут и вещать нечего, - я демонстративно пропустил слова Нафани и взял в руки бокал с шампанским. На экране телевизора, тем временем, появился президент, вновь говоря о том, что в новом году все будет хорошо. – Спасибо, что вы есть в моей жизни. Каждого из вас я очень люблю и надеюсь, что в следующем году веселья у нас прибавится.
- Это точно, - засмеялась Алина. – И мы тебя любим. Глава нашей семьи.
- Ну вот. Его уже и главой назначили. А кто в квартирке первым жил, - начал было Нафаня, но Чуча слабо рыкнула и взяла в руки вилку. – Молчу, бисова баба. Вот так и погибает огонь праведной критики. И я тебя люблю, Андреюшко. Люб ты мне, сиротинке. Люб и бабе бисовой. И барыне своей прекрасной. Все мы тебя любим. А теперь давайте жрать, пожалуйста. И не включай Петросянов своих, а то еда моя обратно полезет.
- С Новым Годом! – крикнул я, завершая общую речь. Часы на Спасской башне ударили первый раз.
После обильного новогоднего ужина, мы по традиции выбежали на улицу, чтобы запустить фейерверки и вдосталь накричаться в темное и морозное небо. Я и Алина не отказали себе в удовольствии залепить в ближнего своего холодным снежком и искупать Нафаню в сугробе. Чуча радостно поддержала идею и, весело щебеча, помогала закидывать ревущего духа белыми снарядами.
Потом мы с Алей, уставшие и мокрые, смотрели за тем, как Нафаня засовывает в карман курточки домовихи маленькую петарду и, улюлюкая, бегает от разъяренной Чучи кругами.
- Я думаю, что счастье должно быть таким, - улыбнулся я, обнимая жену.
- Полностью согласна, - ответила Алина, целуя меня под взрывами сотен и тысяч фейерверков, освещающих небо.
Глава пятнадцатая. Прибавление в семействе.
Новый Год наступил, а следом за ним полетели дни, разбавленные приятными хлопотами, приуроченными к появлению новой частицы нашей семьи. Животик Алины стал внушительным и девушка, как и все беременные дамы, принялась чудить. Мне неоднократно приходилось вставать глубокой ночью, чтобы вместе с верным Нафаней ехать по магазинам в поисках той или иной вкусняшки, заказанной моей женой. Ее желания отличались разнообразностью. Соленые огурцы, мед, клубника, ежевика, копченое сало, кокос или ананас. На удивление, Нафаня не отказывался ездить со мной, ибо знал, что я куплю что-нибудь и ему. В этом плане он давал фору даже моей беременной жене. В таком состоянии мы встретили весну. Апрель наполнил улицы лужами, теплым солнышком и робкой травкой, пробивающейся через черную землю, с которой совсем недавно сошел снег. Алина любила гулять в парке рядом с домом, а я всегда составлял ей компанию. Домовые старались не мешать нам в эти моменты и предпочитали проводить время, потакая своим прихотям, пока хозяева были на прогулках. Нафаня терзал гитару, пытаясь сочинить песню, а Чуча увлеклась вышиванием, за которым проводила дни и ночи. Некоторые из ее работ уже украшали наше жилище. Так дни и проходили, пока одним апрельским утром, меня не разбудила Алина.
- Андрюш.
- А? – сонно пробормотал я, поднимая голову и вопросительно смотря на жену.
- У меня воды, кажется, отошли. Сходила в туалет, называется, - расстроенно заявила Алина, присаживаясь в кресло. – Ой. Толкается.
- Ох ты, Хризопраз Алексеевич, - только и мог выдохнуть я, мигом вскочив с кровати. Аля улыбнулась в ответ на мою ветвистую ругань. – Народ. Началось!
- Кто? Мальчик или девочка? – спросил Нафаня, ворвавшись в комнату и споткнувшись о Ромашку, которая обеспокоенно тявкала. Но увидев, что Алина просто сидит в кресле, домовой расслабился и махнул рукой. – Тю, напугал. Я-то думал. Как родит, позовете.
- Э! Она уже рожает, - ответил я, сжимая руку жены и пытаясь набрать номер скорой помощи. Нафаня угукнул и умчался в туалет, откуда вернулся с Чучей и чистыми полотенцами.
- Моя ты девочка, - охнула домовиха, подбегая к своей хозяйке, и тут же принялась командовать. – Нафаня, принеси горячей воды и холодной в стакане. Еще нужна простыня чистая, на всякий случай. Андрей, звони в скорую.
- Уже, - ответил я, поднося телефон к уху. – Здравствуйте. Да, моя жена рожает. Воды отошли примерно двадцать минут назад. Да, записывайте адрес.
- Я не понял, а чего это бисова баба командует? – обиделся Нафаня, которому не понравилась роль посыльного.
- Потому, что я женщина, - рявкнула Чуча, явно не настроенная на шутки. – Доводилось уже роды принимать.
- У кого? У мышей или у кошки? – сварливо ответил домовой, принося требуемое. Алина ойкнула еще раз и скривилась, держась за живот.
- Видишь. Ей больно. Схватки пошли.
- Так облегчи муки. Ты же домовиха, - удивился Нафаня.
- Этого я не умею, - грустно призналась Чуча, а ее нижняя губа задрожала, что было признаком приближающихся рыданий.
- Бисова баба, одним словом, - буркнул дух, залезая в кресло. Когда он расположился поудобнее на коленях у Алины, то стал поглаживать живот, улыбаясь и что-то бубня себе под нос.
- Ой, хорошо как, Нафанюшка, - размякла Аля, поблагодарив домовенка кивком. Тот заурчал в привычной манере и, не прекращая поглаживания, объяснил Чуче и мне что происходит.
- Умею я это делать. Помнишь, барин, как ты голову разбил на улице зимой? Пришел сам не свой. Нудил, выл, ругал меня. А когда задремал, я ему так же, как Алечке, делал. Наутро от его болячки маленький шрам остался. Еще Петьке так похмелье снимал, - похвастался Нафаня.
- Ты же мой хороший, - завыла Чуча, чуть не задушив домового в объятиях, если бы я не перехватил ее на полпути.
- Говорю же, бисова баба. Настроения меняет, как Андрейка после фасоли, - ухнул домовенок, покачав головой. – Барин, а дай мне воды попить. Эти дела всегда много сил отнимают. Зато Але не будет больно.
- Конечно. Держи, - я протянул ему стакан с водой, а сам с интересом принялся наблюдать дальше за его манипуляциями. – А говорил, что у вас нет магии.
- Есть, но нам говорить о ней не велено, Андреюшко, - серьезно заявил Нафаня. – И не проси. Не скажу. Тебе того знать не положено.
- И на том спасибо, - я почесал домового за ухом, вызвав новую волну мурчания. – Ты уже сделал очень много, за что я тебе всегда буду благодарен.
- Ты же мой друг, Андреюшко, - улыбнулся Нафаня. – И всегда им будешь.
Скорая приехала довольно быстро, через каких-то полчаса. Уверен, что не будь у меня такого действенного обезболивающего, как Нафаня, я бы в сердцах накричал на эскулапов за их медлительность. Алину с почестями проводили в машину скорой помощи и никто не заметил Нафаню, который сидел рядом со своей хозяйкой. Я же бросился собирать вещи и документы, которые будут необходимы в больнице. Чуча помогала мне изо всех сил, отчаянно стараясь запихать в пакет пару банок своего варенья. В итоге я плюнул и согласился с тем, что моей жене варенье никоим образом не повредит.
- Ну, что? – буркнул Нафаня, когда я нарезал круги возле входа в приемный покой. Доктора велели мне ждать здесь, а домовые, на удивление, отказались сопровождать Алину, заявив, что им это по статусу не положено.
- Ничего, как видишь. Ждем.
- Ну, что?
- Наф!
- Прости, барин. Нервничаю я. Надо покурить сходить, - взвился домовенок, доставая из пакета пачку Беломора и зажигалку.
- Ты две минуты назад курил, - удивился я. – Еще и три сигареты сразу засунул в рот. Ходил, как паровоз, обожравшийся галлюциногенных грибочков.
- Ничего не могу с собой поделать, - честно ответил дух, замолкая, когда ко мне подошел неизвестный мужчина, скорее всего, тоже кого-то ожидавший. Кроме него в приемном покое был еще один парень, налегавший на воду, стоящую в кулере рядом с выходом.
- Друг, с тобой все в порядке? – поинтересовался незнакомец.
- Ага. Жена рожает, - буркнул я, уставившись на него бешеными глазами.
- А чего ты сам с собой разговариваешь?
- Не обращай внимания. Мне так легче волнение унять.
- Ладно, - пожал плечами мужчина, отходя в сторону. Чуть позже я услышал, как он говорит второму парню, что я чокнутый и ко мне лучше не подходить, а то могу укусить. Нафаня посмотрел тому вслед, а затем запустил в мужчину своей соплей. Та шмякнулась прямо на лысину и дух удовлетворенно заворчал.
- Гадость какая, - констатировала Чуча. – Ни грамма вежливости.
- Зато тонна обоняния, - съязвил Нафаня.
- Обаяния, - я машинально поправил его и замер, услышав за дверями шаги. Спустя пару секунд двери открылись, выпуская того врача, который велел мне ждать новостей. Я почти не слышал, что он говорил и не замечал хлопков по моей спине. Лишь одна мысль пульсировала в голове. Я стал отцом.
- Ну? Чего молчишь, жопа?! – крикнул домовенок, вскарабкиваясь мне на плечо. – Кто?
- Девочка, - глупо улыбнулся я, обнимая домовенка. – У меня дочка. Маленькая и хорошенькая.
- Могут твои вялые чресла хоть что-то сделать, - гордо рек Нафаня, но стушевался, узрев яростный взгляд Чучи. – Молчу. Характер мягкий. Не злись, бисова баба. Сегодня счастливый день для всех.
А через три дня я поехал за Алиной и нашей дочуркой. Я видел ее лишь в окне третьего этажа. Именно там лежала моя жена, которая и показала мне дочь, когда я приходил ее навестить. Все три дня, пока Али не было дома, Нафаня пьянствовал. Дух до утра орал матерные песни, пожирал все, что находил в холодильнике и вообще вел себя так, будто отец не я, а он. И что самое странное, Чуча тоже присоединилась к нему. Но я не мог себе позволить такой роскоши, ибо постоянно бегал к Але, чтобы узнать, не нужно ли ей чего-нибудь. Наконец, утром я выехал за своими девчатами, строго приказав домовым все привести в порядок и проветрить квартиру. Те обреченно вздохнули, но отказаться не смели, догадываясь какой может быть месть новоиспеченного родителя.
- Хорошенькая. Только красная какая-то, - важно заявил Нафаня, стараясь даже не дышать в сторону ребенка.
- Сам был красным когда родился, - твердо заявила Чуча, поглаживая кроху по животику. Мы с Алей стояли в сторонке и наблюдали за тем, как себя ведут два домовых. Но привычной ругани не было, даже Нафаня сдерживал свой острый язык и общался, как отставной предводитель дворянства, сиречь вежливо и изысканно.
- Андреюшко, а назовете-то как? – спросил домовенок, запрыгивая мне на плечо. – Глаша? Дуня?
- Ну, нет, - покачал я головой. – Точно не так и вообще, имя уже придумано.
- Какое? – домовята встали по стойке смирно, а я предоставил Алине самой озвучить это.
- Нина. Первые две буквы ваших имен. Никита и Наташа, - улыбнулась Аля, беря дочь на руки. – Нина Андреевна. Добро пожаловать к нам.
- Аааа! – раздался тягостный плач двух мохнатых обалдуев. Нафаня вцепился мне в уши так сильно, что я начал побаиваться, не оторвет ли он их окончательно, а потом сошьет башмаки для себя. Чуча и вовсе чуть не грохнулась в обморок, но я ее подхватил. Но и Нафаня, и Чуча удивились еще сильнее, когда Алина сказала, что имя было моей идеей.
- Вы же часть нашей семьи. Как и Нина. Не обижайте ее, - улыбнулся я, вытирая Нафане слезы. Тот высморкался и по привычке вытер руки об мою майку, но сейчас это не играло никакой роли.
- Спасибо, Андреюшко, - всхлипнув, ответил домовенок, обнимая меня. – Это лучшее, что ты мог сделать.
- Ну что ты, дуралей. Сентиментальный стал на старости лет? – рассмеялся я.
- Нет. Просто в честь меня никого не называли. А тут такая кроха. Маленькая и хорошенькая. Да? – Нафаня уже вовсю сюсюкался с моей дочкой, под внимательным взглядом Алины и Чучи, которые больше походили на двух Церберов. Материнский инстинкт великая вещь.
Стоя на кухне, я прислонился к стене и курил сигарету. Совсем как в старые времена, когда Алину я еще не знал и только въехал в эту квартиру. Тогда я даже не представлял, как все сложится. Не думал, что у меня будет семья и самое главное, что у меня будет дочь. Нина Андреевна, которую сейчас окружили любовью и заботой Аля, Нафаня и Чуча. Улыбнувшись мыслям, я затушил сигарету и отправил окурок в мусорное ведро, после чего направился к семье.
Продолжение следует...
Скажите, вы так и не научились верить в сверхъестественное? А я научился. Благодаря своему другу. Нет, это не обычный человек и даже не моя девушка. Это домовой. Его зовут Нафаня. Маленький, вредный, саркастичный дух с очень добрым сердцем.
Однажды он показался мне и остался в моей жизни, наполняя ее своими безумными проделками. Нафаня хоть и домовой, но даже по их меркам очень необычный. Он курит, любит выпить, ругается матом и ведет себя, как свинья. Но он – личность. Маленький ребенок, заключенный в теле мохнатого паршивца. И пусть Нафане уже около ста лет, но домовенок по-прежнему ведет себя, как маленький. Может плакать, кричать, ласкаться и даже кусаться. Моя жизнь с кипящим потусторонней энергией комочком крепко отдыхает от телевидения и писателей с их многотомными эпосами про войну и любовь. Таков мой друг – домовой Нафаня.
Глава первая. Подготовка к торжеству.
- Барин, а барин? – домовенок теребил мою руку, пока я нежился в постели. Алина убежала на кухню готовить завтрак, и Нафаня решил помучить меня глупыми вопросами.
- Чего тебе, жутька? – сонно ответил я, так и не открыв глаза. – Чего тебе не спится постоянно? Встанешь рано утром и давай гулять по квартире. Энерджайзер ходячий.
- Я же домовой, дурная твоя душонка, - гукнул барабашка в ответ и забрался на кровать. Он уселся напротив моего лица и принялся щекотать мои ноздри маленьким перышком, которое вытащил из подушки.
- Наф, блин! Ты вообще оборзел? – громко чихнув, завопил я и схватил домовенка за шкирку, когда тот попытался сбежать.
- Тю. Привыкнуть уже пора, барин, - осклабился пушистый злодей, вися в моей руке. – Я к тебе по делу.
- По какому делу? Забыл, что вчера истрепал мне все нервы? Смокинг он хочет на свадьбу, - едко буркнул я, отпуская домового. Тот сразу полез в кресло и пригладил взъерошенную шерстку.
- Хочу. Я твой друг, а другу нужен смокинг. Как у энтого, Джеймса Бонда, - дух последнее время затер до дыр диски с Бондианой и сыпал цитатами из этого фильма.
- А я повторяю, что на свадьбе будут наши с Алинкой родственники. Думаешь, они не заметят бородатого гнома в костюмчике?
- Вот чего ты начинаешь опять? – надулся Нафаня. – Я спрячусь. Но смокинг хочу. И точка. Ты можешь хоть раз не быть эгоистом?
- Кто из нас еще эгоист, чертушка, - зевнул я и отправился на кухню. Мозг требовал кофе и сигаретку. Домовой поплелся за мной, изредка бормоча, что барин ничего не знает о настоящей дружбе и этого барина надо с яблоком в заднице запечь.
- Доброе утро, мальчики, - весело поприветствовала нас Алина, стоя у плиты. Девушка каждое утро пекла свои вкусные блинчики. Я и Нафаня просто неистово любили ее вкусняшки. Дух трескал блины со сметаной, а я любил макать их в малиновое варенье.
- Кому доброе, а кому мохнатый балбес устроил веселую побудку, - хмыкнул я, целуя девушку в щечку.
- Вот жопа ты барин! – веско заявил Нафаня и выдал особо громкую отрыжку. – Барыня, может, ты своего непутевого уговоришь купить Нафанюшке смокинг на свадьбу? Как же маленький домовенок будет в майке щеголять, будто балбес?
- Ты и есть балбес, - встрял я. – Смокинг ему купи, туфли лакированные он тоже хочет, а вот торт испечь ему трудно.
- Да спеку я тебе торт. Только, чур, смокинг мне серебристый,- довольно улыбнулся пушистый модник.
- Ох, чует мое сердце, что свадьба будет веселой, - покачал я головой. – Будет тебе смокинг. Только отвяжись. Дай с будущей женой поговорить утром. А то вместо ее прекрасного лица я вижу твою задницу.
- Тьфу на тебя, барин. Не любишь ты Нафанюшку, хочешь его обидеть вот злые слова и говоришь, - дух уныло поплелся в комнату, попутно испортив воздух. На него тут же заорали два голоса и барабашка, улюлюкая, умчался в комнату к Чуче, которая занималась уборкой.
- Что-то будет, - задумчиво произнес я, затягиваясь сигареткой. Алина тихо поддакнула и подвинула ко мне тарелку остывших блинчиков.
Конечно, два домовых поссорились и на этот раз. Чуча яростно лупила Нафаню по спине маленьким веником, которым подметала балкон. Домовенок верещал и пытался запрыгнуть на любимую люстру, но Чуча держала крепко. Я примчался на вопли и в гневе заорал:
- Вы что тут устроили? Что за крики, будто с Нафа кожу снимают заживо?
- Этот вшивый мешок блох на балконе нагадил! – ярилась Чуча. Нафаня показывал ей язык и запрыгнул на шкаф, когда домовиха отпустила его майку. – Чученька тут убирает, а этот охламон козявки о стекло вытирает и плюется на улицу. Ух, я тебе!
Последняя фраза была обращена к злому духу, которого загнали на шкаф.
- У меня грусть-депрессия, бисова ты баба, - домовенок показал кулак бесновавшейся внизу Чуче. – Барин не хочет мне смокинг покупать, стыдится своего пушистенького друга.
- На кой тебе смокинг, тупорылое ты создание? – удивилась домовиха, которая не слышала утренний разговор. – Мы же домовые и нас никто видеть не должен, окромя хозяев.
- И ты туда же. Уйду я от вас. Будете потом по Нафанюшке скучать и слезы лить, как крокодилы.
- Это вряд ли, дух, - усмехнулся я. – Чуча, иди на кухню. Я поговорю с синьором Сопрано, пока он не начал очередные оперные партии выводить.
Домовиха потопала на кухню, продолжая бурчать себе под нос, что от вредных мужиков ей покоя даже здесь не будет.
Вздохнув, я вышел на балкон. Свежий воздух врывался в окошко, обдувая тело и взъерошивая волосы на голове. Спустя несколько минут ко мне присоединился и Нафаня, который взгромоздился на табурет и принялся дымить папироской. Какое-то время мы просто молчали. Я смотрел на густые облака, бегущие по небу, а домовой ковырялся у себя в зубах старой вилкой, которую нашел на кухне. Процесс ухода за полостью рта сопровождался бурчанием духа и лязгом металла об эмаль зубов.
- Наф, ты чего такая сволочь? – тихо спросил я, повернувшись к домовому.
- А? Чего это я сволочь?
- Тебе пора привыкнуть, что мы теперь живем не одни. У нас есть девочки и их нужно уважать. А ты постоянно доводишь Чучу и Алю до белого каления.
- Нервы, барин. Энти, как их. Стрессы одолели, - грустно ответил домовенок, взбираясь мне на плечо и становясь похожим на крайне пушистого филина. – В том и дело, что раньше мы были, как два амиго и веселились вдвоем. А теперь отрыжки пускать нельзя, козявками с балкона кидаться нельзя, на люстре висеть тоже нельзя. Мы с тобой эти, как их? А. Подкаблучники.
- Иди ты, - пробубнил я. – Это называется уважение. Многое из того, что ты делал, теперь нельзя.
- Чего, например?
- То, что ты перечислил. А еще нельзя воздух портить, орать рано утром. Надо убирать за собой в туалете, перестать докапываться до Чучи и беречь мою будущую жену.
- Я берегу. Кто вчера убил тараканов, когда барыня твоя на стуле вопила, як оглашенная?
- Серьезно? – засмеялся я. – А как ты их убил, помнишь?
- Подумаешь, молотком пару раз приложился и на сковородочке пожарил, - надулся дух, легонько укусив меня за ухо.
- Ага. А потом соседке под дверь подкинул. Серьезно, Нафань. Заканчивай со своими депрессиями. Я сам нервничаю от предстоящей свадьбы.
- Ты-то нервничаешь, - заржал домовенок. - Так нервничаешь, что кровать скоро сломается.
- А вот это не твое дело, злыдень, - я потрепал Нафаню за ногу. – Ты же не изменишься, балбес.
- Не дождешься, дурилка, - дух вытащил мясистый язык из пасти и обслюнявил мою щеку. – Теперь мы с тобой, как в Горбатой горе, барин. Два ковбоя.
Через десять минут мы все вместе сидели на кухне и с удовольствием поглощали блинчики. Нафаня шумно чавкал, макая в блюдо со сметаной не только блины, но и свои пальцы. По локоть. Я ласково посматривал на Алину, а та в ответ смотрела на меня. Только Чуча сердито покусывала губу, разглядывая духа чревоугодия.
- Куда в него столько лезет? – удивилась она, отложив свою маленькую чашку с отбитой ручкой. – Эй, холоп. Жуй лучше, а то подавишься, как прошлый раз и зачихаешь тут все.
- Ебе ы эого фотеось? – пробубнил Наф с набитым ртом.
- Чего? – переспросил я, Алина, встав со стула, пошла за мокрой тряпкой, ибо злой дух перемазал сметаной весь стол.
- Вам бы этого хотелось, говорю? – домовенок с трудом проглотил комок из жареного теста и уставился на смеющуюся Чучу. – Шо ты ржешь, баба?
- Ты на дядьку того похож, безносого. Кино мы смотрели про колдунов всяких и мальчонку в очках, - ехидно ответила домовиха, перестав смеяться. – Как его звали-то? О, Пельдельморд.
- Волдеморт, - поправила домовиху Аля.
- Любите вы над Нафанюшкой смеяться. Запеку вам в торт Люцика. Будете знать, - надулся домовой.
- Отставить! Или вы прекращаете собачиться, или на свадьбу никто из вас не пойдет, - резко бухнул я кулаком по столу. Ропот сразу прекратился. Только духи еще какое-то время буравили друг друга злыми глазами.
- Ладно. Мир, бисова ты баба? – нехотя буркнул Нафаня, протягивая домовихе свою ладошку. Та в ответ крепко ее пожала.
- Мир, блохастая шкура, - я театрально взвыл и, схватив Алю за руку, потащил ее в магазин. Нужно было примерить мой костюм.
Спустя три часа мы вернулись домой усталые, но жутко довольные. Костюм куплен, платье тоже, хоть я его и не видел. Алина серьезно отнеслась к народной примете и за платьем пошла со своими подругами. Приглашения были разосланы, и осталось только испечь торт, приготовление которого взял на себя Нафаня.
Однако свадьба была через неделю, а воз был и ныне там. Ленивый домовой даже не приступал к созданию кулинарного шедевра, яростно пытаясь выбить себе смокинг.
В квартире нас встретила тишина. Чуча спала на диване в зале, вместо подушки используя веник, а Нафаня качался на люстре, пока никто не видит, и читал свежий выпуск Плейбой.
- Ты смотри, - удивился я. – Даже ничего не разнесли, пока мы гуляли.
- Уморились, - засмеялась Аля и шепотом, стараясь не разбудить домовиху, позвала Нафаню. – Наф. Иди на кухню.
- Зачем? – лаконично спросил домовой, свернув журнал трубочкой.
- Подарок для тебя есть, - прошипел я, подняв серебристый пакет из магазина повыше. Глаза домового загорелись, и он пулей слетел с люстры, забыв там свой любимый журнал. Выхватив подарок, дух помчался на кухню, радостно попискивая от восторга.
Уже на кухне он потрясенно развернул шуршащий пакет и достал оттуда маленький смокинг серебристого цвета. От удивления Нафаня вытащил язык, который остался свисать из его рта смешной лентой.
Меньше, чем за минуту домовой нацепил смокинг на себя, и его мохнатая морда расплылась в обычном плаксивом выражении.
- Теперь ты сделаешь торт? Или нам его заказывать у кондитера? – усмехнулся я, держа в руках зеркало. Потусторонний модник от усердия скосил глаза и пытался разглядеть, как смотрится новый наряд сзади.
- Спеку, барин мой разлюбезный. Спеку самый лучший, - заливался соловьем Нафаня. Домовенок захлебывался слюной от восторга и то и дело порывался запечатлеть очередной сальный поцелуй на щеке Алины, которую считал ответственной за то, что непутевый барин соизволил купить обновку.
Мы с Алиной умилялись, глядя на бородатую версию карликового Крестного отца в исполнении Нафани, который от радости был готов разорвать всех на тысячу маленьких хозяев.
- Что еще для счастья надо? – устало выдохнул я, когда домовой помчался в комнату демонстрировать новый наряд «бисовой бабе», что мирно спала на диванчике.
- Ничего, - улыбнулась Аля. – Двух эгоистичных домовых достаточно.
Глава вторая. Сладкие баталии. ©Гектор Шульц
Нафаня получил свой смокинг на свадьбу, а значит пришло время исполнить свое обещание и испечь свадебный торт. Времени оставалось мало, а значит, мелкому духу постоянно все трепали нервы, как он сам любил выражаться. Но хочешь или не хочешь, а торт испечь было надо.
Утро заявило о себе сладким запахом ванили, разнесшимся по всей квартире. Казалось, он впитался во все вещи в доме, включая старый шкаф и даже мою одежду. Я с удовольствием потянулся и, чмокнув, спящую Алину в щечку, пошел на кухню, дабы выпить горячий кофе и закусить его сигаретным дымом. Прекрасный завтрак для любителя и первого, и второго.
На кухне царил бедлам. Нафаня умудрился все засыпать мукой, которая ровным слоем покрывала, не только пол, но и старую лампу на потолке, кухонный гарнитур и старенький магнитофон, из которого сейчас тихо играла песенка Удавки – «Моя чума».
- Нафань. Ты где спрятался? – тихо спросил я, аккуратно переступая через распотрошенную пачку дрожжей и скалку, которая была в чем-то липком. – Наф, язви тебя за ногу. Ты где?
- Тут я, - раздался приглушенный голос домового из нутра духовки, откуда торчали две волосатые ноги, обильно посыпанные мукой.
- Ты себя решил в торт запечь или как? – хмыкнул я, присаживаясь на относительно чистый стул и закуривая сигарету. – Не думаю, что гости порадуются, узрев в сладости кусок твоей мохнатой лапы.
- Дурак, ты Андриюшко… Апчхи! – громко чихнул домовенок, ударившись от неожиданности головой о стенку духовки. – У, дрянь жаропыхательная! Грязи столько, что тут не торт получится, а жировик.
- Ага. А кто себя возомнил великим кулинаром и загадил всю печь, когда решил испечь кулебяки? А?
- Давай, припоминай Нафанюшке все горести его. Мало домовенку, что его хозяин белоручка, так еще и насмехаться будет, - пробубнил дух, старательно вычищая внутренности духовки мокрой тряпочкой.
- Если тебе не припоминать, то ты еще сильнее чудить начнешь, - протянул я, опасливо склонившись над некой странной массой серого цвета. – Это что? Мозги мышей в собственном соку?
- Совсем ополоумел?! – Нафаня вылез из духовки и уставился на меня, злобно сопя, как паровоз. – Это смесь для тортика. И вообще, не лезь, куда не просят! Изгадишь все, а потом будешь меня винить.
- Ладно, - я примирительно поднял руки. – Наслаждайся, пекарь Вилли. Только убрать за собой не забудь.
Но дух уже залез в духовку, и начал в который раз оттирать жир со стен.
Я вернулся в кровать и обнял Алю. Девушка улыбнулась во сне и крепко сжала мои руки.
- Не спится? – спросила она, сладко зевая.
- Неа, - зевнул я в ответ. – На кухню лучше не заходи. Мохнатый обормот там все мукой засыпал, а сейчас печку чистит. Боюсь, что от запаха у тебя романтика повысится, как у него.
- Попсу слушает? – Алина удивленно приподнялась на локтях. – Или ты меня разыгрываешь?
- Шучу. Спи, - хмыкнул я и вновь притянул девушку к себе. Но поспать нам не дали.
С кухни раздался лязг, ругань домового и звон разбитого стекла. Я вздохнул и поплелся на звуки битвы, гадая, что же Нафаня учудил на сей раз.
Однако мой тщательно продуманный по пути план о том, чтобы прочесть духу очередную лекцию потерпел фиаско. От увиденного я зашелся истеричным смехом, а на меня грустно смотрел Нафаня, пытаясь лапкой счистить с себя липкую гадость, которая с алюминиевого тазика перекочевала на голову домового.
- О, великий демон Глины и Грязи, - завыл я, театрально подняв руки. – Какую жертву ты затребуешь себе, дабы ненасытная твоя утроба обрадовалась наличию в ней свежей грешной плоти?
- Барин, ты совсем с ума сошел? – поинтересовался Нафаня, тщетно щелкая зажигалкой, которая отказывалась наотрез подпаливать мокрую папиросу домовенка. – У, бисово создание. Барин, купи мне Зиппо, как у ковбоев. Надоело эти китайские самоделки мучить.
- Тебе надо не Зиппо купить, а по жопе надавать! Одни убытки. Кухню мукой засыпал, липкую хрень на себя вылил, скалку испортил.
- Чего ты ругаешься-то? – надулся дух, освободив, наконец, лапку от липкой смеси. От него так и разило ванилином, делая домового похожим на сладкую конфету. – Кто же знал, что зараза эта так просто не отстанет? А? Помог бы другу.
- Я тебе помогу, - елейно пробурчал я, хватая Нафаню за шкирку. Тот сразу понял, что намечается и издал тоскливый вой. Среднестатистическая баньши бы от зависти удавилась.
- Я тебя придушу, холоп. В ботинки муравьев накидаю. Отстань, зараза! Ай… - я швырнул домового в ванну и включил душ, попутно уворачиваясь от острых зубов и летящих в меня соплей. – Горе мне, маленькому пуши… буль… уй… Барин падла такая…
- Ничего, - отдувался я. – Тебе не повредит. Да здравствует мыло душистое и зубной порошок!
И так всегда. Купаться Нафаня не любил. Даже больше. Искренне ненавидел это благородное занятие. Но впустить его в комнату в таком виде, значило навлечь на себя гнев Чучи, которая ревностно охраняла чистоту вверенного ей участка.
Спустя полчаса после животворного купания одного зажравшегося духа, я стоял у окна на кухне и потягивал остывший кофе. Нафаня сидел рядом на чистом стуле и буравил меня ненавистным взглядом, изредка показывая язык и поворачиваясь ко мне задницей.
- На меня это не подействует, - я категорично покачал головой.
- Совсем ты от рук отбился, барин. Надо бы тебя сковородкой вразумить, - хмыкнул домовой, вставая на стул. – Или просто разукрасить тебя макияжем, как Петьку. Пойдешь в таком виде на свадьбу, и все обрадуются. Гляньте, скажут, барин этот, как его. Трахвестит.
- Трансвестит, - поправил я.
- Яка мне разница. Шо то фигня, шо то фигня. Тортик мне надо бы заново делать.
- Может ну его к черту? – устало махнул я рукой. – Закажем у кондитера. Он, по крайней мере, не перемажется кремом, как полоумный гусь, и не станет засыпать мукой кухню.
- Я же как лучше хотел, - враз погрустнел домовой.
- Лучше бы ты вообще не заводил тему готовки. Ладно, убирай тут все. Закажем в кондитерской торт, пока ты не начал тут бозон Хиггса искать, - я вышел с кухни, оставив духа одного. Тот грустно оглядел поле брани и поплелся за пылесосом.
Я строго настрого запретил Але и Чуче появляться на кухне, пока домовой все не уберет. Девочки хмыкнули и согласились. Особенно Чуча, которая едко сообщила всем, что думает о Нафане, его методах готовки и том, откуда дух появился на свет.
Мы с Алиной собрались в поход по кондитерским, оставив дом на попечение домовихи. Нафаня и носу не казал. На кухне только шумел пылесос, да слышалась редкая ругань мохнатого обормота.
После утомительной прогулки и внимательного изучения кондитерских шедевров, когда мы остановились на двухуровневом торте с двумя фигурками голубей на верхушке, Алина стала спотыкаться, а в моем животе завел рулады Паваротти с Хосе Карерасом. Переглянувшись, мы оплатили торт и почти бегом помчались домой. Хлопотное это дело, свадьба.
- Я так на работе не уставал, - пожаловался я, с жадностью вгрызаясь в горячий кусок пиццы. Алина с набитым ртом кивнула и, проглотив свою порцию, добавила.
- Понимаю. Хорошо, что это только один раз. Отмучаемся и все.
- Ага. Только еще придется за Нафаней с Чучей вполглаза присматривать, чтобы они гостей до паранормального тика не перепугали.
- Не вредничай. Они у нас чудесные.
- Особенно Нафаня. Ты кухню не застала, когда он там шедевры творить начал, - ехидно усмехнулся я. – Ладно, пошли домой. Надеюсь, там все убрано.
Дома нас ждал сюрприз в виде домового, который сидел на люстре и отмахивался любимым журналом от разъяренной Чучи.
- Уйди от меня, женщина! – весомо рек Нафаня. – Где это видано, чтобы волосатая баба породистого дворянина гоняла, аки шавку беспутную?
- Я девушка, - взвизгнула домовиха, запустив в Нафаню веником. Тот ловко поймал орудие пролетариата и, свесившись, принялся дразнить Чучу, показывая ей мохнатую фигу.
- Откуда мы знаем, что ты девушка. Может ты энтот певун ртом. Пенкин. Барин как-то меня обзывал им, а тут вона как. Домовой в платьюшке.
- Прекратите собачиться! – рявкнул я. Чуча мгновенно взлетела на шкаф, а Нафаня спрыгнул с люстры и бросился ко мне, дабы принять пакеты с покупками из усталых рук.
- Да мы шуткуем, барин. Что ты как дите малое сразу, - буркнул домовенок и пошел на кухню. Я направился следом за ним, а войдя, открыл рот от удивления.
На столе красовался большой торт с аляповатыми розочками на верхушке. Сбоку шла корявая надпись «С днем свадьбы. От Нофани и бисовой бабы». Кухня была вылизана, а в воздухе разлился теплый и сладкий аромат выпечки. Алина встала рядом и потрясенно сжала мою руку, впившуюся в косяк двери.
- Мне это не снится? – спросила она. Я покачал головой и ответил.
- Тогда мне тоже это снится, - домовенок гордо стоял рядом с табуретом, заложив за спину мохнатые лапки.
- Все сделали, барин и барыня. Торт готов, а Нафанюшка может отдыхать.
- Погоди, - встрял я. – Как ты его так быстро испек? Нас не было часа четыре, а ты разгромил всю кухню и смесь свою разлил.
- Будешь много знать, будешь мало спать, - веско заметил Нафаня, перефразировав цитату из фильма «Карты, деньги, два дымящихся обреза». – Я же домовой, холопья твоя душонка. Да и образина волосатая помогла. Она, оказывается, умеет управляться по кухне.
- Чудеса, блин, - только и мог произнести я. Домовенок только лукаво ухмыльнулся и важно потопал к выходу из кухни.
- Я в туалет, барин. Не смей за мной подглядывать, а то вона ж как бывает. Подглядывает барин, подглядывает, а потом - оп. Глазенки ему повыкалывало.
- Иди уже, - махнул я рукой.
Нафаня не перестанет меня удивлять. То, что у него есть волшебные силы, я знал, но при мне он их крайне редко демонстрировал. Однако я был уверен, что когда-нибудь это выясню.
Глава третья. Ромашка. ©Гектор Шульц
Чем быстрее приближалась дата свадьбы, тем сильнее я начинал нервничать. Дело было вовсе не в том, что меня, отпетого холостяка, наконец-то приберет в свои ласковые и нежные ручки Алина, а в том, что я смутно представлял себе свадебную церемонию, на которой будут присутствовать два всадника апокалипсиса – Нафаня и Чуча, за которыми присматривать никто не будет.
Ночами мне снились кошмары, где домовой летает по ресторану с огромным тортом на спине и, отрывая от него гигантские куски, швыряется в объятых сверхъестественным ужасом гостей. Ладно, мои родители. Они люди крепкие и ко всяким необычным вещам относятся адекватно, а вот бабушка Алины могла схлопотать внеочередной инфаркт и отправится в райские кущи лопать яблоки и совращать ангелов. Поэтому я всерьез обеспокоился проблемой, как бы мне сделать так, чтобы домовята ничего не отчудили. Эти-то мысли и воплощались в еженощных кошмарах, после которых я вскакивал с кровати и несся на балкон, дабы без помех успокоиться и выкурить неизменную сигаретку. За этим занятием меня однажды и застал Нафаня.
- Чего ты как тать по квартире шастаешь? – сонно буркнул домовенок, вскарабкиваясь на табурет и закуривая вонючую папиросу. – Я уж подумал, что у тебя лунатизм опять. Помнишь, как ты прошлый раз в окошко облегчиться ходил? Еле поймал тебя, обалдуя.
- Кошмары снятся, - вздохнул я, поежившись под холодным ветерком.
- Где тебя Нафанюшка в кипятке купает? – саркастично спросил дух, жутковато улыбаясь при лунном свете, делавшем ему мордашку похожей на героев фильмов ужасов восьмидесятых.
- Нет. Где барин Нафанюшке задницу румянит и к люстре подвешивает в образе шмеля. А Нафанюшка жужжит и летает по кругу.
- Смешно.
- Не представляешь насколько, - я вновь замолчал, рассматривая улицу, освещенную только редкими фонарями, пока Нафаня легонько не захихикал. Я повернулся и спросил о том, что же так развеселило ехидного духа.
- Понял я, что тебе снится, - хмыкнул тот в ответ.
- И что же, о великий знаток всего на свете?
- Амурные сны тебя мучают барин. Есть один способ древний. Берешь старый носок, варенье и идешь спать…
- Фу! – скривился я. – Заканчивай, дух. Гадость какая.
- Я знаю, что советовать. Иди спать, дурилка. Не будет никаких кошмаров. Обещаю, - улыбнулся Нафаня и спрыгнул с табуретки. Он тихо потопал в свою комнату к любимому креслу, оставив меня в одиночестве.
- Да уж. Не будет кошмаров. Как же, - я потушил окурок в пепельнице и поплелся в спальню, где Аля нежно посапывала, смотря яркие и счастливые сны.
Утром, когда все наше семейство собралось на кухне, Нафаня докопался к моему внешнему виду. В частности домового интересовало, какого биса его барин похож на старую, высохшую панду, что буравит всех злым взглядом.
- Ну правда, Андриюшко, - гоготнул Наф, беря с тарелки блин со сметаной. – Морда у тебя жуткая. Красавец писанный. Хоть сейчас в кино сниматься. Про бабаек всяких.
- Милый, все хорошо? – обеспокоенно спросила Аля. Я мрачно кивнул и уставился на Нафаню.
- Ага. Не выспался просто. Кто-то полночи во сне стонал, и спать не давал.
- А я тут причем? – картинно оскорбился домовенок. – Это бисова баба кряхтела. Наверное, опять с Хью Джекманом целовалась в мечтах своих бисовых.
- Вот он тебе покоя не дает? – настал черед Чучи обижаться на весь белый свет. Вражда домовых вышла на новый уровень после просмотра фильма с известным австралийским актером в главной роли. Чуча постоянно щебетала и воспевала природную красоту господина Джекмана, а Нафаня яростно ревновал его к своей персоне, считая, что легко уделает любого голливудского красавца за счет своей невероятной харизмы.
- Конечно. Что вы в нем находите? Глазки маленькие, рот дурацкий, еще и играть не умеет, - съязвил Нафаня, запустив в Чучу блином. В ответ ему прилетела тарелка, которая разбилась о стену, когда дух уклонился от внезапного снаряда. Я не выдержал и рявкнул.
- Закончили! – домовята сразу замерли по стойке смирно. – Вот поэтому я и не сплю. Как представлю, что вы на свадьбе натворите, так вообще сна ни в одном глазу. Последнее китайское предупреждение – заканчивайте собачиться или на свадьбу вы не идете. Точка.
Тяжкий вой и писк в унисон раздались на кухне, заставив нас с Алей зажать уши руками. Нафаня полез обниматься ко мне, клятвенно уверяя, что он будет вообще паинькой и душкой, а Чуча повисла на руке Алины, орошая пол крокодильими слезами. Среди всхлипов и ругани выделялись слова, что барин с барыней ополоумели, раз решили друзей своих бросить на веки вечные. Домовят не останавливали ни ласковые речи Али, ни мои окрики. Ситуацию спас звонок в дверь.
- Тихо! – шикнул я. – Спрятались быстро и чтобы носу не казали.
- Уже, барин Андрей Иудович Ненавистный, - Нафаня громко испортил воздух и умчался в комнату. За ним пошла и Чуча. Причем домовиха постоянно оборачивалась и тяжело вздыхала, смотря на Алину, в глазах которой уже блестели слезы. Я покачал головой и пошел в коридор. Кому там не спалось в девять утра?
- Дружище! Привет, - с порога заявил мне Сашка, сжав в своих богатырских объятиях. – Уже готовишься к заветному дню? А меня Кристинка к вам по делу отправила.
- Заходи, - прохрипел я, тщетно силясь вырваться из хватки. – Только меня сначала отпусти.
- Кстати, мне показалось, что у вас ругался кто-то? Поссорились?
- Тебе показалось. Телевизор смотрели. «Понять, простить и отпустить», - отмахнулся я, пропуская друга вперед.
- Давно ты на мыльные ток-шоу подсел?
- Ага, как жениться надумал, - Сашка пропустил мимо ушей мое замечание и, громко топая, отправился на кухню, где сидела Аля, а я пошел за ним.
- Привет, - улыбнулась девушка, подставляя щеку для дружеского поцелуя.
- Привет, Алин, - радостно осклабился Саша, ставя рядом со стулом небольшую коробку с тряпками, на которую никто не обратил внимания. – Ты какая-то уставшая. Австриец наш тебя замучил совсем?
- Нет. Ночка была веселой. Соседи чудили, - хмыкнула Аля. – Чай будешь?
- Я бы кофейку лучше и помчусь. Крис просила ее к маме отвезти с маленьким. Как настроение перед важным днем?
- Отлично, - преувеличенно комично хмыкнул я, подняв вверх большой палец. Сашка ехидно на меня посмотрел и угукнул. – А тебя-то что привело в такую рань в нашу скромную обитель?
- Мы хотели бы вам подарок до свадьбы подарить.
- А так можно? – удивленно спросила Аля, ставя перед другом чашку с горячим кофе. Тот что-то промычал и сделал внушительный глоток, ошпарив себе язык. Пока мы с Алиной хохотали в два голоса, Сашка разевал рот, как рыба, которой дали виски вместо обычной воды.
- Можно. Подарок ваш уже надоел нам. Малой к нему прикипел и отдавать не хотел, - сипло ответил друг, когда сердобольная девушка протянула ему стакан холодной воды. – Вечно куда-то тороплюсь. О чем я?
- О подарке, - подсказал я, закуривая сигарету возле окошка.
- Точно, - вскинулся Сашка и нагнулся, чтобы взять в руки коробку, на которую мы с Алиной уставились как на восьмое чудо света. – Держите. Подарочек вам, чтобы так скучно не было.
Развернув тряпки, мы увидели спящего в коробке щенка мопса. Малыш уже проснулся и изучал нас круглыми карими глазами.
- Какой хорошенький, - засюсюкала Алина, взяв собаку на руки и приблизив ее к своему лицу. Щенок осторожно лизнул девушку в нос, заставив ее рассмеяться. – Какая прелесть, Саш.
- Предупредил бы хоть, - хмыкнул я, потирая лоб. К двум домовым добавилась и собака.
- Нет, сюрприз лучше. Сам понимаешь, до свадьбы бы он не дотерпел. Кристинка велела вам везти, - улыбнулся Саша, глядя как Аля почесывает щенка, который ласково завилял коротеньким хвостиком.
- Спасибо, дружище, - вздохнул я. Правда, постарался сделать это как можно более оптимистично. Сашка был невероятно ранимым в плане подарков и желал, чтобы все радовались, получая их.
- На здоровье. Потренируетесь, пока детей не заведете. С ними мороки больше. Ладно, я побежал, а то меня сожрут две жестоких женщины. Кстати, его Ромашка зовут. Нам понравилось, но вы можете назвать, как вам угодно.
Когда я запер за другом дверь и вернулся на кухню, то узрел картину «Волхвы пришли с дарами». Вокруг коробки на полу сидела Аля и домовые. Чуча почесывала щенка своими толстыми пальцами, а Нафаня критично его рассматривал.
- На паука похож, - резюмировал дух, напустив на себя деловой вид. – Андрейка как-то припер Олега, а потом отдал, когда я его колбасой кормить хотел. Нельзя, говорит, паукам колбасу. А вот собаке можно. Только он странный какой-то.
- Мопсы все такие, - ответил я, подходя ближе. Щенок выполз из коробки и, семеня маленькими ножками, двинулся в мою сторону. Я взял его на руки и сразу был облизан горячим языком. – Привет, Ромашка. Добро пожаловать в нашу семейку.
- Странный он какой-то, барин. Глазки большие, морда сплюснутая, тело дурацкое, - с сомнением произнес Нафаня, беря щенка в свои лапки. Тот не остался в долгу и обслюнявил удивленную морду домового. – Тьфу, Ромашка. Нельзя Нафанюшку лизать, а то он тебя в ведро выбросит.
- Я тебе выброшу, - серьезно проговорила Аля, наклонившись к домовенку. Тот фыркнул.
- Шуток уже не понимают, да, Ромашка? Пойдем, покажу тебе твою комнату. Со мной будешь спать, а то вона как бывает, бисова баба спутает тебя ночью с Хью Джекманом и сожрет ненароком, а барыня слезы лить будет, а Нафанюшка предупреждал.
- Наф!
- Молчу, барин. Шуткую я так, - галдящее семейство, принялось отбирать друг у друга щенка, будто тот был реинкарнацией самого Будды, а они его яростными поклонниками. Я мог лишь прислониться к стене и вновь зажечь сигарету. С каждым днем все интереснее и интереснее.
Глава четвертая. Свадьба. ©Гектор Шульц
Наконец-то настал тот славный день прощания с моей холостой жизнью. Конечно, он уже давно настал, как Аля и Чуча переехали в мою скромную квартирку, но сейчас все было по-другому. Более официально. Мы с Алей засиделись допоздна, постоянно проговаривая вслух все мелкие детали предстоящего торжества и искренне надеялись, что ничего не пропустили. Домовята отказались спать и также качественно портили нам нервы своей руганью и бесконечными спорами. Нафаня умудрился заляпать кетчупом свой смокинг, благодаря чему Алина в два часа ночи была вынуждена его застирывать, а я собирать веником в совочек Нафанину шерсть, ибо злой дух принялся выдирать свои космы от горя. К трем часам все было убрано, домовые отправились в кровати, а мы смогли хоть немного побыть наедине друг с другом.
- Сколько у нас будет гостей? – устало спросил я, в который раз пересчитывая их количество. – Десять. Домовых не считаем. Я очень надеюсь, что они сдержат свое слово и не будут никого пугать.
- Я тоже на это надеюсь, - поддакнула Аля, делая глоток чая. – Утром у нас ЗАГС, потом ресторан на несколько часов и все. Правильно?
- Ага. Бабушке твоей сока заказали. Если не путаю, она алкоголь не пьет.
- Нет. Если она его найдет, то домовые нам сказкой покажутся, - рассмеялась Алина и прижалась к моему плечу.
- Итак. Подытожим. Четыре родителя, твоя бабушка. Сашка с Кристиной. Катя, Аня, Леша. Все так?
- Да. Еле уговорили родителей в номере переночевать. Представляешь, что было бы, увидь они Нафаню с Чучей?
- Тут и представлять не надо, - фыркнул я. – Всех родственников пришлось бы в дурку сдавать. На лечение.
- Ох. И не говори. Спать пойдем?
- Конечно. Завтра рано вставать. Тебе красоту наводить и мне храбростью запастись.
- А ты так сильно трусишь? – лукаво спросила Аля, заставив меня улыбнуться.
- Нет, что ты. Я каждый день женюсь. В привычку все вошло давным-давно. Пошли, - я протянул руку своей будущей жене, помогая встать с табурета, а затем первым пошел в комнату. И если Аля заснула довольно быстро, то мои мысли ворошились к голове еще долго. Но сон, в конце концов, пришел.
- Не хочет барин вставать, - раздался над ухом шепот Нафани. От него ощутимо несло самогонкой. Видимо дух тоже нервничал и поспешил с утра пораньше заправиться горячительной жидкостью. – Может ему пятки пером пощекотать? Или водой холодной облить?
- Я тебе оболью, - пробормотал я, переворачиваясь на другой бок. – Чего тебе не спится?
- Так время уже, барин, - пробасил домовенок. – Али ты передумал Аленьку-красавицу в жены брать?
- А, блин! – сон как рукой сняло. Я подскочил на кровати, будто меня оса ужалила за мягкое место, и удивленно уставился на домовенка, уже одетого в свой смокинг. – Наф. Ты не шутишь?
- Как тут шутить? Совсем ты дурной стал, Андриюшко. Надо тебе клизму поставить, - Нафаня последнее время бредил клизмами, постоянно вставляя упоминания о них. Всему виной было простое телевидение и программа о народной медицине, которую дух любил смотреть рано утром на кухне, пока все спали. После этого он попытался полечить Чучу с помощью отвара каких-то неведомых трав. Правда решился на это в тот момент, когда домовиха сладко спала в своей кроватке. Затем была крупная ссора, разбитая посуда, а глаз Нафани заплыл, сделав духа забавной вариацией Рокки Бальбоа.
- Тебе надо поставить, - огрызнулся я, сладко потягиваясь в кровати. – С молоком. Чтобы всю грязь из тебя вымыло. Договоришься, чертушка, и я так сделаю. Клятвенно тебе обещаю.
- Жопа ты, барин, - обиделся домовой. – Не знаешь ты, какова сила целебная.
- И знать не хочу. Ты мне лучше вот что скажи. Костюм мой поглажен?
- Нет, - ехидно прогудел Нафаня. – Забыл я о нем. Сейчас все сделаю.
- Беги, Слава Зайцев, - благодушно разрешил я. – А девчата где?
- В соседней комнате, макияжы рисуют. Бисова баба на себе попробовала, а потом за барыню принялась, - ответил дух, доставая из шкафа мой костюм и допотопный утюг. Новым утюгом он наотрез отказывался пользоваться, обзывая его шайтаном и дьявольской машиной.
- Хорошо, - зевнул я и, встав, направился на кухню, попутно глянув на часы. Шесть утра. Регистрация начиналась в десять. Хорошо, что сам дворец бракосочетаний находился рядом с нашим домом.
Конечно, без различных идиотизмов и здесь не обошлось. Мы с Алиной специально решили обойтись безо всякой помпезности, оркестров и прочего. Но родители настояли на том, чтобы платье было свадебным, а мой костюм классическим, а не тем, в котором я обычно щеголял на работе. Нафаня частенько прохаживался своими ехидными комментариями на тему, что барин подкаблучником стал, а там еще и теща приедет, сделав жизнь маленького домового совершенно невыносимой. Наконец, когда я сорвал голос, а Алина в гневе чуть не разбила пару тарелок, родственники смилостивились. А это значило, что мы просто приедем в ЗАГС на машинах, распишемся и поедем в ресторан, где охочие до выпивки и веселья смогут отвести душеньку на добрых сто лет вперед. Правда, до ресторана еще надо было дожить.
Сначала случился казус с моим другом Сашкой, который внезапно споткнулся на площадке и носом проехался вниз по ступеням, став необычайно красивым. Кристина зашипела на супруга и принялась проверять его карманы на наличие волшебной фляжки с ирландской жидкостью коричневого цвета. Только мы с Алей знали истинную причину его падения. Нафаня крутился под ногами тут и там, без устали щелкая дешевой мыльницей, с которой последнее время не расставался. Духа не удалось отговорить от этой затеи, мотивируя тем, что фотограф уже есть и он знает свою работу, но домовой встал в позу, нагрубил всем, и чуть было не отправился в полет через форточку, как Алина самолично вручила ему злополучный фотоаппарат, давая добро на съемку. Нафаня ответственно подошел к этому занятию, постоянно заставляя гостей спотыкаться и хвататься за стены. Только Саше немного не повезло.
Потом досталось бабушке Алины, которая случайно наступила на спящую Ромашку. От визга собаки у старушки случилось подозрение на инфаркт, а потом кто-то нещадно кольнул пожилую леди в зад большой иголкой. Этот кто-то был в желтом сарафанчике и имел волосатую физиономию. Домовой заржал, как сивый мерин, и не отказал себе в удовольствии запечатлеть для потомков, как Алина выговаривает «бисовой бабе» и грозит нарумянить ей зад мухобойкой. Чуча же всерьез оскорбилась и сразу невзлюбила родственницу своей хозяйки. Лишь злобно на нее посматривала, поглаживая испуганную Ромашку. Собака удивленно смотрела на творящееся безобразие своими круглыми большими глазами, лишь изредка вздыхая и прижимаясь к боку Чучи. Наконец все ритуалы были пройдены и мы отправились во дворец бракосочетаний. Саша напрочь забыл о своей травме, разбитом носе и злой жене, ибо вновь вернулся за руль Адика, по которому невероятно сильно скучал. Мне, как жениху, предстояло корчить испуганное лицо и ерзать на заднем сиденье, пока друг уверенно вел машину. За нами пристроился и белый внедорожник Алиной подруги Ани, в котором сидела невеста и ее родня.
В ЗАГСе веселье продолжилось, когда стало понятно, что родители Алины забыли дома кольца. Нафаня ехидно прокомментировал ситуацию, а затем щелкнул пальцами, после чего я заметил, как мой карман потяжелел. Натужно улыбаясь и сдерживая желание хорошенько потрепать злого духа, хохочущего надо мной, я достал кольца из кармана, благодаря чему получил целый ушат критики от обрадованных родственников, с которых сняли подозрения в халатности. Алина не переставала мне что-то шептать на ухо и ободряюще поглаживать по руке, дабы я вконец не разошелся и не послал к черту всех присутствующих.
Затем обиделась Чуча, когда дородная тетушка, исполняющая функции регистратора, исковеркала фамилию Алины и мою до общей кучи. Домовиха, яростно сопя, опрокинула на блузку нерадивого работника чернильницу, ради такого случая вычищенную от пыли и залитую самыми настоящими чернилами, хотя на дворе был двадцать первый век и все пользовались шариковыми ручками.
Моя бедная голова шла кругом. Попробуй уследить за двумя излишне чувствительными домовыми, нервничающей невестой, веселыми гостями и не сойти с ума. Та еще задачка, доложу я вам. Но дальнейшее прошло более гладко. Нафаня погрузился в фотосъемку, продолжая мешать всем присутствующим, наблюдать за торжественной церемонией. Чуча ревностно охраняла хозяйку, стоя позади Али. И работник ЗАГСа получила возможность закончить то, что было начато. А именно объявила, что с этого момента, мы с Алиной полноценные муж и жена.
- Неужели, - выдохнул я, когда оторвался от губ Али.
- Да, супруг мой. Осталось выдержать ресторан, - улыбнулась Алина, прижавшись на миг к моей груди. Но насладиться одиночеством нам не дали. Гости и родственники вспомнили, что новобрачных нужно поздравить, обнять и задушить в своих объятиях. Только Нафаня едко угукал, щелкая без устали своим фотоаппаратом и показывал мне язык.
- Нафаня! – прошипел я уже в ресторане, заметив, чем занят злой дух. А он в свою очередь без стыда и совести пожирал красную икру пока никто не видел.
- Чего? – картинно спросил домовой, вытирая рот волосатой ладошкой. – Нафанюшке уж и икорки нельзя? Барин его совсем ополоумел. Пельменями кормит, яичницей постылой. А я, между прочим, дворянин. Мне по статусу положено есть деликатесы.
- Не ложкой же? Гостям оставь. Ты две тарелки опустошил уже.
- И что? Вот потому и кушаю, что гости ваши дурные нажрутся водки, песни петь начнут, да в еде спать.
- Это ты про себя? – саркастично спросил я, закуривая сигарету. Алина о чем-то разговаривала с подругами, родители были тоже заняты выяснением отношений на тему новобрачных, Сашка косился на выпивку, и благодаря этому никто не замечал, как я разговариваю сам с собой возле стола, с которого очень быстро исчезала красная икра.
- Нет. Про барынину бабку. Ты смотри. И в ус не дует, все бутылки поглаживает. Знаю я таких. Сидит, поглаживает, а потом барину по голове скалкой лупят, а Нафанюшка предупреждал, - старушка в конце длинного стола опрокидывала уже пятую стопку, пока никто не видел. Я вздохнул и окликнул Алину, показав пальцев на ее родственницу. Девушка охнула и, подобрав полы платья, бросилась спасать бабушку от алкогольного отравления.
- Ладно. Заканчивай икру уничтожать, дурилка мохнатая. Сейчас все разомлеют, накушаются и может отрываться. Только без фокусов.
- Так точно, барин. Я же хороший, - ухнул филином Нафаня, жадно облизываясь на жареную курицу, лежащую на серебряном блюде. – А курочку мне можно?
- Нет.
- А водочки?
- Нет.
- Злой ты, Андриюшко. Надо тебя розгами высечь, дабы неповадно было над маленьким домовенком смеяться. Жадный, как скорпион.
- Не жадный, а предусмотрительный, - дополнил я, отходя от стола с закусками. Домовенок набычившись, смотрел на меня, пока ему это не надоело. Пробормотав, что его барин совсем дурной стал, он поплелся допекать Чучу, которая дремала на стульчике возле входной двери.
Без фокусов не обошлось. Гости мирно ели, изредка прерываясь для того, чтобы громко завопить «Горько», заставив молодоженов целоваться на виду пьяных родственников. Чаще всего выкрики звучали от Нафани, который создал простую схему. Пока все поддерживают его крик, а мы с Алей целуемся, домовой успевал выпить полбутылки спиртного и даже закусить жареным мясом. Его напарницей в этом деле стала и бабушка Алины, которая о чем-то шушукалась с Нафаней в конце стола. Видимо ее не смущало, что собеседник похож на карликового вуки и щеголяет в роскошном смокинге, уже заляпанном икрой и соусами. Алина покачала головой и решила больше ничему не удивляться, но и тут вышла промашка.
Бабушка что-то поняла, ибо нестройно завопила и чуть не грохнулась со стула, показывая пальцами на другой конец стола, где сидел хмурый Нафаня и, скрестив руки на груди, критично посматривал на визжащую старушку.
- Черт сидит! – верещала Татьяна Ивановна, тыча пальцем в домового. – Рожи корчит. Смеется надо мной. Водку жрет!
- Приехали, - хмуро констатировал Алин папа. – Бабушка напилась.
- Нет! Вот он. Сатана!
- Сама ты сатана, - оскорбился Нафаня. – И нафталином ты воняешь, как шкаф наш. И зубы у тебя желтые.
- А! Он обзывается! Матом кричит!
- Уберите от бабушки алкоголь, - мило улыбнулась Алина, сжав зубы до хруста. – Потом она еще одного черта увидит. В желтом платьице.
- Черт. Волосатый. Языком машет, - заливалась старушка, вцепившись в бутылку коньяка, которую у нее пытались отобрать сразу три человека. Им это удалось, а я, посмотрев на Нафаню, глазами показал ему следовать за мной. Дух нехотя подчинился и пошел следом, придирчиво отряхивая свой заляпанный смокинг.
- Наф, блин. Это уже ни в какие ворота не лезет, - устало ругнулся я, прислонившись к стене. Домовой стоял рядом и с блаженным видом дымил своей зловонной папиросой.
- Она первая начала. Дай, говорит, поцелую тебя. Светик ты мой. А у самой лук в зубах застрял.
- Я же видел, что вы мило беседовали, а потом она с ума сошла?
- Ага. Я ей просто не показывался. Болтал и все. Она думала, что я какой-то там муж ее, - насупившись, оправдывался Нафаня. – А мне оно надо? Ну посидели, выпили, чего ты прешься целоваться, рожа морщинистая.
- Злодей. Довел бабку Али до белого каления, - усмехнулся я. – Вечером тебя ждет порка от моей жены. Обещаю.
- Нет бы, заступиться за друга. Жопа ты барин. Смердящая и волосатая.
- Сам виноват. Нечего было с гостями заигрывать. Может, сразу выйдешь в центр зала и представишься?
- А что. Я могу, - обрадованно закивал домовой. – Эта, как ее. Расовая дискриминация не прокатит. Домовые тоже заслуживают уважения.
- Ты что-то в Автомобильного вора переиграл, - ответил я, потрепав духа за щеку. Нафаня сразу расплылся, как майонез, и выпустил мне в лицо струю дыма.
- Хороший ты, Андриюшка. Хоть и энтот. Как его. Подкаблучник.
- Я тебе дам, подкаблучник. Чеши, охальник мохнатый. И к бабушке не лезь. Боюсь, тебя потом в тазу с салатом найдут. Утопленным, как ДиКаприо, - домовой высунул язык и величаво вернулся в зал, решив не ввязываться в пустой спор. А может просто задумал новую пакость. С него станется.
Дальнейшее празднество проходило в более спокойной обстановке. Гости выходили в центр и выдавали долгое и велеречивое поздравление, а затем клали на стол конвертик с некой денежной суммой. После этого следовало «Горько», поцелуй и возвращение к еде, которая даже не уменьшалась, чего не скажешь о запасах алкоголя.
Алину бабушку успокоили и посадили отдыхать на одном из мягких диванов, Сашка клевал носом и вскидывался, услышав шипение Кристины. Алина чирикала с подругами, а я был предоставлен сам себе, хоть и внимательно посматривал туда, где сидели домовята. Чуча, на удивление, прижалась к Нафане и без стеснения храпела, а сам домовой что-то записывал в блокнотик с которым не расставался последнее время. Когда я заглянул в него однажды, то увидел страницы, полностью исписанные разными ругательствами, способы, как барину жопу нарумянить, и шедевры рисования от домового. Вот и сейчас дух был целиком погружен в свои записи, и даже высунул кончик языка от усердия.
После утомительного застолья, танца с невестой и поедания свадебного торта, нас с Алей милостиво отпустили домой. Гости еще остались гулять, а мы, загрузившись в Адика, медленно поехали в сторону Чистых Прудов. В нашу маленькую квартирку.
Несмотря на все случившееся, свадьба прошла, как по маслу. Даже домовята вели себя на удивление чинно и благородно, дав волю усталости только в машине. Чуча спала на заднем сиденье, а Нафаня задумчиво смотрел в окно на пролетающие перед его взглядом улицы. Алина тоже дремала, устроившись поудобнее на переднем сиденье Мерседеса. Я же ехал вперед по улицам ночной Москвы, думая о чем-то своем. Но чаще всего о начале новой жизни, в которой у меня есть жена и два паранормальных отпрыска. Чуча и Нафаня.
Глава пятая. Неожиданная идея. ©Гектор Шульц
Утро после свадьбы было абсолютно таким же, как и тысячи других пробуждений, но с одной маленькой поправкой. Я проснулся женатым человеком. Рядом мирно посапывала Аля, обнимая Ромашку, которая наотрез отказалась спать на полу и тем более с двумя полоумными домовыми. Делать было нечего и мопсу благодушно разрешили дремать на хозяйской постели. Я зевнул и, колко ухмыльнувшись, дернул Ромашку за язык, который имеет обыкновение торчать у всех представителей этой породы. Собака мгновенно проснулась и осуждающим взором уставилась на меня.
- Прости, Ромаша. Не удержался, - тихо буркнул я, поглаживая мопсиху по голове. Та сразу же размякла и даже повернулась ко мне пузом, дабы и его не обошли стороной хозяйские пальцы. Дверь в комнату меж тем приоткрылась. Конечно, Нафаня.
- Барин, ты уже проснулся? Ночью орал так, будто в тебя черт вселился, - осклабился пушистый злодей.
- Вселился, как же. Сейчас он со мной разговаривает. Вполне себе реальный.
- Как обычно. Андриюшко не в настроении, - хмыкнул домовой. – Кофе сделать? Бисова баба спит еще. Опять всю ночь кряхтела. Видать со своим Джекманом целовалась страстно.
- Не дает он тебе покоя, - съязвил я, аккуратно вставая с кровати, чтобы не разбудить Алю. – Сделай кофе, будь добр. Без молока, две чайных ложки сахара.
- А ты яичничку маленькому пушистому домовенку сделаешь? – умильно протянул Нафаня, стараясь извлечь пользу даже в этом случае.
- А кто вчера заливался пьяным соловьем, что яичница для холопов и он теперь будет икру жрать?
- Ладно тебе. Ну перебрал немного, разнервничался. Не каждый день твой друг, хоть и дурной, жениться собирается.
- Ага, это ты от нервов, видимо, вчера чихнул в салат. Да так, что работники ресторана потом два часа вычищали зеленую гадость со стен.
- Вот подмешаю тебе слабительного в кофе, и будешь знать, как над Нафаней смеяться, - надулся дух, пропуская меня в коридор.
- Это мы уже проходили, - вновь зевнул я. – Не сделаешь ты этого. Ты обязан заботиться о хозяине дома. Ладно, пошли завтракать.
Сидя на кухне, я наслаждался редким моментом затишья. В воздухе витал вкусный запах вареного кофе, домовой жарил пирожки, что-то напевая себе под нос, а Ромашка свернулась калачиком у меня в ногах. Несмотря на то, что она спала исключительно с Алиной, хозяином считала все-таки меня. Это выражалось в сопровождении моей персоны куда бы я ни пошел. Даже в туалете, святая святых каждого человека, где на фаянсовом троне этот человек предается думам о бренности всего сущего, мопсиха сидела аккурат напротив меня и преданно посматривала черными маслеными глазками, пока я не заканчивал все свои дела. И сейчас Ромашка дремала положив свою голову мне на ногу.
- Барин, а можно вопрос задать? – спросил Нафаня, оторвавшись от готовки. Я кивнул, возвращаясь мыслями в реальность.
- В принципе ты его уже задал. Но так и быть, спрашивай еще раз.
- Спасибо, холопья твоя душонка, - ехидно буркнул домовой, спрыгивая с табурета. – Вы на энтот, как его, медовый месяц поедете?
- Надо бы. От вас отдохнем и вдвоем побудем, - ответил я, закуривая сигаретку. – А то сил уже никаких нет. То концерт Раммштайн рано утром, то ты с Чучей подрался опять, и она тебе глаз подбила, то тебе музыку в три утра сочинять приспичивает.
- Во-первых, музыка облагораживает душу и настраивает мысли на нужный лад, - веско произнес Нафаня, для убедительности запрыгнув мне на колени. – Во-вторых, бисова баба запрещенные приемы практикует. Однажды в бедного домовенка кактусом запустила, а ты ей даже слова не сказал.
- А кто испортил плакат с ее любимым актером? Я бы тебе не только кактусом, но и скалкой по голове надавал бы.
- Это к делу не относится. Как же мужская солидарность, а, барин? И вообще, ты за меня или за нее? Я твой друг.
- Все вы мои друзья. Неугомонные и потусторонние. Но это, как ты заметил, к делу не относится. Если мы и поедем в свадебное путешествие, то определенно только вдвоем.
- Жопа ты, Андрейка, - ругнулся дух, шлепнув меня ладошкой по плечу. – А я вот ни разу нигде не был. Я, можно сказать, молодость свою пропустил.
- Ага. В попойках с Петькой. У тебя пирожки сгорят, - улыбнулся я, когда домовой охнул и бросился к плите.
- Вот из-за тебя все, дурилка, - пробурчал Нафаня, перекладывая румяные произведения кулинарного искусства на большую тарелку. – Как я тебя терплю еще. Во сне разговаривает, смеется над другом, бисову бабу поддерживает, жадничает.
- Ты забыл упомянуть водные процедуры. От кого-то пахнет уже не очень хорошо, - тоскливый вой Нафани разнесся на кухне. Да, купаться он так и не полюбил.
- Снова ругаетесь? – спросила Аля, когда вошла на кухню и ласково потрепала надутого домового по голове. Тот сразу же растекся, как кисель, и, найдя поддержку в моей жене, принялся выпаливать свои проблемы со скоростью пулемета. Алина картинно на меня посмотрела и погрозила пальчиком. – Какой плохой барин. Бедный Нафанюшка тут в делах-заботах, а он смеется над ним.
- И купаться заставляет, - добавил я, целуя жену. – Доброе утро, если оно доброе, конечно.
- Что вы тут не поделили? – хмыкнула Аля, присаживаясь на свободный табурет. Нафаня тут же поставил перед ней чашку со свежезаваренным чаем и тарелку с пирожками. Мне он только показал язык.
- Нафаня собрался с нами в свадебное путешествие.
- Вот как? И куда же его пушистое величество хочет?
- На море, - улыбнулся дух. – На песочке нежиться, в теплой воде купаться, бисову бабу водорослями закидывать.
- О чем я и говорил, - перебил я домовенка. – Это будет не медовый месяц, а шоу о выживании в диких условиях среди двух аборигенов.
- Дурной ты, Андреюшко, - безапелляционно заявил Нафаня, забирая у меня тарелку с пирожками. – Не получишь значит вкуснятину.
- Хватит ругаться, - примирительно обратилась к нам Алина. – Найдем решение и для этой проблемы. Нафань, а почему вы не хотите дома остаться? Сможешь на Андреевой гитаре играть вдоволь, кушать, что хочется, курить в постели. Здорово же?
- Очень, - ответил домовой, подозрительно косясь то на меня, то на Алину. – И где подвох?
- Его нет. Просто за квартирой кто-то должен смотреть? И Ромашку гулять надо, - мопсиха, услышав свое имя, подняла на Алю сонный взгляд, но затем зевнула и вновь вернулась на место, положив голову мне на ногу.
- Вот значит как? – надулся, как жаба, Нафаня. – Вы отдыхать будете, а Нафанюшке света белого не видеть, в пыли возиться и грязь убирать? Бисову бабу твою каждое утро видеть и выслушивать от нее гадости да дерзости? Нет.
- Наф, ты как себе представляешь перелет? Сдать вас в багаж? – я тоже решил поддержать жену.
- А как мы на дачу ездили в автобусе? Я же нормально себя вел. Ну подумаешь, один раз у ребенка пистолет забрал.
- Здесь такое невозможно. Мы еще вообще ничего не решили. Может, и не поедем никуда.
- Поедем, - вставила Аля. – Без домовых.
- Без каких это домовых? – раздался на кухне голос Чучи. Заспанная домовиха стояла в дверях и ожесточенно терла глаза. Нафаня тут же залез мне на колени и прокомментировал появление главного партийного врага в лице Чучи, за что получил подзатыльник от излишне чувствительной бисовой бабы. Когда все успокоились, Чуча вновь задала вопрос и получив ответ от Нафани.
- Барин с барыней собрались на моря, а нас оставляют в квартире. Дышать противным московским воздухом и видеть твою рожу по утрам, - ехидно ответил домовой.
- А как же мы? – губа Чучи затряслась, как было всегда перед очередной истерикой. Аля тут же кинулась утешать свою буйную и чрезвычайно ранимую соседушку, которая разразилась крокодильими слезами.
- Видишь барин, - тихо пробубнил Нафаня. – И ты меня хочешь с ней оставить? Я же с ума сойду и буду зеленку с йодом пить. Или вообще всю квартиру разнесу.
- Эй, - настал мой черед обижаться, ибо свою квартирку я любил очень сильно. – Я тебе разнесу. Сразу пойдешь в питомник для бешеных обезьян. Там из тебя мигом шелкового сделают.
- Дурной ты, Андреюшко. Шуток не понимаешь.
- Ааа, как же я без Аленьки своей…
- Чуча, это просто путешествие на пару недель.
- Бисова баба.
- Тихо! – заорал я, когда вопли и гвалт достигли своего апогея. Алина, Нафаня, Чуча и даже Ромашка удивленно на меня уставились. Домовой знал, что когда я так кричу, лучше действительно молчать, что он и сделал, давая слово мне. – Так и быть. За квартирой Сашка посмотрит, а Ромашку ему на две недели отдадим. Вы едете с нами. Но если хоть одна истерика, буча, крики или ругань – вы сразу же возвращаетесь домой в ближайшей посылке.
- Барин мой ситный, - завыл был Нафаня, но я пресек обнимания подняв вверх руку.
- Я не закончил. Это наш отдых. Вы едете за компанию. Как и каким макаром – решу я. Не нравится – остаетесь. Все понятно?
- Да, Андреюшко, - в унисон пробурчали два домовых. Причем Нафаня даже сейчас не оставлял попыток дернуть Чучу за косичку.
- Бесполезно, - хмыкнул я, наблюдая за новой ссорой. Домовята теперь выясняли, кто и за что отвечает перед поездкой. Алина прижалась ко мне, с улыбкой посматривая на двух смутьянов.
- Ты прав. Но без них было бы скучно. А куда мы поедем? – спросила она тихо, но уши Нафани услышали этот вопрос.
- На Багамы, - твердо ответил домовой, сияя улыбкой в двадцать три зуба.
- Теперь осталось выбрать куда, - засмеялся я, обнимая жену. – Мы едем в отпуск.
- Ура! – взвизгнули домовые и кинулись к нам.
Глава шестая. Сборы. ©Гектор Шульц
Выбор места для отдыха в наш медовый месяц больше походил на гладиаторские бои времен императора Калигулы. Страсти кипели такие, что сам римский император радостно вертелся в гробу, вырабатывая электричество, когда кто-то упоминал его имя. Скромно умолчу о том, что количество драк Чучи с Нафаней усилилось в геометрической прогрессии. И все по одной простой причине. Каждый член нашей милой семейки имел собственное мнение насчет того, куда ехать.
- А я тебе говорю, что надо на Багамы, - ревел обиженным медведем Нафаня. Домовой сидел на краешке кровати, где лежали мы с Алей и нещадно терзал струны своей гитарки, подключив ее к педали дисторшированного звука.
- Ты даже не знаешь, что там и как, валенок блохастый, - ответила ему Чуча, скрестив руки на груди. Домовиху было не пронять чудовищно писклявым перегрузом. Она стояла на своем даже тогда, когда Нафаня включил лицо и принялся кривляться в такт музыке.
- У, бисова баба. Сама небось в Калифорнию хочешь, - съязвил дух. – Хьюшечке своему уста противные нацеловывать.
- Зря мы им разрешили участвовать в выборе, - тихо протянула Алина, когда Чуча швырнула в Нафаню подушку и кинулась следом за снарядом, надеясь лишить дерзкого домового пары-тройки волос на голове. Тот в ответ взлетел на люстру, откуда принялся сверкать голым задом и крыть Чучу отборным матерным речетативом.
- Пусть развлекаются, - улыбнулся я, блаженно потягиваясь на царском ложе. Но жену так просто не проведешь. Аля сразу же почуяла, куда ветер дует.
- Интриган какой, - хмыкнула она, пихая меня локтем под бок. – Уже все решил?
- Ага, - шепнул я. – Только им не говори, а то от злобного воя мы лишимся перепонок. Как в тот раз, когда Нафаня нажрался и воткнул электрогитару напрямую в розетку.
- Ого. Настолько все ужасно? Снег, холод и лыжи? – рассмеялась Алина. – Наф с ума сойдет же. Он так мечтает о море.
- А я вот море не люблю. Мне всякие культурные развлечения подавай, - улыбнулся я. Чуча, меж тем, стала пытаться достать домового шваброй, которую притащила из туалета. Но Нафаня ловко уклонялся и даже пару раз поразил макушку своего врага метко пущенными соплями, чем привел домовиху в самое настоящее бешенство.
- Я тоже не хочу валяться на пляже целый день и следить за паранормальными балбесами, чтобы их акулы не слопали.
- Поэтому я уверен, что ты оценишь мой выбор.
- Какой выбор? – переспросил Нафаня, услышав краем уха о чем мы говорим.
- Что с тобой делать. Думаем, может запечь тебя в духовке с яблоком во рту или закодировать от зеленого змия.
- Я вам закодирую, - не слишком уверено огрызнулся домовенок, свесившись с люстры в позе ленивца, о чем тотчас же пожалел. Чуча завопила клич индейцев североамериканских штатов, призывающий всех краснокожих снимать с белых людей скальпы и кошельки, а затем со всего маху влепила Нафане по мохнатой заднице, которая осталась без защиты. От испуга домовой рухнул с люстры, как мешок с картошкой, и, вскочив, помчался в коридор, где спрятался в туалете.
- Вот и все дела, - беззаботно улыбнулся я, радуясь кратковременной передышке.
- Ладно, говори уж, Андреюшко, куда мы едем, - устало буркнула Чуча, запрыгивая на кровать и присаживаясь рядом с хозяйкой. – Слышала я речи ваши. Неча тут губу оттопыривать. Это Нафане будете сказки рассказывать, а я женщина зрелая и умом не обижена.
- Хорошо. Зови пушистого демона разрухи и хаоса, - смилостивился я, принимая на кровати сидячее положение, но за дверью сразу раздался топот Нафаниных ножек, а спустя несколько секунд в проеме показалась и его голова.
- Туточки я уже, барин. Озвучивай. А ты, бисова матка, - обратился он к Чуче, которая скривила мордашку. – Еще пожалеешь за то, что представителя славного дворянского рода огуляла батогами по срамным телесам, аки студня холоповатого.
- Это швабра, а не батог, - поправила его домовиха.
- Тю, яка мне разница, - фыркнул дух, запрыгивая мне на плечо и умильно заглядывая в глаза. – Андриюшко, барин мой ситный, ты же не дашь в обиду маленького Нафанюшку?
- Дам, если нервы трепать не прекратишь.
- Жопа ты, - надулся домовой. – Ладно, отвлеклись мы. Куда путь держать будем?
- В Китай, - радостно ответил я, наслаждаясь удивленными лицами и мордами всех участников собрания. Даже сонная Ромашка подняла голову, дабы узреть, не повредился ли хозяин умом.
- Не, я был прав. Жопа ты, барин, - покачал головой Нафаня и спрыгнул на пол.
- И куда ты собрался? Почему нет стонов, воя и крокодильих слез, что «бедного Нафанюшку никто не любит и не ценит, а барин его эгоист и единоличник»?
- Вещи собирать пойду, - буркнул дух, доставая из шкафа старую торбу с ликом Цоя на ней. – Раз ты втемяшил себе что-то в голову, то так просто не отстанешь. Китай, значит Китай.
- Ты смотри, что швабра целительная делает, - съязвила Чуча, но Нафаня лишь махнул рукой, упаковывая в торбу нехитрые пожитки в виде пары замусоленных маек с логотипами Удавки и початую бутылку дешевого коньяка.
- Молчаливый он какой-то, - задумчиво хмыкнула Аля, повернувшись ко мне. Я кивнул в ответ.
- И не говори. Уже задумал новые пакости, злодей мохнатый. Даже не сомневаюсь в этом.
Сборы растянулись на несколько дней и если мы с Алиной не собирались обременять себя тонной вещей в предстоящем путешествии, то домовые наоборот решили запихать в багаж все, что было в квартире. Это стало новой искрой, заново разбудившей пламя пожара и наполнившей наш дом очередными воплями и криками.
- Нафань, - устало поморщился я. – На кой ляд тебе гитара в Китае?
- А вдруг воры украдут наши деньги, - мгновенно откликнулся домовой, занимающийся упаковкой вещей. В данный момент он пытался запихать свою укулеле в чемодан Алины и прикрыть гитару хозяйскими вещами.
- И что?
- И то. Где ты денег возьмешь в другой стране? А так я сяду на улице, и буду радовать уши китайцев русским роком. ДДТ, Наутилус, Гражданская оборона.
- Даже если такое и случится, то китайцы тебя на клочки порвут, а самые упертые утащат в ресторан, где сделают из одного домового мраморную свинину в карамельном соусе.
- Почему? – обиженно ухнул филином Нафаня.
- Потому. Думаешь на каждой улице сидят домовые и играют на гитаре русские песни? Феномен, чудо-юдо, мохнатый пришелец. О тебе сразу растрезвонят газеты, а нам придется спасать одного глупого духа от любопытных местных жителей. И поверь, еда из тебя будет меньшим злом.
- Хм, - поморщился домовой, что-то обдумывая. Затем, не переставая на меня косо посматривать, он вытащил из чемодана свою потрепанную гитару и, ласково ее погладив, вернул на стойку рядом с моим Гибсоном.
- Молодец. Знаю же, что в голове у тебя не только алкоголь плещется, но и зачатки разума имеются, - одобрительно кивнул я.
- А тебе лишь бы позубоскалить, - улыбнулся Нафаня, на сей раз доставая из недр шкафа мое пейнтбольное ружье. – Тогда возьму эту штуку.
- Зачем? – обреченно простонал я, но на домового мои актерские таланты впечатления не произвели.
- Затем, что я не дамся ни одному любителю мраморной свинины из Нафани. Думаешь, я просто так поеду? А как же жизнь моя, попка мохнатая и глазки мои масляные?
- Если тебя кто-нибудь увидит, то даже настоящее ружье не спасет. Уж поверь мне.
- Ладно. Прав ты, Андриюшко, - нехотя признал домовой, а затем, просияв во все свои двадцать три зуба, кинулся на кухню и вернулся с большим тесаком. – Вот. С таким оружием меня точно никто не украдет.
- Ага, - улыбнулся я. – Нас даже в самолет не пустят с этим. Останешься в Москве, а мы полетим одни.
- Жопа ты, - ругнулся дух, в сердцах бросив тесак на кровать. После чего он уселся на пол и принялся изобретать новые ругательства в отношении своего глупого барина, который в вопросах безопасности перевозки домовых оказался полным профаном. На том и порешили.
Когда все сборы были закончены, нервы потрачены, а Нафаня обиделся на весь белый свет и залез на люстру, откуда принялся буравить оставшихся жителей квартиры злым взглядом, я вздохнул с облегчением. Хоть прекрасно понимал и то, что все произошедшее ни в какое сравнение не лезет с тем, что будет дальше.
Вещей набралось на два небольших чемодана и на них даже были поставлены кодовые замки, ибо Нафаня постоянно норовил спрятать в наших вещах пару бутылок своей горючей самогонки. Для этого он дожидался ночи, а затем прокрадывался, как ниндзя, к чемоданам, стоящим в коридоре. Но мелкий дух забыл о том, что его барин был теперь женат, и его жена обладала поистине потрясающим слухом. Это выливалось в то, что Нафанина самогонка извлекалась наружу, а сам хозяин самопального алкоголя подвергался нещадной критике без цензуры. Пока Алина не нашла в вещах тщательно спрятанные банки с малиновым вареньем. Чуча тут же потупила очи в пол и заявила, что в другую страну без своего излюбленного лакомства не поедет. Ее поддержал Нафаня, заявив, что он без самогона и шагу из квартиры не сделает. Тут обиделся я и в красках расписал, что будет, если домовые не перестанут выдвигать необоснованные требования и пообещал им две недели уборки дома, пока хозяева наслаждаются законным отдыхом. Итогом стало то, что Нафаня вырвал клок волос с моей груди и запустил им в домовиху, а Чуча в сердцах разбила о его голову банку варенья, благодаря чему домовой стал похожим на липкую версию болонки. От кровопролития и превращения меня в импровизированную версию Отелло, семейство спас Сашка, который приехал забрать Ромашку и ключи от квартиры. Домовые попрятались, благодаря чему удалось пообщаться с другом в спокойной обстановке.
- В Китай, значит? – вновь спросил Сашка, потягивая горячий чай.
- Китай. Две недели без работы и только отдых, если получится, конечно, - ответила за нас Алина.
- Правильно. Нечего осень встречать в Москве.
- Спасибо, Оби Ван, - съязвил я, закуривая сигарету.
- Пожалуйста, Люк, - не заставил себя ждать Саша. – За квартиру не переживайте. Буду каждый вечер заезжать и проверять, все ли в порядке. Ромашка пока у нас поживет. Сын рад будет.
- Ага. Только пусть ее в мясорубку не пытается засунуть, - пошутила Алина, напомнив всем о похожем случае. Сашка покраснел и пробормотал язвительные извинения.
- Ладно, не злись. Детям простительно. Вспомни себя в его возрасте, - примирительно сказал я. Саша фыркнул и закашлялся, когда чай попал не в то горло.
- В его возрасте я в деревенский туалет взрывпакет подбросил. Ближайшие огороды получили дивное удобрение, - засмеялся он, хлопнув меня по плечу. – Ладно. Все будет сделано как надо. Отдыхайте и ни о чем не переживайте, друзья.
- Спасибо, пафосный ты наш. Машину я на стоянку отогнал. Ключи в прихожей, если надумаешь покататься и отдохнуть от своих домашних. Гибсон мой не трогать. Узнаю, мигом на лапшу порублю, - пригрозил я, заметив, как оживился Сашка.
- Ладно, ладно. Гитару не трогать, цветы полить, за собакой смотреть.
- Молодец. Все верно, - ехидно хмыкнул я, вставая с табурета, чтобы проводить друга.
Когда он ушел, я прислонился к стене и потер виски. Голова шумела так, будто вчера я выпил минимум пару бутылок отменного огненного виски, вот только спиртного я даже не касался губами.
- Уже не рад? – ласково спросила меня Алина, когда нашла своего супруга сидящим на корточках в коридоре.
- Почему же. Нас ждет две недели настоящих приключений, о которых Нейтан Дрейк даже не думал.
- И не говори, - хихикнула Аля, присаживаясь рядом. Но насладиться одиночеством нам не дали.
- Барин, - в проеме показалась голова Нафани.
- Чего тебе?
- А ты сильно будешь ругаться, если узнаешь, что один добрый и милый домовенок случайно твою рубашку порвал и заляпал ее вареньем? – тонко пропищал он. Я же мог лишь горестно вздохнуть и повернуться к жене, которая прижалась к моему плечу.
Глава седьмая. На пути в Поднебесную.
Нафаня довольно спокойно относился к всевозможным средствам передвижения. Он ездил со мной на дачу в автобусе, рассекал на Адике и как-то даже угнал моего верного немца, разбив Мерседесу фару. Но я и представить не мог, чем обернется полет двух домовых на самолете. Веселье началось на пути в зеленую зону.
Аэропорт для каждого человека уникален. Здесь смешиваются тысячи различных эмоций. Грусть, когда вы провожаете родных и близких, и радость от встречи. Эмоции зашкаливают и смешиваются со слезами, улыбками и смехом, являя собой настоящую магию аэропортов. За свою жизнь мне довелось поскитаться, и чаще всего я выбирал именно самолеты. Во-первых, это быстро. Во-вторых, тело и разум получают свою дозу адреналина. Сердце замирает, когда самолет набирает скорость и, оторвав шасси от взлетной полосы, устремляется ввысь, пронзая облака и бирюзовое небо. Сердце скачет, когда самолет приземляется, и шасси с гулким звуком касаются земли. В этом есть своя, небесная, романтика. Поэтому я с радостью шагнул в гостеприимно разъехавшиеся передо мной двери аэропорта. Через несколько часов шедевр тысяч конструкторов оторвется от земли и понесет меня в ту страну, где я всегда хотел побывать. В Китай.
- Барин, я в туалет хочу, - жалобно протянул Нафаня, дергая меня за штанину. Я помотал головой, избавляясь от радужных мыслей и возвращаясь в суровую реальность, а затем повернулся к домовому.
- Наф. Вот я как знал, что ты капризничать начнешь. Ты – потустороннее существо и я понятия не имею, почему ты вообще ходишь в туалет.
- Энта, как ее. Клеточная память, - козырнул любимым термином дух.
- О, это точно, Никитка, - съязвил я. – Какался в детстве и сейчас продолжаешь.
- Жопа ты, - обиделся домовой, приплясывая на месте. Алина смерила меня суровым взглядом, дополнив это демонстрацией своего кулака.
- Видишь? – спросил я Нафаню. – Собственная жена готова мне всыпать.
- Вижу, - согласился дух. – Балбес ты, барин. Друг нервничает, а он колкостями сыпет. Я бы сам тебе зад нарумянил, если бы не боялся, что мой в этот момент открыться может.
- Ладно, пошли, чертушка, - махнул я рукой, приглашая домового следовать за мной. Нафаню долго упрашивать не пришлось и он, вприпрыжку, поскакал за лютым барином, как всегда любил выражаться.
- Ой, барин. Лепо-то как, - пробасил дух, запершись в кабинке и совершая свой сакральный ритуал. Я рассмеялся и направился к умывальникам, дабы оросить руки свои очищающей влагой. Спустя пару минут, ко мне присоединился и Нафаня, чья морда лучилась самым настоящим облегчением.
- Лучше? – спросил я, помогая домовому вымыть свои ладошки. – Ты не ты, когда в туалет хочешь.
- Очень смешно, Андреюшка. Вот проснется барин однажды, а его ноги в меду испачканы и муравьи там уже колонию сделали, а Нафанюшка веселится.
- Запросто. А потом барин Нафанюшку искупает в ледяной воде за это и Нафанюшка станет крейсером Варяг и пойдет на дно, - ухмыльнулся я. – Ладно, суши свои лапки и пойдем. Нас девочки ждут.
- Как это – суши? – оторопело спросил домовой. – Подуть на них?
- Нет, глупый. Вон сушилка на стене висит для детей. Подойди к ней и протяни ладошки, а дальше сам увидишь, - Нафаня кивнул и, подойдя к сушилке, сунул руки, как и требовалось, а потом взлетел под потолок, когда дьявольское устройство заработало, испугав крайне чувствительного домового диким шумом.
- А, барин. Боюсь я эту хреновину, - взвыл Нафаня, вцепившись пальцами в окошко вентиляции. – Чего ты ржешь, ирод? Выключи ее!
- Дурилка ты мохнатая. Это просто горячий воздух. Руки сушит после того, как ты их вымоешь. Так все делают. Чего ты испугался?
- Я подумал, что за мной сам Сатана пришел, - честно ответил домовенок, спрыгивая на пол и подходя к умолкнувшему устройству. – Ревет так, как ты, когда фасоли переешь. Аж слезы выступают и волосы сгорают.
- Но, но, - оскорбился я. – Когда это я маялся животом? Год назад, как минимум. Ты закончил? Тогда пошли.
- Пошли, барин Андреюшко, пока я машину эту бесовскую не разбил, - Нафаня погрозил сушилке кулаком и запрыгнул мне на плечо, дабы не потеряться в бесконечном людском потоке. Я потрепал домовенка за ухо и направился в сторону зоны досмотра, где уже стояла Алина, чья желтая кофточка выделялась ярким и задорным пятном среди обыденной серости.
Наши девочки тоже не избежали приключений. Чуча, испугавшись сушилки для рук, мощным хуком снесла несчастное устройство со стены и залила горючими слезами грудь своей хозяйки. А Нафаня нашел себе новую забаву. Когда Чуча поворачивалась к неугомонному духу спиной, тот начинал гудеть, как осиное гнездо, чем пугал бедную домовиху до потери пульса, если таковой у нее вообще был, а потом прятался за моей спиной, когда Чуча норовила вырвать у «мохнатого оглоеда» пару зубов на память. Слава темным богам, что это безобразие никто не видел и не слышал, но прочие пассажиры и работники аэропорта стали на нас подозрительно коситься. Прекрасно их понимаю. Где еще увидишь молодую пару, шипящую себе под ноги и совершающую странные телодвижения.
Когда домовые успокоились и клятвенно нас заверили, что будут вести себя подобающе, мы двинулись на досмотр. Но и там не обошлось без забавностей. Например, Чуча и Нафаня были без ума от эскалатора и прокатились на движущейся лестнице десяток раз, пока Алина не велела им топать впереди и не теряться из виду. Во время личного досмотра домовой развлекался тем, что подбрасывал металлические вещи другим пассажирам, чем вызвал небольшую пробку, но быстро успокоился, узрев на горизонте мое злое лицо. И только в зале вылета я позволил себе немного расслабиться и выпить горячего кофе в одной из многочисленных кофеен. Чуча с Алиной взяли себе по мороженому, а Нафане милостиво разрешили немного виски, ибо от обилия впечатлений дух принялся носиться по залу, как угорелый, то и дело пугая детей, удивленно наблюдавших за домовым, которого они видели вне зависимости от желаний Нафани.
- Дурдом «Ромашка», - констатировал я, когда Чуча, с неизменно суровой мордашкой, поплелась за пьяным Нафаней, о чем-то говорившим с годовалым мальчонкой в коляске.
- Не все так страшно, - ободряюще улыбнулась Аля, смотря за тем, как домовиха тянет на буксире упирающегося домового, попутно шпыняя его кулачком в спину.
- Думаешь? Я вот не уверен в том, что идея, взять их с собой, оказалась хорошей.
- Они просто дети и им тоже нужен отдых.
- Да. Мохнатые потусторонние дети, - согласился я, улыбаясь Чуче и протягивая ей новое мороженое. Домовиха сдержанно поклонилась и, отвесив Нафане напоследок подзатыльник, уселась рядом с Алиной. – Наф, а как ты вообще дом оставил? Вы же, домовые, из собственного дома никуда.
- Балбес ты, Андрейка и пиписька у тебя, как у канарейки, - блаженно протянул дух, от которого разило виски и сигаретами. – Откуда тебе знать, что мы и как мы.
- Синий принц в своем репертуаре, - ехидно ответил я, беря Нафаню на руки, ибо тот уже навострил лыжи и собрался продолжить исследование зала вылета. Домовой тут же заурчал, как гигантский кот и ласково на меня посмотрел. – Серьезно, Нафань. Как так получается?
- Наш дом там, где наши хозяева, - ответила за него Чуча. – Сложно объяснить. Я же без проблем к тебе переехала. Потому, что теперь у тебя живет Алиночка. Девочка моя.
- Ты моя милая, - рассмеялась Аля, поглаживая домовиху по спинке.
- Бисова баба правду говорит, - рек Нафаня, надувшись, как полинялый филин. – Без вас дома было бы скучно, и я бы точно что-нибудь разнес. Например, твой Гибсон, за которым ты трясешься, как паралитик.
- И буду трястись. Это же Кастом версия. Бешеных денег стоит, - обиженно буркнул я.
- Жадный Андриюшко, - зевнул домовенок, пристраиваясь у меня на руках. – Барин, разбуди меня, когда подлетать будем.
- Ага, уже бегу. В самолет сам зайдешь. Я вызову ненужные вопросы, если буду делать вид, что у меня что-то на руках.
- Ладно, - безропотно согласился Нафаня. – Хороший ты, барин. Хоть и жопа.
Через пару секунд он захрапел так, что даже привыкшая Чуча подскочила на пару метров и осуждающе на меня посмотрела, мол «твоя была идея дать ему виски».
- Начинается посадка на рейс «Москва – Пекин». Выход А13, - жизнерадостно объявили по громкой связи. Я вздохнул и, аккуратно разбудив Нафаню, который сразу заявил, где он видел меня и мои методы пробуждения друзей, двинулся к указанному выходу. Алина и Чуча пошли за мной следом. Нас ждал самолет.
- Барин, а что это такое кругленькое?
- Вентилятор, чтобы тебе жарко не было. Включаешь, и он дует, - тихо ответил я, стараясь не привлекать чужого внимания. Алина уступила мне место у окна, справедливо рассудив, что если Нафаня вырвется из рук, то уж она успеет его остановить от гонок по салону. Но дух сейчас завалил меня тысячей вопросов и мне, хотел я этого или не хотел, пришлось отвечать.
- А это лампочка?
- Да, чтобы светло было и можно читать книгу.
- А это что?
- Кнопка вызова стюардессы.
- А кто эта девушка? А почему она в синем?
- Это стюардесса. Форма у них синего цвета, чтобы не перепутали.
- А это столик?
- Да, чтобы кушать.
- А это?
- Ремень. Когда самолет взлетает, надо пристегнуться.
- А что это за штука у тебя под ногами?
- Спасательный жилет, - я с мольбой уставился на Алину, но та устраивала поудобнее Чучу и помочь мне не могла.
- А что это за фурункулы под крыльями? – спросил Нафаня, прильнув к иллюминатору.
- Двигатели. Благодаря им самолет летит, - улыбнулся я, глядя на то, каким счастьем горят глаза домовенка. Он радостно угукал, когда получал ответ на свой вопрос и тут же задавал новый. Справедливости ради, он вел себя довольно сносно и послушно замолкал, когда мимо нас проходили другие пассажиры или стюардессы, но удивленно привстал, услышав приветственную речь капитана. После этого самолет начал движение, а Нафаня вцепился мне в руки, улыбаясь, как нежно любимый им Гарольд «Скрывающий боль».
Стоило самолету оторваться от земли, как Нафаня и Чуча послушно и быстро отключились, обмякнув у нас на руках. Испугались, бедные. Я повернулся к своей жене и ласково ей улыбнулся.
- Полетели, - хихикнула Аля, прижав к себе блаженно улыбающуюся домовиху.
- Полетели, - ответил я, смотря в окно за тем, как самолет набирает высоту.
Глава восьмая. Добро пожаловать в Пекин. ©Гектор Шульц
Сбылась моя мечта. Я наконец-то посетил Пекин, столицу Китая и жемчужину всея Азии. Кто решит со мной поспорить, пусть спорит. Я все равно останусь при своем мнении. Китай – великая страна с уникальным и даже особенным колоритом. Здесь вы не найдете турецких пляжей, великих пирамид Гиза или европейский архитектурный стиль. Только тысячи извилистых улочек с маленькими картинными домиками в старой части города, небоскребы, царапающие небо своими шпилями, звуки всех языков мира, смешавшихся в новом Вавилоне. А еще вы увидите настоящую китайскую сказку, выраженную в запахах, преданиях, легендах и мистических историях. Игра престолов покажется детской книгой по сравнению с историей Китая.
Миллионы лет назад великая богиня Нюйва сидела на берегу широкой реки Хуанхэ. Она брала желтую глину и сминала ее своими волшебными пальцами. Комочки глины падали из ее рук на землю и превращались в людей, которые в будущем заселят эту страну.
Страну, давшую миру умнейших философов, талантливейших поэтов и грозных военачальников. Мастеров живописи и скульптуры, боевых искусств и приготовления пищи. Архитекторов, мудрецов, писателей, актеров и даже спортсменов. Эти люди придумают бумагу, удешевят дорогую электронику, напишут тысячи интересных сказок и снимут тысячи интересных фильмов. Они построят Запретный город и завалят его такими сокровищами, какие не видывал ни один из смертных. Они возведут Великую Стену, ограждающую весь мир от этой могучей цивилизации. Они принесут Китаю ту славу, которую он заслуживает. Конфуций, императрица ЦыСи, император Пу И, Джеки Чан, Яо Мин, Джон Ву, Сяопин, Цинь Шихуанди, Сунь Укун – великий царь обезьян, Мао Цзэдун, Брюс Ли. Каждый из них сделал для мира нечто большее, чем просто внес вклад в историю. Они изменили мир.
- Барин, - серьезно сказал Нафаня, заглянув мне через плечо. – Я понимаю, что тебя переполняют эмоции, но может пойдем уже погуляем? Ты битый час что-то строчишь, а бисова баба уже подбивает барыню тебя кипятком облить. Мол, в Китае так все делали.
- Для меня это не просто писанина, бабайка, - ответил я, делая глоток зеленого чая. – Это была моя мечта, и я хочу сразу записать все, что почувствовал, только оказавшись здесь.
- Ладно, ладно. Пойду пока барыне твоей паука в постель закину. Видел тут одного. Махонький. Как карликовый Олег, - махнул рукой домовенок, шествуя к выходу.
- Я тебе закину. Сразу продам китайцам, как особую разновидность чау-чау. Будешь потом по циркам выступать и люд честной развлекать, - погрозил я, но домовой благополучно пропустил это мимо ушей.
Весь полет домовые проспали и сейчас наверстывали свое, допекая своих хозяев. Нафаня сразу же полез проверять холодильник и очень оскорбился не найдя там ничего съестного, но заботливая Алина сбегала вниз и попросила администратора заказать еду в наш номер. Чуча, не удовлетворившись чистотой нашего временного жилища, принялась наводить порядок и вытирать пыль из труднодоступных мест, куда китайские горничные не удосужились заглянуть. Нафаня тут же съязвил на эту тему и обозвал домовиху рабыней Изаурой, за что был бит маленьким веником и отправлен убирать кухню. Когда дело касалось уборки, дух не мог противиться приказаниям бисовой бабы и понуро плелся выполнять ее «бесовские капризы». А я решил записать немного впечатлений в ноутбук, с которым редко расставался даже на отдыхе. За этим занятием меня застала Алина, когда устала пререкаться с домовыми и поглощать китайскую еду в одиночестве. Досталось и мне от расстроенной жены, которую бросили на погибель с двумя духами. Плюнув, я выключил верный компьютер и велел всем собираться на прогулку, благо после перелета уставших не было. Ватага прокричала «ура» и разбежалась по номеру, дав мне насладиться сигареткой в тишине и покое.
- Андриюшко, - робко дернул меня за руку Нафаня, когда мы ехали в автобусе прямиком к Запретному городу, который я мечтал увидеть самым первым.
- Чего? – тихо ответил я, повернувшись к духу, который сидел у меня на плече. Алина без стеснения держала Чучу на руках, ибо домовиха оседлала хозяйскую сумочку. Несмотря на меры предосторожности на нас мало кто обращал внимания, да и сам автобус был полупустым, что позволило всему семейству оккупировать задние сиденья.
- На меня вон тот мужик подозрительно смотрит, - хмыкнул домовенок, кивнув в сторону пожилого китайца, сидящего напротив нас. – Презрительно так. Будто я забулдыга какой и не достоин ездить в автобусе. И баба рядом с ним такая же. Прищурилась и глаз не сводит.
- Наф. Это китайцы. Они всегда так смотрят по причине раскосых глаз, - улыбнулся я, делая вид, что говорю это Алине. Та прыснула в кулак и ласково погладила Нафаню по голове, позволив мне продолжить. – Вот тебе и кажется, что они на тебя смотрят презрительно. А женщина вообще спит.
- Да? А я думаю, чего она храпит и пялится на нас, - повеселел домовой, и даже показал ей язык. Но затем вновь стал серьезным. – Барин. Говорю тебе, они осознанно нас презирают. Еще и тарабарщину в голове какую-то произносят.
- Стало быть, мысли ты их не понимаешь, хоть и слышишь? – спросила Аля, присоединяясь к разговору.
- Твоя правда, барыня, - ухнул Нафаня, поежившись под взглядом пожилого китайца. – У, малина. Ненавистный, как барин, когда я у него сигареты дорогие взял покурить.
- Не взял покурить, а украл и скурил, возомнив себя августейшим монархом, - буркнул я. Нафаня в долгу не остался и ущипнул меня за ухо, обозвав гадким и жадным. – Наша остановка следующая, если я правильно расслышал.
- Наконец-то, - облегченно произнесла молчавшая до этого Чуча. – Лучше свежий воздух, чем эгоистичный оглоед, думающий, что все вертится вокруг него.
- Тю, бисова баба обиделась, - радостно хихикнул Нафаня, спрыгивая с моего плеча. – Все еще злится, что мы к Джекману ее не поехали.
- Началось, - покачала головой Алина, увидев, как ее домовиха превращается в фурию, готовую вырвать наглому Нафанаилу язык и один глаз. Но я не обратил на это внимания. За окном раскинулась площадь Тяньаньмэнь, где рукой было подать до Запретного города.
Величественный дворец, состоящий из девяти тысяч девятисот девяноста девяти комнат, веками был резиденцией китайских императоров, императриц и членов их семей. За этими стенами творилась история великой державы, здесь принимались послы других стран и именно здесь хранились величайшие сокровища Китая. В древности, проникшему в Запретный город была уготована смертная казнь без надежды на прощение. Все по той причине, что император был подобен богам, и вторжение в его святая святых было сродни святотатству. И сейчас, ступая по плитам двора, я невольно ежился от осознания того факта, что прикасаюсь к истории. Даже Нафаню поразило это зрелище, и он чинно прошествовал внутрь под яростными лицами мраморных львов, только пару раз щелкнув своим фотоаппаратом, с которым после свадьбы не расставался вообще.
В Зале Верховной Гармонии я принялся рассказывать Алине все, что знал об этом месте. Мы не слушали экскурсовода и даже не смотрели за домовыми, которые вели себя довольно спокойно. Аля во все глаза наблюдала за убранством зала, а я, поддавшись порыву, рассказывал ей о том, что здесь происходило, и где сидел император. Но Алина, посмотрев в сторону императорского трона, тихо ойкнула, а спустя пару мгновений, к ней присоединился и я. На резном троне собственной персоной восседал Нафаня и царственно всех окидывал своим взглядом.
- Андриюшко, смотри. Я – Пу И. Подать мне шелков и нагих служанок, - вальяжно крикнул домовой, устраиваясь поудобнее на троне.
- А ну слезь, - прошипел я, в бессильном гневе воздев руки к резному потолку. – Это же памятник истории, а ты его своей задницей оскверняешь!
- Ну и что, - беззаботно ответил Нафаня, показав мне язык. – Я благородных кровей и мне позволительно.
- Если ты что-то сломаешь, я тебя прибью, потом закопаю, потом откопаю и опять прибью, - шипение плавно перешло в сипение, и ко мне на помощь бросилась Алина, которая тоже принялась уговаривать домового спуститься с трона. Но тот ехидно улыбался и показывал нам кукиши вперемешку с языком.
- Так, хватит, - устало буркнула Чуча и быстрее луча света, взлетела на постамент, после чего картинно влепила Нафане подзатыльник. – А ну вали отсюда, дегенератор мохнатый. Историю будешь калечить? Барина с барыней доводить? Они же нас больше не возьмут никуда!
- Иду, иду. Отстань, бисова баба. Уже и посидеть нельзя, - Нафаня нехотя слез с трона, потирая красное ухо. – Эта дерется, Андрейка шипит, как простуженный чайник, а Нафанюшка просто устал. О, а это кто?
- Простите. С вами все хорошо? – раздался рядом вопрос. Я повернул голову в сторону голоса и выдавил из себя глупую улыбку.
- Да, а почему вы спрашиваете? – на чистом английском спросил я молодого китайца в черных брюках и белой рубашке. На груди у него блестела металлическая табличка с именем «Томас».
- Странно себя ведете, - подозрительно ответил тот, окинув меня взглядом с ног до головы. – Шипите, бормочете что-то, трясетесь. Вам плохо? Могу проводить к доктору.
- Нет, спасибо. Все хорошо. Понимаете, я историк по образованию. Приехал из России, чтобы воочию увидеть этот памятник китайской культуры и немного не совладал с эмоциями. Похожее ощущение будет у человека, который встретит любимого актера или музыканта.
- О, коллега, - улыбнулся парень, сверкнув белоснежными зубами. – У меня есть кое-что, способное вас заинтересовать, как историка.
- Серьезно? – настал мой черед удивляться, но Томас вежливо указал мне на неприметную серую дверь за троном и пригласил следовать за ним. По пути он рассказал о том, что уже второй год проводит исследования обширной коллекции сокровищ императрицы Цыси и всю свою сознательную жизнь мечтал посвятить этой работе все свободное время. Аля, улыбаясь, шла за нами, не выпуская из рук Нафаню, который еще обиженно дулся на домовиху, отбившую ему ухо до состояния вареника с вишней. Я же вовсю вертел головой, рассматривая внутреннее убранство таинственной комнаты, которая оказалась личными покоями императора, где он готовился к аудиенциям. Но главный сюрприз ждал меня в центре комнатки. В большом кубе из пуленепробиваемого стекла на белой ткани возлежала церемониальная корона императрицы Цыси. Я поперхнулся словами, которые могли бы вылететь из моего рта, но они бы не передали и доли той красоты, что я увидел. Алина тоже смотрела на сокровище, широко раскрыв глаза и рот.
- Чепуха какая-то, - раздался в тишине голос Нафани. – Я такую сам смастерить могу. Ишь ты. Сокровище трех царств.
Томас любезно провел нас по некоторым закрытым залам и дал достаточно времени, чтобы все рассмотреть и запечатлеть на фотоаппарат. Сокровищница Запретного города в своем объеме сравнима с банком Гринготтс из Гарри Поттера, но почему-то я был уверен, что запросто переплюнет при всем уважении к Джоан Роулинг.
Когда на Пекин опустилась ночь, мы наконец-то покинули Запретный город. Я захлебывался от эмоций, а мои спутники отчаянно зевали и демонстрировали крайнюю степень усталости. Даже верный смутьян Нафаня не кидался в прохожих своими соплями и мирно дремал у меня на плече. И зря. Вечером Пекин прекрасен. Он загорается миллионами ярких красок, огней и неоновых ламп. Куда там старому Нью-Йорку. Только здесь вы узнаете, что такое ночная жизнь.
Мы перекусили в небольшом китайском ресторанчике, где Нафаня ухитрился ошпарить рот, поспорив с Чучей, что запросто осушит целый чайник прямо из носика. И он это сделал. Правда, маленький дуралей не догадался о том, что внутри чайника крутой кипяток, но Нафаня стоически сдержался. Лишь две большие и злые слезы остались на его щеках, как напоминание о женском коварстве.
- Я вот тебе тоже придумаю пакость, бисова ты баба, - прошипел он, в который раз прополаскивая рот ледяной водой. – Вовек не забудешь гнева Нафаниного.
- Придумай, - лениво ответила Чуча, добившаяся своего и теперь посматривающая на домовенка взглядом победителя. – О, смотрите!
- Что она там увидела? – спросил я, ибо сидел спиной к окну и не мог лицезреть то, что вызвало такие эмоции у домовихи.
- Гадалка, - лукаво ответила Алина, взяв меня за руку. – Пойдем, дорогой? Погадаем тебе на жизнь-судьбу твою. Позолоти ручку, а?
- Так, жена тоже переутомилась, - констатировал я, но идею не отринул. – Пошли в обитель магии и колдовства.
- Пойдем, барин, - буркнул Нафаня, высунув распухший язык. – Энти бабы токмо беды приносят. Может китайцы скажут, как с ними ладить?
Глава девятая. Странная гадалка.
Лавка гадалки будто сошла со старинных и заштампованных фильмов. Внутри было довольно темно, а обстановка заставила наши рты раскрыться от удивления. Нафаня и вовсе поеживался каждую минуту, когда натыкался взглядом на очередную загадочную штуковину.
Вдоль стен стояли высокие шкафы с открытыми полками, на которых виднелись очертания старых книг, пыльных бутылок, баночек с сушеными травами и вязаные пучки каких-то растений. В воздухе витал сладкий дымок благовоний, а в углу помещения мы увидели большой стол, на котором стояла диковинная лампа, скудно освещающая внутреннее великолепие лавки. За столом сидела самая удивительная кукла, которую мне когда-либо приходилось видеть. Это была маленькая пожилая китаянка в национальном костюме. Жутковатая улыбка замерла на ее лице, а глаза были закрыты. Алина даже спутала ее с настоящим человеком, но потом махнула рукой, признавая ошибочность своих выводов. Однако все изменилось, когда неугомонный Нафаня решил лично протестировать загадочную куклу, ткнув мохнатым пальцем прямо в ее щеку.
- Вань шань хао (Добрый вечер*), - вздрогнула кукла, заставив нас истошно завопить. Домовята взлетели на один из шкафов от испуга и вцепились лапками в пыльное дерево, чтобы не упасть вниз. Аля спряталась за мою спину и указала трясущимся пальцем на куклу, которая сейчас приветливо улыбалась и смотрела на нас.
- Она разговаривает, - потрясенно выдавила из себя моя жена. – Никогда не перестану удивляться китайцам. Это же чудо какое-то.
- Ага, - хмыкнул я и подошел ближе к столу. Кукла оказалась живым человеком, который просто спал, пока Нафаня этому не помешал. Я улыбнулся и, немного задумавшись, выдал стандартную фразу, которую запомнил из разговорника. – Дуи бу си (Простите*).
- Мэйгуаньси (Ничего страшного, пустяки*), - ответила женщина, не переставая улыбаться.
- Ду ю спик инглиш? – мой словарный запас китайских фраз исчерпал себя полностью и я решил попытать счастья с международным английским. Правда, ответ пришел из глубины помещения, аккурат за спиной маленькой китаянки.
- Бабушка не говорит по-английски, - раздался в темноте другой голос. Мужской и немного писклявый. А спустя пару секунд, в свет диковинной лампы вышел и его обладатель, невысокий паренек в больших и нелепых очках. Улыбнувшись, он поклонился и задал другой вопрос. – Что привело вас к нам?
- Увидели вывеску и решили зайти, - мило улыбнулась Алина, решив, что стресса с меня достаточно, и она сама способна разобраться в ситуации. – Мы подумали, что ваша бабушка – это кукла. Она даже не шевельнулась, когда мы вошли.
- Бабушка очень старая. Ей почти сто пять лет, - хмыкнул паренек. – Меня зовут Хань.
- Очень приятно, - я пожал руку парня и представил нас. – Андрей. А это моя супруга – Алина.
- О, вы русские?
- Да, решили посетить вашу замечательную страну.
- И сейчас вы хотите, чтобы бабушка вам погадала? – хитро спросил Хань, скрестив руки на груди.
- А почему бы и нет, - рассмеялась Аля, присаживаясь на свободный стул возле стола гадалки. Старушка внимательно посмотрела на мою жену и, повернувшись к внуку, выпалила странную фразу, которую я не понял.
- Бабушка говорит, чтобы проказники тоже спустились, - улыбнулся парень, подняв голову вверх, где на шкафах замерли домовые.
- Вы их видите? – настал мой черед удивляться. Аля пожала плечами, переводя взгляд с меня на гадалку.
- Да. Мы зовем их Цзао-цзюнь, - пояснил Хань. – Или просто – проказники.
- Что он там лопочет, барин? – театральным шепотом спросил Нафаня.
- Просит вас спуститься. И он, и его бабушка видят вас.
- Ох, чуяло мое доброе сердце, что китайцы не так просты, - охнул домовенок, аккуратно спрыгивая со шкафа. Чуча последовала за ним, изящно приземлившись на пол. Но гадалку и ее внука это не удивило. Нафаня подошел вразвалочку к столу и с кряхтением залез на стул, после чего уставился на китаянку, которая протянула домовенку печенье. Второе печенье было у Ханя и он также вежливо отдал его Чуче.
- Спасибо, дяденька, - поблагодарила домовиха, изучая улыбчивого парня. Нафаня меж тем захрустел своим печеньем, громко чавкая от удовольствия.
- Спасибо, косоокая ты наша, - заулыбался домовенок и протянул лапку гадалке. Та осторожно ее пожала и вновь обратилась к внуку.
- Бабушка спрашивает, знаете ли вы что-нибудь о хранителях очага? – спросил Хань, присаживаясь на корточки и рассматривая Чучу, которая зарделась от внимания, словно маков цвет.
- Думаю, что они не сильно отличаются от тех, которые обитают у нас, - ответил я. – Разве что ведут себя более чинно.
- Не скажите, Андрей. Они любят проказничать. Наш хранитель очага очень мил и постоянно балует бабушку конфетами.
- Похоже, - улыбнулась Алина. – Нафаня пирожки любит жарить.
- Люблю, - подтвердил домовенок. – Если барин себя ведет подобающе и не обзывается на бедного Нафанюшку, когда тот случайно его рубашку порвал и в варенье испачкал.
- Что он говорит? – полюбопытствовал Хань.
- Пироги готовит, когда у него есть желание это делать. Но скажите, как так получилось, что вы можете их видеть? – вопрос был переадресован гадалке, которая ласково поглаживала Нафаню по голове, благодаря чему домовой обмяк и растекся на столе, как настоящий малиновый кисель.
- Просто бабушка – потомственная гадалка. Ее мать и мать ее матери занимались магией. Каждый член семьи, в ком течет кровь бабушки, может видеть незримое и невиданное. Мы видим духов, также как и вы. Только ваши проказники показались вам сами, а мы видим их вне зависимости от того, хотят ли они быть видимыми. Цзао-цзюнь очень привередливые духи и просто так не дают о себе знать. Произошло что-то уникальное, раз ваши хранители очага предстали перед своими хозяевами.
- Да. Именно уникальное, - ответил я, прислоняясь к одному из шкафов, ибо стулья оккупировало мое семейство. После чего, я вкратце пересказал Ханю историю Нафани. По ее окончании паренек снял очки и вытер глаза, а затем, достав из кармана штанов печенье, протянул его домовенку, который радостно ухнул и вцепился в угощение.
- Все верно. Хранителями очага становятся те духи, кто был сильно привязан к месту или погиб от насилия в младенчестве. Поэтому они любят озоровать. Ведь они совсем дети. А что насчет нее? – Хань указал пальцем на Чучу, которая запрыгнула хозяйке на руки и даже немного задремала.
- Дело в том, что они не помнят ничего о своем прошлом. С Нафаней было проще. Я нашел шкатулку с фотографиями его родителей, а потом узнал, что случилось. Это была подсказка, и домовой сам все вспомнил.
- Тогда вам повезло, что именно наша лавка привлекла внимание, и вы решили сюда зайти, - просиял Хань, переводя бабушке мои слова. Та кивнула и что-то ответила ему. – Бабушка поможет им вспомнить, если хотите. Хозяин в ответе за своего хранителя очага.
- Это нужно спросить у них, - хмыкнул я и подошел к Нафане, который расправился со своим печеньем и теперь оглядывал стол в поисках добавки. – Наф, они предлагают помощь.
- Какую? – откликнулся домовенок, уставившись на меня своими темными глазами. – Барина к ракете привяжут и на Луну отправят? Я только за, да и квартирка долго пустовать не будет.
- Тебе лишь бы квартирку к рукам прибрать, - язвительно ответил я. – Другую помощь, обормот ты потусторонний. Гадалка поможет вам с Чучей вспомнить все. Кем вы были до того, как стали домовыми и как вообще превратились в них.
- Про себя я и так все знаю, - буркнул дух. – А вот бисова баба, та еще загадка. Вдруг она засланный казачок. Вона как Нафанюшку не любит.
- За что тебя любить-то? Орешь, смердишь, барина с барыней достаешь. Крапивой тебя огулять надо, охальник, - сразу же подала голос Чуча. – А вообще, я не против. Всегда было интересно, как я стала домовихой.
- Они согласны, - подтвердил я, поворачиваясь к Ханю.
- Вы спросили их согласия? Тогда я не удивлен, почему они показались вам. Вы по-настоящему о них заботитесь, - удивленно ответил паренек, поправляя очки.
- Они часть моей семьи, - улыбнулся я, наблюдая за тем, как Нафаня пытается стащить со стола сушеного таракана. – Скажите бабушке, что мы не против.
- Хорошо. Присаживайтесь и наблюдайте. Это особая китайская магия, - сверкнул глазами Хань, чем напомнил мне моего буйного соседушку. Только в человечьем обличье и с благопристойными манерами.
Гадалка взяла Нафаню на руки, а тот принялся ехидничать и показывать языки всем присутствующим, пока не замер окончательно, превратившись в подобие невиданной игрушки. Мы с Алей, затаив дыхание, смотрели за работой бабушки Ханя. Сам Хань сидел рядом и внимательно наблюдал за тем, что делала гадалка.
Сначала ничего необычного не происходило, пока на кончиках ее пальцев не появилось странное свечение. Морщинистые руки гадалки ласково и нежно перебирали Нафанину шерстку, пока домовой не замурчал, как гигантский кот. Обычно он делал так только у меня на руках, но я решил ничему не удивляться. И тут гадалка запела. Низким, тягучим голосом, забавно выделяя некоторые слова. Она то опускалась до шепота, то почти кричала, но на духа, уснувшего в ее объятиях, это никак не влияло. Он продолжал спать, блаженно улыбаясь, как дурачок. Изредка Нафаня вскрикивал или смеялся, а пару раз даже заплакал. И все это не приходя в сознание. Затем песнь гадалки закончилась, а домовенок сладко потянулся у нее на руках и открыл заспанные глаза.
- Как себя чувствуешь? – осторожно спросил я, когда Нафаня запрыгнул мне на плечо и, урча, принялся тереться о волосы. – Крыша поехала? Совсем дураком стал?
- Жопа ты, Андриюшко, - зевнул домовенок. – Я маму видел. И папу. А еще себя. Только со стороны. Потом мне стало холодно, я был один и ко мне никто не приходил. Как я ревел, барин, ты бы знал. Еще и кушать хотелось. Ревел, ревел, а затем уснул. Так сладко и так крепко, что даже просыпаться не хотелось.
- Так, а дальше, - сглотнув противный комочек, я понял, что Нафаня рассказывает о последних часах своей человеческой жизни и старался его не перебивать.
- А дальше-то что? Проснулся я. Вокруг такое все белое и красивое, что я даже заплакал. И так радостно стало душеньке моей. Потом дядька какой-то ко мне подошел. Тоже красивый. Как ты вот на свадьбе с барыней был, только еще красивее. У него такие глаза добрые были. Он меня на руки взял и принялся мне петь песенки колыбельные. Тут к нему женщина подошла. Тоже вся в белом и с золотым колечком над головой. Она меня поцеловала в лоб, и говорит «имя тебе – Нафанаил. Но жизнь твоя еще не закончена». А я только глазами хлопаю и угукаю. Совсем малятко же. И тут белое пропало, я снова дома очутился. Только бегать уже мог и говорить. У меня в голове еще голос той женщины звучал. «Заботься о доме своем и о тех, кто живет здесь. Отныне, ты хозяин». Вот. Еще имя твое она часто повторяла. Андрей, Андрей. А я понятия не имел, что это значит, барин. Потом Петька был, а после него ты квартиру купил. Я как знал, что надо всех пугать, кто ее смотреть приходит. А когда ты пришел, я тише мышки был. Я же хороший, Андриюшко?
- Хороший, - улыбнулся я, потрепав Нафаню по голове. – Ты не только мой друг, но и часть моей семьи.
- Вот. И та женщина мне также сказала. Что я вновь обрету семью. Настоящую семью и познаю счастье, какого у меня не было, - весело закончил домовой, болтая ногами. Затем его хитрый взгляд упал на молчащую Чучу. – Теперь бисова баба. Вдруг она мужиком была в прошлой жизни. Энтим, как ее. Трахсвеститом.
- Не дождешься, - буркнула Чуча, подходя к гадалке. Та улыбнулась и взяла домовиху на руки, как до этого брала Нафаню. А затем вновь раздалась странная песня, призванная открыть Чуче то, чего она не знала.
Глава десятая. История Чучи. ©Гектор Шульц
- Странное что-то в голове, - пожаловалась Чуча, когда сеанс гадалки подошел к концу. Старушка ласково погладила домовиху по голове, а затем повернулась к своему внуку. Хань терпеливо выслушал и в который раз выступил переводчиком.
- Бабушка говорит, что все прошло не совсем гладко. Становление вашего хранителя очага было немного другим, чем у первого.
- Это значит, что бисова баба сломалась, - констатировал Нафаня, когда я рассказал ему о словах Ханя. – Всегда знал, что с ней какая-то муть творится. На чистоте помешана, Нафанюшку унижает, гадости на него наговаривает.
- Сам виноват, - пробурчала домовиха, возвращаясь к хозяйке на руки. Гадалка тем временем поставила на стол маленький чайник и набор чашек, а спустя пару минут, в воздухе разлился душистый аромат зеленого чая. Старушка подозвала внука и о чем-то с ним очень долго говорила, пока Хань не вернулся к нам с пояснениями.
- Бабушка считает, что Чуча сама расскажет вам, что с ней случилось, когда придет время. Хранитель очага не хочет говорить об этом при посторонних.
- Это правда? – я повернулся к домовихе и получил утвердительный кивок.
- Да, барин. Стесняюсь я этих добрых людей. Они, конечно, напоили нас чаем, печеньки дали и вообще вели себя словно душки, но то, что я хочу вам рассказать, услышите только вы, - ответила Чуча, сминая краешек своего сарафанчика.
- Хорошо, милая, - улыбнулась Аля, погладив свою дражайшую подругу по спинке. – Тогда мы, пожалуй, пойдем.
- Да, да, - спохватился я. – Время уже позднее, устали все, а до отеля еще ехать и ехать.
- Я вызову вам такси, - вежливо поклонился Хань и удалился в темноту. Его бабушка подошла к двум домовятам и опустилась на колени. После чего нежно поцеловала каждого из них в лоб и дала по паре печенек.
- Хорошая ты, старушка, - заныл Нафаня, обнимая гадалку и, трубно высморкавшись ей в передник, добавил. – Не то что всякие бисовы бабы, зловонные и зубастые.
- Цзайцзиень, эзуо цзю (*До свидания, проказники), - проскрипела старушка.
- И тебе того же бабуль, - фыркнул Нафаня, набивая рот печеньем. – Пойдем, барин. Такси уже приехало, а Нафанюшке постелька нужна теплая.
- Цзайцзиень, - я поклонился гадалке, как мог, и первым вышел в двери. Она и ее внук Хань так и стояли у дороги, когда машина тронулась.
- Они хорошие, - тихо буркнула Чуча, помахав им мохнатой ладошкой. – Очень хорошие. Я расскажу вам дома, что увидела. Хорошо?
- Конечно, - кивнул я, взяв домовиху на руки. Та, как и Нафаня, сразу включила урчалку, чем вызвала у ревнивого духа припадок ярости.
Сидя за полночь в номере мы предавались любимому смертному греху Нафани – чревоугодию. Расположившись на полу, вся наша семейка с аппетитом уминала китайскую стряпню, упакованную по случаю в белые коробочки. Здесь была и фирменная лапша, и молодые побеги бамбука, и соевые бобы. Чуча вкушала рисовые лепешки, а мы с Алей ели жареную утку. Только Нафаня скулил, не переставая, и держался за живот. Дух за несколько минут смел пять порций кисло-сладкой свинины и запил это традиционным шотландским виски.
- Шибко плохо мне, барин, - нудил Нафаня, теребя мою руку и пытаясь обратить на себя внимание.
- Кто тебя заставлял столько есть? Никто не отбирал. Ведешь себя, как беспризорник из Одессы, - пробубнил я с набитым ртом.
- Вкусно было. А теперь тяжело мне. Я спать хочу, - заканючил домовой.
- Иди, спи. Кто тебе не дает?
- Бисова баба терпение мое испытывает. Знает, зараза этакая, что я ее историю послушать хочу, - Чуча в ответ прищурила глаза и картинно облизала губы, показывая, как ей вкусно. Этого Нафаня вытерпеть не мог и, вскочив с пола, помчался в туалет. До нас еще доносились завывания духа о том, что хозяева его не любят, бисова баба его со свету сжить хочет, а китайцы делают умопомрачительно вкусную свинину, от которой невозможно оторваться.
- Чуча, ты рассказывать-то собираешься? – спросил я, когда стенания Нафани стихли. Домовиха кивнула и перебралась на руки к своей хозяйке, после чего, расположившись поудобнее, начала свой рассказ.
- Мне было семь лет, когда это случилось. Мама моя была прачкой. Работала по господам, чтобы прокормить пятерых детей. Отец на войне погиб, когда к белым примкнул, а мама одна осталась. Богатые господа были даже после той ужасной войны, и работы хватало, вот только платили за нее сущие копейки. Поэтому мама сутками работала, и руки в кровь стирала, чтобы прокормить пять голодных ртов. Я младшенькой была. Какой с меня спрос, коли я делать ничего не могла. Но я старалась. Пока мама работала, я готовила еду и убирала дом. Потом с улицы приходили старшие братья и сестры. Они воровали на рынке продукты и разные вещи. Степка, самый старший, однажды мне шапку вязанную принес. Я тогда даже на улицу не могла выйти зимой. Холодно было и голодно, - голос домовихи звучал приглушенно и как-то по-взрослому. Было понятно, что ей очень тяжело снова вспоминать те страшные времена, но Алина ласково поглаживала Чучу и та, сделав глоток зеленого чая, вернулась к рассказу.
- Жуткие были времена. Везде разбойничали банды, а утром красноармейцы находили холодные тела несчастных, кто не смог добраться до дома темной ночью. Однажды Степка много денег принес и настоящего белого хлеба. Он без утайки рассказал маме, что они с друзьями склад продовольственный взломали и вынесли все подчистую. Тогда Степка получил по заднице отцовским ремнем, который мама бережно хранила в сундуке. А через пару дней моего старшего брата не стало. Солдаты застрелили, когда он очередной склад взламывал. Мама погоревала да и вернулась к работе. Только теперь меня стала с собой брать. Я помогала белье развешивать и в квартирах убиралась. Господа порой даже угощали нас тарелкой горячего борща на кухне. В эти моменты мы с мамой часто болтали обо всем на свете, а мне казалось, что жизнь начинает налаживаться. Пока не наступила та жуткая ночь.
Мы с мамой возвращались домой после работы. Шли затемно и старались не попадаться на глаза патрулям. У мамы с собой было немного денег, и она очень боялась их потерять. Один из хозяев расщедрился на небольшую премию, и мы уже мечтали о том, сколько всего вкусного купим на эти деньги. А самое главное, мама обещала мне зимние ботинки, потому что я даже зимой бегала в летних сандалиях. Только носки теплые еще надевала. Я даже перед сном мечтала о зимних ботинках. Тогда другие дети не будут надо мной смеяться и называть нищенкой. С такими радужными мыслями мы возвращались домой. Пока впереди не послышался топот и чьи-то крики. А потом раздался первый выстрел. На нас бежали какие-то странные люди. От них пахло потом и кровью. А один из них очень страшно смеялся и палил из пистолета по солдатам, которые их преследовали. Бежавший первым столкнул с дороги мою маму. Я сразу же бросилась к ней, пока тот, что стрелял, не споткнулся об меня и не растянулся плашмя на земле. Его друзья помогли ему встать и, ругаясь, побежали дальше. К нам уже подбегал патруль, когда раздался еще один выстрел, а мою грудь пронзила боль. Голоса стали неестественными, а краски исчезли, превратив весь мир в черно-белую фотографию. Мне было очень холодно, а зубы стучали так сильно, что я сама слышала жуткий стук, удивительным образом повторяющий ритм сердца. Затем вновь кто-то выстрелил и в ночной тишине прозвучал грубый мужской крик. «Никто и никогда не поймает Тараса Жупанько». Это был жуткий и страшный голос. Я до сих пор его слышу. После этого темнота ушла, и появился свет. Совсем, как у Нафани. Я тоже видела красивую женщину, которая поцеловала меня. Она была такой красивой, как мама, когда папа еще был с нами. Эта женщина велела мне следить за домом и помогать маме. Но делать это так, чтобы никто не видел. Мама ушла через несколько лет и в моем доме появились новые хозяева, которым я также помогала. Они уходили и вместо них приходили новые. А потом появилась Алиночка. Не знаю почему, но у меня внутри будто свет зажегся. Она даже разговаривала со мной, только имени не знала. Спустя какое-то время Алина вызвала грузчиков и спрятала все вещи в коробки. Так происходило всегда, когда кто-то уезжал. Мне было невероятно грустно и так грустно, что я даже плакала ночью перед ее отъездом. Но уже утром, стоя в дверях, Алина повернулась и позвала меня с собой. Я не могла отказаться, да и не отказалась бы ни за какие коврижки. А дальше вы знаете. Вот и вся история.
- Погоди, - тихо проговорил я, после эмоционального и спутанного рассказа домовихи. – А как тебя звали по-настоящему?
- Ах, да, - улыбнулась Чуча. – Наташа. Чучей меня мама звала…
- Ааааа!!! – раздался из коридора тягостный крик, не позволивший Чуче договорить и заставивший нас подпрыгнуть от неожиданности. В дверном проеме стоял Нафаня и, корча плаксивую морду, вытирал слезы мохнатым кулачком.
- Ты чего, Нафань? – оторопело спросил я, когда домовенок перешел на всхлипывания.
- Наааташку жалкооо, - заныл он, кидаясь к удивленной Чуче и сжимая ее до паранормального хруста. – А ее обижал, дурак старый. Таракана сушенного подкинуть в чай хотел. Ааааа!
- Ну, ну, - улыбнулась домовиха, поглаживая Нафаню по голове. – Не убивайся ты так. Хочешь конфетку?
- Конфетку? – подозрительно переспросил дух, алчно уставившись на сладость, которую держала в ладошке Чуча.
- Бери, троглодит, - разрешила домовиха, и Нафаня вцепился в протянутую конфету, как его любимый Лео ДиКаприо в спасательный круг с Титаника. На морде домовенка разлилось привычное выражение неземного блаженства, пока его глаза не расширились от удивления.
- Что это? – спросил Нафаня, держа в руке наполовину вылизанный леденец. С одного из краев конфеты торчала сушеная нога какого-то насекомого.
- Это? – домовой кивнул, все еще не догадываясь о сюрпризе. Мы с Алиной еле сдерживали ухмылки. И Чуча не заставила себя долго ждать. – Сверчок в карамели. Национальное китайское лакомство.
- Ууу, бисова баба! – взвыл домовой, бросаясь к спасительному туалету, а мы наконец-то рассмеялись. И пусть этот смех уберет все плохое из прошлого двух домовят.
Глава одиннадцатая. Любитель насекомых.
Утро после насыщенного приключениями и эмоциями дня было на редкость ленивым. Еще и какой-то надоедливый шмель так и жужжал над ухом, прогоняя мой сон. Алина плюнула на это и накрыла голову подушкой, но мои чувствительные уши все слышали. Нехотя разлепив глаза и оглушительно зевнув, дабы и спящую жену спровоцировать, я уставился на чудо-чудное, стоящее возле кровати. От увиденного мигом улетела лень, а вместе с ней и хоть какое-то уважение к женщине, мирно спящей рядом со мной.
- Наф, что с тобой? – заржал я так громко, что Алина застонала и пнула меня в бок острым локтем. Но заставить ее встать смог бы только ядерный взрыв, не меньше. Рядом с кроватью, как я уже говорил, стоял Нафаня. Только вид его был крайне далеким от того, что я видывал ранее. Глаза домового заплыли, превратившись в два слезящихся мешочка, а губы походили на гигантский пельмень, по которому знатно прошлись скалкой и молотком. Дух протяжно завыл и протянул ко мне свои лапки.
- Баааарин!
- Что случилось? Ты решил в Рокки Бальбоа превратиться или гнездо шершней съел? – спросил я, когда относительно успокоился.
- Таааа, - не прекращая выть, ответил Нафаня. Мордочка домовенка была невероятно жалкой, так еще ему приходилось помогать себе пальцами, чтобы поднять веки и хоть что-то увидеть. – Швинина дурафская финофата.
- При чем здесь свинина? А, кажется, понимаю. Кому-то захотелось ночью добавки, и он решил ограбить холодильник. Так, а дальше-то что?
- Шук фидел на мяфе, - сквозь слезы пробормотал пушистый недотепа.
- Жук?
- Та. Фонючий и польфой. Я его фъел, а потом меня рафсдуло, как кубафтую бабу из инсернетоф.
- Ясно. Аллергию словил, - хмыкнул я. – Ты же домовой. Тебя, по идее, человеческие болячки касаться не должны.
- Не толфны, барин, но инохда слуфаеца. Петька раз мне шыр тухлый дал попропофать. Ефё шильнее рафсдуло, - всхлипнул Нафаня. Я раскрыл руки и домовенок, отчаянно завывая, кинулся ко мне. Да, порция старых добрых обнимашек еще никому не мешала.
- Горе ты, луковое, - я ласково почесал Нафаню по голове, стараясь не задевать распухшие части. – Ладно, пойдем чемодан доставать. Кажется, там был супрастин. Это поможет.
- Пойтем барин, - прошепелявил домовой, скатываясь с кровати под мой ехидный смешок.
На удивление, супрастин действительно помог и спустя пару часов морда домового приняла свой обычный язвительный вид. Чуча критично на него посмотрела, а затем ушла на кухню готовить блинчики, прокомментировав увиденное, как «мохнатый оглоед опять чудит».
- Ох, барин. Знал бы кто, как мне страшно было, - поцокал языком Нафаня, в тысячный раз щупая свое лицо и удовлетворенно вздыхая.
- Знаю. Ты вообще тот еще трус, - констатировал я. – Растворомешалку испугался, бутылку, приклеившуюся к руке, тоже испугался, даже розыгрыш с призраками не понял.
- Просто я темпераментный сангвиник, - надулся дух, кидая в меня чайную ложку.
- О да. Это верное определение. Так и лучишься темпераментом по утрам в туалете, пока никто не видит.
- Жопа ты, барин. Вот закину тебе сколопендру в кровать, будешь знать, как над Нафанюшкой смеяться.
- А я тебе птицееда. И не такого флегматичного, как Олег, - парировал я, сделав глоток кофе. Чуча сидела рядом и скептически слушала очередную перепалку.
- У, ирод небритый, - забубнил Нафаня, приставив к виску указательный палец, после чего принялся буравить меня злобным взглядом.
- Наф, - устало хмыкнул я. – Это не сработает.
- Сработает. Как разлетится твоя головенка по стенкам, а Нафанюшке хорошо, он художник.
- Теорию Большого Взрыва пересматривал, - пояснил я удивленной Чуче. Домовенок тут же принялся буравить и вечного врага, на что Чуча, уставшая от психической атаки, треснула Нафаню по спине полотенцем. Да так сильно, что тот аж взвизгнул. Но хоть пытаться взрывать чужие головы перестал.
Алина вошла на кухню в самый разгар веселья, когда разозлившаяся Чуча засунула Нафаню в духовку и пыталась воткнуть ему в рот искусственное яблоко в качестве украшения. Я поцеловал жену, и пока домовые были заняты дракой, заварил ей чай.
- Спасибо, милый, - зевнула Аля, делая маленький глоточек. – Жизнь вернулась в нашего бунтаря?
- Как видишь, Нафанаил Жукоед в добром здравии и готовится принять жаркую баньку по-китайски.
- Не слушай его, Алечка, - взмолился дух, когда понял, что его попытки вырваться из железных тисков разъяренной Чучи были абсолютно бесполезными. – Ополчили на маленького домовенка и издеваются над ним. Муж твой дурной на лицо Нафанюшке сел и газом его травил, да.
- Ах ты брехун! – рявкнул я, подлетая к духовке. Нафаня пискнул и забился в глубину, выставив напоказ свой мохнатый зад, в который Чуча сразу же воткнула вилку. – Вот и правильно. Нечего на меня поклепы наводить.
- Не поклеп это, а правда настоящая. Моришь меня газами своими жуткими, - прогудел Нафаня, потирая ужаленное вилкой место. – Злой ты стал, Андриюшко. Все женитьба окаянная на тебя влияет не по-доброму. А обиженному домовенку надо яичничку сделать на сковороде каленой. С перчиком и креветками.
- Обойдешься, - буркнул я, возвращаясь на место и закуривая сигаретку. – Пусть тебе яичничку делают те, кто газом тебя не травят.
- Тю, - пробормотал Нафаня, выскакивая из духовки и прячась на холодильнике. – Обиделся, как девонька непорочная. Куда мы, кстати, сегодня пойдем?
- Мы в парк, а ты дома будешь. Кто нам вчера полночи уснуть не давал своими визгами насчет больного живота? Вот и лечись. Свинина в холодильнике еще есть, пиво там же найдешь. А мы гулять пойдем и сладости лопать будем. Без тебя.
- Барыня! Ну хоть ты за меня заступись, - в отчаянии воскликнул дух. – Мало мне, что барин совсем шуток не понимает, так еще и бисова Наташка норовит вилкой попку мохнатую уколоть.
- Возьмем тебя, возьмем, - пообещала Аля, когда я нехотя кивнул.
- Бе, бе, бе, - заулюлюкал домовой, обращаясь ко мне. – Барин – подкаблучник. Теперь буду барыню любить, а тебя душить ночами.
- Ты и так душишь. Когда фасоли наешься, - съязвил я, вставая со стула. Нафаня тут же подскочил ко мне и трубно высморкался в мою майку.
- Смотри, барин. Пятнышки, - заржал он и умчался в комнату, спасаясь от моего праведного гнева и Чучиной острой вилки, ибо именно домовиха отвечала за стирку в нашем семействе.
Когда мы собрались и уговорили Нафаню вылезти из вентиляции, а после уговорили его еще раз, но для простого купания, то наконец-то поехали в Летний императорский парк Ихэюань, который по праву считается одной из жемчужин Пекина.
Поверьте, здесь действительно есть на что посмотреть и дело не в мраморной ладье императрицы Цыси или длинном коридоре, где висят восемь тысяч различных картин. Большего внимания заслуживает именно природа и окружающее великолепие. Не зря же сама Цыси потратила на благоустройство этого парка почти девятьсот сорок килограмм серебра. Могучие храмы, среди которых выделяется храм царя Драконов. Удивительной красоты мосты, как например мост из семнадцати пролетов, носящий длинное и диковинное имя Шицикунцяо. Павильон орхидей, которыми любили любоваться божественные правители Поднебесной. Поэтому совершенно понятно, почему я решил наведаться сюда. Побывав здесь однажды, навсегда сохранишь миллионы самых прекрасных эмоций и захочешь вернуться еще раз.
- Потрясающе, - восторженно заметила Алина, щелкая фотоаппаратом и запечатлевая для потомков и нас любимых Мраморную ладью. – Значит, здесь любила обедать великая императрица, которой ты так восторгаешься?
- Ага, - ответил я. – Железная женщина. Тратила столько денег, а ей никто и слова не сказал.
- Барин, - встрял Нафаня, дернув меня за штанину.
- Чего тебе, жутька?
- А разве мраморный корабль не должен затонуть? Он же каменный.
- Угадал, бармалей, - улыбнулся я, беря домового на руки. – Он стоит на мели и является просто красивой безделушкой.
- Ничего себе, - присвистнул дух. – Зажралась твоя Цыся, барин. Ей-Богу, зажралась. На кол ее надо или в бочку к скорпионам. Ты представляешь, сколько можно было яичницы приготовить на эти деньги?
- Тебе и за всю свою паранормальную жизнь столько не съесть, - ответила за меня Алина. Ее крайне развеселило сравнение исторического памятника с кучей яиц.
- Эх, - размечтался Нафаня, представив себя на вершине пирамиды из яиц, где подданные таскают великому императору перец и креветки.
- Ничего, бандит, - хмыкнул я. – Радуйся, что твое желание останется лишь желанием. Лопнул бы, как пить дать.
- Ничего подобного, - оскорбился домовенок, для пущей уверенности слегка укусив меня за ухо. – Спорим, что не лопнул бы.
- Ты вчера все нервы измотал своей свининой. Какие-то пять порций. А тут яиц немерено.
- Я тебе еще докажу, - облизнулся Нафаня, вновь уносясь к прекрасным мечтам, а мы пошли дальше наслаждаться видами волшебного парка.
- Андриюшко, а что это там? – театрально прошипел Нафаня, направив мою голову влево.
- Сладости, - ответил я, улыбнувшись. – Уже приметил, обжорик? Ладно, пошли посмотрим.
- Вот люб ты мне, барин. Сиротинке безродной и обездоленной, - умилился домовой, от нетерпения подпрыгивая на моем плече.
- Да, ты у нас обездоленный, - рассмеялась Алина вместе с Чучей. – Ест, что хочет. Гитара у него есть. На работу ходить не надо. Самогон варить разрешают.
- Давайте, насмехайтесь надо мной. Андреюшко, а ты мне купишь леденец на палочке?
- Купишь, Нафанюшко. Такой, что у тебя морда треснет, если ты его себе целиком в рот засунешь, - хмыкнул я, подходя к прилавку. Выбор был воистину широким. Здесь были обычные леденцы на палочках, тянучки, ириски, традиционное китайское печенье, сладкая вата, орешки всех сортов и расцветок. Но домовятам больше приглянулись маленькие конфеты кремового цвета. Я вздохнул и достал кошелек, чтобы опустошить его на несколько юаней и забрать взамен целый пакет сладостей. Алина попросила минералку и почти сразу выдула полбутылки, после чего протянула ее мне и застыла с открытым ртом глядя на Нафаню. Спустя пару секунд, к ней присоединилась и Чуча, разбавив тишину ехидным смехом.
Нафаня запихал в рот все конфеты, став похожим на героя советского мультфильма про хомячка, перебирающегося через реку. Только домовой еще умудрялся сосать все это сладкое безобразие.
- Фо? Фо фы фофифе? – выдавил из себя Нафаня, борясь с желанием проглотить все сразу.
- Ох, дурилка, - улыбнулся я. – Никто же твои конфеты не забирает. Ел бы потихоньку, а так даже с Чучей не поделился. Жадина-говядина.
- Бифофа фафа!
- Да, да. Знаем. Бисова баба, - саркастично ответила Чуча, норовя потрепать домового за щеку, но тот хитро уворачивался от ловких вражеских пальчиков, пока домовиха не остановилась, выплюнув одну из конфеток себе на ладонь. – Андрей. Смотри.
- Вот дела, - присвистнул я, разглядывая маленького сморщенного червячка, выпавшего из надкусанной конфеты. – И здесь насекомые.
- Мммм!!! – захрипел Нафаня, увидев, что лежит у меня на ладони, а затем исторгнул из себя настоящий дождь из мокрых и липких конфет, который посыпались на землю. Я вознес небесам молитву, что в это время рядом никого не было, и услужливо похлопал Нафаню по спинке.
- Ирод ты, Андреюшко, и шутки у тебя жестокие, - откашлялся он и принялся чесать свой язык толстыми пальчиками. – Ничего больше просить не буду. Вот.
- Как хочешь, - лукаво откликнулась Алина, беря меня под руку. – А нас он ведет в ресторан, где мы будем кушать лапшу с курицей.
- Правда? – алчно уставился на меня Нафаня, мигом забыв все обиды. Под общий дружный смех, я мог только развести руками. Мой соседушка не даст соскучиться. Определенно.
Глава двенадцатая. Водные развлечения. ©Гектор Шульц
Обиженный домовой весьма страшная вещь. Каждая долговременная обида Нафани наносила солидный урон моему кошельку или убранству квартиры в целом. Дух запросто мог подкинуть в кровать старые носки или вылить на голову варенье, благодаря чему я становился похож на липкую версию Элтона Джона. Но хуже всех был запой, когда Нафаня топил свою обиду в производных зеленого змия. Это случилось и на сей раз.
- Посмотрите на него. Спит, храпит, слюни с соплями пускает, - над моим ухом раздался жаркий шепот Нафани. Его не волновало то, что мы вернулись очень поздно и были весьма усталыми. Домовой демонстративно запрыгнул в кресло и сделал вид, что спит. Даже к любимой карамельной свинине не притронулся. А все потому, что он вымотал мне и Але все нервы на тему того, чтобы посетить аквапарк. Его не волновало то, что там всегда куча посетителей и его попросту затопчут, а то и вовсе пустят на очередную порцию мясной подливки. Странным было еще то, что затащить Нафаню купаться стоило великих и даже героических усилий. Я скромно умолчу о том, на что походили мои руки после купания великовозрастного демона грязи и пороков. Но домовенок не сдавался. Он хотел в аквапарк и буквально грезил этим после того, как просмотрел китайский журнал и увидел там водные горки, гигантские бассейны и целые толпы довольных китайцев. И сейчас Нафаня допекал меня рано утром, обдавая лицо алкогольным перегаром. У кого-то была веселая ночка вместе с бутылкой.
- Дух, блин. Ты совсем оборзел или только притворяешься? – пробубнил я, отрывая голову от подушки. На часах было полпятого утра. – Ходишь, как тать, по комнате. Бубнишь, спать мешаешь. Может, стоит тебя в мешок упрятать и попросить в ближайшей кузнице бронзовую фигуру вылить, с тобой в качестве начинки?
- Ругается еще на Нафанюшку, а Нафанюшка видел, чем барин непутевый ночью занимался. Мучил бедную девочку Алиночку. Алиночка добра к домовенку, - заплетающимся языком продолжил Нафаня, не обратив на мои слова никакого внимания. Это было нормой, когда он обижался. Домовой делал вид, что меня не существует и демонстративно разговаривал с пустым местом.
- У тебя депрессия опять? – хмыкнул я, с интересом уставившись на бормочущего домового. В лапках Нафаня держал полупустую бутылку из-под какого-то китайского вина.
- Паршивец спрашивает Нафанюшку о депрессии, но паршивец сам знает о ее причинах. Надо барина непутевого придушить на потеху домовенку.
- Ясно. Кикимер ты недоделанный, - зевнул я, переворачиваясь на бок. Но дух тут же залез мне на плечо и принялся бубнить уже в самое ухо.
- Стонал негодяй ночью, кровать ломал, да ушей чужих не щадил. Выпороть надо Андрея. Розгами и крапивой, пока зад его румяным не станет. Да, надо так сделать.
- Утоплю!
- Утопит, говорит. Что нам его угрозы, да Нафанюшка? Негодяй еще не знает, что домовенок видел, как он веселые сигареты в туалете курит, а барыня и не ведает об этом, - я зашипел и показал домовому кулак, тревожно поглядывая на спящую Алину. – Да, да. Негодяй. Бисов барин. Жопа.
- Свали отсюда, гном, - ругнулся я, услышав, как Алина тихо хихикает и пытается засунуть в рот кусок одеяла, дабы не было слышно. – Разбудил всех. Дрему наводит с грустью. Обиженный, блин.
- Не блин, а оладушек, - серьезно заявил Нафаня. Аля уже не могла сдерживаться и звонко рассмеялась.
- Нафань. Иди спать. Сходим мы в твой аквапарк. Если Андрей не пойдет, то мы сами.
- Люблю барыню, - сразу же расплылся в улыбке дух. – А тебя, холоп, нет. Лупить буду розгами ночью и душить. А еще в волосы жвачку засуну.
- Тогда останешься на веки вечные в Китае. Ладно, чеши в свое кресло. Сходим в аквапарк. Там я тебя самолично утоплю, - я обреченно махнул рукой и отвернулся к стене, услышав напоследок ехидное хихиканье домового, который в очередной раз добился своего.
Нафаня дождался девяти утра и примчался будить нас, при этом верещал он, как молоденький поросенок, которого детвора за уши тискает. Среди его восторженных визгов можно было разобрать только одно слово – аквапарк. Он даже нашел мои плавки, которые тут же нацепил на свое волосатое тело, чем напомнил мне забавную версию Леприкона в исполнении гениального актера Уорика Дэвиса.
Во время завтрака все разговоры были только о предстоящем походе на водные аттракционы, и даже меланхоличную Чучу увлекла возможность весело провести время. Правда, возникли сложности с поиском купальника для домовихи, но услужливый персонал отеля, где мы остановились, решил проблему, найдя миленький желтый наряд на маленькую девочку. Конечно, я озаботился еще и тем, чтобы выбрать место, где будет меньше всего посетителей и радостно узнал, что в аквапарке есть приватные комнаты с бассейном и горками для детей. Вот только стоимость их была довольно высокой, но чего не сделаешь ради друзей. А если честно, то вытерпеть вторую ночь Нафаниных бормотаний я бы не смог.
- Ай да, китайцы, - восторженно заявил Нафаня, когда мы остановились перед входом в аквапарк. В принципе, его удивление было более чем понятно. Представьте себе огромный гипермаркет России, только увеличенный раз в двадцать как минимум. Добавьте нереальное количество детей со своими родителями, продавцов разных сладостей и прочих праздношатающихся личностей. Но не только это удивило Нафаню. Над входом застыла статуя гигантской акулы и несколько иероглифов, понять которые я не смог. Впрочем, с ними все было понятно. Аквапарк же.
- Я уже ничему не удивляюсь, - хмыкнула Алина, рассматривая морского монстра в почти натуральную величину. – Все для людей и ради денег. Представляешь, сколько народа обслуживают этот парк?
- Догадываюсь. Но сейчас меня волнует только один вопрос. Где наша комната и откуда можно прыгать в воду, - ответил я, открывая дверь и пропуская жену с домовятами внутрь развлекательного центра.
Внутри тоже было на что посмотреть. Игровые автоматы всех форм и расцветок заполняли весь первый этаж. Повсюду носились дети, а вспотевшие родители пытались их поймать. Правда, безуспешно. Один из детей, мальчонка лет семи, врезался в Нафаню и сбил домового с ног. За что милостиво получил подзатыльник от весьма чувствительного духа и собственного родителя. Я тяжело вздохнул и потащил ругающегося Нафаню в сторону стойки администратора, пока он не начал выкручивать своему обидчику уши или не наслал на него порчу. Но до стойки администратора дойти не удалось. Домовенок алчно выпучил глаза и уставился на один из свободных игровых автоматов, на котором виднелся до боли знакомый логотип. «Mortal Kombat» - неумирающая добрая драка родом из далеких девяностых.
- Барин, - пролепетал Нафаня, с надеждой взглянув на меня.
- Пошли, - коротко кивнул я. – Кто-то получит хорошую трепку. Алин, прикроешь?
- А у меня есть выбор? – театрально вздохнула моя жена и двинулась за нами следом.
- У, жопа! – верещал Нафаня, со скоростью пулемета долбя по большим кнопкам. Его Саб-Зиро на экране сливал уже второй раунд моему Скорпиону. – Нечестно. У меня ручки маленькие.
- И язык без костей, - хмыкнул я, выпуская гарпун. – Иди сюда, кроха обиженная. Сейчас дядя Скорпион тебе фаталити пропишет.
- И как ты все помнишь? - рассмеялась Алина, наблюдая за тем, как мой боец поджаривает Нафаню до состояния хорошего шашлыка.
- Шутишь? – улыбнулся я. – Мы еще в детстве эти комбинации заучивали и в тетрадки записывали. Настоящий профессионал все помнит. Правда тут кнопки по-другому расположены, но меня это не смущает.
- Не смущает его. Имбецильный барин, - ругнулся домовой, в сердцах стукнув кулачком по кнопкам. – Давай еще раз. Только я теперь Нуб Сайбота возьму.
- Отличный персонаж для тебя. Телепортом только не задалбливай.
- Ага, спросить забыл, - воинственно прогудел дух, выбирая своего любимца. – Сейчас мой черныш, чью-то барскую жопу отлупит.
- А после этого идем в бассейн. И не спорь. Но сейчас получи зубодробительное комбо.
После получаса ностальгии в старую игру, мы наконец-то дошли до арендованной комнаты. Нафаня лучился радостью, ибо я сознательно слил ему финальный бой, чем наполнил сердце домового самой настоящей радостью. Вот только он принялся подкалывать меня по поводу и без, но Алина зорко наблюдала за тем, чтобы никаких ссор и драк не было. Но все плохие мысли отступили, когда мы увидели наш персональный бассейн.
По размерам он был довольно большим, а сбоку даже стояла трехметровая вышка, к которой сразу же бросился Нафаня. В противоположном углу была маленькая водная горка для детей, к которой направилась Чуча. А мы с Алиной с наслаждением нырнули в теплую воду. За такой комфорт никаких денег не жалко.
- Андреюшко, сними меня отсюда. Я боюсь! – раздался с вышки голос Нафани, отвлекая меня от разговора с женой. Посмотрев наверх, я рассмеялся, увидев, что домовой вцепился мохнатыми лапками в хромированные поручни и с бешеными глазами смотрит вниз.
- А кто тебя заставлял туда лезть? – мудро заметила Чуча, подплывая к нам на большом желтом надувном круге. – Сам и спускайся.
- Ага. Как Томмен Сплюснутый. Сделай шаг и пусть Семеро хранят тебя, - съязвил я. Нафаня принялся крыть нас всех настолько жутким матом, что услышь его кто-нибудь, то сразу же постригся бы в монахи и навсегда отказался от радостей жизни. – Прыгай уже, дурилка.
- Нет! – протяжно взвыл Нафаня, показав хохочущей Чуче язык. – Злые вы. Уйду я от вас. Буду с гадалкой жить. Она меня печеньками кормит.
- Валяй. Но для этого тебе надо спуститься.
- Барин мой ситный. Ну, пожалуйста. Что ты как сволочь-то?
- Ладно, - я подмигнул Алине и, выбравшись из бассейна, направился в сторону вышки. Поднявшись, я встал рядом с домовым и ласково погладил его по голове. – Отпускай поручень и пошли.
- Правда? – с надеждой спросил домовенок, нехотя протягивая ко мне руки.
- Самая настоящая, - ехидно ответил я и, взяв Нафаню на руки, сиганул с вышины в воду, заставив духа исторгнуть поистине дьявольский крик, где отчетливо было слышно только одно слово.
- Аааандрееей!!!
Вынырнув, я вновь рассмеялся, смотря на морду домовенка, которая сияла настоящим восторгом.
- Барин. Давай еще, - радостно заявил он, выпуская ручеек воды сквозь зубы.
- Понравилось?
- Ага. Чуть в плавки твои не наложил.
- Э! Это мои плавки. Пусть твоя задница держит себя в руках, - оскорбился я, но Нафаня уже вылез из бассейна и направился к вышке. Совсем один.
Дальнейшие прыжки проходили так, будто домовой всю свою сознательную потустороннюю жизнь занимался плаванием. Он выписывал сальто и бомбочкой обрушивался в воду рядом с Чучей, пугая домовиху до паранормального тика. Та в ответ лупила его своими ручками, стараясь оторвать домовому ухо, но Нафаня был счастлив, найдя себе новое развлечение. Когда вышка ему надоела, он обратил свой взор на горку, конструкция которой подбрасывала ребенка в воздух, прежде чем он приземлится на воду. На протяжении трех часов в бассейне не смолкал его заливистый и радостный смех. Вот и верь потом тому, что домовые купаться не любят. Главное найти им развлечение.
Глава тринадцатая. Пора домой.
В таком веселье и прошли две недели. Как бы мне не нравилось отдыхать и рассматривать чудеса Китая, но пришла пора возвращаться домой. Меня с Алиной ждала работа, а домовых уборка и приведение квартиры в божеский вид. И если Алина с Чучей новость о возвращении восприняли нормально, то Нафаня принялся бузить. С изюминкой и настоящим жаром.
Все началось с того, что домовой наотрез отказался возвращаться, заявив, что в Китае ему нравится и люди тут лучше, чем его бисов барин. Затем, за пару дней до отъезда, он вымазал мои ноги растительным маслом, пока я спал, и нарисовал на лбу горчицей неприличное слово. Как итог, я получил небольшой ожог, а Нафаня маленькую трепку и по возвращении был обязан в одиночестве вылизать квартиру так, чтобы даже самая привердливая бабка не нашла бы там ни одной пылинки. Дух объявил всем бойкот и перебрался спать на кухню, попутно заливая свое горе дешевой китайской самогонкой, которую стащил из соседнего номера ночью. Даже Чуча устала лупцевать самозваного дворянина веником и махнула на него рукой.
- Барин, а, барин, - в голове раздался тихий голосок домового, который, как обычно, будил меня рано утром. Только казус был в том, что он с нами не разговаривал.
- И что тебя подвигло ко мне обратиться? У нас же война, как ты сам выразился. Кто вчера мне в чай вместо сахара соли подсыпал, а Алине в шампунь масла налил? – спросил я, оторвав голову от подушки. – Диверсант малолетний.
- Грусть-депрессия, барин, - серьезно ответил домовенок, неловко переминаясь с ноги на ногу возле кровати. Аля еще спала, как спала и Чуча, слабо похрапывая во сне и улыбаясь ярким снам. – Я же никуда не ездил. А тут красота.
- Знаю я твою красоту. Убираться не надо, это горничные сделают. Барин еды найдет, а барыня горой за мохнатого балбеса встанет, который ей потом в сумку яйцо закинет. Лафа кончилась, дух. Едем домой. Ты же домовой. У тебя должна быть забота о доме в крови, да и родина, как-никак.
- Эх. Прав ты, Андриюшко. Сам же знаешь, что я чувствительный и импульсивный. Многое сгоряча делаю, а головушка буйная мысли всякие подкидывает, - кисло заметил Нафаня, присаживаясь на краешек кровати. – Меня одно волнует. Почему вы меня терпите. Я же такой дурной бываю. Это бисова баба крепче железа и ее пронять только сериалы могут.
- Хоть ты и вредный, циничный и гадкий кусок шерсти, но ты наш кусок шерсти. Друг и член семьи. Только ненормальный. Как мой дядя Яков. Он после шестидесяти стал себя неадекватно вести, - улыбнулся я далеким воспоминаниям. – Мог запросто голым в магазин пойти или кастрюлю борща за раз сожрать. Совсем, как ты. Только побольше.
- Ну, спасибо, - буркнул дух, щипая меня за руку. – Мир, значит?
- Со мной может и мир. А вот перед Алиной и Чучей сам извинишься, - строго сказал я. Домовой только вздохнул.
- Есть идеи, Андреюшко?
- Э, нет. Тут уж сам давай. Завтрак сделай или еще что-нибудь полезное. И вообще, не мешай спать. Шесть утра же, - зевнул я. Нафаня спрыгнул с кровати и потопал на кухню. В этот момент он что-то бубнил себе под нос и загибал пальцы. Наверное, считал грешки, не иначе.
Ровно в девять утра, мы все подскочили с кроватей от ужасающе громкого звука моего телефона. Играла нежно любимая мной песня Джуси Ньютон – Утренний ангел. Но не это было удивительней всего. В центре номера стоял Нафаня, благоухающий, как весенний луг. Он был в моей рубашке, которая волочилась по полу, и даже расчесал свои буйные кудри на прямой пробор. Алина вопрошающе на меня уставилась, а я мог лишь пожать плечами. Кто знает, что на сей раз придумал сварливый домовой. А тот дождался припева и принялся подпевать.
- Джаст кол ми энджел оф зе морнинг Энджел!
Джаст тач май чик бифор ю лив ми, бэйби.
Джаст кол ми энджел оф зе морнинг Энджел!
Тен слоули терн авэй фом ми.
- Хера себе, - только и могла буркнуть Чуча, во все глаза смотря на удивительное зрелище. Но Нафаня этим не ограничился. Он несколько раз щелкнул по экрану смартфона и включил следующую песню.
- Вечером на нас находит грусть порой. Порой,
Сердце ноет, сердце просится домой. Домой.
Взвоет ветер над бараками,
БМП нам лязгнет траками,
Домой, домой, пора домой, - верещал домовенок, подыгрывая себе на пустой банке из-под кофе. А когда закончил, то уставился на Алину невероятно жалостливым взглядом. – Прости меня, барыня, дурня стоеросового. Пригрелся тут, зажрался, вот и гадости делать начал. И ты меня прости, баба бисова. Нафанюшка раскаивается.
- Ты же мой милый, - рассмеялась Алина. – Конечно, ты нам соскучиться не даешь, но я знала, с кем предстоит жить. А что это за вкусный запах?
- Пирожки, - застенчиво ответил Нафаня. – Я для вас целый таз нажарил. С картошечкой и мяском. А в холодильнике пиво ледяное.
- Да уж. Где еще будешь пить пиво рано утром. Веди нас, шеф, - хмыкнул я, первым вставая с кровати.
- Ох, отчудил-то, - бормотала Чуча, с улыбкой поглядывая на смущенного домового. – Седина в бороду, бес в ребро.
- Ох, лопну сейчас, - отдуваясь, пробормотал я, расправляясь с очередным пирожком.
- Жадный ты, барин. А еще на Нафанюшку наговариваешь, - мудро рек домовой, подвигая к себе большое блюдо с пирожками.
- Нет. Просто таких пирожков, ты даже под Арию не жарил. Уж я-то знаю, как она тебя вдохновляет на готовку.
- Старался, - тихо ответил Нафаня, мусоля в руках тряпочку. После чего добавил. – Вы на меня больше не сердитесь?
- Не сердимся, - за всех ответил я. – Но уборку в квартире сделаешь.
- Да я тебе помогу, - вклинилась Чуча, увидев, что рот домового напрягся и готов к очередному ругательству. – Мохнатый стервец.
- Кстати, когда мы уезжаем? – Нафаня враз повеселел и даже принялся болтать ногами, сидя на стуле.
- Завтра, - улыбнулась Алина, поглаживая себя по животу.
- Уже толкается? – подначил ее домовой, за что получил по голове от оскорбленной Чучи, которая считала подобные вопросы неуместными по отношению к хозяйке. – Да ладно тебе. Просто спросил. Я же знаю, что барыня маленького ждет.
- Рано еще для толканий, - я ласково поцеловал жену. – Но скоро всем достанется. И тебе, Нафанаил, в первую очередь.
- Ты меня сто лет Нафанаилом не звал.
- Случая не представлялось. Заканчивай буянить и веди себя хорошо. Иначе я тебя в поликлинику сдам. Для опытов. Нам стрессов и так достаточно, - домовой кивнул и тихо пробубнил, что барин подкаблучник и друзей не ценит. Но сделал это так, чтобы услышал только я. – И вообще. Давайте сходим в ресторан и отметим возвращение на родину.
- Ура! – раздался дружный крик радости, и все семейство умчалось собираться, оставив меня одного в тишине и спокойствии.
Следующим утром был настоящий бедлам. Мы проспали и поэтому вскочили с кроватей с дикими глазами, когда раздался телефонный звонок и вежливый администратор сообщил, что такси в аэропорт уже ждет. Слава богам, что вещи были предусмотрительно собраны, и осталось только не забыть паспорта, билеты и мелкие вещи, разбросанные по номеру после вчерашних посиделок в ресторане.
А все потому, что Нафаня решил поиграть в бармена, благодаря чему в наших бокалах вместо сока плескался настоящий коктейль Полярный, только приготовленный из более цивильных алкогольных жидкостей. На радостях от возвращения домой, мы прилично нализались и если девочки еще вели себя в рамках этикета, то я принялся чудить в духе своего соседушки. Апофеозом стал мой выход на сцену, где я развлекал гостей ресторана задушевными русскими песнями под гитару и исполнил на бис нетленку группы Catharsis – Помни меня, закончив ее умопомрачительным соло. Хозяева ресторана даже сделали солидную скидку за то, я устроил настоящий концерт и ничего не сломал. Алина с Чучей хлопали громче всех, а домовой порывался спеть со мной дуэтом, и это ему удалось бы, если бы не домовиха, постоянно возвращающая блудного друга за наш столик.
И утром, Алина и Чуча могли лицезреть, как два мужских представителя двух видов превращаются в шипящих змей, у которых есть еще и руки, чтобы поддерживать больные головы, раскалывающиеся будто орехи. Но удача была на нашей стороне и в аэропорт мы прибыли почти без опоздания. Нафаня уединился в туалете на полчаса, а я получил возможность выпить кофе и немного прийти в себя. Однако относительно расслабиться удалось только в самолете. Я с улыбкой смотрел на свою жену, держащую в руках спящую Чучу, а у меня на коленях дремал Нафаня. Домовые моментально отключились, как и в свой первый полет. А самолет, меж тем, набирал высоту, увозя нас из сказки под названием Китай.
Если хорошенько подумать, то путешествие было на редкость интересным. Я наконец-то осуществил мечту и побывал в Китае, вдоволь налюбовавшись на памятники истории и красивые пейзажи. Домовята узнали много нового о себе, как узнали и то, что бандит Жупанько оставил свой след и в жизни Чучи. Но самым главным были, конечно же, эмоции. Радостные эмоции от прогулок и забав в аквапарке, грустные от встречи с гадалкой и ее внуком. И счастливые эмоции от того, что со мной рядом была Аля и два паранормальных оболтуса. Именно они наполняли мою жизнь особенным колоритом и напрочь изгоняли из нее скуку и серость.
- Летим домой, - тихо сказала Алина, прижимаясь к моему плечу. Я поцеловал жену в макушку и, смотря за тем, как в иллюминаторе проплывают большие и сверкающие облака, добавил.
- Да. Но мой дом там, где вы все.
Глава четырнадцатая. Новый Год в новом составе. ©Гектор Шульц
Время неумолимо бежало вперед, как постоянно любит делать, когда жизнь пестрит яркими эмоциями и радостными событиями. Казалось, что только вчера мы приехали из Китая, как за окном уже появились сугробы, а город погрузился в предновогоднюю суматоху.
Очень многие любят этот праздник по одной простой причине. Всегда кажется, что новый год будет в разы удачнее и лучше прежнего. Вера и надежда на лучшее должны жить даже в самом отчаявшемся сердце. Для меня этот год принес много нового. И дело не только в том, что я получил жену. Увидела свет моя книга про совместную жизнь с Нафаней. На удивление, история увлекла большое количество людей и сварливый дух не смел признать того факта, что печатному изданию быть. Кстати, именно Нафаня и прочел первым эту книгу.
- Брехун ты, барин, - безапелляционно заявил домовой, потрясая книгой, которую прочел за пару дней почти не выходя из комнаты. – Чего ты меня таким балбесом-то выставил?
- Ты и есть балбес, - ответил я, отвлекаясь от написания очередной истории. – В книге нет ни грамма вранья. Только чистая правда. Ты, мой друг, тот еще обормот.
- А в перьях тебя не извалять? – окрысился Нафаня. – Хотя, за рисунки прощу. Тут я очень красивый вышел.
- Старался же, - хмыкнул я, беря у домового из рук свою книгу.
- Оно и видно. Совсем барин ополоумел, раз решил рассказать, как Нафанюшка грустил или Олега испугался. Посмотрел бы я на того, кто не испугался бы.
- Не придирайся, Наф, - ответила ему Алина, входя в комнату. – Между прочим, в книге ты куда лучше. Андрей промолчал о том, как ты неделю ревел после Игры престолов.
- «Они убили Джона Сноу. Они убили Джона Сноу. Ненавистные, ненавистные», - передразнил я домовенка. – Кто потом на кухне до утра слушал заглавную тему из сериала и крыл матом Серсею Ланнистер?
- Я, - смутился Нафаня. – Ну задело меня за живое. Я же импульсивный. Как энтот, как его. Джоффри.
- Напомни не покупать тебе арбалет, - задумчиво протянул я, заставив Алину рассмеяться, а домового вспыхнуть от ярости до корней волос. – Ладно, чертушка. Тебе же самому нравилось читать отзывы на Пикабу.
- Нравилось. Там Нафанюшку любят, не то что ты, жопа.
- Если бы Нафанюшку тут не любили, то Нафанюшка бы сейчас на улице зад свой мохнатый морозил в одиночестве и глушил бы водку с бомжами.
- А барин бы дошираками питался и кряхтел под одеялом с журналами всякими, - съязвил домовой, запрыгивая мне на колени. – Радовался бы, что у тебя такой домовенок живет. Вона все хотят такого. Сам читал.
- Радуюсь. Не представляешь, как сильно. Ладно, беги. Там новый сезон Игры Престолов в сети появился.
- Не буду его смотреть, - тихо сказал Нафаня, делая шаг к выходу из комнаты. А затем прооорал, что Ланнистеры всегда платят свои долги, и умчался в зал включать телевизор.
- Вторая книга будет веселее, - хмыкнул я, обнимая жену. Та в ответ только улыбнулась. Сомнений не было. Осталось год продержаться.
Для меня и Нафани это был уже третий совместный Новый год, как бы глупо это не звучало. Но он был первым, как мы официально стали семьей. Я и моя Алина, а также два ненормальных домовых в лице Чучи и Нафани. Посему было решено встретить Новый год в узком кругу. Сашка с Кристиной, как обычно, укатили в теплые страны, поэтому нам никто не мог помешать. Алина с Чучей сразу же поставили дело так, что даже отъявленный лентяй Нафаня получил ответственную работу. В частности, нам нужно было выбрать елку, а девочки отвечали за готовку и украшение квартиры.
Елка нашлась довольно быстро, ибо зеленых красавиц продавали аккурат рядом с домом. Нафаня сослался больным после очередного похмелья, и мне пришлось идти за елкой одному. Впрочем, я был даже рад. Подарки Алине и Чуче уже лежали в шкафу, упакованные в красивую бумагу, а вот с подарком для Нафани я еще не определился. Дух прошел все игры для приставки, что у нас были, забросил свою укулеле, вспоминая о ней лишь под глубоким градусом, а книги он не читал в принципе, говоря, что станет лучше меня и напишет свою книгу, как жил с барином-дубиной. Поэтому я хмыкнул и решил повременить с покупкой елки, отправившись на знаменитую Горбушку, где продавались чудеса из чудес электронного и цифрового мира.
Побродив там довольно долгое время я, наконец-то, нашел то, что искал. В качестве подарка для духа я выбрал портативную игровую приставку от японского производителя и электронную сигарету, ибо домовой меня попросту замучил этим, увлекшись новыми веяниями молодежи. Среди тысяч разных моделей электронных сигарет я даже растерялся поначалу, но вежливый продавец помог мне подобрать то, что нужно. А именно «электронную сигарету для пожилого карлика, который любит дымить Беломор и Приму». Круглые глаза продавца я никогда не забуду. Но это мелочи. Главное, что подарки были найдены и их осталось упаковать, что я и сделал, воспользовавшись одной из точек, предоставляющих подобные услуги, после чего вернулся к верному Адику и поехал домой, повторяя про себя о том, что еще надо купить елку.
- Это что? – спросил меня с порога Нафаня, критично осматривая покупку.
- Елка, - ответил я, прислонив ее к стене. Дух скорчил знаменитую рожу и разразился очередной гениальной тирадой.
- Прошлый раз была красивая, пушистая. А это какая-то облезлая и тонкая. Иди другую покупай, - я молча подошел к домовому и аккуратно похлопал его по груди. Тот поперхнулся словами и уставился на меня удивленными глазами. – Ты чего делаешь?
- Странно. У женщин грудь есть. А у тебя есть. Может ты неправильная домовиха? – спустя пару секунд ответил я, наслаждаясь Нафаниным лицом.
- Мужлан, - побагровев, выдал Нафаня. – Я здоровый домовой мужского пола. С чего мне женщиной быть?
- Ведешь себя, как женщина. Истеричная и занудная, - бросил я, вешая куртку на крючок. – А елка связана. Сейчас распушится и станет еще лучше той, что ты помнишь.
- А, вона как, - домовенок почесал бороду и даже помог мне снять ботинки.
- Ага. Девчата готовят?
- Я с ними не разговариваю.
- Почему? Снова советы давал, как правильно мясо мариновать? – рассмеялся я, проходя в комнату. Нафаня вовсю буравил взглядом пакет с подарками, пытаясь угадать содержимое.
- Давал. Бисова баба вообще готовить не умеет. Твердит, что еда должна быть вкусной и полезной, - буркнул домовой, попутно выдавая громкую отрыжку. – Ох, не надо было пельмешки с горчицей мешать. Маюсь животиком, барин.
- Сам виноват. У тебя от горчицы метеоризм, а благодаря пельменям еще и Везувий откроется. Привет, милая, - я улыбнулся Алине, которая вышла меня встретить. Лицо девушки раскраснелось, а руки были в сметане.
- Елочку взял? – я утвердительно кивнул, показав кулак кривляющемуся духу, который вертел задом за спиной Али. – Молодец. Нарядите ее с Нафаней, а мы пока готовить будем дальше. Дел еще много.
- Конечно. Он мечтал этим заняться, - хихикнул я, заметив, что морда Нафани скривилась от негодования. Лень его не поддавалась описанию, но с двумя дамами он спорить не собирался и сейчас покорно поплелся в комнату, доставать из шкафа игрушки.
- Мечтал заняться, мечтал заняться. Жопа ты барин. Нет бы промолчать. Лежал бы сейчас Нафанюшка и ничего не делал. А у маленького пушистого друга головушка болит, - нудил дух, кряхтя и жалуясь на жизнь. Я лишь улыбался, глядя на него.
- Я за елкой сам пошел. Мог бы и спасибо сказать, оглоед. Ты и так ничего не делаешь дома. Разленился до ужаса и на Чучу все обязанности спихнул. Когда ты последний раз хоть что-то делал? – спросил я, когда Нафаня картинно упал на пол и отказался вставать, пока ему барин не принесет огуречного рассолу.
- Вчера. Пылесосил, - надувшись, ответил он.
- О да. Помню. Ты скакал на пылесосе и кричал, что твоя лошадь взбесилась и ее надо пристрелить.
- Дурак ты, Андриюшко. Я как энтот, Джон Марстон. Бандитов ловил. Нет у тебя творческой жилки, барин. Загниешь скоро, и срамом сочиться будешь.
- Ясно. Ковбойская тема вернулась. Снова залипаешь в Read Dead Redemption?
- Немножечко, - откликнулся Нафаня, вешая стеклянный шарик на ветку. – ГТА надоела. А там коняшки есть. Им еще можно пинок давать.
- Развлекайся в свободное от обязанностей время. А вообще, я что-то уморился. Пошли девчат наших на аперитивы разведем, - хмыкнул я, направляясь к кухне.
- Да, барин. Вещаешь ты умно, хоть и змей тот еще, - ответил домовенок, запрыгивая мне на плечо.
Алина с радостью выделила нам по две банки хмельного Гиннесса и отправила на перекур, ибо Нафаня, очутившись на кухне, принялся совать свой любопытный нос в каждое блюдо и указывать Чуче, как нужно жарить курицу, чтобы она была сочной. Домовиха, пребывая в скверном настроении, от души отыгралась на Нафане, отлупив того большой деревянной ложкой, которой помешивала специальный острый соус. Дух не остался в долгу и высыпал на голову Чуче полпачки муки, благодаря чему домовиха стала похожей на злобного австралийского людоеда в ритуальном гриме. Разбушевавшихся домовых остановила моя тяжелая длань, вылившая на них две кружки воды из-под крана. На сем и помирились. Правда, Нафаня продолжал бубнить и пытаться взорвать Чуче мозг, а та демонстративно хваталась за сердце и крутила домовому кукиши.
Ближе к одиннадцати часам, когда мясо было почти готово и томилось в духовке, а елка была наряжена и подарки заботливо лежали под ней, мы сели за стол, дабы проводить старый год. Да, он был по-своему забавным, трудным, грустным и радостным. Но радостного и хорошего было гораздо больше. Например, животик Алины уже округлился, и моя жена ласково его поглаживала в свободные минуты, на что я мог смотреть вечность. Нафаня в эти моменты воровал у меня сигареты, щипал за уши и вел себя, как ему заблагорассудится. Он и Чуча все чаще начинали спорить на тему того, кто будет нянчить маленького, и эти споры доходили до серьезных драк. Правда, Нафаня чаще всего был пострадавшим и объяснял это тем, что он галантный джентльмен, который не поднимает руку на дам и предпочитает устраивать им пакости. А я уже настолько привык к этому безумию, что не представлял другой жизни без моих чудесных соседей. И знаете, я был по-настоящему счастлив, что они были в моей жизни, разбавляя своим присутствием хмурые будни и грустное настроение.
- Барин. Вернись за стол, - напомнил о себе Нафаня, тыкая меня в бок вилкой.
- Ай. Ты вообще ополоумел, бабай? – ойкнул я, потирая ужаленное место.
- А как тебя пробудить? Сидишь такой, слюни пускаешь, а потом бац, а Нафаня щеголяет в костюме барина, а кого-то в дурку увезли.
- Бывает, - согласился я. – А еще бывает, что Нафаню на неделю лишают развлечений и все, что ему остается, это мыть полы и окна.
- Мальчики мои, милые, - устало улыбнулась Алина. – Новый год на пороге, а вы снова спорите.
- Барин дурной стал, Алечка. Выпороть его надо, как сидорову козу.
- Наф.
- Молчу, молчу. Характер мягкий, - примирительно поднял руки домовой. – Давай, Андриюшко. Вещай речь свою. Только недолго, а то снова в сон клонить начнет.
- Тут и вещать нечего, - я демонстративно пропустил слова Нафани и взял в руки бокал с шампанским. На экране телевизора, тем временем, появился президент, вновь говоря о том, что в новом году все будет хорошо. – Спасибо, что вы есть в моей жизни. Каждого из вас я очень люблю и надеюсь, что в следующем году веселья у нас прибавится.
- Это точно, - засмеялась Алина. – И мы тебя любим. Глава нашей семьи.
- Ну вот. Его уже и главой назначили. А кто в квартирке первым жил, - начал было Нафаня, но Чуча слабо рыкнула и взяла в руки вилку. – Молчу, бисова баба. Вот так и погибает огонь праведной критики. И я тебя люблю, Андреюшко. Люб ты мне, сиротинке. Люб и бабе бисовой. И барыне своей прекрасной. Все мы тебя любим. А теперь давайте жрать, пожалуйста. И не включай Петросянов своих, а то еда моя обратно полезет.
- С Новым Годом! – крикнул я, завершая общую речь. Часы на Спасской башне ударили первый раз.
После обильного новогоднего ужина, мы по традиции выбежали на улицу, чтобы запустить фейерверки и вдосталь накричаться в темное и морозное небо. Я и Алина не отказали себе в удовольствии залепить в ближнего своего холодным снежком и искупать Нафаню в сугробе. Чуча радостно поддержала идею и, весело щебеча, помогала закидывать ревущего духа белыми снарядами.
Потом мы с Алей, уставшие и мокрые, смотрели за тем, как Нафаня засовывает в карман курточки домовихи маленькую петарду и, улюлюкая, бегает от разъяренной Чучи кругами.
- Я думаю, что счастье должно быть таким, - улыбнулся я, обнимая жену.
- Полностью согласна, - ответила Алина, целуя меня под взрывами сотен и тысяч фейерверков, освещающих небо.
Глава пятнадцатая. Прибавление в семействе.
Новый Год наступил, а следом за ним полетели дни, разбавленные приятными хлопотами, приуроченными к появлению новой частицы нашей семьи. Животик Алины стал внушительным и девушка, как и все беременные дамы, принялась чудить. Мне неоднократно приходилось вставать глубокой ночью, чтобы вместе с верным Нафаней ехать по магазинам в поисках той или иной вкусняшки, заказанной моей женой. Ее желания отличались разнообразностью. Соленые огурцы, мед, клубника, ежевика, копченое сало, кокос или ананас. На удивление, Нафаня не отказывался ездить со мной, ибо знал, что я куплю что-нибудь и ему. В этом плане он давал фору даже моей беременной жене. В таком состоянии мы встретили весну. Апрель наполнил улицы лужами, теплым солнышком и робкой травкой, пробивающейся через черную землю, с которой совсем недавно сошел снег. Алина любила гулять в парке рядом с домом, а я всегда составлял ей компанию. Домовые старались не мешать нам в эти моменты и предпочитали проводить время, потакая своим прихотям, пока хозяева были на прогулках. Нафаня терзал гитару, пытаясь сочинить песню, а Чуча увлеклась вышиванием, за которым проводила дни и ночи. Некоторые из ее работ уже украшали наше жилище. Так дни и проходили, пока одним апрельским утром, меня не разбудила Алина.
- Андрюш.
- А? – сонно пробормотал я, поднимая голову и вопросительно смотря на жену.
- У меня воды, кажется, отошли. Сходила в туалет, называется, - расстроенно заявила Алина, присаживаясь в кресло. – Ой. Толкается.
- Ох ты, Хризопраз Алексеевич, - только и мог выдохнуть я, мигом вскочив с кровати. Аля улыбнулась в ответ на мою ветвистую ругань. – Народ. Началось!
- Кто? Мальчик или девочка? – спросил Нафаня, ворвавшись в комнату и споткнувшись о Ромашку, которая обеспокоенно тявкала. Но увидев, что Алина просто сидит в кресле, домовой расслабился и махнул рукой. – Тю, напугал. Я-то думал. Как родит, позовете.
- Э! Она уже рожает, - ответил я, сжимая руку жены и пытаясь набрать номер скорой помощи. Нафаня угукнул и умчался в туалет, откуда вернулся с Чучей и чистыми полотенцами.
- Моя ты девочка, - охнула домовиха, подбегая к своей хозяйке, и тут же принялась командовать. – Нафаня, принеси горячей воды и холодной в стакане. Еще нужна простыня чистая, на всякий случай. Андрей, звони в скорую.
- Уже, - ответил я, поднося телефон к уху. – Здравствуйте. Да, моя жена рожает. Воды отошли примерно двадцать минут назад. Да, записывайте адрес.
- Я не понял, а чего это бисова баба командует? – обиделся Нафаня, которому не понравилась роль посыльного.
- Потому, что я женщина, - рявкнула Чуча, явно не настроенная на шутки. – Доводилось уже роды принимать.
- У кого? У мышей или у кошки? – сварливо ответил домовой, принося требуемое. Алина ойкнула еще раз и скривилась, держась за живот.
- Видишь. Ей больно. Схватки пошли.
- Так облегчи муки. Ты же домовиха, - удивился Нафаня.
- Этого я не умею, - грустно призналась Чуча, а ее нижняя губа задрожала, что было признаком приближающихся рыданий.
- Бисова баба, одним словом, - буркнул дух, залезая в кресло. Когда он расположился поудобнее на коленях у Алины, то стал поглаживать живот, улыбаясь и что-то бубня себе под нос.
- Ой, хорошо как, Нафанюшка, - размякла Аля, поблагодарив домовенка кивком. Тот заурчал в привычной манере и, не прекращая поглаживания, объяснил Чуче и мне что происходит.
- Умею я это делать. Помнишь, барин, как ты голову разбил на улице зимой? Пришел сам не свой. Нудил, выл, ругал меня. А когда задремал, я ему так же, как Алечке, делал. Наутро от его болячки маленький шрам остался. Еще Петьке так похмелье снимал, - похвастался Нафаня.
- Ты же мой хороший, - завыла Чуча, чуть не задушив домового в объятиях, если бы я не перехватил ее на полпути.
- Говорю же, бисова баба. Настроения меняет, как Андрейка после фасоли, - ухнул домовенок, покачав головой. – Барин, а дай мне воды попить. Эти дела всегда много сил отнимают. Зато Але не будет больно.
- Конечно. Держи, - я протянул ему стакан с водой, а сам с интересом принялся наблюдать дальше за его манипуляциями. – А говорил, что у вас нет магии.
- Есть, но нам говорить о ней не велено, Андреюшко, - серьезно заявил Нафаня. – И не проси. Не скажу. Тебе того знать не положено.
- И на том спасибо, - я почесал домового за ухом, вызвав новую волну мурчания. – Ты уже сделал очень много, за что я тебе всегда буду благодарен.
- Ты же мой друг, Андреюшко, - улыбнулся Нафаня. – И всегда им будешь.
Скорая приехала довольно быстро, через каких-то полчаса. Уверен, что не будь у меня такого действенного обезболивающего, как Нафаня, я бы в сердцах накричал на эскулапов за их медлительность. Алину с почестями проводили в машину скорой помощи и никто не заметил Нафаню, который сидел рядом со своей хозяйкой. Я же бросился собирать вещи и документы, которые будут необходимы в больнице. Чуча помогала мне изо всех сил, отчаянно стараясь запихать в пакет пару банок своего варенья. В итоге я плюнул и согласился с тем, что моей жене варенье никоим образом не повредит.
- Ну, что? – буркнул Нафаня, когда я нарезал круги возле входа в приемный покой. Доктора велели мне ждать здесь, а домовые, на удивление, отказались сопровождать Алину, заявив, что им это по статусу не положено.
- Ничего, как видишь. Ждем.
- Ну, что?
- Наф!
- Прости, барин. Нервничаю я. Надо покурить сходить, - взвился домовенок, доставая из пакета пачку Беломора и зажигалку.
- Ты две минуты назад курил, - удивился я. – Еще и три сигареты сразу засунул в рот. Ходил, как паровоз, обожравшийся галлюциногенных грибочков.
- Ничего не могу с собой поделать, - честно ответил дух, замолкая, когда ко мне подошел неизвестный мужчина, скорее всего, тоже кого-то ожидавший. Кроме него в приемном покое был еще один парень, налегавший на воду, стоящую в кулере рядом с выходом.
- Друг, с тобой все в порядке? – поинтересовался незнакомец.
- Ага. Жена рожает, - буркнул я, уставившись на него бешеными глазами.
- А чего ты сам с собой разговариваешь?
- Не обращай внимания. Мне так легче волнение унять.
- Ладно, - пожал плечами мужчина, отходя в сторону. Чуть позже я услышал, как он говорит второму парню, что я чокнутый и ко мне лучше не подходить, а то могу укусить. Нафаня посмотрел тому вслед, а затем запустил в мужчину своей соплей. Та шмякнулась прямо на лысину и дух удовлетворенно заворчал.
- Гадость какая, - констатировала Чуча. – Ни грамма вежливости.
- Зато тонна обоняния, - съязвил Нафаня.
- Обаяния, - я машинально поправил его и замер, услышав за дверями шаги. Спустя пару секунд двери открылись, выпуская того врача, который велел мне ждать новостей. Я почти не слышал, что он говорил и не замечал хлопков по моей спине. Лишь одна мысль пульсировала в голове. Я стал отцом.
- Ну? Чего молчишь, жопа?! – крикнул домовенок, вскарабкиваясь мне на плечо. – Кто?
- Девочка, - глупо улыбнулся я, обнимая домовенка. – У меня дочка. Маленькая и хорошенькая.
- Могут твои вялые чресла хоть что-то сделать, - гордо рек Нафаня, но стушевался, узрев яростный взгляд Чучи. – Молчу. Характер мягкий. Не злись, бисова баба. Сегодня счастливый день для всех.
А через три дня я поехал за Алиной и нашей дочуркой. Я видел ее лишь в окне третьего этажа. Именно там лежала моя жена, которая и показала мне дочь, когда я приходил ее навестить. Все три дня, пока Али не было дома, Нафаня пьянствовал. Дух до утра орал матерные песни, пожирал все, что находил в холодильнике и вообще вел себя так, будто отец не я, а он. И что самое странное, Чуча тоже присоединилась к нему. Но я не мог себе позволить такой роскоши, ибо постоянно бегал к Але, чтобы узнать, не нужно ли ей чего-нибудь. Наконец, утром я выехал за своими девчатами, строго приказав домовым все привести в порядок и проветрить квартиру. Те обреченно вздохнули, но отказаться не смели, догадываясь какой может быть месть новоиспеченного родителя.
- Хорошенькая. Только красная какая-то, - важно заявил Нафаня, стараясь даже не дышать в сторону ребенка.
- Сам был красным когда родился, - твердо заявила Чуча, поглаживая кроху по животику. Мы с Алей стояли в сторонке и наблюдали за тем, как себя ведут два домовых. Но привычной ругани не было, даже Нафаня сдерживал свой острый язык и общался, как отставной предводитель дворянства, сиречь вежливо и изысканно.
- Андреюшко, а назовете-то как? – спросил домовенок, запрыгивая мне на плечо. – Глаша? Дуня?
- Ну, нет, - покачал я головой. – Точно не так и вообще, имя уже придумано.
- Какое? – домовята встали по стойке смирно, а я предоставил Алине самой озвучить это.
- Нина. Первые две буквы ваших имен. Никита и Наташа, - улыбнулась Аля, беря дочь на руки. – Нина Андреевна. Добро пожаловать к нам.
- Аааа! – раздался тягостный плач двух мохнатых обалдуев. Нафаня вцепился мне в уши так сильно, что я начал побаиваться, не оторвет ли он их окончательно, а потом сошьет башмаки для себя. Чуча и вовсе чуть не грохнулась в обморок, но я ее подхватил. Но и Нафаня, и Чуча удивились еще сильнее, когда Алина сказала, что имя было моей идеей.
- Вы же часть нашей семьи. Как и Нина. Не обижайте ее, - улыбнулся я, вытирая Нафане слезы. Тот высморкался и по привычке вытер руки об мою майку, но сейчас это не играло никакой роли.
- Спасибо, Андреюшко, - всхлипнув, ответил домовенок, обнимая меня. – Это лучшее, что ты мог сделать.
- Ну что ты, дуралей. Сентиментальный стал на старости лет? – рассмеялся я.
- Нет. Просто в честь меня никого не называли. А тут такая кроха. Маленькая и хорошенькая. Да? – Нафаня уже вовсю сюсюкался с моей дочкой, под внимательным взглядом Алины и Чучи, которые больше походили на двух Церберов. Материнский инстинкт великая вещь.
Стоя на кухне, я прислонился к стене и курил сигарету. Совсем как в старые времена, когда Алину я еще не знал и только въехал в эту квартиру. Тогда я даже не представлял, как все сложится. Не думал, что у меня будет семья и самое главное, что у меня будет дочь. Нина Андреевна, которую сейчас окружили любовью и заботой Аля, Нафаня и Чуча. Улыбнувшись мыслям, я затушил сигарету и отправил окурок в мусорное ведро, после чего направился к семье.
Продолжение следует...
Популярное
