Мои шесть лет
Девяностые, они такие девяностые…
Кто то вспоминает их со злобой, кто то с удовольствием, кто то вообще тогда еще не родился, или в силу возраста не осознавал происходящее. Как сказал мудрец – «Не дай вам Бог жить в эпоху перемен». Я, конечно не мудрец и поэтому с ним не согласен. Я бы сказал так – «Дай вам Бог жить в эпоху перемен, выжить и развиться». Даже не знаю, что бы я сейчас делал, если бы не пресловутые девяностые. Хотя, наверняка я и работал бы там, где и сейчас, но мировозрение, отношение к людям, вещам, словам, сформировалось именно в этот период. Особо одаренные фантазеры называют это время – лихолетье. Да вы просто настоящего лихолетья не видели! Это было время, когда ломалось одно и строилось другое, но… Между «ломалось» и «строилось» был некоторый промежуток в котором и жил я, обыкновенный пацан Серега, со своими обычными радостями, горестями, вопросами и проблемами. Ничего выдающегося.
(я не лезу в исторические справки, все даты извлекаю из памяти, поэтому, вполне возможно где то не будет биться. Можно поправить, не обижусь)
Итак, дано: Я, пацан 20 лет, 170 рост, 54 вес. Круглые очки, из-за чего шурин меня частенько называл «Лаврентий Павлович», а сейчас дочь, глядя на фото того времени, говорит, что на Гарри Поттера похож. Не качок, а скорее дрыщ. Как то так.
… Для меня перемены, как и для всей страны, начались в августе 1991 года. Как раз в этот летний вечер, мы с другом возвращались на отцовской Волге из Белоруссии, где матушкина сестра, традиционно загрузила полную машину домашних закруток. Мы ехали, слушали кассеты, ломались, чинились, опять ехали. Было тепло и впереди была целая, студенческая жизнь! А как же иначе, ведь мы же только-только вылетевшие из гнезда, поступили в Геологоразведочный институт.
Но когда мы приехали в сумерках домой и открыли дверь, то первый вопрос-утверждение, немного вогнал меня в ступор. Меня спросили – «О! Вы живы? Это хорошо». Удивленный таким оригинальным «здрасти» я проследовал в зал в котором работал телевизор и тогда все понял. Понял, это не означает, что осознал. Вообще тогда, по молодости, грядущая перспектива мало связывалась с настоящим. Беззаботная молодось грешит этим, да. Вот и я, понял, что происходит какая то задница, но размеры этой задницы, а, главное, последствия, мне не дано было предугадать.
Потом родители улетели на Севера, поскольку отпуск кончился, а я с другом остались учиться. Первый курс помню смутно, потому, как учился))) Даже распад страны прошел как то вскользь сознания.
А потом поперла инфляция. Адская и неконтролируемая. Засыпал я? отложив на Сникерс немного денег, а на следующий день их уже не хватало. Но странно дело, я особо не переживал. Эх, молодость… Кстати, тогда я впервые попробовал йогурт и понял, что водка лучше.
Для решения своих финансовых вопросов приходилось брать отцовскую «Волгу» и таксовать ночами по Москве. Облезлые шалашовки, накуренные и пьяные бандюки, кого только не перевозил. Один раз серьезная команда в наколках, дула шмаль прямо в машине. Предлагали мне, но я отказался. Но это не помогло, надышался вместе с ними до веселой икоты и ехал потом улыбаясь всем встречным гаишникам.
Потом закончился первый, а там и второй курс института. Москва гудела от ночного веселья и еженедельных, громких убийств. Регулярно по ТВ показывали заказуху, недели не проходило, что бы не умертвили очередное, громкое имя. Но страшно не было. Вокруг цвела дикая коммерция, на каждом углу вырастали «палатки» с одинаковым ассортиментом. Я даже одно время подумывал бросить институт и организовать палатку, но неверие в собственные силы остановило меня.
Иногда в гости в шурину приезжал его друг Леха. Одетый классически в спортивный костюм, лакированные туфли и малиновый пиджак. О, этот пиджак! Это был символ того времени и предел мечтаний пацанов. И вот Леша подъезжал к дому и не спеша вываливал себя из Понтиака 6000. Это была первая иномарка, в которой я ездил. Это была не машина, это был венец творения человеческого разума и даже не предел мечтаний, а где то там, за их пределами.
На дорогах катались бандитские «Черокки» и «БМВ», за тонированными стеклами которых сидел весь набор статей уголовного кодекса.
А я садился в Волгу и гнал в ночь гудящей Москвы зарабатывать деньги на вкусняшки. И утром, посчитав заработок и мысленно распределив его по потребностям, запирал машину и плелся в институт на холодном троллейбусе, потому ,что на бензин денег не хватало. Два часа дороги, автобусом от Россошанки до Варшавки, потом 40-й (или 42-й?) троллейбус до Профсоюзной и опять автобус до института. Холодно, противно и сонно. Периодически я засыпал в транспорте, иногда даже стоя. Пару раз падал.
Причем просыпался в падении, но ничего уже сделать не мог.
Потом слаксы. Кто помнит, это бесформенное, но такое притягательное убожество? И я все таки накопил на них, накопил! Темно зеленого цвета, они казались мне верхом моды и изящества. Такие конкретно пацанские штаны.
Еще через год, товарищ доллар в одни сутки так скакнул вверх, что казалось невозможным рассмотреть, где он теперь, там в выси прячется. На окошках палаток появились надписи «куплю $». Причем даже был так называемый «ночной курс», где доллар стоил дешевле, чем днем. Одно время я этим пользовался. У меня товарищ работал продавцом в такой палатке, преимущественно ночью, и я повадился к нему в ночную смену покупать доллары по «ночному курсу». Сидим, трещим ни о чем. На окошке табличка – «Куплю $». Покупал чуть, а иногда и не чуть ниже курса. А утром ехал в общагу и там продавал их арабам и прочему въетнаму. На жизнь хватало.
Длилось это недолго, тем более стартовый капитал был не мой, а накапливать я не умел. Но закончилось это не из-за нехватки денег, а по очень банальной, в те времена причине. Как то под утро, я только уехал в общагу сдавать заработанное за ночь, к палатке подошли бравые хлопцы и, сунув в окошко обрезанное, охотничье ружье, вынесли все, что могли. После этого палатка закрылась. Как потом выяснилось, она стояла на весьма танкоопасном направлении и к ней, с периодичностью графика рабочего – день-ночь-отсыпной-выходной, наведывались люди с различным, огнестрельным оружием и просили еды и денег.
… Тогда я впервые попробовал шаурму. Настоящую, а не ту из мертвых мышей, которую готовят сейчас. Ее делали аутентичные арабы в кафе, на первом этаже общаги универа имени Патриса Лумумбы. Если кратко – Лулумбария. Это было реально вкусно.
А потом арабы открыли кафе уже в нашей общаге, я подружился с ними и иногда, в отсутствии денег, они кормили меня бесплатно чечевичной похлебкой. Правда охали и качали головами, глядя как мы иногда выпиваем. Сколько лет прошло, а я до сих пор помню их и чечевицу. Спасибо, вам, ребята.
…На первом этаже общаги, оградив решеткой, поставили игральные автоматы. То ли покер, то ли еще что то, но народ там не переводился. Я в этом плане не азартный, а некоторые просаживали все, до копейки.
Кстати, несмотря на то, что у меня было жилье, я регулярно оставался в общаге. До дома два часа на общественном транспорте, а общага соединена переходом с институтом. И идти не холодно и поспать можно подольше. Без всяких проблем друзья выделили свободную койку и я частенько там ночевал. А иногда и жил неделями.
До сих пор вспоминаю, как матушка прилетела в отпуск, а я ушел в институт и совершенно без задней мысли, вернулся спустя две недели. На улице холодно, так чего морозиться? Сейчас понимаю, чего стоило матушке не отходить меня словами ругательными.
Потом лето, я работаю в карьере, потом опять учеба. Семинары, коллоквиумы, практика, водка, веселье. Москва не успокаивается, я иногда таксую. Правда после того, как сунули (правда недосунули) нож в бок, всего лишь из-за нежелания платить за дорогу, я бросил это дело. Тем более, что наклевывалась свадьба. Моя свадьба. После которой осталось пол гаража водки, которую мы с друзьями пили целый год. Водку я менял на еду, расплачивался ей в такси. Хороший продукт водка, востребованный.
Один раз голосуем с другом, в общагу собрались ехать, останавливаются ПГ. Патрульная группа. Ну думаю все, прощай праздник, здравствуй обезьянник. Денег нет, зато полно водки. Открывается окно – куда едем? – интересуется страж.
- Беляево.
- Поехали.
Никто не удивился, погрузились и поехали. По дороге выяснилось, что у нас есть водка, а у них конфеты. Пили все, прямо на ходу под карамельки милицейские. Причем водитель тоже употреблял.
А в обезьянник мы попали потом, когда гоняли соседей по дому, выясняя, кто проколол колеса у Волги.
В конце пятого курса у меня родилась дочь, а в этом году у ней выпускной. У нее еще все впереди и я завидую ей, потому, что она еще не знает, как быстро летает время.
Кто то вспоминает их со злобой, кто то с удовольствием, кто то вообще тогда еще не родился, или в силу возраста не осознавал происходящее. Как сказал мудрец – «Не дай вам Бог жить в эпоху перемен». Я, конечно не мудрец и поэтому с ним не согласен. Я бы сказал так – «Дай вам Бог жить в эпоху перемен, выжить и развиться». Даже не знаю, что бы я сейчас делал, если бы не пресловутые девяностые. Хотя, наверняка я и работал бы там, где и сейчас, но мировозрение, отношение к людям, вещам, словам, сформировалось именно в этот период. Особо одаренные фантазеры называют это время – лихолетье. Да вы просто настоящего лихолетья не видели! Это было время, когда ломалось одно и строилось другое, но… Между «ломалось» и «строилось» был некоторый промежуток в котором и жил я, обыкновенный пацан Серега, со своими обычными радостями, горестями, вопросами и проблемами. Ничего выдающегося.
(я не лезу в исторические справки, все даты извлекаю из памяти, поэтому, вполне возможно где то не будет биться. Можно поправить, не обижусь)
Итак, дано: Я, пацан 20 лет, 170 рост, 54 вес. Круглые очки, из-за чего шурин меня частенько называл «Лаврентий Павлович», а сейчас дочь, глядя на фото того времени, говорит, что на Гарри Поттера похож. Не качок, а скорее дрыщ. Как то так.
… Для меня перемены, как и для всей страны, начались в августе 1991 года. Как раз в этот летний вечер, мы с другом возвращались на отцовской Волге из Белоруссии, где матушкина сестра, традиционно загрузила полную машину домашних закруток. Мы ехали, слушали кассеты, ломались, чинились, опять ехали. Было тепло и впереди была целая, студенческая жизнь! А как же иначе, ведь мы же только-только вылетевшие из гнезда, поступили в Геологоразведочный институт.
Но когда мы приехали в сумерках домой и открыли дверь, то первый вопрос-утверждение, немного вогнал меня в ступор. Меня спросили – «О! Вы живы? Это хорошо». Удивленный таким оригинальным «здрасти» я проследовал в зал в котором работал телевизор и тогда все понял. Понял, это не означает, что осознал. Вообще тогда, по молодости, грядущая перспектива мало связывалась с настоящим. Беззаботная молодось грешит этим, да. Вот и я, понял, что происходит какая то задница, но размеры этой задницы, а, главное, последствия, мне не дано было предугадать.
Потом родители улетели на Севера, поскольку отпуск кончился, а я с другом остались учиться. Первый курс помню смутно, потому, как учился))) Даже распад страны прошел как то вскользь сознания.
А потом поперла инфляция. Адская и неконтролируемая. Засыпал я? отложив на Сникерс немного денег, а на следующий день их уже не хватало. Но странно дело, я особо не переживал. Эх, молодость… Кстати, тогда я впервые попробовал йогурт и понял, что водка лучше.
Для решения своих финансовых вопросов приходилось брать отцовскую «Волгу» и таксовать ночами по Москве. Облезлые шалашовки, накуренные и пьяные бандюки, кого только не перевозил. Один раз серьезная команда в наколках, дула шмаль прямо в машине. Предлагали мне, но я отказался. Но это не помогло, надышался вместе с ними до веселой икоты и ехал потом улыбаясь всем встречным гаишникам.
Потом закончился первый, а там и второй курс института. Москва гудела от ночного веселья и еженедельных, громких убийств. Регулярно по ТВ показывали заказуху, недели не проходило, что бы не умертвили очередное, громкое имя. Но страшно не было. Вокруг цвела дикая коммерция, на каждом углу вырастали «палатки» с одинаковым ассортиментом. Я даже одно время подумывал бросить институт и организовать палатку, но неверие в собственные силы остановило меня.
Иногда в гости в шурину приезжал его друг Леха. Одетый классически в спортивный костюм, лакированные туфли и малиновый пиджак. О, этот пиджак! Это был символ того времени и предел мечтаний пацанов. И вот Леша подъезжал к дому и не спеша вываливал себя из Понтиака 6000. Это была первая иномарка, в которой я ездил. Это была не машина, это был венец творения человеческого разума и даже не предел мечтаний, а где то там, за их пределами.
На дорогах катались бандитские «Черокки» и «БМВ», за тонированными стеклами которых сидел весь набор статей уголовного кодекса.
А я садился в Волгу и гнал в ночь гудящей Москвы зарабатывать деньги на вкусняшки. И утром, посчитав заработок и мысленно распределив его по потребностям, запирал машину и плелся в институт на холодном троллейбусе, потому ,что на бензин денег не хватало. Два часа дороги, автобусом от Россошанки до Варшавки, потом 40-й (или 42-й?) троллейбус до Профсоюзной и опять автобус до института. Холодно, противно и сонно. Периодически я засыпал в транспорте, иногда даже стоя. Пару раз падал.
Причем просыпался в падении, но ничего уже сделать не мог.
Потом слаксы. Кто помнит, это бесформенное, но такое притягательное убожество? И я все таки накопил на них, накопил! Темно зеленого цвета, они казались мне верхом моды и изящества. Такие конкретно пацанские штаны.
Еще через год, товарищ доллар в одни сутки так скакнул вверх, что казалось невозможным рассмотреть, где он теперь, там в выси прячется. На окошках палаток появились надписи «куплю $». Причем даже был так называемый «ночной курс», где доллар стоил дешевле, чем днем. Одно время я этим пользовался. У меня товарищ работал продавцом в такой палатке, преимущественно ночью, и я повадился к нему в ночную смену покупать доллары по «ночному курсу». Сидим, трещим ни о чем. На окошке табличка – «Куплю $». Покупал чуть, а иногда и не чуть ниже курса. А утром ехал в общагу и там продавал их арабам и прочему въетнаму. На жизнь хватало.
Длилось это недолго, тем более стартовый капитал был не мой, а накапливать я не умел. Но закончилось это не из-за нехватки денег, а по очень банальной, в те времена причине. Как то под утро, я только уехал в общагу сдавать заработанное за ночь, к палатке подошли бравые хлопцы и, сунув в окошко обрезанное, охотничье ружье, вынесли все, что могли. После этого палатка закрылась. Как потом выяснилось, она стояла на весьма танкоопасном направлении и к ней, с периодичностью графика рабочего – день-ночь-отсыпной-выходной, наведывались люди с различным, огнестрельным оружием и просили еды и денег.
… Тогда я впервые попробовал шаурму. Настоящую, а не ту из мертвых мышей, которую готовят сейчас. Ее делали аутентичные арабы в кафе, на первом этаже общаги универа имени Патриса Лумумбы. Если кратко – Лулумбария. Это было реально вкусно.
А потом арабы открыли кафе уже в нашей общаге, я подружился с ними и иногда, в отсутствии денег, они кормили меня бесплатно чечевичной похлебкой. Правда охали и качали головами, глядя как мы иногда выпиваем. Сколько лет прошло, а я до сих пор помню их и чечевицу. Спасибо, вам, ребята.
…На первом этаже общаги, оградив решеткой, поставили игральные автоматы. То ли покер, то ли еще что то, но народ там не переводился. Я в этом плане не азартный, а некоторые просаживали все, до копейки.
Кстати, несмотря на то, что у меня было жилье, я регулярно оставался в общаге. До дома два часа на общественном транспорте, а общага соединена переходом с институтом. И идти не холодно и поспать можно подольше. Без всяких проблем друзья выделили свободную койку и я частенько там ночевал. А иногда и жил неделями.
До сих пор вспоминаю, как матушка прилетела в отпуск, а я ушел в институт и совершенно без задней мысли, вернулся спустя две недели. На улице холодно, так чего морозиться? Сейчас понимаю, чего стоило матушке не отходить меня словами ругательными.
Потом лето, я работаю в карьере, потом опять учеба. Семинары, коллоквиумы, практика, водка, веселье. Москва не успокаивается, я иногда таксую. Правда после того, как сунули (правда недосунули) нож в бок, всего лишь из-за нежелания платить за дорогу, я бросил это дело. Тем более, что наклевывалась свадьба. Моя свадьба. После которой осталось пол гаража водки, которую мы с друзьями пили целый год. Водку я менял на еду, расплачивался ей в такси. Хороший продукт водка, востребованный.
Один раз голосуем с другом, в общагу собрались ехать, останавливаются ПГ. Патрульная группа. Ну думаю все, прощай праздник, здравствуй обезьянник. Денег нет, зато полно водки. Открывается окно – куда едем? – интересуется страж.
- Беляево.
- Поехали.
Никто не удивился, погрузились и поехали. По дороге выяснилось, что у нас есть водка, а у них конфеты. Пили все, прямо на ходу под карамельки милицейские. Причем водитель тоже употреблял.
А в обезьянник мы попали потом, когда гоняли соседей по дому, выясняя, кто проколол колеса у Волги.
В конце пятого курса у меня родилась дочь, а в этом году у ней выпускной. У нее еще все впереди и я завидую ей, потому, что она еще не знает, как быстро летает время.
Популярное
