Кто то и это должен делать. Части 1-5
Странное дело. Обычно люди, живущие двойной жизнью как то тяготятся такой ситуацией. Ведь кто бы, что бы не говорил, а постоянно скрывать вторую часть своего бытия это довольно таки сложно. Как говорил Жеглов, «Всегда найдется человек, который что-то видел, что-то слышал, что-то знает». Да и просто не комфортно внутри.
Но вот у меня все по другому. Никакого дискомфорта и неудобств. Более того, я считаю что та, вторая жизнь, которую я никому не показываю, и есть основная. А просыпаться утром, идти на работу, потом домой, это, как бы второстепенная. Интересно общаться с людьми, смотреть им в глаза, слушать, как они что то требуют, спорят, доказывают, и понимать, что это всего-навсего фантом. Просто дневной фантом, которые все принимают за нормальную жизнь. Но не для меня. Для меня основная жизнь начинается после того, как я ложусь спать, точнее делаю вид, что ложусь и, закрыв глаза, произношу легендарное «Поехали!».
… Со мной это началось не так давно, года три назад. Сначала был испуг, посещение врачей, естественно без указание конкретных причин, которые меня подвигли на визиты к ним. Врачи, в основном психологи и психиатры в один голос утверждали, что со мной все нормально. Даже слишком. Стальная психика и железные нервы, вот так звучал диагноз, в переводе с их языка. Со временем я понял, что со мной все в порядке, просто кто то же должен был это делать, так, почему не я? Пока оставался непонятен выбор того, кто возложил на меня эти обязанности, да и сама личность работодателя оставалась загадкой, но как мне кажется, со временем и этот вопрос разрешится.
С тех пор прошло три года. Я заимел кое-какой опыт и, как поощрение за успешно проделанную работу, периодическую возможность слышать мысли собеседника. Причем далеко не все мысли, а только которые несли резко негативное отношение ко мне и в будущем могли представлять угрозу. Вот такой забавный бонус.
Поехали.
Человек сидел за столом и при свете тусклой лампочки, что то писал. Я осторожно прикрыл за собой дверь и сделал два шага по мягкому ковру в направлении пишущего. Человек был увлечен своим делом настолько, что категорически отказывался замечать меня. Пришлось пройти еще немного и бесшумно опустится в мягкое кресло. Перед мягкой посадкой я бросил взгляд через плечо человека и догадался – готовится к экзамену. И судя по формулам, к экзамен по математике.
На нем была светлая рубашка с закатанными рукавами и потертым воротом. Из под коротких брюк торчали волосатые ноги с поджатыми пальцами. Я, кстати тоже так делаю, когда задумываюсь, мелькнула мысль.
Василий Дмитриевич Ивлев, так звали паренька, который в данный момент готовился к выпускному экзамену в довоенном, 1935 году. Это был сын одного Московского начальника в сфере снабжения, которого потом расстреляли за воровство. Но это было потом, а сейчас Василь писал формулы, а в другой комнате слышался приглушенный говор домочадцев, в который красивым баритоном вплетался голос отца Василия.
Я тихо щелкнул предохранителем и предупреждая крик жертвы, приложил к губам указательный палец недвусмысленно кивнув на винтовку.
Вот до сих пор не могу понять логику куратора задания. Каждый раз он мне подсовывает такой инструмент, что хоть стой, хоть падай. И спросить не у кого, поскольку о существовании куратора я только знал, но в глаза никогда не видел.
— Вы кто?! – скорее удивленным, чем испуганным шепотом спросил Василий.
— Будущее, Вася. Будущее. И не давая времени удивиться продолжил, — Скоро война Вася, скоро. Через шесть лет. А потом знаешь что? Потом мы победим. Но между этими, двумя событиями случится нехорошее. Ты, Вася, прикинув своим математическим умом, (а ты же отличник по математике, да?), так вот. Ты прикинешь наши шансы на победу и придешь к выводу, что шансов маловато как то. А еще папашке твоему лоб зеленкой смажут и это будет последней каплей. Каплей в реку твоей подлости и предательства. Потому, что ты, Васятка, станешь полицаем, а потом и старшим полицаем. А еще немного погодя ты прикинешься сбежавшим из концлагеря пленным, тебя подберет красивая деваха из соседней деревни, пожалеет и приютит. А потом придут твои хозяева и сожгут всю деревню вместе с жителями. Потом у тебя еще много будет подобных подвигов. А после войны, ты один из немногих сумеешь спрятаться в чужой стране по чужим документам. И будешь точно так же, при свете лампы писать мемуары про свое «геройское» прошлое. Хотя нет, не будешь. Я, собственно здесь как раз за этим.
Василий Дмитриевич Ивлев, в настоящее время почти уже студент Горного института, а впоследствии предатель, убийца, военный преступник и популярный писатель на тему о войне, смотрел на меня недоверчиво, как мы смотрим на фокусников. И без страха. Наверное ему казалось, что это все шутка, чей то розыгрыш, хоть и не совсем смешной. То, что я ему рассказал просто не укладывалось у него в голове. Какая война? Какой предатель? Впереди только окончание института и широкие перспективы, не без помощи отца, конечно.
Каюсь, грешен я. Никто от меня не требует рассказывать занимательные истории из несостоявшегося будущего приговоренного, но я считаю, что это как то не честно, убивать человека, который не знает, за что ему такой вот кривой реверанс судьбы.
… Тихо щелкнул выстрел и младший Ивлев остался сидеть на стуле глядя в вечность широко открытыми глазами.
Я прикрыл за собой дверь, прислонился к стене и закрыл глаза. В доме вкусно пахло выпечкой, ароматным табаком и… временем. Именно так, временем. Каждый раз принюхиваясь я удивлялся, как все таки по разному пахнет время в различных эпохах. Я даже не смогу описать эти запахи, потому что не знаю с чем их можно сравнить.
А потом зазвонил будильник, я открыл глаза и привычно потопал в ванну, принять душ перед работой. Хотя, что на самом деле для меня работа, я еще для себя не уточнял. Дневная, где бумаги, коллеги, зарплаты, или ночная, честная и быстрая.
Привычно вытащил из под ванны средство для оттирки рук от ружейной смазки и запаха пороха, я еще раз втянул носом с тыльной стороны ладони еле уловимое амбре хорошо проделанной работы и принялся оттирать его под струей горячей воды.
Да, именно поэтому я и перестал бояться своей ночной работы. Я перестал думать о своем психическом состоянии после того, как наутро, после первых, пробных выстрелов, просыпался с запахом пороха на руках. Потом периодически на себе находил то веревочку, обмотанную вокруг пальца, то шерсть от чужого ковра, застрявшую под ногтями. И еще потому, что история, которую я знал, неуловимо менялась. Менялась настолько незаметно, что если не знаешь на что обратить внимание, никогда не заметишь…
Глава 2
Вечера я ждал как манны небесной. Весь день была нервотрепка на работе, какие то проверяющие, какие то непонятные требования молодых дилетантов, в результате чего шеф окончательно съехал с катушек и пообещал по результатам проверки всех уволить. Вне зависимости от результатов. Народ с совещания расходился мрачный, угнетенный перспективами скорой безработицы. А мне было глубоко сиренево все это. Негатива, лично в мой адрес я не услышал, а то, что шеф метал молнии и мысленно срал на головы проверяющих, меня особо и не касалось. Главное, про меня он ничего не замышлял.
Как обычно наскоро поужинав, посмотрел телевизор, проверил почту и часиков в одиннадцать направился в спальню. Интересно, кого же сегодня мне уготовили на заклание? Иногда меня подтачивала та, которая называется совесть. Лезли мысли, дескать, какое я имею право решать не только чью то судьбу, но и саму историю? Да кто я такой, и что о себе возомнил? Чистильщик фигов, главная стрелка на путях истории! Захочу, поверну ее вправо, захочу, влево. Вот только еще не разу не довел ход мыслей до их логического завершения. Вполне возможно, что просто трусил перед самим собой.
Скинув одежду я залез под легкое одеяло, прикрыл глаза и, улыбнувшись, прошептал в темноту – Поехали.
… Судя по виду за окном это опять была матушка Россия, год, наверное, около 1908. Такой вывод я сделал из-за тарахтящей по мостовой карете да мужика, судя по виду и форме, околоточного, сумрачно бродившего по мостовой и подозрительно поглядывающего на мужика, который сидя на телеге груженной сеном ковырялся в носу и тщательно изучал вынутое.
К моему стыду я до сих пор не знал досконально признаков эпохи, в которую меня заносило. Только так, косвенные признаки. Ну, например, если едет карета, значит век 18, плюс-минус. Если монголов много, значит где то рядом четырнадцатый век. В общем, вправо-влево лапоть по карте.
Я находился в кабинете и сжимал в руке нож. Точнее не нож, а что то похожее на стилет, с узким, длинным лезвием. Настроение немного поползло вниз. Все таки я дитя мирного времени и, если предстоит кого то лишать жизни, то предпочитал это делать с помощью огнестрельного оружия. Но если давали холодное, то тут ничего не поделаешь. Значит так нужно. Значит надо тихо и незаметно.
Повинуясь непонятно откуда взявшимся знаниям, я тихонько спустился со второго этажа и, толкнув тяжёлую дверь, вышел на улицу. Стилет, заблаговременно спрятанный в рукаве, холодил кожу и придавал если не уверенность, то хоть какое то, пусть и призрачное преимущество, перед остальными.
— Эй, иди сюда! – околоточный смотрел на меня и дабы я не сомневался, кого он зовет, показывал пальцем куда то мне в лоб.
Не спеша бредя к нему я потихоньку оглядел себя и пришел в неутешительному выводу, что казна работодателей весьма истощилась. По крайней мере, могли бы меня вырядить, хотя бы не столь страшно. Причем настолько, что мужик на сене бросил свое увлекательное занятия и, глядя на меня, брезгливо сплюнул в бороду.
— Воруешь? – сумрачно спросил представитель закона и, судя по литературе, любитель взяток.
— Никак нет! – честно глядя ему в глаза отчеканил я – Не воруем’с!
Околоточный пристально посмотрел на меня.
— Из бывших, что ли? Их этих? – в его голосе появилось, что то похожее на сочувствие.
Кто такие «бывшие» и «эти» я не знал, но предполагал, что это опустившиеся на дно жизни, бывшие аристократы и вообще, уважаемые люди. По крайней мере, в мое время такие были, так почему же им не быть и здесь?
В общем театрально всхлипнув я засморкался в рукав и сквозь булькающие звуки выдавил из себя соглашающиеся с ним телодвижения.
— Эх, – крякнул блюститель закона – Жития то какая пошла… Ты походь отседа куда нито в сторонку. А то щас тут баре поедут, неровен час пришибут. Нервные они чтой то стали нонче.
Я мелко затряс головой, что, по идее должно выражать знак согласия и поковылял в сторону перекрестка. Навстречу мне попадались люди в военной форме, из чего я сделал вывод, что дело близится к революции.
Дойдя до угла дома, который стоял на перекрестке, я присел на ступеньку и огляделся. По сравнению с нашим временем улицы были полупустые, хотя, конечно взгляд выхватывал знакомые, по описаниям картины. Например, лоточник, который пер здоровенный лоток одним бортом упиравшийся в живот, а вторым вися на кожаном ремне перекинутом через шею. Что он там продавал я не разглядел из-за расстояния, тем более, что внимание переключилось на такого же оборванца, как и я.
Да, я не рассказал, что впервые оглядев себя, пришел в ужас. Спутанная борода, вместо одежды какая то мешковина подпоясанная толстой веревкой. На голове… Даже не знаю, как это назвать. Что то типа шапки, но с ощущением, что ее жрала моль трех столетий. На ногах обувь похожая на лапти, но не они, хотя тоже сплетенные из чего то и из которых, до колен, обматывая ноги, торчали грязные тряпки тоже перевязанные веревкой.
И вот навстречу мне шел точно такой же оборванец.
— Из бывших? – показывая знание темы дружелюбно кивнул я ему.
— Да, из них. Эх, судьба… — вздохнул нищий и тяжело опустился рядом со мной.
И тут я понял, что цель, это он! Я чуть скосил глаза на него пытаясь вспомнить, кто это, но его лицо не вызывало никаких воспоминаний.
А, собственно, не все ли равно. Работа есть работа. Может он завтра должен упасть в реку и отравить ее своими вшами, а вслед за этим эпидемию чумы в городе?
Это задание мне не нравилось и поэтому его нужно было завершать как можно быстрее. Я тихонько вынул из рукава стилет, перехватил в левую руку и, прикрывая свои действия балахонистым одеянием, без замаха воткнул его нищему под левое ребро.
Он чуть заметно дернулся, повернулся ко мне и как то удивленно-утвердительно произнес – «Значит нашли. Значит судьба». Потом привалился ко мне и умер. А я сидел, поддерживая его тело, что бы оно не упало и не привлекло внимание.
Я думал. Я думал о том, что мне с самого начала показалось странным, но я не придал этому значения. Так, мельком отметил несоответствие, этакий легкий дисбаланс с ожидаемым и все.
Манера подпоясываться была не такая, как у проходивших мимо мужиков, из-под грязных обмоток выглядывал кусочек материала, похожего на носки. И еще этот жест, когда он украдкой смотрел себе на запястье. Что бы убедиться я приподнял рукав у трупа и почему то без удивления обнаружил там часы. Неплохие часы на кожаном ремешке, фирмы Романсон. Вполне возможно, что эта фирма существовала и сейчас, но вот только там, в том времени у меня были точно такие же часы. И очки. Это надо быть слепым, что бы не заметить сразу, что очки, хоть и были заляпаны грязью, на дужке проступали выдавленными в металле названием фирмы «Лонжинес». А со стороны казалось, что это просто нищий примотал к ушам обыкновенное пенсне.
Оглянувшись, я движимый не поощряемым работодателем любопытством, осторожно залез в карман бывшего бомжа и, нащупав там бумажку, зажал ее в кулак. Потом встал, отчего труп, потеряв точку опоры смешно скособочился и принял позу напившегося нищего.
— Все путем, все путем…- бормотал я, направляясь к точке возврата. Немного не доходя до места, я остановился и, оглянувшись, развернул смятый листок.
«Знаете, если вы мне не поверите, то значит это не для вас» — начало было интересным и походило на начало нежной, любовной переписки. Но дальше… Чем дальше я читал, тем больше понимал в какое дерьмо я лезу. Или уже залез.
«Последнее задание было невозвратным» — дочитав до этих строк, я призадумался. А ведь правильно. Все мы стареем и со временем становимся неспособны выполнять поручения. А знания остаются. И какой выход? «Невозвратное задание», вот выход! Послать исполнителя на задание и закрыть ему дорогу обратно до тех пор, пока новый исполнитель не получит задание ликвидировать старого. Ядрена матрена, а я то, романтик хренов, путешественник во времени недоделанный! Это что же получается? Судя по письму, моя жертва как раз и была тем самым исполнителем с «невозвратного задания», а я, стало быть, вторая пешка в этой игре.
Положив письмо в карман я не спеша потопал к точке возврата.
… Утром отмывая руки от вековой, в полном смысле слова, грязи, я все еще не переставал размышлять. Иногда мне казалось, что это нормальная ситуация. Хочешь получить того, чего не имеют другие? Плати чем нибудь, в данном случае «невозвратным заданием». Иногда все это казалось совершенной дикостью, тем более, кто знает, когда придет это «невозвратное задание»? Судя по всему, особой старости ждать не придется, потому, что тот нищий был не намного старше меня.
Обуреваемый противоречивыми мыслями я шагал глубоко задумавшись, краем глаза отметив, что толпа ломанулась через дорогу. Значит зеленый свет, значит пошли.
А потом за секунду до, повернув голову, в нескольких метрах от себя я увидел большой джип, который вроде как и не собирался останавливаться. В голове промелькнула неуместная картинка, как в таких случае люди прыгают на капот, и понимание, что я не успею даже согнуть колени. В следующий момент я как цыпленок захваченный тайфуном оторвался от земли и переместился в сторону. Джип, под громкие маты толпы, пролетел мимо, а я оглянулся и сквозь забившиеся пылью глаза увидел мужика, который радостно гыгыкая похлопывал меня по плечу, и по отечески осведомлялся, «не усрался ли я». Мужик, видимо шел с тренировки, потому, что на земле валялась растерзанная переехавшим ее джипом сумка, из которой вывалилась спортивная форма, да и так легко поднять меня может только человек тренированный.
— Ну, спасибо мужик. Спас. Если что, обращайся, буду должен. Я протер слезившиеся глаза, полез в портмоне за визиткой, достал ее протянул мужику.
— Да ладно! – беря визитку, мужик опять гоготнул, — Потом отдашь, что должен.
А я смотрел и не мог поверить. Тот нищий со стилетом в боку. И этот мужик. Мужик-нищий-мужик-бомж-мужик… Это же он! Правда на несколько лет моложе, но… Наверное его невозвратное задание будет позже. И я… Я убью своего спасителя?!
… Так тошно на душе, как в этот день, мне еще не было никогда…
Работа не клеилась. В голову лезли глупые мысли о справедливости и галактическом равновесии. Причем в ракурсе, где я попираю эту самую справедливость и нарушаю равновесие. Вот интересно, если я вернусь туда и не посажу на пику средневекового бомжа, который оказался вовсе не бомжом, что от этого изменится?
Те крохи которые я знал про причинно-следственные связи, спирали времени и гутаперчивость следствия от какого либо события не позволяли довести до логического конца свои мысли. Кроме всего прочего в голове назойливо крутился «эффект бабочки», внедренный в наши умы умелым режиссером.
Противным зуммером зазвонил телефон и сразу вспомнилась песня про «телефонный зуммер» (Кстати послушайте, очень сильная песня). Это звонила секретарша шефа с напоминанием об очередном совещании.
Да итить их всех вместе с их совещаниями! Вместо нормальной работы совещания-совещания и совещания. Но делать нечего. Я собрал кое какие отчеты в охапку и поплелся на очередное просиживание задницы.
Как обычно совещание носило характер… совещания. Шеф совещался с самим собой, а именно, выслушивал достигнутые показатели и упражнялся в сарказме по поводу оных.
Обычно до меня и моих цифр дело доходило редко, а если и доходило, то на мне особо не отражалось. А какой с меня спрос, если я, по сути, обыкновенный статист? Поэтому я спокойно сидел на углу стола и рисовал на обратной стороне отчета спирали времени, как я из себе представлял, списывал в них себя и того нищего. Рисовать я не умел, поэтому на картинке я представлял себя традиционное ручка-ручка-огуречик, а тот бомж был похож на груду тряпья с головой и стилетом в боку. Особенно достоверно получилась лестница на которой мы сидели. Я пытался расположить схематичного себя на различных витках времени, деформируя их искажая. Цели понять непонятной у меня не было, но если бы все было так, как я нарисовал, то многое можно было бы сделать.
— А теперь посмотрим, каких нечеловеческих показателей своим упорным трудом достиг департамент продаж!
Все облегчённо вздохнули, завозились на креслах и посмотрели на меня. Я, как водится был завершающим этапом совещания и после меня уже никого, обычно, на кол не сажали.
Я быстренько перевернул изрисованный отчет и зашарил глазами по колонкам цифр.
— Не, ты мне сюда дай отчет – Шеф протянул руку – А то мало ли, что ты там читаешь! В туже секунду стол очертился лесом протянутых в мою сторону рук, готовых не мешкая передать требуемое, по цепочке до шефа.
Вроде раньше такого не замечалось, тем более отчет состоял из множества цифр, а шеф, ввиду свое дальнозоркости всегда брюзжал, что «мы специально ему такие мелкие отчеты готовим, что бы он ничего не увидел». Мне как то раз надоело это и я распечатал свой отчет шестнадцатым шрифтом на формате А2. Получился внушительный рулон которым запросто можно было убить человека. Собственно, меня чуть им и не убили, но с тех пор ворчание на тему «специально мелкого шрифта», прекратились.
— Тааак, шеф нацепил очки и многозначительно уставился в цифры. Я спокойно смотрел на него ожидая реакции. Почему спокойно, потому ,что знал, в этот раз отработали мы хорошо и цифры порадуют не только шефа но и наших акционеров. Я даже задремал, пока глаза шефа бегали по колонкам и строкам.
— Ну ладно,- он снял очки и оглядел собравшихся. Вроде пока нормально, поэтому если все будут и дальше работать точно так же, то все будет в порядке. Всем ясно?
Все интенсивно закивали головами и зашуршали бумажками, что говорило об окончании совещания.
— До свидания! – шеф кивнул всем одновременно и бросил на стол в мою сторону отчет. Пачка бумаг некрасивым веером разлетелась по столу и как назло наверху оказалась именно та, на которой я тренировал свои догадки.
— Погоди ка! – шеф, весьма грациозно для своей туши скакнул ко мне, собирающему бумаги протянул руки к документам.
— Не досмотрел, что ли? – подумалось мне, но шефу были глубоко безразличны результаты моего анализа в виде цифр. Он стоял и далеко отставив руку смотрел на мои рисунки. В этот момент он стал резко похож на подслеповатого крота из мультика про Дюймовочку.
— Тааак…- многозначительно изрек он. Мне как то сразу не понравилось его «таак», ибо не сулило ничего хорошего. Хотя и злобного в голове шефа против меня ничего не было, поэтому я был спокоен как Каа.
— Вот оно значит как… Ну садись – Шеф кивнул на гостевое кресло и сам тяжело плюхнулся во второе.
— И давно ты это? – он кивнул на рисунок.
— Шеф, вот Рембрандтом клянусь! Первый раз! А так я на совещаниях ни-ни, ни рисуночка! – я чувствовал, что шеф находится в нормальном настроении, поэтому можно было немного и пошутить.
Он вздохнул, прямо даже как то не по шефски, открыл низенькую тумбочку, которая ютилась под столиком, налил себе что то из графинчика и, отхлебнув глоток предложил мне.
Нет, я знаю шефа давно, мужик он вроде неплохой, хотя иногда и бывают заскоки. Но то, что они никогда не предлагает подчиненным выпить, это знали все.
Я отрицательно замотал головой, категорически отказываясь. Не то, что я трезвенник, просто люблю выпить в знакомой компании, где мне комфортно и приятно. А здесь не то и не другое. Да еще и непонятно ничего.
Шеф опять отпил из стакана (судя по запаху, коньяк), как то внимательно оглядел меня с головы до ног и огорошил.- А ты знаешь, — как то даже весело изрек он, — Что в нашей системе куратор никогда не знает, кто исполнитель и наоборот?
После этих слов я молча встал, без спросу открыл его тумбочку, вытащил графин и, бумкнув пробкой, сделал глоток прямо из горла (да, это был коньяк). Шеф смотрел на меня и подбадривающе улыбался, как бы говоря, что хоть все выпей, а ничего не изменится.
— Это впервые, когда куратор встречается с исполнителем – просвещал меня мой директор. Я уже лет двадцать кураторствую, а до этого лет десять исполнителем бегал.
У меня аж мурашки по коже проскакали галопом, как представил, скольких людей за эти десять лет шеф собственноручно отправил и праотцам. А шеф, как ни в чем небывало смотрел на меня, пил коньяк (а ведь вкусный, зараза) и чего то ждал.
А я… А у меня в голове начало созревать что то, от чего становилось страшно и тревожно. Меня пугал тот план, который пока только в общих чертах рождался в моей голове…
… Поговорили мы тогда хорошо. Я даже к секретарше ходил, отправлял ее в магазин за второй бутылкой. Как оказалось все не совсем так, как представлялось мне. Система исполнения заданий была не совсем системой. Точнее называлась она так, но бардак царил и там. Но основное ,что меня поразило, никто не знал, что, или вернее, кто, за всем этим стоит. Есть низший уровень – исполнители. Над ними кураторы, причем у одного куратора несколько исполнителей. Над кураторами были координаторы. И дальше информационная темнота. Кто стоял над кураторами, кто принимал решения о ликвидации или спасении (я с удивлением узнал, было и такое направление!), кто возглавлял эту систему, никто этого не знал. Сию великую тайну поведал мне шеф между двумя пол литрами коньяка.
— В общем бардак он везде. Не только у нас в конторе – Подытожил шеф. А знаешь, — продолжил он, -Я всегда подозревал, что задание исполнителям можно передать только при визуальном контакте. Как то не верилось, что у меня есть великие способности озадачить исполнителя даже не видя его. Я вот прихожу вечером домой, а у меня в телефоне смс,ка. Или емайл. Или просто звонок по телефону. И информация, буквы, цифры, фигуры геометрические. Я зачастую и не знаю, что это. Просто в один момент понимаю, что исполнитель готов и отправляю ему всю эту белиберду. Как отправляю? Раньше смешно было, тужился, тер виски, а теперь просто представляю себе желоб такой длинный, на одном конце я, на другом исполнитель, и запускаю по этому желобу все, что знаю. И только тогда понимаю, что значат эти буквы, цифры да фигурки. Ну, есть, конечно и привилегии, если так можно их назвать. Я вижу, что делает исполнитель и могу в любой момент изменить его направление, остановить задание и вообще, по всякому вмешаться в его действия. Кто исполнитель, я не вижу но что он делает, вполне.
— Вот скажи, шеф – Не совсем трезвым языком поинтересовался я, — Исполнитель понятно зачем. Он исполняет. А куратор? Просто передатчик? Передает задания, иногда вмешивается и все?
— Ну, есть еще момент. Шеф помолчал, но видимо накопившееся за долгие годы да еще подогретое коньяком давало о себе знать. Еще куратор может не возвращать исполнителя. Или послать другого исполнителя, что бы исполнить исполнителя. Шеф пьяно хохотнул над получившимся каламбуром. Исполнить исполнителя… Надо запомнить.
— А это… Шеф… Сколько исполнителей не вернулось, а?
Шеф резко отрезвел и грянул на меня злобными глазами. – Ты хочешь это знать? Действительно хочешь знать? Да? Тогда слушай…
Глава 4.
— Молодость, это не только водка, бабы и вечный праздник. Это еще и опыт, которого пока нет, но он уже по капле вливается в тебя. И безбашенность. Ты готов на любую авантюру, лишь бы новое, лишь бы драйв.
…Как то по молодости мы гуляли на берегу речки. Жарили мясо, пили водку, а потом на спор переплывали реку. Переплыли все, кроме меня. Свело ногу и уже начал захлебываться, как какой то рыбак на моторке вытащил меня из воды, как щенка за шкирку. Потом отвез на наш берег. Пока плыли, о чем то говорили с ним. Я не помню о чем, потому, что руки тряслись от пережитого, помню только, что отвечал что то, что то рассказывал. А потом началось. Ночью приснилось что опять плыву через реку, но спасать меня уже не кому. Я захлебываюсь, тону, выныриваю, сил не хватает, опять тону. Зеленоватая вода, тина и песок на дне. Глаза открыты и вдруг вижу, арка. Обычная арка из камня. Прямо на дне, вся в зеленой поросли какой то, а за аркой – ничего. То есть вообще. Трудно объяснить это «ничего», но так оно и было. Не дно реки, не вода, не темнота, не свет. Вообще ничего. Вот я туда и занырнул. Как только пересек границу арки, чувствую, могу всплыть. И силы появились и воздуха, вроде стало хватать в груди. Всплыл.
Не та река, не тот берег, не та погода, не то время. Вышел на берег и понимаю – вон там, справа кучка одежды, это для меня. Оделся, хотя как оделся… Вещи не знакомые, какие то туфли с гигантскими бляхами, носки белые выше колена, полу-шорты какие то. В общем оглядел себя и понимаю, клоун еще тот. Сунул руку в карман, а там трубочка со стрелкой внутри. Откуда знаю, для чего она, не в курсе. Но знаю, стрелка с ядом. Что дальше делать не понимаю. Ну и побрел по берегу. Метров через триста смотрю, компания расположилась на берегу. Столики, белые зонтики, тетки в пышных платьях, военные какие то. Вроде как гусары, но не такие, как в кино видел. Слуги мечутся с подносами. В общем, пикник в разгаре. Я от греха подальше свернул в лес, мало ли что. Спросят кто такой, что я им скажу – нырнул в двадцатом, а вынырнул в восемнадцатом?
Забрел подальше, слышу, тихий смех и шепот. Смотрю из-за дерева, какой то служивый задрал пышную юбку дамы и пристраивается сзади. Меня не видят, поскольку со спины зашел. Только хотел уйти, неудобно все таки подглядывать, как тут понимаю – он. И дальше в голове, как хорошо заученные стихи, всплывают эпизоды, разбитые на десятилетия… — Через десять минут они вернуться к друзьям и продолжат веселиться, потом разъедутся по своим поместьям и больше никогда не встретятся. Потому, что он, приглашенный в гости сын одного немецкого барона, а она простая служанка в доме русского аристократа с фамилией, уходящей корнями куда то к Романовым. Вскоре она родит от немца ребенка, но испугавшись последствий внебрачной связи, отдаст его проезжающим мимо цыганам. Дите вырастет, станет бароном у которого будет свой ребенок, а у того тоже сын и так далее. Пока в одно прекрасное время не случится то, что войдет в историю как «Великий цыганский исход», который в отличие от того исхода, который мы знаем, будет отнюдь не бескровным. Потомок немецкого барона (чувствуешь каламбур истории? …Цыганский барон-немецкий барон…) за непродолжительное время сплотил почти все разрозненные цыганские поселения, внушил им мысль о своей исключительности, которую если не признают, то нужно добиваться признания силой. Что было дальше, лучше не говорить, тем, более, что этого… не было.
Трубка легла в руку как родная, будто не первый раз. Спина молодого барона была четко передо мной. Трубку к губам, резкий выдох и я даже не видел полета стрелки. Только услышал как ругнулись по немецки, после чего барон схватился за горло, захрипел и повалился на траву. Быстро уходя от этого места я слышал, как визжала девушка, крича, что «его укусила змея».
Еще тогда подумал, как все красиво совпало! Все решат, что это змея, кто там будет разбираться… И только потом понял, что это не совпало, а было запланировано.
Потом дошел до реки, нырнул, нашел арку… В общем все. Потом еще задания, потом еще. Правда нырять больше не приходилось, просто арка появлялась то тут, то там в местах, где мне надо.
— Забавно… Я отхлебнул коньяк… И много вы так… Посетили людей?
Шеф помолчал, вздохнул и выдал – Так, больше никогда. Все остальные были «невозвратными»
Опачки дочечки! Киллер киллеров просто какой то! – подумалось мне, но мурашки что то побежали по спине.
— Ну ладно, шеф встал, намекая, что аудиенция закончена. Давай, домой иди, отдохни…
Глава 5
В пьяном виде всегда приходят мысли, которые сразу кажутся гениальными и только наутро, если вспомнишь, понимаешь, какую ахинею ты думал накануне.
Утром проснувшись и обдумав вчерашнюю идею, я впервые признал, что пришедшая пьяная мысль достойна продолжения в трезвости. То, что технологии незнакомых координаторов позволят такое сделать, я не сомневался. И если получится, то я спасу не только себя, но и многих «невозвратных».
… У шефа в кабинете стоял перегар и открытая минералка. – Возраст уже не тот.. – посетовал шеф и отхлебнул из бутылки.
— Мне надо пообщаться с координатором! – я прямо с порога накрыл мозг шефа нерешаемой задачей, отчего он немного поперхнулся минералкой, осторожно поставил бутылку на стол и как то недобро посмотрел на меня. – Ты про каких координаторов говоришь? – вопрос прозвучал вполне искренне и я понял, шеф вообще не помнит о чем мы вчера с ним разговаривали. Возраст, алкогольная амнезия, знаете ли…
Я решил не напоминать ему про вчерашний разговор, а сделав многозначительное лицо и благоговейно посмотрев наверх, уточнил – Наших, общих координаторов.
На лице у шефа боролись похмелье и желание не слышать мой вопрос. Но он был задан и требовал ответа. Это не вопрос о повышении зарплаты, который можно задавать бесконечное число раз, получая в ответ разнообразие отказов или вообще, молчание. На этот вопрос должен быть конкретный ответ, потому, что человек задавший его, В ТЕМЕ.
— Я попробую, вздохнул шеф и опять припал к бутылке.
Вечером позвонил шеф и бросив в трубку короткое «зайди», дал отбой.
В начальственном кабинете пахло розами и озоном, что было очень странно для конца рабочего дня. Обычно в это время, в кабинете воняло слезами, стонами, потом и нервами. А тут розы и озон.
Шефа за своим столом не было, не было его и в кабинете и в его комнатке отдыха. Я прошелся по помещению, заглянут под стол (мало ли, шеф то иногда такой затейник), отодвинул занавеску, заглянул в гардероб. Везде было пусто. Странно, может выскочил куда? Но раз вызывал, надо ждать. Я уселся в глубокое кресло и прикрыл глаза.
У меня есть странная особенность – несмотря на то, что я ночью хорошо высыпаюсь, могу заснуть в течение дня в любое время. Правда не на ходу и не во время работы. Но вот сидя на удобном кресле, в ожидании шефа, глаза сами-собой закрылись и я погрузился в приятное ощущение приходящего сна. Когда мысли расплываются, как бензиновые пятна по воде, когда звуки уходят за кулисы и становятся все тише и тише. Я очень люблю это ощущение.
— Вы что то хотели? – голос вырвал меня из сна, я оглянутся, но никого не увидел. Хотел встать, но тот же голос скомандовал из-за спины – Не надо оборачиваться. Вы хотели меня видеть, что признаться нас сильно удивило, но памятуя о качественно выполненных заданиях, мы решили дать вам возможность встречи. Итак?
Странный голос, не мужской не женский, без интонаций, почти без пауз и без выражения. Очень странный.
— Итак? – повторил голос с едва различимым нетерпением. Впервые я услышал от него какие то эмоции.
— Итак… Я потер виски, решая с чего начать и заговорил. Говорил я не долго, но эмоционально и когда закончил, в кабинете повисла тревожная тишина.
— Вы здесь? – я осторожно попытался повернуться.
— Здесь. Не оборачивайтесь.
Я послушно расслабился в кресле, а за спиной кто то принялся шептаться. Ого, там, значит не один? А сколько, интересно?
— Вы готовы повторить то, что только что рассказали мне, на ученом совете координаторов?
Готов ли был я? В общем то да. За исключением того, что я не знал, кто такие координаторы, как они выглядят, люди ли они? Может они мыши, например?
— Нет… — безэмоциональный голос нарушил ход моих мыслей, — Мы не мыши.
— Ладно, повторю, — согласился я, понимая, что, видимо вариантов согласиться или нет, у меня не было.
— Хорошо, мы вас вызовем. До свидания.
Я обернулся, но за моей спиной никого не было, только поверхность большого, полированного стола пошла странной рябью, которая через пару секунд пропала.
— Я что хотел тебя спросить! – шеф появился в кабинете, хлопнув дверью. — Извини, к плановикам заходил… Так что хотел спросить… Он наморщил лоб, но, видимо посещение планового отдела сдвинуло и без того, измученный похмельем мозг. – Ладно, вспомню – позвоню.
А я возвращался в кабинет с ощущением какой то нереальности происходящего
Но вот у меня все по другому. Никакого дискомфорта и неудобств. Более того, я считаю что та, вторая жизнь, которую я никому не показываю, и есть основная. А просыпаться утром, идти на работу, потом домой, это, как бы второстепенная. Интересно общаться с людьми, смотреть им в глаза, слушать, как они что то требуют, спорят, доказывают, и понимать, что это всего-навсего фантом. Просто дневной фантом, которые все принимают за нормальную жизнь. Но не для меня. Для меня основная жизнь начинается после того, как я ложусь спать, точнее делаю вид, что ложусь и, закрыв глаза, произношу легендарное «Поехали!».
… Со мной это началось не так давно, года три назад. Сначала был испуг, посещение врачей, естественно без указание конкретных причин, которые меня подвигли на визиты к ним. Врачи, в основном психологи и психиатры в один голос утверждали, что со мной все нормально. Даже слишком. Стальная психика и железные нервы, вот так звучал диагноз, в переводе с их языка. Со временем я понял, что со мной все в порядке, просто кто то же должен был это делать, так, почему не я? Пока оставался непонятен выбор того, кто возложил на меня эти обязанности, да и сама личность работодателя оставалась загадкой, но как мне кажется, со временем и этот вопрос разрешится.
С тех пор прошло три года. Я заимел кое-какой опыт и, как поощрение за успешно проделанную работу, периодическую возможность слышать мысли собеседника. Причем далеко не все мысли, а только которые несли резко негативное отношение ко мне и в будущем могли представлять угрозу. Вот такой забавный бонус.
Поехали.
Человек сидел за столом и при свете тусклой лампочки, что то писал. Я осторожно прикрыл за собой дверь и сделал два шага по мягкому ковру в направлении пишущего. Человек был увлечен своим делом настолько, что категорически отказывался замечать меня. Пришлось пройти еще немного и бесшумно опустится в мягкое кресло. Перед мягкой посадкой я бросил взгляд через плечо человека и догадался – готовится к экзамену. И судя по формулам, к экзамен по математике.
На нем была светлая рубашка с закатанными рукавами и потертым воротом. Из под коротких брюк торчали волосатые ноги с поджатыми пальцами. Я, кстати тоже так делаю, когда задумываюсь, мелькнула мысль.
Василий Дмитриевич Ивлев, так звали паренька, который в данный момент готовился к выпускному экзамену в довоенном, 1935 году. Это был сын одного Московского начальника в сфере снабжения, которого потом расстреляли за воровство. Но это было потом, а сейчас Василь писал формулы, а в другой комнате слышался приглушенный говор домочадцев, в который красивым баритоном вплетался голос отца Василия.
Я тихо щелкнул предохранителем и предупреждая крик жертвы, приложил к губам указательный палец недвусмысленно кивнув на винтовку.
Вот до сих пор не могу понять логику куратора задания. Каждый раз он мне подсовывает такой инструмент, что хоть стой, хоть падай. И спросить не у кого, поскольку о существовании куратора я только знал, но в глаза никогда не видел.
— Вы кто?! – скорее удивленным, чем испуганным шепотом спросил Василий.
— Будущее, Вася. Будущее. И не давая времени удивиться продолжил, — Скоро война Вася, скоро. Через шесть лет. А потом знаешь что? Потом мы победим. Но между этими, двумя событиями случится нехорошее. Ты, Вася, прикинув своим математическим умом, (а ты же отличник по математике, да?), так вот. Ты прикинешь наши шансы на победу и придешь к выводу, что шансов маловато как то. А еще папашке твоему лоб зеленкой смажут и это будет последней каплей. Каплей в реку твоей подлости и предательства. Потому, что ты, Васятка, станешь полицаем, а потом и старшим полицаем. А еще немного погодя ты прикинешься сбежавшим из концлагеря пленным, тебя подберет красивая деваха из соседней деревни, пожалеет и приютит. А потом придут твои хозяева и сожгут всю деревню вместе с жителями. Потом у тебя еще много будет подобных подвигов. А после войны, ты один из немногих сумеешь спрятаться в чужой стране по чужим документам. И будешь точно так же, при свете лампы писать мемуары про свое «геройское» прошлое. Хотя нет, не будешь. Я, собственно здесь как раз за этим.
Василий Дмитриевич Ивлев, в настоящее время почти уже студент Горного института, а впоследствии предатель, убийца, военный преступник и популярный писатель на тему о войне, смотрел на меня недоверчиво, как мы смотрим на фокусников. И без страха. Наверное ему казалось, что это все шутка, чей то розыгрыш, хоть и не совсем смешной. То, что я ему рассказал просто не укладывалось у него в голове. Какая война? Какой предатель? Впереди только окончание института и широкие перспективы, не без помощи отца, конечно.
Каюсь, грешен я. Никто от меня не требует рассказывать занимательные истории из несостоявшегося будущего приговоренного, но я считаю, что это как то не честно, убивать человека, который не знает, за что ему такой вот кривой реверанс судьбы.
… Тихо щелкнул выстрел и младший Ивлев остался сидеть на стуле глядя в вечность широко открытыми глазами.
Я прикрыл за собой дверь, прислонился к стене и закрыл глаза. В доме вкусно пахло выпечкой, ароматным табаком и… временем. Именно так, временем. Каждый раз принюхиваясь я удивлялся, как все таки по разному пахнет время в различных эпохах. Я даже не смогу описать эти запахи, потому что не знаю с чем их можно сравнить.
А потом зазвонил будильник, я открыл глаза и привычно потопал в ванну, принять душ перед работой. Хотя, что на самом деле для меня работа, я еще для себя не уточнял. Дневная, где бумаги, коллеги, зарплаты, или ночная, честная и быстрая.
Привычно вытащил из под ванны средство для оттирки рук от ружейной смазки и запаха пороха, я еще раз втянул носом с тыльной стороны ладони еле уловимое амбре хорошо проделанной работы и принялся оттирать его под струей горячей воды.
Да, именно поэтому я и перестал бояться своей ночной работы. Я перестал думать о своем психическом состоянии после того, как наутро, после первых, пробных выстрелов, просыпался с запахом пороха на руках. Потом периодически на себе находил то веревочку, обмотанную вокруг пальца, то шерсть от чужого ковра, застрявшую под ногтями. И еще потому, что история, которую я знал, неуловимо менялась. Менялась настолько незаметно, что если не знаешь на что обратить внимание, никогда не заметишь…
Глава 2
Вечера я ждал как манны небесной. Весь день была нервотрепка на работе, какие то проверяющие, какие то непонятные требования молодых дилетантов, в результате чего шеф окончательно съехал с катушек и пообещал по результатам проверки всех уволить. Вне зависимости от результатов. Народ с совещания расходился мрачный, угнетенный перспективами скорой безработицы. А мне было глубоко сиренево все это. Негатива, лично в мой адрес я не услышал, а то, что шеф метал молнии и мысленно срал на головы проверяющих, меня особо и не касалось. Главное, про меня он ничего не замышлял.
Как обычно наскоро поужинав, посмотрел телевизор, проверил почту и часиков в одиннадцать направился в спальню. Интересно, кого же сегодня мне уготовили на заклание? Иногда меня подтачивала та, которая называется совесть. Лезли мысли, дескать, какое я имею право решать не только чью то судьбу, но и саму историю? Да кто я такой, и что о себе возомнил? Чистильщик фигов, главная стрелка на путях истории! Захочу, поверну ее вправо, захочу, влево. Вот только еще не разу не довел ход мыслей до их логического завершения. Вполне возможно, что просто трусил перед самим собой.
Скинув одежду я залез под легкое одеяло, прикрыл глаза и, улыбнувшись, прошептал в темноту – Поехали.
… Судя по виду за окном это опять была матушка Россия, год, наверное, около 1908. Такой вывод я сделал из-за тарахтящей по мостовой карете да мужика, судя по виду и форме, околоточного, сумрачно бродившего по мостовой и подозрительно поглядывающего на мужика, который сидя на телеге груженной сеном ковырялся в носу и тщательно изучал вынутое.
К моему стыду я до сих пор не знал досконально признаков эпохи, в которую меня заносило. Только так, косвенные признаки. Ну, например, если едет карета, значит век 18, плюс-минус. Если монголов много, значит где то рядом четырнадцатый век. В общем, вправо-влево лапоть по карте.
Я находился в кабинете и сжимал в руке нож. Точнее не нож, а что то похожее на стилет, с узким, длинным лезвием. Настроение немного поползло вниз. Все таки я дитя мирного времени и, если предстоит кого то лишать жизни, то предпочитал это делать с помощью огнестрельного оружия. Но если давали холодное, то тут ничего не поделаешь. Значит так нужно. Значит надо тихо и незаметно.
Повинуясь непонятно откуда взявшимся знаниям, я тихонько спустился со второго этажа и, толкнув тяжёлую дверь, вышел на улицу. Стилет, заблаговременно спрятанный в рукаве, холодил кожу и придавал если не уверенность, то хоть какое то, пусть и призрачное преимущество, перед остальными.
— Эй, иди сюда! – околоточный смотрел на меня и дабы я не сомневался, кого он зовет, показывал пальцем куда то мне в лоб.
Не спеша бредя к нему я потихоньку оглядел себя и пришел в неутешительному выводу, что казна работодателей весьма истощилась. По крайней мере, могли бы меня вырядить, хотя бы не столь страшно. Причем настолько, что мужик на сене бросил свое увлекательное занятия и, глядя на меня, брезгливо сплюнул в бороду.
— Воруешь? – сумрачно спросил представитель закона и, судя по литературе, любитель взяток.
— Никак нет! – честно глядя ему в глаза отчеканил я – Не воруем’с!
Околоточный пристально посмотрел на меня.
— Из бывших, что ли? Их этих? – в его голосе появилось, что то похожее на сочувствие.
Кто такие «бывшие» и «эти» я не знал, но предполагал, что это опустившиеся на дно жизни, бывшие аристократы и вообще, уважаемые люди. По крайней мере, в мое время такие были, так почему же им не быть и здесь?
В общем театрально всхлипнув я засморкался в рукав и сквозь булькающие звуки выдавил из себя соглашающиеся с ним телодвижения.
— Эх, – крякнул блюститель закона – Жития то какая пошла… Ты походь отседа куда нито в сторонку. А то щас тут баре поедут, неровен час пришибут. Нервные они чтой то стали нонче.
Я мелко затряс головой, что, по идее должно выражать знак согласия и поковылял в сторону перекрестка. Навстречу мне попадались люди в военной форме, из чего я сделал вывод, что дело близится к революции.
Дойдя до угла дома, который стоял на перекрестке, я присел на ступеньку и огляделся. По сравнению с нашим временем улицы были полупустые, хотя, конечно взгляд выхватывал знакомые, по описаниям картины. Например, лоточник, который пер здоровенный лоток одним бортом упиравшийся в живот, а вторым вися на кожаном ремне перекинутом через шею. Что он там продавал я не разглядел из-за расстояния, тем более, что внимание переключилось на такого же оборванца, как и я.
Да, я не рассказал, что впервые оглядев себя, пришел в ужас. Спутанная борода, вместо одежды какая то мешковина подпоясанная толстой веревкой. На голове… Даже не знаю, как это назвать. Что то типа шапки, но с ощущением, что ее жрала моль трех столетий. На ногах обувь похожая на лапти, но не они, хотя тоже сплетенные из чего то и из которых, до колен, обматывая ноги, торчали грязные тряпки тоже перевязанные веревкой.
И вот навстречу мне шел точно такой же оборванец.
— Из бывших? – показывая знание темы дружелюбно кивнул я ему.
— Да, из них. Эх, судьба… — вздохнул нищий и тяжело опустился рядом со мной.
И тут я понял, что цель, это он! Я чуть скосил глаза на него пытаясь вспомнить, кто это, но его лицо не вызывало никаких воспоминаний.
А, собственно, не все ли равно. Работа есть работа. Может он завтра должен упасть в реку и отравить ее своими вшами, а вслед за этим эпидемию чумы в городе?
Это задание мне не нравилось и поэтому его нужно было завершать как можно быстрее. Я тихонько вынул из рукава стилет, перехватил в левую руку и, прикрывая свои действия балахонистым одеянием, без замаха воткнул его нищему под левое ребро.
Он чуть заметно дернулся, повернулся ко мне и как то удивленно-утвердительно произнес – «Значит нашли. Значит судьба». Потом привалился ко мне и умер. А я сидел, поддерживая его тело, что бы оно не упало и не привлекло внимание.
Я думал. Я думал о том, что мне с самого начала показалось странным, но я не придал этому значения. Так, мельком отметил несоответствие, этакий легкий дисбаланс с ожидаемым и все.
Манера подпоясываться была не такая, как у проходивших мимо мужиков, из-под грязных обмоток выглядывал кусочек материала, похожего на носки. И еще этот жест, когда он украдкой смотрел себе на запястье. Что бы убедиться я приподнял рукав у трупа и почему то без удивления обнаружил там часы. Неплохие часы на кожаном ремешке, фирмы Романсон. Вполне возможно, что эта фирма существовала и сейчас, но вот только там, в том времени у меня были точно такие же часы. И очки. Это надо быть слепым, что бы не заметить сразу, что очки, хоть и были заляпаны грязью, на дужке проступали выдавленными в металле названием фирмы «Лонжинес». А со стороны казалось, что это просто нищий примотал к ушам обыкновенное пенсне.
Оглянувшись, я движимый не поощряемым работодателем любопытством, осторожно залез в карман бывшего бомжа и, нащупав там бумажку, зажал ее в кулак. Потом встал, отчего труп, потеряв точку опоры смешно скособочился и принял позу напившегося нищего.
— Все путем, все путем…- бормотал я, направляясь к точке возврата. Немного не доходя до места, я остановился и, оглянувшись, развернул смятый листок.
«Знаете, если вы мне не поверите, то значит это не для вас» — начало было интересным и походило на начало нежной, любовной переписки. Но дальше… Чем дальше я читал, тем больше понимал в какое дерьмо я лезу. Или уже залез.
«Последнее задание было невозвратным» — дочитав до этих строк, я призадумался. А ведь правильно. Все мы стареем и со временем становимся неспособны выполнять поручения. А знания остаются. И какой выход? «Невозвратное задание», вот выход! Послать исполнителя на задание и закрыть ему дорогу обратно до тех пор, пока новый исполнитель не получит задание ликвидировать старого. Ядрена матрена, а я то, романтик хренов, путешественник во времени недоделанный! Это что же получается? Судя по письму, моя жертва как раз и была тем самым исполнителем с «невозвратного задания», а я, стало быть, вторая пешка в этой игре.
Положив письмо в карман я не спеша потопал к точке возврата.
… Утром отмывая руки от вековой, в полном смысле слова, грязи, я все еще не переставал размышлять. Иногда мне казалось, что это нормальная ситуация. Хочешь получить того, чего не имеют другие? Плати чем нибудь, в данном случае «невозвратным заданием». Иногда все это казалось совершенной дикостью, тем более, кто знает, когда придет это «невозвратное задание»? Судя по всему, особой старости ждать не придется, потому, что тот нищий был не намного старше меня.
Обуреваемый противоречивыми мыслями я шагал глубоко задумавшись, краем глаза отметив, что толпа ломанулась через дорогу. Значит зеленый свет, значит пошли.
А потом за секунду до, повернув голову, в нескольких метрах от себя я увидел большой джип, который вроде как и не собирался останавливаться. В голове промелькнула неуместная картинка, как в таких случае люди прыгают на капот, и понимание, что я не успею даже согнуть колени. В следующий момент я как цыпленок захваченный тайфуном оторвался от земли и переместился в сторону. Джип, под громкие маты толпы, пролетел мимо, а я оглянулся и сквозь забившиеся пылью глаза увидел мужика, который радостно гыгыкая похлопывал меня по плечу, и по отечески осведомлялся, «не усрался ли я». Мужик, видимо шел с тренировки, потому, что на земле валялась растерзанная переехавшим ее джипом сумка, из которой вывалилась спортивная форма, да и так легко поднять меня может только человек тренированный.
— Ну, спасибо мужик. Спас. Если что, обращайся, буду должен. Я протер слезившиеся глаза, полез в портмоне за визиткой, достал ее протянул мужику.
— Да ладно! – беря визитку, мужик опять гоготнул, — Потом отдашь, что должен.
А я смотрел и не мог поверить. Тот нищий со стилетом в боку. И этот мужик. Мужик-нищий-мужик-бомж-мужик… Это же он! Правда на несколько лет моложе, но… Наверное его невозвратное задание будет позже. И я… Я убью своего спасителя?!
… Так тошно на душе, как в этот день, мне еще не было никогда…
Работа не клеилась. В голову лезли глупые мысли о справедливости и галактическом равновесии. Причем в ракурсе, где я попираю эту самую справедливость и нарушаю равновесие. Вот интересно, если я вернусь туда и не посажу на пику средневекового бомжа, который оказался вовсе не бомжом, что от этого изменится?
Те крохи которые я знал про причинно-следственные связи, спирали времени и гутаперчивость следствия от какого либо события не позволяли довести до логического конца свои мысли. Кроме всего прочего в голове назойливо крутился «эффект бабочки», внедренный в наши умы умелым режиссером.
Противным зуммером зазвонил телефон и сразу вспомнилась песня про «телефонный зуммер» (Кстати послушайте, очень сильная песня). Это звонила секретарша шефа с напоминанием об очередном совещании.
Да итить их всех вместе с их совещаниями! Вместо нормальной работы совещания-совещания и совещания. Но делать нечего. Я собрал кое какие отчеты в охапку и поплелся на очередное просиживание задницы.
Как обычно совещание носило характер… совещания. Шеф совещался с самим собой, а именно, выслушивал достигнутые показатели и упражнялся в сарказме по поводу оных.
Обычно до меня и моих цифр дело доходило редко, а если и доходило, то на мне особо не отражалось. А какой с меня спрос, если я, по сути, обыкновенный статист? Поэтому я спокойно сидел на углу стола и рисовал на обратной стороне отчета спирали времени, как я из себе представлял, списывал в них себя и того нищего. Рисовать я не умел, поэтому на картинке я представлял себя традиционное ручка-ручка-огуречик, а тот бомж был похож на груду тряпья с головой и стилетом в боку. Особенно достоверно получилась лестница на которой мы сидели. Я пытался расположить схематичного себя на различных витках времени, деформируя их искажая. Цели понять непонятной у меня не было, но если бы все было так, как я нарисовал, то многое можно было бы сделать.
— А теперь посмотрим, каких нечеловеческих показателей своим упорным трудом достиг департамент продаж!
Все облегчённо вздохнули, завозились на креслах и посмотрели на меня. Я, как водится был завершающим этапом совещания и после меня уже никого, обычно, на кол не сажали.
Я быстренько перевернул изрисованный отчет и зашарил глазами по колонкам цифр.
— Не, ты мне сюда дай отчет – Шеф протянул руку – А то мало ли, что ты там читаешь! В туже секунду стол очертился лесом протянутых в мою сторону рук, готовых не мешкая передать требуемое, по цепочке до шефа.
Вроде раньше такого не замечалось, тем более отчет состоял из множества цифр, а шеф, ввиду свое дальнозоркости всегда брюзжал, что «мы специально ему такие мелкие отчеты готовим, что бы он ничего не увидел». Мне как то раз надоело это и я распечатал свой отчет шестнадцатым шрифтом на формате А2. Получился внушительный рулон которым запросто можно было убить человека. Собственно, меня чуть им и не убили, но с тех пор ворчание на тему «специально мелкого шрифта», прекратились.
— Тааак, шеф нацепил очки и многозначительно уставился в цифры. Я спокойно смотрел на него ожидая реакции. Почему спокойно, потому ,что знал, в этот раз отработали мы хорошо и цифры порадуют не только шефа но и наших акционеров. Я даже задремал, пока глаза шефа бегали по колонкам и строкам.
— Ну ладно,- он снял очки и оглядел собравшихся. Вроде пока нормально, поэтому если все будут и дальше работать точно так же, то все будет в порядке. Всем ясно?
Все интенсивно закивали головами и зашуршали бумажками, что говорило об окончании совещания.
— До свидания! – шеф кивнул всем одновременно и бросил на стол в мою сторону отчет. Пачка бумаг некрасивым веером разлетелась по столу и как назло наверху оказалась именно та, на которой я тренировал свои догадки.
— Погоди ка! – шеф, весьма грациозно для своей туши скакнул ко мне, собирающему бумаги протянул руки к документам.
— Не досмотрел, что ли? – подумалось мне, но шефу были глубоко безразличны результаты моего анализа в виде цифр. Он стоял и далеко отставив руку смотрел на мои рисунки. В этот момент он стал резко похож на подслеповатого крота из мультика про Дюймовочку.
— Тааак…- многозначительно изрек он. Мне как то сразу не понравилось его «таак», ибо не сулило ничего хорошего. Хотя и злобного в голове шефа против меня ничего не было, поэтому я был спокоен как Каа.
— Вот оно значит как… Ну садись – Шеф кивнул на гостевое кресло и сам тяжело плюхнулся во второе.
— И давно ты это? – он кивнул на рисунок.
— Шеф, вот Рембрандтом клянусь! Первый раз! А так я на совещаниях ни-ни, ни рисуночка! – я чувствовал, что шеф находится в нормальном настроении, поэтому можно было немного и пошутить.
Он вздохнул, прямо даже как то не по шефски, открыл низенькую тумбочку, которая ютилась под столиком, налил себе что то из графинчика и, отхлебнув глоток предложил мне.
Нет, я знаю шефа давно, мужик он вроде неплохой, хотя иногда и бывают заскоки. Но то, что они никогда не предлагает подчиненным выпить, это знали все.
Я отрицательно замотал головой, категорически отказываясь. Не то, что я трезвенник, просто люблю выпить в знакомой компании, где мне комфортно и приятно. А здесь не то и не другое. Да еще и непонятно ничего.
Шеф опять отпил из стакана (судя по запаху, коньяк), как то внимательно оглядел меня с головы до ног и огорошил.- А ты знаешь, — как то даже весело изрек он, — Что в нашей системе куратор никогда не знает, кто исполнитель и наоборот?
После этих слов я молча встал, без спросу открыл его тумбочку, вытащил графин и, бумкнув пробкой, сделал глоток прямо из горла (да, это был коньяк). Шеф смотрел на меня и подбадривающе улыбался, как бы говоря, что хоть все выпей, а ничего не изменится.
— Это впервые, когда куратор встречается с исполнителем – просвещал меня мой директор. Я уже лет двадцать кураторствую, а до этого лет десять исполнителем бегал.
У меня аж мурашки по коже проскакали галопом, как представил, скольких людей за эти десять лет шеф собственноручно отправил и праотцам. А шеф, как ни в чем небывало смотрел на меня, пил коньяк (а ведь вкусный, зараза) и чего то ждал.
А я… А у меня в голове начало созревать что то, от чего становилось страшно и тревожно. Меня пугал тот план, который пока только в общих чертах рождался в моей голове…
… Поговорили мы тогда хорошо. Я даже к секретарше ходил, отправлял ее в магазин за второй бутылкой. Как оказалось все не совсем так, как представлялось мне. Система исполнения заданий была не совсем системой. Точнее называлась она так, но бардак царил и там. Но основное ,что меня поразило, никто не знал, что, или вернее, кто, за всем этим стоит. Есть низший уровень – исполнители. Над ними кураторы, причем у одного куратора несколько исполнителей. Над кураторами были координаторы. И дальше информационная темнота. Кто стоял над кураторами, кто принимал решения о ликвидации или спасении (я с удивлением узнал, было и такое направление!), кто возглавлял эту систему, никто этого не знал. Сию великую тайну поведал мне шеф между двумя пол литрами коньяка.
— В общем бардак он везде. Не только у нас в конторе – Подытожил шеф. А знаешь, — продолжил он, -Я всегда подозревал, что задание исполнителям можно передать только при визуальном контакте. Как то не верилось, что у меня есть великие способности озадачить исполнителя даже не видя его. Я вот прихожу вечером домой, а у меня в телефоне смс,ка. Или емайл. Или просто звонок по телефону. И информация, буквы, цифры, фигуры геометрические. Я зачастую и не знаю, что это. Просто в один момент понимаю, что исполнитель готов и отправляю ему всю эту белиберду. Как отправляю? Раньше смешно было, тужился, тер виски, а теперь просто представляю себе желоб такой длинный, на одном конце я, на другом исполнитель, и запускаю по этому желобу все, что знаю. И только тогда понимаю, что значат эти буквы, цифры да фигурки. Ну, есть, конечно и привилегии, если так можно их назвать. Я вижу, что делает исполнитель и могу в любой момент изменить его направление, остановить задание и вообще, по всякому вмешаться в его действия. Кто исполнитель, я не вижу но что он делает, вполне.
— Вот скажи, шеф – Не совсем трезвым языком поинтересовался я, — Исполнитель понятно зачем. Он исполняет. А куратор? Просто передатчик? Передает задания, иногда вмешивается и все?
— Ну, есть еще момент. Шеф помолчал, но видимо накопившееся за долгие годы да еще подогретое коньяком давало о себе знать. Еще куратор может не возвращать исполнителя. Или послать другого исполнителя, что бы исполнить исполнителя. Шеф пьяно хохотнул над получившимся каламбуром. Исполнить исполнителя… Надо запомнить.
— А это… Шеф… Сколько исполнителей не вернулось, а?
Шеф резко отрезвел и грянул на меня злобными глазами. – Ты хочешь это знать? Действительно хочешь знать? Да? Тогда слушай…
Глава 4.
— Молодость, это не только водка, бабы и вечный праздник. Это еще и опыт, которого пока нет, но он уже по капле вливается в тебя. И безбашенность. Ты готов на любую авантюру, лишь бы новое, лишь бы драйв.
…Как то по молодости мы гуляли на берегу речки. Жарили мясо, пили водку, а потом на спор переплывали реку. Переплыли все, кроме меня. Свело ногу и уже начал захлебываться, как какой то рыбак на моторке вытащил меня из воды, как щенка за шкирку. Потом отвез на наш берег. Пока плыли, о чем то говорили с ним. Я не помню о чем, потому, что руки тряслись от пережитого, помню только, что отвечал что то, что то рассказывал. А потом началось. Ночью приснилось что опять плыву через реку, но спасать меня уже не кому. Я захлебываюсь, тону, выныриваю, сил не хватает, опять тону. Зеленоватая вода, тина и песок на дне. Глаза открыты и вдруг вижу, арка. Обычная арка из камня. Прямо на дне, вся в зеленой поросли какой то, а за аркой – ничего. То есть вообще. Трудно объяснить это «ничего», но так оно и было. Не дно реки, не вода, не темнота, не свет. Вообще ничего. Вот я туда и занырнул. Как только пересек границу арки, чувствую, могу всплыть. И силы появились и воздуха, вроде стало хватать в груди. Всплыл.
Не та река, не тот берег, не та погода, не то время. Вышел на берег и понимаю – вон там, справа кучка одежды, это для меня. Оделся, хотя как оделся… Вещи не знакомые, какие то туфли с гигантскими бляхами, носки белые выше колена, полу-шорты какие то. В общем оглядел себя и понимаю, клоун еще тот. Сунул руку в карман, а там трубочка со стрелкой внутри. Откуда знаю, для чего она, не в курсе. Но знаю, стрелка с ядом. Что дальше делать не понимаю. Ну и побрел по берегу. Метров через триста смотрю, компания расположилась на берегу. Столики, белые зонтики, тетки в пышных платьях, военные какие то. Вроде как гусары, но не такие, как в кино видел. Слуги мечутся с подносами. В общем, пикник в разгаре. Я от греха подальше свернул в лес, мало ли что. Спросят кто такой, что я им скажу – нырнул в двадцатом, а вынырнул в восемнадцатом?
Забрел подальше, слышу, тихий смех и шепот. Смотрю из-за дерева, какой то служивый задрал пышную юбку дамы и пристраивается сзади. Меня не видят, поскольку со спины зашел. Только хотел уйти, неудобно все таки подглядывать, как тут понимаю – он. И дальше в голове, как хорошо заученные стихи, всплывают эпизоды, разбитые на десятилетия… — Через десять минут они вернуться к друзьям и продолжат веселиться, потом разъедутся по своим поместьям и больше никогда не встретятся. Потому, что он, приглашенный в гости сын одного немецкого барона, а она простая служанка в доме русского аристократа с фамилией, уходящей корнями куда то к Романовым. Вскоре она родит от немца ребенка, но испугавшись последствий внебрачной связи, отдаст его проезжающим мимо цыганам. Дите вырастет, станет бароном у которого будет свой ребенок, а у того тоже сын и так далее. Пока в одно прекрасное время не случится то, что войдет в историю как «Великий цыганский исход», который в отличие от того исхода, который мы знаем, будет отнюдь не бескровным. Потомок немецкого барона (чувствуешь каламбур истории? …Цыганский барон-немецкий барон…) за непродолжительное время сплотил почти все разрозненные цыганские поселения, внушил им мысль о своей исключительности, которую если не признают, то нужно добиваться признания силой. Что было дальше, лучше не говорить, тем, более, что этого… не было.
Трубка легла в руку как родная, будто не первый раз. Спина молодого барона была четко передо мной. Трубку к губам, резкий выдох и я даже не видел полета стрелки. Только услышал как ругнулись по немецки, после чего барон схватился за горло, захрипел и повалился на траву. Быстро уходя от этого места я слышал, как визжала девушка, крича, что «его укусила змея».
Еще тогда подумал, как все красиво совпало! Все решат, что это змея, кто там будет разбираться… И только потом понял, что это не совпало, а было запланировано.
Потом дошел до реки, нырнул, нашел арку… В общем все. Потом еще задания, потом еще. Правда нырять больше не приходилось, просто арка появлялась то тут, то там в местах, где мне надо.
— Забавно… Я отхлебнул коньяк… И много вы так… Посетили людей?
Шеф помолчал, вздохнул и выдал – Так, больше никогда. Все остальные были «невозвратными»
Опачки дочечки! Киллер киллеров просто какой то! – подумалось мне, но мурашки что то побежали по спине.
— Ну ладно, шеф встал, намекая, что аудиенция закончена. Давай, домой иди, отдохни…
Глава 5
В пьяном виде всегда приходят мысли, которые сразу кажутся гениальными и только наутро, если вспомнишь, понимаешь, какую ахинею ты думал накануне.
Утром проснувшись и обдумав вчерашнюю идею, я впервые признал, что пришедшая пьяная мысль достойна продолжения в трезвости. То, что технологии незнакомых координаторов позволят такое сделать, я не сомневался. И если получится, то я спасу не только себя, но и многих «невозвратных».
… У шефа в кабинете стоял перегар и открытая минералка. – Возраст уже не тот.. – посетовал шеф и отхлебнул из бутылки.
— Мне надо пообщаться с координатором! – я прямо с порога накрыл мозг шефа нерешаемой задачей, отчего он немного поперхнулся минералкой, осторожно поставил бутылку на стол и как то недобро посмотрел на меня. – Ты про каких координаторов говоришь? – вопрос прозвучал вполне искренне и я понял, шеф вообще не помнит о чем мы вчера с ним разговаривали. Возраст, алкогольная амнезия, знаете ли…
Я решил не напоминать ему про вчерашний разговор, а сделав многозначительное лицо и благоговейно посмотрев наверх, уточнил – Наших, общих координаторов.
На лице у шефа боролись похмелье и желание не слышать мой вопрос. Но он был задан и требовал ответа. Это не вопрос о повышении зарплаты, который можно задавать бесконечное число раз, получая в ответ разнообразие отказов или вообще, молчание. На этот вопрос должен быть конкретный ответ, потому, что человек задавший его, В ТЕМЕ.
— Я попробую, вздохнул шеф и опять припал к бутылке.
Вечером позвонил шеф и бросив в трубку короткое «зайди», дал отбой.
В начальственном кабинете пахло розами и озоном, что было очень странно для конца рабочего дня. Обычно в это время, в кабинете воняло слезами, стонами, потом и нервами. А тут розы и озон.
Шефа за своим столом не было, не было его и в кабинете и в его комнатке отдыха. Я прошелся по помещению, заглянут под стол (мало ли, шеф то иногда такой затейник), отодвинул занавеску, заглянул в гардероб. Везде было пусто. Странно, может выскочил куда? Но раз вызывал, надо ждать. Я уселся в глубокое кресло и прикрыл глаза.
У меня есть странная особенность – несмотря на то, что я ночью хорошо высыпаюсь, могу заснуть в течение дня в любое время. Правда не на ходу и не во время работы. Но вот сидя на удобном кресле, в ожидании шефа, глаза сами-собой закрылись и я погрузился в приятное ощущение приходящего сна. Когда мысли расплываются, как бензиновые пятна по воде, когда звуки уходят за кулисы и становятся все тише и тише. Я очень люблю это ощущение.
— Вы что то хотели? – голос вырвал меня из сна, я оглянутся, но никого не увидел. Хотел встать, но тот же голос скомандовал из-за спины – Не надо оборачиваться. Вы хотели меня видеть, что признаться нас сильно удивило, но памятуя о качественно выполненных заданиях, мы решили дать вам возможность встречи. Итак?
Странный голос, не мужской не женский, без интонаций, почти без пауз и без выражения. Очень странный.
— Итак? – повторил голос с едва различимым нетерпением. Впервые я услышал от него какие то эмоции.
— Итак… Я потер виски, решая с чего начать и заговорил. Говорил я не долго, но эмоционально и когда закончил, в кабинете повисла тревожная тишина.
— Вы здесь? – я осторожно попытался повернуться.
— Здесь. Не оборачивайтесь.
Я послушно расслабился в кресле, а за спиной кто то принялся шептаться. Ого, там, значит не один? А сколько, интересно?
— Вы готовы повторить то, что только что рассказали мне, на ученом совете координаторов?
Готов ли был я? В общем то да. За исключением того, что я не знал, кто такие координаторы, как они выглядят, люди ли они? Может они мыши, например?
— Нет… — безэмоциональный голос нарушил ход моих мыслей, — Мы не мыши.
— Ладно, повторю, — согласился я, понимая, что, видимо вариантов согласиться или нет, у меня не было.
— Хорошо, мы вас вызовем. До свидания.
Я обернулся, но за моей спиной никого не было, только поверхность большого, полированного стола пошла странной рябью, которая через пару секунд пропала.
— Я что хотел тебя спросить! – шеф появился в кабинете, хлопнув дверью. — Извини, к плановикам заходил… Так что хотел спросить… Он наморщил лоб, но, видимо посещение планового отдела сдвинуло и без того, измученный похмельем мозг. – Ладно, вспомню – позвоню.
А я возвращался в кабинет с ощущением какой то нереальности происходящего
Популярное
