02 Перевёрнутый мир

СОДЕРЖАНИЕ

Глава 1. ПОПУТЧИКИ
Глава 2. ИЗ ПЕТЕРБУРГА В МОСКВУ
Глава 3. ЭКСКУРСИЯ В ПРОШЛОЕ
Глава 4. ПРИНУДИТЕЛЬНЫЕ ДОБРОВОЛЬЦЫ
Глава 5. ГОСПОДИН СЛУЧАЙ, ИЛИ ЧУДЕСНОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ БЛУДНОГО СЫНА
Глава 6. КТО ОТВЕТИТ ЗА РОССИЮ?
Глава 7. ЖИЗНЬ ИЛИ КОШЕЛЁК?
Глава 8. ОТЦЫ И ДЕТИ
Глава 9. ПОЛВЕКА — ЭТО МНОГО ИЛИ МАЛО?
Глава 10. КАК НЕОБХОДИМО РЕШАТЬ ДЕЛА
Глава 11. НА ДВЕНАДЦАТИ ШАГАХ
Глава 12. ТО, ЧТО ОСТАЛОСЬ МЕЖДУ СТРОК
Глава 13. ШАНХАЙ — ВОЛЬНЫЙ ГОРОД
Глава 14. ВЕСЁЛЫЙ РОДЖЕР
Глава 15. ВОЗМОЖНО ЛИ ПОСТРОЕНИЕ КОММУНИЗМА НА ОТДЕЛЬНО ВЗЯТОМ ОСТРОВЕ?
Глава 16. НЕ ПЕРЕВЕЛИСЬ ЕЩЁ ТАРЗАНЫ НА РУСИ
Глава 17. ВОЙНА В ДЖУНГЛЯХ
Глава 18. ЗАХВАТ
Глава 19. ЗАБЫТЫЙ ОТЕЧЕСТВОМ ГОРОД
Глава 20. ПРИЗРАКИ ПРОШЛОГО
Глава 21. ЗДРАВСТВУЙ, РОССИЯ
Глава 22. ВОЗВРАЩЕНИЕ ОТКЛАДЫВАЕТСЯ
Глава 23. ЕСЛИ НАДО, ТО И ДЕРЕВО СТРЕЛЯЕТ
Глава 24. НАЧАЛО КОНЦА
Глава 25. БОГОРОДСКИЕ СТРАСТИ
Глава 26. ТРАГЕДИЯ ГОРОДА НА АМУРЕ
Глава 27. РАЗВАЛ ИМПЕРИИ, ИЛИ ЗА ВСЁ НАДО ПЛАТИТЬ

СТАРЫЕ ДНЕВНИКИ
Вступление к публикации
второй тетради
Дорогой читатель! Тех, кто не знаком с приключения-
ми моего героя, мне бы хотелось ввести в курс событий.
Я пишу это повествование по записям моего товарища,
который не пожелал открывать своего имени. Хотя у меня
не было возможности проверить правдивость его рас-
сказа, я склонен ему верить.
Мой товарищ чудесным образом оказался в прошлом.
А конкретно в 1860 году на одном из сплавов первых
нижнеамурских переселенцев, проводимых стараниями
сибирского генерал-губернатора Муравьева-Амурского.
Со своим новым другом казаком Степаном и сёстрами
Катериной и Луизой он прошёл через многие приключе-
ния и испытания. Благодаря своим друзьям и вспыхнувшей
к Луизе любви, он вышел изо всех испытаний победи-
телем и дошёл вместе со сплавом до селения Нижне-
тамбовское. Здесь непонятные силы вновь переместили
его в 1986 год.
Я предлагаю на ваш суд описание новых приключений
моего друга.
6
Глава 1.
Попутчики
После возвращения из похода к Шаман-горе я стал
совсем по-другому смотреть на жителей села Нижнетам-
бовское. Осторожно узнавал у старожилов историю их
поселения, интересовался, как сложились судьбы первых
переселенцев, основавших Нижнетамбовское, и их детей
и внуков. Особо меня волновал вопрос, что же сталось
в дальнейшем с моими друзьями? Полученная информа-
ция не вызывала удивления. К чему-то подобному я был
готов. Что бы мне ни думалось, но сны такими не бывают.
Оказалось, что действительно первыми семьями, вы-
садившимися на берегу Амура и давшими жизнь новому
селу, были пять крестьянских семей из Тамбовской губер-
нии.
Это семьи моих старых знакомых – Болдыревых,
Сысоевых, Шишкиных, Татаринцевых и Зиминых. Их по-
томки до сих пор проживали в селе. Более того, с некото-
рыми из них я был знаком лично. Значит, все, что со мной
произошло, было не сон и я действительно был участ-
ником событий 1860 года, ветераном заселения Амура,
первопроходцем таёжных просторов – словом, всем тем,
о ком кричат передовицы центральных газет, желая при-
влечь на тяжёлую работу дармовую рабочую силу.
7
Что же на самом деле произошло там, у горы? Какая
петля времени накинула на меня свою удавку? И почему
вернула назад, в своё время? Эти вопросы не переставали
волновать меня ни днём, ни ночью. Возможно ли вернуть-
ся обратно? Ведь о судьбе Луизы, Степана и Катерины
я не смог узнать ничего, будто бы их не существовало
вовсе.
Я стал рассеянным, отвечал невпопад, и вообще всё
в моих делах пошло наперекосяк.
— Что с тобой случилось?— спрашивали меня дру-
зья. — Влюбился, что ли?
Что я мог им ответить? Что я побывал в прошлом, по-
сле которого прошло сто двадцать шесть лет? Кто мне по-
верит? Нужно быть настоящим идиотом. А самое главное
что, в конце концов, этим идиотом окажусь я. Нет, пусть
то, что со мной произошло, останется со мной.
Стараясь отвлечься от мыслей, я стал больше времени
проводить на работе и в кругу друзей. Но меня неудержи-
мо тянуло к Шаману. Как будто какой-то чёртик внутри
меня постоянно назойливо нашёптывал: сходи, проверь
ещё раз. Может, всё это действительно было сном?
В мае мы встретили пополнение. Из Тамбова, Вороне-
жа, с Украины и Белоруссии. Приехал Всесоюзный ком-
сомольский отряд. Но тяжёлая работа и новые знакомства
так и не смогли вытравить из моей души воспоминаний
о прошлом.
И вот, наконец, моё терпение лопнуло. Послав всё
к чёртовой матери, я еле дождался следующих выходных
и отправился на другую сторону Амура. Меня ждал по-
вторный эксперимент с духами Шаман-горы.
Поднявшись на сопку, я приблизился к знакомому гро-
ту. Для чистоты эксперимента мною были проделаны те
же действия, что и в прошлый раз. Но ощущения внутри
меня были совершенно другими. Нет, это был не страх.
Это была какая-то внутренняя дрожь нетерпения: скорее
бы всё произошло, и я вновь увижу своих друзей, обре-
тённых в закоулках прошлого. Я, как наркоман, попал
в жуткую зависимость от прошлого. Я подсел на прошлое.
8
Сдерживая внутреннюю дрожь, я развёл костёр, при-
готовил ужин. Дождался ночи и забрался на своё старое
место в гроте... Ничего не происходило.
Я посмотрел на часы: стрелки показывали половину
второго ночи. В прошлый раз это случилось в полночь.
Или это мне всё же приснилось?
Чтобы отвлечься, я взял фонарик и пошёл за дровами.
Весело насвистывая, я ломал сухостоины и скидывал их
в кучу. Занятый своими мыслями, я даже не услышал ха-
рактерного похрюкивания, раздавшегося за моей спиной.
Лишь когда я выпрямился, чтобы утереть пот, я понял,
что нахожусь в лесу не один, но тот «парень», который
похрюкивает невдалеке от меня, конечно же, сытый и ку-
шать меня не будет. Скорее всего, ему интересно узнать,
что за наглец без приглашения вторгся в его владения?
Так как мы с ним разговариваем на разных языках
и вряд ли бы поняли друг друга, я не стал убеждать его
в чистоте моих помыслов, а просто-напросто бросился
наутёк. Конечно же, мне было стыдно, но меня оправ-
дывало одно обстоятельство — у меня не было оружия,
а у него когти длинною в мой палец.
Я бежал к гроту и орал благим матом, но не подумайте,
что от страха. Боже меня упаси! Я орал, чтобы напугать
неожиданного соседа.
Подбежав к пещере, я выхватил из костра головёшку
и стал размахивать ею по сторонам. Переполнявший меня
азарт бросил моё тело вперёд, и только тут перед самыми
глазами я увидел торчащий из скалы камень, но уже было
поздно: моя горемычная головушка вошла в тесный кон-
такт с неожиданным препятствием и я потерял сознание.
Проснулся я от громких голосов, стука колёс, тошно-
творного запаха махорки и немытых тел. Открыв глаза,
я обнаружил, что лежу на последней полке расхлябанного
донельзя пассажирского вагона. Вагон отчаянно трясло
на рельсовых стыках, и казалось, что следующий стык
окажется последним в судьбе самого вагона и всех в нём
присутствующих. Через грязное закопчённое стекло про-
9
бивались тусклые лучи зимнего солнца. Вагонные колёса
выстукивали своё извечное тук-тук, тук-тук.
Получилось! — пронеслось у меня в голове. Но тут же
вторая мысль догнала первую. Погоди. Стоп. А что, соб-
ственно говоря, получилось? При чём тут вагон и желез-
ная дорога? В те годы их ещё не было.
В первую очередь я внимательно оглядел себя. На мне
была военная форма, но без погон. Около стены лежали
шашка, револьвер и карабин. В изголовье — вещмешок
и шинель.
Значит, всё-таки перемещение во времени произошло.
Вот только куда? Это предстояло выяснить. Я стал при-
слушиваться к разговорам внизу.
— Большевики обещают землю крестьянам на вечное
пользование. И ни копеечки за это не требуют, — раздал-
ся чей-то густой бас.
— Бряхня. Ещё никто и ничего просто так никому не
давал. А тут земля, — степенно ответил ему оппонент. —
Наобещать можно много чего. Только воюйте.
— А ты воевал?— раздался ехидный голосок.
— Я — нет. А вот два сына в окопах всю войну вшей
прокормили. А один навовсе голову сложил. Я ведь его
даже оженить не успел.
— Да, Рассея-матушка, — вздохнул кто-то под моей
полкой. — Всю свою жисть русский народ воюет. И кон-
ца этому и края не видать. Довоевались до того, что и царя
не стало, и германца не разбили.
— Нашёл об чём жалковать. Да и лихоманка на них.
И на царя, и на германца.
Разговор приобретал политическую остроту.
— Ну не скажи, власть государству нужна. Без вла-
сти всяк захочет жить как не попадя. И получится одно
сплошное баловство, — утверждал степенный голос.
— И какие такие богачества ты при этой власти на-
жил? — прозвучал всё тот же ехидный голосок.
— Богатств особых я не нажил, но и перед людьми
душою не кривил. Богатства наши в душевном покое
и в мире с самим собой.
10
— Так тебе надо рясу и в монахи.
— Христиане мы. И вера наша христианская. Вот если
бы все почаще в сторону Бога смотрели, то и не творилось
бы сейчас всех этих непотребств. Виданное ли дело —
замахнуться на власть, Богом данную!?
— Бог дал, Бог взял. Если бы ему было угодно, не по-
зволил бы он царя власти лишить.
— Это он души наши проверяет на веру и крепость.
Которые слабые, те поддаются диавольскому искушению
и соблазну.
— Ну, ты, дядя, загнул. В монастыре тебе надобно
жить, а не по поездам шастать и народ смущать, — вме-
шался в разговор молодой голос. — Скинули Николашку,
туда ему и дорога. И всем помещикам и капиталистам под
зад наладим. Попили они нашей кровушки. Хватит!
Мнения спорщиков разделились, но большинство схо-
дилось на том, что без царя будет лучше. Землю бы толь-
ко дали, а там проживём.
Это где же я оказался? Царя скинули? Неужели сем-
надцатый год? Мне нестерпимо захотелось посмотреть на
компанию спорщиков.
Я свесил голову с полки и стал рассматривать находив-
шихся внизу. Компания была ещё та! На деревянных ска-
мейках вплотную друг к другу сидели пассажиры. Судя
по одежде и оружию, в основном военные.
— Во, казачок проснулся, — заметил мою голову мо-
лодой солдатик. У него румяное лицо и светлые глаза. —
А вот мы его зараз попытаем. Ндравится ему воевать до
победного конца али нет? Если ндравится, то, значитца, и
царя зазря скинули.
Все вопросительно уставились на меня. Час от часу не
легче. Оказывается, я ещё и казак, а казаки — это опора
самодержавия. Надо выкручиваться.
— Да мне всё равно. Я нейтралитет, — ответил я рас-
плывчато.
— Во! — поднял вверх указательный палец солда-
тик, — ежели даже казаку наплевать, то об чём тогда
вообче речь?
11
От греха подальше я решил убраться на свою тер-
риторию. Здесь я занялся более подробным изучением
принадлежащего, по всей вероятности, мне имущества.
В первую очередь необходимо найти документы. Если
это семнадцатый год, то они просто необходимы.
Хлопнув по карману на груди, я почувствовал, что там
что-то есть и, расстегнув пуговицу, извлёк на свет не-
сколько бумажек.
В одной из них значилось, что Семён Евстигнеевич
Касьян является есаулом второй сотни третьего казачьего
полка Амурского казачьего войска. Другая гласила о том,
что по решению полкового комитета мне выдана из пол-
ка винтовка за номером таким-то и револьвер за номером
таким-то. Из третьей следовало, что я направляюсь с зада-
нием штаба полка в город Петроград. С каким заданием,
в бумаге не говорилось. Ну что ж, задание придётся вы-
думать самому. Ситуация стала немного проясняться.
Судя по дате на моём удостоверении, на дворе стоял
декабрь 1917 года. Значит, Великая Октябрьская револю-
ция 1917 года свершилась. Разгневанные трудящиеся мас-
сы своей мозолистой рукой свергли ненавистное самодер-
жавие. Теперь над многострадальной Россией воссияет
солнце свободы и всем станет хорошо. Да, чёрт побери,
повезло. В самую мясорубку попал. А там и гражданская
война не за горами. И что же теперь делать?
Жизнь — это не поезд, на ходу не спрыгнешь, а когда
очередной временной петле взбредёт на ум вернуть меня
обратно — неизвестно. Ну что ж, будем подстраиваться
под обстоятельства, а там — как карта ляжет.
Если вспомнить прошлое приключение, то назад,
в своё время, я вернулся там же, откуда начинал. Значит,
и цель должна быть одна: всеми возможными способами
добраться до Нижнетамбовского и, если понадобится,
подняться на Шаман-гору.
Я вытащил из-под головы вещмешок и обследовал его
содержимое. Две буханки хлеба, увесистый шмат сала,
винтовочные и пистолетные патроны, внушительных раз-
меров тесак и комплект обмундирования, внутри которого
12
завёрнуты офицерские погоны и три Георгиевских креста
с документами на них.
Я заинтересовался. Неужто я ещё, в придачу ко всему,
и георгиевский кавалер? Ну, так и есть. Награждается Ка-
сьян Семён Евстигнеевич. Ну, ничего себе подача!
Я посмотрелся в найденное в вещах зеркальце. Лицо
вроде бы моё, только усов раньше не было, а так, один в
один. Глаза голубые, волосы русые, подбородок квадрат-
ный. Странные метаморфозы... Неужели в семнадцатом
году существовал человек, мой двойник? Интересно.
И тут меня током прошибло. Касьян! Ведь это девичья
фамилия моей матери! Неужели между этими совпадени-
ями есть какая-либо связь?
Народ внизу продолжал обсуждать политические
события сегодняшнего дня. Я краем уха прислушивался
к спорщикам, а в уме продолжал строить догадки: случай-
но ли то, что со мной происходит, или нет? Надо заметить,
что любая информация о том, где я нахожусь и что вокруг
меня происходит, была для меня очень полезна. Поэтому,
думая о Степане и своих друзьях по первой экспедиции
в прошлое, я не переставал интересоваться происходя-
щим вокруг меня.
Моими попутчиками оказались люди разных сословий:
солдаты-дезертиры, крестьяне и прочий русский люд, ко-
торый кидало с места на место вихрями революционных
перемен.
Из разговоров я уже понял, что сидящий на нижних
полках народ больше всего интересовался вопросом
о земле и тем, кто будет управлять государством. Мне это
было безразлично: из работ Владимира Ильича я знал, что
государством научатся управлять даже кухарки. Меня же
волновало совершенно иное. Как увильнуть от прелестей
гражданской войны.
Судя по всему, я еду в Петроград с каким-то осо-
бым поручением. Возможно, что я являюсь участником
какого-нибудь заговора. Конец семнадцатого и восемнад-
цатый год — это ведь как раз время офицерских мятежей
и заговоров.
13
Нет, в Петрограде мне задерживаться не резон. Нужно
пересаживаться на другой поезд и ехать до Хабаровска.
В Петрограде в эти смутные времена очень просто по-
пасть под расстрел.
Мой живот заурчал, подсказывая своему хозяину, что
пора бы подкрепиться. Я не стал ему возражать и вынул
из мешка сало и хлеб.
Расстелив чистую тряпицу, я отрезал от буханки кра-
юшку хлеба, затем крупно отрубил сала и, приподняв-
шись повыше, стал не спеша довольствоваться тем, что
послал мне Бог.
За принятием пищи я продолжал прислушиваться
к разговору внизу.
— Война до победного конца... — возмущённо выкри-
кивал щупленький солдатик своим ехидным голоском. —
А вот нехай сами бы и повоевали!
— Так большевики же фронт окрыли. И кому? Ис-
конному нашему врагу, немцам, — воскликнул добротно
одетый господин.
— Ежели они наши враги, то отчего же тогда все цари
испокон веку на немецких прынцессах женились? —
щупленький солдатик посмотрел вокруг себя с победным
видом.
— Поэтому и женились, чтобы немчуру задобрить, —
отозвался кто-то из солдат.
— Цари-то друг в друга не стреляют. Они этих удо-
вольствиев приберегли для нас.
— Всё правильно. Паны дерутся, а у холопов чубы
трещат.
На минуту в купе наступило затишье.
— Когда в Питер-то приедем?— прервал тишину чей-
то вопрос.
— Скорее всего, завтра, — авторитетно ответил до-
бротно одетый господин.
— А что, братки, не сгоношить ли нам чего-нибудь?
Сегодня ведь как-никак последний день семнадцатого
года. — предложил обладатель густого баса, крупный
мужчина по виду мещанин.
14
Купе заметно оживилось, а я наконец-то определился
со временем моего нового пребывания в прошлом. Итак,
тридцать первое декабря 1917 года. Ну что ж, от этого
эпохального дня мы и начнём вести отсчёт времени.
Солдаты выжидательно уставились на мужиков. Те,
кряхтя от досады, поёрзали-поёрзали, да и полезли в свои
мешки. На свет была извлечена бутыль самогона, в про-
стонародье называемая «четверть». Чего уж там мело-
читься?
Солдатики тоже развязали свои котомки и достали не-
хитрую солдатскую снедь.
— Слышь, казачок, ты как, кумпанию уважишь? — об-
ратился ко мне всё тот же щуплый солдатик.
Я молча отрезал от шмата сала ещё кусок, вынул из
мешка початую буханку хлеба и всё это богатство про-
тянул вниз.
— Ну вот, это по-нашему. Окопника сразу видать, —
заулыбался солдат. — А ну-ка, робяты, потеснись. Нехай
станичник к нам спускается.
Я ухватился за края полок и легко спрыгнул вниз, бла-
го что не надо было натягивать сапоги, они были на мне.
Солдатик уважительно присвистнул, а другой, по виду
вольноопределяющийся, не сдержавшись, проговорил:
— Да ты, служивый, настоящий богатырь.
Только теперь я заметил, что Семён Касьян был пар-
нем хоть куда. Что ростом, что статью казак выдался на
радость родителям и на погибель слабому полу. Молодец,
приятно посмотреть.
— Это где ж такие богатыри родются? — поинтересо-
вался щуплый солдат.
— С Амура я. Слыхали про такую реку на Дальнем
Востоке?
— Как не слыхать, слыхали. Это где мы с японцем
в девятьсот пятом годе воевали?
— Почти что. С японцами мы за Маньчжурию и Саха-
лин воевали. А река Амур чуток поближе будет, — попы-
тался внести я полную ясность, хотя вполне обоснованно
сомневался, поймут ли они это «чуток поближе».
15
— Ладно, садись, казак. Все мы тут из разных мест.
Российская земля просторами богата.
Я протиснулся на предоставленное мне место и взял
протянутую кружку.
— Ну что, братки, за прошедший год? За то, что войну
мы эту проклятущую прикончили, — провозгласил пер-
вый тост обладатель густого баса.
Загремели солдатские кружки, затем все дружно вы-
пили.
— А зелье-то у тебя, дядя, знатное, — переведя дух,
вымолвил «щуплый».
— Ещё бы! На чистой пшенице сварено.
— Про окончание войны это ещё поглядеть надо, —
неожиданно проговорил «вольноопределяющийся».
— А чего глядеть, штыки в землю и баста. Хватит, на-
воевались, — прогудел «бас».
— Не скажи, отец. В России все бунты заканчивались
большой кровью. А тут революция. Умоется ещё Россия-
матушка кровью, попомните моё слово. Да и с немцами
вопрос ещё не закрыт. Кайзер-то свои войска домой уво-
дить не торопится.
Пессимистический прогноз «вольноопределяющегося»
на мгновение навёл на солдат тоску. Воевать никому не
хотелось.
— Да вы сами-то на себя посмотрите. Зачем домой
оружие тащите? — не унимался «вольноопределяющий-
ся». — Сейчас на руках у народа столько оружия, что
можно второй фронт открывать. С немцами мы временно
замирились. Так в кого стрелять-то будем? То-то и оно.
Друг в дружку будем стрелять.
— А ведь действительно, мужики, никто ведь оружие
на передовой не оставил,— недоумённо присвистнул
один из солдат.
Все посмотрели друг на друга, по-новому оценивая
сложившуюся ситуацию. Ни один солдат не ехал без ору-
жия.
— А ведь мы даже на полковом комитете постановили:
оружие забираем по домам, — произнёс «щуплый».
16
— А кто больше всех за эту резолюцию горло драл?
— Ну, знамо дело, кто. Большевицкие агитаторы. Ну,
там анархисты ещё и эсеры.
— Так вот теперь и поимейте своё мнение, кому эта
война на руку.
— Ты большевиков не замай. У них курс верный. Их-
ний командир Ленин сразу после октября декреты о земле
и о мире издал. Там очень верно всё прописано. Землю —
крестьянам. Мир — народам.
— А зачем тогда оружие, ежели мир? — тупо продол-
жал допытываться один из солдат.
— Чтобы свою землю стеречь, — буркнул «бас».
— Дак от кого стеречь? Мир ведь! — продолжал «ту-
пить» непонятливый солдатик.
— Да пошёл ты к такой-то матери, придурок! —
в сердцах выругался заросший по самые глаза детина с на-
шивками старшего унтер-офицера конной артиллерии.
— Наливай, мужики, ещё по одной, а то на трезвую
голову тут не разберёшься, — скомандовал «щуплый».
В кружках вновь забулькал самогон.
— Дадут землю или нет — это ещё бабушка надвое
сказала. А вот кровушкой за неё заплатить, придётся. Это
факт, — подвёл черту «вольноопределяющийся».
— Но ведь в декрете чёрным по белому прописано:
землю крестьянам, — не унимался кто-то из солдат.
— Ага! — раздался чей-то весёлый голос. — А на за-
боре написаны три очень антересных буквы, а ежели при-
глядеться, то за ним — дрова лежат.
Окружающие рассмеялись.
— Ну, их всех к чёртовой родственнице. И больше-
виков и меньшевиков. Мы-то вот живые домой едем.
А товарищев наших за четыре года великое множество
схоронено и в родной земле и на чужбине. Давайте помя-
нем их по нашему христианскому обычаю, — обращаясь
к попутчикам, проникновенно сказал «щуплый».
Все на мгновение замолчали и выпили не чокаясь.
«Неизвестно кому ещё повезло, — подумал я. —
А крови-то действительно прольётся немерено. Русский
17
мужик долго запрягает, но уж если разойдётся, то добра
не будет ни встречным, ни поперечным. А тут оружие раз-
дали. По всем законам жанра ружьё обязательно должно
стрельнуть».
После крепкого самогона в голове приятно зашумело.
Мысли стали умными, а народ вокруг меня — добрым
и свойским.
Незаметно промелькнул короткий зимний день, по-
следний день года. По всему вагону стоял оживлённый
гул: не мы одни оказались такими умными, да и самогон
на Руси ещё не перевёлся.
Ближе к полуночи половина купе наконец-то угомони-
лась, а самые выносливые продолжали разговоры. Вспо-
минали фронт и погибших товарищей.
— Вот скажи, казак, ты с каких поров на фронте? —
пытал меня щуплый солдатик, которого звали Николай.
— Я всю войну в окопах, — ответил я, справедливо
полагая, что, судя по количеству заслуженных наград, так
оно и есть.
— Во! И я с четырнадцатого года воюю, — хлопнул
меня по плечу Николай. — А ты в каких сражениях уча-
ствовал?
Кроме знаменитого прорыва генерала Брусилова,
я других сражений первой мировой не знал, да и об
этом-то читал где-то мельком. По-моему, что-то было у
писателя-историка Пикуля.
— В шестнадцатом году участвовал в Брусиловском
прорыве на Галицию. До этого воевал под Перемышлем.
Сначала мы стояли в осаде, а затем его брали.
— Признаться, недолюбливаю я казаков, — прибли-
зив своё лицо, прошептал мне в ухо «щуплый». — Но
ты того... свой брат, окопник. Ну, если ты четыре года
воевал, то и награды имеешь?
— Полный Георгиевский бант.
— Да ну! — протянул мой собеседник. — А я хотел
тебе своим крестом похвастать.
— Давай-ка, Николай, спать ляжем. Завтра будем
в Питере. Там трезвая голова понадобится.
18
— Давай, — согласно кивнул солдат и отвалился
к стенке.
Я забрался на свою полку и, не обращая внимания на
вонь и раздающийся со всех закоулков вагона богатыр-
ский храп, добросовестно уснул. Мне снилось, что я скачу
на лошади в атаку, а мне навстречу Мюллер из знамени-
того телесериала «Семнадцать мгновений весны». Я рас-
терянно опускаю шашку. Мюллер тычет в меня пальцем
и говорит: а вас, есаул, я попрошу остаться.
В этом месте вагон тряхнуло так, что я чуть не слетел
с полки. Колёса заскрежетали, раздался паровозный
гудок, состав судорожно дёрнулся и остановился.
В закопчённое окно вагона пробивался тусклый свет
январского утра тысяча девятьсот восемнадцатого года.
Поезд стоял на перроне Финляндского вокзала.
Мои попутчики, оживлённо переговариваясь, покида-
ли купе.
— А ты что, Семён, дальше поедешь? — хохотнул
Никола.
— Куда уж дальше... Приехали, — ответил я.
— Ну ладно, прощевай, служивый. Могёт быть, где-
нибудь и свидимся, — попрощался он со мной и вышел
из купе.
— Навряд ли, — произнёс я вполголоса ему вслед. —
Во всяком случае, мне бы этого очень не хотелось.
А ведь действительно, буквально через каких-то пол-
года, ослеплённые искусно подогретой классовой ненави-
стью, сойдутся в смертельной схватке две непримиримые
силы, и пойдёт тогда брат на брата, сын на отца, отец на
сына. И прольют они родную кровь на радость врагам
земли русской.
После торжества революции потекут реки крови. До
сих пор не подсчитано точно, сколько же всё-таки жизней
было брошено на алтарь революции во имя победы идей
коммунизма.
19
Глава 2.
Из Петербурга в Москву
Выйдя на перрон Финляндского вокзала, я вспом-
нил, как когда-то давно, в прошлой жизни, будучи сол-
датом Советской армии, я стоял здесь перед отправкой
в Афган.
Мы тогда тоже ехали исполнять свой интернациональ-
ный долг по оказанию помощи афганской революции. До
сих пор оказываем. Никто вслух не говорит, но для всех
очевидно, что воюем мы там против афганского народа.
Я с интересом разглядывал строения вокзала. Ветер
нёс по перрону обрывки газет и прочий мусор. Везде было
грязно. Паровоз, на котором Ленин приехал из Финлян-
дии делать революцию, ещё не стоял на вечной стоянке
под стеклянным колпаком, и не было перед зданием вок-
зала памятника вождю революции с протянутой рукой.
Колыбель двух революций только пробуждалась в своей
классовой ненависти. Всё ещё было впереди, город-герой
Ленинград поставит эти памятники, позабыв про старую
библейскую мудрость «Не сотвори себе кумира».
Но кроме всего прочего будет и кольцо блокады, бу-
дут сотни тысяч мирных жителей, умерших от голода, по-
гибших при артобстрелах и бомбёжках и похороненных
на Пискарёвском кладбище. Будет тоненькая ниточка,
названная «дорогой жизни», сотни тысяч солдат погибнут
под стенами этого прекрасного города.
Я опять буду стоять на перроне, ожидая отправки на
войну, кто знает, какие ещё испытания выпадут на мою
долю. А пока, поправив на плече ремень винтовки, я на-
правился в здание вокзала, чтобы узнать расписание по-
ездов на Москву. Хоть Ленинград и город моей юности,
но задерживаться в нём не следует. Насколько я знаю,
питерские рабочие, оплот и надежда революции, не очень-
то любили казаков.
Все кассы вокзала были закрыты, а в зале ожидания
было настоящее столпотворение, в основном одни воен-
ные.
20
— Э, браток, — обратился я к протискивавшемуся
мимо меня солдатику, — а кассы когда откроются?
— Недавно приехал? — посмотрел тот насмешливо на
меня.
— Ну да. Только что с фронта.
— Дак не работают-то кассы. Революция, браток. Те-
перича все поезда народные. Ездим бесплатно.
— Это как? — недоумённо посмотрел я на него.
— А очень просто. Кто исхитрится в вагон прорваться,
тот и поедет.
— Да ну! А я в Бресте билет покупал.
— Объегорили тебя, казачок, — жизнерадостно засме-
ялся солдатик. — Да ты не переживай, скоро мы все день-
ги отменим. Ни к чему они будут при новой жизни.
«Ага, — подумал я, — и тюрьмы сровняем с землёй.
Где-то я уже это слышал: кто был ничем, тот станет всем.
Затем мы новых тюрем понастроим, и в этих тюрьмах
хватит места всем!»
Осознав, что цивилизованным путём уехать не удаст-
ся, я пошёл к дежурному по вокзалу. В помещении дежур-
ного было так же тесно, как и в здании вокзала. Немоло-
дой человек в железнодорожной фуражке тупо смотрел на
ревущую и размахивающую оружием толпу и как бы не
услышал моего вопроса. Было видно, что он смертельно
устал.
«Да, — посочувствовал я ему, — в таком бардаке рабо-
тать счастья мало. Пожалуй, здесь мне ничего не светит.
Прежде чем что-то спрашивать у этого бедолаги, его надо
на сутки отправить на психологическую адаптацию. Но
поскольку здесь о такой ничего не известно, то придётся
идти на перрон и выяснять всё там».
До меня неожиданно дошло. Чёрт побери! А ведь толь-
ко что я приехал из Москвы. Другой железной дороги из
Ленинграда в Москву просто не существует. Надо идти
к тому же самому составу и узнавать, когда он тронется
в обратный путь.
— А я почём знаю? — сердито ответил мне чумазый
машинист. — Твёрдого расписания-то нет. Как дадут
21
команду, так и поедем. Но, скорее всего, это будет ближе
к вечеру. Нам ещё надо углём и водичкой заправиться.
Значит, у меня есть время для того, чтобы добыть себе
немного продуктов на обратную дорогу, хотя это будет не
так просто, и совершить небольшую экскурсию по местам
моей юности.
Я вышел на парадное крыльцо вокзала. Всю площадь
занимало огромное скопище военного люда. На импрови-
зированной трибуне толпилась кучка людей. Один из них,
слегка картавя, толкал речь. То и дело выбрасывая вперёд
руку, он говорил о тяжёлом положении страны. О том,
что временное перемирие на фронтах с германцами очень
ненадёжно. Что необходим немедленный сепаратный мир
на любых условиях. И что товарищи солдаты и матросы,
отправляясь на Западный фронт, должны это прекрасно
понимать.
— Что тут происходит? — толкнул я в бок стоявшего
рядом солдата.
Тот недоумённо посмотрел на меня и ответил:
— Первые эшелоны новой социалистической армии
отправляются на Западный фронт.
— А кто это выступает?
— Да откуда ты взялся? — удивился солдат моей
неосведомлённости.
— С фронта, браток, с фронта.
— А, тогда понятно. А выступает товарищ Ленин —
вождь мирового пролетариата.
Ну, ничего себе! Вот это да! Сам Ленин. Такого я не
ожидал и стал протискиваться вперёд, чтобы получше
рассмотреть историческую личность.
С большим трудом мне это удалось. Оказавшись в пер-
вых рядах, я стал жадно вглядываться в человека, благо-
даря которому жизнь на планете была поставлена с ног на
голову. Сказать по правде, он меня сильно разочаровал.
Подкачал Ильич со своей внешностью, и очень здорово.
Рост — полтора метра с кепкой, лицо полутатарского
типа, жиденькая бородка и усы, на лице какие-то нездо-
ровые пятна.
22
Когда закончился митинг, сформированные полки от-
правились по эшелонам, а я пошёл по своим делам.
Начавшийся с утра снег к обеду превратился в слякот-
ное месиво. Питерская погода была такой же промозглой
и мокрой, как и в моё время. Хорошо, что хоть что-то на
земле остаётся неизменным.
К обеду я уже отвоевал себе место в вагоне первого
класса. В четырёхместном купе, кроме меня, находилось
ещё семь человек. Среди них — пожилой господин в пенс-
не, ехавший вместе со своим семейством, которое состоя-
ло из супруги, чопорной матроны в годах, и двух очаро-
вательных дочек романтического возраста. Также моими
попутчиками оказались офицер и два нижних чина. Что и
говорить, компания разномастная, но какие времена, та-
кие и попутчики.
Зная о сложившейся на железной дороге ситуации, ни-
кто своих мест не покидал. Ждали отправления.
— Разрешите представиться: гвардии штабс-капитан
Стрельников Сергей Антонович, — начал подбивать кли-
нья к гражданским соседям сидящий рядом со мной офи-
цер. Он встал и, назвав своё имя, прищёлкнул каблуками
и склонил голову.
— Инженер Онуфриев, Иван Вольдемарович, — учти-
во отрекомендовался гражданский, тоже встав и протянув
белую холёную руку офицеру. — А это моя супруга Со-
фья Андреевна и дочери Изольда Ивановна и Луиза Ива-
новна. — Дама ласково улыбнулась, а барышни одинако-
во порозовели.
В моей голове сработал некий сигнальный маячок —
Луиза! Опять Луиза? Что это — случайность или рок?
Ведь только русский человек, при таком отчестве, может
назвать своих детей такими именами. Значит, всё-таки
случайность?
Вальяжная внешность инженера прямо-таки кричала о
принадлежности к миру богатых. Ну что ж, наверняка у
него имеются причины сохранять своё инкогнито.
— Это унтер-офицеры моего полка, — указал штабс-
капитан на сидящих рядом. — А кто вы, господин казак?
23
— Есаул Семён Касьян.
— Будем знакомы, — обрадовался Стрельников.
— Не кадровый. Я своё офицерство получил в око-
пах, — охладил я его пыл.
Хотя чёрт его знает, как я получил чин есаула на самом
деле! Но мне показалось, что так будет убедительнее и
вызовет больше доверия.
— Ну что вы, не прибедняйтесь. Чтобы получить чин
офицера на передовой, нужно как минимум совершить
подвиг.
— Ой, господин штабс-капитан, подвиги-то как раз со-
вершают в штабах, а на фронте спокойная размеренная
жизнь. Право, даже скучно.
— Ценю ваш юмор, есаул. Но вы ведь не станете от-
рицать, что штабы так же важны, как и передовая. Это
азбука войны. Хоть я сам штабной, но воспринимаю это
как вынужденную необходимость.
— Я с вами полностью согласен, господин штабс-
капитан. А почему вы не представили своих однополчан?
— Я думаю, что они могут представиться сами. Ведь
мы все теперь граждане одной республики, титулы и це-
ремонии упраздняются.
— Унтер-офицер Серошеин Егор, — представился
первый.
— Младший унтер-офицер Зимин Иван, — отрапорто-
вал второй.
— Отличные солдаты, — похвалил их Стрельников. —
Довоенной ещё закваски.
У меня внутри затикали стрелки невидимого будиль-
ника. Зимин — фамилия, конечно, распространённая,
но всё же, чем чёрт не шутит. Может, это и есть та
самая связь с Шаман-горой, которую я пытался так
безуспешно отыскать.
— А из какого вы будете полка? — скрывая свою за-
интересованность, спросил я.
— Двадцать второй Сибирский стрелковый полк.
Это навряд ли вам о чём-нибудь скажет, — ответил мне
Стрельников.
24
Конечно же, номер полка мне ни о чём не говорил, но
вот слово «Сибирский» в названии делало мои предполо-
жения более реальными.
— Ну почему же? Мы с вами почти что земляки. Я слу-
жу в третьем Амурском казачьем полку. Вернее сказать,
служил, — поправил я сам себя.
— О, есаул, так не бывает! Ведь мы действительно с
вами почти земляки. Я ведь сам с Забайкалья. Из Читы, —
радостно удивился штабс-капитан.
— Ну, а я с Амура-реки. Из Хабаровска, — запнувшись
на полуслове, ответил я.
С языка чуть не сорвалось, что я из Комсомольска-на-
Амуре. Вот бы они рты открыли. Тогда-то и слова такого
не было.
— А я ведь тоже с Амура, — словно бы чего-то стес-
няясь, произнёс Зимин. — Село Нижнетамбовское, Хаба-
ровской губернии.
— Как же, слышал я про такое село. Там ведь у вас, ка-
жется, волостная управа находится? — блеснул я своими
познаниями в истории.
— Так точно, ваше благородие. Она самая, — заулы-
бался Зимин.
На вид ему было лет тридцать. Но, возможно, он был
и моложе, война людей не молодит. «Вот она и связь и с
Шаманом, и с Нижнетамбовским», — подумал я, а вслух
спросил солдата:
— С какого года служишь, паря?
— В десятом году меня призвали, ваше благородие.
Восьмой год пошёл уж как шинель ношу. Если бы не ре-
волюция, ещё четыре годочка родных мест не увидел бы.
— А я с лета четырнадцатого года. И вот что — не на-
зывай ты меня вашим благородием. Я ведь своё офицер-
ство в окопах получил.
— Трудно отвыкнуть от того, что столько лет вбива-
ли в голову. Да и порядок должон быть, — ответил он
смущённо.
— Ну что я говорил, — гордо заметил Стрельников. —
Старой закваски солдаты.
25
— И куда вы теперь? — поинтересовался я у своих по-
путчиков.
— Домой. Навоевались. Хватит, — ответил за всех
штабс-капитан.
— Ну, так, значит, нам по пути. Я тоже домой.
— Господа, — вмешался в наш разговор инженер, —
а ведь и мы тоже всем семейством хотим добраться до
Владивостока.
— Ну, вот и подобрались попутчики на весь столь
дальний путь, — заметил Стрельников, многозначитель-
но бросив взгляд на девушек.
Сёстры кокетливо опустили глаза, при этом щёчки
юных прелестниц вновь заметно порозовели.
«А капитан-то «ходок», — подумал я. — К концу пути
кто-то за кого-то обязательно выйдет замуж. Дорога-то
предстоит не ближняя. Судя по тому, как в то время ходи-
ли поезда, может и родить успеют».
Паровоз издал протяжный сиплый полустон-полу-
гудок, и, отчаянно заскрежетав всеми сцепками, состав
тронулся с места. Перед этим не последовало никаких
гнусаво-равнодушных объявлений о том, что с такого-то
пути отправляется пассажирский поезд. В общем, кто не
успел, тот опоздал.
«Времена-то действительно беспредельные. Всем на
всё наплевать», — почему-то с грустью подумалось мне.
— Господа, а не отобедать ли нам всей честной компа-
нией? Да не опрокинуть по паре стопок «Шустовского»?
— обратился к нам Онуфриев.
— Отчего бы и нет, Иван Вольдемарович? — отозвал-
ся штабс-капитан. — Ну что, есаул, потрясём своими за-
пасами?
— Не извольте беспокоиться, господа офицеры. По по-
воду нашего знакомства я всех угощаю, — пресёк на кор-
ню наши попытки раскошелиться инженер Онуфриев.
С какой бы это радости инженеру делать такие широ-
кие жесты? Не иначе как у господина инженера на нас
имеются какие-то свои виды. Поживём, увидим. А воз-
можно, он хочет просто задобрить своих потенциальных
26
защитников. Времена-то наступили беспредельные. Путе-
шествие с женским коллективом на берег Тихого океана
чревато разного рода опасностями.
Прервав свои размышления, я стал наблюдать, как су-
пруга и дочери инженера с энтузиазмом сервируют стол.
Судя по угощению, инженер не бедствовал.
Я всё больше утверждался в своих подозрениях насчёт
инженера. Скорее всего, это какой-нибудь богатый про-
мышленник или финансист. Вовремя сообразил, что пора
рвать когти.
— Господин инженер, разрешите полюбопытство-
вать? — обратился я к нему.
— Спрашивайте, господин есаул.
— А почему такой странный выбор пути? Через всю
страну до Владивостока. Ведь нынешние времена не от-
личаются благопристойностью и спокойствием.
— Скажу вам по секрету, господин есаул, я хочу уе-
хать за границу, а во Владивостоке у меня остались кое-
какие незавершённые дела. Правда, у меня там имеется
компаньон, но ведь вы сами давеча изволили сказать, что
времена сейчас ненадёжные и доверять в такие смутные
времена нельзя никому.
Девушки, носящие экзотические имена, закончили на-
крывать на стол.
— Прошу вас, господа, отведать чем Бог послал, —
Иван Вольдемарович радушным жестом пригласил всех
к столу.
А Бог послал по нынешним временам весьма обильное
угощение. Здесь было мясо птицы, сырокопчёная колба-
са, фрукты, различные деликатесы, при виде которых не-
произвольно появлялась слюна.
— Господин капитан, прошу вас, разлейте господам
военным водку, а дамам — вино, — попросила Стрельни-
кова супруга инженера.
— С удовольствием, Софья Андреевна! — Стрельни-
ков галантно подхватил протянутые ему бутылки, ловки-
ми движениями старого пьяницы открыл их и наполнил
бокалы дам вином, а стопки мужчин водкой.
27
— Господа! — обратился ко всем Онуфриев. — Я бы
хотел выпить за наше знакомство и за то, чтобы в Новом
1918 году все беды и несчастья миновали нас всех.
— Наверное, так и будет, — задумчиво произнёс
штабс-капитан. — Во всяком случае, чертовски хочется
в это верить.
Мы поставили опустошённую посуду на столик и при-
нялись угощаться.
Вагонные колёса выстукивали своё извечное тук-тук.
Часов в десять все потихоньку стали определяться на
ночлег. Мы со штабс-капитаном расположились на ниж-
ней полке, Онуфриев с супругой — напротив нас. Изоль-
да и Луиза взобрались на верхнюю полку, а наши солдаты
обосновались на противоположной.
Штабс-капитан и солдаты вышли в тамбур покурить
на сон грядущий, я укутался поплотнее в шинель и при-
крыл глаза, но уснуть не удавалось.
Перед глазами встало лицо моей подруги по 1860 году.
Что сталось с моей Луизой и её сестрой? Во всяком слу-
чае, надежды на то, что мы когда-нибудь встретимся, нет
никакой. Это ведь не в другой город переехать. Я хотел
попасть обратно, в прошлое, и проиграл. Сердце защеми-
ло от нахлынувшей грусти.
Возвращаясь к Шаману, я тешил себя надеждой, что
попаду обратно, к своим старым друзьям, но оказался во
времени Великой смуты. Наверное, в этом есть какой-то
смысл, суть его доступна только тому, кто знает правила
игры. Я их пока не знал.
Луиза Ивановна этого времени чем-то неуловимо на-
поминает Луизу из прошлого. А ведь действительно! Тот
же голос, та же плавная походка, те же черты лица, толь-
ко у теперешней Луизы лицо более утончённое, более
аристократичное. Та же изысканность движений, только
у нынешней они немного мягче и женственней, она ведь
немного старше моей Луизы.
Глаза у моей новой знакомой зелёные, а губы по-
детски припухлые, ресницы длинные и завёрнуты почти
до самых бровей.
28
От раздумий меня отвлёк скрежет открывающейся
двери. «Что-то рано курильщики возвращаются», — по-
думал я.
— Господа, прошу всех сохранять спокойствие, — раз-
дался от дверей громкий голос.
Я осторожно выглянул из-под шинели. К нам в купе,
прикрыв за собой двери, втиснулись трое. Нагло ухмыля-
ясь, они целились в нас из револьверов. А я этого почему-
то не очень люблю.
— О, какая встреча! — обрадованно воскликнул холё-
ный господин с выправкой кадрового военного. — Ваше
сиятельство, собственной персоной...
С верхней полки из-под одеяла испуганно выглянули
девушки.
— О, Изольда Ивановна, Луиза Ивановна! Моё вам
почтение, — не переставая ехидно изображать радость
неожиданной встречи, издевался холёный господин. —
Сколько же времени судьба лишала нас такой приятной
встречи? Подождите, сейчас вспомню... Не далее чем вче-
ра я имел счастье быть вашем гостем. Изольда Ивановна,
как же вы так? Как вы могли растоптать мои искренние
чувства? А я, несчастный, тешил себя иллюзиями, что
смогу стать вашим Тристаном.
— Что вы себе позволяете, господин ротмистр? Из-
вольте объясниться, — дрожащим от негодования голо-
сом вымолвил «инженер».
— Увольте, граф. Это я жду объяснений от вас.
— Каких объяснений?
— Очень простых. Почему в канун свадьбы от меня
сбегает невеста? Почему я её, прошу заметить, господа,
совершенно случайно встречаю в вагоне поезда Петро-
град – Москва?
— Господин ротмистр, я вовсе не желаю быть вашей
женой! — раздался негодующий возглас Изольды.
— А, впрочем, это уже и не важно, — с гнусной ухмыл-
кой отмахнулся ротмистр.
— Тогда зачем вы здесь и что вы хотите? — удивлённо
произнёс граф.
29
— Ничего особенного, Иван Вольдемарович. Обычное
банальное ограбление. Большевики называют это экспро-
приация. На руку вашей дочери я больше не претендую.
Мне не нужны неверные невесты. Но моё гордое отрину-
тое сердце не смогло смириться с нанесённым оскорбле-
нием, и я решил компенсировать невосполнимую утрату
материально.
— Что вы себе позволяете! Немедленно прекратите па-
ясничать и покиньте купе! — голос «инженера» сбился на
фальцет.
— А если не покину, то что? В полицию нажалуетесь?
Или товарищей большевиков пригласите? — не меняя
издевательского тона, спросил налётчик. — А вы, Иван
Вольдемарович, хитрован. И как это вы умудрились от
нас ускользнуть? Ума не приложу. Ну да ладно. Главное,
что мы вновь вместе. Сейчас-то все накопления наверняка
у вас с собой?
В коридоре раздались возмущенные голоса и шум
непродолжительной борьбы. Я вспомнил, что оружие
солдат осталось в купе. Только у штабс-капитана с со-
бою был револьвер. Но, по всей вероятности, воспользо-
ваться он им так и не успел, потому что выстрелов я не
слышал.
— А вот и ваших защитничков, кажется, успокоили. —
Удовлетворённо кивнул головой налётчик с повадками
английского денди, после того как утих шум. — Так что,
граф, не изволите ли удовлетворить мои материальные
притязания?
— О чём вы говорите, я не понимаю... — голос
инженера-графа потускнел.
— Полноте, дорогой Иван Вольдемарович, мы ведь
с вами взрослые люди, — укоризненно покачал головой
налётчик.
— Вы, ротмистр, ничего не получите. Это сбережения
всей моей жизни, — продолжал по инерции сопротив-
ляться инженер.
— Фи, какой вы, право, скряга. Надо легко расста-
ваться с награбленным. Скольких людей вы пустили по
30
миру, наживая свои капиталы? Молчите? То-то же... —
ротмистр стоял, небрежно помахивая револьвером.
— Послушайте, ротмистр, не пора ли переходить к
делу? — обратился к предводителю стоявший у него за
плечом налётчик.
— Не волнуйтесь, Жорж, у нас уйма времени. Могу
ведь я побеседовать со своими старыми знакомыми, тем
более здесь присутствуют такие прелестные барышни,
и одна из них моя бывшая невеста. А ведь если вы будете
упрямиться, — ротмистр повернулся к Онуфриеву, — нам
придётся заняться вашими милыми дочками. Я как жених
имею право первой брачной ночи с одной из них?
— Вы не посмеете, ведь вы дворянин... — беспомощно
бормотал тот.
— Я-то дворянин, а вот мои друзья не имеют дворян-
ских кровей. Им не смогут помешать ложные представ-
ления нашего круга о чести и морали сделать с вашими
дочерьми... что-нибудь нехорошее.
— Я уже готов приступить к этому... — из-за плеча
ротмистра показалось лицо похотливого маньяка-убийцы.
— Люблю, когда передо мной на коленях ползают такие
красивые барышни голубых кровей.
Он нагло оттолкнул ротмистра и решительным дви-
жением сдёрнул с полки девушек одеяло. Те от сковав-
шего их страха даже не могли кричать. Они, как кролики
на удава, смотрели на своего мучителя. Взгляды, полные
отчаяния и страха, метались с одного лица непрошеных
гостей на другое.
— Что разлеглись, сучки? Дядя желает большой и неж-
ной любви. Хорошо меня ублажите, может быть, оставлю
вас в живых.
— Послушай, Серж, уж не хочешь ли ты прямо здесь
лишить этих милых крошек невинности? — недовольно
поморщившись, спросил его ротмистр.
— А почему бы и нет! Кто мне сможет помешать?
— Вот видите, граф, что вы наделали! Теперь даже
я не смогу остановить этого хама, — ротмистр артис-
тично развёл руками.
31
— Господа, господа... Вы ведь люди... — В голосе
«инженера» послышалась паника. — Заберите всё, что
у нас имеется, и оставьте мою семью в покое.
— Поздно, старый осёл, раньше надо было думать.
Серж грубо схватил за руку лежащую с краю Изольду
и попытался стянуть её на пол, но не тут-то было. Бедная
девушка, что было сил, ухватилась за свою сестру, та —
за полку.
Я понял, что ситуация перестала быть интимной.
Увлечённые вознёй, присутствующие совершенно
забыли о моём существовании. Это был опрометчивый
поступок. Такая невнимательность обычно дорого стоит,
в данном случае она сократила продолжительность жизни
бандитов.
Я начал стрелять прямо через шинель. Первым пал
Серж. Пагубная страсть к сексуальным играм отрицатель-
но сказалась на его здоровье: вздрогнув, он недоумённо
обвёл взглядом купе, выпустил руку своей жертвы и по-
валился на пол.
Первым на мой выстрел среагировал ротмистр, что
лишний раз подтвердило то, что он был неплохим воен-
ным, но, видно, недостаточно хорошим. Потому что на
одно мгновение раньше раздался выстрел моего револь-
вера — лоб ротмистра украсило лишнее отверстие. А так
как Всевышний не предусмотрел дополнительного отвер-
стия при конструировании грешного тела вояки, то через
проделанное мною и вылетела развращенная душа греш-
ника.
Как только прозвучали первые два выстрела, подель-
ник бандитов Жорж, прикрытый от меня ротмистром, по-
пытался выскользнуть в коридор. Но туго открывающая-
ся, несмазанная дверь и безжизненное тело ротмистра,
отброшенное на него выстрелом, лишили Жоржа такого
манёвра.
К этому времени я уже был на ногах. Мой револьвер
выплюнул порцию очередной смерти, и душа несчаст-
ного Жоржа полетела догонять чёрные души своих това-
рищей.
32
Оставшийся револьверный заряд я выпустил в направ-
лении шума за дверью купе. Очевидно, товарищи банди-
тов, оставшиеся в коридоре, заинтересовались, почему
у нас так шумно? Быть любознательным совсем непло-
хо, однако в данном случае это было очень опасно, скажу
больше — смертельно опасно, что подтвердили душераз-
дирающие вопли, раздавшиеся из-за двери, также грохот,
который производят падающие на пол тела.
— Не двигаться! — предупредил я попытку членов
семьи «инженера» подняться со своих мест. В купе и так
было слишком тесно, а за дверью началась беспорядочная
стрельба. Я присел рядом с поверженными телами и при-
нялся перезаряжать револьвер.
Интересно, сколько нападавших осталось в живых?
И что они решили предпринять? Что с нашими военными
попутчиками?
Ответы на тревожащие меня вопросы я стал получать
буквально через минуту, причём эти ответы были озвуче-
ны голосом штабс-капитана Стрельникова.
— Есаул, как вы там? Живы?
— Мы-то живы, а как у вас дела? — ответил я ему
сквозь перегородку.
— Унтера Серошеина наповал, а мы с Зиминым вроде
бы целые, — раздался в ответ спокойный голос.
Я рывком открыл дверь и осторожно выглянул нару-
жу: на полу коридора лежали четыре трупа, среди них
я увидел и Серошеина.
— Четыре года в окопах и ничего, — сказал Зимин. —
А здесь от каких-то варнаков — наповал.
— Я бы не сказал. Не совсем уж это и бандиты. По
крайней мере, один из них при жизни был ротмистром, —
произнёс я, внимательно разглядывая погибших.
Одеты бывшие бандиты были вполне прилично: двое
в офицерских шинелях без погон, а третий в нагольном
полушубке.
— Сдаётся мне, штабс-капитан, что эти романтики
с большой дороги — наши с вами бывшие товарищи по
оружию, — кивнул я на трупы.
33
— Вы правы, есаул. Выражались они вполне литера-
турным языком, вежливо отняли у меня револьвер. Мы
даже и охнуть не успели.
Из рабочего тамбура к нам протискивался кондуктор.
— Господа, с ними был ещё один. Он караулил меня в
моём купе, а после всего произошедшего сбежал в сосед-
ний вагон, — испуганно сообщил он нам.
— Давайте-ка уберем трупы, а после будем разби-
раться, что тут произошло, — предложил я.
Набежавший из соседних купе народ, как бы заглажи-
вая то, что никто не пришёл к нам на помощь, помог вы-
нести тела погибших в тамбур вагона.
— Через час будет Новгород. Там мы сможем выгру-
зить трупы бандитов, — сообщил кондуктор. — А пока
пусть полежат там.
— Милейший, нужно убрать следы крови в нашем
купе. С нами едут дамы. Они к таким зрелищам не при-
выкшие, — обратился к кондуктору штабс-капитан.
— Не извольте беспокоиться. Всё будет исполнено
в лучшем виде, — заверил нас кондуктор.
Пока убирали в купе, мы молча стояли в коридоре.
— Проходите, господа, всё в порядке, — пригласил
кондуктор наконец.
Войдя в купе, мы свалили в углу изъятые у бандитов
оружие и боеприпасы. Среди наших трофеев оказались
деньги и несколько золотых вещиц. Рассевшись по своим
местам, мы молча смотрели друг на друга.
— Рассказывайте, есаул, как вам удалось справиться
с тремя негодяями? — прервал затянувшееся молчание
штабс-капитан.
— Повезло. Один из бандитов оказался слишком охоч
до женского общества. Ну, я и не упустил свой шанс. Бла-
го револьвер был под рукой.
— Да что вы, господин есаул, вы настоящий герой.
Видно, не зря вас за подвиги произвели в офицерский
чин, — восторженно проговорил мнимый инженер.
— А как вам удалось вернуть своё оружие? — спросил
я Стрельникова.
2 Перевёрнутый мир
34
— С вашей помощью. Двоих вы подстрелили, этого
оказалось достаточным, чтобы мы с Иваном справились
с оставшимся. Правда, один из ваших подранков оказался
легко раненым. Но пока он был в шоке, мы всё и закончи-
ли, а потом он очнулся... и Серошеина.
Мы помолчали.
— Жаль, что в живых никого не осталось. Не мешало
бы пообщаться. Узнать, сколько их было всего. Почему
они на нас напали? Хотя, по-моему, на последний вопрос
нам сможет ответить господин инженер. Или как вас там
на самом деле? — повернулся я к Онуфриеву.
— Прошу меня великодушно простить, господа офи-
церы. Но я не мог вам открыться. У меня семья. Прежде
всего, я радел об их безопасности, — виновато развёл ру-
ками «инженер». — Эти люди действительно вели охоту
за мной. Вернее, за тем, что я везу.
— Очень интересно, господин Онуфриев. Но нам бы
не мешало знать об этом раньше. Возможно, и наш воин
остался бы жив. А за есаула вам вообще нужно Богу мо-
литься, — прервал его Стрельников.
— Да, да, вы совершенно правы. Но уж простите меня,
старика. Не за себя боялся.
— Бог вам судья. Рассказывайте, — нетерпеливо по-
морщился я. — Возможно, времени у нас меньше, чем вы
предполагаете.
— Господа, я расскажу вам всё как есть. А дальше
решайте сами, как вам быть. В вашей храбрости и по-
рядочности я уже убедился. До революции я был золо-
топромышленником. Мои прииски находятся на Дальнем
Востоке. Вот основная причина, по которой я со своим
семейством еду на вашу родину. Мне необходимо закон-
чить там все свои дела. Я разговаривал по телеграфу со
своим компаньоном. Он сказал, что на Дальнем Востоке
большевистская зараза распространяется не так быстро.
И если действовать решительно, то кое-что из своих капи-
талов можно ещё спасти.
— Да, но каким образом это имеет отношение к проис-
ходящему, — спросил штабс-капитан.
35
— Дело в том, что я коллекционер. У меня очень пред-
ставительная коллекция ювелирных украшений.
— И всё это вы везёте с собой? — удивился я.
— Да, господа, коллекция при мне. Через Брест её не
вывезешь. Говорят, что большевики поставили свои кор-
доны. Специально для таких, как мы. Вот мне и пришлось
ехать под видом инженера.
— А как об этом стало известно бандитам?
— Ротмистр Обручев давний знакомый нашей семьи.
Ещё по довоенным временам. Перед самой войной он
просил руки моей старшей дочери Изольды. Но, полагая,
что его поступками движет не любовь, а корыстные по-
буждения, я ему отказал, ибо счастье моих дочерей для
меня превыше всего.
— Не надо лирики, господин коллекционер, — пре-
рвал я его. — Мы охотно верим, что вы искренне печётесь
о будущем своих детей.
— Два месяца назад ротмистр появился в Петрограде.
Он заявился к нам с какими-то тёмными личностями. Те-
перь он стал не просить, а требовать, чтобы я дал согласие
на его брак с Изольдой. Теперь уже и моя дочь поняла,
сколь низок поступками этот человек. Она стала умолять
меня оградить её от притязаний этого скота. А что я мог
сделать? Ведь сейчас в родном отечестве не стало закона,
а обращаться за помощью к новым властям бессмыслен-
но. А тут ещё и младшая Луиза попалась ему на глаза.
Перед войной-то ей было всего четырнадцать лет. А тут
она расцвела и превратилась в настоящую барышню.
При последних словах отца расцветшая «настоящая
барышня» покрылась румянцем и бросила на меня дерз-
кий взгляд, при этом её зелёные глаза ярко полыхнули
в мерцающем свете керосиновой лампы.
Ну что ж, слова графа не на много расходились с дей-
ствительностью. Я хотел сказать, что на самом деле де-
вушка выглядела гораздо лучше оценки отца.
«У беды глаза зелёные, не простят, не пощадят», —
пришли на ум слова песни далёкого прошлого. Или
будущего?
2*
36
Между тем, не замечая наших переглядываний, граф
подходил к окончанию своей нерадостной эпопеи.
— Вот он и стал угрожать, что мы без опеки пропа-
дём. Что, мол, времена опасные. Над девицами может кто
угодно надругаться. А будет ещё хуже, если большеви-
ки прознают про драгоценности. Тогда можно и к стенке
угодить.
Мне ничего не оставалось делать, как дать согласие,
а самому готовить побег из города. И вот вроде бы всё
удалось, ан нет, он со своими приспешниками нас высле-
дил, — закончил Иван Вольдемарович.
Я перевёл взгляд на девушек. Всё-таки в ранешные
времена, в отличие от наших, порядочность и чистоту де-
вушкам прививали с самого детства, ведь не испугались
наглых притязаний хама в погонах.
Заметив мой взгляд, Луиза на мгновение опустила рес-
ницы, но тут же открыто посмотрела мне в глаза. «Я знаю,
что я хороша, — говорили её глаза, — но хорош ли ты?»
Я слегка усмехнулся и незаметно для окружающих под-
мигнул юному созданию.
Мне показалось, что во взгляде девушки промель-
кнуло недоумение. Наверное, за ней никто не пытался
ухаживать таким вульгарным способом. Ну что же, всё
когда-то происходит впервые.
— Вот и всё! — Иван Вольдемарович внимательно
посмотрел на нас. — А теперь я отдаю на ваш суд себя
и своё семейство. Если вы мне поможете добраться до
Владивостока, то я щедро оплачу ваши труды и риск.
Я, штабс-капитан и унтер-офицер переглянулись. Мы
прекрасно понимали, что эта затея очень рискованная.
— А кто ещё посвящён в тайну ваших сокровищ? —
спросил штабс-капитан.
— Уверяю вас, господа, что больше никто. Вернее,
больше никто не знает о том, что мы направляемся во
Владивосток.
— Да, но ведь есть ещё сбежавший бандит, и сколько
их ещё находится в нашем составе, одному Богу известно,
— заметил я.
37
— А ведь если мы думаем помочь господину кол-
лекционеру, то нужно немедленно действовать, — оза-
боченно произнёс Стрельников. — Если этих негодяев
и осталось двое или трое, то они без труда навербуют
себе волонтёров среди разного отребья, промышляющего
в этом составе.
— Вы правы, штабс-капитан. Медлить нельзя. Нужно
взять кондуктора и прочесать все вагоны, начиная с того,
в котором скрылся бандит, — поддержал я его.
— Иван, — обратился штабс-капитан к Зимину, —
ты как — с нами или нет?
— Да вроде бы негоже мне от вас отбиваться, ваше
благородие. Вовместях оно и батьку сподручнее бить, —
не раздумывая, ответил мой земляк.
Штабс-капитан удовлетворённо махнул головой. Было
видно, что он ни на минуту не сомневался в ответе млад-
шего по званию. Стрельников отдал несколько распоря-
жений.
— Останешься здесь. Выбери себе из кучи револьвер,
будешь охранять этих господ. А мы с есаулом пойдём
вылавливать остальных бандитов. Кроме нас, никому не
открывай. Будут рваться вовнутрь, стреляй прямо через
двери. Видел, как у господина есаула ловко вышло? Спра-
вишься?
— Не сумлевайтесь, ваше благородие, уж што-што,
а воевать мы могём, — улыбнувшись, молодцевато отра-
портовал Зимин.
— Ну и добре. Что, есаул, в добрый путь?
Мы надели шинели. Я в каждый карман положил по
револьверу, нож пристроил в сапоге.
— Господа офицеры, может, на дорожку по сто грамм
боевых? — робко спросил нас обладатель коллекции.
— А что, наливайте! Для куражу сгодится, — одобри-
тельно поддержал штабс-капитан. — Как вы, есаул, не
против?
Я был не против.
Поставив на столик пустую посуду, мы повернулись к
выходу.
38
— Господа офицеры! — раздался за спиной нежный
девичий голосок. — Берегите себя.
Мы удивлённо оглянулись назад. Раскрасневшаяся
Изольда протягивала нам по кусочку хлеба с ветчиной.
— Закушайте, пожалуйста, водку, — смущённо про-
говорила она.
— Из ваших рук, мадмуазель, мы примем всё, — га-
лантно произнёс штабс-капитан. — Ну, а вы уж тут поста-
райтесь не скучать во время нашего отсутствия.
Кондуктора мы отыскали быстро.
— Послушайте, милейший, вы запомнили того бан-
дита, который держал вас под арестом? — спросил его
Стрельников.
— А как же. Я его за сто вёрст узнаю, господа...
— Ну, вот и прекрасно. Пойдёмте его опознавать, —
проговорил штабс-капитан.
— Не извольте беспокоиться, господа. Вот это с пре-
великим удовольствием. Это ж только подумать, что со-
творить хотели сволочи!
— Только если узнаете, не тычьте в него пальцем и
не кричите. Пройдём мимо, а потом тихонько скажете, —
попросил я кондуктора. — Нам лишний шум ни к чему.
— Как же, понимаю-с. Всё будет в наилучшем виде.
— Ну, тогда вперёд! — скомандовал штабс-капитан.
Только в третьем по счёту вагоне мы обнаружили бе-
глеца. Всё получилось не совсем так, как мы планирова-
ли. Беглец был не в вагоне, а в тамбуре, и не один. Открыв
двери тамбура, кондуктор неожиданно отпрянул назад, но
мы были начеку. Оба револьвера моментально оказались
у меня в руках. По всей вероятности, у бандитов прохо-
дила рабочая пятиминутка, во всяком случае увидеть нас
они никак не ожидали.
Воспользовавшись предоставленным шансом и фак-
тором неожиданности, мы открыли беглый огонь. В этой
войне пленных не берут, хотя один нам бы всё-таки
сгодился.
— Одного берём живым, — успел я крикнуть штабс-
капитану.
39
После того как смолкли выстрелы, на заплёванном
полу лежало два трупа. Третий бандит, воя от боли, катал-
ся по полу рядом с подельниками. Он был ранен в руку.
— Вовремя мы, — обратился я к штабс-капитану. —
Не успели ещё себе помощничков навербовать.
— А ну заткнись, падаль! — штабс-капитан брезгливо
поддел пинком под рёбра неудачливого бандюгана.
— А это ведь тот самый, что давеча меня в купе дер-
жал, — радостно доложил из-за спины кондуктор. — Что,
курва, допрыгался? — он тоже попытался пнуть бандита.
— Ладно, милейший, можете идти, а мы здесь с госпо-
дином разбойником сами потолкуем, — охладил его рве-
ние штабс-капитан.
Тот согласно закивал головой и покинул тамбур. Я по-
плотнее прикрыл дверь.
— Жить хочешь, мразь? — ласково обратился я к по-
верженному врагу.
— А кто ж не хочет? — скуля и подвывая, словно ще-
нок, ответил бандит.
— Ну, тогда поведай нам, кто вы такие? Сколько ещё
ваших товарищей едет в этом поезде?
— В поезде больше никого нет. Вы всех побили. Наня-
ли нас на работу позавчера два незнакомых господина по
виду офицеры. Сказали, что дело плёвое. Даже и стрелять
не придётся. Прижмём, мол, одного богатея, он и выложит
нам бриллианты и золото. А оно вон как обернулось... —
скороговоркой прочастил бандит и добавил: — Не уби-
вайте, ваши благородия, у меня дома жена и малые дети.
Мы переглянулись. Главное было выяснено: в поезде
бандитов не осталось.
— Ну, насчёт детей и жены ты, положим, брешешь,
дорогуша. Кто с таким недоделанным будет свою судьбу
связывать? Разве что такая же убогая, как и ты, — брез-
гливо поморщился штабс-капитан.
Обыскав трупы, мы забрали у них оружие.
— Убивать мы тебя не будем, а вот путешествие твоё
заканчивается, — объяснил я раненому. — Так что, давай,
скоренько перевязывай свою руку и вон из вагона.
40
— Вы ведь обещали меня не убивать... — перепугался
раненый.
— Правильно. Мы и не убиваем. Но и того, что по-
едешь с нами дальше, тебе тоже никто не обещал, —
ухмыльнулся штабс-капитан.
— Время идёт, дружок. Или перевязывайся, или вый-
дешь прямо так, — поторопил я бандита.
Раненый суетливо перетянул рану и нерешительно
поднялся. Штабс-капитан предупредительно открыл пе-
ред ним двери.
Морозный поток воздуха ворвался в распахнутые
двери. Бандит испуганно потоптался на месте, его лицо
превратилось в маску ужаса и страха.
— Да иди уже, болезный. А то весь вагон высту-
дишь, — мощный пинок штабс-капитана помог негодяю
побороть все сомнения и благополучно покинуть вагон.
Следом за ним отправились трупы остальных бан-
дитов, после чего мы вернулись в вагон к своим попут-
чикам.
— Всё в порядке, господа? — бросился к нам навстречу
золотопромышленник.
— Вашими молитвами, господин Онуфриев, — отве-
тил ему Стрельников.
Мы ещё полчаса посовещались, а затем легли спать.
Было принято решение, что спать будем по очереди, один
из нас постоянно будет находиться на посту.
Но до Москвы больше ничего особенного не произо-
шло. Мы отсыпались и отъедались на дармовых харчах.
Заботу о нашем питании взял на себя наш подопечный.
Глава 3.
Экскурсия в прошлое
Москва Златоглавая встретила нас ясным солнечным
днём. Площадь трёх вокзалов, куда прибыл наш состав,
бурлила живым людским водоворотом. Повсюду носи-
лись заполошные пассажиры, метались агитаторы и раз-
носчики газет.
41
С вокзалов Москвы одурманенные политагитацией
люди разъезжались во все уголки России. Услышанное, в
искажённой и переиначенной форме, доводилось до вос-
приимчивых умов земляков. Это был настоящий Клон-
дайк для агитации, и политические шарлатаны бессовест-
но дурманили мозги безграмотному и забитому народу
России.
В течение целой недели мы, как ни старались, не могли
попасть ни на один поезд. За это время мы познакомились
с программами всех политических партий России. Иван
Зимин как угорелый носился с одного митинга на дру-
гой. Ветер перемен захватил наивного человека, выдувая
остатки разума.
Надо бы поговорить с Иваном, а то, не дай Бог, запи-
шется в какой-нибудь отряд и пойдёт защищать револю-
цию или самодержавие, решили мы со штабс-капитаном.
Но намерение осуществить не успели, последовавшие
события изменили наши планы: мы попали в облаву —
таким образом Красная гвардия пополняла свои ряды.
В этот день штабс-капитан остался охранять наших
подопечных. Мы же с Иваном отправились поглазеть на
Москву.
В прошлой жизни я был в Москве всего один раз, и то
проездом. Но Москва тех лет разительно отличалась. За
прошедшие шестьдесят пять лет внешний облик столицы
здорово изменился. Единственное, что осталось неизмен-
ным, это грязь на улицах. Естественно, об этом я вслух
говорить не стал.
К обеду мы с Иваном забрели в какой-то трактир
и заказали себе еды и водки. После того как мы приняли
на грудь по паре рюмок, я решил расспросить его о селе
Нижнетамбовское. Мне было весьма интересно знать,
какие изменения произошли в селе за минувшие пять-
десят с лишним лет? Я с грустью подумал, что мои друзья-
первопоселенцы, с кем я провёл лето на Амуре в начале
1860 годов, уже наверняка прожили отмерянный им век.
— Слушай, Иван, а сколько тебе лет? — спросил я у
солдата.
42
— Двадцать восемь, ваше благородие, — ответил тот.
— А мне двадцать три, — сказал я задумчиво.
— Молодость всегда безрассудна, — понял по-своему
он мою задумчивость.
— Ты это о чём?
— Дак я об том, что вас за геройство в офицеры про-
извели. Пока молодые, дак кажется, что смерти нет. И вы-
творяем всяческие безрассудства.
— А разве не бывает таких ситуаций, что другого вы-
хода просто не существует? Ты бы и рад схорониться, но
тогда наверняка погибнешь.
— Э, ваше благородие, я столько годов в окопах, давно
приметил, что в такие ситуации попадают те люди, кото-
рые от них не бегают. А иные-протчие могут всю жисть
прожить и в такую ситуацию никогда не попасть. Не дано
им это.
— Да ты, брат, философ, — протянул я удивлённо.
Меня поразила ясность мыслей дальневосточного му-
жика и умение их правильно изложить.
— Послушай, Иван, ты бы прекратил меня «вашим
благородием» кликать. Дворянских кровей во мне не
течёт.
— Привык я уже. Если по-другому, то мне самому не-
ловко будет. Пускай уж лучше так, — Зимин посмотрел
мне прямо в глаза.
— Ну что ж, смотри сам. Если тебе лучше так, то
пускай будет так, — я протянул ему руку. — Без обид?
— А какие могут быть обиды? В мире должон быть
порядок, а иначе получится сплошное недоразумение.
Я снова приятно изумился житейской мудрости своего
земляка.
— Послушай, Иван, а ты грамотный? — задал я ему
очередной вопрос.
— А то как же, обучен. У нас ведь в селе и школа име-
ется. Церковно-приходская. Я ведь когда-то был среди
первых учеников.
— Ты что ж, учился на одни отличные оценки? —
недоверчиво переспросил я его.
43
— Да нет, — засмущался Иван. — В девятисотом году
у нас открылась школа, я, значит, десяти лет от роду и по-
шёл учиться.
— А учился, значит, плохо? — засмеялся я.
— Да нет. Как все, — окончательно засмущался зем-
ляк и махнул рукой. — А ну вас, ваше благородие.
— Ладно, брат, не тушуйся. Я тоже не отличник, —
успокоил я его. — Ты лучше расскажи мне о своём селе,
о его жителях.
— А что рассказать-то?
— Да всё подряд. Сколько у вас проживает людей, чем
занимаются, как живут — богато или бедно... Жив ли кто
был из первых поселенцев, когда ты уходил на службу...
— А отчего у вас такой интерес к нашему селу? Вроде
бы ничего особенного оно собой не представляет, — уди-
вился солдат.
— Просто дед мой бывал в ваших местах во время
амурских сплавов первых поселенцев. Вот он и рассказы-
вал мне, что охранял продовольственные склады, которые
находились на месте вашего села, — соврал я Ивану.
Соврал я только насчёт деда, а склады там действи-
тельно находились. На военные посты, разбросанные по
берегам Амура, заблаговременно завозились продукты
питания, для того чтобы сплавляющиеся вниз и подни-
мающиеся вверх воинские отряды и переселенцы не по-
гибли от голода.
— А давайте я вам лучше бумажки дам, в которых всё
что надо про это прописано, — склонился ко мне Иван.
— Не понял, что за бумажки?
— В девятьсот восьмом годе приезжал к нам из Хаба-
ровска важный чиновник. По фамилии Дмитрий Алексан-
дрович Архангельский. Задание ему было дадено самим
генерал-губернатором описать по всем амурским сёлам
всё как есть: сколько людишек, животины и всякого прот-
чего имущества имеется во всех этих сёлах и в каком
достатке проживают подданные его императорского
величества.
— Перепись населения, что ли? — перебил я его.
44
— Во-во, она самая. И постановило наше общество
меня и Ваньку Сысоева дать ему в помочь. Мы помогали
ему обходить подворья и вести подсчёт имущества, а пе-
ред самым его отъездом я взял да переписал всё это себе.
— А как они у тебя здесь оказались? — недоумевал я.
— Дак взял я на долгую память о своей родной сто-
роне. Служить-то не год и не два, а цельных двенадцать
годочков.
— Ну, ты даёшь! — других слов у меня больше не на-
шлось. — Давай свои бумажки.
Интересно, как проводили переписи при царском
режиме?
Иван бережно достал из вещмешка жестяную баночку
из-под леденцов, осторожно извлёк из неё несколько ли-
стов твёрдой бумаги и подал мне.
С В Е Д Е Н И Я
об экономическом положении русского селения
Нижнетамбовское, собранные помощником делопроиз-
водителя канцелярии Приамурского генерал-губернатора
Д.А. Архангельским в июле, августе
и сентябре 1908 года
Селение расположено на правом возвышенном берегу
Амура и находится от Гячи в 13 верстах, от Среднетамбов-
ского — в 28, от Шелеховой — в 21 и от Хабаровска —
в 453 верстах.
Здесь находится волостное правление, летом имеется
правильное почтово-пассажирское сообщение, а зимою —
на лошадях по льду Амура.
Селение основано в 1864 году* переселенцами из Там-
бовской губернии. Вблизи селения приблизительно в 1 вер-
сте расстояния находится станция беспроволочного теле-
графа, где проживают офицер и команда в 43 нижних чина.
*Сведения неверные. Оказывается, всего лишь через 48 лет по-
сле основания в официальных бумагах уже писали неверные даты. На
самом деле, село было основано в августе 1861 года семьями братьев
Шишкиных, а в 1862 году к ним переехали из села Среднетамбовское
ещё четыре семьи.
45
В настоящее время в Нижнетамбовском находится
22 двора, из коих имеется по два дома — 4 домохозяина;
дома, за исключением двух крытых железом, покрыты тё-
сом. Многие дома недавней постройки большие. Вообще
селение производит впечатление полной зажиточности.
Дома расположены по одной улице, тянущейся вдоль бере-
га, и другой — перпендикулярно к первой, всего на протя-
жении свыше одной версты.
Жителей имеется 269 душ обоего пола, из коих мужчин
130, женщин 139.
Наибольшая семья состоит из 30 душ, две по 20, три по
15 и наименьшая — из 5 душ обоего пола.
Кроме постоянных жителей, в селе проживает временно
более или менее продолжительное время от 40 до 60 человек
по большей части из ссыльных и корейцев. Все они живут
в работниках, а также некоторые занимаются бондарством
и плотничеством. Лошадей имеется 220, из них 178 рабочих
и 42 нерабочих, в том числе кобылиц 52, жеребцов — 12,
меринов — 118, жеребят — 38.
Рогатого скота — 282 головы, из них коров дойных —
87, недойных — 96, поросов — 14, телят разного возраста
и пола — 85. Свиней и поросят — 38, куриц — 210, уток —
70, гусей — 16.
Итого на каждый двор приходится по 10 лошадей,
по 19,9 рогатого скота, по 1,8 свиней, по 13,5 куриц, гусей
и уток. Безлошадных и бескоровных дворов нет.
На зимние рыбалки осетров нанимают пропорциональ-
но количеству снастей 16 человек, на кетовую рыбалку —
до 50 человек. Плата рабочим такая же, как и в соседних
селениях. Рыбною ловлею занимаются все жители без ис-
ключения.
В минувшем году изловлено 25 600 пудов кеты, из коих
оставлено для себя 3200 пудов и продано благовещенским
пароходовладельцам 22 400 пудов, по 60 копеек за пуд, на
13 440 рублей; 550 пудов кетовой икры, по 5 рублей, на
2750 рублей. Осетров продано до 400 пудов и калуг — до
250 пудов, осетровой икры — 16 пудов. Всю эту добычу, за
исключением 100 пудов калуг, оставленных для себя, вози-
46
ли сами в Хабаровск, где и продали осетрину по 6 рублей,
калужину по 4 рубля и икру по 60 рублей за пуд — всего на
3960 рублей.
А всего от рыболовного промысла выручено 20 150 руб-
лей — по 916 рублей в среднем на двор.
Земледелием жители не занимаются.
Почтовая гоньба отбывается в двух станциях в Нижне-
тамбовском и в Гячи за 5616 рублей в год, а всего с прого-
на и с проезжающих выручается свыше 6000 рублей в год,
по 300 рублей в среднем на двор. Условия отбывания почто-
вой гоньбы те же, что и в других предыдущих селениях —
станции содержатся несколькими главными пайщиками,
имеющими по нескольку побочных компаньонов.
От отдачи внаём семи квартир выручается в год 1612
рублей. Квартиры сдаются почтово-телеграфному отделе-
нию и его чинам, акцизному надсмотрщику, объездчику,
торгующему китайцу и другим.
Кроме сего пятью дворами изготавливается в год на про-
дажу до 200 бочек для засолки кеты, всего на 700 рублей.
Других заработков никаких не имеется.
Итого по подсчёту за 1907 год населением заработано
33 622 рубля, по 1530 рублей в среднем на каждый двор.
В 1905, 1906 годах, по словам жителей, зарабатывалось
в несколько раз больше.
В текущем году в селении открыто четыре торговые лав-
ки с порядочными запасами товаров, благодаря чему зимой
цены будут, вероятно, невысокие. В селении имеется обще-
ственный ренсковый* погреб, продающий ежегодно от 800
до 1000 вёдер водки по 11–12 рублей за ведро. Чистого до-
хода общество имеет в год свыше 2500 рублей, а всего в на-
стоящее время имеется общественных сумм 17 500 рублей,
которые хранятся в 4-процентной Государственной ренте
в Хабаровском отделении банка.
* Ренсковый погреб (от искаженного названия рейнских вин;
ср. рейнвейн, вино с Рейна) — торговая лавка с продажей водки и
виноградных вин.
47
Общественные суммы расходуются:
жалование старосте — 120 рублей,
писарю — 240 — '''' —
сидельцу — 450 — '''' —
сторожам при школе — 180 — '''' —
при церкви — 120 — '''' —
освещение, отопление школы и церкви — 120 — '''' —
земская квартира — 96 — '''' —
квартира фельдшеру— 96 — '''' —
податей в земские суммы — 67 рублей 13 копеек
волостные — 274 рубля 70 копеек
церковно-попечительские — 287 рублей
в запасный продовольственный капитал — 82 рубля.
Натуральные повинности отбываются зимой и летом —
подводные. При переводе на деньги падает на двор до
10 рублей.
Волостного капитала ежегодно собирается около 2800
рублей, каковые расходуются:
жалование волостному писарю — 1200 рублей,
старшине — 500 — '''' —
сторожу при правлении — 180 — '''' —
прогоны волостной администрации до — 500 — '''' —
отопление, освещение правления — 100 — '''' —
канцелярские расходы — 200 рублей.
Запасного продовольственного магазина нет. Общево-
лостной запасный капитал имеется в сумме 1547 рублей 70
копеек, которые хранятся в процентных бумагах в Государ-
ственной сберегательной кассе.
В селении имеется церковно-приходская школа, поме-
щающаяся в просторном здании, имеются две классные
комнаты и помещение из двух комнат для учителя. Прежде
в этом же здании помещалась миссионерская школа, но три
года назад почему-то закрыта. Приходская школа существу-
ет с 1900 года, которую со дня основания и до настоящего
времени окончило 30 учеников. В зиму минувшего года по-
сещало 32 ученика обоего пола, хотя детей школьного воз-
раста имеется вдвое больше. Всего грамотных насчитывает-
ся не более 70 человек, или 26 процентов населения.
48
В селении находится большая, лучшая по всему низо-
вью Амура, церковь, имеющая три входа, но священника
нет уже третий год по неизвестным жителям причинам.
В большие праздники и для исполнения треб приезжает
Среднетамбовский священник.
Венерических болезней не замечалось, прокаженные
были в трёх семьях, но все отправлены в Николаевский
лепрозорий; в настоящее время подозреваются больные
проказою в тех же семьях в значительном числе, так как
эти семьи, особенно братьев Нацвиных, — одни из самых
больших. По некоторым данным со слов жителей, можно
заключить, что в Нижнетамбовском проказа свила прочное
гнездо. При обыкновенных заболеваниях лечатся своими
средствами, так как врачебная помощь населению совер-
шено не организована и, хотя в деревне находится ротный
фельдшер, он имеет такое незначительное количество ме-
дикаментов (отпускается в год на 25 рублей), что к нему
ввиду постоянных отказов по причине неимения лекарств,
никто не обращается.
Я закончил чтение документа и посмотрел на Ивана:
— Н-да, лучше не расскажешь. Что ж это ваш народ так
много пьёт? До тысячи вёдер в год. И это на сто шестьде-
сят человек взрослого населения! Обалдеть!
Я прикинул: если в ведре десять литров, а десять ли-
тров — это ящик водки. Да какой водки — царского раз-
лива! Значит, в итоге получается двадцать тысяч бутылок
в год на село. Можно сгореть! Да ещё по такой цене, две-
надцать рублей за ведро.
— Дак работа такая. Всю зиму по морозу почту и пас-
сажиров гоняем. Летом постоянно на воде. Нутро греть
надо, чтобы хвори не одолели. А ещё, окромя местных,
у нас стоит телеграфная полурота, есть и пришлые работ-
ники, и ссыльные. А водочку-то все уважают.
— Ладно, убедил, — согласился я. — Но всё равно
остаётся около ста бутылок в год на человека. Да ещё са-
могонку, наверняка, варите.
49
— То ничего. Главное, что неработного и праздноша-
тающегося люда у нас нет.
— Ещё бы, на водку-то надо заработать. Просто так
никто не нальёт, — усмехнулся я. — Ладно, давай-ка
обедать.
Мы принялись за свой обед.
Глава 4.
Принудительные добровольцы
Не успели мы пообедать, как двери трактира широко
распахнулись. В зал ввалилась полупьяная толпа солдат и
матросов, они громко переговаривались и хохотали.
— Ша, братки! — крепкий матрос, увешанный оружи-
ем, как новогодняя ёлка, внезапно выстрелил из маузера
в потолок.
Толпа мгновенно утихла.
— Граждане революционной России! — обратился
в зал матрос революции. — Революция в опасности, поэ-
тому все военнослужащие в добровольном порядке моби-
лизуются на защиту завоеваний революции.
«Это что-то новенькое, — подумал я, — «мобилизу-
ются в добровольном порядке»... А если я не желаю?» Но
вслух поинтересовался:
— От кого защищаем завоевания, браток?
— От немцев. По призыву советской власти мы фор-
мируем эшелоны для Западного фронта.
Солдаты рассыпались по залу и стали выводить
в центр зала военных. Пойманные военнослужащие по-
нуро строились в две шеренги.
— Послушай, товарищ, — обратился я к матросу. —
Мы с товарищем следуем в Питер по специальному за-
данию полкового комитета. Вот у меня и предписание
имеется.
— Все предписания аннулируются. Враг хочет рас-
топтать нашу свободу. Вот отобьём немца, тогда, пожа-
луйста, следуйте куда хотите, — безапелляционно заявил
боец революции.
50
— Но у нас важное поручение к товарищу Ленину, —
начал давить я его авторитетами.
— А товарищ Ленин сам и бросил этот клич. Он вас
поймёт.
— Но ведь сейчас у нас с немцами перемирие. Я ведь
сам только что с фронта.
— Ну так что ж... Сегодня помирились, завтра разми-
рились.
Что же делать? Воевать категорически не хотелось, да
и на вокзале нас ждали попутчики. Необходимо что-то
предпринять, а то сначала стреляй в немцев, затем в клас-
совых врагов... Такая перспектива меня не очень устраи-
вала. «Вы и без меня управитесь. Настреляете столько,
что Россия утонет в реках крови. Сначала будет красный
террор, затем «враги народа». Всласть повеселитесь», —
думал я.
Пока придётся подчинится, но при малейшем случае
бежать.
— Пошли, Иван. — обратился я к Зимину. — Револю-
ция ждёт нашего самопожертвования.
Мы встали в строй унылых военных, здесь были и сол-
даты и офицеры.
В углу зала возникла какая-то потасовка. Я приглядел-
ся, два офицера не желали выполнять распоряжение рево-
люции. Один из солдат попытался схватить непокорного
офицера за руку, но, получив мощный удар в челюсть,
отлетел в сторону; по пути он прихватил с собой стол
и несколько стульев, после чего благополучно призем-
лился на пятую точку.
— Ах ты сука! Мало вы нас в окопах мордовали. Сей-
час не царский режим, — просипел он, выплёвывая зуб.
— Значит мало, хамская рожа! Надо было больше! —
в боевом запале выкрикнул офицер.
Солдат трясущимися от злости руками судорожно пы-
тался передёрнуть затвор у винтовки. В это время его то-
варищи скрутили бунтарей.
— Погодь, браток, — широкая ладонь матроса опусти-
лась на ствол винтовки. — Самосудов нам не надо. Мы их
51
сейчас ликвидируем по законам революции. А ну, ребята,
прислоните-ка эту золотопогонную сволочь к стенке!
Подчиненные с видимым удовольствием исполнили
его команду. Понимая, что за этим последует, граждан-
ские посетители трактира спешно покидали зал. Напро-
тив офицеров выстроились цепочкой солдаты.
— Что, контра, не желаете защищать революцию? —
зло, вращая белками глаз, прорычал матрос и, повернув-
шись к стрелкам, скомандовал: — Именем революции!
За отказ выполнять приказ революции и унижение граж-
данского достоинства солдат революции — по золотопо-
гонной сволочи пли!
В замкнутом помещении произведенный из винтовок
залп был равнозначен выстрелу из гаубицы. Со стен и по-
толка посыпалась штукатурка.
Вот так-то. Революция не любит, когда кто-то имеет
собственное мнение. Революция любит слепое почитание
и кровь. Много крови. Это подтвердила на практике ещё
Французская революция. Жаль только, что уроки истории
нас ничему не учат.
А по сути, что такое революция? Это банальное пере-
распределение власти и материальных ценностей. Народ
как был нищим и обманутым, так им и остаётся. Уж в
этом-то я убедился.
«Кухарка должна уметь управлять государством»...
Доуправлялись. Я вспомнил длиннющие очереди во всех
магазинах страны. «Предметы повседневной необходи-
мости будут выдаваться по талонам...» Всех подровняли.
Настоящая свобода, равенство и братство.
Окружённые плотной толпой солдат и матросов, мы
вышли на улицу, нас повели в казармы. Отправление на
фронт было назначено на завтрашнее утро.
Часа в четыре утра я растолкал Ивана.
— Чего?— недоумённо посмотрел он на меня сонны-
ми глазами.
— Пора нам отсюда на вокзал двигать. Наши друзья
там, поди, переживают за нас,— прошептал я в ответ.
— А может, того... Подмогнём революции?
52
— Что, служивый, не навоевался? Домой нам надо
ехать, Ваня. Домой! Мы там нужны. А здесь пускай без
нас разбираются.
Иван, как бы раздумывая, посмотрел на меня, а затем,
что-то для себя решив, поднялся на ноги. Больше не го-
воря друг другу ни слова, мы крадучись направились
к выходу.
Револьверы у нас отняли ещё в трактире, поэтому
с вечера я приготовил небольшой камень. Булыжник —
это оружие пролетариата. Так кажется говаривали певцы
революции, нам поневоле пришлось брать на вооружение
это изречение.
На выходе из казармы за столом вполне мирно поса-
пывал небритый матрос. На носочках сапог, моля Бога
о том, чтобы не скрипнула половица, я подошёл к нему.
Короткий замах, и голова засони с глухим стуком падает
на стол.
— Будешь знать, как небритым на службу ходить, —
шепчу я сквозь зубы.
Мы осторожно выглянули из дверей казармы. Около
выхода, прислонив к стене свои трехлинейки, стояли
и о чём-то разговаривали двое солдат-часовых.
Я молча показал Ивану его цель.
— Только не насмерть, — прошептал я ему.
Он согласно кивнул головой. Не теряя ни мгновения,
мы в два прыжка одолели разделяющее нас расстояние.
Недоуменный, испуганный взгляд, короткие всхлипы...
и оба часовых оказались на земле.
— Плохо вас унтера гоняли, мать вашу раз этак! —
Иван пренебрежительно сплюнул в сторону. — Кто ж на
посту оружие из рук выпускает?
— А ты думаешь, оно бы им помогло? — усомнился я.
— Оно, конечно, так, но всё равно не положено.
— Ладно, служака, пошли на вокзал. Нужно поскорее
уносить ноги.
Направляясь к вокзалу, мы старались обходить сторо-
ной большие группы вооруженных людей; наконец до-
брались до места, нашли попутчиков.
53
Нас ждала неутешительная новость: штабс-капитана:
куда-то увели вооруженные люди.
— Что, одного его? — спросил я у графа.
— Да нет, кроме него ещё много других военных.
Ну что ж, если Стрельников не дурак, то он найдёт
способ выпутаться из сложившейся ситуации, а нам не-
обходимо подумать о временном убежище. Следует пере-
ждать, пока закончится добровольно-принудительная мо-
билизация.
— Послушайте, Иван Вольдемарович, если вы по-
прежнему желаете, чтобы мы выполняли нашу догово-
рённость, то должны нам помочь.
— Каким образом, господин есаул? — удивлённо
спросил Онуфриев.
— Нам необходимо где-то переждать эту мобилиза-
цию. На ближайший поезд на Восток нам всё равно не
попасть. Сейчас все составы формируют для отправки на
Западный фронт, а находясь на вокзале, мы рискуем раз-
делить судьбу штабс-капитана.
— Ну, разумеется, господа, у меня есть в Москве хоро-
шие знакомые и даже родственники.
— Вот и прекрасно. А идти вернее всего следует
к родственникам. В наше время даже у друзей могут про-
будиться непомерные аппетиты, как и у вашего друга
ротмистра.
— Да, да, господин есаул, я с вами совершенно согла-
сен. Мои намерения относительно вас остаются преж-
ними. Я видел вас в деле.
— Ну, вот и прекрасно, тогда в путь, — подвёл я итог.
Чтобы обезопасить себя по дороге к родственникам
графа, я придумал небольшую хитрость. Мы с Иваном на-
цепили на рукава красные повязки и повели семью графа
как бы под конвоем.
Хитрость удалась. Несколько раз нас останавливали
красногвардейские патрули и спрашивали: кого ведёте?
Мы отвечали, что ведём семью буржуев.
Попавшийся по дороге мальчишка-газетчик размахи-
вал номером «Правды» и кричал:
54
— Свежие новости из Петрограда! Вчера ночью Ленин
подписал Декрет о роспуске Учредительного собрания.
Караул устал, караул хочет спать. Матрос Железняк за-
крывает Учредительное собрание...
— Вот и пришёл конец Российской демократии... —
грустно прокомментировал событие граф.
— Разве она когда-нибудь в России была? — усмех-
нулся я.
— Ну, какие-то зачатки появлялись. А теперь больше-
вики узурпировали власть. Попомните мои слова, моло-
дой человек, скоро начнётся настоящий террор.
Об этом мне можно было и не говорить. Уж это-то
я знал не понаслышке. Как-никак, история была моим
любимым предметом, по которому я всегда имел твёрдую
пятёрку.
Благодаря нашей придумке, мы благополучно добра-
лись до окраины Москвы. Как видно, хоть в этом Бог был
на нашей стороне.
Родственники Онуфриевых оказались на редкость ми-
лыми гостеприимными старичками, и жили они не в ста-
ринном графском замке, а в скромном особняке. Как раз
то, что нам было нужно — не привлекать к себе лишнего
внимания.
Потекла спокойная, размеренная жизнь. Каждый день
кто-нибудь из нас ходил на вокзал справляться о поездах
на Восток. Но всё было тщетно.
Наша тихая жизнь начинала мне нравиться. Я напро-
палую ухаживал за красавицей Луизой, получая от неё
ответные знаки внимания. Подружек графинь в моей
практике общения с противоположной половиной чело-
вечества ещё не было. Мне льстило то, что светская кра-
савица не на шутку мною увлеклась.
Так миновал январь, прошла и половина февраля.
Наши отношения с Луизой достигли критической точки,
преодолев которую я, как истинный джентльмен, просто
обязан был на ней жениться.
В один из февральских дней Иван Вольдемарович
пришёл с вокзала раньше обычного.
55
— Господа! — взволнованно заговорил он с порога. —
Немцы нарушили перемирие.
С этими словами он протянул нам газету и указал на
сообщение о том, что «18 февраля 1918 года в 12 часов
войска германской коалиции (50,5 пехотных и 9 кавале-
рийских германских дивизий; 13 пехотных и 2 кавалерий-
ских австро-венгерских дивизий), нарушив перемирие,
перешли в наступление по всей линии Восточного фронта
от Балтийского моря до Карпат».
Я задумался. Сегодня уже 20 февраля. Через три дня
под Нарвой наши разобьют немецкие войска. Наступа-
ют времена великих перемен. Необходимо было любыми
путями пробираться на родину, потому что, если мне не
изменяет память, поздней весной по всей Сибири и Даль-
нему Востоку начнётся мятеж чехословацких военно-
пленных. Вот тогда-то и появятся настоящие проблемы.
— А не пора ли нам в путь-дорогу, граф? — обратился
я к Онуфриеву. Кстати, хочу заметить, что Онуфриев —
это не настоящая фамилия графа, а настоящая — Облон-
ский. Он сообщил об этом уже будучи у родственников
в Москве.
— Разве это в наших силах, господин есаул? — он
высоко поднял брови.
— Будем брать вагон штурмом. Иначе мы не уедем
никогда.
— А как же наши дамы?
— Ничего, прорвёмся. День на сборы и в путь, —
решительно хлопнул я рукой по столешнице.
— Софочка, дети! Идите сюда, — встревоженным
голосом позвал он.
— Что случилось, Ванечка? — на пороге гостиной
появилось семейство графа и старички-родственники.
— Семён Евстигнеевич предлагает нам уже завтра от-
правляться в дорогу, — сообщил он семье моё решение.
— Ах, господин есаул, к чему такая срочность? —
растерялась графиня.
— Ну, когда-то мы все равно должны были поехать, —
улыбнулся я. — Почему не завтра?
56
— Право же, это так неожиданно...
— Я вас уверяю, графиня, что лучше времени уже не
будет. Иначе мы рискуем остаться здесь надолго. И по-
верьте моему предчувствию, это не сулит нам ничего
хорошего.
— Ну, раз вы так настаиваете, вы военный, вам вид-
ней, — сдалась графиня.
— Вот и прекрасно, — подвёл я окончательный итог.
Я их понимал. Обретя на время тихую гавань, они по-
забыли о невзгодах и неурядицах, происходивших за сте-
нами московского особняка. Бушующие страсти и развер-
нувшаяся борьба между старым и новым сулила только
одни неприятности. Невольно хотелось отсрочить их при-
ближение.
Проходя мимо меня, Луиза незаметно вложила в мою
ладонь маленький клочок бумаги. Я сделал вид, что ниче-
го не произошло, невозмутимо отправился к себе в ком-
нату. Там, усевшись за стол, я развернул послание. Судя
по затёртым в местах сгибов словам, девушка эту записку
носила с самого утра, по-видимому не решаясь отдать её
мне. В записке было написано: «Семён, я жду вас в своей
комнате в полночь. Двери заперты не будут».
Меня приглашали на романтическое свидание.
Дождавшись, когда часы пробьют полночь, я отпра-
вился на свидание с прекрасной девушкой по имени Луи-
за. Не буду врать, что я был совершенно спокоен. Моё
сердце обрывалось и падало куда-то вниз.
Хотя мы и раньше, оставшись наедине, позволяли себе
некоторые вольности в виде трепетных прикосновений
и искромётных поцелуев, но это была невинная прелюдия
к нашим серьёзным отношениям.
Я давно понял, что эта хрупкая и нежная девушка
мне далеко не безразлична. При виде её ладной фигурки,
затянутой в строгий новомодный костюм, я испытывал
чувства изголодавшейся по ласке собаки. Хоть передо
мной временами и всплывал образ той, другой, Луизы,
я прекрасно понимал, что мы с ней, по воле обстоя-
тельств, расстались навсегда. Лишь чувство лёгкой грусти
57
и невысказанной вины оставалось у меня на душе после
этих воспоминаний.
Теперь же я держал в руках материальное подтвержде-
ние тому, что меня любит этом ангел во плоти, спустив-
шийся с небес, чтобы спасти мою душу.
Стараясь ступать так, чтобы рассохшиеся половицы
не выдали моего присутствия, я открыл двери девичьей
спальни и проскользнул внутрь. На мгновение я остано-
вился чтобы унять стук сердца и восстановить сбившее-
ся дыхание. Что-то прозрачно-белое и тёплое приникло
к моей груди, от волос исходил восхитительный запах
трав.
Интересно, как это женщины начала двадцатого века
умудрялись в зимнее время так обихаживать свои воло-
сы? Ведь шампуней и прочих хитрых штучек ещё не при-
думали.
Я подхватил на руки невесомое тело, и мои губы жад-
но приникли к влажным губам юной прелестницы.
Не знаю, сколько времени продолжался этот, по-
настоящему первый, поцелуй, но, по-моему, он длился
вечность. Моя голова закружилась и, боясь уронить свою
бесценную ношу, на внезапно ослабевших ногах я напра-
вился к кровати.
Осторожно положив девушку поверх одеяла, я стал
осыпать её лицо и шею горячими поцелуями. Луиза не
протестовала. Она слегка постанывала и что-то бессвязно
шептала.
Я приостановился, пытаясь уловить смысл сказанного,
но её руки властно прижали мою голову к своей груди, и
я услышал жаркий шёпот:
— Сёмочка, милый, не останавливайся... Целуй
меня...
Наши ласки стали более утончёнными и нежными.
Я освободил девушку от совершенно неуместного в дан-
ной ситуации пеньюара и теперь я имел возможность
лицезреть всю прелесть девственного тела. Я целовал её,
пахнущую детским молоком, а внутри меня разгорался
неутолимый огонь желания.
58
Я хотел быть собственником. Я хотел, чтобы всё это
великолепие принадлежало одному мне. Я страстно же-
лал слиться с этим телом и стать одним целым.
Наша безудержная страсть уводила нас всё дальше и
дальше. В эти мгновения юная графиня была для меня
всем: повелительницей и королевой, рабыней и предан-
ной служанкой, но самое главное, она была сбывшейся
мечтой. Мечтой, к которой некоторым людям приходит-
ся идти всю жизнь, а некоторые доживают до старости
и умирают, так и не постигнув великого божественного
предначертания — любить и быть любимым.
Мы потеряли разум, и то, что должно было случить-
ся, случилось. Мощная вулканическая магма, та, что ко-
пилась в нас всё это время, вырвалась наружу, сжигая на
своём пути все мосты к отступлению.
...Опустошённый и счастливый, я лежал на спине и
бездумно смотрел в потолок. Голова Луизы покоилась на
моей груди.
— Мне об этом рассказывали разное, но все рассказы
не отражают и сотую долю всех ощущений от этого, —
прошептала она, прижимаясь щекой к моей груди.
— От чего этого? — я коснулся губами пушистых
завитков на её затылке.
— Ты сам знаешь, о чём я говорю, — Луиза перевер-
нулась на живот и прикрыла своей узенькой ладонью мои
губы.
Я стал по очереди целовать её длинные пальцы, затем
мои губы почувствовали учащенный пульс на её запястье
и продолжили путешествие вверх по руке, пока не добра-
лись до локтя. От учащённого дыхания тугие полушария
её грудей, плотно прижимавшиеся к моему телу, заходи-
ли ходуном.
Она отняла у меня свою руку и, приподнявшись на
локтях, пристально посмотрела в мои глаза. Её серьёзный
взгляд жёг насквозь.
— Ну, вот ты и получил всё, что только может отдать
девушка. Ты доволен? — прошептала она нежно.
— Я тебя люблю! Ты моя королева.
59
Она поставила один локоть мне на грудь и опёрлась на
кулачок щекой.
— Сёма, ты не думай, я сама этого хотела. С той самой
минуты, как ты спас нас с сестрой от позора.
— Так, может, ты так поступила из чувства благодар-
ности? — чуть не поперхнулся я.
— Почему мужчины такие глупые? — мягко улыбну-
лась она. — Из чувства благодарности дают денег, а то,
что я отдала тебе, не купишь ни за какие деньги.
Как ни бесконечны зимние ночи, но и им приходит ко-
нец. За разговорами, часто сменяющимися исступленны-
ми ласками, мы не заметили, как за окнами стал сереть
небосвод. Почему же всё прекрасное так быстро закан-
чивается? Подчиняясь этому гнусному закону, подошла
к концу и первая ночь нашей любви.
— Ой! — испуганно вскрикнула Луиза, взглянув
в окно. — Мы пропали! Скоро станет совсем светло.
Семён, сделай же что-нибудь!
Единственное, что я мог сделать в этой ситуации, то
это как можно быстрее покинуть место грехопадения и
незаметно вернуться в свои апартаменты, что с преве-
ликой осторожностью, но крайней поспешностью было
мною проделано.
Я лежал на кровати и разглядывал ковёр, висящий на
стене напротив меня. На ковре был изображён восседаю-
щий верхом на коне усатый кавказец, облачённый в бурку
и папаху. Одной рукой он прижимал к себе юную пери*,
а другой отстреливался из винтовки от преследовавших
его врагов.
По всей вероятности, горный джигит умыкнул краса-
вицу у родителей, а теперь, уходя от погони, расстрели-
вал её братьев и дядек. Я удивился, как живучи пошлые
традиции и вкусы, ковры с такими же усатыми абреками
украшали стены спален и в наше время. Незаметно для
себя я уснул.
* Пери — волшебное существо в образе крылатой женщины.
60
Мне снилось, что скачу я на своём Кучуме берегом
Амура, а за мной гонится отряд маньчжуров. Впере-
ди меня на крупе коня сидит девушка, её головка скло-
нена на мою грудь. Я стреляю по преследователям из
нагана, расстрелял все патроны. Ни один маньчжур
не упал с лошади. Я в недоумении: что случилось?
А топот коней всё ближе и ближе. Поняв, что не уйти,
я выдёргиваю из ножен шашку и, осадив Кучума, круто
разворачиваюсь лицом к врагу. Помирать так с музыкой!
Но что это? На месте преследователей стоит убитый
мною в поезде ротмистр. Он дико хохочет и протягивает
вперёд скрюченную ладонь:
— Отдай мне девку, есаул, я буду из неё богатство
выжимать.
Графиня, а это оказалась она, дико визжит и стучит
кулачком по моему плечу:
— Ваше благородие, вставать пора, — говорит она
мужским голосом.
Я с трудом разлепляю глаза и вижу как разгневанное
лицо графини приобретает физиономию Ивана Зимина.
— Так что извиняйте, если не ко времени, но, однако,
вставать пора, — настойчиво твердит он.
— Тьфу ты чёрт! Что только не приснится, — в серд-
цах сорвалось у меня с языка.
Глава 5.
Господин случай,
или чудесное возвращение блудного сына
На всей планете Земля не найти таких просторов, как
Российская империя. Сошлись здесь во всём своём много-
ликом и многоголосом великолепии Европа и Азия. По
крупицам собирали государи российские окрестные зем-
ли под свою руку, где хитростью, где силою...
А сколько солдатской кровушки пролито на этих зем-
лях? Кто возьмётся подсчитать? Не по силам сделать это
человеку. Ангелы-хранители отвернулись от России. Раз-
делила революция российский народ не только по поли-
61
тическим лагерям, уменьшила границы империи. Ото-
брала у людей разум жажда всеобщей справедливости.
Забыли они о славных подвигах своих дедов и отцов. Вся-
кий уездный городишко захотел стать самостоятельным
государством.
Непомерные амбиции новоявленных вождей и мес-
сий ввергли безграмотный народ в пучину гражданской
войны. И вот по этой реке людских страстей наша разно-
шёрстная команда устремилась в дерзкое плавание. Волею
судьбы капитаном нашего утлого судёнышка оказался я,
просто потому что никого другого, более подходящего на
данную роль, не оказалось. А на улице стоял последний
день зимы 1918 года.
Где пинками, где тычками, призывая в помощь такую-
то мать, мы отвоевали себе место в купе, некогда мягкого
пассажирского вагона. На момент нашего путешествия
вагон представлял собой весьма жалкое зрелище и имел
вид заплёванного и униженного бомжа. Даже его не-
смазанные дверные шарниры скрипели как-то печально
и жалко, с тоской вспоминая своё былое величие.
— Н-да... — неодобрительно поморщился Иван Воль-
демарович. — Своего ничего не создали, но то, что было
налажено, разрушить успели.
— Чему вы удивляетесь? Помните, как у господи-
на Пушкина в повести «Капитанская дочка» описаны
все ужасы русского бунта? — поинтересовался я, а сам
вспомнил профессора Преображенского из ненаписанно-
го ещё романа М. Булгакова «Собачье сердце» и его мет-
кие высказывания насчёт свободы и свинства в подъездах
и других общественных местах.
— И почему у простого народа такая тяга к разруше-
нию? — задумчиво произнёс граф.
— Это потому, папенька, что простые люди лишены
возможности общения с прекрасным, об их образовании
и образованности вообще нет речи, — пылко произнесла
Луиза.
Вот тут-то я готов был с нею поспорить. В моё вре-
мя хватало и образованности и знакомства с прекрасным.
62
Но, по-прежнему, разбитые беседки и лавочки, оборван-
ные телефонные трубки, разбитые фонари и остальные-
прочие мелочи заставляли думать об обратной стороне
медали «загадочной русской души». Уж больно необу-
зданна и не предсказуема тёмная сторона этой души.
Никак мы не изживём в ней страсть к беспричинным раз-
рушениям и погромам.
В ответ на тираду дочери граф шутливо поднял руки:
— Сдаюсь, сдаюсь, моё прелестное дитя.
— Ну вот... — капризно надула губки Луиза, — с вами,
папенька, абсолютно невозможно говорить на серьёзные
темы. Вы до сих пор считаете меня маленькой девочкой.
А я, между прочим, уже выросла.
Иван Вольдемарович не успел дать достойный ответ на
слова дочери, потому что расхлябанные двери купе рас-
пахнулись и раздался знакомый радостно-приветливый
голос:
— Вот где они окопались, пока настоящие патриоты
защищают отечество!
Мы все уставились на вошедшего. В дверном проёме,
широко улыбаясь, стоял штабс-капитан Стрельников, из-
за его спины, неловко переминаясь с ноги на ногу, выгля-
дывал Зимин.
— Иду я, значит, от паровоза, — пояснил он, — а тут
их благородие господин штабс-капитан. Собственной
персоной.
— Ну, ты, брат, и на враки горазд, — весело перебил
его Стрельников. — Если бы я тебя за шинельку не при-
хватил, то, пардон, господа, пропёр бы мимо, как тот ло-
комотив, на всех порах.
Иван покраснел.
— Дак вас, господин штабс-капитан, и вовсе не при-
знать.
И действительно за время своего вынужденного от-
сутствия Стрельников отпустил усы и бороду, что дела-
ло ещё совсем молодого офицера значительно старше,
а солдатская шинель и вовсе приравнивала его к катего-
рии низших чинов.
63
— Так вы опять с нами? — обрёл дар речи граф.
— А куда же мне без вас? — развёл руками штабс-
капитан.— И как тут, господа, не поверишь в его величе-
ство случай? Вот прошёл бы Иван минутой раньше или
позже, и поминай как звали.
— А мы уж, голубчик, и не чаяли свидеться, — неожи-
данно прослезилась Софья Андреевна. — Ну, что же вы
встали в дверях? Проходите к столу.
Девушки же выразили свой восторг радостным хлопа-
ньем в ладоши.
— Благодарю вас, господа, — учтиво раскланялся
Стрельников. — Я весьма счастлив, что снова нахожусь
в вашем обществе.
После недолгой толчеи все, наконец-то, разместились,
и за волнениями от неожиданной встречи никто не заме-
тил, как тронулся состав.
Когда эмоции схлынули, Иван Вольдемарович задал
первый вразумительный вопрос:
— Ну-с?
— Простите, не понял... — штабс-капитан учтиво
склонил голову.
— Ну не томите уже, голубчик, — вмешалась Софья
Андреевна. — Поведайте нам о своих злоключениях.
— Прошу прошения, графиня, но ничего стоящего
внимания милых дам со мной не происходило, — любез-
но ответил Стрельников.
— Ах вы, негодник, — погрозила пальчиком Софья
Андреевна. — Вас берут и чуть ли не силком от нас уво-
дят. Вы пропадаете неизвестно где столько времени и го-
ворите, что ничего не происходило...
— Всё это такие мелочи, графиня, что, право, не
стоят вашего внимания. Главное, что мы снова вместе
и наконец-то куда-то едем.
— Господин штабс-капитан, вы не смеете так с нами
обращаться. Требуем рассказа, — хором возмутились
девушки.
Этот довод оказался самым весомым, и штабс-капитан
сдался.
64
— Милые барышни, дайте бедному солдату отдышать-
ся от трудов дальней дороги, — в притворном ужасе вос-
кликнул он. — После того как забрали меня в казармы,
буквально на следующий день, меня и ещё сотни таких
же солдат и офицеров загрузили в эшелоны и отправили
на фронт прямо под Петроград.
Наш полк стоял под Нарвой. Дисциплины никакой, по
каждому поводу и без повода собрания и митинги. К ко-
мандирам доверия нет, повсюду свои носы суют комисса-
ры. В общем не армия, а казацкая вольница.
Хорошо, что немцы в то время не предпринимали ни-
каких боевых действий, а то бы, пардон, хана. Но, правда,
через некоторое время навели мало-мальскую дисципли-
ну. Даже господа большевики поняли, что время митин-
гов прошло, ну и давай расстреливать всяких дезертиров
и горлопанов. Народа постреляли предостаточно.
А тут восемнадцатого февраля немец нарушил пере-
мирие, и пошла на нас вся их силища. Пять суток мы
держали фронт, не успевали отбиваться от их атак. Ар-
тиллерия по нам садит без роздыху, а у нас что снарядов,
что патронов — кот наплакал. Сидим в окопах, экономим.
Двадцать третьего наши полки пошли в атаку, да так пош-
ли, что дали немцу прикурить, пардон, по самое не могу,
и остановили фронт на месте.
Посмотрел я на это дело и решил: хватит по чужим
революциям шастать. Пора до дому пробираться, дома
воевать оно как-то сподручнее. По крайней мере, зна-
ешь, за что голову сложишь, тем более что на фронте
вроде бы всё стабилизировалось. Вроде как не бросил
я позиции в ответственный момент. А если честно, то
просто до смерти надоело смотреть на всё это безобразие.
Штабс-капитан закончил свой рассказ и в заключение
хлопнул ладонью по столу.
— Нд-а... — протянул граф. — Нерадостную картину
вы нам тут нарисовали.
— Хорошего мало, гибнет империя, — подтвердил
Стрельников. — Если немцы не захватят, то большевики
свою власть установят. И ещё неизвестно, что хуже.
65
— А вы сами как думаете? — осторожно поинтересо-
валась Софья Андреевна.
— Я русский офицер, графиня. Политика не мой удел.
Но думаю, что власть хама принесёт для отечества лишь
горе и слёзы. Вспомните исторические примеры с мужи-
чьими царями и самозванцами.
— Вы совершенно правы, господин штабс-капитан,
— сокрушённо покачал головой граф. — А за примерами
и ходить далеко не надо. Возьмите Григория Распутина.
Ведь какую власть при дворе взял, какие непотребства
устраивал...
— Иван, прекрати при девочках обсуждать этого чело-
века, — всполошилась Софья Андреевна.
— Полноте, Софушка, я не имел в виду ничего такого,
— граф смущённо умолк.
В купе повисла тягостная тишина.
— Не надо грустить, господа, — я попытался разря-
дить обстановку. — Татаро-монголы сколько веков пыта-
лись Русь сломить, но так и не смогли. И тевтонов мы по-
стоянно били и бить будем. Верю, что, пройдя через кровь
и горе, Россия вновь возродится и станет ещё сильнее.
— Дай-то Бог, господин есаул, дай-то Бог, — недовер-
чиво покачал головой граф.
Наши политические дебаты прервал возникший в ко-
ридоре шум; судя по возрастающим децибелам, страсти
накалялись. По всей вероятности, кто-то что-то не поде-
лил, а что именно стало ясно после того, как от мощного
удара ногой двери нашего купе распахнулись и в проёме
дверей нарисовался здоровенный дядька в матросском
бушлате и, несмотря на февраль месяц, бескозырке,
чудом державшейся на самом затылке здоровяка.
Надпись на бескозырке сообщала, что некогда он ходил
по морям на славном корабле «Марат». Висящий на длин-
ном ремешке маузер говорил, что его хозяин вооружён и
очень опасен. К счастью, матрос был в стельку пьян.
Следом за ним, загораживая весь проход, стараясь пе-
рекричать друг друга, гомонили его спутники — полупья-
ный сброд. Почему сброд? Да потому что среди его спут-
3 Перевёрнутый мир
66
ников было каждой твари по паре. Здесь присутствовали
и матросы, и солдаты, и люди, одетые в невообразимые
ливреи и жупаны, в которых было впору сниматься в ки-
нокомедиях.
Но комедией здесь и не пахло — скорее всего, дело
продвигалось к трагедии.
— Ша, братки! — мореход с «Марата» поднял вверх
свою правую клешню.
Народ за его спиной приумолк, а матрос, повернув-
шись в сторону своих спутников, театрально произнёс:
— И хто меня уверял, што мы уже всех буржуев и
охвицеров извели? А это хто? — и он обличающим же-
стом указал на нас рукой.
Из подмышки амбала высунулась помятая личность
неопределённого возраста в потёртом цилиндре, на глаза,
судя по всему для солидности, были нацеплены круглые
очки. Желая убедиться, кто мы на самом деле, он несколь-
ко мгновений буравил нас пронзительным взглядом, а за-
тем произнёс:
— Ты прав, Георгий, по-видимому не всех, — и обер-
нувшись к нам, добавил: — И из каких же вы щелей повы-
лазили, разрешите полюбопытствовать?
По его ужимкам и хищному блеску глаз я понял, что
изо всех присутствующих этот тип, пожалуй, будет самым
опасным. Это был типичный подстрекатель и идейный
вдохновитель проснувшихся масс. Наш ответ его, как,
впрочем всех остальных, совершенно не интересовал.
Ребята решительно нарывались на скандал. Нет, они его
просто жаждали. И я понял, что разойтись по-хорошему
у нас никак не получится. Но я не стал форсировать
события, а просто наблюдал, что же будет дальше?
Я думал, действительно ли те времена были настоль-
ко беспредельными, что всё решала сила и наглость?
И правда ли то, что в России времён революции действо-
вали законы Дикого Запада?
Между тем обстановка накалялась. Девушки испуган-
но забились в угол купе, их родители с ужасом смотрели
на глумящийся сброд.
67
— Доблестные приверженцы идей анархии должны
ютиться в тамбурах и коридорах, а эти старорежимные
осколки прошлого пользуются благами пассажиров пер-
вого класса, — выдал речь «огрызок» в цилиндре. — Пора
отучаться от барских замашек, господа хорошие.
«О, паренёк, да у тебя ещё и образование имеется», —
подумал я. Хуже нет, чем грамотный и беспринципный
субъект во главе готового на всё стада. Я внутренне по-
добрался и глянул на штабс-капитана. Тот понимающе
кивнул головой.
А «огрызок», уже полностью протиснувшись в купе,
продолжал разглагольствовать:
— Георгий, скажи этим недорезанным отрыжкам про-
шлого, о чём гласит самый главный закон нашей партии?
— Анархия — мать порядка! — пьяно икнул Георгий.
— Верно! — обрадовался «огрызок». — Анархия —
мать порядка... А разве это порядок, когда настрадавшие-
ся от царского деспотизма граждане должны влачить жал-
кое существование на задворках жизни, а разжиревшие
на их крови паразиты продолжают пользоваться благами
цивилизации? — явно любуясь собой со стороны, продол-
жил он.
Его соратники ободряюще заревели.
— Давай, Пономарь, режь дальше! Даёшь анархию! —
раздались восторженные голоса.
«Да ты ещё и поп-расстрига», — внутренне усмех-
нулся я.
— А кроме всего прочего, уставшие в борьбе за поря-
док воины долгое время были лишены женского общества.
Вы же, презрев все законы братства и взаимопомощи, еди-
нолично решили пользоваться этим даром Господним, —
обличающий перст духовного проповедника анархистов
уставился прямо в лоб графу Облонскому.
— Не изволите ли выйти вон, господа? — раздался
спокойный голос Стрельникова. — А то от вашего пере-
гара в помещении нечем дышать.
Пономарь буквально поперхнулся на полуслове. Вся
толпа напряжённо застыла.
3*
68
— Ах, вы падлы золотопогонные! — как ни странно,
опомнился первым матрос с «Марата». — Мало вы нам
кровей попили, дак ещё и счас свои барские замашки
кажите.
— Полундра, братва! — заверещал Пономарь.
Я от неожиданности вздрогнул: всё-таки бывший слу-
житель культа, а верещит, как заправский пират.
— Кадетов за борт, а баб отдать обчеству, — загудели
нестройно анархисты.
Я понял, что от созерцания пора переходить к реши-
тельным действиям. Смущало только одно, сколько про-
тивников в коридоре находилось вообще? От этого зави-
село, какую тактику необходимо выбрать.
«Но ничего, сначала ввяжемся в драку, а там будет
видно», — подумал я и с удовольствием пнул Пономаря
между ног: раздался утробный вой, и идейный вдохнови-
тель сложился пополам. Я добавил ему кулаком по затыл-
ку и вскочил на ноги.
«Этот больше по бабам не ходок», — усмехнулся
я с удовлетворением. Хочу заметить, что когда при мне
унижают женщин, а тем паче пытаются совершить над
ними насилие, я начинаю вести себя непредсказуемо.
Проще говоря, мне почему-то хочется обидеть хамов так,
чтобы им уже не хотелось совершать гадкие поступки.
Возможно, такие желания возникают во мне оттого, что
в раннем детстве я начитался книжек про благородных
мушкетёров.
Перед моими глазами мелькнул пьяный прищур героя-
маратовца. Действуя по принципу «большой шкаф гром-
че падает», я от всей души врезал матросу снизу в под-
бородок. Раздался хруст. Этот звук мог означать только
одно — челюсть бедолаги получила травмы, несовме-
стимые с нормальным приёмом пищи, а проще говоря,
множественные переломы. Пламенный анархист нелепо
взмахнул руками и, подбросив вверх ноги, спиною вперёд
вылетел из купе. По пути он уронил на пол своих соратни-
ков по борьбе, которые в ожидании скорых наслаждений
нетерпеливо топтались у него за спиной.
69
Развивая успех, я выскочил в коридор и принялся оха-
живать руками и ногами всех, кто вставал на пути. Краем
глаза я с удовлетворением отметил, что рядом со мной
с неменьшим успехом орудуют Иван и штабс-капитан.
В течение пяти минут битва была закончена, поле боя
осталось за нами. Противник ввиду своего явного числен-
ного преимущества не ожидал получить отпор и за это
жестоко поплатился. На грязном полу в разных позах ле-
жало около дюжины воинов за порядок. Кое-где раздава-
лись стоны и негодующие маты. Зимин ходил между по-
верженными и ударами кулака успокаивал недовольных.
— И что будем с ними делать? — переглянулись мы
со штабс-капитаном.
Ехать дальше с обиженными пьяными мужиками
в одном вагоне было бы полным безумием. Идея изба-
виться от опасных попутчиков навсегда пришла в наши
головы одновременно.
— Пора бы братве выходить? — взглянул я на Стрель-
никова.
— И то верно, есаул. Путешествие на корабле им боль-
ше подойдёт.
Услышав, что всё стихло, из соседних купе стали вы-
глядывать перепуганные пассажиры.
— Граждане, окажите помощь. — обратился к ним
штабс-капитан. — Пока граждане бандиты не очухались,
давайте поможем им выйти.
Его просьба нашла самые горячие отклики. В считан-
ные минуты коридор вагона был очищен от разоружен-
ных бесчувственных тел.
Глядя на выпадавших из вагона анархистов, я подумал,
что пускай сам Бог решит, кому из них оставить жизнь,
а у кого отнять.
Когда мы вернулись на свои места, то были встрече-
ны как самые настоящие герои: «трибуны рукоплескали,
а дамы бросали цветы». Но самое главное было то, что
мы честно завоевали свой авторитет и могли не опасаться
притязаний на наше место под солнцем в виде мест в купе
и женского общества.
70
Ради такого случая обрадованный граф устроил за-
столье с некоторым количеством спиртных напитков
и светских бесед.
— Спасибо, господа, за ваш героизм и за то, что я в вас
не ошибся, — сказал он через меру напыщенно первый
тост.
— Полноте, граф, — с достоинством ответил штабс-
капитан. — Дело даже не в том, что мы соблюдали неко-
торые пункты нашего договора. Дело касалось чести дам.
— Да, да, я понимаю, — замахал руками Облонский.
— Но знаете, как было приятно смотреть, как господин
есаул демонстрирует на мерзавцах приёмы английского
кулачного боя.
Я в это время купался в нежных взглядах своей вновь
обретённой Луизы. Жизнь продолжалась! Но стесненные
условия замкнутого пространства не давали ей проявить-
ся в полной мере. Слава Богу, хоть на девичьи взгляды
никто не объявлял мораторий.
Глава 6.
Кто ответит за Россию?
— Станция Бочкарёвский Разъезд! — ранним мартов-
ским утром разбудил меня сиплый голос простуженно-
го кондуктора. — Господ, которые изволят продолжить
свой путь в город Благовещенск, попрошу приготовиться
к выходу
Он шёл по коридору и скучным голосом продолжал
выкрикивать название станции. Я нехотя приоткрыл глаза
и распрямил затёкшие ноги. Хорошо, что мне, как самому
большому, было позволено спать одному. Все остальные
ютились по двое на одной полке.
Те две недели, что мы провели в замкнутом простран-
стве вагонного купе, несмотря на бытовые неудобства, не
превратили нас во враждующих обывателей коммуналь-
ной квартиры, а наоборот, ещё теснее сплотили.
Проехав через объятую огнём революции страну,
я собственными глазами видел, как действительно
71
страшен русский бунт. Обнищавшие, голодные и раз-
детые люди на каждой мало-мальски крупной станции
с боем пытались взять места в наших вагонах.
Что гнало этих несчастных с обжитых и насиженных
мест в суровую неизвестность? Обиды и притеснения по-
стоянно меняющихся властей? Голод и холод? А может,
какие-нибудь другие веские причины, неведомые мне?
Во всяком случае, это были простые обыватели, ко-
торых пугали ужасы начинающейся гражданской войны.
Это были люди, для которых знакомый обустроенный
мир в одночасье рухнул и из привычной разнообразной
палитры цветов стал бело-красным. Причём и эти остав-
шиеся два цвета остро ненавидели и всеми силами пыта-
лись уничтожить друг друга. Вообще-то был ещё один
цвет — серый. Этим цветом было окрашено всё, что не
имело отношения к классовой борьбе: серые лица, серые
одежды, серые будни, серый мартовский снег...
Честно говоря, революция, в далеком теперь для меня
1986 году, представлялась несколько иначе. Красочнее,
что ли? Красные транспаранты, пламенные речи револю-
ционеров, красноармейцы, идущие в полный рост на пу-
лемёты, взмыленные кони, которые под шенкелями седо-
ков сшибаются в смертельной схватке. Красиво, не правда
ли? А на самом деле грязь, тиф, нищета, голод, смерть...
— Какой сегодня день, господа? — раздался голос
штабс-капитана Стрельникова.
— Десятое марта одна тысяча девятьсот восемнадца-
того года, — последовал ответ входящего в купе графа.
Он встал ни свет ни заря и успел разузнать много инте-
ресного. Во всяком случае, времени даром не терял.
— Господа, — говорил он, слегка задыхаясь, — в Бла-
говещенске восстание атамана Гамова. Красные перекры-
ли железную дорогу и не дают распространиться мятежу
дальше. Много вооружённых отрядов прибыло из Хаба-
ровска и других городов.
— Тяжеловато придётся господам, которые решили
драпать из России через Благовещенск, — прокомменти-
ровал новость Стрельников.
72
— Как грубо, Сергей Антонович, — осуждающе по-
качала головой Софья Андреевна.
— Господин штабс-капитан, мы ведь тоже, как вы из-
волили выразиться, драпаем, — предательски покраснев,
выдавил Облонский.
— Вы, Иван Вольдемарович, спасаете от красной чумы
своих детей, — махнул рукой штабс-капитан. — А мы,
боевые офицеры, драпаем.
В последнее время с капитаном что-то происходило.
Он стал невпопад отвечать на заданные вопросы и часа-
ми задумчиво смотреть в замызганное окно. В его инто-
нациях появилась язвительная желчь, всё происходящее
вокруг он комментировал с едким сарказмом. Растерян-
ность уступала место беспричинной злобе.
Стрельников, давши слово графу Облонскому в пре-
доставлении своего покровительства, не стал оставаться
в Чите, а последовал дальше во Владивосток. Немаловаж-
ную роль в его решении сыграли загадочные глаза гра-
фини Изольды.
И вот сейчас на штабс-капитана навалилась хандра.
— Бросьте, капитан, — примирительно произнёс я. —
Воевать против своего народа — последнее дело, и мы
с вами не дезертиры, а люди, не желающие проливать
кровь своих сограждан.
— А кто сказал, что воевать? Революция — это эпиде-
мия похлеще чумы или бубонной язвы. Лечить надобно,
есаул, лечить, — зло выдавил штабс-капитан.
— А лекарство — орудия и пулемёты?
— А хотя бы и так!
— Нет, капитан, такие микстуры не по мне.
— В таком случае, есаул, мы с вами наблюдаем по-
следние дни Третьего Рима, а немцы и прочие наши враги
спляшут на обломках некогда могучей империи, — обре-
чённо махнул рукой Стрельников.
Если бы я мог им сказать, что всё это кровопролитие
бесполезно, что всё равно победит одурманенный при-
зывами к счастливому завтра народ, что в недалёком бу-
дущем теперь уже красная Россия не исчезнет с полити-
73
ческих карт мира, а наоборот, окрасит алым цветом ещё
большее пространство. Но, увы, этого я как раз сказать не
мог. А если бы и сказал, то кто бы мне поверил?
— Господа, не ссорьтесь, — встревоженно прижала
руки к груди Софья Андреевна.
— Не извольте беспокоиться, графиня, — как можно
спокойнее произнёс штабс-капитан. — Нам с есаулом
делить нечего. Мы на чужой каравай рта не разевали.
Наш спор был прерван раздавшейся вдалеке орудийно-
ружейной канонадой. В разноголосый хор перестрелки
вплетали свои голоса пулемётные очереди.
Стрельба, сама по себе, не была для нас в диковинку.
Она давно стала непременным атрибутом повседневной
жизни, но в свете последних новостей эта канонада не
предвещала ничего хорошего.
Честно сказать, будучи в своём времени, я ничего-
шеньки не слышал о восстании атамана Гамова и поэто-
му не мог предсказать итоги этого бунта. Я тщетно рылся
в своей памяти, пытаясь извлечь оттуда хоть какие-нибудь
сведения о Гамове, но память молчала и назойливо под-
совывала мне фамилии атаманов Семёнова, Калмыкова
и почему-то Стеньки Разина. Ну что ж, придётся стать не-
посредственным свидетелем, а может быть, и участником
развивающейся драмы.
В коридоре раздался шум и громкие голоса. Я приот-
крыл двери купе и выглянул наружу. Вооружённая группа
людей, одетых в военную и гражданскую одежду, бесце-
ремонно стучалась в двери соседних купе.
— Граждане пассажиры, прошу вас соблюдать рево-
люционное спокойствие! — силясь перекричать недо-
вольство несознательного элемента, сорванным голосом
прохрипел человек в кожаной куртке.
«Даже спокойствие и то должно быть революцион-
ным», — невольно подумалось мне.
Чем дольше я находился в круговерти революцион-
ных событий, тем меньше мне хотелось быть их участ-
ником. Разбуженный пламенными речами идейных вдох-
новителей, народ в одночасье не перестал быть тёмным
74
и безграмотным. Всякий представитель освобождённых
масс правду и справедливость измерял своим аршином,
но хуже всего, что этот аршин ему настойчиво пытались
всучить нечистые на руку соплеменники.
Человек в кожанке продолжал:
— По решению штаба революционных войск в целях
подавления мятежа атамана Гамова движение граждан-
ских эшелонов на Хабаровск и Благовещенск временно
приостанавливается. Также всем, кто имеет на руках ору-
жие, необходимо его сдать. Лица, уклонившиеся от сдачи
оружия, будут арестованы и переданы в ревтрибунал.
Окончание своей речи оратор буквально просипел.
Мы переглянулись со Стрельниковым. Остаться в та-
кое время без оружия — это всё равно что выйти голым на
Красную площадь. Всякий, кому не лень, может обидеть,
а тебе даже срам прикрыть нечем.
— Оружие не отдам, — от ненависти губы штабс-
капитана побелели.
— Не дурите, капитан! Это не последние в вашей жиз-
ни железяки, чтобы из-за них лишать себя жизни, — пре-
достерёг я его. — Не забывайте, что у нас, кроме этого
оружия, имеется кое-что ещё.
Я забыл сказать о том, что по моей просьбе Зимин Иван
завёл дружбу с машинистом паровоза и экспроприиро-
ванное нами у бандитов оружие и графские побрякушки
были надёжно укрыты под толстым слоем угля в паровоз-
ном тендере.
— А как быть с нашей честью, есаул? — желваки на
скулах офицера сделались каменными.
— Я думаю, что не будет много чести в том, что после
вашей детской выходки все здесь присутствующие будут
подвергнуты ещё большим унижениям.
Штабс-капитан ожесточённо засопел и отвернулся
к окну.
— Полноте, голубчик, — графиня умоляюще скрести-
ла на груди свои руки. — Не о себе пекусь. Пожалейте
моих девочек!
Щёки офицера предательски покраснели.
75
— Извините, графиня, я не подумал. — с трудом вы-
давил он из себя.
— Бог с вами, господа, — попытался разрядить обста-
новку граф. — Ещё навоюетесь.
— Не приведи, Господь, — перекрестился Зимин. —
Видит Бог, я уже навоевался.
Я поймал на себе испуганный взгляд Луизы и ободря-
юще ей улыбнулся. Она облегчённо вздохнула и робко
улыбнулась в ответ.
В этот момент двери купе распахнулись, и на пороге
возникла уже знакомая кожанка.
— Граждане, попрошу вас сдать оружие и драгоцен-
ности, — просипел хриплый голос.
«О как! И драгоценности тоже», — усмехнулся я про
себя, а вслух поинтересовался:
— Послушайте, товарищ, а как быть с оружием, ко-
торое нам выдало общее собрание солдатского комитета
полка?
— А для чего оно его вам выдало?
— Дак это все богачества, которые мы сробили за
четыре годочка окопной жизни, — пришёл ко мне на
помощь Зимин. — А выдали нам его, браток, для того,
чтобы мы дома смогли своих богатеев передюжить
и к ногтю прижать.
Я с уважением посмотрел на унтера. Во чешет! Не
ожидал!
— А если вам оружие выдал полковой комитет, то по
такому случаю и документик должен иметься, — проси-
пела кожанка.
Комиссар, видно, принадлежал к числу идейных про-
летариев.
— А то, как же... — Иван бережно развернул затёртую
бумажку. — Всё чин по чину.
Кожаный товарищ, прищурившись, внимательно рас-
смотрел печати и подпись, затем зачем-то их понюхал
и с недовольным видом вернул владельцу.
«Что, сорвалось?» — молча посочувствовал я и про-
тянул свои документы.
76
— На офицеров такие мандаты не распространяются,
— хмуро бросил он, но бумагу развернул.
Внезапно недовольные морщины на его лице разгла-
дились, и он заинтересованно спросил:
— Извини, браток, ты какого полка будешь?
— Первый казачий Амурский полк. Там ведь всё
написано.
— А почему тогда один едешь? Ваш полк ведь уже
вернулся.
— Дела были... — неопределённо пожал я плечами.
— Здорово помогли нам твои однополчане супротив
мятежников, — кожаный товарищ протянул мне доку-
мент. — Не то что Второй Амурский, те вместе с Гамо-
вым решили задушить молодую революцию.
Действуя по принципу «куйте железо, не отходя от
кассы», я подтолкнул комиссара к выходу из купе.
— А ну-ка, товарищ, давай выйдем на свежий воздух.
Когда мы оказались в коридоре одни, я достал из на-
грудного кармана гимнастёрки мандат и, доверчиво скло-
нившись к уху комиссара, произнёс:
— Читай, браток.
Прочитав решение полкового комитета о моём направ-
лении в Петроград для выполнения особого задания, он
озадаченно почесал затылок.
— Дак, а что это за задание?
— Ну, ты, брат, даёшь! — вполне искренне возму-
тился я. — Там ведь ясно написано, что задание особое,
а это значит секретное. Ты ведь как человек, понимающий
революционную дисциплину, должен знать.
Лицо комиссара сделалось солидным, и он важно кив-
нул головой:
— Не сомневайся, дорогой товарищ, понятие о секрет-
ности мы имеем, за плечами не один год подпольной ра-
боты. А что за публика едет с тобой в одном купе?
Пытаясь ответить как можно правдоподобнее, я стал
нести такую чушь, которую потом сам же без смеха не
мог вспомнить. Склонившись ещё ближе к комиссарско-
му уху, я заговорщицки произнёс:
77
— Ты, как я вижу, товарищ в доску свой и делу рево-
люции предан беззаветно, поэтому могу тебе довериться
с чистой совестью.
От неожиданного признания его заслуг небритые щёки
мужика покрыл лиловый румянец, а лицо сделалось ещё
значительнее. Я же продолжил:
— Эти пассажиры и есть моё секретное задание...
— Как это? — недоумённо выдохнул комиссар.
— По заданию самого товарища Троцкого мне довере-
но сопровождение красного дипкурьера с семейством до
города Владивостока, а там на острова Слоновой Кости.
— А что это за острова? — недоумению моего слуша-
теля не было предела.
— Есть такое государство в Океании, — солидно про-
должал я. — Будем, товарищ, мировой пожар революции
раздувать. Пора, брат, за Земной шарик браться.
Лоб комиссара покрылся испариной.
— Неужто товарищ Ленин решил помочь угнетённому
пролетариату Земного шара?
— Есть такая задумка. Хватит пролетариям Афри-
ки и Америки на буржуев спины гнуть, прибавочную
стоимость им зарабатывать. Выметем эту сволочь пога-
ной метлой в мировой океан. Только об этом молчок! —
И для пущей убедительности я прижал к губам указатель-
ный палец.
— Да вы что, товарищ? Я — могила.
Под грузом свалившейся на него ответственности ко-
миссар неожиданно перешёл на вы. А я продолжал раз-
вивать успех.
— Ты сам-то из каких мест будешь?
— Благовещенский я.
— Выручай, друг. В стычке с бандитами утерял я очень
важный мандат.
— Об чём мандат?
— Да говорится в нём о том, чтобы все должностные
лица оказывали мне всяческое содействие на пути сле-
дования во Владивосток. За подписью самого товарища
Ленина.
78
— Ух, ты! А я чем смогу помочь?
— А ты напиши мне бумагу от своего имени. И пе-
чатку приложи. Тебя ведь наверняка на Дальнем Востоке
знают многие наши товарищи, — обратился я к нему с
просьбой.
Всё-таки лесть — это великая сила, помогающая нам
в достижении поставленных целей. Комиссар расправил
плечи и гордо произнёс:
— А то как же! Имя комиссара Фёдора Мухина знают
многие, — и, повернувшись к своему эскорту, добавил: —
Проверяйте оружие у остальных пассажиров. Я ненадол-
го задержусь.
— Ну, так как же, браток? — взглянул я вопросительно
в глаза ответственному товарищу.
— А ты Ленина видел? — затаив дыхание, совсем не
в тему поинтересовался Мухин.
— Как тебя, — я лениво сплюнул под ноги.
А сам подумал: ну вот, началось.
— Не брешешь? — совсем по-детски вырвалось у ко-
миссара.
— Ты что, товарищ? Такими вещами не шутят, — моей
обиде не было границ. — Святое не тронь.
— Ты уж не серчай на меня, товарищ Касьян, — пови-
нился Мухин. — Это я так. От зависти. Надо же — живого
Ленина! И каков он, наш Ильич?
— Обыкновенный человек. Лысый. Невысокого роста.
Обличьем походит на татарина. Когда говорит, немного
картавит.
— Да того ли Ленина ты видел, товарищ? — перебил
меня комиссар Мухин.
— А кого ж ещё? Ленин у нас один.
Мухин обиженно засопел. Внешность вождя мирового
пролетариата его явно не устраивала. Признаться, я тоже
был не в восторге, когда воочию увидел его на площади
перед Финляндским вокзалом.
Ну да, надо было описать его здоровенным кучерявым
молодцом — косая сажень в плечах и кулаки как нако-
вальни. А тут картавый да вдобавок ко всему — лысый.
79
— Ты не смотри, что он на вид такой невзрачный.
Тюрьмы и ссылки никому здоровья не прибавляли, — по-
спешил я успокоить комиссара. — Зато голова у него зо-
лотая. И дела он вершит великие.
— Так-то оно так, — Мухин разочарованно покачал
головой.
Похоже, он сильно сомневался в правдивости моих
слов. Дёрнул же меня чёрт ляпнуть о Ленине правду-
матку, теперь накрылся мой мандат медным тазом.
— Ну что, товарищ Мухин, поможешь мне в моей
беде? — попытался я отвлечь его от нехороших мыслей.
— Подойдёшь после снятия карантина к коменданту
вокзала, — задумчиво произнёс он и, не прощаясь, напра-
вился вслед за своими бойцами.
Недаром говорят, что язык мой — враг мой. Я с доса-
дою плюнул под ноги и вернулся в купе. Попутчики уста-
вились на меня вопрошающими глазами.
— Всё в порядке. Оружие остаётся при нас, — бодрым
голосом отрапортовал я. — Тронемся дальше после по-
давления мятежа.
В течение трёх дней я вместе со Стрельниковым
сопровождал Луизу и Изольду в прогулках по окрестно-
стям Бочкарёвки. Вернее, Бочкарёвкой назывался только
железнодорожный разъезд, а сам посёлок носил назва-
ние Александровский. Кстати, его тоже основали в 1860
году переселенцы из Пермской губернии. Выходит, что
я плыл вместе с ними в одном сплаве! Вот ведь как всё
в нашей жизни понакручено. И захочешь, а лучше не при-
думаешь!
Я знал будущий город Белогорск совершенно другим.
Пускай провинциальным, но всё же городом, а сейчас
одна лишь мелководная река Томь точно также журчала
под тёплыми лучами весеннего солнца.
Лишь только через десять лет будет сослана на берега
этой реки моя раскулаченная бабушка Сара и семнадцать
её младших братьев и сестёр. Через сорок пять лет бревен-
чатые стены деревенской избы огласит первый крик ново-
рожденного ребёнка, который пишет сейчас эти строки.
80
Но всё это будет потом, а сейчас я стоял на берегу реки
под руку с молодой графиней и мечтал избавиться от на-
доевшего общества Изольды и её Тристана.
Но всё же Бог, наверное, есть, потому что он услышал
мои молитвы и послал нам крутой поворот, заросший ку-
стами. Когда Изольда с Тристаном скрылись за этим по-
воротом, мы с Луизой, наплевав на все меры предосто-
рожности, неистово бросились друг к другу в объятия.
В эти мгновения я в полной мере убедился в том, что ког-
да человеку на протяжении длительного времени не да-
вать того, что он так долго и алчно желает, он становится
зверем.
На другое утро из Благовещенска пришло сообщение
о том, что мятеж атамана Гамова подавлен, а сам атаман,
прихватив городскую казну, бежал за кордон. Мы могли
трогаться в дальнейший путь.
Глава 7.
Жизнь или кошелёк?
Это просто тихий ужас! Так ездить мне ещё не прихо-
дилось, разве только тогда, когда забирали в ряды Совет-
ской армии. Наш вагон битком набит рабочими и солдата-
ми, участниками подавления гамовского мятежа.
На этот раз суверенитет, наложенный на наше купе,
был самым грубым образом нарушен. На нижних полках
спят сидя, а на верхних — по два человека. Ничего не по-
делаешь, против силы не попрёшь.
Разгорячённые недавними боями и своей победой, му-
жики живо обсуждают результаты недавних боёв. Стрель-
ников всю дорогу молчит, я же с интересом прислушива-
юсь к рассказам красногвардейцев. В нашем купе их едет
четверо — все работники хабаровской речной флотилии.
Среди них есть и грузчики, и матросы.
Несмотря на то, что двери купе мы стараемся держать
закрытыми, в воздухе — неистребимая вонь махорки
и солдатских портянок. Для меня этот запах привычен,
но каково представителям высшего света? Мне их жаль.
81
— А мы, значитца, вдоль пакгауза да по рельсам, —
кочегар с пассажирского парохода «Барон Корф» рас-
сказывал, как они штурмовали последний оплот повстан-
цев — железнодорожный вокзал. — Казаки с кадетами
шмаляют, как черти. Мы в штыки. Оне от пакгауза выка-
тили пулеметы и давай поливать вдоль «железки». Спря-
таться негде, укрытий никаких. Ну, думаю, хана! Тута
наши фронтовики показали, как воевать надобно. Встали,
да во весь рост, а мы ужо за имя. Так и выбили белых.
И што, братцы мои, самое необъяснимое, то энто то, што
когда мы ворвались в здание вокзала, там не было ни офи-
церов, ни казаков.
— И куды же они подевались? — задал вопрос один из
красногвардейцев.
Кочегар ответил:
— Дак вот и я в разум не возьму. Заместо их в зале
были одне гимназисты да студенты. Ружья покидали,
сопли по мордам размазывают. Ну, наши некоторые то-
варищи сгоряча зашибли несколько энтих сопляков. А те
плачут: дяденьки мы больше не будем! Не убивайте нас,
пожалуйста!
— А вы чего?
— Дак вышел поперёд всех комиссар из Благовещен-
ска и разъяснил, что одурманенные оне гамовской пропа-
гандой, потому как малолетние и своего мнению не име-
ют. Ну, мы и согласились.
— Дак, а хто тады супротив вас таку жестоку оборо-
ну смог держать? — поинтересовался всё тот же красно-
армеец.
— Вот и я говорю: кто? Ведь не померещилось же нам,
все видели и погоны, и папахи. А вот, поди же... — рас-
сказчик сокрушённо развёл руками.
— Значит, смогли улизнуть энти вояки. Ушлые черти!
Ещё попортят кровушки нашему брату, — сделал вывод
пожилой грузчик.
В купе ненадолго повисла тишина, а я облокотился
на перегородку и, полуприкрыв глаза, стал вспоминать
события недельной давности.
82
...Случилось это где-то между Иркутском и Читой, но
уже по эту сторону Байкала. Паровоз, преодолевая оче-
редной затяжной подъём, с натугой выплёвывал клубы
чёрного угольного дыма. Скорость была такой, что при
желании какой-нибудь бегун-спортсмен мог без труда
догнать наш состав и прокатиться зайцем до следующей
остановки.
Вот в этом самом месте и подкараулила нас банда
«работников ножа и топора».
Время близилось к полудню, а весёлые забайкальские
хлопцы, ни капли не стесняясь дневного света, с залихват-
ским свистом и гиканьем осадили наш состав.
Конные разбойнички лихо неслись вдоль вагонов.
Одурманенные мартовским теплом, лошади весело ржа-
ли, разбрасывая копытами талый снег, а их хозяева, не
жалея патронов, палили в воздух и по вагонам.
— Ой, люди добрые, ратуйте! — раздались истошные
женские крики.
— Спасайся, хто может, грабить будут! — вторили им
испуганные безоружные крестьяне.
Паровоз поднатужился, в последний раз издал про-
щальное сипение и встал. И вот тут-то началась настоя-
щая потеха.
Мирные обыватели и военные, следующие до родных
хат с фронтов первой мировой, не желали добровольно
расставаться с тем немногим, что имели. Встал извечный,
как сама жизнь, вопрос: отдать нажитое непосильным
трудом или показать кукиш? И когда каждый сам для себя
решил, как поступить в ответ на наглые притязания даур-
ских парней, из окон и дверей нашего состава раздалась
беспорядочная стрельба. Где-то гулко ахнули разрывы
ручных гранат.
— Послушайте, есаул, а ведь баталия-то разворачива-
ется нешуточная, — раздался сбоку от меня голос штабс-
капитана.
Мы втроём лежали между колёсами своего вагона и,
заняв круговую оборону, тщательно выцеливали верхо-
вые мишени.
83
— Видать, казаки из окрестных станиц лозунг «грабь
награбленное» приняли близко к сердцу и сейчас претво-
ряют его в жизнь, — отозвался я, очередным выстрелом
ссаживая на землю неосторожного экспроприатора.
— Эй, служивые, небось, втроём-то воевать с такой
прорвой не с руки? — раздался откуда-то сверху незна-
комый голос.
Я от неожиданности вздрогнул и направил наган в сто-
рону говорившего.
— Будя, станишник, — голос повеселел. — Ежели бы
была надобность, то мы бы вас уже зараз порешили.
— Вы кто? — я напряжённо всматривался в дно ваго-
на, но так и не смог понять, откуда исходит голос.
— Такие же казаки, как и ты. Дозвольте с вами вовме-
стях с разбойным людом повоевать? Гуртом оно всё как-
то повесельше.
— Присоединяйтесь, коли есть такое желание, —
не раздумывая, ответил я.
И в самом деле, терять нам было нечего. Если бы это
были враги, то несколько удачных выстрелов поставили
бы заключительную точку в нашем путешествии, а наши
молодые и красивые трупы навечно остались бы лежать
под откосом неизвестного перегона.
— Сыпь до нас, станишники, — поддержал меня
и Зимин.
Раздался металлический скрежет, от дна вагона от-
делилась и с глухим стуком упала на землю стальная за-
слонка. Из отверстия появилась русая чубатая голова.
— Принимай пополнение, атаман, — сверкнул зубами
чубатый молодец примерно моего возраста.
На шпалы один за другим сноровисто спрыгнули
пятеро казаков. Они грамотно пополнили ряды круговой
обороны.
Воевать стало веселее. Во всяком случае, появилась
хоть какая-то небольшая надежда на благоприятный
исход, казалось бы, безнадёжной кампании.
В то время как нападавшие, подавив очаги сопротив-
ления, бесцеремонно грабили пассажиров соседних ва-
84
гонов, вокруг нашего образовалась мёртвая зона. Да и то
сказать, не очень-то хочется лезть под пули, когда твои
товарищи занимаются более приятным делом — изымают
ценности у беззащитных соотечественников.
Ввиду численного преимущества мы решили не драз-
нить грабителей и прекратили огонь. Наступило затишье,
изредка прерываемое одиночными выстрелами.
— Во дают станишники! — раздался всё тот же весё-
лый голос. — Кому война, а кому мать родна.
По его голосу невозможно было понять, одобряет он
действия разбойных казаков или нет, но это было и не
важно. Главное, что на данный момент мы находились по
одну сторону баррикады.
— Ты, никак, тоже рад был бы вместе с ними поучаст-
вовать? — раздался едкий голос штабс-капитана.
— Нет, господин, не знаю, как ваше звание, не был
бы рад, — усмехнулся казак. — В моём роду уже давно
разбоем не промышляют. На царской службе мы своё
имущество приумножаем.
— Штабс-капитан он, — примиряюще произнёс я. —
Стрельников Сергей Антонович.
— А тебя, односум, как звать-величать? — повернул
ко мне своё лицо чубатый. — Давай и мы познакомимся,
что ли?
— Отчего же не познакомиться с такими приятными
людьми, — отозвался я и представился: — Семён Евстиг-
неевич Касьян, есаул.
— Кольцо Иван Михайлович. Расскажи откель сам-то
будешь? — продолжал любопытствовать казак.
— Хабаровский я. Служил в Первом Амурском каза-
чьем полку, — осторожно ответил я на его вопрос, а в го-
лове застучали молоточки: опять Кольцо, случайно ли?
— А я, стало быть, сотник Второго Читинского пол-
ка, — тряхнул чубом однофамилец Степана и, вглядыва-
ясь в сторону доносившихся воплей, добавил: — Ну вот
и поручкались. А об остальном опосля договорим.
Я посмотрел в ту же сторону, что и сотник. Вагона за
три от нас два здоровых казачины деловито тащили под
85
вагон совсем молоденькую деваху. Судя по тому, что нор-
ковых шуб и прочих бриллиантов на ней не наблюдалось,
то нетрудно было догадаться, что этим дяденькам от неё
понадобилось.
— Вот курвы! — ожесточённо сплюнул в сторону
Иван. — Изнахратят девку как пить дать. А того гляди
и вовсе порешат. Девка-то вон как брыкается.
— Нашли о чём жалеть, сотник. Сейчас каждый, кому
не лень, всю Россию нахратит, а вы про девку... — зло
проговорил штабс-капитан.
— Оно, конешно, твоя правда. За всю Рассею я, могёт
быть, и не отвечу. Силов не хватит, — почему-то перешёл
на мужичий говор сотник. — А вот девку-то жалко. Ка-
кая у её опосля энтого дела жизнь будет? Ведь соплюшка
совсем.
— Ваша правда, ваше благородие, — поддержал каза-
ка его тёзка Зимин. — Жизнь у девки будет не сладкая.
Сотник стрельнул в меня хитрым взглядом:
— Что, есаул, не спробовать ли нам выручить девку
от позору?
В вопрошающем прищуре его глаз промелькнул без-
молвный вопрос. Как у тебя, есаул, по части кишки?
Тонка она или нет?
— Да запросто, — ответил я не колеблясь. — Вот толь-
ко как мы своих дам без защиты оставим? Да и позицию
бросать нельзя.
— Не сумлевайся, есаул. Тамбура мои казаки под при-
целом держат. Ежели что, отобьются, — успокоил меня
сотник. — Да и пойдём мы вдвох. Больше и не надобно.
— Есаул, вы как дети, право, — попытался остепенить
меня штабс-капитан. — Мы ведь с вами дали определён-
ные обязательства.
— Ничего, штабс-капитан, нам такие дела не впервой,
— загорелся я азартом сотника. — Да и помирать я не
собираюсь. Ну что, сотник, двинули?
Где перебежками, где ползком мы стали пробираться
в сторону скрывшихся под вагоном казаков. Занятые
грабежом, станичники не обращали на нас никакого вни-
86
мания, да и надетая на нас казачья форма равняла всех
под одну гребёнку.
Вот и нужный нам вагон, а вот и двое насильников...
Перепуганная насмерть жертва, устав сопротивляться,
безучастно устремила свой взгляд в сторону леса.
Один из казаков держал девушку за руки, а второй,
стоя на коленях и пьяно матерясь, пытался расстегнуть
свои штаны, но, видно, от поднявшегося в штанах давле-
ния и переизбытка чувств у него ничего не получалось.
— Ты штой-то, кум, телиси? Неужто расхотел? Давай
тады я первый спробую, — пьяно икнув, ухмыльнулся
державший.
Но кум не желает уступать первенства и исступлённо
продолжает борьбу с вышедшими из подчинения шта-
нами.
Как ни странно, первыми нас заметила девушка. Безу-
частность в её глазах сменилась диким ужасом. Она уви-
дела нашу форму и решила, что мы пришли на помощь
своим товарищам.
— Вы что же это, станишники, удумали? — весело
поинтересовался сотник.
— А ты хто? — недоумённо оглянулся державший
девушку за руки.
Второй, увлёкшись борьбой с непокорными штанами,
не обратил на нас никакого внимания. А зря.
— Просто прохожий, — ухмыльнулся Иван. — Вот
хотел поинтересоваться, могёт, подмога требовается?
Опять жа голихве у твово кума не слухаются.
— Ишь умник! Ступай откель пришёл! — ощерился
казак. — Без ваших помотчей справимся.
— Ну, ты это, дядя, зря, не по-божески. Могёт,
и другие-протчие тожа желание имеют, — продолжая
веселиться, произнёс сотник, а его кулак смачно впеча-
тался в челюсть единоличнику.
Тот звонко лязгнул зубами и завалился на спину.
Нокаут!
Я же в это время ото всей души приложился по уху так
и не успевшему снять штаны казаку. Голова детины резко
87
дёрнулась и гулко ударилась о чугунное колесо вагона.
Я посмотрел на упавшего казака и по неестественно
вывернутому телу понял, что это явный перебор.
— Вот те на! — покачал головой сотник. — Этот уже
не очухается.
Девчонка, испуганно глядя на нас, пыталась натянуть
на обнажённые ноги разорванные остатки своей юбки. Из
разошедшейся на груди кофточки дерзко выглядывали
соблазнительные полушария девичьей груди.
— Дядечки, не надо... — жалобным голоском пропи-
щала она.
— Тожа мне дядечек нашла... Мы ишто вполне справ-
ные парубки. Верно я гуторю, Семён? — подмигнул мне
казак.
— Верно-то верно, но сдаётся мне, что пора нам
отсюда сматываться, — я тревожно посмотрел в сторону
нашего вагона.
Сотник проследил за моим взглядом и озабоченно при-
свистнул.
Обобрав всех пассажиров до нитки, нападавшие вошли
в раж и всё-таки решились штурмовать наш вагон. Навер-
ное, они сделали выводы, раз его так упорно обороняют,
то, значит, там есть что-нибудь «вкусненькое».
— Вот всегда так! — сокрушённо вздохнул сотник. —
Только я поимею желание с красивой кралечкой завести
знакомство, так в обязательном порядке что-нибудь да
произойдёт. Прямо напасть какая-то.
— Давай-ка, девушка, собирай своё имущество и дуй
к папке с мамкой. Сейчас здесь будет жарко! — прикрик-
нул я на продолжавшую лежать девчонку.
— Видать, жалкует, что бабою не сделалась, — серьёз-
ным тоном проговорил Иван.
Девчонка было подкинулась, затем нерешительно
остановилась.
— Ну что ещё? — попытался я отмахнуться от спа-
сённой.
— Дак убили казаки маманю, — из глаз девушки брыз-
нули слёзы.
88
— Тьфу ты, всё не слава Богу! — было видно, что сот-
нику искренне жаль девушку.
— Вот энтот облом её прямо из револьверта стрелил,
когда она меня на позор выдать не позволила, — девушка
ожесточённо пнула мёртвое тело.
Плечи её затряслись в горьких рыданиях.
— Ну, ты это... Поплачь. Зараз полегшает, — сотник
осторожно положил свою ладонь на плечо девушки.
Я присвистнул. Было видно, что сотнику не просто
жаль соплюшку. Даже могу сказать больше: он на неё
запал. Девчушка-то при ближайшем рассмотрении ока-
залась довольно-таки милой, даже, можно сказать, смаз-
ливой. Казаки пьяные-пьяные, а видели, кого под вагон
тащить надо.
— А ну быстро в вагон, — не выдержал я. — Сейчас
здесь такое начнётся, что чертям тошно станет.
Девушка как бы нехотя отстранилась от Ивана и по-
брела к вагону.
— Что, пошли назад? — посмотрел я на сотника.
— Дак, а куда же? С барышней пообщаться ты мне не
дозволил. Сатрап ты, есаул. Я, могёт быть, сурьёзные на-
мерения насчёт этой мамзели поиметь возжелал, а ты...
— притворно сокрушался он, забираясь следом за мной
под вагон.
В это время со стороны нашего вагона раздались пер-
вые выстрелы нападавших. В ответ раздались выстрелы
защитников.
Иван удовлетворённо кивнул головой:
— Держатся покудова наши дружки-товарищи.
Лежавший на спине «клиент» Ивана заворочался и за-
бористо обложил трёхэтажным матом неизвестно кого.
— Во, мой крестник оклемался, — обрадованно потёр
руки сотник.
Хочу заметить, что от однофамильца моего Степана
так и било положительной энергией. Видно, не подрас-
терял он на фронтах первой мировой желания радоваться
жизни. Окружающие поневоле заряжались его энергети-
кой и чувствовали себя рядом с ним гораздо увереннее.
89
— Счас мы его спытаем, что это за воинство туточки
озорует? Эй, болезный, что это за орда басурманская на
нас свалилась? — приступил сотник к реализации своих
планов.
Поверженный казак злобно завращал глазами, затем
его взгляд остановился на неподвижном теле своего
товарища.
— Кум Захар, ты энто чегой-то? — глупо спросил он.
— Был кум, да весь вышел, — посочувствовал ему
сотник. — Счас он с архангелами гуторит, а могёт быть,
и с самим Гавриилом.
— Ты чего энто зубы скалишь? — неожиданно «взбы-
чил» казак. — Кума моего порешили и радуетесь, мать
вашу итить!
— Ты, дяденька того... не собачься, не такое твоё
положение, — попытался его образумить Иван.
— Да пошли вы! — бушевал хмель в голове полупья-
ного казака.
Недолго думая, я ткнул ему кулаком под дых, казак на
полуслове задохнулся и нехотя сложился пополам.
— Ну вот... — сокрушённо произнёс сотник. — Теперь
в животе одна оказия получится. — И, примерившись,
влепил ему звонкую оплеуху.
— Энто вы по какому такому праву меня истязаете? —
отдышавшись, возмутился казак.
— Поясняю. Потому как ты есть военнопленный,
«язык» проще говоря. И могём мы спытать на тебе все
методы допроса. — ухмыльнулся Иван.
— Не имеете таких правов. Я ведь свой, русский... —
попробовал дальше качать права «военнопленный».
— Ага! Ты, курва, заяви на нас в международный три-
бунал или в Гаагский суд по правам человека, — поддер-
жал я сотника.
Он с уважением посмотрел на меня, покачал головой.
Между тем стрельба у нашего вагона утихла, и раздал-
ся зычный голос:
— Эй, вы, которые в вагоне! Мы знаем, что так дер-
жать оборону могут только фронтовики. Отдайте нам
90
проезжих купчишек и богатеев. Мы их маненько погра-
бим, а вас не тронем. Нечего нам из-за энтих мироедов
пускать друг дружке кровя.
— Обещала коза по капусту не ходить, — прозвучал
в ответ голос Стрельникова. — Мы вас допустим, а вы
и нас за своих друзей-товарищей всех порешите. Вон мы
их сколько здесь навеки успокоили.
— Слово казака-офицера! А могёте всеми своими си-
лами и с вооружением вообче отойти от вагона. Обещаю,
что препятствиев строить не станем.
— Какой ты к чёрту офицер! Бандит ты, и слово твоё
бандитское! Нет твоему слову веры, а в чистом поле вы
нас вмиг положите. Нет уж, благодарствуем за заботу, но
мы уж лучше как-нибудь здесь, — не думал поддаваться
на уговоры Стрельников.
— Ну, тады не обессудьте. Все здеся останетесь, —
прозвучал в ответ всё тот же голос.
Переговоры зашли в тупик, но нападавшие военных
действий пока не возобновляли. Наверное, обсуждали
план захвата непокорного вагона.
Наш военнопленный, видя, что никто не торопится его
освобождать, решил заговорить.
— Из Верхнеудинской мы. Шли навстречь атаману
Семёнову. А в одной из попутных станиц казачки само-
гону накушались да и решили вовместях с тамошними
станишниками эшелон пограбить. Всё какой-никакой,
а в дому прибыток.
Иван спросил:
— А на хрена ж ты, седая твоя борода, решил девку
спортить?
— Видит Бог, бес попутал, — истово перекрестился
казак. — То кум всё: гляди, кака девка дюже справная,
давай, Андрюшка, её спробуем, да давай, — передразнил
он покойного. — Вот и спробовали...
— Да, нехорошая оказия с вами приключилась, — по-
сочувствовал ему Иван. — Выходит, что через этот самый
окаянный отросток твой кум смерть принял, а ты на такой
позор сподобился?
91
— Выходит, что так, мать энту девку в коромысло! —
понурился казак.
— Дак я ишто и виноватая! — раздался из-за спины
звонкий от негодования девичий голос. — Энтот сивый
мерин на меня ещё и лается!
Я от неожиданности вздрогнул.
— А ты пошто здесь? — первым опомнился сотник. —
Тебе где велено быть?
— Ты мне не муж, чтобы наказы давать, — неожидан-
но взбрыкнула девушка. — А подле вас спокойнее.
— Спокойнее... — передразнил её Иван. — Ты что, ду-
рёха, не соображаешь, что подле нас счас самое что ни на
есть опасное место?
— А как же вы?
— Мы-то что. Мы люди военные! Нам такое дело при-
вычное, — прожёг девушку взглядом сотник.
Она под откровенным взглядом казака смутилась, но
упрямо тряхнула косой.
— Ну, дак и я. Уж лучше так, чем опять в грязные лапы
к энтим...
Иван вопросительно посмотрел на меня.
— Да и чёрт с ней! — махнул я рукой. — Только пусть
под ногами не путается. Нам с ней сейчас нянькаться
некогда.
Казаки наконец-то решились на первый штурм. Лоша-
диное ржание и трёхэтажные маты наездников смешались
в одном отчаянном порыве. Одновременно с этим в там-
бурах нашего вагона гулко забухали ружейные выстрелы.
— Давай-ка, сотник, попробуем к своим через вагоны
пробиться, — предложил я.
— А что, это мысля, — согласился тот.
Мы связали пленника, сунули ему в рот кляп и неза-
меченными прошмыгнули в тамбур вагона, под которым
до сих пор находились, после чего, выставив перед собой
револьверы, двинулись в сторону своего вагона.
На улице раздалось несколько взрывов.
— Ручные гранаты мечут, сволочи! — зло прокоммен-
тировал сотник.
92
— Не на шутку ребята развоевались. — ответил я ему,
а сам подумал: как там Луиза?
— В последний раз говорю: останься тут! — прервал
мои мысли голос сотника.
Я недоумённо оглянулся.
Тьфу ты чёрт! Иван продолжал воевать с непокорной
девушкой. Та уставилась на него немигающим взглядом
и отрицательно покачала головой.
— Ты мне глазищи свои не таращи, — попытался
пристрожить её он.
— Да шут с ней, Ваня, скорее пойдём дальше, — крик-
нул я и устремился в следующий вагон.
Вот и тамбур соседнего с нашим вагона. Я взглянул на
казака, тот кивнул головой и произнёс:
— Двум смертям не бывать, а одной не миновать.
Бывало нам, Сёма, и похужее.
Я рывком распахнул дверь, и мы решительно ввали-
лись в вагон. В коридоре на противоположной стороне
вагона суетились несколько бородатых личностей. Не
раздумывая ни секунды, я быстрым шагом направился
в сторону бородачей.
Конечно, нехорошо стрелять в спину, но их было
слишком много, да и поворачивались они довольно-таки
нерасторопно. У меня два револьвера, в соседнем вагоне
девушка с экзотическим именем Луиза, за спиной — ещё
одна, и мне чертовски не хотелось, чтобы эти бородатые
хари дышали на них перегаром, похотливо срывая с них
одежду.
Поэтому я не стал ждать, когда недоумение на их ли-
цах сменится осмысленным выражением. По пуле из каж-
дого револьвера — и два бугая в овчинных полушубках
валятся друг на друга. Ещё двоих помогает успокоить мой
новый товарищ.
«Тесновато в этом предбаннике, — мелькнула запо-
здалая мысль, — ребятишкам и развалиться-то вольготно
негде».
Сотник, вынырнув из-за моего плеча, осторожно вы-
глядывает в тамбур. Увязавшаяся за нами девушка пы-
93
тается протиснуться следом. Да не просто протиснуться,
а нагло пытаясь вытолкнуть меня из-за временного укры-
тия. Видно, вошла в раж. Я вовремя хватаю её за шиворот
и оттаскиваю назад.
— Ну, ты, подруга, совсем оборзела. — сую я ей под
нос кулак. — Сиди и не высовывайся.
Девушка обиженно сопит, но в пререкания не вступа-
ет, понимает, что под горячую руку лучше не попадать.
Очень запросто можно и огрестись.
Сотник оборачивается назад и сообщает:
— Трое их там. Лупят из винторезов прямо через
дверь.
Из тамбура раздавались хлёсткие выстрелы. В тесном
помещении они имели эффект разрывающихся бомб.
«Всё верно, — подумал я, — ещё бы они что-нибудь
услышали при таком-то бедламе».
— Под свои бы пули не попасть! — прокричал мне
в ухо Иван. — Наши-то в ответ тоже палят. Ишь, как дверь
измочалили!
Я тоже заглянул в тамбур. Казаки курили самокрутки
и не высовывались в дверной проём. Двое из них, вставив
в расщепленную пулями дверь стволы винтовок, время от
времени нажимали на спусковые крючки, потом, не обо-
рачиваясь, протягивали оружие третьему. Тот ловко пере-
дёрнув затвор, возвращал винтовки назад, и всё повторя-
лось по новой.
«Ну и ну, — усмехнулся, — так-то воевать можно.
Главное, что не хлопотно».
— Что, есаул, пощекотаем станичников? А не то они
скоро заснут, — крикнул мне сотник. — Не я ихний ата-
ман. Вояки, растудыт их в коромысло!
В знак согласия я молча кивнул головой и, присев на
левое колено, выставил из-за угла оба револьвера. Сотник
навис надо мной, сделав то же самое. Грохот выстрелов
ударил по ушным перепонкам, а гарь от пороховых газов
едко защекотала гортань.
Пули, выпущенные из четырёх стволов, буквально из-
решетили наших оппонентов. Победа была безболезнен-
94
ной и полной. Одна лишь мысль о том, что приходится
стрелять в своих же русских людей, беспокойно вороча-
лась где-то в глубинах сознания.
Я оглянулся назад. Спасённая нами незнакомка стоя-
ла, прижавшись к стене. Её глаза были закрыты, а ладони
крепко сжимали уши.
Иван ухмыльнулся и, засунув один из наганов за ре-
мень гимнастёрки, легонько похлопал её по руке.
— Что, испужалась? — улыбнулся он в распахнувшие-
ся глаза.
Девчонка засмущалась, затем, опомнившись, гордо
вздёрнула подбородок.
— Нисколечки.
— Ну-ну! Значит, не из пугливых?
Девчонка вновь стрельнула в казака глазами и реши-
тельно мотнула головой.
— А как звать-то тебя, красота непуганая? — серьёзно
спросил он.
Предательский румянец мгновенно растёкся по щекам
девушки, а пушистые ресницы, хлопнув от недоумения
пару раз, спрятали от нас глаза.
— Александра, — еле расслышал я её дрогнувший
голос.
— Шурка, значит... — покровительственно произнёс
Иван.
— Александра! — раздался в ответ сразу потвердев-
ший голос.
— Александра так Александра, — Иван шутливо под-
нял руки. — Так даже ишто красивши.
«Всё, пропал казак», — утвердился я в своих подозре-
ниях.
Может быть, молодые и продолжали бы ворковать
и дальше, но выстрелы, раздавшиеся из тамбура нашего
вагона, прекратили их занимательный разговор.
— Данила! — крикнул сотник. — Это ты, сукин кот,
в нас палишь?
— Ну, я! — раздалось в ответ. — А хто вас там разбе-
рёт — свои вы чи ни?
95
— Дак гляди счас не стрельни. То мы с есаулом воз-
вертаемся.
— Счас не стрельну. Милости просим.
Двери тамбура распахнулись, и из-за них выглянула
улыбающаяся физиономия молодого казака.
— То вестовой мой, Данила, — повернулся ко мне
сотник.
— Доброго здоровьечка, — стрельнул тот в мою
сторону хитрыми глазами. — А мы по вас все жданки
проели, господа охвицеры.
— Не больно-то вы тут без нас и тужили, — буркнул
Иван, пропуская вперёд Александру и протискиваясь
мимо вестового.
— С прибытком вас, Иван Михайлович, — елейным
голосом порадовался за своего командира вестовой. —
Энто в каких таких краях вы таку кралечку эксприиро-
вали?
— Много будешь знать, скоро состаришься, — повы-
сил голос Иван.
— Ну, от энтого дела ещё ни один человек не сбёгнул.
И нам сией чаши не минуть, — глубокомысленно произ-
нёс вестовой.
— Больно ты. как я погляжу, на язык вострый стал, —
не выдержал Иван. — А ну цыц!
— Слухаюсь, ваше благородие! — вытянулся тот во
фрунт. — Дозвольте сполнять?
— А ну тебя! — махнул рукой сотник и прошёл
в вагон.
— Соседствуют родители наши куренями, — заметив
мой вопросительный взгляд, посчитал нужным пояснить
Данила. — И в церковно-приходскую вовместях ишто
мальчонками бегали. А парубками дак и вовсе супротив
низовских стенкой на стенку ходили.
Я, не поняв и половины из того, что сказал сотнику ве-
стовой, пожал ему руку и произнёс:
— Семён.
— Ну, а я, стало быть, Данила, — во второй раз пред-
ставился он.
96
Мы в осаде. Казаки в очередной раз откатились под
защиту деревьев и снова совещаются, но оставленные
в заслонах наблюдатели время от времени пострелива-
ют по вагону. По всем прикидкам, мы уже давно должны
быть мёртвыми, но, по-видимому, Бог на нашей стороне.
Я с тоской смотрел на сгущающиеся сумерки — полная
безнадёга.
— Слухай! — толкнул меня в плечо сотник. — И чего
мы прилипли к этому вагону?
Мы сменили на позиции под вагоном команду штабс-
капитана и теперь лежали на шпалах и ждали, когда под
прикрытием темноты казаки осмелятся на очередную
вылазку.
— Потому что в чистом поле нас бы уже давно всех
перебили, — нехотя ответил я.
С наступлением сумерек резко похолодало, и не хоте-
лось даже разговаривать, чтобы вместе со словами не вы-
дыхать драгоценное тепло.
— А паровоз? — хитро спросил Иван.
— А что паровоз? Стоит паровоз. Постой, постой! —
дошло вдруг до меня.
— Оно самое! Теперича землячки-то не ожидают, что
мы могём какую-нибудь пакость сотворить.
Не вдаваясь в подробности, я решительно приподнялся
и потребовал, чтобы к нам спустился Стрельников. После
недолгого совещания было решено, что на захват парово-
за пойдут трое — я, Зимин и Кольцо.
— Не прозевайте, — напутствовал я остающихся. —
Как только состав тронется, заскакивайте в вагон.
Я зашёл в своё купе и простился с семейством графа
Облонского. Луиза выбежала вслед за мной и, не обращая
внимания на присутствующих, прижалась ко мне всем
своим хрупким телом и прошептала:
— Только попробуй умереть. Я тогда тоже жить не
буду.
— Рано нам умирать. Ещё немного поживём, — погла-
дил я её по голове. — Гляди тут без меня глазки никому
не строй.
97
Луиза сквозь слёзы улыбнулась и прошептала:
— Глупый вы, есаул. Неужели мне после тебя кто-то
может по сердцу прийтись?
Я крепко поцеловал её в губы, благо что всё семейство
осталось в купе и, неловко отстранив в сторону, реши-
тельно шагнул вслед за товарищами.
— Силён казак! — дружески хлопнул меня по плечу
сотник и сказал: — Такую кралю стреножил, ажно дух
захватывает.
— От Александры своей дух переводи, — буркнул я.
— А чего, я ничего... — ухмыльнулся Иван. — Только
красота, она ведь и создана для того, чтобы у всех глаз
радовался. А ты желаешь единолично ею любоваться.
Я ничего не ответил и первым нырнул в неизвестно
для каких целей вырезанный в полу люк. Остальные по-
следовали за мной.
Прикрываясь темнотой, мы вынырнули на свет божий
за два вагона от нашего и, не стесняясь посторонних глаз,
направились в сторону локомотива.
Подмерзающий снег громко хрумкал под сапогами.
Мне казалось, что весь мир замер и прислушивается к это-
му хрусту, а враги только того и ждут, чтобы как можно
изощрённее расправиться с наглыми смельчаками.
Но, как ни странно, мы без всяких приключений до-
брались до разносящего в разные стороны угольный пере-
гар паровоза. Нападавшая сторона, видимо, не ожидала
от нас такого хамского поведения, полагая, что в данный
момент мы выпрашиваем у Всевышнего прощения за все
наши земные прегрешения.
Паровоз стоял, спокойненько пофыркивая клубами
горячего пара.
— Смотри-ка, ведь топка ведь не загашена, — обрадо-
вался сотник.
Одним рывком по лесенке он взлетел в кабину маши-
ниста. Не раздумывая ни единой секунды, я последовал
за ним.
Наверху нашим взорам представилась умильная кар-
тина: на полу у угольного тендера скрючился связанный
4 Перевёрнутый мир
98
машинист, рядом с ним с разбитыми губами сидел его по-
мощник, ну а завершали пейзаж два весёлых охранника,
которые размахивали железными кружками и о чём-то
оживлённо щебетали. Судя по их настроению, о содержи-
мом кружек гадать не стоило.
— Куды прёшь? Не велено! — схватились они при
виде нас за оружие.
— Это пить на посту не велено, вражьи морды! — гар-
кнул сотник. — Поэтому мы вас зараз с поста сымаем как
нарушителей устава.
— Да хто вы такие? — стал поднимать винтовку один
из казаков.
Не дожидаясь развязки, я из-за спины сотника, снизу
из-под руки, метнул нож в слишком недоверчивого това-
рища — лишний шум нам был сейчас нежелателен. Одур-
маненный сивушными парами казак, скорее всего, так и
не осознал, что умирает.
Зато это прекрасно понял его товарищ. Видя, что с гро-
моздкой винтовкой ему к удачному финишу не поспеть,
казак рванул из ножен шашку.
Но сотник Иван Кольцо тоже не пальцем был делан.
Коротко, без замаха он врубил шустряку апперкотом. Ну,
конечно же, сам он даже и не подозревал, что в боксе этот
удар называется так. Однако его спарринг-партнёру легче
от этого не стало — а наоборот: звонко лязгнув челюстя-
ми и смешно подкинув ноги, он приуглился на куче с па-
ровозным топливом.
«Браво Иван!» — мысленно поздравил я победителя.
В это время Зимин, выглянувший на улицу с противо-
положной стороны кабины, неожиданно оттолкнулся от
поручней и прыгнул вниз. Там что-то хыкнуло.
Не сговариваясь, мы с сотником кинулись в ту же сто-
рону. С паровозной площадки, несмотря на темень, мы
увидели, как унтер-офицер оттаскивает в сторону чьё-то
безвольное тело.
Утирая со лба пот, он пояснил:
— Внизу топтался. Ну, я его от греха подальше и того...
В обчем, он уже не дышит.
99
— Давайте-ка, братцы, подобру-поздорову сматывать-
ся из этого неуютного местечка, — внёс я своевременное
предложение.
Предложение приняли единогласно. Освобождённый
машинист сноровисто разрезал путы на руках у своего на-
парника вынутым из горла нерадивого часового ножом.
— Вывози, родненький... — он перекрестился и повер-
нул рычаг.
Лязгая буферами и содрогаясь на стыках, истерзанный
состав нехотя тронулся с места, постепенно набрал ско-
рость и устремился в мартовскую ночь. Вслед раздались
запоздалые выстрелы и трёхэтажные маты. Ну, это-то уж
как водится... Необузданной русской душе всегда требу-
ется выход.
Гонок с преследованием, как в кинофильме «Неулови-
мые мстители», не было. Да и глупо бы было. Только по-
следний идиот мог решиться на скачки в такой темноте,
поэтому те бандиты, кто вовремя сообразил, что дело пах-
нет керосином, благополучно покинули состав на ходу.
Не повезло только слишком пьяным и нерасторопным.
Они были растерзаны жаждущими мщения пассажирами.
Глава 8.
Отцы и дети
Я стал частым гостем в вагоне, в котором ехали воз-
вращавшиеся с фронта казаки Второго Читинского пол-
ка. Какая-то неведомая сила тянула меня в их общество.
Может быть, я действительно вернулся в родную стихию
и во мне взыграли дедовские гены?
— Наш полк вернулся с фронта ишто в середине фев-
раля, — рассказывал мне сотник. — А мы маненько при-
позднились. Пришлось нам в Питере ненадолго задер-
жаться.
Я не стал выяснять, что у них там были за дела. Мало
ли что... сейчас такие времена, что даже я не могу опре-
делиться в своих симпатиях, хотя и воспитан в октябрят-
ских звёздочках и пионерских дружинах. А что говорить
4*
100
о людях того времени? Припозднились и припозднились.
Бог им судья.
Но впоследствии всё оказалось гораздо прозаичнее:
будущий сотник в пору туманной юности учился в Север-
ной столице в кадетском корпусе и его потянуло на места
боевой славы.
В этом поступке я не видел ничего странного. Для
такого импульсивного и зажигательного человека, как
Иван, такие решения были в порядке вещей, а его боевые
соратники и близкие друзья решили не бросать его одного
в огромном и неласковом городе в такие лихие времена.
Это говорило о многом. Любили казаки своего коман-
дира. Вот и Александра глаз не сводила с весёлого сотни-
ка, пригрелась девчонка в суровой мужской компании.
«Оказывается, сотник-то кадровый военный и учился
не чёрте где, а в самом Питере. А говорит и ведёт себя
так, как будто всю жизнь провёл в родной станице», —
подумал я.
— Надоели мне эти города, воли хочется. Скорее бы
домой, в Албазинскую. Родных тысячу лет не видел.
А это други мои ещё с самого детства. И как я должон
с имя гуторить? — развеял он мои сомнения.
В кругу казаков мне было гораздо привычнее, чем ря-
дом с семейством графа, но и о принятых на себя обяза-
тельствах я не забывал ни на минуту. Тем не менее после
степенного обеда с неизменными ста граммами «Шустов-
ского» я под различными предлогами оказывался в ком-
пании казаков.
Вот тут-то не думая и не гадая я услышал о том, как
сложились судьбы моих друзей по приключениям, кото-
рые произошли со мной в 1860 году во время сплава
с первыми переселенцами в низовья Амура.
Как-то мы с Иваном заговорили о своих семьях. Так
случилось, что мы с ним находились вдвоём, а на столе
стояла бутылка с самогоном. Мы разговорились, я спро-
сил его о семье.
— А чего тут рассказывать? — произнёс сотник нео-
жиданно трезвым голосом. — Я сын байстрюка, а ника-
101
кой не чистопородный казак. А бабка моя из тамбовских
крестьян.
— Это как? — опешил я от такой его откровенности
и в ответ услышал то, о чём даже и не мечтал.
— Когда-то по молодости лет мой дед Степан гонял
сплавы с переселенцами по всему Амуру...
При этих словах у меня давление резко подскочило,
а в висках запульсировала кровь, сразу стало жарко.
— И вот в одном из таких сплавов побратался он
с солдатом. Тот солдат оказался разжалованным за дуэль
князем. Звали того побратима Михаил, и был он солдатом
Тринадцатого линейного Восточно-Сибирского батальо-
на, — продолжал Иван.
Кружка в моих руках заплясала, а голова наполнилась
туманом. Нет, так не бывает! Передо мной сидел отго-
лосок моего недостижимого прошлого — внук Степана
Кольцо!
— Случилось так, что мою будущую бабку вместе с её
сестрой и ещё несколькими девками увели в плен хун-
хузы, — едва доносилось до меня как бы сквозь пробки
в ушах. — А Степан с Михаилом отбили их и привели
на сплав. После этого по молодости лет случилась меж
Степаном, Михаилом и двумя спасёнными сёстрами лю-
бовь. Да такая любовь, что от этой любви появился у воз-
любленной Михаила Луизы (не правда ли, странное для
деревенской девушки имя?) ребёнок.
Да ни какой странности, Луиза — это потому, что так
звали гувернантку их барина, чуть не сорвалось у меня
с языка, но я вовремя остановился.
— А вот сам Михаил ещё до его рождения где-то сги-
нул, — закончил в это время свой рассказ Иван.
— Где? — задал я глупый вопрос.
Иван посмотрел на меня и произнёс озабоченно:
— Ты чего такой красный? Уж не захворал ли, часом?
— Да нет, это самогон твой так действует на меня, рас-
сказывай дальше.
— А кто его знает? Сгинул, да и всё. Утром проснулись,
а его нет. Может, зверь какой задрал, а может, утоп.
102
Значит, они решили, что я утонул. Ну что ж, может оно
и к лучшему. Лишь бы не подумали, что я сбежал.
— А после сплава дед забрал сестру Луизы Катерину
и привёз её в Албазино. Там они и обвенчались. Но не-
долго довелось прожить им вместе. Дед ушёл на войну
с турками, а Катерина вскорости застудилась и умерла.
Иван на несколько мгновений задумался. Мне было
искренне жаль и Катерину, и Степана, и их так и не сло-
жившуюся совместную жизнь. Да и то сказать, календар-
ного времени после нашего расставания прошло всего
лишь около полугода и воспоминания о прошлом в моей
памяти ещё не притупились.
— Вернулся дед с войны, погоревал-погоревал, да
и уехал на Нижний Амур, — услышал я вновь голос
казака. — А через год вернулся, да не один. Привёз с со-
бой Луизу и её сына Мишку. Не понравилось ему, как тя-
жело живётся подруге побратима с прижитым на стороне
ребёнком, вот и решил он забрать её. Долго ещё ждала
Луиза своего Михаила, пока не поняла, что навеки сги-
нул её любимый, сошлись они со Степаном и обвенчались
законным браком. А я, стало быть, и есть сын Михаила.
Сотник скрутил самокрутку и задымил. Я же сидел
как ошарашенный. Что бы вы сделали на моём месте?
Бросились на грудь внуку с криком «Здравствуй, внучек,
наконец-то мы встретились»? А внучек уже на пару год-
ков старше своего дедушки. Такое даже в страшном сне
не приснится.
«А чего, собственно говоря, ты переживаешь? — спро-
сил я себя. — В чём твоя вина? В том, что не смог зада-
вить в зародыше возникшее чувство и сделал несчастным
любимого человека?»
Нет здесь ничьей вины. В любви не бывает виноватых,
в любви бывают только несчастные. Что произошло — то
произошло. Это жизнь и никуда от неё не денешься, в ка-
кие бы времена тебя ни забрасывала судьба. И ещё надо
подумать — счастьем была для нас эта любовь или нет?
— А что же стало дальше с отчимом твоего отца? —
осторожно поинтересовался я.
103
— Погиб на Кавказе, — коротко ответил Иван и за-
молчал.
Я сидел и переваривал поступившую информацию.
Степан погиб, Луиза родила сына, у меня имеется взрос-
лый внук, которого, хоть вы меня режьте, я не мог вос-
принять как своего, ведь я ещё не видел своих детей и не
почувствовал себя отцом.
— Вот она, судьба-то наша, — выпустил Иван клуб
дыма. — Бьёт то под вздох, то по сопатке.
— Да... — поддакнул я, не зная, что сказать.
— А ведь у нас в родове, почитай, все мужики за Оте-
чество животы свои положили. — задумчиво продолжил
сотник. — Отец моего бати тоже ведь на царской службе
сгинул. А если он и впрямь был князем, то и его пред-
ки, небось, тоже военными были. Не минула сия чаша
и отца моего Михаила. Сложил он свою голову на русско-
японской.
— Как же это произошло? — чересчур эмоционально
вырвалось у меня.
Иван внимательно посмотрел на меня и произнёс:
— В январе тысяча девятьсот пятого года. Во время
конного рейда генерала Мищенко по японским тылам
погиб во время боя под портом Инкоу.
Я промолчал.
— А ведь ты знаешь, Семён? — Иван задумчиво по-
молчал и продолжил: — Я ведь думал, что тоже домой
не вернусь. А вот, поди ж, еду домой живой и здоровый,
миновала меня турецкая пуля. Стало быть, не последняя
это война, раз не напилась она ещё нашей крови.
— Брось, Иван. Нам ли верить всякой чепухе? —
попытался успокоить я его.
На душе стало неуютно. Впереди Россию ждёт война
не менее кровавая и более беспощадная, чем первая миро-
вая. Сколько казачьих жизней заберут фронты граждан-
ской войны? И уж не там ли будет суждено сложить свою
голову моему внуку?
Тьфу ты, чёрт! И как только язык поворачивается на-
зывать этого казачину своим внуком!
104
— А что сталось с твоей бабушкой Луизой? — затаив
дыхание, задал я давно мучавший меня вопрос.
— А чего с ней станется? Жива и здорова Луиза Ива-
новна. Седьмой десяток уж разменяла. Когда я уходил
в действующую армию, сказала, что по возвращении
сразу обженит на соседской Ульяне.
При воспоминании о бабушке глаза сотника потепле-
ли, а губы раздвинулись в непроизвольной улыбке.
«Это надо же, Луиза до сих пор жива! Вот бы её уви-
деть, — промелькнула крамольная мысль, но здравый
голос тут же отогнал её: — И думать не смей! Мало ты
ей горя причинил? В одну воду два раза не вступишь.
А Луиза пусть навсегда останется в твоей памяти молодой
и красивой. Такой, какой ты её безумно любил и желал».
— Послушай, Иван, так ты, получается, с турками
воевал? — спросил я, чтобы поскорее прекратить непри-
ятный спор между моими «я».
— С ними, чертями некрещеными. Говорю же, судьба.
С ними и дед воевал, и отец, и мне довелось.
Мне стало интересно. Я ведь почти ничего не знал
о войне с Турцией времён первой мировой. Школьная про-
грамма по истории не предусматривала знакомства юного
поколения с боевыми подвигами прадедов, совершённых
во времена империалистической, ведущей захватниче-
скую политику, войны.
— Я давно хотел послушать человека, который воевал
на Кавказе, — произнёс я. — Может быть, расскажешь,
как вы там турок били?
Весёлый хохот вернувшихся с вокзала казаков прервал
наш разговор. Первой в купе вошла сияющая Александра,
а следом за ней четверо чубатых усачей — вся команда
сотника.
— Глянь-ко, командир, чем мы разжились, — похва-
стался вестовой, водружая на стол четверть самогона.
— Кто про что, а голый про баню, — скривил свои
губы в подобие улыбки Иван. — Александра! А ты куда
смотрела?
— Туды и смотрела, — дерзко отозвалась девушка.
105
— Я ведь вас, дурнев, за чем посылал? Правильно, за
провиантом. А вы чего наменяли?
— Ты Ляксандру шибко не забижай, господин сотник.
Еёной вины тута нету, — обидчиво произнёс Данила. —
А по части провианту всё справили, как было велено.
— Вижу... — вздохнул сотник.
— И чегой-то ты видишь? — взвилась Александра. —
Видит он...
— А ежели ты насчёт горилочки обеспокоился, коман-
дир, то не сумлевайся. Уж больно сердешный мужик по-
пался. То так в довесочек, — сверкнул глазами вестовой.
— Я думаю, казаки, что вскоростях мы по месту свое-
го проживания прибудем. И негоже героям фронтовикам
являться пред очи атамана и своих сродственников в не-
потребном виде и с опухшими рожами.
— Ты, Михалыч, не сумлевайся, — пробасил один из
казаков по имени Серафим. — Туточки такая склянка,
што для боевых казаков смех один. А в станицу мы по-
жалуем чин по чину.
— Да ну вас, — махнул рукой Иван. — Делайте что
хотите.
Казаки весело загомонили и стали размещаться на сво-
их местах.
— Давай, дочка, поколготись маненько, што там у нас
в сумах припасено? — подмигнул Александре Серафим.
Александра вопросительно посмотрела на сотника.
— Да чего уж там! — махнул тот рукой.
— Ну вот, давно бы так. За што мы к тебе уважение
имеем, так за то што к казакам ты завсегда душевность
имеешь. И в бою, и где ишто придётся за тобой, безо вся-
ких сомнениев, идём, — раздались голоса ивановых ка-
заков.
Я молча наблюдал за этой картиной и был искренне
за него рад. Достойного человека вырастила семья потом-
ственных казаков.
Когда все выпили за своего командира и дружно за-
двигали челюстями, в купе наступило относительное за-
тишье.
106
— Так что, сотник, расскажите, как вы турок били? —
вернулся я к прерванному разговору.
— Хорошо били, — улыбнулся Иван, оттаявший под
взглядами Александры и дружелюбными подмигивания-
ми друзей. — Так били, что перья летели. Хотя в начале
кампании в четырнадцатом году наши дела шли не шат-
ко не валко. Но вот зимой пятнадцатого командующим
кавказской армией был назначен генерал от инфантерии
Юденич. И скажу тебе, брат, завоевали мы любо-дорого
посмотреть.
— Расскажи, Михалыч, как мы под Эрзерумом турке
укорот произвели, — произнёс кто-то из казаков.
Сотник вопросительно посмотрел на меня. Я согласно
кивнул головой.
Про генерала Юденича я знал только то, что он был
злейшим врагом революции, что по заслугам получил от
восставшего пролетариата, а после этого сбежал за грани-
цу, но, судя по восторженному рассказу сотника, не всё
было так, как в учебниках, и получается, что в войсках
генерала уважали.
— В конце пятнадцатого года наши доблестные союз-
ники англичане и французы профукали дарданелльскую
операцию и вынуждены были эвакуировать свои войска
с полуострова Галлиполи в Салоники. Что это значит? —
начал он свой рассказ и вопрошающе посмотрел на меня.
Я скромно пожал плечами.
— А это значит, что у турок освобождается самая мощ-
ная дарданелльская армия. И куда она будет переброше-
на, смею вас спросить?
— На Кавказ?
— Браво, есаул! Вы начинаете верно мыслить. Такого
же мнения был и генерал Юденич. Поэтому он и принял
решение разбить третью турецкую армию до прибытия
помощи с Дарданелл.
А укрепления, надо вам заметить, у турок были превос-
ходные. Причём на главном Эрзерумском направлении
их левый фланг прикрывали Понтийские горы и хреб-
ты Тавра, а правый — горный массив Драм-Даг. Поэто-
107
му штурмовать их укрепления приходилось прямо в лоб
у селения Кеприкей.
Наш полк был в составе Сибирской казачьей брига-
ды под командованием генерала Раддца. И нашу бригаду
бросили в самое пекло на острие главного удара. Вот это
было сражение!
С одной стороны от нас — Первый Кавказский корпус
генерала Калитина, с другой — Второй Туркестанский
корпус генерала Пржевальского. А наша ударная группа
под общим командованием генерала Воробьёва входит
в прорыв.
Очень тяжело было первых два дня. В горах стояли мо-
розы ничем не хуже наших забайкальских: наступление-то
началось в аккурат под Новый год. Потери были больши-
ми и у нас, и у турок. Одних обмороженных было столько
же, сколько убитых и раненых.
Новый год я встречал в седле. Моя сотня находилась
в разведке, генерал Раддц лично ставил перед нами зада-
чу. А было нам приказано выяснить, все ли резервы ввели
в бой турки. За этот поиск я впоследствии получил своего
второго «Георгия», потому как приволокли мы «языка»
не из простых аскеров, а самого что ни на есть эфенди.
Разговорчивым оказался тот эфенди, много чего интерес-
ного нам поведал. Ну и моим орлам почёт и кресты... —
закончил свой рассказ сотник и потянулся самокруткой
к огню.
Лампа, изготовленная из латунной гильзы от снаря-
да трёхдюймовой пушки, нещадно трещала и коптила.
Чистота заправленного в неё керосина явно оставляла же-
лать лучшего.
«Не только в наши времена находились умельцы, раз-
водящие бензин с ослиной мочой», — усмехнулся я про
себя, глядя на огонь.
— До конца гуторь, командир, как мы энтого паразита
излавливали. А то дюже ты скромно про тот поиск пове-
дал, — раздался из темноты голос Данилы.
Вокруг меня послышались смешки. От казаков я услы-
шал полную версию пленения турецкого офицера.
108
Пользуясь возникшей в стане врага паникой и неразбе-
рихой (никто не ожидал, что русские отважатся на такую
авантюру в это время года, когда стоят зимние морозы,
а перевалы закрыты снегами), казаки переоделись в фор-
му турецких аскеров и, вооружившись поговоркой «на-
глость — второе счастье», открыто проникли в селение
Кеприкей.
— Вот тута сотник нам и гуторит: а ну-ка, братцы, вы-
сматривайте дом побогаче да где ординарцев куча верту-
хается. Там какой-никакой, а штаб должон быть, — усме-
хаясь начал рассказ Серафим.
— Ну, мы ему и высмотрели, — перебил казака дру-
гой. — Дом, какой положено, всё чин чином, ординар-
цев полный двор. Мы туды. Всех холуёв побили и в дом.
А тама... — казак не выдержал и рассмеялся.
— Промашка, однако, вышла, — подхватил эстафе-
ту Данила. — Тама сожительствовал вовместях со всем
своим гаремом артиллерийский охфицер. Чином не шиб-
ко высокий, но саном дюже богатый. Ежели по-нашему,
то чуть ли не князь. И богатствов ему энтих некуда
девать. Вот и накупил он себе жёнок цельный эскадрон.
— Так воевать можно, — вклинился в разговор первый
рассказчик. — И бабы под боком, и жратвы от пуза.
— Ты не о жратве говори, а что дальше было, — пере-
бил я его.
— А что дальше? Повязали мы энтого эфенди да его
же кушаком рот и заткнули. А бабы, — казак хитро усмех-
нулся и продолжил, — бабы дело известное, при боевых
действиях являются законной добычей. Потому и были
использованы по главному своему предназначению.
Казаки рассмеялись. Александра густо покраснела, но
промолчала.
— Да ить и то верно сказать, куды столько энтого то-
вару такому затюханному мозгляку? Он ить и долг свой
мушчинский по полной мере справить не мог. Всё одно
кака-никака, а в обиде останется, — подмигнул мне Дани-
ла. — А так шибко довольны были бабёнки, что в нашем
плену побывали, — под громкий хохот закончил он.
109
— Что ржёте, жеребцы стоялые, — раздался дрожа-
щий от негодования голос Александры. — Вам бы всё баб
за подолы хватать. Как же, револьвертами пообвешаются
и давай свою силушку показывать.
— Ты не переживай, Ляксандра, — попытался оправ-
даться Данила. — Я же говорю, басурманские жёнки оби-
дов на нас не затаили. Даже не сообчили, что мы мужика
ихнева умыкнули. За нами даже погони не было.
Казаки вновь рассмеялись.
— Хватит об этом! — раздался голос сотника. — Или
забыли, скольких мы тогда товарищей потеряли?
Казаки смущённо приумолкли.
— И то твоя правда, командир, — со вздохом вымол-
вил Серафим. — Когда мы до своих позициев возверта-
лись, напоролись на разъезд. Посёк нас турок изрядно.
В особенности тех, кто наш отход прикрывать остался.
— Полегли наши товарищи. Верно ты, Серафим, ска-
зал. Но шибко печаловать об энтом негоже. На то и даде-
на нам от Бога и царя судьба казачья да шашка вострая.
А погибшим вечная слава и память наша, — горячо вы-
сказался молчавший до сих пор молодой казак Прошка.
— Молчи, дура! — прикрикнул на него Серафим. —
Дитёв попервоначалу нарожай, а опосля и сам погибай со
славой.
— За нами не пропадёт, — лихо расправил плечи Про-
шка. — Дюже я до энтого дела злой.
— Тьфу ты! — сплюнул с досадой Серафим. — Не-
разумное, оно и есть неразумное. Хучь бы девчушки по-
стеснялся.
— Ну а что дальше-то было? — решил я перевести
разговор в другое русло, а то наскучившиеся по женской
ласке казаки готовы были часами напролёт теребить этот
вопрос.
Сотник оглядел своих казаков и произнёс:
— Дал-то турок сведения, что все резервы ввёл в бой
их главнокомандующий Махмуд Киамиль. Стало быть,
неоткуда им больше взять подкреплений. Тогда Юденич
из своего резерва направил нам в помощь одну пехотную
110
дивизию, а к утру первого января мы передюжили турок,
и побежали они словно зайцы.
Третьего января мы спустились в Пассинскую долину,
а четвёртого взяли городок Кеприкей.
Турки драпали так, что наши пехотные дивизии не
могли их догнать. Поэтому преследовать их без роздыху
приказали нам. К шестому января наша бригада вышла
в район Гасан-калы, где мы наголову порубали турецкий
арьергард и загнали остатки их армии под защиту эрзе-
румских фортов.
Эрзерум, Семён, крепость ещё та. Одиннадцать непри-
ступных фортов, вооружённых дальнобойной артиллери-
ей, — это тебе не фунт изюма. А стоят те форты в два ряда
по горным хребтам и прикрывают вход в эрзерумскую
долину.
Но здесь более всего досталось вашему брату, пехо-
те, — кивнул он в сторону Зимина, который уже давно
сидел среди казаков. — Горы неприступные. Тогда Юде-
нич даёт приказ на обходной манёвр. Вот пехота и рубила
во льду и скалах ступени. А после на своём горбу да на
верёвках орудия и снаряжение поднимали на высоту две
тысячи вёрст.
Но ничего, сдюжили. Да как вдарили! Только пыль по-
летела... Согнали турок со скал в долину. Ну а там уже
и мы разгулялись. Воистину, как у господина Лермон-
това: «рука бойца колоть устала...»
Сотник улыбнулся, заново переживая мгновения отча-
янной схватки с врагом. Его однополчане одобрительно
задвигались и забряцали оружием.
— А не помянуть ли нам по такому случаю наших быв-
ших супротивников? — произнёс Серафим, вспомнив про
четверть. — Хучь и веры они не нашенской, но ужо дюже
много их полегло под энтой самой Эрзерумой.
Он встряхнул четверть, которая отозвалась призыв-
ным бульканьем. При знакомых звуках остальные казаки
оживились и согласно закивали головами.
— Так как мы есть люди православные, то и врага сво-
во помянуть не во грех, — напыщенно произнёс Прошка.
111
— Да вы хоть за чёрта выпьете, — фыркнула Алексан-
дра. — Лишь бы случай представился.
Времена разные, а женские разговоры одни и те же —
в который раз убеждался я в женской постоянности. Уча-
ствовать в посиделках не входило в мои планы, и поэтому
я попытался незаметно покинуть дружную компанию, но
не тут-то было.
— Ваше благородие, негоже так, не по-людски, — уко-
ризненно покачал головой Данила, заметив мои телодви-
жения. — Мы к вам со всем своим уважением, а вы наших
угощениев чураетесь?
И столько было в его голосе упрека, что я невольно
покраснел, словно малолетка, застигнутый при подгляды-
вании в женской бане.
— Оставайся, есаул, — поддержал его и сотник. —
Я ведь вам про эрзерумскую операцию ещё не всё рас-
сказал.
— Ну, там-то уже всё понятно, — попытался я отне-
каться.
— И ничего ещё не понятно, ваше благородие, —
авторитетно заявил Прошка. — Вы ещё того не слухали,
как сам великий князь Николай Николаевич нам поклоны
отбивал.
— Не насмешничай, — сурово одёрнул молодого каза-
ка Серафим. — Царёв брат поклонился воинству нашему
из уважения к подвигу, нами совершённому, а ты насмеш-
ки строить?!
— Мало тебя батя с дедом пороли! — поддержали Се-
рафима другие казаки. — Вот погоди ужо, воротимся до
станицы, деду твому Евсею всё обскажем про твои вывер-
ты. Небось, не забыл ишто, как он тебя уму-разуму учил?
— Не имеете таких полномочиев! — не на шутку
взвился Прошка. — Потому как я есть боевой казак. Имею
я два ранения и крест, пожалованный мне самим царёвым
братом.
— Ладно, станишники, — вмешался в перебранку
Иван. — Видите, он великого князя с уважением помянул.
Как-никак крест из его рук получал.
112
Я с интересом наблюдал за столкновением казаков
молодых и зрелых. Молодёжь всегда — и тогда и сей-
час — категорична в своих высказываниях и суждениях
и говорит то, что думает, а старшее поколение неизменно
опирается на опыт и понимание своего места в жизни.
Молодой Прошка не понимает, что, отзываясь прене-
брежительно о великом князе, он тем самым приуменьша-
ет значимость подвига, совершённого его товарищами по
оружию, потому что для них все лица и события связаны
воедино.
— Сидай, есаул, чего сорвался? Небось, не забидим.
А вы, — прикрикнул Серафим на молодых казаков, —
подвиньтесь. Дайте место господину есаулу.
«Ну ладно, — успокоил я сам себя, — пять минут по-
сижу и потихоньку отчалю. Да и интересно узнать, что
там за история с поклонами произошла?»
— Через неделю после падения Эрзерума приехал в
крепость сам великий князь Николай Николаевич, — от-
ветил на мой невысказанный вопрос сотник. — Приказал
выстроить войска, а затем снял папаху и поклонился нам
до земли, после чего обнял и расцеловал генерала Юде-
нича. Да и то сказать, было за что. По всем фронтам кон-
фузы, а на Кавказе такая победа.
— Тута не токмо в пояс поклонишься, тута и «Кама-
ринскую» спляшешь, — послышались довольные голоса
казаков.
Прошка проворно разлил по кружкам мутную жид-
кость и выжидающе уставился на сотника. Казаки взя-
лись за свою посуду и тоже повернули головы в сторону
командира.
Иван поднял свою кружку и задумчиво посмотрел на
товарищей.
— Что ж, братцы, за турок я пить не буду. Нехай ихние
жёнки их оплакивают. Да и нельзя им хмельного, им же
вера мусульманская не дозволяет. А вот за друзей, наших
товарищей, что навеки остались лежать в тех горах, давай-
те выпьем. Казаки, не чокаясь, выпили и дружно закусили
нехитрой закуской. Мне даже стало неудобно. Я подумал,
113
что граф по-прежнему кормит нас разносолами, интерес-
но, где он только их выискивает в эти смутные времена?
— А ведь досадно, ваше благородие, что не успели мы
первыми в крепость войти, — нарушил дружное хрум-
канье Данила. — Почитай, на самую малость нас есаул
Медведев опередил.
— Да добро бы свой брат, окопник, а то адъютант из
штаба корпуса, — махнул рукой Серафим.
— Не скажи, Серафим. Зря ты на есаула недовольству-
ешь. Хоть он и в штабных числится, но рубака не из по-
следних. И турецким пулям не шибко кланялся, — укорил
казака Иван.
— Так-то оно так... — досадливо поморщился Сера-
фим. — Да я не про то. Негоже нам, особой сотне, и на
вторых очередях выступать.
— Как энто на вторых, как энто на вторых? — не вы-
терпел Прошка. — Да ежели бы мы не ввязались в бой
с охраной Карских ворот, то где бы тот есаул Медведев
со своей сотней был? А так оно, конечно, милое дело:
покудова мы охрану рубали, они в город на всех галопах
и прошли.
— Ладно, казаки, негоже нам об этом гуторить, — уго-
монил спорщиков Иван. — Кресты-то за баталию, почи-
тай, все получили? И которые первые, и которые следую-
щие...
Позже я узнал, что за Эрзерумскую операцию генерал
Врангель получил орден Святого Георгия 2-й степени —
высшую российскую награду для полководцев. Во время
Первой мировой войны им были награждены четверо рус-
ских военачальников: великий князь Николай Николае-
вич и генералы Н.И. Иванов, Н.В. Рузский и Н.Н. Юде-
нич. Кроме того, англичане наградили Юденича Орденом
Святого Георгия и Михаила, а французы — орденской
Звездой Почётного легиона.
Как бы мне ни хотелось в тот вечер вернуться в своё
купе пораньше, из этого так ничего и не вышло. И вот
теперь, облокотившись спиной о стенку купе, сквозь при-
щуренные глаза я издали наблюдал за Луизой и слушал
114
рассказы красногвардейцев. Впереди был Хабаровск,
позади — прощание с бравым сотником Иваном Кольцо
и его товарищами. Они отправились к себе домой, в ста-
ницу Албазинскую, я же, теперь уже навсегда, распро-
щался со своим прошлым.
Глава 9.
Полвека — это много или мало?
Хабаровск весной восемнадцатого года такой же серый
и унылый, как и все города России того времени. Но накал
политических страстей не меньше, чем в центре страны.
И так же, как и повсюду, всё начинается с вокзала...
Приезжий люд, раззявив рты, слушает разглагольство-
вания ораторов о счастливом завтра, в то время как вез-
десущие карманники, под всеобщий шум и ликование,
опустошают карманы доверчивых обывателей. Не правда
ли, знакомая картина?
Сейчас начало апреля. По просьбе графа мы вынужде-
ны были задержаться в Хабаровске. Он никак не может
получить от своих бывших партнёров причитающиеся
ему дивиденды. Запутанные следы акционеров уходят
прямиком в Харбин, но он не теряет надежды и сообщил,
что через три дня всё должно решиться.
Стрельников окончательно впал в депрессию. Теперь
это его постоянное состояние, он жалеет, что под Читой
не ушёл к атаману Семёнову. Только мы с Иваном ни
о чём не жалеем, тем более что Забайкальская армия
Лазо разбила полки атамана Семёнова.
Терять нам с ним нечего, ледоход на Амуре начнёт-
ся ещё не скоро, а там ещё вопрос, как будут ходить па-
роходы? Поэтому мы шатаемся по городу и любуемся
Хабаровском революционным. Частенько вместе с нами
в поход по городу отправляется Луиза, реже — Изольда.
Население Хабаровска в ту пору составляло что-то
около пятидесяти тысяч человек. По сравнению с моим
временем — в десять раз меньше. Да и что такое пятьдесят
тысяч? Это население небольшого уездного городка типа
115
Амурска или Солнечного, при этом на улицах частенько
можно встретить лиц азиатской наружности.
На временное проживание мы устроились в «централь-
ных номерах» гостиницы «Хабаровск» в торговом доме
Пьянкова, что стоял рядом с торговым домом господина
Плюснина. Дом, выложенный из красного кирпича, воль-
готно расположился на центральной улице города. Улица
Муравьёва-Амурского — единственная в городе, кото-
рая выложена булыжником, поэтому грязи здесь гораздо
меньше, чем в остальных районах.
Мы подъезжаем к гостинице «Хабаровск» со сторо-
ны Соборной площади, которая теперь называется Ком-
сомольской. Мы — это я, Луиза и Иван. Копыта лошади
звонко цокают по мостовой, пролётка, легонько поскри-
пывая рессорами, раскачивает нас, словно корабль.
Хочу заметить, что названия хабаровских улиц и пло-
щадей после победы революции практически на сто про-
центов переименованы в память героев революции, труда
и всех последующих войн.
Так Николаевская площадь стала площадью Ленина;
улицы Муравьёва-Амурского, Барановская и Тихменёв-
ская — проспектами Серышева, Карла Маркса и Ленина.
Улица Поповская стала улицей Калинина, Яковицкая —
Шеронова, Алексеевская — Шевченко.
— А вон тот прохожий, господа-товарищи, есть
Плюснин-младший, — неожиданно отвлёк меня от раз-
мышлений голос извозчика.
Услышав от нас, что мы плохо ориентируемся в горо-
де, он на добровольных началах взял на себя обязанности
нашего гида.
Мы посмотрели на шедшего по тротуару высокого
господина. Одет он был неброско, могучая борода «а-ля
Карл Маркс» вместо шарфа прикрывала расстегнутый во-
рот суконной куртки.
— Это тот самый господин, чей торговый дом рядом с
гостиницей? — поинтересовалась Луиза.
— Што вы, мамзель, ни разу не он. Этот дом евонного
старшего брата и бывшего городского головы Александра
116
Васильевича. А энто младший брат — Василий Василье-
вич. Престранный, осмелюсь я вам заметить, господин.
— И в чём же его странность? — спросил я.
— В молодые свои годы он безо всяких к тому причин
сам отказался от мильёнов своего покойного батюшки
и пошёл пешком по Рассее-матушке.
Я оглянулся на удаляющегося человека: Плюснин-
младший шагал неторопливо, вся его могучая фигура
дышала мощью и спокойствием.
Что могло подвигнуть человека на совершение тако-
го неординарного поступка? Отказаться от благополучия
ради идеи... Наверное, это выше моего понимания. Го-
лодный человек — злой человек, его идеи и начинания
частенько диктуются исключительно из соображений
мести сытому. Хотя это лично моё мнение.
Словно бы отвечая на мой невысказанный вопрос,
кучер пояснил:
— Поговаривают, што он наслушался проповедей
графа Толстого. Поэтому-то и принял его учение близко
к сердцу. Равны, говорит, должны быть все люди в до-
статке своём и положении. И ежели тебе, извините за вы-
ражение, вдарили по рылу, то, стало быть, рыло не убирай,
а жди, когда ещё вдарят. Энто што ж, прости Господи,
за вера такая, — перекрестился кучер.
— А что, очень богат был его родитель? — поинтере-
совался я, чтобы не рассмеяться.
Мне понравился вольный пересказ кучера идеи Тол-
стого о непротивлении злу насилием. А ведь граф-то от
своего имения не отказывался, и крестьяне у него были.
Но это не помешало ему пропагандировать свое учение.
— Да, почитай, один из наиглавнейших богатеев Хаба-
ровска. После его смерти сыновьям досталось наследство
поболее двух мильёнов рублей. Вот и поимей понятие, го-
сподин хороший, большие это богатства али нет?
— Так, значит, все деньги достались его брату? — про-
должал спрашивать я.
Мне была интересна судьба семьи, члены которой име-
ют мужество совершить поступок.
117
— Двум братьям. Александру и Петру.
— И что же они?
— А што они? Жили, не бедствовали. Пётр банком
заправлял, Александр городским головой был. Вот тепе-
рича нехай лиха, как все, спробуют, — неожиданно зло
проговорил кучер.
— А тебе-то, борода, чем они досадили? — заметив
неприкрытую злобу в словах кучера, усмехнулся Зимин.
— Не извольте беспокоиться, господа хорошие, мне
с имя делить нечего. А вот товарищи из нонешней власти
ужо не побрезгуют, — усмехнулся кучер и как ни в чём не
бывало продолжил: — родитель у энтих господ был шиб-
ко антиресный. Когда Хабаровку объявили городом, то
пришло, стало быть, распоряжение поименовать все ули-
цы. Не досталось фамилии Плюснина места на централь-
ных улицах. Не в тех чинах он по тому моменту ходил.
А назвать своим именем какую-нибудь бывшую Грязную
или Болотную купец не пожелал. И вот тогда чуть погодя
речки Хабаровку и Бури назвали Плюснинкой и Чарды-
мовкой.
— А Чардымов это кто? — перебил я его.
— Да такой же богатей, — ответил кучер. — Дак вот
родитель их и говорит: названия улиц не вечны, а вот на-
рекли моим именем речку, и пройдёт наша фамилия через
века, оставаясь в памяти христианского люда...
Я видел эти речки Чардымовку и Плюснинку. Нера-
достное, я вам скажу, зрелище: берега речушек как попа-
ло утыканы ветхими лачугами, зажаты огородами, вокруг
грязь и нищета, по мутной воде плывут в Амур грязь и не-
чистоты. Население города использует речки как сточные
канализационные трубы...
А ведь я помнил, какими эти речки были в тысяча
восемьсот шестидесятых годах — звонкие, с хрустально
чистою водой, теперь же люди, живущие на их берегах,
пользуются для питья лишь привозной водой.
Зря тешил своё самолюбие купец Плюснин. Исчезнут
с карт и из людской памяти названия речек, которые не-
когда омывали берега Военной, Средней и Артиллерий-
118
ской сопок, на их месте появятся Амурский и Уссурий-
ский бульвары, а сами сопки станут улицами Ленина,
Карла Маркса и Серышева.
Дело близилось к вечеру. Одинокие прохожие ис-
пуганно жались к стенам домов и к заборам. Вольготно
себя чувствовали лишь вооружённые патрули из солдат,
рабочих и матросов Амурской флотилии. Они независимо
вышагивали посреди улиц и громко переговаривались.
Город, словно дикий зверь, притих и насторожился;
с задумчивой жалостью смотрел на своих обитателей,
словно желал спросить: сколько же вас останется в живых
после всей этой бодяги?
— А ну стоять! — раздался в тишине перепуганной
улицы повелительный голос.
— Господи, спаси и сохрани! — испуганно перекре-
стился извозчик.
Редкая цепочка патрульных, опасно сверкая штыками,
перегородила нам дорогу.
— Кого везёшь, дядя? Охфицеров? — в пролётку за-
глянул молодой человек в матросском бушлате.
Из-под лихо сдвинутой на затылок бескозырки выби-
валась прядь непокорных волос, а из обшарпанной дере-
вянной кобуры, что висела на длинном ремешке, выгля-
дывала рукоять маузера.
Изготавливая свой десятизарядный пистолет 7,63 мм,
господин Федерле — один из директоров фабрик братьев
Маузер, не думал, что его оружие войдёт в историю как
любимое оружие комиссаров гражданской войны.
— О, ваши благородия! Да ещё с такой гарной мамзе-
лью, — матрос радостно приглашал своих попутчиков по-
веселиться вместе с ним. — И куды путь держим, господа
охфицеры?
— Да здесь недалече, — ответил я как можно спокой-
нее. — А насчёт «ваших благородиев» ты шибко ошибся,
дорогой товарищ...
— Мои товарищи в сей момент на Забайкальском
и Гродековском фронтах. А што ты за овощ — мне поку-
дова неведомо, — решительно отбрил меня матрос.
119
Не вступая в дискуссии, я вынул из внутреннего кар-
мана мандат и молча протянул его матросу.
Матрос внимательно ознакомился с документом и бро-
сил на меня заинтересованный взгляд: бумага возымела
своё магическое действие.
— Ты никак от самого товарища Ленина, братишка? —
голос его значительно потеплел.
— От него, товарищ.
— И как он, Ленин? — затаив дыхание, спросил на-
чальник патруля.
В последнее время этот вопрос стал меня порядком
раздражать, однако, помня о проколе с Мухиным, я уве-
ренно ответил:
— Ильич в полном порядке! — и, предугадывая
последующие вопросы, добавил: — Роста он примерно
такого же, как я, только в плечах поширше. Сам кучеря-
вый, круглолицый и с маленькой бородкой.
— Он, ну точно он! — хлопнул себя по ляжкам ма-
трос.
Обступившие нас красногвардейцы зачарованно слу-
шали мой трёп. Я же, увлёкшись рассказом, наплёл им
ещё с три короба, а в итоге закончил тем, что рассказал
о том, что мы пробираемся во Владивосток и дальше.
— А ты што, товарищ, разве не слыхал? — перебил
меня старший патруля.
— О чём?
— Да уже интервенция началась во Владивостоке, —
с трудом выговорил он незнакомое для себя слово. —
Вчера днём с англицкого крейсера «Асахи» и японского
броненосца «Ивами» высадились иностранные оккупа-
ционные войска, — он вновь споткнулся ещё на одном
длинном и малознакомом слове.
— А какое сегодня число? — повернулся я к Луизе.
— Шестое апреля.
— Ничего, прорвёмся, — я на прощание пожал матро-
су руку.
— Будьте осторожнее, товарищи, — предупредил нас
матрос. — С наступлением темноты на улицы всякая сво-
120
лочь выползает. А у вас-то барышня видная, того гляди
могут забидеть.
— Спасибо, браток, — поблагодарил я его, и мы тро-
нулись дальше.
Высадив нас у парадного входа, извозчик принял от
меня деньги:
— Премного благодарствую, господа хорошие, — кла-
няясь, произнёс он и легонько тронул вожжи.
— А не посетить ли нам ресторацию, господа хоро-
шие? — обратился я к своим спутникам, когда в сгустив-
шихся сумерках затих цокот копыт.
Луиза, неопределённо пожав плечами, произнесла:
— Маменьку с папенькой бы предупредить.
— Предупредим... — и, подхватив девушку под руку,
я увлёк её к дверям ресторана.
Идти было недалеко, ресторан находился неподалёку
от гостиницы — об этом весьма заманчиво кричала вися-
щая над дверьми вывеска: «Ресторация и кухня в русском
стиле».
Швейцар на входе привычно склонился в приветствен-
ном полупоклоне и широко распахнул перед нами дверь.
Вспомнив виденное на экранах, я снисходительно протя-
нул ему чаевые и поощрительно похлопал по плечу.
— Благодарствуем, ваше благородие, — он ещё ниже
исполнил поклон и вполголоса предупредил: — Будьте
осторожны, господа, сегодня у нас налётчики гулять
изволят.
— Спасибо, братец, — кивнул я ему, и мы прошли
к гардеробу.
Едва мы сдали одежду, как нам навстречу выскочил
официант.
— Отдельных кабинетов нет, но есть столик в общей
зале, — извиваясь словно змея сообщил он.
— Веди, — махнул я рукой, а сам вспомнил обслу-
живание в родных ресторанах эпохи застоя. Ленивые
хамоватые официантки с накрашенными до вульгарно-
сти губами, извечный ответ на все попытки проникнуть
в «святая святых»: «мест нет, приходите завтра». А если
121
тебе каким-то образом удалось попасть на этот праздник
жизни, то будь уверен: обсчитают тебя обязательно. Здесь
же халдеи за свою работу довольствуются тем, что дадут.
Официант провёл нас в тёмный угол просторного зала
и усадил за столик.
— Здесь вам будет покойнее, господа, — произнёс он
и положил перед нами меню.
Я передал меню Луизе. Сам выбирать я не решился, из
знакомых мне блюд в меню значились щи, борщ, солёные
огурцы и квашеная капуста. Остальные названия мне ни
о чём не говорили, даже расстегай я представлял себе эта-
ким расхристанным пижоном.
В зале было полно народа. Неподалёку от нас, за сдви-
нутыми в кучу столами, гомонили празднующие какой-то
свой юбилей блатные. Веселье только начинало набирать
обороты, но хорошо подвыпивших бандюганов уже было
предостаточно.
— Я желаю выпить за кореша Малюту! — обведя пья-
ным взглядом компанию, провозгласил один из урок.
Присутствующие одобрительно загалдели.
— Малюта пацан фартовый. С ним на любое дело идти
не в хипеш, — послышались одобрительные возгласы от
разных концов стола.
— Может быть, уйдём? — взглянула на меня Луиза. —
Как-то мне здесь неспокойно.
— Поужинаем, потанцуем и уйдём, — ободряюще
положил я свою ладонь на её руку.
Луиза доверчиво посмотрела мне в глаза и отвела
взгляд.
Интересно, что она там могла увидеть? Неужели то,
о чём я в тот момент подумал?
Иван, вольготно расположившись за столом, с любо-
пытством осматривал зал и присутствующих. За время
совместного путешествия он пообвыкся и вёл себя непри-
нуждённо.
Обстановка в зале была интимной. Свечи в дорогих
канделябрах отбрасывали тени в глубину зала. Дама не-
определённого возраста, страстно заламывая руки и при-
122
слонившись к лакированному пианино, надрывным голо-
сом пела о коварном изменщике и неразделённой любви.
Официант принёс наш заказ, и мы неспешно приня-
лись за ужин в «русском стиле».
Водка, конечно, была дрянь. По всей вероятности, во
времена великих перемен и потрясений не брезгуют при-
торговывать «самопалом», но всё-таки он был гораздо
качественнее, чем «самопал» восемьдесят шестого года;
вино же было отменным, да и блюда по высшему классу.
Запеченная осетрина, заливное из калужатины, всевоз-
можные острые салаты, приготовленные по корейским и
китайским рецептам, икра чёрная и красная... Из мясных
блюд жаркое из дичи.
И откуда только это всё берётся? Страна в огне граж-
данской войны. Прямо какой-то пир во время чумы.
Иван благодушно поглядывал, как мы с Луизой само-
забвенно выводили фигуры вечно молодого танго. Сам он
никого не приглашал, хотя дам в зале было достаточно.
Когда танец закончился, мы вернулись за столик раз-
горячённые и довольные. После вечной давки и тесноты
вагонного купе это был настоящий праздник для души.
— Эй, фраерки, не слишком ли эта мамзель для вас
хороша? Брось, Маруся, своих контриков и отдайся стра-
сти танца в обществе приличного вора, — услышал я за
спиной наглый голос.
«Ну вот, — огорчился я, — всё как обычно: ресторан,
водка, драка. Но надо отдать должное, паренёк настоящий
поэт. Ишь как выражается».
Даже при мерцающем свете свечи было заметно, как
Луиза побледнела... Она непроизвольно стиснула мою
руку, я успокаивающе сжал её пальцы и произнёс:
— Если бы ты даже обратился к нам, как положено
благовоспитанному человеку, то даже и тогда я не дове-
рил бы тебе свою девушку.
— Это почему же? — от неожиданности задал тот глу-
пый вопрос.
— Обличье мне твоё не нравится. Пшёл вон отсюда! —
ответил я как можно равнодушнее.
123
— Ты чё, сявка, лопочешь? Давно по пике не сколь-
зил? — угрожающе ощерился урка.
— Ты меня на понт не бери, тля навозная, — словно
старому другу, улыбнулся я ему. — А на тычину свою
можешь тараканов нашпиливать.
От негодования у жаждущего страсти паренька побе-
лели скулы и на время пропало красноречие. Он явно не
ожидал такого оборота.
За столом у налётчиков послышались издевательские
смешки:
— Во, братва, глянь, как залётный фраерок Красав-
чику отказную лепит.
Упасть в глазах своих собратьев по ножу и топору пар-
нишка, конечно же, не мог. Я прекрасно это осознавал
и ждал от него более решительных действий.
Видя, как накаляется обстановка, напрягся и Иван.
— Уйдём отсюда, Сёма, — дрожащими губами про-
шептала Луиза.
Но в моей крови уже загорелась весёлая злость. Не
буду скрывать, что этому поспособствовало энное коли-
чество спиртного, принятого внутрь.
— Нет ужо, сучка! — прошипел Красавчик. — Твой
хахаль теперича никуда не уйдёт. Я ему сейчас ходилы
буду отворачивать.
— Фи, как грубо, — постарался я ещё больше вывести
из себя Красавчика. — То выражался чуть ли не стихами,
а то плебейство так и прёт.
В рукаве налётчика появилась финка. Судя по тому,
как он крутанул её, перекидывая из руки в руку, владел
он этим оружием неплохо, но, как выяснилось позже,
недостаточно профессионально.
По-видимому, он так и не понял, почему его оружие
оказалось у меня, а, извините за выражение, морда в та-
релке с острым китайским салатом. Честное слово, сала-
та мне было ни капельки не жалко — всё равно мы уже
наелись. Приподняв его за косую челку, я от всей души
врезал ему раскрытой пятернёй по переносице: нельзя на-
зывать сучками интеллигентных красавиц.
124
Недоумённо вращая глазами, Красавчик надёжно пой-
мал задним местом опору и в таком некрасивом положе-
нии въехал в ноги сидевшей на коленях у одного из гро-
мил девушки не очень тяжёлого поведения. Та испуганно
взвизгнула и попыталась оттолкнуть от себя незадачливо-
го танцора.
Зал настороженно затих.
Красавчик, оказавшись в таком унизительном положе-
нии, совсем потерял разум. Словно подброшенный пру-
жиной, он вскочил на ноги и рванулся ко мне, при этом
сунув руку под полу куртки. Через мгновение в его руке
заплясал револьвер.
Уж лучше бы он этого не делал... Времени на раздумья
у меня не оставалось. Просвистевшая в воздухе финка
вернулась к своему хозяину, только на этот раз она нашла
себе место не за голенищем хромового сапога, а в плече
неудачника.
В наступившей тишине револьвер громко брякнулся
на пол. Не хотел я его убивать, уж очень мне понравилось
его «отдайся страсти танца в обществе приличного вора».
Надо бы выражение взять на вооружение.
В следующее мгновение мы с Иваном были на ногах.
Я прикрыл спиной Луизу и произнёс:
— Попрошу не делать лишних телодвижений, господа
налётчики. Я очень нервный и могу вас неправильно по-
нять и поэтому наделать глупостей.
Никто из бандитов не вскочил и даже не заругался на
меня матом, но не стеснение от присутствия красивой де-
вушки сдерживало их низменные порывы. Может быть,
при других обстоятельствах они бы попытались как-
нибудь нам нахамить или по-другому выразить неудо-
вольствие нашим поведением, только в данный момент
им мешало одно обстоятельство: мы с Иваном оказались
проворнее, и по стволу в каждой руке наглядно это под-
тверждало.
В полной тишине мы последовали к выходу.
— Мля буду, за кореша порву! — уже на выходе услы-
шал я истеричный крик.
125
Подобные высказывания оппонентов необходимо пре-
секать в зародыше, и я, не целясь, выстрелил в потолок, да
так удачно, что и сам не ожидал. Пуля случайно угодила
в верёвку, которая поддерживала массивную люстру. Звук
выстрела и грохот обрушившегося хрусталя оказались не-
плохими аргументами в нашу пользу, и желающих про-
должить дискуссию больше не оказалось.
Мы выскочили на улицу и принялись путать следы,
что было просто необходимо — гостиница была совсем
рядом. Я проводил Луизу до двери её номера и, целуя
в щёку, прошептал:
— Через полчаса в коридоре.
Луиза вопросительно посмотрела мне в глаза, но че-
рез мгновение с пониманием кивнула головой и открыла
дверь своей комнаты.
Иван хитро улыбнулся. Чёрт побери! Этот парень нра-
вился мне всё больше и больше, а его привычку не зада-
вать лишних вопросов я оценил ещё раньше.
Затем был торопливый час украденного у всех време-
ни. В снятых на час апартаментах мы с Луизой неистово
вспоминали тела друг друга.
Всё-таки не зря говорится, что женщины посланы на
землю как дьявольское искушение; из-за них начинались
и заканчивались войны, из-за их благосклонной улыбки
теряли разум смелые и отважные мужчины. Я, увы, был
не исключением.
— Папенька говорил, что завтра ему предстоит очень
важная встреча, — утомлённо приникнув к моей груди,
поведала девушка. — По-моему, там будет опасно, пото-
му что он хочет пригласить на эту встречу и вас.
— Пригласит, значит пойдём, — улыбнулся я в полу-
мраке девичьим страхам.
За время своих путешествий в прошлое я привык к по-
стоянно преследующим меня и моих друзей опасностям,
и даже скажу больше: опасности стали мне необходимы.
Не скажу, что я привык к виду смерти или мне нрави-
лось убивать. Но живя не в своём времени, я относился
к окружающей действительности как к неким декорациям
126
в театральном действии. И смерть воспринималась мной
не так серьёзно, как бы это случилось в моём времени. Все
свои действия я воспринимал как осознанную необходи-
мость, ведь от этого зависела моя жизнь и жизнь ставших
близкими мне людей.
— Я прошу тебя, будь осторожен, — едва слышно про-
шептала мне на ухо Луиза. — А то я знаю твоё безрассуд-
ство. Если с тобой что-нибудь случится, то как мне жить
дальше?
— Со мной ничего не может случиться, — я ласково
поцеловал девушку в мягкие податливые губы. — Верь
мне, родная.
— Сёмочка, поехали вместе с нами за границу.
Этот разговор Луиза начинала уже не в первый раз, но
я всегда шутливо отнекивался. Как я мог объяснить люби-
мой девушке, что мне надо совсем в другую сторону, что
мы с нею дети разных времён? И неизвестно, что может
выйти из попытки навсегда остаться не в своём времени.
Поэтому мой ответ всегда был один:
— Я не могу покинуть отечество в такой тяжёлый для
него час.
— Но ты ведь сам говорил, что не будешь воевать про-
тив своего народа, — поймала меня на слове Луиза.
— Правильно, — вывернулся я. — Чтобы помочь
своей родине, совсем не обязательно стрелять в сооте-
чественников.
Луиза обиженно надула свои прелестные губки и за-
молчала. Ну что ж, может быть, оно и к лучшему.
— Наверное, нам уже пора? — прошептал я. — Как бы
нас искать не кинулись.
Луиза молча оделась и решительно направилась к две-
рям номера.
«Ну вот. — грустно подумал я, — сейчас минимум три
дня будет отчаянно делать вид, что меня не существует.
Ох, женщины, женщины, что ж вы с нами делаете?» —
Я тяжело вздохнул и покинул временное убежище.
На следующий день перед завтраком в двери нашего
номера постучал Облонский.
127
— Извините, господа, что побеспокоил вас в столь
ранний час, но обстоятельства вынуждают меня вновь
просить вашей помощи.
— Да что вы, Иван Вольдемарович, — ответил я как
можно радушнее. — Это всё такие, право, пустяки, что не
стоит извиняться.
— Спасибо, господин есаул. А дело у меня такое. Се-
годня из Харбина приезжают мои партнёры. В Хабаровске
хранится последнее золото, которое было добыто и выве-
зено с наших приисков. Мы должны будем с господами из
Харбина его справедливо поделить и навсегда расстаться,
после чего мы можем отправляться во Владивосток.
— На дележе мы, конечно же, поприсутствуем, а вот
как быть с Владивостоком? — озабоченно ответил я. —
Ведь позавчера там высадились японцы и англичане.
— О, так это же великолепно! — воскликнул граф. —
Мы можем покинуть страну транспортом союзников.
— Да, но во Владивосток ещё нужно попасть. Выпу-
стят ли нас красные? — резонно заметил Стрельников.
— Как-нибудь, господа, как-нибудь... — граф радостно
потёр руки. — Нам необходимо, чтобы встреча с нашими
партнёрами из Харбина прошла успешно.
— А что, возможны проблемы? — вскинул брови
Стрельников.
— Такие времена, господин штабс-капитан, что нико-
му нет веры, — развёл руки граф. — А где золото, там
всегда риск.
— Да уж, времена ещё те, — вспомнив что-то непри-
ятное, вновь насупился штабс-капитан.
Я украдкой взглянул на Стрельникова. Никак наш
штабс-капитан что-то задумал. Не нравится он мне в по-
следнее время, как бы не навострил лыжи к атаману Кал-
мыкову, хотя совсем недавно отзывался о нём не совсем
лестно и называл Ванькой. Возможно, даже загадочные
глаза графини Изольды не удержат от опрометчивого по-
ступка страдальца за Россию.
— Ну что ж, господа, на посошок и в путь, — прервал
мои размышления голос графа.
128
Через полчаса прилично одетый господин, в сопро-
вождении троих молодых людей в армейских шинелях
с выправкой кадровых военных, целеустремлённо шагал
в сторону набережной реки Амур. Здесь в помещении
бывшего управления прииска и была назначена встреча
вчерашних партнёров по золотодобывающему бизнесу.
И вот мы у цели.
Зная по прочитанным книгам и личному опыту, что
где золото, там и кровь, я решил на всякий случай под-
страховаться.
— Иван, зайди с чёрного входа. В случае чего помо-
жешь, — попросил я Зимина.
Тот понятливо кивнул головой и скользнул за угол зда-
ния. Мы со Стрельниковым молча переглянулись и креп-
че сжали рукояти револьверов, припрятанных в карманах.
Штабс-капитан решительно отстранил графа в сторону
и потянул за резную ручку двери.
В помещении было сыро и неуютно. Гулкое эхо от
наших шагов отскакивало от стен пустующего здания и
сообщало о нашем приближении. Я недовольно помор-
щился: нам такая реклама была совершенно ни к чему.
Но делать нечего. Мы прошли через длинный сумрачный
коридор и оказались в просторной полутёмной комнате.
Приспущенные шторы скупо пропускали лучи апрель-
ского солнца.
«Обстановочка ещё та, — подумал я, внимательно
оглядываясь по сторонам. — Как будто бы специально
подобрана для проведения тёмных дел».
Из глубины комнаты навстречу нам вышли, привет-
ливо улыбаясь, несколько господ, одетых в цивильное
платье.
«Два китайца и два европейца», — мысленно сосчитал
я, а в подсознание проникла мысль, что кроме нас в этой
комнате находятся ещё несколько живых существ. Только
почему-то знакомиться с нами они не спешат.
— Здараструй, господин Оброньский, — коверкая ве-
ликий и могучий, подобострастно заулыбался невысокий
азиат. — Как дорёга, все ли здорёвы?
129
— Вашими молитвами, господа. Слава Богу, всё хоро-
шо, — улыбнулся в ответ Облонский.
Словно не замечая нас с капитаном, присутствующие
обменялись рукопожатиями.
— А вы с охраной, граф, — всё-таки обратил на нас
внимание один из европейцев в пенсне и шляпе котел-
ком.
— Такие времена, господа, одному никак невоз-
можно-с, — ответил Облонский. — Да и вы, я вижу, тоже
изволили подстраховаться.
В это время я перехватил взгляд второго русского, это
заставило меня внутренне подобраться: на меня смотре-
ли холодные глаза убийцы. Такой взгляд не спутаешь ни
с каким иным, и единственная причина, почему мы ещё
были живы, состояла в том, что хозяин глаз пока ещё не
придумал, каким образом нашим грешным душам поки-
нуть этот мир.
Желая убедить противника в его превосходстве, я
якобы испуганно стал смотреть в сторону. Пускай дума-
ет, что я от страха наложил в штаны. Затем мой взгляд
столкнулся с взглядом азиата, сопровождающего госпо-
дина в пенсне. Я говорю азиата, потому что уже не был
уверен в том, что это был китаец. У него тоже были глаза
убийцы. По чрезмерно угодливым улыбкам и поклонам,
а также по льстивой речи они более всего напоминали ко-
варных самураев.
«Ещё не легче, — чертыхнулся я про себя, — уж лучше
бы тогда китайцы. Те ребята без затей — с хунхузами зна-
комиться уже доводилось. А эти окажутся какими-нибудь
ниндзями или камикадзе, и будет с ними одна сплошная
морока».
Между тем стороны приступили к переговорам «на
высшем уровне», суть которых сводилась к одному —
кто кого облапошит.
— Мы понимаем, господин Облонский, что вы основ-
ной держатель акций, — увещевал графа русский. Его
фамилия была Извеков. — Но в сложившихся обстоятель-
ствах это уже решительно не имеет никакого значения.
5 Перевёрнутый мир
130
Восставшее быдло наложило лапу на все наши рудники.
В данный момент добыча золота не ведётся, и я думаю,
что то, ради чего мы здесь сегодня собрались, — это по-
следняя партия, которую ещё можно будет вывести из
страны.
— Но позвольте, господа! — взволнованно восклик-
нул граф. — А как же наши союзники? Во Владивостоке
высадились ваши соотечественники и войска Антанты.
«Так и есть, японцы», — утвердился я в своих подо-
зрениях.
— Это есть поритик, — ухмыльнулся подданный
Страны восходящего солнца. — А мы должны дерать своя
работа.
— Господин Никамура желает сказать, что он не
очень-то надеется на победу японского оружия, —
разъяснил более доходчиво мнение своего японского
коллеги русский. — А американцы, англичане, канадцы,
французы и прочие господа из-за границы, что поспе-
шили на делёж русского пирога, — это не более как
попытка иностранных держав застолбить для себя место
на случай «а вдруг да получится».
— Кто хочет победить, тот не должен жалеть денег
на войну, — неожиданно чисто по-русски выговорил
японец. — Один лишь микадо направил большой оккупа-
ционный корпус. А с теми силами, что прислала Антанта,
только кур воровать да баб на сеновалах тискать.
— Я всё же не понимаю, а какое это имеет отношение
к нашему делу? — недоумённо пожал плечами граф.
— Самое прямое, граф. Не только большевики уме-
ют использовать сложившуюся ситуацию в свою пользу,
но и мы — люди дела.
— Про большевиков я понял, — усмехнулся граф. —
Но я думаю, что не в моих ни в ваших интересах посвя-
щать их в наши дела. А как вы собираетесь использовать
сложившуюся ситуацию?
— Двадцать процентов вам и по сорок нам, — мило
улыбнулся Извеков. — И то лишь только потому, что вам
известна третья часть шифра.
131
— Но позвольте, господа, это ведь грабёж среди бело-
го дня! — возмутился Облонский.
— Господа Извеков и Никамура, просто-напросто
пользуясь случаем, берут вас за горло, — решил выска-
заться и я, хотя не представлял, о каких шифрах и долях
чего идёт речь.
Краем глаза я поймал на себе полный ненависти взгляд
Извекова. Стоявший за его спиной телохранитель, при-
щурившись, словно через оптику снайперской винтовки,
уставился на меня.
Не буду говорить, откуда я имел некоторое представ-
ление о том, что, прежде чем добраться до золота, акцио-
неры должны сложить и прочесть некую шифровку, по
одной из частей которой имелось у троих присутствую-
щих здесь промышленников.
Именно поэтому нас не убили сразу. Без третьей ча-
сти ворота в пещеру с сокровищами не откроются. Вот
так сюжет! Я становлюсь участником захватывающих со-
бытий. Дюма просто отдыхает! А Иван Вольдемарович
молодец!
— Молодой человек правильно сформулировал нашу
мысль, — позволил себе улыбнуться Извеков.
По сузившимся глазам японского господина я по-
нял, что если высокие стороны не придут к консенсусу,
то нас начнут убивать. Но такой роскоши я им позволить
не мог.
— В таком случае, господа, наша сделка отменя-
ется, — ещё больше обострил ситуацию граф. — Я при-
вык честно вести дела.
— Ну что ж, вы сделали свой выбор, — улыбка японца
была равнозначна смертному приговору. — Прощайте!
Вот оно! Мне стало понятно, что это и есть момент
истины: «прощайте» — ключевое слово для начала воен-
ных действий. Одновременно я отметил, что на одном из
окон слегка колыхнулась занавеска.
В следующее мгновение, толкнув Облонского на пол,
я уже падал следом за ним. В полёте я выпустил в сто-
рону подозрительной портьеры свой козырь, который,
5*
132
как ему и положено, до поры до времени находился
в моём рукаве.
Радостно сверкнув клинком в тусклых солнечных лу-
чах, тот без труда проткнул пыльную материю и то, что
за ней находилось: раздался утробный всхлип, и тело не-
осторожного скромняги, обрывая шторы, повалилось на
пол. После этого приходить к консенсусу пришлось более
убедительными доводами.
Не останавливаясь, я катился по полу и стрелял с обе-
их рук в сторону оборзевших предпринимателей и на все
движения за шторами. Где-то в стороне ничком лежал
Облонский и взрыкивали револьверы штабс-капитана.
— Не повреди торгашей! — успел крикнуть я ему.
В следующий момент я уловил движение справа от
себя и послал туда несколько пуль — это были наши по-
следние выстрелы. В комнате, оглохшей от пальбы, на-
ступила мёртвая тишина. В полном смысле этого слова.
Ребята с глазами убийц так и не успели показать нам
кузькину мать и пали от первых пуль при розыгрыше вто-
рого акта под названием «Кто быстрее?».
Их боссы лежали на полу, прикрывая руками головы.
Конечно же, от пуль это слабая защита, но для самоуспо-
коения в самый раз.
Я внимательно оглядел место трагедии под названием
«Пиастры, пиастры». Запах пороховых газов неприятно
щекотал ноздри, очень хотелось чихнуть, но я боялся на-
пугать оставшихся в живых: не дай Бог у кого-то окажет-
ся слабое сердце! Поэтому приходилось терпеть.
Поле боя осталось за самыми быстрыми — то есть
за нами. Около окон в самых живописных позах лежали
бывшие единомышленники неудачливых партнеров.
В таких соревнованиях вторых и третьих мест не бы-
вает. Победитель один, и он получает все призы. Убедив-
шись, что тишина действительно мёртвая, я поспешил
к пьедесталу за наградой.
— Иван! — позвал я.
— Тута я! — раздалось из-за дверей в противополож-
ном конце комнаты.
133
— Ты как?
— Жив, что со мной станется? Я ведь их супостатов
из-за тына успокаивал.
Что такое? Я не верил своим ушам. Иван пошутил,
что-то будет...
Стрельников уже был на ногах и обходил поле боя по
периметру. Не выпуская из рук револьверов, он носком
сапога брезгливо переворачивал на спину тела ещё со-
всем недавно жаждущих нашей смерти людей.
«Бац, бац, бац — выноси готовенького. Бац, бац,
бац — кто на новенького?», — ни к селу ни к городу приш-
ли на ум куплеты из песенки Миронова. Отмахиваясь от
вертевшихся на языке назойливых слов, я произнёс:
— Ну что, господа хорошие, продолжим нашу дискус-
сию? Или толковище, как вам будет угодно?
Граф Облонский продолжал безмолвно лежать на
полу.
— Вставайте, Иван Вольдемарович, они больше не бу-
дут, верно, господа?
Поднявшиеся на ноги предприниматели-бандиты уси-
ленно затрясли головами. Однако показной страх япон-
ского господина меня не очень-то убедил. Я отчётливо
помнил прищур его глаз, поэтому ствол моего револьвера
внимательно скрадывал каждое его движение.
— Иван Вольдемарович, — нагнулся над графом по-
дошедший Зимин, но тот продолжал лежать, не подавая
признаков жизни.
По тому, как Иван медленно выпрямлялся, я понял,
что граф Облонский больше никогда не встанет.
— Ваше благородие, — раздался голос Зимина. — Го-
сподин граф того...
— Чего того? — пытался растянуть я время до оглаше-
ния окончательного приговора.
— Он уже не встанет. Прямо в голову, — сокрушённо
вздохнул Иван. — Наповал.
Я тупо смотрел на лежащее на полу тело и медленно
переваривал полученную информацию. Иван Вольдема-
рович мёртв... Как я скажу об этом его родным? А как
134
теперь поступать нам? Ведь мы ещё не выполнили свою
часть договора, а теперь наш наниматель мёртв. Да и ка-
кой к чёрту наниматель, что будет с Луизой?
В конце концов, я решил Луизу ни в коем случае
не бросать, а сопроводить семью графа до Владивостока,
посадить на отходящий в Европу пароход и после этого
отправляться к Шаман-горе.
Мои мысли прервал голос штабс-капитана.
— Ну, так что, господа, я жду.
По-видимому, я пропустил начало разговора и поэто-
му не стал вмешиваться.
— Ну, какие, право, секреты? — клацая зубами, еле
выговорил Извеков. — Просто мы трое были соучредите-
лями товарищества. Иван Вольдемарович был главой.
— Я слышал, что у него был основной пакет акций?
Не юлите, господин Извеков.
— Ну да, с одной стороны, вы правы, но при сложив-
шихся обстоятельствах... как бы это помягче сказать?
Подошедший вплотную к Извекову Стрельников
ткнул его стволом револьвера под рёбра. Тот, охнув, пере-
ломился пополам.
— Я ведь вас просил не юлить, господин промышлен-
ник. Отвечать!
— Да, да, вы совершенно правы. Основной пакет
акций принадлежал ему.
Губы Никамуры презрительно сжались: японец явно
не одобрял чрезмерную сговорчивость своего товарища.
Я же старательно делал вид, что поведение японца меня
совершенно не интересует.
— А теперь самое время, господин Извеков, поведать
нам историю с шифровкой, — штабс-капитан вежливо
улыбнулся.
— Да, да, конечно, — согласился Извеков. — На са-
мом деле ничего тайного здесь нет. Просто вывезенное
с приисков золото было укрыто в тайном месте где-то
в окрестностях Хабаровска. Точное место расположения
зашифровано. Шифровка поделена на три части. Каждо-
му из нас досталось по одной. И вот мы сегодня собрались
135
здесь, чтобы сложить в вашем присутствии все три части
вместе. Но, увы...
— Но почему же — увы? Все в сборе. И Иван Вольде-
марович никуда не делся. Ваши шифровки, господа... —
Стрельников резко вытянул руку.
Дальнейшие события происходили в ускоренном до
максимума ритме.
Японец поймал капитана за руку и, проведя какой-то
замысловатый прием, овладел его оружием. Прикрываясь
телом Стрельникова, словно щитом, он открыл огонь.
Возможно, эти действия и помогли бы ему в обретении
свободы, но… это «но» заключалось в том, что я ждал от
него нечто подобное и, едва он принялся за свои самурай-
ские штучки, принял контрмеры.
Когда прозвучали первые выстрелы, то в том месте,
где я находился, пули поймали пустоту. Я же катился по
полу к дальней стене.
Следующие две пули достались господину Извекову.
Тот тонко вскрикнул и ничком повалился на пол. Никаму-
ра, продолжая прикрываться штабс-капитаном, волчком
крутнулся на месте. Оказавшись ко мне лицом, он хищно
оскалился и выстрелил. Я успел за мгновение до выстрела
перекатиться ещё дальше, но из боязни попасть в капи-
тана стрелять не решился.
Пуля скользнула по коже лица горячим потоком воз-
духа и, вырвав из пола несколько щепок, ушла в доски.
Щёку обожгло резкой болью.
«Ранен!» — мелькнуло в мыслях, но проверять, дей-
ствительно ли это так, не было времени. У японца в ре-
вольвере оставалась ещё одна пуля.
Я внутренне сжался. Дальше катиться было некуда.
Стена.
— Кхе! — услышал я чей-то голос и поднял глаза.
В горячке схватки Никамура на мгновение выпустил
из вида Зимина, а может быть, не посчитал за серьёзного
противника этого неуклюжего на вид солдата, Иван же
зря времени не терял и, оказавшись за спиной у японца,
ударом кулака по затылку сшиб того с ног.
136
Выпущенный из рук японца Стрельников кулем сва-
лился на пол, револьвер с последней пулей в барабане
с грохотом покатился по полу. Оглушённый Никамура
упал на четвереньки, но уже в следующий момент, уйдя
кувырком в сторону, был на ногах.
На ногах был и я. Поэтому когда Зимин, нелепо раз-
махивая руками, отлетел от японца в сторону, ствол моего
револьвера уже глядел в лоб отчаянного самурая.
С криком «и-я» Никамура в великолепном прыжке по-
пытался достать мою голову ногой. Я не стал испытывать
судьбу и устраивать с японцем жёсткий спарринг — кра-
сиво летящего каратиста встретил не мой блок, а пуля,
выпущенная из револьвера.
«Нельзя переть с голыми руками на шашку», — вспом-
нил я анекдот про Василия Ивановича и презрительно
сплюнул на пол.
Оглядев поле боя, я обнаружил, что лишь я один остал-
ся цел и невредим. Недалеко от меня корчился от боли
Зимин, чуть в стороне жалобно скулил раненый Извеков,
Стрельников не подавал признаков жизни.
В первую очередь я подошёл к штабс-капитану. Об-
наружив, что он дышит, я похлопал его по щекам. Глаза
капитана приоткрылись, и он посмотрел на меня мутным
ничего не соображающим взглядом.
— Что, штабс-капитан, испытали на себе азиатское ко-
варство? — ободряюще улыбнулся я ему.
В глазах у Стрельникова появилось осмысленное вы-
ражение, и он, с трудом сглатывая застрявший в горле ко-
мок, хрипло произнёс:
— Это как он меня?
— Ничего, это бывает... — ответил я и поспешил
к Извекову.
Бывший компаньон оказался ранен дважды, и оба раза
в одну и ту же руку. Я подошёл и молча встал рядом.
— Ну, что же вы стоите? — плачущим голосом про-
стонал он. — Я ведь сейчас истеку кровью...
— Назовите мне хоть одну причину, по которой я дол-
жен вас спасать? — равнодушно ответил я.
137
— А шифр?
— Я могу забрать его у вас хоть сейчас.
Извеков сделал непроизвольное движение здоровой
рукой к внутреннему карману.
— И даже особо обыскивать вас не придётся, — усмех-
нулся я, правильно поняв этот жест.
Извеков в бессильной злобе заскрипел зубами.
— Ладно, — сжалился я. — Я вас перевязываю, а вы
мне всё начистоту.
— Я согласен. Что вы хотите услышать?
— Всю эту историю. С самого начала.
Извеков не стал кокетничать и рассказал мне занима-
тельную историю о том, как два бывших компаньона, вос-
пользовавшись сложной ситуацией в разваливающейся
империи, решили «кинуть» третьего.
Чтобы задуманная операция дошла до своего логи-
ческого завершения, недоставало третьей части некоего
шифра, которая хранилась у последнего. Для этой цели
были наняты люди и ничего не подозревающий ком-
паньон приглашён на рандеву.
Но вот тут-то и произошла осечка: всё пошло не по
задуманному сценарию, и как итог — много трупов и об-
манутые надежды.
Пока я беседовал с Извековым, Стрельников обыскал
Никамуру и извлёк у него из кармана клочок бумаги.
— Эта? — спросил он у Извекова.
Тот утвердительно мотнул головой.
— Давайте вашу, — штабс-капитан протянул руку.
Словно отрывая от сердца самое дорогое, мучительно
гримасничая, Извеков достал свою часть шифровки.
Стрельников повертел обе бумажки в руках и подошёл
к телу графа.
— Прошу прощения, Иван Вольдемарович, — произ-
нёс он и принялся обыскивать тело покойного.
Меня непроизвольно передёрнуло от отвращения,
и я отвернулся в сторону.
— Но у него ничего нет! — раздался возглас штабс-
капитана.
138
— Ну, нет и нет... — вздохнул я, поднимаясь с корто-
чек. — Граф оказался гораздо умнее: он не взял с собой
третью часть.
Извеков зло застонал и, прикрыв глаза, откинулся
навзничь.
— Но это же невозможно! — продолжал недоумевать
Стрельников. — Нам необходимо срочно обыскать его
номер.
— Послушайте, штабс-капитан, как вы полагаете это
сделать? — брезгливо поморщился я.
— Ну, я не знаю. Надо объясниться с Софьей Андре-
евной.
— Капитан! — не выдержал я. — У Софьи Андреевны
сейчас будут совершенно другие заботы.
Мы непроизвольно посмотрели на труп Облонского.
— Всё, закругляемся. Иван, давай за извозчиком, —
и я, тяжело вздохнув, направился к выходу.
— А что делать с этим бандитом? — раздался у меня за
спиной голос Зимина.
— Пускай проваливает на все четыре стороны.
Я шёл и думал, как сообщить семье графа о постигшем
их несчастье.
Глава 10.
Как необходимо решать дела
«Не нужен мне берег турецкий, чужая земля не нуж-
на...»
Я сидел в шезлонге на корме океанского транспорта
и напевал слова этой популярной в своё время пес-
ни. Надо мной с противным клёкотом кружили одни из
самых ужасных существ в мире — чайки. Вот уж никог-
да бы не подумал, что эти воспетые лириками птицы на
деле окажутся самыми заурядными склочницами и по-
прошайками. И Антон Павлович Чехов тоже хорош: это
с его лёгкой руки горластое и прожорливое существо ста-
ло символом прекрасного театра. С утра и до позднего
вечера они кружатся над кормой парохода в ожидании,
139
когда судовой кок вывалит за борт очередную порцию
пищевых отходов.
Вы спросите, что я делаю на борту океанского лайне-
ра? Да ничего, плыву в эмиграцию. Но всё по порядку.
Я не буду вам рассказывать, как мы похоронили Ива-
на Вольдемаровича. На душе было тоскливо и пакостно.
Получается, что мы не сдержали слово. А что может быть
хуже не сдержанного слова, не говоря уже о том, что нам
приходилось смотреть в глаза убитым горем Софье Ан-
дреевне и её дочерям.
После похорон графа мы вернулись в номер, и Софья
Андреевна попросила меня остаться с ней наедине.
— Семён Евстигнеевич, голубчик, не ради себя прошу,
ради девочек. Не бросайте нас, пожалуйста. Сопроводите
до Владивостока.
— Софья Андреевна, — ответил я твердо. — Вы мог-
ли бы об этом и не говорить. Это решение я уже принял
в ту самую минуту, когда увидел, что Иван Вольдемаро-
вич убит.
— Вот и славно, вот и славно, — глаза графини напол-
нились слезами. — Но это ещё не всё.
— Я вас слушаю.
— Я, право, не знаю, как бы это поделикатнее сказать.
Случись бы это при других обстоятельствах и в другое
время, то я бы никогда не посмела... — графиня стушева-
лась и замолкла.
— Говорите, Софья Андреевна... Я с пониманием вы-
слушаю всё, что бы вы ни сказали.
— Как вы относитесь к моей дочери Луизе? — решив-
шись, спросила она напрямик.
Я растерялся.
— Хорошо отношусь, — промямлил я, мучительно
краснея.
— Вы не подумайте ничего дурного, молодой человек.
Просто я вижу, как она смотрит на вас, да и думаю, что
вам она тоже не безразлична...
— Вы правы, Софья Андреевна, мне очень нравится
ваша дочь, — ответил я решительно.
140
— Так в чём же дело? — она наконец-то прямо посмо-
трела мне в глаза. — Почему вы не предпримите никаких
шагов? Не подумайте ничего плохого, но если вы реши-
тесь, то отказа вам не будет.
— Я понял вас, графиня, — промолвил я, немного
помолчав. — И я понимаю, что вам стоило начать этот
разговор. Поэтому хочу ответить вам, Софья Андреевна,
также искренне. Я не хочу ничем связывать Луизу Ива-
новну, потому что пока не намерен покидать Россию. Как
офицер и гражданин…
В течение двадцати минут я порол какую-то чушь
о долге и совести офицера и о том, что в будущем, если,
конечно, молодая графиня, устав ждать, не составит себе
более достойную партию, я почту за честь и т.д., и т.п.
В общем, стыдно было ужасно, а что делать?
— Я вас поняла, Семён Евстигнеевич, — выслушав
меня, произнесла графиня. — И после ваших слов моё
уважение к вам стало ещё больше. Давайте на время за-
будем о нашем разговоре и вернёмся к нему в более под-
ходящей обстановке.
В знак согласия я встал и, склонив в полупоклоне
голову, почтительно щёлкнул каблуками.
«Да, парень, ты становишься настоящим хлюстом», —
подумал я о себе с ненавистью.
На следующий день после нашего разговора, мы уже
тряслись в пассажирском вагоне железнодорожного со-
става Хабаровск — Владивосток.
Меня до сих пор удивляет тот факт, что в стране, объя-
той огнём гражданской войны, хоть с грехом пополам, но
исправно функционировала железная дорога. Казалось,
что эта часть государственного механизма был вне поли-
тики и войны. Возможно, виной всему наши бескрайние
просторы? Постоянно сменяющиеся власти прекрасно
понимали, что без путей сообщения любое начинание
захлебнётся на полпути, поэтому на железные дороги
было наложено табу.
Как бы то ни было, но мы ехали и через трое суток
благополучно достигли самых восточных ворот государ-
ства Российского — города Владивостока.
141
По дороге мы потеряли штабс-капитана, он вышел на
станции Иман и обратно уже не вернулся. Не выдержала
душа кадрового военного, пошёл к атаману Калмыкову
бороться против власти большевиков, оставив на наше
попечение беззащитных женщин.
Каждый город местом своего географического рас-
положения накладывает на обитателей своеобразную
печать. Владивосток был морским портом, и этим всё
сказано.
Ранним апрельским утром наш поезд прибыл на стан-
цию Первая Речка. Все подъездные пути были забиты со-
ставами и вагонами разного предназначения. Выходя на
перрон, я вздохнул с облегчением: вот он — конечный
пункт нашего путешествия. Оставались сущие пустяки —
найти подходящее судно и отправить на нём женщин
в Англию.
Вы спросите, почему именно в Англию? Да просто по-
тому, что я не хотел отправлять их в какую-либо иную
европейскую страну. В отличие от других я знал, что
в 1939 году начнётся вторая мировая война, а это всего
лишь каких-то двадцать лет. Но я не хотел, чтобы они уе-
хали и в Америку по очень простой причине — не люблю
эту зажравшуюся страну.
По этому случаю между мной и Софьей Андреевной
состоялся серьёзный разговор.
— Какую страну вы выбрали конечной целью своей
эмиграции? — спросил я её как-то перед приездом во
Владивосток.
— Я думаю, это будет Германия, Дрезден.
— Почему именно Дрезден?
— В Германии проживает моя кузина. Мы с ней очень
дружны. После ужасов, что произошли в нашей стране,
она настаивает, чтобы мы перебирались к ним.
— А что, в других странах у вас родственников нет?
Мне меньше всего хотелось, чтобы страной их посто-
янного места жительства стала Германия.
— О, господин есаул, вы очень любопытны, — погро-
зила она мне пальчиком. — Но вам я отвечу. У нас есть
142
родственники во Франции, Италии, Англии, Америке
и ещё во многих странах. Роды Облонских и Ленских
очень древние и уважаемые в Европе. Моя девичья фами-
лия Ленская, — ответила она на мой немой вопрос.
— А почему бы вам не остановиться в Англии? —
спросил я как бы между прочим.
— Отчего так? — удивилась графиня.
— Мне кажется, что Англия с её вековыми устоями
в настоящий момент является самым надёжным прибе-
жищем. Посудите сами, Германия сама едва вышла из
горнила мировой войны и там вот-вот тоже вспыхнет
революция.
— Боже мой, какие страсти вы говорите, — всплес-
нула Софья Андреевна руками.
— Смею вас заверить, что это именно так, — скорб-
но покачал я головой и продолжил: — Франция и Италия
тоже сейчас не в шоколаде… о, простите меня велико-
душно, выглядят не в лучшем свете. Америка молодая
и беспринципная страна без собственной морали и поня-
тий добра и зла. Остаётся только Англия, Софья Андре-
евна, старая добрая Англия.
— Я обязательно подумаю над вашими словами, моло-
дой человек, — ответила графиня.
Как видно, мои аргументы заставили её серьёзно
задуматься.
И вот теперь, стоя на перроне, я размышлял, где нам
следует остановиться? Естественно, это должна быть
недорогая, но и незатюханная гостиница поближе к мор-
скому порту.
— Иван, — попросил я. — Давай извозчика.
— Послушай, любезный... — обратился я к бородато-
му детине, который взялся доставить нас «куды благоро-
дия пожелають». — Отвези-ка нас в гостиницу поближе
к морю. Да так чтобы перед дамами не пришлось крас-
неть.
— Будет сполнено, вашродь, — радостно заверил он.
Таким образом, мы оказались в самом сердце Влади-
востока, на улице Светланской.
143
— Это в честь какой Светланы назвали эту улицу? —
поинтересовался я.
— Энто вовсе не в честь какой-то особой женчины, —
важно пояснил мне извозчик. — Так прозывался один из
двух кораблей, которые первыми высадили туточки людей.
— В таком случае как назывался второй?
— «Алеут».
«Знакомое название», — подумалось мне. Вспомнил!
В прошлой жизни я пил пиво под названием «Алеутское».
Вот так мы впервые узнаём историю своей родины! Из на-
званий на бутылочных этикетках...
— По имени энтого корабля у нас имеется улица Але-
утская, — счёл своим долгом пояснить извозчик. — А вот
и ваши нумера.
Поселились мы в двух прекрасных просторных номе-
рах, и на другой же день я отправился осуществлять свой
план поиска «правильного» судна для моих подопечных.
Перед тем как выйти на улицу, я облачился во все свои
регалии и пристегнул погоны есаула. Здесь власть была
другая, и знаки отличия царских времён по-прежнему це-
нились.
Улица Светланская — это своеобразное лицо города
того времени. Не знаю, как в моё время, но весной 1918
года здесь можно было встретить кого угодно: разный
цвет кожи, разноязыкие гортанные голоса, и форма... ка-
кой только военной формы не встречалось тогда на ули-
цах Владивостока!
Но это не вызывало ни радости, ни гордости за свою
страну. От многоцветия военной формы на душе стало
горько и стыдно, ведь ее носили оккупанты, под видом
добрых соседей пришедшие нам якобы на помощь.
По дороге к морю меня два раза останавливал патруль.
Один раз наш — русский и второй раз — японский.
С нашим патрулём проблем не было: проверив мои до-
кументы, молоденький прапорщик вежливо козырнул
и пожелал хорошо провести время. По легенде, я нахо-
дился в недельном отпуске и приехал отвести душу в ка-
баках и притонах города.
144
Японский же офицер долго и придирчиво вертел мои
документы, чуть ли не попробовал их на зуб. Я уже хотел
ему предложить это сделать, но побоялся, что он не пой-
мёт юмора и просто-напросто их съест.
С явным неудовольствием он вернул документы
и, важно кивнув головой, проследовал дальше.
Чтобы не искушать судьбу, я свернул в первый попав-
шийся переулок и направился в сторону торгового порта.
Я долго кружил по узким кривым переулкам, пока неожи-
данно не спустился прямо к причалам.
Яркие лучи весеннего солнца отражались на спокой-
ной глади бухты Золотой Рог и слепили глаза. Я поднёс
ладонь к глазам и внимательно оглядел гавань, созданную
самой природой.
На рейде стояло множество судов. Флаги самых раз-
ных стран плескались на реях. Моё внимание привлекли
массивные и неуклюжие с виду коробки судов военно-
го флота, а также крейсеры и миноносцы иностранных
государств, прочно обосновавшиеся на якорных стоянках
в акватории бухты.
Я бросил взгляд на причалы торгового порта —
несколько судов разгружались у пирсов.
Моё внимание привлёк грузо-пассажирский транспорт
под флагом её величества королевы Англии. Это было то
что надо.
Я сдвинул фуражку на затылок, независимой походкой
спустился на дощатый настил причала и, подойдя ближе
к судну, разглядел его название — «Regina Victoria». «Ко-
ролева Виктория» — подходящее название.
Присев на пирсовый кнехт, я стал лениво наблюдать
за разгрузкой. Конкретных мыслей, как попасть на борт
судна, у меня пока не было, но это меня ни капельки
не смущало. Я действовал по принципу: «главное начать,
а там как карта ляжет».
— Ваше благородие! — раздался у меня за спиной не-
знакомый голос. — Не можно тута сидеть. Потому как
нам строго-настрого наказано: посторонних до судов не
допущать.
145
Я от неожиданности вздрогнул и обернулся: передо
мной стоял худосочный солдатик в топорщившейся под
ремнём шинели. Видно, что служит он без году неделю
и боится всякого, у кого на погонах хоть одна лычка.
Разглядев мои погоны и кресты, он смутился и запи-
нающимся голосом произнёс:
— Ваше благородие, Бога ради извиняйте, но наш ун-
тер натуральный зверь. Ежели увидит, што вы туточки
сидите, сосчитает мне все зубы.
— Не переживай, братец, я уже собрался уходить.
А вот скажи-ка мне, боец, все ли офицеры на борту «Ко-
ролевы Виктории»?
— Никак нет, вашбродь. Имеются некоторые, перед
самым обедом ушедшие в город.
— А капитан?
— Капитан на пароходе.
— А как ты думаешь, голубчик, где могут быть эти
офицеры, которые сошли на берег?
— Дак, известное дело, где... — солдатик завистливо
сглотнул слюну. — В каком-нибудь кабаке али бордели.
Уж шибко те, которые опосля плавания, до женского полу
охочие. Ну и, понятное дело, попьянствовать горазды.
«Ну, ясное дело, куда может пойти морской волк, про-
дубленный солёными ветрами, — подумал я. — Мог бы и
не спрашивать».
Вдруг раздался шум на разгрузочной площадке —
мы с солдатом повернули головы в ту сторону. Один из
ящиков вывалился из такелажной сети и грохнулся на
причал. От удара он раскололся, и по доскам рассыпались
новенькие в свежей ружейной смазке карабины.
Солдатик испуганно посмотрел на меня и произнёс:
— Вы того, вашбродь, ступали бы от греха подальше,
а мне на пост надобно поспешать.
— Ну, давай, солдат, служи, — я быстрым шагом по-
кинул территорию порта.
По дороге я думал о гуманитарной помощи, которую
нам поставляли бывшие союзники. Ничего не скажешь,
хорошие средства для примирения бунтующей страны.
146
Чтобы отыскать сошедших на берег англичан, я решил
прочесать все прибрежные кабаки и вертепы. Слава Богу,
искать долго не пришлось. Уже в третьем или четвёртом
ресторане с претендующим на оригинальность названием
«Шантан» я обнаружил группу гуляющих офицеров фло-
та её величества королевы Англии.
Из-за раннего времени — было около четырёх часов
дня — посетителей в просторном зале было немного.
Я выбрал себе место в тёмном углу и, заказав еды и вод-
ки, стал терпеливо ждать. Я знал одну непреложную ис-
тину — по пьяному делу можно решить многие пробле-
мы. Если, конечно, не наживёшь новых. Важно помнить
только одно: пьяные люди могут только договориться
о решении некоторых проблем, но решать их нужно
исключительно в трезвом виде.
Чем ближе к вечеру продвигалось время, тем много-
люднее становилось в ресторане. Небольшими стайками,
словно мотыльки на огонёк, стали слетаться жрицы люб-
ви. Следом за ними подтянулись моряки с французского,
американского и даже итальянского крейсеров.
В зале сразу стало тесно и многолюдно. Томная певи-
ца, чем-то напоминающая певичку из хабаровского ресто-
рана, имела репертуар, ничем не отличимый от хабаров-
ского: жгучие глаза и коварный изменщик присутствовали
чуть ли не в каждой песне.
— Р-разрешите... — отвлёк меня от созерцания посто-
ронний голос.
Я поднял взгляд. Рядом со столиком стоял пьяный по-
ручик. На его руке висела размалеванная, как матрёшка,
девица. Она то и дело беспричинно хихикала и поправля-
ла спадающую с плеча бретельку бывшего некогда вечер-
ним платья.
— Что вам угодно? — вежливо поинтересовался я.
— Поручик Семенович, — щёлкнул он каблуками. —
Разрешите составить вам компанию?
— Ради бога, господин поручик. Милости прошу.
Я был рад неожиданному обществу, а то высвечиваю
тут, как шлагбаум. Всё-таки какая-никакая маскировка.
147
— Бла-агадарю душевно, — поручик с трудом сдержал
икоту и отодвинул для своей дамы стул. — Прошу вас,
сударыня.
Девушка снова хихикнула и плюхнулась на поданное
галантным кавалером кресло. По боевой раскраске деви-
цы было видно за версту, какого рода профессией она за-
рабатывает себе на хлеб.
— А почему такой душечка-офицер без дамы? —
кокетливо сложила губки подруга поручика.
— Я только что с фронта, мадам, и ещё не вполне осво-
ился, — вежливо ответил я.
— Фи, какая скука. — капризно произнесла она. —
Вам не надоело убивать, господин офицер? Не лучше ли
просто любить?
— Сюзанна, не приставай к господину есаулу, — стро-
го произнёс поручик. — Лучше скажи, что мы будем есть
и пить?
На Сюзанну подруга поручика походила меньше
всего. Скорее всего, в девичестве она была Авдотьей или
Прасковьей.
— Шампанское и в номера! — бесшабашно махнула
рукой русская девушка Сюзанна.
Было видно, что перед приходом сюда они где-то очень
здорово посидели.
Занятый дружеским общением со своими соседями
по столику, я не заметил, как на землю опустились су-
мерки и в зале изменилась обстановка. Всему виной яви-
лось чрезмерное потребление спиртного и неправильное
распределение женского общества: пришедшим позже
других посетителей американским морякам показалось,
что англичанам досталось слишком много внимания
девушек, а их, хозяев жизни, несправедливо обидели.
Назревал скандал.
Я всей душой был на стороне британских моряков,
и не только потому, что имел в отношении их какие-то
корыстные интересы. Я не любил американцев принци-
пиально. Я не любил их, потому что был патриотом сво-
ей страны и помнил, как во время службы в армии наш
148
замполит капитан Рыжков говорил, что в Афганистане
мы воюем не с афганцами. В Афганистане мы воюем
с Америкой, потому что Америка наш потенциальный
противник номер один.
Скажу честно: назревающий скандал был мне на руку.
Даже могу сказать больше: ради него я сюда и пришёл,
хотя и не предполагал, что мне так крупно повезёт. Ну,
вообще-то если бы скандала не произошло, то я бы его
спровоцировал сам.
Между тем события развивались полным ходом. Обой-
денные вниманием слабого пола американцы срочно же-
лали женского тела и любви, поэтому закономерная раз-
вязка не заставила себя долго ждать.
Молодой английский моряк, тесно слившись душой
и телом с представительницей древней профессии, в рит-
ме вечного танго самозабвенно предавался грёзам любви.
И всё бы ничего, но в самый приятный момент его нахаль-
но торпедировали два американца.
Непонятным образом дама оказалась в объятиях одно-
го из янки, а так и не успевший ничего понять англичанин
был нагло оттеснён в сторону. Его попытка восстановить
справедливость была пресечена широкой грудью второго
американца, а поползновение применить физическое воз-
действие оказалось ещё плачевней: высокорослый това-
рищ танцора без особого труда отправил возмущённого
англичанина в нокаут.
«Поединок закончился в первом раунде», — грустно
констатировал я.
— Поглядите, господин есаул, как америкозы с брит-
тами дам делят, — обрадовался сидящий рядом со мной
поручик.
Его дама радостно захихикала и захлопала в ладоши,
а ведь совсем недавно она призывала меня прекратить
воевать и начать друг друга любить. «О, женщины, вам
имя вероломство!» — подумал я.
Опрокидывая стулья, англичане ринулись на помощь
своему товарищу — с противоположной стороны зала на-
встречу им устремились американцы.
149
— Будут драться, пока не прибудет английский или
американский патруль, — радостно потёр руки пору-
чик. — У нас есть время полюбоваться.
— А почему именно так? — удивился я.
— Нам запрещено связываться с иностранными воен-
ными, япошки просто не хотят связываться, а остальным
всё до лампочки.
В это время посредине зала началась битва. Силы
были явно не равны: американцы давили противника чис-
ленным превосходством, хотя англичане дрались гораздо
лучше.
Мне как стороннему наблюдателю было совершенно
очевидно, что подданные её величества королевы Ан-
глии на победу не имеют никаких шансов. Всё будет так,
как случилось в 1836 году: англичане получат по зубам,
а американцы будут праздновать день независимости.
Ну, уж нет! Такой радости я им не предоставлю. Я ре-
шительно поднялся из-за стола.
— Вы что это надумали, господин есаул? — удивился
поручик.
— Пойду, помогу слабым.
— Я бы вам не советовал, — начал было офицер, но
затем вдруг махнул рукой: — Где наша не пропадала!
Да здравствует самодержавие! Долой республику! —
И устремился следом за мной.
От неожиданности я чуть не споткнулся. И здесь поли-
тика, а начиналось-то всё вроде бы из-за проституток, но
больше на рассуждения уже не было времени.
Я с ходу врезался в толпу дерущихся. Спасибо моим
студенческим годам и жизни в общежитии — эти годы
были настоящей школой выживания, коллективные драки
были для нас самым любимым развлечением.
Первый попавшийся на моём пути американец отлетел
в сторону, словно мяч. И пошло, поехало. Удар, поворот
головы влево-вправо — угроза отсутствует... Удар, пово-
рот головы...
В разгар драки я увидел, как двое янки зажали англий-
ского офицера и уже пошли на добивание.
150
В офицере я опознал того самого паренька, из-за кото-
рого началась драка.
Я не мог позволить себе оставить в беде человека, ко-
торый сослужил мне добрую службу, и, раздавая удары
направо и налево, ринулся сквозь толпу к нему на выруч-
ку. При помощи боевого клича и такой-то матери я подо-
спел вовремя.
Оба моряка, словно по команде, повернули ко мне го-
ловы. Убедившись по глазам в серьёзности моих наме-
рений, они бросили англичанина и дружно повернулись
ко мне. Их позы красноречиво свидетельствовали о том,
что бойцы они были не из последних. Я знал, что, ско-
рее всего, приёмам рукопашного боя их никто не обучал,
и дотошный сержант не сгонял с них семь потов на полосе
препятствий.
Поэтому, не мудрствуя лукаво, я со всей пролетарской
ненавистью врезал первому янки между ног. Согласен,
так поступать некрасиво. После такого удара ему могут
быть недоступны прелести двуполой любви, но я уже го-
ворил, что не нравятся мне американцы, и всё тут.
Парень дико взвыл и сложился пополам, а я услышал
голос своего инструктора-сержанта: никогда не остав-
ляй за спиной недобитого противника. Такой он может
быть в два раза опаснее. Мой сапог автоматически вошёл
в соприкосновение с челюстью воющего врага. «Один —
ноль», — простучали в голове молоточки.
Второй, видя печальную участь своего товарища,
попытался достать меня правой в челюсть, но он оказал-
ся менее проворным, чем я, и в следующее мгновение
мой апперкот отправил и его на скамейку запасных.
Я склонился над поверженным англичанином и по-
хлопал его по щекам, хотя тот и так прекрасно видел мой
поединок, просто временно был нетрудоспособен.
— Рашен, Бриттен — о кей, — выдал я ему на англий-
ском.
Тот согласно замотал головой и, сложив большой
и указательный пальцы в кружок, показал мне степень
своей благодарности.
151
— Рашен козак, гуд, — подтвердил он словами.
«Ну что же, начало есть», — подумал я с удовлетво-
рением.
Общаясь с англичанином, я совсем забыл о своих
тылах, но грохот упавшего рядом со мной тела напомнил
о том, что расслабляться ещё не время.
Я повернул голову назад и увидел ухмыляющуюся
физиономию поручика.
— Есаул! — крикнул он мне. — Право, ещё не время
собирать раненых.
Он хотел сказать что-то ещё, но прилетевший откуда-
то стул угодил ему прямо в голову. Поручик закатил глаза
и рухнул рядом с только что поверженным им противни-
ком. Я даже не успел поблагодарить его за своевремен-
ную помощь.
«Ну, ничего, ещё успею», — подумал я и с новыми
силами ринулся в свалку.
Словно раненый зверь, я крушил челюсти и носы аме-
риканских моряков. В пылу схватки я уже забыл, ради
чего я дерусь. Это уже было моё личное дело: я дрался
не только за Россию восемнадцатого года, но и за Россию
восемьдесят шестого. За тех пацанов, что не вернулись
в Союз на дембель, и за тех, что вернулись грузом
«двести» в запаянных цинковых гробах.
В конце концов, вокруг меня образовалась мёртвая
зона, а последние остававшиеся на ногах янки постыдно
ударились в бегство.
Я остановился и перевёл дыхание: бить было некого.
Англичане подходили ко мне, восторженно хлопали
по спине, жали руку, пытались объясниться в союзниче-
ских чувствах:
— Рашен энд Бриттен — Антанта...
— Антанта, Антанта, — просипилявил я сквозь разби-
тые губы.
В это время в зал вбежал один из английских моряков.
Он показывал то на меня, то на выход, тщетно пытаясь
что-то объяснить.
152
— Вот, дуюду, что он лопочет? — вежливо поинтере-
совался я.
— Фил говорьит, что сюда идьёт, как это будет по-
вашему? Армейская полиция, вот, — на сносном русском
перевёл мне один из моряков.
— Ну, сэры, выручайте, — притворился я испуган-
ным.
— Ноу проблем, — улыбнулся мне переводчик и про-
тянул руку. — Джонатан, можно Джин.
— Семён, — отрекомендовался я. — Можно Сэм.
В зал уже входил офицерский патруль.
— Господин есаул, сдайте оружие и извольте просле-
довать за нами, — протянул руку за моим револьвером
старший патруля в чине подполковника.
— Не имею ни малейшего желания, — нагло заявил я.
— Как вы разговариваете со старшим по званию! —
скулы подполковника побелели.
— Да пошёл ты! — я притворился сильно пьяным. —
Поокопались тут. Что-то на передовой вас не очень-то
видно.
— Есаул, вы пьяны! Немедленно сдайте оружие и сле-
дуйте за нами! — подскочил ко мне плюгавенький штабс-
капитан.
Я подумал, что для полного счастья мне только не хва-
тало попасть в комендатуру и, повернувшись к Джину,
попросил:
— Выручайте меня теперь вы, уважаемые сэры.
Джин что-то проговорил своим товарищам, и в мгно-
вение ока между мной и патрулём выросла живая стена.
— А теперь, ребятки, ходу, — проговорил я и выско-
чил из зала.
Пока ребятки сдерживали беснующихся патрульных,
мы с Джином свернули в ближайший переулок и включи-
ли четвёртую передачу. Оказывается, что в этих чёртовых
переулках Джин ориентировался гораздо лучше меня,
и через двадцать минут мы были уже в порту.
— Я, пожалуй, гоу ту ви хоу? — показал я в сторону
города.
153
— Ноу... — отчаянно зажестикулировал Джин. —
Ты есть гость. Все тебя ждать на борту «Regina Victoria».
Ром, джин, виски. Будем праздновать победа над этим
выскочка янки.
Я удовлетворённо вздохнул: всё шло чётко по плану.
Несколько синяков и ударов по рёбрам, вспухшие губы
того стоили.
— Наши уже быть на корабль. Гоу и мы, — махнул он
рукой в сторону судна.
Я не стал сопротивляться и направился следом за ним.
В конце концов, я ведь не юная девица на свидании.
Часовой у трапа попробовал заступить мне дорогу, но
был остановлен повелительным жестом Джина и пачкой
импортных сигарет.
«Россия есть Россия, — стало обидно мне за дер-
жаву. — Всё продаётся и всё покупается».
Глава 11.
На двенадцати шагах
Я с трудом разомкнул веки. В голове играла музыка,
по своему звучанию больше всего напоминающая похо-
ронный марш. Скорее всего, это был траур по моему здо-
ровью, потому что оно отсутствовало напрочь.
Где я? Как сюда попал? Два простых вопроса на-
зойливо царапали мой воспалённый мозг и не давали
покоя. Можно было от них отмахнуться и попытаться
снова уснуть, но что-то мне говорило, что ответы всё-таки
надо найти.
В первую очередь я попытался вспомнить, кто я и как
меня зовут. Через некоторое время в голове моей стало
проясняться и я вспомнил своё имя. Но стоп! Так меня
звали в прошлой жизни, а сейчас меня зовут совершенно
иначе. А может быть, я кошка и у меня семь жизней? Не
похоже. Руки и ноги вроде бы человеческие.
Итак, одно ясно окончательно — я человек! «Хотя
человек не будет напиваться до такого состояния», —
буркнул кто-то недовольный внутри меня.
154
«Напиваться» — вот ключевое слово! Я вчера здорово
напился, но для этого ведь был какой-то повод? При сло-
ве «повод» в моей голове стала восстанавливаться отрыв-
ками картина происшествий за вчерашний день: я в порту,
в ресторане, на борту английского судна...
«А мы ведь вчера здорово посидели», — вспомнил
я вчерашний мальчишник в кают-компании «Королевы
Виктории».
Всё началось с тостов за дружбу, затем мы пили за
русского царя и английскую королеву. За всех их сватьёв,
братьёв и ещё чёрт знает за кого.
В конце концов, ко мне подсел Джин и, приобняв за
плечи, стал задушевно уговаривать «бросить всё к чёрто-
вай бабушка» и плыть с ними на острова.
— А чего я там не видел на ваших островах? — задал
я резонный вопрос.
— С твоим способность ты можешь сделать большой
бизнес на карьера великого бойца, — проникновенно ве-
щал мне Джин.
— Нет, в Англию я не поеду, — стоял я на своём.
— Но почему? — недоумевал англичанин и присоеди-
нившиеся к разговору офицеры.
— Сопьюсь.
После моих слов в кают-компании повисла недоумён-
ная тишина.
— Вуот, чьто есть сопьюсь? — первым опомнился
старпом О,Брайн.
— А как вы Левшу споили? — задал я каверзный
вопрос. — А какой был мастер.
— Чьто есть Левша? — недоумению англичан не было
предела.
— Как? — удивился я. — Вы не знаете, кто такой Лев-
ша? Ну, вы, мужики, даёте! Он же вашу блоху подковал.
Меня искренне огорчило то, что в Англии не знают на-
шего национального героя. Мне почему-то казалось, что
каждый образованный человек должен знать, что «аглиц-
кие ружья стреляют лутьшее, потому как они не чистят их
толчёным кирпичом».
155
— Чьто есть блёха? — продолжали «тупить» ино-
земцы.
— А ну вас, иностранщина безграмотная, — махнул
я бессильно рукой. — Если вы про Левшу ничего не
знаете, то и я беззаветно сгину в ваших заграницах. Не
поеду!
Джин положил мне руку на плечо:
— Ладно, Сэм! Нам ещё стоять под разгрузка целый
неделя. Есть время для размыслей. Давай лучше будем
попивайть.
— Не буду я пить, — продолжал я кочевряжиться. —
Вот точно так же вы и Левшу споили.
— Не знать мы никакой Левша. Мы знать Сэм, —
пытался пробиться к моему благоразумию Джин.
Действительно, дался мне этот Левша, посмотрел я на
себя со стороны. Мне надо контакты налаживать, а я тут
национальную гордость проявляю.
После этой разумной мысли мы с Джином расцелова-
лись и выпили мировую, дальше ничего не помню. Пол-
ный аут.
Вообще-то вспомнил! Я вчера договорился со стар-
помом, что сегодня он мне выпишет посадочные листы
на троих человек на своё английское корыто «Королева
Виктория».
«Вот балбес, — немного покритиковал я себя. —
Это-то самое важное, о чём я должен был вспомнить
в первую очередь. И где теперь искать О,Брайна?»
Мучительный стон на соседней койке заставил меня
непроизвольно вздрогнуть. Что за чертовщина, я здесь не
один?
Я окинул одеяло и спустил ноги на пол. На соседнем
диване, со снятыми наполовину штанами спал старпом.
Всё правильно, вчера он утащил меня к себе. У бедолаги
не хватило сил снять с себя брюки.
Я оглядел себя. В отличие от англичанина я спал,
как культурный человек, полностью раздевшись, снятая
одежда не валялась разбросанной по всей каюте, а была
аккуратно сложена на стуле.
156
Как бы у меня ни болела голова, но при виде такой кар-
тины законная гордость заполнила мою душу. Знай рус-
ских! Мы не только умеем пить, но и, будучи в изрядном
подпитии, ведём себя культурно. Не то, что некоторые...
Я брезгливо сморщился и, слегка покачиваясь на не-
твёрдых ногах, направился к дивану, на котором спал
О,Брайн.
— Сэр, пора вставать, — я вежливо потряс старпома
за плечо.
— Убирайся к дьяволу, черномазая рожа, — прорычал
англичанин.
Разумеется, всё это было сказано на английском язы-
ке, в котором я разбирался кое-как, но суть я понял, пото-
му что в его бормотаниях присутствовали слова «нигер»
и «фак ю», и слегка обиделся. Так меня ещё никто не на-
зывал. Однако на всякий случай посмотрелся в зеркало.
Да нет, всё в порядке, лицо даже ни капельки не чёрное,
как был русоволосый, так и остался.
«Скорее всего, он спутал меня со стюардом», — дошло
до меня, и я перестал обижаться, а наоборот, дружески
похлопал его по щекам.
Видно, от избытка чувств я хлопал его слишком силь-
но, так что его голова болталась, как на тряпичной шее,
что оказало на стонущего О,Брайна положительное воз-
действие: он открыл глаза и непонимающе уставился на
меня.
— Что, милорд, не признаёте своего лучшего корефа-
на? — посочувствовал я ему.
— Кто ты есть такой? — удивлённо спросил он.
Я его прекрасно понимал, потому что сам совсем
недавно обрёл память.
— Я есть Сэм! — ткнул я себя в грудь пальцем. —
Ресторан, янки, драка...
В глазах у О,Брайна начало появляться осмысленное
выражение.
— Рашен Сэм, — скривился он в мучительной улыбке.
Я не стал отпираться:
— Ты прав, старпом, рашен Сэм.
157
Англичанин только сейчас обратил внимание на свой
недостойный вид и стыдливо покраснел.
— О, мой Бог! — попытался прикрыться он одеялом.
— Не переживай, друг, между нами ничего не было.
Я по другой части, — успокоил я его.
Англичанин в очередной раз скривился от приступа
головной боли и открыл тумбочку, достал какие-то лекар-
ства и проглотил сразу несколько таблеток.
— А у нас в таких случаях обычно похмеляются, —
попытался я дать ему дельный совет.
— Ноу похмельяться, — испуганно запротестовал
О,Брайн. — Служба, вахта.
«Видимо, ему уже приходилось общаться с моими со-
отечественниками, — усмехнулся я про себя. — Одного
только упоминания о похмелье испугался».
Понемногу старпом пришёл в себя и даже принял
душ.
Решив, что клиент созрел, я напомнил ему о вчераш-
нем разговоре.
— Билл, ты помнишь наш вчерашний разговор? —
произнёс я как можно безразличнее.
— Иес, — вежливо улыбнулся он. — А какой конкрет-
но?
— Да сущий пустяк. Талон на три посадочных места
до Лондона. Проезд и все дополнительные расходы опла-
чиваю заранее.
— О Сэм, ты всё же решил ехаться с нами до Англия?
— Нет, дружище. Поедут три очень милые дамы
графских кровей, и мы с тобой договорились, что ты возь-
мёшь их под своё покровительство.
— О! — хлопнул себя по лбу старпом. — Ну, конечно
же! Иес! Помню!
— Билеты! — я требовательно протянул руку.
— Ноу проблем. Приходи завтра с утра, и мы всё
уладим.
— Ты не понял, Билл, билеты мне нужны сейчас. И ты
мне вчера это обещал.
— У тебя нет терпений? — удивился О,Брайн.
158
— Ты даже представить себе не можешь, какой я тер-
пеливый. Но у нас говорят: не откладывай на завтра то,
что можно сделать сегодня.
Через полчаса я, весело посвистывая, спускался по тра-
пу. В кармане у меня лежали три билета в двухместную
каюту первого класса. К сожалению, кают первого класса,
рассчитанных на три пассажира, на судне не было.
А ещё через полчаса я входил в парадные двери нашей
гостиницы. Встретили меня, как и следовало ожидать,
весьма душевно и тепло.
— Семён Евстигнеевич, тута тако творилось, тако
творилось! — обрадовал меня «доброй» вестью Иван,
едва я переступил порог номера. — Луиза Ивановна шиб-
ко осерчали. Меня всю ночь по портовым кабакам гоня-
ли. Требовали вас отыскать, — заговорщицким шёпотом
сообщил мне Зимин.
— Представляю, мог бы и не говорить... Где они?
— Дак, поди, кушают. То всё вас ждали, а то как уже
с полчаса никакого интереса.
— Что ж, пойдём сдаваться. Повинную голову и меч
не сечёт.
В просторном номере царили уют и порядок. Дамы
чинно сидели за столом. Судя по времени, англичане
назвали бы этот завтрак вторым.
При моём появлении возникла положенная пауза,
после которой прозвучал голос Софьи Андреевны:
— Господин есаул, голубчик, милости просим к столу.
Не желаете ли откушать с нами чаю?
— С превеликим удовольствием, ваше сиятельство, —
ответил я чинно и склонил в полупоклоне голову.
Изольда спрятала рвущийся наружу смешок в прищу-
ре своих загадочных глаз, а Луиза презрительно скривила
губы.
Не обращая внимания на неласковость молодой графи-
ни, я пожелал всем приятного аппетита и присел к столу.
— Господин есаул, не поделитесь ли с нами своими
первыми впечатлениями о городе? — после непродолжи-
тельной тишины задала вопрос Софья Андреевна.
159
— А что бы вы хотели услышать конкретно, графиня?
— Чем он живёт? Как здесь проводят досуг? Имеется
ли здесь приличное общество?
— Милая Софья Андреевна, город наводнён оккупа-
ционными войсками. Какое может быть общество?
— Вы не правы, Семён Евстигнеевич. Пока человек
жив, ему всегда необходима возможность духовного об-
щения. В противном случае он превратится либо в живот-
ное, либо в растение.
— Примите мои извинения, графиня. Не далее чем вче-
ра я имел счастье убедиться, как проводит досуг местное
общество. Это какой-то пир во время чумы!
— Я это поняла по вашим разбитым губам и оцарапан-
ной щеке, — улыбнулась графиня.
Я непроизвольно поднёс руку к губам.
— Право, есаул, вы, верно, удачно вписались в местное
общество? — ровным голосом поинтересовалась Луиза.
— Луиза, ведите себя прилично, — пожурила дочь
Софья Андреевна. — Господин есаул имеет право выби-
рать себе общество, какое сочтёт нужным.
— Простите меня, маменька. Я ни в коей мере не хоте-
ла унизить достоинство господина есаула. Однако исхо-
дить только из своих эгоистических прихотей, не считаясь
с чувствами близких людей, и есть верх неприличия, —
на последней фразе голос девушки непроизвольно дрог-
нул, а глаза предательски заблестели.
— Простите, сударыня, если я причинил вам беспокой-
ство, но обстоятельства требовали моего присутствия там,
где я был, — проговорил я виновато. — Зато результаты
моей деятельности налицо.
Я с видом оскорблённой добродетели выложил на стол
посадочные бумаги.
— Что это? — поинтересовалась графиня.
— Билеты в каюту первого класса на английское
грузо-пассажирское судно «Королева Виктория». Отправ-
ление через неделю, — как можно спокойнее сообщил я.
Последовавшая следом за моим сообщением пауза
сказала о многом.
160
— Господин есаул, голубчик! Так вы это всё ради
нас? — первой пришла в себя Софья Андреевна.
— Можно сказать, что так... — скромно потупился я. —
Я налаживал приятельские отношения с офицерами этого
корабля.
Мир был восстановлен.
Я старался показаться бодрячком, но на душе у меня
скребли кошки. С одной стороны, мне очень не хотелось
расставаться с Луизой. И почему у меня всё не так, как
у людей? Если суждено влюбиться, то обязательно без
всякой перспективы. Влюбился бы в кого-нибудь в своём
времени и не таскался по иным измерениям. Так нет же,
как будто в моём времени нет хороших девушек. А мо-
жет, я родился не в то время?
С другой стороны, я уже четвёртый месяц находился
вдали от дома, если так можно назвать моё теперешнее
состояние. Мне уже захотелось полной грудью вдохнуть
запах выхлопных газов, услышать рёв японского трактора
«Катарпилар», включить телевизор и узнать из любимой
программы «Время», кто на кого напал и кто кому что
заявил. В общем, я соскучился по цивилизованному миру
конца двадцатого века.
Всю неделю мы с Луизой не расставались. Словно
предчувствуя, что мы больше никогда не встретимся, она
ни на шаг не отпускала меня от себя.
Однако пару раз вечером я сбегал на «Королеву Вик-
торию», ведь дружеские отношения необходимо было за-
крепить. Мы весёлой компанией ходили в припортовые
кабаки, где насыщенно проводили время, устраивая драки
с американскими моряками.
Я лишний раз убедился, что англичане не любят вы-
ходцев из своей бывшей колонии, а мне казалось, что все
капиталисты-империалисты дружат против нас. Как при-
ятно бывает ошибаться.
Один раз, гуляя вместе с Луизой и Иваном по Светлан-
ской улице, мне показалось, что у огромной рекламной
вывески «Иокогама-Спеши-банк», мелькнула знакомая
физиономия бывшего партнёра покойного графа.
161
«Не может быть, — не поверил я своим глазам. —
А этому-то что здесь надо?»
Я пропустил вперёд Луизу и толкнул Ивана в бок.
— Послушай, я только что видел Извекова, — тихим
шёпотом сказал я ему.
— А тебе не поблазнилось? — недоверчиво переспро-
сил Зимин.
— А чёрт его знает... Сейчас вроде бы уже и не уверен.
Но надо быть настороже. Если это он, то явился он сюда
не просто так.
— А что ему надо? Тайные бумажки ведь остались
у штабс-капитана, — недоумённо пожал плечами Иван.
— Но он-то этого не знает...
— О чём секретничаете, господа? — прервала наше
совещание Луиза.
— Да вот думаем — зайти нам в ресторан или нет? —
улыбнулся я.
— Вот уж нет, господин есаул. В ресторацию вы хо-
дите, как мужики на кулачный бой. Мы уж лучше в номе-
рах отобедаем.
По дороге домой нас опять остановил патруль. Кри-
воногий японский офицер беззастенчиво таращился на
Луизу, и чуть ли не слюни стекали по его азиатскому под-
бородку.
Как мне всё это надоело! Красивая женщина — это
объект пристального внимания особей противоположного
пола и зона повышенной опасности. Если тебе не повезло
и ты попал под действие её чар, то будь готов к любым не-
приятностям, которые обязательно последуют. Поэтому-
то я и боялся отпускать Луизу и Изольду одних дальше
дверей гостиницы; находясь рядом с ними, я постоянно
чувствовал себя словно на минном поле. Неизвестно, ког-
да наткнёшься на очередной сюрприз.
Из памяти ещё не стёрся случай, который произошёл
во время стоянки поезда на станции Сучан.
В Уссурийске-Никольском в вагон подсела группа
офицеров-калмыковцев, ехавших прямо с боевых по-
зиций во Владивосток в краткосрочный отпуск, чтобы
6 Перевёрнутый мир
162
по полной программе оттянуться в его многочисленных
увеселительных заведениях. Сразу же после посадки
у офицеров начался отчаянный загул. Монотонный стук
колёс не мог заглушить пьяных выкриков, доносившихся
до нашего купе.
Время близилось к полуночи. Спать никто не ложился.
Софья Андреевна при каждом нецензурном выражении,
раздававшемся с другого конца вагона, страдальчески
морщилась и косилась на своих дочерей. Девушки при-
слонили друг к дружке головы и делали вид, что спали.
Я размышлял о трудностях, с которыми нам придётся
столкнуться во Владивостоке.
Лёгкая полудрёма начала забирать меня в плен, когда
над самым ухом раздался пьяный голос. Я вздрогнул и от-
крыл глаза.
— Велик-а-душно просим простить за вторжение...
В дверях купе, поддерживая друг друга за плечи, стоя-
ли две покачивающиеся личности во френчах с офицер-
скими погонами. Судя по красным физиономиям и за-
плетающейся речи, господа офицеры были в изрядном
подпитии.
— Мадам, мадмуазель... — пытаясь соблюдать пра-
вила приличия, щёлкнул каблуками один из них. — Раз-
решите представиться, ротмистр Козловский и поручик
Волокушин.
Поручик Волокушин самостоятельно уже предста-
виться не мог, он стоял, уцепившись руками за косяк
и, тупо улыбаясь, беззастенчиво пялился на испуганных
девушек.
— Не со-бла-го-во-лят ли милые дамы составить ком-
панию суровым воинам, уставшим на полях сражений
от крови и грязи? — по слогам выговорил длинное сло-
во ротмистр и довольный своей победой торжествующе
улыбнулся.
— Господа... — взволнованно произнесла Софья
Андреевна. — Всему ведь есть рамки приличия! Моло-
дым девицам не место в такой поздний час находиться
в обществе нетрезвых офицеров...
163
— Ха! — наконец-то сумел подать голос поручик
Волокушин. — Мадам изволит ошибаться. Среди нас нет
нетрезвых офицеров.
— Поручик прав, — вновь щёлкнул каблуками Коз-
ловский. — Это просто усталость.
Волокушин продолжал похотливым взглядом разде-
вать покрасневших графинь.
— Господа, извольте покинуть наше купе. Мои дочери
никуда не пойдут, — дрожащим от негодования голосом
произнесла Софья Андреевна.
— Клянусь честью, мадам, но я вижу, что ваши дочери
желают нашего общества, — самоуверенно заявил рот-
мистр. — Не лишайте их такого удовольствия.
— Не клянитесь тем, чего у вас нет, ротмистр, — видя,
что назойливые посетители начинают наглеть, решил
вмешаться я.
Услышав голос, офицеры уставились на меня.
— Как вы изволили сказать? — желваки на скулах
ротмистра заходили ходуном. Мне показалось, что даже
череп со скрещёнными под ним костями, что был нашит
на рукаве его френча, негодующе уставился на меня
пустыми глазницами.
— Как изволил, так и сказал, — усмехнулся я, наме-
ренно пытаясь вывести ротмистра из равновесия. —
Надеюсь, вы не контужены на оба уха?
— Это меня, боевого офицера... — голос ротмистра
был полон ярости. — А ну встать! Почему не в окопах?
— Даже не подумаю, — равнодушно зевнул я и до-
бавил: — Соблаговолите выйти вон, господа. Вы мешаете
дамам отдыхать.
В купе повисла гнетущая тишина. До пьяного поручика
смысл моих слов сразу не дошёл, зато ротмистр отлично
всё понял и переваривал услышанное. Его рука заскребла
по кобуре, висящей на боку.
— Застрелю! — злобно прошипел он.
Но застёжка на кобуре не желала слушаться его тря-
сущихся пальцев, поэтому момент моего перехода в мир
иной начал затягиваться.
6*
164
— Может быть, вам помочь? — любезно поинтересо-
вался я. — А то, как я погляжу, вы так устали на полях
сражений, даже кобуру расстегнуть не в силах.
В это время до поручика дошло, что имело место
оскорбление «суровых воинов», и, как бы он ни был пьян,
но действовал гораздо проворнее своего однополчанина:
цепко ухватившись за рукоять шашки, он уже тянул её из
ножен.
— Зарублю! — дико вращая белками глаз, прорычал
Волокушин.
— Это уже перебор, господа: то застрелю, то зарублю...
Вы бы уж остановились на чём-нибудь одном.
Я не стал дожидаться развязки, хотя мне было интерес-
но — справится с непокорной кобурой ротмистр или нет.
Мой кулак врезался в солнечное сплетение Козловского
и заставил того согнуться пополам.
Когда его голова оказалась на уровне моей, я внима-
тельно посмотрел в застывшие в немом вопросе глаза.
— Вот видите, что бывает, когда не слушаешь умных
советов... — посочувствовал я ему.
В следующее мгновение мощный удар в челюсть за-
ставил уставшего воина проехать на заднице по немытым
с начала революции полам и найти успокоение в коридо-
ре вагона.
Я поднял голову и посмотрел на второго офицера, но
моей помощи не понадобилось.
— Не балуй, твоё благородие, — ладонь Ивана тяже-
ло легла на руку, пытавшуюся выдернуть из ножен кли-
нок. — Негоже тута саблями махать. Не приведи Господь,
обрежися по недомыслию, в кровище тута всё угвазда-
ешь.
— Не тронь, быдло! — тяжело задышал поручик и по-
пытался левой рукой ударить Зимина по лицу.
Иван уклонился от удара и проговорил:
— Ну, энто ужо никак не можно. Равноправие нынче.
Спробуйте лутче, как унтера сопатки кровенят.
Кулак солдата вошёл в тесное соприкосновение с крас-
ным от натуги лицом поручика и отделил его владельца
165
от спасительного косяка; второй удар заставил его лечь
рядом с ротмистром.
Я посмотрел на поверженных противников. За время
нашего пути мы с Иваном стали экспертами по вагонным
стычкам. Мне даже будет этого не хватать, когда наша
миссия подойдёт к завершению.
— Господин есаул... — наконец раздался голос Софьи
Андреевны.
— Я вас слушаю, графиня.
— Что же будет?
— Не волнуйтесь, сударыня. Это спор между мужчи-
нами. Надеюсь, что и решаться он будет по-мужски.
Графиня горестно вздохнула. По-моему, и она уже
привыкла ко всем вагонным неурядицам и научилась вос-
принимать удары судьбы как испытания, как это может
делать только русская женщина.
Неприятности не заставили себя ждать. В дверном
проёме внезапно появились ещё четверо офицеров ата-
мана Калмыкова. Эти добры молодцы были куда трезвее
предыдущих непрошенных гостей и выражались гораздо
культурнее.
— Господа, я, конечно, прошу простить меня велико-
душно, но что здесь происходит? — в дверях стоял расфу-
фыренный франт с тонким лицом аристократа.
Он сразу понял, кто есть кто; под его холодным вни-
мательным взглядом я почувствовал себя подопытным
кроликом.
— О мадам... — франт сделал вид, что впервые уви-
дел, что в нашем купе находятся женщины, и поклонился
графине. — Если позволите, штабс-капитан барон Розен-
капф, к вашим услугам.
Я готов был поклясться, что во время посадки в вагон
этот штабс-капитан внимательно разглядел всех присут-
ствующих. Особенно девушек. Я видел собственными
глазами, как алчно сверкнул его взгляд при виде красавиц-
графинь.
Софья Андреевна, тронутая учтивостью молодого ба-
рона, слегка расслабилась.
166
— Графиня Облонская. А это мои дочери Изольда
Ивановна и Луиза Ивановна.
— Весьма тронут и восхищён красотой ваших доче-
рей.
Щёголь-барон был сама любезность, но именно это на-
чинало мне всё меньше и меньше нравиться. И дело было
не в ревности. Сколько себя помню, я всегда ненавидел
умных и изысканных сволочей, они гораздо опаснее, чем
козловские и волокушины вместе взятые.
— Разрешите представить моих сослуживцев, —
Розенкапф сделал жест в сторону стоявших рядом офице-
ров. Присутствующие по очереди отрекомендовались:
— Прапорщик Соловьёв.
— Корнет Леднёв.
— Сотник Лиховей.
— Так что здесь произошло? Почему наши товарищи
в таком неприглядном виде?
«Всё ты, сволочь, знаешь, — подумал я про себя. —
Небось, сам их сюда и направил». — А вслух произнёс:
— Если позволите, штабс-капитан, я поясню: господа,
о которых вы говорите, весьма неучтиво вели себя с да-
мами.
— А вы, надо полагать, преподали им урок хороших
манер? — криво усмехнулся барон.
— Так уж вышло, — я по-простецки пожал плечами.
— Довольно с ним церемониться, барон, — вмешал-
ся в нашу беседу сотник Лиховей. — Набить ему морду
и шлёпнуть, чтобы другим неповадно было.
На лице сотника без труда читались три класса станич-
ной церковно-приходской школы, поэтому его желания
были мне вполне понятны.
— Фи, господин сотник, какая проза... Что за неучти-
вые выражения в присутствии дам? А вдруг наш дорогой
защитник и вас решит поучить хорошим манерам?
— Не мешало бы, — протянул я лениво.
— Барон, он над нами издевается! — вскричал сотник.
— Господин... не-знаю-как-вас... — обратился барон
ко мне.
167
— Есаул Касьян, — учтиво улыбнулся я.
— Так вот, есаул, так случилось, что вы запятнали
честь моих однополчан...
— Я не мог этого сделать, даже если бы сильно захо-
тел, — продолжал улыбаться я.
— Не понял! — штабс-капитан выжидательно умолк.
— Запятнать можно что-то. А у этих господ, уж про-
стите меня великодушно, и запятнать-то было нечего.
— Барон, позвольте мне... Я поговорю с ним по-нашему,
по-казачьи, — продолжал рваться ко мне сотник.
— Не уподобляйтесь мужику на скотном дворе, сот-
ник! Мы ведь офицеры и можем уладить возникшие не-
доразумения вполне цивилизованным способом, — успо-
коил его Розенкапф.
— Дуэль, господа! — оживился молоденький корнет.
— Совершенно верно, мой юный друг. А так как наши
товарищи не могут постоять за свою честь по известным
всем причинам, — штабс-капитан с насмешкой поглядел
на продолжавших пребывать в нирване однополчан, — то
за их честь вступлюсь я.
Чёрт возьми! За время своих путешествий в прошлое я,
кажется, привык уже ко всему, но вот дуэлей у меня ещё
не было.
— Не откажите в любезности, господин есаул, принять
мой вызов, — закончил свой монолог штабс-капитан.
— Барон, — послышался голос Софьи Андреевны. —
Я могу понять, что вы убиваете друг друга на фронтах.
Ну а сейчас зачем?
— Вопросы чести, графиня, диктуют нам свои пра-
вила, — ответил, любуясь собой, барон. — Ну, так как,
есаул, вы принимаете моё предложение или нет? Если
да, то какое оружие вы предпочитаете? Сабли или писто-
леты?
Я ещё не имел случая убедиться, как фехтует Семён
Касьян, хотя не сомневался, что, как потомственный ка-
зак, шашкой он орудует отменно. Я вспомнил когда-то
виденное в кино и ответил:
— На пистолетах. На двенадцати шагах.
168
— Ну что ж, извольте, — в глазах барона впервые про-
мелькнуло нечто похожее на любопытство.
Стреляться было решено на первой станции.
— Господа, может быть, пройдёмте к свету? — пред-
ложил прапорщик Соловьёв.
Мы стояли на перроне станции Сучан. Метров за сто
от нас, поддуваемая лёгким ветерком, равномерно рас-
качивалась керосиновая лампа. Она слабо освещала угол
какого-то строения — по всей вероятности, это был же-
лезнодорожный вокзал.
— Я полагаю, что не стоит, — отверг его предложение
барон Розенкапф. — Вполне достаточно света из окон ва-
гона. Да и зачем лишать плебс такого зрелища?
Действительно, пассажиры нашего вагона приникли
к мутным от угольной копоти стёклам: людей всегда инте-
ресуют кровавые драмы, если они происходят не с ними.
— Послушай, Семён... — вполголоса проговорил Иван,
от волнения обращаясь ко мне на «ты». — На кой ляд нам
энти барские замашки? Давай их всех тута покладём,
и вся недолга.
— Не боись, Ваня. Я не для того проделал такой
путь, чтобы погибнуть от руки этой холёной сволочи. Да
и честь-то у нас одна. Дуэль так дуэль.
— Раз, два … двенадцать! — отсчитал положенные
шаги секундант барона прапорщик Соловьёв и воткнул
в землю шашку.
Я стоял и смотрел на пространство, ограниченное дву-
мя покачивающимися шашками. Двенадцать шагов — это
много или мало? Это мизерное расстояние можно преодо-
леть в несколько секунд, но, по сути, это граница между
жизнью и смертью.
— Выбирайте позицию, есаул, — донёсся до меня
голос Розенкапфа.
Я стряхнул с себя оцепенение и отправился навстречу
судьбе.
— Господа, — объяснял правила дуэли Соловьёв. —
На счёт «три» вы должны произвести по одному выстре-
лу. Промах не даёт вам права на вторую попытку...
169
«Какой может быть промах с расстояния двенадцати
шагов?» — успел подумать я.
Раньше я никогда не задумывался над ролью мгнове-
ния в нашей жизни. В конечном итоге вся жизнь состо-
ит из мгновений. Миллионы мгновений пролетают мимо
нас безвозвратно, так и не успев закрепиться в памяти,
а одно-единственное врезается настолько глубоко, что мы
помним его до гробовой доски.
— Три! — словно сквозь вату, донёсся до меня голос
секунданта.
Я не стал красиво поднимать руку и нажимать на
спусковую скобу револьвера, как это попытался сделать
барон. Не мудрствуя лукаво, я выстрелил по-ковбойски
от бедра, и это принесло положительные результаты.
Я остался жив, а барон, отброшенный силой удара пули,
повалился на дощатый настил станционного перрона.
Я опустил револьвер и подошёл к телу. Открытые гла-
за штабс-капитана смотрели в тёмное небо, а на губах
медленно гасла циничная улыбка. Даже в смерти гордый
отпрыск немецкого рода не смог изменить самому себе.
Товарищи барона молча топтались рядом. По всей ве-
роятности они ожидали совершенно иного расклада и те-
перь не знали, что же делать с мёртвым телом.
— Дайте денег станционному смотрителю. Он всё
сделает как положено, — посоветовал я и, повернувшись,
пошёл в свой вагон.
Глава 12.
То, что осталось между строк
Завершился последний день нашего пребывания в ин-
тернациональном городе Владивостоке. Завтра на пол-
день назначено отправление «Королевы Виктории».
По словам старшего помощника О,Брайна, графиням
предстоит проделать путь длинною в двадцать восемь ты-
сяч километров. Если считать, что «Королева Виктория»
проходит в среднем пятьсот километров в сутки, то путе-
170
шествие до Лондона займёт больше двух месяцев, по пути
судно будет заходить в Шанхай, Сингапур, Кейптаун.
Мы же с Иваном рассчитывали в тот же день сесть на
поезд до Хабаровска, а дальше искать пароход, который
отправится в низовья Амура. Правда, кроме этого, у меня
были ещё важные дела, но об этом позже. Всё бы хорошо,
если бы не одно «но».
День семнадцатого апреля тысяча девятьсот восем-
надцатого года выдался тёплым и безоблачным. Около
причала, где стояла «Королева Виктория», с самого утра
было шумно и многолюдно. Желающие покинуть преде-
лы Российской империи и провожающие заполонили всё
свободное пространство.
Мы стояли у сходней трансатлантического лайнера и
смущённо молчали. Все прощальные слова были сказаны,
точки над «и» расставлены. Оставалось помахать друг
другу рукой и сказать последнее «прости».
Вдруг в раздвинувшейся на миг толпе я увидел коте-
лок «а ля Чарли Чаплин», из-под полей несуразной шляпы
мне нагло скалилась физиономия Извекова. Я невольно
вздрогнул и рванулся в его сторону.
Но постоянно мельтешившая толпа уже надёжно укры-
ла обладателя котелка. Искать кого-то в такой толчее —
это то же самое, что искать иголку в стогу сена.
Я толкнул Зимина:
— Иван! Опять Извеков...
— Опять? Да что он от нас никак не отстанет?
— Золото, Ваня, золото. Смотри в оба.
— Да здесь-то что он с нами могёт поделать?
— А чёрт его знает!
— Сэм, дружище! — откуда-то сверху раздался голос
Джина.
Я поднял голову и увидел стоящую у фальшборта па-
рохода группу офицеров, они оживлённо махали руками.
— Вы что там застряли? Поднимайтесь к нам.
«А что, — подумал я. — Поднимусь на борт и провожу
женщин в каюту. Всё равно до отхода судна ещё около
трёх часов. А так буду уверен, что с ними всё в порядке».
171
— Иван, смотри тут. А я женщин от греха подальше
провожу до каюты, — попросил я солдата.
— Не боись, господин есаул, всё будет в наилучшем
виде.
Вниз по трапу уже спускались два тёмнокожих матро-
са. По всей видимости, нам на подмогу послали стюардов,
чтобы оказать помощь в доставке багажа.
Ну что ж, помощь была бы не лишней. В последний
день перед отправкой графиня с дочерьми буквально за-
таскали меня по торговым лавкам и магазинам, приобре-
тая в дальнюю дорогу нужные и ненужные вещи.
Мулат проговорил что-то на английском и указал на
вещи. Из всего сказанного я понял только слово «сэр», но
благосклонно кивнул головой и повернулся к спутницам.
— Нас приглашают на борт.
— О, как это романтично, — расцвела Софья Андреев-
на. — Офицеры флота её величества приглашают на ко-
рабль отправляющихся в изгнание русских аристократок.
— Мама, о чём вы говорите? — возмутилась Луиза. —
Никто нас не гонит. Сами бежим.
— Да, бежим, но кто нас смеет в этом упрекнуть?
Давай, спросим у Семёна Евстигнеевича, правы мы или
нет?
Я представил, какая судьба может ожидать в родной
стране этих не приспособленных к простой жизни жен-
щин, и ответил:
— Вы поступаете совершенно верно. Пойдёмте на
корабль.
У трапа нас встречал сэр О,Брайн собственной пер-
соной. При виде дам он чопорно склонил голову и про-
изнёс:
— Миссис, мисс, я искренне рад приветствовать вас
на борту «Королевы Виктории». Разрешите представить-
ся, старший помощник капитана Чарльз О,Брайн. Я на-
деюсь, ваше путешествие не будет утомительным. В свою
очередь я официально заявляю, что все члены команды
в вашем полном распоряжении. Если вы позволите, я лич-
но покажу вам вашу каюту.
172
Потомок британских лордов, он изо всех сил пытался
держаться с хвалёной английской сдержанностью и не-
возмутимостью. У него это получалось, но весьма неубе-
дительно: лукавые глаза русских красавиц безжалостно
разрушали вековые устои знатных предков.
Я внутренне усмехнулся, вспоминая, как в то памят-
ное утро О,Брайн всякими правдами и неправдами пытал-
ся оттянуть выдачу билетов. Девушек надо было с собой
захватить: он бы не только билеты выдал, но и бежал бы
следом вприпрыжку до самой гостиницы.
Тем временем старпом вёл нас по узким извилистым
коридорам и хвастался своим корытом.
— На этом судне изволил путешествовать наследник
престола, — ворковал он проникновенным голосом. —
Кстати, вы будете проживать именно в его каюте.
Это что-то новенькое, мне он об этом ничего не гово-
рил. Глядя на его старания, я уже начал жалеть, что ре-
шился поручить свою любимую заботам этого денди.
— Вот мы и на месте.
Царственным жестом О,Брайн распахнул дверь и при-
гласил дам в каюту.
Каюта действительно была шикарной. Если учесть
те условия, в каких нам приходилось путешествовать из
Петрограда во Владивосток, то старпом добился желае-
мого. Он поразил наконец-то женщин в самое сердце.
— Сударь, неужели мы будем путешествовать в этом
великолепии? — не сдержалась от изумлённого возгласа
Изольда.
— О, мой Бог! — только и смогла сказать Софья Ан-
дреевна.
Одна лишь Луиза ничем не выразила своей радости и
спокойно оглядела апартаменты. Она всё время держалась
рядом со мной и грустно ловила мой убегающий взгляд.
Но что я мог?
— Я рад, миледи, что вам у нас понравилось. — Чарльз
преданно посмотрел в глаза молодой графине. — Я по-
лагаю, что ваше присутствие в этой каюте будет не менее
знаменательно, чем присутствие наследного принца.
173
«Ну, сэр даёт! — восхитился я напором старпома. —
Сразу видно, что девушкам скучать не придётся. Почему
я не лорд? Чтобы так изысканно и непринуждённо
общаться, необходимо родиться в семье аристократов
и с молоком матери впитать хорошие манеры».
Я с грустью вспомнил своё октябрятско-пионерское
детство. В нём не было времени для обучения этикету
и всяким-прочим светским штучкам. Я родился в семье,
где росло пятеро детей. Родители с утра до вечера были
на работе, а мы в свободное от уроков в школе время за-
нимались домашним хозяйством и огородом. В хозяйстве
у нас было всё, начиная от коров и заканчивая курами.
Я исподтишка ткнул О,Брайна кулаком в бок, тот
вздрогнул и скосил на меня вопросительный взгляд. Мой
красноречивый жест сказал ему о многом, и он поспешил
закончить:
— Я думаю, что будет правильным, если мы вас на вре-
мя оставим. В вашей каюте имеется туалетная комната и
душевая кабина. Всё это в вашем полном распоряжении.
«Вот хлюст английский, — возмутился я про себя, —
как это он так ловко и меня с собой утащил? И придраться
не к чему».
Но делать нечего, и я, в душе чертыхаясь, поплёлся
следом за О,Брайном. Тот хитро посмотрел на меня и,
заговорщицки подмигнув, направился в сторону своей
каюты.
— О Сэм, здравствуй будь! — радостно встретили меня
в его каюте несколько свободных от вахты офицеров.
— Будь здоров! — машинально поправил я.
— Давай на подорожка, — протянул мне рюмку с джи-
ном его тёзка Джин.
— На посошок, черти нерусские! Я знаком с вами уже
больше недели, а вы до сих пор по-русски говорить не
научились.
— Чьто йесть по-сё-шок? — переспросил меня один
из моряков.
Я выпил джин, солидно крякнул и, отказавшись от за-
куски, пояснил:
174
— Посох — это палка, чтобы опираться об неё при
ходьбе, как трость у ваших денди. Вот и говорят: на посо-
шок, то есть в дорогу.
— Я понять! — радостно закивал моряк. — С по-сё-
шок гуляет ваши денди?
— Нет, у нас с посошком гуляют нищие.
— Денди, лишённый наследства свой дядюшка?
— Нет, денди никогда его не имевший.
— Сэм, позволь вас спросить? А почему люди из об-
щества говорят тосты нищих?
— Потому что наше общество на восемьдесят процен-
тов из них и состоит.
— Как такой может быть? Ведь мы знаем, что Россия
есть самый богатый империя.
— Империя-то богатая, только подданные в ней ни-
щие. Вот такой парадокс, господа.
Так за тостами и разговорами о политике незамет-
но пролетело отпущенное судьбой время, и мы вместе
с Чарльзом отправились в каюту графинь.
Женщины проводили меня до трапа. Здесь мы по рус-
скому обычаю расцеловались, и я, не оглядываясь, сбежал
вниз.
Иван поджидал меня на пирсе.
— Ну что? — спросил я его.
— Дак не видел я никого, — Иван развёл руками и при-
поднял плечи.
— И Бог с ним. Наверное, ещё проявится, — махнул
я рукой. — Главное, что мы женщин отправили, а там
как-нибудь разберёмся.
В это время на пароходе дали прощальный гудок, и ко-
манда начала поднимать трап.
Я посмотрел наверх, и мой взгляд механически про-
бежал по выглядывающим из-за бортов головам пасса-
жиров.
Не может быть! На корме судна маячил знакомый ко-
телок «а ля Чарли Чаплин». «Ну что этому-то там надо, —
сжалось в нехороших предчувствиях сердце. — Не иначе
паскудник какую-то гадость задумал».
175
Трап уже поднялся на высоту человеческого роста. Не
раздумывая больше ни секунды, я подпрыгнул, ухватил-
ся за край и, подтянувшись на руках, забрался на нижние
ступеньки сходней.
— Ты чего энто удумал? — раздался запоздалый крик
Ивана.
— Проморгал ты Извекова. На пароходе он.
— Дак и я с тобой.
— Возвращайся в Нижнетамбовское. А я разберусь
с этим господином и следом за тобой. Не волнуйся, я обя-
зательно вернусь!
Последнее, что я видел, были слёзы, которые непроиз-
вольно выступили на глазах у солдата. Если быть совер-
шенно честным, то мне самому застилал глаза туман.
— Сэм, вы йесть думайт по-другому! — раздались
крики моих английских друзей.
— Передумать, — пробурчал я зло и взбежал вверх по
трапу.
Ну, господин Извеков, достал же ты меня! Не обра-
щая никакого внимания на вопросительный, полный слёз
взгляд Луизы, я помчался на корму судна, успев лишь ей
крикнуть:
— Подождите меня здесь! Я сейчас вернусь.
Я ожесточённо проталкивался сквозь плотную толпу
пассажиров, внимательно вглядываясь в чужие отрешён-
ные лица.
Извеков исчез. Он наверняка видел мой суматошный
прыжок и постарался вовремя ретироваться.
Вот сволочь! Из-за него возвращение в милый моему
сердцу атомный век откладывалось на неопределённое
время.
Ещё не известно, сколько времени займут его поиски.
На таком судне можно спрятать всё что угодно. А если
у него есть единомышленники среди членов команды, то
шансы на его поимку у меня весьма незначительны.
Для очистки совести я проделал ещё один круг по
верхней палубе «Королевы Виктории», но, как и следова-
ло ожидать, безрезультатно.
176
Интересно, что мог задумать этот авантюрист? Конеч-
но, у него есть какой-то план, а иначе с чего бы он так
упорно нас преследовал? И почему он последовал не за
нами, а за семейством Облонских? Ведь он знает, что все
части шифровки должны находиться либо у меня, либо у
Стрельникова.
Я вернулся к ожидавшим меня друзьям.
— Чьто случилось? Вы совсем йесть без лица, — встре-
тил меня вопросом Чарльз.
Я не стал его поправлять, а посмотрел на Луизу: при-
жав руки к груди, она смотрела на меня счастливыми
глазами.
— Господин есаул, вы всё-таки решили остаться? —
раздался голос Софьи Андреевны.
— Да, сударыня, сердцу не прикажешь, — ответил я,
не сводя с Луизы глаз.
А что я мог ещё сказать? Не говорить же им об Из-
векове.
Так я стал ещё одним, незапланированным пассажи-
ром «Королевы Виктории».
И вот я сижу на корме океанского лайнера и напеваю
слова популярных в будущем песенок, а за кормой кружат
опостылевшие за эти несколько дней морские склочницы.
Я недоумеваю, за какие только заслуги поэты превозно-
сят это создание в своих лирических опусах?
Я поселился в каюте О,Брайна. Старпом милостиво
пригласил меня к себе, когда встал вопрос о месте моего
пребывания. Мне думается, что его добротой двигало не
только чувство сострадания к попавшему в чрезвычайные
обстоятельства товарищу. Он всерьёз опасался, что я на-
плюю на все правила приличия и обоснуюсь в одной каю-
те с графинями.
— О, я знайт ваш варварский обычай мыться в баня
всем вместе — и мужчинам, и дамам, — высказал он мне
перед этим свои опасения.
— Это ещё что! — поддел я его. — Если бы ты толь-
ко видел, чем мы там в бане занимаемся, кроме личной
гигиены.
177
После этих слов вопрос с моим проживанием был ре-
шён окончательно и бесповоротно. Я жил не где-нибудь,
а в комфортабельной каюте самого старпома.
Проживать с настоящим английским джентльменом
было одно удовольствие: он не заходил в собственную
каюту без стука, еду нам приносил стюард, а самое глав-
ное — Чарльз был постоянно на службе и во время его
ежедневных вахт каюта находилась в полном нашем
с Луизой распоряжении.
Всё это время я не прекращал поиски Извекова. Я об-
лазил все закоулки «Королевы Виктории» и теперь знал
эту ржавую посудину не хуже её экипажа. Извеков исчез,
но я знал, что рано или поздно он появится. Лишь бы не
было поздно.
...На мостике пробили склянки. Я поднялся и напра-
вился в свою каюту. Сегодня у О,Брайна была дневная
вахта, поэтому я ждал гостей.
Я не знаю, догадывалась ли Софья Андреевна о том,
как далеко зашли наши с Луизой отношения, но, во вся-
ком случае, внешне это не проявлялось никак.
Едва раздался осторожный стук в дверь, сердце в моей
груди гулко ухнуло и устремилось в самостоятельный по-
лёт. Впрочем, это случалось всегда, когда Луиза останав-
ливала на мне взгляд своих бездонных глаз.
Вот и сейчас, чувствуя, что тону в зелёном омуте, я от-
чаянно приник к спасительной теплоте её губ, и, как всег-
да, время потеряло над нами власть. Я не мог оторваться
от живительного источника, и силы возвращались ко мне,
требуя немедленных действий. Я словно пушинку поднял
обессиленную Луизу на руки и отнёс на ложе любви. Она
лишь тихонько постанывала и бессвязно шептала какие-
то слова, а я в это время был зверем, которому непонятна
человеческая речь, ведь зверь действует на уровне ин-
стинктов и понимает не слова, а интонации.
Голос обнимающей меня девушки был ласковым и тё-
плым, поэтому зверь во мне вёл себя как положено и уго-
монился лишь тогда, когда у него не стало сил.
178
— Ты так и не сказал, почему ты передумал и решил
плыть вместе с нами? — в который раз задавала Луиза
беспокоящий её вопрос.
— Я ведь тебе говорил.
— Ты меня обманываешь, — не верила она. — Скажи
ещё раз.
— Потому что понял, что без тебя я погибну.
— А ещё?
— Потому что люблю тебя больше жизни. Потому что
боялся оставить тебя с этими милордами.
— Но ведь они твои друзья.
— В любви друзей не бывает. В любви бывают только
счастливые или несчастные.
— Знаю же, что это не вся правда, а всё равно приятно,
— счастливо улыбается девушка. — А тогда ответь, поче-
му ты сразу бросился не ко мне, а куда-то побежал?
— Я не помню. Наверное, потерял от страха голову.
— Вот и неправда. Ты у меня бесстрашный, — Луиза
обнимает меня и страстно целует.
И что же ты со мной делаешь, девочка? Не в силах со-
противляться её напору я вновь теряю голову. Это самые
счастливые мгновения моей непутёвой жизни, ради них
я готов плыть хоть в Лондон, хоть на Северный полюс,
хоть к чёрту в зубы.
— Сёмочка... — ластится ко мне Луиза.
Я прекрасно понимаю, что это неспроста. Сейчас по-
следует главный вопрос.
— Скоро Шанхай... — продолжает она.
— Ты как всегда права, моя девочка, — настороженно
отвечаю я.
— Давай сходим в город. Я так устала от этой ужасной
морской качки. Вот бы пройтись по траве! Почему ты не
хочешь, чтобы мы немного развеялись?
Я прикрываю глаза и задумываюсь. Луиза хочет по-
прекнуть меня тем, что во время стоянки в Пусане, не
объясняя причин, я запретил всем выходить на берег. Но
что было делать? Не мог ведь я сказать, что на пароходе
находится наш враг.
179
А что, может быть, и вправду в Шанхае стоит развеять-
ся? Тем более что Извеков до сих пор никак не проявил
себя. А, была, не была! Волков бояться — в лес не ходить.
И я отвечаю:
— Как скажешь, любимая. Пусть это будет моим по-
дарком.
Луиза, по-девчоночьи взвизгнув, целует меня в щёку
и начинает рассуждать, во что ей следует одеться.
Разомлевший и усталый, я погружаюсь в лёгкую по-
лудрёму. Я не слышу, как одевается и уходит Луиза, не
слышу, сколько склянок отбивает корабельный колокол.
Откуда-то из небытия перед моим взором появляется
Иван Вольдемарович.
— Здравствуйте, господин есаул, — говорит он тихим
голосом.
— Вы же убиты! — всерьёз испугался я.
— Не бойтесь, молодой человек. Я пришёл убедиться,
держите ли вы данное слово?
Передо мной всплывает картина того трагического
дня, когда погиб граф Облонский. Особенно чётко пред-
ставляю утренние часы.
— Господин есаул, голубчик, не изволите ли вы зай-
ти ко мне на пару слов? — пригласил меня в свой номер
граф.
— Как вам будет угодно, граф!
— Прежде чем мы отправимся на встречу с моими ком-
паньонами, я хотел бы знать, как вы относитесь к моей до-
чери Луизе? — задал он вопрос, когда мы остались одни.
— Я, право, не знаю... — смешался я.
— Мы с вами мужчины, отвечайте как есть. От вашего
ответа зависит, будет ли у нашего разговора продолжение
или нет.
— Иван Вольдемарович, я полагаю, что на прямой во-
прос требуется прямой ответ?
— Мне бы очень этого хотелось.
— К вашей дочери я отношусь не так, как к остальным
девушкам. Скажу больше, ваша дочь мне очень дорога...
180
— Спасибо, господин есаул, этого достаточно, — пре-
рвал меня граф. — Это всё, что я хотел услышать. А те-
перь я бы вас попросил выслушать меня.
В знак согласия я молча кивнул головой и приготовил-
ся слушать.
— Семён Евстигнеевич, на душе у меня неспокойно,
поэтому я бы хотел передать вам на сохранение вот эту
бумагу, — граф протянул мне клочок бумаги с какими-то
буквами и цифрами.
— Что это?
— Это часть шифра.
«Ну, вот начались страсти по графу Монте-Кристо», —
подумал я невесело.
Граф, видно, прочёл это в моих глазах и улыбнулся.
— Не переживайте, молодой человек. Ничего сверх-
необычного в этом нет. Это одна из трёх частей бан-
ковского кода. Две другие части хранятся у моих ком-
паньонов. Контрольный пакет акций нашего предприятия
принадлежит мне, поэтому они не полностью посвящены
в курс дела. Они думают, что в шифровке содержится
сообщение о том, где в Хабаровске хранится золото с на-
ших приисков. Но всё дело в том, что здесь золота нет.
Я внимательно слушал Облонского, пытаясь перева-
рить полученную информацию.
— Вот так номер! — вслух удивился я. — А тогда что
же мы здесь делаем?
— Справедливый вопрос, — улыбнулся Иван Воль-
демарович. — Всё дело в том, что золото уже вывезено
в Харбин и находится в хранилищах Русско-Азиатского
банка. А эти шифровки ничто иное, как пароли и коды
к ячейкам хранилища. Теперь вы уяснили?
— Вроде бы... — начал я догадываться. — Выходит,
если собрать все три записки вместе, то можно проник-
нуть в хранилище Русско-Азиатского банка и получить
золото?
— Вы очень догадливый молодой человек, и я рад, что
выбор моей дочери пал именно на вас. Признайтесь, вы
уже наверняка с ней объяснились?
181
Я почувствовал, что краснею. Почему наши родители
всегда такие наивные? Интересно, если бы граф знал о на-
ших отношениях всю правду, разговаривал бы он так со
мной или уже вызвал на дуэль? И чтобы прервать опасно
затянувшееся молчание, произнёс:
— Но почему именно я? Есть ведь ещё штабс-
капитан.
— У вас при слове «золото» не загораются глаза.
Я уже давно втайне наблюдаю за вами, но никак не возьму
в толк, отчего это? Может быть, вы развеете стариковские
сомнения?
— Да я об этом как-то не задумывался, — недоумённо
пожал я плечами.
А действительно, почему у меня не загораются глаза?
Может быть, потому, что в моей стране к золоту имел до-
ступ только узкий круг специалистов? И мы, воспитанные
на идеалах всеобщего равенства и братства, считали, что
в нашей великой стране всё принадлежит народу, а зна-
чит, и золото тоже общее, то бишь наше. Честно говоря,
я об этом действительно не задумывался.
— Вот! — торжествующе поднял палец граф. — Види-
те, что мой выбор пал на вас не случайно. К тому же, гля-
дя на вас и Луизу, я уверен, что вы ни за что не сможете
обидеть мою дочь. В вас есть что-то такое, что даёт мне
повод надеяться на вашу порядочность.
— Хорошо, вы меня убедили, — поднял я руки. — Что
я должен делать?
— Я прошу вас, если что-то пойдёт не так, как я заду-
мал, не оставить своей помощью моих женщин и довести
начатое мною до конца.
— Вы так говорите, словно расстаётесь навсегда, —
нахмурился я.
— Ни Боже упаси! — замахал руками граф. — Но
я должен предусмотреть все варианты.
— Ну, хорошо... — скрепя сердце согласился я. — Да-
вайте вашу бумагу, даю слово, что сделаю всё как надо.
— Вот и хорошо, — обрадовался граф. — А теперь
закрепим наш договор коньячком и в путь.
182
Потом я увидел себя крадущимся, словно заправский
шпион, в полутёмных гостиничных коридорах. Перери-
совывая шифры из злополучных записок Извекова и Ни-
камуры, а затем возвращая их в карман штабс-капитана,
я сравнивал себя со Штирлицем.
Для полноты картины не хватало только того, чтобы
в ночи раздался голос Мюллера с его знаменитым «А вас,
Штирлиц, я попрошу остаться!»
Но Бог миловал, и тайна графского золота отныне при-
надлежала лишь мне одному.
Так же как и появилось, видение исчезло, а мерцающая
фигура Ивана Вольдемаровича бесследно растворилась
в сумерках наступающего вечера. Я открыл глаза и при-
слушался к настырному крику чаек, раздававшемуся за
открытым иллюминатором.
Чёрт побери! Помимо своей воли я оказался впутан-
ным в интриги, о которых когда-то в детстве и юности
с упоением читал в приключенческих романах. Видно,
попадать в такие переделки мне было начертано судь-
бой, в тот момент когда я отправился в своё первое путе-
шествие к Шаман-горе.
Глава 13.
Шанхай — вольный город
Раньше при слове Шанхай у меня перед взором вста-
вали утлые лачуги, тесно прилепившиеся друг к другу на
грязных, залитых помоями улицах. В нашей стране шан-
хаями называют самострои, что притулились на окраинах
российских городов. Там, как правило, действует закон
силы, проживают бедные люди, неудачники и падшие
личности. Поэтому, когда мне сообщили, что завтра утром
мы становимся на бункеровку углем в шанхайском порту,
я приготовился увидеть нечто ещё худшее, чем наши рос-
сийские шанхаи.
Когда я поделился с О,Брайном своими мыслями на-
счёт китайского города, он был в недоумении.
183
— Сэм, откуда такой мнений?
И он поведал мне о том, что Шанхай был в прошлом
небольшим рыбачьим посёлком, однако во второй поло-
вине девятнадцатого века сюда пришли его соотечествен-
ники и построили город-порт со статусом «открытого для
торговли и иностранных судов», что позволило «вольно-
му» городу через несколько десятилетий стать одним из
центров морских перевозок и торговли. Вместе с ростом
населения также бурно развивалась и промышленность.
— Здесь много компания разных стран. В том числе и
ваших соотечественников, — рассказывал мне Чарльз. —
А нищие, воры, попрошайки — это есть любой большой
город. Много падших женщин, потому что порт, пьяные
моряки, лёгкий заработок. Но это есть любой город, —
ещё раз повторил О,Брайн.
— Послушай,Чарльз... А есть что-нибудь достоприме-
чательное? Куда бы можно было сходить с девушкой.
— Чьто йесть досточатиль? — англичанин вопрошаю-
ще взглянул на меня.
— Ну, например, собор Парижской Богоматери, —
ляпнул я первое, что пришло на ум.
— Какой мать?
— Божьей матери, сэр, Божьей, — едва сдерживая
смех уточнил я.
— Это есть исторический или красивый место... — до-
шло, наконец, до старпома.
— Вот видишь, — поощрительно улыбнулся я. —
Болезнь не очень запущена.
Видя, что Чарльз хочет произнести своё излюбленное
«чьто йесть?», я испуганно замахал руками и повторил
следом за ним:
— Исторический или красивый место...
О,Брайн на мгновение закатил глаза, а затем выдал:
— Сад Ю-Юань. С девушкой самое лучшее место.
Я удивился:
— Сад?
— О, это йесть не просто сад. Это легенда.
— Да говори ты толком, — не выдержал я.
184
Я услышал рассказ о том, как в тысяча пятьсот семь-
десят седьмом году местный правитель Пан Юнуан, же-
лая потешить своего престарелого отца, велел разбить сад
с диковинными растениями. В этом саду за высоким
каменным забором влюблённые со всех концов света
находят покой и уют.
— Там очьшень много всякого всячина. Много гово-
рить ни есть замечательно. Надо видьеть... — закончил
старпом.
— Ну что ж, ты меня убедил,— улыбнулся я.
Чарльз некоторое время смотрел на меня, пытаясь что-
то сообразить.
— О, иес! — хлопнул он себя ладонью по лбу. — Сэм,
дружище, а кто есть тот девушка, с которым ты собира-
ешься гульять? Это йесть Луиза?
— Чарльз, дружище, — ответил я в тон ему. — До-
гадайся с трёх раз. Но только, прошу тебя, не говори
о девушках в мужском роде, а то нас могут неправильно
понять.
— Зачем мне три попытка? А, ты пошутить... — Чарльз
покачал головой. — Я отлично знаю ваш язык. Но эта
ваша способность придавать любому слову невероятное
количество смыслов сводит меня с ума.
— Ладно, не тужься! — хлопнул я его по плечу. —
Мы идём втроём: я, Луиза и Изольда, но к нам присоеди-
нится ещё и Джин, — добавил я совершенно равнодушно.
Исподтишка я следил за реакцией старпома. Ни для
кого не было секретом, что между двумя джентльменами
из туманного Альбиона началось настоящее состязание
за обладание вниманием прелестной графини.
Изольда снисходительно принимала ухаживания обо-
их, но «за буйки заплывать» не разрешала, а я, помня
о напрасных стараниях Стрельникова, не поставил бы
ни на одного из джентльменов.
— Послушай, Сэм, ноу Джин! — замахал взволнован-
но руками старпом. — У него будет вахта. Я пойду.
— А он мне говорил, что свободен, — озабоченно по-
чесал я подбородок.
185
— У него будет вахта, — твёрдо ответил Чарльз.
— Ну что ж, вахта так вахта. Поедем с тобой. Тем бо-
лее что хороший гид нам не помешает.
— Я йесть самый лучший гид, — заулыбался О,Брайн.
Я был доволен. Хороший провожатый-англичанин мне
будет очень кстати, тем более что в Шанхае я хотел на-
вестить Харбинский филиал Русско-Азиатского банка и,
предъявив номера и шифры ячеек, выяснить, имеется ли
в этих ячейках золото, о котором говорил граф Облонский.
К утру мы стояли на рейде шанхайского порта. Куда
ни бросишь взгляд, хоть влево, хоть вправо, весь берег до
самого горизонта был покрыт городскими строениями.
«Вот это да! — удивился я. — Точно Шанхай. Влади-
восток по сравнению с ним выглядит небольшим посе-
лением».
Ну что ж, вперёд на покорение Азии?
Капитанский катер, тарахтя малосильным мотором,
неуклюже переваливался с волны на волну. Пассажиры
катера: я, Луиза, Изольда, О,Брайн и ещё несколько офи-
церов, возбуждённо переговаривались. Девушки жажда-
ли новых впечатлений, О,Брайн — Изольду, я — не встре-
титься с Извековым, ну а желания англичан были до того
понятны, что о них не стоило говорить.
Борт катера с глухим стуком ткнулся в деревянную
стенку причала, и через несколько мгновений мы шагали
окружённые толпой галдящих китайчат.
— Капитана! Я самый быстрый из рикш, — кричал
один.
— Капитана, не слушай его, он калека, — переманивал
клиентуру другой.
— Не надо рикша, — толкнул меня в плечо Чарльз. —
Там дальше имеется таксомотор.
— Что ж, такси — это неплохо, — одобрил я. — Судя
по тому, что я видел с борта парохода, расстояния тут дай
Боже.
— Многие десятки миль, — подтвердил старпом.
— Господа, ну что же вы отстаёте? — обернулась
к нам Изольда.
186
— Миледи, вы не есть правы. Разве можно оставляйт
без надзор такой ценный попутчик.
Я внимательно посмотрел на О,Брайна. Помнится, на
борту «Королевы Виктории» при первой встрече с гра-
финями он изъяснялся на русском языке ничуть не хуже
меня, а сейчас коверкает слова, причём эта непонятная
«болезнь» посещает его периодически. Может быть, при-
сутствие Изольды заставляет избыток гормонов ударять
в голову? Правда, он почему-то постоянно это делает
в моём присутствии. Надо будет на досуге подумать
над этой аномалией.
Я чертыхнулся. Постоянные мысли об Извекове за-
ставляют меня подозревать всех подряд.
— Господа, посмотрите, какое разноцветное авто, —
воскликнула Луиза. — Я хочу, чтобы мы поехали на нём.
— Желание дамы — закон... — голливудская улыбка
Чарльза могла свести с ума не один десяток женщин.
— Милейший, вы на каком языке изъясняетесь? —
спросил я у водителя-европейца, наклонившись к окну.
— На русском! — последовал неожиданный ответ.
Вот это да! Я был сражён. Где только не встретишь
нашего брата русака!
— Садитесь, господа, — предложил водитель. —
Я вижу, вы удивлены.
— Вообще-то да, — сказал я, усаживая дам.
— А чего тут удивляться, здесь пол-Шанхая наших
земляков. Натворил мужичий бунт делов, — произнёс
водитель, выворачивая из проулка.
— А почему не вы остались усмирять восставшего
хама? — поинтересовался я. — Вижу, вы не в нижних чи-
нах ходили.
— Поручик Никоношин, с вашего позволения. Вы ведь
тоже не остались радеть за отечество, — ответил таксист.
— У меня свои причины.
— У каждого может найтись повод. А я не скрываю,
устал. Четыре года в окопах, и ради чего?
Поручик на мгновение замолчал, а затем неожиданно
улыбнулся и спросил:
187
— Так куда вас, господа?
— Мы бы хотели в сад Ю-Юань. Знаете?
— Конечно, вы не первые приезжие, которые желают
посетить это место.
— Может быть, вы нам что-нибудь расскажите о горо-
де, господин поручик? — попросила Луиза.
— С удовольствием, сударыня, хотя особо выдаю-
щихся чудес здесь не встретишь. Здесь ведь была обыч-
ная рыбачья деревня. Имеется ещё монастырь Лун-
хуасы — самый древний и крупный в Шанхае. Также
храм Нефритового будды. Эти места китайцами очень
почитаемы. Могу показать.
— С удовольствием, а затем в сад, — обрадовались
графини.
— Как прикажите.
Я тоже был не против и всю дорогу молча рассматри-
вал мелькавшие мимо дома и лица людей. Наверное, если
бы Бог знал, что отпущенные на землю Адам и Ева рас-
плодятся до такой степени, что превратят землю в зага-
женный муравейник, он бы оставил их в Райском саду.
Шанхай с его многочисленным населением действи-
тельно походил на огромный муравейник, только цели
у обитателей города были совершенно другими. Если
в муравейнике всё было подчинено одной общей цели —
сохраниться как вид, то в городе всё было наоборот: со-
общество — к чёрту, всё лучшее — мне.
— Сам Шанхай состоит из двух частей. Граница
между ними река Хуанпу, — рассказывал во время пути
поручик-водитель. — Одна часть называется Пуси, на
русский язык это переводится как «к западу от реки»,
а вторая Пудонг — соответственно «к востоку от реки».
Несколько часов наше авто колесило по узким улочкам
Шанхая: побывали и в монастыре Лунхуасы, и в храме
Нефритового будды. Девушки от счастья были на седь-
мом небе. Глядя на них, радовался и я.
— Вот, господа, и конечная цель нашей поездки —
сад Ю-Юань, — донеслось до моих ушей уже где-то под
вечер.
188
— Чарльз, веди дам к воротам, а я рассчитаюсь с во-
дителем, — попросил я старпома.
— Иес, Сэм. Миледи, милости прошу, — О,Брайн под-
хватил девушек под руки и увлёк к воротам.
Я наклонился к водителю и протянул ему деньги.
— Послушайте, поручик, — обратился я к нему. —
Если вы не прочь заработать ещё, то я бы хотел, чтобы
через пару часов ваше авто стояло примерно вон там. —
И указал ему укромное место у каменного забора, что
опоясывал жемчужину Шанхая.
— Вы у меня самые удачные пассажиры за несколь-
ко последних недель, — поблагодарил меня поручик. —
Я буду рад услужить вам.
Мы пожали друг другу руки и, довольные, на время
расстались. Обдав меня вонью ядовитых паров, автомо-
биль умчался прочь, я же повернулся к воротам.
Передо мной стоял высокий каменный забор. Пройдя
через ворота, я попал в настоящий Эдем, изобилие
неизвестных мне деревьев и растений делали этот сад
сказочным.
Услышав впереди восторженные голоса своих попут-
чиц, я поторопился их догнать.
— Вы только полюбуйтесь, господин есаул, ведь это
же чудо, — в один голос воскликнули девушки.
Мы стояли на берегу небольшого пруда, через кото-
рый был перекинут ажурный зигзагообразный мостик.
Из прозрачных вод на нас смотрели чуть ли не ручные
золотые рыбки. На улице уже было довольно темно, но
берега фантастического водоёма освещали развешанные
на деревьях разноцветные фонарики.
Девушки, словно дети, не уставали восторгаться и ра-
достно хлопать в ладоши. Наконец уставшие от впечатле-
ний, мы присели за столик в одном из чайных домиков.
Кроме чая здесь можно было насытиться и более сущест-
венными блюдами.
— Спасибо вам, господа, за великолепный день, —
поблагодарила нас Изольда, рассматривая при свете
свечей налитое в фужер вино.
189
— И за приятный вечер, — поддержала её Луиза.
Лукавый взгляд её глаз говорил мне, что самую глав-
ную благодарность она приберегла на потом.
— Предлагаю выпить за наших прекрасных дам,
которые своим присутствием подарили нам истинное
счастье, — поднял свой фужер Чарльз.
«Вот опять старпом не споткнулся ни на одном
слове», — отметил я про себя.
Дамы с радостью поддержали этот тост и выдвинули
встречное предложение выпить за кавалеров, которые
доставили им такое удовольствие.
Так, весело болтая, мы продолжали приятно проводить
время.
— Я прошу милых дам простить меня, но у меня
и господина есаула осталось несколько неразрешенных
дел, — раздался насмешливый голос за моей спиной.
От неожиданности я вздрогнул. Извеков!
Взяв себя в руки, я повернулся в сторону говорившего.
Так и есть! Господин Извеков, собственной персоной.
Девушки затихли, О,Брайн сидел с непроницаемым
лицом.
— Здравствуйте, господин есаул. Я к вашим услу-
гам. Право, не стоит притворяться, вы ведь желали меня
видеть?
— Хотел, но не здесь... — не стал отпираться я.
— Да, да, вы правы. Вы бы только видели, как я поте-
шался, глядя на ваши неуклюжие попытки отыскать меня
на борту «Королевы Виктории», — весело рассмеялся
Извеков.
Он имел на это все основания, ведь у него за спиной
нетерпеливо переминалось около десятка личностей, чьи
физиономии красноречиво говорили, чем они зарабатыва-
ют себе на хлеб.
— Я рад, что хоть как-то смог вас развеселить, —
усмехнулся я. — Наверное, очень тоскливо было сидеть
одному в канатном ящике?
— Вы хорошо держитесь, есаул. Хотя мы с вами пре-
красно понимаем, что ваша игра проиграна.
190
— О чём вы, господин Извеков? Я, право, в недоуме-
нии.
— Всё вы прекрасно понимаете. Бумаги!
Лицо компаньона графа Облонского стало жёстким,
а требовательно протянутая рука неоднозначно говорила
о серьёзности намерений.
— Помилуйте, господин Извеков, вы ведь прекрасно
видели, что их забрал штабс-капитан, — развёл я рука-
ми. — Я бы и рад, но, к сожалению, ничем не могу вам
помочь.
— Не юродствуйте, есаул. За то время, что я был вы-
нужден за вами следить, я изучил вас достаточно. Вы че-
ловек далеко не простой, если вам мог довериться граф
Облонский.
— Мне, конечно, лестны ваши слова, но, увы... Може-
те меня обыскать.
— Обязательно. Но мне думается, что бумаги где-то на
корабле или остались во Владивостоке. Вы ведь так нео-
жиданно приняли решение о путешествии за границу, что
в дорогу даже не захватили зубной щётки, не так ли?
Я неопределённо пожал плечами, а сам мучительно
искал выход из создавшегося положения. Коды-то были
при мне. Я ведь всё-таки выбрал укромную минуту для
посещения Русско-Азиатского банка, золото в целости
и сохранности находилось в Харбине.
Если эти отморозки начнут меня обыскивать, то могут
их найти. Я уже начал жалеть, что не уничтожил шифры
сразу после похода в банк, а теперь они лежали свёрнутыми
в стволе моего револьвера. Другого тайника я придумать
не смог.
— А что вы делали в банке Русско-Азиатской компа-
нии? — как бы невзначай поинтересовался Извеков.
— Хотел выпить водки, а там, оказывается, не нали-
вают.
— Очень остроумно, хотя и глупо. Мои помощники
умеют развязывать языки даже мертвецам.
— Где-то я уже это слышал, — усмехнулся я. —
Но, право, не стоит при дамах говорить такие ужасы.
191
— А мы с них и начнём, — спокойно произнёс Изве-
ков. — Посмотрим, доставит ли вам удовольствие любо-
ваться их мучениями?
— Господа, что здесь происходит? — раздался дрожа-
щий от волнения голос Изольды.
— Не беспокойтесь, графиня, это господин так неу-
мело шутит, — успокаивающе произнёс я и добавил: —
Господин Извеков, не отойти ли нам в сторону? Незачем
посвящать посторонних в наши дела!
— С удовольствием, но только предупреждаю, ника-
ких сюрпризов. А то я знаю, что вы очень прыткий моло-
дой человек.
После этих слов Извеков лично похлопал по моим кар-
манам и извлёк у меня из-за пояса револьвер марки «Смит
и Вессон» тридцать восьмого калибра.
— Что вы, что вы, где уж мне тягаться с таким шустри-
ком, как вы? — ответил я вполне дружелюбно. — Кстати,
как ваша рана?
— Вашими молитвами.
Так, обмениваясь любезностями, мы отошли в сто-
ронку, за нами проследовали два азиата свирепой наруж-
ности.
Интересно, отчего это господин Извеков так осмелел?
Ведь если начнётся стрельба, то полиция разбираться
не будет.
Словно прочитав мои мысли, Извеков произнёс:
— Не надейтесь привлечь внимание полиции. Здешние
полицейские ничем не отличаются от других. Они так же
продажны, как и всё в этом мире.
— Изволите философствовать? А может быть, я бы
заплатил больше?
— Уже поздно. И вообще, не увиливайте от дела,
есаул. Итак, бумаги. Только хочу предупредить вас сразу,
что если они окажутся у штабс-капитана, то вам придётся
совершить обратный вояж во Владивосток, а ваши спут-
ницы побудут пока у меня в гостях.
— Не буду вас вводить в заблуждение. Бумаги на
корабле.
192
Я блефовал, но оставлять девушек в обществе этих
громил было равнозначно смертному приговору. Авось,
как-нибудь выкручусь.
— Вот и прекрасно. Надеюсь, вам не составит труда
доставить их сюда.
Видя мои раздумья, Извеков улыбнулся и произнёс:
— За дам можете не переживать. Мои люди галант-
ны и обходительны. Они очень любят женское общество.
Но не долго. Три часа вам хватит?
Я молчал.
— Вижу, что хватит. Но если вы не успеете за это вре-
мя, то не обессудьте. Я не знаю почему, но азиаты очень
любят заниматься любовными играми с европейскими
женщинами. Тут даже я буду не в силах чем-то помочь
вашим дамам.
— Послушай, подонок, я привезу тебе коды, но если
с их голов упадёт хоть один волос, то ты даже предста-
вить себе не можешь, что с тобой случится.
— Не надо опускаться до банальных угроз, есаул. Три
часа и ни минутой больше.
— Хорошо, я предупрежу своих спутников, — хмуро
кивнул я.
— Будьте так любезны. А ваш английский друг тоже
останется у нас. Чтобы вы не заблудились в незнакомом
городе, я дам вам своего провожатого.
Коротко объяснив девушкам, что от них требуется,
я в сопровождении невысокого крепыша отправился к во-
ротам парка.
Покинув территорию сада, я обнаружил стоящий ря-
дом с каменной стеной автомобиль. Поручик был верен
слову и дожидался меня в условленном месте.
Я решительным шагом направился к авто.
— Шеф, свободен? — наклонился я к окну, затылком
ощущая запах чесночного перегара моего конвоира.
— Как договаривались... — ответил поручик.
Не говоря больше ни слова, я присел и с разворота
приложился кулаком по солнечному сплетению китай-
ца. Выпучив глаза от боли, тот широко открытым ртом
193
пытался поймать хотя бы глоток спасительного воздуха.
Но я не дал ему этого сделать, а рубанув ребром ладони
по шее, засунул бесчувственное тело на заднее сиденье
автомобиля.
— Что происходит? — оторопел таксист.
— Быстрее куда-нибудь отъедем, — не дал я ему вре-
мени на раздумья.
Тот пожал плечами, но вопросов больше не задавал,
а выжав педаль акселератора до упора, помчался прочь.
— Достаточно, — остановил я его, когда высокий
забор сада скрылся за очередным поворотом.
— Вы можете наконец-то объяснить, что всё это зна-
чит? — спросил меня бывший поручик.
— Непредвиденные обстоятельства. Моих знакомых
девушек и товарища захватили нехорошие люди.
— Это здесь не в новинку. Требуют выкуп?
— Вроде того.
— Что думаете предпринять?
А в самом деле, что мне делать? Если я предъявлю
коды, то не факт, что нас отпустят живыми. Скорее всего,
прикопают где-нибудь в укромном уголке этого прелест-
ного парка. Меня-то уж точно. В таких делах свидетели
не нужны.
Встретившись глазами с вопросительным взглядом
водителя, я ответил:
— Попытаюсь их освободить.
— В одиночку?
— Ничего, — криво усмехнулся я. — Бывали ситуации
и похуже.
— Воевали? — вновь поинтересовался поручик.
— Есаул Касьян Семён. Западный фронт, — запоздало
представился я.
— Ну а я Владимир, — протянул мне руку поручик. —
Сколько их там?
— С десяток, и наверняка вооружены.
Я посмотрел на часы. Минутная стрелка неумолимо
отсчитывала отпущенное мне время, а в голову не при-
ходило ни одной дельной мысли.
7 Перевёрнутый мир
194
— Рассчитывайте на мою помощь, есаул! Я к вашим
услугам... — отвлёк меня от размышлений голос пору-
чика Владимира.
— Я, конечно, благодарен, но и сам не знаю, что следу-
ет предпринять, — честно ответил я.
— Давайте подумаем вместе, — просто сказал он.
Оставив машину в тени у забора, мы с помощью ве-
рёвки перемахнули через преграду. Ориентироваться в
саду было просто, разноцветные фонарики на деревьях,
довольно-таки неплохо освещали территорию сада.
Мы осторожно подобрались к чайному домику, где
были оставлены девушки и О,Брайн. Одного взгляда хва-
тило, чтобы понять, что пленников там нет. За столиком
мирно потягивали вино Извеков и пятеро его громил.
— Вот сучонок! — прошептал я поручику. — Решил
подстраховаться.
— Что будем делать?
— Тихо кладём его хунхузов здесь, а господин Изве-
ков сам приведёт нас к заложникам.
— Справимся?
— Ещё как!
Тихо положить подручных Извекова не получи-
лось: пришлось поломать в заведении несколько столов
и стульев, зато все пятеро бандитов оказались в полной
отключке, а господин Извеков сидел передо мной на
заднице и жалобно хлюпал разбитым носом.
— Ну что, господин бандит, отведёте нас к моим дру-
зьям добровольно или придётся резать из вас ремни? —
спросил я его зловещим голосом.
— Зачем же такие дикости, господин есаул? Я всё по-
нял и готов с вами сотрудничать, — не стал кокетничать
бывший золотопромышленник, ставший на скользкий
путь уголовника.
— Это очень любезно с вашей стороны. Признаться,
иного ответа я не ожидал.
— Поручик. — обратился я к Владимиру, — вы иди-
те и подгоните машину к воротам. Я думаю, что дальше
я справлюсь сам.
195
— Может, всё-таки вместе?
— Да бросьте вы, господин Извеков будет хорошим
мальчиком. Не правда ли, господин налётчик?
— Вам, верно, нравится меня унижать, но я дал сло-
во с вами сотрудничать, и я его сдержу, — попытался
изобразить праведный гнев Извеков.
— Верю, верю... — отмахнулся я. — Всё, господа,
работаем.
Я связал Извекову руки и, приставив к его боку
револьвер, отправился выручать друзей.
Вскоре мы оказались на уютной полянке, где под при-
смотром троих хунхузов сидели мои товарищи.
— Скажите своим гоблинам, чтобы они были паинь-
ками, — посоветовал я Извекову и подтвердил свою
просьбу чувствительным тычком револьверного ствола.
— Не стреляйте! — увидев, как поднимают оружие
его бойцы, выкрикнул он. — Уберите оружие и отпустите
женщин и англичанина.
Громилы нехотя опустили револьверы и отступили
в сторону.
Девушки с радостным визгом бросились ко мне.
— Потом, потом... — я испугался, что они закроют мне
весь сектор обстрела. — Давайте ко мне за спину.
Луиза всё равно не удержалась и чмокнула меня
в щёку.
— Господин Извеков любезно согласился проводить
нас до во… — я так и не успел договорить то, что хотел.
Мощный удар по голове бросил меня на землю. Сознание
помутилось, и я на время отключился от внешнего мира.
Последней ускользающей мыслью, что промелькнула
у меня в голове, была мысль, что я где-то прокололся...
В чувство меня привели раздававшиеся над головой
голоса и женские причитания.
— Угомоните вы этих баб, — послышался голос
Извекова.
После его приказа раздались звуки пощёчин, и жен-
ские рыдания прекратились.
7*
196
«Ну, паскуды», — я едва сдержался, чтобы не вскочить
и не броситься на обидчиков юных графинь, но прихо-
дить в сознание было ещё рано, надо было выяснить, кто
же это так удачно приложил меня по темечку и куда в это
время смотрел Чарльз.
— Вы ведь знали этого есаула, неужели не могли все-
го предусмотреть. — произнёс кто-то голосом О,Брайна
странную фразу.
— Прошу прощения, господин лейтенант, но с этим
непоседой вы общались больше меня, — прозвучало
в ответ.
«Какой лейтенант? — недоумевал я. — В царской
армии не было таких званий».
— Как бы там ни было, а живых оставлять его никак
нельзя, — вновь послышался голос, так похожий на голос
Чарльза.
Я осторожно приоткрыл глаза. Голос действительно
принадлежал старпому, не зря меня терзали сомнения.
— О,Брайн, сукин ты сын! — не выдержал я. —
Никогда бы не поверил. Ты же потомок лорда и повёлся
на речи этого урода.
Извеков высокомерно заявил:
— Есаул, мне надоели ваши оскорбления. Умейте
проигрывать достойно.
— Ничего личного, Сэм. Это просто бизнес! — спо-
койно ответил англичанин.
Как я ненавидел это выражение, пришедшее к нам
из-за рубежа! Почти так же, как «Это не то, что ты дума-
ешь, милый».
Я попытался вскочить, но не тут-то было, мои руки
были крепко связаны за спиной.
— Лежите спокойно, есаул, — усмехнулся Чарльз. —
Неужели вы думаете, что, зная о вашей прыти, мы бы
оставили вас на свободе? А на ваш вопрос я отвечу: да,
я потомок знатного, но, увы, обедневшего рода. С госпо-
дином Извековым мы давние партнёры. Разрешите пред-
ставиться: агент секретной службы её величества коро-
левы Англии лейтенант Сэмуил Чарльз Гопкинс.
197
Я опешил: секретный агент... Вот этого мне только
и не хватало! Но я быстро взял себя в руки и насмешливо
спросил:
— Так этот паскудник твой стукачок?
— Не понял?
Ах да, вспомнил я, слово «стукач» появилось во време-
на товарища Сталина, но найти синоним так и не сумел,
поэтому сказал просто:
— Шпик.
— Я работаю на британскую корону по убеждению, —
с достоинством сказал Извеков.
Я рассмеялся.
— Не смешите меня, господа.
— Мне очень жаль, Сэм, что всё так произошло. Вы
неплохой товарищ, но дело прежде всего. Вы поняли, что
после всего случившегося оставлять вас в живых мы не
можем? — произнёс лейтенант, глядя мне в глаза.
— Да уж не дурак.
— Тем лучше. Где шифровки, дружище?
— А какой резон мне об этом говорить? Вы ведь
убьёте меня при любых раскладах.
— Вы забыли о девушках, — улыбнулся Чарльз. —
Убивать их нет никакого смысла, но если вы будете упря-
мы, то мы будем вынуждены это сделать. Через пять
минут вон те трое азиатов, что их стерегут, начнут наси-
ловать вашу любезную Луизу.
Я с ненавистью взглянул на спокойного англичанина
и улыбающегося Извекова.
— Достаточно. Я понял, что после этого вы уже не
сможете оставить их в живых, — перебил я лейтенанта.
— Почему же? Мы можем продать их как рабынь
в какой-нибудь шанхайский притон, откуда они смогут
выбраться тридцатилетними старухами на ближайшее
кладбище.
— А где гарантия, что после моей смерти вы оставите
их в живых?
— А зачем мне их смерть? Толком они ничего не зна-
ют. Вы заметили, что даже сейчас их отвели достаточно
198
далеко, чтобы они не могли ничего слышать? Тем более
что на судне поверят мне, а не им.
— Вы меня убедили... — тяжело вздохнул я, а сам в это
время осторожно разминал затёкшие кисти рук.
Наверное, разведчики того времени ещё не знали всех
тонкостей диверсионной подготовки, иначе бы они обы-
скивали меня более тщательно, а не успокоились на том,
что просто связали мне руки. У каждого диверсанта моего
времени имеются свои заморочки в виде потайных кар-
манов и прочих примочек, где можно спрятать тонкий,
как бритва, нож и прочие вещицы, так необходимые для
выживания.
Поэтому за то время, что мы вели переговоры, я осто-
рожно извлёк из потайного кармашка нож и не спеша пе-
ререзал стягивающие мои руки путы.
— Шифр тайника, — склонился надо мной лейтенант.
Это была его вторая и последняя ошибка. За такие
ошибки люди расплачиваются жизнью: я взмахнул рукой,
и тонкая сталь легко распорола горло агента секретной
службы. Недоумение в его взгляде сменилось осмыслен-
ной болью, он схватился руками за рану. Наверное, он
хотел оказать себе первую помощь, но здесь требовалось
скорее вмешательство хирурга, а так как таких специа-
листов поблизости не наблюдалось, то шансов на выжи-
вание не было.
Не медля ни секунды, я в три прыжка одолел расстоя-
ние, разделявшее меня и троих подручных охотников за
сокровищами.
Опешив от неожиданности, они не смогли оказать
должного сопротивления. Даже находившиеся в шоке
девушки так и не смогли ничего понять.
Орудуя ножом и «такой-то матерью!», я быстро добил-
ся изменения обстановки в свою пользу. Через пару минут
на поляне в живых оставались только я и девушки.
Но нет, не только мы! В пылу битвы я совсем забыл
про Извекова. Я бросился назад, но было поздно: этот
змей бесследно исчез. На земле в предсмертных судоро-
гах корчилось тело лейтенанта.
199
«Как часто мы ошибаемся в людях, — с грустью кон-
статировал я. — А ведь я уже успел к тебе привязаться,
Чарльз».
Английский разведчик в последний раз судорож-
но всхлипнул и, уставившись в небо пустыми глазами,
затих.
— Ничего личного, — проговорил я, глядя в подёр-
нутые мутной плёнкой глаза.
Глава 14.
Весёлый Роджер
«Королева Виктория» благополучно закончила бун-
кероваться углём и, огласив окрестности шанхайского
порта прощальным гудком, отправилась в дальнейшее
плавание.
Тайный агент спецслужб её величества королевы
Англии лейтенант Сэмуил Чарльз Гопкинс продолжил
своё плавание вместе с нами, но не в качестве старшего
помощника капитана океанского лайнера, а в качестве
замороженного тела.
«Использование служебного положения для извле-
чения личной выгоды никогда не должно оставаться без
последствий, — думал я, глядя в иллюминатор стар-
помовской каюты. — Если ты пошёл на государеву
службу, то служи, а не устраивай личные делишки,
прикрываясь могуществом доверенных тебе погон».
Я не уставал казнить себя за события той трагической
ночи, ведь этого могло и не случиться, будь я немного
повнимательнее. Ведь с самого начала я должен был со-
образить, что без помощи офицеров высшего командно-
го звена Извеков не смог бы скрываться на судне и дня.
Не находился же он действительно всё это время в канат-
ном ящике.
Хоть я и не догнал его в тот злополучный вечер, у меня
была твёрдая уверенность в том, что теперь на пароходе
его нет. За дальнейшую судьбу семьи графа Облонского
я мог быть спокоен.
200
Вы спросите, как нам удалось оправдаться перед капи-
таном Смитом за смерть О,Брайна? Да очень просто. Мы
преподнесли всё так, что якобы в тот вечер между нами
и бандитами произошла стычка, а доблестный старпом,
проявляя чудеса храбрости, вступился за честь дам и пал
смертью храбрых в неравном бою; железным свидетелем
выступил таксист.
А так как у капитана «Королевы Виктории» не было
времени проводить служебное расследование, а китай-
ской полиции всё было по барабану, то на этом дело
и прекратилось, тем более что поножовщины и драки
для портовых городов были делом обыденным и уносили
жизни десятков людей в день.
В каюту ко мне переселился старый знакомый Джин,
до окончания рейса назначенный на место безвременно
усопшего О,Брайна.
Следующая стоянка судна должна была произойти на
Филиппинах, в порту города Манила. Я решил, что если
не произойдёт ничего неординарного, в Маниле покинуть
корабль и на попутном судне вернуться во Владивосток.
Но об этом знал пока только я один, не хотелось
портить остаток пути на слёзы и объяснения. Пусть эти
несколько дней пройдут в любви и радости!
Сёстры теперь смотрели на меня с нескрываемым обо-
жанием. Перспектива закончить свои дни в одном из шан-
хайских борделей их явно не устраивала, поэтому я снова
стал героем.
Не скрою, что я с удовольствием купался в лучах
славы. Если б ещё девушки не приставали с вопросами
по поводу того, что случилось, то можно было смело ска-
зать, что жизнь моя состоялась.
— Какие бумаги они хотели от вас получить? —
наседали на меня молодые графини.
Поначалу я пытался отнекиваться, а потом не выдер-
жал и рассказал им всё.
— Выходит, что папа погиб из-за этого противного
золота? — не обращая внимания на выступившие слёзы,
прошептала Луиза.
201
Изольда погладила сестру по руке и произнесла:
— Всю свою жизнь он положил на это проклятое
золото. И смерть свою принял тоже из-за него.
— Не из-за золота. Из-за вас. Он хотел обеспечить вам
достойное будущее, — поправил я их.
— На что оно нам, такое будущее? — выкрикнула
Луиза.
Я промолчал. В таких случаях необходимых слов не
сыщешь.
— И что вы теперь намерены предпринять? — поинте-
ресовалась Изольда.
— Думаю, что для начала следует устроить, как поло-
жено, вас, а затем попытаться переправить золото из Хар-
бина в Европу.
Наша беседа происходила на прогулочной палубе.
Мы, не сговариваясь, решили не посвящать в эти про-
блемы Софью Андреевну: она и так после гибели Ивана
Вольдемаровича сильно сдала, да и проблем-то особых
уже не стало.
Мы сидели в шезлонгах, которые хоть как-то спасали
от тропической жары, совсем недавно по траверзе лево-
го борта за кормой «Королевы Виктории» остался остров
Тайвань.
В грузовом порту города Гаосюн «Королева Викто-
рия» пополнила запасы угля и сейчас на полных парах
выдавала свои крейсерские десять узлов.
— Господин есаул, — улыбнулась мне по-ангельски
Изольда. — Сэр Джин рассказывал мне, что острова, мимо
которых мы сейчас плывём, населены каннибалами.
— Возможно. Я в этом не очень силён. К чему вы это,
сударыня?
А в голове ни к селу ни к городу всплыли слова из
песни Высоцкого: попался под руку здоровый каменюка,
метнул, гадюка, — и нету Кука...
— Вы могли бы принимать в пищу человеческую
плоть, если бы умирали от голода?
— Изольда, как ты можешь такое говорить? — пере-
дёрнуло от отвращения Луизу.
202
— А что тут такого? Или ты забыла, как ловко госпо-
дин есаул орудовал ножичком? Я подобного не видела
никогда.
— Семён Евстигнеевич спасал нас. И прекрати гово-
рить такие неприятные вещи. Мне даже стало дурно.
— Дурно тебе от жары. Сходи, прими душ, — усмехну-
лась Изольда. — Не хотелось бы мне оказаться на одном
из этих островов.
— К чему такие разговоры, графиня, вы там и не ока-
житесь... — ответил я лениво.
Жара в тридцать градусов не располагала к живому
общению, а полный штиль, стоявший за бортом, делал
солнцепёк невыносимым.
— А не спустится ли нам в каюту, милые дамы? —
предложил я девушкам. — У меня есть замечательное
вино.
— Браво, есаул. Я уже думала, что вы так и не реши-
тесь пригласить нас в свою холостяцкую берлогу, — вяло
похлопала в ладони Изольда.
— Мне, право, как-то неловко, — попыталась кокет-
ничать Луиза.
— Боже мой, Луиза! — рассмеялась Изольда. —
К чему эта комедия? Маменьки ведь рядом нет. Или ты
станешь утверждать, что ни разу не была в гостях у гос-
подина есаула?
— Барышни, барышни... — постарался я успокоить
сестёр. — Вино ждёт нас. К чему все эти опереточные
мизансцены? Всё это такие пустяки, так незначительно,
а поэзия вечна. Если вы не будете ссориться, я почитаю
вам стихи.
— Вы нас заинтриговали, господин есаул. Идёмте же
скорее в каюту, — постаралась придать своему голосу
беззаботность Луиза.
В каюте было свежо и прохладно, а глоток выпитого
вина совершил чудо: щёки девушек порозовели, а в глазах
появился задорный блеск.
— Господин есаул, мы настоятельно просим, чтобы
вы исполнили своё обещание.
203
Эти слова произнесла Изольда, но взгляды были оди-
наково требовательны у обеих.
— Я от своих слов не отказываюсь, а какие вирши
дамы бы желали послушать в первую очередь? О при-
роде, о погоде или о животных?
— О любви... — зажмурилась в предвкушении чего-то
неведомого Изольда.
— Бог мой! Неужели вам знакомо это чувство? А я до
сих думал, что вместо сердца у вас кусочек льда! — в при-
творном удивлении всплеснул я руками.
— Возможно, так оно и есть, потому что не нашёлся
ещё тот, кто бы его смог отогреть, — лукаво стрельнула
глазами Изольда.
Луизе такие двусмысленные речи явно были не по
душе. Я с интересом наблюдал, как она изо всех сил
делает вид, что ей всё равно.
— А мне казалось совершенно обратное. Уж в чём-
чём, а в желающих погреться на коврике у ваших ног вы
нужды не испытываете.
— Вот именно что погреться. А где страсть к самопо-
жертвованию и обвал чувств, под которыми гибнет всё
живое? Где готовность положить весь мир к ногам люби-
мой женщины, ничего не требуя взамен?
— Изольда! — глаза Луизы от удивления расшири-
лись. — Я никогда тебя такой не видела.
— Пустое, милая сестричка! — лицо Изольды вновь
приняло спокойное выражение. — Настоящие рыцари
остались где-то там в прошлом.
— Я тот наивный смельчак, который попытается раз-
рушить ваше представление о современных рыцарях. Вре-
мена трубадуров и рыцарей, готовых за честь своей дамы
биться со всем миром, ещё не минули, — воскликнул
я и начал читать:
Может, поздно, может, слишком рано,
И о чём не думал много лет,
Походить я стал на Дон-Жуана,
Как заправский ветреный поэт...
204
— Какие странные стихи! — после того как я произ-
нёс последнюю строку, сказала Луиза. — Они, конечно,
о любви, но уже о любви потерянной.
— Я не могу угадать, кто автор, но по стилю и почерку
очень похоже на господина Есенина, — задумчиво произ-
несла Изольда.
Мне хотелось сказать, что она права, но эти стихи Се-
рёжка Есенин напишет только через семь лет, в тысяча
девятьсот двадцать пятом, перед самой своей смертью.
— Так кто же написал эти строки? — поинтересова-
лась Луиза.
— Давайте договоримся, что я не буду называть авто-
ров, — предложил я. — Если угадаете, то угадаете. А если
нет, то нет...
— Согласны! — поддержала меня Изольда.
Как оказалось, девушки тоже любили поэзию и знали
много стихов наизусть. Однако они не смогли угадать ни
одного автора тех строк, которые читал я. Ещё бы! Я про-
чёл им симоновское «Жди меня» и много стихов поэтов
второй половины двадцатого века, которых они просто не
могли знать.
— Вы весьма интересный молодой человек, — произ-
несла Изольда. — Но откуда вы знаете столько стихов,
которых мы ни разу не слышали?
— А я знаю, — высказалась Луиза. — Он сам их и на-
писал.
— Браво, Луиза! — рассмеялась её сестра. — Оказыва-
ется, наш кавалер в свободное от спасания девушек время
занимается сочинительством.
Мне так и захотелось ответить, что да, мол, это мои
творения, и никто бы не уличил меня во лжи, во всяком
случае, сейчас. Но я вовремя вспомнил, как рассказывал
наивным переселенкам из Тамбовской губернии о своей
судьбе, пересказывая сюжет романа Дюма «Граф Монте-
Кристо». Иногда мне становилось стыдно за этот обман
и я не хотел, чтобы меня занесло снова.
— Что вы, барышни, — с трудом пересилил я одоле-
вающий соблазн. — Я простой солдат, и мне неведома
205
боль душевных терзаний, когда не идёт рифма или
теряется смысл творений.
На верхнем мостике пробили склянки, приглашая пас-
сажиров и команду к ужину.
— Может быть, попросить, чтобы ужин доставили
сюда? — предложил я.
— Что вы, господин есаул, маменька будет волно-
ваться, — сказала Луиза.
— Давайте лучше вы к нам, — улыбнулась Изольда. —
И мы продолжим наш разговор.
— С превеликим удовольствием!
В роскошной каюте Облонских по просьбе Софьи
Андреевны стюард накрыл стол на четыре персоны.
— Семён Евстигнеевич, голубчик, отчего в последнее
время вы стали редко к нам заходить? — пожурила меня
графиня. — Неужто вам наскучило наше общество?
— Ну что вы, Софья Андреевна, просто я боялся вам
надоесть.
— Ах вы, негодник, не извольте так говорить и даже
думать не смейте. Мы вам рады всегда. Женщины без
мужского общества увядают и становятся склочницами.
— Если вы будете редко у нас бывать, то в один
прекрасный момент рискуете обнаружить в нашей каюте
трёх одичавших фурий, — пошутила Изольда.
— Трёх прекрасных фурий, графиня, — скромно
заметил я.
— Господин есаул так галантен, что мне порой ка-
жется, что один из крестов ему пожаловали за любезное
отношение к дамам, — подпустила мне шпильку Луиза.
— Что вы, сударыня, если бы за это давали кресты, то
мне пришлось бы завести для них отдельный чемодан, —
невинно моргнул я ресницами.
— Браво, господин есаул, вот видите, я была права, —
грустно вздохнула Софья Андреевна. — Эпидемия хан-
дры уже посетила нашу каюту.
Наш светский ужин был прерван тревожным воем па-
роходного ревуна. В коридоре раздался топот множества
ног и встревоженные голоса.
206
— Господи, что случилось? — Софья Андреевна ис-
пуганно посмотрела на дверь.
— Это тревога, графиня! Оставайтесь здесь, а я под-
нимусь наверх, — предположил я и быстрым шагом по-
кинул каюту.
В коридорах перепуганные пассажиры метались из
из стороны в сторону. Отчаянно работая локтями, благо
опыт стояния в очередях в конце семидесятых и в восьми-
десятые годы воспитал во мне опытного специалиста-тол-
кача, я выбрался наверх.
— Что происходит? — ухватил я за плечо пробегавше-
го мимо меня Джина.
— Немецкий рейдер!* — крикнул тот, скидывая мою
руку со своего плеча.
— Ну и что?
— Как что, это ведь настоящие пираты! Они требуют
сбавить ход и притушить котлы, — Джин все же вывер-
нулся и побежал дальше.
Я ровным счётом ничего не понимал. Немецкий рей-
дер, пираты... Чёрт знает что такое! Неужели на дворе не
двадцатый век?
Выскочив на верхнюю палубу, я понял, что двадцатым
веком тут и не пахло. Метрах в двухстах от нашего суд-
на засорял атмосферу гигантскими выбросами угольного
дыма огромный корабль. Стволы его орудий, неизвестно
какого калибра, нагло улыбались нам своими разверзну-
тыми пастями. Какие-либо ошибки исключались, эти ре-
бята настроены очень серьёзно, кресты на полощущихся
на ветру флагах не оставляли сомнений в национальной
принадлежности судна.
* Рейдер — военный корабль, ведущий на морских путях сооб-
щения самостоятельные операции по уничтожению транспортных,
торговых судов противника. Во время Первой мировой войны гер-
манские вооружённые силы не имели своего флота в Тихом океане,
где полностью господствовал флот Антанты. Однако процветало рей-
дерство. Несколько десятков военных и переоборудованных для этих
целей гражданских судов занимались пиратством. Ввиду отсутствия
баз снабжения, топливо и продукты изымались с захваченных судов,
которые впоследствии затапливались.
207
«Не хватает только оскаленной пасти «весёлого Род-
жера», — подумалось мне.
Я мигом взлетел на командный мостик. В складываю-
щейся ситуации было не до субординаций.
— Это «Вольф»... — услышал я голос капитана Смита.
— Так точно, сэр! — подтвердил его слова Джин и от-
рапортовал: — Рейдер немецких вооружённых сил. Пе-
реоборудован из сухогруза «Вахтфельс». Водоизмещение
5800 тонн, скорость десять с половиной узлов, на воору-
жении шесть 150-миллиметровых орудий и четыре тор-
педных аппарата, гидроаэроплан типа 33Е. На счету этого
рейдера уже более двадцати потопленных транспортов.
— У вас хорошая память, Джин, чёрт вас побери! —
выругался Смит. — Если б это как-то могло нам помочь.
— Сэр, с капитанского мостика «Вольфа» требу-
ют лечь в дрейф. В противном случае они открывают
огонь, — раздался испуганный голос сигнальщика.
— Стоп машина! — побледнев, отдал команду капитан
«Королевы Виктории».
— Как удалось им так близко подойти? — спросил я у
капитана. — Ведь ваше судно может развивать скорость
до четырнадцати узлов...
Капитан Смит взглянул на меня отсутствующим взгля-
дом и закричал:
— Почему на мостике посторонние?
— Бросьте, кэп. Какой к чёрту посторонний, если че-
рез несколько минут мы все будем кормить крабов или
окажемся в плену, — возразил я, но не успел закончить...
Джин грубо вытолкал меня из рубки и, прежде чем
вернуться в капитанскую рубку, успел шепнуть:
— У них были опознавательные знаки Филиппин.
И они подавали сигнал SOS.
Между тем от борта немецкого судна, пользуясь при-
крытием своих орудий, отчаливали несколько шлюпок
с вооружёнными матросами.
Я кинулся в каюту Облонских. Если верить словам
Джина о двух десятках потопленных этим «Вольфом»
кораблей, то «Королеву Викторию», несомненно, ждёт
208
та же участь. Следовало срочно, и не привлекая внима-
ния, перенести на шлюпочную палубу всё необходимое
для современных робинзонов.
— Наш пароход захвачен в плен немецкими пиратами.
Вот-вот они появятся на борту «Королевы Виктории», —
с порога каюты огорошил я графинь.
— Что же нам делать? — всплеснула руками Софья
Андреевна.
— Главное не паниковать, — ответил я ободряю-
ще. — Подготовьте все, что есть из практичной одежды
и отдайте мне драгоценности. О пресной воде и продук-
тах я позабочусь сам.
На шлюпочной палубе я выбрал самую неказистую
шлюпку и принялся стаскивать в неё все, что считал нуж-
ным. В первую очередь я спрятал там оружие и патроны,
после чего в шлюпке оказались бочонок с водой и про-
дукты питания.
Тем временем немецкие матросы стали сгонять пасса-
жиров и команду «Королевы Виктории» на корму судна;
поднялся женский плач и раздались крики проклятий.
На палубу перед сгрудившейся толпой вышел немец-
кий офицер и произнёс:
— Господа, вы захвачены в плен судном военно-
морских сил Германии. Просьба сохранять спокойствие,
тем самым вы сохраните себе жизнь. Мы вынуждены
забрать у вас все запасы угля и продуктов, а также все
имеющиеся на судне ценности.
— Но ведь это настоящее пиратство! — раздался воз-
мущённый голос капитана Смита. — Мы мирное судно.
У нас на борту лишь пассажиры и мирный груз.
— Теперь это не имеет никакого значения. Члены ва-
шей команды должны нам помочь с перегрузкой угля.
С остальным, я надеюсь, мои матросы справятся сами, —
ухмыльнулся немец. — В конце концов, капитан, выпол-
нение наших требований в ваших интересах. Чем быстрее
мы всё сделаем, тем быстрее вы останетесь одни.
— А если мы откажемся выполнить это требование? —
упрямо произнёс Смит.
209
— В таком случае я вас вычёркиваю из списка экипажа
«Королевы Виктории».
В руке у немца появился пистолет, и никто не успел
даже охнуть, как раздался выстрел и тело капитана по-
валилось на палубу.
— Это был неправильный ответ. Я назначаю нового
капитана. Старший помощник, принимайте командова-
ние судном.
Немецкий офицер вложил пистолет в кобуру и вызы-
вающе уставился на Джина.
«В последнее время Джин просто взлетает по карьер-
ной лестнице. Это не к добру», — подумал я, наблюдая за
происходящим.
По знаку немецкого офицера его матросы выкатили на
палубу перед волнующимися пассажирами и командой
судна два пулемёта. Такие аргументы оказались более
убедительными, толпа насторожено притихла.
Корабли были сцеплены бортами, и работа закипела.
На погрузке угля были задействованы погрузочные меха-
низмы обоих судов. Пассажиры-мужчины вручную таска-
ли уголь на немецкий рейдер.
В это время матросы, да и офицеры «Вольфа» рыска-
ли по каютам «Королевы Виктории» в поисках ценностей
и денег. На рассвете все работы были закончены. Немец-
кий офицер вновь вышел на палубу к обитателям разгра-
бленного судна.
— Я благодарю всех за плодотворное сотрудничество,
и да поможет вам Бог! — циничная улыбка приподняла
холёные усики кайзеровского вояки.
С этими словами моряки рейдера покинули борт «Ко-
ролевы Виктории». Перепуганные пассажиры столпились
у бортов парохода и, не веря в то, что этот кошмар закон-
чился, проклятиями провожали отходивший «Вольф».
В предрассветном тумане было слышно, как на борту
немецкого рейдера засвистели боцманские дудки и раз-
дался сигнал горна.
— Они играют боевую тревогу, — побелевшими губа-
ми прошептал Джин. — Но почему?
210
— Потому что это немцы! — крикнул я. — И им не
нужны свидетели.
— Но ведь здесь нет военных. Здесь только женщины
и дети.
— Все к шлюпкам! И не стой, как раззява! — крикнул
я и, подхватив под руки своих женщин, бросился к облю-
бованному мною ялику.
Переубеждать Джина у меня не было времени. В отли-
чие от него я знал про Бухенвальд и Хатынь, про то, что
больше двадцати миллионов моих соотечественников по-
ложат свои жизни на алтарь победы. А отымет эти жизни
никто иной, как нация великого Гёте.
Как и следовало ожидать, немцы остались верными
себе и не собирались отпускать нас с миром. Где-то ниже
ватерлинии прогремел взрыв — «Королева Виктория»
вздрогнула, но оставалась держаться на плаву.
— Они пустили торпеду! — крикнул Джин. — Необ-
ходимо задраить пробоину.
Я с сожалением посмотрел на отдающего нелепые ко-
манды новоиспечённого капитана: неужели он думает,
что пираты не завершат начатого!?
— Какая пробоина! — крикнул я. — Шлюпки за борт!
Может быть, кому-нибудь и повезёт.
Словно подтверждая мои слова, прогремел залп из
орудий «Вольфа». На борту «Королевы Виктории» нача-
ли рваться снаряды. Немцы хладнокровно расстреливали
беззащитное судно, били по палубам и надстройкам кар-
течью, сметая с них всё живое.
На палубах творилось что-то невообразимое, отовсюду
раздавались стоны раненых и мольбы о помощи. Но как
мне не было жаль этих людей, я осознавал, что помочь
всем невозможно. Под грохот разрывов я усадил женщин
в шлюпку и, работая ручной лебёдкой, спустил её на воду.
Бросив прощальный взгляд на творившийся на корабле ад,
я прыгнул за борт. Взобравшись в шлюпку и прячась за
стелившимся над водой дымом, я принялся грести прочь.
Наступал новый этап нашего путешествия — робин-
зонада.
211
Глава 15.
Возможно ли построение коммунизма
на отдельно взятом острове?
Уже целую неделю мы были во власти океанских сти-
хий. Нам неслыханно везло и продолжало везти. После
того как «Королева Виктория» пошла ко дну, немецкие
канониры принялись оттачивать своё мастерство в стрель-
бе по шлюпкам.
Оправдывались самые худшие мои ожидания — они
не собирались никого отпускать живым. Нас спасло то,
что пароходы работали на угле и стоял полный штиль.
Дым из пароходных труб прижимался к воде и тем самым
давал нам возможность под его прикрытием незаметно
отойти на безопасное расстояние.
К тому же на море спустился предрассветный туман
и поглотил всё живое. Видно, наши ангелы-хранители
очень постарались отвести от своих подопечных беду,
а Всевышний был занят другими делами. Иначе бы он
не позволил случиться тому, что произошло.
Кроме нас четверых, на борту бота были ещё две жен-
щины и штурман Сэм из судовой команды. Их мы втащи-
ли в шлюпку уже будучи на плаву.
Сэм поведал нам о том, что Филиппинский архи-
пелаг насчитывает более семи тысяч островов.
— Если нас не подберёт какое-нибудь случайное
судно, то обитаемый остров мы отыщем наверняка, —
говорил он.
— А как же людоеды? — озвучила терзавший её во-
прос Изольда.
— Что вы, миледи... — пренебрежительно махнул ру-
кой штурман. — У туземцев в рационе другая пища.
Однако дам его ответ не удовлетворил, они заметно
поскучнели.
«Паники нам только не хватало», — подумал я и ре-
шил подбодрить приунывший личный состав, хотя скла-
дывающаяся ситуация и меня совершенно не вдохновля-
ла. Целую неделю мы болтаемся между островов, но ни
212
одного более-менее крупного не видели. Причаливать же
к тем, которые попадались на нашем пути, с провизией,
что у нас оставалась, было, по меньшей мере, глупо.
И, каюсь, я совершенно не помнил, где папуасы съели
Кука. Помню, что где-то в Океании, а где конкретно —
хоть убей...
— Не будем о грустном, господа. Я думаю, что судь-
бе было угодно спасти нас из этого кошмара не для того,
чтобы мы попали на стол к дикарям, — произнёс я. —
И вообще, штурман, нам пора браться за вёсла и править
вон к тому острову.
Я показал рукою на береговую линию, появившуюся
на горизонте. Судя по размерам, этот остров мог быть
вполне обитаем, а это значит, что голодная смерть нам
не грозит.
Из-за полного штиля, сопровождавшего нас всю неде-
лю, и отсутствия даже намёка на ветерок грести пришлось
до самых сумерек.
Лишь в полной темноте, с трудом миновав коралловые
рифы, мы причалили к суше, из последних сил вытянули
на песчаный берег шлюпку и попадали рядом с ней.
Только через полчаса я смог подняться и хотел осмо-
треть новое место пребывания. Но южная ночь наступает
внезапно и бесповоротно. Темень стоит такая, что не вид-
но кисти протянутой руки, поэтому, отложив знакомство
с островом на завтра, я укрыл потерпевших кораблекру-
шение брезентом из шлюпки и, улегшись рядом со всеми,
крепко заснул.
...Я бежал по песчаному пляжу. Ноги вязли в сыпучем
песке, и мой бег был похож на кошмарный сон. За мною
легко, словно по утоптанной тропинке, двигалась группа
туземцев. Из одежды на них были лишь набедренные по-
вязки, а руки сжимали огромные копья. Видя, что от по-
гони не уйти, я останавливаюсь и начинаю стрелять по
приближающимся врагам. Раз, два, три — мимо! От вол-
нения и усталости моя рука трясется, и я делаю промахи.
На четвёртом выстреле раздался сухой щелчок. Осечка!
213
А разукрашенные рожи уже совсем рядом. Я в отчая-
нии оглядываюсь по сторонам и падаю. И только я успе-
ваю приподняться на четвереньки, как сокрушительный
удар дубины бросает меня обратно на песок.
Отвратительная рожа склоняется надо мной. Улыбаю-
щиеся толстые губы обнажают заточенные, словно у аку-
лы, зубы. Меня обдаёт смрадное дыхание из ни разу не
чищенного рта. Рвотные спазмы судорожно содрогают
всё тело.
«Чёрт побери, а ведь зубы-то они затачивают специ-
ально для того, чтобы человеческое мясо было легче ку-
шать», — проносится в голове отчаянная мысль.
Собрав все силы, хочу ударить по ненавистной харе,
но рука словно вязнет в горячем тропическом воздухе.
Дикарь злобно хохочет и, наклонившись, вгрызается зу-
бами в мою шею. Этого я уже вынести не могу и начинаю
панически кричать.
Дикарь отстраняется и хлещет меня кулаками по лицу.
Но я кричу ещё громче...
— Да что с вами? — приводят меня в чувство знако-
мые голоса.
Я подскакиваю и дико озираюсь. Вокруг меня в пред-
рассветной мгле проявляются знакомые лица.
— А где... — начинаю я, но, поняв, что произошло,
мучительно краснею.
«Чёрт бы вас побрал с вашими людоедами и всеми
папуасами, вместе взятыми! — ругаюсь я на чём свет про
себя. — Надо же, так запугали добра-молодца, что чуть
Богу душу не отдал».
Я откидываюсь на песок и начинаю хохотать. Боже
мой! Что там дальше на повестке дня? Белые и красные
были. Бандиты всех мастей были. Интервенты были. Хун-
хузы были. Пираты в военной форме были. Для полноты
картины осталось только встретить пиратов настоящих
и племя людоедов.
— Кто ещё не пробовал комиссарского тела — подхо-
ди?! — озвучиваю я свои мысли.
214
Луиза заботливо приложила ладонь к моему лбу и по-
качала головой, в её глазах я прочитал диагноз — лёгкое
умопомешательство.
Я посмотрел по сторонам. Что думают остальные чле-
ны консилиума? Скорбные выражения их лиц подтверж-
дали вынесенный мне диагноз.
Ну, уж дудки! Не хватало, чтобы действительно кры-
ша поехала.
— Ну и что мы пригорюнились? — спросил я как мож-
но веселее. — Или хороним кого?
— А почему вы так кричали? — спросила Изольда.
— Наслушался ваших бредней про людоедов, вот они
меня во сне чуть и не скушали, — честно признался я. —
Если бы вы вовремя не вмешались, то, наверное, они меня
уже бы доедали.
Все облегчённо вздохнули и заулыбались.
Между тем на остров пришло тропическое утро, пер-
вое утро пребывания нас в роли робинзонов. Я оглядел
товарищей по несчастью и подумал: в отличие от героя
Дефо мне хоть в чём-то повезло больше. Мои Пятницы
были неоспоримо прелестнее, чем компаньон несчаст-
ного Робинзона.
— Женщины занимаются приготовлением завтрака.
Сэм охраняет лагерь. Я отправляюсь на разведку, — взял
я бразды правления в свои руки.
Все радостно засуетились, словно ждали, кто же возь-
мёт на себя ответственность за их судьбы?
Я оглядел своих подопечных и улыбнулся: Ноев ков-
чег, да и только.
Ну что ж, возвращение на родину и в своё время
откладывается на неопределённое время. Проведём же
его с пользой, господин есаул.
Закинув на плечо винчестер и заткнув за пояс ре-
вольвер, я направился к кромке подступающих к пляжу
кустов.
Перед тем как войти в бамбуковую рощу, я оглядел
весь берег по обеим сторонам. Ни малейших признаков
жизни. Ни строений, ни дымов от домашнего очага, ни
215
заполошных криков самых младших членов человечес-
кого общества.
Ну что ж, посмотрим, что ждёт нас в тропическом
лесу... И я решительно шагнул в бамбуковые заросли.
Вдруг за спиной раздался запыхавшийся голос:
— Семён, подожди меня, а то я одна заплутаю!
Вот ведь какая вредная девчонка! Было же сказано —
готовить завтрак. Я попытался смерить бунтарку ледяным
взглядом.
— Это что ещё за новости? Почему нарушаем распо-
ряжения? — произнёс я строгим и поэтому противным
голосом.
— Сёмочка, я подумала, что вдвоём нам будет безо-
паснее. А для того чтобы приготовить завтрак, там и так
народа достаточно.
Завёрнутые к бровям ресницы хлопали наивно и до-
верчиво, словно говорили: не обижайте нас, пожалуйста,
мы больше не будем.
«Вот чертовка! — попытался взъярить я себя, видя,
что моя решительность куда-то улетучивается. — Задрать
бы тебе подол да отходить по одному месту!»
Но результат при этих мыслях наступил противопо-
ложный.
Я начал вращать из стороны в сторону головой, про-
гоняя появившуюся перед глазами картину задранного
подола и одновременно пытался скрыть появившуюся на
моём лице улыбку.
Луиза, сделав вид, что ничего не поняла, улыбнулась
мне в ответ и снисходительно произнесла:
— Ну что же вы стоите, господин есаул, как истукан?
Возьмите у дамы сумку.
Я протянул руку за поклажей и, пытаясь сохранить
остатки командирского тона, выдавил:
— Только держись, пожалуйста, у меня за спиной
и никуда не лезь.
— Как скажете, господин есаул! — с готовностью
прыснула в кулачок девушка.
Я с легкой досадой махнул, рукой и мы вошли в рощу.
216
— Не переживайте вы так, господин есаул, — услы-
шал я за своей спиной. — Штурман сказал, что опасные
звери здесь не водятся.
— Люди опаснее любого зверя, — буркнул я.
— От злых людей меня защитит мой верный рыцарь.
Мой верный Айвенго без страха и упрёка, — нежно про-
ворковала она.
После этих слов я стал совершенно ласковым и руч-
ным, а хитрая бестия уже вовсю руководила нашим похо-
дом и командовала, где нам необходимо свернуть налево,
а где направо.
Я уныло подчинялся её приказам, однако не забывал
следить за окружающей действительностью.
Луиза, гордая одержанной победой, вышагивала сле-
дом за мной и беспрестанно что-то щебетала. Я же глупо
улыбался и пытался сделать вид, что весьма недоволен её
поведением.
Тростник сменили пальмы и незнакомые мне деревья
и растения. Я с радостью отметил, что пальмы исправно
плодоносят.
«Значит, от голода не умрём, — подумал я. — А что
тут имеется из пищи посерьёзнее?»
Словно отвечая на мой вопрос, откуда-то сверху, пря-
мо мне под ноги, свалился кокос. Я невольно отшатнул-
ся, потом поднял голову и посмотрел на макушку дерева:
из-за пальмовых листьев мне строила рожи и жестикули-
ровала небольшая обезьянка, как бы приглашая поиграть
в волейбол.
— Ты только посмотри, какая прелестная Мими! —
восторженно вскрикнула Луиза.
Я же вспомнил, что где-то читал, что на Востоке обе-
зьян употребляют в пищу, причём особо ценятся мозги.
Но, глядя на восторги девушки, понял, что эта идея не
пройдёт и если я хотя бы заикнусь об этом, то меня по-
считают каннибалом.
— Почему Мими? — спросил я, чтобы как-то отвлечь-
ся от стоящего перед глазами сочного куска хорошо про-
жаренного мяса.
217
— В институте благородных девиц вместе со мной
училась баронесса Папилу. Так вот в поместье её мамень-
ки жила такая же обезьянка по имени Мими. Презабавное
существо.
— Ладно, пойдём, — поторопил я Луизу. — Нам ещё
необходимо найти пресную воду.
— Давай возьмём обезьянку к себе, — послышался
вновь ставший ласковым девичий голосок.
«Ни одной командной нотки, — отметил я непроиз-
вольно. — Как они умудряются одними лишь вибрациями
своего голоса манипулировать нами?»
— Конечно, дорогая, — не раздумывая, согласился я.
Луиза, заподозрив подвох, внимательно посмотре-
ла мне в глаза, но мой вид выражал добропорядочность
и покорность судьбе. Она спросила радостно:
— А как мы её достанем?
— Нет ничего проще. Я пойду искать воду, а ты, пока
меня не будет, снимай юбку и полезай на пальму, — от-
ветил я, радуясь своему триумфу, и задумчиво добавил:
— Если вы сможете договориться между собой, то
лезть не придётся.
Лицо девушки от негодования вспыхнуло, и она мсти-
тельно процедила:
— Я вам это припомню, господин есаул.
Я развёл руками и произнёс:
— А других способов я не знаю, миледи.
— Если вы сейчас же не придумаете, как мы сможем
заполучить эту прелесть, то я не буду с вами разгова-
ривать два... нет три дня. — заявила она непреклонным
тоном.
— Но ведь это совершенно невозможно, Луиза, —
взмолился я. — Вы ведь прекрасно знаете, что я не вы-
держу такого испытания и через три дня умру, снедаемый
вашим презрением.
Луиза, всем своим видом выражая оскорбленную до-
бродетель, молчала.
— Ну, хорошо. — сдался я. — Есть еще один способ
ловли обезьян.
218
Она заинтересованно вскинула брови, в глазах загоре-
лись любопытные огоньки, но рот, по-прежнему, был на
замке.
— Чтобы поймать обезьяну, — начал я, — необходимо
в какой-нибудь ёмкости или колоде под размер её лапы
сделать отверстие, на её глазах поместить туда банан или
какой-нибудь другой плод и отойти.
Глаза Луизы принимали всё более и более заинтересо-
ванное выражение.
— Обезьяна сунет в отверстие лапу, схватит банан,
а вытащить не сможет, — меж тем продолжал я. —
Отверстие слишком мало, и рука с бананом в него не про-
ходит. Тогда ты смело выходишь из укрытия и садишь
её в клетку.
— У какой ты хитрый... — недоверчиво протянула
Луиза. — А если она бросит банан и убежит.
— Ни в коем случае, — уверенно произнёс я. — Обе-
зьяна та же женщина: если что-то попало к ней в руки,
то будьте уверены, она этого уже ни за что в жизни не
отпустит.
Не заметив или сделав вид, что не заметила моего
сравнения, девушка радостно взвизгнула и бросилась мне
на шею.
Лучше бы она этого не делала. Как ни старался
я держаться от неё на расстоянии, но ещё свежи были
непристойные мысли, связанные с видом задранной юбки,
поэтому мои руки обхватили её, а губы сразу же отыскали
то, что в данный момент было для меня гораздо важнее
воды и пищи.
— Мы так не договаривались... — пыталась сопротив-
ляться попавшая в силки птичка.
— Всё в наших руках... — шептал я, пьянея от её бли-
зости. — А договориться никогда не поздно.
Сопротивление было сломлено, попавшая в плен моих
рук жертва запросила пощады, но я был неумолим. Всё
моё существо жаждало справедливости, и я не успокоил-
ся, пока справедливость не была восстановлена.
219
Я лежал на траве, бездумно раскинув руки, голова Лу-
изы покоилась на моём плече.
«Вот тебе и обезьянка, — думал я о продолжавшем
выглядывать из-за листвы зверьке. — Спасибо тебе, ми-
лая».
— Смотри, смотри, она всё видела,— заметила обезь-
янку Луиза и смущенно принялась натягивать на колени
подол юбки.
— Не волнуйся, любовь моя, — усмехнулся я. — Она
всё равно по-нашему не понимает.
— Противный! — стукнула меня в грудь кулачком
девушка.
— А что же мы прохлаждаемся? — подскочил я. —
Нас ведь уже к завтраку заждались.
— Волнуются, наверное... — поддержала меня девуш-
ка, вскочив на ноги.
Мы стояли у подножия горы, около которой так нео-
жиданно пришлось задержаться и, не сговариваясь, разом
вздохнули.
— Ничего, — сказал я с оптимизмом. — Нам здесь ещё
долго жить, всё успеем обследовать.
На берегу нас действительно заждались.
— Ну, нельзя же так... — произнесла с укором Софья
Андреевна.
Изольда понимающе улыбнулась, а наши новые попут-
чики просто промолчали. Луиза же была сама невинность
и идеал примерной девочки.
Завтрак прошёл в приподнятом настроении, все были
рады почувствовать под ногами твёрдую почву. Я решил
расспросить Сэма о Филиппинах.
— Послушайте, милорд, — обратился я к нему, как
и подобает в светском обществе. — Не будете ли любезны
поведать нам об истории Филиппин и их жителях?
— Буду рад, — чопорно ответил англичанин.
Я думаю, что представители высшего света, где бы они
ни оказались, ведут себя в соответствии с их воспитани-
ем. Поначалу это кажется весьма привлекательным, но за-
тем становиться утомительным.
220
В моем мире мы бы уже давно называли друг друга
Сенька, Лушка, тётя Софа и старались бы говорить корот-
ко и доходчиво. Но из песни слов не выкинешь, поэтому я
всё описываю так, как оно было на самом деле.
— Первым из европейцев открыл острова португаль-
ский мореплаватель Магеллан, — начал свой рассказ
штурман. — Это было в начале шестнадцатого века.
Через год его здесь и убили.
— И съели? — затаив дыхание, спросила наша новая
попутчица, женщина лет тридцати, баронесса Наталья
Буше.
— Ну почему же сразу съели? — споткнулся на по-
луслове Сэм. — Туземцам не понравилось, что он хотел
привести их к истинной христианской вере.
— А кто сейчас правит островами и почему такое
странное название — Филиппины? — решил я перейти
поближе к теме.
— Когда острова перешли в руки испанцев, то они
и назвали их в честь правящего тогда короля Филиппа
Второго. А в данный момент острова принадлежат аме-
риканцам. Они купили их двадцать лет назад за двадцать
миллионов долларов. Кстати, в эту покупку вошли Куба,
Гуам и Пуэрто-Рико.
«У нас Аляску, у испанцев острова — нация ростов-
щиков, — подумал я раздраженно о вездесущих амери-
канцах. — То-то у них главный жизненный принцип —
«всё можно купить и продать».
— Ну а как насчёт папуасов? — задал я главный из
интересовавших меня вопрос.
— Ну что вы, Сэм? — усмехнулся штурман. — Здесь
основное население малайцы, китайцы и пришлые ино-
странцы. И нет здесь никаких каннибалов, в основном все
местные жители католики.
— Вот видите, — обратился я к женщинам. — Никто
нас здесь есть не будет.
Я повернулся к Изольде и с укором посмотрел ей
в глаза — девушка презрительно фыркнула и гордо
задрала подбородок.
221
Ну а я сделал для себя вывод — местного населения
можно не опасаться; по крайней мере, на нас не будут
охотиться, словно на дичь.
— Спасибо вам, сэр, за познавательную беседу, — по-
благодарил я штурмана. — Хотелось бы ещё узнать на-
счёт животных. На одних фруктах мы долго не протянем.
— Я не знаю, какие звери могут быть именно на этом
острове, а вообще крупных животных и хищников здесь
нет. Водятся олени, дикие свиньи, мангусты, рептилии
и много различной птицы.
Теперь я имел приблизительное представление о том,
с чем нам придётся столкнуться и как выживать. Спасибо
английскому другу.
После завтрака мы занялись хозяйственными делами,
в первую очередь позаботились о нашем единственном
плавсредстве. Опять же благодаря Сэму я узнал, что с мая
по октябрь наступает сезон дождей, которые натягивает
юго-западный муссон. В это время на острова обрушива-
ются тайфуны и цунами, поэтому шлюпку мы вытащили
подальше на берег и привязали к вбитым в песок бамбу-
ковым кольям.
«А всё-таки нам здорово пофартило с ангелами-хра-
нителями, — в который раз порадовался я. — Неделю мы
скитались по майскому морю, и хоть бы хны. Повезло».
Пользуясь шлюпочным брезентом, мы соорудили что-
то вроде временного жилища. Временного, потому что
я решил найти подходящее место рядом с водой. Кроме
того, оно должно быть безопасным с фортификационной
точки зрения, и уже на следующий день я отправился
в длительную экспедицию.
Естественно, что Сэму пришлось остаться охранять
лагерь, а Луиза вновь пошла со мной. На этот раз сама
Софья Андреевна сказала, что негоже отправляться
одному в неизведанный путь.
Но когда встал вопрос с обсуждением достойной кан-
дидатуры моей напарницы, то прения прекратились сами
собой, когда все увидели, что Луиза ни слова не говоря
стала собираться в путь.
222
Так я вновь оказался в обществе красавицы-терро-
ристки, которая ещё в лагере не забыла напомнить мне
о ловушке для обезьяны.
— С Богом! — перекрестила нас в дорогу Луиза Ан-
дреевна. — Да смотрите, голубчик, чтобы всё было в по-
рядке.
На этот раз я решил не лезть в джунгли, а идти вдоль
берега, ведь река, если она есть, всё равно будет стекать
к морю.
Время подтвердило правильность моих рассуждений.
Через два часа мы вышли к скалистому берегу, где, про-
биваясь сквозь камни, в море сбегала речушка. Назвать её
рекой было бы слишком громко, но зато вода в этом ручье
была кристально чистой.
Мы с Луизой радостно переглянулись и, не сговарива-
ясь, приникли к живительному источнику.
— Да здравствуют покорители джунглей! — от избыт-
ка переполнявших её чувств закричала Луиза. — Мы пер-
вые люди, которые посетили этот берег!
— Ура! — поддержал я юную амазонку.
Она подбежала к самой кромке воды и повернулась
ко мне.
— Нам необходимо срочно смыть с себя пыль столе-
тий, — крикнула она и, не раздеваясь, кинулась в набегав-
шую волну.
Я было бросился вслед за ускользающей от меня ру-
салкой, но у самой воды остановился.
«Нельзя быть таким неосмотрительным, — проснулся
где-то внутри противный голос. — Ещё и оружие оставь
на берегу, балбес!»
— А ведь действительно балбес! — сказал уже я сам
себе.
— Сёма, иди ко мне, — раздался голос Луизы. — Вода
такая тёплая, что дух захватывает.
Дух-то захватывало и у меня, но только от другого:
вид облепленной мокрой кофточкой фигуры мог свести
с ума любого. А я-то был не любой. Я знал каждый изгиб
этого красивого тела. Это я, а не кто-то целовал каждый
223
локон распущенных волос, которые сейчас искрились
в лучах весеннего солнца.
— Ты купайся, а я тебя покараулю! — едва сумев пере-
вести дух, крикнул я.
Девушка задорно рассмеялась и, приблизившись к бе-
регу, принялась нырять и плавать, словно настоящая ру-
салка.
В прозрачной воде я мог отчётливо разглядеть плав-
ную линию бёдер и точёную стать груди. Её весёлый смех
и задорный блеск зелёных глаз в который раз лишил меня
разума. И я, как олень, идущий на рожок охотника, ринул-
ся в морскую пучину.
Луиза, моментально всё поняв, испуганно ойкнула
и замерла на месте. А что ей оставалось делать? Я был
тайфун, ураган и цунами, вместе взятые.
Подхватив девушку на руки, я в мгновение ока вынес
её из волн и осторожно положил на песок. Полуприкрыв
глаза, она следила за моими действиями, её грудь учащён-
но вздымалась и опадала.
Трясущимися руками я стал освобождать её от мокрой
одежды.
«Эх, гори оно всё синим огнём!» — это была послед-
няя здравая мысль, которая блеснула в моём сознании.
Следующие полчаса нас можно было брать голыми рука-
ми, но, слава Богу, желающих не нашлось.
Я посмотрел на часы. Уже час мы продвигались вверх
по ручью, слева от нас были скалы, а справа — стена тро-
пической растительности.
Луиза, по старой своей привычке, начинала щебетать,
едва мы оставались вдвоём, делилась со мной чем-то со-
кровенным. Она не догадывалась, что шум журчащей по
камням воды не позволяет мне быть её благодарным слу-
шателем. Я не сказал ей об этом. Это было моей малень-
кой местью за проявленную слабость, едва я заглядывал
в бездонную пропасть её глаз.
Мысли мои были совершенно о другом, никто бы не
догадался о чём. Я думал о возможности построения ком-
мунизма на отдельно взятом острове.
224
«Если, — считал я в те минуты, — этот остров нео-
битаем, то наше общество должно начать развиваться по
самому прогрессивному пути». Для меня-то было ясно,
что самый прогрессивный путь развития человечества —
коммунистический.
Однако поймут ли меня остальные члены общества?
Ведь для них родными и привычными были загнивающие
капиталистические и патриархально-династические от-
ношения. Скорее всего, придётся покомиссарить для ста-
новления их взглядов в правильном направлении. Ведь
как ни крути, а жить придётся коммуной.
— Ты меня совершенно не слушаешь... — донёсся до
меня обиженный голос Луизы.
— Ручей шумит, плохо слышно, — повинился я.
— Посмотри, какое замечательное место, — указала
она мне рукой на высокую площадку.
Место и впрямь было то что надо. Забраться на пло-
щадку без подручных средств было невозможно. Я вспом-
нил чудака Робинзона и других героев, оказывавшихся на
необитаемом острове. Именно в таких местах они обору-
довали неприступные крепости.
— Молодец, Пятница! — искренне похвалил я Луизу,
но вместо благодарности получил ощутимый тычок под
рёбра.
Я не стал вступать в бесполезные дискуссии на тему,
как должна себя вести молодая благовоспитанная леди,
а снял с себя всё лишнее и, воткнув револьвер за пояс,
попробовал забраться на площадку, но не тут-то было.
Я не огорчился. Развязав рюкзак, достал «кошку»,
привязанную к прочной верёвке, и с четвёртой или пятой
попытки зацепил её за что-то на площадке.
Поплевав на ладони, я взобрался наверх.
— Эй, графиня, а вы куда? — увидев сопящую у верёв-
ки Луизу, прикрикнул я. — Я скоро спущусь.
А место и в самом деле было прекрасным. Кроме того,
что размеры площадки были величиною с баскетбольное
поле, открывшееся моему взору отверстие в скале вело
в просторную пещеру.
225
От охватившего меня энтузиазма я восхищённо при-
свистнул. Здесь можно не то что коммунизм построить,
а самый настоящий Эдем.
— Что случилось, почему ты свистишь? — раздался
снизу недовольный голос.
— Жизни радуюсь...
Наступившее в ответ молчание заставило меня спу-
ститься вниз. Ещё несколько часов ушло на сооружение
лестницы. Луиза никак не хотела возвращаться к друзьям
на берегу:
— Я не двинусь с места, пока не увижу всё собствен-
ными глазами, — упрямо твердила она.
Увидела, убедилась... Но спускаться в тот день уже не
пришлось. Как всегда, неожиданно наступила ночь, зано-
чевать пришлось в пещере.
Глава 16.
Не перевелись ещё Тарзаны на Руси
Уже полгода мы жили на подаренном нам судьбой
острове. Остров оказался не очень большим, но, самое
главное, там водились олени и было вдоволь различной
птицы и рыбы, а имеющееся у нас оружие давало реаль-
ный шанс на выживание.
Как сообщил мне по секрету Сэм, из-за большого ко-
личества коралловых рифов, присущих этому архипелагу,
судоходство здесь затруднено, поэтому надеяться на то,
что нас в скором времени спасут, можно, но не нужно.
Первые недели мы занимались обустройством жилья.
С приходом женщин пещера приобрела уют. Перегород-
ки из бамбука разделили ее на несколько помещений. Так
что первоначальное стеснение от совместного прожива-
ния особей обоего пола постепенно исчезло. Иногда мне
начинало казаться, что живу я здесь с самого рождения.
Исходя из того, что в нашем коллективе женщин было
большинство, в первую очередь мы с Сэмом соорудили
приличный трап. В наше убежище он поднимался и опу-
скался при помощи канатов и ворота.
8 Перевёрнутый мир
226
На берегу была сложена огромная куча сухих веток
для костра на тот случай, если вблизи острова будет про-
ходить судно.
Ежедневно один из нас отправлялся на берег и нёс там
караульную службу, но эти бдения были напрасны. Я на-
чал подозревать, что мы находимся вдали от судоходных
путей, и только слепой случай мог занести в наши воды
рыбаков или заблудившихся мореходов.
В заботах и трудах время пролетало незаметно. Я, как
истинный таёжник, регулярно ходил на охоту, свежее
мясо к нашему столу практически не переводилось.
Луиза, презрев все светские этикеты, повсюду следо-
вала за мной. Она стала похожей на амазонку. Смуглая от
загара, с выгоревшими до белизны волосами, она превра-
тилась в настоящую повелительницу джунглей.
Глядя на нас, Софья Андреевна лишь вздыхала и го-
ворила:
— Эх, молодость, молодость...
Похоже, она уже давно догадалась о наших отношени-
ях, но восприняла это как должное, тем более что на сто
миль вокруг нас не было ни одного священнослужителя,
чтобы связать нас неразрывными узами брака. Молодость
не может откладывать на завтра свои помыслы и устрем-
ления, а уж откладывать на завтра любовь она просто
не в состоянии. Мы с Луизой до того привязались друг
к другу, что я без её общества начинал чувствовать себя
покинутым и одиноким.
После того как лагерь был полностью обустроен, мы
решили более детально ознакомиться с принадлежащими
нам владениями. Одним прекрасным утром я вместе со
своим неизменным Пятницей отправился в длительный
поход на другую оконечность острова. Взяли в дорогу всё
необходимое, так как возвращение планировали не ранее
чем через неделю.
Идти решили вдоль побережья и таким образом по-
пытаться обойти весь остров. Мы надеялись, что если на
острове кто-нибудь проживает, то на побережье обяза-
тельно обнаружатся следы пребывания человека.
227
Трое суток пути и неизвестно сколько километров
осталось у нас за спиной. Нам по дороге встречались
нагромождения скал и огромные песчаные пляжи, уют-
ные заводи и глубокие лагуны. Но, похоже, остров был
совершенно пустынным.
Обезьянка Мими то скакала где-нибудь в зарослях, то
сидела на плече у своей хозяйки.
Я всё-таки выполнил своё обещание и поймал для
Луизы обезьянку. Может быть, ту самую, может быть
другую... Она быстро привыкла к людям и не отходила от
Луизы ни на шаг. Я даже стал её немного ревновать.
— Расскажи мне о своём детстве, — неожиданно по-
просила Луиза.
Я невольно сбился с шага. Вот это да! И что же мне
ей, интересно, рассказывать? О том, что я в первом классе
вступил в октябрята, а в третьем — в пионеры? А может
быть, о том, что в школе меня в комсомол не приняли,
а приняли только в техникуме?
— А что детство? Обычное детство... — пожал я пле-
чами.
— Ты ведь вырос в станице?
— Ну да! — не стал я отрицать.
— Интересно бы было посмотреть на тебя, когда ты
был маленьким, — задумчиво произнесла девушка.
— Да ничего интересного, — начал я излагать версию
своего безоблачного детства. — Ходили с мальчишками
в ночное... учился в церковно-приходской школе...
— Вот бы уж никогда не подумала, — перебила меня
Луиза.
— Почему? — опешил я.
— Слишком уж грамотно ты выражаешься. Да и речь
у тебя какая-то непонятная.
— Я потом реальное училище окончил, — всплыло
в памяти название дореволюционного учебного заве-
дения. — Я б и дальше продолжил учиться. Я уже
в университет собрался поступать, но тут война началась
и вместо учёбных кабинетов — фронтовые окопы.
Врать так врать, махнул я рукой.
8*
228
— Я никак не могу уловить твой говор, — продолжала
свои изобличения Луиза. — Ты не гэкаешь, не хэкаешь,
не акаешь, не окаешь. А так не может быть.
— Очень даже может, — не согласился я, — у меня
особый говор — говор Нижнего Амура.
— Может быть... — задумчиво согласилась новоиспе-
чённая следовательша.
Наш разговор был прерван чудесным образом: где-то
в зарослях тревожно запричитала Мими.
«Спасибо тебе, родная», — мысленно поблагодарил
я мартышку, потому что разговор стал принимать нежела-
тельный для меня оборот.
— Что-то твоя подружка разволновалась, — озабочен-
но произнёс я.
Луиза вскинула было ресницы, но, увидев моё серьёз-
ное лицо, оставила разбор полётов на потом, а я в который
раз выругал себя самыми последними словами.
Мы чуть ли не бегом рванулись на призывные крики
лохматой разведчицы, на всякий случай я снял с плеча
винчестер.
— Мими, ты где? — позвала свою питомицу Луиза.
В ответ из ближайших кустов раздались негодующие
вопли обезьяны.
Я осторожно стволом винчестера раздвинул стебли
бамбука и увидел, как возмущенное животное угрожаю-
ще кричит в сторону стоящей одиноко пальмы. Ничего не
понимая, я поднял голову.
— Вот это улов! — непроизвольно вырвалось у меня.
— Что там? — ткнулась мне между лопаток Луиза.
Я молча кивнул вверх.
Луиза взглянула в указанном направлении и непроиз-
вольно вскрикнула: с высоты полутора десятков метров
на нас затравленно взирало человеческое существо. Ина-
че назвать это дитя природы было невозможно. С гривой
свалявшихся волос и бородой по грудь этот человек был
похож на настоящего дикаря.
— Ну что, долго будем в гляделки играть? — добро-
душно поинтересовался я.
229
— Ты что? — почему-то прошептала Луиза. — Он
ведь не понимает.
В этот момент я не заботился о том, поймёт ли меня
бородач или нет. Я чувствовал: для того чтобы приучить
к себе зверя, надо разговаривать с ним спокойным и ла-
сковым голосом.
— Тихо! — отмахнулся я от возражений Луизы, про-
должая экспериментировать. — Ну, так что, дружище,
спустишься к нам или нет?
В эти исторические мгновения я ощущал себя первым
мире человеком, вступающим в контакт с представителем
внеземной цивилизации.
Каково же было моё изумление, когда из-под кроны
листьев раздалось:
— Никак, рассейские?
При звуках дрожащего от испуга голоса я чуть не вы-
ронил винчестер.
— Ты что, русский? — наконец пришёл я в себя.
— Так точно, ваше благородие!
Час от часу не легче. И куда только не забрасывает
судьба русских людей! И вот один из представителей
этого славного сообщества сидит на пальме.
— Солдат, что ли?
— Никак нет, ваше благородие, матрос, захваченный
кунхузами в плен, — доложил висящий на дереве.
Осознав комичность ситуации, я приказал:
— А ну-ка, братец, спускайся вниз. А то шея затекла
общаться с тобой таким образом.
— А сами вы хто будете? — опасливо поинтересо-
вался «человек-обезьяна».
— А сами мы будем российские подданные. Я есаул
Касьян, а эта дама — графиня Облонская. Давай спускай-
ся! — прикрикнул я.
Наконец, наш Тарзан решился и с явным сожалени-
ем заскользил вниз. Луиза покраснела и отвела в сторо-
ну взгляд. И было от чего: набедренная юбка из листьев
пальмы, в которой щеголял абориген, совершенно не при-
крывала его мужского достоинства.
230
— Ну, рассказывай, русский матрос, как ты здесь ока-
зался и как дошёл до жизни такой? — задал я первый
вопрос, когда он оказался на земле.
Мы расположились здесь же под пальмой, и я развязал
свой мешок. Почуяв запах жареного мяса, человек изме-
нился в лице.
— Посмотри, Сёма, он же совсем голодный, — жа-
лостливо всплеснула руками Луиза.
— Накормим бедолагу... — я протянул Тарзану кусок
оленины. — Жуй, матрос.
Человек схватил мясо обеими руками и стал жадно
рвать его зубами, стараясь отхватить кусок побольше
и проглотить его целиком.
— Не гони, земеля, — успокоил я его. — Никто у тебя
не отымет. А так, не ровён час, подавишься и не успеешь
рассказать нам свою историю.
Человек посмотрел на нас благодарными глазами и со-
гласно кивнул головой. Видимо, ему было стыдно за свою
невоздержанность, потому что он всячески старался из-
бегать взгляда Луизы.
Когда он насытился, я протянул ему флягу с водой, но
он отрицательно замотал головой и, покопавшись в на-
бедренных листьях, извлёк толстую бамбуковую трубку,
заткнутую пробкой.
«Фу ты ну ты, — удивился я, — он ещё и гигиену со-
блюдает».
— Извиняйте, господа хорошие, — проговорил он. —
Но я здеся за полтора года на бананах да червячках совсем
разумом ослаб. Вот и не сдюжил.
— Ладно, бывает, — успокоил я его. — Так, говоришь,
ты здесь уже полтора года?
— Попервоначалу я дни не считал. А с тех поров как
стал ставить зарубочки, минул год и ещё половина.
— Ну, так как же тебя угораздило в такие дали
забраться, русский матрос? — повторил я свой вопрос. —
И звать-то тебя как?
— Прозываюсь я Антипкиным Кузьмой. А дело моё
абнаковенное, а ежели покумекать што и как, то и не
231
очень, — начал мужик свой обстоятельный рассказ. —
Ежели начинать, то, значитца, энто дело следоват зачи-
нать по порядку. Родом я, стало быть, из Раздольнинского
стана, што под городом Владивостоком. Родился аккурат
двадцать восемь годочков назад.
Я с удивлением присвистнул.
— Што? — встрепенулся Кузьма.
— Да выглядишь ты, братец, неважнецки. Я бы тебе
годочков на двадцать больше дал, — не стал я миндаль-
ничать.
— Оно, конешно, правда ваша, — горестно вздохнул
матрос. — Но ежели вы послухаете всю катавасию моей
жизни, то поймёте. Я за энти восемь годочков испытал
столько, что хватит с лихвою на две жизни.
— Прости, друг, что перебил. Рассказывай дальше...
— Попал я в службу на пароход «Свирь» палубным
матросом. Случилось энто, стало быть, в десятом годе,
— наморщил лоб воспоминаниями Кузьма. — Одолели
кунхузы проклятые российские владения так, што мочи
не стало. Мало того, што своих китайских людишек гра-
били нещадно, так и русский люд стали забижать. От
Ольгинского залива и до самой Славянки морской разбой
чинили и денно и нощно. Пиратствовали, стало быть. Вот
и распорядился господин генерал-губернатор учинить
сему разбойному люду хороший расчихвост. Все мино-
носцы Сибирской военной флотилии участвовали в усми-
рении разбойников. А наша «Свирь» с солдатиками на
борту изгоняла их с островов.
И вот, господа хорошие, случилась такая оказия, што
выпал я за борт. Как и почему такое могло получиться, до
сих поров в толк взять не могу. И надо же такому случить-
ся, что подобрала меня джонка энтих самых разбойных
пиратов.
Живота они меня лишать не стали, а лучше бы сразу
лишили, — перекрестился матрос. — Поскольку при-
шлось мне таких мучениев и унижениев претерпеть, што
при мамзели и говорить-то совестно. Не раз хотел на себя
руки наложить, да вера православная не дозволяла.
232
Продавали меня не единожды с одной джонки на дру-
гую, словно скот какой. Жизнь моя была исключительно
рабская. Последней моей хозяйкой была китайская баба
Лай Чойсан*. На вид безвинная овечка, а вовнутрях на-
стоящая гадюка. Под её началом было несколько джо-
нок. Пограбили мы кораблей иностранных великое мно-
жество.
И вот случилось так, што пришлось нам удирать от ан-
глийского фрегата. Заскочили мы с перепугу к энтому са-
мому острову, а фрегат, стало быть, иттить за нами поопа-
сался. Рифы тута кругом. Кто не знаючи, так враз корабль
на мель посодит.
Покаместь мы пережидали, когда уйдёт фрегат, слу-
чилось мне как-то ночью нечаянно подслушать разговор
моей хозяйки и пришлого китайца. Ходил он с нами впер-
вой, но, по всему видать, мужик шибко авторитетный.
Толком-то я их разговоров не разобрал, понял только, што
мужик тот толковал про какие-то карты, што показыва-
ют дорогу к золоту, припрятанному кунхузами в бытные
времена на нашем острове Аскольде.
Ну а дальше я дослухать не успел, споймали меня не-
христи. Хотели уже жизни лишать, но откуда и силуш-
ка взялась, раскидал я своих мучителев и за борт. Стре-
ляли они мне вослед, да где уж там, ночь, темень... Так
и ушёл.
Опосля поискали они меня для порядку да и ушли. Ви-
дать, подумали, что сам от голода и одиночества окочу-
рюсь, — закончил свой рассказ матрос Кузьма.
— Да, братец, хлебнул ты горюшка с лихвой, —
покачал я сочувственно головой.
— И вы знаете, господа хорошие, не так голод стра-
шен, как одиночество. Живым словом перекинуться не
с кем, хучь волком вой.
* Лай Чойчан – известная в истории предводительница морских
пиратов, «королева пиратов Макао». Организовывала нападения
и захват торговых судов у берегов Китая, сама же ими руководила;
грабежом сделала себе большое состояние.
233
— Ну что, брат Кузьма, с нами пойдёшь или дальше
один кочевать будешь? — спросил я его.
— Ежели дозволите, то с вами. Век за вас Бога молить
буду, — упал мужик на колени.
— Ладно, вставай! — прикрикнул я. — На вот тебе
кусок материи и сооруди себе что-нибудь вроде штанов.
А вернёмся в лагерь, подберём тебе что-нибудь подхо-
дящее.
— Благодарствую, господин есаул, — торопливо
кланялся Кузя, принимая от меня кусок брезента.
— Погоди благодарить. Мы сами тут не по своей воле.
Немецкий рейдер «Вольф» потопил корабль, на котором
мы плыли.
Я же был рад неожиданному пополнению в лице быва-
лого мужика. Вы, наверное, представляете, как я намучал-
ся с изнеженными дамами и английским джентльменом.
Для самостоятельной жизни в экстремальных условиях
они явно не годились.
— А чего голодал? Добыть дичь не мог, что ли? —
спросил я Кузю.
— Так добывал иногда. Посуди сам. Убёг я как был.
Ни ножа, ни ружья, ни спичек, чтобы огонь запалить. Так
и жрал их сырыми.
Услышав его ответ, Луиза непроизвольно передёрнула
плечами.
— Извиняйте, барышня, коли не так сказал, — заметив
это, повинился Кузьма.
— Послушайте, Кузьма, вы уже здесь полтора года...
Разве здесь людей нет совсем? — спросила Луиза.
— Никак нет, барыня, я даже кораблей проходящих не
видел.
— А пираты больше не появлялись? — задал я немало-
важный вопрос.
— Больше не было, — Кузьма помотал головой. —
Но знаете, какое дело? Перед тем как мне сбёгнуть, ухо-
дила проклятущая китаянка вовместях с несколькими
матросами в джунгли. При них был груз изрядный, а вер-
234
нулись они без него. Я покумекал, што никак побоялись
они добычу с собой везти и припрятали её здесь.
— Час от часу не легче! — сплюнул я. — Значит, они
непременно за ней вернуться?
— Вот и я так соображаю. Только нет там ихней добы-
чи, — заговорщицким шёпотом сообщил нам Кузьма.
— А где она?
— Я её отыскал и перепрятал. Думал, ежели сдохну,
то и нехай им радости мало будет.
— С тобой не соскучишься... — присвистнул я.
— А вы посудите сами, ваше благородие, ведь окромя
их сюда мало хто заявиться могёт. Несудоходные здеся
места. А ежели у вас команда большая, то мы их и встре-
нуть могём, и кораблик отбить, и домой со спокойной
душой отплыть.
— Маленькая у нас команда, — остудил я его пыл. —
Ты будешь третьим мужиком.
— Тогда вещички вернуть на место бы следовало, —
сник Кузьма. — Искать начнут.
— Погодим пока, — ответил я задумчиво.
В голове у меня начали зарождаться какие-то смутные
идеи. Я не торопился, так как знал, что вскоре они сфор-
мируются в конкретный план.
Луиза молча смотрела на меня, и в её глазах загорались
огоньки надежды. Она вполне достаточно изучила меня,
чтобы понять, что когда я впадаю в такое состояние, то
жди очередной авантюры.
Но мне кажется, что рядом со мной она сама стала
чуть-чуть авантюристкой.
Я улыбнулся своей боевой подруге и произнёс:
— Отправляемся назад. Пока нам здесь больше делать
нечего.
У первого ручья я остановил свой маленький отряд и
посмотрел на Кузьму:
— В таком виде в лагерь заявляться негоже. Наши дамы
в обморок попадают. Вот тебе мыло и нож, побрейся.
Кузьма занялся личной гигиеной, а мы с Луизой, вос-
пользовавшись моментом, устроили себе отдых.
235
— Как ты думаешь? — спросил я её. — Парень правду
нам рассказал?
— Я думаю, что скрывать ему нечего. Он и так натер-
пелся от хунхузов, — пожала плечами девушка и спро-
сила: — Судя по твоей хитрой физиономии, ты что-то
задумал?
— Пока ничего конкретного, но обещаю тебе, любовь
моя, мы отсюда выберемся.
— Я готов, вашбродь, — раздалось у меня за плечом.
Перед нами стоял совершенно другой человек, с исху-
давшего лица на нас смотрели не потерявшие жизненной
силы глаза.
— Ну вот, совсем другое дело, — удовлетворённо
хмыкнул я.
Обратная дорога заняла два дня.
— Скажите, вашбродь, правда, что у русских с немец-
ким кайзером война приключилась? — по дороге спра-
шивал меня Кузьма.
— А ты что не русский, что ли?
— Так отвык я за столько годов, пока в рабстве прожи-
вал, — виновато проговорил Кузьма. — Россия уже как
чужая сторона мерещится.
— Ничего, привыкнешь. Это к плохому человек долго
привыкнуть не может, а хорошее как само собой разуме-
ещееся воспринимает. А война была. Четыре года мы
с немцами воевали, но сейчас перемирие.
Матрос нахмурился:
— Вон оно как получается... Стало быть, не сбрехал
мне тот шкипер.
— Так ты ведь не знаешь... — дошло вдруг до меня. —
Царь наш Николай отрёкся от престола.
— Господи, спаси и помилуй, — испуганно перекре-
стился Кузьма. — А как же без царя?
— Республика.
— А энто што за напасть такая? Навроде американов,
што ли?
— Вроде того.
236
— Порушился, значитца, порядок, Богом даденный,
покаместь я на морях загорал, — сокрушённо покачал
головой Кузьма.
— Выходит, так.
— И как же теперича люд рассейский без царя-
батюшки проживает? Небось, бунтуется?
Я с интересом поглядел на матроса. Даже мужик,
который отсутствовал на родине восемь лет, понимает,
что безвластие порождает смуту.
— Угадал ты, Кузя, бунтует русский народ. Да так, что
кровушка людская реками льётся, — подтвердил я.
— Оно завсегда так было, — вздохнул Кузьма. —
И при Стеньке Разине, и при Емельке Пугачёве.
Наконец, мы достигли лагеря. Оказалось, пока нас не
было, дежурившая на берегу баронесса видела паруса не-
известного судна, но запалить костёр не успела. Парусник
был далеко и, обогнув остров с южной стороны, скрылся.
— Семён Евстигнеевич, — виновато прижав к груди
руки, говорила женщина, — видит Бог, не смогла со спич-
ками совладать. Отсырели они...
Мы с Луизой и Кузьмой переглянулись. То, что это
был парусник, наводило на некоторые размышления.
Неужели пираты пожаловали за своим добром?
— Не убивайтесь вы так, сударыня. — успокоил я ба-
ронессу. — Всё что ни делается — всё к лучшему. Нас
ведь с вами не было? Ещё неизвестно, кто мог быть на
этом судне. Могло и так случиться, что сидели бы вы
сейчас связанной в грязном трюме китайской джонки
и проклинали судьбу, — не стал я сглаживать ситуацию. —
А может быть, и того хуже.
Все присутствующие недоумённо посмотрели на меня.
Так резко я ещё не высказывался, даже тогда, когда нас
торпедировал немецкий рейдер.
— Да, да, господа, именно так. Разве вы не заметили,
что мы пришли не одни?
Только теперь все посмотрели на Кузьму. Тот же, стес-
няясь повышенного внимания к своей персоне, неловко
переминался с ноги на ногу.
237
— В самом деле, господин есаул, познакомьте нас
с аборигеном, — первой опомнилась Софья Андреевна.
— Прошу любить и жаловать, — не дал уговаривать
я себя. — Матрос Кузьма. Наш соотечественник. Бежал
из пиратского плена, в котором томился более восьми лет.
А паруса, которые видела на горизонте любезная баронес-
са, возможно принадлежат его бывшим мучителям.
— Но как, как такое возможно? — всплеснула руками
Софья Андреевна. — И почему эти паруса должны быть
обязательно пиратскими?
— Долго рассказывать, дорогая Софья Андреевна. Да-
вайте пока воспримем мои слова так, как есть. У нас мало
времени, а нам необходимо ещё многое сделать.
Не теряя времени, мы занялись необходимыми приго-
товлениями к выполнению моего плана. Я сказал моего
плана, потому что у меня действительно кое-какие мысли
обрели некоторую чёткость.
В первую очередь мы укрыли шлюпку и разобрали
приготовленный костёр, одного человека поставили де-
журить у ворота. В его обязанности входило по первой
тревоге оповещать всех об опасности и поднимать трап.
Женщины ушли собирать фрукты, а оставшиеся двое
мужчин сооружали ловушки и хитроумные вещицы, слу-
жащие для уничтожения врага и своевременного преду-
преждения об опасности.
Я невольно пожалел, что мы не занимались заготовкой
вяленого мяса. Как бы теперь оно было кстати! Ну что ж,
постараемся не затягивать блокаду, как во время войны
под Ленинградом.
— Ваше благородие, а может зазря энто делаем? —
спросил Кузьма, помогавший мне устанавливать само-
стрел. — А то были вовсе не пираты.
— Хорошо бы, если так, но нам надо готовиться к са-
мому худшему. И это надо было делать с первого дня,
а не сейчас впопыхах.
Говоря это, я сам не верил своим словам. Таких сов-
падений не бывает. С чего бы это незнакомый парусник
полез на кишащие рифами отмели?
238
На третьи сутки ближе к вечеру с берега прибежала
запыхавшаяся Изольда.
— Семен Евстигнеевич! — отдышавшись, выкрикну-
ла она. — С той стороны, где мы высаживались на берег,
плывут три парусных корабля.
Я взглянул на стоявшего рядом со мной Кузьму: даже
сквозь коричневое от загара лицо было видно, как тот по-
бледнел.
— Энто они... — еле слышно прошептал он. — Госпо-
жа Лай Чойсан меньше трёх джонок в набег не берёт.
— Не боись! — хлопнул я его по спине. — Видали мы
этих хунхузов в гробу в белых тапочках.
— Не скажите, ваше благородие, очень жестокие лю-
дишки. Обкурятся опию и страха не ведают. Прут, словно
двухжильные... — перекрестился Кузьма.
— Встречался я с ними, Кузьма. Доводилось. И, как
видишь, живой.
Окружающие с напряжением слушали наш разговор.
Я незаметно подмигнул Луизе и произнёс:
— Ну что же, час пробил. Я настоятельно рекомендую
всем присутствующим подняться в наш замок, отныне вы
можете покидать его только с моего разрешения. С этой
минуты мы все находимся на военном положении.
Глава 17.
Война в джунглях
Очень неуютно человеку с Севера в тропическом кли-
мате. Я больше привык к морозам, когда красная поло-
ска термометра зашкаливает за минус сорок градусов, и
к лету с умеренными континентальными температурами.
Жара за тридцать градусов меня совершенно не вдохнов-
ляет. Дома сейчас морозы, ведь, если верить нашим под-
счётам, скоро Новый год. Хоть я и лежу в тени бамбуко-
вых зарослей, однако рубаха стала мокрой и липкой от
обильного пота.
Покидая неприветливые горы Афганистана, я думал,
что уже никогда не придётся воевать, тем более в такой
239
жаре. Однако судьба распорядилась по-другому. В по-
следнее время я только и делаю, что воюю. И когда толь-
ко всё это прекратится?
Рядом со мной лежит Кузьма. К жаре он привык и поэ-
тому мучается не так, как я.
Мы с Кузьмой находимся в секрете. Оставив крепость
под командованием Сэма, я решил сам проверить обста-
новку и, если понадобится, вспомнить события полувеко-
вой давности и немного попартизанить.
Помнится, в 1860 году моя тактика принесла нам успех
и хунхузы потерпели поражение. Дай-то Бог, чтобы и на
этот раз нам повезло.
— Послушай, Кузьма, сколько пиратов обычно состав-
ляют экипаж джонки? — вполголоса задал я вопрос лежа-
щему рядом матросу.
— Человек двенадцать или пятнадцать, — последовал
ответ.
«Значит, где-то около четырёх десятков человек, —
подсчитал я. — Однако!»
— А каково вооружение?
— Винчестеры, револьверы, ножи, мечи... А на са-
мих джонках установлены многоствольные митральезы,
стреляющие картечью, — перечислил Кузя и добавил: —
А богачества свои они не сыскали.
— Конечно! — усмехнулся я. — Иначе они бы уже на
всех парусах мчались в какой-нибудь манильский порто-
вый кабачок, чтобы спустить там свои денежки.
В поле нашего зрения уже давно попали косые паруса
неспешно продвигавшихся вдоль берега джонок. Однако
лишь теперь я понял причину их неторопливости: одно-
временно с ними по берегу следовала группа пиратов,
состоящая из трёх человек. Они внимательно разглядыва-
ли следы на песке и оживленно крутили головами во все
стороны.
Вот этого я никак не ожидал. Ребята оказались куда
умнее, чем их недалёкие предки. Теплившаяся где-то
в глубине души надежда, что парусники нас не заметят,
растаяла как дым.
240
Эти ребята навряд ли пройдут мимо натоптанной
от берега к лагерю тропы. Как мы ни пытались замаски-
ровать её, с берега она будет обнаружена без труда.
Ну что ж, мы вас, в конце концов, сюда не звали.
Мы лежали примерно метрах в пятидесяти от тропы и
прекрасно видели, как пираты её обнаружили. Они оста-
новились и некоторое время обследовали следы. Затем
между ними начался оживлённый спор.
Особенно усердствовал хлюпик в бандане. Он ярост-
но жестикулировал и всё время указывал рукой в сторону
джунглей. Его оппонент, напротив, показывал в сторону
джонок.
«Спорят, — понял я, — докладывать на борт о своём
открытии или нет. Как хорошо, что в этом времени нет
переносных радиостанций. Поспорьте, ребятушки, по-
спорьте, а мы пока сменим позицию».
Я тронул Кузьму за плечо и прошептал:
— За мной, и как можно тише.
Моряк согласно кивнул головой, и мы бесшумно по-
ползли ближе к тропе. Я подумал, что если бандиты ре-
шатся пойти по тропе, то назад они больше не вернутся.
И на текущий момент моя первоочередная задача позабо-
титься об этом как следует.
Мы ползли, а хунхузы продолжали спорить. Наконец
они пришли к решению: выставив во все стороны оружие,
они с опаскою двинулись вдоль скал по направлению
к нашему жилищу.
Ну, это вы, ребята, зря. Не уберёг вас ваш китайский
бог, а может быть наоборот, сам привёл вас к окончанию
жизненного пути. Ведь как говорится: каждому отмерян
свой век. А вы, наверное, даже лишка прихватили.
Я вновь привлёк внимание Кузьмы и молча указал на
револьвер, отрицательно покачав головой, потом достал
нож и покрутил его у моряка перед носом. Кузьма кивнул
головой и достал свой.
Я не знал, как он владеет холодным оружием, и поэто-
му решил взять инициативу на себя, ну а если Кузя помо-
жет, значит ещё лучше.
241
Влажный тропический климат — это настоящий рай
для насекомых и гадов всех мастей и ад для диверсантов:
из-за крылатых кровопийц им никак не позавидуешь.
Мы стоически сдерживали натиск гнуса, не забывая
следить за участком тропы, где была организована засада.
Вредные насекомые так и норовили выдать врагу наше
присутствие.
Место для проведения первого боевого столкновения
было предусмотрено заранее — там, где тропу пересека-
ла прикрытая листвой верёвка, один конец которой через
расщелину в скале уходил наверх.
На скале была сооружена приличная куча из камней
различной величины. Верёвка была прикреплена к под-
порке, которая удерживала камни от преждевременного
падения.
Другой конец верёвки находился в руках у Кузь-
мы. Бывший пленник, не отрывая глаз, глядел на меня,
он ждал команды.
Я же стоял прислонившись к дереву и в которой раз
просчитывал разные варианты развития событий.
Китайский язык был для меня тёмным лесом, но, судя
по тому, как злобно зыркали и с ненавистью плевали
друг в друга словами двое из появившихся в поле зрения
разведчиков, согласия между ними не было. Ну что ж,
учтём.
Хунхузы растянулись по тропе на расстоянии пяти-
шести метров друг от друга — это немного усложняло
задачу, но не делало её невыполнимой.
С появлением бандитов жаркое марево тропического
пекла дыхнуло на нас вонью немытых тел, запахом чесно-
ка и ещё чего-то такого, из-за чего нестерпимо захотелось
опростать свой желудок.
«Ладно, жрёте вы что попало, но помыться-то можно?
Вода кругом», — с трудом сдерживая рвотные позывы,
подумал я.
Чтобы не рассекретиться раньше времени, я поглядел
на Кузьму и торопливо махнул рукой, тем более что пер-
вый из пиратов находился как раз под завалом.
242
Кузьма весело сверкнул зубами и дёрнул верёвку.
«Хорошо держится», — успел отметить я; через секун-
ду раздался грохот, и каменная масса с глухим рокотом
устремилась вниз. Боевые действия начались.
Первый хунхуз только и успел, что испуганно вски-
нуть голову да машинально прикрыться рукой, но в такой
ситуации рука — защита слабая, поэтому он погиб так
ничего и не поняв.
Впрочем, хунхуз, который замыкал шествие, также не
успел ничего понять. В три прыжка я преодолел разделяв-
шее нас расстояние и одним резким движением обхватил
его шею и дёрнул вверх. Раздался хруст — обмякшее тело
повалилось на землю.
Едва я отбросил в сторону ставшее тряпичным тело
безвременно усопшего пирата, как на меня, нос к носу,
выскочил спасающийся от камнепада третий участник
разведывательной экспедиции.
Недоумённый взгляд бедолаги говорил о том, что
встретиться со мной он желал бы в самую последнюю
очередь.
— А я припёрся! — весело ответил я на его невыска-
занный вопрос. — Вы что же, сволочи, не моетесь? Раз-
вели тут, понимаешь, антисанитарию. Нормальным паца-
нам даже в засаде полежать невозможно.
Подтверждая то, что намерения мои очень серьёзны
и с антисанитарией я буду бороться всеми возможны-
ми методами, мой кулак отправил грязнулю в глубокий
нокаут. Появившийся из ниоткуда Кузьма деловито скло-
нился над хунхузом. Судя по блеснувшему в его руке лез-
вию ножа, он примерялся, как половчее перерезать горло
врага.
— Э, ты что делаешь? — я едва успел оттолкнуть
его руку и, отвечая на удивлённый взгляд, добавил: —
Будем допрашивать.
Кузя досадливо хлопнул себя ладошкой по лбу и вино-
вато улыбнулся:
— Извиняй, твоё благородие. А я его ужо чуть было
не того-энтого...
243
Я прекрасно понял, что он имел в виду под своим
«того-энтого», и усмехнулся:
— Переводить сейчас будешь, «того-энтого».
— Эй, косоглазый, кончай ночевать! — услышал я го-
лос Кузьмы и поглядел под ноги.
На земле лежал тот самый хунхуз, который с таким
азартом звал своих товарищей идти на разведку тропы.
Правильно говорят умные люди — судьба. Веки скрю-
чившегося бандита непроизвольно дёрнулись, прикры-
вая спрятанные в раскосых глазах страх и ненависть, но я
успел уловить их ядовитый блеск.
Я попросил Кузьму:
— Помоги ему очухаться.
— Счас!
Кузьма без лишних разговоров пнул притворяющегося
беспамятным хунхуза по рёбрам — тот тоненько завыл
и скорчился ещё больше.
— Кажись, ожил, — удовлетворённо констатировал
Кузя.
Китаец открыл глаза и уставился на нас. Теперь в его
взгляде от ненависти не осталось ни малейшего следа, там
был лишь неприкрытый страх.
Яростно вращая глазами и свирепо надувая щёки, Кузя
произнёс на китайском языке длинную тираду. В ответ
китаец испуганно затряс головой и стал что-то жалобно
бормотать, но Кузя жестоко улыбнулся и поднёс к носу
хунхуза кулак.
— Чего вы там? — нетерпеливо спросил я.
Необходимо было поторапливаться. Грохот камнепада
мог привлечь внимание оставшихся на джонках, и вскоре
можно было ожидать прибытия новой разведгруппы.
— Дак втемяшивал энтой образине, што ты есть самый
страшный капитан в здешних морях. Штобы брехать,
собака, не удумал.
— Спроси его, кто они и что здесь ищут? — задал я
первый вопрос.
— Говорит, што рыбаки, — выслушав скороговорку
пленника, ответил Кузя.
244
— Это неправильный ответ! — хищно ощерился
я и вынул из-за пояса нож.
Продолжая улыбаться, я медленно поднёс остриё ножа
к левому глазу хунхуза. Тот испуганно задробил по зем-
ле ногами и попытался на копчике отползти от меня на
безопасное расстояние, но на его пути непреодолимой
преградой встала скала.
— Что, ущербный, страшно? — ещё безжалостней
улыбнулся я.
Кузя незамедлительно перевёл мои слова и, по-види-
мому, что-то добавил от себя. После его слов лицо пирата
побелело и исказилось от ужаса.
— Что ты ему сказал? — поинтересовался я.
— Сообчил, што вы любите резать ухи и жечь глазы,
ежели не пожелает разговоры разговаривать.
— Ну, в принципе всё верно, — хмыкнул я.
И тут, перебивая меня, бандит разразился нескончае-
мыми словесными руладами. Он отчаянно вращал бел-
ками глаз и, не переставая, жестикулировал, рассказывая
Кузе все известные ему военные секреты.
Кузьма внимательно прислушивался к его сумбурной
речи и поощрительно кивал головой.
— Ото добре, — подвёл он итог, когда навеянное
нашими «ласковыми» словами вдохновение хунхуза
иссякло.
Кузьма повернул ко мне ухмыляющееся лицо и до-
вольно крякнул.
— Ну что? — с нетерпением спросил я.
— Так и есть, вашбродь. Она, сучка китайская! —
и продолжил: — Говорит, что пришли они забрать какой-
то груз, который здесь оставила мадам. Но груза на
месте не оказалось. Самой мадамы здеся нет, но капитан
Ло Чжан боится возвращаться в Сянган без груза. Поэто-
му они решили обследовать всё побережье острова.
— Спроси, сколько у них человек?
Кузьма вновь состроил свирепую рожу и что-то угро-
жающе пролаял. Китайчонок испуганно втянул голову
в плечи и, запинаясь на каждом слове, дал ответ.
245
— Говорит, что четыре раза по десять.
— Вооружение?
— Винтовки, револьверы. На каждой джонке имеется
по пулемёту «Льюис» и орудию небольшого калибра.
— Ну, ребята дают! Они что на войну собрались?
— Дак одно слово — кунхузы, якорь им в глотку, —
пренебрежительно сплюнул под ноги Кузьма.
Выяснив все, что мне было необходимо, я на мгнове-
ние задумался о дальнейшей судьбе «языка». Если следо-
вать моему плану, то в живых оставлять его было нельзя.
Хоть нас и учили, что, находясь на задании в тылу врага,
необходимо зачищать все возникающие там контакты, —
убить безоружного врага я всё-таки не мог.
Я посмотрел на Кузьму и отвёл глаза в сторону —
тот правильно понял мой взгляд и произнёс:
— Ты бы ужо шёл, твоё благородие, я зараз нагоню.
— Не надо меня догонять, — поморщился я. — Закон-
чишь тут и дуй в крепость. Скажешь, чтобы сидели и не
высовывались. Останешься там. И что бы ни случилось,
на твоей совести жизнь женщин.
— А вы-то как же?
— Я немного постреляю и вернусь. А ты закидай тру-
пы камнями, чтобы пираты подумали, что они все попали
под завал.
— Да нешто так можно — в одного-то против силы
воевать?
— Дело привычное. А ты выполняй приказ. Всё, раз-
бежались!
Я закинул за плечо лёгкий кавалерийский карабин, по-
правил за ремнём два револьвера и мягкой таёжной по-
ходкой направился в сторону моря. Первый успех совер-
шенно ничего не значил, всё ещё только начиналось.
Выглянув из-за прибрежных зарослей бамбука, я об-
наружил, что все три джонки встали на якорь напротив
нашей тропы. Из-за отмелей и рифов расстояние от парус-
ников до берега было не близким.
Но мне не понадобился бинокль, чтобы увидеть, как
от борта одной из джонок отделилась шлюпка. Непрерыв-
246
но работая вёслами, она на всех парах неслась к берегу.
По-видимому, капитан решил послать на помощь своим
разведчикам ещё несколько корсаров.
Глядя на приближающихся пиратов, я решил, что пора
уже себя обозначить и показать недругам, кто на этом
острове хозяин, тем более что для осуществления моего
плана это было просто необходимо.
Я незаметно пробрался поближе к берегу и укрылся
между камней.
Между тем шлюпка уткнулась килем в мель и выско-
чившие из неё пираты, подбадривая друг друга криками,
выдернули её на берег.
«Четыре человека, — мысленно сосчитал я вновь при-
бывших. — Ну что ж, пора!»
Прищурившись от яркого тропического солнца, я под-
вёл мушку карабина под подбородок корсара, выделявше-
гося своим командным голосом.
Палец плавно выбрал слабину и надавил на спусковую
скобу, оружие оглушительно рявкнуло — развивший из-
лишнюю командную деятельность хунхуз нелепо взмах-
нул руками и опрокинулся в набегающие на берег волны.
Пять секунд... Это много или мало? Ровно столько, по
существующим нормативам, требуется времени, чтобы
передёрнуть затвор, прицелиться и произвести выстрел.
В нужные нормативы я укладывался, оставшиеся в
живых после первого выстрела товарищи погибшего не-
надолго пережили своего командира. Каждые пять секунд
душа очередного грешника отправлялась на небеса про-
сить у Будды прощения за все прегрешения, совершённые
на земле.
К слову сказать, я даже не ожидал, что победа окажется
такой лёгкой. Корсары были передо мной как на ладони,
да и двигались они как-то заторможенно. Я подозревал,
что ребятки были под «кайфом».
На парусниках поняли меня как надо. С борта одного
из них суматошно застрочил пулемёт, затем глухо гукну-
ла пушка. Снаряд с противным свистом пролетел у меня
над головой и разорвался за спиной далеко в джунглях.
247
«Ну-ну, — усмехнулся я, — постреляйте в белый свет,
коли снарядов не жалко. Тем более что стрелки из вас
далеко не вильгельмы телли».
На джонках вовремя сообразили, что занимаются не-
благодарным делом, и стрельба прекратилась. Лёгкий
морской бриз, дующий со стороны моря, доносил до меня
свистки боцманских дудок и заполошные крики людей.
«Вот так-то оно лучше, — подумал я с чувством ис-
полненного долга, — а теперь решайте, стоит вам сюда
соваться или нет?»
Пираты думали недолго — около двух часов. Всё это
время я лежал в камнях и наблюдал за манёврами пират-
ских джонок. Они снялись с якорей и потихоньку стали
приближаться к берегу. Я уже догадывался зачем.
Наконец парусники встали на якорь. Теперь от берега
их отделяли метров триста — не больше. Это расстояние
гарантировало безопасную высадку десанта под прикры-
тием судовых орудий и пулемётов.
Капитан Ло Чжан оказался не так уж и глуп и риско-
вать понапрасну явно не собирался. Ну что ж, будем
менять тактику и мы.
Не в состоянии что-то предпринять, я наблюдал, как
от джонок отчаливают три шлюпки, в каждой из них
находилось по шесть человек.
Пираты без лишней суеты высадились на берег и заня-
ли круговую оборону. Одна из шлюпок с двумя гребцами
на борту поплыла обратно.
Я решил, что пока пираты совершают непонятные
для меня маневры, надо быстренько навестить крепость
и подбодрить защитников небольшого гарнизона.
Через полчаса запыхавшийся, но вполне бодрый,
я стоял у подножия нашего убежища.
— Принимайте лестницу, вашбродь! — крикнул заме-
тивший меня ещё издали Кузьма.
— Не надо! — отрицательно махнул я рукой. — Я при-
шёл вам сказать, чтобы вы здорово не волновались. Скоро
здесь будут пираты. Но вам они ничего сделать не успе-
ют. Зря под пули не лезьте.
248
Все обитатели нашей крепости собрались у края отве-
са и с волнением слушали мои последние наставления.
— Семен Евстигнеевич, голубчик, а вы как же? — раз-
дался обеспокоенный голос Софьи Андреевны.
— Не извольте беспокоиться, графиня, — ответил
я беззаботным голосом. — Наше дело военное. Немного
повоюю и вернусь выручать вас.
— Право же, всё это как-то странно... — неуверенно
произнесла графиня.
— Что вы, маменька, в этом понимаете? — раздался
звонкий от волнения голос Луизы. — Господин есаул
человек военный и лучше нас знает, что необходимо
делать.
Я мысленно поблагодарил свою девочку за моральную
поддержку, хотя прекрасно понимал, что ей стоили эти
слова.
— Благодарю вас, мадмуазель, — щёлкнул я галантно
каблуками несуществующих сапог. Я был обут в лёгкие
тапочки-вьетнамки. — А теперь разрешите откланяться.
— С Богом, голубчик, — прослезилась Софья Андре-
евна.
Даже находясь внизу, я заметил, что бездонные гла-
за моей прекрасной амазонки предательски покраснели
и набухли влагой, словно лесные озёра после обильных
дождей. Губы девушки что-то беззвучно шептали, а длин-
ные пальцы нервно теребили края накинутой на плечи
косынки.
Я поднял руку в прощальном приветствии и, улыбнув-
шись, как когда-то при нашем первом знакомстве, нахаль-
но подмигнул любимой.
Обратный путь я проделал за гораздо большее время.
Приходилось идти осторожно, и не по тропе, а вдоль неё.
А тут ещё как нарочно ко мне привязалась одна из пред-
ставительниц обезьяньего народа.
Она следовала за мной, перепрыгивая с ветки на ветку,
и изредка швырялась плодами, сорванными с пальм.
Я остановился и погрозил ей кулаком, но мой жест
вредину нисколько не тронул, а наоборот, подвинул на
249
новые подвиги. Она гордо прошлась по толстой ветке
и, снисходительно поглядев на меня, повисла, зацепив-
шись за другую одной лапой.
— Ах ты, стервоза! — произнёс я вполголоса. —
Никак кокетничать со мной вздумала? А ну-ка брысь
к своим подругам!
Но тут посторонний шум привлёк моё внимание,
и я, напрочь забыв о наглом животном, весь превратился
в слух. По тропе со стороны моря следовала большая
группа людей.
Приникнув к прохладному стволу пальмы, я считал
проходивших мимо меня пиратов. Их оказалось восем-
надцать человек. Растянувшись в длинную цепочку, они
продвигались в сторону нашего укрытия.
Когда мимо меня прошли двое бандитов, замыкающих
отряд, я не удержался от соблазна: перехватив поудобнее
рукоятку ножа и призвав в помощницы такую-то мать,
я устремился на врага. Лучше б я этого не делал! Чрезмер-
ная самонадеянность на этот раз едва не сослужила мне
плохую службу. У одного из пиратов оказалось звериное
чутьё на опасность.
Когда до врагов оставалось не более трёх шагов, он не-
ожиданно обернулся и, что-то крикнув своему напарнику,
кинулся в кусты.
Всё что угодно: драка, стрельба, дикие вопли... Но
чтобы вот так, словно заяц, в кусты — я не ожидал.
Подчиняясь набранной скорости, я налетел на второго
хунхуза и, не дав опомниться, всадил ему в грудь свой
нож по самую рукоятку.
В это время из кустов, куда за мгновение до этого стре-
канул первый пират, грянул выстрел — что-то горячее
и тяжёлое толкнуло меня в левое плечо, и я непонятно
каким образом оказался на земле.
«Я ранен! — промелькнула в голове суматошная
мысль. — Теперь хана!»
Но долго разлёживаться на траве мне не дали. Хун-
хуз продолжал истерично кричать и палить из оружия
в то место, куда я упал.
250
«Вот гадёныш, — подумал я, перекатываясь из зоны
обстрела под защиту поваленного дерева, — не желает
в плен меня брать. Ну, ничего я ему это припомню».
Меж тем к его голосу добавились новые. По-видимому,
это вернулись ушедшие вперёд подельники.
Перекрывая все другие голоса, неожиданно раздал-
ся чей-то повелительный рык, и стрельба моментально
утихла.
«Слава Богу! — обрадовался я. — Нашёлся хоть один
разумный человек и объяснил придуркам, что мёртвый
я им совсем без надобности». — И смело, прикрываясь
зеленью тропического леса, бросился наутёк.
У меня было преимущество. За время вынужденного
проживания на острове мы с Луизой облазали его вдоль
и поперёк, поэтому, несмотря на ранение, я смог отор-
ваться от преследователей и залечь в тайном гроте.
Здесь я ножом отрезал набухший кровью рукав и осмо-
трел рану. Пуля попала в плечо и вышла с другой сторо-
ны. Преодолевая боль, я пошевелил пальцами левой руки.
Слава Богу, с трудом, но пальцы слушались. «Значит,
кость не задета», — отлегло от души.
Морщась от боли, я залил рану спиртом из фляжки
и туго перевязал, потом я откинулся на спину и вытер
со лба выступившие капли пота.
«Первое ранение за время всех моих приключений, —
думал я, отдыхая от боли, которая преследовала меня на
протяжении всей санобработки и перевязки. — Ну что ж,
всё когда-то случается впервые. Но следует быть осто-
рожнее. Я здесь не один».
Мысли стали скакать и путаться. Отяжелевшие веки
опустились, и никакие силы не смогли бы их поднять.
Где-то в дальних закоулках разума я понимал, что это
обескровленный и измотанный болью организм начал
боротся за выживание, а лучшее лекарство, как известно,
сон.
«Поднимите мне веки», — всплыла в голове фраза
из гоголевского «Вия», и мой организм отключился.
251
Глава 18.
Захват
— Андрюха, прикрой! — раздался где-то слева от меня
истошный хрип сорванного голоса.
Не забывая отсекать огнём автомата прущих во весь
рост душманов, я скосил глаза в сторону хриплого голоса.
Так и есть! Голос принадлежал разведчику моего взво-
да младшему сержанту Гончарову. Метрах в пятидесяти
впереди и левее места, где наша группа, настигнутая по-
гоней, нашла временное укрытие, Гончаров ожесточённо
отстреливался от отрезавших его душманов.
Я, как замкомвзвода, выводил к своим попавшую
в засаду разведгруппу. Командир группы старший лей-
тенант Смирнов получил тяжёлую рану в самом начале
боя и сейчас лежал на камнях завёрнутый в плащ-палатку.
Значит, решение принимать мне.
Как трудно принимать решения, от которых зависит
жизнь ставших близкими тебе людей!
Я окинул взглядом своих парней. Не густо.
— Ну что, десантура? — задал я ничего не значащий
вопрос.
— А ты как думаешь, командир? — ответил мне лежа-
щий рядом Сава.
Это был мой друг и годок родом из Винницы.
— Ну, тогда гранаты к бою! — крикнул я так, чтобы
услышали все, и добавил: — Вперёд!
Из-за камней, где засели мои ребята, в окруживших
Гончарова душманов полетели гранаты. Когда разорва-
лась последняя, все встали и беззвучно бросились в под-
нятую пыль. Десант своих не бросает.
Слева и справа от меня послышалось лязганье оружия
и предсмертные хрипы. Мы сошлись в рукопашной.
Страшен русский солдат в ближнем бою, недаром во
все времена недруги боялись русской рукопашной, и Су-
воров Александр Васильевич имел веские основания, что-
бы заявить, что пуля — дура, а штык — молодец.
252
Полученный эффект превзошёл все ожидания. Напу-
ганные нашей молчаливой яростью, душманы не выдер-
жали отчаянного натиска и бросились наутёк. У раненого,
но живого Гончарова по грязным от пыли и копоти щекам
текли слёзы.
— Спасибо, парни, — не стесняясь слез, повторял он.
В обыденной ситуации вид плачущего мужчины вы-
зывает чувство неловкости и стыда, но только не сейчас.
Все прекрасно понимали, что это слёзы благодарности,
а не горя и обиды, а может быть, где-то и вины за то,
что смог хоть на миг усомниться в своих товарищах по
оружию.
Солдаты неловко отводили глаза в сторону, прекрасно
понимая цену этих слёз.
— Всё путём, Юрок, — ободряюще хлопнул его по
плечу радист.
Снизу послышалась беспорядочная трескотня авто-
матов.
— Отходим! — скомандовал я.
Нагнувшись, чтобы подхватить концы плащ-палатки,
на которой лежал раненый лейтенант, я почувствовал
резкую боль в плече.
«Достали сволочи», — подумал я, прежде чем прова-
литься в небытие.
...Я открыл глаза. Едкую пыль и серые камни Афга-
нистана сменил шум плещущихся у самого входа в грот
волн. Левое плечо надсадно ныло. Скосив на него глаза,
я понял, почему был ранен в моём сне — неловко повер-
нулся на бок. А ведь на самом деле в том бою я не полу-
чил ни царапины.
Где-то вдалеке какой-то идиот беспорядочно стучал
палкой по штакетнику. Стоп! Какой штакетник? Какая
палка? Это же отголоски далёкой стрельбы! Пока я здесь
прохлаждаюсь, хунхузы убивают моих друзей.
Стараясь лишний раз не потревожить раненую руку,
я быстрым шагом направился в сторону ружейной пере-
стрелки.
253
На подступах к крепости валялись два мертвых пирата,
остальные флибустьеры укрылись за пальмами и изредка
постреливали в сторону укрывшихся за высоким выступе
людей.
Поняв, что моим товарищам ничего не угрожает, я пе-
ревёл дух. По моим замыслам я не должен был до темно-
ты вмешиваться в ход событий.
Но лишь теперь, когда я убедился, что крепость мо-
жет без моей помощи сдерживать натиск пиратов, в моей
душе окрепла уверенность, что у нас всё получится.
Целый час я терпеливо наблюдал, как трое пиратов
с помощью верёвок вязали бамбуковую лестницу. Мед-
ленно, но верно работа шла и близилась к завершению.
С трудом сдержав желание вмешаться, я стал ждать,
чем же закончатся их старания. Обнаруживать себя рань-
ше времени мне было никак нельзя.
Когда работа над лестницей была закончена, пираты
пошли на штурм.
В то время как засевшие в кустах хунхузы открыли по
защитникам крепости ураганный огонь, трое из них, неся
перед собой лестницу, кинулись под скалу. Атака нача-
лась.
Я видел, как пираты приставили лестницу к скале
и первый из них стал быстро карабкаться наверх.
Но тут из-за уступа на одно мгновение высунулась
голова Кузьмы и вниз полетела ручная граната.
Оглушительный взрыв разнёс в щепки бамбуковое
сооружение и разметал по сторонам тела атакующих.
В стане врага раздался огорчённый вой.
«Молодец Кузьма», — мысленно похвалил я моряка.
Теперь я был уверен, что до наступления темноты
пираты никаких активных действий предпринимать не
станут. Лишь бы они ночью не придумали какой-нибудь
пакости, потому что в это время контролировать их дей-
ствия я не смогу.
Я лежал на скалах у берега моря и наблюдал за тре-
мя пиратами — это были часовые, оставленные стеречь
шлюпки.
254
Не успело багровое солнце скрыться за горизонтом,
как на побережье опустилась тёмная тропическая ночь.
Пираты развели огонь. Я же приступил к осуществлению
своего основного плана — захвату корсарской джонки.
Это был наш единственный шанс выбраться с острова.
Риск был довольно большой, но как говорится: кто не
рискует, тот отдыхает на приусадебном участке.
Пираты вели себя довольно-таки вольготно, они гром-
ко переговаривались и постоянно над чем-то смеялись.
Огонь в тёмной ночи — это как раз то самое, что было
мне на руку: находясь у костра, бандиты не могли видеть
того, что творилось за внешним кругом, очерченным
яркими языками пламени.
Поэтому я спокойно и не таясь, подошёл к костру на
расстояние десяти метров, присел на корточки и стал
ждать, когда пираты приступят к ужину. Во время еды
человек теряет бдительность и всецело занят поглощени-
ем пищи.
Ждать пришлось недолго. Минут через двадцать от
костра потянуло запахом варёной пищи. Я бы не сказал,
что от этого запаха у меня потекли слюнки: дух был не
нашенский, не русский, поэтому я без сожаления решил
прервать приём пищи, справедливо полагая, что всё равно
она не вкусная.
Стрелять было нельзя. В ночной тишине эхо выстрела
разносится на многие километры, а до джонок было все-
го около трёх сотен метров, поэтому расстояние в десять
метров я преодолел в три прыжка, и началось веселье.
Хунхуз, сидевший ко мне спиной, получил по затылку
и молча свалился на землю. Двое других удивлённо выпу-
чили глаза, пытаясь проглотить вставшие поперёк горла
куски азиатских деликатесов.
— Приятного аппетита, ребята, — как можно вежливее
произнёс я.
«Ребята» в поисках оружия принялись трясущимися
руками судорожно скрести вокруг себя.
— Зря вы это, — с участием сказал я. — Не ровён час,
подавитесь.
255
Я был спокоен, потому что знал: все их винтовки ле-
жат у меня за спиной.
Один из охранников с криком вскочил на ноги и встал
в боевую стойку каратиста. Второй выхватил из-за голе-
нища нож и кинулся мне навстречу.
Сделав шаг в сторону, я перехватил летящую мимо
меня руку с ножом — раздался хруст, сопровождаемый
негромким вскриком. Возможно, крик был бы диким, но
болевой шок сделал своё дело, корсар с ножом вовремя
потерял сознание.
Каратист угрожающе завращал глазами и начал изда-
вать непонятные наборы звуков. Я не стал дожидаться,
когда новоявленный ниндзя доведёт свой дух до состоя-
ния боевого, и сделал шаг в его сторону.
Тот попытался достать моё лицо ногой, но я уклонил-
ся и припечатал ему носком вьетнамской тапочки прямо
между ног.
«Больно, наверное», — подумал я, глядя, как в мучи-
тельной гримасе скривилось лицо хунхуза, и чтобы пре-
кратить мучения, поддел его под подбородок своим кула-
ком. Иссушенное южным солнцем тело легко оторвалось
от земли и, благополучно перелетев через костёр, громых-
нуло костями где-то за чертой света.
Я удовлетворённо оглядел поле боя и стал связывать
своих пленников.
Первым очнулся пират со сломанной рукой.
— По-русски понимаешь? — поинтересовался я.
Пленный жалобно стонал и ничего не отвечал.
— Ну, как знаешь, — пожал я плечами и обильно по-
лил морской водой остальных подранков.
Когда все трое сидели передо мной со связанными за
спиной руками, я начал разговор:
— Кто может говорить по-русски, тот останется жить.
Остальные умрут, — произнёс я и замолк.
Хунхузы молчали. Я с сожалением покачал головой.
— Никто не говорит? Жалко. Тогда умрут все.
Я подошёл к пирату с отбитым мужским достоинством
и сказал:
256
— Ну что, бедолага, начнём с тебя? Всё равно тебе уже
жить незачем. Какой ты теперь мужик? Так, смех один.
Но даже немужик хотел жить; когда лезвие моего ножа
коснулось его горла, он встрепенулся.
— Не надо моя убивай! — заскулил он.— Моя мало-
мал русский понимай.
— Что и требовалось доказать, — удовлетворённо
хмыкнул я. — Делаем выводы: когда у человека под гор-
лом нож — его слух обостряется и просыпаются способ-
ности к иностранным языкам.
Остальные военнопленные безучастно наблюдали за
нашими переговорами. На джонках пробили склянки.
— Что, больше на русском никто не разговаривает? —
поинтересовался я, заметив их апатию.
— Капитана мал-мало может резать. Я с русским Кузь-
мой шибко товариса был. Русский понимай. Они не по-
нимай, — подобострастно проговорил китаец.
— Что и товарищей своих не жалко?
— Никчёмный людишка. Шибко жадный. Жалей не
надо, — презрительно скривился хунхуз.
— Чурка она и есть чурка, — сплюнул я на землю
и спросил: — По сколько человек осталось на джонках?
— На моей — четыре, на двух других — по пять, —
радостно ответил пират.
У меня сложилось впечатление, что предавать своих
товарищей для него настоящее счастье и делает он это не
по принуждению, а по зову сердца.
— На какой джонке находится капитан Ло?
— На крайней слева.
Убивать я никого не стал. Узнав все, что мне надо,
я пинками поднял пленных на ноги и погнал их в грот, там
я усадил их спинами друг к другу и крепко связал.
Ориентируясь по звездам, я потихоньку грёб в сторону
стоящих на якорях джонок. Для вылазки я выбрал самую
маленькую из шлюпок. Остальные же шлюпки отконвои-
ровал подальше от берега и пустил в свободное плавание.
Я от неожиданности вздрогнул, когда буквально
у меня над головой раздался чей-то скрипучий смех.
257
Чёрт побери! Я чуть не врезался в борт стоявшей на
приколе джонки. Вот была бы картина! Но удача явно не
собиралась бросать меня на произвол судьбы.
Этот смех на борту парусника спас меня от гибели.
Я плавно затормозил шлюпку и стал выжидать, потом
причалил к канату, державшему носовой якорь.
По канату я забрался на борт парусника и начал плано-
мерный обход.
Первым лишился чувств вахтенный матрос, а причина
совершенно банальная — не надо спать на посту.
«Да уж, ребятки, дисциплина-то у вас того — хрома-
ет», — укоризненно покачал я головой, прикладываясь
рукояткой револьвера по склоненному на руки затылку.
То же самое я повторил, связывая пирата, находивше-
гося на капитанском мостике. Интересно, а сколько здесь
вообще пиратов — четверо или пятеро? Ладно, потом
сосчитаем... Когда всё судно было обследовано, в матрос-
ском кубрике оказалось пятеро связанных хунхузов.
Я удовлетворённо осмотрел плоды своей деятельности
и остался доволен.
— Ну что, индейцы? — поинтересовался я вполне
миролюбиво. — Будем сотрудничать или кормить акул?
— Я капитан Ло Чжан, командую этими людьми. С кем
имею честь? — вполне цивилизованно отрекомендовался
один из китайцев.
— Есаул Касьян, — соблюдая правила приличия, пред-
ставился я.
— В чём дело, господин есаул? По какому праву вы
захватили наше судно? — раскосые глаза азиата сверкнули
гневом.
— Полно вам, капитан Ло. Права у нас с вами одинако-
вые — право сильного. Или вы уже забыли, сколько судов
отправили ко дну? Пора бы уже и вам прогуляться по этой
дорожке, — снисходительно улыбнулся я.
— Я выполнял приказ! — пират гордо вздёрнул под-
бородок.
— Все так говорят, — с сожалением произнёс я. —
Не вы первый пытаетесь за этими словами спрятать самые
9 Перевёрнутый мир
258
гнусные поступки. Ну да Бог вам судья... Так вы не отве-
тили на мой первый вопрос?
— В чём будет заключаться наше сотрудничество? —
с памятью у капитана Ло всё было в порядке.
— Всё очень просто. Вы должны сидеть тихо и не ме-
шать делать мне свою работу.
— Разве у нас есть выбор?
— Боюсь, что нет, — развёл я руками. — И ещё хочу
вам заметить, что нарушение любого пункта нашего кон-
тракта влечёт за собой лишь одну санкцию — отправка за
борт. А теперь спокойной ночи, капитан.
Я сидел на лафете допотопного орудия и наблюдал,
как над морем поднимается рассвет. Лёгкая волна плав-
но покачивала парусник. Рядом с орудием стояли заранее
приготовленные мною ящики со снарядами.
Мне приходилось стрелять из различных видов ору-
жия, но с такой штуковиной я столкнулся впервые, я так-
же ни разу не участвовал в морских сражениях. Слава
Богу, хоть волна была небольшой, а расстояние между
судами и того меньше.
После получасовой тренировки мы с орудием, назы-
ваемым митральеза, стали неразлучными друзьями.
«Ну что ж, пора», — сказал я сам себе и дослал сна-
ряд в казённую часть орудия. В предутренней тишине ме-
таллическое лязганье запорного механизма потревожило
даже мирно дремлющих на носу чаек. Ствол орудия был
наведён под ватерлинию машинного отделения покачи-
вающейся рядом с нами джонки.
«Огонь! — отдал я сам себе команду и как исправ-
ный солдат незамедлительно её выполнил. — А я тут
совершенно ни при чём, мне приказали», — усмехнулся
я, вспомнив слова капитана Ло.
Хоть калибр у пушчонки был небольшой, примерно
такой же, как у прошедшей всю Отечественную войну
легендарной сорокапятки, но её снаряд легко прошил де-
ревянную обшивку джонки и глухо рванул в машинном
отделении. После этого выстрела у парусника оставалось
лишь два варианта: либо сгореть, либо пойти ко дну. Он
259
выбрал второй, тем самым открыв мне обзор для прицель-
ной стрельбы по следующей джонке.
Вновь лязгнул затвор. Выстрел! Чёрт возьми, мимо!
Лязганье затвора. Выстрел! Есть!
Снаряд угодил в палубную надстройку, именуемую
капитанской рубкой. Из-под палубы наружу вырвались
клубы чёрного дыма и языки пламени. Они принялись,
радостно потрескивая, пожирать деревянный корпус
парусника.
Если первая джонка пошла ко дну совершенно беззвуч-
но, то по палубе этой, суматошно вопя, заметались члены
судовой команды. Некоторые спросонья даже пытались
черпать из-за борта воду и заливать возникший пожар,
но через несколько минут, придя в себя, поняли бесплод-
ность своих усилий и попрыгали за борт.
Видя, что пловцы направились в сторону захваченного
мною судна, я дал из «Льюиса» короткую очередь. Когда
над водой разнеслось эхо пулеметной очереди, а на воде
перед лицами плывущих вспухли буруны, оставленные
пулями, они проснулись окончательно и повернули к бе-
регу.
Но несчастные не видели того, что видел я, — акул.
По-видимому, эти твари приплыли вместе с джонками,
подъедая выбрасываемые за борт отходы.
До берега не добрался ни один из пиратов. Морские
разбойницы устроили настоящее пиршество, глядя на ди-
кий разгул разбушевавшихся хищниц, я пожалел, что от-
правил пиратов к берегу.
Когда-то в телевизионной передаче о морских акулах
ведущий Юрий Сенкевич рассказывал, что они не напа-
дают на своих жертв первыми, а наоборот, любят своих
сухопутных братьев чуть ли не с пелёнок. До сих пор
я верил товарищу Сенкевичу, но представшая передо
мной картина в корне изменила мою точку зрения.
Когда акулы покончили со своим ранним завтраком,
я принялся обходить доставшуюся мне посудину. Не-
смотря на то, что бока этого корыта не видели краски
с момента своего спуска на воду, оно было ещё вполне
9*
260
в приличном состоянии. Стоя на капитанском мостике,
я ощущал себя просолённым на семи ветрах морским
волком.
Если бы в своё время я не стал строителем социалисти-
ческого завтра, то наверняка был бы капитаном дальнего
плавания. А что? Белый китель, белая фуражка, брюки-
клёш... Красота! А в портовых тавернах жгучие мулатки
танцуют передо мной свои аргентинские танцы.
Мои мечты были прерваны самым прозаическим обра-
зом: пираты, осаждающие наш замок, обеспокоились ору-
дийной стрельбой и решили проверить, всё ли в порядке?
Увиденное не понравилось им до такой степени, что от
огорчения они стали стрелять по мне изо всех имеющихся
у них видов оружия.
Я тоже обиделся и дал по ним длинную очередь из
пулемёта. Но обида моя была слишком велика, поэтому
я успокоился лишь тогда, когда шандарахнул по пиратам
из пушки. Знай наших!
Пушка — это весомый аргумент, куда весомее, чем
револьвер или винтовка, и мои доводы убедили хунхузов
не поступать по отношению ко мне так нехорошо. Про-
кричав мне на прощание что-то на своём языке, они, на-
верное, пожелали мне хорошего настроения и скрылись
в тростнике.
Я же подошёл к трюму, где томились пленники. Не
успел я открыть двери, как из темноты трюма мне под
ноги кинулся один из пиратов, а остальные, громко галдя,
попытались все разом протиснуться сквозь узкие двери.
И как они умудрились освободиться?
Хорошо, что моя беспокойная жизнь научила меня
предвидеть подобные ситуации. Я успел отпрыгнуть
в сторону и поддел лежавшего передо мной пирата но-
ском ноги по челюсти. Челюсть лязгнула, пират остался
лежать.
Его товарищи умолкли и стеснительно опустили
глаза. Хочется верить, что им искренне стало стыдно за
своё некрасивое поведение, а не ствол моего револьвера
наставил их на путь истинный.
261
— Доброе утро, капитан Ло, — приветливо поздоро-
вался я.
Ло Чжан с ужасом смотрел на догорающий остов не-
когда принадлежавшей его эскадре джонки, затем пере-
вёл взгляд на меня. В глазах читался суеверный страх.
— И всё это вы один? — едва слышно прошептали
побелевшие губы.
— Поздно лёг, рано встал, — скромно потупился я. —
Так уж получилось.
— Вы русский ниндзя?
— Ну что вы, капитан, я есаул казачьих войск. И очень
не люблю, когда обижают женщин и маленьких детей.
— При чём здесь женщины и дети? — недоумению
Ло Чжана не было предела.
— Потому что ваши люди не моются и от них воняет,
как от паршивых козлов, а наши женщины любят запахи
лишь изысканного парфюма или цветов, — ответил я.
Тупое выражение лица капитана Ло показало, что из
сказанного он ничего не понял. Честно говоря, я и сам
не понял, при чём тут дети? Ну что сказано, то сказано.
Пусть поломает голову.
— Помните наш договор о сотрудничестве? — перевёл
я разговор в другое русло.
— Да.
— Пока я не занялся оставшейся половиной ваших
людей, предлагаю вам отвести их на другой конец остро-
ва и подождать пока я со своими людьми не покину этот
благословенный рай.
— У меня есть выбор?
— Выбор есть всегда. Только важно сделать его пра-
вильно.
Капитан внимательно посмотрел мне в глаза и про-
изнёс:
— Вы интересный человек.
— Но прежде чем наш договор вступит в силу, вы
должны мне рассказать, что это за проблемы с золотом
на острове Аскольд и за что вы хотели убить русского ма-
троса Кузьму?
262
— Так вот оно в чём дело. Значит, он всё-таки выжил?
Мне следовало догадаться об этом сразу.
— Ну что, капитан, поболтаем? — добродушно улыб-
нулся я.
Освободившиеся пираты были связаны вновь, а мы
с Ло Чжаном сидели на капитанском мостике и мило раз-
говаривали на отвлечённые темы.
За бортом плескались зелёные волны. Из-за горизонта
на небосвод выкатилось светило. Утренний ветерок при-
ятно холодил щёки. За кормой за кусок пищи дрались
стервозницы-чайки. В общем, полная идиллия.
Пиратский капитан смирился со своей кармой и чи-
стосердечно отвечал на все мои вопросы. Мне кажется,
что он вообще стал воспринимать меня как личного по-
сланника Будды — так на него подействовало то, что
я в одиночку смог разобраться со всем его флотом.
— Запомните, что после того, как вы услышите мой
рассказ, вы станете носителем тайны, — честно предупре-
дил меня Ло Чжан.
— Очень страшная тайна?
— Золото, за которым охотятся триады, — еле слышно
прошептал капитан.
Слово «триады» мне не о чём не говорило. А золото?
За время моих путешествий я сталкивался с ним столько
раз, что даже скучно, но всё-таки, подражая голосу капи-
тана, я ответил:
— И что?
— Разве вы не слышали о триадах? — удивлению
Ло Чжана не было предела.
— Так, кое-что... — стараясь не показаться несведу-
щим, ответил я.
— Это древняя китайская мафия, — поняв, что в этом
деле я полный профан, разъяснил мне капитан.
О том, что в Советском Союзе мафии, наркомании
и проституции нет, знал каждый пионер, но не так дав-
но мне посчастливилось прочитать роман Марио Пьюзо
«Крёстный отец», поэтому по вопросам американской и
сицилийской мафии я считал себя настоящим экспертом.
263
— Не так страшен чёрт, как его малюют, — самонаде-
янно ответил я. — Рассказывайте.
— Вы сами так решили, — в последний раз предупре-
дил меня Ло Чжан и начал свой рассказ.
Ещё до прихода русских на побережье Японского моря
китайские золотоискатели мыли золото на всём побере-
жье и островах.
В 1868 году ваши войска стали выселять наших золото-
искателей с острова Аскольд. Отряд военных моряков вы-
садился на остров и столкнулся там с целым поселением
золотодобытчиков. Между ними завязался бой, в котором
с обеих сторон было много погибших и раненых. И толь-
ко когда на помощь морякам подоспели войска и казаки,
наших золотоискателей удалось выселить с острова.
Но самое интересное то, что золота на приисках не
оказалось. Так, мелочи, всего несколько фунтов. Встал
вопрос, а где же добытое золото?
Пленные в один голос твердили, что всё золото они
сдавали своим хозяевам — хунхузам. Те же на шаландах
его куда-то вывозили. Но куда?
Через несколько дней ваш сторожевой корабль пере-
хватил шаланду хунхузов. При обыске на шхуне была
обнаружена сумка с картами и документами. Сумка была
немедленно отправлена в Сучан для перевода документов
на русский язык и расшифровки.
Но отряд до Сучана не добрался. Его настигли хунху-
зы и в жестокой перестрелке отбили документы.
У самой границы отряд хунхузов догнали казаки
и полностью уничтожили, но …документов не оказалось.
По свидетельствам ваших солдат, на картах был обозна-
чен какой-то остров, однако ни названия, ни места рас-
положения острова солдаты объяснить не могли.
До 1882 года о судьбе документов никто ничего не
слышал. Когда на острове Русском ваши войска разгро-
мили пиратские базы, тогда-то и «всплыли» злополучные
документы. Но, как и прежде, пропали вновь.
В 1903 году бывший армейский офицер Шкуркин, по-
ступивший на службу в полицейское управление горо-
264
да Владивостока, заинтересовался судьбой документов,
указывающих путь к золоту.
— У меня создаётся впечатление, что вы сами вместе
с этим Шкуркиным служили в том же самом полицейском
управлении, — перебил я капитана. Иначе, откуда он зна-
ет об этом деле такие подробности?
— Зачем служить? — снисходительно скривил губы
Ло Чжан. — После революции большевики разгромили
полицейские участки, и у наших людей не было никаких
препятствий для того, чтобы ознакомиться с имеющими-
ся там сведениями и сравнить их со своими.
Я примиряюще поднял руки и попросил:
— Продолжайте.
— Проведённым расследованием было установлено,
что сумку с документами в 1882 году в качестве сувенира
присвоил один из казаков, участвовавших в походе про-
тив пиратов. Но к тому времени сумки у него не оказа-
лось. Он продал документы за пятьсот рублей какому-то
купцу-иностранцу. Как выяснилось впоследствии, этим
купцом был некий еврей Вишняк. В феврале 1908 года
мертвого Вишняка нашли на льду Амурского залива. Тело
было изуродовано пытками, а на шее затянута петля.
Перед этим в городе объявились два главаря китайской
мафии — Чжан Линь и Чжан Цзунчан, которые приехали
специально для того, чтобы купить документы у Виш-
няка, но об этом узнал глава местных бандитов грузин
Мжавия.
После того как сделка между хунхузами и Вишняком
состоялась, Мжавия захватил Вишняка, отнял у него день-
ги и под пытками выведал всё о золоте и картах.
Буквально со следующего дня в районе Миллионки
между бандами Мжавия и Чжан Линя с Чжан Цзунчаном
начались разборки с перестрелками.
Опасаясь за свою жизнь и судьбу документов, хунхузы
покинули Владивосток. Спрятанное где-то на острове зо-
лото так и осталось лежать в земле до лучших времён.
— И теперь эти лучшие времена наступили? — усмех-
нулся я.
265
— В Российской империи бардак и безвластие. Луч-
ших времён не придумаешь... — повёл плечами капитан.
— Я так понимаю, что теперь эти документы находят-
ся в руках твоей хозяйки?
— Лай Чойсан смелая и решительная женщина. Она
смогла стать обладательницей этой тайны, — сжал губы
китаец.
— И теперь кровавая карусель вокруг этого золота
завертится снова, — констатировал я очевидный факт. —
Не боишься, что рассказал мне о золоте?
— У каждого своя карма. Но я чувствую, что золото
тебя не интересует. В этом смысле от тебя опасности нет.
— Ты прав, капитан. Ваши проблемы меня совер-
шенно не интересуют, и добычу эту я оставляю вам. Но
выбираться с острова придётся самим. Джонку я конфи-
скую.
Китаец смотрел сквозь меня отсутствующим взгля-
дом и думал о своём. О чём может думать представитель
народа, чья мудрость впитала в себя опыт людей, накоплен-
ный тысячелетиями? Перед их древней историей славяне
просто маленькие дети...
Несмотря ни на что, где-то в глубине души я чувство-
вал, что китаец мне симпатизирует.
— Я уведу своих людей, — наконец произнёс он. —
Я вижу, что ты не просто русский. Ты... посланник.
Я так и не понял, что он этим хотел сказать, однако его
намерение меня полностью удовлетворило.
Глава 19.
Забытый отечеством город
Ло Чжан сдержал своё слово. Мы беспрепятственно
покинули приютивший нас остров. Благодаря двум мо-
рякам, находящимся на борту нашей посудины, и имею-
щимся у нас картам, мы вскоре вышли к острову Луссон,
на котором раскинулась столица Филиппин Манила.
Приключения в стиле авантюрных романов Стивенсона
закончились.
266
И вот я вновь прожигаю время на борту океанско-
го грузопассажирского судна «Виржиния». Сухогруз по
фракту с торговым домом «Кунст и Альберс» следует в
порт Владивосток. Вместе со мной, после долгой разлуки
с родиной, плывёт русский матрос Кузьма.
Но всё по порядку.
Ещё вчера в одной из гостиниц Манилы я провёл по-
следний день с семьёй Облонских. Мы встретили новый
1919 год.
Целый год я прожил в чужом для меня времени. Но
что это был за год! Иной человек может прожить целую
жизнь и не испытать и сотой доли того, что пришлось вы-
нести мне за это время.
На другой день предстояло расставание. Людей, став-
ших для меня родными, я поручил заботам штурмана
Сэма.
Я с мукой смотрел на нелюбимых мною чаек. Моё
сердце разрывалось от тоски, а душа оставалась там,
в знойной Маниле. В душном номере презентабель-
ной гостиницы с вывеской «Только для иностранных
граждан», на широкой кровати под противомоскитной
сеткой.
Я не знаю, сколько раз стены номера слушали клят-
вы верности и признания в любви. Но в ту, последнюю
нашу с Луизой, ночь их наверняка было больше, чем
за всю историю существования гостиницы.
— Но почему? Зачем? Для чего ты должен вернуться
в Россию? — в который раз, во время коротких перерывов
после бурных объятий, повторяла Луиза.
— Я должен... — долдонил я одно и то же, проклиная
себя в душе самыми нехорошими словами.
— Кому ты должен? Вот она я, живая, рядом с тобой.
Только мы с тобой и никаких долгов, — голос Луизы
сорвался, а на глазах выступили слёзы.
— Я обещал Ивану Вольдемаровичу позаботиться
о вашем будущем.
— Папеньки уже нет. Он бы тебя не осудил.
— О чём ты говоришь, Луиза? А долг чести?
267
— Какие вы всё-таки мужчины ещё дети. Напридумы-
вали себе никчёмных правил и играете в свои жестокие
игры.
— Не рви мне душу, родная, — еле слышно прошеп-
тал я, прикоснувшись губами к уху любимой. — Завтра я
уплываю в Харбин. Всё решено.
— А что делать мне? — голос Луизы задрожал.
— Ждать, любить, надеяться и верить.
— Хорошо, — вдруг сдалась девушка. — Но я очень
боюсь за тебя. Ты ведь не можешь быть просто, как все,
а обязательно ввяжешься в какую-нибудь авантюру или
бросишься спасать мир.
— Я буду паинькой, — мой голос стал покорным, и в
знак этого я потёрся щекой о её ладонь. На душе скребли
кошки, потому что я знал: это наша последняя ночь. Дру-
гих в этой жизни больше не будет.
«А может быть, не возвращаться? — в который раз
меня посещала крамольная мысль. — Плюнуть на всё
и поехать в слякотную Англию. Стать добропорядочным
джентльменом, наплодить детей. Интересно, если я сын
крестьян, то мои отпрыски будут настоящими графами
или только наполовину? Тьфу ты, балбес, нашёл о чём
думать! — чертыхнулся я. — А почему бы и нет? — про-
должал умничать внутри меня противный голос. — Взять
хотя бы Меньшикова. Тоже не голубых кровей был...»
— О чём ты задумался? — прервал мои мысли голос
Луизы.
— Да так... — встрепенулся я. — Думаю, как бы по-
быстрее уладить дела в Харбине и приплыть к тебе в Ан-
глию. Тебя ведь ни на один день нельзя оставлять без при-
смотра. Обязательно привяжется какой-нибудь хлюст.
— Вот и не оставляй, — капризно надула губки
девушка, но, увидев мой тоскливый взгляд, торопливо
добавила: — Всё, всё, больше не буду.
Наутро, словно последний преступник, я сбежал
в порт. Чтобы не было бурных сцен прощания, я обманул
всех, сказав, что пароход отправляется в полдень. «Вир-
жиния» же отправлялась рано утром.
268
И вот уже вторые сутки я любовался морским пейза-
жем и слушал вопли крылатых побирушек. Пойти, что ли,
напиться? Кузьма так тот не просыхает с того момента,
как его нога ступила на палубу американского судна.
Сидя за столиком, я наблюдал за снующим стюардом
и хотел удавиться. Пару раз я задирал членов экипажа,
но проклятые янки не желали быть мальчиками для би-
тья и всякий раз увиливали от драки. А один америкоза
откровенно заявил: придём в порт, потолкуем.
— Никто и не сомневался в том, что господин есаул
сразу же начнёт пьянствовать, — послышался удиви-
тельно знакомый голос.
«Ну вот, не хватало ещё галлюцинаций», — я с отвра-
щением передёрнул плечами.
— Если бы здесь были девушки, то наверняка за одной
из них ты бы уже волочился, — назойливый голос не хо-
тел оставлять меня в покое.
— А какое вам, собственно говоря, дело? — решитель-
но рубанул я рукой воздух, прогоняя из пропитанного
винными парами сознания невидимого собеседника. —
И вы очень даже ошибаетесь, думая, что я буду, как вы
изволили выразиться, «волочиться» за одной из дам.
Я буду волочиться за всеми имеющимися в наличии осо-
бями женского пола.
— Кто бы сомневался, господин георгиевский кава-
лер. Вот поэтому я здесь!
— Скажите-ка на милость, сколько страсти? — удив-
лённо пробормотал я.
Моё сознание уже раздвоилось, и отвратительная
реальность тесно переплелась с пьяными иллюзиями.
Виски с тошнотворным запахом самогонного суррогата
сделало своё дело.
Снился мне наш необитаемый остров, на котором
я провёл самые счастливые дни своей жизни. Там
я каждый день встречался с Луизой. Там не надо было
уговаривать себя поступать так, как положено. Там, хотя
я был пленником обстоятельств, поступал так, как мне
хотелось.
269
...Я лежал на песке и прижимал к себе влажное после
купания в морской воде тело Луизы. Тугая грудь мор-
ской русалки плотно прижималась к моей, я же кончиком
языка убирал капли с опухших от поцелуев губ пре-
лестницы. Капли были солёными, но для меня они были
слаще мёда. Луиза податливо выгибала поясницу и не пы-
талась вырваться из моих объятий. Я был счастлив.
Но всё проходит. Особенно быстротечны сны. На-
столько быстротечны и недолговечны, что частенько
сразу после пробуждения мы о них забываем. Но мой сон
забываться не хотел. Он лежал рядом со мной в тонком
пеньюаре из китайского шёлка. Голова мирно покоилась
на моём плече, а тёплое дыхание слегка касалось подбо-
родка.
Я оцепенел. Что происходит? Неужели я допился
до белой горячки? Я осторожно скосил глаза и увидел
растрепанные золотистые локоны. Ущипните меня, если
это сон!
Я перевёл взгляд ниже и вздрогнул: на меня смотрели
до боли родные зелёные глаза.
— Вы думали увидеть кого-нибудь другого, господин
есаул? — услышал я немного хриплый после сна голос.
— Ты? — только и смог вымолвить я.
— Ты ведь мечтал обо мне, и вот твои мечты превра-
тились в реальность, — этот слегка хрипловатый голос
сводил меня с ума.
— Мечтать-то я мечтал, но как ты здесь оказалась?
Даже в самых смелых мечтах я не мог представить...
— Ты думал, что ты один такой умный? «Пароход от-
ходит в полдень», — передразнила меня Луиза против-
ным голосом.
Я не нашёл ничего умнее как спросить:
— У меня действительно такой противный голос?
— Ты сам противный. Решил меня бросить, да?
— Тебя бросишь... — продолжая не верить в проис-
ходящее, протянул я.
Опасаясь, что видение исчезнет, я робко погладил
Луизу по щеке.
270
— Мог бы и поцеловать, — любезно улыбнулась де-
вушка.
Лучше бы она этого не говорила! Я сграбастал подат-
ливое тело и, не обращая внимания на угасающее сопро-
тивление, стал покрывать поцелуями знакомые выпукло-
сти и ложбинки.
Мы безумствовали так, словно не виделись целую веч-
ность. Вместо беспробудной тоски это утро подарило мне
счастье.
— А как же Софья Андреевна? — опомнился вдруг я.
— Вспомнил? — улыбнулась растрепанная нимфа. —
Моя маменька гораздо умнее тебя. Я упала ей в ноги,
и она нас благословила.
— Софья Андреевна? Не может быть! — вырвалось
у меня.
— Очень даже может. Я открыла ей нашу тайну.
— Тайну?
— Но ты ведь не будешь отрицать, что своими краси-
выми речами и поступками соблазнил юное доверчивое
создание?
Час от часу не легче! И что мне теперь делать? Забрать
её с собой к Шаману? Интересно, что она будет делать,
оказавшись в моей действительности?
И я решился.
— Понимаешь ли, девочка моя ненаглядная, — не всё
так просто.
Глаза Луизы вопрошающе расширились и стали до
умопомрачения бездонными, длинные ресницы удивлён-
но вспорхнули к бровям, на милом личике появилось вы-
ражение растерянности.
— Я вас не совсем понимаю, господин есаул...
— Дело в том, что я не принадлежу вашему времени.
— ???
— Я попал к вам из будущего. На самом деле я ещё
не родился, — словно окунувшись с головой в холодную
воду, произнёс я.
— Это как у господина Марка Твена «Янки при дворе
короля Артура»?
271
— Вот-вот! — обрадовался я начитанности молодой
леди.
Луиза озабоченно потрогала мой лоб горячей ладош-
кой и сокрушённо покачала головой.
— Сколько вы вчера выпили спиртного, молодой
человек?
— Да нет же, вино здесь ни при чём. — теряя под нога-
ми почву, пролепетал я.
— Одно из двух — или это милая шутка, или вы,
как и все мужчины, все придумали лишь бы избавиться
от назойливого внимания влюблённой наивной молодень-
кой девушки.
«Не поверила! — я был в отчаянии. — Да и кто бы
на её месте поверил? Если посмотреть со стороны —
это просто бред сумасшедшего».
— Это всего лишь милая шутка, — прошептал я ей на
ушко и встрепенулся. — А откуда вы знаете, как посту-
пают мужчины, чтобы избавиться от назойливого внима-
ния хорошеньких девушек?
Луиза загадочно улыбнулась и потрепала меня по
волосам.
— Какой ты ещё, право, мальчишка...
И я действительно почувствовал себя глупым подрост-
ком рядом с умудрённой опытом предыдущих поколений
женщиной.
В этот час я поклялся больше не заикаться о своих
путешествиях во времени. Пусть всё будет так, как есть.
Жизнь сама расставит всё по своим местам.
Не буду описывать наше путешествие. Оно прошло
так, словно это был наш медовый месяц. Не желая оскор-
блять наивных порывов любимой девушки, в православ-
ной церкви города Шанхая мы обвенчались и поклялись
друг другу в вечной любви и верности.
Конечно, как комсомолец и атеист, я не имел на это
никакого права. Но кто меня осудит? Единственный
человек, чьё осуждение стало бы для меня настоящим про-
клятием, находился рядом со мной, а до мнения осталь-
ных мне ровным счётом не было никакого дела.
272
...Владивосток встретил нас неприветливо. Едва мы
ступили на причал, как зарядил мелкий надоедливый
снег, но это не испортило нашего настроения. Мы были
полны радужных надежд и ожиданий. Когда вы молоды и
любимы, то любые невзгоды кажутся пустяками. Впереди
нас ждал Харбин.
Из истории и из книг я знал, что Харбин — это город
белых эмигрантов и центр оголтелой антисоветчины, и,
прежде чем тронуться в дальнейший путь, решил подроб-
нее узнать, что же это такое КВЖД и чем для русских был
всё-таки город Харбин?
Воистину век живи и век учись! Всю свою недолгую
жизнь я свято верил в силу напечатанных слов и был ис-
кренне уверен, что история Государства Российского
именно такова, как об этом говорится в учебниках.
Но, знакомясь с материалами строительства КВЖД,
я понял, что не всему, что написано в учебниках, следует
верить.
Для меня явилось открытием, что ещё в 1895 году
генерал Проценко, в целях укрепления обороноспособ-
ности Дальнего Востока, подал проект комплексного
освоения районов Нижнего Амура. Он предлагал постро-
ить Николаевскую железную дорогу с выходом на побе-
режье Татарского пролива: Императорская Гавань (ныне
Советская Гавань), залив Де-Кастри, Николаевск-на-
Амуре, а также железнодорожный мост у села Пермское
и гидроэлектростанцию в верховьях реки Горюн.
Вот тебе и БАМ — стройка века! Оказывается,
и вправду всё новое — это хорошо забытое старое. Ведь
наверняка если бы не революция и гражданская война,
то железная дорога до Николаевска-на-Амуре и Байкало-
Амурская железная дорога были бы построены ещё в на-
чале века.
Мне ни в коей мере не хочется умалять свершений,
достигнутых советской властью, но негоже умалчивать
о прозорливости наших прадедов только из-за того,
что они служили самодержавию. В конце концов, это
просто непорядочно.
273
Хотя у этого проекта было много сторонников, побе-
дил проект тогдашнего министра финансов С.Ю. Витте
«Маньчжурский вариант». Дорогу предполагалось вести
через Китай с выходом на город Владивосток; второе
ответвление должно было выходить на Порт-Артур.
Для быстрой постройки дороги решено было создать
крупный опорный пункт. Место выбрали на пересечении
будущей магистрали с рекой Сунгари, где в апреле 1898
года и высадился первый отряд строителей — так начи-
нался русский город Харбин.
«Сколько же ещё в нашей истории искусственно соз-
данных белых пятен, — думалось мне с горечью, ког-
да я вчитывался в архивные документы. — Разве ради
призрачных целей идеологической борьбы мы непре-
менно должны жертвовать славным прошлым своей
страны?»
Читая о том, что всего лишь через десять месяцев по-
сле начала строительства в январе 1889 года было открыто
Железнодорожное собрание — центр отдыха строителей,
я невольно рассмеялся. Неужели у угнетённого непосиль-
ным трудом рабочего класса хватало сил, чтобы ходить на
танцы и концерты?
Ай-я-яй! На концертах-то кто выступал? Все знамени-
тости того времени — Варя Панина, Вержбилович, Соби-
нов, Давыдова... А к нам в Нижнетамбовское на стройку
один лишь поэт Роберт Рождественский приезжал и боль-
ше никто не удосужился.
В 1902 году в Харбине уже появилось уличное освеще-
ние, а 1903 — первая телефонная станция. Тогда же, всего
через пять лет после начала строительства, дорогу ввели
в эксплуатацию.
Не дай Бог, эти строки попадут на глаза моим партий-
ным вождям — вмиг запишут в диссиденты!
Когда я вернулся в гостиницу, меня встретила запла-
канная Луиза.
— Что случилось, девочка моя? — насторожился я.
— Императорскую семью вместе с помазанником Бо-
жьим расстреляли... — всхлипнула она.
274
«Тьфу ты, чёрт побери!» — чертыхнулся я про себя.
О том, что царская семья была расстреляна в июле восем-
надцатого года я, конечно же, знал. Но это была историче-
ская необходимость — по крайней мере, нам так это объ-
ясняли. Если бы они остались на свободе, то неизвестно,
сколько времени продолжалась бы гражданская война.
— Послушай... — я осторожно привлёк девушку
к себе. — Наверное, так было надо.
— Кому надо?
— Для России и её народа...
— Это чем же помешали России и её народу отрёкшие-
ся от престола особы? А четыре невинные девушки и их
маленький брат?
— Наверное, большевики не хотели оставлять в живых
претендентов на престол. Ведь если они начнут заявлять
свои права, то начнутся новые смуты и кровь.
— О чём ты говоришь, Семён? Да кроме этих девочек
и цесаревича существует целый список очерёдности на за-
нятие престола в случае отсутствия прямых наследников.
О чём-о чём, а вот об этом я не знал. Хотя читал о по-
рядке престолонаследия, предусмотренном в других стра-
нах, чтобы избежать кровопролитной борьбы за власть.
Тогда почему же была расстреляна царская семья? За
что пострадали ещё не успевшие стать грешниками дети?
Опять я возвращаюсь к тому, что большевики никакие не
радетели за народное счастье, а политические лицемеры,
в угоду своим интересам извращающие любое доброе на-
чинание и, если понадобится, то и палачи собственного
народа. Что они в конце концов и сделали, залив страну
реками крови, заморив голодом целые губернии, оставив
сиротами миллионы детей, воспитав рабами и стукачами
целые поколения. Господи, за что тебе всё это, Россия?
Я поглаживал вздрагивающие плечи любимой,
а в моей душе шла некая переоценка ценностей: не всё
так безоблачно в первой в мире стране победившего со-
циализма. Пусть мне самому не пришлось трястись по
ночам в ожидании «чёрного воронка», но это знают мои
родители. Моя бабушка помнит смерть своих родителей,
275
помнит своих братьев и сестёр, трупы которых, словно за-
мороженные чурбаны, вытаскивали из теплушки на неиз-
вестных полустанках.
Я не имею права судить, но я сын и внук тех, кто кор-
мил и защищал эту страну, кто в награду за свои дела вме-
сто воли получал кандалы. Во мне жива генная память о
совершённых против них преступлениях, главным вино-
вником которых является государство.
Я зарылся лицом в пушистые волосы Богом данной
мне женщины. Вот она моя родина. Вот моё будущее и
моя история.
— Наверное, ты права. И это обыкновенное убийство,
совершённое с особой жестокостью и цинизмом, — про-
говорил я вполголоса.
— А я ведь их знала... — всхлипнула Луиза. — Добрые
скромные девушки.
— Хватит, родная. Давай лучше помянем их по старо-
му русскому обычаю. Да и тебе бы не мешало нервы успо-
коить, — я усадил девушку к себе на колени и налил ей
фужер вина.
— Пусть им земля будет пухом, — тихо произнесла
Луиза и, мгновение поколебавшись, лихо запрокинула
голову.
Всё время, пока она пила, край фужера мелко посту-
кивал по её зубкам, но решимости ей это не убавило. Она
резким движением протянула мне бокал:
— Ещё!
Опьянела она сразу. Я легко поднял хрупкое тело
и осторожно положил на кровать.
— Спи, родная. Завтра мы уезжаем в Харбин, —
поцеловал я её на прощание.
Вновь нас сопровождает стук вагонных колёс и без-
душное сипение паровозного гудка. На-хар-бин, на-хар-
бин — выстукивают колёса вагона первого класса. Позади
осталась граница с пограничной станцией Гродеково. Та-
можня существует формально, ведь едем-то мы по желез-
ной дороге, которая пока ещё принадлежит России. Доро-
га российская, а названия станций в основном китайские.
276
Мы сидим в отличном салоне скорого поезда. Уме-
ли наши предки создавать уютную роскошь, наш совре-
менный купейный вагон по сравнению с ним — убогое
вместилище для перевозки.
Кожаные диваны с подушками и кожаные кресла, ду-
бовые столы, зеркала с канделябрами, на полах ковры —
всё к услугам богатого путешественника. Есть, конечно,
вагоны второго и третьего класса, но мы можем себе по-
зволить маленькие радости.
Вместе с нами едет и Кузьма. Не видев восемь лет род-
ных мест, он оказался совершенно не готовым к произо-
шедшим там переменам. Через два дня он разыскал нас
в гостинице и взмолился:
— Не гони ты меня, твоё благородие, за Христа ради!
Некуды мне возвертаться. В службу иттить нет никакой
мочи. Дозволь ужо при тебе состоять.
Поглядел я на него, поглядел, да и оставил. За опреде-
лённое вознаграждение выправил ему документ на звание
унтер-офицера и должность своего вестового. Конечно,
он не Иван Зимин, но парень тёртый.
Правда, ночует он в салоне попроще, положение обя-
зывает соблюдать правила субординации.
Нашими соседями оказалась пожилая чета путей-
ского инженера. Старичок Иван Спиридонович двадцать
лет назад начинал строить железную дорогу в Маньчжу-
рии. Его супруга Анна Николаевна вместе с ним испытала
все лишения походной жизни. Теперь они жили в Хар-
бине и добирались домой из Владивостока, где гостили
у своей дочери.
Жизнерадостный старичок всю дорогу развлекал нас
рассказами из истории строительства маньчжурской
железной дороги.
— Скажите, Иван Спиридонович, а какая власть сейчас
в Харбине? — задала интересующий её вопрос Луиза. —
Неужели отголоски российского бунта дошли и до вас?
После того как она узнала о расстреле царской семьи,
её былые симпатии и терпимость к героям-революцио-
нерам сошли на нет.
277
— Было дело, пытались рабочие депутаты совершить
переворот и в Харбине и даже отстранили от власти управ-
ляющего КВЖД генерала Хорвата. Однако он обратился
за помощью к китайским властям. В декабре семнадцато-
го года войска вошли в город и разоружили ополченче-
ские дружины бунтовщиков.
— И что, сейчас в городе правят китайцы? — решил
вступить в беседу и я.
— Ну что вы, батенька. Правительство возглавляет ге-
нерал Дмитрий Леонидович Хорват, а полосу отчуждения
вдоль дороги по-прежнему охраняют наши солдатики, —
ответил довольный старик, словно это он назначал прави-
телем генерала Хорвата и выставлял военную охранную
стражу вдоль полосы отчуждения.
— Правда, не та уже охрана, совсем не та... — со-
крушённо продолжал Иван Спиридонович. — Хунхузы
совсем бояться перестали. Озоруют на станциях и даже
в поездах.
— Ну что ты, Ванечка? Зачем такие страсти при ба-
рышне говорить? — укоризненно покачала головой Анна
Николаевна.
— А что с охраной произошло? — задал я вопрос.
— Строевых на фронт отправили, а ополченческие
дружины сформированы лишь на треть. Да и какие они
вояки против казаков и солдатов, — махнул рукой ста-
рик.
— А китайские власти?
— Китайским властям на руку беспорядки на дороге.
— Это почему же?
— Посудите сами, господин есаул. Смута в Российской
империи для китайцев манна небесная. Такой лакомый
кусок, как КВЖД, за просто так можно к рукам прибрать.
Чем больше беспорядков на дороге, тем больше пово-
дов в полосу отчуждения ввести свои войска. С другой
стороны, господин Ульянов имел неосторожность зая-
вить, что Китайско-Восточная железная дорога станет
хорошим плацдармом для распространения мировой
революции.
278
— А китайскому правительству, — попробовал я за-
вершить его мысль, — революция не нужна.
— Совершенно верно, молодой человек, — удовлетво-
рённо улыбнулся Иван Спиридонович.
Затем наш разговор перекинулся на трудности повсед-
невной жизни и, обсудив это, мы отправились спать.
Я проснулся от резкого толчка и пронзительного па-
ровозного гудка. Где-то за окном забухали ружейные вы-
стрелы. Паровоз поднатужился и дёрнулся ещё раз, но его
силы на этом иссякли, он обиженно запыхтел и больше не
делал попыток тронуться с места.
— Господин есаул, вы проснулись? — раздался голос
из-за дверей, где отдыхали старики.
— Да уж какой тут сон... — ответил я, застёгивая гим-
настёрку.
— Иван Спиридонович! — вскрикнула Луиза. —
Что происходит?
— По всей видимости, накаркал я вам, старый во-
рон. Хунхузы это, батенька. Легки на помине, — ответил
старик.
— Боже мой, — всплеснула руками Луиза. — Когда же
всё это закончится?
— Не горюй, родная! — проговорил я, извлекая из че-
модана маузер и несколько ручных гранат. — И вечный
бой, покой нам только снится...
— Вашбродь! — раздался за дверями купе голос Кузь-
мы. — Кунхузы, однако, озоруют.
— Входите, Кузьма, — откликнулась Луиза.
Я же сорвал с дивана одеяло и бросил его на пол.
— Ложись и не вздумай подниматься! — посмотрел
я сурово на девушку.
— А может, я с вами? — зелёные глаза колдовски мер-
цали при отблесках метавшихся за окном факелов.
— Вот уж нет. Без тебя как-нибудь разберёмся. Только
обязательно закройся.
Я крепко прижал девушку к себе и поцеловал в губы.
Луиза прильнула ко мне, словно хотела слиться со мной
в одно целое.
279
— Пошли, Кузьма! — я решительно отстранился
и шагнул за двери купе.
Меж тем хлопки разрозненных выстрелов переросли
в настоящую канонаду. Тоненько дзенькнуло и рассыпа-
лось оконное стекло. Пригнувшись, мы побежали в сторо-
ну тамбура. Где-то в голове состава размеренными очере-
дями заработал пулемёт.
— Мать честна! Энто што же тако творится? — про-
кричал Кузя. — Никак цельна баталия предстоит?
В тамбуре мы встретили несколько офицеров и сол-
дат, которые, разделившись на оба выхода, не прекращая
стреляли в темноту.
— Нашего полку прибыло, господа, — азартно крик-
нул артиллерийский поручик при виде нас. — Милости
просим.
— Что происходит, поручик? — постарался перекри-
чать я ружейную стрельбу.
— Хунхузы, черти косорылые, на станцию напали,
а тут и наш экспресс пожаловал. Они одного не учли,
в поезде полно военных.
Я осторожно выглянул наружу: в мерцающих всполо-
хах факелов по перрону метались какие-то неясные тени.
Куда стрелять, в кого стрелять? Ничего не понятно.
— Похоже, они захватили локомотив, — прислушав-
шись к умолкающей пулемётной стрельбе, прокричал
казачий офицер с погонами сотника.
— Выходит, господа, мы уже никуда не едем? —
обескураженным, но смелым голосом удивился моло-
денький корнет, перезаряжавший свой револьвер.
— Вот это уж дудки! — прохрипел, откашливаясь
от едкого порохового дыма, сотник. — Кто со мной,
господа?
Отбивать паровозы у бандитов для меня было не впер-
вой, к тому же мне было за что рисковать своей жизнью.
— Я к вашим услугам, сотник, — не задумываясь, от-
ветил я.
— Вот и славно. Прикройте нас, господа, — обвёл гла-
зами остающихся сотник.
280
— Я с вами, — решился на вылазку и корнет.
— Не стоит, — остановил я его. — Много народа мо-
жет привлечь излишнее внимание хунхузов.
— Ну, с Богом... — перекрестился сотник и решитель-
но шагнул к выходу.
Я последовал за ним. Не говоря ни слова, Кузя спрыг-
нул вслед за мной. Он уже вжился в роль вестового и, как
само собой разумеещееся, считал, что его место рядом со
мной. И вот мы ползём под вагонами. Пули с противным
визгом рикошетят от рельсов и колёс. Нам ещё повезло,
что вагон был всего лишь третьим по счёту от головы
состава.
— Вот тебе и гимназистки-барышни, а название стан-
ции такое же неприличное, как и ситуация, в которой мы
оказались, — услышал я ворчливый голос сотника.
Я повернул голову в сторону вокзала и увидел на
фасаде здания слабо освещенную керосиновой лампой
вывеску. «Муданьцзанъ» — прочёл я с трудом китайское
слово, написанное русскими буквами.
«Действительно, название того... не очень, — подумал
я усмехаясь. — Прямо-таки сказать, не вдохновляет», —
и тут же ушиб руку о каблук сотникова сапога.
— Прибыли, — послышалось рядом тяжёлое дыхание
казака.
Несколько движений и наши плечи сравнялись:
— Ну и что будем делать?
— Я думаю, что кабину машиниста надо брать сразу
с двух сторон, — просопел мне в ухо сотник.
— А не постреляем друг друга?
— Не должны.
Я усмехнулся. Звучит обнадёживающе.
— Тогда вперёд, в сабли? — я посмотрел на сотника.
— На счёт «три», — торопливо перекрестился он.
На счёт «три» мы рванули так, что хунхузы, маячив-
шие у паровоза, не успели ничего сообразить. Ещё издали
я метнул кинжал в самого проворного, тот недоумённо
посмотрел на торчащий из груди посторонний предмет
и попытался дотянуться до рукоятки.
281
Как он падал, я уже не видел, потому что моя рука
с зажатым эфесом сабли автоматически отбила летящий
навстречу приклад и полоснула острым клинком по без-
защитной шее нападавшего.
Голова с реденькими волосиками на подбородке ещё
какое-то мгновение продолжала висеть в воздухе и грох-
нулась на землю лишь тогда, когда обезглавленное тело
убежало на несколько шагов вперёд.
Рядом со мной орудовал Кузьма. Саблей он работал
неважно, зато нож без устали, по-блатному, перелетал из
одной руки в другую, сбивая противника с толку.
Через тридцать секунд после начала схватки всё было
кончено. На земле распростёрлось пять тел в забрызган-
ных кровью халатах. Мы же с Кузьмой уже брали на абор-
даж кабину машиниста.
Кроме мёртвых тел машиниста с помощником, в каби-
не находилось двое бандитов, которые вскоре присоеди-
нились к своим товарищам, что остались лежать внизу.
Когда я выдёргивал шашку из мёртвого тела последне-
го хунхуза, внизу со стороны сотника грохнул выстрел.
Я досадливо сморщился:
— Кузьма!
— Понял!
«Ничего страшного, — подумал я, — один выстрел
не должен привлечь внимание остальных». Но не тут-то
было, раздались хлопки уже двух револьверов, а со сторо-
ны перрона грянули разрозненные залпы.
Я выдернул из скрюченных пальцев одного из мертве-
цов пулемёт «Льюис» и выскочил на открытую площадку.
Здесь я разгулялся от души. Первым делом я щедрой оче-
редью загасил огоньки винтовочных выстрелов, а затем
стал поливать свинцовой струёй все места, где пытались
пробиться ростки сопротивления.
Почуяв огневую поддержку, в атаку пошли отстрели-
вавшиеся из вагонов военные. Красиво пошли. Только
что не хватало победного ура.
Я, с чувством выполненного долга, поставил на пол
своего раскалившегося английского друга и поглядел
282
вниз. Сотник ножом разрезал штанину Кузьмы и ловко
накладывал повязку.
— Кажись, маненько зацепило, — увидев меня, сму-
щённо пробормотал Кузьма.
— Да уж вижу.
— Ничего серьёзного... Рана сквозная, — на секунду
оторвался от перевязки сотник.
Я спустился вниз. Со стороны нашего вагона бежал
мальчишка-корнет, его юношеское лицо сияло от удо-
вольствия.
— Это надо было видеть, господа! — прокричал он
ещё издали. — Всыпали господам хунхузам по первое
число. Но вы-то, вы-то — просто нет слов...
Тем временем с разных сторон на перрон стали сгонять
пленных хунхузов — их набралось человек пятнадцать.
Откуда-то появились солдаты дорожной стражи и китай-
ские официальные чины в полицейской форме.
Они быстро переговорили с охраной из наших воен-
ных попутчиков и отвели пленных в сторону.
Мы с интересом наблюдали за происходящим: плен-
ных выстроили в одну шеренгу и поставили на колени,
потом вышел китайский офицер, встал перед ними и что-
то проговорил.
Я посмотрел на Кузьму.
— Говорит, что по велению императора Поднебесной
воры и бандиты приговариваются к смерти, — правильно
понял меня вестовой.
Двое военных с обнажёнными саблями встали по обе-
им сторонам шеренги и по команде офицера пошли на-
встречу друг другу.
Короткий взмах, свист клинка, хруст перерубаемых
позвонков, бульканье крови... обезглавленное тело валит-
ся на перрон. Следующий...
Мы оцепенели. Такой скорый суд и расправу я видел
впервые, но самое удивительное было то, что обречённые
не вымаливали прощения и не падали в обморок. Они
тупо смотрели перед собой, прекрасно зная, что в китай-
ском суде помилованных не бывает.
283
«Сурово, — подумал я с уважением, — но справедли-
во. И незачем плодить умников от суда и прокуратуры».
Когда казнь была закончена, офицер вышел вперёд.
— Господа, от лица китайских властей я приношу вам
извинения. Виновные наказаны. Счастливого пути.
Мы подавленно разошлись по вагонам. Паровоз тут же
дал гудок и заскрежетал чугунными колёсами. Путеше-
ствие продолжалось.
Глава 20.
Призраки прошлого
— Вот, господа, настоятельно рекомендую полюбо-
ваться. Это и есть наша азиатская Москва, — вывел меня
из задумчивости голос старого инженера, когда состав
въехал на красавец-мост через Сунгари.
— Наконец-то мы дома, — облегчённо перекрестилась
Анна Николаевна.
Вскоре вагоны лязгнули тормозными колодками,
поезд несколько раз дёрнулся и встал.
— Харбин, господа! — по проходу шёл кондуктор
и вежливо повторял одну и ту же фразу.
Мы с Луизой переглянулись и молча последовали за
Кузьмой, который шёл впереди, неся в руках чемоданы.
Кирпичное здание железнодорожного вокзала выгля-
дело надёжным и прочным сооружением и чем-то неуло-
вимо напомнило мне старый вокзал в Хабаровске. Запасом
прочности, что ли? Я слышал рассказы о том, что когда
его сносили, то порядком попотели, пришлось взрывать
крепкие стены.
На привокзальной площади приезжающих деловито
встречала разноязыкая кутерьма. Рикши, извозчики и так-
систы на редких для того времени авто наперебой пред-
лагали свои услуги.
— На рикше не поедем, — безапелляционно заявила
Луиза. — Это унижает человеческое достоинство.
— На кой ляд ему достоинство, когда семью кормить
нечем, — досадливо произнёс Кузя.
284
— Всё равно не поедем, — заупрямилась девушка.
— Нашли о чём спорить, — усмехнулся я. — Пойдём-
те к стоянке таксомоторов. Поедем на моторе.
Уже сидя в кабриолете, я попросил водителя доставить
нас к самой шикарной гостинице.
— Есть гостиница Гомартели на Пекинской улице,
есть доходный дом Ванховына на углу Садовой и Аши-
хейской... — стал перечислять таксист.
— Я сказал — в самую лучшую! — перебил я его. На-
звания гостиниц и улиц, на которых они находились, мне
ни о чём не говорили.
— Тогда едем к Ванховыну, — крутанул он рулём.
Нас поселили на верхнем этаже просторного трёхэтаж-
ного здания.
— Сегодня отдыхаем, а завтра решаем все дела, —
сказал я Луизе, блаженно растянувшись поперёк широ-
ченной кровати.
— Господин есаул, — сурово сдвинула брови девуш-
ка. — Слишком много десерта вредит здоровью.
— Смотря что подают на десерт, — мечтательно про-
тянул я. — Конечно же, если десерт пресный и невкус-
ный, то тогда я с вами полностью согласен.
— А уже были случаи, когда десерт был пресным? —
зелёные глаза негодующе потемнели.
— Что вы, сударыня, ни разу, ни Боже мой, — по-
спешил я исправить свою промашку. — А даже совсем
наоборот — меня закормили сладким.
— Что? Вы уже пресытились?
— Да нет же, я не то хотел сказать... — запутался я.
— Ну-ну, я вам, господин георгиевский кавалер, это
попомню, — гордо сверкнула глазами молодая графиня.
Её точёный профиль на фоне покрытого январской
изморозью окна выглядел фантастическим, нереальным.
Из каких же миров иных,
Долетела твоя краса.
И в глазах твоих неземных,
Отражаются небеса...
Сами собой сложились в голове строки...
285
И такая она была в эти мгновения красивая и желанная,
что у меня защемило сердце. За что мне такое счастье?
Кто я такой, чтобы принимать от судьбы такие подарки?
Луиза вызывающе прошлась по комнате и встала на-
против меня... наши взгляды встретились.
— Нет! — воскликнула она и попыталась отступить
назад.
Но она подошла слишком близко, а я слишком страст-
но её желал. Поднятая на руки, она беспомощно приникла
к моей груди, сумбурно отвечая на мои горячие поцелуи.
— Сёмочка, так нельзя, — увещала меня Луиза. — Мы
слишком много этим занимаемся.
— А что на любовь существуют какие-то лимиты? —
улыбнулся я.
— Боже мой, о чём ты говоришь? — попыталась при-
нять позу пожившей женщины Луиза. — Просто мы
непозволительно счастливы. И я боюсь, что так мы друг
к другу быстро охладеем.
Я от души рассмеялся.
— Девочка моя маленькая, ты в зеркало часто смо-
тришься?
— При чём тут зеркало?
— Ну, как я могу охладеть к этой красоте несказан-
ной? Где я ещё встречу такую бездонную зелень глаз? Чьи
губы, как не твои, мне подарят море блаженства и ласки.
— Ещё... — восторженно зажмурилась девушка.
— Боюсь, что если я всё сразу выскажу, то потом мне
нечего будет сказать и ты ко мне охладеешь, — скромно
потупился я.
— Ах вот как! — застучала кулачками по моей груди
Луиза.
— Вечером идём в ресторацию, — перехватив её
руки, я прижал маленькие ладони к пылающим щекам. —
Завтра навещаем Русско-Азиатский банк, и прекрасная
миледи едет в Англию.
— Неправильно! — покачала головой Луиза. —
Мы вместе едем в Англию или остаёмся в России.
— Но послушай…
286
— И слышать не хочу. Мы кто? Мы муж и жена. А зна-
чит, отныне только вместе, — решительно перебила меня
настырная девчонка.
— Но ведь опасно. Везде кровь и смерть, — попытался
я образумить девушку.
— Рядом с тобой всегда опасно. Такой уж ты человек, —
обречённо выдохнула она.
— Вот так раз! — воскликнул я. — И это говорит мне
та, которая, как магнитом, притягивает к себе всех особей
с признаками хотя бы мало-мальского мужского достоин-
ства!
— Тем более... — обрадовалась она. — Кто же меня от
них будет защищать, если рядом не будет тебя?
Я растерянно замолчал: хитрая бестия всё-таки меня
подловила. Спор зашёл в тупик, а ведь она права. За этот
год Луиза расцвела и похорошела, так что ни один мужчи-
на не мог пройти мимо, чтобы не задержать на ней своего
восхищённого взгляда.
Конечно, я не скажу, что это не тешило моего мужско-
го самолюбия, хотя, с другой стороны, накладывало не-
гативный отпечаток на наши взаимоотношения. За моей
юной женой требовался глаз да глаз.
Поздно вечером мы сидели в ресторане Общественно-
го сада. Посетителей в это время было много, в основном
военные и местные коммерческие тузы и предпринимате-
ли. Тогда я и подумать не мог, что этот поход в ресторан
повлечёт за собой целую цепь нерадостных событий.
Мы весело проводили время. К великой радости Луи-
зы мне пришлось танцевать с ней весь вечер. Иначе было
нельзя — желающие изтоптали возле нашего столика весь
паркет.
Едва только приближался очередной танцор, как Луи-
за, потупив глазки, смущённо говорила:
— Я уже приглашена господином есаулом.
И господин есаул, состроив любезную мину, отправ-
лялся на очередной вальс или танго.
В нашей жизни много случайностей, самая главная
из которых — наш приход в этот мир. Остальные —
287
просто цепь закономерных последствий, определяемых
этой случайностью.
Поздним вечером мы вернулись в свой номер и, пол-
ные радужных надежд и ожиданий, улеглись спать.
Мне показалось, что едва я прикрыл глаза, как чья-то
рука бесцеремонно похлопала меня по щекам.
— Ау, есаул, просыпайтесь! — раздался чей-то смутно
знакомый голос.
Я недоумённо открыл глаза и попытался разглядеть
склонившуюся надо мной тень, но так как в комнате стоял
полумрак, а свет горел только на стоявшем рядом столи-
ке, разглядеть незнакомца мне не удалось.
Уставившиеся мне в лоб два револьверных ствола
начисто лишали меня свободы действия.
— Рад вас видеть в добром здравии, есаул, — послы-
шался всё тот же голос.
Теперь уже вне всяких сомнений я узнал его.
«Извеков! Вот гнида! Он всё-таки нас нашёл», — про-
мелькнуло в голове.
— А вы, есаул, словно птица феникс, никак не жела-
ете расставаться с этим светом. Признаться, я вас даже
зауважал, — продолжал насмешливым тоном английский
шпион.
— Вашими молитвами, господин Извеков. А насчёт
живучести-то мне ещё у вас учиться и учиться.
— Обыщите его, да как следует, — совсем другим
тоном распорядился Извеков. — А то у этого господина
имеются невероятные способности извлекать из ниоткуда
различные хитроумные штучки.
— Не прибедняйтесь, господин Извеков. Это вы на-
стоящий мастер перевоплощений. Только вы имеете спо-
собность исчезать и появляться в самый неподходящий
момент — словно чёрт из табакерки.
Тем временем его подручные извлекли из-под подуш-
ки револьвер и усадили меня на стул. Обыскивать меня
им не было смысла, обычно я имею привычку спать
в нижнем белье, и спрятать там что-либо весьма пробле-
матично.
288
Луиза сидела, прижавшись к спинке кровати. Натянув
одеяло до самого подбородка, она с тревогой наблюдала
за происходящим.
— Отдаю должное вашему мужеству, графиня, — сде-
лал ей комплимент Извеков. — Не страшно?
— Это вам должно быть страшно, господин бандит.
Мне искренне вас жаль. Но если вы меня очень сильно
попросите, я так и быть похлопочу перед господином еса-
улом, чтобы он оставил вас в живых, — дерзко заявила
моя жена.
Я с уважением посмотрел на разгневанную вальки-
рию*. Ничего не скажешь — наш человек! Но делать та-
кие ответственные заявления в патовой ситуации…
— Весьма! — расхохотался Извеков. — Вы так же са-
монадеянны, как и ваш покойный батюшка.
— Не смейте упоминать имени моего отца! Убийца! —
на глазах у Луизы выступили слёзы.
Действительно, зря Извеков вспомнил про графа Об-
лонского. Не могу я переносить женских слёз, да тут ещё
громила, стоявший рядом с ней, добавил масла в огонь,
сдёрнув с Луизы одеяло.
Я не знаю, какие у него были намерения, но шторка
с моих глаз уже упала. С криком «на пол» я с силой оттол-
кнулся ногами от пола и повалился навзничь. Перекувыр-
кнувшись через голову, я схватил освободившийся стул
и швырнул его в источник света.
Тьма поглотила комнату.
— Свет! — раздался негодующий крик Извекова. —
Не упустите девчонку! Перекройте двери и окна!
В это время я был уже под кроватью и выдёргивал за-
креплённый там маузер. Попытавшись прокатиться даль-
ше, я наткнулся на что-то тёплое и упругое.
«Женская грудь!» — сразу же сообразил я и еле слыш-
но прошептал:
— Тихо!
* Валькирии (миф.) — воинственные девы, участвующие в рас-
пределении побед и смертей в битвах.
289
— Ты даже сейчас пытаешься меня соблазнить, —
раздалось в ответ.
Представив всю трагикомичность ситуации, я едва не
расхохотался, но стремительно развивающиеся события
заставили меня предпринимать дальнейшие решительные
шаги.
— Не высовывайся! — успел прошептать я и выка-
тился назад.
Между тем мои оппоненты нашли фонарь, и кружок
света торопливо забегал по стенам номера. Я не стал до-
жидаться, пока меня обнаружат, и первым начал своё
сольное выступление.
Вначале я решил, что в помещении недостаёт интима,
и первым же выстрелом погрузил сцену во мрак. Освети-
тель дико вскрикнул, а фонарик мягко покатился по пу-
шистым коврам.
Предчувствуя, что не всем зрителям понравится такая
обстановка, я торопливо покатился к стене и не обманулся
в своих ожиданиях. В то место, где я находился несколько
мгновений назад, полетел целый рой пуль.
Стреляя в ответ по револьверным вспышкам, я старал-
ся уравнять наши шансы на победу. Мне не совсем по-
нравилось, что господин Извеков привёл слишком много
болельщиков в свою группу поддержки. Как-то не по-
спортивному получалось. За меня-то болел всего один
зритель, и то он вынужден был это делать лёжа под кро-
ватью.
— Болваны! — раздался крик бывшего золотопро-
мышленника. — Не стрелять! Он нужен мне живой.
«Ну, это уж дудки, — ухмыльнулся я. — Второй раз
вы меня врасплох не застанете».
Мне не понравилось, что Извеков произносит свой
текст не по сценарию, да и вообще его давно уже было
пора лишать роли. Что-то задержался он на гастролях.
В наступившую было тишину снова вмешался грубый
голос моего маузера. Стреляя на звук, я не промахнулся,
о чём мне сказал жалобный вопль не справившегося со
своей ролью актёра.
10 Перевёрнутый мир
290
Не надеясь на то, что Извеков обладает должным ав-
торитетом и его слово является законом, я вновь сменил
позицию.
Так и есть! Из разных концов номера вновь хлопнули
два выстрела, в ответ на что мой маузер сыграл пару завер-
шающих аккордов, и наступила тишина. Занавес упал.
Слово «тишина» здесь не совсем уместно, так я на-
писал для красоты словца. В номере стонали раненые,
в коридоре хлопали двери, и полусонные голоса пытались
выяснить, что происходит.
Мне и самому было интересно посмотреть на резуль-
таты проделанной работы. Я поднял так и непогасший
фонарь и, отведя руку в сторону, стал осматривать сце-
ну. Самостоятельно передвигающихся актёров не было.
В разных углах номера лежало пять неподвижных тел,
некоторым из них требовалось срочная медицинская по-
мощь, а некоторым уже было всё равно.
— Господин Извеков, вы как? — спросил я на всякий
случай и включил общий свет.
Из-под окна комнаты на меня затравленно смотрели
глаза моего давнего знакомого, у которого из-под руки,
прижатой к боку, медленными толчками вытекала кровь.
«Везёт» же господину!
— Ну что, господин бандит, кто был прав? — услышал
я за своим плечом злорадный голос.
От неожиданности я даже слегка вздрогнул. Луиза,
целая и невредимая, спешила напомнить Извекову о том,
как он просчитался.
— Как ты, Сёмочка, цел? — посчитала она своим дол-
гом проявить заботу и обо мне.
В это время двери номера распахнулись, и в комнату
с револьвером в руке ворвался Кузьма.
— Вашбродь! — засиял он, увидев нас с Луизой здоро-
выми и невредимыми.
Следом за ним в номер просочились какие-то подозри-
тельные личности в форме китайских полицейских. Офи-
циальные лица повели себя весьма странно. Они даже
не пытались скрыть своего расположения к нападающей
291
стороне: Извекову была немедленно оказана медицинская
помощь, а на меня надеты «браслеты».
— Господа, что происходит? — недоумевала Луиза. —
Ведь это не мы, а на нас напали.
По гаденькой ухмылке раненого бандита-предпри-
нимателя я понял, что все слова в своё оправдание будут
неуместны. Кто платит, тот и заказывает музыку.
— Миледи, не унижайте себя напрасными разговора-
ми, — ободряюще улыбнулся я Луизе. — Я надеюсь, что
не все служители Фемиды этого города состоят на до-
вольствии у господина Извекова.
Я взглянул в сторону двери и облегчённо перевёл дух.
Кузьма сообразил всё как надо и вовремя успел испарить-
ся, но всё же первый акт разворачивающейся пьесы ока-
зался не в мою пользу.
Больше всего на свете я желал, чтобы в этот момент
Луиза была как можно дальше отсюда. Наверное, моё же-
лание было слишком очевидно, потому что Извеков впол-
голоса что-то сказал одному из стражей закона.
Тот отыскал взглядом девушку и направился к ней.
— Вы есть задерзаный свидетерь по деру убийства, —
любезно улыбнулся он Луизе.
— Семён, что здесь происходит? — недоумевающе об-
ратилась она ко мне.
— Потерпи, родная, всё образуется, — попытался
успокоить я её.
Что мне оставалось делать? Смутные подозрения уже
закрадывались в мою душу, а действительно ли эти госпо-
да из правоохранительных органов? Уж как-то нереально
быстро они оказались на месте происшествия. Даже в моё
время стражей закона с их автомобилями и современны-
ми средствами связи приходится ждать некоторое коли-
чество времени.
Я внимательно посмотрел на Извекова. Когда наши
взгляды столкнулись, его глаза подозрительно забегали.
— Ах, ты сучонок! — не удержался я.
Он понял, что я раскусил весь их маскарад, и встрево-
женно проговорил:
10*
292
— Господа полицейские, отвезите нас как можно ско-
рее в участок.
— Какие это полицейские? — во весь голос крикнул
я. — Господа, это не полиция, это ряженые бандиты! —
повернулся я в сторону столпившихся в дверном проёме
обитателей гостиницы.
— Господа, вызовите настоящих полицейских! —
закричала отчаянно Луиза.
Но было поздно. Мнимые полицейские, угрожая ору-
жием, повели нас на выход. Я в бессильной ярости посмо-
трел на скованные руки, покорился.
Рядом с подъездом стоял автомобиль. По всей вероят-
ности, Извеков решил действовать наверняка и подгото-
вился к операции основательно.
Первой в автомобиль усадили Луизу. Она яростно со-
противлялась. Автомобиль тронулся с места, и на его ме-
сто подъехал следующий.
Едва меня затолкали в пассажирский салон, как раз-
дался истошный вопль:
— Лягайте, вашбродь!
Я упал на пол автомобиля. На улице раздался оглу-
шительный взрыв ручной гранаты, машину основательно
тряхнуло. Я перекатился к противоположной дверце и,
открыв её, вывалился наружу.
На той стороне хлопнуло несколько револьверных вы-
стрелов, и всё утихло.
— Вашбродь, вы целы? — послышался голос Кузьмы.
— Я-то цел, — выбежал я из-за авто. — Давай в маши-
ну и за ними!
— А мы смогём? — Кузьма виновато потупил взгляд.
Я посмотрел на машину. Автомобиль стоял, накренив-
шись на переднее колесо.
Взрыв гранаты сделал своё дело: с переднего диска
лохмотьями свисала посечённая осколками резина, со-
рванная передняя дверца валялась рядом, а мёртвый во-
дитель сидел, уткнувшись головой в рулевое колесо. Ря-
дом в разных позах валялась истерзанная плоть, некогда
бывшая живыми людьми.
293
Досталось и задней дверце, но благодаря тому, что в те
времена металла на изготовление кузова не жалели, она
спасла мне жизнь, приняв на себя всю разрушительную
силу взрыва.
Я обессиленно облокотился на автомобиль. Всё было
напрасно — Луизу увезли.
— Сними наручники, — протянул я Кузьме руки.
Кузя пошарил в кармане одного из китайцев и извлёк
ключи.
— Вы не переживайте так шибко, ваше благородие.
Ослобоним мы нашу Луизу Ивановну, честслово, — при-
говаривал он, расстёгивая «браслеты».
А Извекову, сукиному коту, снова повезло. Он уехал
на первом автомобиле.
Бессонная ночь сделала своё дело. К утру мы с Кузь-
мой были словно пара варёных пельменей.
— Так неможно, ваше благородие. Надобно чуток
поспать, — решительно произнёс Кузьма и заставил лечь
меня на кровать.
Сам прилёг тут же на диване.
Через пару часов к нам кто-то решительно постучал.
Кузьма открыл дверь. В номер вошёл элегантно одетый
господин.
— Доброе утро, господа! — доброжелательно поздо-
ровался он. — Я к вам по поручению одной известной
особы.
Подавив в себе острое желание схватить этого пижо-
на за горло и долго-долго колотить его головой о стену,
я спросил:
— И что же эта особа желает?
— Ничего сверхъестественного, обычный обмен. Хочу
вам сразу заметить, господа, что я всего лишь посредник.
Работаю за небольшой процент.
— Условия? — перебил я его разглагольствования.
— Вы передаёте некие документы, а мой наниматель
в целости и сохранности возвращает интересующее вас
лицо.
— Гарантии?
294
— В таком щекотливом деле единственной гарантией
может быть только честное слово моего работодателя.
— Согласен! — ни минуты не раздумывая, ответил я.
— Я рад, что имею дело с благоразумным клиен-
том, — облегчённо улыбнулся господин. — А теперь об-
судим детали?
По условиям Извекова передача должна состояться
завтра в полдень в гостинице Гомартели.
— Известный вам господин убедительно просил, что-
бы все три документа были оригиналами. Иначе сделка не
состоится, — заканчивая переговоры, сообщил последнее
условие поверенный Извекова.
Я не сомневался, что за мной установлено плотное
наблюдение, поэтому для решения некоторых срочных
проблем решил использовать остававшегося до сих пор
в тени Кузю. Сам же я решил ничего не предпринимать
и просто напился...
Наступил час «икс».
Я приехал в гостиницу на извозчике и направился
в указанный номер. Там меня уже ждали.
— Добрый день, есаул. Как ваше здоровье? Рассоль-
чику не желаете? — Извеков был сама любезность.
— Премного благодарен, лучше коньяку. А как ваша
рана, не беспокоит?
— Обыскать! — коротко распорядился тот и мило
улыбнулся: — И коньяку господину есаулу.
— Ничего нет, — доложил обыскавший меня обор-
мот.
— Ай-я-яй, есаул, а где же записки? — искренне уди-
вился Извеков.
— Неужели вы думаете, что я поверю вам на слово
и передам шифр не убедившись, что моя жена находится
в безопасности? — добродушно улыбнулся я.
— Весьма предусмотрительно. А если мы на ваших
глазах займёмся вашей супругой? — губы бандита още-
рились в зверином оскале.
— Я об этом подумал, — пожал я плечами и демон-
стративно кинул взгляд на часы. — Если через пятнад-
295
цать, пардон уже через десять минут она не покинет стены
этого гостеприимного заведения, то мой человек снаружи
уничтожит оригиналы шифров.
Извеков в бессильной злобе заскрежетал зубами.
— Время идёт, — напомнил я ему и добавил, — зачем
вам графиня, я ведь в вашей власти?
— Хорошо, — сдался Извеков. — А как я получу за-
писки?
— Когда моя жена будет садиться в автомобиль,
вашему человеку, который будет её сопровождать, пере-
дадут оригиналы. Можете меня связать, — увидев его со-
мнения, добавил я.
— Хорошо! — решился Извеков.
Мы стояли у окна и наблюдали за процессом обмена.
Всё прошло без эксцессов. Автомобиль с Луизой уехал,
а я облегчённо вздохнул. До сих пор заточение любимой
связывало мне руки, теперь я был свободен морально,
но по-прежнему оставался пленником.
— Ну что ж, записки подлинные, — удовлетворён-
но улыбнулся Извеков, прочтя их содержимое. — Ай да
граф, ай да хитрован! И как всё просто. Золото лежит
в Русско-Азиатском банке, а мы мечемся по всей Азии.
Я простодушно спросил:
— Так я могу быть свободен?
— Ну что вы, милейший, вначале мы посетим банк,
а вдруг там ничего нет?
— Разумно... — согласился я.
К банку подъехали по-купечески — аж на трёх авто.
Боевики Извекова, словно горох, высыпали из авто-
мобилей и заняли все ключевые позиции. Операция по
присвоению чужих богатств вступила в завершающую
стадию.
— Господа, но вклад по данным кодам был ещё вчера
отправлен в филиал нашего банка в Лондоне. Между про-
чим, по желанию клиента, — удивлённо потёр своё пен-
сне заведующий банком.
Надо было видеть лицо Извекова! Ради таких минут
стоит жить.
296
«Ну что ж, господин Извеков, теперь мы квиты», —
удовлетворённо подумал я.
А теперь пора было уносить ноги. Ребята, долж-
но быть, здорово на меня обиделись. Шутка ли ещё не-
сколько минут назад в своих мечтах они владели миром.
Да и момент был самым подходящим — абсолютная
прострация противоположной стороны.
Я сделал полшага назад и, прихватив своих конвоиров
за загривки, что было сил треснул их лбами. В тишине
банковского зала соприкосновение двух голов произвело
умопомрачительный эффект. Буквально все оглянулись
на этот звон.
Я даже немного запереживал, что из-за отсутствия
в этих черепных коробках мозгов, ребята могут не отру-
биться, но, видно, какие-то зачатки там всё-таки имелись,
потому что молодые люди дружно закатили глаза и стали
оседать на пол.
Отбросив в сторону завалившиеся тела, я вынул из-за
пазухи револьвер и диким голосом закричал:
— Стоять, это ограбление! — И для пущей убедитель-
ности пару раз выстрелил в потолок, после чего развер-
нулся и самым постыдным образом дал дёру.
Я не сказал, что, кроме того, что Кузьма перевёл золо-
то в Лондон, он по пути моего предполагаемого следова-
ния спрятал несколько револьверов, а я, выбрав минутку,
извлёк один из них.
Издавна известно, что в банках стрелять не рекоменду-
ется, потому что места, где хранятся материальные цен-
ности, во избежание их экспроприации усиленно охраня-
ются. Что тут началось! Пока я бежал к выходу, у меня
за спиной разверзнулся ад. Мне показалось, что стреляли
все присутствующие в банке, начиная от охраны и закан-
чивая поломойками.
Мне повезло. Спровоцировав перестрелку, я сумел
вовремя ускользнуть.
Когда я прыгал на сиденье поджидавшего меня авто,
к банку подтянулись дружинники из железнодорожной
стражи и полицейские чины.
297
«Ну, всё, господин Извеков, твоя песенка спета», —
удовлетворённо отметил я и с чувством выполненного
долга откинулся на кожаную спинку.
— Погоди, голубчик, давай посмотрим, чем всё это
закончится, — притормозил я собравшегося отъезжать
водителя.
— Да поубивают всех, — ответил тот авторитетно.
В помещении банка продолжали громыхать выстрелы,
но уже как-то вяло, а потом и вовсе затихли.
Через некоторое время из банка стали выносить и вы-
водить участников боевых действий. Я досидел до конца
спектакля, но моего злого гения Извекова так и не увидел.
Возможно, его грешная душа всё-таки покинула землю
и отлетела в мир иной и его вынесли в числе прочих
угомонившихся навек товарищей? Ну что ж, без него даже
будет немного скучно.
— На вокзал, — похлопал я водителя по плечу.
Глава 21.
Здравствуй, Россия!
В октябре 1919 года я спустился по трапу на дере-
вянный причал морского порта города Николаевска-на-
Амуре.
Россия встречала меня осенними холодами и непого-
дой, хотя и в пасмурной Англии о погожих днях приходи-
лось только мечтать.
Николаевск-на-Амуре — город, обозначавший пер-
вый шаг в деле русского присутствия на берегах Амура и
присоединения Дальнего Востока к Российской империи.
В 1850 году капитан Геннадий Иванович Невельской до-
казал всему миру, что в Амур могут проходить суда с мор-
ской посадкой. С этого времени Россия твёрдой поступью
прошлась по амурским берегам и приморским равнинам.
Дальний Восток стал русским, а через восемь лет этот
факт был закреплён подписанием Айгунского договора.
Девять месяцев я не брался за перо. Спокойная жизнь
богатого денди превратила меня в ленивого мещанина.
298
Сквозь мелкую сетку дождя я смотрел на деревянные
строения города. На душе скребли кошки, я думал об
оставленной в Лондоне Луизе, которая как бы улыбалась
мне грустной улыбкой. Влажные глаза с укором смотрели
сквозь приспущенные ресницы. «Ты ведь вернёшься?» —
вопрошали они.
Отбрасывая прочь грустные воспоминания, я подхва-
тил поудобнее ручку саквояжа и решительным шагом на-
правился в сторону извозчиков.
— Куды вас, господин хороший? — зябко передёрнул
плечами степенный мужик с окладистой бородой.
— Туда, где можно на некоторое время встать на по-
стой. Имеется в вашем городе гостиница или на худой ко-
нец какая-нибудь ночлежка? — с сомнением спросил я.
— Имеется, а то как же... — благодушно прогудел из-
возчик. — Гостиница господ Кузнецовых и нумера ихние.
Куды изволите?
— Давай, борода, в гостиницу, — махнул я рукой.
— Сей момент. Доставим в наилучшем виде, — извоз-
чик вполсилы вытянул кнутом жеребца. — Но, дармоед!
Подкованные копыта выбросили из-под себя ошмётки
грязи, и лошадка сноровисто рванула вперёд. Я с интере-
сом крутил головой, пытаясь получше разглядеть город.
Добротные одноэтажные деревянные дома, раскачива-
ясь, проплывали мимо нашего экипажа. Каждый хозяин
на свой лад украшал жилище. В глаза бросалось то, что
отсутствовала однотипная серость, свойственная дальне-
восточным посёлкам барачного типа. Здесь селились на-
долго и обосновывались прочно.
— Послушай, борода, — обратился я к извозчику, ког-
да жеребец вытянул коляску на горку и свернул на ров-
ную дорогу. — На Хабаровск пароходы ещё ходят?
— Пока ходят. Через два дни отправляется пароход
«Эммануил». Ежели до ледостава в обрат не успеет, то
возвернётся ужо по весне.
— А как с билетами? Уехать можно?
— Отчего же нельзя, можно. Счас желающих отсель
выезжать нетути, — ухмыльнулся мужик.
299
— Отчего же так? — заинтересовался я.
— Да, почитай, наш Николаевск на сей момент самый
сытный город. Кто жа на зиму в голодный Хабаровск по-
едет? Ежели умом какой тронутый... Да и опять жа какой-
никакой, а порядок у нас.
— А японцы? Вон, смотрю, солдаты их по городу
гуляют, как у себя дома.
— Это, конешно, солдатам ихним здеся делать нечего.
Но вроде как согласие меж ихними властями и нашими.
Своих людишек они приплыли охранять. Безобразиев не
творят, да и Бог с ними, нехай охраняють.
— И что же? Ведут себя как? — усмехнулся я.
— Солдаты ихние дюже послушные. Не то што наши
горлопаны. Ну, бывает, што ходют вовместях с нашими
казаками по сёлам большаков излавливать.
— Карательные экспедиции, что ли?
— Энто как вам будет угодно, господин хороший. Од-
нако я так разумею — порядок он завсегда должон быть.
Больше я вопросов не задавал. А ведь из истории граж-
данской войны на Дальнем Востоке я ничего не слышал
о Николаевске. Как будто здесь ничего не происходило.
Может быть, и впрямь здесь жили одни богатые куркули
и не нужна им была революция?
Через два дня, ближе к полудню, я уже был на борту
парохода «Эммануил». Колёса с натугой шлёпали по
водной глади осенней реки, а за кормой ещё долго мая-
чили деревянные строения небольшого городка.
Жаль, что я не бывал в Николаевске в прошлые свои
времена. Было бы с чем сравнивать, к тому же мой луч-
ший друг Зеленин Женька родом из этого города. Пред-
ставляю лицо этого вечного спорщика, когда я буду опи-
сывать ему старый город.
Извозчик оказался прав. Не желал николаевский люд
покидать сытный город. После осенней путины народ
вдоволь запасся красной рыбой, немало её было продано
в Японию, Китай.
Кроме всего прочего, низовья Амура — это сытные
кормовики для водоплавающих птиц. Здесь гусь и утка
300
выводят своё потомство и набирают жир перед дальним
перелётом на юг. Только ленивый да нерадивый может
остаться голодным среди такого изобилия дичи, поэтому
желающих уезжать отсюда было мало и на пароход я сел
без всяких проблем — билеты были.
«Эммануил» еле тащился, переваливаясь с волны на
волну по угрюмым холодным водам таёжной реки. Вер-
ховой ветер парусил судно, сбавляя его и так смехотвор-
ную скорость. Мимо бортов проплывали красно-жёлто-
багряные берега, то там то здесь щедро разбавляемые
хвоистой зеленью. Отслужившие свой срок листья пред-
ставляли собой разноцветное расплывчатое буйство кра-
сок, вышедшее из-под кисти полупьяного художника.
В низовьях левый берег Амура — это сплошь мысы
и утёсы, в то время как правый — низменные боло-
тисто-заливные луга.
Продрогнув, я ушёл в каюту и предался воспомина-
ниям девятимесячной давности.
Мы с вами расстались на площади перед Русско-
Азиатским банком. Вы, наверное, желаете узнать, что же
было дальше и как я очутился в Лондоне? Ну, так вот...
...Таксист доставил меня на вокзал, где меня дожида-
лась Луиза и верный вестовой.
— Ну, как ты? — прижал я к груди любимую.
Луиза суматошно целовала меня и всхлипывала.
— Что они с тобой сделали? — вскинулся я.
— Ничего... — сквозь слёзы улыбнулась Луиза. —
Я им сказала, что если они ко мне притронутся, то ты их
всех убьёшь.
— И они забоялись? — улыбнулся я, осторожно вы-
тирая слезинки с её щёк.
— Ты не смейся, — сверкнула глазами она. — Госпо-
дин Извеков приказал им пальцем меня не трогать. «Сна-
чала разберёмся с есаулом, а потом я отдам её вам», —
передразнила она Извекова.
В этом месте глаза её округлились, и она с немым
испугом остановила свой взгляд у меня за спиной. Я не-
вольно оглянулся назад.
301
«Чёрт меня побери! Кончится это когда-нибудь или
нет?» — выругался я про себя.
От центрального входа, раздвигая толпу и оглядыва-
ясь по сторонам, двигалась группа людей, а за их спинами
мелькала до икоты знакомая физиономия в своём неиз-
менном дурацком котелке.
«Кощей Бессмертный, да и только», — мелькнула суе-
верная мысль.
— Уходим, — бросил я в полголоса. — Кузьма, при-
крывай.
Кузя жизнерадостно тряхнул головой и стал старатель-
но изображать из себя шкаф. Мы же с Луизой, укрыва-
ясь за спинами пассажиров, юркнули в служебный выход
и, выбравшись в парк перед железнодорожным вокзалом,
затаились на одной из аллей.
— Что будем делать? — перевёл я дух. — Они просто
так нас не выпустят.
— Пострелять их и вся недолга, — решительно заявил
Кузьма.
— Тогда нам придётся перестрелять пол-Харбина. Ты
что не понял, что здесь всё за него — и полиция, и банди-
ты, и ещё чёрт знает кто? — охладил я пыл развоевавше-
гося моряка.
Все замолчали, Кузя стал ожесточённо чесать затылок,
я пытался поймать некую ускользающую мысль. Луиза
просто молча смотрела на меня и чему-то улыбалась. По-
моему, ей было совершенно безразлично, что творилось
вокруг.
«Вот оно! — на меня нашло просветление. — От Хар-
бина к морю идут две дороги. Одна на Владивосток, другая
на Порт-Артур. Противник ждёт, что мы отправимся во
Владивосток, значит нам следует ехать в Порт-Артур».
Я поделился соображениями с Кузьмой и Луизой.
Перво-наперво мы наняли подводу до соседней с Харби-
ном станции Уцзо — это было предпринято для того, что-
бы не попасться на глаза извековским шпикам.
До Уцзо мы добрались без происшествий и сели в экс-
пресс, следующий до Порт-Артура. Я ни на мгновение не
302
терял бдительности и, как оказалось, не зря. Выследили
нас-таки извековские подручные.
В Порт-Артуре при посадке на пассажирское судно
между нами возникла перестрелка. Я был тяжело ранен,
а пришёл в себя уже на борту парохода, на рейде шанхай-
ского порта. Здесь я узнал, что нашему злому гению Из-
векову повезло меньше — в перестрелке он погиб. Я было
засуетился, чтобы сойти на берег, но рана была слишком
тяжела. Самостоятельно я передвигаться не мог, а тут ещё
Луиза с Кузьмой составили против меня тайный союз,
и под напором обстоятельств мне пришлось сдаться.
Но полтора месяца назад я проснулся на роскошных
пуховиках в замке, некогда принадлежавшем англий-
скому лорду, и затосковал так, что в один прекрасный
день оставил на столике записку и сел на пароход. Из
Лондона по Северному морскому пути дорога к Амуру
в два раза короче, зато приключений и трудностей... Но,
об этом расскажу как-нибудь позже.
Старенький колёсный пароход с трудом борется с бу-
шующей стихией Амура. Я стою, вцепившись в поруч-
ни, а боцман «Эммануила» кроет на чём свет стоит всех
туземных богов и нерасторопных матросов, с которыми
свела его злодейка-судьба.
— Подбери конец, мать твою растудыт! А не то его на
колесо навернёт, — посинев от натуги, кричит он моло-
денькому матросу. — Да пошевеливайся, твою мать! Еже-
ли не успеешь, то могёшь наворачивать свой. Он тебе всё
одно больше не понадобится.
Я сразу понимаю, что вот она, родина. Ни с чем не спу-
тать её милых сердцу выражений. Не может иностранец,
к какой бы нации он ни принадлежал, так просто и доход-
чиво донести до слушателя свою мысль.
Матрос, недовольно фыркнув, ухватился за упавший
за борт швартовый и быстрыми сноровистыми движения-
ми стал наматывать его на кнехт.
— Энто ты што там сипилявишь, сопля? — доносится
до меня голос внимательного боцмана.
303
Я продрог и не стал дожидаться, чем закончится
противостояние характеров, а спустился в пассажирский
салон.
Как ни пытался капитан «Эммануила» бороться со
штормом, стихия оказалась сильнее. Волей-неволей нам
пришлось пережидать шторм в посёлке с благозвучным
названием Тыр.
Здесь я убедился в правдивости слов николаевского
извозчика. Так же, как и мы, застигнутые штормом, у бе-
рега швартовались две канонерки. Кроме экипажей там
находились команда японских солдат и казаки во главе
с есаулом. Экспедиция возвращалась с верховьев Амгуни
из рейда по приискам.
Немногочисленные пассажиры парохода были тща-
тельно обысканы и проверены на предмет лояльности
к существующей власти.
— А вы что же это, господин есаул, в такое время по-
кидаете Николаевск? — поинтересовался у меня коман-
довавший казаками есаул.
— Следую к атаману Калмыкову, — щёлкнул я каблу-
ками.
— Весьма похвально, — с сожалением промолвил еса-
ул, протягивая мне документы. — А мы, как вы изволили
заметить, мужичков по сёлам секём, чтобы не распуска-
лись. С каким бы удовольствием я плюнул на всё это
и отправился вместе с вами! Но нельзя — служба-с.
— Ничего, господин есаул, ваше от вас не уйдёт, —
улыбнулся я.
В то время даже в голову не пришло, как недалёк я был
от истины!
Переждав непогоду, «Эммануил» отправился вновь
преодолевать осенние волны Амура-батюшки.
— Твоё благородие, господин есаул! Семён Евстигне-
евич! — тискал меня своими железными лапами Иван Зи-
мин. — Да как жа энто? А я ведь ужо и не чаял. Почитай,
полтора годочка минуло?
— Рановато меня, браток, хоронить, — я хлопнул его
по плечу.
304
Я действительно был чертовски рад встрече. Полчаса
назад «Эммануил» причалил к берегу рядом с устьем реки
Хальзан у села Нижнетамбовское.
Мне даже не пришлось просить капитана об одолже-
нии сделать здесь остановку.
— Мы всё одно будем на Тамбовке дровами бункеро-
ваться, — выслушав мою просьбу, ответил он.
Поглазеть на «Эммануил» пришло всё незанятое насе-
ление села. Приход парохода для сельчан был настоящим
событием. Мужики справлялись о новостях, а молодые
девки незлобливо переругивались с матросами.
— Мужики! — раздался голос капитана. — Пособи-
те моей команде с дровами. Не то скоро забереги пойдут,
а нам ещё до Хабаровска плыть да плыть.
— Магарыч будет? — задорно крикнул молодой па-
рень в серой солдатской шинели.
— Это как водится, — солидно огладил усы капитан.
Мужики на берегу оживлённо зашевелились и встали
в две цепочки от парохода к уложенной тут же на берегу
поленнице с напиленными на швырок* дровами.
Мы же с Иваном отошли в сторону. После первых объ-
ятий и радостных восклицаний Иван опомнился:
— Чегой-то мы тут стоим? Айда до моей избы. Счас
зараз сгоношим чего-нибудь на перекус да баньку исто-
пим. В аккурат через часика три и попаримся.
— Хозяйкой-то обзавёлся? — поинтересовался я.
— Имеется хозяйка, как не быть? — засмущался
Иван.
— Молодец фронтовик! — ободряюще хлопнул я его
по плечу.
— Я ить шишковать ноне собирался на тот берег Аму-
ра. Орех кедровый в энтом годе уродился што и не гово-
ри. А тута моя привязалась чистый репей. Давай да давай,
пристала, в баньке погреемся напослед...
Тут Иван понял, что ляпнул не то, и споткнулся на по-
луслове. Я расхохотался и ткнул кулаком его в плечо.
* Швырок — короткие дрова для топки печей.
305
— Чего ты, Ваня? Дело-то житейское. Небось, ещё
с молодой-то женой не налюбился всласть?
— Скажешь тожа, Евстигнеич, — преодолел нелов-
кость солдат. — Покаместь ты по морям-окиянам счастье
искал, дитёнок у нас ужо народился.
— А куда за шишкой-то собрался? — не стал я сму-
щать дальше мужика.
— Знамо дело, на Ади. Селеньице там гольдское на
берегу стоит, а сопки кедрой богаты. Вот и промышляет
народ орех. Какой-никакой а прибыток в дому, да и зубы
поточить не грех.
— И кто тут его покупает? — удивился я.
— Купчишки китайские. Да по весне на Николаевск
и Благовещенск отправляем.
— Я, пожалуй, с тобой за орехом пойду, — произнёс я.
— Ото верно, ото в самый раз! — обрадованно пере-
крестился Иван. — Никак у нас зазимуешь?
— Как получится, — не стал я вдаваться в подробно-
сти.
Поход за орехами был как нельзя мне на руку. От ке-
драчей до Шаман-горы — рукой подать, а там — как кри-
вая вывезет.
Я почти два года находился в кроваво-революционном
прошлом и стал серьёзно сомневаться — кто я такой?
Возможно, налицо раздвоение личности, а на самом деле
лежу я где-нибудь в хабаровской психиатрической боль-
нице на улице имени комсомольского вожака Николая
Кубяка и пускаю по подбородку счастливые слюни?
После баньки мы с Иваном сидели в тёплой избе и за-
кусывали дымчато-мутный самогон солёными огурчика-
ми, квашеной капустой да варёными губами сохатого.
— Подстрелил я недавно рогача, здесь недалече на
Солонцовой речке, — радостно докладывал Иван и через
каждые десять минут, поворачивая сияющее лицо к своей
супруге, словно приглашая её порадоваться вместе с ним,
восклицал: — Товарищ энто мой. Вовместях от самого
городу Петрограду домой добирались. Да я тебе ужо рас-
сказывал!
306
Жена Ивана Матрёна приветливо улыбалась и подно-
сила новые закуски.
— Отведайте вот груздёв со сметаной, — напевным
голосом говорила она, выставляя очередные дары леса.
— Благодарствую, хозяюшка, обязательно отведаем, —
степенно отвечал я и в очередной раз чокался о протяну-
тую Иваном оловянную стопку.
— Со свиданьицем! — произнёс Иван.
— Повторяешься, Ваня. Мы за это уже пили. Давай за
хозяйку этого дома, за твою жену! Живите долго и счаст-
ливо!
— Скажете тожа, — густо покраснела молодая жен-
щина и от щедрот душевных плюхнула мне полное блюд-
це мочёной брусники.
— Давайте вместе с нами, — попросил я поддержать
компанию.
— Што вы! — замахала руками та. — У меня завсегда
опосля самогону голова кружится.
— Уважь гостя... — силой усадил рядом с собой жену
Иван.
Та сдалась и, усевшись на табурет, смущённо оправила
на коленях юбку, после чего двумя пальчиками приняла
от Ивана стопку и, церемонно отставив в сторону мизи-
нец, мелкими глоточками выпила всё содержимое.
Беседа стала более основательной, мы стали вспоми-
нать о прошлых приключениях. Иван живо интересовался
о том, как мы закончили путешествие.
На огонёк заглянул напарник Ивана по шишкованию.
— Шишкин Макар, — представил его Иван. — Завтра
вовместях с нами в тайгу пойдёт.
До поздней ночи маячил огонь керосиновой лампы
в окне избы Зиминых. Никому не хотелось спать, пока
голос хозяйки не поставил точку в этих посиделках.
— Хватит вам полуношничать. Наговоритесь ещё
в тайге. У вас, почитай, цельный месяц впереди.
— Как это месяц? — уставился я на Ивана.
— А может, и поболее, — успокоил он меня. — Как
Амур встанет, так в обрат двинем.
307
«А мне-то какая разница, когда обратно пойдут? —
опомнился я. — Я-то всё равно на Шаман уйду».
На следующее утро уже грелись у вёсел, борясь с хо-
лодным течением огромной реки.
Как добывать орех, я знал не понаслышке. Моё таёжно-
деревенское детство не прошло даром, но мне было инте-
ресно, как это делали в начале века, хотя ничего нового я
не узнал. В век скоростей и электричества мы снимали,
шелушили и промывали кедровый орех точно так же, как
и наши прадеды. По большей части старались не лазать по
кедринам, а собирать шишки-«паданки».
Поэтому когда мы прибыли в зимовьё, я не стал балла-
стом, а активно включился в производственный процесс.
Но мои мысли были там, где, раздвинув тайгу, шагал по
горным хребтам исполин Шаман, где застывший навеки
Охотник влюбленно смотрел на свою Адзи, где какая-то
необъяснимая сила сотворила проход между прошлым
и будущим.
На третий день своего пребывания в тайге я с утра по-
раньше пристегнул деревянную кобуру-приклад к маузе-
ру и сказал мужикам, что отправляюсь на охоту. Между
прочим, маузер с пристёгнутым прикладом не только бое-
вое, но и отличное охотничье оружие. Мой путь лежал к
Шаману. Прощаясь с Иваном, я крепко его обнял и при-
жал к себе.
— Ты чего энто? — удивлённо спросил он.
— Да это я так. — поперхнулся я вставшим в горле
комом. — Ну, давайте, мужики, ни пуха... — и, повернув-
шись, решительно зашагал в сопку.
Глава 22.
Возвращение откладывается
Я шёл по осеннему лесу. На душе было пасмурно. По-
года, словно чувствуя моё настроение, куксилась и ка-
призничала, как обиженная девочка. Под ногами мягко
пружинил многолетний слой хвойных веток и листвы, во-
круг раздавались встревоженные голоса таёжных обита-
308
телей: стрекотали сойки, каркали вороны, предупреждая
всех по ходу моего передвижения.
Хоть натоптанной тропы к Шаман-горе ещё не было,
но дорогу я знал отлично. Как-никак шёл по этому пути
уже в третий раз.
— А катись оно всё к чёртовой матери! — во весь го-
лос крикнул я и что есть силы запел: — Вперёд продвига-
лись отряды спартаковцев — смелых бойцов!
К своему гроту я уже добрался в темноте насквозь про-
мокший. Мало того, что шёл мелкий противный дождь,
вдобавок ко всему я собрал всю влагу с листьев и кустов,
которые на протяжении всего пути так и норовили при-
никнуть к одежде.
Превозмогая усталость и апатию, я насобирал влажно-
го сухостоя и прямо в гроте запалил костёр. Повесил над
ним котелок, вытащил из мешка кусок сала и пресную ле-
пёшку. Поблагодарив мысленно Ивана, который настоял
на своём, я извлёк и флягу с самогоном-первачом: неиз-
вестно сколько мне придётся ждать, пока духи Шаман-
горы соизволят вернуть меня обратно на комсомольско-
молодёжную стройку, а так и от простуды полезно,
и время быстрее пролетит.
Время действительно пролетело очень быстро. Я с тру-
дом разлепил глаза и огляделся по сторонам. Костёр дав-
но затух, снаружи раздавался шум раскачиваемых ветром
деревьев. Я вышел из грота — поднявшийся ветер разо-
гнал тучи и меня встретил ясный осенний день.
Чтобы убедиться, что переход в своё время произо-
шёл, я решил взобраться на самое высокое дерево. Взо-
брался... и обругал ни в чём неповинного Шамана самыми
последними словами. Игрушечные домики, маячившие на
противоположной стороне Амура, никак не могли быть
Нижнетамбовским 1986 года. Всего две улицы — одна
вдоль Амура, а вторая вдоль Хальзана — говорили о том,
что переход не состоялся.
«Может быть, из-за этой гадости? — побулькал я у уха
вместительную фляжку с остатками самогона. — Да ну,
не может быть».
309
Но в любом случае из-за чего бы это ни произошло —
это не произошло. Я уселся на камень. Что же делать?
Неужто неведомые мне силы решили навсегда оставить
меня в этом времени? И пока не мог определиться, рад
я этому или нет?
Открутив пробку, я бездумно приложился к завет-
ной фляжке. Обжёгшая внутренности жидкость привела
меня в чувство и заставила посмотреть на мир другими
глазами. А ведь не всё так уж и плохо складывается. Кто
я такой там у себя в в конце двадцатого века? Работяга
с нулевой перспективой? Здесь же я богат и любим. Что
ещё надо для полного счастья? Своими глазами увидеть,
как мы построим коммунизм? Но, учитывая безразмерные
очереди и всеобщий пофигизм, перспектива жить при ком-
мунизме отодвигается в недостижимые дали. Уравнять-то
нас уравняли, вот только богаче мы от этого не стали.
Если честно, то за эти два года я даже ни разу не
вспомнил, что каждый месяц необходимо платить комсо-
мольские взносы. При этом совесть меня совершенно не
мучила. Скажу больше — она самым бессовестным обра-
зом спала. Так почему же меня так тянет обратно, в своё
время? Интересный вопрос. Ладно, останусь ещё на одну
ночь, а там будет видно, тем более что погода установи-
лась отличная и самогон во фляжке ещё булькает.
Прошедшая ночь ничего нового не принесла.
«Ну и катитесь все к чёртовой матери», — выругал-
ся я про себя, обращаясь непонятно к кому, и направился
к лагерю шишкарей.
Я твёрдо решил, что дождусь весны, и попробую вновь
сходить на Шаман-гору. Возможно, время года влияет на
работу временных ворот? Ну а если ничего не выйдет
и на этот раз, то отправляюсь обратно в Лондон. Воевать
неизвестно с кем и за кого я не собирался. Если из исто-
рии гражданской войны на Дальнем Востоке я ничего не
слышал о боях в нижней части Амура, то, значит, здесь
было спокойно. Как-нибудь пересидим.
К ноябрьским праздникам выпал первый снег. Тьфу ты
чёрт, как глубоки в нас привычки! Естественно, что Седь-
310
мое ноября мы с мужиками праздновать не стали. Неизве-
стен был тогда праздник «день седьмого ноября, красный
день календаря».
Мы готовились к выходу на «большую землю», шиш-
ки было намолочено предостаточно, а провиант, особенно
спиртное, подходил к концу.
И вот этот день настал. Где ползком, где в обход неза-
стывшей полыньи, с грехом пополам мы переправились
на свою сторону.
Соскоблив с себя месячную грязь и копоть зимовья,
отъевшись на матрёниных харчах, мы с Иваном стали
готовиться к зиме.
— Будем почту гонять да каких-никаких начальствен-
ных людишек доставлять по ихней надобности, — готовя
упряжь и сани, потирал руки Иван. — Телеграфную-то
полуроту ещё в начале войны в Хабаровск угнали. А то,
глядишь, путиков — узких проходов на зверинной тропе
натопчем да будем крупного зверя промышлять. Всё одно
не пропадём. Амур-батюшка прокормит.
Слушая разглагольствования мужика, я с тоской думал
о том, какой же долгой покажется мне эта зима. Где-то да-
леко на берегах другой реки с нерусским названием Темза
будет коротать длинные вечера женщина, предназначен-
ная мне судьбой. Какими же глупыми мы бываем в погоне
за призрачными иллюзиями!
Но, как показали последующие события, ни Иван
с его мечтами о тихом семейном счастье, ни я со своей
тоской по зелёной бездне, спрятавшейся в глазах лю-
бимой, были не правы. Революция нашла нам занятие,
и очень скоро.
— Слышь-ко, Иван, что я давече в борзовской лавке
слышала? — как-то после обеда принесла весть раскрас-
невшаяся Матрёна. — Мужик Сысоев с верхов почту при-
гнал. Брешет, што берегом в нашу сторону большая ва-
тага оружных мужиков идёть. Навроде как партизанами
прозываются и главарь у них Яков Тряпицын.
— Ну, дак и пущай идут. Нам ихнее партизанство до
одного места, — отмахнулся Иван. — Мы нейтралитет.
311
У меня же в каком-то недобром предчувствии засвер-
бело под ложечкой. По своему двухгодичному опыту
я знал, что если русский мужик взял оружие, то не угомо-
нится, пока не настреляется вдоволь, и любой пришедший
в село отряд в первую очередь станет устанавливать свою
власть, а всех несогласных причислит в разряд классовых
врагов.
Погруженный в размышления, я не обращал внимания
на то, о чём говорят супруги Зимины, потом отвлёкся от
дум и прислушался.
— Дак Сысоев грит, на Малмыже смертоубийство
было и ишто по некоторым сёлам, — покачала головой
женщина. — Опять жа продукты у народа собирают.
Кормиться-то им чем-то надо. А вместо денег какие-то
бумажки из хабаровского банка выдают.
— Ничего, даст Бог, проживём, — отмахнулся от жены
Иван. — Верно я говорю, Семён?
— Что-то не горю я желанием встречаться с этими
вояками, — задумчиво произнёс я. — Может, в тайгу
уйдём?
Зимин пошутил в ответ:
— Не узнаю я тебя, Семён Евстигнеевич. Никак,
испужался?
— Испугаешься тут. Забыл, как нас в Москве
добровольно-принудительно пытались в окопы вернуть?
Боюсь, как бы и здесь такого же не произошло.
— Слухай, што умные люди говорят, — поддакнула
Матрёна.
— Цыц, баба! — прихлопнул широкой ладонью по
столешнице Иван. — Ты энто всурьёз, Семён? Думаешь,
нам не след здеся партизан дожидаться?
— Казак я, Иван, — задумчиво произнёс я. — И вдоба-
вок ко всему есаул. Боюсь, что разбираться не станут.
— Ну и што с того? Вона Киселёвка вся как есть
казачья, што жа партизаны всех казачков порешат? —
не соглашаясь, хмыкнул Иван.
Я же думал о другом. Не слыхал я, чтобы в наших
краях орудовали партизаны. Хоть вы меня убейте!
312
И фамилия Тряпицын мне ни о чём не говорила. Может
быть, это какие-нибудь бандиты, коих в эти беспредель-
ные времена было множество? Тогда тем более нечего
здесь отсвечивать.
— Знаешь что, Ваня, — наконец решившись, промол-
вил я, — отведи-ка ты меня куда-нибудь от греха подаль-
ше. А если станет трудно, позовёшь.
— Тады мы тебя в зимовьё спровадим. Тут недалече
в верховьях Туганины. А я тебе какой-никакой припас
приносить буду, штобы шибко не отошшал, — согла-
сился Иван.
— Што жа энто деется? — всплеснула руками
Матрёна. — Неужто и к нам война проклятуша добра-
ласи? Может быть, и ты вовместях с Семёном в тайге схо-
ронишься?
— Негоже мне от хозяйства уходить. Как ты тут одна
с энтой прорвой да дитём малым на руках? — досадливо
поморщился Зимин.
— Небось, родители не бросют, подмогнут, ежели
придётся.
— У родителев своих забот немало. Ишто наших им
недостало.
— Ой, Ванечка, чует моё сердеченько, штой-то
будет... — попыталась заскулить Матрёна.
— Погодь ты причитать, — досадливо отмахнул-
ся Иван. — Подмогни лучше мужика в дорогу собрать.
Завтра с утреца и уйдём.
На следующий день, едва из-за гор выползло холодное
ноябрьское солнце, мы уже были в пути.
Неделю я прожил в зимовье отшельником. Раз в три
дня ко мне приходил Иван. Ежедневно я тропил путик,
проверяя установленные Иваном ловушки и капканы.
Совершая очередной обход и обводя глазами припо-
рошенные снегом деревья, мой взгляд нет-нет да и оста-
навливался на подёрнутых мутной пеленой верхушках
Шаман-горы. Я чувствовал себя обманутым настолько,
что хотелось облегчить душу самыми популярными
в народе выражениями, которые интеллигентные люди
313
называют нецензурными, а лингвисты — ненормативной
лексикой. Скука и тоска разъедали меня, словно ржав-
чина консервную банку.
Как-то под вечер, что само по себе было необычно —
появлялся он или с утра, или к обеду — пришёл взбудо-
раженный Иван.
— Вот и дождалися, — заявил он прямо с порога.
Вместо ответа на мой невысказанный вопрос Иван
стряхнул с ушанки снег и прошёл прямо к столу. Из хол-
щового мешка на свет божий стали появляться домашние
продукты, завершающим движением он водрузил на стол
бутыль мутной жидкости. Я молча наблюдал за спокой-
ными и основательными действиями своего кормильца.
Он как бы говорил: «пить будем, гулять будем, а смерть
придёт — помирать будем!».
— Ничего, Иван, и не такое бывало, — подбодрил его
я, вызывая на разговор.
— Дак и я об том же. Небось, не пропадём! — Иван
заботливым взглядом оглядел стол и добавил: — Сегодня
у тебя заночую.
Я обрадовался. Наконец-то хоть можно будет за парой-
тройкой рюмашек горячительного обсудить с хорошим
человеком насущные и не очень проблемы.
Оконце, затянутее куском бычьего пузыря, не пропу-
скало не только холод, но и свет, поэтому, несмотря на то,
что ночь ещё не наступила, мы запалили лучину и при-
ступили к трапезе. После второй стопки Иван стал рас-
сказывать свежие новости.
— Заявилися они, значитца, вчерась опосля полуд-
ни. Сколько их в точности, сказать не могу, но сотни
две наберётся. Безобразиев не чинили. Собрали народ на
митинг. Говорил ихний старшой. Тот самый Тряпицын
Яков, — счёл своим долгом пояснить Иван и, прикурив
от потресковавшей лучины самокрутку, продолжил: —
Мужик он совсем молодой, мабуть моложее тебя будет.
Но шибко говорить мастак. Говорил нам, што забились
мы в тайгу, как медведя в берлогу, и далее свово носу ни
черта не видим. А в энто самое время весь трудящийся
314
народ Рассеи проливает свои кровя за дело революции.
Сказал, што отсидеться за спинами рабочего класса не
выйдет и што даёт нам несколько днёв, штобы мы до-
бровольно обмозговали предложение о вступлении в его
армию. А при энтом-то глазищами так и буравил. Знамо
дело, спробуй добровольно не согласись.
— А куда они направляются и с кем собираются вое-
вать? — спросил я Ивана. Он затянулся дымом самокрут-
ки, выдохнул неторопливо.
— Николаевск идут брать. О как!— и помахал заско-
рузлым пальцем.
Я присвистнул. Двести штыков для нынешних без-
людных мест — сила немалая, но Николаевск? Там силь-
ный гарнизон японцев, да и белогвардейцев немало. По
всей вероятности, ребята не заморачиваются по мелочам
и действуют по принципу «пить так пить; танцевать так
королеву; а воровать так миллион».
— Ну и что ты, Иван, решил? — спросил я бывалого
солдата.
— А чего тут решать. По всему видать, сызнова за вин-
товку браться придётся, — вздохнул Зимин.
— Ты сам сказал, что дело добровольное.
— Так-то оно так, да больно уж насмотрелся я на
несогласных. Лучше ужо добровольно, чем как-нибудь
иначе, — покачал головой Иван. — Да, по всей видимо-
сти, и тебе здеся не отсидеться.
Я удивился:
— Это почему же?
— Тряпицын сказывал, штаб здеся ихний будет, и го-
спиталь вдобавок ко всему.
— Неужели раненых много?
— Да нет, в основном помороженные. Но сейчас оне
собираются двинуть на Киселёвку и Циммермановку,
а там гарнизоны из казаков да белых солдат. Без боя
навряд ли обойдётся.
Слушая Ивана, я всё же решил дождаться, когда парти-
заны отправятся дальше и ещё раз навестить Шаман-гору.
Чем чёрт не шутит, а может, в этот раз получится?
315
Не одну лучину сменили мы в этот вечер, а рано утром
Иван ушёл. Я же отправился в очередной обход своих
временных владений.
Мне повезло. Примерно через километр от зимовья
я наткнулся на свежий переход изюбра через путик и,
забыв обо всём на свете, встал на след. Через полчаса след
вывел меня на совсем свеженький лежак. Здесь зверь не-
давно отдыхал, и натаявший от тёплых боков снег ещё
не успел толком занаститься. Судя по тому, что следы
от лежака были не суматошными, изюбр меня не почуял,
а просто отправился добывать пропитание.
Я стал вдвое осторожнее. Зверь где-то неподалёку.
Любое неаккуратное движение или хруст сломанной
ветки могут спугнуть кормящегося зверя, и тогда пиши-
пропало. И, наконец, вот он — мечта охотника! Ещё
несколько осторожных шагов, и моему взору во всей
своей красе предстал дальневосточный олень. Голову
самца отягощали крупные разлапистые рога.
Честно говоря, и стрелять-то было жалко. Но я вспом-
нил, как аппетитно пахнут прожаренные на углях куски
свежего мяса и как тают на языке посыпанные солью
с перцем свеженаструганные куски мороженого мяса,
и выбор был сделан в пользу свежей и здоровой пищи.
В морозной тишине притаившегося леса сухо щёлкнул
выстрел моего маузера. Животное недоумённо вскинуло
голову, словно желая разглядеть наглеца, покусившего-
ся на таёжную тишину, и попыталось скакнуть вперёд,
но застрявший в сердце кусочек свинца не позволил ему
этого сделать. Изюбр обессиленно поник головой и, осы-
пая заиневшийся на ветках снег, рухнул в сугроб.
Убрав маузер и достав нож, я направился к повержен-
ному животному.
Через пару часов я сидел в тёплом зимовье и наслаж-
дался запахами, исходившими от печи. На сковороде
скворчало и разбрызгивало капли жира аппетитно пахну-
щее жаркое из свежей оленины.
Перекатывая языком от щеки к щеке горячее мясо,
я с вожделением закусывал оставленный Иваном само-
316
гон-первач. Увлеченный приятным занятием, я потерял
бдительность и дёрнулся лишь тогда, когда за спиной
скрипнула открываемая дверь.
— Бог в помощь, любезный! — раздался простужен-
ный голос. — Одному-то пить негоже. Так и пьяницей
стать недолго.
— Ничего, как-нибудь, — ответил я, медленно пово-
рачивая голову.
Впуская в тёплое помещение клубы морозного воз-
духа, в зимовьё ввалились трое заросших мужиков —
я скосил глаза в сторону висевшей на стене кобуры с мау-
зером.
— Даже не думай, — поймав мой взгляд, ухмыльнулся
самый молодой.
Я и не думал. Какие здесь могут быть думки, когда
тебе в живот смотрят три ствола?
— Пригласил бы к столу, хозяин, — вновь произ-
нёс молодой. — А то мы покедова досель добиралися,
маненько оголодали и подустали.
— Могли бы не озабочиваться. Мне тут и одному не
скучно, — лениво протянул я. — А для хороших людей
ничего не жалко. Присаживайтесь.
Пока мужики рассаживались, я думал про лежащий
напротив меня нож, но внутренний голос заставил меня
повременить.
— Хорошая штука, — произнёс мужик с чёрными
лохмами и, повертев мою последнюю надежду в руках,
отложил нож на другой край стола.
Видно, что ребята тёртые и палец им в рот не клади.
— Угощайтесь, чем Бог послал, — обвёл я рукой стол.
Дважды повторять не пришлось, и уже через минуту
в помещении послышалось дружное чавканье голодных
ртов и бульканье разливаемых по посудинам остатков
иванова самогона.
— Кто такие? — непринуждённым голосом полюбо-
пытствовал я. — Куда путь держим?
— Партизаны мы. Борцы за народное счастье. Слыхал
о таких? — иронично прищурил глаза молодой.
317
— Как же, как же, наслышаны. А вот счастье общаться
с такими людьми выпало впервые, — поскромничал я.
Самый молодой посмотрел на меня более внимательно
и усмехнулся:
— Штой-то ты, дядя, не больно на охотника похож.
Из охвицеров?
— Да как сказать, — задумался я.
— Говори как есть и не вздумай крутить, а не то враз
к стенке прислоним, — голос молодого стал суровым.
— Ну, вы, братцы, даёте, — притворно изумился я. —
За моё сало и мне же по сусалам.
— Давай, давай! — голос молодого стал нетерпе-
ливым.
Я понял, что испытывать их терпение больше не стоит.
— Есаул я. Получил звание в окопах на фронте.
— Ну и стоило таиться, голуба моя? Наш командир
Яков Иванович Тряпицын тоже бывший прапорщик,
и ничего. Делу революции очень преданный человек.
Состоит в партии анархистов.
— Так у вас отряд анархистов? — проявил я свою
осведомлённость в различных партийных течениях.
— В основном да. Но у нас также имеются и ком-
мунисты, и эсеры. И сами мы не просто анархисты,
а анархисты-коммунисты. Вишь, какие ленточки? —
разъяснил мне некоторые нюансы молодой.
Только теперь я обратил внимание, что ленты, укра-
шавшие их головные уборы, были не чисто красного цве-
та, а обрамлены чёрной окантовкой.
Я невольно передёрнул плечами и, не сдержавшись,
произнёс:
— Прямо как на похоронах.
Молодой довольно ощерился и сказал:
— Во-во, в самый корень зришь, браток. Мы есть гроб
и могила для мировой буржуазии и мироедов. Нехай сво-
лочи вздрагивают при виде нас. А ты сам-то не из этих
будешь? — тон его изменился, и он с подозрением уста-
вился на меня.
318
— Где уж нам... — махнул я рукой. — Сословие наше
простое, казачье.
— Сыпь к нам, есаул, — внезапно сменил свою подо-
зрительность на проникновенный тон молодой. — Дадим
прикурить и япошкам, и белякам. А опосля построим
райское царство анархии.
— Да я вроде бы уже навоевался по самое не могу, —
чиркнул я ребром ладони по горлу.
— Думаешь здесь за пнями отсидеться, пока мы будем
кровь проливать за твоё светлое будущее, — презритель-
но сморщился молодой. — Не выйдет, браток!
— А я не хочу, чтобы за меня кто-то проливал кровь.
Ни свою, ни чужую.
Мой ответ поставил парня в тупик. Не найдя подходя-
щего аргумента, он с досадой произнёс:
— Так не пойдёт. Давай собирайся. Пойдёшь с нами
к командиру. Пусть он решает, что с тобой сотворить.
А может быть, ты вражий шпиён?
— Ну, конечно, — невольно улыбнулся я. — Сижу
здесь и разведываю, сколько раз в день и в какой час
Никита бьёт свою Глашку и что треплет по деревне
Нюрка про Машку.
— А это, паря, как посмотреть... — с издёвкой протя-
нул молодой и прикрикнул: — Живо собирайся!
Я молча поднялся и стал одеваться.
— Сыч, собери артиллерию этого говоруна, — обер-
нулся молодой к мужику, так ни разу и не промолвив-
шему ни одного слова.
— Можа, его от греха подальше связать? — спросил
лохматый.
— А чего, Лохмач, давай, — согласился молодой. —
И нам покойней будет, и казачок по дороге глупостей
не наделает.
Поняв всю бессмысленность возражений, я протянул
руки. Начинался новый период моей жизни. Я с тоской
вспомнил Луизу и её тёплое податливое тело. И чего
дураку было надо?
319
Глава 23.
Если надо, то и дерево стреляет
Равномерно поскрипывает под лыжами снег. Пар из
сотен глоток висит над растянувшейся вдоль амурского
берега колонной. Следом за ней похрапывают лошади
санного обоза с амуницией и продовольствием.
Я шагаю рядом с Иваном. Отныне мы партизаны по-
встанческой армии товарища Тряпицына. Вчера мы по-
кинули Нижнюю Тамбовку. Отряд пополнил свои ряды
за счёт мужиков села и расположенных ниже по Амуру
Шелехово и Новоильиновки. В Нижней Тамбовке остался
штаб и небольшой гарнизон.
Только что мы прошли Новоильиновку и направились
к селу Жеребцово. Расстояние между селами примерно
около десяти километров.
Перед глазами всплывают подробности моего добро-
вольного вступления в ряды красных партизан.
— Есаул, говоришь? — пытливо смотрит в мои глаза
молодой сероглазый мужчина с копной вьющихся чёрных
волос. — На каких позициях стоишь?
— Штыки — в землю. Миру — мир, — отвечаю я.
— Ты ведь фронтовик? — укоризненно говорит Яков
Тряпицин — именно с ним происходит моя беседа. —
Рано нам штыки в землю. Японец пришёл незванным-
нежданным. Надо бы ему обратную дорогу показать.
Я чувствую, что в его словах есть своя правда. Пра-
вильно говорил Иван, умеет паренёк разговаривать, не-
даром ведь по безлюдным приамурским сёлам собрал
столько людей. Я уже был в курсе, что всего двадцать
дней назад Тряпицын во главе девятнадцати человек
вышел из деревни Анастасьевки, что под Хабаровском,
и стремительным рейдом двинулся в низовья Амура.
За это время его отряд вырос в десять раз.
— Что молчишь, фронтовик? Я ведь тоже из бывших
прапорщиков. С семнадцати лет на передовой. Два «Ге-
оргия» имею, — проникновенным голосом продолжил
Яков.
320
— А что говорить? — пожимаю я плечами. — Что бы
я ни сказал, для вас это будет неважно.
— Ну почему же, мы уважаем любое мнение. Я анар-
хист, мой заместитель товарищ Мизин коммунист, есть
среди нас и эсеры. Но нас сплотила одна великая цель —
освобождение Дальнего Востока от интервентов и всякой
прочей сволочи, которой не нравится то, что мы обрели
свободу. Кто не с нами, тот против нас!
— И что дальше?
— А что дальше?
— Когда разобьёте всех, кого хотите.
— Будем строить новое общество без хозяев и угнета-
телей, — решительно рубанул рукою воздух Тряпицын.
— А как будете делить власть?
— Как-нибудь разберёмся, — непроизвольно скосил
взгляд на Мизина Тряпицын. — Когда мне пришлось
штурмовать Зимний, мы не думали, как будем делить
власть.
Ого, а паренёк-то с претензиями. Зимний брал. «Ну,
уж нет», — хмыкнул я про себя. Уж кто-кто, а я-то точно
знал, как поделят власть большевики. И ни анархистам,
ни эсерам, ни прочим партиям, которые помогали боль-
шевикам разбить всех внешних и внутренних врагов, не
найдётся места не только у штурвала крейсера револю-
ции, но даже на его борту. А вслух произнёс:
— Вы, наверное, правы. Вот только больно команда
у вас разномастная.
— Мне тоже неприятно, что приходится брать к себе
не только идейных борцов, но и бывших уголовников
и каторжан. Но ведь согласитесь, что сама география
Дальнего Востока не даёт нам право выбора. В эти края
изначально ссылались все неугодные царскому прави-
тельству люди.
Я стою на позиции, что мы не имеем права отталкивать
всех желающих идти вместе с нами с оружием в руках,
пусть это будет распоследний каторжник или уголовник.
Нам нужны люди. Нам надо много людей, — он вновь
скосил глаза на своего зама.
321
Мизин слегка поморщился. Я понял, что в этом вопро-
се у них имелись принципиальные разногласия.
— Ну, так как? — жёстко посмотрел мне в глаза
Тряпицын.
— Разве у меня есть выбор? — улыбнулся я открыто.
— Наверное, нет, — Тряпицын быстро посмотрел на
ручные часы. — Становись на довольствие.
Я понял, что разговор окончен. Своими вопросами
и так отнял у него много времени, а революциям всегда
некогда: промедление смерти подобно.
И вот рядом с Зиминым Иваном я шагаю к появившим-
ся на склоне столбам дыма, выползающим из печных труб
домов села Жеребцово. Здесь нам предстоит отдых перед
броском к казачьей станице Киселёвка, а там, вероятнее
всего, будет бой.
На постой мы попали к местному мужику с фамилией,
родственной фамилии нашего командира.
— Лоскутников Пётр Фёдорович, — степенно пред-
ставляется он.
Мы с Иваном невольно переглядываемся.
— Слыхал я, что в Киселёвку идёте воевать? — про-
должил Лоскутников.
— Есть такое намеренье, — признаюсь я.
— А отчего ж без антилерии? — озадачил меня сле-
дующим вопросом мужик.
— Да как-то вот не получилось, — развёл я руками. —
А вы что артиллерию уважаете?
— Было дело, служил я царскую в антилерии, — гордо
расправил плечи мужик. — Ежели имеете желание, могу
кое-што показать, — таинственно добавляет он.
Я заинтригован, но пожимаю плечами.
— Показывай, — отвечает Иван. — Отчего ж не по-
глядеть?
— Вот и я о том жа, — радостно засуетился мужик,
надевая полушубок. — Ходи за мной до сарая. Счас смо-
трины вам устрою.
Ворота рубленого сарая со скрипом отворились,
и перед нашими обалдевшими взглядами предстала уди-
11 Перевёрнутый мир
322
вительная картина. Уж чего-чего, но такого я увидеть не
ожидал. В сарае, приспособленном под столярную ма-
стерскую, стояла трёхдюймовая пушка.
— Ну, ты, мужик, даёшь! — только и смог сказать
Иван.
Лоскутников гордо расправил плечи и ласково похло-
пал орудие по стволу.
— Всё своими руками, — произнёс он загадочную
фразу.
— Не понял? — вырвалось у меня. — Ты что её от-
ливал, что ли?
— Зачем отливал, выстругал...
— ???
Мы с Иваном недоверчиво постучали по стволу согну-
тыми костяшками пальцев, пушка ответила глухим дере-
вянным звуком.
— Вот што вам надо, — вовсю улыбался мужик.
— Ты энто што жа, комедь над нами ломаешь? —
угрожающе произнёс Иван.
— Зачем комедь? — обиделся Пётр Фёдорович. —
Вы сообчите свому главному, што так, мол, и так, имеет-
ся орудие. А воевать можно не токмо силой, но и умом.
Казаки, известно, народ зажитошный и воевать привыкли
по чужим хуторам. Небось, когда выкатите пушку перед
станицей, то всякому за свою избу страшно станет. А она
у меня даже могёт и стрельнуть пару раз.
Постепенно до меня стала доходить суть придумки му-
жика: а ведь верно, никто не захочет, чтобы по его избе
стреляла артиллерия.
— Ну, ты даёшь! — похлопал я Лоскутникова по
плечу. — Голова. А что и вправду может стрельнуть?
— Запросто. Конечно, без боевого заряду, но холостым
вдарит, словно громом жахнет, — мужик продолжал лю-
бовно поглаживать своё детище.
О задумке Лоскутникова мы доложили Тряпицыну.
Весь спектакль повторился вновь. Глядя на счастливого
мужика, сразу было понятно, что эти мгновения стали
лебединой песней местного умельца.
323
— Ну что, принимаем на вооружение артиллерию? —
повернул Тряпицын смеющееся лицо к своему заму.
— А что, задумка неплохая, должна сработать, —
одобрил тот.
— Вот что, Пётр Фёдорович, зачисляю тебя в свой
отряд начальником артиллерии, — обратился Тряпицын
к Лоскутникову.
— Вот энто ужо никак ни можно. Попрошу вас уво-
лить меня от такого почёту, — стал отказываться жереб-
цовский левша.
— А что так? — Тряпицын в недоумении приподнял
бровь.
— По плотницкой али столярной части — энто завсег-
да, а от военных действов увольте. Здоровьем слаб.
Было видно, что хитрый мужик не хочет встревать
в раздоры с соседями. «Вы пришлые. Повоевали и ушли,
а мне здесь жить» — явственно читалось в его глазах.
— Ладно, будь по-твоему, — не стал настаивать Тря-
пицын. — И на том спасибо. Научишь моих людей, как
стрелять из твоей дуры?
— Энто как есть, то есть с превеликим нашим удоволь-
ствием, — довольно улыбнулся мужик.
— А почему решил нам помочь? — поинтересовался
Мизин.
— Нехай на чужие тоня* не обзариваются. Думают,
што казаки, дак им всё дозволено.
— Так ты что же, эту пушку мастерил, чтобы с каза-
ками воевать? — изумился Тряпицын.
— Воевать не воевать, то доподлинно мне не ведомо.
А строил так, на всякий-провсякий случай.
— Ну, мужик, ну жук! — не сдержался от смеха Тря-
пицын.
К вечеру следующего дня наше войско подошло к Ки-
селёвке. Казачья станица встретила нас лаем отпущенных
с привязи собак и настороженными провалами затем-
* Тоня (тонь) — место на реке с расчищенным от коряг дном, где
рыбачат неводами и сплавными сетями.
11*
324
ненных окон. В общем, не приветствовали нас казачки.
Видать, не по нутру была им новая власть, да и то сказать,
от добра добра не ищут.
Пока не стемнело окончательно, мы выкатили на вид-
ное место свою артиллерию, а партизаны растянулись
в цепь и залегли. Половина партизан — бывшие солда-
ты, поэтому действовали чётко и слаженно, лишь иногда
слышались матюки в адрес молодых и нерасторопных.
Словно перед началом штурма Зимнего, раздался
выстрел из трёхдюймовки. Деревяшка рявкнула так, что
у лежащих неподалёку заложило уши. То ли заряд ока-
зался слишком большим, то ли произведение Лоскут-
никова было рассчитано всего на один выстрел, но ствол
пушки раскололся надвое, а вставленный внутрь обрезок
металлической трубы стал походить на распустившийся
цветок.
Стоявший рядом с пушкой Тряпицын что-то прогово-
рил своим приближенным и, подняв над головой белую
тряпку, решительно направился к околице.
— Чего это он? — закрутили головами бойцы.
Как я не раз убеждался впоследствии, этот человек
был подвержен действию под впечатлением сиюминутно-
го порыва. Благодаря своей отчаянной храбрости, грани-
чащей с авантюризмом, он мог бесстрашно пускаться на
любые предприятия, за что его и уважали партизаны.
— Пошёл к атаману на переговоры, — донеслось до
нас по цепи.
— Как же энто так? — обескураженно проговорил
Иван. — Ведь убьют стервеца. Неужто никого другого на
энто дело не нашлось?
— Погоди, Ваня, давай подождём, — успокоил я его.
На околице показалось несколько казаков. Тряпицын
снял ремень с кобурой и демонстративно подняв вверх
руки, отбросил амуницию в сторону.
— Што делает, што делает? — возбуждённо шептал
Иван.
«Вот так, совершая на глазах у всех смелые до безрас-
судства поступки, и становятся кумирами, — подумал я.
325
— Но для военачальника такие поступки неуместны. Ведь
в случае его гибели может погибнуть и вся армия».
С полчаса над станицей стояла тишина, нарушаемая
лишь лаем растревоженных собак. Наконец под облег-
чённый вздох толпы появилась долговязая фигура Тряпи-
цына. Он махнул рукой и, нагнувшись, поднял со снега
пояс с оружием.
— Ну, што, товарищ командир? — послышались
нетерпеливые голоса.
«А он не только смелый, но и везучий, — подумалось
мне. — За такими людьми в прошлые века безоглядно
шли на абордаж викинги и джентльмены удачи, зная на-
верняка, что с ними без добычи не останутся. Но уходили
к другим капитанам или поднимали бунт и выбрасывали
бывшего кумира за борт, когда удача изменяла ему», —
промелькнула в голове мысль. В тот момент я был неда-
лёк от истины.
— Склонить на свою сторону я их не смог, но и вое-
вать они с нами не будут, — донёсся до меня голос Тряпи-
цына. — Они уходят!
— Ура! — раздались крики партизан.
Да это и вполне понятно, умирать не хочется никому.
— В станице становимся на постой. И не приведи Бог,
чтобы здесь хоть кто-нибудь кого-нибудь обидел. Рас-
стреляю сукиных котов на месте! — закончил свою ко-
роткую речь командир.
Расстреливать никого не пришлось.
— Как ты думаешь? — спросил меня Иван, когда на
следующее утро мы, подставив лица зимним лучам но-
ябрьского солнца, сидели на деревенской лавочке. —
Долго мы здесь простоим али нет?
— Что, по Матрёне соскучился? — ухмыльнулся я.
— Не так штобы очень, а навроде и да,— покраснел он
от собственного признания.
— Не боись, Ванёк, Тряпицын парень молодой,
но прыткий. Застояться в стойле не даст, — успокоил
я его, лениво щурясь на солнце. — Потопчем ещё тайгу-
матушку. До Николаевска-то путь не близкий.
326
— Быстрее бы вся энта бодяга заканчивалась, —
вздохнул он.
— Если так и дальше воевать будем, то, думаю не дол-
го. Но... — здесь я многозначительно поднял вверх указа-
тельный палец. — Завоевать территорию легко — удер-
жать трудно. Так учит мировая история.
— В историях я, конечно, не дюже силён, — с уваже-
нием посмотрел на меня Иван. — Но за царя Македон-
ского слыхал. Шибко, паря, воевать навострился. Пол-
мира прошёл, а как только преставился, так держава
евонная и развалилась.
Теперь уже настала моя очередь посмотреть на своего
товарища с интересом.
— Вот здесь ты в самую точку, Ваня, попал.
— О, гляди-ко! — Иван указал глазами на спешащего
по улице Лапту, одного из приближённых командира. —
Пластает так, словно ему черти скипидаром пятки насмо-
лили.
Действительно, в нашу сторону направлялся товарищ
Лапта. У большинства из партизан были странные имена,
и я не мог понять, то ли это были их партийные клички,
как у товарища Ленина, то ли воровские кликухи, как, на-
пример, у известного гражданина Япончика.
— Послухай, Лапта! — окликнул его Зимин. — Што
там военный совет порешал, какие будут наши действия?
Лапта окинул нас недружелюбным взглядом, но при-
тормозил.
— Берём Сухановку и идём на Цимермановку.
— С таким командиром, как товарищ Тряпицин, вое-
вать одна приятственность, — подмазался Иван, чтобы
выведать побольше штабных новостей. — Он не что цар-
ские генералы. Зазря солдата под пули не поведёт.
— Тряпицын на Циммермановку не идёт, — голос
Лапты подобрел.
— От тебе и раз! — удивился Иван. — Энто как жа?
— Отряд поведёт Бузин-Бич, а мы с товарищем Тряпи-
цыным и пятью бойцами идём по приискам на Богородск
поднимать народ, — заявил он.
327
— Вон оно как, — почесал затылок Зимин. — И не
боязно с такой малой командой отправляться к чёрту
в зубы? Старатели-то народ ушлый, золотом порченный.
— Ещё чего! — пренебрежительно фыркнул Лапта
и сжал рукоять шашки. — У меня на врагов революции
и всякий там несознательный алимент рука твёрдая, ког-
да надо — не дрогнет. Ладно, мужики, заболтался я тут
с вами, — важно вымолвил он и зашагал дальше.
— Болтун — находка для шпиона, — резюмировал я,
глядя ему вслед.
— Нет, Семён, он не болтун, просто ко всякому чело-
вечку подход нужон, — глубокомысленно заявил Иван.
— Ну, ты, Ваня, растёшь прямо на глазах, — рассмеял-
ся я и посмотрел в сторону Циммермановки.
Село Циммермановка находилось на противополож-
ной стороне чуть ниже по Амуру. Дымки над избами были
видны невооружённым глазом даже с нашей лавочки.
«Всё-таки Тряпицын не дурак, — подумал я, — не хо-
чет оставлять у себя за спиной враждебных территорий.
Решил установить советскую власть во всех сёлах в тылу.
Мне было всё интереснее наблюдать за действиями это-
го командира, но почему же я ни слова не слышал о его
стремительном рейде на уроках истории? Странно! И ещё
загадка — возьмём мы Николаевск или нет?»
Сухановку и Циммермановку мы заняли без боя, и не
потому что нас так сильно боялись, просто воевать было
не с кем. Напуганные казаки ушли в сторону Софийска,
а других белогвардейских частей в селе не было.
— Всё жа, Сёма, антилерия великая сила. Гляди-ко,
как казаки драпают. Небось, до самого Николаевска не
догоним, — скалил зубы Иван.
Но радость его была преждевременной. Двадцать ше-
стого ноября наша конная разведгруппа на почтовом по-
лустанке Пульса попала в засаду, были убитые и раненые.
Мы стали спешно готовиться к обороне села.
— Товарищи красные партизаны! — крутился на
гнедом жеребце перед строем партизан наш командир
Бузин-Бич. — Недобитые калмыковские и колчаковские
328
банды хотят отнять нашу свободу. Они подло, из-за ку-
стов, убили наших товарищей, а теперь желают смерти
и нам. Но они здорово ошибаются. Однажды зажжён-
ный пламень свободы не загасить никаким прихвостням
мировой буржуазии. Покажем белогвардейской сволочи,
как умеют драться свободные люди!
— Даёшь!
— К ногтю!
— Порвём!
— Удавим на собственных кишках!
Дикие вопли и свист вдохновлённой толпы сотряс мо-
розный воздух над русским селом с немецким названием.
Испуганные вороны, начавшие было собираться в окрест-
ностях села в предчувствии поживы, недоумённо шарах-
нулись прочь.
Вовремя сказанное нужное слово может творить чуде-
са. Ещё несколько минут назад эти самые люди испуганно
топтались рядом с трупами своих товарищей, а среди тол-
пы раздавались опасливые шёпотки:
— Тряпицын-то ушёл, а нам пропадать, что ли?
Для уточнения сил противника в сторону Пульсы была
направлена разведка, а остальные принялись готовиться к
обороне. Сразу же за селом отрыли в снегу окопы и зали-
ли снег водой. В нескольких амбарах прорезали бойницы
и превратили их в укреплённые пулемётные гнёзда.
— Нехай только сунутся, мы-то им ужо зараз, как пить
дать, — раздавались возбуждённые голоса.
Разведка доложила, что отряд белых, примерно около
полутора сотни человек при пулемётах, уже на подходе.
Силы были примерно одинаковы, но у нас было значи-
тельное преимущество: мы находились в обороне.
Бой начался, как всегда, как-то внезапно и бестолко-
во. Сначала защёлкали одиночные выстрелы, затем в их
перекличку вклинились трескучие очереди пулемётов,
и уже через несколько минут грохотало и изрыгало
огненный смерч всё окружающее нас пространство.
Циммермановка расположена на высоком амурском
берегу, поэтому белякам приходилось наступать в гору,
что делало их положение ещё более невыгодным.
329
Я стрелял не целясь. Убивать никого не хотелось.
В конце концов, это не моя война, но меткие таёжные
охотники, которых среди партизан было немало, целена-
правленно и планомерно принялись выбивать вражеских
офицеров и пулемётные расчёты.
Судя по тому, как активность огня неприятеля пошла
на убыль, им это удавалось. К вечеру наступил оконча-
тельный перелом — белые побежали. Мы преследовали
их до самой темноты. Были захвачены неплохие трофеи,
в том числе и пулемёты.
— Ну, што, браток, дали мы колчакам прикурить? —
хлопнул меня по плечу незнакомый партизан.
— А то как же! — изображая радость, подтвердил я.
Но мой взгляд перескакивал с одной возвращающейся
из леса фигуры на другую. В горячке боя я упустил из
вида Зимина и теперь беспокоился, всё ли с ним в поряд-
ке. За это время мы с ним так сроднились, что любая весть
о нём была бы для меня ощутимой.
Не обнаружив его среди попадавшихся навстречу мне
бойцов, я вернулся в село.
— Семён, чертяка, где тебя носит? Я ужо тут весь ис-
переживался. Ажно вовнутрях засвербило, — неожидан-
но нос к носу столкнулись мы с Иваном.
Не стесняясь, мы стиснули друг друга в объятьях.
— Жив чертяка! — облегчённо вздохнул я.
— А что мне подеется? — залихватски ухмыльнулся
Зимин. — Мы амурские... Нам не токмо морозы, но
и всякие-протчие неудобственности не страшны.
На другое утро ещё затемно мы устремились вдогон
отступающим. Наша тайга — это не южные степи, осо-
бенно не побегаешь — дороги не те. Один-единственный
зимник вдоль Амура связывает между собой все приамур-
ские сёла. Выбор, в каком направлении двигаться, не-
богат, то есть его нет совсем — или вперёд, или назад.
Дошли до самой Калиновки, но белые словно в воду
канули. Переночевав в Калиновке, двинулись на Софийск.
Жители села, наслышанные о наших победах, встретили
появление отряда с радушием и гостеприимством.
330
Принарядившиеся девушки белозубо перешучивались
с молодыми партизанами, местные парни завистливо
смотрели на лихую выправку бойцов.
В Софийске мы застряли надолго, ждали распоряже-
ний от Тряпицына. В отряде, наполовину состоящем из
бывших уголовников, начались нарушения дисциплины,
попойки и драки с местной молодёжью из-за лукавых
девичьих глаз.
Бузин-Бич без прямого приказа Тряпицина не желал
обострять отношения с подчиненными и строго наказы-
вать их за разгильдяйство. Через неделю вынужденного
бездействия до него наконец-то дошло, что незанятый
делом солдат прямая угроза обществу. Начались еже-
дневные учения. Недовольные концом вольготной жизни,
блатные сквозь зубы матерились, но идти с командиром
на открытый конфликт не решались.
Наконец-то в середине декабря был получен приказ
выступать на Мариинск. Там, по последним разведдан-
ным, была крупная опорная база белогвардейцев под ко-
мандованием полковника Вица. В Мариинске собрались
казаки, которых мы выпустили из Киселёвки, и прочий
винегрет из бывших калмыковцев и колчаковцев.
Подойдя к селу, мы окружили его с верхней стороны
Амура. Какова же была радость партизан, когда из низо-
вьев Амура от Богородского Тряпицын привёл отряд, по
своему количеству чуть ли не вдвое превышающий наш!
Новички расположились внизу Мариинска. Таким обра-
зом, село оказалось в положении блокадного Ленинграда,
но Амур не Ладога, а Тряпицын не Паульс.
И здесь красный командир удивил своих бойцов в оче-
редной раз. Когда отряды были готовы к штурму села,
он, никого не предупредив, на своём белом жеребце
Буяне на полном скаку влетел в расположение против-
ника и каким-то образом умудрился вступить в перего-
воры с самим полковником Вицем.
Позже я узнал, что он предлагал им почётную капиту-
ляцию и переход под своё начало, но старый полковник
царской закваски отказался изменить однажды принятой
331
присяге; тем не менее весь его отряд почти в полном
составе перешёл на сторону партизан.
На солдат полковника Вица большое влияние оказа-
ли казаки из станицы Киселёвка. Они были благодарны
Тряпицыну за то, что он не тронул их село и домочад-
цев, поэтому верили в искренность его слов, к тому же
у этого совсем ещё молодого человека был великий дар
убеждать.
Виц с горсткой людей, оставшихся верными ему, ушёл
в сторону Де-Кастринской бухты. Тряпицын сдержал
слово и выпустил старого полковника из окружения, но…
передумал и, нарушив слово чести, отправил в погоню
за Вицем отряд под командованием красных команди-
ров Стрельцова и Токарева. С этим отрядом ушли и мы
с Иваном.
Наверное, с этого момента и начался надлом в душе
Якова Тряпицына, который позже привёл к трагедии его
самого и всю его армию.
Глава 24.
Начало конца
Нагнать Вица в тайге нам не удалось.
— Слухай, Семён, как-то не по-людски деется. Пона-
чалу отпускаем, опосля догоняем... — задумчиво произ-
нёс Зимин, равномерно переставляя подбитые камусом
широкие охотничьи лыжи.
— Они командиры, им виднее, — решил не вдаваться
я в бесполезную дискуссию.
— Так-то оно так, но на душе как-то муторно, —
выматерился Иван.
— Ох, Ваня, не тяни из меня жилы. Самому это не по
душе, — отмахнулся я, ускоряя шаг, и нагнал Стрельцова.
— Послушай, командир, на чёрта вся эта свисто-
пляска?
— Яков Иванович приказал арестовать полковника
и доставить в Николаевск. А тебе што, свово брата кадета
стало жаль? — он пытливо уставился на меня.
332
— Да нет, просто это можно было сделать и в Мари-
инске, а не таскаться в такие морозы по тайге. Новый год
ведь на носу, — я сбавил шаг и приотстал от недружелюб-
ного товарища.
Вот и поговорили. Я не мог понять, почему же Тря-
пицын изменил своё первоначальное мнение. Что могли
нам сделать пятьдесят с небольшим человек? Ведь наша
армия после Мариинских событий достигла полутора
тысяч. Неужели вновь подействовал этот пресловутый
принцип «кто не с нами, тот против нас» и что «если враг
не сдаётся, его уничтожают»?
«Чего ты суёшься в дела, не касающиеся твоего вре-
мени? — одёрнул я себя. — Сиди и не рыпайся. Твоя
задача выжить и вернуться назад живым и здоровым».
Но на душе скребли кошки. Я знал, что что-то мы делаем
не так.
Перед мысленным взором, как бывало не раз в такие
моменты, возник образ Луизы. Её распахнутые глаза смо-
трели на меня с укором. «Зачем ты не остался со мной?
Мне очень плохо без тебя», — говорили они. «А как же
плохо мне», — через многие тысячи километров полетел
мой мысленный ответ. «Ты ведь ещё вернёшься»? — про-
должали вопрошать грустные глаза. «Даже если все силы
Вселенной встанут на нашем пути, я приду к тебе, родная,
пускай не сам, но в твоих снах или в воспоминаниях», —
ответил я и уткнулся носом в спину Ивана.
Ну, вот и поговорили, чертыхнулся я.
— Ты што приспал? — вернул меня на землю голос
товарища.
— Подтянуться! — раздалась откуда-то спереди ко-
манда.
Перед нами открылся изумительный вид на Де-
Кастринскую бухту. Я даже немного удивился, когда не
обнаружил в её акватории неутомимых ледоколов, ломаю-
щих своими стальными челюстями солёный морской лёд.
На берегу было пустынно и одиноко без ворочающих
пачки с лесом портовых кранов. Такой я увидел бухту
впервые в том далёком восьмидесятом году, когда вместе
333
со своим другом Кошкаровым Санькой приехал в гости
к его родителям.
Вместо густонаселённого посёлка с множеством двух-
этажных кирпичных домов моему взору предстала ре-
денькая цепочка деревянных строений, растянувшихся
вдоль залива.
Полковник Виц вместе со своими людьми укрылся
в Клостеркампском маяке. Взять осаждённых с ходу не
удалось. Каменные стены маяка стали надёжным укрыти-
ем для беглецов.
Оставив на льду залива несколько убитых, мы отсту-
пили. Маяк, расположенный на скалистом островке, был
идеальным оборонительным сооружением. Взять его без
особо больших жертв можно было расстреляв либо из
корабельной артиллерии, либо выкатив прямо на лёд на
прямую наводку какую-нибудь пушчонку.
А идти в лоб по открытой и хорошо простреливаемой
поверхности залива было просто самоубийством.
Токарев выругался:
— Чёрт с ними! Пусть сидят. Подождём, покудова
они сами с голоду не передохнут. Всё равно им никуда
не деться.
— А может, того, ну их к лешему? Лучше пойдёмте
товарищу Тряпицыну под Николаевском подмогнём, —
слабо заикнулся кто-то из бойцов.
— Я те подмогну, помощничек выискался! Что мы
Тряпицыну докладём? — взъярился Токарев. — Я сказал
ждать!
Ждать пришлось недолго. До самой весны.
Тряпицын в это время, пользуясь своей проверенной
тактикой, без боя занял крепость Чныррах, затем город
Николаевск и установил там советскую власть.
У осажденных Клостеркампского маяка стали заканчи-
ваться продукты. Они пробовали заниматься подлёдным
ловом. Корюшка и навага в это время года идут к берегу
косяками. Но партизаны жёстко пресекали эти попытки
и метким ружейным огнём загоняли белых за стены
маяка.
334
После нескольких неудачных попыток пополнить свои
припасы рыбой начались переговоры.
— Гляди-ко, командир, никак кадеты белый флаг вы-
кинули, — раздался голос наблюдателя Наливайки.
Я до сих пор не знаю, настоящая ли это была его фа-
милия, но она полностью выражала его пристрастия.
Красный нос и вечно небритая физиономия производи-
ли отталкивающее впечатление, а если к этому добавить
непроходящий запах перегара вкупе с «ароматом» не-
чищеных зубов, то тошнота появлялась при первых же
секундах общения с ним.
— Не дыши ты так на меня, зараза! — не выдержал
Стрельцов. — Без тебя вижу.
Наливайка обиженно засопел и отвернулся в сторону.
Гордый, блин! Я отодвинулся от него подальше и вгля-
делся в человека, стоявшего на берегу острова. Действи-
тельно, неизвестный отчаянно размахивал над головой
куском белой материи. Так и не дождались осаждённые
японского десанта. Голод не тётка.
— Слава Богу, сдаются! — вздохнул Стрельцов. — На-
ливайка, дуй за Токаревым и остальными бойцами. Сей-
час капитуляцию принимать будем.
Наливайка, несмотря на своё смурное состояние, резво
сорвался с места и рванул в сторону посёлка.
Тёплое мартовское солнце ласково прикасалось лу-
чами к моему лицу. С моря дул лёгкий солёный ветерок.
Третий год я уже находился в неродном для меня време-
ни. Сколько ещё? Неужели я навсегда остался там, где не
должен быть?
Запыхавшись, прибежал Токарев, а вместе с ним
и остальные бойцы нашего отряда. После непродолжи-
тельного совещания решили выдвигаться всем скопом,
но на расстоянии прицельного выстрела основная часть
займёт оборону, а тридцать человек во главе с Токаревым
пойдут к маяку.
Мы с Иваном оказались в числе тех тридцати «счаст-
ливчиков». Поднявшись на берег, наш отряд остановился:
из бойниц прорезанных в стенах складов и бани, на нас
335
настороженно смотрели стволы винтовок. Одно неверное
слово или жест, и разразится побоище.
Вперёд вышел Токарев.
— Солдаты! — обратился он к стоящим напротив нас
изможденным от голода и усталости фигурам в армей-
ских шинелях. — Мы с вами вместе гнили в окопах гер-
манской. Нам делить нечего. Вы решили сдаться, и это
правильно. В Николаевске советская власть. Там уже це-
лый месяц не льётся кровь. Товарищ Тряпицын не карает
оступившихся, а принимает их в свои ряды. То же самое
будет и с вами.
— А как быть, ежели среди нас имеются нежелающие
вступать в евонную армию? — вперёд выступил казак
в лохматой папахе.
— Кладите оружие, а разбираться будем после, —
твёрдым голосом проговорил Токарев.
После некоторого колебания из толпы вышел долговя-
зый солдат и решительно бросил под ноги Токареву свою
винтовку.
— А што, братцы, поверим товарищу командиру, —
махнул он отчаянно рукой и направился в нашу сторону.
Вслед за ним потянулись и остальные.
Неожиданно в помещении маяка сухо щёлкнул револь-
верный выстрел.
— Кто стрелял? — выкрикнул Стрельцов.
— Там это... господин капитан первого ранга застре-
лился, — сообщил очередной вышедший из маяка сол-
дат.
— Кто такой? — спросил Токарев.
— Смотритель маяка капитан первого ранга в отставке
Оводов, — чётко доложил один из пленных офицеров.
— Голубая кровь взыграла, — презрительно сморщил-
ся Стрельцов. — А где полковник Виц? — только сейчас
опомнился он.
— Господин полковник изволят сидеть заперемшись
в каземате, — сообщил один из пленных солдат.
— И долго будет сидеть? Пока японцы не придут? —
усмехнулся Токарев. — Выкурить! — отдал он команду.
336
Несколько партизан бросились выполнять его приказ,
остальные, ощетинившись штыками, взяли пленных
в полукруг.
Стены маяка огласились матерными криками и стука-
ми винтовочных прикладов о дерево крепких дверей.
— Выходь, полковник, от нас не отсидишься, — раз-
дался чей-то возглас. — А не то счас взорвём тута всё
к чёртовой матери!
Сдерживаемый массивными дверьми, раздался сла-
бый хлопок. Стук утих. В дверях маяка показался один из
партизан.
— Товарищ командир, а полковник кажись того...
застрелился... — развёл он растерянно руками.
— Вот сука! — не сдержал эмоций Токарев. — То-
варищ Тряпицын же приказал его живым доставить.
Ломайте двери!
Когда двери были выбиты, пред нашими взорами пред-
стала страшная картина: полковник сидел за письменным
столом откинувшись назад. Офицерский френч со всеми
регалиями и наградами в районе груди обильно пропитал-
ся кровью, на полу валялся револьвер, а на столе лежа-
ла стопка исписанной бумаги. Токарев подошёл к столу
и сгрёб бумагу. Прочитав несколько страниц, он ухмыль-
нулся и сунул их за пазуху.
— Всё-таки ускользнул от народного суда, гнида! —
сплюнул он на пол и вышел вон.
Я повернулся и вышел следом за ним, на душе было
нехорошо.
Едва мы успели отойти от маяка, как среди пленных
раздался ропот.
— Чего там? — недовольно поморщился Токарев.
— Некоторые пленные возмущения имеют, — доло-
жил подбежавший боец.
— И чего они хотят?
— Дак не все желают в нашу армию иттить, — зло
ответил тот.
— Отряд сто-ой! — поднял руку Токарев и, развернув-
шись, пошёл к колонне пленных.
337
— Кто не желает воевать за дело революции, шаг впе-
рёд! — безо всяких разглагольствований крикнул он.
Из строя вышло несколько офицеров, затем, после не-
которого раздумья, их строй пополнили казаки и несколь-
ко человек в цивильной одежде.
— Добровольцы из николаевских богатеев, — пояснил
мне шёпотом Иван.
Остальные остались на месте, нерешительно переми-
наясь с ноги на ногу.
Токарев выкрикнул:
— Есть ещё желающие?
Желающих не нашлось.
— Как есть ровно два десятка, — пересчитав, доложил
Наливайка.
— Отвести в сторону и расстрелять! — раздался при-
каз Токарева.
Приговорённые заволновались.
— Как же так, господин комиссар? Вы ведь обещали
сохранить нам жизнь, — недоумённо спросил подтяну-
тый штабс-капитан. — А служить нам господину Тряпи-
цыну или нет, воля наша.
— Ты сильно ошибаешься, капитан, — ухмыльнулся
Токарев. — Здесь наша воля.
— Так ведите нас в Николаевск к Тряпицыну.
— Вот ещё, харч на вас переводить, — пренебрежи-
тельно передёрнул плечами Токарев. — Всё одно нашими
друзьями вы не станете. Кто не с нами — тот против нас!
Расстрелять!
Понукаемые винтовочными штыками, обречённые
отошли в сторону.
— Зачем ты так, командир? — я протолкался к Тока-
реву.
— Опять ты за своих заступничать пришёл? — хищно
оскалился он. — Может, вместе с ними встанешь?
— Я не за то, Тряпицын ведь приказал их в плен взять.
— А я за то! Сейчас недовольных аннулируем, по до-
роге бунтовать некому будет. А путь-то не близкий, —
отрезал Токарев и зашагал в сторону головы колонны.
338
Вот так вот! Революция не терпит несогласных.
— Не встревай, Семён, не поможет, — дёрнул меня за
рукав Зимин. — Плетью обуха не перешибёшь.
Я с сожалением оглянулся на приговорённых. Рас-
стрельная команда сноровисто отбежала на несколько
шагов от обречённых и, выстроившись в цепочку, дала по
ним залп.
Тёмные фигурки нехотя повалились на сверкающий в
лучах мартовского солнца снег. Деловито добив раненых
штыками, бойцы расстрельной команды нагнали удаляю-
щуюся колонну.
Я не верил в реальность происходящего. Всё так про-
сто и обыденно, как будто только что из списка живых
были вычеркнуты не двадцать человеческих жизней,
а стадо бессловесной скотины.
Всю дорогу до посёлка я не проронил ни слова, Иван
с сочувствием поглядывал в мою сторону и лишь изредка
кряхтел.
В Де-Кастри Токарев вызвал меня к себе.
— Берите кошёвку и вместе с Зиминым направляйтесь
в Николаевск. Доложите товарищу Тряпицыну, что отряд
белых уничтожен. Виц застрелился. Заодно передади-
те ему бумаги полковника. Мы с пленными отправимся
следом.
Я молча взял документы и отправился за Иваном. Тог-
да я не знал, что, поручая мне это задание, командир про-
сто хотел избавиться от неугодного свидетеля, потому что
по дороге все пленные будут расстреляны.
— Не попасть бы в метель, — озабоченно произнёс
Иван, поглядывая на свинцовые тучи, которые подняв-
шийся шквальный ветер натягивал со стороны Сахалина.
— Всё равно поедем, — хмуро сказал я, хотя знал,
что март месяц для здешних мест — это время буранов
и снегопадов.
Мне не хотелось видеть весёлые рожи довольных ко-
мандиров. Война войной, но расстреливать сдавшихся
в плен, которым перед этим была обещана жизнь, это
уж слишком. На такую войну я не подписывался. Я всё
339
больше убеждался, что не держать слово для этих коман-
диров становилось в порядке вещей.
Если для кадровых военных, прошедших горнило
войны, слово «честь» что-то значило, то для повылазив-
ших изо всех щелей на волне революции негодяев оно
было не более как пустой звук.
...Дорога на Мариинск шла по льду озера Чильба.
В нескольких местах задувавший ветер перемёл санную
колею, но снег так и не пошёл.
В Мариинске, помывшись в бане и переночевав, ран-
ним утром мы отправились в Николаевск. Я лежал в са-
нях укрывшись тулупом и равнодушно наблюдал за про-
плывавшими мимо нас разлапистыми елями и стройными
красавицами лиственницами. Иван лежал рядом, а кучер,
мелкий плюгавенький мужичонка, глотая слова, расска-
зывал нам о последних новостях. Его сын Антоха воевал в
армии Тряпицына. Я не оговорился, действительно неког-
да немногочисленный партизанский отряд вырос в пяти-
тысячную армию. А недавно Антоха наведывался домой
на побывку.
— Антоха грит, што дюже командарм ихний, товарищ
Тряпицын, среди бойцов авторитет аграмадный имеет.
А по возрасту ведь совсем въюношь ещё. Мой Антоха
и то его годков на пять постаршее будет.
Я слушал разглагольствования кучера, а из головы не
шли письма, которые мне передал для Тряпицына Тока-
рев. Каюсь, для того чтобы прочесть их, мне пришлось
вновь позаниматься шпионской деятельностью и обрабо-
тать конверт над паром.
Письмо Токарева содержало в себе рапорт об одержан-
ной победе и решение о расстреле остальных пленных.
«...Потому как ты просил взять в плен только Вица, од-
нако он застрелился. Остальных пленных считаю ярыми
врагами нашему делу, иначе бы они не сидели более двух
месяцев заперевшись на Клостеркампском маяке, а сда-
лись гораздо раньше. Если бы хватило продуктов, то эта
сволочь сидела бы до открытия навигации, а затем ушла
к япошкам...»
340
«Вот сучонок!» — непроизвольно сорвалось с моих
губ, когда я прочитал эти строки и ещё кое-что касаю-
щееся непосредственно меня.
«...Отправляю к тебе бывшего есаула Касьян Семёна.
Очень ненадёжный в нашем деле элемент. Проявлял из-
лишнюю жалостливость к буржуйско-белогвардейскому
отребью. Будь моя воля, прислонил бы его к стенке...»
Я не стал особенно беспокоиться по этому поводу, так
как не думал, что Тряпицын придаст словам Токарева
особое значение.
Ещё были посмертные письма полковника Вица: одно
было адресовано капитану первого ранга Оводову, а вто-
рое — своей семье.
В письме к Оводову он сообщал, что заканчивает
жизнь самоубийством не из-за трусости, а потому что не
видит иного выхода.
Прежней России нет, а пережить её гибель выше его
сил. Было там и обращение к Тряпицыну:
«...Тряпицын! Напоминаю вам, что вы при встрече
в Мариинске случайно открыли свои карты и высказа-
лись так: «Я анархист. Сейчас иду против существующей
власти, а потом пойду против советской власти!» С кем
вы идёте?
Конечно, не с японцами, а с теми же вами обмануты-
ми русскими людьми, приучая их жить не честным своим
трудом, а грабежами и насилием…»
Там же он просил Оводова передать Тряпицыну свой
револьвер — как символ смерти.
В письме родным полковник Виц был многословнее:
«...Это письмо, может быть, последнее в моей жизни.
Пишу вам из осаждённого маяка под Де-Кастри. Здесь
мы — остатки отряда в числе десяти офицеров, тридцати
пяти солдат и нескольких чиновников — сидим, осаждён-
ные красными, два месяца. Едим очень и очень мало: по-
ловина фунта чёрного хлеба, вода вместо чая, один раз
в месяц суп из камлы. Только девятого марта узнали и по-
верили, что Николаевск взят красными, и даже японцы
не смогли ничего сделать. Власть стала советской.
341
Мы должны сдаться, причём нам гарантировали жизнь,
но не знаю, выполнят ли своё обещание красные. Через
два-три дня нас, арестованных, пошлют из Де-Кастри
в Николаевск. Что будет дальше, не знаю.
В Мариинске большая часть моего отряда, разложен-
ная красными и местными жителями, перешла на сторо-
ну партизан, но благополучно, без кровопролития. Все
офицеры, я и часть солдат отошли при тяжёлых условиях
из Мариинска в Де-Кастри и там укрепилась на Клостер-
кампском маяке. Но современные офицеры и солдаты из
евреев, совершенно недисциплинированные и берегущие,
главным образом, свою шкуру, мечтавшие только о своих
семьях и благосостоянии в Николаевске, склонились на
сдачу красным.
Я ещё размышляю, где покончить с собой — здесь, на
маяке, или испытать все мытарства у красных. Если Бог
увидит и услышит правду, то тогда, освободясь, поеду во
Владивосток...»
Я невольно потрогал вновь запечатанный пакет.
Вдвойне обидно участвовать в бойне между своими, ведь
у каждого своя правда. А как сделать правильный выбор?
Чья правда важнее? Как человек своего времени и граж-
данин Советского Союза я знал, что обязан воспринимать
правду большевиков, но при мысли о том, какими мето-
дами эта правда претворяется в жизнь, мне становилось
не по себе.
Глава 25.
Богородские страсти
В Богородское, богатое и хлебосольное село, откуда
Тряпицын привёл к нам под Мариинск крупный отряд
партизан, мы добрались в сумерках. Село встретило нас
непривычной тишиной. Я озадачено прислушивался к по-
скрипыванию снега под полозьями саней и не мог понять,
чего же не хватает?
Собаки! — наконец-то дошло до меня. Я не слышал
привычного лая собак. В любом поселении вас в первую
342
очередь встречают местные псы. В Богородском же было
тихо, и от этого становилось не по себе.
Остановившись в доме местного мужика Евсея Боро-
дулина, я захотел узнать, что происходит и куда подева-
лись четвероногие друзья человека?
— С недавних пор появились у нас в окрестностях раз-
бойные людишки и озоруют нещадно, — выслушав меня,
хмуро ответил мужик. — Ужо несколько семей под ко-
рень изничтожили.
— А собаки-то чем помешали? — вопросом вступил
в разговор Иван Зимин, но тут же хлопнул себя ладонью
по лбу. — Вот чёрт! Оне же лают. А варнакам лишнее
внимание ни к чему.
— Вот-вот... — сокрушённо вздохнул мужик. — По-
читай, всех псов извели нелюди. А которые исчо живые,
так лишний раз взбрехнуть боятся.
— А что партизанский гарнизон? — удивился я.
— У партизан, видать, своих делов хватает, — отвёл
глаза в сторону Евсей.
Я понял, что здесь что-то не так. Мужик чего-то боится
и не желает говорить всей правды, но пытать дальше я его
не стал.
— Слухай, Семён, — обратился ко мне Иван уже но-
чью, когда мы лежали на полу рядом с печкой, укрывшись
тулупами. — Чёй-то не размыслю я, чем оне тута все пе-
репугатые? Неужто и вправду така неуловима банда, што
житья людям не даёт и управы на неё не найдут?
— Сдаётся мне, Ваня, что не всё так просто на окраи-
нах государства российского, — задумчиво ответил я. —
А правда, узнай мы её, получится пренеприятная.
— Думаешь, партизаны? — снизил голос до хриплого
полушёпота Зимин.
— Поживём, увидим, — зевнул я, поворачиваясь на
другой бок.
Но уснуть в эту ночь нам не удалось. Минут через пят-
надцать после нашего разговора тишину в избе нарушило
дребезжание оконного стекла, чей-то кулак настойчиво
стучал по окну.
343
— Дядька Евсей, дядька Евсей! — раздался испуган-
ный голос. Судя по тембру, голос принадлежал либо ре-
бёнку, либо девушке.
В соседней комнате раздался скрип кровати и недо-
вольное ворчание Евсея, двигавшегося в сени.
— Кого там черти носют? Вот я вас счас с ружжа-то
приголублю, — послышался его голос из сеней.
— Не надоть из ружжа, дядечка. Энто я, соседская
Варварка, — донеслось из-за дверей.
Скрипнула дверь, и вслед за клубами морозного пара
в избу прошмыгнула неясная тень.
— Погодь, я лучину припалю, — проговорил Евсей.
— Ой, не пали, дядечка, — зашлась слезливыми при-
читаниями девчушка годов пятнадцати.
— Да говори ты толком, што приключилось? — повы-
сил голос мужик.
— И наш двор беда не минула, — совсем по-взрослому
продолжала причитать Варварка.
— Ты или дело говори, или выметайся прочь! — при-
пугнул её Евсей.
— Пожаловали к нам энти самые ночные партизаны.
— Т-ш-ш! — зашипел Евсей.
— Говори не бойся, — я быстро подошёл к девушке.
Слабый свет из окна скупо проникал в избу, и разгля-
деть ночную гостью было сложно.
Стуча зубами и сглатывая слёзы, девушка сумбурно
поведала о том, что примерно полчаса назад к ним посту-
чали чужие люди и потребовали впустить их в дом.
— Папаня спрашает их: хто такие? — всхлипывала
она. — А они грозятся. Грят: мы команда особого отдела.
Папаня забоялся и впустил их в избу. А оне… — Тут пле-
чи девушки вновь судорожно задёргались.
— Ты, девка, того, водицы вот испей, — откуда-то
из-за спины протянул руку с ковшом Зимин.
Девушка благодарно ухватилась за ковш.
— А оне давай его пытать да саблями протыкивать.
Говори, грят, куды богатства свои попрятал...
— Сколько их? — спросил я нетерпеливо.
344
— Надысь, было четверо. Трое в избу прошли, а один
на крылечке остался, — шмыгнула носом девчушка.
— А ты как жа утёкла? — застёгивая полушубок, по-
интересовался Иван.
— Дак я за суматохой оконце в кладовой вынула
и сюды, — несмело улыбнулась Варварка.
— Молодец! — легонько хлопнул я её по плечу. —
А теперь покажи, где ваш дом, и назад к дядьке Евсею.
Остановившись у соседней избы, мы с Иваном пере-
глянулись. Сквозь оконную изморозь тусклый свет лу-
чины еле-еле пробивался наружу. На свету мельтешили
неясные тени. Узорчатая роспись стекла не сдерживала
прорывающиеся наружу голоса, разговаривали на повы-
шенных тонах.
Я молча указал Зимину на крыльцо — тот понятливо
кивнул головой и направился вдоль забора. Я же, скра-
дывая шуршащие по натоптанному снегу шаги, двинулся
вдоль стены сарая. Укрываясь в отбрасываемой стеной
тени, я незаметно подошёл почти что к самому крыльцу.
На фоне мерцающих на небе звёзд отчётливо про-
рисовывался силуэт оставленного на «стрёме» бандита-
партизана. Опершись на перила, он задумчиво глядел на
луну, в его губах тусклым светом помигивал огонёк.
«Что курит — это хорошо, — подумал я, — воспользо-
ваться оружием не успеет».
Оттолкнувшись от стены, я мелкими шажками напра-
вился к крыльцу. Злостный нарушитель устава патрульно-
постовой службы заметил моё появление лишь тогда,
когда до него оставалось не более двух шагов.
— Только без шума и лишних телодвижений, — посо-
ветовал я ему проникновенным тоном.
Лишних движений караульный делать не собирался,
а вместо этого зачарованно уставился в ствол маузера,
который находился в моей руке и, слегка покачиваясь,
разглядывал лоб часового. Их переглядки длились всего
лишь несколько мгновений и завершились тем, что руко-
ять пистолета с характерным стуком вошла в соприкосно-
вение с лобовой бронёй никудышного караульного.
345
Скорее всего, некоторое количество мозговой массы
под черепной коробкой паренька присутствовало, пото-
му как, получив лёгкое сотрясение головного мозга, он
удивлённо закатил глаза и осел на снег. Я же по-братски
придержал его за плечи и, не желая создавать лишних
шумовых эффектов, помог приземлиться.
«Да, паренёк, — с лёгким презрением поглядел я на
неподвижное тело, — ведь не зря же говорится, что каж-
дая буква в уставе написана кровью. А из-за таких раздол-
баев, как ты, много ребят не дожили до счастливого мига
победы».
— Заходим как к себе домой, — едва слышно прошеп-
тал я Ивану, стоя у входа в избу. — Они подумают, что
это их придурок замёрз и прётся погреться.
Иван всё понял и, перехватив поудобнее рукоять ре-
вольвера, потянул за ручку двери. Я, пригнувшись, чтобы
не задеть низкий косяк, вошёл в дом.
— Здравствуйте, товарищи бандиты! — поприветство-
вал я находившихся в помещении. — Не помешали?
При нашем появлении замолчал даже утробно подвы-
вавший связанный окровавленный мужик. Об остальных
и говорить нечего.
Понимая, что молчание не может длиться вечно и сре-
ди присутствующих наверняка найдётся хоть один че-
ловек, который поинтересуется, кто мы такие и что нам
здесь надо, я начал действовать.
Раз, и бородатый мужик, что стоял над истязаемым
с окровавленной шашкой наголо, перекувыркнулся в воз-
духе и, загремев конечностями, неловко приземлился на
заляпанный кровью пол. Причём приземление было очень
неловким: еще будучи в воздухе, этот парень умудрился
вогнать самому себе в живот свою же шашку. Вот уж дей-
ствительно не повезло так не повезло. Видит Бог, я этого
не хотел!
Два, и второй мужик, что перед моим приходом, по
всей видимости, собирался приятно провести время
и с вожделением тискал обнажённые груди молодой де-
вушки, недоумённо всхлипнул и, согнувшись, прижал
346
натруженные непосильным трудом руки к своему муж-
скому достоинству. Но его недоумение длилось недолго.
Уже в следующее мгновение, поддетый моим кулаком,
он выпрямился и грузно опрокинулся на спину. Взглянув
в наполненные ужасом глаза его недавней жертвы, мне
показалось, что этого будет мало, и я ожесточённо вдавил
каблук в промежность несостоявшегося насильника. Раз-
давшийся вслед за этим дикий вой подтвердил, что цель
достигнута.
Три, я оглядываюсь назад и вижу неподвижное тело
третьего члена команды особого отдела. Иван не стал
дожидаться, когда я закончу с насильником и сделал всё
по-своему и быстро.
Давненько я не принимал участия в подобных акциях.
Всё-таки это лучше, чем с карабином наперевес и крика-
ми «ура» идти в штыковую атаку, да и результат видится
сразу же по счастливым глазам униженных беспределом
людей.
Иван уже развязывает потерпевшего, а испуганные
домочадцы, всхлипывая и скуля, жмутся к матери семей-
ства.
— Благодарствую, люди добрые! — мелко крестясь
и часто кланяясь, скороговоркой частит расхристанная
баба.
Она даже не замечает, что исподняя рубаха на ней ра-
зорвана почти до пупа, а полная обнажённая грудь вздра-
гивает в такт её поклонам.
Раненый мужик приходит в себя гораздо быстрее.
— Прикрой свои телеса, мать твою растудыт! — мор-
щась от боли, прикрикивает он. — Чего сторонних людей
смущать.
Только сейчас женщина обращает внимание на свой
вид и дикими глазами обводит комнату. Её взгляд наты-
кается на утирающую слёзы девушку, которую недавно
пытался изнасиловать кастрированный мною мужик.
— Палашка, чаво расселась, а ну накинь на себя каку-
никаку одёжку, — теперь уже она прикрикивает на запла-
канную дочь.
347
Чтобы не смущать женщин, мы отворачиваемся и при-
нимаемся за свои дела. Иван сноровисто втащил с улицы
часового и связывает оставшихся в живых бандитов. Я же
занялся ранами хозяина дома.
— Что тут произошло? — спрашиваю я по ходу дела.
— А вы хто такие? — продолжая морщиться, подозри-
тельно смотрит на меня мужик.
— Архангелы святые, — усмехаюсь я. — Не веришь,
пощупай?
— Дак счас много народу по тайге шастает, можно
и архангелов встренуть. Такая жисть настала, што пове-
ришь во што угодно, — отходчиво произнёс мужик. —
А вы не бабы, штобы я вас шшупал.
Ого, мужик начал острить! Значит, не всё потеряно,
усмехнулся я про себя.
— Ну, так что произошло? — повторил я свой вопрос.
— А вот их поспрошай! — мужик яростно сверкнул
глазами в сторону начавших приходить в себя налётчи-
ков. — Припёрлись в ночь-заполночь и давай пытать,
куды я богатства свои заховал. Где золото прячу... А ка-
кие богатства? Вот оне мои богатства, — его рука вновь
вытянулась в указующем жесте, но теперь уже в сторону
жавшихся к матери детей.
— Наверно, не просто пришли, — оглядывая небедно
обставленную комнату, произнёс я. — Кто-то навёл.
— Не нуждаемся, — согласился мужик. — Скотины
полон двор, но золота-то нет! Опять жа рыбалим, где-
нигде зверюгу стрелюю. Достаток имеем, но откудова зо-
лоту взяться! — вновь вскричал он.
— Брешешь, буржуйский прихвостень, — раздалось
от порога, где лежали связанные бандиты. — Всё у тебя
есть. Сведенья верные.
Я повернулся к говорившему. Им оказался нокаутиро-
ванный Иваном кудлатый мужик лет тридцати от роду.
Вспухающий под глазом синяк говорил о том, что его хо-
зяин попал под неплохой пресс.
— Ну-ка, ну-ка, родной, поведай нам, кто вы такие
и откуда так много знаете? — заинтересованно спросил я.
348
— Мы бойцы армии товарища Тряпицына и посланы
сюда командованием с особым заданием, — гордо, на-
сколько это позволяли связанные руки, расправил плечи
«посланник».
— Послал бы я вас счас, да дети кругом! — выругался
за моей спиной Зимин.
— И что это за задание? Мы ведь тоже бойцы этой
самой армии и возвращаемся в Николаевск из-под Де-
Кастри, — проникновенным голосом поинтересовался я.
Мужик не на шутку «взбычал»:
— Так какого чёрта! Я красный командир и требую не-
медленно меня развязать.
— Какой ты командир — нам покуда неведомо, а как
вы бандитствовали мы зрели, — охладил его пыл Иван. —
Так што с ослобонением мы покудова погодим. Отвечай
толком, про што спрошаем.
Обитатели избы с опаской наблюдали за нашими пере-
говорами. Их опасения были не напрасны, ведь они не
знали, чем может закончиться разговор между своими.
Только они не подозревали, что для меня такие свои ещё
хуже чужих.
— Вы что ни о чём не знаете? — с сожалением посмо-
трел на нас красный командир.
— Скажешь, будем знать, — ответил я.
— В ночь на двенадцатое марта командующий япон-
ской военной миссией майор Исикава подло нарушил
мирные договорённости и поднял вооружённый мятеж.
К обеду пятнадцатого мятеж был подавлен. Многие наши
товарищи сложили головы. Сам товарищ Тряпицын дваж-
ды ранен в ногу и теперь прикован к кровати, — как на
политинформации, отрапортовал связанный командир.
Я присвистнул. Вот так дела! Японцы выступили про-
тив партизан.
— А какое отношение этот беспредел имеет к япон-
цам? — задал я вполне логичный вопрос.
— Эх ты, товарищ! — удивляясь моей политической
близорукости, протянул командир. — Вместе с японца-
349
ми поднялся и недобитый контрреволюционный элемент.
В Николаевске и его окрестностях производится чистка
среди несогласных и склонных к бунту.
— Согласен. А при чём здесь золото этих людей и та
девчонка? — я кивнул в сторону кутавшейся в обрывки
одежды девушки.
— Золото мёртвым ни к чему, — криво усмехнулся
командир. — Лес рубят, щепки летят.
— Мораль твоя бандитская, парень, — холодная ярость
потихоньку охватывала мой разум. — А ты не подумал
о том, что своими делишками вы настраиваете мужика
против советской власти и развязываете ещё большую
бойню?
— Больно ты жалостлив, товарищ, — глаза командира
хищно сузились. — Кого жалеешь? Богача эксплуататора
и его выкормышей?
Я с сожалением смотрел на брызжущего слюной под-
леца и думал о том, что вот такие примазавшиеся к боль-
шому делу людишки могут изгадить и дискредитировать
любое хорошее начинание.
Неправ был Тряпицын, собирая в свою армию всякое
бандитское отребье и каторжан. Эта «пятая колонна»
стала троянским конём его войска.
— Это мы-то богатеи! — вскинулась жена хозяина
семейства. — А хто же вас встретил как родных? Хто
за вашими поранетыми и помороженными ходил дённо
и нощно? Вот здеся лежали ваши помороженные парти-
заны, а мы в то время в овине ютились, — она указала
пальцем себе под ноги.
Из глаз женщины брызнули слёзы. Обиженная дикой
неблагодарностью, она ни как не могла понять, за что
страдает её семья.
— Ладно, поговорили, — я пристально посмотрел
в глаза бандита. — По законам военного времени за маро-
дёрство среди мирного населения и дискредитацию совет-
ской власти приговариваю вас к высшей мере социальной
защиты — расстрелу. Приговор привести в исполнение
немедленно.
350
Командир и пришедшие в себя подручные испуганно
выпучили на меня глаза.
— Ты за это ответишь! — сорвавшимся на фальцет
голосом выкрикнул командир.
— Ты этого уже не увидишь, — разочаровал я его.
Во мне бушевала злость. Я вспомнил рассказ Евсея
о поголовно вырезанных семьях и понял, чьих это рук
дело. Если до этого у меня и были кое-какие сомнения,
то теперь я полностью утвердился в правильности своего
решения.
Расстреляв бандитов, мы с помощью мужика и Евсея
скрытно вывезли их на Амур и спустили под лёд. Афи-
шировать нашу причастность к их гибели нам не было
никакого резона. Если борец за свободу Яков Тряпицын
открыто называет себя анархистом и собирается воевать
против всех, то неизвестно, чем может обернуться наше
самоуправство.
На следующий день мы подробнее узнали о николаев-
ском мятеже. О том, что японская диаспора, а это пример-
но восемьсот человек, была полностью истреблена. Кто
погиб в боях, кто лишил себя жизни, не желая сдаваться
в плен.
Всех погибших вывезли на лёд Амурского залива.
Зачем хоронить? Вешняя вода смоет все следы.
Почему майор Исикава отдал приказ на вооружённое
выступление, оставалось непонятным, ведь вечером пе-
ред выступлением японское командование, николаевские
предприниматели вместе с партизанскими командирами
гуляли на банкете, организованном в честь подписания
мирного договора. Непонятна душа самурая, зато азиат-
ское коварство налицо.
А как ловко под эту тему выползли на поверхность
бандиты и нелюди.
Лозунги вроде бы правильные. И до чего же удобные!
За ними можно упрятать всю человеческую низость и ду-
шевную грязь. Ещё бы! Ведь все эти непотребства творят-
ся во имя великой цели.
351
Глава 26.
Трагедия города на Амуре
От Маго до Николаевска примерно пятьдесят киломе-
тров. Этот путь мы проделали за день, и уже в сумерках
наши сапоги бухали по паркету в штабе партизанской
армии.
Встретила нас незнакомая девушка невысокого роста,
весьма привлекательная на вид. Одета она была вызы-
вающе по-военному: кожаные бриджи, кожаная куртка,
хромовые сапожки. Портупею тяжело оттягивала кобура
с револьвером, и казалось, что под её весом военная де-
вушка вот-вот переломится.
— Кто вы и откуда? — остановил нас у порога вопрос
незнакомки.
— Мы из Де-Кастри от товарища Токарева. Прибыли
с бумагами для Тряпицына.
— Проходите, товарищи. Начальник штаба красной
армии Нижнего Амура Нина Лебедева, — представилась
она хрипловатым голосом. — Как дела в Де-Кастри? Слы-
шала, что маяк сдался, а полковник Виц застрелился.
— Всё так и есть. Кроме этого, расстреляна половина
пленных, — произнёс я.
— Не переживай, товарищ Касьян, если враг не сда-
ётся — его уничтожают, — решительно рубанула рукой
кожаная воительница. — Вы, наверное, тоже наслышаны
о наших николаевских делах?
— Наслышаны, — рассеянно ответил я.
Говоря откровенно, мне не понравилась кровожад-
ность начальника штаба. Девушка должна к таким вещам
относиться иначе. Хорошо, что после богородских собы-
тий я всё-таки выбросил писульку Токарева о моей не-
благонадёжности.
— Тогда вы знаете, что командарм ранен и принять вас
не может, — продолжила Нина. — Отправляйтесь-ка вы,
пожалуй, в Нижне-Амурский полк товарища Павлючен-
ко. Там вас поставят на довольствие.
352
Пожав на прощание нам руки, она вышла в соседнюю
комнату. Кисть руки у неё была хрупкая и узкая, а по-
ходка стремительная, но разглядеть в ней женщину я не
смог.
— Дамочка-то из антиллигенции, — толкнул меня лок-
тём Иван, когда мы шли по коридору.
«Да уж, — подумал я про себя, — хуже нет вооружён-
ной до зубов и облечённой властью идейной интеллигент-
ки». Лишь немного позже я узнал, что Нина Лебедева-
Кияшко была приёмной дочерью генерал-губернатора
Забайкалья Кияшко. В юности вступила в партию левых
эсеров, участвовала в терактах... Тогда понятно, откуда
в этом хрупком создании столько экстремизма.
Начались наши армейские будни. Сказать по чести, на-
звать их армейскими можно было с большой натяжкой.
Партизаны, прошедшие по зимней дальневосточной тай-
ге тысячу километров, натерпевшиеся и морозов, и недо-
статка пищи, теперь желали воспользоваться своим поло-
жением и наверстать упущенное.
Наверное, влияло ещё и то, что. кроме небольших воо-
ружённых стычек, армия не участвовала ни в одном боль-
шом сражении. Все победы объяснялись личным полко-
водческим талантом Тряпицына — достигать больших
побед малой кровью. Этот молодой парень умел быть
убедительным и был способен рисковать своей жизнью
для достижения цели.
Но одержать победу — это одно, а удержать завоеван-
ное — совсем другое. Идя к победе, воинский коллектив
одержим одной идеей — победить во что бы то ни стало.
После победы начинаются мирные и поэтому губитель-
ные для солдата будни.
Не зря ведь военные говорят, что для того чтобы сол-
дат не думал «о глупостях», он должен быть с утра до
вечера занят, а после отбоя мечтать только о сне. Занять
многотысячную армию ничем не смогли.
Потом начались междоусобные склоки и делёжка вла-
сти. Никакая из присутствующих партий не желала оста-
ваться в тени, в результате чего были расстреляны крас-
353
ные командиры коммунисты Мизин и Будрин, а также
анархист Любатович.
Испытание властью — вот тяжкое бремя, с которым не
смог справиться Тряпицын.
Занятым съездами и дележом власти руководителям
армии не было никакого дела до того, что творится в вой-
сках, а там был разгул партизанщины: обленившиеся вои-
ны отказывались выходить на позиции, процветал грабёж
мирного населения, в частях шло моральное разложение.
Выйдя из череды политических баталий, руковод-
ство хваталось за голову, и тогда следовал ряд каратель-
ных мер: приказ о запрете на азартные игры либо другие
малозначительные распоряжения. Зато в порядке вещей
стали расстрелы неблагонадёжных жителей Николаевска
и Нижнего Амура, а также провинившихся партизан, сви-
детелями чего стали мы с Иваном в Богородском.
На протяжении всего апреля я неоднократно стано-
вился свидетелем диких сцен бессмысленного насилия.
Прикрываясь лозунгами анархистов, вовсю разгулялась
бандитская часть армии.
Под нажимом товарищ Нина стала выдавать талоны-
разрешения на пользование женщин из доставшегося
по наследству японского борделя, но так как желающих
было много, а пропускная способность борделя ограни-
чена, такие разрешения стали выдаваться на женщин из
стана классового врага. Естественно, что мужская поло-
вина классовых врагов была против таких «обществен-
ных работ» их женщин, поэтому возникали конфликты
уже на бытовой почве, и как следствие, убийства и новая
кровь.
Содержание многотысячной армии тяжёлым бременем
легло на население города, которое, по неточным оцен-
кам, составляло около пятнадцати тысяч человек.
Глядя на эти безобразия, мне хотелось податься в бега
и ещё раз попытать счастья на Шаман-горе, но дорога
в Нижнетамбовское с каждым днём становилась опаснее.
Весна начинала вступать в свои права: лёд на Амуре
стал ноздреватым и непрочным, кое-где появились пер-
12 Перевёрнутый мир
354
вые проталины. Принять окончательное решение я решил
после ледохода.
До меня доходили слухи, что осложнились отношения
между Центром и Тряпицыным. Тряпицын категориче-
ски отвергал создание на Дальнем Востоке буферного
государства и, не стесняясь в выражениях, высказывал
своё мнение, пользуясь самой мощной на Дальнем Вос-
токе телеграфной станцией. Он был против перемирия
с Японией и открыто об этом говорил. Возможно, одной
из причин этому явилось коварство майора Исикавы?
Ведь именно с японского мятежа началась чёрная полоса
в его безупречном взлёте. Исикава снял с него розовые
очки и отнял право доверять. Ещё раньше Тряпицын на-
брал в свои отряды всех подряд: казаков, офицеров, ка-
торжан, золотоискателей, китайских работников, больше
похожих на хунхузов, и прочих личностей неустановлен-
ного рода занятий, которые постоянно конфликтовали
между собой до такой степени, что теперь человеческая
жизнь обесценилась. Расстрелы и акции усмирения стали
обыденным делом.
Обожаемый войсками, командир за короткий проме-
жуток времени превратился в диктатора. С лёгкой руки
одного грамотного бойца из Нижнетамбовского к нему
приклеилась прозвище великого Тамерлана — Хромоно-
гий царёк.
А между тем с приходом весны вместо ароматов цве-
тущего багульника тёплые порывы ласкового ветра при-
носили в город запахи разлагающихся на солнце тел.
Несколько тысяч расстрелянных и убитых были вывезе-
ны и свалены на лёд Амурского лимана, который должен
был тронуться со дня на день.
Мы с Иваном стояли на дощатом настиле пристани
Амурского речного пароходства и наблюдали за суетой
матросов, готовивших свои пароходы к навигации.
Как обычно бывает, в самый последний момент выяс-
няется, что что-то сделано не так, что не хватило само-
го мизера времени. Поэтому то здесь то там разносился
трёхэтажный отборный военно-морской мат. Удостоен-
355
ные чести быть обложенными этим матом, от усердия вы-
пучив глаза, носились как угорелые.
Тут же готовились к спуску на воду пять китайских
канонерок, которые вынуждены были зазимовать в Нико-
лаевске, так как их обстреляли под Хабаровском белые.
Атаман Калмыков из-за чего-то не поладил с китайцами
и не пропустил на родину их суда. Наверное, он зря так
поступил, ведь бежать-то ему придётся в Китай. Насколь-
ко я помнил историю, там его и расстреляет китайский
конвой.
Мы были в патруле. Кроме нас в команде было ещё
трое красноармейцев: бывший каторжанин идейный анар-
хист по кличке Буза, молодой паренёк из Циммермановки
Иннокентий и начальник патруля командир полусотни
Васька Свищ.
— Слыхали, что народ треплет? — лениво сплюнул
на грязный лёд Буза.
— Народ много чего болтает, — ответил Зимин.
— Нинка-то тряпицынская, говорят, каждый день ван-
ны молочные принимает.
Я усмехнулся.
— Ты что ей молока парного подливал?
Я уже слышал о том, что якобы начальник штаба, для
того чтобы больше нравиться своему любовнику Тряпи-
цыну, принимала молочные ванны.
— Ты что, Буза, негоже так о командирах... — нехотя
попытался пресечь опасные разговоры Васька.
— А ты что же, донесёшь? — взвился Буза. — Небось,
ты себя генералом возомнил? Гляди, Яшка и не таких ге-
нералов к стенке ставил. Дружка своего Мизина не пожа-
лел, а тебя — растереть и плюнуть...
Я повернулся к испуганно поглядывающему на спор-
щиков Иннокентию и произнёс:
— Не слушай их, Кеша, пошли-ка лучше патрули-
ровать.
Иван, ухмыльнувшись, пошёл за мной, спорщики,
продолжая что-то друг другу доказывать, направились
следом.
12*
356
В последнее время патрулировать по городу было
небезопасно. Пьянки, драки, мародёрство стали делом
обыденным, и, пресекая дебош, можно было нарваться
на пулю. Ребята понимали, что за подобные шалости кро-
ме стенки им ничего не светит и отчаянно сопротивля-
лись, поэтому не редкостью стали самосуды и расстрелы
на месте.
Вся армия уже знала, что японцы заняли Де-Кастри,
а на Сахалине готовится морской десант на Николаевск
и как только Амурский лиман очистится ото льда, с Саха-
лина начнётся интервенция. Город напоминал растрево-
женный муравейник.
— Отольётся нам японская кровушка... — шептались
по-за углами ярые пессимисты.
Никто не сомневался, что самураи идут мстить за
своих убиенных соотечественников. Чтобы ни у кого не
возникало мыслей сдаться в плен, по приказу штаба ар-
мии были расстреляны последние остававшиеся в живых
граждане Страны восходящего солнца и ставшие ненуж-
ными труженицы сексуального фронта — гейши полево-
го борделя.
Тряпицын собирался выполнить свои угрозы и дать ин-
тервентам бой, пятитысячная армия вполне могла с этим
справиться. Проход из лимана защищала крепость Чныр-
рах, снарядов и пороху было в достатке. На судоходном
фарватере готовились к затоплению баржи с камнем. На
Де-Кастринском и Тырском фронтах, с большим трудом,
но сдерживалось продвижение японцев.
Со вчерашнего дня по городу поползли слухи, что
штаб армии принял решение город оставить, и не просто
оставить, а сжечь дотла.
Словно подтверждая это, на нашем пути то там то здесь
попадались «ягд-команды», то есть бойцы, разносящие по
дворам канистры с керосином.
— Чё делаете, братки? — поинтересовался Буза.
— Приказ командования, — гордясь поставленной
боевой задачей, ответил молодой паренёк, то и дело под-
дёргивая падающую на глаза фуражку.
357
— Ну и ну, — покачал головой Зимин. — Никак реши-
ли оказать помощь населению.
— Держи карман шире, — заржал высокий рябой
партизан. — Энтим карасином дома палить будем, когда
времечко подоспеет.
— И какой же дурак это добро у себя во дворе хра-
нить будет, ежели ты энтим карасином его же дом палить
будешь, — недоверчиво спросил Иван.
— Дак, а мы им под расписку. Всё чин по чину, так,
мол, и так, обязуюсь хранить карасин, оставленный
в моём дворе. В случае уничтожения вверенного мне иму-
щества — расстрел на месте, — пояснил рябой.
Меня передёрнуло. Такого я ещё не слышал. До чего
же изощрённым должен быть ум, отдающий такие при-
казы! Это всё равно, что дать кому-нибудь верёвку и по-
просить, чтобы он её намылил и сберёг, так как через не-
делю на этой верёвке его повесят.
Похоже, здорово обиделся Тряпицын на Николаевск
и его жителей за то, что они оказались нечаянными сви-
детелями его несбывшихся надежд. Уничтожить целый
город — это же надо!
— А куды же людей? Ведь перемрут жа за зиму, —
продолжал недоумевать Зимин.
— Всё население эваку-ку... — запутался в незнакомом
слове рябой. — Словом, пойдёт по Амгуни через Керби
и на Благовещенск.
— А ежели хто, например, несогласный? — встрял
в разговор Кеша.
— Дура! — постучал по лбу пальцем Буза. — В таком
деле несогласных не бывает, все добровольные. А несо-
гласные вона на льду лежат, ждут, когда лёд тронется.
Словно подтверждая его слова, дунувший ветерок принёс
гнилостный запах.
— Да ну вас! — испуганно перекрестился Кеша.
Остальные понимающе переглянулись.
— А што, робяты, не одолжитесь махорочкой? — по-
интересовался рябой.
— Энто мы запросто, — полез в карман Кеша.
358
— Гляди раньше времени город не подпали, — за-
смеялся Буза и, повернувшись, пошёл вдоль домов.
— Тама на соседней улице какие-то вопли в крайней
хате, — запоздало крикнул нам вслед рябой. — Мы встря-
вать не стали, у нас задание.
— Вот спасибочки! Встрявать оне не стали... — недо-
вольно проворчал Буза, но всё-таки повернул в указанном
направлении.
Рядом с подозрительным домом было безлюдно. Нау-
ченные опытом, обыватели не торопились приходить на
помощь кому бы то ни было — себе дороже, а инициатива
бывает наказуема.
Из-за приспущенных занавесок доносились сдавлен-
ные выкрики и шум борьбы. Мы переглянулись: идти
первым желающих не было. Я вопросительно глянул на
Ивана.
— А чего, зараз и пойдём, — угадав немой вопрос, стал
расстегивать он кобуру. — Вы тута у окнов постерегите,
а мы пойдём поглядаем.
Остальные члены нашей команды предложение Ива-
на приняли с энтузиазмом, лезть под пули желающих не
было.
— Поосторожнее там, — счёл своим долгом напом-
нить нам старший патруля Васька.
Иван солидно ответил:
— Это ужо как выйдет...
Кивнув Ивану на стоявший у стены заступ, я осторож-
но переместился к двери. Иван попробовал на вес лопату
и одобрительно крякнул. Я ждал. Зимин подошёл к сте-
не и, размахнувшись, ударил лопатой по окну. Раздался
звон разбитого стекла, во все стороны полетели стеклян-
ные брызги... Не теряя ни секунды, я рванул на себя ручку
двери и ворвался в помещение.
Моему взору предстал самый разнузданный беспре-
дел, что творился за стенами добротного дома. У порога,
неестественно разбросав вывернутые руки и ноги, лежал
мужик, он был мёртв. У окна, прислонившись спиной к
стене, на полу сидел молодой парень, прижимая руки к
359
окровавленному животу. Его глаза с непередаваемой
смертельной тоской смотрели на то, как трое партизан
деловито насиловали молодою женщину, а четвёртый
в это время срывал остатки одежды с совсем молоденькой
девчушки.
На полу у дверей стояли собранные мешки с домаш-
ним скарбом, ребята решили совместить приятное с по-
лезным: и прибарахлиться, и утолить свои сексуальные
фантазии.
Двое державших за руки и за ноги распятую на крова-
ти женщину с недоумением и возмущением уставились
на меня, получавший удовольствие временно прекратил
своё занятие.
— Ну что, твари вербованные! — сорвалось у меня
с языка любимое выражение моего друга Сереги. —
Сколько можно? И всё одно и то же... Ну что ж вы все
такие сексуально озабоченные?
В следующую минуту прыгнувший в мою руку маузер
стал кашлять смертоносными порциями свинца. Первым
открыл скорбный счёт так и не успевший натянуть шта-
ны насильник, выстрелом его опрокинуло на обнажённое
тело молодой женщины. Та испуганно закричала и нео-
жиданно смолкла.
А смерть не желала покидать гостеприимный дом, она
с диким хохотом носилась от стены к стене и разила бан-
дитов. Освобождавший девчонку от последней одежды,
громко охнув, переломился в поясе и уселся на пол рядом
с раненым парнем.
Двое партизан, помогавших дружку удерживать жен-
щину, так и не успели выхватить оружие, хотя попытку
предприняли, но мой маузер оказался быстрее.
Я стоял и смотрел на дело своих рук и чувствовал, что
у меня наступает предел. Что же это творится? К чему все
эти жестокости?
На полу стонал раненый в живот партизан, он един-
ственный был ещё жив. Сидящий рядом с ним молодой
парень с аналогичным ранением презрительно скривился
и плюнул ему в лицо.
360
— Что, больно? — равнодушно поинтересовался я,
поднимая маузер.
Во мне что-то надломилось, и я уже не воспринимал
этих скотов как людей.
— Погодь, товарищ, — жалобно проскулил раненый.
— У нас ить всё по закону. И мандат от товарища Нины
имеется на энтих баб.
— Я не подчиняюсь сучьим законам. А на вашу Нину
надо на саму выдать мандат. Да целым полком по ней
проехаться. Может, до неё тогда дойдёт, что она тоже
баба, — сплюнул я в сторону и потянул за спусковую
скобу.
В очередной раз стены дома содрогнулись от грохота
раздавшегося выстрела, и наступила тишина. За спиной
хлопнула дверь.
— Ну, ты, Сёма, и наворотил делов, — раздался голос
Ивана. — Все как есть мертвяки. Оно и верно, — про-
должил он, стаскивая с молодой женщины труп насиль-
ника. — Теперича ничего лишнего не скажут.
Женщину била крупная дрожь, непроизвольно кла-
цали зубы.
— Успокойтесь, — ободряюще улыбнулся я. — Вы бы
чем-нибудь прикрылись, да парня надо бы перевязать,
а то кровью истечёт.
Женщина торопливо закивала головой и, не спуская
с меня глаз, зашарила вокруг себя руками. Я отвернулся.
В сенях раздался топот тяжёлых сапог, и в дом ввали-
лись остальные патрульные.
— Дела-а... — озадаченно протянул полусотенный
Васька. — Как энто вас угораздило?
— Стреляли, — протянул я голосом мишулинского
Саида.
— Дак, значитца, сопротивление оне нам оказали, —
обескураженно пожал плечами Иван. — Тута ужо кто
кого. Ежели бы оне на баб не отвлеклись, то могли бы
и мы тута лежать.
— Сопротивление, говоришь? — недоверчиво усмех-
нулся Буза. — Ну-ну.
361
— Ладно, — решительно махнул рукой старший па-
труля. — Как бы там ни было, а мы находимся при ис-
полнении, а значит, в своём праве. Раненого перевязать.
Трупы на улицу.
— А вы чего голяком разгуливаете, — прикрикнул
Буза на женщин. — Мы ить мужчины.
Только теперь девушки окончательно пришли в себя
и, испуганно взвизгнув, бросились в соседнюю комнату.
— Ить, стерьви какие, — пересохшими губами про-
шептал Кешка. — Стоко народу за них положили.
— Подбери слюни, — хлопнул я его по плечу. —
Не про тебя мамзели. А этих не жалей, нелюди они и гра-
бители.
Не обращая внимания на присутствующих, я тяже-
ло повернулся и вышел на улицу. Весеннее солнце всё
также продолжало ласково греть землю. Энергично вздох-
нув несколько раз, я очистил лёгкие от пороховой гари.
— Думаю я, Семён, пора нам до дому повертать, —
раздался тихий голос Ивана. — Чую я, навоевалси ты по
самое горло. Да и мне энта война совсем не ндравится.
Больше на бандитский набег похожая. Сколько народа
за просто так смерти лютой сподобилось. Это жа просто
жуть!
Я согласно кивнул головой и произнёс:
— Дождаться бы ледохода.
— Не сёдня — завтра пойдёт, — уверенно протянул
Зимин. — А там, глядишь, и мы тронемся.
— Тряпицын собирается армию без боя уводить на
Керби и дальше на Благовещенск, — произнёс я. — Ду-
маю, что нам с ним не по пути.
— Вояки, мать их разъетить! — презрительно сплюнул
Иван. — Только баб щупать да по яслям шарить. А как
неприятель появился — в кусты.
— А кому тут воевать-то? Пол-армии хоть сейчас к стен-
ке ставь. Воры да бандиты. Они-то первыми и побегут.
— Не зазря, видать, Яков Иванович армию в тайгу уво-
дит. Не надеется, стало быть, што смогём город оборо-
нить с таким войском, — сокрушённо вздохнул Иван.
362
— Видно, не надеется, — задумчиво протянул я.
Сам ли догадался командарм, или надоумил кто, но
только понял он, что с таким войском воевать против
дисциплинированной японской армии не стоит. И дело
тут не в том, что у японцев больше штыков. Дело в том,
что пятитысячная армия была деморализована. С такими
армиями сражений не выигрывают. И Тряпицын не же-
лал ощутить ещё один удар по своему самолюбию. Вот
Исикава-то чёрт нерусский!
— А пошто город-то палить? — вывел меня из задум-
чивости недоумённый голос Зимина. — Ить половина
гражданских до Благовещенского не дойдёт. Тайга шу-
тить не любит.* Этим решением Тряпицын фактически
обрекал людей на смерть от голода и тягостей пути.
Прогнозы Ивана сбылись. На следующий день пошёл
лёд. Громадные махины с оглушительным треском напол-
зали друг на друга, более крупные безжалостно подмина-
ли под себя мелкие и выталкивали их на берег.
«Вот так же и у нас, — подумалось мне при взгляде на
эту картину, — сильные давят слабых. А те либо тонут,
либо оказываются выброшенными на обочину жизни».
Через некоторое время начались налёты японской
авиации. Смешные самолётики облетали город и сбра-
сывали по нескольку ручных гранат. Разрушительного
эффекта — ноль, зато давление на психику полуграмотных
мужиков — огромное. Среди войск усилилась паника.
Я вспомнил красавец СУ-27 — самолёт, который по-
сле службы в армии собирал собственными руками, ра-
ботая сборщиком-клёпальщиком на авиастроительном
заводе в городе Комсомольске-на-Амуре, и усмехнулся.
Проводить между ними аналогию всё равно, что сравни-
вать самокат с гоночным автомобилем.
— Энто жа надо, какою силищей японец прёт! Оне нас
одними ерапланами в пух и прах раскатают. Не сдюжить
нам супротив их, никак не сдюжить! — поползли паниче-
ские слухи.
* До Благовещенска дошла лишь треть.
363
Как человеку из атомного века, мне было смешно слу-
шать этот бред. Интересно, как бы они заговорили, если
бы на небе появилась пара «Мигов» или звено «вертушек»
с полными боекомплектами?
Налёты авиации окончательно подавили волю к отпо-
ру врага. Это уже была не армия, а огромная масса во-
оружённого народа, не разбегающегося лишь по одной
причине — боязни смерти ещё более скорой, чем от рук
далёких пока японцев.
В этой кутерьме лишь воспоминания о Луизе согрева-
ли мою душу. Верный Иван, видя моё настроение, всегда
был рядом, он боялся, как бы я чего-нибудь не выкинул.
К концу мая население города было полностью эваку-
ировано. Не скрывая слёз, люди крестились, прощаясь со
своими жилищами. Начался великий исход.
Вечером тридцатого мая нас с Зиминым назначили
в команду поджигателей. После свершения акции наша
команда должна была покинуть город на пароходе.
Мы с Иваном переглянулись: жечь город мы не соби-
рались, любители таких мероприятий найдутся и без нас.
Но это давало нам шанс добраться на пароходе до Амгу-
ни, а там от Тыра, покинув своих бывших сослуживцев,
направиться в Нижнетамбовское.
Едва наступили сумерки, как земля под ногами содрог-
нулась от первого взрыва — это уничтожались каменные
постройки. Подход к делу был основательный, и если
приняли решение уничтожить город, то уничтожали его
так, чтобы не осталось камня на камне.
Вначале робко, затем всё смелее и смелее загорались
деревянные дома. Как всегда бывает при пожарах, откуда-
то сорвался шквалистый ветер.
— Семён, пора выбираться к пристани. Не то сгорим
не за понюх табаку, — прокричал мне Иван.
— Давай!
Треск горевшего дерева и гул распоясавшейся огнен-
ной стихии заглушал слова. То там, то здесь нам попада-
лись партизаны-поджигатели, они весело скалили зубы.
Казалось, что все заразились вирусом безумства.
364
Кое-как добравшись до причала, мы с радостью уви-
дели поджидавший нас пароход. За время пути по огнен-
ному городу мы несколько раз могли сгореть.
— Ну что, все собрались? — хрипло кашляя от едкого
дыма, спросил нас боцман.
Я пожал плечами.
— Нехай командир считает, — раздражённо буркнул
Иван.
Из дыма и огня показались трое бегущих партизан,
одежда на них дымилась, а лица были от копоти чёрными.
— Ото последние! — крикнул кто-то с нашего борта.
— Отдать концы! — прохрипел рупор голосом капи-
тана.
Двое матросов суетливо освободили кнехты от швар-
товых, и пароходик, раскачиваясь на поднявшейся волне,
отчаянно загрёб лопастями.
Все смотрели на оставляемый берег.
Город полыхал. Казалось, что клубы огня поднялись
до самых небес, искры размерами с головёшку разлета-
лись на несколько километров. Глядя на это зрелище,
душу наполнял суеверный ужас, уцелеть в таком пекле не
было ни единого шанса.
На противоположной стороне Амура горело селение
Константиновка.
Я слышал, что кроме города было сожжено четыр-
надцать больших и малых сёл, четыре золотых прииска
и около полусотни рыболовецких и засольных участков.
Размах уничтожений просто ужасал. Я не знаю, что чув-
ствовал Тряпицын, глядя на горевший город. Понимал
ли он всю меру ответственности за творимое? Думал ли
о том, что проклятия оставленных без крова и родины
людей могут долететь до ушей Всевышнего?
Между тем наш пароходик, отчаянно дымя паровым
котлом, крался в ночной тиши. Опытный капитан, несмо-
тря на темень и отсутствие створных огней, вёл пароход
так, будто на улице светило яркое солнце.
На другой день радиостанция крепости Чныррах пере-
даст последнее сообщение штаба Красной армии: «Това-
365
рищи! В последний раз говорим с вами. Оставляем город
и крепость, взрываем радиостанцию и уходим в тайгу.
Всё население города и района эвакуировано. Деревни по
всему побережью моря и в низовьях Амура сожжены. Го-
род и крепость разрушены до основания, крупные здания
взорваны. Всё, что нельзя было эвакуировать, и всё, что
могло быть использовано японцами, нами уничтожено
и сожжено. На месте города и крепости остались одни
дымящиеся развалины, и враг, придя сюда, найдёт только
груды пепла. Мы уходим...»
В Тыре мы незаметно дезертировали из армии крас-
ного командира Тряпицына. Я не считал себя гнусным
предателем, моя совесть была чиста.
В Мариинске и Богородском уже хозяйничали японцы.
Ещё две недели назад они высадились в Де-Кастри и те-
перь неотвратимо расползались по всему Приамурью.
Глава 27.
Развал Империи, или за всё надо платить
— Ну, што, мужики, налетай, хто ушицы посёрбать
желает, — размазывая по щеке кровь от раздавленного
комара, улыбнулся бывший красный партизан, а нынче
дезертир Тимоха.
Житель Средней Тамбовки, мужичок неопределённого
возраста, он вместе с нами пробирался в родные места.
Кроме него в нашем отряде было ещё три человека, но им
было идти гораздо дальше, до Малмыжа. Мы сидели на
берегу речки Солонцовой, что протекает в семи киломе-
трах ниже Тамбовки, и готовились отведать тимохиного
варева.
— Можно подумать, што окромя ухи у нас есть што
другое, — недовольно буркнул Зимин.
Он был зол на всё и всех по одной простой причине —
японский гарнизон стоял в его родном селе и ходу нам
туда пока не было. На данный момент мы находились
в стадии ожидания. Разведданные должен был доставить
соседский паренёк Гераська.
366
— А вот скажи-ка мне, мил человек, отчего так в жиз-
ни распределено, што кажный желает в автаритеты про-
шмыгнуть? — потянуло на философские размышления
отвалившегося от котелка Тимоху.
Я усмехнулся.
— Гордыня в нас шибко колготится. Хучь и грех энто
наипервейший, — рассудительно заметил Данька, моло-
дой мужик из Малмыжа.
— Што ж, выходит, што из-за энтой самой распрокля-
той гордыни наш командарм товарищ Тряпицын столько
жизней зазря положил?
— Ну почему же только из-за одной гордыни? —
решил поддержать разговор и я. — Есть в нас ещё одно
очень нехорошее качество — считать, что наша правда
самая правильная. А что до Тряпицына, то этот парень
с молодых лет кроме войны и крови ничего не видал.
А что на войне человеческая жизнь? — Копейка! Не зна-
ет он, как по-другому свою правду доказать, вот и ре-
шает все проблемы одним росчерком: нет человека, нет
проблемы.
— Но ведь жизнь-то человеку Богом дадена. Неужто
не страшно? В Царствии Небесном со всех спросится.
— Дак он неверующий, вот и опаски никакой не
имеет, — Данька усмехнулся и, облизав ложку, засунул
её за сапог.
Со стороны села донеслось эхо ружейной канонады.
Мы насторожились: стрельба была такой, что было ясно,
у села шёл бой.
В ружейную перекличку вклинились длинные пуле-
мётные очереди.
— Во садит! — восхищённо произнёс Тимоха. —
Совсем патронов не жалеет.
Зимин вскочил на ноги и встревоженно глянул на меня.
Я понял его волнение и произнёс:
— Успокойся, Ваня, это уж точно никого не расстре-
ливают. Скорее всего, японцы схватились с каким-то от-
рядом партизан.
— Мабуть, подмогнём? — загорелся Данька.
367
— Я те подмогну! Не настрелялся ещё, стервец? —
остудил его пыл Кузьма.
Кузьма был односельчанином молодого мужика и по
праву старшего иногда на него прикрикивал.
— А што я? Подмогнём, мабуть гарнизон японческий
начисто в распыл пустим.
— Я те пущу! — теперь уже взвился Зимин. — Ты умо-
таешь на свой Малмыж, а придут япошки и всё село огнём
порешат?
— Я чё, я ничё... — боевой задор Даньки сошёл на нет.
Мы притушили костёр и стали ждать, что же будет
дальше?
Часа через три в залив Солонцовой как-то робко
и неуклюже вошёл обшарпанный пароходик с облезлыми
буквами по носовой части борта — «Соболь». Мы залегли
в прибрежных тальниках.
Находившиеся на пароходе люди спустили на берег
трап и, настороженно оглядываясь по сторонам, сошли на
берег.
— Глянь-ко! — ткнул меня в плечо Иван. — Никак по-
любовница Лапты.
Но я уже сам разглядел среди прибывших невысокого
роста девушку в кожаной униформе — это действительно
была Жукова, адъютант Лапты.
Ближайший помощник Тряпицына, желая во всём по-
ходить на своего командира, тоже обзавёлся любовницей
с полномочиями заместителя. Даже одета она была, один
в один как начальник штаба Лебедева. Самого Лапты не
было видно.
Прибывшие стали выносить на берег трупы погибших
людей.
— Никак, энто их японцы прищучили, — прошептал
Иван.
О том, что они побывали в хорошей переделке, было
видно невооружённым взглядом: борта и рубка парохода
были измочалены пулевыми отверстиями.
Я пересчитал прибывших, их оказалось двенадцать
человек.
368
— Пора выходить, — скрепя сердце прошептал я.
— А может, того... обойдётся? — вскинул на меня
глаза Данька.
— Уже не обойдётся. Как бы хуже не стало. Прикры-
вайте, а я пойду.
— Никак, отряд товарища Лапты? — крикнул я во весь
голос, выходя из кустов.
Партизаны, ощетинившись оружием, настороженно
смотрели в мою сторону.
— А где сам Лапта? — изображая неподдельную ра-
дость, продолжал кричать я.
— А ты кто такой? — голос Жуковой сорвался на
фальцет.
Я спокойно ответил:
— Я боец из полка Павлюченко.
— Как оказался здесь? — настороженности в голосе
Жуковой не убавилось.
— Оставались жечь Николаевск, а затем нас всех раз-
бросало. Со мной ещё четверо бойцов.
Стволы винтовок приспустились.
— Я тебя вспомнила, — из голоса Жуковой пропали
нервозные нотки. — Ты есаул из-под Хабаровска.
— В самую точку попали, — изображая радость,
улыбнулся я.
Партизаны расслабленно опустили оружие.
— Это не вас там японцы привечали? — полюбопыт-
ствовал я.
— Нас. Шестерых наших побили и капитана «Соболя»
наповал. Управлять пароходом теперь некому.
Я не стал вдаваться в подробности и предложил:
— Может, ухи хотите?
Из кустов вышли мои компаньоны, среди прибывших
у них оказались знакомые. Настороженность пропала,
мы узнали свежие новости. Сказать по совести, что-то
подобное должно было произойти.
Сразу после ледохода отряд Лапты был отправлен в
Хабаровск на помощь тамошним партизанам.
369
— Когда мы были в Синде, то с низовьев прилетела
весть, что товарищ Тряпицын и Нина Лебедева расстре-
ляны, — дуя на горячую ложку, рассказывал один из пар-
тизан.
При последних словах партизана Жукова непроиз-
вольно вздрогнула и из её глаз потекли слёзы. До сих пор
она сидела, не прикасаясь к пище, и отрешённо смотрела
на угли костра.
— Как расстреляны? — чуть ли не в один голос уди-
вились мы.
— А вы што ничего не знаете? — с удивлением посмо-
трел на нас партизан.
— Не...
— Ну, вы даёте!
И тут мы узнали, что начальник артиллерии армии
Андреев поднял мятеж и захватил находившийся в Керби
штаб армии во главе с Тряпицыным и Лебедевой. Срочно
созданный трибунал приговорил Тряпицына и Лебедеву
к расстрелу, и приговор привели в исполнение так же бы-
стро и без затей, как это делал сам Тряпицын.
«Всё возвращается на круги своя, — непроизвольно
подумалось мне. — Тот, кто развязал террор и оставил
обездоленными и униженными тысячи людей, сам за-
хлебнулся в крови, им же и пролитой. Так стараниями
верхушки восставшего народа и без того бедный населе-
нием Нижний Амур сократился чуть ли не вдвое».
Между тем разговорчивый партизан рассказывал:
— Товарищ Лапта и говорит: теперича иттить на Ха-
баровск нам нет никакого резону. Возвертаемся назад.
А в стойбище Бичи мы встренулись с отрядом Бузина.
Што там не поделили наши командиры, я толком не ведаю.
Однако застрелили нашего Лапту прямо у ихнего штаба.
Мы едва успели от берега отойти. А не то, могёт быть,
и мы бы там остались. Товарищ Жукова вгорячах стрель-
нула в самого Бузина, но токмо фуражку с него сшибла.
— Жаль, что патроны в винтовке кончились, — стис-
нула зубы Жукова. — Лежать бы Бузину рядом с нашим
командиром.
370
— Вот... — подтвердил её слова партизан. — Один па-
трон всего в винтовке той и был.
— Как же теперь всё станется? — задал вопрос Данька.
— Нет больше Нижнеамурской армии, — дрогнувшим
голосом произнесла Жукова. — Андреев самолично при-
нял командование над оставшимися отрядами. Но это уже
не армия.
Наступило тягостное молчание. Нарушила его Жуко-
ва. Она решительно тряхнула короткой причёской и стук-
нула маленьким кулачком по округлой коленке, туго об-
тянутой кожаной юбкой.
— Перво-наперво отомстим японцам за наших погиб-
ших товарищей. А после... — её губы сложились в хищ-
ную полуулыбку. — А после мы разберёмся с Бузиным.
Ну а затем... Андреев с-сука! — прошипела она злобно.
«Она больна на голову, — с опаской подумал я, —
интересно бы знать, как она будет штурмовать вооружён-
ный до зубов гарнизон и разбираться с остальными свои-
ми врагами?»
Андреева я немного помнил. Этот мужик, примерно за
тридцать, тоже из бывших прапорщиков. Он командовал
артиллерией крепости Чныррах, затем перешёл на сто-
рону партизан, а в марте 1920 года был избран началь-
ником милиции города Николаевска.
Из кустов раздался негромкий посвист.
Зимин, перехватив мой вопросительный взгляд, успо-
коил:
— Это Гераська...
— Кто? — насторожилась Жукова.
— То малец наш деревенский. Обстановку пришёл
обсказать, — пояснил Иван.
— Вот это в самый раз... — обрадовалась кожаная
валькирия.
Захлёбываясь словами и пропуская буквы, Гераська
торопливо выкладывал всё, о чём разузнал.
А разузнал он немало: в селе стоял японский отряд из
шестидесяти человек, командовал ими молодой поручик
Мицубиси.
371
— Два пульмёта, все при ружжах и палашах, — закон-
чил паренёк и перевёл дух.
— А где они квартируют?
— За Хальзаном, где стояли телеграфные солдаты, —
с готовностью доложился тот.
— Как посты расставлены?
— У причала и амбаров — трое, и у казармы — один.
У казармы у них баркас наготове, чтобы, ежели чё, к сво-
им на помощь прямо через Хальзан переплыть.
Мы переглянулись.
— Сегодня же ночью действуем, — решительно при-
хлопнула ладонью по коленке Жукова.
Я понял, что эта идея Зимину совсем не по душе,
и ободряюще потрепал его по плечу:
— Не тушуйся, Ванёк. Никто ведь не подумает, что
на гарнизон напали местные. Поэтому ничего страшного
твоим односельчанам не будет.
— Оно, конечно, так... — несколько успокоенно про-
кряхтел Иван.
— А ты что же, товарищ, из-за личного спокойствия
боишься с нашими врагами сразиться? — глаза Жуковой
сощурились в презрительной гримасе.
— Бояться-то, конечно, не боюсь. Но ить семья у меня
там, дитё.
— Мещанство, — презрительно сплюнула на землю
девушка. — Революция требует от нас полного самопо-
жертвования и готовности при необходимости, не разду-
мывая, принести свою жизнь на алтарь победы ради свет-
лого будущего.
Было видно, что красноречие бывшего адъютанта Лап-
ты Зимина немного смущает, но ответил он вполне до-
стойно:
— Свою-то жисть на энтот алтарь мы как бы и не про-
тив. Вот токмо супружница моя с дитём нехай в энтом
будущем поживут с превеликим своим удовольствием.
Им-то за што страдания принимать?
Я внутренне усмехнулся. Ответ Ивана мне понра-
вился. Не смогла идейная интеллигентка заморочить
372
мужичьи мозги витиеватыми выражениями. На алтарь ре-
волюции... Неужели мы должны вернуться к язычеству,
когда для того чтобы умилостивить богов, им приносили
человеческие жертвы? Возникает вполне резонный во-
прос: а кто же является богом революции? Или сама ре-
волюция бог? Только бог слишком ненасытный. Столько
крови выпить и до сих пор не захлебнуться?
— Паренёк пока останется с нами, — решила не вда-
ваться в дискуссию Жукова. — Остальным, кроме караула,
спать.
Налёт решили совершить, как обычно, в самый воров-
ской час — перед рассветом. В это время глаза закрыва-
ются сами собой, а иллюзорные видения перед отупев-
шим взором приобретают непонятные очертания и гасят
сознание.
Мы с Иваном должны были снять пост у амбаров,
остальные — обложить казарму и закидать её гранатами.
Ночь выдалась душной, и если бы не прохладный
ветерок со стороны Амура, то истекать бы нам потом
до самого утра. Перекрывая все неосторожные шумы,
распираемые переполняющей их радостью жизни, в Халь-
зановском заливе выводили свои рулады лягушки.
Дисциплинированные воины Страны восходящего
солнца честно пялились в обступающую их темноту. На
углах амбаров и у пристани висели керосиновые фонари.
Мы с Иваном лежали в траве со стороны Хальзанов-
ского залива и терпеливо ждали подходящего случая.
Я, конечно же, преувеличил, сказав «терпеливо» — кома-
ры, будь они неладны, лимит нашего терпения сводили
на нет.
— И чегой-то они бродют и бродют? — возмущённо
прошептал Иван.
— Учителя хорошие были, — усмехнулся я. — Кара-
ульную науку вместе с зубами вколачивали.
— И нам таким же макаром, — вздохнул Иван.
— Ладно, двинулись. Спать они не собираются, — ре-
шился я. — Ты берёшь левого, я — правого.
— А как же с последним?
373
— Будем ждать, пока сойдутся.
Скрываясь за высокой травой, мы подкрались к про-
тивнику на расстояние броска и стали ждать, когда кара-
ульные окажутся вместе. Но наш план был подкорректи-
рован раздавшимися из-за Хальзана выстрелами. Видно,
не вышло у партизан по-тихому, что-то пошло не так...
Японцы сорвали с плеч винтовки и направили их в сто-
рону стрельбы.
— Огонь! — не медля ни секунды, крикнул я.
Теперь маскировка не имела значения. Выстрелы
моего маузера и винтовки Зимина вплелись в многого-
лосый грохот разыгравшегося сражения.
У караульных не было ни одного шанса остаться
в живых — расстояние и внезапность сделали своё дело,
японцы словно подкошенные свалились у стены амбара.
— Энто, однако, амбар-то борзовский, — ни к селу ни
к городу пояснил Иван.
— Я рад за него! — фыркнул я и побежал к устью
Хальзана.
Иван не отставал. С разбега мы бросились в холодную
воду и в считанные минуты преодолели разделяющих
берега двадцать метров водного пространства.
Бежать до места боя было недолго, всего каких-то две-
сти с небольшим метров. Тут до нашего слуха донеслось,
что в ружейную перестрелку вплелись оглушительные
пулемётные очереди. И сразу же картина боя резко изме-
нилась, стрельба стала смещаться в противоположную от
нас сторону.
Мы переглянулись.
— Поможем? — спросил я.
— Надо бы. Если в тыл ударим, то маненько им под-
могнём.
— Ты прав, Ваня. Победить мы японцев — не по-
бедим, а вот на себя отвлечём. Хоть кто-то из наших
вырваться сможет.
— В живых-то в живых... — отвёл глаза Зимин. —
А как сами уходить будем?
Я не знал ответа на этот вопрос, поэтому промолчал.
374
— Зажмут они нас между Амуром и Хальзаном, не
уйдём.
Иван не говорил о том, что у нас нет шансов на победу,
а у него молодая жена и ребёнок, — он просто констати-
ровал факт. Мы знали, что не сможем бросить своих, не
так мы воспитаны, и долг и честь для нас — не просто
слова.
— Пойдём? — посмотрел я на него. — А то через пять
минут там некого будет выручать.
— Давай хучь обнимемся, — пробормотал Иван и,
не дожидаясь ответа, стиснул меня в объятиях.
Стрелять мы начали одновременно, и первые пули сра-
зили одного из пулемётчиков. Паника в рядах самураев
длилась недолго, скоро они спокойно разделились на две
половины и стали неторопливо отбиваться на два фрон-
та, а когда убедились, что воюют всего лишь против двух
стволов, то решительно перешли в наступление.
Судя по тому, как редкая ружейная стрельба стала ухо-
дить в сторону реки Туганины, мы свою задачу выполни-
ли: хоть кто-то из наших смог оторваться и теперь уходил
в тайгу.
Маузер в моей руке рявкнул в очередной раз, и маячив-
шая в предрассветной мгле фигура неуклюже свалилась
в траву. Я откатился в сторону — то место, где я недавно
лежал, покрылось фонтанчиками пыли.
— Ваня, ты отходи, а я прикрою, — крикнул я. —
А потом наоборот...
— Понял! — раздалось из-за соседнего куста.
И начались игры в салочки со смертью. Отстрелявшись
с двух рук из маузера и нагана, я перекувыркнулся и, уйдя
с линии огня, на ходу качая маятник, бросился в сторону
Хальзана. Попытавшегося броситься вслед за мной саму-
рая свалил меткий выстрел Ивана, остальные залегли.
В несколько приёмов мы с Иваном добрались до реч-
ки, причём последний рывок мы сделали вместе и выигра-
ли у японцев несколько минут форы. С ходу оттолкнули
от берега баркас и через мгновение выскочили на другом
берегу Хальзана.
375
— А ты говорил! — хлопнул я его на бегу по плечу. —
Поживём ещё.
Добравшись до первых изб, мы спустили на Амур лод-
ку и принялись грести на противоположный берег.
— Эх-ма! — Иван с тоскою посмотрел на скрываю-
щийся в тумане берег. — Надо бы домой завалиться. Вот
стерва революционная! — обложил он Жукову последни-
ми словами.
— Ничего, Ванёк! — успокоил я его. — Будут и на
нашей улице пряниками торговать, но мы никому не ска-
жем. Главное, что мы живы.
— Но хоть одним глазком... — начал было Иван.
— Ни полглазом, — одёрнул я его. — Не дай Бог, ви-
дел кто да заморским гостям рассказал. Представляешь,
что с твоими было бы?
— Оно, конечно, твоя правда, — нехотя согласился
Зимин. — Но всё же на душе как-то колготно.
— Переколготишься! Лучше подумай, чем мы сегодня
ужинать будем.
— Дак сухари и вот энто... — Иван потряс у уха фляж-
ку с жидкостью, которую передал ему Гераська.
Кстати, парень уже, наверное, дома. Хорошо, хоть эта
революционная дама согласилась отпустить его домой
до начала боя.
Я одобрительно крякнул. Стрессы в России по-преж-
нему снимали старым народным способом.
На другой стороне Амура мы, не таясь, развели костёр
и разложили припасы. А не пошло бы оно всё к чёрту!
Бояться и прятаться надоело больше, чем тоска по жен-
скому телу.
Мы с упоением вспоминали все свои совместные при-
ключения. Самогон тогда гнали не такого качества, что
нынешняя водка, поэтому через пару-тройку стопок нам
стало очень интересно и вполне комфортно.
Под самое утро на наш огонёк подтянулись оставшие-
ся в живых партизаны, их было четверо, среди них — ра-
неная в руку Жукова.
376
— Всё получилось так, как будто они нас ждали, —
морщась от боли, надтреснутым голосом вымолвила она,
садясь у костра.
— Да нет, просто дисциплина у них, какая и должна
быть, и службу они несут справно, — ответил Иван. —
Вот и встренули вас как полагается. А что ж остальные?
— Не знаю. Может, там остались, может, кто в лес
ушёл. Если бы не вы и нам бы там лежать, — Жукова в
очередной раз сморщилась от приступа боли.
Я, приладившись спиной к небольшому валуну, впол-
уха слушал разговоры партизан. Бессонная ночь и само-
гон сделали своё дело: перед глазами заиграли разноцвет-
ные сполохи, предстали картины недавнего прошлого или
будущего, а может быть, и того и другого.
— Ты совсем меня позабыл, — с укором ворохнулись
бархатные ресницы на любимых глазах. — Я день и ночь
молюсь за тебя.
— Ну что ты, родная. Я только о тебе и думаю. Вокруг
меня столько грязи, низости, крови... Даже не знаю, как
я смог всё это вынести.
— Ты ведь сам выбрал этот путь. У тебя был выбор.
— Да, но... — я не стал продолжать, иначе бы мне
пришлось сказать, что мой путь был не на гражданскую
войну, а на Шаман-гору, а оттуда обратной дороги нет.
Или есть?
Внезапно глаза любимой наполнились тревогой.
— Проснись, Сёмушка, — прошептали её губы. —
Нельзя тебе спать.
— А разве я сплю? — удивился я. — А как же тогда
ты? Почему я с тобой разговариваю?
— Не время, Сёма, проснись! — уже не шептала,
а кричала она.
Видя, что я не реагирую, Луиза схватила деревянную
колотушку и стала что есть мочи стучать ею по оцинко-
ванному тазу. Я был в полном недоумении: при чём тут
таз, при чём тут колотушка? Но непереносимый стук бил
по ушам, не давая покоя. Затем она размахнулась и плес-
нула в меня водой.
377
«Странно, — успел подумать я, — откуда в тазу взя-
лась вода? Ведь только что он был пустой...»
— Семён! Мать твою перетак! Да очнись же ты! —
раздался над ухом голос Ивана.
Я открыл глаза и взглянул на реку. К берегу при-
ближались три баркаса, борта которых, ощетинившись
ружейными стволами, изрыгали огненную смерть. Пули
с противным визгом шлёпались вокруг нас.
— Уходим! — потащил меня за руку Иван.
Было странно, что при таком интенсивном огне, веду-
щемся с баркасов, мы до сих пор были живы. Не разду-
мывая больше о странностях судьбы, я бросился вслед за
Иваном.
Дорога вела в сопку, бежать было тяжело, но, несмотря
на это, подъем мы одолели за один рывок. Тяга к жизни
сильнее временных трудностей.
— Почему они в нас не попали? — наконец-то я смог
выразить своё удивление.
От неожиданности Иван притормозил.
— Дак волна же, — всё же ответил он на мой вопрос. —
Попробуй, попади, когда лодку шкандыляет туды-сюды.
Уже почти на вершине я увидел впереди нас спины
улепётывающих партизан.
— Как такое могло случиться? — спросил я Зимина
на бегу.
— Караульщики, мать их через три берёзы, проспа-
ли сволочи! — Иван зло сплюнул на землю и перешёл
на шаг.
Через некоторое время мы нагнали остальных.
— Кто? — зло вращая глазами, рявкнул Зимин.
Судя по быстро последовавшему ответу, его поняли
правильно.
— Митяй.
— Убью паскуду!
— Уже! — последовал лаконичный ответ.
Только тут я увидел, что партизан было только трое.
— Бог не Яшка, видит кому тяжко, — примирительно
произнёс Иван.
378
Минут через пять, словно по команде, мы все обес-
силенно повалились на траву. Марш-бросок в гору дал
о себе знать, по лицу ручьями тёк пот, а гимнастёрка была
такая, что хоть выкручивай.
Минут через десять Иван насторожился и повернул
лицо в сторону, откуда мы пришли.
— Японцы! — воскликнул он.
Все встревоженно замерли.
— Ходу! — подорвался на ноги Зимин.
Не дожидаясь повторного приглашения, мы последо-
вали за Иваном, но через некоторое время Жукова и ещё
один партизан, раненный в плечо, стали отставать.
— Ваня, погоди! — крикнул я в спину Зимину. —
Мы так далеко не уйдём.
— Вот незадача-то, — понял всё с первого взгляда
Иван. — Ежели держать бой, то поляжем здеся все. А на
себе мы их не упрём.
— Есть ещё один вариант, — задумчиво протянул я.
Народ в надежде уставился на меня.
— Ты с ранеными уходишь в зимовье, где мы шишку
били, а я попробую отвлечь их на себя. А затем помотаю
по лесу и оторвусь. Ну, а потом приду к вам.
— Не можно так, — сразу же встал на дыбы Иван.
Было ясно, что он ни за что не оставит меня одного.
— Не время, Ваня! — решительно сказал я. — Спасай
людей, а я не пропаду. Всё пошли!
Вбитая в армии привычка подчиняться командирам
взяла верх над доводами сердца. Иван прижал меня к гру-
ди, уже второй раз за эти сутки, решительно повернулся
и быстрым шагом направился в лес. Остальные поспеши-
ли за ним.
За толстой лиственницей я выбрал позицию, положил
рядом последнюю гранату и приладился к прикладу остав-
ленного мне карабина. Патронов было не густо, поэтому
я решил долго на одном месте не воевать, а потаскать
преследователей по тайге следом за собой. Всё это напо-
минало мне мои таёжные войны с хунхузами в далёких
тысяча восемьсот шестидесятых годах.
379
Я знал, что в тропиках японцы воевали, а вот так же ли
они сильны в нашей дальневосточной тайге?
Ждать пришлось недолго. Снизу послышался шум,
а затем появился первый самурай. Он настороженно кру-
тил головой, бросал взгляды под ноги.
«Всё правильно, — грустно констатировал я, — по
всем классическим канонам впереди идёт дозор. А этот
паренёк вдобавок ко всему умеет читать следы».
Следопыта прикрывал ещё один солдат.
«Надо поднимать шум, пока они не разобрались
в следах», — подумал я и, прицелившись, плавно потянул
за спуск.
Грохнул выстрел — следопыта отбросило на куст
орешника. Второй боец моментально оказался на земле
и откатился за дерево. Тратить на него гранату я не со-
бирался, она мне ещё пригодится, да и устраивать здесь
соревнования по стрельбе я не планировал. Поэтому
я засунул гранату за пояс и плавными перебежками начал
своё отступление.
Вслед мне запоздало грохнул выстрел. Не желая, что-
бы преследователи потеряли меня из виду, я жахнул из
нагана по кустам, за которыми остался японский солдат,
и удивлённо присвистнул. Бывает же такое! Из-за кустов
раздался крик боли. Попал!
Но на большее у меня не хватило времени: в ответ по-
доспевшие на выстрелы японцы открыли по мне ураган-
ный огонь.
И вот я снова бегу по лесу. Преследователи остались
позади, но убегать далеко нельзя. Нужно быть уверенным
на все сто, что Ивану удалось уйти.
На скорую руку я сооружаю растяжку. Подвешенная
у куста граната — это придумка из моего времени. Здесь
пока ещё не знают о таких военных хитростях. Укрыв-
шись за толстым деревом, я начинаю ждать.
За эти пять часов, что я таскал по сопкам преследовате-
лей, они научились быть осторожными и теперь продви-
гались неторопливо. Лишь взрыв гранаты поведал о том,
что японцы где-то рядом. Я полностью разрядил револь-
380
вер в сторону взрыва и, дождавшись ответной стрельбы,
пошёл на отрыв.
Пора рубить хвосты, сказал я себе и резво пошёл вверх
по склону сопки. Через пару часов я решил определиться
на местности — где я есть?
Я взобрался на дерево и присвистнул: до Шаман-горы
было рукой подать. Погоняли меня япошки, да так что
не заметил, как оказался у Шамана.
Ещё через несколько часов я сидел в знакомом гроте.
Каменный мешок защищал от вечерней духоты, но слеп-
ни и гнус не давали покоя. Дымокурчик бы, но пока раз-
водить не буду. Чем чёрт не шутит, вдруг преследователи
унюхают.
Укутав голову полой гимнастёрки, я провалился в бес-
покойный сон.
Пробуждение было таким же внезапным, как в про-
шлый раз. Я проснулся словно от толчка и прислушался.
На землю спустились сумерки, но различные предметы
проглядывались ещё достаточно чётко. Взглянув вниз,
я обмер.
Снизу, охватив грот двумя цепями, поднимались япон-
цы. Вот влип, так влип! Прижали, и уже не уйти.
Тут в цепи промелькнула гражданская одежонка про-
водника. По всей вероятности, это был нанаец. Скорее
всего, японцы заставили его вести их по тайге.
Вот и кончился твой фарт, господин есаул, подумалось
мне. Интересно, если меня убьют, то в своём времени
я тоже погибну?
Я пересчитал боезапас: шесть патронов в револьвере,
четыре в карабине и пять в маузере. Не густо, чтобы от
души повоевать, но и не мало, чтобы красиво умереть.
Я выцелил самого рьяного и нажал на спусковой крю-
чок. Оборона Брестской крепости началась. Японцы за-
легли и сосредоточили огонь по входу в грот. Теперь
амурские волны их не раскачивали, и огонь вёлся при-
цельно. Пользуясь своим огневым и численным пере-
весом, они неуклонно приближались к моему убежищу.
За всё это время я успел выстрелить лишь дважды.
381
В плен попадать никак нельзя — билась в голове от-
чаянная мысль, в своё время я много читал о зверствах,
творимых интервентами.
И вот наступил момент, когда японские солдаты вплот-
ную приблизились к входу в грот и пошли на решающий
приступ. Я в последний раз оглядел стены грота, словно
надеясь на чудо, но чуда не случилось. Неизвестные силы
не желали перемещать меня обратно.
Я встал во весь рост и, выйдя навстречу врагам, от-
крыл огонь с двух рук.
— Русские не сдаются! — успел крикнуть я.
Сильный удар в грудь откинул меня к противополож-
ной стене. Последнее, что я увидел, — это оскаленные
в предсмертной гримасе зубы японского солдата. Я до-
рого продал свою жизнь...
Сознание медленно возвращалось. Я открыл глаза и,
вспомнив последние события, прикоснулся к груди. Кро-
ви не было. Я приподнялся.
Ни японцев, ни их трупов не было. Что за чертовщина?
Не приснилось же всё это?
Я выглянул наружу. В воздухе стоял запах зелени.
Где-то среди верхушек деревьев пронзительно стрекота-
ли сойки. Тайга жила своей жизнью, и до меня ей не было
ровно никакого дела.
Не веря своим глазам, я подошёл к дереву и, поплевав
на руки, взобрался наверх. Перед моим взором во всём
своём великолепии открылся красавец Амур. Я даже не
сразу сообразил, что далёкая стрелка на его водной глади,
которая, стремительно разрезая волны, неслась в низовья
Амура, ничто иное как «Метеор».
Неужели! Но ведь меня же убили...
Или нет? Скорее всего, в момент соприкосновения
пули с моей грудью неведомый властитель времени сжа-
лился надо мной и перенёс меня обратно. Во всяком слу-
чае, вот он я, живой и здоровый, сижу на дереве и смотрю
на Тамбовку...
382
К вечеру я вернулся в свой вагончик.
— Где тебя целых трое суток черти носили? — встре-
тил меня в дверях Валера. — Хочешь, чтобы тебе прогул
влепили?
Я радостно засмеялся и прижал ничего не понимаю-
щего товарища к груди. Он, вырываясь из моих объятий,
таращил на меня глаза и не понимал, как я по ним, чертям,
соскучился.
Ещё бы, ведь для него прошло всего лишь трое суток,
а для меня — два с половиной года.
P.S. Через некоторое время я узнал от местных жи-
телей, что в двадцатые годы в окрестностях Нижнетам-
бовского долгое время орудовал партизанский отряд
под командованием какой-то женщины. Ни имени, ни
фамилии её, ни того, что стало с этим отрядом, в люд-
ской памяти не сохранилось. Но я-то знал, что это была
бывший адъютант и боевая подруга партизанского ко-
мандира Лапты — товарищ Жукова. К сожалению, име-
ни её я так и не узнал.
Выходит, что всё-таки спаслись тогда остатки наше-
го отряда, не зря я бегал по сопкам. Мой взгляд неволь-
но упал на верхушку Шамана...
«Даже и не думай, — одёрнул я себя, — вон дома
надо достраивать и в эксплуатацию сдавать. А то оста-
немся без премии».
Конец второй тетради