03 Казна империи
Герой романа «Казна империи» Андрей Громов, в надежде на встречу с Луизой, попадает в «другое» прошлое.
Вместо 1920-х годов – в начало 1930-х. Не по своей воле, оказывается на строительстве города Комсомольска-на-Амуре. Вместе с Громовым мы побываем на одном из участков строительства будущей железнодорожной линии, связывающей город Юности с Хабаровском, прикоснёмся к тайне сокровищ исчезнувшей империи чжурчжэней, которые много веков хранила пещера в горах Синего хребта. Это совсем рядом с уникальным озером Болонь, в центре которого расположен потухший вулкан...
Книга предназначена для широкого круга читателей.
Вместо 1920-х годов – в начало 1930-х. Не по своей воле, оказывается на строительстве города Комсомольска-на-Амуре. Вместе с Громовым мы побываем на одном из участков строительства будущей железнодорожной линии, связывающей город Юности с Хабаровском, прикоснёмся к тайне сокровищ исчезнувшей империи чжурчжэней, которые много веков хранила пещера в горах Синего хребта. Это совсем рядом с уникальным озером Болонь, в центре которого расположен потухший вулкан...
Книга предназначена для широкого круга читателей.
СОДЕРЖАНИЕ
Глава 1. СНОВА УЗНАЮ КТО Я
Глава 2. МОЙ АДРЕС: АМУРЛАГ
Глава 3. ВУРДАЛАК СДАЁТ ЭКЗАМЕН
Глава 4. ПРИКОСНОВЕНИИ К ТАЙНЕ
Глава 5. ПЛАВАЮЩИЕ КАМНИ ЯДАСЕНА
Глава 6. ДЖУЕН УВОДИТ В ГЛУБИНУ
Глава 7. БОЙ У ПОРОГА КАЗНЫ
Глава 8. ЗЛЫЕ КОЦАЛИ СЛЕДУЮТ ПО ПЯТАМ
Глава 9. БОГ НЕ ВЫДАСТ...
Глава 10. ПАРОВОЗОМ ДО БАСТИЛИИ
Глава 11. ДОЧЬ ПРОФЕССОРА
Глава 12. НЕ ДЕТСКИЕ ИГРЫ В ДЕТСКОМ СЕЛЕ
Глава 13. «ПЛАМЕНЕЮЩАЯ ЖЕМЧУЖИНА»
Глава 14. МОЙ ВОЗРАСТ УВЕЛИЧЕН
Глава 15. ПОПЫТКА «ОТКРЫТЬ ЗАМОК»
Глава 16. ТЕАТР ОДНОГО АКТЁРА
Глава 17. ЗОЛОТО С ДОСТАВКОЙ
Глава 18. ЗНАКОМСТВО С ИМПЕРАТОРОМ
Глава 19. ИЗ ПЛЕНА В ПЛЕН
Глава 20. «КИОВАКАЙ» НЕ ДЛЯ МЕНЯ
Глава 21. ГРЕХ ОТЦА ПАФНУТИЯ
Глава 22. ПО РЕКОМЕНДАЦИИ МУЛАТОК
Глава 23. ТУМАННЫЕ ВЕСТИ ИЗ ЛОНДОНА
Глава 24. БОЕВОЕ КРЕЩЕНИЕ «ЛУИЗЫ»
Глава 25. НАКАЗ БАРОНИ
Глава 26. ДО ЛУНЫ ОДИН ПЕРЕХОД
Глава 27. ДУХИ ГОР К АНДРОМЕДЕ БЛИЖЕ
Глава 28. ИВАНА-ГОРЫ ДРУГ И ПРИЯТЕЛЬ АМБЫ
Глава 29. СИЛА НЕДР ШАМАНА
Глава 30. ЗАБОТЛИВАЯ АДИ
Глава 31. ИЗВИНИТЕ, Я ПРОЕХАЛ СВОЮ ОСТАНОВКУ
Что такое? – скажете вы, – Неужели приключения не
закончились? До каких пор ты будешь таскаться на этот
Шаман и будоражить наше воображение? И будете пра-
вы. Потому что лишь два месяца назад я и думать не мог,
что моя жизнь вновь круто переменится. Но жизнь пред-
полагает, а Бог располагает. Вернувшись в год 1987-й из
огня братоубийственной войны, которую советские исто-
рики назовут Гражданской, я затосковал. На строитель-
ной площадке задымили печными трубами первые жилые
коттеджи. На стройке наступило некоторое оживление.
«Наконец-то Родина по достоинству оценила наш само-
отверженный труд!» – думали мы, захлёбываясь наивны-
ми слюнями патриотического умиления, не задумываясь
о том, что так бывает, когда тяжело больной человек,
перед тем как окончательно переселиться в мир иной,
на несколько часов оживает и чувствует себя молодым
и здоровым. Ожила и наша стройка, но ненадолго, это была
её предсмертная агония. Но об этом я расскажу немного
попозже, а сейчас я ехал в столыпинском вагоне и от нече-
го делать прислушивался к разговору в соседнем купе...
СТАРЫЕ ДНЕВНИКИ
Вступление к публикации
третьей тетради
6
Глава 1.
СНОВА УЗНАЮ КТО Я?
Железнодорожный вагон, в среде российских обыва-
телей называемый «теплушкой», а в нашей – вагзаком, от-
вратительно брякал и жалобно стонал всеми своими раз-
болтанными частями каждый раз, когда колёса гремели по
рельсовым стыкам. А так как колёса у вагона были же-
лезными и амортизации практически никакой, то вполне
естественно, что моя многострадальная головушка нещад-
но моталась из стороны в сторону. Я сидел, откинувшись
на дощатую стенку, и лениво прислушивался к неторо-
пливому трёпу своих новых попутчиков. Торопиться мне
было некуда. Там, где я находился на этот раз, время течёт
совершенно по-особому, можно сказать, что оно даже не
течёт, а еле-еле журчит, натужно перекладывая листы ка-
лендаря.
– Неужто там людей хороших нет? – вопрошал
испуганно-жалобный голос.
– Не встречал, – последовал ленивый ответ.
– Но ведь в народе говорят, что мир не без добрых
людей, – продолжает нудить тот же голос. – Там ведь тоже
люди живут.
– Куда везут нас, добрых людей нет. Там чтят только
два закона. Воровской – это самый важный, и Уголовный
кодекс – это для фраерков вроде тебя. А по какому из них
жить, решать должен ты сам.
– А по какому лучше?
– Ну, ты, фраерок, даёшь! Тебе тут что, ликбез? –
ответил возмущённый голос вертлявого вора по кличке
Интеллигент. – Это на вокзале справочное бюро бесплат-
но, а здеся нянек нету.
7
– Я отблагодарю, – послышался стыдливый шёпот.
– На кой чёрт мне твои благодарности. Вон вертухаи
хамовки не дают уже два часа, так что с голоду окочурить-
ся можно, а ты «отблагодарю», – возмущение вора было
вполне натуральным.
Послышался затаённый ворох чего-то текстильно-
бумажного. После этого раздалось довольное чавканье,
и подобревший голос продолжил:
– Жить следует по нашему закону, по воровскому.
Тогда тебе и харч с чифирём, и место на хороших нарах,
и почёт и уважение братвы.
Ещё полчаса я не мог уснуть и слушал эту галима-
тью, при помощи которой бывалые уголовники набирали
себе рекрутов или рабов – это уж как будет угодно. Я вну-
тренне улыбнулся, когда услышал продолжение беседы.
– Говорят, что как-то по-особому себя надо вести,
когда попадаешь туда первый раз.
– Это само собой, – солидно подтвердил Интелли-
гент. – Показать себя надо. А так какое уважение? Люди
должны сразу определить, какой ты масти.
– Ну да, ну да, – поддакнул благодарный слушатель.
– А что надо делать?
Я слегка приоткрыл глаз и сквозь прищуренные веки
посмотрел на собеседника молодого налётчика. Так и есть,
пожилой ростовщик еврей. Тщедушный, узкогрудый, ро-
стика ниже среднего, с обильными залысинами и куче-
ряшками над ушами, он походил на подростка-старичка.
В своём деле ростовщика-перекупщика он может быть
и профи, а вот в жизни среди волков полный ноль. Сел на
нары за какие-то не вовремя сданные народу цацки.
Похоже, представитель многострадального народа
впухает. И это будет не та пятёрка, которой он отделался
по справедливому решению пролетарского суда.
– Да всё очень просто. Привезут тебя к «хозяину».
Веди себя независимо. Но нет, конечно, в морду не плюй.
Просто поставь себя так, чтобы определил он тебя к во-
рам. А там, как только на «хату» попадёшь, сразу же
8
с порога и базлай: «здорово мол, козьи морды, прини-
майте нового арестанта. Да место мне предоставьте
поближе ко всем удобствам. Не привык я себя шибко
утруждать».
– Какие же в камере удобства? – недоумевает быв-
ший ростовщик.
– Чудак человек, – снисходительно цвыркает сквозь
зубы Интеллигент. – Рукомойник, угол потеплее. Параша
чтобы рядом была.
– А не побьют, ведь их же там много?
– Ну, ты, чувак, даёшь! Силу везде уважают, а так
за какого-нибудь приблудного держать станут. Вот тогда
тебе действительно на очко никогда не пофартит.
Купе едва сдерживалось от приступов смеха. Даже
конвоиры, улыбаясь, покачивали головами. Какое-ника-
кое, а развлечение в унылой подневольной жизни. И ни-
кто даже не удосужился подумать о том, что сейчас эти,
так называемые советы, подписывают доверчивому еврею
«вышку» или, на худой конец, должность вечного «шны-
ря» и место под нарами.
Мне стало жаль представителя народа Израилева.
За то недолгое время нахождения в застенках я усвоил три
железных правила арестанта: не бойся, не проси, не плачь.
Здесь каждый выживал, как мог. Было ещё правило –
не встревай, куда тебя не просят. Перечислять остальные
я не хочу – просто лень. Но на душе было так тоскливо,
хоть волком вой. Может быть, поэтому я и нарушил одно
из этих правил, следствием чего явилась цепь событий,
вовлёкших меня в череду закономерных случайностей.
– Эй, Абрам? – махнул я еврею рукой.
Тот испуганно вздрогнул и, подслеповато прищурив-
шись, посмотрел в мою сторону.
– Я Сруль, – пытаясь поймать остатки разбегающего-
ся достоинства, пролепетал он.
– Сруль, конечно, достойное еврейское имя, но это
там у вас в синагоге. А здесь ты будь Абрамом. Русский
язык многообразен в своих понятиях. А нары не то место,
9
где можно гордиться мудростью отцов, давших нам име-
на. Так я не понял, ты подойдёшь или нет?
Тот согласно затряс головой и направился к нам.
Я сказал «к нам», потому что не успел поведать рань-
ше о том, что рядом сидели такие же, как и я, осуждённые
военнослужащие: я, бывший выпускник пулемётных кур-
сов Андрей Громов, кавалерийский командир эскадрона
Селютин, два молодых сталинских сокола и пожилой ком-
бриг товарищ Полторак. Поэтому прочая бродежня стара-
лась лишний раз с нами не связываться. Да мы и сами не
нарывались.
– Эй, пулемётчик, ты чё в натуре? – опомнился кар-
манник.
– Ваш регламент окончен, – мило оскалил я зубы и
вопросительно, из-под ресниц, взглянул на комбрига. По-
жилой, сухопарый, с иссечённым ранними морщинами ли-
цом, бывший командир кавалерийской бригады, а теперь
враг народа согласно кивнул головой. Хочу сказать, что,
несмотря на видимое перемирие, обстановка в спецвагоне
была накалена. Блатные, как и коммунисты, да и вообще
представители какой-либо политической партии, не могут
терпеть многопартийности. Поэтому мелкие стычки бы-
вали и чаще, но развязка близилась.
Недоверчиво шмыгая носом, Абрам-Сруль прибли-
зился ко мне.
– Вы что-то с меня хотели? – культурно поинтересо-
вался он.
– Абраша, здесь тюрьма и не надо быть таким до-
верчивым. На зонах в местах общего пользования живут
отщепенцы и мужчины лёгкого поведения. А слова, кото-
рыми вас учили поздороваться, это некрасивые слова, и за
них очень больно бьют лицо, а иногда и убивают до самой
смерти.
Глаза еврея поползли вверх.
– За что? Что плохого сделал бедный еврей?
– Просто здесь так шутят. В тюрьме любят весело по-
шутить. До смерти обхохочешься. Верно, Интеллигент?
10
– Он над нами издевается! – бросился Интеллигент
к законнику Прохору. – Прохор, позволь я его на куски
порву!
– Цыц, сявка! Разве ты не видишь, что гражданы
военные исполняют свой долг: защищают обиженных и
угнетённых там, куды их послал наш дорогой и любимый
товарищ Сталин. Пускай потешатся, а мы погодим, – он
демонстративно поковырял в ухе и, брезгливо посмотрев
на палец, обтёр его о волосы одного из сидевших у его ног
шестёрок.
– Какой я идиёт, какой я идиёт, – сокрушённо повто-
рял еврей.
– Не переживайте вы так, любезный, – посоветовал
комбриг. – Вы не одиноки в своём несчастье, здесь нет
нормальных людей.
– А вы?
– Если брать по званию, то самый главный идиот в
теплушке – это я. Ну, а уж в масштабах всего железнодо-
рожного состава или страны, то тут вы уж сами догадай-
тесь, – тихим голосом добавил он.
К вечеру вокруг нашего небольшого коллектива
сформировалось уже вполне солидное ядро из инженеров,
рабочих и прочего люда, на собственной шкуре убедивше-
гося в том, что воровской закон не считается с индивиду-
альными особенностями личности.
– Ну, теперь хоть по очереди можно будет поспать
спокойно, – удовлетворённо вздохнул комбриг. – А вы всё-
таки молодчина, пулемётчик... тьфу ты, как вас там?
– Младший лейтенант Громов. Два месяца назад
окончил Харьковские пулемётные курсы. Следовал к ме-
сту расположения части в Гродеково.
– Можете не продолжать, – оборвал он меня. – Все
мы здесь не по своей воле. Ошибка, – подмигнул он и по-
вернулся на другой бок. – А болтун это кто? – закончил он
уже оттуда.
– Находка для шпиона, – продолжил я фразу.
11
Понемногу вагон, где следовали к местам заключе-
ния законно осуждённые, впал в тяжёлый смрадный сон.
Я лежал на спине и бездумно разглядывал невиди-
мый в темноте потолок. Вот ведь влип так влип! Сколько
раз я приказывал себе даже не смотреть в сторону Ша-
мана. Дёрнул же чёрт! «А может, я сейчас попаду к сво-
ей Луизе!» – передразнил я себя. Вот и попал, но только
в тридцать третий год. Хорошо ещё, что не в тридцать
седьмой. А сколько ей, интересно, сейчас лет? Получает-
ся – тридцать два года! А мне – двадцать восемь. История
знала браки и покруче. Какая к чёрту история! Она моя
законная супруга перед Богом и людьми.
Я вспомнил шанхайскую православную церковь,
и моё сердце непроизвольно сбилось на ускоренный ритм.
Страстные объятия, поцелуи и прочие нежности Луизы,
о которых в окружении нескольких десятков немытых
мужиков даже и думать нельзя, чтобы, не дай Бог, пош-
лая грязь похабных помыслов не коснулась её нежного
образа. Но истосковавшемуся сердцу не прикажешь.
Приятная полудрёма обволакивала меня, и я уже ни-
чего не мог с собой поделать. И вот уже мчимся с Луи-
зой по песку нашего острова и на ходу сбрасываем с себя
жалкие остатки одежды. Вот и вода. Брызги плещут мне
в лицо с такой силой, что я невольно открываю глаза...
За последние дни я привык к стольким неожиданно-
стям, что, машинально успеваю увернуться от блеснувше-
го перед глазами предмета. Вижу склоняющуюся ко мне
физиономию, хватаюсь за кадык чей-то небритой шеи
и что есть сил рву его на себя. Раздаётся неприятный
хруст, затем нечеловеческий вопль, и меня всего заливает
тёплой и липкой жидкостью. Я уже окончательно проснул-
ся и понимаю, что эта жидкость не что иное, как кровь.
Готовый к новой атаке, я сбрасываю с себя ставшее
безвольным тело и соскакиваю на пол... Но вокруг пусто
и никто нападать не собирается.
Сквозь прутья решёток по нашим кубрикам уже
носятся лучи фонарей.
12
– Всем на пол! Всем на пол! – разносятся крики вер-
тухаев.
И совсем неожиданно я оказываюсь в центре вни-
мания. На мне, как на вражеском мессершмите в ночном
небе, скрещиваются лучи карманных фонариков. Насту-
пает мёртвая тишина.
Я прекрасно понимаю, что причина этой тишины я.
Моя правая рука продолжает сжимать в руках кусок пло-
ти. Я подношу её к глазам и брезгливо отбрасываю прочь.
Кусок вырванной трахеи с неприятным чмоканьем мягко
падает на судорожно дёргающееся тело моего недавнего
врага – молодого налётчика, носившего кличку Интелли-
гент.
Я выругался и сплюнул от отвращения к самому себе.
Что-что, а вырывать из тела куски мяса мне ещё не дово-
дилось. Мне его было совершенно не жаль. Он пришёл
взять мою жизнь, а отдал свою. Баш на баш – третьего не
дано. Этот мир изгоев и отщепенцев предполагал волчьи
законы общения. И против своей воли я стал к ним при-
выкать.
– Вурдалак! – заметались возгласы из одного конца
вагона в другой.
– На пол! Быстро на пол! – опомнились вертухаи.
Я спокойно выбираю место на полу где нет крови и,
заложив руки за голову, укладываюсь вниз лицом. «Ещё
один крутой поворот в моём путешествии», – успеваю по-
думать я и, получив удар по голове, погружаюсь в темноту.
И снова мне снилась Луиза. Но только на этот раз
я прибыл из пулемётной школы на станцию Гродеково не
один, а вместе с ней. Стоял тёплый летний день. Перед тем
как пойти «сдаться» командованию части мы решили ещё
немного побыть вдвоём. В уютном ресторанчике нас об-
служили быстро и по первому разряду. Ещё бы, молодой
лейтенант с орденом Боевого Красного Знамени на груди.
Однако, осмотревшись получше, заметил, что всеобщее
внимание привлекает не моя персона, а ослепительная
красота моей спутницы.
13
Просидели мы в ресторане около двух часов. Но, что
такое время для влюблённых? Я смотрел в глаза любимой
и вспоминал все наши приключения в далёком восем-
надцатом году. Вернее, островную и самую беззаботную
их часть. Мои взгляды были предельно откровенными,
а Луиза, всё понимая, не пыталась спрятать от меня своих
очаровательных глаз.
– Ваши документы, товарищ младший лейтенант? –
самым бессовестным образом была нарушена эта идил-
лия.
Я обернулся. Нарушитель нашего покоя стоял, раска-
чиваясь с пяток на носки, заложив руки за спину, похотли-
во таращился на моё сокровище. Его гаденькая ухмылоч-
ка уже снимала с её прекрасного тела последнюю деталь
женского туалета. За спиной у хама топтались ещё двое из
военного патруля. Нашивки ядовитого цвета под его лей-
тенантскими кубарями сообщали о том, что он принадле-
жит к всесильной и карающей организации ОГПУ.
Я понял, что парень жаждет неприятностей и попы-
тался уладить всё миром.
– Послушай лейтенант, всего несколько минут и мы
докушаем мороженое, а потом...
Есть такая порода людей, которые всяческим спосо-
бом желают возвыситься за счёт унижения других. В дет-
стве, как правило, они часто болели, во дворе их нещадно
притеснял какой-нибудь сорвиголова. В более старшем
возрасте на них совершенно не обращал внимания слабый
пол... И вот, получена вожделённая власть над людьми –
«Ну, теперь вы у меня попляшете!»
– Документ-ты! – его растопыренная пятерня чуть
не уткнулась мне в нос.
Хорошо, что реакция не подвела меня и на этот раз,
и я успел отклонить свою голову.
Сидевшие рядом за столиком пограничники заржали.
Видит Бог, я этого не хотел, но если кто ещё пом-
нит, то моя девушка была графиня и её врожденная де-
ликатность терялась перед откровенной наглостью людей,
14
мягко говоря, не вполне интеллигентных. Ну и что, что
он в патруле? Просто я органически не переносил, когда
Луиза огорчается.
Поэтому в следующее мгновение некультурный това-
рищ совершил резкий марш-бросок в ближайшие кусты.
Причём проделал он это неловко – задом наперёд и вверх
ногами. А его товарищи по патрулю, оставив мне на вре-
мя свои винтовки, помчались посмотреть, что командир
делает в кустах. Правда, сделали они это не по доброте
душевной и не из любви к своему начальнику, а по моей
настойчивой просьбе.
Я же, осторожно прислонив к столу казённое имуще-
ство, направился по своим делам. Да и время уже поджи-
мало. По пути я неожиданно заметил, что рядом со мной
нет любимой. Такого не могло быть! И тут я с досадой
хлопнул себя по лбу – она же в Лондоне!..
Резкая боль расколола мою голову, и я очнулся...
Я лежал на затоптанном полу одиночной клетки-
карцера арестантского вагона. И первой моей мыслью
было: откуда в Гродеково взялась Луиза?
Затем всё стало на свои места. Это просто явь пере-
путалась со сном. Луиза, в который уже раз, своим неожи-
данным появлением в моём сознании спасла мне жизнь.
Лежать бы мне сейчас на вагонной полке с заточкой
в горле. Воистину моя любовь стала для меня ангелом-
хранителем.
Тогда в Гродеково всё начиналось и закончилось
совсем по-другому. Я, как добропорядочный гражда-
нин, привёл и сдал оболтусов из патруля в комендатуру.
Но вместо бурных рукоплесканий и радостных похло-
пываний по плечам меня привлекли к ответственности.
А на месте Луизы была совершенно другая девушка –
просто случайная попутчица по долгой дороге на Даль-
ний Восток.
Что такое драка с патрулём? По армейским мер-
кам плёвое дело. В незабываемом городе на Неве мне
за подобные шалости в далёком тысяча девятьсот
15
восемьдесят третьем году вломили пять суток гауптвахты.
И я чин-чинарём отсидел их на гарнизонной губе, на
улице Садовой номер три. Но, как видимо, иные времена,
иные нравы.
Сопляк-огэпэушник написал рапорт прокурору.
Причинённую ему обиду его коллеги оценили в пять лет
лагерей. И это благодаря тому, что шёл всего лишь трид-
цать третий год. Немногим позже мне светило бы клей-
мо «враг народа» и, возможно, даже вышка. А так дали
всего пятёрочку. Но, правда, по обычной уголовной ста-
тье за драку, и отправили исправлять свои ошибки вместе
с уголовниками и прочим арестантским людом в места
не столь отдалённые. А вот теперь за жмурика Интел-
лигента добавят срок. И никто не посмотрит, что я обо-
ронялся.
До самого Хабаровска я добирался в «одиночке».
Я стал местной достопримечательностью. На меня охран-
ники ходили смотреть как на Никулина. Ещё бы, вурда-
лака поймали. Наручников с меня не снимали, и даже на
баржу в Хабаровске заводили в них. Там я и узнал, что
сидеть мне не пять, а двенадцать лет. В то время суды
работали более расторопно, стране были нужны дармо-
вые рабочие руки и наученное чужим примером покорное
серое стадо.
Ну ничего, мне бы только скорее до Шаман-горы
добраться.
Половину зэков из нашего вагона отправили по раз-
ным леспромхозам и приискам, но наша пятёрка сохра-
нилась, и мы узнали, в каком именно месте Родины тре-
буется наш труд. В трюме баржи я встретился со всеми.
Она двигалась вниз по Амуру на новую комсомольско-
молодёжную стройку. Нас везли строить город моей юно-
сти – Комсомольск-на-Амуре.
Неисповедимы пути твои Господи. И зачем я только
вновь поглядел на Шаман-гору? С одной комсомольско-
молодёжной стройки попал на другую, где, возможно,
в ударном труде преждевременно окончу дни свои.
16
Глава 2.
МОЙ АДРЕС: АМУРЛАГ
Выгодное это дело – строить светлое будущее за счёт
дармового труда деклассированного элемента. Госхозяй-
ству прибыток, и неугодные власти людишки под присмо-
тром. Глядя на всё, что происходит вокруг, я поневоле стал
подумывать, что построение коммунизма в отдельно взя-
том государстве всё же возможно. Но под неусыпным оком
умных вождей и на территории, многократно опутанной
колючей проволокой и окружённой частоколом штыков.
Это для того чтобы, не дай Бог, какой-нибудь ополоумев-
ший от коммунистического счастья не вздумал сбежать.
Ещё при посадке на баржу более опытный комбриг
толкнул меня в плечо:
– Не вздумайте в закутках жаться. Обосновываемся
под самыми люками.
Лишь позже я смог оценить его совет. В трюмах рас-
калённой на солнце посудине стояла такая духота, что
всем арестантам пришлось раздеваться чуть ли не догола.
Но и это не самое страшное. Катастрофически не хватало
воздуха.
– Что же вы творите! Люди вы или нет? – неслись
крики осуждённых.
В ответ слышалось:
– Мы-то люди, а вот вы – враги народа.
Мне всегда было непонятно стремление неудовлет-
ворённых в своих амбициях людей к садисткой жестоко-
сти. Может, таким образом они тешат своё извращённое
самолюбие? Вот вы там, мол, все шибко умные да бывшие
генералы, а нам этого не дано, зато мы вас всех к ногтю.
А где же любовь к ближнему? Где сострадание к страж-
дущему? Всё-таки велик в человеке дух уничтожения и
жестокости.
Когда задыхающиеся люди стали терять сознание,
начальник конвоя сжалился и приказал выводить наверх
17
небольшие партии заключённых, чтобы глотнули свежего
воздуха. Но, до нас очередь не успела дойти.
Когда проветривалась третья или четвёртая пар-
тия, наверху раздались встревоженные крики и забухали
выстрелы.
– Вот идиоты, – проскрипел зубами комбриг. –
Никак, побег удумали, стервецы.
Прогремело ещё несколько выстрелов, затем всё
утихло.
– Я в тайге белке в глаз бью, а тут и целиться-то не
надо, – раздался сквозь открытый люк самодовольный
голос.
Через мгновение, подгоняемые прикладами, вниз
скатились оставшиеся в живых два человека.
– Задраить люки! – послышалась команда. – Эти ско-
ты гуманного отношения не понимают.
– Что там случилось? – посыпались вопросы.
– Да староверы из раскулаченных ни с того ни с сего
конвой растолкали и в воду.
– Ну и?
– Что ну и? Восьмерых на дно отправили. Даже
шлюпку спускать не стали.
«Круто, – подумал я. – Что за бал сатаны правится
в России-матушке? До какой же степени может обесце-
ниться жизнь, что проще пустить всех на дно, чем спу-
стить шлюпку и выловить. А старообрядцы на что на-
деялись»?
– Какой это побег! – Пробормотал Селютин. – Это –
самоубийство.
– Куда бежать собрались? – сквозь зубы проскрипел
один из заключённых.
– Теперь и нам житья не будет, – глядя, как задраи-
вается наша последняя надежда на свежий воздух, про-
говорил комбриг.
– Ни себе, ни людям! – зло сплюнул комэск.
– А им уже всё равно, они теперь с архангелами бесе-
ды ведут, – покачал головой комбриг.
18
– Но ведь это же страшный грех, – прошептал так
и прижившийся рядом с нами Сруль-Абрам, – Господь
самоубийц не прощает.
– Поэтому и прыгнули, – глубокомысленно изрёк
один из сталинских соколов. – Не сами же на себя руки
наложили, а от пули погибли.
В переполненном народом помещении становилось
невыносимо душно.
– Они-то, может быть, в рай попадут, – вздохнул
комэск, – А вот мы-то уж точно в гиене огненной задо-
хнёмся.
Вечером стало немного легче, и мы забылись тяжё-
лым беспокойным сном.
Луиза, как всегда, протягивала мне свои призрачные
руки и шептала что-то бессвязное. Я силился дотянуться
хоть до кончиков её пальцев и получше расслышать, что
она хочет мне сказать. Мне казалось, что если я услышу
её голос, то всё встанет на свои места. Кончится этот кош-
мар, и я обрету то, о чём мечтал.
– Повернулись! – привела меня в чувство чья-то
команда.
Все арестанты дружно перевернулись на другой
бок. А Луиза так и не успела сказать мне того, что хоте-
ла. Но мне показалось, что в самое последнее мгновение
я кое-что расслышал. И поэтому, закрывая глаза, счастли-
во улыбнулся. У человека можно отнять всё, но никто не
сумеет лишить его мечты.
Не хочется вспоминать все дальнейшие кошмары
нашего пути. Скажу только, что каждое утро созданная
похоронная команда вытягивала наверх несколько окоче-
невших за ночь трупов.
– Как когда-то на Волге, – сказал как-то комбриг.
Мы вопросительно поглядели на него.
– Попал я в плен к белым. И нас вот таким же мака-
ром сплавляли до Астрахани. А когда наши неожиданным
налётом попытались баржу отбить, то конвоиры её пото-
пили.
19
– А как же вы?
– Половина нас тогда спаслось. Те, кто к люкам бли-
же всего были.
И тут я припомнил слова комбрига о том, чтобы мы
становились ближе к люкам.
– И что же мы за люди такие? – вздохнул Абрам.
– Русские, – усмехнулся комбриг. – Ни одна нация в
мире не питает к своим собратьям такой нелюбви, как мы.
Наступила гнетущая тишина. Я в это время блаженно
улыбался. Вспоминались слова любимой, а на всё осталь-
ное мне было начхать.
Недалеко от нас возникла потасовка. Кстати, такие
потасовки были обыденным явлением. И среди трупов,
выносимых по утрам, попадались и с колото-резаными
ранами, и с пробитыми головами.
Люк над головой ржаво заскрежетал и распахнулся.
– А ну прекращай бузить, не то свинцовый подаро-
чек пришлю! – раздался голос конвоира. – И вообще уже
прибыли. Готовьтесь с вещами на выход, – гоготнул он,
радуясь своей шутке.
Началась разгрузка. Выводили пятёрками и ставили
на колени. И только после тщательного обыска отводили
в сторону.
Попав на свежий воздух, я чуть не ослеп от яркого
солнечного света.
– Ходи давай! – подтолкнул прикладом конвоир.
Сидя на корточках в толпе обысканных бедолаг, я с
интересом смотрел на берег. Это совершенно чужое место
не наводило ни на какие сравнения с моим родным Комсо-
мольском. Дичь и глушь.
– Вы прибыли на Комсомольский пересыльный
пункт, – раздался голос начальника конвоя. – В пути сле-
дования правила простые: шаг вправо, шаг влево, прыжок
вверх – воспринимаются конвоем как попытка к бегству.
В таких случаях огонь на поражение открывается без
предупреждения. Счастливого пути, граждане бандиты
и враги народа!
20
– Он ещё и шутит, сучонок, – проскрипел зубами ко-
мэск. – Попался бы он мне в бою.
– Бросьте, – передёрнул плечами комбриг. – Это он
от скудоумия.
И нас повели.
Вокруг бурлила жизнь! Надо отдать должное, везде,
где мы проходили, работы велись энергично.
– Во комсомолия даёт! – восторженно произнёс лёт-
чик Сашка. – Даёшь Комсомольск! – задорно крикнул он
встречной группе рабочих.
И тут же получил от конвоира по зубам.
– В строю не разговаривать, – сопроводил пояснени-
ем свой воспитательный процесс конвоир.
Так всё это было обыденно и буднично, как будто он
только что не предал унижению гордое творение приро-
ды, а шлёпнул отставшую от стада корову.
– Послушайте, комбриг, – обратился за разъясне-
ниями Абрам. – Город назвали Комсомольск, так?
– Так.
– Строят его комсомольцы, так?
– Так.
– А что же тогда здесь делает бедный еврей? Я ведь
уже давно не юного возраста. Хотя, с другой стороны, мне
было бы лестно.
– Дорогой Сруль Исаевич, вы всё очень верно подме-
тили. Но причина до банальности проста. Уже на следую-
щий год после открытия стройки здесь осталось меньше
половины добровольцев.
– Неужели-таки повымерли? – всплеснул руками
еврей.
– Кое-кто и умер, а остальные полетели в тёплые
края. Климат, видите ли, тут не очень подходящий.
– А я так верил в наши молодые кадры и в энтузиазм
освобождённого труда, – искренне огорчился Абрам. –
А тогда кто все эти люди? Неужели такие же несчастные,
как и мы?
21
– Ну почему же, есть и вольнонаёмные и вербован-
ные. Всяких хватает.
– Колонна, стой! – раздалась откуда-то спереди ко-
манда.
– Кажется, прибыли, – облегчённо вздохнул кто-то.
Колонну развернули лицом в одну сторону. Перед
строем появился невысокий кривоногий офицер с петли-
цами ОГПУ.
– Кавалерист, – прошептал комэск.
– Ноги кривые?
– Морда лошадиная.
Шутка была бородатой, но все невольно заулы-
бались.
Между тем «начальный» человек широко расставил
свои кривульки и произнёс:
– Вы прибыли на комсомольскую пересылку. Поряд-
ки у нас строгие, но справедливые.
– Самые сволочные порядки на всём Дальнем Восто-
ке, – прошептал кто-то у меня за спиной, – даже по нужде
просто так не выпустят.
– Оправление нужды и прочие потребности только
по команде, – продолжал комендант пересылки. – Любое
слово и приказ администрации – это закон, нарушение
которого карается со всей пролетарской строгостью. Всё
остальное вам разъяснят на месте. Ведите контингент по
баракам, – повернулся он к своей свите.
Бараки встретили нас роем комаров и мух. Но всё
же это была не баржа. Место мы заняли в укромном углу.
Оказалось, что мир не изменился и за всё надо бороться.
Даже за засиженный мухами угол.
– Послухай, братва, не в хипешь, но эта плацкарта
уже занята, – послышался прокуренный, с блатной хри-
потцой голос за нашими спинами.
– Конечно, занята, – спокойно полуобернулся ком-
бриг. – Нами!
– Ну, вы в натуре на шухер нарываетесь, – продолжал
сверкать фиксой молодой арестант. – Здеся при каждых
22
отсидках сам Ливер останавливается. Можно сказать, это
его личные апартаменты.
– В стране победившего социализма всё общее, – про-
изнёс я внушительно, – а тем более цугундер. Уж этой-то
жилплощади государству для своих подданных не жалко.
Интересно, как тут мог проживать на прошлых отсидках
Ливер, если город начали строить всего лишь год назад?
– А что, гражданин Ливер и сейчас здесь? – поинте-
ресовался комбриг.
– Стал бы я с вами базлать, – ловко сплюнул на пол
фиксатый.
– Вы, пожалуйста, извинитесь за нас перед этим
гражданином, – продолжил комбриг, – и попросите его на
этот раз подыскать себе другое место.
Фиксатый от неожиданной наглости оппонентов на
несколько мгновений остолбенел. А мне данная ситуация
напомнила далёкий восемнадцатый год, когда шайка пья-
ных анархистов пыталась выселить нас из купе.
– Э, ханурики, вы никак меня только что послали
на ... ? – ляпнул он первое, что пришло на ум.
– Какой догадливый, – притворно удивился комэск.
– Доброго пути тебе, парень, – подтвердил я указан-
ное направление.
Несколько минут урка высказывался на неперево-
димом лагерном фольклоре. Смысл его речи сводился
к тому, что он имел беспорядочные половые связи со
всеми нашими родственниками и даже домашними жи-
вотными, а мы попали, и очень круто.
Его словоблудие прекратил лётчик Саша.
– Слушай. Надоел. Все полы тут слюнями забрызгал,
– и мощной правой отправил парламентёра за пригранич-
ную территорию.
– Политические наших бьют! – раздался истошный
вопль одного из урок.
– Врагов народа на перо! – поддержали его другие.
Что тут началось! Дрались все. В наносимые по че-
люстям и рёбрам удары каждый вкладывал всю накопив-
23
шуюся за время нечеловеческих унижений и мытарств
злость.
Мы стояли стеной. Один лишь Абрам в силу своей
сугубо гражданской профессии не мог принимать участия
в боевых действиях. Но он оказался незаменим в группе
поддержки, и его меткие высказывания выводили врага из
себя и слепо бросали на наши кулаки.
– Мать вашу перемать! – растерянные крики конвой-
ных только подзадорили беснующуюся орду. И драка во-
шла во вторую фазу. Ввиду того, что все колюще-режущие
предметы были предусмотрительно изъяты, в бой вступи-
ла тяжёлая артиллерия в виде досок от нар и прочего под-
ручного материала.
Это надо было видеть! Только русский человек
может так самозабвенно снимать накопившийся стресс.
Все свои невысказанные обиды и ненависть к прошлым
вынесенным унижениям и страхам арестанты выплёски-
вали на себе подобных.
Но конвой тоже был не лыком шит. Опыт в подобных
мероприятиях, похоже, имел. Забухали выстрелы. С по-
толка и стен в разные стороны полетели щепки.
– На пол, сволочи! Следующий залп будет ваш! – раз-
дался усиленный рупором голос.
Толпа словно нехотя стала валиться на залитую кро-
вью и соплями землю. Когда все дышали носом в пол,
в бой вступила лёгкая кавалерия. Злые надзиратели под
прикрытием своих товарищей с оружием ворвались в ба-
рак и стали учить уму-разуму всех, кто попадал под горя-
чую руку. Досталось и мне. Итогом сражения явились не-
сколько вытащенных на улицу тел и наше окончательное
закрепление на занимаемых рубежах.
Фиксатый, зияя тёмным провалом на месте бывшей
фиксы, прошепелявил:
– Ну, суки политические, умоетесь ещё кровушкой.
И ты, Вурдалак, попомни, братва измен не прощает.
Ого! Меня, оказывается, неплохо знают. А каких из-
мен? Ах да, я ведь сижу по обычной уголовной «баклан-
24
ке»! Значит, по всем понятиям должен был встать на сто-
рону правильных пацанов.
– Чегой-то ты там просипилявил? – притворно при-
ставил ладонь к уху лётчик Сашка. – Иди сначала зубы
вставь, а потом милости просим на переговоры.
После этой стычки население барака разделилось на
два лагеря. Все нормальные мужики переселились в нашу
половину, а блатные обосновались под крылом Ливера
и его подручных. В бараке наступило временное пере-
мирие.
Руководство пересылки, опасаясь, что возникшие
противоречия перерастут в настоящую войну, постара-
лось как можно быстрее отправить нас по лагерям.
Таким образом, через неделю я оказался в четвёртом
отделении Дальлага. Вместе со мной в этот лагерь попали
лишь один лихой рубака Селютин да еврейский человек
Сруль-Абрам. Остальных арестантская судьба разбросала
кого куда. Кого в Нижнеамурлаг, кого в БАМлаг, кого на
Сахалин.
За ту неделю, что я пробыл на пересылке, мне ста-
ло понятно, что весь Дальний Восток стал социалисти-
ческим раем за колючей проволокой. Всевозможные лаг-
пункты, зоны и команды плотной паутиной опутали таёж-
ные просторы.
Во времена заселения Амура, чтобы заманить в этот
суровый край охочих людей, из казны выдавались день-
ги на подъём хозяйства и прочие нужды. Если Муравьёв-
Амурский давал казачьи вольности и льготы для того,
чтобы было кому поднимать и оберегать российские окра-
ины, то новая власть решила вопрос освоения Дальнего
Востока очень просто. Она вывезла на окраины страны
инакомыслящих и неугодных. Здесь за пайку хлеба они
строили светлое будущее для тех, кто во всём был согла-
сен со своими гениальными вождями.
Начинался очередной этап заселения Дальнего Вос-
тока – социалистический.
25
Глава 3.
ВУРДАЛАК СДАЁТ ЭКЗАМЕН
Четвёртое отделение Дальлага находилось в районе
улицы, которая в наше время называется Гаражной. Своё
название она получила из-за гаражей, которые располага-
лись недалеко от лагеря.
Началась моя жизнь на очередной в моей судьбе
комсомольско-молодёжной стройке. Только не было здесь
ни корреспондентки Юлечки, ни интервью, ни прочих
помпезно-фанфарных атрибутов моего времени. Был раб-
ский подневольный труд за миску баланды и кусок хлеба-
чернухи. Все работы были ручными, но продвигались не
в пример быстрее, чем на моей прошлой стройке. Стиму-
лы и поощрения раскрепощённого труда были совершен-
но разными.
Определили меня на строительство первого в строя-
щемся городе клуба-театра имени 16-летия Октября. На-
ходился он тут же на улице Гаражной в нескольких сотнях
метрах от нашего лагеря.
– Эй, Вурдалак, иди, тебя там бугор в каптёрке
ждёт, – как-то перед обедом подошёл ко мне один из
зэков, а на ухо прошептал: – Смотри осторожнее, чего-то
там блатные колготятся.
Я сунул под штанину гвоздь-двухсотку и независи-
мой походкой направился к каптёрке бугра. Бугор на зоне
– это величина. Его волей решаются судьбы людей, кото-
рые по той или иной причине ещё не успели умереть. Мо-
жет на такую работу определить, что через месяц выне-
сут вперёд ногами и прикопают тут же рядом на лагерном
кладбище. А может и наоборот.
Едва я вошёл в каптёрку, как всё стало ясно. На меня
с весёлой злостью пялился Фиксатый.
– Чё, братело, думал, спрятался? А я вот специально
ногу проковырял, чтобы вместо этапа на больничку по-
пасть да с тобой, сучонком, поквитаться. А ещё желаю,
чтобы люди знали, что ты за гнида.
26
Фиксатый не сдерживал ликующей радости. Вос-
становленная фикса торжествующе сверкала при каждом
его слове.
– Неужели настоящее? – я пальцем указал на но-
венькую фиксу. – А вообще-то навряд ли. Откуда у такого
говнюка может быть золото? Скорее всего, рандоль. Ну,
ничего, значит, ещё найдёшь.
Свою речь я закончил ударом каблука в челюсть
слишком мстительного товарища. Тот нелепо взмахнул
руками и, оторвавшись от пола, покинул помещение го-
ловою вперёд.
– Назад! – осадил бугор сорвавшихся с места шестё-
рок. – Щепа своё слово сказал, Вурдалак – своё. Погля-
дим, чьё пересилит.
«О, так моего визави на самом деле кличут Щепа», –
усмехнулся я про себя.
– Нехай кровью решают, кто из них прав, – поддак-
нул один из зэков.
Это хорошо, – подумал я, – значит, поединок будет
рыцарский – один на один. Хотя слишком обольщаться
не стоит. В любой момент вся эта свора может сорваться,
и тогда мои шансы упадут до самого что ни на есть
нуля».
В это время из-за дверей показалась разъяренная
физиономия Щепы. Несмотря на то, что на красной щеке
паренька явственно отпечатался след от грязного каблука
моего сапога, боевого задора он не растерял.
– Ах, ты падла! – «похвастался» он уже двумя про-
рехами в своём рту.
В его руке сверкало лезвие красивого ножичка. Сразу
видно, изделие готовили не для парадных выходов, а для
дела. Кого по глазам полоснуть, кого на кончик пера под-
садить. В общем, серьёзная тычина.
Щепа повёл себя довольно-таки осмотрительно. Ви-
димо, причиной тому – моя былая слава кровожадного
вурдалака. Он не стал ругаться матом и обзывать меня вся-
кими нехорошими словами. Наверное, не хотел обижать
27
меня перед смертью. Вместо этого он пригнулся чуть ли
не до земли и ловкими движениями профессионала, пере-
кидывая нож из одной руки в другую, двинулся ко мне.
Если, читая эти строки, вам могло показаться, что всё это
происходило как в замедленной киносъёмке, то отнюдь
нет. Всё происходило быстро и слаженно.
Народ в каптёрке раздвинулся по сторонам, а я из-
влёк своё единственное оружие – гвоздь. Увидев, чем
я собираюсь его напугать, Щепа осклабился. Да так снис-
ходительно, что мне стало очень обидно.
Наверное, ему не следовало так поступать. Я всегда
болезненно реагирую на насмешки в свой адрес. Кроме
того, сержант в далёком 1982 году не учил его тому, что
в оружие можно превратить любой предмет. Главное, что-
бы ты очень хотел выжить. Я хотел. Поэтому и не стал
делать красивых жестов и угрожающе крутить гвоздём
перед носом у противника. Я не стал кричать «кийя-а-а!»
и прочей дилетантской дребедени. Я некрасивым движе-
нием отправил своё оружие в сторону ухмыляющейся
рожи. Стены каптёрки всколыхнулись от вздоха разочаро-
вания. Но не оттого, что я промахнулся, а наоборот. Гвоздь
пробил глазное яблоко и вышел из затылка нехорошего
Щепы. По инерции он сделал ещё пару шагов, но его мозг
уже умер, к тому же гвоздь был ржавый, а это, как из-
вестно, приводит к заражению крови. Финита ля комедия.
Выноси готовенького.
Урки угрожающе зашевелились. Даже воздух в тес-
ной каптёрке стал тяжёлым и вязким. Я попробовал при-
кинуть свои шансы на победу, но затем махнул рукой.
Сколько смогу, столько и утащу вслед за собой. Но тихий
с лёгким акцентом голос неожиданно разрядил возникшее
напряжение.
– Ша, граждане арестанты. Всё было по закону. Щепа
предъявил, Вурдалак ответил. Фарт ему выпал, живой
остался. Значит, и правда его.
Я взглянул на говорившего. Худощавый человек
с жёстким лицом, прищурившись, смотрел мне в глаза.
28
– Живи пока, пулемётчик. Может, на что и сгодишь-
ся. А этого в кладку, – человек брезгливо кивнул на труп
Щепы и вышел из каптёрки. Вслед за ним потянулись
остальные.
Выходит, что не только Коза-Ностра закатывала сво-
их врагов в бетон, наши бандиты это делали ничуть не
хуже утончённых европейцев.
– Кто это? – спросил я у бугра, когда мы остались
вдвоём.
– Ну, ты даёшь! Это же сам Веня Ростовский, –
ухмыльнулся бугор из бывших расказаченных донцев. –
Глянулся ты ему чем-то. Я-то уже думал, что хана тебе,
козаче.
– Поживу ещё, – буркнул я, направляясь к выходу.
– Погодь, козаче, – остановил меня голос бугра. –
Совет хочу тебе дать.
– С чего бы это?
– Считай, что понравился ты и мне.
– Давай, – не стал я строить из себя девочку.
– Уходить тебе надо на другой лагерь. Сегодня Веня
добрый, а завтра по-другому прикинет. А у Щепы здесь
много дружков осталось. По всем раскладам не жилец ты.
– Я что тут по собственному желанию? Как я уйду?
– Сразу видать, что первоходок ты. Способов много,
было бы хотение, – хитро прищурился казак. – Думай.
Хорошо сказать думай, а что можно придумать в моём
положении? Я рассказал о произошедшем Селютину.
– Да, брат, дела, – протянул озабоченно он. – Уголов-
ные не простят – это факт. И в побег нельзя идти без под-
готовки, без карты, кругом тайга. Шансы один из ста, что
выживешь.
– Бугор намекнул, что как-то можно на другой лагерь
сорваться.
– А как не сказал?
– Хитрит чего-то.
– То-то и оно, – протянул комэск, – будем думать.
А пока старайся один не ходить.
29
С этого дня началась игра в оглядки.
Не обращая внимания на людские страсти, земля
благоухала. В самом своём пике стоял август месяц. Мы
ходили загоревшие, как папуасы. Духота и зной выжимали
из работяг последние соки. На строительных площадках
и лесоповале с рабочих сходило по семь потов. А вечером
в бараке, отбиваясь от наседавшего гнуса, мы слушали
истории о мирном былом житье и о дикой случайности,
по воле которой судьба уготовила нам нары и катор-
жный труд.
Наша компания разрослась. В основном это бывшие
военные и люди, не желавшие подчиняться воровским
законам зоны. И вот я лежу на нарах и, полуприкрыв
глаза, слушаю очередную историю из прошлой жизни
арестантов.
– В ноябре, как только выпал снег, давай нас гонять
на лыжные марш-броски, – рассказывал бывший коман-
дир стрелкового взвода из Де-Кастринского укрепрайона
Андрей Воронин.
Кстати, сидел он по 58-й статье за контрагитацию.
А где и что он ляпнул не так, красный командир и сам до
сих пор понять не мог. Правда, был у него один грешок –
переспал несколько раз с женой комиссара роты. А за всё
надо платить. Вот и заплатил молодой красавец комвзвода
за любовь пятью годами своей жизни.
– Наш комполка товарищ Романовский ничего не
объясняет. Твердит одно и то же: «военная тайна», – про-
должал свой рассказ Андрей. – И вот двадцать третьего
января тридцать второго года построили весь наш четвёр-
тый Волочаевский полк на плацу, а вместе с нами и артди-
визион из второго артполка. Сообщили, что мы походным
маршем выдвигаемся на Де-Кастри.
– Чего ж вас туда? – заинтересовался я.
– Японцы, – заговорщицки ответил Воронин. – Ко-
мандованию стало известно, что японцы весною затевают
в этом районе какую-то пакость. А войск-то здесь кот на-
плакал. Вот нас полторы тысячи штыков и бросили туда
30
в самые морозы и метели. Чтобы, значит, до ледохода мы
могли там оборону наладить.
– Ну и как вы дошли? – продолжал я задавать свои
вопросы.
– Дошли. Все в целости и сохранности. Двадцать
третьего января вышли, а двадцать третьего февраля были
в Де-Кастри. Ни один не поморозился. А ведь шли не на-
легке. Орудия артдивизиона товарища Хетагурова, обоз
с продовольствием и боезапасом. Восемьсот вёрст по
торосам и морозу.
– Не вы первые, – вспомнив зимний поход коман-
дарма Тряпицына, проговорил я.
– Как это не мы, как это не мы? – загорячился
Андрей. – Нам говорили, что до нас ещё никто не ходил.
– Ходил. А был это партизанский командир Яков
Тряпицын. В девятнадцатом году он за три недели дошёл
до Нижнетамбовского, а на четвёртую уже Циммерма-
новку взял.
– Не знаю никакого такого Тряпицына. Выдумываешь
ты всё. Я и про командира-то такого никогда не слыхал.
«Я тоже когда-то о нём ничего не слышал, – подумал
я, – пока лично не познакомился». Но спорить с Ворони-
ным не стал. Зачем?
– Был такой командарм, – откуда-то из тёмного угла
услышал я слова поддержки.
Мне стало интересно и я попытался узнать голос –
сослуживец всё-таки.
– Партизанил я в евонной армии. До самого Нико-
лаевска дошли тогда, заняли его. А весной, когда японцы
полезли, приказал Тряпицын спалить город.
– И что? Спалили? – посыпались вопросы со всех
сторон.
– Спалили, – подтвердил рассказчик. – Дотла спали-
ли, а мирный люд через тайгу на Керби угнали.
– А что дальше было?
– В Керби переворот случился. Командарма Тря-
пицына вовместях с его полюбовницей Нинкой и всем
штабом расстреляли.
31
– Это за что же так круто?
– Крови на них невинной шибко много было. Вот
и не выдержал народ.
В бараке наступила тишина. Я же думал о преврат-
ностях людских судеб. Вот, например, этот мужик из
темноты, наверняка мы с ним встречались во время тря-
пицынского похода. И вот судьба свела нас вновь. Мне
стало интересно, а встретив Ивана Зимина, узнал бы
я его? Сколько сейчас ему годков? Уже около сорока, на-
верное.
Память накрыла меня своими лёгкими крыльями
и унесла в прошлое.
Если вдуматься, я-то уже четвёртую жизнь живу.
А самое большее их, говорят, у кошки – аж семь. Сколько
их предстоит прожить мне?
Самое обидное то, что я хотел попасть в прошлое,
чтобы вернуть назад свою любовь и друзей, а вместо это-
го, словно проверяя на прочность, меня бросает из огня
да в полымя. И вот теперь я в робе арестанта строю свой
родной город.
О строительстве Комсомольска я много читал книг
и видел фильмов. Но как всё это далеко от того, с чем я
столкнулся на самом деле. Да уж постарались идеологи
облагородить прошлое. А может быть, так и надо?
Зачем нам, живущим в счастливом завтра, знать, что
наш город стоит не только на энтузиазме комсомольцев-
добровольцев, но и на костях безвинно осуждённых и за-
губленных судьбах поколения тридцатых-сороковых. По-
неволе приходит ассоциация с творением Петра – городом
на Неве. Стоит ведь красавец, радует нас своим велико-
лепием. А кто сосчитает, сколько людских жизней стало
фундаментом этой роскоши?
Постепенно мои мысли перетекают к воспоминаниям
более приятным. Луиза, любовь моя, где ты, что с тобой?
Ради тебя я вернулся в это суматошное время. Суждено ли
нам встретиться?
32
Мы с Селютиным, надрываясь, тащим бревно. Он
шагает впереди, я позади. У меня такое впечатление, что
бревно я несу не с Селютиным, а с самим Владимиром
Ильичом на кремлёвском субботнике.
– Послушай, комэск, – хриплю я ему. – Тебе не ка-
жется, что мы попали на вечный коммунистический суб-
ботник.
– Меньшиков, зараза, гнилое сукно для мундиров
закупил, – поворачивает голову Селютин. – Ужо я его,
вора, проучу как следует.
От неожиданности бревно валится с моего плеча.
Я трясу головой, пытаясь сбросить наваждение. На меня
щерится своими кошачьими усиками сам царь Петр.
– Ваше Величество, – лопочу я.
– И ты вор, – длинная рука царя обличающе направ-
лена в мою сторону. – Пошто девку-красавицу у меня
умыкнул?
– Не по злому умыслу, по простоте душевной, –
оправдываюсь я, не понимая о чём речь.
– Девка-ягодка постелю бы мою по ночам своим
телом согревала, а ты её себя полюбить заставил!
Что за чертовщина? Ещё с царями я за девчонок не
спорил.
Наш разговор прерывает выпорхнувшая из розовой
дымки Луиза.
– Люб он мне, мин герц. Только его я быть поклялась
пред оком Всевышнего. Не погуби наши души, любви
жаждущие.
Я тупо молчу и таращусь на происходящее.
– Благодари свою заступницу-графинюшку, пёс без-
родный, – поворачивает ко мне свои усы Петр.
Я валюсь на пол и обнимаю колени графини.
– Всепокорнейше благодарствую, милостивица, –
несу я какую-то несусветную чушь.
Луиза склоняется ко мне. Её роскошные локоны мяг-
ко щекочут мне губы. Я схожу с ума от аромата, исходя-
щего от её тела.
33
– Помни наш уговор, – шепчет она. – Как только
пройдёшь пятый круг, Бог соединит наши души. А теперь
вставай, не время спать.
Я открыл глаза. По телу крупными каплями катил
пот. Приснится же такое! Не пойми, что и для чего. А мо-
жет быть, для чего? О каком пятом круге пыталась мне
сказать Луиза? Если это круги ада, то в первом я уже на-
хожусь. Какими же, интересно, будут остальные?
Мои размышления прервал шорох осторожных ша-
гов. Я насторожился. Уж не по мою ли душу?
Лёгкое поскрипывание приближалось. Я бесшумно
скатился с нар и затаился. Точно! Шаги затихли рядом с
моей лежанкой. Раздался короткий посвист разрезанного
воздуха, и со стуком металл, вошёл в деревянное ложе.
Пока убийца недоумевал, я, ориентируясь по смут-
ному очертанию, приложился ему между ног, а затем ку-
лаком в голову. Раздался сдавленный всхлип, и тело неиз-
вестное покорно сложилось и опустилось на пол.
Я выдернул из нар заточку и похлопал по физионо-
мии отключившегося. В смутном предрассветном мареве
я разглядел, как у нападавшего задёргались веки и откры-
лись глаза. Личность была мне не знакома.
– Ты кто? – спросил я его полушёпотом.
– Филька Резак, – так же шёпотом ответил пленник,
не отпуская рук от ушибленного места.
– За что же ты меня так не любишь, Филя? Может
быть, я у тебя девушку увёл или, может быть, на дискотеке
штиблеты испачкал?
Филя виновато молчал и учащенно хлопал веками.
Его поведение говорило о том, что он раскаялся и готов к
сотрудничеству. Вот только не знает с чего начать. Конеч-
но, факту такой дружелюбной покладистости способство-
вала подставленная под кадык заточка. Но, в конце кон-
цов, не это главное, а важно то, что парень всё осознал.
– Начни сначала, – по-отечески посоветовал я ему.
– Приговорённый ты, Вурдалак, – наконец выдохнул
Филя. – Братва порешила тебя на ножи поставить.
2 Казна империи
34
– И послала для приведения приговора в исполнение
тебя, Резака?
– Стало быть, так, – понуро согласился Филя. – Я
ведь тоже подневольный. Куды ж деваться. В этом деле
не откажися.
– Что теперь тебе грозит? Заказ-то ты не выполнил.
– Как Веня решит, но хорошего мало.
– Так это Ростовский, что ли? – удивился я. – Ведь он
на правилке сам порешил меня не трогать.
– То было сказано, чтобы авторитет правильного вора
не уронить. А опосля он дал команду: перекрасившегося
братка слить в помои, чтобы другим неповадно было.
Да, серьёзно взялись за меня ребятки. А ведь дове-
дут дело до конца, как пить дать доведут. И опять Луиза
спасла меня. Что там она про круги говорила? По всему
видно, пора на следующий круг перебираться. Только как
это сделать?
– Дуй на свою шконку, – приложился я напоследок
по затылку Фили Резака. – Никудышный из тебя резак,
так и передай Вене. В следующий раз пускай кого покру-
че пришлёт.
Филя совсем по-детски шмыгнул носом и припустил
в свой угол.
Наступал рассвет нового дня. Доживу ли я до сле-
дующего?
Глава 4.
ПРИКОСНОВЕНИЕ К ТАЙНЕ
Так я встретил ещё три рассвета. Но, как ни пытался
найти выход из создавшейся ситуации, ничего не получа-
лось.
– У меня очень большие связи, молодой человек.
Сруль Исаевич многое мог, – со слегка картавым еврей-
ским акцентом вещал мне пожилой ростовщик.
А я в который раз подумал, что с таким сугубо
еврейским именем очень сложно уживаться в обществе
35
преступного элемента. Ведь этот элемент ничего не смыс-
лит в интернационализме. А лозунг «Пролетарии всех
стран, соединяйтесь!» – это всего лишь набившая оскоми-
ну надпись над заголовком газеты «Правда». Куда как бли-
же и понятнее этим несознательным гражданам, оступив-
шимся и вставшим на скользкий путь порока, был клич
«Бей жидов, спасай Россию!».
Но Сруль Исаевич упорно не желал отзываться на
новое имя Абрам.
– Я слишком люблю своих маму и папу, – говорил
он после очередного инцидента. – Если они дали мне
это имя, значит, на то были свои причины. В конце кон-
цов, не имя красит человека, а человек имя, – заканчивал
он гордо.
– Оно конечно так, – с сомнением качал головой
комэск, – но народ здесь слишком тёмный. Он понимает
так, как слышит. Да и сложно такое имя чем-либо укра-
сить. В русском языке слова имеют совсем другое значе-
ние, чем на иврите.
Но мне нравилось упорство этого наивного и поря-
дочного человека. Правда, уже несколько раз пришлось
выручать его из различных передряг. Поэтому ко мне он
относился с особой симпатией. Сейчас мы вместе с ним
месили раствор и поднимали его на второй этаж будущего
клуба-театра.
Заговорщицки склонившись к моему уху, он еле
слышно прошептал:
– Хочу дать вам адреса надёжных людей в разных
городах. Если вы скажете, что имеете привет от Сруля
Исаевича Заермана, то, будьте уверены, в этих домах вам
всегда помогут.
– А с чего вы взяли, что мне придётся обратиться за
помощью?
– Старый еврей долго живёт на этом свете и кое-что
повидал. Вы птица не нашего полёта, и зимовать здесь не
станете. И чувствует моё бедное сердце, что вскоре вам
непременно понадобится помощь особого рода.
2*
36
– Например? – заинтересовался я.
– Чистые документы, казначейские знаки.
– Возможно, – уклончиво ответил я.
– Эти люди могут всё, – авторитетно заявил злост-
ный укрыватель драгоценных изделий.
Я промолчал, но от адресов не отказался. Я ведь
и в самом деле, не собирался целых двенадцать лет гля-
деть на мир через колючую проволоку, даже несмотря на
то, что мне выпала честь самому прикоснуться к святая
святых – трудиться во имя коммунистического завтра.
Которое, уж я-то это знал, не наступит никогда.
– Заключённый Громов к начальнику лагпункта! –
прокричал прибежавший из зоны зэк.
«Ну вот», – почему-то ёкнуло сердце.
– Жди здесь, вызовут, – остановил меня около доща-
той двери конвоир, а сам ушёл по своим делам.
На дверях висела табличка с надписью: «Начальник
лагпункта Иваницкий В.П.».
Через несколько минут из дверей выскочил красный,
словно рак завхоз. Взглянув на меня, он зло рыкнул:
– Кто такой?
– Осуждённый Громов. Прибыл по вызову началь-
ника лагпункта.
– Зайди.
Я осторожно приоткрыл двери.
– Заходи, чего крадёшься? – пригласил начальник.
Едва я начал установленное по форме представление,
он досадливо махнул рукой.
– Значит, так, осуждённый Громов, к четырнадцати
ноль-ноль с вещами быть в «отстойнике». За вами прибу-
дет конвой из «командировки» Амурлага. Всё.
По дороге к своему бараку я думал о том, что судь-
ба сама решила, как мне быть дальше. Я слышал, что эта
«командировка» занималась изыскательскими работами
и строительством ВОЛКа – железной дороги Волоча-
евка – Комсомольск. Значит, некоторое время за свою
жизнь можно будет не опасаться.
37
Моё новое место жительства, то есть лагпункт «ко-
мандировки» Амурлага, располагалось в устье озера
Мылки. Доставили туда двадцать человек.
Все «командированные» зэки, а это человек триста,
прибыли два дня назад и занимались обустройством лаге-
ря. Мы незаметно влились в серые ряды рабочей скотины.
То, что я на время избавился от назойливого внимания со
стороны урок, было хорошо, но теперь я остался совсем
один. Мои друзья остались в четвёртом отделении.
Чтобы вам было немного понятнее, поясню. Когда
с лёгкой руки Гамарника в селе Пермском было реше-
но строить судостроительный завод, то весной тридцать
второго года вышло несколько постановлений прави-
тельства. Эти постановления предполагали бурное и
быстрое развитие Дальневосточного региона. В част-
ности, районов в Нижнем и Среднем Амуре. От стан-
ции Уруша Забайкальской железной дороги начались
изыскательско-подготовительные работы по сооружению
железнодорожной магистрали Уруша – Тында – Комсо-
мольск, то есть БАМа. Запланированы были работы и по
строительству магистрали Комсомольск – Советская Га-
вань, а в недалёком будущем – работы по строительству
подземных электростанций в районе реки Горин и озера
Кизи. Начинались изыскательские работы по проведению
нефтепровода Сахалин – Комсомольск. Также не за гора-
ми было строительство железной дороги Комсомольск –
Николаевск-на-Амуре с заходом на мыс Лазарева, откуда
под Татарским проливом предполагалось прокопать тон-
нель на остров Сахалин.
Забегая вперёд, хочу сказать, что все эти работы были
в той или иной мере уже начаты и лишь смерть вождя всех
народов сломала громадьё этих поистине великих планов.
И кто знает, проживи Сталин лет на десять больше, воз-
можно, мы бы увидели лицо Дальнего Востока совершен-
но иным.
Дальний Восток богат во всём, чего ни коснись: бес-
крайними просторами, лесом, пушниной, полезными ис-
38
копаемыми всех видов. Но в одном лишь этот край по-
настоящему нищ – людьми. Чтобы претворить в жизнь все
проекты вождя требовались рабочие руки – очень много
рабочих рук. Рабство пало, крепостное право отменено,
где же набраться этих согласных на всё рабочих? А выход
очень прост. Всех несогласных и говорливых – за колю-
чую проволоку и на исправительные работы. Так роди-
лись рабы социализма. И вот уже в строящемся городе на
Амуре появились концлагеря с различными аббревиату-
рами: Дальлаг, БАМлаг, Амурлаг, Нижнеамурлаг, Ново-
тамбовлаг, и другие, о которых я не знаю. Каждый из них
выполнял свои задачи. Это была очередная и самая мощ-
ная волна заселения Дальнего Востока.
Итак, в числе двадцати зэков, я прибыл в «команди-
ровку» Амурлага. Понятия на всех зонах одни – не урони
достоинства. Вот этим делом в первое время мне и при-
шлось заниматься.
Я был наивным, когда полагал, что вести о вынесен-
ном мне приговоре придут в лагерь позже меня. Лагерная
почта работает без перебоев. Человек ещё не успеет прий-
ти на зону, а о нём уже знают даже больше, чем он сам, и
могут рассказать, где он заныкал махорку на месте своей
прежней отсидки. Поэтому едва я переступил порог бара-
ка, как наступила подозрительная тишина.
– Это хто ж за господин-товарищ-барин к нам соб-
ственной персоной припожаловал? – выкатился из-за нар
шоха-юродивый, которых всегда предостаточно в тюрь-
мах, в лагерях и на пересылках. – Никак, Вурдулачёк – са-
мый што ни на есть головорез и кровопийца.
«Слава летит впереди меня», – насторожился я, но,
настраиваясь на рабочий лад, я перебросил из руки в руку
сидорок и с нарочитой весёлостью произнёс:
– Привет арестантскому люду!
На моё приветствие никто не ответил, но и заметное
напряжение спало. Народ стал заниматься своими дела-
ми, стараясь не обращать на меня внимания. Один лишь
неугомонный шустрик продолжал виться вокруг меня.
39
– Где почивать изволите? – кочевряжился он.
– Отстань, сучонок, – вполголоса процедил я сквозь
зубы.
Паренёк не понял. Или понял, но продолжал до конца
выполнять предназначенную ему роль детонатора. Меня
самым банальным способом разводили на скандал.
– Может быть, поближе к местам общественного
пользования? К Прасковье Фёдоровне, так сказать...
Это была прямая провокация. «Шестёрка» предлагал
мне место на «параше». За такой базар принято отвечать
и отвечать жёстко.
В следующее мгновение гостеприимный паренёк,
крутнувшись вьюном и собирая задницей барачную грязь,
залетел под нары. Я вновь перебросил сидор из руки в
руку и внимательно оглядел барак. Плохо, если здесь одни
уголовники. «Тогда это будет мой решительный бой», –
подумал я с какой-то спокойной отрешённостью. За по-
следнее время я так привык к человеческим смертям, что
и свою жизнь воспринимал как нечто абстрактное.
– Ну, вот не успел прийти, а уже обижает слабых, –
донёсся до меня добродушный голос.
Я посмотрел на говорившего. Судя по вальяжному
виду и поведению, это был какой-то авторитет. Широ-
коскулый, с близко посаженными маленькими глазками,
мужичок полностью соответствовал теории Ламброзо.
Развалившись на нарах и почёсывая лохматую грудь, он
с деланным сочувствием наблюдал, как копошится под
нарами потерпевший.
– В порядочных хатах гостей так не встречают, – спо-
койно ответил я, – а этому придурку под нарами самое
место.
– Ну, места распределять тут и без тебя кому найдёт-
ся, – хищно оскалился уголовник.
– Я не претендую, – улыбнулся я добродушно, – толь-
ко не ошибись при распределении. Люди разные, и запро-
сы у них разные.
Мы, на некоторое мгновение, молча сцепились взгля-
дами. Матёрый волк был неплохим психологом и читать
40
по глазам умел. Потому что то, что я хотел ему сказать,
он прочёл.
– Слушок до нас долетел, что Вурдалак масть поме-
нял. Статью свою достойную забыл и с врагами народа
дружбу водит? – произнёс он, отводя взгляд.
– А я никогда вашей масти не был, – усмехнулся я, –
и врагом народа себя не считаю. Человек я просто, и живу
по людским законам.
– Ты хочешь сказать, что в лагере плохие законы? –
снова ощерился блатной.
– Я их не нарушаю. Извини, уважаемый, полюбопыт-
ствовать хочу, с кем я дело имею?
– Гвоздём меня люди кличут.
– Достойная кликуха. Так где мне на постой опре-
делиться? – я снова взглянул в глаза ответственного за
барак.
– Раз тебе по душе политические, греби к ним, – не-
хотя вымолвил Гвоздь.
Я огляделся. Интеллигентный народ видно изда-
лека. Поэтому, не раздумывая, я направился в нужную мне
сторону.
Так началось моё пребывание в «командировке»
Амурлага. Мне повезло. На время я обманул судьбу.
А события, которые последовали буквально на следую-
щий день, закрутили меня в тревожной карусели.
– Осуждённый Громов, к начальнику лагеря.
Эта обыденная и привычная на первый взгляд коман-
да повлекла за собой череду загадочных и кровавых со-
бытий.
– Жди, – кивнул мне конвоир и отправился по своим
вертухайским делам.
Я присел на скамеечку рядом с дверями кабинета на-
чальника лагеря и стал думать о том, что ему могло пона-
добиться от недавно прибывшего зэка.
Двери кабинета были закрыты не совсем плотно. По-
этому я невольно стал прислушиваться к приглушённым
голосам, раздававшимся из-за дверей.
41
– Эта группа из десяти осуждённых и при троих кон-
воирах должна отправиться вместе с основной изыска-
тельской партией. Однако когда пересечёте озеро Болонь,
то, сославшись на особо секретное задание, вы отдели-
тесь от основной партии и пойдёте на потухший вулкан,
который торчит прямо посредине озера, – донёсся до меня
сипловатый голос, выдававший в его хозяине заядлого
курильщика.
– Вы уверены, что профессор ничего не выдумал? –
с сомнением произнёс его невидимый собеседник.
– Твоя задача – секретность и охрана экспедиции, –
в голосе курильщика появились жёсткие нотки. – Старик-
профессор об этих чёртовых чжурчжэнях знает более чем
китайские императоры. И если он сказал, что в районе
озера зарыт их клад, значит, так оно и есть. А потухший
вулкан – это ориентир. Подробности тебе знать ни к чему.
Слушай профессора, он знает что делать.
Я невольно насторожился. Когда речь заходит
о сокровищах и кладах – жди беды. Такие мероприятия
в большинстве своём заканчиваются кровью. Тем более
неизвестные сокровища чжурчжэней. И дальнейшие сло-
ва начальника подтвердили мои опасения.
– Что делать, после того как отыщем клад? – голос
собеседника стал заискивающим.
– Расходный материал списать. Вместе с солдатами
вынесешь найденное сколько сможешь. Хорошо запом-
нишь дорогу.
– И профессора? – в голосе послышалось удивление.
– Более того, – голос начальника вновь стал раздра-
жительным. – Вернуться в лагерь ты должен один.
– ???
– Что уставился? – голос стал вкрадчивым. – Тебя
учить, как это делается? Несчастный случай. Отравле-
ние грибами... И ещё чёрт знает сколько способов изба-
виться от ненужных свидетелей. Или ты хочешь, чтобы
о сокровищах знал каждый задохлик в этом распрокля-
том городе?
42
– Понял, не маленький, – обиделся собеседник.
– Вот и хорошо. Постарайся это сделать как можно
ближе к Комсомольску. Учись у нанайцев. Сначала соха-
того к стойбищу подгонят, а затем забивают, чтобы мясо
было ближе таскать, – со смешком в голосе произнёс на-
чальник.
«Вот гнида, – внутренне передёрнулся я, – только что
приговорил к смерти ни в чём не повинных людей и шу-
тит, сучонок, как ни в чём не бывало. Мы для этой сволочи
просто расходный материал».
– Для этого дела я специально из Дальлага попро-
сил двадцать осуждённых. Сам выберешь из них десять
более-менее подходящих и действуй. Изыскательская пар-
тия отправляется из села Троицкого через три дня.
– Кто поведёт партию? – голос невидимого собесед-
ника стал деловым.
– Ты его знаешь, это Коларов.
– Тот болгарин, которого отозвали с изысканий
совгаванской магистрали?
– Он самый. Но ты в Троицкое не иди, а присоеди-
нишься к нему в Малмыже. У него задание пройти через
озеро Болонь, затем подняться по реке Харпи и выйти на
речку Сельгон. Всё понял?
– Понял. Разрешите выполнять?
Я внутренне похолодел. Сейчас откроется дверь,
и невидимые собеседники обнаружат, что их самым на-
глым образом подслушивал тот самый «расходный ма-
териал». Что после этого будет со мной, даже не стоило
и гадать. Поэтому я не стал дожидаться, чем закончится
эта милая беседа, и что есть мочи на цыпочках рванул
к входной двери. Там я остановился и тупо уставился
в противоположную стену. Когда скрипнула дверь началь-
ственного кабинета, я сделал вид, что испуганно вздрог-
нул, и поспешил стянуть с головы зэковский колпак.
В коридор вышел невысокий коренастый офицер.
Усы «а ля Гитлер» и абсолютно гладкая лысина делали его
физиономию комичной.
43
«Неужели он сам не замечает, что похож на кло-
уна?» – успел подумать я, прежде чем раздался совсем не
смешной окрик.
– Кто такой?
– Осуждённый Громов, – вытянулся я, – прибыл по
приказанию гражданина начальника лагеря.
– Забирай его с собой, – услышал я возглас из-за две-
ри. – Это я приказал водить заключённых к тебе на собе-
седование.
Лысый фюрер испытывающее посмотрел мне в гла-
за. Я не стал отводить своих честных глаз, а лишь слегка
смущённо потупился.
– Ну, заходи, – рука лысого указала на дверь своего
кабинета.
Мне «повезло» вновь. Я попал в эту десятку «счаст-
ливчиков», предназначенных на убой. Но я-то ведь об этом
знал. И даже знал, когда нас начнут убивать. А самое глав-
ное, что, несмотря ни на какой риск, мне очень хотелось
хоть одним глазком взглянуть на сокровища исчезнувшей
империи. Да ещё где? В моих родных местах на озере
Болонь. Тем более что моей молодой кровушки одинаково
жаждут что в Комсомольске, что в «командировке», что
там – на озере. Так какая, в конце концов, разница?
Глава 5.
ПЛАВАЮЩИЕ КАМНИ ЯДАСЕНА
Я шагаю, перепрыгивая с кочки на кочку, вслед за
мутным уркой по кличке Рваный. Обычно в изыскатель-
ские партии старались брать осуждённых из политических
и специалистов, более или менее знакомых с таёжной ра-
ботой. С ними и проблем меньше, и в бега они не ударятся.
Но в нашем десятке уголовников больше половины. Я-то
знаю почему, а остальных никто не информировал.
В партии на два десятка зэков давался всего лишь
один конвоир. Нашу же группу из десяти человек охраня-
ло трое мордоворотов, откормленных на казённых харчах.
44
Но это ничего, это дело терпимое. Тем более что люди мы
подневольные. Самое неприятное – это комары. Противно
гудящие пикировщики без устали атакуют все незащи-
щенные одеждой части тела. А комар в наших краях вели-
чиной с кулак. Так что и крови он может в один присест
выпить полкружки. Я не говорю о прочем гнусе, который
в своём желании испить нашей кровушки превращает
жизнь несчастных арестантов в самый настоящий ад.
На дворе стояла вторая половина августа. Лето без-
умно полыхало зеленью и яркими всполохами последних
цветов. Мы раскинули свой лагерь на слиянии проток Се-
ребряной и Сий.
Если кто-то помнит моё первое путешествие в про-
шлое, то уже знает, что Сий – это водная дорога в озеро
Болонь.
Начальник нашей партии старший лейтенант Щусь
решил особо не перетруждаться, а дождаться партию Ко-
ларова не в Малмыже, а здесь, на входе в озеро. Всё дело
в том, что осуждённое светило науки известный профес-
сор истории и археологии некто Боженко должен был при-
быть с этой партией.
Вторые сутки мы прожигали время и всеми способа-
ми боролись с местным гнусом. И вот сейчас я и Рваный
отправились за сырыми ветвями для дымокура.
– Слышь, Вурдалак, долго нам здесь кантоваться или
нет? – на ходу полуобернулся ко мне Рваный.
– Ты куда-то спешишь? – усмехнулся я и добавил:
– Андреем меня звать. А то от этой кликухи меня самого
передёргивает.
– Андрей так Андрей, – согласился Рваный. – Хотя
Вурдалак звучит серьёзнее. А спешить мне особо неку-
да, потому как пятерик ещё мотать от звонка до звонка.
А спрашиваю, потому что по мне так лучше по тайге ша-
стать, чем кайлом махать.
– Согласен, – при напоминании о кайле у меня непро-
извольно заныли руки.
Рваный неожиданно остановился и обернулся ко мне.
45
– Подымим?
Я согласно кивнул головой и уселся на валежину.
Рваный неторопливо скрутил самокрутку и вопроситель-
но посмотрел на меня:
– Табака, что ли, нема?
– Дак не курю я, – развёл я руками.
– Действительно братва говорила, что не нашенской
ты закваски, – буркнул Рваный.
– Ну-ка, ну-ка? – заинтересовался я. – Что там ещё
братва обо мне говорила?
Рваный ожесточённо затянулся и оглянулся по сто-
ронам.
– Много чего, но не это главное.
– А что же?
– Сватали меня подмогнуть тебе в преисподнюю по-
пасть, – он пытливо посмотрел мне в глаза, – но я отка-
зался.
– Чего же так? – как можно равнодушнее спросил я, а
сам внутренне подобрался.
– Я честный вор. У меня квалификация. По «мокро-
му» – это не моё.
– Чего ж они к тебе обратились? Неужели ни одного
«обезбашенного» не нашлось?
– Может быть, не нашлось, а может быть, и нашлось.
Я-то, вишь, отказался, а кто другой, могёт быть, и не
смог.
Я на мгновение задумался. По всей вероятности, так
и не оставят меня в покое эти зэковские «примочки».
– А мне почему сказал? – поглядел я Рваному прямо
в глаза.
– Ты парень шустрый, а я не хочу в крайняках оста-
ваться, когда возня начнётся, – как о само собой разумею-
щемся промолвил он.
– За что срок мотаешь? – перевёл я разговор в другое
русло.
– За любовь, – тяжело вздохнул честный вор.
– Да ну! – подбодрил я неожиданного собеседника.
46
– Ты не смотри, что у меня шрам во всю щеку, – на-
чал свой рассказ Рваный. – Это ещё в детстве я с забора
упал, когда в соседский сад за яблоками лазал. Это здесь
братва думает, что я в драке пером получил.
– Для авторитета в самый раз, – поддакнул я.
– Случилось мне в свои тридцать годов в кралю одну
влюбиться, – продолжил свой рассказ вор, – да барышня
та оказалась не из простых, а дочерью какого-то чинуши.
Я к ней и с этого боку, и с другого, а она ни в какую, но по-
дарки и побрякушки всякие любила прямо страсть. При-
вёл я её как-то в ресторацию и сомлел под водочку – пода-
рил ей цацки золотые. А цацки те с дела одного удачного
были.
– Ну, ты даёшь! – не выдержал я, – Кто ж палёные
вещи дарит?
– Сомлел, говорю, – сокрушённо вздохнул Рваный, –
Кто же знал, что цацки те родителев её обокраденных. Вот
и пострадал, значит, я через ту любовь окаянную.
Глядя на переживания попавшего впросак вора, я не-
вольно рассмеялся.
– Все беды через баб, – в последний раз вздохнул
Рваный и притушил окурок.
– Пошли, горемыка, – хлопнул я его по плечу и под-
нялся на ноги, – А то конвоиры на розыски отправятся.
Сколько таких историй выслушал я, находясь за ко-
лючей проволокой, одному Богу известно. Но думал я,
кряхтя под сучковатой валежиной, совсем о другом. Как
пить дать среди зэков есть кто-то, кто не упустит любой
моей оплошности и нанесёт удар. Придётся снова спать
вполглаза, а не то...
– Где вас черти носили? – раздался недовольный воз-
глас старшего лейтенанта.
– Дак до лесочку пришлось топать, туточки кругом
кочка и ни одной дровины, – оправдался Рваный.
Щусь, недовольный задержкой, раздражённо выма-
терился. Надо заметить, что в мастерстве неформальной
лексики лагерная администрация поднаторела не хуже
47
охраняемого ими контингента. А в иных случаях намного
опередила своих подопечных. Я же, не обращая внимания
на витиеватую речь лейтенанта, глядел, как по реке плыло
полузатопленное дерево. Его покрытые илом ветви при-
давали дереву сходство с разлапистыми рогами плывуще-
го по воде сохатого.
В моей памяти всплыло такое же лето тысяча восемь-
сот шестидесятого года, как мы со Степаном этой самой
протокой плыли на озеро Болонь определять на место жи-
тельства Алонку и его возлюбленную Менгри.
«Хорошие были времена, – вздохнул я с тоскою, –
и за спиной никто с карабином не маячил».
– Гражданин начальник, гражданин начальник! –
прервал мои размышления крик чистившего рыбу зэка по
кличке Ноздря. – Глядите-ко!
Все посмотрели в ту сторону, куда указывал рукой
заключённый. В верховья протоки Серебряная заходил ка-
раван из нескольких гребных баркасов.
– Никак Коларовская партия, товарищ старший лей-
тенант, – приложив руку к козырьку, произнёс один из
охранников.
Щусь поднёс к глазам висевший на груди бинокль.
– Они самые, – подтвердил он через минуту. – Где их
только черти носили!
Между тем лодки каравана, постепенно увеличива-
ясь в размерах, подходили всё ближе и ближе.
– Ничего не понимаю, – пробормотал сквозь зубы
Щусь. – Заключённых вижу, а конвоя нет. А ну-ка, ребята,
приготовьте на всякий случай оружие.
Конвоиры защёлкали затворами винтовок.
– Никак сам Николай Васильевич? – поприветство-
вал Щусь стоявшего во весь рост на носу первого баркаса
человека.
– Он самый, товарищ лейтенант, – весёлым голосом
отозвался человек лет двадцати пяти–двадцати восьми.
– Что-то я солдат не вижу, – стараясь придать голосу
спокойствия, проговорил Щусь. – Неужели без охраны?
48
– Как же без вас-то? – голос Коларова стал в меру
язвительным. – Есть один боец, вон он на третьем баркасе
веслом орудует.
Нос баркаса мягко ткнулся в прибрежную кочку.
– А сколько у вас поднадзорного контингента? – про-
должал допытываться старлей.
– Двадцать пять человек, но они все бесконвойники.
А солдата нам придали для солидности.
– Ну-ну, – недовольно крякнул Щусь.
Было видно, что такое положение вещей его не устра-
ивает. Будь его воля, он бы за каждым зэком по охраннику
поставил. А чтобы охрана не спелась с контингентом, он
бы за каждым конвоиром контролёра пристроил. Но, как
говорится, со своим уставом в чужой монастырь не лезь.
Поэтому он больше ничего не сказал. А мне стало жалко
того солдатика, который грёб на вёслах.
Следом за первым причалили ещё пять баркасов. На
берегу стало многолюдно. В партии Коларова, кроме при-
везенного профессора, было ещё тридцать шесть человек.
Баркасы были тяжело загружены провиантом и оборудо-
ванием.
– Профессор Боженко, – представил Коларов старич-
ка лет шестидесяти.
– Осуждённый Боженко, – расставляя все точки над
«и», поправил его Щусь.
– Конечно, конечно, – скрывая под нависшими бро-
вями понятливую улыбку, произнёс профессор и, сняв
зэковскую тюбетейку, добавил: – заключённый Боженко
Павел Николаевич, статья пятьдесят восьмая.
Коларов, видя официальную неприступность лейте-
нанта, расстегнул висящую на боку планшетку и достал
какую-то бумажку.
– Вы уж, пожалуйста, распишитесь в том, что при-
няли человека под свою ответственность.
Щусь, важно хмуря брови, прочитал текст и, соглас-
но кивнув головой, поставил свою закорючку.
49
– Ну вот, все формальности соблюдены, теперь мож-
но и перекусить чем Бог послал, – потёр руки Коларов.
– У нас как раз и уха поспела, – пытаясь изобразить
из себя гостеприимного хозяина, произнёс Щусь.
Но начальник поисковой партии решительно отка-
зался. По всей вероятности ему не понравилось поведе-
ние нашего гражданина начальника.
– У нас свой паёк имеется, – произнёс он, – а вот ва-
шим костерком мы воспользуемся.
– Хозяин – барин, – насупился Щусь и, заметив охран-
ника из партии Коларова, оживился: – Товарищ красноар-
меец, бегом ко мне! – скомандовал он.
Я с сожалением посмотрел на невзрачного солдати-
ка, который, загребая по земле косолапыми ногами, на-
правился к старлею.
– Бегом! – покраснев от ярости, закричал тот.
Солдатик испуганно вздрогнул, даже веснушки на
его простоватом крестьянском лице куда-то исчезли.
Я отвернулся, чтоб не глядеть на бессмысленное униже-
ние слабого сильным.
– Ты что же это, мать твою перемать, к зэкам на при-
работки устроился? – зловещим голосом произнёс Щусь.
– Дак я это, размяться, – пролепетал солдат.
– А оружие, которое тебе родина и партия доверили,
ты дал осуждённым покараулить? – голос Щуся от напря-
жения слегка подрагивал.
– Никак нет, товарищ старший лейтенант, карабин
был при мне, – от испуга солдат едва не перекрестился,
но, по всей вероятности вспомнив, что он уже комсомо-
лец, вовремя опустил метнувшуюся было вверх руку.
– Ты кого охраняешь, боец? – продолжал нагнетать
атмосферу Щусь.
– Дык заключённых.
– Не-ет! Тебе приказано стеречь врагов народа! – па-
лец старлея многозначительно завибрировал перед носом
и без того мокрого от пота солдата.
50
– Оне расконвоированные, – предпринял последнюю
попытку оправдаться конвоир.
– Враг всегда остаётся врагом, какое бы обличье он
ни принял. Доложишь о произошедшем своему началь-
ству, а я проверю, – закончил воспитательный процесс на-
чальник и самодовольно огляделся по сторонам.
Мне очень захотелось подойти к старшему лейте-
нанту и от души врезать ему между глаз. Я даже пред-
ставил, как мой кулак расплющивает по щекам его крюч-
коватый нос. Но чем чёрт не шутит, может быть, это ещё
произойдёт.
Все остальные свидетели неприятной сцены, словно
по команде, отвернулись в разные стороны. Триумф вос-
питателя не состоялся. Не дождавшись аплодисментов,
Щусь раздражённо сплюнул себе под ноги и отдал коман-
ду собираться.
Подгоняемые окриками охраны, мы стали свёрты-
вать лагерь. Пока мы собирались, подчинённые Коларова
закончили обед, и от берега мы отошли одновременно.
– Ачан, однако, – голос нашего проводника оторвал
меня от размышлений о превратностях человеческой судь-
бы.
Проводника звали Федя Заксор. Он был из здешних
нанайцев. На ниве обращения местных аборигенов в ис-
тинную веру приходское духовенство потрудилось на
славу. За семьдесят с небольшим лет официального при-
сутствия русских на амурских берегах почти всё коренное
население стало Ваньками и Кешками, научилось лихо
пить водку и выражаться по матушке. Вот уж воистину
прогресс не остановишь.
Я вгляделся в знакомые с детства очертания берега.
Сехардна тысяча восемьсот шестидесятого мало чем от-
личалась от Ачана девятьсот тридцать третьего. Разве что
среди замызганных чумов появилось несколько рубленых
домов. На крыше одного из них развивался красный флаг.
Надо думать, что там располагался местный сельсовет.
– Сельсовет? – поинтересовался я у Фёдора.
51
– Красный чум, однако, – выпустил он из зубов об-
грызенный мундштук деревянной трубки. – Сельсовет по
другую руку будет.
Я с удивлением посмотрел на проводника. Красный
чум – это что-то новенькое.
– Изба-читальня! – неожиданно осенило меня.
– Кто шибко умный, книжки читает, кто песни поёт, –
подтвердил мою догадку Федя и, улыбнувшись, добавил:
– Хозяйка шибко умный и красивый, всем интересно.
– Русская?
– Русская, красивей нанайки, однако, – словно уди-
вившись, что кто-то может быть красивее нанайской жен-
щины, повторил он.
Я непроизвольно улыбнулся – много ты их видел-то,
русских женщин? Хотя и местных аборигенов столько, что
можно по пальцам перечесть. Так что сравнивать Фёдору
в принципе не с кем, выбор-то не богат.
В Ачане мы останавливаться не стали, а выплыли на
открывшуюся перед нами гладь озера Болонь. Когда опи-
сываешь подобные места, то хочется найти такие слова
и эпитеты, чтобы у читателя дух захватило, но на ум при-
ходит всё простое и банальное. А может быть, так и долж-
но быть? Зачем описывать чудо, созданное Всевышним,
если оно и так чудо, и не нуждается в особом представ-
лении?
Когда-то в далёком детстве, учась в четвёртом клас-
се, я впервые попал на его просторы. И меня, человека ни
разу не видевшего моря, навеки покорили ширь и размах
озера. Длинною более тридцати и шириною около десяти
километров водной глади произвели на меня неизглади-
мое впечатление. А когда моим глазам открылся остров
Ядасен, рождённый некогда вулканом, то я почувствовал
себя Колумбом, а спящий вулкан стал моей Америкой.
Я стоял на склоне вулкана и швырял в воду «булыжники»,
которые почему-то не тонули. Потом, взрослые сказали
мне, что окаменевшая вулканическая порода легче воды.
Потому и не тонет. А тогда – мою душу переполнял вос-
52
торг. Ведь, оказывается, совсем рядом так много небыва-
лых чудес и неразгаданных тайн, которые мне предстоит
ещё изведать. Разве мог я тогда подумать, что когда-нибудь
попаду сюда в робе арестанта вместе с участниками экс-
педиции по поиску сокровищ Золотой империи чжур-
чжэней? Но меня, теперешнего, такой поворот судьбы
почему-то совершенно не смущал.
Прикрывая глаза от жарких лучей августовского
солнца, я с волнением глядел на выступающие друг из-за
друга мысы. В затуманенной зноем дали проступали не-
ясные очертания Ядасена. Всё, как тогда, в первый раз.
Вы можете подумать, что обо всём этом я размыш-
лял, расслабленно греясь на солнышке? Отнюдь нет, по-
путно я успевал ворочать тяжёлым баркасным веслом.
Плывём двумя баркасами, распаренные солнечными лу-
чами и нелёгким трудом. Арестанты скинули свои убогие,
пропитавшиеся потом одежонки, но солёные ручейки по-
прежнему стекали меж лопаток и заливали глаза.
Ободрённые нашим примером, конвоиры попыта-
лись сделать то же самое, но их попытки самым реши-
тельным образом были пресечены командирским рыком
старшего лейтенанта:
– А-атставить! Э-тта какой же вы пример подаёте
этим отщепенцам и прочим врагам народа нарушением
уставов по форме одежды, мать вас в такое-то ядрище! На
вас смотрят угнетённые пролетарии всего мира, а вы фор-
му одежды нарушать? – выдал он замысловато.
Потянувшиеся к пуговицам руки в одно мгновение
оказались вытянутыми по швам, хотя сидя на банках этого
сделать практически невозможно.
Мы едва сдерживали смех, а я подумал, что проле-
тарии всего мира только и думают, как бы подловить нас
голышом и на этой почве разочароваться в наших идеях.
– Попомни моё слово, эта сволота ещё и до генерала
дослужится, – шепнул мне в затылок Рваный.
– Не, – скривил я губы. – Он ещё с нашим братом на
одних нарах насидится.
53
– Не скажи... – сделал попытку вступить в дискуссию
Рваный, но на полуслове остановился.
Щусь с подозрением вглядывался в чересчур серьёз-
ные лица контингента. Но чрезмерно выпученные от на-
туги глаза смотрели куда угодно, но только не в сторону
старшего лейтенанта. Мне же подумалось, что не зря для
выполнения этого деликатного задания начальник зоны
выбрал именно такого дуболома. По сути Щусь являлся
таким же расходным материалом, как и мы, его дальней-
шая судьба рисовалась мне мрачными красками.
Ещё когда мы стояли на слиянии Сия и Серебряной,
я случайно услышал, как Щусь и Коларов говорили о со-
вместном маршруте. К вечеру мы должны были дойти до
Олготской бухты, там находился недавно организованный
склад продовольствия и различных материалов для изы-
скателей и будущих строителей железной дороги. На этой
базе получим всё необходимое и тронемся дальше к стой-
бищу Джуен, а партия Коларова через реку Харпи выйдет
на реку Сельгон. Мы же с каким-то особо секретным за-
данием отправимся по реке Сюмнюр. Получалось, что до
Джуена мы будем идти вместе, а дальше каждый пойдёт
своим путём.
«Да это же Ванькина Деревня!» – чуть не восклик-
нул я, когда уже в сумерках мы подходили к продоволь-
ственной базе. Но вовремя прикусил язык. Мои знания
о будущей топонимике здешних мест никому не нужны,
а вот подозрений добавят. В моё время, или чуть рань-
ше, эта небольшая деревушка самоназовётся Ванькиной.
Интереснее для меня было то, что на первом от неё мысу
в 1860 году мы высадили молодых мангренов. Что с ними
стало, есть ли кто живой из их потомков? Ведь помнится,
в честь меня они должны были наречь своего первенца.
На этом месте своих воспоминаний я задумался.
А на самом деле – в честь меня или Михаила Манычева?
А может быть, Степана Кольцо или младшего лейтенанта
Громова? Да, брат, как-никак четвёртую жизнь живёшь.
Да и Бог с ним! – не стал я ломать голову дальше, тем
54
более что очень хотелось покушать, а если говорить на-
чистоту, то от души пожрать и уложить на траве уставшее
тело. В конце концов, как говаривал незабвенный Сруль
Исаевич Заерман, человека судят не по имени, а по по-
ступкам.
Баркас ткнулся в берег, и раздался «добрый и успев-
ший всем полюбиться» голос старшего лейтенанта: «С ве-
щами на выход и приготовиться к приёму пищи», чему все
несказанно обрадовались и весело загомонили.
Утром неожиданно поднялся ветер. Мы находились
между двумя первыми на нашем пути мысами. Скажу
честно, что совсем недавно я помнил их названия, но
из-за их труднопроизносимости совсем забыл. Но дело не
в том. Мы неосмотрительно далеко отошли от берега. Озе-
ро Болонь, кроме того что оно большое, славится своими
мелкими глубинами. Два, два с половиной метра – это тот
самый максимум, на что оно способно. Поэтому когда раз-
дувается ветер, то он с лёгкостью поднимает со дна воду
и подбрасывает её вверх. По озеру начинают гулять волны
такой величины, что Амур-батюшка просто обзавидуется.
Бывает такое, что за одну ночь или день ветер перегоняет
всю воду из одного конца озера в другой.
Мой товарищ по деревенской юности Еремчук Толя
рассказывал, как он сам попал в такую передрягу. «Дело
было в осеннюю кетовую путину. Приехали мы вечером
на озеро, выплыли в харпинские разливы. Уже к ночи
поставили сети и привязались к колу, который вбили ря-
дом с ними. Покушали и спокойно легли спать. Часам к
двенадцати ночи стало дождить и потянуло ветерком. Мы
укрылись брезентом и уснули. Когда проснулись, то обал-
дели – лодка стоит по щиколотки в воде, а сетки, полные
рыбы, лежат растянутые по песку. Трое суток мы тянули
лодку по илу и траве к Джуену. Продуктов-то мы брали
на одну ночь и ещё вечером почти всё съели. Оставал-
ся хлеб, сахар и красная икра, которую мы выпороли из
самок. Рыбу пришлось бросить, мы и так-то пустую лод-
ку с трудом тянули. Вы ели когда-нибудь красную икру
55
с сахаром и хлебом? А я ел и никому бы не советовал.
Думали, что сдохнем, но дошли и лодку притащили».
Вот такая история. Поэтому, едва потянуло ветерком,
я обратился к Щусю:
– Гражданин начальник, к берегу бы надо, шторм
будет. Лучше бы не говорил... Старлей бросил на меня вы-
сокомерный взгляд и отвернулся в сторону.
– Однако Андрюха дело говорит, – поддержал меня
проводник Федя. – Подя сильно гневайся станет, тикай
однако надо.
И тут мы увидели, как баркасы коларовской партии
дружно развернулись к берегу и рванули вперёд. Дело
в том, что шли они к берегу ближе и успевали, а мы шли
гораздо мористей и наш успех стоял под вопросом.
– Что рты раззявили, мать вашу разэтак! – неожидан-
но взъярился Щусь. – Греби к берегу!
Мы навалились на вёсла. Но гружёный баркас – это
не лодка под мотором и манёврам не обучен. В общем,
мы не успели. Прихватило нас где-то на середине пути.
Ветер не засвистел, а взвыл. Волны и брызги вмиг осту-
дили наши вспотевшие спины. Мои попутчики были явно
не мореходы и в нахимовских училищах не учились, они
еле-еле удерживали баркас. Наш второй баркас сделал тот
же самый манёвр гораздо позднее нас и поэтому безна-
дёжно отстал.
– Против волны держите! – не выдержал я. – Иначе
смерть!
И я был прав. Когда поднимаются волны, то на такой
глубине в промежутке между ними дно практически ого-
ляется. И если тяжеленный баркас, стоящий вдоль волны,
швырнёт в эту ямину, то всем обеспечено сотрясение го-
ловного мозга с последующим переселением на небеса,
потому что сверху вас накроет набегающей волной. Тут
не до любезностей.
– Что делать, что делать? – испуганно крестился один
из конвойных.
56
– Сапоги снимай, придурок! – наконец-то я мог оты-
граться на недавних своих гонителях.
– Это ещё зачем? – тупо уставился он на меня.
– Если повезёт, до берега живым доплывёшь, – уже
куражился я, потому что видел, что баркас прочно занял
своё место поперёк волны.
Хотя риск оставался, но я уже понимал, что появи-
лись варианты выхода из ситуации и нам благосклонно
улыбнулось фифти-фифти. Оглянувшись на второй бар-
кас, я присвистнул. Горе-мореходы так и не смогли спра-
виться с неповоротливой посудиной, и сейчас её швыряло
не приведи Господь как.
– Что же вы делаете, черти! – закричал я что было
мочи. – Поперёк волны ставьте!
Но мои слова почти потонули в рёве ветра и рокоте
волн. Экипаж плавучего титаника под названием «Бар-
кас» поглядывал на меня с уважением и, не побоюсь этого
слова, даже с любовью и беспрекословно выполнял все
команды новоявленного капитана.
Через час, стоивший нам напряжённых нервов
и упорной борьбы, наш титаник причалил к берегу, из-
бежав трагедии легендарного собрата. Только на берегу
я вспомнил про нанайца Федю. Почему его не было ни
слышно, ни видно во время нашей схватки со стихией?
Огляделся. Федя сидел в сторонке и дымил своей само-
круткой, отрешённо поглядывая на макушки деревьев.
«Тьфу ты, чёрт узкоглазый! – выругался я про себя,
– Хоть окрестил тебя поп Фёдором, но так и остался ты
подданным своего нанайского бога Поди. А как учит ваша
вера? Если Подя хочет что-то, то отказывать ему в этом не
надо, даже если это «что-то» твоя жизнь».
Под утро на свет нашего костра набрели оставшие-
ся в живых охранник без оружия и двое заключённых.
О судьбе ещё одного охранника и троих зэков они ничего
не знали.
«Дух-хранитель невиданных сокровищ начинает
собирать кровавый урожай», – передёрнуло меня от
нехороших предчувствий.
57
Несмотря на трагизм ситуации Щусь, и здесь остался
верен себе.
– По прибытии на место дислокации за потерю вве-
ренного родиной оружия пойдёшь под трибунал, – при-
грозил он расстроенному солдату, но, увидев насуплен-
ные лица присутствующих, развивать эту тему дальше не
стал.
Глава 6.
ДЖУЕН УВОДИТ В ГЛУБИНУ
И вот мы остались одни. Основная экспедиция на-
правилась дальше прокладывать маршрут для будущей
железной дороги, без которой мой современник совер-
шенно не может представить окружающую его действи-
тельность.
После того памятного урагана прошло трое суток.
Два дня мы прятались от непогоды в заливе меж двух мы-
сов. Подя ярился и метал в нас волны и крупные брызги
дождя, прижимал к земле деревья, а тальник выстилал
вдоль воды, как гибкую траву. Я с суеверным страхом ду-
мал, что он не хочет пускать нас к сокровищам ушедшего
в небытие народа. Вы не смейтесь, атеизм атеизмом, но
в потусторонние силы мы с вами до сих пор верим. Это
генная память предков даёт о себе знать. Слишком долго
они поклонялись идолам и стихиям, слишком долго их
угнетал страх перед неведомым.
За это время я сблизился с профессором. Сделать это
было не сложно. Сначала я взял его под покровительство
от докучливого внимания уголовного элемента, а затем,
как люди интеллигентные, мы нашли общие темы для
культурного общения. Мне очень хотелось поговорить
с учёным о таинственных и загадочных чжурчжэнях.
С другой стороны, не мог же я ему напрямую сказать:
«А не поговорить ли нам профессор о кладах и, в частно-
сти, о чжурчжэнских?». Скорее всего, меня бы не так по-
няли, а если бы об этом узнал грозный Щусь, то по-тихому
58
списали в расход. Поэтому приходилось помалкивать
и ждать удобного случая. И этот случай вскоре пред-
ставился, нас вдвоём отправили на заготовку дров для
костра.
Учёные – натуры увлечённые, их только надо завести
на разговор.
– Я слышал, что на этом месте во времена татаро-
монгольского нашествия было какое-то могущественное
государство? – с невинным видом поинтересовался я,
ёжась под градом осыпающихся с деревьев капель.
От возмущения профессора едва не хватил удар.
– Молодой человек, – едва смог выговорить он,
переведя дух, – Золотая империя чжурчжэней – это вам
не какое-то государство, а ИМПЕРИЯ! В своё время сам
Чингисхан платил ей дань и только в 1210 году, окрепнув,
отказался быть её данником. Чжурчжэни завоевали весь
север Китая, а Пекин был одной из столиц их империи.
– Как это одной из столиц? – не понял я.
– Потому что империя была могучей и у неё было
несколько столиц. Ну, и в те времена в Азии так было при-
нято.
– Как мало мы знаем, – обескураженно произнёс я.
– Не переживайте, Андрюшенька. Этот пласт исто-
рии в России начали разрабатывать не так давно, и широ-
кой публике он неизвестен.
– А почему, разве это не интересно?
– Всё дело в том, что конкретные геополитические
интересы России на Дальнем Востоке проявились с 1850
года.
– Это когда капитан Невельской открыл проход
в устье Амура, – не удержался я, перебив профессора.
– Совершенно верно. А после подписания Айгун-
ского договора история Дальнего Востока стала и нашей
историей, а поэтому интерес к этому региону и его про-
шлому резко возрос.
Я подумал о том, что и мои современники мало что
знают о Золотой империи, хотя к тому времени пройдёт
59
уже больше века, с тех пор как Россия надёжно укрепи-
лась на берегах Амура и Тихого океана. В школе нам этого
не преподавали, а художественная и научно-популярная
литература на эту тему мне не попадалась. Я знал, что
в первую очередь Чингисхан завоевал Китай, а затем его
потомки продолжили победоносный поход на покорение
мира. Но что в это время в Китае правили чжурчжэни,
слышал впервые.
– Однако, молодой человек, вы меня совершенно за-
болтали, – встрепенулся Павел Николаевич. – Наш сатрап
начальник даст нам хорошую взбучку.
Взбучку мы действительно получили, но с этих са-
мых пор я стал добросовестной аудиторией опального
профессора. Не знаю почему, но меня очень интересовало
всё, что касалось этого загадочного народа. И поверьте,
дело было не в пресловутых сокровищах, а просто ког-
да из уст профессора звучало слово «чжурчжэнь», у меня
внутри всё как-то переворачивалось и захватывало дух.
Я, конечно же, солгу, если скажу, что не знал о чжурч-
жэнах совсем ничего. Я знал, что они жили на Дальнем
Востоке, что у них было своё государство и что это госу-
дарство пало под ударами полчищ сына Чингисхана Угэ-
дэя. Об этом я узнал во время моего первого путешествия
в прошлое. Но знания, которые я получал от Павла Нико-
лаевича, были иного рода. Он сыпал историческими фак-
тами, датами, именами правителей и названиями племён.
Наша экспедиция получалась для меня не только опасной,
но и познавательной. У нас с профессором появилась своя
тайна, и имя этой тайне было «чжурчжэни».
Меж тем, не доходя до стойбища Джуен, поисковый
караван инженера Коларова отделился и пошёл в сторону
русла Харпи, а мы остановились у стойбища. Я обратил
внимание на то, что название «Джуен» в чём-то созвучно
со словом «чжурчжэнь». Может быть, это случайность,
а может быть не всё так просто.
Когда мы проходили мимо Ядасена, то я заметил, как
профессор Боженко, жестикулируя и постоянно поправ-
60
ляя отсутствующий галстук, что-то вполголоса пытался
объяснить старлею.
Тот несогласно мотал головой и косился в сторону
потухшего вулкана. Я хотел знать, о чём они говорят.
– Это же очевидно, – донёсся до меня голос профес-
сора, – место слишком приметное.
– Но вы ведь сами говорили, что на этом острове
была чжурчжэнская крепость, – не сдавался Щусь.
– Говорил. Но это лишний раз доказывает то, что это
место не может находиться в крепости. Уже тогда люди
знали, что неприступных крепостей не бывает.
Я понял, что речь идёт о предполагаемом месте за-
хоронения сокровищ. По всей вероятности, профессор
говорил о том, что в таком приметном месте прятать клад
никто не станет, даже варвары со средневековым мышле-
нием. В то же время в моей памяти смутно мелькали какие-
то образы, и мне казалось, что я здесь уже бывал. Но не
в далёком детстве, а гораздо раньше, давно, ещё в прошлой
жизни. Знаете, так иногда бывает, когда мы, что-то сделав,
в недоумении ловим себя на мысли, что всё это уже было,
а мы просто повторяем всё это в очередной раз.
Я прислушался к себе, но ничего нового не услышал,
хотя следовало бы. А насчёт места захоронения сокровищ
я почему-то был с профессором согласен, не станут умные
люди прятать сокровища империи в таком приметном
месте, это ведь не остров Монте-Кристо. Мало того я был
уверен, что клада здесь нет.
Джуен встретил нас визгом голопузых нанайчат и не-
понятной суетой местных аборигенов. При виде нашего
баркаса на берег высыпало всё население стойбища.
– Скажи нам, товарищ, где у вас сельсовет? – обра-
тился Щусь к более-менее опрятно одетому гражданину.
Наверное, подумал, что чистота – это признак интелли-
гентности и угодил в самую точку.
– Я сельсовет, – ткнул себя указательным пальцем
в грудь гражданин, и, протягивая руку для приветствия,
добавил: – Юкуйла.
61
– Старший лейтенант Щусь, – небрежно козырнул
старлей и вкрадчиво серьёзным тоном продолжил: – Нам
необходимо с вами поговорить по важному государствен-
ному делу.
– Важные вести в Красный чум ходи надо, – ответил
тот солидно. – Здесь шумно, говорить нельзя. Красный
чум печать есть.
– Если это воможно, мы бы хотели, чтобы вы пригла-
сили для разговора старых охотников, – вмешался в раз-
говор Боженко, а я подумал: «Причём тут печать?».
Щусь в разговор не вмешивался, и я понял, что встре-
чу со стариками и вообще остановка в Джуене – это ини-
циатива профессора.
В Джуене мы простояли трое суток. Профессор по-
стоянно куда-то пропадал, о чём-то разговаривал со ста-
риками и делал мимолётные пометки в своём блокноте.
По вечерам он рассказывал мне о Золотой империи, но,
надо отдать ему должное, о сокровищах чжурчжэней он
не обмолвился ни разу.
Так я узнал, что в конце VII века на территории со-
временного Российского Дальнего Востока возникло и
двести лет просуществовало государство Бохай, но в на-
чале X века на его земли вторглись полчища киданей под
предводительством императора Амбагяня, и мощное госу-
дарство перестало существовать. Эпоха «Великого пере-
селения народов» коснулась не только Европы со Средней
Азией, но и Дальнего Востока. Завоевав Бохай, кидани не
смогли покорить племенные союзы чжурчжэней и обра-
зовали на границах с ними буферное государство Дунь-
данго. И всё бы ничего, но не может большое государство
спокойно существовать, когда у его границ проживают
неотёсанные варвары. Их хочется приручить и сделать
своими младшими братьями, а проще говоря, верными
вассалами и добропорядочными налогоплательщиками.
Без малого двести лет длилась непонятная ситуация
в отношениях между киданями и чжурчжэнями. Дикие
чжурчжэни, которые проживали на территории нынешне-
62
го Приморья, вообще не признавали власти киданей и не
платили им никакой дани, а «ручные» чжурчжэни, про-
живавшие на территории киданей, не платили ее, потому
что император киданей Тянь Цзо боялся, что они обидят-
ся и уйдут к диким, тем самым усилив их ряды. А диких
чжурчжэней и без того было более двух миллионов чело-
век. В общем, куда ни кинь везде клин.
Такие противоречия, как говаривал товарищ Ленин,
не могли оставаться неразрешёнными, и они разреши-
лись. Так уж заведено, что в критические моменты исто-
рии на политическую арену выходит решительный вождь
и ставит все точки над «и». Таким вождём стал Агуда. Он
сплотил разобщенные племена чжурчжэней и в 1115 году
провозгласил себя императором независимого чжурчжэн-
ского государства, которое назвал «Золотая империя».
Через десять лет государство киданей Ляо прекрати-
ло своё существование, а его император попадает в плен
к чжурчжэням. В том же году младший брат умершего
Агуды Уцимай начинает войны с Китаем, которые закан-
чиваются поражением и захватом Китая. Пекин становит-
ся одной из столиц Золотой империи.
Вчерашнее первобытно-общинное общество стало об-
ладателем и повелителем обширных территорий. Его про-
сторы охватывали Китай, Приморье, Верхний и Нижний
Амур, примерно до современного города Комсомольска-
на-Амуре и села Нижнетамбовское, и ещё много и много
земель. Им платили дань Монголия и Корея.
Расцвет империи омрачался тем, что, как обычно
в таких случаях, начались внутриполитические козни
и интриги, которые раскачивают государственные устои
и подрывают могущество империи. Этим не замедлил
воспользоваться новый великий вождь, вышедший на ми-
ровую арену. В 1210 году великий хан всех монголов Чин-
гисхан отказался платить дань Золотой империи. Двадцать
три года шла ожесточенная война на уничтожение, и под
ударами монгольских армий империя пала. Последний
император Ниньясу повесился. Его преемник не правил
63
и нескольких дней, его убили солдаты. Так в 1234 году
Золотая империя пала.
– Знаете, Андрюша, я сам ломаю голову над тем, по-
чему Чингисхан отдал приказ и посмертное завещание
своим преемникам: чжурчжэней в плен не брать ни при
каких обстоятельствах, а вырезать всех до седьмого коле-
на, – закончил свой рассказ Павел Николаевич.
Чуть в стороне тихо потрескивал костёр, все заклю-
чённые и конвой, кроме одного часового, спали глубоким
сном. С озера тянул свежий ветерок.
«Быть может, много веков назад на этом самом
берегу отдыхали после битвы уставшие чжурчжэнские
или монгольские воины», – подумалось мне. Будто наяву,
я услышал ржание приземистых лошадей и свист боевых
стрел. Я тряхнул головой и, с трудом вырываясь из наваж-
дения, предположил:
– Возможно, в нём говорило уязвлённое самолюбие?
– Вы тоже так думаете? – обрадовано встрепенулся
профессор. – Вот и я думаю, что он никак не мог простить
чжурчжэням своего былого унижения. Вполне человече-
ский фактор.
– Я читал, что он приказал уничтожить целый народ
за их упрямство и непокорность, – произнёс я.
– Глупости, – отмахнулся Боженко, – любой народ
противится агрессии, вспомните хотя бы Киевскую Русь.
Достойного противника уважают даже враги.
В глубине души я был согласен с доводами профес-
сора, но хотелось думать, что на самом деле всё было как-
то романтичнее:
– Неужели такой великий завоеватель мог опустить-
ся до элементарной мести?
– Очень даже мог, – шёпот профессора перешёл на
свист. – Вы можете мне не поверить, но все великие тоже
были когда-то сопливыми малышами и скакали верхом на
прутике.
Я сделал попытку представить Чингисхана верхом на
прутике и не смог. Всё-таки велико в нас уважение к теням
64
прошлого и их великим делам, и очень трудно побороть
сложившиеся стереотипы. В нашем представлении герои
прошлых веков выглядят этакими небожителями, пирую-
щими с богами Эллады, а они были всего лишь людьми.
– Да, разумеется, вы правы, – согласился я.
– Возьмите хотя бы его, – Боженко, вскинув на секун-
ду брови, посмотрел вверх. – Не родили же его таким?..
Хотя имя и не прозвучало, мы оба знали, о ком идёт
речь. После этого заявления профессор надолго замолчал.
Я же, чтобы не смущать его за нечаянно вырвавшиеся сло-
ва, предложил пойти ложиться спать.
– И то верно, – облегчённо вздохнул он, – завтра вы-
ступаем, надо набраться сил.
...Я скакал во главе отряда всадников навстречу ка-
тившейся конной лаве. Над головой раздавался лёгкий по-
свист стрел. В моей руке сверкала широкая кривая сабля.
– А-йя! – раздался вой со стороны нападавших.
– Ура! – закричал я, подбадривая своих бойцов.
Мой клич был поддержан сотнями глоток, и две лавы
столкнулись в яростной схватке. Я ожесточённо рубился
с неприятелем. Нашими противниками были одетые
в меховые куртки и малахаи воины. В отличие от моих
конников брони на них были победнее. Я почему-то был
уверен, что мелькающие передо мной враги – это татаро-
монгольские воины. Отражая наскоки мелкорослых всад-
ников, я не переживал за свою спину. Два верных телох-
ранителя Угудай и Диландай неотступно следовали по
пятам и отбивали в сторону направленные в меня копья
и сабли.
Из кровавой кучи малы на меня наскочил вёрткий
воин на низкорослой мохнатой лошадке. Его оскаленный
рот выплёвывал непонятные крики, а злая миниатюрная
лошадка так и норовила цапнуть моего Беркута за бок.
– Адзи! – раздался крик Угудая.
Я дернулся, словно нападавший воин попал в меня
своей сабелькой. Чтобы увернуться от удара сабли, я рез-
ко повернулся на бок и...
65
«Вот упрямая девчонка!» – неизвестно почему в го-
лове появилось это раздражение. Непонятное сейчас?
Только что, секунду назад – во сне, мне было всё известно
и понятно.
Я открыл глаза. Ночь сменилась серыми предрассвет-
ными сумерками. Я лежал у потухшего костра и пытался
восстановить подробности странного сна. Но сон есть
сон, и он уходит из нашей памяти едва наступает рассвет.
Только странное имя Адзи крутилось в моей голове. Слов-
но я его уже когда-то слышал. Ну конечно! Это ведь имя
девушки из легенды о Шаман-горе. И приснится же такое,
всё в кучу собралось. А откуда я знаю, что моих верных
телохранителей звали Угудай и Диландай, ведь во сне, как
правило, имён не называют?
Мои мысли были прерваны лёгким постукиванием
прибрежной гальки о подошвы чьих-то осторожных сапог.
Я непроизвольно насторожился. Раздался свист разрезае-
мого неким предметом воздуха. Ожидая нечто подобное,
я резко перекатился в сторону и вскочил на ноги. Высекая
искры, прилетевший предмет, оказавшийся лагерной за-
точкой, подскочил вверх на том самом месте, где я только-
что лежал, и, лязгая о камни, ускакал во мглу.
Я был ошарашен, потому что, оглядевшись по сто-
ронам, я никого не обнаружил. Вокруг потухшего костра
в самых разнообразных позах беззаботно спали зэка
и конвоиры. Лишь сумеречный силуэт одного из верту-
хаев покачивался невдалеке. Паренёк отчаянно боролся
со сном. Я ещё раз внимательно осмотрелся. Никого.
Желая убедиться, что мне всё это не приснилось, я на-
правился в сторону ускакавшего предмета и вскоре обна-
ружил вещдок – заточку, изготовленную из трёхгранного
напильника.
Кто же из собратьев по неволе жаждет моего перехо-
да в мир иной? Судя по траектории полёта, это могли быть
четыре человека. Вернее, кто-то один из этих четверых.
Я внимательно оглядел спящих. Рваный, Хряк, Ба-
цилла и Убогий – все из уголовных. Да оно и понятно:
3 Казна империи
66
контингент кучкуется по интересам. Если исключить Рва-
ного, он ведь сам предупреждал меня о возможном поку-
шении, то остаются трое.
Хряк – здоровенный отмороженный «мокрушник»
с задатками заурядного садиста. При двухметровом росте
этот боров имел кулаки размером со сковороду и умствен-
ный потенциал обиженного ребёнка.
Бацилла – получил свою кличку за чрезмерную лю-
бовь к незнакомым словам. Мне кажется, что он до сих
пор не знает, что обозначает его кликуха, и поэтому носит
данное ему воровским миром имя с гордостью. Свой срок
мотает за чрезмерную жадность. В то время как более бла-
горазумные подельники успели скрыться, он продолжал
упаковывать «прикуп» в мешки. За этим занятием и за-
стал его прибывший наряд милиции. Худой и жилистый,
он был достойным соперником во всех драках.
Самая неординарная личность среди них – Убогий.
За унылой внешностью сказочного Пьеро скрывался хи-
трый и опасный зверь. Даже на непрезентабельную клич-
ку он не обращал внимания. Умный и коварный, не об-
ладая большой физической силой, он стремился к власти
серого кардинала. И ему это удавалось.
Но кто же из них? По крайней мере, круг подозревае-
мых сузился. Теперь я знал к кому нельзя поворачиваться
спиной.
Где-то наверху за стойбищем раздался приглушён-
ный стук бубна и невнятные крики. Я прислушался. Но
расстояние было слишком велико, шаманили где-то на
окраине поселения, и я, решив уже не ложиться, пошёл
на звук.
За спиной осталась последняя глиняная полуземлянка-
мазанка. Я забыл вам сказать, что поселение Дюен, осовре-
мененное название Джуен, было основано всего лишь три
года назад, то есть в 1930 году. Подгоняемые великой гло-
бализацией, чиновники решали всё быстро, тем более что
наступала эра колхозов. И аборигены из расположенных
по реке Харпи стойбищ Хутун, Сэпэриу, Сусуэн, Хурэчэн,
67
Дзяппи шагнули из первобытно-общинного общества
в колхозно-социалистическое благо. Стойбища прекра-
тили своё существование. На одном из многочисленных
мысов озера появилось новое поселение – Дюен, назва-
ние которого в переводе означает «В глубине находя-
щийся мыс».
Я вошёл в дубовую рощу. Судя по тому, что под мно-
гими из деревьев были разложены подношения и деревян-
ные фигурки домашних и промысловых духов, а на ветках
развешаны ленточки из кожи, это были родовые священ-
ные деревья – туйгэ. Здесь мужчины рода обращались
к верховному божеству Боа Эндурни, прося у него уда-
чи на охоте и в рыбной ловле. Считалось, что духи удачи
и благополучия, устав от трудов праведных, опускаются
на ветви священных деревьев, чтобы провести приятно
время и подкрепиться. Поэтому ни в коем случае нельзя
было мусорить и собирать хворост под этими деревьями,
а тем паче их срубать. Духи, они ведь ребята привередли-
вые, и их гнев, так же как и милость, непредсказуемы.
– Зря, однако, на камлание ходить решил, – раздался
за моей спиной хрипловатый голос.
От неожиданности я вздрогнул и резко оглянулся.
В серой мгле, словно бесплотный дух, возник невысокий
силуэт.
– Вы кто? – сглатывая слюну, выдохнул я.
Мистический страх приковал мои ноги к земле. Тьфу
ты чёрт! Побывать во стольких переделках, пройти че-
рез время, кровь и смерть... и оробеть перед нанайскими
духами. Ну уж нет, фигли вам! Я решительно расправил
плечи.
– Кхе, кхе, – совсем рядом раздался всё тот же хри-
пловатый смешок, – я тудири*
Это было сказано таким тоном, что я сразу понял,
что стоящий передо мной пожилой человек действитель-
3*
*Тудири – экстрасенс и лекарь, который пользовался своим да-
ром, не прибегая к атрибутике шаманизма.
68
но тудири, хотя в тот момент и представления не имел, что
означает это слово.
– Понятно, – солидно произнёс я. – А как вас звать?
– Барони из рода Киле.
– Так почему мне не следует идти на камлание? –
задал я вопрос.
– Совсем шаман слабый, однако, – скривил губы
в ироничной усмешке Барони из рода Киле.
– Как это? – задал я глупый вопрос.
– Мало, мало до четвёртого неба только подняться
может, – вновь усмехнулся тудири, и, отвечая на мой во-
просительный взгляд, пояснил, – Боги разделили мир на
девять небес, и на каждом из них свой правитель.
Из дальнейшего рассказа Барони из рода Киле
я узнал, как нанайские боги делят власть и кому из смерт-
ных разрешено ходить к ним в гости.
Если у вас есть интерес к этому, то я могу посвятить
во все эти премудрости. Хотя, честно говоря, если бы
я в тот день не записал всё рассказанное тудири, то забыл
бы мудрёные имена нанайских богов.
...Давно это было. Камень был мягкий как воск,
деревья росли корнями вверх, а реки текли вспять. Много
было на земле богов, и делали они всё, как сами хотели,
а не как было надо. Поэтому не было на земле порядка.
И вот настал такой день, когда сами боги устали от по-
добного положения вещей и решили собраться на совет.
На повестке дня стоял один вопрос, как им правильно по-
делить власть? Слово взял старший бог Боа Эндурни.
Он предложил поделить Вселенную на девять сфер,
по числу присутствующих на совете богов. Бог, менее
значимый по рангу, получал в своё владение сферу побли-
же к земле, который по важнее – подальше. Наверное, это
было сделано для того чтобы людишки не докучали более
крутым богам своими мелочными просьбами.
Первая, ближайшая к земле сфера, досталась богу
Хуту Эндурни, который живёт в своём городе на небес-
ной сопке. Владыкой второй сферы назначили Ёрху Эн-
69
дурни. Эти сферы находятся в равном положении, и когда
страждущие молятся о своём здоровье, поставив три ше-
ста тороан*, их молитвы доходят до ушей повелителей и
больные поправляются. Третья небесная земля подчиня-
ется власти Саньси Эндурни. Саньси проживает в своей
столице под названием Сянькой хото. Там, как и на земле,
живут люди и звери, растут деревья, текут реки и глядят
в равнодушное небо сопки. На четвёртом небе растут на-
поминающие тальник девять небесных деревьев. Из это-
го дерева можно вырезать фигурку главного шаманского
духа-помошника – аями. До четвёртой сферы могли до-
ходить молитвы сильных духом людей и слабых шаманов.
За эту сферу могли пройти только сильные шаманы. Мне
стало понятно Баронинское «мало, мало на четвёртое небо
может сбегать». В пятых небесах обретался бог информа-
ции и учёта – Лаои. Но, честно говоря, я так и не понял его
функциональных обязанностей. В шестой сфере правил
бог Хуюн Мудур Эдени, принимающий обличье дракона.
У него в подчинении было ещё восемь драконов. Седьмое
и восьмое небо определили под власть женщин. В седьмой
сфере царила Лунге Эндурни, имеющая пятьдесят детей,
а в восьмой – Нянгня Эндурни. Нянгня была более могу-
щественна, у неё было сто детей и тридцать городов. Этим
богиням поклонялись женщины-роженицы и шаманы, по-
могающие в родах. Ну и на самом недосягаемом девятом
небе восседал главный бог – Боа Эндурни. На девятых не-
бесах всё было, так же как и везде, за исключением того,
что Боа подчинялись не только подданные его сферы, но и
властелины и обитатели всех остальных сфер. Кроме того
в его подчинении была команда спецназа в составе трид-
цати трёх духов Эндур**.
За различные прегрешения боги забирали душу че-
ловека к себе на небеса, и он заболевал. Но тут на сцену
выходил шаман и отправлялся искать именно те небеса,
* Тороан – шест для проведения религиозных обрядов.
** В различных нанайских сообществах имена богов могут
меняться.
70
где находилась душа больного. Причём чем больше были
прегрешения, тем дальше от земли находилась душа. Ша-
ман уговаривал богов вернуть душу на землю, болезнь
отступала. Чем богаче были дары и угощения, тем благо-
склоннее становились боги. Что тут скажешь, ничто чело-
веческое богам не чуждо!
– А почему вы мне всё это рассказываете? – словно
бы опомнившись, удивился я.
– Потому что я тебя не вижу, – спокойно ответил
Барони. – Тебя нет ни в буни, ни в доркине, ни в гэкэне,
ни на небесах*. Не этого ты мира, человек.
Я с опаской посмотрел на ясновидящего. Сразу вид-
но профессионала, вмиг меня раскусил.
– Вижу будущее всех людей, которые с тобой приш-
ли, а тебя там нет, – между тем продолжал тудири.
– И какое же у них будущее? – заинтересовался я.
– У них нет будущего.
– Вы ведь сами только что сказали, что видели их бу-
дущее.
– Обычный человек слышит ушами, – загадочно от-
ветил он, – а правильный – разумом.
По земле скользнул пробившийся сквозь листву луч
и остановился на деревянной фигурке какого-то духа,
прислонённого к стволу дерева. Когда я поднял взгляд, то
никого рядом с собой не обнаружил. Барони исчез так же
неожиданно, как и появился.
Увлёкшись рассказом, я не заметил, как вокруг стало
совсем светло. Пора было возвращаться.
Моё отсутствие, слава Богу, прошло незаметно. Ка-
раульного окончательно сломил сон, и он сладко спал, об-
няв карабин и склонив голову на колени. Мне стало жаль
паренька. Если Щусь заметит, то ему придётся не сладко.
– Кончай ночевать, – потряс я часового за плечо.
Тот испуганно вздрогнул и, подхватив карабин, вско-
чил на ноги.
*Буни – мир умерших, доркин – область под морем, гэкэн –
по-нашему, ад
71
– Что? Где?.. – запричитал он, вертя головой по сто-
ронам и пытаясь судорожно передёрнуть затвор.
– Всё хорошо, – успокоил я его, отводя ствол караби-
на в сторону. – Смотри не стрельни с перепугу, а то стар-
лей тебя не поймёт.
Взгляд часового стал осмысленным, веснушчатое
лицо от стеснения сделалось пунцовым, и он неловко
брякнул прикладом карабина о землю.
– Ты чего? – спросил он почему-то полушёпотом.
– Так тебя, дурака, стало жалко, – так же шёпотом
ответил я. – Вот и разбудил, чтобы народ поднимал, утро
уже, вояка.
Крестьянская физиономия молодого конвоира смор-
щилась в мучительных раздумьях, затем просветлела, и
он согласно кивнул головой.
– Ото будет в самый раз.
После завтрака я пошёл прогуляться по берегу озера.
Лёгкий ветерок гнал по воде мелкую рябь. Вечно голод-
ные обжоры чайки кружили над водой в поисках добычи.
Время от времени они срывались вниз и, выхватив из глу-
бин зазевавшуюся рыбёшку, устремлялись к берегу.
Я невольно улыбнулся, когда увидел, как недалеко от
меня стая белокрылых разбойниц окружила орла и безо
всякого смущения атакует повелителя небес. Орёл, тяже-
ло взмахивая крыльями, пытался дотянуть до прибрежных
тальников, но внушительных размеров рыбина, болтаю-
щаяся в его клюве, сводила все его старания на нет. Чайки
же, исторгая победные кличи, прижали гордую птицу к
самой земле и вынудили её бросить свою добычу.
– Вот так-то... – с грустью подумал я. – Ни какой орёл
не устоит перед коллективной силой.
Пока чайки праздновали свою победу и решали, как
поделить праздничной трапезу, из кустов рыжей молни-
ей выскользнула лисица и, не обращая внимания на спор
пернатых, подхватила серебристую добычу и юркнула
назад. От такой наглости опешил даже я. Оставшиеся
с носом, вернее будет сказать, с клювом, чайки, негодующе
72
заверещали. Но их возмущённые крики остались без от-
вета, лиса во все лапы улепётывала в глубь леса, а орёл
отправился выискивать новую добычу.
– Вот жизнь! Старались отбивали добычу, а тут –
одна-единственная особь без зазрения совести восполь-
зовалась результатами труда всего коллектива, – сделал
я вывод, завершая свои наблюдения, и переключил вни-
мание на одинокого рыбака.
Мальчик лет двенадцати стоял по колено в воде
и время от времени удочкой вытягивал из озера жёлто-
брюхих раскормленных карасей. Я подошёл поближе.
Мальчик скосил в мою сторону глаза и произнёс:
– Хороший рыба, вкусный.
– Вкусная, – поддакнул я.
– Возьми, уху сваришь, – простодушно предложил он.
Я поблагодарил рыбака и решил узнать:
– Скажи-ка мне, парень, нет ли у вас в стойбище лю-
дей по имени Михаил?
– Я Михаил из рода Алонки, – радостно улыбнулся
мальчик.
Я поперхнулся. Вот-те раз! Первый выстрел и сразу
в десятку!
– А как звали твоего отца, вернее деда, – поправился
я, прикинув, что если у Алонки родился сын, то он мог
быть только дедом этого мальчугана.
– Как и меня Мишкой, – гордо расправил плечи пред-
ставитель рода Алонки, и ловко сделав подсечку, вытянул
на берег очередного карася.
– А знаешь, как звали отца твоего деда? – решил под-
страховаться я.
– Так и звали – Алонка, – вновь улыбнулся разговор-
чивы паренёк, – от него и пошёл весь наш род.
– Есть! – обрадовался я про себя. – Не зря выходит,
мы помогали молодому мангрену, проросло и дало всходы
брошенное им семя. Теперь целый род носит его имя. На
душе у меня стало тепло и уютно.
– А как твой дедушка, жив ещё? – спросил я вслух.
73
– Болеет мал-мало, а так ходит помаленьку, – солид-
но ответил паренёк.
Я взъерошил непокорные волосы мальчугана и по-
вернул назад, пора возвращаться.
Предотправочная суета была в самом разгаре, когда к
берегу подошёл мэр Рио де Джуен.
– Баркасом, однако, не дойдёте, – глубокомысленно
изрёк он. – Речка горная, шибко шустрая. Бату* вам надо.
– Дак мы с тобой уже говорили, – возмутился Щусь,
– Ты сказал что поможешь.
– Говорили, – согласно кивнул головой Юкуйла, – од-
нако мы про один бату говорили, а вам ещё один надо.
Баркас – плохо. Менять баркас надо.
– Тьфу ты! – сплюнул в сердцах Щусь. – Ну, так ме-
няй!
– Думать надо, – в узких глазах поселенского головы
промелькнула хитрая искра.
– Спирт он у вас вымогает, – усмехнулся профессор.
– А вот это он не видел! – волосатая кисть старшего
лейтенанта сложилась в замысловатую фигуру.
– Пойду, дел много, – словно бы не замечая реакции
офицера, произнёс Юкуйла, – Думать буду, шибко ду-
мать.
– Постой, председатель, – пошёл на попятную Щусь
и, перегнувшись через борт баркаса, извлёк на свет божий
литровую фляжку со спиртом. – Давай ещё один бат. Дело
государственной важности.
– Пожалуй, дам вам бату, – лицо нанайца оставалось
непроницаемым, – Юкуйла понимает государственную
важность, – фляжка незаметно испарилась в складках ши-
рокой рубахи.
Я внутренне ухмыльнулся. Наивный и доверчивый
нанаец переиграл своей непосредственной простотой
важного начальника.
* Бату – длинная узкая долблёная лодка для плаванья по гор-
ным рекам.
74
И вот погрузка на баты закончена, и под весёлый
галдёж местного населения мы отчаливаем от берега. По
Сюмнюру пойдём на вёслах, а когда дойдём до Алюра,
перейдём на шесты. Ну что ж, с Богом.
Глава 7.
бой У ПОРОГА КАЗНЫ
Русло Сюмнюра – это до невозможности извернув-
шееся туловище змеи, брошенное на землю тунгусскими
богами. Ещё из прошлой жизни я знал, что расстояние от
озера Болонь до несуществующей пока железнодорожной
станции Болонь восемнадцать километров. Вода в это
лето стояла маленькая, течение у реки было слабое, и, вы-
гребая против течения, мы преодолели водные километры
к сумеркам следующего дня. Следует заметить, что после
слияния двух рек мы заканчивали путь на реке под назва-
нием Алюр.
Ночь выдалась звёздная, комары жалили так, что
хотелось забраться в студёные воды Алюра и, невзирая
на холод, сидеть там до утра. Крупнее и злее комаров,
«проживающих» на Болонско-Тайсинской низменности,
я никогда не встречал. Мы, осоловевшие от дымокуров,
всё равно продолжали жаться к кострам, с ужасом думая
о том, когда придётся укладываться на ночь.
Но как бы там ни было, а человек – это такое жи-
вотное, которое привыкает к любым условиям, в которые
окунает его жизнь. Привыкли и мы.
– Павел Николаевич, – наконец-то решился я задать
профессору мучавший меня вопрос. Мы лежали, укутав-
шись в полог, заменивший нам накомарник, недалеко от
костра. – Посвятите бедного арестанта в планы нашего
руководства.
– Я думаю, что для вашего же благополучия этого
делать не стоит, – немного смущаясь, что вынужден
отказать, вымолвил профессор.
– Если вы считаете наше нынешнее существование
благополучием, то я София Ротару, – усмехнулся я.
75
– О чём это вы? – удивился профессор.
– Я о том, что хуже, чем есть, уже не будет. А жить
и мучиться в неведении – это ещё большая мука. Я ведь
уже догадался, что никакая мы не изыскательская партия,
а шайка авантюристов на большой дороге.
– Молодости свойственен максимализм, – вздохнул
профессор. – Мы не авантюристы, молодой человек, мы
вроде... археологов. – И будто убеждая самого себя, до-
бавил: – Да-с, археологи.
– Вы-то сами в это верите?
– Человек должен во что-то верить, иначе наша жизнь
потеряет всяческий смысл, – будто бы оправдываясь,
вымолвил он.
– И что же мы ищем?
– Клад, – шёпот профессора стал еле слышен.
– Пиастры, пиастры, – играя в недоверчивого про-
стачка, подзадорил я учёного.
– Вы можете смеяться, но это действительно так, –
шёпот Павла Николаевича стал несколько обиженным.
– Откуда в этих нехоженых, диких местах могут быть
клады?
– Вы забыли все мои рассказы, – в голосе профессора
послышалась укоризна. – Я ведь вам говорил, что некогда
здесь бурлила жизнь и кипели страсти.
– Чжурчжэни? – мой голос от волнения стал хри-
плым, хотя я уже догадался, что услышу в ответ.
И учёный начал рассказ. Он не замечал моего волне-
ния, не слышал нудного писка комаров, он был там, в том
далёком и незнакомом для меня времени. И стало неваж-
но, что поиски сокровищ были государственной тайной.
Ведь учёные, впервые наблюдая за ядерной реакцией, не
думали о том, что их открытие несёт смерть. В тот момент
им был важен сам процесс.
– Под ударами татаро-монгольских туменов чжурч-
жэнские отряды медленно скатывались в низовья Амура.
В устье протоки Сий, на острове Ядасен и, возможно, на
месте стойбища Джуен возвышались их крепости – по-
76
следние бастионы гибнущей империи. Сюда заблаговре-
менно свозилась императорская казна. И поверьте старо-
му профессору на слово, им было что возить. Восемь лет
назад мне в руки попал один очень прелюбопытный ману-
скрипт. Сопоставляя его с другими документами и стары-
ми картами, я пришёл к выводу, что в районе озера Болонь
последние воины гибнущей империи укрыли сокровища.
Естественно, что спрятаны они не в одном месте. Но мне
удалось выйти на след одного из этих схронов.
Шёпот профессора проникал в мозг и наполнял всё
моё существо некой эйфорией. В затуманенном сознании
слышалось лошадиное ржание, звон мечей и предсмерт-
ные крики воинов. В моём сознании просыпалось что-то
неведомое, но я не мог понять что. В какие-то мгновения
я даже сам мог сказать, где спрятаны эти злосчастные со-
кровища.
– Эти сведения каким-то образом стали известны
компетентным органам, – между тем продолжал Павел
Николаевич. – Кто-то очень заинтересовался моими ис-
следованиями. Так я стал врагом народа, приговор, статья
пятьдесят восемь, срок, и вот я здесь.
– Ну и дела, – только и смог вымолвить я.
– Уже давно, молодой человек, я ничему не удивля-
юсь, – скорбно вздохнул профессор. – С уходом в небытие
империи Российской власть имущие напрочь забыли, что
такое элементарная порядочность и честь.
– Ну, здесь-то я с вами готов поспорить, профессор.
Держиморд и хамов хватало и в царские времена, – не
выдержал я.
– Вы совершенно правы, Андрюша, – легко согла-
сился Павел Николаевич. – Возможно, во мне говорит
ностальгия, но тюрем тогда было меньше.
Я не стал спорить, потому что не знал, в какие вре-
мена было меньше тюрем, да и в свете последующих
событий, о которых я расскажу позже, моё отношение
к непогрешимости социалистического строя весьма по-
шатнулось.
77
Бодрствующий охранник подбросил в костёр веток
и сырой травы. Дымовая завеса вновь отогнала от нас
надоедливый гнус.
– Скажите, Павел Николаевич, а с какого боку при-
пёку в этом деле Щусь? – поинтересовался я.
– Как с какого? Ведь перед отправкой на Дальний
Восток я имел беседу с самим Ежовым. Нарком недвус-
мысленно намекнул, что если мы не найдём клад, то рас-
стрел будет для меня манной небесной. Но перед этим он
позаботится о моих родственниках.
– Вот сволочь! – не сдержался я.
– И в этом деле он уже преуспел, по наговору, на
следующий день после свадьбы, угодил в «Кресты» мой
зять, секретарь партийной организации одного весьма
солидного научного учреждения. Проделано всё это было
с ужасающей жестокостью и цинизмом.
– Ну, тут-то всё ясно, – горько усмехнулся я. – И по-
выше секретарей запросто садят.
– Ведь Наташенька у нас поздний ребёнок. Покой-
ная Елизавета Александровна души в ней не чаяла и перед
смертью умоляла меня позаботиться о её будущем. Вот я и
позаботился, – сокрушённо вздохнул старик.
– Бросьте, Павел Николаевич, – успокаивающе про-
изнёс я, – уж вашей-то вины здесь совершенно нет.
– Не скажите, Андрюша, если бы не моя работа над
историей чжурчжэней, то всё бы было иначе.
Я промолчал. Да и как я мог успокоить горем убитого
отца. Тем более что я знал об уготованном нам будущем.
А из этого следует, что после зачистки будут уничтожены
все вольные или невольные свидетели этого дела. Нико-
го не минует сия горькая чаша. В то же время я подумал
о подслушанном у дверей «хозяина» зоны разговоре. Неу-
жели эти ребята за спиной у самого главного инквизитора
затеяли свою игру? В таком случае им не стоит завидо-
вать, их будущее виделось мне вполне определённо – его
у них не было.
78
– Павел Николаевич, – нарушил я затянувшуюся пау-
зу, – а ведь нам уже выдали билет в один конец.
– ???
В ответ на откровенность профессора я решил рас-
сказать ему о подслушанном разговоре. Выслушав меня,
Павел Николаевич грустно усмехнулся:
– Вам может показаться странным, но за последнее
время я так привык к человеческой подлости, что ваше
известие не повергло меня в шок.
– И что? – глупо спросил я, ожидавший от профессо-
ра более бурной реакции.
– Я выпью свою чашу, – просто ответил старик. – По-
верьте мне, оно того стоит.
– Увидеть сокровища чжурчжэней и умереть, – усмех-
нулся я, перефразировав известное изречение.
– Не только. Возможно, вампиры насытятся моей
кровью и оставят в покое моих близких.
– Не думаю, – не стал я обнадёживать профессора. –
У вампира под именем «алчность» очень зверский ап-
петит, и если сокровища покинут своё убежище, то крови
прольётся неисчислимое количество.
Я удивился тому, с какой уверенностью были произ-
несены эти слова. Словно их говорил не человек из двад-
цатого века, а прожженный авантюрист-кладоискатель,
твёрдо понимающий всю опасность нахождения рядом
с неисчислимыми богатствами.
– Но ведь моя Наточка, она совсем дитя, ей-то за что
всё это? – голос Павла Николаевича предательски дрог-
нул.
– Вы ведь историк и прекрасно понимаете, что в лю-
бом деле число безвинно пострадавших на порядок пре-
вышает количество пострадавших справедливо.
– Зачем вы так? – лицо профессора передёрнула
мучительная судорога.
– Затем что не надо жертвенно складывать свою
голову на алтарь. Этого никто не оценит.
– Вы предлагаете бороться? Но, Боже мой, что мы
можем?
79
– Поживём, увидим. Главное чтобы вы психологи-
чески были готовы к борьбе. Поверьте мне, это многого
стоит.
Боженко ничего не ответил. Я не стал нарушать на-
ступившей тишины. Лишь костёр трещал волокнами сы-
рой лиственницы и стрелял в непроглядную темень смо-
лянистыми снопами искр. И если бы не раскачивающийся
у костра силуэт с торчащим из-за спины ружейным ство-
лом, то ситуацию можно было бы назвать идеалистиче-
ской.
На следующий день, едва взошло солнце, наш отряд,
погрузившись на оба бату, непрерывно орудуя шестами,
стоически преодолевал отмели и перекаты обмелевшей
реки.
Я изредка поглядывал на задумчивого профессора.
По всей вероятности, вчерашний разговор задел его за жи-
вое. Ну что ж, подумать бывает иногда не лишним.
– Всё же почему ты решил, что именно эта река, а не
Харпи или не какая-нибудь другая, – словно продолжая
недавний разговор, вполголоса допытывался у профессо-
ра Щусь.
Хотя шум перекатов стремительной горной реки
поглощал негромкие звуки, я напряжённо прислушался.
Кое-что мне удавалось услышать, кое-что приходилось
додумывать.
– Всё очень просто, – ответил Павел Николаевич,
и в его голосе сквозила такая уверенность, что ему хо-
телось верить, – у местных жителей велика вера в поту-
сторонние силы. В многочисленных своих богов, в злых
и добрых духов. Вы заметили, что все переселённые
в Джуен аборигены проживали по берегам рек Харпи
и иже с ней, и ни одно стойбище не располагалось на
Сюмнюре и Алюре?
– И что из того?
– Я много разговаривал с местными стариками и все
как один утверждают, что ещё их предки настоятельно
не рекомендовали им селиться в тех местах, так как они
80
прокляты богами и являются обителью злых духов, –
голос профессора стал ликующе торжественным от своего
открытия, и я уже догадался, к чему он клонит. Мне стало
не по себе, словно Павел Николаевич проник не только
в тайну хитроумных чжурчжэней, но и в мою.
Но, до старлея Щуся пока не доходило:
– Каким образом всё это относится к нашему делу? –
он не скрывал своего раздражения.
– А таким, что кто-то, что-то укрыв там, распростра-
нил слухи о проклятой долине злых духов.
– Тише ты! – зашипел Щусь, настороженно огляды-
ваясь по сторонам.
Моей заинтересованности он не заметил, так как я,
преодолевая очередной перекат, самозабвенно орудовал
шестом.
– Теперь вы понимаете, что охраняло то, что мы
ищем? – не обратив внимания на шикание старлея, закон-
чил профессор.
Щусь понятливо мотнул головой, а мне стало груст-
но и обидно за того паренька, который давным-давно нёс
ответственность за сохранность императорской казны.
Его план, работавший на протяжении многих веков, ока-
зался на грани провала.
Лодка резко качнулась, и чувство самосохранения
заставило меня пригнуться вниз. Как всегда, на протяже-
нии последнего времени, это чувство спасло меня от беды.
Я находился на корме спиной вперёд и своим шестом при-
давал лодке значительное ускорение. Однако кто-то из
моих напарников, стоящих по бортам, то ли специально,
то ли случайно оттолкнулся так, что торчащий из залома,
словно пика сук прошёл между Щусем и профессором
и едва не воткнулся в меня.
Я посмотрел на членов экипажа. Ясный взгляд каж-
дого из них говорил о беспредельной честности и сочув-
ствии. «Не бойся, не проси, не верь» – эту арестантскую
истину ещё никто не отменял, поэтому я им не поверил,
однако отметил, что из той четвёрки, что спала рядом со
81
мной во время покушения на берегу у стойбища Джуен,
отсутствует Бацилла. Круг подозреваемых продолжал
медленно сужаться. Конечно, хотелось бы, что бы он су-
жался не в результате очередных покушений, но тут я был
бессилен.
– Вы что, сволочи, делаете? – выкрикнул побледнев-
ший от страха старлей и от души заехал кулаком в ухо
ближайшему к нему зэку. Этим «счастливчиком» оказался
Убогий.
Если бы Щусь видел сверкнувшие ненавистью глаза
Убогого, то наверняка бы принял дополнительные меры
личной безопасности. Такой взгляд – это затаённая месть,
от которой пощады не жди.
– Причаливай к берегу! – не успокоился на достиг-
нутом старлей.
На берегу Щусь произвёл частичную рокировку эки-
пажей, и мы продолжили путь. Если бы он знал, кто яв-
ляется причиной его недавно перенесённого страха, то,
вероятнее всего, убрал бы из экипажа меня. В дальней-
шем всё прошло без эксцессов и приключений, вероятно,
неизвестный злоумышленник решил перенести «разбор
полётов» на час «икс».
Через трое суток мы добрались до отрогов гор,
в моё время в простонародье называемых «Синие сопки».
Нависающие над водой скалы внушали дикий первобыт-
ный страх перед могуществом сил природы. Помнится,
в далёкой, или, будет вернее сказать, ещё не наступившей
молодости, я вместе с братьями впервые попал сюда на
рыбалку. Вид скал сразу разбудил во мне необъяснимую
тревогу и волнение. И в этот раз я ощущал нечто подоб-
ное, а внезапно возникшее чувство, что скоро всё закон-
чится, заставляло меня быть настороже. Непонятная аура,
витавшая над этими местами, встревожила и моих попут-
чиков. Я увидел их бегающие глаза и испуганные взгляды,
бросаемые по сторонам.
Наконец Боженко что-то вполголоса проговорил
старлею и тот отдал команду остановиться. Затем после-
82
довала новая команда – обосновывать на этом месте дол-
госрочную стоянку.
«Вот и прибыли», – с некоторым облегчением поду-
мал я. Мне уже надоело выпутываться из клубка интриг.
Поэтому все дальнейшие события воспринимались мною
как избавление от накопившихся забот. И как говаривал
один мой товарищ, проблемы мы будем решать по мере
их поступления.
В течение третьей недели мы вели поиски некоего
места, которое, по одному ему известным приметам, дол-
жен определить профессор Боженко. Щусь стал в откры-
тую угрожать несчастному учёному всяческими карами.
Среди поднадзорного элемента назревал бунт.
Я забыл сказать о том, что в одну из ночей наш бивак
посетили лохматые гости, и мы остались почти без про-
дуктов. Медведи основательно прошлись по нашим запа-
сам. Стоявший на посту солдатик был физически унижен
старшим лейтенантом, но вернуть наши продукты это не
помогло.
Нас здорово выручал нанайский Чингачгук Фёдор,
иногда добывая к столу свежее мясо. Но этого было мало.
Хотя сентябрь и выдался солнечным, но уже следовало
думать и об обратной дороге, ведь тёплых вещей при нас
не было.
Раннее сентябрьское утро тысяча девятьсот тридцать
третьего года ничем не отличалось от прочих с прохлад-
ным туманом таёжных рассветов. Позавтракав на скорую
руку, мы отправились рыть шурфы. Команда под руко-
водством старшего лейтенанта Щуся осталась на южном
склоне, мы же с профессором и одним конвоиром отпра-
вились к северному.
По дороге я вспоминал сон. Видение было настолько
реалистичным, что мне становилось страшно, будто всё
происходило на самом деле.
Нахмурившееся с утра небо днём разродилось мел-
ким противным дождём. Я и ещё два зэка, работавших
под началом Павла Николаевича, спрятались за каменны-
83
ми глыбами, и ждали, когда догорит подпаленный фитиль
и раздастся взрыв.
Если верить увиденному во сне, то сейчас взрыв
откроет вход в пещеру, в которую, как это ни покажется
странным, я сам спрятал сокровища.
– Как ты думаешь, мы сюда ещё вернёмся? – спраши-
вала меня ослепительная восточная красавица из ночного
сновидения.
– Обязательно, а иначе зачем всё это?
Одетая в золочёные воинские доспехи, девушка
улыбнулась и прислонилась щекой к моей руке. Чтобы за-
глянуть ей в глаза, мне пришлось нагибаться.
– Ты думаешь, Великая империя возродится?
– Я думаю, что мы с тобой возродим её, – я накло-
нился, а девушка приподнялась на носочках и мы замерли
в долгом поцелуе.
– Рваный, гадом буду, ты фитиль ни хрена не подпа-
лил, – раздался недовольный голос Хряка.
Я посмотрел на лежащих рядом со мной зэков.
– Не волосися, парнокопытный! Видишь, дымок
вьётся, – последовал насмешливый ответ. – Фитиль
сырой, вот и тлеет медленно, но если имеешь жгучее же-
лание, сбегай проверь.
– Это чё, ты в натуре с меня приколы снимаешь? –
переварив услышанное, возмутился Хряк. – Какой я тебе
парнокопытный?
– Ну, ты же на своё погоняло откликаешься? Ну вот,
а кто такой есть хряк? – проговорил Рваный и, в ответ на
последовавшее молчание, подвёл итог: – Хряк есть парно-
копытное свинского обличья.
– Ах ты, сучоныш!..
Раздавшийся взрыв не дал Хряку закончить ответ-
ную речь.
Когда поднятые взрывом комья земли, камни рассы-
пались по склону, а пыль улеглась, мы вскочили и бро-
сились к скале. Перед нашими взорами предстал провал.
Раскрыв рты, все стабунились у открывшегося входа в пе-
84
щеру. Я отошёл в сторону, потому что знал, что мы обна-
ружим, как только проникнем внутрь. И это знание меня
меня основательно пугало.
– Т-твою мать! – выразил общее состояние Рваный и,
отбросив в сторону кайло, шагнул к пещере.
– Нельзя! – опомнившись, закричал профессор.
– Да иди ты! – отмахнулся зэк.
– Товарищ солдат, не разрешайте входить внутрь, –
закричал Павел Николаевич, забыв от волнения о том, что
он, как враг народа, не имеет права говорить слово «това-
рищ» обращаясь к представителю этого народа.
– Назад! – передёрнув затвор карабина, прохрипел
охранник и сделал несколько шагов вперед.
– Хр-рясь! – раздался неприятный звук проламывае-
мого черепа.
Это Хряк, оказавшись за спиной неосторожного кон-
воира, опустил своё кайло ему на затылок. Затем, отбросив
в сторону орудие убийства, подхватил упавший на землю
карабин. Я инстинктивно шагнул к Павлу Николаевичу
и оттеснил его за большой камень.
– Ты что сдурел? – попытался я образумить Хряка,
как только профессор оказался в зоне относительной без-
опасности.
– А что делать с этим перекрасившимся? – Хряк по-
вел ствол карабина в мою сторону.
– Сам знаешь, что братва решила. Замочи, – даже не
поглядев в мою сторону, ответил Рваный.
«Вот сволочь!» – успел подумать я в прыжке за тот-
же камень, где укрывался профессор.
Раздался запоздалый выстрел и пуля, отбив кусок
камня и слегка ободрав мой бок, рикошетом просвистела
в «молоко». Вот и наступил час «икс».
– Шустрый малый, – гоготнул Хряк и, как палку за-
бросив карабин на плечо, вальяжно направился в нашу
сторону.
– Смотри там поосторожнее, – раздалось запоздалое
предостережение Рваного.
85
Так поступать Хряку было очень неосмотрительно.
Даром такие вещи не проходят. Самонадеянность очень
нехорошая черта, но я не стал объяснять это вооружён-
ному бандиту. Вынул из-за подкладки телогрейки ту са-
мую заточку, которая могла продлить мой сон навеки.
На мгновение выглянул из-за камня и, укрывшись вновь
от грохнувшего вслед за этим выстрела, метнул в против-
ника смертоносное жало. Дождавшись характерного хру-
ста разрываемой плоти и и глухого звука падения мёртво-
го тела, я выскочил из укрытия.
Рваный уже мчался к вновь оставшемуся без хозяина
карабину. Но мне было до него гораздо ближе. Уголовник,
видя, что катастрофически не успевает, взвыл от досады
и метнул в меня самодельный стилет. Я уже был с кара-
бином и, перевернув его прикладом вверх, успел сделать
преграду на пути летящей смерти. Рукоятка вонзившегося
лезвия нервно задрожала в прикладе. Не целясь, с бедра,
я выстрелил в сторону Рваного.
– Ах ты, падла! – взвыл, прикатившийся почти
к моим ногам раненый бандюган.
– Попрошу не выражаться, – произнёс я, передёрги-
вая затвор. – У меня очень расшатана нервная система.
Вдруг с психу нажму на курок... И в воспитательных це-
лях, якобы нечаянно, потянул за спусковой крючок. Кара-
бин оглушительно рявкнул, и пуля, высекая искры в полу-
сантиметре от виска испуганно сжавшегося зэка, осыпала
его каменным крошевом.
– Ой! – я изобразил испуганное удивление. – И вправ-
ду! Нервишки-то мои стали ни к чёрту!
– Ну, чё тебе от меня надо? – отталкиваясь одной но-
гой и локтями, Рваный отодвигался от меня. Я видел в его
глазах испуг.
Вынимая стилет из приклада, я на глаз постарался
оценить серьёзность ранения Рваного и сделал для себя
заключение: «Рана серьёзная, но если будет вести себя хо-
рошо, жить будет».
86
– Да всего-то ничего... С чего это вы, братки, вдруг
осмелели? Конвоира убили, а это верный вышак.
Рваный затравлено посмотрел мне в глаза и, баюкая
простреленную ногу, прошипел:
– Не зря братва говорила, что ты волчара конче-
ный...
– Андрюша, что происходит? – раздался за моей спи-
ной голос профессора Боженко.
Я посмотрел на укрытие. Профессор выглядывал
из-за камня, и, по-видимому не собирался покидать этой
таёжной «кафедры».
– Идите к нам, Павел Николаевич. Мы тут как раз по
этому вопросу с корешом базар ведём. – Я вновь посмо-
трел на Рванного, – Рожай, смельчак, я жду...
Рваный сглотнул вставший поперёк горла комок
и произнёс:
– Бацилла слышал, как этот, – зэк кивнул головой
в сторону профессора, – и сука ментовская Щусь шепта-
лись о кладе. Мы, как говорится, хрен к пальцу поднес-
ли и скумекали, что вся канитель с экспедицией – полное
фуфло. Решили: как только до золота дойдём, мочим охра-
ну и с прикупом за кордон.
– Значит, собрались за кордон, а меня-то зачем было
убивать? – я посмотрел ему в глаза.
Рваный взгляда не отвёл. Секунду помолчал, затем
сплюнул в сторону:
– Не наш ты поцик, чужой и непонятный, а это всегда
опасно.
– Дурак ты, Рваный, опасно кол в берлогу к медве-
дю толкать, а вы, ущербные, только что это сделали, –
я плотоядно ощерился. – Так говоришь, сейчас твои друж-
ки должны подтянуться?
– Кончают они сейчас охрану, – взгляд Рваного виль-
нул в сторону. – Уходить тебе надо, минут через двадцать
они подтянутся и вам каюк.
Словно подтверждая его слова, со стороны южного
склона послышалось несколько гулких выстрелов. Эхо
разнесло их отголоски по всей тайге.
87
– Это навряд ли. Потрудиться им придётся, а вы ведь
этого не любите. За падлу вам это, поэтому знай – не по-
могут тебе твои ляхи.
– А Фёдьке что делать, командира? – раздалось
у меня за спиной.
От неожиданности я вздрогнул и повернул голову.
Там стоял, переминаясь с ноги на ногу, нанайский следо-
пыт Федя.
– А ты откуда взялся, ..ский следопыт? – выматерил-
ся я.
– Стреляли, – совершенно по-саидовски произнёс
юный друг природы.
– Воевать будем, друг мой Федя, – обрадовался я не-
ожиданной помощи.
– Моя воевать не моги, – неожиданно заартачился
нанаец. – Нельзя человеку у человека жизнь отнимать,
духи не простят.
– А вот они, – зло сплюнул я в сторону Рваного, –
твою жизнь заберут, даже не поморщатся.
– Всё равно – нельзя, грех, – стоял на своём Фёдор.
– Ну и чёрт с тобой! – не стал я терять зря времени. –
Павел Николаевич, ради Бога, заберите это дитя природы
с глаз моих и укройтесь с ним в пещере, а я немного по-
воюю. – Да, прихватите с собой раненного, перевяжите.
Хоть кровь остановите...
Пока они укрывались в пещере, я вынул у убито-
го охранника из карманов запасные обоймы к карабину
и принялся выбирать себе позицию. Больше всего подхо-
дило вывернутое ураганом дерево. Точнее, воронка рядом
с его корнем. Вполне сносный окоп, а нависающие кор-
ни заменяют блиндаж. Я расположился на дне воронки
и стал ждать.
Минут через пятнадцать откуда-то сверху послыша-
лись возбуждённые голоса, а шум осыпающихся камней
сообщил откуда ждать появление неприятеля. Вскоре на
опушку леса беззаботно высыпало четверо уголовников.
Они весело переговаривались, конечно если отборный
мат можно назвать речью.
88
«Опять самонадеянность, – констатировал я очевид-
ный факт. – Как же вы мне все надоели, авторитеты хре-
новы!»
Бацилла на ходу воинственно размахивал карабином,
а в правой руке Убогого покачивался револьвер, наверное,
уже покойного лейтенанта.
– Хряк, Рваный! – весёлый окликом позвал братков
Бацилла.
– Наверное, уже золотишко делят, – гундосо пошу-
тил Ноздря.
– Не бзди, нас не обделят, – как всегда, безо всякой
эмоции в голосе проговорил Убогий.
Я же приладил приклад карабина к плечу и, исходя
из принципа предотвращения наибольшей опасности,
подсадил на мушку Бациллу. «Зря ты, парень, позарился
на карабин», – подумал я с укоризной, прежде чем спу-
стить курок.
Попавшая в цель пуля толкнула Бациллу на Ноздрю,
а остальные бросились на землю. Началась позиционная
война. Ноздря завладел карабином Бациллы, и на пару
с Убогим предприняли попытку обойти меня с флангов.
Еще один зэк из четверки остался лежать рядом с Бацил-
лой.
Изредка постреливая друг по другу. Лезть под пули
ни кому не хотелось.
Неожиданно со стороны пещеры раздался голос: –
Зачем стрелять, зачем духов тревожишь? Людей стрелять,
совсем плохо будет.
– Тьфу ты, чёрт нерусский! – выругался я от неожи-
данности.
За моей спиной, на краю воронки во весь рост стоял
нанайский миротворец Федя. Он размахивал поднятыми
вверх кулаками, пытаясь наставить на путь истинный не-
разумных бандитов.
– Ложись! – отчаянно закричал я.
И Федя упал. Но, не потому что послушался меня,
а потому что со стороны противника прогремел выстрел.
89
Я не видел удивлённого взгляда умирающего прово-
дника, не видел как он, медленно перегнувшись в поясе,
словно в молитве, уткнулся лбом в землю.
Я в это время качал маятник.
Первой жертвой моих телодвижений стал Ноздря.
Неудачно высунувшись из-за укрытия, он, разбрызгивая
по камням мозги, закатился обратно. Убогий рисковать не
стал, а просто, вытянув наружу руку, стрелял в мою сторо-
ну из трофейного револьвера. Но это его не спасло, а лишь
на несколько мгновений отсрочило возмездие. Очень
трудно попасть в мишень не целясь, и Ноздря не внёс
исключение в это правило. Попал я, когда моя мишень
открылась. Пуля прошла навылет через грудную клетку.
Убогий лежал на спине и, сквозь сгустки крови,
сипел:
– Везучий ты, порчак, заделал ты меня, а мне фарт
не выпал... – и, вытянувшись в предсмертной конвульсии,
застыл.
– Ладно, духарик, радуйся – зато твоё ярмо досрочно
кончилось. – Вполголоса проговорил я ему и осторожно
двинулся в сторону, где ещё укрывался оставшийся в жи-
вых зэка. Обшарил кустарник и с удивлением обнаружил,
что тот исчез.
– «Подал заявление зеленому прокурору – это по-
блатному, а по-нашему – ринулся в бега через тайгу», –
дошло до меня. «Значит не от пули, а от лап медведя или
с голодухи окочурится».
– Это всё оно – проклятие чжурчжэней, – ко мне по-
дошёл белый словно мел Павел Николаевич.
– Бросьте, профессор, какое проклятие? – пожал
я плечами. – Просто всё сложилось так, а не иначе.
– Столько смертей, столько смертей... – повторял, как
заведённый, профессор.
– Будьте мужчиной, Павел Николаевич, прекратите
причитать! – Прикрикнул я на него. – Давайте-ка лучше
поглядим, за что мы тут сражались, да похороним безвре-
менно усопших.
90
– Вы не поверите, Андрюшенька, но это превосходит
все самые смелые мои предположения, – голос профес-
сора от волнения вибрировал, будто струна. – Вы видите!
Посмотрите, уважаемый, на это! Это же...
Переходя от одного к другому керамическому сосу-
ду, изготовленных из серой глины, я равнодушно смотрел
на тусклое сияние золотых украшений, богато инкрусти-
рованного оружия, на груды шлемов и другого военного
снаряжения, великолепно украшенного серебром... Всего
было так много, что воспринималось как обычные груды
металла.
– Как же всё это мы будем упаковывать? Каким обра-
зом вывозить? – сокрушался Павел Николаевич. – А ещё
раненый, – он кивнул подбородком в сторону выхода. Там,
находясь почти в беспамятстве, ворочался с боку на бок
Рваный.
– Не надо ничего вывозить, – неожиданно для себя
произнёс я. – Пускай лежит до лучших времён. Не готовы
мы ещё к таким дарам.
– А что же мы скажем властям?
– Ничего не скажем. Перебьются.
– А как же?.. – начал было профессор.
– Не беспокойтесь, Павел Николаевич. Вот выручим
мы вашу Наталью, – перебил я его, – а потом и разберёмся
со всем этим.
– Дай-то Бог, дай-то Бог, – вновь засуетился профес-
сор, взяв в руки, упакованные в кожанные мешки, какие-
то свитки с иероглифами.
– Профессор, вы неисправимы, – досадливо помор-
щился я.
– Я всё понял, больше не буду, – он положил мешок
на место и отряхнул руки от сухой пыли.
Убедившись, что профессор взял себя в руки и успо-
коился я объявил:
– Вот теперь поговорим о будущем.
91
Глава 8.
ЗЛЫЕ КОЦАЛИ СЛЕДУЮТ ПО ПЯТАМ
Я сидел на берегу реки и бездумно смотрел на мут-
ный поток. Разбушевавшаяся вода несла в своих волнах
и целые деревья, и древесный хлам поменьше. Перед этим
двое суток разъярённые небеса низвергали на грешную
землю нескончаемые водяные потоки. Алюр поднялся
и вышел из берегов. Да так вышел, что никак не желал
возвращаться назад в своё ложе. Я же сидел и с тоской
вспоминал события прошедших дней. Ничего радостного
за эти дни не произошло, а наоборот, всё было отврати-
тельно и мерзко, но давайте по порядку.
Воодушевлённые неожиданно свалившейся свобо-
дой, мы с профессором слегка потрясли закрома погибшей
империи. Взяли малую толику для дел наших насущных,
но и этих драгоценностей с лихвой хватило бы для того,
чтобы купить небольшой остров и объявить себя местным
императором. Затем заложили оставшийся тол и направ-
ленным взрывом завалили вход в сокровищницу. Похо-
ронили погибших. После этого загрузили в один из бату
оружие, провиант и раненого Рваного, но, посмотрев на
небо, отложили отплытие. Наступающая ночь заставила
задержаться до следующего утра. Ничего не предвещало
беды, пока нудно сеявший дождь не перешёл в полноцен-
ный ливень. Уже к утру следующего дня река угрожающе
вспухла и грозно порыкивала на обваливающиеся берега.
– Как же мы поплывём по такой страсти? – озабо-
ченно поглядывал на реку Павел Николаевич.
– Если мы не выберемся сейчас, то застрянем здесь
как минимум на полторы недели. Кроме того, паводок
наделает кучу новых буреломов и заторов, – проговорил
я, натужно налегая на шест, отталкиваясь от крутого бе-
рега. – Так что других вариантов у нас нет.
Рваный, с бледным от потери крови лицом, равно-
душно наблюдал за нашими сборами.
– Слышь, Вурдалак, брось ты меня здесь или лучше
пристрели, – просипел он синюшными губами.
92
– Что жить надоело?
– Ты чё в натуре прикалываешься или как? Мне за
бунт и вертухая будет верный вышак?
– Это когда ещё будет, а пока живите и радуйтесь каж-
дому мгновению, – поддержал меня Павел Николаевич.
– А с тобой, глиста учёная, базар совсем другой. От
вашей учёности одни беды.
Рваный презрительно оглядел профессора с ног до
головы и сплюнул за борт.
– Отчего же так, молодой человек? – профессор
заинтересованно поглядел на зэка.
– Молодые ещё мамкин подол мацают, а я уже готов-
люсь перед архангелами предстать, – раздражённо проси-
пел Рваный. – А с чьей подачи мы здесь? Не по твоей ли
наводке изо всей нашей ватаги лишь мы трое ещё небо
коптим? – грязный перст вора указал на старика.
– Весьма интересная постановка вопроса, – рука про-
фессора беспомощно зашарила в поисках несуществую-
щего галстука.
– Не слушайте его, Павел Николаевич, это он от бан-
дитской своей вредности, – успокоил я профессора.
– Уж ты-то, Вурдалак, не чета этой тле интеллигент-
ской. Неужели ты не понимаешь, что при таком прикупе
лишних свидетелей не оставляют?
– Может быть всё, чего и быть не может, и вполне
возможно даже то, что совершенно не возможно, – фило-
софски заметил я.
– Тьфу на вас, фраера переобутые! – Рваный раздра-
жённо отвернулся.
После обеда плыть по реке стало намного опаснее.
Коряги и бревна, будто торпеды, неустанно атаковывали
борта лодки. Управлять вдвоём с беспомощным профес-
сором такой посудиной становилось всё сложнее. И вско-
ре случилось то, что должно было случиться, – после оче-
редного переката нас увлекло в залом. Не успели и глазом
моргнуть, как наше судно поднырнуло под нависший над
водой ствол и ушло под воду.
93
Вынырнув на поверхность, я в отчаянии огляделся
по сторонам. Никого. Выгребая вниз по течению, я при-
бился к берегу. Преодолевая навалившуюся усталость
и колотившую меня дрожь, я вскочил на ноги и побежал
вверх по реке в сторону залома.
– Профессор! Рваный! – кричал я в отчаянии.
Меня пугала мысль о том, что проклятый клад начал
собирать жертвы, а я лишь по редкой случайности всё ещё
жив. И как я обрадовался, когда в ответ на мои крики из
бурелома раздался приглушённый голос профессора:
– Я здесь, голубчик.
Павел Николаевич висел по пояс в воде, обхватив ру-
ками толстый сук.
– Плывите к берегу! – крикнул я ему.
– Не могу, Андрюша, я и в стоячей воде еле плаваю,
а здесь... – дальнейшее было понятно без слов.
Я мучительно соображал, что придумать в этой си-
туации. До залома было метров десять, но течение бур-
лило такими водоворотами, что о том, чтобы вытащить
профессора на себе, не могло быть и речи. Разбушевавша-
яся стихия лишила нас необходимого для таких случаев:
ни верёвки, ни топора, чтобы срубить длинный шест.
И тут я вспомнил о ноже, что был у меня за голенищем
сапога.
– Слава Богу, нож на месте!
Не раздумывая ни секунды, я бегу к кустам и срезаю
молодую берёзку.
– Андрей! – слышу я крик. – Руки окоченели, я их не
чувствую.
Я пулей мчусь назад и протягиваю профессору шест.
– Только крепче держитесь, – как заклинание, повто-
ряю я.
И вот через несколько минут Павел Николаевич на
берегу. Я прижимаю его к груди и ободряюще хлопаю по
спине.
– Ничего, сами выбрались из беды и Наталью вашу
вызволим, – говорю я растроганно.
94
– Нам бы как-нибудь просушиться, у меня слабые
лёгкие, – приводит меня в чувство голос профессора. –
А где наш раненый «друг»?
И только сейчас я вспоминаю о Рваном. Поиски,
«друга» успехом не увенчались. Сгинул неудачливый вор
в холодных водоворотах таёжной реки – констатировал
я очевидный факт.
Надсадный кашель профессора напомнил мне о про-
блемах, касающихся нас. В окружении струй проливного
дождя и отсутствии средств для разжигания огня я мог
придумать лишь один способ согреться – это бег.
Через десять минут стало ясно что из шестидеся-
тилетнего человека со слабыми лёгкими бегун никакой.
Я с тоской вспомнил о потерянном оружии и спичках.
В шахматной игре есть такое положение называется
«шах», а в жизни – «хоть ложись и помирай».
Чтобы укрыться от секущих струн дождя, я соорудил
шалаш. Сняв и отжав одежду, мы облачились в неё вновь.
В шалаше мы прижались друг к другу влажными телами
и попытались согреться. Наверное, нам это удалось,
потому что я не заметил, как провалился в вязкий и тя-
гостный сон.
Проснулся я от тяжёлого кашля своего соседа. Одеж-
да на мне просохла. Ещё бы ей не просохнуть, когда от
профессора несло жаром, словно от печи-буржуйки.
Я выглянул из шалаша. Дождь прекратился, вовсю
светило солнце.
– Ну, наконец-то!
Я начал тормошить Павла Николаевича. Безуспешно,
профессор был без сознания. Я приложил своё ухо к его
груди. Там что-то громко хрипело и ухало.
– Не было печали, – подумал я с тревогой.
Надо было что-то делать. Я поднялся и пошёл огля-
деть окрестности. Вернулся я с полной рубахой брусники,
которая росла на окружающих реку марях в нетронутом
изобилии. Моё внимание привлекли лежащие на чурба-
ке чудом сохранившиеся очки профессора. Я повертел их
95
в руках. При виде прыгающих по траве солнечных зайчи-
ков, возникла мысль о костре.
Мне стало жаль первобытных людей, которые не име-
ли в своём арсенале даже такого убогого приспособления,
как линза от очков, потому что лишь к тому времени, как
солнце поднялось к зениту, от пучка травы пошёл лёгкий
дымок. Я торжествовал!
Напоив пришедшего в себя профессора, я отправил-
ся в поисках пропитания. Брусника, клюква, лимонник,
кедровый орех и грибы – это то, что могла предложить
бедолагам тайга и поддержать в нас силы. Меню не ахти
какое, но с голоду не умрёшь. Где-то в мутной воде уже
должны были идти предвестники кетового икромёта –
гонцы, но наводнение убивало всякую мысль о рыбной
ловле.
О том, чтобы продолжить путь, не могло быть и речи,
профессору становилось день ото дня хуже. Я был при нём
словно нянька, лишь изредка отлучаясь в поисках пищи.
Вышедшая из берегов вода постепенно возвращалась
в своё русло, и я начал мастерить плот.
– Андрюша, подойдите ко мне, – оторвал меня от ра-
боты хриплый голос Павла Николаевича.
Я подошёл к профессору и присел рядом.
– Слушайте и не перебивайте, у меня мало сил, –
проговорил он с одышкой. – Я чувствую, что это моя по-
следняя экспедиция.
– Да бросьте! Вы поправитесь... – сам не веря в то,
что говорю, начал я.
– Я ведь вас просил, не перебивайте, – обильный пот
тёк по его лбу и щекам. – Прошу вас после моей смерти
выполнить своё обещание, не дайте растерзать бедную де-
вочку, – профессор замолчал.
– Сделаю всё, что в моих силах, – глухо произнёс я.
Мы были мужчинами и прекрасно понимали, что куда те-
чёт и откуда вытекает.
Не в силах больше говорить старик медленно при-
крыл глаза и затих.
96
Роняя слёзы, я копал могилу, ожесточённо перепили-
вая ножом древесные корни. На память пришёл недавний
разговор с профессором.
– Как вы думаете, в чём смысл жизни? – спросил
я его.
Он ненадолго задумался, а затем сказал:
– По мере того, как человек взрослеет, окружающие
его предметы и пространство увеличивается в размерах –
детская кроватка, комната, дом, двор, улица, город, край,
страна, земной шар, Вселенная... И чем большие объёмы
впитывает наш разум, тем менее значительным кажется
то, что остаётся позади. Но однажды наступает понимание
того, что прошедшее – это и есть самое главное, ради чего
мы родились и жили. Каждый приходит к пониманию это-
го своим путём и в своё время, но обязательно приходит.
Это и есть то, что люди называют смыслом жизни.
И вот теперь я думал, а в чём же заключается смысл
лично моей жизни? В том, что чья-то рука водит меня по
временам и расстояниям? Ведь должно этому быть какое-
то объяснение? А что я оставил позади? Незаконченную
стройку в конце века двадцатого и любимых женщин
в девятнадцатом и в начале того же двадцатого. Наверное,
я ещё не созрел для понимания этого. Надеюсь, время
покажет.
Построенный мною плот был разбит на очередном
перекате, и теперь я брёл вдоль берега реки, изредка
останавливаясь, чтобы заколоть привязанным к палке но-
жом идущую на нерест кету. Съев выпотрошённую икру
и зажевав её горстью лимонника, я двигался дальше. Мои
внутренние часы давно дали сбой, и ощущение времени
исчезло в бесконечных изгибах своенравной реки. Вам
может показаться, что река была слишком длинной? Нет,
это я брёл слишком медленно. Усталость и простуда тво-
рили своё гнусное дело, я угасал.
На одном из очередных перекатов я, пытаясь вынуть
из воды, прижатую ко дну реки самодельной острогой,
рыбину, услышал недовольное рычание и поднял голову.
97
Хозяин тайги злобно буравил меня своими круглыми
глазами. Чувство страха во мне уже давно притупилось,
поэтому на защищающего свою территорию хищника мне
было абсолютно наплевать.
– Что, Мишаня, места мало? – добродушно поинте-
ресовался я.
Медведь задумчиво прислушался к звукам моего го-
лоса и непонимающе повертел лохматой башкой.
– Голова здоровая, а мозгов тю-тю, – продолжал
я свой монолог, плавно вытаскивая из воды своё прими-
тивное оружие.
Не знаю, что не понравилось мишке больше: то ли то,
что я назвал его безмозглым, то ли мои манипуляции
с непонятным предметом, но он угрожающе зарычал
и стал медленными шажками приближаться ко мне.
Великолепный экземпляр дикой мощи и бездумной
ярости, созданный матушкой-природой, встав на задние
лапы и выставив вперёд передние, мощно разрезал своим
туловищем водные струи горного течения. Хозяин тайги
приглашал на битву маленькое тщедушное существо с хи-
ленькими ручками и ножками, которое осмелилось поза-
риться на места его охоты.
По своим былым встречам я знал о злобе, вспыльчи-
вости и несусветной трусости лохматого обитателя тайги.
Мне до сих пор непонятно, как эти совершенно противо-
речивые качества могут уживаться в могучем теле хозяи-
на тайги.
«Главное – не ранить, главное – не ранить», – вытес-
нив все остальные, билась в голове одна мысль. Раненый
зверь никогда не отступит, он будет бороться до конца.
Видя, что я не ухожу, медведь сбавил ход и недоволь-
но заревел.
– А ты как думал, – разжал я скулы в ехидной ухмыл-
ке. – Не один ты тут такой герой.
Зверь стоял в пяти шагах от меня и, раскачиваясь
из стороны в сторону, думал что предпринять. Его очень
смущала удлинённая палкой с блестящим наконечником
рука.
4 Казна империи
98
– Фигли тебе, чучело лохматое, – подумал я. – Не ты,
а человек царь природы, – и пошёл ва-банк.
– Что, Потапыч, комиссарского тела захотел! – заре-
вел что есть мочи я и плеснул ему в морду огромную при-
горшню воды, благо, что добра этого вокруг было предо-
статочно. – Умойся, а то у тебя из пасти смердит.
Верно люди говорят: времена проходят, а привычки
не меняются. Точно такую же картину я наблюдал в да-
лёком восемьсот шестидесятом году, когда мне пришлось
вызволять из хунхузского плена невольниц. Медведь оби-
женно заревел и бросился наутёк. Поднявшаяся волна
чуть не сбила меня с ног. Словно океанский лайнер миш-
ка, мощно разрезал течение, а оставляемой позади волне
мог бы позавидовать самый быстроходный корабль. Не
изменяя своим привычкам, он на ходу сбрасывал балласт
в виде вонючих испражнений.
– Заодно и задницу помоешь, – крикнул я ему вслед.
Уже находящийся на берегу медведь настороженно
выглянул из кустов и что-то прохрюкал в ответ. Если кто
не знает, то медведь, находясь в безопасности и занимаясь
поисками пищи, похрюкивает, как поросёнок.
Ситуация оказалась настолько забавной, что я не-
вольно рассмеялся. Происходящее напоминало сценку из
жизни, когда постыдно сбежавший враг, выглядывая из-за
угла, угрожает вам всеми небесными карами и обещания-
ми скорой встречи в более выгодных для него условиях.
– Ты меня своей кодлой не стращай, – крикнул я в от-
вет. – Мы и не таких ребят в бараний рог скручивали.
Медведь ещё раз что-то рыкнул и, повернувшись, по-
трусил в тайгу. Я же гордо оглядел поле боя и от избыт-
ка переполнявшего меня самоуважения громко закричал.
Прав был классик: человек – это звучит гордо.
...По ночам уже случались заморозки, а я всё никак
не мог выйти к людям. Изодранная в лохмотья телогрейка
была слабым укрытием от наступающих морозов. Нако-
нец настал такой момент, когда я был вынужден признать,
что заблудился.
99
Неужели я стану последней жертвой проклятых со-
кровищ? Может быть, выбросить взятое в пещере? Не из-
за него ли чжурчжэнские боги насылают на меня мороку
и не желают выпустить из тайги? Но тогда как без денег
и документов я смогу выполнить волю покойного Павла
Николаевича и добраться до Лондона?
При воспоминании о Лондоне перед моим взором
всплыло лицо Луизы.
– Ты не забыл о нашем разговоре? – прошептала она,
склоняя ко мне своё прекрасное лицо.
– Это о кругах, которые я должен пройти?
– И о них тоже. Драгоценности не бросай, без них ты
действительно не сможешь выполнить задуманное. Это
всё выдумки, нет никакого проклятия чжурчжэней, и ты
об этом знаешь, как никто другой, – её пухлые губы на-
крыли мой рот поцелуем.
– Не понял? – успел удивиться я, прежде чем сгореть
в пламени её поцелуя.
– А ты подумай, – загадочно ответила она, словно
птицу Феникс, вновь воскрешая меня к жизни.
Я усиленно напрягал свои мозговые извилины, но
вместо ясных ответов в голове вновь раздался звон мечей
и посвист стрел. В атаку шла очередная конная лава, и ди-
кие воины с ненавистью рубали себе подобных.
Внезапно всё это пропало, и я оказался в более зна-
комом для себя месте. Наша разведгруппа вторые сутки
шла по следам каравана с наркотой. Информатор был про-
веренный, до точки рандеву оставались считанные кило-
метры, до приказа – сто дней. Беспощадное солнце Аф-
ганистана нещадно палило солдатские лица. Вездесущий
песок хрустел под китайскими кедами и на зубах.
– Десантура, не киснуть! – раздался голос команди-
ра взвода старшего лейтенанта Горохова. – Сержант, – это
уже ко мне, – отправь наблюдателей вон на ту высотку, мы
уже на подходе. Пусть разнюхают, что и как.
– Может, мне самому?
– Возьми радиста и вперёд, – согласно мотнул голо-
вой старлей.
4*
100
Мокрые от пота, задыхаясь под тяжестью амуниции
и боекомплекта, мы взгромоздились на указанную высоту.
– Ё-моё! – не мог сдержать я вырвавшегося из груди
возгласа. – Серёга, связь!
У подножия высотки по всем правилам военной нау-
ки разворачивались в цепь душманы.
– Капец, влипли! – голос радиста был сродни похо-
ронному маршу.
– Связь, растудыт твою налево! – обложил я молодого
радиста. Это был его второй выход, и, наверное, всё про-
исходящее воспринималось им как киношка про войну.
Не успел радист развернуть станцию, как внизу, там
где остался разведвзвод, забухали минные разрывы. Кри-
ки «аллах акбар» смешались с треском автоматных оче-
редей.
– Обложили, духи! – зло прокричал я, – теперь не
выпустят.
На этой долбаной войне мне не раз доводилось по-
падать в засады, и вот очередная. Я уже понял, что «про-
веренный» информатор заманил нас в ловушку. Вот отсю-
да живым навряд ли кто уйдёт. Не для того они столько
воинов ислама согнали, очень уж лакомый кусок – раз-
ведвзвод шурави.
Я подбежал к краю высотки и глянул вниз. От гнева
у меня побелело в глазах. Моих испытанных ребят, как
в тире, размолачивали миномётами и поливали свинцо-
вым автоматным огнём. Они оказались в настоящем аду.
– Вызывай вертушки! – прорычал я, сатанея от злости.
– А как же те? – заикнулся было Серёга.
– Тех я сам, а ты вертушки, но сначала вызови огонь
на квадрат 2018.
– Так это же.., – начал радист и осёкся.
– Не боись, молодой, ещё поживём, объясни только
пушкарям, что мы на самой макушке, – ободряюще оска-
лился я ему.
Когда я выглянул из-за камня, то увидел, что душ-
маны одолели половину склона. Дальше тянуть было не-
101
куда, и я от души прошёлся очередью во весь магазин по
ростовым мишеням. Раздался вой, и оставшиеся в живых
залегли. А спустя мгновение прилетел привет от богов
войны, и по обеим склонам высоты начался настоящий
ад. В огне и пыли метались ополоумевшие от ужаса люди.
Артиллерия работала недолго, но чётко. Единственное,
чего я боялся, так это того, что артиллеристы добьют на-
ших.
– Так их, гадов! – размазывая по щекам слёзы и грязь,
кричал в эфир радист.
Я встряхнул его за шиворот и сунул в руки автомат.
– Давай за мной!
Ударив в тыл по оставшимся в живых душманам, мы
прорвались к своим.
– Это ты артиллерию вызвал? – сверкнув зубами на
чёрном от грязи лице, устало спросил старлей.
– Я. Скоро вертушки будут, – ответил я, оглядывая
поле боя.
– Доложи о потерях, организуй круговую оборону,
подготовь бойцов к эвакуации, – так же отрешённо при-
казал он.
Через пятнадцать минут перегруппировавшиеся душ-
маны вновь пошли в атаку. Я бил короткими очередями
и сгорал от невыносимой жары. Очень хотелось пить.
– Дайте воды! – кричал я спёкшимися в кровь губа-
ми.
...И меня услышали. Я ощутил на губах влажную
прохладу и открыл глаза. Надо мной склонилось смутно
знакомое широкоскулое безусое лицо с раскосыми гла-
зами.
– Опять чжурчжэни? – прежде чем спросить об этом
вслух, подумал я.
– Зачем чжурчжэни, Барони я, – ответил мне чело-
век.
– А как?.. – я хотел поинтересоваться у Барони, как
он догадался, что я хочу спросить, ведь я так и не озвучил
свою мысль.
102
– Надо уметь слушать, – загадочно ответил он, не дав
мне договорить.
– Тудири, – вспомнил я последнюю ночь в Джуене
и разговор с нанайским экстрасенсом.
– Как вы меня нашли? – спросил я, вспоминая собы-
тия последних дней.
– Настала пора, и я пошёл, – как всегда непонятно
ответил тудири. – Совсем недалеко было. Я думал ты сам
дойдёшь, но злые коцали замутили твой разум и сбили
с правильного пути.
– А почему вы не спрашиваете, где остальные люди,
которые были со мной?
– Зачем? – пожал плечами Барони. – Я ведь тебе ещё
тогда сказал, что у них нет будущего.
Только теперь до меня стал доходить смысл про-
рочеств старика, и я понял глубину его слов: «Обычный
человек слышит ушами, а правильный – разумом».
– Почему же, зная об этом, вы нас не предупредили?
– Вы бы всё равно туда пошли. Каждому боги отмери-
ли свой жизненный путь, зачем мешать? Твои попутчики
его уже прошли, но тебя я не видел ни на одном из небес,
поэтому я пошёл. Хотя, – здесь Барони надолго замолчал,
а затем продолжил: – Нет, такого не может быть.
На все мои вопросы, чего не может быть, он только
отмалчивался или выходил из зимовья. Зато охотно рас-
сказывал о том, что не касалось меня. Так я узнал леген-
ду о появлении на озере Болонь острова Ядасен и скал.
Я лежал укрытый медвежьими шкурами и, истекая потом,
слушал неторопливую речь старика.
– Мой дед рассказывал, а тому его дед. А когда имен-
но всё происходило, никто уже не знает, – начинал он, рас-
куривая свою трубку.
Не помню, говорил я об этом или нет, но за время
общения с этими удивительными людьми я обратил вни-
мание на то, что у них напрочь отсутствует понятие вре-
мени. Говоря о каком-либо событии, нанаец время опреде-
лял примерно так: это было в тот год, когда хромой Удегэн
103
сломал ногу. Или – в том году зима была такая голодная,
что не все старики дожили до весны.
– Жила в этих местах молодая девушка по имен Яда-
сен. Славилась она тем, что была прекрасной рукодельни-
цей, – продолжал между тем Барони. – Хоть на оморочке
плыви, хоть пешком иди, но на всём Амуре второй такой
не было. Особенно хорошо выделывала она шапочки и по-
крывала. После такой красоты ни на что другое глаза смо-
треть не хотели. И вот настала пора, и посватался к нашей
Ядасен мэрген Сахалян, очень понравилась ему молодая
умелица. По нашему обычаю, после празднования свадь-
бы в доме невесты, она вместе с подругами поплыла в дом
жениха. В лодку уложили всё, что потребуется молодой
жене на новом месте: домашних сэвэнов, котёл, сундук
с одеждой, детскую колыбель, кукол, одну рыбину калу-
гу, большой нож и символ богатства – свинью. Остальное
приданое девушки вместе со слугами отправили на дру-
гой лодке. Там были меха, мясо, рыба и берёзовые туе-
са с разными ягодами и грибами. Не бедной была семья
красавицы, могла для своей единственной дочери хоро-
шее приданое справить. Жених вместе с отцом и девятью
братьями выехали навстречу невесте. Когда лодка была на
середине озера, поднялся сильный ветер и сорвал с краса-
вицы Ядасен покрывало. И тут все увидели, что невеста...
лысая. На берегу у селения Нергуль встретить молодую
вышло много народа. При виде лысой невесты люди ста-
ли смеяться и показывать на девушку пальцами.
– Смотрите, смотрите, а невеста-то у Сахаляна
лысая! – кричали они.
Кроме того, что Ядасен была хорошей рукодельни-
цей, была она сильной шаманкой. От насмешек злобных
людей разгорелся в ней огонь унижения и обиды. И до
того сильным был этот огонь, что расплавил и превратил
в камень всех, кто находился на озере. Лодка с невестой
стала островом, люди – скалами, братья и отец жени-
ха – мысами, что выступают в озеро. Если хорошо при-
смотреться, то до сих пор в тех скалах можно распознать
104
и лысую невесту, и свинью, и ещё многие лица и пред-
меты, – закончил рассказ Барони.
– Но ведь это же вулкан, – не выдержал я, – и когда-
то очень давно из него текла огненная лава, а затем она
окаменела.
– Вот и я говорю, сильным был огонь обиды и огор-
чения бедной девушки, – хитро улыбнулся тудири. – Та-
кой сильный, что расплавил всё вокруг.
«Разбушевавшаяся девушка-вулкан – это очень инте-
ресно и поэтично», – подумал я и не стал настаивать на
своей научной версии.
Трое суток я находился в зимовье загадочного стари-
ка. На четвёртый день к нам пришли изыскатели Фёдора
Зуева из экспедиции Коларова.
– Ты обретёшь свою тропу, – сказал мне на прощание
Барони, – но путь по ней будет тернист и труден.
– А... – попробовал задать я вопрос, потому не понял
о какой тропе он говорит.
– Жди, – приложил палец к губам нанаец, – сам пой-
мёшь, когда придёт пора. Тропа твоя, по ней идти только
тебе.
Ох уж мне эти шаманы и прорицатели! Всё стало ещё
больше непонятным.
Глава 9.
БОГ НЕ ВЫДАСТ...
– Однако не сам ты заплутал, злые духи тебя по ма-
рям водили. Нехорошие места, совсем плохие, – качал го-
ловой Ваня Дигор, один из проводников экспедиции Кола-
рова. – Нельзя в те сопки ходить. Наши предки не ходили
и нам завещали мест нехороших стороной держаться.
Мы сидели у костра на берегу реки Харпи. Сухие
дрова яростно трещали, а свежий ветерок уносил в сто-
рону реки жёлтые пучки светящихся искр. Мы – это я,
проводник Иван, геолог Степан из отряда Зуева и раска-
заченный казак Федул. От Степана я узнал, что где-то в
105
верховьях реки партия Коларова разделилась на три отря-
да. Первый отряд под командованием самого Коларова на-
чал проводить разметку будущей трассы железной дороги
в сторону реки Сельгон навстречу партии инженера
Литовко. Второй, под руководством молодого инженера
Зуева, пошёл в сторону реки Алюр навстречу партии Сам-
сонова.
– И что, никто не выжил? – в который раз спрашивал
меня Степан.
– Не знаю, – разводил я руками, – возможно, кто-
нибудь ещё и выберется.
В своих рассказах о неудаче, якобы постигшей экс-
педицию, я выдал версию о том, что внезапно залившее
низины наводнение разбило наши лодки и разбросала
участников экспедиции по тайге. Я же совершеннейшим
чудом избежал смерти и, добравшись до твёрдой почвы,
не смог отыскать никого из своих товарищей. И, помол-
чав, добавил:
– Если бы не Барони, то не знаю, сидел бы я тут
с вами или нет.
– Не бойся, Адлюха, не нужен ты нашим таёжным
богам, ты им не понравился, – растянул губы в добродуш-
ной улыбке Иван. – Не зря они за тобой Барони послали.
– Это чем же я так не пофартил твоим богам?
– Дак не взяли они тебя к себе, значит, не по душе ты
им пришёлся, – убеждённо ответил тот. – Поживёшь ещё,
Адлюха.
«Да и чёрт с ними, с вашими богами! – чертыхнул-
ся я про себя. – Мне и на этом свете хорошо, хотя в оче-
редном путешествии по времени и пришлось примерить
арестантскую робу. От суммы и от тюрьмы не зарекайся,
вспомнилась народная мудрость».
То, что примерка будет недолгой, сомнений у меня не
вызывало. Стоило неведомым силам забрасывать меня не-
весть куда только для того, чтобы сгноить на сталинских
зонах. Я стал отыскивать некую логику. Иногда мне каза-
лось, что я недалёк от разгадки тайны событий, со мной
106
происходящих, но злосчастное «чуть-чуть» отбрасыва-
ло меня на исходные позиции, и тайна так и оставалась
тайной.
– Бери, ложку, – ткнул меня в бок Иван, – ушицы
посёрбай, кишки погрей.
Я взял протянутую мне берестяную ложку и сунул её
в котелок. Густой наваристый рыбный дух приятно щеко-
тал ноздри и заставлял желудок активно выделять соки.
Подцепив приличный кусок ленка, я принялся осторожно
на него дуть.
– Славная ушица, – причмокнул губами Степан. –
Сейчас бы по сто граммов да дивчину под бок.
– Об бабах ни слова! – чуть не поперхнулся ухой Фе-
дул. – Я из-за энтих зараз кажную ночь в холодном поту
просыпаюсь. Ужо и моченьки никакой нету страданиев
энтих терпеть.
Я сытно откинулся на спину и прикрыл глаза. При
последних словах казака перед моим взором возникла
Луиза.
– Об этих кругах ты говорила? – спросил я её.
Девушка загадочно улыбнулась и прикусила ниж-
нюю губку.
– Нанайский тудири тебе говорил о том же самом.
– Любите вы с ним говорить загадками, – недовольно
поморщился я, – а я человек обыкновенный, земной.
– Не обманывай сам себя, был бы ты обыкновенный,
то сидел бы сейчас не здесь, а на стройке в своём вагончи-
ке и слушал болтовню Колодяжного Валеры.
– А ты откуда об этом знаешь, ведь когда я тебе пы-
тался об этом рассказать, ты мне не поверила? – удивлён-
но открыл я рот.
– Я много чего знаю, а ты...
– Прекрати храпеть, лучше попей чайку!
От неожиданности я вздрогнул.
Между тем Степан, обращаясь ко мне, продолжил:
– Знатно тебя сморило, храпишь словно медведь на
водопое.
107
Я открыл глаза и уставился на геолога. А в голове
продолжал жить голос Луизы:
– Тудири говорил тебе о том же самом.
Интересно, что они пытаются вбить в мою отупев-
шую головушку? Но соображать на все сто процентов
я ещё пока не мог, поэтому решение этого вопроса отло-
жил на потом.
Разомлевшие от сытной трапезы, мужики лениво
переговаривались о чём-то своём. Я стряхнул с себя по-
лудрёму и прислушался.
– Значит, против Советской власти восстал? И чем
это она тебе не по нраву пришлась? – донёсся приглушён-
ный голос геолога.
– Однако нехорошо, Федула, Советская власть шибко
хороший, – поддержал его голос нанайца.
– Энто для кого как, – прогудел в ответ здоровенный
казак. – Вам, гилякам, она могёт быть лучшее родной ма-
тери, потому как есть вы дети во взрослом обличии и всё
новое для вас в диковинку, а для нас так худшее лютой
мачехи.
– Отчего так? – удивился Степан.
– П-посуди сам, м-мил человек, – от волнения казак
стал заикаться. – Земли в Амурской губернии, почитай все
пахотные, а з-значит, хлеборобные.
– Ну?
– Но урожаи мы снимаем не т-такие, к-как в Расее,
а гораздо меньшее, дюже климат у нас для хлеборобства
неудобственный.
– Ну и что из того? – вопрошал геолог.
– А то что р-разряд наших налогов должон быть по
четвёртой категории, а наши к-красные атаманы пожела-
ли быть лучшее всех. Так что влупили оне нам ажно вось-
мую к-категорию, вот и забунтовал народ.
– Неужели из-за налогов? А я слышал, что атаманы
да белые генералы из-за кордона к нам свою власть уста-
навливать пожаловали, – Степан вопросительно припод-
нял веки.
108
– Энто ужо как п-полагается. К-кто же повинится,
что своими самоуправствами д-довёл народ до волне-
ниев, – снисходительно ухмыльнулся Федул. – Небось, за
такие д-дела по головке не погладят, а с атаманов да гене-
ралов и взятки г-гладки.
– Но генералы всё-таки были?
– Из-за к-кордону?
– Ну да.
– Не было. Своих атаманов х-хватало, – казак тяжело
вздохнул.
– Тебя послушать, так наши газеты брешут? – геолог
начинал кипятиться.
– О чём это вы? – решил я разрядить обстановку.
– Да вот, – Степан кивнул на Федула, – наш казачок
сподобился поучаствовать в Гильчинском восстании*, а
признавать, что оно произошло под руководством сбежав-
ших за кордон врагов революции, не желает.
Мне стало интересно, о каком это восстании идёт
речь? Что-то раньше ни о каких восстаниях на дальнево-
сточной земле я не слышал. И нехотя поддаваясь на мои
расспросы, Федул рассказал нам о том, что в январе 1924
года доведённые до крайности непомерными налогами и
чинимом при этом беззаконием, казаки и крестьяне не-
скольких волостей Благовещенского уезда взялись за ору-
жие. Восемь из двадцати волостей этого уезда были охва-
чены огнём хлебного бунта. Было понятно, что страна,
* В январе 1924 года в Амурской губернии произошло массовое
вооруженное восстание крестьян против советской власти, вошедшее
в историю под названием «Зазейское». Для усмирения недовольных
была организована выездная сессия губернского суда, закончившаяся
вынесением ряда репрессивных приговоров. Взрыв народного возму-
щения произошел 10 января 1924 года в селе Гильчин. Повстанцы под
руководством Р.Г. Чешева захватили советские учреждения, убили на-
чальника местной милиции и секретаря местной ячейки комсомола,
других советских работников заключили под арест. К середине января
в зоне восстания оказались Гильчинская, Тамбовская, Николаевская
и Ерковецкая волости. Основные силы повстанцев – более 600 чело-
век – сосредоточились в селе Тамбовка. Лозунги восставших носили
выраженный антисоветский характер: «Учредительное собрание и по-
рядок!», «Угнетённые против угнетателей!».
109
только что вышедшая из горнила братоубийственной во-
йны, остро нуждалась в ресурсах для поднятия разрушен-
ного двумя войнами хозяйства. Но политика и беззаконие,
творимое на местах бездарным руководством, вновь раз-
будила тёмные силы, дремлющие в душе русского мужи-
ка. Вновь по уставшей от насилия земле застучали копыта
боевых лошадей, вновь на радость врагам земли россий-
ской пролилась русская кровь.
– А генерал Алексеев и полковник Метелица? – про-
должал упорствовать геолог.
– П-прям таки и генерал, – усмехнулся Федул. – Был
такой Алексеев Василий Петрович, казак станицы Кон-
стантиновской. Но ошибочка вышла, учитель он, хотя во
время восстания и к-командовал одним из отрядов. Рас-
стреляли его в феврале д-двадцать четвёртого.
– Ну а Метелица?
– А что М-метелица? Младший урядник хутора Вол-
ковский, после р-разгрома ушёл за кордон. Встречался
я с им там до того, к-как назад возвернулся. Более о ём
ничего не ведаю.
– Расстреляли его в прошлом году, – произнёс Степан.
– ???
– Статья была в газете, что взяли его пограничники
при переходе границы у заставы Кани-Курган, ну а после
расстреляли, – ответил на невысказанный вопрос геолог.
– А чего вернулся-то, Федул. Неужели думал, что
простят? – удивился я.
– Та ни на что я не н-надеялся, – тяжело вздохнул
казак. – Знал я что после объявленной в мае двадцать чет-
вёртого года амнистии обманули Советы возвернувшихся
из-за ккордона. Р-расстреляли всех кого ни попадя, а тех,
на к-кого пули не хватило, определили за решётку. Знал
я всё энто, ведь все смертоубийства в моёй родной Там-
бовке творились. Могёт быть, целу тыщу тама в землю
п-положили, а могёт, и поболее, хто жа их считал? Не мо-
гёт Советска власть милость к побеждённым являть, не
еённая энто сущность.
110
– А ведь действительно, – подумал я, – власть Со-
ветов никогда не прощала брошенных в её огород камней.
Так было всегда, самая гуманная в мире власть жестоко
карала отступников и несогласных. А подлая привычка
давать слово и не сдерживать его – так это её излюблен-
ный конёк.
– Интересный вы народ, – усмехнулся геолог. – Знал,
что не простят, а вернулся.
– Услугу я за к-кордоном органам оказал, – буркнул
Федул. – Обещались оне забыть п-прошлые обиды.
– Ну и...
– Выходит, дюже власть на меня з-забиделась, не за-
были, – угрюмо пробасил казак.
Я с интересом взглянул на Федула. Мне было непо-
нятно, что двигало этими людьми, когда они брались за
дело, обречённое на поражение? Неужели они не понима-
ли, что воевать против собственного государства – это всё
равно что плюнуть против ветра? Любопытство победи-
ло, и я решил озвучить свой вопрос.
– Живая душа з-завсегда надёжею п-проживает, а ког-
да её и энтого лишают, тогда всякие терпения лопаются,
и ни об чём ужо не думаешь, окромя как об обидах своих
да страданиях, – вновь вздохнул казак.
Вот так-то! Оказывается, всё очень просто и выража-
ется одним словом – доколе! Нельзя отнимать у человека
последнюю надежду и мечту на лучшую долю.
– Дурак ты, Федул, право слово! – сплюнул на землю
Степан.
Я же с уважением посмотрел на могучего казака. Вот
такие же, как он, сильные духом и наивные душой пра-
деды уходили от притеснений властей добывать свободу
и новые землицы. Ради воли они ставили на кон всё –
имущество, здоровье, и саму жизнь, а в ответ за заслуги
свои получали цепи и кандалы. Ибо не важны государству
заслуги твои, а важно рабское послушание.
– Неча нам по чужбинам сапоги т-топтать, где на-
родился т-там и сгодился, – словно продолжая с кем-то
111
неоконченный спор, упрямо произнёс Федул. – Такова
наша доля п-подневольная.
У человека всегда есть выбор, а как им воспользо-
ваться – каждый для себя решает сам. Был выбор и у Фе-
дула, а почему он выбрал неволю на родине, а не свободу
за рубежом, так и останется из области загадочной рус-
ской души.
Костёр отгонял от нас лёгкий морозец, с которым уже
с трудом справлялись лучи осеннего солнца. Сизый пе-
пел, увлечённый тёплой струёй воздуха, невесомыми сне-
жинками взвивался над поляной, и медленно опускался на
покрытую инеем траву и пожухлую листву. Над поляной
стоял запах зажаренного на углях тайменя, но встать и
привалиться к столу было выше моих сил. Желудок ещё
не справился с изрядной порцией ухи.
– И как там за границами? – вопрос Степана слегка
ворохнул густой пропитанный наваристым рыбным запа-
хом воздух. – Небось, калачами с маком потчевали?
– Отчего жа? Трудящему человеку б-без разницы,
везде робить надо, – степенно ответил казак. – Никто за
него хребет л-ломить не станет.
– А как семья?
– Жинка с детьми осталась в Сахаляне. Опаску
малую я имел, что не сдержат своё слово власти, не стал
семейство с места срывать.
– Хоть на это ума хватило, – усмехнулся геолог. – Ну
и как там, у китайцев? – повторил свой вопрос Степан.
– Маньчжурцы т-там проживают, – буркнул Федул.
– Хрен редьки не слаще, «ходи» они и есть «ходи», –
махнул рукой геолог.
– Не скажи, р-работники они отменные, нашим ру-
сакам не чета, – заступился за китайцев казак, – с утра до
ночи копошатся, словно мураши.
– Федул прав, – поддержал я казака, – эта нация очень
настырная, они стену почти двадцать веков строили.
– Но ведь не построили, – резонно заметил Степан. –
А интересно, зачем они вообще её строить начинали, ведь
112
даже дураку понятно, что в случае войны не помогут ни-
какие стены?
– Вы рассуждаете, как человек своего времени. Не
надо забывать, что стену начинали строить ещё в третьем
веке до нашей эры. И не только для того, чтобы оградить
себя от набегов кочевников, но и для того, чтобы не раз-
бегались собственные подданные. И только в семнадца-
том веке, с приходом к власти очередной династии, рабо-
ты по строительству стены были прекращены, – проявил
я эрудицию, а в голове промелькнула параллель между
«Великой китайской стеной» и «железным занавесом» –
века идут, а желания правителей остаются неизменными:
не пустить врагов и удержать рабов. И неизвестно, что для
них важнее.
– Ну вот, ты уже и стихами заговорил, – мысленно
поаплодировал я своим возможностям.
Федул, Степан и даже Иван смотрели на меня, от-
крыв рты. Я невольно смутился и замолк.
– А ты откель знаешь? – озвучил интересующий всех
вопрос Федул.
– Да так, – пожал я неопределенно плечами, – на
уроках истории не спал. Так что там с китайцами? – увёл
я в сторону разговор.
– Шибко работный народ китайцы, – повторил свою
мысль Федул. – За то за что у нас содрали бы рупь, «ходя»
возьмёт сущую безделицу. В еде они непривередливые,
горсть чумизы или гаоляна в день – вот и все разносолы.
– То-то их ветром из стороны в сторону мотыляет,
с голодухи видать, – покачал головой геолог.
Убаюканный сытной едой и степенным разговором
мужиков я отключился и проснулся лишь на следующее
утро. В этот день мы соединились с основной партией.
– А это что за приблудный? – встретил меня вопро-
сом начальник участка.
– Заключённый это. Говорит, что один в живых остал-
ся, – ответил за меня Степан. – Из партии, что нас у Сия
дожидалась.
113
– Не может быть! – мальчишеские глаза молодого на-
чальника испытывающе впились в меня. – Рассказывай.
Я повторил то же, что говорил при первой встрече
геологам.
– Если не брешешь, значит, говоришь правду, – за-
думчиво произнёс он, выслушав мою исповедь. – Выхо-
дит, отмаялся товарищ старший лейтенант Щусь?
– Может быть, ещё выйдет, – произнёс я вполголоса.
– Ну-ну... – взгляд инженера стал жёстким.
В последнее время я так часто пересказывал свою
версию произошедшего, что сам стал верить в то, что го-
ворю.
– Ладно, братец, посмотрим, что ты за гусь, а пока бу-
дешь работать вместе со всеми. Сам понимаешь, кормить
тебя даром никто не будет, ну а при первой оказии отпра-
вим тебя на большую землю, – закончил он нашу беседу.
Мне очень хотелось на большую землю, но только
не обратно в лагерь. Там моё будущее было ясно как день,
а если быть совершенно точным, его у меня просто не
было. Поэтому я не стал спорить, а молча кивнул, оставляя
за собой право самому позаботиться о завтрашнем дне.
Справедливости ради следует сказать, что в тридцать
третьем году отношение к заключённым было совершен-
но иным, чем в тридцать седьмом. Товарищ Киров всё ещё
продолжал сидеть в своём кабинете в Смольном, а усатое
лицо кавказской национальности лишь только начинало
поухватистей перекидывать из руки в руку осклизлое от
невинной крови топорище.
Живя среди этих людей, я уже давно не удивлял-
ся, глядя на то, как умеют выкладываться на работе мои
новые знакомые. В моё время отношение к работе было
иным. Мы тоже рвали жилы и покрывались цыганским
потом на пятидесятиградусном морозе. Но эти ребята тво-
рили что-то невообразимое. Голодные, практически раз-
детые и разутые, они выдавали стахановские результаты,
довольствуясь либо хлебной карточкой, либо тюремной
пайкой.
114
– Наш «Волк» тоже нелегко начинался, – с трудом
вытягивая из чавкающей жижи, промокшие и обмёрзшие
сапоги, просипел Степан.
Мы вместе с ним и ещё двумя работягами брели по
хлюпающей зыби Харпинской мари, и я уже знал что
«Волк» – это сокращённое название трассы Волочаевка –
Комсомольск.
– Для меня это не ново, – внутренне усмехнулся я,
вспомнив начало строительства в Нижнетамбовском. –
Мы долго запрягаем, зато после этого скачем словно ра-
ненные в одно интимное место.
– Для освоения Дальнего Востока ещё с прошлого
века российскими инженерами предлагалось множество
различных проектов строительства железной дороги, –
продолжал разглагольствовать Степан, – но победил про-
ект товарища Арсеньева Хабаровск – Советская Гавань.
На нём и хотели остановиться, если бы не постановление
правительства о сооружении в селе Пермском заводов
оборонного значения. Вот после этого и решили строить
ветку Волочаевка – Комсомольск-на-Амуре с последую-
щим выходом на Советскую Гавань.
Мы возвращались к базовому лагерю. Харпинская
марь была чуть ли ни самым непроходимым участком,
преградой на пути строителей магистрали. Шесть кило-
метров зыбучих трясин и ни одного деревца, ни одного
кустика на всём протяжении. Станешь тонуть, и ухватить-
ся не за что.
Я с опаской переставлял окоченевшие ноги, боясь
промахнуться мимо следов впереди идущих и лишиться
твёрдой опоры. Я уже знал, что в этой холодной грязи
нашли для себя вечное успокоение шестнадцать лошадей
экспедиции.
– Лучше бы мы их скушали, – «пожалел» бедных жи-
вотных один из рабочих, когда рассказывал эту историю.
«Добрый у нас народ, сострадательный», – подума-
лось мне как-то отрешённо, потому что даже на приколы
не было сил.
115
Мы на ощупь пробирались по мосточкам и гатям,
оставшимся после строителей автомобильной дороги.
Вчера Коларов открытым текстом сообщил мне, что как
только по этой дороге пойдёт на Комсомольск первый ка-
раван с грузами, я могу собираться к месту своей посто-
янной дислокации.
Забегая вперёд, хочу сказать, что первый караван
пошёл в аккурат к семнадцатой годовщине победы воз-
мущённого пролетариата над проклятыми мироедами
и капиталистами. И я до сих пор не знаю, обрадовался,
и очень ли, потомок болгарских революционеров моему
исчезновению или нет. Потому что к тому времени я, вды-
хая всей грудью морозный воздух свободы, уверенно ша-
гал в сторону Хабаровска. Как бы ни было хорошо в стра-
не советской жить, но перспектива возвращения на нары
меня как-то не вдохновляла.
Путешествовать по родным просторам приходилось
не так, как все путёвые люди, а крадучись вдоль обочин
да по волчьим тропам. В те времена все рабочие и прочие
команды представляли собой некий симбиоз из вольнона-
ёмных, зэков и энкавэдэшников. Как правило, возглавлял
подобную команду офицерский чин из органов госбезо-
пасности. Любому из встречных-поперечных особо бди-
тельных товарищей ничего не стоило просто так, потому
что враг не дремлет, проверить меня на наличие доку-
ментов.
Я шёл и вспоминал, как три дня тому назад претво-
рял в жизнь свои планы по исчезновению из партии Кола-
рова. Мне следовало не просто исчезнуть, а перейти в мир
иной. В противном случае я становился беглым каторжни-
ком и изгоем, а проще говоря, бродягой вне закона.
Как всегда, из затруднительного положения вывел
меня господин случай. Я и всё тот же неизменный Сте-
пан были отправлены на промежуточный рубеж, чтобы
забрать оставленное там оборудование. Обратно возвра-
щались затемно.
– А что б тебя!
116
Услышав это восклицание, я споткнулся на полушаге.
– Ты чего?
– Чуть глаз не выбил, мать его через колено! – раз-
дался в ответ недовольный голос.
Я попытался представить перекинутый через колено
глаз, но, сколько ни тужился, не смог. Затем, махнув на это
занятие рукой, я философски заметил:
– Горячо верю, что ты и с одним глазом сможешь раз-
глядеть классового врага.
– Ну, ты, приблудный, типун тебе на язык! – ярост-
но прошипел Степан. – Сдались мне эти враги, когда без
глаза останешься!
Лишь через мгновение, сообразив, что ляпнул что-то
не то, геолог осевшим голосом просипел:
– Ты это, насчёт врагов Революции, не того?
Ответить я не успел. В наш разговор вмешался злоб-
ный рёв, сопровождаемый невероятным шумом и треском
веток. В темноте я невольно натолкнулся на Степана, и мы
непроизвольно замерли, прижавшись друг к другу.
– Не лапай, не баба! – опомнился Стёпа и потянул
из-за плеча берданку.
– Да пошёл ты, было бы за что лапать! – огрызнулся я
и перехватил поудобнее снятый с плеча нивелир.
В кустах продолжались непонятные разборки, сопро-
вождаемые яростными рыками и шипением.
– Кто-то что-то делит, – прозвучал вывод Степана,
и ствол его берданки, покачиваясь, направился в сторону
шума.
О том, что в кустах идёт раздел имущества, было
понятно и без комментария, однако поведение Степана
насторожило. Может быть, он и умел стрелять из этой
штуки, которую так решительно сжимал в своих руках,
но в кромешной тьме и не зная, кто находится на линии
огня?!
«Только не это!» – подумал я, а вслух произнёс: – На-
деюсь, ты не собрался делать то, о чём я сейчас подумал?
– Вот именно! – жизнерадостно ответил он.
117
– Послушай, герой, двое дерутся – третий не суйся! –
предостерёг я.
– Не учи отца делать тебе братьев и сестёр, – весело
осклабился Стёпа и короткими шажками направился на-
встречу приключениям.
Ничего другого, кроме того как обозвать его придур-
ком, мне не оставалось, потому что оружие было у него,
а начало приключений не заставило себя ждать.
Хлёсткий выстрел, прозвучавший со стороны, куда
направился геолог, возвестил об их начале.
«Ох, Стёпа, Стёпа!» – жалостливо подумал я, беря
нивелир наизготовку. Кто-то может сказать, какое может
быть оружие из этого прибора? Отвечаю: хоть ножки
у него и деревянные, но заботливо окованные металлом
концы превращали их в копья.
Не успело раскатистое эхо добежать до крайних
кромок деревьев, как из кустов выскочил неугомонный
горе-охотник. И бежал он не потому, что решил размяться
перед сном, а потому, что его преследовал обидевшийся
на что-то секач. Изогнутыми, как сабли, клыками он но-
ровил поддеть под оттопыренный зад беглеца. Судя по
испуганным оханьям геолога, ему это удавалось. Вполне
естественно, что в такой темноте вошедший в азарт охот-
ник попал пальцем в небо и теперь усиленно пытался по-
править свою оплошность умением бегать.
Я понимал, но не одобрял азарт Степана, потому что
в своём времени слышал истории и покруче. Например,
один мужик, сидя за рулём своего «жигулёнка», настолько
увлёкся преследованием бегущего по обочине зайца, что
свернул следом за ним, когда тот стреканул в лес. Нече-
ловеческий прыжок Степана заставил кабана в растерян-
ности остановиться и задрать голову вверх, потому что
тот, подражая супермену, взвился в воздух и оседлал скло-
нённую набок лесину.
Слегка потоптавшись на месте, кабан повернул го-
лову ко мне. Неудовлетворённый блеск мести в его глазах
говорил о том, что обида животного не прошла. В следую-
118
щий момент я понял, что с некоторых пор все двуногие
особи стали личными врагами этого монстра, и бросился
в противоположную сторону.
Сквозь своё учащённое дыхание я слышал, как пар-
нокопытный преследователь, постепенно меня настигая,
довольно похрюкивает.
«Вот ядрённый корень, а мне и запрыгнуть не на
что!» – билась в мозгу отчаянная мысль. В этот миг я счи-
тал геолога необыкновенным везунчиком.
Напрягаясь из последних сил, я сделал отчаянный
прыжок и провалился в мутную жижу.
– Буль, буль, хлюп! – проворчала разбуженная тря-
сина.
– Хрю-юк! – визгнула скакнувшая вслед за мной сви-
нья.
В отличие от меня у животины не было нивелира, ко-
торый я упёр перед собой, едва угодил в болото, поэтому
она, недолго судорожно подёргавшись, благополучно по-
шла ко дну, я же с грехом пополам сумел выбраться на
твёрдую почву.
Вместо того чтобы со слезами умиления броситься
на грудь Степану, я направился совсем совсем в другую
сторону.
И вот легонько насвистывая солдатские строевые,
я бодро шагал навстречу новой жизни, и думал о том, что
оставленный на поверхности трясины нивелир поведает
миру о моей кончине.
Глава 10.
ПАРОВОЗОМ ДО БАСТИЛИИ
Хабаровск встретил меня первыми крепкими мо-
розами и боевым энтузиазмом приехавшей на Дальний
Восток молодёжи. Я шагал по перрону и с наслаждением
вдыхал морозный воздух свободы, пока заливистая трель
милицейского свистка не опустила меня с небес на землю.
Я невольно ускорил шаг.
119
– Расчувствовался, мать твою! – чертыхнулся я.
Хоть я и был на воле, но мои карманы не обреме-
няла, ни одна бумажка подтверждающая, что я это дей-
ствительно я, а не проникший на территорию Советской
республики агент империалистических держав с тайным
заданием взорвать процветающую свиноферму и по-
путно выведать секрет приготовления самогона. Во вре-
мена исправительно-трудовых лагерей и принудительно-
добровольного вступления в счастливую колхозную жизнь
находиться в общественных местах без документов было
равносильно самоубийству. Тем более что в этих самых
карманах лежало энное количество драгоценностей, а со-
ветскому человеку такую роскошь иметь непозволительно.
Мимо меня промелькнула помятая личность с чемо-
даном. Судя по виду, чемодан данному товарищу не при-
надлежал. А переливчатые рулады милицейского свистка
могли означать лишь то, что настоящий хозяин заметил
пропажу и жаждет восстановления справедливости.
Привычка действовать на уровне полуавтомата на
этот раз сослужила мне медвежью услугу. Нога сама от-
клонилась в сторону, и помятая личность, перекувыркнув-
шись через голову, растянулась на грязном полу перрона.
– Спасибо, товарищ! – поблагодарил меня неизвест-
но откуда вынырнувший блюститель порядка.
– Не за что, – пытаясь незаметно ретироваться, про-
мямлил я.
Следом за ним выскочила полная тётка и, вцепив-
шись ногтями в лицо вокзального воришки, заголосила:
– Всё имущество и документы, ирод! И как только
земля таких носит!
Видя моё желание стать незаметным и испариться,
а также то, что плюгавенькому вору никуда не деться из
мощных рук потерпевшей, милиционер крепко прихватил
меня за локоть.
– Пройдёмте для дачи свидетельских показаний, то-
варищ, – произнёс он таким голосом, каким могут гово-
рить только сотрудники милиции и секретарши.
120
– Всегда рад помочь доблестным органам, – бодрым
голосом обрадовался я. – Разрешите только в санузел за-
глянуть. Организм требует.
– Только недолго, – ослабил хватку боец невидимого
фронта, но отпускать совсем не торопился и пытливо по-
смотрел мне в глаза. – Где-то я тебя уже видел, товарищ?
– Возможно, в фильме о французских революционе-
рах под названием «Взятие Бастилии»?
– Так вы из кинематографа? – протянул страж поряд-
ка, уважительно переходя на «вы».
Что ни говори, а сильно в людях чинопочитание и
раболепие перед людьми кажущимися значительнее их.
– Имею некоторое отношение, – скромно потупился я.
Неизвестно, сколько бы мы ещё обменивались лю-
безностями, но тут взвопила потерпевшая гражданка:
– Негодяй, ты, что же это делаешь? Я девушка чест-
ная...
Мы дружно повернулись к сохранившей честь де-
вушке. Попавшемуся жулику надоело смотреть на то, что
ему постоянно царапают физиономию, и он обеими ру-
ками прихватил могучий бюст пострадавшей. Ошелом-
лённая неожиданным натиском, девушка выпустила свою
жертву, и та пустилась наутёк.
Милиционер в отчаянии махнул рукой и устремился
следом. Я в противоположную сторону.
– Спасибо тебе, родная! – успел я поблагодарить оце-
пеневшую девушку.
Уже пройдя привокзальную площадь, я услышал на-
стырное хрюканье вокзального громкоговорителя: «Граж-
данин из кинофильма «Взятие Бастилии», вас просят
пройти в отделение милиции».
Я не стал проявлять гражданскую сознательность,
а на всех парах устремился в сторону набережной. Тем бо-
лее что кинофильм «Взятие Бастилии» мне не нравился.
Мой путь лежал к знакомым незабвенного Сруля
Исаевича Заермана. Вот и пригодился мне его адресок.
Интересно как он без меня борется там за право носить
121
данное родителями имя? Через полчаса я уже звонил
в двери нужной мне квартиры.
– Вы прямо-таки от самого Сруля Исаевича? – уточ-
нил невысокий кучерявый человек с огромным носом-
сливой.
– Прямо-таки от него, – не стал я кривить душой
и предъявил вещественное доказательство, не буду гово-
рить какое.
– Цыля, тут молодой человек имеет привет от твоего
брата, – крикнул он в глубь квартиры. – Проходите уже,
молодой человек, не стоит под порогом отсвечивать. Наши
соседи граждане порядочные и имеют привычку подсма-
тривать и подслушивать даже тогда, когда спят, – дверь
приоткрылась чуть шире.
Я с трудом протиснулся в образовавшийся проём
и поприветствовал вынырнувшую из кухни Цылю.
– Честь имею, мадам, – произнёс я жизнерадостно,
почему-то полагая, что именно такое обращение ей будет
приятно.
Невысокая худенькая женщина лет тридцати пяти,
с лицом угасающей юности встретила меня приветливо.
– Что вы имеете мне сообщить на счёт моего Срули-
ка? – не стала она тянуть кота за хвост.
«Так значит, моего Абрамчика здесь звали Срули-
ком», – умилился я.
– Жив, здоров, надеется в скором времени, как
говорится, с чистой совестью на волю, – доложился я,
не меняя тона.
– Вы уже, наверное, голодный? – резко сменила тему
Цыля.
– Не отказался бы, – застеснялся я.
...Я сидел за традиционным круглым столом, накры-
тым белоснежной скатертью, и уплетал вишнёвое варе-
нье, заедая его сдобной булкой и изредка запивая чаем.
Двоюродная сестра Сруля Исаевича Цыля сидела на-
против и, страдальчески подперев ладонями щёки, наблю-
дала за мной. Время вопросов ещё не настало.
122
– Говорила я Срулику, что золото в стране, где всё
общее, нехорошо пахнет, – запричитала она, едва я поднял
голову, чтобы передохнуть.
– Цыля, дай уже молодому человеку насытиться, –
прервал её муж, которого она называла Рубинчик.
– Спасибо я уже, – поблагодарил я хозяев.
– И что же привело вас в наши края? – с ходу взял
быка за рога Рубинчик.
Насчёт делового подхода к вопросам они с Цылей
были просто созданы друг для друга.
– Проблемы.
– По-вашему виду я так-таки сразу и понял. Но чем
вам может помочь бедный, никому не нужный еврей?
– Документы, деньги...
– Молодой человек, Рубинчик всегда уважал власти
и... – выложенные на стол украшения из коллекции китай-
ских императоров заставили его остановиться на полусло-
ве и внимательно взглянуть мне в глаза.
– И много таких цацек вы имеете мне предложить? –
задал он деловой вопрос.
– Для того, что я хочу иметь, этого вполне, а может
быть даже более чем достаточно, – улыбнулся я самой до-
брой из своих улыбок.
– О чём ты говоришь, Рубинчик, мы просто-таки обя-
заны помочь другу нашего Срулика, – накрыла драгоцен-
ности платком Цыля.
– Я разве отказываю? Я просто имею интерес к про-
должению наших деловых отношений, – обиженно про-
изнёс тот.
– Ну, так как? – посмотрел я на Рубинчика.
– Как долго вы желаете у нас погостить?
– Я бы с удовольствием, но, простите, дела... – я ма-
шинально поглядел на запястье руки, где должны были
быть часы.
– Эх, молодость, – вздохнул еврей. – Всё-то вы спе-
шите. Два дня, не меньше. Хорошее качество требует хо-
рошего специалиста и некоторое количество времени.
123
– По рукам, – вежливо кивнул я головой.
Два дня я спал и ел, ел и спал, отпустив от себя си-
туацию и не думая о том, что принесёт мне завтрашний
день. Завтрашний день, в лице пронырливого Рубинчика
принёс мне документы на имя железнодорожного инже-
нера Бородулина Евгения Павловича и энное количество
наличных в виде советских дензнаков. Также в докумен-
тах говорилось, что я являюсь служащим КВЖД и направ-
ляюсь в командировку в славный город Ленинград.
– Первый раз за все мои мытарства меня назвали сво-
им именем, и то в поддельных документах, – посетовал
я про себя.
– Качество этих бумажек могло бы быть и лучше,
но не научились ещё советские специалисты делать до-
кументы красившее Лёвы Фраермана. Пришлось-таки
умерить его пыл и сделать как все, – сверкнул хитрыми
глазками Рубинчик. – На всякий случай возьмите адресок
наших друзей в Благовещенске и Петербурге, – протянул
он на прощание записку, а расчувствовавшаяся Цыля даже
всплакнула.
– Увидите Срулика, сделайте ему наш привет.
– Что вы, мадам, уж лучше вы сами, – открестился
я от удовольствия вернуться на зону.
Я сидел в зале ожидания железнодорожного вокзала
и лениво наблюдал за тем, как щекастый карапуз пытался
отгрызть кусок скамейки. Его мамаша, увлечённая раз-
говором с соседкой, не замечала голодной агрессивности
своего чада.
– Товарищ, почему вы меня тогда не дождались? – на
моё плечо легла тяжёлая рука.
Я понимаю конечно, случаются такие совпадения, но
почему именно со мной. И что это мне в последнее время
так не везёт? Передо мной стоял тот самый милиционер,
от которого я несколько дней назад так благополучно из-
бавился. Но теперь шутки кончились.
– Предъявите ва-аши документы! – от былого рас-
положения не осталось и следа.
124
Я протянул паспорт. Парень долго и придирчиво кру-
тил паспортину, затем удостоверение личности.
– Почему вы ввели органы в заблуждение, сообщив
нам, что вы артист? – голос стал строгим до неузнава-
емости.
«Ого! Уже стал «нами» и целыми «органами», – оце-
нил в уме профессиональный рост, но вслух сказал:
– Помилуйте, товарищ милиционер, ни капельки не
так. Я действительно снимался в этом фильме и играл
там самого себя. Мы на паровозе подвозили снаряды для
осаждающего империалистов пролетариата, – а сам поду-
мал: если паренёк в истории так же силён, как в умении
запоминать лица, то мне кранты.
По-видимому, история была не самым любимым
предметом сурового стража порядка. Он ещё с полминуты
покрутил документы, а затем протянул мне:
– Счастливого пути.
Я облегчённо вздохнул и откинулся на скамью. Но
моя радость была преждевременной. Недаром говорится:
язык мой – враг мой. Не прошло и двадцати минут, как я
увидел, что от центральных дверей вокзала ко мне направ-
ляется парочка блюстителей порядка во главе с давешним
милиционером.
«Не поверил и проконсультировался у более обра-
зованного товарища», – сообразил я, глядя на его реши-
тельную физиономию. Но я-то тоже ляпнул: подвозил
к Бастилии снаряды и не на чём-нибудь, а на паровозе, –
критикнул я себя, устремляясь к другому выходу. Обста-
новка вокруг меня переставала быть милой, и стало по-
нятно – этим поездом мне уехать.
– Стой! – раздалось за спиной, а трель милицейского
свистка подтвердила серьёзность намерений этих ребят.
«Сейчас ещё из нагана шмалять начнёт», – подумал
я, прибавляя ходу. Слава Богу, мои опасения не подтвер-
дились, и я благополучно выскочил на улицу и затерялся
в толпе.
125
Но как теперь выбираться из города? Я вспомнил, как
в девятнадцатом году вместе с Луизой и Кузьмой поки-
дал Харбин, скрываясь от ищеек Извекова. Ситуация была
аналогичной, и я решил не мудрствовать, а выбраться из
города и на ближайшей станции сесть на поезд.
Теперь же мне было необходимо залечь на дно. Я на
собственной шкуре убедился, что такое всеобщая бди-
тельность, доведённая до абсурда. Возвращаться к Цыле
с Рубиком было опасно. И я решил, что лучшее место для
беглого каторжанина общество ему подобных. Красные
транспоранты грядущих ноябрьских праздников не при-
глашали меня на праздник жизни, они лишь укрепляли
возведенную передо мной и счастливыми строителями
коммунизма стену.
Казачья гора, названная так в память о квартировав-
ших там когда-то казаках, была местом не совсем прилич-
ным для добропорядочных граждан, но что поделаешь, по
велению судьбы в последнее время я был таким гражда-
нином, которому здесь и было самое место.
– Мы тебя доставим в самом наилучшем виде, – сту-
чал себя в грудь подвыпивший вор по кличке Шалый. –
Мы своих братков-арестантов в обиду не даём.
Я грыз вяленого чебака и не верил пьяному трёпу
Шалого и его друзей. Но делать было нечего, обложенный
как волк, я третьи сутки не мог выбраться из Хабаровска.
Меня подвела самонадеянность и недооценка возможно-
стей карающих органов Советской республики. Комму-
низм и социализм должен в корне пресекать все попытки
инакомыслия, а для этого число работающих в соответ-
ствующих органах должно равняться количеству жителей
страны. Остальные граждане обязаны стучать на своих
сограждан. Меня ловили словно самого опасного враже-
ского шпиона. Вот тебе, товарищ Бородулин, Бастилия,
а вот тебе и паровоз!
– Так говоришь, чалился в одних казематах вместе с
Хряком и Убогим? Как они там? – задал мне вопрос самый
трезвый из присутствующих уголовник по кличке Клещ.
126
– Были в поряде. Но я их давно не видел, ушли в тай-
гу с изыскательской партией.
– Значит, скоро жди гостей, – пьяно рассмеялся Ша-
лый. – Ух, и повеселимся же мы с братвою.
– Повеселитесь у хозяина на киче! – рыкнул на него
Клещ. – Этот фраер нам туфту лепит, а вы и хлебалы по-
раззявили.
– Да брось ты, Клещ, – махнул рукой Шалый. – Наш
пацан, гадом буду, и стол, смотри, какой сварганил.
– То-то и оно, откуда у беглого каторжника рыжьё?
– Фарт ему выпал, золотишников удачно пощупал.
Ты как ГеПеУ, каждого готов подозревать, – Шалый мах-
нул рукой, – не обращай на него внимания, Бурый.
Для этих блатных я был Бурым.
– Всё верно, – поддержал я Клеща, – бережёного Бог
бережёт, а небережёного конвой стережёт. А насчёт меня
опаски не имей, через пару часов Шалый с Немым вы-
везут меня из города, и я исчезну из вашей жизни, не за-
пятнав её ничем.
При моих последних словах граждане налётчики пе-
реглянулись. Судя по их недовольным физиономиям, мой
скорый отъезд в их планы не входил, и я их прекрасно по-
нимал. Отпускать залётного фраера с полными кармана-
ми золота было просто верхом неприличия. А золото мне
перед ними светануть пришлось, надо было на что-то вы-
бираться. Наличные деньги я оставил про запас.
– Ты чё, Бурый, в натуре, нашему гостеприимству
не рад? – голос Шалого стал до подозрительности при-
торным.
У пьяного человека все мысли написаны на его опух-
шей роже. Что Шалый, что Немой смотрели на меня как
на барана, с которого они собираются стянуть золотое
руно. И Клещ понял, что я это понял.
– Нажрались, что все ваши планы на рожы вылезли.
Этот фраер давно вас прокусил. Немой, тащи клеёнку!
«Вот паскуда чистоплотная, даже и не попытал-
ся скрыть задуманное смертоубийство», – подумал я со
127
злостью, гляда на направленный мне в лоб зрачок нагана,
а вслух произнёс: – Никак, расчленять меня собрался?
Клещ неопределённо хмыкнул и покрутил стволом
револьвера перед моим носом.
– Что бздишь?
И стало мне так неуютно и обидно при мысли о том,
что через несколько минут буду я лежать на куске клеёнке,
разобранный на запчасти, а паче того, окажусь в чьих-то
голодных желудках.
– На колбасу пустите? – я постарался сказать это
голосом насмерть напуганного человека.
– Там поглядим, – ощерился бандюга, – рыжьё
отдавай.
Я затрясся от страха, обмяк и начал терять сознание.
Мои глаза закатились, и я брякнулся с табурета на пол.
Упал я так неловко, что подлетевший вверх табурет уго-
дил прямёхонько по руке Клеща, в которой он сжимал пи-
столет. Пистолет глухо стрельнул, и выбитый силой уда-
ра, покатился по полу. Следом за этим носок моего сапога
угодил в подбородок несостоявшегося убийцы. Мы поме-
нялись ролями, и закатить глаза пришла очередь Клеща.
Сделал он это очень натурально и не открывал их в тече-
ние последующего получаса.
Я же времени зря не терял, а подхватил упавший та-
бурет и с удовольствием приложился им по шаловливой
руке Шалого, которой он пытался выдернуть воткнутую
в столешницу финку. Раздался хруст ломаемой кости, сме-
нившийся диким воплем.
– Не ори, – поморщился я, – мне-то было бы гораздо
больнее, когда бы вы меня на куски начали кромсать.
На крик Шалого из сеней выскочил Немой. Он дер-
жал в руках замызганную кровью клеёнку и таращил на
меня свои бычьи глаза. Судя по размаху плеч, сила в этом
теле водилась немалая. Я не стал дожидаться, когда у него
будет возможность её применить, и запустил всё тот же
табурет в удивлённую физиономию. Добротный табурет
был выполнен с любовью, поэтому я очень удивился,
128
когда после тесного контакта лба Немого и табурета не
выдержал последний. Раздался оглушающий треск, и ду-
бовые щепки посыпались на пол. Ещё больше я удивился,
когда увидел, что мои усилия пропали даром. Табурет для
Немого был совсем не аргументом.
С диким рёвом туша весом в полтора центнера устре-
милась ко мне. Слепая ярость не совсем хороший совет-
ник в делах подобного рода. Поэтому парень не заметил,
что на момент его приближения я стою совсем в другой
стороне, а моя нога попала точно в цель. Какой бы креп-
кий не был у мужика лоб, а это место природа сделала
у всех одинаково беззащитным. Хватая воздух широко
открытым ртом, несчастный прижал крепкие руки к паху
и сложился пополам. Я взял другой табурет и, примерив-
шись, что есть мочи опустил его на затылок униженного,
но недобитого врага. Гулкий грохот упавшего тела возве-
стил о моей полной виктории.
– Эх вы! – покачал я укоризненно головой. – Это ж
надо, сами придумали поговорку, что жадность фраера
губит, и так жидко лопухнулись. Придётся вас покинуть,
не получилось промеж нас душевных отношений.
И я ушёл, лишний раз убедившись в подлости людей,
живущих по понятиям «человек человеку волк». К Рубику
с Цылей я идти не решался с момента неудачной встречи
с милиционером и, наверное, был прав. Поэтому действо-
вать приходилось на свой страх и риск.
Ноябрь месяц не совсем удачное время для перепра-
вы через Амур. Но это был единственный путь из став-
шего негостеприимным для меня города. Пешком через
мост не пройдёшь. Я уже пытался это сделать и еле ушёл
от облавы. Милиционер не зря разглядывал мои докумен-
ты, теперь им были известны и имя и фамилия. Поэтому
и свёл я дружбу с бандюганами, мне необходимы были
помощники, чтобы переправиться на ту сторону на под-
ручных плавсредствах. А ребята оказались непорядочны-
ми. Я столько наследил, что надо было срочно уходить.
И вот, уподобляясь контрабандистам из авантюрных
129
романов, царапая вёсла о ледяное крошево шуги, я грёб,
настороженно вглядываясь в кромешную тьму.
Если исходить из теории чёрных и белых полос,
то сейчас меня преследовала чёрная полоса, и я был готов
к самому худшему. Но видно судьба просто устала пре-
подносить мне неприятные сюрпризы, и на противопо-
ложный берег я добрался без происшествий. С рассветом
добрался до станции Приамурская, купил билет и занял
своё место в вагоне. Как-то меня встретит Ленинград?
Глава 11.
ДОЧЬ ПРОФЕССОРА
Город на Неве каждый воспринимает по-разному. Его
можно либо любить, либо не любить, но не уважать нель-
зя. Суровая неприступность сомкнутых в крепостные сте-
ны домов, промозглая слякоть питерской погоды, выдав-
ленная каменой поступью мостовых на окраины города
растительность всё это должно отталкивать приехавшего
сюда гостя. Но однажды попав в Ленинград, я влюбился
в этот город навсегда.
Хмурым ноябрьским утром поезд доставил меня на
Московский вокзал города трёх революций. Ленинград –
это не Хабаровск, в нём очень легко затеряться. Город не
обременён наплывом заключённых, здесь нет таких то-
тальных проверок.
Я спустился со ступеней вокзала и вздохнул полной
грудью. Свобода!
– Ну, здравствуй, город, знакомый до слёз! – произ-
нёс я растроганно.
– Вы что-то хотели? – кокетливо поинтересовалась
проходившая мимо девушка.
– Нет, нет, благодарю вас, – испугался я, вспомнив,
как мне не везёт на вокзалы, но тут же опомнился. – Хотя,
будьте любезны, подскажите, как мне добраться до Васи-
льевского острова на Малый проспект?
Девушка не знала, где находится Малый проспект, но
как попасть на Васильевский остров, объяснила. Я ехал
5 Казна империи
130
по указанному профессором адресу, чтобы найти Боженко
Наталью.
Поплутав по каменным мешкам тупиков и проход-
ных дворов, я добрался до нужного адреса. Обрадован-
ный тем, что мне это удалось, я прямым ходом рванул
в подъезд, но добравшись до второго этажа, резко остано-
вился. Надо же так опростоволоситься! Ведь и «Семнад-
цать мгновений весны» смотрел два раза. Как же я забыл
об опрометчивом поступке профессора Плейшнера?
Надо было отправить на адрес какого-нибудь шу-
строго пацанчика, а потом уж соваться самому. Если Ко-
ларов доложил о произошедшей в тайге трагедии, то меня
давно ищут. А умному розыскнику сложить два и два и
не исключить того варианта, что беглецы могут заявиться
в Питер, не представляло никакой сложности.
Я осторожно выглянул в подъездное окно. Вроде бы
никого. Я стал спускаться вниз.
– Вы кого-то ищете? – словно гром среди ясного неба,
раздался женский голос с верхней площадки.
Я поднял голову. На меня смотрела мадам неопреде-
лённого возраста в замызганном домашнем халате. Отста-
вив руку в сторону, она с претензией на изящество держа-
ла неподкуренную папиросу.
– Огонька для дамы не найдётся? – задала она сле-
дующий вопрос.
– Ошибся подъездом, – виновато улыбнулся я. – Из-
вините, не курю.
– Что, так и не научился? – сочувственно спросила
она.
Я вздрогнул:
– Простите?
– Я говорю, что даже лагеря не научили тебя курить.
– Простите, я вас не знаю... – заторопился я вниз.
– Не так быстро, приятель, – навстречу мне поднима-
лось трое молодых людей крепкого телосложения.
Ещё бы, в группу захвата кого попало брать не бу-
дут. Вот влип так влип. «В который раз ты сомневаешься
131
в профессионализме огэпэушников и за это расплачива-
ешься», – укорял я себя.
– Пройдёмте с нами в квартиру, вы ведь туда направ-
лялись? – любезно указал мне на обитые кожей двери про-
фессорской квартиры один из крепышей.
Остановившая меня на площадке женщина равно-
душно взглянула и первой вошла в дверь указанной квар-
тиры.
– Говорю же вам, что я ошибся подъездом, – как мож-
но спокойнее ответил я, думая о том, что спектакль ребя-
там из ОГПУ удался.
– В таком случае, к кому вы шли? Фамилия, имя?
Быстро! – методика интенсивного допроса этим ребятам
была знакома.
– Собственно говоря, с кем имею честь? – попробо-
вал я было тупить.
– Всё-то ты, вражина, знаешь! – резкий удар под дых
сложил меня пополам.
Я согнулся и, хватая ртом воздух, уселся прямо на
пол. Я играл, потому что видел этот удар, и принял его
как положено. Но десяток минут для раздумий и принятия
правильного решения мне были просто необходимы, тем
более что сценарий спектакля писал не я.
– Зачем ты его так? – поморщился один из оперов. –
Сейчас из него пятнадцать минут слова не вытянешь.
– А чего он комедию тут ломать вздумал? По приме-
там один в один сходится.
– Значит, у них уже есть мои приметы, – восхитился
я про себя. – Ничего не скажешь, оперативно.
– Надо его обыскать, – заметил третий.
Проворные руки быстро прошмонали мою одежду.
– Ничего, – разочарованно произнёс тот же голос.
«Ещё бы, – уже удовлетворённо подумал я, – хоть
драгоценности догадался в камеру хранения сдать».
– Давайте его в квартиру, там продолжим, – распоря-
дился, по всей видимости, старший.
5*
132
Меня начал бить мандраж. Страх перед всесильным
КГБ был заложен в нас с рождения на генном уровне.
И даже при непроизвольной встрече с одним из предста-
вителей комитета мы начинали перебирать в уме все свои
грехи.
Просторные комнаты квартиры дореволюционной
постройки выглядели хмурыми и неприветливыми. Нахо-
дясь в таких квартирах, я всегда мучился над одним вопро-
сом, почему довольно-таки невысокие люди того времени
строили дома с высоченными потолками, а в квартирах
моих высоких современников до потолков можно дотя-
нуться рукой? Неужто боязнь огромных пространств?
Эти ребята огромных пространств не боялись и в чу-
жой квартире вели себя довольно вольготно. Они равно-
душно бросили меня на пол и в ожидании моего выздо-
ровления расселись кто на что придётся.
– Что попался, зверюга? – весело осклабился вышед-
ший из соседней комнаты очередной мордоворот.
– Да сколько же их тут? – заметалась тоскливая
мысль. – Пожалуй, на этот раз не уйти.
– Как она там? – спросил белобрысый малый, тот ко-
торого я посчитал за старшего.
– Выдерживает свой дворянский гонор.
– Давить этих гнид белокостных надо! – зло прогово-
рил один из амбалов.
– Это ты злишься, что краля тебе по роже съездила, –
ехидно улыбнулся вышедший из дверей.
– Вот ещё, у меня на них врождённая классовая не-
нависть.
– А что ж ты тогда этот классово чуждый элемент
лапать пытался? – вновь подколол его тот же паренёк.
– Я обыск проводил, – нехотя ответил амбал, и,
по-видимому устав от нападок, добавил: – Пойду, покурю.
– Из квартиры не выходить! – раздался голос стар-
шего.
В это время он поднял трубку и произнёс:
– Девушка мне ноль двадцать семь добавочный три.
133
Хорошо, жду, – и к амбалу: – Иди на балкон. Да, товарищ
майор, – радостно закричал он в трубку. – Как миленько-
го. Документы на чужое имя, но это он. Один в один. Нет,
не сопротивлялся, куда ему. Есть поаккуратнее!
Все присутствующие и даже я вопросительно посмо-
трели на старшего. Тот радостно потирал руки.
– Ну что там? – не выдержал самый молодой.
– Готовьте ручки, чтобы в ведомостях за премию
расписываться, – довольно произнёс старший.
– А почему сразу не за ордена? – подал я голос. –
Схватили рядового инженера и уже калабашки делите?
Оперативники недоумённо уставились в мою сторо-
ну. Это типа кто там ещё вякать вздумал? Я достаточно
скромно потупил взгляд.
– Во гад даёт! – выразил всеобщее мнение молодой.
– Даёт твоя девушка, пока ты безвинных инженеров
ловишь, а я правду говорю, – заметил я.
Молодой опешил, остальные заржали.
– Дак он же, над нами издевается! – завопил моло-
дой, и бросился ко мне.
– Стоять! – раздался крик.
Команда прозвучала слишком поздно. Я уже вошёл
в состояние боевого транса, на кону стояла моя жизнь
и жизнь находившейся в соседней комнате девушки. Это
был мой единственный шанс, второго не будет. Пока не
приехал неизвестный майор, пока меня ещё не взяли
в оборот и у меня есть силы, нужно было попытаться
схватить судьбу за бороду, что я и сделал, выбрав подходя-
щий момент. Как говаривал небезызвестный вам сержант:
Удача любит смелых.
– На, засранец! – подбадривая себя криками, провёл
я подсечку подскочившему ко мне молодому, после чего
уже падающему, влепил кулаком в ухо. Тот закатил глаза
и, словно подкошенный, свалился на пол.
«Добивать, врага надо добивать, или он встанет и до-
бьёт тебя», – звучал у меня в голове голос сержанта.
134
Краем глаза я видел, как старший тянет из-под мыш-
ки наган, а вышедший из комнаты амбал, растопырив
руки, летит на меня. Поднырнув под амбала, я перекинул
его через себя и устремился к старшему. Револьвер уже
плясал в его руке, когда я приостановился и пнул по этой
самой руке ногой. И тут же получил весьма болезненный
удар по челюсти.
«Никак, боксёр», – с уважением подумал я, и тут же
провёл свой любимый и испытанный приём под названи-
ем «удар между ног». Миндальничать было некогда, в за-
тылок дышал перекинутый через себя амбал. Да и куриль-
щик с балкона должен был вот-вот появиться.
«А в общем, начало неплохое, два ноль в пользу
гостей», – бесшабашно подумал я, поворачиваясь лицом
к амбалу.
– Ах ты, ах ты! – не находил тот слов, чтобы выра-
зить мне своё возмущение.
– Не обижайся, парень, ничего личного, – извинился
я и мощным ударом в подбородок отправил его отдыхать.
Едва я успел поднять валяющийся на полу револь-
вер, как дверь громко распахнулась и на пороге нарисо-
вался любитель женских прелестей. В руке он держал
револьвер. Не откладывая времени на потом, мы сыграли
в игру «кто быстрее». Я был более подготовлен к встрече
и поэтому оказался проворнее. Грянул выстрел, с потолка
посыпалась штукатурка, и револьвер моего оппонента по-
катился по полу, а он сам некрасиво выругался и схватил-
ся за простреленную руку.
Я оглядел поле боя и остался доволен. Сержант бы
мною гордился: что не говори, а ни одного трупа, чистая
работа! Но надо было торопиться. Я в порядке очерёд-
ности связал всех участвующих в постановке спектакля,
после чего привалил спинами друг к другу и связал так же,
как когда-то хунхузы связывали похищенных девушек.
Удовлетворённо хмыкнув, я похлопал по щекам стар-
шего. Тот затряс головой и посмотрел по сторонам.
– Все свои, – успокоил я его.
135
В глазах чекиста начало появляться понимание теку-
щего момента.
– Извини, начальник, что без премиальных тугри-
ков вас оставил, – повинился я, – но, понимаешь, как-то
обратно на нары не хочется. Плохо там, голодно и холодно
и не уважает никто, по имени-отчеству не величает.
– Ты за это ответишь! – сверкнул глазами старший.
– Это навряд ли, не для этого я оттуда срывался, – не
стал я скрывать от него правды, – а вот ты поведай-ка мне,
давно вы меня здесь пасёте, и за какой надобностью?
– Да пошёл ты!
– Ответ неверный, – равнодушно констатировал я
вой непослушного чекиста. Он выл, потому что мой палец
воткнулся ему под ключицу. – Повторим вопрос?
Через несколько сеансов болетерапии старший груп-
пы сдался.
– Нам сказали, что с Дальнего Востока из лагеря сбе-
жали особо опасные враги народа, могут появиться здесь.
При задержании быть предельно осторожными.
– Так что же вы, мать вашу перетак, наставления не
послушались, – пожурил я чекиста. – Учат вас, учат, на-
родные денежки, между прочим, тратят, а вы всё на авось
понадеялись.
Старший виновато молчал.
– Кого со мной ждали? – продолжил я беседу.
– Старика профессора. В соседней комнате его дочь
сидит, – понуро проговорил старший.
– Вы пока никуда не уходите, – подмигнул я ему. –
А я пойду с дамой познакомлюсь.
Когда я вошёл в соседнюю комнату, навстречу мне
поднялась весьма премиленькая особа на вид двадцати
с небольшим лет. Слегка раскосые глаза смотрели вни-
мательно, но не боязливо. В них затаился невысказанный
вопрос, кто ты и что тебе надо? Соблазнительные формы
туго обтягивало голубое платье со строгим воротником-
стоечкой. Не удивительно, что тому ненавистнику клас-
совых врагов захотелось её обыскать. Девушка, конечно,
136
весьма аппетитная, но Луиза всё же лучше, – сделал
я окончательный вывод и произнёс:
– Не задавайте лишних вопросов, нам некогда.
Я приехал за вами по поручению вашего отца Павла
Николаевича.
– Что с ним? – не дала мне договорить девушка.
– С ним всё в порядке, он ждёт нас в городе Благо-
вещенске, откуда мы должны уехать в Китай, – взял я грех
на душу и не сказал Наталье правду, но это во имя её же
блага.
– В Китай? Зачем? Помилуйте, что мы будем там де-
лать? – ресницы девушки взметнулись вверх.
– Жить, милая Наташенька, просто жить, не боясь
завтрашнего дня, – я располагающе улыбнулся.
– Но как я могу знать, что вы действительно от па-
пеньки? – задала девушка резонный вопрос.
Я наклонился к её розовому ушку и, едва не касаясь
его губами, кое-что прошептал, а вслух невинно спросил:
– Можно и мне убедиться что вы – это вы?
Девушка густо покраснела и отвела взгляд.
– Сколько времени у нас есть? – спросила она, слегка
покусывая губки.
– Его у нас нет совсем, возьмите только самое необ-
ходимое, – деликатно ответил я и вышел из комнаты.
Если кого-то очень интересует, какой такой секрет-
ный пароль я ей сообщил, то только для вас скажу. Я ей
шепнул, что у неё на правой ягодице имеется очень сим-
патичная родинка. Вот видите, как всё просто.
– Стоять! – встретил меня неприветливый голос.
Женщина, державшая меня на мушке, совсем не по-
ходила на давешнюю обывательницу из подъезда. Теперь
её и женщиной называть было неудобно. Отмытый в ван-
ной грим сделал её лицо гораздо моложе и привлекатель-
нее, а брюки-бриджи и обтягивающий свитер с воротом
под самое горло облагородил стройную фигуру.
– Стою, – обречённо ответил я.
137
Надо же! Суметь уговорить четверых здоровенных
амбалов и погореть на лучшем изо всех созданий приро-
ды. А впрочем, чему удивляться, женщины нам посланы
не только в радость, но и в наказание, хотя я до сих пор не
знаю за что?
– Спиной ко мне, руки на затылок! – последовала
следующая команда.
– Я не могу к вам спиной, это неприлично, ведь этим
самым я окажу своё неуважение даме, – соблюдал я пра-
вила светского тона.
– Меня не трогают ваши офицерские штучки, – по-
следовал лаконичный ответ.
– Почему офицерские? – недоумевал я, поворачиваясь
к девушке спиной. – Каждый уважающий себя джентль-
мен знает, что поворачиваться спиной к лицам женского
пола неприлично.
Балагуря с чекисткой, я лихорадочно размышлял, что
предпринять? Если бы на её месте был мужчина, то он
бы уже несколько секунд лежал порезанный находящимся
у меня за воротом лезвием. Но причинить боль женщине
я не мог. И не потому что был такой слюнтяй, а просто
меня так воспитала мама.
Дальше я думать не мог. Удар по голове помутил моё
сознание, и последнее что я увидел, был стремительно
надвигающийся паркет.
– Вот в этом ты весь, – укоризненно произнесла
Луиза. – Увидел смазливую мордашку и забыл обо всём на
свете. Так тебя даже я спасти не смогу.
– Не могу я женщину, рука не поднимается, – пови-
нился я.
– Не оправдывайся, – мягкая ладонь прижалась к
моим губам, – я это знаю и люблю тебя ещё больше. Ни-
чего не бойся, я обо всём позабочусь.
При этих словах Луиза повернулась, и её и без того
размытый силуэт начал медленно таять.
– Погоди, а когда... – попытался я её задержать.
– После пятого круга, – донеслось издалека.
138
– Ну, вставайте же, ну что же вы! – привёл меня
в чувство женский голос.
В один миг я вспомнил прелестную чекисточку и её
дружеский удар по голове. Открывать глаза не хотелось,
потому что было стыдно. Да и куда спешить? Её сорат-
ники ещё успеют высказать мне все, что обо мне думают.
– Она сейчас очнётся, ну что же вы, – опять послы-
шался тот же голос.
Это становилось интересным, и я открыл глаза. Так
и есть, надо мной склонилась Наталья, в руках она сжи-
мала каминные щипцы. Я ей ободряюще улыбнулся и по-
винился:
– Вот, извини, упал.
– Да вставайте же вы, – девушка требовательно по-
тянула меня за руку.
Я бодренько подскочил и поглядел на поверженную
чекистку. Девушка лежала, безвольно раскинув руки,
и безмятежно глядела пустыми глазами в потолок.
– Как вы её! – мне стало жаль пострадавшую. – На-
деюсь, она... не того?
– Дышит, – развеяла мои сомнения Наталья. – Да ско-
рее же вы!
Как ни торопилась Наталья, мы не успели. На лест-
ничной площадке раздался топот сапог, и в двери требо-
вательно постучали. Наташа испуганно замерла. Я прило-
жил к губам палец и ободряюще ей подмигнул.
Повернув в замочной скважине ключ, я резко открыл
двери и выпрыгнул на площадку. Находившаяся там уса-
тая физиономия удивленно уставилась на меня. После
того как я приложился по ней рукояткой нагана, удивле-
ние сменилось полной апатией.
– Ну что, больше гостей не будет? – поинтересовал-
ся я у коллектива, когда благодаря моим стараниям все
участники операции по моему захвату сидели в зале.
Последовавшее молчание меня не слишком обеспо-
коило, но ребят можно было понять: так профукать всё
139
дело, приятного мало. Тут уже червонцы перед глазами
маячили, а сейчас неизвестно, как всё повернётся.
– Вы совершаете ошибку, – вразумлял меня усатый
майор. – Вам не выбраться из города.
– Ваши предложения? – спросил я его.
– Пока не поздно, сдайтесь и начинайте с нами
сотрудничать.
Если бы в моей жизни не было кое-какого опыта,
то возможно я так бы и сделал, но я твёрдо знал, что явка
с повинной – это прямая дорога в тюрьму.
– А если нет?
– Пожалейте хоть её, – майор кивнул на девушку.
– Если бы ты, майор, этого не сказал, я бы, может
быть, тебе и поверил, а теперь нет, – грустно улыбнулся
я. – Скажи ещё, что у тебя нет приказа на её ликвида-
цию?
Наталья с ужасом смотрела на пытавшегося отвести
взгляд майора. Я специально не стал сглаживать ситуацию
и сказал всё это при ней. Мне было просто необходимо,
чтобы она доверилась мне и не задавала потом лишних
вопросов.
– За что, ведь я комсомолка? Я всегда была за нашего
дорогого товарища Сталина, – плечи девушки судорожно
затряслись. – Да я на приём к Калинину! – выкрикнула
она сквозь слёзы.
– А отец и муж враги народа, – раздался насмешли-
вый голос.
Я взглянул на говорившего. Так и есть, любитель
сладенького.
– Молчи уже, друг народа, знаем мы, как вы там дела
у себя лепите, – оборвал я его. – Ну что, Наташенька,
вы собрались?
Девушка молча кивнула головой и направилась к вы-
ходу. Я подождал, пока она выйдет из комнаты, и склонил-
ся к чекистам:
– Вы тут пока не расходитесь, а мы по своим делам
немного походим, – дружелюбно посоветовал я им.
140
– Одумайтесь, младший лейтенант, – всё ещё пытал-
ся уговорить меня майор.
– Ух ты, и звание моё вспомнил! Неудобно, навер-
ное, докладывать, как один пулемётный мамлей спеле-
нал группу волкодавов из ОГПУ, – посочувствовал я. –
Ну пока, привет начальству.
На площадке меня поджидала Наталья.
– Какая мерзость, какая низость, – никак не могла
оправиться от шока девушка.
Я шагнул ей навстречу и прижал к себе. Девушка по-
няла меня правильно и доверчиво прижалась к груди.
– Ничего, ничего, – поглаживал я её по спине. – Ото-
льются кошке мышкины слёзы.
– Пока они почему-то только нам отливаются, – вновь
всхлипнула девушка.
– Нам надо идти, – виновато произнёс я, – а я ума не
приложу куда?
– Так может быть к нашим родственникам на Вы-
боргскую?
– Родственники, друзья, знакомые исключаются.
Нужен такой человек, о котором кроме вас никто бы не
знал.
Девушка на минуту задумалась, затем обрадованно
воскликнула:
– Есть такой человек! О нём знала только я и мама.
Это бывший садовник из маминого поместья. Правда, он
живёт не в Ленинграде, а в Царском Селе, вернее в Дет-
ском, – поправилась она.
– Тогда чего ж мы стоим? Вперёд!
– Вперёд, – улыбнулась сквозь слёзы девушка.
На Балтийском вокзале мы забились в самую непри-
метную щель и терпеливо стали ждать отправления при-
городного поезда.
Наконец-то состав подали, и мы уселись в вагон. В
этот час народу было немного, и мы заняли свободное
купе. Привокзальный громкоговоритель противным голо-
сом что-то прогнусавил, и поезд тронулся.
141
Вы, наверное, скажете, зачем описывать такую лабу-
ду, как отправление поезда? А затем что через несколько
минут свистнул паровозный гудок и состав резко встал.
Да так резко, что мы чуть не попадали на пол, и я уже до-
гадывался, почему он это сделал.
Я осторожно выглянул в окно. Так и есть! Сосредо-
точенные личности с холодными глазами профессионалов
рассыпались по перрону.
Не зря первый закон разведки гласит, что в целях со-
хранения своего инкогнито необходима полная зачистка
всех вольных или невольных свидетелей. Но как я мог
убить своих сограждан? Ведь это не их вина, что они ро-
дились и жили именно там, где распорядилась судьба.
Мой мозг лихорадочно искал выход из создавшегося
положения.
– Полки, – раздался голос девушки.
Я приподнял полку, под которой находился ящик для
багажа. А что, это мысль! Всё равно ничего другого при-
думать нельзя, тем более в начале вагона уже раздавалось
казённо-протокольное:
– Ва-аши документы!
Ну что, поиграем в прятки, авось повезёт?
Глава 12.
НЕ ДЕТСКИЕ ИГРЫ В ДЕТСКОМ СЕЛЕ
– Это село первым облюбовал царь Пётр, – рассказы-
вала мне Наташа историю Царского Села. Мы счастливо
избежали пленения и теперь смотрели сквозь закопчен-
ные стёкла на мелькавшие мимо окон деревья.
– Здесь была мыза голландки Сары, царь иногда за-
ходил к ней отведать парного молока, – продолжала свой
рассказ девушка. – Поэтому это село так и называлось –
Сарским, и лишь потом как-то сама собой в названии
изменилась заглавная буква.
В тысяча семьсот десятом году Пётр пожаловал Сар-
скую мызу Меньшикову. Но после того как царь отнял
142
у Меньшикова свою будущую супругу Марту Скаврон-
скую, ставшую впоследствии императрицей Екатериной,
он передал ей и эту мызу. С этих пор и до самой рево-
люции царственные особы оставались владельцами этого
поместья.
– Да бог с ними, с этими царями, – улыбнулся я. –
Мне будет гораздо интересней узнать о вас. А цари... ну
что ж, у нас будет много времени, чтобы поговорить об
истории Царского Села, и не только.
Девушка слегка покраснела. Она до сих пор не мог-
ла забыть, как ей пришлось при малознакомом мужчине
забираться в багажный ящик.
– Что вас интересует конкретно? – поджала она губ-
ки. – Ведь вы мой спаситель и я вам многим обязана.
Я всё больше и больше убеждался, что у Натальи
действительно бойцовский характер. Её гордость не мо-
жет ей позволить даже малейшего намёка на то, чтобы она
могла оказаться в унизительной ситуации.
– Конечно, не то, что вы думали лёжа в багажном
ящике, – подпустил я шпильку.
– Отчего же, – сверкнула она глазками. – Я думала,
как вы, такой большой и сильный, смогли там поместить-
ся, если даже мне было тесно.
– Один-один, – поднял я примиряюще руки.
Щёчки девушки порозовели, глаза бойко сверкали,
и весь её вид говорил: попробуй, тронь! Я невольно за-
любовался юной красотой прелестного создания, и всё
больше и больше утверждался в своих убеждениях, что
порода – это порода.
– Вы мне лучше поведайте о том, когда к вам на-
грянули эти нехорошие дяденьки? О чём они говорили?
Ну и вообще... – здесь я слегка замялся. – Обо всём.
– Если «вообще обо всём», то на этот счёт можете
быть спокойны, у некоторых из них до сих пор физио-
номии чешутся, – при последних словах она мстительно
улыбнулась.
– Не сомневаюсь, – поддакнул я.
143
– Вы не смотрите, что я такая хрупкая, – гордо вздёр-
нула она подбородок. – Я сильная. Мы с маменькой всё
лето жили в Детском. Я всё лето работала в саду с дядей
Фролом. Дядя Фрол – это тот самый садовник, к которому
мы едем.
– Я и не смотрю, – всё больше проникался я её детской
непосредственностью и максимализмом. Этакая непонят-
ная смесь из семейного воспитания в стиле института бла-
городных девиц и школьно-пионерского патриотизма.
– И не смейте надо мной смеяться, я вам не девочка
и не кисейная барышня! – она пристально посмотрела мне
в глаза, словно желая увидеть там отблески насмешки,
но увидела нечто другое и поспешно отвела взгляд.
– Даже и не думал, – я вполне искренне прижал руки
к груди, – совсем наоборот, я вам очень благодарен за ту
смелость, с которой вы пришли ко мне на помощь.
– Только не обольщайтесь на свой счёт, я выручала не
только вас, – поджала губки девушка.
– Даже ни разу так не подумал. Вы наверняка дей-
ствовали из чувства самосохранения. Только вы не по-
думали о том, что мадам, которую вы так неласково при-
ветили каминными щипцами, сотрудница ОГПУ и теперь
вы такая же преступница, как и я.
– Ну и пусть! – беззаботно махнула девушка рукой.
Я невольно улыбнулся. Девушка вновь взглянула на
меня с подозрением, но теперь в глаза старалась не загля-
дывать.
– Ну, так как насчёт моей просьбы? – повторил я свой
вопрос.
– Пришли они на прошлой неделе. Я даже обрадо-
валась. Думала, что наконец-то там разобрались и папа
и Аркадий ни в чём не виноваты.
– Я так полагаю, что Аркадий – это ваш супруг? – по-
интересовался я.
Девушка почему-то смутилась, а затем утвердитель-
но кивнула головой и продолжила:
– Но это оказалось не так. Они стали выпытывать,
когда папа последний раз присылал письма, о чём писал
144
и не приходил ли кто от него? Естественно, что я отвечала
как на духу, что ничего такого он мне не писал и никто
от него не приходил. Они мне не поверили, стали дерзить
и хамить, после чего оставили у меня в квартире целый
взвод каких-то людей. А эта вульгарная особа, – тут голос
Натальи стал мстительным, – ходила за мной даже в туа-
летную комнату. Какая низость!
– А больше они ничего непонятного не спрашивали.
– Ну почему же, их интересовали драгоценности, –
девушка вздохнула. – Я была посвящена в работу отца.
Чжурчжэни и их сокровища – это ведь весь смысл его
жизни. Я росла на рассказах об этих таинственных лю-
дях. Чекисты почему-то решили, что эти драгоценности
могут быть спрятаны в нашем доме. И лишь вчера они
мне сообщили, что мой папа беглый преступник и если
я хочу, чтобы с ним ничего не случилось, я должна во всём
им помогать. Я ничего не понимаю, может быть, вы мне
что-нибудь объясните, – девушка требовательно повысила
голос.
– Золото чжурчжэней, – ответил я.
– ???
– Да, милая Наташенька, Павел Николаевич нашёл
эти проклятые сокровища, – грустно улыбнулся я. – Более
того, из-за этих самых сокровищ он и угодил за колючую
проволоку. Когда на кону стоят такие огромные деньги,
жаждущие их получить не брезгуют ничем.
– С ним, правда, всё в порядке? – голос девушки
дрогнул.
– Мужайтесь, – мне было очень жаль, но теперь эта
правда была для Натальи просто необходима. – Он умер
у меня на руках. Мы с ним были очень дружны. Зная, что
вас ждёт, в предсмертной своей просьбе он попросил меня
о вас позаботиться.
– Чего-то подобного я ожидала, едва вы появились
на пороге моей комнаты. Но почему вы? У меня есть за-
конный супруг... – прозвучал её совершенно безучастный
голос.
145
– Ну, мужу сейчас самому помогать надо, а вам угро-
жает реальная опасность.
– Насколько она реальна и почему?
– Эти люди не хотят оставлять ненужных свидетелей
в живых.
– А вам?
– Мне тоже. Ведь сейчас я один знаю о сокровищах
чжурчжэней.
– Почему?
– Все участники экспедиции погибли, – вздохнул я.
– И что мы будем делать дальше?
– В первую очередь нам надо отсидеться, а затем вы-
бираться за границу.
Крепившаяся до сих пор девушка не выдержала и
расплакалась. Её хрупкие плечики затряслись от долго
сдерживаемых рыданий. Не могу терпеть женских слёз.
Мне кажется, что они всегда касаются меня лично. Чтобы
успокоить, я привлёк Наташу к себе. Она доверчиво при-
жалась к моей груди.
– Как мне теперь жить? – всхлипывала она, глотая
слова.
– Ничего, ничего, я выполню просьбу Павла Нико-
лаевича, всё будет хорошо, – успокаивал я её. – Поверьте,
в подобных мероприятиях у меня есть опыт.
Я вспомнил свои злоключения во временах и про-
странствах. Такой опыт не пропивается.
Между тем поезд прибыл на станцию Детское Село.
Двадцать пять километров, что отделяют его от Ленингра-
да, остались под колёсами состава. Я приобнял девушку
за плечи и повёл к выходу. Она не стала отстраняться,
а напротив, доверчиво приникла ко мне, словно оконча-
тельно приняв то, что с этого момента я являюсь её за-
щитой и опорой.
– Между прочим, дорога от Санкт-Петербурга до
Царского Села была первой железной дорогой России, –
сквозь слёзы проговорила Наталья.
146
Несмотря на трагизм ситуации, я едва не рассмеялся,
а вслух произнёс:
– Никогда в этом не сомневался, а сейчас так просто
уверен.
– И построили её аж сто лет назад в тысяча восемь-
сот тридцать седьмом году, – продолжала всхлипывать де-
вушка.
Я понял, что это у неё включились защитные функ-
ции организма. Психика сама перевела стрелки на запас-
ные пути. А Наталья продолжала болтать на отвлечённые
темы:
– У маменьки здесь было поместье, недалеко от двора
княгини Юсуповой. А вы знаете, что здесь в лицее учился
Александр Сергеевич Пушкин?
– Да, как-то слышал.
– Здесь много интересных мест, я вам потом их все
покажу и расскажу, – словно бы не слыша моих ответов,
продолжала девушка.
– Хорошо, – покладисто соглашался я. – Покажите,
куда нам идти.
– Здесь совсем рядом.
И действительно минут через двадцать мы подош-
ли к невзрачному на вид, но вполне ухоженному домику.
Скакавшая на цепи собака, радостно залаяла и закрути-
ла хвостом. Находившийся во дворе старичок, близоруко
прищурившись, поднёс к бровям ладонь.
– Никак, Таточка! – произнёс он радостным голо-
сом.
– Фролыч, милый мой Фролыч! – девушка открыла
калитку и чуть ли не бегом направилась к старику.
– Ну вот! – старик осторожно промокнул рукавом
рубахи слёзы с глаз Натальи. – Чего ж плачешь-то пига-
лица?
– Осиротели мы, Фролыч, – ровным голосом произ-
несла Наташа. – Сначала маменька, затем папенька и Ар-
кадия арестовали.
– Идёмте в дом, – засуетился Фрол.
147
...Наталья спала, свернувшись калачиком, на широ-
кой пуховой перине в маленькой гостевой комнате. Мы
с дедом сидели на кухне и обсуждали сложившуюся
ситуацию. На столе стояла четверть сливовой настойки
и лежала нехитрая закуска.
– Я так разумею, что вам надо с месячишко пожить
у меня, – говорил он скрипучим, но не противным голо-
сом. – А затем уходить за границу.
– Я тоже так думаю.
– В государстве советском вам жизни не будет. Всё
здесь встало с ног на голову. Нарушен веками устроенный
порядок.
– Приютите? – переспросил я. – Ведь это опасно.
– Да чего уж там, чай не чужие, – махнул рукой Фрол.
– А насчёт опасности, то я своё уже давно отбоялся, об
другом пора подумать.
Две недели прошли незаметно. Я помогал старику
по хозяйству. Заготовил ему на зиму дров, поправил
крышу и забор. За это время Наталья ожила. Её колкие
высказывания в мой и фроловский адрес приобрели свою
прежнюю силу.
– Может, оставишь её у меня, – не раз обращался ко
мне старик. – Куды ей за тобою по просторам российским
таскаться? Да и муж у неё есть законный, пускай его до-
жидает.
– Нельзя. Погибнет она здесь, – отвечал я ему.
– Эх, паря, паря, сам знаю что нельзя, – тяжко взды-
хал старик. – Ты уж её не бросай, коли такое дело, привя-
залась она к тебе. Рассказывала давече, как ты с супоста-
тами расправился, когда её из плена вызволял. Глазёнки
блестят, словно ты богатырь какой сказочный. Эх, моло-
дость, молодость, – тяжело вздохнул он.
Не скрою, мне были приятны слова Фрола, ведь
в повседневной жизни я слышал от девушки только лишь
подначки и замечания. А на самом деле-то оно вон как вы-
ходит. Ай да Наташенька, ай да партизанка! Но я, ничем
не стал выказывать ей своих знаний, а продолжал терпе-
148
ливо сносить уколы гордой девчонки. Мне не нужны были
романтические отношения, в моих дальнейших планах
впереди маячил туманный Альбион и такая далёкая и же-
ланная Луиза. Я думал ещё пару недель пожить у госте-
приимного старика и отправляться в Гродеково, а оттуда
за границу. Авось к этому времени наши розыски будут
вестись не так активно.
В этот день мы с Натальей бродили по окрестностям
Царского Села. Она старалась выполнить своё обещание
и что-то щебетала об исторических достопримечатель-
ностях. Я же строил заинтересованную мину и согласно
кивал головой, хотя на самом деле там крутились совсем
другие мысли – я соображал, как нам лучше отсюда вы-
браться.
– Это жемчужина Царского Села – Екатерининский
дворец. Его начали строить при Екатерине Первой в ты-
сяча семьсот восемнадцатом году. Через десять лет после
смерти Екатерины Царское Село унаследовала дочь Петра
Первого Елизавета. Вот при ней-то дворец и обрёл своё
истинное великолепие и величие. Говорят, что как-то на
приёме иностранных дипломатов в Екатерининском двор-
це все посланники выражали свой восторг по поводу ска-
зочной красоты и роскоши внешних и внутренних уборов
дворца. Один лишь французский посол маркиз де Шетар-
ди хранил молчание. Елизавета подошла к нему, чтобы
узнать, отчего же он так равнодушен? «Я не нахожу здесь
главной вещи – футляра для такой драгоценности», –
с французской изысканностью ответил посол.
– Что-то я не наблюдаю золочёной отделки, – отвлёк-
ся я от нелёгких мыслей.
– Её закрасили при Екатерине Второй.
– Прямо по золоту? – удивился я такой расточитель-
ности.
– Когда решили снимать позолоту, то среди подряд-
чиков возникла свара за право взять на себя эту работу.
Предлагали огромные взятки. Екатерина, узнав об этом,
149
велела закрасить всё охрой, объявив, что «своих обносков
не продаёт».
– Откуда ты всё это знаешь? – кинул я Наталье
леща.
Настроение моё улучшилось, я уже примерно знал,
как мы будем добираться на Дальний Восток. От такого
удачного решения я не без самодовольства внутренне по-
тирал руки.
– В отличие от некоторых я внимательно слушала то,
о чём мне говорили, и запоминала, – проговорила она не-
винно.
– Так, а я... Ну ладно, ладно, поймала, – повинился я.
– Но у меня есть уважительная причина, я думал о путях
нашего спасения.
– Есть такие вещи, над которыми человеческие стра-
сти не имеют никакой власти, – голосом строгого педагога
сообщила мне Наталья.
– Ты имеешь в виду вечность и её непреходящие цен-
ности?
– Понимайте, как знаете, – по всегдашней своей при-
вычке вздёрнула подбородок девушка.
– Жизнь тоже штука неплохая и, как сказал один то-
варищ, «прожить её надо так, чтобы не было мучительно
больно за бесцельно прожитые годы».
– Почему вы стараетесь надо всем посмеяться?
Павка Корчагин имел в виду совсем другое, – вскинулась
Наташа.
– Милая Наташенька, я имел в виду то же самое и
никоем образом не пытался посмеяться над вашим чув-
ством патриотизма. Будет вам ершиться, а то я уже весь
обкололся о ваши колючки. Лучше расскажите что-нибудь
ещё, а то когда в следующий раз придётся.
Часть пути Наталья мстительно молчала, но педагог
в её душе победил вредную девчонку, и она сжалилась:
– Ладно уж, только ради того, что вы когда-то оказа-
ли мне услугу, – вымолвила она снисходительно.
150
– Буду внимать всё сказанное вашими прелестными
устами с трепетным благоговением, – поклялся торже-
ственно я.
Девушка, не ожидавшая от меня такой прыти, сму-
щённо потупилась, но затем взяла себя в руки и дерзко
взглянула в мои глаза:
– И попробуйте потом сказать, что вы этого не гово-
рили.
– Даже не подумаю, о очаг светочи знаний, греющий
душу одинокого скитальца, – продолжал каламбурить я.
Щёчки девушки стали розовыми, и она начала:
– Хочу вам заметить, что, как ни странно, более всего
Царское Село известно тем, что в нём находился лицей.
– Ещё бы, – поддакнул я, – ведь там когда-то учился
великий Пушкин.
– Если вы будете перебивать, то не узнаете историю
его основания, – сморщила носик Наташенька.
– Я весь внимание, о пери сердца моего, – продолжал
говорить вместо меня чертик, засевший где-то в глубине
моего сознания.
– Прекратите паясничать, молодой человек, или
я буду вынуждена лишить вас права посещения моих
лекций, – приняла навязанные мною правила игры де-
вушка.
– Нет! Только не это, продолжайте, пожалуйста, учи-
тель, – взмолился я.
– Император Александр Первый хотел дать своим
младшим братьям университетское образование и при-
казал перестроить дворцовый флигель, где некогда жили
дочери императора Павла Петровича. Девятнадцатого
октября тысяча восемьсот одиннадцатого года состоялось
торжественное открытие...
Отголоски сухих пистолетных выстрелов не дали ей
договорить.
Мы встревоженно переглянулись. Пистолетные
хлопки доносились из района, где мы нашли себе времен-
ное пристанище.
151
– Это у нас!.. – едва сдержался я от нехороших слов.
– А может в другом месте? – голос девушки был по-
лон надежды.
– Сейчас узнаем. Пойдём, – мрачно ответил я.
Мёртвая тишина в районе домика деда Фрола насто-
раживала, но не идти туда я не мог. Все драгоценности на-
ходились там, а без гроша в кармане мы далеко не уедем.
– Проходим мимо, – шепнул я Наталье и скосил глаза
влево.
Так и есть, снег около крыльца вытоптан, а Белка не
скачет при виде нас вокруг своей цепи. И даже слегка за-
тянутые изморозью окна смотрят на нас хмуро и непри-
ветливо.
– Где Белочка? – как бы ужаснувшись своей догадке,
кривятся Наташины губы.
– Тихо, тихо, – успокаиваю я её.
– Молодые люди, вы не заблудились? – эта фраза уже
второй раз за последние две недели говорит мне о том, что
я попадаю.
Я не стал раздумывать и оправдываться.
– Иди дальше, – шепнул я девушке. – Жди меня
у Большого Каприза*
– О, товарищ майор, какая встреча! – счастливо зау-
лыбался я старому знакомому с усатой физиономией.
– Наталья Павловна, куда же вы, вас это тоже каса-
ется, – крикнул майор продолжавшей идти Наташе.
– Вы уж простите её великодушно, но ей сейчас не-
когда, – извинился я за девушку.
– Догнать! – приказал майор сопровождавшей его
свите.
– Стой, гадина! – закричал тот самый опер, который
уже получал по роже за своё желание обыскивать поря-
дочных девушек, и устремился вслед за ней.
Я уже говорил, что не терплю, когда при мне обзыва-
ют моих друзей и девушек? Так вот если кто не знает, то я
* Насыпной мост через дорогу между Екатерининским и Алек-
сандровским садами.
152
этого не люблю. Поэтому едва опер поравнялся со мной,
я не стал его хвалить за то, что он быстро бегает, а наобо-
рот, постарался подрезать ему крылья на самом взлёте.
А так как крыльев у него не было, то пришлось пнуть
его по коленной чашечке. Очень болезненный удар, хочу
я вам заметить.
– Ой-йё! – прокричал подранок и покатился по све-
жему снегу.
Бежавший вслед за ним молодой хотел резко остано-
виться, но утоптанный снег не дал ему этого сделать, и он
лихо въехал на подставленный мною кулак.
– Хрясь! – сказала сломанная скула.
– Ой! – ответил её хозяин.
– Порядок, – подумал я.
– Ну, всё, ты мне надоел! – закричал обиженный май-
ор. – Стреляйте, но только по конечностям! – крикнул он
своей своре.
Я ожидал нечто подобное. В самом деле, сколько
можно испытывать чужое терпение, поэтому моменталь-
но упал за воющего от боли подранка и оглянулся назад.
Наталья благополучно завернула за угол.
Стрельба «по-македонски» входила в программу об-
учения разведчика-диверсанта. И я-таки послушался со-
вета майора и стал с обеих рук стрелять по конечностям
нападавших. В стане противника возникла паника, такой
беспредельной наглости они не ожидали. Привыкшие не
получать отпора от простых граждан и врагов народа, ре-
бята запаниковали. Ещё бы, это вам не девушек за интим-
ные места лапать! А как известно, суета не помощник в
таких делах. И как результат, через пару минут противная
сторона была полностью обездвижена.
Правда, кое-кто из них пытался дать отпор, но сде-
лал только хуже. Не мне, а ставшему моим щитом чекисту.
Я непроизвольно морщился, когда пули с противным чмо-
каньем входили в его тело.
«Не ощущать больше натруженным рукам борца
с врагами народа упругих девичьих грудей», – подумал
153
я с сожалением, когда он в последний раз дёрнулся и за-
тих.
Затем, не обращая внимания на вопли и стоны ране-
ных, я лишил ребят оружия и бросился в дом старика. Во
дворе я увидел уткнувшуюся мордой в сугроб Белку. Под
бедным животным натекла лужа крови. В доме всё было
разгромлено и перевёрнуто вверх дном. Дед Фрол лежал
в углу комнаты у стены. На губах застыла усмешка: нате-
ка, выкусите!
– Прости дед, – пробормотал я виновато и, отодви-
нув тело в сторону, приподнял половицу. Драгоценности
и деньги были на месте.
Выбежав назад, я подошёл к майору.
– Старика-то за что! – плюнул я ему в лицо, но уби-
вать не стал, хотя руки очень чесались.
– Ты хоть представляешь, сколько ты себе срок на-
крутил? – морщась от боли, просипел тот.
– Вывезу сколько смогу, а тебе советую: в третий
раз мне не попадайся – убью! – зло скрипнул я зубами и,
повернувшись, побежал прочь.
Глава 13.
«ПЛАМЕНЕЮЩАЯ ЖЕМЧУЖИНА»
Двадцать пять километров расстояние – не очень
и большое, но преодолевали мы их не в пример дольше,
чем на поезде. Ничего не поделаешь, приходилось доби-
раться пешком и по бездорожью. Рисковать своей и На-
талкиной жизнью мне не хотелось.
Я возвращался в Питер, чтобы осуществить план,
возникший в моей голове, перед тем как услышали
стрельбу. Для этого необходимо было нанести визит род-
ственникам незабвенного Рубика нам с Натальей были
нужны документы и комсомольские путевки с направле-
ниями на строительство города Комсомольска-на-Амуре.
Я решил, что мы сможем затеряться в массе патриотов-
первостроителей. Да и чекистов собьём со следа, навряд
ли они подумают, что мы вновь полезем волку в пасть.
154
Я искоса поглядывал на Наташино осунувшееся
лицо. Бедная девочка, столько ударов за несколько дней,
и ведь держится.
– Как там дедушка? – спросила она меня, едва я вы-
шел к месту нашего рандеву – мосту Большой Каприз.
– С ним всё в порядке, – я был вынужден лгать,
но Наталья не скоро вернётся в эти места.
– А с этими? – брезгливо дёрнула она плечиком.
– А что с ними будет? Немного полечатся и снова
в строй, если им, конечно, и во второй раз простят их про-
мах, – пожал я плечами.
– Но если по большому счёту, то они не виноваты, они
ведь на службе, – задумчиво произнесла Наташа. – Сейчас
такой политический момент. Все враги ополчились на мо-
лодую Советскую республику, а мы должны уметь за себя
постоять. Случаются и перегибы, но лучше потом изви-
ниться перед невиновным, чем пропустить виновного.
– Какие мы добренькие! – не выдержал я. – На лю-
бой работе, прежде всего, необходимо оставаться челове-
ком и профессионалом. Тем более если эта работа связана
с судьбами людей. И насколько я знаю, у нас не принято
извиняться за допущенные промахи и перегибы.
– Всегда найдутся подлецы, готовые воспользоваться
властью ради собственных целей. Зачем же замечать толь-
ко их подлые делишки? – заступилась за горе-чекистов
девушка.
– Для этого и существует власть. Это её наипервей-
шая задача – поставить железный заслон между добро-
порядочными гражданами и людьми, прикрывающимися
её полномочиями. А если она не способна это сделать,
то грош ей цена.
– Теперь я понимаю, почему вы оказались за решёт-
кой, – сухо произнесла Наталья. – Вы опасный для партии
человек.
– Не для партии, милая Таточка, а для людей, при-
крывающихся партийными билетами и её идеями ради
155
достижения своих целей. Если эти люди имеют партий-
ные билеты, это не значит, что они и есть партия.
– Да вы просто оппортунист!
Я рассмеялся.
– Вы так рьяно защищаете тех, кто отправил в места
не столь отдалённые вашего отца и супруга, а совсем не-
давно хотел убить и вас, что я снимаю шляпу перед ваши-
ми толстовскими привязанностями.
– Я не собираюсь никому подставлять свои щёки, –
топнула девушка ножкой. – А то, что эти люди заблужда-
ются, не означает, что наша власть плохая.
– Кто заблуждается, Наташа? Ваш отец или, быть мо-
жет, муж? – воспользовался я её ошибкой.
– Не передёргивайте! – капризно топнула девушка
ножкой. – Вы прекрасно поняли, о ком я говорю.
– Они не заблуждаются, девочка моя, они стороже-
вые псы этой самой власти и выполняют её заказ, – сказал
я примиряющим голосом.
– Я не ваша девочка, у меня, между прочим, есть
муж! – продолжала капризничать Наташа.
– Простите великодушно за панибратство, больше
такого не повторится, – произнёс я и замолк.
До самого Питера мы сохраняли гордое молчание.
Кроме «не будете ли вы так любезны» и «будьте добры»,
мы друг другу ничего не говорили.
Улица Садовая встретила нас тишиной. Мы шага-
ли по брусчатке, строго соблюдая дежурное расстояние.
Я с душевной теплотой поглядел на здание гарнизонной
гауптвахты, что находилась на этой улице в доме под но-
мером три. Когда-то в далёком тысяча девятьсот восемь-
десят третьем году я имел счастье посетить это здание.
Целых пять суток я был его гостем. Незабываемые дни.
С какой неподдельной радостью будил нас по утрам кара-
ул! Как они по-детски веселились, не давая нам спать, всю
ночь напролёт стуча прикладами автоматов в железные
двери камер! А эти красивые слова «с вещами на выход»
и свежий глоток воли и пива у ларька напротив? Такое не
156
забывается. Я тяжело вздохнул. Чем идти рядом с насу-
пленным существом противоположного пола, я бы ещё
раз отсидел на «губе»... и даже не пять, а десять суток.
Покрутив старинный механический звонок, мы ста-
ли дожидаться ответа. За дверью раздались шаркающие
шаги и неприветливый голос поинтересовался:
– Пусть мне не увидеть счастья, но сдаётся мне, что
вы уже ошиблись квартирой?
– Да нет, квартира эта, – не согласился я. – В точно-
сти такая, как нам описал её наш друг Рубик Кульман.
– Не пытайтесь делать мне мозги, я человек образо-
ванный и знаю, что пульман – это стол для чертёжника.
– А ватман это бумага, – поддержал я его. – Но ведь
это не наша вина, что множество необходимых вещей но-
сят такие близкие вашему сердцу имена.
– С вами интересно иметь разговор, – заскрежетал
в замочной скважине ключ. – А если вы действительно
прибыли от этого противного скряги Рубика, то можете
некоторое время быть моим гостем. О, так с вами ещё
и такое прелестное создание! – заулыбался мужчина
еврейской наружности лет пятидесяти от роду, разглядев
мою спутницу.
– Здравствуйте, – ответила Наташа. – Андрей мне
много о вас рассказывал, – сделала она широкий жест.
– Очень интересно. И что же этот молодой человек
мог обо мне рассказывать?
«Вот теперь выкручивайся», – не без доли злорадства
подумал я, потому что все мои рассказы сводились к тому,
что ни один ростовщик никогда не упустит своей выгоды
и всучит дырявые калоши даже собственной матери.
– Он называл вас милым проходимцем и старым мо-
шенником, – не моргнув глазом, ответила девушка.
При последних словах Натальи я чуть не брякнулся
на пол.
«Вот нахалка вредная, это ж надо! Мне с этим чело-
веком разговаривать о делах, а она такое отчебучила», –
промелькнуло в моей голове, а вслух я произнёс:
157
– Девушка так шутит. Рубик говорил о вас только
хорошее. Кстати, вот его письмо, – и я протянул хозяину
ситцевый лоскутик.
Между прочим, письмо было написано на иврите.
– Положим о том, что Рубик мог сказать что-либо
хорошее, вы определённо брешете. Последние хорошие
слова этот поц сказал на похоронах незабвенной тётушки
Розы: Покойся с миром, тётя Роза, сказал он, мы не будем
резать твой больной желудок, потому что камушки спря-
тал этот нехороший человек Гуерман. И мы-таки сделали
Гуерману операцию, чтобы оправдать дорогую тётушку.
И хотя камушков у Гуермана не оказалось, честь покой-
ной была спасена.
Хотя я не понял, почему честь Розы была спасена,
ведь камушки всё равно тю-тю, но глубокомысленно ки-
вал головой.
Мы чинно сидели на стареньких стульях в неболь-
шой комнатушке и терпеливо ждали, когда Мойша Израэ-
лович прочтёт послание Рубика. Я в это время старался
испепелить взглядом вредную девчонку. Другая бы на её
месте от стеснения уже задымилась, а этой хоть бы хны.
«Ну, ничего, – мстительно подумал я, – дай время и я тебе
ещё устрою».
– Очень интересно, – Мойша Израэлович посмотрел
на меня более заинтересованно. – Я так думаю, что если
вы постучали в мои двери, значит, имеете во мне нужду?
– Имеем, – покаялся я.
– Каким боком я имею возможность вам помочь? –
продолжил Мойша свой допрос.
– Документы.
– Ага, а ваши ксивы умыкнули нехорошие поцы?
– А как вы, уважаемый, догадались? – сделал я про-
стодушное лицо.
– По вашим тоскливым глазам, – усмехнулся Мойша
и сразу перешёл к делу. – Какие именно документы вы же-
лаете иметь? Директора столовой, водителя паровоза или
уже сразу управдома?
158
– Я бы хотел документы железнодорожного инжене-
ра и направление на строительство города Комсомольска
на реке Амур, а девушке – направление из милиции на ту
же стройку.
– Почему из милиции? – недоумённо вскинул брови
Мойша.
– Как вставшей на путь порока дочери спившей-
ся прачки для дальнейшего исправления её примером
энтузиастов-первостроителей, – ровным голосом отра-
портовал я и почувствовал болезненный тычок под рёбра.
На такую реакцию будущей дочери прачки я не по-
вёл и бровью. Сбоку от меня послышалось разъярённое
шипение.
– Я вам это припомню!
– Вы шутите? – продолжал недоумевать Мойша.
– Нисколько. С такими документами её очень будут
уважать. У нас ведь любят переживать за жертв капитали-
стического наследства и стараются всячески им помочь.
– Воля ваша, – пожал плечами Мойша. – Хотя в
этом что-то есть, – он резко прочертил перед собой рукой
с вытянутым пальцем и произнёс: – Она была проститут-
кой, но стахановские подвиги её сверстников заставили
её свернуть с пути порока и полностью отдаться страсти
созидательного труда, выполняя по три нормы добычи
угля в день.
– Не слушайте его! – не выдержала девушка. – Мне
нужны документы комсомолки-патриотки.
– Так какие всё-таки бумажки вы будете иметь сча-
стье получить?
Все дружно посмотрели на меня. Я же, не обращая
внимания на пронзительный взгляд Натальи и выдержи-
вая паузу, глубокомысленно уставился в потолок.
– Ладно, сделайте такие, как желает эта дама, – мах-
нул я великодушно рукой и скосил глаза в сторону едва не
вставшей на путь порока комсомолки-патриотки.
Её глаза метали молнии, а щёчки стали ало-пун-
цовыми. «Так-то, – удовлетворённо подумал я, – не будете
мне не палки в колёса вставлять».
159
– Я беру эту работу, – прихлопнул ладонью по столу
Мойша. – Вы уже в курсе, что такого рода помощь стоит
того, чтобы за неё не жалели благодарностей?
– Будьте покойны, все останутся довольны, – успо-
коил я его.
Документы получились что надо, и железнодорож-
ный инженер Васютин Антон Петрович и его молодая
супруга комсомолка-патриотка Варвара Сели****ровна
(хоть с отчеством я гордячке немного досадил!) по веле-
нию души и сердца отправлялись на край света строить
город юности и мечты.
– На-зад, на-зад! – бодро выстукивали вагонные
пары, а я, размышляя о том, как нам выбраться за кордон,
прикидывал различные варианты.
Их было не так уж и много. Первый – это законное пе-
ресечение границы в Благовещенске либо под Гродеково.
Второй, незаконный – это тайное пересечение границы в
любом удобном месте. Я пока не мог отдать предпочтение
ни одному из них и принял единственно мудрое решение:
проблемы будем решать по мере их поступления.
– Мы так долго едем, а конца и края не видать, –
вздрогнул я от раздавшегося на соседней полке сонного
голоса.
«Неужели!» – обрадовался я. Бойкотировавшая
меня несколько суток «жена» начинала подавать призна-
ки жизни. Наш транссибирский экспресс едва миновал
Уральские горы и только-только примерялся наматывать
на свои стальные колёса морозные километры сибирской
необъятности. Всё это время я корил себя за то, что так и
не научился понимать тонкую женскую натуру. Надо же
было ляпнуть: «дочь спившейся прачки, вставшая на путь
порока»! И это кому! Потомственной дворянке чёрт знает
в каком колене.
– Так и прёт из вас дворово-пионерское детство, –
говорил я себе, глядя на мелькавшие мимо вагона полу-
станки. – И вроде бы опыт общения с великосветскими
барышнями имеется – ан нет, не желает отпускать тебя
прошлое.
160
– Неужели я прощён, принцесса? – спросил я, затаив
дыхание.
Наташа, словно бы опомнившись, спряталась от от-
вета под одеяло. Я же самодовольно улыбнулся. Лёд начал
таять.
– И не сумлевайся, милай! Женское сердце, оно от-
ходчивое, – раздался тягучий женский голос с нижней
полки. – В любови оно завсегда так: милые бранятся –
только тешатся.
Я свесил голову и встретился взглядом с улыбчивы-
ми глазами весьма колоритной тётки.
– Зато примирение таким сладким бывает, что дру-
гим днём сызнова заругаться желание поимеешь, – хитро
добавила тётка.
– Вы, тётенька, совсем глупости говорите, – пискну-
ла из-под одеяла Наташа, – нужно мне больно с ним ми-
риться.
– Ох, девонька, голуба моя, пока гордость свою ка-
жешь, и мужик твой, – вздохнула женщина. – А стоит
слабину дать, верёвки из тебя вить начнёт. Только знать
надобно, когда за какую узду потянуть.
– Из меня не начнёт, – гордо вздёрнула подбородок
девушка.
– Дай-то Бог, – задумчиво вздохнула тётка.
И такой вселенской мудростью потянуло от её слов,
что мне стало жаль всех женщин планеты. Даже Наташа
притихла, поражённая глубокой силой невысказанного
чувства.
– Это только Сибирь, – прошептал я Наташе. – А нам
ещё ехать и ехать.
Девушка поняла, что положенный этикетом срок для
обиды прошёл и пора сделать шаг к примирению. Она пе-
рестала строить из себя недотрогу, а открыто улыбнулась
и прошептала:
– Мир?
Я поднял руки. Нельзя отказывать красивым девуш-
кам, которые, несмотря на всю свою гордость, делают вам
161
шаг навстречу. Наши взгляды встретились, и Наташины
ресницы, вздрогнув, прикрыли пытающихся выскочить
наружу чертенят.
Вагон просыпался. Где-то в тамбуре несколько голо-
сов начали нудно выяснять, кто был последним в вагон-
ный гальюн. Комсомольская молодёжь с весёлым гомо-
ном засуетилась по проходам.
– Посторонись, не то ошпарю! – выкрикивал прово-
дник, держа в каждой руке по пузатому алюминиевому
чайнику.
Плюгавенький мужичишка, муж нашей новой сосед-
ки, безуспешно пытался навести порядок в своём много-
численном семействе. Дети, мал-мала меньше, откровен-
но игнорировали командирские потуги своего родителя.
– Пошто батьку не слухаете? – звонкая оплеуха до-
родной тётки навела пошатнувшийся было порядок и рас-
ставила всё по своим местам, а особо ретивым показала
«кто в доме хозяин».
Дети стали разговаривать шёпотом и пристроживать
друг дружку: «А то мамка заругает!» Мы же с Наташей не
спешили покидать свои полки, а лишь молча перегляды-
вались и улыбались неизвестно чему.
– Слезовайте, молодёжь, покудова кипяточек не про-
стыл, – пригласила нас к столу тётка.
По-моему, гранёные стаканы в подстаканниках всег-
да останутся вне времени. Это своеобразное лицо желез-
ных дорог России. До сих пор заказывая чай, я представ-
ляю дребезжащий на столе стакан. При такой сервировке
и вкус чая становится совершенно особенным – железно-
дорожным.
Путешествие по железной дороге было самым безза-
ботным временем за весь период моего пребывания в этой
эпохе. Я до того расслабился, что перестал вздрагивать от
каждого скрипа и шороха. Наташа расцвела и похороше-
ла. Задумчивая полуулыбка уже не сходила с её губ.
«Как мало нам надо», – думал я, исподтишка наблю-
дая за девушкой. В отличие от других, тянувшихся долго
и нудно, этот день пролетел незаметно.
6 Казна империи
162
Я стоял в тёмном тамбуре и, прижавшись лбом
к оконному стеклу, смотрел сквозь грязную муть на про-
носившиеся мимо огни какого-то полустанка. Путеше-
ствие по железной дороге оказывает на нас непередавае-
мое магическое действо. Всех попутчиков она превращает
в некое дорожное братство, а всё, что происходит за окном
вагона, кажется потусторонним и нереальным. Совершен-
но не принадлежащим этой жизни. Я был инопланетяни-
ном, наблюдавшим за жизнью живых существ из окна ил-
люминатора.
– Тебе не кажется иногда, что это не мы глядим
в окно вагона, а существа с другой планеты? – раздался
у меня за спиной чуть хрипловатый от волнения голос.
«Тьфу ты чёрт! – выругался я про себя. – Теряем ква-
лификацию господин есаул. Так и до греха недалеко».
У меня за спиной стояла Наташа. Завороженный бе-
гущими мимо пейзажами, я не услышал, как она вышла
на площадку.
В мелькающих в окне фонарях полустанка лицо де-
вушки выглядело фантастически-нереальным. Это был
лик внеземной красавицы. Удлиненный овал лица в об-
рамлении завитушек вырвавшихся на свободу волос,
подсвечиваемый светом фонарей, вызывал мучительное
желание притронуться к нему кончиками пальцев, чтобы
убедиться в его реальности. Распахнутые глаза смотрели
на меня доверчиво и робко, как бы говоря: «Не обижай
нас, пожалуйста».
Удивительно, но мы думали об одном и том же. Лад-
но, я, человек космической эры, но откуда это в ней? Что
она могла знать о космосе? Неужели в наших душах есть
что-то родственное? Не знаю, что на меня нашло? Каюсь,
я не должен был этого делать, а я сделал. Я не смог оттол-
кнуть доверившуюся мне девушку. В жизни бывают такие
моменты, когда ты будешь чувствовать себя подлецом не
потому, что так сделал, а потому что так не сделал. А если
быть совершенно честным, в тот фантастический момент
мне совсем не хотелось этого делать.
163
Мы приникли друг к другу, как подростки, впервые
вкусившие терпкий вкус запретного плода. Её губы тре-
петно повторяли все движения моих. Они пахли мороз-
ным воздухом и почему-то молоком. Завитки её волос
щекотали мою щеку. А я всё никак не мог насладиться за-
пахом молока.
– У меня сразу сердце ёкнуло, едва я твой голос
услышала, – бессвязно бормотала она в перерывах между
поцелуями.
– Когда это? – не понял я.
– Когда ты только появился в нашей квартире и раз-
говаривал с милиционерами в соседней комнате. Я прямо
тебя таким и представила, и всё боялась выйти, чтобы не
разочароваться, – смущённо ответила она.
– И как, не разочаровалась? – не без самодовольства
спросил я.
– Противный, ты стал надо мной подшучивать и ко-
мандовать, будто я маленькая, а мне это не нравится.
– Иногда мне казалось что ты готова меня сильно
покусать, – усмехнулся я.
– Я себя была готова покусать, что не могла ничего
с собой поделать. Муж в тюрьме, а я, как распоследняя
кокотка, хочу понравиться заезжему молодцу.
– У тебя это получилось.
– Правда? – ресницы вспорхнули и вновь укрыли под
своей бахромой некую неразгаданную тайну.
«Что ты делаешь! – возмутился внутренний голос. –
Вспомни о Луизе». «А помнит ли обо мне она? – попы-
тался я спорить, – ведь прошло столько лет». «Для настоя-
щей любви годы не расстояние», – внутренний голос стал
напыщенным и вредным. «Конечно, если бы она осталась
в том же биологическом возрасте, что и я», – сварливо
ответил я. «Это не важно, вспомни то, что между вами
было», – продолжал он. «Это не честно, ты бьёшь ниже
пояса», – попытался я его разжалобить. «С вами только
так и надо», – не поддался он на мою уловку. «Только
6*
164
самое больное трогать, я этого не люблю», – возмутился я.
«Ишь ты, подишь ты», – ехидно захихикал он...
– Что с тобой? – привёл меня в чувство Наташин
голос.
– Да что-то голова закружилась, – соврал я.
– Пойдём в купе, – нехотя вздохнула девушка, – здесь
холодно.
Мне показалось, что некий ветерок отчуждения про-
скользнул и между нами, будто она подслушала мой разго-
вор с внутренним голосом, а может быть, в тамбуре было
действительно прохладно?
Больше мы с Наташей наедине не оставались. Может
быть, не было случая, а может быть, это она специально
так подстраивала и между нами постоянно возникал кто-
то третий. Лишь долгими ночами мы могли перешёпты-
ваться и что-то говорить друг другу взглядами.
А ещё я вспоминал, как при первой нашей встрече
у меня ёкнуло сердце, и от чего бы вы подумали? Не буду
мучить вас загадками, потому что всё равно не догадае-
тесь. Наташа как две капли воды походила на корреспон-
дентку Юленьку из далёкого 1986 года...
Говорить об этом сходстве раньше – не было повода
и времени. Теперь, под стук колёс поезда, проще в мыс-
лях вернуться на стройку в Нижнетамбовское... Девято-
го мая 1986 года совершено случайно произошла вторая
моя встреча с юной дивой пера. Встреча смутила нас обо-
их тем, что обстоятельства, при которых это произошло,
были не совсем обычные.
В зале гремела музыка и танцующие пары, раство-
рившись в томных объятиях, отдавались вечно молодому
танго, беспокойным рукам и обманчивым речам своих
партнёров. Я и ещё трое парней с нашей стройки приеха-
ли в Хабаровск по приглашению девушек из института
культуры. Перед этим девушки в составе комсомольской
агитбригады были с концертом на строительстве нашего
города в селе Нижнетамбовском. Между нашими парнями
и девчонками возникли творческие симпатии, и девушки
165
пригласили нас к себе в институт с ответным визитом.
Девчонки нам показали город, затащили в ПКО и под за-
навес оказались в краеведческом музее.
Я бы не вспомнил об этой прогулке и о музее, если
бы не одно, но... В зале археологии нам показывали арте-
факты, найденные на озере Болонь, среди них – ремен-
ную бляшку «Пламенеющая жемчужина». Правда самой
жемчужины в бляшке не было, но я готов был поспорить
на что угодно, что я не только её видел, но и держал в ру-
ках, причём совершенно новенькую.
Музейный экскурсовод рассказывала о том, что пояс
с этой бляшкой некогда украшал одеяние чжурчжэньской
женщины из знатного династии... Слова экскурсовода
с трудом проникали в моё сознание, ноги стали ватными
и по всему телу пробежала волна слабости. Я вспомнил
как поясом с такими бляшками, украшенными ярко розо-
выми жемчужинами, опоясывал талию девушки... Откуда
это знание во мне я не мог понять до самого вечера.
После официальной части мы оказались на ужине
в ресторане «Вечерний», что находился в двух шагах от
их альма-матер. Естественно, что под воздействием их
таланта, помноженного на миллилитры принятого внутрь
горячительного, отношения перешагнули из дружеских на
другую ступень, вернее сказать, легли в иную плоскость.
Чего только стоила песня Розембаума «Стрелять так стре-
лять» в исполнении очаровательного женского дуэта!
Обращения по имени-отчеству или «товарищ» мы
уже не употребляли. Положив одну руку на талию, а дру-
гую на спину красивой студентке Мариночке, я пытался
перекричать рёв электрокакофонии ресторанных «лабу-
хов». С трудом, но мне это удавалось. Девчонка смотрела
на героя неосвоенных просторов с обожанием и загадоч-
ной женской полуулыбкой.
В зале было очень тесно, и танцующие пары то
и дело, словно слепые в ночи, натыкались друг на друга.
Когда, в который раз, очередной дуэт самым бессовест-
166
ным образом нас торпедировал, я не выдержал и провёл
контрприём. И был поражён, услышав восклицание:
– Какая встреча! Комсомол успешно покоряет новые
вершины!
– Остановка в пути подобна смерти, – ответил я авто-
матически и обернулся.
– Юля?!
Рядом со мной в полуобъятиях неприятной личности
улыбалась княгиня Юлия! Не подумайте, что этого моло-
дого человека я назвал неприятным из ревности, просто
не люблю бородачей в помятых джинсах и с претензиями
на исключительность.
– Вы не теряетесь, – проговорила она с милой улыб-
кой людоеда, кивнув на мою партнёршу.
– Боюсь, что жизнь пройдёт стороной, а я так ничего
и не успею, – виновато согласился я.
– Как же, как же, слышали. Космические просторы,
служба на границе в должности пограничной собаки, –
скептически произнесла она.
– Запомнила, – зауважал я девушку за память обо
мне. На душе стало легко и хорошо.
Музыка кончилась, и мы остались вдвоём посредине
танцевального зала. Наши партнёры в танце потоптавшись
рядом и видя что о них забыли, как люди приличные, не-
заметно удалились на свои места. За что я и люблю куль-
турных людей, потому что лично от меня они бы этого не
дождались. Я бы в таких обстоятельствах стал бы глупо
шутить, лезть на глаза и вообще постарался бы испортить
вечер разбившему пару.
Как-то так получилось, что весь остаток вече-
ра Юленька всё время оказывалась рядом со мной. Мы
несколько раз станцевали и даже выпили на брудершафт.
Бородатый неряха куда-то испарился, Мариночка с подру-
гами, не стесняясь, обсуждали мою внезапно появившую-
ся знакомую. Но нам с Юлей было всё равно.
– Оч-чень талантливый поэт, – сказала Юля о боро-
даче. – У него бо-ольшое будущее.
167
– А у нас? – улыбнулся я ей одной из самых своих
соблазнительных улыбок.
Но, видно улыбка не удалась, потому что на девушку
она не произвела никакого впечатления.
– У нас нет, – Юля отрицательно махнула головой, –
ты физик, я лирик, у нас разные творческие потенциалы.
– Я плотник-бетонщик, – упрямо помотал я головой,
гордясь своим рабоче-пролетарским происхождением, –
А ещё могу деревья рубить.
– Тем более, – жалобно покачала головой девушка,
– физика, возможно, я ещё бы выдержала, но рубщика ни
в чём не повинной флоры – это уже выше моих сил.
Я обиделся за «рубщика», без разрешения наклонил-
ся к девушке и крепко её поцеловал. В ответ Юля настой-
чиво пригнула мою голову и требовательно прижалась
терпкими от вина губами к моим. Я огорчённо вздохнул
и переместил ладонь чуть ниже талии. Вино и чувство
собственности делали своё дело, и хотя творческие потен-
циалы у нас были разные, но уступать меня Мариночке
Юля не собиралась. А я, приглушая возникшую в груди
боль, крепко прижался к девушке.
На другой день, трясясь в общем вагоне, я смут-
но вспоминал события прошедшей ночи. Искривлённые
в экстазе губы и учащённое дыхание – вот и всё, что
осталось в памяти. Любовь и алкоголь несовместимы, но
слишком часто мы пренебрегаем этой истиной. И теперь,
словно бы извиняясь за ту ночь пьяной любви, мне хоте-
лось оправдаться перед девушкой Наташей, как две капли
воды похожей на девушку Юлю.
Глава 14.
МОЙ ВОЗРАСТ УВЕЛИЧЕН
Я смотрел в Наташины глаза и с удивлением отме-
тил, как стремительно изменился её взгляд – длинные
изогнутые ресницы изумлённо вздрогнули, обнажая без-
защитную влажность голубизны её глаз, затем из этой
168
бездны, медленно набухая, выкатились на две слезинки.
Словно завороженный я проследил за взглядом девушки.
В проходе соседнего купе стоял высокий молодой человек
весьма привлекательной наружности и, слеповато щурясь,
кончиком указательного пальца поправлял очки в тонкой
металлической оправе.
В моём детстве таких пацанов называли «очкарика-
ми» и при всяком удобном случае лупили за их пристра-
стие к доносительству. Но только не подумайте, что все
очкарики стукачи. Боже упаси! Просто на лице этого юно-
ши было написано: я угодливый подлец. В общем, он мне
сразу не понравился. А как я уже мог убедиться на соб-
ственном опыте – первое впечатление о человеке самое
верное.
– Аркадий? – сорвавшимся от удивления голосом
произнесла девушка и, не обращая внимания на мои по-
пытки сделать нас как можно неприметнее, порывисто
вскочила на ноги.
Прежде чем события начали развиваться дальше,
я не без эгоистического удовольствия отметил, что в голо-
се девушки не было любовной страсти, а сквозило баналь-
нейшее удивление и испуг.
В следующие мгновения обстановка в вагоне неуло-
вимо изменилась. Что-то подобное уже однажды со мной
происходило. Это было, когда я в каптёрке у зоновского
бугра отстаивал своё право на жизнь. Время потекло мед-
ленно, воздух вокруг меня стал густым и вязким.
Возможно, я научился впадать в боевой транс, о ко-
тором так часто пишут фантасты? Наверняка нет. Скорее
всего, когда я попадаю в заведомо проигрышную ситуа-
цию, неведомый игрок, на чьей половине доски я играю,
даёт мне шанс выпутаться из создавшегося положения
с честью. Ну что ж, я не против.
Едва муж Наташи открыл рот, чтобы что-то сказать,
я уже знал, что этот человек принёс зло. И зло было не
в том, что между мной и девушкой начинали прорастать
робкие ростки каких-то отношений, а он пришёл их рас-
169
топтать. Зло было в том, что пришёл Иуда, продавший
свою любовь за милость палачей. Поэтому я перехватил
руку девушки и, не обращая внимания на гримасу боли,
скривившую её губы, закрыл собой.
– На-та-ша! Отойди от этого негодяя! – проскрипел
откуда-то издалека его неприятный голос.
«Как бы не так! – с боевой злостью подумал я. –
Уж если в этом вагоне и есть мерзавцы, то ты среди них
чемпион».
И началось! Смешались кони, ядра, люди... От на-
хлынувших в вагон посторонних дядек стало тесно и неу-
ютно. Правда, некоторые личности были мне хорошо зна-
комы по предыдущим встречам, с некоторыми предстояло
познакомиться. Одному из них я даже приветливо оскалил
зубы. Но ребята не спешили вместе со мной порадоваться
нашей встрече, а даже совсем наоборот, угрожающе хму-
рили брови и выражались по матушке.
– Никак не уймёмся? – улыбнулся я майору.
– Сдавайся, лейтенант, не дури! – не поверил он моей
улыбке, а вместо этого прожёг не предвещавшим ничего
хорошего взглядом.
– А я ведь тебя просил, – ни капельки не испугался
я старшего по званию.
Комсомольцы-добровольцы, будущие первострои-
тели города, освобождая место для разборок, с энтузи-
азмом прижались к стенкам вагона и подтянули к груди
колени. Дядьки с пистолетами в руках поняли это как при-
зыв к действию и оживлённо задвигались по проходам,
а самый шустрый из них даже попытался разлучить меня
с Наташей. Но не тут-то было! Отдавать беззащитную
девушку, так и не вставшую на путь порока, этому гобли-
ну я не желал. Он двигался до того неуклюже, что мне
даже не пришлось прилагать особых усилий для того, что-
бы этот невежда экстренным порядком покинул купе. Не-
культурному мужчине пришлось выходить из купе задом
наперёд, а на затылке, как известно глаз нет, поэтому он
нечаянно уронил на пол двоих амбалов, стоявших за ним.
170
Ребята были здоровыми, и грохот от падения трёх тел
на время заглушил перестук вагонных колёс. Сам вагон
качнуло так, будто он наехал на петарду. Я не стал ждать,
когда громилы поднимутся на ноги, и потянул безвольное
тело девушки в образовавшуюся брешь.
Ребята-комсомольцы весело загомонили, в ответ,
призывая молодежь к тишине, хлопнула пара выстрелов,
на моём пути выросло очередное препятствие в виде двух
ухмыляющихся физиономий.
– Что, буржуечка, попалась? – заговорил с моей де-
вушкой один из старых знакомых.
Мне такое панибратское отношение не понравилось.
Да и вообще они стали вести себя по-хамски: вызываю-
ще смеяться, говорить непристойности, в циничной фор-
ме намекать на буржуазное прошлое моей знакомой. Они
были неправы, ведь эта девушка обиделась на меня даже
за то, что в её легенде я пытался сделать её дочерью спив-
шейся прачки.
Наверное, они полагали, что оружие, которым они
размахивали перед моим носом, даёт им на это право.
Это было глубокое заблуждение, хамить порядочным лю-
дям нельзя ни при каких обстоятельствах. По всей веро-
ятности, прошлое общение со мной их так ничему и не
научило. Я всегда говорил и буду говорить, что чрезмер-
ная самонадеянность и легкомыслие в делах подобного
рода плохой советчик. Так и вышло. Револьвер одного
из весельчаков загремел, покатившись по полу, а хозяин,
взбрыкнув в воздухе ногами, отправился следом за ним.
– Ах, ты!.. – далее последовали ещё более некраси-
вые выражения.
Это второй хохотун обиделся за своего товарища,
потому что тот уже не мог самостоятельно сделать даже
этого. От такой неформальной лексики покраснел даже
я, а что говорить о девушке, следовавшей за мной? Вот
и я подумал о том же самом. Матершинник нелепо зама-
хал руками и громко клацнул зубами. Я даже немного ис-
пугался, что он сейчас взлетит и, пробив крышу вагона,
171
устремится к облакам. Но не зря говорят, что рождённый
ползать летать не может.
Молодой человек в очередной раз подтвердил про-
писную истину и, так и не сумев взлететь, покорно сложил
свои крылья и стремительно ринулся под соседнюю пол-
ку. Благо, что заблаговременно поднятые ноги молодых
строителей коммунизма позволили ему беспрепятственно
это проделать.
Револьвер пресмыкающегося поменял своего хозяина
и уютно расположился в моей руке. И вовремя. Навстречу
мне выплыла ещё одна принеприятнейшея физиономия.
Она испуганно таращилась на меня из-под стёклышек оч-
ков. Вы, наверное, уже поняли, кто это был? Ну, конечно
же, Аркаша собственной персоной.
– Наташа, как же так? – просипел он посиневшими
губами.
– Расскажи, Иуда, за сколько серебреников любовь
свою продал? – презрительно бросил я в лицо красавца.
– Как вы смеете? Вы увели и соблазнили чужую
жену! – вступил в дискуссию Аркадий. – Эта святая жен-
щина. Как она могла довериться такому негодяю, как вы?
– заламывал он руки в страстном порыве негодования.
– Аркадий, опомнись, это гадко, – дрожащим голо-
сом проговорила Наташа.
– Мне всё про вас рассказали, всё! – голос Аркаши
стал торжественно обличающим.
Не желая прикасаться к этому типу руками, а тем бо-
лее затевать спор, я ото всей души заехал ему рукоятью
револьвера по зубам. Получи, фашист, гранату!
– Хрям! – прохрумкали не дожившие до старости
зубы.
Их хозяин сам прохрумкать уже ничего не мог. Он за-
катил глаза и опрокинулся навзничь, даже не став подхва-
тывать влетевшие вверх очки. Я тоже не стал этого делать,
а наоборот, с удовольствием прихлопнул их каблуком.
– За всё надо платить, слизняк! – произнёс я сквозь
зубы, чтобы не слышала Наташа.
172
Переживал я напрасно, девушка с холодным равно-
душием смотрела на творимые мною безобразия. Больше
она не проронила ни слова. Она уже поняла, какую роль
в этом деле играл её муж, и это понимание не доставляло
ей ни горя, ни радости, а лишь недоумение и презрение.
Обострёнными чувствами я ощутил исходящую
с тыла опасность и, резко бросив на пол Наташу, прикрыл
её своим телом. Раздавшиеся вслед за этим выстрелы со-
общили мне о том, что с интуицией у меня по-прежнему
всё в порядке.
Не поворачивая головы, я вытянул в сторону выстре-
лов револьвер и дважды надавил на спусковую скобу. По-
слышался грохот падающего тела. Затем раздались слова
нецензурной лексики и звуки ударов. Эти звуки невоз-
можно спутать ни с чем, за моей спиной кто-то выяснял
отношения.
Мне стало интересно, неужели здесь ещё кто-то кро-
ме меня может их выяснять? Я резво подскочил на ноги
и повернулся в ту сторону.
Сухощавый подтянутый мужчина лет сорока от роду
отбивался от троих молодцов. На полу в центральном
проходе лежало неподвижное тело майора. Его потухший
взгляд безучастно взирал на происходящее.
«Я ведь тебя просил не вставать на моём пути», –
успел подумать я, прежде чем ринуться на помощь незна-
комцу, хотя он и без моей помощи справлялся неплохо.
По-казачьи спущенные усы мужчины то и дело раз-
двигались в хищном оскале. Что-то смутно- знакомое про-
мелькнуло в чертах его лица.
«Потом разберёмся», – подумал я, принимая на себя
одного из троих остававшихся на ногах противников.
Через пару минут мы с незнакомцем жали друг другу
руки. Наши противники приняли условия игры и смирно
лежали по разным сторонам вагона. Наступило временное
перемирие.
– А я смотрю ты, не ты? – радостно улыбался муж-
чина, хлопая меня по плечам. – Вот ведь жизнь, ну ни ка-
пельки не изменился, каким был, таким и остался.
173
«Ещё бы», – с каким-то тупым отрешением думал я,
потому что передо мной стоял Иван, собственной персо-
ной. Возмужавший, с глубокими морщинами в уголках
губ и глаз, он удивлённо смотрел на меня, и продолжал
что-то говорить.
Бывает же такое! Нет, ну вы только посмотрите! Он
опять помогает мне остаться в живых. Что же ему соврать
про свою неувядающую молодость?
– Так из долгожителей мы, – брякнул я первое, что
пришло на ум, а про себя подумал: – «Тоже мне «Горец»
нашёлся».
– Думается мне, что пора нам отсюда сматываться, –
как бы опомнившись, огляделся по сторонам Степан.
– А ты чего встрял-то? – Видел ведь, что это че-
кисты.
– Дак тебя узнал, – он беззаботно ткнул меня кулаком
в плечо.
«Ну, конечно же, это весьма весомый повод, не про-
сто подставить себя под пули, а схватиться с целой госу-
дарственной машиной», – подумал я с уважением, – «годы
совсем не изменили его, каким был распахни-душа, таким
и остался».
– Андрей, ну что же ты стоишь, надо что-то делать? –
теребила меня за рукав пришедшая в себя Наташа.
Её голос привёл меня в чувство. И правда, чего это
я стою, как истукан? Сейчас эти пареньки придут в себя,
и всё начнётся сначала. И ещё не факт, что переменчивая
тётка Фортуна снова будет к нам так же благосклонна.
Прыгали по ходу поезда. Я до сих пор не пойму, как
на такой подвиг могло решиться хрупкое создание благо-
родных кровей. Я проникся к девушке, с которой меня
свела судьба, ещё большим уважением.
– Ну, поделись секретом, как вам удалось напасть на
наш след?
Вопрос был задан одному из преследователей, кото-
рого мы захватили в качестве языка. Офицер без лишней
показухи и игры во вражеских разведчиков всё выложил
как на духу:
174
– Методом тыка. Сразу после вашего побега товарищ
майор... – при упоминании о бывшем начальнике парень-
ка невольно передёрнуло, затем он взял себя в руки и про-
должил: – Товарищ майор говорит: «Будем работать мето-
дом чёса, садимся в поезд, проверяем; если никого нет, на
следующей остановке выходим».
Услышав о подобных методах работы, я удивлённо
присвистнул:
– Вот это терпение. Сколько же времени вы шарахае-
тесь по поездам – неделю?
– Да нет, всего пять дней, – по-детски шмыгнул
носом чекист.
– Уважаю, – хлопнул я его по плечу. – Живи, бродяга,
а мы пойдём по своим делам.
– А может, его того... – Иван чиркнул ребром ладо-
ни по горлу. – Первый раз вижу, чтобы чекистам так хо-
телось кого-то разыскать. Чего бы ты там ни наворотил,
а по-всему видно немало, негоже нам следы за собой
оставлять.
Боец невидимого фронта в напряжении замер.
– Поэтому и не надо. Всё равно найдут, – махнул
я рукой. – Пускай живёт. Надо и ему попробовать вкус
тюремной баланды, – ласково улыбнулся я чекисту.
Мы бодро зашагали по заснеженной степи. Через
несколько часов мы стали замерзать, но, словно маяк на-
дежды, в бескрайнем снежном океане засвелился огонёк,
который по мере приближения начал удваиваться, утраи-
ваться и, в конце концов, превратился в цепочку огней не-
большого хутора.
– А помнишь ту дивчину, что мы у пьяных станиш-
ников отбили? – Иван всю дорогу без умолку говорил мне
о своём житье-бытье, чередуя рассказы вопросами о том,
как я жил всё это время.
Я утвердительно кивал головой. Говорить громко
я побаивался потому, что Наташа стала поглядывать
на меня с некоторым подозрением и опаской. Ещё бы!
Выискался тут старичок малолетний.
175
– Дак я её за себя просватал, – продолжал свой рас-
сказ Иван.
Я вспомнил молоденькую девушку, совсем девчушку,
по имени Александра. Это для Ивана прошло пятнадцать
лет, а ещё помнил её прерывистое дыхание, когда она жа-
лась к моей спине там, в пропахшем порохом вагоне.
– Нарожала она мне троих казаков да двух невест, –
словно бы издалека донёсся до меня голос Ивана. – Жаль,
бабушка Луиза двух последних на руках подержать не
успела.
Я вздрогнул и сбился с шага. Луиза? Как же так?
«А что ты думал? – проговорил мне внутренний го-
лос. – Что будешь играть со временем, как тебе заблаго-
рассудится? Нет уж, парень, у времени свои законы, и они
неумолимы. Это только тебе, одному из немногих смерт-
ных, выпала такая удача попытаться его обмануть. – Ка-
кая же это удача видеть, как стареют и умирают близкие
тебе люди, а ты живёшь? – чуть ли не простонал я. – Не
переживай так, придёт и твой черёд, эта участь никого не
минует, – резонно ответил мне внутренний голос. – Уж не
думаешь ли ты, что Бога за мошонку поймал?».
– Ты чего? – как сквозь вату, донёсся до меня голос
Ивана.
Я, оправдываясь, произнёс:
– Да что-то приспал, – а сам вспомнил свои недавние
слова: «За всё надо платить!»
– Жаль, говорю, внучек не дождалась, – словно глу-
хому повторил мне Иван свои последние слова. – Бабушка
Луиза постоянно просила то меня, то Александру подроб-
нее про наши дорожные приключения рассказать. Больше
про тебя всё выспрашивала, кто ты да откуда.
Моё сердце сдавило тисками так, что я чуть не охнул.
«И за что мне всё это?» – пожаловался я внутреннему го-
лосу. «Любишь кататься, люби и саночки возить», – по-
следовал ответ.
Впрочем, ничего другого я не ожидал, и перед гла-
зами встала Луиза из двадцатого года. Ну почему наша
176
память так ненавидит наше сознание и в самый непод-
ходящий момент услужливо подсовывает ему картины из
прошлого?
«Не переживай, – услышал я успокаивающий го-
лос Луизы. – Круги они потому и называются адовыми,
потому что не каждому их дано пройти, а ты пройдёшь,
а иначе зачем всё это?»
– Да что с тобой происходит? – вновь вернул меня на
землю голос Ивана.
Дальше вести себя подобным образом было просто
таки неприлично. Да ещё Наталья со своими строгими
взглядами.
– Может, передохнём, – я сделать вид, что устал.
– Да вон уже хутор, – удивлённо произнёс Иван. –
Дивчина, и та терпит. Ты лучше слушай, что я говорю, про
усталость забудешь.
Я согласно кивнул головой.
– Зажили мы с Александрой душа в душу, а тут вой-
на, брат на брата, сын на отца, и вообще не разбери-пойми
кто на кого, – вновь заговорил Иван. – Я сначала был
в армии Калмыкова, но дюже мне зверства его не по ну-
тру пришлись, ушёл я к партизанам, а затем в Красную
армию. Вернулся домой весной двадцать третьего и сразу
хозяйствовать стал. Урожай в том году собрали неплохой,
живи да радуйся. И всё бы хорошо, да тут налоги, мать
их етить! – Выругался Иван.
Я сочувственно посмотрел на казака:
– Что, слишком большие?
– Грабительские! И ещё говорят: «Вам Советска
власть землю дала, благодарны должны быть по гроб
жизни». Это кому же она землю дала! – вновь взвил-
ся Иван. – Что казаки, что крестьяне с испокон веку по
Амуру-батюшке на своей земле жили и никому не кланя-
лись. Нас привилегиями и прошлая власть не шибко ба-
ловала. Но сам знаешь, по Амуру-реке, токмо никчёмный
какой да ленивый прокормить себя и семейство не мог,
а ныне колхозы да налоги так рученьки заломили, что
впору по миру идти.
177
Я никогда таким злым Ивана не видел. Видно допек-
ло казака.
– Успокойся ты, – попытался я его угомонить. – Луч-
ше рассказывай, что дальше-то было.
– Да ладно, – махнул тот рукой, – а дальше забунто-
вались казаки по станицам амурским, к ним мужики при-
соединились. И пошла потеха!
– Погоди-ка, а где забунтовались-то? – перебил
я Ивана, потому что нечто подобное я совсем недавно уже
слышал.
– Известное дело, по Гильчину да другим станицам
Благовещенского уезда.
– А ты-то, ты-то как там оказался? – озадаченно
переспросил я. – Если мне не изменяет память, ты ведь
в Албазинской должен был быть?
– Так ведь Александра с бабушкой Луизой оттуда пе-
ребрались, покуда я за счастье народное воевал, будь оно
неладно, – махнул казак рукой, – вся жизнь наперекосяк
пошла.
– О Господи, неисповедимы пути твои, – вздохнул
я тяжело, потому что об этом восстании уже слышал
и знал, чем оно закончилось.
Мы надолго замолчали. Наташа, будто понимая тя-
жесть наших воспоминаний, тоже шла молча. До хутора
уже было рукой подать.
– Знакомец здесь мой ещё по империалистической
проживает, – нарушил тишину Иван. – Да ты его должен
помнить, вестовой мой Данила.
– Конечно, помню! – обрадовался я, – ещё бы его
не помнить...
– Погодите меня здесь, пойду диспозицию проверю
да заодно собакам укорот дам, – произнёс Иван и напра-
вился к воротам.
– Это когда же ты в империалистическую повоевать
успел? – передразнила меня Наташа, едва тот скрылся за
воротами, – если только на горшке за печкой.
178
Я прекрасно понимал её сарказм и даже был удив-
лён, как это она так долго сдерживала его в себе. Ишь ты,
и горшок приплела.
– Тише ты, – прошептал я. – Разве не видишь, казак
не в себе, попутал меня с кем-то.
– А ты чего поддакиваешь? – невольно снизила голос
девушка.
– Поддакиваю, потому что через границу надо перей-
ти? – вполне убедительно произнёс я.
Девушка замолчала. Видно, довод был очень убеди-
телен.
– И вообще, ты моя жена и веди себя, пожалуйста,
соответственно, – строго заметил я. – Здесь кругом казаки,
и им непонятны женские выкрутасы городских дамочек.
Наташа хотела что-то возразить, но почему-то сникла
и покраснела. А может быть, это мороз да быстрая ходьба
вырумянили её щёки? Но мне почему-то казалось, что она
вспомнила наши страстные поцелуи в вагоне.
– Семён! – раздался голос от ворот, – Ходи до меня.
Данила! Догадался я и шагнул навстречу распахну-
тым объятиям.
– Жена моя, Наталья, – представлял я девушку на
свету керосиновой лампы.
Казаки деликатно промолчали, а жена Данилы Татья-
на о Луизе ничего не знала, поэтому ей наши переглядки
были невдомёк.
Мы жадно утоляли голод, запивая не слишком бога-
тые разносолы мутным самогоном. Единственно чего, так
это его на столе было с избытком. После ужина женщины
удалились в комнату, а у нас начались взаимные расспро-
сы. Наконец казаки притомились и, свернув самокрутки,
задымили. Я же задумался о нашем будущем. Оно каза-
лось мне тёмным и неопределённым. Почему-то вспом-
нился легендарный Карацупа и его пограничный пёс.
Хорошо, что хоть они служат где-то в районе Гродеково,
а то бы кранты. Как же мы перейдём границу, ведь она, как
уверяют нас средства массовой информации, на замке?
179
Глава 15.
ПОПЫТКА «ОТКРЫТЬ ЗАМОК»
– Послушай, Данила, нам за границу надо. Ты не мо-
жешь коридор организовать? – загорелся я неожиданно
возникшей идеей.
– Энто что за колидор такой? – от неожиданности ка-
зак даже поперхнулся дымом и закашлялся.
– Ну, тропа такая, чтобы за кордон ходить, – проявил
я осведомлённость по части диверсантских штучек.
– Ну и напужал ты меня, паря, – вздохнул с облег-
чением Данила, – Я ужо грешным делом подумал, что
умишком ты тронулся, колидора захотел. К маньчжурцам,
значит, перебёгнуть решил?
– К ним. Девушку надо в безопасное место доста-
вить, – сокрушённо произнёс я.
– Ну-ну, ты и в прошлом разе, помнится, тоже
барышню сопровождал. Смотри, паря, добром энти де-
лишки не кончаются, ужо дюже ты до женского полу охо-
чий, – понизил он голос. – А насчёт безопасностев, дак
энто ещё вилами по воде написано. По прошлому году
японец в Маньчжурию вошёл, а нашего брата русака они
не шибко жалуют.
– Будет тебе, Даня, казака в смущения вводить, – по-
жалел меня Иван. – А насчёт той стороны ты, брат, не
переживай: у нас целыми хуторами туда-сюда шастают.
Тут, почитай, у каждого второго там за кордоном сват-брат
имеется.
– Особливо после Гильчинского восстания срод-
ственников у кажного там поприбавилось, – тяжело вздох-
нул Данила.
– А ежели взять в разумение тех, которые спиртонос-
цы да контрабандисты разные, то здеся и вовсе нет ника-
ких проблемов. Оне зараз как к себе домой мимо тамо-
женных гуляють, – закончил Данила.
Все спали, а я, закутавшись в полушубок, сидел на
крыльце и с тоскою смотрел в звёздное небо. Настроение
180
было мерзопакостное. Принятое внутрь горячительное
делало свое дело. Мне было жаль себя до слёз. О Боже, ну
за что мне это всё? Вечные погони, преследования, игры в
кошки-мышки со смертью. И почему меня постоянно за-
брасывает в такие времена, где всегда приходится бороть-
ся со всякой сволотой? Неужели там своих донкихотов не
хватает? И не забросило же каким-нибудь прапорщиком
на продовольственный склад. Перекладывал бы там ваф-
ли из коробки в коробку и в ус не дул. Порченные бы до-
мой таскал да семейство кормил. Постепенно мои мысли
перекочевали в другом направлении, я вспомнил рассказ
Ивана. Да, тяжело пришлось их поколению. Война, рево-
люция, Гражданская война и беспредел дорвавшихся до
власти ничтожеств. А впереди война ещё более страшная
и вновь разруха и нищета. Сломанные судьбы, крушение
надежд, а когда жить?
Я вспомнил своего деда. Ему не повезло, он воевал
в армии генерала Власова и в первые месяцы войны
попал в плен. Четыре года на подземном заводе в Дрезде-
не точил снаряды для доблестного Вермахта. После по-
беды – фильтрационный лагерь и пятнадцать лет Колымы.
Затем десять лет поселений там же, и вся жизнь прошла.
А в это время его детей называли вражьими выкормыша-
ми и детьми предателя Родины. И в итоге столько горя,
что не измерить его никакими мерами. Эх, Родина, за что
ты так нас, детей своих?
– Не смог я застрелиться, внучек, страшно было, мо-
лодой был, жить хотел, – оправдывался он за то, что попал
в плен, передо мной, сопливым пацанёнком, после того
как вернулся с Колымы. Вообще, имеем ли мы право су-
дить их, родителей наших и их отцов? Вот и задумаешься
тут. Может быть, и бросает меня время из огня да в полы-
мя, чтобы проверить, а как мы, на что способны, смогли
бы так, если б пришлось?
Там за столом я узнал от Ивана всю его эпопею. Ещё
во время восстания он увёл всё своё семейство за кордон.
Затем вернулся и продолжил воевать. Взяли его раненого,
181
чудом не расстреляли. Наверное, потому что тяжело ра-
нен был, а к моменту выздоровления злость у карателей
спала. Теперь он тоже возвращался домой после отсидки
в Воркутинском лагере. Выходило, что одна у нас дорога
за кордон-то.
– Значит, в каторжан превратились доблестные за-
щитники Отечества, казаки войска Амурского? – зло
скрипнул он зубами, когда узнал, что я тоже сидел, а те-
перь в бегах.
– Выходит, что так, – согласился я.
Надышавшись вволю ночного морозного воздуха,
я отправился спать. Присев на краешек кровати, я сладко
потянулся. В избе все спали, о чём свидетельствовало раз-
нообразное сопение и храп доносившиеся изо всех угол-
ков просторной избы.
– Только попробуй! Глаза выцарапаю! На полу
ложись, я тебе полушубок бросила, – чуть не брякнулся
я на пол, услышав напряжённый шёпот Наташи.
– Ё-мо-ё! Хозяйка постелила нам в одной комнате,
потому что ей никто не сказал, что мы не муж и жена.
А Наташа, помня моё заявление о кроткости казачьих жён,
побоялась ей об этом сказать. А может быть, она сама не
очень то и хотела её в этом разуверять? – пьяно улыбнулся
я в темноте.
У пьяного человека очень развито самомнение, ему
кажется, что все окружающие женщины в него безумно
влюблены, а сам он такой крутой, что даже Илья Муромец
ему в подмётки не годится. В эту ночь миф о пьяном су-
пермене был безжалостно развеян, я лежал на полушубке
и обиженно тёр горящую от девичьей пощёчины скулу.
Совсем рядом на высокой кровати слышалось шуршание
простыней и ехидное хихиканье.
«Ну и ручка у этого нежного создания. Я для неё
столько сделал. Одно утешает, – успокаивал я себя, – если
верить народной пословице: «бьёт, значит любит».
Как бывало иногда в далёком детстве, в эту ночь
я уснул, разобидевшись на весь свет. Всю ночь мне сни-
182
лась мама. Она гладила меня по голове и ласково пригова-
ривала: – «Котёнок ты мой глупенький, я ведь тебя никому
не отдам. А на девок этих вредных ты внимания не обра-
щай, это они от любви, ты ведь у меня такой красивый».
Ночью я был очень счастлив, а утром мне было отвра-
тительно. Вдвойне плохо было тогда, когда я встречался
взглядом с насмешливыми глазами Натальи.
«Что донжуан доморощенный, не обломилось?» – го-
ворили они, откровенно смеясь. И каждый раз я отводил
взгляд, будто мелкий воришка, застигнутый на месте пре-
ступления.
– Месть моя будет жестока, – клялся я маме, строя
всевозможные планы реванша. Но последовавшие собы-
тия отодвинули мечты о мести на задний план. Из ближай-
шей станицы пришёл Данила. А вести, которые он принёс,
были откровенно не радостные.
– Видать, хорошо вы чекистам перцу под хвост на-
сыпали, – заявил он с порога.
Мы молча уставились на казака. Тот продолжал стя-
гивать сапоги и как бы не замечал наших вопрошающих
взглядов.
– Не томи уже, умник, – нахмурил брови Иван.
– Войск нагнали почище чем, турок под Эрзерумом.
Не пройти вам через границу, видит Бог, не пройти, вы-
ждать надо, – выложил новости Данила.
– Ждать нельзя, если войск нагнали, значит, перевер-
нут все окрестности вверх дном, – покачал головой Иван.
– Зачем вам за нас страдать, они ведь нас ищут?
Стемнеет, мы с Натальей уйдём, – попытался вставить
слово и я.
– Уж не знаю, чего вы там натворили, что вам такой
почёт оказывают, целую армию согнали для вашей поим-
ки, но не приучен я друзей на погибель выдавать, – Иван
обвёл всех тяжёлым взглядом, – поэтому поступим так.
– По оврагу, вона до тойной рёлочки, а тама вдоль
ручья, – вполголоса объяснял нам Данила, как безопаснее
можно выйти к границе.
183
После утреннего совещания было решено не отлёжи-
ваться и выжидать, пока всё стихнет, а наоборот, действо-
вать по принципу «наглость – второе счастье».
И вот мы лежим на снегу и слушаем пояснения Да-
нилы.
На наше счастье, луна, едва успев выглянуть, спря-
талась за рваные тучи и только смутное сияние, исходив-
шее от снега, слегка освещало нам путь. Наташа всё время
жалась ко мне, поэтому меня всю дорогу сопровождали
весьма ощутимые толчки, в темноте девушка постоянно
на меня натыкалась.
Но мне почему-то не хотелось подтрунивать над её
страхами, мне хотелось укрыть её невидимым покрыва-
лом, чтобы все беды и невзгоды остались по другую сто-
рону этого покрывала. Шутки кончились, сейчас каждый
куст, каждый сугроб снега грозил смертью. И хуже всего
то, что нам тоже придётся стрелять, и стрелять на пораже-
ние. Одно дело – воевать с бандитами и убийцами и со-
всем другое – с представителями законной власти. Власть
не любит, когда по ней стреляют, это право она оставляет
только за собой. Но выбор сделан, и он сделан сознатель-
но. Снявши голову, по волосам не плачут.
– Тише вы, топочите, как скот на водопое! – послы-
шался яростный шёпот Ивана.
Топотала одна Наташа, я же был тише воды ниже
травы, но, как истинный джентльмен, принял весь удар на
себя, тем более что моё проснувшееся чувство самосохра-
нения упорно не разрешало мне идти «тойной рёлочкой»,
а я привык доверять своим чувствам.
– Послушай, – придержал я казака за плечо, – надо
бы проверить, что-то мне не нравится эта тишина.
Иван посмотрел на меня и согласно кивнул головой.
И, как человек военный, не стал обвинять меня в чрезмер-
ной осторожности, а молча положился на мою интуицию.
– Оставайтесь здесь, – произнёс он одними губами и,
передав мне свой карабин, крадучись направился в сторо-
ну границы.
184
Едва он отошёл от нас метров на десять, как темно-
та поглотила его крепкую фигуру. Напрасно я пытался
высмотреть в кромешной тьме, как там у Ивана дела. На
душе было неспокойно. В левое ухо учащённо дышала
Наташа, а с другой стороны доносился крепкий дух само-
сада и ворчание Данилы:
– Принесла их нелёгкая, мать их етить!
– Тише ты! – шикнул я на него.
– Да вы, господин есаул, не сумлевайтесь, Иван не
оплошает, – словно бы извиняясь, произнёс казак.
И вот здесь, в самый неподходящий момент, тучи
внезапно разошлись и во всей своей красе на небосводе
нарисовалась луна. Ночь стала в два раза светлее.
– Чёрт бы тебя побрал! – выругался я про себя.
В мгновение ока окружающая нас действительность
приобрела совсем иные очертания. В той стороне, куда
ушёл Иван, заклацали затворы винтовок и раздались воз-
буждённые крики:
– Стоять! Лежать! Стреляю!
– Ну вот, – Данила сжал кулаки, – засада.
Я было дёрнулся вперёд.
– Куды, оглашенный! – тяжёлая пятерня казака при-
жала меня к земле. – И сотнику не подмогнёшь, и сам сги-
нешь.
Я и сам понимал бесполезность такой жертвы. Хоро-
шо, что Иван оставил свой карабин.
– Хорошо, что карабин здеся остался, – прошептал
Данила. – Легшее отбрехиваться будет. Ну, всё, потихонь-
ку уходим.
Уйти по-тихому нам не дали. На обратном пути мы
нарвались на разъезд. Как мы не были осторожны, но всё
произошло, как всегда, неожиданно.
– Стой, кто идёт! – испугал ночную тишину истерич-
ный вскрик.
– Сейчас с перепугу стрелять начнёт, – равнодушно
отметил я. После пленения Ивана у меня наступила пол-
ная апатия.
185
– Мы идём, – лениво отозвался Данила. – Хуторяне
с Волковского.
– Дядька Данила? Ты, что ли?
– Он самый – приостановился Данила. – А ты, знако-
мец, никак?
– То я, Федот, Аникая Самогулова сын, – расслабился
молодой голос.
– И что жа ты тута так кричишь, Федот? Моих по-
путчиков напугал ажно чуть ли не до смерти, – проворчал
казак.
– Дак в дозоре мы, от станицы нашенской комсомоль-
ский патруль. Особо опасных государственных преступ-
ников ловим. А кто это с тобой, дядь Данила? – словно бы
опомнившись, спросил дозорный.
– Племяш мой из Албазинской с жинкой евонной,
погостевать приехали.
– Проверь у них документы, – раздался из темноты
чей-то другой голос.
– Дак это же дядька Данила, – удивился Федот.
– Да хоть твой родной батька! Не забывай о бдитель-
ности, товарищ патрульный, – голос стал строгим.
– Извиняйте, дядька Данила, нехай ваши сродствен-
ники документ нам предъявят, – виноватым голосом про-
изнёс Федот.
– Держи, товарищ, – протянул я пареньку наши до-
кументы.
Тот повертел их в руках и собирался уже вернуть.
– А ну-ка дай мне, – повелительно протянул руку вы-
шедший из тени человек в военной форме.
– Это не комсомолец Федот, – подумал я. – Петлицы
зелёного цвета, значит пограничник, проверять будет как
положено.
– Что же ты нас обманываешь, дядька Данила? –
усмехнулся он. – Говоришь родственники из Албазино,
а они аж из самого города Ленинграда едут на стройку
в Комсомольск.
186
– Всё верно, товарищ командир, – открыто улыбнул-
ся я, – Албазинский я, а в Ленинграде закончил институт
железнодорожных инженеров и вот со своей молодой же-
ной еду на стройку. А что фамилия не одинаковая, так моя
мать и дядя Данила родные брат и сестра.
Данила незаметно отёр выступивший у него на лбу
пот:
– Дозволяете нам дальше иттить или как? – спросил
он у пограничника.
– А что вы здесь в такой поздний час делаете? – во-
просом на вопрос ответил пограничник.
– Дак из Тамбовки возвертаемся, племяша, стало
быть, водил я для ознакомления с остальной нашенской
родовой, – бесхитростно ответил казак. – Поддали немно-
го на таких радостях, вот и припозднились.
Пограничник ещё минут пять поиспытывал наше
терпение, а затем произнёс:
– Молодую женщину с мужчиной мы разыскиваем,
по всем приметам на вас они походят.
Луч фонаря медленно передвигался с моего лица на
Наташино и обратно. Я чувствовал, как рядом со мной
окаменела Наталья, а Данила, кряхтя, полез за табаком.
Я, прикрывшись ладонью от резкого света, сказал:
– Похожих людей на свете много и, как ни странно,
половина из них мужчины, а другая половина женщины.
– Острите? Это хорошо, – пограничник был сама не-
возмутимость. – Придётся вам с нами назад в Тамбовку
вернуться. Там проверочку проведём и вас отпустим.
«Как же, отпустишь, – мрачно подумал я. – Вцепился
гад, как клещ», – а вслух сказал:
– Мы с удовольствием, да вот супруга моя что-то
приболела, домой бы ей.
– Придётся потерпеть, сами знаете, служба, – погра-
ничник был сама любезность.
«Сколько же наделано гадостей и подлостей под при-
крытием такого всесильного слова, как «служба»?» – по-
думал я с сожалением.
187
С сожалением, потому что я понял, что мы влипли,
просто так не уйти.
– Неужели вам не жалко больную? Может быть, она
подождёт нас в Волковском? – продолжал я тянуть резину,
а сам в это время определялся на местности.
Двое рядом со мной, двое у нас за спиной и двое
в группе прикрытия вон в тех кустах, что в десятке метров
от нас. Сразу видно пограничники – это не самонадеян-
ные чекисты, а шесть человек на нас двоих – многовато.
Но если отрываться, то только сейчас; когда мы попадём в
руки чекистам, наши шансы упадут до нуля. Я не думаю,
что они в очередной раз совершат какую-нибудь глупость
и позволят нам уйти.
Как только в разрывах между тучами в очередной раз
показалась луна, я начал действовать. В долю секунды я
сократил расстояние до погранца и прихватил его на при-
ём «танец с матрёшкой». Если говорить проще, его левая
рука оказалась завёрнутой на болевой приём за спину, а
ствол моего револьвера упёрся в висок несговорчивого
паренька.
– Послушай, погранец, если не хочешь быть потер-
певшим, скажи своим ребятам, чтобы они вышли из ку-
стиков на свет Божий, – проникновенно попросил я его.
– Ой-ой-ой, мать твою перемать! – это пограничник
безуспешно попытался освободиться от моего захвата
и заверещал от боли.
– Не пырхайся и не выражайся при дамах, не в казар-
ме, – пристыдил я воина.
Парню стало стыдно за своё поведение и он приказал
своим сослуживцам покинуть засаду.
– Байрамов, Козлов, выходите! Да больно же! – взвыл
он после внушительной паузы.
– И те, которые сзади, пусть к этим подойдут, –
не успокаивался я.
Когда вся команда выстроилась передо мной с пону-
ро опущенными головами, я сказал небольшую речь.
188
– Я не собираюсь никого убивать, да и вы, наверное,
тоже не душегубцы. Если мы разойдёмся миром, то се-
годня никто не умрёт. А своим начальникам вы можете
не говорить о нашей встрече. И нам хорошо, и вы не по-
страдаете за своё разгильдяйство. Идёт? – я внимательно
вгляделся в насупленные лица бойцов.
Ответом мне было долгое молчание. В это время Да-
нила разоружал воинов. В лицах стоящих напротив меня
людей я не видел ничего хорошего. Я был для них враг.
Уж не знаю, чего там им наплели насчёт нас, но эти ребя-
та просто так не отступят. Вдвойне обозлённые за свою
неудачу, они пойдут за нами, как гончие.
Пришлось их всех вязать и определять на временный
постой в прочный амбар на Даниловой заимке. После всех
трудов Данила отправился домой собирать вещички, а мы
с Наташей остались охранять пленников.
– Так вы ещё и есаул? – Наталья вперила в меня свои
синющие глазища.
– Я ведь тебе говорил, – протянул я с укоризной.
– Скажи честно, сколько тебе лет? – девушка была
неумолима.
– Тридцать, – прибавил я себе пару лет.
– Значит, в Гражданскую ты был есаулом?
– Не так чтобы уж совсем... но, если с другой сторо-
ны посмотреть, то вроде бы... как бы... – нёс я какую-то
несусветную чушь. А что бы вы ей сказали, окажись на
моём месте? Вот и я не знал.
– Извольте говорить прямо, милостивый государь! –
не выдержала девушка.
Ого! Птенчик стал ястребом. Вот тебе и голубая
кровь! Я всегда говорил, что порода это порода и она обя-
зательно себя проявит.
Я встрепенулся.
– Ну что ж, вы сами об этом попросили, мадам, –
проговорил я, гордо приподняв голову.
– Извольте! Да, я есаул царской армии. В четырнад-
цать лет я попал на фронт сыном полка. Войну закончил
189
есаулом. В семнадцатом участвовал во взятии Зимнего.
Гражданскую воевал здесь на Дальнем Востоке на сто-
роне красных. В девятнадцатом году по заданию Ленина
я был направлен с секретной миссией на Филиппинские
острова...
«И что я плету!» – ужаснулся я про себя, но уже не
мог остановиться.
– Шесть долгих лет я не был на Родине, а когда воз-
вратился, меня обвинили в предательстве и хотели рас-
стрелять. Владимир Ильич уже умер, и подтвердить мою
секретную миссию никто не смог. Меня упекли в тюрьму,
откуда я вместе с твоим отцом бежал, – я замолчал.
В наступившей тишине было слышно, как в соломе
шуршат мыши. Девушка смотрела на меня, широко от-
крыв глаза. Мне даже стало неловко. Впрочем, не в пер-
вый раз сочиняю подобные истории.
– Ты работал по заданию самого Владимира Ильича
Ленина? – переведя дух, спросила она.
– Пришлось, – заскромничал я.
– А в чём заключалось твоё задание?
– Я разве не сказал, что миссия была секретная, –
строго сказал я. – Ещё не настало время открыть все кар-
ты. От этого могут пострадать наши товарищи по Интер-
националу.
Наташа понятливо закивала головой. Она по-
прежнему не сводила с меня глаз. Мне даже стало неловко
от того, что я так перегнул палку.
«Но ведь она сама просила, – стыдливо оправдывал
я себя. «А ты и рад стараться, – укорил меня внутренний
голос. – Собрал в кучу всё, что только можно». «Чем гло-
бальнее ложь, тем охотнее в неё верят, – резонно заметил
я, – а если бы я сказал что скрываюсь от алиментов, то она
бы в это вряд ли поверила».
Когда моральная борьба между мной и внутренним
голосом завершилась, я спокойно произнёс:
– Давай перекусим чего-нибудь.
190
Наташа посмотрела на меня как на сумасшедшего,
а затем сказала:
– И в самом деле, мы ведь ещё ничего не ели.
Глава 16.
ТЕАТР ОДНОГО АКТЁРА
Наташа тихонько посапывала, привалившись к мое-
му плечу. Я бездумно глядел в тёмный угол овина. После
скромного ужина мы забрались в кучу сена, и девушку
сморил сон. Я же раздумывал над превратностями судьбы
и строил планы на приобретение свободы. А ведь действи-
тельно после того, как весной 1932 года на территории
Маньчжурии японцы создали марионеточное государство
Маньчжоу-Го и посадили на трон императора Пу И, гра-
ница с Маньчжурией стала охраняться более тщательно.
А ещё до этого, в 1929-м, была война за КВЖД. В общем,
обстановочка была ещё та... А как быть с Иваном? Я не
мог просто так бросить в беде своего внука. Тут я про себя
чертыхнулся: «внука, чёрт побери, даже думать об этом
странно, не то что вслух произнести».
Я скосил глаза на покоящуюся на моем плече голову.
Во сне лицо девушки выглядело дорогим произведением
кисти великого мастера. Длинные ресницы нервно тре-
пыхались в такт лёгкому дыханию юной богини. Слегка
приоткрытые пухлые губки могли ввести в соблазн даже
каменное изваяние.
– Что же вы, девоньки, с нами делаете! – я с трудом
отвёл взгляд в тёмноту и, просидев так с полчаса, уснул...
По бескрайней степи скакали кони. Бесстрашные
всадники, держась за луку седла, на скаку спрыгивали на-
земь и, пробежав несколько метров рядом со своим чет-
вероногим другом, вскакивали обратно в седло. Я твёрдо
знал, что эти всадники мои воины и, повинуясь одному
лишь моему слову, они смело помчатся навстречу смерти.
По обе стороны от меня, как обычно, мчались верные
телохранители Угудай и Диландай. Я вспомнил, что эти
191
ребята были подарены мне великим ханом за какие-то не-
шуточные заслуги. Но в процессе длительного общения и
вытаскивания друг друга из лап смерти мы стали настоя-
щими братьями.
– Гляди, повелитель, – привлёк моё внимание бас
Угудая.
Прикрыв солнце ладонью, я посмотрел в ту сторо-
ну, куда указывала сжатая в кулаке плеть витязя. Облако
пыли, поднявшееся впереди, говорило о том, что навстре-
чу моему отряду скачет другой отряд. Я вопросительно
взглянул на телохранителей.
– Это наши, – уверенно произнёс Диландай. – Бун-
чуки вижу.
Даже во сне я не стал удивляться зоркости воина, об
этой его способности я откуда-то уже давно знал.
– Кортеж принцессы Адзи, – сообщил он мгновение
спустя.
– Когда-то давно название Шаман-горы было со-
всем другое – Адзи-хурень. Его я прочёл на старой карте.
И сейчас к этому географическому названию я усиленно
старался привязать имя принцессы. Причём тут принцес-
са Адзи, при чём тут великий хан и ещё ворох обрывков
информации?
Я открыл глаза и попытался собрать воедино то, что
не давало мне покоя во сне. Не тут-то было, мысли разбе-
гались и терялись в лабиринтах извилин мозга.
– Ладно, – подумал я, – Не буду париться, само когда-
нибудь прояснится.
Под утро пришёл Данила. Принёс варёной картошки,
краюху хлеба и кувшин молока.
– Подхарчитесь покудова да будем думать, как сотни-
ка из беды вызволять, – произнёс он как о деле само собой
разумеющемся.
– Как только рассветёт, сходишь на разведку в Там-
бовку, после будем думать, – запивая хлеб молоком, про-
мычал я в ответ.
– Добре, – крякнул казак сквозь прокуренные усы.
192
Наталья не сказала ничего, но было видно, что она
целиком и полностью с нами согласна, бросать на про-
извол судьбы человека, откликнувшегося на твои беды,
было не в её правилах.
– Наш человек, – подумал я о девушке с накатившей
на душу теплотой.
После внезапного влечения, толкнувшего нас к друг
другу в тамбуре вагона, словно бы по негласному уговору,
мы старались не касаться темы душевных переживаний.
Если не считать моей гусарской выходки во время ночёв-
ки у Данилы, то статус-кво до сих пор не нарушался.
Вернулся казак после полудня. Его возбуждённый
вид не предвещал ничего хорошего. Мы с Натальей молча
уставились на Данилу.
– Ивана и ещё нескольких казаков держат в колхоз-
ном амбаре, – сообщил он, переведя дух.
– Ночью попытаемся освободить, – ни минуты не
раздумывая, произнёс я.
– Погодь-ко, есаул, у меня на сей момент другие дум-
ки имеются, – остудил мой пыл казак.
– Ну? – я вопрошающе посмотрел на Данилу.
– Узнал я у верных людей, что завтра поутру пого-
нют всех заарестованных в город Благовещенский. Имею
я разумение, что по пути отбить от конвоя нашего Ивана
будет гораздее сподручней.
– Сведения верные? – переспросил я Данилу. – А то
ведь рисковать нам никак нельзя.
– Вернее некуда, – хитро усмехнулся казак. – И место
удобное имеется, где конвой встренуть можно.
– Тогда решено, – прихлопнул я рукой по ящику,
заменявшему нам стол. – Что с захваченным дозором
делать будем, ведь его уже наверняка спохватились?
– Тута как раз никаких проблемов нет, мы ведь рус-
ские люди, – вновь усмехнулся казак. – В станице разу-
меют, что загулял дозор на одной из заимок. Командир
ихнего отряда, что в Тамбовке квартируется, шибко по
193
матушке выражался, помянуя энтот дозор, так что даже
я не по своей воле подслухал.
«Хоть что-то полезное есть от того, что родились и
живём мы в такой стране, – подумал я. – Немцы или какие
другие иностранцы уже бы давно искали пропажу, потому
что в их заграничных головах даже уложиться не может,
что дозор в полном составе может уклониться от выпол-
нения служебных обязанностей по причине пьянства».
– Вот на энтом мосточке мы в аккурат их и встре-
нем, – Данила утвердительно притопнул ногой по дере-
вянному настилу.
Было раннее утро. От утреннего мороза, придавив-
шего землю густым и вязким туманом, слегка пощипыва-
ло щёки. Предрассветная тьма надёжно укрывала нас от
посторонних глаз.Мы стояли у невзрачного мостика через
небольшую речушку или ручей – это уж кому как будет
угодно, и Данила объяснял диспозицию. У меня в это вре-
мя созрел другой план, и я в нескольких словах поведал
о нём друзьям.
– А что, могёт получиться, – одобрительно ухмыль-
нулся Данила, выслушав меня до конца.
Первые лучи украдкой выскользнули из-за макушек
лесополосы. На восходе солнца мороз усилился, и если
бы не выданные Данилой валенки и полушубки, то нам
бы пришлось несладко.
– Но, растудыт твою кобылу мать, балуй мне! – за-
кутанный в тулуп возница лениво хлопнул плетью по ло-
шадиному заду.
Лошадь презрительно покосилась на хозяина, но
ходу так и не добавила. Санный обоз из трёх розвальней
вывернул из-за поворота и стал спускаться к реке. В санях
сидели вооружённые люди.
– Возница, два конвоира и арестант, – произвёл
я мысленный подсчёт, – итого шестеро на двоих, но за
нами фактор неожиданности.
– Спаси и сохрани, – торопливо перекрестился Да-
нила и пощупал приклад спрятанного под соломой кара-
бина.
7 Казна империи
194
Наташа сидела, строго поджав губы, и лишь то, как
она теребила подклад своего полушубка, выдавало её
нервное состояние.
– Пора! – выдохнул Данила и ожёг кнутом запряжен-
ного в сани мерина. – выручай, родимый!
Застоявшаяся лошадь резво потрусила навстречу
обозу. Я даже немного испугался, что мерин слишком рез-
ко взял на старт, не испортил бы наши планы. Но Данила
рассчитал верно, и в аккурат на мостике произошла долго-
жданная встреча.
– Куды прёшь, борода, осади, растудыт твою в ко-
нюшню! – поприветствовали нас с передних саней.
– Энто ты должон, у меня преимущество! – рассуди-
тельным голосом вступил в переговоры казак.
Я правил лошадиного движения не знал и в споре уча-
стия принимать не стал. Вместо этого, сжав спрятанную
в кармане рукоять револьвера, я напряжённо всматри-
вался в лица задержанных. К моему облегчению, Иван
находился во вторых санях. Руки казака, впрочем, как
и других арестованных, были крепко связаны за спиной.
При виде нас в глазах Ивана загорелся огонёк надежды.
Между тем по воле Данилы оглобли наших лошадей
схлестнулись, а сани крепко сцепились между собой.
Я дождался, когда остальные сани собьются в кучу и на-
чал действовать. Впрочем, в этой ситуации действовали
все, только каждый по-своему.
Конвоиры, выражаясь по матушке, с большим не-
желанием покинули насиженные места и поспешили на
помощь вознице первых. Возница первых, получив от Да-
нилы по уху, пробовал задним местом глубину выпавшего
снега. Конвоирам первых саней было некогда помогать
своему вознице; вместо этого они, открыв рты, смотрели
на красу несказанную, которая встав во весь рост, скинула
полушалок и вольготно встряхнула распущенными воло-
сами.
Можете мне поверить, им было на что посмотреть,
потому что я сам чуть не попался на эту уловку и не про-
195
зевал момент истины, но вовремя очухался и взял себя
в руки. Пользуясь тем, что вооружённые люди на мгнове-
ние онемели и ошарашенно любовались театром одного
актёра, я оказался около саней с Иваном. Нож сам выпрыг-
нул из рукава и привычно лёг в ладонь, а спустя мгнове-
ние перерезанная верёвка свалилась под ноги узнику.
Плакать от счастья и обниматься, как футболисты,
забившие гол, мы не стали, а вместо этого вступили
в неравную рукопашную схватку. Впрочем, неравной она
была лишь первые мгновения, после чего наши шансы
уровнялись. А ещё через несколько секунд мы пожина-
ли плоды победы. Два солдата Первой мировой и воин-
интернационалист – у противников таких бойцов просто
не было шансов.
Возницы так и остались сидеть, открыв рты, мы спо-
ро вязали стонущих и ничего не соображающих конвои-
ров. Потом вязали возниц и распрягали лошадей.
Всё это время Наташа, словно королева, стояла в са-
нях, отставив в сторону ножку и презрительно глядя на
поверженных противников.
– А ну-ка накинь платок! – цыкнул я на неё. – Ещё
твоей простуды нам не хватало.
Девушка снисходительно посмотрела в мою сторону
и величественным королевским жестом накинула на голо-
ву платок. Разрумянившееся на морозе лицо вызывающе
дерзко кричало о своей молодости и красоте. Я был сра-
жён наповал.
– Опосля любоваться будешь, – привёл меня в чув-
ство голос Данилы.
Только сейчас я заметил, что забросил все дела
и стою истуканом, любуясь на девушку, точно так же, как
за несколько минут до этого пленённые солдаты. Не зря
говорят, что красота – это страшное оружие.
Две упряжки саней, по две лошади в каждой, прытко
неслись по первоснегу. Данила с Иваном вальяжно разва-
лились в первых санях, а мы с Наташей в других. Уходил
вдаль мосток, уложенные в санях чекисты и волнения за
7*
196
исход операции – очень не хотелось, чтобы стрельба на-
чалась. Слава Богу обошлось! До сих пор перед моими
глазами стоял потухающий взгляд гэпэушного майора.
Хочу облегчить свою участь и признаться, что когда мы
покидали вагон, я всё же не выдержал и, наклонившись,
проверил пульс неудачливого майора – парень был ещё
жив. Что с ним дальше было, думаю, решили его ангелы-
хранители.
От погони мы ушли, но путь к границе был заказан.
После наших выступлений там наверняка всё встало на
уши. Прорываться с боем было просто глупо, и мы после
недолгого совещания направили лошадок в противопо-
ложную сторону. Было решено пробираться по железной
дороге до Хабаровска и переходить границу где-нибудь
там.
– Я вот тут думал, думал и решил – ну и дураки же
мы все, – неожиданно прозрел Иван.
Мы вопросительно уставились на казака.
– Желательно бы услыхать обоснования, – осторож-
но покхекал Данила.
– Говори, коль начал, – хмуро буркнул я.
– А чего тут говорить, куда ни кинь – везде клин, –
махнул рукой Иван. – Семейство Данилово надо вызво-
лять надо? Этих молодожёнов в Маньчжурию перепра-
вить надо? Надо. Опять же и меня по головке не погладят,
ежели споймают.
– Это мы всё и без тебя в разуме держим, ты дело
говори, – не выдержал Данила.
– А вспомни Эрзерум, – лихо закрутил усы Иван.
– Эко замахнулся, у нас цельная сотня была да и тур-
ка напугана была не под стать этим охламонам, – замахал
руками старый казак.
– Так это же ещё лучше! – мысль Ивана мне начинала
нравиться. – Вот и воспользуемся их беспечностью и по-
прём внаглую!
– Да ну вас! – махнул рукой Данила, но было видно,
что идея пришлась казаку по душе.
197
– Рискнём? – Взгляд Ивана стал шальным, – сколько
можно по степи, словно зайцам, скакать?
– Риск... оно, конечно, дело благородное, но чем лу-
кавый не шутит? – махнул рукой Данила. – Авось дело и
выгорит.
Благовещенск, как все приграничные города того
времени, жил за счёт натурального обмена с сопредель-
ной стороной. Несмотря на пограничные кордоны, сдел-
ки между желающими совершались каждую ночь. Это
и легло в основу нашего плана. Собрали семью Данилы
и той же ночью вышли в Благовещенск. Шли сопками че-
рез таёжные ущелья. Гружёные лошади осторожно ступа-
ли через каменные осыпи.
– В аккурат вона за той сопочкой зачинается Гнилая
падь, – ткнул нагайкой в предрассветный туман Данила.
– По ёй с прииска «Таёжного» в город золотишко возют.
Ох и много через то проклятое золото людской кровушки
здеся пролилось!
– Почему именно здесь? В тайге других мест доста-
точно, – возразил я.
– Шибко место для засадов здесь удобственное. По
ентой самой пади, почитай, вёрст пятнадцать старая леж-
нёвка тянется. А вокруг скалы да сопки. В иных местах
лошадь едва-едва меж них протискивается, – пояснил
Данила. – Вот и норовят, время от времени, хунхузы да
местные варнаки обозы энти побить да золотишком по-
пользоваться.
– Где золото, там и кровь, – перекрестился Иван.
С женщин слетела полудрёма, и они настороженно
заоглядывались.
– Люди говорят, что ещё в десятом годе здесь страсть
сколько стражников да хунхузов положили, а двадцать
пудов золота тю-тю, будто корова языком слизала, – про-
должал рассказ Данила. – Банду тую на болотах взяли,
а пять ящиков с золотишком до сих пор неведомо где
ухороненные лежат.
198
– Не наше это золото, и гуторить об этом не след, –
затянулся самокруткой Иван.
– А другим путём обойти эту падь нельзя? – поинте-
ресовался я.
– Никак не можно. По кряжам валун да завалы, а во-
круг топи. Вот и выходит, что эта гиблая дорога – самая
что ни на есть дорога жизни и получается.
– Дойдём до начала распадка и остановимся на днёв-
ку, – распорядился Иван. – Днём идти опасно, здесь пере-
будем.
Расположились по всем правилам военного искус-
ства. Выбрали площадку на сопке, с которой просма-
тривалась лежнёвка. Замаскировали лагерь, перекусили
и расположились на отдых.
И, как всегда, ко мне пришли непонятные сны...
– Я тебе покажу, как весло бросать! – больно стега-
нул меня по обнажённой спине удар хлыста.
Я дёрнулся и попробовал броситься на толстопузого
лысого обидчика с реденькими усами и бородкой. Но не
тут-то было. Железные цепи, сковавшие мои руки, броси-
ли меня на палубу. Запястья рук пронзила острая боль, а
перекатившаяся через борт волна окатила холодным ду-
шем. Мотнув головой, стряхивая воду, я стал выплёвывать
изо рта солёную горечь.
– Что, сучий потрох, горька морская водица? – утроб-
но заохал всё тот же толстопуз и снова прошёлся плетью
по моей спине. – Я научу тебя, айн, искусству раболепия,
или ты пойдёшь на корм акулам.
От бессилия я заскрипел зубами, но опустил низко
голову, скрывая, вспыхнувшую в глазах ненависть. Гор-
достью здесь не победишь, а силы мне ещё пригодятся.
«Надсмотрщик Сун сдохнет первым», – как о чём-то само
самом разумеющемся подумал я... и проснулся.
К таким пробуждениям я стал привыкать и ничему
уже не удивлялся.
– Т-с-с! – прижал палец к губам Иван.
199
Перехватив мой вопросительный взгляд он поманил
меня за собой. Мы удалились от лагеря шагов на тридцать
к месту, где со склона следил за гатью Данила, и залегли
рядом.
Осторожно ставя копыта на подгнившие брёвна гати,
в падь втягивался караван из трёх подвод в окружении
шестерых верховых с карабинами. На телегах сидело по
двое вооружённых охранников, а на третьей был ещё за-
креплён пулемёт «максим».
– Ну и ну! Неужто по наши души? Или, может быть,
это с приисков золото везут? – предположил я.
– Прииск там, – махнул Данила в противоположную
сторону.
Я присвистнул: – Значит, за нами... – подумал я себе.
– Не свистай, хлопче, червонцев водиться не будет, –
пошевелил усами старый казак.
Несмотря на режим секретности, я прыскнул от сме-
ха. Уж чего-чего, а «червонцев» было у меня хоть отбав-
ляй. Вот чего нет, так спокойствия. Судьба несла меня по
ухабам жизни так лихо, что не оставалось времени потра-
тить хоть частичку свалившихся на меня богатств.
– Ну, поведай нам, брат, за что же тебя так власти не-
взлюбили? – насупившись, спросил меня Иван.
– Ты, Семён, видимо крепко им насолил, не имеют
они желаниев с миром тебя отпускать, – поддержал его
Данила. – Должны же мы знать, по какой такой причине
идём смерть принимать. Да и жёнки с детишками опять
же при нас.
– Да какие тут секреты: вы не спрашивали, я не го-
ворил, – и я вкратце пересказал события последнего вре-
мени.
– Н-да, – протянул Иван. – Теперь всё понятно.
– Вы можете вернуться, – предложил я. – Вдвоём с
Натальей нам будет легче уйти.
– Ты это всерьёз? Неужели ты думаешь, что после
того что ты наделал, нас оставят в покое? – поднял на
200
меня глаза Иван. – Мы все приговорены только за то, что
имели счастье общаться с тобой.
– Ну, извините, – пожал я плечами.
– Бог простит.
– Погодим, пока обозы уйдут вперед, и двинем сле-
дом. – зевнул Данила. – А покедова почевайте.
Я был растроган отношением мужиков. Никто не
нервничал, не психовал, не пытался купить свою жизнь
за счёт чужой. Мои друзья умеют совершать поступки,
незаметно, без показухи. Наверное, так и должно быть?
По сути, для того чтобы совершить поступок человеку не-
много надобно, чуть-чуть отваги, чуть-чуть желания жить
и любить, тех кто ему дорог, и ненавидеть тех, кто не лю-
бит тех, кто ему дорог. Всё просто и без обмана.
Глава 17.
ЗОЛОТО С ДОСТАВКОЙ
Бабах! Трах-трах! Тра-та-та-та-та! – раздались взры-
вы гранат, ружейная стрельба и пулемётные очереди.
– Вот и поспали! – азартно закричал Иван.
– Что это, что это? – испуганно заголосила Данилова
Татьяна.
– А леший их растудыт-то в такие-то перевязки, раз-
берёт! – объяснил ей Данила.
Женщина как будто бы всё поняла и мгновенно
умолкла, прижав к груди чернявые головёнки детей.
«Умеют наши мужики просто и доходчиво объяснять
сложное своим жёнам», – в который раз восхитился я.
Видя реакцию жены Данилы, Наталья меня ни о чём
спрашивать не стала, а лишь доверчиво приникла к моей
груди.
– Что думаешь? – спросил я Ивана, прислушиваясь
к звукам баталии.
– Тут можно, что хошь думать, а чтобы знать – надо
к месту выдвигаться, – произнёс Иван, и приказал: – Да-
нила остаётся с бабами, а мы с Семёном на разведку.
201
Скрываясь за валунами, чуть ли не бегом, минут че-
рез десять вышли к месту сражения. Увиденное было до
того анекдотично-трагичным, что мы невольно перегля-
нулись и одновременно присвистнули.
Проследовавший мимо нас накануне утром отряд
чекистов так-таки и встретился со следовавшим ему на-
встречу обозом с золотом. Легенды и злые слухи об этих
проклятых местах сослужили ребятам плохую службу.
Они не поняли, или испугались друг друга, кто ж теперь
скажет? Возникла перестрелка. Расстояние мизерное,
много времени не понадобилось.
Но и это не всё. По неимоверно трагическому стече-
нию обстоятельств в этом самом месте обоз поджидала
шайка хунхузов. Они-то, скорее всего, и спровоцировали
перестрелку и теперь по-хозяйски орудовали внизу.
– Всяко видел, но такое... – выдохнул Иван.
– Что будем делать? – повторил я ставший уже на-
доедать мне вопрос.
– Всех к чертям собачьим, а золото с собой, – махнул
тот решительно рукой.
– Золотишко-то народное, – попытался я укорить
внука.
– А вот шиш этому народу. Ты думаешь, он его уви-
дит? Стадо баранов! – зло сплюнул он под ноги.
– В любом случае решать надо быстро, – раздумывая,
произнёс я.
– Значит, так тому и быть! – щёлкнул эфесом шашки
Иван.
– Постой-ка! – смутно зревшая в голове идея наконец-
то обрела осязаемую форму.
Иван заинтересованно посмотрел на меня.
– А зачем нам тащить золото на себе?
– ???
– Пускай его хунхузы и тащат. А заодно нам свой
путь через границу покажут, – подмигнул я Ивану.
– Дак это что же? Дак это же! – Иван стиснул меня
в своих объятиях. – Ну, башка ты, Сёмка, ну башка!
Знамо дело, за что тебя бабы любят!
202
– Ну не скажи, бабы за другое любят, – усмехнулся я.
– И за это тожить, – не сдавался Иван.
Снизу слышались одинокие револьверные хлопки.
Это бандиты добивали раненых людей и лошадей. Дру-
гие затаскивали добычу на своих вьючных лошадей. По
старой своей привычке они пользовались низкорослыми
монгольскими лошадками. Они и в пище неприхотливы,
и по тайге ходят не хуже, чем по степи.
– Знаешь, что в бандитском деле самое наиглавней-
шее? – задал мне Иван неожиданный вопрос.
– Ну?
– Свидетелей и следов – никогда не оставлять. Ма-
лейшая оплошность, и сразу погоня, и закрытие границы,
в общем полная скука. Живым не уйти. Вот поэтому они
такие жестокие со своими пленниками.
Между тем сборы были закончены и раздался услов-
ный свист. С двух сопочек спустились наблюдатели, и от-
ряд тронулся в путь.
– Смотри-ка по всем правилам воюют, – покачал
я головой.
От былого разгильдяйства бандитов шестидесятых
годов века девятнадцатого не осталось и следа. Что ни го-
вори, а прогресс на месте не стоит. Выходит, если так про-
тив нас ляжет карта, с этими ребятами придётся серьёзно
повозиться.
Немного переждав, мы спустились вниз. Боже ж ты
мой! Добрая половина чекистов оказалась моими знаком-
цами. За последнее время я так привык к их неусыпному
вниманию и заботе, что мне чисто по-человечески было
их жаль. С другой стороны утешало то, что погибли они
не от моей руки.
Я не знаю, когда мы перешли границу. Просто од-
нажды к обеду Данила как-то просто и обыденно сказал:
– Нынче обедаем в Маньчжурии.
Ничего от этого не изменилось, солнце не покачну-
лось, а снег как был белым, так им и остался. Лишь мы
с Наташей посмотрели друг другу в глаза и улыбнулись.
203
После обеда Иван собрал мужиков на собрание.
– Ну что казаки, добудем себе лучшее будущее на
чужбине? – задал он риторический вопрос.
– Я как все, – поскрёб заросший подбородок Данила.
Иван вопросительно уставился на меня. Я мог бы от-
казаться, денег и золота у меня было столько, что мог бы
поделиться ими с товарищами. А честь, а долг?
– Казак завсегда добычею живёт, – ответил я словами
своего незабвенного друга Степана. – Да и с кем воевать-
то, их там всего четырнадцать душ.
До этого я не говорил, что один из нас непрестанно
следил за бандой. Сейчас они отдыхали в небольшой ки-
тайской деревеньке. Тискали тамошних худосочных баб
да хлебали ханьшу. Если очень постараться, то можно
брать голыми руками.
Довольные друг другом, мы хлопнули по рукам
и уселись составлять план военной кампании.
– Желательно бы без стрельбы, – выплюнул дым са-
мокрутки Данила. – Хоть деревенька и дальняя, а всё же
посторожиться бы. Две полиции у них тепереча – не япон-
ская, так китайская нагрянут.
– Я думаю, что и хунхузам стрельба не нужна. Им что
те, что те без суда и следствия бошки снесут.
– Решено: берём пистолеты и холодное оружие, – под-
вёл я черту. – Кто останется охранять лагерь и женщин?
При этом мы с Иваном непроизвольно посмотрели
на Данилу.
– Что, казаки-товарищи, в обозники уже меня записа-
ли? – пробубнил он. – А алифметика такая, ежели пойдём
все, то на кажного получится по четыре с небольшим го-
ловы. Ну, а на двоих вам ажно по семь нехристей.
– Да ты что, Данила, они же все там в зюзю пьяные
будут. И не в окопах сидеть, а на девках китайских амуры
плясать, соображаешь?
– Всяко бывает, – не сдавался тот.
– Мне моя женщина дороже всего золотого запаса, –
прекратил я спор. – Вот и разумей – какую ценность я на
тебя оставляю.
204
Доброе слово и кошке приятно. Если бы видели, как
покрылся краской пожилой казак. А о Наташеньке и го-
ворить нечего. Губы заалели, словно их от души мазнули
импортной помадой, из глаз брызнула такая синева, что
я чуть не зажмурился. А что там было написано, то это
прочитал даже Иван, и в смущении покачал головой:
– Ить черти что вытворяют.
– Ты только возвращайся, – прощекотала она мне
нежно на ушко. – А может не надо? Ну его, это золото?
– Не впервой! – бодро ответил я. – Не за себя иду, за
друзей.
Меня паразило странное звуковое дыхание китай-
ской линь цу – лесной деревушки. Деревня жила, повсюду
раздавались пьяные голоса подгулявших бандитов и визги
китайских женщин.
– Собак нет, – шепнул мне Иван. – Деревня нищая,
всех псов пожрали.
И только тут до меня дошло – без собачьего лая де-
ревня кажется мёртвой. И почему-то вспомнился Бого-
родск во времена тряпицынских погромов. На душе сразу
стало тяжело. Ещё меня поразила реакция местных муж-
чин на беспредел пришлых негодяев.
Пока пьяный насильник вожделённо похрюкивал на
жене хозяина, тот с независимым лицом сидел на корточ-
ках у дверей своей фанзы и курил трубку.
– Да они что тут! – с ненавистью прошипел я.
– Они так живут, – остановил меня Иван. – Если муж
не может заработать на пропитание семьи, этим делом за-
нимается жена.
– Чёрте что...
– Брось, Семён! Ты вон и тараканов не ешь, – хохот-
нул Иван. – Ну что, приступим?
Я согласно кивнул головой и вынул из-за голенища
валенка нож. Сверкнув отточенным клинком, он привыч-
но устроился в ладони.
– Что приятель, давненько кровушки не пробовал? –
прошептал я. – Сейчас подсолонишься. – И решительно
шагнул в дверь ближайшей фанзы.
205
Сидевший у входа китаец даже не поднял головы,
а лишь скосил глаза на сверкнувший при свете луны кли-
нок.
Я на мгновение замер, подождал чтобы глаза при-
выкли к темноте.
– Ты зачем здесь? Мы ещё не закончили, – раздался
ухмыляющийся голос с вороха трепья, сваленного кучей
посреди помещения.
– Помочь тебе пришёл, чмо недоделанное, – выдавил
с ненавистью, приподымая за шиворот тело.
Чтобы не ошибиться: того ли я держу в руке, при-
шлось провести другою рукой по его подбородку. Оказа-
лось – тот самый. Предчувствуя нехорошее, тело истерич-
но забилось и уросливо заблажило.
– Это тебе не на Даманском, – произнёс я, отбрасы-
вая прочь дёргающееся в конвульсиях тело. – Хоть бы ха-
лат снимал, когда к женщине в постель укладываешься.
Лежащая на тряпках женщина поймала мой рукав
и стала тянуть на себя. Конечно же, я хотел женщину, но
не до такой же степени.
– Ты чего это, куня? – вспомнил я слова из фильма:
«Руссо-туристо – облико морале».
– Капитана, тама-тама, – пыталась мне что-то объяс-
нить китаянка и показывала два растопыренных пальца.
– Ещё один, что ли? – неуверенно спросил я.
– Есё, есё! – обрадованно закивала она.
«Наверное, деньги уже получила, раз клиента с такой
радостью сдаёт», – подумал я нехорошо о девушке.
В тряпье раздалось кудахтанье, и заплетающийся го-
лос на чисто русском языке обматерил мою добровольную
помощницу. Я пошарил рукой в тряпье и извлёк второго
клиента.
– Что, убогий, отвоевался? – задал я риторический
вопрос.
Отправлять человека на тот свет просто так, даже без
разговора мне было как-то неудобно, не по-христиански,
206
что ли? В ответ раздалась рулада отборного великого
и могучего.
– Ты б не выражался так, всё-таки женщина здесь, –
попытался устыдить я его.
– Он луски не говоли, – пояснила его недавняя лю-
бовница. – Только матушкой говоли.
– Силён! – восхитился я. – Его бы к нам в роту сер-
жантом – и отправил парня вслед за первым, пора было на-
чинать обход прилегающих территорий в поисках осталь-
ных золотодобытчиков, а то наша беседа затянулась.
Пока я общался с бедолагой, многоопытные китай-
ские пролетарии обшмонали вещички первого безвремен-
но покинувшего наш мир и сложили их у моих ног.
Я придвинул их ногой к женщине и пояснил:
– На помин души.
Женщина с мужем сначала оторопели, а потом, часто
кланяясь, приблизились ко второму.
– Помин души? – вопросительно дёрнула она труп
за рукав.
– Поминай, – махнул я рукой.
И с этих пор мне начало везти. Похоронная команда
вела меня точно от фанзы к фанзе, где кувыркались одур-
маненные опием и водкой джентльмены удачи. Но сегодня
был не их день. И даже не мой. Сегодня банковала похо-
ронная команда. С убитых снимались даже кальсоны.
Второй моей удачей было то, что целеустремлённая
китаянка с первого захода вывела меня на склад с золотом.
Плохо только что меня одного. Потому что вышел я один
на четырёх неопрятных типов. А они, увидев меня, начали
скалится и что-то на своём гыркать. Я бы на их месте тоже
скалился, ещё бы, четыре ствола да прямо в грудь напа-
дающему. Эх! Кончилось моё везение!
– Помина души, – неожиданно дёрнула за рукав одно-
го из моих оппонентов китаянка.
«Во даёт! – восхитился я. – Так в раж вошла, что уже
не соображает, кого сейчас поминать будут».
207
В те доли секунды, пока пока хунхузы с недоумением
смотрели на наглую женщину, рукоять моего ножа надёж-
но прилипла к ладони, и началась кровавая работа. Когда
я пришёл в себя и осмотрелся, то меня едва не стошнило.
Вокруг меня в самых нелепых позах лежали бездыханные
тела.
– Шесть ноль, – подвёл я начало увлекательной игры
«кто кого?» Игра, нет спору, смертельно интересная, толь-
ко ставки в ней максимальные – проигравшему смерть.
Если верить «алифметики» Данилы, то на моей совести
оставался ещё один басурманец.
Я огляделся по сторонам. Золото лежало сложенным
в тюках, китайцы смотрели на меня с обожанием.
– Помин души, – кивнул я им на безвременно усоп-
ших. – А это, – я перевёл взгляд на золото, – табу.
– Капитана сильный воин, капитана доблый, – зале-
безили они передо мной.
– Вот так должен деньги зарабатывать мужик, а не
баб своих под кого попало подкладывать, – сплюнул я под
ноги.
– Кому попало, кому попало, – продолжали поддаки-
вать мне китайские пролетарии.
На шум бойни в фанзу ворвался Иван.
– У тебя всё в порядке?
– Вроде бы, – я показал остриём ножа на кучу золота.
– Скольких положил?
– Шестерых.
– И я четверых, – оттёр он окровавленную шашку
о халат одного из неудачливых стрелков. – Где-то ещё чет-
веро гужуются.
Я оглянулся на занимающуюся «поминками», а по-
просту ведущую разнузданное мародёрство, семейную
пару.
– Ходя, а где ещё четыре? Четыре, – я сопроводил
свой вопрос жестами пальцев.
– Ходи туда. Вчела вечелом ходи, – и женщина пока-
зала рукой в ту сторону, откуда пришли мы.
208
В моей душе зародились нехорошие предчувствия.
Мы с Иваном озабоченно переглянулись.
– Етить твою кавалерию! – выругался он.
– Там же наши! – воскликнул я.
– Поболее четверых, поболее четверых... – передраз-
нил Иван Данилу. – Мерин в оглоблях!
– Да погоди ты, может ещё ничего не случилось, –
притормозил я сотника.
– Уже, – ткнул тот рукой в сторону приближаю-
щегося к нам китайца.
Судя по одежде последнего, так должны были выгля-
деть хунхузские парламентёры. Шуба подкладом наизнан-
ку, рваная будёновка и неопределённой масти штиблеты
придавали его облику экстравагантность.
– Моя будет говолить с капитана, – важно хлопнул он
себя ладонью в грудь.
– Послушай, ты чё тут из себя индейского вождя
строишь. Может быть тебе ещё трубку мира дать? – вспы-
лил Иван.
– Погоди, – я положил Ивану руку на плечо. – Това-
рищ наверняка прибыл к нам с конструктивными предло-
жениями. Верно, товарищ?
– Плавильно... Пледложения.
– Так выкладывай, пока по сопатке не словил, – уско-
рил начало переговоров Иван.
Выражение «словить по сопатке» парламентёру было
знакомо, поэтому он со страхом и надеждой бросил взгляд
на меня.
– Мой товарищ, – я кивнул на Ивана, переводя смысл
сказанного им, – хотел узнать ваши условия.
– Золото взамен на ваших баб, – сделал тот широкий
жест.
– Баб? – переспросил я, – а мужчина, что с ним?
– Мужчина мало-мало неубитый, умилает потихо-
нику калефана, – выдохнул хунхуз.
– Ты что сказал, тля навозная? – лицо Ивана поблед-
нело. Он схватил бандита за грудки так, что у того на спине
209
расползлась душегрейка. – Да я вас за свово товарища
боевого передавлю, как мурашей...
– Ваня, угомонись! – уже психанул я. – Что с женщи-
нами?
– Шибко шанго жёнки! – заулыбался китаец. – Осо-
бенно молодая, как кобылица необъезженная.
– Я тебе, подлюка, объезжу, на всю жизнь про кобыл
забудешь, – пришла моя очередь психовать.
Обмен решили производить таким образом: мы
оставляем золото и уходим. Возвращаемся после обеда –
пленные должны быть там.
– Якши, атаман, – хлопнул я парламентёра по плечу,
– пошли Ваня. – И, повернувшись, пошёл из деревни.
Мы как мыши крались следом за парламентёром. Тот
был предельно осторожен. Он постоянно озирался и путал
следы. Но мы по тайге ходить умели и дошли до места.
– Мать вашу! – заскрипел зубами казак.
И было от чего.
В разорванных одеждах, связанные, избитые и окро-
вавленные девушки лежали на снегу. Данилу даже не
связали, по всей вероятности рана была слишком тяжела.
Но и среди работников ножа и топора тоже были потери.
Один лежал недвижим, другой, чуть поодаль, ворочался,
слегка постанывая.
Как обычно, вид избитых женщин заставил мою
душу вылететь наружу и понаблюдать, что будет делать
тело без неё. Тело напряглось, издало нечеловеческий рык
и, на мгновение зависнув в воздухе, заметалось над по-
ляной ангелом мести. Что такое два стреляющих в упор
в это тело противника? Просто два размазанных по земле
куска плоти. Нельзя обижать женщин и детей. Так говори-
ла мне мама, а мама неправды не скажет.
– Ну, ты, паря, даёшь! – тряс меня за плечо Иван. –
Хорошо, что мы с тобой побратимы...
– Посмотри, как там Данила? – меня била мелкая
дрожь. Неужели я действительно становлюсь берсерком?
210
– Просто ты взрослеешь, – откуда-то издалека донёс-
ся незнакомый голос.
Я вздрогнул и направился к связанным женщинам.
Сколько раз в жизни мне приходилось проделывать эту
процедуру. Полные благодарности и слёз глаза оскорблён-
ных своим положением девушек, падающие на землю
перерезанные путы...
Куда катится этот мир, если самое святое, что в нём
есть, ежечасно подвергается насилию?
Наташа обхватила меня замёрзшими на морозе рука-
ми и разрыдалась.
– Ну, где ты был?
– Золотой запас добывал, – ответил я отрешённо.
– Ты ведь сам сказал, что я самая главная драгоцен-
ность, а оберегать меня заставляешь других людей, –
всхлипнула она на моём плече.
– Иногда у мужчин бывают дела, от которых они от-
казаться не вправе, милая, – поцеловал я её в шею.
– Семён! – донёсся до меня голос Ивана, – Даниле,
однако, совсем худо. Отходит, по-моему.
– На кого же ты меня покидаешь? – разнёсся над ку-
стами женский стон.
Татьяна, стоя на коленях, сквозь слёзы ловила взгляд
мужа.
Данилу мы похоронили там же, золото разделили на
всех участников экспедиции. Ну а дальше наши пути рас-
ходились. Данилово семейство Иван забирал к себе в порт
Дальний, вернее – тогда уже Далянь.
– Где пятеро ртов прокормятся, там и ещё два не в
обиде будут, – вздохнул он. – Правильно, Сашенька моя.
Ты женщина ласковая да приветливая.
Я вспомнил, как эта ласковая да приветливая настыр-
но лезла под пули, и усмехнулся. Да и золота у них сейчас
было столько, что о бедности он ляпнул зря. В Харбине
наши пути окончательно разошлись. Иван рассказал, где
его можно будет найти, и мы на прощание крепко пожали
друг другу руки.
211
Глава 18.
ЗНАКОМСТВО С ИМПЕРАТОРОМ
Весна тысяча девятьсот тридцать второго года. Раз-
гулявшаяся стихия обрушила на Харбин невиданные ра-
нее водяные потоки. Сунгари вышла из берегов и затопи-
ла город. Но не только великим наводнением запомнится
коренным харбинцам тридцать второй год. Весной этого
года, словно помогая стихии природной завоевать город
окончательно, в город вошли японские войска. К тому
времени форпост КВЖД, русская столица в Маньчжурии
насчитывала чуть более трёхсот тысяч жителей, и полови-
на из них была выходцами из России.
Тех, кто будет читать эти записки, заранее прошу
меня простить за это отступление, но мне хотелось чтобы,
вы поняли в какой обстановке мы оказались, наконец-то
выбравшись за границу.
Пу И чувствовал лёгкое головокружение и подташ-
нивание. В это трудно поверить, но Сын Неба, последний
император династии Цин, иногда падал в голодные обмо-
роки. Всему виной было его чрезмерное увлечение буд-
дизмом, к которому он пристрастился будучи в невольном
изгнании в Чаньчуне.
Из умных книг он узнал, что всё живое происходит
от Будды, и перестал есть мясо и рыбу. А на подножном
корму чувствуют себя прекрасно только парнокопытные.
Второй год пошёл с той поры. Этот тщедушный чело-
век, последний император канувшей в небытие империи,
приехал по важным делам в Харбин. Под прикрытием
японских штыков он правил марионеточным государством
Маньчжоу Го. В марте тридцать четвёртого его провозгла-
сят императором Маньчжоу Го, но на данный момент об
этом знал только я. А пока, исходя из неких правил, при-
думанных японцами, он был назначен Верховным прави-
телем республики.
Самолюбие Пу И страдало, благо, что он мог вы-
местить всё зло на мальчиках-слугах. Видя страдания
212
мальчиков, он испытывал наслаждение. Он и сам не знал,
когда в первый раз его посетило это чувство. Кто знает,
возможно, корни этого уходят в далёкое детство, когда он
подвергался сексуальным домогательствам со стороны
многочисленных служанок и евнухов? Одиннадцать лет
назад, в пятнадцатилетнем возрасте, он впервые женился,
но к этому времени он до того пресытился любовными
играми, что первую брачную ночь провёл в другом зале.
Будучи человеком неглупым, Пу И прекрасно пони-
мал, что несмотря на императорский титул, он всю жизнь
являлся игрушкой в чужих руках. Сейчас он был игрушкой
в руках японских советников и командующего Квантун-
ской армией. Ещё там в Запретном городе он был уверен,
что главное добраться до власти, а уж затем он сумеет пре-
ломить ситуацию и поставить этих выскочек на место.
«Как самонадеянны мы порой бываем, – подумал Пу
И в бессильной тоске – Японцы не дают мне самостоя-
тельно ступить и шагу, а ведь за моей спиной их советни-
ки обделывают такие делишки, что об этом лучше не ду-
мать. Один лишь секретный объект под номером семьсот
тридцать один стоит того, чтобы при упоминании о нём
тело покрывалось холодным потом. Бедный мой народ, –
неожиданно вспомнил он о своих подданных, забыв, одна-
ко, о том, что сам является представителем маньчжурской
династии Цин, которая несколько столетий назад захвати-
ла власть в Китае. – Видно, самим Буддой предрешено по-
стоянно нести тебе бремя чужестранных правителей».
За окном автомобиля мелькали дома непривычной
для китайского стиля архитектуры. Харбин город русский,
и строили его русские архитекторы. Одних только право-
славных храмов здесь насчитывалось около двух десят-
ков. Но это только прибавило раздражения Сыну Неба.
«Еду по русскому городу под опёкой японцев,
а ведь это земля моих предков», – скривился он в горькой
усмешке, вновь забыв о том, что эти земли были арендо-
ваны китайскими властями России добровольно. И только
213
с приходом в эти края российской железной дороги неког-
да дикая Маньчжурия обрела второе дыхание.
– Прошу простить меня великодушно, но обстоятель-
ства вынуждают меня быть вашим попутчиком, – автомо-
биль резко качнулся, и в открывшуюся дверь протиснулся
здоровенный русский мужик. От него несло дикой необу-
зданной силой и потом. – Совсем одолели меня ваши бан-
диты и менты, вздохнуть не дают.
В правой руке нахала покачивался внушительных
размеров револьвер. Вслед за этим раздались трели жан-
дармских свистков и запоздалые крики на китайском,
и японских языках. Правитель Маньчжоу Го даже не успел
испугаться, лишь очки на плоском носу резко запотели.
– Ещё раз извини, братело, – улыбнулся я опешив-
шему китайцу в смешных кружочках очков-велосипедов,
и ткнул водителя стволом между лопаток. – А ты гони,
любезный, пока не началось.
Сидевший рядом с безмолвным худосочным китай-
цем в очках широкоплечий коротышка попытался сделать
в мою сторону резкий выпад рукой. Но я ожидал чего-то
подобного, поэтому рука заступника поймала воздух,
а ствол моего маузера упёрся ему в лоб.
– Даже не думай, – мило улыбнулся я телохраните-
лю. – Не стоит обострять, я немного с вами покатаюсь
и уйду.
По напыщенному виду задохлика в очках я почему-
то сразу понял, что дёрганый крепыш его телохранитель.
Было видно, что паренёк не испугался, но обострять не
стал. В глаза бросалось то, что он боится не за себя, а за
охраняемое им лицо. Из состоявшегося между нами раз-
говора я понял, почему это происходит.
– Ты даже не представляешь, во что ввязался, – по-
пытался пробуравить меня глазами-щелочками телохра-
нитель.
– Если бы ты только знал, сколько раз мне приходи-
лось это слышать, – устало вздохнул я, – то твои глаза ста-
ли бы в два раза шире.
214
– Не один смертный не смеет осквернять своим при-
сутствием покой Сына Неба, – напыщенно произнёс тело-
хранитель.
– Ух ты, инопланетянин! – притворно восхитился я. –
А это авто наверняка космический челнок класса «Земля–
Луна»?
– Ты находишься в автомобиле Верховного правителя
государства Маньчжоу Го и бывшего императора Подне-
бесной, – голос телохранителя стал ещё торжественнее.
Если он хотел меня удивить, то у него это получи-
лось. Но за последнее время со мной случалось столько
немыслимых вещей, что я научился не выказывать своего
удивления посторонним для меня людям.
– Если ты думаешь, что я от восторга бухнусь на ко-
лени, то очень ошибаешься, воспитание не то, комсомо-
лец я, – произнёс я невозмутимо. – А за «брателу» извине-
ньица просим, не по злому умыслу, а по незнанию позво-
лили мы себе такое панибратство.
– Ты за это ответишь, русский, – продолжал меня
пугать крепыш.
Я досадливо отмахнулся рукой от надоедливого
китайца и спросил:
– А чего сам император молчит, или ему общение со
мной не по чину?
– Кто ты такой? – наконец-то услышал я голос очка-
рика.
Я так и не смог представить его в должности импе-
ратора. В моём представлении царь должен был быть эта-
ким особым и великим. Правда, каким точно я и сам-то
затруднялся сказать, одним словом царь он и есть царь.
– Извиняй, твоё величие, но являюсь я подданным
государства Российского, временно вынужденный обре-
таться на землях китайских, – съёрничал я, из принципа
не желая обращаться к императору на «вы».
Ничего от небожителя я в нём не заметил, поэтому
его высокомерное «ты» мне совсем не понравилось. Ну
и что, что ты бывший император Поднебесной? Я вот по
215
временам спокойно путешествую и ничего, не загордился.
Тем более на данный момент я знаю о тебе больше, чем ты
сам. Насколько я помню из истории, в тысяча девятьсот
одиннадцатом году после революции народ тебя попёр из
императоров, и только в марте тридцать четвёртого тебя
провозгласили императором марионеточного прояпонско-
го государства Маньчжоу Го. А в сорок пятом году тебя
взяли в плен советские дисантники, и около пяти лет ты,
говоря по-простому, парился на нарах в Хабаровске, а по-
том шил тапочки в Китае...
– Мы довезём тебя куда надо, – презрительно снизо-
шёл Пу И.
– Да уж не побрезгуйте. Будем премного благодар-
ны, – продолжало меня куда-то нести. – А скажи-ка мне,
твоё величие, зачем в двадцать девятом году позарились
на наше имущество, железную дорогу, построенную пра-
дедами нашими на российские казённые деньги?
– Императорский дом не несёт ответственности за
дела, творимые незаконным правительством Китая, –
сморщил Пу И недовольно нос.
Я же решил, что не стоит злоупотреблять внимани-
ем царственной особы, и спрашивать его больше ни о чём
не стал, хотя вопросики имелись. Хотя бы почему, имея
во дворце столько женщин, он приохотился к однополой
любви, и каково это быть императором без империи? Вме-
сто этого я приоткрыл дверцу и, сделав правителю ручкой,
на ходу вышел вон.
Автомобиль, словно бы мстя за своего хозяина, обдал
меня клубами ядовитого дыма и умчался прочь. Я же, ду-
мая о превратностях судьбы, отправился в гостиницу, где,
если всё сложилось как надо, должна была дожидаться
меня Наташа.
Если читатель правильно понял, то я опять попал
в очередную переделку и таким образом пытался обру-
бить концы. Кто же знал, что в этом автомобиле окажется
последний император Поднебесной? Если бы у меня была
возможность выбирать, то я, конечно же, повёл бы себя
216
намного скромнее и запрыгнул в другой автомобиль, а не
отрывал бы Сына Неба от государственных забот.
А всё началось с того, что мы с Наташей отправились
прогуляться и заглянуть в Русско-Азиатский банк. Этот
банк был мне памятен по прошлому посещению Харбина.
Здесь мы с моим давешним товарищем Кузьмой так слав-
но сдали в руки китайского правосудия моего злого гения
господина Извекова.
Но всё по порядку. После удачного перехода границы
мы благополучно добрались до Харбина и залегли в оте-
ле «Модерн», принадлежащем господину Иосифу Каспе,
что расположен на улице Китайской. Если кто не знает, то
это район Пристани. А кто знает, тот не даст соврать, что
только из-за одного этого отеля Харбин стали называть
дальневосточным Парижем.
Огромное здание с центральным выходом на улицу
Китайскую протянулось от улицы Корейской до улицы
Монгольской. В нём разместились торговый центр, театр,
синематограф, отель и шикарнейший ресторан. Изыскан-
ность и роскошь были на самом высшем европейском
уровне. Обслуживание такое, какое раньше мне не при-
ходилось встречать. И почему в прошлый раз мы с Луизой
остановились в другом отеле?
Двое суток мы не выходили из номеров. Отсыпа-
лись, отъедались и нежились на белоснежных простынях,
после чего я решил, что пора браться за дела. Оставлять
девушку в Маньчжурии я не собирался. В сорок пятом
сюда войдут наши войска, и неизвестно, как сложится
судьба беженки из России. По опыту своего деда и многих
других я прекрасно знал, что долго разбираться с ней ни-
кто не будет – приговор, статья, срок, если не вышка.
Жили мы в одноместных люксах. Я мог себе позво-
лить такую роскошь. Через двое суток я спустился вниз
и посетил ювелирный магазин господина Каспе. От пред-
ложенного мной товара у приказчика, а затем и управляю-
щего магазином глаза вылезли из орбит.
217
– Наш магазин не имеет такой наличности. Если го-
сподин желает подождать, то всё им предложенное мы
приобретём за достойные деньги, – вытирая с лысины вы-
ступивший пот, раскланивался со мной управляющий.
– Господин желает, чтобы причитающаяся ему сум-
ма была перечислена вот на этот счёт в банк Русско-
Азиатской компании, – я протянул управляющему бумаж-
ку с номером счёта.
Я постеснялся вам сказать, что на счетах этого банка
с прошлого моего посещения осталась некоторая сумма,
приравненная к золотому рублю. А за минувших пятнад-
цать лет на эту сумму должен накапать весьма солидный
процент. Но убедиться в этом следовало воочию.
Прежде чем отправиться в банк, мы с Наташенькой
решили позавтракать в ресторане «Модерн». Я был сра-
жён. В огромном зале красовались установленные в три
ряда столы с витыми стульями дорогого дерева. Стены
и потолки были в изобилии украшены лепниной. Из рас-
положенных вдоль стен ниш выглядывали скульптуры
античных героев и богов. Паркет устилали китайские
ковры. Роскошь взирала на посетителей изо всех углов.
Такое великолепие я видел только однажды, в залах Зим-
него дворца.
– Капиталисты проклятые! – не сдержала своего вос-
хищения Наташа.
Я с невозмутимым видом, словно прием пищи в по-
добных заведениях был для меня делом обычным, взял
под руку даму и проследовал за семенившим впереди
официантом.
– Господа изволят сделать собственный заказ, или
прикажете подать меню? – произнёс он, выдвигая перед
нами стулья.
Я вопросительно взглянул на спутницу. Надо за-
метить, что приодетая в шикарное платье и туфельки
на высоком каблуке, она не смотрелась как мотальщица
с фабрики имени Парижской коммуны, а выглядела как
прекрасная представительница весьма почётного рода.
218
А шляпка с громаднейшими полями придавала ей схо-
жесть с очаровательной незнакомкой из стихотворения
Блока.
Не зря, едва мы вошли, взгляды присутствующих
в зале мужчин сосредоточились на юной красавице. Гра-
циозной походкой, с гордо расправленными плечами она
прошла по залу, словно королева.
– Подберите слюни, господа хорошие, – усмехнулся
я, усаживая новоявленную королеву за стол.
– Подайте нам, пожалуйста, меню, – снисходительно
ответила королева, в недавнем прошлом несостоявшаяся
дочь порока.
Это надо было слышать и видеть! Официант бесте-
лесной амёбой расплылся у ног богини, снизошедшей для
разговора с ним.
– Сию минуту-с! Не извольте беспокоиться! – и ещё
ряд восторженных восклицаний сопровождали процедуру
предъявления нам меню.
Я молчаливо одобрял манеру Наташиного поведе-
ния, но мне не нравилось слишком назойливое внимание
со стороны присутствующих.
– Милейший! – подозвал я официанта. – А у вас от-
дельные кабинеты имеются?
– Имеются, ваше благородие, и извольте заметить
в самом наилучшем состоянии, – склонился в полупокло-
не официант. – Разрешите вам посоветовать, если изво-
лите у нас и отужинать, кабинета не брать.
– Отчего же?
– Вечером со своими песнями будет сам господин
Вертинский! – торжественно выдохнул официант.
– Тогда запишите один столик за нами, – попросил
я его.
Увидеть молодого Вертинского – это дорогого стоит.
Хотя, если быть честным, то время и людская молва весь-
ма сильно преувеличивает внешность и способности бы-
лых кумиров. В этом я не раз убеждался лично.
Завтрак был таким же шикарным, как и окружающая
нас действительность.
219
Через пару часов велорикша, что-то весело напевая,
катил нас в район Нового города. Там на Вокзальном про-
спекте, неподалёку от железнодорожного вокзала, и рас-
полагался Русско-Азиатский банк.
– Вы заметили, что Харбин чем-то напоминает Ле-
нинград? – спросила меня Наташа, с увлечением разгля-
дывая проплывающие мимо нас дома.
– В этом нет ничего удивительного, – пожал я плеча-
ми. – Харбин город эмигрантов, его строили те же самые
архитекторы, что и Питер.
– В этом вы весь, – скривила губки девушка, – в вас
нет поэзии. Неужели вы не могли сказать что-нибудь эта-
кое поэтическое?
– Милая Наточка, я солдат, а солдату больше приста-
ло умело справляться с оружием, но никак не с рифмами,
– виновато склонил я голову.
– Да уж воевать вы умеете, – голос девушки стал не-
много суше. – В последнее время я даже усомнилась, че-
ловек ли вы?
– Не понял? – моему недоумению не было предела.
– Мне показалось, что вы какой-то несгораемо-непо-
топляемый... – Наташа замолчала не в силах найти срав-
нение.
– Терминатор? – ляпнул я.
– Наверное! А что это такое? – девушка, опомнив-
шись, подозрительно взглянула на меня.
– Неуязвимый механический человек, – пришлось
признаться мне.
– Это у кого ж вы вычитали про такое чудовище? –
девушка заинтересованно взглянула на меня. – Механиче-
ский человек... – протянула она.
– Да уже и не помню, – мне не хотелось развивать эту
тему дальше и запутаться ещё больше, поэтому я перевёл
разговор в прежнее русло. – Посмотрите, какая красота!
Мы проезжали мимо торгового дома Мацууры. Зда-
ние действительно выделялось из общего архитектурного
фона своей неповторимой вычурностью отделки фасадов
и высотой – аж пять этажей.
220
Болтая ни о чём, мы прибыли к конечному пункту
назначения. После всех необходимых процедур, таких как
отпечатки пальцев и кодовое слово, сумма оказалась та-
кой, что нас принял управляющий. Я даже удивился, что
при этом не присутствовал сам глава городской админи-
страции господин Бао Гуань-Чжень.
– Как вы намерены распорядиться капиталом? – лю-
безно улыбаясь, поинтересовался он.
Мы пили кофе в его кабинете на втором этаже.
– Я доверяю вашему банку и в ближайшее время
намерен пополнить свой счёт, – ответил я с вежливой
полуулыбкой. – Но мне бы очень хотелось, чтобы и вы со
своей стороны не забывали о вашем священном долге –
тайне вклада.
– Не извольте беспокоиться господин... – здесь управ-
ляющий сделал выжидательную паузу.
– Васютин Антон Петрович, – галантно склонил
я голову.
– Тайна имени вкладчика – это один из основопола-
гающих столпов нашей деятельности, – закончил он. –
В какой валюте вы желаете пополнить счёт?
– Золото, – коротко ответил я и усмехнулся, предста-
вив его лицо, когда он увидит сколько золота!
Я скосил глаза на Наталью. До сих пор моя фиктив-
ная супруга вела себя вполне достойно и никак не прояви-
ла свои эмоции по поводу свалившихся на нашу голову
богатств. Но я подозревал, что главные вопросы ещё впе-
реди. И они последовали, едва мы покинули помещение
банка.
– И как это понимать? – голос девушки был подо-
зрительно спокоен. – Мне порой кажется, что вы как та
шкатулка с секретами, сколько же у вас их ещё?
Я виновато молчал.
– А может быть вы граф Монте-Кристо?
– Дорогая Наточка, простите великодушно за этот
сюрприз. Я понимаю, что ты, будучи моей супругой, обя-
зана знать обо мне всё. Кстати, а почему мы перешли на
«вы»? – невинно поинтересовался я.
221
При моих последних словах девушка возмущённо
фыркнула:
– Я уже не знаю, как к вам обращаться дорогой, мой
муженёк. К тому же меня имеется законный муж, – ехид-
но добавила она.
– Неужели? – всплеснул я руками. – Наверное, по
этому поводу у вас имеется соответственный документ?
Или вас венчали в церкви, и сам Господь скрепил вас уза-
ми брака, сделал соответствующую запись в своей небес-
ной канцелярии?
– Это низко, господин есаул, пользоваться беззащит-
ным положением одинокой девушки, – голос Наташи стал
беспомощным.
– Мне совсем не кажется, что эта девушка такая уж
беззащитная, – пожал я плечами. – Более того, своими вы-
ходками эта девушка может свести с ума любого.
– И вас? – под низко опущенными ресницами хитро
блеснули голубые глазки.
Вот хитрюга, ну уж нет! Меня ты на эти уловки не
поймаешь.
– Меня-то ты свела уже давно. Я только одного не
могу понять, почему я с тобой до сих пор нянькаюсь?
– Потому что ты дал слово, а для тебя данное слово
– это святое, – серьёзно ответила девушка и тут же поста-
вила меня в тупик. – Только поэтому?
– По всему, – ушёл я от прямого ответа и, не желая
продолжать скатывающийся в опасную плоскость разго-
вор, крикнул проезжающему мимо водителю авто: – ми-
лейший!
Скрипнув тормозами, автомобиль остановился.
– Куда изволите! – высунулся из окна кожаный кар-
туз водителя.
– В «Модерн», но перед этим экскурсия по городу.
– Будьте любезны, доставим в наилучшем виде, – от-
крывая перед нами дверцы машины, суетился таксист.
Наташа едва заметно улыбнулась моей нехитрой
уловке и метнула в меня понимающий взгляд.
222
«Ох и умны же профессорские дочки, – с тоской по-
думал я. – И мне почему-то кажется, что это только цве-
точки».
«И не сомневайся», – подтвердил мои опасения лу-
кавый взгляд.
Я тяжко вздохнул и стал слушать нашего гида, ко-
торый основательно взялся за доверенное ему дело. Кому
как не таксисту знать своё место работы.
– Харбин делится на несколько крупных районов.
Это Пристань, Старый и Новый город, Модягоу, Фудзядян
и достаточное количество посёлков, – рассказывал нам тот.
Под монотонный голос таксиста, с чувством испол-
ненного долга я немного прикорнул. Не то, что мне было
неинтересно, просто я сам не заметил, как это произо-
шло.
И вновь свежий ветер холодил мою грудь. Я стоял
на высокой крепостной стене и глядел на копошащихся
внизу людей.
– Повелитель, монголы подтащили таран! – донёсся
до меня хриплый голос.
– Смолу! – крикнул я.
– Не поможет, у них прочный навес, – ответил Ди-
ландай.
– Крепить ворота с нашей стороны, – махнул я рукой
в сторону ворот.
– Часа два выдержат, – спокойно произнёс Диландай,
прикрывая меня щитом от очередной порции монгольских
стрел.
Сразу две стрелы с противным стуком пробили кожа-
ную обивку и, задрожав оперением, застряли в деревян-
ной основе щита. Диландай пренебрежительно смахнул
их саблей и одним ловким движением кинул её в ножны.
– Как Адзи? – поинтересовался я.
– Рвётся на стены, – ухмыльнулся телохранитель.
Он был воином, и определенные им самим два часа
оставшейся жизни нисколько его не смущали.
– Теперь уже можно, – задумчиво произнёс я. – Те-
перь всё можно.
223
– Но ваше дитя? – голос телохранителя дрогнул.
– Мой сын никогда не будет рабом, – стиснул я зубы.
Из-под крепостных стен раздался дикий вой. Опро-
кинутая вниз кипящая смола всё-таки нашла свои жертвы.
Я испуганно тряхнул головой и открыл глаза.
– У тебя есть сын? – глаза Наташи вопрошающе смо-
трели на меня.
– С чего ты взяла? – удивился я.
– Ты сам только что сказал, что твой сын никогда не
будет рабом.
– Сон какой-то странный приснился, – смутился я.
– «Модерн», господа хорошие, приехали, – объявил
таксист и, выскочив из-за руля, распахнул перед нами
дверцу.
Глава 19.
ИЗ ПЛЕНА В ПЛЕН
– У нас обширный выбор, – угодливый официант
с вежливой улыбкой протянул мне меню.
– Гуляем, – я положил меню перед Наташей, – вы-
бирай.
Мы опять сидели в зале ресторана «Модерн». Вер-
тинского ещё не было, а зал уже был полон и гудел как
улей. Наташа поводила пальчиком по строкам и передви-
нула меню мне.
– Я эти названия вижу впервые, – девушка капризно
надула губки.
Я и сам, то был не ахти какой специалист по старой
кухне. Вы не ослышались, в Харбине начала тридцать
четвёртого года царил старый дореволюционный уклад.
Даже японцы, оккупировавшие Маньчжурию, никак не
повлияли на размеренный образ жизни русского обще-
ства. Заказывать в ресторане борщ мне показалось крайне
неприлично, поэтому я стал заказывать блюда, которые
мне были знакомы.
– Ешь ананасы, рябчиков жуй, день твой последний
приходит, буржуй, – вспомнил я блоковские строки и за-
224
казал рябчика, фаршированного яблоками с рисом. Затем
последовал пресловутый ананас и холодная ветчина под
соусом. Я не буду напрягать вас замысловатыми названия-
ми из русской кухни, а просто скажу, что стол был хоро-
шим. В голодающем Союзе меня бы только за одно это
прислонили к стенке.
– Вертинский, Вертинский! – пронёсся по залу лёг-
кий шёпот.
– Господа, господа, а вот и сам Шаляпин, – раздался
истеричный выкрик лысого гражданина в пенсне.
Я посмотрел в сторону входа и увидел двух прилич-
но одетых господ. Это были вальяжный Шаляпин и щего-
леватый Вертинский.
– Качать господ артистов, – крикнул всё тот же ис-
теричный голос.
Толпа фанатов, как и в моё время, подхваченная при-
зывом, ринулась к артистам и подняла их на руки.
– Несите их к сцене, господа, – продолжал манипули-
ровать сознанием толпы лысый господин.
Я с интересом наблюдал за действиями людей. Так
вот откуда пошла привычка носить своих кумиров на ру-
ках. Я в общих волнениях не участвовал, не люблю стад-
ных инстинктов, да и зарок «не сотвори себе кумира» мне
был более дорог, чем истерия вокруг известных людей.
– Годы идут, а привычки остаются, – проскрипел
у меня за спиной старческий голос.
Кладбищенским холодом повеяло от этого голоса.
Всё ещё не веря в происходящее, я медленно повернул го-
лову. Оборачиваясь на этот голос, я уже знал, кого увижу
за своей спиной. Так и есть! Господин Извеков собствен-
ной персоной.
Годы не пощадили моего злого гения. Сгорбленная
спина и реденькие седые волосики на плешивой голове
говорили о том, что эти пятнадцать лет не прошли для
него даром. Однако в хитро прищуренных глазах, как и
прежде, тлел алчный уголёк.
225
– Вот так встреча, – произнёс я ровным голосом. –
А я думал, что вы давно в преисподней.
– Ну почему же сразу в преисподней? Чем же плох
для рая старик Извеков? – прохихикал бывший золотопро-
мышленник, усаживаясь на свободный стул. – А я гляжу,
годы вас совсем не тронули. Неужто душу рогатому зало-
жили? Или кожу шагреневую по случаю приобрели?
– О каких это привычках вы тут толковали? – увёл
я в сторону разговор.
– Любовь к роскоши и красивым вещам, – скосил
глаза в сторону Наташи старик. – Вас нетрудно разыскать,
стоит найти самую красивую женщину, и дело сделано.
Где-то поблизости обязательно будете крутиться вы.
– Если я правильно поняла, этот господин только что
соизволил сравнить меня с вещью? – невинным голосом
поинтересовалась Наташа.
– Только не надо сцен, мадмуазель, мы с господином
есаулом давние приятели, и если мне не изменяет память,
в последнюю нашу встречу он путешествовал в приятном
обществе трёх графинь, – сдал меня Извеков.
– У вас прекрасная память, господин Извеков, стар-
ческий склероз не коснулся её. Говорите, что вы хотели
и не мешайте нам наслаждаться искусством, – недовольно
поморщился я.
– Увольте великодушно, господин есаул, и этакую
бульварную пошлятину вы осмелились назвать исску-
ством?
«Интересно, что бы он сказал, услышав пение Фили
Киркорова или «Три кусочечка колбаски»?» – внутренне
усмехнулся я.
– Ещё с прошлого раза между нами остались нере-
шёнными кое-какие финансовые вопросы, – глаза старика
нагло уставились на меня.
– Господь с вами, – усмехнулся я. – Уж не хотите
ли вы предъявить мне счёт за графское золото? Так его
у меня нет.
8 Казна империи
226
– Долгих пятнадцать лет я пытался отыскать ваши
следы, – голос старика стал злобным. – И каково же было
моё удивление и радость, когда сегодня утром я увидел
вас в ресторане. Мои люди проследили за вами, и выясни-
ли, что вы предлагали на реализацию немалые ценности.
Разрешите полюбопытствовать, уж не клад ли Чингисхана
вы случайно раскопали? Все предлагаемые вами вещицы
оказались старинной работы. Да и на счету у вас суммы
немалые, поделиться не желаете?
Выслушав его монолог, я от души рассмеялся. Из-
веков вторил мне противным скрипучим смешком. Было
странно, но этот выживший из ума старик пытался меня
рэкетировать. Неужели он всерьёз мог подумать, что я его
испугаюсь?
– Несомненно, вы человек смелый и большого везе-
ния, и пугать вас бесполезная трата времени, но вот ваша
спутница слабое беззащитное существо. Было бы обидно,
если бы с ней что-нибудь приключилось, – сочувственно
вздохнул старик, словно бы прочитав мои мысли. – В Хар-
бине столько всякого сброда.
– Зря ты это сказал, старик, не люблю я, когда в муж-
ские дела женщин путать начинают, неужели тебе Шанхая
мало? – хмуро оборвал я его.
Беседа переставала быть милой. Я взглянул на при-
тихшую Наташу.
– Не бойся, дедушка, так шутит, – успокоил я её.
– Может быть, поднимемся к себе? – спросила меня
Наташа.
– Ну, вот ещё, господин Извеков уже уходит, не прав-
да ли? – я жёстко взглянул на старика.
– Извините, мадам, но я вынужден вас покинуть,
дела, видите ли, – Извеков чопорно склонил голову и до-
бавил, – если господин есаул пожелает обсудить условия
передачи денег, он может меня найти по этому телефону.
– Я вижу, что у вас была бурная жизнь, кто это? –
поинтересовалась Наташа, едва Извеков удалился за свой
стол.
227
– Дорогая Наточка, не обращайте внимания на эту
отрыжку империализма. Он пыжится по старой памяти.
Не думаю, что он так же опасен, как и пятнадцать лет на-
зад, – улыбнулся я, поднимая бокал. – За ваши прекрасные
глаза!
– Мне кажется он гораздо опаснее. Вам не показа-
лось, что едва он появился, от него потянуло могилой? –
голос девушки стал тише.
– Я тоже сначала так подумал, по всем моим расчётам
он там и должен был находиться, – сокрушённо вздохнул
я. – А может быть, он иногда по ночам оттуда выбирается,
чтобы попить крови молоденьких девушек? – страшным
шёпотом сообщил я.
Девушка испуганно вздрогнула и негодующе топну-
ла ножкой.
– Да ну вас, вы можете быть таким несносным.
Хотя я и старался не показывать своей озабоченности
по поводу воскрешения старого знакомого, но прекрасно
понимал, что явление Извекова – это проблема. Просто так
он не отстанет. И угроза в отношении девушки не пустой
звук. Я не знал его возможностей и поэтому определить
степень опасности не мог. Ну что же постараемся начеку,
как в старые добрые времена.
Погружённый в свои мысли, я совершенно не обра-
щал внимания на происходящее в зале. А между тем Ша-
ляпин исполнил свою знаменитую «Дубинушку» и, опро-
кинув стопку водки, закусил её солёным огурцом.
– Браво! – прокричала Наташа и восторженно захло-
пала в ладоши.
Голос у певца был не столь впечатляющим, и, как
мне показалось, немного простуженым. Из солидарно-
сти я легонько похлопал в ладоши и пару раз выкрикнул
«бис». Сказать честно, я был не в восторге. Особенно мне
не нравилась его «звёздность» – этакий зажравшийся ба-
рин, вынужденный выступать перед быдлом.
– Разрешите пригласить вашу спутницу на танго?
8*
228
Я посмотрел на склонившегося в полупоклоне
джентльмена.
– Она не танцует, – ответил я как можно приличнее.
Ещё не хватало, чтобы пророчества Извекова начали
сбываться прямо сейчас.
– Вы случайно не мусульманской веры? – не отходил
от стола джентльмен.
Я понял, что мои опасения были не напрасны. Тан-
цор просто так не уйдёт. Но, как гражданин добропоря-
дочный, я ещё верил в человеческую доброту и наивно
полагал, что можно обойтись разумными аргументами.
– Что вы, сударь, я истинный православный христиа-
нин, – ответил я миролюбиво.
– А почему вы не желаете отпустить свою даму со
мной? – раскачиваясь с пяток на носки, продолжал хаметь
джентльмен.
– Можно я не буду объяснять своего поведения, –
заскромничал я и с интересом посмотрел на господина:
что он будет делать дальше?
Мужик, сбитый с толку моей скромностью, не знал,
что ему предпринять дальше. Наверное, Извеков меня
охарактеризовал как несдержанного и вспыльчивого че-
ловека, а я всё никак не зажигался. Он продолжал тяже-
ло сопеть и переминаться с ноги на ногу за моей спиной.
Я, улыбаясь, говорил Наташе какие-то глупости, но ситуа-
ция мне начинала надоедать.
– Послушайте, милейший, вы бы уже шли куда-
нибудь, – наконец не выдержал я.
– А куда? – глупо поинтересовался тот.
– Большой уже, сам должен догадаться.
– Не надо, – попросила меня девушка. – Пойдёмте
в номер.
Спокойно уйти в номер нам не дали.
– Я их задержу, а ты поднимешься наверх и сиди там
тихо, никому не открывай кроме меня, – прошептал я На-
таше на ухо когда увидел, что у выхода стоит группа «от-
мороженных» ребят.
229
Мне уже было ясно, по чью душу собрали этот коми-
тет по встрече.
– Сдаётся, мне что этот господин прибыл к нам из
красной Совдепии по заданию ГеПеУ, – начал представле-
ние кто-то из толпы.
«А казачок-то был засланный», – вспомнилось зна-
менитое высказывание из «Неуловимых мстителей».
Обвинение в шпионаже в белом насквозь Харбине дело
серьёзное, это вам не мелочь по карманам воровать.
– Всё, – выдохнул я на ухо Наташе. – Уходи.
– Постойте, мамзель, – попытался ухватить девушку
за руку молодой человек в чёрном котелке, – Не покидай-
те нас.
Его попытка не увенчалась успехом. Выругавшись
по матушке, парень перекувыркнулся через голову и въе-
хал головой вперёд в гостеприимно распахнутые двери
гардероба.
«Поздравляю вас, господин есаул! – поздравил я сам
себя. – Вы по-прежнему в центре внимания».
Суетившийся вокруг меня народ очень здорово желал
нанести мне телесные повреждения. Я же, наоборот, это-
го не хотел, поэтому приходилось вертеться ужом. Вокруг
нас собралась толпа зевак, а я краем глаза отметил, как
швейцар накручивает ручку телефона. Меня это почему-
то не обрадовало. Представители закона навряд ли отне-
сутся ко мне с пониманием. Исходя из опыта своих встреч
с работниками силовых структур, я не тешил себя иллю-
зиями по отношению к мозговым извилинам этих ребят.
Как самокритично говаривал один пьяный опер: одна из-
вилина, и то след от фуражки.
Извернувшись, как циркач, я сделал невозможное –
превратил одного из нападавших в снаряд. Стремительно
преодолев расстояние между мной и столиком швейцара,
тот в красивом падении накрыл своим телом и столик,
и телефон.
На стороне нападавших был численный перевес
и знание местных условий, поэтому надеяться на лёгкую
230
победу было бы неразумно, и я стал пятиться к выходу из
ресторана.
«Эх жаль, спину прикрыть некому», – сокрушённо
подумал я, отправляя в нокаут очередного бойца.
– Господа, это же не по-спортивному, – вмешался
в гул толпы чей-то возмущённый бас, и мне стало легче.
Сквозь толпу ко мне прорубились три человека сла-
вянской наружности.
– Давайте к выходу, их тут как мурашей, – прокричал
мне всё тот же бас.
– Благодарю вас, господа, – нашёл я время выказать
свою благодарность.
– После благодарить будете. Скоро здесь появится
японский патруль, – ответил мне бас.
Мы кучей-малой вывалились на улицу. Мордобой
продолжался. Я не знаю, сколько бы это ещё длилось, но
раздались трели полицейских свистков и тяжёлый топот
кованой обуви.
– Уходим в отрыв! – крикнул один из моих нечаян-
ных помощников, и мы кинулись в разные стороны.
Сразу бежать в гостиницу я не стал. Зачем показы-
вать, где ты живёшь? Вместо этого я рванул вдоль Китай-
ской улицы и свернул на Корейскую. Если бы я знал, то
пробежал бы мимо, а так я нос к носу столкнулся с япон-
ским патрулём.
– Стоять! – раздался резкий окрик.
Естественно, окрик прозвучал на японском языке.
Но любой военный понимает не язык, а интонацию.
Зная вредность военных из Страны восходящего
солнца, я не остановился, а сходу уронил японского офи-
цера и пару солдат. По каменной мостовой загремели вы-
павшие из рук карабины, и раздалась иностранная матер-
щина.
Я не стал прислушиваться к некультурным выра-
жениям, тем более что по-японски я ничего не понимал.
Обогнув здание «Модерна», я незаметно прошмыгнул
в помещение и, проскочив на одном дыхании лестничные
231
пролёты, ворвался в свой номер. Я сразу и не сообразил,
что двери номера оказались открытыми, и лишь переле-
тев через заботливо подставленную кем-то ногу, пришёл
в себя. Но было поздно. На меня навалились несколько
человек и закрутили за спину руки.
– Что, младшой, добегался? – услышал я риториче-
ский вопрос победителя.
На такие вопросы можно не отвечать, поэтому я и не
стал. Тем более его задавал тот самый майор-огэпэушник,
которого я подранил в транссибирском экспрессе. Вместо
этого я перевернулся на бок и по-приятельски улыбнулся
везунчику:
– Выжил, значит? Очень рад.
– А как я рад, ты просто не представляешь, –
зло ощерился майор и пнул меня ногой в бок. – Думал,
уйдёшь, недоносок!
– Честно говоря, да, но вы оказались проворнее, –
признался я. – И как вам удалось так быстро меня разы-
скать?
– Так мы тебе всё и рассказали, – усмехнулся тот. –
Наша группа и золото из Гнилой пади твоих рук дело?
– Вам дай волю, так вы все преступления, творимые
в Советской России, на меня бы повесили, – проворчал я.
– Судя по твоей неутомимости, это было бы справед-
ливо, – криво усмехнулся майор. – За тобой ведь не уго-
нишься.
– Когда вам, вы всё ранены да ранены... – посочув-
ствовал я.
– Молчи, тварь! – удар сапога стал больнее.
Я огляделся по сторонам. Так и есть, кроме майора
в комнате находились те самые ребята, которые помогли
мне справиться с архаровцами Извекова.
– Ну, вы, мужики, даёте, сначала выручаете, а потом
руки вяжете, – укорил их я, – Не по нашенскому это, не
по-христиански.
Мужики в ответ лишь застенчиво улыбались и раз-
вязывать меня явно не собирались.
232
– Товарищи, оставьте меня с этим супчиком на не-
сколько минут, – попросил их майор.
Пока товарищи покидали номер, я с интересом ожи-
дал, о чём же меня спросит майор? Хотя я мог поклясться,
что вопросы его будут совершенно предсказуемы. И он не
обманул моих ожиданий.
– У тебя есть шанс покаяться и всё честно рассказать,
– проговорил он, едва за подручными закрылась дверь.
– О чём? – очень искренне удивился я.
– Ты прекрасно знаешь о чём. О судьбе экспедиции
и где драгоценности? – напрямую спросил он. – А так же
золото из пади.
– Интересно, и сколько же времени я проживу после
ответа? – задумчиво закатил я под потолок глаза.
– Мы оставим вас в покое, – честно взглянул майор
в мои глаза, до того честно, что стало тошно. – Кстати,
а где ваша подруга? Вы уже успели наставить несчастно-
му Аркаше рога?
– Мелко, майор. А где девушка, вам, наверное, вид-
нее. Вы ведь здесь хозяйничали, пока я с самураями на-
перегонки бегал, – пожал я плечами.
– Я так понимаю, нормального разговора у нас не
получиться, желаете через муки и унижения? – ровным
голосом поинтересовался майор.
– Я бы хотел помучаться, целее буду, – согласился я.
– Ну что ж, хоть это и прибавляет нам проблем, но
мы пойдём вам навстречу. Только не надейтесь, что мы
будем с вами работать здесь, в Харбине. Мы переправим
вас на родину и займёмся вами по полной программе.
У нас и не такие идейные подписывали всё что надо, а это
всего лишь золото, – проникновенным голосом изложил
мне майор свои планы.
– Не скажите, майор, идеями сыт не будешь, хотя
большинство идейных продавались даже за небольшие
деньги.
Мне стало неприятно. Хоть я и хорохорился перед
чекистом, но, честно говоря, пыток не выдержу. Не лю-
блю, когда мне под ногти загоняют иголки.
233
– Отпустите девушку, – попытался я торговаться.
– Её у нас нет, я ведь не шутил, – ответил майор.
Я понял, что он не лжёт и Наташа находится в своём
номере.
«Хорошо что я не стал брать для нас один номер, –
подумал я удовлетворённо. – Как чувствовал. А номер
Натальи выписан вообще на другие документы, и они ни-
как не свяжут её со мной. Тогда продолжим морочить им
мозги».
– Интересно, как это вы сможете переправить меня
за границу? Посылкой что ли? – поинтересовался я.
– В самую точку лейтенант, вколем снотворного
и диппочтой. Вы даже почувствовать ничего не успеете, –
ухмыльнулся майор.
Я похолодел, дело принимало серьёзный оборот.
О подобном способе переправки за кордон я читал
в каком-то шпионском романе, и теперь мне предлагали
опробовать его. Чёрт побери! Неужели это всё, финита ля
комедия? Должен же быть какой-то выход. Я с трудом по-
шевелил стянутыми руками.
– Что, проняло? – улыбнулся моим телодвижениям
майор. – Не всё коту масленица!.
Но вкусить свой триумф полностью ему не позво-
лили развернувшиеся дальше события. Из коридора раз-
дались хлопки пистолетных выстрелов, и ухнул разрыв
ручной гранаты. Взрывная волна напрочь вынесла двери
номера. В комнате потянуло гарью.
– Смотрите, есаула не подстрелите! – раздался чей-то
голос. – Хозяин головы пооткручивает.
Мне стало интересно: ещё одни русские и вновь по
мою душу. Я становлюсь необычайно популярным, чёрт
бы их всех побрал!
Майор выхватил револьвер и несколько раз выстре-
лил в затянутый пылью и дымом дверной проём. В ответ
раздался стон, мат, падение чьёго-то тела и бухнуло не-
сколько выстрелов.
234
– Я сказал: не стрелять! Пусть дым спадёт, – прозву-
чал тот же голос.
Майор трясущимися руками перезаряжал барабан.
– Кто это такие? – повернул он ко мне перекошенное
лицо.
– Откуда я знаю? Это ведь от них меня ваши люди час
назад отбивали. Может, у них спросишь? – улыбнулся я.
– Чего ты скалишься, лейтенант, по твоей милости
мои ребята здесь головы сложили. Не думай что я тебя им
живым отдам, – майор направил в мою сторону ствол.
– Я вас сюда не звал, – пожал я плечами, – а вообще
уходил бы ты отсюда. Живой ты можешь на что-то наде-
яться, а мёртвому уже всё по барабану.
Майор удивлённо взглянул на меня и почесал кончи-
ком револьверного ствола лоб.
– Эй, вы там, в нумере, сдавайтесь, не то всех поре-
шим! – начал переговоры голос из коридора.
– Ты войди ещё сюда, недомерок! – ответил майор.
Противоборствующая сторона посчитала этот ответ
как окончательный и, не мешкая ни минуты, развернула
боевые действия. В комнату, кувыркаясь и гремя, вкати-
лась ручная граната.
– Ёмо-ё! – закричал майор и, по всей вероятности
вспомнив мой совет, сиганул в окно.
Граната, прокатившись через всю комнату, останови-
лась прямо около моего носа. В эти мгновения я не вспо-
минал всю свою жизнь, как рассказывают бывалые люди,
я проклинал свою любознательность, притащившую меня
на Шаман-гору.
Прошли положенные секунды, граната не взорва-
лась. И только теперь я увидел, что кольцо находится на
своём месте и прочно удерживает чеку.
– Вот ловкачи! – восхитился я, – сумели облапошить
майора.
Выставив впереди себя револьверы, в номер входили
личности, которых не рекомендуется видеть во снах, дабы
не повредить свою психику.
235
– Живой! – обрадованно осклабился здоровенный
детина звероподобной наружности.
– Благодаря вашим стараниям, это может продлиться
недолго, – проворчал я, – Вы чьих будете?
– Чаво? – открыл рот детина.
– Чьих бояр холопы будете? – уставился я на дядень-
ку в упор.
– Какие боляре, какие хлопы? – продолжал недоуме-
вать детина.
– Да кто ваш хозяин, чёрт побери? Развяжите уже,
что ли! – не выдержал я.
– Не велено, – наконец-то услышал я что-то члено-
раздельное.
– Извековым?
Детина демонстративно промолчал, из чего я понял,
что эти ребята боевики из шайки Извекова.
«Никак, дедушка угомониться не может», – подумал
я зло.
А злиться на что было – за последний час я второй
раз попадаю в плен. Такого со мной ещё не бывало.
– Теряешь квалификацию, парень, – самокритично
усмехнулся я, – становишься переходящим призом. Ну,
кто там на очереди?
Глава 20.
«Киовакай » НЕ ДЛЯ МЕНЯ
Лучше бы я этого не говорил! В коридоре вновь раз-
дались крики и забабахали выстрелы. Мои тюремщики-
освободители встревоженно закрутили головами.
– Японцы! – в номер вбежал невысокий всклоченный
мужичонка.
– Только не это! – едва не застонал я. – Никакой лич-
ной жизни!
В коридоре раздавалась японская речь и стучали при-
клады карабинов. Такая востребованность начинала сво-
дить меня с ума.
236
– Уходим! – детина рванул к окну и, не стесняясь вос-
пользовался проторённым до него путём, ухнул в окно.
Затем сорвались с места и устремились вслед за сво-
им вожаком и остальные члены шайки. Я вспомнил рас-
хожий анекдот о том, как с колокольни падал поп. Первый
раз упал, не разбился – повезло. Второй раз упал – повез-
ло. А на третий раз, это уже извините, привычка. Так же
и я стал привыкать к частой смене своих тюремщиков.
Я говорю об этом так уверенно, потому что впере-
ди входящих в номер солдат увидел того самого офице-
ра, которого так опрометчиво уронил на углу Китайской
и Корейской улиц. Этот-то точно не отпустит. Вот уж
действительно не повезло так не повезло, тушите свечи,
антракт...
– О, старый знакомый! – по-юношески искренне и,
почему-то на русском языке обрадовался поручик.
Хоть я не разделял его детской радости, но всё-таки
в ответ вежливо улыбнулся. От меня не убудет, а парню,
возможно, будет приятно.
От избытка чувств поручик пнул меня по рёбрам.
И это мы уже проходили. Не так давно такой же военный,
только в чине майора, уже прошёлся по ним многостра-
дальным. Что не говори, а привычки у военных не отли-
чаются особыми изысками, армии разные, а развлечения
одинаковые. Чтобы парень быстрее отстал, я сделал вид,
что мне очень больно и даже чуть не потерял сознание.
Но затем решил не переигрывать, а просто закатил глаза.
Меня грубо подхватили на руки и потащили вниз.
У подъезда, слегка пофыркивая выбросами октана, стоял
легковой автомобиль. Я был немедленно водружён на за-
днее сидение и подпёрт с обеих сторон скуластыми кон-
воирами с беспристрастными выражениями на лицах.
– Очень хоросо, господин Васютин, мы бы могри вам
поверить, есри бы не одно но, – переводчик неплохо щебе-
тал на русском, но одна лишь упорная буква «л» никак не
желала правильно выговариваться.
237
Я находился в здании японской миссии и в течение
нескольких часов подвергался допросу. Улыбчивые ребята
в безукоризненных чёрных костюмах и галстуках белыми
нитками творили чёрное дело, а проще говоря, шили мне
внаглую дело о том, что я являюсь красным агентом.
Я понимал, что всё это понты, но до сих пор не мог
догадаться, чего же от меня хотят на самом деле? Зачем
их заинтересовал добропорядочный железнодорожный
инженер, приехавший работать на КВЖД?
– Для какой цери вы приехари в Харбин?
– Работать.
– Почему двое суток прожири не выходя из гостини-
цы?
– Устал, решил отоспаться, а затем пойти в управле-
ние КВЖД.
– Вы знаете, что в настоящий момент между красной
Россией и Маньчжоу Го рассматривается вопрос о прода-
же КВЖД и здесь не нужны инженеры? Скоро здешние
инженеры будут возвращаться в Россию.
– Первый раз слышу. Постойте! – осенило меня, на
самом деле я знал, что КВЖД продадут двадцать третье-
го марта тридцать пятого года. – Но ведь чекисты не так
глупы, чтобы отправлять меня под видом инженера зная
о продаже Японии дороги.
– Ну почему же? Переговоры секретные, о них знает
узкий круг лиц. Тем борее русский медведь ещё два года
посре продажи дороги будет посырать сюда своих специа-
ристов, уж очень дорго вы на рошадке едите.
– Долго запрягаем, – автоматически поправил я его.
– Вот, вот, – заулыбался японец знанию им русских
поговорок.
– Скажите прямо,что вы от меня хотите? – не выдер-
жал я. – А то у вас и так не так и эдак не растак.
Японец непонимающе уставился на меня. По всей
вероятности, переводчик ещё не научился понимать за-
мысловатую игру слов великого и могучего.
– Как переводить срово «эдакнерастак»?
238
– Сами себе противоречите, говорю. То говорите, что
инженеры не нужны, то наоборот, ещё два года присылать
будут. Вы бы уже определились как-нибудь, – ответил
я обиженно.
Японец разрешил возникшие противоречия очень
просто, он что-то прогыркал аккуратному господину
с набриолинеными волосами, а тот не задумываясь, вре-
зал мне по челюсти. Что за мир, что за нравы!
– Вот ведь какая щепитильная нация, – думал я лёжа
на полу. – Не любит когда её в ошибки мордой тыкают.
Хорошо хоть ещё кулаком, а не ногой, каратеисты хрено-
вы.
– Господа японские разведчики, – обратился я к ним
вслух ещё раз, – вы бы уже сказали, что вы от меня хоти-
те? Может быть, мы бы с вами давно договорились.
Господа переглянулись. Затем один из них, которого
с самого начала, определил как старшего, важно кивнул
головой.
– Хорошо, господин Васютин, нам нравится, что вы
цените драгоценное время офицеров императора Страны
восходящего солнца.
«Как бы не так, – подумал я про себя. – По физионо-
мии не охота получать».
– Мы приграшаем вас к сотрудничеству, – продолжил
переводчик.
– Это как? Шпионом меня хотите сделать, что ли? –
сделал я глупое выражение лица.
– Срово «разведчик» звучит борее брагородно, –
улыбнулся переводчик.
Я понял, что японская разведка решила не упускать
плывущую ей в руки удачу в виде возвращающихся в ско-
ром времени в Россию специалистов КВЖД. Это ведь зо-
лотое дно для вербовки агентуры. Но господа японцы не
могли знать, что товарищ Сталин не любил заморачивать-
ся на такие мелочи, как выявление вражеской агентуры.
Лес рубят – щепки летят. И практически все железнодо-
239
рожные специалисты, имевшие глупость вернуться на ро-
дину, будут объявлены «врагами народа» и расстреляны.
– Сколько времени у меня есть на раздумье? – по-
интересовался я.
– У вас его нет. Посре как мы говори своё предро-
жение перед вами торько два пути, – ощерил зубы пере-
водчик.
– Можно полюбопытствовать – какие?
– О них вам скажет господин майор Акикуса, – пере-
водчик сделал поклон в сторону начальника.
– Первый – это на особые курсы в шкору «Киовакай»,
а второй менее приятный и совсем вредный для здоровья
– в отряд номер семьсот тридцать один, – майор выжида-
тельно уставился на меня.
– Что это за отряд? – пронеслось у меня в голове. Эти
цифры и номер отряда я однозначно уже где-то слышал.
«Ты это даже видел, – подсказал мне внутренний
голос. – Вспомни документальные фильмы про войну
с Японией».
И я вспомнил. Так называлась секретная лаборатория
в окрестностях Харбина, где японцы испытывали на лю-
дях действие бактериологического оружия. Я почувство-
вал, как по спине потёк холодный пот.
– Эти названия мне ни о чём не говорят, господин
майор, а что бы мне посоветовали вы? – сделал я просто-
душное лицо.
Ещё не хватало, чтобы этот майор понял, что я знаю,
чем занимаются в отряде семьсот тридцать один.
– Я бы вам советовари в особую шкору, – вежливо
улыбнулся Акикуса. – Там у вас есть шанс выжить, и даже
хорошо рубри зарабатывать, в отряде такой возможности
не будет.
Вот так вот! Всё предельно откровенно и ясно, хотя
он всё-таки не сказал, чем занимаются в отряде.
– Я вам верю, господин майор, и принимаю ваше
предложение, – произнёс я вполголоса, думая о том, что
не слишком ли я быстро согласился?
240
– Только не думайте, что мы заручимся вашим сро-
вом и отпустим, – вновь улыбнулся майор. – Наше дове-
рие необходимо засружить.
– Что я должен сделать?
– Об этом вам скажут наши инструкторы в шкоре,
– Акикуса вежливо приподнял краешек шляпы, давая по-
нять, что разговор окончен. – А дря начара вы нам скажи-
те, где зорото, которое вы забрари у хунхузов?
– ?!
От холодного пота на моей спине потекли огромные
реки. Эти-то откуда знают?
– Какое золото, господа, я добропорядочный русский
инженер, – сделал я удивлённое лицо.
– Которого разыскивает советское ОГПУ, китайская
триада и просто хунхузы. Я ещё сирьно удивряюсь, что
за вами не занимарась японская Якудза. Мне бы хотерось,
чисто по-черовечески, узнать, как вы сумери поручить
себе сторько прохо?
И действительно как?
Меня везли в закрытом экипаже с наручниками на за-
пястьях. Японцы ребята дотошные, и верить на слово мне
не собирались. Наверняка, чтобы сделать меня полностью
лояльным, они готовили какую-то пакость. Дадут в руки
саблю и прикажут отрубить голову известному коммуни-
сту, а сами заснимут это на плёнку. А может, ещё чего по-
хуже. Азиаты в таких делах народ весьма извращённый.
Мы ехали по каким-то непонятным трущобам и про-
улкам, затем по вполне нормальным улицам. Я вконец
запутался, и если бы меня попросили показать дорогу
к «Модерну», я этого бы не сделал никогда в жизни.
«Как там Наташа? – беспокоился я о судьбе девуш-
ки. – Одна в гостинице, пропадёт ведь без меня. Лишь бы
только из номера не выходила».
Перед глазами встал образ той Наташи, что сиде-
ла рядом со мной в зале ресторана «Модерн». Девушка
смотрела на меня из-под приспущенных ресниц, а я был
241
безумно рад. Не брани меня, Луиза, но мне кажется, что
все мечты о встрече с тобой – так и останутся мечтами.
– Вам повезро, господин Васютин, вашим команди-
ром и учитерем будет генерар Кисабуро Агдо, – обрадовал
меня переводчик, как будто я только об этом и мечтал по-
тому, что с этим генералом поднимал в атаку полки.
– А о золоте нам сообщил один чудом выживший по-
сре учинённой вами резни хунхуз, – решил он проявить
свою осведомлённость.
«Умело проведенная зачистка – это повышение про-
цента выживаемости диверсанта», – прозвучал в моей
голове голос инструктора-сержанта из дорогого моему
сердцу города Ленинграда. «А все инструкции писались
кровью», – дополнил с тоскою я его слова.
Переводчик и ещё трое солдат сопровождали меня
в Киовакай. Я невольно старался подавить смех, когда мой
взгляд падал на сопровождавших меня военных. Напы-
щенный, как индюк, переводчик и три полутораметровых
кривоногих болванчика никаких других ассоциаций вы-
зывать не могли. Я согласился показать ребятам где золото
и теперь мучительно раздумывал, как этого не делать. Зо-
лото уже наверняка лежит в подвалах Русско-Азиатского
банка. Моя фамилия там не фигурирует, там в цене лишь
кодовое слово и отпечатки пальцев. Так что с этой сторо-
ны я прикрыт. Интересно, сколько времени я ещё смогу
морочить им голову?
– Господин генерар, начальник шкоры, участвовар
в боях... – продолжил переводчик.
Но мне так и не посчастливилось узнать, в каких ба-
талиях принимал участие этот генерал. Грохнул взрыв.
Лошади взвились, и одна из них ломая оглобли, завали-
лась набок.
«Ну вот, опять! – выругался я про себя. – И когда они
все угомонятся? А может быть, наоборот – это решение
всех моих вопросов?».
Солдаты защёлкали затворами винтовок, а перевод-
чик вытянул из-за пазухи револьвер. Ребята собирались
242
драться. Но оставшаяся в живых лошадь спутала их кар-
ты. Она не пожелала стоять на месте и ждать, когда к ней
под ноги прилетит вторая граната. Коняга резко рванула
вперёд и, запутавшись в постромках, завалилась на свою
убитую напарницу, при этом опрокинув наш экипаж.
Вокруг нас сразу же засвистели пули. Я вывалился
наружу и оказался рядом с переводчиком. Парень лежал
на спине и смотрел ставшими бездонными глазами в веч-
ность. Аккурат в самом лбу расцвело алым цветом не-
большое отверстие.
– Надо же как точно, – посочувствовал ему я, – а ведь
на его месте мог быть и я.
Больше скорбеть над телом убиенного я не стал, вме-
сто этого проворно обшарил его карманы. На свет божий
появился драгоценный ключик, и ненавистные наручни-
ки, неприятно клацнув, упали на землю.
– Вот теперь повоюем! – удовлетворённо усмехнулся
я, подбирая револьвер переводчика, – А то совсем за бара-
на меня держите.
Я перекатился за тушу убитой лошади и сориенти-
ровался на местности. К этому моменту отстреливалась
только одна «ариска». Нападавшие подобрались к нам
вплотную и уже праздновали победу.
Дозарядив револьвер, я вступил в игру. Мне было до
лампочки, кто развязал в центре города Харбина войну.
В очередной раз менять своих конвоиров мне не хотелось,
эта нехорошая тенденция становилась слишком утоми-
тельной. Чекисты, бандиты, японская разведка, и всё на
меня одного – надоело!
Среди нападавших мелькнула фигура того самого бу-
гая из гостиницы. Сомнений больше не оставалось – меня
возжелал увидеть господин Извеков.
Ну уж нет, слишком свежи были воспоминания о на-
шей недавней встрече! Для полного комплекта не хватает
огэпэушного майора со своими молодчиками. А может
быть, наоборот, как раз его здесь и не хватает? Они так
243
ловко друг друга крошат, что мне даже за оружие не при-
ходится браться.
В это время смолкла винтовка последнего японца,
и наступила тишина. Я выглянул из-за лошади. Осме-
левшие бандиты высунули головы из-за своих укрытий.
Я сделал пару выстрелов, головы исчезли.
– Господин есаул! – раздался голос бугая. – Не стре-
ляйте! Господин Извеков приглашает вас в гости.
– Поблагодарите его за гостеприимство, но у меня,
извините, дела, никак не могу, – прокричал я в ответ.
– Хватит Ваньку валять, господин есаул, без вас мы
всё равно не уйдём, только вот подстрелить вас придётся,
чтобы не трепыхались, – ответил голос.
– Это уж как вам будет угодно, – я дослал в барабан
два недостающих патрона и стал ждать гостей.
Бандиты попёрли напролом. Видно, время поджи-
мало, опасались японских патрулей. Я и сам их боялся,
поэтому с нападавшими миндальничать не стал. Выкатив-
шись из-за лошади, я открыл огонь. Выбивая из булыж-
ников брусчатой мостовой искры, вокруг меня зацокали
пули. Я катился и стрелял, стрелял и катился. Когда я вка-
тился за угол ближайшего дома, барабан моего револьвера
был пуст, а на мостовой остались лежать несколько скрю-
ченных тел.
Я больше не стал извиняться и вступать с бандитами
в дискуссии. Вместо этого я бросился в первую подворот-
ню и, не боясь заблудиться, потому, что я и так не знал,
где я нахожусь, стал петлять по проулкам. Авось кривая
вывезет.
Кривая вынесла меня в какой-то странный район, где
над подъездами домов среди белого дня горели фонари
красного цвета.
– Смешные люди эти китайцы, – подумал я впопы-
хах, – днём свет жгут, а по ночам в потёмках сидят.
На улице было многолюдно, а стоявшие у стен китай-
чата стали хватать меня за руки и тянуть в сторону подъ-
ездов.
244
– Ходи к нам капитана, шибко куня шанго, – щебета-
ли они при этом.
– Да отвяжитесь вы, черти, не до вас, – не понимал
я в чём дело, пока не поступило конкретное предложе-
ние и не были объявлены смехотворные цены за интим-
услуги.
Меня бросило в жар, и я наконец-то вспомнил, что
на международном языке обозначает выражение «улицы
красных фонарей». «Руссо-туристо – облико-морале», –
опять выручил меня Андрей Миронов, и я выскочил на
соседнюю улицу.
Интересоваться у прохожих, что это за улица, я не
стал потому, что, как ни странно, среди них не было ни
одного лица европейской наружности. Зато поинтересо-
вались у меня. Этим любопытным оказался один из двоих
полицейских, с которыми я столкнулся, едва вывернул на
этот бродвей. Интересовались на китайском языке. Сути
вопроса я не понял, но смысл был таков, что ребята хотят
увидеть мои документы. Положенная на кобуру с пистоле-
том рука говорила о том, что документы необходимо по-
казать как можно скорее.
Я бы мог показать им документы, если бы они у меня
были, но, увы. У меня было огромное желание добраться
до номера в «Модерне» и лечь спать. А так как после на-
шей встречи это желание могло не сбыться ещё неопреде-
лённое количество времени, то от досады я просто взвыл:
– Как вы мне все дороги! Японцы, чекисты, бандиты,
теперь ещё и китайцы? Ну, уж нет!
Опережая сознание, мой кулак подцепил ближайше-
го полицейского под подбородок. Протяжно хрюкнув, он
пролетел несколько метров и распластался на мостовой.
Пистолет второго так и остался лежать в кобуре, так как
его хозяин, лишившись пару зубов, отправился вслед за
первым. Поступив с полицейскими так нехорошо, я в от-
чаянии оглянулся по сторонам.
И вот здесь-то на моё счастье, разбрасывая по сторо-
нам оставшиеся после недавнего дождя лужи, появилось
245
шикарное авто. Не думая о последствиях, я вспрыгнул на
подножку этого автомобиля.
– Прошу простить меня великодушно, но обстоятель-
ства вынуждают меня быть вашим попутчиком, – деликат-
но извинился я.
Вот таким образом я познакомился с последним им-
ператором Китая. А что было дальше, вы уже знаете. Вот
только мне до сих пор непонятно, что он делал недалеко
от квартала красных фонарей?
Подходил я к «Модерну» с опаской, оглядываясь
по сторонам. Такое сумбурное начало моего пребывания
в Китае заставляло меня этого не стесняться.
«Вот попал так попал, – в который раз корил я себя,
хотя неизвестно, была здесь моя вина или нет. – Надо же
суметь всего лишь за несколько часов настроить против
себя столько могущественных служб, в том числе и бан-
дитов, что дрожь берёт. И, как же вы Андрей Викторович,
думаете из этого дерьма выбираться?»
Я осторожно поскрёбся в дверь заветного номера.
– Кто там? – донёсся из-за дверей тихий голос.
– Вам славянский шкаф не нужен? – перековеркал
я пароль из «Подвига разведчика».
За дверьми на мгновение затихли, затем она рас-
пахнулась, и мне на шею прыгнула очередная проблема.
От неожиданности я чуть не свалился прямо здесь, в кори-
доре. Честно сказать, такое нападение мне понравилось,
такая «проблема» была самой приятной из всех, что со
мной произошли за последнее время.
– Я так переживала, так переживала, а в городе стре-
ляют, а ты всё не идёшь и не идёшь, – глотая слова, при-
читала она в моё плечо.
– Да вот, знакомых оказалось столько, да и незнако-
мых, и все такие общительные, хоть плачь, – невнятно от-
вечал я девушке, подхватив её на руки и осторожно занося
в номер.
Наташа отстранила голову от моего плеча и приня-
лась неистово покрывать моё лицо поцелуями.
246
– Какой же ты, право слово, дурачок. Я ведь люблю
тебя, а если бы с тобой что-нибудь случилось? – шептала
она, как в бреду.
Я стоял не в силах произнести ни слова. Сюрпризы
сыпались, словно из рога изобилия. И за что мне всё это?
Мои руки сами по себе всё сильнее и сильнее прижимали
безвольное тело. Губы стали искать продолжавшие что-то
шептать губы доверившейся мне девушки.
«Э-э, не очень!» – в самый неподходящий момент
заговорил внутренний голос.
«Да пошёл ты! Тебя только здесь не хватало!» –
отмахнулся я.
«Хам! – обиделся голос. – Ну и живи, как знаешь,
ничего больше не скажу».
И вправду, голос мне больше не досаждал, а зря! Вол-
нения прошлых часов и навалившиеся на меня проблемы
совсем лишили меня разума, и я начал творить безумства.
Впрочем, творили безумства мы вдвоём. Я не думаю, что
в этом кто-либо виноват. Два молодых здоровых челове-
ка противоположного пола, связанные общей радостью
и бедой... Сама жизнь нас обрекла на это. И даже удиви-
тельно, почему этого не произошло раньше, мы ещё так
долго продержались. А самое главное, что выстоявший во
стольких битвах воин катастрофически нуждался в жен-
ском тепле и ласке. Такие уж мы, мужчины, существа.
Глава 21.
ГРЕХ ОТЦА ПАФНУТИЯ
Мы ехали в Порт-Артур, впрочем после позорного
поражения в войне 1905 года он назывался Люйшунь.
Профукали наши прадеды японцам и Порт-Артур, и часть
КВЖД. Поэтому я считаю, что Курилы наши. Японцы
их точно так же в сорок пятом профукали, как мы Порт-
Артур в девятьсот пятом. Всё по-честному.
Наташа сидела рядом и положив голову на моё пле-
чо, рассказывала, как в раннем детстве они пугали друг
247
друга ужасными страшилками про чёрного человека и ле-
тающие гробы. Я слушал её вполуха, потому что в детстве
мы все через это прошли, и летающих гробов я уже не
боялся.
«Стоп! – вдруг остановил я сам себя, – Её детство
было в двадцатые годы, а моё в семидесятые. Неужели
за пятьдесят лет в детском фольклоре ничего не измени-
лось? А что такое для истории пятьдесят лет – мгновение?
А много ли может измениться за мгновение? То-то же!».
Сидящий напротив нас служитель культа неодобри-
тельно покачивал головой. Видно, детские страшилки
были не богоугодны. Кроме нас троих, в купе больше ни-
кого не было.
– Откуда вы путь держите, дети мои? – наконец не
выдержал он.
Я не привык к такому обращению человека, едва ли
не на год старше меня, и молча усмехнулся.
– Мы едем из России в Порт-Артур, – не стала таить-
ся Наташа.
– Неисповедимы пути твои, Господи, – перекрестил-
ся священник и внимательно посмотрел на меня. – Воин?
– Все мы воины на пути нашем, – философски за-
метил я.
– Твоя правда, сын мой, но я говорю о сословии свет-
ском, к душам нашим отношения не имеющим.
– Казак я, есаул, – ответил я.
– Город Владивосток ведом тебе? – вновь поинтере-
совался батюшка.
– Ведом, – ответил я, не понимая к чему клонит свя-
щенник.
– А ведомо ли тебе о бесчинствах, творимых там вла-
стью антихриста? – сурово спросил батюшка.
– Да их везде хватает, – махнул я рукой, внутренне
насторожившись.
– Погрязла в бесчинствах и смутах земля Русская, –
перекрестился широким жестом священник. – Невенчаны
живёте? – сбил с толку очередной его вопрос.
248
Наташа покраснела, а я сделал независимое лицо:
да пошёл ты!
– Грех это, – поднял внушительно вверх палец поп,
– но любой грех замолить можно, либо делами богоугод-
ными исправить, ибо Создатель милостив.
Я сидел и молчал, ждал, когда хоть что-нибудь ста-
нет понятным. Ведь не просто так он нёс всю эту лабуду.
И этот момент настал.
– Церковь нуждается в вас, дети мои, – наконец-то
сказал поп что-то стоящее.
– Пожертвования? – скромно поинтересовался я.
– Жертва ваша должна быть гораздо выше чем, цен-
ности материальные, – загадочно произнёс поп.
– Ну и? – я не знал, к чему он клонит, поэтому и мои
вопросы были вполне идиотскими. Уж не думает же он
что я соглашусь пожертвовать свою жизнь.
– Скажите, согласны вы послужить Господу нашему,
аки самому себе?
– Смотря чем.
– Надо помочь вывезти от власти антихристовой одну
святыню, – голос попа стал заговорщицким.
– А почему мы, что других идиотов не нашлось? –
действительно я был в недоумении.
– Антон, – укоризненно протянула Наташа.
– Вижу, воин ты и душа твоя непорочна, но в пути
всякое может произойти. Отец Пафнутий я, – взял он быка
за рога.
И почему именно моя физиономия может с такой лёг-
костью притягивать приключения, проходимцев, ущерб-
ных и всякий прочий сброд?
– Я вам расскажу историю, после которой вы сами
решите, как вам поступить.
– Мы согласны, батюшка, – кротким голосом согла-
силась Наташа.
«Ишь ты она согласна, – передразнил я её про себя, –
а кому дерьмо разгребать придётся?».
Между тем священник начал заколачивать баки.
249
– Случилось с одним старым севастопольским матро-
сом из Бессарабии необычное явление. В декабре девять-
сот третьего года самым чудесным образом оказался он в
Киево-Печерской лавре. Следовало ему исполнить указа-
ние Самой Царицы Небесной и заказать икону, изобража-
ющую Торжество Православия над язычеством. Старик
поведал лаврским монахам о чудесном сновидении, а сам
усердно молился на Дальних пещерах о русском флоте,
который стоял в Порт-Артуре. Сочли старика за юроди-
вого, войны никакой не было, а он с упорством отбивал
поклоны за победу моряков русских. А вскоре разразилась
война, о которой и предрекала Царица Небесная.
В первые же дни войны иконописцем Павлом Штрон-
дом был изображён образ Царицы Небесной. От неё за-
висела судьба России в Русско-японской войне. Писалась
икона по подробнейшему рассказу старого матроса. При
освящении иконы на Страстную седьмицу Великого по-
ста в девятьсот четвёртом году из пречистых глаз девы
потекли слёзы. Тому были свидетелями огромная толпа
богомольцев. А на Дальнем Востоке ничего не ведали
о появлении Царицы Небесной и обращали свои мольбы
к «Избавительнице». Чудотворный образ «Торжество Пре-
святой Богородицы» привёз во Владивосток по поруче-
нию государыни Марии Фёдоровны новый командующий
Тихоокеанским флотои адмирал Скрыдлов, назначенный
вместо геройски погибшего адмирала Макарова.
Икону необходимым образом надлежало доставить
в осаждённый Порт-Артур. Но, увы, когда уже нашлись
такие смельчаки, крепость пала. Божья Матерь не по-
зволила своему образу оказаться в плену у иноверцев
и вернула его обратно в Россию. Её перенесли во Вла-
дивостокский кафедральный собор*. Но антихрист пра-
вит свою власть в России. В прошлом году собор был
*После закрытия собора большевиками в 1932 году икона была
утеряна. Обнаружена случайно в феврале 1998 года в антикварном
магазине в Иерусалиме. Оказалось, что четыре года назад она была
вывезена из Гонконга.
250
порушен, братия изгнана, а имущество божье уворовано.
Не позарился я на богатства земные, а лишь спас образ
Девы Порт-Артурской.
– Так что, он при вас? – прошептала Наташа, увле-
ченная рассказом монаха.
– При мне, дочь моя, где ж ей Всемилостивице
быть?
Я же на такие вещи смотрел скептически.
«Сейчас денег просить будет, – подумал я, – расска-
жет, как его в дороге обокрали, и будет клянчить на билет
до Парижа».
– А что же вы от нас хотите, Ваше Преосвящен-
ство? – взглянул я ему прямо в глаза.
– Защиты алчу, ёлико её, – в подтверждение своих
слов Пафнутий наложил крестное знамение.
– А что же шеф? – я ткнул пальцем вверх. – Ему-то
это дело раз плюнуть.
– Не богохульствуй, сын мой, не такие нынче у Го-
спода нашего заботы. Весь мир встал на дыбы, аки зверь
неразумный. Где уж Ему углядеть за нами, сирыми и греш-
ными, – скорбно перекрестился служитель культа.
– А я-то думал, что он всё видит, – обескураженно
почесал я затылок.
– Что сам не узреет, ему архангелы донесут, – лишил
меня права на незаметный грех отец Пафнутий.
– Это ж не золото, не серебро, зачем её охранять,
такого добра в России-матушке хоть пруд пруди? – задал
я конкретный вопрос.
– Вывозилась икона из Владивостока контрабандно
через Гродеково, кроме неё там было много прочей утвари
и драгоценностей. На Маньчжурской стороне всех люди-
шек побили, злато и серебро пропали, а меня и «Торже-
ство Пресвятой Богородицы» Бог миловал. А те, кто от-
правляли этот груз, прознали, что я жив, и подозревают
меня во всех этих бесчинствах.
– Всё ясно, папаша, были вы честным фраером, а сей-
час вас держат за промокашку ссученную, – я специально
251
перешёл на блатной жаргон, чтобы он отстал. За нами
и так целые армии гоняются, не хватало ещё этих отмо-
розков. И чуть не упал с полки, когда услышал в ответ:
– Воистину так, сын мой.
Тут у меня в первый раз возникли нехорошие подо-
зрения.
– У «хозяина» бывать не приходилось, милейший?
– Приходилось и не единожды, – услышал я вполне
ожидаемый ответ.
– И сколько «ходок», если не секрет? – продолжал
я напирать.
– Бог миловал, всего лишь два раза, – перекрестился
теперь уже не пойму кто.
– Статья?
– Медвежатником я был, – не стал юлить батюш-
ка, – но после последнего срока уверовал в Господа
нашего единого и по его наставлению совершаю палом-
ничество в места обетованные.
Мы с Наташей переглянулись. Конечно, в то время,
когда вся страна оказалась за колючей проволокой, сам
факт отсидки не вызывал удивления. Но поп-медвежатник,
да ещё совершающий паломничество – воистину непобе-
дима ты, Россия-матушка!
Но помнил я ещё одно – чем глобальнее ложь, тем
легче в неё поверить. Да и что мы теряли? Подумаешь,
к четырём преследующим нас бандам присоединится
ещё одна, так даже интереснее. А батюшка меня просто
заинтриговал.
– Так что же, батюшка, вы теперь чисты душой,
аки тот младенец, только что на свет народившийся? –
не удержался я от подначки.
– Это мы рождаемся, как Бог на душу положит, –
задумчиво произнёс отец Пафнутий, – а умираем мы
осознанно, понимая, что так положено, если Бог снизой-
дёт к нам и даст это понятие. Есть две тайны в жизни чело-
века – это его рождение и смерть. И никто кроме Госпо-
да нашего в этих тайнах не властен. Появиться на этом
252
свете не страшно, страшно прожить жизнь и суметь не
запятнать себя ни в чём, ибо не о чём будет тебе покаять-
ся перед Господом нашим и попросить у него прощения.
Вдвойне страшно, что не запятнать себя ничем невозмож-
но, ибо противоречит это природе человеческой. Мы все
это понимаем, но живём так, словно мы не подсудны, гре-
ша направо и налево.
– Ну, ни себе вы? А перевести можно? – я понял, что
я ничего не понял.
– Самый страшный враг для любого человека –
это он сам, – глубокомысленно изрёк батюшка и запутал
всё окончательно.
Не люблю я священнослужителей. Не хотят они изъ-
ясняться с электоратом на его родном народном языке. До
того норовят всё запутать, что дураком себя чувствуешь.
Нет бы сказать проще: если грешить не будешь, то тебе
Бог не нужен, каяться-то не в чем. Значит, Всевышний и
все его слуги останутся не у дел, а как же без работы-то?
Я решил не задавать попу-потрошителю сейфов дурацких
вопросов, а ударился в воспоминания.
Я вам не рассказал, как нам удалось выскользнуть из
Харбина? Я и сам удивляюсь. Наверное, после чёрной по-
шла полоса белая.
Я знал, что долгое сидение в номере Наташи ни
к чему хорошему не приведёт. Рано или поздно нас разы-
щут. Надо было действовать. В первую очередь я убедил-
ся, что все наши капиталы дошли по месту назначения,
то есть в Русско-Азиатский банк, а значит, в Харбине нам
делать было нечего. Обложив по матушке всех героев, ко-
торые некогда примеряли женские одеяния, я перевопло-
тился в мадам. Но, поглядев на себя в зеркало, невольно
расхохотался. Девушка с плечами борца и ростом под два
метра, да ещё среди китайцев, это стопроцентный провал.
Пришлось становиться скрюченным горбатым старцем,
а Наташе – старой каргой с бородавкой на носу. Больше
всего она фыркала на свою бородавку, но я проявил твёр-
дость, и портреты остались неизменными.
253
Я внутренне смеялся, когда видел, как в глазах На-
таши вспыхивал мстительный огонёк при виде того, как
даже грязные бомжи брезгливо отворачивались в сторо-
ну, разглядев её бородавку. Интересно, чем это мне грозит
в будущем?
– Мы с Антоном вам поможем, – донёсся до меня
взволнованный голос девушки.
– Ну вот, она уже ввязалась, – подумал я. Будущее
становилось настоящим.
Я вытащил упирающуюся девушку в тамбур.
– Ты чего это творишь? Мало того, что за нами
гонятся триада, ЧК, японская контрразведка и китай-
ская полиция, так ты ещё хочешь посадить на мои плечи
и земляков-контрабандистов? – прошипел я ей в лицо. –
Чем ты думаешь?
– А чем может думать безмозглая старуха с бородав-
кой на носу? – прошипела она не менее яростно.
Я онемел.
– Так ты из-за этого?
– Нисколечки, – беззаботно ответила она, кокетливо
поправляя локон, – просто я чувствую, что нам необхо-
димо совершить богоугодное дело, и тогда удача будет на
нашей стороне.
– И когда это комсомолка-доброволка успела стать,
верующей? – съязвил я.
– Я всегда ею была, – и девушка как ребёнок, показа-
ла мне язычок. – И что ты так переживаешь, всё равно ты
их всех убьёшь.
И что бы вы на моём месте делали? Вот я и впрягся
в это гнилое дело. Гнилое, потому что оно начало вонять
едва мы вернулись из тамбура в купе. За время нашего от-
сутствия там случились некоторые перемены. Появились
новые люди с замашками хозяев жизни.
– Сходи-ка фраерок, ещё погуляй, а кралю могёшь
нам оставить, шибко не забидим, – дохнул мне в лицо во-
дочным перегаром дебилоидного вида облом.
254
– Гуга, веди себя прилично. Эти господа нам ничего
плохого не сделали, верно, господа? – набриолиненный
хлюст с усиками-ниточками на прыщавом лице в упор
вперился в меня взглядом.
– Даже желания такого не имели, – прикрыл я Ната-
шу своим плечом.
– Вы уж, господа, присядьте потихоньку в уголке,
коли пришли, а мы тут со святым отцом немного посе-
кретничаем, – небрежно кивнул набриолиненный в угол
дивана.
Я не стал спорить. Стволов в руках присутствующих
было столько, что моё мнение уже ничего не значило.
– Не волнуйся, дорогая, – успокаивал я Наташу, уса-
живая её к стеночке.
Присев рядом с девушкой, я внимательно огляделся.
На противоположном диване, подпёртый с обеих сторон
личностями свирепого вида, сидел наш батюшка. Его лицо
можно было назвать благообразным, если бы не кровь,
хлюпающая из разбитого носа, да наплывший на левый
глаз синяк. Глаза попа затравленно смотрели на главного
мучителя. Мы с Наташей не застали начала беседы, но те-
перь имели счастье стать участниками её продолжения.
– Ты ведь и в попы, Палёный, подался потому что
всегда на кишку слаб был, – проговорил набриолинен-
ный. – Ты помнишь, братва тебе ничего не предъявила,
отпустила с миром? А ты, поповская морда, так ничего
и не понял, взял и товарищей своих под пули маньчжур-
ские подставил. Много ли изумрудов умыкнул?
– Мля буду, Щёголь, с миссией я от церкви икону
в Иерусалим везу, – выпучил глаза батюшка, в миру – Па-
лёный. – Я сам чуть от пуль тех не полёг, не знаю, как жив
остался.
– А мы сейчас проверим, иконку ты везёшь или что
потяжельше, – усмехнулся Щёголь. – Гуга, голубчик, про-
шмонай барахло господ присутствующих.
Дебилоид радостно засуетился и начал вытряхивать
вещи из наших сумок.
255
– Послушайте, милейший, эти вещи нельзя трогать
вашими грязными лапами, потому что они так и называ-
ются: вещи личной гигиены, – не выдержал я когда эта
горилла, ухмыляясь, развернула на всеобщее обозрение
кружевные трусики Наташи.
Девушка не знала, куда себя деть от стыда, а присут-
ствующие в купе отморозки этого чувства не знали и вов-
сю веселились.
– Нельзя так относиться к девушкам, – грустно вы-
сказался я. – Они вас любить не будут.
Мне почему-то никто не поверил. Я не очень огор-
чился, потому что такое случалось и раньше. Скажу вам
честно, разбитая морда попа-бандита и его икона меня
как-то не тронули, а вот красные от стыда щёки девушки
взяли за живое. Они взяли меня, а я Гугу.
В самом прямом смысле я ухватил его между ног и,
что есть силы, крутанул по часовой стрелке то, что попа-
ло в мою руку. А может быть, и против часовой, точно не
помню. В этом деле важен результат. Результат получился
что надо. Гуга взревел и согнулся так, что его голова ока-
залась на линии огня моего сапога. Едва слышно хруст-
нула сломанная переносица, и мощное тело повалилось
на пол.
Что тут началось! Все закричали и стали нажимать на
спусковые крючки своего боевого арсенала. Перед этим я
предусмотрительно вытолкнул Наташу за двери и немного
пострелял вместе с ребятами. Так как я пользовался щи-
том из незадачливо попавшего в мои руки Щёголя, то мне
повезло больше всех. Когда стихла канонада, мне даже
и словом перекинуться было не с кем. Даже батюшка
стал умиротворённым и неразговорчивым.
Я резко открыл двери и рывком втолкнул Наташу
в купе. От стоящего порохового дыма она тяжко закашля-
лась.
– Всё равно ты их всех убьёшь! – передразнил я её.
– Ну и что теперь делать? На следующей станции здесь
будет полно железнодорожной стражи.
256
– Да они сами друг друга постреляли, – откашляв-
шись, возразила девушка.
– Я тоже так думаю, но убедит ли наша версия поли-
цейских? А главное, мы вновь себя обнаружили.
– Что будем делать? – голос девушки стал деловым
и решительным.
Взросление птенца происходило не по дням, а по ча-
сам. Я даже стал её немного побаиваться.
– Смываться, делать ноги, ложиться на дно и всё что
угодно, но через пять минут нас в этом поезде не должно
быть, – сделал я свирепое лицо.
– Опять прыгать?
Меня поражала в этом создании всегдашняя готов-
ность к действию, каким бы нелепым не был приказ.
И откуда это в хрупкой интеллигентной девушке голубых
кровей. Видел бы её в этот момент папа.
– А где мы? – начал я думать уже всерьёз.
– Подъезжаем к станции Фусянь, – доложила Наташа.
– Ишь ты? – подивился я её информированности. –
Берём свои вещи и за борт.
– А икону?
– Какую, к чёрту, икону? – едва не застонал я.
– Хорошо, – легко согласилась Наташа, и через пять
минут мы покинули вагон.
На тёмном китайском небе мерцали заграничные
звёзды, мокрая кашица, называемая снегом, хлюпала по
моим модным штиблетам и элегантным туфелькам де-
вушки. До маячившего впереди огонька было примерно
около километра. Жизнь делала новый зигзаг, где вы огни
туманного Альбиона?
Глава 22.
ПО РЕКОМЕНДАЦИИ МУЛАТОК
– Ну, молодца! Говоришь, не могли не заехать? Узнаю,
узнаю. Наверняка, как обычно, за собой свору убийц тя-
нешь? – хлопал меня по плечам Иван.
257
Его супруга, моя давняя знакомая Сашенька, сму-
щённо поцеловала меня в щёку и сложила руки под перед-
ником.
– Проходите гости дорогие, а ты, Сёмушка, ни ка-
пельки не изменился.
– И что же, все они ошибаются? – болезненный ты-
чок под рёбра вернул меня в действительность, лишний
раз напоминая о шаткости моей легенды.
– Я тебе потом всё объясню, – скосил я взгляд в сто-
рону Наташи.
– Давайте к столу, – суетилась Александра. – Да вы же
промокшие насквозь, – всплеснула она руками, наконец-
то увидев жалкое зрелище наших обувок.
– А мы им сейчас баньку соорудим, – потёр руки
Иван, – от лихоманки первейшее дело. И ещё кое-что най-
дётся.
– Не помешало бы, – не стал я остужать пыл хозяев.
Здесь же суетилась и Данилова Татьяна. Не бросил
Иван жену покойного товарища.
Жила семья Ивана не бедно, если не сказать, что
вполне прилично. Богатый пятистенок на окраине Даль-
него, полный двор скотины.
– Как ты без хозяина столько лет справлялась? – по-
интересовался я.
– Из китайцев работники дюже прилежные, а уж в
руках-то я их держать умею, – скромно прильнула Алек-
сандра к мужнему плечу.
– Старательница ты моя ненаглядная, – Иван прижал
жену к груди.
Было видно, что не налюбились ещё люди после дол-
гой разлуки. Александра не стала жеманничать, а с любо-
вью произнесла:
– Уж как ждала я его, как ждала, все глазыньки про-
глядела, не летит ли ко мне сокол мой ясноглазый.
– Будет тебе, – не выдержал Иван, – расщебеталась.
Но было видно, что слова жены ему очень приятны.
Тут же под ногами крутились мои белоголовые правнуки.
9 Казна империи
258
Н-да, ситуация, кому скажи не поверят, поэтому и молчу.
Через пару часов баня была готова.
– Вас как запускать вовместях или пораздельности?
– прищурился Иван.
Я пожал плечами. От этой девчонки можно было
ожидать всего что угодно. Так что я лучше промолчу.
– Думай сам, – отмахнулся я.
– Значит вовместях, – почесал усы Иван. – Давай-ка,
мать, собери молодым в баньку чего чистого да полоте-
нец.
Наталья потупила глаза и промолчала. Может, всё
ещё помнила мой наказ о покорности казацких жён, а мо-
жет, что другое. Я не стал вдаваться в подробности, а сде-
лал вид, что занят игрой с ребятнёй.
В предбаннике пахло ореховым деревом и квасом.
Бочка с квасом стояла тут же. Мне моментально стало
жарко до того, что пересохло во рту. Я схватил плавающий
сверху ковшик и в один замах осушил посудину. Блеклый
свет от лампы «летучая мышь» плясал на стенах и наших
смуглых телах. Стараясь не смотреть друг другу в глаза,
мы быстро разделись и юркнули в парную. От волнения
я плеснул на каменку сразу два ковшика кваса. Стало жар-
ко. А кроме всего прочего квас-то оказался хмельным,
и что там говорить обо мне, если моя Наталочка-русалочка
осмелела до того, что попросила потереть ей спину.
Парились мы часа три. Я по нескольку раз промыл
и перецеловал каждый сантиметр на её прозрачном теле.
Казалось, что уже и нет ничего неизведанного друг в дру-
ге, а мы никак не могли устать от близости. Вновь и вновь
горячая волна швыряла нас в объятия друг к другу. Зары-
ваясь в её шелковистые волосы я на мгновение чувствовал
себя маленьким ребёнком, а мягкие длинные волосы каза-
лись волшебным плащом, под которым я мог спрятаться
от всех бед. Если бы так было всегда!
К столу мы вышли распаренные и разомлевшие. По-
сле одной стопки самогона Наташина голова склонилась
на моё плечо. Женщины, подперев ладонями щёки, пели
259
о казаке, едущем с позиций домой, и о том как его любуш-
ка полюбила другого, пока он проливал кровь за царя и от-
ечество. Женщины пели так проникновенно, что по моей
горячей щеке стекла непрошеная слеза, до того жалко мне
стало того казака-бедолагу. Наташа пробовала подпевать,
но голос её путался, слова сбивались. В конце концов, за-
лихватски махнув рукой, она опрокинула полстопки само-
гона и окончательно сломалась.
– Я вам в боковушке постелила, – сообщила мне
Александра, – совсем умаялась девка, неси уже сударуш-
ку свою, спать укладай.
– А ик-кона такая красивая, прямо как живая, – про-
бормотала девушка, когда я снимал с неё платье.
– Какая икона? – опешил я.
– Которая из вагона, – с трудом прошептала девушка
и отключилась.
– Та-ак!
Я не постеснялся и открыл её сумку. Вот она, голу-
бушка, лежит прямо сверху. Зная характер Наташи, этого
и следовало ожидать. Вот ведь чертовка, всё равно по-
своему сделала!
Я взял икону в руки. Тяжёлая и действительно кра-
сивая. Как истинный комсомолец и атеист, я отрицал
присутствие на небесах человека без скафандра, но, как
ценитель красоты, не мог не отметить мастерства худож-
ника, её изобразившего. А её глаза действительно были
печальными, и создавалось впечатление, что она вот-вот
заплачет.
Но что-то слишком тяжеловата она для иконы? И я
стал всесторонне обследовать попавший мне в руки ше-
девр. Наконец-то разгадка была найдена, и я стёр со лба
выступивший от волнения пот. Ай да батюшка, ай да хи-
трован! Икона была прямо-таки напичкана драгоценными
камнями.
Всё-таки не раскаялся святой отец, взял грех на душу.
Но не стала Царица Небесная покрывать нераскаявшегося
грешника, воздала ему за грехи его.
9*
260
– Если уже Порт-Артур сберегать не стала, то на фига
ей сдался какой-то проходимец, – подумал я философски.
– Вот только не пойму, за что она мне эту проблему под-
сунула? Может того, ну её к лешему, икону эту и камни
церковные? Прикопать где-нибудь и вся недолга. Ладно,
утро вечера мудренее.
Я нырнул под одеяло и, закрыв глаза, с наслаждением
прижался к горячему телу пьяной особы голубых кровей.
– Конечно, плохо, Сёмушка, что спишь ты, не меня
обнимая, но то грех небольшой, потому как далеко я от
тебя, так далеко, что не приведи Господь. А грех будет ве-
ликий, коли ты Царицу Небесную землёй тяжёлой присы-
пишь. Её место на небесах а не во сырой земле, – я открыл
глаза передо мной стояла Луиза.
– А почему ты так одета? – спросил я первое, что
пришло на ум.
На Луизе были доспехи средневекового рыцаря или
пажа, спросонья я в этом не очень-то разобрался. Но гово-
рила она очень убедительно. Блестящая чешуя доспехов
отливала серебром, а толщине золотой цепи, опоясываю-
щей поверх доспехов её шею, мог бы позавидовать самый
крутой металлист.
– Здесь все воины так одеваются, – улыбнулась де-
вушка. – А каменья дорогие во благое дело пусти, построй
храм Господа нашего, прославляющий в земле языческой,
на том острове, где мы с тобой любили друг друга бес-
конечно.
– Так ты что, в пажах у английской королевы? – про-
должал допытываться я.
– Всему своё время, – загадочно ответила она и, по-
звякивая шпорами об пол, направилась к дверям. Она
была до того прекрасна и недосягаема в своей нечелове-
ческой красоте, что у меня перехватило дух. Как я мог, как
я вообще осмелился любить небожителя? Такие женщины
должны любить только богов или наоборот.
– Значит, ты бог, – полуобернувшись, лукаво улыбну-
лась девушка и начала таять.
261
– Постой! – я подскочил с кровати. – Когда мы...
– Что случилось? – вернул меня на землю испуган-
ный голос Наташи.
– Я уже и сам не знаю, – устало откинулся я на по-
душку. А действительно, что происходит? Что за сны, что
за пожелания? Я скоро сойду с ума.
За окном было темно, но по прохладе, наступившей
в избе, чувствовалось, что скоро наступит рассвет. На-
талья прижалась ко мне, и я почувствовал острые соски
совершенно земной женщины, её учащённое дыхание
и запах свежего разомлевшего после сна тела. Мы оба по-
няли, чего хотим, и не стали откладывать исполнение сво-
их желаний в долгий ящик.
– Скажи, ты меня любишь? – прошептала, покусывая
мне ухо, Наталья.
– Конечно, маленькая, – ответил я автоматически,
а сам подумал: разве можно любить сразу нескольких
женщин? Для православного – это грех, а для мусульма-
нина и буддиста – достоинство. И кто прав?
– Давай-ка, милая, будем подниматься да собираться
в путь-дороженьку, – ушёл я в сторону от опасных раз-
мышлений.
– Я ещё хочу, – промурлыкала Наташа.
– Что? – я сделал свирепое лицо.
– Поваляться в тёплой постельке, господин есаул,
а у вас, по-видимому, только одно на уме? – её голос стал
лукавым.
– С тобой, как на вулкане, можно ждать всего что
угодно? Ты зачем у попа икону свистнула? А ещё дво-
рянка, я ведь говорил не брать, – попытался приструнить
я искусительницу.
– Вы рылись в моих вещах? Какая низость! – взви-
лась Наташа.
– Очень было надо, ты мне сама вчера всё по
пьяной лавочке выложила, – как можно небрежнее ска-
зал я. – Видать, не зря я хотел тебе легенду дочери спив-
шейся прачки придумать.
262
Девушка начала мучительно краснеть.
– Неправда! – пискнула она. – Ты очень хорошо зна-
ешь, что я промокла и устала и выпила я всего лишь одну
рюмку.
– Женщины спиваются быстро, – сочувственно по-
качал я головой и так увлёкся своими мелкими радостями,
что прозевал момент атаки. Огромная пуховая подушка
опрокинула меня с табурета на пол.
Падал я, по всей вероятности, очень громко, но тор-
жествующий смех победительницы был ещё громче.
– Случилось что? – раздался из-за дверей голос Алек-
сандры.
– Да Семён с постели упал, приснилось видно что, –
не дала мне раскрыть рта Наташа.
– Бывает. Завтракать выходьте, – позвала нас Алек-
сандра.
Наташа быстренько спрыгнула с кровати, и сверкая
стройными ножками, засеменила к шкафу.
– Отвернись, бесстыдник, – перехватив мой заинте-
ресованный взгляд, бросила она.
– Ну уж нет, побежденный требует моральную ком-
пенсацию, – наотрез отказался я и досмотрел сцену стрип-
тиза до конца.
Наши препирательства закончились тем, что во вход-
ную дверь раздался требовательный стук, да такой, что
я сразу понял – по наши души. Я никогда не мог понять,
почему во время разрухи, голода и неразберихи полицей-
ский аппарат всех стран работал отлаженно словно часы,
а во времена более стабильные – из рук вон плохо.
– Именем императора приказываю открыть! – раз-
далось из-за двери. – У властей есть основания полагать,
что в вашем доме скрывается опасный государственный
преступник.
– Именем какого императора? – наивно спросил
Иван.
За дверями возникло неловкое молчание, а в самом
деле именем какого?
263
– Давайте в погреб, там тайный лаз на соседнюю
улицу, – между тем инструктировал нас Иван. – Чуток по-
позже я вас на Порт-Артур отправлю.
– Именем всех императоров! – прокричали в ответ
из-за двери.
Неожиданно раздался взрыв ручной гранаты, и мощ-
ная дубовая дверь слетела с петель.
– Вот это да! – пронеслось у меня в мозгах. – Война,
что ли, началась.
– Семён, мать твою етить, чего ж ты такого натворил,
что порядочным гражданам с утра пораньше гранаты под
дверь кидают? – выругался Иван, и добавил. – Алексан-
дра, собирай детей.
В это время в дом, как наструганные деревянные
болванчики, посыпались японские солдаты. У меня не
было времени на размышления: сдаваться или нет? По-
этому я поступил спонтанно, а именно: выхватил маузер
и стал стрелять в эти «балванчиков». Щепки не полетели,
но их боевой запал пропал. Кто не успел выскочить назад,
тот остался корчиться на полу.
Не думая о том, что я полностью подставил семью
Ивана, я осуществил основную заповедь воюющих сто-
рон «если враг бежит – добей его, ибо он накопит силы и
придёт снова». В горячке я устремился следом за бегле-
цами. Мой маузер плевался пулями неутомимо, подражая
пулемёту, и последний самурай затих у самых ворот. Ему
не хватило нескольких метров до черты, отделяющей его
жизнь от смерти.
– Ты их всех ухлопал! – раздался голос Ивана.
– Надоели! – выдохнул я. – Всех буду мочить, терпе-
ние лопнуло.
– Бабы, собирайте детей и из имущества кое-чего,
в Порт-Артур будем подаваться! – распоряжался между
тем Иван.
Нам удалось уйти из Дальнего и осесть в трущобах
эмигрантов всех мастей в Порт-Артуре. Не буду переда-
вать, как это случилось, ушли и ушли.
264
В поисках подходящей посудины мы с Иваном каж-
дый день по очереди бродили по пристаням города. О том,
что придётся уезжать всем, вопрос даже не стоял. Вопрос
стоял, как это сделать побыстрее?
– Ваня, – обратился я к другу, – ты извини меня за
всё, видит Бог, я этого не хотел.
– А если бы что-либо подобное произошло со мной,
как бы поступил ты? – ответил он вопросом.
– Наверно, также, – ответил я неуверенно. Всегда
сложно ставить себя в положение другого человека, ока-
завшегося в экстремальной ситуации.
– А чего тогда извиняешься? – хлопнул меня по пле-
чу внук или друг, я уже сам запутался.
В этот день я по старой владивостокской привычке
решил искать удачу в портовых кабаках. Когда-то в далё-
ком восемнадцатом году мне повезло, и я нашёл нужное
мне судно. Правда, судну тому не повезло, немецкий рей-
дер пустил его на дно. Но всегда необходимо надеяться на
лучшее, и оно обязательно придёт.
Времена идут, кабаки не меняются. Все те же задири-
стые американцы, независимые немцы и весёлые францу-
зы. Все те же раскрашенные во все цвета радуги девушки,
не обременённые законами морали, и прочая бандитско-
портовая публика. В общем, я попал туда, куда надо, что
называется «держите ваши кошельки».
Меня посадили за столик в самом углу. Я с интересом
оглядывался по сторонам. Давненько не посещал я подоб-
ные заведения. Если мне не изменяет память, то послед-
ний раз это было во Владивостоке. Напиться, что ли? Мо-
жет, тогда хоть что-нибудь сдвинется с мёртвой точки?
– Человек! – крикнул я, усаживаясь за столик. – Бу-
тылку рома и закусить.
– Не желает ли морячок приятного женского обще-
ства? – почуяв мою кредитоспособность, у столика при-
тормозили две молоденькие мулатки.
– Морячок его просто жаждет! – ответил я весело.
265
Необходимо было вживаться в роль. Кстати, порто-
вые девочки лёгкого поведения обладали информацией
более обширной, чем капитан порта. Поэтому их обще-
ство было для меня приятным и полезным. Я бы без труда
мог купить любой пароход в порту и отправиться в путе-
шествие, но где взять команду? Вот в чём загвозка.
– Что будут пить дамы? – спросил я галантно у пред-
ставительниц так необходимой некоторым озабоченным
мужчинам профессии.
Девчонки весело защебетали на своём языке и, при-
зывно стреляя в меня подведёнными стрелками глаз, под-
вели итог:
– Шампанское, – не стала жеманиться первая.
– А там посмотрим, – важно добавила вторая.
– Уважаю ваш выбор, красавицы, – одобрил я их
решение и подозвал официанта. – Девушкам шампанского
и ещё чего они сами пожелают.
Обрадованные моей щедростью, девушки радостно
захлопали в ладоши. Я же почувствовал себя всемогущим
магом. Кстати, ошибочное мнение, и многие это начинали
понимать вместе с подорванным здоровьем и выбитыми
зубами.
– Господин не желает подарить своим дамам цветы?
– рядом со мной стояла сгорбленная старуха.
Девушки замолкли и выжидающе уставились на
меня.
– Господин желает купить всю вашу корзинку, – не-
брежно ответило полбутылки рома, забродившего в моей
голове.
Иностранные матросы стали бросать на меня косые
взгляды. Я решил вести себя немного поскромнее, тем
более, что кроме моряков, на меня с интересом начали
поглядывать местные урки.
– Если господину не терпится, то у нас в соседнем
квартале имеется своя квартира, – воркующим голо-
сом промурлыкала покорённая моей щедростью первая
266
мулаточка. – Мы с сестрёнкой можем такое, от чего не
один мужчина сошёл бы с ума.
– Милая девочка, я не хочу сходить с ума, моя мечта
поплыть по тёплым морям и увидеть много разных стран,
а для этого нужна ясная голова, – доверительно сообщил
я своим новым подружкам.
– А разве ты не моряк? – вскинула ресницы девушка
по имени Фло.
– Я хочу купить какой-нибудь бриг и отправиться
вместе с друзьями в кругосветное путешествие, – при-
знался я.
– Так за чем же дело встало? – поинтересовалась де-
вушка по имени Кло.
Естественно, что это были их ненастоящие имена, но
мне было совершенно по барабану.
– Где в наше время можно найти надёжного капита-
на, чтобы не бояться, что тёмной тропической ночью тебе
всадят в спину нож и отправят кормить акул, – с сомнени-
ем покачал я головой.
– Если ты прогуляешься с нами до нашей квартиры,
мы назовём тебе имя такого человека, – заманчиво улыб-
нулась Фло.
– Ноу проблем, юные леди, с вами я готов прогу-
ляться хоть к чёрту в пасть, – я изобразил из себя здорово
подвыпившего мэна и решил посмотреть, зачем они так
усиленно тянут меня в свою квартиру, ведь не внезапной
страстью они воспылали к случайному собутыльнику.
Я буквально повис на плечах у своих новых подру-
жек и едва перебирал ногами. Всю дорогу они говорили
на китайском языке, кое-что мне было понятно, а кое-чего
я не понимал. Одно мне стало ясно точно – меня хотят
опустить на деньги. А может быть, и на жизнь.
Внезапно девушки остановились и косо, погляды-
вая в мою сторону, стали оживлённо размахивать руками
и что-то доказывать друг дружке.
– Давай-ка, парень, проваливай отсюда, если жизнь
дорога, – после недолгого препирательства с Кло сказала
мне Фло.
267
– А как же бриг? – тупо спросил я.
– Убирайся, а то наши парни сейчас будут тебя по-
трошить, – подтолкнула меня в сторону ресторана Кло.
– Ваши парни?
– Ну не парни, а боссы, какая разница, – раздраженно
ответила Фло. – Нам и так за тебя достанется, счастлив-
чик. Уходи.
– А вы, выходит, меня пожалели, а почему?
– А дьявол тебя знает, на мужчину потому что похож,
не то что эти, – презрительно кивнула в сторону кабака
Кло.
– Ну, вот дождались, говорила же тебе, чтобы свали-
вал отсюда, – яростно прошептала Фло.
– Парни, парни, этот чудак сказал, что сам отдаст всё,
что надо, не стоит его трогать, – скороговоркой зачастила
Кло, когда нас окружило человек пять-шесть ребят пре-
неприятнейшей наружности.
– С каких это пор шлюхи стали давать советы реаль-
ным пацанам? – конечно, сказано было немного по-
другому, но я уж как смог, так и перевёл.
– И правда, парни, не надо бы его трогать, а мы от-
работаем, – поддержала подругу Фло.
– Конечно, отработаете, – заржали ребята. – И прямо
сейчас, чтобы не в своё дело носы не совали.
– Как вы разговариваете с дамами? – вклинился
я в их разговор, обидевшись, что про меня совсем поза-
были.
Наступила мёртвая тишина. В этой тишине было от-
чётливо слышно, как натужно ворочаются мозговые изви-
лины под лобовой бронёй обступивших нас гоблинов.
– Послушай, Сью, что-то проквакал этот кусок мяса
или мне показалось? – опомнился первым один из грубия-
нов, по-видимому, самый сообразительный.
– Сдаётся мне, что это так, босс.
– Где ты здесь увидел дам, урод, или эти дешёвки
напомнили тебе о том, что у тебя есть член? – проскрипел
с ненавистью босс.
268
Ну не люблю я этого, какая разница, чем занимается
несчастная женщина, зачем же так хамить? Просто уши
не желают слушать.
– Нельзя так выражаться при несовершеннолетних.
Девушки, вам ведь нет восемнадцати лет? – повернулся
я к остолбеневшим девчонкам.
Те, будто загипнотизированные, закивали головами.
– Парень по ходу до того напился, что вообще бере-
га потерял, – высказался кто-то из толпы. – На ножи его,
козла, да и вся недолга.
Ребята бесстрашно сдвинули круг, и в воздухе про-
свистела цепь. Но орудовавший ею действовал так нелов-
ко, что она с неприятным хрустом проломила переносицу
одному из нападавших. Раздался дикий вопль.
– Ты кого бьёшь бестолочь?
– Да этот гад увернулся.
– Попроси его, чтобы не шевелился, – прошипел босс
и, как шакал, прыгнул в мою сторону.
При свете газового фонаря хищно блеснуло лез-
вие ножа. Раздался хруст ломаемой кости, новый вопль,
а сверкнувший в воздухе нож вошёл в обмотанную плат-
ком шею бандита с цепью.
Продолжая движение, я носком ботинка сделал омлет
из мужских причиндалов четвёртого бойца. И только сей-
час двое остававшихся на ногах поняли, что что-то идёт
не так. То ли у них народу маловато, то ли рылом не выш-
ли, в общем, если они сейчас же не поменяют своё мнение
о второй половине человечества, то и из списков первой
их наверняка вычеркнут.
– Э-э, братан, ты это чего? – попытался пойти на пе-
ремирие один из двоих.
Но его речь меня не убедила, и парень, подбросив
вверх ноги, мощно клацнул зубами и завалился в клумбу
с цветами. Последний из бойцов не стал тратить время на
разговоры, а решительно повернувшись на сто восемьде-
сят градусов, бросился наутёк.
– Босс, я за подмогой! – крикнул он на бегу.
269
Босс, сидя на заднице, прижимал к животу сломан-
ную руку, что-то просипел в ответ и зыркнул на меня
словно ощетинившийся волчонок.
– Ты попал, морячок, это наш район и мы с него
имеем, – он пояснял в чём моя ошибка.
– Я не понял, корешок, так значит, чтобы всё было
хорошо, я должен был вам горло подставить? – наивно
спросил я.
Босс демонстративно отвернулся.
– Я бы, может, так и сделал, если бы ты, козёл, девчо-
нок обижать не начал, – грустно улыбнулся я.
– Дались тебе эти профуры! – презрительно проце-
дил босс.
– Ну вот, ты опять, – огорчился я и вырубил гру-
бияна окончательно, поддев носком туфля его сломанный
локоть.
Я понимал, что боль он испытывал адскую, но мне
было его не жаль, и не потому что я такой садист, а по-
тому что ему самому давно бы пора отправиться по тому
адресу, куда уходили его жертвы.
– Пойдёмте, девушки, нас в ресторане заждались, –
подставил я своим попутчицам локти.
Те, продолжая пребывать в прострации, ухватили
меня за руки и засеменили рядом. Красивы всё-таки
девушки со смешанной кровью!
Мы с Фло кружились по паркету. Вокруг бушевал
своей пьяной необузданностью ресторанный люд.
– Мадам, вы обещали порекомендовать мне надёж-
ного капитана, – склонившись к уху девушки, галантно
спросил я.
– Ради тебя я могу прямо сейчас раздеться и сплясать
на столе между бутылок перед этим пьяным сбродом, –
преданно глядя в глаза, томно ответила девушка.
– Не надо на столе, это слишком пошло. Притом я
люблю, когда обнажённые девушки танцуют только для
меня. Хотелось бы познакомиться с капитаном, – скромно
заметил я.
270
– Хорошо, – будто непорочная девочка, опустила гла-
за Фло. – А капитан вон он, он тоже русский. Его звать
Круз, – и она указала глазами в сторону барной стойки.
Я проследил за её взглядом и непроизвольно вздрог-
нул. Да что же это такое, они, что, все решили встретить-
ся со мною вновь? Вполоборота ко мне, с элегантной
бородкой-эспаньолкой, держал в руке бокал с какой-то
бурдой человек. Хоть на этот раз, в отличие от нашей пер-
вой встречи, на нём вместо набедренной повязки из паль-
мовых листьев красовались широченные брюки-клёш,
я его сразу узнал. Это был русский матрос Кузьма.
Глава 23.
ТУМАННЫЕ ВЕСТИ ИЗ ЛОНДОНА
Тёплый бриз слегка шевелил мои волосы, а крики
чаек-попрошаек вновь тревожили слух. Всё как в былые
времена. Я сидел на носу шлюпа «Луиза» и разглядывал
проходящий мимо пароход. Пароход шёл под американ-
ским флагом и весело поприветствовал нас длинным гуд-
ком.
– Да пошёл ты! – пожелал я ему счастливого пути.
– Зря вы меня из «Пеликана» утащили, господин еса-
ул, я бы им ещё на орехи добавил, – потирая пожелтевший
синяк, проговорил стоящий рядом со мной Кузьма.
– Да ладно тебе, боец, – усмехнулся я, вспоминая
результат нашей с Кузьмой встречи.
Услужливая память в мгновение ока высветила пере-
до мной растерянные глаза матроса и его срывающийся
голос.
– Ваше благородие, господин есаул, голуба моя, –
причитал преданный матрос после того как я хлопнул его
ладонью по плечу.
Девчонки повизгивали от удовольствия, когда узна-
ли, что свели давних друзей-приятелей. Мы же, не об-
ращая ни на кого внимания, рассказывали друг другу
последние новости. Ведь Кузьма после моего побега из
271
Лондона оставался с графской семьёй. И кто, как не он,
мог мне поведать о том, что там происходило.
– После того как вы так внезапно уехали, Луиза Ива-
новна сердечно затосковали. Грустная стала, кушала без
удовольствия, ничто ей не в радость было. Софья Андре-
евна шибко вас ругала, а Луиза Ивановна ей: Не смейте,
маменька, он русский офицер, и долг для него превыше
всего, и ну сама в слёзы.
Я слушал Кузьму, и мне было мучительно стыдно
и тоскливо.
«Сволочь ты последняя, что тебе было надо?» –
бранил я себя самыми последними словами. Но это ещё
не всё, я едва не сошёл с ума, когда услышал окончание
этой истории.
– А через полгода Луиза Ивановна пропали, – опус-
тил взгляд Кузьма.
– Как пропала? – тупо переспросил я.
– Вы не подумайте, мёртвой её никто не видел...
– Какой мёртвой, ты что мелешь, сволочь? – схватил
я Кузьму за грудки.
– Дак без вести, стало быть, – бормотал Кузьма.
– Прости, брат, – опомнившись, я отпустил Кузьму.
«Ты на кого, морда есаульская, орёшь? – укорял
я себя. – Это не он, а ты бросил свою любовь. Это не он,
а ты наплевал на чувства молодой девушки, которая на-
звала тебя перед Богом своим мужем. Гад ты, а не путеше-
ственник по времени!».
Я опустил голову на руки и застонал, словно дикий
зверь. Девушки испуганно притихли.
– Нехай поплачет, – успокоил их Кузьма. – Горе
у него неперегорюемое, стало быть, беда необъятная.
Бывают такие времена, когда и мужчины плачут.
– То мужчины, Кузьма, – сказал я, поднимая голову, –
а я дерьмо! Наливай, друг мой любезный, помянем рабу
Божью Луизу.
– Ты что, господин есаул, Бог с тобой, говорю же, что
мёртвой её никто не видел. Грех за помин души пить, –
замахал руками Кузьма.
272
– Давай тогда за меня, подлеца, выпьем, чтобы сдох,
я сволочь распоследняя, поскорей.
– И за это пить не буду, а вот за встречу нашу – вы-
пью, – сказал Кузьма, разливая по фужерам ром, и повто-
рил: – Мёртвой её ни кто не видел.
Я гулеванил напропалую. Вопреки известной истине
о том, что горе вином не зальёшь, я пытался это сделать.
Кузьма только сокрушённо качал головой и потихоньку
набирался вместе со мной. Время от времени мулаточки
по очереди вытаскивали меня танцевать, и под их вос-
торженное повизгивание я выделывал кренделя из своей
незабываемой юности.
Вскоре настало то время, когда в моих бедах стали
виноваты все пьяные физиономии, которые меня окру-
жали. Наконец-то! И первый, нечаянно толкнувший меня
американский матрос, гремя костями о попадавшиеся на-
встречу предметы мебели, закатился под чей-то столик.
Его товарищи, оскорблённые таким неуважительным от-
ношением к подданным звёздно-полосатого флага, бро-
сились на помощь. Но мне было уже не важно, сколько
противников на ринге – я начал боевые действия.
– Я здесь! – раздался призывный клич Кузьмы, и он
с разбега влетел в кольцо дерущихся.
Кто-то встал на сторону американцев, кто-то на нашу,
и через пять минут дрались все.
– Вот вам Аляска, вот вам Дальний Восток, – разда-
вал я удары направо и налево. – А вот вам за угнетённых
негров.
Когда к ресторану стянули несколько нарядов поли-
ции, я понял, что пора делать ноги.
– Выручайте, девчонки, – крикнул я своим новым
подружкам.
Какими-то чёрными ходами, через кухню, через туа-
лет, верные мулаточки спасли нас от неминуемого плена.
Едва я очутился на улице и глотнул свежего воздуха, как
меня вырубило.
273
– Ты что же это начудил? – голос Луизы ласково баю-
кал мой слух. – Слушай Кузьму, мёртвой меня никто не
видел, просто я сейчас от тебя очень далеко, но ты верь,
мы обязательно встретимся.
Я открыл глаза и непроизвольно охнул, голова гуде-
ла, словно пустой солдатский котелок. Где я? Я осторожно
скосил глаза налево, и у меня перехватило дух.
Рядом со мной отливало шоколадом обнажённое тело
одной из мулаток. Я перевёл взгляд направо, острые груд-
ки второй нахально упёрлись мне в бок и требовали реши-
тельных действий. Я с замиранием сердца осмотрел себя
и перевёл дух, слава Богу, одетый. Значит, непорочность
я сохранил, пора потихоньку выбирать якоря.
Осторожно, чтобы не потревожить сон юных жриц
любви, я сполз с кровати и обнаружил спящего на диване
Кузьму.
– Кузя! – растолкал я товарища. – Пора уходить.
– А девок ты с собой брать не собираешься? – ухмыль-
нулся он.
– Ты чего несёшь, каких девок? – сделал я круглые
глаза.
– Ночью ты обещал взять их с собой в плавание, – от-
ветил Кузя.
– Во напился, так напился, – схватился я за болевшие
виски.
– По Луизе Ивановне шибко тосковал, – сочувствен-
но покачал головой моряк.
– Живая она, – сказал я уверенно. – А нам пора вы-
двигаться.
По дороге к судну Кузьма рассказывал мне о своих
приключениях, после того как мы расстались.
– Через год после вашего отъезда одолела меня тоска,
по солнышку стал скучать. «И чего тебе сдался тот сырой
и слякотный Лондон?» – думаю сам себе. Вас нет, Луизы
Ивановны... – здесь Кузьма испуганно осёкся.
– Живая она, – махнул я рукой.
– Ну вот, стало быть, никого нет. Изольда Ивановна
замуж засобирались.
274
– И за кого? – поинтересовался я.
– То ли лорд какой, то ли прынц, я ихних достоинств
не разбираю, и фамилии гавкающие не запоминаю, – по-
морщился Кузьма и продолжил: – Вот и решил я в родные
места подаваться. Деньжата у меня ещё от вас немалые
остались, да доля моя от золотишка пиратского. Вот и по-
решил я обратно к морскому делу возвертаться. Купил
новенький пароходик, выучился на штурманских курсах
и с тех пор по морям-окиянам судьбу свою мыкаю.
– А что ж ты домой не вернулся?
– Опаску имел, что пароходик отымут, а самого как
буржуя к стенке поставят.
– И где ж теперь твоё постоянное место жительство,
семьёй обзавёлся или нет?
– В Дальнем я теперь постоянно проживаю, Далянем
его китайцы ноне кличут, ну а жинкой обзавестись не при-
велось. Была одна, да курвой оказалась, – равнодушно от-
ветил Кузьма.
– Ну и скоро мы придём? – перевёл я разговор на дру-
гую тему.
– Так уже пришли, а вот и моя «Луиза», – в голосе
моряка просквозила нотка гордости.
– Почему «Луиза»? – уже догадываясь, спросил я.
– Так имя красивое, и вообче, – Кузя смущённо отвёл
глаза.
– Да ладно тебе! – ободряюще хлопнул я его по пле-
чу. – Всё путём!
– А вы-то как, господин есаул?
– Было мне видение Кузьма от Луизы... – начал я.
– Ух ты!
– И сказала она мне вернуться на тот остров, где ты
горе мыкал, а мы судьбу свою нашли. И не просто вер-
нуться, а заложить там храм в честь иконы порт-артурской
«Торжество Святой Богородицы». Икона эта по случаю
у меня оказалась.
– Вот ведь оно как, – радостно проговорил Кузьма, –
живая, стало быть, Луиза Ивановна.
275
– А ты что, сомневался? – сурово спросил я.
– Ни-ни, ни в коем разе! – испуганно перекрестился
моряк. – Жива наша голубушка, жива.
– Поможешь выполнить просьбу? – испытывающе
посмотрел я на Кузьму.
– Бог с тобой, господин есаул, то дело святое. Сейчас
же фрахт на Гавайи отменяю, и начинаем грузиться. Если
деньжат не достанет, можем в банке ссуду взять, мне до-
веряют, – засуетился Кузя.
– Спасибо, дружище, – я взял Кузьму за плечи, – вы-
ручил.
– Стало быть, я и моя «Луиза», – растроганно шмыг-
нул носом моряк. – В полном, значит, твоём распоряже-
нии.
– Только не один я Кузьма. Друг мой боевой с се-
мейством, вдова с детьми и девушка одна вместе со мной.
В бегах мы.
– Кто же теперича за вами охотится?
– Старый наш знакомый Извеков.
– Неужто жив ещё? – не удержавшись, воскликнул
Кузьма.
– Живучий гад, – подтвердил я, – а кроме него, рус-
ское ЧК, японская контрразведка, китайская полиция
и какие-то контрабандисты.
По мере того как я перечислял названия спецслужб
и бандитов, глаза моряка всё более и более округлялись.
– Может, будет проще, ежели скажешь, кто за тобой
не гонится? – присвистнул Кузя.
– Что, не передумал? – испытывающе посмотрел
я на Кузьму.
– Даже интереснее стало. Только подвооружиться бы
маненько надо, а то у меня всего одна пушчонка да пара
«льюисов», – озабоченно ответил он.
– Выходить, надо как можно скорей, пока эти крысы
не расчухали, что мы здесь, – поторопил я моряка.
– Поторопимся, это уж как водится, – заверил меня
Кузя. – Надо кое-что из стройматериалов прикупить
276
и протчего имущества и провианта. Так что дня три при-
дётся постоять.
– А если в каком-нибудь другом порту загрузиться?
– И это можно, – почесал затылок Кузьма. – Топли-
вом мы забункерованы, продуктов хватит, идём на Шан-
хай, – махнул он решительно рукой.
– Во сколько отход? – спросил я.
– В двадцать ноль-ноль, – по-военному чётко ответил
Кузя.
До того это у него так солидно получилось, что
я еле сдержался, чтобы не вытянуться во фрунт и не от-
ветить: – Так держать!
Я поспешил в трущобы порадовать друзей приятной
вестью.
– А вчера нельзя было вернуться? – недовольно про-
бурчала Наташа, узнав новости.
– Да вот как-то не получилось, – развёл я руками...
Сесть на пароход с первого раза не вышло. В пор-
ту мы попали в настоящий ад. Началось с того, что перед
входом нас встретили вчерашние сутенёры двух мула-
ток. Они привели за собою небольшую армию из восьми
человек, вооружённую обрезками труб, цепями, ножами
и кастетами.
– Если ты думаешь что на нашей территории можно
творить всё, что вздумается, то глубоко ошибаешься, –
прячась за спиной кривоногого здоровяка и придерживая
свою пораненную руку, прорычал главарь.
За спинами бойцов подранка я приметил две съёжив-
шихся девичьих фигурки. Хотя девушки пытались спря-
тать свои лица, я заметил на них следы кровоподтёков
и синяки.
– Зря вы так, ребята, они-то тут при чём? – покачал я
головой и мощным ударом в подбородок повалил криво-
ного крепыша на босса.
В таких ситуациях долго размышлять некогда, каж-
дая секунда решает исход схватки. Ударив о землю ране-
ную конечность, босс взвыл. Когда я повернулся к следу-
277
ющему противнику, то обнаружил, что в драку вмешалась
третья сила, и эта сила была на моей стороне. Меня это не
очень обрадовало. Последний раз мои помощники прико-
вали меня к батарее и настойчиво интересовались по ча-
сти сокровищ. Но, узнав одного из неожиданных помощ-
ников, я понял, что интересоваться будут насчёт иконы
и бриллиантов. Другое лицо навело меня на мысль, что
земля невелика, а Китай – так это просто большая дерев-
ня, где невозможно разминуться со старыми знакомыми.
Через пять минут перед входом в порт развернулось
настоящее сражение. Дрались все: бандиты Извекова, кон-
трабандисты, чекисты майора, а под занавес появились
ребята из японской контрразведки. Вот уж действительно
«место встречи изменить нельзя».
– Ваня, пока им не до нас, надо уходить! – крикнул я
на ухо сотнику.
– Может быть, попробуем пробиться на пароход?
– Они нас не выпустят! – помотал я головой. – По-
топят ещё на рейде.
– Верно говоришь, – недовольно поморщился Иван,
и подхватив под руки своё семейство, устремился в пере-
улки, образованные сваленными в порту грузами.
– Не отставайте, родные, – поторопил я Наташу
и Данилову вдову, а сам повернулся к прижавшимся друг
к другу мулаткам.
Девушки с ужасом смотрели на происходящее и,
вместо того чтобы скрыться, пока всем было не до них,
оказались чуть ли не в центре происходящего.
– Ну что встали, ждёте, пока вас, вообще убьют? –
прокричал я, пробившись к ним. – Давайте за мной.
Действуя кулаками и ногами, я выбрался из кучи-
малы и, схватив девушек за руки, устремился следом за
друзьями.
Нас никто не преследовал. Ребятишки так увлеклись
перестрелкой, что совершенно забыли, ради кого они это
всё затеяли. А мы через несколько минут затерялись в му-
равейнике людских забот.
278
Выстрелы в порту не утихали до самой полуночи.
– Вот обложили так обложили, – качал головой Иван,
– и как нам теперь выбираться?
– Что с Кузей? – высказал я мучавший меня до сих
пор вопрос. – Если он смог вырваться, то найдёт способ
с нами связаться.
– И что нам делать?
– Ждать. Больше нам ничего не остаётся. В городе
облавы, – ответил я.
И мы стали ждать. Время тянулось медленно и нудно.
Устав слоняться из угла в угол и смотреть на встревожен-
ные лица товарищей, я прилёг на кушетку и заставил себя
уснуть. Солдат спит, служба идёт, да и с Луизой хотелось
пообщаться, может, подскажет что полезное. В последнее
время я так привык, что девушка навещает меня во снах,
что стал воспринимать это как должное. Но если не везёт,
то не везёт во всём.
– Хрясь! – и я отлетел от своего противника на дру-
гую сторону ковра. Хорошо, что хоть на болевой не успел
захватить, а то бы пучил я сейчас глаза от боли и нахло-
пывал ладонью об мат, прося пощады. Противник, а это
был сержант-инструктор по рукопашному бою, оскалил в
усмешке зубы. Он уже предчувствовал победу и теперь
добивал меня морально. Мы сдавали экзамены перед от-
правкой в войска. Место будущей службы было напрямую
связано с результатами, показанными на выпускных экза-
менах. Тут не схитришь, и оттого бороться приходилось
всерьёз, до хруста в суставах.
Сержант провёл обманное движение и попытался
пройти ко мне в ноги. Чего-то подобного я от него ожидал,
всё-таки это не первый наш спарринг.
– Хрясь! – теперь уже моё колено вошло в тесное со-
прикосновение с его подбородком.
Если кто в этом деле соображает, то знает, что такой
удар на несколько мгновений лишает противника чувства
времени и пространства. Воспользовавшись тем, что мой
оппонент находится в прострации, растянул его руку на
279
болевой и чуть-чуть прижал. Сдерживая боль, словно бы
нехотя, сержант похлопал по мату. Ну, вот и всё, теперь
я сам могу выбирать место дальнейшей службы.
Ну что же, здравствуйте горы Афганистана? Коман-
дир взвода лейтенант Каргин пытается меня образумить:
– Сдался тебе этот Афган, у тебя на выбор шестнад-
цать стран Варшавского договора, где не стреляют и от-
куда не приходят каждый день цинки с нашими пацанами.
А вообще я думал, что ты останешься в «учебке» молодых
воспитывать.
– Товарищ лейтенант, вы не обижайтесь, но мне хо-
чется туда, где я могу посмотреть, чего я стою и правильно
ли судьба распорядилась так, что я родился мужчиной.
– Балбес ты, а не мужчина! – лейтенант безнадёжно
сплёвывает под ноги и хлопает меня плечу, – Ну, давай,
давай, потаскай там «цинки» с товарищами.
– Давай, вставай! – отзываются в ушах слова лейте-
нанта, вернее уже не лейтенанта, а Ивана.
Я открываю глаза и созерцаю над своим лицом улы-
бающуюся физиономию сотника.
– Кузьма? – полностью отхожу я ото сна.
Но почему мне приснилась эта далёкая схватка, а не
Луиза? Не порядок!
– Угу, – кивает головой Иван, – мальчонку прислал
с письмом.
Я повернул голову. Рядом стоял пацанчик на вид го-
дов тринадцати-четырнадцати.
– Юнга с «Луизы», – ответил он с достоинством на
мой вопрос и протянул грязную ладонь, – Иннокентий.
– Семён, – представился я, пожимая мальчишескую
руку.
– Пакет тебе секретный, дядька Семён, от Кузьмы
Лукича прислатый, стало быть, капитана мово.
Я развернул свёрнутый в несколько раз клочок бума-
ги. От этой бумажки теперь зависели наши жизни.
«Семён, – было написано там, – посылаю тебе со
своим юнгой весточку. Едва началась стрельба, как я со-
280
образил, что это по ваши души, и отвёл «Луизу» на внеш-
ний рейд. Из Порт-Артура забрать вас не с руки, полиция
и японцы перекрыли все лазейки. Иду на Далянь, если
сможете, пробирайтесь туда. Буду ждать вас у залива Ти-
гриного пляжа. Кешка покажет. Каждую ночь, всю неделю
после полуночных склянок. Остаюсь вашим, Кузьма»
– Покажешь? – посмотрел я на мальца.
– Отчего ж не показать, – солидно ответил тот, – од-
нако поспешать надо.
В следующую полночь наша шлюпка тихо ткнулась
в борт «Луизы». Таким образом, из сухопутных изгоев мы
превратились в морских волков. И теперь наш путь лежал
в Шанхай.
– Я уже не верю, что нам ни от кого не надо прятать-
ся, убегать и не ожидать что каждую минуту что за тобой
могут прийти, – задумчиво произнесла сидевшая на со-
седнем шезлонге Наташа.
Я успокаивающе положил ладонь на кисть её руки и
слегка сжал:
– Всё позади, дорогая, всё позади.
– По всему видать натерпелись вы, – деликатно каш-
лянул Кузьма. Он ещё не знал, как воспринимать девушку
– то ли моей подругой, то ли просто попутчицей, и поэто-
му, во всех с ней разговорах держался корректно и сдер-
жанно.
– Надо будет поговорить с ним на эту тему, – лени-
во подумал я. В данный момент меня больше волнова-
ла предстоящая встреча с необитаемым островом. Меня
захлестнули воспоминания. Жаркое солнце, песчаные
пляжи, обезьянка Мими и такая близкая и родная Луиза,
выходящая, словно божественная Афродита, из морской
волны. Как жаль, что всё проходит и былого уже не вер-
нуть. Оно смотрит на нас из далёкого далёка печальными
голубыми глазами, лишь изредка радуя щемящими сердце
воспоминаниями.
– Дак вот я и говорю, зазря вы меня из «Пеликана»
утащили, – повторил Кузьма.
281
– Ну ты, брат, даёшь, – отвлёкся я от печальных мыс-
лей. – Трое вас здесь таких, что с синяками под глазами
форсите, хватит, навоевались уже.
Сказав трое, я имел в виду Кло и Фло. Хотя я глу-
боко сомневался, что в портовой заварушке мало кто из
сутенёров смог уцелеть, но девушки опасались их мести,
и с молчаливого согласия наших женщин пришлось взять
их с собой. Там видно будет; может быть, оставим их
в Шанхае, а пока они с усердием выполняли обязанности
стюардов.
Глава 24.
БОЕВОЕ КРЕЩЕНИЕ «ЛУИЗЫ»
Я возвращался в прошлое. «Невозможно вступить
в одну реку дважды», говаривали древние греки. Никто
и не спорит, эти ребята были людьми башковитыми, но
порой так хочется. И прошлое не заставило себя долго
ждать.
В Шанхае на внешнем рейде «Луиза» простояла двое
суток. Это были самые спокойные дни для нас и беспо-
койные для Кузьмы. Всё это время он пропадал в порту
и решал вопросы с продуктами и строительными материа-
лами. Ведь кроме храма мы планировали построить не-
плохое жильё и для себя. В целях конспирации на берег
никто не сходил. Я был сыт по горло всеми шпионскими
и бандитскими страстями, тем более что мне пришлось
на собственной шкуре убедиться в возможностях их
разведок.
– Ты знаешь, кого я встретил в порту? – понизив
голос до шёпота, сообщил мне Кузьма в конце второго
дня.
– Без понятия. Скажешь, буду знать, – пожал я пле-
чами.
После всего пережитого я был готов услышать даже
о новом пришествии Христа и воспринял бы это известие
как должное.
282
– Чунь-Чуня, – выдохнул Кузьма.
– Очень за тебя рад, но мне это ни о чём не говорит.
Солнце светило ласково, погода стояла прекрасная,
я был на борту, опасности позади, поэтому я мог себе по-
зволить покуражиться.
– Ну как же! – нетерпеливо воскликнул бывший ма-
трос. – Чунь-Чунь – один из капитанов госпожи Лай Чой-
сан. А это значит что и сама госпожа где-то рядом.
– Послушай, Кузьма, Чунь-Чунь, Лай Чойсан... ты
мне совсем мозги запудрил, говори толком, что это за
люди? – пожал я в недоумении плечами.
– Ну, ты даёшь! – Кузьма в волнении забегал по ка-
юте. – Это же моя бывшая госпожа, атаманша пиратов.
И это её сокровища мы увезли с острова.
– А-аа... – протянул я, вспоминая события пятнадца-
тилетней давности согласно местному календарю, и дав-
ности не совсем далёкой, согласно моим биологическим
часам. – И что ты всполошился? Ведь столько времени
прошло.
– Он меня узнал! – Кузьма присел на краешек стула
и тяжело вздохнул.
– Плюнь и забудь, – махнул я рукой. – Они, как и все
удачливые бандиты, уже наверняка в легальном бизнесе
или в политике. А если нет, то что стоят эти пираты на
фоне тех врагов, которых мы уже нажили?
– Уходить надо, – вновь вздохнул Кузьма, – а я ещё
железа золочёного на купола не достал. А ежели они меня
выследили? – Вскочил он со стула.
– Ну, выследили и выследили, говорю тебе, плюнь, –
попытался я его успокоить.
– В море они нас переймут, – уверенно ответил
Кузьма. – Знаю я ихнюю волчью повадку. Придётся ещё
маненько арсеналу прикупить.
– Да ты и так уже пароход в настоящий крейсер пре-
вратил, осталось только броневых листов по бортам на-
шить, – усмехнулся я.
283
– Да за ради того, чтобы все мы живы-здоровы были,
я ещё и не такую сбрую нацеплю.
– А я предлагаю на берег сходить, – проговорил я за-
думчиво. – Если они тебя выследили, то значит и на бере-
гу за нами слежку организуют, а мы возьмём языка.
– Опасно, – покачал головой Кузьма.
– Волков бояться, в лес не ходить, – заметил я.
На том и порешили. Ивана оставили караулить са-
мый драгоценный груз «Луизы» – наших женщин, а сами
наладились на берег.
Лодка глухо стукнулась бортом о причал.
– Держи конец, растяпа! – поприветствовал Кузьма
берегового служащего рассеянно ковырявшегося в носу
у края пирса.
Тот обиженно засопел и принял канат, а мы, дружно
шаркая широченными клешами по сбитому множеством
каблуков настилу, гордо сошли на берег. Портовый люд
отнёсся к нашему появлению совершенно равнодушно.
Для такого города, как Шанхай, мы были пылинками в не-
объятных просторах Вселенной.
«Точно также когда-то в незапамятные времена въе-
хал в Париж господин д''Артаньян, зато потом таких дел
наворотил, что весь мир до сих пор его похождения вспо-
минает», – безо всяких претензий на исключительность
подумал я.
– Куды? – посмотрел на меня Кузьма.
– Туды, – махнул я рукой в сторону весёлых кварта-
лов.
И в самом деле, куда, как не в увеселительные заве-
дения, могут направиться уважающие себя мужчины?
В заведении, в которое зашли мы, было по-настоя-
щему весело. Расхристанный морской люд самозабвенно
пропивал кровью и потом заработанные гроши. Здесь же
крутились подозрительные личности с бегающими глаз-
ками и повадками гиен.
– Ну что? – обратился я к Кузьме. – Видел кого-ни-
будь подозрительного.
284
– Сейчас мне все кажутся подозрительными, – кон-
фузливо ответил тот.
– А мне наоборот, – усмехнулся я, оглядывая собрав-
шийся контингент.
Контингент был привычный – военные и торговые
моряки всех цветов кожи. И обстановка была привычной.
– Есть! – азартно прошептал Кузьма.
Из-за шума и гама, что стоял в зале, я скорее прочёл
по губам, чем услышал это слово. Не торопясь, я повернул
голову в ту сторону, куда был устремлён взгляд Кузьмы.
Но почему-то в глаза бросилось совершенно другое.
– Египетская сила! – не сдержался я от крепкого
словца. – Горе моё, а ты-то как здесь оказалась?
Перед столом, невинно хлопая глазами, стояла На-
талья. Скромный брючный костюм лишь подчёркивал её
женские достоинства, а на пухлых губах играла смущён-
ная улыбка.
– Вы-таки соизволите пригласить даму к столу? –
произнесла она как ни в чём не бывало.
– Ну почему ты всё хочешь сделать по-своему? – едва
не простонал я, – Вернёмся на корабль, ей-богу высеку.
И как ты умудрилась проскользнуть мимо Ивана?
– Присаживайтесь, Наташенька, – гораздо галантнее
меня оказался Кузьма.
Гордо выпятив подбородок и делая вид, что за столом
меня нет, Наталья обращалась исключительно к нашему
капитану Кузьме.
– Милый капитан, не правда ли, что в этом Содоме
и Гоморре очень трудно встретить интеллигентного че-
ловека? Я уже не говорю об элементарной порядочности
и уважении к даме.
– Поэтому мы и не хотели брать вас с собой, – попы-
тался заступиться за мою интеллигентность Кузьма.
– А я проводила на берег Фло и Кло, они решили
остаться в Шанхае, – по-прежнему не замечая меня, со-
общила Наталья. – И вот зашла подкрепиться.
– А место поприличнее эта дама не могла найти? –
проворчал я.
285
– С кем поведёшься, от того и наберёшься, – не мор-
гнув глазом, ответила девушка.
Этот выпад я пропустил мимо ушей и смолчал, по-
тому что знал, что на каждую мою реплику Наташа даст
не менее едкий ответ. Ну её. Лучше посмотрим, кого там
узрел Кузьма?
– Ну, где твой капитан? – спросил я его.
– Нету, – Кузьма озабоченно огляделся по сторонам.
– Ужинаем и на корабль, – произнёс я.
Сюрпризы нам были не нужны, а пробовать себя
в роли подсадных уток, когда рядом находилась Наташа,
по крайней мере глупо. Сейчас она была самым слабым
звеном в нашей команде.
Всё случилось на выходе из кабака. Первым шёл
Кузьма.
– Куды прёшь, морда! – раздалось негодующее вос-
клицание на чисто русском языке, и, клацнув зубами,
Кузьма влетел обратно в помещение.
«Ну вот, началось», – с неприязнью подумал я и при-
готовился к неприятностям. Они не заставили себя ждать
и влетели в виде здоровенного детины свирепой наруж-
ности.
– Привет тебе от твоей госпожи, морячок! – проскри-
пели они утробным голосом, склонившись над повержен-
ным противником.
Кузьма застонал и слегка приоткрыл глаза.
– Очухался? – радостно ухмыльнулся детина.
Но на этом его радостному настроению пришёл ко-
нец. Мне надоело быть безучастным зрителем, да и Ната-
лья возбуждённо попискивала за спиной, требуя моего не-
медленного вмешательства. А когда кованый каблук моего
матросского башмака вошёл в тесное соприкосновение
с челюстью детины, то счастливое выражение на его лице
сменилось на выражение полное недоумения и обиды.
– За что? – казалось бы говорило его перекошенное
лицо.
– А вот поэтому! – вполне доходчиво пояснил я.
286
Наташа бросилась к Кузьме, а я попытался оглядеть-
ся по сторонам. Я говорю попытался, потому что мне не
дали этого сделать. Вслед за детиной в ресторан повалили
не менее страшного вида отморозки. Ещё раз поддев де-
тину носком ботинка за подбородок, я окончательно вы-
вел его из строя и приготовился к встрече с прибывшей
пехотой.
Если вы насмотрелись китайских боевиков с участи-
ем знаменитых каратеистов и думаете, что все китайцы
отменные драчуны, то это совершенно не так. Китайцы
в большинстве своём мирные и дружелюбные люди. Но
их очень много, и естественно, что жизненно необходи-
мых благ на всех не хватает. И потому некоторым из них
приходится быть нехорошими и драться за жизнь.
Краем глаза наблюдая за тем, как Наташа помогает
Кузьме подняться на ноги, я нехотя отмахивался от на-
седавших подданных госпожи Лай Чойсан. Худосочные
тела китайских мафиозников отлетали в стороны, так
и оставались лежать там, куда волей случая забросила их
бандитская судьба.
Почуяв рядом с собой присутствие ожившего Кузь-
мы, я удвоил энергию и ринулся к выходу. Кузьма с На-
ташей прикрывали тылы.
– Чунь-Чунь! – раздался за моей спиной возглас
Кузьмы.
– Берём в плен, – ответил я, нанося очередной удар.
Вырвавшись наружу, мы почуяли оперативный про-
стор и устремились к маячившей впереди свободе. Эта
тётка поманила нас светом фар проезжавшего мимо так-
сомотора. Наташа бросилась ему под капот, и тот не стал
давить молодую девушку, а предпочёл остановиться.
– В порт! – распорядился я, отбившись от самого ре-
тивого нападающего.
Таксист понятливо кивнул головой и, надавив ладо-
нью на клаксон, лихо рванул с места. Сделав остающимся
ребятам ручкой, мы облегчённо переглянулись. Я сделал
Наташе свирепое лицо, а она показала мне язык. Сгрузив
287
на настил причала бесчувственное тело Чунь-Чуня, я рас-
платился с таксистом.
– Нажрался сволочь! – пояснил я, хотя мог бы этого
не делать. Такие картины для портового города были де-
лом обыденным.
– Ну что, дорогой, рассказывай, за что вы моего Кузь-
му так не любите, вот и зуб ему едва не выбили? – уже на
пароходе обратился я к пришедшему в себя Чунь-Чуню.
– У него должок перед госпожой остался, – не стал
юлить и вредничать паренёк.
– Дак это когда было, – протянул я. – За давностью
лет все долги аннулируются. По-твоему получается, что
за потопленные джонки я тоже перед госпожой в неоплат-
ном долгу?
– Так это ты?
Уж не знаю, чего там этим ребятам наплёл отпущен-
ный мною капитан, но глаза у Чунь-Чуня сделались кру-
глыми. Не люблю лесть, но всё-таки приятно, когда о тебе
ходит неплохая слава и хоть кто-то помнит.
– Как видишь. Собственной персоной, – не стал
я скромничать и разочаровывать китайца. – Ну, так что,
будем считаться?
Чунь-Чунь сник и стыдливо потупил глаза.
– Рассказывай! – вполне культурно попросил я его.
– О чём?
– Ты, корефана, не кокетничай, – я перестал быть
вежливым. – Мне всё интересно. Где сейчас твоя госпожа?
По чьей инициативе ты решил захватить Кузьму? Сколько
у вас людей? Какие планы на будущее?
Через час нам было известно всё. Старый пират не
стал запираться и строить из себя героя, он разошёлся так,
что к окончанию нашей беседы мы даже знали какого цве-
та у его госпожи нижнее бельё и когда и с кем он потерял
свою невинность.
– Придётся его отпустить, – после окончания беседы,
с сожалением проворчал Кузьма. – Иначе нас таможенный
контроль из порта не выпустит.
288
– Думаешь?
– А тут и думать нечего, о его пропаже уже знает вся
полиция. У них здесь всё куплено.
Чунь-Чуню повезло, он остался живым, мы высади-
ли его на берег и в тот же миг, снявшись с якоря, ушли
в открытое море. С этого момента начались гонки со
смертью.
Свинцовые волны с утробным ворчанием накатыва-
ли на корабль и, высоко разбрасывая брызги, перевалива-
лись через палубу. Третьи сутки, стараясь выжить, словно
одушевлённое существо, наше судно боролось со стихией.
Как всегда, неожиданно обвалилась из-за низко висящих
туч южная тропическая ночь. Тяжёлые, холодные струи
дождя, с металлическим звоном, секли уходящую из-под
ног палубу.
Расставаясь с Шанхаем, мы думали, что воевать при-
дётся с пиратами, а вышло, что нашим главным против-
ником оказалась стихия. В корпусе судна открылась течь,
и трюмные насосы, натужно завывая, с трудом выталкива-
ли грязные порции солёной воды за борт. Но вода прибы-
вала быстрее, чем её успевали откачивать насосы. Глядя
на их бесполезную работу, я пришёл к мысли, что мы на-
чинаем благополучно тонуть.
– Ну что, морская душа, пора снимать сапоги? – спро-
сил я стоявшего у штурвала Кузьму.
– Зачем это? – посмотрел тот недоумённо на меня.
– Чтобы легче плыть было, – криво ухмыльнулся я.
В моей жизни было всякое, но вот тонуть мне ещё не при-
ходилось, это мероприятие в моей жизни происходило
впервые.
– Ты это дело брось, – бодро хохотнул Кузьма. –
Плыть он задумал, ёшь твою медь! Да ты ведаешь ли, что
здешние воды буквально кишат акулами? На обед к этим
тварям захотел?
Я вспомнил бедолаг пиратов с подбитой мной джон-
ки, а им ведь до берега было рукой подать. Картина
расправы так явно встала перед моими глазами, что
289
я невольно передёрнулся. Нет, становиться обедом для
мясорубок с плавниками мне не хотелось.
– А что есть варианты? – поинтересовался я.
– Шторм скоро кончится, течь плёвая, до какого-
нибудь порта дочапаем, – беззаботно ответил моряк.
Я решил поверить ему на слово и немного при-
ободрился, жизнь начала казаться не такой уж и постылой,
хотя погода от этого лучше не стала. Я спустился в каюту
и, увидев испуганные глаза Наташи, весело произнёс:
– Не бойся, такой ветерочек для нашего крейсера
плёвое дело. Кузьма говорит, что скоро дойдём до Мани-
лы. – Наташа сделала шаг навстречу и приникнув ко мне
всем телом прошептала:
– Давай больше не будем ссориться?
– Так я это... и не ссорюсь, – промямлил я невразу-
мительно.
– Нет, ты дай слово, – требовательно посмотрела
в мои глаза девушка.
– Даю слово, что больше никогда не буду с тобой
ссориться, – послушно произнёс я.
Наташа приподнялась на носочки и крепко поцело-
вала меня в губы.
– И я тоже, – прошептала она отстранившись.
Тучи, витавшие над нами в последние дни, скрылись
где-то за горизонтом.
«Надолго ли?», – подумалось мне.
Но Наталья не позволила мне осмыслить эту тему до
конца. Она молча увлекла меня в полумрак каюты. Я не
стал сопротивляться, а подхватил её на руки и перенёс на
кровать. В такие минуты чувство страха сменяется совер-
шенно иным. И мы не стали противиться его власти.
Разбудил меня свист боцманской дудки и громкий то-
пот ног. Последовавший вслед за этим стук в дверь каюты,
прогнал остатки сна.
– Господин советник, господин капитан просют вас
на верхний мостик, – раздалось из-за дверей.
10 Казна империи
290
Я не сказал, что на судне для всех посторонних я был
господином советником. Так почему-то представил меня
Кузьма.
– Что-то случилось? – взволнованно прижалась ко
мне Наташа.
– Пойду, узнаю, а ты побудь пока здесь, – ответил я,
натягивая рубаху.
Ещё поднимаясь по трапу, я обратил внимание на то,
что мне чего-то не хватает. «Качки, чёрт бы её побрал!» –
дошло до меня уже перед самым выходом на палубу.
Яркий солнечный свет резанул по глазам, едва я сту-
пил на палубу. От трёхсуточного шторма не осталось даже
следа. Солнечные лучи, переливаясь всеми цветами раду-
ги, радостно плясали на лёгких волнах. Я приложил к гла-
зам руку и осмотрелся по сторонам.
Картина лучше не придумаешь, но... Пейзаж пор-
тили маячившие невдалеке паруса трёх джонок и пыхтя-
щий клубами чёрного дыма пузатый пароход. Чтобы не
оставалось сомнений в том, зачем сюда припожаловала
эта эскадра, на палубе парохода расцвело белое облако,
и в паре десятков метров по носу «Луизы» разорвался сна-
ряд. Фонтан брызг выбросил на поверхность несколько
оглушённых рыбин, и лишь затем донеслось запоздалое
эхо выстрела.
– Неплохие у них канониры, – раздался с капитанско-
го мостика голос Кузьмы.
Я поднял голову.
– Откуда они взялись?
– А мама их разберёт! – выругался Кузьма. – Туман
спал, и вот они, тут как тут!
– Не уйдём? – понимая глупость заданного вопроса,
спросил я.
– Ушли бы, если бы не полные трюмы воды, – досад-
ливо поморщился Кузьма.
В это время раздался новый взрыв и взметнул воду
уже в десяти метрах от кормы нашего судна. Накатившая
волна качнула судно так, что я непроизвольно схватился
за поручни.
291
– В дрейф требует лечь! – Кузьма с ненавистью взгля-
нул в сторону парохода.
– Будем ложиться, – проговорил я, мучительно пыта-
ясь найти выход из сложившегося положения.
Но в голову, ни к тому ни к сему, приходило лишь вы-
сказывание товарища Ворошилова о том, что врага будем
бить на чужой территории и малой кровью.
– Поднять белый флаг, – сквозь зубы процедил ко-
манду Кузьма.
– Что происходит? – где-то за спиной раздался голос
Наташи.
«Куда же мы без неё!» – подумал я с досадой.
– Не беспокойся, девочка моя, это всего лишь мор-
ские пираты.
«Всё равно ведь узнает» – пронеслось в голове.
– А мы почему не стреляем? – спросила она недоу-
мённо.
«И действительно, а почему мы не стреляем?», – по-
думал и я.
– Не волнуйся, птаха, – раздался голос деловито ко-
вырявшегося у пулемёта Ивана. – Стрелять дело нехитрое,
но в каждой баталии план необходим.
Слова Ивана вывели меня из ступора, и я стал лихора-
дочно размышлять. В это время диспозиция судов начала
меняться. Пузатый разбойник продолжал настороженно
пыхтеть клубами дыма на прежнем месте, а лёгкие джон-
ки, неуклюже меняя галсы, стали медленно сближаться
с «Луизой». Отсутствие ветра делали этот процесс мед-
ленным и тягучим, а работающие изо всех сил водяные
насосы и ручные помпы продолжали делать своё дело,
и с каждой выигранной минутой «Луиза» становилась
легче и увереннее в себе.
– В плен сдаваться нельзя, – произнёс Кузьма, – в жи-
вых не оставят никого.
– Я думаю что наша главная задача вывести из строя
пароход с его дальнебойной артиллерией, – произнёс я,
раздумывая над нашими действиями.
10*
292
– Дак ежу понятно, – пропыхтел у меня над ухом
Кузьма.
– А если понятно, то сделать это надо с одного-един-
ственного выстрела, – посмотрел я на него. – Ну, в край-
нем случае, со второго, потому что шансов на третий они
нам не дадут.
Одна из джонок приблизилась настолько близко, что
между нашими судами возникла голосовая связь.
– Сдавайся, Кузя, – над умиротворённым морем раз-
дался противный голос капитана Чунь-Чуня. – И карефану
своему скажи, чтобы не слишком воевать думал, хозяйка
развлекаться с вами будет.
– Мы не хотим, у нас свои женщины есть, – крикнул
я в ответ.
– После хозяйкиных развлечений женщины вам боль-
ше вообще не понадобятся, – зло ощерился китаец.
Пока мы заговаривали зубы, наши артиллеристы
тщательно выцеливали пиратский пароход. И вот, нако-
нец, палуба под моими ногами вздрогнула, «Луиза» рез-
ко накренилась, а я, смешно размахивая руками и крича
какие-то глупости, вылетел за борт. Вот что значит отсут-
ствие морской боевой практики. Ещё находясь в воздухе,
я успел заметить, как вражеский пароход как бы присел на
месте, а затем с глухим рокотом раскололся пополам.
«В самый котёл попал, стервец!», – успел поду-
мать я, прежде чем тяжёлые волны сомкнулись над моей
головой.
Я старался не выныривать и всё грёб и грёб в сторо-
ну ближайшей джонки. Мои лёгкие буквально лопались
от недостатка кислорода, но я знал, что появляться на по-
верхности нельзя. Чтобы отвлечься от такого пустяка, как
отсутствие воздуха, я стал вспоминать недавний разговор
с канониром.
– С первого выстрела попадёшь? – спросил его я.
– Это ежели здорово поднапрячься, да и интерес
какой-никакой должон быть, – хитро сощурился тот.
– Твой интерес – это наши жизни, – посмотрел я ему
в глаза.
293
– Оно, конечно, – вновь протянул канонир.
– Плюс к этому за бравый выстрел ставлю четверть
рома, – улыбнулся я.
– Ну ежели ещё и ром, то мы завсегда расстараемся,
вы главное не сумлевайтесь, господин хороший, попадём
с первого, – глаза канонира весело заблестели.
«Что не говори, а материальное поощрение – это
отличный стимул», – усмехнувшись подумал я, – Кому
скажи, что пароход обошёлся в четверть рома, не поверят.
Как я ни пытался отвлечься от проблемы отсутствия
воздуха, но я же не Ихтиандр. И вот когда я уже был го-
тов сдаться и всплыть наверх, моя рука уткнулась в по-
крытое ракушками днище джонки. Едва сдерживая себя,
чтобы шумно не вынырнуть на поверхность и от души
надышаться живительным воздухом, я осторожно всплыл
рядом с бортом посудины.
Вот оно! Лёгкие словно распахнули шлюзы навстре-
чу свежему и такому желанному воздуху. Я обессиленно
держался за свисающий с борта конец и понимал, что
стоит кому-то из экипажа посмотреть вниз, то участь моя
будет решена. Но судьба вновь улыбалась мне, а не тем,
кто был на борту джонки.
С каждым глотком воздуха силы возвращались в моё
утомлённое тело. Я слышал, как взахлёб тявкала пушчон-
ка с борта чунь-чуневского корыта.
«Каждый выстрел – это угроза чьей-то жизни на
борту «Луизы»», – думал я, но продолжить выполнение
задуманного просто не было сил. И вот, наконец, я в по-
следний раз набрал полную грудь воздуха и одним махом,
при помощи оставленной каким-то раззявой верёвки, взо-
брался наверх и перевалился через борт.
Теперь я понимаю, почему немцы в сорок первом до-
пёрли до Москвы. Фактор неожиданности великая сила.
Суетившиеся у пушки артиллеристы об этом факторе
ничего не знали, но при виде выскочившего из-за борта
морского дьявола замерли и ошарашенно уставились на
меня.
294
– Что, сволочи, без женского внимания меня решили
оставить! – что есть мочи заорал я, подбадривая себя этим
криком.
Сверкнувшая в воздухе сталь остудила пыл самого
прыткого малого, который вполне разумно решил вос-
пользоваться прислонённым к рубке карабином. Осталь-
ные этого сделать не успели, потому что я уже был на рас-
стоянии рукопашной схватки. Ввиду малого жизненного
пространства и большого скопления народа в ход пошли
кулаки и холодное оружие. По всей видимости, мои оп-
поненты росли на улицах Шанхая и в других злачных
местах земного шарика, поэтому совсем неплохо владели
этими предметами. Однако нас тоже делали не пальцем и
обучали искусству рукопашного боя на высоком профес-
сиональном уровне в славной Советской армии. Поэтому
противостояние дворовой и профессиональной школы
длилось недолго.
«Никогда не напрашивайся на драку с несколькими
противниками, – говорил наш сержант, – а если у тебя не
хватило ума её избежать, то никогда её не затягивай».
– Как учили, товарищ сержант, – произнёс я переводя
дыхание, и оглядывая палубу, которая на несколько минут
стала полем боя.
Избавив судно от тех нехороших парней, которые не
успели выпрыгнуть сами, я быстренько осмотрел каюты
и машинное отделение. После такой блестящей виктории
не хватало ещё получить в спину нож от какого-нибудь не-
добитого бандита. Затем утёр со лба пот и, подавив рвот-
ные спазмы, потому что чесночная и ещё не понять какая
вонь стояла такая, что хоть святых выноси, встал к ору-
дию. Эта система была мне очень хорошо знакома. Ещё
пятнадцать лет назад, если пользоваться современным
летоисчислением, я имел честь стрелять точно из такой
минтальезы.
– За столько лет не могли что-нибудь посовременнее
поставить, скупердяи несчастные, – пробормотал я себе
под нос, наводя ствол орудия на цель.
295
– Мазила! – обозвал я сам себя, когда первый снаряд
взбороздил воду в нескольких метрах от пиратской джон-
ки.
Но второй раз стрелять не пришлось. Залп с «Луизы»
завершил окончательный разгром врага. Я говорю оконча-
тельный, потому что вторую джонку «Луиза» уничтожи-
ла, когда я добывал свою нелёгкую победу.
– Хрен им всем на закуску! – стиснул мои плечи
Кузьма, когда я ощутил под ногами дрожание палубы род-
ной «Луизы».
– Ну что, теперь в Манилу? – отстранился я от рас-
чувствовавшегося капитана.
– А то как же, в её родимую! – всё так же восторжен-
но произнёс тот.
– А не прикупить ли наш островок в вечное поль-
зование? – внёс я предложение, когда мы все собрались
в кают-кампании на вечерний совет.
– Вот это поворотец! – присвистнул Кузьма.
– Я в этих делах не очень-то, но подумать стоит, –
поддержал меня Иван.
Женщины и даже Наталья скромно промолчали.
«Значит, принято единогласно», – подумал я, а вслух
сказал:
– Места здесь райские, не пожалеете. Хотите послу-
шать, что мне один местный житель о Филиппинах рас-
сказал?
– Давай уже, – махнул рукой Иван.
– Когда Богу стало скучно, решил он создать людей.
Под рукой, кроме глины, ничего не нашлось. Налепил он
глиняных человечков и вдохнул в них жизнь. Плохие по-
лучились люди, на ходу разваливались.
– Знамо дело, глину-то обжечь надо было, – укорил
Всевышнего за недогадливость Кузьма.
– Вот после этого решил Бог обжечь свои поделки, –
продолжил я, усмехнувшись. – Положил первую партию
человечков на обжиг и отлучился по своим божеским де-
лам. Замотался там и забыл про людей. А когда вспомнил
296
и вытащил, то увидел, что пережёг он глину, слишком уж
чёрными получились люди. Плюнул Бог с досады и зало-
жил новую партию. Переживал он очень, чтобы снова не
передержать свои изделия, поэтому вытащил их из печи
слишком рано, совсем белыми вышли люди. Набрался
Бог терпения и в третий раз положил фигурки людей на
обжиг. На этот раз всё вышло как надо, красивые получи-
лись люди с кожей цвета персиков.
Посмотрел Бог на свои творения и решил создать для
них землю. Разбросал он щедрою рукой всю землю, что
у него была, расселил на ней людей. Белых поселил там,
где попрохладнее, а чёрных, где пожарче, потому как
к жару они больше привычные, а про последних совсем
забыл, не досталось им земли.
Вытряхнул тогда Бог из мешка последние крошки
земли. На материк не хватило, зато вышло великое мно-
жество островов. Назвал Бог эти острова Лемурией, а жи-
телей – лемурийцами. И опять-таки повезло лемурийцам,
поселили там, где не холодно и не жарко. Вот так-то! – за-
кончил я свой рассказ.
– Выходит, в райских местах остров покупаем? –
усмехнулся Иван.
– Выходит, хотя на тот свет нам ещё рановато.
Через двое суток «Луиза» встала на рейд города Ма-
нилы. Мы с Кузьмой и филиппинцем-переводчиком от-
правились в городскую мэрию договариваться о покупке
острова. В американской колонии процветало мздоимство.
Насквозь коррумпированная администрация торговала
всем, чем было можно. Так что мы быстро нашли общий
язык, и к вечеру этого дня Наталья была законной владе-
лицей необитаемого острова. Вы, наверное, понимаете,
что по вполне объяснимым причинам я не мог оформить
документы на себя.
– Я, кажется, тебе говорил, что ты станешь королевой
своего острова? – спросил я её как можно равнодушнее,
когда мы вернулись на судно.
– Говорил, – удивлённо вскинула ресницы девушка.
297
– С этого дня ты принцесса острова Шаман, – на ходу
придумал я название и выложил на стол все соответству-
ющие документы.
– Как тебе это так быстро удалось? – набросились на
меня с расспросами друзья.
– Здесь такие внимательные чиновники, – усмехнулся
я, – дома я бы шесть соток под дачу полгода оформлял.
Присутствующие недоумённо посмотрели на меня,
а я прикусил губу, – «какие, чёрт побери, шесть соток!».
Отпраздновав удачную покупку, мы решили, что
я останусь на Маниле, чтобы купить все недостающие
материалы и нанять рабочих и возможных подданных
будущего королевства, а «Луиза» отправится на остров.
Нам не хотелось дразнить гусей, болтаясь на рейде
манильского порта, ведь это были не последние суда Лай
Чойсан.
– Я останусь с тобой, – безапелляционно заявила мне
вечером Наташа.
– Ну вот это уж нет, – твёрдо ответил я, – хватит само-
деятельности, останешься под охраной Ивана и Кузьмы.
И вот теперь я сижу со старпомом американской
шхуны «Морские кокетки», нанятой мною для доставки
закупленных грузов и нанятых людей на остров Шаман.
Старпом Смит, это типичный американец, полагающий,
что вся жизнь на земле вертится вокруг штата Оклахома,
откуда он родом. И что даже Америку Колумб открыл ис-
ключительно ради того, чтобы впоследствии там посели-
лись такие замечательные парни, как американцы.
Мы крепко поддали и ведём разговор за правду. Дерь-
мо твои американцы, говорю я открытым текстом, и на
Антанту вашу мы кладём с большим прибором.
– Ю вот есть деремо? – таращит глаза Смит.
– А это то, что твоему организму уже не надо, – про-
должаю я резать правду-матку.
– Америка ни есть не надо организму, – обижается
старпом. – Америка есть хорошо, Америка демократия
и свобода.
298
– А за что вы негров угнетаете? – задаю я живо-
трепещущий вопрос.
– Неграм по американа конституция свобода и равен-
ство, – пытается отмазаться Смит.
Но я был отличником боевой и политической под-
готовки и как замкомвзвода вёл эту самую политическую
подготовку перед своими бойцами.
– Но бьют не по конституции, а по морде, – резонно
ответил я. – Манделу упаковали? Упаковали!
– Ни есть понимать, о чём вы говорить, – заюлил
старпом.
«Вот так-то, мы можем отстоять престиж своей стра-
ны не только в бою, но и в политических баталиях», –
самодовольно заметил я. Но дальнейший спор между
светлым социализмом и загнивающим капитализмом не
дали продолжить поднявшиеся в кабаке крики и начав-
шаяся потасовка. Французские моряки рубились с амери-
канскими.
– Пойдём помогать! – азартно закричал Смит.
– Ноу, я есть нейтралитет, – заявил я, потому что не
хотел помогать янки.
Но и помогать французам по известным причинам
я тоже не мог. Поэтому я остался на месте и наблюдал
за событиями как болельщик. Наблюдать пришлось не-
долго, потому что неожиданно моя голова стала чугун-
ной, и меркнущее сознание успело выдать последнюю
разумную вещь:
– Исподтишка ударили!
Глава 25.
НАКАЗ БАРОНИ
Очень тяжело плыть в кисельной массе. Руки с тру-
дом разгребают густую жидкость, а ноги тянут на дно.
Также и моё сознание тонуло и с трудом, словно в вязкой
тягучей субстанции, воспринимало окружающую дей-
ствительность. Мне было плохо, мне было очень плохо.
299
Рвотные спазмы содрогали непослушное тело в мучитель-
ных судорогах. Знакомые и незнакомые лица непонятной
чередой проходили перед воспалённым взором.
– Где я, что со мной? – изредка пыталось зацепиться
за окружающую действительность мутное сознание.
– Не окочурится? – слышались вопросы сквозь не-
проглядный туман.
– Организм здоровый, ещё нас переживёт, – звучало
в ответ.
– Ну это навряд ли, – смеялся противно-знакомый
голос.
– Это они о ком, обо мне что ли? – ворочались в голо-
ве тяжёлые жернова.
Не знаю, сколько времени я провёл в таком состоя-
нии, но всё когда-нибудь кончается. Начал заканчиваться
и этот кошмар.
– Как вы себя чувствуете? – наконец-то мой разум
стал различать обращённые ко мне лица и вопросы.
– Отвратительно, – просипел я пересохшими от жаж-
ды губами, мучительно хотелось пить. – Где я?
– На родине, милейший, на родине, – послышался
лёгкий смешок.
– На какой? – моему удивлению не было предела.
– Родина у человека одна, а для вас – это Россия-
матушка, – ответил тот же голос.
«Какая Россия? – окончательно запутался я. – А как
же Филиппины, я ведь должен привезти туда материалы
для храма?»
– А Филиппины это твоё неудачное прошлое, теперь
ты должен думать о своём тюремном будущем, – раздался
знакомый голос, и перед моим взором предстало доволь-
ное лицо майора госбезопасности. – А я ведь тебе говорил,
лейтенант, не захочешь разговаривать с нами там, найдём
способ, как доставить тебя на родину.
– Хватит, товарищ майор, он ещё очень слаб, столько
наркотиков вкачали, – остановил его всё тот же насмешли-
вый голос. – Приходите завтра.
300
– До встречи, лейтенант, – небрежно похлопал меня
по щеке майор, и я вновь впал в забытьё.
Всю ночь меня мучили кошмары, а утром я проснул-
ся с более-менее свежей головой и стал вспоминать, что
же со мной произошло? К тому же других развлечений не
предвиделось, мои руки и ноги были плотно притянуты к
кровати.
Я вспомнил, что мои друзья отправились на куплен-
ный мною остров, а я остался приобрести материалы для
купола храма и изготовления серебряного креста. Когда
всё было готово и судно готовилось к отходу, старпом при-
гласил меня посидеть в портовом кабачке. Что же было
потом? А потом была драка, удар по голове, и я ничего не
помню. Вот уж воистину «подскользнулся, упал, очнулся,
гипс».
– А всё-таки неплохо работает наша госбезопас-
ность, – не ко времени возникла гордость за Советский
Союз. – Ещё бы, когда на кону такие деньжища, – догнала
её горькая мысль.
Скрипнула дверь, и в комнату просунулась голова.
Я не стал делать вид, что ещё не пришёл в себя, зачем?
Как гласит тюремная мудрость, «раньше сядешь, раньше
выйдешь».
Тут меня передёрнуло – опять зона, опять кошмар.
Пришедший майор довольно потирал руки. Ещё бы!
Столько трудов затрачено и времени потеряно!
– Как звать-то тебя, майор? – буркнул я.
– Так и зови – майор, – ответил он.
– Ну-ну, – имя майора мне действительно было ни
к чему. – Небось, орден теперь получишь?
– А это от тебя, голубь, зависит, – майор невольно
бросил взгляд на пустой лацкан пиджака и, как о давно ре-
шённом деле, сообщил. – Мы новую экспедицию в тайгу
собираем, пойдёшь проводником.
– А если нет?
– У нас не бывает слова «нет», ты ведь в этом сам
убедился, – развёл майор руками. – А если не желаешь,
301
можешь в лагерь вернуться, а мы по вашим старым сле-
дам пройдём и всё равно найдём то, что надо, но только
без тебя.
– Не получится, – улыбнулся я. – Там такое наводне-
ние было, что никаких следов не осталось. Почти год уже
прошёл.
– Но тебе от этого легче не станет, – настала очередь
улыбаться майору.
– А если соглашусь, какие гарантии, что живым вер-
нусь? – сыграл я под просточка.
– Какие могут быть гарантии кроме слова офицера?
«Вот это ты врёшь, это раньше офицеры стрелялись,
если слова своего не держали, а тебе даже стыдно не ста-
нет», – так и хотелось бросить в его самодовольную рожу,
но я сдержался, а вслух произнёс:
– А свобода, как быть с этим?
– У меня есть приказ, в случае вашего согласия и если
экспедиция закончится удачно, отправить вас за кордон, –
честно глядя в глаза, ответил он. – Поверьте, лейтенант,
нам не нужна ваша смерть.
Если мне скажут что побеждает тот, кто сильнее фи-
зически, я просто рассмеюсь. Побеждает тот, у кого есть
сила духа, и кому есть за что бороться. Мне было за что
бороться, поэтому я сделал вид, что начинаю ему верить.
– Я хочу подумать, – задумчиво ответил я.
– У вас есть три дня – ровно столько, сколько дают
врачи на вашу реабилитацию, – приказным тоном согла-
сился он.
Я кивнул головой и прикрыл глаза. Послышался
скрип закрываемой двери. Майор ушёл, а я стал размыш-
лять над создавшимся положением.
Естественно, я ему не поверил. Майор лукавил,
никто меня живым из тайги не выпустит и, конечно же,
в лагерь не отправят, если не соглашусь. Так что придётся
делать вид, что согласился. Там посмотрим, кому прикуп
достанется и, кто ответит за то, что меня едва не сделали
наркоманом?
302
Октябрь-месяц не время для начала таёжных экспе-
диций, но кто-то очень торопил моего теперешнего босса,
и мы отправились навстречу неизвестности и наступаю-
щим холодам.
На колёсном пароходике «Колумб» от Хабаровска
спустились по Амуру до озера Болонь, а дальше уже из-
вестным для меня маршрутом на двух баркасах направи-
лись через озеро к устью реки Семнюр.
Нынешнее путешествие происходило в куда худших
климатических условиях, чем прошлым летом. Первые
заморозки наступали на пятки, а осенние ветры выдували
из-под телогреек последнее тепло. От желающих сидеть
на вёслах не было отбоя. Работа хоть как-то согревала.
На этот раз баркасы шли вдоль самого берега. На-
ступил период осенних штормов, и озеро, не стесняясь,
показывало свой суровый нрав.
– Надеюсь вы не Сусанин, – кутаясь в офицерский
полушубок, пошутил майор.
– В Джуене можем взять проводников, – пожал я пле-
чами, – хотя я и сам прекрасно помню весь маршрут.
К этой экспедиции отнеслись со всей серьёзностью.
Весь состав из пятнадцати человек был исключительно
из сотрудников ОГПУ. Я чувствовал себя среди них серой
вороной. Зная о моей чрезмерной прыти, меня держали
стреноженным и под неусыпной охраной троих угрюмых
амбалов. А я усиленно делал вид, что покорился злодейке-
судьбе.
– Расскажите, сколько там сокровищ? – выпытывал
у меня на привалах майор.
– Обоз нужен, чтобы всё вывезти, – отвечал я.
Майор радостно потирал руки и подавал команду:
– Окончить привал, вперёд!
Люди неохотно отрывались от костров. Идти в про-
мокшие, постоянно заливаемые волной баркасы, приятно-
го мало. Но глаза боятся, а руки делают, и вот уже на го-
ризонте показались дымящие трубами жилища местных
аборигенов.
303
– Джуен, – сообщил я майору.
Наше прибытие вызвало целый переполох. Ещё бы,
отряд военных в такое время года! Для такого богом за-
бытого уголка это важное и интересное событие. А вот
и председатель сельсовета, собственной персоной.
– Здравствуйте, товарищи местные жители! – попри-
ветствовал всех разом майор.
– Здравствуй и тебе, – раздались ответные голоса.
– А кто будет председателем сельсовета? – перешёл
к делу майор.
– Я буду, – выступил вперёд Юкуйла.
– Нам бы по делу поговорить.
– Говорить дело в Красный Чум ходить надо. Там
печать однако, там тепло, – завёл старую бодягу предсе-
датель.
– Спирту возьмите, – прошептал я майору. – Просите
лодки-бату, вода маленькая, на баркасах не пройдём.
Неожиданно в толпе нанайцев моё внимание при-
влекло знакомое лицо. Увидев мои связанные руки, Баро-
ни осуждающе покачал головой.
– Зачем верёвки, что ты им сделал? – получил я мыс-
ленный позыв.
– Требуют, чтобы я показал «то» место, – ответил
я точно также.
– Покажешь?
– А что делать?
– Нельзя, никак нельзя, зло спустится с гор. Ты же
воин – борись! – и Барони растворился среди толпы встре-
чающих. – Я буду рядом, донеслось издалека.
Слава Богу, хоть один единомышленник есть.
– Ну, вот и всё! – радостно произнёс майор, вернув-
шись. – Бату нам обеспечены, а вот проводников не дали.
В тайгу, говорят, охотники собираются.
– Если кто Юкуйле друг, тому Юкуйла всё отдаст, –
пошатываясь на нетвёрдых ногах подтвердил слова майо-
ра председатель, – а охотники на зимовку уходят, некого
дать.
304
– Ты точно дорогу помнишь? – подозрительно по-
смотрел на моё повеселевшее лицо майор.
«Я её с детства знаю», – чуть не слетело у меня с уст,
но я сдержался, а вслух сказал:
– Доведу.
– О, я тебя однако помню, – по-свойски хлопнул меня
по плечу Юкуйла. – Ты здесь прошлой осенью с экспеди-
цией проходил. А почему верёвки? Ты что, олень какой
неприручённый?
– Вот именно, – чуть слышно буркнул майор, а гром-
че добавил: – Я ведь говорил тебе, председатель, беглых
бандитов ловим, этот первый.
– Бандит – это плохо, хунхуз совсем, однако, людей
убивать, ловушки разорять, баб мал-мало портить, нехо-
роший человек, – после принятого на грудь председатель
стал разговорчивым и свойским в доску мужиком.
Нанайцы выделили нам три бату, и мы продолжили
свой путь. Я потихоньку удивлялся, почему злые духи,
охраняющие сокровища, ещё никак себя не проявили?
Может быть, на нашу прошлую экспедицию все силы
потратили и теперь с бессильной злобой наблюдали, как
чужаки вновь пытаются проникнуть в их святая святых?
Правда, мелкие пакости они устраивали: один боец сло-
мал ногу, двое упали в воду, и майор не захотел делать
остановку, чтобы они обогрелись и обсушились.
– Терпите до вечера, встанем на стоянку, тогда и по-
лечитесь, – сказал он, но ребята простыли, и теперь над-
садно кашляли.
Я подозревал, что у них быстротечно развивалось
воспаление лёгких. Майор был озабочен лишь одним –
поскорее добраться до места. Остальное его не волновало,
даже жизни его подчинённых – лес рубят – щепки летят,
ради большого мы пожертвуем малым.
Затем начались неприятности покрупнее. Отошёл
по нужде и напоролся на самострел ещё один из бойцов.
Стрела из арбалета пробила ему лёгкое. Раненый парень
лежал на спине и пускал изо рта кровавые пузыри.
305
– Да что же это происходит! – негодовал майор.
– Нанайские легенды говорят, что здешние места
охраняют злые духи, и те, что пришли сюда, чтобы взять
их сокровища, здесь и останутся, – равнодушным голо-
сом, но громко сказал я.
– Ты чего мелешь, какие духи? – разозлился майор. –
Может, ещё скажешь, что есть рай и ад? В каком веке ты
живёшь?
– Гэкэн, – проронил я.
– Что «гэкэн»? – продолжал негодовать майор.
– Ад у них так называется.
– А почему же тогда ты отсюда вышел живым? –
ехидно спросил майор.
– Кое-как вышел, – уточнил я. – Я и сам удивляюсь,
наверное ещё время не приспело.
Судя по ответной реакции на лице майора, я понял,
что, по его мнению, время то как раз и приспело и, будь
его воля, оно бы приспело ещё при нашей первой встрече
в городе на Неве. Но он быстро взял себя в руки.
– Что будем делать, какое ваше мнение, ведь они вя-
жут нас по рукам и ногам?
– Дать на всех больных и немощных один бату и от-
править назад в Джуен. Там им хоть помощь окажут, а так
пропадут ребята, – пожал я плечами.
– Лодки отдавать нельзя, в чём мы будем сплавлять
сокровища? – категорически заявил майор, – лучше оста-
вить их здесь, пускай сидят и дожидаются нас.
Так и сделали. Оставили этим четверым продуктов
и двинулись дальше. Теперь нас было в каждой лодке по
четыре человека. Но духи и не думали успокаиваться, они
продолжали свои нехорошие дела. Ночью мы проснулись
от дикого крика. Кричал один из бойцов.
– Что случилось? – рявкнул спросонья майор.
Кричал часовой. Он нагнулся к куче хвороста, чтобы
подбросить в костёр дров, а его укусила затаившаяся там
змея. Рука быстро начала опухать и синеть.
306
– Да тут кроме амурских полозов других змей нету.
А они не ядовиты, – уверенно заявил один из чекистов.
– Яд отсасывайте, быстро! – не сдержался я. – Может
не полоз, а щитомордник или гадюка.
– Откуда она взялась, ведь заморозки уже? – вопро-
шал всё тот же чекист, наверное, из местных.
Майор выразительно посмотрел на меня, и я скромно
промолчал, а то бы я им сказал, откуда она и кто её подо-
слал.
– Наверное, на тепло костра гадина выползла, – сде-
лал предположение кто-то из чекистов.
Ужаленному хлопчику легче не стало и к утру он, му-
чаясь от страшных болей, скончался.
В разговорах личного состава всё чаще стало звучать
слово «духи». Общее настроение было подавленным, а
ведь мы ещё не прошли и половины пути. Похоронив не-
счастного, отряд тронулся дальше. Но несчастья продол-
жали преследовать наш отряд.
На одном из перекатов трое бойцов не справились
с бату, и он попал под залом. Бойцы вымокли, а продукты
и имущество ушли под воду.
Теперь уже майор, встречаясь со мной глазами, молча
отводил свой взгляд. Случай с прошлыми купальщиками
кое-чему его научил, он приказал остановиться и развести
костёр. Полдня было потеряно, а там наступили сумерки.
Я ждал, что же Барони предпримет дальше? В том, что
это проделки могущественного тудири, я ни сколько не
сомневался.
Ночь опять прошла неспокойно. Где-то поблизости
выли волки и раздавались непонятные душераздирающие
крики. А утром обнаружили, что пропал здоровенный
хохол по имени Петрусь. Над лагерем встала гнетущая
тишина.
– В обрат бы надо, – раздался первый робкий голос.
– Какой обрат, трусы! – закричал майор. – В лагеря?
Гнить захотели?
307
– Вы не кричите, товарищ майор, коли знать бы с кем
воевать, а то ить духи, попробуй с имя совладай, – под-
держал товарища другой боец.
В отряде назревал раскол. Я опустил голову и поти-
хоньку улыбался: шиш вам с маслом, а не сокровища.
– Товарищи бойцы, вы ведь комсомольцы! Не может
быть духов, коммунистический материализм отрицает эти
пережитки прошлого, – начал вдохновенную речь майор:
– Это в дореволюционные времена попы и прочие слу-
жители культа оболванивали сознание несознательного
и забитого элемента для того, чтобы потом жестоко его
эксплуатировать. Но в наши светлые дни социализма мы
говорим: «нет мракобесии», поэтому отставить все разго-
воры про духов и прочую мистическую нечисть.
– Цветасто говорит, – подумал я. – Не зря в такие
годы майора получил, ему бы в замполиты, цены бы не
было.
Словно бы опровергая слова пламенной речи, в тайге
что-то затрещало, застонало и заухало. Все схватились за
оружие. Некоторые, не обращая внимания на командира,
торопливо крестились.
– Жить захочешь не только перекрестишься, – молча
ухмыльнулся я, – воистину уверуешь в Бога нашего еди-
ного.
Мрачность пейзажу добовляло то, что высокие раз-
лапистые лиственницы и ели полностью перекрывали до-
ступ солнечным лучам. Сумерки среди белого дня, да ещё
непонятное происходящее вокруг тебя во что угодно по-
верить заставит. Но воинская дисциплина и страх перед
народным гневом за то, что «если я нарушу эту свою тор-
жественную присягу, то пускай меня покарает презрение
товарищей и всеобщая ненависть трудящихся», переси-
лили первобытные инстинкты. Надолго ли? Подчиняясь
гневному взгляду майора, люди постепенно приходили в
себя.
– Из пятнадцати человек шестеро вышли из игры, –
прикинул я. – Что ещё придумает Барони?
308
Чем выше мы поднимались тем меньше становилось
в Алюре воды, всё чаще приходилось прорубаться сквозь
заторы и заломы.
– С лодками мы не пройдём, – как-то утром сказал
я майору, – слишком мелко.
– Много ли мы на руках вынесем вдевятером? –
в сердцах выпалил тот.
Я сделал вид, что не обратил внимания на то, что то-
варищ майор уже вычеркнул меня из списка живых. А он
и не заметил своей оговорки.
«Погоди немного, счетовод хреновый, – зло подумал
я. – Устрою я тебе любовь по пятницам», – молча пожал
плечами, мол: кто ж его знает? Вслух добавил:
– Зато в любой момент вернуться можно, а на лодках
пробиваться долго будем. Тем более, половина продуктов
ушла на дно.
Майор в бессильной злобе заскрипел зубами:
– Оставляем.
– Кто бы сомневался, – усмехнулся я про себя.
Утренние заморозки становились сильнее и сильнее.
Многие простуженно кашляли.
– Долго ещё нам идти, – на очередной ночёвке спро-
сил майор.
– Около недели. Идём медленно, – ответил я.
Майор сморщил лоб:
– А как быть с продуктами?
– Думайте, на то вы и командир, я ни чем помочь не
могу – руки связаны, – ответил я отворачиваясь.
Мой взгляд остановился на на вершине той самой
горы, где лежала казна чжурчжэней.
Я не оговорился, меня до сих пор вели связанным,
словно бычка на верёвочке. Представляете: как по буре-
ломам и кочкарнику, покрытому корочкой льда, идти свя-
занным? А я шёл и падал, падал и шёл. И мне уже не было
жаль этих людей, выполняющих чужую волю. Эти люди,
желающие меня убить, были для меня ничем не лучше
контрабандистов, пиратов и прочих бандитов, встречав-
309
шихся мне за время моих скитаний. Тут всё по-честному,
кто кого, и неважно состоят они на службе у государства
или работают на бандитов. Любая жизнь священна, но для
меня как-то ближе своя. Я не желаю быть вылетающей из-
под топора щепкой. Поэтому я поведу их дальше, оставив
за спиной и эту гору, и сокровища ушедшего в небытие
народа. Это будет марш обречённых.
«Сусанин говоришь, ну-ну», – зло усмехнулся я. Не
люблю до жути, когда меня исключают из списка живых.
Ночью опять произошло ЧП. Но на этот раз тихо, без
шума и пыли. Когда утром, окоченевшие и смурные, мы
готовились к нехитрому завтраку, один боец не поднялся.
Он лежал, подтянув к груди колени и засунув под мышки
руки. Глаза его были умиротворённо закрыты, а на губах
застыла улыбка.
– Спокойно мир оставил, не мучался, – подумал
я глядя на него, но от чего?
– Замёрз? – вопрошающе взглянул на меня майор.
– Почему он один? Он что – узбек?
– Что тут такое происходит, мать твою через два ко-
ромысла, растудыт через колено! – наконец-то не выдер-
жал и майор.
– Нанайцы сюда не ходят, считают, что места не хоро-
шие, – спокойно ответил я, – И селились они издревле по
Хорпям да по берегу озера. Но, впрочем по-вашему, науч-
ный коммунизм отрицает такие явления как мистицизм.
– Ты что, хочешь поставить под сомнение учение
Маркса-Энгельса? – хищно оскалился майор.
– Ни Боже упаси! – испуганно вздрогнул я. – Это всё
случайности, нелепое стечение обстоятельств, а коммуни-
стическое незыблемо в веках.
Майор пристально посмотрел на моё торжественно-
серьёзное лицо. Почувствовав в моих словах явную издёв-
ку, он угрюмо произнёс:
– Ты враг народа, и не зря тебя определили в лагерь.
Таких, как ты, сажать не надо, сразу к стенке.
– За что? За то, что у меня есть собственное мнение,
или за то, что я желаю думать своей головой, а не, кем бы
310
они не были выдуманы, лозунгами? Это корова – живот-
ное стадное, а человек – это звучит гордо, он существо
разумное, – не выдержал я.
Майор непроизвольно схватился за револьвер.
– Держись, говнюк! – сплюнул он ожесточённо на
землю.
– Правда должна быть понятной и ясной для всех,
а не для вождей и кучки приближенных. За такую правду
не надо будет стрелять несогласных, – продолжало меня
нести. – Ну, чего ты остановился? Давай стреляй, а людей
сам отсюда выводить будешь.
– Да пошёл ты! – взял себя в руки майор.
Я перевёл дух, и пошевелил отёкшими руками.
– Путы хоть ослабьте.
– Пусть их твои духи ослабляют, – плюнул под ноги
майор, и отошёл в сторону.
Глава 26.
ДО ЛУНЫ ОДИН ПЕРЕХОД
Лохматый исполин сидел на перекате обмелевшей
реки и, засунув в воду лапу, ожидал запоздавшую на икро-
мёт кету. Иногда ему везло, и чёрная, как кирзовый са-
пог, рыбина летела на каменистую косу. Там, для порядка,
немного побившись головой о камни, она успокаивалась,
а медведь продолжал свою работу. Время от времени он,
сглатывая слюну, поглядывал на скопившуюся кучку из
пяти-шести рыбин. Но так как косолапый считать не умел,
то кучка казалась ему недостаточно большой, и он в оче-
редной раз терпеливо запускал лапу в перекат.
Иногда он вставал на задние лапы и озабоченно кру-
тил лохматой башкой по сторонам. Мишка с самого рож-
дения знал, что в тайге у него нет достойных врагов, но
порядок требовал быть осторожным. Так учила их с се-
строй мать, хотя он и не понимал, зачем это? Людей он
никогда в жизни не встречал, и исходящей от них угрозы
не ощущал. А остальное зверьё старалось обойти косола-
пого стороной.
311
Когда в очередной раз медведь привстал, чтобы по-
смотреть по сторонам, то от изумления замер. С крутого
берега прямо к лежащей на косе рыбе, его рыбе, спуска-
лись непонятные создания. Четыре лапы и такая же лох-
матая башка делали их похожими на него, а в остальном
– никакого сходства. Тщедушные тельца и невнятное по-
рыкивание делало их слабыми и беззащитными. А самое
главное: что им надо на его территории? И как же он их
раньше не услышал? А всё перекат. Вода шумит по кам-
ням, да и в азарт вошёл. А что это они собираются делать?
Вот оно что!
– Э-э, не тронь, это моё! – заревел озлобленно мед-
ведь и кинулся защищать своё кровное.
Мы продолжали свой марш. Сокровища оставались
всё дальше и дальше позади нас. Спускаясь на косу, мы
с майором продолжали переругиваться.
– Товарищ майор, кета! Свежая! – раздался ликую-
щий голос идущего впереди чекиста.
И в это время, во стократ перекрывая шум переката,
раздался возмущённый рёв. И сейчас же с середины реки,
поднимая тучи брызг, ринулось мощное тело. В первое
мгновение никто ничего не смог понять. А медведь, вот
он, уже рядом, и впереди идущий, проворонивший опас-
ность боец невидимого фронта отлетел в сторону, словно
тряпичная кукла. А по камням разлетелись алые брызги.
– Стреляйте же! – закричал я, пятясь назад.
Вот и второй член экспедиции отлетел с переломан-
ной шеей. И лишь тогда пришедшие в себя люди открыли
по зверю беспорядочный огонь. Пущенные в упор пули
вырывали из зверя куски мяса и шерсти, а он, отмахиваясь
от них лапами, словно от надоедливых пчёл, продолжал
переть напролом. Но нарезная пуля калибра 7,62 милли-
метра – это не пчела, и прицельно выпущенная из ствола
карабина она становится вестницей смерти. И наконец-то
одна-единственная попала в сердце хозяина тайги и успо-
коила обидчивого зверя навсегда.
312
Мы с ужасом смотрели на дело медвежьих лап. Ис-
текающий кровью медведь продолжал свирепо косить на
нас своими круглыми помутневшими глазками. Натёкшая
под лохматое туловище лужа густой крови обильно пари-
ла на стылом осеннем ветру. А двое наших попутчиков,
теперь уже бывших, лежали на камнях. У одного была
сломана шея, а у второго снесено полчерепа. Нарушив
тишину, вперёд выступил один из пятерых оставшихся
в живых подчинённых майора:
– Товарищ майор, ведите нас назад. Здесь происходит
что-то неподвластное человеческому разумению, – произ-
нёс он осипшим голосом.
Майор уселся на камень-валун и обхватил голову ру-
ками.
– Неужели вы не понимаете, лейтенант, что для нас
обратной дороги нет. Вернёмся ни с чем, нас просто-
напросто расстреляют, – произнёс он глухо. – Я никого не
держу, идите.
Чекисты в нерешительности затоптались на месте.
– Я предлагаю на день остановиться, – майор вновь
обратился к подчинённым, – заготовить мяса, и продол-
жить путь. Неужели вы не видите, что эти идиоты сами
проморгали медведя? А мы ведь не на прогулке. Я хочу,
чтобы вы уяснили твёрдо, мы можем вернуться только по-
бедителями.
– А я ведь я, братцы, тоже подумал, что это боль-
шой камень лежит посреди реки, – сказал удивлённо один
из бойцов. Вскоре выяснилось, что все подумали точно
так же.
Я же не стал говорить, что померещилось мне, тем
более что моего мнения никто не спрашивал.
Поглядывая на тела своих товарищей, чекисты всё
отчётливее понимали безвыходность сложившейся ситу-
ации. Мне было жаль этих ни в чём неповинных ребят.
Просто они оказались не в то время, и не в том месте.
Хотелось сказать им, что все они стали покойниками уже
в ту минуту, когда их отправили в эту экспедицию. Тот
313
человек, который их сюда послал, играет по-крупному,
а в такой игре лишние глаза ни к чему. Но я вовремя при-
крыл рот, хватит дразнить гусей.
День был потерян. Мы хоронили убитых, разделы-
вали мясо медведя и отъедались впрок. Майор задумчиво
смотрел на языки пламени и медленно пережёвывал кусок
жареной медвежатины. Под медвежатину он разрешил
народу пригубить спирта. Алкоголь снял напряжение по-
следних дней. Люди почувствовали себя увереннее.
– Сдаётся мне, лейтенант, что водишь ты нас за нос, –
ни с того, ни с сего произнёс майор тихим и отрешённым
голосом. – Сознайся, не хочется сокровищ показывать, а?
От неожиданности я поперхнулся и чуть-чуть про-
медлил с ответом.
– Зачем мне это?
Но майор уже всё понял.
– Струхнул! Значит – жить хочешь? – тем же тоном
произнёс он. – Я ведь тебе обещал, что отпущу. Не пове-
рил, курвище? Ну-ну.
Затихшие чекисты прислушались к нашему разго-
вору. От тусклого голоса майора меня едва не бросило
в дрожь. Что он задумал?
– Дак это что же, товарищ майор, этот гад нас две
недели по тайге таскает, девять наших товарищей ни за
понюх табака сгинули, а он нам всё мозги пудрит? – не
выдержал лейтенант.
– Слышишь, что говорят? Выходит, так оно и есть, –
майор ожесточённо ударил меня по щеке.
Я молчал. А что оправдываться? Не промедли я с от-
ветом, может быть всё и обошлось, а так придётся рас-
плачиваться.
– Поговорите с ним по-нашему, ребята, а то он не по-
нимает, – устало произнёс майор. – Всё, лейтенант, время
шуток кончилось.
Поговорить по их – это значит навалиться всем ско-
пом, опрокинуть на землю и бить с осатанелостью и зло-
бой, пиная ногами по всем частям тела. Связанные руки
314
не давали мне свободы действия, я не мог уклоняться от
всех ударов. Поэтому я просто сжался в комок и, как мог,
прикрыл руками голову. Так меня не били даже в далёкой
студенческой молодости, когда мы ходили драться улица
на улицу. Но как ни странно, я понимал этих ребят, но ни-
чего для них сделать не мог, потому, что мы были по раз-
ные стороны понимания. Раны можно залечить, а с того
света дороги нет.
– Смотрите до смерти не забейте, – услышал я голос
сквозь вату, закупорившую мои уши, и потерял сознание.
Обрушившийся откуда-то сверху поток воды привёл
меня в чувство.
– Как вы себя чувствуете, товарищ лейтенант? – по-
слышался ехидный голос майора. – Говорить со мной мо-
жете, или пусть ребята продолжают?
Говорить я мог, но не хотел. Плохо было то, что мое-
го желания никто не спрашивал, поэтому пришлось гово-
рить.
– Где я? – недоумение в моём голосе было неподдель-
ным, во всяком случае я на это надеялся.
– На планете Земля, лейтенант – ухмыльнулся майор.
– Только артист из тебя задрипанный получился. А если
и впрямь с люльки опрокинулся, придётся чувства вос-
станавливать теми же методами.
Я был мальчиком умным и второй раз наступать на
те же грабли не хотел, да и здоровье мне ещё пригодится.
Как бы там ни было, а помирать я не собирался, тем бо-
лее майор знал, что Земля – это планета, а не покоящейся
на трёх китах кусок суши. Чёрт его знает, какие тайны он
может знать ещё?
– Всё понял, – прошлёпал я разбитыми губами. – Уж
очень ваши методы доходчивы.
– А то! – продолжал уже веселее майор. – Дайте,
ребятки, стервецу ещё немного для профилактики, чтобы
у него больше не возникало на уме всяких пакостей.
Дважды просить ребят не пришлось. И вновь я катал-
ся под ударами их сапог.
315
– Довольно, – лениво приказал майор, и наконец-то
мои мучения кончились.
– М-не б-бы согреться, – простучал я зубами.
Холодный душ привёл меня в сознание, но для сере-
дины октября это было слишком. Телогрейка на мне стала
покрываться коркой, а тело сотрясала крупная дрожь.
– Разденьте его, и просушите вещи, – распорядился
майор. – Да спирту дайте. Не хватало ещё, что бы он от
простуды слёг.
Чистый спирт больно защипал на разбитых губах
и обжёг внутренности. Я попытался размять отёкшие от
верёвок руки. Мелькнула мысль, – а вдруг?
– Даже не думай, – осклабился майор, покачивая
в руке револьвер.
– Зря беспокоишься, – скривился я в мучительной
усмешке. – Я сейчас даже ширинку не расстегну.
– Сколько идти до сокровищ? – спросил майор.
– Один переход, – раскололся я окончательно.
– Вот и славненько, а теперь всем отбой, – распоря-
дился он.
Мне снилась воля. Я лежал на зелёном лугу, широко
раскинув руки. На моём плече покоилась голова девушки.
Её душистые волосы приятно щекотали щеку. Невдалеке
паслись наши кони.
– Почему же так получается, любимый, в чём наша
вина? – вопрошала меня она.
Как ни странно, я знал, о чём она спрашивает, хотя
и попал в середину разговора. Но я не мог ответить на её
вопрос, потому что сам задавал его себе множество раз
и всё безрезультатно. Вместо этого я повернул к себе её
лицо и прижался к полураскрытым губам долгим нежным
поцелуем.
– Не думай об этом, милая, – прошептал я, с трудом
оторвавшись от её губ. – Мы живы, а это самое главное,
значит, жива и наша любовь.
– Но ведь мы умрём, и ты знаешь об этом лучше
меня, – пытливо посмотрела девушка в мои глаза. – Неу-
жели тебе не страшно?
316
– Страшно, но я стараюсь об этом не думать. Давай
жить тем, что мы имеем в данную секунду. Этим полем,
травой, небом и нашей вечной любовью, – я погладил де-
вушку по рассыпавшимся по щеке волосам. – А иначе мы
просто сойдём с ума.
Девушка вновь посмотрела в мои глаза. Даже во сне
я понимал, что это сон, но мне было просто необходимо
попытаться разглядеть её лицо. Если бы мне это удалось,
то я бы проснулся самым счастливым человеком в странах
Варшавского договора, но, увы. Я видел её золочёную,
тонкой работы кольчугу, маленькую, почти детскую са-
блю, ножны которой были выделаны драгоценными кам-
нями, остроносые кожаные сапожки, но лицо ускользало
и расплывалось, словно какие-то неведомые силы зло на-
смехались над моими усилиями и не желали этого узна-
вания.
– Что с тобой? – вскрикнула девушка, увидев на моём
лице мучительную гримасу.
– Кто ты? – выдохнул я.
– Твоя любовь.
– Имя! Назови мне своё имя, – в глубине души уже
догадываясь, что должен услышать в ответ, едва ли не
простонал я.
– Дай мне свои руки, воин, – услышал я сквозь сон. –
Да просыпайся же ты!
Ну почему мой сон всегда прерывается в том самом
месте, когда я близок к разгадке? Я недовольно открыл
глаза и хотел обругать нехорошего человека, покусивше-
гося на мои сновидения, самыми некрасивыми словами.
Прижатый к моим губам тонкий палец седого скуластого
человека не дал этого сделать.
– Барони!
– Т-сс! Руки, дай мне свои руки, – повторил он.
Я с готовностью вытянул из-под себя связанные
кисти рук. Сверкнуло лезвие ножа, и верёвки упали на
сухую листву. Барони взял мои покалывающие от недо-
статочного кровообращения руки в свои ладони и что-то
317
прошептал. Я почувствовал, как боль покидает моё истер-
занное тело, а горячая кровь мощными толчками устреми-
лась по венам. Барони был настоящим тудири.
– Идём! – позвал он меня за собой.
И я, не задавая лишних вопросов, оправился вслед
за ним. Впервые за много последних дней я почувствовал
себя свободным человеком.
– А как же те? – неожиданно вспомнил я об остав-
шихся в лагере, – ты их..?
– Живы, – успокаивающе ответил тудири, – они про-
сто спят.
– А почему же ты раньше..?
– Каждый должен пройти свой круг, – не дал мне
договорить Барони. – Ты прошёл один из своих. Те, что
остались на поляне, идут по своему. В мире всё имеет зна-
чение. И как бы мы ни пытались вмешиваться в цепь со-
бытий, исход будет один.
– Они ведь сами не выйдут, – констатировал я вполне
понятный факт.
– Каждый сам выбирает себе дороги, ты запоминай
ту, которую буду показывать тебе я, – также невозмутимо
ответил нанаец.
Мы шли по тёмному лесу, как туристы, путешеству-
ющие среди белого дня. Я ни разу не споткнулся и не на-
поролся ни на одну ветку. На рассвете мы вышли к под-
ножию гор.
– Что это за сопки? – впервые за время нашего путе-
шествия задал я вопрос.
– Те, что по левую руку, твои сородичи называют
Синим хребтом.
При его словах «твои сородичи» я по-детски затаил
дыхание. Я ждал, когда он повернёт ко мне своё муже-
ственное обветренное лицо и добавит – «мой бледноли-
цый брат». И мы раскурим с ним трубку мира и закопаем
топор войны. Но ничего подобного не произошло, он так
и остался нанайским тудири, а я русским балбесом, кото-
рого неведомо как занесло в этот Богом забытый край.
318
– А мы выходим в стык двух других хребтов. Видишь,
из-за вершин выпирает хребет Джаки-Унахта-Якбыяна,
а справа к нему подходит Мяочанский хребет, – вместо
предложения раскурить трубку мира продолжал свои по-
яснения Барони.
– А нам куда? – перевёл я дыхание.
– Через Мяочан.
– А дальше?
– Любопытная сорока хвост потеряла, – по-своему
переиначил тудири нашу поговорку, а может свою?
Я промолчал, хотя мне очень хотелось поговорить.
Глядя на возвышавшиеся перед нами сопки, меня-таки
просто распирало от чувства свободы и необъятности
наших просторов. Интересно, а что чувствовали наши
предки, впервые увидев угрюмую красоту здешних мест?
Какие ощущения навевали им первобытные, нехоженые
земли?
– Пойдём в Кондон, – после часового молчания про-
изнёс Барони. – Тебе, однако, назад пора.
– Это куда это? – вскинул я брови. – И почему Кон-
дон, он ведь чёрт знает где в стороне?
– Ты должен знать эту дорогу, в будущем эти знания
помогут тебе, – загадочно ответил Барони.
Этот нанайский тудири мог поставить в тупик кого
угодно. От его слов веяло такой спокойной уверенностью,
что мне не хотелось с ним спорить, а просто возникало
желание воспринимать всё так как оно есть. Но всё-таки
я попробовал сопротивляться.
– Но ведь нам придётся идти целый месяц.
– Два дня пути, – спокойно ответил Барони. – Но
дальше ты пойдёшь один.
– Как это два дня? – я недоверчиво посмотрел на
Барони.
– Может быть мал-мало меньше, – равнодушно по-
жал он плечами. – Больше половины-то уже за спиной
осталось.
Я был в полной растерянности. Мне почему-то всег-
да казалось, что от Болони до Кондона, да ещё через не-
319
пролазную тайгу – это как до Луны пешком. Вот уж дей-
ствительно: век живи – век учись. И я стал внимательнее
прислушиваться к пояснениям Барони. А того как будто
подменили, разговорился нанайский тудири не хуже пре-
подавателя на уроке географии. Ну а я, соответственно,
слушал его, раскрыв рот. И вам советую, никогда не отка-
зывайтесь от информации, которая, возможно, в будущем
спасёт вам жизнь.
Перевалив через Мяочанский хребет, мы вышли в до-
лину реки Кур. Расположившись на её берегу, мы лежали
у костра и пили заваренный диким лимонником чай. Кис-
лой судорогой сводило скулы, но по телу прокатывалась
сладкая истома, сменяемая необыкновенным приливом
энергии.
– Ягода жизни, – нарушил тишину Барони. – Если
случится идти без пищи, долго, однако, на ней протянуть
можно. Сила в ней бога нашего Боа Эндурни.
О том, что я знаю не понаслышке, что дикий лимон-
ник имеет чудодейственные свойства, я говорить не стал,
а вместо этого, глядя на зарождающийся месяц, спросил:
– А почему вы Луну ни в какие божества не опреде-
лили?
– Луна не бог, Луна это небесный мужчина, – голос
Барони был, как всегда, бесстрастен.
– И как же он там один без женщины обходится? –
усмехнулся я.
– Он не один, его женщина Солнце.
– А когда же они встречаются, – мой голос стал ули-
чающим. – Солнце в первую смену работает, а он во вто-
рую. Им ведь даже некогда сесть и спокойно о делах своих
сердечных поговорить.
– В новолуние. Месяц уходит, и становится темно.
Это специально, чтобы никто не видел, чем они там будут
заниматься, – дал тудири вполне логичное объяснение.
– Ну, конечно, – усмехнулся я про себя. – На хруп-
кие плечи женщины, как всегда, ложится весь груз ответ-
ственности. Ей-то днём с работы никак не отпроситься,
320
кто вместо неё землю будет освещать? А тут ещё во время
своего отдыха развлекай сбежавшего со службы мужика.
Но говорить вслух я этого не стал. Отношение
к женщинам у нанайцев было такое же, как у большинства
представителей сильной половины человечества планеты
Земля – женщине думать не надо, женщине надо вёсла-
ми грести, а нанай в это время будет за них обоих думать
и трубку курить.
– Бывает ещё, что богиня Нянгня спустит на Бя
(Луну) свою собаку, и та покусает его. Тогда Бя на долгое
время уходит на небесные луга залечивать свои раны раз-
ными целебными травами, – добавил тудири.
«Наверное, богиня таким образом мстит за обиды,
приносимые женщинам, – весело подумал я».
Честно говоря, мне была непонятна такая разговор-
чивость Барони, но в ответ на мой вопрос он всё объяснил
довольно просто, но мне от этого легче не стало:
– Я выполняю волю богов. Ты сейчас в их власти,
и они показали мне твои дороги и приказали позаботиться
о тебе и рассказать всё, что я сам знаю. Того, что я ска-
зал, достаточно. Человеку не дано знать своего будуще-
го, иначе он захочет его поменять и не свершится то, что
должно, – бесстрастный голос Барони стал чуточку тор-
жественнее.
У меня невольно перехватило дух, старик знает обо
мне что-то такое, о чём не хочет говорить. Положим, то
что об этом ему сказали боги, является полной ерундой.
Просто у Барони есть дар предвиденья, и он увидел про
меня что-то такое, от чего сорвался со своего места и по-
тащился следом за экспедицией выручать меня от множе-
ства несчастий. Именно поэтому сейчас я сижу на берегу
Кура, пью заваренный кислым лимонником чай и слушаю
нанайские легенды.
– А что тогда звёзды? – заинтересовался я представ-
лением нанайцев о космосе.
– То, что вы называете звёздами – это драгоценные
каменья, которые рассыпали боги, когда устанавливали на
321
земле и небесах порядок. Эти камни подобрали небесные
люди и с тех пор держат их в руках.
– А где же сами люди? – спросил я.
– Темно, не видно, – пыхнул трубкой Барони.
– Ну а если звезда сорвалась и упала, то это как не-
бесный человек споткнулся и упал, или ему надоело дер-
жать камень и он его выбросил?
– Нет, это небесные люди на землю за невестами
едут, – окончательно добил меня Барони.
И действительно, чего я привязался? На улице темень
хоть глаз коли, и почему в такую темень мы должны кого-
то видеть? А с другой стороны, почему бы небесным лю-
дям не собраться и не смотаться на землю за невестами?
Глупо бы было сидеть в такой темноте, да ещё и без жен-
щин. И сколько я ни пытался, а сбить Барони с мысли так
и не смог. У него на все мои каверзные вопросы имелись
логические объяснения. И какими бы наивными они ни
были, но из уст старого тудири звучали как непреложная
правда жизни. Пришлось отступить и выслушать историю
о том, почему в ясную погоду на луне просматриваются
пятна, напоминающие силуэт с вёдрами.
– Давно это было. В тот год нани из стойбища Кон-
дон отдавали невест в стойбище Дюен, – начал свой рас-
сказ Барони. – А у одной женщины была непослушная
дочь. Взрослая совсем была, пятнадцатую зиму пережила,
парня пора было ей выбирать, а тут такой случай. Но по
своему обычаю всё делать наперекор не захотела девуш-
ка уходить из родного стойбища от родительского оча-
га. Вместо этого взяла вёдра и ушла на Горюн за водой.
Села на берегу и стала слушать пение птичек и журчание
воды на перекатах. Ждала её мать, ждала да и обозлилась.
«Чтоб тебя Бя уволок», – в сердцах произнесла женщи-
на. Случилось так, что Бя услышал эти слова и, не долго
думая, спустился на берег Горюна и схватив девушку за
косы, утащил к себе. Всё это он проделал так быстро, что
девушка даже вёдер из рук не успела выпустить. Шибко
понравилась девушка небесному мужчине. С тех пор не
11 Казна империи
322
отпускает он её от себя. Приглядись внимательно, и ты
увидишь девушку с вёдрами, – указал скрюченным паль-
цем на Луну Барони.
Погода стояла ясная и, вглядевшись в ночное
светило, я действительно увидел силуэт с коромыслом
и вёдрами. Правда, отсюда было не видно, какого он пола,
но я поверил Барони на слово.
Всю ночь мне снились какие-то типы, предлагающие
по дешёвке драгоценные камни, невесты, едущие на со-
баках и с коромыслами в руках, и собака, которая так и
норовила куснуть меня за то самое место.
Глава 27.
ДУХИ ГОР К АНДРОМЕДЕ БЛИЖЕ
Мало кому удаётся на лоне девственной природы по-
встречаться с дикой кошкой, уж слишком недоверчиво и
осторожно это существо, но и любопытно, не хуже своего
домашнего собрата. Мне повезло, я сидел в кустах и с ин-
тересом наблюдал, как, вольготно растянувшись на старой
валежене, мама-рысь, прищурив глаза, наблюдала за воз-
нёй своего потомства. Элегантные кисточки на кончиках
ушей слегка подрагивали, когда мамаша чутко поводила
ушами, прислушиваясь к окружающей нас тишине.
Котята были уже взрослыми, месяцев трёх-четырёх
от роду. В таком возрасте они мышкуют самостоятель-
но, но под неусыпным приглядом своей мамочки. Четы-
ре великолепных котёнка затеяли нешуточную кутерьму
с ужимками и приседаниями, устрашающим шипением
и выгибанием спин. Один из них, заигравшись, схватил
дремлющую мать за кончик слегка подрагивающего хво-
ста. Стоило ей недовольно шикнуть на непочтительного
отпрыска, как тот всё понял и без лишних телодвижений
отпустил свою добычу и отправился к братьям и сёстрам.
Я отметил, что уважение к старшим, в отличие от их до-
машних родственников, у рыси куда как серьёзнее.
323
Едва я пошевелил затёкшей рукой, как спина рыси
напряглась, а на загривке огненная шерсть встала дыбом.
Вот тебе на! Оказывается, животное меня прекрасно чуя-
ло, но ничего не предпринимало для бегства или обороны.
Оно со мной играло! Я вновь пошевелил рукой, результат
тот же самый. Я хлопнул ладонью по прикладу карабина.
Рысь вскочила на лапы и выжидающе уставилась в мою
сторону. Мы встретились взглядами. Рысята прекратили
свои забавы и сбились в кучу рядом с матерью.
Несколько мгновений мы оценивали возможности
друг друга, пока животное не поняло, кто в доме хозяин.
Недовольно фыркнув, рысь слегка куснула одного из ко-
тят и, с достоинством повернувшись, неторопливым ша-
гом направилась в сторону ближайших кустов. Я же, на-
брав из ключа воды, вернулся к костру.
– Выследить рысь очень трудно, – согласился со мной
Барони, когда выслушал рассказ о неожиданной встрече:
– но если она поняла, что ты её видишь, то сразу убегать
не станет. Эта кошка чувствует человека и умеет разга-
дать сокрытые в его душе знаки тайных желаний. В тво-
ей она увидела, что ты не причинишь ей зла, и осталась
посмотреть на тебя. Она всё равно что ребёнок, ей тоже
интересно.
Мы с Барони преодолели водораздел реки Кур
и остановились на последнюю стоянку перед стойбищем
Кондон.
– Завтра будем на месте, – сообщил мне он, когда мы
определялись на постой.
Во время переходов Барони был молчалив и не-
многословен, но на стоянках становился разговорчивым
и доходчиво разъяснял мне повадки зверей и то, как сле-
дует ориентироваться в тайге, чтобы не заблудиться. Учил
охотиться. Один раз заставил развести огонь без спичек
и покивал одобрительно головой, когда увидел, как я лов-
ко справился с его заданием. Он меня ни о чём не расспра-
шивал, но я подозревал, что ему это не надо, он и так знает
обо мне всё, что ему следует. Не зря ведь ему боги что-то
11*
324
там обо мне нашептали. Я же, напротив, засыпал его во-
просами. Особенно меня интересовали мифы и легенды.
Кому – древняя Греция, а мне – своё родное и поэтому,
считаю, должно быть вдвойне интересно. Но самое глав-
ное – меня беспокоили непонятные сны. Я думал, как они
связаны с вековыми тайнами здешних мест.
– Никто уже и не помнит, когда это было, – начинал
Барони свой очередной рассказ, задумчиво глядя в костёр.
– Много родов жило по берегам Амура и озера. Немало
моих сородичей жило и на речке Харпи.
– А почему никто не селился на Сюмнюре и Алю-
ре? – прервал я рассказ тудири. – Неужели из-за злых духов
и проклятия богов наложенного на эти места?
– Ты ведь лучше меня знаешь цену этому прокля-
тию, – Барони пытливо взглянул мне в глаза.
Я честно выдержал его взгляд и непонимающе пожал
плечами.
– Ни сном, ни духом...
– Значит ещё не настало время, – краешками губ за-
гадочно улыбнулся старик, – А не селились здесь потому,
что места эти шибко глухие и гиблые. Кругом мари да бо-
лота и реки разливается так, что смывают всё со своих бе-
регов. А зверя и рыбы не столько много чтобы в достатке
прокормить даже несколько родов.
Выслушав его ответ, я понял, что за всем этим кроет-
ся какая-то тайна, пока не подвластная моему разумению.
Но я всё больше и больше уверялся в том, что тайна эта
напрямую связана с кладом.
Глядя на прожорливые языки костра, я слушал не-
затейливые рассказы Барони. Огонь то затухал, то при
малейшем дуновении ветерка разгорался с новой силой.
Костёр в дикой ночной тайге придавал некую уверенность
в себе и ощущение защищенности. Недаром язычники
с древнейших времён поклонялись его могуществу и те-
плу. Много воды утекло с тех пор, как Прометей выкрал
его и принёс людям, но до сих пор они страшатся его
дикой ярости и согреваются ласковым теплом. Каждый
325
вечер Барони совершал целый ритуал, ублажая нанайского
бога очага Подю. Он бросал в костёр кусочки мяса, каши
и даже угощал спиртом.
– Кушай, Подя, кушай, – говорил он при этом, впере-
мешку с бормотанием каких-то заговоров.
Вообще эти доверчивые и наивные дети природы
очень много времени уделяли общению с различными бо-
гами и духами, которых у них было неимоверное коли-
чество. На каждом из пройденных перевалов росли свя-
щенные, деревья на которых мы оставляли подарки для
горных духов. Деревья были увешаны различными ло-
скутами и тряпицами, у подножия лежали пустые гильзы
и безделушки, а также и более старинные вещи, ржавые
наконечники стрел и вещицы непонятного предназначе-
ния. Это наводило на мысли о том, что в прошлые и на-
стоящие времена не такою уж и безлюдною была тайга.
– Перевал в сопках самое высокое место, духи
совсем рядом, – ответил тудири на мой невысказанный
вопрос. – Надо просить о лёгком пути и удачной охоте.
А если хочешь, то можешь просить о чём угодно, боги
недалёко, всё услышат.
И я, следуя совету знающего человека, попросил гор-
ных духов и всех многочисленных туземных богов о том,
чтобы моё путешествие закончилось удачно. И ещё я про-
сил их помочь бедной девушке из графской семьи, кото-
рая сгинула неизвестно где. Просил помочь моему внуку
и девушке Наташе, по моей милости оставшихся на одном
из многочисленных филиппинских островов. Мне было за
кого попросить.
На следующий день мы входили в Кондон. Как всег-
да, первыми нас встречала сопливая мелюзга.
– Лоча, пришёл ещё один лоча-хурень! – кричали бе-
гущие впереди нас мальчишки.
– Что они кричат? – поинтересовался я у Барони.
– Говорят, что ещё один русский-гора пришёл, –
усмехнувшись ответил тудири.
– Ещё один? – насторожился я.
326
– Этот русский не опасен, – увидев мою насторожен-
ность, успокоил меня Барони. – Он был здесь две зимы
назад.
– И до сих его пор помнят? – удивился я.
– Не так часто здесь бывают русские, да ещё такие
огромные, как хурень, – пояснил тудири.
– А этот русский... что он здесь делал? – спросил я,
а сам подумал, что после наших посещений у нанайцев
будет знаменательная дата в их летоисчислениях. «Это
случилось в том году, когда в стойбище пришёл лоча-
хурень», будут говорить они.
– По тайге ходил, камни искал. Об этом тебе лучше
Гришка Самар расскажет, он у него проводником был.
Хочешь?
Я хотел. Мне было интересно, что за геологи за-
брались в тридцать первом году в такую глушь и что они
здесь искали?
Уверенным шагом старик повёл меня к известному
ему адресу. По дороге Барони почтительно приветство-
вали попадающиеся навстречу местные аборигены. Судя
по всему, от недостатка известности нанайский целитель
и экстрасенс не страдал.
– Бачигоапу! – поздоровался он нанайским привет-
ствием, едва мы переступили порог местного жилья.
– Бачигоапу! – дружелюбно ответили присутствую-
щие.
– Рад видеть тебя живым и здоровым, – произнёс
приветливым голосом седой косматый старик, по всей ви-
димости глава рода.
– Удачи твоему роду и тепла очагу, Иннокентий, –
обменялся любезностью Барони.
После взаимных расспросов и ответов мы уселись за
стол. Фляжка спирта, выставленная Барони на стол, возы-
мела своё действие и развязала присутствующим языки.
– Хочу попросить я твоего Гришку на Амур сбегать,
– приступил к деловой части переговоров Барони, когда
обстановка в помещении стала простой и непринуждён-
327
ной а все присутствующие почувствовали себя родствен-
никами.
– Дело какое имеешь, или гостя проводить надо? –
спросил Иннокентий.
– Гостя проводить, в Тамбовское ему надо, – пыхнул
трубкой Барони.
Хотя я и не говорил о конечной цели своего путеше-
ствия тудири не слова, но удивляться не стал, слишком
много странного мне пришлось увидеть от старика за вре-
мя, проведённое вместе с ним. Прислонившись к тёплым
каннам, я, полуприкрыв глаза слушал разговор старей-
шин.
– Много странного на Амуре происходит, – задум-
чиво произнёс Иннокентий. – Я всегда знал, что ружьё
нужно для того, чтобы зверя убить и с голоду не умереть,
а теперь сильно сомневаться стал.
– Знаю, к чему ты клонишь, – усмехнулся Барони. –
Хочешь сказать, что лоча, который не хочет работать сам,
берёт ружьё и заставляет работать другого?
– Думал я раньше, что так оно и есть, – кивнул го-
ловой Иннокентий, – Но в последнее время шибко стал
сомневаться. Ведь те, что с ружьями, они ведь тоже не хо-
зяева себе. Так кому всё это надо?
– Весь мир так живёт, – решил я встрять в полити-
ческие дебаты. – Одни работают, другие их заставляют
это делать, третьи охраняют этот мирный труд, четвёртые
мудро руководят их делами. И всё вместе это называется
государственное устройство.
– А зачем заставлять? Хочешь с голоду умереть –
сиди ничего не делай. А не хочешь, бери в руки ружьё,
снасти, иди зверя стреляй, рыбу лови, тайга большая всем
хватит, – озвучил Иннокентий своё понятие общественно-
го устройства.
– Не будет от такой жизни прогресса дядя Кеша, – по-
жал я плечами. – Только борьба за выживаемость движет
человеческую мысль вперёд. И твои предки когда-то дань
платили, а затем им платили, а после снова они платили.
328
С тех самых пор как человек превратил камень и дубину
в оружие, он только и думал, как с их помощью можно
меньше работать и больше иметь. Так уж мы устроены и
никуда от этого не денешься, – Закончил я свою пламен-
ную речь в полном молчании и, взглянув в глаза затихшей
аудитории, понял, что меня никто не понял.
Я махнул рукой и вновь прикрыл глаза.
– Вот и Ефрем Иван был такой же умный, – уважи-
тельно протянул сын Иннокентия Григорий, тот самый,
которого сватали мне в проводники.
– Это кто же такой? – я заинтересованно приоткрыл
глаза.
– Два раза мы с тех пор даву ели*, как Гришка в экс-
педицию с Большим Иваном ходил, – Иннокентий протя-
нул пустую кружку своему сыну.
Тот правильно понял молчаливый жест отца и плес-
нул в кружку глоток спирта. Второй сын Иннокентия Оло-
ни подвинул к отцу мелко нарезанную талу из тайменя.
– Григорий может рассказать тебе про ту экспедицию
и большого Ивана, – поморщился старик, заедая талой
чистый спирт... – что бы ты знал, что настоящий нани не
бросает человека в беде.
Я невольно ощутил сухость во рту и передёрнулся
от резкого запаха спирта. Такое уж свойство у алкоголя –
пьёт один, а морщится другой.
Мне стало интересно, о какой это беде говорит глава
рода, и я утвердительно мотнул головой:
– Пусть расскажет.
Григорий точка в точку повторил ритуал с кружкой и
талой, а затем, разгладив несуществующие усы пальцами,
приступил к рассказу. Надо отдать должное, но при всей
своей наивной непосредственности рассказчиками дети
тайги были неплохими. Отсутствие каких-либо средств
массовой информации, художественной и иной литерату-
ры развило в них дар отменных сказителей. И, несмотря
* Означает, что прошло два икромёта кеты, то есть – два года.
329
на скудный запас слов из великого и могучего, слушать их
было интересно.
– К осени время шло, – начал Григорий. – Дава уже
икру отметала. Скучно мне стало дома и собрался я в тай-
гу. Совсем было ушёл, но тут приходит ко мне Дзяппи Ни-
кифор и говорит, что встретил он в тайге заблудившуюся
экспедицию и привёл её на озеро Эворон. «Совсем плохой
экспедиция был, мал-мало помирай собирался», говорил
мне он. И ещё говорил, что всё равно без дела сижу, а экс-
педиции проводник хороший нужен.
– Никифор у нас бригадир колхозный, сам в тайгу
ходи не моги, вот он меня и попросил, – пояснил Григо-
рий. «Экспедиция дело хорошее», сказал я и согласился.
Григорий с удовольствием раскурил трубку, улыб-
нулся, вспоминая что-то одному ему понятное из прош-
лого, и продолжил:
– Так я познакомился с Большим Иваном. Выделил
нам колхоз несколько кунгасов и пошли мы с Большим
Иваном и его людьми по тайге. Я места им показывал,
а они землю копали, песок на речках промывали, пробами
это называется, – авторитетно пояснил он, и стал расска-
зывать дальше, – Очень умный был человек Иван, мно-
го интересного рассказывал. Говорил, что на небе, кроме
наших богов другие люди живут. Одни летать могут, как
птицы, а другие плавать не хуже рыб. Что наступит такое
время, и прилетят эти люди на землю, чтобы с нами по-
знакомиться.
– А я говорю, не могут быть люди как боги, – при-
стукнул ладонью по столу Иннокентий, очевидно продол-
жая давний спор. – Там живут только души умерших.
Присутствующий в фанзе народ одобрительно за-
качал головами. Было видно, что старший из рода Самар
пользуется непререкаемым авторитетом. Григорий до-
садливо покачал головой, но ввязываться в спор не стал,
а вместо этого продолжил:
– Говорил названия камней и что можно искать ря-
дом с этими камнями.
330
– Камушек он и есть камушек, – разошёлся старик. –
Большой камень совсем другое дело, ему без имени никак
нельзя.
Очевидно, зная боевые повадки своего подвыпивше-
го родителя, Григорий продолжал игнорировать его вы-
ходки.
– Иван Ефрем сказал мне, что хочет пройти по Горю-
ну до озера Эворон и по Куину, которую ныне Девяткой
называют, спуститься назад к Кондону.
– Почему ты называешь его и Иваном и Ефремом? –
поинтересовался я.
– Фамилия такая – Ефремов, – пояснил Григорий.
– Иван Ефремов, Иван Ефремов, – закрутилась в го-
лове назойливая мысль.
И вот тут-то перед моим мысленным взором отчётли-
во проступила тиснённая на обложке чёрного цвета над-
пись – «Иван Ефремов», а посередине обложки – название
книги «Лезвие бритвы». Эту книгу по выигранному талон-
чику мне перед самым началом путешествия в прошлое
посчастливилось приобрести в нижнетамбовском рыб-
коопе. Ладони мои стали влажными, а голос предатель-
ски осип. Не может быть! В предисловии книги немного
говорилось о жизни и научной деятельности знаменито-
го писателя-фантаста, сообщалось что он был геологом
и в молодости участвовал в различных экспедициях. Но
о том, что одна из этих экспедиций проходила в этих са-
мых местах там не было сказано ни слова.
– Спустились? – просипел я.
– Спустились, – взглянул на меня с удивлением Гри-
горий, и добавил: – И пошли дальше.
Из дальнейшего рассказа проводника пока ещё буду-
щего автора «Туманности Андромеды», «Таис Афинской»,
«Сердца змеи», «Час быка» я узнал о тяжёлой участи, по-
стигшей ефремовскую экспедицию.
После озера Эворон их путь лежал по рекам Горюн
и Харпи. В водоразделе реки Харпичикан Ефремов иссле-
довал Наймуковский минеральный источник и спустился
331
к речке Эвур. Затем были многие изнуряющие километры
по застывшей в ожидании зимы тайге. За спиной остались
хребты Баджала и Мяочана, напичканые завалами и пере-
катами горные реки Лимури, Боктор и Мали. Большой та-
ёжный пожар разделил их экспедицию надвое. Григорий и
Ефремов продолжили оставшийся путь вдвоём.
– Совсем плохо домой шли, – рассказывал Григо-
рий. – На Лимурях плот попал в залом, покушать, оружие
и патроны – всё под воду ушло, всё духи воды забрали.
– А я говорю – это проделки коцали*, – стукнул кула-
ком по столу отец семейства.
Григорий досадливо передёрнул плечами и вновь не
стал вступать в дискуссию со своим отцом. Вместо этого
он, пережидая возникший шум, отпил из берестяного туе-
са воды и, не обращая ни на кого внимания, продолжил:
– Снег пошёл мокрый, на одежде коркой ледяной за-
стывал. Большой Иван совсем больной стал, ну всё равно
что мёртвый. Тяжёлый шибко он, пока мог идти, шли.
Пробовал его тащить, не смог. Сам слабый был, ветром
качало. На пятый день решил я Ивана оставить и к людям
за помощью идти. Обложил его ветками и мхом и пошёл.
Только через два дня притащили Ивана в стойбище.
Нанаец замолчал. Присутствующий в фанзе народ
в знак полного одобрения дружно затянулся трубками.
Клубы сизого дыма, словно в утреннем тумане, смазывали
обстановку жилища и очертания человеческих силуэтов.
– Невестки мои на ноги его поставили, – нарушил ти-
шину старик, – а ты бери Гришку, не подведёт, – хлопнул
он своего сына по спине.
А я вспомнил, как в далёком 1860 году меня на ноги
ставили Луиза и Катерина. Быть может, и Ефремова лечи-
ли таким же образом
– А Никифору Иван-Хурень в Вознесеновской ходи-
ки подарил, – сообщил кто-то из-за дымовой завесы.
* Коцали – тени или души умерших предков, преследующие
и устраивающие всякие козни охотникам во время промысла.
332
– А моему Гришке, нож, – снисходительно улыбнул-
ся Иннокентий, давая всем понять, что нож и такая без-
делушка, как часы, совсем разные вещи.
Я же думал о том, что странные метаморфозы про-
делывает со мною время. Сама судьба подбрасывает мне
неизвестные исторические факты. Я говорю неизвестные,
потому что во время своего рассказа Григорий сообщил,
что после того как геологи попали в зону пожара и им
пришлось уходить вдоль реки, ему и Большому Ивану до-
стался груз с результатами их работы. Под давлением сло-
жившихся обстоятельств они были вынуждены в безопас-
ном месте установить палатку и оставить там «камушки,
бумажки и картинки».
– А что сталось с этой палаткой? – спросил я, затаив
дыхание.
– А что с ней будет? Стоит наверное? – пожал плеча-
ми охотник.
– И ты можешь её найти? – продолжил я, переведя
дух.
– А чего её искать? – удивился Григорий. – Если не
сгорела, или не утонула, куда ей деться?
Барони, до сих пор не вмешивавшийся в разговор,
пытливо посмотрел на меня и неодобрительно покачал
головой. Он уже понял, что я не смогу пройти мимо этой
палатки. А я уже мысленно был там, в тайге, и трясущи-
мися от нетерпения руками раздвигал грубый брезенто-
вый полог.
– Завтра отправляешься в путь, ложись отдыхать, –
Барони вновь осуждающе покачал головой, но больше ни-
чего не сказал.
Глава 28.
ИВАНА-ГОРЫ ДРУГ И ПРИЯТЕЛЬ АМБЫ
– Пас-слу-шай, камандыр, мы платим зеленью, – го-
лос бородатого абрека был пренебрежительно издеватель-
ским.
333
Я смотрел на наглое лицо наёмника, пытавшегося
принять обличие местного жителя. Ни жёсткая рыжая бо-
рода, ни показушный акцент не смогли скрыть в нём пред-
ставителя славянского этноса.
– Фальшивая ваша зелень, – тянул я время, в эти
минуты с тоскою понимая, что если сейчас начнётся за-
варушка, то все первые пули будут мои, и бронник меня
никак не спасёт, а станет лишь консервной банкой, по
стенкам которой будут брякать прошившие моё тело и по-
терявшие всякую силу пули.
Но пропустить бандитов через блок-пост я не мог, со-
весть не позволяла. Мявшийся рядом со мной омоновец
из Хабаровска тоже это понимал и пересохшими белыми
губами прошептал:
– Капитан, может, ну их к чёрту, живы останемся.
– Что второй Будёновск захотел? – шёпотом сказал я.
– Всё равно пройдут, только по нашим трупам, – об-
речённо вздохнул омоновец Серёга и крепче сжал свой
автомат.
Я понял, что парень пытается смириться с неизбеж-
ным, и готовится подороже продать свою жизнь. Ну и пра-
вильно, честь у нас одна и фальшивыми долларами её не
измеришь.
– Проезжай! – в моей голове возникла маленькая
идея, и, не обращая внимание на недоумение, промель-
кнувшее в глазах Серёги, я решительно махнул рукой во-
дителю стоявшего перед шлагбаумом КАМАЗа.
КАМАЗ радостно взрыкнул и, отравляя атмосферу
чёрными клубами дыма, направился к шлагбауму. Следом
за ним заскрипел «убитыми» рессорами ГАЗ-66.
– Либо кольцам хана, либо воздушному фильтру, –
подумал я напоследок о нещадно коптящем Камаз е,
пытаясь отвернуться от режущего горло и глаза дыма.
– Вставай, уже пора, – нагло ухмыльнулся мне в
лицо бородатый воин Аллаха, за тридцать серебряников
продавший родного Христа, пытаясь затолкать в мои руки
пачку с долларами.
334
– Куда пора, почему вставай? – попытался сообра-
зить я. Но открыв глаза, всё понял. Надо мной склонилось
лицо Барони.
– Григорий уже готов, – сообщил мне он. – Пора
и тебе мало-мало в дорогу собираться.
– Как готов, ведь ещё не стреляли? – я предпринял
попытку перетащить события из своего сна в окружаю-
щую меня действительность.
– Во снах мы проживаем вторую жизнь, но это лишь
иллюзия, на самом деле сны – это отрывки из прошлой
или будущей жизни, – понятливо произнёс тудири. – Умей
извлечь пользу из сказанного во сне.
Отгоняя непонятный сон, я потряс головой. Что за
чертовщина? Это на какой же войне я успел повоевать во
сне? То, что это не Афганистан, я был уверен на все сто
процентов. И что это за ряженый бородатый моджахед,
который пытался сунуть мне в руки смятую пачку дол-
ларов, и говорил на русском языке с лёгким акцентом?
Я ни разу в жизни не видел современной американ-
ской валюты, но то, что это были доллары, знал наверня-
ка. Но больше всего меня волновал вопрос, неужели я взял
у абрека деньги и о каком это Будёновске говорил я во
сне? Даже во сне мне не хотелось брать мзду потому, что
было очень обидно за державу.
– Древо твоей жизни посажено богами, и только они
будут решать, осушить его корни засухой или смочить
дождями жизни, – сказал мне на прощание Барони.
Мне не хотелось быть игрушкой в чужих руках.
Пусть это были руки самих богов.
Я стоял и смотрел на возвышающийся над рекой Де-
вяткой утёс. Восемь рек впадают в озеро Эворон, а вы-
текает лишь одна девятая – Девятка, или Куин, как её на-
зывали нанайцы. И озеро не переполняется. – Реки дают
жизненную силу народу нани, – прозвучал у меня в голове
голос Барони. – Всё что тебя окружает, лес, сопки, реки
и озёра – это всё источник жизненной силы моего народа.
Отними у него этот источник, и не станет народа нани.
335
Голос тудири звучал спокойно и завораживающе.
А я не мог отделаться от мысли, что когда-то давно, в дру-
гой жизни, этот голос и его интонации уже будоражили
воображение и проникали в моё сознание.
– Всему своё время, Аян. Твоя Адзи и твои подвиги
ждут своего часа, – словно бы издалека, донеслось про-
щальное эхо этого голоса, и всё пропало.
Я непроизвольно вздрогнул и закрутил головою по
сторонам. Но Барони уже нигде не было, старик исчез.
Аян, Адзи, что он хотел этим сказать? Хотя имя Адзи я
уже слышал в своих снах и в географическом названии
горы Шаман, а вот имя Аян я слышал впервые, если не
считать одноимённое название реки. Хотя... но это уже со-
всем из области фантастики.
– Ну чё, Андрюха, пойдём уже или чёли? – голос Гри-
гория вернул меня на грешную землю, и я обрадовался,
что хоть кто-то на этой земле ещё выражается вполне по-
нятным языком.
Я молча повернулся и пошёл следом за проводником.
Невысокого роста, кривые ноги, скуластое обветренное
лицо, узкие щелочки глаз – ничем непримечательная ти-
пичная внешность приамурского аборигена. А вот я смо-
трел на уверенно покачивающиюся впереди мальчишечью
с узенькими плечами спину проводника, и мне передава-
лась его уверенность.
– Как думаешь идти? – спросил я его, когда мы спу-
стились к лодкам.
– Зачем думать? Путь простой, по Куину в Горин, а
там в Амур... – вскинул удивлённый взгляд Григорий.
Для него, считавшего передвижение по тайге и её
рекам делом обычным, мой вопрос, как минимум пока-
зался глупым. Чтобы не показаться более глупым, я нена-
долго замолчал.
– А скажи мне, Гриша, ты точно знаешь, что к палат-
ке Ефремова никто не ходил? – спросил я задумчиво через
некоторое время.
– Зачем спрашиваешь, Андрюха, я ведь уже говорил,
что нет, – пожал плечами тот.
336
– А что если нам изменить маршрут? – я пытливо по-
смотрел в глаза проводника.
– Зачем?
– Хочу посмотреть на палатку, или это невозможно?
– Большой Иван обещал вернуться или кого-нибудь
прислать. «Не говори никому о палатке, пока я не пришлю
весточку или не приду сам», говорил он, – задумчиво про-
изнёс Григорий. – Но тебя привёл Барони. «Сделай так как
он попросит», сказал он перед тем, как уйти. Что делать?
Беспомощное выражение на его лице было по-детски
непосредственным.
– Мы только посмотрим и оставим всё так, как было,
– проникновенным голосом попытался я облегчить его
муки совести.
– Барони сказал, – сокрушённо махнул он рукой. –
Барони знает. Значит, пойдём на Лимури.
– А как этот маршрут? – постарался перевести я раз-
говор в другое русло, пока Григорий не передумал.
– Тяжелее будет и дольше. По Боктору придётся на
шестах против течения идти, а там завалы и перекаты. Че-
рез перевал пешком а там по Лимурям спуститься к палат-
ке. Дольше будет, – повторил он.
Я не стал ничего говорить, а лишь легонько пошеве-
лил веслом. Искусству ходить по тайге я уже сносно обу-
чился, и будущие трудности меня совершенно не смуща-
ли. Наоборот, при мысли о том, что я смогу обнаружить
в палатке фантаста, мои руки начинали непроизвольно
чесаться и крепче сжимать весло.
У слияния Боктора и Горина мы заночевали. В ко-
торый раз, глядя на тающие в воздухе искры от костра,
я размышлял о вечном. Наверное, поэтому все нанайцы
немного философы и выдумщики. Ведь на эту картину им
приходится смотреть постоянно.
Григорий не спеша хозяевал у огня и напевал себе
под нос на языке людей земли унылую песню.
– О чём поёшь, Кобзон? – не выдержал я тоскливого
мотива.
337
– Дак чё вижу, о том и пою, – бросая в уху щепот-
ку соли, ответил проводник. – Вот птичка села на ветку,
вот сороки застрекотали, видно зверь какой спугнул, вот
уха скоро поспеет, значит, кушать скоро будем – нанай обо
всём поёт.
– И о нас поёшь? – полушутя поинтересовался я.
Григорий ничего не ответил, а вместо этого сбавил
голос до полушёпота и подхватил прислонённый к ство-
лу лиственницы карабин. Не задавая лишних вопросов,
я сделал то же самое и вопросительно глянул на охотника.
– Амба! – одними губами ответил тот, правильно по-
няв мой молчаливый вопрос.
Кто такой амба, я знал. Если вы думаете, что это сло-
во обозначает полный криндец, то глубоко ошибаетесь,
амбой нанайцы называют полосатого хозяина дальнево-
сточной тайги, тигра. Но и первое значение недалеко от
истины, если вы повстречаетесь с тигром, когда он нахо-
дится на тропе войны.
– Где он? – прошептал я.
– Прячется. Мало-мало поохотиться вышел.
– А мы-то здесь при чём?
– Мы в его угодьях, он думает, что мы его добыча, –
Григорий поудобнее перехватил карабин за цевьё.
– Зато я так не думаю! – возмутился я и, выпрямив-
шись во весь рост, крикнул: – Эй, где ты там, выходи, под-
лый трус!
– Амба делай не хорошо, зачем ему человеки? Чело-
веки тьфу, невкусный! Тайга ходи, зверь добывай, а не то
мы стреляй будем делать, совсем помирай будешь, – под-
держал меня во весь голос охотник.
Несмотря на трагизм ситуации, услышав его абру-
катабру, я едва не расхохотался. А Григорий между тем
продолжил свои угрозы:
– Гришка амбу поймай, башка ножиком секи-секи де-
лай будет.
Что ни говорите, но всё-таки очень интересно послу-
шать негодующую речь разгорячённого нанайца. Я бук-
вально покатывался со смеху.
338
– Страшно не надо, нападать днём амба не дурак, –
восприняв мой смех за признаки страха, попытался все-
лить в меня мужество Григорий.
В ответ на его слова я схватился за живот и покатился
по сухой листве. Из-за приступов дикого смеха я не мог
сказать Григорию, чтобы он на меня не обижался. Но тот
даже и не подумал. Вместо этого он решил, что в меня
вселился злой дух, тот же самый злосчастный амба, и пы-
тается отвлечь его внимание от настоящего тигра.
– Стрелять пора, – вздохнул он сокрушённо.
Грохот раздавшегося вслед за этим выстрела наконец
привёл меня в чувство. Увидев, что я стал более-менее
адекватным, Григорий произнёс:
– Совсем амба твой башка с пути сбивай, думал
в тайгу побежишь.
– А если бы побежал? – поинтересовался я, утирая
выступившие на глазах слёзы.
– Ты большой, Гришка, справиться с тобой никак не
моги, стрельнул бы тебя, лоча, по ноге.
Принося с собой страхи и крики ночных обитате-
лей тайги, темнота всё плотнее сгущалась вокруг нашего
костра.
– Тигр не вернётся? – поинтересовался я, глядя в тем-
ноту.
– Напугали мы его, да и огня он побоится.
Хотя голос Григория был спокойным и уверенным,
карабина откладывать далеко от себя я не стал.
– Не зря эту кошку амбой назвали, злой дух – он и
есть злой дух, – прищурившись на огонь, размышлял Гри-
горий. – Хитрый какой, как коцали! И злой, как старая
Издра.
– А это ещё кто? – запутавшись во всевозможных
богах и духах, уловил я на слух новое имя.
– Да старуха соседская, ух и вредная, – услышал
я в ответ.
Вот так на моих глазах, возможно, родился новый злой
дух. А какая разница, одним больше – одним меньше!
339
– А что, амба, откуда он появился? – пожелал я узнать
нанайскую версию о том, откуда взялся тигр.
– Амба не появился, амба всегда был, – услышал
я в ответ. – А вот один из родов нани от него произошёл.
Я приготовился слушать, а Григорий, подхватив из
костра уголёк, раскурил свою трубку.
– Могу сказать про Актанку, – произнёс он.
Я утвердительно кивнул головой.
– Давно это было, – услышал я привычное вступле-
ние. – Зверя тогда по тайге много было. Сопка есть такая,
Мэкэ называется. Нанаи пошли на охоту, и очень захоте-
ла пойти со своим парнем патала, девушка, значит, по-
вашему.
Долго тогда нанаи охотились, соболь был, сохатый
был, тугдэ на дереве сидел. Возвращаются один раз нанай
с охоты в свой унтэха и видят: тигр сидит. Тигр ничего
худого делать не стал, а тихо ушёл. Другой раз возвраща-
ются и видят: опять амба в унтэха сидит. И на этот раз
амба тихо ушёл.
Охотники спросили патала: «Не боишься, что амба
приходит?». А она плечами пожимает и отвечает: «Нет».
И только потом узнали нанаи что амба патала муж стал.
Как так могло быть? Потом узнали – амба пришёл, сказал,
жена погибла, женой будешь? Как могла отказать? Шибко
амба одинокий был.
В положенный срок родился у патала мальчик и дали
имя ему Актанка, рождённый от тигра значит. Мальчик
вырос, женился и родил много-много детей, может быть,
даже сто. Так в первый раз и стал жить род Актанки, – за-
кончил рассказчик, а я вспомнил древние мифы и леген-
ды, в которых от брачного союза богов, людей и зверей
рождались всякие герои и несуразности.
Всё-таки, что не говори, а земля круглая, и в далёком
детстве человечества уроки истории и мифологии юные
народы и этносы исправно и со всем прилежанием добро-
совестно списывали друг у друга, а затем с чистой сове-
стью выдавали за своё.
340
На следующий день мы упорно пробивались вверх
по течению Боктора. Осень всё настойчивее заявляла свои
права на смену власти. Снега ещё не было, но утренняя
изморозь выбелила посеревшую листву толстым махро-
вым покрывалом. Сапоги скользили по ней, словно хо-
рошо смазанные лыжи. Но нам было совсем не холодно.
Если вы когда-нибудь ходили на шестах против течения
по горной реке, то меня поймёте: упираться приходится
так, что от одежды валит пар.
– Очень плохой амба, совсем не хочет договор соблю-
дать, – неожиданно произнёс Григорий, упираясь шестом
в каменистое дно.
Я посмотрел по направлению его взгляда. Вдоль по
берегу, то здесь, то там, мелькала шкура полосатого пре-
следователя. Сбросившие листву деревья не могли укрыть
его от наших взглядов.
– Может, пристрелить его? – спросил я.
– Зачем пристрелить, шкура ещё паршивая, мех со-
всем силы не набрал, да и мясо кушать не будешь, – ути-
рая со лба пот, ответил проводник.
– И чего он к нам привязался? – скосил я глаза на
обнаглевшего хищника.
– Молодой ещё, глупый, – снисходительно усмехнул-
ся Григорий. – Совсем не так давно мамка прогнала, пу-
скай себе гуляет.
Но на очередной стоянке проводник, разводя огонь,
что-то бормотал себе под нос и бросал на пляшущие языч-
ки пламени кусочек вяленой рыбы, щепотку соли, сахара
и даже плеснул водки.
– Ты что там колдуешь? – спросил я безо всякого под-
воха.
В ответ на мой вопрос нанаец неожиданно смутился
и опустил глаза.
– Мало-мало камлаю, – бесхитростно ответил он. –
Не хочу Актанку обижать, хочу, чтобы он договор выпол-
нял.
Уже второй раз я слышал о каком-то договоре. Мне
стало интересно.
341
– Что за договор? – спросил я.
– Давно это было, – завёл старую волынку Гри-
горий.
«Кто бы сомневался, – подумал я, – и было это в тот
год, когда какой-нибудь старый Удэн ушёл в земли духов
на свою последнюю охоту», а вслух произнёс:
– Рассказывай, всё равно интересно.
– Никто уже не знает, когда амба пришёл в наши
места. Никогда раньше не видели нанаи такого зверя. –
Григорий задумчиво вздохнул и, приподняв крышку ко-
телка, бросил в него пригоршню заварки. – Лохматый,
сильный, быстрый, любого зверя мог победить. А шубу
ему Боа дал такую красивую – ни у кого не было. Все зве-
ри, которые на четырёх ногах ходят, его боялись и сторо-
ной обойти старались, потому что никого не жалел могу-
чий амба.
Случилось однажды так, что отдыхал амба после
охоты на берегу Куина и до того скучно ему стало: «Всех
зверей в тайге я победил, никто мне слова сказать не мо-
жет, что дальше делать стану?». И увидел он сидевшую
на ветвях ёлки сову. Сова задержалась на предрассветной
охоте. Старая была сова, ночью-то плохо видела, а днём
и подавно. Поэтому не полетела она домой после охоты,
а осталась поспать на этой ёлке.
– Послушай, круглоголовая, все говорят, что самая
мудрая ты в здешней тайге, – лениво прорычал он ей. –
Есть ли среди ходящих на четырёх лапах противники рав-
ные мне?
Сова сонно повертела глазами и говорит:
– Про четыре лапы ничего не скажу, а вот среди хо-
дящих на двух, есть. И не равным он тебе будет, а гораздо
сильнее.
– Это кто же такой будет, почему не знаю? – взревел
взбешённый тигр.
– Да здесь он, неподалёку, сходи, посмотри, – усмех-
нулась сова. – Зовут его Человек.
И пошёл амба, интересно было, страшно не было, не
знал он, что это такое. И увидел он странное существо.
342
Ходило это животное на двух лапах, издавало непонятные
слабые звуки и ни капельки не выглядело страшным. Од-
нако сидело это существо рядом с полыхающим огнём и
не боялось его. От костра шёл опасный запах дыма, а слад-
коватый вкус жареного мяса приятно щекотал ноздри.
Поглядев на такое дело, амба немного присмирел.
Человек смог приручить огонь! Это было первое живое
существо, попавшееся на пути у амбы, которое не боялось
огня, а наоборот, смогло из его существования извлечь для
себя пользу.
– Аву, аву, аву! – ощетинилась лежащая у ног чело-
века собака.
На языке зверей это обозначало: «Убирайся откуда
пришёл, полосатый разбойник».
Амба очень удивился. Это было первое животное,
осмелевшее поднять на него голос. Видно, и впрямь силён
его хозяин, раз осмелевший пёс не убегает при виде амбы,
а наоборот, даже не боится лаять в его сторону.
– Ты чего там прячешься, выходи не бойся? – окон-
чательно смутил амбу человек, глядя на кусты, из которых
вёл наблюдение зверь.
Стараясь быть независимым, зверь вышел и уселся
посредине поляны.
– Говорят, что ты в тайге самый сильный, – прорычал
он, топорща усы. – Вот я и пришёл померяться с тобой
силой.
– Зачем будешь на голодный желудок меряться? –
улыбнулся человек.
«Улыбается, значит, не испугался», – подумал амба.
Между тем человек приставил к плечу стоявшую ря-
дом с ним палку. Раздался грохот, и с другого конца палки
вылетело пламя. От испуга и неожиданности тигр при-
пал на все четыре лапы. «Что это было?» – промелькнуло
у него в голове.
Вслед за громом и пламенем просвистев крылья-
ми, сорвалась с облаков и упала в дальних кустах птица.
Сидевшая рядом с человеком собака побежала, принесла
и бросила к его ногам огромного тетерева.
343
– Подкрепись для начала, а потом и соревноваться
станем, – великодушным жестом указал человек на птицу.
«Не жадный», – подумал тигр, а вслух спросил:
– Как ты, человек, сумел добыть пропитание, не схо-
дя с места?
– В этой палке сидит мой слуга, – человек вновь
приложил к плечу палку и направил её в сторону амбы,
– огромную силу имеет. Я приказал ему добыть для гостя
мяса, он его и добыл.
«Э, зачем с такого сильного иметь своим врагом?»: –
подумал амба и сказал:
– Пошутил я, что хочу меряться с тобой силами. При-
шёл я заключить с тобой договор. Хочу, чтобы ты и твои
дети не трогали меня и моих детей, а я и мои дети не ста-
нут трогать тебя и твоих.
– Я согласен, – ответил человек.
– С тех пор пытаются не нарушать они договор, –
закончил свой рассказ Григорий.
При последних словах нанайца я вздрогнул и открыл
слипающиеся глаза. Рассказ проводника произвёл на меня
усыпляющее действие, но всё же я дослушал его до конца.
– Спать будем, – посмотрел на меня Григорий, – амба
больше не придёт.
Я что-то пробормотал о своём полном согласии
и прикрыл глаза.
Глава 29.
СИЛА НЕДР ШАМАНА
И действительно, тигр нас больше не беспокоил. На-
верное, вспомнил о договоре предка. А мы упорно про-
должали двигаться к своей цели.
После обеда пошёл липкий противный снег. Днище
и борта лодки покрылись толстым слоем белой слякоти.
А огромные влажные хлопья продолжали обволакивать
землю и деревья вязкой тяжёлой паутиной. К вечеру под
тяжестью мокрого снега ветви деревьев согнулись едва ли
не до самой земли.
344
– Ну, вот мы и дошли до самых верховьев Боктора,
дальше пойдём пешком, – произнёс Григорий, когда мы
вытаскивали на берег сослужившую свою службу лодку.
– Далеко? – выдохнул я, упираясь в скользкую от
липкого снега листву.
– Совсем мало будет, километров пятнадцать. Вон ту
сопочку перевалим и дальше по Лимури на бату ходить
будем, – ответил, отдыхиваясь Григорий.
– Там и лодка есть? – удивился я.
– А как же по реке и без лодки? – скуластое лицо про-
водника расплылось в хитрой улыбке. – А теперь лодку
надо переворачивать, спать под ней будем.
Эту ночь мы провели под перевёрнутой лодкой. Ва-
ливший до середины ночи снег совершенно не помешал
нам выспаться со всеми удобствами.
На следующий день после обеда в верхнем течении
Лимури мы уже спускали на воду нанайское бату. Пред-
варительная ревизия показала, что плавсредство вполне
пригодно к его дальнейшему использованию по прямому
назначению.
– Теперь уже совсем рядом, эту ночь в палатке Боль-
шого Ивана спать будем, – видя моё нетерпение, ответил
на невысказанный вопрос Григорий.
Я же, глядя на проплывавшие вдоль берегов кусты
и деревья, глупо улыбался. Всего лишь несколько часов
отделяли меня от встречи с таинственным прошлым.
– Никак, человек беги? – послышался удивлённый
голос проводника.
Смысл его слов не сразу дошёл до моих расплыв-
шихся в предвкушении десерта мозгов. Поэтому и реаги-
ровать на происходящее я начал лишь тогда, когда нос на-
шего корабля, подчиняясь уверенной руке Григория, был
повёрнут в сторону берега.
– Э, ты куда? – непроизвольно вскрикнул я.
– Совсем ты, Андрюха, плохо глядишь, в тайге так
нельзя, – укоризненно покачал головой Григорий. – На бе-
рег смотри.
345
Я кинул взгляд в направлении вытянутой руки про-
водника. Я бы не так удивился, если бы по берегу скакал
какой-нибудь неведомый зверь или даже снежный чело-
век. Но к моему удивлению на берегу, привалившись спи-
ной к дереву, стоял изможденный оборванец. Он отчаянно
жестикулировал руками и беззвучно открывал рот. Рокот
близкого переката заглушал все звуки.
– Этого ещё не хватало! – сплюнул я за борт.
– Беглый дезертира, властям сдавать надо*, – поняв
моё недовольство по-своему, произнёс Григорий.
– Я тоже беглый, – проворчал я, приглядываясь к за-
морышу.
– Тебя Барони привёл, – возразил Григорий.
В это время лодка ткнулась в берег. Я взглянул на бе-
глеца. Ввалившиеся глаза на измождённом со свалявшей-
ся бородой лице смотрели с надеждою и мукой. Оборван-
ная арестантская роба едва прикрывала высохшее тело.
– Братцы! – прошептал человек окровавленными по-
трескавшимися губами и свалился на землю.
– Спасай парня надо, шибко голодный был, – сочув-
ственно произнёс Григорий, и стал разводить костёр.
Прекрасно понимая, что свидание с ефремовской
палаткой откладывается, я занялся беглецом. Закон тай-
ги гласит однозначно – помоги человеку в беде, нас и так
здесь не очень много.
– Двенадцать человек нас с лесозаготовок ушло, –
рассказывал нам поздно вечером, грея свои костлявые
руки об кружку с крепким чаем, беглый зэка.
В зоне парня кликали Моргунком за его привычку
постоянно смаргивать и косить глазом, а в миру он звался
Чурайло Николаем. Сидел парнишка по дежурной пятьде-
сят восьмой статье со стандартным набором грехов перед
Советской властью. В этот перечень входили троцкизм,
оппортунизм и ещё несколько «измов», плюс работа на
* Нанайские охотники помогали властям в поимке беглых стро-
ителей и заключённых.
346
несколько разведок врага. Об этом словоохотливый интел-
лигент в пятом поколении поведал сразу после того, как
немного пришёл в себя.
– Такой молодой и столько грехов, – не выдержав, по-
качал я головой. – Не стыдно людям в глаза смотреть?
– Стыдно, что сломался, что не смог сам себя и своих
сослуживцев не оговорить, – поникшим голосом произнёс
бывший инженер-золотопромышленник.
– Не переживай, – ободряюще хлопнул я его по пле-
чу, – не ты первый, не ты последний.
Дальше мы узнали, что наш спасённый проходил по
делу о контрреволюционной вредительской и шпионской
организации в золотопромышленности Дальневосточного
края.
– И что же вы натворили-то такого в нашей золото-
промышленности? – осуждающе покачал я головой.
– На нас навесили столько грехов, что и перечислять-
то долго, не то что успеть всё это сделать, – криво усмех-
нулся инженер. – Это связь с московской вредительской
организацией «Клуб горных деятелей», намерение дезор-
ганизовать золотопромышленность, создать финансовый
кризис в тресте «Союззолото» и принудить советскую
власть вернуть прииски бывшим владельцам, фальсифи-
кация промышленно-финансового плана, сокрытие золо-
тоносных площадей, нерациональные затраты средств на
приобретение заграничного оборудования, возбуждение
рабочей массы против советской власти, шпионаж в поль-
зу бывших владельцев и иностранного капитала.
Инженер так долго перечислял все свои прегреше-
ния, что я чуть не уснул. Подобных шпионских историй за
недолгое пребывание за колючей проволокой я наслушал-
ся так много, что уже давно ничему не удивлялся. Пугало
совершенно другое – это вера рядового обывателя во всю
несуразную надуманность обвинений. И та готовность,
с которой рядовые исполнители бросались приводить
в исполнение приговоры по всей явной галиматье.
Почему из такой добросердечной и приветливой души
347
русского народа начинала скалить зубы волчья сущность
палача к себе подобным?
– И кому всё это надо? – непроизвольно сорвалось
у меня с языка.
– Ещё товарищ Карл Маркс говорил, что «насилие
– повивальная бабка при рождении новой общественной
формации», – задумчиво произнёс инженер.
– Зачем же при этом убивать роженицу, она бы нау-
чила крохотное дитя хотя бы добру? – ответил я.
– Дети они ведь глупые и понимают только когда,
больно им, – инженер подул на давно остывший чай и сде-
лал небольшой глоток.
– Ладно, философ, я понимаю, что русская интелли-
генция любит поболтать, но это никогда и ни в чём никому
не помогало. Расскажи-ка лучше о побеге. Интересно, как
это вам такой кодлой удалось встать на лыжи? – прервал
я наш пытавшийся затянуться диспут на извечную кухон-
ную тему «Кому на Руси жить хорошо?» и «Что делать?».
– Работали мы на заготовке и сплаве леса в верхо-
вьях речки Дульган (Силинка). Бригада у нас была из
двенадцати человек, – начал Моргунок свою эпопею. Он
действительно начинал моргать при разговоре, когда вол-
новался. – Вернее числилось двенадцать, но трое блатных
во главе с Веней Ростовским не работали. Не положено им
работать по их воровским законам.
– Ну-ка, ну-ка, с этого места поподробнее, – встре-
пенулся я, услышав имя своего недоброжелателя. – И не
было ли там случайно Фили Резака?
– Был, – удивлённо вскинул на меня взгляд инженер.
– А вы что, знакомы?
– Да, пришлось, – задумчиво произнёс я, и перед гла-
зами всплыла сцена в каптёрке и ночной инцидент с Фи-
лей Резаком. – Смерти они моей хотели.
– Так вы тоже? – догадливо протянул Моргунок.
Я промолчал. Но, почуяв во мне своего собрата по
несчастью, инженер стал рассказывать более свободно
и не боясь подробностей.
348
– Я не знаю, что там у них произошло, но между
конвоем и блатными возник конфликт. Начальник конвоя
старшина Ковбасюк стал требовать, чтобы блатные тоже
давали норму. В общем, вырезали они конвой, всех четве-
рых и оружие их забрали, – тяжело вздохнул инженер.
Вот Веня Ростовский и говорит: «Уходить надо всем;
тех, кто останется – всё равно к стенке поставят». Был
среди нас один рабочий с прииска Постоянный, что нахо-
дится на реке Амгунь. Он-то и повёл нас через тайгу. Но
на Горине нарвались мы на солдат и как на грех подстре-
лили они этого самого золотишника. Он на второй день
помер, а мы остались без проводника.
И вот уже второй месяц кружим по тайге. Эти урки,
они ведь только грабить да резать мастера, а нормального
зверя добыть им не под силу. И оружие есть и патроны,
а голодали так, что не приведи Господи. Но самое страш-
ное случилось неделю назад, ночью зарезали одного бе-
глеца из раскулаченных крестьян, – в этом месте инженер
непроизвольно сглотнул подступившую к горлу слюну. –
На мясо. И заставили есть всех.
– И вы ели? – я брезгливо взглянул на рассказчика.
– А куда мне было деваться? – инженер вновь сглот-
нул слюну.
– А ты, что сразу не понял, что вас взяли коровами*,
или не слышал ни о чём подобном? – зло бросил я.
– Тогда об этом не думалось, – сокрушённо вздохнул
инженер.
– И когда стало думаться?
– Когда мясо начало заканчиваться. Тогда я понял,
что следующим буду я, – при этих словах инженер непро-
извольно передёрнул плечами и заскрипел зубами. – Еле
смог улизнуть, караулить стали! И вот вторые сутки я иду
один. Вас мне, видно, Бог послал, – закончил он.
– Спать давайте, – подвёл итог нашему разговору до
сих пор молчавший Григорий, – завтра пойдём дальше.
* Корова – человек, которого берут в дальний побег, чтобы в
дороге съесть.
349
– Охрану бы выставить, – проговорил я задумчиво. –
Ведь где-то здесь эти звери бродят, а они гораздо опаснее
четвероногих будут. Не хотелось бы стать аппетитной до-
бавкой к их столу.
– Они на всё способны, – подтвердил мои опасения
инженер.
Эту ночь спали по очереди, но Бог миловал. На сле-
дующее утро отправились дальше.
– Через несколько поворотов палатка будет, – сооб-
щил нам ближе к обеду куривший свою трубку Григо-
рий, а затем, как собака повёл носом: – Дымом мало-мало
тянет, никак горит что?
– Давай к берегу! – прошипел я. – Что тут может го-
реть, когда снег кругом? Беглецы костёр жгут.
«Было двенадцать, одного застрелили, одного съе-
ли, один сбежал. Итого в активе мы имеем девять беглых
зэков плюс четыре ствола», – быстро произвёл я мыслен-
ный подсчёт и уточнил у инженера:
– Как был вооружён конвой?
– Все четверо с ружьями, а у старшины ещё и писто-
лет, – чётко доложил тот.
– Пять их стволов против наших двух, – прикинул
я вслух. – Не густо. Да и с народом у них побогаче. Злые
они сейчас, голодные, с такими воевать тяжело. Злые
и голодные в семнадцатом году такую могучую державу
на колени поставили, а что про нас говорить? – продолжал
рассуждать я вслух.
– Зачем людям стреляй делай? – как всегда волнуясь,
начал коверкать слова Григорий. – Пускай себе ходи куда
хочу.
– А мы с тобой пойдём на север и там переждём, так
что ли? – укорил я Григория словами мультяшного шака-
ла. – А бандиты в это время палатку Ефремова грабить
будут? А если они на какое-нибудь стойбище набредут, ты
представляешь, что там будет? Терять им нечего, они че-
рез кровь представителей власти переступили. Нет, друг
мой Гриша, повоевать придётся, а иначе никак.
350
Григорий, слушая мои слова, виновато переминался
с ноги на ногу.
– Тогда я пойду, что ли, мало-мало смотреть буду, что
они там делают? – предложил он свои услуги по части
сбора разведданных.
Идея была неплохой, охотник чувствовал себя в тай-
ге как рыба в воде, но я твёрдо знал, что заниматься раз-
ведкой должны профессионалы. А охотник должен охо-
титься.
– Нет, ребятки, мало-мало смотреть буду я, а вы
будете сидеть тихо, как мышки, и ждать бойца из развед-
ки, – остудил я его пыл.
Но моим планам не суждено было сбыться, потому
что в следующий момент откуда-то справа из заснежен-
ных кустов орешника раздался пренеприятнейший про-
стуженный голос:
– Бросайте волыны, фраера, и дружненько грабки
в гору.
«Проморгали!»: – успел подумать я. А дальше
за меня действовали инстинкты и моё тело. Уже на лету
я крикнул «ложись», и выстрелил в кусты орешника.
Подготовка и навыки афганской (а может и ещё какой?)
войны сделали своё дело. Кусты орешника дико взвыли
и огласили окрестности дикой бранью.
Краем глаза я уловил движение за полусгоревшим де-
ревом и, ни секунды не раздумывая послал туда две пули.
Короткий вскрик показал, что боеприпасы израсходованы
не зря. А последовавшее вслед за этим молчание говорило
о том, что кустам орешника повезло больше. Мёртвые ма-
том не выражаются, ни к чему им это. Им надо думать, как
в лучшем виде пред очами судьи Божьего предстать.
Упав за вывернутый пень, я огляделся. Благо, что
шмякнувшиеся вслед за этим об него пули не помешали
мне этого сделать.
«Семь – три»: – продолжал вести я мысленный под-
счёт, глядя, как копошатся в небольшой выемке живые
и здоровые Григорий и Моргунок.
351
– Не вздумайте вставать! – предупредил я их.
Противник взял тайм-аут и больше не стрелял. Вме-
сто этого за линией фронта раздавались нецензурные вы-
ражения и высказанные в нелицеприятной форме мнения
кто, что о ком думает.
– Я ведь говорил, что этого волчару валить надо сразу,
без разговоров, – узнал я знакомый голос Фили Резака.
– Здорово, каннибалы! – поприветствовал я старых
знакомых.
– И тебе, Вулдарачек, не кашлять, – вступил в раз-
говор сам Веня Ростовский.
– Это какой такой погремухой он нас обозвал? – раз-
дался голос Фили Резака.
– Людоеды значит, по-нашему, по-русски будет, неуч,
– просветил его Веня.
– Ты что же это никак не угомониси? Мы-то так на-
деялись, что и мослы твои зверюги уже давно по тайге
растащили, а ты, вона... цветёшь и пахнешь, – порадовал-
ся за меня Веня.
– Ну, положим, вонять скоро трупы ваши будут,
а я ещё поживу, – огорчил я его.
В своём убежище зашевелился Григорий, но я пома-
хал ему кулаком и он угомонился. Жест международный
и вполне доходчивый. Ещё не хватало, чтобы у меня уби-
вали второго проводника.
– Вы бы сдались, – продолжал переговоры Веня. –
Всё одно вас против нашего меньше.
– А Филя нам кишки выпустит, – развеселился я его
предложению. – Уж тогда лучше вы забирайте свою убои-
ну и проваливайте к чёртовой матери. Вам мясца надолго
хватит.
– Мы не против, но только при одном условии.
– Каком?
– Проводник. Вы отдаёте нам проводника, – голос
Ростовского стал вкрадчивым.
– Не согласные мы, – ответил я весело и провёл оче-
редной ход.
352
В данном случае позиционная война для нас была
более удобна. Мы были тепло одеты и могли ещё долго
лежать на сыром снегу, но нарушался один из главных
принципов разведчика «не давай противнику лишать тебя
оперативного простора», а бандиты прижали нас к реке.
Поэтому эту бодягу необходимо было как можно скорее
заканчивать.
Я не стал дожидаться, пока отголоски моих послед-
них слов утонут в шуме речном, а перекатившись через
небольшую прогалину, поменял позицию на более удоб-
ную. Улыбнувшись запоздалым выстрелам противника,
я приложился к прикладу карабина. Оказавшиеся на ли-
нии огня бандиты засучили ногами по земле, пытаясь
покинуть опасное место. И им это удалось, но не всем.
Двое так и остались лежать с выпученными в предсмерт-
ной агонии глазами. А как вы думали? «Кто к нам с мечом
придёт, тот от меча и погибнет». Сашка Невский был не
чета мне, мог красиво сказать.
– Что, Веник, шансы начинают уравниваться? – по-
сочувствовал я Ростовскому, переждав когда утихнет бес-
порядочная стрельба. – А ведь я только начинаю.
– ... – последовала неформальная лагерная речь. –
Я тебя на ремни резать буду! – закончил Вениамин свои
изыски.
Мне стало очень страшно, и, чтобы избавиться от
этого нехорошего чувства, я решил покачать маятник.
Встав во весь рост я пошёл на врага. За спиною слышался
голос Григория.
– Зачем ходи? Шибко назад бегай надо.
Уходя с линии огня противника, я невольно улыбнул-
ся и в злом кураже прокричал:
– А вам так слабо, морды бандитские?
Ослеплённый дикой яростью, из-за того что не может
попасть в такого близкого врага, первым вскочил Веня.
– Получи, за ремни! – крикнул он.
Мы успели стрельнуть по разу. Я попал, он нет. Везе-
ние – это такое дело: либо оно есть, либо его нет. Вене не
повезло, он не умел качать маятник.
353
Филя Резак действовал более осторожно, он не по-
кидал своего убежища до тех пор, пока у него вхолостую
не заклацал затвор карабина. Помня мой наказ, что наша
следующая встреча будет для него последней, он всё сде-
лал сам. Когда я подбежал к его укрытию, то увидел за-
тухающий взгляд и рукоятку торчащего ножа. Ну что ж,
каждый сам волен как ему жить и как умереть.
Трое, оставшихся в живых, сидели за поваленным
деревом и размашисто крестились. Как выяснилось, это
были крестьяне из раскулаченных и участия в боевых дей-
ствиях они не принимали.
– Спасибо вам, гражданы, што ослобонили нас от эн-
тих извергов, – поклонился мне в пояс самый старший.
– Сердешно благодарствуем, – поддержали его
остальные.
– Что думаете делать дальше, мужики? – поинтере-
совался я у них.
– К староверам в тайгу думаем податься, авось худые
времена там переживём, жить под нонешней властью со-
всем невмочно работному мужику.
– Знаете, как выходить, то?
– Бог поможет, – перекрестился старший. – А не по-
может, знать грехов много.
– Ладно, мужики, не пылите, – решил я помочь бегле-
цам. – Григорий, нарисуй мужикам как им к староверам
в глухомань пробраться?
Страдальцы народные ушли своим путём, ну а мы
пошли своим. Наконец-то сбылось то, о чём я думал все
последние дни, – эту ночь мы провели рядом с палаткой
Ефремова. Я говорю рядом, потому что это сооружение
назвать палаткой можно было с большой натяжкой. На
отдельном островке, на дереве, было устроено что-то на-
подобие большого птичьего гнезда. Помнится, в далёком
детстве мы с друзьями строили такие домики на деревьях,
в которых вполне можно было жить. Но важно было дру-
гое, среди камней и различных проб с землёй и глиной
12 Казна империи
354
я обнаружил записи писателя. До самого утра, то и дело
подбрасывая в костёр дрова, я их читал. От прочитанного
у меня захватывало дух, думаю, что вы ощутите то же са-
мое. Вот они:
«Я пишу о том, что не вошло в официальный отчёт
нашей экспедиции. Напротив села Тамбовского на про-
тивоположной стороне Амура находится ансамбль скал.
Нанайцы называют их Адзи-хурень, а русские переселен-
цы – Шаман-горой. У местных жителей существует леген-
да об их появлении. Эту легенду я услышал от жителей
в селении Тамбовском, когда отмечал командировочное
удостоверение в местном поселковом совете. Если корот-
ко, то она звучит так: молодой охотник полюбил дочь бога-
того шамана и, наперекор воле богатого родителя, сбежал
вместе с ней в горы. Шаман нашёл их убежище и, превра-
тившись в медведя, решил погубить молодого охотника.
Когда, обороняясь, охотник готовился убить отца-шамана,
девушка превратила всех в скалы.
На самом же деле то, о чём я хочу рассказать, вы-
глядит ещё сказочнее и фантастичнее. Я предполагаю, что
здесь, глубоко под землёй скрыт источник некой неизвест-
ной науке энергии. Исследуя останцы скальных формиро-
ваний, я обнаружил несколько неописанных ни в одном
справочнике минералов. Я поместил их вместе с другими
образцами. Минерал повёл себя очень странно. Изначаль-
но пепельно-дымчатого цвета с точечными рубиновыми
вкраплениями, по мере удаления от места нахождения он
стал менять цвет. Налился свинцовой тяжестью, а руби-
новые точки запульсировали тревожным светом. Подчи-
няясь некоему непонятному мне чувству, я разместил эти
минералы в различных местах, а самый мелкий, величи-
ной с горошину, положил в кармашек своего рюкзака.
Всё случилось, когда мы находились в среднем те-
чении реки Лимури. Неподалёку от базового лагеря мы
производили обычный отбор грунтовых пород и сделали
их описание. Мой рюкзак лежал метрах в десяти от меня.
355
Какая-то неведомая сила притянула мой взгляд к рюкза-
ку. Брезент на кармашке, где лежал неизвестный минерал,
дымился. Я сделал два шага в сторону рюкзака. Необхо-
димо было затушить непонятно отчего загоревшийся рюк-
зак. Яркая вспышка на миг меня ослепила, а вслед за этим
раздавшийся взрыв отбросил меня своей волной назад.
Очнулся я оттого, что кто-то лил на моё горевшее,
словно в огне, лицо воду. Надо мной склонилось раскосое
лицо нашего проводника Григория. От волнения он что-
то причитал на своём языке. Изо всей этой абры-катабры
я мог разобрать лишь:
– Терпи, Иван, терпи.
– Что это было? – спросил я.
– Духи сердятся, большой пал пустили, – недоумён-
но развёл руками Григорий. – А может быть, духи коцали
шутят.
– Какие духи, какие шутки! – не выдержал я. – Это
взорвался наш непонятный найдёныш.
Опасливый взгляд Григория яснее ясного говорил
о том, кем он меня в этот момент считает. Я успокоился
и спросил:
– Где остальные?
– Когда грохнула эта штука, ты упал, и сразу всё
вокруг заполыхало. Они остались по ту сторону огня,
а мы – по эту, и я вытащил тебя в безопасное место.
– Где базовый лагерь? – всполошился я.
– Там, – махнул Григорий в сторону огня.
Я схватился за голову. Результаты работы всей экспе-
диции, все голодные и холодные дни и ночи пылали ярким
пламенем... Очнулся я оттого, что Григорий настойчиво
тряс меня за плечо.
– Рюкзаки с пробами здесь, я всё вынес, – сообщил
он мне.
– Ты всё вынес? – я не мог поверить своим ушам.
– Только продукты вынести не успел, – виновато
добавил Григорий.
12*
356
– Да чёрт с ними, с продуктами! – в этот момент
я был готов расцеловать обветренные щёки таёжного
следопыта.
Не думая больше ни о чём, мне было необходимо убе-
диться в правильности возникшей гипотезы. Я бросился к
сваленным в кучу рюкзакам.
Вот он! Я извлёк на свет божий таинственный ми-
нерал. Так и есть! Камень угрожающе мерцал кроваво-
красными крапинками, а вес его едва ли не удвоился.
– Уходить надо, сгорим, – вновь побеспокоил меня
проводник.
Я согласно кивнул головой.
– Но без образцов я не пойду, – категорически заявил
я при этом.
Григорий согласно кивнул головой, и мы принялись
за работу. Среди бурлящей водоворотами реки мы отыска-
ли небольшой островок и за три захода перенесли туда
спасённое имущество. Опасаясь паводков, на крепкой
ветвистой берёзе соорудили что-то наподобие гнезда и
подняли туда всё из оставшихся результатов труда нашей
экспедиции.
К вечеру повалил липкий снег. Мы с Григорием укры-
лись под пологом у подножия той самой берёзы. Запасён-
ные впрок дрова, сгорая, трещали в полыхающем костре.
Но я всё никак не мог согреться. Наверное, заболеваю. Не
могу понять свои ощущения, так я ещё ни разу не болел.
Но надо идти. Завтра рано утром выходим. Возьму с собой
только описание пройденных мест и часть минералов.
Найденный неизвестный минерал назвал Ефремием.
Я думаю, что это будет не слишком претенциозно. Возьму
с собой один из минералов, хотя...
Утро. Чувствую себя ещё хуже. Спасибо проводнику
Григорию: говорит, что выведет, но я чувствую полную
апатию. Будет что будет.
Я столкнулся с неведомым источником энергии. На
своей карте я оставляю этот район белым. В то, что я уви-
357
дел собственными глазами, не поверит ни один уважаю-
щий себя учёный, я видел будущее человечества, я видел
покорителей космических просторов! Людям ещё рано
давать в руки такую колоссальную энергию. Они сразу же
найдут способ, как и её приспособить для уничтожения
себе подобных, и это не бред больного человека.
Моя теория работает! Едва я попытался унести не-
большой минерал подальше от его собратьев, как он стал
нагреваться и жечь мне руку. Еле успел отбросить его в
сторону. Эффект тот же – взрыв и огонь. Я предполагаю,
что в данной аномальной зоне действует мощная энерге-
тическая установка прошлых цивилизаций, или, более не-
вероятное, – пришельцев из космоса!
В районе горы Адзи-Хурень находится один полюс,
а эти неизвестные минералы выполняют роль второго ак-
тивного полюса, который при удалении от основного по-
люса на определённое расстояние активно выделять энер-
гию. И если не выдержать временного и дистанционного
ограничения, то происходит взрыв. Я пока решил, что из
гуманных соображений необходимо оставить своё откры-
тие в тайне...».
На этом запись обрывалась. Я оторвался от дневника
и задумался. Что же такое нашёл Ефремов, чего не захотел
отдавать людям? Неужели что-то покруче ядерной бом-
бы? Хотя об атомной энергии в то время не знали мало.
Я стал перебирать оставленные в палатке минералы и
вот он, описанный писателем ефремий! Тяжёлый слиток
свинцового цвета. Рубиновые капли на его поверхности
хитро подмигивали мне, словно желая спросить:
– Веришь Ефремову, путешественник, или рванёшь
для убедительности?
Я осторожно положил минерал на место. «Геолог и
учёный, будущий классик фантастики Ефремов куда умнее
тебя, – подумал я при этом. – Если он решил, что рано,
значит рано. Лежи покудова здесь, жди своего часа».
358
– Ну что, Григорий, придётся нам всё это надёжно
перепрятать. Рано ещё эти дела таким образом хранить.
Сейчас беглые на палатку наткнулись, а дальше – больше
будет. Не дай Бог, какой-нибудь полусумасшедший учё-
ный на это дело наткнётся, страшно подумать, что может
произойти, – сказал я Григорию наутро.
– Плохие люди по тайге гуляют, шибко нехорошо
будет Большому Ивану в глаза глядеть, – согласно закивал
головой проводник.
И мы перенесли образцы в более укромное место:
до лучших времён. А то, что эти времена наступят, я не
сомневался. Как говаривал один мой знакомый – «тайга –
это не город, в тайге ничего не теряется».
Глава 30.
ЗАБОТЛИВАЯ АДИ
«В реке хорошо, в реке можно бороться с мощным
течением и гонять по отмелям зазевавшихся рыб. Зато
в море вода прозрачная и чистая. Жабры не забиваются
илом и глиной. В море можно всплыть на поверхность и,
подперев плавниками щёки, наблюдать за тем, как звёзды
водят хоровод. Но это всё мелочи по сравнению с тем, что
во всём Амуре нет рыбы больше и могучее, чем калуга.
И недаром люди называют нас Царь-рыбой. Хотя и в Аму-
ре можно всплывать на поверхность и нежиться на воздухе
при звёздах и луне, – рассуждала, массажируя о камени-
стое дно своё икряное брюхо, древняя рыбина невероят-
ных размеров. – А самое главное, что у моего потомства
врагов здесь будет гораздо меньше – чем в море».
Ещё весной, когда солнце и ветер прогнали послед-
ние льды из лимана на месте впадения Амура в Татарский
пролив, эта самка калуги направилась вверх по Амуру ис-
кать место, где около ста лет назад она появилась на свет.
Не тоска по родине, не желание навестить могилки своих
родных гнало самку вперёд.
359
Четыре года она готовилась, затем носила и холи-
ла то, что люди называют чёрным деликатесом и цар-
ской едой, а проще говоря, икру. Самка калуги готови-
лась стать матерью и продолжить то, ради чего сто лет
назад появилась на свет – дать жизнь новому поколе-
нию. Она была старой и умной рыбой, в ней жила па-
мять всех поколений, ведущих свой род ещё с тех вре-
мён, когда по планете разгуливали допотопные ящеры,
а предки людей только собирались спуститься с деревьев.
За свою долгую жизнь она научилась запросто ухо-
дить от всех своих врагов. Сейчас ей это было уже не
надо. Кто мог обидеть быстроходную торпеду около тон-
ны весом и длинною больше шести метров? Да никто.
Поэтому она беззаботно тёрлась брюхом о камни и вспо-
минала свою такую долгую и удачливую жизнь. Она дала
жизнь стольким поколениям, что с лихвой выполнила своё
предназначение. Не многим удаётся такое, а вернее –
единицам.
То ли из-за старческого склероза, то ли доплывшие
с верховьев Амура запахи родных мест в этот раз сорва-
ли её на год раньше положенного срока, но пришла она
с недозревшею, не выходной икрой. Но это калугу ни кап-
ли не огорчило. До самой осени она резвилась в суровых
волнах многоводной реки и до того ей здесь понрави-
лась, что с наступлением осени решила она остаться до
весны. А весной – после ледохода – выполнить свой долг
и осчастливить мир появлением новых живых существ,
без которых наша планета была бы необитаемой.
На какое-то мгновение она оторвалась от приятно-
го занятия и прислушалась. Её внимание привлекли бес-
порядочные колебания воды чуть выше облюбованного
ею места.
«Наверное кто-то охотится», – лениво подумала она.
Да и что это могло быть другое? Безмозглая кета ход свой
закончила. Ещё полтора месяца назад, заполонив Амур
от берега до берега, ничего не замечая на своём пути,
360
эта глупая рыба безумно выпучив глаза мчалась против
течения, чтобы занять свои икромёты в тесных и мелких
речушках.
«Плебеи, – подумала калуга презрительно. – Такое
важное и святое дело превратили в какие-то гонки».
На этом её спокойные размышления были прерваны.
Тонкие водоросли, спустившиеся откуда-то сверху, опу-
стились на её спину, а затем, поднырнув под брюхо, пота-
щили вниз по течению. Рыбина лениво шевельнула упру-
гим туловищем, но не тут-то было. Водоросли не желали
соскальзывать с её тела и плыть своей дорогой, а упорно
продолжали тащить её вслед за собой.
«Это что за новости?» – возмутилась калуга и, крута-
нувшись на месте, попыталась уйти дном реки. Но резуль-
тат получился совершенно противоположный. Водоросли
опутали и обездвижили её плавники, а хвост потерял свою
всегдашнюю гибкость. Рыбина в панике крутнулась ещё
раз и устремилась к поверхности, посмотреть что проис-
ходит?
«Ну, конечно же! – ужаснулась она, увидав качаю-
щуюся на волнах лодку. – Люди! И как я могла забыть
об этих двуногих уродцах, которые в воде-то могут жить
не более минуты? Видно, совсем постарела».
Людей она видела, но не так часто, чтобы помнить
о них постоянно. Бывали времена, когда она лакомилась
их мясом. Последний раз это было лет пятнадцать назад.
Ох и много же их в то время плыло по Амуру. Она тог-
да ещё подумала, что потерявшие разум люди захотели
переселиться в реку, но из-за своей глупости не желали
понимать, что без жабр в воде жить нельзя. А они всё плыли
и плыли вниз по реке, выпучив свои остекленевшие
глаза.
– Я говорил тебе, что взяли что-то большое! – воз-
буждённо произнёс Григорий.
Я же заворожено смотрел на всплывшее в десяти ме-
трах от лодки чудовище, и ничего не отвечал. Огромная
361
рыбина, весом около тонны, спокойно лежала на поверх-
ности и ничего не предпринимала для того, чтобы изба-
виться от пут, хотя весь её вид говорил о дикой мощи,
заложенной в неё природой. Казалось, махни она хвостом,
устремись на глубину, и тогда ничего не помешает наше-
му утлому судёнышку превратиться в подводную лодку.
– Почему она такая спокойная? – спросил я шёпотом
у Григория. – Не из-за этой же смешнючей сетчонки дли-
ною двадцать метров?
– Мамка она икряная, полное пузо икры. Вот она её
и бережёт, – ответил Григорий. – Попался бы такой самец,
снасть мало-мало ножиком секи-секи делать надо было,
не то утопил бы нас.
– Ну и ну! – присвистнул удивлённо я. – Даже рыба
безмозглая, и та о своих детях заботу проявляет.
– Зачем так говоришь? – укоризненно покачал голо-
вой Григорий. – Даже дерево душу имеет. Боги всем душу
дали. Посмотри, какой у Ади башка большой, много ума
ей засунули.
– Чего же она, такая умная, и нам попалась? – улыб-
нулся я.
– Ади умный, а нани ещё умнее, – хитро сощурил
свои и без того узкие глаза Григорий.
– Что делать-то с ней будем, умный нани? – сел я на
лавочку.
– Выпускать надо. Пускай Амур гуляет, детишек ро-
жает, – махнул проводник рукой.
– Мы разве из команды Кусто? – непроизвольно вы-
рвалось у меня. – Это они всё ловят да отпускают.
– Зачем нам столько мяса? – удивился моей непонят-
ливости Григорий. – Осетра покушать мало-мало возь-
мём.
Я смотрел на Григория и думал о том, почему при
таком разумном подходе к природным запасам этот нахо-
дящийся в полной гармонии с природой народ оказался на
грани вымирания?
362
– Как будем выпускать? – хоть я знал, что Григорий
никогда не подумает о том, что меня могла обуять алч-
ность, мне стало стыдно.
– Смотри.
Григорий отвязал от лодки верёвочный отгон и при-
вязал к нему кусок деревяшки. Сбросил деревяшку за
борт, погрёб вёслами к белеющей на воде калуге. Белое
брюхо отражало лунные блики и всё также неподвижно
колыхалось на лёгкой амурской волне.
Что-то бормоча себе под нос, Григорий поглаживал
рыбину по бокам и проворными движениями рук скиды-
вал с неё путы.
Я знал, что если спрошу его, что он ей говорит,
то услышу уже известное: «мало-мало камлаю». Поэтому
я стоял молча и удивлялся спокойствию рыбины. А может
быть, она изначально не сопротивлялась, потому что зна-
ла, что всё равно её отпустят?
– Иди, давай, Подя тебя ждёт, – прихлопнул Григо-
рий по спине рыбину в последний раз.
Калуга благодарно вильнула хвостом и, легонько по-
махивая плавниками, величественно скрылась в глубине.
«При чём тут калуга, при чём тут Амур? – может
спросить удивлённый читатель. А при том, что мы, прео-
долев километры таёжных рек и завалов, вышли к Амуру
у села Литвинцево. Вышли голодные и истощавшие, по-
тому что остаток пути шли без боезапаса и подстрелить не
могли даже воробья. Преодолев горный водораздел меж-
ду реками Лимури и Писуем, мы спустились по Писую
до этого села. Дело в том, что спускаясь по Лимурям до
самого Амура, мы бы вышли в районе села Софийского,
а так до конечной цели оставалось километров пятьдесят.
– Будем мало-мало ловить рыбу да много много ку-
шать, – проворчал Григорий, скептически оглядывая наши
поджатые животы.
В очередном схроне у Григория оказались и лодка,
и связанная допотопным образом сеть. Скептически огля-
363
дывая орудие лова, которое в мое время назовут брако-
ньерским, я стал понимать, почему выживается легче, ког-
да за спиной стоят современные технологии, и наглость
подкреплённая опытом предков. С точки зрения браконье-
ра конца двадцатого века, сеть Григория к рыбной ловле
была совершенно непригодна. Эту самую сеть мы и за-
рядили на сплав. Когда мы проплыли с полтони, Григо-
рий сказал, что «шибко большая рыба в сетку попала».
Что сеть не пустая, я понял по тому, как забурлила под
бортами лодки вода. Но такое бывает и тогда, когда сеть
садится на карягу, так называемый «задёв», поэтому я был
спокоен до тех самых пор, пока рядом с нами не всплыла
царь-рыба.
Оставив себе несколько небольших осетров, весом
килограммов по двадцать–двадцать пять, мы начали за-
ниматься интенсивным восстановлением потерянных
сил. Мы ели осетра варёного, жареного, в тале и просто
струганиной. Скажу вам, пища знатная, но всё-таки рыба.
Поэтому через пару дней я затосковал.
– Мясца бы, – протянул я, глядя на суетившегося
у костра Григория.
Уже давно наступили заморозки, о чём красноречиво
говорил вырывающийся изо рта пар. Берега Амура были
непривычно голыми и величаво смотрели на свинцовые
волны могучей реки.
– Пешком пойдём, здесь недалеко, – проигнорировав
моё желание, произнёс Григорий. – Через два дня будем
в Тамбовке.
– А куда мне? – задёргал ресницами Моргунок.
– Я бы с удовольствием тебе помог, но со мной нель-
зя, – виновато произнёс я, прекрасно понимая, что у парня
нет будущего.
Нельзя безнаказанно сбежать из тюрьмы, а тем более
из страны, где всё настроено на то, чтобы сделать чело-
века счастливым против его воли.
364
– Со мной пойдёшь, – хлопнул Моргунка по плечу
Григорий. – Небось, не пропадёшь.
А я уже никого не слушал. Передо мной стоял во-
прос: идти на Шаман, или проведать Зимина Ивана. Очень
уж мне хотелось повидаться со старым другом. Хоть я ещё
и пытался прислушаться к голосу разума, но уже знал, как
поступлю. Вы правильно поняли, я решил навестить Там-
бовку.
– Ты-ы? – голос Ивана был таким, как будто он уви-
дел привидение.
Иван был первым из моих знакомцев по этому време-
ни, который мне не сказал о том, как я хорошо сохранился.
Да и не мудрено: отросшая за время таёжных скитаний
борода уравняла наши шансы на возраст.
Мы обнялись так, что в суставах захрустели кости.
Глаза старого солдата повлажнели, а голос предательски
дрожал.
– Сёмка, братушка, заходь в избу! – произнёс он, от-
странившись от меня.
– Извини, Ваня, я беглый зэк. Как бы на твоей семье
не аукнулось, – произнёс я.
– Ты думаешь, я испужаюсь? – рассмеялся Иван. –
С тобой завсегда было рядом проживать словно с бомбой
миловаться.
– Не моя в том вина, Ваня, просто жизнь так скла-
дывается, – повеселел я, узнав в открывшем мне двери
мужике прежнего своего товарища.
– За то и люблю я тебя, не скушный ты человек,
– Иван втащил меня в сени и открыл двери в избу. –
А я словно чуял, самогон днём отогнал.
– Ваня, я мяса хочу, – жалобно произнёс я, входя в
избу.
– Есть мясцо, как не быть, – улыбнулся Иван. – Со-
хатого я давече на солонцах завалил, матёрый рогач по-
пался. Счас тебе жинка и нажарит и наварит, а покаместь,
могёт быть, под самогоночку осетра копчёного?
365
– Всё, что угодно, только не осетра, – взмолился я.
Жена Ивана споро выставила на стол квашеную ка-
пусту и прочие солёности. Поставила по чашке красной и
чёрной икры.
– Ну вот, а ты говоришь осетрина, – обрадовался я.
– Веришь-нет, наелся я этой рыбы на всю жизнь. Теперь
только при одном её упоминании аппетит пропадает.
– Ну, рассказывай! Куды ты подевался и как твоя
жисть проистекала? Я-то ведь грешным делом думал, что
убили тебя японцы, – задал мне Иван вопрос, едва мы
присели к столу.
– Непросто меня убить, Ваня, – ухмыльнулся я и,
поглощая жареную сахатину, поведал Ивану свою версию
чудесного спасения и дальнейшей жизни, вплоть до по-
бега, и путешествия за сокровищами.
– Н-да, ситуация... Стало быть, беглый ты? – крякнул
озабоченно Иван, выслушав мою эпопею.
– А что могут быть проблемы, ты не подумай, но
меня никто не видел, – беззаботно пожал я плечами. –
А завтра, едва рассветёт, я уйду.
– Да я не за то, – досадливо поморщился Иван. – За
тебя переживания имею, как далее то жить будешь?
– За кордон уйду, – я вытер губы и откинулся на бре-
венчатую стену.
Иван промолчал. Как видно, моя идея о загранице его
не вдохновила. Но не буду же я говорить, что собираюсь
улизнуть через ворота времени в будущее?
– Как ты то живёшь? – перевёл я разговор в на дру-
гую тему.
– Дак а как мы живём, Сёма? Живём да хлеб жуём.
А ежели сказать по чести, то не думал я, что за такую
жисть, столько кровушки людской по просторам рассей-
ским пролито было.
– Поначалу всегда трудно бывает, дальше будет лег-
че, – заметил я. – Так всегда происходит, когда ломают
старое и строят новое.
366
– Могёт быть, и правда твоя, а надо было ломать?
С улицы донёсся злобный собачий лай. Мы вздрог-
нули и одновременно взглянули на дверь. Иван вскочил
и метнулся в сени. Я вопросительно посмотрел на супругу
товарища.
– Волчок никого не пропустит, – прошептала она по-
белевшими губами, поймав мой взгляд.
Я на цыпочках подкрался к дверям и вытащил из-за
пазухи револьвер. Женщина испуганно вскрикнула и пере-
крестилась. В сенях раздался скрип половиц, и стукнула
открывшаяся дверь.
– Мать твою перетак! – раздался голос Ивана. – Бро-
дют тута всякие по ночи.
Я расслабленно опустил револьвер и перевёл дух.
«Как они здесь живут? – промелькнуло в голове. –
Ведь от такого напряжения с ума сойти недолго».
– Сам видишь, какая паскудная жисть наступила, –
словно бы прочёл мои мысли Иван. – Собственной тени
бояться стали.
– Да брось ты, не кисни, неужто всё так плохо? –
не веря самому себе, попытался я подбодрить товарищи.
– А ты сам посуди, что дала мне, да и всем нам новая
власть? Землю? Да её у нас и так вволю было, хоть от пуза
жри. Волю? Но мы ужо давно жили не в крепости. Да и где
она эта воля: того не скажи, энтого не сделай, в тайгу без
разрешениев не ходи, на Амур не суйси? И вообче, того
и гляди, за какую-нибудь причину под караул возьмут. –
Иван удручённо махнул рукой. – Вот тебя возьми, ты на
фронтах за Рассею-матушку кровя проливал, крестов и
ранениев имеешь не мало. Опять жа партизанил с Тряпи-
цыным по Амуру-реке. А как тебя за радения твои возна-
градили? Кандалы да катаржанская баланда! Нет, Сёма,
не за такую мы власть воевали. Не народная она, ежели
энтот самый народ по тюрьмам да катаргам страдает.
Я слушал и молчал, потому что возразить мне было
нечего. Потому что видел и знал я во сто крат больше того,
367
до чего своим крестьянским умом дошёл Иван. Нельзя
достичь всеобщей гармонии, пройдя через моря пролитой
крови, унижая и уничтожая тот самый народ, ради кото-
рого и провозглашаются лозунги о равенстве и братстве.
А ведь это только начало, главные репрессии и глумление
над собственными подданными ещё впереди.
Но не мог обо всём об этом я поведать своему другу.
Не мог заронить в его душу опасное семя сомнений. Я не
хотел, чтобы беспощадный каток государственного тер-
рора прокатился по его и судьбам его родных и близких.
Наоборот, я всячески пытался вселить в него оптимизм.
Так за разговорами просидели мы до самого утра. Не
очень весёлой получилась наша встреча. Нельзя вернуть-
ся туда, где ты уже сделал всё, что мог.
Утром я ушёл к Шаману.
Глава 31.
ИЗВИНИТЕ, Я ПРОЕХАЛ СВОЮ ОСТАНОВКУ
«Об этом ты не задумывался, а стоило бы, любитель
путешествий, мать твою!» – эта мысль возникла в моей
голове, когда я, вдохнув широко распахнутой грудью гло-
ток родного таёжного воздуха, радостно шагнул из грота
и оказался один на один с окружающей меня действи-
тельностью. А действительность была такова – на улице
стояла ночь. Но не такая ночь, про которую говорят: «не
видно ни зги, хоть глаз коли», а ночь расцвеченная огнями
ультрасовременного города.
Вокруг подножия Шамана, насколько хватало взгля-
да, там, где когда-то простиралась вековая тайга, раскинул-
ся огромный мегаполис. В районе аэропорта через Амур
перекинулся подвесной мост. Второй, более массивный
и солидный соединил два амурских берега между речкой
Туганиной и Опытным полем. Всё это светило и перели-
валось разными цветами радуги. Судя по интенсивному
передвижению огоньков наземного транспорта город жил
368
полнокровной жизнью. Глядя на всё это великолепие шаг-
нувшей на берега Амура цивилизации, я автоматически
придержал опустившуюся челюсть рукой. Челюсть гром-
ко клацнула, и этот звук привел меня в чувство.
– Едрит твою налево! – впервые за всё время пре-
бывания в непонятном мне времени я вслух выразил свои
мысли.
– Товарищ, вы употребили слова ненормированной
лексики, чем нарушили положения статьи сто тридцать
шесть пункт «е» гражданского уложения о свободе сло-
ва. Вы будете немедленно идентифицированы, а данный
факт станет достоянием общественности по месту вашего
фактического проживания. Вы имеете право обжаловать
моё решение в совете по правонарушениям в течение се-
мидесяти двух часов с момента его оглашения, – где-то
у меня над головой раздался беспристрастный металли-
ческий голос.
– Ёшь твою медь! – от неожиданности я чуть не бряк-
нулся в обморок.
– Товарищ, вы второй раз употребили слова ненорми-
рованной лексики, чем второй раз нарушили положения
статьи сто тридцать шесть пункты «е» и «б» гражданского
уложения о свободе слова. Вы будете немедленно иденти-
фицированы и подвергнуты административному задержа-
нию, а данный факт станет достоянием общественности
по месту вашего фактического проживания и работы. Вы
имеете право обжаловать моё решение в совете по право-
нарушениям в течение семидесяти двух часов с момента
его оглашения, – таким же невозмутимым голосом повто-
рил заоблачный голос.
В этот раз я более спокойно выслушал говорившего.
Всё-таки я был человек двадцатого века и техническими
штучками меня не очень-то напугаешь. Хотя как я ни кру-
тил головой, но громкоговорителей так и не увидел. После
того, как всё стихло, я присел на камень и задумался.
369
Что же это такое? Неужели часовщик, которому по-
ручили переводить стрелки времени, отнёсся к своим
обязанностям спустя рукава, и я оказался там, где быть
не должен? Чёрт знает что! Я не хочу сюда, ребята. Мне
не нравится, что в ответ на нечаянно сорвавшееся с язы-
ка слово мне немедленно зачитывают мои права. Всё это
обозначает только одно – тотальная слежка.
– Товарищ, у вас отсутствует чип идентификации
и разрешение на проживание в мегаполисе Тамбовск-
Амурский.
Я уже думал, что начал привыкать к местным сюр-
призам, но нет. Раздавшийся за моей спиной мягкий жен-
ский голос, вновь выбил меня из колеи. «Во гады, женщи-
ну подослали!» – пронеслось в голове. Сдерживая вполне
естественный порыв куда-нибудь спрятаться, я медленно
повернул голову и облегчённо вздохнул. Такие штуки
я видел в фантастических фильмах. За моей спиной при-
мерно в полуметре от земли зависло голографическое
изображение умопомрачительной девушки в форменной
одежде. Я так увлёкся созерцанием её прелестей, что про-
пустил первые слова.
– ...вы обязаны в четырёхчасовой срок явиться
в пункт отбывания административного наказания, – до-
неслось до меня окончание её монолога.
– Простите меня великодушно, милая леди, но я про-
пустил начало вашей речи. Не будете ли вы так любезны
с самого начала перечислить все мои прегрешения и объ-
яснить более подробно, где находится тюряга, в которую
я должен сдаться по доброй воле? – тоном светского льва
попросил я юную представительницу закона.
Даже голограмма не скрыла того, как порозовели
щёчки девушки, а глаза расширились до размеров чайного
блюдца. Так моя учтивая речь подействовала на привык-
шую к казённым формулировкам красавицу. Да, мы такие,
нас хоть в прошлое, хоть в будущее забрось, мы и там ли-
цом в грязь не ударим.
370
– Как вы могли попасть сюда без личного чипа, ведь
это невозможно? – сбилась с казённого тона девушка на
голограмме.
Было видно, что она в полном недоумении.
– Я издалека, – туманно ответил я. – Но, бывать
в этих местах мне доводилось.
– Судя по вашей манере изъясняться, я могла бы вас
принять за выходца из глубокой провинции типа Москвы
или более ближнего Хабаровского протектората, – произ-
несла она задумчиво.
«Боже мой! Что стало с тобой, Россия? С каких это
пор город – государство в государстве, веками высасыва-
ющий все жизненные соки из порабощённой им страны,
стал глубокой провинцией? Какие сюрпризы ещё подго-
товило тебе будущее, великая Россия?» Я был в полном
недоумении.
– Послушайте, прекрасная Фемида, я соглашусь до-
бровольно проследовать в любую каталажку, какую вы
мне укажите, но, ради всего святого, скажите какой это
год и что произошло со страной? – взмолился я.
Судя по тому, каким удивлением наполнились глаза
девушки, о перемещении во времени не знали и в буду-
щем. Это радовало. У меня был реальный шанс вернуться
назад, потому что никто не станет ставить мне хитроум-
ных ловушек и блоков.
– Кто вы? – голос девушки дрогнул.
– Да я и сам не знаю, – пожал я задумчиво плечами.
– Споткнулся, упал, очнулся, гипс.
– На вас нет гипса.
– Это я образно, а вообще-то я потерял память и ни-
чего не помню. Может быть, в тот момент какой-нибудь
жулик и чип у меня свистнул? – я вопросительно взглянул
на голограмму.
Судя по реакции, которая последовала вслед за этим,
я сморозил явную чушь.
371
– Или нет? – попытался я исправить свою оплош-
ность.
– Чип невозможно украсть, он с рождения имплан-
тирован в черепную коробку, и только гражданам
тамбовско-амурского мегаполиса. Без него вы просто
физически не смогли бы попасть внутрь стокилометро-
вой зоны отчуждения, – поучительным тоном произнесла
девушка с голограммы и, немного покраснев, добавила:
– Что такое жулик?
– Так какой всё же сегодня год? – вопросом на вопрос
ответил я.
– Две тысячи четыреста семнадцатый.
«Свят, свят, свят! – перекрестился я в душе. – Полты-
сячелетия со дня Великой Октябрьской социалистической
революции, наверное, уже давно на земле наступил раз-
витой коммунизм», – никаких других сравнений мне на
ум не пришло.
– Может быть, я действительно из Москвы? – вслух
произнёс я.
– Вы, наверное, шутите? – весело рассмеялась де-
вушка.
– Ну почему же?
– Потому что ещё сто пятьдесят лет назад Верхов-
ной коллегией была принята хартия о запрете для жите-
лей Московской провинции приближаться к границам
великого Тамбовска-Амурского ближе ста первого кило-
метра. Слишком они провинциальны и невоспитанны,
а Тамбовск-Амурский не резиновый.
– Что-то подобное я уже когда-то слышал, – едва не
расхохотался я.
– Что вы имеете ввиду? – голос девушки стал строже.
– А вы случайно не заговариваете мне зубы? – пере-
вёл я стрелки разговора.
– Это как? – удивилась девушка.
– Ну, пока мы с вами тут мило болтаем, меня окру-
жает рота спецназа, – глянул я по сторонам.
372
– Опять незнакомое слово, – укоризненно покачала
головой девушка, – а вы мне ещё не объяснили, что озна-
чает слово «жулик».
– Спецназ это воинское подразделение специально-
го назначения, предназначенное для защиты граждан от
террористов и всяческого неблагополучного контингента.
А жулик – это недобропорядочный гражданин, склонный
к совершению поступков, идущих в разрез с законами
и моралью общества, – словно маленькой девочке, терпе-
ливо объяснил я значение этих слов.
– Понятно, это слова-анахронизмы, – догадливо про-
тянула девушка, – и откуда вы выискали эти слова, вы на-
верное специалист по истории преступности?
– Что, уж не хотите ли вы сказать, что у нас нет пре-
ступности? – открыл я в недоумении рот.
– Я не знаю, кто вы и откуда, но смеяться над собой
не позволю, я при исполнении, – сурово сдвинула брови
красотка. – Преступность искоренена ещё двести лет на-
зад. И нет необходимости держать какие-то там войска.
– А как же исполнение наказаний? А если я не захочу
явиться к месту отбывания? – поддразнил я её.
– Такого не может быть, законопослушные граждане
никогда не позволят себе ничего подобного, – категори-
чески заявила девушка. – Да и чип... – при последних сло-
вах девушка посмотрела на меня и осеклась.
Вот оно в чём дело! Этот загадочный подчерепной
имплантант. Он выполняет роль паспорта, совести, мили-
ционера и ещё чёрт знает чего! Но у меня-то его нет! Гля-
дя на бегающие глаза девушки, я почувствовал себя более
уверенным. Теперь-то уже точно мне начнёт везти.
– Вам необходимо немедленно отправляться на пункт
отбывания административного наказания, иначе вы не
успеете к сроку, – официальным тоном произнесла она.
– Ну почему в последнее время все так и хотят запих-
нуть меня на нары, и даже такая очаровательная девушка,
как вы? – огорчённо произнёс я.
373
– Закон суров, но справедлив, – произнесла она
банальную истину.
– Не стоит торопиться туда, где тебе не рады, – про-
изнёс я философски. – Может быть, я скажу очередную
глупость, но лучше разъясните мне, почему Москва про-
винция, Тамбовка, пардон Тамбовск-Амурский – столица,
а Комсомольск-на-Амуре – сто первый километр?
Девушка пристально посмотрела мне в глаза и, тяже-
ло вздохнув, словно больному стала разъяснять:
– С тех пор как человечество использовало послед-
ние энергоносители, а террористы взорвали несколько
атомных электростанций, был открыт новый вечный ис-
точник энергии под названием Ефремий!
Вот оно что: у кого энергия, у того и власть! Значит,
я правильно сделал, что не взял те загадочные минералы
и не обнародовал записи Ефремова. Всему своё время
и место. На оскудевшей природными ископаемыми пла-
нете дошёл черёд и до минералов писателя.
– А при чём здесь электростанции? – дошла вдруг до
меня переданная информация.
– После взрывов на планете возникла угроза ядерной
катастрофы, и человечество было вынуждено отказаться
от термоядерных источников энергии.
– Премного благодарен за разъяснения, – чопорно
поклонился я голограмме и насторожился.
Моё внимание привлекло лёгкое жужжание, доно-
сившееся откуда-то сверху. Я поднял взгляд и непроиз-
вольно присвистнул. Сверху, прямо мне на голову, блестя
металлическими боками, пикировала какая-то несураз-
ность. Размерами со среднюю птицу, на первый взгляд она
показалась мне совсем не опасной. Но повинуясь инстин-
ктам, не раз спасавшим мне жизнь, я метнулся в сторо-
ну, и как оказалось – не зря. Протянувшийся от аппарата
фиолетовый луч упёрся в то самое место, где мгновение
назад был я.
374
– Ах ты, мать твою растак! – сгоряча совершил
я ещё один административный проступок, который в сле-
дующее мгновение усугубился ещё более тяжким.
Действуя совершенно интуитивно, я поднял с зем-
ли оружие пролетариата и запустил им в нападавшую на
меня машину.
– Дзинь-бринь! – как-то по-детски обиженно отклик-
нулась машина и рухнула к моим ногам.
Такого результата не ожидал даже я, а что говорить
о девушке с голограммы, которая с неподдельным ужасом
уставилась на меня. Её взгляд говорил о том, что я совер-
шил, по меньшей мере, убийство.
Я машинально наклонился и поднял с земли неболь-
шую штуковину, которая отвалилась от летательного ап-
парата. А взгляд представительницы закона продолжал
теребить мою совесть.
– Дак он первый начал, – попытался оправдаться я.
– Это луч безболезненной парализации, а вы первый
за последнее столетие человек, который осмелился под-
нять на него руку. Вы настоящий преступник, и подлежи-
те стерилизации, – презрительно выговорила она.
– Ну, уж это дудки! – внезапно разозлился я, – и во-
обще, я здесь проездом, а вы сразу норовите меня или на
нары загнать, или вообще чёрт знает что сотворить. Про-
щайте, скучные вы, не люблю я вас!
И пока блюстители порядка не подтянули тяжёлую
кавалерию в виде бластеров и плазменных ружей, я раз-
вернулся и обратился в постыдное бегство. Благо, что бе-
жать было совсем недалеко.
«Совершится переход или нет, совершится переход
или нет...» – билась в моей голове перепуганная мысль.
– Товарищ, не усугубляйте свою вину неповиновени-
ем представителю закона, – пыталась достучаться до мое-
го разума голографическая представительница власти.
«Ага, – подумал я на бегу, – явка с повинной – прямая
дорога в тюрьму, уж это-то нам точно известно».
375
– Вы очень и очень красивая девушка, но даже если
бы вы предложили прожить с вами в любви и согласии
до самой старости и умереть в один день, я бы всё равно
не остался, – крикнул я на бегу и, судя по выражению её
лица, понял, что и этой радости они лишены.
«В прошлом веселее, там хоть если приспичит, от
души выругаться можно»: – подумал я, ныряя в грот, и на
прощание, обернувшись в сторону голограммы, прокри-
чал: – Ноги моей здесь больше не будет!..
Надо отдать должное, но неизвестный режиссёр,
управляющий моими перемещениями во времени, как
видно заметил моё исчезновение и тут же вернул меня об-
ратно в мой родной 1986 год.
Некоторое время я посидел в гроте, пытаясь перева-
рить увиденное в двадцать пятом веке. Судя по тем скуд-
ным сведениям, которые мне удалось добыть от смазливой
девчушки, жизнь там была не ахти. Во-первых, тоталь-
ный контроль, какие-то непонятные чипы, управляющие
поступками людей, да и вообще о чём можно говорить
с людьми не понимающими, что такое «прожить вместе
до самой старости»? Значит и с любовью там проблемы.
Усталость и волнение всего пережитого за последние
дни непомерным грузом навалилась на мою отощавшую
психику, и организм, не выдержав непомерных нагрузок,
отключился. Если говорить понятным языком, я просто-
напросто уснул.
Проснулся я бодрым и готовым к свершению новых
подвигов.
Я вышел из грота, и взглянув на Амур, улыбнул-
ся. Никаких тебе мостов, никакого мегаполиса. Далёкие
дымы от печных труб тонкими струйками мирно подни-
мались в безоблачное небо.
А может быть, ничего не было? Может быть, всё это
мне только приснилось?
376
Я повертел в руках непонятную штуковину, но, так
и не поняв, для чего она предназначена, зашвырнул её
обратно в грот. После чего набрал полную грудь воздуха,
поднял руки к небу и восторженно закричал...
Конец третьей тетради
P.S. для того, кому будут доверены мои тетради.
Чтобы ты не сомневался в правдивости моих рас-
сказов, я закопал неподалеку от грота материальные
подтверждения моего пребывания в прошлом и будущем.
Координаты прилагаю.
Я закрыл тетрадь с цифрой «3» на обложке и заду-
мался. До этого всё прочитанное в других тетрадях друга
воспринималось мною не слишком серьёзно, как бы он ни
уверял меня в достоверности происходившего с ним. Но
одно дело читать о чьих-то невероятных похождениях в
прошлом, а другое – самому окунуться в него. И я дал себе
слово, что не открою следующую тетрадь, пока не побы-
ваю на Шаман-горе и не найду там тайника.
Эта мысль так захватила меня, что я, ничего не объяс-
няя своим близким, стал собираться в Нижнетамбовское.
Популярное
