04 Империя в огне

В четвёртом романе «Империя в огне» автор отправля-
ет своего героя в тринадцатый век, время падения Золотой
империи чжурчжэней. Смертоносное шествие монголь-
ских войск залило кровью Азию и Дальний Восток. Наш
герой оказывается в центре исторических событий, уча-
ствует в дальних походах, жестоких битвах, смертельных
поединках и, конечно же, везде выходит победителем. Но
вот монголы дошли до берегов Нижнего Амура и осадили
крепость Адзи-хурень...

С О Д Е Р Ж А Н И Е

МАНУСКРИПТ ЖЕНЬКИ-АВАНТЮРИСТА
Вместо предисловия
Глава 1. НОВОБРАНЕЦ КЕШИКТЕНОВ
Глава 2. ПОВЗРОСЛЕВШИЙ ЛЬВЁНОК
Глава 3. КАК ЧУЖОМУ СТАТЬ СВОИМ
Глава 4. ДОЧЬ ИМПЕРАТОРА
Глава 5. ПРОСНУТЬСЯ ПРИНЦЕССОЙ
Глава 6. ПОЕДИНОК С ХАНОМ УГЭДЭЕМ
Глава 7. ТАЙ-ЦЗУ АГУДА
Глава 8. НЕ ДРАЗНИТЕ РЫЖЕГО ПСА
Глава 9. НАШЕГО ПОЛКУ ПРИБЫЛО
Глава 10. ЗВЕРИ В ОБЛАКАХ И НА ЗЕМЛЕ
Глава 11. БОЖЕСТВЕННЫЙ ВЕТЕР
Глава 12. ПРИНЦЕССА СТАНОВИТСЯ ЗАМПОЛИТОМ
Глава 13. СОСТЯЗАНИЯ В НАХОДКЕ
Глава 14. СТАРШАЯ И ЛЮБИМАЯ ПРИНЦЕССЫ
Глава 15. СНОВА В КЛЕТКЕ
Глава 16. ДУЭЛЬ С КРЕСТОНОСЦЕМ
Глава 17. ЧЁРНОГО ВОРОНА РЕКА
Глава 18. У СТЕН ОСАЖДЁННОГО КАЙФЫНА
Глава 19. ЧЖУРЧЖЭНЬСКОЕ ИМЯ АЯН
Глава 20. по дороге К ЧЁРНОМУ ДРАКОНУ
Глава 21. РАССКАЗ УЧАСТНИКА БИТВЫ НА КАЛКЕ
Глава 22. ТАЙНЫ МАДРИДСКОГО ДВОРА
Глава 23. ТАНГУТСКИЙ БРОНЕВИК
Глава 24. В ОСАЖДЁННОЙ ШАПКЕ
Глава 25. «ГЕРОЕВ РОДИТ НЕБО...»
Глава 26. ПО ЗНАКОМЫМ МЕСТАМ
Глава 27. БИТВА ПОД БУРИ
Глава 28. КОСМИЧЕСКИЙ ЛОСЬ
Глава 29. СЛУЧИЛОСЬ ТАК...
Глава 30. ОБИТЕЛЬ НА ПОТУХШЕМ ВУЛКАНЕ
Глава 31. В РАЗВЕДКЕ . . .
Глава 32. ДИВЕРСИЯ ТЫСЯЦКОГО
Глава 33. ОБОРОНА КРЕПОСТИ АШЛЯНЬ
Глава 34. ТАК БУДЕТ СО ВСЯКИМ
Глава 35. ПОСЛЕДНИЙ ВОИН

Глава 2
ПОВЗРОСЛЕВШИЙ ЛЬВЁНОК
— ...карается смертью, ибо предавший единожды
предаст и в другой раз, — по приказу сотника Берку, де-
сятник и мой непосредственный командир Менге по про-
звищу Волчья Пасть обучал меня основным положениям
Ясы. — Смерти достоин тот, кто мог, но не оказал по-
мощь своему боевому товарищу, — продолжил он про-
тивным голосом.
«И почему сержанты всех времён и народов такие
нудные и сволочные?» — подумалось мне с тоской, но
затем я встрепенулся и перебил отца-командира:
— Я о таком слышал. Это если в бою побежит один
трус, то будет казнён весь его десяток, если побежит де-
сяток, казнят сотню?
— Умей слушать, ты, навоз под ногами верблюда! —
по-настоящему взъярился Менге. — Например, если ты
встретишь в пустыне человека своего племени, то ты обя-
зан предложить ему попить и поесть, потому что если он
30
умрёт по твоей вине от голодной смерти, то ты будешь
обвинён в убийстве и казнён.
Далее я узнал, что не только за серьёзные престу-
пления, но и за любое мало-мальское прегрешение ви-
новные наказывались смертью. К таким преступлением,
как убийство, приравнивались блуд мужчины, неверность
жены, кража, грабёж, скупка краденного, сокрытие бегло-
го раба, чародейство, троекратное невозвращение долга.
Менее весомые прегрешения карались ссылкой за озеро
Байкал, то есть в Сибирь.
Я вспомнил своё путешествие в двухтысячный год.
Мне довелось работать опером в отделе по раскрытию
тяжких преступлений. В то время широко практиковался
такой вид преступления, как «кидалово». «Кидали» все
кто кого мог, и на очень большие суммы. Дружелюбный
и честный некогда народ словно сошёл с ума, в его орга-
низме появился новый ген — ген алчности. Все хотели
иметь сейчас и много, и для достижения этой цели забыли
про элементарную совесть и порядочность. И потеряв-
шие деньги люди не могли вернуть их назад. Погрязшее
в коррупции и воровстве государство бессильно разводи-
ло руками, беззастенчиво подбирая крошки со стола этих
самых «кидал». А учиться законотворчеству следовало
у Чингисхана. Надо сказать, что и исполнение наказаний
у Великого хана проводилось регулярно и в сжатые сро-
ки. Никаких тебе расследований, доказательной базы на
не одну сотню страниц, приговоров, постановлений, мут-
ных разглагольствований о нарушении прав человека.
Вывели перед народом, озвучили все его прегрешения,
выслушали пару свидетелей, и тут же «подвели пятки к
затылку» (сломать хребет). И пускай теперь в последую-
щей жизни он перерождается в порядочного человека.
Уже тогда тёмные и безграмотные правители понимали,
что государство, в первую очередь, обязано соблюдать
31
права законопослушных граждан, которые стали жертва-
ми жуликов и бандитов, а не наоборот.
— О красивых наложницах мечтаешь, сын ослицы?
— отвлёк меня от размышлений о правильном устроении
государства не слишком приятный голос моего нового на-
ставника.
— Никак нет! — дёрнулся я от неожиданности.
— Мешок с песком между колен! — последовала ко-
манда десятника.
Было у монгольских нукеров1 такое упражнение, как
бег по пересечённой местности с удерживанием между
ног мешка с песком. Упражнение очень полезное, так как
оно помогало тренировать мышцы на ногах. Монгол ро-
дился на коне, жил на коне, ел и пил на коне, и даже справ-
лял нужду не покидая седла. А это упражнение помогало
воину, не прибегая к узде и шпорам, ставшими словно же-
лезо коленями направлять движения коня в бою, причём
обе руки у него были свободны.
Такая же фишка была и у нашего сержанта, когда я
проходил срочную службу в учебной части, только бе-
гали мы с тракторными траками в руках, а в перерывах
между бегом до кровавого пота в глазах отжимались на
руках от этих самых траков. Ну что ж, солдатская служ-
ба была нелёгкою во все времена, а обсуждать приказы
командиров меня отучили ещё в Советской армии, и я,
покорно сунув меж колен мешок с песком, потрусил во-
круг лагеря. Очень неудобная это штука, бежать, пытаясь
удержать постоянно выскальзывающий мешок. Приходи-
лось идти на хитрость и, озираясь по сторонам, придер-
живать злополучное наказание руками. Натёртые ляжки
саднили и жгли огнём, но, в отличие от моего времени, са-
нинструктор здесь предусмотрен не был. По совету старо-
го конюха кровоточащие раны я смазывал дёгтем. Через
1 Нукер — дружинник на службе знати в Монголии.
32
месяц службы хану Угэдэю я вонял точно так же, как лю-
бой кочевник. А если учесть, что мыться в течение всего
лета монголам категорически запрещает их вера1, то мо-
жете представить какое амбре я источал. В глубине души
я радовался тому, что сделать замечание по этому поводу
мне было некому. Кроме того, Чингисхан запрещал под-
данным стирать своё бельё. Истинный монгол надевал
халат только один раз, и снимал его для того, чтобы вы-
бросить расползающийся вонючий балахон и облачиться
в новый. Оказывается, вода для этих людей была святой
и поганить её чистоту своими грязными лохмотьями под
угрозой смерти не имел права ни один из людей.
Пробежав таким образом пару кругов, я стал усидчи-
вым, внимательным и любознательным, благо, что самим
Угэдэем было приказано заниматься со мной по усилен-
ной программе и отвечать на все интересующие меня во-
просы. А произошло это так. После похорон Чингисхана
были назначены военные игрища. Там были и джигитов-
ка, и бой с оружием, и стрельба из лука, и борьба без ору-
жия, и многие другие состязания.
Я безо всяких нехороших мыслей сидел и наблюдал
за тем, как ловкие ханские ребята пытаются на скаку ото-
брать друг у друга козла, полоснуть своего противника
саблей или изловчиться и намять ему бока.
Вы заметили, что я уже не говорю, монгольские это
или татарские воины? Войско Чингисхана было настоль-
ко многонационально, что сами монголы составляли едва
ли десятую его часть. Чингисхан был мудрым политиком,
и солдатами его армии становились все те, кого он побе-
дил или кто сдался ему по доброй воле. Так что ко мне
уже давно относились как к своему.
— Джучи! Джучи, мать твою перетак! — вздрогнул я
от дружеского тычка в плечо. Тычок был настолько дру-
жеский, что я едва не свалился наземь.
1 Считается, что мытьё вызывает грозу и молнию, а молния мо-
жет кого-нибудь убить. Согласно Ясы, моющийся человек за такое
возможное убийство должен быть казнён.
33
«Оказывается, не врали люди, когда говорили, что мат
на Руси пошёл от татаро-монгольского ига», — помор-
щился я, утирая ушибленное плечо. Русские как те дети:
что хорошее, то ни-ни, а вот матерное слово запомнили на
века, да ещё и присвоили его себе как великое достижение
национальной культуры.
— Иди, разомнись, покажи, на что ты горазд, — ткнул
пальцем в сторону борцов Менге.
Мне не очень хотелось в такую жару загребать но-
гами песок и натуженно пучить глаза в попытке свалить
очередного соперника. Но я понимал, что таким образом
десятник хотел проверить, на что я гожусь, и спорить не
стал. Лениво переставляя ноги и расслабленно потряхивая
руками, я вошёл в круг. Напротив меня стояла глыба на
голову ниже меня, но в три раза шире. Глыба приветливо
ощерила лошадиные зубы и утробным голосом радостно
проржала:
— Не бойся, суслик, я тебя не до смерти заборю,
а только немного покалечу.
— Закрой своё поддувало, мешок с дерьмом, а то
из этого отверстия здорово несёт ослиным навозом! —
в лучших традициях местных рамок приличия попри-
ветствовал его и я. «Если противник сильнее тебя физи-
чески, то постарайся любыми способами вывести его из
психического равновесия», — вспомнился при этом со-
вет сержанта-инструктора. Хоть парень и был здоровым,
но обиделся как ребёнок. Он запыхтел, словно паровоз,
затем, разбрасывая по сторонам песок, провернул вхоло-
стую колёсами и, издав свирепый гудок, рванул вперёд.
Я не испугался мчащегося на меня монстра, а, словно
заправский стрелочник, перевёл стрелку в тупик. То есть
спокойно отошёл в сторону и подставил мчащемуся локо-
мотиву самую элементарную подножку. Пара центнеров
веса, пропахав в песке изрядную борозду, недовольно за-
гудела и, резво вскочив на ноги, бросилась на меня вновь.
На этот раз я не стал уклоняться от схватки и, подсев под
2 Империя в огне
34
мчащегося парня, перехватил его руку и перекинул бойца
через себя. Результат тот же — туча пыли и недовольный
паровозный рёв. Я решил больше не испытывать его тер-
пения, вспрыгнув воину на спину, ударом по шее вывел
его из игры.
По наступившему молчанию было видно, что с таки-
ми методами борьбы средневековые парни знакомы не
были. Но я не стал огорчаться и комплексовать по дан-
ному поводу, а невозмутимо направился на своё место в
зрительный зал. И только после этого послышались одо-
брительные крики почитателей моего таланта и негодую-
щие — сторонников поверженного паровоза.
— Стоять! — перекрыл вопли зрителей голос моего
любимого десятника. — А ну-ка тащите сюда куина Ди-
ландая! Пусть урус попробует сразиться с ним.
«Диландай?! Хорошо знакомое имя, не правда ли?» —
подумал я и с неохотой вернулся в круг. Рукавом смахнул
текущий по лицу пот. Была середина сентября, но жара
парила такая, что ей могли позавидовать любые летние
деньки, хотя этим летом стоявшая засуха заставляла раз-
бежавшиеся по степи тангутские отряды полумёртвыми
от жажды выходить на верную смерть под сабли монголь-
ских разъездов. Не зря сам Чингисхан, ведя боевые дей-
ствия против осаждённого Чжунсина, не выдержал этой
жары и отвёл монгольские войска в горы, а после её спада
вернулся под стены города и захватил его.
«Так вот почему тот тангутский воин назвал меня куи-
ном», — подумал я, глядя на приближающегося к кругу
атлета. Голубоглазый, светловолосый, ростом немногим
ниже меня, только в плечах в полтора раза поширше, ни
одной лишней жиринки. Мощный торс, словно канатами,
перевит стальными мышцами. Геракл, да и только! Ну,
Джучи-Женёк, держись!
Судя по тому, как средневековый культурист принял
стойку, я понял, что борьба предстоит не из лёгких. Не
факт, что умение применять современнейшие приёмы
35
рукопашного боя сделают меня победителем. Нужен был
неожиданный, и даже может быть нечестный приём из
разряда уличных, а иначе нам победы не видать.
— Ну и чего ты топчешься, как таракан на сносях, —
попытался я вывести его из равновесия.
Ноль эмоций. С психикой у нового бойца всё в поряд-
ке. Парень продолжает мелкими шажками приближаться
ко мне. Я пытаюсь впасть в состояние боевого транса.
Бесполезно. И я иду на сближение. Обманное движение,
моя нога подсекает ногу противника, а резкий удар кула-
ком в лоб опрокидывает его навзничь. Но до гонга ещё
далеко, здесь привыкли драться не до трёх минут, а до тех
пор, пока кого-нибудь не вынесут за круг.
Получив первую оплеуху, парень легко вскакивает
на ноги и стремительно приближается ко мне. Я даже не
успел понять, как оказался в его жарких объятиях. А он
просто стал сжимать свои руки. У меня спёрло дыхание
и затрещали кости. Если вы никогда не попадали под
каток, то и не советую. Голова стала воздушной, а веки
прикрылись в сладкой истоме. В памяти всплыл эпизод из
далёкой студенческой юности, когда мы, сжимая грудную
клетку подопытного, вводили его в сон.
«Нет! — закричал голос из глубины сознания. — Не
сдавайся!» Я напрягся из последних сил и, извернувшись
змеёй, выскользнул из ловушки. Не задерживаясь на ме-
сте ни на мгновенье, я отскочил на другую сторону кру-
га и обвёл помутневшим взглядом беснующуюся толпу.
Мне стало очень обидно, что я не увидел ни одной сочув-
ствующей рожи.
Видя моё плачевное состояние, Диландай, не обращая
внимания на рёв толпы, благородно приостановился на
месте.
«Ишь ты, ещё и законы милосердия соблюдаем!» —
от такого великодушия мне стало обиднее вдвойне,
и, взвившись в воздухе, я в два прыжка оказался рядом
с противником. А этому вас не учили?
2*
36
Такой прыти от меня никто не ожидал, а благород-
ный Диландай, получив с двух кулаков по ушам, замотал
головой, словно бык. Следующий удар, среди дворовой
босоты называемый «взять на калган», смутил богатыря
окончательно. Я же, помня о его благородстве, перекинул
парня через себя и растянул руку на болевой. И тут же
почувствовал, что поднимаюсь в воздух. Вот это силища,
он поднимал меня растянутой на болевой приём рукой из
невозможного положения!
«Не затягивай поединок, у этого паренька здоровья как
у верблюда, не тебе с ним тягаться!» — предостерегающе
завопил внутренний голос. И я его послушал. Отпустив
руку Диландая, я вскочил на ноги и, выждав момент, ког-
да противник начнёт подниматься, сложенными вместе
кулаками что было сил ударил его по затылку. Руки бога-
тыря безвольно разъехались, и он ткнулся носом в песок.
«Не по правилам», — скажете вы, и будете правы,
но мне нужна была победа, а о цене я не думал. Дилан-
дай был в этом мире свой, а я чужой, и мне надо было
утверждаться в обществе этих полудиких людей, где сила
и удача стояли на первом месте. В другом случае, чтобы
справиться с ним, мне бы понадобился пистолет.
После победы над самым сильным борцом меня зау-
важали. Правда, вредный десятник отправлял меня на со-
ревнования по стрельбе из лука, где я полностью опозо-
рился; на скачки, где результат был немногим лучше. А на
соревнованиях фехтовальщиков я разозлился и, отбросив
в сторону саблю, перебил физиономии всем, кто решал-
ся на меня напасть. Соревноваться в этих видах боевых
искусств с людьми, занимающимися с пелёнок воинским
ремеслом, было верхом неприличия. Наблюдавший за со-
стязаниями хан Угэдэй подозвал к себе сотника Берку и
приказал:
— Из этого уруса выйдет великий воин. Дай ему хоро-
шего наставника и обучи всему, чего он не знает.
37
Вот так я и оказался под пятой десятника Менге. Де-
сятник был чистокровным монголом и воякой хоть куда.
Он участвовал во всех походах великого Тэмучжина, ещё
в те времена, когда тот был не великим. Вместе с ханом
он пришёл с берегов реки Онон, где с незапамятных вре-
мён их предки пасли скот. От него я и узнал, что Чин-
гисхан наш коренной забайкалец, только родился немно-
го пораньше и дел наворотил таких, каких не удавалось
сотворить ни одному человеку ни до него, ни после. Ве-
ликий Александр Македонский по сравнению с ним был
пионером-юнармейцем из игры «Зарница».
Выглядел Менге как чистопородный монгол. Высо-
кий, жилистый, рыжеволосый, с длинной бородой и си-
ними глазами. Неулыбчивое лицо словно вырублено из
куска камня.
— Скажи мне, Менге, откуда пошло монгольское пле-
мя? — спрашиваю я десятника в короткие минуты пере-
рыва, когда мне позволено, откинувшись головой на сед-
ло, возлежать у костра. Кроме костра, возлежать можно
было на циновке и рядом с женщиной.
Менге, выдержав положенную в таких случаях паузу,
начинает:
— Давно это было...
Я тут же вспоминаю нанайского проводника Григо-
рия, который спас от гибели писателя Ефремова, да и
меня тоже, в третьем моём путешествии в прошлое. Он
всегда начинал свои рассказы такими же словами.
— Жила вместе со своим мужем на берегах озера Бай-
кал женщина Алан-Гоа. Было у неё два сына, рожденных
от своего мужа, — продолжал меж тем десятник. — А вот
ещё троих сыновей родила она от светло-русого юноши,
приходившего к ней в полночь через дымовое отверстие
в юрте. Уходил Буртэ-Чино (рыжеволосый) от неё рано
утром, словно жёлтый пёс. Но зачатие происходило не
обычным способом, а от луча света, исходившего из мо-
лодого воина и проникавшего в чрево женщины.
38
Так и родился от этой женщины богатур Бодончар —
глава всех знатных монгольских родов. Но самое главное,
что от Бодончара пошёл род Борджигинов, что значит си-
неокие1.
— И чем же примечателен этот род? — поинтересо-
вался я.
— Тем, что, благодаря Вечному Небу, этому роду при-
надлежит великий Чингисхан, — недовольно покосился
на меня Менге.
«Так вот чем оправдывают измену их прабабушки
историки семьи, — усмехнулся я. — Даже приплели не-
порочное зачатие, совсем как у Иисуса Христа. А мне
кажется, предки куина здесь постарались. Не удивлюсь,
если и Диландай тоже из этого рода».
Я сделал вид, что не замечаю его раздражения, и про-
должил распросы. Одно дело прочитать такие вещи в
исторической литературе, и совсем другое — услышать
от человека времен Великого переселения народов.
— Расскажи мне о Чингисхане, — попросил я старого
воина. — Как он стал тем, кем стал?
Менге опять недовольно покряхтел, и произнёс:
— Сдаётся мне, что воинским наукам ты предпочита-
ешь разговоры. Бери-ка, парень, лук и отправляйся стре-
лять. А о хане я расскажу тебе перед вечерней стражей.
Моя маленькая хитрость не удалась, и я побрёл на
стрельбище. Стрельба из лука — это такое занятие, что не
приведи господь. Если с саблей я уже обращался на уров-
не хорошего монгольского воина, помогла казацкая вы-
учка, полученная во время Гражданской войны во втором
путешествии во времени, то лук никак не желал посылать
стрелы туда, куда хотелось мне. Скажу больше, научить-
ся стрелять из огнестрельного оружия гораздо проще и
быстрее. В луке же, начиная с колчана и заканчивая на-
конечником, всё имеет свой смысл. Не хотелось бы вас
1 Цвета синий и зелёный для монголов одно и то же.
39
нагружать средневековыми оружейными терминами, но
стрелять из лука хотя бы так, как здешний десятилетний
сопляк, я не смогу научиться никогда.
Промучившись до вечера, а в итоге Менге заставил
меня стоять с натянутой до упора тетивой, пока мои руки
не ослабли, я с облегчением снял с лука тетиву и, сложив
её в специальный мешочек, отправился к месту ночлега.
Менге был доволен, я не очень. Черпая из миски по-
хлёбку, я хмуро поглядывал на наставника. Моё настрое-
ние почему-то веселило чингисхановского вояку.
— Ты ещё желаешь послушать рассказ о Великом
хане или погрузишься в мутные воды сна? — спросил он
меня, усмехаясь.
— Желаю! — строптиво ответил я, хотя глаза от уста-
лости уже отчаянно слипались.
— Ну-ну, — ухмыльнулся десятник. — Тогда слушай,
упрямый ишак.
Я никак не отреагировал на выпад Менге. Если чест-
но, то я уже стал привыкать к его «сержантским шуткам»
и старался не обращать на них внимания. А он между тем
начал свой рассказ:
— Родился хан в кибитке Есугэя-богатура и жены его
Оулэн, и назвали его Тэмучжин. Кроме Тэмучжина у Есу-
гэя было ещё три сына и дочь от первой жены и два сына
от второй жены Сочихэл. В девять лет Тэмучжина помол-
вили с красавицей Бортэ из соседнего племени хонкира-
тов. Сам Есугэй возил сына на помолвку и оставил его
там, чтобы дети привыкали друг к другу. А когда богатур
возвращался назад, то в степи встретил сидящих у костра
людей, которые пригласили его отведать с ними их пищи.
Есугэй видел, что эти люди не кто иные, как их кровные
враги татары, но гордость не позволила ему отказаться
от приглашения. Отведав их пищи, он отправился домой,
где в муках и скончался. Перед смертью он завещал детям
отомстить своим отравителям, которые самым бесчест-
ным образом попрали законы степного гостеприимства.
40
«А ведь Чингисхан придумывал законы исходя из
собственного опыта, — подумал я, слушая десятника. —
Предательство, степное гостеприимство и наверняка ещё
многое другое, что пришлось выстрадать ему на собствен-
ной шкуре».
— После смерти Есугэя все воины покинули бунчук
его племени и угнали скот, — продолжал рассказывать
Менге. — Напрасно Оулэн пыталась устыдить уезжаю-
щих, не остался никто. Голодная смерть ожидала двух
женщин и семерых детей. Но Великое Небо не позволило
лишить жизни своего любимца. Не для того оно посла-
ло его нам. Матери, братья и сестра Тэмучжина остались
живы, кроме брата Бектера, которого за предательство бу-
дущий хан собственноручно застрелил из лука.
— И как это восприняла семья?
— Предателю нельзя жить. Предательство — это зло.
Если предатель живёт в чьём-то роду, то весь род уни-
чтожается, — жёстко прихлопнул ладонью по кривым
ножнам Менге.
— По-вашему, предательство — это как заразная бо-
лезнь? — удивился я.
— Как и трусость, и воровство.
«Вот так постановочка вопроса! — удивился я. —
Выходит, они не зря убивали весь десяток, с жестокой
наивностью полагая, что там все заразны. Но если брат
Чингисхана был предателем, то, по его же логике, ген
предательства должен сидеть и в нём самом?» Но я не
стал озвучивать такие мысли, лучше пока поживём.
— Ну а что он сделал со своим вторым братом и маче-
хой? — задал я каверзный вопрос.
— Чингисхан не должен объяснять свои поступки, но
мне кажется, он специально оставил их под своим пригля-
дом, чтобы в любое время покарать, узнав, что зараза все
же поселилась в их душах.
— Логично, — согласился я, потому что знал — на-
чальник всегда прав.
41
Очень сложный для восприятия человеком с ограни-
ченными умственными возможностями разговор закон-
чился, и Менге, вытирая обильно катившийся по всем
частям тела пот, облегчённо вздохнул.
— А мать, амангала, акем! — выругался он при этом.
«А ты как думал, братан, это тебе не горло резать да
девок перед взором умирающих родителей раскладывать,
тут башкой думать надо, слова подбирать. Да такие, что-
бы пятки под затылок не подвели».
— Ну, скажи ты мне ещё одно, Менге, — решил я до
конца добить десятника неудобными вопросами.
Тот вздрогнул, и страх промелькнул в его взгляде.
Где-то совсем рядом чирикали птички и беззаботно веял
ветерок. Я даже удивился, чего это он так испугался?
— Объясни мне, десятник великого Чингисхана, по-
чему такой бесстрашный правитель лютой ненавистью
ненавидел тангутов и чжурчжэней? В чём была их вина?
— Когда-то монголы были данниками тангутов и
чжурчжэней. Когда-то Тэмучжин одиннадцать лет от-
сидел в яме в плену у чжурчжэней. Когда-то тангуты и
чжурчжэни точно так же ненавидели мой народ, — за-
скрипел зубами Менге. — Тэмучжин прав, им не место
под Вечным Небом. На протяжении многих десятилетий
каждые три года армии Алтан-царства1 совершали набеги
на земли моего народа. Они убивали мужчин и угоняли в
рабство женщин и детей.
— Но почему, что вы им сделали?
— Ты знаешь, почему лев убивает начинающих вхо-
дить в силу львят своего помёта? — прищурился Менги.
— Они боялись, что ваш народ войдёт в силу и возь-
мёт верх, — догадливо протянул я.
Неужели для того, чтобы выжить одному народу, обя-
зательно должен погибнуть другой? Тангутам уже не по-
мочь. Теперь только ветер будет выть да гнать пески по
1 Так монголы называли Золотую империю.
42

тем местам, где некогда стояли цветущие города и оазисы,
а вставшая в очередной раз с колен Китайская империя
подберёт бросовые земли некогда могучего государства и
присоединит их к своим. Затем станет ждать следующего
завоевателя, чтобы в очередной раз растворить среди сво-
ей тысячелетней культуры неосторожных победителей.
Века идут, народы сменяют друг друга в вечной борьбе
за место под солнцем. И только великая Поднебесная не
принимает в этом активного участия. Весь мир и так кру-
жится вокруг спящего дракона. Надо просто вытянуть ла-
донь и подождать, когда плод созреет и упадёт в неё сам.

Глава 19
ЧЖУРЧЖЭНЬСКОЕ ИМЯ АЯН
«Жаль, что водолазные костюмы пока ещё не приду-
маны», — передёрнул я плечами, глядя на отражающийся
в грязной воде слабый отблеск чадящего факела.
— Я хорошо знаю планировку внутреннего двора кре-
пости, — донёсся до меня голос инженера. — Вынырнув
по ту сторону стены, вы попадёте в хранилище снарядов
для камнемётов. Первое время вы останетесь незаметны-
ми, ну а дальше на всё воля Будды.
Работы по подкопу были готовы, и наша троица стояла
по колено в воде, готовая к погружению. Во дворе позд-
няя осень уже серебрила лёгкой изморозью приготовив-
шиеся к холодам деревья, и такая купель не способствова-
ла укреплению организма. Но других вариантов не было.
Мы распределили обязанности и готовились к погру-
жению. Как бывший морской волк, первым шёл Дилан-
дай. Он держал в руках две верёвки, два других конца ко-
торых оставались с нашей стороны.
— Вы только крепче держитесь, а я вас передёрну на
ту сторону так, что даже ойкнуть не успеете, — сверкнул
он своей белозубой улыбкой и, больше ни о чём не раз-
думывая, прыгнул в неизвестность.
Все мы с напряжением смотрели на лежащие на краю
ямы концы верёвок и с облегчением вздохнули, когда они
два раза дёрнулись.
Уже будучи на той стороне, я с запоздалым страхом
вспоминал, как, держась за накрученный на руку конец,
рассекал мутную жижу грунтовых вод. В какой-то мо-
мент меня обуял непонятный страх и я с трудом сдержал-
ся, чтобы не бросить верёвку и не повернуть обратно. Но,
слава богу, всё уже позади, и мы пробираемся на ощупь к
выходу из хранилища. Инженер действительно оказался
прав, и мы попали туда, куда он и планировал.
243
Удручающая картина застала нас в стенах города.
Едва мы вышли за ворота арсенала, как наткнулись на не-
скольких неприятных личностей, наряженных в рваные
лохмотья. Ребята занимались важным делом, они свеже-
вали труп человека и поэтому не обратили на нас никако-
го внимания.
— Твою мать! — непроизвольно сорвалось с языка.
— Вы что же это творите, скоты! — подал голос
и Диландай.
Потерявшие человеческий вид создания, окрысив-
шись как звери и сжимая в руках куски человеческой пло-
ти, бросились в разные стороны. Словно опасаясь, что мы
за ними погонимся и отберём добычу, они на ходу рвали
зубами сырое окровавленное мясо. Я повидал всякое, но
при виде того, как человек разумный поедает своих собра-
тьев, тошнотный ком подступил к горлу и стал просить-
ся наружу. Действительность оказалась страшнее, чем я
её представлял, находясь по другую сторону крепостной
стены. «Что заставляет этих людей, шатаясь от голода,
каждый день лезть на стены и отбивать нескончаемые
атаки монгольских воинов? — думал я, глядя на канниба-
лов. — Какой «кодекс строителя коммунизма» уже целый
год вдохновляет их на борьбу с захватчиками, ведь они
видят, что борьба проиграна и помощи ждать неоткуда?
Воистину непонятна ты, порода людская!»
Мы не стали преследовать убегавших, а вышли на
дворцовую улицу и направились к императорским по-
коям. Нынешний император Айцзун ко мне и Адзи отно-
сился по-родственному. И это выполняя его просьбу мы
попали в плен и рабство, совершили поход на Японию и
прошли через столько невзгод. Это его попечительству я
доверил свою любовь, и только он мог сказать, где моя
Адзи.
— Ты? Живой? — В пустом зале приёмов голос Айц-
зуна испуганно взметнулся вверх и, отражаясь от стены к
стене, затухающим эхом выскользнул из покоев.
244
— Рад тебя видеть живым и здоровым, Шоусюй. —
Я мог назвать императора именем, данным ему при рож-
дении, потому что мы были одни.
— Я не думаю, что это положение вещей будет сохра-
няться довольно долго, — невесело пошутил тот.
Я не стал ничего отвечать, зачем? Мы были воинами,
тем более я знал совершенно точно, что в следующем ты-
сяча двести тридцать четвёртом году в городе Цайчжоу
последний император Айсинь Гурунь повесится. Так за-
кончится более чем вековая история Золотой империи
чжурчжэней.
— Как ты сюда попал, ты пришёл меня спасти, мой
верный Аян? — В голосе императора прозвучали нотки
надежды.
Я бы хотел, чтоб читатель не впадал в недоумение,
Урусом я стал с лёгкой руки Диландая, а Аяном меня на-
зывали мои друзья чжурчжэни.
— Прости, Шоусюй, но боюсь, что уже слишком позд-
но, — виновато произнёс я.
— Да, да, уже поздно, — словно эхо повторил Шоу-
сюй. — Уже слишком поздно. Мы могли бы сражаться
ещё очень долго, но в городе нет еды. Мои воины едят
мертвечину.
— Государь, мы воины, и наш долг погибнуть в бою,
но давай попытаемся спасти хотя бы наши семьи, ибо ты
знаешь, что Угэдэй в точности исполнит завет своего отца
— он не пощадит никого из рода Ваньянь, — попытался
я достучаться до его сознания. — В них наша надежда на
возрождение империи.
— Твоей семьи здесь нет, но ты как всегда прав —
наше будущее в наших детях. — Голос императора окреп,
и я увидел прежнего Айцзуна.
— Как нет? — постарался сдержать я предательски
дрогнувший голос.
— Но ты ведь сам приказал ей направляться в крепость
в низовьях реки Чёрного Дракона, или нет? Несколько ме-
сяцев назад явился твой мальчишка оруженосец и сооб-
245
щил, что ты пропал без вести на островах ниппонов. Наша
сестра принцесса Адзи в сопровождении Угудая и того
мальца собрала свои вещи и выехала в твою крепость на
границу нашей империи.
Я больше не слушал, что говорит Айцзун. Барони,
какой молодец! Он увёл Адзи и сына подальше от надви-
гающейся опасности. Не беда, что встреча откладывается
на неопределённое время. Но теперь я знал совершенно
точно, что она состоится.
— Спасибо, государь! — произнёс я невпопад и, уви-
дев его непонимающий взгляд, добавил: — Я хотел ска-
зать, что всё верно.
— Хочу поручить тебе самое важное дело, — понизив
голос до шёпота, произнёс император. — Казна империи,
её надо надёжно укрыть.
— Она здесь, в Баньляне!
— Нет, она там, где ты её оставил в последний раз, но
её надо вывезти в надёжное место. Нашим потомкам это
золото будет необходимо для возрождения былой славы
империи. — Голос Айцзуна стал торжественным.
Я понял, что разлука с любимой продлится гораз-
до дольше, чем я предполагал. Тем более что я знал, где
укрою золото империи, а это путь неблизкий. Я видел это
место осенью тысяча девятьсот тридцать третьего года
в пещере в отрогах Синих гор.
— Ты готов на этот подвиг?
— Да, мой государь, — просто ответил я.
— И ещё, — Айцзун на мгновение задумался. —
Я хочу, чтобы ты забрал с собой мою семью.
— Боюсь, что это слишком большая ответственность,
тогда я не смогу выполнить первого задания, поручи его
кому-нибудь другому, — сказал я жёстко, потому что
знал, что его дом вместе с жёнами, наложницами и про-
чими родственниками после бегства из Баньляня самого
Айцзуна команующий обороной боцзиле сдаст Субедэю,
дабы выторговать себе жизнь.
246
— Спаси хотя бы сына Агуду, он, как и его славный
предок, возродит империю. Ему уже пятнадцать лет, он не
станет тебе обузой, — император посмотрел мне в глаза.
— Хорошо.
— Скажи мне, Аян... — голос императора на несколь-
ко мгновений умок. Стало слышно, как за стенами рези-
денции раздаются крики людей и тяжёлые хлюпающие
звуки катапульт. В окнах мелькали сполохи от близких
пожаров и летящих в обоих направлениях зажигательных
снарядов.
— Больше ста лёгких баллист стоят на стенах города.
Мы были вынуждены строить их из бамбука, поэтому они
горят, но мы строим новые, и они также сгорают, — про-
изнёс Айцзун, переведя взгляд за окно. — Мы предприни-
мали множество вылазок и уничтожали штурмовые ору-
дия монголов, но они также строили новые. Несмотря на
голод и смерть, наши воины полны отваги, но этого очень
мало. Взамен одного убитого врага на его место стано-
вится десяток, а нам неоткуда ждать помощи. Мы можем
только достойно умереть.
Я молча слушал монолог императора. Что под стена-
ми Кайфына творится настоящий ад, я уже видел и ждал,
когда Айцзун выговорится.
— Ты о чём-то хотел меня спросить? — произнёс я,
когда он замолчал.
— Почему всё так произошло, почему мы не смогли
уберечь завоевания Агуды? — Голос императора дрог-
нул. — Что случилось, почему монголы меньшим количе-
ством уничтожали наши отборные армии?
Если бы я только знал ответы на эти вопросы. Пройдут
века, и историки всего мира будут до хрипоты отстаивать
свою точку зрения в этом вопросе, но так и не сойдутся в
главном — почему пала империя?
— Вот и я не знаю, а теперь иди. — Айцзун порывисто
прижал меня к груди, затем резко отстранился и, развер-
нувшись, удалился в спальные покои.
247
«Ну, вот ты и стал хранителем казны империи, что
будешь делать?» — проснулся мой внутренний голос.
«Хранить», — ответил я. «С такими деньжищами можно
создать своё королевство и жить себе припеваючи где-
нибудь на Мальдивах», — стал соблазнять меня голос.
— Я подумаю, — сказал я вслух, чтобы отвязаться от
искусителя, и отправился к ожидавшим меня друзьям.
— Это же здорово! Принцесса в безопасности! —
Диландай был как всегда импульсивен. — Угудай с Ба-
рони о них позаботятся, а нам пора выбираться из этой
мышеловки.
— Это не всё, — остудил я его пыл.
— А, — беззаботно махнул рукой Диландай. —
Остальное уже не важно.
— О чём попросил тебя император? — Тань Я была
гораздо проницательней.
— Вывезти из города его сына и укрыть в безопасном
месте. — О золоте я не сказал ни слова, ещё не время, а,
как известно, «болтун — находка для шпиона».
— А ты?
— Согласился.
— Зря. Если шпионы Угэдэя пронюхают, нам не сдо-
бровать.
— Девочка моя, а что мы делали до сих пор? Мне ка-
жется, что ничего не изменит присутствие рядом с нами
Агуды номер два? — беззаботно улыбнулся я.
— Нам не привыкать! — ухмыльнулся Диландай. —
Как будем выбираться, командир, старым путём?
— Да уж, кто бы сомневался, именно так ты бы и по-
ступил! — фыркнула принцесса.
— Нет, брат, мы пойдём другим путём, — слегка по-
хлопал я воина по плечу. — Нас там наверняка ждут, и не
хлебом с солью.
— Да ладно вам, — обидчиво насупился Диландай. —
Я и сам понимаю.
— Есть план? — спросила меня Тань Я и, полуобер-
нувшись к куину: — Или у тебя?
248
Диландай демонстративно промолчал, а я сказал:
— Я думаю, что уходить следует рекой.
— Мы этот путь уже проверяли, везде заслоны?
— Нам необходимо умереть, — улыбнулся я.
— Ну уж нет, я ещё человек не старый и умирать не
хочу, — заартачился Диландай.
— Умрём на время, — успокоил я его. — И присоеди-
нимся к тем трупам, которые уже плывут вниз по Хуанхэ.
А когда выберемся, воскреснем.
— Не простудиться бы, — озабоченно произнёс Ди-
ландай.
Я посмотрел на принцессу. Девушка зябко передёрну-
ла плечами и гордо вскинула голову:
— Всё верно, монголы тоже не подумают, что какие-
то безумцы решатся плыть по реке в декабре. Это наш
шанс.
— А как мальчишка, выдержит? — проявил заботу
Диландай.
— Натрёмся гусиным жиром и с богом. А там кому
как повезёт, если нет других предложений, — подвёл я
итоги совещания.
Других предложений не было, и уже на следующую
ночь мы покидали обречённый город, держась на плаву
при помощи подручного хлама. Юный наследник плыл
рядом со мной, Тань Я впереди, а Диландай замыкал нашу
процессию.
Прошлым днём мы были на стенах города и помога-
ли отражать один из многочисленных штурмов. Это дей-
ствительно был ад. Воины с обеих сторон шли на смерть
так просто и обыденно. Кровь лилась рекой. Глядя на то,
как на стены накатываются волны наступающих, можно
было подумать, что всё, это конец! Но обессиленные и го-
лодные защитники города отражали атаку за атакой.
На моих глазах взобравшийся на стену монгол отбил
удар худого измождённого чжурчжэня и проткнул его са-
блей. После этого удара попытался выдернуть её из раны.
249
Но не тут-то было. Злобно обнажив зубы, чжурчжэньский
воин перехватил запястье монгола и ещё глубже вогнал
саблю в себя. Другой рукой он ухватил монгола за горло,
и они вместе полетели вниз. Я мысленно отмахнулся от
этого воспоминания и скосил глаз на юного наследника.
Тёзка великого императора держался, как и подобает на-
стоящему воину.
Боги, или какие-то другие неведомые силы, в очеред-
ной раз отнеслись к нам с благосклонностью и понимани-
ем. Выплыли все. Выплыли и направились подальше от
этого гиблого места, где даже сам воздух пропах трупным
ядом и нечеловеческой скорбью.
Об этих событиях историки скажут, что осада Бань-
ляня была самой масштабной и кровопролитной битвой
за всю историю средневековья. Здесь монголы потеряли
самое большое количество своих войск. Полтора года
длилась кровавая бойня под стенами города.
Для сравнения могу сказать, что при нашествии мон-
голов на Русь дольше всех оборонялся небольшой горо-
док Козельск, без малого три недели, и то потому, что не
очень-то он монголам был нужен. А все русские города
пали в течение одной зимы. Русь была обречена изна-
чально, слишком уж бедными на подданных были её про-
сторы. В те времена русская дружина в полторы тысячи
человек считалась войском. Где уж нам до азиатских пол-
чищ, где счёт воинам шёл на сотни тысяч.
— Эх-ма, свобода, — расправил свои и без того широ-
кие плечи Диландай и, глядя на подкашливающего Агуду,
добавил: — Надо сделать остановку и подлечиться.
Так мы и поступили. Пока Тань Я лечила наследника
престола, я вспоминал прошлое империи и помогал Ди-
ландаю в уничтожении зелёного змия.
В тысяча двести семнадцатом году всю полноту вла-
сти по завоеванию империи чжурчжэней Чингисхан пере-
дал полководцу Мухали, а сам вплотную занялся подго-
товкой и походом в Среднюю Азию.
250
С этого года Мухали повёл политику медленного за-
хвата земель и закрепления их в подданстве монголов.
Такая ситуация продолжалась до тысяча двести двадцать
пятого года, пока против монголов не начали бунтовать
захваченные города.
До двадцать седьмого года монголы не думали о за-
хвате новых земель, они старались подавить восстания в
уже присоединенных городах. С приходом войск из Сред-
ней Азии восстания были подавлены, и вслед за этим уни-
чтожено государство тангутов Си Ся. Смерть Чингисхана
на целых три года отложила дальнейшие боевые действия
на территории империи. И вот наступил тридцатый год.
В этом году Угэдэй начал войну на полное уничтожение,
свидетелем и участником которой стал ваш покорный
слуга.
Я помню, как на осенних дорогах, ведущих к горной
заставе Тунгуань, столбом стояла пыль. Тысячи солдат-
ских ног и лошадиных копыт надвигающейся армии луч-
ше сигнальных дымов говорили об её приближении. Тун-
гуань прикрывала северную и самую короткую дорогу на
Бяньлян. Император попросил меня возглавить оборону
этой крепости.
— Надеюсь на тебя, Аян, верю, что не подведёшь.
Ведь ты как никто другой знаешь, что сдача Тунгуани
откроет монгольским армиям выход в долину Хуанхэ, —
говорил мне на прощальной аудиенции Айцзун. —
Организуй оборону, сдержи первый удар. Когда убедишь-
ся, что крепость не сдастся, — вернёшься.
Я же знал, что мне отступать некуда, а сдаваться тем
более. Осеннюю карательную экспедицию тридцатого
года возглавил сам Великий хан Угэдэй. Он разделил
свою армию на две части и начал вторжение в двух на-
правлениях. Через провинции Шанси и Шэнси. Колонну
на Шанси возглавил сам Угэдэй, при нём были Тулуй и
Мунке. Южную группу на Шэнси возглавил Субедэй.
251
Через границу Южной Сун он должен был выйти на Сы-
чуань, а затем через их земли на Баньлян. Император
Южной Сун не выполнил своих предварительных обяза-
тельств и не пропустил корпус Субедэя. В то время как
Угэдэй успешно занял Тяньчэн, переправился через Ху-
анхэ и вышел на Фэнсян, Субедэй завяз в приграничных
боях с сунцами. Но его армия упорно продвигалась к сте-
нам нашей крепости.
«Интересно, — думал я, глядя на поднявшуюся на
подходах к перевалу пыль. — Если бы Угэдэй знал, что
обороной Тунгуани командую я, какую из колонн он воз-
главил бы тогда?» С Субедэем я сталкивался впервые,
но прекрасно знал, что это средневековый Суворов, не
знающий поражений. Сын кузнеца из племени урянхаев,
названный Чингисханом «Мой свирепый пёс», он был ав-
тором многих побед. А самое главное, что это он разбил
русские войска на реке Калке.
«Пора ставить точку в череде твоих побед», — поду-
мал я тогда невесело, ни капли не сомневаясь, что Свире-
пый Пёс Чингисхана раскатает нас в пух и прах.
— А почему бы и не сходить? — прервал мои вос-
поминания подвыпивший Диландай.
По-видимому, он пытался мне что-то объяснить, а я,
погружённый в раздумья, лишь кивал ему головой.
При последних словах куина Тань Я презрительно
хмыкнула и, словно бы невзначай, вылила на штаны Ди-
ландая пиалу с горячим чаем. Причём чай вылился куда
надо. Ошпаренный воин вскочил на ноги и прижал руки к
пораненному месту.
— Вот кошка уйгурская, специально ведь! — проси-
пел он.
— Подуть? — невинно поинтересовалась девушка. —
А может быть, жира барсучьего, я ведь всё равно вместо
сиделки?
— Что за война? — взглянул я на принцессу.
252
— Жалеешь, что одному придётся идти? — язвитель-
но поинтересовалась та.
Я понял, что прослушал что-то такое, что не понрави-
лось принцессе, и решил подыграть другу.
— Да нет, я и один справлюсь.
— Кто бы сомневался, любитель дешёвых отбросов! —
прошипела девчонка.
— Ладно вы, — решил пойти я на попятную. — Я ж
ничего не слышал.
— Ой-ё! — это уже я, потому что неведомо как ока-
завшаяся рядом со мной девушка вылила теперь уже на
мои штаны остатки чая.
— Теперь можете идти вдвоём! — гордо вздёрнула
она подбородок и вышла в соседнюю комнату к Агуде.
— Что ты сказал, что она так взбесилась? — взглянул
я на уже хохочущего Диландая.
— К девкам тебя позвал.
— И стоило так психовать? — посмотрел я на задёр-
нутый полог соседней комнаты.
— Дак в таком положении они все нервные, — усмех-
нулся названый брат.
— В каком положении, чего ты плетёшь? — начал
было я, и тут до меня стал доходить смысл сказанного.
«Что, Донжуан, наследил? — ехидно посочувствовал
внутренний голос. Вот Адзи-то обрадуется!» — продол-
жал измываться внутренний подлец. «Да пошли вы...»
Я взял со стола кувшин с вином и, не отрываясь, опо-
рожнил его до дна.
— Силён! — протянул Диландай.
— Столица Дальнего Востока станция Болонь! — ряв-
кнул я, переведя дух, и свалился под стол.
А кто его знает, чем чёрт не шутит? Когда-то и Кай-
фын был самым населенным городом мира и столицей
многих великих империй, а в двадцатом веке стал одним
из окружных городов в провинции Хэнань.

Глава 33
ОБОРОНА КРЕПОСТИ АШЛЯНЬ
— Значит, не осилим? — тоскливо пытался поймать
мой взгляд комендант Олони.
— Нет! — твёрдо ответил я. — Десять тысяч прошед-
ших горнило войны воинов, это сила.
— И что нам делать?
— Я предлагаю увести всех в крепость Адзи. Там дать
бой объединёнными силами. Это единственный шанс на
победу. Наша сила в единстве, — произнёс я.
406
— Ты рассуждаешь как воин, — грустно усмехнулся
амбань крепости Ашлянь. — Попробуй это сказать на-
шим людям. «Это земля наших предков, и мы умрём, но
не бросим её», — ответят они.
— Такой взгляд погубил множество государств. Нет
единства, нет победы, — сделал я ещё одну попытку убе-
дить амбаня. — Поодиночке монголы перещёлкают наши
крепости словно орехи.
— Видно, мы прогневали великих богов и теперь
должны принять их волю, — сошлись в едином мнении
амбани. — Ты со своими людьми можешь уходить.
— Хотя нас всего лишь шестеро, мы останемся, —
спокойно ответил я. — Тем более я не знаю, остался ли
в живых кто-либо ещё из моих воинов. Мы подождём их
здесь.
Глядя, как счастливо засветились глаза Луизы, я улыб-
нулся. Ещё бы, она своего добилась, её считают равной
с воинами. А я понял, что иначе нельзя. Отныне только
вместе, сколько бы судьба нам ни отмерила.
Наконец-то мы одни. Я лежу на спине, а Луиза при-
грелась у меня на груди. Её волосы щекочут дыхание, но я
не тороплюсь их убирать. Я соскучился по их безумному
запаху и радовался, что судьба даёт нам несколько дней
передышки. Мы выходим из комнаты, чтобы поесть, а всё
остальное время предаёмся безумным ласкам. Нас пони-
мают и не тревожат. Верный Барони неусыпно стережёт
наш покой.
— Как бы я хотела, чтобы это длилось вечно, — слад-
ко потягиваясь, бормочет девушка.
— У нас впереди вся вечность, и ещё столько, сколько
боги отмеряли нам жизни на земле, — шепчу я ей на ушко
и нежно прижимаю к себе.
В любви не бывает много, в любви бывает «ещё!». И
мы дарим себя любимым без остатка, сгорая друг в друге
при каждом прикосновении.
407
— Как там наш сынок? — шепчет Луиза. — Плохие
мы родители, бросили ребёнка и в ус не дуем.
— Не тревожься, милая, там надёжные няньки, —
целую я её в готовые к ответной ласке губы. — Они за
него не пожалеют своей жизни.
— Он ведь точная копия тебя, — улыбается девушка.
— Ему бы ещё такую же прекрасную, как ты, сестрич-
ку, — мечтательно вздыхаю я.
— Судя по тому, что мы здесь творим, такое вполне
может случиться, — соблазнительно смеётся девушка.
Вибрации её голоса будоражат кровь, и моя ладонь
сама собой пробегает по бархатистому бедру Луизы. Тело
девушки моментально покрывается «гусиной кожей».
— Ой-ё-ёй, ты замёрзла? — невинно спрашиваю я.
— Ещё, — шепчет девушка.
И я отвечаю на её зов крепким, долгим поцелуем. Мы
превращаемся в одну вселенную, с единым дыханием и
сердцем. В лёгких не хватает воздуха, наше дыхание ста-
новится хриплым и частым, ласки утончённее, а душа
кружит в хмельном угаре.
«Луиза права, при таком подходе к делу сестрёнка
для Ваньки обеспечена», — отметило моё угасающее со-
знание.
Это была последняя ночь тишины. Наутро перед сте-
нами крепости гарцевали низкорослые лошадки степных
пришельцев.
— Хан Кучу не желает проливать вашей крови! —
кричал сидя на лошади толстощёкий посланник. — Отво-
рите ворота и выдайте нам принца Уруса.
— Кто вам сказал, что принц Аян здесь? — поинтере-
совался со стены амбань Ману. — И для какой цели нам
открывать ворота, мы гостей не ждём?
— Мы проверим, правдивы ли твои слова, если в кре-
пости действительно нет врага Угэдэй-хана, то уйдём, —
прокричал монгол.
408
Стоявшие на стенах воины расхохотались. Некоторые
из них участвовали в обороне многих чжурчжэньских го-
родов и цену обещаниям монголов знали не по рассказам.
Чего только стоит тот случай, когда сам великий Чингис-
хан пообещал жизнь правителю государства тангутов и
жителям города Чжунсина, если они сдадут крепость. Но
после того, как ему принесли ключи от города, он забрал
себе в наложницы жену царя и приказал казнить его само-
го. Когда возмущённый правитель Чжунсина заикнулся,
что Великий хан лжец и не держит своего слова, Чингис-
хан ответил: «Я обещал сохранить жизнь Шигурхо-Хагану
царю, и поэтому властью, данной мне Синим Небом, на-
рекаю тебя именем Албаза. Ты теперь не Шигурхо-Хаган.
Палач, отрубить Албазе голову!»
Очутившись в этой кровавой каше, я всё меньше пони-
мал, почему историки пели Чингисхану хвалебные гимны
и называли великим? Наверное, потому, что это не они
шли, закованные в колодки рабов. Это не у них на глазах
зверски убивали близких, насиловали жён и дочерей. Это
не их детей примеряли к тележной оси и отрубали всё, что
выше её. По-моему, Чингисхан был главным бандитом и
вором в созданном им бандитском государстве. И это бла-
годаря ему жизнь затихла, а то и вовсе прекратила своё
существование во многих регионах земного шара на дол-
гие века. Превознося исторические заслуги вора и убий-
цы, мы пропагандируем культ насилия и беспредела.
— Истинные воины крепостей не сдают, зачем мы
тогда их строили? — крикнул Ману. — Уходите с миром,
и мы вас не тронем!
— Ты пожалеешь о своём решении, сын гулящей
ослицы! — зло крикнул посол и, повернув лошадь, поска-
кал прочь.
Стрелять вслед нахалу никто не стал, стрелять послу
в спину дело недостойное для настоящего воина.
— Я предлагаю использовать баллисты в самый по-
следний момент, — сказал я Ману. — Чем дольше они
409
будут в неведении относительно нашей огневой мощи,
тем лучше.
Ману был воин опытный, поэтому согласился. И мы
стали ждать приступа. А голодные монголы откладывать
его не стали. Мы были первыми на их пути, крепость Аш-
лянь стояла на другом берегу Сия. И мы в полной мере
почувствовали злость голодной толпы.
Впервые за последние годы монголы не могли ис-
пользовать свою подлую тактику в привлечении к штур-
му мирных жителей. Хашара не было, жители окрестных
стойбищ ушли в тайгу, и поле перед стенами покрылось
трупами наступающих.
«Козельск держался три недели, и то лишь только по-
тому, что посланные на помощь двум сотням участвую-
щих в осаде монголам войска заблудились в непроходи-
мых дебрях. Сколько продержимся мы?» — подумал я,
когда первый штурм был отбит.
— Ты ведь говорил, что я ваш полноправный воин, а
сам? — укорила меня Луиза, когда я вернулся к ней.
— Тебе нечего делать на крепостных стенах, я не
хочу, чтобы твоя жизнь зависела от случайной стрелы
полупьяного монгола, — ответил я. — Ещё успеешь, на-
воюешься.
— Господин прав, — поддержал меня Барони. — Мон-
гольские стрелки очень метко стреляют, и многие погиб-
шие сегодня воины поплатились за свою неосторожность.
Не следует ради праздного любопытства подставлять го-
лову под их стрелы.
— Главное начнётся завтра, — сказал я, с помощью
Барони стягивая с себя кольчугу. Завтра нас начнут жечь.
Всю ночь в стане врага горели костры. Монголы уста-
навливали камнемёты.
«Ещё бы, — позлорадствовал я. — На голодный желу-
док не очень-то и уснёшь!»
А если говорить серьёзно, то для нас наступали чёр-
ные дни. С завтрашнего дня противник приступит к об-
410
стрелу деревянных стен крепости и начнётся полномас-
штабный штурм. И хотя приготовлена вода и всё прочее,
но пожаров не миновать.
С рассветом обе крепости оказались в блокаде. К обе-
ду из устья Сия в окружении лодочной флотилии выполз-
ли каракатицы четырёх огромных плотов с установлен-
ными на них камнемётами. Штурм начался. Я глядел на
происходящие приготовления и думал о том, что такого
скопления народа местные берега не видали никогда, и
вряд ли когда увидят. Окрестности огласил дикий вой
идущих в атаку. В небо взмыли тысячи стрел, и тень опу-
стилась на землю. Зафукали выпущенные из камнемётов
снаряды. Разрываясь у стен и внутри крепости, они рази-
ли металлической начинкой людей и поджигали всё на
своём пути.
— Теперь можно бить из наших орудий! — крикнул
я амбаню Ману. — Мы вычислили все их камнемёты.
Правда, не все площади, где они установлены, у нас при-
стреляны, но теперь уже всё равно.
И в ответ полетели наши горячие гостинцы. Одно-
временно открыли стрельбу баллисты, направленные на
реку. Если с суши вал наступающих застопорился у рва с
водой, то морская пехота монголов уже подходила к бере-
гу. Я понял, что берег Сия — это наше слабое звено.
Несмотря на то что обстрел флота принёс свои пло-
ды, несколько лодок и один плот были сожжены, орущая
толпа прыгала с бортов лодок и по грудь в воде брела к
берегу. Кое-где воины сошлись в рукопашной.
— За мной! — крикнул я и устремился к берегу.
— Ура! — подхватили мой крик Барони с Луизой.
— Не высовывайся, — придержал я раздухарившуюся
девушку.
Кто бы мог узнать в этой валькирии, блестящей ме-
таллической чешуёй и азартно посылающей проклятия
на голову врага, воспитанницу института благородных
девиц?
411
С трудом вытягивая сапоги из илистого мелководья,
нукеры Кучу рвались к крепости. Словно в тире, широко
расставив ноги, наши лучники расстреливали монголь-
ских морпехов. А моя команда схватилась с неприятелем
на саблях. Фехтуя двумя клинками с одной стороны от
девушки, я поглядывал на прикрывающего её с другой
стороны Барони. Двенадцать выживших после неудачной
диверсии воинов неотступно следовали за нами.
— Улла! — вопили монголы украденный у меня и
переделанный на свой лад клич.
Я не знаю, сколько времени длился бой. Измазанные
в грязи и крови и те и другие воины не хотели отдавать
победы. Где-то к вечеру, когда мы уже добивали вражий
десант, я услышал встревоженный крик одного из моих
воинов:
— Господин, смотри!
По его голосу я понял, у нас неприятности.
— Твою японскую рать! — не удержался я.
Крепость за нашими спинами вовсю полыхала.
«Второй день, — билась в голове тоскливая мысль. —
Какие там к чёрту недели, на второй день от крепости не
осталось ничего. Так войны не выигрываются. Что могут
сделать пять сотен против противника, в десять раз пре-
восходящего тебя по количеству? Если тебя прикрывают
непрочные стены».
Обречённая крепость густо чадила лиственничным
дымом, а что было делать нам?
— Захватываем лодки! — закричал Барони.
Я взглянул на оруженосца. Молодец!
— Не отставай! — крикнул я Луизе. — Прорвёмся!
Приободрившиеся было монголы все до единого пали
под нашими саблями, и теперь вытаскивать ноги из вязко-
го ила предстояло нам.
— Быстрее, быстрее! — хрипло твердил я.
Мы с Барони буквально тащили за собой обессилев-
шую Луизу.
412
«Хорошо, что я не оставил Луизу в крепости, — впер-
вые порадовался я тому, что девушка вместе со всеми
участвовала в схватке. — Что же там могло произойти?
Крепость не должна была пасть так рано».
О том, что сгубило Олонь, мы узнали уже находясь в
лодках. К нам прибился один воин, успевший выбраться
из горящего ада.
— Монгольский огненный снаряд угодил в открытый
лаз подземного хранилища с огненным запасом, — рас-
сказывал он, ещё не веря в то, что остался жив. — Рвануло
так, что снесло полстены вместе с её защитниками.
— Какой же это раздолбай оставил его открытым! —
выругался я.
— Как раз в это время из погреба подавали горшки
с огнеприпасом, — ответил воин. — Случай.
«Проклятым монголам помогает даже случай! —
в бессильной злобе скрипнул я зубами. — Когда этот
господин начнёт помогать нам?»
Несколько десятков уцелевших воинов, захватив
монгольские лодки, собрались на середине протоки. По-
глядывая на горевшую крепость, мы решали, что делать.
Высыпавшие на берег монголы безбожно матерились
и пытались достать нас стрелами. Самые ретивые броси-
лись к уцелевшим лодкам и сталкивали их на воду.
— Что будем делать, господин? — высказал общий
вопрос Барони.
— Ашлянь обречена, — взглянул я в сторону продол-
жавшей сражаться крепости. — Её падение дело несколь-
ких дней, может и того меньше. Уходим на Адзи.
О борта лодок и выставленные на них щиты стали сту-
чать монгольские стрелы. Мы развернули лодки и пошли
в сторону бооленьского монастыря. Настроение было ни-
какое, хотя знали, что крепость всё равно не устоит. Судь-
ба побеждённых — испить до дна всю чашу унижения
и горя. И мы хлебали из неё полной мерой.
413
Всю дорогу мы перестреливались из луков с увлёк-
шимися погоней монголами. На подходе к вулкану из-за
острова, распустив паруса, вынырнул «Шэньфу». Не ожи-
давшие такого сюрприза монголы по инерции пролетели
вперёд и, прилагая неимоверные усилия, взбурлили вёс-
лами воду, пытаясь развернуть лодки. Теперь им на своей
шкуре предстояло узнать, каково быть в роли загнанного
зверя.
Мои товарищи радостно закричали и тоже развернули
наши лодки. Поймав попутный ветер, «Шэньфу» оставил
нас за спиной и легко нагнал бывших преследователей.
Начался расстрел зарвавшихся нукеров.
— Дайте им, гадам! — кричал, размазывая по щекам
грязные слёзы, молоденький воин.
Тяжело смотреть на мужские слёзы, но воинов можно
было понять. У многих из них в погибшей крепости оста-
лись родные и близкие.
Расправившись с монголами, монахи с «Шэньфу» со-
брали оставшиеся без присмотра лодки и, прицепив их к
корме, направились назад.
— Я счастлив, что Будда сохранил тебе жизнь, принц
Аян, — поприветствовал меня с подошедшей джонки на-
стоятель Нагояси. — Мы рады предоставить раненым по-
мощь, а вам кров и пищу.
— Благодарим за гостеприимство, но мы не станем им
злоупотреблять, — ответил я. — Если вы дадите нам в
дорогу немного пищи, то мы сразу уйдём. Хочу спросить
тебя ещё раз, может, вы уйдёте вместе с нами?
— Нет, — отрицательно помотал головой лама. — Мы
готовы принять предназначенную нам карму. А вы всё же
сойдите на сушу и вкусите на дорогу нашей пищи.
После обильной трапезы мы заняли места в лодках
и отчалили от гостеприимного острова. Хотя на землю
опускались сумерки, я не хотел оставаться на ночь. На
противоположном берегу были видны рыскающие в по-
исках хашара и поживы всадники, и утром мы могли не
414
проскочить в русло Сюмнюра. На месте его слияния с озе-
ром раскинулись мелководные разливы, и монголы могли
без труда перекрыть нам вход в реку.
Мы не успели. На берегу, где распахнутыми настежь
дверями сиротливо взирали брошенные хозяевами жили-
ща родного поселения Барони, гарцевали гривастые ло-
шадки монгольской кавалерии.
— Хвала богам, — прошептал Барони. — Они послу-
шались меня и все ушли.
Но нам проскользнуть мимо будущего стойбища
Джуен не удалось. Осеннее мелководье оголило песча-
ные косы, на которых уже толпились поджидающие нас
лучники.
— Будем прорываться! — сказал я. — Другого случая
не представится. К утру здесь соберётся половина кучу-
мовской армии.
Задача была не из лёгких. Мне с тремя десятками во-
инов предстояло проплыть больше тысячи шагов хорошо
простреливаемой с обоих берегов речной дороги.
— Ляг на дно и не высовывайся, — попросил я Луизу,
а воинам приказал: — Гребцам надеть вторую бронь!
— С нами боги! — воскликнул Барони, когда приказ
был выполнен.
И гребцы в четырёх наших лодках дружно ударили
вёслами по воде. С каждой минутой лодки набирали ско-
рость. Воины прилагали все силы. Я думаю, что в этом
заплыве мы побили все олимпийские рекорды. Ещё бы,
ведь у финиша нас ждала жизнь.
— Прикрыть гребцов щитами, — крикнул я, когда с
берега полетели первые стрелы.
Такой прорыв называется «внаглую». На это идут от-
чаявшиеся диверсанты, когда других вариантов нет. Я
прекрасно понимал, что не факт, что наглость принесёт
положительные результаты, но другого выхода не было.
Прикрывая щитом своего гребца, я с бессильной яро-
стью отмечал, как на дно лодки один за другим валились
415
подстреленные воины. Тяжёлые бронебойные стрелы на
излёте прошивали вторую бронь и застревали в телах лю-
дей. Оставшиеся вообще без кольчуг прикрывающие вер-
телись как могли, пытаясь прикрыть гребцов и самим не
попасть под губительный огонь.
Мы сблизились с врагами так, что можно было рассмо-
треть ненависть в прищуренных глазах стрелков. Самым
обидным было то, что мы не могли им ответить. Гребцы
держались за вёсла, а мы за щиты. И в тот самый момент,
когда я подумал, что победителей этого заплыва наградят
посмертно, со стороны леса раздалось громогласное:
— Ура-а!
От неожиданности гребцы едва не бросили вёсла, а
что говорить о монголах? А от леса бежали неизвестные
воины, приостанавливаясь лишь для того, чтобы выпу-
стить из лука наложенную на бегу стрелу.
Монголы растерянно затоптались на месте. И тогда
мы, отбросив в сторону щиты, а гребцы вёсла, открыли
ответную стрельбу. Выцеливая очередную мишень, я всё
время косился на внезапно объявившуюся помощь.
— Твою кавалерию! — не сдержался я, когда в мощ-
ной фигуре командовавшего подмогой воина узнал Ди-
ландая.
— Ура! — кричала высунувшая голову за борт Луиза.
— Помоги раненым, — слегка остудил я её воинствен-
ный пыл.
Убедившись, что им больше ничего не светит, уце-
левшие монголы бросились в бега. А впереди уже шло на-
стоящее братание между нашими и подоспевшими с по-
мощью воинами.
— Брат, ты пришёл! — стиснул я плечи старого друга,
но затем отстранился и спросил: — А почему ты не вы-
полнил приказ? Я сказал тебе находиться в крепости.
— Как амбань крепости я приказал сотне воинов про-
извести глубокую разведку, — не моргнув глазом доло-
жил куин.
416
— Ну, и?..
— Командовать этой сотней назначил себя, — невин-
но ответил Диландай.
— Узнаю старого нарушителя дисциплины, — вновь
прижал я к себе воина.
— Осторожно, кости поломаешь, медведь, — при-
творно скривился куин.
— Ничего, Барони починит, — отпустил я его.
— Диландайчик, я так рада! — дала волю своим чув-
ствам и принцесса.
«Смотри-ка, как она соскучилась, — улыбнулся я. —
Натерпелась девчонка страхов».
— Ваше Высочество, спешил как мог, — галантно
ответил воин.
А я посмотрел на тёмное небо.
— Боже, ты опять спас наши жизни!
Но небеса молчали и равнодушно взирали на радости
и страдания, творящиеся под их сводами. Небожителям
спешить не надо. Там всё по распорядку. Завтра на рас-
свете небесный охотник убьёт небесного лося, и всё по-
вторится вновь.

Вернуться назад

HOME