Говда Олег - Воин 1. Возвращение
Книга первая
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
(пристрелочная)
''Нет, я не плачу и не рыдаю,
На все вопросы я открыто отвечаю,
Что наша жизнь — Игра! и кто ж тому виной,
Что я увлекся этою Игрой?''
Юлий КимГлава первая
Хотите жить спокойно? Не делайте родным сюрпризов.
Сотни раз я с удовольствием слушал и сам рассказывал в кругу друзей анекдоты из серии ''Возвращается неожиданно муж из командировки'', но никогда не думал, что сам могу попасть в похожую ситуацию. Вот только не надо этих саркастических ухмылок! Слава Богу, Аллаху и прочим Буддам, я еще не женат и никакая, непредусмотренная уставом, растительность не препятствует мне в ношении фуражки и нормативном надевании противогаза… Родители на юга укатили.
Собственно, мог бы догадаться: жара, воняющий расплавленным асфальтом и выхлопными газами город, а значит — вполне обосновано возникающее у любого разумного существа стремление сблизиться с природой. Мой контракт заканчивался только в сентябре, так что: сам виноват. Надо было предупредить заранее.
Но я не хотел. Пришлось бы давать подробные объяснения, рассказывать о ранении. Зачем мать зря тревожить? Выслушивать нотации, что если б я их послушался, и не валял дурака… Тем более, что ранение только в документах числится, а на самом деле — пустяк, царапина. И семи дней не прошло, как я уже его не чувствовал. Зато изменения погоды, теперь, лучше любого метеоцентра могу предсказывать.
Короче, пользуясь затишьем в своей Alma Mater, оба профессора, уехали к морю, квартиру закрыли, ключи — из-за отсутствия тварей, которых надо кормить, и вазонов, которые надо поливать — никому из знакомых не оставили. Ну, а я — уезжая на два года, свой комплект, оставил дома. Созвонившись с родителями и узнав, что отдыхать они намерены еще целых десять дней, я принял единственно верное в этих обстоятельствах решение. Подождать их возвращения в деревне.
Во-первых, это позволяло мне не напрашиваться на постой к друзьям, что при такой аномальной жаре, для людей, не проживающих в царских палатах, чревато малоприятными последствиями. А во-вторых, почему бы и не съездить в места, где я проводил все без исключения каникулы и где, со дня смерти бабушки, больше ни разу не показывался. Тем более, что ехать не так уж и далеко. Четыре часа на автобусе или шесть электричкой…
Умнее было бы электричкой, просторнее, больше воздуха. Но одна лишь мысль о паре лишних часов пути, после двух суток переездов, перелетов и опять переездов, вызывала тошноту. Ну, а жарой и духотой, после раскаленной брони ''бахчи'' нас не напугаешь. Кто знает, о чем я, тот поймет.
Решено — сделано.
Деньги были. Поэтому на автовокзал я подкатил на такси. Мелькнула даже шалая мысль: ''а не подрядить ли извозчика прямо в деревню?'' Но не прошла, как не конструктивная. Незабвенный Винни-Пух, помниться, предупреждал, что деньги это очень странный предмет — если они есть, то их сразу нет. Нечего сорить зря, не фантики чай…
И все же мой нетрадиционный выезд на привокзальную площадь не остался незамеченным. Не успел я рассчитаться с водителем и рюкзак за спину забросить, как возле меня материализовалось нечто сильно ароматизированное, в волнах красно-черных юбок и живой розой в вороненых волосах. Пышная молочно-белая грудь рвалась из корсетного плена на свободу так яростно, что мне незамедлительно захотелось ей оказать в этом всяческую посильную помощь. Экстремальных впечатлений хватило, чтоб я сбился с шага и остановился. ''На месте, стой. Раз, два!''. В то время как мой взгляд так и не смог определится, перебегая с ''раз'' на ''два'' и обратно. Оба холма одновременно в поле зрения не помещались.
— Позолоти ручку, касатик, всю правду расскажу… И что было, и что будет, — перезвон хрустальных бубенчиков сложился в слова, заставив меня поднять голову…
Если все виденное прежде принадлежало роскошной мечте любой нормальной особи мужескага пола старше четырнадцати лет, то пара широко распахнутых, васильковых глаз взирала на меня с такой наивностью и детской непосредственностью, что я вмиг ощутил себя старым развратником и педофилом. Отказать девушке в какой-либо просьбе, глядя в эти бездонные синие озера, не смог бы даже, окончательно потерявший вместе с носом и нюх, сфинкс. Естественно я тоже протянул руку, правда, ладонью вперед, а не вверх…
Девушка понимающе засмеялась, от чего белоснежные холмы пришли в равномерно-качательное движение и освободили меня из плена ее глаз. Наваждение схлынуло, и я с удивлением почувствовал, что даже взмок от переизбытка чувств. Вот это цыганка, куда там всяким Азам и прочим Кармен.
А гадалка тем временем осмотрела мою ладонь и уверенно произнесла.
— Возвращаешься ты с войны, соколик. Да только дома тебя не встретили. Много крови ты видел и своей пролил. Отдохнуть бы тебе, яхонтовый мой, да некогда. Очень ты другим нужен. Ждут — не дождутся. Уж и глаза все проглядели, а тебя нет и нет. Спеши, родненький. Не теряй зря время-то… Вон и автобус твой отходит. Беги! Успеешь еще!
Как-то она совершенно незаметно сумела меня развернуть вокруг себя таким образом, что оторвав взгляд от декольте, я увидел прямо перед собой распахнутые двери автобуса. И без раздумий запрыгнул на подножку.
Дверь с шипением закрылась, и мы поехали.
Извернувшись всем телом, я оглядел сквозь пыльное окно привокзальную площадь, но изящной эмблемы печали и любви так и не увидел. Красавица цыганка исчезла, словно и не было ее тут никогда. Или все это мне только пригрезилось? От жары и усталости…
Тем не менее, рейс оказался именно тем, на который я хотел брать билет. По случаю пятницы, он как обычно был забит студентами, спешащими после учебной недели отдохнуть под отеческим кровом, а так же восполнить запасы калорий материнскими борщами и котлетами. Эти, правда, оказались какими-то не типичными бурсаками. Словно последней парой у всех были занятия драмкружка. И они, спеша на автобус, не успели толком переодеться. Во всяком случае, современная одежда, особенно у девушек, вольным стилем смешивалась с деталями средневековой моды. А у одного парня, как мне показалось, даже кольчуга была надета под курточку. В такую-то жару?! Кроме того весь проход между креслами был загроможден объемными рюкзаками и баулами. Прямо, не студенты, а мешочники-челночники…
Свободным оставалось только одно место — на кожухе мотора, рядом с водителем, вперед спиной. Не самое комфортное, но все-таки внутри салона, а не на броне.
Оплатив проезд, я устроился поудобнее и решил вздремнуть. Расхожая поговорка ''солдат спит, а служба идет'' работала и на гражданке. Тем более вариантов все равно не было. Разве что глазеть по салону? Но излишним любопытством я никогда не страдал, и поэтому не находил забавным прислушиваться к чужим разговорам. Ну, воркуют себе парень с девушкой на сиденье справа от меня, так примерный текст их разговора известен любому, почти дословно. Собственно, как и у той, ругающейся громким шепотом, парочки, через проход и на три ряда дальше. И четверка парней оживленно шлепающих по чемодану картишками, словно кадры, скопированные из моей собственной жизни.
''Ты можешь ходить, как запущенный сад, а можешь все наголо сбрить. И то, и другое я видел не раз, кого ты хотел удивить?'' — всплыли в памяти строчки песни ''Машины времени''.
Точнее не скажешь. Помниться, когда я впервые поссорился со своей самой первой девушкой и сильно переживал по этому поводу, мой тренер, узнав причину депрессии, рассмеялся и сказал: ''Не бери в голову, Влад. Согласно статистике, на Земле каждую секунду сорятся и мирятся примерно пятнадцать тысяч влюбленных. А представь себе их число в масштабах Вселенной?''
И как только я попытался вообразить себе эту несметную толпу капризничающих девчонок, мне стало смешно. А после тренировки, она сама встретила меня у спортзала, растерянная и взволнованная. Мы помирились и гуляли до утра… Давно это было, но с тех пор, в ситуации выходящей из-под контроля, я представляю себе легион обиженно надутых губок и привередливо вздернутых носиков, и все сразу становиться гораздо проще.
— Мастер Фрэвардин, а там и в самом деле пригожее место? — громко интересовалась какая-то из девиц, то ли и в самом деле интересуясь, то ли желая привлечь к себе внимание молодого импозантного мужчины.
— Замечательные места, — ответил тот с искренней убежденностью. — Буковый лес, речка. У озера большая поляна. Чуть в стороне, парочка пещер. Местность холмистая, но не слишком. А главное — до ближайшего жилья не меньше десяти километров. Будет где порезвиться, никому не мешая. Но и не слишком далеко, случись что-нибудь непредвиденное, за помощью даже сбегать можно. А вы, молодой человек, не желаете к нам присоединиться? — вдруг обратился он ко мне. — Мы на две недели на природу собираемся. И еще один умелый воин в команде не помешал бы. А то орды Хаоса нас числом задавят.
— Благодарствую… — ответил я с некоторой заминкой. В приглашении Мастера был свой резон. Судя по количеству девушек, отряду Фрэвардина явно не хватало мужской составляющей. А девчонки были вполне интересные. В другой раз или хоть чуть попозже, я точно не прошел бы мимо такого цветника. — Извините, но набегался я уже ''по долинам и по взгорьям''… И налегке, и с полной выкладкой. Наигрался в прятки на выбывание, вот как… — для убедительности я черкнул ладонью по горлу. — Обрыдло до рвоты… Хочу тишины и спокойствия. Но, если вы где-то неподалеку моих родных мест отаборитесь, может и зайду на огонек. Денька через два… Особенно, — прибавил я с самой обаятельной улыбкой, подмигивая при этом белокурому созданию, сидящему в ряду перед Фрэвардином, — если эта курносенькая меня пригласит.
Симпатичная девчонка дружелюбно рассмеялась, но промолчала. Возможно, я был не совсем в ее вкусе. Или — совсем…
— За курносеньких и веснушчатых прелестниц я не в ответе, — поддержал шутку Мастер. — Но не отказывайтесь так сразу. Попробуйте, может и понравится? В конце концов, не обязательно именно здесь и сейчас… Похожих мест много. Зато, уверяю вас, с полной ответственностью: на стороне Порядка вполне приличная компания подбирается…
После этих слов, разговор поутих сам собой. Белокурая девчонка старательно отводила взгляд, хоть и улыбалась все время. А еще несколькими минутами позже, я и не заметил, как уснул.
Обратно в реальность меня вернул скрежещущий визг тормозов и заполошный вопль водителя.
— Держитесь!
Сработали намертво вколоченные рефлексы. Даже не открывая глаз, я сгруппировался: подтянул колени, прижал подбородок к груди и крепко уцепился руками за то, до чего смог дотянуться. На ощупь — лямки рюкзака. Удар… Меня рвануло назад, словно раскрылся купол парашюта, крепко приложило спиной к чему-то плоскому. Мгновение свободного падения и… еще один удар…
* * *
Обратно в реальность я вернулся от треска валежника. Вечерело. Вокруг плотно росли деревья, запутанные густым кустарником. Не фруктовые — значит, лес или роща… Треск раздался ближе и более отчетливо. Видимо, не понравился он моему подсознанию, остававшемуся на страже, и оно поспешило растормошить весь организм. А ведь верно — неправильный был треск, слишком громкий. Зверь так не ходит. Кабан или медведь, могут, но только если атакуют или убегают. Но тогда шум катится с быстротой подъезжающей электрички. А вот так, неспешно, размеренно мог бы ходить человек — набрав за двести кило весу и с ногами сверх пятидесятого размера. Что-то подсказывало мне, что к подобным встречам я еще не готов. Значит, надо менять место дислокации…
Определившись с ближайшей задачей, я открыл глаза и сел. Спина отозвалась на движение болью, но не так чтоб очень. Не до судорог… Руки и ноги тоже ныли о своем, но двигались. Оставались открытыми вопросы: где, что, как и почему? — но настораживающий треск приближался, и я, отложив поиск ответов на потом, подхватил с земли свой рюкзак и какой-то объемный баул и поспешил в противоположную сторону.
Шагов через двадцать лес закончился, и я вышел на широкую булыжную мостовую. Помниться, бабушка сказывала, что проложили ее здесь чуть ли не при Франце Иосифе. Да так старательно, что она не только обе войны простояла, но и весь прочий бардак пережить сумела. Кстати, вместе с мостом. Его специально взорвать пытались, когда отступали, забыл кто именно. Но он даже не просел. Так и стоят, по сей день — мост через реку Свирж и пара километров мостовой по обе стороны от него. Более позднее асфальтовое покрытие на шоссе уже по нескольку раз меняли да латали, а плотно уложенным и выглаженным булыжникам хоть бы что. Такая вот местная достопримечательность получилась.
О! Это ж я считай в деревне. Минут пятнадцать ходьбы и дома…
И тут я вспомнил автобус, крик водителя, удар…
Недоуменно огляделся. Подождите, граждане дорогие, если была авария, то где покореженный автобус, битое стекло?.. Это ж я, так понимаю, вместе с ним наружу вылетел. И почему я очнулся не на обочине, а за много метров вглубь леса? У меня что — повышенная летучесть обнаружилась? Да ладно, бог с ней, при авариях и не такие курьезы случаются. Однажды грузовик в поворот не вписался и с пригорка навернулся. Раза три через себя его перекинуло, а потом еще и в ясень приложило. Короче, машину увезли на металлолом, как не поддающуюся восстановлению. Водителя — в больницу отправили. К счастью, живого. А смешное во всей этой, в целом грустной истории, то, что шофер вез в кабине молоко в трехлитровой стеклянной банке. Так она не только не разбилась, а даже хлипкая капроновая крышечка с нее не слетела. Так и лежала себе на полике — полная и целехонькая. А вы говорите… Так что если личному рекорду на дальность полетов я не стал удивляться, то куда с места аварии подевались все остальные участники происшествия и следы такового — понять не мог.
Ладно, запишем в странности и отложим на потом. Было бы гораздо хуже, если бы вокруг валялись раненные пассажиры, а никто не спешил на помощь. Приходилось, знаете ли, видеть… Не самое приятное зрелище. А с непонятками утром разберемся. Как завещает армейская мудрость: ''потому что сапоги надо чистить с вечера, чтобы утром надевать их на свежую голову''.
Приняв вполне разумное решение, я подхватил вещи, запоздало удивляясь изрядному весу чужого баула.
Солнце к тому времени совсем село, от реки потянуло туманом и, поскольку луна не торопилась на свое рабочее место, темень сгустилась нешуточная.
Наплевать, в родных местах я мог ходить не только с закрытыми глазами, но и в любой степени опьянения. Проверенно… Автопилот не подводил ни разу. Где бы я не отключился, — в обзаводящейся усами юности разные коллизии случались, — просыпался всегда в своей комнате. Мимоходом удивился роще, в которую меня выбросило из автобуса, — раньше там общественный сенокос и дорога на кладбище были. Но, ведь за пять лет многое могло измениться. Успокоенный этой мыслью я побрел домой, сгоряча не сопоставив не такой уж и большой интервал времени с вековым возрастом деревьев…
Дом стоял на месте. Правда, напрочь исчезла вся изгородь. И в виде стальной сетки, натянутой между бетонными столбцами, для отделения частной территории от территории общественной. И в виде невысокого штакетника, декоративно ограждающего место для сидения, хождения, курения и прочих передвижений — от сада и огорода. Кстати, вместе с опорными столбами. Но, в наше время, подобной метаморфозой никого не удивишь. Оставленное без присмотра имущество имеет свойство растворяться, как сахар в кипятке. Тем более за цельную пятилетку… Хорошо хоть дом не растащили по досточке, да по кирпичику… Мало ли у кого из соседей какая надобность в стройматериалах образовалась?
Дверь вот, кстати, тоже сменили. Раньше она более изящная была. А сейчас просто сметанное из подогнанных досок полотно. Даже без замка. Сюрприз… Ну, поскольку дверь все-таки не просто украли, а заменили, будем надеяться, что и дом внутри не разорили окончательно.
Зря надеялся. Дощатый пол был уничтожен, как класс или вид. До единой дощечки. Причем, воры не только унесли материал, но и тщательно убрали за собой. Наверно, заметали следы. Свет я даже не пытался включать, здешние сборщики налогов от РЭС за пользование электроэнергией, давно уж обрезали провода. При этом, совершенно не вникая в ситуацию, что в нежилом доме счетчику, обычно, не свойственно крутится. Радетели, блин…
Огарок свечи нашелся на привычном месте, за печкой, у вьюшки. Ну, а солдат без спичек, что петух без яичек…
Крохотный огонек старательно попытался раздвинуть тьму по углам комнаты. Мебель, непрошенные дизайнеры, тоже сменили…
Вместо лакированного шкафа, мягкого дивана, уютного кресла, тахты, раздвижного обеденного стола и десятка разных стульев в комнате, ближе к печке, стояла неширокая, напоминающая нары гауптвахты, лежанка. У двери — вместительный, с окованными углами, сундук. Стол тоже больше напоминал сооружение, возводимое во дворах, для совместного забивания ''козла''. А стулья, хоть и старенькие, но еще крепкие и не облезлые (раньше мебель делали на века, а не в дань мгновенной моде) сменили две лавки. Одна — чуть длиннее, наподобие садовой или кладбищенской скамейки, со спинкой — стояла под стенкой. А вторая — на три посадочных места, была придвинута к столу. Завершали гарнитур навесные полки, на которых сиротливо приютилась пара глиняных мисок и больших, как пивные бокалы, кружек. В общем и целом — хата-музей. Реконструкция быта оч-чень средневекового крестьянства.
Это следовало перекурить.
Сев прямо на пороге, лицом на улицу, с сигаретой в руке, я призадумался.
Собственно, ничего страшного не случилось, возможно, даже к лучшему. В нежилом и неотапливаемом доме, за столько лет, без пригляда и обивка на мебели сгнила б от сырости, и мыши все дерево на труху источили, заполнив дом гораздо менее привлекательными отходами жизнедеятельности. А так — сухо, чисто. И вообще — вещи тлен, память важнее. А ее никакими перестановками не вытравить. К тому же, в быту я непривередлив, да и жить мне здесь всего ничего. Только переждать пока предки с югов воротятся. Днем — рыбалка, грибы и прочий моцион, а короткую летнюю ночь можно и на нарах, тьфу-тьфу-тьфу, перекантоваться. Возьму у соседей пару охапок соломы. Лучше чем в ''Астории'' устроюсь. И вообще — надо завтра по селу пройтись. Может, и не придется по поводу питания и ночлега беспокоиться. Как там у Винни-Пуха? ''Кто ходит в гости по утрам…''
Ночь-то, какая. Тихая, славная…
Я поднял глаза к звездам и обмер. Потом внимательно посмотрел на пачку папирос, понюхал дымок. Да, нет — все нормально. Но окурок на всякий случай выбросил. Ясен пень, никто понарошку наркоту мне в табак подмешивать не станет — слишком дорогое удовольствие, но как тогда объяснить, творящееся на небесах безобразие?
Помниться, в детстве, я спрашивал у бабушки: что означают пятна на Луне. И она мне объяснила, что это Господь сделал на Месяце рисунок в память человечеству. Чтоб люди никогда не забывали о совершенном некогда давно, страшном грехе братоубийства. Потому, что если присмотреться внимательнее, то в размытых силуэтах можно разглядеть Каина несущего на вилах Авеля. Но то, что я видел на белесом блине, сейчас больше всего напоминало елку. Точнее: треугольник стоящий основой на вершине другого треугольника. В принципе, если взять во внимание, как люди относятся к назидательной божественной живописи и сколько с тех, библейских времен братьев отправили в мир иной других братьев, сестер и прочих сродственников, не удивительно, что Творец решил сменить обои на рабочем столе. Заодно, существенно уменьшив Луну в размерах. Это я еще смог бы принять. Тем более что она, как и положено женской особи, весьма изменчива. Особенно в разных широтах… Гораздо больше меня интересовал другой вопрос: когда и где Луна успела обзавестись, не положенным ей по штату спутником? Эдаким крупным золотистым яблоком скользящим сейчас сверху вниз и чуть наискосок по ее бледному лику.
— Владислав, это ты что ли?.. — густым и чуть хрипловатым басом поинтересовалась темень, отвлекая меня от изучения небесных перверсий.
Голос был мне совершенно незнаком и звучал как-то неестественно. Так иной раз случалось в старых фильмах, записанных еще на аналоговых носителях. Когда, при монтаже, новую звуковую дорожку с синхронным переводом записывали поверх оригинального текста, не удосужившись, как следует затереть старое звучание. И если прислушаться, то за гугнивым стоном переводчика, можно было разобрать аутентичный голос актера, говорящего на иностранном языке. Согласен, странно. Но, тем не менее, повода отрекаться от собственного имени, не видел.
— Я… А кто интересуется?
* * *
— Иду и думаю, кто же это в хате Твердилы хозяйничает? А это ты, парень… Возмужал, окреп на императорских харчах… Настоящий воин. Мужчина… С возвращением домой, Владислав Твердилыч.
Вообще-то, я Максимович, но спешить с самоотводом не будем. Подождем.
Из густых сумерек вынырнула неказистая скособоченная, сгорбленная фигура и, неловко приволакивая ногу, заковыляла к дому.
— Сколь лет-то минуло, Влад? Сейчас, сейчас… Тебя вербовщики, кажись, аккурат после летнего солнцестояния сманили? В том годе, помнится, у нас еще амбар Малова сгорел. Это получается: раз, два… — он стал загибать пальцы. — Шесть, семь. Точно — семь лет, как один день минули. Зато меня, и не узнать теперь. Когда ты в легион записался, я еще ровно копье стоял… Это третьей зимы шатун меня подмял. Неужто не припоминаешь? Ярополк я, староста тутошний.
— Дядька Ярополк? — решил я подыграть незнакомцу, изобразив голосом радостное недоумение. Все же скользящий по лику Луны неуставной спутник, не давал мне покоя. Как и прочий, нарочито средневековый антураж. Кстати, я только сейчас обратил внимание, что во всей деревне, ни в одном доме не горит свет. То есть, квелые, блеклые огоньки мелькали там и сям, но к электричеству они не имели никакого отношения.
— Узнал, правда? — искренне обрадовался калека, но потом покачал с сомнением головой. — Врешь, наверно, парень…, но все равно, спасибо. Дом я ваш, как бабка померла, сохранил. Разрешил, правда, здесь молодежи на вечерницы собираться. Но, оно вишь, и к лучшему вышло. Хата — она ведь живой дух любит, а без людей быстро захиреет. Парни с девчатами и чинили, где прохудилось. И печь зимой топили… А ты, Владислав Твердилыч, вообще как: насовсем домой вернулся или только на побывку, отдохнуть от службы ратной?
— Еще не думал… — вроде и правды не сказал, так и не соврал. Но проявить любопытство счел необходимым. — А что?
— Защитник деревне нужен… — вздохнул староста. — В наши Выселки сборщик налогов и то, порой, завернуть забывает. Чего уж обижаться, если отряда императорских легионеров на помощь не дозваться. Раньше я сам справлялся. Зря, что ли десять лет под орлом вышагивал, да нелюдей по лесам и оврагам гонял? Всю войну почти без единой царапины. А с медведем, вишь, оплошал, поскользнулся… Вот и некому теперь людей от напасти защитить?
— И много напасти-то? — поинтересовался я для порядка и получения полезной информации.
— Не без этого, Влад… — погрустнел староста. — Не без этого. Одноглазую пещеру помнишь?
Странности продолжались. Несмотря на то, что слишком многое вокруг изменилось, или выглядело иначе, часть вещей оставались прежними. Во всяком случае, Одноглазую пещеру я знал прекрасно. Еще пацаненком излазил ее с приятелями вдоль и поперек. Или это эффект перевода с языка непонятного на подсознательно осознаваемый текст сказывается? Но подтвердить не отказался. Для продолжения разговора.
— Помню…
— Вот дурная голова, — непринужденно хлопнул себя по лбу староста. — Нашел, о чем спрашивать… Вы же с Вигом тогда едва выскользнуть успели из-под завала… Твердила потом, как узнал, за обоими с вожжами по всей деревне гонялся.
А вот этого случая, в моем бесшабашном и хулиганистом отрочестве, не было. Нестыковка… Еще одна из многих.
— Завелось там что-то, Влад, — продолжил тем временем Ярополк, даже не посмеявшись воспоминаниям. — Пока овец да телят оно из стада таскало, терпели. Но, в прошлое воскресенье, сразу две бабы пропали. Пошли за грибами и сгинули. Следы мы нашли. Кровь, клочья одежды, а вокруг все звериными лапами истоптано. На волчьи похоже. Вот только волков таки здоровенных не бывает. Эта зверюга, придись им схлестнуться — в одиночку медведя завалит. И вообще, что-то не так, там… Сам знаешь, легионеры, ходившие ''под орлами'' враждебную магию печенкой чувствуют. Но не то, не то — уж поверь… Донесение в городскую управу я, как положено, с голубем отправил, да только сомневаюсь, что из-за двух баб сотник хотя бы за ухом почешется. А людишкам — страшно. Надо что-то делать. Страда на носу… Опять же — детишки. И скотину летом в хлеву держать: разорение одно. Очень обществу Защитник нужен. Подумай, Владислав Твердилыч. Денег много не положим, нету… Но зато общество тебя на прокорм возьмет. Ни в чем нужды иметь не будешь. И бабенку какую-нибудь бойкую, покуда сам определишься, хозяйство вести выделим. Целых семь вдовых женок в деревне проживает, одна другой моложе. Листица, к примеру, и вовсе бездетной осталась. Она и пожить-то с мужем не успела. В тот же месяц, после свадьбы, утоп Гирь, — под лед провалился. И не девка, и не баба… Сам бы к ней под бочок подкатился, да только староват я уже для утех постельных. И Потапыч изрядно мне это дело подпортил. Трудно теперь одну часть тела к другой припасовывать, хе-хе… Разве что, подыскать себе такую же кралю, только в другой бок согнутую… Ну, что, уговорил, нет?
— Заманчиво, можно подумать… — отметать сходу не совсем понятное предложение старосты я не стал. Надо сперва с пространственно-временными вопросами разобраться, а уж потом принимать адекватные решения. — Но, не сейчас… Устал я с дороги, дядька Ярополк. Совсем голова не варит…
— А и то правда, — староста взглянул на небо. — Луна уже вона где, да и Месяц вокруг титьки который круг нарезает. Отдыхай, Влад. Завтра наведаюсь… Есть у нас в округе и окромя дивной зверюги чем опытному воину заняться. Ну да то, длинная история. И до полночи всего не перескажешь. Такие беседы лучше за кувшином вина или пива вести, да под мясцо хорошенько прожаренное. Верно, кумекаю?
— Еще бы… — согласился я, непроизвольно глотая слюну. Ведь с утра ничего внятного не ел. Да и в поезде привередничал, осторожничал с покупной провизией, больше на пиво да сушки налегал. Думал дома разговеться, а оно — вон как получилось. Но начинать новую жизнь с попрошайничества тоже не хотелось. В прошлой жизни обязательно не преминул бы тонко намекнуть на толстые обстоятельства, а сейчас — стушевался чего-то.
— Вот и ладно. Тогда, спокойной ночи, Владислав… Только, это — какой я тебе теперь дядька? Самого, небось, следует по батюшке величать?
Не зная, что ответить, я дипломатично промолчал. Понимай, как хочешь.
Старосте хватило. Не знаю, что он там себе вообразил, но кивнул вполне удовлетворенно и, неловко припадая на скрюченную ногу, заковылял прочь.
— Спокойной ночи, э-э… Ярополк, — промолвил я негромко в удаляющуюся спину. Потом еще раз взглянул на небо, с неправильной Луной.
Чертовщина какая-то. Невозможная и невероятная. Наверно надо было что-то делать, но что именно? Самое бесперспективное и бессмысленное занятие — пытаться решить задачу, даже не ознакомившись с условием. Что ж, непосредственной опасности для жизни нет, а значит, и дергаться не стоит. Подожду, разберусь, кто в этом пасьянсе джокер?.. А пока и в самом деле поспать не помешает. Утро — оно и в Африке утро. И вообще — отдохнувший и перезагруженный во сне мозг воспринимает все более адекватно.
Глава вторая
Яичница яростно шипела и шкварчала, требуя моего немедленного вмешательства. Оголодавший организм — тоже. Но я не торопился. В моей жизни редко выдавались моменты, когда можно было понежиться, вспоминая сновидения, а не вскакивать по команде ''Подъем!''. Сон, кстати приснился очень необычный, вполне соответствующий данному историческому моменту.
Будто бы я поселился где-то на Адриатике. И на мой личный остров, прямо по морю приезжает старенький, бортовой ЗИЛ-157, с песком. А сопровождают спецгруз мои погибшие товарищи. И когда я спросил у ребят с удивлением: ''Зачем мне здесь песок?'', они вполне серьезно объяснили: ''Чтоб ностальгия не замучила''. Попом парни споро разгрузили машину и аккуратно засыпали весь мой островок, поверх местного, ''родным'' песочком. Потом развели большой костер, попрощались, пожелав удачи, и друг за дружкой, словно в двери, ушли в огонь, — оставив меня наедине с жарко полыхающим пламенем бездымного костра. Я долго смотрел на игру его языков и искр и никак не мог понять: чего мне хочется больше — подойти ближе и погреться, или развернуться и уйти. В ту сторону, откуда явственно доносилось журчание небольшого водопада…
— С добрым утром вас, Владислав Твердилыч, проснулись уже? Ну, так подымайтесь. Пока умоетесь, я и стол накрою… Сегодня, извиняйте, завтрак скромный. А как мужики припасы подвезут, я вам борщ сварю и пирогов напеку…
Звонко цокотавший голосок был мне незнаком, но вполне мил. С эдакой, приятной слуху, легкой картавинкой. Повернувшись на бок, я увидел, хлопочущую у печи, женскую особь. Если только местные мужики, не носят платья и не повязывают головы платками. Брр… От одной только мысли об этом, меня передернуло. А незнакомка ухватила с плиты сковороду и развернулась, давая мне разглядеть разрумянившееся личико. В общем-то, как и большинство мужчин, я плохо разбираюсь в приметах, позволяющих безошибочно определять женский возраст, но так, навскидку, ей было около двадцати. А если судить по задорному блеску зеленых глазищ, то и того меньше.
Девушка мило улыбнулась и еще раз поздоровалась.
— С добрым утром, Владислав Твердилыч. Как почивали? Не холодно одному спать? Еще и без одеяла… Я — так даже летом мерзну… Наверно, оттого, что речка рядом… сыростью тянет. А печь топить, люди засмеют. Ярополк Титович сказывал, вы к нам насовсем воротились? Верно, али ошибся?
При этом она продолжала заниматься своими делами, изредка постреливая любопытным взглядом в мою сторону.
Гм, исходя из диапазона вопросов и прозрачных намеков, я существенно занизил ее возраст. Хотя, деревенские всегда в отношении между полами были проще, бесхитростнее горожан. Да и как иначе, коль весь процесс от зачатия до рождения, на твоих глазах происходит. А животина это или человек, разница небольшая. Зато и всякое баловство, выходящее за нормы морали, испокон веков сурово осуждалось и наказывалось. Причем, самым жестоким и беспощадным способом. Развратника, преступившего обычай, сначала обстоятельно учили всем миром, а после — изгоняли из общества. Грязному извращенцу не было места среди нормальных людей.
— Зовут-то тебя как, хозяюшка? Что-то не припоминаю такой красавицы? — проявил я законное любопытство, заодно и легализуясь немного.
— Как родители нарекли Листицой при рождении, так меня люди второй десяток и кличут. А вы-то, Владислав Твердилыч, меня, небось, еще с голыми коленками видели. Как тут упомнить?
Вот это да! Я даже восхитился. В одну фразу, произнесенную непринужденной скороговоркой, Листица ухитрилась вложить всю, самую важную, для первого знакомства, информацию. Значит, молодая вдовушка не только собой пригожа, но и умна. И чтоб окончательно расставить все точки над ''ё'', я спросил со всей грацией, присущей дорожному катку и… мужчинам.
— Тяжело одной?
— Знамо, не мед… — замерла та на мгновение, видимо, не ожидала такой прямоты. — Даже в ярмо и то пару волов запрягают.
— Что ж никто к такой красавице не посватался второй раз? Аль вконец ослепли мужики да парни? — попытался я хоть немного сгладить неловкость. По принципу — пожар тушат пожаром.
Но Листица не обиделась. Вздохнула только с укоризной…
— А где им взяться-то, парням этим, Владислав Твердилыч? Будто не знаете, что в каждом селении на дюжину юбок одни штаны. Да и те шнуром подпоясаны. Это правда, в последние годы бабы больше ребятишек рожать стали, но пока те женихи подрастут, я ужо на печеное яблоко похожа стану. Никто и не глянет… Многие девки не выдерживают одиночества и уходят в лес к эльфам да гоблинам, или в горы к гномам, а некоторые — и вовсе в пещеры к троллям. Но по мне — лучше бобылкой век скоротать, чем ложиться с нелюдью, наших же мужиков истребившей, и полукровок плодить. Сказывают, будто Император своей властью разрешил многоженство? Верно? — и не дожидаясь ответа, продолжила. — Ну, это токмо для городских вертихвосток приемлемо. А мы не приучены дедовские обычаи менять и под каждую напасть их заново перекраивать.
Воистину, женщину допрашивать нет надобности, — дай ей выговориться, и она сама все расскажет. И то, что знает доподлинно, и то — о чем другие кумушки судачат. Ты только слушай, да на ус мотай.
В общем, судя по всему: дело ясное, что дело темное!.. А посему — берем в чистые руки холодную голову и начинаем поверять гармонию геометрией. Неэвклидовой… Тем более: повторение — мать учения.
Неведомым мне способом, но это не принципиально на данном жизненном отрезке, я перенесся в другое время. По всем отмеченным мною параметрам, сильно напоминающее средневековье. Во всяком случае, я его примерно так себе и представлял, исходя из литературы и кино. Это — раз. Дальше, учитывая видоизменения, коснувшиеся небесного тела, в моем прошлом именуемого Луной, и непринужденного упоминания Листицой эльфов, гномов и прочих нелюдей, я еще умудрился и сам мир сменить. Это — два. Теперь уж точно, и сомнению не подлежит. Осмысление третей, четвертой и прочих цифирей, в моем пухлом вопроснике, оставим на потом. Странно? Да. Страшно? Нет!.. Я бы сказал: прикольно… Можно сказать: пожаловал прямо с корабля на бал. Вот только прежде чем начать веселиться, стоит разузнать: в чью он честь? Кто оплачивает банкет? И как бы мне оказаться среди почетных гостей, а не в личине потешного скомороха? Шута горохового — проще говоря…
— Прошу к столу, Владислав Твердилыч, — напомнила о себе прикомандированная к моей персоне хозяюшка. — Кушайте, пока горячее. Оно ж, как остынет, совсем не тот вкус…
Логично. Хотя, знала бы ты красавица, что мне порой приходилось употреблять внутрь организма, для поддержания его боеспособности. Нет, лучше и ей не знать, да и мне, садясь за стол, не вспоминать о вещах, прямо скажем — малоаппетитных.
— И чем нынче потчуют, оголодавших путников? — поинтересовался я, ополоснувшись над тазом и вытирая полотенцем лицо. Как будто мой нос не сообщил мне не только качественное, но и с большой вероятностью — количественное содержание глиняной сковороды.
— Яичница, — развела руками Листица. — Староста только на рассвете о вашем возвращении сообщил, да приглянуть велел. Ничего другого не успеть было. И то, пока печь растопила, пока воды принесла… Вещи опять-таки разобрала.
Сладко же ты нынче почивал, Владислав свет Максимович, то бишь — Твердилыч. Красотка, оказывается, который час по дому толчется, а вы ни ухом, ни рылом. Не хорошо-с…
Кинув взгляд, в сторону, куда махнула рукой Листица, говоря о вещах, я опешил еще больше. Лежащая на лавке смена белья, две тельняшки: летняя и зимняя (презент отцу), носки, байковый спортивный костюм, теплый вязаный свитер (мамина работа), уставной берет — это ладно… Это — понятно. Но длинная кольчуга с зерцалом, кожаный камзол, шишак с бармицей, высокие сапоги, узкий меч, пара кинжалов и длинный, свернутый кольцом, аркан или кнут — лежащие там же, на скамейке или развешанные на стене, мне принадлежать не могли. Не тот фасончик…
Так вот что мне оттягивало руки в другом, случайно прихваченном при экстренном десантировании из автобуса, вещмешке. Случайно ли? Как там говорится, о рояле в кустах? Уж не устроил ли весь этот Диснейленд мой случайный попутчик, как там его звали — мастер Фрэвардин? Уж очень он настойчиво поиграть приглашал. Да ну, бред сивой лошади!.. Хотя, как рабочий вариант, вполне приемлем. Во всяком случае, ничем не хуже прочих, не менее логичных и научно обоснованных версий. Коих тьма и все ''правдоподобнее'' друг дружки. Кстати, спасибо, ему… Если мое перемещение все-таки именно его рук дело, то хоть не позабыл об экипировке. Не забросил, как того Робинзона, с голым задом на необитаемый остров. Да прямо в благоухающие розово-белым цветом заросли шиповника…
Что-то я слишком задумался. Нельзя так надолго выпадать из реальности. Вон, вдовушка уже который раз поглядывает на меня с озабоченностью и тревогой во взоре. Высоко дыша грудью… ''Все выше, и выше, и выше стремим мы…'' О чем разговор шел? Ах, да — о хлебе насущном…
— Я, Листица, в еде непривередлив, так что ты особо не хлопочи, — поспешил успокоить я молодуху, не на шутку разволновавшуюся, из-за моего непонятного молчания. — Что подашь, то и ладно будет.
— Это само собой… — кивнула Листица. — Мужчине иначе и нельзя, да только плоха та женка, которая своего хозяина вкусно попотчевать не старается.
Промолвила и быстро стрельнула крупнокалиберным дуплетом, желая понять: как я отреагирую на ее слова? Касаемо ''женки'' и ''своего хозяина'', естественно. Гм, а положительно… Даже и не сомневайся. Причем, в самом буквальном смысле и в самом ближайшем будущем. Вот только диспозицию уточню, а там и к рекомендуемому народной медициной противошоковому средству (это я не о водке, если кто не понял)… руки дойдут.
Прожевав с задумчивым видом очередной кусок отличной яичницы, я пристально поглядел в глубокую зелень глаз хозяюшки и… кивнул. С удовольствием отметив, как на щечках Листицы, жарким румянцем полыхнула радость. А потом, с недоумением — брызнувшие слезы. Закрыв передником лицо, она крутнулась и живо выскочила за дверь. Да уж, только женщины могут и плакать, и смеяться одновременно. Тем более, в таком простом случае.
И дело не в избытке гормонов, накопленном в рядах вооруженных сил, невзирая на бром-компот. Мне предстояло обживаться в чужом мире, так почему б не обзавестись союзником, а по возможности и другом? А где найдешь вернее помощника, чем счастливая женщина? Кстати, что тоже не маловажно, молодая и пригожая. И хоть девок тут пруд пруди, но за ними еще ухаживать надо, норов обламывать, к себе приучать. Тогда как Листица и счастье повидать успела, и горя хлебнула. А значит, доброе отношение оценит и отблагодарит всей душой. Ну, а не срастется у нас, уж не знаю по какой причине, или чего другого захочется — так многоженство, как я понял, нынче в моде, хоть и не привечается. Разберемся, одним словом… Во всяком случае брачного контракта точно никто требовать не станет и на раздел имущества глаз не положит. Хотя бы из-за отсутствия такового. Пустая хата, почти приватизированная обществом, не считается.
* * *
Дверь скрипнула, впуская в дом старосту. При дневном свете дядька Ярополк выглядел и старше, и жалостнее. Видать и впрямь беда с мужиками, коль такого калеку на должности держат.
— Здорово, воин. Отдохнул? — прогудел он с порога. — Ты, ешь, ешь… — и, не задерживаясь в дверях, шагнул к развешанной амуниции.
— Ух, хороша кольчужка, — одобрил с видом знатока. — Сразу заметно: на заказ гномами сработана. Небось, с эльфийского принца выкуп стребовал, нет? — не дожидаясь ответа, взял в руки меч. — И спрашивать не надо. Такой клинок в лавке не купишь. Одни защитные руны чего стоят. Ого, да ты, Владислав Твердилыч, я погляжу, не зря сапоги носил, до десятника Барсов выслужился! — воскликнул он потрясенно, заметив на моих доспехах нечто, пока недоступное моему разумению. — А чего ж из Легиона ушел? Ранен, может, — а я тебя беспокою, на службу зову?
Я только головой мотнуть успел. Не отвечать же с полным ртом. Но Титычу хватило. Вздохнул облегченно.
— Значит, надоело по чужим углам мыкаться… — и сам себе ответил. — Верно, это не мое дело. Захочешь, как-нибудь расскажешь… — и торопливо сменил тему. — А как тебе Листица показалась? Правда, хороша бабенка? В самом соку… Так и брызнет, только руку протянуть.
— Спасибо за заботу, дя… Ярополк, — искренне поблагодарил я деревенского старосту. — Мечта, а не хозяйка… Любо дорого поглядеть.
— А чего на нее глядеть-то? — не понял тот, часто заморгав от удивления. — Это ж баба, а не Луна. И совсем не дорого. Общество тебе Листицу так отдает. Вдовий удел никому не в радость… Хуже псины бездомной. Тут от безысходности каждому, кто приласкает, руки-ноги лизать станешь. К тому же ты и сам, не какой-нибудь калика перехожий, а заслуженный легионер, парень молодой, весь из себя видный. Ей сейчас не одна девка позавидует… Так что не сомневайся, владей по праву. И об оплате не заботься. К тому же, если ты насчет моего вчерашнего предложения надумал, то общество еще и в долгу останется.
От такого напора я и сам чуток растерялся. Что-то у меня в голове не умещались вместе — Декларация о правах человека и такая неприкрытая, рабовладельческая мораль. Но, со своим уставом, как известно в чужой монастырь свинью не подкладывают! А вот по поводу трудоустройства, стоило кое-что уточнить. Хотя бы о первом задании…
— С той тварью, что у Одноглазой пещеры объявилась, мне самому разбираться, или в помощь кого определишь?
— Что ты, Влад, как можно? — взмахнул руками староста. — Я ж не сумасшедший, чтоб на смерть тебя посылать. Хоть и не десятник, а свои годочки исправно отслужил и понимание имею. Всех до единого, кто лук держать умеет, соберем. Рассадим по деревьям с запасом стрел и дротиков. Ты только вымани зверя из пещеры и приведи в засаду. Или — хотя бы удержи какое-то время на месте, чтоб лучники подбежать успели. В такой амуниции и с боевой выучкой, тебе это не в пример ловчее сделать, чем мне — неуклюжему калеке.
— Разумно, — кивнул я.
Староста и в самом деле ''понимание имел''. Коль уж приманивать неведомую и опасную зверюшку на живца, то лучше на такого, что не даст себя проглотить, сразу. А на случай, неизбежных в море случайностей — в хозяйстве… наименее полезного.
— Когда пойдем?
— А завтра и пойдем. Чего тянуть? Сегодня ты отдохни, сколь миль отмахал-то, пока домой добрался. Ноги, небось, до сих пор гудят? Нет, я знаю, что легионера, тем более — ''барса'', длинным маршем не удивить, — поспешно выставил вперед руки Титыч, думая, что я хочу возразить. — Но в лесу, Влад, если что не так пойдет, тебе вся быстрота и ловкость понадобятся. А я очень хочу, чтобы ты живым остался.
Извини, я хуже подумал.
— От твари этой неведомой беда большая, но завелось в округе лихо и похуже. И уж там не только попотеть придется. Вся твоя выучка десятник понадобится. Завтрашнюю вылазку считай разминкой. Так что не торопись. Походи по деревне, с товарищами детских игрищ словечком перекинься. Малютка Сыч по-прежнему на пасеке проживает. Рад тебе будет, я думаю. Ведь многие уже и позабыть тебя успели… из тех, кто жив остался. Листице, колыбельную спой… — Титыч кивнул на входящую в хату вдовушку и ушел от неприятной темы. — Или пускай она сама тебе ее помурлычет…
Поймав неодобрительный взгляд молодицы, староста поперхнулся.
— Гм, и чего это я, старый дурень, вас поучать взялся? Чай, не маленькие, разберетесь. Думал, посидеть с тобой, десятник, за кувшином вина, но правила легиона помню: перед битвой — ни глотка. Вот сдерем со зверюги шкуру, тогда и разговеемся обстоятельно. Попоем наших, походных… Верно?
— И никак иначе, — согласился я. — Только, знаешь, дядь…, тьфу, Ярополк. Скажи-ка ты всем, чтоб не тревожили меня сегодня. Добро? Хочу в тишине побыть. А надо будет чего, Листица поможет.
— Тоже верно, — отнесся с пониманием к моей просьбе староста. — В войске человек никогда не остается один. Всегда кто-то рядом. Товарищи или командиры. А у десятника и хлопот в разы больше. Тем более — старшины ''барсов''. Отдыхай, Владислав Твердилыч, я прослежу, чтоб не беспокоили. Да и Листица, как овдовела, тоже наловчилась: любого мигом за порог выпроводит. Глянь, как насупилась! Того гляди, меня самого сейчас прогонит.
— А и в самом деле, — отозвалась моя хозяюшка, предельно медовым голоском. — Шли бы вы себе, дядька Ярополк. Дел у вас других нет, как человеку голову морочить? Неужто не видите: Владислав Твердилыч с устатку сам не свой. За весь разговор и десяти слов к ряду не сказал. А вы тараторите и тараторите без умолка. Глухую бабку Немигу и ту заговорили бы до изумления.
— О, а я что сказал! — восхитился староста, поднимаясь с лавки. — Видишь, Влад, такая женка никому хозяина в обиду не даст. Добро, добро… Чего сразу за ухват-то, в доме и полегче вещи найдутся. Тот же веник, к примеру. Ха-ха-ха… — добродушно поддел Листицу Титыч. — Я рад, что и мы, и вы столковались. Вот только обувку твою, Владислав Твердилыч, возьму с собой. Криворукий какой-то сапожник подковки прилаживал. Как только выдержали такой путь?
Проговорив все это, он подхватил мои сапоги и проковылял к выходу. Едва дождавшись, пока дверь за старостой закроется, Листица шагнула ближе.
— Обед млеет, Владислав Твердилыч. Подать кваску испить, или чего другого желает мой хозяин?
Она по-женски лукаво и зазывно улыбалась, но при этом изумрудные глаза молодой вдовушки глядели на меня снизу вверх с робкой надеждой и как бы недоверием: ''что вот это все — взаправду?'' И я не смог устоять перед ее вызревшей красотой. Да, собственно, и не собирался. Кто отвергает мелкие радости — тот и большого не достоин…
* * *
Феерично! Тайфун! Цунами! Да, идите вы все прямиком на… Зигмунда Фрейда — раскрепощенные, сексуально-революционные, изучавшие ''кому с утра'' и прочие непотребства, равноправные и целеустремленные, — в борьбе за правое дело феминизма, перенявшие от мужчин самые худшие привычки, умудрившись растерять при этом большую часть исконно женского начала. Вихрь, омут нежности и ласки поглотил, захлестнул, накрыл меня с головой, и уже нельзя было разобрать: где верх, а где другая часть мира, и оставалось только надеяться, что спасительного дна удастся достичь раньше, чем разорвется сердце или закончится воздух. А там, оттолкнувшись ногами от спасительной тверди, мощно и сильно выгребать вперед и вверх: к свету, к солнцу. Но чем глубже я погружался, тем отчетливее понимал, что страсть Листицы бесконечна. И только когда казалось, что прямо сейчас я умру, изумрудная бездна, застонав и жалобно всхлипнув, разомкнула объятия, позволив мне отчаянным усилием выскользнуть на поверхность…
А в следующее мгновение я оказался стоящим на знакомом островке, приобретенном во сне в личное пользование, возле жарко горящего костра. Совершенно голый и мокрый. И, по-видимому, именно для того, чтоб уберечь меня от конфуза, весь прочий мир занавесился плотными клубами молочно-белого тумана… Неприятного, надо отметить, тумана. Глядящего в спину сквозь окуляр прицела. Будь я даже в полном доспехе и то, без особой надобности, не стал бы в него соваться. Мало ли какая пакость там притаилась, оценивающая меня не как личность, а — блюдо? И одновременно с этой мыслью, откуда-то пришло понимание, что ни одна тварь не сможет выйти к костру, ступить на песок, принесенный сюда из моего мира. Потому как здесь каждая песчинка для всех без исключения порождений Хаоса и Инферно смертоноснее укуса гюрзы. Так что если кто завернет на огонек — значит, свой в доску. Можно даже пароль не спрашивать…
Я нагнулся и со щемящей нежностью зачерпнул полную горсть, теплого, о чем-то негромко шелестящего песка. Вот только спрятать мне его было некуда, не кенгуру, чай… Ладно, так подержу, в кулаке. Своя ноша не тянет…
Я огляделся вокруг внимательнее, но с прежним результатом. Глухая стена, вернее — купол, враждебных клубов водяной взвеси… или дыма? И, отвоеванный у нее костром, пятачок диаметром в полторы дюжины шагов. Все.
Ах, да, чуть не забыл: рядом с костром, с растерянным выражением на морде лица, хлопает глазами одна единица представителя рода гомо сапиенс, или — если быть скромнее — гомо эректус. Совершенно не представляя себе: как сюда попал и куды теперь бечь? А кто бы себя иначе чувствовал, если еще минуту тому, он активно… отдыхал с ласковой вдовушкой, кстати — тоже из другого мира, а теперь, оказался вообще незнамо где? Перебор, однако… Даже для индивидуума с очень устойчивой психикой, с легкостью проходящего тесты на профпригодность в ОМОН.
Костер, словно пытаясь что-то подсказать, вдруг чуточку угас, а потом выстрелил вверх сноп искр. Любуясь игрою пламени, я вспомнил прежний сон и своих покойных товарищей, покидавших остров, уходя в огонь. Занятно…
В акциях самосожжения мне еще не доводилось принимать участия. Если честно, страх сгореть заживо, с детства был моей тайной фобией. И даже теперь, когда пришло понимание, что на самом деле это не так ужасно, как выглядит со стороны — существует множество способов уйти в края вечной охоты более мучительным способом — стереотип спецэффектов прочно въелся в подсознание.
Но, как не крути, других вариантов все равно не было. Чуть помешкав, я осторожно сунул руку в огонь и едва не вскрикнул от радости — костер не возражал против моего вторжения и не пытался укусить. Напротив, от него веяло ласковым теплом хорошо протопленной бани. И тогда, я без раздумий, как в открытый люк, шагнул в огнище…
— Ой, а чего это вы вскочили, Владислав Твердилыч? — смущенно отвела взгляд Листица, обернувшаяся на шум. — Куда торопиться? Почивали б себе до обеда.
Я стоял босыми ногами на полу собственной хаты, сжимая в руке горсть песку.
— Да так, искупаться хочу, — брякнул первое, что пришло в голову, и перевел разговор на шутку, как мне показалось, вполне уместную после близости. — А ты чего рдеешь, словно маков цвет? Новое что в своем теперешнем хозяйстве узрела, или наоборот — поубавилось чуток добра? Я так не прочь, рассмотреть тебя повнимательнее. Прежде-то нам недосуг было.
— Баловство это, Владислав Твердилыч, — потешно насупила бровки Листица. — Для утех людям ночь дадена, а днем работать надо. А то все с голоду опухнем, и не до любви будет…
— Вот как? — усмехнулся я. — Значит, утро только теперь наступило? Я-то думал, что у меня от поцелуев в глазах темнело, а это, оказывается, не рассветало еще нынче.
— Соскучилась, — просто ответила хозяюшка, потупившись, но сразу прибавила чуток бойчее. — Да и ты, Владислав Твердилыч, судя по всему, оголодал в легионе по бабьей ласке… — помолчала и продолжила, глядя, как я натягиваю белье. — Зря Император в легион женщин не принимает. Нелюди в этом мудрее поступают. Мужики сильнее нас, спору нет, но даже самый свирепый вожак не сунется к волчице, защищающей волчат.
Наверно был какой-то резон в ее словах, но я пока не вникал. Ведь легионером и десятником ''барсов'' был только в воображении старосты, — а на самом деле не имел ни малейшего представления об этой воинской структуре. Только догадывался, в самых общих чертах, исходя из здравого смысла, боевого опыта и усредненного образования. Поэтому я кивнул, как бы соглашаясь, и пошел рассматривать и примерять, приобретенную ''по случаю'', амуницию. Завтра в бой, а я даже не знаю, с какого боку на этом железном свитере ''молния'' застегивается. Кстати, вполне серьезно. Я ж ее не на рыцарском турнире получил, а в своем третьем тысячелетии прихватил, так что новодел могли и апгрейдить. Для удобства…
Но прежде я, захваченный с острова песочек, аккуратной горкой на столешницу высыпал.
— Что это, Владислав Твердилыч? — тут же заинтересовалась Листица, возникая рядом с тряпкой наготове. И хоть двигалась она уже без давешней прыти и суетливости, а плавне, степеннее — поспевала везде.
— Это… — я замялся, подбирая слова, но ничего умного в голову не шло. В общем-то, я и в своем мире не был силен в разных суевериях и прочем опиуме для народа. А, поди, сообрази: что здешним обитателям в строку ляжет, а что ересью покажется? К счастью вовремя всплыло нечто нейтральное и благозвучное при любых раскладах. — Оберег…
— Сильный? — только и поинтересовалась Листица, непроизвольно касаясь пазухи.
Странно, лично я ничего там не заметил. Хотя, у вдовушки между грудями не только оберег спрятать можно. С гарантией.
Кстати, раз она моя, то надо бы Листице и позывной изменить, а то ''моя вдовушка'' звучит не слишком оптимистично. Особенно, на той вредной работе, куда меня вербуют… Жена? Внутреннего сопротивления не вызывает, но все же, несколько, преждевременно… Женщина? По сути, верно, но грубовато. Девушка? Гм, неверно, но звучит приятно. Значит, так и решим. В конце концов, это ж исключительно для личного пользования.
— Очень… Листа.
— Тогда я сейчас мешочек для него сошью. Чтоб не потерялся.
И все?! Уважаю!.. Прежние знакомые девицы измордовали бы до хрипоты, дотошно выспрашивая: а как он действует, где ты его взял и где раньше держал? А почему я не видела? Что, с учетом недавнего времяпровождения, было бы вполне логично. Но лично мне — неприятно. Много знать — вредно для организма. К примеру, ни для кого давно уже не тайна: на чем держится красота современных красавиц, и все же — ни одну из них не привела бы в восторг попытка мужчины, помочь навести утренний марафет? Потому что ''должна быть в женщине какая-то загадка, должна быть тайна в ней какая-та…'' А сами, при этом, свято убеждены, что имеют право знать все мужские секреты…
Ни застежки, ни липучек не обнаружилось. Кольчуга надевалась сразу вся, через голову. Немного подумав, я сперва натянул толстый спортивный костюм, а уж потом стал облачаться в доспех. Легла кольчуга хорошо — не обтягивала, но и не провисала: в общем, если поддеть еще и мамин свитер, будет как на меня вязанная. Широкие рукава заканчивались чуть пониже локтей, совершенно не сковывая движений. А подол прикрывал все самые жизненно важные органы, почти до колен. Опять-таки, для свободы передвижения, имея два разреза по бокам, начинающиеся чуть ниже бедренной артерии. Толково сделано. И насколько я разбираюсь в металлургии, сплетена защита не из стальной, а из титановой проволоки. Потому как хоть и весило все изделие довольно прилично, но не тяжелее бронежилета вместе с набитой ''разгрузкой''. Зато, как только я взял кольчужку в руки, то сразу почувствовал себя таким крутым и навороченным, что хоть сейчас танкетки в штабеля укладывать и дула им в узлы вязать. А уж о всякой клыкастой живности и говорить не стоит…
Оп-па, а вот и та безделушка, которую староста принял за знак различия. Возле правого плеча, мастер-бронник приделал небольшую, с сигаретную пачку, белую пластину, с выдавленной на ней эмблемой, производителя спортивной одежды, изображающей застигнутого в прыжке хищника, из семейства кошачьих. Силуэт зверя вполне можно принять и за барса. Вряд ли здешние мастера военной чеканки грешат фотографической точностью.
Ладно, с этим разобрались. А что там твердил товарищ Ярополк по поводу защитных рун на клинке? Меч плотно лег в руку, и хоть мне никогда прежде не приходилось владеть иным, кроме десантного ножа, холодным оружием, я сразу почувствовал, что с ним мы ''споемся''. Руны, кстати, тоже обнаружились. У меня, правда, по иностранному (немецкому) языку, в школе была всего лишь твердая тройка, но вытравленная от гарды латиница складывалась в хоть и непонятную по смыслу, но легко читаемую фразу. ''Clair nait dans tėnėbres!*''. Сам клинок был с крестообразной гардой, дюйма три шириной и сантиметров восемьдесят длиной, — подвешенный на широкий ремень, землю не цеплял. Но, если с кольчугой особых проблем не предвиделось, то в отношении личного оружия обнаружились некие сложности. А именно — отсутствие навыков каждодневного ношения. Стоило машинально отпустить рукоять, к примеру: нос почесать, как ножны тут же пытались сунуться мне между ног. Да, с такой обузой много не набегаешь. Придется в темпе осваиваться… Значит, не опоясавшись мечом, я теперь ни шагу.
Шлем тоже изваяли из какого-то современного сплава, и он хоть и легкий, как яичная скорлупа, сразу внушал доверие. Такой — не треснет под булавой. Главное: что б молодецким ударом голову вместе с ним в плечи не вогнали. А так — выдержит. Под шлем полагалась войлочная шапка, но я решил, что форменный убор вполне годится на замену. Что ж, вроде разобрался: не бином Ньютона. Значит, пока Листица у плиты колдует, — некоторым тунеядцам, не будем тыкать пальцем, не культурно, можно и на речку сбегать… Смыть, так сказать, с ног пыль прошлой жизни… А заодно, остудить мозги. Ведь, как не хорохорься, нереальность всего происходящего, продолжала напрягать. Ну, не бывает так — не бывает! Хотя и есть…
* * *
Вышел из избы и привычно свернул за угол, налево, в ту сторону, где и в моем мире размеренно шумела зажатая в теснине Быстрица. Полноводная по весенним дождям, река к лету теряла в объеме добрых две трети и опускалась ближе к дну русла, прорытого в оттаявшей земле. Оголяя зализанные и лысые берега, по разноцветным срезам которых, как по годичным кольцам на пнях, можно было исследовать историю и породы. Мечта маркшейдера…
Пробегая щадящей трусцой по тропинке через огород, я с удовольствием отметил, что вид ботвы, произрастающих на нем овощей, мне вполне знаком. А значит и рацион, на время пребывания в ''здесь'', не претерпит слишком уж кардинальных изменений. Во всяком случае, картошка, лук, свекла, морковь и огурцы тут тоже водились. Как и кукуруза, — которой, вперемешку с подсолнухами и коноплей был обсажен огород по периметру. Вместо плетня…
Речка оказалась гораздо чище той, к которой я привык дома. Без нефтяных радужных разводов на ровной ряби, без проплывающей мимо полузатопленной пластиковой тары и полиэтиленовых кульков. Да и сама вода — прозрачная, как в бассейне. Вон, испугано-суетливо дернулась от моего силуэта стайка малька. А вон — рак тащит по дну кусок чего-то бесформенного в норку, забавно пятясь и вздымая песок. Держась в тени берега промелькнула рыбина существеннее. Вполне увесистый ''лапоть''. В ожидании такого, не жаль и пару часиков с удочкой в засаде просидеть…
Мама дорогая, тут не известно как самому с крючка сняться да обратно ускользнуть, а он о рыбалке думает!
Я уселся на берегу, пристроив меч на колени и приняв стилизованную позу мыслителя.
Итак, что мы имеем на повестке дня, если окончательно принять версию о своем переходе в категорию ''попа-данцев''. Забавный, кстати, термин. Наверно, подразумевает: что коль уж втюхалась ''попа'' куда не следовало, то теперь — ''танцуй, враже, как пан скажет''…
Для начала — мир, словно вынутый из моей памяти. Даже краски, как в детских воспоминаниях: яркие, сочные. А что обычно вспоминается тем, кто не проводил все каникулы на Канарах или Багамах? Правильно: под босыми ногами мягкая, зеленая лужайка, щедро усыпанная мелкими былыми цветочками, обдувающий лицо легкий ветерок и ощущение теплого, беспредельного счастья… Не какого-то конкретного, а вообще — во вселенских масштабах, центром которого являешься именно ты.
''Кокое все зеленое, кокое все красивое, кокое солнце желтое, кокое небо синие''.
Кстати, о солнце! Оно вон куда уже взобралось, — а жара совершенно не ощущается, невзирая на теплый байковый костюм и кольчугу. Будто не взаправду все, а так — декорации… Но лично для меня это обстоятельство ровным счетом ничего не меняет. Играть придется с полной отдачей. Есть такое ощущение, стойкое, словно запах нафталина, что провал спектакля, по вине артиста, изображающего главного героя, режиссером-постановщиком, не будет одобрен. Ему желательно, чтоб премьера прошла на ''ура''! Иначе будут сделаны соответствующие оргвыводы с такими вытекающими последствиями, что никому мало не покажется. И, в первую очередь, самому артисту. Занавес!..
Сосредоточься, Влад… Хорош мыслями рыскать по древу. Сам перед собой чего интеллектом форсишь? Я понимаю, что привычка, это вторая натура, но все же… Будь проще. Как в строю. ''На первый-второй, рассчитайсь!''
Итак, все сначала. Кто-то, как-то и неизвестно зачем, перенес меня, опять-таки, неизвестно куда. Внешнюю похожесть пейзажа пока отбросим, как несущественную. А что мне вообще известно об этом мире?
Первое, тут до недавнего времени велась война между людьми и не людьми. Затяжная и беспощадная. Возможны, варианты с временными союзами. Окончилась война окончательной и безоговорочной победой Императора людей, но с такими потерями, что человечество оказалось на грани исчезновения. Тогда как проигравшие войну нелюди, сумели сохранить свои популяции в более-менее пристойном числе.
Второе, переместили меня сюда не с чем-нибудь, а с экипировкой воина. Пусть легкой, но все-таки неизвестные ''доброжелатели'' озаботились положить в баул именно кольчугу и меч, а не гроссбух, справочник ветеринара или учебник по геометрии. Соответственно, следует предположить, что именно в этой ипостаси я им на подмостках и нужен. Но, почему именно я? Обычный сержант аэромобильных войск, коих в наших доблестных вооруженных силах, тысяча? Стреляю я, положим, сносно, немного минному делу обучен, в рукопашке не из последних в части. Но, даже в нашей роте найдется парочка ребят, которые во всем этом, а особенно — в умении обращаться с железом, дадут мне фору. Так в чем прикол? Что я такого знаю или умею, что тут на вес… чего-то очень ценного. Вот блин, я даже в здешних денежно-товарных отношениях не ориентируюсь… А контракт заключил. Может, меня уже кинули? Подписали за харчи и обслуживание работать?
Опять понесло?.. Успокойся и думай…
Легко сказать: думай. Коли я как раз этим делом никогда особенно и не увлекался. Даже те знания, что мимоходом в школе приобрел, давно из головы выветрились. Прогулки по горным склонам очень этому процессу способствуют. Слыхали, о ветровой эрозии? Говорят, она даже скальную породу разрушить способна. Врут, наверно… Ну и пусть себе, кому это мешает? Важно другое: я и в самом деле ничего существенного не знаю и не умею! Нет, руки у меня не из нижней части туловища произрастают. Огород вскопать, картошку окучить, сено накосить или дров нарубить — легко. Вот только сильно сомневаюсь, что здешним крестьянам мои таланты покажутся в диковинку. Всему этому они с детства обучены. И получше меня, халтурщика городского. Тогда что? Нафига было силам, условно обозначенным, как божественные, — с таким неумехой заморачиваться?
Кстати о богах. То, что над крышами нигде не проступала маковка церкви, меня не удивляло. Был бы храм, Выселки носили б гордое название села, а не деревни. Но то что в доме никаких икон не наблюдалось и ни Титыч, ни Листица в разговоре никому ни ''славу'', ни ''Акбар'' не произносили, немного настораживало. Обычно верующие люди не забывают упомянуть ''всуе'' имя небесного покровителя. Во всех оттенках… Надо будет, при случае, уточнить. Не Фрэвардину ж мне, в самом деле, молится… Ладно, боги вечны, будем надеяться, что обратить свой вопрос к ним я еще успею.
Более актуально сейчас было понять: во что я вляпался, согласившись стать Защитником деревни? Судя из названия профессии — это аналог поединщика. Было, кажется, в нашей истории нечто похожее. Когда все споры решались на Божьем Суде. Но при этом и истец, и ответчик имели право вместо себя выставить на бой наемника. Я не из трусливого десятка и постоять за себя вполне могу, поэтому будем считать, что коварство старосты не беспредельно, и он не сунет меня под какой-нибудь аналог местной бронетехники с шашкой наголо. Да и режиссер не настолько тупо прописал мою роль…
Вполне возможно, что стоило еще чуток пошевелить мозгами, но — во-первых, от столь длительных размышлений у меня затек подбородок, а во-вторых, надоело переливать из пустого в порожнее. Разберемся по ходу движения… А потому, приняв столь оптимистическое решение, я неспешно разоблачился и полез в воду… Не зная броду…
Глава третья
Пещеру прозвали Одноглазой из-за овального отверстия, расположившегося над зевом на уровне чердачного окна. Примерно так рисуют циклопов. А в старинном фильме, кажется, про Руслана и Людмилу, тоже нечто похожее изображалось… И если сам лес все же немного отличался от воспоминаний детства, то пещера была точь-в-точь прежней. Собственно, и к роще мои претензии, носили скорее косметический характер. Потому что среди привычных грабов, дубов, берез, ольхи и сосен я не заметил деревьев неизвестной породы. Или — не опознал… Меня больше, напрягал тот факт, что зеленые насаждения выглядели как садово-парковая зона, доверенная присмотру армии садовников, а не как положено диким зарослям. Это наводило на мысль, что лес не принадлежит обществу. И хозяин хоть и разрешает крестьянам пользоваться хворостом и валежником, сурово наказывает за порчу и воровство деловой древесины. А главное — мой прежний опыт общения с людьми в лампасах, был устойчиво негативным. Обычно, после появления на горизонте подобной фигуры, ставали калеками или умирали хорошие парни.
Во, куда меня занесло…
Стою в нескольких шагах от пещеры, внутри которой притаился смертельно опасный зверь. Людоед! И при этом рассуждаю о сложностях феодального быта и вредоносности генералитета. А с другой стороны, почему бы и не отвлечься? Таинственного хищника пока не видно, даже зловония, от гниющих остатков трапезы, присущего норе любого крупного мясоеда пока не ощущается. За спиной у меня, всего в каких-то ста шагах, ближе не подобраться — учует, на деревьях две дюжины умелых лучников. Я — в крепком, не чета средневековому железу, доспехе и меч в руке совсем не игрушечный. С верным АК и тем более ''Абаканом'', которыми в отличие от обоюдоострой стальной полосы я умею неплохо пользоваться, не сравнить, но все ж не школьная указка. Да и задача мне сегодня поставлена скорее спринтерская, чем фехтовальная. Авось и выгорит?.. Стометровку я еще со школы на ''отлично'' бегаю…
Ладно, пофилософствовали, и будет, — пора отрабатывать выданный обществом аванс.
Кое-как соблюдая осторожность, я стал приближаться к пещере. Странно, но в эти минуты я ощущал себя не бойцом и даже не охотником, а всего лишь участником глупого розыгрыша. Возможно из-за того, что глядел на все сквозь призму воспоминаний? А они настоятельно убеждали меня в том, что я сто раз лазил здесь, играл с товарищами, прятался от непогоды. Как-то даже приотстал с подружкой на время от односельчан, собирающих малину. Может, именно поэтому я никак не мог представить себе, что внутри этой уютной пещерки, вернее просторного грота, притаилось нечто ужасное. Неведомый зверь, уже убивший нескольких людей…
И, как всегда в таких случаях бывает, едва не поплатился за несобранность и легкомысленность. Спасли только размеры зверя и выработанная годами реакция… Что-то большое, ростом с годовалого теленка, и огненно-рыжее, выметнулось из тьмы пещеры и бросилось на меня, стремясь сбить с ног. Мой мозг еще только начал анализировать ситуацию, а вколоченные рефлексы уже заставили тело отшагнуть в сторону и развернуть корпус, пропуская мимо чудовище. Его туша пронеслась всего в паре сантиметров, обдав меня жаром, как из духового шкафа кухонной плиты.
Промахнувшись, зверь издал нечто похожее на жалобный всхлип, извернулся и замер, присев на задние лапы, — прикидывая дистанцию для очередного броска.
— Тихо, тихо… Славный песик. Ты чего на гостей бросаешься? А? Может, я к тебе с косточкой пришел?..
Наш кинолог, неоднократно напоминал, что любое животное, как бы агрессивно оно не было настроено, при звуках человеческой речи, непременно замирает на какое-то время. А в случае столкновения с крупным хищником, каждое выигранное мгновение, может спасти жизнь.
Поэтому, пока я машинально и самым миролюбивым тоном, нес первую пришедшую в голову чушь, мой инстинкт самосохранения отчаянно пытался вынудить двигаться, одеревенелые от запредельного удивления, ноги.
Примерно в семи шагах от меня, скалило зубы и по-бабьи жалобно всхлипывало нечто, больше всего походившее на помесь медведя и гиены. Но это пускай себе, после Чернобыля и Фокусимы удивляться не приходиться. А вот то, что зверюга была не из живой плоти, а как бы из уплотнившегося огня, — вернее: такое существо могло бы получиться: сумей кто вылепить его из горячей магмы! Это как прикажете понимать? Настоящий Пес Ада, если я хоть что-то помню из компьютерных игр. Кстати, не слишком много, так как начисто забыл: как с ним бороться? Единственно, в чем я точно уверен: мечом в него тыкать совершенно бесполезно.
Мою мысль тут же наглядно подтвердили засадные лучники, выпустив по чудовищу, с дюжину стрел. Те вспыхнули, едва соприкоснувшись с огненной аурой Пса, не причинив ему никакого беспокойства. Сволочь, даже ухом не повел, продолжая с аппетитом поглядывать на меня, явно готовясь к решающему прыжку.
К счастью, первая оторопь уже прошла, и я обрел столь важное в любой схватке душевное равновесие. Чей он там пес, или не пес вовсе: потом разбираться будем. Гораздо хуже то, что неожиданной атакой зверь напрочь испохабил всю задуманную диспозицию. Ни вывести его под стрелы лучников (хоть и бесполезные, но массовые — вдруг на сжигание сотни боеприпасов он израсходует всю энергию и станет более уязвим?), ни попросту убежать, я уже не мог. А единственным путем для отступления, пока еще доступным для меня — оставался разверзнутый зев пещеры за спиной. Но выбирать не приходилось, и я медленно попятился внутрь.
Заметив мой маневр, зверюга запричитала еще громче, но зато не прыгнула, а так же неторопливо пошла следом. Будь у него человеческое лицо, я бы поклялся, что морда Пса при этом ехидно ухмылялась. А вот это он зря! Вообще-то, всем известно, что в бою важнее всего хладнокровие, а ярость ослепляет, но лично у меня такой характер, что пика своих физических и умственных возможностей я достигаю, только хорошенько разозлившись. А ничто не выводит меня из себя больше презрительной насмешки. Увидев эту издевательскую ухмылку на морде твари, я прям осатанел. Ах, ты ж безмозглое исчадие ада, фейерверк ходячий! Знал бы, что ты такое, — не меч, а ведро с водой прихватил бы! Стоп! Воды у меня и в самом деле нет, но есть кое-что получше!
Зверь все так же неспешно загонял меня в угол.
Медленно пятясь, я уже почти дошел до противоположной входу стенки, в то время как Пес только перешагнул порог пещеры. Времени оставалось совсем чуть-чуть, но если я не ошибся, то успевал. Зверь опять расплакался и присел на задние лапы, а я поспешно потащил из-за пазухи сшитую Листицей ладанку. Развязывать было некогда, и я с силой рванул тесемку, очень надеясь, что она не слишком прочная. Поддалась… Я спешно высыпал ее содержимое в ладонь, и когда Пес прыгнул, не стал уклоняться, так можно было промахнуться, а бросил горсть прихваченного с острова песка чудовищу прямо в раззявленную пасть.
От мощного удара в грудь я полетел наземь, будто к самой упоительной музыке, прислушиваясь в истошный визг, заполнивший грот. А когда с трудом разлепил глаза, то увидел как, катающийся по полу, Пес Ада сперва превратился в нечто более походившее на гиену. Окрасом… В том плане, что по его шкуре поползли темные пятна, становящиеся с каждым мгновением все больше и отвоевывая у пламени сантиметр за сантиметром. А спустя некоторое время язычки огня исчезли совсем, как прячется жар потухшего костра под слой пепла. Жуткая зверюга в последний раз обиженно всхлипнула и затихла.
К тому времени и я отошел от нокдауна, — смог подняться и подойти ближе.
Пришедшая на ум аналогия с костром и пеплом, оказалась на удивление точной. Там где погибла тварь, теперь лежала только небольшая, с полведра, кучка золы. От злости или по наитию, я пнул ее сапогом и почувствовал, что носком наткнулся на нечто более твердое. Не испытывая брезгливости, я нагнулся и пошарил рукой по полу. Примерно в том месте, где и ожидал, мои пальцы наткнулись на небольшой голыш, размером в луковицу и еще теплый. Не раздумывая, откуда он тут взялся: лежал давно, а тварь случайно истлела над ним или это все, что осталось от Пса Ада, я сунул камешек за кушак и поспешил к выходу, — спеша известить односельчан о победе, сообща одержанной над кошмарным чудовищем.
* * *
От вопля, который издал ''засадный полк'', ближайшие деревья дружно попытались сбросить листву. Мм-да, если где-то неподалеку бродил собрат безвременно почившей твари, то он, либо тут же скончался от инфаркта, либо ломанулся со всех ног прямиком обратно в ад. У меня и самого ежик под шлемом вздыбился…
— Живой! — староста, невзирая на хромоту, максимально использовал фору во времени и, пока остальная группа поддержки слезала с деревьев, успел добраться до тела героя первым. — Живой? — повторил он с отчетливыми вопросительными интонациями и, подражая Фоме Неверующему, опасливо потрогал меня рукой. — Живой…
— Угу, — подтвердил я, начиная уже и сам в этом сомневаться.
— А огненная тварь?
Вопрос явно лишний. Разойтись по команде ''брек'' мы Псом не могли, и если я уцелел, значит, мой супротивник, как минимум, проиграл по очкам. Кстати, в отличие от старосты, кое-кто из лучников соображал быстрее. Так как сразу четверо мужиков не остались в толпе восторженных фанов, а рачительно поспешили к пещере. Перебрасываясь фразами, типа: ''Снять шкуру, пока теплый, а то потом замучаешься…''
— Мне бы горло промочить… — просипел я.
Членораздельная речь давалась с трудом. Странно, вроде и поединка-то, не по сути, а по форме, никакого не было, а сил ушло, как от полноценных двенадцати раундов.
— Да, конечно… Держи… — Ярополк сунул мне в руку приятно холодящую ладонь, увесистую флягу.
Напиток тоже был прохладный и вкусный, наверно… Жидкость всосалась в меня с такой угрожающей скоростью, что я невольно опустил голову, нашаривая взглядом, не замеченную прежде, дыру в нижней части туловища. Нет, слава Богу, никаких непредусмотренных Создателем, дополнительных отверстий во мне не образовалось.
— Уморился?.. — участливо спросил староста, забирая пустую флягу, из которой я упорно пытался еще что-то вытрясти.
Ответ опять-таки был очевиден, но в этот раз я не ответил Ярополку по иной причине. Мужики, торопившиеся снять шкуру с поверженного чудовища, выбежали из пещеры с такой поспешностью, словно Пес ожил и лично погнался за ценителями чужого меха.
— Это… там… это… никого… значится… вообще…
— А где же он?
Сегодня староста явно шел на рекорд по задаванию бессмысленных вопросов.
— Дезинтегрировался… — брякнул я, все еще пребывая в некой прострации. Осмысленностью изречений претендуя на место в книге Гиннеса где-то рядом с Ярополком. Это, наверно, что-то в воздухе. Сигареткой бы затянуться — мигом в мозгах просветление б наступило. Но, увы — не озаботились мастера к кольчуге карман приладить, а я не привык еще сигареты за поясом носить.
— Ась?.. — захлопал глазами староста.
— Истлела зверюга… На пепел… — объяснил я более внятно. По крайней мере, мне так показалось.
— Совсем?
— Нет, блин… — бессмысленность и тупость происходящего меня уже начинала заводить. — Часть сгорела, часть расплавилась, а прочее с дымом улетучилось. Ярополк! Иди и сам посмотри!
— Слушаюсь!
Видно в моем голосе невзначай прорезались сержантские нотки, поскольку староста мгновенно подобрался, и резво заковылял к пещере. А лучники — как-то незаметно рассосались по кустам. Видимо, житейская мудрость всех служивых и подневольных: ''подальше от начальства — поближе к кухне'' и здесь себя оправдывала.
В пещерке Ярополк не задержался. Как вошел, так и обратно вышел. Но осмысленности во взгляде старосты не прибавилось.
— Это ж чем ты его так душевно приложил? — спросил он, подозрительно оглядывая меня с ног до головы. Но осмотром, судя по всему, остался доволен, поскольку глаза его обратно потеплели и даже улыбка на лице обозначилась. — Амулет какой-то у магов сты… приобрел?
— Да я и сам толком не понял… — когда не знаешь, что соврать, лучше говорить правду. Ну, или почти правду. — Покрутились мы с этой бестией по пещере немного. Потом зверюга прыгнула, я — меч выставил… Он на острие и напоролся. От удара меня чуток о стену приложило. Можешь на затылке шишку потрогать, если хочешь… — а вот это я сгоряча брякнул. Шлем не пилотка и не берет, какая нафиг шишка от контакта с хоть и твердой, но ровной поверхностью? Староста, вроде, оговорки не заметил, но надо следить за текстом… — А как круги перед глазами мельтешить перестали, гляжу — тварь уже дотлевает. Вот, — не давая бывалому воину заняться анализом выдвинутой версии, я поспешно сунул Ярополку в руку прихваченный из пепла кругляш, — все, что от зверя осталось…
Староста внимательно оглядел трофей. Понюхал, поглядел на солнце, потер в ладонях, лизнул и вернул камешек обратно.
— Обычная речная галька. Впрочем, — придержал он мою руку. — Выбрасывать не спеши. Будешь в городе — магу покажешь. Мало ли… Раз такая тварь над ней не по своей воле издохла, может и наложился какой следок?
Я послушно сунул камешек за пояс. К советам бывалых людей всегда стоит прислушаться. Особенно в вопросах, касающихся магии. Вот именно — магии!..
— Много разного повидать пришлось, — продолжил староста задумчиво. — Сам знаешь, десятник: с кем только нам не доводилось сражаться. Но, ни о чем подобном не слышал. Чтоб огненный пес, от удара меча в кучку пепла? Ведь их даже фаербол…
Тут он бросил взгляд на мой меч, и почесал затылок.
— Это все руны… Я еще вчера на них внимание обратил. Не помнишь, сколько за меч отдал, Твердилыч? — поинтересовался с хитринкой в голосе.
''Не покупная вещь это… бабкино наследство…'', - едва не брякнул я, копируя незабвенную Маньку Облигацию.
— Трофей…
— Так я и подумал, — удовлетворенно кивнул старый легионер. — Что ж, значит ты, Влад, более удачлив, нежели прежний хозяин оружия. В одиночку такую тварь положить, м-да… Как считаешь, это стоит нескольких кружек доброго пива? — и не дожидаясь моего утвердительного (а какого еще?) ответа, прибавил. — Пошли, Защитник, общество угощает.
И поковылял в сторону деревни.
Что ж, резонно. Классика жанра… Сидя разговаривать удобнее — это раз. Ответы на подозрительные или странные вопросы проще получить, когда собеседник слегка поплыл — это два. И вообще, где вы видели воина, бойца, солдата, военного в общем — который, будучи в трезвом уме и здравой памяти, сможет отказаться от дармовой выпивки? Лучше сразу рассказать Титычу о своем ''нетрадиционном'' появлении в этом мире. Вызовет меньше недоумений и подозрений…
* * *
— А почему нельзя было просто дома посидеть? — задал я вопрос гложущий меня, с того момента, как мы, всем героическим коллективом, вошли в кружало. Заведение, наверное, получило свое название от слова ''кружка'', - посудина, пускавшаяся по кругу. Или — от манеры усаживаться вокруг стола? Без разницы, хоть забегаловка ''Ветерок''. Суть от этого не меняется…
Неброский с виду пятистенок, над крыльцом которого была приколочена доска с облезлым изображением некоего животного, отдаленно напоминающего гуся-лебедя, стоящего на одной лапе и приподняв вторую, словно пес, метящий территорию. Внутри, кстати, дом оказался вполне уютный и чистенький — в отличие от многих, виденных мною питейных заведений третьего тысячелетия. Без особых изысков, типа скатертей, салфеток, занавесок и прочей галантереи, зато все деревянные поверхности выскоблены до натурального цвета, а каменные — оштукатурены и выбелены известью. А весьма ограниченный контингент завсегдатаев, в количестве трех особей, судя по всему, состоял исключительно из моих односельчан. М-да, учитывая размеры означенного населенного пункта, вряд ли прибыль заведения была хоть сколь-нибудь значительна.
Радушная улыбка хозяина, бросившегося навстречу нашей компании, только подтвердила мои предположения. Хотя, может, корчмарь просто добрейший души человек, а кроме всего прочего: сильно уважает старосту?
— Здравствуйте, Ярополк Титыч, — поклонился тот, тем временем. — Что-то давненько вы к нам не захаживали. Что прикажете?
— Псалом споешь? — с самым серьезным видом поинтересовался староста.
— Псалом? — опешил корчмарь. — Э-э-э… А-а-а, шутите, да?
— Тогда зачем глупости спрашиваешь, Верес? — проворчал Ярополк. — Как будто не знаешь, зачем к тебе приходят. Медку или наливки я и дома выпить могу. Наливай по паре кружек на всех.
— На всех? — переспросил корчмарь, окидывая взглядом приличную толпу мужиков и парней, которые не чинясь и не ожидая приглашения, уже рассаживались за столами.
— Стареешь, гляжу, на ухо туговат стал… — сочувственно покивал староста, утаскивая меня за отдельно стоящий стол. Меньше размером, рассчитанный максимум на шестерых. — Да, не жалеет нас Создатель… Налей и себе заодно, горемыка… Общество платит.
— Ого! — прищелкнул языком Верес. — У нас что, праздник какой-то?
— Совсем плох, — огорчился Ярополк. — Впервые вижу корчмаря, который совершенно ничегошеньки о происходящем вокруг не знает. Придется отписать в префектуру, чтоб замену тебе искали, убогий ты наш. Иди уж за пивом и не позорься перед десятником ''барсов''. А то Владислав Твердилыч и в самом деле, твоим ужимкам поверит. Самому потом стыдно будет…
Взгляд корчмаря, что будто невзначай все это время изучал меня, обрел осмысленность и потерял рентгеновскую составляющую. Похоже, такая рыбина была не про его честь. Да и не мог он не слышать, о появлении в деревни ''отставного'' легионера, вроде бы подписавшегося на должность Защитника. Мне б еще кто внятно объяснил: права и обязанности этого самого Защитника. Помимо того, что я должен Адских Псов из ближайших пещер изгонять. Изобразив почтительный поклон, Верес перестал притворяться недалеким простофилей, в торговле такие типажи не прописываются, обрел привычную осанистость и величаво удалился за стойку. А две прислужницы, тем временем споро подали всем участникам сафари большие глиняные кружки.
— Угощайся, Влад. Пиво не ''столичное'', но и не ''маркитантское''. Верес, хоть и любит простачком прикидываться, но закон чтит и пропорции соблюдает.
Напиток и в самом деле был отменный. Не знаю какой продают маркитантки, не сподобился пока, но всякие ''бочки'' и прочие ''стелы'' удавились бы от такого богатства послевкусия. Натурпродукт, однако. Чего уж там финтить…
— И в самом деле, отличное пиво…
— Еще бы. Знаешь, десятник, я со службы копьеносцем второй шеренги ушел и многого не понимаю, но за то, что император запретил варить пиво всем, кроме пивоваров, прошедших специальное обучение и купивших патент, а так же — строжайше приказал соблюдать утвержденный им лично рецепт, я даже на повышение подушного согласен.
Угу, значит на пиво здесь государственная монополия. Похоже, все правители, раньше или позже к этому приходят. Ну, что ж — хорошо пить не запретишь. Было б за что. А при умеренных ценах, сходить в кружало, даже приятнее, чем самому бимбер* (*самогон) гнать.
— Скажи, Ярополк, — поинтересовался я более важным для меня сейчас вопросом, нежели производство пива. — О какой напасти ты, давеча упоминал. По сравнению с которой, нынешняя охота на огненного зверя, легкой разминкой мне должна была показаться?
— Тролль…
Я уставился на старосту, ожидая продолжения, но тот явно считал, что сказал вполне достаточно.
И что прикажете делать? Ведь Ярополк и в самом деле уверен, что назвав причину беспокойства, он все мне объяснил. Причем, предельно ясно!.. Вон как хмуро вертит в руках полупустую кружку, даже к пиву охоту потерял. Тролль!.. Но я-то, кроме выдуманных писателями моего мира неких и условно общепринятых тактико-технических данных для этого вида существ, ничегошеньки о них не знаю. Тем более, если разговор зашел о созданиях не придуманных, а реально живущих. И, соответственно, совершенно не представляю себе, чем вышеозначенный тролль опаснее того же Пса Ада. Вообще-то, и в играх, и в романах — этих тупоумных, неповоротливых великанов, вооруженных огромными дубинами, ''персы'' вполне шустро мочили. Но ведь староста не зря упомянул, что тут проблема на порядок сложнее. И, чувствует моя ж…, жареная интуиция — что закавыка не в противоударных характеристиках объекта. Помнится, комбат с таким же лицом ходил, когда пришлось отпустить захваченную группу ''чехов''. Потому как они, кому-то там, ''там за облаками — там, там-тарам, там-тарам…'' Батя даже не матерился… Блин, неужели и тут, как говаривал Дмитрий Иванович, правда по другому поводу: ''широко простирает политика руки свои в дела народные''? Выхода нет, попробуем забросить крючок в эту лунку… Как там психологи учили?
— Да… Жаль… Нельзя… — проворчал я, как можно строже, и сунул нос в пивную кружку.
— А я о чем?! — вскинулся как ужаленный староста. — Думаешь, не понимаю, что Императору проще стереть с карты одну деревеньку, чем дать нелюдям повод к войне?
Угу, картина маслом. Любое посягательство на жизнь и свободу вышеозначенного тролля, чревато осложнением международной обстановки, вплоть до перехода в горячую фазу. А это значит, что зловредная тварь (иначе с чего бы шум поднимали?), пользуясь дипломатической неприкосновенностью, пакостит во вверенном мне округе, а укоротить шаловливые лапы, и уж тем более — накостылять ей не моги. Ню-ню… До чего ж отсталый народ проживает в здешнем средневековье. Ну, ничего, зато я аж по уши подкован передовым опытом развитой цивилизации. Как там говаривал, кажется, незабвенный папа Мюллер в исполнении Броневого? ''Нет человека — нет проблемы…'' Впрочем, возможно он этого и не говорил, но на суть дела такая подробность не влияет. Совершать подлость или глупость гораздо приятнее, ссылаясь на авторитеты. Особенно, если те уже не в состоянии возразить и привлечь за клевету.
— Знаешь, Ярополк… — мое раскрепощенное, двумя полными кружками и ополовиненной третьей, подсознание спешило выдать на-гора неприкосновенный запас народной и авторской мудрости. — Один очень умный товарищ, утверждал, что если нельзя, но очень хочется — то можно.
Староста посмотрел на меня такими глазами, с какими, наверно, в свое время апостолы внимали словам Спасителя. Потом глотнул из кружки, видно сухое горло отказывалось производить членораздельные звуки, и чуть сипло поинтересовался:
— Кто ж так хорошо сказал-то?
— Шолом-Алейхем*. (*на самом деле писатель ничего подобного не говорил, но после пиара Юлиана Семенова, сомневаться в этом или возражать, в культурном обществе как-то не принято)
— Шлем Али-Хем? Шаман степных орков? — Ярополк налег грудью на стол, и прибавил совсем тихо, так что расслышать мог только я. — Интересные у тебя товарищи Владислав Твердилыч. Хотя, чему я удивляюсь, угощая пивом десятника ''барсов''? — и закончил уж совершенно вразнобой. — Спасибо…
Но я понял.
— Погодь благодарить, староста. Я еще ничего не сделал.
— Глупый ты, Влад, хоть и умен… — небрежно отмахнулся староста, смахнув при этом со стола свою, только что опустевшую кружку. — Если знаешь, что надо делать, то как — ужо само придумается… А посему, пошли спать… Пока я, на радостях, петь не начал.
— Ну и что? — не въехал я в опасения Ярополка. — Хорошая песня, разве была когда помехой? Чай, не мордобой, — и уже хотел было затянуть что-нибудь душевное, из фольклора. Какой-нибудь ''Камыш'' или ''Дубинушку''. Чтоб и здесь нормально прозвучало.
— Но, но… — мгновенно посуровел староста. — Вот этого не надо. Не люблю… Общественная мошна не бездонный колодезь. Выпить за избавление от огненного зверя, надобно и правильно… Но петь за счет общества — извини, Влад, это уже слишком. На улицу выйдем — горлань себе, что хошь. А в кружале запоешь, я предупредил: сам расплачиваться будешь…
О, как! Здешние правители меня просто умиляли. Вот ведь, заразы, как душу человеческую изучили. Смекаете? Чего после дружеского застолья хочется больше всего? Ясен пень — спеть! И чтоб мне обратно домой никогда не вернуться, если большинство подгулявших компаний, без раздумий выкладывают денежку, только б спеть вместе со старыми или новоприобретенными друзьями. Вот так… И людям приятно, и казне — польза.
Глава четвертая
Дом встретил меня тишиной и пустотой.
Наверняка оповещенная беспроводным телеграфом типа ОБГ (одна баба говорила) о победе деревенского ополчения над супостатом в лице, пардон, морде Адского Пса, одна штука и последующим омовением, еще раз пардон, — обмыванием вышеназванной виктории… Странно, никакой такой Виктории я в кружале не заметил? Или все-таки была? Короче, Склифосовский! О чем это я, собственно? Наверно не надо было пить последнюю кружку. Или — надо? Вот вопрос! Гамлет отдыхает… Тот самый, который прынц Датский… А причем тут принц? Точно — ни при чем… Нечего свои косяки на других переводить. Судя по всему, моя хозяйка решила не портить себе впечатление о… кстати, о ком? Ах, да — обо мне же!.. Е-мое… Давненько я так не уплывал. Воздух тут другой, что ли?
— Если б только воздух… Тут, Владислав Максимович, все другое…
— Во, уже сам с собой вслух говорить начал, — я кое-как острыми галсами добрался до лежанки и тяжело рухнул в постель. — Совсем покрытие отъезжает…
— Бывает. Верес, наверно, угодить хотел, вот и не отстоянного пивка вам подлил.
— Ха, когда от молодых дрожжей живот пучит и заслонку выпирает, это я еще понять могу. Но чтоб крышку с котла срывало… Не-а, пора спать. А то сначала диалоги в два голоса, а там — и до хорового пения недалече.
Я завозился, пытаясь сбросить сапоги, но не тут-то было. В отличие от родной кирзы, штучное изделие сидело на ноге, как влитое и на провокационные движения не реагировало. А у меня пунктик. Могу спать в чем угодно, где угодно и при любых климатических условиях, но — непременно босиком. Даже носки снимаю. Иначе не отдых, а сплошное мучение и кошмары. Одно, вон уже маячит. И как раз в ногах. С явным намерением перейти к изголовью.
— В тебя трижды плюнуть или перекрестить? — доброжелательно поинтересовался я у невнятного силуэта, и в самом деле возникшем рядом с лежанкой. — Тебе чего надо?
— Учитывая, что это мой дом, то подобный вопрос был бы более уместен в моих устах… — не идентифицированный мною объект завернул довольно заковыристую фразу, что свидетельствовало о наличии у незнакомца интеллекта. Сумев при этом, я сразу и не сообразил, четко обозначить территориальные претензии на занимаемую мною жилплощадь.
— Это почему же он твой? — недоперепив я становлюсь агрессивен. — Имеются соответствующие документы? Па-апрашу предъявить!
— А он мне нравиться, — в наш разговор вмешался еще один голос. — Владислав, прекращайте валять дурака и давайте ближе к делу. Скоро петухи запоют, а нам еще многое предстоит обсудить.
— Как прикажете, — тут же убрал из интонаций задиристость первый неизвестный, хотя обращались, вроде как, ко мне.
М-да, вечер переставал быть томным. Я сел на лежанке, провел рукой по облицовке, собираясь духовно и физически. Шутки шутить настроения больше не было.
— Может, познакомимся для начала, что ли? — почему-то эта фраза показалась мне самой подходящей в данной ситуации. — От полунамеков мы только запутаемся. А я так понимаю: вы торопитесь?
— Вы уловили самую суть проблемы, уважаемый Владислав Максимович, — благосклонно среагировал тот, что был плотнее и стоял впереди. — Я, бывший хозяин этого дома, Владислав Твердилыч. Умер позапрошлым летом…
— То есть, как умер?
Глядеть ''косыми'' глазами на нечто, напоминающее призрак — это одно. Белочка, в среде злоупотребления алкоголем, вещь вполне обыденная. Сам за чертями не гонялся, но знавал людей вполне респектабельных, которые занимались этим с незавидной периодичностью. И вот так, сходу поверить в это остатки моего разума, категорически отказывались. Невзирая на все, что со мной уже приключилось за последние сутки.
— Убит в бою при Желтых Водах, — охотно объяснил призрак. — Там тогда такая мясорубка была. Но, так как успел перед смертью отправить в места вечной охоты шестерых гоблинов и двух орков, то — по совокупности деяний, был принят в Круг Воинов и допущен до Вечного Пира. Откуда, собственно, сюда и явился…
О, как! Не один я вчера гулял, оказывается. Другие тоже культурно отдыхать умеют.
— Да, вскакивать из-за стола всегда неприятно. Хоть по тревоге, хоть по внутреннему позыву…
— Ехидство неуместно, — вроде как обиделся призрак. — Если сподобитесь по окончании бренного существования попасть в Пиршественную Залу, вот тогда и поймете.
— Зачем же было отвлекаться?
— О, Владислав, вы даже не представляете, кто меня об этом попросил…
Третий участник нашей беседы негромко прокашлялся.
— Впрочем, это не так уж важно и на суть разговора не влияет.
— Тогда, — предложил я радушно, — излагайте уж эту самую суть и пойдемте спать. Чесслово, ум за разум заходит. Вот если б вы могли завтра зайти. Ближе к обеду… Уверен, разговор получился бы гораздо конструктивнее.
— Это никак нельзя, — с оттенком грусти ответил призрак. Похоже, не так уж и счастливы, пирующие в том самом Зале. — Мы должны договориться сейчас и сразу. Скажи, Владислав, ты уже хорошо обжился в новом мире?
— Судя по тону вопроса, ты и сам ответ знаешь, — проворчал я. Потом подошел к столу, очень надеясь, что хозяюшка предвидела грядущий сушняк и позаботилась о средствах борьбы с ним. И не ошибся. Умница, моя Листица. Жбан прохладного кваску, именно то, что доктор прописал.
— Я могу считать эти слова ответом?
— Можешь, — кивнул я. — Излагай дальше.
— Угу… Так вот, я уполномочен предложить тебе помощь в освоении.
— Условия? — квас произвел благотворительное действие на задурманенные мозги. — Душу продать или еще чего?
— Упаси Господь, — искренне ужаснулся призрак. — Вы так даже не шутите, пожалуйста. Услышит кто лишний, вовек потом не отмоешься от навета.
— Не буду, — посерьезнел и я. И в самом деле, нашел о чем, а главное: с кем шутить. Это ж как правоверному коммунисту скабрезности о В.И.Л. и Надежде Константиновне Крупской рассказывать. Мало того, что не поймут, так еще и обидятся. — Прошу прощения. Постиг… и весь во внимании.
— Мы просим тебя приютить нас в своем сознании…
— Мы?
— Ну, да. А ты что, только меня слышишь?
— Слышу двоих, вижу — одного.
— Эммануил слишком скромен. Не воин…
Характеристика емкая. В моем времени — эта разновидность человека носит гордое имя ''ботаник''. Интеллигентный хлюпик, короче. К тому же, судя по всему, из богатеньких буратинов. А ведущий переговоры — бодигард и пресс-секретарь в одном флаконе духов… Или — дỳхов?
— Ты даже не заметишь нашего присутствия, — продолжал убалтывать меня героический и покойный тезка. — Зато, вся информация об этом мире, которой ты сейчас лишен напрочь, станет тебе доступна… Как только возникнет вопрос. И вообще — будешь себе доволен.
— Видишь ли, уважаемый Владислав Твердилыч, — я в самых лучших традициях почесал затылок. — Недостающую инфу, я и так соберу потихоньку. Курица, она по зернышку клюет, а за день весь двор загадить успевает…
— Боишься? — попробовал взять меня на ''слабо'', переговорщик. Наивняк крылатый…
— Опасаюсь…
— Чего?
— Как бы вы потом не загостились. Предположим, я соглашусь. И что? Сделать из отдельного житья коммуналку проще простого, а потом как от лишних жильцов избавиться? Участкового вызывать?
— А вот тут, — призрак не ударил себя в грудь только из-за полной бессмысленности этого жеста в исполнении бесплотного духа. — Можешь совершенно не беспокоиться. Достаточно тебе сказать или внятно подумать: ''убирайтесь'', как мы исчезнем.
— И все?
— Все.
— А если я кого другого в виду поимею?
— Мы поймем, когда наш черед настанет.
— Угу, — все-таки знатную мне хозяюшку сосватал здешний староста. Кроме жбана с квасом, рядом, в полумиске, лежал нарезанная крупными кусками кисловато-соленая брынза. Кто пробовал, знает: соленые огурцы отдыхают. Хотя, на вкус и цвет… — Ну, ладно, тогда полезайте в… куда вам там…
— Вот так просто? — удивился переговорщик. — Ты соглашаешься, не требуя никаких страшных клятв и прочих гарантий?
— Видишь ли, Влад, — я, как культурный человек, тщательно прожевал, потом проглотил, запил и только, после всех этих процедур неторопливо ответил. — Может, я и не произвожу, с первого взгляда, впечатление гомо сапиенса, но поверь — не дурак. Уж коли вы — имея возможность внедриться в мое сознание, пока я был, гм… в бессознательном состоянии — этого не сделали, а наоборот: постарались привести меня в чувство и все объяснить, значит — люди вы, пардон, души — порядочные, и вам можно верить. А посему, заселяйтесь и… давайте хоть немного поспим.
— Спасибо… Ты не пожалеешь.
— Ладно, поживем, увидим, как говорил слепой, на смертном одре, — проворчал я, чуть неуверенно взирая на то, как призраки разделились и поплыли в мою сторону. Жутковатенькое зрелище, однако. Но, назвался груздем, полезай в борщ и не вякай.
— А я вот еще забыл, — спешу изложить только что пришедший в голову вопрос. — Если вы на весь мир моими глазами глядеть собираетесь, как быть с более личными моментами? Понимаете, о чем я?
— Да… — без малейшей заминки ответил призрак. — Не волнуйся, Влад, на это мы уж точно смотреть не станем. Для бесплотного духа — телесные утехи бессмысленны и неинтересны. Клянусь спасением своей бессмертной души.
— Очень хорошо, — такая постановка вопроса меня вполне устраивала. — И вот еще что скажи напоследок: я на самом деле — все-все знать стану?
Туман, уплотнившийся вокруг меня, на мгновение замер, поколебался. Ответил vip-дух.
— Боюсь, что это невозможно, Владислав… Всезнающим может быть только Бог. В человеческий разум не поместится такой объем информации. Понимаете…
— Понимаю. Не хватит места на ''харде''…
Эммануил секунду помолчал, а потом продолжил.
— Можно и так сказать. А главное — вам элементарно оперативки для обработки информационных потоков не хватит. Да и ''проц'' накроется. Догнал тему?
Мое растерянное мычание, стало лучшим ответом. И поделом, нечего стебаться на каждом шагу. Почувствуйте, так сказать разницу. Как говаривал ротный: ''когда я изменяю жене, это мы кого-то имеем. А если жена загуляет — имеют нас''!
— Да и не нужно вам это, Владислав Максимович. Поверьте… Слыхали небось, что знания умножают скорбь?
— Ну, а как же тогда…
— Для начала, восполним все естественные лакуны, неизбежные для человека с другого мира, скажем — на уровне знаний того Владислава, под чьим именем вы теперь живете. А дальше будем взаимодействовать адекватно ситуации. Вы же и сами многое знаете и можете. Ну, а систему Мироздания и принцип антигравитона, оставим за скобками. Может, кому и интересно, но лично я не вижу смысла в знаниях, которые нельзя использовать. Вы согласны?
— Вполне возможно… — я больше по инерции попытался продолжить разговор. Но тут мое бренное тело, измученное авантюрными подвигами и прочими нехорошими излишествами, окончательно взбунтовалось и… потушило свет.
* * *
— Але, хозяин! У нас курортный сезон открылся, что мы уже и чердак внаем сдаем?
Призрак вторгся в сон и совершенно бесцеремонным образом пытался меня растолкать. В реальности ему бы фиг-два это удалось, а вот во сне, увы, как оказалось, у бестелесных субстанций гораздо больше прав и возможностей.
— Ну, чего тебе? — проворчал я, не раскрывая глаз и не просыпаясь. — Вроде ж обо всем договорились.
— Договорились они!.. А мое мнение ты спрашивал, прежде чем квартирантов подселять?!
— Почему, собственно… — поспать сегодня, похоже, не суждено. — Ты, вообще, кто такой?
— А ты в зеркало давно гляделся? — призрак наехал на меня, можно сказать, нос к носу. — Узнаешь?
С таким же успехом можно было разглядывать облако или клубы дыма. Но соображалка уже включилась.
— Я…
— Последняя буква… Мы — вот правильный ответ, — призрак все еще недовольно бухтел, но как-то больше для проформы, чем по нужде. — Ты где этих неприкаянных надыбал? И вообще, оно нам надо? Жили себе спокойно, вдвоем. В полном, заметь, взаимопонимании. Когда я тебя последний раз муками совести доставал? Вспомнишь? Нет. И о той растяжке, что ты проморгал, предупредил. Кстати, превышая полномочия. Ну, так это без свидетелей было, отчего б самому себе не подсобить чуток. А теперь — все, Влад, извини. Под присмотром пары таких свидетелей, придется работать и жить по Уставу. Мне лично, после окончания срока, проблемы с самим не нужны. Лишние столетия пребывания в Чистилище наматывать не собираюсь. Так что готовься…
— Да что ты кипятишься, так… — попытался я успокоить свое вторе Я. Ситуация глупейшая, на приход белочки тянет, но я уже как-то втянулся. — Порядочные ж, вроде, духи…
— А то ты не знаешь, что хороший ''дух'' — мертвый ''дух'', - на автомате ответило подсознание. — Влад, Влад, ты даже не знаешь: кого приютил. Это ж… — Я поперхнулось, и невнятно пробормотав что-то похожее на: ''…вините, вшество…'', исчезло. Оставив меня в растерянности и недоумении.
Но так как сон продолжался, то и неожиданности на этом, естественно, не закончились.
Я почувствовал, как стремительно взлетаю…
Всего лишь одно мгновение, и я смог вполне ощутить непередаваемый, густо замешанный на трепете и спазмах живота, восторг космонавтов, сподобившихся узреть Землю. Так сказать — в полном объеме.
Это ощущение невозможно выразить словами!.. И пытаться не стоит. К сожалению, тех, кто видел — бог не сподобил владеть слогом, а гениям пера и чернильницы — нипочем не описать того, чего нельзя вообразить. А жаль, — имей человечество такую возможность, наша история была бы совсем иной. Ибо даже самый последний циник, входя в храм, снимает шляпу и вспоминает о чем-то возвышенном и духовном…
Тут планета, кстати, даже отдаленно не напоминающая глобус, резко прыгнула мне навстречу. Мазнула по лицу пухом уплотнившихся облаков, и я узрел океаны и континенты. Много синевы всех оттенков и разноцветную аппликацию суши. Калейдоскоп был слишком яркий, я падал, явно превышая гравитационное ускорение и без парашюта, а осознание этого факта неприятно даже во сне, поэтому береговые линии как-то не зафиксировались в сознании. А еще мгновение позже я завис на высоте, достаточной чтоб иметь возможность более-менее внятно разглядеть некую часть Terra Incognita. Эдак с тысячу километров в диаметре. Из ассоциаций, больше всего напоминающую сильно потолстевшую Индию. Или — отрезанную по десятой параллели южную оконечность Африки.
''Лети, лети лепесток через запад на восток…''
Север пока отставим в сторонку, а вот юг — самое то. Вокруг суши, почти на гране восприятия, но, еще не сливаясь в одно с небесами, плескалось море-океан. При этом западные и юго-западные земли подбирались к воде вплотную, вместе с двумя дельтами больших рек и десятком голубых артерий поуже. Южная оконечность этого полуострова была щедро окрашена в пятнистую желтизну пустыни. А с юго-востока и вдоль всего восточного побережья широкой полосой акульей челюсти вздымались зубья скал. И чем дальше на север, тем выше, суровее, белоснежнее… Упираясь, как хвост кобры в капюшон — в двугорбое жерло вулкана… Вроде, потухшего… Но, нервирующего одним только видом. Во всяком случае, случись мне очутиться неподалеку его склонов, я бы дольше пары дней там задерживаться не стал. Подозрительный, в общем, вулкан… Дальше на север пошли невысокие, веселенькие желто-изумрудные сопки. С отчетливой победой зелени при продвижении на восток. И эта ''зеленка'' становилась все гуще и темнее, заливая всю доступную моему взгляду северную часть суши.
Внутреннюю часть полуострова занимала холмистая равнина, отчасти самой природой, отчасти усилиями человеческого ума и трудолюбия приспособленная для народного хозяйства. Соответственно и обитания. О чем, наглядно свидетельствовала примерно дюжина-полторы населенных пунктов крупнее ПГТ, с башенками и стенами, рассредоточенных вдоль крупных рек. Кроме них, как на макете, наличествовало и несколько десятков сел, размерами поменьше, избравших себе для проживания берега приток или озер, а так же — россыпь, как я догадался, хуторов и деревень. А завершал картину один большой город. Почти в углу границы восточного пляжа и темно-зеленого севера.
Еще я успел заметить местами скученность своеобразных ласточкиных гнезд в пределах горного хребта, некие невнятные, но довольно крупные (если смог разглядеть), сооружения в лесном массиве и тут — трансляцию ''Клуба кинопутешествий'' прекратили. Наверное, электричество закончилось.
Меня стремительно потащило вниз, в сторону юго-востока, но не к самим горам, а чуть ближе к обжитой местности. Да так шустро, что я и глазом сморгнуть не успел, как вновь оказался на своей лежанке.
Угу, будем считать, что первый платеж, в счет квартплаты, — духами без определенного места жительства, — был произведен…
Глава пятая
''Утро красит ярким светом…''
Именно так начиналась каждая новая глава в интереснейшей книге, — без автора, начала и конца, — зато зачитанной до дыр всем личным составом отдельной… Теперь уже не важно. Так вот, в том увлекательном романе одному парню тоже несладко пришлось в другом мире. Но, в отличие от меня, ему по ходу движения, все время какие-то бонусы, очень в тему выпадали. Вот бы мне хоть парочку тех умений, помимо навыков, приобретенных в рядах вооруженных сил. Хотя, кажется, я вчера прикупил неплохую карту к своему раскладу. Во всяком случае — хуже точно не стало. А, если прислушаться к собственным ощущениям, не пеленгующим даже фона от бодуна, то даже лучше.
— Доброе утро, Владислав Твердилыч!
О, это ко мне. И что характерно, утро и в самом деле доброе. Уж своему-то опыту утренних побудок я могу доверять с достоверностью до третьего знака после запятой. Пивка засосали почитай ведро, а ныне голова ясная, как у сдавшего экзамен студента. Если прислушаться, то наверняка свист гуляющего в пустоте сквозняка можно услышать.
— Завтракать будете? Или рассолу подать?
Моя заботливая хозяюшка стоит в шаге от кровати и пристально выискивает на лике мужчины следы вчерашнего загула и, не найдя таковых, радостно улыбается.
— Буду, солнышко, обязательно буду! — не менее радостно улыбаюсь я ей в ответ, беря за руку и утаскивая к себе на ложе. — Страсть, как проголодался, со вчерашнего дня-то…
— Ой, — взвизгивает Листица для порядка и негромко смеется. — Что это вы удумали, средь белого дня, охальник этакий?.. Вот щас как съезжу тряпкой. Ой! — в ее голосе уже нет прежней уверенности. — А если войдет кто?
— Да кто к нам придет-то? — пытаюсь успокоить я молодицу и перейти к утренним процедурам.
Угу, помянешь беду, как она уже на пороге.
— Кхе, кхе… — похоже, голос старосты скоро станет преследовать меня, как рык дежурного по роте. — Не помешал? Кхе, кхе…
Листицу словно ураганом с ложа унесло. Ярополк еще и откашляться, как следует, не успел, а молодица уже стояла у плиты и чем-то там усердно тарахтела. Причем — одетая и заправленная по всей форме. Чего никак нельзя было сказать обо мне.
— Извини, Влад, за столь ранний визит… — яркость освещения за окном, насмешливо утверждала, что уже наступило, как минимум, время второго завтрака. — Я подумал, что тебе… Ты, конечно, моложе и покрепче меня, старика будешь. Но все-таки…
С этими словами он произвел на свет божий пузатый глиняный сосуд в виде калача на ножках. Куманец, кажется…
— Вот…
Понятно, староста, как истинный виновник вчерашнего злоупотребления, решил взять на себя заботы и расходы по восстановлению здоровья боевой единицы. А, заодно и самому — сурьезный повод подлечиться.
— Спасибо, Ярополк… — я резво выпрыгнул с лежанки, от чего сердобольный староста едва челюсть не уронил. Он-то, по своим прикидкам, к ложу, если и не смертельно больного, то очень уставшего человека шел, а тут такой пассаж. — Листица, подавай к столу. Я сейчас ополоснусь и обратно… — и выбежал за дверь, предоставив им самим разыгрывать немую сцену.
Первоначально я собирался пробежаться к речке, но потом подумал: что по отношению к гостю, тем более представителю власти, это несколько не этично. Поэтому, решил ограничиться обливанием из колодца.
Вопль, рванувшийся из моей груди на свободу, я едва успел удержать, да и то благодаря тому, что в раззявленный рот вода попала. Йё-моё! Вот это экстрим… Я даже не подозревал, что вода может быть настолько ледяной. А ведь мне приходилось и в горных ручьях полоскаться. Сюда бы того ученого, который утверждал, что в природе вода не охлаждается ниже 4 градусов по Цельсию, дальше начинается процесс сгущения и кристаллизации. Я конечно не термометр, но побожился бы, что жидкость, которую я имел глупость, опрокинуть себе на голову, была гораздо холоднее!
Но, зато, если какой вчерашний зеленый змееныш еще припрятался где-то в моем организме, то после такого душа шарко он спешно эмигрировал в более теплые страны.
— Уважаю… — с чувством произнес староста, протягивая мне кусок полотна. — Душевно. Да, в ''барсы'' абы кого не возьмут. А уж до десятника дослужиться… Чтоб вот так, колодезной водой… Теперь точно верю, что и тролль нашим выселкам проблемой долго не будет.
Я уже открыл рот, чтобы брякнуть: ''Она что всегда такая ледяная?'', как тут же понял, что ответ мне известен не хуже самого Титыча. А кой еще может быть вода, стекающая с ледника и прямо у его подножья уходящая под землю? Вот потому и отличается так разительно не только температурой, но и вкусом вода в речке от воды в колодезе.
— Да ладно, — пожал я плечами, мысленно давая зарок, больше так не рисковать здоровьем ни за какие коврижки. — Прошу к столу. Кстати… — попытался я перевести все в шутку, а заодно, прощупать ситуацию. — Может нам в охоте на тролля применить водяную купель? Во всяком случае, огненному зверю ведро-другое водицы повредило бы гораздо больше, чем дюжина стрел.
И опять узнал ответ прежде, чем староста открыл рот.
У горного тролля шкура такой толщины, что даже меч не берет. Отсюда и легенда, будто они каменеют при солнечных лучах. На самом деле они днем предпочитают отдыхать, а потревожить сон великана способно разве что извержение вулкана, да и то — произошедшее прямо под ним.
Староста принялся излагать нечто похожее, а я тем временем мысленно возмутился.
''Эй, жильцы! Вы не можете шевелиться быстрее? Что за подстава? Мы вчера так не договаривались!''
''А что не так?''
''Все! Зачем мне ваши подсказки, после того, как я уже спрошу кого-то еще? Мухлюете?! Тогда готовьтесь к выселению!..''
''Я думаю, — vip-а с другим духом не спутать, — произошло недоразумение. Мы постараемся его исправить. А на будущее, прежде чем произнести вопрос вслух, подумайте. И только если не получите ответа от нас, можете спрашивать смело. Значит, этого Влад Твердилыч, знать не мог или не должен''.
— … что мертвому припарка, — закончил Ярополк.
— Да, нет — ты не понял, — хохотнул я, неуклюже пытаясь перевести все в шутку. — Купель я хотел приготовить тому из нас, кто первый из лесу прибежит…
— Прибежит? — не сразу сообразил староста. — А-а-а… Ну, значит тебе, Влад, и подмываться. Я-то в любом случае вторым приковыляю, ха-ха-ха…
— Стынет все, — высунулась на хохот Листица. — Третий раз разогревать не буду!
— Третий?! — переглянулись мы с Ярополком. — Потом взглянули на уже подбирающееся к зениту солнце и покраснели. Чуть-чуть, для приличия. Мы же не просто так гуляли. И вообще — настоящему мужчине никогда не бывает стыдно!
* * *
Распаренная каша с хрустящими шкварками и похожим на медную стружку жареным луком, под кувшинчик терпкого ежевичного вина, пошла на ура. И шла бы дальше, если бы пояс не начал возражать. Пришлось прерваться, — чтоб припозднившийся завтрак не перешел в обед. Я, собственно, не то чтоб возражал, оно ж известно: солдат спит, а служба идет… Но, филонить с первых же дней, не самый лучший способ заработать хорошую репутацию, авторитет у начальства и лишнюю увольнительную. А так как при этом я, своим излишним служебным рвением, никого не подставлял, поскольку все подразделение состояло исключительно из меня самого, то, как говориться вольному воля — спасенному рай, флаг в руки, барабан на шею и… топор в спину…
— Слышь, Ярополк Титыч, может, сходим, поглядим на твоего тролля?
— А чего на него…
— Да хоть промнемся, — не дал я старосте закончить фразу. Мужики, они ж как дети малые. О чем не попроси, сперва, обязательно откажут. И переубедить их потом, заставить сменить ''нет'' на ''да'', труднее чем вытаскивать пресловутого бегемота. Проще не дать времени ответить. Потому как молчание, есть знак добровольно-принудительного согласия. — План обмозгуем… и вообще.
Тут я существенно понизил голос и оглянулся на Листицу.
Подействовало. Не беру на себя нахальства определить, что именно Ярополк Титыч подразумевал под ''вообще'', но из-за стола он вылез довольно рьяно.
— Спасибо, хозяюшка… — поклонился чинно. — С удовольствием посидел бы еще, но дела… Да, дела. Идем, Влад, общество очень на тебя надеется. Видел бы ты, как нынче поутру коровенки на пастбище побежали, задрав хвосты. Пастухам не угнаться было…
Угу… Отсюда желательно подробнее. Это у старосты такая живоописательная фигура речи, или — он передо мной вовсю притворялся болезным, а сам с рассвета на ногах? Если первое, то пускай… Ораторскому мастерству завидовать не стану. А вот второй вариант — любопытен. Потому как нет ответа на вопрос ''зачем''? Или это у меня паранойя, на почве переноса в другой мир? Ладно, возьмем на заметку! А пока, на прогулку, шагом арш!
Кстати, получив путем визуального облета кое-какое представление о внешнем мире, я до сих пор не сподобился познакомиться поближе с ''родной'' деревней. Все как-то недосуг было. То мне в другую сторону, то время суток не подходящее, а на завершение дня — я не слишком любопытен. Зато теперь, поскольку дорога к неприятно топающему лесу пролегала в подходящем направлении, подвернулась возможность восполнить и этот пробел.
Судя по всему, в здешний уголок война не заглядывала. Если кровавой жнице вообще когда-то были интересны убогие Выселки. Во всяком случае, хаты давно не ставили в круг, не перекрывали проходы между ними хлевами и клетями. Все постройки занимали место в строю, вытягиваясь в шеренгу, вдоль речки. Колонной по три. Дом, амбар-сарай, хлев-свинарник. И только сейчас, глядя на это зодчество, я в полной мере осознал значения термина ''типовой проект''. Как только умудряются хозяева не перепутать: где, чей дом стоит? Отсчитывают каждый раз от крайнего? А если еще кто построиться вздумает? Вот суматоха начнется!..
Помню анекдотец был в тему. Пьяный мужчина просит прохожего сосчитать у него на лбу шишки, а узнав результат, радостно объявляет, что до его дома осталось пройти всего три фонарных столба… Смешно. И только стоящая в центре старой застройки сторожевая башня, весомо напоминала о том, что ''покой нам только снится''.
Сложенная из больших, тесаных камней, она возвышалась над округой метров на двенадцать. Примерно в рост четырехэтажного дома. С узкими бойницами, начиная с высоты третьего уровня и мощной, даже по виду, низкой, как в свинарнике, дверью, — с полотном густо обитым металлическими полосами. Со стороной квадрата десять шагов, и крышей так щедро обложенной землей и дерном, что в нескольких местах даже деревца принялись. Этакий донжон, с учетом подвальных помещений, способный, на пару недель, приютить все население Выселков. А если строители не последние дурни и сообразили вырыть внутри колодезь, то без осадных машин, войску тут можно и не останавливаться. Овчинка не стоит вычинки.
''Если только целью ведения боевых действий не является полное истребление коренных жителей'', - услужливо подсказало мое личное справочное бюро.
Что ж, верно подмечено. Встречались в истории Земли и такие примеры человеколюбия. Уф, даже мороз по коже… Подобные мысли похлеще ледяной купели на организм воздействуют. Надо будет напроситься посмотреть изнутри. Авось и мой опыт пригодится? Случись то серьезное, для чего все это жуткое великолепие строилось, я с крестьянами в одной лодке, то бишь — башне, окажусь. Значит, определенно надо подсуетится. Уж коли ты обречен на падение и знаешь об этом, — почему б соломки побольше не натаскать?
— А вот и третья напасть…
Староста произнес эти слова таким виноватым тоном, что я рефлекторно взглянул на него. Правдоподобно врать старый солдат, даже на административной работе, не научился. Ему было не то чтоб стыдно, ведь не руководителем в кружок кройки и хорового пения нанимал меня, но все же Ярополк чувствовал себя очень неловко. А предмет его впопыхах разбуженной совестливости, в количестве трех индивидуумов, стоял метрах в двадцати перед нами.
Личности имели цвет кожи именуемый оливковым, держали в руках копья и небольшие щиты, и отчетливо напоминали пародию на жокея. Такие же кривоногие и легковесные. Правда, взглянув на эти рожи, ни одна порядочная лошадь не подпустила бы их к себе ни спереди, ни сзади.
''Гоблины… — поступила справка. — ТТД и прочую характеристику давать?''
''Позже. Понадобиться — сам затребую… Сейчас некогда''.
Троица оливковых тоже заметила нас с Ярополком, потому как дружно развернулась и шустро заковыляла на сближение. Похихикивая и скаля гримасы.
— А мы тебя ищем, ищем… — пролаял тот, что помимо собственной кожи и набедренной повязки, носил облезлую меховую безрукавку из неподдающегося определению зверя, а также мисюрку, а ля тюбетейка, с рваной бармицей. А набор оружия оливкового чудика довершал здоровенный мясницкий тесак.
''Хох-гоблин…''
— Вождь проснулся злой голодный надавал всем тумаков говорит не приведете из деревни свинью самих зажарю а ты как пошел так и пропал где свинья давай пора в лес Гырдрым ждет сердиться очень…
Вообще-то, как и при самом первом разговоре с Ярополком, я понимал, что настоящий язык гоблина — это, остающееся на грани восприятия, похрюкивание и скрипящий кашель, но так как мой унутренний переводчик успевал не только синхронизировать текст, а еще и производить частичную литературную обработку, привередничать не стал. Усиленно делая вид, что занялся подсчетом горшков, развешанных на колышках плетней, — этой непременной деревенской декорации, наглядной границы между ''личным'' и ''общественным''.
— Скажи вождю, — не получив от меня поддержки, староста был вынужден сам принять сложное и опасное решение. А вот нефиг, в другой раз хитрить не будет. Тоже мне, закулисно-подковерный игрок и мастер интриги выискался. Решил, что я, как только увижу нелюдь, так и брошусь на них, с мечом наперевес. Попирать и восстанавливать…
Потоптавшись с ноги на ногу, все допустимое для разумной паузы время, Ярополк Титыч вздохнул, но от задуманного плана, освобождения крестьян от гоблиновского ига, не отрекся.
— Скажи Гырдрыму, что больше люди из Выселок дань клану Лупоглазых платить не будут. Все… — и видя явное непонимание со стороны представителей означенного клана, пояснил более доходчиво. — У нас теперь есть Защитник…
А уже в следующее мгновение староста почти станцевал назад и влево. Мне за спину. Логично…
Троица начала соображать, что вожделенной свиньи не будет, а значит их шансы, оказаться поданными к столу сородичей, стремительно возрастали. Что, может, и почетно, но им лично очень не нравилось. И это достаточно внятно отразилось на их лицах. Сперва, в виде задумчивости, потом растерянности, и наконец — ярости. Гоблины схватились за оружие и шагнули вперед.
Меч покинул ножны сам. Во всяком случае, я еще только собирался взяться за рукоять, а моя рука уже обнажила оружие и крутанула, разминая кисть, пару шелестящих восьмерок, прямо перед выпученными глазами оливковых зрителей.
Похоже, с такой цифирью гоблины были знакомы не понаслышке. Потому как их милитаристский запал увял буквально на корню.
— Ты пожалеешь, человек… — возможно хог-гоблин пытался сохранить лицо, а может, и в самом деле угрожал. — Лупоглазые знают закон. Готовься к поединку. Штраф… — он задумался, глядя на свои пальцы. — Пять…, нет, — гоблин вовремя заметил вторую кисть, — десять свиней!
Поняв, что прямо сейчас кровушка литься не будет (что с людьми делает административная работа, ведь не простой пиджак, в смысле — свитка, бывший легионер, ветеран), староста вышел из укрытия.
— Ты, жаба зеленая, победи сперва, а потом штраф назначать будешь… — произнес Титыч, приосанившись. — А теперь, пошли прочь, жабы, пока взашей прогнать не велел. Вонища от вас, словно от падали.
— Мы уйдем, — скрежетнул зубами хог-гоблин. — Но не забудь, человечек, вечером мы вернемся. И не одни… Я передумал, мы возьмем только, — он загнул один палец и выставил вперед руки, — вот… Десятой свиньей будет труп вашего Защитника… А ты, — ты будешь вертеть над костром вертел, чтоб он не подгорел… И пробовать — готово уже мясо, или еще сыровато…
Глава шестая
Проводив гоблинов самым добрым взглядом, я повернулся и неспешно потопал к месту вчерашнего десантирования. Руки мои, к тому времени, аккуратно вложили меч в ножны и привычно сдвинули перевязь на бок. И что странно, оружие при ходьбе больше не норовило сунуться между ног, и даже ощущалось не как посторонний предмет, а вроде некой части моего же тела, — вроде хвоста. Непривычно, но и не мешает… Похоже, кроме оперативной информации, покойный Влад Твердилыч поделился со мной и рядом навыков. Что ж, другой бы спорил, лез драться, а я — наоборот, только спасибо подумаю.
— Влад, постой… — кинулся мне вдогонку староста. — Ты куда?
— Вроде на тролля смотреть хотели, — остановился я, изображая удивление. — Или ты уже передумал?
— Я? — на бывшего легионера жалко было глядеть. — Я — нет, я не передумал. Я думал… Вернее, я подумал… — он вконец запутался в предисловии и перешел к сути. — Ты не обиделся?
— Знаешь, дядька Ярополк, — взял я его нежно за кушак, притянул к себе и заглянул в глаза так глубоко, насколько злости хватило. Чтоб прочувствовал, комбинатор хренов, как следует мое народное возмущение. Потом отпустил, и заботливо поправил скомкавшийся пояс. — Вообще-то за такие подставы морду подсвечниками бьют. Но я не обиделся. Больше того — я тебя понимаю.
— Правда? — обрадовался Титыч, на всякий случай еще немного отстраняясь.
— Правда. Ведь ты не для себя старался. О людях заботился… И рассуждал верно. В самом деле, кто его знает: почему я из легиона ушел? Десятники, да еще ''барсов'', добровольно службу не оставляют. Тем более в мои годы. А спросить ты не отважился, побоялся. Вдруг, со мной что-то, похуже срамной болезни, приключилось? Может, я трус? Верно?
Староста попытался слабо возразить, но я продолжал углублять свою мысль.
— Ведь что там, в Одноглазой пещере, на самом деле произошло, никто не видел. А тут — в открытую сражаться придется. И не абы с кем. Клан Лупоглазых самого лучшего своего воина на поединок выставит. Вот ты и подумал: выложишь мне все, как на духу, а я возьму и откажусь. А то и вовсе уйду из деревни. А вот если гоблины меня сами оскорбят, — то такого уже ни один легионер, если не хочет всю жизнь от презрения прятаться, ''зелени'' не спустит…
— Все как есть, правда. До единого словечка, Владислав, — покаялся Ярополк. — И муторно было подличать, и село от дани избавить хотелось. Никаких сил уже терпеть нет, поборы эти… Кому только нужна такая победа?
— Не ворчи, старый хрыч… Или ты считаешь — проиграй мы войну, крестьянам жилось бы лучше?
— Скажешь тоже, — хмыкнул староста. — Уж если сейчас так…, то тогда вообще б… А ты взаправду сердца на меня не держишь?
— Неужто два ветерана из-за такого пустяка сориться станут, а? — хлопнул я его по плечу, а потом, сжав дружественную ладонь в кулак, легошенько ткнул старосту в ухо. Совсем чуть-чуть, словно погладил. — Но если ты, Ярополк Титыч, еще хоть раз позволишь себе во мне усомниться и затеешь подобную проверку, не обессудь. Уходить я никуда не собираюсь, но по морде дам. И привселюдно… Невзирая на возраст и инвалидность. За честь ''барса'' и достоинство десятника. Надеюсь, мы друг друга поняли?
— Поняли… — глаза старосты засияли от радости. — Если б ты знал, Влад, как мне…
— Все, ветеран, не жуй сопли… Тем более — кажись, притопали?
Мы и в самом деле подошли к тому месту, где по моим прикидкам, я вылетел из третьего тысячелетия своего мира и попал в… ''девять тысяч пятисот восемнадцатый год от того дня, как эльфы озаботились начать считать дни до Конца Света. Поэтому, вернее сказать одна тысяча восемьсот четвертый''. Круто! Тутошний люд, оказывается, года как дни до дембеля считает. Но я в данный момент немного о другом подумал… Ведь что получается — я здесь такой чужой, что чужее и не бывает. Попал — незнамо как, и незнамо зачем? А обратно, в свой мир, меня ну ни капельки не тянет. То есть — совершенно нет желания домой возвращаться. Словно, всю свою прежнюю жизнь, только и мечтал о такой оказии. Вот именно — мечтал. А мог бы и подготовится…
— И где он? — это я к Ярополку, чтоб прекратить немного некстати проснувшееся самокопание и прочие рефлексии. — Чего-то тихо нынче…
— Странно, — почесал нос староста. — Обычно его уже слышно было. Чай не эльф, чтоб в лесу раствориться. И не гоблин… засаду устраивать. Мозгов не хватит… Давай подождем, может объявится?
— Смысл тут комаров кормить? — не согласился я с такой вводной. — Пойдем, взглянем… Не слухом, так нюхом найдем. Небось, он себе отхожее место отрыть не озаботился, как считаешь? А как услышим, так и обратно…
— Не успеть мне… — заметил как бы мимоходом, староста. Совсем негромко.
Но мне стало так стыдно, что даже ухи покраснели. Да, верно говорят: чужой зуб не болит. Не мог сам сообразить: что калеке и просто так по лесу ходить тяжело, а уж от тролля спасаться…
— Извини, Титыч, запамятовал.
— Ничего, — усмехнулся Ярополк. — Это даже приятно. Значит, Влад, ты во мне равного видишь, а не калеку убогого.
— А раз равный, — я сделал достаточно длинную паузу, чтоб староста успел проникнуться важностью момента. — Тогда, копейщик, слушай мою команду!
А ведь подействовало! Калека подтянулся, расправил грудь, выпрямился… почти.
''Еще бы, десять лет в строю, это не ваши два плюс. Ярополк до триария всего полтора года не дотянул''
Ого! Почти одиннадцать лет службы, да еще в боевых условиях! Согласен, это впечатляет… Как-то раньше я на старосту, под таким ракурсом взглянуть не догадался. И как-то сразу потяжелели фальшивые на плечах пагоны. Мама родная, это какую выслугу иметь надо, чтоб до сержанта дослужиться. Жуть! Понятно, чего Титыч ко мне с таким уважением отнесся… Десятник, да еще и ''барсов'' каких-то… Самозванец липовый.
''Отдельный отряд, состоящий из отборных бойцов, имеющих боевой опыт не менее пятидесяти сражений в линейных войсках, созданный для проведения специальных операций в тылу противника''.
Спецназ подкрался незаметно, хоть виден был издалека. Похоже, что с тех пор, как кто-то ляпнул, что воюют не числом, а умением — обычные войска существуют исключительно для обозначения занимаемой территории. Типа, флажков на штабных картах.
Зато, в нашей ситуации все сразу упрощается. И командовать я имею полное право. Хоть и узурпированное.
— Значит так, Ярополк. Занимаешь наблюдательный пункт вон там, у березы, — я ткнул пальцем в дерево, расположенное примерно в ста метрах, по направлению к деревне. — И пока не позову, — делай вид, что тебя здесь нет?
— Как де…
— Молча. Приказ ясен?
— Да, господин десятник… Но…
— Никаких ''но'', воин. Или тебе напомнить, кто тут ''барс''? — теперь командирские нотки вон и чуть-чуть доброты. — Пойми, Титыч, в лесу ты мне не то чтоб мешать станешь, но не поможешь — точно. Зато, еже ли что…
— Тьфу, тьфу, тьфу.
— Согласен, — кивнул я. — О грустном промолчим. Все, я пошел. Может, тролль спит, или — еще лучше, вообще ушел в другие края, а мы тут с тобой раскудахтались, как две клуши на насесте…
— Удачи, ''барс'', - отступился Титыч.
— И ты не хворай… — я демонстративно сплюнул в кулак, растер ладонями, согласно традиции и без шелеста вошел в ''зеленку''. Мы хоть и не дикие кошки, но тоже два года не щи лаптями наворачивали. А самострел или растяжка под ногами тебя поджидают, разница не принципиальная.
* * *
Люблю я наши буковые леса. Как-то довелось убивать время в Питере, так теперь, как только войду в лес, сразу вспоминаю колоннаду собора Казанской Божьей Матери. Ровные, гладкие стволы, словно стальные колонны, превращают обычную чащу в торжественную бальную залу. Так и кажется: вот-вот заиграет оркестр, и легкие пары закружатся между ними в бессмертных па вальса, — явно по ошибке приписанного вместе с лесом к какой-то Вене…
Тролль никуда не уходил. И не спал.
Человекоподобное существо, примерно трехметрового роста, больше всего напоминающее носорога, а не Шрека, — внимательно глядело на меня, привалившись спиной, вернее — боком, к одной из колонн. Тьфу, буку… Учили ж салагу: мечтать в рейде не вредно, а смертельно. Видно, не доучили…
Тролль вздохнул, как мне показалось, с облегчением и… закрыл глаза.
Не понял? Вернее, все я понял сразу, как только получил из базы данных информацию о сероватом налете на коже и поникших ушах… И еще что-то о повышенной потливости, но мне, для понимания, хватило и двух критериев, умноженных на общую гиподинамию — существо умирало.
— Хорошо… — проворчал тролль, делая между словами длинные паузы. — Рад… думал сдохну… Обидно… Умереть… от удара… врага… почетно… Добей меня… человек… Если у тебя… нет имени… станешь… Убийцей троллей… Почетно…
Существо опять закрыло глаза и затихло.
''Он ранен и обессилел…'' — поспешили подсуетиться на невысказанный вопрос мои субарендаторы.
— Поторопись… — собравшись с силами, тролль опять открыл глаза.
— Уже иду, — обнадежил я его. — Щас только булыжник поувесистее найду…
— Лучше… мечом… в глаз… или рот… я открою… Голова… кость твердая…
— Ничего, я управлюсь…
Вот бред. Говорим о смерти, а так естественно, словно погоду обсуждаем. ''Вы, уважаемый, как считаете: дождь будет? Зонтик брать?'' ''Нет, не думаю… Но зонтик возьмите. Мало ли…'' Тьфу…
Булыжник примерно отвечающий необходимому весу и конфигурации нашелся неподалеку от тролля. Ну и ладушки. Не больно хотелось, тащить издалека не меньше пуда радикальной анестезии.
''Убедительная просьба всем, кто меня слышит! Подкорректируйте удар так, чтоб тролль отключился, но остался жить. Сам я пока еще не привык их камнями по головам стучать. И прошу учесть: летальный исход меня сильно огорчит!''
Очень надеясь, что был услышан, я поднял над головой булыжник и со всего маху опустил его на макушку гибрида носорога с каким-то гомо.
— Бум… — звук мало походил на разлетающийся арбуз или вечерний звон. Скорее, так отвечает помост силовику, уронившему гирю. И совсем чуть-чуть не хватило, чтоб я узнал: что спортсмен отвечает гире. Камень срикошетил от твердого черепа тролля и едва не угодил мне по ноге. Едва успел убрать ступню с точки приземления.
— Ф-фу…
Неприятное ощущение, добивать беспомощное существо. Может, поэтому я, в последнее мгновение, и придержал удар. Или это духи подсуетились, внося коррективу? Ну, так или иначе, тролль картинно дернулся, поскребся в опавшей листве и затих. К счастью, только потерял сознание, как и было заказано.
Я еще и сам не понимал толком, на кой ляд мне все это нужно, но какая-то мыслишка на периферии сознания уже забрезжила. И для ее реализации мне очень нужен был тролль. Живой и дружественно, ладно — нейтрально настроенный. А потому, прежде чем лишить жизни несчастное создание, следовало сперва оглядеть его на предмет пригодности к дальнейшему использованию.
Я тщательно осмотрел туловище тролля спереди, но кроме хоть и глубоких, по человеческим меркам, но явно не беспокоящих толстокожее существо царапин, ничего не обнаружил.
Странно, сырыми поганками он отравился, что ли?
Надо было взглянуть на спину. Но, как не пытался, свалить на бок монстра, кстати, я силушкой не обижен, сто пятьдесят от груди девять раз жму, — тролль словно влип в ствол дерева. Прямо не бук, а клейкая сосна или ель канифольная… Попыхтев еще пару минут, я осознал, что придется идти за подмогой.
Мелькнула было идея, использовать меч в виде рычага, но не прошла по конкурсу. Уж если использовать рычаг, то древесный, а не из дорогостоящего и имеющегося в единственном числе, снаряжения. Которое, если кто забыл — вечером еще понадобиться. С ''зелени'' спесь сбивать.
Если идти не таясь, то до большака всего ничего. Обогнул пару неохватных стволов, протиснулся сквозь придорожные заросли и уже на опушке.
Заметив и услышав меня, продирающегося сквозь кусты без опаски, с шумом и треском, — Ярополк спешно заковылял навстречу.
— Издох? — поинтересовался с надеждой староста и, получив в ответ отрицательное мотание головой, продолжил не так радостно, но все еще оптимистично. — Ушел?
— Не гадай, пошли, подсобишь…
— Я?
— Ты видишь еще кого-то?
— Нет, но…
— Тролля я оглушил. Хочу на живот перевернуть… Одному не сдюжить. Пошли, пока не очнулся.
— Оглуши…Тро…
Ярополк Титыч икнул, но расспросы прекратил. Видимо, даже такое, невероятное деяние, не слишком выделялось на общем фоне репутации умельцев из отряда ''снежных пардусов''.
Тролль все еще пребывал в беспамятстве, но, тем не менее, стоило поторопиться.
Вооружившись двумя толстыми суками, под бессмертную считалку: ''Раз-два — ухнем, три-четыре — сама пойдет!'', нам таки удалось нарушить устойчивость слишком усидчивого существа, и вся эта крупногабаритная и невесть сколько весящая туша (''Шестьсот двенадцать килограмм или…! Спасибо'') мягко и неторопливо повалилась на правый бок.
На первый взгляд и тут все было в полном порядке. Широкую, как шкаф, спину тоже бороздили новые и старые шрамы, но ничего несовместимого с жизнью не наблюдалось. Ниже…
А вот ниже кое-что стоило особого внимания.
— Ой, не могу… — судорожно всхлипнул Ярополк, выпучивая глаза не хуже недавних оливковых визитеров. — Нет, так не бывает. Никто ж не поверит… Влад, скажи, что мне привиделось… Или мы с тобой все еще в кружале сидим, а все прочее мне только снится.
Староста явно собирался забиться в падучей, поэтому пришлось излишне смешливого ветерана привести в чувство, дружеским похлопыванием по спине. Едва не зарыв носом в листву, Ярополк опомнился, но пальцем упорно продолжал тыкать троллю прямо в… корму. Вообще-то я не такой, но больно уж настойчив был в своем извращении Титыч. Взглянув по направлению перста, я сперва не въехал в тему. Не то чтоб не приходилось раньше видеть таких ранений, просто… цветовая гамма и габариты другие, вот и не сопоставил сразу одно с другим. И вообще, откуда мне знать, как у троллей там все устроено. Может, так и должно быть? Пришлось подключать эксперта, в виде отставного легионера.
— Твое мнение, Титыч?..
— Мммм… — как заправский актер, староста продолжал тянуть паузу, одновременно пытаясь перестать ржать.
Как говаривал незабвенный Фурманов в анекдоте про Василия Ивановича, глядя на слона: ''Судя по ушам и я…м, этому зайцу лет триста''.
— А понятнее?
— Извини, Влад, но ведь и в самом деле, рассказать — не поверят. И как он только умудрился. Да ты сам глянь, чай не слепой!.. О-хо-хо…
Понимая, что ближайшее время от Ярополка ничего внятного не добиться, пришлось самому нагнуться. Сперва я, по-прежнему ничего не понимая, осмотрел это мозолистое седалище, коего не постыдился бы и слон средних размеров, как по мне — слишком вонючее даже для задницы, — и только потом понял, что именно в этой пикантности мне не нравиться больше всего. ''Аромат'' исходивший от тролля отдавал не дерьмом, а гноем… Как очень запущенная рана.
Дальше пошло проще. Не знаю, как узрел этот обломок староста, но я, честно говоря, заметил его только после того, как буквально с носом сунулся в объект исследований.
— Ты об этом? — теперь пришла моя очередь тыкать пальцем.
— Ну, да… — Ярополк наконец-то обрел дар внятной речи. — Я не знаю как, но секач загнал этому молодцу клык прямо в зад. Оно и понятно, в любом ином месте, кабану бы нипочем не пробить кожу тролля. Даже здесь клык от удара сломался и засел в ране. И смотри, что получается… Ранение, хоть и неприятное, но можно сказать, пустяшное, самую малость опаснее занозы… Если б подсобил кто, а самому не дотянуться. Не вынуть. Человек еще извернулся бы, а троллю — никак не достать.
Я посмотрел на совковые лопаты, заменяющие существу руки, и согласился.
— А рана болит, гниет, кровоточит… М-да, не хотел бы я оказаться в его шкуре. Знаешь, Влад, я думал, что это только я вызываю у всех сочувствие, но этому парнишке пришлось гораздо хуже. Совсем незавидная участь. Но, я так и не понял: почему ты его не убил?
— По соображениям общественной пользы.
— Обще… чего? — староста опять попытался изобразить члена клана Лупоглазых.
— Скажи, Титыч, как ты считаешь, прирученный тролль нам в хозяйстве мог бы пригодится?
Спросил и вспомнил старшину Комара, который на полном серьезе утверждал, что у хорошего хозяина даже змея при деле будет. Видимо, староста Выселок в этом вопросе придерживался одного со старшиной мнения.
— Оно, конечно… Нашли бы чем занять, эдакую силищу-то. Но ведь тролли не приручаются. Они совершенно не в состоянии хоть что-либо запомнить, и делает только то, что ему в данную минуту втемяшится. Захотят жрать — значит, сядут жрать. Захотят спать — значит, тут же улягутся… И хоть ты кол на голове теши. Так что пустая это затея, Влад. Прибей лучше, чтоб не мучился. Можно, конечно, и так уйти — вреда от него теперь никакого, но не по-людски как-то. Тоже тварь божья. Хоть и без души, а боль чувствует…
— А я рискну. Даже дикое животное чувствует благодарность к спасителю. Сам говоришь: муки он терпел жутчайшие. Так давай, избавим его от них, и поглядим — что получится. Сил у него совсем не осталось, а значит, заехать ему в лоб камнем во второй раз, я всегда успею. Ну, как, Титыч, согласен со мной?
— Знаешь, Влад, это так глупо, что может и удаться… — хмыкнул Ярополк. — Но тогда нам нельзя терять времени. Парнишка уже одной ногой за гранью. Ну-ка, посторонись…
Староста вынул засапожный нож и присел рядом с троллем.
Глава седьмая
Тролль очнулся, когда вся процедура по извлечению постороннего предмета, идентифицированного Ярополком, как правый клык матерого вепря никак не моложе десяти лет, была успешно завершена. Какое-то время великан бездумно хлопал глазами, наводя резкость после нокаута, а потом обижено простонал:
— Я жив… Ты — не убил… Убей…
— Да погоди ты убиваться, парень, — сунулся поперед меня староста, держа в руке самый большой мухомор, который только удалось обнаружить вблизи. — Разве ты ничего не чувствуешь?
Вообще-то субординацию надо соблюдать в любых условиях, но только совершенно бесчувственный чурбан, мог не дать человеку насладится законным триумфом. Особенно, после того, как он битый час провозился в заднице тролля. Причем, в самом буквальном смысле этого слова. Вынимая, промывая и штопая…
— Больно… — кратко резюмировал великан. — Не могу больше… Убей…
— Вот заладил, — возмутился Титыч, как всякий эскулап, недовольный, что его работу не оценили по достоинству и не бросились целовать руки, незаметно рассовывая по карманам халата конверты с благодарностью от счастливых родственников. — Ты внимательнее прислушайся…
Тролль честно замер на какое-то время, а потом неуверенно прогудел.
— Не дергает… Щиплет…
— Ясен пень, шесть швов, — с ноткой гордости за себя родного проворчал Титыч. — Держи, — протянул троллю мухомор.
— Зачем… — отвернул морду тот, пряча голодный блеск глаз. — Я хочу умереть… Стыдно…
— И чего же ты стыдишься? — я решил, что пора принять участие в завязавшейся беседе. — Того, что вепря раздавил?
Видимо, такая трактовка великану в голову не приходила.
— Держи мухомор, болезный, — опять вылез Титыч. — Прожуй не спеша. Скоро совсем отпустит.
Он и стоя был вровень с сидячим троллем. А вообще, если брать не по весу, а только исходя из объема, то из одного горного великана можно было изготовить пяток старост, да еще и на старостенка б осталось, чуток.
Глядя на этого Штепселя с Тарапунькой, я вспомнил давнюю хохму.
Во времена всеобщего дефицита, высокопоставленный чиновник достал кусок дорогой ткани на костюм и пошел с ним к портному. Тот измерил товарища и отказался шить. Объяснив, что на такую крупную фигуру материала маловато. А вслед — еще несколько мастеров выдали тот же вердикт. И когда чиновник уже совсем плюнул, знакомые посоветовали съездить в Одессу. Мол, там такие закройщики, что хоть чехол на авианосец спроворят. Поехал. Зашел в мастерскую. Портной его измерял и сказал приходить через два дня. В назначенный срок чиновник зашел в мастерскую и ему вынесли готовый костюм. Примерял — в сам раз… Чиновник удивился. Спрашивает: ''Как вам это удалось? Меня все уверяли, что на такую большую фигуру ткани не хватит''. ''Это вы у себя в столице большая фигура, — хмыкнул портной. — А в Одессе вы поц. Нате вам еще и шапочку из того же материала''.
Великан протянул лапу, взял гриб, принюхался, словно выискивал подвох. А может, так оно и было. И только после этого сунул мухомор в пасть.
— Глотать не спеши, — напомнил староста.
— Угу-мгу, — согласился тролль, старательно работая челюстями. Будто ему не гриб дали, а, по меньшей мере, березовое полено.
— Ты вот что скажи мне, парень, ты почему с занозой по лесу бегал, а не поспешил домой за помощью? И вообще — как тебя угораздило на секача десятилетнего усесться?
— Угу-гу-гу…
— Дай ты ему пожевать спокойно, — оттащил я чуток старосту. — А лучше сам объясни: с чего ты его все время парнем кличешь?
— Ну, так разве ж не видно: что не девка? — даже растерялся тот. — Ты чего, Влад?
Я открыл рот, объяснить, что интересуюсь возрастом тролля, а не полом, когда сообразил, что: во-первых, сам знаю ответ (уши еще и пухом не покрылись), а во-вторых, как близко был от провала собственной легенды. Рейнджер недоучка…
— Понимаешь, — надо было срочно спасать ситуацию, и я попытался на ходу слепить хоть чуть-чуть правдоподобную версию. — Мой отряд больше эльфами занимался… ''Попробуйте только не выдать мне всю инфу заблаговременно! Гррр!'' Поэтому тролля…
— Ого! — с непритворным восхищением воскликнул Титыч, даже не дослушав новую версию.
''Слава, Богу, кажись, подфартило и опять в масть''.
— Так ты, Влад, оказывается не просто ''барс'', а — ''пантера''. Наслышан, о ваших делах. Наслышан… А как же. ''Пантера''! То-то я гляжу: двигаешься как-то непривычно мягко, не легионерским шагом. Темнила…
''Ух, глазастенький ты наш! М-да… Ничего не скажешь, уел. Строевой я в своей прошлой службе и в самом деле, особо не заморачивался, все больше короткими перебежками увлекаясь''
— Слушай, — не на шутку разошелся староста, аж глаза заблестели. — А расскажи: как вы у Звенящего ручья…
— Потом, — непререкаемым тоном остановил я Ярополка. — Не время здесь, да и не место для воспоминаний.
— Верно, верно, — с готовностью закивал тот. Похоже, авторитет мой только что взлетел в такие заоблачные высоты, что уже ничто не сможет уронить его обратно. — Ты хотел что-то спросить?
— Да… Как ты определяешь его возраст?
— Так по ушам… — пожал плечами староста.
— И что в них не так?
— А ты взгляни внимательнее. Видишь?
— Скажи, Титыч, — таинственным полушепотом поинтересовался я, одновременно выводя носком сапога нечто замысловатое. — Ты определишь, на глазок, чем АКМ от АК74 отличается?
— А… нет, — честно признался староста. — А…
— Вот и не выделывайся, — пресек я на корню попытку выяснить значения аббревиатуры. — Говори, по существу: что в ушах данного тролля позволяет занести его в юношеский разряд? Или ты думаешь: я твои познания проверяю?
— Ну, — чуть обиделся тот и ответил с едва заметной подковыркой. — Если тролли не научились брить уши, то ответ прямо перед тобой.
В общем-то, мне уже и так все объяснили, но разговор надо было довести до логического завершения. Странности запоминаются…
Тем временем тролль закончил с мухомором и выжидательно уставился на нас. Пришло время приступать к вербовке или дрессировке. В зависимости от наличия и размера IQ у великана.
* * *
— Полегчало? — поинтересовался я.
— Да…
Собственно, улучшения были видны и невооруженным взглядом. Серость кожи постепенно сменялась на естественный бурый окрас.
— Почему помогли?
Этим вопросом молодой тролль сразу отмел все подозрения по поводу IQ. Он у него таки был. Мне оставалось определить размеры…
— Потому, что оказать помощь герою, честь для каждого воина…
Тычек локтем в солнечное сплетение перевел совершенно неуместное хрюканье Ярополка в кашель.
— Героя?.. — проявил интерес тролль.
— А как еще назвать того, кто страшного лесного вепря убил даже не голыми руками, а вообще — задом!
Кашель старосты перешел в протяжный стон.
— Да… я на него упал… — чуть поразмыслив, подтвердил великан. Еще немного подумал и уточнил. — С дерева…
— А нельзя ли нам узнать всю эту историю более подробно? — продолжал заливаться я, решая: удержать планку на 70, или еще понизить? — Такой подвиг достоин воспевания. Вон, мой товарищ, уже и музыку слагает…
Издаваемые Титычем звуки, в принципе, больше напоминали рев и икание издыхающего ишака, но откуда мне знать: каковы музыкальные вкусы у горных великанов?.. Постоянно проживающих на территории регулярных камнепадов и схода лавин. И, вполне возможно, не ошибся. Тролль, совершенно по-человечески, почесал затылок, а потом начал излагать.
— Я хотел имя… Найти…
''По достижении брачного возраста, тролль должен заслужить себе имя. Иначе ни одна… великанша не обратит на него внимания. Тролли именами не пользуются, за редким исключением, но иметь положено, если хочешь стать взрослым''.
— Чтоб красиво… Как у моих дядек… Убийца Серого Медведя… Удовлетворивший Пятерых… Съевший Целого Лося… Я подумал…
О, как? Ну, значит, все-таки 70 баллов. Если он, хоть понаслышке знаком с мыслительным процессом, то шансы у парня на приличное будущее, под моим чутким руководством, есть.
— Чтоб имя… Надо тоже… Кого-нибудь…
— Удовлетворить… — просипел сзади староста, приобретя лицом цвет спелой свеклы. — Влад, ради Спасителя, прекрати… Я сейчас кончусь от смеха. Дай хоть дух перевести.
— Пойди, водички попей, веселун ты наш. Или заячьей капусты пожуй. Говорят, кислое помогает. Заодно, еще грибочков страдальцу нашему принеси.
Староста внял. Видно, и в самом деле, невмоготу стало. И чего бы это? Темный народ. Нам так еще с детских лет кот Базилио в дуэте с лисой Алисой отчетливо объяснили: ''На дурака не нужен нож. Ему немного подпоешь — и делай с ним, что хошь!'' Так почему не использовать в личных целях, передовой опыт не только предыдущих поколений, но даже сказочных героев?
— Стал имя выбирать… — тролль реально погрустнел. — Трудно… Уже всякие есть… Даже Убийца Мышей… Долго думал… — он показал мне указательный палец. Посопел и прибавил к нему средний… — Захотел есть… Думать и охотиться вместе нельзя… Перестал думать… Решил дупло диких пчел найти… Меду поесть… Нашел… Но высоко, не достать… Побродил вокруг… И вспомнил… Ни у кого нет имени — Тот Кто Влез На Дерево!
Коэффициент интеллекта у пациента стремительно сдвинулся вверх, как столбик термометра, который вынули из подмышки и сунули в стакан с горячим чаем. Глянь, до чего додумался отрок!.. А ведь и в самом деле, не приходилось слышать о троллях, взбиравшихся на деревья. Как и о слонах и носорогах, кстати… Это даже мои духи подтвердили… Ну, ну?..
— Полез… Там ветки низкие… Толстые… Выдержали… Я на одну залез… Потом, еще на одну… Сижу, думаю…
Вот дает, мыслитель! Даже я так часто не думаю. Блин, если тролли такие умные, так что ж они строем не ходят?
— Сколько надо… Для имени… Уже хватит, или еще одну… Трудно решить… Устал думать… Уснул…
— На-ка, хлопец, пожуй еще, — вернулся Ярополк, принеся нанизанные на палку грибы.
Тот не стал отказываться. Видно, совсем оголодал, бедняга.
— Влад, давай я сам тебе расскажу, как дальше дело было, — предложил Титыч, пользуясь моментом. — А то мы тут до морковкиного заговенья проторчим. Глянь, скоро вечер…
— Хорошо, — согласился я, вспомнив о еще одном, назначенном на сегодня, мероприятии.
— Значит так… Хлопец, устав от тяжких раздумий, крепко уснул. В общем, как троллю и полагается. А пока он взбирался на дуб… Ты, вообще, представляешь себе это?
Я еще раз оценил трехметровую тушу великана, весившую, согласно полученной справке, более шести центнеров, и кивнул.
— Вот… Одним словом, натряс он желудей лучше любой бури. На них и набежало стадо свиней. Ну, а дальше — просто, как борщ. Ветка не выдержала. Тролль свалился вниз и случайно угодил прямо на всполошившегося от треска и поднявшего голову кабана…
— Нет… — помотал головой великан. — Я уже не спал… Хотел еще выше… Эта и сломалась.
— Допустим, — отмахнулся староста. — Но почему ты, парень, домой не вернулся? Рана пустяшная… Давно б зажила уже. Ведь ты едва не помер. Если б не мы — не дожить тебе до утра. Точно говорю.
Тролль промолчал, чем заслужил мое уважение еще как минимум на пять пунктов. Пришлось объяснять недогадливому старосте самому.
— Титыч, как ты думаешь: какое имя дали бы сородичи парню, заявись он в родные пещеры с клыком в заднице?
Староста хлопнул глазами. Хмыкнул. Дернул головой. А потом неуверенно пробормотал.
— Так это что получается, Владислав? Парнишка готов был умереть, только б не опозориться? Вот это да…
Великан понуро жевал, больше не встревая в разговор. Видимо, все еще переживал.
— Ну, и чего ж ты загрустил? — придал я голосу максимум оптимизма. — Радоваться надо.
— Чему? — вяло поинтересовался тролль.
— А вот считай, — я картинно протянул вперед руку. — Ты все-таки сумел залезть на дерево. И первое имя уже твое. Это раз! — я загнул палец.
Тролль задумчиво скопировал мой жест.
— Тот Кто Отломал Вепрю Клык. Чем не имя? Это два!
Великан послушно согнул второй палец. И стал следить за моими манипуляциями с большим интересом.
— Жив остался…
Тролль начал загибать палец, но, не уловив связи с именем, остановился.
— И вот тут начинается самое главное, — воодушевленно продолжил я. — У тебя есть шанс обрести имя, которого еще не имел, и никогда больше не получит ни один тролль. И тогда песни о твоей славе будут слагать не только люди, — я сделал страшное лицо специально для старосты, попытавшегося издать очередной, непротокольный звук. — Все невесты вашего племени захотят стать женами такого героя. Хочешь?
— А кто бы отказался? — прошептал тихонько Титыч. — Даже я призадумался… Не о троллихах, понятное дело… хе-хе…
Великан тоже повелся. Еще бы, агитация у нас в крови, прямо в генофонд заложена. Не одного такого лопуха на борьбу за правое дело победы бобра над ослом развели. Вон как ожил, даже вперед подался, несмотря на общую истощенность организма. Ну, так получи, контрольный слоган!
— Я предлагаю тебе имя — Хозяин Человеческой Деревни! И если ты согласен, то мы можем прямо с этой минуты называть тебя Хозяин?
* * *
Тишина стояла такая, что было слышно, как ворочаются мозги в голове у тролля, и урчит живот Титыча. С гордостью за людей, должен отметить, что староста опомнился первым.
— Ты что творишь, Влад? — зашипел он, хватая меня за рукав.
— Тихо, тихо… — успокоил я его. — Не шуми, а то все испортишь. Верь мне, дядька Ярополк. Я знаю, что делаю…
— Очень на это надеюсь, — нехотя произнес тот. — Но имей в виду: ты только что превратил свободных людей в рабов тролля.
О Господи, неужели они тут все такие наивные? На слово верят!.. И куда смотрит гильдия адвокатов и аудиторов?
Пока я урезонивал Титыча, осознал полученное предложение и тролль.
— Красивое имя… — и он со вкусом повторил. — Хозяин Человеческой Деревни… Мне нравится… Что сделать?..
— Пока ничего. Полежи здесь, отдохни. Набирайся сил. Мы сейчас со старостой сходим в деревню и принесем тебе поесть. Ты должен быть сильным. А поговорим завтра. Надо чтоб ты быстрее поправился, и перебрался ближе к людям.
— Зачем?
— Ну, как же?! Допустим, проголодаешься, — а как позвать, чтоб принесли покушать? Далеко ведь, не докричишься.
— Я могу громко крикнуть.
— Ты можешь. Я верю. Но люди не тролли, они плохо слышат.
Горный великан с важностью кивнул. Еще немного подумал и важно произнес.
— Имя — уже. Есть — сегодня. Говорить — завтра. Хорошо… Хозяин согласен…
В лаконичности изложения, троллю могли позавидовать даже спартанцы. Которые, по преданию, чтоб получить от правителя помощь, продемонстрировали ему пустой мешок. Уважаю. В умелых руках с этого неграненого булыжника еще тот страз может получиться.
— Вот и договорились… Хозяин. Лежи здесь, никуда не уходи. Скоро тебе принесут поесть. Пошли, Титыч. Время — деньги. И как говаривал мой любимый артист: ''Видишь деньги — не теряй время''.
Пока шли через лес, Ярополк держался, но как только под сапогами застучала брусчатка, он не выдержал.
— Влад, ради всего святого, что ты задумал? Не томи, а то у меня рука сама к кинжалу тянется.
— Объясняю… — я видел, что староста и в самом деле пребывает в сильном волнении и не стал тянуть резину. — В договоре о мире, который наш Император подписал со всеми нелюдями, указывается, что любые споры должны решаться только путем поединков. Верно?
— Да…
— Поэтому, если какой-то населенный пункт не может выставить Защитника, ему приходиться платить дань. Верно?
На этот раз староста ограничился кивком.
— А если люди не подчинятся и возьмутся за оружие, то нелюдь имеет право напасть на них всеми силами, зная при этом, что императорское войско на помощь бунтовщикам не придет.
— Ты же и сам знаешь… — вздохнул Ярополк.
— Знаю… А скажи мне вот что… Если за какую-то деревеньку поссорятся два клана гоблинов и перебьют друг дружку. Это сильно огорчит нашего Императора.
— Шутишь? Да пусть хоть все до одного проваляться в преисподнюю.
— Великолепно. Усложним условие задачи. На стороне одного из кланов будут сражаться жители спорной деревушки.
— С какого перепуга?
— Например, им за поддержку, пообещают уменьшить размер дани. Как считаешь, Император накажет крестьян? Будет ли это нарушением мирного договора и урон для Императорской чести.
— Ни в коей мере, — уверенно ответил, все еще ничего не понимающий, староста. — Люди, сражающиеся на стороне нелюдей, переходят в касту наемников. После подписания договора, когда все еще не улеглось, случалось, что люди воевали на стороне эльфов, против гоблинов. Ты же не мог об этом не слышать.
— Конечно, — чтобы прийти к правильному выводу мне даже не понадобился звонок другу и помощь зала. Плавали, знаем. — Потом нелюди замирились и сообща вырезали людей…
И угадал, так как Титыч только кинул.
— Это печальная история, и к нам она никакого отношения не имеет. Надеюсь, ты уже все понял, к чему я веду?
— Когда? — искренне посетовал Ярополк. — Я же все время только над твоими вопросами думал. Ты уж Владислав Твердилыч не мучай старика загадками, а?
— Я и не собирался… — остановился, давая калеке передышку. Опять задумался и распустил ноги. — Все просто, Титыч. Но еще ответь разок. Как считаешь: Лупоглазые, после того, как проиграют нынешний поединок, успокоятся?
— На время приутихнут. А как же… Но, только пока не найдут тебе достойного соперника.
— А найдут?
Староста вздохнул.
— Найдут, Влад… Наймут… Им без нашей дани туго придется. Обязательно придумают что-то.
— Вот и я так подумал. Поэтому избавиться нам от них надо раз и навсегда.
— Но как?
— Это я тебе объясню после поединка. А еще лучше, как сказал Хозяин — завтра.
— Думаешь, хрен тролля слаще гоблиновской редьки будет?
Титыч договорил, вдумался и невесело хохотнул. М-да, забористая поговорка получилась.
— Мне больше нравиться утверждение, что от перестановки сапог ноги не меняются.
Ярополк помолчал, наверное, не сразу понял смысл слова ''перестановка'', а потом хмыкнул.
— Еще бы. Легионер он везде легионер. Даже в отставке. Вернее, особенно в отставке… Но, ты не ответил?
— После поединка, Титыч… Куда торопиться? — и подавшись торкнувшому куражу, громко запел.
— Хорошо! Все будет хорошо! Все будет хорошо, я это знаю! Хорошо! Все будет хорошо! Ой, чувствую я, девки, загуляю! Ой, загуляю…
Глава восьмая
На выгоне уже собирались зрители. За сотню. В основном — представители клана Лупоглазых. В отличие от персонажей компьютерных игр, здешние гоблины не так уж сильно отличались от людей. Мало ли среди нас сутулых и плосколицых красавцев с изящной кавалерийской походкой? Ну, а уж нетрадиционным цветом кожи, в толерантном третьем тысячелетии, вообще никого не удивишь. Скорее, как новый писк моды воспримут. А если еще приодеть с умом, то вообще — попросишь прикурить и пойдешь дальше, слегка недоумевая, почему в СМИ ничего о международном слете жокеев не упоминали.
Кстати, о моде… Мужчины клана предпочитали килты и шорты, наверняка придерживаясь мнения, что кривые и волосатые ноги — предмет гордости любого джигита. Даже оливкового… Тогда как их женщины, наоборот — прятали изъян под просторными шароварами. Зато по поводу верхней части гардероба обе стати были единодушны. Собственно, только благодаря свободной и не застегнутой ни на один крючок безрукавке, и удавалось установить пол гоблинов… Причем, самые молодые и хотя бы условно привлекательные, так сказать, образцы различия, почему-то прикрывались от осмотра ожерельем из длинной бахромы.
А еще все Лупоглазые были неравнодушны к украшениям. Причем, украшением считалось все, что не произрастало из организма гоблина. От сухой ветки и подобранного перышка, до обглоданной кости или украденной где-то серебряной ложки. Кои украшения они, с завидным упорством, старались запихать в сбитый на голове колтун волос. Судя по всему, в клане приветствовалось только два вида причесок, разделяя членов по гендерному признаку. ''Конский хвост, сбитый воедино пригоршней репьяхов'' — для старшего поколения, и ''Взрыв на макаронной фабрике'' — для молодых и юных.
Население деревни, в количестве нескольких десятков мужиков и раза в четыре больше женщин тоже подтягивалось к месту поединка, но за границу, огражденную плетнями, пока не переступала. Очевидно, опасались провокаций. Оно и верно, случись что, с кого потом спросят? Гоблинов в лесу еще найти надо, а крестьянин от своего сада-огорода куда денется? Самый подходящий объект для проведения воспитательной работы и показательной порки.
— Гляди, Влад, а зелененькие-то тебя правильно оценили. И со всем уважением отнеслись, — тронул меня за рукав староста. — Рисковать не стали. Сразу наемника выставили…
— Где? — я переспросил машинально, поскольку уже и сам выделил в толпе гоблинов, не превышающих ростом полтора метровую зарубку, индивидуума примерно моей комплекции.
''Гхнол! Полукровка от скрещения орки и гоблина… Тогда как при спаривании орка и гоблинки, рождается загхадар, — уведомила меня справочная. — Сила от матери, быстрота и ловкость от отца. Отлично владеет копьем, хуже саблей. Любимое оружие — метательные дротики. Азартен, легко впадает в бешенство. Глуп…''
Гхнол стоял рядом с самым крупным и упитанным экземпляром клана Лупоглазых, которой важностью и общей стоимостью прикида явно тянул на вождя. Кстати, совершенно безмятежно, чем выгодно отличался от суетливости рекомого вождя. В общем, суду все ясно, железный профи, снизошедший за умеренную плату, оказать посильную помощь… гм, вполне возможно, что и престарелому папаше… Не хило гульнувшему в молодости. Хотя, время суетное было, военное. Всякое случалось… Зато, как генофонд улучшился. Любо-дорого взглянуть. Небось, о гемофилии и не слыхали…
Защитой наемник гоблинов избрал кожаную куртку до колен, с лепестковой юбкой и плечевыми накладками. В правой руке гхнол держал короткое метательное копье типа пилума, но с более широким наконечником, а на поясе у него, в простых ножнах, висел либо очень короткий меч, либо длинный осадный нож. У ног наемника лежало еще что-то из вооружения и доспеха, но из-за толкотни вокруг, понять: что именно еще он прихватил на поединок, — не представлялось возможным.
— Ну, ты готов? — сунулся было с вопросом на лице Титыч, но тут же сдал назад. — Вот пень трухлявый. Извини, Влад… Это я не подумавши брякнул. Нашел, о чем ''пантеру'' спрашивать. Извини…
— Нормально…
— А как же обед? — вывернулась навстречу Листица. — Вы же так и не отобедали.
Сговорились, тут все? Что не вопрос, то невпопад. Хотя, спасибо им большое, видно же — переживают, волнуются. И даже если не только обо мне, а и о своей дальнейшей судьбе, во многом зависящей от этого поединка, все равно приятно.
— Спасибо, что напомнила, — улыбнулся я своей хозяйке. — Ты лучше сразу на ужин накрывай. Как только со злыднем управлюсь, так и приду. Го-оло-одный… — последнее слово я произнес таким голосом, что девушка покраснела аж до бровей. А потом повернулся к старосте. — Ты не забыл, случаем, что мы троллю обещали? Ждет ведь.
— Сейчас отправлю к нему, кого-то. Не слишком пугливого.
— К троллю? — заинтересовалась Листица. — Зачем?
— Да вот, Влад твой, затейник… — проворчал Ярополк. — Обед ему посулил.
Из всего сказанного, Листица наверно вычленила только ''твой''. Потому как зарделась еще пуще и, смущаясь, произнесла:
— Так, может, я схожу?
— Ты?.. — теперь пришла очередь хлопать глазами старосте.
Очевидно, желание молодой женщины отправиться добровольно в лес к троллю, слишком далеко выходило за рамки пристойности.
— Хотя… В общем-то сейчас он вполне безвредный… М-да… Два сапога пара… Чует мое сердце: хлебну я еще с вами. Да не пива… совсем не пива. Что ж, Листица, будь по-твоему. Знаешь место, где у Костырки в прошлом году медведь телушку задрал? Тролль там лежит. Раненый… Отнеси ему пару хлебин, несколько кочанов капусты, яиц дюжины две. Пока хватит, червячка заморить. Скажешь, что позже я сам приду и мяса жареного принесу. А будет ныть, грибов ему соберешь. Но одна все ж не ходи. Пацаненка какого-нибудь возьми с собой. В случай чего — хоть за помощью прибежит… Все поняла?
— Да.
— Ну, тогда ступай. А нам с Владом пора. Видишь, зеленые волнуются…
Гоблины и в самом деле зашумели громче. Наглее…
Увидев, как мы с Титычем остановились на пригорке, словно бы в нерешительности, Лупоглазые решили, что я испугался их наемника. А потому, стали свистеть и выкрикивать, что-то обидное в мой адрес… И хоть переводчик на таком расстоянии не тянул, для постижения смысла, скандируемых гоблинами речевок и лозунгов, вполне хватало жестикуляции. Как оказалось, язык межвидового общения у всех гуманоидов одинаков и вполне общепонятен… Поэтому, пользуясь случаем, я и просемафорил им свой горячий привет.
Поняли и осознали.
Мужская составляющая группы поддержки гхнола взревела в один голос, чуть-чуть уступая в децибелах визгу оскорбленных самок. Даже наемника проняло. А то!.. Эти жесты не одну засаду ''чехов'' вынуждали выявить себя заранее. Под ощутимое одобрение покойного Твердилыча, душа которого прям ныла подраться, я повторил свое выступление на бис. Потом, поправил перевязь и, насвистывая что-то незатейливое, вроде арии ''Тореадор! Тореадор! Смелее тореадор…'', поспешил навстречу судьбе.
Умом я понимал, что все взаправду, но, свыкшееся с разрывом гранат и свистом пуль, подсознание категорически отказывалось воспринимать эту колюще-рубящую амуницию, за оружие, а не театральную бутафорию. И жизни еще только предстояло преподнести моему заносчивому Я первый урок и испытание на профпригодность. В этом мире и этом времени. Староста оказался прав: Пес Ада не считался…
* * *
Не доходя до противника метров десять, я остановился и оглянулся на старосту, желая уточнить: есть ли у поединка какие-то дополнительные правила? Вот ведь, из-за легкомысленного отношения, раньше спросить не удосужился, а Титыч, будучи уверен, что мне все лучше него известно — сам и словом не обмолвился. Оглянулся — но при этом, одновременно, как учили, делая шаг в сторону. Вовремя… Пилум гхнола просвистел совсем рядом. В ладони от плеча. Ага, значит, правила тут просты и незатейливы, как сатиновые трусы: увидел врага — убей! И никакого рукопожатия, расшаркиваний или поклонов, никакого свистка арбитра перед началом поединка не требуется. Ну, что ж, все логично… Это же не спорт, а бой. Не до первой крови, а насмерть…
Промах своего наемника, гоблины прокомментировали вздохом разочарования и негодующим ворчанием по поводу моего, как им показалось ''неспортивного'' поведения. Зато крестьяне, которые эту же оплошность расценили, как мастерский финт, разразились радостным криком и насмешливым улюлюканьем в адрес криворукого неумехи.
Гхнол зло сплюнул наземь, явно расстроенный. Он-то вознамерился покончить с глупым человечишкой одним броском, а теперь придется еще повозиться. Наемник нагнулся и поднял с земли увесистую булаву, устрашающе шипастого вида. Резонно, решив, что его меч-недоросль, или нож-переросток с моим клинком тягаться не сможет.
Так, что мы знаем о булаве?
Дробящее оружие, поражающая энергия которого возникает в результате произведения массы набалдашника на момент плеча, плюс сила самого воина. Ага, раззудись плечо, размахнись рука… А мы что можем этому противопоставить? Да все ту же геометрию. Что является кратчайшим расстоянием между двумя точками? Верно — прямая линия.
Рассуждая самим краешком сознания, я тем временем изображал на поляне нечто напоминающее финскую летку-енку. Помните, как там? ''Это летка-енка, это летка-енка, это летка-енка вам говорят. Два шага налево, два шага направо, шаг вперед и три назад''*. (*автор хохмит, смешивая салат из разных произведений). При этом, едва удерживая от глупости рвущегося в бой покойного тезку. Который, кстати, в легионе тоже не подводником в обозе служил и к гхнолам, соответственно, имел личный счет. Поскольку вот такой копьеметатель и отправил его к праотцам, когда Твердилыч был связан боем с двумя гоблинами и никак не мог уклониться…
Собственно весь этот хип-хоп был нужен исключительно с одной целью: развернуть наемника гоблинов лицом к солнцу. Ибо адекватный ответ интервенту требовал внезапности. Иначе мои шансы, превратиться в котлету ''по-киевски'', в фарш с торчащей косточкой, резко увеличивались. Двигался плод кровосмешения видов и в самом деле чертовски быстро.
Еще один ложный выпад, отскок, шаг в сторону и — результат достигнут. Моя тень разлеглась между нами темной перемычкой. Мостом в вечность. И кому-то из нас предстояло сейчас туда шагнуть.
Гхнол присел, примерился, взметнул булаву над головой и прыгнул вперед, резко сокращая дистанцию. Видимо, решив, что я, как и добрый десяток раз до этого, отшагну назад, а он, — подгадав момент, когда вес моего тела будет перенесен на опорную ногу и дальнейшее перемещения корпуса не происходит, — со всем прилежанием влепит ежеподобной болванкой мне по голове. Резво прыгнул… и, наверняка, успел еще удивиться: почувствовав, как нанизывается, на острие меча. Я сам не пробовал, тьфу-тьфу-тьфу, но думаю: это больно. Очень…
Гхнол так и замер, парализованный болью, с поднятой в замахе рукой. Его, полный ненависти, взгляд нашел мои глаза. Боец явно хотел что-то сказать, но жизнь уже покидала его, еще мгновение тому, такое сильное и ловкое тело. Гхнол дернулся, захрипел и повалился навзничь. Так и не выпустив булаву. Словно окаменел…
Я даже испугался за свой меч. Читал, что какие-то существа после гибели окаменевают, и в виде прощального привета, лишают врага оружия. Но нет, клинок легко, без сопротивления выскользнул из раны.
Такого жалобного воя, я не слышал с тех пор, как наша сборная продула испанцам. Гоблинки рвали на себе и на соседях волосы, мужчины стучали кулаками по земле и верещали что-то нечленораздельное. Пара молоденьких самок бросилась к погибшему, и запричитала над его телом, время от времени опасливо косясь на меня. Но радостный крик людей перекрывал все это многоголосье в разы. И в унисон с ними радовался дух Владислава Твердилыча, настоящего. Вернее — прошлого. Так что мне даже головой пришлось помотать, чтоб его урезонить.
— Гырдрым Лупоглазый, ты признаешь результат поединка? — как и положено толковому администратору, Титыч бросился ковать железо, не отходя от кассы.
— Да, — нехотя проскрипел вождь гоблинов.
— Я не понял тебя, вождь, — не отставал староста. — Произнеси всю формулу, как положено по договору о мире.
— Я Гырдрым Лупоглазый, вождь племени Лупоглазых, — еще с больше неохотой, скрежеща зубами при каждом слове, но вынужденный подчиниться, заговорил гоблин. — Признаю, что Защитник деревни Выселки победил воина, выставленного племенем Лупоглазых в поединке честно и, отныне, жители деревни Выселки больше не обязаны платить дань племени Лупоглазых.
— Ну, вот… — удовлетворился Ярополк. — Теперь все верно… Вы уже уходите, или еще что-то обсудим?
— Мы уходим, человек, но не забывай, что у нас есть право вернуться.
— Есть, — кивнул староста, демонстративно зевая и прикрывая ладонью рот. — У вас хватит глупости им воспользоваться?
— Непременно… — щелкнул челюстями гоблин. — Ровно через две недели мы придем сюда и поглядим, так ли силен ваш Защитник на самом деле…
— Мы будем ждать твоего воина, Гырдрым… — важно подтвердил Титыч, умышленно опуская титул вождя.
Тот зло блеснул глазами, но взял себя в руки, поскольку еще не все вопросы по протоколу были урегулированы.
— Человек, ты позволишь забрать тело погибшего воина?
— Конечно, — пожал плечами староста. — Мы не едим падаль…
— Мне бы хотелось оставить себе его снаряжение, — шепнул я тихо Ярополку. — Это можно?
Тот кивнул и продолжил, обращаясь к вождю, изменив даже тон:
— Тело можете забрать. Он хорошо сражался и умер достойно. Но оружие и доспех оставьте. Они будут напоминать нам о сегодняшней битве.
Это Гырдрыму не понравилось, но возразить было нечего. Требования старосты соответствовали закону о поединках.
— Хорошо… Мы оставим его оружие и доспех здесь. А теперь — уйдите. Люди не должны смотреть на наши обряды прощания с погибшими.
— Да мы собственно и не…
— Дядька Ярополк! Дядька Владислав! — заполошный крик заставил нас развернуться спиной к вождю.
На пригорке, ведущем к лесу, стоял парнишка и усердно размахивал руками.
— Скорее! Тетя Листица!.. Там!.. Скорее!!!
* * *
— Что с ней? — сцапал я парнишку за плечо. Когда только добежать успел? Никакой пантере не равняться.
— Передать велела… — хлопец аж присел от моей хватки. — Ой! Больно, дядька!..
Фу-ты!.. Ну, раз сама велела, значит… Опомнившись, я разжал пальцы.
— И чего велела? — подоспел староста.
— Тетя Листица сказала: ''Беги скорее в деревню и передай, что тролль… умер''.
Мы с Титычем только переглянулись.
— Как умер?
— Почему?
— А я знаю, — пожал плечами пострел. — Я только, как тетя Листица велела…
— Это мы поняли… — Титыч взял расспросы на себя. — Расскажи: что сам видел?
— Сам? — парнишка явно не ожидал, что его наблюдения кого-то заинтересуют. Почесал ногу об ногу, похлопал глазами, но собрался с мыслями. — Он поел, я воды принес, тетя Листица еще целый подол грибов насобирала. Великан грибы съел, водицей запил. А потом, как-то засопел, захрипел и на бок повалился. Вот тогда тетя и велела…''
— Понятно… — глупейшее слово. А главное, выскакивает обычно, когда совершенно ничегошеньки не понятно.
— И что теперь?
Видимо Титыч тоже не решил: к какой категории событий — положительных или, наоборот, проблемных — отнести это известие. И с готовностью переложил право решения на меня.
— Да, ничего особенного, — я уже успокоился (девушка-то цела), задышал ровнее. — Если тролль действительно умер, значит можно считать, что на сегодняшний день все три проблемы Выселок разрешились благополучно. Надеюсь, у тебя в рукаве или еще где не припрятана четвертая?
— Создатель миловал, — усмехнулся староста. — И трех хватало…
''Знаем, знаем, — улыбнуло меня. — Бог любит троицу. Но ведь, прошу прощения, Бог не дурак — любит и пятак…''
— А как же твоя придумка с троллем? — вдруг вспомнил Ярополк.
— Слышь, Титыч, — вместо ответа, я решил потянуть паузу. Герою не пристало брякать, что ни попади, а в голове пока ничего умного не обнаружилось. Устал, наверно… Надо тайм-аут взять, прежде чем требовать продолжение банкета. — А чего это мы с тобой все парой, как запряженные, бродим?
— Так, это…
— Давай, я быстро мотнусь в лес, погляжу на тролля, а ты — гостями дорогими займись, пока не сперли чего, и наши мужики их сами не выпроводили. Я там у многих и луки, и рогатины видел. Да и вообще, мало ли дел в деревне?
— Хорошо, — покладисто согласился тот. — А…
— Все остальное, Титыч, завтра. Как я и обещал. Поужинаю, отдохну, соберусь с мыслями, вот тогда и поговорим. Лады?
— И то верно… Огненного зверя мы укокошили, с гоблинами разобрались. Тролль, даст Бог, сам подохнет. Ну, а нет — другое хорошо. Почему б и не отдохнуть. Заслужили, верно?
Ярополк сиял такой счастливой улыбкой, что я не стал портить ему настроение и уточнять на счет множественного местоимения. Пусть человек порадуется, мне не привыкать. Благодарности и медали, как дождь, всегда сперва на самые высокие в лесу деревья падают.
— Верно, Титыч. Заслужили…
— Ага. Я только хотел спросить: а на кой ляд тебе снаряжение гхнола понадобилось? — не сдержал любопытства староста.
Но я был непреклонен. Оно ж только дай зацепку, а там потянется одно слово за другим.
— Завтра…
— Хорошо, хорошо… — взмахнул он руками. — Беги уж… — договаривать не стал. Видимо не привык общаться со спинами.
Бегом не бегом, а быстрым шагом пошел… Ладно, очень быстрым. Жалко, если тролль помер. В планах на будущее он занимал вполне почетное место.
Увидев меня, Листица шмыгнула носом и поспешила навстречу.
— Вот. Сидел, ел, а потом упал набок и лежит.
Тролль занимал ту же позицию, что и после общей анестезии. И не подавал никаких признаков жизни. Словно окаменел. Булыжник валялся рядом, но предположение, что Листица могла грохнуть тролля по голове этой брылой, выходило далеко за пределы разумного. Погоди, как я подумал — окаменел… Что-то вертится в мозгу… Не ухватить. О! Они же так спят! Так может и Хозяин уснул? А легко… Поел, попил и баиньки улегся.
Я подошел ближе, наклонился к самой морде и был порадован легчайшим дуновением воздуха из ноздрей великана. Тролль таки спал.
— Что с ним? — тут же любопытно поинтересовалась Листица, не успел я еще и выпрямиться.
— Иди сюда, покажу.
И когда молодица подошла ближе, сгреб ее в охапку и крепко поцеловал. А потом прошептал на ушко.
— Спит чудище лесное. А тебе, красавица, никогда не говорили, что любопытной Варваре — нос оторвали?
— Говорили, — хихикнула Листица. — Но еще прибавляли: что особо скрытные мужчины сами себе готовят и… спать ложатся одни. Перед последней угрозой, она чуток замялась. Наверно призадумалась, как курица, убегавшая от петуха… ''А не слишком ли быстро я бегу?''. И гораздо ласковее прибавила. — Пошли тогда и мы домой, Владислав Твердилыч? Обед-то я еще когда сготовила…
Глава девятая
Староста наверное влез в окно. Во всяком случае вчера, прежде чем забраться на ложе к Листице, я лично подпирал дверь лавкой.
Во как надоела мне эта крестьянская непринужденность и вытекающие из нее внезапные визиты. Совсем никакой личной жизни. Не дом, а проходной двор. В казарме хоть дневальный предупреждал… А тут — заикой стать можно. Открываешь глаза в объятиях красотки, после бурно проведенной ночи, а напротив кровати, прям как у себя, — сидит за столом Ярополк свет Титыч, потягивает чего-то из кружки и выжидательно смотрит на тебя. С эдакой легкой укоризной во взгляде. Мол, ну сколько ж можно? Поимей совесть. Я вона уже битый час о добре общественном радею, а ты все прохлаждаешься.
Мысленно высказав старосте все, что я думаю о нем и его бесцеремонности, я сладко потянулся и перевернулся на другой бок. Спиной к непрошеному гостю.
— Кх-кх… — похоже старосте хватило вчерашнего общения с моим реверсом и теперь он требовал: взглянуть правде-матке в глаза.
— Ну, до чего же ты, Титыч, назойлив… — проворчал я, разворачиваясь обратно. — Прям, как муха. Не видишь разве, люди почивают…
— Кто рано встает, тому Бог дает, — назидательно произнес Ярополк.
— Ага, ты еще песенку Винни-Пуха мне спой… ''Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро. То тут сто грамм, то там сто грамм, на то оно и утро''
— Это что ж за песня такая? — проявил любопытство староста. Хотя, лично мне показалось, что гораздо большую заинтересованность Титыча вызвала, вскочившая с ложа, обнаженная Листица. Как любая хозяйка, узнав что в доме гость, она поспешила привести себя в порядок.
Нет не показалось.
— Ты б хоть отвернулся, дядька Ярополк, — возмутилась молодица. — Глаза твои бесстыжие. Седой весь, а туда же…
— Вот еще, — фыркнул тот, но голову наклонил. — Голой девки я не видел. Помню, однажды, лагерь орков разгромили, да обоз с пленными отбили… Такого насмотрелся… Не только без одежды, но и совсем без кожи… Так-то, красавица. А потому, ты не ругайся и нам не мешай. Я ведь не на блины пожаловал. Не забыл, Влад, что Гырдрым вчера сказал? Две недели мигом пролетят. И охнуть не успеем, как он воротится. Только теперь, боюсь, клан Лупоглазых постарается наемника посильнее гхнола отыскать. Так что отлеживаться некогда.
— Ага, — кивнул я. — Прям горит и полыхает все вокруг. Признайся лучше, что тебе не дает покоя наш не оконченный разговор. Любопытство разбирает…
— Это тоже, — не стал лукавить Титыч. — Я ведь и к великану нашему сходил. Спит, сердешный… Совсем обессилел. Ну и пусть себе… Я пару хлопцев оставил, так что как только заворочается, они сообщат. И, значит, затея твоя с передачей Выселок во владение троллю все еще возможна. А мне, что-то совсем не хочется в рабство. Привык я к свободе, веришь?
— Вот уж к чему я точно не стремлюсь… — подыматься не хотелось, но разве ж от такой пиявки отцепишься. — И вообще, лучше объясни, как ты в запертую дверь войти умудрился?
— Почему в запертую? — удивился тот.
— Ой, — подала голос Листица. — А я еще, когда ночью во двор выходила, подумала: чего это скамейка к двери прислонена?..
— Понятно, — проворчал я. Все-таки, непорядок. Уж больно крепкий у меня тут сон. Вторую ночь не слышу, как моя хозяйка по дому шарится. От тролля заразился что ли? Или это она такая легкая на ногу. Хотя, скорее всего, опасности не ощущаю. Вот и дрыхну, как… Не, обойдемся без глупых сравнений.
— Добро… Но только в следующий раз, спрашивай…
— Спали вы, Владислав Твердилович, уж больно сладко, — потупилась девушка.
Все, надоело, язык не поворачивается, даже мысленно обзывать, стройненькую двадцатилетнюю красотку молодицей, или женщиной. Сразу воображение, как минимум еще десяток лет ей приписывает. Короче, пока Листица со мной, но не замужем — будет девушкой. И плевать мне на традиции и общественное мнение. Я здесь Защитник, или погулять вышел?
— Так я о будущем и говорю… — проходя мимо, не удержался и легонько провел ладонью по упругому бедру, еще теплому после сна.
Листица прямо расцвела вся. Да, как мало, девушке нужно-то для счастья, после лет одиночества. Всего лишь знать — что это будущее у нее будет… Или есть? Как правильно? Живот решил, что второй вариант предпочтительнее, о чем не преминул тут же сообщить во всеуслышание.
— Сейчас, — встрепенулась хозяюшка. — Я быстро…
— Садись к столу, Влад, — как к себе пригласил Ярополк. — Тут брынза еще осталась, блинов целая горка. Яблоко… Замори червяка, да и давай уж поговорим. Не тяни, а?
Как же мне хотелось выложить этим двоим, самым близким людям, всю правду — о себе, о своем мире. А уж потом делиться с ними планами и сомнениями. Но как раз этого и нельзя было делать ни в коем случае. И я не того боялся: что они мне не поверят. Просто, для осуществления задуманного, мне от них нужно было не просто доверие, а настоящая вера. А такой вес Владиславу Твердиловичу, в глазах ветерана имперского легиона, могло придать только звание десятника ''пантер''. Все прочие заслуги, в особенности из другого мира, был пустым звуком и авторитет не увеличивали.
Я подошел к столу. Взял кувшин. Пустой… Поставил обратно. Отобрал у Титыча кружку и допил в два глотка, даже не разобрав что именно в ней плескалось. Потом замотал сыр в два блина сразу и указал старосте на дверь.
— Раз уж ты меня поднял, то пойдем, на сторожевую башню посмотрим. Заодно и побеседуем. Чтоб время зря не терять. А ты, Листица, не торопись… Готовь спокойно. К обеду вернусь.
— И то правда, — Ярополк полез из-за стола. Он наверняка решил, что я не хочу разговаривать при женщине. Ну и пусть, это на скорость движения не влияет. — А ты, красавица, и в самом деле, не торопись. От любви, да спешки, знаешь чего бывает? — и чуток выждав, прибавил. — Если ты о детишках подумала, то тоже верно. Токмо я имел в виду пищу. Она от этого дела, завсегда либо недоваренная, либо пересоленная… Так то.
— Дядька Ярополк, а тебе не приходилось слыхать истории о молодой хозяйке, у которой все из рук валится, когда ей стряпать мешают? — разрумянившаяся Листица обернулась к старосте. — А одному, незадачливому гостю, так эта неумеха даже в лоб сковородой заехать умудрилась…
— Как же, как же… — усмехнулся, пятясь к двери Титыч. — Доводилось. Потому и ухожу… — а на пороге еще обернулся и прибавил негромко, так чтоб я не услышал. — Рад я за тебя, девонька, ох как рад. Прямо, как за собственную дочь, которую мне Бог не дал. Будь счастлива, красавица…
* * *
Дверь в башню сделали на совесть. Толстую, крепкую. Из вяленой акации. В такой доске любой клин увязнет, нипочем не расколоть, если к торцу не подступиться… А как это сделать, если дверь внутрь открывается, а коробка запущена в стену на добрую пядь и полосами стальными окована.
''Она еще и магией усилена. Не очень сильное чародейство, но все же…''
Ага, а изнутри, после того, как дверь закроется, ее еще дополнительно можно подпереть тремя толстыми четырехдюймовыми досками, продевая их сквозь специально вбитые в стену крюки. Толково…
Стены толще, чем даже казалось снаружи. Полный метр. Да еще и с опорными быками. Сурово… Долбить, не раздолбить… Не только осадному орудию, не всякому магу под силу.
Потолок первого этажа поднимался где-то метра на четыре. Цельные, но ошкуренные бревна, лежали сплошным накатом, словно в блиндаже. И только в одном углу, к узкому лазу была приставлена лестница. При желании, ее можно было втягивать наверх, но очень сильно сомневаюсь, что хоть кому-то кроме терминатора удалось бы подняться по ней на второй этаж, если стоящие наверху, у люка, будут категорически против.
Вдоль глухих стен тянулись высокие, до потолка стеллажи, заставленные всевозможными плетенками и корзинами. Догадаться о том, что здесь хранятся запасы еды на случай осады, особого ума не требовалось. Заметив непонятное шевеление на одной из полок, я все же подошел ближе и увидел на корзине настороженного кота. Которому наш приход явно испортил всю охоту. Что ж, логично… Мыши всегда были проблемой любых хранилищ. И за все века, до широкого внедрения в обиход ОВ и бактериологического оружия, лучшего способа извести грызунов чем кот, человечество так и не смогло. Экспериментировали еще с ужами, ежами, ласками… Но, кот — он и в Африке кот. Если только любвеобильная хозяйка не закормит охотника сметаной и колбасой…
Вниз, в подпол, вел еще один лаз. Только на этот раз гораздо шире. Иначе с ведрами, особенно полными, не пройти. А судя по свежей, не затхлой грибной, сырости, колодезь в подвале выкопать не поленились.
— Ну как тебе наш донжон? — с оттенком гордости поинтересовался Титыч.
Ух ты, какие мы умные слова знаем. Да, чувствуется выучка. Небось, при нем и строился.
— Как меня старостой избрали, так я в первую голову и порешил обеспечить нашу деревню сторожевой башней.
Угадал…
— Знаешь, — продолжил Ярополк. — Пришлось мне повидать вырезанные подчистую не то что села — целые городки. Где люди, считая мир вечным и не желая тратиться, не озаботились о защите. Против серьезного войска, даже без тарана, ей конечно не устоять, зато никаким Лупоглазым, соберись гоблины хоть десятью кланами вместе, нас отсюда и за недельку не выкурить. А почтовый голубь до столицы три часа летит. И гиппеи* (*конница) императора уже через сутки прискачут, взглянуть на творимое бесчинство.
— Это ты, Титыч, очень правильно сделал. И вскоре мы все вместе убедиться сможем. Ибо лозунг ''свобода или смерть'' — как раз про нас. Если только односельчане поддержат.
— Вот как? — Ярополк отвязал кисет и стал набивать трубку. — Значит, если я тебя верно понял, десятник, спокойная жизнь для Выселок закончилась? Повоевать решил?
— Верно, староста. Только давай еще на самый верх поднимемся. Это я не капризничаю…
— Можешь не объяснять, — пожал плечами тот. — Каждый военачальник старается на место предстоящего сражения с высоты взглянуть. Куда передовой полк мужиков с косами и цепами поставить? Где баб с вилами да макогонами определить? Опять-таки засадный полк из ребятни с рогатками по уму надо куда-то спрятать… Верно кумекаю?
— Верно, Титыч… — приобнял я за плечи насупившегося старосту. — Только знаешь: хорошо ведь смеется тот, кому смешно после боя, а не до этого… И я тебе обещаю, что как бы все не сложилось, плакать нам точно не придется. Уж я об этом позабочусь. Чем хочешь, поклянусь!
— Гляди, десятник, — не принял тот шутейного тона. — Ты сказал, а я услышал…
— Можешь, даже записать, — я чуть подтолкнул Титыча к лестнице. — Ну, чего застыл, как снулый тролль? Сам же поговорить торопился. Да и Листица, небось, уже и борщ доваривает. Пошли, мыслитель. Сейчас я тебе все подробно и растолкую.
Глиняный пол на втором этаже мне тоже понравился. Доски теплее, но и горят жарче… А еще — большие передвижные щиты, два на два метра, сплетенные из ивняка. Наверняка придумка Титыча. Вон как посматривает, ждет либо вопроса, либо похвалы. Верно говорят, что мужчина и до старости остается ребенком. Только начинает пить, курить и сквернословить… Ладно, что нам жалко?
— Узнаю легионерскую смекалку…
— Ну так… — расправил грудь Ярополк.
— Умно… Установил перед бойницей и, даже если влетит какой гостинец, никого не покалечит…
В простенках между амбразурами тоже разместились стеллажи. Только тут корзины и плетенки были в меньшинстве. Большую часть полок занимали пуки стрел. Много, я даже и считать не стал. Очень много… А в проем между полом и первой полкой были аккуратно сложены увесистые камни. Наверно, после строительства донжона остались.
Третий этаж оказался точным повторением второго и я не стал тут задерживаться, сразу поднялся на последний, четвертый. Совершенно такой же, как и предыдущие два по интерьеру, но с учетом высоты, бойницы здесь были чуть пошире и позволяли более удобно оглядеть окрестности. Чем я тут же и занялся.
Интересно, почему как только оторвешь глаза от пола или земли и взглянешь на небеса или иную даль, так сразу хочется ругнуться. От восхищения, или наоборот, от осознания: как прекрасен мир вокруг, и в каком дерме, при всем этом окружающем нас великолепии, мы почему-то живем. Упорно и настойчиво… Уподобляясь свинье, которая из всех красот всегда выбирает самую глубокую и зловонную лужу. Да чтоб погуще…
* * *
С восточной бойницы открывался изумительный, по пастельному спокойствию и однотонности красок, вид на лес. Размеренная зелень, залившая все до самого горизонта и начав карабкаться на едва различимые склоны гор, изредка затемнялась в местах скопления хвойных пород и светлела редкими полянками. В общем и целом — ничего интересного. Зеленка, она и есть зеленка. Тем более, что с гномами мы не воюем, а тролль — одна штука, нашим Выселкам уже почти что отец родной. Он же — друг, товарищ и… О родственных отношениях промолчим…
Отдаленный пейзаж сквозь прорезь в южной стене башни смог бы осчастливить любого украинца. Нет, он совсем не напоминал шмат сала, зато километрах в восьми, ровная, как стол, серебристо-зеленая степь начинала стремительно желтеть, и у самой небесной кромки возникало то самое сочетание колеров, от которого приходит в трепет всякая свободолюбивая душа…
Где-то там, между побережьем и обжитой частью полуострова, кочевало небольшое племя орков. Но их вождь Каменная Башка чтил уложение о мире, и степные воины пока не беспокоили людей. Хотя, скорее всего, оркам попросту еще не стало тесно на своих территориях…
Ладно к геополитическим вопросам в отношении южных соседей вернемся, когда разберемся с текущей мелочевкой. То есть — гоблинами.
С северной стороны можно было полюбоваться на сами Выселки, лежавшие передо мной, как на ладони. На протекающую за деревней речку, с незатейливым названием Быстрица. На небольшой, поросший вербами, орешником да вишнями островок, гектаров на пять, образовавшийся в результате паводка и последующей смены рекой русла. Но и от старицы капризная река отказаться не захотела. Еще дальше глаз радовали общинные поля, раскинувшиеся по ту сторону водной преграды. По сравнению с теми ланами, что мне доводилось видеть на Родине, когда трактор при вспашке делает один круг как раз к обеду, — здешние нивы больше походили на огороды. Но, в пересчете на количество рабочих рук и технологический уровень, площадь вспаханной земли, все же впечатляла и вызывала уважение.
За полями кучковались небольшие березовые рощицы. Между которыми (исходя из полученной мною подсказки, так как увидеть это не представлялось возможным), тянулись болота и прочие мочары. Местами вполне проходимые, а кое-где лучше и не соваться — трясина. А вот за болотом, еще дальше, километрах в четырех от речки и деревни, как раз и начинался Гоблинский лес. Одним названием объясняющий, какой вид обитателей в нем наиболее распространен. И ближе всего к Выселкам располагалась территория клана Лупоглазых. То есть — на текущий момент — проблема нумер раз!
Перейдя по ходу течения Быстрицы к западной бойнице, я сперва обнаружил обширные выпасы, на которых кстати как раз пасло стадо голов в, гм… Много голов, определять на глазок количество, постоянно передвигающихся с места на место животных я не умел, а справочное бюро ехидно помалкивало. Типа, ''закрыто на обед'' или ''ушла на базу''. Ну и ладно, пока не принципиально. Важно кое-что другое…
Километрах в семи-восьми строго на запад, куда указывала голубая лента Быстрицы, я обнаружил крыши строений. Домов!
— Это что там? — спросил не задумываясь.
Но староста, погруженный в тревожные мысли, не заметил еще одной моей оплошности, с головой выдающей во мне пришлого человека.
— Приозерное… Ну, налюбовался уже?
— Уже, — кивнул я, отходя от амбразуры и поворачиваясь к Ярополку. — Красиво… Есть за что повоевать с Лупоглазыми.
— Было бы кому, — вернул меня на грешную землю Титыч. — Аль не видел вчера? Одни бабы с ребятишками… Ой, зря ты все это затеял, Влад. Боюсь, как бы хуже не вышло.
— Погоди, Титыч. Ты вот скажи мне, только честно: неужто веришь, что после того, как я убью второго наемника, Лупоглазые оставят нас в покое?
— Больше всего, Влад, мне в твоих словах нравиться ''после того'', а не ''если''… - пожал плечами староста. — Но, ты ведь уже спрашивал, меня об этом. Нет, конечно… Но по уговору, в третий раз потребовать поединок они смогут не раньше, чем через два месяца. А это такая прорва времени…
— Если их с умом использовать, — согласился я. — А если просто дожидаться, пока яблоко само в рот упадет, можно с голодухи помереть.
— Да ты меня не агитируй, Влад, — вздохнул Ярополк. — Будь я помоложе и поглупее, давно б плясал вокруг тебя от радости. Но я-то битый гусь и знаю: чем все может обернуться. Вот потому и мнусь, как красна девица, что и хочется, и колется, и мамка не велит. Понимаешь?
— Понимаю.
Что тут возразишь, коли староста прав кругом. Ведь даже на моей родине многие поговаривали, что худой мир лучше доброй войны. Пядь за пядью уступая более наглым соседям и землю и свободу. Крестьянин, он же как овца. Все надеется, что резать не будут, а только остригут. А если и зарежут, то не его, а вон того, белобрысого или чумазого… Который не такой как все и выделяется из отары. Но прежде чем начать излагать свой план, надо было привлечь внимание Титыча и сбить его с минорного настроения. Тем более, что мяч под удар он мне сам скинул.
— Ничего, староста, не дрейфь, мы все сделаем красиво: и мамка не узнает, и юбка не помнется…
Глава десятая
Вдохнув дым от трубки Ярополка, я вдруг впервые осознал, что еще ни разу, с того первого перекура на пороге ''родного'' дома, не потянулся за сигаретами. Да, помниться, после сражения с Псом Ада что-то такое свербело, но тогда пачки не оказалось под руками. Зато потом — как отрезало. Интересный эффект от переноса. Надо будет запатентовать, как первооткрывателю, в плане борьбы со сверхприбылью табачных магнатов. А то интересная тенденция просматривается: чем больше курение запрещают, тем дороже сигареты. Хотя, определенная логика просматривается. Коль ты и так потенциальный покойник, то зачем тебе деньги? А продолжая цепочку — стипендия, пенсия, зарплата… Все равно потратить не успеешь? Так, может, и кушать вредно? А нам просто забыли об этом сказать… Продукты ведь тоже все дорожают и дорожают…
Увлекся. Слава, Богу, лично меня все эти инфляционные вопросы больше не касаются. Как и недоумение: почему бутылка обычной воды с растворенной в ней углекислотой стоит дороже литра молока? Здесь вода не стоит ровно ничего, а молоко, хоть и имеет цену, но для Влада Твердиловича — подается к столу совершенно бесплатно. Хоть в виде парного, хоть охлажденного, хоть простокваши… Не говоря уже о его производных — сметане, сыре и… масле. Причем не каком-то ''процентно-сливочном'', а самом что ни на есть полноценном, домашнем. Которое так приятно намазывать на еще не остывший хлеб… Можно и без икры. Прямо слюнки текут.
Вот только отрабатывать все эти блага, придется по-взрослому. Без скидок на возраст и опыт.
— Вот что я думаю, дядька Ярополк, — присел я рядом с дымящим, как небольшой винокуренный завод, старостой, на одну из лежанок, сколоченных из толстых досок. Не на полу ж спать, защитникам башни и, нашедшему защиту в ее стенах, мирному населению. — За те две недели, что у нас остались, надо хорошенько проверить все добро, что здесь хранится, и максимально пополнить запасы. А еще лучше, превратить башню во временное хранилище вообще всего, что только ценного есть в деревне. Чтоб в домах у жителей оставались только самые необходимые каждый день вещи. Да и то — поплоше. Такое, что можно ухватить в руки и убежать, а коли пропадет, так и не жалко…
— Это можно, — кивнул староста. — Какое имущество у крестьянина? Только то, что на нем. Главное добро — скот. Его куда деть? Вырезать? Жалко… Пока с телушки хорошая дойная корова вырастет, года четыре ждать надо. Да и то, не всегда угадаешь…
— Зачем резать. Скот отгоним подальше и спрячем.
— Влад, — чуточку недоуменно поглядел на меня Титыч. — Я понимаю, что ''пантеры'' многому такому обучены, что мне и не снилось. Но объясни ты: как можно затереть следы от стада в сотню голов, да еще так, чтоб их даже хог-гоблины не заметили? Я уж не говорю, о том, что шаман клана всегда их отследить сможет, если хоть одну лепешку найдет, недельной свежести.
— Согласен.
— А с чем именно? — подозрительно покосился на меня староста.
— Что ты, дядька Ярополк, понятия не имеешь: что лично я знаю и умею. Слово ''лично'', я намеренно выделил, для неких субъектов, слушающих меня, так сказать, изнутри. На всякий случай. Чтоб не забывали, что не с Петрушкой дело имеют. — Только ты, не обижайся, пожалуйста.
— И что, совсем ничего объяснять не станешь?
— Титыч, ну ты же сам легионер, ветеран, — хлопнул я дружески Ярополка по колену. — Неужто позабыл одну из главных заповедей? ''Что знает двое — то известно и свинье''
— Помню, — насупился тот. — Но староста Выселок я, а не ты. И мне, а не тебе, потом ответ держать. Хотя, — махнул он рукой и крепко затянулся. Выдохнул и продолжил. — Либо гоблины порешат, либо император как смутьяна казнит…
— Никто никого не казнит… — заверил я его. — А если все правильно пойдет, то ты не деревенькой править будешь, а в городке, какой сам выберешь, наместником осядешь. Но, уж не обессудь, откровенничать не стану.
— Думаешь, — непроизвольно оглянулся Титыч. — Кто-то подслушает нас?
— Во-первых, я не знаю силы шамана клана Лупоглазых, и на что он способен. Во-вторых, я понятия не имею: что в округе вообще деется? И чего тут еще, кроме гоблинов, троллей и огненных зверей, интересного водится?.. А в-третьих, про свинью не скажу, но точно знаю: если хочешь рассмешить богов, расскажи им про свои планы…
— Ладно, — с неохотой согласился Ярополк. — Не будь ты, Влад, десятником… (О, а я о чем говорил?!) Ни за что б не поддался. Но в легионе значками просто так не разбрасываются. И чтоб обычному деревенскому парню доверили командование над другими, одного только воинского мастерства маловато. Тут к мечу еще и голова нужна. Будь по-твоему, Твердилович. Распоряжайся. Я тебе верю.
— Спасибо, — я искренне пожал руку пожилому воину, которого не сломили ни годы, ни увечье. — Вот поэтому, Титыч, ты как мой самый главный помощник, и займешься подготовкой деревни к нападению, размещением запасов и ценностей в башне. Поговоришь с людьми, расскажешь все как есть… А я — прогуляюсь окрест. Осмотрюсь…
— Хорошо, — кивнул староста, — только прими совет.
— Говори.
— На прогулку возьми Листицу.
— Знаешь, старый лис, — усмехнулся я довольно. — Кажется мне, что мы друг друга и без слов поймем. Ты сейчас подумал о наблюдателях?
— У Гырдрыма хватит ума, оставить парочку гоблинов, посмотреть: как мы воспримем его угрозу. Сильный наемник дорого возьмет за услуги, а лишних денег не бывает. Особенно — у зелени.
— Тогда, мы еще умнее поступим. Подбери мне за ночь, с десяток парней и девок, посмышленей и не боязливых. А по деревни пусти слух, что мы отселиться решили, и на свободные земли уходим.
— Да, — кивнул Ярополк. — Получив известие, что молодежь бежит из Выселок, вождь Лупоглазых вообще никого искать не станет, а без затей, заявится через две недели за данью, как за своим добром. Уверенный, что мы и не пикнем, только б он не осерчал и еще большей платы не потребовал. Хитро…
— Я рад, что тебе нравится. Обещаю, дальше — еще интереснее будет.
— Верю, — староста помялся. — Но вот, со скотом…
— Ох, и въедливый же ты, Титыч, как клещ. Троллю мы скот отдадим. Успокоился?
— Тро…
— Варежку закрой, а то кишки просквозит. Все, совет командиров закрыт на переучет. Пошли обедать. И если уж совсем невмоготу станет, так и быть на пару вопросов отвечу. Я когда поем — жутко добрый становлюсь.
* * *
Узнав наши планы на ближайшее будущее, Листица не выставила старосту за двери. Даже слова плохого не сказала. Наоборот — накрыла стол, насыпала в миски густого, наваристого борща, на сметане. Но ставила посуду на стол так плотно, что у бедолаги все доски поскрипывали, а ножки казалось, вот-вот подломятся. От такого потчевания, Титыч пару раз едва не подавился, а потом в сердцах кинул ложку, пробормотал себе под нос, что-то о взбесившихся бабах, которых только вожжами и урезонишь, и ушел. Пообещав с порога, что все о чем мы договорились, он к вечеру сделает.
Ну а по мне, ложки и миски не мины и шрапнель, можно не отвлекаться. Тем более, что борщ был изумительно вкусный, а я ко всему еще и проголодался изрядно. Жизнь на свежем воздухе сказывается? Или это последствие отказа от табака? Слышал где-то, что люди, резко бросившие курить, начинают стремительно набирать вес. Если второе, то пара лишних килограммов, особенно в области талии, мне совершенно ни к чему. Чай не бронник, и толку никакого, и когда надо не снимешь…
Выдержав примерно пятиминутную паузу, Листица шваркнула передником об пол, и встала прямо передо мной, картинно подбоченясь. Мне сразу вспомнился анекдот о славянке вышедшей замуж за лицо другой национальности. И поскольку с местными традициями она не была знакома, то муж ее инструктирует. ''Когда у меня тюбетейка сдвинута на правую сторону — проси, что хочешь, все исполню. Но когда тюбетейка сдвинута налево — лучше не подходи, я зол''. На что жена ему отвечает: ''Хорошо, милый, я запомню. Но и ты знай, что когда я встала руки в боки, то мне пофигу где твоя тюбетейка''. Смешно… Я даже улыбнулся собственным мыслям.
— Зачем?!
Листица произнесла всего одно слово, но таким тоном, что я обязан был ответить правду. Если хотел сохранить в целости еще не распустившийся, но уже завязавшийся бутон наших отношений.
— Я не хочу, чтобы ты второй раз осталась одна… Помнишь, ты говорила, что нелюди умнее нас, потому что берут на войну и самок. А мы щадили своих женщин, и обрекли их на одиночество…
— Ты… ты… — до сих пор мне не приходилось видеть слез на ее глазах, и от этого стало на душе так пакостно, что я вскочил на ноги и бросился к Листице.
— Прости… Я не подумал… Мужчины так эгоистичны… Это глупо, да?.. Оставайся… Конечно же, зачем тебе рисковать… Ты же не воин…
В общем, какую еще околесицу я нес, глядя в эти, широко распахнутые зеленые омуты, я плохо соображал, но остановиться не мог. Я не хотел ее терять, а потому должен был объяснить… И говорил, пока Листица не закрыла мне рот поцелуем. Длинным и нежным… А когда мы, едва не задохнувшись, разомкнули губы, девушка очень тихо прошептала:
— Спасибо, муж мой. Я последую за тобой хоть в ад. Но одна я больше не останусь. Спасибо…
Если я когда-нибудь стану врать, что хоть что-то понял, не верьте. Мужчинам это не дано. Никогда и ни одному. Проще было поцеловать ее еще раз. И еще… И…
Примерно через час, Листица поцеловала меня в щеку и стала одеваться.
— Куда это ты? — поинтересовался я, пробуя на вкус права хозяина.
— Помогу Титычу нужных девчонок отобрать. С парнями он и сам разберется, а вот какую кобылицу из бабьего табуна отобрать следует, дядька Ярополк, хоть и седой весь, нипочем не догадается. А ведь тебе, Влад, небось, такие же отчаянные девки, как и я нужны, правда? А не просто сильные и бедовые. Верно смекаю?
— Верно, солнышко, — подтвердил я ее нужность делу. — Беги. Только не канительтесь там. Лучше кого лишнего взять, потом обратно отправим, нежели час выяснять — кто годится, а кто нет. Я все равно после сам решать буду: кого в отряде оставить. Понятно?
— Да… — Листица, энергично кивнула и выскочила на улицу так поспешно, что глядя на нее хотелось заорать: ''Пожар!''.
Ну, что ж. Все при деле. Значит, и я могу спокойно пораскинуть мозгами. А то во всей этой круговерти, у меня до сих пор, ни на что другое, кроме как подспудных реплик, никакого личного времени не было. А когда ж повышать уровень самообразования и культуры я вас спрашиваю?
Итак, что мы, грубо говоря и мягко выражаясь, имеем?
Этап первый. Вряд ли мое пустячное ранение, повлекшее досрочное аннулирование контракта, и глобальное потепление, выдворившее как раз в это время из города родителей, можно считать подстроенными. Вернее — организованными одной и той же силой. Нет, я не сомневаюсь в возможностях божественных структур, но почерк. Точечное, практически, ювелирное вмешательство — по корректировке траектории полета пули и — массированный удар по площадям, в виде запредельной жары во всем государстве и сопредельных территориях. Согласитесь, несколько разный подход к решению задачи. Так что, либо в моем переносе оттуда сюда заинтересованы сразу две, мм… организации, либо проведения операции поручено двум исполнителям одновременно. Для надежности…
Этап второй. На вокзале меня обули как лоха. Вернулся домой, и решил, что война осталась где-то далеко. В горах я же ни за что не повелся бы ни на какие женские прелести, даже если б та красотка-цыганка вообще нагишом разгуливала. В том смысле, пока не проверили б с парнями близлежащие склоны на предмет засады или снайпера. А тут… Засмотрелся и оказался в неустановленном транспортном средстве. Ну и что с того, что он похож на рейсовый автобус? Я же не видел его на остановке. Больше того, мне даже маршрутная табличка ни разу на глаза не попалась… А подставной водитель мог подтвердить все, что угодно. Попросись я хоть в Ташкент или Караганду… Тем более, что я очень удачно проспал всю дорогу и, положа руку на сердце, понятия не имею: куда меня завезли, даже в том мире…
Этап третий. Автобус оказался наполнен молодежью, удачно притворяющейся или являющейся на самом деле, фанатами ролевых игр в натуральную величину и проводимых на свежем воздухе. О чем свидетельствовали и, замеченные мною, детали экипировки и отрывки разговоров. Но то был только фон и декорации. А главную тему, о какой-то очередной борьбе бобра с ослом озвучивал некий господин Фрэвардин. И он же — убедительно, приглашал меня присоединиться в ней к силам света. Даже конфетку ненавязчиво предлагал, в виде некоего белокурого существа с задорно вздернутым носиком. Кстати — еще один контраст. Цыганка, как и положено ромам, волосом была чернее любого правительственного лимузина…
''Угу, интересные пошли ассоциации. Так и до подушек безопасности в количестве, ровно два штука, сейчас доберусь. Вот же неугомонное наследие племенного уклада. Одну, значит, берем, другую — за руку держим, а о третьей размышляем. Интересно узнать: а что по этому вопросу могла бы сказать Листица, ась?''
— Это еще что за бунт на корабле? А ну тихо там, а то всех уволю! Не перебивать, когда Чапай, то бишь Влад Твердилович, тьфу, Максимович думу думает!
А в ответ тишина. Прониклись, значит. Осознали…
Итак, на чем я остановился? На подушках… Тьфу, тьфу и тьфу… Все-таки сбили с мысли. Соберись… Девушек в сторону, что наперед выдвигается? Фрэвардин. Маска, кто ты?
* * *
Глядя в потолок думается четче. Огонь, вода тоже способствуют образованию мыслей, но все больше каких-то лирических, или наоборот — глобальных. А если нужна сиюминутная конкретика, лучшей чертежной доски, чем потолок, и искать не стоит. Наверно, атавизм школьного воспитания.
Короче, улеглись, пристегнулись простынями и полетели. ''А под крылом самолета о чем-то поет, зеленое море…''
Вот именно. ''Какое все зеленое, какое все красивое. Какое солнце желтое, какое небо синее''. И меня сюда, без предупреждения и пригласительного билета — а сразу, мордой, то бишь, спиной, об асфальт! Стоп. Точка перехода… Случайная или постоянно действующая? Нет, рано… Сперва закончим с Фрэвардином. Что он мне предлагал точнее? Вряд ли у вербовщика, в излагаемом тексте, были пустопорожние фразы. Вспоминай. Он не просто предлагал поиграть, а приглашал присоединиться и… И что-то еще. Сейчас, сейчас… Ага, вот! Он приглашал меня в их лагерь! И место достаточно подробно описывал, и сроки какие-то называл… Вот проклятый склероз, плюс контузия от непосредственного контакта с булыжной мостовой. А вспомнить придется. Не знаю, что именно в том месте я найду… Вряд ли из того мира в этот переместился весь автобус, случайно уронив меня по пути. Но, смотаться туда надо непременно, и обязательно в означенный временной период. Две недели?.. Точно, Фрэвардин упоминал о двух неделях! Ну-ка, ну-ка… Главное зацепится.
Я мысленно вернул себя в прошлое и попытался до мельчайших подробностей представить себе картинку. Вот я пытаюсь вздремнуть, из-под прикрытых век привычно поглядывая на шевеление в автобусе.
— Мастер Фрэвардин, а там и в самом деле пригожее место? — громко спросила одна из девчонок.
— Замечательные места. Буковый лес, речка. У озера большая поляна. Чуть в стороне, парочка пещер. Местность холмистая, но не слишком. И до ближайшего жилья около десяти километров. Будет где порезвиться…
Точно. Или — почти так. Всплыли ориентиры. Или это справочная помогла?
''Нас там еще не было''.
Резонно. Отмазка, конечно, но по существу вопроса. Опять сбился… Большая поляна у озера примерно в десяти километрах. Погоди, а Приозерное?.. Нет, Фрэвардин же внятно сказал, что там есть пещеры, а это — в противоположную сторону. И до ближайшего жилья — десятка. Хотя, это там, а здесь? Ладно, я же все равно по окрестности погулять решил, вот и расспрошу местную молодежь. Может, и знает кто о такой полянке? Но что найти ее надо, зуб даю. Ведь не зря он о ней упомянул. Совсем не зря. А вдруг меня там комплект для выживания в средневековом мире дожидается, или руководство для начинающего прогрессора? Или инструкция по изготовлению обратного телепорта? Или — я тут должен постоянный канал организовать, а сам типа таможенником работать. Как там у Саймака в ''Пересадочной станции''…
— Так, граждане, попрошу не толпиться. Предъявляем документики в развернутом виде и багаж к досмотру. Не шумим, не шумим… Не мешаем работать органам. Сами себя задерживаете.
Мне эта мысль так понравилась, что я ее даже озвучил. Под ехидный смешок внутри сознания. Хорошо хоть бестелесные, а то б они мне в два пальца еще ту морзянку на лбу выстучали.
М-да, и хоть я сам себя уже почти убедил, что тут лучше, чем дома, от обратного билета, особенно с открытой датой, не отказался бы. Чего лукавить… Хотя бы для того, чтоб родителей обнять и успокоить. Каково им там сейчас? Хорошо, если та авария только в моем сознании произошла, а на самом деле, тот я — среди пропавших без вести числюсь. А если ''кукловоды'' подсуетились и положили у обочины макет моего тела, который будет опознан и предан земле? То-то… А счетец, на предъявителя, растет потихоньку. Поимейте в виду, господа нехорошие! Рано или поздно — заплатить придется.
Ладно, об этом потом. Что-то я еще упустил. Ага! ''Ей, подселенцы! Ну-ка, быстро сознавайтесь! Вся эта возня не вами ли самими и затеяна?''
''Нет…''
Убедительно. Стал бы мой vip-дух божиться и рвать на себе эту… хламиду, я б усомнился. А так — впечатляет. По-мужски. Как говориться: верь, не верь, а за ''врешь'' — ответишь. Хотя, может, они всего лишь просчитали меня давно, и гонят дезу в рамках восприятия? Но этого я, наверно, никогда не узнаю… Все, пора вставать. Вона, уже хозяюшка моя каблучками стучит. С отчетом о проделанной работе спешит доложиться… А рапорт положено по всей форме принимать, и не отсвечивать… органами…
Глава одиннадцатая
Сначала заглянула Листица. Хозяйским оком быстро оценила меня и интерьер, на предмет соответствия внешнего вида для посторонних глаз, и только потом открыла дверь шире.
— Владислав Твердилович, тут к вам староста ребят прислал. Впускать?
— Пусть заходят.
Добровольцев оказалось восемь. Три парня и пятеро девчат. Все вполне призывного возраста, а девчонки, еще и взгляда соответственного… Особенно вторая слева, курносенькая. В светлице сразу стало тесновато и шумно. Гаркнуть бы им сейчас ''Равняйсь! Смирно!'', но увы — не поймут. Придется как-то попроще…
— Значит так, я не знаю, что вам говорили Титыч и Листица, поэтому скажу еще раз. Через неделю-другую гоблины нападут на деревню. А если очень повезет — то через месяц. Вы можете отсидеться вместе со всеми в башне, а можете присоединиться ко мне. Ничего хорошего в этом случае вас не ждет. Для того чтоб побеждать врага, а не умирать, пусть даже героически, нужны бойцы, а не рохли. И я буду учить вас так, как когда-то обучали меня. Не делая различий между парнями и девчатами… кроме тех, что уже предусмотрены Создателем в строении тела и силе мышц. К сожалению, у нас слишком мало времени, а это значит, что даже очень стараясь, вы все равно почти ничему не научитесь и, скорее всего, погибнете в первом же столкновении. Но, если уцелеете, и мы победим, — то Выселкам больше никогда не понадобится Защитник. Потому что Лупоглазые навсегда уберутся из наших лесов, а никого другого мы с вами сюда уже не пустим. Поэтому, подумайте еще раз хорошенько. Посоветуйтесь с родными и дорогими вашему сердцу людьми. А кто решится, через час подходите к башне. Доспеха, как я понимаю, ни у кого нет, поэтому оденьтесь в самую крепкую одежду, которая не останется на ветках первого же терновника. И обувь наденьте — соответственную. Из оружия, если такое имеется, берите только то, чем, хоть немного, умеете пользоваться. Все… Идите, думайте и собирайтесь.
Явно не ожидавшая от меня подобной отповеди, молодежь, загудев как растревоженный улей, нестройной гурьбой сунулась в двери.
— Погодите… — я еще не сделал контрольного добивания, обязательного в столь запущенных случаях. Чтоб окончательно отсечь засомневавшихся. — Знайте: тот, кто решит остаться в деревне — поступит разумно.
Выждав, пока новобранцы выйдут, Листица переспросила:
— Ты действительно так думаешь?
— Что те, кто останется дома, поступят разумно?
— Что все они погибнут…
А вот ей стоило объяснить.
— Я не мясник, солнышко, и стадо телков на убой не поведу. Более того, я и собираю эту молодежную группу, для того чтоб хоть кто-то уцелел, если мы с Титычем ошиблись в своих предположениях и планах. Но если кутята хотят стать волкодавами, они должны понять, физически ощутить присутствие смерти за их спинами. Всегда, постоянно, каждую минуту… Поленился сегодня — погиб завтра. А то и раньше. Будь у нас в запасе хоть полгода, лучше год, я успел бы их подготовить, как следует, а так… — я выразительно пожал плечами. — Даже если собрать вместе девять беременных женщин, ребенок через месяц все равно не родится. Потом, те, кто выживет, будут учиться осознано, понимая: для чего рвут жилы, а сейчас — их может подстегнуть только страх. Так пусть начинают бояться сразу. А тех, кого страх не озлобляет, а парализует — лучше сразу отсеять. В башне у них будет хоть какой-то шанс.
Вот беда с этими бабами. Ну, чего я неясного сказал? Все ж вполне внятно объяснил. Так нет — стоит, теребит передник, а глаза уже влажные. Только слез мне и не хватало…
— Ну, чего застыла, солнышко мое ненаглядное? — я быстро сменил тему, демонстративно оглядывая ее с ног до головы. Длинные стройные ноги и без каблуков высоко приподнимают то место, которое каждый мужчина так и норовит погладить хотя бы взглядом. Тонкая талия, высокая грудь так и рвется на свободу из неплотно стянутого шнуровкой выреза. Стоп, сейчас не об этом! — Ты что, по лесу, вот в этом сарафанчике бродить собираешься? И, — взгляд на ноги, — в лаптях? Бегом переодеваться!
— А у меня нет другой одежки, — чуть растерянно ответила девушка.
— То есть?
— Нет, есть конечно, — поправилась Листица. — Но тоже платья. Я ж не охотник. А за грибами-ягодами и в сарафане сподручно…
— Что, совсем-совсем ничего нет? — я как-то даже не задумывался в этом направлении. — Погоди, погоди. И что, ты вот так весь год ходишь? И летом, и осенью, и зимой, и… О, — подсказали мне мысль. — А на праздники, хоровод ты тоже в лаптях водишь?
— На морозные дни полушубок и тулуп имеются, валенки — глядя на меня, как на несмышленыша, стала объяснять Листица. — Безрукавка меховая, зипун… Но их же сейчас не оденешь. А для праздников сапожки. Новые… Я их только на свадьбу и одевала, один раз. Какие у вдовы хороводы?..
Твою краснознаменную дивизию, хором и вместе с Пятницким. И после этого они еще удивляются, когда мы их дурами называем! Блондинка ты моя ненаглядная.
Я быстро подшагнул к девушке и резко ткнул ее ''клювом'' в то место, где у мужчин обычно расположен пресс. Никогда не бил женщин, но надо же когда-то начинать? Извини, родная, дурь необходимо сразу выколачивать. Жалеть розги, ученика портить… Идиот! Это я о себе… Спасибо ''иждивенцам'', придержали руку.
Листица охнула и стала оседать. Подхватил ее, дал отдышаться, а потом усадил на скамейку.
— За что? — всхлипнула она, когда смогла продышаться.
— Это называется боль, солнышко. Очень неприятные ощущения, согласен. Но еще пара минут, и все пройдет. А вот смерть — это навсегда. И приходит она так же неожиданно, как вот эта боль. Ничто не предвещает, все хорошо, а потом — бац!.. и ты мертва. Ты очень мне дорога и вот поэтому, солнышко, я сделал тебе больно. Чтоб ты хоть какое-то время помнила о ней и о смерти.
— Но я же все помню… — обиженно шмыгнула носом девушка.
— Да?.. — я начинал злиться. — Так почему ты в лаптях, а не сапожках? Хочешь подарить свою праздничную обувку какой-нибудь гоблинке? Или — предпочитаешь, чтоб их положили тебе в гроб?! Наверняка ты в них будешь очень красивая… Но мертвой, солнышко, ты мне не нужна. Дура безмозглая!
* * *
Не сдержавшись, я почти выкрикнул последнюю фразу. Но именно она и подействовала. Слезы высохли, а взгляд Листицы из испугано-обиженного стал осмысленным и задумчивым.
— Прости, Влад… — она попыталась встать, но охнула и села обратно. — Больно…
— Ничего, — нарочито грубо проворчал я. — Скоро пройдет. Кстати, ты не видела, куда положили имущество гхнола?
— Почему, не видела? — она опять завозилась. — Я все почистила, уксусом протерла. Вон, в уголке сложила. Все, что мужики принесли. И снаряжение, и оружие…
— А вот это хорошо. Это ты молодец, — я нежно поцеловал Листицу, правда, без фанатизма. Почти по-братски. — Ну, как? Прошло?
Вместо ответа она потянулась ко мне губами, но наука, видимо, пошла впрок. Поскольку девушка открыла глаза и поспешно кивнула.
— Да… Совсем уже не болит.
— Ну и славно… Раздевайся, солнышко… Будем из тебя Артемиду делать…
''Эй, а это как? — насмешливо поинтересовались изнутри. — Или ты имел в виду, Диану-охотницу?''
''А что, есть разница?''
Если честно, то я во всех этих пантеонах фишку не рублю, так просто — виденная где-то скульптурная композиция в памяти всплыла. Стройная, но далеко не тоще-подиумного вида девушка в коротеньком платьице, типа формы для группы поддержки, лук через плечо, колчан и пара псов, берущих след.
''Примерно, как между монашкой и маркитанткой''.
Судя по простоте и емкости сравнения, ответил мой тезка. Интеллигентный Эммануил постарался бы голую правду в какую-нибудь оберточку помягче и поумнее завернуть.
''Понял, не дурак. Дурак бы не понял… Но, кто-то совсем недавно божился, что бесплотным особям все эти забавы уже не интересны. Ась?''
''Та это ж те, — ловко съехали духи. — А обратный процесс, с чисто научной точки зрения, весьма необычен, а потому интересен''
Ага, а вот это, судя по изложению, vip отозвался. Боже, как же вы там у себя на небесах, от жизни-то отстали. Да в любой клинике могут за день столько непорочных дев наштамповать, что им всем ни в одном монастыре места не хватит. Хоть по третьему или по четвертому кругу подряд…
''Фу, все! Кабачок закрыт, попрошу без разрешения в личные разговоры не встревать. А если что заинтересует, потом переспросите. Мне сейчас некогда еще и вам ликбез устраивать!..''
Тем более, что Листица тоже только первую часть вводной поняла и теперь стоит, в чем мать родила, незнамо чего дожидаясь. Уже начиная понимать, что медлить и задавать неуставные вопросы с таким… гм, муженьком, себе дороже. И это правильно! Сначала выполни приказ, а потом можешь обжаловать.
— Чего застыла, тащи сюда одежку гхнола!
Вот же, духи, таки заморочили голову. И, перепутав очередность команд, я не нарочно устроил себе стриптиз-шоу. Ладно, в конце концов, почему и не понаблюдать за суетящейся по комнате обнаженной красоткой? Не чужая, чай? Ее не убудет, а мне — приятно, и для общего тонуса полезно.
Итак, что мы имеем? Кожаная куртка с наплечниками. Ого, килограмма три не меньше. Чуть не выронил, когда хотел взять ее за воротник, небрежно, двумя пальчиками. С чего бы это… Надо посмотреть. Ага. Курточка-то двухслойная. Мягкая выделка под замшу изнутри и более жесткая, снаружи. А на спине и на груди, в районе сердца, еще и третий слой, в виде широких заплат. Как зашитые карманы. О, а наплечники можно снять… Зачем девушке на себе лишний вес таскать?
Листица тоже сунулась полюбопытствовать, прижимаясь к моему бедру своим. Как утюгом горячим приложилась. Нет, так совершенно невозможно работать! И вообще, пропади оно все пропадом, а гоблины подождут…
Я положил куртку на скамейку, а когда Листица нагнулась к ней, взял ее за талию и, не давая красотке выпрямиться, аккуратно, но целеустремленно пристроился сзади. Девушка охнула и что-то возмущенно пискнула, озадаченная столь неожиданным проявлением мужского сексизма, подпадающего под статью о неуставных отношениях и превышении служебных полномочий и положений. Но мне уже было наплевать, я таки ими пользовался… Ох, как пользовался! Не меняя положения и до упора…
— Разве ж так можно?.. — укорила меня Листица чуть позже, когда наваждение схлынуло, и мир опять приобрел нормальные формы и краски.
— Сама виновата. Нечего нагишом по дому шастать… — проворчал я вполне добродушно. Наверно таким тоном мурлычет кот, улегшись подле крынки полной сметаны, после того, как уже наелся от пуза.
— Ты ж сам велел раздеться…
— Это когда еще было, — вяло отбояривался я, инстинктивно не желая брать на себя ответственность за случившееся. А чего? Адаму в деле об искушении удалось перевести на Еву стрелки, а я что, глупее? — Возьми, вон, хоть юбку примерь, пока опять не началось…
В отличие от персонажа анекдота, Листица не стала уточнять: что именно не началось? Зеленоглазка моя. Как я погляжу: хозяюшка-то моя не только наблюдательна, но и сообразительная. Да еще и баловница. С таким притворным испугом юбку гхнола ухватила, что и в самом деле едва опять не началось. Мать-мать-мать!.. Кто ж тебя учил ее через голову одевать, вздымая руки вверх, стоя прямо передо мной. Практически тыча сосками в лицо.
''Караул!''
И все закончилось. Я глядел на два восхитительных полушария и ничегошеньки не чувствовал. Эй! Духи! Вы что, лоботомию мне сделали?
''Не волнуйся… Это не надолго. Чтоб не отвлекался''
Интересный факт, Листица была гораздо стройнее и ниже гхнола, а защитная юбка сидела на ней, как родная. Даже, вроде, как облегала чуток. После юбки Листица примерила куртку, и опять та же картина. Невзирая на общую балахонистость обновки, великоватой одежка не оказалась. М-да, сложная конструкция.
— Ну-ка, подпояшись, — протянул я девушке ножны с мечом гхнола. Оглядел полученный результат и в целом остался доволен. — Позже подгонишь себе по фигуре, а сейчас и так сойдет. Лучше и искать не стоит. Где там твои сапожки? Неси сюда, надо к ним поножи примерить…
Кажется, только после этого Листица окончательно осознала смысл затеянной мною примерки. Потому как, хмыкнула и стала опять разоблачаться…
Не понял? Я уже хотел озвучить праведное возмущение и перейти на командно-командирский тон, а если потребуется — то и лексику, но увял, как только Листица вынула из сундука исподнюю рубашку. А потом как-то неожиданно не только для себя, но и для иждивенцев, преодолел запрет и снова воспрянул. И не только духом, ясное дело…
* * *
За приятным занятием, время летит незаметно…
А что может доставить девушке большую радость, чем новая шляпка? Разве что… две шляпки подряд. Чему же тогда удивляться, что после такого количества, свалившегося на нее счастья, Листица прибывала в некотором смятении и, встретившись со мной взглядом, мило краснела? Кстати, благодаря обновкам, она так преобразилась, что семеро поджидавших нас у башни новобранцев, вскочили и схватились за оружие…
Семеро. Значит, у кого-то мозгов оказалось больше, чем храбрости. Интересно у кого? Парни все на месте… Ага, курносенькая девчушка решила, что в лесу ей затруднительнее будет глазки строить. Значит, я доходчиво объяснил. Поверила. А жаль… Ну, в том смысле, что красота спасет мир и все такое…
Оделись грамотно. С моим доспехом или наследием гхнола их справе не тягаться, но все ж вполне. Крепкие зипуны, высокие чувяки. А главное, на что я даже не рассчитывал, девушки оставили дома юбки, совершенно непригодные для быстрого и бесшумного передвижения лесом, а надели неширокие полотняные штаны, заправленные в ноговицы. Из оружия у парней имелись два лука с полными сагайдаками, молотило, тесак, топор и копье. У девушек пара вил, лук и… макогон. Да, в женских руках, страшное оружие. С чугунной сковородой не сравнить, но чересчур активно скандалящего мужа бьет наповал… У лучницы за пояс был заткнут кинжал в кожаных ножнах. Туго набитые котомки, если в них не напихали перин с подушками, свидетельствовали об огромном аппетите рекрутов, или о заботливом материнском сердце. Сборная солянка. Ладно, потом лишнее выбросим.
Я свалил в кучу, все прихваченное из дому, и приценивающееся оглядел своих подчиненных. Первым внимание привлек широкоплечий, высокий, парень, видимо подражая взрослым мужикам, обривший наголо голову, оставив только небольшой чубчик, а ля бокс. Ясное дело, что заметил я его не благодаря казацкой прическе, а из-за длины рук.
— Тебя звать как? — ткнул я в него пальцем. Пусть невоспитанно, зато доходчиво.
— Ясень…
Хохма так и дернулась на язык, но я вовремя ее тормознул. Не время прикалываться. Не настолько мы еще притерлись, чтоб подковырки без обиды глотать.
— Скажи мне, Ясь. Если тебе придется выбирать для боя между дубиной, цепом, вилами и косой — за что бы ты ухватился, не задумываясь?
— Дубину взял бы, — степенно ответил тот, расправляя плечи. — Уж если я ухну, то голова гоблина сразу в задни… — он глянул на девчонок и запнулся.
— Понятно. Тогда, вот тебе. Держи булаву, — и я протянул парню то самое оружие, которым гхнол пытался отправить меня в поля вечной охоты.
— Мне? — парень так обрадовался, что взял булаву на руки, как ребенка. Только что к груди не прижал. — Спасибо…
— Владей, на здоровье, — и прибавил, чтоб снять общее напряжение. — Гляди, не сломай…
Увы, не засмеялись, только заулыбались нерешительно. Видимо, мандраж накрыл еще тот. А какое лекарство самое эффективное при нервных расстройствах? Правильно, физические нагрузки. И начнем мы, пожалуй, с пробежечки с полной выкладкой. Но скомандовать не успел…
— Собрались уже? — голос у Титыча осип так, словно он только что проснулся после трехдневной свадьбы, с непременным хоровым пением. — Отойдем в сторонку, Влад. Новости у меня важные. Очень плохие новости.
— Не вижу смысла, — остановил я старосту, что уже разворачивался. — Если новость действительно плохая, то она очень скоро станет известна всем. А если ты всего лишь хочешь сохранить ее в тайне, то во-первых, мы уже уходим и не скоро вернемся. А во-вторых, мои бойцы должны знать тоже, что и я. Иначе как они смогут мне доверять? Так что не темни, дядька Ярополк. Выкладывай свою новость. Слабонервных тут нет.
— Лупоглазые нападут на Выселки следующим утром.
О, как? У Титыча в клане свой ''тайнус агентус'' имеется? Мои новобранцы придвинулись ближе.
— Это точно?
— Засекина дочь весточку передала.
Угу, значит, мое предположение не слишком ошибочное. Всего лишь надо было вспомнить рассказ Листицы, о том что, исстрадавшиеся в одиночестве, женщины уходят жить к нелюдям. А дочерние чувства не у всех атрофируются из-за смены прописки.
— И что ж им так приспичило?
— Теша сказывала, что завтра здесь будут воины клана Ушастых. Думаю: их вожди решили нам за своего воина отомстить.
Логика присутствует. Осталось прояснить два небольших, но существенных вопроса.
— И откуда ей это известно? Одна баба говорила?
— Теша третья жена шамана племени.
Еще интереснее.
— И ты ей доверяешь?
— Теша не сама ушла, — спрашивал я старосту, а ответила Листица. Тот угрюмо промолчал. — В тот год неурожай был…
Ясно. Извините, что спросил. Коль денег и продуктов нет, почему б не расплатиться с супостатом лишней девкой. И, как я догадываюсь, явно не писаной красавицей. Ладно, проехали. Спишем на суровые будни тутошней жизни. Ответ будем считать исчерпывающим, хотя я бы не рискнул столь безоглядно верить словам девушки, тобою же проданной в рабство. Но, в чужой монастырь и т. д…, а потому вернемся к предыдущей теме.
— Это неприятное известие, согласен. Хотя не так, чтоб уж очень. Да, мы не рассчитывали на пополнение в рядах врагов, не ждали их так быстро, но о том, что драки не избежать — знали. Поэтому, Ярополк Титыч, не вижу повода для паники. Просто, придется быстрее пошевеливаться, вот и все.
— Сделать за сутки все, что планировали на две недели? — покрутил головой староста.
— Ничего страшного, Титыч, — усмехнулся я, старательно демонстрируя всем свою уверенность. — Ты никогда не замечал, как мгновенно воспаряет над землей спящий человек, которому за шиворот уголек упал? Вот и нам надо не потягиваться сонно, а двигаться так, словно набрали полные портки жара.
Глава двенадцатая
То ли моя уверенность подействовала, то ли сравнение было очень ярким, но напряжение отпустило. Всех… Даже новобранцы мои заулыбались гораздо шире, нежели прежней шутке. Но староста сегодня был неугомонен. Так и норовил испортить настроение.
— А теперь вторая неприятность. Выселки накрыты ''Тенью ястреба'', и голубя в столицу отравить не получится.
— А куда получится? — спросил я на автопилоте. Хорошо, остальные восприняли, как очередную шутку.
Заклятие действует не на территорию, а на птиц. Точнее — на птиц, находившихся на данной территории, когда накладывалось заклятие. Их можно хоть за десять километров отвезти, все равно ни одна не поднимется в воздух. Если заклятие накладывал слабый шаман — то сутки. А если сильный, или работали, объединив старания, то и на недельку.
''На недельку, до второго, я уеду в Ком…'' О!
— Титыч, а Приозерное кто доит?
— Чего? — слава Богу, и хвала Аллаху, староста не расслышал. Да что это со мной, никак волнуюсь? Совсем базар не фильтрую. — Чего ты спросил?
— Соседи ваши, из Приозерного, кому дань платят?
— Дык, Лупоглазым и платят. А чего?..
Ага, сегодня не только я торможу. Наверно, к дождю. Давление упало… О, вот и заблестели глазоньки. Доперло?
— Ты думаешь? — начал с надеждой Ярополк и сам себе ответил. — Нет, не отважатся мужики. Император за смуту никого по головке не погладит. Мы и то, как я погляжу, зря все затеяли.
— Погоди панихиду петь, Титыч. Еще не вечер…
Староста выразительно взглянул на небо, где уже вовсю красовалось блюдце, с катающимся по нему молодильным яблоком. Уел… Да только не на того напал. Нас на ''понял'' не возьмешь, понял?
— Титыч, — спрашиваю вкрадчиво. — Ты о наемниках для Хозяина совсем запамятовал? Какая смута? Где?
Видимо и в самом деле запамятовал, в тревоге за общество. Вон, как ожил. Аж за трубкой полез.
— Значит, так дядька Ярополк, — перешел я на полуофициальный тон, чтоб не слишком уж ронять его авторитет в глазах юности. — Запоминай. Первое, немедля высылай к соседям кого-нибудь имеющего родню в Приозерном. Да, потолковее. Чтоб смог ихнему старосте все объяснить. Пусть соберут отряд из мужиков покрепче, с опытом и ждут в засаде. Но предупреди сразу: никакого геройства. Себя не обнаруживать. В бой вступать после того, как гоблины побегут.
— Побегут?.. — недоверчиво переспросил Титыч.
— Только пятки засверкают… — ухмыльнулся я зло. — Еще и не угонимся за ними… Второе… Хотя нет, кажи мне сначала: где-то в округе найдется озерцо с большой поляной, а рядышком несколько пещер? Верстах в восьми или десяти от Выселок?
— Ну, озер тут хватает, сам знаешь… — почесал нос загубником трубки староста. — Но, если тебе с пещерами надо, то это токмо в ту сторону… — он ткнул на восток. — Других гор вблизи нету. А, чтоб вот так, все вместе… — Титыч призадумался. — А ведь есть такое место, Влад, — вдруг просветлел весь, довольный, что вспомнил и повернулся к здоровяку, осчастливленному булавой. — Ясь, помнишь, где вы с батькой в позапрошлом году шатуна прибили?
— Это вы о Глупом озере спрашиваете, что ли? — солидно переспросил парень. — Я сразу о нем подумал, но только ж какие там пещеры? Так — лисьи норы…
— Угу, ну раз других вариантов нет — остановимся на этом. Титыч, скажи пастухам, пусть утром выгоняют скот не на старый выпас, а на восточную окраину. Ясень, коль уж ты у нас бывалый охотник и знаешь те места, назначаю тебя старшим над всем отрядом. Поможете пастухам с коровами. До обеда пусть себе буренки бредут попасом, пока с глаз не скроетесь, а там уж сами решайте. Главное, чтоб до темноты успели к озеру добраться. Как считаешь? Успеете?
— Успеем, — уверенно кивнул парень. — Да они, как воду учуют, сами побегут. И подгонять не придется. Следы заметать?
— Нет, это моя забота. Ваша — перегнать скот и обустроиться на месте. Придется там пожить немного, пока тут все уладится… Хорошо, с этим разобрались… Ну что, староста, вот тебе помощники до утра. А куда кого направить, что где взять и куда отнести, это ты им лучше меня расскажешь. Верно?
— Верно. А ты куда?
— Пойду, Хозяина проведаю. Надо ж и ему кое-чего объяснить. Хватит ему на общественных харчах прохлаждаться, пришла пора имечко отрабатывать… — я широко усмехнулся, очень рассчитывая, что несмотря на сгустившиеся сумерки, моя уверенная улыбка хорошо видна всем.
— Гляжу я на тебя, Влад, — выколотил трубку о кулак Ярополк. — И думаю: либо ты самый удачливый сучий сын, которого я только в своей жизни видел, либо знаешь что-то мне неведомое, но очень важное. А отсюда и вся твоя уверенность… Нет, да?
— Да, Титыч, да… Я тот самый, кое-что знающий, сын своих родителей, — хмыкну я. — А у тебя в роду сороки-вороны не водились?
Дополнительно объяснять сельскому жителю аналогию с каркающими или скекочущими птицами не понадобилось. Староста намек понял.
— Ну пошли, ребятки, будем прятать, чего успеем…
Новобранцы согласно загудели, но уйти не успели. Сперва послышалось громкое сопение, лязг. А мгновением позже из тьмы выступило что-то бесформенное и двинулось к нам. По мере приближения, нечто приобрело очертания человеческой фигуры, нагруженной сверх головы разными баулами и еще непонятными вещами.
— Ф-фу… — устало, но мелодично, выдохнуло это диво, с грохотом сваливая поклажу у моих ног, и превращаясь в диву. Ту самую, курносенькую. Только не в платьице, а — кольчуге и легком шишаке…
Жаль. Ошибся я… И этой ума не хватило. Хотя, может эта самая красота, таки да спасет мир?
— Еле дотащила… Надо было мамку слушать, она перину и подушки предлагала. А дед уперся, как бара… — в последнее мгновение девчонка решила, что старость все-таки заслуживает более почтительного отношения и поправилась. — В общем, уперся и все тут. Говорит: на кой ляд вам в походе это барахло? Уж коль собралась замуж за воина, так и приданое соответственное бери. Тем более, в хозяйстве от него никакого прибытку, токмо уход нужен, чтоб совсем не поржавело. А продать — рука не подымается. От батьки да брата осталось. Листица, помоги что ли к общей куче перетащить… А вы, чего уставились? Топайте, куда собрались…
Несмотря на повышенную звонкость, голосок у воинственной пичуги был вполне командирский. Трудновато придется тому парню, на которого она глаз положит… Вон, и Листица спорить не стала, и остальные довольно шустро зашевелились. Почему-то поглядывая на меня и посмеиваясь. Даже Титыч лыбу на всю физиономию растянул. Ладно, с самими собой мы потом разберемся, сперва супостату укорот дать надобно. А уж потом тем женихам и невестам, которые уцелеют, посочувствуем всем вместе. Ох, и горько ж будет…
* * *
Староста с группой поймавших смешка новобранцев, неторопливо удалилась, оставив меня с Листицей и пигалицей.
— Что-то я не понял, девушки? А вы почему от общества отрываетесь? Или вам надо отдельное приглашение.
— Я же с тобой… — сделала непонимающее лицо Листица.
— И я, — пискнула курносенькая.
— Обратно не понял, — начал я делать зверское выражение, но из-за сумерек, мои старания пропали втуне.
— Ты же обещал…
Хорошо девушкам, им и к мимике прибегать не надо, все одной интонацией выскажут. Три слова, а какое содержание. Тут тебе и ''я одна боюсь'', и ''попользовался, сволочь, а теперь слинять хочешь?'', и ''как тапочки подать или борщ сварить, так нужна'', и ''все мужики сво…'', и ''я же тебя так люблю, а ты начальника из себя строишь''.
Приняв мое молчание за согласие, Листица оперлась на пилум, всем видом изображая готовность выполнить любой приказ, только если далеко отходить не надо. Помнится, загадка такая была в советское время. ''Почему Брежнев встречал зарубежные делегации на аэродроме, а Черненко только в Кремле?'' Отгадка: ''Брежнев был на батарейках, а Черненко от сети''. Интересно, какую версию пигалица выдвинет? И, кстати, надо бы на ''приданое'' внимательнее взглянуть. Похоже, там пара неплохих вещиц имеется. Я хоть и невежда в ''срендевековом'' железе, но хорошую сталь от сырца как-нибудь отличу.
— А мне мамка велела от вас ни на шаг, — прочирикала курносенькая. — Так и сказала: ''Хочешь живой остаться, держись за Владислава Твердиловича обеими руками!''
Короче, спецназ подкрался незаметно. О, она что и в самом деле собирается за меня держаться? Тогда, да. Тогда, конечно. И даже, скорее всего. Ну, теперь я навоюю, подпертый с двух сторон, как мачта растяжками. Разбегайтесь гоблины и гхнолы!
— Вы че, бабоньки, сдурели? — сделал я последнюю попытку отмазаться от этой парочки.
— Только с тобой!
Теперь в голосе безаппеляционность и требование исполнить супружеский долг, в смысле — защитить доверившееся моей опеке слабое создание.
— Мы с вами…
О, а курносенькая ''невеста'' воина почувствовав слабину своей позиции, решила упасть Листице на хвост. В общем-то, вполне логично… Если уж я подпишусь на эскорт одной девицы, то и вторая подопечная слишком явной обузой не станет. Ладно, черт с вами, девоньки. Может, я и в самом деле такой отец-командир, находиться подле которого комфортнее, чем возле кухни?
— Хорошо, — я продемонстрировал девушкам стиснутый кулак. — Но повиноваться, беспрекословно. Скажу: падай — чтоб свалились обе, как подкошенные. Скажу: замри — не сметь шелохнутся, даже если упали в костер. Скажу: беги — чтоб ветер в ушах свистел. Это понятно?
— Да…
— Спасибо.
Дуэт радостных и счастливых голосов закончился поцелуем в щечку. Одновременно с двух сторон.
Что-то я не понял? А почему Листица молчит? И, кстати, где тот воин, за которого пигалица замуж собралась? Уж не дурак ли я? Ну, духи, чего молчите, как рыба об лед?
''Нам это не интересно, Влад. Мы, собственно, вздремнуть решили. Но раз ты уже сам спросил, да и сон перебил, могу напомнить, что здесь многоженство, хоть и не поощряется обычаями, но и не запрещено законом. Все исключительно от доброй воли самих брачующихся зависит. Можешь, хоть гарем себе завести, никто и не пискнет. Лишь бы по любви и согласию всех заинтересованных сторон. Особенно — женского полу. Сам понимаешь, принимать пополнение и обучать семейной этике им. А теперь, если это все, о чем спросить хотел, не мешай. Мы спать… Разбудишь, когда разберешься со своими красотками''
Значит, по любви и согласию женского полу? А мене кто-нибудь спросил: хочу ли я в доме полы перестилать, и тем более — в два наката? Хотя, суета все это и смятение чувств. Потом разрулим, все потом…
Девчонки чуток отодвинулись и выжидающе замерли.
— Эх, отодрать бы вас сейчас, — произнес я мечтательно, как вживую представляя себе эту упоительную картину. — Армейским ремнем. Да так, чтоб с недельку только на животе спать могли. Ну, это вас еще ждет, заслужили. Обещаю. А теперь, девки, не шалите. И если вы готовы, топайте за мной…
Угу, это они думали, что готовы.
— Стоять. Ну-ка, пигалица…
— Мила…
— Чего?
— Милкой ее зовут, — подсобила Листица.
— Я понял… — еще один сладкий батончик, в смысле — бутончик, на мою бедную голову. — Ну-ка, ''Милки Вей'', подпрыгни.
Пигалица по привычке приоткрыла клювик, но получила тычок в бок от старшей подруги, и клювик у птички захлопнулся, даже не чирикнув. Кстати, как и ее попытка взлететь. Ну, да… Хотел бы я посмотреть на того силача, в ее весовой категории, которому такое упражнение оказалось бы под силу. Как только вообще до места сбора добрела?
— Понятно. Будем раздеваться…
— Что, прямо вот тут? — все же осмелилось пропищать очень курносое и не менее озабоченное создание.
— Да и немедленно… — рыкнул я, не зная, чего в данную минуту хочу больше: злиться или смеяться. А раздвоение личности, не самое лучшее, что может позволить себе командир перед сражением. Особенно, если он уже страдает его разтроением… — Снимай все железо, до… рубашки…
Передо мной легли — шишак с бармицей, горжет, наручи, айлеты* (*наплечники), полная кольчуга с зерцалом и акетон* (*поддоспешная стеганая куртка).
Процесс снимания замшевых штанишек, был задержан по двум равноценным причинам. Первая — шнуровка черевичек, вариант берцев на каблуках. И моим полуобморочным состоянием… Увидев, как девушка сперва приспустила штаны до колен, и только увидев, что на ней не юбка, принялась расшнуровывать обувь, я по настоящему осознал, что такое — быть наставником молодежи! Возница, управляющий упряжкой из рака, щуки и лебедя, счастливчик и шланг.
— Хватит!
Очевидно, я был слишком эмоционален, потому что от моего окрика курносая пигалица тут же хлопнулась наземь тем местом, которое еще минуту тому прикрывала замша.
— Э-э-э… Я хотел сказать, — поправился я поспешно, — что штаны можно не снимать.
Теперь девчонки удивились по-настоящему. Обе. Но, раз старший приказал, никуда не денешься. Ему виднее — как удобнее. В штанах, так в штанах…
* * *
Широким шагом я твердо впечатывал каблуки в брусчатку. Словно хотел убежать от собственной тени. Но тени, в количестве две штуки, не отставали. Хотя им для этого приходилось почти бежать. Нет, это я не издевался над девчонками, наглядно демонстрируя им тягости и лишения воинской службы. Просто ноги у меня длинные, и когда задумываюсь, как сейчас, то прогулка со мной, для любого нормального человека, превращается в бег трусцой. Помнится, в той прошлой жизни, я как-то, идя по городу под ручку с девушкой, случайно встретил мать (как она там сейчас?). И когда мама вежливо поинтересовалась: ''Гуляете?'', - моя тогдашняя подружка в ответ брякнула: ''Это Влад гуляет, а я — бегаю…''
Оставив Миле из прежнего набора брони только стеганую куртку-акетон и шишак, отсоединив кольчужную вуаль, да и тот скорее для защиты буйной головушки от низкорастущих веток, я существенно облегчил девушке возможность двигаться. В бой я их все равно не поведу, а для леса — самое то. Из оружия выбрал вилы и топорик. Вещи привычные, а значит, есть шанс, что пигалица умеет ими пользоваться и сдуру не поранится.
Тролль уже бодрствовал. Треск валежника и тяжелую поступь великана было хорошо слышно даже отсюда, с дороги. Видно, приставленные к нему, хлопцы кинулись в деревню напрямки, через лес — вот мы и разминулись.
— Эй, Хозяин! Покажись!
Девушки благоразумно отступили шагов на пять назад и мне за спину. Начинают понимать службу…
Хворост затрещал громче и быстрее, и на опушку вышел тролль. Надо заметить, что в полный рост он смотрелся гораздо впечатляюще, нежели сидя. Я вообще-то и сам не маленький. Почти два метра роста и пиджачок ношу пять иксов и больше, но встань я рядом с горным великаном, то смотрелся бы примерно, как курносенькая рядом со мной. Забавно утыкаясь макушкой в подмышку.
— Кто здесь? — он чуть пригнулся и громко засопел, принюхиваясь.
У троллей отличное обоняние, но зрение никудышнее. Почти такое же соотношение, как и у собак.
— Это ты, Давший мне имя?
— Да, Хозяин, это я.
— Ты привел мне еду? — тролль ступнул дважды и оказался на дороге. Мне, чтоб преодолеть опушку, вроде бы, понадобилось не меньше пяти шагов. — Пахнет хорошо…
Девчонки тихо пискнули.
— С которой из них начинать? С той, что поменьше? Или с той, которую ты мне уже присылал — но я тогда был сыт?
И тут я понял, что великан шутит. Ого, похоже, что с оценкой IQ этого мыслителя я здорово дал маху. Хорошо, вовремя сориентировался. Надо будет по-другому беседу строить.
— Думаю, маленькая вкуснее будет… Я, прям, как знал. Поснимал с нее уже все лишнее…
— Ой, мамочка… — то что Милка не убежала, скорее заслуга оцепенения, чем храбрости.
Тролль шагнул ближе, еще раз шумно нюхнул воздух, а потом задумчиво почесался в паху.
— Не, махонькая больно, там и есть нечего. Лучше я ее себе на потом оставлю. Когда опять проголодаюсь…
— Тоже верно, — согласился я. — Пошли в деревню. Заколем кабанчика, или барана зарежем. А по дороге и поговорим.
— Пошли. Поем и домой пойду.
— Уже?
— А чего? — тролль брел по дороге совсем не торопливо, но, тем не менее, предоставил мне возможность понять: почему все девушки так поспешно забирались ко мне на колени, или сразу в кровать, стоило только предложить пойти прогуляться. — Я совсем здоров. Теперь надо новым именем похвастать… Перед родичами… Невесту выбирать…
— Я же, собственно, с этим к тебе и пришел, — хлопнул я себя по лбу, словно только что вспомнил.
Великан заинтересовано остановился, предоставляя, изрядно приотставшим и оживленно шушукающимся, девушкам возможность сократить дистанцию.
— Хочешь получить имя еще красивее?
— Еще? — недоверчиво переспросил тролль. — Хочу… А какое?
— Властелин Сразу Двух Человеческих Деревень, Отобранных В Бою У Гоблинов…
— Красиво… — восхитился великан. — Отобранных… В бою… Здорово! Показывай дорогу.
— Куда? — не вполне уверенный в успехе задуманного, сбил с толку стремительно улучшающийся показатель умственного развития великана, я не въехал сразу.
— Где отбирать? — стукнул кулаком о ладонь тролль. Хлопок раздался, будто сваи заколачивали.
— А, конечно, конечно… Но, сперва еда. Хозяин должен быть большим и сильным. А для этого нужно много кушать.
— Матушка тоже так говорит, — согласился тролль. — Хорошо. Сначала — есть, потом — отбирать…
Положительно, он мне нравился все больше и больше. Похоже, придется менять первоначальную задумку подведения баланса, на какой-то более гуманный способ. Ну, как такого симпатягу обижать? Все равно, что у ребенка игрушку или конфетку отнимать.
Услышав, что их прямо сейчас жрать не будут, мои телохранительницы подобрались поближе, с любопытством прислушиваясь к разговору. Хотя, вполне могли придерживаться и прежнего расстояния. Непринужденный говорок великана отчетливо раздавался на добрую милю вокруг.
А что такое? Хозяин, он и есть хозяин…
Глава тринадцатая
Глядя на эвакуацию Выселок, организованную Титычем, изобретатель конвейера, изобрел бы его вторично. А Форд удавился бы от зависти, наблюдая за такой слаженностью. Как только кто-то из крестьян входил внутрь башни с грузом в руках или на плечах, ее тотчас покидал кто-то налегке. И наоборот — стоило кому-то выйти наружу, как в дверь уже протискивали поклажу.
Староста, как и надлежит хорошему менеджеру, надзирал за процессом, стоя чуть в сторонке, никому не мешая, но и не оставляя дело на самотек. И стоило кому-то замешкаться, как Ярополк тут же призывал нерадивому на помощь большую часть его родственников женского полу. Обычно начиная с матери.
Заметив приближающегося тролля и сопровождающих его лиц, уже предупрежденный о пробуждении великана, он резво заковылял нам навстречу.
— Проснулись уже, гм… Хозяин? Как отдохнули? — поинтересовался еще издали.
— Благодарю тебя, Вытащивший клык из моей задницы, — узнав Титыча, гулко произнес тролль. — Я хорошо спал. Хочу есть.
Девчонки прыснули, конвейер застопорился, скрипя шестеренками.
— Угу… — староста даже глазом не сморгнул. — Ты очень вежлив, Хозяин, но можешь обращаться ко мне проще. Например, Спасший мне жизнь. Или — староста. А то и попросту — Титыч.
— Хорошо, Спасший мне жизнь… староста… Титыч, — покладисто согласился великан и тут же вернулся к прежнему, более важному для него вопросу. — Я проголодался.
— Конечно, — кивнул Ярополк. — Все готово. Как только меня оповестили, что Хозяин проснулся, я велел накрыть стол. Идите за мной…
Ущербная всего лишь на четверть луна давала вполне достаточно света, чтоб не спотыкаться о собственные ноги, а ползающий по ее лику месяц, с периодичностью примерно в полтора часа, еще и улучшал ночное освещение. С его появлением не становилось светлее, но многие тени отступали, а размытые предметы виделись четче. Как от свечи, поставленной на камин.
Не знаю, какой из Титыча был вояка, но на гражданке он явно обрел свое призвание. Когда только и успевал все? В паре десятков шагов от башни, на поставленных на попа бочках, настелили доски и сервировали походный стол. До свадебного пиршества не дотянули, но не юбилейные именины или какой иной День борьбы с пьянством, за ним можно было отметить вполне. Жареный гусь, обложенный по бокам, истекающими ароматным жирком, каплунами, как стратегический бомбардировщик истребителями сопровождения. Дюжина разрезанных ковриг хлеба, с уже положенными на мякиш огромными, в палец толщиной, кусками сала. Разрубленные на четверо головки капусты, горка огурцов, лука и редиса. А для запивания — ведро воды и ведро молока.
Для начала, даже не садясь, тролль сцапал каплуна и целиком отправил в пасть. Потом, как пыжом, придавил его там четвертинкой капусты и смачно захрустел. Кочерыжкой и перемалываемыми куриными косточками… Довольно урча, обошел импровизированный стол и тяжело опустился на специально приготовленный цельный пень. А то, какой же табурет выдержит такой вес? Внимательно оглядел запасы яств. Подозрительно покосился на нас, но видя, что мы остановились на почтительном расстоянии и не претендуем, успокоился. Глотнул из ближайшего ведра (воды), так что оно опустело на половину, и потащил в пасть ковригу с салом. Видимо, вкус ему понравился, потому как тролль долго не глотал, задумчиво жуя, а после взял еще один бутерброд.
Вторую порцию пережевывал еще дольше. Знамо, не зря утверждают, что от сала развивается склероз. Как съешь утром кусок, так потом весь день пообедать забываешь. Похоже, у Хозяина эта болезнь прогрессировала взрывообразно. Запихнув в себя третий кусок, он сонно похлопал глазоньками и протяжно зевнул. Вылил в себя остатки воды из ведра и, обняв руками столешницу, как заправский гуляка, улегся мордой в салат. А еще минуту спустя, богатырское храпение великана, уведомило всех о том, что Хозяин доволен и изволят почивать.
— И что дальше? — поинтересовался Титыч. — Это и есть твой план, Владислав Твердилович?
— Только часть. Самая маленькая… Не бухти, — я подошел к столу, отрезал у гуся ноги и вручил их девушкам. По одной каждой. Себе сложил бутерброд из оставшегося хлеба и сала, завернул в несколько капустных листков и сунул все это кулинарное изделие, формой и объемом напоминающее футбольный мяч, в котомку. — Пусть поспит малец. А когда опять к нам вернется, направишь его вслед за стадом. Вместе с вот этими двумя красавицами, которые, если б так увлеченно не жевали, то подтвердили бы свое согласие.
Девушки дружно замычали и замотали головами, но жестковатое, рассчитанное на челюсти тролля, гусиное мясо так просто не проглотишь, а выплюнуть они не сообразили.
— И как я это сделаю? — не понял староста. — А главное: зачем?
— Отвечаю по очереди. Первое, Хозяин, как проснется, пить захочет — сало пересоленное. Ты ему молочка подсунь. Ведерка такому богатырю мало будет. Попросит еще. Вот ты, Титыч, и укажешь ему: куда остальное молочко ушло. Предложишь сходить напиться, а заодно и другим принести. Он еще молодой, привык старших слушаться, да и не трудно это, сходит… Второе — зачем?.. Надо, чтоб его следы поверх коровьих отпечатков легли. Тогда ты сможешь уверенно врать гоблинам, что весь деревенский скот тролль угнал. Чем только подтвердишь нашу придумку. А чтоб великан не позабыл куда и зачем пошел, Листица с Милкой его проводят. Туда и обратно… Потом, запритесь все в башне и не высовывайтесь. Что говорить Лупоглазым и всем, кто еще прибудет на вечеринку, ты и сам знаешь.
— А ты, Влад, что делать станешь? — Титыч все-таки задал вопрос, на который мне не очень хотелось отвечать. Но и его можно было понять.
— В гости к зелененьким наведаюсь… Интересно поглядеть, как они устроились. Может, перейму чего в дизайне и архитектуре.
— Нет!!
Так, девчонки с кляпом справились и решили, что им уже можно вставить свое мнение.
— Мы тебя не отпустим одного.
— Знаешь, Титыч, я вот тут подумал, — начал я неспешно. — Что поживу-ка я еще немного бобылем. Одному привычнее. Ты, когда Листицу мне сватал, говорил: тихая, покладистая, даже не заметишь, что в доме кто-то появился. А она не только строптива — на каждом шагу мне перечит, так еще и подружкой такой же обзавелась. Все, решено: забирай обратно…
— Хорошо, Влад, — девушка ответила так тихо, что я едва расслышал. — Будет так, как скажешь. Но только одного я тебя в топи не пущу…
— А девка права, — кивнул Ярополк.
Предатель. Он что, никогда не слыхал о мужской солидарности? Или не понимает, почему я не хочу брать с собой девчонок? Рейнджеры, блин!
— Утопнешь… — продолжил староста, не обращая внимания на мое усиленное мигание и прочие гримасы.
— Это ж с какой радости?
— Ты же скрытно к гоблинам подобраться хочешь, верно? А другого обходного пути, как через топи, туда нет.
— Ну, так что? — я проиграл, но согласиться с этим еще не мог. — Я же на этих болотах вырос.
— Не на этих, Влад. Многое изменилось. Там где стежки были протоптаны — теперь трясина. Ночью не пройдешь. А днем — гоблины заметят. Так что хозяюшки твои, дело говорят. Зря серчаешь…
О, уже не хозяйка и подружка, а — хозяюшки…
''Ну, чего упрямишься, как баран перед новыми воротами?''
''Это кто?! — я чуть не подпрыгнул от злости. — Обложили?! Все умные, а я один дурак получается?''
''Получается…, получается…, получается… Это эхо…, эхо…, эхо…''
— Чего?! — от такого массированного наезда, я даже растерялся чуток.
''Собственно, чему ты удивляешься? В пустой-то голове, только эху и гулять, со сквозняком перекликаясь…''
— А с Хозяином я парочку ребят отправлю. Не волнуйся… — повторил Титыч, решив, что это я его не расслышал. — Главное, сам на рожон не лезь. И девушки тебе в этом, тоже пригодятся. Будешь осторожнее…
* * *
Дорогу сквозь топи девчонки знали. Оно и не удивительно, сколько раз хаживали сюда за разными ягодами. И все-таки провалиться в трясину исхитрилась одна из них. Получив очередное восемьсот шестьдесят четвертое, последнее китайское предупреждение, в виду инсинуаций по поводу системы проветривания чердачных помещений и обещание кое о чем подумать вслух, дух моего тезки постарался изо всех сил. Я ''вспомнил'' об этих болотах все!
Естественно, сначала была сцена примирения с искренним уверением, что впредь, никогда. Полнейшее повиновение и никакого волюнтаризма. Потом, переправа на лодке, в обвод острова. Не волоком же ее тащить…
Помню, как-то хохотал от души над геологом, спросившим у чукчи в лодке, на веслах которой сидела беременная женщина: ''что он делает?'', и получившим ответ: ''жену в роддом везу''. Мои женщины хоть и не беременны, тьфу-тьфу-тьфу, ну так и я не чукча. А посему место на веслах мне было уготовано по умолчанию. Ничего, приноровился, поднатужился и… справился. Трудно с непривычки, но и не бином Ньютона.
Дальше передвигались ломаным зигзагом. Ориентируясь по приметам… Очевидным девушкам, и скрытым для меня. Пока я окончательно не потерял терпения и не поговорил по душам с подселенцами. Сразу полегчало. Привычный к болотистой местности, Влад Твердилович, заранее знал: куда шагнуть, а в которую сторону, невзирая на заманчивую гладь, соваться нельзя.
А примерно спустя полчаса, я обратил внимание, что хлюпанье и чваканье, производимое вразнобой нашим трио, превратилось в слаженный дуэт. Оглянулся и не увидел Милки.
Хорошо, не успели далеко уйти. И то, трясина уже успела втянуть девчонку по пояс. Вроде нестрашно, но у пигалицы от талии до подбородка всего ничего, чуть больше пяди. А главное, глазенками сверкает, на личике вся прямо, как луна белая и молчит… Но вилы не выпустила. Так мы ее и вытащили. Сперва подвели поближе, как большую рыбу, чтоб не сорвалась, а потом и на ноги поставили. Трясется, дрожит, зубами такую дробь выбивает, что аж самому холодно стало и, опять, молчит.
— Эй, чудо, ты пискни хоть что-нибудь. Или совсем онемела со страху? Нас почему не позвала?
— Т-т-так… м-м-могли… ус-с-слышат-т-ть…
Мать моя женщина, а отец мужчина! Она оказывается в героиню поиграть захотела. Партизанка, дочь партизана! Медаль за мужество, посмертно получить захотела.
Пощечина хлестнула, как выстрел. Каюсь, не сдержался. Если б не Листица, девчонка точно опять улетела бы на глубину. А так только качнулась всем телом.
— Спасибо…
Порву, как тузик грелку! Своими руками задушу дуру, чтоб потом совесть не мучила. Идиотка! Что она там бормочет?! Какое ''спасибо''? Кому ''спасибо''? Мне?!
Милка шагнула вперед и уткнулась лицом мне в солнечное сплетение. Плечики ее вздрогнули. Хотя, какое там ''вздрогнули'', ее ж колотит, как в лихоманке.
— Испугалась, — провел я ладонью по мокрой спине, ощущая под рукой странный холод.
— Нет… Замерзла… Там… родник… Я… прямо… в… него… угодила…
Родник — это серьезно. Плавали, знаем. Она ж в нем не меньше десяти минут просидела.
— Где здесь можно, если не огонь развести, то хоть на сухом посидеть?
Листица поняла.
— Тут, нигде. А вот если чуток в сторону свернуть, то есть один островок.
— Тогда, вперед. Гляди в оба, хватит с нас одной утопленницы, но — поторопись, солнышко. Если мы ее сейчас не отогреем, то до утра…
Как чувствовал. И все же дал себя уговорить. Прямо, затмение нашло. Нужен был проводник, так взял бы кого из парней. На крайний случай — Листицу. Так нет же, потащились всем семейством. В общем, можно было еще долго и нудно пенять себе, но дело это скучное и бесполезное. Французы называют подобное самокопание — красноречием на лестничной клетке. Дверь уже захлопнулась, а ты все прокручиваешь в голове, как бы пошел разговор, если б ты сказал вот так, а не так…
Подсознание, пытаясь съехать с темы, тут же выдало очередной анекдот.
Преферансист на мизере поймал три вагончика. От избытка эмоций — заработал инфаркт и умер. На похоронах за его гробом идут те три товарища, с которыми он, расписывал последнюю пульку. Тишина, скорбь. И вдруг один говорит: ''А знаете, парни, я тут прикинул. Если бы покойный пошел не с пик, а червей — было бы еще хуже''.
Это я к тому, что жизнь не имеет сослагательного наклонения и переиграть ход не удается никому. Приходиться выкручиваться из сложившейся ситуации, а не той, которая могла бы быть, если б…
Островок нашелся достаточно быстро. По площади — метров шесть-семь в диаметре. И видом, и на ощупь напоминающий панцирь огромной черепахи, — такой же голый и слегка шершавый. Зато — сухой. А каким еще может быть голый камень, хорошо прогретый за день? До утра он тепло вряд ли сохранит, но нам ''сейчас'' и ''теперь'' было гораздо важнее всех и всяческих ''потом''.
— Быстро раздевайся!
Похоже, этот приказ у меня уже входит в привычку. Как и у моих девчонок. Во всяком случае, разоблачаться стали обе. И, судя по достигнутым результатам, спокойно могли выступать с выполнением этого норматива на краевом уровне. Вздумай кто проводить подобные соревнования.
Кстати, а я что — особого приглашения жду? Вытягивая из болота этого карликового ''бегемота'' изгваздался так, что святой Петр не признал бы, и в ад перенаправил. Невзирая на ''крылышки''.
— Ложись… Да не на спину, на живот!
А фигурка у пичужки ничего. Это я сразу заметил, вместе с носиком. Листица, хоть и не правильно меня поняла, но спорить не стала. Подхватила всю грязную одежду и вскоре заплескала водой на противоположном краю камня. Типа, ушла, чтоб не мешать…
Все, Владислав, хоть Твердилович, хоть Максимович — глупости в сторону, сосредоточься на руках. Они у тебя теплые, очень теплые. Прямо пылают, и этот жар стекает в кончики пальцев. А из них переходит на этот гладкий лед… Ты обязан, ты должен его растопить!
— Ой! — пискнула Милка.
— Камень давит? Потерпи чуть-чуть. Тут везде камень…
— Нет, руки обжигают. Как утюгом… Больно…
— Ничего, ничего… Не маленькая… Зато не заболеешь. Ну, не вертись, мешаешь…
— Ты лучше ее отшлепай, Влад… — подошла ко мне со спины Листица, прижалась упругим животом и положив ладошки мне на плечи. — Так она скорее твою заботу и ласку поймет. Вон как попку оттопырила.
— Эй, эй… — забеспокоилась Милка и ловко перевернулась навзничь, явно не желая подвергаться заслуженной и справедливой экзекуции. Ни я, ни Листица не возражали…
* * *
А уже в следующую секунду, подчиняясь какому-то импульсу, не имеющего ничего общего ни с моей интуицией, ни с происками иждивенцев-духов, я извернулся, схватил Листицу за руку и дернул на себя, повалившись вместе с ней на охнувшую от неожиданности Милку. Глухо ухнуло, сверкнуло и что-то просвистело прямо над нами, обдав холодом и взъерошив волосы воздушной волной.
Наши лица оказались вместе, и в глазах девчат я видел испуг и недоумение, словно отражение моего собственного состояния. А еще меня раздражал, невесть когда набившийся в рот песок. Выждав какое-то время, я рискнул приподняться. Приятная тишина свидетельствовала о том, что все, чем бы оно ни было, уже миновало. Как и отсутствие желания спешно улечься обратно.
Логическому объяснению ситуация не поддавалась. Но я и не настаивал. Как и не поддавал сомнению своим ощущениям. Вряд ли они меня предупредили только для того, чтоб бросить на произвол минуту спустя. А еще мою уверенность в этом и чувство безопасности значительно усиливал знакомый костер, уютно дышащий теплом всего в паре шагов от нас. Я опять очутился на островке из своих сновидений. Только на этот раз — наяву и в сопровождении. Или это я умудрился незаметно для себя уснуть и вижу сон? Вариант?
Ну, уж нет! Против столь бессовестных инсинуаций во мне возмутилось все, до кончика ногтя на мизинце ноги. Уснуть лежа на молоденькой девушке, с которой еще ни разу не… завтракал? Ничего подобного не может произойти, потому что такое не может случиться никогда.
— Эй! Вы что уснули? — закряхтела и зашебуршилась Милка. — Либо уже что-то делайте, либо слезьте… Я вам двоим не подушка и не перина…
— Влад, а где это мы? — удивленно спросила Листица, отодвигаясь от подруги, что тут же было подтверждено облегченным вздохом.
— Корова…
Но Листица уже поднялась и не расслышала негромкого бормотания. А даже если б и услышала, скорее всего, не обратила бы на слова подруги внимания. Бездымный костер, ярко пылающий на голом песке, занимал ее гораздо больше любой личностной характеристики.
— Влад, как же это?
— Что? — любопытство засвербело и у Милки. Тем более, что к этому времени, я тоже слез с девчонки. С чувством неудовлетворенности и сожалением, но ложка дорога к обеду, а время для романтических поползновений, было упущено. Надеюсь: не безвозвратно.
— Ой, а где это мы?
И что прикажете отвечать? Девочки, милые, я сам ничего не понимаю, а потому не имею ни малейшего представления: куда нас забросило. Очень оптимистично, а главное — успокаивает и вдохновляет. Истерики мне только не хватало. Придется выбирать ложь во спасение.
— Это мой остров…
Земля не вздыбилась, костер не угас, туман не хлынул… В общем, никто не протестует против самозванца и не спешит с разоблачением.
— Твой? — синхронно переспросили обе.
Похоже, мне начинает нравиться дуэт. По крайней мере, исчезает надобность врать дважды.
— Да.
Девчонки переглянулись. Похоже, мой и без того немаленький авторитет, только что вознесся за пределы стратосферы. Только б молиться на меня не начали. Не то, чтоб я был против поклонения, просто не знаю: как там, на небесах, относятся к конкуренции? А лишние напряги мне сейчас совершенно ни к чему. С поточными проблемами разобраться бы…
Невероятно, но врать дальше не пришлось. Девчонкам хватило простого подтверждения. Ни одного дополнительного вопроса!
Все-таки цивилизация и демократия чрезмерно разбаловала женщин. Я всего на минутку представил себе в данной ситуации своих сверстниц и ужаснулся. Да на обрушенный ими водопад ''где, почему и как?'', - я за сутки не смог бы ответить. И это еще, если б им не пришло в голову, ловить меня на нестыковках изложенной легенды. А тут — ''да'', и все. Народ доволен и перешел к более насущным вопросам.
— Жаль, помыться не успели, — девушки сначала оглядели друг дружку, потом, чуть придирчивее, меня и дружно прыснули смехом.
— Три чучела… — суммировала наблюдение Листица.
— Ага, хоть сейчас на огород выставляй, ворон отпугивать… — согласилась пигалица.
Кто б спорил. После добровольно-принудительного купания в болотной жиже и валянии по песку, видок у моих красоток, ну и у меня, был еще тот. Далеко не товарный. Как раз тот случай, когда до одного сантиметра не считается, а после одного — само отвалится.
— И как на такое свинство, чистое одевать? — Листица попыталась оттереть руками присохшую к коже грязь.
Одежду? Я даже не заметил, нудист фигов. А нас-то вместе с вещичками телепортнуло. Вон лежат, выстиранные и сухие. Да… Вполне может получиться, как в той присказке: ''каждое утро ноги мою, а простыни — грязные?''. По песочку что ли покачаться, используя его как абразив? А почему, собственно, по песочку? Если здесь мой, так сказать, персональный оазис для отдохновения от трудов ратных и прочих, то обустроивший его, Кто Бы Он Ни Был, не мог не понимать, что человеку для счастья одного костра маловато будет. Посидеть у жаркого пламени, любуясь игрой огня очень приятно, разве я спорю? Но, помниться, в список трех наиболее приятных вещей, на кои можно глядеть вечно, включено также журчание ручья. И, если память меня не подводит, то в прошлый раз что-то такое мне чудилось. Вон в той стороне… За туманом…
Оп-па! А ведь и в самом деле за туманом, а не за какой-то невнятной субстанцией, насыщенно млечно-серого цвета. И как такую метаморфозу понимать? Остров будет предоставлять мне свой сервис, при возникновении прямой необходимости? Неужели нельзя было сразу огласить весь список услуг? Я ж не капризная поп-дива, но хоть знал бы: на что могу рассчитывать? Или тут заложена программа удовлетворения потребностей населения по мере их роста? И что является ключевой переменной в этой формулировке: потребность или население? Ладно, как-нибудь и с этим разберемся, по ходу движения. Надеюсь…
— Водопад? — неуверенно спросила Листица, прислушиваясь к отдаленному шуму.
— Журчит… — обрадовано подтвердила курносенькая. — Влад? Чего ты молчишь? Что у тебя там?
Оп-па, мы уже перешли на ''ты''? Хотя, чему удивляться? Даже в моем просвещенном мире общая постель давно уже не повод для знакомства, а тут все еще проще. Никто не потребует, за осмотр обнаженных достопримечательностей, жениться, но ждать, что девчонка, полежав под мужчиной, станет обращаться к нему по отчеству — глупо.
— Что там? — перепросил я, в последний раз напрягая чутье, но ничто не предвещало опасности. — А пойдемте, сами посмотрите.
Глава четырнадцатая
Традиция пропускать вперед пожилых и женщин пришла к нам с доисторических времен, когда право первым войти в новую пещеру предоставлялось именно наименее ценным для племени особям. Пустует новое жилище — все войдут, а выскочит оттуда какой-нибудь разъяренный хищник, тоже хорошо — одним лишним ртом меньше.
Это я подвожу теоретическое обоснование под тот факт, что пока я раздумывал: брать с собой в душ меч или обойдется, мои девушки рванули на плеск воды с такой стремительностью, что я невольно отстал. Джентльмен во мне немедленно возмутился и потребовал ''догнать и перегнать'', а флегматичный фаталист предложил не вмешиваться. И пока я размышлял над их предложениями, обе достигли тумана и шагнули в него. Вернее — влетели с разбега…
И, словно, испугавшись стремительного натиска, мгла отшатнулась и стала расползаться. Отдельные клочья еще висели в воздухе, не решив: в каком направлении ретироваться, но обзору в целом не мешали.
Я и не думал, что водопад так близко. Вообще, приходилось сталкиваться с эффектом поглощения звуков в тумане, но чтоб такое грандиозное, величественное, а главное — шумное зрелище располагалось всего в каких-то пятидесяти шагах от костра, ни за что б не подумал. А картина была еще та, вполне под стать Неопалимой Купине…
Из совершенно прозрачного, безоблачного неба, примерно с высоты третьего этажа низвергался шлейф воды. Шириной метра три… И с плеском исчезал в соразмерном бассейне, — при этом, вода, в нем, оставалась невозмутима, как зеркало. Феерическое зрелище.
Вот только девушки, похоже, на данном историческом отрезке времени, воспринимали реальность не вполне адекватно. Вернее — только на самом примитивном уровне. Вода — это не услада для глаз, а напиток. Много воды — средство для мытья и прочей гигиены. Возможность искупаться их так вдохновила, что они совершенно не обратили внимания на то, что мне, с расстояния, было очень даже заметно. Вода в бассейне даже не шелохнулась. Две особи женского полу с восторженным визгом и писком буйно плескались в водопаде, а зеркальная гладь их вторжение совершенно игнорировала.
— Хорошо-то как! — радостно воскликнула Милка.
— Влад, иди к нам… — позвала Листица. — Водичка, просто прелесть. Теплая-теплая… И вкусная-я… сла-адкая…
Можно подумать: я не хотел. Но вот остров, или его создатель… Нет, не так — Создатель! Вот как раз они-то и возражали. Иначе чем еще объяснить: что у меня под ногами словно обратный эскалатор включился. Сколько шагну, столько же обратно отнесет. И костер за спиной уже не потрескивал уютно и добродушно, а стал недовольно ворчать. Это что ж за несправедливость? На земле женщины за равные права с мужчинами борются, рабочие места и пьедесталы занимая, а тут мужику вообще, даже помыться не дают! Или у них сегодня в бане женский день? Ну, тады, ой! Пардону просим, за неспортивное поведение. И если уж нельзя попить, пойдем хоть поедим… Заодно, придумаем правдоподобную версию: почему на моем острове меня же — в душ не пускают. А еще б у кого умного спросить: в чем разница между мной и этими голопопыми купальщицами, — кроме самой очевидной? Ведь явно ж не в ''у'' хромосому уперлось.
— Я сейчас… Мне надо…
При общении с женщинами фразы лучше не договаривать. Все равно они (женщины) собеседника до конца никогда не дослушивают, и спокойно додумают недостающий текст сами. В меру собственной распущенности, так сказать. Или — в свете тех проблем, которые их, на данный момент, интересуют больше прочих.
Купание в болоте не прошло бесследно и для бутерброда. Салу, естественно, ничего, а хлебушек размяк. Упаковка из капустных листьев не прошла испытание на герметичность. И хоть процесс размягчения до состояния каши еще не дошел, совать в рот этот ослизлый комок, с отчетливым запахом, а значит — и привкусом тины, совершенно не хотелось.
Логическая цепочка сформировалась довольно быстро. Влажный хлеб — костер — сухой хлеб. Ладно, сойдут и сухари, если что-то пойдет не по плану. Отлично помня, что данный огонь меня не трогает, я, ничтоже сумяшись, сунул в него весь ''бутерброд''. Пламя возмущенно фыркнуло, но уклоняться не стало. Лизнуло и пищу и плоть. Ласково так, мягко… А мгновением позже, я с изумлением глядел на принявший свой первоначальный вид хлеб, который я держал в совершенно чистой руке!
Нервы у меня железные, к проявлениям магии и прочим чудесам и несуразностям я уже чуток приспособился, но такого сервиса, признаюсь честно, не ожидал. О живой воде в детских сказках слышал и читал, а вот о восстанавливающих свойствах пламени. Не путать с очищающим эффектом… М-да, обычно шутки с высокими температурами заканчиваются плачевно. ''Плюх в котел и там сварился''. Но додумать эту мысль до конца я не успел, вернулись девушки. Чистые, веселые и изумительно красивые.
Без преувеличения. Они и прежде были ничего, вполне симпатичные, даже для очень привередливого и требовательного ценителя женской красоты, но сейчас — это надо было видеть! Ко мне, танцующей походкой приближались две грации! Купание чудесным образом убрало, где было чего с избытком, прибавило там — где чуть-чуть не хватало, все это разгладило, отформатировало и выдало в улучшенной упаковке. Вот это апгрейд! А меня?! Ну, нет в мире справедливости!.. Я знаю, что народная мудрость твердит, будто мужчине достаточно быть хоть на йоту красивее дьявола, чтоб срывать лучшее цветы (плоды) в женском саду, но все же. Дело принципа. Не надо делать из меня Ален Делона или Круза, — но, к примеру, кубики нарисовать на животе, или крылышки шире раздвинуть можно было? А если без обид — повезло девчонкам, ну и мне, как потребителю. За такую купель все первые леди мира, особенно те которым чуть больше задекларированных двадцати пяти, отдали бы все. В том числе и своих мужей, вместе с их должностями и миллиардами…
— Ну, и чего ты тут сидишь, поросенок? — поинтересовалось первое волшебное видение, судя по тембру голоса и прочим параметрам в совокупности, ранее бывшее Листицей.
— Да вот, — продемонстрировал я красавицам бутерброд. — Так что-то есть захотелось, аж в животе заныло.
— Ты мужчина, тебе больше надо…
Вот он опыт замужней женщины. Решено — назначу тебя любимой женой. А пигалицу, если можно такой прозой обозвать эту изумительную миниатюрную фигурку, чтоб носик свой не задирала выше бровей, сейчас припашем. Потому что даже кот Матроскин утверждал, будто бы общий труд облагораживает…
— Милка, принеси мне, пожалуйста, водички… Хлебушек запить…
Может девушка и удивилась, такому поручению, но спорить не стала. Взяла шлем и пошла за водой. Вот только виляла при этом кое-чем с явно завышенной амплитудой.
* * *
Листица проводила ее задумчивым взглядом, потом посмотрела на меня, еще раз оглядела всю доступную панораму и присела рядышком, прислонясь плечом к плечу.
— Рассказать ничего не хочешь, Влад Твердилович?
Купание, похоже, улучшает весь организм, а не только оболочку. Вон как внимательно и понимающе глядит. Куда там ''понимающе'', она ж мне сочувствует?! Очуметь!
— Хочу, Лиска, — привлек девушку к себе и чмокнул в носик. — Да только не то сейчас настроение. И вообще, самому сперва разобраться надо.
— Меня, значит, за водой услали… — скептически хмыкнула Милка, подкравшись сзади.
Я взметнулся вверх быстрее, чем осознал, что опасность мнимая. Зато успел подхватить, уроненный шлем.
— Что ж ты так, не аккуратно, — укорил девушку, переставляя местами события. — А если б я не успел? Второй раз бежать пришлось…
Мать честная, это что же такое у меня в руках? Кое-как прокованный шишак, вышедший из рук далеко не самого лучшего мастера (а иначе как бы он достался обычному ополченцу?) — превратился в произведение искусства. И я имею в виду не только отделку или невероятную легкость изделия. Этот шлем отличался от предыдущего, как… Да, фиг его знает, как что?! Просто я понимал, что надев его на голову, можно было уже почти не думать о ее защите. Этот шлем выдержит любой удар и любым оружием. Кроме прямого попадания моргенштерном* (*''утренняя звезда'' — комбинация булавы и боевого цепа) в лоб.
От избытка эмоций, я сперва потащил ''посуду'' к губам, и только сделав глоток, понял, что поступил необдуманно. Она предназначалась не мне, о чем свидетельствовал даже вкус ''напитка''. Восхваленная девушками сла-адкая водица оказалась самым худшим образцом водопроводного происхождения. Только что хлоркой не отдавала. Это, наверно, чтоб скорее въехал и не переводил зря…
Не дурак, намек понял. Я шагнул к нашим пожиткам и вылил воду на кожаную курточку гхнола.
Сдвоенный вздох крайнего изумления, засвидетельствовал, что волшебную метаморфозу вижу не только я. Интересно, а что же мои красотки раньше слепыми были? Не замечали, как подруга после купели похорошела? Или упрямо не желали с этим соглашаться, не имея возможности сравнить с собой? Ладно, о тайнах загадочной женской души после помозгуем.
Я нагнулся и поднял с земли великолепный чешуйчатый доспех. Сделан он был из неизвестного мне, отливающего бутылочной зеленью металла. Но, что важнее всего — весил доспех никак не больше пяти-шести килограмм. При том, что я где-то слышал, будто бы лорика скавамата* (* лат. чешуйчатый панцирь) обычно тяжелее чем полноценный кованый рыцарский доспех.
Метаморфоза была оценена почти мгновенно и со свойственной хранительницам домашнего очага практичностью. Мои девушки схватили в две охапки все наше имущество и наперегонки помчались к водопаду. Я тоже был не против посмотреть на процедуру апгрейда, но принимая закон острова, четко разграничивший ''М'' и ''Ж'', даже с места не сдвинулся.
В общем-то, если отвлечься от генной теории, то напрашивается только один вывод, озвученный еще нашими предками. Воины бывают либо светлыми, либо темными, и это я не о цвете плаща или шевелюры. А каждая женщина немного ведьма, — и это я сейчас не о теще или скверном характере.
Я прям воочию увидел, как расчихалась жена казака в фильме ''Пропавшая грамота'', нюхнув табака, имеющего свойство изгонять нечистую силу.
Проводя аналогию, с большой степенью вероятности можно предположить, что после перемен, произошедших в процессе купания, я вместо девушек, получил два улучшенных образца ведьмы обыкновенной? Жуть!.. Хотя, своя ведьма все же — лучше ведьмы чужой. М-дя… Ну да ладно, семи смертям не бывать, а одной не миновать… И пока вышестоящие или восседающие на облаках компетентные органы утверждают мою дальнейшую судьбу, ничто не мешает помыться.
Ерничая и подтрунивая над самим собой, для снятия стресса и одновременного поднятия духа я шагнул в пламя. Но не как в дверь, насквозь, а осторожно, с самого краешку.
Костер не возражал. Даже обрадовался. Вмиг ощупал меня всего с ног до головы, словно метелкой обмахнул, и я мгновенно почувствовал: как ушла усталость, прибавилось сил и уверенности. Так что из огня я вышел чистенький и сияющий, как новая монета. Вожделенные кубики пресса, правда, так и не появились, да и с плечами все по-прежнему — не жмут. Ну и добре, значит, можно одеваться — прежняя одежка впору будет. Нагота она, конечно, тоже имеет свое преимущество, особенно на пляже, но вообще-то, без второй шкуры — как-то неуютно. А так, кольчугу натянул, перевязью с мечом затянулся и — сразу совсем другим человеком себя ощущаешь. Ничто не мешает и не отвлекает. Особенно, если к тебе приближаются две амазонки. С виду — знакомые, но не ведомо по какому вопросу. Вполне вероятно, что ''на лице прекрасные и лютые внутри''.
— Влад! Влад! Гляди, что получилось!
Мне и без их восторженных воплей прекрасно видно — получилось хорошо. Все сбруя и амуниция шагнула в своем развитии, как минимум, на ступень вверх. Даже без учета применения передовых технологий в изготовлении и неведомых материалов. С расстояния казалось, будто на девушках не доспехи, а крупная чешуя, совершенно не сковывающая движения. На поясе у каждой весел короткий меч, а в руках амазонки сжимали древка коротких двухметровых копий с длинным листообразным жалом. Чуть поуже, чем у протазана, но тоже вполне внушительным. Вернее, я бы сказал: перо оружия выглядело великолепно хищным. Как раз для женщины, которым изящество и стиль, порой важнее целесообразности.
А главное: и Листица, и Милка не просто переоделись в костюмы воительниц, — они стали ими. Ласковые, скромные, чуточку затюканные крестьянки в одночасье превратились в жриц войны. Жаждущих сражения и крови врагов…
Что-то мне такая метаморфоза переставала нравиться.
Может я и примитивный мужлан, который ничего не понимает в равенстве полов и прочих новомодных веяниях, но война — это не драка. И чтоб научиться сражаться, не превращая битву в кровавую бойню, нужна более устойчивая психика и умение ощутить чужую боль. А ведь всем ведомо, что нет более беспощадных и жестоких палачей, чем дети и женщины. Первые просто не воспринимают происходящее всерьез, а другие… Женщина красиво падает в обморок, изображая слабое и беззащитное существо, но к стоматологу идет, как к парикмахеру или кофе с пирожным попить. А мужчину только в бесчувственном состоянии удается к зубному врачу заманить. Да и любому другому — тоже… Почему? Природа… Болевой порог у женщин гораздо выше. Чтоб они не умирали при родах, а главное — после всего этого кошмара, им и дальше хотелось заниматься увеличением популяции. Тогда как нечувствительный к ранениям воин или охотник — тормоз и потенциальный труп.
И ведь все это произошло с ними только из-за того, что я вовремя не проявил характер, не настоял на своем. Нет, на это я согласия не дам.
Я широко улыбнулся и поманил новоиспеченных амазонок к себе. А когда они приблизились, крепко схватил девушек за руки и, как бы в шутку, повалился навзничь. Спиной в костер. Увлекая их всем весом, прямо в очистительное пламя, — радостно распростершее нам навстречу свои жаркие объятия…
Какое-то время казалось, что я оглохну от визга разъяренных фурий, но потом все поутихло. А открыв глаза, я понял, что надежды мои оправдались с лихвой, вышестоящие органы позволили мне вернуться немного назад и переиграть последние события. Наверняка не обошлось без моего vip-духa. Сказал бы еще кто, это я приобрел возможность сохраняться и перезагружать жизнь, или меня самого настоящий игрок перезагружает?
''Неужели, Влад, ты и в самом деле хочешь это узнать?''…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
(альтернативная)
''Я не разбойник и не апостол,
И для меня, конечно, тоже всё не просто,
И очень может быть, что от забот моих
Я поседею раньше остальных''.
Юлий КимГлава пятнадцатая
Староста наверное влез в окно. Во всяком случае вчера, прежде чем забраться на ложе к Листице, я лично подпирал дверь лавкой.
Во как надоела мне эта крестьянская непринужденность и вытекающие из нее внезапные визиты. Совсем никакой личной жизни. Не дом, а проходной двор. В казарме хоть дневальный предупреждал… А тут — заикой стать можно. Открываешь глаза в объятиях красотки, после бурно проведенной ночи, а напротив кровати, прям как у себя, — сидит за столом Ярополк свет Титыч, потягивает чего-то из кружки и выжидательно смотрит на тебя. С эдакой легкой укоризной во взгляде. Мол, ну сколько ж можно? Поимей совесть. Я вона уже битый час о добре общественном радею, а ты все прохлаждаешься.
Мысленно высказав старосте все, что я думаю о нем и его бесцеремонности, я сладко потянулся и перевернулся на другой бок. Спиной к непрошеному гостю.
— Кх-кх… — похоже, старосте хватило вчерашнего общения с моим реверсом, и теперь он требовал: взглянуть правде-матке в глаза.
— Ну, до чего же ты, Титыч, назойлив… — проворчал я, разворачиваясь обратно. — Прям, как муха. Не видишь разве, люди почивают…
— Кто рано встает, тому Бог дает, — назидательно произнес Ярополк.
— Ты б хоть отвернулся, дядька Ярополк, — возмутилась молодица. — Глаза твои бесстыжие. Седой весь, а туда же…
— Вот еще, — фыркнул тот, но голову наклонил. — Голой девки я не видел. Помню, однажды, лагерь орков разгромили, да обоз с пленными отбили… Такого насмотрелся… Не только без одежды, но и совсем без кожи… Так-то, красавица. А потому, ты не ругайся и нам не мешай. Я ведь не на блины пожаловал. Не забыл, Влад, что Гырдрым вчера сказал? Две недели мигом пролетят. И охнуть не успеем, как он воротится. Только теперь, боюсь, клан Лупоглазых постарается наемника посильнее гхнола отыскать. Так что отлеживаться некогда.
— Ага, — кивнул я. — Прям горит и полыхает все вокруг. Признайся лучше, что тебе не дает покоя наш не оконченный разговор. Любопытство разбирает…
— Это тоже, — не стал лукавить Титыч. — Я ведь и к великану нашему сходил. Спит, сердешный… Совсем обессилел. Ну и пусть себе… Я пару хлопцев возле него оставил, так что как только заворочается, — прибегут, сообщат. Только не скоро еще — горные тролли еще те умельцы, насчет поспать… Но это значит, Владислав, что затея твоя с передачей Выселок во владение, тьфу, Хозяину все еще возможна. А мне, что-то совсем не хочется в рабство. Привык я к свободе, веришь?
— Вот уж к чему я точно не стремлюсь… — подыматься не хотелось, но разве ж от такой пиявки отцепишься. — И вообще, лучше объясни, как ты в запертую дверь войти умудрился?
— Почему в запертую? — удивился Титыч.
— Ой, — подала голос Листица. — А я еще, когда ночью во двор выходила, подумала: чего это скамейка к двери прислонена?..
— Понятно, — проворчал я. Все-таки, непорядок. Уж больно крепкий у меня тут сон. Вторую ночь не слышу, как моя хозяйка по дому шарится. От тролля заразился что ли? Или это она такая легкая на ногу. Хотя, скорее всего, опасности не ощущаю. Вот и дрыхну, как у… Не, обойдемся без глупых и ненужных сравнений.
— Ладно, забыли… Но только, ты уж будь добра, в следующий раз, спрашивай сперва…
— Спали вы, Владислав Твердилыч, уж больно сладко, — потупилась… девушка.
Все, надоело, язык не поворачивается, даже мысленно обзывать, стройненькую двадцатилетнюю красотку молодицей, или женщиной. Сразу воображение, как минимум еще десяток лет ей приписывает. Короче, пока Листица со мной, но не замужем — будет девушкой. И плевать мне на традиции и общественное мнение. Я здесь Защитник, или погулять вышел?
— Садись к столу, Влад, — как к себе пригласил Ярополк. — Тут брынза еще осталась, блинов целая горка. Яблоко… Замори червяка, да и давай уж поговорим. Не тяни, а?
Как же мне хотелось выложить этим двоим, самым близким людям, всю правду — о себе, о своем мире. А уж потом делиться с ними планами и сомнениями. Но как раз этого и нельзя было делать ни в коем случае. И я не того боялся: что они мне не поверят. Просто, для осуществления задуманного, мне от них нужно было не просто доверие, а настоящая вера. А такой вес Владиславу Твердилычу, в глазах ветерана имперского легиона, могло придать только звание десятника ''пантер''. Все прочие заслуги, в особенности из другого мира, был пустым звуком и авторитет не увеличивали.
Я подошел к столу. Взял кувшин. Пустой… Поставил обратно. Отобрал у Титыча кружку и допил в два глотка, даже не разобрав, что именно в ней плескалось. Потом замотал сыр в два блина сразу и указал старосте на дверь.
— Раз уж ты меня поднял, то пойдем, на сторожевую башню посмотрим. Заодно и побеседуем. Чтоб время зря не терять. А ты, Листица, не торопись… Готовь спокойно. К обеду вернусь.
— И то правда, — Ярополк полез из-за стола. Он наверняка решил, что я не хочу разговаривать при женщине. Ну и пусть, это на скорость движения не влияет. — А ты, красавица, и в самом деле, не торопись. От любви, да спешки, знаешь, чего бывает? — и чуток выждав, прибавил. — Если ты о детишках подумала, то тоже верно. Токмо я имел в виду пищу. Она от этого дела, завсегда либо недоваренная, либо пересоленная… Так то.
— Дядька Ярополк, а тебе не приходилось слыхать истории о молодой хозяйке, у которой все из рук валится, когда ей стряпать мешают? — разрумянившаяся Листица обернулась к старосте. — А одному, незадачливому гостю, так эта неумеха даже в лоб сковородой заехать умудрилась…
— Как же, как же… — усмехнулся, пятясь к двери Титыч. — Доводилось. Потому и ухожу… — а на пороге еще обернулся и прибавил негромко, так чтоб я не услышал. — Рад я за тебя, девонька, ох как рад. Прямо, как за собственную дочь, которую мне Бог не дал. Будь счастлива, красавица…
* * *
Дверь в башню сделали на совесть. Толстую, крепкую. Из вяленой акации. В такой доске любой клин увязнет, нипочем не расколоть, если к торцу не подступиться… А как это сделать, если дверь внутрь открывается, а коробка запущена в стену на добрую пядь и полосами стальными окована.
''Она еще и магией усилена. Не очень сильное чародейство, но все же…''
Ага, а изнутри, после того, как дверь закроется, ее еще дополнительно можно подпереть тремя толстыми четырехдюймовыми досками, продевая их сквозь специально вбитые в стену крюки. Толково…
Стены толще, чем даже казалось снаружи. Полный метр. Да еще и с опорными быками. Сурово… Долбить, не раздолбить… Не только осадному орудию, не всякому магу под силу.
Потолок первого этажа поднимался где-то метра на четыре. Цельные, но ошкуренные бревна, лежали сплошным накатом, словно в блиндаже. И только в одном углу, к узкому лазу была приставлена лестница. При желании, ее можно было втягивать наверх, но очень сильно сомневаюсь, что хоть кому-то кроме терминатора удалось бы подняться по ней на второй этаж, если стоящие наверху, у люка, будут категорически против.
Вдоль глухих стен тянулись высокие, до потолка стеллажи, заставленные всевозможными плетенками и корзинами. Догадаться о том, что здесь хранятся запасы еды на случай осады, особого ума не требовалось. Заметив непонятное шевеление на одной из полок, я все же подошел ближе и увидел на корзине настороженного кота. Которому наш приход явно испортил всю охоту. Что ж, логично… Мыши всегда были проблемой любых хранилищ. И за все века, до широкого внедрения в обиход ОВ и бактериологического оружия, лучшего способа извести грызунов, чем кот, человечество так и не смогло. Экспериментировали еще с ужами, ежами, ласками… Но, кот — он и в Африке кот. Если только любвеобильная хозяйка не закормит охотника сметаной и колбасой…
Вниз, в подпол, вел еще один лаз. Только на этот раз гораздо шире. Иначе с ведрами, особенно полными, не пройти. А судя по свежей, не затхлой грибной, сырости, колодезь в подвале выкопать не поленились.
— Ну как тебе наш донжон? — с оттенком гордости поинтересовался Титыч.
Ух ты, какие мы умные слова знаем. Да, чувствуется выучка. Небось, при нем и строился.
— Как меня старостой избрали, так я в первую голову и порешил обеспечить нашу деревню сторожевой башней.
Угадал…
— Знаешь, — продолжил Ярополк. — Пришлось мне повидать вырезанные подчистую не то что села — целые городки. Где люди, считая мир вечным и не желая тратиться, не озаботились о защите. Против серьезного войска, даже без тарана, ей конечно не устоять, зато никаким Лупоглазым, соберись гоблины хоть десятью кланами вместе, нас отсюда и за недельку не выкурить. А почтовый голубь до столицы три часа летит. И гиппеи* (*конница) императора уже через сутки прискачут, взглянуть на творимое бесчинство.
— Это ты, Титыч, очень правильно сделал. И вскоре мы все вместе убедиться сможем. Ибо лозунг ''свобода или смерть'' — как раз про нас. Если только односельчане поддержат.
— Вот как? — Ярополк отвязал кисет и стал набивать трубку. — Значит, если я тебя верно понял, десятник, спокойная жизнь для Выселок закончилась? Повоевать решил?
— Верно, староста. Только давай еще на самый верх поднимемся. Это я не капризничаю…
— Можешь не объяснять, — пожал плечами тот, но продолжил с отчетливой насмешливостью в голосе, ехидненько даже. — Каждый военачальник старается на место предстоящего сражения с высоты взглянуть. Куда передовой полк мужиков с косами и цепами поставить? Где баб с вилами да макогонами определить? Опять-таки засадный полк из ребятни с рогатками по уму надо куда-то спрятать… Верно, кумекаю?
— Верно, Титыч… — приобнял я за плечи насупившегося старосту. — Только знаешь: хорошо ведь смеется тот, кому смешно после боя, а не до этого… И я тебе обещаю, что как бы все не сложилось, плакать нам точно не придется. Уж я об этом позабочусь. Чем хочешь, поклянусь!
— Гляди, десятник, — не принял тот шутейного тона. — Ты сказал, а я услышал…
— Можешь, даже записать, — я чуть подтолкнул Титыча к лестнице. — Ну, чего застыл, как снулый тролль? Сам же поговорить торопился. Да и Листица, небось, уже и борщ доваривает. Пошли, мыслитель. Сейчас я тебе все подробно и растолкую.
Глиняный пол на втором этаже мне тоже понравился. Доски теплее, но и горят жарче… А еще — большие передвижные щиты, два на два метра, сплетенные из ивняка. Наверняка придумка Титыча. Вон как посматривает, ждет либо вопроса, либо похвалы. Верно говорят, что мужчина и до старости остается ребенком. Только начинает пить, курить и сквернословить… Ладно, что нам жалко?
— Узнаю легионерскую смекалку…
— Ну, так… — расправил грудь Ярополк.
— Умно… Установил перед бойницей и, даже если влетит какой гостинец, никого не покалечит…
В простенках между амбразурами тоже разместились стеллажи. Только тут корзины и плетенки были в меньшинстве. Большую часть полок занимали пуки стрел. Много, я даже и считать не стал. Очень много… А в проем между полом и первой полкой были аккуратно сложены увесистые камни. Наверно, после строительства донжона остались.
Третий этаж оказался точным повторением второго и я не стал тут задерживаться, сразу поднялся на последний, четвертый. Совершенно такой же, как и предыдущие два по интерьеру, но с учетом высоты, бойницы здесь были чуть пошире и позволяли более удобно оглядеть окрестности. Чем я тут же и занялся.
Интересно, почему как только оторвешь глаза от пола или земли и взглянешь на небеса или иную даль, так сразу хочется ругнуться. От восхищения, или наоборот, от осознания: как прекрасен мир вокруг, и в каком дерме, при всем этом окружающем нас великолепии, мы почему-то живем. Упорно и настойчиво… Уподобляясь свинье, которая из всех красот всегда выбирает самую глубокую и зловонную лужу. Да чтоб погуще…
* * *
С восточной бойницы открывался изумительный, по пастельному спокойствию и однотонности красок, вид на лес. Размеренная зелень, залившая все до самого горизонта и начав карабкаться на едва различимые склоны гор, изредка затемнялась в местах скопления хвойных пород и светлела редкими полянками. Зеленка, она и есть зеленка. В общем и целом — ничего интересного, если туда не соваться. Вот мы и не будем торопиться. Тем более что с гномами мы не воюем, а тролль — одна штука, нашим Выселкам уже почти отец родной. Он же — друг, товарищ и… О родственных отношениях промолчим…
Отдаленный пейзаж сквозь прорезь в южной стене башни смог бы осчастливить любого украинца. Нет, он совсем не напоминал шмат сала, зато километрах в восьми, ровная, как стол, серебристо-зеленая степь начинала стремительно желтеть, и у самой небесной кромки возникало то самое сочетание колеров, от которого приходит в трепет всякая свободолюбивая душа…
Где-то там, между побережьем и обжитой частью полуострова, кочевало небольшое племя орков. Но их вождь Каменная Башка чтил уложение о мире, и степные воины пока не беспокоили людей. Хотя, скорее всего, оркам попросту еще не стало тесно на своих территориях…
Ладно, не все сразу. К геополитическим вопросам в отношении южных соседей вернемся, когда разберемся с текущей мелочевкой. То есть — гоблинами.
С северной стороны можно было полюбоваться на сами Выселки, лежавшие передо мной, как на ладони. На протекающую за деревней речку, с незатейливым названием Быстрица. На небольшой, поросший вербами, орешником да вишнями островок, гектаров на пять, образовавшийся в результате паводка и последующей смены рекой русла. Но и от старицы капризная река отказаться не захотела. Еще дальше глаз радовали общинные поля, раскинувшиеся по ту сторону водной преграды. По сравнению с теми ланами, что мне доводилось видеть на Родине, когда трактор при вспашке делает один круг как раз к обеду, — здешние нивы больше походили на огороды. Но, в пересчете на количество рабочих рук и технологический уровень, площадь вспаханной земли, впечатляла и вызывала уважение.
За полями кучковались небольшие березовые рощицы, между которыми (исходя из полученной мною подсказки, поскольку с бойницы башни увидеть это не представлялось возможным), тянулись болота и прочие топи. Местами вполне проходимые, а где — лучше и не соваться, пропадешь. Трясина, одним словом. А за болотами и плавнями, еще дальше, километрах в четырех от деревни, как раз и начинался Гоблинский лес. Одним названием объясняющий, какой вид обитателей в нем наиболее распространен. И ближе всего к Выселкам располагалась территория клана Лупоглазых. То есть — на текущий момент — проблема нумер раз! Общества и моя личная.
Перейдя по ходу течения Быстрицы к западной бойнице, я сперва обнаружил обширные выпасы, на которых паслось стадо голов в, гм… много голов. Определять на глазок количество, постоянно передвигающихся с места на место животных я не умел, а справочное бюро ехидно помалкивало. Типа, ''закрыто на обед'' или ''ушла на базу''. Ну и ладно, не принципиально. Зато в этой же стороне обнаружилось кое-что другое… Более интересное и важное.
Километрах в семи-восьми строго на запад, куда указывала голубая лента Быстрицы, я заметил крыши строений. Домов!
— Это что там? — спросил не задумываясь над тем, как глупо звучит вопрос в устах уроженца здешних мест, коим я по легенде являюсь.
Но староста, погруженный в тревожные мысли, не заметил еще одной моей оплошности, с головой выдающей пришлого человека.
— Приозерное… Ну, налюбовался уже?
— Уже, — кивнул я, отходя от амбразуры и поворачиваясь к Ярополку. — Красиво… Есть за что повоевать с Лупоглазыми.
— Было бы кому, — вернул меня на грешную землю Титыч. — Аль не видел вчера? Одни бабы с ребятишками… Ой, зря ты все это затеял, Влад. Боюсь, как бы хуже не вышло.
— Погоди, Титыч. Во-первых, между бабами и детишками, я заметил человек тридцать парней и мужиков, — кстати, не слишком дружелюбно глядевших на гоблинов. А во-вторых, скажи мне, только честно: неужто веришь, что после того, как я убью второго наемника, Лупоглазые оставят Выселки в покое?
— Больше всего, Влад, мне в твоих словах нравится, как ты с уверенностью произносишь: ''после того'', а не ''если''… - пожал плечами староста. — Но, ты уже спрашивал, об этом. Нет, конечно. Но, по уговору, в третий раз потребовать поединок гоблины смогут не раньше, чем через месяц. А это такая прорва времени…
— Если их с умом использовать, — согласился я. — А если просто дожидаться, пока яблоко само в рот упадет, так можно и с голодухи помереть.
— Да ты меня не агитируй, Владислав Твердилыч, — вздохнул Ярополк. — Будь я моложе и чуток глупее, давно плясал бы вокруг тебя от радости. Но я-то битый гусь и знаю: чем все может обернуться. Вот потому и мнусь, как красна девица, что и хочется, и колется, и мамка не велит. Понимаешь?
— Понимаю.
Что тут возразишь, коли староста прав кругом. Ведь даже на моей родине многие поговаривали, что худой мир лучше доброй войны. Пядь за пядью уступая более наглым соседям и землю, и свободу. Крестьянин или иной обыватель, как овца. Все надеется, что резать не будут, а только остригут. А если и зарежут, то не сегодня. А если и сегодня — так не его, а вон того, белобрысого или чумазого… Который не такой как все и выделяется из отары. Но прежде чем начать излагать свой план, надо было сбить Титыча с минорного настроения. Самым простым и эффективным способом — грубой солдатской шуткой…
— Ничего, староста, не дрейфь. Усе будет хорошо: и юбка не помнется, и мамка не узнает…
Видимо Титыч представил себе меня, задирающего юбки гоблинам, потому что сдавленно хрюкнул, точь-в-точь, как в лесу с троллем, а потом, не сдерживаясь, громко расхохотался.
— Прах тебя побери, десятник. Рассказывай уже, что удумал.
Глава шестнадцатая
Вдохнув дым от трубки Ярополка, я впервые осознал, что ни разу, с того первого перекура на пороге ''родного'' дома, не потянулся за сигаретами. Помнится, после сражения с Псом Ада что-то такое свербело, но пачки не оказалось под руками. Потом — как отрезало. Интересный эффект от переноса. Надо будет запатентовать, в плане борьбы со сверхприбылью табачных магнатов. А то интересная тенденция просматривается: чем больше курение запрещают, тем дороже становятся сигареты. Хотя, определенная логика просматривается. Коль ты и так потенциальный покойник, от рака легких и прочих никотинозависящих недугов, то зачем тебе деньги? А продолжая цепочку — зарплата, стипендия, пенсия… Все равно потратить не успеешь? Так, может, и кушать вредно? А нам просто забыли об этом сказать?.. Продукты ведь тоже все дорожают и дорожают…
Увлекся. Слава, Богу, лично меня все эти инфляционные вопросы больше не касаются. Как и недоумение: почему бутылка обычной воды с растворенной в ней углекислотой стоит дороже литра молока? В этом мире вода не стоит ровно ничего, а молоко, хоть и имеет цену, но для Влада Твердилыча — подается к столу совершенно бесплатно. Хоть в виде парного, хоть охлажденного, хоть простокваши… Не говоря уже о его производных — сметане, сыре и… масле. Причем не ''процентно-сливочном'', а самом что ни на есть полноценном, домашнем, — которое так приятно намазывать на еще не остывший хлеб… Можно и без икры. Прямо слюнки текут.
Вот только отрабатывать все эти блага, мне придется по-взрослому. Без скидок на возраст и опыт.
— Вот что я думаю, дядька Ярополк, — присел я рядом с дымящим, как небольшой винокуренный завод, старостой, на одну из лежанок, сколоченных из толстых досок. Не на полу ж спать, защитникам башни и, нашедшему защиту в ее стенах, мирному населению. — За те две недели, что у нас остались, надо хорошенько проверить все добро, что здесь хранится, и максимально пополнить запасы. А еще лучше, превратить башню во временное хранилище вообще всего — что только ценного есть в деревне. Чтоб в домах у жителей оставались только самые необходимые в быту вещи. Да и то — из тех, что поплоше. Такое, что можно ухватить в руки и убежать, а коли пропадет, так и не жалко…
— Это можно, — кивнул староста. — Какое имущество у крестьянина? Только то, что на нем. Главное добро — скот, птицы, свиньи… Их куда деть? Вырезать? Жалко… Особенно коров. Пока с телушки хорошая дойная буренка вырастет, года четыре ждать надо. Да и то, не всегда угадаешь…
— Зачем резать. Скот отгоним подальше и спрячем.
— Влад, — чуточку недоуменно поглядел на меня Титыч. — Я понимаю, что ''пантеры'' многому такому обучены, что мне и не снилось. Но объясни ты: как можно затереть следы от стада в сотню голов, да еще так, чтоб их, даже хог-гоблины не заметили? Я уж не говорю, о том, что шаман клана всегда скот отследить сможет, если хоть одну лепешку найдет, недельной свежести.
— Да хоть две, — ухмыльнулся я. — Представь себе, дядька Ярополк, что ты тот самый следопыт гоблинов, которого послали пропавших коров отыскать. Представил?
— Влад, какой следопыт? — возмущенно фыркнул староста. — Бабка Немига, по вытоптанной и изгаженной земле место, где стадо в сотню голов проходило, на ощупь найдет.
— Бабка Немига, говоришь? Угу… Тогда скажи мне, Зоркий Сокол, а что подумает бабулька, узрев или нащупав поверх взрыхленной коровьими ратицами земли следы, оставленные троллем?
— Ты, хочешь сказать… — Титыч призадумался.
— Ну, ну…
— Гоблины должны решить, что наших коров угнал тролль?
— Угнал, не угнал, но успел раньше, — кивнул я. — И теперь им, придется отнимать стадо у великана. Рискнут?
Староста какое-то время рассматривал чубук трубки, да так пристально, словно на нем был выцарапан ответ.
— Если в деревне останется еще хоть какая-то живность, то вряд ли. Убить тролля не так просто, да и связываться с ними — себе дороже. Они хоть и не злопамятны… Вернее — забывают все быстро. Но, кто его знает. А увидеть однажды у своих костров пару дюжин разъяренных троллей, никто не мечтает. Гоблины умом не блещут, но и не безумны. Факт… Хорошая придумка. Но, как мы потом сами с… Хозяином столкуемся?
— Если честно, то пока не задумывался, но — вариантов много. Начиная с того, что, как ты сказал, они быстро обо всем забывают. Не бери в голову. Как обхитрить мальца я придумаю, давай о деле…
— Давай… — староста был сама покладистость и внимательность. Только что в рот не заглядывал.
— А придумка моя такая. Еще до поединка объявить гоблинам, что деревня теперь принадлежит троллям. И если они хотят это оспорить, то все вопросы к Хозяину.
— Думаешь, один тролль с целым кланом справится? — покрутил головой Титыч. — Сомневаюсь. А если великан сородичей позовет свое имущество отстаивать, — то лучше Выселкам еще один клан кормить.
— Никто никого звать не будет, — поспешил я успокоить старосту. — Скажи, вот вы дань платите только потому, что сами отбиться не можете или по какой иной причине?
— Отбиться, пожалуй, мы бы смогли, — потащил потухшую трубку в рот староста. Затянулся, даже не заметив, что дыма нет, и продолжил. — В деревне пятьдесят восемь дворов. Мужиков, умеющих держать оружие, правда, всего шестнадцать. Ты же их почти всех видел. Когда к Одноглазой пещере ходили… Да дюжины две подростков постарше наберется. Только, какие из них бойцы? Копье, стрелу подать. Камень на голову сбросить, пожар потушить… Ну, и баб с полсотни. Тех, кто смерть позору предпочтет. Эти с вилами и косами хоть на тролля пойду. Выучки, понятное дело, никакой, — полягут быстро. Но, зато, ярости у них на троих мужиков хватит. Так что с сотней, а то и более зеленых недомерков, Выселки бы справились. Но только потом, если я в бою не погибну — меня казнят. Как бунтовщика и смутьяна. Вполне возможно, что и со всей деревней вместе… Вот тебе, Влад, и вся причина. Указ Императора — все споры решать поединком. А до твоего появления у нас Защитника не было. Впрочем, это я уже говорил… Поэтому и платили дань. А что поделаешь? В Приозерном мужиков раза в полтора больше, а и те покорились. Сперва ерепенились, собрали деньгу, наняли Защитника, — а потом еще и дань отдали, когда того наемник Лупоглазых убил… — Титыч опять попробовал затянуться, и только теперь заметил, что табак давно выгорел. Перевернул трубку и постучал чубуком о колено. — Так-то…
Собственно, это я и хотел услышать.
— Понятно. Не горюй, дядька Ярополк. Обещаю, если все пойдет как надо, ты вскоре не выселками, а в городе наместником сядешь.
— На кол бы не сесть, Влад… — проворчал тот. — Палачи Императора в этом деле толк знают…
— Будя тоску нагонять, ветеран… Я ж не зря расспрашиваю. Смотри, как все красиво получается. Гоблины вернутся, а Выселки уже тролль занял. Это — раз. Самому Хозяину недосуг поединками баловаться — для этого он меня нанял. Это — два. И самое главное, оцени — если придется турнуть зелененьких отсюда в шею всем миром, то проделаем мы это уже не как крестьяне, а как наемники троллей. То есть — не нарушая Императорского указа. Теперь понятна моя задумка?
Ответить Титыч не смог. Зато вытянувшееся лицо старосты и раззявленный рот были достойной оценкой моим умственным способностям.
— Варежку закрой — кишки просквозит, — усмехнулся я, подмигивая. — Все, Титыч, совет командиров закрыт на переучет. Пошли обедать. И если уж совсем невмоготу станет, так и быть, за столом, я тебе еще на пару вопросов отвечу. Я, когда поем, жутко добрый становлюсь. И — общительный…
* * *
Листица не выставила старосту за двери. Даже слова плохого не сказала. Наоборот — накрыла стол, насыпала в миски густого, наваристого борща, на сметане. Но ставила посуду на стол так акцентировано, что у бедолаги все доски поскрипывали, а ножки казалось, вот-вот подломятся. От такого потчевания, Титыч пару раз едва не подавился, а потом в сердцах кинул ложку, пробормотал себе под нос, что-то о взбесившихся бабах, которых только вожжами и урезонишь, и ушел. Думать… Пообещав дать окончательный ответ ближе к вечеру.
Ну, а по мне, ложки и миски не мины и шрапнель, можно не отвлекаться. Тем более что борщ был изумительно вкусный, а я ко всему еще и проголодался изрядно. Жизнь на свежем воздухе? Или это последствие отказа от табака? Слышал, что люди, резко бросившие курить, начинают стремительно набирать вес. Если второе, то пара лишних килограммов, особенно в области талии, мне совершенно ни к чему. Чай не бронник, — и толку никакого, и когда надо не снимешь…
Выдержав примерно пятиминутную паузу, Листица шваркнула передником об пол, и встала прямо передо мной, картинно подбоченясь. Мне сразу вспомнился анекдот о славянке вышедшей замуж за лицо другой национальности. И поскольку с местными традициями она не была знакома, то муж ее инструктирует. ''Когда у меня тюбетейка сдвинута на правую сторону — проси, что хочешь, все исполню. Но когда тюбетейка сдвинута налево — лучше не подходи, я зол''. На что жена ему отвечает: ''Хорошо, милый, я запомню. Но и ты знай, что когда я встала руки в боки, то мне пофигу, где твоя тюбетейка''. Смешно…
— Зачем?!
Листица произнесла всего одно слово, но таким тоном, что я обязан был ответить правду. Если хотел сохранить в целости еще не распустившийся, но уже завязавшийся бутон наших отношений.
— Наверно потому что, как и Титыч, превыше всего ценю свободу. А еще — я не хочу, чтобы ты второй раз осталась одна…
— Ты… ты… — до сих пор мне не приходилось видеть настоящих слез на ее глазах, и от этого сделалось так тошно, что я вскочил на ноги и бросился к Листице.
— Прости… Я, не подумав, брякнул… Но, поверь, иначе нельзя… Гоблины не отстанут, пока не найдут наемника, который сможет меня одолеть… И хоть мне лично уже будет все равно, станет только хуже…
В общем, какую еще околесицу я нес, глядя в эти, широко распахнутые зеленые омуты, неважно, но говорил, пока Листица не закрыла мне рот поцелуем. А когда мы, едва не задохнувшись, разомкнули губы, девушка очень тихо прошептала:
— Спасибо…
Если я когда-нибудь стану врать, что хоть что-то понял, не верьте. Мужчинам это не дано. Никогда и ни одному. Проще было поцеловать ее еще раз. И еще…
Примерно через час, Листица поцеловала меня в щеку и стала одеваться.
— Куда это ты? — поинтересовался я, пробуя на вкус права хозяина.
— С бабами за жизнь посудачу… И вообще, надо ж помочь Титычу верное решение принять.
Ну, что ж. Все при деле. Значит, и я могу спокойно пораскинуть мозгами. А то во всей этой круговерти, у меня до сих пор, ни на что другое, кроме как подспудных реплик, никакого личного времени не было. А когда ж повышать уровень самообразования и культуры, я вас спрашиваю?
Итак, что мы, грубо говоря, мягко выражаясь, имеем?
Этап первый. Вряд ли мое пустячное ранение, повлекшее досрочное аннулирование контракта, и глобальное потепление, выдворившее как раз в это время из города родителей, можно считать подстроенными. Вернее — организованными одной и той же силой. Нет, я не сомневаюсь в возможностях божественных структур, но почерк. Точечное, практически, ювелирное вмешательство — по корректировке траектории полета пули и — массированный удар по площадям, в виде запредельной жары во всем государстве и сопредельных территориях. Согласитесь, несколько разный подход к решению задачи. Так что, либо в моем переносе оттуда сюда заинтересованы сразу две, мм… организации, либо проведения операции поручено двум исполнителям одновременно. Для надежности…
Этап второй. На вокзале меня обули как лоха. Вернулся домой, и решил, что война осталась где-то далеко. В горах я же ни за что не повелся бы ни на какие женские прелести, даже если б та красотка-цыганка вообще нагишом разгуливала. В том смысле, пока не проверили б с парнями близлежащие склоны на предмет засады или снайпера. А тут… Засмотрелся и оказался в неустановленном транспортном средстве. Ну и что с того, что он похож на рейсовый автобус? Я же не видел его на остановке. Больше того, мне даже маршрутная табличка ни разу на глаза не попалась… А подставной водитель мог подтвердить все, что угодно. Попросись я хоть в Ташкент или Караганду… Тем более, что я очень удачно проспал всю дорогу и, положа руку на сердце, понятия не имею: куда меня завезли, даже в том мире…
Этап третий. Автобус оказался наполнен молодежью, удачно притворяющейся или являющейся на самом деле, фанатами ролевых игр в натуральную величину и проводимых на свежем воздухе. О чем свидетельствовали и, замеченные мною, детали экипировки и отрывки разговоров. Но то был только фон и декорации. А главную тему, о какой-то очередной борьбе бобра с ослом озвучивал некий господин Фрэвардин. И он же — убедительно, приглашал меня присоединиться в ней к силам света. Даже конфетку ненавязчиво предлагал, в виде некоего белокурого существа с задорно вздернутым носиком. Кстати — еще один контраст. Цыганка, как и положено ромам, волосом была чернее любого правительственного лимузина…
''Угу, интересные пошли ассоциации. Так и до подушек безопасности в количестве, ровно два штука, сейчас доберусь. Вот же неугомонное наследие племенного уклада. Одну, значит, берем, другую — за руку держим, а о третьей размышляем. Интересно узнать: а что по этому вопросу могла бы сказать Листица, ась?''
— Это еще что за бунт на корабле? А ну тихо там, а то всех уволю! Не перебивать, когда Чапай, то бишь Влад Твердилыч, тьфу, Максимович думу думает!
А в ответ тишина. Прониклись, значит. Осознали…
Итак, на чем я остановился? На подушках… Тьфу, тьфу и тьфу… Все-таки сбили с мысли. Соберись… Девушек в сторону, что наперед выдвигается? Фрэвардин. Маска, кто ты?
Глядя в потолок думается четче. Огонь, вода тоже способствуют образованию мыслей, но все больше каких-то лирических, или наоборот — глобальных. А если нужна сиюминутная конкретика, лучшей чертежной доски, чем потолок, и искать не стоит. Наверно, атавизм школьного воспитания.
Короче, улеглись, пристегнулись простынями и полетели. ''А под крылом самолета о чем-то поет, зеленое море…''
Вот именно. ''Какое все зеленое, какое все красивое. Какое солнце желтое, какое небо синее''. И меня сюда, без предупреждения и пригласительного билета — а сразу, мордой, то бишь, спиной, об асфальт! Стоп. Точка перехода… Случайная или постоянно действующая? Нет, рано… Сперва закончим с Фрэвардином. Что он мне предлагал точнее? Вряд ли у вербовщика, в излагаемом тексте, были пустопорожние фразы. Вспоминай. Он не просто предлагал поиграть, а приглашал присоединиться и… И что-то еще. Сейчас, сейчас… Ага, вот! Он приглашал меня в их лагерь! И место достаточно подробно описывал, и сроки какие-то называл… Вот проклятый склероз, плюс контузия от непосредственного контакта с булыжной мостовой. А вспомнить придется. Не знаю, что именно в том месте я найду… Вряд ли из того мира в этот переместился весь автобус, случайно уронив меня по пути. Но, смотаться туда надо непременно, и обязательно в означенный временной период. Две недели?.. Точно, Фрэвардин упоминал о двух неделях! Ну-ка, ну-ка… Главное зацепится.
Я мысленно вернул себя в прошлое и попытался до мельчайших подробностей представить себе картинку. Вот я пытаюсь вздремнуть, из-под прикрытых век привычно поглядывая на шевеление в автобусе.
— Мастер Фрэвардин, а там и в самом деле пригожее место? — громко спросила одна из девчонок.
— Замечательные места. Буковый лес, речка. У озера большая поляна. Чуть в стороне, парочка пещер. Местность холмистая, но не слишком. И до ближайшего жилья около десяти километров. Будет где порезвиться…
Точно. Или — почти так. Всплыли ориентиры. Или это справочная помогла?
''Нас там еще не было''.
Резонно. Отмазка, конечно, но по существу вопроса. Опять сбился… Большая поляна у озера примерно в десяти километрах. Погоди, а Приозерное?.. Нет, Фрэвардин же внятно сказал, что там есть пещеры, а это — в противоположную сторону. И до ближайшего жилья — десятка. Хотя, это там, а здесь? Ладно, я же все равно по окрестности погулять решил, вот и расспрошу местную молодежь. Может, и знает кто о такой полянке? Но что найти ее надо, зуб даю. Ведь не зря он о ней упомянул. Совсем не зря. А вдруг меня там комплект для выживания в средневековом мире дожидается, или руководство для начинающего прогрессора? Или инструкция по изготовлению обратного телепорта? Или — я тут должен постоянный канал организовать, а сам типа таможенником работать. Как там у Саймака в ''Пересадочной станции''…
— Так, граждане, попрошу не толпиться. Предъявляем документики в развернутом виде и багаж к досмотру. Не шумим, не шумим… Не мешаем работать органам. Сами себя задерживаете.
Мне эта мысль так понравилась, что я ее даже озвучил. Под ехидный смешок внутри сознания. Хорошо хоть бестелесные, а то б они мне в два пальца еще ту морзянку на лбу выстучали.
М-да, и хоть я сам себя уже почти убедил, что тут лучше, чем дома, от обратного билета, особенно с открытой датой, не отказался бы. Чего лукавить… Хотя бы для того, чтоб родителей обнять и успокоить. Каково им там сейчас? Хорошо, если та авария только в моем сознании произошла, а на самом деле, тот я — среди пропавших без вести числюсь. А если ''кукловоды'' подсуетились и положили у обочины макет моего тела, который будет опознан и предан земле? То-то… А счетец, на предъявителя, растет потихоньку. Поимейте в виду, господа нехорошие! Рано или поздно — заплатить придется.
Ладно, об этом потом. Что-то я еще упустил. Ага! ''Ей, подселенцы! Ну-ка, быстро сознавайтесь! Вся эта возня, не вами ли самими и затеяна?''
''Нет…''
Убедительно. Если бы мой vip-дух стал божиться и рвать на себе эту… хламиду, я б усомнился. А так — впечатляет. По-мужски. Как говориться: верь, не верь, а за ''врешь'' — ответишь. Хотя, может, они всего лишь просчитали меня давно, и гонят дезу в рамках восприятия? Но этого я, наверно, никогда не узнаю…
Глава семнадцатая
Титыч пришел раньше. Угрюмо уселся за стол, вытащил трубку, но набивать не стал, так вертел в руках. Напоминая пародию на одного исторического персонажа, знакомого мне по советским военным фильмам, естественно.
— Я согласен, Владислав Твердилыч, — произнес негромко, но вполне отчетливо. — Принимай командование. Двум смертям не бывать, а одной… Люди мы, али скот бессловесный.
— Да будет тебе, дядька Ярополк, — присел я напротив. — Чего ты, как перед новобранцами? Ни тебя, ни меня агитировать не надо, а больше никого в доме нет. Поговорим о деле.
— И, правда, — хмыкнул тот, с некоторым удивлением взглянув на пустую трубку, подумал и сунул ее за пояс. — Что-то я увлекся… Старею…
— Успеешь еще состариться, — отмахнулся я. — Давай, попробуем дожить, сначала.
Ярополк, услышав мой тон, смолчал и только сделал внимательное лицо.
— Теперь о командовании. Извини, Титыч, но руководить сопротивлением Выселок придется тебе лично. Поскольку, я — всего лишь наемник, а ты — староста деревни, которая принадлежит троллю по имени Хозяин. Запомни это так крепко, чтоб даже, тьфу-тьфу-тьфу, на дыбе не смог отречься!.. И всем вдолби в голову. Чтоб никакого сомнения не возникало. Особенно у соседей и гоблинов. Потому как в этом… — я поднес указующий перст и дал возможность старосте полюбоваться им какое-то время, — успех всего дела. И — одобрение Императора.
— Это я как раз усвоил, — кивнул староста. — Иначе ни о каком согласии и разговора б не было. Но делать-то что?
— Ополчение собирать. Амуницию глядеть. Добро прятать. Скот на дальнее пастбище перегонять. К соседям в гости наведаться… Может, они тоже захотят под власть тролля перейти? Как считаешь?
Ответить Титыч не успел. С улицы послышались торопливые шаги, а спустя пару секунд, в дом влетела Листица. Раскрасневшаяся, взъерошенная. Словом: живая иллюстрация к сценке ''Пожар!''
— Лупоглазые нападут на Выселки следующим утром!..
О как? У крестьян в клане свой ''тайнус агентус'' имеется? Что-то не срастается в таком раскладе.
— Это точно?
Вопрос мы со старостой задали почти одновременно. Ага, значит, известие и для него полная неожиданность.
— Засекина дочь весточку передала.
А вот это многое объясняет. Мое предположение не слишком ошибочное. Всего лишь надо было вспомнить рассказ Листицы, о том что, исстрадавшиеся от одиночества, женщины порой уходят жить к нелюдям. А дочерние чувства не у всех атрофируются из-за смены прописки.
— И что ж им так приспичило-то? — продолжил допрос Титыч.
— Теша сказывала, что завтра здесь будут воины клана Ушастых.
— Вон оно что, — кивнул староста и объяснил мне. — Вожди решили нам за своего воина отомстить.
Логика присутствует. Отвыкли, видать, гоблины, что можно и огрести по загребущих зеленых лапках. Осталось прояснить два небольших, но существенных вопроса.
— И откуда ей это известно? Одна баба говорила?
— Теша третья жена шамана племени.
Еще интереснее.
— И ты ей доверяешь?
— Теша не сама ушла, — и хоть спрашивал я старосту, ответила по-прежнему Листица. А Титыч угрюмо промолчал. — В тот год неурожай был…
Ясно. Извините, что спросил. Коль денег и продуктов нет, почему б не расплатиться с супостатом лишней девкой. Ладно, проехали. Спишем на суровые будни тутошней жизни. Ответ будем считать исчерпывающим, хотя я бы не рискнул столь безоглядно верить словам девушки, тобою же отданной в рабство. Но, в чужой монастырь и т. д…, а потому вернемся к предыдущей теме.
— Но она и не возражала… — словно прочитав мои мысли, продолжила Листица. — Теша страшненькая уродилась…
Угу. Черт ногу сломит с этими бабскими заморочками. ''Любит, не любит, плюнет — поцелует…''
— Худо… — это Титыч.
— Не понял? — пришла моя очередь делать удивленную морду лица. — Известие неприятное, согласен. Но, что от этого изменилось? Да, мы не рассчитывали на пополнение в рядах врагов, не ждали их к нам так быстро, но о том, что драки не избежать — знали. Поэтому, не вижу повода для паники. Всего лишь, придется немного быстрее пошевеливаться.
— Сделать за сутки то, что планировали на две недели? — покрутил головой староста.
— Ничего, Титыч, — усмехнулся я, старательно демонстрируя свою уверенность. — Глазам страшно, а руки делают. Вот увидишь, все у нас получится. А что неожиданно все, так в этом и плюс имеется. Сомнения одолевать не будут. Не успеют…
— Это еще не все, — Листица присела на кровать. — Искра сказала, что Выселки накрыты ''Тенью ястреба''.
— Вот теперь можно не сомневаться: гоблины всерьез за Выселки принялись… — помрачнел еще больше староста. — А мы даже голубя в столицу, с известием о нападении, отравить не сможем.
— А куда сможем? — спросил я на автопилоте. Хорошо, никто не расслышал.
''Никуда. Заклятие действует не на территорию, а на птиц, находившихся на данной территории, когда накладывалось заклятие. Их можно хоть за десять километров отвезти, все равно ни одна не поднимется в воздух. Если слабый шаман — то сутки. А если сильный, или работали несколько, объединив старания, то и на недельку''.
''Спасибо''.
— Знаешь, Влад, — вдруг очень серьезно произнес Титыч, — оно даже к лучшему получилось.
— В смысле?
— Гоблины сами за нас все решили. А когда нет выбора, даже мышь на кота бросается. Но мы-то не мыши, верно?
— Еще те пасюки… — засмеялась Листица. Чуточку наигранно, но очень вовремя. Ведь ничто так не приводит в чувства, не окрыляет и не раздражает, как женская насмешливость.
— Ну, значит, так и решим, — усмехнулся я, показывая, что шутку оценил. — Поднимай, староста, людей, а я — к троллю, договариваться.
— Я с тобой, — вскочила Листица.
— Нет, — вроде и не сурово сказал, а получилось внушительно. Во всяком случае, спорить она не стала. — Помоги лучше Титычу. Деревне сейчас каждая пара рук на счету.
— Верно, — поддержал меня староста. — Пойдем, девонька, общество собирать. О-хо-хо, — вздохнул он еще раз. — Не успеть нам, Влад, никак не успеть…
— Ну, это еще не факт. Не боись, старый, Бог не выдаст, свинья не съест…
* * *
Тролль уже бодрствовал. Треск валежника и тяжелую поступь великана было хорошо слышно даже отсюда, с дороги. Видно, приставленные к нему, хлопцы кинулись в деревню напрямки, через лес — вот мы и разминулись. А тот, проснувшись, первым делом пропитание искать стал. Странно, что сам в деревню не пошел. Видно, и впрямь молод очень, послушный. Сказали старшие ждать, вот и терпит…
— Эй, Хозяин! Покажись!
Хворост затрещал громче и быстрее, и на опушку вышел тролль. Надо заметить, что в полный рост он смотрелся гораздо впечатляюще, нежели сидя. Я вообще-то и сам не маленький. Почти два метра ростом и пиджачок ношу пять иксов и больше, но встань я рядом с горным великаном, то смотрелся бы, примерно, как БРДМ рядом с ''Уралом''.
— Кто здесь? — он чуть пригнулся и громко засопел, принюхиваясь.
У троллей отличное обоняние, но зрение неважное, как у собак.
— Это ты, Давший мне имя?
— Да, Хозяин, это я.
— Ты принес мне еду? — тролль ступнул дважды и оказался на дороге. Мне, чтоб преодолеть опушку, вроде бы, понадобилось не меньше пяти шагов. — Не чувствую запаха…
— Извини, но столько еды, сколько может съесть большой и сильный тролль, вроде тебя, мне не донести. Пошли в деревню. Заколем кабанчика, или барана зарежем. А по дороге и поговорим.
— Пошли. Поем и домой пойду.
— Уже? — это в мои планы не входило. — Ты торопишься?
— А чего ждать? — великан брел по дороге совсем неспешно, но, тем не менее, предоставил мне возможность понять: почему все девушки так поспешно забирались ко мне на колени, стоило только предложить пойти прогуляться. Чтоб удержаться рядом с ним, мне приходилось почти бежать…
— Я совсем здоров… Хочу новым именем похвастать… Матушку обрадовать… Невесту себе выбрать…
— Вот хорошо, что напомнил, — хлопнул я себя по лбу. — У меня для тебя хорошая новость.
Великан заинтересовано остановился.
— Скажи, Хозяин, ты хочешь получить имя еще красивее?
— Еще красивее? — недоверчиво переспросил тролль, умственно морща лоб. — Да, хочу… А какое?
— Хозяин Двух Человеческих Деревень Отобранных В Бою У Гоблинов… Нравиться?
— Красиво… — восхитился великан. — Отобранных… В Бою… Здорово! Я согласен… Показывай дорогу.
— Куда? — стремительно растущий показатель умственного развития великана сбил меня с толку.
— Где отбирать? — стукнул кулаком о ладонь тролль. Хлопок раздался, будто сваи заколачивали.
— А, конечно, конечно… Обязательно пойдем. Но, всему свое время. Сперва еда. Хозяин Двух Деревень должен быть большим и сильным. А для этого нужно много кушать.
— Матушка тоже так говорит, — согласился юный великан. — Хорошо. Сначала — есть, а потом — отбирать…
Положительно, молодой тролль нравился мне все больше и больше. Похоже, придется менять первоначальную задумку на более гуманную. Ну, как такого симпатягу обижать? Все равно, что у ребенка игрушку или конфетку отнимать.
* * *
Глядя на эвакуацию Выселок, организованную Титычем, изобретатель конвейера, изобрел бы его вторично. А Форд удавился бы от зависти, наблюдая за такой слаженностью действий. Как только кто-то из крестьян входил внутрь башни с грузом в руках или на плечах, ее тотчас покидал кто-то налегке. И наоборот — стоило кому-то выйти наружу, как в дверь уже протискивали поклажу.
Староста, как и надлежит хорошему менеджеру, надзирал за процессом, стоя чуть в сторонке, никому не мешая, но и не оставляя дело на самотек. И стоило кому-то замешкаться, как Ярополк тут же призывал нерадивому на помощь большую часть его родственников женского полу. Обычно начиная с матери.
Уже предупрежденный о пробуждении великана, он резво заковылял нам навстречу.
— Проснулись уже, гм… Хозяин? Как отдохнули? — поинтересовался еще издали.
— Благодарю тебя, Вытащивший клык из моей задницы, — узнав Титыча, гулко произнес тролль. — Я хорошо спал. Хочу есть.
— Угу… — староста даже глазом не сморгнул. — Ты очень вежлив, Хозяин, но можешь обращаться ко мне проще. Например, Спасший мне жизнь. Или — староста. А то и попросту — Титыч.
— Хорошо, Спасший мне жизнь… староста… Титыч, — покладисто согласился великан и тут же вернулся к прежнему, более важному для него вопросу. — Я проголодался.
— Конечно, — кивнул Ярополк. — Все готово. Как только меня оповестили, что Хозяин проснулся, я велел накрыть стол. Идите за мной…
Ущербная всего лишь на четверть луна давала вполне достаточно света, чтоб не спотыкаться о собственные ноги, а ползающий по ее лику месяц, с периодичностью примерно в полтора часа, еще и улучшал ночное освещение. С его появлением не становилось светлее, но многие тени отступали, а размытые предметы виделись четче. Как от свечи, поставленной на камин.
Не знаю, какой из Титыча был вояка, но на гражданке он явно обрел свое призвание. Когда только и успевал все? В паре десятков шагов от башни, на поставленных на попа бочках, настелили доски и сервировали походный стол. До свадебного пиршества не дотянули, но не юбилейные именины или какой иной День борьбы с пьянством, за ним можно было отметить вполне. Жареный гусь, обложенный по бокам, истекающими ароматным жирком, каплунами, как стратегический бомбардировщик истребителями сопровождения. Дюжина разрезанных ковриг хлеба, с уже положенными на мякиш огромными, в палец толщиной, кусками сала. Разрубленные на четверо головки капусты, горка огурцов, лука и редиса. А для запивания — ведро воды и ведро молока.
Для начала, даже не садясь, тролль сцапал каплуна и целиком отправил в пасть. Потом, как пыжом, придавил его там четвертинкой капусты и смачно захрустел. Кочерыжкой и перемалываемыми куриными косточками… Довольно урча, обошел импровизированный стол и тяжело опустился на специально приготовленный цельный пень. А то, какой же табурет выдержит такой вес? Внимательно оглядел запасы яств. Подозрительно покосился на нас, но видя, что мы остановились на почтительном расстоянии и не претендуем, успокоился. Глотнул из ближайшего ведра (воды), так что оно опустело на половину, и потащил в пасть ковригу с салом. Видимо, вкус ему понравился, потому как тролль долго не глотал, задумчиво жуя, а после взял еще один бутерброд.
Вторую порцию пережевывал еще дольше. Знамо, не зря утверждают, что от сала развивается склероз. Как съешь утром кусок, так потом весь день пообедать забываешь. Похоже, у Хозяина эта болезнь прогрессировала взрывообразно. Запихнув в себя третий кусок, он сонно похлопал глазоньками и протяжно зевнул. Вылил в себя остатки воды из ведра и, обняв руками столешницу, как заправский гуляка, улегся мордой в салат. А еще минуту спустя, богатырское храпение великана, уведомило всех о том, что Хозяин доволен и изволят почивать.
— И что дальше? — поинтересовался Титыч. — Это и есть твой план, Владислав Твердилыч?
— Одна из частей. Самая маленькая…
— И где же ты их прячешь? Если та часть, что храпит на столе — самая маленькая?
— Скажи, Титыч, — я сделал вид, что не обратил внимания на подначку. Волнуется человек, переживает. Чего попусту обижаться?.. — Где-то в округе найдется озерцо с большой поляной, а рядышком несколько пещер? Верстах в восьми или десяти от Выселок?
— Ну, озер тут хватает, сам знаешь… — почесал нос загубником трубки староста. — Но, если тебе с пещерами надо, то это токмо в ту сторону… — он ткнул на восток. — Других гор вблизи нету. А, чтоб вот так, все вместе… и озеро, и пещеры?.. — Титыч призадумался. — Гм, а ведь и в самом деле, есть такое место, Влад, — вдруг просветлел он весь, довольный, что вспомнил и поманил к себе одного из парней, как раз выходившего из башни. — Ясь, не забыл то место, где вы с батькой в позапрошлом году шатуна прибили?
— Это вы, Ярополк Титыч, не о Глупом ли озере спрашиваете? — солидно уточнил парень.
— О нем самом, — подтвердил староста и тут же подтвердил свою смекалистость. — Как думаешь, Ясь, стадо туда перегнать можно? Ты ведь это хотел узнать, Влад? Верно?
Я утвердительно прикрыл глаза, давая понять Титычу, что он все правильно понял. А парень призадумался чуток, наверно пытался вспомнить путь к озеру, а потом кивнул.
— А чего ж, можно… Если не торопясь…
— Вот и добре. Титыч, коли ты уже и сам обо всем догадался, скажешь пастухам, пусть утром гонят скот не на старый выпас, а на восточную окраину. Ну, а Ясь, как бывалый охотник и знающий те места, поможет им с коровами. Попасом, или как но, чтоб до темноты они успели к озеру добраться. Успеете? — это к парню.
— Успеем, — уверенно кивнул Ясь. — Да буренки, как воду учуют, сами побегут. И подгонять не придется. Следы заметать?
— Нет, ваша забота — перегнать скот и обустроиться на месте. Придется там пожить немного, пока тут все уладится…
— До утра еще далеко, не стой пнем. Когда надо будет, позову… — отправил Титыч парня и, подождав пока тот отойдет, повернулся снова ко мне… — А теперь, объясни мне, как ты гоблинов обманешь?
— Вот это, Титыч, в моих планах, как раз самое простое. Хозяин, когда проснется, пить захочет — сало-то явно ему пересоленное подсунули, из старых запасов. Вот ты ему молочка и предложи испить. Ведерка такому богатырю маловато будет. Обязательно попросит еще. Тогда и укажешь ему: куда остальное молочко ушло. А потом предложишь сходить напиться, а заодно и другим принести. Он еще молодой, привык старших слушаться, да и не трудно это, сходит…
— Хитро… — Титыч опять стал набивать трубку. — А ты, Влад, что тем временем, делать станешь? Только не говори, что еще не придумал, все равно не поверю…
— Думаю, Титыч, в Приозерное сходить. С соседями поближе познакомиться. Выделишь мне кого в провожатые? Чтоб старосте тамошнему представил, чин по чину…
Глава восемнадцатая
Выделенный мне в провожатые паренек, гордый оказанным ему доверием, а потому важный, как индюк, чинно шествовал впереди, героически сшибая гибким прутом фиолетовые головки с придорожных кустов татарского колючника. Примерно каждые пятнадцать-двадцать шагов пострел оглядывался и, увидев, что я нагоняю, убегал вперед. Выбор Титыча пал на мальчишку сразу по многим причинам. Во-первых, в деревне каждая пара рук была на счету, и никого из взрослых староста от работы отрывать не хотел, а во-вторых, Щек приходился Дорофею, старосте Приозерного, родным племянником. Что хоть и не придавало мисси солидности, но зато переводило ее в доверительную плоскость.
В моей прошлой жизни, в той стороне, куда так бойко вышагивал Щек, начинались обширные болотистые леса и только небольшой хуторок в пять хат с соответствующим названием Выспа, что по-польски значит Остров, доживал там последние дни. Словно древний форпост цивилизации. Наглядно подтверждая, что человек залезет куда угодно: в любые дебри и на любые кручи, но по-настоящему приживается только там, где ему вольготно.
Над головой серыми точками зависла пара жаворонков, весело и беззаботно оглашая окрестности перезвоном колокольчиков, сменив влюбленных и притомившихся соловьев в ежедневной оде солнцу. А оно, еще только едва выглянув из-за горизонта, уже ощутимо нагревало затылок, обещая еще один жаркий день.
До чего ж я люблю дорогу. Никаких забот, кроме самых насущных, потому как в точке ''А'' тебя уже нет, а в точке ''Б'' — еще нет. И значит, от тебя ровным счетом ничего не зависит. Идеальное время для раздумий или размышлений, прошу не путать одно с другим. Ибо думы — они обо всем мире и общем благе, а мысли — нечто более четко сформулированное, для личного пользования и пользы. Конечно, этому достойному занятию, гораздо удобнее предаваться, скажем, лежа на мягкой полке купейного вагона, чем передвигаясь на своих двоих, но и так неплохо. Нежарким летним утром, в сопровождении легкого попутного ветерка, семь километров — это не расстояние, а прогулка. Моцион. Даже с полной выкладкой. Но, тут уж ничего не поделать — издержки профессии. Да и насчет ''полной'' я сильно преувеличил. Кольчугу сменил кожаный кафтан, на спине и груди усиленный двойным слоем. А без меча выходить из дому, что без мобильника, в прежние времена.
Вообще-то вполне можно было устроиться с комфортом и сейчас. Взять телегу, застелить ее мягким сеном и путешествовать, глядя в небо. Но лошадей в деревне отродясь не водилось, а запрягать пару волов, для транспортировки одной зад…, в смысле одного человека, на расстояние в пару километров, смешно. Тем более что при крейсерской скорости круторогой упряжки, я добрался бы в Приозерное, в лучшем случае, аккурат к полудню…
Кстати, о временах тех и этих. Пока колесо снова не завертелось, стоит прикинуть варианты и возможности. Реальные, а не надуманные. Героизм и прочие ''души прекрасные порывы'' никто не отменяет, но надо и с будущим определяться. Пусть с самым ближайшим. Вряд ли роль Защитника пары деревень — предел мечтаний молодого и амбитного, выходца из третьего тысячелетия? Ясен пень, я не Конан, и империи себе в ожерелье нанизывать мечом не стану. Жизнь не книга. Тут призов чуть поменьше, а желающих, напялить корону или обруч, — гораздо больше. И самозванцев бьют не только подсвечниками. Но кое-какой, неправильно лежащий кусочек, с общего блюда, утащить не грех. А вполне даже закономерное и осуществимое желание. В пределах местного уголовного кодекса. Чтить который, нам завещал еще Остап Ибрагимович.
Вот уж действительно: знал бы прикуп — жил бы в Сочи…
Ведь, как я не хорохорился, для виду, на самом деле совсем не был уверен, что императорские дознаватели признают права крестьян. Не смотря на соблюдение законности и наличие тролля. Любому цивилизованному человеку прекрасно известна поговорка: ''Закон, что дышло…'' Поднимут визг сторонники гоблинов, преподнесут информацию о наших действиях в своей интерпретации, и совсем не факт, что тот вступится за крестьян. Достаточно вспомнить ситуацию в последние предвоенные месяцы в Союзе. Когда, желая выиграть время на подготовку, власть закрывала глаза на все провокации, до последнего придерживалась буквы пакта и беспощадно, только б не спустить преждевременно крючок, пресекала все проявления, так называемого, ''паникерства''. Трудно принимать решения, не владея информацией. Вот если б знать наверняка, что Император уже перевел дыхание и созрел для продолжения…
Согласитесь, мир на позорных для себя условиях победитель может подписать с единственной целью, — избежать бессмысленных потерь. Чуть-чуть отступить, отдохнуть, перегруппировать силы. Излишними уступками, как бы продемонстрировать свою мнимую слабость, и тем самым усыпить бдительность противника. А потом, дождавшись подходящего случая, решительным, молниеносным ударом добить расслабившегося и ничего не подозревающего врага.
Эх, если б знать наверняка, что этот момент настал! Тогда наша партизанщина была бы Императору в масть. И нелюдь, в ответ на свое требование ''строго проучить бунтовщиков'', получила бы не показательную порку крестьян, а полную и окончательную победу человечества над всеми иными видами ''прямоходящих''. Зато, если мы высунемся заблаговременно — Выселки не только сравняют с землей, но и пепелище солью засыплют. Те же ''леопарды'', только настоящие, и подсуетятся…
Вот и думай, Влад Твердилыч, как между этим молотом и наковальней не только уцелеть, но и с наваром остаться. И слава Всевышнему, что Лупоглазые сами облегчили мне эту задачу. Совсем чуть-чуть, но все же… Ведь, теперь, если спросят, уже проходит ария ''Они первые начали''. В исполнении, естественно, Хозяина. Голос тролля не в пример громче для ушей императора прозвучит, чем хор крестьян, — если паче чаяния, события все-таки по второму сценарию покатятся…
А что до прибытка, то почему бы мне, под шумок, в землевладельцы не пролезть? И хоть я не силен в феодальных отношениях, но здраво рассуждая, если Выселки и Приозерное платят дань гоблинам, то вряд ли они занесены еще и в имперский кадастр. То есть поселения эти, как и земельные наделы — в данный момент, с точки зрения закона, ничьи. И на карте Империи не значатся. Такой вот расклад у меня получается с перспективой на самое ближайшее будущее.
Дело за малым… В течении одного дня организовать оборону Выселок. Создать из мужиков двух деревень мало-мальски боеспособное подразделение. Победить объединенные силы двух кланов гоблинов. А потом — убедить Хозяина подарить мне в вечное владение эти деревни. Что вопреки моим прежним расчетам, в виду возрастающих умственных способностей тролля, может стать самой сложной задачей, из всех перечисленных.
И, конечно же, утвердить свой лен в имперской канцелярии. Но с этим, как раз, можно не торопиться. Все будет зависеть — куда кости покатятся. Игральные…
''Эй, духи? Чего молчите? Правильно я рассуждаю, али как?''
''Извини, Владислав, — вроде тезка мой. — Но мы, как и уговаривались, в твои мысли не заглядываем, без особой надобности. Пока сам не позовешь. Поэтому, затрудняемся ответить. Разве что ты еще раз подумаешь, о том же самом?''
''Ну, а вообще: как вы оцениваете мои действия?''
''Оцениваем, оцениваем. Ты не волнуйся''.
Что ж — отсутствие негатива, тоже позитив. А посему, выше нос и хвост трубой. Тем более что вот уже и крайние дома Приозерного, показались. Правда, на противоположном берегу…
* * *
Теперь понятно, почему соседи не озаботились возведением хоть какого-то защитного сооружения. Потому как деревню с полным на то основанием стоило назвать Заозерной. Причем — со всех сторон. А часть суши, на которой выросло поселение, вполне можно было приписать к островам.
Не обращая внимания на уже видимый мост, Щек уверенно подвел меня к просвету в камышах.
— Тут завсегда ''долбанка'' припрятана. Для своих… — объяснил парнишка, не дожидаясь расспросов. — О, а я что говорил… — прибавил оживленно, указывая пальцем на торчащий из очеретов нос какого-то плавсредства. Наверно, той самой ''долбанки''.
У меня с этим туго. То есть я знаю много разных слов, типа — байдарка, ялик, баркас, каноэ, плоскодонка и т. д. Но вот с визуальной классификацией все сводится к трем видам. То, что приводится в движении при помощи весел и мускульной силой — это лодки. Все имеющее мотор — катера, а с парусом — значит, яхта. Прочее — суда и корабли… Поэтому, не стал переспрашивать, как на мой вкус, чуть странноватое название лодки, а столкнул ее с отмели и, с неожиданной ловкостью, запрыгнул внутрь. Видимо, опять подключилась моторика покойного тезки. Да, память предков великая сила. Жаль, что человечество так до сих пор и не научилось использовать ее. Хоть ученые не первое столетие утверждают, что в мозгу человека заархивирован опыт всех предыдущих поколений.
Умно и удобно придумали с лодочной переправой-то. Если с вестью срочной спешишь, или просто налегке путешествуешь. На то, чтоб пересечь примерно сто метров озера у меня ушло около минуты. Берег левый, берег правый — встречайте гостя, дорогие хозяева… А двигаясь по суше, к тому месту, где в самой узкой части озера мост перебросили, я еще и трети расстояния не прошел бы.
— Дядька Дорофей! Дядька Дорофей! — заорал вдруг парнишка, усиленно размахивая руками. Хорошо, причалили уже, а то б кувыркнул меня в воду, чего доброго. Навыки Влада это здорово, но и челнок этот долбанный, вертляв больно. — Это я, Щек! — продолжал надрываться хлопец.
На его вопли оглянулось несколько баб, в огороде и на подворье тех хат, что были ближе. Мужик, ведущий пару волов, остановился, глянул из-под ладони, — солнце уже поднялось достаточно, чтоб пускать блики по воде. Но не заинтересовался и пошел дальше. Зато другой, стоящий на крыльце дома, повернулся лицом, — пригляделся и неторопливо направился в нашу сторону.
— Племяш? Ты чего тут? — пробасил, метров с десяти. Приозерный староста был справный физически, но годами, вопреки впечатлению от гулкого голоса, мог поспорить с самим пророком Мафусаилом, буде такой имелся в этом мире. Но, в то же время, держался прямо, расправив плечи, а волосы, усы и бороду стриг коротко, от чего казался немного моложе. — И кто это с тобой?
— Защитник наш, дядька Дорофей, — с гордостью произнес Щек. — Победу праздновать завтра будем, вот дядька Ярополк и велел…
Насчет празднования, это мы вместе со старостой придумали. Если гоблины присматривали за Выселками, что вполне вероятно, то могли насторожиться, заметив такую суету в деревне. А так — все нормально. Предпраздничное настроение у человеков. Заодно — не требовалось объяснять: зачем крестьяне так массово кур и свиней режут. Радуются люди, решили: гулять, так гулять.
— Защитник? Скажи, пожалуйста, — проворчал Приозерный староста, все еще не торопясь встретится со мной взглядом. — Значит, не зря Титыч в прошлом годе императорского мытаря почитай неделю медком поил. Ой, не зря!.. Если Выселкам удалось на Защитника денежку собрать. Молодец…
— Доброго здравия, староста, — я решил, что пора и мне из статиста в персонажи переходить и реплику вставить. — Как прикажешь величать тебя?
— А Дорофеем и величай, — старик таки соизволил поднять глаза. Умные, колючие. — Мне уже столько годков, что можно и без отчества, — моложе я от этого не стану. Самого-то как зовут?
— Владислав, сын Твердилы.
— А-а-а… — вроде как немного разочарованно протянул тот. — Тогда, понятно… Я думал: Титыч хитер, а он — всего лишь умен. Да и ума тут особенного не надо, чтоб уговорить бывшего легионера стать Защитником родной деревни. Чем еще ветерану заняться-то? Не за сохой же ходить. Поди, уж и запамятовал, как за чепиги* (*стар., рукоятки плуга) держаться? — и не дав мне ответить, продолжил без паузы. — Чего там малец сказал: победу празднуете?
— Да, — Щек был быстрее. — Наш Защитник вчера наемника Лупоглазых убил. Гхнола!
— Вот оно как… — старик с большим уважением и тактом взглянул мне в лицо. Но все еще пытливо. — Ты, племяш, ступай к тетке Виринее. Она нынче вареников с вишнями и сливами налепила. А мы с Владиславом Твердилычем, поговорим, немного… Тебе не интересно будет.
И хоть по глазам Щека видно было: что ему еще как интересно, — спорить парнишка не стал.
— Ну, с чем к нам пожаловал? — сразу взял меня в оборот Дорофей. Вот же цепкий. Папа Мюллер отдыхает. — Только не говори, что на пир пригласить. Для этого и одного хлопца хватило бы. Выкладывай: чего вы там с Ярополком учудить задумали?
— Учудить? — я пожал плечами. — Что ж, старик, можно это и так назвать. Если к освобождению людей от власти гоблинов столь пренебрежительно относится.
— Угу, — кивнул тот. — Именно так я и подумал. Впрочем, чего еще ждать от двух ветеранов. Тот, кто свою жизнь не привык щадить, разве о чужой станет печалиться? Гордость легионерская взыграла? Бунтовать решили? Всю деревню на плаху положить вздумали? И ни баб, ни детишек вам не жаль?
— Да ты, дед, погоди лаяться, — остановил я разошедшегося Дорофея. — С чего ты решил, что мы глупее тебя будем и об Императорском указе позабыли? В том и фокус, чтоб закон на свою пользу повернуть…
— Вот как? — староста остыл так же быстро, как вскипел. — В таком разе, можно и послушать. Извини, Влад, за неприветливые слова. Терпеть не могу глупцов, которые другим могилы роют.
— Можно и рассказать, вот только присядем что ли? Чего зря ноги томить?
— Так вот тут и садись… — указал рукой на землю Дорофей. — Лето, земля теплая. Роса с травы сошла уже. Чем не место для разговора?
Интересно, это я так здешнему старосте не приглянулся, или хлебосольство в Приозерном вообще не в чести?
— Не убедил ты меня еще ни в чем, — спокойно объяснил тот, усаживаясь. — Вот и не спешу в гости звать. Чтоб не выгонять потом… С позором…
Логично.
— Что ж, поговорим тут. Мне, собственно, без разницы, — я присел рядом. — Скажи, Дорофей, самим-то гоблины не надоели? — и, увидев, как насупились седые брови, поспешил добавить. — Ладно, не отвечай. Это я так спросил. А задумали мы с Титычем вот что…
* * *
— Складно сказываешь, Владислав Твердилыч. — Очень складно. И вот что я вижу: сладится у тебя дело или нет, а крови прольется много. Не боишься, что напрасно?
— Не боюсь, староста…
— Иного ответа от легионера я и не ожидал, — осуждающе проворчал тот.
— Да полно тебе, старый, — чуть повысил я голос. — Ты же не ребенок, должен понимать: всему есть своя цена. А свобода — особенной оплаты требует. Тут одним золотом да серебром не обойтись. И план наш с Титычем в том и состоит, чтоб как можно дешевле выкупиться. А если вы нам поможете, то тогда уж наверняка все сладится.
— И на какую же помощь вы рассчитываете?
— Коровами да козами… — не сдержался я. — Староста, не разочаровывай меня. Ты же битый, умный. Зачем глупости спрашиваешь? А боишься — так и скажи. Сам по избам пойду!
— Я тебе пойду, — сверкнул взглядом Дорофей. — Может, Титыч тебе и дал волю в Выселках, того не знаю, — но в моей деревне один староста. И никакой чужак тут распоряжаться не будет!
— Дед, ты меня на горло не бери, и в гляделки я тоже умею играть… — я поймал взгляд старосты и вперился в него со всей убедительностью. — Даже не сомневайся, если понадобится, я через дюжину таких как ты переступлю.
— Ишь, какой воевода… — похоже, староста проникся, но отступать не спешил. — Что ж со службы императорской ушел? Командовал бы себе дальше. Небось до десятника дослужился, судя по замашкам?
— Дослужился, — кивнул я. — Но ты мне зубы не заговаривай…
— Чего их заговаривать-то, беззубому? Где я тебе бойцов возьму? Ты, Влад, сам рассуди. В деревне мужиков всего ничего. А тех, которые ратное дело знают — и того меньше. Или думаешь, что мы из доброты душевной клану оброк платим? Да будь в Приозерном хоть пара таких умельцев, как ты — давно б Лупоглазых на поединок вызвали. Ан нет — терпим…
— Что, совсем? — опешил я от такого известия. Честно: не ожидал.
— Я не сказал: ''совсем'', - вернулся к привычному, чуть ворчливому тону Дорофей. — Семеро мужиков, что в боях побывали, найдутся. И охотников более дюжины. Да токмо даже самый хороший охотник — еще не воин, верно?
— Верно, — согласился я.
Выйти с рогатиной на вепря или медведя — и выучка, и мужество надобно. Но это совсем не то, что бой с врагом двуногим. И уж тем более иная закалка нужна, чтоб не дрогнувшей рукой снять часового или хладнокровно прирезать спящего…
— И сильно вам это поможет? Может, лучше голубя с уведомлением послать?
Да думал я об этом, думал.
Наложив ''Тень ястреба'' на Выселки, гоблины не озаботились, или силенок у шамана не хватило, — навести заклятие и на соседнюю деревню. Поэтому здешние птицы летали и дальше. Но призвать на помощь ''длинные ножи'' не вполне укладывалось в мои планы покорения мира. Кто бы ни прислал помощь, он и в социальном плане и во всех иных категориях окажется гораздо могущественнее вымышленного десятника ''пантер''. И кто сможет поручиться: что ему не придут в голову мысли, схожие с моими замыслами? В том плане, что две бесхозные деревеньки никакому лендлорду лишними не станут. А к поединкам в той весовой категории я еще не готов. Совсем… Поэтому предпочитаю обходится собственными силами. Немного самоуверенно и рискованно, согласен, — но кто не блефует, тот не пьет шампанского. Тем более что риск, особенно для других, минимален. Не зря же я их всех в башню прячу…
— И что мы напишем полковнику? Что гоблины собираются разорить какую-то деревню? Думаешь, это его сильно впечатлит? Особенно, если Выселки, судя по твоим же словам, еще с прошлого года забывают платить в казну. Нет, Дорофей, придется нам самим вольную добывать. А возьму я всех, кого отпустишь. Охотников в башню посадим. Пусть отстреливаются, — этому их обучать не понадобится. Там от них толк будет. Кроме того, зеленые их не смогут посчитать и не узнают, что в Выселках народу прибавилось. Ну, а остальных инвалидов* (*стар., - ветеранов) надо смотреть. В деревню пойдем или сюда позовешь?
— Чего их звать-то, — хитро усмехнулся старик и указал рукой чуть вбок и мне за спину. — Вон они все семеро. Ждут, чем наш разговор окончится…
— Так ты все заранее знал? — возмутился я. — Зачем же голову морочил?
— Знать не знал, а догадывался. Давно живу, разное повидал. А понять, что гоблины от своего так просто не отступятся, хоть проиграй трижды три поединка к ряду, — особого ума не надо. Как и сообразить, что более некуда вам за помощью податься, как к нам. Вот только о Хозяине ты мне впервые поведал. А что погуторили немного, секрет прост — должен я был понять: что ты за человек? Как считаешь? Ведь именно от тебя почти вся затея зависит.
— И как, гожусь?
— За неимением лучшего… — пожал плечами старик. — Всем ты, десятник, хорош, но горяч больно. А значит, можешь по молодости лет и глупость сотворить. Потом пожалеешь, а уже не вернешь содеянного. Этого опасайся…
— Семь раз отмерь — один отрежь? Так что ли?
— Слова, как я погляжу, ты умные знаешь, — кивнул Дорофей. — Прибавь к ним умные поступки, и лучшего хозяина для здешних мест даже искать не придется. Первый под твою руку пойду.
— Хорошо, — я попытался не выдать удивление. — На том и порешим. А теперь — зови своих бойцов. Время не стоит на месте.
Староста поманил мужиков к нам, а я поднялся им навстречу. Это не из вежливости, — не люблю, когда на меня сверху смотрят. Задрав голову, трудно сохранять командирский тон. Особенно если на темени нет короны или лампасов на брюках…
''Великолепная семерка'' состояла из четырех мужиков средних лет и комплекции, одного отчетливо прихрамывающего крепыша, и двух парней примерно моего возраста. Один носил повязку, закрывающую правый глаз.
— Вот, десятник, — громко, явно для рекрутов именуя меня по артикулу, промолвил Дорофей. — Принимай воинство.
— Здорово, командир, — прогудел крепыш. — Точно, что ли гоблинов бить пойдем?
— Здорово, воины. Не терпится?
— А то, — одноглазый парень непроизвольно, а может и демонстративно, коснулся рукой повязки. — Счет еще не уплачен…
— Понятно. И кто из вас, что умеет? Вот ты, к примеру… — ткнул пальцем в крепыша. — Имя, звание, должность!
— Васей. Подносчик. При катапульте состоял, господин десятник, — подтянулся тот.
— Почему хромаешь?
— Так это… когда маги эльфов орудие разрушили…, коромыслом мне колено и перебило, господин десятник.
— Понятно… Катапульты у меня нет. А из оружия, чем владеешь… помимо совни? — спасибо Владу, вовремя подсказал, что все обозники и ''артиллеристы'' легиона пользовались именно этим, самым привычным для крестьянина видом оружия. Эдакая помесь рогатины и насаженной торчком косы.
— Кистенем помахать могу. Цепом…
Мог и не спрашивать.
— А ты? — перенес свое внимание на одного из четверых мужиков, держащихся рядом. Этот, с густой сединой в волосах, стоял чуть впереди группы.
— Обозники мы, господин десятник, — ответил он за всех сразу. — Служили вместе. Пятнадцатый легион. Уволены после подписания мира. Я — Устий, рядчик артели. Можем и совней помахать, но бичом — привычнее. А добить и ножом можно. Верно, мужики? — он оглянулся на своих подручных. Те одобрительно закивали.
М-да, вот только артели имени ''Смерть супостатам'' мне для окончательной и сокрушительной победы над гоблинами и не хватало.
* * *
Парень с повязкой представился сам. Как только мой взгляд сместился в его сторону, парень шагнул вперед, словно из строя, и отрапортовал.
— Родь, господин десятник. Копейщик первой шеренги. Участвовал в одиннадцати боях. Комиссован по ранению после битвы у Гремящего ручья. Меч, щит, гаста, пилум, дротики.
Вот как? Я посмотрел на Дорофея. А говорил: некого супротив гоблинов выставить. Неужели отсутствие глаза так радикально повлияло на боевые качества принципа?
Судя по тому, как у старика дернулось веко, мой взгляд он истолковал правильно, но промолчал… Ладно, спросим позже еще раз.
— Как с амуницией, Родя? В порядке?
Одноглазый ветеран потупился.
— Только гасту сохранил… Я ж, когда увольнялся, не знал, что дело так обернется… Думал: калеке оружие без надобности, а в хозяйстве много чего другого надобно. Вот и распродал все.
Что тут скажешь? Парень кругом прав. Разве ж кто из моих бывших сослуживцев, уезжая домой, рассчитывал на то, что война не останется в горах, а переберется вместе с ними в их дома? Став еще беспощаднее и бессмысленнее, — окончательно озверев по пути от голода и жажды. А они, возвращаясь в мирную жизнь, беззаботно сдавали и оружие, и броню. Он и копье-то сохранил скорее по традиции, нежели из необходимости* (*процедура разжалования копейщика в велиты сопровождалась изъятием гасты).
Печально… И ветеранов жаль, и себя. С такой ''гвардией'' много не навоюешь.
— А ты чем порадуешь, братец? — уже ни на что не надеясь, поинтересовался я у последнего из семерки.
— Даже и не знаю, десятник, как тебе угодить, — неожиданно усмехнулся тот. — Разве что мяукнуть? — и подмигнул. Сперва дважды левым глазом, а потом — двумя одновременно. Один раз.
''Отряд ''Рысь!'', - подсуетилась справочная.
''Спецназ легиона, в основном работающий против гоблинов? Ну, тогда я уже совсем ничего не понимаю''.
А глаза мои тем временем, управляемые одним из духов, просемафорили в ответ. Что-то типа: ''перед тобой старший по званию и опыту''. Я так думаю. Потому что чуть нагловато державший себя парень (стандартное поведение бойца десантника или морпеха перед сухопутным сержантом) мгновенно подобрался.
— Виноват, командир.
— Пока не очень… — Неужели повезло. Два ''диких кота'' в партизанском движении стоят больше полусотни линейных бойцов. — Доложись по форме.
— Свист. Особый отряд. Удостоен ношения ''двойной тетивы''. Списан вчистую…
— Причина? — спросил скорее по инерции. М-да… Что такое не везет и как с ним бороться? Вчистую, это во много раз хуже чем калека. Вчистую — это одна видимость человека. Применительно к технике означает: ''ремонту не подлежит, металлолом на переплавку''.
— Магическим ударом цепочку накрыло. ''Прахом''. Из всей группы только первый и последний выжили. Я шел замыкающим, — словно извиняясь объяснил тот.
Угу. Если принцип боевого построения тождествен известному мне, то Свист у нас ''замком'' был.
— А что с ''комодом''?
— С кем?
Вот болван. Это я о себе. Если нет взводов и отделений, то и сленг другой.
— Впереди был командир группы?
— Нет. Следопыт…
Еще один прокол. Что-то теряю сноровку. Конечно же сапер…
''Подожди, Влад, — впервые за все время нашего общения в голосе vipа звучала требовательность. — Прикажи ему присесть раз десять…''
''Зачем?''
''Если по ним только ''прахом'' ударили, то… Но я убедиться должен. И за руки его возьми…''
''Понял!''
— Ты как, Свист, совсем плох или раз десять присесть все-таки сумеешь?
Парень удивленно вскинул взгляд, задержал его на мгновение на моем, надеюсь, невозмутимом лице и, вроде, что-то понял для себя. Потому как побледнел неимоверно, и ответил чуть заикаясь.
— Смогу, н-наверно…
— Тогда, давай сюда лапы и начинай приседать.
Я шагнул ближе, взял в ладони, вздрогнувшие при соприкосновении, пальцы парня и повторил.
— Чего ждешь, боец?
Свист стал приседать. Первые два-три неуверенно, надсадно, с хрипом втягивая воздух, словно после десятикилометрового марш-броска. А потом — задышал ровнее. Обильно проступившие вначале на его лице крупные капли пота исчезли, уступив место здоровому румянцу. Зато плохеть стало мне.
''Эй, вы чего творите? — забеспокоился я такой сменой ощущений. — Хотите вместо одного здорового и одного калеки двух подранков сделать?''.
''Не волнуйся, Влад, — уверенно ответил Эммануил. — Все будет отлично. Это действительно только ''прах''. Вернее — его эхо. Тебе с часик придется помучаться, как с сильного похмелья, зато бойца себе в лучшем виде восстановишь. Настоящего ''боевого кота!'' Еще чуть-чуть потерпи… Молочка парного попроси и меду… лучше гречневого. Но и липовый сойдет… Все. Отпускай!''
Команда была отдана так категорично, что я разжал пальцы раньше, чем осознал. И, не удержавшись, на подкосившихся ногах, тяжело рухнул на землю. Выздоровевший Свист едва успел меня подхватить.
— Это ж как? — он глядел на меня восторженно и влюбленно. — Это ж невозможно. Мне же говорили…
— Вот и ты говори, — вспомнил я не совсем кстати старый анекдот о восьмидесятилетнем старике, который просил сексопатолога вернуть ему эрекцию, на том основании, что его девяностолетний друг говорит: что у него до сих пор стоит. Ответ врача я как раз и повторил Свисту. — Молока бы мне… и меду…
— Сейчас, командир! Сейчас! — исцеленный боец с легкостью подхватил мои сто килограмм на руки и, провожаемый изумленным взглядом всех остальных, бегом помчался в деревню. — Сейчас… Все будет… И мед, и молоко, и все что хочешь… Родной ты мой…
По всей вероятности, столь нежные комплименты из уст мужчины, оказались для моего утомленного тела и сознания запредельной нагрузкой. А потому я благополучно скользнул в беспамятство.
ИнтермеццоМудрецы в шутку утверждают, что женщины счастливее мужчин, потому, что чаще видят звезды. Изречение скорее пошлое, чем умное, но рациональное зерно в нем содержится. Именно там — в сверкающей звездами, невообразимой дали — определяется судьба не только отдельных людей, но и всего человечества. И очень даже возможно, что милость богов могла быть гораздо щедрее, а — козни куда милосерднее, если б небожители постоянно ощущали на себе наш изучающий и пристальный взгляд.
Вот и сейчас, там — куда, как многие верят, отправляются праведные души, в месте — где нет ни зла, ни насилия, где не имеет физического измерения время и едино пространство… Одним словом, где-то в Обители Богов — происходят события, в результате которых, как надеются те же мудрецы, должна родиться истина. Хотя, скептически настроенные и отягощенные жизненным опытом предыдущих поколений, историки доказывают, что более вероятным итогом окажется — драка. А что? Боги созданы по нашему образу и подобию, а значит — ничто человеческое им не чуждо.
В комнате, до мелочей повторявшую своим видом традиционную горницу в типовом охотничьем домике (если не обращать внимания на то, что дальние стены и потолок исчезают в пространстве), в удобном мягком кресле, своими габаритами вплотную приближающемся к семейству диванов, придвинув ноги к решётке камина, сидел осанистый, крупный господин. Того расплывчатого возраста, когда с первого взгляда ясно, что мужчине уже далеко за пятьдесят, но, как не приглядывайся — определить насколько далеко, практически нереально. Слишком много противоречий вызывал его облик. Всё ещё пышная, но совершенно седая шевелюра указывала на вполне почтенный возраст, но — аккуратно подстриженные, густые рыжеватые усы и короткая борода сразу отнимали у этой цифры пяток-другой лет. Печальные и умные глаза говорили о большом жизненном опыте, зато рельефа упругих мышц, отчетливо бугрившихся под свободной рубахой, не постыдился бы и молодой атлет.
Из-под прикрытых век господин неотрывно глядел на весело играющий огонь в камине и внимательно слушал своего собеседника.
В отличие от него, второй мужчина выглядел молодо. Высокий, худощавый. Даже слишком… Но, это не была худоба человека, изможденного болезнью или телесной немощью, благоприобретенной с годами длительного освоения перечня проб и ошибок предков, именуемого наукой, а скорее — изящество танцовщика или легкоатлета. А длинные тёмные волосы придавали его бледному лицу черты благородного аскетизма.
— Извини, отец, но я не понимаю тебя, — горячился он. — Сколько тысячелетий прошло с тех пор, как им, буквально на пальцах, объяснили: что и как нужно делать, чтобы достичь необходимого результата — и каков итог? — Он красноречиво развел руками. — За это время люди научились летать в космос, опускаться на дно океана, убивать миллионами себе подобных, а в ожидаемом направлении не продвинулись даже на шаг. Больше того — сегодня человечество оказалось значительно дальше от, зафиксированной лично мною, исходной точки. Ты понимаешь, отец, что это значит? Развитие людей движется по отрицательному вектору! А вы с дедом спокойно созерцаете эту картину всеобщей деградации и морального разложения и ничего не предпринимаете. Извини, но я с вами не согласен… — молодой мужчина сделал быстрое движение рукой и вынул из воздуха полный фужер, к которому тотчас припал губами. — Еще раз прошу прощения, но такое бездействие преступно! Мы не вправе рисковать всем Мирозданием, потакая прихотям всего лишь одного из видов. Пусть и разумного…
— Наверно… — седой мужчина, именуемый отцом, отвечал медленно, будто каждое слово он сперва взвешивал, рассматривал со всех сторон, и только окончательно оценив, нехотя отпускал на волю. — Ты молод, а, следовательно — логичен, безапелляционен и… прав. Но, как всякое совершенство, Эммануил, твоя речь не имеет ничего общего с реальной жизнью. Знаешь в чем различие между умом и мудростью?
Сын удивленно приподнял брови.
— А разве это не синонимы?
Отец слегка улыбнулся.
— Ум можно развивать и тренировать, опираясь на знания, позаимствованные у других, а мудрость приходит только с опытом. Заметь — лично приобретённым.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ты умён, Эммануил. Возможно, даже умнее меня в твои годы, ибо изучил еще и мои ошибки. И всё же собираешься совершить ту же глупость, что и мы с дедом. Где же тут мудрость? Какой смысл еще и в третий раз делать то, что дважды не приносило ожидаемого результата. Разве не целесообразнее и умнее попытаться найти иной путь?
— Но ведь вы даже не ищете! Вы просто ждёте: чем всё закончиться?
— Вариант спонтанности, уже отличается от внесения корректировок. Но ты не прав — я думаю…
— Третье тысячелетие?!
— Для Мироздания, время не имеет значения. Важно найти просчет, понять — где засбоило… А исправить её — чего уж проще?
Рядом с первым креслом в воздухе свилось и загустело туманное облако, уютно укутывающее старенькое плетеное кресло-качалку и восседавшего на нем благообразного и совершенно прозрачного старика.
— Благословенны будьте, дети мои, — торжественно прогудел призрак, окутываясь при этом в дым, как в пелерину, благоухая традиционной лавандой. — Все бунтуешь, Эммануил?
— А ты, опять подслушиваем, дедуля? — Сын плюхнулся на ближайший стул. — Ни один разговор без тебя не обойдется!
— Очень надо, — фыркнул Святой Дух. — Не забывай, что боги, по определению, всеведущи и вездесущи. Поэтому, естественно, что я в курсе вашей дискуссии, и так же естественно — принимаю в ней непосредственное участие. Тем более, что первая ошибка, о которой упоминал твой отец, была совершена мной. В опровержение, так сказать, тезиса о непогрешимости…
При этом Дух столь неподдельно опечалился, что даже окутывающая его дымка уплотнилась и запахла хризантемами.
— Кто ж мог предположить, — промолвил Отец, — что люди, изгнанные из Рая, так обрадуются своей неограниченной свободе и столь интенсивно станут плодиться и осваивать новые блага, что совершенно забудут о своём главном предназначении.
— Никто не мог, — согласился с ним Святой Дух, разгоняя руками перед лицом дымок, от чего запах цветов сделался почти удушливым. — Потому что кроме меня никого больше не было. А я увлёкся. Сначала хотел просто попугать строптивую парочку, а потом пошёл на принцип…
— Не оправдывайся, — Отец потянулся к камину и протянул к огню руки. — Я тоже был хорош со своим Потопом. А вроде ж правильное казалось решение: убрать лишний балласт, оставив на воспроизведение наиболее удачную особь, и уже с её потомством строить царствие всеобщего счастья и благоденствия. И что? Наследники праведника выродились до уровня неуправляемости буквально за несколько поколений. Вот и выходит, что ни угрозой, ни лаской ничего от человечества добиться не удалось. Хаос только возрос.
— А как же мои деяния?! — Сын, протестуя, вскочил на ноги. — Разве подброшенная людям философия христианского всепрощения не улучшила показатели шестого тысячелетия?
— К сожалению, нет, — ответил Дух. — Всё, чего ты достиг, Эммануил — это частичная и кратковременная стабилизация морально-этического континуума. Последние стагнации регресс проходит с устрашающей скоростью. А во что учение о всеобщей любви превратилось со временем, даже упоминать омерзительно. Собственно, ты и сам всё прекрасно видишь, иначе не требовал бы от отца немедленного вмешательства. Но, только на этот раз спешить будем медленно. Потому, что если так и не поймём в чём концептуальная ошибка, проект ''Человечество'' придётся свернуть, как не оправдавший вложений и бесперспективный. Причем, в самом ближайшем будущем…
— То есть, как это — свернуть? — переспросил Эммануил. — Коллапсом?
— Нет, землетрясениями и эпидемиями баловаться станем, — буркнул Святой Дух.
— Но это же!.. — Сын задохнулся. — Безнравственно…
— Скажи еще — негуманно, неполиткоректно и вообще, бесчеловечно, — хмыкнул Отец. — Понахватался жаргона… А что прикажешь? Тем более, они сами вскоре ввергнут себя в бездну небытия, а заодно увлекут в Хаос и остальные миры Порядка? При этом, заметь, разговор ты начал. И действовать требовал… А я всего лишь сидел и размышлял.
— Ну, вот, а кто-то считал, что жить вечно — уныло и скучно. — Эммануил даже прохаживаться перестал. — Имея таких родичей?.. Подожди, ты сказал — и остальные миры? Значит не везде так плохо?
— Не везде, — подтвердил Святой Дух. — Но, уловить хоть какую-то закономерность, причину — по которой одни миры развиваются более-менее стабильно, а другие начинают куролесить — пока так и не удалось.
— Сидя у камина? — насмешливо хмыкнул Эммануил. — Эдак вам еще не одно тысячелетие понадобится… Для того, чтоб понять душу человека, надо позволить ей раскрыться. Во всей красе… или — неприглядности.
— А вот это мысль, — Отец от удовольствия даже губами причмокнул. — Это надо попробовать. И ведь на поверхности лежало… Молодец, Эммануил!
— Думаешь? — Святой Дух тоже придавая себе задумчивое выражение. Он-то хорошо знал, что разговор затевается с единственной целью: подтолкнуть Сына к этой идее. — Вполне, вполне… Берем отдельного индивидуума, самых средних параметров, переносим его в экстремальные условия и…
— Эй-эй! — забеспокоился Эммануил, видя, что головы старших богов повернулись в его сторону. — В прошлый раз, когда вы корчили такие же умные лица, мне пришлось взойти на Голгофу. Надеюсь, не забыли?
— Не волнуйся, — успокоил его Святой Дух, — на этот раз обойдется, чтоб мне снова одному во тьме скитаться. Просто, посмотришь вблизи… Проконтролируешь. Ну, как?
Сын немного помолчал, размышляя. Потом кивнул:
— Хорошо. Почему бы и не попробовать? Несмотря ни на что, люди заслуживают на последний шанс.
— И всё-таки, Эммануил, ты излишне импульсивен, — неодобрительно проворчал Отец. — То ты, как Тень, предлагаешь рубить с плеча, то — ратуешь за милосердие и всепрощение. Мечешь молнии — и тут же готов на самопожертвование. Видимо, слишком много человеческого передалось тебе от матери.
— Кстати, — оживился Эммануил. — А что вещает мамина интуиция? С ней вы уже говорили? Или сочли вопрос слишком сложным для женского ума?
Святой Дух сразу стал более прозрачным, а Отец — поскучнел и притворно зевнул.
— Будто мы не знаем, что Мария скажет. Твоя мать давно обвинила нас во всем и потребовала оставить людей в покое. Кстати — это еще одна из причин, почему мы с дедом воздерживаемся от практики. Ну, так что? Ты готов?
— Как? — непроизвольно оглянулся Сын и шагнул назад. — Прямо сейчас?
— А чего тянуть? — заблагоухал черемухой Святой Дух. — Главное начать, а там покатится потихоньку… С божьей-то помощью…
* * *
Сумерки только ложились на землю, но для непривычного глаза даже этот полумрак казался чем-то неестественным и зловещим. Придорожная корчма, на две трети прячущаяся в густых зарослях, и при дневном свете не вызывала особого доверия и чувства беспечности, несмотря на то, что из окон, выходящих на проезжий тракт, лился достаточно яркий свет, а изнутри доносился женский смех и мужской хохот. Будь у Эммануила возможность выбирать, он с удовольствием прошел бы мимо, невзирая на сгущающуюся тьму. Но выбора не было. Он не имел ни малейшего понятия: куда попал в результате совместных усилий отца и деда. Точнее — он знал, куда те планировали его отправить, а вот насколько действительность соответствовала ожидаемому результату, еще предстояло выяснить.
Свет из окон явно не электрический, поэтому вполне возможно — средневековье. А, если это всего лишь временные затруднения или перебои в подаче энергии? Почему нет? Какой-нибудь, с недавних пор так полюбившийся людям, кризис? Хорошо, допустим, со временем боги угадали. А как насчет пространства? Где гарантии, что попал в одно из княжеств русинов? И какое именно? И даже если принять за должное, что мощенная булыжником дорога обязательно ведет к человеческому жилью, то в какую сторону ближе? И почему-то становилось все устойчивее ощущение, что попал в земли франков, или какого другого народа, близкого по развитию и культуре к латинянам. Уж в этом Эммануил разбирался больше иных экспериментаторов. Так что расхождение между желаемым и реальностью определенно просматривалось. Что было неприятно скорее морально, поскольку передвигаться из пункта ''А'' в пункт ''Б'', можно не только порталом, но и пеше-гужевым транспортом, собирая при этом в пути различную информацию. А вот если окажется, что промахнулись и во времени, то тогда не останется ничего иного, как ожидать, что наверху спохватятся и исправят ошибку.
Но в целом Эммануил был доволен и не жалел, что согласился на эксперимент. Ведь он отлично помнил и запах леса, и шелест ветвей над головой, и разнообразие человеческих голосов. Пока еще слишком невнятных, чтобы определиться с языком. Конечно, здесь не родная Палестина, и мокрая трава гораздо прохладнее нагретого солнцем песка, но как приятно ощущать всем телом эту сырость, вдыхать на полную грудь, пьянящий аромат прелых листьев…
Эммануил так задумался, что не обратил внимания, на двух здоровяков, которые вышли из корчмы освежиться или по какой-либо иной, не менее важной надобности, и уже какое-то время внимательно приглядывались одинокому путнику, что нерешительно остановился в двух шагах от ''Щербатой чаши''. Растерянность молодого, не по-здешнему одетого мужчины была столь очевидна и притягательна, что они забыли на время о своих делах, быстро переглянулись и двинулись в его сторону. Причем, более крепкий двигался прямо, а второй — обходил Эммануила сзади.
— Хм… — произнес здоровяк, подойдя вплотную, практически дыша перегаром от дешевой выпивки в лицо Эммануилу.
И только теперь тот опомнился.
— Мир вам, люди добрые, — произнес он мягко, пытаясь изобразить одну из своих самых добрых и искренних улыбок. Но в этот миг, резкая боль обожгла ему голову, и ночь стремительно упала на землю, окутывая все непроницаемым покрывалом.
— И ты покойся с миром… — произнес второй разбойник, подхватив обмякшее тело, насмешливо скаля длинные клыки. — Если орка от людя отличить не можешь…
* * *
— И как это понимать? — голос матери журчал тихо и ласково, словно ручейком, вытекающий из трещины в плотине. — Что на этот раз затеяли?
— Не волнуйся, Мария, все нормально… — Отец отвечал на удивление спокойно. — Слишком молод наш сын для вечности. Совсем измучился в Эмпиреях. Вот мы ему небольшое приключение и подстроили. Шутка ли — третье тысячелетие парень разменял, а ничего кроме христианства не видел.
— А весь этот балаган, зачем устроили? Нельзя было как-то по-другому? Объяснить, предупредить…
— Нет, эффект не тот, — Святой Дух попытался воспроизвести запах лужайки цветущих ландышей, но под негодующим взглядом Матери, сконфузился и выдал нечто напоминающее ароматы машинно-тракторного стана. — Эммануил не просто бог — он, прежде всего, Сын Человеческий. А людям, пока по лбу не треснешь, они и не почешутся. Заодно, может, и философию свою пересмотрит… Смешно сказать, но Эммануил до сих пор убежден, что добро в состоянии победить зло тупой покорностью и непротивлением насилию…
— Подожди, дай я, — взял Марию за руку Бог-Отец. — Понимаешь, только так можно дать Эммануилу еще один шанс и избежать Конца Света, который повсеместно повязан со вторым пришествием Спасителя. Зато теперь мы аккуратно подсадим частичку его души в тело реципиента, и пусть глядит на жизнь смертных их глазами. Так сказать — изнутри. Может и поймет нечто важное…
— Хорошо, — кивнула Мария. — Эммануилу и в самом деле не помешает сменить обстановку. А реципиента, зачем из одного мира в другой переносите? На Земле уже все так плохо, что и посмотреть не на что?
— Осталось еще… — заблагоухал сиренью Дух. — Тут другое. Эммануил на мир глазами человека смотреть будет. А для реципиента, все вокруг знакомо, привычно и… как бы правильно. И что в этой ситуации Сын нового увидит? Какие выводы сделает? Нет! Исключительно в ситуации повышенного риска, когда для выживания требуется напряжение всех сил и умений, окружающий мир воспринимается особенно ярко и четко!..
— Выживания?! — как и любая женщина, из всей патетической тирады Святого Духа, Мария услышала только самое главное для матери.
Отец сделал большие глаза и деликатно погладил ее по руке.
— Могу только повторить: причин для беспокойства нет. Носитель выбран достойный. Так что наш сын гарантированно получит множество впечатлений — всяких и разных, но до психологического срыва или травмы дело не дойдет.
''Очень на это надеюсь…''.
Последнюю фразу бог произнес мысленно, пользуясь тем, что кроме Создателя их никто не мог услышать. Ну, а Святой Дух и так все знал…
Глава девятнадцатая
Глаза открываться не хотели. Им так хорошо и покойно было находиться в прежнем состоянии, что попытка шевельнуть веками казалась почти кощунственной. Вот так бы и лежал до скончания времен. Кстати… Интересно: и долго я так валяюсь?
''Меньше полутора часа… Извини, не учел, что ты и сам недавно был ранен, а случай запущенный. Вот и зачерпнул энергии чуть больше. Но волноваться не стоит, пара минут и ты окончательно придешь в себя''.
''Ладно, я не в претензии. А весь этот сон зачем?''
''Не до бесконечности ж тебя в неведении держать. А случай вполне подходящий. Отец прав — когда человек в беспамятстве пребывает, с его сознанием гораздо проще работать. Словами-то гораздо дольше пришлось бы объяснять… Верно?''
''Но если так, то значит Ты и по воде, аки посуху… И проказу лечить, и мертвых воскрешать?..''
''Я — да. Но ты, Влад, не я… Даже с моим умением. Жизненной силы не хватит. Запомни это крепко и не пытайся кудесничать. Особенно, после того, как мы уйдем''.
''А вы уходите?''
''Не так быстро, — вроде как рассмеялся Эммануил. — С твоего позволения, конечно…''
''Да развлекайтесь, мне не жалко… Тем более — выгода обоюдная. А перемещение мое, только честно?''
''Ложь не нужна и неуместна, — посуровел vip. — В частности и вообще. Твое перемещение игра иных сущностей. Несмотря на то что церковь это отрицает, почему-то считая, что наличие других богов каким-то образом может преуменьшить влияние Самого, — они есть. И оказывают вполне заметное воздействие на структуру Мироздания. А поскольку, в отличие от Создателя, сами не являются совершенством, то и поступки их так же далеки от него. Я мог бы проследить: кто именно и с какой целью все это затеял, но тем самым произведу прямое и грубейшее вмешательство в твою судьбу. Что, в свою очередь, отразится на судьбе множества людей, так или иначе уже связанных с тобой''.
''А то что ты сидишь в моей голове или еще где, и мы запросто рассуждаем о законах Мироздания, — это не считается? Как и восстановление кондиций полуживого рейнджера?''
''Всенепременно… Но, не совсем. Поскольку ты, принял нас добровольно, значит это событие уже было предопределено. А что до выздоровления Свиста… Упрощенный пример, человек в лесу находит нож. То что после этого он станет срезать ветки, а не ломать их руками — логично. Правда? Находка случайна — дальнейшее использование закономерно. И совсем иная ситуация, если тот же человек, не имея должных знаний и навыков, изменит качество орудия, превратит его в зажигалку и разожжет костер''.
''Намекаешь, что я могу по глупости весь лес сжечь?''
''Скорее, по незнанию… Но, суть примера ты уловил…''
''Угу. Кстати, раз уж мы о богах заговорили, не объяснишь мне принципы здешней теологии? А то сам я ничего не пойму, а спросить неудобно. Как, кому и где они молятся?''
''Нигде и никому… — как бы сомневаясь стоит ли посвящать меня в такое кощунство, Эммануил замешкался с ответом. — Жители этого мира пришли к вполне логическому выводу из постулата о всемогуществе Господа. И решили, если Он все знает, и все видит — какой прок обсуждать все это еще раз? Ведь каждый поступок, каждое намерение Ему итак ведомо. Как и то — закоренел ты в грехе или искренне раскаялся и пытаешься искупить поступок. К чему лишние слова?.. Не делай, не замышляй чего не следует, не придется сожалеть. Как-то так… И остановимся на этом. Философские споры и изыскания, Влад, суть бесконечны, а тебя уже ждут''.
''Но…''
— Очнулся, наконец-то, — судя по голосу, кто-то, еще невидимый из-за закрытых глаз, был этому несказанно рад. И чтоб сделать человеку приятно, я с некоторым усилием разлепил веки.
Я лежал на кровати, с мокрым полотенцем на лбу, а рядом, заботливо подавшись ко мне, сидел староста Дорофей.
— Заставил ты нас поволноваться, Владислав Твердилыч… Уж и не знали, что думать-то?
— Да, не рассчитал чуток, — не стал я ничего выдумывать, использовав объяснения Эммануила.
— Зато, Свист до сих пор не угомониться… Никак поверить не может. То за водой бежит, то дрова колоть принимается. А то и вовсе — вприсядку пойдет. Я его во двор выставил, чтоб не беспокоил… Ведь ты его, можно сказать, почитай с того свету вернул, господин… ммм, десятник. Али — все-таки вашество?
''Ни одно хорошее дело не остается безнаказанным''. Не я придумал, не мне и оспаривать. Как и то, что чаще всего ''горе от ума''. Превысил полномочия и уже взлетел в глазах старосты в заоблачную высь.
— Да, десятник я, десятник… Не придумывай ничего лишнего, староста. — Я досадливо поморщился и сел, свесив ноги на пол. — Пользы от того никакой не будет, один лишь вред.
— Не извольте сомневаться, господин… десятник, — с готовностью кивнул тот, преданно заглядывая в глаза. — Неужто я без понятия. Могила. Все будет так, как вашество прикажете.
— Ну, что ты будешь делать. Пойми, старый. Нет у меня никого тайного медальона, да и не тот ты человек, чтоб предъявлять…
— Так ''нет'', или ''не тот''? — хитро сощурил глазки Дорофей.
— М-да, — я встал, на всякий случай придерживаясь за изголовье кровати. Но вопреки опасению, голова не кружилась. Силы вернулись полностью. — Эдак мы с тобой, весь день проканителим. Хочешь — верь, не хочешь — не верь, а я самый обыкновенный десятник, коих в Легионе тыща и более.
— Конечно, конечно… — старик вцепился в рукав словно утопающий за соломинку. — Я все понимаю, но надеяться можно?
— Нужно, Дорофей! Как же можно жить без надежды-то?
— Слава Императору! — староста произнес здравницу шепотом, но глаза его при этом блестели от восторга. — Спасибо, что не оставили… Я знал, я верил…
— Отставить сопли! — суровый окрик самое лучшее средство супротив истерики. — Где отобранные мною люди? Надеюсь, отряд охотников уже направлен в Выселки?
— Собираются… Им же незаметно пробраться надо? Вот и не торопятся. Но как стемнеет, все до одного в башне будут.
Староста, шельма, понятное дело и не почесался, пока не прояснил для себя все то, в чем имел сомнения, но поди, проверь. Зато теперь, можно не сомневаться — к вечеру охотники выступят.
— А что остальным прикажете, ваше… господин десятник?
— Мне, Дорофей, нужны только двое, Родя и Свист. Остальными, староста, распоряжайся по своему усмотрению. Вас не должно зацепить, но, мало ли? Вдруг все же сунутся какие-то недобитки. Лодки с того берега перегоните, на дамбе завал соорудите… А главное — громко кричите, что деревня принадлежит троллю по имени Хозяин, и что он велел вам чужаков к себе не пускать. Дюжину-другую такие меры остановят, а большим числом я им собраться не дам.
— Может, все-таки послать голубя, ваше… господин десятник? На всякий случай.
— Никакого случая не будет, — посуровел я лицом и взглядом. — Ты же умный старик, зачем дурачком прикидываешься? Неужто не соображаешь, что Севаст* (*титул Императора, то же что и ''августейший'') благосклонно отнесется к победителю, снисходительно окажет покровительство людям, пострадавшим в распре между гоблинами и троллями, но ни за что не окажет поддержки бунтовщикам? За свободу бороться надо. Или хочешь, чтоб другие все за тебя сделали, а сам собираешься на печи отсидеться?
— Ты на меня голос не повышай, десятник! — сверкнув глазами, вскинулся Дорофей. — У меня два сына с войны не вернулись. И зять…
— Вот таким ты мне больше нравишься, староста, — начальственно и одобрительно похлопал я его по плечу. — Извини, что рану разбередил, но потерями потом считаться будем. Война-то еще не окончена… — и без паузы, чтоб не дать старику затеять ненужный разговор по душам, попросил. — Молочка б мне испить? Совсем в горле пересохло.
* * *
Предоставив охотникам самим решать: как им незаметнее пробраться в Выселки, я избрал кратчайший путь для возвращения. Стоя на берегу, над водой звуки далеко разносятся, может и достигнут нужной пары… зеленых ушей, — я громко попрощался со старостой Дорофеем и условился: что мы, всей деревней, ждем их завтра, опять-таки всей деревней, к себе на праздник. Ровно в полдень…
Потом мы с Родей и Свистом погрузились в лодку и почти сразу уронили в озеро перевозчика. Ненароком. А пытаясь помочь ему выбраться — заодно и сами перевернулись. Хохот поднялся такой, что даже живность всполошилась. Куры обеспокоенно кудахтали, овцы блеяли, свиньи насмешливо хрюкали… В общем, проводы удались на славу, и если кто-то еще сомневался: что человеки уже начали веселиться, смог убедиться в своих предположениях на все сто.
Выбравшись на берег, мы кое-как отряхнулись и, поддерживая друг дружку, побрели на восток. Хохоча и горланя при этом что-то бравурно-походное и не совсем пристойное. Я бы даже сказал: совершенно непристойное. Кстати, вопреки расхожему мнению: ''мол, куда бы ты не шел, это всегда в гору, против ветра, а солнце слепит глаза'', - двигались мы едва холмистой равниной, ветра не было вообще, а клонящееся к закату светило опять грело в затылок.
— Не перестарались? — Родя ни к кому конкретно не обращался, но отвечать взялся Свист.
— В сам раз, боец… Ты их просто не знаешь так хорошо, как мы с командиром. Мы же для гоблинов человеки, быдло. Хоть и разумное. А значит — и вести себя должны соответственно. Кстати, чтоб ты знал, зеленые никогда меньше двух суток кряду не гуляют. Поэтому и от нас ожидают того же. Верно, командир?
— Верно. Тем более повод какой…Шутка ли — в поединке победили… Так что все натурально, — ответил я полушепотом, а потом заорал во все горло. — Эх, во поле береза стояла! Во поле кудрявая стояла!
— А не зря мы все это затеяли? Может и не следит никто за нами? И не видит ничего…
М-да, линейный боец тяжелой пехоты, это не рейнджер. Не те навыки… Ему б, сомкнув щиты и выставив копье или гладиус, шагать в ногу с боевыми товарищами. Чувствуя их локоть и плечо.
— Не боись, Род, — Свист явно метил на место моего пресс-секретаря. Надо пресечь, пока он в pr-менеджеры не выбился и избирательной компанией не увлекся. Потом ведь за уши не оттащишь, как во вкус войдет… — Я уже пятерых зелененьких насчитал… Нет — шестерых.
А вот это сюрприз. Не зря говорят, помолчи — за умного сойдешь. Глазастенький ''рысеныш''. Я, к примеру, за все время только двоих соглядатаев заприметить смог. Да и то — почти случайно. Сперва обратил внимание, что камыши против ветра клонятся…
— Да не вертись ты, — шикнул на товарища Свист. — Всю затею испортишь. Знал бы, что ты такой пуганый, промолчал бы.
— И ничего я не пуганый, — проворчал в ответ Род. — Не ожидал просто. И что теперь делать, господин десятник?
— Вон до той лощинки дойдем и свалимся в нее… Эх, братцы! Хорошо-то как! Там где клен шумел, над речной волной…
— А если нападут? Вы же нам даже оружия с собой взять не разрешили?
— Потому и велел… Чтоб наверняка напали. Кумекаешь?
— Нет.
— Свист, пой громче… Пока я объяснять стану.
— Как два лебедя лебе-едушку провожали!.. — старательно затянул местный фольклор рейнджер.
— Понимаешь, Родя, гоблины ведь не зря ко мне такую компанию приставили. Значит, интересуются: чем я заниматься стану? Не помешает ли это их планам? Вот ты, что на месте их старшего стал бы делать?
— Я!.. Вместо старшего?!.
Так, с тобой парень вся ясно. Служи воин. Чем больше в армии дубов, тем крепче наша оборона.
— Это шутка такая… Не бери в голову. Все бойцы, приготовились. Сейчас будем дружно падать.
— Как?
— Примерно так… — я развернулся спиной к небольшому овражку и ухватил обоих парней за грудки. — Кто сказал на дядьку рашпиль? А?! — потом пятясь, потащил их за собой. Шаг, другой — земля ушла из-под ног, и мы втроем громко матерясь (кто понарошку, а кто и всерьез), покатились под откос.
— Замри, матерь вашу! — мой свистящий шепот перекрыл все звуки. — Лежать… Кто не понял, объясняю. Вряд ли следить отправили кого-то шибко умного. Задача ведь простенькая. Время от времени отправлять с гонцом известие вождю: где я и что делаю. Да и опытному че… воину тут делать нечего. Значит, возвышенный на час сопляк, захочет упрочить свое положение в клане. А для этого — проявит инициативу и попытается перевыполнить план…
Судя по расширяющимся глазам теперь обоих бойцов, я чуток сбился с общечеловеческого языка. Наверно так удивились бы рабочие, если б прораб произнес в рабочее время фразу: ''Прошу прощения, милостивые судари, не были бы вы так любезны, чтоб…'' М-да, самому жутковато стало.
— Чего вылупились? Взять он нас захочет. Пьяненьких и беспамятных? Смекаете?
— А мы, значит, его самого? — проявил чудеса сообразительности Родя, от чего его единственный глаз мрачно полыхнул чернотой ненависти.
— Именно. И тебе — Род, я поручаю самое важное и опасное задание. Схватить своего противника и не выпускать, пока мы со Свистом (каламбурчик, однако!) не уделаем остальных. Защищаться всерьез разрешаю, только если они на тебя вдвоем навалятся и совсем туго станет. Но, лучше зови на помощь. Нам очень нужен живой гоблин, Род. Очень! Я на тебя надеюсь…
— Не сомневайся, командир. Двоих удержать не обещаю, а одного получишь. Чтоб мне больше ни одной дивчины не обнять.
* * *
Я его правильно просчитал.
Примерно минут через двадцать, над краем овражка показалась оливковая морда. Молодой гоблин старательно соблюдал осторожность, но у всех потомков приматов есть одна неприятная для диверсантов и разведчиков особенность — часть черепа, находящаяся выше глаз. В простонародье — лоб. И каким бы узким он не был, все равно высовывается раньше органов зрения.
Хотя лично меня больше удивило не появление гоблина, а тот факт, что я начал различать нелюдей. Раньше-то они мне все на одно лицо были, как китайцы. А тут — боковым зрением, из-под прищуренных век — такие подробности.
Разведчик оценил обстановку, в виде троих живописно дрыхнущих тел, — Свист даже похрапывал для пущей правдоподобности, — и, по-видимому, остался доволен результатом. Потому что встал и достаточно громко произнес.
— Идите все сюда. Спят, пьяные свиньи.
К нему подошли еще четверо.
Отлично. Что и требовалось доказать. Прежде чем сунуться к нам, старшой группы наблюдения услал шестого бойца с донесением вождю. И ближайшие пару часов Гырдрым будет уверен, что Выселки остались без Защитника. А кроме того — и наблюдателей никто не хватится. Те же пару часов. Да и после… Сильно сомневаюсь, что в клане Лупоглазых дисциплина поддерживается на уровне семьи дона Карлеоне.
— А может не надо, Рырыг? — проявил осмотрительность кто-то из гоблинов. — Нам этого не велели.
— Не сюсяй в муку, не делай пыли! — насмешливо оборвал его старшой. — Вы трое хватайте Защитника. Ты, Жздым — убей того, что справа. А я прирежу одноглазого. Вперед, парни! Сегодня мы будем сидеть за одним костром с вождем!..
Улюлюкая и визжа гоблины дружно посыпались вниз.
Трое кривоногих недомерков поспешили в мою сторону, четвертый, по-видимому, тот самый Жздым — к Свисту, а старшой неторопливо заковылял к Роду. Как по заказу. Хорошо, тот ближе всех разлегся. Может, потому командир его и выбрал, чтоб далеко не бегать?
Пора и мне оживать.
В тот самый миг, когда гоблины, бросив наземь дротики, уже намерились прижать меня к земле, я откатился в сторону, разрывая дистанцию. Совсем чуть-чуть. Но выигрывая то самое мгновение, которое решает исход поединка и сражения.
Дальнейшее происходило почти одновременно. Как только Рырыг нагнулся над Родом, тот ухватил его за руки и дернул на себя.
— Есть! Держу!
Тот зеленый, что уже замахнулся тесаком на Свиста, непроизвольно оглянулся на крик и поплатился за это жизнью. Рейнджер не вставая, сперва полоснул его кинжалом по ноге, а потом, когда Жздым потянулся рукой к ране, воткнул лезвие гоблину прямо в глазницу.
Самого шустрого из троих, ухватившего меня за щиколотки, — я сперва подтянул ближе, сгибая ноги в коленях, а потом резким толчком отбросил в сторону Свиста. ''Рысь'' не возражал против такого паса, и уверенно принял, взвизгнувшего от неожиданности, гоблина на клинок меча.
Оставшаяся в живых парочка проявила завидную сообразительность и бросилась наутек. Увы, у тех, кто выше ростом и ноги длиннее… Но в данном случае, никто в догонялки с Лупоглазыми играть не собирался.
— Твой левый… — сообщил я Свисту, который одновременно со мной нагнулся к дротикам, оставленным гоблинами.
''Негры по-прежнему удерживают мировое первенство в беге, а белые — в стрельбе!..'' — мигнула в уме глупая шутка. А мгновением позже, два дротика уменьшили поголовье Лупоглазых еще на две штуки.
Вся стычка заняла по времени не больше минуты. Так что и барахтающийся в объятиях Рода командир Рырыг, да и сам Род сильно удивились, услышав над собой мой голос.
— Ну, будя, будя обниматься… Родя, отпусти дружка. Он нам тоже нужен… Для разговору… Мужского.
* * *
— Жить хочешь? — стандартная ситуация, стандартный вопрос.
— Жить хорошо… — чуть более философски чем в данный момент требовалось, ответил Рырыг.
''А хорошо жить, еще лучше!'' Я чуть не расхохотался. Тоже мне — Никулин выискался. Но улыбки не сдержал.
От чего, лежащий на боку и надежно связанный гоблин, опасливо отодвинулся. Вернее — сделал такую попытку. Но Свист был начеку и тут же придавил пленника к земле ногой.
— Не дергайся, головастик.
— Я не из жабоядов, я — из семьи Лупоглазых, — обидчиво заметил гоблин. — И я вам ничего не скажу.
— А говоришь: жить хочешь. Будешь молчать — убью!
— Убить ты меня сможешь, Защитник человеков, — ухмыльнулся Рырыг. — Но жизни лишить — не в твоей власти.
Ясное дело, гоблин изъяснялся куда проще, но мой синхронный переводчик почему-то выбрал именно такой витиеватый стиль.
— Ну-ка, ну-ка? — заинтересовался Свист. — Это ж как? Сколько гоблинов перебил, а такую песню впервые слышу. Неужели клан Лупоглазых умеет что-то, иным кланам и народам неведомое? Не верю… — рейнджер незаметно для пленника подмигнул нам с Родом. — Ты всего лишь обычный хвастунишка…
— Я… Я… — задергался Рырыг. — Так знай же, глупый ты человек, что ни одному воину Лупоглазых, а с вчерашнего вечера и семьи Ушастых, больше не страшна смерть. Мы сдали свои души на хранение шаману. И каждого погибшего Великий Уруш-хаш вернет к жизни, поместив его дух в тело новорожденного.
— Большего вздора никогда не слышал… — небрежно отмахнулся Свист. — Каждому известно, что у гоблинов нет души.
— Нет души?! — взбешенно вскричал Рырыг. — А что же шаман носит в ладанке на шее? И я сам видел, что с тех пор, как к полутора сотне наших бойцов прибавились души сотни Ушастых, мешочек стал вдвое больше.
Души всего племени в ладанке шамана? Бред какой-то! Или не бред? Поди пойми, учитывая некую парочку, обживающую мой собственный чердак. У-у-у, ненавижу магию и прочие происки супротив законов физики…
— Ну хорошо, с бессмертием мы разобрались. Даже завидно стало. А как с болевыми ощущениями? Их тоже Великий Уруш-хаш себе возьмет? — поинтересовался я и как бы невзначай кольнул пленника кинжалом в плечо.
Лицо гоблина мгновенно покрылось испариной и сильно побледнело, словно его припудрили.
— А ты утверждал, что нам не о чем поговорить. Не спеши, Рырыг. Сделай милость. Думаю, что у тебя найдутся кой-какие сведения, интересные мне… Но, не бойся, если ты честно ответишь всего на один вопрос, обещаю: умрешь быстро.
— Согласен… — пролепетал гоблин, не отрывая взгляда от кончика моего кинжала, которым я небрежно поигрывал прямо перед его мордой. — А не обманешь? Шаман сказывал: человек лжив!
— Я же не Головастик…
Это подействовало. Видимо упомянутый клан совершенно не пользовался авторитетом среди сородичей.
— Верю. Спрашивай.
— Когда Гырдрым собирается напасть на Выселки?
Гоблин извернулся так, чтоб увидеть солнце, словно хотел попрощаться с его последними лучами.
— Как только у края земли души предков разожгут погребальные костры, наши воины войдут в деревню. И все мужчины в Выселках будут убиты… А сейчас умру я… Больше мне нечего прибавить. Ты обещал…
Рырыг взглянул на меня, я кивнул Свисту, и тот одним движением проткнул гоблину сердце.
Глава двадцатая
Множество низкорослых существ заполнили дворы и переулки Выселок плотной волной, словно саранча. Или — полчище крыс, дорвавшееся до заброшенного амбара. Желая застать жителей деревни врасплох, они шли без факелов, молча, придерживая оружие — чтоб не бряцало. А когда каждый дом, хлев, сарай, овин были окружены, дремоту ночи рассек громкий свист. И по этому сигналу воины одновременно вышибли все двери и ворвались внутрь…
Свист, грохот и… тишина. Очень короткая, — но такая зловещая в своей неожиданности. А мгновением позже она взорвалась негодующим птичьим гвалтом, возмущенным визжанием свиней, обиженным блеянием овец, но во всем этом бедламе так и не прозвучало ни одного вопля или крика.
Еще не понимая: что произошло, но уже недовольные, встретившей их пустотой в домах и прочих постройках, гоблины позабыли о приказе соблюдать тишину. Более того, самые рьяные, считая что человеки куда-то спрятались, стали зажигать факелы и костры. Разламывая для них плетни и сараи. А то и, чтоб не терять время, используя их самих вместо костров.
Не минуло и десяти минут с момента нападения, как яркое пламя пожарищ осветило Выселки со всех концов.
— Их нет в домах! Вождь, челов нет нигде!
— Они ушли! Они убежали!
— Нас обманули! Громи! Круши!
Обозленные гоблины, не слыша в возникшем хаосе голоса вождей, охотно принялись изливать злость на самой деревне. Треск и грохот поднялся такой, что наверняка доносился и до Приозерного, и до Глупого озера.
— Их предупредили, — скрежетнул зубами военный вождь Ушастых, обращаясь к Гырдрыму.
— Может да, а может и нет… — глубокомысленно ответил тот. — Ты, Ачхырз, не знаешь здешнего старосту. Это такая хитрющая тварь. Как хорек… Вполне мог и сам сообразить.
— Когда убьем, непременно съедим его мозг… — хохотнул Ачхырз. — А сейчас что делать станем? Примемся челов искать или до утра подождем?
— Думаю, они в донжоне спрятались.
Гырдрым посмотрел в сторону чернеющей на фоне ночного неба сторожевой башни. Оттуда не доносилось ни звука, но тем не менее вождь буквально чувствовал устремленные на него десятки ненавидящих глаз.
— Сами себя в ловушке захлопнули. Ну и пускай там сидят… Долго не выдержат. Помощи им ждать неоткуда. А мы никуда не торопимся… Пусть воины режут скот и птицу, разжигают побольше костров. Станем лагерем вокруг, будем ужинать и ждать, пока людишки сами пощады не запросят.
— Хороший план, Гырдрым, умный… — одобрил слова вождя, молчавший до сих пор Великий Уруш-хаш, довольно потирая ладони. — Еще и не воевали, а уже победили. Эй, кто там? — оглянулся на телохранителей. — Приготовить костер для нас. И свинку заколоть, потолще…
— А пока она будет жариться, мы курятиной перекусим… — поддержал собрата шаман Ушастых, похлопывая себя по изрядному пузу. — Шевелитесь собачьи дети!.. Я уже проголодался.
''Минуточку! Мне не послышалось? Шаман сказал: собачьи? Но, позвольте, а где же они, — Эти друзья человека? Ни в Выселках, ни в Приозерном, я ни одного представителя из этого четвероного племени не видел!''
''Это риторичный вопрос, Влад, или ты и в самом деле именно сейчас хочешь услышать ответ?''
''А почему нет? Время активных действий еще не наступило, так отчего не заняться самообразованием, в свободное, мягко выражаясь, время? И потом — мне действительно интересно. Практически вся живность, включая котов, в наличии, а пса — ни одного. Непорядок…''
''Так нет их тут. Изъясняясь твоим языком — не выдержали конкуренции''.
''Не понял…''
''И тем ни менее — все просто, как щи. У представителей семейства псовых и гомо один ареал обитания. В том смысле, что плавают и летают они одинаково плохо. И на Земле они выжили только потому, что продуктовую корзину людей разнообразила растительная пища. Но даже в твоем мире волки плодились исключительно в тех местах, где люди предпочитали охоте земледелие или еще не расплодились толком. Думаю, если бы твои предки, кроманьонцы смогли ужиться с неандертальцами, то последние тоже извели бы волков и псов, как нежелательных конкурентов. А здесь нишу первобытных охотников заняли гоблины… О чем, как нельзя лучше, свидетельствует удивившее тебя ругательство. Потому что в языках всех иных гуманоидных рас этого мира, слово ''собака'' не несет конкретной смысловой нагрузки''
''То есть, гоблины истребили псов? Вообще?!''
''Ну, это не совсем так. Кое-какие виды сохранились. К примеру, в орочьих степях довольно вольготно себя чувствует несколько разновидностей шакалов и лисицы, но волков и собак — ты и в самом деле здесь не встретишь''
''Чем больше узнаешь собак, тем больше ненавидишь гоблинов… — перефразировал я мысленно известную поговорку. — Что ж, еще один вполне пристойный казус белли* (*лат. casus belli — повод к войне)''
* * *
Тьфу-тьфу-тьфу, но пока все происходящее укладывалось в придуманный нами с Титычем план.
Дорвавшись до ''бесплатного'' угощения, гоблины не интересовались больше ничем, кроме еды и обильной выпивки, — которую крестьяне тоже позабыли спрятать. Торопились наверно… И это обстоятельство многократно приумножило наслаждение Лупоглазым и Ушастым, полученное от первой победы.
Мы с парнями спрятались неподалеку от моего дома. И как оказалось, весьма удачно. Я шел сюда ведомый тем, что лучше других мест в Выселках знаю собственный сад-огород, а оказался совсем рядом с костром вождей. Буквально метрах в двадцати… Правда, в крыжовнике, но легионеры — не привередливы. Особенно, если все видно, слышно и никто на ноги не наступает.
Хотя, судя по всему, спустя час-другой, по деревне можно будет разгуливать в полный рост, распевая частушки и играя на гармошке. Если не присаживаться к кострам и держаться на достаточном расстоянии от башни. При всем повальном разгильдяйстве, у стратегического объекта вожди не забыли выставить усиленную охрану. Из особо злобных гоблинов! Потому что трезвых…
— Командир, — зашептал Свист. — Продолжим веселье? Глянь, зелененькие стали поодиночке бродить?
— Можно. Только отлавливай самых крайних. И чтоб ни звука! А ты Родя — тушки в реку спускай. Пускай плывут к морю.
— Будет сделано… — дисциплина у принципа легиона оставалась на уровне. Как ни хотелось отомстить Роде за увечье, полученный приказ он воспринял без возражений. Понимал, что от специально обученного способам ведения ''тихой войны'' рейнджера толку будет куда больше.
Бойцы уползли развлекаться.
Вовремя…
Шаман Ушастых вдруг подхватился на ноги и настороженно замер, повернувшись лицом и вытянув руки к башне.
— Опасность! Там волшба творится…
Великий Уруш-хаш небрежно отмахнулся зажатой в кулаке костью.
— Чую… Это Искра выдумывает что-то… Травница и ведунья здешняя. Беспокойства нет, Гррахх. Она боевым заклинаниям не обучена. Да и не осмелятся челы. Мы, даже если очень сильно осерчаем, все равно кого-то в живых оставим, а от Императора бунтовщикам пощады не будет… Сам знаешь.
— Знаю. Но зачем же она тогда…
Ответ на неоконченный вопрос получили все одновременно.
— Ты нарушил свое слово Гырдрым! — многократно усиленный магией голос Титыча был едва узнаваем.
— Вот еще глупость, — вождь Лупоглазых отвечал негромко, но судя по всему был уверен, что староста Выселок его слышит. — Разве люди держат свои обещания, перед свиньями или баранами? А как ваши женщины сладко приговаривают, когда наполняют кормушку? Я сам видел, как ты чесал за ухом кабана, прежде чем заколоть его… Разве не так?
— Ты сам свинья, бесчестный гоблин!
Гырдрым только усмехнулся.
— Нет, ты не свинья, ты жалкий, ничтожный пес! Как и весь твой клан.
Оскорбление подействовало. Вождь Лупоглазых вскочил с земли и угрожающе показал кулак башне.
— Ты зря это сказал, чел! Теперь я тебя точно убью. А хотел всего лишь дань взять, да пару людишек высечь кнутом. За непослушание.
— Хотел яиц набрать, да ненароком курицу прирезал… — насмешливо ответил Титыч. — Заодно и курятник сжег…
Хорошая магия, надо запомнить. Голос звучит в десятки раз громче, а каждый оттенок сохранился.
— Мой курятник. Захочу — сожгу. Захочу — новый построю… — проворчал Гырдрым.
— А вот тут ты, вождь, сильно ошибаешься. О чем вскоре очень пожалеешь! Выселки больше не подвластны гоблинам…
— Что он там кукарекает? — хохотнул Ачхырз. — Эй, петушок! Слезай с насеста и иди сюда. Тогда и поглядим: кто и о чем пожалеет! Кстати, прихвати с собой Защитника. Где ты там его прячешь?
— С Ушастой собакой мне и вовсе не о чем разговаривать. А тебя, Гырдрым, предупреждаю в последний раз — убирайся, покуда цел!
Вряд ли вождя Лупоглазых могли испугать какие-то угрозы, но шорох стрел и вопли раненных гоблинов, раздавшиеся вслед за словами Титыча, удивили его очень сильно. До полного изумления.
— Вы посмели нарушить указ своего Императора?..
Стрелы прошелестели второй раз. Количество вопящих гоблинов удвоилось. Не считая умолкших…
— Вождь! У нас шестеро убитых!
— Отойти от костров! Потушить лишний огонь! — распорядился Гырдрым. — Безумцы! Теперь даже мое заступничество не спасет Выселки от уничтожения! Вы все покойники… Вместе с бабами и детьми.
— Ты плохо меня слушал, Гырдрым вождь клана Лупоглазых. Выселки вам больше не подвластны.
— Думаешь, одна победа в поединке освободила вас? — засмеялся Великий Уруш-хаш. — Глупец. Кто подтвердит твои слова? И вообще — кто тебя слушать станет, если два вождя объявят тебя бунтовщиком? Прекращайте бессмысленное сопротивление и выходите из башни. Лесом клянусь, что пострадают только мужчины.
— Ты очень добр, шаман, но намерен распоряжаться тем, что тебе не принадлежит. Для особо тупых гоблинов и их вождя, повторяю еще раз. У Выселок теперь другой хозяин. Тролль!
— Какой еще тролль, чел? Что ты брешешь? Откуда он взялся?
— Утром Хозяин вернется с пастбища, сам и спросишь, если осмелишься дожидаться… А пока, если не передумали, прячьтесь лучше. Он велел нам защищать собственность троллей от любого посягательства. И мы всего лишь охотно выполняем распоряжение своего Хозяина. Очень охотно… Парни, стреляйте во все, что шевелится! Этой ночью в деревне своих нет!..
Если кто-то из гоблинов еще не поверил услышанному, или посчитал слова старосты хитростью, и поэтому не торопящихся выполнять приказ вождя, — то хлынувший на лагерь ливень стрел оказался гораздо убедительнее. И вот теперь окончательно стала понятна избирательная забывчивость крестьян, предоставившая в распоряжение врага такое количество хмельных напитков. Пьяные гоблины, даже сохранившие способность передвигаться, становились прекрасными мишенями, для засевших у бойниц башни охотников. А имевшие неосторожность уснуть вблизи костров, вообще погибали так и не придя в себя…
* * *
И все же их было слишком много. Тем более, что количество лучников не имело принципиального значения, — стрельба велась только из шести бойниц, смотрящих на лагерь. Да и не все гоблины грелись у костров.
Потеряв примерно пятнадцать-двадцать бойцов, остальные сперва отодвинулись в тень, а потом — попросту вышли за пределы дальнобойности луков. Что, даже с учетом стрельбы сверху вниз составляло примерно полторы сотни шагов. Как для охотничьих луков — даже с запасом.
— Врет или нет? — обеспокоенно спросил Ачхырз. — С троллями я не хотел бы затевать вражду.
Фортуна по-прежнему оставалась ко мне благосклонной. Вожди и шаманы переместились как раз в сторону кустов крыжовника и продолжили разговор, стоя прямо передо мной. Спасибо Свисту, только благодаря его мази, обладающие поистине собачьим нюхом, гоблины не учуяли человека.
— Конечно, врет, — беспечно ответил Гырдрым. — Я ж тебе говорил — хитрая бестия. Время тянет.
— Не похоже, — помотал головой вождь Ушастых. — Если б только время, чел стрелять не стал бы.
— Ну, откуда тут троллю взяться? И куда ж он делся, Хозяин этот?
— Чел сказал, что Хозяин на пастбище пошел, — напомнил Ачхырз. — А скота в хлевах нет. И в башню люди его загнать не могли. Надо поискать следы стада. И если староста деревни не солгал — там мы и тролля найдем.
— Хорошая мысль. Эй, кто-нибудь, коровью лепешку сюда. Быстро!
— Не надо, — остановил вождя Уруш-хаш. — Я совсем недавно вступил в нее.
Он нагнулся, поковырялся между пальцами ноги и поднес содержимое к глазам. Видимо остался доволен, потому что плюнул на ладонь другой руки и стал возюкать по ней изгвазданным пальцем. Еще раз понюхал и поднял палец над головой, точно так, как мы делаем сами, когда хотим определить направление ветра. Подождал уверенно, а потом указал на восток.
— Стадо там.
— А о тролле, можешь хоть что-то сказать?
— Боюсь, Гырдрым, — хохотнул Ачхырз, — что наши шаманы не возьмут его след, даже если вступят обеими ногами. Для этого нам придется подождать рассвета.
— А что наблюдатели говорят? Тролля не заметить они не могли? — поинтересовался Уруш-хаш. — Давай у них спросим. Ты же посылал наблюдателей, вождь. Я сам слышал…
— Вообще-то, я приказывал не спускать глаз с Защитника, — ответил Гырдрым. — А о деревне ничего не говорил. Кстати, что-то давненько гонца не было. Как сообщили, что Защитник вместе с двумя челами спит в овраге, пьяный, — так с тех пор молчат. Ладно, пусть сторожат. Хоть этой заботой меньше…
И вот тут я понял, что должен сделать. Причем немедленно, второго такого шанса у меня может больше не оказаться…
— Шанс! Он не получка не аванс! Его так просто упустить, но легче локоть укусить, чем новый шанс заполучить! Он выпадает только раз. Фортуна в дверь стучит, а вас — дома нет!
Не знаю, что ошеломило гоблинов больше — мое внезапное появление или великолепная песня, в чрезвычайно эмоциональном исполнении. Но необходимые секунды я выиграл.
Вот я выскакиваю прямо у них из-под ног, как чертик из табакерки. Раз!
Хватаю левой рукой мешочек на груди у стоящего ко мне лицом шамана Уруш-хаша и тяну его к себе. Два!
Кинжалом в правой руке перерезаю кожаный шнурок, на котором висит ладанка и, продолжая движение, наношу неглубокую, но болезненную рану в шею Великому и Ужасному. Три!
Кулаком с зажатым в нем мешочком наношу удар стоящему справа Гррахху, отчего тот валится наземь. Четыре!
Перепрыгиваю через тело шамана Ушастых и в несколько огромных прыжков оказываюсь у костра. Пять!
Протягиваю руку над костром и, едва не срываясь на крик, объясняю. Надеюсь, внятно и доходчиво.
— Если хоть кто-то сдвинется с места, я уроню ваши души в огонь, и вы все сдохните!
Финал! Момент истины. Я поставил все на кон, принимая за правду слова упокоенного Свистом Рырыга. Раненый в горло шаман из дискуссии выбыл, но если трюк с душами всего лишь туфта, придуманная для поднятия боевого духа, — то вождь клана не может этого не знать. Гррахх, шаман Ушастых встрепенулся, глядя на меня и что-то быстро забормотал вождям.
И тут Гырдрым громко захохотал.
''Зеро'', господа…
Глава двадцать первая
Цирк уехал, но циркули остались…
Или из того же репертуара, но более в тему: ''Факир был пьян и фокус не удался''. Возмущенные зрители в количестве двух сотен готовятся требовать возвращения денег, а также — забрасывать несостоявшегося артиста различными предметами… Исключительно тяжелыми и колюще-режущего действия. Вот только вождь отсмеется всласть и даст команду: ''фас''! Но каков молодец Рырыг? Так развести! Уважаю. Незаурядное мужество и самообладание. Понимая, что живым не уйдет, сплел такую байку!.. А главное, так убедительно изложил, что даже Свист купился. Заодно и отомстил за себя. Если б я, пользуясь замешательством, сразу бросился наутек — шанс был. Но сейчас, когда все гоблины уставились на меня — нипочем не вырваться. Да и куда тут бежать? Костер не круча, с которой, даже с риском сломать ноги или свернуть шею, можно спрыгнуть, испытывая удачу. А добровольное аутодафе в мои планы не входит…
Стоп? Почему собственно аутодафе? Я ведь уже ходил сквозь огонь? Неужели фортуна и на этот раз протянула мне руку помощи? И, добавляя изумления гоблинам, я шагнул в костер.
— Ч-черт!
Обратно выскочил гораздо быстрее. Жжется, зараза! Увы, этот портал не работал. Не судьба. Значит, будем прощаться. Вон и Гырдрым успокоился. Сейчас начнется веселуха. Только б мои бойцы в кашу не полезли, почем зря погибнут. И мне не помогут. Обидно только, что своей глупостью я Титыча подвел. Туго теперь Выселкам придется…
Гырдрым поднял руку, и оживившиеся гоблины опять замерли. Как не хочется умирать…
— Ну, и чего же ты хочешь взамен, Защитник?
Он что-то спросил или мне послышалось? Братцы, ущипните! Нет, я и мои сто сорок восемь слонов еще не спели свою последнюю песню! Спасибо тебе, Рырыг, за трусость и длинный язык. Будем жить…
— А почему ты думаешь, вождь, что я чего-то хочу?
Гырдрым улыбнулся. Если я правильно понял гримасу, раздвинувшую его губы и продемонстрировавшую белизну клыков.
— Ты хороший враг, человек. Я давно так не веселился. Наверно, с тех пор, как воины моего клана перебили из засады три манипулы гастатов вместе с велитами. Мне будет очень грустно, когда мы тебя убьем. Но я велю женщинам петь и танцевать три дня кряду, и печаль уйдет. Но вопрос твой глуп. Если бы Защитник действительно хотел нашей гибели, то не оставил бы в живых Уруш-хаша, — неторопливо объяснил вождь. — Единственного, кто может переселить в тела младенцев души воинов. Да и ладанку с ними давно б уже бросил в огонь. Разве я не прав?
Конечно же, прав. Вот только подтверждать твою догадливость я не собираюсь. Тем более что условия, которые Гырдрым от меня ждет, я еще не придумал. Не успел. Брезжит что-то, но пока слишком невнятно. А песочек сыплется, соображай голова — картуз куплю.
— Я предлагаю поединок!
Ну, да. На большее у меня нет полномочий. Любые иные пожелания незаконны и подлежат обжалованию. Стоило тогда огород городить? Видимо, вождь Лупоглазых ожидал чего-то похожего, потому что ответил без раздумий. Вернее — уточнил.
— По какому поводу и от чьего имени?
— От имени Хозяина.
— Опять этот Хозяин, — поморщился Гырдрым и недовольно зарычал. — А где он сам? Я хочу с ним говорить!
— Хозяин сейчас занят. Он считает свое стадо. Но если ты хочешь…
Наверно, дожидаться результатов счета тролля в этом мире было созвучно идиоме ''после дождичка в четверг'', или ''когда рак на горе свистнет''. Вожди переглянулись и согласились.
— Ладно, чел, говори от его имени.
— Первое, вы должны признать Выселки его собственностью, — для убедительности я качнул мешочком с хранящимися там душами. — Не забывайте, что деревня перешла к троллю, после того, как клан Лупоглазых проиграл свой лен.
Мои слова Гырдрыму очень не понравились, но возразить вождю было нечего. Застать челов врасплох и силой вернуть утраченное имущество ему не удалось, а в имперском суде слово тролля имело не меньший вес, чем слово гоблина. А если еще и людишки подтвердят…
— Зачем же тогда поединок?
— Хозяину мало одних Выселок. Он хочет еще и Приозерное.
— Что?! Приозерное?
— Тебе не послышалось, Гырдрым. Но погоди скалить клыки. Хозяин мудр и справедлив…
Заинтересовавшиеся вожди даже это проглотили. Хотя, все познается в сравнении. Возможно, по их мерках, тролль и в самом деле мудр.
— Он предлагает поставить Выселки против Приозерного. Победитель получит обе деревни.
А вот этого они явно не ожидали. Наверно, тотализатор здесь еще не изобрели.
— То есть, — тяжело пережевывая слова и мысли, подвел черту Гырдрым. — Если ты победишь моего наемника, то… — он опять призадумался. — Скажи, человек, как тебя зовут?
— Владислав. А какая разница?
— Тролль много тебе платит?
— Хочешь меня нанять? — засмеялся я от одной лишь мысли: стать Защитником гоблинов.
— Что тут смешного? — не понял Гырдрым. — Знаешь, Владислав, в молодости мне пришлось несколько лет прожить в плену у гномов, потом — долго воевал с людьми и эльфами. И кое-чему научился… — говоря все это, вождь даже преобразился. На какое-то мгновение показалось, что передо мной не настоящий гоблин, а артист, загримированный под нелюдь.
— Так вот, Владислав, я не берусь тягаться умом с магами или шаманами, но вполне способен понять: что если тролль, для которого драка лучше любого веселья, решил тебя нанять, — значит, ты не просто хороший боец, а очень хороший. Настолько, что выходить против тебя в Круг, крайне глупо… Тем более — связывать с результатом поединка что-то важное. Нет, на это я никогда не соглашусь.
— И что же ты предлагаешь?
— Я отдам деревню Приозерное тебе.
— Мне?!
Я не был удивлен, нет. Я был сражен. Наповал… Потому что на шутку слова вождя клана Лупоглазых совершенно не походили.
— Да. Тебе… — Гырдрым ухмыльнулся во все, сколько там, у гоблинов, зубов и клыков. — Это и будет платой за наем. Сделаешь кое-что для моей семьи, и мы в расчете. А уж как ты станешь с троллем договариваться — не мои проблемы… Согласен, Защитник?
Круто замесил. Дать бы в глаз тому, кто первый обозвал гоблинов недоумками, и попинать хор, подхвативших эту глупость.
— У меня есть выбор?
— Конечно, — Гырдрым словно в радостном приветствии протянул ко мне руки. — Ты можешь принять мое предложение, а можешь — отказаться.
— Звучит не слишком приятно… Как поступишь ты, в случае моего отказа?
— Сожгу дотла деревню, вырежу всех жителей и скажу, что так оно и было. Может орки на Выселки напали, а может — злобная эльфийская магия? Пусть потом Хозяин доказывает в суде, что это не так. А зная троллей, я уверен: он позабудет обо всем раньше, чем второй раз позавтракает… Или ты думаешь иначе?
Да что ж такое? Тролли и гоблины умнеют прямо на глазах. М-да, а ведь еще древние полководцы учили, что нет губительней ошибки, чем недооценивать противника. Помниться, примерно также я был удивлен в свои последние школьные каникулы. Когда, в разговоре с местным пропойцей, работавшим на коровнике выгребателем навоза, услышал от него очень разумное суждение обо всем, происходящим в мире и стране.
— А о душах своих воинов, да и собственной, кстати — ты не позабыл? — я попытался снова разыграть прежний козырь.
— Помню. Но если мы не договоримся, а обе деревни перейдут к Хозяину, моя семья все равно умрет. От голода… И в бесчестье.
— Не о Мрачной ли чаще ты сейчас думаешь, брат? — неожиданно встрял в разговор Ачхырз.
— Да, — кивнул Гырдрым. — О ней…
— Тогда, Защитник Владислав, у меня к тебе тоже будет предложение, — обратился вождь Ушастых ко мне. — Если мы договоримся, то за выполнение контракта ты получишь не только Приозерное, но также, принадлежащее моей семье, Подборье.
Ого! Ставки растут. Если так пойдет дальше, то вскоре я смогу именовать себя не иначе как ''Его королевское величество Мелиот — король Перадора, высокий повелитель Бергамота, Марралора и Парлота, властелин Лансингтона, Нижних Мхов и Трех Мостов''. Но, шутки шутками, а деревеньками просто так не разбрасываются. Что же такое я должен для этого совершить?
— Млея от такой неожиданной щедрости, я уже почти готов согласиться. Но прежде, хотелось бы чуть больше узнать о чаще, со столь мрачным названием.
— Конечно, Владислав, мы обо всем расскажем, — без тени насмешливости заверил меня вождь Лупоглазых, а Ачхырз при этом веско кивнул. — Но…, если мы почти договорились…, у тебя не затечет рука? Досадно будет…
— Это верно, — приятно иметь дело с разумным… гоблином. — Я даю предварительное согласие на сделку и верну шаману его ладанку, но все дальнейшие переговоры продолжу только после того, как ваши бойцы уберутся из деревни. Остаться могут только вожди, шаманы и…, если в этом есть надобность, часть охраны. Остальные должны покинуть Выселки незамедлительно. А в знак примирения, разрешаю часть добычи взять с собой. Оставшимся в лесу, старикам и детям. Кроме того, в разговоре примут участие, как советчики и свидетели — староста Выселок и пара жителей из Приозерного.
— Согласны, — ответил за всех Гырдрым. — Наши воины сейчас уйдут, жители деревни могут выходить из башни — их никто не тронет. Против старосты тоже нет возражений. Но жители Приозерного… Даже если сейчас послать кого, все равно пару часов ждать придется.
— Не придется, — я выдержал небольшую паузу. — Эй, люди. Кто там? Позовите Свиста! И… Родю!
Узрев двоих парней, идущих от реки, то есть с той стороны, где как считали вожди гоблинов, никого чужого нет, Гырдрым крепко выругался, поминая потомство пса, — а Ачхырз только сплюнул.
— И много там воинов прячется?
— Какая теперь разница, вождь? — широко улыбнулся я, протягивая заветную ладанку. — После боя кулаками не машут. Я пойду, позову Титыча, а ты распорядись и подходи вон к тому дому. Кстати, это мое жилище. Спасибо, что не сожгли… Если я задержусь немного — входите смело, не стесняйтесь.
* * *
— Эгей! Титыч! Спускайся вниз. Гоблины уходят!
— Влад? — донесся сверху недоверчивый голос старосты.
— А вы кого-то другого ждали? Ну, извини…
Свист и Родя засмеялись.
— Влад! — Ярополк каким-то образом сумел просунуть голову в амбразуру и глядел на меня с высоты четвертого этажа. — Это ты?
Я отставил факел чуть в сторону, чтобы пламя освещало, а не загораживало мое лицо.
— Но как?
— Если долго орать, можно охрипнуть. Ты, смотри, не застрянь… — засмеялся я. — И давай, выходи уже. Битва закончена — факт, но мир еще не подписан. И тут мне без тебя никак не обойтись.
— Понял… — голова исчезла, а мгновением позже изнутри донеслись четкие распоряжения. — Эй, уснули что ли? Гоблины ушли из деревни! Открывайте двери! Старики и детишки, пусть остаются в башне, а остальные — бегом наружу! Дома тушить надо! Пошевеливайтесь!
Десятка полтора крестьян успело выбежать, прежде чем показался староста. Удивительно, но даже при столь низкой двери Титыч ухитрился выйти с высоко поднятой головой. Всем видом демонстрируя гордость за себя, за меня и вообще — за весь род человеков.
— Молодец, Влад! Дай-ка я тебя обниму… — Ярополк заключил меня в объятия и попытался расцеловать.
В общем-то, ничего особенного в этом не было. И до недавних пор, буквально лет тридцать тому, вообще считалось нормой, но я-то уже был воспитан на других стереотипах. А потому процедура лобзания получалась весьма скомканной и небрежной. К счастью, Титыч был слишком счастлив, чтоб обращать внимания на такие мелочи. Да и Свист с Родей вовремя привлекли его внимание.
— Спасибо, спасибо вам, хлопцы… Век благодарен буду…
И снова ко мне.
— Ну, рассказывай!.. Как тебе удалось гоблинов спровадить?
— Расскажу. Если ты, в свою очередь, объяснишь мне: почему для них так важна Мрачная роща. И почему она мрач…
О-о! Судя по лицам Титыча и моих бойцов, я опять во что-то крепко вляпался. По самое, так сказать. В общем, понятно. И вполне возможно, что согласившись оказать кланам Лупоглазых и Ушастых услуги всего за две деревеньки, я сильно продешевил. Ладно, еще не вечер, и на ладони мы не плевали…
— А ты, Влад, зачем интересуешься?
Понятно. О том, что вопросом на вопрос отвечать не культурно, их не учили. А мы прогрессоры или где?
Я неторопливо взял старосту двумя пальцами за грудки и столь же неспешно притянул к себе.
— Не зли меня.
— Что ты, что ты… — попытался высвободиться Ярополк из моих рук. — Вот бешенный. Я ж для чего спрашиваю? Чтоб внятнее объяснить.
— Ну, как знаешь… — я демонстративно пожал плечами и отвернулся. — Парни, вы тут помогите соседям, чем сможете, — а я пойду с Гырдрымом и Ачхырзом о своих деревнях договариваться. Пока гоблины не передумали. Жаль такой случай упускать…
— С Гыр…, о свои… — Титыч от возбуждения громко… Нет — показалось, это он так выдохнул. — Стой! Не пущу! Жить надоело?!
— Командир, — притронулся к моему локтю Свист. — Староста прав. Туда нельзя… Я не говорил раньше. Мою группу именно в той роще накрыло… Верная смерть.
Угу. Собственно, нечто подобное и следовало ожидать. Иначе откуда у гоблинов бы проклюнулась такая безудержная щедрость. Обидно. Мертвому деревеньки не нужны. И все-таки, если вожди не пытаются, таким образом, меня попросту устранить, — на что-то же они рассчитывают? А насколько я понимаю в физиогномике — они затеяли весь этот торг неспроста. И значит, шанс не только уцелеть, но и выполнить заказ, у меня имеется. Хотя бы с их точки зрения.
— А подробнее? Выкладывай, что знаешь.
— Хорошо, хорошо, — подсуетился Титыч. — В общем, если верить слухам и глашатаям Императора, именно с этого места и началась Война. А то, что называют Мрачной рощей, на самом деле огромный лесной массив. На много дней пути — хоть вдоль, хоть поперек. Если хочешь, Влад, можем подняться на башню. Его отсюда не видно, но если хорошенько присмотреться — более темную линию, как бы обводящую горизонт, можно заметить.
— Это потом. Рассказывай дальше…
— Так я рассказываю… Те земли принадлежали гоблинам, но… граничили с Большим Лесом эльфов… — староста потер подбородок. — Может, присядем?
— Некогда, Титыч. Не тяни кота за хвост. Нас вожди дожидаются. Или ты хочешь, чтоб они обиделись, и все началось сначала?
— За это можешь не волноваться, командир, — то ли чтоб успокоить меня, то ли — в поддержку старосты, заметил Свист. — Если ты пообещал им что-то в Мрачной роще сделать, то можешь даже плюнуть каждому из них в рожу. Увидишь — сделают вид, что не заметили.
— Прах вас побери, что же там такое, в этой Роще?
— Я наверняка не знаю, Влад… И наверно, никто кроме эльфов этого не знает. В общем, долгоживущие однажды решили, что гоблины должны уйти из тех мест. Естественно, кланы были против. Ведь они при этом теряли почти треть охотничьих угодий. Произошло несколько стычек с переменным успехом. Но ты же, Влад, лучше меня знаешь, как длинноухие ценят свою жизнь. Потеряв нескольких сородичей, эльфы прибегли к магии.
— Еще бы, — презрительно хмыкнул Родь. — Только в спину, только из засады. Чтоб наверняка… И никогда лицом к лицу. Разве что тикать некуда.
— Ну, если б нам было отпущено не пара десятков, а пара сотен лет, может и мы были бы не столь безрассудны, — ни к кому не обращаясь, задумчиво произнес Свист. — Заглянув в бездну, совсем не хочется туда свалится…
— Возможно. Мы еще вернемся к этому разговору, а сейчас — будь добр, не мешай. Иначе Титыч никогда не закончит. А мы уже почти пришли…
— Ну, так я сам закончу, — пожал плечами рейнджер. — Эльфы изгнали гоблинов, те начали теснить людей, и заварилась каша. Вот и весь сказ…
— Да, кивнул староста. Только, Свист, ты забыл сказать, что на этот раз длинноухие прибегли не к обычной своей магии, безвредной для растений и зверей, а к какой-то иной. И с тех пор эта часть леса не просто губительна для всех существ. Она — ненавидит разумных!
— Да, это верно, — воин непроизвольно коснулся рукой сердца. — Ненавидит… И соваться туда, я бы никому не советовал.
— Погодите, — я помотал головой. — Если все так, как вы рассказываете, то чем я могу помочь гоблинам? В одиночку перебить всех эльфов и расколдовать Рощу?
— Не думаю, что такое задание под силу даже ''пантере'', - мимоходом проболтался староста. За что был награжден недовольным взглядом от меня. А я, в свою очередь, удивленным и уважительным от Свиста и все понимающим — от Роди. — Да и нет в том надобности. Ведь длинноухие, по условиям мира, отказались от своих притязаний. А вот что касаемо: расколдовать… гм?
— Брось, Титыч! Я же не маг…
— Значит, Владислав Твердилыч, для снятия заклятия маг и не нужен. Иначе их шаманы уже давно что-нибудь придумали б. А требуется боец и именно человек, — уверенно произнес староста и прибавил с заметным интересом. — Но, ты прав. Пойдем, послушаем вождей. Может, чего и прояснится?..
— А мы что делаем?
— Тоже верно…
Глава двадцать вторая
Оставленные без пищи, костры догорели сами. Подожженные постройки — потушили жители, снующие по деревне, как растревоженные муравьи. Но темнее от этого не стало. Просыпающееся солнце, хоть и не выбралось еще на ежедневную прогулку, тем не менее, света давало вполне достаточно, чтоб еще издали увидеть на подворье небольшую, голов в двадцать, группу гоблинов. Почему-то деликатно дожидающихся хозяина снаружи. Может, они, как древние монголы, считавшие, будто в постройках живут злые мангусы* (*в верованиях тюркских народов — духи пожирающие души людей)? А потому, даже в покоренных городах, если приходилось оставаться внутри стен, обязательно разбивали свой шатер.
Но как только мы подошли ближе к дому, причина вежливости гоблинов стала более понятна. Вернее — очевидна. И заключалась она в Листице, стоящей на пороге, с ухватом в руках.
— Ух, ты! — восхитился Родя. — Прям настоящий копейщик!.. Одна, супротив всех вышла! Молодец, девка… Так и расцеловал бы…
— А ты и одним глазом неплохо видишь, Родя… — хохотнул Свист. — Да только, лучше в другую сторону поглядывай. Для здоровья полезнее. Это ж нашего командира дом. И хозяйка…
— Да я же… — смутился тот. — Совсем не об этом…
— Кстати, Владислав Твердилыч, чего спросить хотел? — меняя тему разговора, поинтересовался староста, покосившись на парня, а потом на меня. — Неужто совсем без крови обошлось? Кроме тех, кого лучники подстрелили?
— Это ты у парней спроси, Титыч. Они ответ лучше меня знают.
— Шестерых не досчитаются, точно, — ухмыльнулся Свист.
— Восьмерых… — уточнил Родя.
— Я что, по-твоему, считать не умею? — возмутился рейнджер.
— А ты думаешь: я только твоих покойников топить таскал? — хоть и вопросом на вопрос, но вполне понятно объяснил бывший принцип. — Мы, хоть и всяким премудростям не обучены, но тоже не макогоном деланы и кое-чего могем!.. Кстати, ты еще тех пятерых, что мы с командиром уделали, не посчитал.
— Точно, не посчитал. Это сколько ж вместе получается? Восемь плюс пять? Двенадцать… Нет, вроде, тринадцать! Командир, точно, тринадцать… Гы, и не вспотели даже…
— Молодцы, молодцы. А теперь все, ша… Услышат зелененькие. Неудобно получится.
— А может мы свиней или баранов считаем? — засмеялся Свист.
— Точно, баранов! — поддержал товарища Родь.
Заметив нас, от кучки гоблинов отделились трое. Видимо, шамана Лупоглазых Великого и Ужасного Уруш-хаша я ранил чуть сильнее, чем хотел. Или — решил убраться вместе с душами куда, от греха подальше? Тоже верно. Такая ладанка куда ценнее боевого знамени. И то, за утерю последнего, часть беспощадно расформировывали. А тут! Еще один такой прокол, и вообще некого будет в строй ставить.
— Мы ждем тебя, Влад. Наши воины ушли, как ты и хотел. Можем говорить дальше?
— Конечно, прошу в дом. Там нам будет удобнее.
Листица с недовольным лицом отступила в сторону, и как бы невзначай удобнее перехватила ухват. Посмотрев на нее, Гырдрым одобрительно оскалился, а потом, наследуя Титыча, старательно вытер ноги о половик и вошел в дом. Ачхырз и шаман Ушастых, последовали за ним.
— Все хорошо, — я приобнял Листицу и чмокнул ее в щеку. — Не волнуйся. Лучше сообрази нам чего-нибудь выпить. Еда в горло не пролезет, а вина или медку с удовольствием глотнул бы.
— Интересно где его взять? — достаточно громко, чтоб ее услышали в доме, проворчала хозяйка. — Они же все до капли вылакали, выродки лупоглазые… Может, воды из колодца зачерпнуть?
— А ты, девонька, в кружало сбегай, — подал голос староста. Вроде мягко так, вкрадчиво. Но ослушаться его без веской причины даже я бы не рискнул. — У Вереса обязательно найдется. Передай: я велел ему прихватить бочонок побольше и топать сюда. Да, пусть поторопится, — а то на самую интересную часть разговора не успеет. Потом жалеть будет, а я пересказывать не стану. Задаром…
— Хорошо, дядька Ярополк. Как скажете… — громко ответила девушка. Потом на мгновение прижалась ко мне. — Слава, Создателю, живой… — и, прежде чем я успел как-то среагировать или ответить, убежала прочь.
Войдя внутрь, я тут же понял, как сильно сглупил, приглашая гоблинов под свой кров. И почему Листица так упорно защищала двери. На самом запущенном скотном дворе, воздух был куда более ароматен. Аж в глазах защипало. И не важно, природный это запах лесных жителей, или благоприобретенный. Кстати, те же псы, которых они истребили не зря в навозе и падали поваляться любят. Очень похоже, что мои гости проделали то же самое, прежде чем войти в дом.
— Ты чего как не родной, Владислав Твердилыч? — это староста. — Проходи. Присаживайся… Вообще-то такой важный разговор стоило в кружале вести, но платить за гоблинов, извините, гости дорогие, но этого общество никак не одобрило б. Да и Хозяин, вот-вот воротится может… А у себя дома Владислав Твердилыч волен кого хошь принимать. Верно смекаю?
Спасибо, Титыч, догадался ты или просто к слову пришлось, но очень вовремя. А то еще секунда, и я мог позорно бежать. Ух, как трудно жить без противогаза.
''Хорошо в деревне летом, пристает навоз к штиблетам. Хорошо в краю родном, пахнет сеном и г-ном'', - насмешливо проинформировала меня моя же память. Что ж, все верно, назвался этим самым, так и полезай в это самое…
— Именно, дядька Ярополк. Прям в корень зришь… Зачем нам лишние расспросы. Преждевременно? Пока мы еще и сами ни о чем толком не договорились. Вот как ударим по рукам. Совсем другое дело будет.
* * *
Правильно подмечено, что человек не свинья и ко всему на свете привыкает. Вернее — приспосабливается. Всего пара минут в дверях, переключение внимания на разговор, и вот уже не так сильно воняет. Удовольствие, естественно, ниже среднего, но и на рвоту не тянет. Вполне терпимо.
Меблировка комнаты претерпела некоторые изменения. Гоблины уселись на скамейку под стенкой, Титыч с бойцами — примостились на краю кровати, а стол оказался выдвинутым на середине, словно веха нейтральной полосы. Недолго думая, я пододвинул к нему табурет и сел в торце, положив руки на столешницу. Ну что, всем понятно: кто здесь банкует?
— Итак, — я повернул лицо к гоблинам. — Наш разговор закончился на том, что если я соглашусь вам помочь…
— Подожди, Владислав! — приподнял руку в сдерживающем жесте Гырдрым. — Многое из того, что нам придется с тобой обсуждать, тайна. И мне бы не хотелось, чтоб ее узнало больше челов, чем это необходимо.
— Мне тоже… Но в этой комнате нет лишних.
Я выдержал небольшую паузу.
— Старосту Выселок вы знаете. А эти воины станут моими управителями в Приозерном и Подборье. Соответственно
Сдавленный вздох, грохот роняемой тяжести и удивленное восклицание донеслось с сеней одновременно.
— А корчмаря Вереса, он же глаза и уши фискальной службы Императора, мы пригласили, чтоб после никто не смог отказаться от своих слов.
В сенях охнуло еще раз. Потом дверь распахнулась, и в комнату вкатился шестиведерный бочонок. А вслед за ним, показалась красная, то ли от натуги, то ли от стыда разоблачения, физиономия Вереса.
— Здрасте, вашей хате, Владислав Твердилыч, — изобразил поклон в мою сторону. — Титыч, Листица сказывала: ты звал?… Вот я вам пивка принес… — все еще не придя в себя от подслушанной новости, не слишком внятно пробормотал корчмарь. — Разливать?
— Не, сейчас обратно все понесешь, — проворчал староста. — Ясен пень, раскупоривай…
— А, это… — пожевал губами Верес. — На чей счет записывать, Ярополк Титыч? Общество уже и так задолжало. Может, Защитник оплатит?
— Даже не мечтай. Я думаю, за ту депешу, что ты сегодня легату отправишь, префектура тебе не один бочонок спишет… — все так же ворчливо и чуть насмешливо ответствовал Титыч. — Вот и не умничай. Слыхал, небось, что скупой дважды платит? Наливай уже, не томи.
Третий раз корчмарь не заставил себя упрашивать. Установил бочонок, сноровисто выбил чоп, и золотистый напиток, пенясь и шипя, хлынул в ведро, — мигом наполнив его до краев. Верес передал посудину Роде, бывшему ближе всех, и сунул под струю второе ведро. Так сказать, чтоб дважды не бегать…
К наполненным кружкам потянулись все дружно. Похоже, не так уж и много различий между гуманоидами. Несмотря на цвет кожи…
Великолепно. То, что доктор прописал. Пошло, как в щебенку. Не зря опытный корчмарь сразу два ведра наполнил.
— Уф… — довольно выдохнул Гырдрым, отрываясь от опустевшей кружки. — Хорош эль… Заборист…
— Какой такой, эль, нелюдь? — возмутился Верес. — Понимал бы! Это же пиво! Настоящее ''Пенное''!
— А какая разница? — недоуменно спросил Ачхырз.
Корчмарь буквально задохнулся от негодования, но дальнейшие пререкания были остановлены. Мной… Я и сам люблю потрепаться в приятной компании, но не следовало забывать: с какой целью мы тут собрались.
— Тихо! О достоинствах напитков поговорим позже. А сейчас я хочу, чтобы вожди кланов Лупоглазых и Ушастых, при свидетелях, повторили свое предложение найма. И отдельно — уточнили о вознаграждении.
— Лжив — как гоблин и глуп — как тролль, жаден — как гном, жесток — как орк и ленив — как человек… — негромко, но вполне отчетливо произнес шаман Ушастых. — Скажи, Владислав: кто, по-твоему, сложил этот перечень пороков?
— Зачем спрашиваешь, Гррахх? — ответил вместо меня староста. — Этой поговорке сотня лет. И понятно, что придумали ее те, кого в списке нет. Эльфы…
— Погоди, Титыч. Я понял твой намек, шаман. Но вам не стоит обижаться. Согласитесь, не каждый день кланы нанимают человека и, при этом, расплачиваются с ним целыми деревнями. О недоверии нет разговора. Просто, нужно еще раз все спокойно обговорить и утвердить. А то ведь, мало ли кто и что сгоряча брякнул? К примеру, держащему меня за руку над пропастью, я с удовольствием бы посулил даже то, чего и не имел никогда…
Улыбнулись. Вот и добре…
— Пусть будет так, согласен… — Гырдрым встал и шагнул к столу. — Я, вождь семьи Лупоглазых при всех, находящихся в этой комнате, предлагаю тебе, человек Владислав, наём — а в оплату предлагаю лен на принадлежащую моей семье деревню Приозерное. Кроме того, окончательно отказываюсь от претензий на деревню Выселки. Я сказал.
Следом со скамейки поднялся Ачхырз. За ним вскочил и шаман. Видимо, не полагалось сидеть, когда старший по званию стоит.
— Я, вождь семьи Ушастых, в присутствии свидетелей, заявляю, что готов прибавить от себя к оплате найма человека Владислава, принадлежащую моей семье деревеньку Подборье. Но, с одним условием… О том, что наемник разведает, мы с Гырдрымом узнаем первыми. Я сказал.
Вожди гоблинов молчали и смотрели на меня.
— Я понял вас, достойные… — я жестом предложил всем садиться. — В той части договора, которая относится к оплате найма. И заинтересовался. Но, ни ты, Гырдрым, ни ты, Ачхырз — ни слова не сказали о самом задании. Как же я могу дать вам ответ, если не знаю: что предстоит сделать? Может, вы пожелаете, чтоб я Императора убил? Тогда я требую заплатить больше…
Верес уронил ведро. К счастью — пустое. Но вздрогнули все. Похоже, шутку не оценили. Надо будет аккуратнее с репликами. Не третье тысячелетие. Тут народ попроще. И понимает все не только буквально, но и дословно.
Спешно натянув на лицо самую обаятельную улыбку, я громко рассмеялся. Чересчур громко. Станиславский бы не поверил, но тут сработало. И через минуту все уже дружно хохотали. Даже корчмарь…
* * *
Переждав, пока все отсмеются, я повторил вопрос.
— Итак, что именно я должен сделать для ваших семей, чтоб получить вознаграждение?
— Сходить в Мрачную рощу… — как старший и теряющий больше, ответил за обоих вождей Гырдрым.
— И?
— И вернутся… — все-таки не удержался Ачхырз. Потом немного подумал и уточнил, видимо согласно своему представлению об интеллекте челов. Или — опыту общения с подчиненными. — Вернуться живым.
Мне так и захотелось воскликнуть: а вот с этого места поподробнее! ''Вернуться живым'' — гениальный оборот речи или все не так просто, и на самом деле известны случаи, когда из Рощи возвращались мертвыми? Бред!
— Только и всего? — я сделал вид, что не замечаю оживления, возникшего среди моих советчиков. — Сходить и вернуться, а вы мне за это отвалите лен на две деревни?
Зато гоблины не могли оставить его без внимания.
— Видишь ли, Владислав, — теперь нить разговора стал сучить шаман. — Дело в том, что никому из гоблинов до сих пор не удалось войти в Мрачную рощу безнаказанно. Всякий смельчак либо погибал сразу, либо — спустя несколько дней от странной болезни. Казалось, что его душа попросту не хочет оставаться в стремительно стареющем теле. Поэтому, задание не такое простое, как тебе кажется. Зато, когда ты расскажешь, обо всем что видел, мы наверняка сможем придумать, как обезвредить заклятие эльфов.
— Да и деревеньки те, не такие уж и большие… — неожиданно пробило на честность Гырдрыма.
— Особенно, если учесть, что и человеку туда дороги нет!
Это Свист поторопился открыть наши карты. Ладно, я сам виноват, следовало заранее проинструктировать парней. Знал же, что у них нет опыта подковерной возни.
— С чего ты взял? — делаю круглые глаза.
— Так ведь моя группа… — тут до парня начинает доходить, но поздно — масть высвечена, надо разыгрывать.
— Ну, ну, продолжай. Рассказывай дальше. Не тушуйся. Война то уж закончилась. Чего теперь секретничать.
— Мы должны были пробраться в тыл клана… — Свист поглядел на меня, на гоблинов и все-таки решил не уточнять. — Одним словом, всем известно, что гоблины стараются держаться подальше от этих гибельных мест. Вот командир и решил, что более безопасного и скрытного маршрута, чем вдоль Мрачной рощи и не придумать. Никаких секретов или постов там попросту быть не может. А мы — осторожно, краешком… — рейнджер вздохнул. Видимо воспоминания давались ему нелегко. — И все бы хорошо, но мы наткнулись на овраг. Настоящая бездна. Дна не видно… Если обходить со стороны нормального леса — далеко и рискованно. Там уже гоблины могли бдеть. А в Рощу всего на полсотни шагов зайти требовалось. Командир решил рискнуть…
— Ущелье Демонов, — кивнул Ачхырз. — Значит, это вы к Беззубым шли… И что?
— Все, кроме меня и следопыта погибли. Заклятие ударило, когда идущий впереди группы уже покидал зону, а я только первый шаг сделал.
— Это невозможно! — вскочил Гррахх. — Если твоя история правдива, ты сейчас напоминал бы дряхлого старца! И дни твои были бы сочтены…
— Со следопытом все так и произошло, — не обратил внимания на обвинение во лжи Свист. — А я, как видишь, уцелел…
— Кх, кх… — у меня запершило в горле.
— Здоровье, конечно, не то, что прежде, — тут же поправился рейнджер.
— Вполне возможно, Свист, — я поспешил перевести стрелки на себя. — Что тебе, только показалось, будто ты вошел в опасную зону, а на самом деле — оставался за ее пределами. Вот заклятие и не сработало.
— Скорее всего, — кивнул шаман. — А я уж было подумал, что ''Прах'' действует не на всех.
— Так вам известно, что именно губит все живое в Роще? Зачем же еще один доброволец?
- ''Прах'' только с краю… — вздохнул гоблин. — А дальше никто не смог пройти. Воины, защищенные амулетами, гибли от какой-то другой пакости. Но чего именно, мы уже не знаем. Они не возвращались…
— Тогда, уважаемый Гррахх, если уж ты все равно занят столь достойным делом, подумай заодно и попытайся объяснить: почему вы считаете, что у меня шансов больше, чем у кого-либо другого?
— Очень просто, Владислав… — не задумываясь и, как мне показалось, очень искренне ответил шаман. — Ты сможешь. Обязательно. Потому, что тебя много…
— Это как?
Наверняка, кто-то более рассудительный сумел бы задать вопрос и поумнее, но я же не штабной ''утюг'', хорошо хоть на этот сподобился.
— Вот он, — охотно стал разъяснять Гррахх, тыкая при этом пальцем в Гырдрыма, — один. И вождь Ачхырз один. И староста Выселок тоже один. И твои помощники — один и один. А тебя — четыре.
При этом шаман продемонстрировал мне растопыренную пятерню. Посмотрел на меня сквозь нее еще раз, и с некоторой неохотой спрятал за ладошкой большой палец.
— Да, четыре. Человек. Два духа и Нечто…
Вот как? Интересно девки пляшут!.. Ну, о себе самом и паре поселенцев я, положим, уведомлен и без зеленого провидца, а вот — обитающее во мне инкогнито, Нечто — это уже интересно. Прям не человек, а матрешка ходячая.
— Точно, четверо? Не ошибаешься?
— Точно, — отрицательно помотал головой Гррахх.
Твою дивизию! Это он прикалывается, или под болгарина косит? Все, шифер уже шуршит… Спасайся, кто может!..
''А кто не может?''
— Верес! Дружище! — взглядом, мутнеющим от невесть откуда взявшейся головной боли, я нащупал корчмаря. — Наливай! Очень тебя прошу…
Глава двадцать третья
''Если душевно ранен, если с тобой беда, ты, ведь пойдешь не в баню…''
Одним словом, губит людей не пиво, но лично мне холодный душ сейчас совсем не помешал бы. С устатку и общего обалдения… А что, это правильное решение.
— Прошу простить, я на минуточку. А вы не стесняйтесь, продолжайте…
— Погоди, Владислав, — Гырдрым, успел встать раньше. И судя по всему, он был другого мнения. — Это мы уходим. Все что нужно сказано. Ты не торопись. Отдохни, как следует… Подумай. А, скажем, послезавтра — я жду тебя. Думаю, провожатых не надо? Дорогу к лагерю сам найдешь?
— А если я не соглашусь?
— Согласишься… — осклабился гоблин. — Для таких, как ты, чем сложнее, чем рискованнее задание, тем оно интереснее. Поэтому, не будем мешать… Перемирие, перемирием — но, ни наш вид у вас, ни ваш у нас особо добрых чувств не вызывает. Верно, староста?
— Куда уж вернее, вождь, — проворчал тот. — Я согласен хоть и до конца жизни больше ваши зеленые рожи не видеть.
— Договорились, — хохотнул Ачхырз, двигаясь к выходу. — Если сунешься в лес, бледная поганка, мы убьем тебя незаметно…
— А вот я тебе этого обещать не буду, — сверкнул глазами Родя. — Предпочту дать помучаться…
— Вот и договорились, — Гырдрым по-прежнему улыбался, подтверждая недавнее предположение рейнджера, что гоблины любое оскорбление проглотят, лишь бы меня в Рощу отправить. — Увидимся послезавтра, Владислав…
— До встречи…
Почему я так сказал? Неужели вождь прав, и я подсознательно уже все для себя решил.
— Более того, — забил последний гвоздь Гырдрым. — Я настолько уверен, что у нас все сладится, что передаю тебе правление оговоренными деревеньками прямо сейчас. Не дожидаясь результата.
Вождь изобразил нечто напоминающее почтительный поклон и вышел.
— Ты что, Влад?! — все советчики бросились ко мне, как только гоблин переступил порог. Корчмарь при этом усиленно делал вид, что он всего лишь приложение к бочонку. — Это же верная смерть!..
— Я бы не был столь категоричен, парни… — я даже не пытался освободиться из их рук. Похоже, все трое считали, что Владислав Твердилович настолько безрассуден, что может прямо сейчас вскочить из-за стола и прямиком помчаться в Мрачную рощу. — Не забывайте, что меня много. Целых четыре…
— Верно, — потер подбородок Титыч. — Что бы это могло значить? Слушай, Влад, ты не будешь возражать, если я Искру кликну. Пусть тоже на тебя взглянет, а?
— Зови. Хуже не станет…
Лично меня интересовал только Некто, но пусть эта деталь останется моей маленькой тайной. ''Кстати, а что по этому поводу скажет товарищ Жуков? Сколько вас там на самом деле? Двое? Или протащили еще кого-то? Контрабандой…''
''Шаман и нас удивил, Влад. Правда, мы сейчас видим мир твоими глазами. Поэтому, давай дождемся ночи и, когда ты уснешь, оглядимся внимательнее''.
''Я не возражаю… Послушаем еще: что выселковая ведунья скажет?''
Пока искали Искру, пиво закончилось. И как только Титыч не намекал: что не худо бы еще хоть по одной кружке, — Верес был неумолим. Последний, мол, бочонок выкатил, и теперь, пока, новое не поспеет, ни капли не осталось. А вот завтра, к вечеру — добро пожаловать. Хоть снова с ведром.
Деревенская ведунья вошла в дом тихо, но сразу приступила к делу. Видимо, Листица ей по пути все объяснила. Поглядела на меня внимательно, прищурив правый глаз, а потом — наоборот. Повернулась спиной, словно хотела уйти, и резво зыркнула через левое плечо. Хмыкнула, зачерпнула ладошкой воды из ведра и плеснула в мою сторону…
— Ничего окромя огненной печати Симаргла не вижу… — призналась чуть погодя. — Правда и силенок-то у меня куда меньше, чем у шамана гоблинского. Иначе, чего б мы от них прятались. И вот тут, — Искра ткнула пальцем в мой пояс. — Что там у тебя, Владислав Твердилыч? Странная аура, не здешняя. Другие сочетания…
Ведунья сделала колечко из большого и указательного пальцев, пригляделась внимательнее.
— Очень сильная… Но тебя, вроде, своим признает. И нити не сминает.
Я послушно сунул руку за пояс и нащупал пальцами давно забытый камешек. Тот самый, который довелось найти в пепле, оставшемся от Пса Ада. Или, как его тут называли, огненного Зверя.
— Ты об этом? — протянул голыш ведунье.
— Да. Что это, Владислав Твердилыч?
— Никак, тот кругляш, что ты в Одноглазой пещере взял? — не преминул вставить свои две копейки Титыч. — Точно он. Помнишь, я еще тогда советовал не выбрасывать его, а показать при случае магу. А что оно такое, Искра?
— Я не знаю… — пожала плечами женщина. — Никогда раньше самолично не приходилось видеть… — она так неловко замялась, что не заметить ее оговорку мог только слепой и глухой. Ни я, ни тем более Титыч, к таковым не относились.
— Не видела, ну и нехай, — кивнул староста покладисто, беря в руки камешек и внимательно разглядывая его на свету. (И не заметил, как день наступил). — Тогда поведай нам: что от других слышала.
— От других?.. — как бы сомневаясь, пожевала губами Искра. — Сказывали, что когда Симарглу становится скучно, он превращается в огне-камень и дается кому-то в руки. И если этот камень бросить в огонь, то Бог сам явится к человеку. В виде огненного… этого… — тут она покраснела и умолкла.
— Ты чего? — удивился Титыч. — Зарделась-то как… Что такое?
— Ну, это… излюбленно ругательство гоблинов… не хочу язык марать…
— Пес, что ли?
Ведунья кивнула.
— Гм, — недоверчиво хмыкнул староста. — Бог людей, который обретается в теле Огненного пса. А что… В этом есть смысл. Не зря же гоблины так ненавидят собак? Наверно, и они должны испытывать к зеленым не менее добрые чувства. Проверим?
— Э, нет! — я решительно отобрал у Титыча огне-камень и сунул обратно за пояс. Рассудив: коль он до сих пор там смирно лежал, то и еще пару часов потерпит — На сегодня приключений достаточно. Тем более прямо в хате. Ну, как полыхнет все тут? Мало гоблины домов сожгли, — так мы собственными руками в деревне пепелищ прибавим? Успеется…
— Как знаешь, — немного разочарованно произнес староста, но спорить не стал.
— Вот именно. Знаю… Что в первую очередь мне надо к Хозяину нашему торопиться. Пока он и в самом деле о Выселках не запамятовал и домой не двинулся.
— Да пусть себе идет. Нам же лучше…
— Не узнаю я тебя, Титыч… Видимо, и тебе отдохнуть надо. Неужто не понимаешь, что тролль как забудет, так и вспомнить может. И вспомнит он не в лесу, а у себя дома. Как только похвастается новым именем. Оно тебе надобно? Чтоб в Выселки вся его семейка заявилась? С проверкой… Голодная.
От такой перспективы староста даже вздрогнул.
— То-то же. А значит, надо поторопится… Так что ты тут порядок наводи, Свист — тебе в Приозерном править. Хочешь сам старостой становись, а хочешь — Дорофею помогай. А станет кочевряжиться — к Титычу направляй. Ну а тебе Родион — в Подборье отправляться. Я там никого не знаю, но ведь ты не просто копейщик — принцип. Уверен — справишься. Понадобится помощь — опять-таки, к Титычу или Свисту. А я, как управлюсь, так и покажусь народу. Добро? — и не давая им ответить, добавил знаменитейшей в свое время цитатой, чуть-чуть изменив окончание. — Вот и хорошо. Цели определены, задачи поставлены — за работу, друзья…
— Провожатого дать? — только и сподобился произнести староста, отступая к двери под моим прессингом.
— Не, Титыч, тебе точно отдохнуть надо. Я что, по-твоему, не в состоянии в белый день найти следы от стада? Искра, пригляди за немощным…
* * *
Выпроводив всех, я опять сел к столу и задумался. Даже при всей фантастичности ситуации, концентрация божественности на один квадратный ''Я'' конкретно зашкаливала. Попросту говоря: превышала любые (три ха-ха!) разумные пределы. Фрэвардин — раз. Эммануил — два. Его попутчик дух — три. Я, как свалившийся в этот мир из ''прекрасного далека'' — четыре. И Огненный крылатый пес Симаргл — пять!.. Это, если не считать красавицу цыганку, явно работающую на одну из потусторонних и, пока еще, не проявивших себя фирм. Шесть… Интересно: какова критическая масса такого компота? И как скоро ждать грандиозного ''бум''?
— Есть будешь, Влад? А то у тебя уже аж глаза ввалились…
Голос Листицы доносился, словно из другого мира.
— Что? Есть?.. — я ответил, не задумываясь, и забормотал в такт мыслям. — А что есть? А что есть, то и будем есть… Будем есть и будем… А почему будем, если уже есть?..
Хорошо Листица не вслушивалась в мое бессмысленное бормотание, больше всего походившее на заклинание.
Хозяйка поставила передо мной полумисок с малиновым вареньем. В одну руку сунула запотевший гарнец с молоком (где только хранила?), а в другую — толстую краюху хлеба. Я зачерпнул краюхой варенья, надкусил, запил. Зачерпнул, надкусил, запил… Хлеб закончился, я допил молоко и неожиданно понял, что охватившее меня наваждение спало. Мир по-прежнему обрел звуки и краски. Да, мне и дальше многое было странно и непонятно, — нашел чему удивляться в чужом мире, — но, как я уже сказал раньше другим: цели определены. Во всяком случае — ближайшие.
— Спасибо, — встал из-за стола. — Пойду я.
Одежда на мне. Меч при боку. Немного призадумался, выбирая между шлемом и беретом, но остановил свой выбор на последнем. Даже без кокарды он придавал мне боевого духа и уверенности в себе больше, чем металлический горшок.
— Конечно, — Листица протянула мне пухлую котомку. — Я вот тут собрала… в дорогу. Огниво, дорожный плащ, чистая рубаха, немного снеди. Так — пару раз червячка заморить. Вода заговоренная. Можно пить, а можно и рану промыть…
— Зачем? Я же только к озеру, с троллем поговорить — и сразу обратно.
— Никто не знает своего пути, Владислав Твердилыч, — словно умудренная жизнью бабка, наставительно произнесла молодка. — В нашей воле сделать первый шаг, выбирая тропинку, а куда она нас заведет, можем только предполагать…
— Тоже верно, — улыбнулся я, притягивая Листицу к себе и целуя в макушку. — Но я постараюсь не заблудиться… Уверен, коровы оставили для меня много меток… Больших и пахучих.
Наверно, следовало проститься более нежно. Права ведь… Кто его знает: как судьба распорядится, но я никогда не был силен в печально-торжественных мероприятиях. Справедливо полагая вслед за песней, что ''долгие проводы — лишние слезы''. И все-таки уйти по-англицки не получилось. Во дворе, виновато переминаясь, меня дожидались остальные. Похоже, дальше порога мне не удалось их спровадить.
— Это еще что такое? Бунтовать понравилось? Или я невнятно объяснил: кому и что делать?
— Не горячись, командир, — паче чаяния вперед высунулся не Титыч, а Свист. — Ты в своем праве распоряжаться, никто и не спорит… Но, мы тут подумали…, все вместе…
— Да? И что родилось в результате коллективных потуг? — попытался я придать голосу максимум раздраженности и насмешливости.
— Возьми меня с собой, Владислав Твердилыч! Очень прошу. Не дело самому… Ты же рейнджер, командир. Наше правило лучше меня знаешь.
— Считаете: один ум хорошо, а два сапога пара? — я по-прежнему пытался супить брови, но на душе потеплело. Это ж они обо мне заботятся.
— А то, — смысл прибаутки понятен без перевода. — Родя не хуже меня Дорофею все объяснит. Старик понятливый. Да и зауважал он тебя сильно… Как с благородным держался, мы же видели. И с Подборьем ничего не случится, если они еще пару деньков побудут в неведении.
— Скажи лучше: самому на месте не сидится?
— Это тоже… — согласился Свист. — Ты меня, когда исцелял, словно сил прибавил. Так бы и…
— Ладно, будь по-вашему. Пойдем, Свист, прогуляемся к озеру вместе. Только, уверяю вас, други, пустая это затея. Никаких подвигов и приключений не предвидится. Ты как, готов? Или взять что хочешь?
— Готов, командир, — рейнджер указал на такую же котомку, как и у меня, лежавшую чуть поодаль. И сам того не подозревая, процитировал мудреца Бианта. — Я все свое всегда ношу с собой.
— Тогда, вперед. Титыч — остаешься за старшего. И чтоб больше никакой самодея… Без глупостей, одним словом.
— Можешь не сомневаться, Влад, — с каким-то особым почтением поклонился староста. — Все сделаем чин по чину. Будешь себе доволен.
Вот так и воздвигают людям при жизни памятники, а потом удивляются: почему у тех такие бронзовые сердца. Как воротимся, надо будет обязательно провести воспитательную работу среди населения по вопросам чинопочитания и вреде культа личности. Сказано ж: не возводите себе идолов. Но, сейчас, не до этого. Я многозначительно пожал руки Титычу и Роде. Похлопал последнего по плечу, показал всем кулак. В смысле ''No pasбran''. Но если поняли иначе — тоже ничего страшного. А потом, круто повернулся и бодренько затопал в сторону восходящего солнца.
* * *
Буренки и в самом деле расстарались. Оставив сразу за деревней такой след, что сбиться с пути было практически невозможно. Пастухи не торопились, поэтому стадо, что называется, прогрызло себе дорогу в густом разнотравье, уже успевшем подняться после последнего сенокоса.
Примерно час мы со Свистом шли молча. Я — собирался с мыслями, а он — наверно, не решался потревожить, погруженного в размышления командира. Но, то ли мысли мои категорически отказывались собираться вместе, то ли их было слишком много, и они выталкивали друг дружку из головы, но я никак не мог сосредоточиться на чем-то одном. Калейдоскоп из разнообразных картинок так и мельтешил перед глазами. То боги начинали играть в чехарду, наперебой выгораживая себя и обвиняя во всем других. То гоблины, коварно отбирали у меня, честно заработанные деревни… То я мгновенно старился, едва ступал за запретную черту Мрачной рощи. Даже студентки, с которыми я ехал в том роковом автобусе, ни с того ни с сего, начали упрекать меня: что я их бросил одних в чужом мире, а сам пристроился под боком у Листицы…
— Слышь, командир, — Свист держал меня за плечи, почему-то стоя спереди. — Тебе б вздремнуть чуток. На ходу ведь засыпаешь. Ну, какой из тебя боец? Тем более — переговорщик. С троллем говорить начнешь, язык заплетаться станет. Он же ничего не поймет. А? Давай, прямо здесь остановимся. Спи и ни о чем не тревожься. Я покараулю. А как за солнце на два пальца за полдень свернет — разбужу.
Он говорил что-то еще, но я уже не прислушивался. Теплый, нагретый солнцем и костром, мелкий речной песок так мягко уложился под щеку, как не всякой подушке удастся. Я еще попытался удивиться: почему песок, а не трава, но потом решил не привередничать и крепко уснул…
Проснулся от того, что какой-то твердый предмет надавил бок. Не открывая глаз, я попытался нашарить под собой помеху здоровому отдыху, но не тут-то было. Вредитель непонятным образом так ухитрился запутаться в моей одежде, что достать его оттуда, не просыпаясь, мимолетным движением руки не представлялось возможным. Тогда я схитрил, — взял и перевернулся на другой бок. Раздражающее ощущение исчезло, но вместе с вращательным движением тела, с ''паузы'' снялись и мои мысли.
Я спешно хлопнул себя ладонью по боку, и окончательно уверился, что рекомый нарушитель внутреннего распорядка, не что иное, как огне-камень. А с учетом всех последних происшествий, и особенно того обстоятельства, что из сна я вывалился не где-нибудь, а прямо у личной Неопалимой купины, — следовало предположить, что это ''ж-ж-ж'' неспроста.
Повинуясь наитию и логике, я все-таки добыл беспокойный голыш из-за пояса и осторожно катнул его в сторону костра. Совсем легонько. Но камушек покатился к огню так ровно и уверенно, словно был бильярдным шаром, спешащим в лузу. Не оставляя мне времени передумать и схватить его. Мгновение — и голыш нырнул в пламя костра…
Я даже зажмурился, на всякий случай. Инстинктивно… Прекрасно понимая, что если рванет, то…
Пламя загудело чуть громче, басовитее, словно кто-то шире приоткрыл заслонку на подаче топлива, и все. Никаких других звуковых изменений не произошло. Я еще посидел так немного, прекрасно понимая, насколько глупо подобное поведение для взрослого мужчины. А потом открыл глаза.
Не знаю, что именно я готов был узреть, но уж точно не подобную личность. В хламиде, с большими ангельскими крыльями за спиной и головой пса. Это существо стояло, чуть подавшись вперед, сложив на груди руки и глядя на меня традиционно все понимающими и от этого чуточку грустными глазами. Настоящий песиголовец! Как те, что в самых старых сказках…
Ну и что дальше? Привечать, бить или — драпать?
— Здравствуй, сын человеческий… — голос у чуда был как у дьякона. Басовитый, гулкий. К такому голосу полагалась бочкообразная грудь, окладистая борода и косая…, в смысле, пиджак никак не меньше шестидесятого размера. Тогда как незнакомец не производил впечатление богатыря, а был весьма тщедушен и наверняка ссутулился б — если бы не тяжесть крыльев за спиной.
— Здравствуй и ты, незнакомец… — а чего? Вежливость еще никогда и никому не повредила. Нахамить или в ухо заехать завсегда успеется. Ведь наш бронепоезд, как известно… — Как тебя величать?
— А кого я тебе больше всего напоминаю? — не слишком традиционно ответствовал тот.
''Белую горячку!''.
Вот так бы и брякнул, если б не обезоруживающая улыбка, которую он как-то исхитрился изобразить на песьей морде.
Пригляделся. Гм, а ведь и в самом деле — напоминает. Бурого… Верного сторожа бабушкиного подворья. Коричневого щенка от соседской овчарки и залетного ухажера, ей подарили, когда я учился в шестом классе. И с тех пор, каждое лето, выросший в огромного пса и сменивший окрас на ''темный асфальт'', Бурый был моим неизменным спутником во всех путешествиях по окрестным лесам.
— Вот так и зови, — согласился песиголовец. — Слишком уж далеко ушла ваша нынешняя речь от языка предков. Полное мое имя — ты внятно не выговоришь, а упрощенный Симаргл мне не нравится.
— Симаргл? — теперь я точно удивился. — Подожди, но ведь ты…
— Крылатый огненный пес? — снова улыбнулось божество.
''Как же, божество!.. Один из главных богов Владимирского пантеона. Хранитель Врат, соединяющих Миры в Древе Жизни. Вечный антагонист Велеса и Перуна, поскольку два последних бога хранят прочность Мира, а Симаргл препятствует его застою, обеспечивая течение силы сквозь миры. Таким образом, Симаргл — бог Связи миров, бог процесса жизни, бог Мировой Тайны, и, вместе с тем, нарушитель любых границ''.
Ну, ни фига себе фига! Лучше промолчу, может, сойду за умного.
— Так все граничные условия соблюдены, — продолжил Симаргл. — Крылья и песья морда при мне. Костер, тоже рядом… А что я на задние лапы встал и одежку на плечи набросил, — это исключительно для удобства общения. Чтоб не отвлекало. Но, если ты хочешь… — он качнулся вперед.
— Нет! — как-то даже слишком темпераментно воскликнул я. Наверно, воспоминания о Огненном звере до сих пор не вызывали у меня положительных эмоций. — Не надо,… Бурый. Все нормально. Остановимся на этом варианте… — и поспешил отвлечь его внимание. — А почему хламида зеленая? Если огненный?..
— Дань Древу Жизни… Поговорим?
— Присядете или позволите мне подняться? — и, не дожидаясь ответа, я вскочил на ноги.
— Не на…
Глава двадцать четвертая
Никакого костра не было и в помине, как и высокого гостя, — зато в поле зрения находилась заботливо протянутая баклага.
— Я тоже во сне все время воюю… — участливо произнес Свист. Дождался, пока я приподнимусь, сам откупорил посудину и сунул мне в руку. — Хлебни, командир. Быстрее отпустит. Проверенно…
Я и не собирался отказываться. Приложился основательно. Холодная родниковая вода — именно то, что надо человеку, систематически проводящего сны у костра. А теперь еще и в разговорах с древним огненным богом. Кстати!.. Пощупал пояс… Увы, камешек исчез. И что это значит? Скорее всего, только одно: Симаргла я вызвать умудрился взаправду, но опрометчивым поступком, оставил бога в том, промежуточном оазисе. Это плохо или хорошо? Кто ж его знает. Но, если инфа была точной, то крылатому псу не привыкать между мирами шастать.
— Друзья или враги?..
Свист задал вопрос как бы невзначай, небрежно. Предоставляя мне возможность выбора: отвечать или сделать вид, что не понял.
— По-разному… Чаще — друзья…
Ответ был под стать вопросу. Но это только так кажется. Нет ужаснее кошмара, чем вновь и вновь переживать уход товарищей. Осознавая при этом, что ничего уже изменить нельзя. И тот, кому знакомо это ощущение, в лишних словах не нуждается.
— Спасибо… — я вернул баклагу Свисту и поднялся. — Пойдем, что ли?
— Пойдем, командир… Только, я тут огляделся вокруг, немного… Надо бы и тебе взглянуть.
— Надо — посмотрим. А что такое?
— Я не вполне уверен, командир, следы тщательно затирали… Но — кажется, тут совсем недавно побывали орки.
— Орки?
— Да. Я не стал тебя тревожить, поскольку они все равно уже ушли. И потом, большой отряд не вел бы себя так осторожно… Я, хоть и не следопыт, но уверен — прошло не больше полудюжины воинов.
— Думаешь, разведчики? В этой глуши? Зачем?
В ответ рейнджер только выразительно пожал плечами, вполне обоснованно перекладывая процедуру думанья на меня. Мол, ты отец-командир, тебе и выводы строить. А солдатское дело — обо всем замеченном и подозрительном вовремя докладывать. И ждать дальнейших приказов.
— Вон у того кустарника лучше всего заметно, — указал Свист на небольшой островок терна. Шагов двадцать пять-тридцать по видимому краю. — Колючий. Даже с их шкурами там не пролезть. Сунулись было, но пришлось отступить. Вот и натоптали зря…
''Эй, господа и товарищи!.. — шагая к указанному месту, я благоразумно запросил помощь зала. — Твердилыч, оставайся на связи. Я все-таки не охотник. Без тебя могу и опростоволоситься. Потеряю таким трудом заработанный авторитет. Так что, подключайся, Влад… Подключайся. Орков мне еще только не хватало, для общего счастья и полноты ощущений''.
''Не вопрос, глянем…''
На это вся надежда. Поскольку для уроженца третьего тысячелетия, кроме примятой мною же травы, — темным пунктиром соединяющий след протоптанный стадом и кустарник, — больше ничего не указывало, что здесь вообще ступала чья-то нога. И не только группы орков, но и Свиста. Причем — дважды. Другое время, другие навыки.
''Да, действительно орки. Прошли здесь около часа тому. Семеро. Четверо мужчин и три женщины. Идут налегке. Уверенно. Не торопятся. Все вооружены копьями. Один из мужчин слегка хромает на левую ногу. Он же, опирается на посох. Но не шаман. Если пройдешь по следу до их стоянки, попытаюсь определить из какого они племени''.
Все это я слово в слово произнес вслух. А потом задал всем сразу самый главный вопрос.
— И что же им тут понадобилось?
Свист опять промолчал. Решив, что я просто думаю вслух.
''Ответ напрашивается один, — отвечать взялся Эммануил. — Орки возвращаются домой от гномов. Вопрос в ином: зачем им делать такой крюк? Почему не пошли напрямик?''
''Спасибо. Мне все сразу стало ясно''.
''Чем могу…''.
Я еще для приличия, погладил рукой стебли и ветки кустарника, густо усеянные темно-синими, похожими на мелкие сливы плодами. Один даже сорвал, понюхал и пожевал с умным видом. Перестарался… Во рту сразу все занемело. А голоса в голове противно захихикали.
— Ладно, воин… — с трудом ворочая одеревеневшим языком, я, будто в раздумье, веско ронял отдельные слова. — Прошли, и пусть себе идут. У нас к ним дела нет, да и они — судя по всему, на огонек завернуть, не собирались. Значит, продолжаем движение. А то мы с такими передремами, да перекурами засветло до Глупого озера не доберемся. Все, пошли… Дранг нах остен…
Рейнджер и на этот раз переспрашивать не стал. Мало ли какие там командир себе ругательства бормочет. Образованный. Как со следом управился. Любо дорого… Часть из увиденного, Свист и сам разглядел, при вторичном осмотре. Но то, что хромающий орк опирается не на древко копья, а на посох, — не заметил. Одним словом, повезло бойцу. Ведь любому известно: с умелым командиром больше шансов уцелеть.
А я тем временем принял окончательное решение.
— Будем надеяться, что орки не свернут с пути. Но, для спокойствия, как управимся с троллем и станем возвращаться в деревню — пройдемся немного за ними следом. Полюбопытствуем…
* * *
К водоему с глупым названием мы подошли еще задолго до сумерек. В основном благодаря тому, что летние вечера не торопятся сменять день. Коровы так напетляли, выбирая удобный путь и травы слаще, что иной раз едва не полный круг приходилось делать, прежде чем продвинутся вперед. Но мы со Свистом даже не пытались сократить путь и не перли напролом, по буеракам да кустарникам. Не знаю, чем для себя мотивировал выбор столь щадящего маршрута рейнджер, а мне хватило вспомнить истину: что ''когда идешь по шпалам — никогда не заблудишься''. И хоть коровы не паровоз, а продукт их жизнедеятельности не столь прямолинеен и красив, как рельсы, — упомянутое утверждение не теряло смысла. Особенно, когда деревья стали собираться в рощицы, а там и вовсе встали на пути. Не так чтоб сплошной стеной, но и не проходным двором. Местами даже буренкам приходилось идти не вольготнее, чем по две в ряд.
Зато, когда чаща закончилась…
Мы вышли к подножью невысокого, трехступенчатого холма, поросшего редким лесом, и увенчанного каменистым утесом. Небольшое озерцо располагалось на втором карнизе. Наполняясь подземными источниками, оно хоть и неторопливо, но весьма шумно, пенясь и брызгая, извергало избыток воды игривым водопадом. Над которым даже в предвечернюю пору, еще виднелась радуга. Уже чуть поблекшая, но все еще очень симпатичная.
Воистину, Создатель понимал толк в красоте. И тем более непонятно: зачем ему понадобились существа, так и норовящие все испоганить?
Стадо паслось и жевало, десяток пастухов и подпасков ютились у костра, готовя ужин, а Хозяин занимался излюбленным делом всех троллей — спал.
— А ты переживал, командир… — хмыкнул Свист. — Теперь нам еще и ждать придется. Разбудить тролля задача не из легких. Как-то на привале, парни травили байку, что однажды, вокруг уснувшего горного великана в шутку разложили костер. Так он не только не проснулся, но еще и на раскаленные угли погреться улегся.
— Ничего, я попытаю счастья. Вроде, и спешить некуда — а как-то беспокойно на душе.
— Из-за орков?
— Может быть… А ты — ступай к пастухам. Они ведь тоже волнуются: как там дома? Расскажи им новости. Успокой… Еще скажи: обратно пусть не торопятся. Место тут хорошее. Тихое… Как все окончательно уляжется — пришлем за ними.
— Хорошо, скажу…
Свист зашагал к кострам, а я — к разлегшемуся возле водопада Хозяину. Видимо, низвергающиеся струи, напоминали великану о доме и дополнительно убаюкивали, производимым грохотом.
Мой метод побудки был подл и совершенно не гуманен. И если б не те, невесть откуда и куда идущие орки, я наверняка не стал бы к нему прибегать. А скорее всего, пользуясь подходящим случаем, сам с удовольствием прикорнул бы минут шестьсот. Чуть поодаль… Чтоб не слушать его храпа, пробивающегося даже сквозь шум воды. Но, увы!.. Как говориться: человек предполагает, а судьба — располагает. Ну, а если откровенно, то вся хитрость заключалась в том, что я знал одно уязвимое место. Правда, в организме только конкретного этого тролля. Куда и пнул сапогом, со всей бесцеремонностью. Благо, Хозяин лежал на боку, любезно предоставив мне доступ к точке приложения силы.
Тролль заворочался, пробормотал ругательство и, не открывая глаз, глубоко втянул ноздрями воздух. После чего довольно прытко уселся, совершенно позабыв о потревоженной ране.
— Дающий имя?
— Здравствуй, Хозяин, — на всякий случай, вдруг великану тоже взбредет в голову обниматься, я отступил на безопасное расстояние. — Как отдыхаешь?
— Хорошо, — бесхитростно ответил тот. — Я сыт… — в подтверждение сказанному, великан довольно рыгнул. — Сок, который выдавливают из коровы, немного пучит живот, но вкусный. А еще — от него в сон клонит. Только соберусь уходить, выпью пару ведер и опять спать охота… Вот и задержался.
— Это очень здорово, что ты не ушел.
— Да? А почему?
— Потому, что я для тебя лучше прежнего имя придумал. И как раз хотел об этом рассказать.
— Еще лучше? — озадаченно почесал затылок великан.
Блин, ну где же тот Серко, у которого я бы мог одолжить глаза. Завидую дикторам телевидения, врут на весь мир и хоть бы поморщились. Или это они такие тупые, что заведомую ложь от правды не отличают? Во, оторвался мысленно на других, — сразу и полегчало.
— Гораздо лучше…
— И какое?
— Дарящий Деревни…
Тролль призадумался. Это был самый опасный момент во всей затее, и следовало немедленно сбить его с мысли, но тут активизировалась моя совесть. Как всегда, в самый неподходящий момент. Увы, и в этот раз пришлось сунуть ее куда-то поглубже.
— Дарррящий Деррревни… — усиленно грассируя в каждом слове, с чувством повторил великан. — Ты прав, Дающий имя. Это звучит крррасивее, чем Хозяин… — и опять почесал затылок. — А где ж мне его искать?
— Кого? — не уловил я ход мыслей тролля.
— Того, которому подарить… Чтоб согласился… О! — радостно воскликнул великан и довольно живо вскочил на ноги. — Сейчас первого, кого поймаю, поколочу немного, и он согласится. Здорово придумал?!
— Ты умный, — не стал я разубеждать великана. — Только бегать никуда не надо. Так и быть — я их возьму.
— Правда? — изумился тролль. — Все, обе?
— Да… — кивнул я, едва сдерживая смех, отчего моя физиономия немного перекосилась. Что, наверно, было воспринято как гримаса и тут же оценено по достоинству. — Для чего же еще нужны друзья…
— Спасибо, Дающий имя. Ты — настоящий друг. И если у тебя когда-нибудь будет что-то лишнее… — тут великан призадумался на мгновение, так как душевный порыв требовал широты, и продолжил вдохновлено. — Лес, озеро или целый город — я тоже возьму их у тебя, друг…
Тут он опять призадумался, а мгновение позже прямо засиял от счастья.
— Я буду звать себя Дарррящий Деррревни Дррругу. А тебя — Друг, который забрал у меня две деревни. Красиво?
— Очень… — я наверняка покраснел, но этого никто не увидел.
— Спасибо!
Предусмотрительность не помешала. Тролль все-таки попытался меня обнять, и если б не фора, вполне возможно, моя карьера феодала на этом бы и закончилась. Поняв, что поймать меня не удастся, горный великан в третий раз почесал мыслительный аппарат.
— Тогда, прощай, Друг… Я не буду пить сок из коровы… Чтоб снова не уснуть… Я иду домой.
— Прощай, Дарящий Деревни… И знай, что когда бы ты не пришел к Другу, тебе всегда будут рады во всех его деревнях. Тебя вкусно и досыта накормят. Вдоволь напоят соком из коровы, который мы называем молоком. И вообще… Ты всегда будешь самым лучшим и желанным гостем.
— Ты тоже заходи… — тролль замялся, подбирая слова. — Вы не едите наших грибов и не любите жирную воду, но я знаю место, где растет много разноцветных камушков. Человекам они нравится…
— Желаю тебе выбрать самую красивую невесту… Наверно, многие захотят стать женой парня с таким славным именем.
— Да, Друг, — ухмыльнулся тот. — Дарррящему Деррревни придется трудно. Но он справится… Обещаю…
С этими словами тролль последний раз махнул на прощание лапищей и скрылся между деревьями. Только подлесок затрещал…
* * *
Уж не знаю, что наплел обо мне пастухам Свист, но размеру их глаз позавидовали бы и буренки. Правда, с расспросами не лезли, а держались почтительно. Освободили место у костра, угостили запеченной на углях рыбой и гороховым кулешом на сале, обильно приправленным грибами. Я видел, что ребятам страх как хочется услышать что-то еще и от меня, но напряжение и усталость по-прежнему не отпускали. Того часа, что я урвал в пути, явно было не достаточно, для восстановления сил. И теперь, когда сытость приглушила тревогу, сон предъявил свои права совершенно безапелляционно.
— Ложись и ты, Свист. Засветло к орочьему следу нам все равно не поспеть. Обратно двинемся, как только забрезжит. Распорядись, чтоб разбудили и отдыхай. Только чтоб обязательно разбудили.
— Не волнуйся, командир. Поднимут до рассвета.
Собственно, я и не волновался. В конце концов — главная из промежуточных задач была выполнена. И если судьба Приозерного и Подборья еще зависела от миссии в Роще, то о Выселках можно было больше не думать. Хозяин у деревеньки определился окончательно. Во всяком случае, де факто… А значит, небольшой отдых я таки заслужил по праву. И еще — я очень надеялся, что близость пастушьей ватры* (*укр., костер) поможет мне продолжить давешний разговор с Симарглом. Прерванный так не вовремя.
Благими намерениями вымощена дорога в…
Нет, к Вечному огню я дорогу нашел. Как и заказывал. Вот только крылатого пса, там уже не оказалось. А значит, зря напрягался, мог спокойно поспать и в обыкновенном мире. Экономя энергию переноса для более подходящего случая. Или учитывая неоднородность времени и теорему Эмми Нетер, об этом аспекте бытия можно больше не заботиться?
Ух, как умно подумал, аж самому приятно стало. Вот только объяснили б еще мне: кто такая — Эмми, и что за теорему она доказала? М-да, как говаривали классики: безумие порою приобретает весьма забавные формы. Даже у прапорщиков и сержантов.
Ерничая и подтрунивая, я не забывал оглядеться. Привычка… Сотни раз хоженая тропа гораздо опаснее новой, потому что сюрпризов не ждешь. А он был. Небольшой такой. В тон песчаному фону и пурпурному отблеску пламени.
Перстень. Мужской. Из золота. С большим рубином. Очень большим. Даже на мой неискушенный в драгоценностях взгляд — ориентировочной стоимостью соразмерной цене небольшого острова. Фиг его знает, сколько там и чего в каратах, но верхняя грань камешка была с почтовую марка. А я где-то слышал, что цена у драгоценных камней с увеличением размера возрастает в геометрической прогрессии. А по сему, вывод напрашивался самый банальный — такими ценностями не разбрасываются и вот это — здесь оставлено специально. Угадайте с трех раз для кого?
Я осторожно поднял с песка таинственное ювелирное изделие и повертел перед глазами, хоть и с опасением, любуясь игрой света. Великолепная вещица. Впечатляющая. Я бы даже сказал: монументальная, властная…
Черт! Черт! Черт! И еще раз черт!..
От понимания того, что находится в моих руках, я едва не выронил перстень. Вернее — выронил, но чисто на автомате, подхватил… Вечное горе от ума и избыточного, хоть и несистематичного, образования. Видел я его в каком-то фолианте, за очередным спором родителей о несоответствии изложенного там автором с историческими фактами. Красивый был рисунок, вот и запомнился. Перстень Тиберия! Рубиновая печать Императора…
И как прикажете понимать? Невероятное совпадение, или тонкий намек на толстые обстоятельства? Типа, ты рожден, чтоб сказку сделать былью и вообще, все, главным образом, непечатные пророчества, буквально изобилуют текстами о твоем, в смысле — моем, неизбежном восхождении. Полнейшая клиника! Особенно, если не забывать, что взойти можно не только на рабочее место Императора. Тот же эшафот — с гостеприимным палачом — гораздо ближе. Ох, не нравятся мне такие авансы. Совершенно, то есть… ''Вперед, парни, всем медали будут!''. Вот только дырок на камуфляже обычно бывает куда больше, чем обещанных наград.
Все, все, брек… Не суетись под клиентом. Давай, Влад, соберись… Чего раскудахтался? Ищи ошибки!
Да легко… Во-первых, я ни разу не ювелир, а посему подлинность камня, и уж тем более — чистоту воды, на глазок определить не могу. Соответственно — ценность тоже. Вполне возможно, полудрагоценная поделка из забракованного материала. Вполне доступная по цене владельцу аж трех деревень. Правда, и не стекляшка — железо царапает. Так что не полное фуфло… Всяко, неведомые дарители, уважение ко мне по-любому проявили.
Второе. Обычно, насколько мне известно, из проштудированной беллетристики, такие знаковые подарки преподносят с соответствующими указаниями и пожеланиями. Короче, инструкциями, по применению. Чтоб не напорол глупостей, или — не запорол изделие. А не подбрасывают, как кукушка яйца.
Третье. Чего я вскинулся? Перстень с картинки узнал? Так оно когда и где было? Может, в здешних краях Императоры зелень изумрудов, или желтизну хризолитов предпочитают. Чтоб заодно уж от пожаров и наводнений державу уберечь. Да и дружба, правителю, ни с какого боку лишней не будет.
А не логичней ли предположить, что данное колечко всего лишь аварийный маячок? Как там? ''Ты катись, катись колечко на весеннее крылечко, в летние сени, в теремок…'' Логично? А почему нет? Симаргла я в прошлый раз как вызвал? Сунул камешек в костер и усе!..
Сказано-сделано. Рука сама потянулась к огню.
Пламя вежливо облизало перстень, но никаких оргвыводов для себя не сделало. Перстень — тоже. Небеса не загремели, земля не затряслась, Сивка-Бурка не явился. Либо я еще не все понял, либо у перстня тугой спуск. А то и совсем другой предохранитель… Зато враждебности он ко мне не таит, это уж точно. Иначе костер бы дал знать. Ладно, будем думать. А пока, сунем его за пояс. Туда, где огне-камень уже примял местечко. Тем более что по Уставу перстни на пальцах носить военнослужащим не полагается. Даже обручальные…
Глава двадцать пятая
Спустя сутки трава поднялась, выпрямилась и даже самый пристальный взгляд едва ли смог бы что-то обнаружить, если не знаешь: где и что искать. Но передо мной и Свистом эта проблема не стояла. Мы точно знали: где, чего и скока. Поэтому, все значительно упрощалось, если б не туман. Предрассветная мгла сама по себе не способствует розыскным мероприятиям, ну а о влажной и плотной, как молоко пелене серпанков* (*укр., особо плотные утренние туманы, характерные для августа), вступивших в свои права и зависших аккурат на уровне глаз, даже упоминать не приходится. Помню, как-то в юности, возвращаясь из соседней деревни домой, вот точно в такое же утреннее время я, идя по берегу реки, умудрился проглядеть мост. Из-за чего отмахал еще добрых три километра, пока не вышел на большак.
Одним словом, не зная броду, в туман не суйся. Да и пробираться высокими травами, буквально пропитанными, оседающей на стеблях и листве, влагой, то же самое что перебредать неглубокий водоем. И пары минут не пройдет, как вся одежда от пояса и ниже промокнет насквозь. С той лишь разницей, что летние водоемы приятны ''на ощупь'', а от росы — зубы ломит. А значит, снять штаны и двигаться ''налегке'', не получится. Очень быстро окоченеешь так, словно в прорубь ухнул. Замерзнуть, ясен пень, не замерзнешь, но на будущее — ревматизм обеспечен с гарантией. И хоть профессия воина не обещает старости, накликать на свою голову, то бишь, нижние конечности всякие болячки, мы со Свистом не стали, а дойдя до терновника, сбили на небольшом пятачке ножнами росу, чуть в сторонке от меченного стадом пути, примяли растительность и уселись, дожидаться полного восхода. Окончательной, так сказать, победы тепла над холодом, дня над ночью, света над тьмой и вообще — всего хорошего над тем, что не очень хорошо по нашему разумению. Потому как человеку нравиться только то, что отвечает его пожеланиям или востребовано на данном отрезке бытия.
И, что самое пакостное, сколько человеков — столько и мнений. Пардон, это я еще обо всех иных видах прямоходящих запамятовал. О чем, кое-кто, еще не видимый, но вполне отчетливо слышимый, тут же поторопился мне напомнить. И слышал его не только я.
Свист чуть приподнялся, повернулся лицом по направлению Выселок и зажмурился. Потом, чуть растерянно пробормотал.
— Девка, что ли?
Поскольку справочное бюро в такую рань наверняка еще спало, я лишь кивнул и с умным видом пожал плечами. Предоставив рейнджеру самому выбирать наиболее подходящий вариант ответа из набора: да, похоже, и — какая разница?..
Разницы и в самом деле никакой. Даже я отчетливо слышал шаги одного человека. Идет неторопливо, значит — не убегает и не за помощью. Мало ли, какая у кого в деревне надобность образовалась? К примеру, к пастухам или стаду.
Ничего не видящая из-за низко стелящегося тумана, Милка выскочила на нас так неожиданно для себя, что от испугу даже поскользнулась и вполне могла упасть, если б Свист не подсуетился. Слабо трепыхнувшись в его руках и увидев меня, девушка только охнула. А после прибавила с укоризной.
— Так и заикой можно стать.
— Под ноги, красавица, глядеть надо, — засмеялся Свист, прижимая девушку чуть крепче необходимого. — А то, как наступила бы кому-то из нас, ненароком, на нечто важное в хозяйстве…
Эта Милка, по сравнению с валькирией, какой я ее запомнил, была куда скромнее и женственнее. Начиная от более приличествующей девушке одежды и до махровой хризантемы в забранных под широкую тесьму волосах. Под моим пристальным взглядом курносая пигалица засмущалась, потупилась и решительно высвободилась из объятий рейнджера.
— Чего вы?
Трудно быть богом и оставаться при этом человеком. Вынужденным все время напоминать себе, что эти люди не знают даже малой части того, что мне ведомо. А в частности — вот это прелестное создание, даже не подозревает, что в ином варианте жизни была очень не прочь стать моей второй женой. И в том, что я не успел воспользоваться ее настойчивостью, а ограничился одними визуальными наблюдениями, нет ни моей, ни тем более — ее заслуги. О чем, если откровенно, я сейчас весьма сожалею. М-да, знал бы прикуп, жил бы в Сочи…
— А ты чего? — брякнул я, отгоняя видение прошлого и глотая слюни. Учись, студент, одна фраза, а сразу видно человека образованного и хорошо воспитанного.
— Меня Ярополк Титыч послал, — девушка оправила на груди платье, пришедшее усилиями Свиста в легкий беспорядок, и перевязала поясок. — Вам навстречу…
Все фривольное настроение улетучилось мгновенно. Староста Выселок не из тех, кто суетится по пустякам. И уж всяко, не стал бы посылать девчонку в лес, ночью, одну — без веской на то причины.
— Что случилось? Гоблины вернулись?
— Нет, — мотнула головой Милка. — Гоблины не возвращались…
— Орки?! — воскликнул Свист.
Блин, неужели мы так лопухнулись, неверно оценив количество и намеренья степняков?
— Орки? — девушка удивилась больше моего. Слава, Богу!..
— Так что ж там у вас приключилось, в конце-то концов? Ты можешь объяснить?
— Я же пытаюсь, — насупилась пигалица. — А вы не даете мне даже слово вставить.
Я демонстративно прижал ладонь к губам, одновременно продемонстрировав кулак Свисту.
— Дядька Ярополк велел передать, что в Выселки прискакал есаул с десятком воинов. Показал грамоту и спрашивал Защитника. Сказал — префект к себе требует!
— Меня?
— Да… — кивнула девушка. — Староста ответил ему, что вы скоро будете, и повел в кружало. А меня послал вам навстречу.
— Почему тебя?
— Не знаю. Может, потому что рядом не оказалось никого другого? — пожала плечиками Милка. — И еще Титыч сказал: ''Обязательно передай Владу, что это цена выпитого пива'', - девушка чуть насмешливо улыбнулась. — Вот… А после прибавил, чтоб вы не торопились, а хорошенько над всем этим подумали, прежде чем решить: что надлежит делать дальше. Главное, чтоб обществу от этого польза была…
Молодец Титыч, мигом просек ситуацию и предоставил мне возможность самому отделить зерна от плевел, и агнцев от козлищ. Нет, я и сам не против предаться в руки своему, уже почти горячо любимому, сюзерену, но… Не зря умные люди неустанно напоминают себе и другим: ''поспешишь — прокурора насмешишь''. Ясен пень, мне все равно придется как-то легитимировать свое дальнейшее бытие в этом мире, и все же — пока на руках мелочишка и не одного козыря, лучше не высовываться. А вдруг здешние правители, как и классики марксизма, хорошо знают, что во главе благоденствия державы заложен контроль и учет? Буквально краеугольным камнем. Предъявить смогут по-взрослому. А чем отвечать? То-то…
Нет, мы торопится не будем. Мы — пойдем другим путем.
— Я понял. Спасибо, красавица… Возвращайся в деревню и скажи старосте, что не гоже в новые хоромы старое барахло тащить. Он поймет.
— Хорошо, — ничего больше не переспрашивая, Милка развернулась и потопала обратно. Гм, может я поторопился в прошлый раз, прыгая в костер, держа в охапке двух валькирий. Хорошая ведь жена из девчонки получится.
— Это я не совсем понял, командир?.. — Свист явно пытался заполнить брешь, образовавшуюся в результате покладистости пигалицы. Явно пережитки вколоченной в подсознание дисциплины. — Тебя же префект…
— Я понял. И задерживаться не стану. Но, ты кое о чем забыл, боец.
Рейнджер уточняющего вопроса не задал, но взгляд упрямо не отвел.
— Если я не выполню условие договора с кланами Лупоглазых и Ушастых, жители всех трех деревень опять станут их ленниками. Ты сильно этого хочешь?
— Нет, но…
— А во-вторых, я больше не служу, и поэтому префект может меня только позвать к себе, но не приказать: явиться немедленно. Разницу видишь?
— Вижу, — кивнул Свист. — Вижу, что не зря Дорофей все норовил тебя Вашеством назвать… Кто ты, Влад?
— В данный момент — твой боевой товарищ и командир. Как считаешь, этого достаточно?
— Да.
— Вот и славно. Тогда, об орках мы с тобой пока забудем, а пойдем в гости к гоблинам. Очень мне захотелось их еще раз проведать, прежде чем в Мрачную Рощу подаваться. Ты как, не возражаешь?
Свист молча стукнул себя в грудь кулаком. Господи, а в его глазах я на какие вершины вознесся благодаря банальному волюнтаризму? O tempora! O mores!
* * *
Болото постепенно перешло в обильно поросшие тростником плавни, а те в свою очередь, подползли к лесу. К счастью вода нигде не поднималась выше шеи, так что на земную твердь, щедро устланную травой и опавшей листвой, выбрались почти сухим. В том смысле: что сам я пропитался влагой практически насквозь, зато одежда и то скудное снаряжение, с которым мы выбрались поговорить с троллем, — путешествуя на голове, не намокли.
Сняв с себя добрую дюжину пиявок, и надеясь, что они не пробрались также и в труднодоступные места, я с удовольствием облачился в сухое. Свист не отставал. Первая часть моего плана перешла в завершающую стадию. Оставалось подобраться поближе к лагерю. Что тоже было вполне выполнимо. Во всяком случае, шум и гам, долетающие от табора клана Лупоглазых, свидетельствовали о том, что гоблины чувствуют себя абсолютно беззаботно. И вряд ли выставили вокруг лагеря усиленную стражу. И уж тем более не приходилось опасаться разных охранных сюрпризов, типа растяжек с сигнальными ракетами. Хотя, учитывая в присутствие в лагере как минимум одного боеспособного шамана, совсем пренебрегать такой вероятностью нельзя. Береженого, как известно…
Попрыгал на месте, на предмет бряцанья и прочих шумовых эффектов, потом приказал проделать то же самое Свисту, чем очень озадачил парня. В общем-то, верно: когда вся снаряга из полотна и кожи, а оружие — пара кинжалов, греметь и звенеть нечему, но привычка — пуще неволи…
И чего интересно не спится людям, вернее — нелюдям? Уже и утро скоро, а судя по производимым звукам, как минимум к нескольким десяткам индивидуумов, сон так и не пришел. Отсюда мне не была видна причина их бессонницы, но кучковались гоблины около чего-то большого и темного. Хотя, вполне могла сказаться игра теней и не слишком яркого света от нескольких, оставленных без присмотра костров.
Деревья в лесу росли достаточно густо, чтоб случайно не попасться кому-нибудь, из не вовремя оглянувшихся, гоблинов на глаза, но не настолько, чтобы продираться сквозь подлесок при помощи мачете и такой-то матери. Очень даже комфортная для партизанства ''зеленка''. Резвись диверсант, как хочешь…
Из бросаемых время от времени Свистом взглядов, было очевидно, что бойцу очень хочется понять: за каким лешим нас сюда занесло? Повторно пересчитать неприятеля по ногам и головам? И что это изменит? Взорвать склад боеприпасов? Хм… Даже если б и было у нас некое взрывное устройство, то вряд ли копья, луки и стрелы могут детонировать при взрыве. Так что же я тут делаю, усиленно изображая из себя Чингачгука Большого Змея и Зоркого Сокола в одном флаконе? У вас есть план, мистер Фикс? А как же… Он есть у меня, и хороший план. Иначе я б сюда не полез. Правда, совсем чуть-чуть, на одну затяжку… Но — убойный! Даже десятиметровый удав станет совершенно безопасен, если вовремя отрубить от него совсем маленькую, в процентном соотношении, частицу. Зато — по самую шейку…
Надеюсь, вывод ясен: укоротить, за то, что был опасен. Прости Владимир Семенович, это у меня нервное…
Вот, блин! Под ноги смотреть надо, а не стихи перевирать, поэт недоделанный, когда к ''окультуренной'' территории приближаешься. Создатели и Вседержители, это ж какой гадостью надо питаться, чтоб потревоженная сапогом субстанция так завоняла?.. Ужас! Боевые ОВ отдыхают… Хорошо, хоть ползком по этому ''минному'' полю передвигаться не надо. Толпящиеся у большого казана, гоблины обратили бы на нас внимание только в том случае, если б мне или Свисту вздумалось отнять у них ковш, которым они упорно скребли по дну огромной емкости. О свойствах содержащегося там варева не сложно было догадаться, взирая на стойбище, один в один напоминающее панораму битвы на многострадальном Ипрском плацдарме* (*место первого применения химического оружия). Когда примерно две трети личного состава уже почили с миром на лбу, а остальные еще мучаются, оглашая пространство стонами и конвульсивными попытками избавить организм от яда.
Хорошо оторвались!.. Интересно, это у них перманентно такое веселье, или воссоединение двух братских кланов отпраздновать решили, присовокупив поминки и радужные перспективы? Ну, никакого уважения к людям, в смысле — врагам. Это же мы, белые и пушистые по натуре, а потому знаем: что перемирие нарушать нехорошо, а они с чего так решили? Не, надо наказывать. Со всей строгостью и доходчивостью примера. Вон у Свиста аж глазки заблестели. Явно прикидывает: с какого краю начинать. И не зря прикидывает, Разойдясь в разные стороны и закручивая спираль к центру, мы за час, в два ножа упокоили бы всех. Вот только жизнь, не детская считалка. ''Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана. Буду резать, буду бить, — с кем останешься дружить?'' Даже если предположить, чисто теоретически, что два бойца могут вырезать примерно четыре сотни особей, обоего полу и разного возраста, то каким же надо быть бесчувственным мясником или — до какой степени ненавидеть врага, чтоб не уехать крышей от такой ''работы''?
Ну, не воспринимаю я этих фэнтезийных персонажей всерьез. Умом понимаю, что гоблины наши враги, и попадись я им в лапы — либо прикончат, не задумываясь, либо запытают до смерти. Понимаю, а ненависти нет. Тому, кто не воевал, хоть сто раз повтори: ''фашист'', ''дух'', ''чех'' — адекватной реакции не будет. Посмотрит товарищ на тебя задумчивым взглядом, покивает, состроив серьезное лицо, а в душе ничего не екнет. Ненависть к врагу словами не взрастишь, ее воочию увидеть надо…
Не понимая моей нерешительности, Свист наглядно чиркнул ладонью по горлу.
— Нельзя…
Слишком мало мы с ним соли съели, чтоб понадеяться на действенность запрета в приказном порядке, поэтому пришлось немного нарушить устав.
— Глупо. Этих-то мы кончим, понятное дело, — прошептал я ему прямо в ухо. — Но эти два клана не последние в мире гоблины. Придут другие, разбираться и мстить. А с Лупоглазыми и Ушастыми у нас хотя бы договоренность есть. Так что не суетись и делай как я!
Свист кивнул. С секундной задержкой. То есть — осознанно.
Вот и добре, отработаем план ''минимум'', то бишь — устрашение командного состава. Тут у меня рука точно не дрогнет. Вот только где его искать? Шамана этого… Великого и ужасного?
Пиршественная поляна это не место жительства. Более того, я сомневаюсь, что Гырдрым и шаман Уруш-хаш, вместе с двумя другими высокопоставленными особями из дружеского клана, лакали бурду из одного котла вместе со всеми. А табличек типа ''К сортиру'' или ''К дому вождя'' гоблины выставить не озаботились. Наверно, тоже считали, что язык и до Киева доведет. ''Язык'' бы довел, да где ж его взять, когда вокруг одни ''немцы''?
Желая проверить это предположение, я довольно бесцеремонно ткнул носком сапога в бок одного из культурно отдыхающих оливково-зеленых. Реакции не последовало. Тогда я наступил ему на руку и, не спеша, готовый в любую секунду прервать эксперимент, перенес вес тела на эту ногу. Полная и глубокая анестезия. А значит, наши шансы обзавестись проводником, устремились к нулю.
А с другой стороны, почему я решил, что во время всенародного гуляния, аксакалы кланов будут отсиживаться в хижинах? Жрать мухоморную ханку из одного котла, ясен пень, чересчур демократично, даже для гоблинов, а вот велеть накрыть себе поляну, где-то неподалеку, вполне реально. Чтоб и самим держать процесс под контролем, и ликующим массам, позволить любоваться на себя любимых. Логично? Абсолютно… И главное — вполне либерально.
Значит — ищем индивидуальный котел, а рядом свалку из тел на порядок меньше, чем везде… Это и будут патриархи обоих кланов, с приближенными и охраной. ''Ох, рано, встает…'' А вот тут, мы как раз и не возражаем. Спите крепче, господа разбойнички.
''В Багдаде все спокойно…''
* * *
Пропустив, попытавшегося пройти сквозь меня молодца, зеленоватого, не столько от перепоя, как по замыслу Создателя, я оглядел территорию более внимательно. Природой или трудолюбивыми руками гоблинов пиршественная поляна обрела грушевидную форму, с некоторым подъемом в сторону ''хвостика''. Что, собственно, и требовалось доказать. Где подиум, там и президиум. В мое время, последние больше предпочитали колонные залы, но ведь и Беловежской пущей не побрезговали, когда сильно приспичило. Кстати о колоннах. А чего это у них там такое торчит, как последний зуб? Тотем? А ведь похоже…
Незаметный в предрассветной мгле, по мере того, как дневное светило вскарабкивалось на небосклон, тотемный столб клана предстал передо мной во всем первобытном величии. По замыслу дизайнера, вполне способный, довести до икоты любого человека, наделенного толикой воображения, и чью психику не закалили разработчики компьютерных игр.
Тотем гоблинов представлял собой охватный, тщательно ошкуренный ствол, метра три высотой, топырящийся десятком суков. В свою очередь украшенных множеством черепов. Клыкастых, рогатых и вполне похожих на человеческих…
Почему-то так сразу и подумал. Не ''точно'' человеческих, а — именно ''вполне похожих''. Наверно, начинаю привыкать к множественности не слишком гуманных, но — тем не менее гуманоидных, видов. И если, в прошлой жизни, маленький череп вызывал во мне злость и желание убивать, то сейчас — наводил на размышления: кем был при жизни ''бедный Йорик'': гномом или эльфом? Хотя и желание убивать тоже присутствовало.
Переступая через тела, или обходя зигзагами более плотно устланные лежбища, я потихоньку приближался к месту отдохновения искомого Уруш-хаша. Или, если быть точнее, к индивидууму в запомнившейся мне еще с поединка, своим стильным прикидом. Очень надеясь, что за это время, шаману не пришло в голову одарить кого-нибудь из соплеменников ''шубой с царского плеча''. Потому как по морде лица я его личность вряд ли опознаю. А это не есть ''гут''. Не в том смысле, что могу зарезать невиновного, а — что среди оливковых ''агнцев'' означенного ''козлища'' не окажется. Хотя вряд ли, вся фантастическая, в смысле: руководящая четверка отличалась не только парадной формой, но и упитанностью. А вот эту примету никому другому поносить не дашь, даже если очень захочется. Высокая должность и широкая, усидчивая задница — близнецы сестры. Доказано эмпирическим путем…
Исключения присущи только тем, кто и в самом деле управляет или пытается, хоть что-то сделать. Полезного… Для других…
Vip участок отличался от территории массового гуляния не только местоположением, но даже видом находящихся в бессознательном состоянии статистов. Четыре бесчувственных индивидуума располагались в центре малого круга составленного исключительно из приближенных лиц. То есть особей женского полу, допущенных к телам вождей и шаманов, в самом прямом смысле этого слова. Кстати, человеческих самок среди них было не меньше чем гоблинок. Благодаря господствующей тут скромности в одежде, они выделялись их общей свалки более светлым оттенком кожи. Не грязно-зеленой, как у других красоток, а — просто грязной. Кстати, первые леди, — которые и в Африке леди, — прежде чем отключиться, подсознательно, попыталась принять соответствующую позу. Мало ли, вдруг папарацци какой в кустах засел? Не зря патологоанатомы утверждают: что избирая способ самоубийства, женщины в первую очередь думают над тем — как будут выглядеть в гробу? И потому, за редким исключением, не стреляют себе в голову…
Второй круг, он же — оцепление, состоял из бодигардов, сиречь — личной охраны. Эти соответствующую выправку сохранял даже в отключке. Лежали головами внутрь круга и на определенном расстоянии. Вне сомнения, зеленый змей поборол их прямо на боевом посту. И бравые парни не отступили ни на шаг, даже проиграв вчистую… Что ж, верность долгу, даже в гоблиновской вариации, заслуживает уважение. Живите, пока…
Я прошел сквозь оцепление, перешагнул через двух красоток и оказался рядом с Уруш-хашем. Свист — следом.
Шаман Лупоглазых крепко спал, удобно устроив голову на пояснице одного из вождей, вполне либерально уткнувшегося мордой вниз. Заветная ладанка по-прежнему красовалась у него на груди. Как видно, прежний опыт так ничему его и не научил. Придется повторить…
Чирк, и шнурок уступил лезвию моего ножа почти без сопротивления.
Я выпрямился и протянул хранилище душ рейнджеру.
— Это передай Титычу. Береги его больше жизни. Пока мешочек в наших руках, гоблины не посмеют нарушить перемирие.
— А ты?
— А мне в Рощу… Уговор — дороже денег. Все, шагай… Обойдемся без объятий. Тем более все равно никто не видит… — последние слова я прошептал уже в спину, стремительно удаляющемуся товарищу.
Потом схватил за грудки Гырдрыма, крепко встряхнул и для быстрейшего достижения необходимого результата, отвесил вождю хлесткую оплеуху. Увы — болезнь была сильнее лекарства. Пришлось прибегнуть к самым решительным мерам. Я ухватил гоблина за уши, и стал их тереть со всей пролетарской яростью. Подействовало.
Вождь замычал и приоткрыл глаза.
— Убью…
— Успеешь. Сейчас слушай и запоминай… если сможешь.
— А ты кто такой?
Гырдрым честно таращился на меня, но в его глазах стояла такая муть, что даже зрачки спрятались.
От очередной пощечины аж ладонь заныла. Зато и в мозгах у вождя прояснилось.
— Ты чего? Разве уже послезавтра?
— Да… — объяснять истинное положение вещей пришлось бы слишком долго. — И я иду в Рощу! Ждите моего возвращения! А чтоб вам ничего лишнего в голову не взбрело — я ваши души спрятал в надежном месте! Ты меня понял?
— Да…
— Вот и хорошо… Только не наделайте глупостей, а я свое слово сдержу.
Гырдрым уже пришел в себя достаточно, чтоб принять более осмысленное участие в диалоге, но ему мешала тяжесть женского тела, придавившего ноги. Вождь бесцеремонно отпихнул свою леди, да так что бедняжка откатилась к кострищу. Угодив при этом жирными волосами прямо в еще тлеющие угли. Умирающий огонь в тот же миг благодарно и жадно набросился на нечаянную пищу.
Вопли самым радикальным методом оболваненной под Котовского красотки не обладали силой Трубного гласа в Судный День, но полуживых соплеменников подняли на ноги на раз. И лагерь гоблинов буквально ожил!..
Что ж, видимо, и в самом деле пришла пора прощаться с негостеприимным табором. И поскольку он сам никоим образом не спешил ''уходить в небо'', я совершенно по-англицки, бросился к ближайшим кустам. Ваш покорный слуга не настолько жаден к славе, чтоб дожидаться аплодисментов, переходящих в бурные овации или, что гораздо больнее — в конструктивную критику. Тем более, когда впереди у меня еще столько интересных и важных дел.
Раздайся Мрачная Роща, я иду!..
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
(проходная)
''О, наслажденье скользить по краю,
Замрите, ангелы, смотрите, я играю,
Моих грехов разбор оставьте до поры,
Вы оцените красоту игры''.
Юлий КимГлава двадцать шестая
Он сидел возле старого сруба, прямо на не остывшей еще после жаркого лета земле. Сидел, закрыв глаза и опираясь спиной на объект ''И-4'', как огражденный родник обозначался на набросанной мне впопыхах схеме, почти сливаясь с очарованием осени. При этом явно желая быть замеченным. Но, привычка — пуще неволи. Навыки, вколоченные в подсознание вражескими снайперами, как известно: не пропьешь. Он и не пропил. Прапорщик Шведир погиб совершенно трезвый. Из-за чужой оплошности. Впрочем, ту растяжку и он бы не заметил.
Короче, если б у бабки выросли… усы, стала б бабка дедом. Это только в моих похождениях в жизни появилось сослагательное наклонение, а в том мире все случалось без вариантов. Растяжку не заметили, Швед мертв, я — жив. Пока. А сейчас он сидит передо мной, и по обыкновению жует травинку. Как говорится: жизнь полна неожиданностей. Или это опять проявились мои бонусные возможности?
— Чего завис? — жизнерадостно улыбнулся рекомый покойник. — Подходи ближе, не боись. Я не заразный…
— И тебе не кашлять, — пробормотал я не слишком внятно, но хоть с шага не сбился. А то уж совсем неудобно получилось бы.
— Думаешь, я твой глюк? — еще шире улыбнулся Швед.
Не выдержав такой оживленной артикуляции, травинка выпала у него изо рта, тем самым разорвав кокон наваждения. Плевать, я не прокурор, чтоб выяснять: что, откуда и почему? Как сказал, не помню кто, если что-то выглядит, пахнет и на вкус не отличается от колбасы — значит, это и есть колбаса. Сравнение далеко не этичное и ни разу не политкоректно, но именно в эту минуту мне, вспомнилась именно колбаса, которую Мыколе Шведиру к большим религиозным праздникам присылали из родной деревни. Сырокопченую, начиненную крупнорублеными кусками свинины, почти без специй, но с запредельным количеством чеснока. О ее наличие в посылке заблаговременно узнавал весь личный состав, находящийся в подветренном секторе с расстояния в пару километров.
— Думать положено тому, кто звездочки на плечах рисует, а наше дело строевым шагать.
— Ага, — хохотнул Николай. — Ты мне еще напой: ''Выше ногу папуасы, Кордашу нужны лампасы, а Хоме три звезды, остальное до…''
Потом пружинно вскочил и… протянул открытую ладонь.
— Здоров будь, Рак.
— Да пошел ты… — проворчал я в ответ, шагнул навстречу и со всей силы сжал товарища в объятиях. Аж хрустнуло. На ветку наступил, наверно…
— Живой, чертушка…
— Как тебе сказать, — Швед не отстранился, но и значительных усилий в процессе обнимания не приложил. — Помнишь, куда меня? — он демонстративно задрал подбородок.
Да, ничего не скажешь. Распоротое осколком горло, чисто теоретически, можно зашить. Но чтоб даже шрама не осталось? Так не бывает.
''Бывает, бывает!..''
— Ну и каков твой приговор?
Швед перетек чуть назад. Собственно, я и не удерживал уже, сосредоточившись на чистой, даже без царапин от бритья, шее товарища.
— Знаешь, Мыкола, — я был искренен, как на исповеди. — А мне это совершенно по бейцам. Главное, что ты — вот. Здесь, рядом… — и потянул через шею, висячую на ремешке флягу с крепким медом. — Дернем, за встречу?
— Легко… Чтоб наша доля нас не чуралась…
Швед принял посудину, ловко выдернул чоп* (*пробка) и с наслаждением направил струю горилки прямо в глотку. Только забулькало…
— Ух, хорош напиток!.. — довольно отер губы и передал фляжку мне.
— Чтоб лучше в мире жилось… — закончил я любимый тост прапорщика и уверенно допил остаток более чем полутора литровой емкости.
Перевел дыхание и вернулся к более прозаической, но по степени важности, далеко не последней теме разговора.
— Ты тут именно меня дожидаешься, или мы случайно на одной тропинке оказались?
— Не умничай, Влад. Меня же убили, а не контузили… — он нагнулся и сорвал очередную травинку. — Случайно… Это тебе, городскому, все зеленое — зелено. А я такого у нас не видел. Так что вряд ли на этой планете, кроме нас с тобой еще земляне найдутся.
— Вот только не надо, Мыкола, из себя смесь Лиденброка с Паганелем изображать. Я и так знаю, что хитрее хохла зверя нет. Колись по-доброму: кто и с какой целью тебя в засаду поставил?
— Чуть что, так сразу хохол… — ухмыльнулся прапорщик. — А евреи на что? Но, ты прав. Я здесь, чтоб держать и не пущать. А также возвращать обратно заблудших…
''Бабушка, ты сюда не ходи, ты туда ходи… — насмешливо подсуетилась память. — А то снег — башка попадет, совсем мертвый будешь…''
— Интересно девки пляшут. Это что ж там такое заныкано, что они… — я неопределенно покрутил головой, — сволочи, так подсуетились. Аж тебя в охранение выставили?
— Ну, так, разве кто-то другой тебя шального остановит?
— И обратно ты прав, Швед, — кивнул я. — Но на этот раз, остановить меня, и тебе не удастся.
— Уверен?
— Как в рассвете… Слишком многие концы там завязаны… Так что, извини, брат. В фильмах обычно прибавляют: ''ничего личного'', но тут другой расклад.
— Влад, — прапорщик понизил голос, как бы невзначай передвигая руку на ремне автомата. — Я не пугаю, но Устав караульной службы ты не хуже меня знаешь.
— Первый в голову, второй в воздух? — я посмотрел в лицо Николаю и увидел там не только досаду и обиду, но и решимость. — Неужто стрельнешь? Не верю.
— Правильно делаешь, — Швед снял автомат и прислонил его к срубу. — Но задержание я проведу.
''Бить буду сильно, но аккуратно''.
— Очнись, Мыкола, — я отступил на шаг, разрывая дистанцию. — Это ж когда ты у меня хоть один спарринг выигрывал?
— А вот и проверим, заодно, — проворчал Швед, не позволяя мне уйти в отрыв. — Ты это или кто другой в твоем обличии по миру шастает?.. — и тут же показал, что бросится мне в ноги. А потом продолжил движение…
Меч в рукопашной схватке, явно лишняя деталь гардероба. Чуть-чуть сковал движение, но именно этой доли секунды мне не хватило для сустепа* (термин из бокса, ''шаг в сторону''), зато оказалось вполне достаточно, чтоб пальцы прапорщика дотянулись до моих штанин. Те самые пальцы, которыми не слишком проворный Мыкола без особых усилий плющил автоматные гильзы. И борьба перешла в партер…
Минут через пять усердной возни, в мой разум закралось некое подозрение, которое продолжало только крепнуть с каждым новым приемом, проводимым Шведом. Он совершенно ничего не делал для получения преимущества, тратя силы исключительно для сохранения статус-кво.
— Этак мы и до скончания веков обжиматься будем… — пробормотал я, высвобождая голову из очередного неплотного, но вязкого захвата. — Ты, Мыкола, часом ориентацию не сменил?
— И не мечтай… — прохрипел он, отжимая мой локоть.
— Так, может, поговорим?
— Почему нет?
Мы отползли друг от друга примерно на полметра и разлеглись, глядя в небо.
— Кто первый начнет?
- ''Хочэтэ соби сыдить, а я нэ пойиду, хоч посыджу я за вас, а вы йидьте диду'', - процитировал кого-то из украинских писателей* (*Степан Руданский ''Вір не вір, а не кажи брешеш'') Николай. — Лично я никуда не тороплюсь. Мне вменялось твое задержание на данном рубеже. А борьбой, стрельбой или разговорами — без разницы. Так шо сам решай, кому первому. Заодно, определись: исповедоваться будем, или дезу гнать?
— Да, не зря говорят, что когда появились хохлы, отец хитрости Люцифер с горя запил. Ну, хорошо, пусть будет по-твоему. Только прежде чем начать рассказ, хотелось бы узнать: насколько легитимно твое присутствие. Не исчезнешь ли ты в процессе беседы? — а сам подумал: ''Врать точно не имеет смысла, но и душу выворачивать на трезвую голову, проблематично''.
— Вроде, не должен, — отозвался Швед. — Я же на посту. И пока никто меня с него не снимал.
— А ставил кто?
— Интересный вопрос… Ладно, слушай. Короче, после взрыва очнулся я как бы в степи. На горизонте что-то вроде кремля белеет. Но мне только общие очертания стен и башен видны. И ворота…, как в лупу. Все в перспективе, а сами ворота скачкообразно увеличены. Степь испещрена дорогами, которые к ним ведут. А по дорогам тем, бесконечные вереницы людей, в одной из которых и я сам неторопливо продвигаюсь.
— Жуть…
— Не, — возразил Николай. — Тихо, благостно… Жаворонки, опять-таки. И тут подходит ко мне некий господин в сопровождение девицы. Прямо скажем: нерядовая девочка. Я как в пазуху ее уставился, так ничего больше и не зафиксировал. Вот сейчас пытаюсь вспомнить облик того господина, а только эти белоснежные полушария и вижу. Типа, Анечка Семенович в своей лучшей форме…
— Не напрягайся… — я вспомнил цыганку на автовокзале. — Мне есть с чем сравнить. Рассказывай дальше.
— Дальше? — переспросил Швед, которому, судя по интонации, опять явилось мимолетное виденье. — Ах, да. Так вот, этот самый господин и спрашивает: ''Не скучно тебе здесь, воин?''. Я говорю: ''А что, есть варианты?''.
''Ну да, — усмехнулся я. — Нашел того, кто на вопросы отвечает сходу''
— Господин засмеялся и говорит: ''Есть… Можешь, здесь остаться, а можешь — в нормальном мире на посту постоять и с другом пообщаться. На то время, пока очередь на рассмотр твоего дела не подойдет''. ''Так на посту, или — пообщаться?'' — уточняю. А он опять смеется: ''Сам разберешься. Главное, чтоб твой товарищ дальше тебя не прошел. Ну, так что, согласен?''. Я и кивнул. А чего? Все какое-то разнообразие напоследок.
— Ну, а зачем и почему ты должен меня ''держать и не пущать'' не объяснили?
— Веришь, Влад, объяснил и очень внятно, но я… запамятовал.
— Семенович?
— Она, — вздохнул прапорщик. — Справна дивчина…
— Ну, и ладно… В таком случае, как говаривал Ильич: мы пойдем другим путем.
''Влад, — отозвался что-то давно притихший Эммануил. — Если ты хочешь, то мы можем задержать твоего друга здесь подольше''.
''Конечно, хочу! Ты еще спрашиваешь?! Единственный по-настоящему близкий мне человек в этом мире! Но как?''
''Подселим к нему Владислава Твердилыча. И тот, кто отправил сюда тело с одним сознанием, не сможет выдернуть его обратно, пока не изгонит второе. Ну, а за этим я пригляжу. Только для этого мне нужно согласие Николая''
''Решим. Эх, жаль мед закончился. Нам бы со Шведом сейчас по глоточку. Многое куда проще стало бы''.
''Обижаешь, — усмехнулся мысленно vip-дух. — Погляди там, сзади за колодезным срубом… Думаю, вам понравится''
''Подожди, но ты говорил, что прямое вмешательство не…''
''А где ты его увидел? Товарища твоего иные силы сюда направили. Я только подобрал, то что, в самом прямом смысле, у дороги валялось. Да и прочее из того же разряда. Так что давай, займись подготовкой своего друга к подселению. Очередь к Райским вратам, хоть и длинная, но не бесконечная…''
* * *
— Интересная история, — кивнул я сосредоточенно. — Думаю, что моя эпопея тебе тоже понравится. Только ответь мне сначала на один вопрос.
— Да хоть на десять, — пожал плечами прапорщик. — Если буду знать: что.
— Видишь ли, Коля. Так складываются обстоятельства: что если ты не станешь возражать против некоторого вмешательства в свою личность, то имеется солидный шанс задержать тебя здесь гораздо дольше, чем на это рассчитывали даже те, кто тебя сюда отправил.
Швед молчал.
Минуту, вторую, третью…
— Ну, что скажешь? Ответь хоть что-нибудь. Не молчи, — не выдержал я затянувшейся паузы.
— А ты, шо — уже спросил? — захлопал глазами Мыкола. — Извини, я наверно, задумался и не расслышал. Не обижайся, Влад, спроси еще раз.
Икнув, сдерживая неуместный сейчас смех, я изложил тему предельно просто.
— Если впустишь в свою голову на время еще одно сознание, то будешь жить еще очень долго. Пока не надоест. Согласен?
— Еще одного? — поскреб лоб Николай. — Да пусть себе. Что мне места жалко? Мы с братьями, бывало, втроем на одной кровати и под одной периной спали. А он не буйный? — спросил озабоченно.
— Вроде, нет, — усмехнулся я. — Меня не беспокоил.
— А не еврей?
— Ничего себе заявочка, — присвистнул я. — Коля, ты случайно не антисемит?
''Терпеть не могу расистов и негров'', - не преминул съехидничать внутренний голос. Один из… Наверняка, мой собственный. Эммануил для таких шуточек слишком интеллигентен, а Владислав Твердилыч хотя и вполне подписался бы под расовую теорию, но живого негра точно, ни разу не видел. Впрочем, как и мертвого…
— Не, — отмахнулся тот. — Просто бабушка сказывала, что они сильно неряшливые. А я, ты же знаешь, терпеть ненавижу беспорядок.
Интересно, был ли в части хоть кто-то, кто об этом не знал.
— Нет, он сам воин. Из бывших легионеров, так что с дисциплиной знаком не понаслышке. Споетесь, я думаю.
— Тогда, согласен. Пусть в тесноте, лишь бы не в обиде…
— Вот и славно.
Я решил, что пришла пора ставить точку в подготовительной беседе и поднялся.
— Ты куда? — бдительно напрягся Швед.
— Да тут рядом, буквально за углом, — кивнул я на сруб.
— Я с тобой, — начал движение прапорщик.
— Донести поможешь, или только подержать? — я ухмыльнулся, умышленно облекая вопрос в скабрезную двузначность.
Швед гепнулся обратно.
— Ты только без глупостей, Влад… — попросил не слишком уверенно.
— Да не боись ты, Мыкола, — отмахнулся я. — Свалить в разгар такой задушевной беседы хуже, чем извинится и слезть с кровати на пике удовольствия. За такое не только бьют подсвечниками, но и сапогами пинают. Что я поц какой?.. — и тут же не удержался от удивленного возгласа. — Ну, ни фига ж себе фига!
— Гриб нашел? Или растяжку? — проявил понимание и заинтересованность прапорщик. — То не я…
— Амфору!
— Кого? — мгновенно вскочил на ноги тот.
Похоже, Швед не прикалывался. Я не стал переспрашивать, с чем столь неприязненным у хлопца из краснодарского села ассоциируется это вполне безобидное слово, а просто нагнулся, ухватился за ручки и с некоторым усилием выставил на сруб историческую посудину. По весу и на глаз — явно больше двух ведер.
— Вот…
— Ух, ты! — захлопал глазами Мыкола. — Никогда таких здоровенных глечиков* (укр. кувшинов) не видел… Красивый, — но врожденная хозяйственность тут же взяла верх над эстетическим воспитанием. — Полный?
— Судя по весу, под пробку.
— А чего в нем?
— Я тебе что рентген? — возмутился я, продолжая играть взятую на себя роль. — Иди сюда, поможешь дотащить до нашего достархана. Там и исследуем: чего в него набухали?.. Очень надеюсь, что не оливковое масло?
— Почему? — не въехал прапорщик. — Оно ж страшенно дорогущее?
— Да? И кому ты его продавать собрался? Гоблинам?
— Тьфу, — сплюнул Швед. — Совсем запамятовал. Никак не могу привыкнуть, что я уже… того…
— Не знаю причем здесь японский адмирал* (*Хэйхатиро Того, один из адмиралов Японского флота во время русско-японской войны 1904–1905 гг.), — притворно возмущенно повысил я голос. — Но если ты, япона мать, не соизволишь переставлять свои ходули шибче, то я могу и уронить находку. Амфора тяжелая, а бревно округлое и скользкое.
Такого безобразия с пусть временно, пусть случайно, но уже вверенным имуществом прапорщик допустить не мог.
Вовремя. Уж не знаю, кто там, наверху решил в очередной раз подшутить, но мои ноги вдруг поехали вперед, словно я стоял не на лесной почве, а на зимнем катке или в луже масла на бетоне. И — если б не проворство Николая, вполне возможно, что хлебать вино нам пришлось бы прямиком из сруба. Утешало только, что колодец был неглубокий и пересох давно. Но, хвала спецназу, в лице его достойных представителей — обошлось легким испугом и громким матом.
Эммануил не подвел. Чтоб понять это, хватило сколупнуть печать. Никакого намека на дрожжи, а только густой запах винограда и… знойного лета.
— Вино? — оживился Николай. — Или духи?
Второй вариант он предложил менее воодушевленно, но и не так чтоб сильно опечаленно. Заморский парфюм, конечно, не ''Шипр'' и не ''Тройной'', ну так и мы — не Ален Делон. Плавали, знаем. Однажды, после суток проведенных под проливным дождем в одном х\\б, только благодаря бритвенным принадлежностям избежали воспаления легких, вовремя прогрев организм изнутри ''Огуречным лосьоном''.
Так что нас голыми руками не это самое, не смутишь, как и отсутствием мелкой посуды. Душа меру знает. Даже если определенно имеется некий излишек, этих самых душ, в одном отдельно взятом индивидууме. И тем более, когда вина так много.
— Если душевно ранен,
если с тобой беда.
Ты ведь пойдешь не в баню.
Ты же придешь сюда…
— Ой, чий то кинь стойить? Що била грывонька…
— Где? — я попытался тоже узреть упомянутого Николаем коня, но в обозримом пространстве, кроме нас двоих и лежащей на боку амфоры не было никаких посторонних объектов. — Ты чего, Коля? Откуда ж здесь лошадям взяться? В этой Мрачной Роще? В лесу заколдованном?..
— В заповедном лесу, где трепещут осины… — сменил тему Швед.
— Где с дубов-колдунов, опадает листва, — согласился я с товарищем. — Зайцы в полночь траву, на поляне косили…
— Щэ нэ йдэ… — наставительно покивал пальцем Николай и прилег рядом с амфорой, присосавшись к горлышку, как к титьке.
Какое-то время я добродушно глядел на него, но потом гены, унаследованные от деда, активного борца против индивидуализма, возмутились и со словами: ''Э-э! Хорош! Оставь и мне глоточек'', - я провел насильственную рокировку, и сам занял место у горлышка.
Процесс подготовки объекта до нужной кондиции, достаточной для подселения сознания переходил в завершающую фазу.
* * *
— Хорошо, что мы отключились раньше, чем успели все вылакать… — исполненный радостного оптимизма голос Шведа вернул меня к реальности. Вообще-то, мог и подождать. Призванная в мой сон его воспоминаниями, Анечка как раз согласилась исполнить стриптиз, с вполне возможным продолжением банкета. По горизонтали, четыре буквы… Тем боле, утро после попойки не то событие, приход которого хочется ускорить. Хотя, если отбросить эмоции и вычленить суть, то не все так плохо…
Я открыл глаза и, стараясь не делать резких движений, сел. Перестраховщик вы, батенька. Кроме вполне понятного и ожидаемого сушняка, никаких отрицательных ощущений не наблюдалось. Голова казалась, легкой и вполне вменяемой. Да, выдержанное вино, не бакалейная бормотуха.
— Так там почти тридцать литров было. Скажи, тебе приходилось когда-нибудь присаживаться к столу, имея три ведра вина на двоих?
Швед призадумался.
— Не-а. С ведром самогона — было однажды. С канистрой пива — тоже, а вот вина больше трехлитровой банки зараз никогда не получалось. У нас его тоже делают, да бабы прячут.
Можно было продолжить эту занимательную тему, но поскольку в большой семье клювом не щелкают, а Николай именно в такой и рос, мне следовало поторопиться.
— Я понимаю, что инстинкт прапора могуч, но заповедь: делится с ближним своим, гораздо древнее.
Не отрываясь от амфоры, Швед что-то невнятно пробормотал. А потому мне, как и вчера, пришлось применить силу. Кстати, а вчера ли? Что-то я потерялся во времени. Неплохой довесок, к пространственному переносу.
Какая только чушь не лезет в похмельную голову. И совершенно правы были древние, утверждавшие ''In vino veritas''. Ну, вот — еще пара глотков и можно будет вслед за Гамлетом вскричать: ''На кой нам ляд сосуд, коль нет вина в сосуде?''
— Слышь, Николай, а ты вообще себя как чувствуешь? — вспомнил я причину, по которой, собственно, и затевалась пьянка.
— А что?
— Николай, я понимаю, что просто отвечать на поставленный вопрос, как бы ниже собственного достоинства. Но очень тебя прошу, не виляй.
— Да шо ты ко мне прицепился? — возмутился прапорщик. — Кто здесь со звездочками на погонах? Может мне еще смирно стать и по всей форме доложить?
''Горбатого и могила не исправит. Тем более что, ''концы поэтов отодвинулись на время''.
— Мы договаривались, что ты впустишь к себе чужое сознание? Не забыл?
— Так это когда было, — отмахнулся Швед. — Я думал: ты о чем-то другом спрашиваешь. А с Владом у нас полное взаимопонимание. Он хлопец правильный и субординацию понимает. Не то что некоторые… Кстати, а если нас теперь двое, то чтоб двойной разум задурманить, сколько выпить придется?
— Сейчас, размечтался, — пырхнул я, в отместку за субординацию. — В лучшем случае, полуторная норма. Это, если я в своем тезке не ошибся и у него мозги не из того же, положенного по штатному расписанию прапорщикам, облегченного полевого образца.
И пока Швед переваривал информацию, поспешил отвлечь его обходным маневром.
— А что у тебя из снаряжения имеется?
— Автомат, четыре снаряженных рожка, пригоршни две насыпом. Эфка* (граната Ф-1) и два ''яйца''. Штык-нож, баклага. — И все? — не поверил я Николаю, прекрасно зная его запасливость.
— Да я ж не в отпуск вещички собирал, — пожал плечами тот. — Ты же помнишь: мы тогда, по существу, прогуляться вышли, а не в рейд…
Но я упрямо продолжал смотреть ему чуть выше правой брови. Самый раздражающий взгляд. Вроде и в лицо человеку смотришь, а глазами не встречаешься. Вроде, как подозреваешь его в чем-то…
Швед тотчас заерзал на срубе, а потом хлопнул себя по лбу.
— Не, ну ты точно как моя матушка. Та пока все с отца не вытащит, нипочем не отстанет. Я и забыл, а теперь вспомнил. Две ''синеглазки*'' (*шашки со слезоточивым газом, на основе хлорпикрина) в кармашке рюкзака. Они ж ничего не весят, я их и не выкладывал ни разу. Теперь точно все.
— Да, весь мир стоит на пути разоружения и за отказ от химического оружия, а прапорщик Шведир конвенцию не подписывал, — хохотнул я и запел.
— Медленно ракеты уплывают вдаль, встречи с ними ты уже не жди.
И хотя Америку немного жаль, у Китая это впереди…
— Скатертью, скатертью хлорциан стелиться, — подхватил Николай. — И забирается под противогаз.
— Каждому, каждому в лучшее верится. Медленно падает ядерный фугас.
''Влад, что это за ужасная песня? — совершенно неожиданно возник в моем сознании голос Эммануила. Обычно молчаливый и скромный, сейчас он явно был не на шутку взволнован.
''Да так, обычная шуточная обработка детского стишка. А что?''
''Но ведь там погибнут многие миллионы. Как же можно шутить подобным? Неужели подобное возможно на самом деле? Это же ужасно''
''Видишь ли, — я попытался собраться с мыслями и объяснить максимально доступно. — Те, кто от кого зависит, начать ядерную войну или нет, прекрасно защищены и уверенны, что уж они-то уцелеют при любых раскладах. А остальные люди, от которых как раз ничего не зависит и именно им суждено погибнуть в первую очередь, чтоб не сойти с ума от ужаса, стали смеяться''.
''Но, почему смех. Разве молитва хуже?''
''Как тебе сказать, vip ты мой, чтоб не обидеть. За две тысячи лет победившего христианства, только в войнах погибло более ста миллионов. И не все они были грешниками… Вот и разочаровались внуки и правнуки, уцелевших в последней всемирной бойне в силе молитвы. Даже пословицу придумали: ''На Бога надейся, а сам не плошай''
''Но ведь это ужасно!''
''Ты-то чего разволновался? Этому миру до ядерного синтеза еще тысяча верст, да все лесом. А уж мы со Шведом, будь надежен, о реакции полураспада позабудем напрочь. Обещаю…''
И постарался подумать, как можно убедительнее, что оказалось довольно сложно проделать, на фоне распевшегося прапорщика.
— Над Берлином взрыва гриб качается. Под ногами плавится бетон.
А все что после Запада останется, мы погрузим в голубой вагон…
Скатертью, скатертью…
Глава двадцать седьмая
И все же часы — главнейшее изобретение человечества. Только научившись тыкать пальцем в циферблат и возить по листкам календаря, люди стали планировать свое будущее. Как я теперь все отчетливее понимаю, единственно с целью веселить богов. Выслушав мою историю, Швед призадумался. А думать Николай умел. Это только тем, кто не знал его достаточно близко, маска расчетливого и прижимистого хозяйчика, с удовольствием носимая прапорщиком, могла казаться истинным лицом Николая Шведира.
— Занятно, — пробормотал он чуть погодя. — И какова вводная?
— Ты сейчас, о чем?
— О твоих ближайших задачах и целях. Или ты хочешь сказать, что силы озаботившиеся тем, чтоб изъять тебя с нашего мира и перебросить сюда, сделали это шутки ради?
— И рад бы дать внятное объяснение, но, увы… — развел я руками. — Никто со мной на связь не выходил и пароль не спрашивал.
— Странно… — зачем же тогда весь этот, прошу прощения, спектакль? Во всем и всегда есть какой-то смысл. Пусть и неочевидный…
— Мыкола, а ты какую книжку в последнее время читал?
— Коричневую, — хмыкнул прапорщик. — Не передергивай. О законе сохранения энергии знаешь?
— Это в том смысле, что уходя, гасите свет? — сделал я еще одну попытку уйти от серьезного разговора. Инстинкт наверно. Очень уж нехорошая мыслишка высунула голову в конце туннеля.
— Можно и так, — не поддержал шутки Швед. — Лампочка, светящаяся в пустой комнате, отличный пример бессмыслия вообще, и пустой траты энергии в частности.
— Философ, блин… — мыслишка вылезла на означенный свет полностью, и призрачная дымка подозрения стала принимать достаточно понятные очертания. — Ты хочешь сказать, что если нет смысла в моем пребывании здесь, то он может быть — в моем небытии там?
— Вот уж действительно, заставь дурня молиться. Это ж надо до чего додумался!
— Нет, нет, все сходится… — вцепившись в новую идею, я стал раскручивать ее до упора. — Скажи, какой походный ордер нашей группы?
— Это что, тест? — удивился Швед, но ответил. — Мишка-сапер, потом ты, потом Князев, потом радист, потом я, потом…
— Вот! А теперь скажи, кому досталось бы все удовольствие, если бы в тот день, ты вдруг вперед меня не полез? Ну, что? Теперь понимаешь, на кого ловушка была поставлена?
— Да, — согласился Николай. — В целом сходится. Но и ты мне ответь? Какой будет твой фамилий? Ась? Не на ''П'' случайно? А сам ты Влад, на самом деле не ''слав'', а ''мир''. Увы. Так что диагноз прост: паранойя плюс мания величия. Но, к строевой — годен.
— Я серьезно.
— И я. Извини, Влад, но что такое в масштабах нашего мира ты, я, да хоть весь разведбат? И потом — даже если на минуточку согласиться — грохнуть куда проще, чем такой цирк устраивать.
— Так ведь не получилось… грохнуть, — резонно заметил я.
— Случайность. Или не тому поручили… — отмахнулся Николай. — Президентов бьют, как уток, а тут сержант какой-то, да еще в горячей точке. Вали, не хочу. Тут следует удивляться другому: почему ты еще жив, с таким счастьем?
— Тогда, — мне никак не хотелось прощаться с мыслью о своей значимости, пусть и с риском для жизни. — Может, потому меня и выдернули?
— Те же яйца, только в профиль, — хмыкнул Швед. — Паранойя, батенька, паранойя. И — мания… Хорош бронзоветь. Все равно памятник тебе не светит. Ни при жизни, ни после…
— Ты сказал: при жизни? — слово зацепилось за слово и потащило наружу очередное подозрение. — А ведь ты прав.
— Да, — согласился Николай. — А в чем?
— Насчет жизни. Вот мы прямо сейчас и проконсультируемся…
— Я не понял?
— Ничего сложного. Ты ведь погиб?
— Вне сомнений. Если только все эти видения у меня были не от наркоза. Но, нет, — мотнул головой Швед. — Шрамов ведь не осталось.
— Вот, вот, — продолжил я. — А меня, если припомнить подробно, при аварии сквозь лобовое стекло выбросило. Случай, вообще-то не факт, что смертельный. Но, чем черт не шутит? Или кто там у них всем этим дерьмом заправляет? Может, меня на Родине и похоронили давно, вот только в очереди в Рай постоять не успел. Сразу сюда замели…
''Эй, господин Эммануил, вопрос к вам, вообще-то?!''
''Да я понял. Ответ неоднозначен. Ведь в Мире и в самом деле все относительно. Где-то живешь, где-то уже нет, а в иных местах и не родился вовсе, пока…''
''Ну, обо всем мироздании помолчим. Меня конкретный вопрос интересует. И не делай вид, что не понял!''
''Ладно, не горячись. Если хочешь конкретики. То еще нет. А умрешь или как, от многого зависит. В том числе и от того, как здесь себя проявишь. Понятно излагаю?''
''Не слишком''.
''А, кажется, что я уже упоминал о неоднородности времени. Нет? Ну, хорошо, могу напомнить…''
''Не надо, помню я. Мне другое непонятно, это что — я в своем прошлом мире все еще падаю?''
''Глупости спрашиваешь. Ты же момент удара помнишь? А что произошло, отмотать обратно нельзя. Но сообщат ли об аварии вовремя, и поспеет скорая помощь на место, — тут возможны варианты. Кстати… — Эммануил на секунду замолчал, словно прислушиваясь к чему-то. — Пока сообщения не поступало… Такие вот пироги, Владислав. Так что не рекомендую рассиживаться, время не стоит на месте, даже если идет очень медленно''
* * *
— И каким будет твой положительный ответ?
Швед многозначительно хмыкнул, поглядел с сожалением на пустую амфору, глоток из которой мог отодвинуть неприятный миг принятия решения, а потом проворчал.
— Оно, конечно, надо бы идти, но вот еще что хотел спросить. Не с перепуга, а для понимания… — бывший прапорщик покосился на собирающиеся тучи. — Меня не вернут обратно, как не оправдавшего высокое доверие?
— Если верить Эммануилу, то не должны.
Сомнения Николая были вполне понятны. Не очень приятно, когда тебя выдергивают в разгар вечеринки.
— А верить можно?
— Нужно, Коля… — я придал своему голосу максимум уверенности. — И даже, необходимо. Как я понял, из полученных объяснений: твое перемещение сюда — волюнтаризм чистой воды, каких-то ''небесных'' авантюристов не сильно высокого пошиба. Лишнего внимания к себе и своим делишкам они привлекать не захотят, а с подселенным в тебя вторым сознанием, переиграть ситуацию, втихую не смогут. А, даже, если б и захотели, то Эммануил им не по зубам. Я в их иерархиях не силен, но судя по замашкам — Эммануил либо сам очень крут, либо папенька у него с такими лампасами, что ты себе даже представить не можешь. Кстати, а что Твердилыч по этому вопросу может сказать? Уж он-то, всяко больше нас в курсе должен быть?
— Спрашивал, — вздохнул Швед. — Но при одном только упоминании об Эммануиле, мой легионер пытается вытянуться во фрунт и грымнуть сжатым кулаком по кирасе. Как я помню, такие почести отдавались только императору, нет?
— Или приближенным к нему лицам… Я бы даже сказал: ближайшим родственникам… Как говаривала девочка Алиса: ''все страньше и страньше…'' Ох, не прост мой постоялец. Совсем не прост. Впрочем, у каждого свои заморочки, а мы, пока, воспользуемся халявным блатом. Ес?
— А почему мы у него прямо не спросим?
— Ну, ты даешь, Коля, — я даже засмеялся. — А то он нас сейчас не слышит, да? Типа, пошел на базу, вернусь после обеда?.. Раз не отзывается, значит не хочет.
— Скромный?
— Может и так. А может, просто не любит давать интервью. Чтоб не читать потом в газетах того, о чем и близко речи не было.
— Ладно, — Шведир задумчиво потер подбородок, видимо, вспомнил одну не столь давнюю историю с одной излишне бойкой репортершей. — Кто не рискует, тот не пьет шампанское.
Потом нагнулся и поднял с земли свой вещмешок.
— Тут у меня завалялось… А то я с автоматом, а ты — с ножичком. Не солидно, как-то.
— И что же там у тебя завалялось? — усмехнулся я.
Похоже, прапорщик — это даже не диагноз, это уже образ жизни.
— Да так, ничого особлывого* (*ничего особенного)…
Я едва сдержался, чтоб не заржать. Столь явно вспомнилась мне сцена из ''Места встречи'' и послышалась реплика Жеглова о заначке. А когда Николай протянул мне ПМ, я все-таки улыбнулся.
— Понятное дело не АК, и даже не ''Стечкин'' и всего две обоймы, но — хоть что-то, — неверно истолковал мою мимику Шведир.
— Нормально, нормально, — поспешил успокоить я товарища, с удовольствием ощущая в руке привычную тяжесть пистолета. — Огромное спасибо, Коля. Это я так, не бери в голову, нервное. Ну, что, брат, потопали?
— Если больше не наливают… — развел руками Николай, неодобрительно косясь на по-прежнему пустую амфору, — то не вижу препятствий. Кстати, а на довольствие меня поставят? Я требую нормального питания… Или спасение утопающих — дело рук самих голодающих?
— Ничего не могу сказать насчет пропитания, но нормальное фехтование обещаю, — переиначил я чуток ответ другого киношного героя, с труднопроизносимой гасконской фамилией. Уж больно схожей была ситуация. — Причем, в самом буквальном смысле. Автомат хорошо, но если суждено тебе задержаться тут не на денек-другой, а как обещают, на более длительный срок — то придется, Коля, и тебе мечом обзаводится. На всю жизнь пяти рожков не хватит. У тебя, какое отношение к колюще-рубящему оружию?
— Да так, начальные курсы для младшего комсостава.
— Ну, ничего, был бы фундамент и время. Стены сами возведем. Когда от этого зависит жизнь, человек склонен к ускоренному усвоению любых наук. По себе знаю. А, кроме того, память Влада Твердилыча, даст тебе такой объем умений, что его навыки только чуток шлифануть и усе — гвардейцы кардинала разбегутся в ужасе.
— Погоди, — не понял шутки Николай. — У нас тут мрачное средневековье, или уже просвещенное барокко?
— Гм, — я и сам завис на секунду, больше всего радуясь произнесенному Николаем слову ''нас''. Парень явно начинал адаптироваться. — Я тут пока в столицах не бывал. Все больше по провинциям как-то. Но все же на средневековье, причем раннее, жизнь тутошняя больше похожа. Во всяком случае, до пороха, даже в виде фейерверков, еще не дотумкали. Слава богу…
Голому собраться — только подпоясаться. Так и мы, пока перебрасывались умными фразами, заправили обмундирование, затянули пояса, привычно попрыгали. Дружно трижды сплюнули через левое плечо и все.
— Эх, путь дорожка фронтовая, не страшна нам бомбежка любая…
* * *
Была ли это уже Мрачная Роща, или мы все еще двигались по обычному лесу, я бы не смог ответить. Вроде ничего особенного, за последние полчаса в окружающем пейзаже не изменилось. Ориентируясь по солнцу и мху, мы просто держали нужное направление. По счастливому совпадению и лес в ту сторону был ухоженнее что ли? Во всяком случае, прорубаться сквозь чащу почти не приходилось. Притом, что левее и правее деревья с подлеском представляли сплошную стену. Взгляд и тот дальше, чем на десять шагов, сквозь живое кружево не протискивался.
Поскольку острый меч при марше сквозь лес более практичен, чем автомат, Николай замыкал группу, ну а мне, естественно, выпала честь первопроходимца. К счастью, по уже упомянутой причине, не слишком обременительная. Настолько, что если б не точность курса, можно было бы заподозрить самого себя в неосознанном избирании не кратчайшего, а самого легкого пути. И все же, моя паранойя беспокойно заворочалась. Слишком уж свободно мы двигались. Даже не запыхались, не вспотели. А в ''зеленке'' так не бывает…
— Коля, а ну взгляни сюда. Мне это мерещится, или не совсем? Лес вроде как боится нас. И сам дорогу уступает.
Я потянулся мечом к толстой ветке, нависающей на уровне лица, поперек прохода между двумя грабами. И ветка, словно под порывом ветра, заметно качнулась вверх.
— Клево, — резюмировал Швед. — Как это ты? Магия?
— Чего? — я повернулся к товарищу. — Мыкола, я тебе что — волшебник Изумрудного города?
— А, ну да… Ты как тот, из ''Чародеев''. Помнишь — Гость с юга. Который в детстве даже сказок не читал.
— Погоди-ка, — я назидательно поднял указующий перст. — Молодец. Ты прям ходячий кладезь ума.
— Кто б сомневался…
— Потом медаль примерять будешь. Бери меч.
— Зачем?
— А вон, видишь кустарник колючий? Надо его остричь чуток. Справишься?
— А ты чего? — не торопился Швед принимать оружие.
— Отолью…
— А-а-а… Давай.
Николай взял меч и шагнул к терновому кусту. Тот, как я и ожидал, тут же прижал все торчащие ветки.
— Ух, ты! — восхитился Николай, беря меч в обе руки и внимательно рассматривая. — Здорово! Ценная вещица. О, а тут чего-то нацарапано…
— Да я видел, но пока переводчика не встречал.
''Свет рождается во мраке''
— Ага. Спасибо. Переводчик, оказывается, все время был рядом, это я просто не спрашивал. Эммануил говорит, что на клинке выгравировано девиз ''Свет рождается во тьме''.
— И что?
— А то, что никакая сила не может задержать свет, стремящийся во мрак…
Эти слова произнес стоящий почти перед нами столетний ясень. Во всяком случае, именно так мне показалось. Мы резво обернулись на голос, и Швед ненароком даже мечом в ту сторону ткнул. Хорошо, не достал. Сливаясь с древесным стволом, там стоял уже знакомый мне псеглавец Симаргл.
— О, а это еще что за чудо?
Николай был сама непосредственность.
— Псеглавец?! А я думал, что все это только бабушкины сказки.
— Вся жизнь человеческая одни только бабушкины сказки, — непонятно, но очевидно с глубоко заложенным философским смыслом, ответил Симаргл. — Здравствуй, Воин.
— И тебе не хворать…
На всякий случай я отобрал у товарища меч. Не то чтоб боялся, что прапорщик может ненароком порезаться, а самому так спокойнее. А то со всеми этими богами, титанами и прочими полуфабрикатами, и не поймешь — когда помощи ждать, а когда и подлянки.
— Ты откуда здесь?
— Мы ведь не договорили в прошлый раз, помнишь? А кольцо призыва ты почему-то использовать не захотел, — пожал плечами Симаргл. — Пришлось самому поторопиться… Пока ты дров не наломал.
— А так вы знакомы, — констатировал Шведир. — Тогда, ладно. Одним богом меньше, одним — больше. Сгодится до компании. Кажи: шо еще сделать надо, и чего нам за это будет?
— Хороший вопрос, — хмыкнул Симаргл. — Особенно в устах людей, добровольно идущих прямиком в Инферно.
''Спроси у трикстера его второе имя!''
Эммануил вроде посоветовал, но как-то уж чересчур требовательно.
— Добро, но прежде чем продолжим наш разговор, Симаргл, я бы хотел узнать твое второе имя.
— Вот, пример чистого, незамутненного разума, способного принимать мир таким, как он есть, не утруждаясь эмоциональной подоплекой, — псеглавец указал на Шведира, словно не расслышал моего вопроса.
— Да, Николай такой, — подтвердил я. — Он кроме Устава ничего ни читал.
— Почему не читал, — возразил Швед. — Толстого. ''Восемнадцатый год''…
- ''Хождение по мукам''? — уточнил я чуть удивленно. — Прямо скажем, Коля, не ожидал. Это как же тебя угораздило?
— Не, я только ''Восемнадцатый''. От первого тома только последняя страница осталась. Кстати, я эту строчку до сих пор помню. — Швед прикрыл глаза и процитировал: — ''Это был особняк знаменитой балерины, где сейчас находился главный штаб большевиков…''. А до третьей книги я не дошел. Через полгода командировка закончилась.
— Занимательная и весьма поучительная история, — кивнул я, впечатлено. — Но, тем не менее, ответа на заданный вопрос не отменяет. Итак, Симаргл, я жду. Иначе разговора не получится.
— Переплутом меня еще называют, Влад, — не слишком охотно представился псеглавец. — Или — Хитрецом… Ну и что это меняет?
''Как вы лодку назовете, так она и поплывет''.
— Кто ж это может знать? — пожал я плечами. — Может, совершенно ничего. А возможно — все. Это ж не фамилий, который человек может унаследовать, черт его знает, в каком колене. Верно? И если тебе такое прозвище дали, то ведь не за то, что в карты мухлевал? Или — за карты тоже?
* * *
На собачьей морде не отразилось никаких эмоций, а только во взгляде умных очей плеснулась скорбь всего иудейского племени. Так что я невольно почувствовал себя хамом, отбирающим у дитяти конфетку, расистом, антисемитом и вообще — гонителем секс и прочих меньшинств.
— Ладно, проехали… — проворчал я примирительно. — Прости, если что не так. Обидеть не хотел. Излагай дело.
— Да, — поддержал меня Швед. — Влад завсегда так. Сначала брякнет что-нибудь умное, а потом извиняется.
''Горе от ума''
Кому принадлежала последняя реплика, я не уловил.
— Как бы это доступнее изложить… — призадумался псеглавец. От усердия он даже язык из пасти высунул. Не раздвоенный, обычный — собачий. — Суть в том, что я по должности бог Врат. Тех, которые между мирами. Но не в смысле КПП, а… — трикстер опять задумался. — Нет, прежде чем продолжить, я должен объяснить вам одну аксиому: ''Мир только один!''. Если вы это поймете, все станет гораздо проще.
— А чего ж тут не понятного? — пожал плечами Шведир. — Один и один…
— И даже спорить не станете? — удивился Симаргл. — Не будете себя самих в пример приводить. Мол, как же так? Мы же из другого мира!..
— Наивняк, — хмыкнул Швед. — Сразу видно, что тебе в общаге жить не доводилось. Там у каждого свой мир, в пределах восьми квадратов. Вот только кухня и прочие удобства, почему-то об этом не знают…
Бог призадумался, переваривая информацию. Потом кивнул.
— Похоже… Комнат много, а здание одно. Так вот, я отвечаю не за пропускной режим, а за потоки силы. Изъясняясь вашим языком: чтоб в каждом блоке был свет, вода и канализация…
— Нужный человек, — уважительно посмотрел на Симаргла прапорщик. — Я в этом деле разумение имею. Давай дружить. И если что — обращайся.
— А я что делаю? — хмыкнул псеглавец. — Только мои проблемы сложнее будут, чем ''жучок'' в счетчик вместо перегоревшей пробки закрутить.
— Ничего, глазам страшно, а руки делают, — окончательно перетащил на себя разговор хозяйственный Мыкола. Ну, еще бы! Разве он мог упустить такой случай ближе познакомится, а возможно и подружиться, с ''комендантом всемирного общежития''?.. Так что я не стал вмешиваться, добровольно отведя себе роль наблюдателя и посредника. — Мы понятливые. Главное — объяснить правильно. В том смысле, что теорию Дарвина можно упустить, а сразу перейти к тому: какую зеленую кнопку нажать, а которую красную пимпочку лучше не трогать.
— Совсем без теории не получится, — почесался за ухом Симаргл. И мне, показалось, что он куда более ловчее проделал бы это задней лапой, в смысле — ногой. Даже в теперешнем, человеческом теле. — Иначе как я объясню, почему одни каналы силы могут и должны работать, а другие — требуется выявлять и перекрывать?
— То же проблема, — пожал плечами Шведир. — Незаконная врезка или подключение мимо счетчика. Обычное дело. Голь на выдумки хитра… Или просто руки чешутся. А самый паскудный вариант — сделать так, чтоб пользовался ты, а платил сосед.
— У вас тоже так? — хмыкнул Симаргл. — Не думал… Ну, тогда все гораздо проще. Место, куда вы направляетесь, незаконное проникновение сил Инферно. У них в этом мире нет рабочего канала. Вот они и пробили его себе тайно. И такого тут своей эманацией всеобщей ненависти к живому наворотили, что пока заметили и разобрались, — здешние обитатели друг друга чуть поголовно не истребили. Совсем немного оставалось… Еле успели локализовать. Но закрыть прорыв окончательно, пока не получается. Слишком устойчивый канал.
— А мы с Владом, типа группы МЧС? — понятливо кивнул Николай.
''Чип и Дейл спешат на помощь! — хихикнуло мое подсознание. — Ликвидаторы прибыли на место аварии вовремя. В результате слаженных действий группы устранена утечка газа и ликвидирован начальник ЖЕКа…''
Видимо что-то такое особенное отобразилось у меня на лице, потому как Симаргл неодобрительно покосился в мою сторону и щелкнул пастью.
— Да.
— А почему раньше не сказал? — я решил, что пора расставлять все точки над ''ё''. — Ведь мы могли поговорить еще в Одноглазой пещере, а не устраивать глупую корриду. Да и потом, сколько случаев предоставлялось?
— Ну, во-первых, Влад, ты здесь не по моей воле очутился, а потому — прежде чем решить: привлекать тебя к разрешению проблемы, или не привлекать — надо было присмотреться. Понять: кто таков, что собой представляешь и вообще, смертные обычно из одного мира в другой не дефилируют. А то иная помощь дороже самой проблемы встать может.
— Ну и каков вердикт?
— Многое странно и непонятно, — вынужденно признал Симаргл, пряча глаза. Хотя, возможно это сработал звериный инстинкт. Ведь это только у людей прямой взгляд, как бы свидетельство искренности, а в природе — вызов на поединок. — Но, что вреда не будет, ясно. Осознанно или нет, но ты сторонник Порядка и к Хаосу не переметнешься. Эвентуально, как и твой товарищ, кстати…
— Тут я что-то… — попытался уточнить Николай.
— Это он так образно признал нас обоих годными к строевой службе, — объяснил я.
— А-а-а…
— Да, — кивнул псеглавец. — Более того, пока я размышлял, как направить тебя к месту прорыва, ты уже и сам подписал контракт с гоблинами.
— Вообще-то они считают, что виной всему злобная эльфийская магия.
— Знаю. Точно так же эльфы уверенны, что это шаманы гоблинов изуродовали лес, и Мрачная Роща возникла после применения гоблинами какого-то заклятия. Собственно с чего и началась смертельная вражда между…
Плавную речь Симаргла прервал характерный звук отпущенной тетивы, и шелест оперенной стрелы…
Я когда разомнусь хорошенько и войду в боевой режим, тоже не тормоз, но чтоб человек мог двигаться с такой скоростью, видеть не приходилось, ни разу. Хотя о скорости я неверно упомянул. Не было никаких размытых в воздухе фигур, неуловимых взгляду движений. А просто Швед протянул руку и взял прямо из-под моего носа стрелу. Словно она на полочке лежала, а не летела в цель со скоростью превышающей несколько десятков метров в секунду. Не знаю, как эльфийское оружие, а тисовые луки саксов полсотни вытягивали легко и поражали врага с двухсот шагов. Вряд ли у длинноухих детей леса луки хуже, чем у островитян. А до ближайшего подходящего дерева доплюнуть можно.
— Что это было? — задал я изумительно умный вопрос.
— Стреляли… — ответ Николая был на порядок удачнее.
Подтверждением тому стала вторая стрела, тупо стукнувшая Шведира в грудь и, без вредных последствий для организма прапорщика, упавшая к его ногам.
— О, — удивился тот. — А почему я эту не увидел? Которая в тебя летела, как на картинке была, а эта — нет…
Я хотел было объяснить про угол зрения и перспективу, но меня опередил Симаргл.
— Ну, вы тут развлекайтесь, а у меня дел, как вы говорите: выше крыши. Увидимся…
— Э-э! Какое ''увидимся''? Делать нам что? Чем протечку конопатить?
— А то вы сами не знаете? — скороговоркой пробормотал тающий в воздухе силуэт, что словно сливался с деревом. — Око за око, зуб за… Перекрыть путь злу, можно только злом… Преграду из добра оно сметет мгновенно.
— Каким еще злом? — машинально уточнил я, еще толком и не осознав: куда свернул разговор.
— Я знаю?.. Любимую предать, друга убить… — голос стал едва слышен, словно доносилось издали эхо. — Не маленькие, сами разберетесь…
Глава двадцать восьмая
Минута сменяла другую, а мы с Николаем, как два тополя на Плющихе усиленно изображали дуэтом немую сцену из ''Ревизора''. Эльфы, кстати, тоже стрельбу прекратили. Давая время нам прийти в себя, а заодно и опомниться… Спасибо им, конечно, за проявленную чуткость, вот только оба эти действия давались нам с трудом.
— Шо он там тявкнул? — первым вышел из ступора Швед.
— Что мы не маленькие.
— Не-а, раньше…
— Убить кого-то надо…
Что-то мне не хотелось вдаваться в подробности предстоящей операции.
— Ветер, листва шумит, не расслышал. Но, в общем, понятное дело, такой объект без охраны не оставят. Ай, не бери в голову. Духи, они и в Африке ''духи''. Мне больше интересно, почему эльфы обстрел прекратили?
Николай повертел пойманную стрелу, потом поднял с земли отскочившую от бронежилета. И сосредоточенно поинтересовался:
— Анекдот хочешь?
Чтоб отвлечь товарища от ненужных мыслей, я хотел все. Глупость несусветная: убить товарища! Да за такое предложение… Симаргл вовремя слинял. А вонючий и горький осадок в душе возник и остался. Не только сплюнуть, блевать охота…
— Гони…
— Два индейца заблудились в лесу. Один и говорит: ''Что делать будем: кричать или стрелять?''. Второй отвечает: ''Давай стрелять!''. Выстрелили раз, второй, третий… Первый и говорит: ''Давай кричать, однако. Стрелы заканчиваются''.
— Смешно. Считаешь, эльфы тоже боеприпасы экономят?
— Экономят. Или — решили, что мы бронированные?.. — бывший прапорщик по-прежнему вертел в руках стрелы, а потом почти жалобно произнес. — Влад, я что-то совсем смысл происходящего потерял. Может, обсудим? Как раньше?..
Была в нашей группе такая традиция, заведенная Лешей, нашим взводным. Если что-то шло не так, или обстановка слишком резко менялась, а время позволяло, мы начинали разматывать цепь событий почти пошагово. Так сказать, от печки. Собственно, а почему нет? Коль нам с ним предстоит изображать из себя два прожектора перестройки в темном царстве, то прежде чем пройти точку невозвращения, можно и прикинуть кое-чего к собственному носу. А то в самой Роще, вполне возможно, времени на раздумья и рефлексии может и не хватить…
— Лады. Давай, пожурчим. Только лучше сам спрашивай, чего непонятно. А то я даже и не знаю, с которого места начинать.
— Предпочитаешь дружеской и непринужденной беседе допрос с пристрастием? — хмыкнул Николай.
— Опрос, Коля… — уточнил я. — Для устранения пробела в твоем образовании и коротания времени. Кстати, если эльфы не станут возражать, — разговаривать можно и продолжая движение. А то мы тут скоро почву до гранитного основания протопчем.
— И то верно, — кивнул Николай. — Тогда топай вперед, Сусанин, коль для тебя тут — везде… И расскажи мне, для разминки, еще раз, как ты сюда попал.
''Шел, упал, очнулся — гипс, закрытый перелом''
— Я же говорил. Из автобуса вылетел, затылком приложился в нашем мире, а очнулся уже здесь.
— Не, я не о том…
Шведир шагал сзади и, естественно, я не мог видеть его жестов, но похоже прапорщик раздраженно махнул рукой.
— Мордатый упомянул, что хотел припахать тебя для ремонта, но к твоему появлению он точно непричастен. Иначе, зачем бы стал приглядываться, да принюхиваться? Тогда вопрос: кто и зачем?
Шагать с мечом, самостоятельно устраняющим с пути все преграды, настолько удобно, что можно и подумать. Закрывать глаза, как рекомендуется поступать, для более глубокого погружения в воспоминания я не стал, обойдутся, — лба жалко. С ветками и кустарниками мой шворд управляется достаточно ловко, но что он также ловко отодвинет с моего пути столетнее дерево, очень сомнительно. Даже проверять не стану. Мало ли, вдруг сможет, но батарейку посадит? А то и вообще обмотка от напряжения потечет?
— Ну, началось все, как я теперь понимаю, Николай, с… ранения. Кто-то ловко тебя на мое место подставил. Но тут мы, вряд ли, крайних найдем. Слишком много людей замешано. Да и вообще, тут тебе лучше знать — с какого рожна ты вперед поперся?
— Это я вспомню, — проворчал Николай. — Будь спок… Но сейчас о тебе разговор. Колись дальше.
— Да? Ну, тогда сразу на автостанцию. Очень уж цыганка, которая отвлекла мое внимание, похожа на ту диву, что сопровождала твоего нанимателя. Очень выдающаяся девушка, причем — в самом прямом смысле. И пока я пялился на ее достижения, в плане общего дизайна и вообще, развития человеческих возможностей, тот самый злополучный автобус и подкатил. Не могу сказать, что меня в него силой впихнули, решение съездить на недельку в деревню, я еще раньше принял. Но, как-то все очень поспешно вышло. Почти как у Блока… Грудь, распахнутая дверь, кивок шофера, сел, поехал…
— Согласен, это совпадение настораживает. Но, не сходится. Меня нанимали, чтоб тебя не пускать. Зачем тогда вообще всю комбинацию надо было затевать? Отправить, чтоб потом мешать? Глупо… Проще предположить, что там… — Николай стопроцентно покосился на небо. — Мода такая и других моделей просто не держат.
''Весна-лето третьего тысячелетия? Гм, а не так глупо, как на первый взгляд кажется. Была ж эпоха рубенсовских женщин, потом — мода на барышень бальзаковского возраста? Или наоборот? Неважно…''
— Возможно… Тогда этот эпизод тоже опустим. Дальше был автобус со странными пассажирами. И мужик, который пригласил меня вступить в армию Света.
— Что, прям так и сказал?!
— Ну, процитировать его я точно не смогу. Но смысл был именно таков. Типа, присоединяйся, воин, а то нам белым и пушистым тут кранты.
— Забавно, — хмыкнул Швед. — Он хоть представился?
— Не помню. Я тогда больше на цыпочек, что с ним ехали, пялился. Некоторые из них очень даже нерядовые были. А вот они его вроде мастером Арагоном звали…
— Может, Фрэвардином?
— Может, и Фрэвардином. Не помню, чес-слово…
— Тогда, и тут мимо. Это ''толканутые''. У них все, кто на стороне ''бобра'' под Фрэвардином ходят, а кто с ''ослом'' дружен — те плохому парню Артасу подчиняются. Забыл что ли, как Логоваз нам об этих забавах для великовозрастных деток рассказывал? Он ведь тоже на этой книге повернут маленько.
— Серега? Не-а, не слышал…
Я и в самом деле что-то не припоминал такого случая из своей армейской жизни. Серегу, снайпера из второго взвода знал, но по душам с ним, точно, ни разу не общался. Стоп! Это ошибка Шведа, или развилка в истории?!
''Это паранойя, сер!''
— Короче, в автобусе с тобой ехал театр. Они так играют… — продолжал ''просвещать'' мою темноту Швед.
— Не напрягайся, Мыкола. О толкиенистах я сам тебе могу часовую лекцию прочитать. Чай, не деревенский уроженец, а в каменных джунглях вырос. Имен просто не запоминал. Да и книга не шибко впечатлила… Пробовал читать, муторно и нудно… А фильму хорошо сняли. Хотя, сказка — она и в Африке сказка. Наши горы таких мечтателей мигом отрезвляют… Или — хоронят.
— Это да, — вздохнул екс-покойник. — А чаще — и так, и эдак… Пошли дальше…
— Так мы и не останавливались, пока, — буркнул я, потому что едва не проделал именно то, чего не хотел изначально. Дуб словно возник на пути. Не дерево, а стена. Фиг обойдешь… — Хотя, я бы не отказался.
* * *
— Нет, — возразил Швед. — Лучше не тормозить. Я хоть во всю эти сказки никогда не верил, но запомнил, что эльфы как раз вот в таких деревьях и живут. А усиживаться на крыльце тех, кто норовит в тебе дырок натыкать, глупо даже для салаг ''вованов*'' (*ВВ — внутренние войска). Так что шевели поршнями…
— Как скажешь…
Если честно, то мне и самому было под сенью этого исполина не слишком уютно. Особенно, учитывая тот фактор, что его ветки на меч не реагировали. Почти… Очень уж нехотя они отступали. Нам даже пришлось пару раз пригнуться, пока выбирались из-под этого шатра.
— Ну, не знаю… — вернулся я к прерванному разговору. — Может мастер был и не настоящий, но рюкзак они мне ценный подсунули. Еще неизвестно, как принял бы меня здешний люд, без всей этой экипировки. Меч — опять-таки непростой, сам видишь.
— Да, — согласился Швед. — С мечом прокол. Хотя, совсем не факт, что ты именно с этим баулом вылетел. Может, его уже здесь заменили? Ты говорил, что некоторое время без памяти был?
— Могли, — теперь пришлось кивнуть мне. — Мыкола, а ты в одной из прошлых жизней аналитиком не работал?
— Анал… кем? — заржал Шведир.
Улыбнулся и я. Николай всегда умел разрядить обстановку. И хоть шуточки его никогда не отличались изяществом мысли, но срабатывали безотказно, как натяжка.
''Влад, а натяжка, это когда поперек тропинки шелковая нить натянута? Как сейчас?''
— Стоп!
— Ты чего? — едва не наткнулся на меня Швед. Но привычка держать дистанцию работала и здесь.
— Сам посмотри, — указал я на едва заметную в высокой траве, тонкую веревку, сплетенную из зеленых нитей. Которая отличалась тем, что блестела чуть больше чем остальная растительность. В утренней росе, наверняка, ловушка была вообще неразличима для глаз.
У этой веревки, как и у любой другой было два конца. Левый, по ходу движения, был завязан незнакомым узлом вокруг ближайшего деревца, а второй, крепился к спусковой скобе арбалета!
— Самострел?
— Ага. В квадрате.
— Почему в квадрате? — не понял Николай, снимая бронебойный болт.
— Потому что арбалеты еще называют самострелами. И устройство этой ловушки — тоже. Значит, имеем самострел из самострела. Осознал?
— Смешно, — оценил Шведир. — Лучше бы они эту подлянку из копья соорудили?
— Почему?
Похоже, умные мысли к нам с Колей приходят по очереди.
— Арбалет — оружие стоящее, кто спорит. Но один выстрел боя не решит. А вот хорошее копье мне бы очень пригодилось.
— Дареному коню в зубы не смотрят…
— Ты бы лучше под ноги смотрел, — пробурчал Шведир. — Учишь вас, салаг, учишь — а толку ''ноль''. Спершу* (*сначала) взгляд шагнуть должен, а пизнише* (*позже) — нόга.
— Чего многа? — не разобрал я ворчание Николая, который в моменты волнения всегда переходил на родной диалект.
— Болтаешь много, вот что, — прапорщик уже отцепил арбалет и примерялся к нему. — Добротная вещица. А ведь ты, Рак, реально ведь мог на стрелу напороться. Или ты уже привыкший к убиению?
— Ага. Один раз упал с десятого этажа — случайность. Второй — закономерность. Третий — привычка. Хорошо, что напомнил. Надо Эммануила поблагодарить. Это он растяжку заметил…
— А я вспомнил!..
Николай сегодня одна неожиданность. Не в плане внезапности, как понос, а — разносторонности.
— Да? И что именно? Завтра день зарплаты?
— Нет. Вспомнил, откуда мне знакомо имя Эммануил.
— Который Гидеонович? Так из кино… ''День радио'', или ''День выборов''. Там сын Виторгана снимается, вот отца и вспоминает. Кстати, классный артист… Я о старшем.
— Эммануил — это детское имя Христа. Иисусом он стал после крещения…
— Ну, да?
— Да, ну… Точно тебе говорю. Теперь понял, Кто у тебя в башке?
— Охренеть!..
— А я о чем?! И лучше, не выражайся… Мало ли?
Тут я вспомнил все нюансы и непроизвольно схватился за голову.
''Это правда? Ты — Он?''
''Владислав, вы только не волнуйтесь. Ну, какая, в сущности, разница?.. Мы с вами уже который день вместе, и что? Я хоть раз помешал или встревал без вашего разрешения?''
''Нет, но…''
''Я понимаю. Изъясняясь вашими аналогиями: присутствие командования на учениях напрягает. Факт, но о том, что Господь всеведущ вам и родители рассказывали, правда? Когда запрещали таскать тайком конфеты и варенье. Так что же изменилось из-за того, что вы таки убедились в моей реальности? Живите, как жили. В вашей душе и голове много намешано, не без этого, но — хорошего больше. Уж поверьте. И оно вас правильным путем ведет. Я же и впредь постараюсь вам не мешать. А захотите посоветоваться — милости прошу, без церемоний. Только и вы не забывайте: ''на Бога надейся, а сам не плошай. Договорились?''.
''А есть варианты?''
''Есть. Вы можете потребовать, чтоб я ушел. Помните, уговор? Но, мне бы не хотелось…''
''Ага, это ж каким надо быть идиотом, чтобы сказать Богу: ''пошел вон!''? Ой! Он же слышит мои мысли! Вот засада!''
''Влад. Очень вас прошу, успокойтесь и не вибрируйте. Не надо уподобляться сороконожке из басни. Сосредоточьтесь на делах насущных и неприятное ощущение скоро само пройдет. Вон и товарищ ваш волнуется. Нельзя так из реальности выпадать. Вы меня слышите?!''
''Так точно! Ой, виноват…''
''Влад…''
— Влад! На тебе шо столбняк напал? — ощутимо ткнул меня в бок Швед. — Эй, боец! Очнись!
* * *
— Хорош трясти, я же не груша.
— А ты не зависай на полуслове. Блин горелый! Тут и так все стремно до упора, так еще и ты замер, как истукан. И в глазах пусто.
— Извини, Коля. Это я с Эммануилом потолковать решил. Так сказать, не откладывая.
— И чего он?
— В отказ не пошел, — я потер указательным пальцем кончик носа. Слышал где-то, что у человека там много нервных окончаний, массаж которых способствует усиленному мышлению. Может, байка, а может — нет. Иначе, откуда бы взялась такая распространенная привычка? — Но и причастность свою к происходящим событиям отрицает. Типа, проходил мимо, остановился поглядеть. Беспредела не допущу, но и по мелочам прошу не беспокоить. В таком вот аспекте…
— Тоже неплохо. А то знаешь, как в детстве… Только построишь домик, придет какой-нибудь фулюган и все порушит. Теперь — фигвам! А со сверстниками мы и сами управимся. Верно? А то избыток богов в одном отдельно взятом мире явно превышает пределы разумного. Прямо зашкаливает, как Гейгера в Чернобыле.
— Верно… — и тут меня осенило. Наверно массирование носа помогло. — А ведь он мне кое-какую мыслишку подкинул.
— Свети?
— Полигон… Эммануил сказал: что начальство на учениях всегда напрягает… Вот я и подумал: а что если и тут так? Идут какие-то учения, вот и понаехали лампасники?
— Полигон, это интересная мысль. Знать бы только: что испытывают?
— Да какая разница? Обычный расклад — темные и светлые, синие и оранжевые. НАТО уж точно тут нет, — я даже усмехнулся такому предположению. — Но смысл игры все тот же: кто первый штаб захватит, тот и молодец.
— Хорошо бы. А то знаешь, как может быть?
— Ну?
— Баранки гну… — прапорщик насупился. — Кто-то ядреный батон испытывает, а кто-то живую силу изображает. На предмет вычисления зоны поражения? Такой сценарий тебе как? Или считаешь, статистов командование гуманно предупредит?
— М-да, господин Шведир. Умеете вы ободрить товарищей. Увы, в такой махровый демократизм даже либералы не поверят. Один парад 86-го года на Первомайские праздники в Киеве достаточно вспомнить. Когда радиоактивное облако, мать его городов Русских, как раз накрыло… Но, нет! Не верю. Это был бы как раз тот самый беспредел, который Эммануил обещал не допустить. А я хоть и потомственный атеист, почему-то ему верю.
''Во всяком случае, очень хочу верить. А иначе…''
— Эх, глотнуть бы сейчас чего-нибудь. Тонизирующего…
— Чаю хочешь?
— Чаю?! — я чуть лезгинку не станцевал. — У тебя есть чай?
— Ну, да… Полная баклажка. Я же упоминал, когда снарягу пересчитывал.
— Давай, родной. Давай… — заторопил я Шведа, почти вырывая у него из рук армейскую фляжку. — Вода, молоко, квас, мед и пиво — это здорово. Все натурпродукт и без ГМО. Но, если бы ты знал, как по утрам хочется кофе. Ну, или хотя бы ''чайковского'' хлебнуть.
— Интеллигентские замашки. А вино?
— Не придирайся к словам… — отмахнулся я, свинтил крышечку и с удовольствием, взахлеб стал глотать вожделенную жидкость, которая только в этих, экстремальных условиях и могла сойти за чай.
— Ностальгия замучила, — оценил мои действия Николай. — Чтоб эту бурду вот так душевно употребляли, я только несколько раз видел. В горах… только тогда источник простреливался. А солнышко не только чужаков, но и своих не щадило.
— Да, — оторвался я от баклажки и потряс ее возле уха, на предмет определения полноты. — Я тот день тоже помню… Но тогда нас обыкновенная жажда мучила, а сейчас — как привет из дома получил. Жаль, надолго не сохранить, прокиснет.
— А помнишь, как ты наблюдателем за самолетами был? — поддался воспоминаниям Николай.
— Еще бы, — усмехнулся я. — Такое не забывается.
Николай вспомнил случай, произошедший на учениях. Я тогда подбивал клинья к одной вольнонаемной молодой бабенке из кухонной обслуги. То ли разведенке, то ли попросту — морально неудовлетворенной жизнью. Собственно, да какая разница парню в девятнадцать лет? И надо заметить: вполне успешно. А она, видимо, с целью подогреть солдатские чувства, или (сказывался опыт) для нейтрализации воздействия бром-компота, регулярно снабжала меня самогоном. Раз на три-четыре дня передавая мне за ужином полную баклагу. Нам тогда, в виду эпидемии дизентерии в округе, запретили пить воду, а только вот такой, ''соломенный'' чай. Поэтому баклага у пояса никого не напрягала. Учебную тревогу объявили сразу после ужина. В общем, все как всегда. Погрузились, выехали, выгрузились, пробежались… Рутина. Если б на привале ко мне не подошел комбат и не попросил хлебнуть чайку.
Зная, что у меня там, я попытался съехать. Объясняя, что чай вчерашний. Типа, не поменял сегодня. Хотел с утра свеженького. Но майор заднюю не врубил. Пришлось подать ему баклажку. После первого глотка, комбат замер, глядя на меня поверх баклаги, как в прицел… Я аж вспотел. Секунды в минуты вытянулись. Потом майор хмыкнул, и так присосался, что только булькало. Думал, до донышка высосет. Оставил… И не только оставил, но и мне предложил глотнуть. А потом назначил наблюдателем за самолетами. Это, когда все роты ползают и носятся в ОЗК и противогазах по пересеченной местности, а ты сидишь под деревом и примерно каждые двадцать минут орешь на весь полигон: ''Воздух!''. А утром, когда посылали машину в часть за завтраком, комбат отправил меня с кашеварами, шепнув: что если и сегодня, и завтра чай будет не хуже, то самолеты условного противника станут моей личной заботой до конца учений.
Такая вот история…
''Ну, ну… Сегодня на Патриарших прудах, тоже будет интересная история…'' — хихикнуло мое подсознание, намеренно приводя, не так чтоб очень к месту, но и не просто так, одну из самых опасных цитат всей современной литературы.
* * *
— Дохлятиной воняет, или мне кажется? — спустя пяток-другой минут неторопливого передвижения по прежнему азимуту, спросил Швед.
— Да, что-то в лесу сдохло, это точно, — подтвердил я. — Аромат еще тот.
— Что-то… Аромат… — проворчал Николай. — Умеешь ты слова выбирать. Да тут целое стадо слонов… — он неожиданно замолчал, и какое-то время шел молча. Потом хмыкнул. — Вот засада…
— Где? — я развернулся, готовясь к бою, быстрее, чем осознал, что тон не тот. И Швед, шагая сзади, не может заметить опасность раньше меня.
На мое движение тот тоже щелкнул предохранителем и повел стволом по дуге, выцеливая невидимого врага. Но так как лес вокруг был безмятежен и тих, как нужник после отбоя, Швед вернул флажок обратно и поинтересовался:
— Ты чего, Влад? Померещилось что-то?
— Не понял? Сам же сказал: ''засада''! — возмутился я.
— А-а, не, это я о слонах…
— Каких еще ''слонах''? — непонятка возрастала.
— Влад, очнись… — помахал ладонью у меня перед лицом Николай. — Мы о чем только что говорили?
— И о чем же?
— О слонах, е мое!.. — возмутился Шведир. — Я как раз хотел сказать, но не знал как. Понимаешь?
— Ни фига не понимаю! Что сказать? Объясни толком!
— Да как же я объясню, если не знаю: как сказать? Ведь о слонах не говорят: склеил ласты, или отбросил копыта.
— Вот ты о чем, — до меня наконец-то дошел смысл проблемы Николая. — В этом случае слон втыкает бивни.
— Это как?
— Умирая, он падает на колени, опускает голову, и под ее тяжестью, бивни втыкаются в почву. Так он и стоит, как памятник самому себе, пока трупоеды не подсуетятся.
— Красиво… — оценил мою байку Швед. — Хорошо иметь образованных родителей. Иной раз и сам за умного сойдешь. В лесу воняет так, словно тут целое стадо слонов свои бивни провтыкало.
— Повтыкало…
— Да какая разница. Воняет одинаково. Хотя, мне кажется, или стало еще острее? Даже в глазах щиплет.
Тошнотворный запах и в самом деле заметно усилился. Ощущение самое мерзопакостное. Кто имел дело с разлагающимися остатками плоти, те знают. А тем, кто только читал или слышал о подобном по телику, и объяснять нет смысла — все равно не поймут. Деревья и те, скрутили листву в трубочки, словно в них всех завелись гусеницы листовертки, уменьшая площадь поглощения.
— Ну, значит мы на верном пути, и цель близка. Штамп, конечно, но как, по-твоему, должно пахнуть преддверие в Инферно? Шашлыками и сиренью? Сероводород, батенька. Зато, понятно: почему эльфы за нами не увязались. У этих аристократов, обоняние наверняка гораздо чувствительнее. Как и то, почему у них такая неприязнь к гоблинам. Вот ты бы что, к примеру, сделал с соседом, который сгрузил бы тебе машину навоза, прямо на цветник перед домом?
— Для порядку морду ему набил бы, — не задумываясь, ответил Николай. — А потом… магарыч поставил. Навоз нынче в цене. Люди скотину держать не хотят, хлопотно. А без навоза на грядках ничего кроме ГМО не вырастет.
— О второй части твоего взаимодействия с хулиганом промолчим, хозяйственный ты наш, а первая — имеет место и здесь. Посчитав, что это именно гоблины в их любимом лесу наср…ли, эльфы и начали войну. И пока, с подачи длинноухих, все вокруг мутузили друг друга почем зря, зато до полной и окончательной победы одного строя над другими струями, Инферно укрепляло свои позиции. Ну, а нам с тобой, Швед, предстоит оказать братским народам гуманную помощь, в ликвидации очага заражения.
— Медаль дадут?
— Бери выше! Деревеньку на прокорм, вместо пенсии.
— Так чего ждем? — оживился, столь приятному напоминанию о неотвратимом вознаграждении, бывший прапорщик. — Особого приглашения? Противогазов все равно нет, подкрепления, как я понимаю, тоже не будет. О еде и подумать страшно… Вперед, Влад, за деревнями…
- ''Ага, счас…'', - ответил Кутузов Наполеону, когда француз кричал: ''Выходи, подлый трус!'' Осторожность, она хоть и не красит мужчину, зато позволяет сохранить популяцию…
— Нервничаешь?
Кто-кто, а Швед хорошо знал мои привычки.
— Есть маленько… Кстати, обратил внимание, что чем ближе мы к объекту, так усиливается не только вонище, но и влажность?
— Если б она так не чавкала под ногами, может, и не заметил бы. Танки грязи не бояться. ''Где бронепоезд не пройдет, не пролетит стальная птица…'' А что?
— Не нравится мне это…
Швед остановился и развернулся ко мне лицом. Лес ощутимо поредел. Видимо деревьям тоже не слишком нравилась болотистая почва, а кустарникам и подавно. Поэтому теперь он шел впереди, сменив меня в должности первопроходца и сапера. Мотивируя это пожелание тем, что сапер дважды не ошибается, а он уже лимит исчерпал.
— И чего? Опять привал? Командир думу думать будет?
— И все же странно?
— Что именно?
''Неправильный у тебя бутерброд, дядя Федор… — проснулось подсознание. — Потому что колбасой вверх''
— Видишь ли, Коля: Инферно, это по-нашему Ад. А в аду положено грешникам в огне гореть, на сковородах жарится, или — в крайнем случае, от ледяной стужи околевать.
— Влад, — проворчал Швед. — Я конечно не гаишник, мне медленно и два раза повторять не надо, но все же. Не выделывайся, а?
— Да я не выделываюсь, просто размышляю вслух. Другой тут температурный режим, неправильный. Вот что меня смущает… Понимаешь?
— Не очень.
— Ладно, пойдем другим путем.
''Пойдем вместе…''
— Ты на сталелитейном заводе был хоть раз?
— Не-а… У нас в деревне…
— Я понял. Но примерно как считаешь, что ты увидишь и услышишь: если попадешь туда. Хоть в разливочный, хоть в прокатный?
Николай думал недолго.
— Так я ж об этом и хотел сказать. На заводе не был, но в кузнице работал. Душно там от металла разогретого и грохот станков. Наверно…
— В точку. А что бы ты подумал, если б тебя встретила прохлада и тишина? Удивился бы?
— Тому, что производство остановлено. Это вряд ли. Кризис, мать его…
— О причинах пока промолчим, но суть ты верно ухватил. Поэтому, усложним задачу. В цеху веет сыростью и пахнет свежей известкой?
— К первому маю готовятся?
— Или дню рождения хозяина. Но в любом случае не работаю, и — вполне возможно: производство перепрофилируется, — подтвердил я догадливость товарища. — Вот и сейчас меня это настораживает. Почему в Аду развели такую сырость?
— Это еще не…
— Ладно, в предбаннике…
— Санитарная зона?
— Что-что? — я только что не присвистнул от восторга. Вот так Коля-Николай. Деревня… Молоток. Действительно, такой вариант многие, если вообще не все, странности объяснял влет. — Думаешь, тут санпропускник? Помывка, прачечная?.. Типа, осмотр новоприбывшего контингента грешников на предмет проноса заразы и вредных насекомых? Здорово! Никогда б не сообразил. Вот что значит — хозяйственный подход к службе.
— А для нас с тобой это что-то меняет? — опять проявил рациональное мышление Швед.
— Еще как… Вот ты с кем предпочел бы встретится: с ротой охраны Ады, или их банно-прачечным отрядом?
— Да я и тех, и других предпочел бы еще лет сто не видеть, — сплюнул и перекрестился Николай.
— А по существу вопроса?
— Думаешь, у них там все как у нас?
— Как сказал классик, друг Мыкола: ничто человеческое нигде и никому не чуждо. Тем более в аду. Вряд ли там служаки да передовики производства парятся. А с кем поведешься… И это значит: наши шансы выполнить задание и уцелеть — стремительно пошли вверх. Как цены на золото… Эх, веселится и ликует весь народ!
— Это добре, — кивнул Николай. — Только у меня дома говорят: не кажи гоп, пока не перескочил. А как перескочишь — погляди, во что вскочил…
Глава двадцать девятая
— Слышишь, Влад, — Шведа посетила очередная мысль. — Если там банно-прачечный отряд, то ведь и девушки должны быть. А?
— Вполне… — согласился я со столь очевидным предположением. — Но только связываться с ними — чревато для целостности организма.
— Это как?
— Ну, я с адскими девицами знаком только понаслышке, но судя по описаниям, тамошние дьяволицы, именуемые суккубами, вытягивают жизненную силу не хуже вампиров. А еще, очень даже можно возлечь с такой красоткой мужчиной, а покинуть ложе, если выживешь, уже евнухом.
— И опять я не понял.
— Ну, они только с виду такие классные, а на самом деле имеют зубы даже в самых труднодоступных местах.
— Жуть… — Николай опять перекрестился. Похоже, бывший прапорщик, стремительно переходил в разряд верующих. В процессе приближения к аду…
Какое-то время мы продвигались дальше в тишине. Только грязь хлюпала все зловещее и громче. Лес уже остался позади, вчистую проиграв болоту.
— Влад, — похоже, и Швед заразился недержанием речи. — Как ты думаешь, а та красотка, тоже из зубастых?
— С ''ведущим'' передком?
— Да.
Перед глазами, как по заказу, возникла шикарная панорама белоснежных холмов, и чтоб не ломать кайф ни себе, ни Коле, я пошел на сделку с совестью.
— Сомневаюсь. Все-таки рядом с Раем абы кто шастать не будет. Патрульно-постовая служба там на уровне. Видел в церкви рисунок? Мужик только подумал о срамном, а ему ангел обе руки мечом и вжыкнул… Кисти так и отлетели.
— Видел, — похоже, аргумент убедил. — Это хорошо. Жаль если такая дивчина… — он вздохнул. — Вот ты скажи мне, Влад, чего они все так на деньги падки?
— Анекдот знаешь? Мужик стоит перед зеркалом и себя рассматривает. Маленький, пузатый, кривоногий, прыщавый, обрюзглый. Главный орган вообще едва виден. Оборачивается, а на кровати дремлет роскошная блондинка. Он недоуменно пожимает плечами и говорит: ''Это ж надо так деньги любить''.
— Вот, вот… — еще раз вздохнул тот. — Совсем сдурели женщины.
— Ты не прав, Коля. С женщинами все нормально, сдурели — телки… Ну, так им самой природой ума не дадено. Стой!
Тысячи раз всем военнослужащим повторялось, что каждая буква боевого устава писана кровью солдат, а все равно его умышленно или ненароком нарушают все. Вот и мы заговорились. За что тут же были наказаны…
За спиной у Шведа мой кругозор был довольно ограничен, а Коля чересчур замечтался. Купился на кажущееся безмятежным болото, которое еще и просматривалось во все стороны. Поэтому, не опасаясь засады, Николай шагнул прямиком в книгу Гиннеса. Открывая там страницу саперов, которые умудрились ошибиться дважды. Не знаю что он там задел, или на что наступил, хотя — могли и сработать другие датчики охраняемого периметра, — но тишина и спокойствие закончились мгновенно. Как тумблером щелкнули.
Водоворот видел каждый. Если не на море-океане, то в ванной или умывальнике уж точно. А нам с Мыколой ''посчастливилось'' узреть его на болоте. Причем, воронка кружилась только в центре ровной и гладкой, как лед на катке, поверхности. А вслед за ней по нам ударила волна ужаса, которая становилась сильнее по мере того, как убыстрялось вращение болотоворота. Я буквально физически ощутил, как мои колени начинают сгибаться в противоположном направлении, чтоб как можно быстрее бежать отсюда. Не теряя ни мгновения на разворачивание корпуса…
Судя по вытаращенным глазам и раззявленному рту, исторгавшему хрип, отчасти напоминающий обрывки мата, Шведир переживал не менее приятные мгновения.
''Вот и пришел трендец'', - подумалось отвлеченно, когда вокруг адской воронки начало подниматься нечто.
Я даже не уверен, что подумал лично. Ибо наблюдал за явлением народу этого самого Трендеца с большой буквы, с какой-то отстраненностью. Видимо, ужас тоже имеет свой предел. Вернее, максимум, пик после которого возможно только снижение напряжения.
''Держись, Воин, еще немного и я вам помогу…''
''Это ты, Эммануил?'' — поинтересовался я вяло. Одновременно прикидывая, примерный вес и конечный облик Чудовища из бездны. В целом получалось нечто запредельное.
''Да''
''А чего ждешь? Уже все собрались?''
''Похоже, Воин, ты и на смертном одре шутить будешь?''
''Привычка — вторая натура. Зачем себе в пустяках отказывать? И потом — чем тебе это болото не этот самый одр? Как по мне, то все уже готово к приему бренных останков. Мы, конечно, еще покувыркаемся, но судя по всему, под нашими со Шведом котлами, в аду уже разжигают огонь. Но ты, по обыкновению, на вопрос так и не ответил…''
''Нельзя сразу. Воин должен сам семью шесть ударов сердца противостоять врагу…''
''Глупые правила. Явно, написанные тысячелетия тому взад. В современном общевойсковом бою сорок две секунды не всякий танк продержится''
''Так и ты теперь в другом мире, — а потому, не суди сгоряча. Еще совсем чуть-чуть осталось. Считай до десяти…''
''Десять, девять…'', - начал я послушно обратный отсчет, с долей разочарования глядя на монстра, к тому времени уже окончательно выбравшегося на поверхность.
Вполне возможно, что всякого нормального героя, жившего в доголливудскую эпоху, от вида этой жути, хватил бы Кондратий, — но после американских блокбастеров и разных компьютерных игр на фэнтезийную тематику, этот привратник Ада, не впечатлял. М-да, видимо тамошний комитет по финансам, сильно урезал режиссеру-постановщику бюджет картины…
И тут меня отпустило. Видимо сработала защита Эммануила. Ужас не то чтоб ушел, но стал вполне терпимый. Как мандраж перед боем.
— Что это было, Влад? — отер взопревшее лицо Швед?
— А я доктор? Инфразвук наверно…
— Жуть… Чуть сердце не лопнуло. Надеюсь, это не повториться?
— Не должно. Эммануил щит поставил.
— Угу… — Николай принял мое уведомление как должное. — А с этим, что делать будем?
Кстати, этот родственник кракена не предпринимал никаких агрессивных действий. Колыхался эдакой желеобразной массой на уровне крыши двухэтажного дома, шевелил бахромой коротких отростков примерно там, где ребенок нарисовал бы ему рот, и направил в нашу сторону аж четыре щупальца. Они, со скоростью бредущего стада, то исчезали в болотной жиже, то возникали опять, уже чуть ближе, в момент своего появления сильно напоминая наполовину вкопанные вокруг тренировочной площадки автомобильные шины.
— Стрелять в это жиле бесполезно. Его даже фугасом не сразу проймешь. Может, все-таки делаем ноги? С его-то скоростью передвижения. Отойдем на безопасное расстояние и еще разок подумаем: с которого боку к этому пудингу подступиться?
Откатом от схлынувшего ужаса стала легкая эйфория. Судя по манере изложения мыслей, хорошенько торкнувшая и Николая.
— Не факт, что оно не может двигаться быстрее, — возразил я. — Просто не торопится. Наверняка привыкло, что его жертвы в бессознательном состоянии валяются.
— Или так скручены ужасом, что ничего не соображают, — кивнул Швед. — Вполне. Значит, пока мы не двигаемся, оно тоже атаковать не будет. А если медленно? Нам бы хоть какое укрытие. Иначе, боюсь, от ''эфки'' нам не меньше ''осьминога'' прилетит. Я бросаю далеко, ты знаешь, но не столько же… Или ты призовешь еще кого на помощь?
''Призовешь… Бросаю…''
Я зажмурился и попытался сосредоточиться, чувствуя, что в этих двух словах скрыт более важный смысл.
''Призовешь… бросишь…''
Я вертел их, словно два последние пазла, которые никак не удается совместить с общей картинкой. Но именно они смогут придать ей завершенность и смысл.
— Эх, огнемет бы сюда… — с ностальгической ноткой пробормотал Швед. — Мигом бы отбили охоту щупальца тянуть, куда не следует.
''Огнемет? Ну, конечно же, огнемет!''
Картинке не хватало трех пазлов! Зато теперь все стало предельно ясно. И хоть операция предстояла не из разряда ''взять с полки пирожок'', но вполне осуществимая.
* * *
Я еще раз осмотрел поле предстоящего сражения. Так сказать, борни и рати.
''Сдавайтесь, русские, нас орда! А нас рать!''
Ну, на… или не на… это еще поглядеть, но что лапки вверх поднимать не собираемся, это точно.
— Швед, ты точно сможешь добросить отсюда гранату? На глазок до туши метров сорок будет. А мне надо не только добросить, но и попасть. В самое рыло…
— Попасть, я попаду… Даже не сомневайся, — уверенно ответил Николай. — Как я понял, к моим умениям и возможностям еще часть силы Твердилыча прибавилась. А он, судя по воспоминаниям, паренек крепкий был. Так что — и доброшу, и попаду. Но толку? Я же и сам, сразу предложил. Ранить мы его сможем, но убить?..
— Смотря, что в корзину забросить… — ухмыльнулся я, вытаскивая из пояса перстень Симаргла. — Знаешь что это?
Швед только хмыкнул. В принципе, глупый вопрос, если по форме.
— Это кольцо призыва… — и видя, что выражение лица Николая не изменилось, продолжил объяснять, упуская исторические ссылки. — Короче, я одеваю его на палец, и оно активируется. То есть — призывает огненного пса. Одно из обличий знакомого тебе Симаргла.
— От такой крутой? Судя по тому, как этот комендант всемирной общаги свалил, когда эльфы стрелять начали, я бы на это не стал спорить.
— Дослушай, — прервал я нетерпеливо его болтовню. Хоть щупальцам оставалось ползти еще изрядно, но все равно счет уже пошел на минуты. — Как только я активирую кольцо, мы примотаем его к гранате, и ты вбросишь этот подарок монстру в глотку. Как считаешь, каракатице сильно понравится, если внутри нее материализуется огненное создание?
— Думаю, что не очень… А ты уверен, что…
— Николай, я не страховая компания. Может, не сработает, может, ты не добросишь? У тебя есть идея лучше? Излагай…
— А граната зачем? Для надежности? Или чтоб место внутри сделать?
— Для весу. Одно колечко ты так точно и далеко не метнешь… А камней, как ты видишь: вокруг нет. Или ты парочку булыжников при себе носишь?
— Угу, — кивнул Швед. — Не, булыжников не ношу, зато иметься кое-что другое.
Он пошарил в вещмешке и вытащил оттуда небольшую пластмассовую коробочку, в каких продавали зубной порошок.
Порой мне казалось, что вещмешок Шведира имеет свойство волшебной котомки — бездонный и невесомый.
— Что это?
— Канифоль, припой…
— И зачем он тебе?
— Так в том и вся суть, что незачем. Думаю, в ближайшее время паяльник я вряд ли найду куда включить. А весит — грамм триста. Не граната, но и не колечко. Доброшу. Но главное: все проще и быстрее. Я открываю коробочку, ты включаешь перстень, кладешь его сюда. Я закрываю и бросаю. Секундное дело.
— Отлично!
Если честно, то больше всего я опасался, что Симаргл заявится раньше, чем мы примотаем кольцо к гранате. А его самого, нам уже не добросить никак не удастся. Даже если б Симаргл, вдруг, согласился на это… Впрочем, раздумывать времени все равно больше не было, щупальцам оставалось преодолеть последние метры.
Утверждают, что бог приглядывает за дураками и пьяницами. Не знаю, кто из нас, а может, и оба сразу соответствовали этим критериям, — но Николай попал. Точнехонько в ротовое отверстие осьминожке. А потом мы дружно развернулись и кинулись наутек. Как раз вовремя. Потому что уже в следующий миг, хоть и болотистая, но вполне устойчивая, почва стала походить на батут.
С десяток шагов мне еще как-то удавалось сохранять равновесие, но потом амплитуды не совпали, и я улетел вперед, подброшенный, как резиновый мячик. Прямо в объятия не совсем вовремя возникшего на моем пути дерева. Хотя, если выбирать между шишкой на лбу и купанием в болотной жиже, то еще неизвестно: что лучше. Помниться у Пирса Энтони был роман, где главному герою судьба помогала избегать больших проблем, создавая в виде помех — проблемы не столь катастрофические. К примеру, чтоб его не убил свалившийся на голову кирпич при выходе из дома, судьба делала так, что бедняга ломал ногу в прихожей…
Чуток опомнившись от взаимодействия коры ствола и лба, я разомкнул объятия, позволив закону гравитации стащить меня вниз. Рядом, с кряхтением, сопением и прочими звуками, издаваемыми несвоевременно разбуженным медведем, вылезал из кустов Николай. Отличаясь от хозяина тайги только неизменным вещмешком, ну и — обширным изложением непечатных мыслей по поводу размножения кракена. Видимо, в горячке Швед забыл, что тот никак не может проделать предложенных ему прапорщиком манипуляций, в силу того, что не принадлежит к млекопитающим, а к головоногим моллюскам…
Пардон, принадлежал. На всем обозримом пространстве ничего, напоминающего чудище, не наблюдалось. То есть — совсем ничего. Даже болото успело испариться. Превратившись в ровную поляну, укрытую растрескавшимся илом, словно мозаикой из тротуарной плитки.
— Получилось?
Давно подмечено, что люди в экстремальных условиях часто говорят раньше, чем начинают думать. А вроде бы считается, что скорость звука, гораздо ниже скорости мысли? Ну, и получают в ответ не менее продуманный и столь же интеллектуальный текст.
— Что?
* * *
А вопрос-то и в самом деле очень сурьезный!.. Никто же не знает: что именно произошло, и каких последствий следует ожидать. К примеру, как воспримет Симаргл наше, прямо скажем, совершенно хамское использование перстня призыва? А ведь он, хоть и не самый важный, но бог. Вернее, трикстер… Ну да нам этот хрен на редьку не менять.
— Сам. Как считаешь?
— Ну, — Шведир задумался. — Если, по церковным канонам, то полагается оскверненное место окропить свяченой водой, и обойти по периметру с хоругвями и молитвами.
— Ну, это мы и обсуждать не будем. Из всех жидкостей у нас с тобой только чай… — я поднял палец. — Кстати, дай хлебнуть. А о второй даже упоминать не буду, чтоб не кощунствовать.
— Это да, — протянул мне флягу Николай. — Хотя как раз в этом случае, мы можем легко пометить некоторую территорию. Лично меня, после столь неприятного знакомства с представителями враждебных миров, и без чая поджимает.
— Солидарен. Я бы даже сказал: поддерживаю по большому счету… Но, кроме шуток, над завершении процедуры изгнания, каким-то мало внятным ритуалом — надо подумать.
— Зачем?
— Да потому что шум мы подняли серьезный. И скоро тут будет, кому на нас поглядеть. И не только из праздного любопытства. Чувствуешь, воздух посвежел?
— Ожидаешь эльфов?
— А почему нет? — пожал я плечами. — Самое милое дело, убрать киллера, после работы. С гоблинами я подсуетился, не рыпнутся. А длинноухим что мешает прибрать нас и сказать: шо так и было? Тихонько прибрав обратно бесхозные земли. Так что, хоть мы с тобой и самозванцы, но обставить надо все так впечатляюще, чтоб ни одна сволочь и вякнуть не посмела супротив двух колдунов, столь немыслимой крутизны. Доступно?
— А то… — кивнул Швед. — У тебя есть план?
— У нас есть план, мистер Фикс? — усмехнулся я невольно, вспомнив мультик. — Да, у нас их есть… Аж две, и обе с голубыми глазами.
— Сейчас не очень… — свел брови Швед. — Какими еще глазами?
— Это я старый анекдотец вспомнил. Спорят мужики у кого жена толще. Один говорит: ''Моя на двух стульях не усядется''. Второй: ''Мы две кровати сдвигаем, и то мне прилечь негде''. ''А у моей жены голубые глаза'', - заявляет третий. ''И причем тут глаза?'' — удивляются товарищи. ''Потому что все остальное — задница…''
— Смешно, — хохотнул Швед. — На ценителя… Только связи с нами не увидел.
— Объясняю тем, кто в танке. Будет нам с тобой именно все остальное, если не применим для убедительности зрителей спецэффекты. В простонародье именуемые ''синеглазками''. Чтоб у эльфов от изумления, собственные глаза на лоб полезли…
— Сурово, — полез в вещмешок Николай. — Но мне нравится. Жаль что ни ''черемухи'', ни ''сирени'' нет. Это их куда больше бы впечатлило… — и душевно замурлыкал. — Еще косою острою в лугах трава не скошена, еще не вся черемуха к тебе в окошко брошена. Встречай меня, хорошая, встречай меня красивая. Заря моя вечерняя, любовь неугасимая… Держи… — протянул мне две шашки.
— Ты же говорил.
— Ну, звыняйтэ* (*извините) куме, сбился при пересчете… С кем не бывает, — развел руками Швед, держа в каждом кулаке еще по картонному цилиндру, отдаленно напоминающему солидную хлопушку. — Принести ''жалобную'' книгу?
— М-да, наверно я не слишком удивлюсь, если в следующий раз ты ''шмеля'' оттуда вытащишь. Блин, жаль что пришлось так с Симарглом обойтись. Уж коль он так между мирами шастает, мог и прихватить нам из вещей, чего важного. Из нашего времени… Мешок кофейных зерен хотя бы, если окажется, что контрабандной оружия ему вера заниматься запрещает…
— Мы же не нарочно… — начал было Швед, но тут же поправился. — Вернее, нарочно, но других вариантов все равно не было. Я тебя прошу, Влад, не парься. Придет время, извинимся со всем уважением. Нарочно, или нет — а псеглавец нам жизнь спас реально. Так что магарыч по-любому придется ставить. Я так думаю… А дальше: будем поглядеть. Когда шаманить начнем? А то у меня что-то уже зуд между лопаток возник. Примета верная…
— Тогда запевай, и двигай по периметру. Шашки зажигай примерно по сторонам света. Первую вон там, где у нас кагбэ юг. Вторую — на западе. Я свои заброшу на восток и на север.
— А петь-то чего?
— Да без разницы. Главное громко и жизнеутверждающе…
— Понял, — кивнул Николай и грянул мне в спину на всю силу легких. — Я люблю тебя жизнь, что само по себе и не ново. Я люблю тебя жизнь, я люблю тебя снова и снова…
''Интересно, а что он запоет на другое ключевое слово?''
Поскольку мне нужен был более бодрый темп, дуга досталась длиннее — я заорал другой текст.
— Помнишь мезозойскую культуру? У костра сидели мы с тобой. И ты мою разодранную шкуру, дорогая, зашивала каменной иглой!..
— Первая! — доложил Швед. — Газы!
Да хоть ''Шанель'', все равно ни противогазов, ни ОЗК у нас нет. Вся надежда только на безветрие, и эффект притяжения. Эмпирическим путем установлено, что если воздух неподвижен, дым всегда тянется к чему-то громоздкому. В нашем случае это был лес с затаившимися в нем, как минимум, наблюдателями. О максимуме, думать не хотелось, аппетит пропадал…
— Вторая! — крикнул в ответ, зажигая свою шашку. И как только она зашипела, аккуратно бросил ее к кромке бывшего болота, а сам потрусил дальше. — Помнишь питекантропа-соседа? Как тебя он от меня сманил, тем, что ежедневно для обеда кости динозавра приносил.
— Вторая! Что дальше, Влад?
— Давай в центр площадки.
— Не накроет?
— Бог не выдаст, свинья не съест.
— Обнадеживает… — не так чтоб громко, но достаточно, чтоб я разобрал, проворчал Николай и тут же продолжил. — Надежда мой компас земной, а удача награда за смелость. А песни довольно одной, чтоб только о доме в ней пелось.
— А чего, вот и попробуй. Встань в середке, накрой голову ладонью и скажи: ''Чур, я в домике''. Вторая…
Сизая пелена неторопливо отрезала нас от внешнего мира, очень медленно, но все-таки сужая кольцо. Даже в носу засвербело. Самовнушение, конечно, но кто хоть раз нюхнул этого букета, яркость ощущений запомнит надолго.
— Ну и?
— Не знаю, Коля… Пострелять разве, для эффекта? Веришь, совсем ничего в голову не приходит. Не привык без техпомощи обходиться. Шумнуть бы, да нечем? Кричать — без толку. Дуэт не хор. Да и пара выстрелов особого впечатления не произведут.
— А граната?
— Граната — это да. Но под ноги себе не бросишь, а в кустах — убьем кого-то. Тогда на мирное разрешение конфликта и не надейся.
— А СХТ годится?
— Сигнальная ракета? — я даже онемел на какое-то время, мысленно обещая: как только спадет напряжение, произвести самый тщательный досмотр личных вещей Шведа. На предмет раскулачивания и национализации заныканного имущества.
— Ну, если нет светозвуковой гранаты, — как бы с оттенком разочарования протянул я. — Тогда запускай. Сколько у тебя их две, три? Или, может, ''заря'' тоже за шов закатилась?
— Не, ''зари'' нема… СХТ и то только одна… — извинительно произнес Швед, запуская руку в свой баул. — Я же не знал. Думал…
Что он думал, я не дослушал, потому как визжание взмывающей сигнальной ракеты химической тревоги резанул по ушам со всей присущей ей безжалостностью. Чтоб до каждого дошло и проняло: шутки закончились, рядом смертельный враг. Невидимый и беспощадный!
— Глянь, Николай, у нас еще и совесть чиста перед историей. Хоть на полиграф сажай. Мы предупредили, а кто не заховался, тому водить. Пришёл туман, постучал в дома, шалью синею обнял сад. Так уж было раз в предрассветный час, было несколько лет назад…
Судя по звукам, донесшимся к нам из-за тумана, причем со всех сторон, его объятия эльфам, или кто там, не понравились. Я бы даже сказал: совсем не пришлись по вкусу. А что вы хотите — хлорпикрин, однако. Как говориться в загадке о луке? ''Кто меня раздевает, тот слезы проливает''. Самые искренние и горючие. А заодно, чихает, сморкается, кашляет и отплевывается… Минут надцать… Это, если хватило ума или опыта не тереть глаза. Только, что-то я сильно сомневаюсь, что у незваных зрителей имеются хоть какие-то навыки в подгонке противогазов.
Глава тридцатая
Статный господин в белом летнем костюме, вышел из стены слезоточивого тумана, словно бесплотный призрак. А чем еще можно объяснить его индифферентную реакцию на аромат ''синеглазки''? Господин, как две капли воды похожий на автобусного мастера Фрэвардина, постоял немного на грани реальности и фантазии, а потом неодобрительно хмыкнул:
— Развлекаетесь? А чего так скучно? Без огонька…
И, не дожидаясь ответа, зашагал к нам. Шел он, кстати, тоже довольно примечательно. Словно за один шаг преодолевал расстояние в пару метров.
— Вот, держите. Так сказать, от нашего стола — вашему…
Он сунул руку себе за спину, а обратно вернул ее с довеском. В виде коробки с китайскими шутихами. Посмотрел на меня, потом на Шведира и, наверно, решил, что тот заслуживает больше доверия. Потому что протянул пиротехнику ему. При этом, коробка с петардами, стремительно увеличилась в размерах, и в руки Николая уже ткнулся впечатляющий габаритами ящик. Не ожидая подобного сюрприза, Швед только и успел, что чуток замедлить его падение, и ногу убрать. Оно хоть, в основном, картон да порох, но и тонна пуха, остается тонной. А если еще и уплотнить…
— Что ж вы так неловко, уважаемый… — укорил его Фрэвардин.
— Ты за мной? — хмуро спросил Швед, даже не делая попытки поднять фейерверки.
— Я? — вполне натурально удивился тот. — Если мне не изменяет память, то мыс вами видимся впервые. А вот к вашему товарищу, не скрою, кое-какой разговор имеется.
— Что значит: впервые? — не отступился Николай. — Разве не ты меня в этот мир отправил? Чтоб помешать Владу, дойти до этого места…
— Помешать? Напротив, милейший. Я уже дождаться не мог, пока Владислав прекратить развлекаться с гоблинами и займется делом. Думаете, так просто свести в соприкосновение сферы различных миров. И перенести еще живого индивидуума из одного континуума в другой, так чтоб не порвались тонкие… Ага, — он прервался на полуслове. — Кажется, я понял, откуда у вас такая неприязнь ко мне. Это опять Артас, да? Ведь это он, я не ошибаюсь?
— С Артасом не знаком, а твою личность уже зрел. Вместе с той красоткой… Нерядовой.
— С Диной… — утвердительно хмыкнул Фрэвардин. — Кто б сомневался. Он без нее, наверно, и в отхожее место не… Впрочем, о чем это я, он хоть и самозванец, но тоже бог, а значит обходится без всех этих мерзких физиологических потребностей. И девицу за собой только для форсу таскает.
— Вообще-то, кое-кто полный автобус прелестниц возит… — не удержался я, чтоб не подколоть.
Но Фрэвардин сделал вид, что не понял тонкого намека, и продолжил как ни в чем не бывало.
— Вы обознались, милейший. Судя по всему, вас отправил сюда мой брат отраженец. Видите эту родинку? — он ткнул себя пальцем в правую щеку, где красовалось небольшое, с булавочную головку, аккуратное темное пятнышко. Хотя, ничего подобного я раньше там не видел. Могу поклясться. А наблюдательность у меня профессионально тренированная.
Швед кивнул.
— Так вот, у меня она здесь. А у моего непутевого братца она на левой щеке. Вот здесь.
Фрэвардин указал пальцем место, и родинка тут же послушно туда перебралась.
— Видите разницу? Но это такой пустяк, на который вы едва ли обратили внимание. Тем более при первой встрече.
Он опустил руку. Родинка конфузливо исчезла.
— Ну, ладно, что мы все обо мне, да обо мне… О, — Фрэвардин задумчиво оглядел Шведа с ног до головы. — А ведь Артасу еще никогда не удавалось работать с живыми. Неужто поумнел братец? Или… — он прищурил глаз и чуть склонил к плечу голову. — Ага, выдернул в момент перехода… Тоже интересный вариант. Обратно не хотите, уважаемый? Хотя… Не я начинал, не мне и заканчивать. Бодрствуйте себе на здоровье, пока Высшие не вмешались. И займитесь же, наконец, салютами. Поверьте, зрителей в округе уже преизрядное количество. А мы, пока, с Владиславом потолкуем. Если никто не возражает, конечно…
— И о чем? — решил я вставить реплику, пока разговор не превратился в монолог. Похоже, нарциссизмом боги больше нашего страдают. Как заливается… Явно, приятно с умным человеком, то бишь — богом пообщаться.
— Неужто запамятовал о моем предложении? А я вполне серьезно звал. Туго тут светлым приходится. Сам видел… Кстати, Владислав, а как тебе удалось вход в Инферно закрыть, да еще и запечатать? Я к началу не успел… Только когда уже все закончилось, ощутил возмущение потоков и поспешил сюда. Деяние, прямо скажу, божественного уровня. Причем, не из самых низких… Откроешь секрет. Да и в ауре твоей кое-какие изменения заметны. Прежде ничего такого не было. Неужели, в самом деле, правы те, кто утверждает, что люди Земли куколки Вершителей? А потому и наложен запрет на контакты с вашим миром на всех уровнях? Да ну, малонаучный и опасный бред… Но ты так ничего и не ответил.
— Болгары шутят, что спорить с женщиной, то же самое, что пытаться переговорить радио. Теперь я прибавил бы к ним и богов…
— К женщинам? — удивился Фрэвардин. — А-а, идиома… Анекдот. Или ты имеешь в виду, что я слишком много болтаю и не даю тебе даже слово вставить? Так этому есть множество причин. Должен же я как-то объяснить тебе все происходящее? Прямо, искренне, без обид. С расчетом на наше дальнейшее и плодотворное сотрудничество… Или в этом уже нет надобности? Ты и сам все понял?
— Что я понял, а чего нет, это мое личное де…
Борзеть и хамить в разговоре с богами вообще-то не рекомендуется, но меня как говорится, понесло. И кто знает, что я мог наговорить этому лощеному хлыщу, для которого облако хлорпикрина, словно мгла на зорьке, но тем ни менее, воевать он посылает других, если б именно в это мгновение не стартовала первая шутиха. С визгом, свистом, шипением. А вслед за первой ласточкой, заухало, захлопало, жахнуло, бабахнуло… Короче, веселье пошло косяками.
Эффектно. Ничего не скажешь. Особенно, если усе оплачено и не лимитировано. Жаль, дневное небо не тот фон, контраста не хватает, но за неимением гербовой, пишут пальцем на песке…
— Я так понял, нам все же следует объясниться, — Фрэвардин шагнул ближе ко мне и распахнул над головой зонт. Тут же и заморосило. Приглушая звуки и сводя мой бунтарский порыв к минорности.
— Да, ну вас. Все начальство одинаковое. Хоть земное, хоть божественное. Правды не дождешься. В лучшем случае, глаза под лоб и таинственное хмыканье: ''Ну, ты же понимаешь''.
— Ничего странного. Разный уровень информированности. И пока объяснишь исполнителю все нюансы, уже и предпринимать что-то поздно будет. Я знаю, ты анекдоты любишь, вот, в тему. Третьеклассник спрашивает у отца: ''Папа, а почему звезды с неба не падают?''. А тот отвечает: ''Ой, сына, это долго объяснять. Давай подождем до десятого класса, когда ты астрономию учить начнешь, вот тогда я тебе все за две минуты растолкую''.
— Смешно… Только я не в третьем классе, а ты не мой отец.
— Уверен? — усмехнулся Фрэвардин. — Я по поводу уровня образования?
— У нас бьют не по образованию, а по морде, — перефразировал я известный анекдот.
— Ладно, ладно не кипятись. Все дело в том, Влад, что этот мир как бы не совсем настоящий. Понимаешь?
— Не-а, — честно помотал я головой. — Не понимаю…
— Чего именно?
— Определения ''не совсем''. Настоящий и ненастоящий, то есть — вымышленный, я понимаю. А не совсем, звучит, как немножко беременная.
— Да ладно тебе, — поморщился Фрэвардин. — Не цепляйся к словам. Ваши ученые иной раз такое определение или название придумают, что хоть стой, хоть падай. И никого это особенно не волнует. Кроме их оппонентов. В данном случае я имел в виду, что здешний мир, хоть и похож на настоящий, на самом деле плод воображения. Но по закону больших чисел, он вышел из области эфемерности.
Я отвесил челюсть и максимально вытаращил глаза, привлекая внимания Фрэвардина.
— Ну, вот, а еще возмущался третьим классом. Дошкольное воспитание, батенька. Максимум… Когда один разум придумывает что-то, на выходе получаем объект с исчезающее малым значением вероятности его воплощения, но все же не нулевым. А если то же самое представят себе несколько тысяч? Миллионов? Миллиардов? Из года в год, поколение за поколением? Естественно, до уровня созданного Творцом этим поделкам не подняться никогда, но и зону эфемерности они покидают с полным на то основанием. Соображаешь?
— В общих чертах… Ты намекаешь, что данный мир не был создан в процессе божественного творения вселенной, а является изделием некой группы авторов. Так?
— Совершенно верно. А если быть предельно точным, то мы с тобой имеем честь находиться в Раю.
— Где?!
Теперь изображать ничего не пришлось. Челюсть отвисла, глаза вскарабкались к бровям. Одновременно я непроизвольно попытался осмотреться. Не, ну надо же! Как, оказывается, дурят нашего брата!
''Внутре у срендивекового рыцаря наши опилки!''
— А где ангелы с арфами? Кущи? Сонмы праведников, распевающих псалмы? И как ее… — благодать?..
— Это ты сейчас о чем? — Фрэвардин видимо попытался спародировать мою мимику, но не так качественно. Чтоб научится придавать лицу очумело выражение, надо хотя бы срочную отслужить… Или на ''скорой помощи'' поработать. — А-а-а, понял. У тебя же мысли маневренны, как трамвай. И слово Рай вызывает одну единственную и устойчивую ассоциацию. Кстати, подтверждает мое объяснение о создании вымышленных миров. Ни ты сам, ни твои родители во Христа давно уже не верите, по-настоящему. А догмы христианства все равно приемлете. Да, мы в Раю… Только не иудейско-христианском, а том, куда после смерти попадают праведные, по их меркам, гоблины…
* * *
— Ты хочешь сказать, что все это безобразие, — я сделал широкий круговой жест. — Рай? Пусть и в Гоблиновской озвучке…
— Почему безобразие? — вроде как обиделся Фрэвардин. — Просто у каждого свое представление, о загробной жизни. Тебя же не удивляет, что Валгалла или Края вечной охоты ничем не походят на Эдем или другие парадизы? Вот и гоблины, в меру своей фантазии, придумали себе мир, где они доминирующая раса. И пока Инферно сюда не пробило туннель, все как раз согласно их представлениям и происходило. Люди платят дань, а все прочие народы по-добрососедски инертны или дружественны.
— Ладно, бог с ними, — махнул я рукой. — А ты тут, с какого боку? И убери свой дурацкий зонт, дождь давно закончился.
— Зонт? — переспросил Фрэвардин. Потом схлопнул его, ловко подбросил вверх, запрокинул голову и открыл рот. Но, видимо, решил, что шпагоглотательные фокусы не к лицу персоне его уровня, потому как в последний момент подхватил зонт и демонстративно небрежно сунул его в нагрудный карман пиджака. Целиком…
— А дальше? — подбодрил я, явно пытающегося увильнуть от ответа собеседника.
— Дальше… Ну, в общем, они в меня веруют…
— Что делают? — глупо переспросил я, но слишком уж неожиданным был ответ. И не то, чтоб нелогичный, а все же из разряда нелепиц. Ну, к примеру, как увидеть генерала подметающего плац. Ничего сверхъестественного, но почему-то хочется набрать ''03''. Хоть ему, хоть себе…
— Обидеть хочешь, да? — помрачнел Фрэвардин. — Типа, рылом не вышел, да? У вас самих, там, на Земле, в кого только не верили. Вспомни хотя бы из последних? Мао Цзэдун, Ким Чер Ин, Ленин… При том, что они самые обычные люди, а я все-таки бог. Настоящий!
— Извини, если не так выразился, но я совсем другое имел в виду, — поспешил я его успокоить. А то, читали, знаем… Еще из античных времен. Спасибо старику Гомеру… О капризной натуре олимпийцев. Хуже прыщавых барышень. И обидчивы, и злопамятны. Оно нам надо? — Просто, я всегда помнил, что Бог сотворил людей по образу своему. И еще — только не обижайся — как гласит народная мудрость: ''Каков поп, таков и приход''. А в данном случае, ни ты на них, ни они на тебя ну, ни капельки не похожи.
— Ах, вот в чем дело… Не похожи? — будто бы с облегчением повторил Фрэвардин. — А так?
Я и моргнуть не успел, как узрел перед собой ухмыляющегося во все тридцать с чем-то клыка Гырдрыма.
— Ну, ежели так, тогда да… Тогда конечно… И даже, скорее всего… — заблеял я, невольно цитируя Гарри Непоседу из советского ''Зверобоя''. — Только ты это…, давай обратно. Чтоб как было. А то мне, как-то…
— Некомфортно? — кивнул с пониманием Фрэвардин, произведя мгновенную смену масок. — Для этого, собственно, и преображаюсь. Мелочь, а общению способствует.
— Факт…
Желая взять хоть минимальную паузу, для обретения внутреннего равновесия, я вполоборота развернулся к Шведу. Желая увидеть его реакцию. Но Николай был так увлечен салютами, словно, именно здесь и сейчас сбылась его самая заветная мечта. Даже Козьма Прутков, поглядев на прапорщика, перефразировал бы свою мысль, присовокупив Шведира к пище, старому другу и чесотке.
— Хорошо, с твоей заинтересованностью разобрались. А почему я? Человек? У гоблинов что, своих кандидатов на герои не хватает? Не поверю!.. Даже тот, с которым мне схлестнуться довелось, и то вполне решительно смотрелся. И от бессмертного подвига не отказался бы.
— Нельзя живому в Рай.
— Не понял тебя? — что-то я в последнее все время постоянно чью-то роль перехватываю. От волнения, наверно. Сейчас вот, прямо как Николай заговорил. — Это ты о чем?
Спросил, а у самого мурашки по коже. И как заезженная пластинка в голове ''Нельзя живому… нельзя живому''. Неужели я тоже?!
— А разве не понятно? — обескураженный столь явной тревогой в моем голосе, сбился с пафоса и Фрэвардин. — У вас ведь тоже, права быть заживо вознесенным даже самые-самые праведные не удостаиваются. В ад — это, пожалуйста, а на вечное блаженство заслужить надо. Так что герой, не герой, а пока живой и здравствуешь — в рай нельзя. Ну, а с мертвого какая польза? Вот и приходится изворачиваться. Протаскивать с черного хода иные сущности. Ведь если ты другой веры, то и место это для тебя равнозначное. Вот в ваш, христианский Рай, я бы тебя ни под каким предлогом провести не смог.
— Так я еще жив? — уточнил с облегчением.
— А чего тебе сделается? — пожал плечами бог гоблинов. — Или занемог, часом? Так это от вашего дыма, наверно. Где только откопали такую пакость? Ну, да ладно, победителей не судят… сразу. И я, вообще-то, поблагодарить пришел… Ну, и награду, само собой, вручить.
— Орден ''Сутулого''?
Теперь пришла очередь бога зависнуть на пару секунд, перебирая в памяти все известные ему человеческие награды. Но, похоже, не в тех анналах искал, потому как хмыкнул и кивнул неуверенно. — Можно и его, если считаешь, что достоин. Но, у меня было несколько иное предложение.
— А почему ты только ко мне обращаешься? Нас тут двое было. И хоть идея, скромничать не буду, моя, но исполнение — Николая. Будь Шведир чуть менее меток, все хорошие намерения, так теорией бы и остались.
— Николай? — Фрэвардин перевел взгляд на спину Шведа. — Так он уже избрал свое вознаграждение. И ни тебе, ни мне его не отменить… Даже, если бы мы были в силах это сделать. Цена уплачена. Помнишь, что Симаргл сказал? Победить зло можно только злом…
— Да мало ли, что он там болтал. Бросить девушку, убить друга… Бред. Никого предавать, и тем более — убивать я и не собирался. Как видишь, обошлось…
Я все еще горячо говорил, но выражение лица Фрэвардина мне нравилось все меньше.
— Ты хочешь сказать, что я…
— Я молчу.
— Но это же не так.
— Что именно?
— У меня не было выбора!
— Выбор есть всегда. Можно гордо и достойно погибнуть, а можно — во имя собственного спасения и приобретения пары-тройки деревень пожертвовать другим…
— Что?!
— Ой, дяденька! Не бейте меня по губам, я на трубе играю! — Фрэвардин комично съежился, прикрывая голову руками, и заверещал так потешно, что у меня невольно разжались кулаки. — Успокоился? Можешь опять адекватно мыслить? Вот и хорошо. Да, у тебя не было другого шанса решить проблему и уцелеть, но что это меняет для Симаргла? Кстати, а как ты догадался? — сменил он вектор разговора.
— О чем?
— О свойствах божественной сущности?
С моего лица можно было ваять натюр-морд ''Кретинус обыкновенус''.
— Неужели на одном везении выехал? — он даже живот почесал. — Колоссально.
— Тебе поговорку Суворова процитировать, или сам вспомнишь?
Хвала прогрессу и кино, психика у чела разлива третьего тысячелетия, сродни булату. Прочная и гибкая… Осечка бывает, но чтоб в раздрай или ступор — не дождетесь.
— Об уме и счастье? — принял подачу Фрэвардин. — А может, о полковнике и покойнике?
— Да хоть о черте лысом! Умеете вы зубы заговаривать! Николай! Ты-то чего мол…
Я шагнул к Шведу и дернул его за плечо.
Он не сопротивлялся. Податливо развернулся и посмотрел на меня добрыми, понимающими и всепрощающими глазами пса… А потом подхватил меня под мышки.
— Тихо, тихо, Влад. Чего ты…
Голос был Николая, и даже лицо его на мгновение показалось из-за собачьей морды.
— Все хорошо. Поверь…
— Но почему?
Симаргл напрягся и опять явил мне лицо Шведира.
— Видишь ли, Влад, вся наша эскапада была изначально обречена на провал, если бы у тебя не было этого кольца. Как ты думаешь, почему Фрэвардину понадобилась твоя помощь?
— Западло самому конюшни чистить?
— Не угадал. Ладно, не буду финтить… Дело не в тебе самом, единственном и неповторимом Потрясателе миров. Ты всего лишь удачно подвернулся под руку. Оказался в нужном месте и в нужное время… А в заявке было указанно: ''человек, одна штука''. И чтоб не нырять в омут науки, объясню примерно так. Люди — это нейтроны, а все божественные сущности — либо позитроны, либо электроны. И если встретятся — аннигиляция, коллапс пространства, свертывание времени и прочие неаппетитные штуки. Вот потому и нет хода Светлым в Ад, а тамошним — в Рай. А Чистилище — нечто вроде циклофазотрона, где души разделяются по заряду. Догоняешь?
Мой кивок был скорее защитной реакцией организма, от переизбытка информации.
— Тогда ты можешь себе представить, что случилось бы с этим миром, если б Фрэвардин попытался разобраться с пробоем Инферно самостоятельно? Да и с ним самим, соответственно. Приблизиться к Привратнику Ада на расстояние контакта мог только нейтральный объект.
— Подожди, ты же сказал, что ни им туда, ни тем — оттуда, ходу нет. А как же тогда Каракатица выжила?
— Привратники и трикстеры вроде диполей. И оборачиваются наружу тем зарядом, который приемлем в данной среде. Иначе как бы они могли путешествовать между мирами? А приходится. Потоки силы пронзают всю Вселенную, от минуса до плюса. Так что, оставаясь по своей сущности частицей ада, Привратник был одет в скафандр из частиц порядка. Понимаешь?
— Ну, вроде, логично и не режет слух. И чтоб убить его, надо было нарушить герметизацию?
— Типа того. Я не Фрэвардин, но уверен, именно на это он и рассчитывал. Но твоя придумка оказалась намного эффективнее. Вызванный кольцом призыва, Симаргл должен был попасть в мир Порядка и соответственно настроил свое тело, а материализовался внутри Хаоса. Результат мы наблюдали вместе.
— Да мне это как-то фиолетово, Коля, что с тем кальмаром случилось. Ты почему Симарглом стал?
— Трикстера нельзя уничтожить просто так, как Привратника. Не тот уровень божественности. Защиты, в общем. В момент своей гибели он воплощается в того, с кем имел последний контакт. И хоть призвал его ты, бросал-то я… Но будь спок и не напрягайся, получилось еще лучше. Теперь, вместо птичьих прав недобитого зомби, ожидающего своей очереди в Чистилище, я обрел такое ПМЖ, что только мечтать. Да и тебе, в будущем, дружбан трикстер не раз пригодится. Уж поверь…
— А ты и будущее видишь?
— Амбивалентно, но… — уже псеглавец Швед, оборвал себя на полуслове. — Впрочем, тут в любом случае табу. Иначе вероятности войдут в прогрессию.
— Коля, а это все еще ты?
— Че, слишком вумно выражовуюсь, да? Не сомневайся, я это, я… Знаний только чуток прибавилось.
— Разве что, чуток, — улыбнулся я слабо.
— В общем, как я вижу: высокие стороны обсудили прошлое и пришли к заключению, что все не так плохо, как казалось сгоряча. Верно? — присоединился к разговору Фрэвардин.
— В общих чертах.
— Ну, тогда и мне хотелось бы прояснить кое-что для себя. Примерно в тех же пределах… Ты как намерен жить дальше, Владислав? Контракт закончен. Можно, продлить, а можно и в запас! Выбирай сам. В этом праве и заключена награда. А об орденах после поговорим. Хоть имени тебя самого…
— Да, погоди со своим контрактом. Николай!.. Я так понял, что ты теперь вездесущ?
— Как насморк… — облизнулся псеглавец. — Только не проверял еще.
— И личины менять можешь?
— Теоретически, да… А ну, глянь, чего получилось.
Вопрос мне задал ''я сам''. Немного не такой, как привык видеть в зеркале, но вполне узнаваемый.
— Похож?
— Не то слово… — голос мой сел непроизвольно. — Я тут подумал… Они ж ничего не знают… Ни твои, ни мои… Волнуются… А можно…
— Ты гений, Влад! Дай бузю* (*диал., - лицо), — целоваться полез уже Швед. — Я все сделаю. Мало ли куда и кого засунули, служба — не тетка. Главное, что живы. Родителям хватит. А там чего умнее сообразим. Все, пошел… — и он исчез прямо из моих объятий.
— Если хочешь, родителей можно… — начал было Фрэвардин. — Но ты еще не ответил? И почему мне все время кажется, что тебя двое. Или это я все же той пакости надышался? Странные у вас развлечения…
— Ну, они разные бывают. На вкус и цвет… Не ответил, говоришь? Домой или остаться? Так я и сам не знаю. Если для матери с отцом живой буду, то тут, пожалуй, интереснее. Как ты правильно заметил: хоть в лоб, хоть по лбу — а три деревеньки уже мои. Не плохо для начала недавнему спортсмену, комсомольцу, активисту, верно? А там, глядишь, и еще чего отломится… Вот только ты сам как к такому буйному постояльцу отнесешься. Я ведь ни разу не гоблин и сиднем в этом вашем Раю сидеть не собираюсь. Всех поголовно Родину любить обучить не обещаю, но и жировать на человеческом горбу всяким разным Лупоухим и Длинноглазым не позволю. Мы атеисты — народ плечистый, буде придет охота, легко каждому монастырю по своему уставы раздадим. А не поймут, можем и два раза дать… Тебя, как Смотрящего, не напрягает такая коллизия?
Фрэвардин вздел очи к небу, пожевал задумчиво губами, вздохнул, словно я у него последнюю сотню, заныканную на опохмелку отбирал и ответил, многозначительным полушепотом.
— Видишь ли, Влад. Перемещение между мирами, помимо всего прочего, имеет одно железное ограничение — ты никогда в него не попадешь, если вы с точки зрения Вечности, по каким-то параметрам не совместимы. Понимаешь, о чем я?
— А чего тут непонятного. Вечность посматривает себе в зад истории, и если чего не по ней, так и не допущает. У нас в таких случаях тоже говорят: ''Дай мне Господи наперед тот ум, что у моей жены после?''. А у богов, тут, все сразу схвачено. Толково… ''Товарищ, брось пустые бредни. Сходи с задней, входи с передней''.
— Я серьезно…
— И я не шуткую. Так просто, к слову пришлось. Странные вы боги, существа. Вечные, а такие серьезные. Улыбайтесь, господа. Улыбайтесь… А пригожусь я тут, или мне что приглянется, будем поглядеть. Ну, а ежели что не так, подавайте автобус.
Конец книги первой
