Мир не без добрых людей
История эта случилась с моим другом по кличке Кабан, около 13-15 лет назад, точно не помню.
Дело было в Питере. В метро, в набитом вагоне, ехал мой дорогой и глубокоуважаемый друг по своим делам. И тут его внезапно припёрло - да так приперло, что аж в глазах потемнело и в пот бросило. Кабан, надо сказать, тот еще срун, и любил это дело. Делал всегда красиво и со вкусом. Например, еще в училище, Кабан порой резко разворачивался во время диалога и уходил со словами "Жизнь - говно, пойду еще добавлю".
Так вот, едет он и думает: "Бля, что же делать? Ладно, следующая станция моя - поднимусь по эскалатору наверх, там что-нибудь придумаю. Ебать, там же эскалатор пиздец длинный, нахуй весь орошу подливой..."А в это время и станция подоспела. Выходит он, и вдруг ощущает такую резь в животе параллельно с импульсами, посылаемыми из глубин сфинктера, что сразу становится ясно - отсюда он далеко не уйдет. "Присяду на лавочку, - подумал мой друг, - авось отпустит, и тогда уже пойду."
Тут надо сделать небольшое отступление. Кабаном его назвали не потому, что он с виду как Федор Емельяненко - просто так сложилось, из-за фамилии. Что вкупе с его почти дистрофичным сложением, полузаплывшим взглядом и вечно покарябанным ебальником (страдает всю жизнь атопическим дерматитом) создавало определенный гротеск относительно его кличке. Причем человек не бухал, наркотики не употреблял, но регулярно принимался ментами по подозрению в употреблении героина или еще чего помощнее.
В общем, народ рассосался, и судороги непонятного типа на лавочке, очень похожего на заядлого чернушника, привлекли внимание товарища милиционера, который что-то внимательно высматривал на перроне. Посему он подошел к Кабану и логично спросил:
- Э, уважаемый, всё в порядке? Чет вид у тебя хуёвый, что употреблял? Ну-ка пройдем со мной.
Мой друг попытался встать, но тут же неведомая сила пригвоздила его обратно к лавке. В голове была паника, в жопе пожар, руки тряслись, пот застилал глаза...
- Ну, всё ясно, - сказал мент, не пояснив, что именно ему стало ясно.
- Товарищ милиционер, - взмолился Кабан, - я не могу встать. Я очень сильно какать хочу. Если встану - обосрусь. Потому тут и сижу, не могу до верха добраться.
Этого служитель закона явно не ожидал. Почесав репу, он несколько секунд молчал.
- Такс, не понял... Че, просто срать хочеть? Прям так, что до туалета не дотерпеть? Тут наверху есть у метро.
- Не могу, я пытался, - чуть не плача, выдавил Кабан.
Мент еще с минутку подумал и решился.
- Ладно, - говорит он, - пойдем со мной, помогу.
Кабан встал и, почти повиснув на добром товарище сержанте, почти не перебирая ногами и негромко матерясь, был доставлен в служебную подсобку на перроне. Пройдя коридорами, они очутились у маленькой засранной двери туалета для рабочих и сотрудников. Было грязно и воняло, но моему другу показалось, что нет на свете более уютного места и он почти без чувств упал жопой на треснутый толчок без стульчака, который был покрыт грязью и ржавчиной.
Бомбануло так, что Швеция зафиксировала сейсмические колебания. Кабан срал и срал без остановки, вытирал слёзы и потное лицо - он был счастлив. Добрый дяденька милиционер всё это время стоял за слегка приоткрытой дверью и негромко ухмылялся, пока не услышал голос моего друга:
- Товарищ сержант, а у вас бумажки не найдется?
Улыбка сошла с лица сержанта, он буркнул в ответ что-то типа "да ты чо, ваще охуел что ли?" и сказал ему пошевеливаться. Кабан грустно вздохнул, поковырялся в сумке, нашел какую-то тетрадку с лекциями, еще раз вздохнул, и воспользовался ей не по назначению.
- Спасибо вам. Ну всё, я пошел?
- Погоди-ка, -остановил его сержант, - документики есть? И вены покажи.
- Конечно, - сказал Кабан, и протянул ему паспорт ещё немного дрожащей рукой.
Проверив паспорт и вены, мент опять что-то буркнул себе под нос, и отпустил его восвояси.
Кабан поднялся по эскалатору наверх и вышел из метро. Лил сильный дождь, все ходили мокрые и угрюмые. И только мой друг весело шлёпал по лужам, насвистывая себе под нос, будто ничего и никого не замечая. Жизнь вновь была прекрасна!
Дело было в Питере. В метро, в набитом вагоне, ехал мой дорогой и глубокоуважаемый друг по своим делам. И тут его внезапно припёрло - да так приперло, что аж в глазах потемнело и в пот бросило. Кабан, надо сказать, тот еще срун, и любил это дело. Делал всегда красиво и со вкусом. Например, еще в училище, Кабан порой резко разворачивался во время диалога и уходил со словами "Жизнь - говно, пойду еще добавлю".
Так вот, едет он и думает: "Бля, что же делать? Ладно, следующая станция моя - поднимусь по эскалатору наверх, там что-нибудь придумаю. Ебать, там же эскалатор пиздец длинный, нахуй весь орошу подливой..."А в это время и станция подоспела. Выходит он, и вдруг ощущает такую резь в животе параллельно с импульсами, посылаемыми из глубин сфинктера, что сразу становится ясно - отсюда он далеко не уйдет. "Присяду на лавочку, - подумал мой друг, - авось отпустит, и тогда уже пойду."
Тут надо сделать небольшое отступление. Кабаном его назвали не потому, что он с виду как Федор Емельяненко - просто так сложилось, из-за фамилии. Что вкупе с его почти дистрофичным сложением, полузаплывшим взглядом и вечно покарябанным ебальником (страдает всю жизнь атопическим дерматитом) создавало определенный гротеск относительно его кличке. Причем человек не бухал, наркотики не употреблял, но регулярно принимался ментами по подозрению в употреблении героина или еще чего помощнее.
В общем, народ рассосался, и судороги непонятного типа на лавочке, очень похожего на заядлого чернушника, привлекли внимание товарища милиционера, который что-то внимательно высматривал на перроне. Посему он подошел к Кабану и логично спросил:
- Э, уважаемый, всё в порядке? Чет вид у тебя хуёвый, что употреблял? Ну-ка пройдем со мной.
Мой друг попытался встать, но тут же неведомая сила пригвоздила его обратно к лавке. В голове была паника, в жопе пожар, руки тряслись, пот застилал глаза...
- Ну, всё ясно, - сказал мент, не пояснив, что именно ему стало ясно.
- Товарищ милиционер, - взмолился Кабан, - я не могу встать. Я очень сильно какать хочу. Если встану - обосрусь. Потому тут и сижу, не могу до верха добраться.
Этого служитель закона явно не ожидал. Почесав репу, он несколько секунд молчал.
- Такс, не понял... Че, просто срать хочеть? Прям так, что до туалета не дотерпеть? Тут наверху есть у метро.
- Не могу, я пытался, - чуть не плача, выдавил Кабан.
Мент еще с минутку подумал и решился.
- Ладно, - говорит он, - пойдем со мной, помогу.
Кабан встал и, почти повиснув на добром товарище сержанте, почти не перебирая ногами и негромко матерясь, был доставлен в служебную подсобку на перроне. Пройдя коридорами, они очутились у маленькой засранной двери туалета для рабочих и сотрудников. Было грязно и воняло, но моему другу показалось, что нет на свете более уютного места и он почти без чувств упал жопой на треснутый толчок без стульчака, который был покрыт грязью и ржавчиной.
Бомбануло так, что Швеция зафиксировала сейсмические колебания. Кабан срал и срал без остановки, вытирал слёзы и потное лицо - он был счастлив. Добрый дяденька милиционер всё это время стоял за слегка приоткрытой дверью и негромко ухмылялся, пока не услышал голос моего друга:
- Товарищ сержант, а у вас бумажки не найдется?
Улыбка сошла с лица сержанта, он буркнул в ответ что-то типа "да ты чо, ваще охуел что ли?" и сказал ему пошевеливаться. Кабан грустно вздохнул, поковырялся в сумке, нашел какую-то тетрадку с лекциями, еще раз вздохнул, и воспользовался ей не по назначению.
- Спасибо вам. Ну всё, я пошел?
- Погоди-ка, -остановил его сержант, - документики есть? И вены покажи.
- Конечно, - сказал Кабан, и протянул ему паспорт ещё немного дрожащей рукой.
Проверив паспорт и вены, мент опять что-то буркнул себе под нос, и отпустил его восвояси.
Кабан поднялся по эскалатору наверх и вышел из метро. Лил сильный дождь, все ходили мокрые и угрюмые. И только мой друг весело шлёпал по лужам, насвистывая себе под нос, будто ничего и никого не замечая. Жизнь вновь была прекрасна!
Популярное
