Дело тонкое.

Из серии «недеццкие сказки для перешкольного возраста»

Страница автора


– Забери меня оттуда, заклинаю тебя аллахом, – плакал джинн. – Они там все больные на голову! Интриги, коварство, предательства...
– ...Скандалы-интриги-расследования, – сымитировала голос популярного некогда ведущего фея, передразнивая джинна. – Восток – дело тонкое.
– Да ладно бы все ограничивалось коварством и предательствами, – продолжал жаловаться на нелегкую судьбу джинн, – но ведь они ж там все тупые самодуры, как этот ваш... усатый...
– Боярский, что ль?
– Не, Боярский – в шляпе. Он прикольный. Я про того, который в каждом кино сам себя играет...
– А-а-а-а! – поняла фея. 
– Так что, заберешь?
– Да чего тебя не устраивает, Джинни? Другой бы на твоем месте наслаждался экзотикой, а ты ноешь. 
– Сил моих нет на эту тупизну смотреть, – вновь захныкал джинн и из его глаз, как у клоуна в цирке, в две струи хлынули слёзы. – Один, сука, вместо того, чтобы новую бабу себе попросить, просит для уже существующей дворец построить, а второй потом этот дворец требует в другую часть пустыни перенести вместе с бабой. Ну вот зачем ему баба бэушная?
– Да тебе чи не пофиг?
– Не пофиг! Не пофиг, феечка. Я ради одного только дворца семь подземных месторождений исчерпал! – джинн перестал плакать и принялся изображать, как разговаривает Аладдин: – Хочу царевну Будур поразить великолепием. Построй мне дворец до неба, с колоннами украшенными изумрудами и алмазной крышей. 
– Ну, понты ж дороже денег. Будто ты не знаешь.
– Перед кем понты? Крышу ж с земли не видно. А вертолетов у них еще не изобрели. На кой хрен ему сто наложниц, если он жену только по праздникам ебет? Зачем сто слонов, четыреста верблюдов и пятьсот скакунов, если под них зоопарк размером со Стамбул нужен. И это я не говорю уже про обслугу этого диснейленда по-арабски! Того и гляди, приору заниженную попросят.
– Ну, меряются люди, у кого пиписька больше, – безразлично прокомментировала фея.
– Так почему просто не попросить хуй увеличить?
Джин состроил очередную грустную гримасу и вновь собрался пустить слезу. 
– Да ну окстись ты, пародия на Несмеяну, – одернула его фея. – Ну чем я тебе помогу?
Джинн извлек из воздуха шелковый платок, промокнул им глаза и, отведя руку с платком в сторону, разжал пальцы. Тот, падая, плавно заскользил о воздух и растаял, не долетев до земли.
– Говорят, у тебя программа по защите злодеев есть...

***

– Ну, у меня с собой больше ничего нет, но... – ловко тасуя засаленную колоду, фея подмигнула рыцарям, – могу предложить сыграть партейку на желание.
– На желание... – ухмыльнулся рыцарь Лоттер и толкнул в бок своего компаньона. – Слыхал?
– Гы-ы-ы, – осклабился второй, известный под именем Ланс, – еще ни разу фей не чпокал. Раздавай!
– Не, ну ты прикинь, фея играет в «очко», не подозревая, что на собственное.
Рыцари заржали.
– Один кон. В открытую. На желание, – проигнорировала сальность фея, положив колоду на стол рубашкой вверх. 
– Да поняли. Тяни, давай.
– Господа-рыцари, я не обвиняю никого в жульничестве, однако попрошу всех закатать рукава до локтя. Во избежание. 
И она, подавая пример, завернула рукава платья до локтя. Рыцари молча сделали то же самое, после чего фея потянулась к колоде и вытянула десятку бубен и десятку червей.
– Ну, понятно, что мне достаточно?
Рыцари синхронно кивнули, и Ланс потянулся к колоде – две трефы: двойка и туз.
– Несчастливая в сумме циферка, – прокомментировала фея.
– Иди на хер, – огрызнулся обладатель тринадцати очков.
Лоттер вынул туза и семерку. Обе пиковые.
– Как по мастям чудно ложится, – удивился он. И обращаясь к Лансу: – тянуть будешь или как?
– Ясен пень, – ответил тот, потянувшись к колоде и сняв с нее верхнюю карту. Посмотрел, не показывая остальным, изменился в лице и, смачно выругавшись, швырнул трефового туза на стол. 
– Двадцать четыре. Передоз, – констатировала фея. – Лоттер?
Туз и семерка давали в сумме восемнадцать против двадцати феиных. И Лоттер очень рассчитывал на даму. Все просто: вытянешь даму из колоды – натянешь даму прямо на столе. Потянулся рукой к лежащей посреди стола колоде и, сняв карту, так же как и Ланс, не показывая другим, взглянул на нее. И в колеблющемся свете свечей ему подмигнула удача. В виде дамы пик.
– ДА! – закричал он, швыряя карту, вскакивая со стула и начиная изображать похабные движения тазом. – Задирай платье, крошка!
Фея и рыцарь-напарник недоуменно смотрели на него.
– Двадцать два. Передоз. – толкнул его в бок Ланс. 
– Что? – спросил он и посмотрел на свою третью карту. Это был король пик. – Как?
– Одиннадцать плюс семь, да плюс четыре – двадцать два.
– Но... блин... – рыцарь помолчал и раздосадовано пояснил свой внезапный всплеск радости: – свечи... показалось, что дама.
– Бывает, – сгребла карты со стола фея. – Внимательнее надо быть.
Краем глаза она видела, как пиковый король подмигнул ей, превратился в пиковую даму, подмигнул еще раз и краска, расплывшись по бумаге, стала изображением джокера. Ставить об этом в известность рыцарей, она, естественно, не собиралась. 
– Ну, что там с желанием? – понуро спросил Ланс, раздосадованный на собственную невнимательность и неудачливость.
– Мне нужна одна лампа.
– Лампа? 
– Про крестовые походы слышали?
Парочка недоуменно переглянулась.
– Нет.
– Ах... да, откуда вам. Короче, есть на востоке прекрасный город. А в этом городе – дворец, владеет которым благородный Аладдин... 

***

Ланс задрал голову, придерживая шлем рукой в латной перчатке, и прокричал куда-то вверх:
– Аллё, гараж! Дома есть кто-нибудь? Или никого нет?
Из окна выглянула весьма сексапильно выглядящая девушка.
– Кто пришел ко дворцу господина моего, Аладдина? – мелодичным голосом поинтересовалась она.
– Странствующие рыцари! Ланс и Лоттер! – проорал Ланс.
– Ланселот? – переспросила красавица.
– Лоттер! И Ланс! – встрял в разговор Лоттер, показывая кулак с отведенными указательным и средним пальцами. – Два рыцаря!
– Одну минуту, достопочтеннейшие, вам сейчас отворят ворота!
И тонкий девичий стан пропал из оконного проема.
– Впечатляющая хибарка, – оглядывая колонны, инкрустированные драгоценными камнями, поделился наблюдением Ланс. – И бабец такая, ничего.
– Главное, не облажаться, как с феей. А то без штанов уйдем.
– Я тебя умоляю! На кой черт ему наши штаны?

***

– Короче, мысль в чем: есть тьма тьмущая игр, которые подразумевают приз победителю.
– И?
– Ну, приз-то от проигравшей стороны.
– То есть, ты выставляешь приз, мы – тоже. И призы если устраивают обе стороны, то играем.
– А разве у вас есть что-то, равноценное моим богатствам? – поинтересовался Аладдин.
– Как насчет моего меча? – осклабился Ланс.
На стол легли инкрустированные ножны с вложенным в них оружием. 
– Именно эта сталь сразила двенадцать драконов и покарала бессчетное количество злодеев. Легендарный меч, короче. У самого короля Артура в преферанс выиграли.
– Любопытно. Но кусок стали, побывавший в руках неизвестного на востоке героя, против даже самого маленького камня из любой колонны моего дворца – это ничто, – надменно заявил Аладдин.
– И лягушка! – вступил в разговор Лоттер, доставая из кармана земноводное.
– Лягушка против самых дорогих камней на всем востоке? – захохотал принц. – Вы глупы или безумны?
Лоттер усадил земноводное на стол, наклонился над ним и поцеловал. В яркой вспышке света лягушка трансформировалась в половозрелую девушку в русском народном костюме и кокошнике. На вкус Аладдина девица была хороша. Тем более, что царевна Будур уже слегка приелась.
– Об-ба! – изумился Аладдин.
– Да погоди! – притормозил его Лоттер и чмокнул сидящую на столе девушку в щеку. Та с громким хлопком снова стала покрытой бородавками лягушкой.
– Ахуеть! – зачарованно пробормотал Аладдин.
– Чуешь перспективу? – поинтересовался Ланс. – Главное вовремя поцеловать. А потом ходи довольный, пока половые инстинкты не взыграют еще раз.
– Идеально, – захлопал в ладоши Аладдин, – согласен! И, достав стакан с костями, поставил его на стол.

Игра затянулась. Аладдин, несмотря на слегка придурковатый внешний вид, оказался не только азартным, но и интуитивно понимающим, когда стоит остановиться, а когда можно сделать лишний бросок, чтобы повысить значимость финальной комбинации игровых кубиков. На стороне Ланса с Лоттером было тупое везение. И волшебная лягушка, и драгоценные камни много раз за вечер переходили из рук в руки. В итоге, глубоко за полночь, подбирая формулировки так, чтобы не оскорбить друг друга, договорились продолжить с утра. Но во что-нибудь другое. 
– Ты жену его видел? – в темноте покоев для гостей поинтересовался Ланс у проваливающегося в сон Лоттера.
– Угу, – пробормотал тот.
– Как подумаю, что она у него не одна такая...
– В смысле?
– А у них же ж гаремы, ты в курсе?
– Чего у них?
– Гаремы.
– Это как?
И Ланс просветил напарника, что такое женская половина дворца, кто в ней живет, для чего она нужна и сколько там всего интересного. Придумывая подробности на ходу, он в ярких красках расписал, какими способами удовлетворяют потребность в сексе скучающие по мужскому естеству жены восточных падишахов, пока те воюют, охотятся и занимаются другими падишахскими делами. Сон у Лоттера, после такой лекции по востоковедению, как рукой сняло. Он очень долго ворочался и заснул только перед рассветом. 

Наутро Аладдин предложил сменить кости на нарды или шахматы. Рыцари отказались, мотивируя это тем, что их тошнит от вида игральных костей еще со вчерашнего дня, а в шахматы много думать нужно. И вообще шахматы – игра, основанная на внимании с логикой и исключающая наличие удачи. А ее величество Фортуну без работы оставлять негоже. 
– А во что же тогда нам играть? – растерянно пробормотал Аладдин. Ему до зуда в пятках хотелось обзавестись волшебной лягушкой.
И Лансер достал колоду карт.
– Что это? – удивился восточный принц.
– Карты, епть! Пятьдесят четыре листа!
С правилами разобрались быстро. И снова играли весь день. Аладдин, бормоча себе под нос, внимательно следил за вышедшими картами и постоянно что-то мысленно подсчитывал. Словом, оказался очень сложным противником.
Рыцари дважды ставили на кон своих крестьян вместе с за̒мками и землями, благодаря чему и отыгрывались. К слову сказать, ни за̒мков, ни крестьян не было ни у одного, ни у второго. А земель – и подавно. О чем и обмолвился Аладдин, спрашивая, почему же, раз рыцари так богаты, они приехали к нему во дворец без свиты и подарков. И только дар убеждения, приобретенный за годы азартных игр в самых низкосортных тавернах, позволил развеять сомнения принца. 
– Развлечение – лучший подарок, – заверил Ланс. – А мы тебя уже вторые сутки развлекаем, да так, что ты про обед позабыл.
– Прошу прощения, достопочтенные рыцари, – спохватился Аладдин и трижды хлопнул в ладоши. – Вы правы, пора прерваться на трапезу.
И в зал стали вносить подносы с диковинными кушаньями.

– Жратва тут, конечно, ни к черту, – пробурчал Лоттер, отщипывая немного халвы от куска размером с кирпич.
– Это, брат, потому что расслабляющие вещества на Востоке другие.
– В смысле?
– Ну, ты обратил внимание, что Аладдин этот вино не пьет, а постоянно к кальяну прикладывается?
– И чего?
– А то, что по накурке сладенькое прикольнее всего заходит. 
– И? – не понял связи Лоттер.
– Вот у нас, например, в чести рябчики и куропатки всякие, потому что вино под птицу идеальнее всего заходит. Здесь канабис кругом и всюду, а от него на сладенькое пробивает. Вот потому и закуска такая. А свинья тут нечестивое животное, как думаешь, почему?
– Почему? – не стал угадывать Лоттер.
– Потому что до горилки не додумались. А хватило б ума самогонный аппарат собрать, так уплетали б сало за обе щеки! Потому что жирные закуски позволяют не так сильно хмелеть от крепкого алкоголя. Шнапс немецкий помнишь?
– Ага, – кивнул Лоттер, – И колбаски, жирные такие.
– Скажи, идеально ж сочетается?
– Ну да.
– Гарем из головы не выходит, – ни с того, ни с сего сменил тему Лоттер.
– У-у-у-у, брат, – протянул Ланс сочувственно, – рекомендую о нем забыть. Ибо, если поймают, то в лучшем случае кокушки отпилят и сырыми съесть заставят. Нам сейчас нужно думать, как у принца лампу выиграть. А то ставки растут, а о каком-то завалящем светильнике речь еще ни разу не зашла.
– Ну, пока-то мы не в минусе.
– Но и не в плюсе. На одном месте топчемся, – с досадой констатировал Ланс. – А лампу добыть нужно обязательно. Если ты помнишь, мы именно такое желание фее в карты проиграли. А карточный долг – дело чести. 
Ближе к вечеру удача окончательно отвернулась от рыцарей и, когда решили расходиться спать, за Аладдином числились не только несуществующие земли и крестьяне, но и вполне себе реальное оружие, доспехи и даже кони. Впрочем, на них Аладдин играл без какого-либо азарта, а для закрепления навыков, подтверждая расхожее мнение, что играя в карты, на одной удаче далеко не уедешь, а вот внимательно наблюдая за физиономиями коллег по столу и вышедшими картами – вполне.

Лоттер ворочался в постели и время от времени тяжело вздыхал.
– Да не парься ты так, – подал голос Ланс. – Завтра ему правила преферанса объясним и по классической схеме сыграем. Ты проиграешь чуть-чуть, он всё, а я выиграю. Вернем мы и коней, и доспехи, и лягушку и колонны эти на камушки разберем.
– Да я не о конях думаю. Их-то я уже придумал, как отыграть.
– А о чем?
– О гареме.
– Ох, епть! – Ланс сел в постели. – А вот это, я тебе точно говорю, забудь. Это всё равно, что сделать массаж ног Гвинерве. Артур за такое порвет на британский крест. Кстати, британский.
– Я делал массаж ног Гвинерве, – флегматично заявил Лоттер. – Баба, как баба.
– Что-о-о-о-о?!
– Ничего необычного. Ноги как ноги.
– Погоди-погоди. То есть ты делал массаж ног жене короля и говоришь об этом так буднично, будто попил воды из придорожного колодца? – Ланс схватился за голову. – Если он узнает, тебя точно четвертуют. И меня с тобой за компанию.
– Да ладно! Из-за чего? Из-за какого-то массажа ног? 
– Погоди, чувак, массаж ног не может быть «каким-то», если ты делаешь его женщине! – Ланс помолчал, переваривая новость, а потом, сменив тон на заговорщицкий, спросил: – Ну и... как она?
– Гвинерва? – Лоттер повернулся на бок, устраиваясь поудобнее, – Она цветочки собирала. Мы по полю ходили. Я охранял, как обычно. О камень зацепилась, ногу подвернула. Разрыдалась: больно, мол. Ну, я и помассировал ей ступню.
– Ступню... Жене Артура... Твою мать! – восхищенным шепотом выругался Ланс. – Ты смелый, Лоттер. Я не уверен, что позволил бы себе коснуться ее ступней. Это ж не какая-нибудь кухарка или дочка кузнеца, а целая королева. Так и чего, прямо вот так взял ее за ногу и помассировал? Лоттер? Ау? Ты чего, заснул? 
В ответ Лансу донеслось размеренное посапывание. Повышать голос для того, чтобы разбудить товарища смысла не было. Что-что, а сон у Лоттера был крепким. Ланс поворочался еще немного, а затем встал и, придерживаясь за стену, вышел из комнаты в темноту коридора.

***

– Смотри, какая тема, – Лоттер расставил на доске три наперстка и положил перед ними маленький шарик. – Я накрываю шарик одним из наперстков, после чего их перемешиваю. Твоя задача – угадать, под которым из них шарик. Попробуем?
Аладдин заинтересованно кивнул и наперстки в руках Лоттера заскользили по поверхности доски.
– Кручу-верчу, запутать хочу, кто смотрит внимательно, выиграет обязательно! – и Лоттер подвинул все три наперстка к принцу.
– Здесь, – ткнул тот пальцем в средний.
– Здесь ничего. Лишился коня своего, – отречитативил Лоттер, приподнимая указанный Аладдином наперсток.
Под ним было пусто.
– Э! – возмутился Аладдин, – это не я коня проиграл, это вы одного своего отыграли.
– Да похуй, – ухмыльнулся Лоттер и наперстки под его пальцами вновь забегали туда-сюда. – Внимательных победы ждут, невнимательный будет раздет и разут. За хорошее зрение выплатим премию. Внимательным и зорким будь, где спрятался шарик, показать не забудь.
Наперстки снова выстроились в одну линию. Аладдин снова не угадал. Дело пошло на лад и к обеду рыцари не только отыграли своё, но и имели приличный запас камней с первой, пятой и седьмой дворцовой колонны.
– Игра без ставки, как оливье без заправки, – приговаривал Лоттер, поглядывая на борющегося со сном Ланса, время от времени опускающего голову, после чего резко дергающегося и оглядывающего зал осоловевшими от недосыпа глазами. – Когда полза̒мка на кону, поставить можно и жену. 
– Будур против всего, что я проиграл! – в отчаянном азарте выпалил надеющийся отыграться принц.
Ланс, услышав, какая ставка озвучена, дернулся и, окончательно просыпаясь и собрав всю силу воли, стал напряженно следить за игрой. Наперстки танцевали свой танец на доске, скользя от одной руки Лоттера к другой.
– Удача бродит где-то рядом, ей указать наперсток надо. В котором шарик? Угадаешь – полза̒мка сразу отыграешь. – Наперстки в руках рыцаря мелькали все быстрее, смазываясь в одно пятно. Затем, уже в который раз, Лоттер выстроил их в ряд перед Аладдином. Тот указал на средний наперсток и пока Лоттер приподнимал его, привычно прижимая шарик пальцем, Аладдин опрокинул два других наперстка. Шарика под ними, естественно, не было. Рука принца метнулась к руке Лоттера и, схватив рыцаря за кисть, Аладдин выкрутил ему руку. В наперстке, прижатый пальцем, дзынькнул шарик.
– Обманывать нехорошо, – прошипел сквозь зубы Аладдин.

***

Ланс увидел, что принцесса украдкой наблюдает из окна за тем, как их вышвыривают из дворца. Но виду не подал. Только прокричал в закрывающиеся ворота:
– Повезло тебе, мажор, что додумался жену на кон поставить! Так бы без половины замка остался!
После этих слов девичий силуэт в окне исчез.
В походной сумке что-то зашевелилось, и Ланс поспешил развязать ее. Из котомки на песок выскочила лягушка. Пару раз квакнула, а потом без всяких поцелуев, но со звонким хлопком превратилась в девушку.
– Ёб вашу рыцарей мать! Ребята, вы чо?! А если б он меня отобрал? – и залепила Лансу пощечину.
– Ну, обошлось же! – обиженно пробормотал тот, схватившись за щеку.
– Обошлось у них! – девушка замахнулась на него кулаком. – Как переебала бы!
Ланс втянул голову в плечи и прикрыл ее второй рукой.
Девица огляделась, тяжко вздохнула и разразилась потоком обсценной лексики, слегка разбавленной обычными словами, из которых было понятно, что она недовольна поведением рыцарей, сложившейся ситуацией и расстоянием до дома, преодолевать которое пешим ходом нет никакого желания.
– Зла на вас не хватает, – закончила она свою речь минут через пять. – Фее я тоже скажу, что о ней думаю, если до дому доберемся. Я понимала, что в ответ на помощь помочь нужно будет, но не думала, что всё в такой кошмар превратится. Если Ванька мой узнает – пиздец мне...
– Да погоди, самое интересное начинается, – уверенно заявил Ланс и кивнул на одно из окон дворца, из которого начала доноситься ругань.
– Урод конченный! – визжал девичий голос. – Как ты мог?!
– Да ты пойми, мы бы при помощи джинна всё вернули! – возражал Аладдин.
– Да я в рот твоего джинна ебать хотела! ТЫ ПОСТАВИЛ МЕНЯ НА КОН! КАК ВЕЩЬ!
– Но они же мухлевали, и я это заметил... Вот если бы они...
– ЕСЛИ БЫ?! ЕСЛИ БЫ! Ебать, ты мудачина! Я ухожу к маме!
– У тебя нет мамы, только папа-Шахраман.
– Тогда к рыцарю Лансу!
– Он же аферист!
– Зато нежный и ласковый! И после секса к стене не отворачивается!
– ЧТ-О-О-О?!
Лоттер, перестав следить за разговором, повернулся к напарнику и одними губами, чтобы не нарушать идиллию последней семейной ссоры, прояснил для себя:
– Так ты к ней ходил всё-таки?
Ланс, скорчив лицо, как у обожравшегося хозяйской сметаны кота, надменно кивнул.
Где-то за стенами было слышно, как женский плач, вкупе с легкими шагами, удаляется прочь из комнаты, в которой только что гремела ссора. Но возня не прекращалась. Почти тут же послышался громоподобный звук и голос Аладдина потребовал:
– Верни мне царевну Будур! Сделай так, чтобы она снова меня любила!
– Но, мой господин, – ответствовал громоподобный голос, – я не властен над человеческими чувствами! Я могу разрушить, построить, принести или отнести за тридевять земель всё, что угодно. Я могу воздвигнуть или снести гору, повернуть русло реки, вырыть шахту или закопать ее, но заставить душу, тем более женскую, любить – это не в моей власти.
– Ну и нахуй ты мне такой нужен?! – визгливо прокричал Аладдин, а вслед за этим из окна вылетела старая лампа-светильник и упала к ногам рыцарей. 
Почти одновременно с этим открылись врата замка и оттуда выбежала царевна Будур. Она огляделась, увидела вальяжно развалившихся на песке рыцарей, стоящую рядом девушку в кокошнике и побежала к ним с распростертыми объятьями.
– Ланс, мой герой! – только и прокричала она.
Лоттер поднял лампу, повертел ее в руках. Потёр один из ее боков в надежде разглядеть красивый восточный узор, спрятанный под слоем копоти... И в этот момент из лампы в облаке сизого дыма материализовался джин.
– Слушаю и повинуюсь, мой господин, – проревел он громоподобно.
– Ах ты ж ептвоюмать! – удивленно восхитился Лоттер.
– Не могу, – ответствовало существо. – У меня нет матери, чтобы я ее ёб. Я рожден из низших материй параллельного измерения. Может хозяин пожелает что-то другое?
Лоттер посмотрел на обнимающихся Ланса и царевну Будур, на царевну Лягушку и почему-то вспомнил нежные ступни Гвинервы, которые ему довелось массажировать. 
– Этих всех, вместе с лампой, неси к фее, – приказал он, – а меня – в покои Гвинервы, жены короля Артура.
– Слушаю и повинуюсь, – обрадовано воскликнул джин.
И вся компания, вместе с лампой, растворилась в жарком пустынном воздухе.

©VampiRUS