Три шага, два круга
Три шага, два круга.
С искренней благодарностью посвящаю эту повесть Тане Храмец, помогавшей мне в работе. Таня, спасибо тебе!
Автор.
Пролог.
Ванька-Ветер остановил свой пикап на обочине и выпрыгнул из кабины. До города оставалось километров тридцать, следовало сделать все дела, чтоб не тратиться потом на рынке в платном туалете… Он поглядел по сторонам — машины шли, в основном, из города; попутно двигался только какой-то мужичок-пешеход, да и то вдалеке. Иван пристроился у кабины и пустил струйку под кузов. Закончив, он ещё раз посмотрел по сторонам и пригляделся к пешеходу — невысокий, седой… В руках пусто. Шагает по обочине, диковато оглядываясь по сторонам. Ветер решил подождать — вдруг подвезти попросит? Лишние деньги не помешают, да и всё веселее в машине с пассажиром. Он открыл кабину, взял сигареты и закурил, дожидаясь, пока мужичок приблизится.
- Слышь, брат, в город идёшь?
Пешеход встал, как вкопанный и уставился на него, словно никогда не видел людей. Потом кивнул…
- Давай, залазь, — Иван мотнул головой в сторону кабины, — подвезу. Бабки есть?
Мужик нахмурился, подумал и отрицательно крутнул головой.
- Ладно, хер с ним, садись так. Ты немой что ли?
- Нет…
Они уселись в кабину, Ванька запустил дизель, включил указатель поворота и, глянув в зеркало, выехал на шоссе. Пассажир внимательно наблюдал за всеми его движениями и молчал.
- Тебе прям в город или куда? Я-то на авторынок еду, продать это барахло хочу или поменять на легковушку, поновее… Отжал у кренделя за долги, пацаны перетрясли, губы накрасили… Перекупам спихну на крайняк.
- Город, — мужик говорил глухо и с видимым усилием, словно подбирая слова, — да.
- А чё там тебе? Дела какие? Или чё?
Пассажир снова помолчал, потом выдавил:
- Дела.
- А! Слышь, селянин, ты когда шёл, видел, как в поле молния саданула? Я таких ни разу не видел — прямая, с чистого неба… Ка-ак шваркнет в землю! Там прям огнём всё вспыхнуло… Видел, не?
- Нет.
Ветер снова оглядел пассажира — тормоз какой-то...
- Короче, щас кольцо на «прощальном» проедем и выскакивай. Я прямо поеду, а ты там на трамвае дальше, куда захочешь. Или на маршрутке… — Иван цыкнул зубом и оглядел седого. — Чё, денег совсем нету, что ли? Как по городу-то собирался без денег?.. Врёшь поди, а? Небось найдётся хоть полтишок-то!
- Нет…
Ветер отвлёкся от разговора и присмотрелся к полицейскому экипажу у кольца — как бы не остановили. Неохота ему с полицией дел иметь — опять начнут за прошлое спрашивать, за партаки прицепятся... Но гайцы сидели в своёй «Приоре» и не высовывались; Иван проехал кольцо, доехал до трамвайной остановки, остановился. И выскочил из кабины, намереваясь потрясти мужичка на предмет деньжат: место тут безлюдное, можно и проверить карманы у лоха…
- Эй, чувак, сюда поди, — Ванька достал из кармана складной нож, огляделся и вынул лезвие из рукояти, — давай-ка, карманы выворачивай!
Пассажир, недомерок с седой, коротко остриженной головой, почесал макушку, посмотрел на нож и, подняв глаза в лицо Ивана, недобро улыбнулся.
- Зачем?
- Ты дурку не включай, — хозяин пикапа помахал лезвием, — за проезд платить надо!
Коротышка змеиным рывком перехватил руку с ножом, вывернул её Ивану за спину и забрал складень из ослабевших пальцев. С брезгливым любопытством рассмотрел и с хрустом всадил горе-грабителю под левую лопатку. Миг подумал и, врезав кулаком по рукояти, вбил складень в рану. Перехватив тело поудобнее, закинул его в кузов пикапа и забрался в кабину. Вынул из перчаточного отсека барсетку, посмотрел содержимое — документы на имя Ветрова Ивана Васильевича; на автомобиль «Datsun 720 pickup»… Немного денег. Седой мужчина посмотрел в зеркала на крыльях, поправил салонное так, чтоб было хорошо видно и запустил дизель…
Оксана.
Рома позвонил совершенно неожиданно. Они недавно повздорили из-за каких-то пустяков и сначала она вообще не хотела с ним разговаривать, но… Этот красавчик был, пожалуй, единственным подходящим ей мужчиной в этом мегаполисе. Не то, к чему она привыкла, но всё-таки вполне приличный экземпляр — по крайней мере зарабатывает сам (и неплохо для этих мест) и следит за собой. Да и в постели вполне себе недурён...
Оксана не так давно переехала сюда из столицы — её назначили руководителем регионального офиса, а это было повышением со ссылкой. Первое время она была вся в работе, в заботах о быте и прочих вещах, связанных с переездом, но со временем начала скучать. И однажды появился вот этот самый Рома… Стильный брюнет, рослый и хорошо сложенный, довольно привлекательный с виду. Оксану сначала забавляла его мистечковая важность и лёгкий снобизм, но, узнав парня поближе, она решила, что в качестве промежуточного варианта, как говорится — чтоб было, вполне годная партия.
Единственное, что в этом Роме удручало, так это его некоторая недалёкость: вот и сейчас он довольно умело дал ей понять, что постарается изменить своё отношение к ней и не расстраивать её больше… И предложил вместе съездить на отдых. Страшно представить — аж в Египет! Оксана едва сдержалась, чтоб не рассмеяться: хорошо что хоть не в Турцию… Она решила пойти ему навстречу и не ставить в неловкое положение — Египет, так Египет. Каир, конечно, ей был малоинтересен, но в конце концов можно будет посмотреть хоть на эти пыльные пирамиды, в музеях побывать…
К концу дня идея посетить АРЕ даже захватила Оксану: она составила план мероприятий в этой стране и решила попутно набросать очерк — этакий взгляд свысока на этот сорт туризма вообще и на русских туристов в Египте — в частности. И Рома в качестве сопровождающего подходил как нельзя хорошо: они и смотрятся вместе прилично, и в обиду не даст, случись что — чуть не метр девяносто ростом и мускулатура вполне атлетическая.
Ганс.
Он проснулся в своей палатке, установленной в кузове старенького пикапа. Ткань не пропускала солнечных лучей, но всё равно было светло… Ганс расстегнул спальник и сел на пневмоковрике, покрутил головой, разминая короткую и крепкую шею, передёрнул плечами и принялся рыться в сумке, ища пасту и щётку для зубов. Косметичка с мыльно-рыльными всё не попадалась и он вытряс содержимое рядом с собой. Нету! Ганс задумчиво почесал свою седую макушку, пытаясь вспомнить, но ничего путного так в голову и не пришло… Он глубоко вздохнул, расстегнул «молнию» и вылез из палатки, едва не упав при этом — напрочь забыл, что поставил палатку не на земле! Хмуро оглядев лагерь диких байкеров, Ганс побрёл к кабине пикапа, где радио тихо мурлыкало какую-то спокойную мелодию. Дверка «Дацуна» не поддалась и он вновь принялся чесать макушку, вспоминая, был ли ключ в сумке… Ключ… На пружинном кольце… С узким и длинным кожаным ремешком вместо брелока… Блин.
- Ганс, у тебя пиво есть? — раздался за спиной хриплый женский голос.
Он вздрогнул, обернулся. Рядом стояла Лиса, опухшая спросонок и с сигаретой во рту. В радио зазвучала разухабистая песенка и мужчина, прислушавшись, усмехнулся.
- Не знаю… Вроде оставалось что-то. В баллонах-то точно нет, ещё ночью допили… Не знаю, смотреть надо.
- Гансик, поищи, а? — Лиса щелчком отправила окурок под кузов. — Пить хочу, во рту сортир кошачий… Глянь?..
- Сейчас, Кать. Я ключ не помню куда сунул… Пошарь в палатке, а? Там в кармашке или где…
Лиса сморщилась, показала язык, но пошла смотреть — перспектива хватнуть пивка здесь, не отходя от кассы, ей нравилась больше, чем поиски оного по всему лагерю в начале пятого часа утра. Ганс дождался, когда девушка засунет верхнюю часть себя в палатку, подошёл к ней сзади и принялся бесцеремонно лапать за задницу, стараясь просунуть руку меж ног, к промежности. Та вздрогнула, напряглась, но поиски ключа не прекратила. Более того, она даже слегка раздвинула ноги, облегчая доступ Гансовой ладошке к вожделенному месту.
- Ганс, ключ я не вижу, но пиво нашла. Тут у тебя пара «портера» под матрасиком… можно?
- Можно, Кать, конечно можно, — ответил он, крепко прижимая пальцы к едва прикрытой лёгкими шортами мякоти, — залазь уже, я тоже маленько глотну.
Лиса дрыгнула ногами и вылезла из палатки. Оценивающе посмотрела на Ганса сверху вниз, словно прикидывая на глаз — стоит ли связываться с этим мелким типком. Она и сама была невелика ростом, но стоящий перед ней немолодой мужчинка и до метр шестьдесят не дотягивал…
- Ганс, слушай, — Лиса привстала на цыпочки и осмотрела стойбище, — я и так не знаю, как после нашего вчерашнего заплыва мужу в глаза смотреть. Ты мужик хороший, это бесспорно… Но…
- Кать, не тормози, а? Лезь в палатку. Ну вчера ж классно всё было? Так чего сегодня — мне снова тебе повторять, что от меня ни единая душа ничего не узнает? Полезай, Кать, со вчера ничего не изменилось…
Лиса снова приподнялась на цыпочки и оглядела лагерь… Она уже знала, что не откажет Гансу, как и вчера вечером не нашла в себе сил отказать, когда они вдвоём, на спор, на скорость, переплыли реку. Даже если бы он и не приплыл к берегу первым — она всё равно бы ему не отказала — выпитое спиртное и очередная перебранка с нажравшимся мужем-байкером весьма тому споспешествовали…
- Гансик, давай сперва пива, а? А то в роте кака…
- Ага. А там, глядишь и увидит нас тут кто-нибудь… Быстро в палатку! Там попьём.
Девушка кивнула, шуточно отдала честь на армейский манер, выпятив грудь и отклячив попу, развернулась, словно по команде «кру-гом!» и полезла в палатку. Ганс подсадил её, подтолкнул в зад и сам быстренько прошмыгнул следом, застегнул «молнию» и стащил семейники.
- Гансик! Пива! — капризно прошептала Лиса, — ну как целоваться-то, когда во рту срач?
Он взял бутылку «портера» и, свернув пробку, подал ей. Потом открыл вторую, отпил чуток и, погоняв терпкий напиток во рту, проглотил, жмурясь от удовольствия.
- Так, Лиса, шмотки долой!
Девушка подала ему свою бутылку и стянула пёструю камуфляжную майку на широких лямках через голову. Взяла бутылку, отпила ещё глоток и снова протянула Гансу, освобождая руки. Стянула шорты вместе с тонкими хлопчатыми трусиками и кинула вслед за майкой в угол палатки. Он подал ей бутылку обратно и принялся с удовольствием попивать своё пиво, любуясь стройной фигуркой Лисы. Та тоже пила, смешно раздувая щёки, чтоб погонять «портер» по рту, перед тем, как проглотить. И разглядывала Ганса. Нравился он ей — хоть и невысок, хоть и немолод, а крепок и силён, на теле — ни жиринки и сложён ладно, просто на зависть… Да и не только внешне. Смелый, решительный, немногословный — ни сама Катя, да, пожалуй, никто из их тусовки не знал, как настоящее его имя. Да особо и не спрашивал никто… Потому, что в ответ всегда слышали одно и то же: «Так Ганс же, ну ёпта!»
Пиво быстро закончилось, Лиса легла на спину, подсунула под голову лохматую пастушью шапку вместо подушки и поманила мужчину к себе пальцами. Он убрал пустые бутылки в сумку, на коленях прошагал к ней и замер, любуясь девичьей прелестью…
Вскоре Катя уже сосредоточенно сопела и слегка попискивала под его ритмично движущимся телом, гладила Ганса по крепкой, словно вырезанной из дуба спине и где-то на уровне подсознания понимала, что вот этот недорослик куда как приличнее её жирноватого, брюхатого и дрябловатого Димы…
***
Он неспешно вёл свой поскрипывающий «Дацун» в сторону города. Здесь, на федералке, можно было бы и притопить, но ему некуда спешить. Да и незачем… Никто и нигде не ждёт его — ни жена, ни дети, ни даже собака. Недостроенный коттедж, в котором он живёт, совмещая проживание с функциями сторожа, сейчас отделывает бригада хватких мужичков, за охрану объекта можно не переживать: там и хозяин приезжает, и баба евонная бывает — бдят, чтоб штукатуры всё делали красиво и не крали материалы.
Ганс включил радио и услышал какую-то инструментальную мелодию, чуть улыбнулся, кивнул и стал внимательно смотреть на дорогу. Вот сейчас он возьмёт чуть вправо, проедет вдоль виадука, там, чуть дальше — весовая и пост ДПС. А потом, не въезжая в город, он выйдет на «прощальный» и двинется на юг, к посёлку коттеджей… Главное — на кольце чтоб не докопались, где поворот на аэропорт. А то взяли моду там экипаж держать…
Радио тихо мурлыкало, едва перекрывая звук мотора, музыка была спокойная, не быстрая и не медленная. Ганс миновал пост ДПС с весовой для транзитных фур и чуть прижал педальку. «Дацун», утробно рыкнув дизелем, слегка ускорился. Мужчина опустил взгляд с зеркала заднего вида на проезжую часть впереди себя и пинком вбил тормоз в пол — прямо на его полосе, крайней правой, стоял «Бентли-купе»! Дизель его пикапа заглох и Ганс, оттолкнувшись от руля, вытаращился на панель приёмника — тот молчал, словно и не был включен!
Оксана.
Она встала рано, сделала гимнастику и, завершив утренние процедуры, позвонила Роме. Тот заверил, что всё идёт по плану, билеты и документы у него на руках и подтвердил, что они встретятся в аэропорту. Оксана позавтракала, ещё раз проверила содержимое своей модной и дороженной сумочки, убедилась, что права, СОР и полис ОСАГО на месте, взяла из пачки тоненькую сигаретку и вышла на южный балкон. В её квартире на шестнадцатом, предпоследнем этаже, было два балкона — на юг и на запад. Оксана стояла, опершись на перила и не торопясь курила, созерцая панораму расположенного неподалёку микрорайона комбината… Её дом, новостройка в этом живописном месте на окраине мегаполиса, имел массу преимуществ по сравнению с прочими, даже элитными постройками: место тихое, рядом — выезд на федеральное шоссе; микрорайон со всеми прелестями в виде супермаркетов и прочего — тоже рядом, но не близко… Оксана сделала последнюю затяжку и погасила окурок в хрустальной пепельнице. Ещё раз оглядела серые панельные дома рабочих комбината и показала им язык — сегодня она со своим бойфрендом, со своим Ромочкой, летит отдыхать аж в самый Египет! Улыбнувшись своим мыслям, Оксана вернулась в квартиру, закрыла балконную дверь и пошла к шифоньеру одеваться. Отодвинув широченную дверь с зеркалом от пола до потолка, она вздохнула поглубже и приступила к поискам нужного...
В прихожей она ещё раз внимательно оглядела себя в зеркале и, удовлетворённая результатом, пошла на выход. Оксана поставила квартиру на сигнализацию, заперла дверь на два хитроумных замка и вызвала лифт. Чем ей особенно нравился их дом, так это наличием парковки в подвале! Выйдя из лифта уже под землёй, девушка вынула из сумочки ключ от своего «Бентли»-купе и надавила кнопочку пуска двигателя. Пульт пискнул и не подтвердил запуск! Она ещё раз надавила на кнопочку — безрезультатно! Немного расстроенная, Оксана подошла к своей машине и повторила попытку оживить её с пульта. Тщетно! Мотор не запускался…
- Ну что такое с моей машинкой? — Оксана пальцем погладила купе по крыше и надавила кнопку открытия дверей. С тихим стуком открылись блокираторы, она на всякий случай надавила на запуск и — о, чудо! — вжикнул стартер и мотор тихо зашелестел под капотом! Девушка счастливо улыбнулась, открыла дверь и села в кожаное кресло, тщательно расправив юбку. Чемодан и сумку с багажом она ещё накануне уложила в багажник и теперь планировала заехать в «Ленту» на выезде из города, чтобы купить в дорогу воды и журнал — вдруг будет время почитать? Пристегнувшись ремнём, Оксана посмотрела в зеркало и передвинула селектор на R. Машина легко вздрогнула и, повинуясь водителю, сдала с поворотом назад, чуть постояв, тронулась вперёд и устремилась к выезду с парковки.
У «Ленты» купе снова отказалось заводиться с пульта и Оксана, сев за руль, пустила мотор с ключа — звонить в сервис и что-то выяснять у неё не было ни времени, ни желания. Вот вернутся с Ромой из Египта, тогда можно будет уже и с мастером связаться, и выяснить всё… Она кинула на пассажирское сиденье покупки и, вырулив с парковки, повела машину в сторону «прощального», чтобы там уйти с кольца вправо, в аэропорт. «Бентли» послушно набрал скорость, затем вдруг как-то вздрогнул и заглох…
- Этого ещё не хватало! — Оксана смотрела на панель, не понимая, что происходит с её совершенно новой машиной. У приборов светились какие-то совершенно незнакомые ей символы, а купе, теряя скорость, грозило остановиться прямо на середине дороги! Девушка нажала на кнопку аварийной остановки, посмотрела в зеркала и стала уводить машину к обочине. Съезжать на камни она не стала, решив, что и в крайнем правом ряду можно будет постоять. Когда купе остановилось полностью, Оксана перевела селектор коробки на P и снова попыталась пустить двигатель. Тщетно! В ответ на её манипуляции лишь вспыхивали и гасли какие-то окошечки на приборной панели. Она в отчаянии откинулась на спинку и подумала о том, что вызов такси проблемы не решит — не может же она бросить на дороге машину, стоимостью в одиннадцать миллионов! Девушка глянула на часы в центре панели — до самолёта времени оставалось всё меньше… Она закусила нижнюю губу и принялась рыться в сумочке, ища смартфон. В этот момент снаружи донёсся визг тормозов и Оксана, взглянув в зеркало, увидела приближающийся к ней ржавый драбадан! Она в страхе зажмурилась, ожидая удара. «На обочину всё-таки надо было съехать!» — промелькнуло у неё в голове…
Ган Саль Д'Ятт.
Отряд мятежников засел в остовах многоэтажек, разрушенных ещё в прошлую кампанию и держал оборону. Выбить их не представлялось возможным — мерзавцы заминировали все подходы, что не позволяло подогнать тяжёлое оружие, а обстрелы с неборезов не давали желаемого эффекта: всё, что могло рухнуть, уже рухнуло и теперь снайперы и гранатомётчики мятежников были просто неуязвимы. Да и ПВО мятежников сбивала ракеты и лёгкие, шаговые бомбы… Ган Саль Д'Ятт, командир ударной группы штурмовиков, кавалер двух почётных лент ещё с Джиршмукты и одной — с нынешней войны, боевой лидер, стратег и просто уважаемый мужчина, сидел в корпусе сожжённого лазерным орудием бронехода и разглядывал в монокле увеличенное изображение вражеских укреплений. Одно дело — сидеть в укрытии и пялиться на сигналы с камер дронов и робошурей, совсем другое — лично выбрать позицию, высунуть в самом неожиданном месте объектив световода и изучить обстановку непосредственно на месте! Конечно, ему, с его почти тремя шагами роста, в этой ржавой коробке было крайне неудобно, да и от одной мысли, что гранатомётчик мятежников может послать свой снаряд сюда просто на всякий случай, становилось ещё неуютнее. Д'Ятт втянул световод внутрь корпуса и осторожно поднял его в башенный люк без крышки, ещё раз оглядел развороченные проёмы в стене здания напротив, сменив спектр. Лишь в одном окне он заметил красное свечение, да и то не смог определить — то ли это какой-то дурень голову не пригнул, то ли шурь сидит… Ган отключил монокль и поморгал, фокусируя уставший глаз на обычное зрение. Следовало вернуться в укрытие и связаться с группами, посланными на поиск обходных маршрутов. Саль Д'Ятт осторожно, стараясь не шуметь, скрутил в кольцо световод и закрепил на поясе, затем спустился через донный люк на горелый камень брусчатки и подал сигнал стрелку, чтоб тот отвлёк внимание мятежников. Молодой, здоровенный парень включил персональный купол и принялся лупить в оконные проёмы наобум, не целясь. Его станковый лазер выплёвывал короткие импульсы, выбивающие каменную крошку из стен. Бойцы сопротивления на провокацию не поддались, но зато и риск попасть под их огонь значительно снизился — стервецы просто прижались к полу в своих укрытиях! Д'Ятт неспешно выполз из-под брони и перебежками направился к подвалу, где обосновалась его штурмовая группа. Он уже почти вышел из сектора обстрела, когда за спиной грохнула вакуумная граната… Ган обернулся и увидел, как его стрелка буквально вышвырнуло из пузыря полевой защиты. Персонкупол защищает от лазера, от почти всех видов лёгкого оружия и мелких осколков, но практически бесполезен против древнего варварства — химических и термических зарядов, используемых гранатомётчиками мятежников!
- Стервецы… Мерзавцы! — Саль Д'Ятт увидел, как снайпер всаживает импульс за импульсом в грудь его бойца… Он развернулся, включил свой пузырь и рванул к стрелку, совершенно беспомощному и, скорее всего, тяжелораненому. Снайпер-повстанец пустил в Гана пару импульсов, но луч, пройдя сквозь поле, практически погас на броне. Д'Ятт бежал сломя голову, перескакивая через кучи обломков и воронки, заполненные зелёной, ядовитой жижей. Его волновало сейчас одно: лишь бы мерзавцы не принялись снова пускать гранаты! Ган откинул колпачок с кистевого оптокабеля и вытянул вперёд кулак правой руки — сканер выловит любое тепловое пятно и ранцевый лазер пошлёт мощный импульс точно в цель… И пока он пересекал эти несчастные две-три сотни шагов, лазер дважды вздрогнул за его плечами и оптокабель дважды обжёг руку через наручь, а стало быть, двое мятежников как минимум получили ранения! Подбежав к стрелку, Ган отключил защиту и, подхватив парня за транспортную петлю, рванул обратно. Раненый был тяжёлым, Ган кряхтел и потел, волоча его по разбитой и оплавленной брусчатке; в мозгу его, где-то в самой глубине, панически метался рудиментарный страх: Д'Ятт чувствовал свою полную беззащитность... Стоит снайперу взять его на прицел — конец командиру группы. Но и бросить стрелка он не мог!
Обошлось. Единственный импульс станкового лазера, попавший в него, прожёг навылет наплечную пластину, оставив ожог на коже. Саль Д'Ятт спрыгнул в воронку и из неё уже скользнул ногами вперёд в пролом цоколя, ведущий в подвал. Ребята из группы подхватили раненого и потащили в смежный отсек, где был оборудован мобильный медпост. Ган отстегнул и скинул на пол ранец, отсоединил кистевой оптокабель, расстегнул и скинул грудные латы и только после этого снял с головы шлем. Уже не торопясь, спокойно снял перчатки и почесал макушку — вживлённый в темя сенсор-предсказатель не очень хорошо подходил к его геному и из-за этого голова порой зудила... Лидер осмотрел ожог на плече — обугленный штрих в пол-пальца, немного пострадала мышца… Не страшно. Д'Ятт оглядел подвал: его бойцы сидели кто где, а связист что-то колдовал, напялив свой сенсоколпак.
- Шлих, разведчики вернулись?
Крепкий, коренастый боец встал и поклонился, строго на определённый уставом угол.
- Нет, Саль, на связь тоже не выходят. Скорее всего — соблюдают режим полной скрытности.
- Будь добр, скажи Кахе, чтоб он послал два дрона на поиск. Потом доложишь.
- Да, Саль! Непременно скажу и доложу, Саль!
- Ступай…
Ган пригладил свои седые волосы и пошёл в медотсек, проведать стрелка. Ожог его сейчас не волновал… Встав в дверном проёме, он сощурился от яркого света и даже слегка оскалил зубы — после визора с поляризатором и автоподстройкой плотности, глаза просто резало этим безжалостным, ярким белым светом! Когда зрение наконец-то адаптировалось, Д'Ятт увидел тело страдальца, лежащее на столе. С обеих сторон от стрелка суетились лекари, анестестанция накрывала голову раненого пузырём поля, а с желобков на пол стекала частой капелью кровь…
- Как он?
- Саль, вам лучше обработать рану.
- Не указывай мне, лекарь! Я спросил!
Лекарь замер на секунду, затем поклонился по уставу и доложил:
- Множественные осколочные, Саль, вакуумный удар с повреждением внутренних органов, глубокий лучевой ожог на груди, в месте разрушения лат, Саль.
- Плохо?
- Тяжёлая степень точно, Саль, но скорее — летальная.
- Ладно, работайте… У него кровь какого типа?
Лекарь взял с полки жетон стрелка и, изучив штамп, доложил:
- Плебес, Саль!
- Ну… Этого добра полно… Работайте!
Лекарь снова поклонился и молча принялся зондировать рану в грудной клетке стрелка, из которой тут же полилась кровь.
***
Разведчики не вернулись. Обе группы попали в смертельную переделку и все восемь бойцов погибли. Дроны, нашедшие ребят, передали просто жуткую картину: судя по всему, кто-то из парней не заметил лазерной растяжки и сработал фугас — от вакуумного взрыва были бы очень характерные следы, которых не наблюдалось. На шум, естественно, подтянулись мятежники и, выждав, пока единственный уцелевший штурмовик отключит пузыри, чтобы выяснить состояние раненых, безжалостно расстреляли и его, и раненых, лишённых полевой защиты... А вторую группу, судя по записи, просто и бесхитростно долбили из двух станковых лазеров до тех пор, пока не вывели из строя генераторы пузырей. Ган с содроганием смотрел на тела своих разведчиков, в которых зияли дыры размером с кулак… Увидев тело бойца, лишённое головы, он тяжко вздохнул и отключил запись. Почти тут же на связь вышел один из верховодов, Рухай Абджа и потребовал доклад. Саль Д'Ятт, кратко доложив обстановку и выслушав упрёки от высшего командования, принялся в сотый раз изучать голограмму района.
Как ни крути, как ни хитри — руины многоэтажек в отсутствие нужной техники неприступны, следовательно, нужно вызывать бомбоносец с тяжёлыми термо-химическими припасами. А это предполагает — отводить свою группу подальше, лишая себя возможности непосредственного наблюдения за противником, оставляя без присмотра мятежников. А те, не стесняясь дронов и робошурей, наставят столько различных ловушек, что без бронеходов не пройти. Уж никак не упустят такой возможности! А там... Пока подойдут машины, пока пробьют маршруты для прохода бойцов, там опять придётся начинать всё сначала!
Командир почесал темя: провидец отмалчивался, даже если что-то и предвидел. Д'Ятт переключился на сигналы с камер летающих дронов и внимательно осмотрел район дислокации повстанцев — никакой активности не наблюдалось. Поскольку ещё в Джиршмукту все подземные коммуникации были заполнены поростеклом, этого варианта отхода у мятежников не было; стервецы могли уйти лишь по поверхности, перебежками от руины к руине… А из комштаба сообщили, что сателлитная разведка зафиксировала приток людей в останки дворца, где пряталась вся верхушка движения сопротивления. Ган был далёк от недооценки противника, но прекрасно понимал, что из этого давным-давно разрушенного города есть лишь два пути, по которым мог уйти его враг: с боем прорваться через его, Д'Ятта, позиции или отступить в пустыню. На прорыв у мятежников не хватит запала, в пустыне их также ничего доброго не ждёт; продолжать позиционную войну они тоже не могут — нехватка воды и еды всё равно вынудит к активным действиям! И возникал вопрос: зачем мятежники стягивают силы в одну точку, оголяя фланговые укрепрайоны?
Ган погасил голограмму и вызвал Кахе. Связист вошёл в отсек и склонился по уставу.
- Саль?
- Кахе, свяжись по субординатке с авиа-ракетным сектором, закажи баллистический удар вот сюда и массированный стратосферно-бомбовый — по координатам с дронов. Получишь подтверждение — оповестишь нашу группу об отходе вот сюда. Но только после подтверждения взлёта ракет и бомбоносца! Если повстанцы перехватят сигнал — будет нам отступление…
- Да, Саль. Но...
- Что?
Связист помялся и неуверенным тоном проговорил:
- Саль, точность стратобомб невысока, а баллистические траектории на малых дистанциях…
Д'Ятт сурово взглянул на Кахе и рявкнул:
- Недоносок! Не сметь спорить с лидером! Ты просто вчерашний пастух, а я прошёл Джиршмукту от первого импульса до последнего! Вон отсюда, шурёныш ссаный!
Связист вздрогнул, побледнел, молча поклонился едва не в пол и выскочил прочь.
Айя Сай Д'Элм.
В руинах дворца Первых Наставников лидер мятежников, Род Саль Д'Элм, стоял у обломка стены и сосредоточенно всматривался в узор фрески. По крайней мере, так это выглядело со стороны. Любой, наделённый хоть мало-мальским разумом человек понимал, что этот смотрящий на рисунок старик ничего не видит перед собой и даже вряд ли понимает, что почти уткнулся носом в поверхность наклонившейся к нему каменной стены.
Д'Элм прислушивался к древнему пророку — вживлённому в голову сенсору-предсказателю. Эти мудрёные приборы были разработаны ещё пару сотен кругов назад, в период расцвета технологий имплантов… Чуть позже их запретили. И вспомнили только недавно, в разгар одиннадцатикруговой Джиршмукты. Немногие пережили имплантацию — приборы приживались и начинали работать, но их носители чаще всего просто лишались рассудка. Даже те счастливцы, что не сходили с ума и не вырывали себе глаза, не перекусывали вены на руках, зачастую испытывали сильнейший дискомфорт от раздвоения сознания и постепенно уходили от мира реального всё дальше и дальше в мир фантомов возможного будущего…
Совсем немногие люди выучивались не просто нормально сосуществовать с пророками в голове, но и получать реальную пользу от их предсказаний: среди подопытных из плебеса — никто, среди родоса — один из тысячи. Лишь редкие лидеры, потомки Первых Наставников по роду и крови, согласившиеся на вживление сенсора, все, без исключения, плодотворно использовали предсказания пророков. Вот и старый Саль Д'Элм, последний мужчина в их роду Элмских сынов Первых, стоя у стены с фреской, спокойно и методично работал с имплантом. Род просто воображал тот или иной сценарий развития событий и отслеживал картины, которые генерировал пророк в ответ на предложенную ситуацию, исходя из вероятностей сложившегося положения. Вот Род представил атаку на позиции штурмовиков и пророк тут же показал ему мертвые тела его соратников — очень чётко и ясно показал; затем, в мельтешении калейдоскопа, промелькнули узницы, эшафоты, могилы… Старик начал представлять ожидание на позициях, в развалинах дворца и увидел голод, жажду, плен, позор трибунала, эшафот, погост… Д'Элм, мысленно усмехнувшись, представил себя стоящим на трибуне во дворце Первых Наставников, в сиянии, в окружении внимающих его речам лидеров. И не увидел ничего. Совсем ничего. Такого варианта будущего просто не могло быть… Оставался лишь один вариант действий и Род представил пустыню.
- Дедушка, Саль, — девичий голос вырвал старика из яркой картины вероятного будущего, — ты уже почти пат стоишь и разглядываешь фреску с неоднозначным изображением. Не, я понимаю, что гениталии сами по себе не представляют ничего неприличного, но старый лидер, уткнувшийся носом в нарисованную на стене письку… Саль?..
Род вгляделся в рисунок и хмыкнул. М-да… Действительно смешно. Он обернулся и улыбнулся внучке, юной Сай.
- Айя, милая, надо собираться и уходить.
- Куда, Саль? Твой пророк выдал маршрут сквозь позиции штурмовиков?
- Нет, Сай. Но сенсор явно показал мне, что будет, если мы не уйдём в пустыню. Ступай к наставнице и постарайтесь не брать лишних вещей.
Старик погладил девочку по щеке и пошёл к связисту, сидящему в центре полуразваленного, усыпанного обломками холла дворца. Парень был тощ и изнурён непрерывной работой с сигналами, поступающими со всех доступных источников. Огромный колпак сенсосвязи, опутанный кабелями, утыканный в беспорядке световодами и антеннами, скрывал не только голову юноши, но и плечи и часть груди…
- Тедрих, есть что-нибудь действительно важное?
Тело связиста слабо дёрнулось, кисти рук вскинулись к колпаку. Они нащупали фиксаторы и вдавили клавиши сперва верхней пары, затем нижней. Воздух с фырчанием вырвался из отводных патрубков и колпак грузно опустился, распадаясь при этом на две части. Из образовавшейся в нём трещины на Рода выглянула пара запавших в глазницы, воспалённых, налитых кровью глаз.
- Саль, я перехватил сигнал от штурмовиков… очень сильно защищённый. Понял лишь то, что это послание в авиа-ракетный сектор войск тирании… Надо уходить, Саль. Почти наверняка они применят стратобомбы и баллистические ракеты, пошлют вокруг планеты — так наведение получится практически идеальным. А бомбы сориентируют на дронов. Ну… Я бы так и сделал.
- Сеть ПВО не сможет им помешать, Тедрих?
- Нет, Саль. Если использовать двадцатишаговые бомбы… Их масса и инерция… Они просто не заметят нашей сети, проткнут и упадут точно в те места, где будут висеть дроны. А с МБР вообще никакая ПВО не справится, Саль, вы же знаете.
Старик тяжко опустился на обломок колонны, потёр ладонями уставшие ноги и согласно кивнул связисту. Парень с усилием раздвинул половины колпака и обессиленно лёг грудью на собственные колени, свесив лохматую голову вниз. Позвонки его цыплячьей шеи взбугрились, словно пытаясь вырваться прочь из этой скудной плоти…
- Не надо отчаиваться, Тедрих. Сенсор-предсказатель дал… В общем, есть шанс, что в пустыне удастся выйти на древние рудники. Найди их координаты. Время подлёта бомбоносца с ближайшего подскока — пат-два; ракетам, даже по низкой орбите, тоже понадобится около двух пат… Да и не факт, что авиа-ракетный сектор отреагирует сразу. Пока получат дозволение… Сигнал ушёл по субординатному каналу?
Тедрих со стоном выпрямился и оскалился в жуткой гримасе… Покрутил головой, хрустя шеей.
- Да, Саль. По субе… Надо просто снимать стрелков с постов и уходить в пески. Всем. Не стоит оставлять ребят на погибель!
- Но Ган Д'Ятт сразу засечёт их передвижение и пошлёт штурмовиков… Прикрытие нужно оставить, Тедрих, а вот всем остальным — немедленно уходить в пустыню. Тут ты прав.
Связист принялся кусать себя за костяшку большого пальца в раздумье. Сложно было что-то прочитать на его измученном, истощённом лице.
- Саль, можно я сестру предупрежу? У меня никого больше не осталось, Саль!
- Можно. Позови её сюда. Остальным передашь приказ постов не оставлять. Про ракеты и стратобомбардировку — ни слова. Никому! Это цена жизни твоей сестры, Тедрих. Понял меня?
- Спасибо, Саль…
Род хлопнул ладонями по бёдрам, встал и добавил, перед тем, как уйти:
- Всем группировкам отправь код Пта, прямо сейчас. Отход по вектору рудников. Работай, Тедрих!
- Да, Саль. Но…
- Что?
Тедрих помолчал и отрицательно мотнул головой.
***
Юная Сай Д'Элм сидела и наблюдала за мечущейся по комнате наставницей. Та хваталась то за одежду, то за продукты и всё никак не могла определиться, что важнее. Бестолковая… Что взять с этой простой плебес? Она добрая, умная, грамотная, но в то же время — совершенно не способна сосредоточиться на главном.
- Уби, брось это всё. Нам реально нужна только вода и ранцы с пузырями.
- Но Сай… Без продуктов…
- Оставь ты их шурям! Я возьму у Сай Дью препараты, она не посмеет мне отказать. Уби, в любом случае нам недолго бродить в песках…
Наставница замерла и в ужасе выпучила глаза. Её поза, выражение лица — всё выказывало охвативший её страх.
- Пустыня? Сай, мы не можем идти в пустыню! Нет! Только не в пески…
- Не спорь, бестолочь. Приготовь латы, ранцы и беги к своему дружку — спарьтесь напоследок…
- Сай…
Девочка нетерпеливо взмахнула руками и почти закричала:
- Не спорь с лидером, дура! Снимай штаны и беги к своему милому… Кол, Вол — как его там зовут, этого твоего нынешнего?.. Давай, шуруй уже! Пока я в медпост наведаюсь, успеете почухаться.
- Са-ай…
В голосе наставницы смешались укор и сомнение. Женщина жалобно смотрела на юную Сай и никак не могла определиться — то ли отчитать строптивую девчонку за дерзость, то ли послушаться и не терять время на пустые препирательства. Тем временем Айя спрыгнула с подоконника, отряхнула задницу ладошками и неспешно вышла из комнаты, оставив её наедине с сомнениями. Она дошла до полузаваленной мусором и обломками лестницы и начала спускаться в подвал, где располагался главный медпост повстанцев. Раненых практически не было, лёгкие старались не задерживаться у лекарей, а тяжёлые — кто успели умереть, кто понемногу шли на поправку. Последнее время боестолкновений почти не было… Девочка расспросила санитара и направилась к лидеру, Сай Дью. Эта хрупкая, невысокая — чуть выше двух шагов — женщина прошла почти всю Джиршмукту, в перерыве между той и этой кампаниями успела дважды побывать в узницах и на запястьях её по сей день красовались ожоги от пыток…
- Сай Дью, приветствую тебя!
- Юная Сай? Что ты забыла в нашей шурьей норе? Какие нужды привели тебя в лазарет?
- Сай, нам всем скоро предстоит прогулка и непростая… Дай мне препараты. Сама знаешь какие.
- Хм… Что ж, давай напрямую! Саль Род знает о том, что ты пришла сюда?
Девочка посмотрела в глаза женщины и ответила с несвойственной её возрасту рассудительностью:
- Сай, у дедушки без этого забот хватает. Что же до прогулки… Согласись, долго по пескам мы не проходим. Так лучше взять побольше воды и не думать о еде.
- Девочка моя, ты знаешь, чем грозит неокрепшему организму применение препаратов. Будь уж рассудительной до конца — если прогулка не закончится погостом на радость падальщикам, как ты будешь жить дальше?
- Сай Дью, ты дашь мне препараты или не дашь?
Дью отвернулась и отошла к сундучку с распознавателем в крышке, прижала к окошку палец и дождалась, пока взрывозащищённый ящик откроется. Откинула крышку, порылась немного в содержимом и вынула четыре капсулы с автовпрыском. Взвесила их на ладони, словно бы ещё сомневаясь и достала пятую. Подошла к Айе и протянула со словами:
- По две вам с Уби. Пятая… Сама понимаешь, не глупая.
- Спасибо, Сай!
Ганс.
Радио пару раз хрюкнуло и заиграл лёгкий мотивчик. Ганс помотал головой, привычно почесал макушку и вылез из кабины своего «Дацуна». Дошёл до бампера и прикинул расстояние от этого куска стали до лаковой шкурки «Бентли»…
- М-м-дя…
Дверь купе распахнулась и к морде «Дацуна» подошла высоченная девка в узкой юбке и простенькой, но, похоже, недешёвой блузе. Она тоже посмотрела на щель между машинами и причмокнула губами.
- Кхм… Это… У вас с машиной проблемы, надо полагать?
- Да. Здравствуйте.
- Здрасьте, здрасьте… Эвакуатор вызвали?
Девица задумчиво посмотрела сверху вниз и отрицательно помотала головой. Потом с сомнением оглядела пикап, посмотрела на смартфон…
- Отвезите меня в аэропорт! Я на самолёт опаздываю. А потом отбуксируйте моё купе в сервис — я дам документы и адрес. Сможете?
- Кхм… Ну… Если вас мой рыдван не смущает — отвезу. А в сервис сами позвоните — они эвакуируют как положено и куда положено ваш «Бентли». Садитесь.
Ганс сделал приглашающий жест в сторону левой, пассажирской двери «Дацуна». Девушка сделала лишь шаг и тут же круто развернулась и пошла к своей машине.
- Возьмите вещи из багажника, мужчина!
Ганс проводил глазами поднявшуюся крышку и заглянул в нутро крохотного багажного отсека. Там лежал чемодан с колёсиками и спортивная сумка с крутыми, туго отдувшимися боками… Он вынул багаж и перекинул его через борт кузова пикапа, девица захлопнула крышку и процокала каблучками к кабине, на ходу говоря с кем-то по сотовому. Ганс забрался на сиденье, дождался пока пассажирка задерёт юбку, встиснет своё холёное тело в его убогое авто и закроет дверь.
- Ремешок… Кхм. Пристегните. А то зуммер замучает писком.
- Что? — дамочка с недоумением посмотрела на него, не отнимая смартфон от головы.
- Ремень пристегните. Ремень!
Ганс оттянул свою шлею правой рукой и левой показал на замок у пассажирского сиденья. Девушка проследила взглядом за его манипуляциями, сморщила нос и нетерпеливо отмахнулась маникюром — типа поехали уже, некогда!
Экипаж на кольце мурыжил какого-то бедолагу и ещё две машины стояли в ожидании задушевной беседы в салоне полицейской «Приоры», поэтому Ганс спокойно ввинтил свой «Дацун» в правый поворот, подтолкнул четвётую и прижал акселератор. Пассажирка пискнула, стукнулась макушкой о стену кабины и потянулась за ремнём. Трёп по сотовому не прекращался…
- Ромочка, всё уже в порядке! Я уже еду, меня подобрал… Ну старичок какой-то на чём-то… Ну едет и ладно. Ромочка, милый, я уже позвонила в сервис! Да! Они заберут моё купе… Да. Да. Да! Я всё помню, милый… Вернёмся из Египта… — радио внезапно сменило лёгкую мелодию на какой-то немыслимый, камнедробильный блюз с визгливым вокалом и девица, состроив капризную мину, убрала громкость, — да, Ромочка… Они и починят к нашему приезду! Ну всё, целую! Что за музыка у вас тут? — она сунула смартфон в сумку и с возмущением нахмурилась на Ганса.
- Кхм… Радио. Оно у меня того… Само как-то диапазоны меняет!
Пассажирка посмотрела на часы на панели, вытянула шею и посмотрела на спидометр.
- Мужчина, а оно у вас может ехать как-то быстрее? Самолёт же не будет ждать! Там если что — камера или что… Я вам денежек оставлю, не переживайте!
Ганс лишь кивнул и придавил гашетку. Дизель заорал и пикап присел на задний мост, набирая скорость. Его тревожил тот блюз — очень уж кишкомотно звучали его аккорды… Ганс скосился на девицу и немного добавил громкость у приёмника. Из динамиков послышались стонущие звуки ребаба и нервы мужчины натянулись, словно струны. Он сжал кулаки на руле и сосредоточился на ведении своего авто — тревожное предчувствие прочно засело в груди и сжало сердце. «Дацун» разогнался до ста десяти — почти предел для такого работяги, созданного для перевозки грузов, а не дрэгрэйсинга. Ганс уже проклинал себя за то, что связался с этой девицей — какое ему вообще до неё дело?! Даже её «Бентли» понял, что не надо ей в этот Египет, ну чего вот в Крыму не отдыхается?.. На встречке показался большой автобус и Ганс немного приотпустил педаль, словно ожидая чего-то. И тут же из-за этой металлической туши выскочил «Мерседес»! Поняв, что тот не успеет, даже если «Дацун» встанет колом на месте, Ганс принял вправо, выбросив колёсами веер щебёнки и пинком вжал педаль акселератора. Девушка дико закричала и закрыла лицо руками, пикап поволокло к откосу, Ганс вывернул руль влево и ощерил зубы… Утробно ревя дизелем, машина выбралась на асфальт и метнулась на встречную полосу, возвращать её обратно было поздно и Ганс выехал на левую обочину, пропуская маршрутку. Визг пассажирки перешёл в ультразвуковой диапазон, водитель вывернул колёса вправо и снова пинанул акселератор. Тяжёлый пикап мотанул кормой и снова вернулся на асфальт, едва не ударив теперь уже попутную машину.
- Кхм… Вы это… Успокойтесь. Всё хорошо уже. Ага. Что там по часам? Успеваем?..
Девушка отняла ладони и посмотрела на часы, потом на дорогу. Потом повернулась к водителю и тихо произнесла:
- Должны успеть. Но регистрация уже началась…
Оксана.
Она мучительно пыталась понять — не припустила ли в трусики во время всех этих маневров по обочинам. Было даже желание приподнять задницу и просунуть туда ладошку, но делать это в присутствии мужчины… Пусть и чужого, немолодого… Ой, нет! Оксана снова вытянула шею, чтобы увидеть спидометр — сто десять, неплохо для такого рыдвана… Перевела взгляд на водителя и словно увидела его другими глазами: вместо старичка-невеличка за рулём сидел мужчина! Лет так за сорок, но уж никак не старенький. Просто его такая неуместная седина… Оксана мысленно перекрасила шевелюру водителя и перед ней предстал суровый, крепкий самец. Мелкий, но… Он уверенно вёл свой автомобиль, без суеты, без лишних движений; периодически перекидывал ноги в армейских ботинках по педалям и левой рукой точно, не глядя, менял передачи. Догнав очередной «Логан»-такси, включил поворотник, перекинул передачу и рывком послал грузовичок на обгон. Оксана невольно любовалась этим человеком, так вовремя вошедшим в её мир извне, из каких-то немыслимо-далёких окраин социума. Люди такого пошиба обычно оставались где-то вне поля её зрения, даже пройдя в супермаркете навстречу, бок о бок вот с таким мужичком, Оксана просто не увидела бы его. И надо же! Её гламурное английское купе делает фортель и в жизнь врывается вот этот самый невидимый прежде человек на своём кошмарном… Этом… Как это?..
- Как ваша машина называется?
- «Дацун». Японская… Раньше так «Ниссан» назывался. Или там что-то такое. Какая разница-то? Просто пикап. Удобный.
- «Дацун»? Никогда не слышала раньше…
Водитель скосился и показал левой рукой назад, через плечо.
- Там… На заднем борту так написано — «Datsun», по-английски.
- Надо же… Никогда не думала…
- Что придётся прокатиться в таком рыдване?
Оксана слегка смутилась и возразила:
- Ну что вы? При чём тут… Просто я думала, что слышала от друзей про все машины на свете, а оказалось, что и они не всё знают. А вы хорошо водите!
- Стараюсь… Успеваем?
Она снова посмотрела на часы и кивнула.
- Да, спасибо! Даже не знаю, что бы делала, если бы не вы.
Мужчина пошевелил губами, но вслух так ничего и не сказал, лишь добавил громкости приёмнику, из которого доносилась тягучая восточная мелодия. От неё что-то сводило в душе и хотелось заплакать… Оксана хотела попросить выключить, но подумала, что эта музыка вполне может быть и из Египта и невольно улыбнулась. Внезапно мелодия оборвалась и она чуть не вскрикнула от неожиданности — ей показалось, что вот-вот что-то произойдёт нехорошее! Оксана посмотрела на мужчину — тот сощурился, словно от боли и зашипел сквозь стиснутые зубы, потом бросил в сердцах:
- Блядь!
Она не первый раз слышала это слово и прекрасно понимала, что к ней оно не имеет никакого отношения, но вид перекошенного лица водителя расстроил её ещё сильнее. Чтобы хоть как-то разрядить напряжённость, Оксана сказала:
- Давайте хоть познакомимся? Я Оксана, а вы?
Мужчина прижал акселератор и сквозь рычание мотора она услышала:
- Да солдат!
Сказано это было негромко, с каким-то акцентом… Оксана мысленно перебрала варианты имён, похожих на сказанное и ничего не вспомнила.
- Простите?..
Водитель усмехнулся как-то по-доброму, повернулся к ней лицом и внятно проговорил:
- Зовите меня Ганс! Я привык, чтоб так звали.
- Н-ну… пусть так! Очень приятно.
Ганс обогнал маршрутку и только после этого вернулся к разговору.
- Ксан, я понимаю, что вы просто пытаетесь быть милой и отдаю себе отчёт в том, что мы люди совершенно разного пошиба. Бросьте! Не стоит напрягаться. Мы сейчас доедем до аэропорта, попрощаемся и больше никогда не увидимся.
Ганс припарковал свой пикап на стоянке такси и выскочил, чтобы вытащить из кузова разлетевшиеся во все стороны сумки. Оксана отстегнула ремень, убедилась в сухости задницы и тоже вышла из кабины. У стеклянных дверей аэропорта приплясывал в нетерпении Роман… Она побежала к нему, оставив сумки на попечение водителя и порывисто обняла своего милого.
- Господи, Ксана. Где ты его нашла?! Это ж… У меня слов нет! Мужчина, поторопитесь! Регистрация на рейс заканчивается!
- Ромка… Ты не представляешь! Это что-то вообще невероятное! Всё, абсолютно всё — против нас! Это какое-то чудо, что я вообще попала сюда!
Роман высвободился из её объятий и побежал к «Дацуну», чтобы взять багаж. Оксана наблюдала, как Ганс с какой-то неохотой, медленно, будто специально оттягивая время, доставал и кидал на асфальт какие-то посторонние тюки, мешки… «Да что он там копается?» — подумала она. Подбежавший Рома наконец-то взял её спортивную сумку и сунул в руки Гансу, перегнулся через борт и дотянулся до чемодана… Водитель принялся стряхивать пыль с сумки, словно бы не замечая протянутой Романовой руки. Тот выхватил сумку и поспешил к двери, на ходу шепча ругательства. Внезапно Ганс догнал его и принялся требовать деньги, не давая идти! Он хватал Рому за рукав рубахи и тянул к себе, всячески мешая. Оксана расстегнула сумочку и принялась судорожно искать кошелёк.
- Да что ж это такое, а? — она, как назло, находила то косметичку, то маникюрный набор — всё что угодно, только не то, что нужно!
Взбешенный Роман опустил сумки и достал портмоне из брючного кармана, раскрыл, вынул какие-то купюры и сунул мужчине. Тот посмотрел на деньги и снова схватил Рому за рукав, настаивая, чтоб тот забрал лишнее…
- Да провались ты, блядь, пропадом, падла! — Рома бросил багаж и с разворота врезал Гансу кулаком в лицо…
Маленький седой мужчина нелепо взмахнул руками, купюры взлетели кверху и их подхватило ветерком… Оксана стояла у дверей аэропорта и её не покидало ощущение какой-то нереальности происходящего. Словно в замедленной съёмке падал навзничь водитель пикапа, невероятно медленно Рома поднимал сумку и чемодан; его красное, перекошенное лицо казалось ей совсем чужим, а в груди поднималась какая-то совершенно неуместная жалость к поверженному мужчине…
Рома пробежал мимо неё, рявкнув мимоходом:
- Бегом, Ксана!
Она развернулась и поспешила следом.
***
Они всё-таки опоздали. Ни просьбы, ни уговоры — ничто не помогло: даже согласие бросить багаж, чтоб их самих пустили в самолёт — не помогло. Оксана, сдерживая слёзы, шла рядом с Ромой к выходу, слушая его бессмысленные уговоры, что, де, можно улететь другим рейсом, что их по этим билетам обязаны отправить на другом самолёте… Она и сама не могла понять — почему слёзы готовы вылиться на щёки и горло сжимается от непонятного спазма, не дающего дышать. Что-то из неотсюда, какое-то предчувствие… Они вышли из двери и увидели Ганса, объясняющегося с полицейскими и охранниками. Оксана с трудом втянула воздух ноздрями и с каким-то даже злорадством посмотрела на этого нелепого человечка, умудрившегося испортить всё на самых последних минутах.
- Так ему, козлу и надо… — прошипел Рома, — мог бы — сделал бы что-нибудь, чтоб его вообще в каталажку заперли, идиота недоделанного.
Они подошли к такси и водитель принялся укладывать их поклажу в багажник, когда в небе раздался громкий хлопок.
- Бисмилля-а-а!.. — громко и совершенно неожиданно раздалось из приоткрытой кабины «Дацуна»…
Оксана оглянулась и увидела гаснущее пламя в клубе чёрного облака, из которого вываливались, дымя шлейфами, горящие обломки авиалайнера. Их лайнера. Того самого, на котором они должны были лететь в Египет. Колени её подломились и она без сознания шлёпнулась на асфальт…
Ган Саль Д'Ятт.
Ган сидел на неудобном стуле в светлом, чистом и каком-то совершенно непохожем на узницу помещении. Он лениво разглядывал плоские голограммы на стенах, периодически меняющие изображения — птички, рыбки, зверюшки… Напротив него, в лёгком, удобном и мягком белом кресле, сидел Джухта, дознаватель, прямо-таки раздувающийся от важности.
- Твои необдуманные и необоснованные действия, Д'Ятт, привели к тому, что мятежники снова выскользнули меж наших пальцев. Для полевого лидера, командира штурмовой группы такие просчёты — нонсенс. И я начинаю думать, Ган, что тут пахнет изменой!
- Саль Д'Ятт.
Голос лидера был негромок и каменно-спокоен. На Джухту он даже не смотрел. Дознаватель откинулся в кресле и прищурился. Лицо его выражало смесь презрения и недоверия.
- Брось, Ган! Эти твои сословные условности здесь неуместны.
- Саль, — снова повторил Ган менторским тоном, — и поосторожнее с выражениями, плебес… Мои предки на Ятте строили каменные дворцы, когда твои ходили под себя и считали это нормой.
Джухта, выпучив глаза и стиснув зубы, вцепился в подлокотники, втянул ноздрями воздух и заорал:
- Хватит, Д'Ятт! Никому не интересно выслушивать про твоих предков! За себя отвечай! Ты направил ракеты на пустые руины! Ты сориентировал бомбоносец на бесполезные цели! Твои штурмовики упустили мятежников, позволив им уйти в пустыню, где их поджидали дружки!
Дознаватель вскочил, опрокинув кресло. Его лицо побагровело от крика, а руки тряслись в бессильной злобе. Казалось — он вот-вот бросится на сидящего напротив него лидера и растерзает голыми руками…
- Сядь, ненормальный. Твой глупый ор выставляет тебя в дурном свете. — Ган Саль Д'Ятт поднял скованные руки и потёр темя. — Всё, что ты говоришь — пустой звук. Тебе не в чем обвинить меня и ни одно из моих действий в этой операции не подлежит осуждению.
Дознаватель вытаращил глаза настолько, что казалось они вот-вот выпадут; рот, перекошенный оскалом, то раскрывался, то закрывался…
- Ты вот о чём лучше подумай, дурак: почему авиа-ракетный сектор так долго, целых пять пат, решал вопрос о нанесении удара? И что я должен был делать всё это время? Посылать своих парней на убой? Во имя чего? — Д'Ятт хотел положить ногу на ногу, но стяжки не позволяли этого. — И не надо повторять чужое враньё про пустые руины, Джухта, и про бесцельное бомбометание — тоже. За семь пат до падения ракет на руины дворца, разведка подтвердила наличие в нём большого скопления людей. Ты видел данные сателлитчиков? Нет? Впрочем… Кто ж тебя допустит к таким документам, Джухта… А стратобомбы, к слову, полностью уничтожили места сосредоточения мятежников на линии обороны. И моя группа сразу же после этого прошла в район бывшего дворца Первых Наставников. И докажи мне, что в той воронке, что зияет теперь на площади, не нашли свой последний приют Саль Д'Элм и его соратники. Говори, шурь тыловая!
Джухта поднял кресло, вытер пот с лица и сел. Сказать, собственно, ему было нечего… Рудиментарная привычка подчиняться лидеру взяла своё и дознаватель забормотал скулящим голосом:
- Саль, мне сказали, правда, я это сам слышал — мятежники ушли в пустыню за несколько пат до ракетного удара. Развернуть ракеты невозможно, они действительно сделали воронку на месте дворца! Но в нём было пусто! Данные с орбиты пришли одновременно — подтверждение попадания ракет в цель и донесение о движении в пустыне множества людей… А вчера стало известно, что в тех местах, под песками, заброшенные шахты и в них сохранились корпуса древних лабораторий. И что в них, как оказалось, находятся несметные количества мятежников! Саль, это крах… Пойми, кто-то должен понести наказание за этот провал и назначили тебя. Они, — Джухта показал в потолок пальцем, — не могут привлечь кого-то из своих… Ган, Саль, мне стыдно, очень стыдно…
Скованный по рукам и ногам лидер лишь горько усмехнулся и покачал седой головой. Что взять с этого несчастного плебеса Джухты?.. И куда катится этот проклятый мир, в котором лидеров назначают виновными за промахи родос? Джиршмукту просрали именно потому, что в штабах засели торгаши… И вновь повторяется та же история! Ган откинулся на спинку стула и снова потёр темя — проклятый имплант опять вызвал зуд.
- Джухта, мой сенсор-пророк сообщил мне всё то, что ты сейчас говорил, ещё за два пата до падения ракет. Ты ничего не сможешь изменить, я знаю! Просто запомни: нужно искоренять шурей в штабах. Иначе мои братья так и будут гнать твоих братьев на убой напрасно… К чему меня приговорили? В курсе?
- Да, Саль. Ссылка на Землю.
- Куда?
Джухта наморщил лоб, пытаясь найти нужные слова, но не нашёл и просто дёрнул плечами.
- Я не знаю, Саль. Правда, не знаю. Они сказали: «На Землю». А где это — кто бы знал?..
***
Транспорт прытко катил по зеркалу минералитового полотна. Здесь, в Новом Городе, выстроенном после разрушения прежнего Нового Города, простоявшего едва не тысячу кругов, и в помине нет брусчатки или чего-то подобного. Ган Саль Д'Ятт, остриженный, одетый в какие-то немыслимые тряпки и упакованный в силовой пузырь, сидел в пассажирском салоне в полном одиночестве: в охране не было никакой нужды. Ну куда он денется в пузыре? Сбежит? И через пат задохнётся без доступа воздуха… Ган с трудом просунул пальцы в карман и вынул имплант — небольшую прямоугольную пластинку, с виду — просто кусок фольги. Лишать его всех средств сообщений всё-таки не стали, хоть и выдрали из-под скальпа сенсор-предсказатель… Да, в ссылке, на этой неведомой планете, пророк может ему пригодиться.
Полпата спустя транспорт плавно остановился и диафрагма выхода открылась. На улице было темно, как в шурьей норе, лишь маячки на шлемах восьми охранников, встречавших опального лидера, лучиками резали мрак на ломтики. Д'Ятт не стал подниматься — пусть снимут пузырь. А коли настолько боятся — то пусть эти двухшаговые недомерки засунут свои импульсники друг дружке в задницы и принимаются за работу: по своей воле идти на заклание в пузыре Ган не намерен. В проёме диафрагмы показался силуэт женщины и полевая защита исчезла.
- Приветствую тебя, Ган Саль Д'Ятт. Меня зовут Лэл Сай Д'Оро. Прошу тебя принять приговор и вести себя достойно лидера. Правда. Так будет лучше для всех.
- Приветствую тебя, Сай. Отгони дураков и я выйду.
- Саль, это не охрана. Это почётный караул. Лидер нашего центра дальней космической разведки отказал военным в доступе на эту территорию. Мы, исследователи, никогда не марали рук войной и ты это должен знать, Саль.
Ган встал и неспешно вышел из транспорта. Восемь невысоких, тщедушных пареньков в потешной униформе и открытых шлемах, встали в два рядка по обе стороны диафрагмы и осветили ему путь своими маячками. Он горько усмехнулся, повернул лицо к женщине и спросил:
- Так почему же вы решили испачкать себе руки выполнением приговора военного трибунала, Сай?
Лэл помолчала, потом коротко обронила:
- Не здесь, Ган. И не сейчас.
Они пошли ко входу в купол центра, взятые в квадрат сопровождающими. Д'Ятту было и смешно, и грустно от этой недостойной пародии на охрану… Но он молчал. И просто сжимал в кулаке необычно жёсткий прямоугольник древнего сенсора, столько кругов предсказывавшего ему ближайшее будущее. У дверей квадрат ребят остановился и двое из них, встав лицами к лидерам, вытянулись, задрав подбородки. Лучики их маячков ушли в ночное небо…
В отсеке лидера центра Д'Ятт устроился в удобном кресле и спросил Лэл:
- Сай, а кто же ваш столь непреклонный лидер?
- Я, Саль.
Ган вытаращил глаза и церемонно поклонился собеседнице, так и не оторвав задницы от кресла. Ситуация становилась всё забавнее!
- Так что ты хотела мне сообщить без свидетелей, Лэл?
Женщина села в своё кресло, устроилась поудобнее и холодно улыбнулась.
- Ган, я понимаю твой скепсис. Буду краткой: мы нашли очень интересную планету. С достаточно высокоразвитой цивилизацией. Отправлять туда торгаша или плебеса неразумно, поэтому мы и ждали случая… И дали мзду твоим верховодам, чтобы заполучить тебя.
- Так, Лэл, давай-ка поподробнее!
- Прости, Ган, но добровольно бы ты туда не отправился. А тут всё так удачно сложилось — родосы в авиа-ракетном секторе тупо проморгали твой запрос, потом долго думали, как выкрутиться. Наши родосы из орбитального сектора тоже поленились вовремя передать данные разведки… И всё сошлось в нужном месте и времени: Саль Д'Элм вывел своих людей в пески, ракеты попали в цель, бомбы упали куда надо… И операция с шумом провалилась. Твои верховоды отчаянно боялись назначать виновным тебя, Саль, но жадность победила…
Д'Ятт откинулся на спинку и изумлённо покрутил остриженной наголо головой. Ему и в голову не приходил вот такой вариант!
- Ну что ж… ты купила лидера. Зачем, Сай?
Женщина опустила глаза на свои руки, которыми оглаживала собственные бёдра и заговорила тоном пестуньи, уговаривающей маленького ребёнка:
- Мы отправим тебя на Землю, Ган. Ростом ты подходишь, а в остальном аборигены почти не отличаются от нас! Поживёшь там пару кругов, освоишься… А после вернёшься и всё-всё расскажешь мне. Только мне и никому больше, Саль!
- И затем… — Ган сделал рукой подбадривающий жест. Лэл подняла глаза и продолжила совсем другим тоном:
- Дело твоё, лидер. Захочешь — продолжишь гонять несчастных мятежников. Нет — вернёшься к прежнему, мирному занятию. Как ни крути, а я не верю, что тебе по душе война, Ган Саль Д'Ятт!
Приговорённый внимательно посмотрел в глаза собеседницы, перевёл взгляд на спрятанный в ладони сенсор и сжал его в кулаке. Пророк мог и так что-то подсказать, но молчал. Принимать решение предстояло самостоятельно… Лэл помолчала и, не дождавшись ответа, продолжила:
- До начала твоей ссылки есть время и тебе предстоит немало поработать, прежде чем мы переместим тебя на Землю. Выучишь язык. Изучишь законы. Ознакомишься с техникой и общим уровнем развития цивилизации людей Земли. И волосы отрастут хоть немного… Ган, ты не должен выделяться среди них ничем, кроме роста.
- Да к этому я как-то привык, Сай, — Д'Ятт усмехнулся и повёл своими широкими, мощными плечами, — уж чем-чем, а ростом я всю жизнь, сколько себя помню, от всех отличаюсь…
Лэл Сай Д'Оро прикрыла лицо ладонью и рассмеялась.
Айя Сай Д'Элм.
Она бродила по сумеречным штольням подземелья и плакала. Заметив людей, пряталась в тень, стараясь избежать расспросов… Ей нужно было найти какой-то угол, где можно было бы остаться наедине с собой и хорошенько выплакаться, выпустить изнутри сдерживаемую боль, выкричать её и постараться начать жить снова. Без слёз, без детства. Без дедушки… Как-то незаметно ноги вывели её к медицинскому сектору. Айя вытерла слёзы и решила найти Сай Дью — единственного оставшегося в живых лидера, с которым она могла просто поговорить… Женщина-санитар направила девочку в хранилище препаратов и это было к лучшему: войти в это место могли лишь лекари и санитары с допуском от лекаря, а потому можно было рассчитывать на то, что их никто не побеспокоит. Юная Сай немного побродила меж стеллажей, совершенно бесцельно, пока наконец не наткнулась на Дью Сай Д'Раса.
- Приветствую, Сай.
- Приветствую, Айя. Хочешь поговорить или просто прячешься от себя?
Девочка обняла невысокую собеседницу и прошептала:
- Дью, мне просто не к кому больше идти…
Женщина неумело, неловко прижала к себе вздрагивающее тело ребёнка, едва не на голову выше её самой, погладила по спине, пошлёпала по попе и спросила о том, что на самом деле волновало её больше всего:
- Капсулы. Остались? Юная Сай?..
Д'Элм выпрямилась и, сделав назад пол-шажочка, вытянула из кармана три цилиндрика и протянула их Дью.
- Вот. Уби пыталась отнять, чтобы дать своему Колу… Или Волу… Я ударила её ножом. Она выжила, но наставницы у меня больше нет.
Сай Дью забрала препараты и спрятала в карман. И вздохнула с облегчением: две капсулы изуродовали бы эту юную Сай, а три — убили бы.
- Нестрашно. Эта пестунья всё равно стала тебе бесполезна, Сай Айя. Тебе нужен наставник из лидеров, девочка. Ты выросла!
Айя прерывисто вздохнула и посмотрела на себя. Лёгкий панцирь скрывал подробности, но сама-то она знала: грудь у неё уже вполне женская, а переход от талии к бёдрам изрядно раздался… Лишь два круга, всего два, оставалось до срока её инициации!
- Сай Д'Раса, ты будешь моей наставницей?
- Нет, Айя, прости. Слишком мало я знаю о нормальной жизни…
Дью отошла к бронешкафу, прижала палец к идентификатору и дождалась разрешения ввести код. Молча набрала комбинацию, открыла дверь и переложила капсулы с препаратом в соответствующий отсек сейфа. С трудом закрыла тяжёлую дверку и снова прижала палец к идентификатору, чтобы процессор сохранил данные и запер замки. Девочка приблизилась и спросила:
- Почему, Сай? Чем я провинилась? За какие проступки ты сочла меня недостойной?
Женщина посмотрела в глаза Айи и отвела взгляд.
- Это я недостойна тебя, юная Сай… Д'Элмы достойны лучшего.
- Но почему не ты, Сай Дью?! Я всегда считала…
Д'Раса прикрыла рот девочке и предложила присесть. Затем сняла с полки две ёмкости жидкого стимулятора и одну подала девочке, вскрыла свою, отпила и прислонилась задом к столешнице.
- Мне не стыдно говорить про это, но я стараюсь не распространяться, — Сай Дью сделала очередной глоток и продолжила, — дело в том, что я не прошла инициацию. Мне это безразлично — я лидер по рождению, а не по сословию. Но вот у тебя, последней из древнейшего рода Первых Элма, должен быть безупречный наставник!
Айя оторопело смотрела на женщину и никак не могла найти слов.
- Сай... Но… Д'Раса — едва ли не древнее нас! Как же?..
- Айя, я была моложе тебя, когда вспыхнула Джиршмукта. И я росла и взрослела в одиночку… Моей инициацией стала война. Я участвовала в боях с мятежниками три круга, потом попала в плен и перешла на сторону повстанцев. И воевала с тиранией ещё почти три круга. Да-да! Я воевала плечом к плечу с твоим дедом и отцом… А до того — воевала бок о бок с Саль Д'Яттом и Саль Д'Огтами. Против твоих предков… Младший Д'Огт, Эшт, даже подал прошение на брак со мной. И даже получил разрешение.
- Сай… Дью… Это просто… — Айя вскинула руки в недоумённом жесте, — это в голове не укладывается!
Женщина допила энергетик и кинула банку в коробку для мусора. Посмотрела на собеседницу и пожала плечами.
- Это жизнь, юная Сай! Просто жизнь. Когда торгаши замяли прошлую кампанию, я не вернулась в Расу — угодила в заключение как мятежница. Сбежала к нашим и угодила в заключение по обвинению в пособничестве тирании… Да, Сай Айя, после Джиршмукты торгаши и не такое вытворяли. С обеих сторон. И сейчас я думаю, что настала пора объединять лидеров обеих сторон и начинать войну с родос. Иначе мир никогда не воцарится на нашей многострадальной планете…
- Но, Сай, разве цель сопротивления — не свержение тирании?
- Нет, Айя. Эта война — не борьба тирании с мятежниками. И даже не развлечение лидеров, посылающих плебес на убой. Цель этой кампании, как и предыдущей — разделение человечества для выгоды родос. Война — не цель, девочка моя, война — средство… Жаль, что я поняла это так поздно.
- Тогда что — цель?
Сухонькая, тщедушная женщина грустно улыбнулась, сняла с головы защитный медицинский берет и расправила пальцами волосы.
- Мир. Жизнь. Дети. Я лишена радости материнства, но ты… — Дью покрутила головой, встряхивая свои ранние седины и сказала совсем другое, не то, что собиралась: — Айя, ты должна знать: эта война не последняя, поверь мне! Последняя война будет войной лидеров с родос.
Тишина повисла среди стеллажей огромного хранилища. Айя взяла со стола ёмкость, выпила последние капли тоника и аккуратно поставила баночку обратно.
- Дью Сай Д'Раса, ты будешь моей наставницей. Или никто не будет.
***
Осада продлилась полтора круга. Войска тирании так и не смогли причинить никакого ущерба укрывшимся в глубоком подземелье мятежникам. Верховоды сочли продолжение войны нерентабельным и пятикруговая Джирхатта перешла в подвешенное состояние: ни о перемирии, ни об окончании, ни о договорённости о прекращении боевых действий ни со стороны мятежников, ни со стороны тирании так и не было ничего сказано. Большая часть повстанцев просочилась на поверхность через древние горные выработки, оставшиеся спокойно покинули свои укрытия после снятия осады.
Айя Сай Д'Элм перебралась в родовой город Элм, где, согласно одного из древнейших законов, находилась в полной безопасности, поскольку ни одно из позднейших исключений, ни одна поправка не могли быть применены к последнему представителю рода лидеров. Сай Д'Раса, наставница юной Сай, находилась при Айе; они почти всё свободное время посвящали друг другу: женщина обучала девочку всему, что знала и умела сама, а то, что было ей неизвестно или непонятно — изучали совместно, пользуясь всеми доступными источниками. Строго говоря, Айя и Дью так и не определились — к чему именно готовиться, поскольку ни та, ни другая не имели точного представления о процедуре. Одно они знали точно: инициация лидеров мужского пола — это поединок с назначенным соперником, выбор оружия и степени поражения предоставляется испытуемому. Что же до девушек… Были варианты, из которых самым простым было замужество. Но, в отличие от юношей, был выбор и юная Саль Д'Элм решила (на всякий случай) хорошенько потренироваться с холодным оружием — в военное время эта практика в любом случае могла пригодиться!
Война почти не коснулась Элма, как и большинства других древних городов. Джирхатта обошла даже Новый Город, в отличие от Джиршмукты, оставившей от прежней столицы, обители двадцати двух миллионов человек, опалённые руины да радиоактивные озерца в остеклованных воронках. В Элме не было руин, он не переходил из одних рук в другие, лишь изменившийся климат напоминал, что совсем рядом прошёл чудовищный фронт Джирхатты. Формально Элм находился под контролем тирании, но городской лидер, Роу Саль Л'Элм, запретил военным пересекать городскую границу, а с возвращением сословного родового лидера, пусть и не прошедшей инициации девочки, из Элма были выдворены все силовики и законники. Согласно хартии, наличие в городе прямого потомка Первых подразумевало исключительно самостоятельное управление.
Айя целыми днями занималась решением городских проблем. Сай Дью помогала ей по мере сил и знаний, в основном женщина просто находила соответствующих людей и принуждала их к исполнению обязанностей. Городской лидер, Саль Роу, по-прежнему руководил всеми городскими делами и лишь с вопросами, не входящими в его компетенцию, беспокоил юную Сай Д'Элм. А сама Айя постепенно, неспешно, готовилась к инициации. Это и радовало, и немного пугало её: с одной стороны — инициация давала ей практически неограниченные права и позволяла принимать участие в решении вопросов не только городского уровня (что она делала и сейчас, безо всяких там условностей), но и иметь голос в государственных делах. И выражать мнение города Элма и всего округа. Став полноценным лидером, Айя получала право и возможность иметь собственное воинское подразделение, подчиняющееся только ей и назначенным ею лидерам. А с другой стороны… Она прекрасно отдавала себе отчёт, что груз ответственности, уже сейчас придавивший её сверх всякой меры, возрастёт многократно. И ещё одно Айя знала абсолютно достоверно: она — всего лишь девочка-подросток. И никакие звания и регалии не изменят этого.
Ганс.
Выйдя из горотдела, Ганс первым делом набрал номер хозяина коттеджа и убедился, что всё ещё может продолжать исполнять свои нехитрые обязанности. За те трое суток, что его продержали «для выяснения личности», практически ничего не изменилось: деньги, полученные в аэропорту, улетели, а собственных средств было настолько мало, что на них никто даже и не позарился. Нужно было как-то забрать со штраф-стоянки «Дацун», но вот на это денег, как раз-таки и не было… Ганс шёл по тротуару и размышлял о том, что надо попробовать забрать из машины хотя бы вещи и приёмник, потому что ни на что другое в его ржавом драндулете никто и не позарится.
Дёрнулся и запищал в кармане сотовый. Ганс вынул его и посмотрел на дисплей: номер был чужой — одни цифры.
- Алло? Говорите, говорите…
- Ганс? — голос женский и чем-то знакомый, — Ганс, это вы? Я Оксана… Ну… Оксана! «Бентли», аэропорт…
Он нажал на отбой и пошёл дальше. Телефон подавал голос ещё дважды и Ганс отменял вызов, не глядя на дисплей, а после третьего и вовсе отключил аппарат — не было ничего, что он мог бы сказать этой молодой, богатой и совершенно безразличной ему женщине. Он почти дошёл до остановочного павильончика, когда послышался нарастающий глухой рокот множества моторов. Ганс покрутил головой и… Несколько десятков мотоциклов — чопперы, спорты, дорожники, круизеры — грозным строем подъехали к нему и начали парковаться прямо на остановке. Огромные бородачи в коже и заклёпках, сюрреальные парни в броских комбинезонах, девицы в самых неимоверных нарядах вперемешку с наколенниками и черепахами, окружили его и принялись хлопать по плечам, трепать его седые волосы; дамочки моментально покрыли его лицо помадой всех цветов, целуя в губы, щёки, уши, лоб, нос… Зашипели открываемые пивные банки, хлопнула бутылка «шампанского», кто-то протянул сигариллу и тут же вспыхнули с десяток бензиновых и газовых зажигалок…
Пикап со стоянки забрали уже через полчаса, Ганс включил радио и услышал дискотеку восьмидесятых. Отлегло… Стая байкеров проводила его до самого коттеджа, суровые бородачи проследили за тем, чтобы ни одна падла не посмела больше расстраивать их маленького друга и, заставив рёвом моторов попрятаться не только всех собак, но и их хозяев, дружно покинули посёлок. Дима с Катей немного задержались — байкер передал Гансу небольшую стопочку купюр, собранных братвой, а Лиса сделала выговор за то, что сам не позвонил, да ещё и телефон выключил… Бигдим напоследок крепко обнял коротышку, а Лиса, оттерев щёку Ганса от чужой помады, тут же смачно отпечатала там свою собственную. Попрощавшись, ребята оседлали сверкающий хромом «Драг Стар» и рванули догонять своих…
Ганс сидел на временном крыльце коттеджа и душа его пела. Теперь, когда никто не видел его, он тихо заплакал от щемящей любви ко всем этим людям… Ведь он, Ганс — никто им! Он даже не байкер, он даже и ездить на мотоцикле едва умеет. А вот надо же — так поддержать в трудную минуту! И всё это — абсолютно бескорыстно, просто потому, что им так велят их сердца. Их огромные, добрые, человеческие сердца… Маленький мужчина вытер слёзы ладонями и глубоко вдохнул чистый, свежий, ароматный воздух дальнего пригородного посёлка, окружённого с двух сторон фермерскими полями, а ещё с двух — берёзовым лесом и рекой. «Мир и покой… Мир и покой… Мир и покой...» — мысленно повторял и повторял он.
Вздрогнул и запищал сотовый. Ганс, не глядя, принял сигнал и поднёс аппарат к уху.
- Алло? Говорите, говорите.
- Ганс, пожалуйста, не отключайтесь! Я второй день ищу вас по всему городу! Нам нужно обсудить важные вещи, вы понимаете? Пожалуйста!
- Оксана, я живу не в городе и вам не надо меня искать.
- Надо! Ганс, я настаиваю — надо!
Благостное состояние не позволило проявить твёрдость и прервать этот пустой разговор, мужчина сдался, махнув рукой.
- Не кричите вы так, что ж такое-то… Надо так надо. Починили ваш «Бентли»-то?
- Ой… Да у меня в иммобилайзере батарейка села!
- Етить-колотить… Ну бывает. Ладно, езжайте на юго-запад, но с «прощального» не на аэропорт, а через кольцо и прямо. Через двадцать километров будет левый поворот, там гравийка. Пройдёт ваш «Бентли», тут и не такие пузотёрки проходят… Потом, у посёлка, перезвоните — я встречу.
- А как называется ваш посёлок?
- Да никак пока не называется… Просто — посёлок коттеджей.
- Хорошо, я уже еду. Но вы только обязательно дождитесь меня, слышите, Ганс?
- Да. Слышу.
***
Ганс сидел в кафе, в которое не зашёл бы в здравом рассудке никогда, крутил в пальцах крошечную кофейную чашечку и отчаянно скучал, выслушивая Оксанины излияния… Хотелось встать и уйти. Но при мысли, что добираться домой придётся не меньше двух часов, а денёк и так выдался не самый простой…
- Оксана, простите, мы можем пойти в другое место?
- Чт… Зачем? Вам тут… Боже, конечно же, как я не подумала! Простите меня…
- Да ничего. Тут уютно. Просто я есть хочу, а эти цены мне не по карману.
- Господи, да о чём вы! Берите что надо, я заплачу…
Ганс взял меню и, стараясь не смотреть на цены, выбрал нормальной, судя по фото, еды: мясо, овощи, злаки… Подумал и добавил ко всему бутылку красного вина. Увидев цену, хотел отменить вино, но Оксана состроила такие глаза, что пришлось смириться. Он неспешно и с присущим ему аппетитом ужинал, прихлёбывая вино. Девушка цедила свою диетическую колу — за рулём же! — и молча, с каким-то недоумением наблюдала за его манипуляциями.
- Ганс, простите…
- Что?
- А вы вообще — русский?
- Насколько я знаю… а что?
Она похлопала ресницами и поджала губы, словно что-то поставило её в ступор.
- Впервые вижу, чтобы шашлык ели с перловкой и столь странным набором овощей.
- Ксан, я человек простой…
- Да? — в её тоне послышалось даже не сомнение, а едва ли не сарказм, — а вот ваша манера держаться за столом и орудовать приборами — говорят о том, что это как минимум не так. Я бывала в нескольких странах и нигде не видела, чтобы люди таким образом использовали столовые приборы. Ни в Европе, ни за океаном.
Ганс отправил в рот последний кусочек мяса и принялся задумчиво жевать. Эта чёртова баба доведёт его до кондрашки своими вопросами… Но не руками же было есть, в конце-то концов!
- Оксана, спасибо за ужин. Вы что-то ещё хотите мне сказать или я такси закажу?
- Какое такси? Вы в своём уме? Я отвезу.
- А вы в своём уме? Даже без учёта пробок, отсюда в посёлок и назад — больше двух часов. Оно вам надо? И ночной рейд по гравийке ваше купе вряд ли вам простит.
Девушка как-то помялась, воровато стрельнула глазами в сторону и тихо проговорила:
- Ганс, послушайте… Я понимаю, что прозвучит это по-дурацки, но я хочу с вами поговорить. Серьёзно поговорить. Я чувствую, что вы не тот, за кого себя выдаёте и меня просто распирает от любопытства!
- Ну… Говорите.
- Не здесь!
- И не у вас.
Оксана задумалась на миг и кивнула, соглашаясь. Потом вопросительно посмотрела на собеседника, отдавая ему инициативу. Ганс вылил в стакан остатки вина, выпил и промокнул губы салфеткой.
- Давайте поступим так: я вызову такси… Не крутите головой. Что за манера — спорить со старшими? Так вот. Я на такси поеду домой, в посёлок, сторожить хозяйское добро. А вы — сядете в свой «Бентли» и выберете любое направление, какое вам по душе.
- А что я буду делать со своим любопытством?
- Научитесь с этим жить…
До коттеджа Ганс добрался на перекладных: диспетчер такси назвала такую сумму, что захотелось послать её подальше. Уже в кромешной тьме его подобрал знакомый на «Ниве», он тоже строил себе дом в посёлке и, провозившись дотемна, отвёз в город сына, а теперь возвращался на свою стройку, чтобы с утра продолжить работу. Ганс, придя домой, снял и свешал в нишу свою приличную одежду, прикрыл её плёнкой от вездесущей пыли и завалился на старый, скрипучий диван.
Оксана.
Сдаваться она не собиралась, а после вчерашнего, скомканного, неоконченного разговора в кафе, так и осталось невыясненным самое главное: как этот самый Ганс узнал, что ей не следовало лететь рейсом на Каир? Откуда ему было известно, что самолёт будет подорван экстремистами? Усугубляло ситуацию и его совершенно неуместное нежелание называть своё имя, ведь Ганс — явно кличка, а то, как он орудовал ножом в кафе во время еды и вовсе наводило на мысли, что этот самый человек далеко не тот, за кого пытается себя выдавать! Поэтому новый день Оксана начала с обзвона: отменила все неважные и перенесла, извинившись, все важные встречи; урегулировала своё отсутствие в офисе, мотивируя это тем, что всё равно должна быть в отпуске и заверила Рому, что непременно перезвонит ему завтра. Отмахнувшись от велотренажёра и беговой дорожки, приняла контрастный душ, позавтракала и в раздумьях подошла к шифоньеру. Сдвинув в сторону зеркальную дверь, Оксана оглядела свои бесчисленные наряды и пошла на кухню за табуретом. Взгромоздившись на него, она нашарила на антресоли коробку со старыми вещами и выбрала из них, как ей показалось, самые подходящие: драные джинсы и клетчатую рубашку. К ним нашлась пара кроссовок, в которых она совершала утренние пробежки. Перебрав бюстгальтеры, Оксана зашвырнула их обратно и пошла к комоду. Вынула из ящика белые носки, трусики и скинула халат на пол. Надела носки и, подумав, кинула трусики на халат; натянула джинсы на голое тело, напялила рубашку и завязала её на животе узлом. Посмотрелась в зеркало и закатала рукава. Надев кроссовки, взяла со столика сумку и снова остановилась в раздумье: этот предмет вообще не шёл к её сегодняшнему наряду! Оксана вытрясла содержимое на диван и распихала по карманам ключи, кошелёк, «чип» иммобилайзера, сигареты и зажигалку. Покрутила в руке перечный баллончик и кинула обратно — да на какой он ей?.. В прихожей девушка привычно оглядела себя в зеркале и скривилась в недовольной гримаске: волосы! Мало, что на гламурном купе, так ещё эта причёска ни к селу ни к городу! Оксана растрепала волосы — плохо… Зачесала назад и собрала в хвост — не то! В задумчивости она зажала в кулаках свою шевелюру и поняла — вот оно, решение! Стянув резинками два хвоста, немного асимметрично, девушка накинула на глаза чёлку и улыбнулась отражению. Взяла забытые Ромой очки, воткнула их дужками в хвосты и пристроила надо лбом. Покрутилась перед зеркалом так и эдак, слегка попрыгала, заставляя груди чиркать сосками по рубашке, показала сама себе язык и пошла на выход.
Не доехав до «Ленты», Оксана спонтанно свернула к пивнушке и впервые в жизни зашла в подобное заведение. Народу по причине начала вторника не было, она оглядела помещение и подошла к прилавку.
- Здравствуйте! Мне пива надо.
Продавщица, маленькая, сухонькая таджичка в пёстром платке, вскочила и затараторила с сильным акцентом:
- Здрасти-здрасти, какой пива хатити?
- Э-э-э… Самое дорогое.
- Какой самае дарагой? Разная пива! Тёмная, светлая, нифиль-ровная?
Оксана вытаращила глаза и зависла. Она пила пиво несколько раз, но никогда не покупала…
- А самое дорогое — какое?
- Тама у витрина сматри, самая дарагое — стикле!
Девушка задумчиво принялась разглядывать бутылки в высоченном холодильнике-витрине. Сорт и цвет напитка её не интересовал, она изучала цены. Глаза зацепились за самую высокую и Оксана прочла название на бутылке — «портер».
- Девушка, я «портер» возьму.
- Бири-бири, аткрыта!
- Нет. Я ящик возьму. Ящик есть?
Таджичка убежала в подсобку и принялась там что-то передвигать и греметь, затем выбежала, просеменила к витрине и пересчитала бутылки там.
- Нета, адин бутылька нету! Биз адин бутылька ясик будити брать?
- Буду! Добавьте туда вот эту и я возьму.
Продавщица умчалась в подсобку, вернулась с неполным ящиком и, спихав в него из витрины указанные бутылки, вопросительно уставилась на Оксану.
- Э-э-э… В машину отнеси?
Продавщица повернулась в сторону подсобки и пронзительно позвала Саида. После кратких переговоров на родном языке тот схватил ящик и пулей выбежал из пивнушки. Оксана проводила его взглядом и повернулась к продавщице. Они не успели произнести ни слова, когда Саид ворвался с ящиком обратно и спросил:
- Какая масина?
Оксана сделала знак продавщице и пошла показывать Саиду, куда ставить пиво в «Бентли»-купе. Набрав после этого всевозможной отравы на закуску (картофель, сухари, орехи, рыбу и прочих кальмаров), девушка наконец-то покинула гостеприимную пивную и с пробуксовкой рванула со стоянки в сторону «прощального».
***
Они сидели с Гансом на берегу, прямо на песке. На не очень чистом полотенце кучей валялись открытые упаковки с отравой и раздербаненый балык. Оксана допивала третью бутылку совершенно восхитительного пива и прислушивалась к ощущениям — опьянение её не пугало, но туалета поблизости не наблюдалось… Разговор у неё по намеченному плану не пошёл и, мысленно махнув на всё это рукой, девушка просто наслаждалась компанией и пристально разглядывала Ганса. Этот загадочный мужчина просто не давал ей покоя: с одной стороны — примитивный мужлан, таких в соседнем с её домом жилмассиве — тысячи! А с другой… Речь, поведение, движения — эти малозаметные мелочи выдавали в нём какую-то тщательно скрываемую интеллигентность… Даже — аристократизм. Да-да! Именно аристократизм, абсолютно отсутствующий у русских мужчин! Вот он берёт очередную бутылку и свинчивает пробку. Нет! Ни один из её знакомых не сможет открыть бутылку так… элегантно, что ли?
- Ганс, послушай… Мне надо…
Тот кивнул и просто повернулся к ней спиной. Оксана поднялась, посмотрела по сторонам и отошла на десяток шагов. Сделав свои дела, быстро поднялась с корточек и застегнула джинсы. Хотела уже вернуться, но, подумав миг, кроссовкой надвинула сухого песка на свою лужицу. И лишь после этого вернулась к их импровизированному столу. Ганс повернулся и протянул нащипанного с кеты мяска, прямо на ладони. Ей пришло в голову наклониться и подхватить кусочек губами, но решила, что это будет перебор. Поэтому просто улыбнулась, поблагодарила и, взяв один, не глядя отправила в рот.
- Ганс, скажи всё-таки — откуда ты родом? Вот и выговор у тебя… И слова некоторые — как диалект. Не Питер. Не Москва. Не Киев… Скажи!
- Местный я, местный. А словечек разных — от байкеров нахватался. Они ж отовсюду приезжают, привозят… Ещё пива?
Оксана кивнула. Строго говоря, пьянеть она начала уже на второй бутылке, но за руль сегодня уж точно не надо… Так что можно и набраться — не грех. Ганс выудил из ящика, открыл и подал девушке очередную бутылку.
- А вот про самолёт… Как ты узнал? Догадался или предчувствие какое-то было?
Ганс сделал вид, что не слышал вопроса и перевёл разговор в прежнее русло:
- Оксана, а ты местная? Собственно… Я не то, чтоб никогда не сталкивался с людьми твоего круга — среди байкеров есть разные люди, в том числе и очень небедные. Но байкеры — это отдельная тема, поскольку в среде своих они меняются… Всё наносное, весь глянец стирается.
- Ой… не хочу об этом! Давай оставим всё: кто, откуда, глянец… У меня сегодня погружение в народ. Только я не могу понять — что за народ, в который я погружаюсь.
Она рассмеялась и хорошенько отпила пива. За свои почти тридцать лет ей не раз приходилось напиваться, поэтому Оксана прекрасно понимала, что она делает. И… Делала то, что делает. Ганс тоже нарезался, при этом умудряясь держаться в рамках приличий, что немного уже начинало удивлять и слегка раздражать девушку. Ни рассказывать интересного, ни намекать на что-то, похоже, мужчина не собирался… И Оксана решила подстегнуть процесс, спровоцировать Ганса если не на откровенность, то хотя бы на близость. Она поставила бутылку на песок и слегка прикопала, чтоб та не опрокинулась.
- Хочу купаться! — Девушка развязала шнурки и скинула кроссовки. — Тут люди купаются или только коровы?
- Коров тут нет. А купаться… Да, тут хорошее дно и неглубоко.
- А у меня купальника нет.
Оксана развязала рубашку, демонстрируя отсутствие бюстгальтера. Собственно, его отсутствие и раньше лишь всячески подчёркивалось…
- Мне отвернуться?
Девушка хитро прищурилась и сняла рубашку совсем.
- Отвернись… Если сможешь!
И, встав на ноги, принялась медленно расстёгивать «молнию» джинс. Ганс внимательно наблюдал за процессом, но ни смущения, ни готовности к каким бы то ни было действиям не выказывал. Оксана немного подразнила его движением бёдер и сбросила джинсы на песок, повернулась и зашагала к воде, старательно крутя голым задом, словно модель на подиуме. Решительно войдя в воду, она легла и поплыла прочь от берега. Плавала она хорошо, утонуть не боялась, поэтому решила отплыть подальше, чтобы прохладная вода остудила тело и разум. Небольшой вытрезвитель на лоне природы, так сказать. Неспешно, размеренно, девушка разгребала воду руками и отталкивала ногами.
Выходила Оксана из воды, представляя, как выглядит в лучах этого летнего заката. Она неспешно шагала по мелководью, постепенно поднимаясь из воды; вот вынырнул пупок, а вот, через пару шагов, показался гладко выбритый лобок… Девушка остановилась и руками откинула мокрые волосы назад, подняв подбородок и прогнув спинку. Ей не было видно против света почти ничего, но она хорошо представляла себе ту картину, что представала сейчас перед взором её единственного зрителя. Шаг, ещё шаг… Безупречная нагота поднялась над водой в безжалостном, бесстыжем освещении. Оксана приложила ладонь козырьком и, слегка наклонив и откинув голову, пригляделась, ожидая увидеть восхищённое лицо мужчины.
И оторопела от увиденного: берег был пуст и девственно чист. Всё ещё не придя в себя — не испугавшись, не растерявшись, а просто в ступоре, Оксана вышла на песок и недоумённо огляделась. Не было ни полотенца, ни её одежды, ни Ганса… «Дацун», стоявший вот только что вот тут — и тот бесследно исчез! Она испуганно прикрыла грудь руками и закусила нижнюю губу, пытаясь понять: что делать-то?
- Ганс! — жалобно вскрикнула она, — Ганс, где ты?!
- Здесь. Иди сюда, одежда тут.
Оксана повернулась на звук голоса и с облегчением рассмеялась: мужчина лежал, вытянувшись на огромном бревне, некогда выброшенном на берег рекой и с лёгкой улыбкой разглядывал её. Одежда, сложенная аккуратной стопочкой, лежала чуть в сторонке, на том же бревне, а кроссовки с всунутыми в них носочками стояли рядом. Ганс легко поднялся на ноги, развернул в руках полотенце и кивнул, приглашая её вытереться. В его улыбке лучилась доброта… Ни похоти, ни желания, ни даже восхищения — простая, отеческая доброта. Девушка опустила руки и просто подошла к мужчине, позволив ему обернуть себя этим тёплым куском ткани. Ганс промакивал и тёр её тело, словно она была не взрослая женщина с почти модельной внешностью, а ребёнок, не вызывающий своей наготой ничего, кроме улыбки. Оксана послушно поворачивалась, подчиняясь рукам этого невероятного человека, подставляя лохматому полотенцу своё мокрое и слегка озябшее тело.
- Господи, Ганс, я так напугалась…
- Прости. Я решил не терять время и прибрал тут немного. А машину перегнал вон туда — хочу помыть хоть чуток.
- А мы уже уходим разве?
Оксана просунула ноги по одной в свои джинсы, которые Ганс заботливо держал за пояс, помогая ей одеваться.
- Чуть позже. Ты вот посиди тут, на брёвнышке, поешь, выпей, а я пока хоть с ведра свой рыдван окачу. Хорошо?
Девушка кивнула.
- Через часик маляры свалят и мы вернёмся в коттедж, там продолжим разговор. Не передумала ещё?..
- Не-а!
Разговора опять не получилось: едва войдя в недостроенный дом, Оксана просто схватила Ганса в охапку, наклонилась и впилась поцелуем в его губы. Ей было совершенно безразлично, что тот короче её чуть не на тридцать сантиметров, что весит она при всей своей худобе больше его. Здесь и сейчас всё это, как и разность социального положения, не имело никакого значения: ей было просто необходимо отдаться ему. И всё. Они быстро, судорожно скинули с себя всю одежду, рухнули на старый, скрипучий диван и когда поезд Ганса ворвался в её депо, Оксана закричала во весь голос… Её руки притиснули его торс к груди, а таз рванулся снизу вверх с такой силой, словно собирался сбросить своими ударами этого человечка. Её колени возвышались над их сплетёнными телами, пятки, вбитые в диван меж ног мужчины, словно бы приковывали его, не позволяя шевелиться, а середина тела мощно взлетала, нанизываясь на проникшее в неё инородное тело… Животное, нечеловеческое рычание исторгалось откуда-то из самой глубины Оксаниных лёгких, сливаясь с судорожным, прерывистым шипением воздуха, с силой прорывавшегося сквозь оскаленные, стиснутые зубы Ганса.
Они уже просто лежали, совершенно обессиленные этой почти часовой схваткой, когда снаружи, ни с того ни с сего, послышалась торжественная, манящая музыка. Оксана рассмеялась и посмотрела на Ганса. Его лицо словно окаменело, он весь напружинился, волосы на руке, покоившейся на её груди, поднялись дыбом, словно невесть откуда взявшийся ледяной ветер обжёг ему кожу.
- Прости, я… Это радио. Мне… Чёрт! — Ганс переменился в лице, вскочил, натянул семейники и закричал: — Эйлео джерх мунахт Д'Ятт… Эйлео мунахт!
- Милый… Что с тобой?.. — Оксана испуганно вытаращилась на взбесившегося мужчину.
- Вюс тэхт джерут, — обронил тот, властно ткнув в её сторону указательным пальцем и ринулся прочь из дома.
С улицы донёсся скрип открываемой кабины пикапа, затем непонятный хлопок и звук торопливых шагов. Ганс вернулся с автомобильным приёмником в руке, на корпусе которого ярко сиял непонятный металлический прямоугольник. Девушка смотрела на происходящее и никак не могла понять — что же так взволновало этого странного, так и непонятого ей человека? Меж тем Ганс встал посреди комнаты, расставил ноги и поднял лицо к потолку, беззвучно шепча какие-то слова. Из потолка ударил тонкий, как спица, сияющий луч, вонзился в грудь Ганса и тот вспыхнул ослепительным, ревущим, белым пламенем. Оксана вскрикнула от неожиданности и замерла с открытым ртом, прижав руки к лицу. А пламя, гудя и пронзительно шипя, меж тем пожирало тело мужчины, судорожно бьющегося в этом не то небесном, не то адском огне и кричащего от нестерпимой боли… Ганс словно бы завис над полом, его ноги и руки истаивали, уменьшались, укорачивались, начала плавиться и испаряться голова, крик оборвался, а воющее и трещащее безжалостное пламя всё жрало и глотало его тающее тело. Когда от мужчины остался ком с грейпфрут размером, пламя начало стихать, языки его уже не метались столь яростно, гудение и треск прекратились, а луч начал втягиваться обратно вверх, увлекая за собой догорающий сгусток того, что вот только что было живым человеком… Под самым потолком пламя с хлопком погасло и сияющая спица с пронзительным визгом исчезла.
В наступившей тишине Оксана отняла руки от лица и медленно встала с оглушительно скрипящего дивана, подошла к тому месту, где на её глазах заживо сгорел человек и посмотрела в потолок. Там ничего не было… Ни отверстия, ни трещинки, ни следа. Ничего. Ровный, свежеокрашенный, сияющий белизной гипсокартон.
Ган Саль Д'Ятт.
- Смотри, Ган, это Земля. — Лэл Сай Д'Оро стояла у небольшой голографической проекции неведомой планеты и показывала пальцем в её верхнюю часть. — Сейчас она в прямой видимости и мы можем переместить тебя. Один раз в два круга эта планета ненадолго попадает в поле нашего зрения… Поэтому мы раньше просто даже и не знали о её существовании. — Сай Д'Оро слегка смущённо посмотрела на Д'Ятта и улыбнулась. — Строго говоря, мы и сейчас знаем о ней не много. Десять кругов назад мы смогли поймать какие-то сигналы с её сателлитов, это дало нам понять, что Земля не только обитаема, но и что цивилизация её достаточно высоко развита. Два круга мы готовились к новому сеансу связи и скопировали сигналы с одного из сателлитов… Словом, со временем мы накопили большой объём информации, изучили, систематизировали… Ты и представить не можешь, какой огромный объём работы был проделан, Ган!
- И что дальше?
- Все знания, полученные нами из их так называемого «интернета», одновременно и помогли нам узнать многое, и запутали окончательно. Информация настолько разная и противоречивая, что можно сойти с ума! Тебе были даны только те вещи, в достоверности которых у нас практически не было сомнений, остальное было опущено. Мы выучили тебя их языку, но мы и представления не имеем, что они за люди! Нет, мы знаем как они выглядят и всё такое, но ни понять их логики, ни постигнуть их мировоззрений — не смогли, как ни бились. Это как пытаться оценить вкус блюда, читая рецепт его приготовления.
- Я понял, Лэл.
- Саль, нам нужен там разведчик. Живой лидер, способный понять, оценить и систематизировать увиденное.
- Думаю, я готов, Сай.
Д'Ятт разглядывал висящую в воздухе сферу и привычно потирал темя, где в слегка отросших волосах прятались рубцы от операций с имплантом. Ему уже изрядно надоело торчать здесь, его неспокойная натура требовала хоть каких-нибудь действий. Изучение языка и прочей информации дались на удивление легко, а бесцельные блуждания по зданиям и дворикам центра наводили тоску… Лэл нашла на поверхности Земли какую-то точку и ткнула в неё ногтем.
- Вот здесь ты... высадишься. На тебе будет вот эта одежда и ничего, кроме сенсора-предсказателя, у тебя больше не будет. Постарайся влиться в социум как можно незаметнее и…
- Хватит, Сай Д'Оро! Когда?
Женщина посмотрела на него с печальным выражением лица и произнесла:
- Сейчас. Иди за мной.
Они поднялись на лифте на самый верх обсерватории, где был смонтирован перемещатель. Лэл подвела Гана к круглой площадке и велела встать посредине. Тот подчинился.
- Пророк с тобой, Ган?
- Да, Сай. Что нужно делать?
- Терпеть, Ган. Тебе будет очень больно. Очень! — Д'Оро кончиками пальцев прикоснулась к лицу мужчины. — Прости меня, Саль Д'Ятт, я не могу этого отменить. Мы слишком многого ждём от этой миссии и слишком долго ждали нужного момента… Клянусь тебе: когда ты вернёшься, я нарушу свой обет целомудрия и позволю тебе сделать всё, что мужчина может сделать с женщиной.
Д'Ятт отвёл её руку и обронил:
- Хватит.
Лэл горько улыбнулась и отошла к пульту установки. Раздалось низкое гудение, из параболы, в фокусе которой находился Ган, ударил сияющий белый луч и мужчина вспыхнул, превратившись в огромный, гудящий и потрескивающий сгусток яркого пламени… Тело словно оплавилось, от него каплями отрывались куски и тут же таяли, испарялись в этом жутком костре. Раздался и тут же оборвался преисполненный муки и ярости крик, бесформенный ком, бывший телом живого человека, стремительно сжимался, разбрызгивая испаряющиеся капли; вот небольшой шар раскалённого добела вещества, похожий на маленькую звезду, выбросил последние протуберанцы и всё кончилось… Пламя с хлопком погасло и сияющий луч словно бы втянулся обратно в параболу.
Лэл Сай Д'Оро отключила установку, проследила на голограмме прохождение сигнала через немыслимо-огромное космическое пространство и скорбно кивнула, словно прощаясь навсегда с кем-то близким ей.
***
Два круга минуло с тех пор, как Ган Саль Д'Ятт исчез в пламени перемещателя из обсерватории центра дальней космической разведки. Лэл Сай Д'Оро ещё раз внимательно изучила и сопоставила данные, полученные из вычислительного центра и обсерватории. Вызвала Саль Када и поинтересовалась прогнозом сенсор-предсказателя… Всё складывалось благополучно и лидер центра с лёгким сердцем направилась в обсерваторию, чтобы вернуть разведчика в родной мир с далёкой и такой непонятной Земли. Закончив настройки и приготовив установку к работе, Лэл поцеловала правый указательный палец и прижала его к считывателю. Перемещатель загудел, пожирая несметное количество энергии, в фокус параболы вытянулся сияющий, тонкий луч и на его конце вздулся ослепительный пузырь, стремительно увеличивающийся в размерах… В центре сферы сгустилась и начала разрастаться небольшая сверхновая, она кипела, плевалась протуберанцами и росла, росла, росла, постепенно остывая и превращаясь в человеческую фигуру. Установка затихла, луч с шипением и тихим потрескиванием истаял, а рослый мужчина в странных коротких штанах и с непонятным прибором в руке, глубоко вздохнул и разразился, судя по всему, площадной бранью. Лэл осторожно приблизилась и робко прикоснулась к руке Д'Ятта. Тот поднял голову и произнёс:
- Лэл, ***** ты такая, какая ******* придумала эту ****** установку? Твоя работа, ** **** ****?
Женщина прыснула в ладошку и следом уже в открытую, громко рассмеялась.
- Саль Ган, перестань говорить по-русски! Я же и половины не понимаю!
- ******! Какая тварь додумалась до создания этого?
Лэл обняла вернувшегося лидера, несколько раз поцеловала его в лицо и, чуть отстранившись, принялась разглядывать мужчину.
- Д'Ятт, я счастлива… Небо видит — я просто ликую, глядя на тебя, Саль! С возвращением домой, милый…
- Хватит! ****, лучше назови мне имя создателя этого ********* устройства, чтоб я первым делом убил его ** ***.
Д'Оро покрутила головой и поджала губы.
- Ган, этому устройству больше двухсот кругов. Это просто увеличенный и доработанный атомарный распылитель… Помнишь? Ну… Пыточная машина, древняя! Их запретили после кончины Последнего Правителя, когда писали Новую Хартию.
- **** ****! Э-э-э… Сейчас… Твою мать!.. Нет, ругаться надо по-русски, иначе смысл теряется.
- Ган, Саль, прошу: давай спустимся ко мне. Ты оденешься, поешь, отдохнёшь… Нам ведь нужно многое друг другу поведать! За эти два круга так много всего произошло, ты даже представить не можешь, Саль…
В небольшом и по-холостяцки неуютном дроу, выстроенном невесть сколько десятков кругов назад на территории центра, два лидера долго и оживлённо обсуждали какие-то совершенно незначительные вещи. Темы менялись, как в калейдоскопе, чаще всего, не закончив одно, собеседники перескакивали на другое — то Лэл пыталась объяснить принцип перемещения распылённого на атомы организма, то Ган принимался расспрашивать её про древние методы космических исследований… За разговором догорел день. Теперь Ган больше молчал и лишь задавал вопросы, а попытки Лэл расспрашивать про Землю обрывал коротким: «Позже!» Вскоре Ган и вовсе замолчал, принявшись за изучение архивов сообщений с новостных инфоканалов: перемены, произошедшие в его отсутствие за два круга, вызывали у него нехорошие предчувствия — родос устроили сопротивлению экономический коллапс, во многих областях и даже огромных округах, имевших управление лидерами-повстанцами, начались энергетические и информационные проблемы. Миллионы родос, прежде спокойно живших и трудившихся под покровительством опальных лидеров, внезапно проявили строптивость: стали закрывать предприятия, ликвидировать фермы и даже переезжать в районы, подконтрольные тирании, вывозя имущество, рабочих и выводя активы из экономических структур. В самых отдалённых областях и округах ситуация пока ещё не приняла масштабов бедствия, но в местах, где проходила формальная граница тирании и сопротивления, дела шли просто ужасающе: население оставляло свои дома и уходило в обе стороны от голода, неустройства и всеобщего падения уровня жизни. Десятки областей и округов почти обезлюдели, инфраструктура, лишённая энергетики, рушилась на глазах… Возобновились стычки вооружённых формирований, провоцируемые родос. Джирхатта медленно, но верно поднимала голову…
Уже затемно Ган отключил, наконец, инфоканал и лёг спать. Сай Д'Оро робко попыталась составить ему компанию, но была бесцеремонно изгнана под продолжительную тираду из земных нецензурных выражений. Наутро Лэл обнаружила Д'Ятта на кухне, где тот готовил какое-то невообразимое блюдо, параллельно вникая в новостные сводки. На нём так и красовались нелепые короткие штанишки, в которых тот вернулся с Земли… А новости тревожили: формальный лидер сопротивления, малолетняя Айя Сай Д'Элм, вновь призвала старых лидеров в свой город, не доверяя средствам связи. Родосы Элма, лояльные юной Сай, не стали делиться никакой информацией со своими торговыми партнёрами и что назревало теперь в логове повстанцев — выяснить так и не удалось.
Весь день Ган Саль Д'Ятт жадно впитывал поступающую информацию, временами уточнял некоторые вещи у Сай Д'Оро и Када Саль Л'Изз; снова возвращался к инфоканалам и негромко ругался на столь полюбившемся ему земном наречии. Вечером он даже не пошёл спать, чем сильно огорчил Сай Лэл, а под утро, почти обессиленный, Ган потребовал, чтобы ему реимплантировали сенсор-предсказатель. Д'Оро, так и не заманившая в свою целомудренную постель бешеного лидера и не узнавшая от него ровным счётом ничего о Земле, решительно потребовала от него, чтоб он поделился с ней хотя бы планами.
- Ган, воля твоя, тебе вернут пророка, но ты можешь хоть примерно сказать мне…
- Нет.
- Саль, я не лезу в твои дела, но результаты нашей общей работы... Пойми, мне, как исследователю космоса, просто необходима информация, привезённая тобой с Земли!
- Где этот ****** лекарь, Лэл?
Женщина с укором посмотрела на Д'Ятта и горестно вздохнула.
- Ну что мне с тобой делать? Как ты можешь не понимать всей важности…
- Это ты почему-то не понимаешь всей важности. Отправляйся на Землю сама, если тебе так надо, а у меня и здесь проблем накопилось сверх меры. Не хочешь на Землю? Так езжай на Луджани — я слыхал, тамошние головоногие творят чудеса со скучающими отдыхающими… ********, всё такое…
- Это опять по-русски?
- Нет. По-японски.
Айя Сай Д'Элм.
Древний Элм задыхался от жары. Современные и просто не очень старые районы, практически лишённые энергоснабжения, остались без охлаждающих здания приспособлений; их жители и сотрудники фирм — многочисленные плебес и родос, старались уходить в парки, к берегам искусственных водоёмов, на реку… Горожане, лишённые возможности даже просто работать на своих местах, часами прохлаждались в тени, забирались во все водоёмы; те же из них, кто не мог себе позволить праздность, оборудовали рабочие места в тоннелях подземных транспортных и прочих коммуникаций. Но даже после заката, пробираясь по раскалённым за день минералитовым тротуарам и магистралям в свои жилища, люди изнывали от небывалой жары: последствия применения климаторазрушающего оружия в ходе активной фазы Джирхатты и энергетическая блокада города, вышедшего из под контроля тирании, давали свои страшные плоды.
Старая часть Элма, построенная тысячи кругов назад на невысокой горе Элм, давшей название городу, страдала от этой беды меньше: древние строения с толстыми стенами из настоящего камня не пропускали палящих лучей, а горный ландшафт с лесными зарослями и множеством ручьёв, позволяли воздуху оставаться более-менее пригодным для нормального дыхания. В самом древнем здании, положившем начало городу ещё в незапамятные времена Первых, в просторном и уютном зале, в очередной раз собрались лидеры сопротивления. Их бесконечные прения и споры так и не привели к какому-то общему знаменателю и способ решения основной и главной для всех проблемы так и не был найден. Не то, чтоб лидеры тянули каждый на себя, не то, чтоб они пытались выгадать что-либо… Просто каждый из них видел решение по-своему, а общего лидера, что пришёл бы на смену погибшему в руинах дворца Первых Наставников, ныне исчезнувших с лица планеты, Роду Саль Д'Элм — так и не нашлось. Формально его место заняла внучка, юная Сай Айя, но никому и в голову не приходило принимать всерьёз девочку-подростка, даже не прошедшую инициации.
Айя, сидя в своём углу со стаканом фруктового сока, внимательно слушала разговоры всех этих взрослых дядь и тёть и с грустью понимала, что всё, предлагаемое ими — старые игры на новый лад; что почти никто из присутствующих не отдаёт себе отчёта в том, что даже если сопротивление каким-то чудом свергнет тиранию, ничего не изменится! В течение этих дней Айя несколько раз пыталась деликатно довести эту простую мысль до сознания лидеров. Сначала её просто вежливо проигнорировали, а потом — не поняли. Не поняли того, что нет смысла продолжать бороться именно с тиранией… Как и тирании нет никакого резона бороться с мятежниками! Эта крамола просто не рассматривалась в качестве предмета серьёзного обсуждения.
Допив сок, юная Д'Элм в очередной раз попросила внимания собрания. Большая часть присутствующих вежливо прекратили трёп и приготовились выпить стаканчик-другой, пока эта пигалица почирикает; часть самых упёртых — проигнорировали призыв и продолжили свои пустые препирательства…
- Саль Д'Окс, Саль Л'Рау, Сай Л'Ахт! Я просила внимания…
Старушка Л'Ахт испуганно заткнулась, прервав свои излияния о временах Первых; Д'Окс досадливо сморщился и потянулся за своим родовым кубком, который привёз с собой, чтоб тыкать в нос всем древностью своего рода. А вот Саль Л'Рау потерял выдержку и вскочил со своего ковра.
- И что нам вновь собирается поведать Сай соплячка?! Даже при всём моём уважении к этим стенам — не пойти б тебе, юная Айя, в куклы играть? После инициации вернёшься и мы, возможно, даже и послушаем тебя, успев отдохнуть от твоих глупостей!
Присутствующие загомонили, выражая кто согласие с лидером, кто пеняя ему на несдержанность. Айя кивнула и тоже поднялась со стула, вышла в середину собрания и подняла ладони, словно бы принимая совет.
- Замечание справедливо: я юна и не инициирована. Но! Для того, чтоб соблюсти формальности и, пробившись через шаговый слой мха на ваших мозгах, донести до вас простой смысл своих слов, я готова пройти инициацию прямо здесь и сейчас. Не падайте, Сай Л'Ахт, я не о том, что вам нарисовало ваше вульгарное воображение! Кто из присутствующих готов к поединку до падения?
Тишина была ей ответом. Лидеры переглядывались и мотали головами, переваривая услышанное. После долгой паузы подал голос самый старый по возрасту, Саль Д'Окс:
- Сай, ты отдаёшь себе отчёт в том, что сейчас рискуешь потерять полностью и навсегда то ничтожное уважение, которое имеешь, будучи Д'Элмом?
- Да, Саль Пью. Повторяю для особо способных и высокоинтеллектуальных: кто будет драться со мной на ножах?
Из кресла возле камина поднялся едва ли не самый сильный и крупный мужчина, Год Саль Л'Жере. Он безмолвно скинул лёгкие, практически декоративные латы со своего могучего торса и вынул из захвата на сапоге громадный тесак.
- Сай, позволь я быстро и несильно пораню тебя, ты приляжешь где не натоптано и закончим на этом: мне неприятно смотреть, как ты унижаешься, пытаясь изобразить то, чего из себя не представляешь…
Айя ударила по замкам своей совсем не игрушечной брони, скинула её на пол и вынула из ножен на пояснице свой клинок с поперечной рукоятью. Собрание невольно ахнуло, увидев её полуобнажённой, немногочисленные женщины ревниво подняли брови, получив столь наглядный и непрозрачный намёк на собственную непривлекательность...
- Прошу, Саль Год, не стесняйся. Поединок будет по правилам — до падения.
***
Два взмокших тела метались по залу уже почти пол-пата. Саль Год, сперва сдерживавший свою силу и не принимавший всерьёз соперника, получив несколько весьма чувствительных рассечений, перестал церемониться и уже начинал беситься. Айя прекрасно видела, что Л'Жере не тренировался в рукопашной несколько кругов как минимум — реакция подвела его с самого начала и она воспользовалась этим с максимальной выгодой, распластав ему сперва мышцы живота, а следом — разрезав правое плечо. Теперь трёхшаговый детина и рад был бы что-то сделать, но и нож не в той руке, и кровь льётся ручьём… А Айя продолжала плясать вокруг, доводя до белого каления неуязвимостью. Год, получив очередной удар сапогом прямо в физиономию, непроизвольно вскинул к лицу единственную подвижную руку и клинок девушки вонзился ему меж рёбер, проткнув лёгкое. Л'Жере взревел и с широким замахом ножа ринулся в атаку; девушка, стерев с грудей капельки чужой крови и вытерев ладошку о бронештаны, перехватила клинок в левую руку, шагнула чуть вправо и нырнула под тушу Саль Года. Тот споткнулся и грузно рухнул на пол под стон разочарования присутствующих… Айя, пробежав в согнутой позе ещё пару шагов, остановилась, выпрямилась и огляделась в поисках невесть куда улетевших во время поединка доспехов. Она стояла, прикрыв ладошками груди и крутила головой, ища пропажу. Лицо её не выражало при этом абсолютно ничего, кроме досады. Сай Дью, незаметно вошедшая в зал во время схватки и исподтишка наблюдавшая, подхватила портативный медбокс и поспешила к раненому. Старая Эри Сай Л'Ахт, оторвав от кресла свой тощий зад, подобрала доспехи хозяйки дома, тщательно протёрла их рукавом и с поклоном подала Айе. Девушка оделась и поспешила на помощь своей наставнице — та никак не могла перевернуть тяжеленное тело, из спины которого торчал кончик её клинка. В полной тишине две женщины наконец-то перевернули Саль Года кверху лицом; Сай Дью первым делом обрызгала зияющие раны из баллончика и принялась сшивать их с помощью скобострела. Сай Д'Элм, настроив портативный анестоблок и убедившись, что дальше лекарь управится самостоятельно, вернулась к своему стулу и вновь попросила внимания присутствующих.
- Вернёмся к нашим проблемам. Готовы слушать?
Пью Саль Д'Окс откашлялся и проговорил:
- Выслушаем нового лидера! Говори, Айя Сай Д'Элм, равная.
- Буду краткой: наш враг — не тирания. Наша война — не с лидерами противника. Мы все — лидеры сопротивления и тирании — должны поставить на место родос. Потому, что враг у нас один: торгаши.
Ган и Айя.
Д'Ятт ненавидел свой замок и потому жил всегда в Ятт-дроу — простом загородном доме, выстроенном Весом Саль Д'Ятт, пра-прадедом. Старый Вес скончался перед Джирджатхой, самой нелепой и скоротечной кампанией, какую только помнил мир: двадцать три дня стороны обменивались ракетно-бомбовыми ударами и применяли самые немыслимые космические, климатические и тектонические виды оружия. И тридцать кругов после того мир поднимался из руин… Никто не победил в той войне. Проиграли — все.
Дед Гана, Дже Саль Д'Ятт, умерший за год до Джиршмукты, даже и не помнил той войны, он тихо и спокойно прожил свою жизнь в дроу, растя своих детей, готовя их к достойной жизни в спокойном мире. Все пятеро его отпрысков, две дочери и три сына, имели гуманитарное образование и мирные профессии. Отец Гана, Нун, учёный-историк, по сей день живущий и работающий в Ятте, принимал участие в Джиршмукте в качестве советника и пророка: он самый первый из лидеров тирании имплантировал сенсор-предсказатель…
Сам же Ган, имевший до прошлой кампании сугубо мирную профессию, с первых дней Джиршмукты воевал в качестве полевого лидера. Пройдя сквозь тот одиннадцатикруговый ад, он так и не смог больше вернуться к мирному труду и остался на военной службе. Его довоенный и боевой опыт высоко ценили верховоды; лидеры-командиры уважали и считали за честь быть под его командой. И с началом Джирхатты Ган Саль Д'Ятт стал неоспоримым лидером армии тирании, центральным полевым стратегом, непререкаемым авторитетом как для подчинённых, так и для верховодов... Его способность верно выбрать тактику и соотнести её с прогнозами сенсор-предсказателя, позволяли воевать практически без потерь в живой силе и технике. А это ценилось родос-верховодами весьма высоко и они не скупились на почести и награды, щедро одаряя лидера званиями и знаками отличия.
Вернувшись из ссылки, опальный лидер первым делом вернул на место имплантант; как только вызывающая зуд пластина заняла своё место под скальпом и зажила кожа, Ган покинул центр космической дальразведки и на ближайшей военной базе отобрал у недорослых плебес командирский неборез. Обругав всеми словами и надавав оплеух пытавшимся помешать ему солдатам, Д'Ятт втиснул свою немаленькую тушу в тесную кабину и послал машину вверх с таким ускорением, что видавшие виды пилоты лишь охнули, провожая угонщика завистливыми взглядами.
На заднем дворе Ятт-дроу Ган с хрустом вогнал опоры небореза в песок и выпрыгнул из этого летучего недоразумения на землю. Войдя в родной дом, он прежде всего почесал темя и направился в санузел: после двух кругов земной диеты потроха саботировали привычные с детства продукты… Закончив свои дела, Ган взял на кухне вина и направился в гостиную, не переставая дивиться низкому потолку и крошечной мебели. Включив инфоканал, он завалился на ложе, хорошенько отпил из кувшина и расслабился. Едва ли не впервые за все последние круги войн, ссылки и заточения в космоцентре… Мир и покой.
***
Айя, выкинув из воронки световод, разглядывала позиции штурмовиков в монокле. Окопались те в спешке — разрушенные вакуумными снарядами и выжженые термогазом укрепления оплавленными кочками возвышались над растерзанной землёй…
- Что, шурьи дети, не привыкли воевать без энергоподдержки? Паршиво без пузырей? В латах бегать не можете, твари? — тихо шептала она, запоминая, в каких местах шлемы штурмовиков сильнее всего торчат из неглубоких траншей. Закончив осмотр, Сай Д'Элм втянула световод и отключила монокль. Проверила крепление оптокабелей на запястьях и откинула защитные колпачки, вынула пиропатрон и запустила в небо ракетку, подавая сигнал к атаке. Долю мгновения понаблюдала за её полётом, поднялась в рост и, сжав кулаки, принялась рассылать лазерные импульсы в намеченные цели. Оптокабели моментально раскалились, нагрели наручи и Айя уловила запах гари даже под шлемом. Ребята из её группы рванули вперёд, сминая слабое сопротивление штурмовиков и охраны, деморализованных столь невидано точным огнём с такой неожиданно близкой к их позициям точки. Стремительная и сокрушительная атака повстанцев смела сопротивление и группа легко проникла на очередной объект диверсии, осталось расставить химико-термические заряды и активировать детонаторы…
Айя плюхнулась на задницу в своей воронке и принялась с шипением и руганью отстёгивать браслеты оптокабелей, жгущих ей руки. Через некоторое время к ней свалился Сахруб Хаха, взрослый родос, руководивший минированием объекта.
- Готово, Сай, можно уходить.
- Потери?
- Дизри убит, Пестех ранен в руку, лазером… Ухпа сел жопой на шипы — парни вытаскивают…
- Всё?
- Да, Сай!
- У тебя кровь из-под шлема течёт, Сахруб.
Мужчина откинул визор и повернулся лицом к лидеру.
- Это из носа, Сай, от волнения. У меня так часто… Стоит даже просто поругаться с женой и сразу течь начинает.
Айя вынула из нагрудного отсека пару гигиенических тампонов и подала бойцу.
- Сай, не надо… Ребята засмеют!
- Бери, сказано! И не сметь возражать! Будут ржать — скажешь мне. Я им полные задницы таких навставляю… Всё, время сбора вышло, отходим и подрывай этот лабаз к шурьей матери.
***
На второй день в дроу пришёл отец. Они поговорили на нейтральные темы, Саль Нун поинтересовался планами сына и, услыхав в ответ тираду на неизвестном языке, попрощался, не оставшись даже поужинать. На третий день на связь вышел Палай Вюшт, верховный аналитик армии тирании.
- Саль Д'Ятт, тирания нуждается в твоём опыте…
- Э-э-э… Подожди, сейчас попробую перевести… Оральное совокупление твоей тирании, гомосексуальное — тебе и полный мешок шурей в задницы вам обоим. Доходчиво получилось?
- Саль… Не уверен, что ты отдаёшь отчёт…
- Так и заткнись, родос, если не уверен! Ещё раз посмеешь меня побеспокоить — пожалеешь, что твоя мать аборт не сделала. Исчезни!
На пятые сутки безделья, пьянства и обжорства Ган удостоился визита Лэл Сай Д'Оро. Эта женщина если и не годилась ему в матери, то уж и юной её назвать было бы опрометчивостью. Потеряв сон и покой от мысли, что с таким трудом добытые сведения о Земле могут бесследно исчезнуть, Сай Лэл решила выдавить их из непокорного лидера хоть бы и собственным весом… Д'Ятт лежал на спине и с усмешкой наблюдал, как эта щуплая дама со слегка обвисшей грудью неумело, с кряхтением и шипением пытается угнездиться на нём. Д'Оро, никогда не имевшая дела с мужчинами в интимной сфере, получившая всю информацию об этом из доступных источников, старательно, сосредоточенно пыталась прицелиться нужным местом к насесту. Получалось это у неё неважненько, Ган уже начинал подрагивать от разбиравшего его смеха, а сама Лэл, раскрасневшаяся и растрёпанная, сдувая прядки волос, липнущие к лицу, была уже близка к истерике. Устав и психологически измучившись, она сдалась, села на бёдра мужчины и опустила руки.
- Ган. Прояви сострадание, скажи — что я делаю не так?
- Всё. Начиная с того, что пытаешься заниматься тем, про что и понятия не имеешь, причём в самой неудобной позиции.
Лэл, обеими руками откинув волосы назад и прижав их руками, посмотрела вниз, на так и не вошедший в неё орган. Потом перевела взгляд на лицо партнёра и спросила:
- Так ты мне поможешь или так и будешь смотреть, как я мучаюсь?
- Буду смотреть. Забавно же! — Ган поднял с пола кувшин с домашним вином, сделал пару глотков и протянул его Лэл. — Будешь?
Та отрицательно мотнула головой и снова воззрилась на непокорный предмет.
- Саль, ну что надо сделать, чтоб оно проникло куда положено? И вообще — что ты за мужчина, если мне приходится так мучиться для твоего же удовольствия?!
Д'Ятт отхлебнул ещё вина и поставил кувшин обратно. Промокнул губы уголком простыни и буркнул:
- Ага… Ты пытаешься от меня чего-то добиться, а я тебе ещё и помогать должен?..
Женщина вздохнула, поднялась на колени и, ухватив свою посадочную площадку пальцами и тщательно прицелившись, начала придвигать мишень к стреле. Стрела упрямо не хотела попадать в нужную цель и почему-то вонзилась совсем не туда, куда следовало!
- Ай!
Ган рассмеялся в голос и с деланым смирением проговорил:
- Ладно, можешь и туда. Мне без разницы, если честно.
Лэл поднялась, в сороковой раз внимательно ощупала свою промежность и с задумчивым лицом, не убирая руки, снова присела, наводя стрелу на собственный средний палец, указывающий прямо в центр мишени. Казалось, что её усердие вот-вот будет вознаграждено, но стоило женщине убрать руки из-под себя и чуть надавить телом вниз, как строптивый снаряд вновь ворвался к ней не в ту дверь…
- Да провалиться… — со стоном выдавила она и рухнула на Гана плашмя, пребольно придавив при этом правую грудь. Лэл расплакалась, скатилась набок и, не удержавшись на краю ложа, с грохотом рухнула на пол… Ган, заливаясь счастливым смехом, повернулся к ней и, едва дыша, спросил:
- Цела?
Д'Оро, потирая ушибленные места, сквозь слёзы выдавила:
- Цела…
- Выпивка моя цела, спрашиваю?! Выгоню, если разлила!
***
Их окружили в Уле, брошенном городке на рубеже зон влияния. Прежде тут работала энергостанция, но экономические санкции тирании привели к полной выработке топлива и остановке генераторов… Население, оставшееся без работы, энергоснабжения и финансирования, покинуло это место, разойдясь в разные стороны — кто к тирании, кто к сопротивлению, а кто и просто в нейтральные зоны, прочь от политики и голода. И теперь, в этом пустом городе-призраке, отряд Айи держал оборону от превосходящих сил штурмовиков. Не имея ни продовольствия, ни боеприпасов, ни связи, повстанцы заперлись в конце концов в главном корпусе станции, способном выдержать прямое попадание боеголовки баллистической ракеты. Штурмовики, расположившиеся по периметру, неспешно выстроили удобные и надёжные укрепления, подтянули тяжёлое оружие и принялись ждать… Они не могли прекратить подачу воды — это было бы слишком трудоёмко и заняло немало времени, но голод и отсутствие медикаментов рано или поздно должны были или выгнать мятежников наружу, или прикончить их внутри. Был ещё вариант с отравляющими газами, но их тоже пришлось бы перебрасывать издалека, да и получить санкцию на применение — та ещё задача…
А отряд Сай Айи, меж тем ни сдаваться, ни тем более помирать не планировал: в подземном убежище, положенном при таком объекте просто здравым смыслом, нашлось достаточно большое количество продуктов длительного хранения и портативный медпост… Маясь от вынужденного безделья, бойцы периодически поднимались на крышу и оттуда подшибали потерявших бдительность штурмовиков. Причём мятежники никогда не зарывались: сняв часового или просто появившегося не в том месте и не в то время противника, они немедленно возвращались внутрь и несколько суток не возобновляли вылазок. Сай Д'Элм строго следила за тем, чтобы эти акции проводились в порядке живой очереди и не повторялись по методу исполнения. Не имея возможности изучить обстановку иначе, она периодически выбиралась наверх сама и просто смотрела и слушала, горько сожалея, что никто в их отряде не имеет сенсора-предсказателя…
В один из невыносимо-длинных дней Айя вышла через специально оборудованный коридор в пультовую, чтобы осмотреться и там нашла Сахруба. И едва ли не впервые в жизни завела разговор с ним не как с подчинённым или родосом, а как с равным. Они сидели в пультовой, устроившись в удобных креслах операторов и негромко, неспешно беседовали, попивая свежесваренный бат.
- Хаха, нос не беспокоит?
- Нет, Сай, благодарю.
- Ой, да брось ты сайкать! По имени зови, что ли?
- Хорошо, Сай… йя.
Они оба улыбнулись и уткнулись в свои кружки.
- Тебе кругов пятьдесят, а, Сахруб? Или больше?
- Нет! Сорок четыре… Это я на свету просто обгорел, поэтому и выгляжу старше.
- Раньше на воздухе подолгу не бывал?
- Я же экономист, Айя. Всю жизнь в этой сфере, начинал простым клерком. Вот такой, как ты был — молоденький…
Оба помолчали, почти синхронно отпили по глоточку бата и разом захотели что-то сказать, оба осеклись и рассмеялись.
- Я попросить хотела, Хаха. Расскажи что-нибудь? Хоть вот про жизнь свою, что ли, про работу, про семью… Расскажи?
Родос задумчиво посмотрел внутрь кружки, сделал глоточек и заговорил:
- Жизнь, говоришь? Да что это за жизнь-то?.. Я вот на войну сбежал от той жизни. Сдохнуть лучше и честнее, чем так жить.
- Почему?!
- Суди сама, Айя… Нас у отца восемь душ было. Все девочки и я — последний. Думаешь, мне обрадовались и баловали?.. Нет! Просто ещё один рот в семье, где и так жрать не всегда хватало. Да, мы получали помощь от городских, от столицы… И всё равно, как бы там ни было — мы жили трудно. Старшая сестра пошла учиться за казённый счёт, остальным — только основы… Нанять наставника, хоть одного, хоть даже из плебес — отец не мог. Они так и по сей день — старшая при должности, а остальные шестеро — на самых низких уровнях, ни одна не поднялась…
- А ты? Ты же экономист! Как ты поднялся? — Айя отставила кружку с остывшим батом и притянула к груди правое колено, сцепив под ним руки.
- Да как… С малолетства торчал с отцом на работе. Когда малость подрос — кругов пять, наверное, было, он меня усадил за машину старую, показал, как в символы пальцами попадать и запустил какую-то примитивную тестовую программу. Мать-то дома сидела, сестёр пасла, хозяйство там какое-никакое… А отец вот так помогал ей — брал меня с собой. В перерыв кормил чем-то немного, обучал понемножку чтению и снова сажал за машину. К тому времени, как мне в учёбу идти, я с отцовой помощью уже готов был тесты по основам пройти. И прошёл, в восемь кругов, когда других только буквам учить начинают!
В голосе Сахруба слышалась гордость, он допил свой совсем уже остывший бат и отставил кружку. Немного помолчал и спросил вдруг:
- Вот ты, Айя, ты когда читать начала?
Девушка погрустнела и опустила глаза…
- Сахруб, это немного неловко… Но я — лидер. Нас нельзя сравнивать. Я читаю с трёх кругов… И с того же возраста владею интелмашинами.
Мужчина удивлённо округлил глаза и присвистнул.
- Вот как… Ну так — да, конечно… Но, Айя, понимаешь, для простого родос я был очень-очень способным! Словом, отец как-то смог договориться, чтоб на сэкономленные казённые меня направили на продолжение учёбы, а не на основы. И я в восемь кругов пошёл в учёбу с подростками, они кто на пять, а кто и на шесть кругов старше были! Тебе сейчас сколько, Айя?
- Только-только пятнадцать.
- Вот! А со мной в один круг пошёл плебес из состоятельных, ему шестнадцать было!
- Так, подожди… С учёбой всё ясно. А как ты клерком стал? Отец помог?
- Нет, Айя… Сестру мою, не старшую, а вторую по возрасту… Словом, чтоб замять скандал, меня и взяли клерком. Папаша того родос, что сестру… Он так с моими родителями договорился. Она же меня всего на полтора круга старше.
- Ой, небо… Я подумала — вторая после старшей!
- Нет. После меня вторая. Вот так я в твои годы и стал сперва клерком… И так, считай, чуть не тридцать кругов и обманывал людей на благо фирмы. И чем изощрённее обманывал — тем выше поднимался. Перед войной я уже такие суммы уводил от казённого облога, что и назвать страшно… А как эта кампания началась — бросил всё и ушёл к твоему деду. Первое время в советниках был, а как мои все данные потеряли актуальность — пошёл полевым бойцом… А до этого я на воздухе, считай и не работал никогда!
- Да, невесело. — Айя дотянулась до кружки допила свой бат. — А я вот в экономике… Не очень как-то.
- Знаешь, что я скажу… Лучше я буду массу взрывчатки рассчитывать, чем заниматься тем, чем до войны занимался. От этого вреда меньше, честное слово.
- Скажи, Сахруб, а ты веришь, что нет смысла в противостоянии тирании и сопротивления?
Мужчина грустно усмехнулся и подтёр капельку выбежавшей из носа крови.
- Я в это не верю, девочка. Я это знаю с абсолютной достоверностью. — Он посмотрел на кровь на своём пальце и перевёл взгляд прямо в глаза лидера. — Потому, что это я и такие, как я — враги и тирании, и сопротивления! Вам друг с другом делить нечего. Это мы вас убеждаем в обратном…
***
Устав пьянствовать и валяться, Ганс запрограммировал тренажёры на средние нагрузки и отправил восвояси Сай Лэл, постигавшую радость интимной жизни с таким энтузиазмом, что ему приходила в голову мысль уйти в свой родовой замок, закрыть ворота и нагреть в древних котлах побольше смолы. Или выпросить у отца портативный атомарный распылитель… Когда вызванный пассажирский неборез с рыдающей пассажиркой скрылся вдали и Д'Ятт убедился в том, что тот больше не возвращается, вздохнув с облегчением, он вернулся в дроу и сделал первый подход на тренажёры. Как и подсказывал пророк, результат был не так уж и плох, но следовало работать и работать: за два с лишним круга мышцы сильно сдулись без нормальных нагрузок.
В один из дней, прослушивая новости по инфоканалам, Ган узнал о том, что вот уже достаточно продолжительное время в осаде находится лидер движения сопротивления Айя Сай Д'Элм, лишённая всякой возможности не только выбраться из осады, но и дождаться хоть какой-нибудь помощи от других отрядов и лидеров мятежников. Д'Ятт внимательно изучил весь доступный и недоступный информмассив по этому вопросу и крепко задумался… Его не на шутку встревожили планы верховодов в отношении этой юной Сай Д'Элм. Да и тот факт, что город Уле, где в корпусе энергостанции скрывались мятежники, взят в сателлитную блокаду — говорил сам за себя.
Просидев в размышлениях не один пат, Ган пришёл, наконец, к какому-то решению, встал с садового ложа и направился в дроу. Надев своё проверенное боевое снаряжение, он взял из оружия лишь тесак; нашёл и проверил древний, едва не четырёхсотшаговый механический счётчик времени и направился к трофейному неборезу. Из кабины оглядел на прощанье так и не ставший больше родным дроу и рванул на взлёт с максимальным ускорением. У границы Уле его перехватил и принудил приземлиться крупный военный неборез, вооружённый не только бесполезными в сателблокаде лазерами, но и вполне работающими реактивными снарядами. Выбравшись из кабины, Саль Д'Ятт нашёл старшего командира и переговорил с ним с глазу на глаз, после чего получил допуск в закрытую зону. Два штурмовика с извинениями досмотрели его машину на предмет запрещённых к провозу предметов и пожелали всего доброго. Ган кивнул в ответ и направился навстречу неизвестности… И сенсор-предсказатель подло отмалчивался, лишь вызывая зуд в темени.
Грохнув неборез опорами в минералитовые плиты площадки у входа в главный корпус станции, Саль Д'Ятт первым делом дал отмашку группе штурмовиков, предупредить которых о его прибытии не было возможности: сателблокада лишала возможности действовать почти всё, что требовало любого вида энергии; кроме механических, химических и биологических сил больше ничего не имело силы. Ни лучевое оружие, ни радиосвязь, ни даже простые лампы накаливания… Лишь неборезы, снабжённые антигравами с компактными генераторами поля свободно летали в этом мёртвом пространстве!
Убедившись в том, что штурмовики не пошлют в его сторону реактивный снаряд, Д'Ятт дошёл до командирского блока и, нагнав на несчастного родос страху, выведал всё, что тот мог сообщить: и количество штурмовиков, и места дозоров, и периодичность ротации. Зарезав его в благодарность за информацию наименее варварским способом, лидер направился к реактивной установке и там тоже быстро и без лишних страданий отправил расчёт к Первым. Так, переходя от поста к посту, он и вырезал весь наличный контингент штурмовиков. Сопротивление ему оказали лишь парни, сидевшие в засаде на крыше и видевшие, как он расправился с их соратниками. Но и с ними Ган провозился не дольше восьмушки пата — к рукопашной они были подготовлены всё-таки плохо. Хоть и были лучшими в отряде, почему их и послали на крышу, где была хоть какая-то вероятность встречи с мятежниками… Прикинув по счётчику время до ротации, Д'Ятт спустился на землю и направился к главному входу в корпус — ни в каком другом месте проникнуть внутрь снаружи ему не удалось бы. Войдя в холл, Ган переломил трубку химического светильника и принялся искать створ аварийного рукава — судя по изученной им схеме этих инженерных потрохов, из холла можно было попасть в пультовую, находящуюся хоть и снаружи защитного купола, но имеющую ход внутрь, пусть и бронированный, но не так сильно, как наружные. Створ вскоре отыскался, как ни странно — именно в том месте, где он и был обозначен на схеме! Д'Ятт снова посмотрел на причудливый приборчик, с тихим чаканьем отмеряющий мгновения, прислушался к пророку и у него появилась слабая надежда…
В пультовую он выбрался не только взмокшим и уставшим, но и перепачканным, как шурь. Оно и неудивительно — станция не работала уже больше круга, а уж когда последний раз на учениях в рукав кидали хоть кого-нибудь — вообще невозможно определить, поэтому грязи там скопилось… Как в шурьей норе! С другой стороны — это было и на руку, поскольку Ган сорвался и съехал вниз, в холл, всего дважды. Д'Ятт был слегка разочарован тем, что его не встретили: он предпочёл бы устроить драку прямо в пультовой, лишь бы не терять время в ожидании. Скоро подойдёт транспортный неборез со сменой и… Ган представил себе эту картину и прислушался к пророку — тот отмалчивался, но стоило представить дверь, что вела из пультовой в переходную защитную камеру, открывающейся — возникала устойчивая картинка драки!
Всё так и произошло. Дверь открылась в тот момент, когда Д'Ятт стирал с брони самые крупные загрязнения. За спиной послышался шум открываемых вручную запоров и тяжеленная, выпуклая овальная дверь начала медленно отходить от притвора… Ган покрутил головой и отошёл за пульт, присел и стал прислушиваться. Не к пророку — тот настойчиво показывал драку, он слушал то, что происходило в пультовой просто ушами. Послышались шаги и два голоса — мужской и женский:
- Надо посмотреть хоть отсюда, что там нового снаружи, да и повязки тебе пора сменить, Ухпа…
- Сай, не надо! Там уже корки сухие, чего там возиться?..
Д'Ятт вынул из захвата на сапоге тесак, поднялся и молча напал на Ухпу, пользуясь неожиданностью своего появления. Парень, надо отдать ему должное, успел выхватить нож и даже продержался достаточно долго, прежде чем Ган вбил ему клинок меж пластин лат. Сай, довольно-таки рослая девица, за время их схватки успела занять хорошую позицию и встала наизготовку, сжимая в кулаке поперечную рукоять своего клинка… Ган, с усилием вытянув лезвие из вязкого уплотнителя подлатника, прежде всего закрыл дверь и встал к ней спиной. Его сенсор-предсказатель снова затих — следовало принимать какое-то решение, а не тупо кидаться в драку, тем более, что убийство лидера в планы Д'Ятта не входило.
Он убрал тесак в захват, снял и кинул на пол шлем, вдавил защёлки верхних лат и сбросил их вслед за каской. Оставшись в бронештанах и наручах, он поднял и показал девушке ладони, призывая к разговору. Та лишь переступила с ноги на ногу и пошевелила кистью, рассекая клинком воздух…
- Меня зовут Ган Саль Д'Ятт, как понимаю — самый главный враг сопротивления.
Сай замерла и медленно выпрямилась, опустив лезвие.
- И что ты теперь собираешься делать, Саль Д'Ятт?
- Извиниться за смерть Ухпы и сесть вон в то кресло. Тебе же, Сай, предлагаю осмотреть окрестности и убедиться в том, что снаружи я тоже всех отправил к Первым… Прошу, Сай, не поступай опрометчиво. Я пришёл не драться, а разговаривать. Я сяду? Или хочешь, чтобы я сначала отдал тебе свой нож? — Ган медленно наклонился и, вынув оружие, протянул его рукоятью в сторону девушки. — Возьми.
Сай отрицательно крутнула головой и кивнула в сторону пульта.
- Положи.
- Только, Сай, не пытайся убежать обратно… Дверь тяжёлая, ты не успеешь. А затевать с тобой драку я не хочу, поверь. Хорошо? Просто посмотри в окна, убедись в том, что там нет живых.
- Иди в кресло и не поднимайся.
- Хорошо. Там, у входа, неборез стоит — это мой. В нём никого нет.
Айя выглянула в окно и осмотрела все доступные обзору места. Несколько трупов в лужах крови там действительно присутствовали…
- Итак. С чем ты пришёл, Саль Ган?
- С миром, Сай. С миром и покоем для всех нас…
- Неужели? Откуда вдруг такое миролюбие у главного полевого лидера?
- Сай Айя, можно один вопрос?
- Спрашивай!
- Мы здесь в безопасности?
Д'Элм нахмурилась и снова выглянула за окно.
- О чём ты, Д'Ятт?
- Там нет живых, Сай. А вот твои бойцы... Не хотелось бы, чтоб нашу беседу прервали. Эту дверь можно прикрыть с этой стороны?
Айя задумалась на миг, потом взяла с пульта тесак Гана и, вставив его вместо рычага в ворот, принялась задвигать ригели. Д'Ятт бесшумно соскочил с кресла, прыжком приблизился к девушке и со всей дури грохнул её шлемом о броню двери. Айя не получила даже и синяка, но оказалась обезоруженной — чтоб провернуть ворот она убрала клинок в ножны! Ган схватил её в охапку и кинулся в воронку аварийного рукава…
В холле они со шлепком приземлились на мат и Ган, весьма бесцеремонно заломив и скрутив девушке руки, сдёрнул с неё шлем. Убедившись, что перед ним именно Айя Сай Д'Элм, он вынул и выкинул её клинок, затем расстегнул нагрудник и двинул кулаком в нервный узел. Затем закинул её на плечо и со всей доступной прытью побежал к неборезу — до прибытия смены штурмовиков оставалось совсем мало времени… Подняв машину как можно выше, он прислушался к пророку, развернул неборез в сторону Элма и дал форсаж.
***
Машина шла над самой рекой, порой вспарывая воду опорами: реактивный снаряд с пустившегося за ними вдогонку патрульного небореза, взорвался всего в паре десятков шагов от них. Их машина слегка пострадала и Ган, не желая подвергать риску свою и чужую жизни, медленно вёл неборез, похожий сейчас на вспоротую жестянку, в полушаге от воды. Патрульный гнался за ними до самой границы Элмского округа и отстал лишь тогда, когда преследовать беглецов стало противозаконным... Айя сидела рядом с пилотом и смотрела на знакомый с самого раннего детства пейзаж с совершенно незнакомой стороны: никогда не доводилось видеть Элм с реки…
- Хорошие у тебя представления о мире и покое, Саль.
- Прости, Сай, не было времени объяснять.
Айя хмыкнула и, немного подумав, спросила:
- Надо полагать, просить снять стяжки с меня — глупо?
- Нет. Сейчас найду место для беседы, посажу эти обломки и будем разговаривать на равных… Даже настаиваю, чтоб ты выдала мне пару затрещин.
Девушка покрутила головой и нашла крохотный, уединённый пляжик неподалёку от замковой горы. Это историческое место считалось заповедным и доступ к нему был закрыт для не членов рода.
- Вон туда гони. Там никто не помешает.
Д'Ятт подвёл машину к указанному месту и плавно опустил на песок. Выбрался сам, вытащил связанную девушку и, усадив на валун, снял с её рук и ног стяжки. Сунул их в поясной отсек и остался стоять на коленях, смиренно опустив голову. Айя слегка размяла пальцы, посжимав кулаки, встала, размяла ноги и с разворота врезала сапогом в лицо Д'Ятту. Тот опрокинулся на песок, полежал немного и утёр кровь.
- Всё? Или есть ещё запал? Не стесняйся… Бей.
Айя обошла лежащего мужчину и внимательно оглядела. Подумала и наподдала в бок, по рёбрам.
- Всё. Квиты.
Ган поднялся, потёр ссадину и сел на песок в тени небореза. Сай Д'Эдм устроилась на валуне и вопросительно посмотрела на лидера. Тот подобрал вытекшую из носа кровь, стряхнул её на песок и потёр темя. Молча кивнул и улыбнулся.
- Сай, нам нужно выработать стратегию борьбы с родос. Нам с тобой делить нечего…
- Тоже мне, новость… Долго думал?
- Не-а. Вообще никогда раньше об этом не думал, пока мои верховоды не отправили меня в ссылку. А вот там… Знаешь, Сай, лишь поняв, что значит быть ничтожеством среди людей, осознал, что все наши войны — неимоверная подлость. И что посылать на убой плебес во имя процветания родос — просто даже и не тупость, а чудовищная жестокость.
Они помолчали. Каждый думал о своём, но контекст был общим: разговаривать не о чем, нужно поднимать задницы и приниматься за дело. Общее дело.
- Что ты имел в виду, когда говорил о собственной ничтожности, Саль? Или это…
- Всё нормально, Айя. Просто… Попав в мир трёх с лишним, а то и четырёхшаговых людей, я понял, насколько мелок и жалок со всей этой своей родовой гордостью, со всеми своими лидерскими замашками, столь нелепыми в их обществе. — Д'Ятт откинулся спиной на борт небореза и вперил взгляд куда-то в пространство. Айя видела, что он пытается найти нужные слова, чтобы что-то объяснить ей. — Там, на Земле, — наконец заговорил он, — я понял, что наше деление людей по типу крови — просто снобизм… И что истинное величие — не в роду, не в предках, а в сердце каждого из нас… Я начал там с убийства — прикончил какого-то прощелыгу, пытавшегося ограбить меня; забрал его машину, деньги и бумаги… Решил, что люди на Земле такие же, как мы! — Ган горестно помотал головой и снова умолк.
Айя молча ждала, что-то подсказывало ей, что не время сейчас рот открывать. А Саль Д'Ятт, опершись руками на колени и глядя в песок, всё молчал и слегка покручивал своей седой головой, словно не соглашаясь с чем-то или сожалея о чём-то…
- А потом я встретился с байкерами. Эти вольные наездники, пилоты причудливых двухколёсок, открыли мне глаза: в любом мире, в любом обществе, в любых обстоятельствах… — Ган сжал кулаки и стиснул зубы. — Айя, Сай, я никогда в жизни не поверил бы, что такое возможно! Эти огромные люди приняли меня в свой круг, несмотря на все мои отличия от них… Нашли мне кров и службу, выручали деньгами, спасали меня в драках и разборках, учили жить не по родовым законам, а по закону братства, по велению сердца. Их мужчины дарили мне свою дружбу, а женщины — любовь… Совершенно бескорыстно, не прося чего-то взамен! И я узнал, насколько велики и добры сердца этих огромных людей, готовых прийти на помощь, отдать последнее, защитить слабого… Насколько просты и добры настоящие люди. И какое это счастье — знать, что ты не один даже в совершенно чужом тебе мире, где ты — просто пыль с отравленной злобой и жестокостью планеты. Мир Земли не идеален, Айя, но он населён людьми куда как более нормальными, чем мы…
Тишина повисла над укромным пляжем на берегу Элма. Лёгкий ветерок трепал длинные, пепельные волосы Айи… Река катила свои воды, облака совершали своё паломничество к закату, а светило заглядывало за горизонт, ища, кого бы разбудить. Раскалённый за день мир медленно переводил дыхание, готовясь ко сну. Девушка внимательно разглядывала этого странного, седого мужчину, сидящего на песке в тени раскуроченного небореза, столь нелепого и неуместного в этом древнем месте.
- Кем ты был до Джиршмукты, Ган?
- Наставником, Сай. Обучал грамоте детей плебес и родос…
- Не может быть!..
Мужчина горько усмехнулся и лишь кивнул.
- Может, Сай. Именно так всё и было… Я сам взращивал наших врагов.
- Но… Что же нам теперь делать, Саль Ган?
- Прежде всего — вернуться по домам и сделать всё, чтобы остановить Джирхатту. На любых условиях…
- Но, Саль, тирания не остановится!
- Да при чём здесь тирания?! Айя, я зарезал у станции тридцать пять человек… Тридцать шесть — несчастный Ухпа… — Д'Ятт горестно покрутил головой. — Мы по горло залили кровью эту землю, пора прекратить это, Сай. Если мы остановим войну — чёртовы капиталисты тирании и ваши, мятежные денежные мешки, перестанут получать свои прибыли! Это сразу встанет поперёк глотки торгашам.
Айя обернулась и посмотрела на родовой замок, возвышающийся за её спиной. Вздохнула и повернулась к Гану.
- Я уже дома, Саль. Но что я могу сделать? Я знаю, что нам с тобой нечего делить, но я умею только то, что умею… Война — моё поле деятельности. Мы пол-круга совершали рейды по тылам тирании, разрушая их экономически важные объекты. Здесь, в Элме и округе, для родос запрещены все виды сделок и связей с родос вашей стороны. Несогласные выдворены в глубину подконтрольных нам нейтральных территорий, где лидеры пекутся только о том, чтобы их округа благоденствовали. Ган, я просто не знаю, что ещё я могу сделать, чтобы изменить ситуацию! Ты… Ты можешь как-то помочь мне?
Д'Ятт задумался, потёр темя и вдруг совершенно по-простому высморкался, выдув поочерёдно спёкшуюся кровь сперва из одной, потом из другой ноздри. Вытер пальцы о бронештаны и поднял глаза в лицо Айи.
- По домам должны разойтись все лидеры. Все! Чтобы убедить их сделать это, Айя, мы должны объединиться. Я взял тебя трофеем и, согласно Древней Хартии… Поверь, Сай, я не хочу делать это так, как положено по традиции.
- Я верю.
- Ты сможешь хотя бы не проклинать меня за это?
Девушка отвернулась, пряча слёзы — трудно смириться и принять судьбу, стать собственностью врага… Пусть и не врага уже, а союзника…
- Не знаю, Саль!.. — Айя вытерла влагу с лица и посмотрела на Д'Ятта. — Но ты честно взял свой трофей.
- Тогда давай снимем латы, вымоемся в реке и войдём в твой замок супругами.
Мир и покой.
Боевые действия удалось остановить быстро — Джирхатта не успела набрать обороты. Полевые лидеры сопротивления распустили подчинённых по домам и штурмовикам тирании просто стало не с кем воевать. Поскольку входить в древние города им не позволял закон, а уничтожать мирных плебес и, тем паче, родос, не было никакого смысла. Лидеры тирании провели переговоры с лидерами сопротивления; часть вняли голосу рассудка и распустили войска, остальные же, разочаровавшись в таком развитии кампании, просто оставили армию и вернулись в свои дворцы, замки и дроу... Обезглавленные армии обеих сторон, лишённые провизии, припасов и амуниции, развалились, как комья сухой земли. Все усилия верховодов и штабных аналитиков оказались тщетны — плебес отказывались подчиняться дурным приказам родос, а стратегическая беспомощность последних никак не компенсировалась их интригами и хитростью. Через четверть круга верховные ставки обеих сторон, убедившись в реальности сложившегося положения, подписали соглашения о прекращении войны и отсутствии любых притязаний друг к другу в любом отношении.
Джирхатта закончилась, а последовавшая за ней Джирпта началась не на поле боя, не в штабах лидеров, не в столичных кабинетах верховных руководителей. Она началась в офисах экономических и правовых структур, где дети лидеров начали активно вникать в смысл и назначение таковых. И в классных комнатах учебных заведений, где детей родос перестали обучать обману, а плебес — войне...
Лидеры обеих сторон, а позже и лидеры нейтральных территорий, постепенно начали возвращать свои позиции не только в военном руководстве (а необходимость существования армий никто не отрицал), постепенно выдавливая родос из штабов, но и во властных структурах — от городских управ (что и до написания Новой Хартии было нормой) и до государственного уровня, как это и было прежде, при правлении Первых...
Родос ожесточённо сопротивлялись, играя на своём поле. Да и отказаться разом от всех этих, прорывших свои норы во всех структурах шурей, просто не было возможности… Да, на планете настал мир и покой — ни один боец не отправлялся на убой, небо не резали бомбоносцы и ракеты, с орбиты не давились блокадой города и области. Но Джирпта, тихая, незаметная война не на жизнь, а на смерть, однажды начавшаяся в информационо-экономическом и правовом пространстве, обещала быть самой продолжительной во всей истории войн на этой планете.
Эпилог.
- Димыч, Ганс пропал опять.
- Катя, я тебе сколько раз говорил? Ты что, всерьёз думаешь, что у нашего солдатика нет личной жизни?
Лиса надула губы и замолчала. Она нутром чуяла, всеми потрохами: неспроста телефон их маленького друга молчит…
- Дима, он после трюма вон тоже трубу не брал. Тревожно мне что-то… Давай в посёлок прокатимся, посмотрим? Ну… Просто убедимся, что у Гансика всё пучком.
Бигдим с укором посмотрел на жену, с сожалением — на не открытую двухлитровку пива и салатницу с кириешками. Вынул свой айфон и набрал номер Ганса. После непродолжительных гудков робот сообщил ему, что этот абонент не отвечает.
- Блядь, можно подумать, я не слышу, что он не отвечает! Кать, подрывайся по-бырому, сгоняем.
«Драг Стар» не доехал до посёлка — почти сразу за поворотом на гравийку Дима с Катей увидели в поле опрокинутое авто и сидящую рядом, прямо на земле, девушку. Катя первая подбежала к пострадавшей, приземлилась рядом на колени и подняла визор шлема.
- С вами всё в порядке, дамочка?
Красотка шмыгнула носом и повернулась к Лисе. Оглядела её с ног до головы и только после этого проговорила:
- Ты к Гансу едешь?
Катя слегка опешила, хотела ответить, но просто захлебнулась воздухом и захлопала глазами от неожиданности… Подоспевший Бигдим, успевший скинуть шлем, присел рядом на корточки и спросил:
- А что не так?
Пострадавшая перевела заторможенный взгляд на него и прошептала срывающимся голосом:
- Уехал он. Куда — не сказал. И… Он не вернётся, если я правильно поняла.
- Это из-за ментов, да? — Катя стянула с головы шлем и кинула его на траву. — Из-за ментов?! У него проблемы возникли?
Красотка отвела взгляд, повернулась к лежащему на крыше «Бентли» и пожала плечами.
- Он так и не сказал… Просто собрался и ушёл среди ночи.
Бигдим встал, обошёл вокруг купе и спросил:
- Тя чё, на щебёнке мотануло?
Девушка кивнула, скривила губы и внезапно громко, совсем не в тему, проговорила:
- Да и хрен с ней, с пузотёркой этой! Надо было нормальный пикап брать, а не это дерьмо.
©Rumer
С искренней благодарностью посвящаю эту повесть Тане Храмец, помогавшей мне в работе. Таня, спасибо тебе!
Автор.
Пролог.
Ванька-Ветер остановил свой пикап на обочине и выпрыгнул из кабины. До города оставалось километров тридцать, следовало сделать все дела, чтоб не тратиться потом на рынке в платном туалете… Он поглядел по сторонам — машины шли, в основном, из города; попутно двигался только какой-то мужичок-пешеход, да и то вдалеке. Иван пристроился у кабины и пустил струйку под кузов. Закончив, он ещё раз посмотрел по сторонам и пригляделся к пешеходу — невысокий, седой… В руках пусто. Шагает по обочине, диковато оглядываясь по сторонам. Ветер решил подождать — вдруг подвезти попросит? Лишние деньги не помешают, да и всё веселее в машине с пассажиром. Он открыл кабину, взял сигареты и закурил, дожидаясь, пока мужичок приблизится.
- Слышь, брат, в город идёшь?
Пешеход встал, как вкопанный и уставился на него, словно никогда не видел людей. Потом кивнул…
- Давай, залазь, — Иван мотнул головой в сторону кабины, — подвезу. Бабки есть?
Мужик нахмурился, подумал и отрицательно крутнул головой.
- Ладно, хер с ним, садись так. Ты немой что ли?
- Нет…
Они уселись в кабину, Ванька запустил дизель, включил указатель поворота и, глянув в зеркало, выехал на шоссе. Пассажир внимательно наблюдал за всеми его движениями и молчал.
- Тебе прям в город или куда? Я-то на авторынок еду, продать это барахло хочу или поменять на легковушку, поновее… Отжал у кренделя за долги, пацаны перетрясли, губы накрасили… Перекупам спихну на крайняк.
- Город, — мужик говорил глухо и с видимым усилием, словно подбирая слова, — да.
- А чё там тебе? Дела какие? Или чё?
Пассажир снова помолчал, потом выдавил:
- Дела.
- А! Слышь, селянин, ты когда шёл, видел, как в поле молния саданула? Я таких ни разу не видел — прямая, с чистого неба… Ка-ак шваркнет в землю! Там прям огнём всё вспыхнуло… Видел, не?
- Нет.
Ветер снова оглядел пассажира — тормоз какой-то...
- Короче, щас кольцо на «прощальном» проедем и выскакивай. Я прямо поеду, а ты там на трамвае дальше, куда захочешь. Или на маршрутке… — Иван цыкнул зубом и оглядел седого. — Чё, денег совсем нету, что ли? Как по городу-то собирался без денег?.. Врёшь поди, а? Небось найдётся хоть полтишок-то!
- Нет…
Ветер отвлёкся от разговора и присмотрелся к полицейскому экипажу у кольца — как бы не остановили. Неохота ему с полицией дел иметь — опять начнут за прошлое спрашивать, за партаки прицепятся... Но гайцы сидели в своёй «Приоре» и не высовывались; Иван проехал кольцо, доехал до трамвайной остановки, остановился. И выскочил из кабины, намереваясь потрясти мужичка на предмет деньжат: место тут безлюдное, можно и проверить карманы у лоха…
- Эй, чувак, сюда поди, — Ванька достал из кармана складной нож, огляделся и вынул лезвие из рукояти, — давай-ка, карманы выворачивай!
Пассажир, недомерок с седой, коротко остриженной головой, почесал макушку, посмотрел на нож и, подняв глаза в лицо Ивана, недобро улыбнулся.
- Зачем?
- Ты дурку не включай, — хозяин пикапа помахал лезвием, — за проезд платить надо!
Коротышка змеиным рывком перехватил руку с ножом, вывернул её Ивану за спину и забрал складень из ослабевших пальцев. С брезгливым любопытством рассмотрел и с хрустом всадил горе-грабителю под левую лопатку. Миг подумал и, врезав кулаком по рукояти, вбил складень в рану. Перехватив тело поудобнее, закинул его в кузов пикапа и забрался в кабину. Вынул из перчаточного отсека барсетку, посмотрел содержимое — документы на имя Ветрова Ивана Васильевича; на автомобиль «Datsun 720 pickup»… Немного денег. Седой мужчина посмотрел в зеркала на крыльях, поправил салонное так, чтоб было хорошо видно и запустил дизель…
Оксана.
Рома позвонил совершенно неожиданно. Они недавно повздорили из-за каких-то пустяков и сначала она вообще не хотела с ним разговаривать, но… Этот красавчик был, пожалуй, единственным подходящим ей мужчиной в этом мегаполисе. Не то, к чему она привыкла, но всё-таки вполне приличный экземпляр — по крайней мере зарабатывает сам (и неплохо для этих мест) и следит за собой. Да и в постели вполне себе недурён...
Оксана не так давно переехала сюда из столицы — её назначили руководителем регионального офиса, а это было повышением со ссылкой. Первое время она была вся в работе, в заботах о быте и прочих вещах, связанных с переездом, но со временем начала скучать. И однажды появился вот этот самый Рома… Стильный брюнет, рослый и хорошо сложенный, довольно привлекательный с виду. Оксану сначала забавляла его мистечковая важность и лёгкий снобизм, но, узнав парня поближе, она решила, что в качестве промежуточного варианта, как говорится — чтоб было, вполне годная партия.
Единственное, что в этом Роме удручало, так это его некоторая недалёкость: вот и сейчас он довольно умело дал ей понять, что постарается изменить своё отношение к ней и не расстраивать её больше… И предложил вместе съездить на отдых. Страшно представить — аж в Египет! Оксана едва сдержалась, чтоб не рассмеяться: хорошо что хоть не в Турцию… Она решила пойти ему навстречу и не ставить в неловкое положение — Египет, так Египет. Каир, конечно, ей был малоинтересен, но в конце концов можно будет посмотреть хоть на эти пыльные пирамиды, в музеях побывать…
К концу дня идея посетить АРЕ даже захватила Оксану: она составила план мероприятий в этой стране и решила попутно набросать очерк — этакий взгляд свысока на этот сорт туризма вообще и на русских туристов в Египте — в частности. И Рома в качестве сопровождающего подходил как нельзя хорошо: они и смотрятся вместе прилично, и в обиду не даст, случись что — чуть не метр девяносто ростом и мускулатура вполне атлетическая.
Ганс.
Он проснулся в своей палатке, установленной в кузове старенького пикапа. Ткань не пропускала солнечных лучей, но всё равно было светло… Ганс расстегнул спальник и сел на пневмоковрике, покрутил головой, разминая короткую и крепкую шею, передёрнул плечами и принялся рыться в сумке, ища пасту и щётку для зубов. Косметичка с мыльно-рыльными всё не попадалась и он вытряс содержимое рядом с собой. Нету! Ганс задумчиво почесал свою седую макушку, пытаясь вспомнить, но ничего путного так в голову и не пришло… Он глубоко вздохнул, расстегнул «молнию» и вылез из палатки, едва не упав при этом — напрочь забыл, что поставил палатку не на земле! Хмуро оглядев лагерь диких байкеров, Ганс побрёл к кабине пикапа, где радио тихо мурлыкало какую-то спокойную мелодию. Дверка «Дацуна» не поддалась и он вновь принялся чесать макушку, вспоминая, был ли ключ в сумке… Ключ… На пружинном кольце… С узким и длинным кожаным ремешком вместо брелока… Блин.
- Ганс, у тебя пиво есть? — раздался за спиной хриплый женский голос.
Он вздрогнул, обернулся. Рядом стояла Лиса, опухшая спросонок и с сигаретой во рту. В радио зазвучала разухабистая песенка и мужчина, прислушавшись, усмехнулся.
- Не знаю… Вроде оставалось что-то. В баллонах-то точно нет, ещё ночью допили… Не знаю, смотреть надо.
- Гансик, поищи, а? — Лиса щелчком отправила окурок под кузов. — Пить хочу, во рту сортир кошачий… Глянь?..
- Сейчас, Кать. Я ключ не помню куда сунул… Пошарь в палатке, а? Там в кармашке или где…
Лиса сморщилась, показала язык, но пошла смотреть — перспектива хватнуть пивка здесь, не отходя от кассы, ей нравилась больше, чем поиски оного по всему лагерю в начале пятого часа утра. Ганс дождался, когда девушка засунет верхнюю часть себя в палатку, подошёл к ней сзади и принялся бесцеремонно лапать за задницу, стараясь просунуть руку меж ног, к промежности. Та вздрогнула, напряглась, но поиски ключа не прекратила. Более того, она даже слегка раздвинула ноги, облегчая доступ Гансовой ладошке к вожделенному месту.
- Ганс, ключ я не вижу, но пиво нашла. Тут у тебя пара «портера» под матрасиком… можно?
- Можно, Кать, конечно можно, — ответил он, крепко прижимая пальцы к едва прикрытой лёгкими шортами мякоти, — залазь уже, я тоже маленько глотну.
Лиса дрыгнула ногами и вылезла из палатки. Оценивающе посмотрела на Ганса сверху вниз, словно прикидывая на глаз — стоит ли связываться с этим мелким типком. Она и сама была невелика ростом, но стоящий перед ней немолодой мужчинка и до метр шестьдесят не дотягивал…
- Ганс, слушай, — Лиса привстала на цыпочки и осмотрела стойбище, — я и так не знаю, как после нашего вчерашнего заплыва мужу в глаза смотреть. Ты мужик хороший, это бесспорно… Но…
- Кать, не тормози, а? Лезь в палатку. Ну вчера ж классно всё было? Так чего сегодня — мне снова тебе повторять, что от меня ни единая душа ничего не узнает? Полезай, Кать, со вчера ничего не изменилось…
Лиса снова приподнялась на цыпочки и оглядела лагерь… Она уже знала, что не откажет Гансу, как и вчера вечером не нашла в себе сил отказать, когда они вдвоём, на спор, на скорость, переплыли реку. Даже если бы он и не приплыл к берегу первым — она всё равно бы ему не отказала — выпитое спиртное и очередная перебранка с нажравшимся мужем-байкером весьма тому споспешествовали…
- Гансик, давай сперва пива, а? А то в роте кака…
- Ага. А там, глядишь и увидит нас тут кто-нибудь… Быстро в палатку! Там попьём.
Девушка кивнула, шуточно отдала честь на армейский манер, выпятив грудь и отклячив попу, развернулась, словно по команде «кру-гом!» и полезла в палатку. Ганс подсадил её, подтолкнул в зад и сам быстренько прошмыгнул следом, застегнул «молнию» и стащил семейники.
- Гансик! Пива! — капризно прошептала Лиса, — ну как целоваться-то, когда во рту срач?
Он взял бутылку «портера» и, свернув пробку, подал ей. Потом открыл вторую, отпил чуток и, погоняв терпкий напиток во рту, проглотил, жмурясь от удовольствия.
- Так, Лиса, шмотки долой!
Девушка подала ему свою бутылку и стянула пёструю камуфляжную майку на широких лямках через голову. Взяла бутылку, отпила ещё глоток и снова протянула Гансу, освобождая руки. Стянула шорты вместе с тонкими хлопчатыми трусиками и кинула вслед за майкой в угол палатки. Он подал ей бутылку обратно и принялся с удовольствием попивать своё пиво, любуясь стройной фигуркой Лисы. Та тоже пила, смешно раздувая щёки, чтоб погонять «портер» по рту, перед тем, как проглотить. И разглядывала Ганса. Нравился он ей — хоть и невысок, хоть и немолод, а крепок и силён, на теле — ни жиринки и сложён ладно, просто на зависть… Да и не только внешне. Смелый, решительный, немногословный — ни сама Катя, да, пожалуй, никто из их тусовки не знал, как настоящее его имя. Да особо и не спрашивал никто… Потому, что в ответ всегда слышали одно и то же: «Так Ганс же, ну ёпта!»
Пиво быстро закончилось, Лиса легла на спину, подсунула под голову лохматую пастушью шапку вместо подушки и поманила мужчину к себе пальцами. Он убрал пустые бутылки в сумку, на коленях прошагал к ней и замер, любуясь девичьей прелестью…
Вскоре Катя уже сосредоточенно сопела и слегка попискивала под его ритмично движущимся телом, гладила Ганса по крепкой, словно вырезанной из дуба спине и где-то на уровне подсознания понимала, что вот этот недорослик куда как приличнее её жирноватого, брюхатого и дрябловатого Димы…
***
Он неспешно вёл свой поскрипывающий «Дацун» в сторону города. Здесь, на федералке, можно было бы и притопить, но ему некуда спешить. Да и незачем… Никто и нигде не ждёт его — ни жена, ни дети, ни даже собака. Недостроенный коттедж, в котором он живёт, совмещая проживание с функциями сторожа, сейчас отделывает бригада хватких мужичков, за охрану объекта можно не переживать: там и хозяин приезжает, и баба евонная бывает — бдят, чтоб штукатуры всё делали красиво и не крали материалы.
Ганс включил радио и услышал какую-то инструментальную мелодию, чуть улыбнулся, кивнул и стал внимательно смотреть на дорогу. Вот сейчас он возьмёт чуть вправо, проедет вдоль виадука, там, чуть дальше — весовая и пост ДПС. А потом, не въезжая в город, он выйдет на «прощальный» и двинется на юг, к посёлку коттеджей… Главное — на кольце чтоб не докопались, где поворот на аэропорт. А то взяли моду там экипаж держать…
Радио тихо мурлыкало, едва перекрывая звук мотора, музыка была спокойная, не быстрая и не медленная. Ганс миновал пост ДПС с весовой для транзитных фур и чуть прижал педальку. «Дацун», утробно рыкнув дизелем, слегка ускорился. Мужчина опустил взгляд с зеркала заднего вида на проезжую часть впереди себя и пинком вбил тормоз в пол — прямо на его полосе, крайней правой, стоял «Бентли-купе»! Дизель его пикапа заглох и Ганс, оттолкнувшись от руля, вытаращился на панель приёмника — тот молчал, словно и не был включен!
Оксана.
Она встала рано, сделала гимнастику и, завершив утренние процедуры, позвонила Роме. Тот заверил, что всё идёт по плану, билеты и документы у него на руках и подтвердил, что они встретятся в аэропорту. Оксана позавтракала, ещё раз проверила содержимое своей модной и дороженной сумочки, убедилась, что права, СОР и полис ОСАГО на месте, взяла из пачки тоненькую сигаретку и вышла на южный балкон. В её квартире на шестнадцатом, предпоследнем этаже, было два балкона — на юг и на запад. Оксана стояла, опершись на перила и не торопясь курила, созерцая панораму расположенного неподалёку микрорайона комбината… Её дом, новостройка в этом живописном месте на окраине мегаполиса, имел массу преимуществ по сравнению с прочими, даже элитными постройками: место тихое, рядом — выезд на федеральное шоссе; микрорайон со всеми прелестями в виде супермаркетов и прочего — тоже рядом, но не близко… Оксана сделала последнюю затяжку и погасила окурок в хрустальной пепельнице. Ещё раз оглядела серые панельные дома рабочих комбината и показала им язык — сегодня она со своим бойфрендом, со своим Ромочкой, летит отдыхать аж в самый Египет! Улыбнувшись своим мыслям, Оксана вернулась в квартиру, закрыла балконную дверь и пошла к шифоньеру одеваться. Отодвинув широченную дверь с зеркалом от пола до потолка, она вздохнула поглубже и приступила к поискам нужного...
В прихожей она ещё раз внимательно оглядела себя в зеркале и, удовлетворённая результатом, пошла на выход. Оксана поставила квартиру на сигнализацию, заперла дверь на два хитроумных замка и вызвала лифт. Чем ей особенно нравился их дом, так это наличием парковки в подвале! Выйдя из лифта уже под землёй, девушка вынула из сумочки ключ от своего «Бентли»-купе и надавила кнопочку пуска двигателя. Пульт пискнул и не подтвердил запуск! Она ещё раз надавила на кнопочку — безрезультатно! Немного расстроенная, Оксана подошла к своей машине и повторила попытку оживить её с пульта. Тщетно! Мотор не запускался…
- Ну что такое с моей машинкой? — Оксана пальцем погладила купе по крыше и надавила кнопку открытия дверей. С тихим стуком открылись блокираторы, она на всякий случай надавила на запуск и — о, чудо! — вжикнул стартер и мотор тихо зашелестел под капотом! Девушка счастливо улыбнулась, открыла дверь и села в кожаное кресло, тщательно расправив юбку. Чемодан и сумку с багажом она ещё накануне уложила в багажник и теперь планировала заехать в «Ленту» на выезде из города, чтобы купить в дорогу воды и журнал — вдруг будет время почитать? Пристегнувшись ремнём, Оксана посмотрела в зеркало и передвинула селектор на R. Машина легко вздрогнула и, повинуясь водителю, сдала с поворотом назад, чуть постояв, тронулась вперёд и устремилась к выезду с парковки.
У «Ленты» купе снова отказалось заводиться с пульта и Оксана, сев за руль, пустила мотор с ключа — звонить в сервис и что-то выяснять у неё не было ни времени, ни желания. Вот вернутся с Ромой из Египта, тогда можно будет уже и с мастером связаться, и выяснить всё… Она кинула на пассажирское сиденье покупки и, вырулив с парковки, повела машину в сторону «прощального», чтобы там уйти с кольца вправо, в аэропорт. «Бентли» послушно набрал скорость, затем вдруг как-то вздрогнул и заглох…
- Этого ещё не хватало! — Оксана смотрела на панель, не понимая, что происходит с её совершенно новой машиной. У приборов светились какие-то совершенно незнакомые ей символы, а купе, теряя скорость, грозило остановиться прямо на середине дороги! Девушка нажала на кнопку аварийной остановки, посмотрела в зеркала и стала уводить машину к обочине. Съезжать на камни она не стала, решив, что и в крайнем правом ряду можно будет постоять. Когда купе остановилось полностью, Оксана перевела селектор коробки на P и снова попыталась пустить двигатель. Тщетно! В ответ на её манипуляции лишь вспыхивали и гасли какие-то окошечки на приборной панели. Она в отчаянии откинулась на спинку и подумала о том, что вызов такси проблемы не решит — не может же она бросить на дороге машину, стоимостью в одиннадцать миллионов! Девушка глянула на часы в центре панели — до самолёта времени оставалось всё меньше… Она закусила нижнюю губу и принялась рыться в сумочке, ища смартфон. В этот момент снаружи донёсся визг тормозов и Оксана, взглянув в зеркало, увидела приближающийся к ней ржавый драбадан! Она в страхе зажмурилась, ожидая удара. «На обочину всё-таки надо было съехать!» — промелькнуло у неё в голове…
Ган Саль Д'Ятт.
Отряд мятежников засел в остовах многоэтажек, разрушенных ещё в прошлую кампанию и держал оборону. Выбить их не представлялось возможным — мерзавцы заминировали все подходы, что не позволяло подогнать тяжёлое оружие, а обстрелы с неборезов не давали желаемого эффекта: всё, что могло рухнуть, уже рухнуло и теперь снайперы и гранатомётчики мятежников были просто неуязвимы. Да и ПВО мятежников сбивала ракеты и лёгкие, шаговые бомбы… Ган Саль Д'Ятт, командир ударной группы штурмовиков, кавалер двух почётных лент ещё с Джиршмукты и одной — с нынешней войны, боевой лидер, стратег и просто уважаемый мужчина, сидел в корпусе сожжённого лазерным орудием бронехода и разглядывал в монокле увеличенное изображение вражеских укреплений. Одно дело — сидеть в укрытии и пялиться на сигналы с камер дронов и робошурей, совсем другое — лично выбрать позицию, высунуть в самом неожиданном месте объектив световода и изучить обстановку непосредственно на месте! Конечно, ему, с его почти тремя шагами роста, в этой ржавой коробке было крайне неудобно, да и от одной мысли, что гранатомётчик мятежников может послать свой снаряд сюда просто на всякий случай, становилось ещё неуютнее. Д'Ятт втянул световод внутрь корпуса и осторожно поднял его в башенный люк без крышки, ещё раз оглядел развороченные проёмы в стене здания напротив, сменив спектр. Лишь в одном окне он заметил красное свечение, да и то не смог определить — то ли это какой-то дурень голову не пригнул, то ли шурь сидит… Ган отключил монокль и поморгал, фокусируя уставший глаз на обычное зрение. Следовало вернуться в укрытие и связаться с группами, посланными на поиск обходных маршрутов. Саль Д'Ятт осторожно, стараясь не шуметь, скрутил в кольцо световод и закрепил на поясе, затем спустился через донный люк на горелый камень брусчатки и подал сигнал стрелку, чтоб тот отвлёк внимание мятежников. Молодой, здоровенный парень включил персональный купол и принялся лупить в оконные проёмы наобум, не целясь. Его станковый лазер выплёвывал короткие импульсы, выбивающие каменную крошку из стен. Бойцы сопротивления на провокацию не поддались, но зато и риск попасть под их огонь значительно снизился — стервецы просто прижались к полу в своих укрытиях! Д'Ятт неспешно выполз из-под брони и перебежками направился к подвалу, где обосновалась его штурмовая группа. Он уже почти вышел из сектора обстрела, когда за спиной грохнула вакуумная граната… Ган обернулся и увидел, как его стрелка буквально вышвырнуло из пузыря полевой защиты. Персонкупол защищает от лазера, от почти всех видов лёгкого оружия и мелких осколков, но практически бесполезен против древнего варварства — химических и термических зарядов, используемых гранатомётчиками мятежников!
- Стервецы… Мерзавцы! — Саль Д'Ятт увидел, как снайпер всаживает импульс за импульсом в грудь его бойца… Он развернулся, включил свой пузырь и рванул к стрелку, совершенно беспомощному и, скорее всего, тяжелораненому. Снайпер-повстанец пустил в Гана пару импульсов, но луч, пройдя сквозь поле, практически погас на броне. Д'Ятт бежал сломя голову, перескакивая через кучи обломков и воронки, заполненные зелёной, ядовитой жижей. Его волновало сейчас одно: лишь бы мерзавцы не принялись снова пускать гранаты! Ган откинул колпачок с кистевого оптокабеля и вытянул вперёд кулак правой руки — сканер выловит любое тепловое пятно и ранцевый лазер пошлёт мощный импульс точно в цель… И пока он пересекал эти несчастные две-три сотни шагов, лазер дважды вздрогнул за его плечами и оптокабель дважды обжёг руку через наручь, а стало быть, двое мятежников как минимум получили ранения! Подбежав к стрелку, Ган отключил защиту и, подхватив парня за транспортную петлю, рванул обратно. Раненый был тяжёлым, Ган кряхтел и потел, волоча его по разбитой и оплавленной брусчатке; в мозгу его, где-то в самой глубине, панически метался рудиментарный страх: Д'Ятт чувствовал свою полную беззащитность... Стоит снайперу взять его на прицел — конец командиру группы. Но и бросить стрелка он не мог!
Обошлось. Единственный импульс станкового лазера, попавший в него, прожёг навылет наплечную пластину, оставив ожог на коже. Саль Д'Ятт спрыгнул в воронку и из неё уже скользнул ногами вперёд в пролом цоколя, ведущий в подвал. Ребята из группы подхватили раненого и потащили в смежный отсек, где был оборудован мобильный медпост. Ган отстегнул и скинул на пол ранец, отсоединил кистевой оптокабель, расстегнул и скинул грудные латы и только после этого снял с головы шлем. Уже не торопясь, спокойно снял перчатки и почесал макушку — вживлённый в темя сенсор-предсказатель не очень хорошо подходил к его геному и из-за этого голова порой зудила... Лидер осмотрел ожог на плече — обугленный штрих в пол-пальца, немного пострадала мышца… Не страшно. Д'Ятт оглядел подвал: его бойцы сидели кто где, а связист что-то колдовал, напялив свой сенсоколпак.
- Шлих, разведчики вернулись?
Крепкий, коренастый боец встал и поклонился, строго на определённый уставом угол.
- Нет, Саль, на связь тоже не выходят. Скорее всего — соблюдают режим полной скрытности.
- Будь добр, скажи Кахе, чтоб он послал два дрона на поиск. Потом доложишь.
- Да, Саль! Непременно скажу и доложу, Саль!
- Ступай…
Ган пригладил свои седые волосы и пошёл в медотсек, проведать стрелка. Ожог его сейчас не волновал… Встав в дверном проёме, он сощурился от яркого света и даже слегка оскалил зубы — после визора с поляризатором и автоподстройкой плотности, глаза просто резало этим безжалостным, ярким белым светом! Когда зрение наконец-то адаптировалось, Д'Ятт увидел тело страдальца, лежащее на столе. С обеих сторон от стрелка суетились лекари, анестестанция накрывала голову раненого пузырём поля, а с желобков на пол стекала частой капелью кровь…
- Как он?
- Саль, вам лучше обработать рану.
- Не указывай мне, лекарь! Я спросил!
Лекарь замер на секунду, затем поклонился по уставу и доложил:
- Множественные осколочные, Саль, вакуумный удар с повреждением внутренних органов, глубокий лучевой ожог на груди, в месте разрушения лат, Саль.
- Плохо?
- Тяжёлая степень точно, Саль, но скорее — летальная.
- Ладно, работайте… У него кровь какого типа?
Лекарь взял с полки жетон стрелка и, изучив штамп, доложил:
- Плебес, Саль!
- Ну… Этого добра полно… Работайте!
Лекарь снова поклонился и молча принялся зондировать рану в грудной клетке стрелка, из которой тут же полилась кровь.
***
Разведчики не вернулись. Обе группы попали в смертельную переделку и все восемь бойцов погибли. Дроны, нашедшие ребят, передали просто жуткую картину: судя по всему, кто-то из парней не заметил лазерной растяжки и сработал фугас — от вакуумного взрыва были бы очень характерные следы, которых не наблюдалось. На шум, естественно, подтянулись мятежники и, выждав, пока единственный уцелевший штурмовик отключит пузыри, чтобы выяснить состояние раненых, безжалостно расстреляли и его, и раненых, лишённых полевой защиты... А вторую группу, судя по записи, просто и бесхитростно долбили из двух станковых лазеров до тех пор, пока не вывели из строя генераторы пузырей. Ган с содроганием смотрел на тела своих разведчиков, в которых зияли дыры размером с кулак… Увидев тело бойца, лишённое головы, он тяжко вздохнул и отключил запись. Почти тут же на связь вышел один из верховодов, Рухай Абджа и потребовал доклад. Саль Д'Ятт, кратко доложив обстановку и выслушав упрёки от высшего командования, принялся в сотый раз изучать голограмму района.
Как ни крути, как ни хитри — руины многоэтажек в отсутствие нужной техники неприступны, следовательно, нужно вызывать бомбоносец с тяжёлыми термо-химическими припасами. А это предполагает — отводить свою группу подальше, лишая себя возможности непосредственного наблюдения за противником, оставляя без присмотра мятежников. А те, не стесняясь дронов и робошурей, наставят столько различных ловушек, что без бронеходов не пройти. Уж никак не упустят такой возможности! А там... Пока подойдут машины, пока пробьют маршруты для прохода бойцов, там опять придётся начинать всё сначала!
Командир почесал темя: провидец отмалчивался, даже если что-то и предвидел. Д'Ятт переключился на сигналы с камер летающих дронов и внимательно осмотрел район дислокации повстанцев — никакой активности не наблюдалось. Поскольку ещё в Джиршмукту все подземные коммуникации были заполнены поростеклом, этого варианта отхода у мятежников не было; стервецы могли уйти лишь по поверхности, перебежками от руины к руине… А из комштаба сообщили, что сателлитная разведка зафиксировала приток людей в останки дворца, где пряталась вся верхушка движения сопротивления. Ган был далёк от недооценки противника, но прекрасно понимал, что из этого давным-давно разрушенного города есть лишь два пути, по которым мог уйти его враг: с боем прорваться через его, Д'Ятта, позиции или отступить в пустыню. На прорыв у мятежников не хватит запала, в пустыне их также ничего доброго не ждёт; продолжать позиционную войну они тоже не могут — нехватка воды и еды всё равно вынудит к активным действиям! И возникал вопрос: зачем мятежники стягивают силы в одну точку, оголяя фланговые укрепрайоны?
Ган погасил голограмму и вызвал Кахе. Связист вошёл в отсек и склонился по уставу.
- Саль?
- Кахе, свяжись по субординатке с авиа-ракетным сектором, закажи баллистический удар вот сюда и массированный стратосферно-бомбовый — по координатам с дронов. Получишь подтверждение — оповестишь нашу группу об отходе вот сюда. Но только после подтверждения взлёта ракет и бомбоносца! Если повстанцы перехватят сигнал — будет нам отступление…
- Да, Саль. Но...
- Что?
Связист помялся и неуверенным тоном проговорил:
- Саль, точность стратобомб невысока, а баллистические траектории на малых дистанциях…
Д'Ятт сурово взглянул на Кахе и рявкнул:
- Недоносок! Не сметь спорить с лидером! Ты просто вчерашний пастух, а я прошёл Джиршмукту от первого импульса до последнего! Вон отсюда, шурёныш ссаный!
Связист вздрогнул, побледнел, молча поклонился едва не в пол и выскочил прочь.
Айя Сай Д'Элм.
В руинах дворца Первых Наставников лидер мятежников, Род Саль Д'Элм, стоял у обломка стены и сосредоточенно всматривался в узор фрески. По крайней мере, так это выглядело со стороны. Любой, наделённый хоть мало-мальским разумом человек понимал, что этот смотрящий на рисунок старик ничего не видит перед собой и даже вряд ли понимает, что почти уткнулся носом в поверхность наклонившейся к нему каменной стены.
Д'Элм прислушивался к древнему пророку — вживлённому в голову сенсору-предсказателю. Эти мудрёные приборы были разработаны ещё пару сотен кругов назад, в период расцвета технологий имплантов… Чуть позже их запретили. И вспомнили только недавно, в разгар одиннадцатикруговой Джиршмукты. Немногие пережили имплантацию — приборы приживались и начинали работать, но их носители чаще всего просто лишались рассудка. Даже те счастливцы, что не сходили с ума и не вырывали себе глаза, не перекусывали вены на руках, зачастую испытывали сильнейший дискомфорт от раздвоения сознания и постепенно уходили от мира реального всё дальше и дальше в мир фантомов возможного будущего…
Совсем немногие люди выучивались не просто нормально сосуществовать с пророками в голове, но и получать реальную пользу от их предсказаний: среди подопытных из плебеса — никто, среди родоса — один из тысячи. Лишь редкие лидеры, потомки Первых Наставников по роду и крови, согласившиеся на вживление сенсора, все, без исключения, плодотворно использовали предсказания пророков. Вот и старый Саль Д'Элм, последний мужчина в их роду Элмских сынов Первых, стоя у стены с фреской, спокойно и методично работал с имплантом. Род просто воображал тот или иной сценарий развития событий и отслеживал картины, которые генерировал пророк в ответ на предложенную ситуацию, исходя из вероятностей сложившегося положения. Вот Род представил атаку на позиции штурмовиков и пророк тут же показал ему мертвые тела его соратников — очень чётко и ясно показал; затем, в мельтешении калейдоскопа, промелькнули узницы, эшафоты, могилы… Старик начал представлять ожидание на позициях, в развалинах дворца и увидел голод, жажду, плен, позор трибунала, эшафот, погост… Д'Элм, мысленно усмехнувшись, представил себя стоящим на трибуне во дворце Первых Наставников, в сиянии, в окружении внимающих его речам лидеров. И не увидел ничего. Совсем ничего. Такого варианта будущего просто не могло быть… Оставался лишь один вариант действий и Род представил пустыню.
- Дедушка, Саль, — девичий голос вырвал старика из яркой картины вероятного будущего, — ты уже почти пат стоишь и разглядываешь фреску с неоднозначным изображением. Не, я понимаю, что гениталии сами по себе не представляют ничего неприличного, но старый лидер, уткнувшийся носом в нарисованную на стене письку… Саль?..
Род вгляделся в рисунок и хмыкнул. М-да… Действительно смешно. Он обернулся и улыбнулся внучке, юной Сай.
- Айя, милая, надо собираться и уходить.
- Куда, Саль? Твой пророк выдал маршрут сквозь позиции штурмовиков?
- Нет, Сай. Но сенсор явно показал мне, что будет, если мы не уйдём в пустыню. Ступай к наставнице и постарайтесь не брать лишних вещей.
Старик погладил девочку по щеке и пошёл к связисту, сидящему в центре полуразваленного, усыпанного обломками холла дворца. Парень был тощ и изнурён непрерывной работой с сигналами, поступающими со всех доступных источников. Огромный колпак сенсосвязи, опутанный кабелями, утыканный в беспорядке световодами и антеннами, скрывал не только голову юноши, но и плечи и часть груди…
- Тедрих, есть что-нибудь действительно важное?
Тело связиста слабо дёрнулось, кисти рук вскинулись к колпаку. Они нащупали фиксаторы и вдавили клавиши сперва верхней пары, затем нижней. Воздух с фырчанием вырвался из отводных патрубков и колпак грузно опустился, распадаясь при этом на две части. Из образовавшейся в нём трещины на Рода выглянула пара запавших в глазницы, воспалённых, налитых кровью глаз.
- Саль, я перехватил сигнал от штурмовиков… очень сильно защищённый. Понял лишь то, что это послание в авиа-ракетный сектор войск тирании… Надо уходить, Саль. Почти наверняка они применят стратобомбы и баллистические ракеты, пошлют вокруг планеты — так наведение получится практически идеальным. А бомбы сориентируют на дронов. Ну… Я бы так и сделал.
- Сеть ПВО не сможет им помешать, Тедрих?
- Нет, Саль. Если использовать двадцатишаговые бомбы… Их масса и инерция… Они просто не заметят нашей сети, проткнут и упадут точно в те места, где будут висеть дроны. А с МБР вообще никакая ПВО не справится, Саль, вы же знаете.
Старик тяжко опустился на обломок колонны, потёр ладонями уставшие ноги и согласно кивнул связисту. Парень с усилием раздвинул половины колпака и обессиленно лёг грудью на собственные колени, свесив лохматую голову вниз. Позвонки его цыплячьей шеи взбугрились, словно пытаясь вырваться прочь из этой скудной плоти…
- Не надо отчаиваться, Тедрих. Сенсор-предсказатель дал… В общем, есть шанс, что в пустыне удастся выйти на древние рудники. Найди их координаты. Время подлёта бомбоносца с ближайшего подскока — пат-два; ракетам, даже по низкой орбите, тоже понадобится около двух пат… Да и не факт, что авиа-ракетный сектор отреагирует сразу. Пока получат дозволение… Сигнал ушёл по субординатному каналу?
Тедрих со стоном выпрямился и оскалился в жуткой гримасе… Покрутил головой, хрустя шеей.
- Да, Саль. По субе… Надо просто снимать стрелков с постов и уходить в пески. Всем. Не стоит оставлять ребят на погибель!
- Но Ган Д'Ятт сразу засечёт их передвижение и пошлёт штурмовиков… Прикрытие нужно оставить, Тедрих, а вот всем остальным — немедленно уходить в пустыню. Тут ты прав.
Связист принялся кусать себя за костяшку большого пальца в раздумье. Сложно было что-то прочитать на его измученном, истощённом лице.
- Саль, можно я сестру предупрежу? У меня никого больше не осталось, Саль!
- Можно. Позови её сюда. Остальным передашь приказ постов не оставлять. Про ракеты и стратобомбардировку — ни слова. Никому! Это цена жизни твоей сестры, Тедрих. Понял меня?
- Спасибо, Саль…
Род хлопнул ладонями по бёдрам, встал и добавил, перед тем, как уйти:
- Всем группировкам отправь код Пта, прямо сейчас. Отход по вектору рудников. Работай, Тедрих!
- Да, Саль. Но…
- Что?
Тедрих помолчал и отрицательно мотнул головой.
***
Юная Сай Д'Элм сидела и наблюдала за мечущейся по комнате наставницей. Та хваталась то за одежду, то за продукты и всё никак не могла определиться, что важнее. Бестолковая… Что взять с этой простой плебес? Она добрая, умная, грамотная, но в то же время — совершенно не способна сосредоточиться на главном.
- Уби, брось это всё. Нам реально нужна только вода и ранцы с пузырями.
- Но Сай… Без продуктов…
- Оставь ты их шурям! Я возьму у Сай Дью препараты, она не посмеет мне отказать. Уби, в любом случае нам недолго бродить в песках…
Наставница замерла и в ужасе выпучила глаза. Её поза, выражение лица — всё выказывало охвативший её страх.
- Пустыня? Сай, мы не можем идти в пустыню! Нет! Только не в пески…
- Не спорь, бестолочь. Приготовь латы, ранцы и беги к своему дружку — спарьтесь напоследок…
- Сай…
Девочка нетерпеливо взмахнула руками и почти закричала:
- Не спорь с лидером, дура! Снимай штаны и беги к своему милому… Кол, Вол — как его там зовут, этого твоего нынешнего?.. Давай, шуруй уже! Пока я в медпост наведаюсь, успеете почухаться.
- Са-ай…
В голосе наставницы смешались укор и сомнение. Женщина жалобно смотрела на юную Сай и никак не могла определиться — то ли отчитать строптивую девчонку за дерзость, то ли послушаться и не терять время на пустые препирательства. Тем временем Айя спрыгнула с подоконника, отряхнула задницу ладошками и неспешно вышла из комнаты, оставив её наедине с сомнениями. Она дошла до полузаваленной мусором и обломками лестницы и начала спускаться в подвал, где располагался главный медпост повстанцев. Раненых практически не было, лёгкие старались не задерживаться у лекарей, а тяжёлые — кто успели умереть, кто понемногу шли на поправку. Последнее время боестолкновений почти не было… Девочка расспросила санитара и направилась к лидеру, Сай Дью. Эта хрупкая, невысокая — чуть выше двух шагов — женщина прошла почти всю Джиршмукту, в перерыве между той и этой кампаниями успела дважды побывать в узницах и на запястьях её по сей день красовались ожоги от пыток…
- Сай Дью, приветствую тебя!
- Юная Сай? Что ты забыла в нашей шурьей норе? Какие нужды привели тебя в лазарет?
- Сай, нам всем скоро предстоит прогулка и непростая… Дай мне препараты. Сама знаешь какие.
- Хм… Что ж, давай напрямую! Саль Род знает о том, что ты пришла сюда?
Девочка посмотрела в глаза женщины и ответила с несвойственной её возрасту рассудительностью:
- Сай, у дедушки без этого забот хватает. Что же до прогулки… Согласись, долго по пескам мы не проходим. Так лучше взять побольше воды и не думать о еде.
- Девочка моя, ты знаешь, чем грозит неокрепшему организму применение препаратов. Будь уж рассудительной до конца — если прогулка не закончится погостом на радость падальщикам, как ты будешь жить дальше?
- Сай Дью, ты дашь мне препараты или не дашь?
Дью отвернулась и отошла к сундучку с распознавателем в крышке, прижала к окошку палец и дождалась, пока взрывозащищённый ящик откроется. Откинула крышку, порылась немного в содержимом и вынула четыре капсулы с автовпрыском. Взвесила их на ладони, словно бы ещё сомневаясь и достала пятую. Подошла к Айе и протянула со словами:
- По две вам с Уби. Пятая… Сама понимаешь, не глупая.
- Спасибо, Сай!
Ганс.
Радио пару раз хрюкнуло и заиграл лёгкий мотивчик. Ганс помотал головой, привычно почесал макушку и вылез из кабины своего «Дацуна». Дошёл до бампера и прикинул расстояние от этого куска стали до лаковой шкурки «Бентли»…
- М-м-дя…
Дверь купе распахнулась и к морде «Дацуна» подошла высоченная девка в узкой юбке и простенькой, но, похоже, недешёвой блузе. Она тоже посмотрела на щель между машинами и причмокнула губами.
- Кхм… Это… У вас с машиной проблемы, надо полагать?
- Да. Здравствуйте.
- Здрасьте, здрасьте… Эвакуатор вызвали?
Девица задумчиво посмотрела сверху вниз и отрицательно помотала головой. Потом с сомнением оглядела пикап, посмотрела на смартфон…
- Отвезите меня в аэропорт! Я на самолёт опаздываю. А потом отбуксируйте моё купе в сервис — я дам документы и адрес. Сможете?
- Кхм… Ну… Если вас мой рыдван не смущает — отвезу. А в сервис сами позвоните — они эвакуируют как положено и куда положено ваш «Бентли». Садитесь.
Ганс сделал приглашающий жест в сторону левой, пассажирской двери «Дацуна». Девушка сделала лишь шаг и тут же круто развернулась и пошла к своей машине.
- Возьмите вещи из багажника, мужчина!
Ганс проводил глазами поднявшуюся крышку и заглянул в нутро крохотного багажного отсека. Там лежал чемодан с колёсиками и спортивная сумка с крутыми, туго отдувшимися боками… Он вынул багаж и перекинул его через борт кузова пикапа, девица захлопнула крышку и процокала каблучками к кабине, на ходу говоря с кем-то по сотовому. Ганс забрался на сиденье, дождался пока пассажирка задерёт юбку, встиснет своё холёное тело в его убогое авто и закроет дверь.
- Ремешок… Кхм. Пристегните. А то зуммер замучает писком.
- Что? — дамочка с недоумением посмотрела на него, не отнимая смартфон от головы.
- Ремень пристегните. Ремень!
Ганс оттянул свою шлею правой рукой и левой показал на замок у пассажирского сиденья. Девушка проследила взглядом за его манипуляциями, сморщила нос и нетерпеливо отмахнулась маникюром — типа поехали уже, некогда!
Экипаж на кольце мурыжил какого-то бедолагу и ещё две машины стояли в ожидании задушевной беседы в салоне полицейской «Приоры», поэтому Ганс спокойно ввинтил свой «Дацун» в правый поворот, подтолкнул четвётую и прижал акселератор. Пассажирка пискнула, стукнулась макушкой о стену кабины и потянулась за ремнём. Трёп по сотовому не прекращался…
- Ромочка, всё уже в порядке! Я уже еду, меня подобрал… Ну старичок какой-то на чём-то… Ну едет и ладно. Ромочка, милый, я уже позвонила в сервис! Да! Они заберут моё купе… Да. Да. Да! Я всё помню, милый… Вернёмся из Египта… — радио внезапно сменило лёгкую мелодию на какой-то немыслимый, камнедробильный блюз с визгливым вокалом и девица, состроив капризную мину, убрала громкость, — да, Ромочка… Они и починят к нашему приезду! Ну всё, целую! Что за музыка у вас тут? — она сунула смартфон в сумку и с возмущением нахмурилась на Ганса.
- Кхм… Радио. Оно у меня того… Само как-то диапазоны меняет!
Пассажирка посмотрела на часы на панели, вытянула шею и посмотрела на спидометр.
- Мужчина, а оно у вас может ехать как-то быстрее? Самолёт же не будет ждать! Там если что — камера или что… Я вам денежек оставлю, не переживайте!
Ганс лишь кивнул и придавил гашетку. Дизель заорал и пикап присел на задний мост, набирая скорость. Его тревожил тот блюз — очень уж кишкомотно звучали его аккорды… Ганс скосился на девицу и немного добавил громкость у приёмника. Из динамиков послышались стонущие звуки ребаба и нервы мужчины натянулись, словно струны. Он сжал кулаки на руле и сосредоточился на ведении своего авто — тревожное предчувствие прочно засело в груди и сжало сердце. «Дацун» разогнался до ста десяти — почти предел для такого работяги, созданного для перевозки грузов, а не дрэгрэйсинга. Ганс уже проклинал себя за то, что связался с этой девицей — какое ему вообще до неё дело?! Даже её «Бентли» понял, что не надо ей в этот Египет, ну чего вот в Крыму не отдыхается?.. На встречке показался большой автобус и Ганс немного приотпустил педаль, словно ожидая чего-то. И тут же из-за этой металлической туши выскочил «Мерседес»! Поняв, что тот не успеет, даже если «Дацун» встанет колом на месте, Ганс принял вправо, выбросив колёсами веер щебёнки и пинком вжал педаль акселератора. Девушка дико закричала и закрыла лицо руками, пикап поволокло к откосу, Ганс вывернул руль влево и ощерил зубы… Утробно ревя дизелем, машина выбралась на асфальт и метнулась на встречную полосу, возвращать её обратно было поздно и Ганс выехал на левую обочину, пропуская маршрутку. Визг пассажирки перешёл в ультразвуковой диапазон, водитель вывернул колёса вправо и снова пинанул акселератор. Тяжёлый пикап мотанул кормой и снова вернулся на асфальт, едва не ударив теперь уже попутную машину.
- Кхм… Вы это… Успокойтесь. Всё хорошо уже. Ага. Что там по часам? Успеваем?..
Девушка отняла ладони и посмотрела на часы, потом на дорогу. Потом повернулась к водителю и тихо произнесла:
- Должны успеть. Но регистрация уже началась…
Оксана.
Она мучительно пыталась понять — не припустила ли в трусики во время всех этих маневров по обочинам. Было даже желание приподнять задницу и просунуть туда ладошку, но делать это в присутствии мужчины… Пусть и чужого, немолодого… Ой, нет! Оксана снова вытянула шею, чтобы увидеть спидометр — сто десять, неплохо для такого рыдвана… Перевела взгляд на водителя и словно увидела его другими глазами: вместо старичка-невеличка за рулём сидел мужчина! Лет так за сорок, но уж никак не старенький. Просто его такая неуместная седина… Оксана мысленно перекрасила шевелюру водителя и перед ней предстал суровый, крепкий самец. Мелкий, но… Он уверенно вёл свой автомобиль, без суеты, без лишних движений; периодически перекидывал ноги в армейских ботинках по педалям и левой рукой точно, не глядя, менял передачи. Догнав очередной «Логан»-такси, включил поворотник, перекинул передачу и рывком послал грузовичок на обгон. Оксана невольно любовалась этим человеком, так вовремя вошедшим в её мир извне, из каких-то немыслимо-далёких окраин социума. Люди такого пошиба обычно оставались где-то вне поля её зрения, даже пройдя в супермаркете навстречу, бок о бок вот с таким мужичком, Оксана просто не увидела бы его. И надо же! Её гламурное английское купе делает фортель и в жизнь врывается вот этот самый невидимый прежде человек на своём кошмарном… Этом… Как это?..
- Как ваша машина называется?
- «Дацун». Японская… Раньше так «Ниссан» назывался. Или там что-то такое. Какая разница-то? Просто пикап. Удобный.
- «Дацун»? Никогда не слышала раньше…
Водитель скосился и показал левой рукой назад, через плечо.
- Там… На заднем борту так написано — «Datsun», по-английски.
- Надо же… Никогда не думала…
- Что придётся прокатиться в таком рыдване?
Оксана слегка смутилась и возразила:
- Ну что вы? При чём тут… Просто я думала, что слышала от друзей про все машины на свете, а оказалось, что и они не всё знают. А вы хорошо водите!
- Стараюсь… Успеваем?
Она снова посмотрела на часы и кивнула.
- Да, спасибо! Даже не знаю, что бы делала, если бы не вы.
Мужчина пошевелил губами, но вслух так ничего и не сказал, лишь добавил громкости приёмнику, из которого доносилась тягучая восточная мелодия. От неё что-то сводило в душе и хотелось заплакать… Оксана хотела попросить выключить, но подумала, что эта музыка вполне может быть и из Египта и невольно улыбнулась. Внезапно мелодия оборвалась и она чуть не вскрикнула от неожиданности — ей показалось, что вот-вот что-то произойдёт нехорошее! Оксана посмотрела на мужчину — тот сощурился, словно от боли и зашипел сквозь стиснутые зубы, потом бросил в сердцах:
- Блядь!
Она не первый раз слышала это слово и прекрасно понимала, что к ней оно не имеет никакого отношения, но вид перекошенного лица водителя расстроил её ещё сильнее. Чтобы хоть как-то разрядить напряжённость, Оксана сказала:
- Давайте хоть познакомимся? Я Оксана, а вы?
Мужчина прижал акселератор и сквозь рычание мотора она услышала:
- Да солдат!
Сказано это было негромко, с каким-то акцентом… Оксана мысленно перебрала варианты имён, похожих на сказанное и ничего не вспомнила.
- Простите?..
Водитель усмехнулся как-то по-доброму, повернулся к ней лицом и внятно проговорил:
- Зовите меня Ганс! Я привык, чтоб так звали.
- Н-ну… пусть так! Очень приятно.
Ганс обогнал маршрутку и только после этого вернулся к разговору.
- Ксан, я понимаю, что вы просто пытаетесь быть милой и отдаю себе отчёт в том, что мы люди совершенно разного пошиба. Бросьте! Не стоит напрягаться. Мы сейчас доедем до аэропорта, попрощаемся и больше никогда не увидимся.
Ганс припарковал свой пикап на стоянке такси и выскочил, чтобы вытащить из кузова разлетевшиеся во все стороны сумки. Оксана отстегнула ремень, убедилась в сухости задницы и тоже вышла из кабины. У стеклянных дверей аэропорта приплясывал в нетерпении Роман… Она побежала к нему, оставив сумки на попечение водителя и порывисто обняла своего милого.
- Господи, Ксана. Где ты его нашла?! Это ж… У меня слов нет! Мужчина, поторопитесь! Регистрация на рейс заканчивается!
- Ромка… Ты не представляешь! Это что-то вообще невероятное! Всё, абсолютно всё — против нас! Это какое-то чудо, что я вообще попала сюда!
Роман высвободился из её объятий и побежал к «Дацуну», чтобы взять багаж. Оксана наблюдала, как Ганс с какой-то неохотой, медленно, будто специально оттягивая время, доставал и кидал на асфальт какие-то посторонние тюки, мешки… «Да что он там копается?» — подумала она. Подбежавший Рома наконец-то взял её спортивную сумку и сунул в руки Гансу, перегнулся через борт и дотянулся до чемодана… Водитель принялся стряхивать пыль с сумки, словно бы не замечая протянутой Романовой руки. Тот выхватил сумку и поспешил к двери, на ходу шепча ругательства. Внезапно Ганс догнал его и принялся требовать деньги, не давая идти! Он хватал Рому за рукав рубахи и тянул к себе, всячески мешая. Оксана расстегнула сумочку и принялась судорожно искать кошелёк.
- Да что ж это такое, а? — она, как назло, находила то косметичку, то маникюрный набор — всё что угодно, только не то, что нужно!
Взбешенный Роман опустил сумки и достал портмоне из брючного кармана, раскрыл, вынул какие-то купюры и сунул мужчине. Тот посмотрел на деньги и снова схватил Рому за рукав, настаивая, чтоб тот забрал лишнее…
- Да провались ты, блядь, пропадом, падла! — Рома бросил багаж и с разворота врезал Гансу кулаком в лицо…
Маленький седой мужчина нелепо взмахнул руками, купюры взлетели кверху и их подхватило ветерком… Оксана стояла у дверей аэропорта и её не покидало ощущение какой-то нереальности происходящего. Словно в замедленной съёмке падал навзничь водитель пикапа, невероятно медленно Рома поднимал сумку и чемодан; его красное, перекошенное лицо казалось ей совсем чужим, а в груди поднималась какая-то совершенно неуместная жалость к поверженному мужчине…
Рома пробежал мимо неё, рявкнув мимоходом:
- Бегом, Ксана!
Она развернулась и поспешила следом.
***
Они всё-таки опоздали. Ни просьбы, ни уговоры — ничто не помогло: даже согласие бросить багаж, чтоб их самих пустили в самолёт — не помогло. Оксана, сдерживая слёзы, шла рядом с Ромой к выходу, слушая его бессмысленные уговоры, что, де, можно улететь другим рейсом, что их по этим билетам обязаны отправить на другом самолёте… Она и сама не могла понять — почему слёзы готовы вылиться на щёки и горло сжимается от непонятного спазма, не дающего дышать. Что-то из неотсюда, какое-то предчувствие… Они вышли из двери и увидели Ганса, объясняющегося с полицейскими и охранниками. Оксана с трудом втянула воздух ноздрями и с каким-то даже злорадством посмотрела на этого нелепого человечка, умудрившегося испортить всё на самых последних минутах.
- Так ему, козлу и надо… — прошипел Рома, — мог бы — сделал бы что-нибудь, чтоб его вообще в каталажку заперли, идиота недоделанного.
Они подошли к такси и водитель принялся укладывать их поклажу в багажник, когда в небе раздался громкий хлопок.
- Бисмилля-а-а!.. — громко и совершенно неожиданно раздалось из приоткрытой кабины «Дацуна»…
Оксана оглянулась и увидела гаснущее пламя в клубе чёрного облака, из которого вываливались, дымя шлейфами, горящие обломки авиалайнера. Их лайнера. Того самого, на котором они должны были лететь в Египет. Колени её подломились и она без сознания шлёпнулась на асфальт…
Ган Саль Д'Ятт.
Ган сидел на неудобном стуле в светлом, чистом и каком-то совершенно непохожем на узницу помещении. Он лениво разглядывал плоские голограммы на стенах, периодически меняющие изображения — птички, рыбки, зверюшки… Напротив него, в лёгком, удобном и мягком белом кресле, сидел Джухта, дознаватель, прямо-таки раздувающийся от важности.
- Твои необдуманные и необоснованные действия, Д'Ятт, привели к тому, что мятежники снова выскользнули меж наших пальцев. Для полевого лидера, командира штурмовой группы такие просчёты — нонсенс. И я начинаю думать, Ган, что тут пахнет изменой!
- Саль Д'Ятт.
Голос лидера был негромок и каменно-спокоен. На Джухту он даже не смотрел. Дознаватель откинулся в кресле и прищурился. Лицо его выражало смесь презрения и недоверия.
- Брось, Ган! Эти твои сословные условности здесь неуместны.
- Саль, — снова повторил Ган менторским тоном, — и поосторожнее с выражениями, плебес… Мои предки на Ятте строили каменные дворцы, когда твои ходили под себя и считали это нормой.
Джухта, выпучив глаза и стиснув зубы, вцепился в подлокотники, втянул ноздрями воздух и заорал:
- Хватит, Д'Ятт! Никому не интересно выслушивать про твоих предков! За себя отвечай! Ты направил ракеты на пустые руины! Ты сориентировал бомбоносец на бесполезные цели! Твои штурмовики упустили мятежников, позволив им уйти в пустыню, где их поджидали дружки!
Дознаватель вскочил, опрокинув кресло. Его лицо побагровело от крика, а руки тряслись в бессильной злобе. Казалось — он вот-вот бросится на сидящего напротив него лидера и растерзает голыми руками…
- Сядь, ненормальный. Твой глупый ор выставляет тебя в дурном свете. — Ган Саль Д'Ятт поднял скованные руки и потёр темя. — Всё, что ты говоришь — пустой звук. Тебе не в чем обвинить меня и ни одно из моих действий в этой операции не подлежит осуждению.
Дознаватель вытаращил глаза настолько, что казалось они вот-вот выпадут; рот, перекошенный оскалом, то раскрывался, то закрывался…
- Ты вот о чём лучше подумай, дурак: почему авиа-ракетный сектор так долго, целых пять пат, решал вопрос о нанесении удара? И что я должен был делать всё это время? Посылать своих парней на убой? Во имя чего? — Д'Ятт хотел положить ногу на ногу, но стяжки не позволяли этого. — И не надо повторять чужое враньё про пустые руины, Джухта, и про бесцельное бомбометание — тоже. За семь пат до падения ракет на руины дворца, разведка подтвердила наличие в нём большого скопления людей. Ты видел данные сателлитчиков? Нет? Впрочем… Кто ж тебя допустит к таким документам, Джухта… А стратобомбы, к слову, полностью уничтожили места сосредоточения мятежников на линии обороны. И моя группа сразу же после этого прошла в район бывшего дворца Первых Наставников. И докажи мне, что в той воронке, что зияет теперь на площади, не нашли свой последний приют Саль Д'Элм и его соратники. Говори, шурь тыловая!
Джухта поднял кресло, вытер пот с лица и сел. Сказать, собственно, ему было нечего… Рудиментарная привычка подчиняться лидеру взяла своё и дознаватель забормотал скулящим голосом:
- Саль, мне сказали, правда, я это сам слышал — мятежники ушли в пустыню за несколько пат до ракетного удара. Развернуть ракеты невозможно, они действительно сделали воронку на месте дворца! Но в нём было пусто! Данные с орбиты пришли одновременно — подтверждение попадания ракет в цель и донесение о движении в пустыне множества людей… А вчера стало известно, что в тех местах, под песками, заброшенные шахты и в них сохранились корпуса древних лабораторий. И что в них, как оказалось, находятся несметные количества мятежников! Саль, это крах… Пойми, кто-то должен понести наказание за этот провал и назначили тебя. Они, — Джухта показал в потолок пальцем, — не могут привлечь кого-то из своих… Ган, Саль, мне стыдно, очень стыдно…
Скованный по рукам и ногам лидер лишь горько усмехнулся и покачал седой головой. Что взять с этого несчастного плебеса Джухты?.. И куда катится этот проклятый мир, в котором лидеров назначают виновными за промахи родос? Джиршмукту просрали именно потому, что в штабах засели торгаши… И вновь повторяется та же история! Ган откинулся на спинку стула и снова потёр темя — проклятый имплант опять вызвал зуд.
- Джухта, мой сенсор-пророк сообщил мне всё то, что ты сейчас говорил, ещё за два пата до падения ракет. Ты ничего не сможешь изменить, я знаю! Просто запомни: нужно искоренять шурей в штабах. Иначе мои братья так и будут гнать твоих братьев на убой напрасно… К чему меня приговорили? В курсе?
- Да, Саль. Ссылка на Землю.
- Куда?
Джухта наморщил лоб, пытаясь найти нужные слова, но не нашёл и просто дёрнул плечами.
- Я не знаю, Саль. Правда, не знаю. Они сказали: «На Землю». А где это — кто бы знал?..
***
Транспорт прытко катил по зеркалу минералитового полотна. Здесь, в Новом Городе, выстроенном после разрушения прежнего Нового Города, простоявшего едва не тысячу кругов, и в помине нет брусчатки или чего-то подобного. Ган Саль Д'Ятт, остриженный, одетый в какие-то немыслимые тряпки и упакованный в силовой пузырь, сидел в пассажирском салоне в полном одиночестве: в охране не было никакой нужды. Ну куда он денется в пузыре? Сбежит? И через пат задохнётся без доступа воздуха… Ган с трудом просунул пальцы в карман и вынул имплант — небольшую прямоугольную пластинку, с виду — просто кусок фольги. Лишать его всех средств сообщений всё-таки не стали, хоть и выдрали из-под скальпа сенсор-предсказатель… Да, в ссылке, на этой неведомой планете, пророк может ему пригодиться.
Полпата спустя транспорт плавно остановился и диафрагма выхода открылась. На улице было темно, как в шурьей норе, лишь маячки на шлемах восьми охранников, встречавших опального лидера, лучиками резали мрак на ломтики. Д'Ятт не стал подниматься — пусть снимут пузырь. А коли настолько боятся — то пусть эти двухшаговые недомерки засунут свои импульсники друг дружке в задницы и принимаются за работу: по своей воле идти на заклание в пузыре Ган не намерен. В проёме диафрагмы показался силуэт женщины и полевая защита исчезла.
- Приветствую тебя, Ган Саль Д'Ятт. Меня зовут Лэл Сай Д'Оро. Прошу тебя принять приговор и вести себя достойно лидера. Правда. Так будет лучше для всех.
- Приветствую тебя, Сай. Отгони дураков и я выйду.
- Саль, это не охрана. Это почётный караул. Лидер нашего центра дальней космической разведки отказал военным в доступе на эту территорию. Мы, исследователи, никогда не марали рук войной и ты это должен знать, Саль.
Ган встал и неспешно вышел из транспорта. Восемь невысоких, тщедушных пареньков в потешной униформе и открытых шлемах, встали в два рядка по обе стороны диафрагмы и осветили ему путь своими маячками. Он горько усмехнулся, повернул лицо к женщине и спросил:
- Так почему же вы решили испачкать себе руки выполнением приговора военного трибунала, Сай?
Лэл помолчала, потом коротко обронила:
- Не здесь, Ган. И не сейчас.
Они пошли ко входу в купол центра, взятые в квадрат сопровождающими. Д'Ятту было и смешно, и грустно от этой недостойной пародии на охрану… Но он молчал. И просто сжимал в кулаке необычно жёсткий прямоугольник древнего сенсора, столько кругов предсказывавшего ему ближайшее будущее. У дверей квадрат ребят остановился и двое из них, встав лицами к лидерам, вытянулись, задрав подбородки. Лучики их маячков ушли в ночное небо…
В отсеке лидера центра Д'Ятт устроился в удобном кресле и спросил Лэл:
- Сай, а кто же ваш столь непреклонный лидер?
- Я, Саль.
Ган вытаращил глаза и церемонно поклонился собеседнице, так и не оторвав задницы от кресла. Ситуация становилась всё забавнее!
- Так что ты хотела мне сообщить без свидетелей, Лэл?
Женщина села в своё кресло, устроилась поудобнее и холодно улыбнулась.
- Ган, я понимаю твой скепсис. Буду краткой: мы нашли очень интересную планету. С достаточно высокоразвитой цивилизацией. Отправлять туда торгаша или плебеса неразумно, поэтому мы и ждали случая… И дали мзду твоим верховодам, чтобы заполучить тебя.
- Так, Лэл, давай-ка поподробнее!
- Прости, Ган, но добровольно бы ты туда не отправился. А тут всё так удачно сложилось — родосы в авиа-ракетном секторе тупо проморгали твой запрос, потом долго думали, как выкрутиться. Наши родосы из орбитального сектора тоже поленились вовремя передать данные разведки… И всё сошлось в нужном месте и времени: Саль Д'Элм вывел своих людей в пески, ракеты попали в цель, бомбы упали куда надо… И операция с шумом провалилась. Твои верховоды отчаянно боялись назначать виновным тебя, Саль, но жадность победила…
Д'Ятт откинулся на спинку и изумлённо покрутил остриженной наголо головой. Ему и в голову не приходил вот такой вариант!
- Ну что ж… ты купила лидера. Зачем, Сай?
Женщина опустила глаза на свои руки, которыми оглаживала собственные бёдра и заговорила тоном пестуньи, уговаривающей маленького ребёнка:
- Мы отправим тебя на Землю, Ган. Ростом ты подходишь, а в остальном аборигены почти не отличаются от нас! Поживёшь там пару кругов, освоишься… А после вернёшься и всё-всё расскажешь мне. Только мне и никому больше, Саль!
- И затем… — Ган сделал рукой подбадривающий жест. Лэл подняла глаза и продолжила совсем другим тоном:
- Дело твоё, лидер. Захочешь — продолжишь гонять несчастных мятежников. Нет — вернёшься к прежнему, мирному занятию. Как ни крути, а я не верю, что тебе по душе война, Ган Саль Д'Ятт!
Приговорённый внимательно посмотрел в глаза собеседницы, перевёл взгляд на спрятанный в ладони сенсор и сжал его в кулаке. Пророк мог и так что-то подсказать, но молчал. Принимать решение предстояло самостоятельно… Лэл помолчала и, не дождавшись ответа, продолжила:
- До начала твоей ссылки есть время и тебе предстоит немало поработать, прежде чем мы переместим тебя на Землю. Выучишь язык. Изучишь законы. Ознакомишься с техникой и общим уровнем развития цивилизации людей Земли. И волосы отрастут хоть немного… Ган, ты не должен выделяться среди них ничем, кроме роста.
- Да к этому я как-то привык, Сай, — Д'Ятт усмехнулся и повёл своими широкими, мощными плечами, — уж чем-чем, а ростом я всю жизнь, сколько себя помню, от всех отличаюсь…
Лэл Сай Д'Оро прикрыла лицо ладонью и рассмеялась.
Айя Сай Д'Элм.
Она бродила по сумеречным штольням подземелья и плакала. Заметив людей, пряталась в тень, стараясь избежать расспросов… Ей нужно было найти какой-то угол, где можно было бы остаться наедине с собой и хорошенько выплакаться, выпустить изнутри сдерживаемую боль, выкричать её и постараться начать жить снова. Без слёз, без детства. Без дедушки… Как-то незаметно ноги вывели её к медицинскому сектору. Айя вытерла слёзы и решила найти Сай Дью — единственного оставшегося в живых лидера, с которым она могла просто поговорить… Женщина-санитар направила девочку в хранилище препаратов и это было к лучшему: войти в это место могли лишь лекари и санитары с допуском от лекаря, а потому можно было рассчитывать на то, что их никто не побеспокоит. Юная Сай немного побродила меж стеллажей, совершенно бесцельно, пока наконец не наткнулась на Дью Сай Д'Раса.
- Приветствую, Сай.
- Приветствую, Айя. Хочешь поговорить или просто прячешься от себя?
Девочка обняла невысокую собеседницу и прошептала:
- Дью, мне просто не к кому больше идти…
Женщина неумело, неловко прижала к себе вздрагивающее тело ребёнка, едва не на голову выше её самой, погладила по спине, пошлёпала по попе и спросила о том, что на самом деле волновало её больше всего:
- Капсулы. Остались? Юная Сай?..
Д'Элм выпрямилась и, сделав назад пол-шажочка, вытянула из кармана три цилиндрика и протянула их Дью.
- Вот. Уби пыталась отнять, чтобы дать своему Колу… Или Волу… Я ударила её ножом. Она выжила, но наставницы у меня больше нет.
Сай Дью забрала препараты и спрятала в карман. И вздохнула с облегчением: две капсулы изуродовали бы эту юную Сай, а три — убили бы.
- Нестрашно. Эта пестунья всё равно стала тебе бесполезна, Сай Айя. Тебе нужен наставник из лидеров, девочка. Ты выросла!
Айя прерывисто вздохнула и посмотрела на себя. Лёгкий панцирь скрывал подробности, но сама-то она знала: грудь у неё уже вполне женская, а переход от талии к бёдрам изрядно раздался… Лишь два круга, всего два, оставалось до срока её инициации!
- Сай Д'Раса, ты будешь моей наставницей?
- Нет, Айя, прости. Слишком мало я знаю о нормальной жизни…
Дью отошла к бронешкафу, прижала палец к идентификатору и дождалась разрешения ввести код. Молча набрала комбинацию, открыла дверь и переложила капсулы с препаратом в соответствующий отсек сейфа. С трудом закрыла тяжёлую дверку и снова прижала палец к идентификатору, чтобы процессор сохранил данные и запер замки. Девочка приблизилась и спросила:
- Почему, Сай? Чем я провинилась? За какие проступки ты сочла меня недостойной?
Женщина посмотрела в глаза Айи и отвела взгляд.
- Это я недостойна тебя, юная Сай… Д'Элмы достойны лучшего.
- Но почему не ты, Сай Дью?! Я всегда считала…
Д'Раса прикрыла рот девочке и предложила присесть. Затем сняла с полки две ёмкости жидкого стимулятора и одну подала девочке, вскрыла свою, отпила и прислонилась задом к столешнице.
- Мне не стыдно говорить про это, но я стараюсь не распространяться, — Сай Дью сделала очередной глоток и продолжила, — дело в том, что я не прошла инициацию. Мне это безразлично — я лидер по рождению, а не по сословию. Но вот у тебя, последней из древнейшего рода Первых Элма, должен быть безупречный наставник!
Айя оторопело смотрела на женщину и никак не могла найти слов.
- Сай... Но… Д'Раса — едва ли не древнее нас! Как же?..
- Айя, я была моложе тебя, когда вспыхнула Джиршмукта. И я росла и взрослела в одиночку… Моей инициацией стала война. Я участвовала в боях с мятежниками три круга, потом попала в плен и перешла на сторону повстанцев. И воевала с тиранией ещё почти три круга. Да-да! Я воевала плечом к плечу с твоим дедом и отцом… А до того — воевала бок о бок с Саль Д'Яттом и Саль Д'Огтами. Против твоих предков… Младший Д'Огт, Эшт, даже подал прошение на брак со мной. И даже получил разрешение.
- Сай… Дью… Это просто… — Айя вскинула руки в недоумённом жесте, — это в голове не укладывается!
Женщина допила энергетик и кинула банку в коробку для мусора. Посмотрела на собеседницу и пожала плечами.
- Это жизнь, юная Сай! Просто жизнь. Когда торгаши замяли прошлую кампанию, я не вернулась в Расу — угодила в заключение как мятежница. Сбежала к нашим и угодила в заключение по обвинению в пособничестве тирании… Да, Сай Айя, после Джиршмукты торгаши и не такое вытворяли. С обеих сторон. И сейчас я думаю, что настала пора объединять лидеров обеих сторон и начинать войну с родос. Иначе мир никогда не воцарится на нашей многострадальной планете…
- Но, Сай, разве цель сопротивления — не свержение тирании?
- Нет, Айя. Эта война — не борьба тирании с мятежниками. И даже не развлечение лидеров, посылающих плебес на убой. Цель этой кампании, как и предыдущей — разделение человечества для выгоды родос. Война — не цель, девочка моя, война — средство… Жаль, что я поняла это так поздно.
- Тогда что — цель?
Сухонькая, тщедушная женщина грустно улыбнулась, сняла с головы защитный медицинский берет и расправила пальцами волосы.
- Мир. Жизнь. Дети. Я лишена радости материнства, но ты… — Дью покрутила головой, встряхивая свои ранние седины и сказала совсем другое, не то, что собиралась: — Айя, ты должна знать: эта война не последняя, поверь мне! Последняя война будет войной лидеров с родос.
Тишина повисла среди стеллажей огромного хранилища. Айя взяла со стола ёмкость, выпила последние капли тоника и аккуратно поставила баночку обратно.
- Дью Сай Д'Раса, ты будешь моей наставницей. Или никто не будет.
***
Осада продлилась полтора круга. Войска тирании так и не смогли причинить никакого ущерба укрывшимся в глубоком подземелье мятежникам. Верховоды сочли продолжение войны нерентабельным и пятикруговая Джирхатта перешла в подвешенное состояние: ни о перемирии, ни об окончании, ни о договорённости о прекращении боевых действий ни со стороны мятежников, ни со стороны тирании так и не было ничего сказано. Большая часть повстанцев просочилась на поверхность через древние горные выработки, оставшиеся спокойно покинули свои укрытия после снятия осады.
Айя Сай Д'Элм перебралась в родовой город Элм, где, согласно одного из древнейших законов, находилась в полной безопасности, поскольку ни одно из позднейших исключений, ни одна поправка не могли быть применены к последнему представителю рода лидеров. Сай Д'Раса, наставница юной Сай, находилась при Айе; они почти всё свободное время посвящали друг другу: женщина обучала девочку всему, что знала и умела сама, а то, что было ей неизвестно или непонятно — изучали совместно, пользуясь всеми доступными источниками. Строго говоря, Айя и Дью так и не определились — к чему именно готовиться, поскольку ни та, ни другая не имели точного представления о процедуре. Одно они знали точно: инициация лидеров мужского пола — это поединок с назначенным соперником, выбор оружия и степени поражения предоставляется испытуемому. Что же до девушек… Были варианты, из которых самым простым было замужество. Но, в отличие от юношей, был выбор и юная Саль Д'Элм решила (на всякий случай) хорошенько потренироваться с холодным оружием — в военное время эта практика в любом случае могла пригодиться!
Война почти не коснулась Элма, как и большинства других древних городов. Джирхатта обошла даже Новый Город, в отличие от Джиршмукты, оставившей от прежней столицы, обители двадцати двух миллионов человек, опалённые руины да радиоактивные озерца в остеклованных воронках. В Элме не было руин, он не переходил из одних рук в другие, лишь изменившийся климат напоминал, что совсем рядом прошёл чудовищный фронт Джирхатты. Формально Элм находился под контролем тирании, но городской лидер, Роу Саль Л'Элм, запретил военным пересекать городскую границу, а с возвращением сословного родового лидера, пусть и не прошедшей инициации девочки, из Элма были выдворены все силовики и законники. Согласно хартии, наличие в городе прямого потомка Первых подразумевало исключительно самостоятельное управление.
Айя целыми днями занималась решением городских проблем. Сай Дью помогала ей по мере сил и знаний, в основном женщина просто находила соответствующих людей и принуждала их к исполнению обязанностей. Городской лидер, Саль Роу, по-прежнему руководил всеми городскими делами и лишь с вопросами, не входящими в его компетенцию, беспокоил юную Сай Д'Элм. А сама Айя постепенно, неспешно, готовилась к инициации. Это и радовало, и немного пугало её: с одной стороны — инициация давала ей практически неограниченные права и позволяла принимать участие в решении вопросов не только городского уровня (что она делала и сейчас, безо всяких там условностей), но и иметь голос в государственных делах. И выражать мнение города Элма и всего округа. Став полноценным лидером, Айя получала право и возможность иметь собственное воинское подразделение, подчиняющееся только ей и назначенным ею лидерам. А с другой стороны… Она прекрасно отдавала себе отчёт, что груз ответственности, уже сейчас придавивший её сверх всякой меры, возрастёт многократно. И ещё одно Айя знала абсолютно достоверно: она — всего лишь девочка-подросток. И никакие звания и регалии не изменят этого.
Ганс.
Выйдя из горотдела, Ганс первым делом набрал номер хозяина коттеджа и убедился, что всё ещё может продолжать исполнять свои нехитрые обязанности. За те трое суток, что его продержали «для выяснения личности», практически ничего не изменилось: деньги, полученные в аэропорту, улетели, а собственных средств было настолько мало, что на них никто даже и не позарился. Нужно было как-то забрать со штраф-стоянки «Дацун», но вот на это денег, как раз-таки и не было… Ганс шёл по тротуару и размышлял о том, что надо попробовать забрать из машины хотя бы вещи и приёмник, потому что ни на что другое в его ржавом драндулете никто и не позарится.
Дёрнулся и запищал в кармане сотовый. Ганс вынул его и посмотрел на дисплей: номер был чужой — одни цифры.
- Алло? Говорите, говорите…
- Ганс? — голос женский и чем-то знакомый, — Ганс, это вы? Я Оксана… Ну… Оксана! «Бентли», аэропорт…
Он нажал на отбой и пошёл дальше. Телефон подавал голос ещё дважды и Ганс отменял вызов, не глядя на дисплей, а после третьего и вовсе отключил аппарат — не было ничего, что он мог бы сказать этой молодой, богатой и совершенно безразличной ему женщине. Он почти дошёл до остановочного павильончика, когда послышался нарастающий глухой рокот множества моторов. Ганс покрутил головой и… Несколько десятков мотоциклов — чопперы, спорты, дорожники, круизеры — грозным строем подъехали к нему и начали парковаться прямо на остановке. Огромные бородачи в коже и заклёпках, сюрреальные парни в броских комбинезонах, девицы в самых неимоверных нарядах вперемешку с наколенниками и черепахами, окружили его и принялись хлопать по плечам, трепать его седые волосы; дамочки моментально покрыли его лицо помадой всех цветов, целуя в губы, щёки, уши, лоб, нос… Зашипели открываемые пивные банки, хлопнула бутылка «шампанского», кто-то протянул сигариллу и тут же вспыхнули с десяток бензиновых и газовых зажигалок…
Пикап со стоянки забрали уже через полчаса, Ганс включил радио и услышал дискотеку восьмидесятых. Отлегло… Стая байкеров проводила его до самого коттеджа, суровые бородачи проследили за тем, чтобы ни одна падла не посмела больше расстраивать их маленького друга и, заставив рёвом моторов попрятаться не только всех собак, но и их хозяев, дружно покинули посёлок. Дима с Катей немного задержались — байкер передал Гансу небольшую стопочку купюр, собранных братвой, а Лиса сделала выговор за то, что сам не позвонил, да ещё и телефон выключил… Бигдим напоследок крепко обнял коротышку, а Лиса, оттерев щёку Ганса от чужой помады, тут же смачно отпечатала там свою собственную. Попрощавшись, ребята оседлали сверкающий хромом «Драг Стар» и рванули догонять своих…
Ганс сидел на временном крыльце коттеджа и душа его пела. Теперь, когда никто не видел его, он тихо заплакал от щемящей любви ко всем этим людям… Ведь он, Ганс — никто им! Он даже не байкер, он даже и ездить на мотоцикле едва умеет. А вот надо же — так поддержать в трудную минуту! И всё это — абсолютно бескорыстно, просто потому, что им так велят их сердца. Их огромные, добрые, человеческие сердца… Маленький мужчина вытер слёзы ладонями и глубоко вдохнул чистый, свежий, ароматный воздух дальнего пригородного посёлка, окружённого с двух сторон фермерскими полями, а ещё с двух — берёзовым лесом и рекой. «Мир и покой… Мир и покой… Мир и покой...» — мысленно повторял и повторял он.
Вздрогнул и запищал сотовый. Ганс, не глядя, принял сигнал и поднёс аппарат к уху.
- Алло? Говорите, говорите.
- Ганс, пожалуйста, не отключайтесь! Я второй день ищу вас по всему городу! Нам нужно обсудить важные вещи, вы понимаете? Пожалуйста!
- Оксана, я живу не в городе и вам не надо меня искать.
- Надо! Ганс, я настаиваю — надо!
Благостное состояние не позволило проявить твёрдость и прервать этот пустой разговор, мужчина сдался, махнув рукой.
- Не кричите вы так, что ж такое-то… Надо так надо. Починили ваш «Бентли»-то?
- Ой… Да у меня в иммобилайзере батарейка села!
- Етить-колотить… Ну бывает. Ладно, езжайте на юго-запад, но с «прощального» не на аэропорт, а через кольцо и прямо. Через двадцать километров будет левый поворот, там гравийка. Пройдёт ваш «Бентли», тут и не такие пузотёрки проходят… Потом, у посёлка, перезвоните — я встречу.
- А как называется ваш посёлок?
- Да никак пока не называется… Просто — посёлок коттеджей.
- Хорошо, я уже еду. Но вы только обязательно дождитесь меня, слышите, Ганс?
- Да. Слышу.
***
Ганс сидел в кафе, в которое не зашёл бы в здравом рассудке никогда, крутил в пальцах крошечную кофейную чашечку и отчаянно скучал, выслушивая Оксанины излияния… Хотелось встать и уйти. Но при мысли, что добираться домой придётся не меньше двух часов, а денёк и так выдался не самый простой…
- Оксана, простите, мы можем пойти в другое место?
- Чт… Зачем? Вам тут… Боже, конечно же, как я не подумала! Простите меня…
- Да ничего. Тут уютно. Просто я есть хочу, а эти цены мне не по карману.
- Господи, да о чём вы! Берите что надо, я заплачу…
Ганс взял меню и, стараясь не смотреть на цены, выбрал нормальной, судя по фото, еды: мясо, овощи, злаки… Подумал и добавил ко всему бутылку красного вина. Увидев цену, хотел отменить вино, но Оксана состроила такие глаза, что пришлось смириться. Он неспешно и с присущим ему аппетитом ужинал, прихлёбывая вино. Девушка цедила свою диетическую колу — за рулём же! — и молча, с каким-то недоумением наблюдала за его манипуляциями.
- Ганс, простите…
- Что?
- А вы вообще — русский?
- Насколько я знаю… а что?
Она похлопала ресницами и поджала губы, словно что-то поставило её в ступор.
- Впервые вижу, чтобы шашлык ели с перловкой и столь странным набором овощей.
- Ксан, я человек простой…
- Да? — в её тоне послышалось даже не сомнение, а едва ли не сарказм, — а вот ваша манера держаться за столом и орудовать приборами — говорят о том, что это как минимум не так. Я бывала в нескольких странах и нигде не видела, чтобы люди таким образом использовали столовые приборы. Ни в Европе, ни за океаном.
Ганс отправил в рот последний кусочек мяса и принялся задумчиво жевать. Эта чёртова баба доведёт его до кондрашки своими вопросами… Но не руками же было есть, в конце-то концов!
- Оксана, спасибо за ужин. Вы что-то ещё хотите мне сказать или я такси закажу?
- Какое такси? Вы в своём уме? Я отвезу.
- А вы в своём уме? Даже без учёта пробок, отсюда в посёлок и назад — больше двух часов. Оно вам надо? И ночной рейд по гравийке ваше купе вряд ли вам простит.
Девушка как-то помялась, воровато стрельнула глазами в сторону и тихо проговорила:
- Ганс, послушайте… Я понимаю, что прозвучит это по-дурацки, но я хочу с вами поговорить. Серьёзно поговорить. Я чувствую, что вы не тот, за кого себя выдаёте и меня просто распирает от любопытства!
- Ну… Говорите.
- Не здесь!
- И не у вас.
Оксана задумалась на миг и кивнула, соглашаясь. Потом вопросительно посмотрела на собеседника, отдавая ему инициативу. Ганс вылил в стакан остатки вина, выпил и промокнул губы салфеткой.
- Давайте поступим так: я вызову такси… Не крутите головой. Что за манера — спорить со старшими? Так вот. Я на такси поеду домой, в посёлок, сторожить хозяйское добро. А вы — сядете в свой «Бентли» и выберете любое направление, какое вам по душе.
- А что я буду делать со своим любопытством?
- Научитесь с этим жить…
До коттеджа Ганс добрался на перекладных: диспетчер такси назвала такую сумму, что захотелось послать её подальше. Уже в кромешной тьме его подобрал знакомый на «Ниве», он тоже строил себе дом в посёлке и, провозившись дотемна, отвёз в город сына, а теперь возвращался на свою стройку, чтобы с утра продолжить работу. Ганс, придя домой, снял и свешал в нишу свою приличную одежду, прикрыл её плёнкой от вездесущей пыли и завалился на старый, скрипучий диван.
Оксана.
Сдаваться она не собиралась, а после вчерашнего, скомканного, неоконченного разговора в кафе, так и осталось невыясненным самое главное: как этот самый Ганс узнал, что ей не следовало лететь рейсом на Каир? Откуда ему было известно, что самолёт будет подорван экстремистами? Усугубляло ситуацию и его совершенно неуместное нежелание называть своё имя, ведь Ганс — явно кличка, а то, как он орудовал ножом в кафе во время еды и вовсе наводило на мысли, что этот самый человек далеко не тот, за кого пытается себя выдавать! Поэтому новый день Оксана начала с обзвона: отменила все неважные и перенесла, извинившись, все важные встречи; урегулировала своё отсутствие в офисе, мотивируя это тем, что всё равно должна быть в отпуске и заверила Рому, что непременно перезвонит ему завтра. Отмахнувшись от велотренажёра и беговой дорожки, приняла контрастный душ, позавтракала и в раздумьях подошла к шифоньеру. Сдвинув в сторону зеркальную дверь, Оксана оглядела свои бесчисленные наряды и пошла на кухню за табуретом. Взгромоздившись на него, она нашарила на антресоли коробку со старыми вещами и выбрала из них, как ей показалось, самые подходящие: драные джинсы и клетчатую рубашку. К ним нашлась пара кроссовок, в которых она совершала утренние пробежки. Перебрав бюстгальтеры, Оксана зашвырнула их обратно и пошла к комоду. Вынула из ящика белые носки, трусики и скинула халат на пол. Надела носки и, подумав, кинула трусики на халат; натянула джинсы на голое тело, напялила рубашку и завязала её на животе узлом. Посмотрелась в зеркало и закатала рукава. Надев кроссовки, взяла со столика сумку и снова остановилась в раздумье: этот предмет вообще не шёл к её сегодняшнему наряду! Оксана вытрясла содержимое на диван и распихала по карманам ключи, кошелёк, «чип» иммобилайзера, сигареты и зажигалку. Покрутила в руке перечный баллончик и кинула обратно — да на какой он ей?.. В прихожей девушка привычно оглядела себя в зеркале и скривилась в недовольной гримаске: волосы! Мало, что на гламурном купе, так ещё эта причёска ни к селу ни к городу! Оксана растрепала волосы — плохо… Зачесала назад и собрала в хвост — не то! В задумчивости она зажала в кулаках свою шевелюру и поняла — вот оно, решение! Стянув резинками два хвоста, немного асимметрично, девушка накинула на глаза чёлку и улыбнулась отражению. Взяла забытые Ромой очки, воткнула их дужками в хвосты и пристроила надо лбом. Покрутилась перед зеркалом так и эдак, слегка попрыгала, заставляя груди чиркать сосками по рубашке, показала сама себе язык и пошла на выход.
Не доехав до «Ленты», Оксана спонтанно свернула к пивнушке и впервые в жизни зашла в подобное заведение. Народу по причине начала вторника не было, она оглядела помещение и подошла к прилавку.
- Здравствуйте! Мне пива надо.
Продавщица, маленькая, сухонькая таджичка в пёстром платке, вскочила и затараторила с сильным акцентом:
- Здрасти-здрасти, какой пива хатити?
- Э-э-э… Самое дорогое.
- Какой самае дарагой? Разная пива! Тёмная, светлая, нифиль-ровная?
Оксана вытаращила глаза и зависла. Она пила пиво несколько раз, но никогда не покупала…
- А самое дорогое — какое?
- Тама у витрина сматри, самая дарагое — стикле!
Девушка задумчиво принялась разглядывать бутылки в высоченном холодильнике-витрине. Сорт и цвет напитка её не интересовал, она изучала цены. Глаза зацепились за самую высокую и Оксана прочла название на бутылке — «портер».
- Девушка, я «портер» возьму.
- Бири-бири, аткрыта!
- Нет. Я ящик возьму. Ящик есть?
Таджичка убежала в подсобку и принялась там что-то передвигать и греметь, затем выбежала, просеменила к витрине и пересчитала бутылки там.
- Нета, адин бутылька нету! Биз адин бутылька ясик будити брать?
- Буду! Добавьте туда вот эту и я возьму.
Продавщица умчалась в подсобку, вернулась с неполным ящиком и, спихав в него из витрины указанные бутылки, вопросительно уставилась на Оксану.
- Э-э-э… В машину отнеси?
Продавщица повернулась в сторону подсобки и пронзительно позвала Саида. После кратких переговоров на родном языке тот схватил ящик и пулей выбежал из пивнушки. Оксана проводила его взглядом и повернулась к продавщице. Они не успели произнести ни слова, когда Саид ворвался с ящиком обратно и спросил:
- Какая масина?
Оксана сделала знак продавщице и пошла показывать Саиду, куда ставить пиво в «Бентли»-купе. Набрав после этого всевозможной отравы на закуску (картофель, сухари, орехи, рыбу и прочих кальмаров), девушка наконец-то покинула гостеприимную пивную и с пробуксовкой рванула со стоянки в сторону «прощального».
***
Они сидели с Гансом на берегу, прямо на песке. На не очень чистом полотенце кучей валялись открытые упаковки с отравой и раздербаненый балык. Оксана допивала третью бутылку совершенно восхитительного пива и прислушивалась к ощущениям — опьянение её не пугало, но туалета поблизости не наблюдалось… Разговор у неё по намеченному плану не пошёл и, мысленно махнув на всё это рукой, девушка просто наслаждалась компанией и пристально разглядывала Ганса. Этот загадочный мужчина просто не давал ей покоя: с одной стороны — примитивный мужлан, таких в соседнем с её домом жилмассиве — тысячи! А с другой… Речь, поведение, движения — эти малозаметные мелочи выдавали в нём какую-то тщательно скрываемую интеллигентность… Даже — аристократизм. Да-да! Именно аристократизм, абсолютно отсутствующий у русских мужчин! Вот он берёт очередную бутылку и свинчивает пробку. Нет! Ни один из её знакомых не сможет открыть бутылку так… элегантно, что ли?
- Ганс, послушай… Мне надо…
Тот кивнул и просто повернулся к ней спиной. Оксана поднялась, посмотрела по сторонам и отошла на десяток шагов. Сделав свои дела, быстро поднялась с корточек и застегнула джинсы. Хотела уже вернуться, но, подумав миг, кроссовкой надвинула сухого песка на свою лужицу. И лишь после этого вернулась к их импровизированному столу. Ганс повернулся и протянул нащипанного с кеты мяска, прямо на ладони. Ей пришло в голову наклониться и подхватить кусочек губами, но решила, что это будет перебор. Поэтому просто улыбнулась, поблагодарила и, взяв один, не глядя отправила в рот.
- Ганс, скажи всё-таки — откуда ты родом? Вот и выговор у тебя… И слова некоторые — как диалект. Не Питер. Не Москва. Не Киев… Скажи!
- Местный я, местный. А словечек разных — от байкеров нахватался. Они ж отовсюду приезжают, привозят… Ещё пива?
Оксана кивнула. Строго говоря, пьянеть она начала уже на второй бутылке, но за руль сегодня уж точно не надо… Так что можно и набраться — не грех. Ганс выудил из ящика, открыл и подал девушке очередную бутылку.
- А вот про самолёт… Как ты узнал? Догадался или предчувствие какое-то было?
Ганс сделал вид, что не слышал вопроса и перевёл разговор в прежнее русло:
- Оксана, а ты местная? Собственно… Я не то, чтоб никогда не сталкивался с людьми твоего круга — среди байкеров есть разные люди, в том числе и очень небедные. Но байкеры — это отдельная тема, поскольку в среде своих они меняются… Всё наносное, весь глянец стирается.
- Ой… не хочу об этом! Давай оставим всё: кто, откуда, глянец… У меня сегодня погружение в народ. Только я не могу понять — что за народ, в который я погружаюсь.
Она рассмеялась и хорошенько отпила пива. За свои почти тридцать лет ей не раз приходилось напиваться, поэтому Оксана прекрасно понимала, что она делает. И… Делала то, что делает. Ганс тоже нарезался, при этом умудряясь держаться в рамках приличий, что немного уже начинало удивлять и слегка раздражать девушку. Ни рассказывать интересного, ни намекать на что-то, похоже, мужчина не собирался… И Оксана решила подстегнуть процесс, спровоцировать Ганса если не на откровенность, то хотя бы на близость. Она поставила бутылку на песок и слегка прикопала, чтоб та не опрокинулась.
- Хочу купаться! — Девушка развязала шнурки и скинула кроссовки. — Тут люди купаются или только коровы?
- Коров тут нет. А купаться… Да, тут хорошее дно и неглубоко.
- А у меня купальника нет.
Оксана развязала рубашку, демонстрируя отсутствие бюстгальтера. Собственно, его отсутствие и раньше лишь всячески подчёркивалось…
- Мне отвернуться?
Девушка хитро прищурилась и сняла рубашку совсем.
- Отвернись… Если сможешь!
И, встав на ноги, принялась медленно расстёгивать «молнию» джинс. Ганс внимательно наблюдал за процессом, но ни смущения, ни готовности к каким бы то ни было действиям не выказывал. Оксана немного подразнила его движением бёдер и сбросила джинсы на песок, повернулась и зашагала к воде, старательно крутя голым задом, словно модель на подиуме. Решительно войдя в воду, она легла и поплыла прочь от берега. Плавала она хорошо, утонуть не боялась, поэтому решила отплыть подальше, чтобы прохладная вода остудила тело и разум. Небольшой вытрезвитель на лоне природы, так сказать. Неспешно, размеренно, девушка разгребала воду руками и отталкивала ногами.
Выходила Оксана из воды, представляя, как выглядит в лучах этого летнего заката. Она неспешно шагала по мелководью, постепенно поднимаясь из воды; вот вынырнул пупок, а вот, через пару шагов, показался гладко выбритый лобок… Девушка остановилась и руками откинула мокрые волосы назад, подняв подбородок и прогнув спинку. Ей не было видно против света почти ничего, но она хорошо представляла себе ту картину, что представала сейчас перед взором её единственного зрителя. Шаг, ещё шаг… Безупречная нагота поднялась над водой в безжалостном, бесстыжем освещении. Оксана приложила ладонь козырьком и, слегка наклонив и откинув голову, пригляделась, ожидая увидеть восхищённое лицо мужчины.
И оторопела от увиденного: берег был пуст и девственно чист. Всё ещё не придя в себя — не испугавшись, не растерявшись, а просто в ступоре, Оксана вышла на песок и недоумённо огляделась. Не было ни полотенца, ни её одежды, ни Ганса… «Дацун», стоявший вот только что вот тут — и тот бесследно исчез! Она испуганно прикрыла грудь руками и закусила нижнюю губу, пытаясь понять: что делать-то?
- Ганс! — жалобно вскрикнула она, — Ганс, где ты?!
- Здесь. Иди сюда, одежда тут.
Оксана повернулась на звук голоса и с облегчением рассмеялась: мужчина лежал, вытянувшись на огромном бревне, некогда выброшенном на берег рекой и с лёгкой улыбкой разглядывал её. Одежда, сложенная аккуратной стопочкой, лежала чуть в сторонке, на том же бревне, а кроссовки с всунутыми в них носочками стояли рядом. Ганс легко поднялся на ноги, развернул в руках полотенце и кивнул, приглашая её вытереться. В его улыбке лучилась доброта… Ни похоти, ни желания, ни даже восхищения — простая, отеческая доброта. Девушка опустила руки и просто подошла к мужчине, позволив ему обернуть себя этим тёплым куском ткани. Ганс промакивал и тёр её тело, словно она была не взрослая женщина с почти модельной внешностью, а ребёнок, не вызывающий своей наготой ничего, кроме улыбки. Оксана послушно поворачивалась, подчиняясь рукам этого невероятного человека, подставляя лохматому полотенцу своё мокрое и слегка озябшее тело.
- Господи, Ганс, я так напугалась…
- Прости. Я решил не терять время и прибрал тут немного. А машину перегнал вон туда — хочу помыть хоть чуток.
- А мы уже уходим разве?
Оксана просунула ноги по одной в свои джинсы, которые Ганс заботливо держал за пояс, помогая ей одеваться.
- Чуть позже. Ты вот посиди тут, на брёвнышке, поешь, выпей, а я пока хоть с ведра свой рыдван окачу. Хорошо?
Девушка кивнула.
- Через часик маляры свалят и мы вернёмся в коттедж, там продолжим разговор. Не передумала ещё?..
- Не-а!
Разговора опять не получилось: едва войдя в недостроенный дом, Оксана просто схватила Ганса в охапку, наклонилась и впилась поцелуем в его губы. Ей было совершенно безразлично, что тот короче её чуть не на тридцать сантиметров, что весит она при всей своей худобе больше его. Здесь и сейчас всё это, как и разность социального положения, не имело никакого значения: ей было просто необходимо отдаться ему. И всё. Они быстро, судорожно скинули с себя всю одежду, рухнули на старый, скрипучий диван и когда поезд Ганса ворвался в её депо, Оксана закричала во весь голос… Её руки притиснули его торс к груди, а таз рванулся снизу вверх с такой силой, словно собирался сбросить своими ударами этого человечка. Её колени возвышались над их сплетёнными телами, пятки, вбитые в диван меж ног мужчины, словно бы приковывали его, не позволяя шевелиться, а середина тела мощно взлетала, нанизываясь на проникшее в неё инородное тело… Животное, нечеловеческое рычание исторгалось откуда-то из самой глубины Оксаниных лёгких, сливаясь с судорожным, прерывистым шипением воздуха, с силой прорывавшегося сквозь оскаленные, стиснутые зубы Ганса.
Они уже просто лежали, совершенно обессиленные этой почти часовой схваткой, когда снаружи, ни с того ни с сего, послышалась торжественная, манящая музыка. Оксана рассмеялась и посмотрела на Ганса. Его лицо словно окаменело, он весь напружинился, волосы на руке, покоившейся на её груди, поднялись дыбом, словно невесть откуда взявшийся ледяной ветер обжёг ему кожу.
- Прости, я… Это радио. Мне… Чёрт! — Ганс переменился в лице, вскочил, натянул семейники и закричал: — Эйлео джерх мунахт Д'Ятт… Эйлео мунахт!
- Милый… Что с тобой?.. — Оксана испуганно вытаращилась на взбесившегося мужчину.
- Вюс тэхт джерут, — обронил тот, властно ткнув в её сторону указательным пальцем и ринулся прочь из дома.
С улицы донёсся скрип открываемой кабины пикапа, затем непонятный хлопок и звук торопливых шагов. Ганс вернулся с автомобильным приёмником в руке, на корпусе которого ярко сиял непонятный металлический прямоугольник. Девушка смотрела на происходящее и никак не могла понять — что же так взволновало этого странного, так и непонятого ей человека? Меж тем Ганс встал посреди комнаты, расставил ноги и поднял лицо к потолку, беззвучно шепча какие-то слова. Из потолка ударил тонкий, как спица, сияющий луч, вонзился в грудь Ганса и тот вспыхнул ослепительным, ревущим, белым пламенем. Оксана вскрикнула от неожиданности и замерла с открытым ртом, прижав руки к лицу. А пламя, гудя и пронзительно шипя, меж тем пожирало тело мужчины, судорожно бьющегося в этом не то небесном, не то адском огне и кричащего от нестерпимой боли… Ганс словно бы завис над полом, его ноги и руки истаивали, уменьшались, укорачивались, начала плавиться и испаряться голова, крик оборвался, а воющее и трещащее безжалостное пламя всё жрало и глотало его тающее тело. Когда от мужчины остался ком с грейпфрут размером, пламя начало стихать, языки его уже не метались столь яростно, гудение и треск прекратились, а луч начал втягиваться обратно вверх, увлекая за собой догорающий сгусток того, что вот только что было живым человеком… Под самым потолком пламя с хлопком погасло и сияющая спица с пронзительным визгом исчезла.
В наступившей тишине Оксана отняла руки от лица и медленно встала с оглушительно скрипящего дивана, подошла к тому месту, где на её глазах заживо сгорел человек и посмотрела в потолок. Там ничего не было… Ни отверстия, ни трещинки, ни следа. Ничего. Ровный, свежеокрашенный, сияющий белизной гипсокартон.
Ган Саль Д'Ятт.
- Смотри, Ган, это Земля. — Лэл Сай Д'Оро стояла у небольшой голографической проекции неведомой планеты и показывала пальцем в её верхнюю часть. — Сейчас она в прямой видимости и мы можем переместить тебя. Один раз в два круга эта планета ненадолго попадает в поле нашего зрения… Поэтому мы раньше просто даже и не знали о её существовании. — Сай Д'Оро слегка смущённо посмотрела на Д'Ятта и улыбнулась. — Строго говоря, мы и сейчас знаем о ней не много. Десять кругов назад мы смогли поймать какие-то сигналы с её сателлитов, это дало нам понять, что Земля не только обитаема, но и что цивилизация её достаточно высоко развита. Два круга мы готовились к новому сеансу связи и скопировали сигналы с одного из сателлитов… Словом, со временем мы накопили большой объём информации, изучили, систематизировали… Ты и представить не можешь, какой огромный объём работы был проделан, Ган!
- И что дальше?
- Все знания, полученные нами из их так называемого «интернета», одновременно и помогли нам узнать многое, и запутали окончательно. Информация настолько разная и противоречивая, что можно сойти с ума! Тебе были даны только те вещи, в достоверности которых у нас практически не было сомнений, остальное было опущено. Мы выучили тебя их языку, но мы и представления не имеем, что они за люди! Нет, мы знаем как они выглядят и всё такое, но ни понять их логики, ни постигнуть их мировоззрений — не смогли, как ни бились. Это как пытаться оценить вкус блюда, читая рецепт его приготовления.
- Я понял, Лэл.
- Саль, нам нужен там разведчик. Живой лидер, способный понять, оценить и систематизировать увиденное.
- Думаю, я готов, Сай.
Д'Ятт разглядывал висящую в воздухе сферу и привычно потирал темя, где в слегка отросших волосах прятались рубцы от операций с имплантом. Ему уже изрядно надоело торчать здесь, его неспокойная натура требовала хоть каких-нибудь действий. Изучение языка и прочей информации дались на удивление легко, а бесцельные блуждания по зданиям и дворикам центра наводили тоску… Лэл нашла на поверхности Земли какую-то точку и ткнула в неё ногтем.
- Вот здесь ты... высадишься. На тебе будет вот эта одежда и ничего, кроме сенсора-предсказателя, у тебя больше не будет. Постарайся влиться в социум как можно незаметнее и…
- Хватит, Сай Д'Оро! Когда?
Женщина посмотрела на него с печальным выражением лица и произнесла:
- Сейчас. Иди за мной.
Они поднялись на лифте на самый верх обсерватории, где был смонтирован перемещатель. Лэл подвела Гана к круглой площадке и велела встать посредине. Тот подчинился.
- Пророк с тобой, Ган?
- Да, Сай. Что нужно делать?
- Терпеть, Ган. Тебе будет очень больно. Очень! — Д'Оро кончиками пальцев прикоснулась к лицу мужчины. — Прости меня, Саль Д'Ятт, я не могу этого отменить. Мы слишком многого ждём от этой миссии и слишком долго ждали нужного момента… Клянусь тебе: когда ты вернёшься, я нарушу свой обет целомудрия и позволю тебе сделать всё, что мужчина может сделать с женщиной.
Д'Ятт отвёл её руку и обронил:
- Хватит.
Лэл горько улыбнулась и отошла к пульту установки. Раздалось низкое гудение, из параболы, в фокусе которой находился Ган, ударил сияющий белый луч и мужчина вспыхнул, превратившись в огромный, гудящий и потрескивающий сгусток яркого пламени… Тело словно оплавилось, от него каплями отрывались куски и тут же таяли, испарялись в этом жутком костре. Раздался и тут же оборвался преисполненный муки и ярости крик, бесформенный ком, бывший телом живого человека, стремительно сжимался, разбрызгивая испаряющиеся капли; вот небольшой шар раскалённого добела вещества, похожий на маленькую звезду, выбросил последние протуберанцы и всё кончилось… Пламя с хлопком погасло и сияющий луч словно бы втянулся обратно в параболу.
Лэл Сай Д'Оро отключила установку, проследила на голограмме прохождение сигнала через немыслимо-огромное космическое пространство и скорбно кивнула, словно прощаясь навсегда с кем-то близким ей.
***
Два круга минуло с тех пор, как Ган Саль Д'Ятт исчез в пламени перемещателя из обсерватории центра дальней космической разведки. Лэл Сай Д'Оро ещё раз внимательно изучила и сопоставила данные, полученные из вычислительного центра и обсерватории. Вызвала Саль Када и поинтересовалась прогнозом сенсор-предсказателя… Всё складывалось благополучно и лидер центра с лёгким сердцем направилась в обсерваторию, чтобы вернуть разведчика в родной мир с далёкой и такой непонятной Земли. Закончив настройки и приготовив установку к работе, Лэл поцеловала правый указательный палец и прижала его к считывателю. Перемещатель загудел, пожирая несметное количество энергии, в фокус параболы вытянулся сияющий, тонкий луч и на его конце вздулся ослепительный пузырь, стремительно увеличивающийся в размерах… В центре сферы сгустилась и начала разрастаться небольшая сверхновая, она кипела, плевалась протуберанцами и росла, росла, росла, постепенно остывая и превращаясь в человеческую фигуру. Установка затихла, луч с шипением и тихим потрескиванием истаял, а рослый мужчина в странных коротких штанах и с непонятным прибором в руке, глубоко вздохнул и разразился, судя по всему, площадной бранью. Лэл осторожно приблизилась и робко прикоснулась к руке Д'Ятта. Тот поднял голову и произнёс:
- Лэл, ***** ты такая, какая ******* придумала эту ****** установку? Твоя работа, ** **** ****?
Женщина прыснула в ладошку и следом уже в открытую, громко рассмеялась.
- Саль Ган, перестань говорить по-русски! Я же и половины не понимаю!
- ******! Какая тварь додумалась до создания этого?
Лэл обняла вернувшегося лидера, несколько раз поцеловала его в лицо и, чуть отстранившись, принялась разглядывать мужчину.
- Д'Ятт, я счастлива… Небо видит — я просто ликую, глядя на тебя, Саль! С возвращением домой, милый…
- Хватит! ****, лучше назови мне имя создателя этого ********* устройства, чтоб я первым делом убил его ** ***.
Д'Оро покрутила головой и поджала губы.
- Ган, этому устройству больше двухсот кругов. Это просто увеличенный и доработанный атомарный распылитель… Помнишь? Ну… Пыточная машина, древняя! Их запретили после кончины Последнего Правителя, когда писали Новую Хартию.
- **** ****! Э-э-э… Сейчас… Твою мать!.. Нет, ругаться надо по-русски, иначе смысл теряется.
- Ган, Саль, прошу: давай спустимся ко мне. Ты оденешься, поешь, отдохнёшь… Нам ведь нужно многое друг другу поведать! За эти два круга так много всего произошло, ты даже представить не можешь, Саль…
В небольшом и по-холостяцки неуютном дроу, выстроенном невесть сколько десятков кругов назад на территории центра, два лидера долго и оживлённо обсуждали какие-то совершенно незначительные вещи. Темы менялись, как в калейдоскопе, чаще всего, не закончив одно, собеседники перескакивали на другое — то Лэл пыталась объяснить принцип перемещения распылённого на атомы организма, то Ган принимался расспрашивать её про древние методы космических исследований… За разговором догорел день. Теперь Ган больше молчал и лишь задавал вопросы, а попытки Лэл расспрашивать про Землю обрывал коротким: «Позже!» Вскоре Ган и вовсе замолчал, принявшись за изучение архивов сообщений с новостных инфоканалов: перемены, произошедшие в его отсутствие за два круга, вызывали у него нехорошие предчувствия — родос устроили сопротивлению экономический коллапс, во многих областях и даже огромных округах, имевших управление лидерами-повстанцами, начались энергетические и информационные проблемы. Миллионы родос, прежде спокойно живших и трудившихся под покровительством опальных лидеров, внезапно проявили строптивость: стали закрывать предприятия, ликвидировать фермы и даже переезжать в районы, подконтрольные тирании, вывозя имущество, рабочих и выводя активы из экономических структур. В самых отдалённых областях и округах ситуация пока ещё не приняла масштабов бедствия, но в местах, где проходила формальная граница тирании и сопротивления, дела шли просто ужасающе: население оставляло свои дома и уходило в обе стороны от голода, неустройства и всеобщего падения уровня жизни. Десятки областей и округов почти обезлюдели, инфраструктура, лишённая энергетики, рушилась на глазах… Возобновились стычки вооружённых формирований, провоцируемые родос. Джирхатта медленно, но верно поднимала голову…
Уже затемно Ган отключил, наконец, инфоканал и лёг спать. Сай Д'Оро робко попыталась составить ему компанию, но была бесцеремонно изгнана под продолжительную тираду из земных нецензурных выражений. Наутро Лэл обнаружила Д'Ятта на кухне, где тот готовил какое-то невообразимое блюдо, параллельно вникая в новостные сводки. На нём так и красовались нелепые короткие штанишки, в которых тот вернулся с Земли… А новости тревожили: формальный лидер сопротивления, малолетняя Айя Сай Д'Элм, вновь призвала старых лидеров в свой город, не доверяя средствам связи. Родосы Элма, лояльные юной Сай, не стали делиться никакой информацией со своими торговыми партнёрами и что назревало теперь в логове повстанцев — выяснить так и не удалось.
Весь день Ган Саль Д'Ятт жадно впитывал поступающую информацию, временами уточнял некоторые вещи у Сай Д'Оро и Када Саль Л'Изз; снова возвращался к инфоканалам и негромко ругался на столь полюбившемся ему земном наречии. Вечером он даже не пошёл спать, чем сильно огорчил Сай Лэл, а под утро, почти обессиленный, Ган потребовал, чтобы ему реимплантировали сенсор-предсказатель. Д'Оро, так и не заманившая в свою целомудренную постель бешеного лидера и не узнавшая от него ровным счётом ничего о Земле, решительно потребовала от него, чтоб он поделился с ней хотя бы планами.
- Ган, воля твоя, тебе вернут пророка, но ты можешь хоть примерно сказать мне…
- Нет.
- Саль, я не лезу в твои дела, но результаты нашей общей работы... Пойми, мне, как исследователю космоса, просто необходима информация, привезённая тобой с Земли!
- Где этот ****** лекарь, Лэл?
Женщина с укором посмотрела на Д'Ятта и горестно вздохнула.
- Ну что мне с тобой делать? Как ты можешь не понимать всей важности…
- Это ты почему-то не понимаешь всей важности. Отправляйся на Землю сама, если тебе так надо, а у меня и здесь проблем накопилось сверх меры. Не хочешь на Землю? Так езжай на Луджани — я слыхал, тамошние головоногие творят чудеса со скучающими отдыхающими… ********, всё такое…
- Это опять по-русски?
- Нет. По-японски.
Айя Сай Д'Элм.
Древний Элм задыхался от жары. Современные и просто не очень старые районы, практически лишённые энергоснабжения, остались без охлаждающих здания приспособлений; их жители и сотрудники фирм — многочисленные плебес и родос, старались уходить в парки, к берегам искусственных водоёмов, на реку… Горожане, лишённые возможности даже просто работать на своих местах, часами прохлаждались в тени, забирались во все водоёмы; те же из них, кто не мог себе позволить праздность, оборудовали рабочие места в тоннелях подземных транспортных и прочих коммуникаций. Но даже после заката, пробираясь по раскалённым за день минералитовым тротуарам и магистралям в свои жилища, люди изнывали от небывалой жары: последствия применения климаторазрушающего оружия в ходе активной фазы Джирхатты и энергетическая блокада города, вышедшего из под контроля тирании, давали свои страшные плоды.
Старая часть Элма, построенная тысячи кругов назад на невысокой горе Элм, давшей название городу, страдала от этой беды меньше: древние строения с толстыми стенами из настоящего камня не пропускали палящих лучей, а горный ландшафт с лесными зарослями и множеством ручьёв, позволяли воздуху оставаться более-менее пригодным для нормального дыхания. В самом древнем здании, положившем начало городу ещё в незапамятные времена Первых, в просторном и уютном зале, в очередной раз собрались лидеры сопротивления. Их бесконечные прения и споры так и не привели к какому-то общему знаменателю и способ решения основной и главной для всех проблемы так и не был найден. Не то, чтоб лидеры тянули каждый на себя, не то, чтоб они пытались выгадать что-либо… Просто каждый из них видел решение по-своему, а общего лидера, что пришёл бы на смену погибшему в руинах дворца Первых Наставников, ныне исчезнувших с лица планеты, Роду Саль Д'Элм — так и не нашлось. Формально его место заняла внучка, юная Сай Айя, но никому и в голову не приходило принимать всерьёз девочку-подростка, даже не прошедшую инициации.
Айя, сидя в своём углу со стаканом фруктового сока, внимательно слушала разговоры всех этих взрослых дядь и тёть и с грустью понимала, что всё, предлагаемое ими — старые игры на новый лад; что почти никто из присутствующих не отдаёт себе отчёта в том, что даже если сопротивление каким-то чудом свергнет тиранию, ничего не изменится! В течение этих дней Айя несколько раз пыталась деликатно довести эту простую мысль до сознания лидеров. Сначала её просто вежливо проигнорировали, а потом — не поняли. Не поняли того, что нет смысла продолжать бороться именно с тиранией… Как и тирании нет никакого резона бороться с мятежниками! Эта крамола просто не рассматривалась в качестве предмета серьёзного обсуждения.
Допив сок, юная Д'Элм в очередной раз попросила внимания собрания. Большая часть присутствующих вежливо прекратили трёп и приготовились выпить стаканчик-другой, пока эта пигалица почирикает; часть самых упёртых — проигнорировали призыв и продолжили свои пустые препирательства…
- Саль Д'Окс, Саль Л'Рау, Сай Л'Ахт! Я просила внимания…
Старушка Л'Ахт испуганно заткнулась, прервав свои излияния о временах Первых; Д'Окс досадливо сморщился и потянулся за своим родовым кубком, который привёз с собой, чтоб тыкать в нос всем древностью своего рода. А вот Саль Л'Рау потерял выдержку и вскочил со своего ковра.
- И что нам вновь собирается поведать Сай соплячка?! Даже при всём моём уважении к этим стенам — не пойти б тебе, юная Айя, в куклы играть? После инициации вернёшься и мы, возможно, даже и послушаем тебя, успев отдохнуть от твоих глупостей!
Присутствующие загомонили, выражая кто согласие с лидером, кто пеняя ему на несдержанность. Айя кивнула и тоже поднялась со стула, вышла в середину собрания и подняла ладони, словно бы принимая совет.
- Замечание справедливо: я юна и не инициирована. Но! Для того, чтоб соблюсти формальности и, пробившись через шаговый слой мха на ваших мозгах, донести до вас простой смысл своих слов, я готова пройти инициацию прямо здесь и сейчас. Не падайте, Сай Л'Ахт, я не о том, что вам нарисовало ваше вульгарное воображение! Кто из присутствующих готов к поединку до падения?
Тишина была ей ответом. Лидеры переглядывались и мотали головами, переваривая услышанное. После долгой паузы подал голос самый старый по возрасту, Саль Д'Окс:
- Сай, ты отдаёшь себе отчёт в том, что сейчас рискуешь потерять полностью и навсегда то ничтожное уважение, которое имеешь, будучи Д'Элмом?
- Да, Саль Пью. Повторяю для особо способных и высокоинтеллектуальных: кто будет драться со мной на ножах?
Из кресла возле камина поднялся едва ли не самый сильный и крупный мужчина, Год Саль Л'Жере. Он безмолвно скинул лёгкие, практически декоративные латы со своего могучего торса и вынул из захвата на сапоге громадный тесак.
- Сай, позволь я быстро и несильно пораню тебя, ты приляжешь где не натоптано и закончим на этом: мне неприятно смотреть, как ты унижаешься, пытаясь изобразить то, чего из себя не представляешь…
Айя ударила по замкам своей совсем не игрушечной брони, скинула её на пол и вынула из ножен на пояснице свой клинок с поперечной рукоятью. Собрание невольно ахнуло, увидев её полуобнажённой, немногочисленные женщины ревниво подняли брови, получив столь наглядный и непрозрачный намёк на собственную непривлекательность...
- Прошу, Саль Год, не стесняйся. Поединок будет по правилам — до падения.
***
Два взмокших тела метались по залу уже почти пол-пата. Саль Год, сперва сдерживавший свою силу и не принимавший всерьёз соперника, получив несколько весьма чувствительных рассечений, перестал церемониться и уже начинал беситься. Айя прекрасно видела, что Л'Жере не тренировался в рукопашной несколько кругов как минимум — реакция подвела его с самого начала и она воспользовалась этим с максимальной выгодой, распластав ему сперва мышцы живота, а следом — разрезав правое плечо. Теперь трёхшаговый детина и рад был бы что-то сделать, но и нож не в той руке, и кровь льётся ручьём… А Айя продолжала плясать вокруг, доводя до белого каления неуязвимостью. Год, получив очередной удар сапогом прямо в физиономию, непроизвольно вскинул к лицу единственную подвижную руку и клинок девушки вонзился ему меж рёбер, проткнув лёгкое. Л'Жере взревел и с широким замахом ножа ринулся в атаку; девушка, стерев с грудей капельки чужой крови и вытерев ладошку о бронештаны, перехватила клинок в левую руку, шагнула чуть вправо и нырнула под тушу Саль Года. Тот споткнулся и грузно рухнул на пол под стон разочарования присутствующих… Айя, пробежав в согнутой позе ещё пару шагов, остановилась, выпрямилась и огляделась в поисках невесть куда улетевших во время поединка доспехов. Она стояла, прикрыв ладошками груди и крутила головой, ища пропажу. Лицо её не выражало при этом абсолютно ничего, кроме досады. Сай Дью, незаметно вошедшая в зал во время схватки и исподтишка наблюдавшая, подхватила портативный медбокс и поспешила к раненому. Старая Эри Сай Л'Ахт, оторвав от кресла свой тощий зад, подобрала доспехи хозяйки дома, тщательно протёрла их рукавом и с поклоном подала Айе. Девушка оделась и поспешила на помощь своей наставнице — та никак не могла перевернуть тяжеленное тело, из спины которого торчал кончик её клинка. В полной тишине две женщины наконец-то перевернули Саль Года кверху лицом; Сай Дью первым делом обрызгала зияющие раны из баллончика и принялась сшивать их с помощью скобострела. Сай Д'Элм, настроив портативный анестоблок и убедившись, что дальше лекарь управится самостоятельно, вернулась к своему стулу и вновь попросила внимания присутствующих.
- Вернёмся к нашим проблемам. Готовы слушать?
Пью Саль Д'Окс откашлялся и проговорил:
- Выслушаем нового лидера! Говори, Айя Сай Д'Элм, равная.
- Буду краткой: наш враг — не тирания. Наша война — не с лидерами противника. Мы все — лидеры сопротивления и тирании — должны поставить на место родос. Потому, что враг у нас один: торгаши.
Ган и Айя.
Д'Ятт ненавидел свой замок и потому жил всегда в Ятт-дроу — простом загородном доме, выстроенном Весом Саль Д'Ятт, пра-прадедом. Старый Вес скончался перед Джирджатхой, самой нелепой и скоротечной кампанией, какую только помнил мир: двадцать три дня стороны обменивались ракетно-бомбовыми ударами и применяли самые немыслимые космические, климатические и тектонические виды оружия. И тридцать кругов после того мир поднимался из руин… Никто не победил в той войне. Проиграли — все.
Дед Гана, Дже Саль Д'Ятт, умерший за год до Джиршмукты, даже и не помнил той войны, он тихо и спокойно прожил свою жизнь в дроу, растя своих детей, готовя их к достойной жизни в спокойном мире. Все пятеро его отпрысков, две дочери и три сына, имели гуманитарное образование и мирные профессии. Отец Гана, Нун, учёный-историк, по сей день живущий и работающий в Ятте, принимал участие в Джиршмукте в качестве советника и пророка: он самый первый из лидеров тирании имплантировал сенсор-предсказатель…
Сам же Ган, имевший до прошлой кампании сугубо мирную профессию, с первых дней Джиршмукты воевал в качестве полевого лидера. Пройдя сквозь тот одиннадцатикруговый ад, он так и не смог больше вернуться к мирному труду и остался на военной службе. Его довоенный и боевой опыт высоко ценили верховоды; лидеры-командиры уважали и считали за честь быть под его командой. И с началом Джирхатты Ган Саль Д'Ятт стал неоспоримым лидером армии тирании, центральным полевым стратегом, непререкаемым авторитетом как для подчинённых, так и для верховодов... Его способность верно выбрать тактику и соотнести её с прогнозами сенсор-предсказателя, позволяли воевать практически без потерь в живой силе и технике. А это ценилось родос-верховодами весьма высоко и они не скупились на почести и награды, щедро одаряя лидера званиями и знаками отличия.
Вернувшись из ссылки, опальный лидер первым делом вернул на место имплантант; как только вызывающая зуд пластина заняла своё место под скальпом и зажила кожа, Ган покинул центр космической дальразведки и на ближайшей военной базе отобрал у недорослых плебес командирский неборез. Обругав всеми словами и надавав оплеух пытавшимся помешать ему солдатам, Д'Ятт втиснул свою немаленькую тушу в тесную кабину и послал машину вверх с таким ускорением, что видавшие виды пилоты лишь охнули, провожая угонщика завистливыми взглядами.
На заднем дворе Ятт-дроу Ган с хрустом вогнал опоры небореза в песок и выпрыгнул из этого летучего недоразумения на землю. Войдя в родной дом, он прежде всего почесал темя и направился в санузел: после двух кругов земной диеты потроха саботировали привычные с детства продукты… Закончив свои дела, Ган взял на кухне вина и направился в гостиную, не переставая дивиться низкому потолку и крошечной мебели. Включив инфоканал, он завалился на ложе, хорошенько отпил из кувшина и расслабился. Едва ли не впервые за все последние круги войн, ссылки и заточения в космоцентре… Мир и покой.
***
Айя, выкинув из воронки световод, разглядывала позиции штурмовиков в монокле. Окопались те в спешке — разрушенные вакуумными снарядами и выжженые термогазом укрепления оплавленными кочками возвышались над растерзанной землёй…
- Что, шурьи дети, не привыкли воевать без энергоподдержки? Паршиво без пузырей? В латах бегать не можете, твари? — тихо шептала она, запоминая, в каких местах шлемы штурмовиков сильнее всего торчат из неглубоких траншей. Закончив осмотр, Сай Д'Элм втянула световод и отключила монокль. Проверила крепление оптокабелей на запястьях и откинула защитные колпачки, вынула пиропатрон и запустила в небо ракетку, подавая сигнал к атаке. Долю мгновения понаблюдала за её полётом, поднялась в рост и, сжав кулаки, принялась рассылать лазерные импульсы в намеченные цели. Оптокабели моментально раскалились, нагрели наручи и Айя уловила запах гари даже под шлемом. Ребята из её группы рванули вперёд, сминая слабое сопротивление штурмовиков и охраны, деморализованных столь невидано точным огнём с такой неожиданно близкой к их позициям точки. Стремительная и сокрушительная атака повстанцев смела сопротивление и группа легко проникла на очередной объект диверсии, осталось расставить химико-термические заряды и активировать детонаторы…
Айя плюхнулась на задницу в своей воронке и принялась с шипением и руганью отстёгивать браслеты оптокабелей, жгущих ей руки. Через некоторое время к ней свалился Сахруб Хаха, взрослый родос, руководивший минированием объекта.
- Готово, Сай, можно уходить.
- Потери?
- Дизри убит, Пестех ранен в руку, лазером… Ухпа сел жопой на шипы — парни вытаскивают…
- Всё?
- Да, Сай!
- У тебя кровь из-под шлема течёт, Сахруб.
Мужчина откинул визор и повернулся лицом к лидеру.
- Это из носа, Сай, от волнения. У меня так часто… Стоит даже просто поругаться с женой и сразу течь начинает.
Айя вынула из нагрудного отсека пару гигиенических тампонов и подала бойцу.
- Сай, не надо… Ребята засмеют!
- Бери, сказано! И не сметь возражать! Будут ржать — скажешь мне. Я им полные задницы таких навставляю… Всё, время сбора вышло, отходим и подрывай этот лабаз к шурьей матери.
***
На второй день в дроу пришёл отец. Они поговорили на нейтральные темы, Саль Нун поинтересовался планами сына и, услыхав в ответ тираду на неизвестном языке, попрощался, не оставшись даже поужинать. На третий день на связь вышел Палай Вюшт, верховный аналитик армии тирании.
- Саль Д'Ятт, тирания нуждается в твоём опыте…
- Э-э-э… Подожди, сейчас попробую перевести… Оральное совокупление твоей тирании, гомосексуальное — тебе и полный мешок шурей в задницы вам обоим. Доходчиво получилось?
- Саль… Не уверен, что ты отдаёшь отчёт…
- Так и заткнись, родос, если не уверен! Ещё раз посмеешь меня побеспокоить — пожалеешь, что твоя мать аборт не сделала. Исчезни!
На пятые сутки безделья, пьянства и обжорства Ган удостоился визита Лэл Сай Д'Оро. Эта женщина если и не годилась ему в матери, то уж и юной её назвать было бы опрометчивостью. Потеряв сон и покой от мысли, что с таким трудом добытые сведения о Земле могут бесследно исчезнуть, Сай Лэл решила выдавить их из непокорного лидера хоть бы и собственным весом… Д'Ятт лежал на спине и с усмешкой наблюдал, как эта щуплая дама со слегка обвисшей грудью неумело, с кряхтением и шипением пытается угнездиться на нём. Д'Оро, никогда не имевшая дела с мужчинами в интимной сфере, получившая всю информацию об этом из доступных источников, старательно, сосредоточенно пыталась прицелиться нужным местом к насесту. Получалось это у неё неважненько, Ган уже начинал подрагивать от разбиравшего его смеха, а сама Лэл, раскрасневшаяся и растрёпанная, сдувая прядки волос, липнущие к лицу, была уже близка к истерике. Устав и психологически измучившись, она сдалась, села на бёдра мужчины и опустила руки.
- Ган. Прояви сострадание, скажи — что я делаю не так?
- Всё. Начиная с того, что пытаешься заниматься тем, про что и понятия не имеешь, причём в самой неудобной позиции.
Лэл, обеими руками откинув волосы назад и прижав их руками, посмотрела вниз, на так и не вошедший в неё орган. Потом перевела взгляд на лицо партнёра и спросила:
- Так ты мне поможешь или так и будешь смотреть, как я мучаюсь?
- Буду смотреть. Забавно же! — Ган поднял с пола кувшин с домашним вином, сделал пару глотков и протянул его Лэл. — Будешь?
Та отрицательно мотнула головой и снова воззрилась на непокорный предмет.
- Саль, ну что надо сделать, чтоб оно проникло куда положено? И вообще — что ты за мужчина, если мне приходится так мучиться для твоего же удовольствия?!
Д'Ятт отхлебнул ещё вина и поставил кувшин обратно. Промокнул губы уголком простыни и буркнул:
- Ага… Ты пытаешься от меня чего-то добиться, а я тебе ещё и помогать должен?..
Женщина вздохнула, поднялась на колени и, ухватив свою посадочную площадку пальцами и тщательно прицелившись, начала придвигать мишень к стреле. Стрела упрямо не хотела попадать в нужную цель и почему-то вонзилась совсем не туда, куда следовало!
- Ай!
Ган рассмеялся в голос и с деланым смирением проговорил:
- Ладно, можешь и туда. Мне без разницы, если честно.
Лэл поднялась, в сороковой раз внимательно ощупала свою промежность и с задумчивым лицом, не убирая руки, снова присела, наводя стрелу на собственный средний палец, указывающий прямо в центр мишени. Казалось, что её усердие вот-вот будет вознаграждено, но стоило женщине убрать руки из-под себя и чуть надавить телом вниз, как строптивый снаряд вновь ворвался к ней не в ту дверь…
- Да провалиться… — со стоном выдавила она и рухнула на Гана плашмя, пребольно придавив при этом правую грудь. Лэл расплакалась, скатилась набок и, не удержавшись на краю ложа, с грохотом рухнула на пол… Ган, заливаясь счастливым смехом, повернулся к ней и, едва дыша, спросил:
- Цела?
Д'Оро, потирая ушибленные места, сквозь слёзы выдавила:
- Цела…
- Выпивка моя цела, спрашиваю?! Выгоню, если разлила!
***
Их окружили в Уле, брошенном городке на рубеже зон влияния. Прежде тут работала энергостанция, но экономические санкции тирании привели к полной выработке топлива и остановке генераторов… Население, оставшееся без работы, энергоснабжения и финансирования, покинуло это место, разойдясь в разные стороны — кто к тирании, кто к сопротивлению, а кто и просто в нейтральные зоны, прочь от политики и голода. И теперь, в этом пустом городе-призраке, отряд Айи держал оборону от превосходящих сил штурмовиков. Не имея ни продовольствия, ни боеприпасов, ни связи, повстанцы заперлись в конце концов в главном корпусе станции, способном выдержать прямое попадание боеголовки баллистической ракеты. Штурмовики, расположившиеся по периметру, неспешно выстроили удобные и надёжные укрепления, подтянули тяжёлое оружие и принялись ждать… Они не могли прекратить подачу воды — это было бы слишком трудоёмко и заняло немало времени, но голод и отсутствие медикаментов рано или поздно должны были или выгнать мятежников наружу, или прикончить их внутри. Был ещё вариант с отравляющими газами, но их тоже пришлось бы перебрасывать издалека, да и получить санкцию на применение — та ещё задача…
А отряд Сай Айи, меж тем ни сдаваться, ни тем более помирать не планировал: в подземном убежище, положенном при таком объекте просто здравым смыслом, нашлось достаточно большое количество продуктов длительного хранения и портативный медпост… Маясь от вынужденного безделья, бойцы периодически поднимались на крышу и оттуда подшибали потерявших бдительность штурмовиков. Причём мятежники никогда не зарывались: сняв часового или просто появившегося не в том месте и не в то время противника, они немедленно возвращались внутрь и несколько суток не возобновляли вылазок. Сай Д'Элм строго следила за тем, чтобы эти акции проводились в порядке живой очереди и не повторялись по методу исполнения. Не имея возможности изучить обстановку иначе, она периодически выбиралась наверх сама и просто смотрела и слушала, горько сожалея, что никто в их отряде не имеет сенсора-предсказателя…
В один из невыносимо-длинных дней Айя вышла через специально оборудованный коридор в пультовую, чтобы осмотреться и там нашла Сахруба. И едва ли не впервые в жизни завела разговор с ним не как с подчинённым или родосом, а как с равным. Они сидели в пультовой, устроившись в удобных креслах операторов и негромко, неспешно беседовали, попивая свежесваренный бат.
- Хаха, нос не беспокоит?
- Нет, Сай, благодарю.
- Ой, да брось ты сайкать! По имени зови, что ли?
- Хорошо, Сай… йя.
Они оба улыбнулись и уткнулись в свои кружки.
- Тебе кругов пятьдесят, а, Сахруб? Или больше?
- Нет! Сорок четыре… Это я на свету просто обгорел, поэтому и выгляжу старше.
- Раньше на воздухе подолгу не бывал?
- Я же экономист, Айя. Всю жизнь в этой сфере, начинал простым клерком. Вот такой, как ты был — молоденький…
Оба помолчали, почти синхронно отпили по глоточку бата и разом захотели что-то сказать, оба осеклись и рассмеялись.
- Я попросить хотела, Хаха. Расскажи что-нибудь? Хоть вот про жизнь свою, что ли, про работу, про семью… Расскажи?
Родос задумчиво посмотрел внутрь кружки, сделал глоточек и заговорил:
- Жизнь, говоришь? Да что это за жизнь-то?.. Я вот на войну сбежал от той жизни. Сдохнуть лучше и честнее, чем так жить.
- Почему?!
- Суди сама, Айя… Нас у отца восемь душ было. Все девочки и я — последний. Думаешь, мне обрадовались и баловали?.. Нет! Просто ещё один рот в семье, где и так жрать не всегда хватало. Да, мы получали помощь от городских, от столицы… И всё равно, как бы там ни было — мы жили трудно. Старшая сестра пошла учиться за казённый счёт, остальным — только основы… Нанять наставника, хоть одного, хоть даже из плебес — отец не мог. Они так и по сей день — старшая при должности, а остальные шестеро — на самых низких уровнях, ни одна не поднялась…
- А ты? Ты же экономист! Как ты поднялся? — Айя отставила кружку с остывшим батом и притянула к груди правое колено, сцепив под ним руки.
- Да как… С малолетства торчал с отцом на работе. Когда малость подрос — кругов пять, наверное, было, он меня усадил за машину старую, показал, как в символы пальцами попадать и запустил какую-то примитивную тестовую программу. Мать-то дома сидела, сестёр пасла, хозяйство там какое-никакое… А отец вот так помогал ей — брал меня с собой. В перерыв кормил чем-то немного, обучал понемножку чтению и снова сажал за машину. К тому времени, как мне в учёбу идти, я с отцовой помощью уже готов был тесты по основам пройти. И прошёл, в восемь кругов, когда других только буквам учить начинают!
В голосе Сахруба слышалась гордость, он допил свой совсем уже остывший бат и отставил кружку. Немного помолчал и спросил вдруг:
- Вот ты, Айя, ты когда читать начала?
Девушка погрустнела и опустила глаза…
- Сахруб, это немного неловко… Но я — лидер. Нас нельзя сравнивать. Я читаю с трёх кругов… И с того же возраста владею интелмашинами.
Мужчина удивлённо округлил глаза и присвистнул.
- Вот как… Ну так — да, конечно… Но, Айя, понимаешь, для простого родос я был очень-очень способным! Словом, отец как-то смог договориться, чтоб на сэкономленные казённые меня направили на продолжение учёбы, а не на основы. И я в восемь кругов пошёл в учёбу с подростками, они кто на пять, а кто и на шесть кругов старше были! Тебе сейчас сколько, Айя?
- Только-только пятнадцать.
- Вот! А со мной в один круг пошёл плебес из состоятельных, ему шестнадцать было!
- Так, подожди… С учёбой всё ясно. А как ты клерком стал? Отец помог?
- Нет, Айя… Сестру мою, не старшую, а вторую по возрасту… Словом, чтоб замять скандал, меня и взяли клерком. Папаша того родос, что сестру… Он так с моими родителями договорился. Она же меня всего на полтора круга старше.
- Ой, небо… Я подумала — вторая после старшей!
- Нет. После меня вторая. Вот так я в твои годы и стал сперва клерком… И так, считай, чуть не тридцать кругов и обманывал людей на благо фирмы. И чем изощрённее обманывал — тем выше поднимался. Перед войной я уже такие суммы уводил от казённого облога, что и назвать страшно… А как эта кампания началась — бросил всё и ушёл к твоему деду. Первое время в советниках был, а как мои все данные потеряли актуальность — пошёл полевым бойцом… А до этого я на воздухе, считай и не работал никогда!
- Да, невесело. — Айя дотянулась до кружки допила свой бат. — А я вот в экономике… Не очень как-то.
- Знаешь, что я скажу… Лучше я буду массу взрывчатки рассчитывать, чем заниматься тем, чем до войны занимался. От этого вреда меньше, честное слово.
- Скажи, Сахруб, а ты веришь, что нет смысла в противостоянии тирании и сопротивления?
Мужчина грустно усмехнулся и подтёр капельку выбежавшей из носа крови.
- Я в это не верю, девочка. Я это знаю с абсолютной достоверностью. — Он посмотрел на кровь на своём пальце и перевёл взгляд прямо в глаза лидера. — Потому, что это я и такие, как я — враги и тирании, и сопротивления! Вам друг с другом делить нечего. Это мы вас убеждаем в обратном…
***
Устав пьянствовать и валяться, Ганс запрограммировал тренажёры на средние нагрузки и отправил восвояси Сай Лэл, постигавшую радость интимной жизни с таким энтузиазмом, что ему приходила в голову мысль уйти в свой родовой замок, закрыть ворота и нагреть в древних котлах побольше смолы. Или выпросить у отца портативный атомарный распылитель… Когда вызванный пассажирский неборез с рыдающей пассажиркой скрылся вдали и Д'Ятт убедился в том, что тот больше не возвращается, вздохнув с облегчением, он вернулся в дроу и сделал первый подход на тренажёры. Как и подсказывал пророк, результат был не так уж и плох, но следовало работать и работать: за два с лишним круга мышцы сильно сдулись без нормальных нагрузок.
В один из дней, прослушивая новости по инфоканалам, Ган узнал о том, что вот уже достаточно продолжительное время в осаде находится лидер движения сопротивления Айя Сай Д'Элм, лишённая всякой возможности не только выбраться из осады, но и дождаться хоть какой-нибудь помощи от других отрядов и лидеров мятежников. Д'Ятт внимательно изучил весь доступный и недоступный информмассив по этому вопросу и крепко задумался… Его не на шутку встревожили планы верховодов в отношении этой юной Сай Д'Элм. Да и тот факт, что город Уле, где в корпусе энергостанции скрывались мятежники, взят в сателлитную блокаду — говорил сам за себя.
Просидев в размышлениях не один пат, Ган пришёл, наконец, к какому-то решению, встал с садового ложа и направился в дроу. Надев своё проверенное боевое снаряжение, он взял из оружия лишь тесак; нашёл и проверил древний, едва не четырёхсотшаговый механический счётчик времени и направился к трофейному неборезу. Из кабины оглядел на прощанье так и не ставший больше родным дроу и рванул на взлёт с максимальным ускорением. У границы Уле его перехватил и принудил приземлиться крупный военный неборез, вооружённый не только бесполезными в сателблокаде лазерами, но и вполне работающими реактивными снарядами. Выбравшись из кабины, Саль Д'Ятт нашёл старшего командира и переговорил с ним с глазу на глаз, после чего получил допуск в закрытую зону. Два штурмовика с извинениями досмотрели его машину на предмет запрещённых к провозу предметов и пожелали всего доброго. Ган кивнул в ответ и направился навстречу неизвестности… И сенсор-предсказатель подло отмалчивался, лишь вызывая зуд в темени.
Грохнув неборез опорами в минералитовые плиты площадки у входа в главный корпус станции, Саль Д'Ятт первым делом дал отмашку группе штурмовиков, предупредить которых о его прибытии не было возможности: сателблокада лишала возможности действовать почти всё, что требовало любого вида энергии; кроме механических, химических и биологических сил больше ничего не имело силы. Ни лучевое оружие, ни радиосвязь, ни даже простые лампы накаливания… Лишь неборезы, снабжённые антигравами с компактными генераторами поля свободно летали в этом мёртвом пространстве!
Убедившись в том, что штурмовики не пошлют в его сторону реактивный снаряд, Д'Ятт дошёл до командирского блока и, нагнав на несчастного родос страху, выведал всё, что тот мог сообщить: и количество штурмовиков, и места дозоров, и периодичность ротации. Зарезав его в благодарность за информацию наименее варварским способом, лидер направился к реактивной установке и там тоже быстро и без лишних страданий отправил расчёт к Первым. Так, переходя от поста к посту, он и вырезал весь наличный контингент штурмовиков. Сопротивление ему оказали лишь парни, сидевшие в засаде на крыше и видевшие, как он расправился с их соратниками. Но и с ними Ган провозился не дольше восьмушки пата — к рукопашной они были подготовлены всё-таки плохо. Хоть и были лучшими в отряде, почему их и послали на крышу, где была хоть какая-то вероятность встречи с мятежниками… Прикинув по счётчику время до ротации, Д'Ятт спустился на землю и направился к главному входу в корпус — ни в каком другом месте проникнуть внутрь снаружи ему не удалось бы. Войдя в холл, Ган переломил трубку химического светильника и принялся искать створ аварийного рукава — судя по изученной им схеме этих инженерных потрохов, из холла можно было попасть в пультовую, находящуюся хоть и снаружи защитного купола, но имеющую ход внутрь, пусть и бронированный, но не так сильно, как наружные. Створ вскоре отыскался, как ни странно — именно в том месте, где он и был обозначен на схеме! Д'Ятт снова посмотрел на причудливый приборчик, с тихим чаканьем отмеряющий мгновения, прислушался к пророку и у него появилась слабая надежда…
В пультовую он выбрался не только взмокшим и уставшим, но и перепачканным, как шурь. Оно и неудивительно — станция не работала уже больше круга, а уж когда последний раз на учениях в рукав кидали хоть кого-нибудь — вообще невозможно определить, поэтому грязи там скопилось… Как в шурьей норе! С другой стороны — это было и на руку, поскольку Ган сорвался и съехал вниз, в холл, всего дважды. Д'Ятт был слегка разочарован тем, что его не встретили: он предпочёл бы устроить драку прямо в пультовой, лишь бы не терять время в ожидании. Скоро подойдёт транспортный неборез со сменой и… Ган представил себе эту картину и прислушался к пророку — тот отмалчивался, но стоило представить дверь, что вела из пультовой в переходную защитную камеру, открывающейся — возникала устойчивая картинка драки!
Всё так и произошло. Дверь открылась в тот момент, когда Д'Ятт стирал с брони самые крупные загрязнения. За спиной послышался шум открываемых вручную запоров и тяжеленная, выпуклая овальная дверь начала медленно отходить от притвора… Ган покрутил головой и отошёл за пульт, присел и стал прислушиваться. Не к пророку — тот настойчиво показывал драку, он слушал то, что происходило в пультовой просто ушами. Послышались шаги и два голоса — мужской и женский:
- Надо посмотреть хоть отсюда, что там нового снаружи, да и повязки тебе пора сменить, Ухпа…
- Сай, не надо! Там уже корки сухие, чего там возиться?..
Д'Ятт вынул из захвата на сапоге тесак, поднялся и молча напал на Ухпу, пользуясь неожиданностью своего появления. Парень, надо отдать ему должное, успел выхватить нож и даже продержался достаточно долго, прежде чем Ган вбил ему клинок меж пластин лат. Сай, довольно-таки рослая девица, за время их схватки успела занять хорошую позицию и встала наизготовку, сжимая в кулаке поперечную рукоять своего клинка… Ган, с усилием вытянув лезвие из вязкого уплотнителя подлатника, прежде всего закрыл дверь и встал к ней спиной. Его сенсор-предсказатель снова затих — следовало принимать какое-то решение, а не тупо кидаться в драку, тем более, что убийство лидера в планы Д'Ятта не входило.
Он убрал тесак в захват, снял и кинул на пол шлем, вдавил защёлки верхних лат и сбросил их вслед за каской. Оставшись в бронештанах и наручах, он поднял и показал девушке ладони, призывая к разговору. Та лишь переступила с ноги на ногу и пошевелила кистью, рассекая клинком воздух…
- Меня зовут Ган Саль Д'Ятт, как понимаю — самый главный враг сопротивления.
Сай замерла и медленно выпрямилась, опустив лезвие.
- И что ты теперь собираешься делать, Саль Д'Ятт?
- Извиниться за смерть Ухпы и сесть вон в то кресло. Тебе же, Сай, предлагаю осмотреть окрестности и убедиться в том, что снаружи я тоже всех отправил к Первым… Прошу, Сай, не поступай опрометчиво. Я пришёл не драться, а разговаривать. Я сяду? Или хочешь, чтобы я сначала отдал тебе свой нож? — Ган медленно наклонился и, вынув оружие, протянул его рукоятью в сторону девушки. — Возьми.
Сай отрицательно крутнула головой и кивнула в сторону пульта.
- Положи.
- Только, Сай, не пытайся убежать обратно… Дверь тяжёлая, ты не успеешь. А затевать с тобой драку я не хочу, поверь. Хорошо? Просто посмотри в окна, убедись в том, что там нет живых.
- Иди в кресло и не поднимайся.
- Хорошо. Там, у входа, неборез стоит — это мой. В нём никого нет.
Айя выглянула в окно и осмотрела все доступные обзору места. Несколько трупов в лужах крови там действительно присутствовали…
- Итак. С чем ты пришёл, Саль Ган?
- С миром, Сай. С миром и покоем для всех нас…
- Неужели? Откуда вдруг такое миролюбие у главного полевого лидера?
- Сай Айя, можно один вопрос?
- Спрашивай!
- Мы здесь в безопасности?
Д'Элм нахмурилась и снова выглянула за окно.
- О чём ты, Д'Ятт?
- Там нет живых, Сай. А вот твои бойцы... Не хотелось бы, чтоб нашу беседу прервали. Эту дверь можно прикрыть с этой стороны?
Айя задумалась на миг, потом взяла с пульта тесак Гана и, вставив его вместо рычага в ворот, принялась задвигать ригели. Д'Ятт бесшумно соскочил с кресла, прыжком приблизился к девушке и со всей дури грохнул её шлемом о броню двери. Айя не получила даже и синяка, но оказалась обезоруженной — чтоб провернуть ворот она убрала клинок в ножны! Ган схватил её в охапку и кинулся в воронку аварийного рукава…
В холле они со шлепком приземлились на мат и Ган, весьма бесцеремонно заломив и скрутив девушке руки, сдёрнул с неё шлем. Убедившись, что перед ним именно Айя Сай Д'Элм, он вынул и выкинул её клинок, затем расстегнул нагрудник и двинул кулаком в нервный узел. Затем закинул её на плечо и со всей доступной прытью побежал к неборезу — до прибытия смены штурмовиков оставалось совсем мало времени… Подняв машину как можно выше, он прислушался к пророку, развернул неборез в сторону Элма и дал форсаж.
***
Машина шла над самой рекой, порой вспарывая воду опорами: реактивный снаряд с пустившегося за ними вдогонку патрульного небореза, взорвался всего в паре десятков шагов от них. Их машина слегка пострадала и Ган, не желая подвергать риску свою и чужую жизни, медленно вёл неборез, похожий сейчас на вспоротую жестянку, в полушаге от воды. Патрульный гнался за ними до самой границы Элмского округа и отстал лишь тогда, когда преследовать беглецов стало противозаконным... Айя сидела рядом с пилотом и смотрела на знакомый с самого раннего детства пейзаж с совершенно незнакомой стороны: никогда не доводилось видеть Элм с реки…
- Хорошие у тебя представления о мире и покое, Саль.
- Прости, Сай, не было времени объяснять.
Айя хмыкнула и, немного подумав, спросила:
- Надо полагать, просить снять стяжки с меня — глупо?
- Нет. Сейчас найду место для беседы, посажу эти обломки и будем разговаривать на равных… Даже настаиваю, чтоб ты выдала мне пару затрещин.
Девушка покрутила головой и нашла крохотный, уединённый пляжик неподалёку от замковой горы. Это историческое место считалось заповедным и доступ к нему был закрыт для не членов рода.
- Вон туда гони. Там никто не помешает.
Д'Ятт подвёл машину к указанному месту и плавно опустил на песок. Выбрался сам, вытащил связанную девушку и, усадив на валун, снял с её рук и ног стяжки. Сунул их в поясной отсек и остался стоять на коленях, смиренно опустив голову. Айя слегка размяла пальцы, посжимав кулаки, встала, размяла ноги и с разворота врезала сапогом в лицо Д'Ятту. Тот опрокинулся на песок, полежал немного и утёр кровь.
- Всё? Или есть ещё запал? Не стесняйся… Бей.
Айя обошла лежащего мужчину и внимательно оглядела. Подумала и наподдала в бок, по рёбрам.
- Всё. Квиты.
Ган поднялся, потёр ссадину и сел на песок в тени небореза. Сай Д'Эдм устроилась на валуне и вопросительно посмотрела на лидера. Тот подобрал вытекшую из носа кровь, стряхнул её на песок и потёр темя. Молча кивнул и улыбнулся.
- Сай, нам нужно выработать стратегию борьбы с родос. Нам с тобой делить нечего…
- Тоже мне, новость… Долго думал?
- Не-а. Вообще никогда раньше об этом не думал, пока мои верховоды не отправили меня в ссылку. А вот там… Знаешь, Сай, лишь поняв, что значит быть ничтожеством среди людей, осознал, что все наши войны — неимоверная подлость. И что посылать на убой плебес во имя процветания родос — просто даже и не тупость, а чудовищная жестокость.
Они помолчали. Каждый думал о своём, но контекст был общим: разговаривать не о чем, нужно поднимать задницы и приниматься за дело. Общее дело.
- Что ты имел в виду, когда говорил о собственной ничтожности, Саль? Или это…
- Всё нормально, Айя. Просто… Попав в мир трёх с лишним, а то и четырёхшаговых людей, я понял, насколько мелок и жалок со всей этой своей родовой гордостью, со всеми своими лидерскими замашками, столь нелепыми в их обществе. — Д'Ятт откинулся спиной на борт небореза и вперил взгляд куда-то в пространство. Айя видела, что он пытается найти нужные слова, чтобы что-то объяснить ей. — Там, на Земле, — наконец заговорил он, — я понял, что наше деление людей по типу крови — просто снобизм… И что истинное величие — не в роду, не в предках, а в сердце каждого из нас… Я начал там с убийства — прикончил какого-то прощелыгу, пытавшегося ограбить меня; забрал его машину, деньги и бумаги… Решил, что люди на Земле такие же, как мы! — Ган горестно помотал головой и снова умолк.
Айя молча ждала, что-то подсказывало ей, что не время сейчас рот открывать. А Саль Д'Ятт, опершись руками на колени и глядя в песок, всё молчал и слегка покручивал своей седой головой, словно не соглашаясь с чем-то или сожалея о чём-то…
- А потом я встретился с байкерами. Эти вольные наездники, пилоты причудливых двухколёсок, открыли мне глаза: в любом мире, в любом обществе, в любых обстоятельствах… — Ган сжал кулаки и стиснул зубы. — Айя, Сай, я никогда в жизни не поверил бы, что такое возможно! Эти огромные люди приняли меня в свой круг, несмотря на все мои отличия от них… Нашли мне кров и службу, выручали деньгами, спасали меня в драках и разборках, учили жить не по родовым законам, а по закону братства, по велению сердца. Их мужчины дарили мне свою дружбу, а женщины — любовь… Совершенно бескорыстно, не прося чего-то взамен! И я узнал, насколько велики и добры сердца этих огромных людей, готовых прийти на помощь, отдать последнее, защитить слабого… Насколько просты и добры настоящие люди. И какое это счастье — знать, что ты не один даже в совершенно чужом тебе мире, где ты — просто пыль с отравленной злобой и жестокостью планеты. Мир Земли не идеален, Айя, но он населён людьми куда как более нормальными, чем мы…
Тишина повисла над укромным пляжем на берегу Элма. Лёгкий ветерок трепал длинные, пепельные волосы Айи… Река катила свои воды, облака совершали своё паломничество к закату, а светило заглядывало за горизонт, ища, кого бы разбудить. Раскалённый за день мир медленно переводил дыхание, готовясь ко сну. Девушка внимательно разглядывала этого странного, седого мужчину, сидящего на песке в тени раскуроченного небореза, столь нелепого и неуместного в этом древнем месте.
- Кем ты был до Джиршмукты, Ган?
- Наставником, Сай. Обучал грамоте детей плебес и родос…
- Не может быть!..
Мужчина горько усмехнулся и лишь кивнул.
- Может, Сай. Именно так всё и было… Я сам взращивал наших врагов.
- Но… Что же нам теперь делать, Саль Ган?
- Прежде всего — вернуться по домам и сделать всё, чтобы остановить Джирхатту. На любых условиях…
- Но, Саль, тирания не остановится!
- Да при чём здесь тирания?! Айя, я зарезал у станции тридцать пять человек… Тридцать шесть — несчастный Ухпа… — Д'Ятт горестно покрутил головой. — Мы по горло залили кровью эту землю, пора прекратить это, Сай. Если мы остановим войну — чёртовы капиталисты тирании и ваши, мятежные денежные мешки, перестанут получать свои прибыли! Это сразу встанет поперёк глотки торгашам.
Айя обернулась и посмотрела на родовой замок, возвышающийся за её спиной. Вздохнула и повернулась к Гану.
- Я уже дома, Саль. Но что я могу сделать? Я знаю, что нам с тобой нечего делить, но я умею только то, что умею… Война — моё поле деятельности. Мы пол-круга совершали рейды по тылам тирании, разрушая их экономически важные объекты. Здесь, в Элме и округе, для родос запрещены все виды сделок и связей с родос вашей стороны. Несогласные выдворены в глубину подконтрольных нам нейтральных территорий, где лидеры пекутся только о том, чтобы их округа благоденствовали. Ган, я просто не знаю, что ещё я могу сделать, чтобы изменить ситуацию! Ты… Ты можешь как-то помочь мне?
Д'Ятт задумался, потёр темя и вдруг совершенно по-простому высморкался, выдув поочерёдно спёкшуюся кровь сперва из одной, потом из другой ноздри. Вытер пальцы о бронештаны и поднял глаза в лицо Айи.
- По домам должны разойтись все лидеры. Все! Чтобы убедить их сделать это, Айя, мы должны объединиться. Я взял тебя трофеем и, согласно Древней Хартии… Поверь, Сай, я не хочу делать это так, как положено по традиции.
- Я верю.
- Ты сможешь хотя бы не проклинать меня за это?
Девушка отвернулась, пряча слёзы — трудно смириться и принять судьбу, стать собственностью врага… Пусть и не врага уже, а союзника…
- Не знаю, Саль!.. — Айя вытерла влагу с лица и посмотрела на Д'Ятта. — Но ты честно взял свой трофей.
- Тогда давай снимем латы, вымоемся в реке и войдём в твой замок супругами.
Мир и покой.
Боевые действия удалось остановить быстро — Джирхатта не успела набрать обороты. Полевые лидеры сопротивления распустили подчинённых по домам и штурмовикам тирании просто стало не с кем воевать. Поскольку входить в древние города им не позволял закон, а уничтожать мирных плебес и, тем паче, родос, не было никакого смысла. Лидеры тирании провели переговоры с лидерами сопротивления; часть вняли голосу рассудка и распустили войска, остальные же, разочаровавшись в таком развитии кампании, просто оставили армию и вернулись в свои дворцы, замки и дроу... Обезглавленные армии обеих сторон, лишённые провизии, припасов и амуниции, развалились, как комья сухой земли. Все усилия верховодов и штабных аналитиков оказались тщетны — плебес отказывались подчиняться дурным приказам родос, а стратегическая беспомощность последних никак не компенсировалась их интригами и хитростью. Через четверть круга верховные ставки обеих сторон, убедившись в реальности сложившегося положения, подписали соглашения о прекращении войны и отсутствии любых притязаний друг к другу в любом отношении.
Джирхатта закончилась, а последовавшая за ней Джирпта началась не на поле боя, не в штабах лидеров, не в столичных кабинетах верховных руководителей. Она началась в офисах экономических и правовых структур, где дети лидеров начали активно вникать в смысл и назначение таковых. И в классных комнатах учебных заведений, где детей родос перестали обучать обману, а плебес — войне...
Лидеры обеих сторон, а позже и лидеры нейтральных территорий, постепенно начали возвращать свои позиции не только в военном руководстве (а необходимость существования армий никто не отрицал), постепенно выдавливая родос из штабов, но и во властных структурах — от городских управ (что и до написания Новой Хартии было нормой) и до государственного уровня, как это и было прежде, при правлении Первых...
Родос ожесточённо сопротивлялись, играя на своём поле. Да и отказаться разом от всех этих, прорывших свои норы во всех структурах шурей, просто не было возможности… Да, на планете настал мир и покой — ни один боец не отправлялся на убой, небо не резали бомбоносцы и ракеты, с орбиты не давились блокадой города и области. Но Джирпта, тихая, незаметная война не на жизнь, а на смерть, однажды начавшаяся в информационо-экономическом и правовом пространстве, обещала быть самой продолжительной во всей истории войн на этой планете.
Эпилог.
- Димыч, Ганс пропал опять.
- Катя, я тебе сколько раз говорил? Ты что, всерьёз думаешь, что у нашего солдатика нет личной жизни?
Лиса надула губы и замолчала. Она нутром чуяла, всеми потрохами: неспроста телефон их маленького друга молчит…
- Дима, он после трюма вон тоже трубу не брал. Тревожно мне что-то… Давай в посёлок прокатимся, посмотрим? Ну… Просто убедимся, что у Гансика всё пучком.
Бигдим с укором посмотрел на жену, с сожалением — на не открытую двухлитровку пива и салатницу с кириешками. Вынул свой айфон и набрал номер Ганса. После непродолжительных гудков робот сообщил ему, что этот абонент не отвечает.
- Блядь, можно подумать, я не слышу, что он не отвечает! Кать, подрывайся по-бырому, сгоняем.
«Драг Стар» не доехал до посёлка — почти сразу за поворотом на гравийку Дима с Катей увидели в поле опрокинутое авто и сидящую рядом, прямо на земле, девушку. Катя первая подбежала к пострадавшей, приземлилась рядом на колени и подняла визор шлема.
- С вами всё в порядке, дамочка?
Красотка шмыгнула носом и повернулась к Лисе. Оглядела её с ног до головы и только после этого проговорила:
- Ты к Гансу едешь?
Катя слегка опешила, хотела ответить, но просто захлебнулась воздухом и захлопала глазами от неожиданности… Подоспевший Бигдим, успевший скинуть шлем, присел рядом на корточки и спросил:
- А что не так?
Пострадавшая перевела заторможенный взгляд на него и прошептала срывающимся голосом:
- Уехал он. Куда — не сказал. И… Он не вернётся, если я правильно поняла.
- Это из-за ментов, да? — Катя стянула с головы шлем и кинула его на траву. — Из-за ментов?! У него проблемы возникли?
Красотка отвела взгляд, повернулась к лежащему на крыше «Бентли» и пожала плечами.
- Он так и не сказал… Просто собрался и ушёл среди ночи.
Бигдим встал, обошёл вокруг купе и спросил:
- Тя чё, на щебёнке мотануло?
Девушка кивнула, скривила губы и внезапно громко, совсем не в тему, проговорила:
- Да и хрен с ней, с пузотёркой этой! Надо было нормальный пикап брать, а не это дерьмо.
©Rumer
Популярное
