Гарри в Беллу, Белла - в Гарри. Очередное попаданство - Продолжение
Белла или люди в голом
Надо признать честно, какой же я была дурой! Ведь с того самого момента, как впервые увидела Эдварда, мечтала только об одном. О том, как я с ним... Нет. Как он со мной! Как он со мной займется любовью. Нет, конечно, я в первую очередь я мечтала жить с ним долго (а в перспективе – вечно) и счастливо. Но в понятие «счастливо» безусловно, в первую очередь входил именно секс. Что ж, я дождалась своего часа... Кстати, ради него мне пришлось пожертвовать своей формальной свободой. Выйти замуж. Формальной, потому, что я и так целиком и полностью принадлежала этому вампиру, но само это звание «жена» меня прямо вымораживало. Я никогда, никогда, никогда не хотела замуж! Допускала такую возможность где-нибудь на склоне лет, но без пяти минут восемнадцатилетней я под венец идти не мечтала никогда. Это тридцатипятилетние старушки пусть венчаются! Я же не могла себе представить, как говорю кому-то из знакомых, что замужем. Словно признаешься в собственной неполноценности. Умственной отсталости.
Просьба Эдварда стать его женой, застала меня врасплох, можно сказать, он поймал меня на слове – слишком уж я расчувствовалась в тот момент. Подозреваю, он заметил, как меня перекособочило, стоило лишь расслабиться, упустить момент единения с ним, ощущения общей волны. И... Не пошел на попятный, нет, а срочно приволок священника. Вот буквально через пару часов после того разговора, посреди нашей кухни в бунгало нарисовался местный священник, и непрестанно показывая ослепительно белые зубы в подозрительно счастливой улыбке, венчал нас. Как? Как Эдвард все это проделал? Как уладил формальности? Откуда притащил двух свидетелей, явно мужа и жену, что-то болтающих между собой по-португальски, с неодобрением и опаской поглядывающих на Каллена? Ответ – деньги? Может быть... А возможно, Эдвард все же умеет как-то воздействовать на сознание людей. Впрочем, неважно.
Уже к вечеру мы были женаты, и... Да, наступило великое «и». Вот он – великий момент: гостеприимно распахнувшая свои белоснежные объятия громадная кровать с кованой спинкой, раззявивший свою пасть чемодан, с кучей изумительно дорогих – купленных за вампирские деньги, конечно же! – шмоток, и я собственной персоной, одетая лишь в полотенце, мнущаяся у входа. До этого я намывалась с полчаса в душе, тяня время, боясь выходить к мужу, жаждущему моего девственного, хрупкого – по сравнению с вампирским, тела. Ведь я так хотела этого! Отчего же так страшно? Отчего, отчего... Может, оттого, что у меня, наконец, прочистилось в башке, и я стала соображать, что именно может сделать с моим телом столетний вампир, одним движением пальцев крошащий камень в песок? От меня останется, ну, пусть не песок, но кровавая каша. Здрасти, приплыли! А что это у нас тут заработало? Неужели – мозги? Неужто мы ими пользоваться начали? А где же вы раньше были, мозги? А может, ну его – экстремальный секс с вампиром? Пусть Эдвард меня сначала укусит, обратит, и когда я уже буду соответствовать его параметрам, тогда и того...
- Пойдем, искупаемся в море, - неожиданно бархатным голосом, нежно смахнувшим пыль с моих истерзанных нервов, предложил Эд, глядя на меня пылающими от страсти – или от голода?! - глазами.
Я рванула к выходу, с облегчением ухватившись за эту замечательную и очень своевременную идею – для чего же я еще с полчаса в душе полоскалась? Видимо, чтобы морская соль ровно легла...
Море было невероятно теплым. Эдвард невероятно нежным. Я же по-прежнему невероятно трусила, тем более что полезла в воду, предварительно отшвырнув от себя полотенце, в которое все еще была замотана, и чувствовала себя гораздо более беззащитной, нежели обычно, будто тряпка может как-то удержать машину для уничтожения людей!
А потом что-то случилось. Может, у меня те самые, только что проснувшиеся мозги вновь ушли в спячку. Может Эдвард сумел все же как-то воздействовать на меня, но дальнейшие события я помнила фрагментарно. Вот он прижимается ко мне, по-прежнему обнаженной, своим обнаженным же, невероятно холодным - по сравнению с моим, телом – поистине невероятный коктейль! Теплая, почти горячая вода, и леденящая кожа вампира, умудрявшегося окутывать меня со всех сторон, что та же вода. Это было... Мощно... А потом ощущение полета – меня несли куда-то под безумно звездным, невероятно темным и глубоким небом. Так долго, и так мало. Так быстро, и так медленно. Я могла бы путешествовать так вечно. Вот еще бы не капала на меня вода с волос Эдварда, совсем было бы замечательно. Он нес меня, нежно глядя в мое лицо, а я думала лишь об одном. Как бы суметь сдержаться и не засунуть ему палец в этот безупречный греческий нос, так безрассудно приблизившийся к моему лицу? Просто ужасно хотелось проверить – что у вампиров в носу? Есть ли там... Э... Мокрота. И ядовита ли она, как их слюни? И вообще – насколько глубоко можно туда затолкать палец?
Неизвестно, до чего бы я дошла в своем внезапно вспыхнувшем исследовательском запале, но внезапно наш путь подошел к концу. Точкой его стала та кровать с кованой спинкой.
Снова провал. И снова всплывает в памяти крайне напряженное лицо моего мужа, нависшее надо мной. И снова какая-то чушь! Вопрос – почему вампиры не ходят в туалет, ведь не может такого быть, чтобы получаемая ими кровь перерабатывалась полностью, - мне казался в тот момент самым важным на свете. Раз у них есть слюни, яд, и возможно, сперма - а есть ли она? – значит, и другие продукты жизнедеятельности должны быть! Какое все-таки счастье, что я единственная, у кого Эдвард не может читать мысли! Представляю, как бы он отреагировал, услышь в такой момент всю эту ерунду!
Но к счастью, он не слышал, и потому, шепнув что-то просяще – утешительное, наверно, предлагал потерпеть, он медленно – медленно вошел в меня. Время застыло. Господи! Это было нечто! Как это описать? Жара. Всепроникающая, выжимающая из тела литры пота, жара. Холодное, как мраморный памятник, тело Эдварда, едва прикасающееся ко мне, тем не менее, вызывающее орды мурашек и легкий озноб. Возбуждение, смешанное со страхом и растерянностью. И, внезапно ЭТО! Мне трудно судить о его размерах – до сих пор как-то не приходилось сталкиваться с отличительным мужским признаком вживую... Кстати, и тут не катит – ведь вампиры НЕживые. Во всяком случае, мне оно показалось очень большим, бесконечным, как эпопея о Гарри Поттере – а он-то, откуда вылез?! И... Холодным. О, каким было холодным достоинство моего мужа! Казалось, будто внутрь меня мучительно медленно заталкивают эскимо, предлагая наслаждаться этим процессом. Я выпучила от такой смеси ощущений глаза, и Эдвард, видимо решив, что это от крайней степени возбуждения, дернулся, и хрипло выкрикнув мое имя, обмяк, не забывая держать свой вес на локтях, чтобы не придавить свою новобрачную, то есть – меня. Где-то в изголовье кровати грохнуло, потом затрещала ткань, что-то пухнуло, и на меня гроздьями посыпался снег.
Я в свою очередь тоже задрожала, заерзала, не в силах более выносить этот холодильник, не только прижавшийся к моему несчастному, измученному телу, но умудрившийся морозить еще и изнутри.
- О, Белла, моя Белла... – еле слышно прошелестел Эдвард, не убирая, однако, своей волшебной морозильной дубинушки! На второй сеанс настраивается, что ли? Мало того, внутри меня будто разливалось озерцо то ли ментола, то ли антифриза. Складывалось ощущение, что я сейчас превращусь в ледяную скульптуру, и процесс этот начинается где-то в утробе. Я еле слышно пискнула, но вампир, со своим невероятно чутким слухом моментально уловил этот звук и одним плавным движением выскользнул из меня.
- Как ты, любимая? – настороженно спросил он, отстраняясь. – Все хорошо?
- Да-а... – глупо улыбнулась я, от накатившего облегчения, настолько сильного, что сама оказалась на грани оргазма. Теперь я понимаю смысл всей этой возни! Ради такого ощущения можно было слегка и замерзнуть! Жар тропиков ретиво взялся за дело, старательно согревая как снаружи, так и изнутри, ласковым ужом проникая в самые труднодоступные места и возвращая меня к жизни. - Мне очень, очень хорошо...
- Я счастлив, – расслабился Эдвард, укладываясь рядом со мной, и откидывая в сторону нечто, упавшее на пол с металлическим звоном. – Я так боялся причинить тебе боль... И так боялся, что в самый ответственный момент вернется Поттер...
Представив себе на секунду их обоих: Гарри, оказавшегося на моем месте в ту самую секунду, когда... Когда... О, да-а! Это я бы хотела видеть! Как и Эдварда, прочитавшего мысли вернувшегося так не вовремя своего бывшего однокашника... Каюсь, я расхохоталась. Нет, я ржала как лошадь, смывая с себя все переживания минувших дней и часов. Я хохотала, едва ли не судорог, чем очень испугала, поначалу, обидевшегося на мой смех, Эдварда.
С трудом успокоившись, после того, как меня незатейливо вновь макнули в море – прекращать истерику пощечинами Эдвард не рискнул, еще бы, с его силищей он бы мне попросту голову снес! Так вот, с трудом успокоившись, я утешила расстроенного моей реакцией мужа простым способом, объявив, что страдаю от головной боли, изнемогаю от усталости, пережитого удовольствия, залегла спать. Кажется, Эдварда это устроило – еще бы, по крайней мере, я не заявила, что болит голова до, а не после. Да и поломанную, отшвырнутую им железную спинку кровати нужно было починить... А в идеале – и обратно в подушку перья затолкать, а то в рот лезут...
Следующие три недели прошли так стремительно, что я так и не поняла, куда они делись. Кажется, эти двадцать с небольшим дней полностью состояли из подводного плавания, рыбалки, исследования джунглей, еды и сна. И постоянных уверток от близости с собственным мужем. Нет, ощущения ПОСЛЕ мне понравились, но вот то, что им предшествовало... Да я так придатки себе застужу! Впрочем, вампир печально смотрел на действительно уставшую от такого распорядка дня меня, и тяжко вздохнув, шел за покрывалом. Эдвард мужественно продолжал играть роль кондиционера, прижимаясь ко мне во время моего отдыха – для охлаждения, а чтоб я не мерзла, клал между нами такую прослойку. Но почему же, прекрасно осознавая, что может заморозить меня и вечно стараясь уберечь от холода, он не сообразил, что голышом мне будет в сто раз холоднее?!
Эдвард старательно намекал на секс. Аккуратно прикасаясь к моей груди. К ягодицам. Гораздо более интимно, нежели раньше, обнимая меня. Словно бы незаметно прижимаясь ко мне своей вечно напряженной проблемой: так я получила первый ответ на один из многочисленных вопросов – бывает ли эрекция у вампиров. Да она у них вообще не проходит! Об этом, невзначай, обмолвился сам подопытный образец. Мол, когда я стану вампиром, то теоретически, мы бы могли заниматься любовью вечно, без устали. Без перерывов на сон, а только лишь на еду. Но тут же возникает следующий вопрос – а что у них с оргазмом? Какой механизм запускает его? Как часто он может быть? Что он вообще у них есть, в этом я убедилась лично – вон, как Эдварда плющило...
Словом, вопросы множились, но задавать я их пока не решалась. Успею еще, когда сама стану вампиром. Или лучше прощупать почву заранее, насчет того, что меня ждет? Пока знаю лишь то, что сразу же после превращения я буду кровожадным чудовищем, алкающим крови. И мне точно будет не до секса. Да что ж такое? Мне и сейчас как-то не до него... Какой-то замкнутый круг.
А на двадцать второй день у меня из живота кто-то постучал.
Надо признать честно, какой же я была дурой! Ведь с того самого момента, как впервые увидела Эдварда, мечтала только об одном. О том, как я с ним... Нет. Как он со мной! Как он со мной займется любовью. Нет, конечно, я в первую очередь я мечтала жить с ним долго (а в перспективе – вечно) и счастливо. Но в понятие «счастливо» безусловно, в первую очередь входил именно секс. Что ж, я дождалась своего часа... Кстати, ради него мне пришлось пожертвовать своей формальной свободой. Выйти замуж. Формальной, потому, что я и так целиком и полностью принадлежала этому вампиру, но само это звание «жена» меня прямо вымораживало. Я никогда, никогда, никогда не хотела замуж! Допускала такую возможность где-нибудь на склоне лет, но без пяти минут восемнадцатилетней я под венец идти не мечтала никогда. Это тридцатипятилетние старушки пусть венчаются! Я же не могла себе представить, как говорю кому-то из знакомых, что замужем. Словно признаешься в собственной неполноценности. Умственной отсталости.
Просьба Эдварда стать его женой, застала меня врасплох, можно сказать, он поймал меня на слове – слишком уж я расчувствовалась в тот момент. Подозреваю, он заметил, как меня перекособочило, стоило лишь расслабиться, упустить момент единения с ним, ощущения общей волны. И... Не пошел на попятный, нет, а срочно приволок священника. Вот буквально через пару часов после того разговора, посреди нашей кухни в бунгало нарисовался местный священник, и непрестанно показывая ослепительно белые зубы в подозрительно счастливой улыбке, венчал нас. Как? Как Эдвард все это проделал? Как уладил формальности? Откуда притащил двух свидетелей, явно мужа и жену, что-то болтающих между собой по-португальски, с неодобрением и опаской поглядывающих на Каллена? Ответ – деньги? Может быть... А возможно, Эдвард все же умеет как-то воздействовать на сознание людей. Впрочем, неважно.
Уже к вечеру мы были женаты, и... Да, наступило великое «и». Вот он – великий момент: гостеприимно распахнувшая свои белоснежные объятия громадная кровать с кованой спинкой, раззявивший свою пасть чемодан, с кучей изумительно дорогих – купленных за вампирские деньги, конечно же! – шмоток, и я собственной персоной, одетая лишь в полотенце, мнущаяся у входа. До этого я намывалась с полчаса в душе, тяня время, боясь выходить к мужу, жаждущему моего девственного, хрупкого – по сравнению с вампирским, тела. Ведь я так хотела этого! Отчего же так страшно? Отчего, отчего... Может, оттого, что у меня, наконец, прочистилось в башке, и я стала соображать, что именно может сделать с моим телом столетний вампир, одним движением пальцев крошащий камень в песок? От меня останется, ну, пусть не песок, но кровавая каша. Здрасти, приплыли! А что это у нас тут заработало? Неужели – мозги? Неужто мы ими пользоваться начали? А где же вы раньше были, мозги? А может, ну его – экстремальный секс с вампиром? Пусть Эдвард меня сначала укусит, обратит, и когда я уже буду соответствовать его параметрам, тогда и того...
- Пойдем, искупаемся в море, - неожиданно бархатным голосом, нежно смахнувшим пыль с моих истерзанных нервов, предложил Эд, глядя на меня пылающими от страсти – или от голода?! - глазами.
Я рванула к выходу, с облегчением ухватившись за эту замечательную и очень своевременную идею – для чего же я еще с полчаса в душе полоскалась? Видимо, чтобы морская соль ровно легла...
Море было невероятно теплым. Эдвард невероятно нежным. Я же по-прежнему невероятно трусила, тем более что полезла в воду, предварительно отшвырнув от себя полотенце, в которое все еще была замотана, и чувствовала себя гораздо более беззащитной, нежели обычно, будто тряпка может как-то удержать машину для уничтожения людей!
А потом что-то случилось. Может, у меня те самые, только что проснувшиеся мозги вновь ушли в спячку. Может Эдвард сумел все же как-то воздействовать на меня, но дальнейшие события я помнила фрагментарно. Вот он прижимается ко мне, по-прежнему обнаженной, своим обнаженным же, невероятно холодным - по сравнению с моим, телом – поистине невероятный коктейль! Теплая, почти горячая вода, и леденящая кожа вампира, умудрявшегося окутывать меня со всех сторон, что та же вода. Это было... Мощно... А потом ощущение полета – меня несли куда-то под безумно звездным, невероятно темным и глубоким небом. Так долго, и так мало. Так быстро, и так медленно. Я могла бы путешествовать так вечно. Вот еще бы не капала на меня вода с волос Эдварда, совсем было бы замечательно. Он нес меня, нежно глядя в мое лицо, а я думала лишь об одном. Как бы суметь сдержаться и не засунуть ему палец в этот безупречный греческий нос, так безрассудно приблизившийся к моему лицу? Просто ужасно хотелось проверить – что у вампиров в носу? Есть ли там... Э... Мокрота. И ядовита ли она, как их слюни? И вообще – насколько глубоко можно туда затолкать палец?
Неизвестно, до чего бы я дошла в своем внезапно вспыхнувшем исследовательском запале, но внезапно наш путь подошел к концу. Точкой его стала та кровать с кованой спинкой.
Снова провал. И снова всплывает в памяти крайне напряженное лицо моего мужа, нависшее надо мной. И снова какая-то чушь! Вопрос – почему вампиры не ходят в туалет, ведь не может такого быть, чтобы получаемая ими кровь перерабатывалась полностью, - мне казался в тот момент самым важным на свете. Раз у них есть слюни, яд, и возможно, сперма - а есть ли она? – значит, и другие продукты жизнедеятельности должны быть! Какое все-таки счастье, что я единственная, у кого Эдвард не может читать мысли! Представляю, как бы он отреагировал, услышь в такой момент всю эту ерунду!
Но к счастью, он не слышал, и потому, шепнув что-то просяще – утешительное, наверно, предлагал потерпеть, он медленно – медленно вошел в меня. Время застыло. Господи! Это было нечто! Как это описать? Жара. Всепроникающая, выжимающая из тела литры пота, жара. Холодное, как мраморный памятник, тело Эдварда, едва прикасающееся ко мне, тем не менее, вызывающее орды мурашек и легкий озноб. Возбуждение, смешанное со страхом и растерянностью. И, внезапно ЭТО! Мне трудно судить о его размерах – до сих пор как-то не приходилось сталкиваться с отличительным мужским признаком вживую... Кстати, и тут не катит – ведь вампиры НЕживые. Во всяком случае, мне оно показалось очень большим, бесконечным, как эпопея о Гарри Поттере – а он-то, откуда вылез?! И... Холодным. О, каким было холодным достоинство моего мужа! Казалось, будто внутрь меня мучительно медленно заталкивают эскимо, предлагая наслаждаться этим процессом. Я выпучила от такой смеси ощущений глаза, и Эдвард, видимо решив, что это от крайней степени возбуждения, дернулся, и хрипло выкрикнув мое имя, обмяк, не забывая держать свой вес на локтях, чтобы не придавить свою новобрачную, то есть – меня. Где-то в изголовье кровати грохнуло, потом затрещала ткань, что-то пухнуло, и на меня гроздьями посыпался снег.
Я в свою очередь тоже задрожала, заерзала, не в силах более выносить этот холодильник, не только прижавшийся к моему несчастному, измученному телу, но умудрившийся морозить еще и изнутри.
- О, Белла, моя Белла... – еле слышно прошелестел Эдвард, не убирая, однако, своей волшебной морозильной дубинушки! На второй сеанс настраивается, что ли? Мало того, внутри меня будто разливалось озерцо то ли ментола, то ли антифриза. Складывалось ощущение, что я сейчас превращусь в ледяную скульптуру, и процесс этот начинается где-то в утробе. Я еле слышно пискнула, но вампир, со своим невероятно чутким слухом моментально уловил этот звук и одним плавным движением выскользнул из меня.
- Как ты, любимая? – настороженно спросил он, отстраняясь. – Все хорошо?
- Да-а... – глупо улыбнулась я, от накатившего облегчения, настолько сильного, что сама оказалась на грани оргазма. Теперь я понимаю смысл всей этой возни! Ради такого ощущения можно было слегка и замерзнуть! Жар тропиков ретиво взялся за дело, старательно согревая как снаружи, так и изнутри, ласковым ужом проникая в самые труднодоступные места и возвращая меня к жизни. - Мне очень, очень хорошо...
- Я счастлив, – расслабился Эдвард, укладываясь рядом со мной, и откидывая в сторону нечто, упавшее на пол с металлическим звоном. – Я так боялся причинить тебе боль... И так боялся, что в самый ответственный момент вернется Поттер...
Представив себе на секунду их обоих: Гарри, оказавшегося на моем месте в ту самую секунду, когда... Когда... О, да-а! Это я бы хотела видеть! Как и Эдварда, прочитавшего мысли вернувшегося так не вовремя своего бывшего однокашника... Каюсь, я расхохоталась. Нет, я ржала как лошадь, смывая с себя все переживания минувших дней и часов. Я хохотала, едва ли не судорог, чем очень испугала, поначалу, обидевшегося на мой смех, Эдварда.
С трудом успокоившись, после того, как меня незатейливо вновь макнули в море – прекращать истерику пощечинами Эдвард не рискнул, еще бы, с его силищей он бы мне попросту голову снес! Так вот, с трудом успокоившись, я утешила расстроенного моей реакцией мужа простым способом, объявив, что страдаю от головной боли, изнемогаю от усталости, пережитого удовольствия, залегла спать. Кажется, Эдварда это устроило – еще бы, по крайней мере, я не заявила, что болит голова до, а не после. Да и поломанную, отшвырнутую им железную спинку кровати нужно было починить... А в идеале – и обратно в подушку перья затолкать, а то в рот лезут...
Следующие три недели прошли так стремительно, что я так и не поняла, куда они делись. Кажется, эти двадцать с небольшим дней полностью состояли из подводного плавания, рыбалки, исследования джунглей, еды и сна. И постоянных уверток от близости с собственным мужем. Нет, ощущения ПОСЛЕ мне понравились, но вот то, что им предшествовало... Да я так придатки себе застужу! Впрочем, вампир печально смотрел на действительно уставшую от такого распорядка дня меня, и тяжко вздохнув, шел за покрывалом. Эдвард мужественно продолжал играть роль кондиционера, прижимаясь ко мне во время моего отдыха – для охлаждения, а чтоб я не мерзла, клал между нами такую прослойку. Но почему же, прекрасно осознавая, что может заморозить меня и вечно стараясь уберечь от холода, он не сообразил, что голышом мне будет в сто раз холоднее?!
Эдвард старательно намекал на секс. Аккуратно прикасаясь к моей груди. К ягодицам. Гораздо более интимно, нежели раньше, обнимая меня. Словно бы незаметно прижимаясь ко мне своей вечно напряженной проблемой: так я получила первый ответ на один из многочисленных вопросов – бывает ли эрекция у вампиров. Да она у них вообще не проходит! Об этом, невзначай, обмолвился сам подопытный образец. Мол, когда я стану вампиром, то теоретически, мы бы могли заниматься любовью вечно, без устали. Без перерывов на сон, а только лишь на еду. Но тут же возникает следующий вопрос – а что у них с оргазмом? Какой механизм запускает его? Как часто он может быть? Что он вообще у них есть, в этом я убедилась лично – вон, как Эдварда плющило...
Словом, вопросы множились, но задавать я их пока не решалась. Успею еще, когда сама стану вампиром. Или лучше прощупать почву заранее, насчет того, что меня ждет? Пока знаю лишь то, что сразу же после превращения я буду кровожадным чудовищем, алкающим крови. И мне точно будет не до секса. Да что ж такое? Мне и сейчас как-то не до него... Какой-то замкнутый круг.
А на двадцать второй день у меня из живота кто-то постучал.
Популярное
