Юность цвета хаки

Я брел по дороге осенним днем,
Мои ноги стонали, я одолел крутой подъем
Это было ненастным октябрьским днём... ©

Я неспешно трусил по лесной дорожке, время от времени переходя на шаг. В последнее время вес стал уходить медленнее, и я решил, что программа К25 - от дивана к пяти километрам - то, что доктор прописал. В наушниках играл рок-н-ролл, порой переходящий в блюз, солнце играло в пятнашки с тенями, и все было в общем-то очень даже неплохо. Солнечный свет брызнул в лицо, и я зажмурил глаза от удовольствия, как сытый котяра. Вот тут-то оно все и произошло.

***

Максим перескочил через забор распределительного пункта и бросился в лес, не разбирая дороги.

- Куда?! Стой, сука! - Раздалось за спиной.

Кусты! Очень удачно! 

Беглец свернул к зарослям орешника и нырнул в них. Хорошо, что пошел выносить мусор в спортивках. Хотя если бы не пошел, вообще ничего бы не случилось.

Загреметь в армию? Сейчас? Такая перспектива совсем ему не улыбалась. Мысли метались и сталкивались в голове. Больная мать-одиночка, сестра в девятом классе. На кого их оставить? Да ещё Светка вчерашним вечером прислала в Ватсапп фото теста с предложением серьезно поговорить. Какая уж тут служба? И так глупо попался на лестничной площадке военкому! Максима перекосило как от зубной боли.

- Стой! Стрелять буду! - Два мордатых сержанта молодыми лосями мчались следом. 

"Врешь! Уйду!" - Этот лес парень знал как свои пять пальцев. Гулял здесь с отцом и матерью в детстве. Каким лёгким и беззаботным тогда все было! А потом со Светкой они тут...

Максим перескочил через поваленный ствол. Дыхание начинало сбиваться. Спортсменом он не был, скорее ботаником.

"Тоже мне ботаник, Ермаков. Умудрился в технаре сессию завалить". - Внутренний голос был ехиден и иногда даже искрометен, но толку от него не было никакого. Как обычно.

"Надо добраться до лога. Во что бы то ни стало добежать до лога. Там уже не найдут", - Максим до боли сжал в руке деревянную фигурку, память от деда. Дед. Старый, седой, с кустистыми бровями. Невероятно сильный. Строгий, но добрый. 

"Как там ты говорил, дед? Если припрет так, что дальше некуда - попроси, и получишь. Но помни, чем больше просишь, тем больше отдашь". 

- Пожалуйста, - бормотал он, задыхаясь, - пожалуйста! Избавь, отведи, пронеси. Десять лет... Пятнадцать лет. Пусть! Только помоги, только не сейчас!

Максим продрался сквозь кусты на открытое место, и тут краем глаза заметил темный силуэт, несущийся на него. Парень рванулся, но было поздно. Тело врезалось в него, небо смешалось с землёй, и в глазах потемнело.

***

Хрен его знает, откуда взялся этот дятел, но приложился я об него знатно. Кажется, даже сознание потерял. 

Я со стоном сел и прислушался к ощущениям. Голова кружилась, контуры расплывались. В теле чувствовалась странная легкость. Неужели сотряс? 

Нашарил и нацепил очки. Вроде бы целы. С трудом поднялся и доковылял до виновника ДТП.

- Мужик, ты цел? - Потормошил я его. - Похоже, ему тоже неслабо досталось. Но вроде живой. Зашевелился, вон, и дыхание есть. - Тебе скорую вызвать? Или сам до доктора дойдешь? Потом к окулисту, кстати, загляни. Кажется, тебе очки нужнее, чем мне. 

Всегда в стрессовой ситуации несу чушь. Защитная реакция организма, что вы хотите?

Мой монолог прервали двое военных, выскочившие из тех же кустов, что и мой визави. 

- Вот он! Не ушел, падла! - Выдохнул левый. 

- Это ты их так разозлил? - Поинтересовался я у бедолаги. - Тогда не завидую тебе, дружище. 

В этот момент тяжёлый удар ноги во второй раз за этот день оставил меня без сознания.

***

Максим с трудом открыл глаза. Над ним склонился незнакомый парень. Парень что-то болтал, но ни на его лице, ни на речи сфокусироваться не удавалось. 

"Надо вставать. Надо двигаться. Дойти до лога. Шансы есть".

Движения давались тяжело, но фирменное Ермаковское упрямство сильнее недомоганий. 

"Шансы есть. Сначала надо сесть..."

На тропинку вывалились вояки. Их вид определенно не предвещал ничего хорошего.

"Шансов нет". - Все зря. На что он надеялся? Даже если бы ушел - куда идти? Прятаться, как крыса? Тогда какой от него толк? Какая помощь?

Максим устало закрыл глаза. Пусть. Будь что будет.

Сержант потряс его за плечо.

- Мужик, ты нормально? Да и хер с тобой. Бери этого Усейна Болта, Санёк. Нахер ты ему прописал? Теперь тащить его.

- Говно вопрос, дотащим. А то он слишком резвый какой-то. Главное, что догнали. - Два сверхсрочника подхватили бессознательное тело и поволокли обратно к светлому будущему.

Глава 2

В себя я пришел разом от резкого неприятного запаха. Дородная баба в белом халате убрала бодрящую вонючку из-под носа и откинулась на спинку стула. Стул жалобно скрипнул.

Я обвел помещение взглядом. Комната была светлая и просторная, но основательно подубитая. Трещины на штукатурке и масляной краске, выкрашенная той же краской деревянная и основательно рассохшаяся мебель, массивный железный шкаф у окна. Тоже белый.

- Ну что, Форест Гамп, добегался? - Голос у нее был низкий, грудной. 

- Где я, красавица? - Прохрипел я. 

Был я не в своей тарелке, это точно. Голова кружилась, нос заложило. Правая сторона черепа адски болела. Дотянулся до головы, пощупал. Шишка наливалась знатная, но крови вроде бы нет.

- Память что ли отшибло, спринтер? - Фыркнула местная валькирия. - Ну-ка, вставай, посмотрим, что у тебя с координацией. 

Я с трудом воздвиг свое многострадальное тело на ноги и встал лицом к ней. Меня ощутимо пошатывало. Левой рукой на всякий случай вцепился в кушетку. В голове сплошной сумбур, в теле какое-то странное ощущение неправильности, нереальности происходящего. Ладно, прорвёмся. Жив, вроде даже цел. Медицина рядом. Прорвёмся.

- На середину комнаты, - величественно махнула она подбородками, - глаза закрыть. Правым указательным пальцем дотрагиваемся до кончика носа. Теперь левым. 

Правым попал. Левым не совсем, но так было всегда.

- Садись. - Снова кивнула она. - Смотри на свет. Какие у тебя глаза интересные. В центре карие, а ободочки серенькие. 

- Это в детстве атропином выжгли. - Буркнул я. Привычный вопрос, привычный ответ.

- Сотрясения я не наблюдаю. Если и есть слабенькое, ничего. Отлежишься, пока до части доберешься. 

- До какой части? О чем вы?

- Это не ко мне, это начальство тебе объяснит. На вот, очки свои не забудь. - И уже громче, так, что я поморщился, - Забирайте бойца!

Белая филенчатая дверь открылась и в комнату вошли трое. Два смутно знакомых лба, - "двое из ларца!" - и худощавый невысокий капитан. 

- Ну что там, Нина Петровна, жить будет? - живо поинтересовался офицер.

- И жить будет, и Родине послужит, Николай Константинович, - ласково улыбнулась медработница. - Черепушка крепкая, а дурь повыбьется. 

Эх ты, Нина Петровна. А я-то к тебе со всей душой. Сука ты бессердечная.

- Вы, Николай Константинович, чайку не желаете? - Голос у работницы микстуры и клизмы стал совсем медовый. - А то все служба да служба. Беречь себя надо.

Капитан расправил плечи и глянул орлом.

- Чаю можно, с лимончиком. Только если недолго. - И, окинув меня взглядом и сморщившись, будто уже навернув лимона вприкуску, брезгливо бросил сержантам, - К особисту его.

Двое из ларца вынесли меня из кабинета практически на руках. Что-то мне этот способ перемещения напоминает. 

Белая филенчатая дверь громко хлопнула за спиной. В замке со щелчком провернулся ключ.

Глава 3.

Особист не был похож на Охлобыстина от слова совсем. Жирный лысеющий кабан в звании майора растекался в кресле и жрал сникерс, прихлебывая из пластикового стаканчика кофе "три в одном".

- Привели? - Радостно спросил он. - Оставляйте. Свободны! Далеко не уходите только, вдруг он буйный?

- Присаживайся, боец, - майор махнул рукой в сторону гостевого стула. Голос его звучал добродушно, дружелюбно даже, - поговорим. В ногах правды нет.

Я пожал плечами и сел. 

- Что же ты, - особист заглянул в бумаги, - Максим Андреевич, так несознательно себя ведёшь? Родине долг отдавать не хочешь, от призыва бегаешь, от патруля бегаешь. Просто Форест Гамп какой-то, - хмыкнул своей шутке майор. - Не по-мужски себя ведёшь, боец, нехорошо.

Черт, да они тут все просто фанаты Земекиса. Ну или Грума. Нет, по этому видно, что он читал три книжки - букварь, вторую и синюю. Всё-таки Земекиса.

- Поймите меня правильно, товарищ майор, - поерзав в стуле, начал я, - мне искренне симпатичен ваш кинематографический вкус, но дело в том, что я не Максим Андреевич, не боец, не призывник и вообще не понимаю, как я тут оказался. 

Особист с интересом поднял бровь, и я продолжил:

- Меня зовут Иван Сергеевич Поцелуев, мне тридцать пять лет, я инженер, и я... - Я похлопал себя по карманам. Телефона не было, зато стальная китайская коробочка с карточками была на месте. - Да, я могу это подтвердить.

Щёлкнув замочком, я извлёк свое водительское удостоверение и передал его контрразведчику.

- Для тридцати пяти лет ты слишком хорошо сохранился, сынок, - прищурился майор. - Не подскажешь, в чем секрет?

Не верит. Он мне не верит. Почему? Ну ладно, жирный пидор.

- Меньше есть и больше двигаться. - Пожал я плечами. И выразительно покосился на недоеденный сникерс. - Меньше есть важнее, чем больше двигаться. Вот и весь секрет.

Офицер побагровел. Добродушие с него куда-то слетело. Он с грохотом поднялся и навис надо мной омерзительным куском брызжущего слюной сала.

- Меньше есть, да? Больше двигаться, значит?! Я тебя, щенок, под трибунал отдам! Я тебя в такую жопу запихаю, выть будешь, белугой будешь реветь! Вспомнишь майора Костицына!

Сильно. Очень сильно. Впечатляет Было бы мне двадцать лет, проникся бы. А так...

- А пихалка твоя не отсохнет, майор? - Охренеть. Это я сейчас сказал? Нафига?! Тоньше же надо.

Офицер покраснел ещё больше, хотя казалось, что дальше-то и некуда. 

- Круглов! - Рявкнул он.

В кабинет ввалились уже знакомые мне лоси. 

- Заберите этого клоуна и проведите воспитательную работу. Только аккуратнее там! Проблемный он какой-то. Умойте потом это чмо и заприте в холодной на ночь. Может, поумнеет.

Особист плюхнулся в кресло, вытер пот со лба, смахнул мои права в ящик и вернулся к сникерсу. 

- Меньше есть. Больше двигаться. Вот же ж сука, а! - Пробормотал он.

Уже привычным способом меня вынесли из кабинета.

Глава 4.

Били меня умело, но без души. То ли ценное указание особиста сыграло роль, то ли набегались парни. Уже после второго удара я упал и только прикрывал бока локтями.

Потом меня заволокли в туалет типа сортир и бросили перед умывальником. 

- Умывайся, гнида. - Бросил мне тот, который отоварил меня в лесу. - Десять минут тебе.

Сержанты закурили, а я начал карабкаться к умывальнику, глухо кашляя и цепляясь пальцами за фаянс раковины. 

Холодная вода туго ударила в подставленные ладони, и я начал оттирать запекшуюся кровь с рук, лица, шеи. Мыла не было, и дело шло не очень быстро. Но все же шло. 

Осторожно прочистил нос от кровавых сгустков и втянул воздух сначала одной ноздрей, потом другой. Нормально. Вроде не сломан. 

Ещё раз высморкался, и тут мой взгляд упал на небольшой треснувший прямоугольник зеркала на соседнем умывальнике. 

Я закрыл воду и поковылял к нему. Правая нога слушалась плохо, и мне снова пришлось держаться за шедевр советской сантехнической мысли чтобы не упасть.

- Смотри, Саня, как парнишка прихорашивается. Без зеркала никуда! - Заржал тот, что стоял ближе к окну.

- Реально! - Поддержал зубоскальство Саня. - Оно ему потребуется, когда наш подпол завтра будет его насухую натягивать.

Потом они обсуждали что-то ещё, такое же похабное и бессмысленное, но смысл сказанного ускользал, не задерживаясь в моем сознании. Потому что я наконец дополз до зеркала, наклонился и заглянул в него. И завис.

Зеркало было мутным, щербатым, с отколотым уголком, но худо-бедно отражало.
А отражение было шикарным. Нос распух, под глазами разливалась маска панды, на лбу была залепленная лейкопластырем, - "спасибо, Нина Петровна!" - ссадина, шишка на правой стороне черепа напоминала прорезающийся рог. Но дело было не в боевой раскраске.

Я определенно знал этого человека. Именно так я выглядел в две тысячи четвертом, когда отхватил мощнейших люлей на концерте Гражданской Обороны в ДК Горбунова.

***

Потом меня снова куда-то несли, мимо мелькали коридоры и лестницы, но все это было будто где-то в другом мире. 

Сознание металось внутри самого себя словно в клетке. 

Что со мной случилось? 
Так не бывает.
Как это вообще могло произойти? 
Так не бывает.
Что это за хрень вообще такая?
Так не бывает.
Может, вся моя жизнь мне приснилась?
Так не бывает. Так не бывает. Так не бывает.

Так не бывает!

Или бывает?

Глава 5.

Очнулся я от холода. Конечности затекли, нос опять не дышал. Все тело трясло крупной дрожью. Я лежал на голом бугристом бетоне, подтянув колени к груди. 

Сел, нашарил очки. Они чудом уцелели. Холодная представляла из себя узкий бетонный пенал с высоченным потолком. Из узкой прорези под самым потолком струился неяркий рассеянный свет. 

Холод пробирал до костей. Я встал и попрыгал. На удивление, самочувствие было отличное. Ныли ребра, руки, саднила шишка на голове, но тело было послушным и гибким. Я с удовольствием размялся и даже поиграл в бой с тенью. Согрелся. И насморк почти прошел. 

Закатав футболку, я посмотрел на живот. Его не было. То есть пупок, шрам от аппендэктомии, мохнатость - все было на месте. Не было, собственно, брюшка, которое я отожрал к своим тридцати пяти, и с которым с переменным успехом боролся последние полгода. Был даже некоторый намек на кубики пресса.

Напряг бицепс. Неплохо. Когда-то я был спортивным парнем.

Мне вдруг стало смешно. Если целью моего бега было похудеть, то достиг я ее намного быстрее, чем рассчитывал.

Неужели я действительно сбросил пятнадцать лет? При всей невероятности такого события других версий у меня не было. 

Нет, есть еще вероятность, что я рехнулся и лежу где-то в дурке, обколотый галоперидолом, но ее я всерьёз рассматривать не стал. В конце концов, действительность - это объективная реальность, данная нам в ощущениях, или как там у дедушки Ленина там было? А сейчас я ощущаю дикий голод.

Я постучал в железную дверь. Сначала кулаком, потом ногой. Никто не откликнулся. Тогда я сел на корточки спиной к стене и задремал.

***

Несколько раз я просыпался от холода, разминался, долбил ногой в стальной лист и снова засыпал. Наконец, сквозь сон я услышал стук замков, грохнул засов, и дверь открылась, противно скрежетнув петлями. 

- Выходи, спринтер, к медичке тебя.

Это что, кличка моя теперь? Ну хоть не Форест Гамп.

- Я не спринтер, я стайер. - Буркнул я и вышел в коридор. Здесь было ощутимо теплее и пахло чем-то сгоревшим, но определенно съедобным.

- Ребят, пожрать бы сперва. - Попросил я, понюхав воздух. Конвоиры у меня сегодня были другие, на вид более интеллектуальные, чем предыдущие.

- Потом пожрешь. Не ссы, никто эту бурду не съест. Все в армию с харчем домашним едут, не то что ты.

- Так он же спортсмен, ему брокколи всякие положены, баклажаны да руккола. - Хохотнул второй.

- Ещё белок положен. - Мрачно ответил я. - Давай тебе ногу отрежем и пожарим?

- Поговори мне ещё! - Служивый с лычками ефрейтора опасливо отодвинулся.

***

Нина Петровна сидела за столом и заполняла какие-то бумаги.

- Заходи, Форест Гамп, - чёрт, опять! - заходи. Раздевайся до пояса, одежду вешай на стул, сейчас мы тебя измерять будем.

- Нина Петровна, я понимаю, что поверить в это тяжело, но я вас очень прошу, хотя бы попробуйте! Я никакой не Максим. Меня зовут Иван. Иван Федорович Поцелуев. Мне тридцать пять лет, я женат, работаю инженером в нефтянке. Я тут...

- Послушай меня, парень! - Резко перебила меня женщина. - Я в курсе, что ты нес что-то такое Костицыну. Если ты надеешься таким образом откосить, то ты выбрал очень плохой вариант. Будешь нести этот бред дальше - упекут тебя в психиатричку, и через полгода ты выйдешь оттуда по-настоящему неадекватным. Очень хорошо подумай, мальчик, оно тебе надо?

Я сглотнул. Железная женщина. Монументальная.

- Хорошо. Извините, Нина Петровна. И всё-таки мне нужна ваша помощь.

- В организации побега? Извини, но нет. - Ядовитый сарказм, казалось, капал с ее раздвоенного и растекался по подбородкам. Я передернул плечами, и видение исчезло.

- Мои родные не знают, что я здесь. У меня нет ни личных вещей, ни средств гигиены. Не могли бы вы снять с моей карточки денег и купить кое-что? Пин-код я напишу. В долгу не останусь. - Я продолжал гнуть линию. Дед говорил, что за спрос денег не берут. В конце концов, не так много людей я знаю в этом месте. Не к особисту же за помощью обращаться.

Нина Петровна на секунду задумалась и величественно кивнула головой. 

- Хорошо. Но с тебя услуга.

Виндоус тебе что ли переустановить? 

- Все, что смогу. - Клятвенно заверил я. - Хотя могу я пока немного.

- Ничего, думаю, справишься. - Ответила она. - Вставай на дощечку.

Мне измерили рост, вес (семьдесят два, Карл!). Проверили слух и зрение. 

Потом я набросал список заказов, оставил Нине Петровне карточку и пин-код и вышел из кабинета. Конечно, был шанс, что она меня кинет, но разве у меня были варианты?

Глава 6.

Я удивился, но в коридоре меня никто не ждал. Меня что, не будут сторожить? Пожав плечами, я отправился на запах еды. 

Блуждая по коридорам, я почувствовал другой до боли знакомый запах. Хлорка, моча и сигаретный дым. Я потянул на себя фанерную створку и оказался в том же сортире, что и вчера. 

Справив нужду и сполоснув руки, я снова принялся разглядывать себя в зеркале. Синяки налились чёрным, но это и понятно, и не ради них я любовался отражением. Второй подбородок исчез. Щеки не закрывали уши. Нос хоть и распух, все же стал уже. На лице не было жёсткой щетины только под носом колосился мягкий пушок. Срочно сбрить! Кожа натянулась и выровнялась, исчезли шрамы на брови и подбородке.

Мистика.

В желудке возмущённо квакнуло, и я был вынужден прервать сеанс самолюбования.

В огромной столовой почти никого не было. Парень в поварском колпаке сидел на стуле за длинной стойкой раздачи и переписывался с кем-то по телефону. В дальнем углу два призывника резались в карты

- Дружище, что там насчёт пожрать? - Спросил я у повара. Он удивлённо посмотрел на меня.

- Перловка с тушёнкой и суп гороховый. Будешь? - С надеждой спросил он.

- Давай каши побольше. - Решил я. Никогда не был любителем музыкального супа.

Парень недоверчиво посмотрел на меня, но порцию наложил от души.

С полной миской парящей и местами, кажется, дымящей каши я подсел к игрокам. Один из них был невысоким кавказцем с огромными ладонями, физиономия второго отчётливо сообщала о большом количестве родственников в Рязани.

- Мужчины, есть телефон на позвонить? - Поинтересовался я, осторожно пробуя на вкус свой обед. Терпимо. В походах командировках и похуже приходилось молоть.

Призывники переглянулись и пожали плечами. 

- Есть вариант, братан, но не бесплатно. - С гортанным акцентом ответил кавказец.

- Денег нет. - Ответил я. - Ещё варианты?

- Давай сыграем, - предложил белобрысый, - есть что поставить?

Я задумался, не забывая черпать варево алюминиевой ложкой. При себе у меня была ещё одна банковская карта, проездной на метро (интересно, кому он нужен в этой жопе мира?) и, собственно, все. 

Я потер запястье и обнаружил на нем китайский фитнес-браслет. О, вот на него и сыграем.

- Иван. - Представился я. - Во что будем играть?

***

Сосунки. Опыт бьет класс. Пять лет в общаге и тринадцать в командировках. У них просто не было шансов. 

Через полчаса у меня было триста восемьдесят рублей денег, две шоколадки Аленка и деревянные чётки. На нательный крест играть я отказался.

За сто рублей и чётки дагестанец Карим выдал мне древний кнопочный телефон на целых десять минут. Белобрысый Витёк стал на шухере.

Я набрал по памяти номер жены и нажал дозвон. 

- Алло, - ответил встревоженный голос, - алло, кто это?

- Привет, это я.

- Ваня? Где ты? Куда ты делся? Что у тебя с голосом? - В стрессовых ситуациях женский мозг рождает миллион вопросов в минуту. При этом, если им самим задать несколько вопросов подряд, отвечают всегда только на последний. 

- Слушай внимательно и не перебивай. Я в армии. Перепутали с другим человеком. Часть рядом с лесопарком в старой части города. Срочно ищи лучшего адвоката, пиши заявление ментам и все вместе приезжайте меня забирать. Не затягивайте. В ближайшее время меня могут отправить к месту службы, тогда вообще хрен найдете. Поняла? Повтори.

Ленка повторила, и я скомканно попрощался, нажал отбой и спрятал трубку в карман. Витёк уже пару минут танцевал ламбаду, знаками показывая, что кто-то идёт.

Тут же в столовую вошёл вчерашний капитан, Николай Константинович. 

- Ермаков! Магомедов! Попов! Срочно дуйте на склад, получайте форму и вещмешки. Завтра завсклада в отгуле, а послезавтра с утра вас заберут.

Послезавтра! Быстро у них тут все, однако.

- Пошли! - Дёрнул меня Витёк. - Я знаю, где тут склад.

Я с сожалением посмотрел на стойку раздачи со скучающим поваром, и мы пошли.

Глава 7.

Складом оказался огромный арочный ангар. Карим постучал пудовым кулаком в стальные ворота, потом ещё раз. Изнутри донесся шум, лязгнул засов и в углу створки открылась маленькая дверца.

Складом заведовал маленький прапор с огромным носом, которым он постоянно шмыгал. От прапора отчаянно несло луком.

- Кого там черт несёт? Инвентаризация у меня. - Увидев нас, материально-ответственное лицо сморщилось, как от зубной боли.

- Кто такие? Чего надо? - Грозно рявкнул носатый.

- Мы от капитана Карпова. - Бодро оттарабанил Витёк. - Прибыли для получения обмундирования.

- Не выдаю сегодня ничего! Инвентаризация у меня. Завтра приходите. Или послезавтра.

- Послушай, уважаемый, - вступил в переговоры Карим, - зачем завтра? Почему завтра? Завтра ты же в отгуле будешь, да? А послезавтра нам ехать надо, утром ехать, рано, родине служить. 

- Я что непонятного сказал, боец?! - Заорал кладовщик. Вкупе со шмыгающим носом это выглядело забавно. - У меня! Инвентаризация! Назначена приказом по части! Командиром части! И в приказе четко сказано, никаких проводок до окончания инвентаризации! И пока ваш Карпов не бросит гонять чаи с Ниной Петровной и не подпишет мне ведомости, я никому и ничего не выдам!

Я с интересом наблюдал за разворачивающейся сценой. Мои товарищи по несчастью поникли и были готовы отступить, но и прапорщик немного выдохся, и тогда мне показалось уместным вмешался.

- Если мы попытаемся вырвать товарища капитана из объятий нежной страсти, то нам хана. - Сказал я в пространство, как бы ни к кому не обращаясь. - Сначала нам, а потом и товарищу прапорщику, если у него останутся патроны. Капитан - страшный человек. Если патронов у товарища капитана не останется, то товарищу прапорщику все равно хана. Безутешная Нина Петровна отравит его. Метиловым спиртом. - Три пары глаз изумлённо смотрели на меня, и я продолжил нахлестывать вдохновение. - Чтобы избежать трагического исхода, я чувствую себя обязанным подать рапорт майору Костицыну. Он меня вчера завербовал, и я обещал честно докладывать обо всех подозрениях и фактах нарушения устава, совершенных и готовящихся преступлениях.

Попал! В глазах завскладом плеснула плохо скрываемая паника. Боятся они тут особиста, черти, боятся.

- Зачем же беспокоить контрразведку? - Забеспокоился материально ответственный товарищ. - А как вы, говорите, ваши фамилии? - прапор извлёк из кармана неглаженых форменных брюк замызганный листок и близоруко прищурился.

- Попов, Ермаков, Магомедов! - Бодро отчитался белобрысый.

- Так чего же вы мне голову морочите, изверги? Для вас все готово уже. Проходите. - Военный чуть посторонился, пропуская нас в закрома, и с грохотом закрыл калитку на тяжёлый засов.

Внутри склада было сумрачно, ртутная лампа освещала небольшой пятачок перед воротами. Четыре ряда стеллажей, забитых разным армейским добром, уходили вдаль и терялись в темной бесконечности.

В бесконечность мы не пошли - справа от входа был выгорожен прямоугольный закуток с крышей квадратов на двадцать. В закупке было тепло от масляного радиатора и гудящего старенького Пентиума. Я на таком ещё в Третьих Героях проходил кампанию за некромантов. На стульях у стенки стопками лежала форма и какие-то мыльно-рыльные принадлежности, сверху - наши документы. Под стульями лежали вещмешки и стояли берцы. 

- Расписывайтесь, забирайте и валите. - Распорядился прапор.

- Погоди, командир, так дела не делаются, - возмутился я, - мерить надо. 

Не то, чтобы я всерьёз собирался все бросить и уйти в армию под чужой фамилией, просто ругаться с кладовщиками было у меня чем-то средним между хобби и профессиональной обязанностью. Да и переодеться надо было.

Скинув кроссовки и изрядно побитый жизнью спортивный костюм, я натянул на себя гламурный армейский прикид и немедленно стал похож на томного метросексуала. Тем не менее, одежка была впору и сидела удобно. 

Чурка и белобрысый тоже экипировались и теперь по очереди крутились перед пыльным стеклом, пытаясь разглядеть себя в отражении.

Присев на стул, я попытался натянуть берцы, но они оказались сорок второго размера, и на мой сорок пятый налезать не хотели от слова совсем. 

- Ничего не знаю. - Заявил носатый. - В документах указано сорок второй, выдал сорок второй, сорок пятого нет и не будет. Вопросы и предложения отправлять электронной почтой на деревню дедушке.

- На заборе тоже написано, а там дрова. - Сообщил я. - На гномиков будешь свой сорок второй натягивать, босым все равно не уйду. 

- Ладно, пошли со мной. - Смилостивился прапор. - И вы тоже! Глаз да глаз за вами. 

Захватив пришедшиеся не впору берцы, он повел нас вглубь ангара, подсвечивая дорогу китайским светодиодным фонариком. Мы с Каримом тащили раздвижную алюминиевую стремянку.

От армейского изобилия разбегались глаза. Ведра, лопаты, канистры, бензопилы сменялись зимней и летней формой, огнетушителями, какими-то ящиками, коробками и приборами непонятного назначения. 

Внезапно мы услышали звук падающего тела и матюги Витька. 

- Шнурок развязался. - Сообщил он нам из темноты.

- Догоняй, - посоветовал кладовщик, - а то ещё крысы загрызут. 

Наконец мы дошли до нужного ряда. Стеллажи здесь были в два, а то и в три человеческих роста. Прапорщик показал нам, где поставить лестницу и с кряхтением полез наверх. 

Минут через пять на нас спикировала пара кирзачей. Мы с матом разбежались в стороны, Карим потирал оцарапанную щеку.

- Смотри, куда бросаешь, бомбардировщик! - В ответ из-под свода ангара прилетела ещё пара сапог. И ещё.

Спускался военный так же с кряхтением и скрипом. В руках он держал рулон раритетных портянок. 

- Примеряй. - Предложил он.

Топтать тайгу в сапогах мне приходилось нередко, так что с портянками проблем не возникло.
Я выбрал пару явно побывавших в употреблении, зато разношенных. Кирзачи сели как влитые. 

На обратном пути я выжал из прапора банку обувного крема, щётку и по три ИРП на брата. 

В каморке мы распихали шмотье по вещмешкам, расписались в журналах и ведомостях и попрощались с кладовщиком. Витёк спёр у него ручку.

Глава 8.

- Максим, а тебя правда особист завербовал? - Спросил Карим, когда мы шли обратно. Последние два слова дались Карима с большим трудом.

- Конечно. - Подтвердил я. - Так и сказал, мол, сразу вижу, что ты парень толковый, мы с тобой в два раза больше шпионов и вредителей поймаем. А мне какой смысл отказываться? За каждого шпиона три дня увольнения положено, а за вредителя - пайка дополнительная. 

Карим припомнил, как я уплетал горелую кашу, и опасливо отодвинулся. 

- Ты этого прапора видел? Явно же агент Моссада. - Поддержал веселье Витёк. - Интересно, а если мы втроём рапорт в контрразведку подадим, нам каждому по три дня увольнения дадут, или по одному на брата?

- Если б доказательства были, то тогда бы каждому конечно. А так наверное только по одному.

Развлекая себя незамысловатыми прибаутками, мы дошли до административного здания, где и наткнулись на слегка растрепанного капитана. 

- Ермаков! Там тебя какая-то баба разыскивает с ментами и собаками. Дуй к командиру. Знаешь куда?

- Я провожу. - Вызвался Витёк. - Что, интересно, ты такого сделал, что тебя к командиру тащат?

- А ты не в курсе? Дезертировать пытался. - Буркнул я.

Мы поднялись на третий этаж и вошли в просторную приемную. За столом, заваленным факсами, телефонами, бумагами и прочим офисным барахлом, сидела белокурая барышня в звании старшего лейтенанта.

- Кто из вас Ермаков? Ты? Заходи. - И, обернувшись к Витьку. - А ты погуляй пока. 

Кабинет командира части был просторным и светлым. Над головой подполковника висели портреты президента и министра обороны, сам он сидел во главе огромного Т-образного стола, справа от него спиной к окну сидели ещё какие-то люди в форме и без, и среди них... Да, среди них была моя жена! Быстро она разворошила этот муравейник.

Я облегчённо выдохнул. Наконец-то этот дурдом закончится. Поеду домой, залягу в ванну часа на два, отсижусь на больничном, пока сойдут синяки, потом опять на любимую работу... Все это молнией промелькнуло в моей голове.

- Ленка, привет! - помахал рукой в ее сторону. - Я по тебе соскучился.

И тут я поймал ее взгляд. Нехорошо она смотрела, оценивающе. Вот прямо шестерёнки в глазах крутились. Конечно, она узнала меня. Конечно, до нее дошло, что со мной произошла какая-то фигня, из-за которой я изменился. Она всегда хорошо считала, моя Ленка. Я понял, что она поняла, что я понял, и все такое.

- Нет, это не он. - Сказала она. И после небольшой паузы. - Этого человека я не знаю.

Да, она всегда хорошо считала, моя Ленка. И сегодня баланс сошёлся не в мою пользу.

Я развернулся и вышел из кабинета. Умерла так умерла.

***

Витёк ждал меня у дверей приемной.

- Ну что хотели-то? - Белобрысый почти пританцовывал от любопытства.

- Орден хотели вручить. За спасение утопающих при пожаре. - Мрачно пошутил я. - Только сказали, что я с подсушиванием чуть-чуть перестарался. Где наш чуркестанец? 

- Да здесь где-то крутился. Найдется. Чем займёмся?

- Ты как хочешь, а я бы поел и поспал. - Кажется, судьба-злодейка решила окончательно меня загнуть в бараний рог, а сгибаться в подобную конструкцию голодным и невыспавшимся мне не улыбалось.

В столовой мы нашли Карима. Он сидел, сосредоточенно загибая пальцы и шевеля губами.

- Что считаешь, земеля? - Витёк хлопнул кавказца по плечу, опускаясь на лавку рядом с ним. - Дни до дембеля?

- Вот, брат, - просиял нерусский, - думаю, когда будет лучше в увольнение пойти, на ноябрьские праздники, или сразу после? А может, вообще до нового года оставить?

- Где ж это ты увольнительные успел заработать?

- Ну так Максим же сказал, что за каждого шпиона на три дня в увольнение отпускают. Я и пошел к особисту. Боялся конечно. А он и не страшный совсем, вежливый очень. Чаем меня угостил. Я ему и рассказал, что мы прапорщика подозреваем в том, что он шпион, что на израильскую разведку работает. - Белобрысый уже не мог дышать от едва сдерживаемого смеха. Я тоже улыбнулся. - Что ты смеёшься, Максим?

- Это я так радуюсь за тебя, ты дальше рассказывай. 

- Ну я и говорю. Рассказал ему все. Он очень радовался. Давно, говорит, его подозревал. Только сказал, что рапорт надо написать, чтобы все официально было. 

- Так и что с увольнительными? 

- Я рапорт когда написал, спросил у него. Он сказал, что все правда, три дня за шпиона положено, только тут я их отгулять не успею, лучше в новой части будет к командиру подойти. Он уже в курсе будет. Вам тоже по одному дню обещал. Потому что вы к нему не ходили и рапорт не писали.

Витёк наконец взорвался хохотом, я тоже засмеялся. Похоже, этот анекдот будут рассказывать здесь не один год. Я бы вообще на месте майора повесил каримовский донос в рамочку над рабочим столом. 

Море тоски в моей душе только что немного обмелело. Я встал и пошел к раздаче. 

- Опять ты? Тебе что, так моя каша понравилась? - Удивился повар. 

- Нормальная каша. С дымком. Тебя как звать? - Спросил я.

- Виталик.

- А хочешь, Виталик, готовить научу? - Не знаю, сколько мне тут ещё куковать, но перебиваться с ИРП на блюда с огоньком мне не хотелось.

- А ты умеешь? - Недоверчиво спросил он.

- А то ж. Четверть века опыта. 

- Да ты гонишь! Сколько ж тебе лет тогда?

- Столько не живут. - Буркнул я. Как рассказать человеку о самостоятельном детстве, общаге, командировках, семейной жизни, когда он видит перед собой сопливого призывника с разбитой мордой? - Ладно, гоню, меня отец научил.

- Ну если не шутишь, то приходи завтра к шести утра, будем завтрак готовить.

- Заметано. - Я забрал миску и вернулся к товарищам по несчастью. Карим сидел надутый, как мышь на крупу, Витёк над ним потешался. 

Я метнул в себя полдник, бросил под голову вещмешок и вырубился.

Глава 9.

Когда я проснулся, панорамные окна столовой горели ярко-рыжим закатным светом. Голова нестерпимо раскалывалась. Не знаю почему, но у меня всегда болит голова после сна на закате.

Витька и Карима не было, Виталик тоже ушел. Я распотрошил один из индивидуальных рационов и нашел маленький блистер с медом. Морщась от наваливающейся от каждого движения боли, постепенно рассосал мед и, закрыв глаза, привалился спиной к стене. Сейчас отпустит. Сейчас. 

Сам не заметил, как опять задремал. Снился мне странный дед - высокий, крепкий, совершенно седой, с бровями как у Брежнева. 

- Многое ты потерял, но и получил немало, - сказал он, - цени то, что тебе дано.

Мысли в моей голове носились, сталкивались, путались, а потом я поймал его взгляд и утонул в бездонных колодцах его огромных черных зрачков.

***

Когда я снова открыл глаза, уже почти совсем стемнело. От заката оставалась только тонкая багровая полоска у самого горизонта. Голова прошла, и я отправился в знакомый туалет типа сортир. 

В сортире я увидел сюрреалистическую картину. У стены, испещренной более-менее свежими надписями вроде "ДМБ 2015", "АУЕ", "Хер вам в сумку" и все ещё читаемыми под несколькими слоями водоэмульсионки "Гр.Об", "AC/DC" и "ЦОЙ ЖИВ" стоял майор Костицын и курил сигару. 

- Корона? - Поинтересовался я.

- Кохиба, боец, - ответил особист, - а ты что же, шаришь? 

- Тот, кто курит Кохиба, не умрет от рака, а тот, кто не курит, умрет от зависти. - Процитировал я Фиделя. - Я, по ходу, умру от зависти. Аллен Карр серпом прошёлся по моей жизни.

- Мне не помогло. - Пожаловался военный. - Мы это НЛП ещё на третьем курсе проходили. Ты лучше расскажи мне, как вы агента Моссада разоблачили?

Расстались мы почти друзьями. Наверное, все дело в НЛП. Майор даже обещал передать жене мои права с запиской.

***

Сделав свои дела и вымыв руки, пошел дальше. Из-под двери медкабинета выбивалась узкая полоска света. Я приложил ухо к двери и прислушался. Нет, ничего не слышно. 

Пригладил волосы рукой и постучал. Торопливые шаги прошелестели по комнате, щёлкнул замок и дверь открылась.

- А, это ты, Форест Гамп, - взолнованно, и вместе с тем несколько разочарованно сказала Нина Петровна, - ну проходи.

Ждала капитана? Наверное. Вон и сидит не в халате, а в какой-то шали в сеточку и блузке с глубоченным декольте.

- Выполнила я твой заказ, солдат. Но ты же помнишь нашу договоренность? - Многозначительно спросила она.

- Помню. Я обещал оказать услугу. Хотя, может быть, лучше деньгами? 

- Деньги тебе ещё пригодятся. Не советую швыряться ими сейчас. Да и неплохо сейчас в армии платят, уж поверь мне.

- Тогда командуйте. Что катить, что тащить? 

Медработница замялась. 

- Понимаешь, Максим, даже не знаю, как это объяснить... В общем, ты ведь видел капитана Карпова. Капитан - завидный мужчина. Вдовец, в самом расцвете сил, с жилплощадью. Но он, скажем так, старой закалки. Консервативный он очень, понимаешь? Мне его, чтобы он взял меня сзади, полгода пришлось уговаривать. - Ой-ёй, кажется, из меня хотят сделать мальчика по вызову!

- А я хочу, чтобы было как в кино, понимаешь? - Нина Петровна совсем разволновалась. Ее грудь высоко вздымалась, язык часто облизывал пересохшие губы. - Подожди, у меня тут записано... 

Она порывисто вскочила. Надо сказать, при ее формах это выглядело устрашающе. 

- Вот! - Из объемистой сумочки была извлечена четверть тетрадного листочка с округлыми буквами аккуратного женского почерка.

"Кунилингус", - прочитал я, - "фейсситтинг". Нихрена себе вы кино смотрите, Нина Петровна!

- В общем так, Форест Гамп, - решительно заявила она, - вот ключ от сейфа. - Из недр письменного стола действительно был извлечен огромный ключ. Я таким гараж открывал.

- Все твое хозяйство в сейфе. Ты понял что делать, чтобы его получить. - С этими словами она спрятала ключ вглубь декольте. - Действуй, солдатик.

Солдатик тоскливо окинул взглядом необъятную фигуру. Что ж, топчи мою невинность, Нина Петровна!

- Думаю, для начала вам лучше лечь на кушетку. - Вздохнул я.

Глава 10.

Когда я вывалился из медпункта, прижимая к груди добытый ударным трудом свёрток, часы на фитнес-браслете показывали четверть пятого утра. Нестерпимо хотелось спать, но к шести меня ждёт Виталик, а я не люблю нарушать обещания. Так что вместо того, чтобы приткнуться где-нибудь в уголке, мне пришлось поплескать в лицо ледяной водой, сменить сапоги на кроссовки и отправиться на пробежку.

Размеренно нарезая круги вокруг корпуса, я занимался излюбленным занятием русской интеллигенции - рефлексировал. Я никогда раньше не изменял жене. Не то, чтобы у меня были какие-то высокоморальные убеждения, вовсе нет. Просто после того, как две моих подруги из разных университетов, разных концов города и даже разных веток метро умудрились встретиться, познакомиться и узнать обо мне лишнее в многомиллионной столице нашей Родины, я понял что единственный способ не попадаться - не косячить. 

С другой стороны, никаких угрызений совести я не испытывал. Похоже, на ближайший год мне придется быть Максимом Ермаковым. Ленка сама от меня отреклась, ну и флаг ей в руки. Куш, конечно, она сорвет хороший - две квартиры, дом, машина, ещё кой-чего по мелочи. Ну так я получил гораздо больше - ещё одну юность! Ещё целых пятнадцать лет. И пусть я никогда не верил в мистику - своим глазам и ощущениям я привык доверять. Один год из пятнадцати отслужить? Почему бы и нет? Интересный опыт, не более того. 

Мои мысли вернулись к ночным событиям. Нет, здесь я тоже не чувствовал ни стыда, ни отвращения. Интересный опыт. И потом... Finis sanctificat media. Цель оправдывает средства.

***

Пробегав чуть больше часа, ополоснул как мог корпус водой из-под крана и вернулся в столовую. Виталика ещё не было, и я принялся разбирать бандероль от Нины Петровны. 

Бритва от Gillette и гель для бритья. Паста и щётка. Несколько пар нижнего белья и носков. Наушники-затычки. Карта с заботливо прикрепленным к ней скрепкой чеком. Судя по чеку, на балансе оставалось чуть больше пятнадцати тысяч. И самое главное - недорогой смартфон с сим-картой. 

Вставив симку в телефон, я вошёл в учётку ВКонтакте. Мимоходом подумал - хорошо, что они ещё не дошли до двухфакторной авторизации. На стене висел Ленкин пост со слезной просьбой найти меня и вернуть в семью. Вот же сука! Кинул ей в личку бессмертное произведение Шаинского "Не плачь, девчонка, пройдут дожди". Потом нашел в списке из почти четырехсот друзей единственного человека, которому был смысл написать. 

"Привет, Сашка! Не поверишь, что со мной случилось. Меня на старости лет забрили в армию под чужой фамилией. Завтра заберут в часть. О развитии событий сообщу".

В этом парне из Кемерова я мог быть уверен. Дело было в другом - я особо не видел выхода, кроме как шарашить по накатанной. Скрываться и бегать без документов? А смысл? Лучше уж потратить этот год и натурализоваться в лучшем виде.

Выключив и закинув мобилу на дно вещмешка, я пошел и сбрил наконец с лица мерзкий пушок.

- Пизда под носом ещё никому не шла, - процитировал я сам себе крылатое изречение одного знакомого попа, намыливая физиономию.

А все же хорошо быть молодым! Мне этого лезвия на весь срок службы хватит, не то что в тридцать пять, когда бороться с растительностью приходилось ещё и в носу. Да и уши уже как бы намекали...

***

Виталик уже сонно зевал на кухне, с тоской озирая вверенное ему хозяйство. 

- Не грусти, братан, прорвёмся! Не боги горшки обжигают. - Крикнул я, перемахивая стойку раздачи. - Что сегодня в меню?

- Макароны по-флотски - Уныло отозвался парень.

- Нет ничего проще. Включай музыку, ставь кастрюлю под макароны и следи за руками.

Мелко нарубил и спассеровал на огромной сковороде лук, вывалил фарш, посолил и пробежался по приправам. Выбор был могучий: хмели-сунели, черный и красный перец и лавровый лист. Добавил первые две, перемешал и уменьшил нагрев плиты.

- Чтобы научиться готовить, важно понимать две вещи. - Разглагольствовал я в процессе, измельчая кусочки фарша на сковороде. - Во-первых надо готовить. Практика - источник опыта. А во-вторых ни в коем случае нельзя отвлекаться, особенно поначалу. Если в рецепте сказано периодически помешивать, значит стоишь у плиты и помешиваешь, а не подбегаешь каждые три минуты. Собственно, и готовить несколько частей блюда одновременно в первые несколько раз нежелательно.

Фарш начал обжариваться, и я всадил в него пачку сливочного масла и пару стаканов запирающей воды из кастрюли, еще на деление убавил нагрев и накрыл все крышкой.

- Вообще говоря, макароны нужно есть сразу, как только они отварились. Но за неимением горничной имеют дворника, поэтому будем готовить много и сразу. - Я засыпал макароны в кастрюлю. - Чтобы макароны не слиплись, нужно во-первых добавить немного растительного масла в кипящую воду, а во-вторых как следует промыть.

Минут через семь-восемь макароны были почти готовы. Мы с Виталиком в четыре руки сняли с огня тяжеленную кастрюлю и слили воду. Промыв их несколько раз, я добавил в кастрюлю немного растительного масла, вернул ёмкость на плиту и вывалил в неё фарш. Помешивая деревянной мешалкой, за несколько минут прогрел варево на малом огне, потом выключил плиту.

- Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста. - Процитировал я Василия Алибабаевича.

Когда на запах подтянулись Карим и Витёк, я с аппетитом уминал третью порцию. С телефона повара бодро пел вечно живой Горшок.

- Завтракать будете? - С надеждой спросил Виталик.

- Давай. - Рискнул белобрысый.

- А с чем макароны? - Осторожно поинтересовался Карим.

- С фаршем.

- Со свиным или с говяжьим? 

- И того и другого понемножку. - Я не стал щадить чувства верующего. - Так будешь?

- А, под крышей Аллах не видит. Накладывай! - Решился мусульманин.

После бессонной ночки, хлопотного утра и плотного завтрака меня неудержимо потянуло в сон. Я не стал с собой бороться, устроился на приглянувшейся лавке и уснул.

Глава 11.

Проснулся и первым делом поспешил на зов природы. Оросив тугой струёй вмурованный в пол ватерклозет, перешёл в умывальник, умылся и почистил зубы. Все, я готов к новым свершениям! 

Вот только оказалось, что свершать особенно-то и нечего. Выходной день, в части почти никого нет. 

Немного пошарохавшись по административному корпусу, я обнаружил красный уголок. К моему удивлению, он был открыт. Заведовал там грустный сутулый ефрейтор в очках.

- А ты чего не в увольнении? - Поинтересовался я.

- К поступлению готовлюсь. - Ответил парень. - Сам не местный, денег не густо, а тут хоть с пользой посижу. Только вот физика не даётся.

Армия, что тут ещё скажешь? Привезли парня черт-те откуда, а завтра меня увезут черт знает куда.

- Давай гляну, может, чем и помогу. 

- Разбираешься? - С сомнением прогундосил абитуриент. - Ну на вот, попробуй.

Механику я помнил с универа, к гидравлике часто обращался в рамках профессиональной деятельности, по оптике пришлось пару раз обратиться к Яндексу, но в целом задания были примитивными. ЕГЭ же, будь оно неладно. Потратив минут сорок на решение и часа полтора на объяснение, я слегка утомился. 

- А ты реально рубишь. - Уважительно сказал парень. - Тебя как зовут-то кстати? Я Юрка.

- Максим. - Представляться чужим именем было непривычно, но надо привыкать. 

- А почему ты не в ВУЗе, Максим? С твоими знаниями поступить - раз плюнуть.

- Учиться абы где только чтобы откосить не хотел, а в Бауманку не прошел по баллам. - Соврал я. - Слушай, Юр, а тут кроме фортепиано ещё какая-нибудь музыка есть? 

- Есть кое-что. Сейчас ключ поищу... Вот он! - Юрка порылся в ящике стола и извлёк на свет длинный бороздчатый ключ. 

За витриной со знаменем оказалась невысокая дверь в кладовку. Полюбовавшись на горящие золотом духовые, я кивнул на видавшую виды шестиструнку.

- Можно? 

- Конечно. Умеешь? 

- Сейчас проверим. Ух ты, Кремона! Раритет. - Быстренько поставил на смартфон тюнер и настроил гитару. Звучит.

Выйдя из кладовки и взгромоздившись на стол, начал играть. Пальцы немного резало, но играл я значительно лучше, чем пятнадцать лет назад. Слава Богу, гитара - это не то, что я готов был оставить в прошлой жизни. 

Юрка сел за инструмент и время от времени подыгрывал мне. Звуки гитары и фортепиано переплетались, рисуя в воображении неведомые страны, диковинные растения и чудных зверей. 

- А ты записан в GPS, теперь беги - не беги
Черные птицы будут сужать над тобой круги,
По радио будут петь, что любовь - кольцо.
Огонь печей Вавилона опаляет твое лицо... - Строки БГ сами собой всплывали в памяти и свободно текли с языка.

Увы, Вавилон вполне себе был властен надо мной, и это печалило.

Музицировали около часа. Пальцы левой руки уже жгло огнем, поэтому я вернул парню гитару, и мы взялись за математику. Алгебру я забыл куда более основательно, поэтому к оформленному на Нину Петровну интернету пришлось обращаться гораздо чаще. Если верить тому, что за каждым из нас следит куратор из органов, ее сотрудник сейчас должен ломать голову, зачем ей новая симка, физика и высшая математика. Кстати, пользуясь случаем передаю своему куратору привет.

- Учи теорию. - Посоветовал я. - Она сложная и абстрактная, но решать задачи без понимания теории - ущербный метод.

За окном смеркалось. Мы с неудавшимся студентом попрощались, и я пошел бродить по территории части. Нашел спортивную площадку, повисел на турнике, поболтался на брусьях, и с чувством приятной усталости направился в столовую.

Виталика уже не было, Карим с Витьком тоже где-то пропадали. Я с аппетитом умял сухой паек и залез в соцсеть. Во всех городских пабликах болтались объявления с моей фоткой и просьбой сообщать любую информацию за вознаграждение. Номер был указан незнакомый. Немного подумав, я его набрал.

- Алло, - Ленкин голос звучал устало и напряжённо, - алло, я слушаю.

- У меня есть информация о вашем муже. Его забрали в армию под чужим именем. Завтра он уезжает к месту службы. Сколько вы мне заплатите? 

Гудки. Ну что ж ты так, родная? Хоть пообщались бы на прощание.

***

Мою грусть прервало появление неразлучной парочки. У Витька был подбит глаз, Карим выглядел помятым, но не сломленным. Парни демонстративно друг на друга не смотрели.

- Ну рассказывайте, - предложил я, - где были, что видели, откуда такие красивые? - От лица человека, который на лицо сам скорее похож на панду, звучит, возможно, странно, но да и фиг с ним.

- Чего тут рассказывать, если эта чурка юмора не понимает. - Пробурчал Витёк.

- Юморист ты охеренный, да? Стендапер хуев! - Вскинулся Карим. - Крыса ты помойная, вот ты кто! Своих кидаешь!

- Тише, тише, джентльмены, по койкам. Ты первый рассказывай. - Кивнул белобрысому.

- В общем, стрельнул я сегодня утром у повара горсть приправы. Хмели-сунели. И решил подшутить над нашим хачиком. Нассал ему в уши, что травка у меня есть - улёт. Я в шараге пацанам так впаривал, чисто поржать. Торкало всех - мама не горюй. А этот дикий какой-то, драться полез. Загремели в карцер из-за него.

- Он думает, я дикий. - Пожаловался Карим. - Он думает, я с гор. Если я с гор, что теперь, я ганжу от жареной колбасы по запаху не отличу? Триста рублей с меня содрал, крысеныш. Деньги верни, сука!

- Ганжа теперь только у вас в горах и осталась наверное. - Вздохнул я. - В городах только соли да спайсы курят. В общем, про деньги забудь. Морду бил? Бил. Удовлетворение получал? Получал. А ты, Витёк, в следующий раз думай. Может, дешевле просто за деньги люлей огрести, чем схемы свои мутить? Ты к нам обратись, я профинансирую, Карим исполнит. 

На этой оптимистичной ноте парни постепенно оттаяли, и мы легли спать. 

А утром за нами приехал покупатель.

Глава 12.

Покупателем оказался молодой, но уже лысеющий старлей. Его фигура стремилась к идеальной форме шара, но это, кажется, совершенно его не смущало. Бодрым буравчиком он внедрился в нашу часть, представился, поручил нам ждать его у КПП и умчался оформлять документы.

Мы стояли как три дуба, нестройно приветствуя спешащих на службу офицеров. 

- Приехали за вами? - Поинтересовался капитан Карпов.

- Так точно! - Бодро отрапортовал Витёк. - Старший лейтенант Шевяков вас уже минут сорок ищет.

- Шевяков? Кругленький такой, лысый? - Напрягся капитан. - Что-то я себя плохо сегодня чувствую. Давление у меня. Передайте старлею, чтобы без меня оформляли.

Карпов поспешно развернулся и направился обратно к КПП, и почти сразу наткнулся на подполковника.

- Куда это вы, Константин Николаевич? - Добродушно поинтересовался командир части. - Утюг забыли выключить?

- Товарищ подполковник! - Щёлкнул каблуками капитан. - В связи с плохим самочувствием разрешите сегодня взять отгул за свой счёт!

- Да ради Бога, бери, капитан. Вот этих лоботрясов оформишь, и спи-отдыхай. - Подпол указал на нашу героическую троицу.

- Может, без меня обойдется? Тут Шевяков приехал, он процедуру наизусть знает...

- Какой Шевяков? Тот блядский колобок, после которого нас письмами задрочили? А ну, кругом марш, капитан, и пока он тебе не напишет тридцать восемь расписок, что претензий не имеет, никаких отгулов! 

Карпов развернулся и понуро поплелся в администрацию.

- Суровый, по ходу, мужик этот старлей, - сплюнул Витёк, - а по виду и не скажешь.

- У нас в горах говорят: будешь сладким - проглотят, будешь горьким - выплюнут. - Выдал Карим народную мудрость.

- У капитана морда была, как будто он лимон съел. Что у вас в горах про кислых говорят? 

Ответить мне Карим не успел, потому что к нам началось натуральное паломничество. Первым подошёл Виталик. Он принес пакет бутербродов и записную книжку. В книжку я ему вписал несколько рецептов для начинающих - нажористые блюда, которые сложно запороть. Майор Костицын притащил блок сигарет. Кент 8? Солидно.

- Сам не закуришь, так обменяешь на что-нибудь или угостишь кого. - Посоветовал он. 

Юрик принес хоннеровскую диатоническую губнушку и самоучитель, похоже, спёр в красном уголке. Что ж, в прошлой жизни не освоил - попробую в этой. 

- Я тут тебе черкнул свой адрес в соцсетях, пиши что как. - Попросил он.

Последней через КПП прошла Нина Петровна. Всхлипнув, она чмокнула меня в макушку, сунула мне в руки огромный пакет беляшей и пошла на рабочее место, утирая слезы.

Капитан и старший лейтенант вернулись к нам где-то через час. 

- Да погоди ж ты, Владимирыч, - уговаривал Карпов покупателя, - ну что ты руки мне выкручиваешь?

- Ничего не знаю, товарищ капитан. - Сердито выговаривал Шевяков. - Почему не выдали бойцам зимнее обмундирование? Почему у Ермакова в документах написано, что выданы берцы сорок второго размера, а он стоит в сапогах с дяди Стёпы? Почему они у вас все такие красивые в конце концов? У вас в части эпидемия асфальтной болезни что ли?

"Знал бы ты, старлей, что тебе ещё и Ермакова не того подсунули". - Хмыкнул я про себя

- Да пришлю я тебе бушлаты на них, и берцы сорок второго размера пришлю. Вот выйдет завтра израильтянский шпион, и сразу все отгружу. 

- Что за шпион? - Заинтересовался Шевяков.

Карпов с удовольствием изложил изрядно обросшую подробностями и преувеличениями историю изобличения носатого прапора. Мы благоразумно не вмешивались. Правда, когда дело дошло до момента, когда Карим на аркане притащил завсклада в кабинет особиста, горец спал с лица и закашлялся. Покупатель откровенно ржал. В этот момент он действительно был похож на дрожащего колобка.

- Ладно, парни, я вижу, боевые. Поехали! - Старший лейтенант обернулся к Карпову. - Николай Константинович, я до следующей недели бучу не поднимаю, жду отправки.

- Езжай уже ради Бога. Точно напьюсь сегодня. - Пробурчал капитан.

На этой оптимистичной ноте мы покинули часть, гостеприимством которой злоупотребляли последние дни. Наш провожатый поклацал по экрану смартфона, и уже минут через десять водитель-среднеазиат мчал нас в сторону железнодорожного вокзала.

Впереди была длинная, интересная и прикольная жизнь. По крайней мере, хотелось в это верить. 

***

Максим отогнул кусок рубероида и вытащил ключ. Поднялся по деревянным ступенькам и, открыв обитую жестью дверь, зашёл в дом. 

Щёлкнул выключателем. Свет ещё не отключили, хорошо. Дачники уже разъехались и садоводческое товарищество пустовало. 

Включил обогреватель. Лампочка мигнула, но пробки выдержали. Открыл рундук, достал банку тушёнки и банку лечо. Жить можно. В домике тетки Люды он ориентировался как в своем. В свой не пошел из-за паранои. Ну и поцивильнее тут было конечно.

Ночь он переждал в логу, где основательно промерз, потом ещё сутки проторчал на маленькой железнодорожной станции, прячась от каждого человека в форме, и там ему наконец пришла мысль рвануть на дачи.

Немного подумал, но все же включил телефон. Вряд ли его будут отслеживать по вышкам сотовой связи, невелика птица.

Набрал мамин номер. Недоступен. Набрал сестру.

- Привет, чертёнок. Как дела?

- Максимка! Как ты там, служишь уже? Мама звонила военкому, он сказал, что ты уже к месту службы уехал. Куда тебя определили? Как там, не обижает никто? Скажи, что я приеду и разберусь со всеми, если что! - Анька всегда была трескучей сорокой.

Максим сглотнул. Говорить сестре о своих проблемах не хотелось. А что там несёт военком? Какая-то чушь.

- У меня все нормально, Ань. Вы там как? 

- У нас радость! Маме анализы пришли, доктора руками разводят, говорят, уморить не смогли, медицина бессильна. На поправку пошла. Я контрольную по алгебре на пятерку написала, Зоя Валентиновна хочет меня к А-шникам переводить, на физмат.

- Поздравляю! Будешь профессором. - Подначил Ермаков сестрёнку.

- Да ну тебя! - И тут же, без перехода. - Мы соскучились уже, Макс! Тебя после присяги отпустят? Приезжай домой, мы ждать будем!

- Ладно, чертёнок, пора мне. - У Максима сжалось сердце. Примчался бы хоть сейчас, но там наверняка уже караулят. - Целуй маму от меня, и веди себя хорошо!

- Фы! - ответил телефон, и связь прервалась.

Беглец бросил трубку на кровать и прошёлся по комнате. В голове было пусто и гулко. 

Подошёл к видавшему виды трельяжу и, взглянув на себя в зеркало, вздрогнул. Из зеркала на него смотрел отец.

***

Черт, черт, черт! Значит, это были не дедовы сказки. Сила помогла, взяв свою цену. Максим был уверен, что мама теперь поправится, у сестры все сложится, и даже со Светкой как-то разрулится, только... Только что теперь делать ему самому? 

Если сестрёнка-егоза ничего не напутала, под его именем загребли кого-то другого. А он сам теперь бомж - без документов, без жилья, без работы. Не пойдешь же домой, не скажешь "здравствуйте, я ваша дядя".

"Дед, дед, что же делать-то теперь, а?" - Бормотал внезапно постаревший парень. - "Что делать, дед?"

Максим застонал сквозь стиснутые зубы.

Где-то полчаса он просидел в оцепенении. Потом встряхнулся, накрыл на скорую руку стол, перекусил. Убрал за собой, старым кипятильником согрел воду и заварил чай. День постепенно угасал - осенью темнеет рано. 

Максим лег на продавленную панцирную койку, натянул до подбородка одеяло и закрыл глаза. Утро вечера мудренее.

Глава 13

Вокзал был старинный, двухэтажный. Несколько лет назад его выкрасили в радостный жёлтый цвет, и теперь он освещал всю привокзальную площадь. В холле всегда, сколько я себя помню, стоял небольшой бронзовый Ленин и раскидистый фикус. При всем желании я не смог бы сосчитать, сколько раз отсюда начинались мои поездки - сначала в универ, потом в командировку, отпуск или ещё какой-нибудь вояж по нашей необъятной.

Но на втором этаже я ни разу не был - зал ожидания, кассы, туалет и все остальное, что нужно пассажиру, располагалось на первом. А тут девчонка-кассир заступила с оформлением билетов по воинским требованиям и отправила старшего лейтенанта к дежурному по вокзалу. Мы поплелись за ним.

Неплохо у них тут. Ковры, лепнина бронза. Кажется, даже мебель дореволюционная - немного потёртая, но массивная и на вид неубиваемая. Скромное обаяние буржуазии.

Дежурила моя старая знакомая. Несколько лет назад мы носились с ней по ночному городу, нарушали правила дорожного движения, искали коды и тайники. 

- Молодые люди, подождите в коридоре, - равнодушно посмотрела она на нас, - мы пока с вашим начальником разберемся.

Не узнала. Черт, Ирка, да как так-то? Я же чуть не женился на тебе тогда! 

Мои сослуживцы расселись по раритетным креслам в стиле "зацени, я типа буржуин" и начали фотографировать друг друга. Обстановка и парни восхитительно не подходили друг другу, но их это нисколько не смущало. Я отошёл к окну и принялся гадать, ожидая сопровождающего. На рельсах стояло три состава. На первом пути - скорый на Москву, на втором - пассажирский на восток, третий путь пустовал, на четвертом - пригородная электричка. Интересно, какой наш? Электричка вряд ли, не стали бы наверное с воинскими требованиями на нее заморачиваться. Через Москву много маршрутов если ехать с пересадкой. На восток? Да почти вся страна восточнее. Значит, либо первый, либо второй путь. Хотя после произошедшей со мной чертовщиной я не удивлюсь, если на третий путь примчится паровоз, мы загрузимся в него и поедем в Хогвартс.

Старлей вышел минут через пятнадцать, зажимая в руках наши документы, билеты, какие-то бланки, ручку, карандаш, носовой платок и черт знает что ещё. Аккуратно уложил все в офицерский планшет, стрельнул у меня последнюю Алёнку и пошел обратно к Ирке, вручать. Так-то она больше горький уважает, но лезть с советами я не стал.

- Повезло, - сообщил он, вернувшись, - в купе поедем, на верхних полках, но зато с биотуалетом и питанием. 

Значит, точно не электричка. 

- Питание питанием, а жратвы в дорогу взять надо. У нас Карим вот только халяльное ест. Товарищ старший лейтенант, сколько там до поезда? Разрешите дойти до магазина? - Кажется, я уже невольно начал разговаривать по-армейски. А ведь ещё даже устав не читал.

- Не разрешаю. Ты, Ермаков, вообще от меня далеко не отходи. Карпов говорит, ты бегаешь слишком хорошо. А где здесь магазин?

- Да вон Пятерочка за углом, только площадь перейти.

Шевяков взглянул на часы и решил:

- Почти час ещё до поезда, пошли вместе. Далеко от меня не отходи. Я бегаю плохо, зато стреляю метко. 

Тоже мне Ворошиловский стрелок.

*** 

В Пятерочке мы набрали дошираков, тушёнки и пряников. Что ещё нужно российскому солдату-срочнику? Российскому офицеру, оказалось, нужен ещё грузинский коньяк, лимон и почему-то кефир. Я взял пачку чая в пакетиках, старлей вернул мне шоколадку. Не забыл - мысленно поставил я ему плюсик. 

Расплачиваясь на кассе, я вспомнил ещё об одном деле.

- Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться?

- Что ещё, Ермаков? 

- На нас карточки банковские завели уже?

- Да, Карпов мне передал. Сейчас раздам в поезде.

- Можно мне сейчас? Нужно деньги со старой перекинуть. - Хрен его знает, как там это устроено. Подадут Ваньку в розыск, заблокируют все что можно, и прощайте, кровные.

- Давай быстрее только. - Офицер достал из планшета конверт и протянул мне. ВТБ, уже неплохо. 

На то, чтобы перевести деньги с зарплатной карты, ушло меньше пяти минут. Тиньковская карта, привязанная к общему с женой счету, оказалась заблокирована. Ну, этого следовало ожидать, Ленка подсуетилась. 

- Готово! - Доложил я.

***

Шелестя пакетами и громыхая вещмешками, мы снова пересекли привокзальную площадь, по скрипучему пешеходному мосту перелезли и московский скорый, и восточный пассажирский, и спустились на третий путь. 

Неужели всё-таки в Хогвартс?

Глава 14.

Поезд на третьем пути стоял древний и в край раздолбанный. Вагоны не привычной серо-красной расцветки, а ржаво-зеленые, с намеком на привет из детства. Локомотива пока не было. Похоже, пятьсот весёлый.

Мне вдруг вспомнилось, что в таком же поезде мы ездили с родителями к родственникам в Одессу. Проводница приносила чай с пакетированным и очень вкусным рафинадом, и все вокруг было ярким, солнечным и ослепительно новым. Теперь уже нет ни той страны, ни родителей, ни родственников в Одессе. Да и Ваньки Поцелуева, похоже, скоро тоже не станет.

Наш вагон стоял в середине состава. Он был всё-таки серо-красный, поновее. Штабной, наверное. У лесенки стояла молоденькая, младше нас, девчонка-татарочка в стройотрядовской бойцовке.

- Ой, у вас какие-то билеты странные. Я сейчас начальство позову. - Пролепетала она. И тут же, обернувшись к рабочему тамбуру, издала пронзительный вопль. - Миха-а-а-а-алыч!

В вагоне что-то зашуршало, потом загрохотало, потом матерно забормотало, и наконец к нам на перрон кубарем скатился пьяный в дымину персонаж в кителе со знаками различия начальника поезда.

- Ну что тут у тебя, Каринка? - Пробурчал он. - Военные? Служить едут? Ну и пусть едут, тебя, дуру, защищают. - И обернувшись к старшему лейтенанту, попытался принять положение "смирно".

Получалось плохо, железнодорожника ощутимо клонило на правый бок. Поэтому он скороговоркой оттарабанил:

- Добро пожаловать, места тридцать, тридцать два, тридцать четыре, тридцать шесть. Начальник поезда Туровцев Владимир Михайлович, проводник-стажер Галимова Карина Рафиковна. 

После рапорта руководитель вцепился в поручень, перегородив проход своей массивной фигурой. Минуты через полторы ему немного полегчало, и он уже менее уверенно продолжил:

- Водку не пить, матом не ругаться, Каринку мне не портить. - Татарка смущённо потупилась, Витёк хмыкнул. - Грузитесь, в общем. - Начальник поезда посторонился, и мы забрались в тамбур.

- Ермаков, ты со мной в восьмое. - Скомандовал старлей.

- Так точно. - Буркнул я. Какая, в конце концов, разница? Хочет бдить - пусть бдит. 

Разница была. 

В восьмом купе никого не было, на верхних полках лежали пакеты с бельем, на столике горкой возвышались коробочки с питанием. Пить хотелось неимоверно, так что я немедленно распотрошил свою и с удовольствием влил в себя мерзкую железнодорожную воду. 

Зато в девятом оказалось многолюдно. Там вольготно расположились молодые мамочки с детьми. Почему они так любят последнее купе у туалета? Для меня это всегда было загадкой. Ответа я так и не нашёл, но принял как закон природы - в последнем купе женщины с детьми, тебе туда не надо, Ваня. Да и тебе, Ермаков Максим, тоже. 

При появлении моих товарищей по несчастью малыши конечно же подняли истеричный вой на два голоса, мамы так же хором зашипели, и Карим с Витьком вылетели из купе как пробки массандровского игристого.

- Товарищ старший лейтенант, что делать-то? - Обескураженно спросил белобрысый.

- Шайтан в них вселился. - Подтвердил Карим.

- Садитесь пока к нам, разберемся по ходу дела. - Распорядился Шевяков. Он явно не горел желанием решать вопросы с разъяренными фуриями. 

Вагон был далеко не последнего модельного ряда. Сиденья обтянуты дермантином, никаких заборчиков и шкафчиков, деревянная рама, которую невозможно открыть и шторка из кожзаменителя, которую невозможно закрыть. Нестареющая классика.

Я молча застелил верхнюю полку, забрался на неё и включил музыку через наушники. Минут через пятнадцать машинист наконец прицепил тепловоз, поезд дернулся и мы поехали. Всё-таки на восток.

"Дополнительный тридцать восьмой
Начал ходить в середине апреля.
Дополнительный тридцать восьмой
Начал ходить в середине, но я не дождался -
Я не мог больше ждать.
Я отправился в путь, я отправился сам,
По шпалам и рельсам", - бодро выводил Чиграков в гостях у Севы Новгородского. 

"Бедолага. Пешком по шпалам. Не то что мы - тепло, светло и помирать не надо". - Я закрыл глаза и задремал.

Глава 15.

Пешком по шпалам на юга". - Пел Илья Черт, когда я проснулся. Издеваются они что ли? Смотал наушники, спрятал телефон.

Состав мерно покачивался, колесные пары выбивали знакомый ритм на стыках рельсов. Внизу за столиком сидел старлей. Он перелистывал страницы журнала "Лучше поездом" и шумно прихлебывал чай из подстаканника. Парней не было.

- Товарищ старший лейтенант, разрешите поссать? - Перефразировал я бородатого классика, спрыгнув с полки. 

- А, проснулся наконец, Ермаков? - Офицер покосился на окно. Поезд как раз переползал какую-то реку. - Иди конечно.

Видимо, решил, что никуда я не денусь с подводной лодки. Было бы куда и зачем бежать, хрен бы ты меня поймал, парень.

Дверь в девятое купе была закрыта, изнутри не доносилось ни звука.

Освежившись, вернулся к себе. 

- Товарищ старший лейтенант, а где ребята наши?

- Где и положено, на верхних полках своих валяются. Пришла эта проводница, заткнула мамаш, заткнула детей, на нас тоже рявкнула для порядка, и теперь все едем согласно купленным билетам. Огонь баба.

- Татарки - они горячие. - Согласился я. 

- Это да... - Многозначительно протянул собеседник. - Коньяк будешь?

- Спасибо, - покачав головой, выдал привычную шутку, - свою цистерну уже выпил. Но беседу поддержать могу. 

- С рождения что ли синячил? - С удивлением посмотрел на меня военный. 

Есть такая фигня в психологии, называется индукция. Если коротко, то до определенного предела ты ощущаешь на себе те же эффекты, что и собеседники. При условии, что ты уже переживал подобный опыт. Если где-то и наврал, то извините, но пофиг, психология все равно лженаука. Но минут через сорок я бодро чокался алюминиевой кружкой с чаем о подстаканник Шевякова под задушевную беседу.

- Не понимаю, как ты можешь утверждать, что Ильин пишет лучше Метельского? - Горячился офицер. - Метельский создал уникальный мир, подробно описал систему рангов, не говоря уже о сюжете и динамике произведений. А ваш Ильин просто слизал все подчистую.

- Уникальный мир создаёт каждый третий автор-фантаст и каждый второй автор-фэнтезятник. - Не соглашался я. - Это вообще не достижение. Тем более, что в жанре бояр-аниме вообще почти все миры как из-под кальки. Кланы, ранги, сила крови и все такое. Книги нужно оценивать с литературной точки зрения, и в этом отношении Ильин даст Метельскому сто очков вперёд. Кроме того, искрометный юмор...

- Юмор! - Почти заорал старлей. - Кому нужен юмор? Экшн - вот что нужно мужской аудитории!

Дверь в купе открылась, и в проёме возникла проводница. 

- Буяните? - Строго спросила она. - Сейчас полицию вызову!

Я оценивающе оглядел ее фигурку. Выпуклостей, конечно, не хватает, но в роли строгой училки с указкой она была бы очень даже ничего. Поймав мой взгляд, она стрельнула глазками, перевела взгляд на Шевякова и нахмурилась.

- Что вы, Кариночка, мы чай пьём. - Отчаянно начал отмазываться офицер. - С шоколадом. Хотите шоколада? - Старший лейтенант отчаянно посмотрел на меня. 

Пришлось выложить на стол многострадальную Алёнку. 

- Разрешите отлучиться? - Командир кивнул, и я вышел из купе. Проходя мимо нее, развернулся к ней лицом, но все равно слегка задел ее грудь.

Конечно, ничего у него не выгорит, но шанс-то я ему предоставлю. Ему приятно, мне плюсик. 

Тут я замер. Интересно, а у меня бы выгорело? Тогда, пятнадцать лет назад я просто не заметил бы напряжения, проскочившего между нами. Теперь такие знаки я читал гораздо лучше. Интерес с ее стороны был. 

Разум вяло пытался убедить сам себя, что татарочка почти годится мне в дочери, но гормоны молодого и здорового организма затыкали его за пояс, как боксер-тяжеловес курящего за школой старшеклассника.

Прислушался. За дверью купе продолжался разговор на повышенных тонах. Слов было не различить, но, судя по интонациям, Карина все ещё распекала старлея, он растерянно пытался перевести разговор в нужное русло.

Я пожал плечами и направился в хвост вагона. Из девятого купе по-прежнему не доносилось ни звука. Туалет был заперт. Щёлкнув ручкой, открыл дверь и вышел в нерабочий тамбур. Там, борясь с неожиданно охватившим приступом удушающего, просто космического одиночества, прижался к мутному стеклу.

За окном пролетал унылый пейзаж. Голые ветви уже облетевших деревьев темнели от влаги, ковёр опавших листьев побурел и почти слился с землёй. Изредка мелькавшее в прорехах ветвей небо было затянуто тяжёлыми серыми тучами.

Не знаю, сколько времени я простоял так, вглядываясь в хмурые просторы Необъятной, пока меня не привлек отзвук гитары из соседнего тамбура.

Глава 16.

В соседнем тамбуре на корточках сидел молодой парень в джинсовке. Одной рукой он обнимал потертую гитару с треснувшей декой, другой время от времени прихлебывал пиво из банки. Вторая, ещё не открытая банка стояла рядом. Балтика девятка, нестареющая классика. По мере перемещения пива в организм музыканта, его игра становилась все более громкой, уверенной и нестройной. 

- Здорово! Тебя как зовут, Дидюля? - Начал я знакомство. 

- Привет! Я Славик. - Парень встал и протянул руку. Был он невысокий, коренастый и со странной прической, из которой во все стороны торчали беспорядочные пряди.

- Макс. - Я встретил рукопожатие. - Ты чего один здесь сидишь? Соседи вредные? 

- Да нет, мы компанией большой едем. Я их задолбал уже просто. Так и сказали, иди со своими дровами куда хочешь, пока играть не научишься. Сейчас вот пиво допью, и пойду обратно. Тогда мне их критика будет уже по барабану.

- Студенты наверное? Можно? - Я указал подбородком на раритетный инструмент.

- Да пожалуйста. - Славик протянул мне гитару. - Да, студенты, с практики едем.

-Ленинградская фабрика музыкальных инструментов! - Прочитал я сквозь струны. Раритетище. Была у меня такая когда-то, пока одно пьяное тело не грохнулось на нее всей своей массой. Перекинув ремень через плечо, взял пару аккордов. - А чего она у тебя не настроена? 

- Когда слух раздавали, я спал. - Признался парень. - И в этот момент мне медведь на ухо наступил.

- Блин, Славик, ну двадцать первый век на дворе же, нас скоро роботы поработят, а тебе слуха не хватает.

Включил тюнер на мобиле, подтянул и ослабил все что нужно. Заодно показал собеседнику, откуда скачивать и как пользоваться. 

- Есть ещё старый дедовский метод настройки гитары по резонансу, но по сравнению с тюнером он сильно помороченный. 

- Как это? Расскажи! - Заинтересовался студент.

Рассказал и показал. Славик параллельно конспектировал лекцию в телефон. Вот что значит студент - сразу видна тяга к знаниям. 

Спел пару песен и протянул хозяину гитару. 

- Спасибо, дружище. Хороша старушка, береги.

- Макс, а пошли к нам! Ты классно играешь, ребята у нас нормальные. Посидим, попоем. - Загорелся он.

- Можно, конечно. Только я тут не один.

- Ну и зови своих. В тесноте, да не в обиде.

- Ну ок. - Отстучал Витьку сообщение с предложением подходить в соседний вагон, и мы пошли. 

***

Я почему-то думал, что студенты едут в плацкарте, но все оказалось ещё хуже. Вагон был общий, причем худший его вариант - древние купе, в каждое из которых РЖД набивало по шесть человек. 

- Сейчас ещё нормально. - Рассказывал Славик по пути. - Иногда бывает, что на верхние полки проводники за деньги ещё пару человек сажают, вот тогда вообще ад.

- А общий плацкартный вообще красота. - Припомнил я собственный студенческий опыт. - Залез на третью полку и спи-отдыхай. 

Мы постучали в дверь купе где-то в середине вагона, и она почти сразу отъехала в сторону.

Внутри действительно оказалась большая и веселая компания - трое парней и две девушки сидели внизу, ещё две девчонки свисали с верхних полок и даже из багажного отсека торчала тощая девичья нога в розовом носке с Микки Маусом. Не удержался и пощекотал пятку. Наверху весело взвизгнули, и нога втянулась обратно.

Студенты пили пиво, играли и гомонили так, что у меня слегка заложило в ушах.

- Знакомьтесь, ребята, это Макс. - Представил меня новый приятель. - Он реально классно играет. 

- Привет, народ! - Помахал я рукой.

Парни начали здороваться и представляться, мы обменялись рукопожатиями. Девчонки тоже кокетливо заверили, что им очень приятно знакомство со мной, и только несколько пухлая девушка в дальнем левом углу купе презрительно поджала губы.

- Славик, где ты этого гопника откопал? 

Это я-то гопник? Вот сейчас придет Витёк, тогда увидишь, подруга, кто такой настоящий гопник.

- Любань, ну что ты начинаешь? Никакой не гопник, нормальный парень, служить едет. Играет как бог. - Начал защищать меня Славик.

- Ты морду его видел? - Фыркнула она. - Такими фонарями только улицу освещать. Да и у нормальных парней обычно мозгов хватает в армию не попадать.

Пока бомбочка выражала свое "Фе" я внимательнее присмотрелся к ней. Невысокая. Килограмм пятнадцать лишних в ней точно есть, но расположились они очень удачно. Черные джинсы в обтяжку и черная водолазка неплохо это подчеркивали. Что ещё? Черные волосы, черный лак, черная помада. Готика? В двадцать первом веке? Серьезно?

- Ребят, если у вас тут вечер памяти волос Вилле Вало, я, пожалуй, пойду.

Общими усилиями Любаню утихомирили, меня усадили на правую полку и предложили пива.

- С закуской только туго. - Посетовал сидящий рядом со мной парень с зачесанным набок ирокезом. 

- Спасибо, - покачиванием головы отказался от пенного, - чайку бы попил, если можно. А с закуской сейчас решим. 

Пока студенты передавали сверху огромный, литра на три, термос с чаем, набрал Карима.

- Идёте? Давайте, подгребайте. Четвертое купе. Три пайка с собой захватите. По одному на брата, да. Все, ждем.

Когда подошли сослуживцы, веселье уже снова гремело вовсю. Студенты вместе со мной дружно тянули "Ой-йо! Никто не услышит!", а Славик даже по-волчьи подвывал.

Мы быстро перегруппировались. Я сел ближе к двери, Витёк и Каримом устроились друг напротив друга, а парень с ирокезом залез на вторую полку к смешливой блондинке. 

Армейские рационы пришлись студентам по вкусу, их почти мгновенно, и только хруст галет ещё долго служил фоном для наших весёлых посиделок, вплетаясь в музыку загадочным ритмом.

***

- Триста сорок седьмой, скорый поезд мой,
По-любому заберёшь меня с собой.
Триста сорок седьмой, скорый поезд мой,
По-любому привезешь меня домой.

Состав сбавлял ход, за окном замелькали промышленные постройки, и на меня стеной накатились воспоминания. Когда-то давным-давно, в прошлой жизни, я в такой же веселой компании пел эту песню, причем именно в триста сорок седьмом поезде Братск-Иркутск! Тогда мы ехали в забытый Богом БАМовский городок посреди тайги, вся жизнь была впереди, она звала и манила, и будущее было загадочным, новым и слегка позванивало от нетерпения, как ёлочный шарик...

Тепловоз подтащил вагоны к выщербленному бетонному перрону, вздрогнул и остановился. Ребята и девчонки засуетились и выскочили из вагона - кто покурить, кто купить у бабулек пирожок или жареный окорочок с картошкой, кто просто размяться. 

Я задумчиво перебирал струны, и не сразу заметил, как остался наедине с готической принцессой. 

Она резко встала, наклонилась ко мне, и на мгновение замерла, пристально разглядывая. Я поднял голову и встретил ее взгляд.

- Славик прав, ты реально классно играешь, гопник. - Проговорила Люба и впилась в мои губы долгим поцелуем.

Потом так же резко опустила шторку, заперла дверь и, аккуратно отняв гитару, положила мою руку на свою тяжёлую грудь.

- Не тупи, гопник, у нас максимум полчаса. - Жарко шепнула она.

Глава 17.

- Ванька, учись играть на гитаре, тогда все бабы твои! - Говорил мне отец в детстве, когда струны больно резали пальцы, дребезжали, на смену аккорда уходило по полминуты, а о том, чтобы зажать баррэ, я мог только мечтать.

"Спасибо, папка! Помогает твоя наука". - Невпопад вертелось в черепе, пока я судорожно пытался застегнуть лямки лифчика. Руки не слушались, резинки пружинили, застёжки никак не хотели сходиться.

В дверь снова постучались.

- Чем это вы там занимаетесь? - Услышал я ехидный голос блондинки и дружное ржание парней.

Чем-чем, плюшками балуемся!

Наверху что-то завозилось, посыпались фантики от конфет, мандариновые шкурки, и на нас упала миниатюрная, не выше ста пятидесяти сантиметров, веснушчатая девчушка в тех самых носках с Микки Маусом. 

Твою мать, она что, все время там была?!

- Пусти, гитарист. - Отпихнула она меня, свела лямки и ловко щёлкнула застёжкой бюстгальтера. - Вам, самцам, только бы расстёгивать. Надевай! - В Любу полетела черная водолазка. 

Обернувшись, окинула меня оценивающим взглядом.

- Хорош. - Одобрила мой внешний вид пигалица и так же ловко застегнула ширинку на моих форменных брюках.

Когда дверь в купе открылась, мы сидели как первоклассники, руки на коленях, на лицах максимально невинное выражение. Не знаю, насколько хорошо у меня это выходило. У моей готической подруги получалось явно не очень. Растрёпанные волосы, порозовевшее лицо, тяжёлое дыхание. 

Студенты с шутками и весёлым смехом ввалились в купе. Вместе с ними шли и мои спутники. Карим гордо нес в руках огромный пакет беляшей. 

Конопатая мелочь цапнула один и белкой взлетела в свое гнездо.

- А я вам говорю, самое бесправное существо - это студент. - Доказывал Славику и Ирокезу Витёк. - Вот я, например, учился в шараге. Чужой город, в общаге беспредел, денег нет нихрена, а за все плати, преподы шкурку снимают каждый день, а как сессия пришла - так вообще хоть вешайся. А в армии я всего пару дней, и тут меня кормят, одевают, обувают, - белобрысый любовно погладил рукав парадной формы и похлопал по голенищу, - везут вот в купе, как цивильных. Нет, пацаны, диплом карман не тянет, но из армии я уйду только если пинками гнать будут, и то только если в ментовку. 

- Да ты, Витёк, прямо готовый сержант. - Улыбнулся я. - А может даже и школу прапорщиков осилишь. Будешь как наш знакомый агент Моссада складом заведовать.

- Мне кладовщиком нельзя, - вздохнул белобрысый, - под трибунал отдадут. А сержантом как нефиг делать. Ходи да на духов покрикивай.

- Сам-то кто, мечтатель? - Усмехнулся Карим. - Налетайте на беляши лучше. Земляки со скидкой продали. 

Предложение встретили на ура, пакет опустел на глазах. Я облегчённо выдохнул. Девчонки бросали на меня и Любу подозрительно-ехидные взгляды, но от комментариев вроде бы пока воздерживались. Парни, как им это свойственно, ничего не заметили.

***

Состав судорожно дернулся, и перрон поплыл назад. Я снова взялся было за гитару, но тут в купе вернулась блондинка и зашептала что-то на ухо Ирокезу.

- Ребят, кто-нибудь умеет замки вскрывать? - Обратился он к нам с просьбой. - Ирке приспичило, а санитарная зона ещё полчаса будет тянуться.

Его подруга явно была не в восторге от вынесения вопроса на всеобщее обсуждение, но смотрела жалобно.

- Так в наш вагон пусть сходит. - Предложил Карим.

- Ближний сортир закрыт, а в дальний ваше татарское иго не пускает. - Посетовал Славик. - Разведано уже.

- Можно попробовать, - вызвался я, - только инструмент хоть какой-нибудь нужен. Что у кого есть?

У студентов ничего интереснее маникюрных ножниц не нашлось, зато Витёк извлёк из глубоких карманов очень приличный лезермановский мультитул с пассатижами. У меня такой же катался в машине. 

- Нифига себе. Откуда дровишки? - Поинтересовался я, разглядывая армейскую эмблему на ручке.

- Так у прапора с полки подрезал, пока шнурки перевязывал. Ты тогда ещё прохоря свои у него вымогал, помнишь? Да я же не только для себя, я на всех взял, если что. Как раз собирался в поезде поделиться.

- Да-а-а, похоже, он нас надолго запомнит. Ладно, пойдём.

Открыть трехгранный замок плоскогубцами - задача для дошкольника, уже через полминуты девушка шмыгнула внутрь. После нее тайную комнату посетили ещё несколько человек, так что замок я закрывал всего за пару минут до подхода проводницы. 

Через пару часов мы помогли студентам вынести вещи на платформу. Уже темнело, а им ещё предстояло добираться до общаги электричкой, и они наскребали деньги на билеты.

- Найди меня, гопник. - Всхлипнула мне в подмышку Люба. - Я тебе тут контакт написала. - Она сунула мне в руки билет с какими-то каракулями.

- И меня найди, гитарист. - Встряла конопатая недоросль. - Мне понравилось, как вы там это самое... Я тоже так хочу! - Она тоже запихала мне в нагрудный карман какую-то бумажку, расхохоталась и убежала.

Прощание с новыми друзьями затянулось, и в вагон Карина загоняла нас почти насильно. 

Я проводил парней до их купе. Заходили они туда на цыпочках. Постоял у открытого окна в коридоре, потом достал из карманов девичьи записки, порвал их на мелкие клочки и пустил по ветру.

Ну ладно, ладно! Перед этим я их сфотографировал.

***

- Ну как? - Поинтересовался я у старлея, убирая Алёнку в вещмешок. Он лежал на нижней полке и задумчиво смотрел вверх.

- Без вариантов. - Командир был меланхоличен и немногословен. - А у вас что? 

- Чаю попили с девчонками. Тоже вхолостую. - Соврал я. - Все они одинаковые. 

Залез на верхнюю полку, завернулся в простынь и выпал из реальности. 


Глава 18.

Снились мне почему-то прелести Нины Петровны, поэтому проснулся я с беззвучным криком от тяжёлого, невыносимого чувства безысходности. 

За окном было темно, лишь изредка проносились одинокие фонари. Внизу похрапывал старлей. 

Стер с лица липкую испарину, повертелся с боку на бок, но сон не шел. Спрыгнул с верхней полки, порывшись в вещмешке, достал пару пакетиков чая. Бросил их в алюминиевую кружку и поплелся к титану. 

В коридоре никого не было. Со стороны рабочего тамбура доносился равномерный стук. 

Оставив кружку с чаем у бойлера завариваться, выглянул за дверь. В тамбуре на корточках сидела чумазая Каринка и долбила молотком по здоровой черной каменюке. Разлетающиеся крошки она собирала в стоявшее тут же ведро.

- Не спится? - Поинтересовался я, впечатленный инфернальной картиной.

- Да Михалычу опять этот крупняк на станции втюхали, - пожаловалась девушка, переводя дух, - он обещал наколоть, а самого пушкой не разбудишь. А мне что с такой чушкой делать? Он в топку не пролезает, а если и пролезет, то потом не выгребешь. И без угля не обойдешься - ни воды согреть, ни вагон отопить. Сейчас последний в титан засыпала.

- А ломом что, не получается? - Кивнул я на увесистый стальной инструмент в углу тамбура. 

- Свороти его попробуй. Он знаешь какой тяжеленный? - Пожаловалась проводница.

- Ну давай помогу что ли. Отойди в сторонку. - Примерился к железяке. Лом действительно оказался нелегким, но в руках лежал удобно, как влитой. 

Несколькими ударами заострённой части развалил обломок палеозойской эры на обломки помельче и, развернув инструмент, принялся измельчать их лопаткой. Товарные куски пинал в сторону Каринки. Татарка собирала их в ведро. 

Между делом, поближе с ней познакомился. Девушка принадлежала к той немаленькой части женского пола, которым дай только повод почесать языком, а потом можно только время от времени вставлять междометия.

Когда мы закончили, я знал, что она потомственная проводница, но поступала и не поступила в театральный и тоже пошла в железнодорожный, но в следующем году обязательно поступит, что ещё она начинающая фотомодель, и в соцсетях у нее куча поклонников, и меня она меня обязательно добавит в друзья, и я увижу ее в профессиональных фотосетах. И добавила. Ребята, вы не поверите, что там были за фото!

Ещё я узнал, что у нее два старших брата, и оба тоже служили, что у нее две подруги дома в Бугульме и три заклятые подруги в универе в Казани, что у нее был дома парень, но он совсем не не понимал, поэтому перед её отъездом они решили не мучить друг друга и расстаться как взрослые люди.

Я вспомнил про Ленку. Далеко тебе до взрослых расставаний, девочка. 

Если вы думаете, что это все, что мне рассказали, то вы очень жестоко ошибаетесь. Просто в какой-то момент мозг выкинул синий экран, отфильтровав аудипоток как белый шум, и оставив мне только функцию продвинутого автоответчика. 

- Ага. Да ну! И что она? Серьезно? - Периодически выдывал я в эфир, постукивая ломом. 

***

Закончив работу, потянулся поставить железяку и столкнулся лицом к лицу с поднимающейся с корточек девушкой. 

Несмотря на события прошедшего дня я снова почувствовал бьющее между нами электричество. Вдыхая ее запах, медленно шагнул еще ближе, так же медленно наклонился к ее все ещё измазанному угольной пылью лицу. 

Она облизнула губы и прикрыла глаза. Я осторожно коснулся ее своими губами, почувствовав отклик поцеловал снова, уже уверенней, положил руки ей на талию и притянул к себе, проник языком в ее рот. Мои руки уже блуждали по ее спине, вот они нашли зазор между ее форменным кителем и юбкой...

...И я почувствовал, как мне в ребра упёрлись ее острые кулачки.

- Ты классный парень, Максим. - Охрипшим голосом проговорила Карина. - Ты мне очень нравишься, и ты умеешь слушать и понимаешь все как никто другой. Но сейчас будет станция, надо будет сажать пассажиров. А до этого надо ещё успеть убрать тамбур, умыться и привезти себя в порядок. А потом меня сменит Михалыч, и я пойду спать, потому что не спала толком уже двое суток.

- Я понимаю. - А что я мог ещё сказать? - Тебе помочь? 

- Лучше не надо. Иначе я за себя не отвечаю. - Девушка смотрела в пол, чуть не плача. - А знаешь что? - Вскинулась она. - Приходи ко мне вечером чай пить. 

- С шоколадкой? - Я улыбнулся.

- С шоколадкой. 

- Договорились. Спокойной ночи. - Кивнул ей и пошел в вагон. 

- И тебе. - Донеслось вслед. 

Я забрал изрядно остывший чай, морщась от горечи осушил кружку и побрел к себе. 

Небо за окнами уже понемногу прояснялось. 

"А я-то думал, что в армии дисциплина и режим". - Пробурчал себе под нос, забираясь к себе наверх. Пока все скорее напоминало разгульную студенческую жизнь. - "Стоять, Зорька, выборка нерепрезентативная". - Возразил сам себе, взбивая подушку. 

Старлей на мой монолог никак не отреагировал, даже тональность храпа не сменил, скотина.

Уснул на удивление быстро и крепко, если что-то мне и снилось, то совершенно не отложилось в памяти.

Глава 19.

Проснулся на удивление бодрым и свежим. Хотелось прыгать, кричать и петь. Как же хорошо быть молодым! 

Посмотрел вниз. Шевяков и Карим бодро уминали железнодорожный паек. Витёк задумчиво ковырял гречку пластиковой вилкой.

- У нас в Одессе это не едят. - Решил он и подвинул свою порцию Кариму. - Кушай, маленький. - Дагестанец пожал плечами и принялся бороться с неожиданной добавкой. Интересно, он знает, что у Рыжих Жидов гречка всегда идёт со свининой? Или тут тоже Аллах не видит?

- Здравия желаю, товарищи военные! - Гаркнул я, спрыгнув с полки. - Приятного аппетита! Сейчас завтрак или обед?

- Второй час дня. - Хмыкнул офицер, бросив взгляд на наручные часы. Омега. Никакого патриотизма. - А ты откуда такой красивый? Калымил ночью? Хоть сейчас во Вьетнам засылай.

Парни дружно заржали.

Провел рукой по лицу. На ладони остался густой антрацитовый след. Вот это я извазюкался. А думал, что аккуратно работал.

- Разрешите выполнить гигиенические процедуры? - А вот нифига не перебор. Общаться с начальством наедине и общаться с начальством на публике - две большие разницы.

- Иди давай уже, Рэмбо. - От Хэнкса до Сталлоне. Интересно, меня понизили или повысили?

Получив разрешение командира, захватил несессер, полотенце и направился в санузел. 

Морда действительно была боевая. Фонари под глазами начали желтеть, зато полоски сажи причудливо делили лицо на неровные части. 

Умылся, почистил зубы. Задумчиво потеребил подбородок. Брить было особо нечего, и на это мероприятие я забил. 

Стоя над железным троном, заметил в углу полированную моими руками железяку. Старый знакомый! Интересно, зачем Каринка его сюда притащила?

"Что будет, если на полном ходу поезда бросить в слив унитаза лом?" - вспомнил я извечный философский вопрос, волновавший величайшие умы моего поколения. 

Нифига не будет, товарищи. Он просто туда не пролез. Дивная птица обломинго взмахнула надо мной своим пернатым, сука, крылом. 

Аккуратно поставил инструмент на место и пошёл обратно.

Старлея уже не было. 

- К татарке пошел кадриться. - Ответил Витёк на невысказанный вопрос. - Сказал, что за чаем, но шоколадку захватил.

Ну и флаг ему в руки. 

- Бьёмся на стольник, что ничего у него не выгорит? - Предложил я.

- У меня что, стольник лишний? - Фыркнул белобрысый.

- А я бы и за десять стольников к ней не подошёл. - Карим с сожалением крутил в руках пустую жестянку из-под обеда. - Женщина должна быть тихой, скромной. А эта даром что мусульманка - дерзкая совсем. Кто на такой женится? 

- Зато красивая. - Не согласился Витёк. - И татарки страстные, это все кроме тебя, чурки, знают.

- Что б ты понимал, урус. - Карим на провокации не поддавался, это я давно заметил. - Жену не по красоте выбирают, и не по этому самому, на что ты тут намекаешь. С женой всю жизнь жить, поэтому выбирать надо спокойную, покладистую, ласковую. Чтобы дом полной чашей, чтобы дети накормлены, чтобы домой как на крыльях лететь. - Голос горца стал мечтательным, напевным, даже акцент из речи почти пропал.

- Ты не по годам мудр, мой кавказский друг. - Заметил я, открывая свой контейнер. Да, тоже гречка со свининой. - Прямо как удав Каа. 

- И так же прожорлив. - Вставил белобрысый.

- Только где теперь такую найдешь? Разве что у вас высоко в горах? 

- Рядом с ганджубасом что ли? - Не унимался блондин. - Не, я пас. Пусть будет стерва, но хотя бы с двумя бровями.

Карим возмущённо засопел, и мне пришлось отдать ему остатки своей пайки. 

- Ладно, пацаны, я вас не для этого здесь собрал. - Важно заявил рязанец. - Держите. Моссад спонсирует.

На стол перед нами хлопнулись два черных нейлоновых чехла. Я развернул тот, что был ближе ко мне. В руки выпал завернутый в пластик мультитул - точная копия того, с которым я вчера тренировал навыки медвежатника. На одной из ручек была выгравирована армейская звезда, на другой надпись "Армия России".

- Классная штука. Держи монетку, ворюга. - Протянул Витьку пятак. - Острое без денег не дарят. 

Я щёлкал инструментом, проверяя вкладки и снимая смазку подвернувшимся под руку полотенцем. 

- Интересно, логотип на заводе наносили или заказывали где? 

- В смысле? - Не понял Карим. - Они не наши что ли?

- Да нет, настоящий американский лезерман. Наверное, для больших шишек заказывали. - Я вздохнул. - Что делать-то с ними будем? Как пить дать отнимут. 

- Я об этом не думал ещё. - Признался белобрысый.

- Думаю, надо один старлею подогнать. И может быть к нему во взвод попроситься или в роту, или чем он там командует. Он вроде мужик адекватный. Все согласны? Ну и отлично.

Шевяков оказался лёгок на помине. Был он невесел и задумчив. Изрядно помятая шоколадка шмякнулась на стол, офицер плюхнулся на нижнюю полку. 

Несмотря на это, переговоры прошли успешно. Изделие американской промышленности перекочевало к новому хозяину, а сам он обещал принять самое деятельное участие в нашей судьбе.

- Спасибо, парни! - Расстроганно сказал он. - Такой только у меня и у начальника части. Похлопочу, чтобы определить вас в первый взвод. Толковые солдаты мне нужны.

Позже, когда сослуживцы ушли к себе, офицер хитро посмотрел на меня.

- Вообще-то тебе, Ермаков, при штабе бы служить - самое то. Ума у тебя палата, и начальство подсиживать ты умеешь.

- То есть следующий заход с шоколадкой мой? - Уточнил я. - Договорились.

*** 

День тянулся мучительно долго. Поезд кланялся каждому столбу, и мы частенько выходили размяться по перрону. Дежурил сегодня начальник поезда. Несмотря на вчерашнее состояние, держался он молодцом, лишь время от времени страдальчески морщась от резких звуков.

- Смотри, какой Магомедов у нас донжуан. - Ткнул меня локтем старлей. - На прошлой станции с одной барышней прогуливался, теперь с другой ходит.

Карим шел вдоль состава, оживлённо общаясь о чем-то с соседкой по купе. Оба собеседника толкали перед собой по детской коляске.

- Горцы они такие. - Буркнул я, размышляя о своем. - Пойду-ка я обратно.

- Давай. Я ещё подышу.

Зайдя в купе, потянулся за вещмешком и замер. Из-за тонкой стенки между нашим и соседним купе донеслось ёрзанье и ойканье, потом ритмичные удары и сдавленный стон.

"А донжуан-то, оказывается, вовсе и не Карим", - весело подумал я.

Минут через десять поезд тронулся. Я помаялся ещё немного, потом взял губную гармошку, самоучитель и, пожалев нервы соседей, пошел в тамбур осваивать. 

Мне только-только начало казаться, что я понял, как делаются бэнды, как в тамбур, потрясая многострадальным ломом, с бешеными глазами ворвался начальник поезда. 

- А, это ты тут шумишь, солдат. - Устало опустился он рядом со мной, держась за сердце. - Я уж думал, сцепка рвется. Звук такой же. Богом прошу, избавь от греха, не музицируй. 

Я кивнул и побрел к себе. Вот не даются мне духовые. Карма что ли?

***

До позднего вечера лежал на верхней полке, глядел в окно и слушал Чижа. Когда совсем стемнело, спустился вниз, цапнул со стола Алёнку и прокрался мимо посапывающего старлея.

В купе проводников сидел начальник поезда и читал "Сто лет одиночества". 

- Каринка? - Удивленно переспросил он. - Так она ещё в Казани вышла. Ей отчёт по практике сдавать. Дальше до конца я один тут буду.

- Спасибо, Владимир Михайлович. - Кивнул я. Потом не удержался и мстительно добавил. - Последнего из них съедят муравьи. - А что? Вполне себе спойлер.

- Ну как? - Спросил Шевяков, приоткрыв один глаз.

- Давайте есть шоколад, товарищ старший лейтенант. Все они одинаковые. - Вздохнул я в ответ.

А следующим утром поезд высадил нас на маленькой станции и укатил дальше. На восток. 

Глава 20.

- Вы сказали мне "Стоп! Это все, что могу вам позволить".
Я обиженно фыркнул, ведь музыка лишь началась.
Я, конечно, уйду - мне претит от рожденья неволить.
Ну а кличка Динамо навеки у вас прижилась. - Мурлыкал я, стоя на привокзальной площади. 

Хотя, конечно, площадью этот прямоугольник вытоптанной земли между станцией и администрацией можно было назвать с большой натяжкой. Если здесь когда-то и был асфальт, суровые годы демократии смыли его как песчаный замок на пляже.

Здание станции было одноэтажным деревянным домиком, приземистым, но основательным. 

Конечно, поезд высадил нас не здесь. Туровцев попрощался с нами рано утром на вокзале небольшого, но опрятного городка. Там мы влезли в древнюю пригородную электричку с цыганами, побирушками, лоточниками, музыкантами, а также цыганами-побирушками, цыганами-лоточниками и цыганами-музыкантами. Была даже неизменная бабка с козлом на поводке, не цыганка, кстати, и я в накатившем приступе озарения понял, что стабильность, о которой слышал последние лет пятнадцать - вот она, реальна и осязаема. Стабильность - это бабка с козлом в электричке, ребята, и хрен вы меня в этом переубедите.

- И обоняема. - Поморщился старлей, с которым я поделился своим умозаключением.

Почти четыре часа мы тряслись в обратном направлении, пока наконец инфернальный голос в громкоговорителе не объявил ревербератором, что мы куда-то прибыли. Судя по звукам, ад был следующей остановкой. Ну или мне послышалось.

День выдался не по-осеннему теплый и солнечный, я блаженно жмурился на солнце. Карим с Витьком увлеченно щёлкали добытые в электричке семечки, равномерно засыпая шелухой все доступное им пространство. 

Шевяков убежал искать заблудившийся где-то УАЗик, который должен был нас встретить, но, конечно, куда-то пропал.

- Макс, задрал выть. - Пожаловался белобрысый. - На вот, лучше семечек погрызи.

- Не я зубы пожалею. - Воздержался я и кивнул в сторону деревянного домика с плакатом "Почта России". - Смотри, какой интересный тип. 

Странной дергающейся походкой в нашу сторону целеустремленно ковылял действительно очень колоритный персонаж. Обут он был в блестящие черные галоши на босу ногу, коленки трикотажных штанов пузырились на ветру, выше пояса одежды не было. Зато была целая картинная галерея - на нас смотрели звёзды, кресты, купола, на груди с большой искусностью набита икона Божьей матери. 

Стоял он тоже неровно, словно пританцовывал. 

- Здорово, молодежь! - Сипло и слегка шепеляво сказал он. Вместо зубов у него был натуральный частокол. - Я Ванька Дрозд, смотрящий местный. Ну-ка, скинулись мне на общак, пацанов на зоне греть. 

Белобрысый с Каримом растерянно переглянулись и посмотрели на меня. Их сомнения можно было прочитать, как открытую книгу. Вломить дерзкому типу можно без проблем, но вступать в конфронтацию с преступным миром не очень-то хочется. Витёк потянулся к карману. Пришлось вступать в переговоры.

- Совесть у тебя есть, дядя? Сдается, свистишь ты нам, Дрозд - птица певчая. Может, не смотрящий ты, а алкаш обычный, и собираешь не на общак, а на флакон у бабы Любы? Кто мы по жизни не спросил? Не спросил. Денежку с нас снять хотел? Хотел. А мы солдатики, люди подневольные, у нас лишней денежки нет. Нас трясти - последнее дело. Неправ ты, дядя Ваня, кругом неправ.

- Да кто ж вас разберёт, солдаты вы или кто. - Пошел на попятный представитель криминального мира. - Оделись как шалопаи с области. А у Любки вы лучше ничего не берите, она дихлофосом продукт бодяжит. Вот у Маньки эликсир непопречный. - Положенец махнул рукой на крытый крашеным в синий цвет железом дом. Перед домом, конечно, стоял фонарь. - Пьешь как воду, по шарам бьёт крепко, а на утро хоть бы хны.

- Это форма теперь такая. - Объяснил Витёк. - Юдашкин придумал. Который для Пугачевой одёжку шьёт.

- Ишь ты! - Восхитился рецидивист. - Надо пацанам черкнуть, пусть фуфайки у него закажет. С искрой.

Оттянув резинку трико, Дрозд извлёк из внутреннего кармана клочок газеты и горсть махорки. Трясущимися пальцами скрутил козью ножку, чиркнул трехрублевой зажигалкой и с наслаждением затянулся.

- Насчёт меня не сомневайтесь, хлопцы. Я тут в натуре смотрящий, меня каждая собака знает. Если какие проблемы - обращайтесь, вон моя хата, за колодцем. - Он махнул рукой на стоящий на отшибе дом с шиферной крышей. - Хотя ты парнишка прожженный, и сам все разрулишь, если понадобится. 

Сомнительный комплимент, конечно. Зато у меня созрел план.

- Почём, говоришь, баба Меня барыжит? 

- Девяносто целковых за поллитру. - Живо откликнулся новый знакомый. - Ну или вместо сдачи с желтенькой ещё чарку сверху нальёт. Только я ей должен уже, мне не отпустит. - Собеседник пригорюнился.

- А часть военная далеко? 

- Смотря какая. Если ракетчики, то верст двадцать, за речкой, а если та, про которую никто знать не должен, то это в сторону города, до нее все тридцать. 

- Наша ракетная, я в документах видел. - Подсказал Карим.

- Ну значит точно за речкой. На той неделе там ещё мост понтонный смыло. Васька Хромой как раз на том берегу корове косил, обратно пришлось вброд переходить. И сено теперь только лодкой возить. - Похоже, судьба УАЗика начала проясняться. Теперь ещё командира бы найти.

- Дело у меня к тебе, Ваня, магрычевое. - Идея казалась мне все более привлекательной. - Мне бы вещички кое-какие у тебя пристроить на хранение.

- Одёжку гражданскую? - Догадался смотрящий. - Есть такая услуга, такса фиксированная - поллитра в месяц. 

- У тебя евреев в роду не было? Она вся столько не стоит! - Возмутился я.

На итог сторговались на бутылке в квартал, плюс одна сразу. 

Белобрысый побежал в дом с фонарём, Карим остался ждать старлея, а мы с положенцем направились к нему в гости. 

В сенях было душно и сумрачно. Дородная баба в линялом сарафане пекла оладьи. Огромная партия готовой продукции горой возвышалась в небольшом тазике справа от плиты. Слева стояла приличного размера бадья с тестом.

- Явился! - Неласково глянула она на моего спутника. - Ты когда колодец почистишь, тунеядец? Я второй год с ведрами через все село к колонке мотаюсь! 

- Насть, ну чего ты начинаешь-то опять, а? - Съежился Дрозд. - Я же сказал, Митька откинется, и все сделаем. Ему всего три месяца осталось чалиться.

- Алкаш твой Митька, как и ты. Через три месяца зима уже будет, скотина ты ленивая! Скажете, до весны ждать надо! А до весны вас, придурков, опять пересажают.

- Хватит разоряться уже! Перед гостем, вон, меня позоришь. - Положенец кивнул на меня. - Пошли скорей в дом, пока не огребли. - Шепнул он мне. - Рука у нее тяжёлая.

Мы определили свёрток с вещами на полку в скрипучем шифоньере. Есть, конечно, риск, что непутёвый дядька пропьет наши пожитки, но мне этот риск казался умеренным. В конце концов, видавший виды спортивный костюм и кроссовки не Бог весть какая ценность.

- Не ссы, служивый, Дрозд не крыса, все цело будет. - Скаламбурил расписной.

В сенях он подскочил и звонко шлёпнул хозяйку по впечатляющей размерами корме, за что тут же схлопотал по лицу мокрым полотенцем.

- Никакой романтики в тебе, Насть. - Беззлобно ругнулся он.

- Какая уж тут романтика с тобой. Всю жизнь мне испортил, поганец. - Прогудела баба. - На вот солдатик, оладышков покушай. - Повернулась она ко мне и вручила объемный газетный свёрток. - Когда ещё до части доберешься.

Я поблагодарил женщину и двинул обратно по селу, уплетая оладьи. 

Глава 21.

Почти сразу после внесения первого транша смотрящему мы увидели плетущегося к нам Шевякова. Он тяжело дышал и как-то даже осунулся.

- Ешьте оладьи, товарищ старший лейтенант, - предложил я, - а то на вас лица нет.

Старлей жадно вцепился в пакет с остатками выпечки.

- Жопа там. - Ответил он на наш немой вопрос, когда газетный свёрток опустел. - Мост смыло, водитель хотел вброд проехать и заглох. Того гляди, из УАЗика батискаф получится. В части транспорта свободного нет. Придется переправляться и пешком топать. Сейчас дух переведу и пойдем.

Мы переглянулись и пожали плечами. Никто и не говорил, что будет легко.

- Пойду на почту пока схожу. Вдруг письмо пришло. - Я потопал к деревянному домику с резными наличниками.

Как я и думал, тут можно было купить все, от сборника сканвордов до совковой лопаты. 

Смешливая лопоухая почтальонша за какие-то смешные деньги продала мне мусорные пакеты и скотч. Предлагала ещё клей, но я решил, что ПВА не в моем вкусе.

- Пришло письмо? - Поинтересовался наивный Карим.

- Нет, телеграмма только, от Каринки. Пишет, что не смогла выбрать между мной и командиром и уходит в монастырь.

- А зачем тебе мусорные пакеты? - Спросил Витёк. - Ты что, в чистомены решил податься? - Ишь ты, продвинутый парень.

- Затем, что все, что может быть промочено, будет промочено, а все, что может быть утоплено будет утоплено. - Поделился я старой туристической мудростью. - Да куда ты? Тут тридцать штук, на всех хватит.

До речки мы шагали по полевой грунтовке чуть больше часа. Местность постепенно понижалась, душица и зверобой вдоль дороги сменились донником и таволгой, а потом и вовсе камышами. Запахло сыростью. Потом мы вышли на небольшую возвышенность и увидели речку. Она была неширокая, метров тридцать - тридцать пять от силы. Части моста болтались ниже по течению у крутого изгиба, уткнувшись в берег.

В середине русла, может, чуть ближе к нам, стоял УАЗик-буханка армейской расцветки. Вода плескалась на уровне стекол. На крыше машины сидел унылый солдатик.

- Вова, ты нахера туда залез? - Крикнул ему наш командир.

- А что ж мне, утонуть надо было вместе с этим рыдваном? - Огрызнулся боец.

- Если сейчас дождик брызнет, ты с ним не утонешь, ты с ним уплывешь. - Пообещал ему я.

- И что делать? - Тоскливо спросил парень.

- Сухари сушить. Раздевайся до трусов, держи вещи над головой и дуй к нам.

Воин кивнул и принялся разоблачаться. Машина под ним опасно раскачивалась. 

С крыши Вова плюхнулся с кучей брызг, вынырнул, отплевался, вытер лицо и, забрав с крыши форму и обувь, пошатываясь пошел к нам. Вода доходила ему до груди, в паре ямок доставала до подбородка.

- Холодная. - Пожаловался парень. Его ощутимо трясло. 

- Растирайся, скидывай труханы и одевайся. - Скомандовал старлей. - Одолжите дембелю полотенце.

- Держи. - Порывшись в вещмешке, Витёк сунул шофёру белый махровый прямоугольник. В уголке красным цветом предательски светились буквы РЖД. - Можешь не возвращать.

Карим тем временем натаскал плавника и сложил костёр. 

- Иди, товарищ Вова, грейся давай. - Широким взмахом руки пригласил дагестанец старослужащего.

- Привал. - Согласился офицер. - И военный совет.

Мы свалили горкой остатки продуктов, расселись у костра и стали совещаться.

- За технику нас с тобой, Вова, по голове не погладят. Меня же старшим в путевку к тебе записали.

Водитель судорожно кивнул, уплетая бутерброд с колбасой. Откусил сразу половину, с трудом проглотил и неуверенно предложил:

- Может толкнем?

- Тут человек восемь надо, - не согласился Витёк, - а лучше десять. Трактор нужен.

- Сходишь? - Глянул на меня Шевяков.

- Зачем? Сейчас позвоним. - Я достал телефон. - Только, чур, маневры не за мой счёт.

- Само собой. - Согласился старлей.

Ванька Дрозд ответил после второго гудка. Как ждал.

- Трактор? Есть, у Васьки Хромого. Ему литр и горючку компенсируете, ну и мне пузырь за посредничество. 

- У тебя бензин есть? - Поинтересовался я у шофера. 

- Девяносто второй. - Кивнул тот.

- Скажи, пусть под бензин канистру возьмёт. - Сказал я в трубку. - Соляры нет. Давай, ждём. 

Пока ехал трактор, я герметично упаковал большую часть вещей, оставил один пакет для формы и передал продукцию китайской лёгкой промышленности товарищам. 

- Слушай, Макс, а чего этот Дрозд такой стрёмный? Шизик что ли? - Вспомнил Витёк.

- В Сибири лес валил, в Иркутской области. Там его клещ энцефалитный и цапнул. 

- Если бы пришлось выбирать, лучше бы меня медведь цапнул. - Поежился белобрысый.

- Будешь воровать, такой выбор тебе скоро представится. - Отозвался я под общий смех.

Трактор мы услышали издалека. Рокот дизеля нарастал, и наконец из-за зарослей камыша на берег выметнулась немолодая, но вполне бодрая сороковка. На крыле опасно балансировал смотрящий, накинувший по такому случаю двубортный пиджак невнятного цвета на голое тело.

Легендарное исчадие Липецкого тракторного взрыкнуло, выбросив в воздух клуб гари, вздрогнуло и заглохло. 

Положенец кубарем скатился вниз, вслед за ним, зажав подмышкой двадцатилитровую канистру, из кабины не спеша спустился тракторист. 

Вопрос прозвища отпадал сам собой - вместо правой ноги темно-синий адидасовский кроссовок был натянут на металлический протез весьма футуристического вида.

- Василий. - Степенно представился механизатор, по очереди пожимая нам руки. - Эту что ли технику дергать будем? - Указал он на УАЗик.

- Эту. - Согласился Вова.

- А трос-то у вас есть? 

- Откуда такое счастье? - Пригорюнился старослужащий.

Можно подумать ты без троса приехал, дядя. Хотя ничего не поделаешь, ритуал должен быть выполнен, а водитель, попавший в трудное положение должен быть опущен ниже плинтуса. 

- У нас как у латыша, хер да душа. - Сплюнул я. 

- Ладно, Ванька, отвязывай давай. - Махнул Хромой Дрозду.

- Подсобите, хлопцы. - Сдавленно просипел представитель криминального мира. - Тяжёлый, сука!

Трос действительно был хорош. Стальной канат метров восемь в длину и толщиной едва ли не в руку с обоих концов заканчивался петлями. У нас на производстве такие называли танковыми.

Тяжело дыша, матерясь и спотыкаясь мы впятером подтащили конец к воде. 

- Там хоть есть за что его зацепить? - Поинтересовался я. 

- Серьги на бампере есть, должен влезть. - Тяжело дыша ответил Вован. - На крайняк за мост зацепим.

- А я смотрю, ты рисковый парень. Ладно, раздевайся обратно, полезем цеплять. 

Мы скинули одежду и полезли в воду. Она реально была леденющей. Пальцы мгновенно распухли и потеряли чувствительность, к тому же работать приходилось на ощупь. Кое-как мы всё-таки справились с прицепной серьгой, завели в нее трос и закрутили шпильку. За это время Василий подогнал трактор и зацепил свой конец. 

Мы наперегонки бросились к ещё не прогоревшему костру, и уже оттуда наблюдали за дальнейшей эвакуацией техники.

- Давай помалу! - Крикнул Шевяков. Трактор взревел, тронулся вперёд, и шедевр отечественного автопрома покачиваясь вылез на берег. Со всех щелей сочилась вода, кое-где на кузов налипли водоросли. 

- Что дальше-то с ним делать будете? - Поинтересовался тракторист. - По уму надо бы просушить, цепи прозвонить, карбюратор прочистить. Потом уже к вам в часть гнать в объезд.

- Дорого возьмёшь? - Почесал в затылке старлей.

- Договоримся. - Уклончиво ответил механизатор.

Высокие договаривающиеся стороны немного поторговались и ударили по рукам. 

- Забирайте тогда этого Кусто с собой. - Махнул рукой офицер. - Починится - приедет. Сейчас только путевку ему продлю. - Он рассчитался с сельчанами, мы попрощались и форсировали наконец эту переплюйку. 

Невысоким Кариму и Шевякову было несколько труднее. В паре мест им даже пришлось плыть, поэтому мы с рязанцем заблаговременно забрали у них пожитки. 

Когда мы перебрались на другой берег, уже начинало смеркаться, поэтому сушиться и греться не стали. Одевшись и обувшись, мы сразу рванули по проселку в сторону части, и минут через пятнадцать я уже согрелся.

Идти было скучно. Я размотал наушники и включил музыку.

"Главная проблема музыки в России -
Не воры-директора,
Главная проблема музыки в России - 
Не саунд-продюсера,
Главная проблема музыки в России -
Не попы и не менты,
Главная проблема музыки в России - 
Это лично ты,
Потому что ты слушаешь говно". - Пел укуренным хриплым голосом Захар Май.

- И не поспоришь. - Пробормотал я и убрал наушники обратно в карман.

На небе высыпали звезды, воздух ощутимо остыл, а от нас клубами валил пар, когда мы наконец добрались до КПП. 

***

Две ночи беглец провел в дачном домике тети Люды. Механически вставал с кровати, что-то ел, ходил по домику и думал, думал, думал. 

На глаза попался сапожный нож. Максим бездумно хлопал им по ладони, шагая по комнате. Два шага - хлопок, два шага - хлопок, и так до бесконечности. 

Взгляд упал на бугрящиеся венами предплечья. Максим замер, зачарованно глядя на близость бритвенно-острой кромки и несущих жизненную силу нитей. 

Чем не выход? Пара взмахов - и гори оно все огнем.

Он вздрогнул. Неужели это его мысли? Это правда он только что хотел тихо загнуться в чужом доме, перерезав себе вены?

Передернувшись от омерзения, мужчина отшвырнул от себя нож и закрыл руками лицо. Лезвие воткнулось в филенчатую дверь, обмотанный тканевой изолентой хвостовик издевательски вибрировал.

- Ещё посмотрим, кто кого, падла! - Вызверился постаревший парень. Выдернул лезвие из дверного полотна, закружил по комнате.

- Сука, сука, сука! - Старая кожаная куртка дяди Бори, сожителя тети Люды, лоскутами упала на пол. Под ней обнаружилась крашеная масляной краской стена. Посыпались куски штукатурки. 

Силы покинули неожиданно быстро. Максим плюхнулся на койку. Сетка спружинила, больно ударив его головой о стену. 

Тяжело дыша и обливаясь потом, поднялся, передвинул колченогий табурет ближе к кровати, аккуратно положил несдавшийся инструмент на сиденье и уставился на него. 

- Ну ладно. Ладно. Посмотрим. - Пробормотал он. Отдышавшись, встал, порылся в огромном инструментальном ящике дяди Бори и извлёк оттуда массивные тиски и кувалду. 

Отдуваясь, подтащил тиски к кухонному столу и кое-как закрепил. Зажал в них ненавистный предмет и, размахнувшись, ударил кувалдой. Раз, другой, третий. Максим уже почти забыл, откуда у него взялась эта злость на в общем-то безобидную и даже полезную в хозяйстве полоску стали. Она стала для него олицетворением всех случившихся с ним бед, и он обрушивал на нее удар за ударом. 

После очередного взмаха ножка стола подломилась и тиски грохнулись на пол, едва не раздробив впавшему в боевую ярость парню ступню. Чудом успев отскочить, он обессиленно опустился на пол и всхлипнул.

- Дед, ну чего они, дед? У-у-у-у! - Изнутри вырвались сдавленные рыдания. Максим плакал неумело, 
с надрывом, размазывая кулаком по лицу слезы и сопли, но, как ни странно, на душе становилось легче.

Шмыгнув носом, он неуверенно улыбнулся.

- Чего это я тут за истерику устроил, в самом-то деле? Как девчонка. Хорошо, что не видел никто. 

Парень встал и принялся наводить порядок. Вернул в ящик инструмент, собрал в объемный пластиковый пакет весь мусор с пола, ошмётки дяди Бориной куртки, осколки разбившейся посуды. Кое-как прикрутил ножку к столу. 

От физической работы Максим вдруг почувствовал волчий аппетит. Достал из рундука последнюю банку тушёнки и два пакета быстрорастворимой лапши. Пока заваривался ужин, схрустал второй пакет сухим, посыпав его специями из пакетика и полив жиром от тушёнки. 

- Хрен вы угадали, суки. - С усмешкой сказал он в никуда. - Прорвёмся. 

Доел ужин, убрал со стола. Сразу потянуло в сон. 

- Спать! - Скомандовал сам себе и тут же лег, укрылся с головой тяжёлым стёганым одеялом и, проваливаясь в сон, успел подумать, что ему, возможно, ещё повезло. Обосновать этот странный логический вывод он уже не успел.

Снился ему дед. Сон был странный - парень понимал, что спит, но слышал звуки, чувствовал запахи, мог пощупать пень, на котором он - голоногий двенадцатилетний пацан - сидел у костра. Могучий убеленный сединами старик задумчиво помешивал собственноручно вырезанной ложкой варево в висящем над костром железном котле. Одуряюще пахло ухой.

Максим отлично помнил этот момент. Тогда дед впервые взял его с собой на рыбалку с ночёвкой - как взрослого! Каким счастливым, и гордым, и беспечным он был тогда. 

- Да, заварил ты кашу, Максимка. - Сказал он наконец. - Так просто не расхлебаешь.

Словно в подтверждение своих слов старик зачерпнул из котла варево, подул и попробовал на вкус. Прикрыл глаза, словно прислушиваясь к своим ощущениям. 

- Найди того человека. - Не открывая глаз проговорил дед. Парень сразу понял, о ком речь. Тот, с кем он столкнулся в парке. Тот, с кем он поменялся... Чем? Судьбами? Жизнями? 

- Найди его. Без этого не обойтись. - Фразы падали тяжело, словно свинец. - Такие встречи не проходят бесследно. Между вами есть связь - она подскажет тебе дорогу. Злые люди не тронут тебя, пока ты будешь на этом пути. Иди на восток. 

- Иди на восток. - Рефреном стучало в голове, когда Максим проснулся. 

Светило солнце, чирикали невесть откуда налетевшие воробьи, прохладный ветер освежал лицо. 

- На восток так на восток. - Пробормотал парень, пряча на место ключ. 

Через десять минут он уже шагал навстречу солнцу, поигрывая сапожным ножом

Глава 22.

На ночь нас разместили в огромной, пропахшей застарелым потом и практически пустой казарме человек на двести. Кроме нас там было не больше десятка человек. Мы попадали на стальные двухъярусные койки, где благополучно продрыхли до утра. 

Будить нас никто не пришел. Я проснулся от мерзкого сигнала будильника. Фитнес-браслет показал полдесятого утра. Мои спутники ещё спали. Карим прижимал к щеке телефон, из которого, собственно, и доносился разбудивший меня зуммер. Дагестанца он, кажется, совершенно не тревожил.

Зато завозился Витёк. Белобрысый перекатывался по кровати сбоку набок, пытался заткнуть ухо подушкой, мычал что-то невразумительное, и, наконец, рухнул со второй полки на холодный пол. 

Рязанец резко сел и судорожно завертел головой, видимо, пытаясь понять, куда он попал.

- Поздравляем с пробуждением, господин Попов. - Произнес я максимально официальным тоном. - Сегодня двенадцатое апреля две тысячи сто пятьдесят шестого года, температура воздуха двадцать шесть градусов по Цельсию, температура воды в Московском море двадцать семь градусов. Как вы себя чувствуете?

- Хреново. - Прохрипел он и вытаращился на меня. - Две тысячи какой год?

- Сто пятьдесят шестой. - Дружелюбно пояснил я, подходя к кровати горца. - Рядовой Магомедов, подъем! Родина ждёт!

Карим, спавший на нижней, подскочил, треснулся головой и спрыгнул с кровати. Сложив руки по швам и выпятив грудь колесом, он забубнил что-то по-дагестански. Будильник при этом продолжал звонить.

Постепенно глаза моих друзей наполнились смыслом. 

- Макс, ты задрал со своими шуточками. - В меня полетела подушка. Я схватил ее на лету и швырнул обратно в белобрысого. 

Мне повезло больше, увесистое изделие лёгкой промышленности угодило Витьку в грудь и он, обхватив его руками, рухнул на кровать. 

В этот момент Карим подло атаковал меня сзади, обрушив свою подушку прямо на мою голову.

- Ах ты ж, чурка нерусская! - Я развернулся к новому противнику.

- Задрали орать. - Раздался чей-то хриплый голос с ощутимым акцентом. В паре метров от меня в проходе между койками посверкивал золотыми зубами и щеголял огромными бордовыми трусами до колена щуплый мужичок среднеазиатской наружности. Был он отчаянно черный и не сказать, чтобы сильно молодой. Лет двадцать пять, если сделать скидку на национальность и сросшиеся брови. Позади возвышались два таких же черных лба - видимо, соплеменники. - Устроили тут бои на подушках, как шмары. Петушня. - Сплюнул он.

Витёк дернулся к нам, но Карим его удержал. 

- Ты, дядя, за базаром следи. - Доверительно посоветовал я. - Не ровен час отправят твою красивую челюсть домой бандеролью.

Нерусский шагнул ближе и положил руку на мое плечо. Батыры двинули следом.

- Жаль, ты не попался мне раньше, мальчик. Хороший вышел бы бача. - Подручные моего оппонента с готовностью заржали. - Хотя, может, ещё не всё потеряно?

Я никогда не занимался боевыми искусствами, но некоторый опыт драк и конфликтов у меня имеется. Иногда рамс можно спустить на тормозах, иногда нет. И, похоже, сейчас второй случай. Кроме того, я знаю, что ждать, когда тебя начнут месить - вариант проигрышный. Поэтому я не стал убирать руку хачика, а от души заехал ему коленом между ног. Когда он согнулся, резко дёрнул его голову вниз и тем же коленом врезал ему по лицу.

Собственно, это все, что я успел сделать. Звери бросились вперёд, я поймал пушечный удар в солнечное сплетение от правого и перелетел через кровать. Увы, семьдесят два килограмма ровно на тридцать пять меньше, чем сто семь.

Левый походя смахнул белобрысого и оба навалились на Карима. 

И тут же разлетелись в разные стороны. Вскочили, бросились вперёд и опять разлетелись по казарме. 

Когда я со стоном поднялся и кое-как сумел вдохнул, мой обидчик не подавал признаков жизни, а на втором сидел дагестанец и помогал ему тренировать растяжку. 

- Отпускай его, Карим, - махнул я рукой, - он так больше не будет.

Горец послушался, и чуркестанец, пошатываясь, поднялся и поковылял к своему золотозубому земляку. Тот сидел на полу, прижав руки к лицу и покачиваясь из стороны в сторону. Из-под рук струилась кровь. 

- Забирай свою падаль и вали отсюда. - Посоветовал Карим и склонился над рязанцем.

- Вставай давай, уже можно. 

Белобрысый открыл один глаз, осмотрел окрестности, открыл второй и медленно поднялся на ноги, оглядывая поле боя.

- Это ты их так? - Уважительно присвистнул он. - Забудь, пожалуйста, что я тебя чуркой называл. И бесом. И хачиком. И...

- Достаточно. Я понял.

Мне подумалось, что сейчас самое время появиться начальству. И не угадал. Никто не бежал, не свистел в свисток, не бил нас дубинками и не сажал в КПЗ. Похоже, тут всем глубоко до одного места мы сами и наши конфликты. 

Чуркестанец тем временем растолкал своего брата-близнеца, вдвоем они подхватили под руки своего предводителя и повели прочь.

- Ходи теперь с оглядкой, сука. - Прошепелявил он мне, обернувшись. Его язык с трудом перемешивал кровавую кашу во рту. - И спи с оглядкой. Зарежу.

- Ступай с Аллахом, мой нерусский друг. - Не удержался я от ответа. - И желательно подальше. Не ровен час, следующая бандероль с твоими тестикулами домой пойдет.

На этой оптимистичной ноте мы и распрощались. Так я завел себе первого врага на ближайший год. 

Глава 23

- А здоров ты руками махать, черт нерусский. - Уважительно сказал Витёк, когда мы приводили себя в порядок в умывальнике. Похоже, белобрысый уже забыл, как извинялся. - И ногами тоже. Где так научился?

- Ну я миксфайтер так-то. - Пробубнил Карим, начищая резцы. Потом сполоснул рот, отплевался и уже внятно добавил. - С детства борьбой занимался, потом отец сказал в ММА идти, там денег больше. Дед против был, сказал, что спорт не должен быть ради денег, но прадедушка Ибрагим...

- Так чего ты раньше-то не говорил? - Парню явно не улыбалось изучать генеалогическое древо дагестанца. Там и прапрадеда можно обнаружить во вполне бодром состоянии. В горах живут долго. Если выживают.

- Ты не спрашивал. - Пожал плечами Карим и принялся соскребать щетину с лица.

Я задрал майку и критически разглядывал отражение в зеркале. Место удара слегка покраснело, но гематомы, похоже, не будет. Синяки под глазами тоже совсем пожелтели и почти не бросались в глаза. Ныло колено - верхняя челюсть борзого хачика отпечаталась на нем чуть ли не полностью.

- Как думаете, может, он бешеный был? - Почесал я в затылке.

- Точняк. Иди в лазарет, тебя на карантин запрут и будут сорок уколов в живот колоть. - Подхватил белобрысый. Ему повезло ещё больше - кроме небольшой шишки на черепе никаких последствий столкновения на нем не обнаружилось. - Надо бы сказать кому-нибудь из офицеров, что на нас этот пидор чумной наехал. 

"Вот тебе и АУЕ, жопа ты ряжская". - Усмехнулся я про себя. - "Чуть прижали, и ты уже радистка Кэт".

- Угу. Построят всех в рядочек, посмотрят на нас, посмотрят на них. Как думаешь, что они увидят?

- Что?

- Наши протокольные морды и трёх побитых таджиков. Или узбеков. Или кто вообще эти черти?

- Азеры они. - Буркнул Карим. - Ненавижу азеров. 

- Вот. Увидят трёх побитых азеров и банду, устроившую геноцид меньшинств из соображений национальной вражды. Или даже расовой ненависти.

- Максим прав. - Согласился горец. - Нам сейчас шум поднимать не вариант. Надо осмотреться, прикинуть расклады, земляков найти. А потом уже думать, как решать вопрос.

На том и закрыли обсуждение.

***

Ближе к середине дня за нами пришел мелкий чернявый контрабас-ефрейтор. Он собрал всех, кто был в казарме, в некоторое подобие строя и отвёл в огромную гулкую столовую, выложенную осколками кафеля. 

- Мы точно в армии, а не в санатории Курпаты? - Толкнул я Витька в бок. - А то меня по голове били, вдруг я что-то напутал.

Черт, да я в командировках так не питался!

- Да я и сам уже сомневаюсь. - Выдохнул белобрысый, завороженно разглядывая ассортимент. - Но уже хочу здесь жить.

Посмотреть было на что. Три разных салата, рыбный суп и лапша на первое, плов, пюре с котлетой и гречка с гуляшом на второе, творожные ватрушки, компот, кефир, ряженка, чай, кофе...

- Мальчики, не тормозим, кто что будет? - Устало поинтересовалась неопределенного возраста женщина с тяжёлыми мешками под глазами. 

- Тётя, наложи мне плова побольше. Пожалуйста. - Я скорчил самую жалобную физиономию, какую только смог. - С вечера голодаю. 

- Держи, племянничек. - Фыркнула повариха и плюхнула передо мной полную, с горкой, тарелку. Пожалуй, таким количеством можно накормить небольшую африканскую страну.

- Спасибо, родная. - Почти прослезился я, вклинивая второе на поднос между ухой и оливье. 

Мы уселись за свободный стол, пожелали друг другу приятного аппетита и приступили к трапезе. 

Мой недавний оппонент сидел за соседним столиком, морщась прихлебывал кефир и бросал на нас жгучие взгляды. Я отсалютовал ему стаканом с компотом. Хачик скривился и многозначительно провел большим пальцем по горлу. Пришлось также демонстративно потыкать пальцем в сторону промежности.

***

После обеда тот же сверхсрочник отвёл нас на медосмотр. 

Заключался он в том, что триумвират сидящих за ободранным столом медиков разглядывал вены новобранцев на предмет отсутствия дырок и их анусы на предмет соответствия диаметра дырок стандарту. Ещё у некоторых парней, вызвавших подозрения в своей адекватности, пытались определить наличие дырок в крыше, но мы почему-то в их число не попали. 

- Ещё должен быть дантист. - Сказал Витёк, натягивая штаны. - Дырки в зубах искать. 

- Боюсь, тогда все это место схлопнулось бы в одну большую черную дыру. - Мрачно пошутил я и кивнул сопровождающему. - Что у нас дальше по программе?

- Как в сказке. Чем дальше, тем страшнее. - Хохотнул чернявый контрактник. - Не ссыте, парни, веселуха только завтра начнётся. Наслаждайтесь пока. 

Многообещающе, конечно. Ладно, посмотрим.

Дождавшись остальных абсолютно здоровых овец из нашего вынужденного стада, мы двинули, разумеется на склад, и заправлял там, разумеется, прапор. 

Склад находился в полуподвальном помещении без окон. Нестарый ещё военный лет тридцати с нездоровым одутловатым лицом и блуждающим взглядом забрал наши модные тряпочки и выдал взамен мешковатую форму, пошитую из модного цифрового камуфляжа.

- К обмундированию относиться бережно, по окончанию срока службы выданные предметы одежды сдаются на склад в чистом и исправном состоянии, стоимость испорченной формы будет вычтена из вашего расчета. - Вяло бубнил кладовщик. При этом один его глаз был неподвижно направлен на потолочный светильник, а другой плавно перемещался по сложной траектории. - Вопросы есть?

- Как научить зайца курить? Как спариваются ёжики? Кто такие аннунаки? - Начал загибать пальцы Витёк.

Прапор завис. Оба его глаза собрались к носу, сам он замер в одной позе, не донеся авторучку до столешницы. На его лбу выступил пот, капли набухли, потекли по лицу.

- Вопросов нет. - Выдохнул он наконец. - Следующий!

Мы похватали в охапку бушлаты и покинули обиталище странного прапорщика.

Глава 24.

- Витёк, а кто такие аннунаки? - Осторожно поинтересовался я в очереди на ужин.

- А мне откуда знать? Стал бы я спрашивать, если б знал? - Пожал плечами белобрысый.

- А почему ты именно у товарища прапорщика решил это выяснить?

- Да я хрен его знает. У него просто вид такой, как будто он постоянно на прямой связи с космосом. Я и спросил все, о чем давно хотел узнать.

- Чтобы научить зайца курить, надо постоянно бить и показывать, ежихи складывают иголки, чтобы не уколоть ежа, а вот насчёт аннунаков...

- А аннунаки - это младшие шумерские божества, в чем-то похожие на современные представления о пришельцах. - Вмешался Карим.

Мы уставились на него, как на ожившую статую.

- Чего вылупились? По Рен-ТВ и не такое показывают. Прадедушка Ибрагим всегда с интересом смотрит, курит ганджа и смеётся.

- Витёк, запомни этот момент. Сегодня Вселенная ответила на все твои вопросы. Ты вступаешь в следующий этап своей жизни обновленным и просветленным. - Молол я. - Карим, а как познакомиться с твоим в высшей степени достойным прадедушкой?

- Поехали после дембеля ко мне. - Пожал плечами горец. - Праздник будет, там и с дедушкой познакомишься, и с прадедушкой, и на сестер моих посмотришь. 

- И пока на четырех сразу не женишься, хрен уедешь. - Ввернул белобрысый.

За разговорами мы не заметили, как дошли до раздачи.

- Держи, племянничек, отъедайся. - Грохнула металлической тарелкой давешняя повариха. 

- Спасибо, родная! - Улыбнулся я.

На ужин давали пюре с жареной камбалой, без переборов. Но рыбы-то мне положили два кусочка.

- Ушлый ты тип, Макс. - Вздохнул Витёк. - Вон, уже родственников каких-то нашел, с Каримом почти породнился.

- Все люди - братья. - Я с трудом боролся с рыбой ложкой. Вилок тут не полагалось. Потом плюнул и вцепился в сочный хрустящий кусок руками. - Какие твои годы? Найдем и тебе невесту хорошую. Без этого самого, но работящую. 

- Без чего - этого самого? - Подозрительно прищурился рязанец. 

- Вот. Пусть теперь этот вопрос тебя мучает. Жить, брат, без загадки неинтересно.

- В крайнем случае у прапора спросишь. - Согласился Карим. - У него связь. С планетой Нибиру. Оттуда рептилоиды и аннунаки тайно управляют миром.

- А знаешь что, мой кавказский друг? - Задумчиво протянул я, отодвигая пустую тарелку. - Я согласен жениться. Ты меня только с прадедушкой Ибрагимом познакомь.

***

На улице ощутимо подморозило. Жёлтые листья ещё пестрели кое-где, но вода в лужицах уже схватывалась ледком, а холодный ветер заставлял ежиться и ускорять шаг.

Мы шли за уже знакомым нам ефрейтором.На этот раз он отвёл нас и ещё пару человек в другую казарму. Она была поменьше размером, с двумя рядами одноярусных кроватей и как-то меньше побита жизнью.

Народу, однако, тут обитало побольше. Человек тридцать сидело и стояло перед телевизором, все они смотрели новостной блок. Президент гнул свою линию в дебрях международной политики, зарплаты и пенсии неуклонно повышались, коалы в зоопарках плодились и вот это вот все.

К моему облегчению, неприятных азеров разместили где-то в другом месте.

- Обживайтесь. - Сказал старослужащий. - Пока, типа, карантин, будете тут жить, до самой присяги.

- А КМБ когда будет? - Поинтересовался Карим.

- Будет вам КМБ, завтра придет к вам веселое время. - Хмыкнул парень. - Так что не засиживайтесь тут, отбой в десять, подъем в шесть утра. В списках вас пока нет, можете до отбоя тут затихариться. Бывайте!

- Давайте знакомиться, коллеги. - Повернулся я к парням, заселившимся вместе с нами. - Я - Макс, продуман и раздолбай, этот белобрысый - Витёк, гопник и раздолбай, а вот это вот - Карим, он горец, миксфайтер и...

- ...И очень ответственный человек. - Вмешался дагестанец.

- Прикольная у вас компания. - Соседи по очереди пожали мне руку. Говорил в основном один из них, тот, что пониже и покоренастее. - Меня зовут Олег, я финн, а мой друг Игорь - чистокровный эстонец.

- Меня зовут Виктор, и я алкоголик. - Незамысловато пошутил рязанец.

- Будем дружить семьями. - Поддержал Олег под общий смех.

- А как так получилось, что вы в нашу армию попали? - Поинтересовался Карим.

Уж чья бы корова мычала.

- Ну мы из Карелии, там дофига таких замечательных парней. - Горячий финский парень разговаривал вообще без акцента.

- Непонятно только, зачем нас в такую даль пригнали. - Пожаловался Игорь.

Не ищи логики. Ее здесь нет.

- Это тайный план аннунаков по дестабилизации международной обстановки. - Не согласился со мной Витёк.

- Ну или так. Ладно, давайте гнездиться что ли?

Так мы и поступили. Заняв пять коек в ряд, ещё немного потрепались ни о чем, и после команды "Отбой!" я практически моментально провалился в глубокий сон. 

***

Снился мне странно знакомый мужик. Я мучительно силился вспомнить, откуда я его знаю, и не мог. Нижнюю часть лица скрывала борода, волосы непослушными прядями торчали во все стороны.

Вокруг все было залито серым маревом, его фигуру закрывали то дожди, то снега, то туманы, и передо моим внутренним взором стояло только лицо, на котором упрямым огнем светились глаза. 

Человек целеустремленно продвигался куда-то. Мне почему-то показалось, что он приближается. 

Губы его почти беззвучно шевелились. Я вслушался и разобрал:

- На восток. На восток. На восток.

Глава 25.

Контрабас не обманул, у нас началось веселое время. В шесть утра нас подняли и выгнали из казармы. Хорошо, что по многолетней привычке я проснулся без десяти и успел шмыгнуть в сортир, а потом неспешно намотать портянки.

Все выстроились перед казармой под мерзким моросящим дождиком, сержанты окинули строй пренебрежительным взглядом, прозвучала команда, и мы побежали.

Бежали не очень долго и не очень быстро, по моим ощущениям километра два-три, но колонна растянулась. Сержантский состав сурово, по-мужски подбадривал отстающих.

Мы с Каримом незаметно для себя оказались впереди, рядом размеренно двигался горячий финский парень Олег. Морось ещё не успела прибить красную приуральскую пыль, так что имело смысл поднажать и дышать более-менее чистым воздухом. Витёк с эстонцем постепенно отстали.

- А приличных размеров тут часть. Мы бежим, бежим, а забора не видно. - Поделился соображениями финн.

- Угу. - Я берег дыхание, хотя бег молодому организму давался непривычно легко. 

Удобно ли бежать в сапогах? Ну это смотря с чем сравнивать. Конечно, в кроссовках лучше. Допустим, в берцах, тоже несколько легче. Но мне приходилось удирать от толпы кавказцев в трехкилограммовых камелотах, и темп там был куда более напряжённым. Так что нормально на самом деле.

Все дороги чем-то заканчиваются. В конце нашего маршрута закономерно оказалась спортивная площадка. Турники, брусья, лесенки и вот это вот все. 

Возглавлявший колонну старший сержант-контрактник с видимым удовольствием оккупировал турник и начал подтягиваться. После двадцатого раза я устал загибать пальцы и махнул рукой. 

- Вот же лосяра!

Потом настала наша очередь. Сержант широким жестом пригласил нас к снаряду. 

Турник никогда не был моим коньком. Худо-бедно, дрыгая ногами я завел подбородок за перекладину и спрыгнул на землю. 

- Ермаков - восемь. Есть куда расти. - Прокомментировал контрактник, делая пометку в Айфоне. Неплохо живут вояки.

Карим махнул двенадцать, Олег одиннадцать. Постепенно стягивались отстающие. Кто-то садился на корточки, кто-то без сил плюхался прямо на землю. Те, кто проспал, справляли малую нужду в уже изрядно провонявших кустах. Пара уникумов, надсадно кашляя, задымила дешёвыми сигаретами.

- Извращенцы. - Тяжело выдохнул Витёк, косясь на старослужащих, весело скачущих по снарядам. Лицо блондина покраснело, с него ручьями лил пот. 

Эстонец Игорь выглядел не лучше. Согнувшись, он упёрся руками в колени и пытался отдышаться.

- Не стойте на месте, походите кругами. - Посоветовал я. - Давай, белобрысый, пройдись! Простудишься ещё. - Легонько пихнул его в спину. - Повторяй за мной, вдох-выдох, вдох-выдох!

К моему удивлению, на турник загнали не всех. Старший сержант глянул на часы, гаркнул на нас, и мы нестройной массой понеслись обратно.

Постепенно распогодилось. Из-за горизонта выкатилось ярко-красное солнце, ветер отнес тучи куда-то за наши спины, а мы табуном неслись обратно в казарму. 

Я внезапно почувствовал какое-то извращённое удовольствие. В кои-то веки я ничего не должен решать, думать, планировать - просто беги, куда скажут, делай, что скажут, а впереди ещё завтрак будет. Красота!

В казарме я заскочил в умывальник, разделся до пояса и сполоснул как мог торс. Ходить и вонять весь день мне не улыбалось, зато я понял, почему предыдущая казарма так пропахла. 

В спальне нас дожидался вчерашний ефрейтор. Он наскоро показал нам, как заправлять койки, изъял по описи телефоны и прочие ненужные и вредные по мнению армейского руководства вещи и умчался.

Мой фитнес-браслет, прокатил за часы, которые не забирали. Видимо, армия мудро решила предоставить солдатам узнавать время самостоятельно. Ну а больше у меня особо ничего и не было. 

Минут через десять нас снова выстроили на улице и повели на завтрак. Я ждал, что вот сейчас все будет как в кино - старший отдаст приказ, и мы будем громко и нестройно орать какую-нибудь проникновенную российскую попсы. 

А нифига. И строя мы от нас особо не требовали, и топали мы, негромко переговариваясь между собой. 

Контрактники страдальчески морщились, глядя на нас.

В этот раз повара были другие, но это не помешало мне за отведенные на завтрак полчаса дважды сбегать за добавкой ненавистной гречки на молоке и поперемигиваться там с молоденькой девчушкой с тяжёлой, выбивающейся из-под косынки косой.

- Ну что, бледнолицый брат, не раздумал ещё в армии оставаться? - Широкая, как лопата, рука Карима хлопнула Витька по спине, когда я садился за стол с третьей порцией.

Белобрысый закашлялся, побледнел, но отчаянно закрутил головой. 

- Пришибешь же, чурка здоровенная, и не досчитается родина старшего сержанта Попова, отличника боевой и политической подготовки! - Возмутился он. - Это ты ещё будешь какого-нибудь Коннора Макгрегора лупить и миллионы грести, а у мамки в Ряжске ещё четверо ртов. Ни жилья, ни работы, ни блата, ни перспектив. Думайте сами, а я землю грызть буду, но из армейки никуда.

Неожиданно зрелые суждения для восемнадцатилетнего парня, который и жизни-то ещё не видел. Даже если не свои, все равно лучше так, чем торговать телефонами или их же отжимать.

- Нет, мы с Игорем обратно поедем. - Рассудительно ответил Олег. - С весны до осени можно туристов по речкам водить, или даже по Ладоге. Там один день год кормит. Рыбалка у нас, охота, грибы, ягоды - прожить можно. 

- А ты, Макс? Что думаешь? - Витёк повернулся ко мне.

Вопрос неожиданно застал меня врасплох. Честно говоря, я даже не задумывался, чем займусь после года службы. К родным Ермакова не поедешь, судиться с Ленкой и доказывать, что я не верблюд - та ещё головная боль. Получать вышку? У меня их и так три. Дипломы, конечно, на старую фамилию, но умище-то, как говорил тот еврей, куда прятать? 

Так и выходит, все пути открыты, а по какому пойти - вопрос.

- Не знаю, брат. - Вздохнул я. - Не знаю. Мир большой и прикольный, как тут выбрать? Думать надо, однако. Может, прадедушка Ибрагим чего подскажет - просветленный ведь, похоже, акскакал.

Парни фыркнули, почти сразу прозвучала команда, и мы потянулись к выходу. 

В дверях я столкнулся со знакомыми азерами. Мелкий предводитель нехорошо оскалился на меня. С чувством глубокого удовлетворения я отметил прокушенную губу и сколотый резец в его пасти. Похоже, у кого-то скоро будет новый золотой зуб.

Черноволосый бугай, шагавший слева, дернулся ко мне, но людские потоки разнесли нас в стороны. 

По телу пробежал неприятный холодок. Я поежился. Хочешь - не хочешь, а эту проблему надо будет как-то решать. 

Глава 26.

- Ермаков, ногу тяни! Что ты как беременная корова? - Зычный голос старшего сержанта Кисляка уже сидел в печенках. А ведь вряд ли прошло больше часа, как мы приступили к постижению сокровенного знания строевой подготовки.

Именно этого лосяру и уже знакомого нам чернявого ефрейтора Лунева на построении после небольшой косметической уборки казармы нам представили как наших наставников, старших товарищей и вообще самых родных людей на ближайший месяц. После этого ротный ушел по своим ротным делам, остальные офицеры тоже куда-то рассосались, а мы принялись грызть гранит армейской науки. 

Родные люди соответствовали. Энергично, с огоньком в глазах они принялись готовить из нас конкурентов кремлевскому полку.

Получалось не очень. Нога предательски сгибалась в колене, не желая вытягиваться в прямую линию. Я скосил глаза. У Витька получалось не лучше, карельских жителей вообще раскачивало как на палубе. Зато Карим невозмутимо замер в нужной позе, прикрыл глаза и даже, кажется, задремал.

- Перекур пять минут! - Кажется, ангельские трубы не прозвучат так нежно и празднично, как грубый голос сержанта.

- Гребаная йога! - Выдохнул рязанец.

- То ли ещё будет. - Подошёл к нам ефрейтор. - Сейчас Кислый песню выберет, будем разучивать. - Я посмотрел на старшего сержанта. Тот как раз тыкал в экран модного Айфона, периодически поднося телефон к уху. - Парни, курить есть? Неделя до зарплаты, а я на голяках.

- А какие музыкальные вкусы у товарища старшего сержанта? - Ненавязчиво поинтересовался я, протягивая пачку трофейного Кента. Специально для этих целей сунул в карман с утра.

- Неплохо бы Фейса. - Оживился Витёк. - Баю-бай, засыпай, мой Калашников, типа йоу!

Я вздрогнул. К такому меня жизнь не готовила.

- Не, он адекватный. - Успокоил меня Лунёв. - В прошлом году под Алису ходили. Небо славян, слышали? На Ютубе ролик есть. Весной ДДТ орали. Сейчас тоже что-нибудь прикольное выберет.

- Закончили перекур! Строимся! - Мы кое-как собрались в неровную линию и замерли. 

- Приступаем к изучению строевой песни! И пока мне не понравится, на обед никто не попадет!

- Мне медведь на ухо в детстве наступил. Вряд ли ему понравится - Шепнул мне белобрысый.

- Я уже по твоим вкусам понял. - Ответил я. - Но тут, поверь, это неважно.

- Ходить строем по-человечески вы пока не можете, переваливаетесь, как беременные бобрихи. Поэтому вот вам песня на изучение - про бобра и барабан. Кто знает текст - шаг вперёд.

"У парня явно бзик на животных в положении". - Подумал я, выходя из строя. 

Вместе со мной вышел финн Олег и незнакомый мне высокий и сутулый парень с бритой под ноль головой.

- Негусто. - Прокомментировал Кисляк. - Ставлю боевую задачу. Нужно как можно громче и чётче орать. Тянуть ноты не надо, красоваться богатством тембра будете на конкурсе самодеятельности, а сейчас нужно просто орать. Лунёв, продемонстрируй.

- Так я текста не знаю, товарищ старший сержант. - Хитро прищурился чернявый.

- Покажи какую знаешь. - Скривился сержант.

Ефрейтор показал, и через пару минут я уже рвал связки, выдыхая в атмосферу:

- Можно из моря! Сделать ручей!
Можно в теннис! Играть без мячей! 
В каждом деле! Можно найти изъян!
Понятно зачем! Поет соловей!
Понятно зачем! БГ держаться корней!
Совсем непонятно! Зачем бобру барабан!

А ещё минут через сорок хор уже вполне бодро подхватывал, повинуясь дирижерскому взмаху сержантского Айфона:

- Плыл по пруду барабан,
Был барабан бобром замечен. 
Жизнь бобра менять пора - 
Так решил он в этот вечер.

- Достаточно. - Кислый вытер пот со лба. - Завтра тренируем все это в движении. В колонну по пять стройся! В казарму шагом марш!

Мы собрались в коробочку и зашагали.

У казармы мы остановились минут на пять - подошло время обеда, поэтому старший сержант Кисляк назначил ответственных за уборку посуды - нашу неразлучную троицу, разумеется, и мы быстрым шагом, время от времени переходящим в медленный галоп, отправились в столовую. 

Кормили опять разнообразно и вкусно. Аппетит после вокально-строевой подготовки был волчий, я быстро слупил все, что армия выделила рядовому Ермакову и теперь сидел, рассматривая приглянувшуюся с утра работницу общепита. Не знаю кому как, а меня в девушках больше всего привлекает лицо.

Лицо было красивое. Округлой формы, с немного выступающими по-восточному скулами и милыми ямочками на щеках. 

Из-под косынки на спину падали светлые волосы, заплетённые в тяжёлую толстую косу. 

И глаза. Заметив мой взгляд, девчушка постреливала в меня быстрыми взглядами ярко-синих сапфиров из-под пушистых темных ресниц.

Потом, кивнув на меня, шепнула что-то на ухо женщине средних лет с химической завивкой, стоявшей на раздаче первых блюд, и обе прыснули.

Если они ожидали от меня смущения, то не на того напали. Раз хихикают, значит есть интерес, учил меня двоюродный брат на заре моей молодости. 

Я отпил глоток апельсинового компота из гранёного стакана и подмигнул подругам. Те рассмеялись пуще прежнего.

Между тем, мои собратья по несчастью закончили обед, люди по команде потянулись на выход, а я пошел знакомиться.

- Привет, красавицы! Я Макс. - Не по-русски сразу выдал я имя. - А вас как зовут?

- Привет! Я Света, а это Галина. - Девушка кивнула на коллегу. - Ты недавно приехал?

- Позавчера ночью. Через речку вплавь добирались. - Вспомнил я наши водные приключения. - А ты там же живёшь, на станции?

- Да, с тех пор, как мост смыло, нас с мамой дядя Вася на лодке переправляет каждое утро. Мы с ней по очереди работаем. 

- Дядю не Хромым случайно кличут? - Напряг я память.

- Да, он! А ты откуда его знаешь? 

- Успел познакомиться. Он нам помогал машину из речки вытаскивать. Основательный у тебя дядя.

- Он такой. - Улыбнулась Светлана. - Ладно, вы помогать собираетесь, или как? - Полушутя нахмурилась она, заметив греющих уши Карима с Витьком.

- Всегда готов! Что делать надо?

Работа оказалась не бей лежачего. Нужно было собрать посуду со столов и отнести на мойку, а сами столы протереть. Только сделать это надо было быстро, пока на обед не зашла вторая смена.

За окошком моечной обнаружились ещё две женщины, которые бодро хватали у нас грязную посуду и швыряли в чаны с кипятком. 

Мы в быстром темпе навели порядок, успев в аккурат к подходу новой группы голодных солдат, и я даже успел ещё немного потрепаться с новой знакомой.

- Ну, будет тяжело - зовите. - Попрощался я.

- Максим, а приходи к нам на станцию, когда тебя в увольнение отпустят. - Внезапно предложила Светлана. - На танцы сходим.

- У-у-у-у! - Завыл дурнушкой белобрысый. Карим картинно развёл руками. 

- Приду. - Кивнул я. - Обязательно.

Глава 27.

"Ракетные войска стратегического назначения – самостоятельный род войск, предназначенный для реализации мер ядерного сдерживания и поражения стратегических объектов, составляющих основу военного и военно-экономического потенциала противника". - Унылый монотонный голос лейтенанта-пиджака, читавшего по бумажке текст лекции, мог успешно конкурировать с каким-нибудь димедролом по нахлобучиванию и приплющиванию.

Вот странно, вроде бы за последнюю неделю я надрыхся на месяц вперёд, а шторки падают как после трехсуточной вахты.

Для борьбы со сном я покусывал себя за губу и пытался конспектировать. Рука привычно выводила мелкие буквы в расчерченной клеточками тетради:

"РВСН - сам. род войск, предн. для реал. мер яд. сдерж. и пораж. страт. об-тов, сост. осн. воен. и воен-эк. потенц. прот-ка".

Я заглянул в тетрадь к Витьку. Кроме названия курса, фамилии преподавателя и забавной карикатуры на него же там ничего не было.

Время от времени я посматривал в окно с высоты второго этажа. Ничего интересного там не происходило. В растущих вдоль корпуса ёлках суетились вороны, ветер гнал по небу плотные кучевые облака, на плацу маршировали очередные несчастные.

Изредка из помещения выдергивали одного-двух человек минут на пятнадцать. Лектор не обращал никакого внимания, видимо, это было в порядке вещей.

Развернув тетрадь, я выдрал двойной лист и написал:

"Круто рисуешь. Где научился?" - и передал импровизированный чат белобрысому.

"Да нигде особо", - ответил он, - "просто с детства привычка черкать где ни попадя".

"Ясно. Давай в балду". - Предложил я знакомое со студенческой скамьи развлечение.

"Давай. А как?"

Тут в комнату заглянул наш чернявый ефрейтор и жестами вызвал Витька из класса. На этом наш эпистолярный жанр прервался.

Я снова бросил взгляд на улицу. По дороге медленно ползла знакомая буханка. У входа в корпус она остановилась, вздрогнула и заглохла.

Тяжёло пошатываясь, из нее выбрался водитель. Присмотревшись, я опознал знакомого рыжего парня.

Вова плелся ко входу походкой смертельно усталого человека, прижимая к груди пластиковый файлик с документами. Под глазами у него были огромные черные круги. Головного убора не было, рыжие вихры торчали во все стороны и как-то даже побледнели. Форма сидела боком и вызывала ощущение, что где-то запатентовали промышленную мялку вещей, и даже запустили опытный образец в эксплуатацию.

- Перекур десять минут. - Неожиданно бодрым голосом объявил лейтенант.

Мы дружно вскочили с мест и бросились на улицу. Тяжёлая бетонная лестница пружинила под нашим лёгким галопом.

У входа я столкнулся с шофером. Сразу стала ясна причина его удручающего состояния. Смесь тяжёлого перегара и буржуйской жвачки могла свалить с ног табун лошадей.

Впрочем, лошади вообще нестойкие звери так-то.

- Макс, здорово! - Обрадовался он мне как родному. - Будь другом, пройди за меня медичку. Мне туда сейчас не вариант, а путевку сдать позарез надо.

- Ты как досюда доехал-то, чудо? - Поинтересовался я, стараясь дышать через раз. - Или мост уже починили?

- Его до лета теперь не сделают. - Махнул рукой сверхсрочник. - Не, я кругом, через райцентр. Что двадцать километров крюк.

- Как же тебя не приняли такого красивого?

- Так я с Дроздом, с корешем твоим. - Пояснил рыжий. - Его тут реально каждая собака знает. Тебе привет от него кстати. Так что, поможешь? Должен буду.

- Ну хрен знает. Вас что там, в лицо не запоминают? - Отказывать не хотелось, попадать тоже.

- Да там баба новая, не знает пока никого. - Засуетился Вован. - Зайдешь, представишься, что ты ефрейтор Письменюк, в трубочку дыхнешь и свободен. Главное, чтобы штампик в путевку тиснула.

- Ладно, давай. - Решился я. Побыл Максом, побуду и Вовой. Главное, шизофрению не получить со всеми этими перевоплощениями.

Вован всучил мне мультифору с путёвкой, натянул на меня свой китель и подтолкнул в нужную сторону.

Медкабинет располагался на первом этаже в конце коридора. Я постучал в белую дверь с красным крестом, потянул ее на себя и просунул голову внутрь.

- Разрешите?

За столом из стекла и стали сидела очень красивая молодая женщина в форме со знаками различия прапорщика. Темно-каштановые волосы пострижены в каре, высокой полной груди явно тесно в этой форме. Белый халат небрежно накинут на спинку стула.

Женщина задумчиво листала страницы глянцевого журнала. На мой вопрос она медленно подняла взгляд и кивнула.

- Товарищ прапорщик! Ефрейтор Письменюк прибыл для прохождения медицинского осмотра! - Какие там формы, я просто утонул в ее бездонных темно-карих, почти черных глазах.

- Раздевайся, ефрейтор Письменюк. - Насмешливо предложила она.

- Полностью? - Немного хрипло спросил я.

- До пояса достаточно. - Фыркнула товарищ прапорщик. - Что там у тебя за бумажки?

Я протянул ей файлик с путёвкой.

- А, так тебе не медосмотр нужен, а освидетельствование. - Немного разочарованно протянула она. - Тогда не раздевайся. Иди сюда. Дуй.

Женщина включила какой-то жужжащий прибор и протянула мне трубку. Я склонился над столом и утонул уже далеко не в глазах.

- Мундштук свой заведи, ефрейтор Письменюк. - Отрезвил меня тот же насмешливый голос. - Гигиенично.

- Так точно. - Выпрямился я. Щёки горели ярким пламенем.

- Свободен, ефрейтор Письменюк. - Медработница тиснула штампик в путевой лист, не спеша засунула его обратно в папку и протянула мне. - Давление измерять не будем. Боюсь, этот тест ты завалишь.

А я-то как боюсь.

Вцепившись в файлик, я неловко попрощался и выскочил из кабинета.

- Ну как? - Подскочил ко мне Вован.

- Держи. - Я отдал знакомому документы и вещи. - Поспи сходи.

Водитель кивнул.

- Сейчас путевку сдам и на сутки завалюсь.

- А знаешь что? - Почесал я в затылке. - Я бы повторил.

Глава 28.

Я шмыгнул за парту, когда занятие уже началось.

Лейтенант покосился на меня, но акцентировать внимание не стал, продолжил бубнить строчки из видавшей виды жёлтой методички.

Белобрысый сидел как на иголках. Как только я уселся, он протянул мне листочек с перепиской.

"К комиссару водили. Про тебя спрашивал". - Прочитал я.

"Замполит? Что хотел?"

"Черт его знает. Мутные вопросы. Как себя ведёшь, какой ты товарищ, о чем общались". - Строчил Витёк. - "Теперь Карима забрали. Он им наговорит".

"Понял". - Черкнул я и принялся дальше конспектировать лекцию, попутно размышляя.

Значит, бойцов тягают по одному на прокачку к политруку. В принципе, понятно, нужно держать руку на пульсе, знать, чем дышит подрастающее поколение и все такое. Непонятно только, при чем здесь я? Хотя нет, я-то точно ни при чем. А рядовой Максим Ермаков? Или тут сразу намекают, что все на всех должны постукивать? Вопрос.

Или, может, всплыла история с попыткой бегства? Теплее, но какой смысл теперь это ворошить? Я-то уже здесь. Или боятся, что снова дам деру? Эх, неопределенно все.

Между тем, в кабинет вернулся дагестанец, и вызвали меня.

Кабинет замполита находился на последнем, третьем этаже корпуса, в него вела солидная дверь из массива в правой части приемной.

За столом секретаря никого не было. Над дверью горел маленький красный диод.

- Разговаривает. - Кивнул Лунёв на лампочку.

Через пару минут сигнализация потухла и ефрейтор постучал в дверь.

- Не ссы, заходи. - Хлопнул он меня по спине.

Я пожал плечами и шагнул внутрь.

Замполитом оказался усатый худощавый дядька в возрасте с цепким взглядом.

- Проходи, Ермаков, присаживайся. Да не тянись ты! - Махнул он головой на мой рапорт, перелистывая страницы бумажной папки. - Или не Ермаков? - Неожиданно пристально посмотрел он на меня.

Я нервно сглотнул.

- Да вроде бы Ермаков. - По спине пробежал предательский холодок, лицо наоборот бросило в жар. - Разрешите поинтересоваться, есть какие-то сомнения?

- Смотри, боец, я в кошки-мышки играть не буду. - Серо-стальные глаза замполита, казалось, смотрели прямо в душу. - Звонил мне старый приятель, майор Костицын. Знаешь такого?

- Так точно. Знаком.

- Ну так вот, рассказал он мне по старой дружбе, что забрал наш Шевяков у них странного типа. По мне, говорит, так сейчас вся молодежь не от мира сего, но этот особенно. Сбежать пытался, нес околесицу. Мол, я не я, и лошадь не моя. Какая-то баба прилетала с ментами, искала кого-то, всю часть на уши поставила. То ли его, то ли не его. А мы, боец, люди старые, вон, голова уже вся белая. Нам такие потрясения ни к чему. Нам бы до пенсии дотянуть, и в Пятерочку охранником устроиться.

Угу, как же, охранником. Такую щуку любая СБ с руками оторвёт.

- Так что скажешь, Ермаков-не-Ермаков? - Посуровел дядька. - Может, мне тебя под трибунал отдать за попытку побега, и одной головной болью меньше?

Грозный какой. Под трибунал. Я этот вопрос ещё в поезде изучил. Пока старлей нас не забрал со сборного пункта, мы подсудны только гражданскому суду. Хрен редьки не слаще конечно, но трибунал даже звучит как-то более сурово.

- Никакой попытки побега не было. - Осторожно начал формулировать я. - Было недоразумение. Я просто занимался оздоровительным бегом. Когда узнал, что армия предлагает мне вступить в ее ряды, с энтузиазмом принял предложение. Почему несвязно говорил и вел себя - не уверен, но есть подозрение, что это связано с немного грубой доставкой в сборный пункт. Все это я готов подтвердить под любым полиграфом.

- Так, значит. Ну хорошо - Замполит задумчиво вертел в руках карандаш. - А все же, между нами, Ермаков ты или не Ермаков?

- А вы как думаете? - Немного по-еврейски ответил я.

- Я думаю как Владимир Владимирович. - Указал взглядом на портрет политработник. - А сейчас послушай меня внимательно. Впечатление ты производишь как адекватный человек, и скажу я тебе как адекватному. В армию призвался рядовой Ермаков Максим Андреевич, двадцати лет от роду. В часть прибыл рядовой Ермаков Максим Андреевич. Через год часть должен покинуть Ермаков Максим Андреевич, двадцати одного года от роду. Звание зависит от тебя. Плодить сущности - не в моих и уж точно не в твоих интересах. Вопросы?

- Есть один. Есть риск, что до двадцати одного года я не доживу. - Я коротко изложил замполиту суть конфликта с азерами. Хотите - обзовите стукачом, но я хочу жить, и желательно хорошо и на воле.

Политрук поморщился, будто съел лимон целиком. Усы на его лице при этом расположились диагонально, от правого глаза к левому плечу.

- Знаю я, о ком речь. Этот хачик какой-то большой человек у них в диаспоре. Его в армию спрятали, чтобы от зоны отмазать, порезал он кого-то не того. И двух земляков с ним отправили, для охраны. Скажу честно, я был против того, чтобы это сучье племя к нам в часть принимать, но командиру надо было свадьбу дочери играть. Договорились как-то. - Видать, неладно у них с руководством, если он так при постороннем, в общем-то, человеке разоткровенничался.

Безмерно рад семейному счастью дочки командира, совет да любовь и все такое, но мне-то что делать?

Вопрос, видимо, отпечатался у меня на лице печатными буквами. Хлопнув ладонью по столу, замполит веско сказал:

- Ладно, я тебя услышал. Вопрос ясен, подумаю что можно сделать. Иди, служи. - И потом, уже мне в спину, пробормотал. - Может и выйдет из тебя толк, Ермаков.

Глава 29.

- Все нормуль? - Уточнил чернявый. - Ну и ладно. Иди учись.

Я кивнул и пошел обратно по лестнице.

Навстречу мне поднимался Шевяков. Прорвавшийся сквозь тяжёлые тучи закатный луч ярко блеснул, отразившись от его лысины.

- Здравия желаю, товарищ старший лейтенант! - Козырнул я. - Прошу прощения, товарищ капитан.

- А, привет, Ермаков. Ну да, повысили вот. - Офицер провел рукой по погону. - Ну что, как служба? Тянешь лямку?

- Куда деваться? Тяну.

- А меня в штаб переводят. - Поделился военный. На бумаги. Так что не выйдет вам у меня послужить. Если только тебя писарем забрать? Ты парень вроде толковый.

- А есть время на подумать? - Осторожно поинтересовался я.

- Времени у тебя полно. Пока КМБ не пройдешь и присягу не примешь, все равно никуда не дернешься.

- Понял. - Предложение заманчивое, нужно поразмышлять.

- Ну беги тогда. Мне ещё инструктаж у замполита надо пройти. - Шевяков махнул файликом с расчерченным в клетку обходным листом и продолжил подъем по широкой лестнице.

Занятие уже закончилось. В дверях я чуть не столкнулся с выходившим из кабинета лектором.

- Беги на улицу, там ваши на ужин уже строятся. - Посоветовал он мне.

Мои сослуживцы уже строились на дорожке перед административным корпусом. Я с разбегу влетел в строй между приятелями и принял завещанный первым императором лихой и придурковатый вид.

Наши руководители быстренько нас пересчитали, контрольная сумма, как ни странно, сошлась, и мы бодро потопали на ужин.

Уже смеркалось, только на западе из-под тяжёлой гряды туч выбивалась багровая полоска зари.

Всегда любил смотреть на закат.

- Макс, чего от тебя замполит хотел? - Толкнул меня в бок Витёк. - Карим говорит, его тоже про тебя спрашивали.

- В Сирию предлагал, добровольцем. - Буркнул я. И, глядя на его озадаченное лицо, добавил: - Президентом, вместо Асада.

Белобрысый хрюкнул, сбился с шага, и чуть не грохнулся на асфальт. Получив тычок сзади, кое-как выправился и, прихрамывая, поскакал рядом с нами.

- А меня премьер-министром возьмёшь? - Поддержал шутку Карим.

- Такие серьезные вопросы без прадедушки Ибрагима не решаются, дружище.

Скаля зубы, мы добрались до столовой.

Светлана куда-то пропала, на раздаче работала одна Галина.

- Тёть Галь, а где Света? - Вежливо спросил я, забирая железную тарелку с гречкой и парой сосисок.

- У меня своих племянничков хватает, чтоб ты ещё набивался. - Резко огрызнулась женщина. - Ты сюда жрать пришел или кадриться?

- Похоже, добавки мне сегодня не светит. - Грустно сказал я товарищам, перепиливая сосиски ложкой. - И что я такого сказал?

- Отец говорит, что нет ничего страшнее, чем месть отвергнутой женщины. - Задумчиво проговорил Карим. - Правда, дедушка ему тогда ответил, что чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей. А прадедушка Ибрагим им сказал... - Дагестанец прервал речь, осушив стакан компота.

- Ну-ка, ну-ка, что сказал твой авторитетный прадедушка? - Заинтересовался я.

- Прадедушка Ибрагим сказал: "Придурки малолетние, весь шашлык из барашка сгорит у вас сейчас! Послал же вас шайтан на мою голову". И палкой ещё хотел их побить, только они убежали.

- А шашлык что? Сгорел?

- Не успел. Мы его с прадедушкой вдвоем съели.

- Очень мудрый акскакал. - Вздохнул я.

***

Оказалось, что нам положено какое-то личное время! Народ в казарме занимался кто чем хотел - большая часть снова сгрудилась вокруг телевизора, несколько человек боролись на руках, среди них тёрся и Карим. Трое парней даже стрельнули у меня тетрадь и перекатывали конспект сегодняшней лекции. Бессмысленное занятие по-моему, но мне не жалко.

Я начистил сапоги, простирнул портянки и в задумчивости замер перед своей тумбочкой.

Чем заняться?

- Макс, давай к нам! - Позвал меня Олег. - Нам как раз человека не хватает до ровного счёта. - Карело-финн махал рукой от стола, за которым мерялись силой двое солдат. В другой руке парень держал расчерченный лист бумаги.

- Что у вас тут?

- Армрестлинг, чемпионат века. Олимпийская система - восемь участников, четыре четвертьфинала, два полуфинала, матч за третье место и финал.

- Почему бы и нет? Давай. - Я вписал свою новую фамилию в расчерченный на клетки лист, и Олег приступил к жеребьевке.

Мне в противники достался молчаливый карельский эстонец Игорь. Немного поупиравшись, он сдался, и я прижал его руку к столешнице.

Матчи на вылет позволяют быстро и безошибочно определить лучшего, к остальным они безжалостны и несправедливы.

В полуфинале я ничего не смог противопоставить стальной хватке финна и выбыл, пожалуй, даже быстрее, чем его земляк. Зато в схватке за третье место я без особых проблем одолел коренастого рыжего татарина.

- Максим. - Представился я, когда мы поднялись из-за стола.

- Рафик. - Ответил татарин, отвечая на мое рукопожатие.

- Рафик - это сокращённое от Рафаэль? Или полное имя?

- Полное. На самом деле многие спрашивают, хотя я лично ни одного Рафаэля не знаю.

Я знал троих, и все были из Бугульмы. Место, наверное, заколдованное.

Тем временем за стол уселись Олег и Карим.

- И наконец бой за звание чемпиона! - Подражая боксерским комментаторам проорал дрищеватый сутулый солдатик. - Справа от меня хорошо всем известный Великий Карельский Охотник, Большой Змей О-о-о-лег! Слева от меня Гроза Гор и Баранов, подающий надежды боец Ка-а-а-рим!

- По краю ходит, дятел. - Пробормотал я про себя.

- Слушай, а давай забьемся? - Засуетился мой новый знакомый. - Ставлю стольник на финна.

- А ты случайно не из мишар? - Прищурился я.

- Аллах миловал, я из адекватных. - Рассмеялся татарин.

- Ну давай. Пачка Кента против твоего стольника, что Карим его сделает.

Мы ударили по рукам, горбатый рефери убрал свои ладошки с рук соперников, и схватка началась.

Чемпионы не подвели и показали настоящее шоу. И без того смуглое лицо дагестанца потемнело ещё сильнее от прилившей крови, на висках Олега надулись бугристые жилы. Локти стояли строго вертикально, ни один из ребят не давал противнику шанса.

Наконец рука финна дрогнула и постепенно пошла вниз. Пару раз ему ещё удавалось выправить положение, и даже над самой столешницей он продолжал борьбу, но Карим оказался сильнее и довел поединок до победного конца.

Парни встали и пожали друг другу руки.

- Здоров же ты, чертяка. - Уважительно произнес Олег.

- Мы его тренируем по системе прадедушки Ибрагима. - Вмешался невесть откуда появившийся Витёк. - Как же вы такое событие, и без тотализатора?

- Кстати об этом. - Я повернулся к Рафику.

- Буду должен. - Быстро проговорил он и скрылся из виду.

Из адекватных он, как же.

***

Бездомного вида мужчина сидел под навесом маленькой железнодорожной станции. По перрону мела поземка, и при взгляде на него немногочисленным пассажирам, ожидавшим электрички до райцентра, становилось холодно – одет он был в лет двадцать назад вышедший из моды плащ с разрезом на груди. Торчащая во все стороны борода прикрывала финский узор на высоком горле крупной вязки свитера. Из-под клешеных джинсов предательски выглядывали неубиваемые, но и ни разу не согревающие кроссовки легендарной фирмы с тремя полосками.

Бородатый мужичок на холод будто бы не обращал никакого внимания. Он то что-то негромко насвистывал, то бормотал что-то себе под нос. В его руках быстро-быстро вертелась деревянная плашка, которая под умелым нажимом простого сапожного ножа превращалась в смешного медвежонка с бочонком меда. Ароматная сосновая стружка сыпалась на асфальт перрона.

Бесформенная женщина в форме полицейского сержанта, поежилась, и, поморщившись, отвернулась к путям. Под запахнутый серый бушлат предательски проникала холодная струйка северного ветра. Можно бы, конечно, и докопаться до бича, вызвать наряд и отволочь его в отделение, поводов хоть отбавляй, Да только что с него возьмешь, с убогого? Лучше уж дождаться электрички, добраться, наконец, до райцентра, завалиться к однокласснице Раисе и спеть хриплыми голосами про тяжкую бабью долю под самовар и поллитру тягучего и черного как деготь бальзама.

На руки бездомного пристально, во все глаза смотрел мальчишка лет восьми. Державшая его за руку мама в расшитом платке вела бесконечный разговор по телефону.

- А он что? Угу. Угу. Да ты что? А ты что? Серьезно? А он? – И далее по кругу, по кругу, по кругу. – Да ты что? Куда мне мужика? Я со своими-то двумя не справляюсь. Как с какими? Егор и Матрос. Ну и что, что кот? За котом тоже уход нужен. А ты что? А он? Угу. Угу. Угу.

Максим – конечно, это был Максим – закончил с медвежонком, очнулся и огляделся. Заметив мальчишку, он улыбнулся, протянул поделку ему, подмигнул и прижал палец к губам – молчи, мол, малой.

Малой цапнул игрушку в карман и принял самый таинственный вид, который только мог.

Максим порылся в видавшем виды рюкзаке, достал новую деревяшку, и погрузился в работу.

- Что там у тебя? – Конечно, от мамы ничего нельзя скрыть. Не стоило и пытаться. – Игрушка? Откуда? Дядя дал? – Женщина с сомнением посмотрела на мужчину. - Красивая. А ты спасибо сказал? Возьмите. – Бездомному на колени упали две сотенные купюры.

- Спасибо. – Ничуть не удивившись, ответил тот, запихнул деньги во внутренний карман плаща и вернулся к своему занятию.

Вскоре на перрон выметнулась дребезжащая электричка, втянула в себя немногочисленных пассажиров, рявкнула ревербератором что-то невнятное и унеслась дальше.

- На восток. – Услышал Максим, прижимая ноги к смонтированному под деревянной лавкой обогревателю.

- На восток. – Повторил он, и вновь из-под его рук потянулась длинная ароматная сосновая стружка.

«Похоже, на этот раз получится лисица». – Решил бродяга.

Глава 30.

Перед отбоем нас снова построили, пересчитали и погнали на пробежку.

- Не понимаю, зачем все это нужно? – Тяжело дыша, возмущался Витек, когда мы вернулись к казарме. – Мы же в ракетных войсках служим. Кнопку нажал – Америке хана. А это пещерный век какой-то.

- Сам ты пещерный век. – Я только разогрелся, и был не прочь поболтать. – Ты же в армии оставаться собрался. Тут чем лучше нормативы сдаешь, тем больше платят. Думаешь, откуда у нашего сержанта айфон?

- В натуре? – Изумился белобрысый. – Я думал, в кредит взял. До пенсии.

- В ипотеку, блин. Серьезно тебе говорю. Ты спортом занимаешься, а тебе деньги платят. Хотя одно другому не мешает, конечно.

- Да и до кнопки надо успеть добежать. – Рассудительно добавил Карим.

- Тогда я еще кружок. - Рязанец вздохнул и побежал вокруг казармы.

- Беги, Форест, беги. – Согласился я. А что? Не надо мной одним насмехаться же.

***

Отключился я, едва только голова коснулась подушки. Все же жизнь тут насыщенная. А проснулся от того, что не смог дышать. Перед глазами в темноте плыли концентрические оранжевые круги, всем телом я ощущал невыносимую тяжесть, и не было воздуха – нигде, никак, нисколько.

Я начал дергаться конечностями во все стороны и попал левой рукой во что-то мягкое. Давление чуть ослабло, и в легкие попала тонкая струйка воздуха. Воняло потом, немытым телом, каким-то мускусом, но для меня это был самый вкусный вдох в моей жизни. Я снова ударил левой, попал, нащупал чье-то горло и всеми силами вцепился в кадык.

Напавший на меня сдавленно охнул и усилил нажим. Воздух снова кончился. Я еще сильнее сжал пальцы и принялся бить правой рукой, примерно представляя, где находится черепушка агрессора.

Внезапно давление исчезло. Я откинул с лица подушку и сел на кровати, с наслаждением втягивая в себя живительный кислород.

В полумраке казармы гротескной фигурой застыл Карим, висящий на плечах знакомого нам двухметрового азера. Предплечье дагестанца сжимало горло азиата. Тот выпучил глаза и бестолково хлопал руками по железной хватке кавказца.

Затем его руки безвольно упали и зашарили по карманам форменных брюк. Наконец он нащупал что-то, и с металлическим щелчком в его руках возникло лезвие ножа.

Я вышел из оцепенения и бросился вперед, но не успел – азербайджанец взмахнул рукой, и на руке Карима возникла темная полоса. Дагестанец чуть ослабил хватку, и тут я впечатал кулак в челюсть азера. Сила удара швырнула врага в угол.

Кавказец свалился на пол, но с трудом удержался на ногах. Левой рукой он зажимал плечо, с правой тонкой струйкой стекала кровь. Черная в темноте помещения лужица скапливалась у его ног.

Азиат вскочил и ломанулся к выходу. Краем глаза я видел, что за ним помчалось несколько наших парней.

- Ты как? Покажи, что тут у тебя? – Подскочив к другу, я склонился над его раной.

Порез был глубокий, отчетливо выступали края плоти, но вены и артерии вроде бы не задеты.

- Жить буду. Но недолго и хреново. – Пожаловался Карим.

На всякий случай я перетянул плечо товарища ремнем и наложил повязку – к счастью, в вещмешке нашелся бинт.

- До свадьбы заживет. – Неуклюже пошутил я. – Но вообще-то это надо шить.

В казарму с шумом и матюгами ввалились ребята. Загорелся свет, щурясь и протирая глаза, просыпались те, кто умудрился до сих пор дрыхнуть.

- Ушел, сука! – С досадой сообщил Олег. – Не догнали.

- Его еще двое ждали за углом. – Добавил обычно молчаливый Игорь. – Один такой же здоровый, второй помельче ростом.

- Кто это был вообще? – Спросил финн.

- Наши друзья из средней Азии. – Буркнул белобрысый. Я с удивлением понял, что он принимал участие в погоне. – Приходили пожелать спокойной ночи.

- Самое интересное, что на этаже никого. Ни дневального, ни дежурного. В первый раз такое вижу. – Олег задумчиво почесал подбородок. – Ого, а это ваш друг обронил? – Он наклонился и поднял приличных размеров нож.

- Выкидной. Сантиметров пятнадцать лезвие. – На глаз прикинул Витек. – Острый, зараза! – Белобрысый отдернул руку. Из указательного пальца выступила кровь. – Слышь, Карим, мы теперь вроде как побратимы с тобой.

- Вы молодцы, конечно, свои пальчики на этой херне оставлять. Дай сюда! – Возмутившись, я отнял ножик у белобрысого и сунул в карман. Пригодится еще.

- Ладно, надо медичку искать. Кто в курсе, где тут медпункт, или что-то типа того?

Как ни странно, никто не знал. Богатыри, однако, служат нынче в армии. Хворать не приучены. Просто шикарно.

- Ладно, пошли тогда к администрации. Там разберемся.

Сопровождать и охранять нас вызвался почти десяток человек.

- По такой толпе сдуру еще палить начнут. – Невесело пошутил Олег. – Троих достаточно.

Вчетвером мы и пошли – я, Витек, финн и Карим.

На улице никого не было. Одинокие фонари тонули в тумане, по дорожкам стелилась дымка. На расстоянии пары метров все тонуло в густом молоке. Я угадывал повороты по бордюрам, подсвечивая под ноги одолженным у парней в казарме фонариком. Гребаный Сайлент Хилл.

До административного корпуса мы добрались минут за пятнадцать. Дагестанец бодрился и скалил зубы, но бледнел все сильнее, ближе к концу пути его начала бить дрожь.

«Господи, если Ты есть, помоги!» - взмолился я про себя. – «Сам посуди, глупо будет потерять друга вот так, на ровном месте!»

Наверное, там, наверху, действительно кто-то есть. Дверь в административный корпус была открыта, из-под знакомой мне двери в конце коридора выбивалась желтая полоска света.

Глава 31.

Я решительно постучал в дверь и повернул ручку. Дверь, скрипнув, приоткрылась, полоса света стала шире, и я заглянул внутрь.

Знакомая мне медработница подняла усталые глаза от кучи рукописных журналов и посмотрела на меня. Настольная лампа с оранжевым абажуром освещала комнату неярким теплым светом.

- Заходи, ефрейтор Письменюк, - надо же, запомнила, - чего хотел? И кто тебя уже до рядового разжаловал?

Я нервно сглотнул.

- Так чего ты хотел, боец? – Женщина поднялась и подошла ко мне. – Неужто объятий томной страсти возжелал? – Она заботливо пощупала мой лоб тыльной стороной руки. – Вроде холодный... Так я, товарищ Письменюк, в объятия рядовых не падаю. Можешь считать это таким пунктиком. Вот будешь снова ефрейтором, тогда, может, и подумаю. – Я ощутил ласково-пренебрежительное похлопывание узкой женской кисти на своей щеке.

- Товарищ прапорщик, обещаю, что мы вернемся к этому разговору. – Я взял себя в руки, вытянулся в струнку и затараторил. – Приложу все силы. Но сейчас я не по этому вопросу. У нас там, - я кивнул на дверь за своей спиной, - товарищ раненый. Плохо ему.

- Где?! – Прапорщик резко подобралась. – Веди!

- Парни, заносите! – Выглянул я за дверь.

- Да не сюда, бестолковые! – Обругала нас фельдшер. – Сейчас.

Женщина вихрем пролетела по кабинету, схватила ключи и телефон со стола, халат со спинки кресла, и бросилась к выходу, задев меня плечом.

- Не стой столбом, пошли!

Я выскочил за ней.

Медработница ковырялась ключом в двери наискосок от ее кабинета. Наконец замок щелкнул, дверь распахнулась, и внутри загорелся свет.

- Давайте сюда!

Мы вволокли уже совсем бесчувственного и слегка зеленоватого Карима в комнату.

Внутри оказалась приличного вида операционная со столом, светильником, стерилизаторами, блестящим инструментом и всем прочим, что должно быть в приличных операционных. Стены были выложены белоснежным кафелем, хирургический светильник уже был включен.

Фельдшер мыла руки в расположенном в углу комнаты умывальнике.

- На стол кладите и вон отсюда! – Распорядилась она. – Ты останься, недоефрейтор. Дверь за ними закрой.

Пришлось возвращаться.

- Рассказывай. – Потребовала женщина, протирая руки чем-то, подозрительно напоминающим по запаху спирт.

- Порез предплечья. – Я старался отвечать максимально лаконично. - Глубокий, но крупные сосуды вроде бы не задеты. Крови вытекло до полулитра, скорее даже меньше. – Чем порезали с собой, если что.

- Пока ни к чему. – Прапорщик разматывала мою повязку. – Ты перевязывал? Крови не боишься? – Я дважды утвердительно кивнул. Женщина истолковала мою жестикуляцию в свою пользу. – Вот и хорошо. Будешь ассистировать. Руки помой.

Рука дагестанца все еще кровоточила, хоть и гораздо меньше. Рана показалась больше, чем когда я ее перевязывал. Довольно длинный, сантиметров семь-восемь, порез тянулся наискосок через всю внешнюю сторону предплечья.

- Жгут давно накладывали? – Спросила медработница, копаясь в склянках в сейфе.

- Чуть меньше получаса. – Прикинул я, взглянув на браслет.

- Тогда снимать не будем. – Решила она.

Под нос горца ткнулась ватка, резко запахло нашатырем. Карим поморщился, закашлялся и приоткрыл глаза.

- Живой, боец? – Неожиданно ласково поинтересовалась работница медицинской службы. – Не бойся, все хорошо будет. Уколов не боишься?

Горец помотал головой, удивленно глядя то на меня, то на женщину.

- Вот и ладно. Это не больно, как комарик укусит. – Улыбнулась она и ловко вколола шприц-тюбик чуть выше пореза. – Ждем пять минут. – Темно-карие глаза безжалостно впились в меня. - Что у вас там происходит, Письменюк? Что за беспредел с поножовщиной?

- Сами в шоке, товарищ прапорщик. – Я решил пока не заострять внимание на том, что я не совсем Письменюк. Или даже, скорее, совсем не Письменюк. – Прибежал какой-то неадекват, начал ножом размахивать, Карима вон поранил. Потом ножик бросил и убежал, догнать не смогли.

- Ладно, пусть с вами ваши офицеры разбираются. Просто так это, сам понимаешь, не пройдет. – Резко бросила она. – Ты готов? Давай шить. Держи поднос, будешь инструмент подавать.

Я взглянул на товарища. Карим снова отрубился, но на этот раз его щеки порозовели, и дышал он ровнее и спокойнее. Видимо, промедол, или что она там ему вколола, уже подействовал.

На рану шлепнулся обильно смоченный хлоргексидином тампон. Дагестанец слегка вздрогнул, но не проснулся.

Медработница слегка повозила зажатым в кончиках пинцета тампоном в ране и бросила его в эмалированную кювету.

- Тампон! – Сухо скомандовала она.

Я протянул поднос. Прапорщик ловко подцепила сухой кусочек свернутого в трубочку бинта и промокнула лишнюю влагу.

- Иглу! – Требовательно протянулась рука в резиновой перчатке. – Черт, не получается! Иди сюда, будешь держать. Поднос мне под правую руку поставь.

Я послушно принял в руки блестящий белой хирургической сталью инструмент – что-то вроде пинцета с полукруглыми губками.

- Ты зажимаешь, я шью. Вопросы есть?

Вопросов было выше крыши, но я понимал, что сейчас слегка не до них.

- Начинаем со стороны кисти. Давай, зажимай на пару сантиметров выше края раны.

Я подвел губки инструмента к указанному месту, свел края раны и вопросительно взглянул на фельдшера.

- Нормально. – Кивнула она и проткнула кожу Карима иглой. Наложив пару стежков, скомандовала: – Давай выше.

Минут за пять мы справились. Медработница выполнила последний стежок, обрезала нить, и швырнула иглу в кювету.

- Заматывай. – Скомандовала она. – У тебя нормально получается. Фукорцином не забудь обработать, чтобы подсыхало.

Я принялся за дело. Женщина отошла к окну, нащупала в кармане халата пачку сигарет, и щелкнула зажигалкой. Неяркое пламя на мгновение осветило ее лицо, и я вновь невольно залюбовался.

- Дурдом. – Негромко пробормотала она. – Ведь на тихую спокойную работу договаривалась, водителей за пьянку гонять. – Плечи под белым халатом нервно передернулись, тугой струей зашипела вода в умывальнике. Прапорщик аккуратно затушила окурок и бросила его в контейнер с надписью «Отходы класса А».

Я закончил с перевязкой. Карим мирно сопел и даже начал немного похрапывать.

- Ты коньяк пьешь, Письменюк? – Неожиданно поинтересовалась она. – Боюсь, без него я это дежурство не переживу.

- Хорошо бы… чаю. – Перефразировал я Семена Семеновича Горбункова.

- Пошли. – Кивнула женщина. – За друга не переживай, я его в лазарет чуть позже переведу. Завтра мы его еще от столбняка проколем.

Я аккуратно отвел правую руку за спину. Там были следы зубов бешеного азера, как бы она меня от бешенства не решила проколоть.

В коридоре на корточках, привалившись друг к другу плечами, дрыхли рязанец и карело-финн. Растолкал их я с большим трудом.

- Дуйте в казарму, с горцем все нормально будет. Я тоже скоро подойду. - Олег сонно кивнул и повел так толком и не проснувшегося Витька к выходу.

Я вернулся к медкабинету.

- Заходи, чего ты там? – Ответила прапорщик на мой стук. – Точно коньяк не будешь?

На рабочем столе стояла бутылка Ноя, тарелка с нарезанным лимоном и шоколадом, во френч-прессе неспешно перемешивался чай отчаянно-черного цвета.

Женщина вопросительно смотрела на меня. В подрагивающих руках у нее были зажаты граненые стаканы с рубчиком.

Я с сожалением покачал головой, отнял посуду и налил ей сразу полстакана коньку. Потом толкнул вверх-вниз поршень заварочника и налил во второй стакан на две трети крепчайшего чая.

- Меня зовут Максим. Максим Ермаков. – Представляться этим именем становилось все легче, чужая шкурка прирастала к моей персоне все плотнее. И потом, меня же действительно многие так зовут. – Владимир Письменюк – это другой человек, довольно неплохой, кстати.

- Вот оно как. Ну ладно, пусть будет. А я – Софья Борисовна Козлович, прапорщик медицинской службы. В разводе. – Зачем-то добавила она. – Давай, Максим, за знакомство!

Стеклянные стаканы негромко звякнули, Софья Борисовна залпом осушила свой коньяк, отчаянно сморщилась и толкнула посуду ко мне, взглядом намекнув налить еще.

Я пригубил крепчайший ассам и прикрыл глаза. Только теперь я понял, в каком напряжении находился до этого момента. Теперь оно постепенно покидало меня.

Похоже, моя собеседница чувствовала примерно то же.

Я плеснул ей на два пальца, отломил кусочек шоколада, и взглянул на нее. Щеки прапорщика Козлович порозовели, зрачки расширились, внушительный бюст, освобожденный от медицинского халата, вздымался часто и высоко.

Я снова пригубил из стакана и потянулся за лимоном. С кем еще попьешь чаю по-русски, как не с еврейской женщиной?

- Софья Борисовна, а что с Каримом случилось? Почему он отключился? Вроде не так много крови он потерял.

- Крови испугался, скорее всего. – Рассеянно пожала плечами она. – Были у нас в училище такие. Вроде бы лоб здоровый, и на трупах нормально отрабатывает, а как кровь увидит – сразу в обморок. Давай, что ли, выпьем еще? Скажи тост.

- Давайте за будущее? – На мгновение задумавшись, предложил я. – Прошлое прошло, а будущее ждет нас прямо за углом. Пусть оно будет ярким, прикольным и без дубины.

- Да ты поэт! – Прапорщик слегка ударила краем стакана по собрату, зажатому в моей руке, и со вкусом, не спеша, пригубила янтарной жидкости.

- Ты лучше скажи, Ермаков, пойдешь ко мне работать? – Наклонилась она ко мне. – Я руководитель суровый, но справедливый. А ты парень вроде ничего, с мозгами. Если согласен, то собеседование прямо сейчас проведем. – Хриплый голос над ухом изгонял из головы разум, как заправский экзорцист беса.

С трудом отведя взгляд от ложбинки между холмами ее грудей, я все же нашел в себе силы отстраниться.

- Заманчивое предложение, товарищ Козлович. Только я же ведь еще присягу не принимал. Давайте вернемся к этому вопросу, когда я стану хотя бы ефрейтором?

- Вот как? – Женщина поскучнела и вернулась в свое кресло. - Ну, дело твое. Ступай тогда, отдыхай. У тебя сейчас, наверное, веселое время?

- Не то слово. – Я залпом допил чай, по-гагарински выловил и съел дольку лимона и поднялся. – Спокойной ночи, Софья Борисовна. Спасибо за все.

- Спокойной ночи, Максим. Береги себя.

Я кивнул и вышел, аккуратно закрыв за собой дверь.

Глава 32.

Не помню, как добрался до казармы, как разделся и лег спать. Помню только, что с утра вместо привычной пробежки и завтрака начался хаос, ад и Израиль. Все куда-то бежали, что-то кричали, нас по очереди под конвоем таскали на допросы, беседы и очные ставки.

Я старался говорить как можно меньше и неопределеннее. Да, видел, как какой-то нерусский с ножом в неадекватном состоянии забежал в казарму. Да, видел, как он порезал рядового Магомедова, бросил нож (да, вот этот самый нож), и выбежал из помещения. Нет, не заметил, была ли у нападавшего сломана челюсть. Нет, не могу вспомнить, где в это время находился дневальный. Нет, про дежурного офицера тоже ничего не знаю.

Витек, Олег и Игорь твердили примерно то же самое.

Либо у нас не оказалось крысы, что вообще-то странно, если учитывать закон больших чисел, либо крайними решили назначить не нас, но никаких особых репрессий мы не дождались. Постепенно жизнь вернулась в старое русло, но я намек судьбы понял с первого раза и ходить старался с оглядкой.

Утром третьего дня после инцидента с азером нас сразу после пробежки построили перед казармой в одну шеренгу, и незнакомый капитан, зачем-то решивший с нами познакомиться, объявил:

- Доброе утро, бойцы! Я спрашиваю, кто что умеет. Тот, кто умеет, делает шаг вперед. Все понятно? – Строй невразумительно дал понять, что вроде бы все всё поняли, а утро могло бы быть и подобрее, и капитан начал:

- Кто умеет стрелять? - Я пожал плечами и сделал шаг вперед.

- Управлять транспортным средством категории В? – Еще шаг.

- Категории С? – И еще шаг.

- Работать на компьютере? – И еще.

Капитан называл профессии, я шагал, и на седьмом шаге уже практически уперся в него правым плечом.

Офицер поднял глаза от списка и посмотрел на меня.

- Ты меня правильно понял солдат? Шагать надо, когда умеешь что-то делать.

- Так точно. – Гаркнул я. Отчего-то стало смешно. Капитан мою улыбку заметил, и, похоже, истолковал как-то не так.

- А что ты еще умеешь, парень? – С нехорошим прищуром поинтересовался он.

- Готовить еду, стирать одежду, класть кирпич, сбивать табуретки, варить металл сваркой, резать металл пропаном, сажать деревья, разводить собак, кроликов и пчел, варить пиво, гнать самогон, петь песни под гитару, писать песни под гитару, ходить под парусом, на веслах и пешком, оказывать первую помощь, заполнять журналы, паспорта и формуляры, стричь котов и стенографировать. – Капитан кивал головой, увлеченно черкая что-то в черном блокноте.

- Это все, боец? – Спросил он, когда я остановился перевести дух. – Похоже, ты вообще все на свете умеешь?

- Так точно! – Согласился я. – Умею делать все, а если покажут, как правильно, то умею делать хорошо.

- И как твоя фамилия, многостаночник?

- Рядовой Ермаков.

- Встань в строй, рядовой Ермаков. Это хорошо, что ты так много умеешь. А армия тебя научит еще и не выебываться. - Парни в строю заржали. Кони, что с них взять?

Полезное, пожалуй, умение. Я решил начать осваивать его сразу, заткнулся и вернулся в шеренгу к белобрысому. Тот, похоже, так из нее и не выходил.

- Макс, зачем ты ротного за усы дергаешь? – Шепнул мне Витек.

- Это ротный? – Я неподдельно удивился. - У нас же вроде другой был.

- Сняли из-за нашей веселой ночки. Пока капитана этого поставили. Скоро майором станет, по ходу.

Я кивнул и задумался о своем. Новая жизнь оказалась далеко не прогулкой по цветущему саду. Что ж, тем интересней.

***

Через пару дней Карима выпустили из лазарета. Дагестанец слегка спал с лица, но был бодр, свеж и готов к дальнейшим свершениям.

- Спасибо, Максим. – Крепко пожал он мне левую руку. Правая пока еще висела на перевязи. – Софья Борисовна сказала, что ты мне жизнь спас. Прадедушка Ибрагим говорит, что такие долги можно все жизнь отдавать, и все равно должен будешь.

- Да ну, это она преувеличивает. – Отшутился я. – И потом, это ты мне жизнь спас. Если бы не ты, придушил бы меня этот азер, как котенка. Так что считай, что в расчете.

- А я с тобой кровь смешал. – Влез Витек. – Так что мы теперь с тобой побратимы. Какую сестру за меня отдашь?

- На сестре брата жениться – инцест получается. Фу на тебя, извращенец. – Пришел я на выручку горцу под дружный смех сослуживцев.

А в понедельник нас троих вызвали к комбату.

Усталый седоватый подполковник с черными мешками под глазами сидел во главе стола. Справа от него сидел тот самый капитан. У окна стоял знакомый мне комиссар.

Комбат несколько минут молча смотрел на нас, переводя взгляд с одного на другого, а потом махнул рукой.

- Согласен. Пусть до конца карантина в Воскресенке у Симеона посидят. А там, глядишь и рассосется. – Капитан кивнул, перелистал блокнот и поднял глаза.

- Старшего кого-нибудь с ними нужно, наверное? Только у меня беда с кадрами сейчас. Два сержанта в отпусках, двое на соревнованиях, на весь новый призыв всего два человека осталось.

- Да зачем? – Добродушно прогудел замполит. – Повесьте вон на Ермакова лычки ефрейтора, он и будет старшим. А если что не так, братья их сами вразумят.

- Так и сделаем. – Хлопнул ладонью по столу подполковник. – Завтра с утра вези их к игумену, и чтоб до присяги духу их тут не было!

- Капитан кивнул, поднялся и поманил нас за собой.

- Всем все понятно? – Спросил он нас за дверью кабинета. – Завтра с утра поедете в Воскресенку, в монастырь, к игумену Симеону. Они у нас вроде как подшефные. Или мы у них, это как посмотреть…

В монастырь? Мы с друзьями переглянулись.

- Игумен человек строгий, но справедливый. Так что вы там особенно не выкаблучивайтесь. Особенно ты, Ермаков! Монахи вам приют дают, будьте благодарны. Если попросят на хозработах помочь – не отказывайтесь, ясно? У Симеона работа на всех найдется.

Мы понятливо покивали.

- Ну и дуйте тогда в казарму, собирайтесь. Кисляку скажете, что я вас до конца дня освободил. Ермаков, шей лычки, в приказе завтра с утра распишешься. Выезд сразу после завтрака. И постарайтесь до отъезда больше никуда не влезть.

Можно подумать, нам самим это нравится.

***

- Лучше дочь-проститутка, чем сын-ефрейтор. – Поделился со мной Витек расхожей армейской мудростью, когда я после ужина пришивал добытые у каптера лычки.

- Вы бы, товарищ рядовой, не зубы здесь скалили, а постигали основы боевой и политической подготовки. Глядишь, и вам бы, товарищ рядовой, на сигареты перепало. – Отшутился я.

Белобрысый почесал в затылке и отправился играть с дагестанцем в морской бой на щелбаны.

Я закончил шитье, собрал вещмешок и завалился спать.

В монастырь, ну надо же. А дальше что будет? Диснейленд?

Глава 33.

С приказом меня, конечно, прокатили.

- Быстрый ты какой, Ермаков. – Хмыкнул ротный, глядя на свежепришитые лычки.

На горизонте только-только занимался тусклый молочно-серый рассвет, а мы трое уже зябко ежились у входа в родную теплую казарму.

- У замполита, конечно, свое видение, но мы с комбатом решили, что рановато тебе пока ефрейтора давать. – Непонятно отчего разоткровенничался капитан, отведя меня немного в сторону от парней.

Я пожал плечами. Не очень-то и хотелось.

- Разрешите спороть?

- Торопиться не надо, боец. – Ротный поучительно погрозил рукой с дымящейся сигаретой. - Уже поторопился. Поедешь пока старшим, а там посмотрим, как себя проявишь, как тебя монахи отрекомендуют. Так что смотри там, чтобы порядок был. Все ясно?

- Так точно. – Согласился я. – Еще какие-нибудь инструкции будут? Довольствие, документальное оформление, спецзадания?

- На довольствие вас в монастыре поставят. По документам вы проходите курс молодого бойца в нашей части, какое тебе еще оформление? А задачи тебе отец-игумен ставить будет. Не вздумайте корячиться!

- Мы не корявые, товарищ капитан. – Согласился я. - С этим проблем не будет.

- Хорошо. А с дагестанцем вашим?

- Он у нас адекватный вроде. Широких взглядов парень. Не смотрите, что такой черный. – Я скосил глаза на ребят. Вот вроде только что вместе брились, а у Карима уже подбородок щетиной покрылся. Одно слово, горец.

- Ну вот и славно. – Ротный выплюнул бычок мимо урны. – Вон ваш транспорт идет.

Махнув рукой, офицер скрылся в казарме. Стукнула дверь, и мы втроем остались наедине с зябким осенним утром.

Между рядами стройных берез по асфальту, разрезая светом фар утреннюю дымку и чихая непрогретым двигателем, катился до боли знакомый УАЗик. Поравнявшись с нами, машина взвизгнула тормозами и остановилась.

- Грузись, народ! – Крикнул наш знакомый ефрейтор Вова Письменюк в приоткрытую форточку. – Домчу с ветерком!

Долго упрашивать нас не пришлось. Побросав вещи в грузовой отсек, мы запрыгнули в пассажирский.

- Гони, Вова, гони! – Хлопнул я парня по плечу, и Вова погнал.

***

Ехали мы, впрочем, недолго. Минут через пять проскрежетав тормозами и слегка подпрыгнув, армейский вездеход замер перед уютно светящимися окнами столовой.

- Вова, если ты так всю дорогу планируешь ехать, то довезешь в лучшем случае суповой набор. – Простонал Витек. – Это горцу вон все пофиг, дрыхнет, как сурок. А у меня косточки тоненькие, мне тряска противопоказана.

Я посмотрел на Карима. Дагестанец предусмотрительно пристегнул себя к сиденью, и тебе спокойно спал, уронив голову на грудь.

- Не ссы, дружище, довезу в целости и сохранности. – Засмеялся Письменюк. - Пошли, Макс, бутербродов на дорожку захватим. – Подмигнул мне водитель.

- Пошли. – Я спрыгнул на землю и хлопнул дверью.

В дверях я неожиданно столкнулся со Светой.

- Привет. – От неожиданности я застыл на месте, перегородив проход.

- Привет, Максим. – Ласково улыбнулась мне девушка, взмахнув густыми ресницами. – Ты куда так рано собрался?

- В командировку, - пожаловался я, - на неопределенный срок. Заскочили вот еды в дорогу поклянчить. А ты откуда и куда? Сегодня разве твоя смена?

- Да нет, я маму провожала. И забрать кое-что надо было с работы. – Светлана продемонстрировала мне клетчатую хозяйственную сумку. – Ладно, Максим, побегу я. Меня там дядя Вася на лодке ждет. Мост теперь раньше весны не наведут.

Я посторонился, и девушка протиснулась мимо меня, обдав легким ароматом чего-то родного, теплого и домашнего.

- Как вернешься – жду на танцах. Ты обещал. – Обернулась она у выхода.

- Все-то ты помнишь. – Притворно буркнул я. – Ну раз обещал, придется идти.

Света рассмеялась, махнула рукой и убежала, а я, наконец, зашел в столовую.

Вова сидел за столом и наворачивал кашу.

- Макс, давай быстрее! – Махнул он рукой. – Сейчас первая смена на завтрак припрется.

- Привет, теть Лен! – Поздоровался я с поварихой.

Получается, она – Светкина мать? Сходство вроде есть. Похоже, я уже со всем их семейством перезнакомился.

- А, племянничек, ну и ты будь здоров. – Кивнула она. – Держите.

Я забрал увесистый пакет с бутербродами, сел за стол и взялся за ложку.

- Надо было и парней позвать. – Опомнился я.

- Некогда. Ешь быстрее и погнали. Дорогой перекусят.

Кивнув, я углубился в пшенную кашу.

***

- Слушай, Макс, а ты не знаешь, почему медичка на меня так странно смотрит? – Письменюк уверенно вел ровно рычащую машину по трассе на крейсерской скорости, я сидел на пассажирском сиденье. Парни, пригревшись, дремали сзади, сложив головы на встроенный столик.

- У товарища Козлович фетиш на ефрейторов. – Пояснил я. – Как видит лычки, сразу теряет голову. Так что у тебя все шансы, Вова.

- А у тебя? Тоже, вон, лычки нацепил.

- А меня за греховные помыслы в адрес товарища прапорщика ротный сослал в монастырь. Так и сказал: пока, мол, плоть не укротишь, даже не думай возвращаться.

- Да ну тебя! – Рассмеялся водитель. – Давай лучше поедим.

Рассветное солнце все-таки пробило серую хмарь, и теперь на небосклон выкатывался огромный оранжево-красный шар.

Вова остановил машину на пригорке, и перед нами открылся потрясающий вид. Розовато-золотистые в солнечном свете верхушки деревьев то тут, то там выглядывали из непроницаемого полотна растекшегося молоком тумана.

В кронах деревьев чирикали какие-то птицы, в кустах свистели бурундуки, и как-то совсем не верилось, что на дворе поздняя осень, и вот-вот наступит зима.

Мы открыли двери грузового отсека, разложили на газетке посланные богом в лице тети Лены припасы, я распихал своих товарищей, и мы приступили к трапезе.

То ли бог решил нас побаловать, то ли тетя Лена расстаралась, но потрапезничать было чем.

- Макс, а что мы там делать будем? – Поинтересовался белобрысый, очищая четвертое вареное яйцо.

- Постигать мудрость и бороться с искушениями, Витек. Постом и аскезой.

- Чем-чем? – Не понял рязанец.

- Этим самым. Что скажут, то и будем делать. – Буркнул я. Что тут непонятного?

- А если они будут среди нас религиозную пропаганду проводить? Мне-то все равно, а вот Карим у нас, например, мусульманин. – Не унимался белобрысый.

- Если Карим решит уйти в монахи, я лично с прадедушкой Ибрагимом объяснюсь, не переживай.

- Вряд ли тебе придется этим заниматься. – Серьезно ответил дагестанец. - Если я решу уйти в монастырь, прадедушка Ибрагим мне все уши оборвет.

- Уши – это серьезно. Уши надо беречь смолоду. – Вован смахнул съедобные остатки нашего завтрака в кусты на радость бурундукам, завернул газету и фольгу в полиэтиленовый пакет и полез за руль. – Поехали что ли? Сейчас самое интересное начнется.

Водитель не обманул. Спустившись с пригорка, УАЗик свернул с асфальта на неприметную грунтовку, терявшуюся в густом ельнике, и почти три часа мы тряслись по дороге, по сравнению с которой стиральная доска – ровная как плац поверхность. Я сначала чуть не пробил крышу, а потом чуть не удавился ремнем безопасности, когда машину подпрыгнула на особенно крутой кочке.

Но все когда-нибудь кончается, и, наконец, за очередным поворотом дороги нам открылась Воскресенка. Небольшое, домов на тридцать, село почти вплотную примыкало к каменной стене монастыря.

Солнце стояло в зените, на колокольне звонили колокола.

УАЗик вильнул по проселку, отогнав мирно отдыхавшего в луже поросенка, подъехал к воротам монастыря и замер в тени пятиглавого храма.

- Слезайте, граждане, приехали, конец. – Весело крикнул водитель. – Мне еще обратно чухать.

Мы разгрузили пожитки, попрощались с Вовой и вошли под своды древних стен.

***

От работы в жанре декоративно-прикладного искусства Максима отвлек шум в противоположном конце вагона. Толпа цыганок обступила деревенского вида бабульку и громко кричала что-то на своем наречии. Старушка с отчаянным видом кричала что-то в ответ и решительно размахивала бадиком.

Пассажиры не вмешивались – кто отворачивался, кто делал вид, что к ним происходящее никак не относится, спортивного вида парни притворялись спящими.

Только женщина с мальчиком, которому парень подарил медвежонка (получается, не подарил, а продал, поправил себя Максим) бестолково пыталась вмешаться. Из-за невысокого роста у нее получалось только смешно подпрыгивать за спинами у разодетых в цветастые платки женщин. Мальчишка смотрел на происходящее с живым интересом.

Дезертир вздохнул, спрятал инструмент и незаконченную лису в рюкзак и встал. Одернул полы плаща и отправился на подмогу.

Заметив его приближение, женщина приободрилась.

- Тебе чего, горемыка? – Лениво обернулась дородная цыганка в ответ на деликатное похлопывание по спине. – На судьбу погадать?

- Я тебе сейчас сам погадаю, хочешь? – Парень взял руку женщины и прищурился. – Вижу, делится здесь твоя дорога надвое. Куда повернешь, куда пойдешь – тебе решать. Либо отдаешь все, что у бабки умыкнули, и тогда спокойно дальше жить станешь, да своим промыслом заниматься. Либо начнутся у тебя такие проблемы, что небо с овчинку покажется. Выбирай, женщина, чего молчишь?

Ехидная улыбка спала с лица цыганки, едва та заглянула в глаза бородатого бомжа. Визгливо заголосив что-то на своем языке, та в мгновение ока распихала своих товарок, из складок одежды на необъятной груди извлекла небольшую стопку любовно перетянутых розовой резиночкой купюр и швырнула ими в старушку. Затем пошвыряла подельниц в тамбур, плюнула на пол и скрылась из виду.

- Все в порядке? Все вернули? – Суетилась мама Егора. – Куда только полиция смотрит?

- Куда там все? Деньги вернули, и на том спасибо. Коробочку с Мурзиком утащили, нехристи. На дачу везла котика хоронить. – Возвращение финансов, похоже, все-таки успокоило боевую бабульку. – Теперь и ехать не к чему, возвращаться буду. А полиция этих хулиганов от нас охраняет, наоборот не получается. Сталина на них нет!

- Ну что вы такое говорите? – Возмутилась женщина. – Какой Сталин? Нам только репрессий не хватало!

Максим смутно представлял, кто такой Сталин, поэтому не стал влезать в разговор. Усевшись на свободную лавку, он расстегнул рюкзак и вернулся к своему занятию.

- Ты, внучка, лучше бы не спорила тут со мной, а присмотрелась к мужчине. – Понизив голос, посоветовала бабка. – Не смотри, что он одет неброско и не брит давно. Зато, вон, рукастый, и защитник смотри какой! Как за каменной стеной будешь. А мне пора. На даче теперь делать нечего, зима на носу. Поеду с Петровной сериалы глядеть, ей внук с Интернету накачивает.

Пенсионерка закряхтела, собрала немудрящие пожитки и поковыляла в сторону тамбура – того же, где исчезли цыганки.

- Мурзик ты мой, Мурзик! Как же так, черныш ты мой? – Донеслось ее бормотание. Потом купейная дверь тамбура захлопнулась, электричка затормозила у безымянной станции, и старушка навсегда покинула и поезд, и нашу историю. А может, и нет – кто знает, что будет дальше? Точно не я.

- Мам, а давай дядю правда к себе возьмем? – Зашептал Егор женщине на ухо. – Как Матроса, на испытательный срок. У нас труба в ванной капает, и замок на двери заклинивает, и диван не складывается, и…

- Я поняла. – С сомнением ответила женщина, бросив быстрый взгляд на Максима. Тот невозмутимо насвистывал что-то, нанося борозды на объемный лисий хвост. – Думаешь, надо? А вдруг он маньяк какой?

- Маньяки таких зверей не делают. – Возразил мальчик. – Не похож он на маньяка. Он на Матроса похож, пока мы его домой не взяли. Неопрятный и независимый.

- Ты много маньяков видел? На то они и маньяки, что под приличных людей маскируются.

- Так этот же не маскируется! – Упрямо спорил Егор.

- Вот видишь, даже не маскируется. – Немного нелогично, но решительно возразила женщина. – Все, разговор окончен!

Мальчик сжал в ладошке медвежонка и обиженно уткнулся в окно. Несмотря на юный возраст, он уже знал, что мир не всегда справедлив, и понимал, когда не стоит продолжать настаивать на своем.

За окном мелькали голые ветвистые деревья, прижатые к земле тяжелыми тучами. Осень. Скоро ляжет снег… Тогда будет веселее. Можно будет кататься на санках, не ходить в школу, поехать к дедушке в деревню. А пока осень.

Поезд выехал на пригорок, солнечный луч прорвался сквозь тучи и осветил девчонку лет шести, которая стояла и махала рукой проходящим поездом. Егор помахал в ответ и улыбнулся. Теперь он точно знал – все будет хорошо.

Электричка пронеслась мимо, солнце снова скрылось за пеленой туч, но его отсветы так и не покинули лица мальчика. Он улыбался чему-то своему, далекому и несбыточному, и сам не заметил, как задремал.

Когда он снова открыл глаза, электричка втягивалась на перрон райцентра. За окном стемнело. Мама уже стояла, застегивая пальто.

- Проснулся? Собирайся, конечная. – Весело бросила она.

Егор спрыгнул со скамейки и принялся натягивать куртку.

Когда он собрался, женщина взяла его за руку и повела к выходу. Проходя мимо Максима, она остановилась.

- Спасибо вам, что помогли. – Сказала она неловко. И вдруг, решившись, добавила. – И если хотите, пойдемте с нами. Меня Татьяна зовут.

- А меня Максим. Пойдемте.

Глава 34.

Под сводами древних стен нас встретил вполне современного вида долговязый лохматый рыжий парень на пару лет помладше нас. Одет он был на мой дилетантский взгляд совсем не по-монашески - черные джинсы, заправленные в длинные резиновые сапоги, выгодно сочетались с балахоном с изображением обложки одного из последних альбомов Короля и Шута.

- Привет! - Подскочил он к нам. - Я Федор, послушник тутошний. А вы ракетчики, да?

- Вроде того. - Согласился я. - Ракетчики.

- Тогда ступайте за мной, игумен наказал вас сразу до него проводить, беседовать с вами будет. - О руководителе парень говорил почтительно, почти с придыханием.

- Ну веди, послушник Федя. - Буркнул Витёк, без интереса оглядывающий местную благодать. - Чё тут на холоде тупить.

Карим с интересом поглядывал по сторонам, но помалкивал.

Ветерок и правда дул пронизывающий, я с сочувствием смотрел на представителя встречающей стороны. Но он, похоже, совсем не обращал внимания на холод. Ни на минуту не замолкая, он быстрым шагом вел нас по местным лабиринтам, попутно проводя обзорную экскурсию.

- Тут у нас трапезная, тут храм Николя Чудотворца, там Троицкий собор, значит. Здесь хозяйство старого Зосимы, - Федя махнул рукой в сторону лужайки с рядками раскрашенных в яркие цвета ульев. - О, а вот тут кельи. Моя на первом этаже. За этими воротами у нас банька на речке стоит. А вон там уже и канцелярия.

Мы прошли сквозь резное крыльцо и вошли в трехэтажное каменное строение.

Кабинет настоятеля обнаружился на втором этаже. Чем ближе мы приближались, тем тише и медленнее говорил наш провожатый. Перед входом он почти перешёл на шепот.

- Настоятель у нас строгий, но справедливый. Вы с ним особо не спорьте лучше. - Посоветовал рыжий, аккуратно, но настойчиво подталкивая нас к отделанным темной бронзой дверям.

Я пожал плечами и трижды простучал костяшками по дубовому брусу правой створки.

- Войдите. - Я повернул ручку, потянул на себя створку и вошёл. Витёк и Карим шагнули следом, а наш рыжий проводник боязливо маячил в дверях.

Игумен Симеон оказался нестарым крепким мужиком с неестественно прямой спиной и крепким рукопожатием. Он сидел за рабочим столом в простой черной рясе и увлеченно черкал что-то в толстой тетради.

- Прибыли? Вот и молодцы. - Говорил он степенно, с окающим волжским говором. - Сейчас Федька вас в кельи определит, а вечером в трапезную проводит, где вечерять будем. Если до Рождественского поста у нас пробудете - ничего не поделаешь, придется попоститься, или же сами думайте, чем питаться. А к делу мы вас завтра определим, есть у меня уже мысли по этому поводу. Все ли ясно?

- Предельно. - Кивнул я. - Накормите, напоите и спать уложите. Как в сказке.

- Вот и идите. И смотрите у меня насчёт этого дела. - Симеон изобразил характерный жест рукой у горла, после чего погрозил пальцем

- Соблюдение порядка гарантируем, товарищ игумен. Разрешите идти?

- Идите. - Махнул рукой настоятель. - Федька, проводи! И смотри у меня, ещё раз эту дрянь нацепишь, такую епитимью наложу, что света Божьего не увидишь!

Рыжий испуганно втянул голову в плечи и шмыгнул в коридор. Мы последовали за ним.

***

- Вот тут в левом крыле у нас кельи для паломников. - Провожатый открыл две двери и выдал нам ключи. - Лучше затворяйте, когда уходите. Паломники разные бывают. - Понизив голос, добавил он. - Есть такие, кто думает, что раз открыто и нет никого - значит Бог послал.

- Не ссы, Федя. У нас как у латыша, это самое да душа. - Успокоил его белобрысый. - Скорее нам отсыплют на нищету.

- Ладно, вы тут устраивайтесь, к ужину я за вами зайду. - Рыжий перекрестился и поскакал по своим делам.

Витёк с Каримом заняли левую комнату, я бросил сумку и кости в правой.

Условия были вполне себе сносные. Оштукатуренные стены выкрашены масляной краской, стоваттная лампочка под потолком, пара кроватей с панцирными сетками. Даже масляный радиатор под видавшим виды столом-книжкой.

Я включил свет и обогреватель и взял со стола потрепанную книжку в мягком переплете.

"Иван Александрович Ильин. О противлении злу силою" - прочёл я на обложке.

Раскатав и застелив тоненький ватный матрас, я с наслаждением рухнул на жалобно скрипнувшую кровать, накинул шерстяное одеяло и открыл произведение на выбранной наугад странице.

"В самом деле, что означало бы «непротивление» в смысле отсутствия всякого сопротивления?" - Писал Иван Александрович. - "Это означало бы приятие зла: допущение его в себя и предоставление ему свободы, объема и власти".

На этих мудрых строках мое сознание оказалось не в силах оказывать какое-либо сопротивление и покинуло меня до лучших времён.

Проще говоря, я уронил книжку на лицо и заснул.

Снилась мне Софья Борисовна в черном кружевом белье.

- Ну что же ты, ефрейтор Ермаков? - Грустно говорила она. - Я уже готова была тебе отдаться, а ты сбежал. Сбежал! А может, ты вовсе не ефрейтор Ермаков? - Ее рассерженое лицо резко приблизилось. - Может, ты Форест Гамп? - Прокричала она мне в упор.

- Форест Гамп! Форест Гамп! - Кричала Нина Петровна. Я не понял, когда одна медработница сменила другую, заметил только, что мелькающий перед глазами внушительных размеров кружевной бюстгальтер остался прежним. - Не противься злу силою, Форест Гамп!

Проснулся резко, задыхаясь и весь в поту. Радиатор создал в небольшой по площади келье микроклимат Ташкента. Багровые лучи заката, бьющие прямо в окно, усиливали эффект.

Трясущейся рукой я выдернул прибор из розетки, встал и, пошатываясь, отправился на поиски уборной.

Отхожее место обнаружилось в конце коридора, по соседству с умывальником и душевой. Похоже, этот корпус был построен не так давно - об этом свидетельствовало отсутствие внешней проводки, а также наличие водопровода и канализации.

Сделав свои дела и плеснув в лицо ледяной воды, я почувствовал себя значительно бодрее.

Проходя мимо комнаты соседей, прислушался. Ни звука. Ну и ладно.

Накинув бушлат, отправился на прогулку. Зыбкий осенний ветер замечательно освежал голову, выдувая из него остатки фантасмагорического бреда.

Выход из жилого здания упирался в стену собора, вымощенная булыжником дорожка была пустынна.

Налево или направо?

Я не нашел ничего лучше, чем прибегнуть к дурацкой прилипшей со студенческих лет считалке.

- Кто мы?

- Экстремисты.

- Ультралевые или ультраправые?

- Раз в монастыре, значит, скорее всего, православные. Раз православные, значит, скорее всего, монархисты. Раз монархисты, значит, скорее всего, ультраправые.

- Значит, надо идти направо. - Решил я и нелогично пошел влево. Там было светлее.

Глава 35.

Монастырь жил своей жизнью. Туда-сюда сновали послушники, степенно бродили монахи, истово крестились на блестящие в свете вечернего осеннего солнца купола паломники.

В тени высокой стройной туи, задумчиво потирая приличного вида бланш, стоял наш новый знакомый Федя.

- Игумен наградил. - Ответил парень на мой немой вопрос.

- За прикид? - Догадался я.

- Да нет. Исповедоваться я ходил. Прости, говорю, меня, отец, за распутство, за сквернословие и за рукоблудие.

- За что? - Я даже закалялся от неожиданности.

- Вот и он тоже не понял.

- Это ещё зачем? У тебя что, - говорит, - с женщинами не получается?

Жжюж
- Получается. - Отвечаю.

- Не хватает что ли?

- Да хватает, - говорю, - прости грешного за распутство.

А он мне:

- Бог простит. Рукоблудить-то зачем?

- Так меня Андрюха в Воскресенке попиком дразнил и матерно ещё по-всякому. Я не удержался и в зубы ему сунул. Ну и заругался тоже. Прости, отче, грешника.

- И что Симеон? - Я с трудом сдерживался, чтобы не заржать.

- Что-что. Посохом пастырским меня благословил. А он знаешь какой тяжёлый? - Рыжий снова потёр синяк и скривился. - И ещё ругался - дурак, мол, ты, Федька. То не рукоблудие, а рукоприкладство называется.

- Суровая у вас тут наука. - Я уже смеялся в голос. - Зато на всю жизнь разницу запомнишь.

- Тебе смешно...

- Ладно, Федя, не серчай, а то устроишь тут при всех опять... Рукоблудие. - Парень, похоже, начинал закипать, поэтому я решил свернуть тему. - Расскажи лучше, когда уже ужин будет?

- Часа полтора ещё. - Прикинул время по солнцу послушник. К счастью, он оказался отходчивым. - В семь вечера. Я зайду за вами, помню.

- Договорились. - Я хлопнул его по плечу и побрел обратно.

***

Карим с Витьком уже проснулись, и теперь вели богословские беседы. Видимо, место навеяло.

- Я считаю, что нужно хорошим человеком быть по жизни, и тогда неважно, во что ты веришь. - Разглагольствовал белобрысый, вольготно растянувшись на кровати, закинув руки под голову.

Дагестанец качал пресс, положив ноги на свою койку, поэтому отвечал отфыркиваясь, с одышкой.

- Прадедушка Ибрагим... Уф! Говорит... Что любой человек, даже последняя сволочь... Уф-ф! Считает себя хорошим. Ух-х-х! - Кавказец наконец откинулся на спину и перевел дух. - Так уж мы, люди, устроены.

- Макс, а ты как думаешь? - Повернулся ко мне рязанец. - Есть кто-нибудь там, наверху? - Сослуживец дёрнул подбородком в сторону потолка. - И если есть, то нужна религия, или достаточно просто не косячить сильно? И если нужна, то какая?

Я не торопился с ответом. Когда-то он у меня был, настоящий и единственно верный - когда-то давно, когда мне было вдвое меньше лет, чем теперь. После тридцати обычно задаются совсем другими вопросами.

Хотя сколько мне лет теперь? Пойди разберись ещё.

Я вдруг заметил, что оба парня внимательно, даже несколько напряженно смотрят на меня. Чёрт, неужели это действительно для них важно?

Вспомнив книжку в моей келье, начал формулировать.

- Насколько я понимаю, в этом плане нужно выделить две основных задачи - различать добро и зло и находить в себе силы и решимость с этим злом бороться. Для того, чтобы видеть зло, нужно воспитывать в себе духовное зрение. Или верить на слово тем, кто занимается этим всю жизнь - представителям религиозных конфессий. И тут уже как повезет. Не всегда сразу понятно, какие цели преследует твой пастырь. Так что тут каждый сам решает, нужна ли ему помощь на пути туда. - Я ткнул пальцем в тот же потолок, и, глядя на сосредоточенные лица товарищей, рассмеялся. - Не парьтесь, парни! Завтра спросите меня о том же, я ещё какую-нибудь чушь выдам.

- А для того, чтобы иметь силы и решимость бороться со злом, для этого что нужно? - Уточнил Карим, поднимаясь с пола.

- Для этого желательно, чтобы человеку нечего было терять. - Пожал я плечами.

- Ну это прямо как у нас. - Фыркнул белобрысый.

- Ладно, дуйте умываться. Скоро на ужин идти.

***

Ужинали монахи, послушники и паломники в трапезной все вместе. Не было только шабашников - видимо, питались отдельно Во главе длинного, человек на сто, стола сидел игумен Симеон. Нас разместили на обратном конце, у самого выхода. Перед каждым поставили по миске душистого варева и налили грамм по сто пятьдесят вина. Я втихаря перелил содержимое своей чарки Витьку. Карим, к моему удивлению, выпил свою порцию сам.

После ритуальной отмашки настоятеля все принялись за еду. Привычно быстро переместив содержимое миски в себя, я украдкой осматривал скудно освещенное помещение.

Стены терялись в потёмках. Выделялся только стол и лавки. Стол был реально огромный, грубо сколоченный, застеленный однотонной темной скатертью. Лавки по мере удаления от нас становились все более аккуратными, изящными, и, судя по всему, удобными.

Игумен - немаленький, в общем-то мужик - занимал едва ли половину огромного деревянного кресла с резной спинкой.

Ели молча, только толстый пожилой монах в очках читал что-то на церковнославянском. Жития святых или что-то вроде того.

Добавки мне никто не предложил, так что окончание ужина и завершающей его молитвы я воспринял с облегчением.

Народ поднялся из-за стола и потянулся к выходу. Мы тоже засобирались, когда к нам подскочил рыжий послушник.

- Игумен призывает. - Потянул он меня за рукав.

- А, вот наши бойцы. - Обрадовался Симеон. - Смотри, Зиновий, - обратился он к невысокому худощавому монаху, - капитан говорил, один из них пчеловод. Приставь их к делу, пусть хлеб монастырский отрабатывают. - Монах кивнул. Игумен перевел взгляд на нас и пояснил. - Это келарь наш, брат Зиновий. Завхоз по-мирскому. По всем вопросам к нему обращайтесь.

Я кивнул и спросил:

- Когда приступать?

- Очень хорошо, что пчеловод. - Обрадовался келарь. - Как брат Зосима занедужил в начале осени, так у нас ульями никто не занимается. Завтра к восьми на пасеку приходите, разберёмся с утварью и ключи я вам передам.

- Ничего не забыл? - Мягко поинтересовался игумен.

- А что ещё? - Забеспокоился Зиновий.

- Завтрак. Они к нам не на послушание приехали, чтобы постом их морить.

- Точно! - Расплылся в улыбке местный завхоз. - Ну тогда к восьми сюда, а к девяти на пасеку.

- Ясно. - Снова кивнул я. - Разрешите идти?

- Отдыхайте. - Повел рукой настоятель.

Да мы пока и не перетрудились.


Глава 36.

После ужина я решил окинуть свежим взглядом пчеловодное хозяйство.

Пять десятков пестрых двухэтажных улейков стояло на открытом всем сторонам света пригорке.

Я с наслаждением втянул в себя чистый вечерний воздух и огляделся.

Алый солнечный диск медленно закатывался за верхушки сосен, обещая ясный и холодный день.

Метрах в сорока от пасеки стояла добротная крытая шифером сарайка на три двери. Я подёргал двери. Заперто. Попытался заглянуть внутрь через пыльное окошко с торца здания. Весь обзор перекрывала массивная медогонка.

Собрался уже уходить - в конце концов, утро вечера мудренее - когда заметил спрятанный на притолоке средней двери ключ.

Щёлкнув замком, потянул дверь на себя. В узком пенале среднего отсека обнаружилось что-то вроде рабочего кабинета. У дальней стены стоял письменный стол, над которым висел керосиновый фонарь. Настоящий раритет.

У входа справа от двери напольная вешалка со спецодеждой.

Всю правую стену занимали полки с книгами и журналами. Похоже, этот Зосима практиковал научный поход.

Порывшись в столе, нашел рабочий журнал старого пасечника. Записи обрывались сразу после второй качки меда в августе. Нехорошо.

Там же нашел ключи от остальных дверей. Отсек слева оказался неплохо оборудованным омшанником. Двойная дверь с тамбуром, регулируемая приточно-вытяжная вентиляция с заслонками-вьюшками, термометр, психрометр, полки для ульев.

Помещение в правой части сарая оказалось складом - там хранился инвентарь, расходники и кое-какая продукция пасеки.

Вернувшись в рабочий кабинет, я наскоро набросал план на следующий день, тщательно запер все двери, сунул ключ в карман и направился обратно в келью. Будем считать, дела я принял.

***

На полпути мне встретился кот. Огромная, килограмм на восемь, рыжая зверюга с толстым полосатым хвостом трубой и зелёными глазищами возникла, кажется, просто ниоткуда.

Животное вилось под ногами, терлось пушистым мехом по моим кирзачам и громко мурлыкало.

Я наклонился и почесал зверя за ухом. Тарахтение усилилось. Пару минут кот блаженно щурился, подставляя упругие мохнатые бока, потом деликатно освободился, отбежал по тропинке на несколько шагов и обернулся.

Я шагнул следом. Котяра повторил маневр и мяукнул.

- Куда пойдем, рыжий? - Зверь снова выразительно высказал что-то на своем кошачьем языке и уверенно засеменил по тропинке, время от времени поглядывая на меня. Я старался не отставать.

Через несколько минут мы упёрлись в полукруглую массивную дверь, ведущую, судя по всему, в подвал под небольшой церквушкой. Ну или приличного размера часовней.

Точнее сказать, упёрся я. Кот шмыгнул в неразличимую в неверном сумеречном свете щель, а я остался снаружи.

- Дружище, я тут не пролезу. - Я внезапно почувствовал себя ужасно глупо. Стою тут и разговариваю с дверью. Кто увидит - со смеху помрёт.

- Ладно, рыжий, ты как хочешь, а я спать. Ты это... Заходи, если что.

На всякий случай я постарался запомнить дверь, к которой привел меня мой новый знакомый и пошёл к себе.

Похоже, в моей подушке встроен какой-то выключатель. Я отключился, едва коснувшись наволочки.

***

Был обычный субботний вечер. Я сидел за столиком в полупустом баре и неспешно тянул холодное пиво с лёгкой хмельной горчинкой.

На сцене полный длинноволосый парень слегка картавя пел под гитару о том, какой он охренительный эльф. Ему подпевала костлявая девица с пирсингом и уложенным на бок зелёным ирокезом. Она подыгрывала себе на чем-то вроде гуслей.

Впереди была целая плеяда подобных исполнителей, это был какой-то мини-фестиваль. Я вообще люблю такие концерты, когда музыкантов больше, чем зрителей.

Время от времени я пытался сфокусировать объектив телефона на маленьком фокс-терьере, отчаянно пытающемся допрыгнуть до барной стойки. Получалось не очень - и у него, и у меня.

- Извините, у вас не занято? - Мое блаженное времяпровождение прервала девушка в красном платье и тяжелых ботинках со стальными вставками.

Я посмотрел по сторонам. Пустых столиков было полно. Пожав плечами, сделал приглашающий жест пивным бокалом.

- Спасибо. - Она порезала на деревянном стуле, раскладывая подол платья. - Меня, кстати, Лена зовут.

- Иван. - Представился я, с интересом разглядывая новую знакомую. - Что будете пить, Лена?

- Темное подойдёт.

Когда мы уходили из заведения, на сцене скакали уже пятеро эльфов.

Потом была долгая прогулка по ночному городу без цели и маршрута, жаркие поцелуи в арках темных дворов. Фонари тактично гасли, когда мы останавливались под ними.

Занимался рассвет, когда мы нашли укромную лавочку в заросшем скверике у реки.

Мои руки скользили под ее платьем, не встречая препятствий. Я все ближе подбирался к цели.

И тут близком, кажется, прямо над самым ухом заорал петух.

Я очумело сел на кровати, все ещё прижимая к груди подушку. Реальность постепенно вливалась в сознание нарастающим серым потоком, размазывая и растворяя яркие краски прошлого.

Ленка - сука, я, мистическим образом помолодевший, загремел в армию и в монастырь одновременно, за душой у меня ни гроша, впереди полная неопределенность.

Странным образом эти мысли придали бодрости и веселой злости. Через пару минут я уже стучал кулаком в дверь соседней кельи.

- Подъем, бойцы! Подъем! На пробежку!

Глава 37.

После небольшой утренней разминки и ещё более короткого завтрака Зиновий отвёл нас на уже знакомую мне пасеку.

Подходящей по размеру спецовки не нашлось ни на одного члена нашего коллектива. Похоже, старый Зосима был человеком некрупным. Так что пришлось ограничиться безразмерными нарукавниками на резинках и лицевыми сетками.

Я разжёг дымарь, отыскал стамеску, и мы по полной погрузились в работу. Витёк дымил, я переставлял рамки, Карим с поврежденной рукой был на подхвате.

- Зар-раза! - Я неловко прижал пальцем плечико рамки, и мохнатое создание вонзило свое жало мне в палец в самоубийственной попытке защитить свой дом. - Первый пошел.

Из-за холодной осени пчелы уже начали собираться в клубы. Проблем было две. Во-первых, из-за хвори предыдущего пчеловода не были сформированы гнезда, и насекомые клубились где придется - в одних ульях в корпусах, в других внизу, в третьих в каком-то промежуточном положении.

Во-вторых, меда в ульях осталось очень мало. Средняя семья съедает за зиму, если мне не изменяет память, около восемнадцати килограмм. Здесь не было и половины от нужного количества. Шансов пережить зиму у этих семей не было.

Скорее всего, Зосима собирался дать пчёлам в зиму сахарный сироп. Это не лишено смысла - на смеси меда и сиропа зимовка проходит даже лучше, чем на чистом меду, а в товарную продукцию сахар не попадает - подчистую перерабатывается на обогрев улья за долгие зимние месяцы. Только вот, похоже, из-за болезни Зосима не успел подготовить пасеку к зимовке.

Пошарив в кладовке, я действительно обнаружил фанерные кормушки и сахар-песок в тяжелых пятидесятикилограммовых мешках. Что ж, становится понятно, что делать.

Следующие несколько дней смешались в непрекращающуюся череду монотонных действий. Я разрушал клубы, стряхивая пчел с рамок на дно ульев, снимал корпуса, выбрасывал лишние рамки, устанавливал кормушки. Конечно, этим надо было заняться давным-давно, но имеем то, что имеем.

Белобрысый жёг костры, грел воду и готовил сироп, дагестанец с добытым у келаря градусником этот сироп охлаждал и подносил к ульям в белом эмалированном ведре.

Пчелы снились мне ночами, мерещились, когда я прикрывал глаза, боль от ужалений практически не чувствовалась - притерпелся.

Похоже, мы все сделали правильно. Первые килограммы пчелы расхватали, как дефицитные югославские сапоги в мифические времена юности моих родителей. Второе кормление разбирали уже не так активно, и у нас появилось время на перекуры.

- Макс, смотри, что я нашел за сахарным мешком! - Рязанец размахивал пыльной бутылью с вытянутым горлышком.

- Дай-ка гляну. - Я протянул руку и забрал у Витька сосуд. - Одна была?

- Нет, там таких ещё штук пять, и поновее целый ящик. - Белобрысый почесал щёку и предложил. - Может, дернем?

Я крутил бутылку в руках. Пробка запечатана сургучом, под слоем пыли - полуистлевшая бумажка с надписями: крупными буквами "МЁД" и помельче в углу "196..". То ли шестьдесят первый, то ли шестьдесят седьмой - не разобрать.

Сколько же лет этому Зосиме? Или это ещё от его предшественников осталось?

- А давай и дернем. - Решился я. - Один раз живём. Карим, будешь? Мед вам вроде пророк не запрещал, только вино.

Дагестанец отказался.

- Ну и ладно, нам больше достанется. - Махнул рукой рязанец. - Держи.

Я сковырнул стамеской сургуч, вытащил пробку - настоящую пробковую пробку, не вот эту вот современную прессованную хрень - и осторожно поднес горлышко к носу.

Пахло лугом, солнцем, дождем, цветами и ещё тысячей головокружительных ароматов, которыми должен пахнуть настоящий мед. И ещё тысячей ароматов, которые я не мог прямо сейчас опознать, но понимал, что именно так и должно пахнуть настоящее неведомое счастье, неизвестным мне способом запечатанное в пыльное стекло.

Наполнив слегка пенящимся янтарным напитком алюминиевые кружки, я встал и провозгласил:

- Ну, спасибо за работу, парни! - И, чокнувшись с Витьком, сделал первый глоток.

Жидкость омыла вкусовые рецепторы волной пьянящих ароматов, потом она скатилась в желудок и растеклась теплом по всему телу.

- Очень интересный напиток. - Услышал я свой голос будто со стороны. Белобрысый матерно выразил восхищённое согласие.

Не спеша мы допили амброзию и просто сидели на лавочке, глядя на заходящее солнце. Несколько раз подходил Карим, вроде бы звал на ужин, но мы отмахивались от него. Разговаривать не хотелось.

Постепенно стемнело, на небе начали зажигаться звёзды, и я с ужасом обнаружил, что не могу встать. Ноги не слушались, я просто их не чувствовал.

- ... ... ...! - Со стороны рязанца донеслось невнятное бормотание.

Я попытался ответить, и понял, что язык меня тоже не слушается. С трудом повернув голову, я посмотрел на товарища. Он с мучительной гримасой на лице смотрел на меня, пытаясь что-то сказать, но артикуляция в этот вечер была явно не нашим коньком.

Я не чувствовал холода, но умом понимал, что если мы не уйдем отсюда, то к утру на этой скамейке могут обнаружить два окоченевших трупа. Сознание вообще было кристально чётким, без малейших признаков опьянения. Вот только связь с телом оно утрачивало чем дальше, тем больше.

В отчаянии я замычал, но это, похоже, было единственным, что я ещё мог себе позволить.

Внезапно угол зрения сместился, звёзды закачались перед глазами. Будто сквозь толстую вату я вдруг почувствовал, что меня куда-то тащат.

Конечно, это был Карим. Дагестанец донес меня до моей кельи, положил на койку, и даже стянул сапоги.

- Отдыхай, Макс. Мне ещё за Витьком идти. - Накинув на меня одеяло, он покачал головой, выключил свет и прикрыл дверь.

Я молча смотрел в потолок. Сон не шел. В голове метались мысли. Что с нами произошло? Почему нас парализовало? Понятно, что дело скорее всего в выпитом, но все же... Отпустит ли нас, и если да, то как скоро?

Через какое-то время дверь тихонько скрипнула. Что-то грузное шлепнулось на матрас. Пружины жалобно заскрипели. Потом это что-то по-хозяйски потопталось по мне, выбрало удобное место, свернулось у меня на груди и тихонько заурчало.

Я скосил глаза. Старый знакомый рыжий котяра пригрелся на моей недвижимой тушке и, похоже, был вполне доволен жизнью.

Я закрыл глаза, и вспомнил, как давным-давно, в прошлой жизни иркутский бард пел эту песню:

"Сквозь какой-то там тыщу-лохматый год,
Протоптав тропинку к судьбе,
Полосатый как тигр корабельный кот
Научился сниться тебе.
И ползли по норам ночные крысы твоих невзгод,
Если в лунный луч выходил корабельный кот".

Видимо, в котах действительно есть что-то волшебное. Через нескольких минут я уже крепко спал.

Глава 38.

Несмотря на вечерний конфуз, с утра я вскочил с кровати здоровым, свежим и полным сил. Позавтракав по случаю непостного дня яичницей на сале, мы снова принялись за работу.

Аврала уже не было. Мы не спеша перетопили старые рамки на воск, круглые ароматные брикеты я сдал келарю на свечи. Потом за день перетаскали все ульи в омшанник, о чем я сделал последнюю запись в журнале. Все, пасека ушла в зиму. Надеюсь, большая часть семей из зимовки выйдет.

О выполненной работе доложил настоятелю. Симеон объявил благодарность, поручил сдать ключи Зиновию и получить от него направление на новый фронт работ.

Поручение я выполнил, ключи сдал, но пару бутылок волшебного меда мы коллективным решением решили присвоить.

За эти дни мне снова несколько раз встречался знакомый рыжий кот, неизменно приводивший меня к закрытым створкам подвальных дверей.

Я никогда не отказывал зверю в компании, вот и на этот раз он привел меня на то же место. Только на этот раз из замочной скважины торчал большой узорный ключ!

Меня бросило в жар. Я потянул дверь на себя. Закрыто. Похоже, дверь заперли и забыли ключ в замке. Выглянув из приямка, я осмотрелся. Вроде никого. Ну ладно.

С силой, двумя руками провернул ключ. Что-то щёлкнуло, створка приоткрылась. Я вынул фигурную железяку, сунул ее в карман и шмыгнул внутрь.

Изнутри скважины не было, зато был засов. Я заперся и осмотрелся.

Снаружи церквушка казалась небольшой, но подвальная часть впечатляла. Больше всего подземелье напоминало катакомбы. Колонны и арки из старинного красного кирпича громоздились в непонятном для меня порядке. Свет проникал из небольших окошек под потолком, так что темнота была не полной, но мне все же пришлось немного постоять, привыкая к полумраку и успокаивая возбуждённо вьющегося и помявкивающего кота.

Наконец я решил двинуться вперед. Зверь бежал впереди, показывая дорогу. По бокам от прохода громоздились какие-то бочки, ящики и прочий скарб.

Наконец мы упёрлись в какую-то кучу хлама, за которой обнаружилась обитая железом дверь. Кот стал на задние лапы и поскребся, выразительно поглядывая на меня. Я грохнул щеколдой, потянул за ручку и заглянул внутрь. Теряясь во тьме, вниз уходила каменная лестница. Приплыли.

- Что будем делать, Рыжий? - Шепнул мохнатому другу.

Кот коротко мявкнул, прыгнул вперед и слился с темнотой.

Я почесал в затылке. Где-то здесь я видел керосинку.

Пришлось возвращаться. Лампа обнаружилась на полке за третьим поворотом. Здесь же лежали спички. Побултыхал ёмкость. Заправлена, уже хорошо.

Вернувшись к двери, чиркнул спичкой и поднес ее к фитилю. Огонек занялся и закоптил. Поставил на место стекло, покрутил колёсико. Нормально вроде. Выдохнул, плюнул за левое плечо и шагнул вниз.

Идти с лампой было неудобно. Огонек трепетал от встречного воздуха, стекло при случайных прикосновениях обжигало, вытянутую руку быстро оттягивало - приходилось перекладывать светильник туда-сюда.

Здесь было ощутимо холоднее и тянуло сыростью. На стенах белела плесень. Лестница сделала несколько поворотов, и, наконец, закончилась небольшой комнаткой с деревянным люком в полу.

- Да ты издеваешься, дружище! Опять вниз?

Котяра насмешливо посмотрел на меня и подмел люк хвостом.

- Ну тогда двигайся давай.

Зверь посторонился, и я потянул на себя кольцо.

Крышка пошла вверх легко, без малейшего скрипа, и тут кота будто подменили. Он вздыбил шерсть, увеличив свою и так не маленькую тушку раза в два, выгнул спину и угрожающе зарычал в сторону проёма.

- Что там, Рыжий? - Напрягся я.

Зверь мотнул лобастой головой и снова зарычал, порой переходя на вой.

Если честно, мне внезапно стало очень страшно. Была бы у меня шерсть на спине, тоже торчала бы во все стороны. Очень захотелось захлопнуть крышку, как можно скорее вылезти из подвала, вернуться в келью и больше никогда не поддаваться на провокации рыжих котов неестественных размеров. Только почему-то вместо этого я пожал плечами и спросил:

- Ну ты идёшь?

Мне показалось, что котяра посмотрел на меня виновато.

- Заманил и кидаешь? Ну и хрен с тобой.

На всякий случай перекрестился и полез в люк. По самой обычной алюминиевой стремянке, приставленной к стене, спустился вниз и осмотрелся.

Здесь была ещё одна комнатка, меньше прежней, на этот раз сложенная из известняковых глыб. Из нее уходил подземный ход. Классический подземный ход - тесная дыра в земле, по которой, если повезёт, можно куда-нибудь добраться.

Кот наверху вроде бы успокоился, я тоже почувствовал себя немного увереннее, поэтому решил продолжить путешествие.

Подошёл ко входу в туннель и заглянул внутрь. Света лампы терялся в нескольких метрах впереди. Осмотрел устройство подземной тропы. Стены и потолок были усилены деревянными подпорками. Дерево почернело, но держалось крепко, не шаталось и не крошилось.

На всякий случай убавил пламя на лампе - кто его знает, много ли тут воздуха. И, пригибаясь, чтобы не цеплять макушкой потолок, пошел вперёд.

Подземный ход изгибался и вел, по моим ощущениям, вниз. Я бодро ковылял по нему, стараясь не думать, сколько тонн грунта сейчас висит над моей черепушкой.

Керосиновая лампа хорошо освещает то, что сбоку и сверху от нее. То, что внизу, закрыто тенью от ёмкости с топливом. Поэтому, когда я упёрся в завал, не сразу понял обо что споткнулся.

Видимо, грунтовые воды подточили деревянные перекрытия, и толща земли просела, завалив проход.

Я наклонился и поставил лампу на пол. Граница света опустилась, и я увидел книгу. С первого взгляда я понял, что она древняя. Толстая, в кожаном переплете, окована темным металлом. Потянувшись за ней правой рукой, левой я наткнулся на что-то ещё. Медленно переведя взгляд, я обнаружил, что опираюсь на высохшую руку мертвеца, торчащую из-под завала.

- Блядь! - Шарахнувшись в сторону, я сбил лампу. Стекло разбилось, огонек мигнул и погас.

На ощупь, прижимая книгу к груди, я понёсся назад. Несколько раз до звёзд из глаз ударился головой, разодрал рукав, подвернул ногу и с разбега врезался в стремянку. Цирковым артистом взлетел по ней, захлопнул люк, так же на ощупь взбежал по каменной лестнице и, наконец, увидел свет.

Захлопнул и закрыл на щеколду дверь, и, мешая матюги с молитвами, заковылял к выходу.

Кот сидел снаружи у входа и невозмутимо вылизывался.

- Ну ты, свинья, в натуре свинья. - Буркнул я ему.

Рыжий нахал задрал хвост трубой и не спеша, вразвалочку, отправился по своим кошачьим делам.

Я снова выругался и отправился к Симеону.

***

- Вот как-то так все и было. - Закончил я свой рассказ. Впрочем, настоятель, кажется, почти не слушал. Он восторженно разглядывал фолиант, осторожно, кончиками пальцев перелистывая страницы.

- Это очень древний труд. - Наконец сказал он. Глаза его горели. - Монах нашего монастыря написал его в четырнадцатом веке. Двести лет книга считалась утерянной, и вот теперь нашлась.

- Получается, труп там тоже двести лет лежит? Я, конечно, не специалист, и времени разбираться особо не было, но мне показалось, что он несколько свежее.

- С этим вопросом ещё предстоит разобраться. - Ответил игумен, вставая из-за стола. - Ладно, ступай, отдыхай. И спасибо тебе.

Я понял, что беседа окончена, попрощался с настоятелем и пошел к себе. Не знаю, поверил ли он мне насчёт кота? Я бы точно не поверил.

Адреналин в крови почти утих, но я сомневался, что смогу уснуть без эликсира старого Зосимы.

Глава 39.

На следующий день рыжий Федька вместо завтрака дёрнул меня к настоятелю. Игумен сидел за своим рабочим столом и вел степенную беседу со средних лет мужиком в кожаной куртке. Добытая мной книга лежала под рукой у иеромонаха.

- Познакомься, Максим, это капитан Коптелкин, следователь. - Пояснил Симеон. - Хочет задать пару вопросов по поводу твоих вчерашних приключений.

Я с сомнением посмотрел на полиционера.

- Не уверен, что имею права давать показания без ведома непосредственного командира и в его отсутствие. - Если чему-то меня жизнь и научила, так это тому, что с этими ребятами лучше иметь как можно меньше общего.

Капитан дернулся, но пастырь остановил его успокаивающим жестом.

- Без протокола и в моем присутствии. - Попросил он. - Поверь, тебе ничего не угрожает. Более того, никаких упоминаний о тебе и твоем участии в документах и заявлениях для прессы не будет, если ты сам этого не захочешь. Это я тебе гарантирую. И Павел Семёнович тоже. - С нажимом добавил он в сторону капитана.

- Думаю, этого будет достаточно. - Кивнул следователь. - И да, я со своей стороны гарантирую конфиденциальность.

- Ладно, - кивнул я, - тогда спрашивайте. Только расскажите мне потом, что это за книга, и как она туда попала.

- Договорились. - Улыбнулся игумен.

Я коротко рассказал капитану о событиях вчерашнего вечера и ответил на уточняющие вопросы. Про кота молчать не стал. Будет знать в следующий раз, как меня подставлять, скотина рыжая.

После доклада отпросился у игумена и отправился искать Зиновия и ребят. Печально знакомая часовня была оценена ленточками, стояли машины полиции и МЧС, вокруг сновали люди в форме. Двери были открыты нараспашку Парни, конечно, тёрлись здесь же.

- Макс, а что тут случилось, не в курсе? - Громким шёпотом спросил белобрысый. - И чего тебя к игумену таскали?

- В курсе. Труп нашли в подвале. Карима подозревают. На почве религиозной вражды.

- Это не я! - Возмутился дагестанец.

- И не я. Остаёшься ты, Витёк. Чистосердечное будешь писать? Я следователя знаю, он тебе скидку сделает. - Посмеявшись над вытаращенными глазами рязанца, мы отправились искать келаря.

Зиновий обнаружился на продуктовом складе. Он перекладывал огромные круги сыра с полки на полку и делал пометки в клетчатом блокноте.

- Помочь? - Предложил Карим.

- Сам управлюсь. - Огрызнулся монах. - Вас только допусти до продуктов! Чего хотели?

- На пасеке работы закончили. - Напомнил я. - Настоятель велел наряд у вас получить.

- Работы у меня всегда полно. - Согласился келарь, бухнув последнюю сырную голову на деревянный стеллаж. - Пойдёмте.

Идти пришлось далеко, до самой речки. Там стояла рубленная из сосновых бревен банька. Зазоры между брёвнами были подбиты мхом. На двери висел огромный амбарный замок. Перед баней было свалено несколько машин дров.

- Дрова распилить, наколоть, сложить в штабеля. - Пояснил Зиновий. Было заметно, что он куда-то торопится. - Потом можете помыться. Веники на чердаке. Инструмент в предбаннике. Вопросы?

- Ключи. - Протянул я руку.

- Сейчас. - Келарь извлёк откуда-то из-под рясы огромную связку и принялся её перебирать. - Не этот, и не этот... Забыл, похоже. - Расстроенно развел он руками, после чего ткнул в меня пальцем. - Пошли со мной, у меня дубликат есть. А вы тут подождите. Козлы вон подготовьте.

Я со вздохом потопал за монахом. Желудок чем дальше, тем сильне напоминал об отсутствии завтрака.

В кабинете Зиновий распахнул шкаф у входа и подслеповато прищурился, глядя на ровные ряды висящих на гвоздиках ключей.

- Где же ты? - Бормотал келарь. - Не ты, и не ты...

Я заглянул ему через плечо, и мне в глаза сразу бросился знакомый фигурный ключ - тот самый, которым я открывал подвал часовни. Интересно... Осмотревшись, я заметил стеклянную банку с керосином на полу, поставленный на зарядку аккумуляторный фонарь, моток репшнура с карабинами. Мысли в голове начали выстраиваться в цепочку.

У кого все ключи? У келаря. Зачем он ходил в тот подвал? Может, по каким-то хозяйственным делам? Может быть. Но вся рухлядь в подвале была пыльной и пролежала явно не один год, а вот керосиновая лампа блестела чистотой и была заправлена под завязку. Зачем ему горное снаряжение? Может, белить потолки в храме, а может и лезть в подземный ход, где не исключена возможность обрушения. Пожалуй, надо поделиться сомнениями с настоятелем.

- Вот же он! - Обрадовано воскликнул Зиновий, снимая с гвоздя круглый трубчатый ключ. - Держи. Баню запирайте обязательно. В прошлом году туда кто-то сходил по большому, после того и замок повесили.

Я кивнул, сунул ключ в карман и зашагал обратно.

Инструментом оказалась двуручная пила и топор-колун. Похоже, бензоинструмент тут не уважают. Или же работа послушников обходится дешевле.

Замерив длину печки, мы изготовили смерок и принялись за работу. Я сочувственно посматривал на парней, тягающих туда-сюда длинное полотно, но с помощью не лез. Колоть дрова мне нравилось больше. Нераспиленной была только одна горка дров, так что я успевал не только колоть то, что выходило из-под пилы сослуживцев, но и подтаскивать пеньки из другой кучи, и складировать готовые дрова в поленицу.

- Перекур! - Взмолился Витёк через полчаса ударной работы.

- Курить вредно. - Возразил я, но топор отложил.

- Смотря что курить. - Не согласился со мной дагестанец. - Прадедушка Ибрагим говорит, что хороший чилим и жить, и любить помогает.

- А прабабушка что говорит?

- Прабабушка умерла давно, я совсем маленький был, не помню её почти.

- Залюбил, стало быть, до смерти. - Сделал вывод белобрысый.

- Я и говорю, курить вредно. - Согласился я, снова взяв руки колун.

С шутками и подколками мы проработали до наступления сумерек. Глаза страшатся, а руки делают. Непиленая куча дров ополовинилась, одну поленицу мы забили доверху в три ряда и начали собирать вторую.

После работы с наслаждением отмылись и отпарились в бане, даже по паре раз, вопя благим матом, прыгнули с мостушки в студёную по осеннему времени речку. На чердаке обнаружились берёзовые и дубовые веники и связки сушеных трав, которые для аромата я добавил в чан.

К ужину мы шли, пошатываясь. В теле чувствовалась приятная расслабленность. Мысли улетели куда-то далеко, я бездумно смотрел на звёзды и глупо улыбался. Великая вещь - баня.

В трапезной мы быстро смолотили свои порции гречки с гуляшом, выпили по чарке кагора и отправились к себе.

Настоятеля не было, и я решил, что мои подозрения вполне себе потерпят до завтра, но, проводив парней, под дверью своей кельи встретил знакомую пушистую сволочь. Рыжий кот шагнул мне навстречу, отделившись от густой тени, и, мяукнув, побежал к выходу.

- Опять ты? Чего надо? - Вот нафиг не нужны мне эти приключения.

Кот вернулся, аккуратно зажал зубами мою штанину и потянул меня за собой.

- Да что ты привязался, рыжий? Опять под монастырь подвести хочешь? Я спать хочу, между прочим!

Зверь не унимался. Уперевшись всеми лапами в доски пола, он тянул меня к выходу.

- Учти, под землю больше не полезу. - Обречённо выдохнул я. - Веди, блохастый.

Глава 40.

Котяра отпустил штанину и, оглядываясь, потрусил по коридору. Я потопал следом.

На улице животное посмотрело на меня, снова мявкнуло и огромными скачками помчалось по дорожке. Ну хоть не к часовне.

- Эй, погоди! Я так не успею! - Кот презрительно покосился на меня, но темп замедлил.

Через несколько минут мы оказались у административного здания. Рыжий взлетел на крыльцо и поскребся в дверь. Я потянул за ручку, и он тут же ввинтился в щель. Пришлось идти следом.

Внутри было темно, провожатый куда-то запропастился, и я почти наощупь двинулся по единственному знакомому маршруту - к кабинету игумена.

Кот обнаружился там же. Казалось, он внимательно слушает, что происходит за дверью. Я тоже прислушался.

Говорили двое. Я услышал спокойный, увещевающий голос Симеона и нервный, с повизгиванием - сомнений не было, это Зиновий.

- Что делаем? - Шёпотом спросил я. Мохнатый растерянно посмотрел на меня. - Вот и я не знаю. Ладно, давай в лоб.

Я постучал в дверь. Голоса стихли, дверь приоткрылась.

- Чего тебе? - Спросила высынувшаяся мне навстречу голова Зиновия. - Совещание у нас.

- Да я так, мимо проходил, решил ключ занести. - Ничего лучшего в голову не пришло. - С дровами мы закончили.

- Давай сюда. - Дверь чуть приоткрылась, и я увидел, как мне навстречу протянулась рука келаря. А ещё я увидел привязанного к собственному креслу туристическим репшнуром иеромонаха.

Видимо, Зиновий понял это по моему взгляду, потому что в следующий момент он ударил ногой по двери, и я с размаху впечатался спиной в стену. Следующим, что я увидел, был черный зрачок пистолета, направленный мне прямо в лицо. Я замер, меня словно парализовало угрозой немедленной смерти. И тут мимо меня мохнатым клубком ярости пролетел кот. Угрожающе завывая, он вцепился в лицо монаха.

Грянул выстрел, пуля ударила в стену чуть выше и правее моего уха. Я бросился на пол, сбивая келаря с ног.

Внизу образовалась куча мала. Зиновий размахивал правой рукой с пистолетом, стреляя во все стороны. Левой он пытался оторвать от лица взбесившегося кота. Кот орал и держался передними лапами, оставляя задними глубокие борозды на лице и шее агрессора. Я пытался дотянуться до ствола и прижать руки келаря к телу. Мне мешали его ноги - пару раз он чувствительно заехал мне каблуком по лицу.

Наконец Зиновию удалось освободиться от когтей зверя и отшвырнуть его. Мы вскочили на ноги и смотрели друг на друга, тяжело дыша. Смотреть на врага было страшно - лицо заливала кровь, один глаз, похоже, вытек, щёку распахало до кости. А ещё я увидел направленный мне в грудь ствол.

Я с удивлением посмотрел на него. Затвор стоял на затворной задержке, магазин местный кладовщик отстрелял ещё катаясь по полу.

Келарь отбросил бесполезный кусок металла, зарычал и бросился на меня. Я шагнул чуть вправо и навстречу и от души засадил ему с правой. Метил в челюсть, а попал в ухо, слишком резвым оказался вражина, но ему и этого хватило.

Я нашел отлетевший в угол пистолет, подошёл к лежащему лжемонаху и добавил рукоятью по затылку. На всякий случай.

- Лежачего не бьют, но здорово пинают, отец Зиновий.

Потом я развязал Симеона, той же веревкой мы спеленали келаря и передали его оперативно подъехавшему с нарядом капитану.

А ещё чуть позже мы пили с настоятелем коньяк, и я наконец услышал историю книги.

- Как я уже говорил, книгу эту ещё в четырнадцатом веке написал монах нашего монастыря. Содержание вряд ли заинтересует невоцерковленного человека, но, поверь, для нас ее значение трудно переоценить. - Игумен любовно провел ладонью по кожаному переплету. - Тогда кое-где уже начали переходить на бумагу, но особо ценные труды писались на пергаменте. Это и позволило ей дойти до наших времён в такой сохранности. Со времён первых Романовых книга хранилась в лавре под Москвой, а во время Отечественной войны 1812 года было принято решение вернуть ее нам для сохранности.

Симеон пригубил коньяку и задумался.

- Привезти-то ее привезли, это достоверно подтверждено в дневниках тогдашнего настоятеля. Только то ли спрятали ее с испугу так глубоко, то ли потеряли, но найти не до недавних пор не мог никто. А несколько лет назад появился у нас послушник - мужчина средних лет, из учёных, историк. Он после послушания со многими тогда разговоры вел, и в архивах с моего согласия разбирался. Я зла не увидел, дал благословение. Видимо, он ее тогда и нашел. Да только пропал он внезапно, вчера был, а сегодня нет его. Мы его искали конечно, но не так чтобы усердно. Жизнь твоя - хочешь, живи с нами, не хочешь - ступай с Богом. А вчера ты его нашёл...

- Это точно он? - Сипло спросил я внезапно пересохшим горлом и немедленно промочил его добрым глотком коньяка. Янтарный напиток помог - отогнав стылый страх давешних похождений, он теплом растекся по телу.

- Опознали по ряду примет. - Невесело кивнул Симеон. - Теперь понятно, что он сразу пришел к нам не просто так. А тогда само существование книги казалось скорее легендой, чем былью.

- А Зиновий? Он когда в этой истории появился? - Поинтересовался я.

- Зиновий с нами не так давно, но проявил себя отлично во всех отношениях. До сих пор не верится, что он так себя повел... - Настоятель грустно кивнул своим мыслям. - Говорит, что нашел дневник послушника. Там было и про книгу, и про подземный ход. Только не хватало ему смелости лезть под землю.

- А мне дури хватило. - Фыркнул я.

Дремлющий здесь же котяра повел ухом и приоткрыл один глаз. Не найдя ничего интересного, глаз закрылся.

Настоятель кивнул и с любопытством посмотрел на зверя.

- Никогда его здесь не видел. - Сказал он. - Кстати, согласно легенде, у основателя монастыря был огромный рыжий кот, разумом схожий с человеком.

Почесав легендарного кота за ухом, я почувствовал, что ещё минута, и сон меня накроет прямо здесь.

- Пойду, пожалуй. - Я поставил рюмку на стол и поднялся. Кот встал и потянулся, выгнув спину.

- Кстати, скажите, отец Симеон, - спросил я от порога, - вы же легко могли скрутить Зиновия. Почему поддались?

- Я знал, что Бог не позволит книге покинуть обитатель в недобрых руках. - Ответил игумен. - Об этом и говорил несчастному брату. Так и вышло.

Я кивнул и аккуратно прикрыл дверь.

Так и вышло. Только я чуть пулю не поймал. И кот вон хромает. Не понять мне этого фатализма.

- Тебя ещё и нести, рыжий? Ну ты совсем охренел!

***

- Как вы тут без меня, не скучали? - Вместе с Татьяной в прихожую ворвались запахи морозной свежести, духов и мандаринов.

- Нет, у нас все отлично! - Бодро отрапортовал Егор, повиснув на маме. - Мы с дядей Максимом сделали уроки, пообедали и приготовили ужин.

- Привет. - Максим осторожно поцеловал женщину в щеку, забирая сумки с продуктами. - Раздевайся и проходи на кухню, у нас для тебя сюрприз.

Третий член экипажа, беспородный кот Матрос, полным грации и сознания собственного достоинства движением потерся о ногу хозяйки, коротко муркнул и вернулся на свой наблюдательный пост на подоконнике. За окном под фонарем пестрые синички дружно клевали кусок сала, что, конечно, не должно было происходить без пригляда четверолапого зверя.

В Максиме с трудом теперь можно было узнать бездомного, которого, повинуясь какому-то неясному наитию, Татьяна пригласила в дом три недели назад. Он перестал заговариваться, немного отъелся, переоделся в сохранившиеся от давнего и очень недолгого замужества вещи и привел в порядок, хоть и не сбрил окончательно темно-каштановую бороду.

Постригла его женщина сама, причем по привычке, как и Егору, выбрила виски, и теперь гость стал похож то ли на профессора математики, то ли на бармена из какого-нибудь модного питерского заведения.

Появление мужчины в доме благотворно сказалось и на ней самой, и на сыне, и, похоже, на квартире в целом. Будто сами собой трубы перестали течь, петли скрипеть, прочистились сливы и отремонтировалась мебель. Егор стал реже грустить и чаще улыбаться. Да даже Матрос, который раньше всегда при появлении гостей лишь яростно шипел из-под дивана, подружился с новым жильцом. А когда она, удивляясь собственной смелости, тихо прикрыла дверь и скользнула к нему под одеяло... Через несколько минут ей пришлось зубами вгрызаться в подушку, чтобы не перебудить домашних.

Даже от мимолетного воспоминания Татьяна почувствовала лёгкость внизу живота.

Максим снял с неё заливисто хохочущего сына, ухватив его за подмышки, и забрал пальто.

Вымыв руки и переодевшись, женщина направилась на кухню.

Похоже, с сюрпризом мужчины заморочились. Обычно прижатый к стене кухонный стол был выдвинут на середину комнаты и красиво сервирован тарелками, столовыми приборами, бокалами и салфетками.

Максим отодвинул стул, помог Татьяне присесть и, чиркнув спичкой, разжёг стоящую в центре стола свечу.

- Приветствуем вас в ресторане "У Матроса!" - Повязав фартук, торжественно объявил он. - Первое блюдо в сегодняшней программе - греческий салат с оливками, каперсами и сербским сыром. А также в качестве закуски канапе с красной рыбой и виноградом.

В полумраке, освещаемом лишь трепетным пламенем свечи, родная кухня казалась таинственной и незнакомой. Даже тарелки из ее разномастного сервиза, кажется, изменили свои очертания.

- Чтобы было что закусывать - Токай две тысячи четырнадцатого года. - Струя светло-медового цвета с плеском упала в бокал. - У Михалыча в гараже нашёл. - С тенью смущения пояснил он. Приятного аппетита!

После восьмичасового рабочего дня и последовавшего за ним забега по рынку и магазинам аппетит у Татьяны был волчий. Сделав глоток ароматного венгерского вина, она в два счета расправилась с маленькими бутербродиками и плошкой салата.

- Что у нас дальше по программе? - Стрельнула она глазами из-под светлой чёлки.

- Суп из говядины с болгарским перцем, кабачком и шпинатом. - Перед посетительницей ресторана на одного клиента опустилась тарелка с плоским цилиндриком мяса, посыпанного мелко нарубленным перцем. Из невесть откуда взявшегося соусника в тарелку вылился густой желтоватый бульон.

- Приятного аппетита, мадам. - Шепнул на ухо бархатный голос импровизированного официанта и шеф-повара в одном лице.

- Благодарю вас, месье. - Татьяна хихикнула и увлеченно заработала ложкой.

Когда тарелка опустела, Максим аккуратным движением забрал тарелку и поставил под левую руку новый бокал, чуть шире у донышка.

- Под следующее блюдо специалисты рекомендуют красное, поэтому сегодня - Кьянти две тысячи шестнадцатого года. - Темно-красная жидкость качнулась, отражая язычок свечи, после чего заинтригованная женщина осторожно втянула терпковатый аромат итальянского вина, прислушалась к ощущениям и, наконец, сделала глоток. Напиток был чертовски хорош.

- Утиная ножка конфи с запеченым картофелем, тимьяном и розмарином. - Новое блюдо опустилось на стол, источая одуряющие запахи. - К птице рекомендую соево-медовый соус с брусникой и грецкими орехами.

- А жизнь налаживается! - Негромко воскликнула Татьяна.

- Правда, сомневаюсь, что я справлюсь с уткой приборами. - Добавила она с досадой, крутя в руках вилку и нож.

- Мне отвернуться, чтобы не быть свидетелем вашего позора? - Галантно предложил Максим.

- Нет уж, мучайся зрелищем моего падения! - Женщина показала собеседнику язык и двумя руками ухватилась за утиную ножку.

- Ммм! Очуметь, как вкусно! - Немного невнятно проговорила она с набитым ртом.

Некоторое время из-за стола доносилось только пыхтение и стоны наслаждения.

- Уф-ф, объелась! - Объявила она наконец, откидываясь на спинку стула. - Надеюсь, это всё?

- Если только вы собираетесь отказаться от десерта. - Подмигнул повар.

- А что на десерт? - Маленькая девочка в голове у Татьяны устроила восторженные гонки с препятствиями.

- Мороженое пломбир с ананасами и конфитюром из жимолости. - Маленькая вазочка возникла на столе будто ниоткуда. - И латте макиато.

- Буду толстеть! - Решила она, поддевая ложечкой растаявший край мороженого.

Чуть позже она стояла, прижавшись к Максиму, зарываясь в его колючей бороде, и тихо покачивалась

- Спасибо. - Шепнула она, смахивая непрошеную слезу. - Никто никогда для меня такого не делал.

- Ну и дураки. - Ответил он, подхватывая ее на руки.

- Ой! Поставь меня! - Со смехом вскрикнула Татьяна. - Дай хоть посуду помою.

- Для этого в нашем ресторане есть специально обученные люди. - Ответил Максим. - Егор!

Раздался топот детских ног, и в дверях кухни возник мальчонка. Из-за него с надеждой выглядывала пушистая морда эмблемы заведения.

- Мам, ну как тебе наш сюрприз? Понравился? Правда круто? - Эмоции не умещались в маленьком тельце, поэтому ему приходилось прыгать вокруг взрослых, пытаясь забраться на руки к новому друг.

- Очень здорово, мальчишки, правда, такого не ожидала. - С теплой улыбкой ответила мама. - А теперь помой посуду и марш спать! Завтра в школу.

Егор щёлкнул выключателем, и комнату залил жёлтый электрический свет.

- Ух ты-ы! - Женщина с отвисшей челюстью смотрела на кухонный гарнитур.

Все дверцы, фасады и полки покрывала затейливая резьба. Животные и птицы, растения, дома, солнце, луна, звёзды, облака - кажется, на маленькой кухне уместился какой-то северный эпос о сотворении мира.

Татьяна всё-таки выскользнула из рук Максима, подошла к шкафчикам и провела рукой по лакированной поверхности дерева.

- Нравится? - С надеждой спросил так и не снявший фартук мужчина. - Это мы сегодня с Егором новые фасады прикрутили.

- Ещё бы! - Завороженно ответила она. - Ты сам это сделал?

- Ну да. - Кивнул он. - Ковырялся в гараже у Михалыча понемножку, вот, вчера закончил. Ладно, пойдем спать? Егор с Матросом тут сами закончат.

- Пошли. - Взяв спутника под руку, согласилась хозяйка. И жарким шепотом в ухо добавила: - Я хочу ещё один десерт.

Ночью Максиму приснился дед. Кряжистый седой старик смотрел на внука печально и строго.

- Это то, что ты выбрал? - Спросил он. - Не худшая судьба. Но твоя ли?

- Нет. Нет! - Крикнул парень.

Во сне он снова был маленьким, ему до жути хотелось подбежать к старику, устроиться у него на коленях, прижимаясь головой к твердой, но нежной руке деда. Хотел, силился - и не мог.

- Нет! Не хочу! Дед, помоги, дед! - Плакал он от бессилия.

- Тогда чего ты ждёшь? - Сурово ответил предок. - Иди на восток!

Максим открыл глаза. Таня мирно сопела ему в подмышку, за окнами чуть брезжил тусклый серый рассвет.

Осторожно, чтобы не разбудить ее, поднялся, укрыл одеялом, сунул ноги в тапочки. Побрел в ванну, плеснул в лицо холодной водой и взглянул в зеркало.

Кто этот бородатый мужик? Разве он? Как он мог забыть все? А как там мама, сестра? Они же ждут его!

Тихонько собрал старый верный сидор, оделся, прошёлся по квартире. С тоской посмотрел на спящую женщину, потом на Егора. Сунул мальчику под подушку новую игрушку - смешного барсучонка. Посидел пару минут на табуретке в прихожей - на дорожку.

Что ж, пора.

Захлопнул дверь, несколько минут стоял на лестничной площадке, глупо глядя на нее. Потом вздохнул и пошел вниз.

Светало. Ворота знакомого гаража уже были распахнуты. Мужик в ватной фуфайке, матерясь, ковырялся под капотом своего драндулета.

- Здорово, сосед! - Протянул он кое-как обтертую ветошью руку. - Куда в такую рань?

- Пора мне, Михалыч. - Ответил Максим, с наслаждением вдыхая холодный морозный воздух. - Пора. На восток.

Глава 41.

Все в нашей жизни имеет свойство заканчиваться. Подошёл к концу и срок нашего пребывания в монастыре. Утром понедельника с неба повалили тяжёлые белоснежные хлопья, а под вечер за нами приехал Вовка Письменюк.

Весь вечер и половину ночи я бродил по монастырю в поисках рыжего кота, но пушистая сволочь как в воду канула.

- Похоже, у тебя больше ума, чем у меня, чтобы не загреметь в армию. - Буркнул я в сторону подвальной двери часовни, когда месяц на небе заволокло тучами, и темно стало хоть глаз коли. - Ну и правильно, что ты там забыл?

Письменюк переночевал в моей комнате, а следующим утром, едва на востоке появился намек на рассвет, мы выехали обратно.

Буханка козлом скакала по прикрытым белым ковром ухабам, в окошко врывался зябкий ветерок с ощутимым запахом зимы, парни привычно дрыхли на заднем сидении, а водитель делился со мной последними новостями.

- Присягу вам на субботу назначили, а до нее надо нормативы сдать, зачёты по специальности и на стрельбище сгонять, вот и выдернули вас пораньше. - Ефрейтор молол языком, одновременно мастерски жонглируя сигаретой, рулём, рычагами передач и извлечённым из какой-то нычки сникерсом. - Медичка совсем озверела. Орет на всех, из ее кабинета даже комбат сбежал. На меня волком смотрит. Даже страшно как-то становится.

- А с оппонентами нашими что? - Я спрашивал со сдержанным интересом, но вопрос-то был животрепещущий.

- Ты про чурок этих? - Поморщился Вова. - Я с ними особенно не пересекаюсь, так, видел пару раз в столовой. Ходят на понтах, конечно. А, тот, который мелкий, к поварихе подкатывал, к молоденькой. Звал третьей женой, обещал золотом осыпать.

Я скрипнул зубами. Не то чтобы длинноволосая Светлана так сильно запала в душу, но от таких, как этот азер, добра ждать не приходится.

- Ладно, разберёмся. - Говорить расхотелось.

Я уткнулся в окно и принялся разглядывать проносящийся мимо чёрно-белый пейзаж. Не знаю почему, но эта бесцветная зимняя картинка, будто весь мир прогнали через огромный фильтр, всегда меня успокаивала.

Наконец мы выехали с разбитой грунтовки на более-менее приличную дорогу, и я сам не заметил, как задремал, а проснулся уже от звука взвизгнувших тормозов у ворот родной части.

- Извини, Володь, что-то прибило меня. - Потянулся я всем телом. Вообще-то последнее дело спать рядом с водителем. Если, конечно, хочешь добраться до пункта назначения.

- Фигня. Мы, вон, с ребятами потрепались пока ехали. У вас там, оказывается, без веселья не обошлось.

- Вокруг нас тот ещё цирк. - Согласился я. - И, главное, клоуны такие интересные.

- Клоунов и тут хватает. Спят они там что ли? - Водитель распахнул дверь, высунулся к КПП и крикнул: - Эй, есть там кто живой? На обед не успели, ещё и на ужин опоздаем.

Судя по небу, до ужина было ещё минимум часа два, но в целом я был солидарен с ефрейтором, поэтому вдавил вынесенную на панель кнопку клаксона. Сигнал взвыл сиреной, и из приземистого кирпичного строения тут же выскочил и колобком скатился по ступенькам совершенно круглый боец с автоматом. Обойдя вокруг машины и заглянув внутрь, он махнул рукой напарнику.

- Запускай!

Что-то щёлкнуло, загудел электромотор, и тяжёлая стальная воротина поехала в сторону. Вовка высадил нас у нашей казармы, попрощался и поехал отмечаться, а мы потопали к себе.

***

В казарме торчал ефрейтор Лунёв. Он с интересом перелистывал страницы глянцевого журнала и грыз яблоко.

- О, пропащие явились! - Оживился он. - Не завидую я вам, за неделю надо будет успеть все, что остальные за месяц осваивали.

- Мы до следующей осени никуда не торопимся. - Фыркнул Витёк.

- Это ты так думаешь. - Ткнул Лунёв в сторону белобрысого рукой с зажатым огрызком. - Пока рота не примет присягу, никто в увольнение не пойдет. Рота присягу принимать будет в полном составе и только после того, как пройдет курс молодого бойца. В полном составе. Потому что сослуживцы должны по-товарищески помогать друг другу.

- Не хотелось бы подводить товарищей. - Сделал я единственно возможный правильный вывод. - Где взять конспекты и расписание? И, может, что-то можно упростить?

- Ну... Кое с чем помочь можно. - Хитро улыбнулся чернявый. - Ща, погоди.

- Смотри. - Порывшись в каптерке, он вынес оттуда кипу тетрадных листов в клетку. - Это бомбы. Достаешь аккуратно, читаешь и идешь отвечать. Вариантов всего четыре, и они никогда не меняются.

- Спасибо. - Потянулся я за пачкой. Четыре варианта я и так запомню, а парням может пригодиться.

- Э, нет! - Лунёв отвел руку в сторону. - За спасибо в другом месте ищи.

После короткого торга я лишился трёх пачек сигарет. Взамен мы получили ответы и обещание помочь в решении вопроса с сержантом Кисляком, который, оказывается, должен принимать у нас физическую и строевую подготовку.

- Значит, ФИЗО, зачёт и стрельбище? - Уточнил я на всякий случай.

- Ага, и все до пятницы. В субботу присяга. - Кивнул старослужащий. - Ладно, бывайте, святые отцы!

- Мне кажется, он нас парит. - Высказался рязанец, когда ефрейтор оставил нас в одиночестве. - Никогда не слышал, чтобы кого-то до присяги не допустили. Не в пионеры же принимают.

- Даже скорее всего парит. - Согласился я. - Но вы давайте лучше садитесь и начинайте переписывать то, что он притащил. Береженого бог бережет.

За этим замечательным занятием нас и застали парни, пришедшие собираться на ужин. Нас тут же поглотила атмосфера постоянного суматошного и немного безумного движения, от которой мы порядком отвыкли в монастыре.

На ужине мы, разумеется, встретились с азерами. На этот раз бросаться друг на друга не стали, но от нехорошей улыбки их мелкого предводителя меня ощутимо тряхнуло. Хоть я и не подал виду, настроение у меня упало куда-то ниже плинтуса и болталось там весь оставшийся вечер. Даже вторая шпикачка, заботливо положенная Светкиной мамой, не помогла.

После отбоя я долго ворочался. Сон не шел - надрыхся в пути. Потом тихо встал, оделся и скользнул мимо спящего дежурного в ночь.

Мороз поджимал. Небо развеялось, яркие колючие звёзды весело перемигивались в своей непостижимой дали, серп месяца давал столько света, что можно было читать.

Окно кабинета Софьи Борисовны светилось теплым электрическим светом.

"Скажу, что голова болит. Или живот. Пусть таблетку даст. И вообще, лычки я ещё не спорол". - Думал я, бестолково перетаптываясь перед дверью. Потом все же набрался смелости, вздохнул и постучал.

Короткий перестук шагов, и дверь распахнулась. Прапорщик Козлович молча и неотрывно смотрела на меня с каким-то непонятным выражением.

- Товарищ прапорщик, доброй ночи... - Успел сказать я, отчаянным усилием воли заставляя себя смотреть в глаза женщине, чьи формы никак не хотели умещаться под куцым белым халатиком.

Больше я ничего не сказал, потому что обладательница форм и халатика втянула меня в кабинет, захлопнула дверь и заткнула мой рот жадным поцелуем.

Глава 42.

Проснулся я с широко открытыми глазами в бодро шагающем строю. В памяти смутно мелькали кадры утреннего подъёма, умывания и завтрака. Как я ушел из медкабинета и добрался до казармы - черт его знает. Даже тени воспоминаний не осталось.

Я ткнул шагающего справа от меня горца локтем в бок.

- Карим, куда мы топаем?

- Очнулся? - Фыркнул Витёк слева. - Мы думали, придется тебя медичке сдавать. Ходишь как в коматозе.

- Спасибо. - Меня слегка передёрнуло. - Я там уже был.

Подробности прошедшей ночи тугими неспешными пузырями всплывали в голове и с лёгкими хлопками растекались по сознанию. Да уж, Софья Борисовна оказалась совершенно ненасытна. Кровь прилила к лицу. Я почувствовал слабость в ногах и пошатнулся.

- Держись, Макс. - Подхватил меня дагестанец под руку. - Ты как, нормально?

- А куда я денусь с подводной лодки? - Я восстановил равновесие, почти не нарушив строй. - Так куда мы?

- На стрельбище вроде как. - Отозвался горец. - Парни говорят, километра три осталось.

- Интересно. А стрелять из чего будем?

- Не знаю. Наверное, там выдадут.

- Отставить разговоры! - Донессе до нас зычный крик сержанта Кисляка. - Песню запевай!

Три километра прогулочным шагом в одиночестве и три километра коробкой, то горланя про то, как плыл по пруду барабан, то переходя на бег - это, доложу я вам, очень разные три километра. Так что, когда мы наконец дошли до вросших в землю ржавых ворот и примыкающего к ним небольшого домика под шиферной крышей, народ обессиленно попадал кто куда.

- Ждём. - Объявил сержант, переговорив с кем-то по сотовому.

И мы принялись ждать.

Я снова погрузился в сонное оцепенение, созерцая ряд чахлых кустиков, тянущихся вдоль высокого, в два человеческих роста, земляного вала. Из задумчивости меня грубо вырвал знакомый визг тормозов, слившийся с продолжительным автомобильным гудком.

Из пассажирской двери УАЗика выпрыгнул наш капитан, из водительской неспешно вылез неизменный Вова Письменюк, который тут же закурил, а из домика вывалился совершенно круглый прапорщик с моржовыми усами.

Офицер поздоровался за руку с местным хозяином, о чем-то коротко переговорил, выругался и сплюнул.

- Кисляк! Расставляй оцепенение! - Скомандовал он.

В русском языке всего четыре основных матерных корня, но все они, а также самые разнообразные их сочетания, легко читались на широком лице старшего сержанта.

- Володь, а что происходит? - Поинтересовался я у водилы.

- Да как обычно. - Хмыкнул контрактник. - Стрельбы запланировали, а на оцепление людей не прислали. Теперь до вечера тут торчать.

Ефрейтор выплюнул бычок и полез обратно в машину, капитан отправился в домик к прапорщику, а мы с парнями с интересом наблюдали поднявшуюся суету.

Старший сержант брал нескольких человек, отводил каждого на нужное место и проводил короткий инструктаж, который примерно выглядел следующим образом:

- Ты. Стоишь здесь. Ходить нельзя, сидеть нельзя, лежать нельзя, на вал лезть нельзя, пускать никого нельзя. Если что не так - ушатаю. Понял? - И так раз сорок наверное, если не больше. Остальная толпа за исключением нас троих, Олега, Игоря и татарина Рафика скрылась вместе с ним за изгибом вала.

Прошел почти час, прежде чем умотанный Кисляк обошел вал против часовой стрелки и вышел с обратной стороны.

- Оцепление выставлено. - Хрипло доложил он вышедшему навстречу капитану.

- Отлично, приступаем. - Кивнул офицер. - Письменюк, открывай!

Володя вылез из машины и, зевнув, принялся ковыряться ключом в замке грузового отсека.

Наконец дверь распахнулась, водитель посторонился, и сержант выдал нам пахнущие ружейным маслом автоматы - вполне себе приличные семьдесят четвертые в черном пластике. Их оказалось как раз шесть штук, магазины отдельно.

Я сразу щёлкнул предохранителем, отвёл затворную раму назад, чтобы убедиться в отсутствии патрона в патроннике, и, отпустив ее и направив ствол в землю, щёлкнул спусковым крючком. Не хотелось бы кого-нибудь случайно убить из-за чего-то разгильдяйства. Карим и карельцы, взглянув на меня, поддержали ритуал.

Ожидал гневного окрика, но капитан лишь одобрительно хмыкнул.

- Ты говорил, что стрелять умеешь, Ермаков?

- Так точно! - Бодро гаркнул я.

- Из чего приходилось?

- АКМ и СКС дома остались. Это не считая охотничьего. - Не задумываясь ответил я. И понял, что прокололся.

Оружие окружало меня с детства. Ещё в сопливом дошкольном детстве отец подарил мне воздушку с регулируемым прикладом. Потом я дорос до тульской однозарядной мелкашки, десятками и сотнями сжигая патроны и спуская на них все доступные финансы, а к старшей школе, когда отдача от ижевской вертикалки двенадцатого калибра уже не валила меня с ног, освоил и ее, и самостоятельное снаряжение патронов. Стоит ли говорить, какой подарок я получил на восемнадцать лет?

К окончанию института я уже оформлял лицензию на приобретение нарезного, а с первой зарплаты купил у знакомого охотника карабин Симонова. Только в Советском Союзе могло появиться такое оружие - простое, удобное и чудовищно дорогое в производстве.

- Когда это ты успел розовую оформить? - Нахмурился офицер. - Тебе сколько лет?

- У меня ВПО-208 и ВПО-209, гладкие версии, под Кировом производят. Под калибр .366ТКМ. - Пришлось отвираться мне.

- А, слышал. - Махнул рукой военный. - Баловство все это.

Парни на стрельбище из ВПО-208 на спор собирали минутную кучу на ста метрах, но я не стал вступать в дискуссию. Мне взгрустнулось. Интересно, до майора в лицензионно-разрешительном отделе уже дошел слух, что я пропал? Если да, то плакала моя коллекция. Восемь стволов, три гладких и пять нарезных, из разрешенных государством десяти. Как пить дать заиграет, он всегда с завистью поглядывал на мой арсенал.

До меня вдруг дошло, что моя коллекция, да ещё наш мохнатый кот - пожалуй, единственное в прошлой жизни, о чем я жалею.

К нам присоединился моржеобразный прапорщик. Отчаянно пыхтя, он волок цинк с патронами.

- Ага, доверь вам только. - Буркнул он в ответ на предложение помочь. - Сам как-нибудь допру.

На полигоне ничего на мой взгляд примечательного не произошло. Прапор присел на лавочку, вскрыл цинк и, распихав в магазины по три патрона, зачитал нам короткий инструктаж.

- Ствол всегда направлять либо вверх, либо в сторону мишеней. Палец на спуск класть только когда готовы стрелять. С оружием обращаться так, будто оно заряжено. Даже если только что убедились в обратном. Всем все ясно?

- Так точно. - Нестройно ответили мы.

- Тогда расписывайтесь, держите магазины и дуйте на исходную.

Стрелять калибром 5,45 оказалось ничуть не сложнее, чем 7,62. К тому же оказалось, что автоматы неплохо пристреляны, так что в грудную мишень на ста пятидесяти метрах я положил все три пули с рук, а потом и ещё три из положения лёжа.

- Неплохо, Ермаков. - Одобрил капитан, глядя в стереотрубу. - Ладно, дуйте в оцепление и гоните сюда следующих.

И что, это всё? Потрясающе. Пилить сюда час пешком, чтобы шесть раз пальнуть в сторону мишени? На тренировках по практической стрельбе сгорало минимум по две сотни патронов на человека.

С другой стороны, это же ракетная часть. Тут вроде как не теми калибрами воевать должны.

Погрузившись в мысли, я и не заметил, как мы добрались до ворот.

Сержант расставил нас в оцепление, повторил каждому свой инструктаж, подкрепляя его демонстрацией внушительного вида кулака, и повел на полигон следующую шестерку.

Я привалился спиной к стволу американского клёна, и на меня снова накатило странное оцепенение. Я не спал, отчётливо видел непаханое поле, усеянное потемневшими будылками пастернака и репейника, но, будто поверх этой великолепной и тоскливой картины, постепенно проявлялась другая сцена.

Смутно знакомый бородатый мужик широко шагал, подставляя лицо навстречу багряным рассветным лучам солнца.

Вот он приблизился, его губы беззвучно шевельнулись.

- Что-что? - Переспросил я.

- На восток. - Прорезался голос. - На восток!

- На восток? Что я там забыл?

Лицо приблизилось сильнее, полностью перекрывая обзор. Меня шатнуло и затрясло.

- На ужин, Макс! На ужин идти пора! - Я встряхнулся, сфокусировал взгляд и увидел трясущего меня белобрысого.

- Ужин - дело хорошее. Пошли, чего орать?

via