Эльфийский шансон - 04
Василина
Впервые в жизни девушку раздирало такое огромное количество впечатлений, что казалось – еще немного, и она просто взорвется. Все, во что она до сего момента верила, считала незыблемым, знала, рухнуло, как построенный ее собственным дедом сортир в деревне, куда дедуля зачем-то решил впихнуть оторванное по случаю джакузи - чтоб було усе, как у людей! "Случаем" он называл наглый унос вышеупомянутой посудины с кучкой престарелых хулиганов, от ворот соседей, когда те, как он считал, попросту выставили ненужную емкость, дабы люди добрые прибрали. На возражения внучки, что эта штуковина было совершенно новая, в упаковке, и скорее всего, владельцы просто на минуту отошли, небрежно отмахивался: - Да какой идиёт у нас тут будет такую потребную вещицу оставлять без присмотра?! Наших людев они что ли, не знают? Вот, давеча, Николаич, доверчивая душа, унитаз оставил коло двора - а ведь токмо купил! За сыном, бедолага, пошел, чтоб значицца, донес. Так ведь не пожалели старика, изверги, уперли!
- Да ты же его и спер, дед! - возмущалась Вася.
- Не спер, а воспользовался моментом! - наставительно отзывался дед. - И заодно я его немного поучил, что клювом щелкать в нынешних реалиях нельзя! Он целых десять минут за сыном ходил - я специально засекал!
Полезное приобретение под названием "унитаз Николаича" было торжественно водворено в новенький домик типа "сортир", с заботливо проверченным в пластиковой - ненужной более хозяевам местного магазинчика, хоть он этого не подозревали, двери, сердечком. А вскоре к унитазу присоединилось и столь же неправедно добытое джакузи. Точнее - попыталось присоединиться. Оно отчаянно сопротивлялось, очевидно, считая ниже своего достоинства размещаться в подобных условиях, и вообще, вело себя как городская, избалованная, понаехавшая тут, фифа. Словом, хлипкие стенки только что выстроенного кабинета задумчивости не вынесли подобного издевательства, и доказали наглядно, что туалет не резиновый.
Всё это промелькнуло в голове у Василины, когда она проснулась, всё в той же, уже изрядно осточертевшей квартире Голубка, скрючившись в задрипанном кресле. Лечь под бок новоявленной эльфийке девушка пока не решилась. Сначала Степан, потом Феня, а кто это будет с нынче? А вдруг Степан вернётся обратно в свое собственное тело? Надо думать, он очень обрадуется, обнаружив у себя под боком такой десерт, которого добивался уже довольно давно! Подчас Василина считала, что она попросту ненормальна, раз она оказалась способной поверить в подобную чушь о переселении душ. И возможно это сияние вокруг вечно потной лысины, кратковременная смена цвета глаз, все эти необъяснимые случаи, вроде дождика из-под потолка, и странного женоподобного поведения Голубка ей мерещится. А вдруг Степан просто перебрал на этот раз, даже не с алкоголем, а с какими-нибудь более тяжелыми веществами, отсюда и все странности его поведения?! А она, как дура, повелась на его россказни про иные миры, драконов, и эльфиек? Вот это был бы номер...
Додумав это невероятно длинную, заковыристую мысль, Василина с трудом выкарабкалась из недр обшарпанного, засаленного, как и всё в этой квартире, кресла, кое-как утвердилась на ногах, и болезненно застонала, ухватившись одной рукой за поясницу, а другой за шею. Сон в позе «зю» даром не прошел. Несколько минут она потратила на то, чтобы восстановить кровообращение в одеревеневшем, и уже привыкшем к одному положению теле. Не дожидаясь, пока организм закончит жалобно стонать и взывать о массажисте, желательно с мускулистыми, но нежными руками и теплой ванне, Василина с трудом прошаркала к свернувшемуся клубочком Степану. Собственно, не то чтобы свернувшемуся, и не то чтобы клубочком, а скорее скрюченного, как давеча Василина в кресле. Обширное пузо не позволяло занять более компактное положение его нынешнему владельцу. Несмотря на отвисшую со сна губу мужчины, бесстыдно демонстрировавшей остаток зубов, негромкий, но назойливых храп на грани ультразвука, перекособоченное пузо, выглядевшее так, будто туда запихали скатерть-самобранку вместе с содержимым, багровое, мятое лицо, всё это вместе не внушало Василине былого отвращения, а напротив - некоторые умиление. Внезапно ей захотелось взять шёлковый платочек, утереть дорожку слюны текущую изо рта объекта любования, уложить сей объект поудобнее, накрыть мягким пуховым одеялом и нежно поцеловать в лобик. Даже не скривившись от последней мысли, Василина зачем-то наклонилась ещё ниже, разглядывая некогда хорошо знакомое лицо, стараясь, правда, при этом дышать неглубоко, несмотря на то, что вчера она познакомила Феню со средствами гигиены для полости рта, как, впрочем, и для всего остального. И получасовая яростная чистка зубов не спасла тело Голубка от смрадного дыхания...
Феня
Я проснулась оттого, что она меня кто-то смотрел. Медленно и осторожно открыла слипшиеся глаза и увидела прямо у своего носа лицо Василиины. В какой-то момент мне подумалось, что она вампир, и прямо сейчас вопьется в мою шею и высосет из меня всю кровь, а вместе с ней и жизнь. Но мне почему-то не было страшно. Я уже устала бояться. Да и, в конце концов, может так будет лучше? После всего того, что я пережила, это было бы достойным завершением. Даже стало интересно – каково это, когда из тебя пьют кровь, а жизнь по каплям покидает твоё тело? Но тут я сообразила, в каком именно теле нынче нахожусь, и в полной мере осознала, что любой, даже самый завалящий, подыхающий от голода вампир просто побрезгует подобным существом, и не будет брать в рот такую гадость... Несмотря на все наши с Василииной попытки.
О, мы вчера с моей новой подругой изо всех сил старались хоть немного привести эту гадость, называемое Семеном, в порядок! Для начала, несмотря на истерику устроенную мной и страх остаться одной даже ненадолго, Василиина покинула это логово на некоторое время. Оказалось - она бегала к себе домой. Видимо её замок находится неподалеку, потому что она действительно отсутствовала совсем немного: тринут двадцать – двадцать пять. И вернулась с большой ёмкостью, названную её пакетом, доверху заполненной всевозможными притираниями, кремами и прочими средствами по уходу за кожей и телом. Как ни странно, этот мир оказался не чужд тяги к прекрасному... Но, Семиликая, что это были за средства! Среди них не оказалось ни одного натурального! Это какое-то местное колдовство, которое Василиина назвала химией, и от запаха которого мне хотелось бежать как можно дальше, потому что оно словно отравляло только одним своим присутствием. И уж если его вдыхать, а тем более покрывать этим своё тело... Но, как ни странно и ни ужасно, именно этим мы занялись вместе с Василииной. Мерзкие хэиаки, да я готова нырнуть с головой в орочью отхожую яму, лишь бы хоть немного сделать эту тушу похожей на эльфийскую! Видит Семиликая, мы пытались! То, через что мне пришлось пройти вчера, не идет ни в какое сравнение с моими служанками занимающимися очищением и красотой тела. А уж они способны измываться над попавшим к ним в руки несчастным в течение шести-семи вглазов, без перерывов на приём пищи и на посещение очистительной комнаты. Но то, что я пережила вчера....
Самое приятное из этого, пожалуй, была теплая ванна, заполненная какими-то ароматическими маслами, которые действительно имели отдаленное отношение к растительному миру. Когда же практически всё моё нынешнее тело принялись постепенно, медленно, мучительно – везде, везде, не пропуская ни одного миллиметра этой отвратной туши, кроме, пожалуй, головы, покрывать полосками горячего воска, или что-то вроде того, а потом рывками сдирать его... Это было... Это было... После такого ужаса я уже ничему не удивилась бы, даже если бы Василина выдернула бы заодно мне все ногти. Неужели каждое человеческое существо так мучится всю свою жизнь?! Ведь эти волосы потом отрастут! И операцию нужно будет повторять и вновь! У эльфиек волосы растут только на голове и на лице в виде бровей и ресниц... Это были ужасные два вглаза, и кажется, Василина устала ничуть не меньше, чем я. Мало того что она без конца нагибалась и разгибалась, мазала и дергала, ловко уворачиваясь от моих непроизвольных резких движений руками и ногами! Самое ужасное заключалась в том, что ей приходилось смотреть на весь этот ужас вблизи! Почти каждый раз, как мой взгляд падал на зеркало, или опускался на собственное брюхо, жуткие конечности, да даже на собственный нос, маячивший у меня перед глазами, я зажмуривалась, и долгое время не открывала глаз.
Она же такой возможности не имела, и вынуждена была рассматривать всю эту дрянь в подробностях. Но самое страшное то, что она очищала моё тело даже ТАМ! Внизу: и сзади и спереди! Как я не умерла от позора, не знаю до сих пор. Всё остальное: выскабливание с моей хари жуткой хрюнтарской щетины, какая-то возня с мазями и притираниями на вечно потной лысине, обработка жутких когтей на руках и ногах, всё это прошло уже практически в полусне. После того что мне довелось пережить непосредственно перед этим, остальное уже сущие мелочи. Впрочем, я слегка оживилась, когда Василиина с каким-то нездоровым возбуждением собралась... Раскрасить мое лицо! Мало того, что у нас подобным украшательством занимаются только орчанки и гоблинки непозволительно свободных нравов, так это, вообще-то, как ни прискорбно мне признавать, все же мужское лицо, а не женское! Я, конечно, отчаялась, но не до такой же степени...
Когда все издевательства были позади, и я рискнула, наконец, впервые с начала экзекуции взглянуть в зеркало, то передо мной предстало... Да совершенно то же, что и раньше, но только абсолютно безволосое - кроме выщипанных в ровную линию бровей, и аккуратно подстриженных сереньких волосков вокруг плешки. И что - вот это вот все?! Не знаю почему, но отчего-то ожидала гораздо более внушительных перемен, и втайне надеялась увидеть в зеркале пусть не эльфийку, но эльфа....
Окинув представшее передо мной зрелище взглядом с головы до ног, ужасаясь и смущаясь одновременно, я некрасиво выпятила нижнюю губу - а как раньше, в моем прежнем теле это выглядело мило и маняще! - и в очередной раз горестно разрыдалась.
- Ну, не плачь, малыш! - кинулась ко мне с материнским умилением наблюдающая за моей реакцией на "преображение" Василиина. - Не расстраивайся ты так! Это же только начало! А что ты хотела за один-то день? Погоди, я тобой займусь, как следует: спорт, здоровый образ жизни, фитнес, свежий воздух... Все будет хорошо! Тетке за квартиру деньги отдала – она не будет пока тебя доставать, а сами уедем к моему деду, в деревню. Там тебя никто не знает, дом его на отшибе, а сам он как раз собирается на полгода на свою городскую хату перебраться... С сортиром, правда, у него некоторая напряженка, ну да ничего, мы что-нибудь придумаем... Проснись и пой, душа моя - все будет зашибись!
И вот сейчас я, едва открыв очи, смотрела на склонившуюся зачем-то надо мной девушку, показавшуюся мне сквозь остаточное марево сна невыносимо прекрасной, и думала: "Вот бы мне сейчас того орочьего вина! Бокал... Или три. Или четыре. Как же выпить охота, сил нет!
Степан
После того как Голубок в десятый раз порезался об очередной колюще-режущий шедевр, причём делал он это осознанно, стремясь напоить своей кровью всё понравившиеся ему оружие, он понял, что делает что-то не так. Степан пробовал прокалывать острием - если оно было достаточно тонкое, - кончик нежного девичьего пальчика, стараясь действовать как при сдаче крови. Он пробовал надрезать ладонь и поливать лезвие струйкой красно-лиловатой жидкости. Надрезал запястье, однажды едва не вскрыв себе вены, и лишь стремительная регенерация выданного ему организма спасла его от идиотской смерти от обескровливания. Голубок подумывал о том, чтоб аккуратно надрезать и горло, но вовремя остановился.
Примеряясь в первый раз небольшим - на пробу, остреньким, вроде шильца, кинжальчиком, он еще страшно трусил повреждать свою новенькую, с иголочки, кожицу, раз двадцать замахивался и столько же раз останавливался в последний момент. Но когда на двадцать первый раз у него - совершенно случайно! - это получилось, благодаря едва заметному прикосновению, но оно сделало именно то, чего добивался Степан - анализ на кровь был сдан. И внезапно Голубок, дрожа от какого-то нового, непривычного ему возбуждения, истово принялся наносить себе повреждения, ежеминутно рискуя оказаться без той или иной части тела, поскольку все лезвия, на взаимность которых он рассчитывал, оказались на диво хорошо заточены. Впрочем, несмотря на все попытки сделать из добрых клинков вампиров, гордая сталь упорно продолжала хранить молчание, вопреки историям писателей фэнтези, в ответ не бликуя, не переливаясь, как новогодняя елка, и не впитывая как губка, в себя столь щедрое подношение, словом, не реагируя вообще никак.
С грустью откладывая в сторону зачем-то ухваченный здоровенный бердыш - главным образом, потому не придумал, как именно напоить его своей кровью, не рискуя при этом распрощаться с жизнью, Степан застыл посреди оружейной комнаты.
- Ну, раз не дают верного оружия, хотя, возможно, едрить-колотить, его здесь просто нет, то надо поискать в другом месте, - вздохнул Голубок, - то может быть, у меня сверхспособности, хотя бы есть? Как в этой... О! В Матрице!
Степан снова заволновался и, трясясь от возбуждения, вышел на середину помещения. Поддернул длинный и постоянно мешающийся, путающийся в ногах подол, присел, широко разведя колени, в как он думал, боевой стойке, вытянул в защитном жесте руки и застыл.
- О-о-о! - У-у-а-у! - тоненьким голоском провыл Голубок, старательно подражая Брюсу Ли, от которого когда-то в молодости фанател. - И-и-и-ха! - взвизгнул он и, изображая руками мельницу, отгоняя от себя то ли пчел, то ли невидимого противника, довольно высоко подскочил вверх. Гораздо выше, чем ожидал - видимо, эльфы были весьма прыгучими тварями. В высшей точке своего полета он затаил дыхание, будучи совершенно уверенным в том, что сейчас застынет в воздухе, ровно муха в янтаре и довольно чувствительно рухнул на многострадальный, едва-едва заживший яйцеклад, и взвыл так оглушительно, что входящего в собственную оружейную Стибранта - он был как раз нормального двухметрового роста, едва не снесло звуковой волной. На мгновение замерев от такой нежданной встречи и приветствия неведомо откуда здесь взявшейся жены, которая всегда панически боялась всего, что хотя бы отдаленно напоминало оружие, дракон кинулся к явно сошедшей с ума супруге и подхватил ее на руки.
- Как же ты вовремя резиновый человек-гора! - болезненно простонал Семен, устраиваясь поудобнее на таких могучих руках, и тихо радуясь, что пятая точка ни к чему не прикасается. – Как ж ты, сссука, вовремя, едрить-колотить.....
Впервые в жизни девушку раздирало такое огромное количество впечатлений, что казалось – еще немного, и она просто взорвется. Все, во что она до сего момента верила, считала незыблемым, знала, рухнуло, как построенный ее собственным дедом сортир в деревне, куда дедуля зачем-то решил впихнуть оторванное по случаю джакузи - чтоб було усе, как у людей! "Случаем" он называл наглый унос вышеупомянутой посудины с кучкой престарелых хулиганов, от ворот соседей, когда те, как он считал, попросту выставили ненужную емкость, дабы люди добрые прибрали. На возражения внучки, что эта штуковина было совершенно новая, в упаковке, и скорее всего, владельцы просто на минуту отошли, небрежно отмахивался: - Да какой идиёт у нас тут будет такую потребную вещицу оставлять без присмотра?! Наших людев они что ли, не знают? Вот, давеча, Николаич, доверчивая душа, унитаз оставил коло двора - а ведь токмо купил! За сыном, бедолага, пошел, чтоб значицца, донес. Так ведь не пожалели старика, изверги, уперли!
- Да ты же его и спер, дед! - возмущалась Вася.
- Не спер, а воспользовался моментом! - наставительно отзывался дед. - И заодно я его немного поучил, что клювом щелкать в нынешних реалиях нельзя! Он целых десять минут за сыном ходил - я специально засекал!
Полезное приобретение под названием "унитаз Николаича" было торжественно водворено в новенький домик типа "сортир", с заботливо проверченным в пластиковой - ненужной более хозяевам местного магазинчика, хоть он этого не подозревали, двери, сердечком. А вскоре к унитазу присоединилось и столь же неправедно добытое джакузи. Точнее - попыталось присоединиться. Оно отчаянно сопротивлялось, очевидно, считая ниже своего достоинства размещаться в подобных условиях, и вообще, вело себя как городская, избалованная, понаехавшая тут, фифа. Словом, хлипкие стенки только что выстроенного кабинета задумчивости не вынесли подобного издевательства, и доказали наглядно, что туалет не резиновый.
Всё это промелькнуло в голове у Василины, когда она проснулась, всё в той же, уже изрядно осточертевшей квартире Голубка, скрючившись в задрипанном кресле. Лечь под бок новоявленной эльфийке девушка пока не решилась. Сначала Степан, потом Феня, а кто это будет с нынче? А вдруг Степан вернётся обратно в свое собственное тело? Надо думать, он очень обрадуется, обнаружив у себя под боком такой десерт, которого добивался уже довольно давно! Подчас Василина считала, что она попросту ненормальна, раз она оказалась способной поверить в подобную чушь о переселении душ. И возможно это сияние вокруг вечно потной лысины, кратковременная смена цвета глаз, все эти необъяснимые случаи, вроде дождика из-под потолка, и странного женоподобного поведения Голубка ей мерещится. А вдруг Степан просто перебрал на этот раз, даже не с алкоголем, а с какими-нибудь более тяжелыми веществами, отсюда и все странности его поведения?! А она, как дура, повелась на его россказни про иные миры, драконов, и эльфиек? Вот это был бы номер...
Додумав это невероятно длинную, заковыристую мысль, Василина с трудом выкарабкалась из недр обшарпанного, засаленного, как и всё в этой квартире, кресла, кое-как утвердилась на ногах, и болезненно застонала, ухватившись одной рукой за поясницу, а другой за шею. Сон в позе «зю» даром не прошел. Несколько минут она потратила на то, чтобы восстановить кровообращение в одеревеневшем, и уже привыкшем к одному положению теле. Не дожидаясь, пока организм закончит жалобно стонать и взывать о массажисте, желательно с мускулистыми, но нежными руками и теплой ванне, Василина с трудом прошаркала к свернувшемуся клубочком Степану. Собственно, не то чтобы свернувшемуся, и не то чтобы клубочком, а скорее скрюченного, как давеча Василина в кресле. Обширное пузо не позволяло занять более компактное положение его нынешнему владельцу. Несмотря на отвисшую со сна губу мужчины, бесстыдно демонстрировавшей остаток зубов, негромкий, но назойливых храп на грани ультразвука, перекособоченное пузо, выглядевшее так, будто туда запихали скатерть-самобранку вместе с содержимым, багровое, мятое лицо, всё это вместе не внушало Василине былого отвращения, а напротив - некоторые умиление. Внезапно ей захотелось взять шёлковый платочек, утереть дорожку слюны текущую изо рта объекта любования, уложить сей объект поудобнее, накрыть мягким пуховым одеялом и нежно поцеловать в лобик. Даже не скривившись от последней мысли, Василина зачем-то наклонилась ещё ниже, разглядывая некогда хорошо знакомое лицо, стараясь, правда, при этом дышать неглубоко, несмотря на то, что вчера она познакомила Феню со средствами гигиены для полости рта, как, впрочем, и для всего остального. И получасовая яростная чистка зубов не спасла тело Голубка от смрадного дыхания...
Феня
Я проснулась оттого, что она меня кто-то смотрел. Медленно и осторожно открыла слипшиеся глаза и увидела прямо у своего носа лицо Василиины. В какой-то момент мне подумалось, что она вампир, и прямо сейчас вопьется в мою шею и высосет из меня всю кровь, а вместе с ней и жизнь. Но мне почему-то не было страшно. Я уже устала бояться. Да и, в конце концов, может так будет лучше? После всего того, что я пережила, это было бы достойным завершением. Даже стало интересно – каково это, когда из тебя пьют кровь, а жизнь по каплям покидает твоё тело? Но тут я сообразила, в каком именно теле нынче нахожусь, и в полной мере осознала, что любой, даже самый завалящий, подыхающий от голода вампир просто побрезгует подобным существом, и не будет брать в рот такую гадость... Несмотря на все наши с Василииной попытки.
О, мы вчера с моей новой подругой изо всех сил старались хоть немного привести эту гадость, называемое Семеном, в порядок! Для начала, несмотря на истерику устроенную мной и страх остаться одной даже ненадолго, Василиина покинула это логово на некоторое время. Оказалось - она бегала к себе домой. Видимо её замок находится неподалеку, потому что она действительно отсутствовала совсем немного: тринут двадцать – двадцать пять. И вернулась с большой ёмкостью, названную её пакетом, доверху заполненной всевозможными притираниями, кремами и прочими средствами по уходу за кожей и телом. Как ни странно, этот мир оказался не чужд тяги к прекрасному... Но, Семиликая, что это были за средства! Среди них не оказалось ни одного натурального! Это какое-то местное колдовство, которое Василиина назвала химией, и от запаха которого мне хотелось бежать как можно дальше, потому что оно словно отравляло только одним своим присутствием. И уж если его вдыхать, а тем более покрывать этим своё тело... Но, как ни странно и ни ужасно, именно этим мы занялись вместе с Василииной. Мерзкие хэиаки, да я готова нырнуть с головой в орочью отхожую яму, лишь бы хоть немного сделать эту тушу похожей на эльфийскую! Видит Семиликая, мы пытались! То, через что мне пришлось пройти вчера, не идет ни в какое сравнение с моими служанками занимающимися очищением и красотой тела. А уж они способны измываться над попавшим к ним в руки несчастным в течение шести-семи вглазов, без перерывов на приём пищи и на посещение очистительной комнаты. Но то, что я пережила вчера....
Самое приятное из этого, пожалуй, была теплая ванна, заполненная какими-то ароматическими маслами, которые действительно имели отдаленное отношение к растительному миру. Когда же практически всё моё нынешнее тело принялись постепенно, медленно, мучительно – везде, везде, не пропуская ни одного миллиметра этой отвратной туши, кроме, пожалуй, головы, покрывать полосками горячего воска, или что-то вроде того, а потом рывками сдирать его... Это было... Это было... После такого ужаса я уже ничему не удивилась бы, даже если бы Василина выдернула бы заодно мне все ногти. Неужели каждое человеческое существо так мучится всю свою жизнь?! Ведь эти волосы потом отрастут! И операцию нужно будет повторять и вновь! У эльфиек волосы растут только на голове и на лице в виде бровей и ресниц... Это были ужасные два вглаза, и кажется, Василина устала ничуть не меньше, чем я. Мало того что она без конца нагибалась и разгибалась, мазала и дергала, ловко уворачиваясь от моих непроизвольных резких движений руками и ногами! Самое ужасное заключалась в том, что ей приходилось смотреть на весь этот ужас вблизи! Почти каждый раз, как мой взгляд падал на зеркало, или опускался на собственное брюхо, жуткие конечности, да даже на собственный нос, маячивший у меня перед глазами, я зажмуривалась, и долгое время не открывала глаз.
Она же такой возможности не имела, и вынуждена была рассматривать всю эту дрянь в подробностях. Но самое страшное то, что она очищала моё тело даже ТАМ! Внизу: и сзади и спереди! Как я не умерла от позора, не знаю до сих пор. Всё остальное: выскабливание с моей хари жуткой хрюнтарской щетины, какая-то возня с мазями и притираниями на вечно потной лысине, обработка жутких когтей на руках и ногах, всё это прошло уже практически в полусне. После того что мне довелось пережить непосредственно перед этим, остальное уже сущие мелочи. Впрочем, я слегка оживилась, когда Василиина с каким-то нездоровым возбуждением собралась... Раскрасить мое лицо! Мало того, что у нас подобным украшательством занимаются только орчанки и гоблинки непозволительно свободных нравов, так это, вообще-то, как ни прискорбно мне признавать, все же мужское лицо, а не женское! Я, конечно, отчаялась, но не до такой же степени...
Когда все издевательства были позади, и я рискнула, наконец, впервые с начала экзекуции взглянуть в зеркало, то передо мной предстало... Да совершенно то же, что и раньше, но только абсолютно безволосое - кроме выщипанных в ровную линию бровей, и аккуратно подстриженных сереньких волосков вокруг плешки. И что - вот это вот все?! Не знаю почему, но отчего-то ожидала гораздо более внушительных перемен, и втайне надеялась увидеть в зеркале пусть не эльфийку, но эльфа....
Окинув представшее передо мной зрелище взглядом с головы до ног, ужасаясь и смущаясь одновременно, я некрасиво выпятила нижнюю губу - а как раньше, в моем прежнем теле это выглядело мило и маняще! - и в очередной раз горестно разрыдалась.
- Ну, не плачь, малыш! - кинулась ко мне с материнским умилением наблюдающая за моей реакцией на "преображение" Василиина. - Не расстраивайся ты так! Это же только начало! А что ты хотела за один-то день? Погоди, я тобой займусь, как следует: спорт, здоровый образ жизни, фитнес, свежий воздух... Все будет хорошо! Тетке за квартиру деньги отдала – она не будет пока тебя доставать, а сами уедем к моему деду, в деревню. Там тебя никто не знает, дом его на отшибе, а сам он как раз собирается на полгода на свою городскую хату перебраться... С сортиром, правда, у него некоторая напряженка, ну да ничего, мы что-нибудь придумаем... Проснись и пой, душа моя - все будет зашибись!
И вот сейчас я, едва открыв очи, смотрела на склонившуюся зачем-то надо мной девушку, показавшуюся мне сквозь остаточное марево сна невыносимо прекрасной, и думала: "Вот бы мне сейчас того орочьего вина! Бокал... Или три. Или четыре. Как же выпить охота, сил нет!
Степан
После того как Голубок в десятый раз порезался об очередной колюще-режущий шедевр, причём делал он это осознанно, стремясь напоить своей кровью всё понравившиеся ему оружие, он понял, что делает что-то не так. Степан пробовал прокалывать острием - если оно было достаточно тонкое, - кончик нежного девичьего пальчика, стараясь действовать как при сдаче крови. Он пробовал надрезать ладонь и поливать лезвие струйкой красно-лиловатой жидкости. Надрезал запястье, однажды едва не вскрыв себе вены, и лишь стремительная регенерация выданного ему организма спасла его от идиотской смерти от обескровливания. Голубок подумывал о том, чтоб аккуратно надрезать и горло, но вовремя остановился.
Примеряясь в первый раз небольшим - на пробу, остреньким, вроде шильца, кинжальчиком, он еще страшно трусил повреждать свою новенькую, с иголочки, кожицу, раз двадцать замахивался и столько же раз останавливался в последний момент. Но когда на двадцать первый раз у него - совершенно случайно! - это получилось, благодаря едва заметному прикосновению, но оно сделало именно то, чего добивался Степан - анализ на кровь был сдан. И внезапно Голубок, дрожа от какого-то нового, непривычного ему возбуждения, истово принялся наносить себе повреждения, ежеминутно рискуя оказаться без той или иной части тела, поскольку все лезвия, на взаимность которых он рассчитывал, оказались на диво хорошо заточены. Впрочем, несмотря на все попытки сделать из добрых клинков вампиров, гордая сталь упорно продолжала хранить молчание, вопреки историям писателей фэнтези, в ответ не бликуя, не переливаясь, как новогодняя елка, и не впитывая как губка, в себя столь щедрое подношение, словом, не реагируя вообще никак.
С грустью откладывая в сторону зачем-то ухваченный здоровенный бердыш - главным образом, потому не придумал, как именно напоить его своей кровью, не рискуя при этом распрощаться с жизнью, Степан застыл посреди оружейной комнаты.
- Ну, раз не дают верного оружия, хотя, возможно, едрить-колотить, его здесь просто нет, то надо поискать в другом месте, - вздохнул Голубок, - то может быть, у меня сверхспособности, хотя бы есть? Как в этой... О! В Матрице!
Степан снова заволновался и, трясясь от возбуждения, вышел на середину помещения. Поддернул длинный и постоянно мешающийся, путающийся в ногах подол, присел, широко разведя колени, в как он думал, боевой стойке, вытянул в защитном жесте руки и застыл.
- О-о-о! - У-у-а-у! - тоненьким голоском провыл Голубок, старательно подражая Брюсу Ли, от которого когда-то в молодости фанател. - И-и-и-ха! - взвизгнул он и, изображая руками мельницу, отгоняя от себя то ли пчел, то ли невидимого противника, довольно высоко подскочил вверх. Гораздо выше, чем ожидал - видимо, эльфы были весьма прыгучими тварями. В высшей точке своего полета он затаил дыхание, будучи совершенно уверенным в том, что сейчас застынет в воздухе, ровно муха в янтаре и довольно чувствительно рухнул на многострадальный, едва-едва заживший яйцеклад, и взвыл так оглушительно, что входящего в собственную оружейную Стибранта - он был как раз нормального двухметрового роста, едва не снесло звуковой волной. На мгновение замерев от такой нежданной встречи и приветствия неведомо откуда здесь взявшейся жены, которая всегда панически боялась всего, что хотя бы отдаленно напоминало оружие, дракон кинулся к явно сошедшей с ума супруге и подхватил ее на руки.
- Как же ты вовремя резиновый человек-гора! - болезненно простонал Семен, устраиваясь поудобнее на таких могучих руках, и тихо радуясь, что пятая точка ни к чему не прикасается. – Как ж ты, сссука, вовремя, едрить-колотить.....
Популярное
