Эльфийский шансон - 06
Феня
Я с трудом открыла глаза и поспешно закрыла их обратно. Нет – нет – нет! Ничего не было, мне все приснилось! Мне все присни... Глаза сами собой распахнулись, будто кто дернул за изрядно погустевшие в последнее время ресницы, и я все-таки увидела то, чего так старалась не видеть. Не хочу! Уберите ЭТО от меня! Почему оно здесь? Маячит, перед ненавистными мне очами, манит... Да чтоб вас, хэиаки паршивые! Не манит, ничуточки не манит, я сказа... ло? Не менее ненавистная, чем очи, ручонка, оказывается, пока я тут боролась сама с собой, потянулась к ЭТОМУ, нежно сжала и уцепилась, как за родное... Завидует, наверно... О, Семиликая! Как, как могло выйти так, что я сейчас лежу в развороченной, будто копытами хрюнтарсов перерытой постели и, ругаясь сама с собой, держусь бесстыдно за женскую, совершенно обнаженную грудь?! Причем, заметьте – бесспорно, абсолютно и сокрушительно чужую грудь!
Тихо взвизгнув – что категорически несвойственно для этого, чтоб его забрала Семиликая на веки вечные, мужского горла, я поспешно отдернула проклятую, некогда – до депиляции, волосатую конечность, в панике пытаясь вспомнить, что же произошло минувшей ночью... Как я могла докатиться до такого?! Голова гудела, и решительно отказывалась работать, вспоминая дела минувших дней. Откуда же эта фраза... А, вот, вспомнила: мне Василиина читала былину про Руслана и Людмилу. Семиликая, как же я рыдала! Взахлеб. Мне так жаль было богатыря, от которого осталась одна голова... Ничуть не сомневаюсь – это местная разновидность драконов! Откуда же еще взяться таким громадным мужчинам? Наверняка он только что закончил превращение из драконьей формы в человеческую, тут-то негодный брат его и... Того.
Я громко всхлипнула. Слезы снова навернулись на глаза – бедный витязь! Бедный, бедный дракон! Ведь у него могли быть яйца! Какой же иначе он мужчина – без яиц? Яйца – это показатель мужской силы! А бедная жена его?! Ждала, поди, несчастная, своего дракона, вокруг тех яиц бегая, но без папочки детушки оттуда так и не вывелись...
По моим щетинистым щекам потекли слезы. Как же мне было жаль несчастную жену и детушек погибшего дракона! Ведь наверняка, вылупиться они не успели, и род драконий так и прервался на них! Вдруг я вспомнила... Вспомнила... Яйцо! Мое яйцо! Ведь я же наверняка стала матерью! Семиликая, как же я могла забыть об этом! Ведь если мое тело не лежит бездыханным, то значит, из него уже давно появилось яйцо! А я еще какого-то дурака жалею, умудрившегося свою тупую башку под не менее тупой меч какого-то тупого карлика подставить! О боги, боги...
Боясь пошевелиться, стараясь не обращать внимания на расположение собственной руки, окинула себя взглядом, зацепив заодно и бесстыдно прижавшуюся ко мне... Совершенно обнаженную Василиину! Что ж это де... Мамочки! Я тоже! Почему-то я тоже была... Точнее – еще раз бросила взгляд вниз – был. Был совершенно обнажен. Ого-го как был-то! Будто загипнотизированная я внимательно следила за мерно покачивающимся из стороны в сторону проклятым признаком своей мужественности. Это оказалось столь завораживающим зрелищем, что на какое-то время я забыла обо всем, в том числе и о своем жутком пробуждении. Впрочем... Нет! Бесстыже глядя туда, куда я до сих пор не отваживалась смотреть дольше одной – двух секунд, вдруг вспомнила такое... Такое... Перед чем меркло даже сие зрелище, привлекшее мое внимание.
Вспомнилось как с утра пораньше Василиина, даже не позволив мне съесть положенную утреннюю грушу и кусок консервированного ананаса, вытащила меня наружу, буквально с корнем выдрав меня с этого островка спокойствия и безмятежности, где я могла хоть немного ощущать себя в безопасности. Совершенно не слушая моих робких возражений, она буквально зашвырнула меня в ненавидимое мной оружие массового поражения, то есть, транспорт под названием «лектричка», где я от удивления даже не потеряла сознание. Непрестанно болтая о каких-то звездах, гастролях и турне, привезла меня обратно в город, откуда мы с таким упорством только недавно стремились убраться прочь. О, Семиликая, за что мне это?!
Но как оказалось, это было только начало моих мучений. Василиина затащила меня в салон красоты, где со мной, под ее руководством, стали творить поистине ужасные вещи. Я уже не принадлежала себе, меня несло по этому бурному течению, и мне приходилось лишь тихо попискивать от боли и страха – ведь настоящие, исполненные достоинства эльфийки не кричат, не визжат и не кроют всех окружающих непроизносимыми в приличном обществе словами... Но, кажется, тихо и жалобно попискивающий тролль, которого я сейчас из себя представляю, только умилил до невозможности прислужниц, что пытали меня, и они принялись со мной сюсюкать, будто я милый маленький пушистый щенок папандера, а не мерзкий волосатый, пусть и сейчас общипанный, самец человека. При этом они залезали в такие места, о существовании которых я до сих пор даже не подозревала! Ну, или не хотела знать о них ничего... Как же это было унизительно и больно!
А под конец со мной вдруг что-то случилось странное. Какими вдруг эти служительницы показались мне привлекательными... Что-то меня к ним потянуло со страшной силой, а определенная часть организма – самая ненавистная и проклинаемая мною, в буквальном смысле постаралась до них дотянуться. Вот это был позор! Вот это было унижение! Особенно, когда одна из служительниц заметив эту восставшую часть тела – ведь я же все это время самым бесстыдным образом была... Обнажена! Кстати, я, к своему ужасу, впервые смогла как следует рассмотреть эту гадкую деталь своего временного – очень на это надеюсь, обиталища. В кои-то веки мне не закрывало обзор уродливое пузо. И это была катастрофа! Я не могла и продумать, что ЭТО настолько велико!
Совершенно не помню, было ли что-то подобное у моего драгоценного супруга – ведь ритуал зачатия происходит втайне ото всех, даже от будущей матери. Незадолго до его начала я выпила бокал зелья, благодаря которому крепко уснула и проспала весь следующий день и всю ночь. А когда проснулась, дело уже было сделано, только лишь легкое головокружение, да сильная саднящая боль, о, Семиликая, как стыдно! Между ног напоминали мне о происшедшем...
Как ни странно, довольным дракон не выглядел, вероятно, это весьма неприятная и для него процедура? Он что-то буркнул, когда убедился моем относительно хорошем самочувствии, что не любитель трупов... О, Мцыри! Да покоятся они во веки веков в пендалопочьих перинах! Неужели для ЭТОГО понадобились... Жертвоприношения? Или уже готовые трупы? Что ничуть не легче. Как же я тогда не подумала... Какой кошмар! И какое счастье, что я смогла понести сразу же, после первой попытки. Супруг намекал, что если не получится, то ему придется повторить - не раз и не два сию ужасную, несомненно, унизительную, как для него, так и для меня процедуру... Наверняка, ему было больно... Хотя, пока живот еще не показался, Стибрант однажды... Или дважды? А может, трижды?! Не помню... Он сказал, что неплохо было б для малыша заняться некой стимуляцией родовых путей. Стыдобища-то какая, говорить подобное вслух! Причем, стимулировать он хотел вовсе не настоящие родовые пути, кои предназначены для вывода драконьего яйца из тела эльфийки, о, нет! Однажды вечером ко мне заглянула служанка, и почему-то глупо хихикая, сообщила, что должна подготовить меня к... Чему-то. И предложила, после омовения украситься ТАМ. В средоточении зарождения жизни! Да-да, я знаю, что жизнь зарождается именно в том месте, оттуда же она должна бы выходить – если, конечно, ваш муж не дракон... Но вот как именно она туда попадает, меня почему-то до сих пор никто не просветил. Впрочем, моя нянька пыталась. И зачем-то показывала на моего Стергаса, как он огуливает молодую кобылку, но разве ж могла слушать такое позорище? К тому же, разве ж я совсем из лес вылезла? Ах да, именно оттуда... Но и там есть животные и птицы, которые занимаются воспроизводством. Но не могу же я всерьез считать, будто бы приличные эльфы, да и дракон тоже, могут... Могут... Словом, я тогда решительно отказала нянюшке, прекрасно понимая, то он просто меня проверяет, не животное же я, в самом-то деле!
И вот теперь, в этом проклятом, так называемом «салоне красоты», у меня вдруг появились странные, совершенно несвойственные желания. А внизу, в том самом мерзком органе, в наличие которого у эльфов или драконов я никогда в жизни не поверю, вдруг появились такие ощущения... Там внезапно все как-то напряглось, напомнив почти ежедневные утренние ощущения, потяжелело... Я прямо ощутила, как драгоценная влага, то есть - кровь, устремилась туда, да так, что стало страшно – сейчас упаду без сил, оставшись обескровленной, но нет. Несмотря на такое непонятное поведение "моего" организма, я почувствовала какой-то странный подъем во всем теле, особенно... Бросив взгляд вниз, откуда проворные, но довольно косорукие человеческие самочки только что закончили убирать остатки ненавистной растительности, с которой не смогла справиться Василиина в свое время, пришла в ужас. Что же это?! Я так надеялась, что эту жуткую аномалию, преследующую меня по утрам, а иногда и после обеда, никто не увидит! Но прежде чем я успела как следует испугаться и ужаснуться, вдруг поняла, что хочу... Хочу... О, Семиликая, как же я хотела! Только вот - чего?! Я сжала кулаки и стиснула из всех сил зубы – а глаза и без того были закрыты, и отстраненно подумала, что они – зубы, сейчас скрошатся, раздираемая на части этим бешеным желанием неизвестно чего, как совсем рядом послышался пронзительный взвизг:
- Васька, ты кого к нам привела?! Ты нас обманула! Это же не гей! У него на Таньку стоит! А я его лапочкой и душкой называю, понимаешь! Сиськи да стринги поправляю, не стесняясь!
Я в ужасе открыла глаза. Прямо передо мной стояла крайне пышная - с совершенно не с эльфийскими формами девушка, зачем-то крепко сжимая весьма мощными руками свою, не менее мощную грудь, явно демонстрируя ее мне. Да-да я запомнила, как тут называется эта часть тела, предназначенная для вскармливания младенцев! У нас она называлась иначе... Впрочем, это не важно – важно было понять, зачем эта нахалка тычет мне, практически прямо в лицо сию деталь, коей я, по несчастливой случайности ныне лишена... Я не завидую, о, нет! ТАКОГО у меня не было никогда, и я не завидовала – куда этой, как ее... Груди. Против моей аккуратной, нежной, хрупкой сисяндры – а именно такое наименование носит субстанция, заполняющая все пространство верхней части платья эльфиек, дающая новорожденным эльфятам животворящее молоко. Совсем не завидую...
Думая так, я зачем-то непроизвольно потянулась к старательно подсовываемой, значительно выступающей части местной женской фигуры... Сама не знаю, зачем! Может быть, хотела отобрать и приделать себе?! Предварительно оторвав свою, совершенно взбесившуюся... Как там Василиина говорит... Фиговину, вот! У меня было ощущение, что эта самая фиговина сейчас сама оторвется и поскачет в сторону этой девицы, или в сторону той самой Таньки, что так ласково прикасалась ко мне, когда снимала остатки некой смеси для удаления растительного покрова. И я вместе с ней поскачу. Семиликая, что со мной творится... В глазах помутилось, а уши заполонил противный, пульсирующий гул.
- Ух ты, какой горячий мальчик! – кое-как расслышала я, изо всех сил удерживая себя на прежнем месте, боясь, что если не удержусь, то кинусь в сторону этих самочек и сотворю что-то совершенно невообразимое, ужасное, непотребное... Неужели во мне проснулась кровь вампиров, что обитали неподалеку от наших лесов?! Вдруг вампиризм передается по воздуху? Я же их сейчас сожру. А что еще можно с ними сделать в такую минуту? Зачем меня так тянет к ним? Что мне от них нужно? Почему меня так волнует эта мощная грудь, все еще крепко удерживаемая сильными пальцами с жутковатыми длиннющими ярко-красными когтищами ее обладательницы?
Не знаю, что случилось бы дальше... Просто не представляю себе. Эти... Бешеные девицы, что-то крича про чудесное излечение голубенького мальчика – кого?! – сгрудились вокруг, наперебой предлагая что-то, непонятное мне, дабы наверняка убедиться в окончательном избавлении от нездоровой страсти к своему полу, и, о, ужас! Срывая с себя одежду! Прочь убежала, ругая всех ненормальными извращенцами только одна, старательно кутаясь в свою микроскопическую, полупрозрачную, коротенькую, такую... Такую... Сводящую с ума одежку. Как жаль, что она убежала, ведь была самая симпатичная из всех...
Я категорически не понимала, что мной происходит, но уже явно находилась на грани. Меня трясло, бросало в жар, в груди все сжималось, отчего стало трудны дышать. А что творилось внизу... И тут на нас налетела моя избавительница – Василиина! Она, крича что-то непонятное – во всяком случае, таких слов мне еще слышать не доводилось, буквально расшвыряла зажимающих меня со всех сторон самок. А затем, одним пинком сбросив меня в той лежанки, на которой я и находилась все это время, помогла мне накинуть на себя какие-то вещи и волоком вытащила наружу, прочь из этого проклятого, явно магического заведения. Потому что иначе, чем колдовством, я объяснить происходящее с моим, совершенно взбесившимся организмом, не могу. Семиликая, какое счастье, что этот ужасный здешний зловонный воздух отрезвил меня! Снаружи я хоть немного пришла в себя, и смогла не накинуться на яростно дергавшую меня за общипанную бешеными девицами переднюю конечность подругу. И не упасть в обморок, к чему я была очень и очень близка. Изрыгая проклятия, Василиина буквально зашвырнула меня в какую-то тесную, невероятно воняющую и оглушительно рычащую повозку, где я от страха и от переполнявших меня новых впечатлений все-таки потеряла сознание.
Что со мной было после, я не имею ни малейшего представления. Очнулась на «своем» ложе, почти в обнимку с посторонней женской грудью, и... И... Семиликая и Семарифа, спасите меня! Кажется, надо мной страшно надругались! Только вот не знаю, как именно...
Василина
После нескольких бессонных ночей из-за вынужденного прослушивания вокальных упражнений новоявленного Степана, Василина, лежа на мокрой от слез умиления подушке, поняла – такой талант пропадать не должен! Если уж ее продирает до глубины души этот дивный бархатный баритон, с несомненной блатным оттенком – хотя кто-то может и назвать его несколько манерным или даже женоподобным, что, как ни странно, придает ему определенную изюминку, то любителей шансона наверняка должно свалить наповал. Правда Василина не была уверена, что эти самые любители шансона не наваляют Фене за ее эту самую женоподобность, но, в конце концов, в тюрьмах – а именно на тюремную тематику она собиралась предложить певцу переложить его песни, так вот, в тюрьмах, как она слышала, есть свои «девочки». Или кто там еще... Словом, Василина мало что знала об этом, но была уверена, что Степан непременно найдет своего слушателя. К тому же, она была более чем уверена, что непередаваемое звучание Степановым песням придает личная магия Фенериты. Голос Голубка поистине околдовывал – в буквальном смысле, и слушательнице было практически безразлично, о чем именно он поет. Ощущение сражающихся между собой за свободное пространство мурашек, под конец буквально истаптывающих кожу Василины говорило само за себя. А если учесть, что Степан в последнее время стал выглядеть весьма и весьма брутально: выпирающее пузо почти ушло, подбородков осталось всего полтора, мешки из-под глаз почти исчезли, отчего глаза мужчины несколько увеличились и слегка округлились, приобретая изумленное и несколько дебильноватое выражение, да что там – даже раздвоенный нос постепенно стал выправляться, то... Эффект получился сногсшибательный. Жаль только, что Феня категорически не соглашалась на трехдневную щетину – она ей... Ему очень бы пошла. Василина просто обожала легкую небритость в мужчинах! А уж у своего мужчины... Тут девушка всегда обрывала свои мечтания, прекрасно понимая, что Степан Голубок ни в коей мере ни является ее мужчиной, тем более с такой начинкой. А будь начинка иная? Ведь вернись сейчас в свое тело настоящий хозяин... При такой мысли Василина начинала плеваться и неистово креститься, хоть и являлась атеисткой. Не уж! Натурального Степана ей и даром не нать, и с деньгами не нать!*
Все нарастающую тягу к стремительно хорошеющему, и понемногу осваивающемуся Голубку Василина скрывала даже от самой себя, хотя чего кокетничать-то – секса у нее не было уже больше года, и тело настоятельно требовало мужика. Но девушка старательно боролась со своим бунтующим организмом до тех пор, пока не приволокла Степана в салон красоты, дабы привести его окончательно в порядок, перед выступлением в местном клубе, соучредителем которого была ее вездесущая тетушка. Договориться с ней о выступлении было нелегко: местные авторитеты – завсегдатаи клуба, неплохо разбирались в блатной романтике, и за испорченное настроение могли изрядно испортить жизнь не только лоху - исполнителю, но и самой тетушке. Словом, чего бы это ни стоило самой Василине, согласие на одно выступление было получено, и оставалось только отшлифовать начинающий бриллиант российской клубной эстрады внешне. О репетициях новоявленный продюсер даже и не помышляла, зная, что Феня может выдавать свои шедевры исключительно без предварительной подготовки, и это, разумеется, не могло не напрягать, тем более что проблема со спонтанными обмороками все еще не была решена окончательно...
Вообще, действия по становлению будущей звезды были не продуманы и толком не просчитаны, очевидно, год воздержания даром для Василины не прошел – гормоны туманили голову, капитально мешая трезво мыслить, и толкали на активные действия. Впрочем, полностью погрузившись в создание поющего мачо, Вася сумела отвлечься от пагубных мыслей, и возможно, если бы все пошло так, как она задумала, ничего бы и не произошло... В ближайшие пару недель. Или дней. Но когда ее персонального Голубка обступили возбужденные бабы, предупрежденные ею заблаговременно – на всякий случай, что они будут иметь дело с лицом нетрадиционной ориентации... Когда она осознала, что прямо здесь и сейчас ЕЕ собственного Степана сейчас начнут проверять на профпригодность, молодой женщине стало ясно, что сейчас кто-то совершит массовое убийство. И этот кто-то – она, Василина Бешенько. К счастью, она сумела взять себя в руки настолько, чтобы не оставляя за собой кровавого следа и трупов, уволочь из этого гнезда разврата свою собственность, затолкать ее, а точнее – его в такси, наплевав на то, что обнаглевшему от жадности и безнаказанности таксисту, не желающему тащиться в Тмутаракань, пришлось отдать последние деньги. Василине очень повезло, что Феня опять вспомнила про обмороки – сейчас это было весьма кстати, иначе она набросилась бы на него прямо в такси. Но поскольку некрофилией и эксгибиционизмом гражданка Бешенько не страдала – пока еще, но судя по всему, до этого оставалось совсем чуть-чуть, то взяв себя в руки, она сумела дотерпеть до пункта назначения, иначе говоря – дедова дома. Сомлевшего, и все еще не пришедшего в себя Голубка вытащить из такси ей помог подстегнутый бутылкой самогона – из распатроненных дедовых запасов, таксист.
Когда чему-то ехидно и понимающе ухмылявшийся мужик свалил, Василина не заметила. С тех пор, как небрежно сброшенный Степан оказался в ее постели, она вообще, много чего пропустила. Внутри словно что-то долго и старательно сдерживаемое лопнуло, взревело, и набросилось на распростертое мужское тело, словно голодный взбесившийся зверь. Возможно, это было некое колдовство, магия со стороны новой сущности Голубка, притягивающая находящихся поблизости. Возможно, просто сама Василина потеряла контроль над собственным телом, под влиянием ревности и чувства собственничества, пытаясь пометить свое, доказать, что это мужское тело вовсе не бесхозное, у него имеется законный владелец. Впрочем, тело не сопротивлялось, а спустя некоторое время, даже активно поддерживало идею столь тесного взаимодействия, не только позволяя пользоваться собой, но и само показывало, на что способен выздоравливающий алкаш под влиянием эльфийской начинки. Что начинка женская в тот момент не вспомнил никто... Правда Василину несколько смущал тот факт, что даже на пике активности, неистово вонзаясь в ее трепещущий, непрерывно пищащий на одной ноте организм – от избытка впечатлений, и вообще, ведя себя как озабоченный кролик, Степан ни разу не открыл своих глаз...
Зато легкое сияние, окутавшее в момент, как пишут в дамских романах – наивысшего наслаждения, случившегося у обоих одновременно, правда, у Васи это был уже третий раз подряд, убедило ее, что все было сделано правильно. Тем более что о множественных оргазмах она до сих пор только читала. В тех же романах. Ну, и еще видела. В одном замечательном фильме. Про чистильщика бассейнов. Без перевода, правда. Но там и так все было понятно. Любовь с первого взгляда – это вам не шутки... Кто бы мог подумать, что это может происходить на самом деле. С ней. Прямо сейчас!
Томно потянувшись, и с удовольствием ощущая на собственной груди крепкую мужскую руку, она повернула голову в сторону теперь уже окончательно своего Степана, собираясь обласкать его хозяйским нежным взглядом и застыла. С таким ужасом на нее еще не смотрел никто. Даже тогда, когда она застукала свою преподшу по философии восседающую верхом на ее – Василины! – женихе, в свою очередь восседающем на ее – Василины! парте, даже тогда она не видела такого потрясенного, испуганного взгляда. И когда Степан, будто обжегшись, отдернул руку – грудь тут же замерзла и затосковала, и тоненько заверещал, она – Василина, поняла, что проблемы только начинаются...
________
* И даром не нать, и с деньгами не нать!* - цитата из мультфильма «Волшебное кольцо»
Я с трудом открыла глаза и поспешно закрыла их обратно. Нет – нет – нет! Ничего не было, мне все приснилось! Мне все присни... Глаза сами собой распахнулись, будто кто дернул за изрядно погустевшие в последнее время ресницы, и я все-таки увидела то, чего так старалась не видеть. Не хочу! Уберите ЭТО от меня! Почему оно здесь? Маячит, перед ненавистными мне очами, манит... Да чтоб вас, хэиаки паршивые! Не манит, ничуточки не манит, я сказа... ло? Не менее ненавистная, чем очи, ручонка, оказывается, пока я тут боролась сама с собой, потянулась к ЭТОМУ, нежно сжала и уцепилась, как за родное... Завидует, наверно... О, Семиликая! Как, как могло выйти так, что я сейчас лежу в развороченной, будто копытами хрюнтарсов перерытой постели и, ругаясь сама с собой, держусь бесстыдно за женскую, совершенно обнаженную грудь?! Причем, заметьте – бесспорно, абсолютно и сокрушительно чужую грудь!
Тихо взвизгнув – что категорически несвойственно для этого, чтоб его забрала Семиликая на веки вечные, мужского горла, я поспешно отдернула проклятую, некогда – до депиляции, волосатую конечность, в панике пытаясь вспомнить, что же произошло минувшей ночью... Как я могла докатиться до такого?! Голова гудела, и решительно отказывалась работать, вспоминая дела минувших дней. Откуда же эта фраза... А, вот, вспомнила: мне Василиина читала былину про Руслана и Людмилу. Семиликая, как же я рыдала! Взахлеб. Мне так жаль было богатыря, от которого осталась одна голова... Ничуть не сомневаюсь – это местная разновидность драконов! Откуда же еще взяться таким громадным мужчинам? Наверняка он только что закончил превращение из драконьей формы в человеческую, тут-то негодный брат его и... Того.
Я громко всхлипнула. Слезы снова навернулись на глаза – бедный витязь! Бедный, бедный дракон! Ведь у него могли быть яйца! Какой же иначе он мужчина – без яиц? Яйца – это показатель мужской силы! А бедная жена его?! Ждала, поди, несчастная, своего дракона, вокруг тех яиц бегая, но без папочки детушки оттуда так и не вывелись...
По моим щетинистым щекам потекли слезы. Как же мне было жаль несчастную жену и детушек погибшего дракона! Ведь наверняка, вылупиться они не успели, и род драконий так и прервался на них! Вдруг я вспомнила... Вспомнила... Яйцо! Мое яйцо! Ведь я же наверняка стала матерью! Семиликая, как же я могла забыть об этом! Ведь если мое тело не лежит бездыханным, то значит, из него уже давно появилось яйцо! А я еще какого-то дурака жалею, умудрившегося свою тупую башку под не менее тупой меч какого-то тупого карлика подставить! О боги, боги...
Боясь пошевелиться, стараясь не обращать внимания на расположение собственной руки, окинула себя взглядом, зацепив заодно и бесстыдно прижавшуюся ко мне... Совершенно обнаженную Василиину! Что ж это де... Мамочки! Я тоже! Почему-то я тоже была... Точнее – еще раз бросила взгляд вниз – был. Был совершенно обнажен. Ого-го как был-то! Будто загипнотизированная я внимательно следила за мерно покачивающимся из стороны в сторону проклятым признаком своей мужественности. Это оказалось столь завораживающим зрелищем, что на какое-то время я забыла обо всем, в том числе и о своем жутком пробуждении. Впрочем... Нет! Бесстыже глядя туда, куда я до сих пор не отваживалась смотреть дольше одной – двух секунд, вдруг вспомнила такое... Такое... Перед чем меркло даже сие зрелище, привлекшее мое внимание.
Вспомнилось как с утра пораньше Василиина, даже не позволив мне съесть положенную утреннюю грушу и кусок консервированного ананаса, вытащила меня наружу, буквально с корнем выдрав меня с этого островка спокойствия и безмятежности, где я могла хоть немного ощущать себя в безопасности. Совершенно не слушая моих робких возражений, она буквально зашвырнула меня в ненавидимое мной оружие массового поражения, то есть, транспорт под названием «лектричка», где я от удивления даже не потеряла сознание. Непрестанно болтая о каких-то звездах, гастролях и турне, привезла меня обратно в город, откуда мы с таким упорством только недавно стремились убраться прочь. О, Семиликая, за что мне это?!
Но как оказалось, это было только начало моих мучений. Василиина затащила меня в салон красоты, где со мной, под ее руководством, стали творить поистине ужасные вещи. Я уже не принадлежала себе, меня несло по этому бурному течению, и мне приходилось лишь тихо попискивать от боли и страха – ведь настоящие, исполненные достоинства эльфийки не кричат, не визжат и не кроют всех окружающих непроизносимыми в приличном обществе словами... Но, кажется, тихо и жалобно попискивающий тролль, которого я сейчас из себя представляю, только умилил до невозможности прислужниц, что пытали меня, и они принялись со мной сюсюкать, будто я милый маленький пушистый щенок папандера, а не мерзкий волосатый, пусть и сейчас общипанный, самец человека. При этом они залезали в такие места, о существовании которых я до сих пор даже не подозревала! Ну, или не хотела знать о них ничего... Как же это было унизительно и больно!
А под конец со мной вдруг что-то случилось странное. Какими вдруг эти служительницы показались мне привлекательными... Что-то меня к ним потянуло со страшной силой, а определенная часть организма – самая ненавистная и проклинаемая мною, в буквальном смысле постаралась до них дотянуться. Вот это был позор! Вот это было унижение! Особенно, когда одна из служительниц заметив эту восставшую часть тела – ведь я же все это время самым бесстыдным образом была... Обнажена! Кстати, я, к своему ужасу, впервые смогла как следует рассмотреть эту гадкую деталь своего временного – очень на это надеюсь, обиталища. В кои-то веки мне не закрывало обзор уродливое пузо. И это была катастрофа! Я не могла и продумать, что ЭТО настолько велико!
Совершенно не помню, было ли что-то подобное у моего драгоценного супруга – ведь ритуал зачатия происходит втайне ото всех, даже от будущей матери. Незадолго до его начала я выпила бокал зелья, благодаря которому крепко уснула и проспала весь следующий день и всю ночь. А когда проснулась, дело уже было сделано, только лишь легкое головокружение, да сильная саднящая боль, о, Семиликая, как стыдно! Между ног напоминали мне о происшедшем...
Как ни странно, довольным дракон не выглядел, вероятно, это весьма неприятная и для него процедура? Он что-то буркнул, когда убедился моем относительно хорошем самочувствии, что не любитель трупов... О, Мцыри! Да покоятся они во веки веков в пендалопочьих перинах! Неужели для ЭТОГО понадобились... Жертвоприношения? Или уже готовые трупы? Что ничуть не легче. Как же я тогда не подумала... Какой кошмар! И какое счастье, что я смогла понести сразу же, после первой попытки. Супруг намекал, что если не получится, то ему придется повторить - не раз и не два сию ужасную, несомненно, унизительную, как для него, так и для меня процедуру... Наверняка, ему было больно... Хотя, пока живот еще не показался, Стибрант однажды... Или дважды? А может, трижды?! Не помню... Он сказал, что неплохо было б для малыша заняться некой стимуляцией родовых путей. Стыдобища-то какая, говорить подобное вслух! Причем, стимулировать он хотел вовсе не настоящие родовые пути, кои предназначены для вывода драконьего яйца из тела эльфийки, о, нет! Однажды вечером ко мне заглянула служанка, и почему-то глупо хихикая, сообщила, что должна подготовить меня к... Чему-то. И предложила, после омовения украситься ТАМ. В средоточении зарождения жизни! Да-да, я знаю, что жизнь зарождается именно в том месте, оттуда же она должна бы выходить – если, конечно, ваш муж не дракон... Но вот как именно она туда попадает, меня почему-то до сих пор никто не просветил. Впрочем, моя нянька пыталась. И зачем-то показывала на моего Стергаса, как он огуливает молодую кобылку, но разве ж могла слушать такое позорище? К тому же, разве ж я совсем из лес вылезла? Ах да, именно оттуда... Но и там есть животные и птицы, которые занимаются воспроизводством. Но не могу же я всерьез считать, будто бы приличные эльфы, да и дракон тоже, могут... Могут... Словом, я тогда решительно отказала нянюшке, прекрасно понимая, то он просто меня проверяет, не животное же я, в самом-то деле!
И вот теперь, в этом проклятом, так называемом «салоне красоты», у меня вдруг появились странные, совершенно несвойственные желания. А внизу, в том самом мерзком органе, в наличие которого у эльфов или драконов я никогда в жизни не поверю, вдруг появились такие ощущения... Там внезапно все как-то напряглось, напомнив почти ежедневные утренние ощущения, потяжелело... Я прямо ощутила, как драгоценная влага, то есть - кровь, устремилась туда, да так, что стало страшно – сейчас упаду без сил, оставшись обескровленной, но нет. Несмотря на такое непонятное поведение "моего" организма, я почувствовала какой-то странный подъем во всем теле, особенно... Бросив взгляд вниз, откуда проворные, но довольно косорукие человеческие самочки только что закончили убирать остатки ненавистной растительности, с которой не смогла справиться Василиина в свое время, пришла в ужас. Что же это?! Я так надеялась, что эту жуткую аномалию, преследующую меня по утрам, а иногда и после обеда, никто не увидит! Но прежде чем я успела как следует испугаться и ужаснуться, вдруг поняла, что хочу... Хочу... О, Семиликая, как же я хотела! Только вот - чего?! Я сжала кулаки и стиснула из всех сил зубы – а глаза и без того были закрыты, и отстраненно подумала, что они – зубы, сейчас скрошатся, раздираемая на части этим бешеным желанием неизвестно чего, как совсем рядом послышался пронзительный взвизг:
- Васька, ты кого к нам привела?! Ты нас обманула! Это же не гей! У него на Таньку стоит! А я его лапочкой и душкой называю, понимаешь! Сиськи да стринги поправляю, не стесняясь!
Я в ужасе открыла глаза. Прямо передо мной стояла крайне пышная - с совершенно не с эльфийскими формами девушка, зачем-то крепко сжимая весьма мощными руками свою, не менее мощную грудь, явно демонстрируя ее мне. Да-да я запомнила, как тут называется эта часть тела, предназначенная для вскармливания младенцев! У нас она называлась иначе... Впрочем, это не важно – важно было понять, зачем эта нахалка тычет мне, практически прямо в лицо сию деталь, коей я, по несчастливой случайности ныне лишена... Я не завидую, о, нет! ТАКОГО у меня не было никогда, и я не завидовала – куда этой, как ее... Груди. Против моей аккуратной, нежной, хрупкой сисяндры – а именно такое наименование носит субстанция, заполняющая все пространство верхней части платья эльфиек, дающая новорожденным эльфятам животворящее молоко. Совсем не завидую...
Думая так, я зачем-то непроизвольно потянулась к старательно подсовываемой, значительно выступающей части местной женской фигуры... Сама не знаю, зачем! Может быть, хотела отобрать и приделать себе?! Предварительно оторвав свою, совершенно взбесившуюся... Как там Василиина говорит... Фиговину, вот! У меня было ощущение, что эта самая фиговина сейчас сама оторвется и поскачет в сторону этой девицы, или в сторону той самой Таньки, что так ласково прикасалась ко мне, когда снимала остатки некой смеси для удаления растительного покрова. И я вместе с ней поскачу. Семиликая, что со мной творится... В глазах помутилось, а уши заполонил противный, пульсирующий гул.
- Ух ты, какой горячий мальчик! – кое-как расслышала я, изо всех сил удерживая себя на прежнем месте, боясь, что если не удержусь, то кинусь в сторону этих самочек и сотворю что-то совершенно невообразимое, ужасное, непотребное... Неужели во мне проснулась кровь вампиров, что обитали неподалеку от наших лесов?! Вдруг вампиризм передается по воздуху? Я же их сейчас сожру. А что еще можно с ними сделать в такую минуту? Зачем меня так тянет к ним? Что мне от них нужно? Почему меня так волнует эта мощная грудь, все еще крепко удерживаемая сильными пальцами с жутковатыми длиннющими ярко-красными когтищами ее обладательницы?
Не знаю, что случилось бы дальше... Просто не представляю себе. Эти... Бешеные девицы, что-то крича про чудесное излечение голубенького мальчика – кого?! – сгрудились вокруг, наперебой предлагая что-то, непонятное мне, дабы наверняка убедиться в окончательном избавлении от нездоровой страсти к своему полу, и, о, ужас! Срывая с себя одежду! Прочь убежала, ругая всех ненормальными извращенцами только одна, старательно кутаясь в свою микроскопическую, полупрозрачную, коротенькую, такую... Такую... Сводящую с ума одежку. Как жаль, что она убежала, ведь была самая симпатичная из всех...
Я категорически не понимала, что мной происходит, но уже явно находилась на грани. Меня трясло, бросало в жар, в груди все сжималось, отчего стало трудны дышать. А что творилось внизу... И тут на нас налетела моя избавительница – Василиина! Она, крича что-то непонятное – во всяком случае, таких слов мне еще слышать не доводилось, буквально расшвыряла зажимающих меня со всех сторон самок. А затем, одним пинком сбросив меня в той лежанки, на которой я и находилась все это время, помогла мне накинуть на себя какие-то вещи и волоком вытащила наружу, прочь из этого проклятого, явно магического заведения. Потому что иначе, чем колдовством, я объяснить происходящее с моим, совершенно взбесившимся организмом, не могу. Семиликая, какое счастье, что этот ужасный здешний зловонный воздух отрезвил меня! Снаружи я хоть немного пришла в себя, и смогла не накинуться на яростно дергавшую меня за общипанную бешеными девицами переднюю конечность подругу. И не упасть в обморок, к чему я была очень и очень близка. Изрыгая проклятия, Василиина буквально зашвырнула меня в какую-то тесную, невероятно воняющую и оглушительно рычащую повозку, где я от страха и от переполнявших меня новых впечатлений все-таки потеряла сознание.
Что со мной было после, я не имею ни малейшего представления. Очнулась на «своем» ложе, почти в обнимку с посторонней женской грудью, и... И... Семиликая и Семарифа, спасите меня! Кажется, надо мной страшно надругались! Только вот не знаю, как именно...
Василина
После нескольких бессонных ночей из-за вынужденного прослушивания вокальных упражнений новоявленного Степана, Василина, лежа на мокрой от слез умиления подушке, поняла – такой талант пропадать не должен! Если уж ее продирает до глубины души этот дивный бархатный баритон, с несомненной блатным оттенком – хотя кто-то может и назвать его несколько манерным или даже женоподобным, что, как ни странно, придает ему определенную изюминку, то любителей шансона наверняка должно свалить наповал. Правда Василина не была уверена, что эти самые любители шансона не наваляют Фене за ее эту самую женоподобность, но, в конце концов, в тюрьмах – а именно на тюремную тематику она собиралась предложить певцу переложить его песни, так вот, в тюрьмах, как она слышала, есть свои «девочки». Или кто там еще... Словом, Василина мало что знала об этом, но была уверена, что Степан непременно найдет своего слушателя. К тому же, она была более чем уверена, что непередаваемое звучание Степановым песням придает личная магия Фенериты. Голос Голубка поистине околдовывал – в буквальном смысле, и слушательнице было практически безразлично, о чем именно он поет. Ощущение сражающихся между собой за свободное пространство мурашек, под конец буквально истаптывающих кожу Василины говорило само за себя. А если учесть, что Степан в последнее время стал выглядеть весьма и весьма брутально: выпирающее пузо почти ушло, подбородков осталось всего полтора, мешки из-под глаз почти исчезли, отчего глаза мужчины несколько увеличились и слегка округлились, приобретая изумленное и несколько дебильноватое выражение, да что там – даже раздвоенный нос постепенно стал выправляться, то... Эффект получился сногсшибательный. Жаль только, что Феня категорически не соглашалась на трехдневную щетину – она ей... Ему очень бы пошла. Василина просто обожала легкую небритость в мужчинах! А уж у своего мужчины... Тут девушка всегда обрывала свои мечтания, прекрасно понимая, что Степан Голубок ни в коей мере ни является ее мужчиной, тем более с такой начинкой. А будь начинка иная? Ведь вернись сейчас в свое тело настоящий хозяин... При такой мысли Василина начинала плеваться и неистово креститься, хоть и являлась атеисткой. Не уж! Натурального Степана ей и даром не нать, и с деньгами не нать!*
Все нарастающую тягу к стремительно хорошеющему, и понемногу осваивающемуся Голубку Василина скрывала даже от самой себя, хотя чего кокетничать-то – секса у нее не было уже больше года, и тело настоятельно требовало мужика. Но девушка старательно боролась со своим бунтующим организмом до тех пор, пока не приволокла Степана в салон красоты, дабы привести его окончательно в порядок, перед выступлением в местном клубе, соучредителем которого была ее вездесущая тетушка. Договориться с ней о выступлении было нелегко: местные авторитеты – завсегдатаи клуба, неплохо разбирались в блатной романтике, и за испорченное настроение могли изрядно испортить жизнь не только лоху - исполнителю, но и самой тетушке. Словом, чего бы это ни стоило самой Василине, согласие на одно выступление было получено, и оставалось только отшлифовать начинающий бриллиант российской клубной эстрады внешне. О репетициях новоявленный продюсер даже и не помышляла, зная, что Феня может выдавать свои шедевры исключительно без предварительной подготовки, и это, разумеется, не могло не напрягать, тем более что проблема со спонтанными обмороками все еще не была решена окончательно...
Вообще, действия по становлению будущей звезды были не продуманы и толком не просчитаны, очевидно, год воздержания даром для Василины не прошел – гормоны туманили голову, капитально мешая трезво мыслить, и толкали на активные действия. Впрочем, полностью погрузившись в создание поющего мачо, Вася сумела отвлечься от пагубных мыслей, и возможно, если бы все пошло так, как она задумала, ничего бы и не произошло... В ближайшие пару недель. Или дней. Но когда ее персонального Голубка обступили возбужденные бабы, предупрежденные ею заблаговременно – на всякий случай, что они будут иметь дело с лицом нетрадиционной ориентации... Когда она осознала, что прямо здесь и сейчас ЕЕ собственного Степана сейчас начнут проверять на профпригодность, молодой женщине стало ясно, что сейчас кто-то совершит массовое убийство. И этот кто-то – она, Василина Бешенько. К счастью, она сумела взять себя в руки настолько, чтобы не оставляя за собой кровавого следа и трупов, уволочь из этого гнезда разврата свою собственность, затолкать ее, а точнее – его в такси, наплевав на то, что обнаглевшему от жадности и безнаказанности таксисту, не желающему тащиться в Тмутаракань, пришлось отдать последние деньги. Василине очень повезло, что Феня опять вспомнила про обмороки – сейчас это было весьма кстати, иначе она набросилась бы на него прямо в такси. Но поскольку некрофилией и эксгибиционизмом гражданка Бешенько не страдала – пока еще, но судя по всему, до этого оставалось совсем чуть-чуть, то взяв себя в руки, она сумела дотерпеть до пункта назначения, иначе говоря – дедова дома. Сомлевшего, и все еще не пришедшего в себя Голубка вытащить из такси ей помог подстегнутый бутылкой самогона – из распатроненных дедовых запасов, таксист.
Когда чему-то ехидно и понимающе ухмылявшийся мужик свалил, Василина не заметила. С тех пор, как небрежно сброшенный Степан оказался в ее постели, она вообще, много чего пропустила. Внутри словно что-то долго и старательно сдерживаемое лопнуло, взревело, и набросилось на распростертое мужское тело, словно голодный взбесившийся зверь. Возможно, это было некое колдовство, магия со стороны новой сущности Голубка, притягивающая находящихся поблизости. Возможно, просто сама Василина потеряла контроль над собственным телом, под влиянием ревности и чувства собственничества, пытаясь пометить свое, доказать, что это мужское тело вовсе не бесхозное, у него имеется законный владелец. Впрочем, тело не сопротивлялось, а спустя некоторое время, даже активно поддерживало идею столь тесного взаимодействия, не только позволяя пользоваться собой, но и само показывало, на что способен выздоравливающий алкаш под влиянием эльфийской начинки. Что начинка женская в тот момент не вспомнил никто... Правда Василину несколько смущал тот факт, что даже на пике активности, неистово вонзаясь в ее трепещущий, непрерывно пищащий на одной ноте организм – от избытка впечатлений, и вообще, ведя себя как озабоченный кролик, Степан ни разу не открыл своих глаз...
Зато легкое сияние, окутавшее в момент, как пишут в дамских романах – наивысшего наслаждения, случившегося у обоих одновременно, правда, у Васи это был уже третий раз подряд, убедило ее, что все было сделано правильно. Тем более что о множественных оргазмах она до сих пор только читала. В тех же романах. Ну, и еще видела. В одном замечательном фильме. Про чистильщика бассейнов. Без перевода, правда. Но там и так все было понятно. Любовь с первого взгляда – это вам не шутки... Кто бы мог подумать, что это может происходить на самом деле. С ней. Прямо сейчас!
Томно потянувшись, и с удовольствием ощущая на собственной груди крепкую мужскую руку, она повернула голову в сторону теперь уже окончательно своего Степана, собираясь обласкать его хозяйским нежным взглядом и застыла. С таким ужасом на нее еще не смотрел никто. Даже тогда, когда она застукала свою преподшу по философии восседающую верхом на ее – Василины! – женихе, в свою очередь восседающем на ее – Василины! парте, даже тогда она не видела такого потрясенного, испуганного взгляда. И когда Степан, будто обжегшись, отдернул руку – грудь тут же замерзла и затосковала, и тоненько заверещал, она – Василина, поняла, что проблемы только начинаются...
________
* И даром не нать, и с деньгами не нать!* - цитата из мультфильма «Волшебное кольцо»
Популярное
