14. Просто оуительно!
Из сериала "Трое, которых пятеро" (часть 14)
Память о далеком прошлом возвращалась к нему пугающими вспышками. Словно в затхлую реальность серых будней кто-то время от времени вплетал двадцать пятый кадр. И с каждым таким кадром предназначенная для ненависти часть сознания становилась полнее, пока оттуда не полилось через край. Ненависть возвращала знания. Обрывки заклинаний и формул, цепляясь друг за друга, восстанавливались, словно падающая змейка из доминошек на обратной перемотке. И перемотка эта ускорялась. Менять температуру вещей. Делать видимое скрытым. Смотреть за грань мира живых. Увидеть свой мир. Попробовать вернуться и понять, что получается. Это было бы просто охуительно!
Дело за малым: найти тех двоих, с которых началось его падение. Разрушивших все амбициозные планы, не приложив к этому никаких усилий.
***
– У нас новый год на носу, а Морозко еще от Африки отходит и речитативом до сих пор изъясняется. Кто подарки детишкам дарить будет?
– Василиса, не превращай проблему в трагедию.
– Я не превращаю ничего, а называю вещи своими именами. Во-первых, его нужно еще уговорить. Во-вторых, даже если мы его уговорим, как ты себе представляешь пожилого деда с там-тамом вместо мешка подарков, в-третьих, с него ж еще загар не сошел и дурь вудуистских культов из головы не выветрилась. Как понадарит детишкам всякого.
– Хм, – задумался Кащей. – А ведь и правда, беда с психикой случится у деток, ежели такое чудо к ним заявится.
– Вот и я о том же!
– Есть идеи?
– Да! Надо заменить его кем-то, – Василиса с надеждой посмотрела на Бессмертного. – Я уже и бороду из ваты сделала и шубу с шапкой пошила. Очень похоже получилось.
– Н-да… – проронил Кащей и вновь задумался. – Дед Мороз из меня так себе. Ты мою физиономию-то видела?
– А мы скажем, что болел дедушка.
– Чем? Воспалением бессмертия? Не-не-не, – замотал головой Кащей, – в раз раскусят. Да и не управлюсь я. У Морозко волшебство особое, которое позволяет во многих местах одновременно находиться, а я и за неделю не справлюсь.
– Ну тогда нескольких надо в Деда Мороза переодеть! – нашлась Василиса.
– Кого? Горыныча с бабкой? Один тупит за троих. Кстати! – Кащей поднял палец вверх. – За троих! А вторая, если начнет поздравлять, то как раз к посевной и закончит. Лучше уже сразу Новый год отменить.
– Привет! – гаркнуло из-за спины.
– Царь батюшка, – вздрогнув и схватившись за сердце, обернулся Бессмертный. – Я-то ладно, но дочку б свою пожалел, так пугать. У нее сердечко-то понежней моего будет.
– О чем беседы беседуете? – проигнорировал царь замечание.
– Да вот думаем…
– А чего на холоде? – перебил Златофил. – Прошли б в палаты. Помещение просторное, теплое. Места много.
После этих слов на лице Кащея появилась хитрая ухмылка.
– Царь-батюшка, – заговорщицким тоном поинтересовался Бессмертный, – а хочешь, расскажу, как авторитет среди простого люда повысить?
– И какая мне выгода? – недоумевал Златофил. – Натопчут тут, обожрут дворец, да ещё и подарки им раздай. Нет! Я на такое не согласен.
– Как тебя такого недальновидного не свергли до сих пор?
– А меня не за что, – ухмыляясь, развел руками Златофил.
– Ну, не знаю, – пробормотал себе под нос Кащей, – одно только имя – повод для революции.
– Чего? – не расслышал царь.
– Говорю, любить тебя будут еще больше, если ты покажешь простому люду, что ты такой же обычный человек, как и они.
– Тем, что ёлку поставлю посреди дворца? – округлил глаза глава государства.
– И подарки поможешь раздать, – кивнул Бессмертный.
– Не царское это дело!
– Да ну папа! – подала голос молчавшая до этого Василиса, – мы ж тебе объясняли уже!
– Погоди, Василиса, – перебил её Бессмертный и, обращаясь к Златофилу, продолжил: – Морозко сейчас не в себе, а праздника люди будут ждать. Так?
– Ну, – кивнул царь.
– И тут, появляешься ты, как гарантия, что праздник никуда не денется и дети без подарков не останутся. Рады будут люди?
– Ну… да, – неуверенно согласился царь.
– И кому спасибо скажут?
– Мне, – начал улыбаться государь.
– И слава о твоём празднике пойдет далеко за пределы Тридевятого. Да еще и взял на себя обязательства не кого-нибудь, а самого Морозко! – Кащей выдержал паузу, а затем закрепил эффект: – И не просто взял, а выполнил не хуже него самого! Сам подумай, положительно ли это скажется на имидже?
– Положительно, – растянув улыбку во весь рот, согласился Златофил.
– Значит, организовываем?
– Да!
– Смотри, папа, – принялась разворачивать заранее подготовленный пергамент царёва дочка, – я уже всё посчитала, затраты копеечные. Привлечём всех, кто в замке, нарядим в костюмы…
Детей в зале становилось всё больше. Изумлённо они разглядывали убранство царского дворца, не забывая хватать с расставленных там и тут подносов угощения: конфеты, пряники, пирожки, причудливые фигурки из жженого сахара и прочие лакомства, набивая не только рты, но и пряча впрок, по карманам. В центре зала стояла здоровенная красавица-ель, щедро украшенная лентами, игрушками, заморской мишурой и все теми же конфетами в ярких обертках, привязанными к ветвям тоненькими, чтобы было легко оторвать, ниточками.
В трех центральных окнах торчали головы Горыныча, с которым детвора охотно делилась тем, что уже успела натаскать с подносов. Каждому хотелось погладить ужасное на вид чудище и угостить конфеткой, лично убедившись, что Змей страшный только с виду.
Горынычу такое внимание было приятно, а учитывая нескончаемый поток сладостей, почти безостановочным конвейером попадающих в его пасти с детских рук, приятно вдвойне.
– Пожалуй, в следующем году нужно будет повторить, – толкнул Кащея наблюдавший за детьми из-за портьеры царь. – Было бы неплохо создать традицию, которую подхватил бы и мой приемник, и приемник его приемника, и преемник преемника, который сядет на этот трон после преемника моего преемника. На века.
– Неужели? – притворно округлил глаза Бессмертный.
– Ну а чего? – царь поправил ватную бороду, натянул красную шапку на лоб и продолжил: – Представляешь, как было бы здорово, чтобы спустя века, самое первое лицо государства всё так же проводило в своем дворце праздник для детей? А?
– Это чем же?
– Да всем! Для имиджа, опять же, полезно.
– Не я ли тебе это совсем недавно говорил?
– А вот я сейчас еще как выйду к ним в образе Морозко, как взмахну рукой, как засветится елка огнями дивными, – продолжал проговаривать сценарий праздника, попутно мечтая, Златофил, – так будут говорить не только о том, что я щедрый, но и силами потусторонними владею. А это тоже, между прочим…
– Полезно для имиджа? – иронично спросил Кащей.
– Вот! Вот ты меня понимаешь, – похвалил царь Кащея, не отрывая взгляда от щели в портьере.
За штору проскользнула Василиса.
– Ну что, готовы?
– Да готовы, готовы, – отмахнулся Златофил, уже в который раз толкнув Кащея. – Это ж сколько этой кишке трехголовой сладкого надо, чтоб у него слиплось всё на выходе? Не проверял, Кащеюшка?
– Ну, папа, – дёрнула Златофила за рукав Василиса, – ну отвлекись ты!
– Ну чего?
– Давай ещё раз пройдемся по мероприятию. Надо, чтоб всё как положено сработало.
– А что может не сработать? – изумился Царь. – Кащей свою иллюминацию подсоединил?
– Да.
– Перед началом праздника вы её проверили?
– Проверили.
– Работает?
– Работает.
– Ну и всё! Я выйду, скажу "Елочка зажгись!", Кащей на рубильник надавит и ёлочка засветится. Отрепетировали? Иди вон, лучше за Ягой присматривай, а то она уже во всю снадобьями барыжит. А мы обещали, что праздник будет благотворительный.
Презрительно фыркнув, Василиса отодвинула угол занавеса и проскользнула в зал.
– Яга, ты в своем уме? Ты чего тут за распродажу устроила-то?
– Ш-ш-ш-ш! – схватив Василису за рукав, старушка притянула цареву дочку к себе и прошептала: – оглядись, девочка. Оглядись внимательно. И скажи мне, что видишь?
Василиса собралась быстро повернуть голову, но Яга всё тем же шипящим шепотом предупредила.
– Не сразу. Не привлекая внимания.
– А что там? – так же шепотом спросила Василиса, делая вид, что роется в разложенных на лотке амулетах.
– Костюмчики.
– А что с ними не так? – Василиса проводила взглядом малыша в маске зайца с полной жменей конфет, торопившегося покормить Горыныча. – Зайчики, белочки, снежинки, лисички, волчата, звездочеты.
– Некоторые зайчики не великоваты ли?
Василиса подняла взгляд и увидела, что в толпе детей возвышался заяц-переросток. Нелепым выглядел и надетый на нём засаленный плащ.
– Который в оранжевом плаще?
– Да. Хотя я бы назвала его плащ желтым. И эта детка – явно не детка.
– А кто?
– Именно этот незапланированный аспект проводимого нами мероприятия я и пытаюсь выяснить при помощи импровизированной лоточной торговли. Этот на первый взгляд выглядящий кощунственно прием на самом деле является некоторым прикрытием, – перешла на привычную манеру разговора старушка, – позволяющим мне курсировать по всему помещению, не вызывая подозрений у тех, кто вызывает подозрения у меня.
– А кто это может быть?
– Я не знаю, – Яга посмотрела Василисе в глаза, – но этот зайчик явно перепутал лужайки.
– Я Кащея с папенькой предупрежу.
– Кащея, да, предупреди. Папеньку не надо. Он у тебя хладнокровием не отличается, начнет шуметь, ногами топать, голосить. Осмелюсь предположить, что в сложившейся ситуации такое поведение вряд ли можно считать уместным.
– Поняла.
И Василиса, подходя то к одной компании детей, то к другой, интересуясь, как они себя чувствуют, и всё ли им нравится, постепенно добралась до занавеса и вновь скользнула за импровизированные кулисы.
– Кащей.
– Доченька, ну что опять, – не отрываясь от портьеры, возмутился Златофил. – Сказали ж тебе, всё нормально будет.
Василиса жестом поманила Кащея в сторону и, когда отошли в самый угол импровизированной сцены, шепотом сообщила:
– Там кто-то чужой.
– А более понятно?
– Кто-то взрослый, в маске зайчика, оранжевый плащ у него.
– Ну, мало ли у кого какие фантазии, – начал было Кащей, но осекся… – Что? Где?
– Из-за кулисы плохо видно, он с обратной стороны ёлки, в очереди стоит, где Горыныча сладостями кормят.
– Оставайся тут, – бросил Кащей и проскользнул меж портьерами кулис в зал.
На то, чтобы найти незнакомца взглядом, ушли мгновения, чтобы протиснуться через толпу – минуты. Подойдя вплотную к зайцу-переростку в оранжевом плаще, Кащей взял его за рукав и навязчиво потянул за ёлку, туда, где детей почти не было.
– Извини, не узнаю тебя под маской.
И в этот момент кулисы разъехались в стороны и где-то с другой стороны ёлки притворно-басовитым голосом отыгрывающий роль Дедушки Мороза царь прокричал:
– Здравствуйте, детки!
Толпа, в миг забыв о Горыныче, стала перемещаться к сцене, словно течением уволакивая за собой и Ягу с её импровизированным торговым лотком. Буквально через несколько мгновений за ёлкой осталось всего двое: Кащей и некто в розовом плаще и маске зайца.
– Очень странно, – проговорил этот некто, снимая маску, – вроде бы и не такие далёкие родственники.
На Кащея смотрела почти точная копия его самого, ну если не считать зловещей худобы и лысины.
– Брат?
– В живых должен остаться только один! – прошепелявил Кащей-старший, резким движением доставая из-под полы плаща катану.
Бессмертный-младший оглянулся в поисках чего-то, что могло бы сойти за оружие. С другой стороны ёлки дети хором отгадывали простецкие царёвы загадки.
– Кланяется, кланяется, а домой придет – растянется? – вопрошал Златофил пародийным басом.
Нужно отдать ему должное, в роль он вошёл на все сто.
– Топо-о-ор! – отвечал нестройный, но радостный хор детских голосов.
Младший Кащей, уходя от удара, думал, что топор сейчас пришелся бы кстати. Даже самый простецкий. Хоть какое-то оружие всегда лучше, чем ничего. Даже камень в руке лучше, чем ничего. Его можно швырнуть в противника.
– Где Ванька с Волком? – спросил старший.
Его Катана рассекла воздух ещё раз. Ещё. И ещё.
Кащей-младший удачно уклонился все три раза.
– У меня из-за этой парочки вся жизнь под откос, – сообщил старший. – А тут еще и ты, оказывается, живой. Я ж тебя убивал уже! Ну, такое удовольствие и по второму разу получить можно.
Бессмертие не лишает чувства боли. Условное бессмертие не даёт права относиться к жизни халатно.
Уходя от очередного удара, младший врезался в стоящие у стены рыцарские доспехи, совсем недавно расставленные Златофилом по замку в соответствии с западной модой. Как раз кстати – оболочка рыцаря держала в руках, ни много ни мало, клеймор. Так себе конкурент против юркой катаны в руках старшего брата. Но это, если фехтовать. А всё что нужно одному из них – лишить второго возможности сопротивляться.
Отрубленные конечности – чем не решение задачи?
И Кащей схватился за оружие, выдирая его из перчаток полых доспехов.
– А теперь вместе! – басил с импровизированной сцены царь: – Раз! Два! Три! Ёлочка, гори!
Блокируя удары, Кащей думал о том, что стоило бы объяснить Яге или Василисе заранее, как включить иллюминацию. Сейчас кто-нибудь из них пойдет посмотреть, чего это он тут замешкался и очень удивится.
– Раз! Два! Три! – вновь раздалась пародия на бас.
– Ёлочка, гори! – отозвались детские голоса.
Выбить легкую катану тяжелым клеймором из рук противника, та еще задача. Не с его опытом. И все три морды Горыныча, как назло, где-то с той стороны ёлки и, скорее всего, со всей своей непосредственностью, уставились на сцену.
– Вы что, мало каши ели? – в голосе Златофила, с той стороны ёлки, слышалось недоумение, с лёгкой ноткой недовольства. – Так не пойдет! А ну-ка, еще раз! Чтобы как один!
Отрубленные руки-ноги не совсем подходящее украшение для детского праздника.
Бессмертный-младший блокировал еще один удар и попытался по широкой дуге вывернуть оружие из руки противника, но клеймор был слишком тяжелым оружием для этого. И непослушным.
Игла.
У старшего тоже есть игла. Если её не сломать, смертельный танец двух бессмертных может растянуться надолго. Но если свою смерть младший носил под воротником, то где была игла старшего? Цельный труп, конечно, тоже не украсит праздник, но можно сказать, что человеку стало плохо и вынести его на свежий воздух, подальше от детских глаз. Главное, чтобы никому из них не пришло в голову заглянуть за ёлочку именно сейчас, пока клеймор и катана выясняют, кто более приспособлен для убийства одного из двух бессмертных.
– Раз! Два! Три! – на распев прокричали дети, не видя, что происходит с другой стороны празднично украшенного хвойного дерева. – Ёлочка, гори!
Катана, выписывая сверкающий узор, мелькнула почти у глаз. Кащей-младший отпрянул, поворачивая кисти рук, меняя положение клеймора, отбивая выпад противника. Но сталь японского меча, швырнув в глаза тусклый блик, вновь ушла куда-то из поля зрения, чтобы в следующий миг кисть левой руки вспыхнула болью.
Вслед за ней горячая вспышка, отбирая последние крупицы сосредоточенности, обожгла правое бедро.
– РАЗ! ДВА! ТРИ! – снова прозвучали детские голоса. Еще громче и радостнее.
Вновь блеснула сталь катаны. Огненный цветок боли расцвел в левом плече, заставив руку безвольной плетью повиснуть вдоль тела. Младший отступил на шаг, пытаясь удержать тяжелый клеймор в одной руке, опуская оружие, понимая, что проигрывает.
– ЁЛОЧКА, ГОРИ!!!
Ель, наконец, соизволившая снизойти до детских воплей, вспыхнула, объятая пламенем. Но это была не иллюминация, а настоящее пламя, мгновенно охватившее дерево с самого низа и до верха.
Но, какая разница что это, если твой противник обернулся, услышав дыхание огня?
Меч казался невероятно тяжелым, но Бессмертному-младшему удалось заставить его описать дугу, на пути которой оказалась шея старшего брата.
– УРА-А-А-А! – протяжно закричали с той стороны ели дети, наконец увидевшие, как новогоднее дерево отозвалось на их просьбу.
Кащей-младший разжал пальцы и клеймор, зазвенев об пол, выпал из его руки. Он смотрел, как обезглавленное тело старшего брата, грузно рухнуло на колени, окутываемое нитями бело-синих молний. Он чувствовал, как собственное тело отрывается от земли, зависая в паре метров от пола. Он слышал запах озона сквозь смолистый запах костра, распространяемый горящей елью. Он видел, как змеи молний, извиваясь, отрываются от поверженного старшего и текут прямо по воздуху, чтобы опутать оставшегося в живых Бессмертного. И с молнией, покидающей обезглавленное тело, оно становилось всё призрачнее, пока окончательно не исчезло.
Всё, как и было заявлено. В живых остался только один.
Его скрутила судорога, выдавливающая из тела сознание, словно прачка, отжимающая воду из простыни.
Как сквозь вату он услышал испуганное:
– Пожа-а-а-а-ар!
Это визжал царь, перестав отыгрывать роль Дедушки Мороза.
***
Я ж не со зла, – обиженно ворчала средняя голова Горыныча, пытаясь поудобнее умоститься в сугробе у избушки. – Я ж вижу, что не происходит ничего и переживаю. А ты вообще куда-то делся. Я подумал, что совсем ушёл.
– Иллюминацию я чинил! И если б не ты, то всё было бы как по нотам! – рассказывать о том, что происходило за ёлкой на самом деле, Кащей не планировал. Чем хвастаться? Убийством слетевшего с катушек брата? Так себе повод для хвастовства. – Замок чудом не сгорел. Хорошо, что дружина оперативно сработала.
– Так надо было предупреждать! – обиженно фыркнула левая голова Горыныча. – А то мы им тут праздник спасаем…
– Как умеем, – вставила средняя.
– Да, как умеем, – согласилась правая. – А они еще и возмущаются.
– Говорил я тебе, надо этому балбесу объяснить, что «ёлочка, гори!» выражение образное! – игнорируя змеев бубнёж, тоскливо сказал Бессмертный, сидящей на пеньке Бабе Яге.
– Я трехголового порадовать хотела. Это называется сюрприз, – развела руками та. – Одним из основных составляющих сюрприза является его неожиданность, вызывающая изумление у того, кому данный сюрприз преподносят.
– А все и изумились! Так изумились, когда он на ёлку пламенем дыхнул, что аж охуели!
– Я думал, что у вас не получается, – продолжал бубнить Горыныч. – Помочь хотел.
– Осмелюсь заметить, что твой повышенный, в сравнении с повседневной манерой общения, тон вгоняет мня и нашего трехголового коллегу в негативное состояние, меткая народная формулировка которого нашла отражение в фразе «кошки на душе скребут».
– В вашем случае кошки не скребут, а зарывают.
– Что зарывают? – округлили глаза все три головы Горыныча.
– Последствия обосранного вами праздника.
И хлопнув покосившейся дверью, Кащей ушел в избушку.
– А может он и прав, – философски согласилась одна из торчащих в окнах голов, – может и зарывают.
Яга, подобрав юбки, просеменила за Кащеем, вошла в избу, аккуратно прикрыла дверь и полушепотом спросила:
– Недоговариваешь же?
– Недоговариваю, – сердито согласился тот.
– Меня толпой утянуло. Дети ж, сущие черти. – Старушка немного помолчала, формулируя тревожащий её вопрос и, наконец, задала: – Кто был этот, зайчик-переросток?
– Предпоследний бессмертный.
– А… – удивилась Яга и выдала предположение: – Иглу его сломал?
Кащей помотал головой.
– Голову отрубил.
– Значит, не насмерть, ежели без иголки-то?
– Его ж фея в другом мире спрятала. А во всех трактатах одно и то же пишут, что смерть без иглы возвращает тебя туда, где ты эту самую иглу оставил. – Кащей немного помолчал и добавил: – Вот он и вернулся туда, откуда пришел.
– Значит, еще не конец?
– Да хрен его знает. Но счет по смертям один-один.
В окошко просунулась довольная морда Горыныча:
– Извините, что отрываю, но вы должны это видеть! Тут, кажется, у кое-кого мозги на место встали, – и чешуйчатая голова покинула оконный проём.
Яга и Бессмертный подошли к окошку.
– Здравствуйте, детки, – басовито поздоровался, вылезая из богато украшенной тройки Морозко. Одет он был в привычную синюю шубу до пят, в руке держал свой волшебный посох. Африканский загар с него полностью сошел, уступив место привычной зимней белизне. – Я вам подарочки новогодние привез! Надеюсь, в этом году все себя хорошо вели?
– Охуительно просто, – пробормотал Кащей себе под нос, вспоминая, украденную из царского хранилища иглу, ограбление театра марионеток, попытку выкрасть посох у самого Морозко, убитого Нуф-Нуфа, растоптанного Горынычем гигантского орла. Вспоминая выковырянный изо лба подземного демона кристалл, тестируемые на термоустойчивость, при помощи свиней, доспехи; стоящее на коленях обезглавленное тело брата, окутанное искрами… – Просто охуительно, дедушка!
***
Зря он так с братом, конечно. И в первый раз зря и сейчас. Но во всём нужно искать свои плюсы. Раз уж младшенький отсёк ему голову, а эта самая голова всё равно на месте, значит с иглой всё в порядке? Но тогда где она?
Теперь он помнил всё. Братца-умника, Ваню с Волком, живую и мертвую воду, молодильные яблочки, сейф, впарившую ему этот злосчастный сейф фею, царевну-лягушку, вечность внутри железного ящика. Как там его фея называла? Нидлкипер! Хранитель иглы! Его-то осенью и тащили с болота Дядя Федор с животными.
Если там где ты ищешь, ответов нет, то нужно поискать там, где еще не искал.
Память еще хранила неприятное ощущение рассекающего шею меча, и Печкин невольно поежился, когда проскользнув в дом Дяди Федора, увидел на столе разделочный нож – придурошный пёс вспомнил, что у них нет ёлки и все втроём, оставив нарезку салатов на потом, побежали в лес, выбирать дерево для праздника.
Быстро заглянув во все углы, способные вместить в себя эту железную громадину, Печкин обнаружил искомое в чулане. Потянул дверцу – не заперто. Заглянул внутрь. Отбросил в сторону старый свитер, мятую пыльную шляпу, странную перчатку с ножами – огород копать, что ли? – и сложенный вчетверо листок. Развернул его, принялся читать:
«Фредди, если ты читаешь это письмо…»
– Фёдор не так пишется, но в целом, понятно, ясно, – пробормотал Печкин, пробегая глазами по строкам.
«Помнишь, ты обещал…»
-Бла-бла-бла…
«Печкин на самом деле не почтальон, а Кащей-бессмертный, которого давным-давно заточила в Needlekeeper заколдованная Царевна-лягушка, несколько веков назад жившая со своим мужем на краю болота…».
– Спасибо, но это я и сам вспомнил.
«С иголкой поаккуратнее. Во-первых, это единственный артефакт…»
– А вот это уже ближе к делу! – глаза Печкина забегали по строкам еще быстрее и остановились, словно споткнувшись, на словах перед постскриптумом.
«Удачи.
Фея».
– Так помимо Ваньки с Волком, оказывается, у меня есть кому еще предъявлять счета.
После постскриптума о каком-то Дарте Вейдере, прямо в бумагу, протыкая её несколько раз для лучшей фиксации была вдета игла. Он её не сразу заметил, надо же. Изъеденная ржавчиной, с погнутым ушком, но та самая. Сердце его забилось быстрее, когда он вдевал иглу в воротник плаща.
– Это же отлично! Это же невероятно! – сообщил он сам себе, запихивая тряпьё обратно в сейф, закрывая его и покидая избу. – Это же несказанная удача, это просто…
01. Далеко пойдет
02. Самые острые комплексы
03. Назад, к истокам
04. Метод кодирования
05. Особенности психики
06. Дело времени
07. Оборотная сторона
08. До второго пришествия
09. Плюс-минус подвиг
10. Не местная
11. Там, где всё будет новым... (Неместная, часть 2)
12. Не факт, что нас там помнят
13. Со своими бы разобраться
©VampiRUS
Память о далеком прошлом возвращалась к нему пугающими вспышками. Словно в затхлую реальность серых будней кто-то время от времени вплетал двадцать пятый кадр. И с каждым таким кадром предназначенная для ненависти часть сознания становилась полнее, пока оттуда не полилось через край. Ненависть возвращала знания. Обрывки заклинаний и формул, цепляясь друг за друга, восстанавливались, словно падающая змейка из доминошек на обратной перемотке. И перемотка эта ускорялась. Менять температуру вещей. Делать видимое скрытым. Смотреть за грань мира живых. Увидеть свой мир. Попробовать вернуться и понять, что получается. Это было бы просто охуительно!
Дело за малым: найти тех двоих, с которых началось его падение. Разрушивших все амбициозные планы, не приложив к этому никаких усилий.
***
– У нас новый год на носу, а Морозко еще от Африки отходит и речитативом до сих пор изъясняется. Кто подарки детишкам дарить будет?
– Василиса, не превращай проблему в трагедию.
– Я не превращаю ничего, а называю вещи своими именами. Во-первых, его нужно еще уговорить. Во-вторых, даже если мы его уговорим, как ты себе представляешь пожилого деда с там-тамом вместо мешка подарков, в-третьих, с него ж еще загар не сошел и дурь вудуистских культов из головы не выветрилась. Как понадарит детишкам всякого.
– Хм, – задумался Кащей. – А ведь и правда, беда с психикой случится у деток, ежели такое чудо к ним заявится.
– Вот и я о том же!
– Есть идеи?
– Да! Надо заменить его кем-то, – Василиса с надеждой посмотрела на Бессмертного. – Я уже и бороду из ваты сделала и шубу с шапкой пошила. Очень похоже получилось.
– Н-да… – проронил Кащей и вновь задумался. – Дед Мороз из меня так себе. Ты мою физиономию-то видела?
– А мы скажем, что болел дедушка.
– Чем? Воспалением бессмертия? Не-не-не, – замотал головой Кащей, – в раз раскусят. Да и не управлюсь я. У Морозко волшебство особое, которое позволяет во многих местах одновременно находиться, а я и за неделю не справлюсь.
– Ну тогда нескольких надо в Деда Мороза переодеть! – нашлась Василиса.
– Кого? Горыныча с бабкой? Один тупит за троих. Кстати! – Кащей поднял палец вверх. – За троих! А вторая, если начнет поздравлять, то как раз к посевной и закончит. Лучше уже сразу Новый год отменить.
– Привет! – гаркнуло из-за спины.
– Царь батюшка, – вздрогнув и схватившись за сердце, обернулся Бессмертный. – Я-то ладно, но дочку б свою пожалел, так пугать. У нее сердечко-то понежней моего будет.
– О чем беседы беседуете? – проигнорировал царь замечание.
– Да вот думаем…
– А чего на холоде? – перебил Златофил. – Прошли б в палаты. Помещение просторное, теплое. Места много.
После этих слов на лице Кащея появилась хитрая ухмылка.
– Царь-батюшка, – заговорщицким тоном поинтересовался Бессмертный, – а хочешь, расскажу, как авторитет среди простого люда повысить?
– И какая мне выгода? – недоумевал Златофил. – Натопчут тут, обожрут дворец, да ещё и подарки им раздай. Нет! Я на такое не согласен.
– Как тебя такого недальновидного не свергли до сих пор?
– А меня не за что, – ухмыляясь, развел руками Златофил.
– Ну, не знаю, – пробормотал себе под нос Кащей, – одно только имя – повод для революции.
– Чего? – не расслышал царь.
– Говорю, любить тебя будут еще больше, если ты покажешь простому люду, что ты такой же обычный человек, как и они.
– Тем, что ёлку поставлю посреди дворца? – округлил глаза глава государства.
– И подарки поможешь раздать, – кивнул Бессмертный.
– Не царское это дело!
– Да ну папа! – подала голос молчавшая до этого Василиса, – мы ж тебе объясняли уже!
– Погоди, Василиса, – перебил её Бессмертный и, обращаясь к Златофилу, продолжил: – Морозко сейчас не в себе, а праздника люди будут ждать. Так?
– Ну, – кивнул царь.
– И тут, появляешься ты, как гарантия, что праздник никуда не денется и дети без подарков не останутся. Рады будут люди?
– Ну… да, – неуверенно согласился царь.
– И кому спасибо скажут?
– Мне, – начал улыбаться государь.
– И слава о твоём празднике пойдет далеко за пределы Тридевятого. Да еще и взял на себя обязательства не кого-нибудь, а самого Морозко! – Кащей выдержал паузу, а затем закрепил эффект: – И не просто взял, а выполнил не хуже него самого! Сам подумай, положительно ли это скажется на имидже?
– Положительно, – растянув улыбку во весь рот, согласился Златофил.
– Значит, организовываем?
– Да!
– Смотри, папа, – принялась разворачивать заранее подготовленный пергамент царёва дочка, – я уже всё посчитала, затраты копеечные. Привлечём всех, кто в замке, нарядим в костюмы…
Детей в зале становилось всё больше. Изумлённо они разглядывали убранство царского дворца, не забывая хватать с расставленных там и тут подносов угощения: конфеты, пряники, пирожки, причудливые фигурки из жженого сахара и прочие лакомства, набивая не только рты, но и пряча впрок, по карманам. В центре зала стояла здоровенная красавица-ель, щедро украшенная лентами, игрушками, заморской мишурой и все теми же конфетами в ярких обертках, привязанными к ветвям тоненькими, чтобы было легко оторвать, ниточками.
В трех центральных окнах торчали головы Горыныча, с которым детвора охотно делилась тем, что уже успела натаскать с подносов. Каждому хотелось погладить ужасное на вид чудище и угостить конфеткой, лично убедившись, что Змей страшный только с виду.
Горынычу такое внимание было приятно, а учитывая нескончаемый поток сладостей, почти безостановочным конвейером попадающих в его пасти с детских рук, приятно вдвойне.
– Пожалуй, в следующем году нужно будет повторить, – толкнул Кащея наблюдавший за детьми из-за портьеры царь. – Было бы неплохо создать традицию, которую подхватил бы и мой приемник, и приемник его приемника, и преемник преемника, который сядет на этот трон после преемника моего преемника. На века.
– Неужели? – притворно округлил глаза Бессмертный.
– Ну а чего? – царь поправил ватную бороду, натянул красную шапку на лоб и продолжил: – Представляешь, как было бы здорово, чтобы спустя века, самое первое лицо государства всё так же проводило в своем дворце праздник для детей? А?
– Это чем же?
– Да всем! Для имиджа, опять же, полезно.
– Не я ли тебе это совсем недавно говорил?
– А вот я сейчас еще как выйду к ним в образе Морозко, как взмахну рукой, как засветится елка огнями дивными, – продолжал проговаривать сценарий праздника, попутно мечтая, Златофил, – так будут говорить не только о том, что я щедрый, но и силами потусторонними владею. А это тоже, между прочим…
– Полезно для имиджа? – иронично спросил Кащей.
– Вот! Вот ты меня понимаешь, – похвалил царь Кащея, не отрывая взгляда от щели в портьере.
За штору проскользнула Василиса.
– Ну что, готовы?
– Да готовы, готовы, – отмахнулся Златофил, уже в который раз толкнув Кащея. – Это ж сколько этой кишке трехголовой сладкого надо, чтоб у него слиплось всё на выходе? Не проверял, Кащеюшка?
– Ну, папа, – дёрнула Златофила за рукав Василиса, – ну отвлекись ты!
– Ну чего?
– Давай ещё раз пройдемся по мероприятию. Надо, чтоб всё как положено сработало.
– А что может не сработать? – изумился Царь. – Кащей свою иллюминацию подсоединил?
– Да.
– Перед началом праздника вы её проверили?
– Проверили.
– Работает?
– Работает.
– Ну и всё! Я выйду, скажу "Елочка зажгись!", Кащей на рубильник надавит и ёлочка засветится. Отрепетировали? Иди вон, лучше за Ягой присматривай, а то она уже во всю снадобьями барыжит. А мы обещали, что праздник будет благотворительный.
Презрительно фыркнув, Василиса отодвинула угол занавеса и проскользнула в зал.
– Яга, ты в своем уме? Ты чего тут за распродажу устроила-то?
– Ш-ш-ш-ш! – схватив Василису за рукав, старушка притянула цареву дочку к себе и прошептала: – оглядись, девочка. Оглядись внимательно. И скажи мне, что видишь?
Василиса собралась быстро повернуть голову, но Яга всё тем же шипящим шепотом предупредила.
– Не сразу. Не привлекая внимания.
– А что там? – так же шепотом спросила Василиса, делая вид, что роется в разложенных на лотке амулетах.
– Костюмчики.
– А что с ними не так? – Василиса проводила взглядом малыша в маске зайца с полной жменей конфет, торопившегося покормить Горыныча. – Зайчики, белочки, снежинки, лисички, волчата, звездочеты.
– Некоторые зайчики не великоваты ли?
Василиса подняла взгляд и увидела, что в толпе детей возвышался заяц-переросток. Нелепым выглядел и надетый на нём засаленный плащ.
– Который в оранжевом плаще?
– Да. Хотя я бы назвала его плащ желтым. И эта детка – явно не детка.
– А кто?
– Именно этот незапланированный аспект проводимого нами мероприятия я и пытаюсь выяснить при помощи импровизированной лоточной торговли. Этот на первый взгляд выглядящий кощунственно прием на самом деле является некоторым прикрытием, – перешла на привычную манеру разговора старушка, – позволяющим мне курсировать по всему помещению, не вызывая подозрений у тех, кто вызывает подозрения у меня.
– А кто это может быть?
– Я не знаю, – Яга посмотрела Василисе в глаза, – но этот зайчик явно перепутал лужайки.
– Я Кащея с папенькой предупрежу.
– Кащея, да, предупреди. Папеньку не надо. Он у тебя хладнокровием не отличается, начнет шуметь, ногами топать, голосить. Осмелюсь предположить, что в сложившейся ситуации такое поведение вряд ли можно считать уместным.
– Поняла.
И Василиса, подходя то к одной компании детей, то к другой, интересуясь, как они себя чувствуют, и всё ли им нравится, постепенно добралась до занавеса и вновь скользнула за импровизированные кулисы.
– Кащей.
– Доченька, ну что опять, – не отрываясь от портьеры, возмутился Златофил. – Сказали ж тебе, всё нормально будет.
Василиса жестом поманила Кащея в сторону и, когда отошли в самый угол импровизированной сцены, шепотом сообщила:
– Там кто-то чужой.
– А более понятно?
– Кто-то взрослый, в маске зайчика, оранжевый плащ у него.
– Ну, мало ли у кого какие фантазии, – начал было Кащей, но осекся… – Что? Где?
– Из-за кулисы плохо видно, он с обратной стороны ёлки, в очереди стоит, где Горыныча сладостями кормят.
– Оставайся тут, – бросил Кащей и проскользнул меж портьерами кулис в зал.
На то, чтобы найти незнакомца взглядом, ушли мгновения, чтобы протиснуться через толпу – минуты. Подойдя вплотную к зайцу-переростку в оранжевом плаще, Кащей взял его за рукав и навязчиво потянул за ёлку, туда, где детей почти не было.
– Извини, не узнаю тебя под маской.
И в этот момент кулисы разъехались в стороны и где-то с другой стороны ёлки притворно-басовитым голосом отыгрывающий роль Дедушки Мороза царь прокричал:
– Здравствуйте, детки!
Толпа, в миг забыв о Горыныче, стала перемещаться к сцене, словно течением уволакивая за собой и Ягу с её импровизированным торговым лотком. Буквально через несколько мгновений за ёлкой осталось всего двое: Кащей и некто в розовом плаще и маске зайца.
– Очень странно, – проговорил этот некто, снимая маску, – вроде бы и не такие далёкие родственники.
На Кащея смотрела почти точная копия его самого, ну если не считать зловещей худобы и лысины.
– Брат?
– В живых должен остаться только один! – прошепелявил Кащей-старший, резким движением доставая из-под полы плаща катану.
Бессмертный-младший оглянулся в поисках чего-то, что могло бы сойти за оружие. С другой стороны ёлки дети хором отгадывали простецкие царёвы загадки.
– Кланяется, кланяется, а домой придет – растянется? – вопрошал Златофил пародийным басом.
Нужно отдать ему должное, в роль он вошёл на все сто.
– Топо-о-ор! – отвечал нестройный, но радостный хор детских голосов.
Младший Кащей, уходя от удара, думал, что топор сейчас пришелся бы кстати. Даже самый простецкий. Хоть какое-то оружие всегда лучше, чем ничего. Даже камень в руке лучше, чем ничего. Его можно швырнуть в противника.
– Где Ванька с Волком? – спросил старший.
Его Катана рассекла воздух ещё раз. Ещё. И ещё.
Кащей-младший удачно уклонился все три раза.
– У меня из-за этой парочки вся жизнь под откос, – сообщил старший. – А тут еще и ты, оказывается, живой. Я ж тебя убивал уже! Ну, такое удовольствие и по второму разу получить можно.
Бессмертие не лишает чувства боли. Условное бессмертие не даёт права относиться к жизни халатно.
Уходя от очередного удара, младший врезался в стоящие у стены рыцарские доспехи, совсем недавно расставленные Златофилом по замку в соответствии с западной модой. Как раз кстати – оболочка рыцаря держала в руках, ни много ни мало, клеймор. Так себе конкурент против юркой катаны в руках старшего брата. Но это, если фехтовать. А всё что нужно одному из них – лишить второго возможности сопротивляться.
Отрубленные конечности – чем не решение задачи?
И Кащей схватился за оружие, выдирая его из перчаток полых доспехов.
– А теперь вместе! – басил с импровизированной сцены царь: – Раз! Два! Три! Ёлочка, гори!
Блокируя удары, Кащей думал о том, что стоило бы объяснить Яге или Василисе заранее, как включить иллюминацию. Сейчас кто-нибудь из них пойдет посмотреть, чего это он тут замешкался и очень удивится.
– Раз! Два! Три! – вновь раздалась пародия на бас.
– Ёлочка, гори! – отозвались детские голоса.
Выбить легкую катану тяжелым клеймором из рук противника, та еще задача. Не с его опытом. И все три морды Горыныча, как назло, где-то с той стороны ёлки и, скорее всего, со всей своей непосредственностью, уставились на сцену.
– Вы что, мало каши ели? – в голосе Златофила, с той стороны ёлки, слышалось недоумение, с лёгкой ноткой недовольства. – Так не пойдет! А ну-ка, еще раз! Чтобы как один!
Отрубленные руки-ноги не совсем подходящее украшение для детского праздника.
Бессмертный-младший блокировал еще один удар и попытался по широкой дуге вывернуть оружие из руки противника, но клеймор был слишком тяжелым оружием для этого. И непослушным.
Игла.
У старшего тоже есть игла. Если её не сломать, смертельный танец двух бессмертных может растянуться надолго. Но если свою смерть младший носил под воротником, то где была игла старшего? Цельный труп, конечно, тоже не украсит праздник, но можно сказать, что человеку стало плохо и вынести его на свежий воздух, подальше от детских глаз. Главное, чтобы никому из них не пришло в голову заглянуть за ёлочку именно сейчас, пока клеймор и катана выясняют, кто более приспособлен для убийства одного из двух бессмертных.
– Раз! Два! Три! – на распев прокричали дети, не видя, что происходит с другой стороны празднично украшенного хвойного дерева. – Ёлочка, гори!
Катана, выписывая сверкающий узор, мелькнула почти у глаз. Кащей-младший отпрянул, поворачивая кисти рук, меняя положение клеймора, отбивая выпад противника. Но сталь японского меча, швырнув в глаза тусклый блик, вновь ушла куда-то из поля зрения, чтобы в следующий миг кисть левой руки вспыхнула болью.
Вслед за ней горячая вспышка, отбирая последние крупицы сосредоточенности, обожгла правое бедро.
– РАЗ! ДВА! ТРИ! – снова прозвучали детские голоса. Еще громче и радостнее.
Вновь блеснула сталь катаны. Огненный цветок боли расцвел в левом плече, заставив руку безвольной плетью повиснуть вдоль тела. Младший отступил на шаг, пытаясь удержать тяжелый клеймор в одной руке, опуская оружие, понимая, что проигрывает.
– ЁЛОЧКА, ГОРИ!!!
Ель, наконец, соизволившая снизойти до детских воплей, вспыхнула, объятая пламенем. Но это была не иллюминация, а настоящее пламя, мгновенно охватившее дерево с самого низа и до верха.
Но, какая разница что это, если твой противник обернулся, услышав дыхание огня?
Меч казался невероятно тяжелым, но Бессмертному-младшему удалось заставить его описать дугу, на пути которой оказалась шея старшего брата.
– УРА-А-А-А! – протяжно закричали с той стороны ели дети, наконец увидевшие, как новогоднее дерево отозвалось на их просьбу.
Кащей-младший разжал пальцы и клеймор, зазвенев об пол, выпал из его руки. Он смотрел, как обезглавленное тело старшего брата, грузно рухнуло на колени, окутываемое нитями бело-синих молний. Он чувствовал, как собственное тело отрывается от земли, зависая в паре метров от пола. Он слышал запах озона сквозь смолистый запах костра, распространяемый горящей елью. Он видел, как змеи молний, извиваясь, отрываются от поверженного старшего и текут прямо по воздуху, чтобы опутать оставшегося в живых Бессмертного. И с молнией, покидающей обезглавленное тело, оно становилось всё призрачнее, пока окончательно не исчезло.
Всё, как и было заявлено. В живых остался только один.
Его скрутила судорога, выдавливающая из тела сознание, словно прачка, отжимающая воду из простыни.
Как сквозь вату он услышал испуганное:
– Пожа-а-а-а-ар!
Это визжал царь, перестав отыгрывать роль Дедушки Мороза.
***
Я ж не со зла, – обиженно ворчала средняя голова Горыныча, пытаясь поудобнее умоститься в сугробе у избушки. – Я ж вижу, что не происходит ничего и переживаю. А ты вообще куда-то делся. Я подумал, что совсем ушёл.
– Иллюминацию я чинил! И если б не ты, то всё было бы как по нотам! – рассказывать о том, что происходило за ёлкой на самом деле, Кащей не планировал. Чем хвастаться? Убийством слетевшего с катушек брата? Так себе повод для хвастовства. – Замок чудом не сгорел. Хорошо, что дружина оперативно сработала.
– Так надо было предупреждать! – обиженно фыркнула левая голова Горыныча. – А то мы им тут праздник спасаем…
– Как умеем, – вставила средняя.
– Да, как умеем, – согласилась правая. – А они еще и возмущаются.
– Говорил я тебе, надо этому балбесу объяснить, что «ёлочка, гори!» выражение образное! – игнорируя змеев бубнёж, тоскливо сказал Бессмертный, сидящей на пеньке Бабе Яге.
– Я трехголового порадовать хотела. Это называется сюрприз, – развела руками та. – Одним из основных составляющих сюрприза является его неожиданность, вызывающая изумление у того, кому данный сюрприз преподносят.
– А все и изумились! Так изумились, когда он на ёлку пламенем дыхнул, что аж охуели!
– Я думал, что у вас не получается, – продолжал бубнить Горыныч. – Помочь хотел.
– Осмелюсь заметить, что твой повышенный, в сравнении с повседневной манерой общения, тон вгоняет мня и нашего трехголового коллегу в негативное состояние, меткая народная формулировка которого нашла отражение в фразе «кошки на душе скребут».
– В вашем случае кошки не скребут, а зарывают.
– Что зарывают? – округлили глаза все три головы Горыныча.
– Последствия обосранного вами праздника.
И хлопнув покосившейся дверью, Кащей ушел в избушку.
– А может он и прав, – философски согласилась одна из торчащих в окнах голов, – может и зарывают.
Яга, подобрав юбки, просеменила за Кащеем, вошла в избу, аккуратно прикрыла дверь и полушепотом спросила:
– Недоговариваешь же?
– Недоговариваю, – сердито согласился тот.
– Меня толпой утянуло. Дети ж, сущие черти. – Старушка немного помолчала, формулируя тревожащий её вопрос и, наконец, задала: – Кто был этот, зайчик-переросток?
– Предпоследний бессмертный.
– А… – удивилась Яга и выдала предположение: – Иглу его сломал?
Кащей помотал головой.
– Голову отрубил.
– Значит, не насмерть, ежели без иголки-то?
– Его ж фея в другом мире спрятала. А во всех трактатах одно и то же пишут, что смерть без иглы возвращает тебя туда, где ты эту самую иглу оставил. – Кащей немного помолчал и добавил: – Вот он и вернулся туда, откуда пришел.
– Значит, еще не конец?
– Да хрен его знает. Но счет по смертям один-один.
В окошко просунулась довольная морда Горыныча:
– Извините, что отрываю, но вы должны это видеть! Тут, кажется, у кое-кого мозги на место встали, – и чешуйчатая голова покинула оконный проём.
Яга и Бессмертный подошли к окошку.
– Здравствуйте, детки, – басовито поздоровался, вылезая из богато украшенной тройки Морозко. Одет он был в привычную синюю шубу до пят, в руке держал свой волшебный посох. Африканский загар с него полностью сошел, уступив место привычной зимней белизне. – Я вам подарочки новогодние привез! Надеюсь, в этом году все себя хорошо вели?
– Охуительно просто, – пробормотал Кащей себе под нос, вспоминая, украденную из царского хранилища иглу, ограбление театра марионеток, попытку выкрасть посох у самого Морозко, убитого Нуф-Нуфа, растоптанного Горынычем гигантского орла. Вспоминая выковырянный изо лба подземного демона кристалл, тестируемые на термоустойчивость, при помощи свиней, доспехи; стоящее на коленях обезглавленное тело брата, окутанное искрами… – Просто охуительно, дедушка!
***
Зря он так с братом, конечно. И в первый раз зря и сейчас. Но во всём нужно искать свои плюсы. Раз уж младшенький отсёк ему голову, а эта самая голова всё равно на месте, значит с иглой всё в порядке? Но тогда где она?
Теперь он помнил всё. Братца-умника, Ваню с Волком, живую и мертвую воду, молодильные яблочки, сейф, впарившую ему этот злосчастный сейф фею, царевну-лягушку, вечность внутри железного ящика. Как там его фея называла? Нидлкипер! Хранитель иглы! Его-то осенью и тащили с болота Дядя Федор с животными.
Если там где ты ищешь, ответов нет, то нужно поискать там, где еще не искал.
Память еще хранила неприятное ощущение рассекающего шею меча, и Печкин невольно поежился, когда проскользнув в дом Дяди Федора, увидел на столе разделочный нож – придурошный пёс вспомнил, что у них нет ёлки и все втроём, оставив нарезку салатов на потом, побежали в лес, выбирать дерево для праздника.
Быстро заглянув во все углы, способные вместить в себя эту железную громадину, Печкин обнаружил искомое в чулане. Потянул дверцу – не заперто. Заглянул внутрь. Отбросил в сторону старый свитер, мятую пыльную шляпу, странную перчатку с ножами – огород копать, что ли? – и сложенный вчетверо листок. Развернул его, принялся читать:
«Фредди, если ты читаешь это письмо…»
– Фёдор не так пишется, но в целом, понятно, ясно, – пробормотал Печкин, пробегая глазами по строкам.
«Помнишь, ты обещал…»
-Бла-бла-бла…
«Печкин на самом деле не почтальон, а Кащей-бессмертный, которого давным-давно заточила в Needlekeeper заколдованная Царевна-лягушка, несколько веков назад жившая со своим мужем на краю болота…».
– Спасибо, но это я и сам вспомнил.
«С иголкой поаккуратнее. Во-первых, это единственный артефакт…»
– А вот это уже ближе к делу! – глаза Печкина забегали по строкам еще быстрее и остановились, словно споткнувшись, на словах перед постскриптумом.
«Удачи.
Фея».
– Так помимо Ваньки с Волком, оказывается, у меня есть кому еще предъявлять счета.
После постскриптума о каком-то Дарте Вейдере, прямо в бумагу, протыкая её несколько раз для лучшей фиксации была вдета игла. Он её не сразу заметил, надо же. Изъеденная ржавчиной, с погнутым ушком, но та самая. Сердце его забилось быстрее, когда он вдевал иглу в воротник плаща.
– Это же отлично! Это же невероятно! – сообщил он сам себе, запихивая тряпьё обратно в сейф, закрывая его и покидая избу. – Это же несказанная удача, это просто…
01. Далеко пойдет
02. Самые острые комплексы
03. Назад, к истокам
04. Метод кодирования
05. Особенности психики
06. Дело времени
07. Оборотная сторона
08. До второго пришествия
09. Плюс-минус подвиг
10. Не местная
11. Там, где всё будет новым... (Неместная, часть 2)
12. Не факт, что нас там помнят
13. Со своими бы разобраться
©VampiRUS
Популярное
