Самоизоляция

Самоизоляция

Все персонажи вымышлены, все совпадения с реальностью случайны.

ЧАСТЬ 1.

Новость о том, что сидеть дома придётся ещё месяц, я воспринял абсолютно нормально. Несмотря на то, что я частенько бывал душой компании, где-то в глубине той самой души я был жутким социапатом, который просто научился нравиться людям. Радовало и то, что не придётся прятаться от всех в свой день рождения. 13 апреля я не любил больше остальных дней в году. Наверное потому, что мне практически никогда не дарили тех подарков, которые бы мне понравились. А врать и говорить: «Ой, как здорово! Спасибо большое!» я тоже не могу, потому как патологически не люблю врать. Пугало только то, что этот месяц придётся чем-то питаться, а значит, готовить, чего я делать совсем не умею.
Как же так получилось, что тридцатилетний неженатый мужик, у которого под боком нет девушки или хотя бы бабушки, не научился готовить? Всё просто: я всегда искал работу в месте с трёхразовым питанием. И таки нашёл. И это была работа мечты: преподаватель визуальных искусств в инновационном центре со странным названием «СТРАНА БУДУЩЕГО», месте, где было прекрасно всё кроме названия.
Указом первого лица страны было сказано: сидеть дома, на улицу кроме крайней необходимости не выходить. А значит, талантливая молодёжь, которая стекалась к нам со всей страны, сидела дома, а мы остались без работы. Хотя и получали минимальную зарплату, чтоб не помереть с голоду.
Наверное, для кого-то это было бы приговором, но точно не для меня: денег было достаточно, моя уютная келья в восемь квадратов была воплощением мечтаний любого тридцатилетнего ребёнка (мощный компьютер, пара гитар, гири, хорошая акустика, миниатюрное пианино), поэтому перспектива самоизоляции сулила воплощением всех творческих планов, которые пылились в закромах мозга под табличкой «пока нет времени, но когда-нибудь, быть может…». Хотя кого я обманываю. Первых три дня я просто играл в Фаллаут, в который мечтал поиграть аж десять лет.
Утро четвёртого дня изоляции нужно было провести как-то не бесполезно. Например, позаниматься на стадионе. И хоть стадион не прилегал к нашему общежитию, заниматься там никто не запрещал. По крайней мере пока.
Эффективно качаться одному никогда не получалось. Нужен был либо товарищ, который приободрял фразами вроде «Давай, ты скотина ленивая!» либо какая-то милая девочка, перед которой можно было повыпендриваться, выкладываясь по полной.
— Алё, Настя?
— Что? — недовольным сонным голосом спросила Настя.
— Пошли на стадион.
Вопреки моим ожиданиям меня не обматерили, никуда не послали и даже не начали жаловаться. Настя немного потормозила, затем сказала, что будет готова минут через двадцать на «полвосьмого». Я дал ей сорок минут, потому как сразу спросони заниматься не эффективно, и даже вредно.
Настя была самой красивой девушкой в коллективе. По крайней мере на мой вкус. Приехала она пару месяцев назад, а познакомились мы совершенно необычным образом: на занятиях я рассказывал детям про фотографа, который подбегал к состоятельным бабушкам на улице, вырывал у них ридикюли, затем фотографировал их недовольные лица, просил прощения, отдавал ридикюль, опять ждал эмоции возмущения и снова снимал. Смысл был в том, чтоб показать искренность, которую невозможно подделать, когда ты испытываешь какую-то яркую эмоцию. В качестве примера я предложил выйти в коридор, наорать на первого встречного и сфотографировать его. Никто не решился, поэтому пришлось мне. Первым встречным оказалась она. Когда я просто ни с того ни с сего начал орать как больной, она, конечно, чуть испугалась, но ей было скорее интересно, а портрет вышел очень милым. Тогда я и влюбился в её хитрые глаза, цвета которых почему-то не помню. Наверное, карие.
Настя была высокой стройной шатенкой, с красивой улыбкой и осанкой гимнастки. Единственное, что мне не нравилось в её внешности — большая грудь. Мужики скажут, что я идиот, на то есть веская причина: я всегда воспринимаю понравившуюся девушку как будущую жену. А если у неё сейчас грудь большая, то после родов она станет ещё больше, а годам к пятидесяти потеряет форму и будет болтаться. А я хочу, как Сальвадор Дали, страстно любить свою Галу до самой старости.
Была ещё одна важная проблема. Настя была постоянно занята. Будучи координатором по каким-то проектам, она совсем не шла на контакт, не ходила вместе выпить кофе, чай, торт, борщ, не хотела посмотреть вместе кино или поиграть в приставку, ссылаясь на то, что у неё диплом, курсовой, кандидатская или что-то подобное.
Но пару раз я всё же смог затащить её в студию, чтоб сделать несколько красивых кадров. Прошёл слушок и все начали про нас шептаться. Что мы якобы встречаемся.
Как-то Настя ни с того ни с сего написала:
— Мне тут куратор сказал: «а ты знаешь, что у твоего фотографа девушка есть? Красивая».
Сообщение меня удивило. И тем, что я вдруг стал «её фотографом», и тем, что кто-то считает, что у меня есть красивая девушка.
— Да, — ответил я, — даже две. Правая и левая.
Настя прислала пару смайликов и больше не отвечала.
А на второй съёмке я признался в светлых чувствах. Сказал впервые в жизни девушке, что она мне очень нравится. Настя широко улыбнулась и, ничего не сказав, ушла.
Не поняв странного поведения, я написал через время:
— Так что, у твоего фотографа теперь есть девушка красивая?
Ответила Настя спустя пару часов.
И написала она:
— Да. Даже две.
Настолько ранить моё самолюбие не удавалось никому. Я был в ярости. Наверное, на себя. Потому что сам виноват. Ослеплённый ненавистью я чуть не добавил Настю в чёрный список, но тут же одумался. Вспомнил японскую мудрость, которой никогда не удавалось следовать: если ты злишься на человека, никогда не показывай агрессию. Поблагодари его за урок и иди дальше.
Ничего не ответив, я просто решил жить дальше жизнью преподавателя, любимчика детей. Мы с Настей работали в разных крыльях «СтраБы», жили в разных общежитиях, поэтому случайно встретиться не могли.
Прошло дня три.
Настя написала мне сама:
— Надеюсь, ты не обижаешься?
Над ответом я думал долго. Решил ответить честно:
— Я в ярости. Но шутка правда крутая. Уважаю.
— Твоя же шутка. Думала, тебе понравится.
— Это очень обидно.
В лучших традициях себя Настя пропала и не отвечала до вечера. А вечером прислала какой-то идиотский мем.
Ответив что-то невнятное я понял, что эта операция обречена на провал и мысленно попрощался с идеей строить с этой милашкой семейные отношения.
Но не тут-то было!
Через день она написала, что хочет встретиться, и что дело важное и не терпит отлагательств. Ради этого она даже согласилась прийти в столовую, в которой никогда раньше замечена не была.
К слову, я появлялся в столовой регулярно.
Настя пришла с небольшим бумажным пакетом, и сразу же без приветствия протянула его мне.
— Что это?
— Открой.
Я открыл и обнаружил внутри… творог.
— Творог?
— Да, — улыбнулась Настя. — Домашний. Я сама такой покупаю.
— Почему именно творог?
— Потому что ты худорба. И я вижу, что ты занимаешься для набора массы. А творог лучше всего подходит.
Я расплылся в улыбке и издал звук, похожий на тот, что бабушки издают при виде внучка, который всё доел.
Обнять её получилось совершенно естественно, без стеснений, как раньше. А она, кажется, застеснялась.
— Могу ли я считать это началом романтических отношений? — решил уточнить я.
— Нет, — ответила Настя с уже привычной широкой улыбкой. — Мы просто друзья. Это благодарность за фотографии. Они очень красивые. Спасибо.
По-дружески чмокнув в щёчку, она снова лучезарно улыбнулась и ушла.
А я стоял и пялился в след, ожидая, когда она обернётся.
Но она так и не обернулась. Значит, и вправду не любит.
Ко мне в студию детей всегда приводила вожатая Ника. Шикарная, всегда ухоженная длинноволосая блондинка с огромными сказочными глазами цвета моря, ярко алыми губами и нарядами, за которые директор периодически делал ей замечания. Они не были «откровенными», но были слишком броскими. Например, белая рубашка с корсетом под длинную шифоновую юбку и сапоги на высоком каблуке, или алое боди под точно в цвет подобранные брюки с такими же алыми туфлями на шпильке. Ну и классика — леггинсы под кожу (к которым я совсем неровно дышал), длинная рубашка и белоснежные кроссовки.
По темпераменту Ника была альфа-самкой, хотя и была одной из самых молодых в коллективе. Она всегда брала самые сложные амбициозные проекты, всегда пыталась прыгнуть выше головы даже в самых простых делах, и её отряды всегда занимали первые места. А ещё Ника была влюблена в меня. И совершенно этого не скрывала. В нашем заведении «обнимашки» были нормальным явлением. Обнимались при встрече все (ну, кроме начальства). Но, когда меня обнимала Ника… она демонстративно тискала меня, не очень аккуратно целовала, оставляя след помады на щеке, а если я сидел в своём кресле, наваливалась сверху и как бы по-дружески, но совсем не по-дружески целовала в макушку. А ещё она так дышала...
Ника была идеальной, и я бы с ней замутил с удовольствием, но меня останавливала ещё одна, на этот раз еврейская мудрость: девушка, которая любит мужчину, безумна. Она будет много отдавать, и точно так же будет требовать. А если чего-то не получит, то начинается апокалипсис. А такая, как Ника, камня на камне не оставит. Поэтому я её побаивался.
Кому-то это покажется, глупостью, но, поверьте, я знаю, о чём говорю. Плавали.
Так вот.
В тот день Настя попросилась ко мне на занятия, чтоб прокачаться современном искусстве. Она пришла, любезно обнялась и села в удобную кресло-грушу в дальнем углу. В аудиторию завалились дети, а в конце зашла Ника. Посчитав детей и передав журнал, она крепко обняла меня, смачно причмокнув при этом в мою щетинистую щёку. Я отреагировал на это нормально, но, когда увидел глаза Насти… ребята, это была САМАЯ НАСТОЯЩАЯ ЖЕНСКАЯ НЕПРИКРЫТАЯ РЕВНОСТЬ! Причём, Настя пялилась на меня секунд пять, потом поняла, что «спалилась» и тут же отвернулась, рассматривая работы слушателей на стене.
После этого Настя на глаза мне не попадалась.
И вот, наступил месяц карантина и изоляции. Наш дружный педагогический коллектив из ста сорока умных и интересных людей заперт в месте с богатейшей инфраструктурой — бассейном, тренажёрным залом, фотостудией, художественным классом, конференц-залом, который можно использовать как кинотеатр и ещё много чем.
Хотя президент и сказал, что праздно шататься по улице нельзя, наша территория была изолированной, мы никуда не выезжали, никто не въезжал, поэтому по тихому согласию руководства можно было гулять по территории. Главное — не выходить наружу. Хотя снаружи на десяток километров нас окружал сосновый бор (а поэтому было вдвойне интересно, где можно достать домашний творог?).
Настя пришла сонной и растрёпанной. В смешных детских шортиках и такой же футболке.
Растрёпанной она мне нравилась ещё больше. Не знаю почему, но было ощущение какой-то «домашнести», когда просыпаешься и видишь рядом спящую, лохматую жену, которая тихонько храпит и, возможно, капает слюной.
— Почему ты именно мне позвонил? — спросила Настя во время растяжки.
— Потому что мне нужна крепкая здоровая жена, которая родит мне крепких и здоровых детей. И, пока есть возможность, я буду за этим следить.
— Оооо, — усмехнулась Настя. — Молодец. Похвально.
Я растерялся, потому что ожидал любую реакцию кроме такой.
Стараясь не терять достоинства, я слегка надменно, но всё же нервно спросил:
— Так что, тебе нравится идея нарожать мне детей?
— Нет.
— А почему тогда «похвально»?
Настю начало слегка напрягать моё занудство.
— Я встала рано утром не для того, чтоб любезничать. У меня зад жирный. И я хочу его убрать.
Я попятился назад и посмотрел:
— У тебя отличный зад. Особенно в этих шортиках.
— Мне не нравится. Всё, побежали.
Не ожидая реакции, она направилась в сторону дорожек
Спустя полчаса тренировок я понял, что со спортом Настя дружит (в отличие от большинства наших коллег). В свои двадцать ей легко давались кардио-нагрузки, а когда делали пресс, она всё делала наравне со мной.
Хотя я всего год занимаюсь, и это не показатель.
Завтра у неё всё будет болеть, уверен. Как и у меня.
— Спасибо за тренировку, — сказал я Насте на прощание.
— Ага, — ответила она, и уже собралась идти в свою сторону.
— А обняться?
Настя вошла в мои худые раскинутые ручищи легко и непринуждённо. Как просто знакомая. Хотя в глаза не посмотрела.
Попрощавшись, я ещё раз поблагодарил за встречу и сказал, что она похожа на медвежонка.
Следующая тренировка была назначена на «16:00» следующего дня.
— Коля! — крикнула Настя, завидев меня издалека. — Почему мама расспрашивает о моём новом молодом человеке?
Она явно была в ярости.
— И тебе здраствуйте.
Сделав вид, что не понимаю, о чём речь, я продолжал висеть на турнике.
— Коля! Мне это совсем не нравится.
— Что именно?
— То, что ты общаешься с моей мамой, расспрашиваешь про меня, и рассказываешь, будто у нас отношения!
— Ох уж эти мамы! Всегда всё неправильно поймут.
— Что ты ей сказал?!
— Что ты мне нравишься. Что у меня далеко идущие планы, и что мне нужно познакомиться с тёщей, чтоб понять, какой станет моя будущая жена через двадцать лет. Ни про какие отношения я не говорил! Честно!
— КОЛЯ! — кажется, у Насти вот-вот начнётся истерика. — Зачем ты маму сюда… охохохо… вот делать тебе нечего. Она с меня теперь не слезет.
— И правильно сделает! Мать знает, что лучше для её ребёнка!
— Ну конечно, — обиделась Настя.
— Кстати, вот мама мне твоя больше понравилась. Очень вежливая, сговорчивая. Не то, что ты.
— Ну вот и встречайся с ней, — Настя пнула гребной тренажёр, — дружить пожалуйста. А отношения… с Никой встречайся.
— Она мне не нравится.
— Серьёзно? — удивилась Настя. — Мне казалось, вы… вы так…
— Это нормально. Мы так общаемся.
— Коль, я девочка, и я знаю, что она не просто «так общается».
— Я тоже это знаю. Но она мне не нравится.
— Почему? — удивилась Настя.
— Откуда я знаю, «почему». Почему тебе оливки не нравятся?
— Откуда ты про оливки знаешь? — испугалась Настя.
— А о чём мы с мамой три часа болтали? Я теперь многое знаю, — я хитро улыбнулся. — Так почему оливки не нравятся?
— Просто не нравятся и всё.
— Вот и Ника. Она прекрасна. Но просто не нравится и всё, — я закряхтел, потому как висеть было уже больно. — Ты не ценишь то, что досталось без боя. А мне Нику завоёвывать не нужно. В отличие от тебя.
— Коль, я неприступна. И дело даже не в тебе. Мне всё это не нужно.
— Что «это»?
— Отношения. Мне не хочется гулять под ручку, мемы перекидывать друг другу.
— А секс?
— Не твоё дело… но его тоже не хочется.
Я посмотрел на Настю и задумчиво произнёс.
— Вот, везёт… я уже не знаю, что делать.
— Так есть же Ника?
— Она мне не нравится.
— Ой, не заливай. Я же вижу, как ты на неё смотришь. Нравится.
— Хорошо. Я не вижу с ней своего будущего.
— А причём тут будущее, если тебе секс нужен?
— Мне кажется, что я воспользуюсь ей.
Настя иронично засмеялась.
— А ты наивный. Не думала… ей это нужно не меньше, чем тебе. Никто никого не будет использовать. Всё случится по обоюдному согласию.
— Не знаю, — я спрыгнул и потёр руки. — Не могу и всё.
— Ну, раз не можешь, то сублимируй, — улыбнулась Настя. — Побежали!
И мы снова отлично позанимались.
Удивительно, но Настя сочетала в себе не только милую девушку, ради которой хотелось повыпендриваться, но и «товарища», который подбадривал словами: «Давай! Работай! Не бросай! Ещё разок!». Как оказалось, она была «пацанкой», достаточно грубой и прямолинейной, чего она раньше не показывала. И нравится мне начала ещё больше.
— Настя, предлагаю бесплатный массаж, — сказал по окончании я.
— Хочешь меня раздеть? — удивилась Настя.
— Конечно, — не стал отнекиваться я. — но массаж взаимный. Сначала я тебе, потом ты мне.
— Обойдёшься, — глумливо и нагло бросила Настя. — До свидания.
— Вот так вот комплексы лишают тебя удовольствия, — попытался парировать я.
Уже успевшая отвернуться Настя замерла, несколько секунд постояла и, не найдя что ответить, отправилась в сторону своего общежития «Космос».
Появилось ощущение, что я сделал что-то не так.
— Насть, — крикнул я, догоняя. — Я тебя чем-то обидел?
— Нет, — сухо ответила она.
За десять лет репортёрской работы я хорошо научился отличать враньё от искренности. Могу на фотографии указать на все признаки, начиная от положения бровей, заканчивая степенью напряжения рук.
Меня явно обманывали. Но она совсем не злилась, а скорее понимала, что… не знаю, как объяснить… что она не должна была обидеться, но всё равно обиделась, поэтому неправа.
Не став высказывать свои догадки, я просто обнял её, затем, глядя в глаза, попросил прощения, улыбнулся и отправился в сторону своего общежития под названием «Поганель».
Приняв душ и приготовив яйца ещё по одному рецепту, я встретил на кухне Нику.
— Коль, а ты сильно занят? — слишком неловко для самой себя спросила Ника, одетая в пижаму-единорога.
— Мощная пижама… сейчас покушаю и… мы же все здесь сейчас очень заняты. Работы столько… что случилось?
— Шея... — Ника попыталась повернуть голову в сторону, но сморщила гримасу боли — Не могу повернуть с самого утра.
Одним из обязательных навыков любого социапата, который хочет понравится людям, является умение делать массаж. Я делал его всем — и детям и взрослым. Как-то меня вызвал директор, и объяснил, что делать ребёнку массаж на занятии неправильно. Я тоже так когда-то думал. Не став оправдываться, я просто подошёл сзади, бесцеремонно скинул кофточку с плеч Надежды Леонидовны и начал их массировать. Она хотела что-то сказать против, но часто задышала от удовольствия и расплылась в улыбке, обняв руками живот.
По окончании я вернул кофточку на место, посоветовал слегка порастягивать шею и ближайшие минут десять не сидеть на сквозняке.
Надежда Леонидовна, прекрасная женщина в преклонном возрасте, искренне любила меня, хотя и регулярно «выписывала» за нетактичное поведение и излишне альтернативные методы обучения. Я тоже питал к ней самые светлые чувства и если делал какую-то глупость переживал не из-за того, что она меня наругает, а из-за того, что ей придётся общаться с родителями-параноиками, которым не нравится, что называю их детей «Фошыстами». Где-то в глубине души Надежда Леонидовна знала, что я люблю свою работу и детей люблю, и всё, что делаю, делаю лишь для того, чтоб добиться результата.
Но вернёмся к Нике:
— Голова не поворачивается, — прикинул я в голове, — спала с открытым окном?
— Под кондиционером, — виновато призналась Ника.
Хорошо. Давай, через двадцать минут приходи ко мне, будем тебя лечить.
За двадцать минут я успел поесть, и приготовить «камни». Камни — это камни, которые я украл со стройки открытого бассейна, такие большие и круглые, как в спа-салонах. Использовал их я по такому же принципу: нагревал в тазике с водой и клал на больное место, предварительно сделав массаж и использовав «секретный ингредиент».
Ника пришла всё в той же пижаме.
— Мне раздеваться?
— Если ты стесняешься, — улыбнулся я, — я могу попробовать через пижаму. Но, боюсь, что не сильно поможет. Ложись на живот сюда. Мне нужна открытая шея и верхняя часть спины. В области рёбер не болит?
— Нет, только шея.
Ника, стоя ко мне спиной, расстегнула пуговицы пижамы, скинула её верх, оставшись в смешных штанах и лёгкой ситцевой маечке-ночнушке. Немного подумав, она опустила бретельки, обнажив спину по лопатки.
В комнате повисли нотки эротизма. На всякий случай, я запер дверь и подошёл к уже лежащей на кровати Нике.
— Смотри, сейчас я намажу тебя противовоспалительной мазью, это будет приятно (хотя запах у неё на любителя). Затем сделаю приятный массаж. После положу тёплые камни на больное место и спину. Вообще кайф. А вот потом будет согревающая мазь на основе змеиного яда. Это может быть очень больно, но придётся терпеть. Если будет совсем невмоготу, скажи, я смою подсолнечным маслом. И не вздумай потом душ принимать.
— Почему? — уже расслабленно промурлыкала Ника, лёжа на животе.
— Потому что кожа впитывает влагу. А вместе с влагой и мазь. Будет очень больно. Всё, поехали.
Аккуратно выдавливая из тюбика прозрачный гель, я мягко массировал плечи и шею, стараясь не причинить боли своей пациентке. Разминая задубевшую мышцу, которая болела где-то защемив нерв, я наблюдал за реакцией. Нике было хорошо. Даже жалко нарушать такую идиллию.
После пошли камни.
Камни имеют интересные свойства. Если они тёплые, они лечат. Если холодные, то калечат. Поэтому сидеть на холодных камнях опасно, особенно если планируешь рожать.
А от тёплых камней Ника вообще заснула, растянувшись в улыбке и легко посапывая.
Ну и хорошо. 20 минут покоя ей не помешают, а я посуду как раз помою.
В коридоре мне встретилась Настя с уже знакомым бумажным пакетиком.
— Творог? — удивился я.
— Да.
— За что?
— У меня много оказалось, боюсь, испортится. Это же домашний.
Настя посмотрела на творог, а потом на меня. Я расплылся в улыбке.
— Спасибо большое. Очень приятно. Мне как раз вместо обеда.
Повисла тишина и мы оба смотрели друг на друга как дураки.
— Что делаешь сегодня? — дежурно спросила Настя, подняв брови.
— Сейчас Нике сделаю массаж и буду рисовать.
Настя перестала улыбаться.
— А… хорошо.
Постояв ещё секунду, она решила уходить.
— Если что, у неё мышца простудилась и это лечебная процедура. И моё предложение в силе.
— Нет, спасибо.
Настя ушла, оставив ощущение того, что я сделал что-то не так. Но жизнь научила не обращать внимания на женские капризы.
Все девочки мечтают, чтоб мальчики потакали их капризности, выслушивали, «понимали» и всячески поддерживали. Я таким был всю свою одинокую молодость. В итоге это приводит к тому, что ты становишься «надёжным другом», который выслушивает, какой её парень козёл.
Ника заснула у меня на кровати.
Стало интересно: а что, если намазать её мазью во сне? Может быть, она «проспит» всю боль, а проснётся уже здоровой? Нужно попробовать, хуже точно не будет.
Аккуратно убрав все камни, я оставил один, на который намазал мазь (чтоб не обжечь себе руки), и начал аккуратно втирать в место, где болело.
Ника сладко нежилась, чувствуя, как тёплый приятный камень скользит по шее.
Я не спешил, стараясь плавно втирать мазь, чтоб та ушла как можно глубже.
Минут за семь мази на коже почти не осталось. А ещё через минуту лицо Ники изменилось. Она начала слегка морщиться, потихоньку двигая плечом, а потом, резко выдохнув, распахнула испуганные глаза. Явно не понимая, где находится, она быстро вскочила с кровати, увидела меня и молниеносно отвесила смачную оплеуху. В тот же момент поняла, что стоит с голой грудью и неуклюже прикрылась одеялом.
Было больно, но смешно.
— Спасибо, — сказал я с лёгкой обидой и взялся рукой за покрасневшую щёку.
— Ой, — Нике стало стыдно. — Я заснула. И мне снилось, что ко мне кто-то пристаёт. Я не хотела, Коль, извини… шея! — Ника покрутила головой. — НЕ БОЛИТ! УХ ТЫ!!! Ты кудесник! Спасибо! … можно, я оденусь?
Дав ей небольшое полотенце, чтоб не пачкать мазью одежду (мазь на одежде будет печь), я вышел в коридор. Через минуту там же оказалась Ника.
— Час шею держи в тепле. Разминай. Потом салфеткой вытри остатки мази. Скорее всего к вечеру опять начнёт болеть, так что приходи, ещё намажем. Только не бей меня больше, — засмеялся я.
— Извини, — Ника была готова провалиться под землю.
— Всё нормально. Сам виноват. Нужно было разбудить тебя сначала.
Застыв в стеснительной улыбке несколько секунд, Ника поцеловала меня в больную щёку и, не оглядываясь, ушла к себе.
Глядя вслед, я думал, почему же она мне не нравится. У неё есть всё, чем я восхищаюсь в девушках — наглая, смелая, целеустремлённая, симпатичная, даже грудь первого размера (как оказалось). И как девушка, она меня очень привлекает. Почему ж душа не лежит? Боюсь, что не справлюсь? Настя тоже ведь не сахар. Мне в принципе «нормальные» никогда не нравились… ладно, пора делом заняться.
Проиграв в «Фаллаут» ещё часов пять я понял, что так дальше жить нельзя, и нужно сделать что-то полезное, что-то, что потом будет работать на меня. Но все благородные мысли перечеркнула одна красная. Жирными буквами там было написано «КУШАТЬ!».
Творог Насти, уже слегка прокисший, помог несильно. Яйца есть уже не получалось, а больше ничего готовить я не умел. Нужно напроситься к кому-то в гости.
В дверь постучали. За дверью оказалась Ника.
— Я пасту приготовила. Мне одной много. Приглашаю к столу.
Подняв глаза к небу, я мечтательно улыбнулся и попросил минуту, чтоб одеться достойно для такого важного события (ОБОЖАЮ, КОГДА МЕНЯ КТО-ТО КОРМИТ!!!). Пока я натягивал чистые штаны, телефон позвонил. Звонила Настя.
— Хочу массаж, — без всяких приветствий сказала она.
Чуть было не согласившись сразу, я сказал, что мне нужен час. Настя сказала «хорошо» и положила трубку. А я отправился к Нике.
Её комната была была совсем не такой, как можно было бы представить: никаких тебе игрушечных котиков, зайчиков, картинок, магнитиков на холодильнике, всё идеально убрано, как будто заехали сюда десять минут назад. На столе у большого окна стоял пожилой яблочный ноутбук, на полке набор тюбиков с надписями на корейском и, внезапно, белорусском, спинку стула покрывала пижама-единорог, а на небольшом столе уже стояла пара больших белых тарелок и кастрюлька, из которой, наверное, вкусно пахло. Жаль, я не чувствую запахов.
Сама Ника была одета в длинную, слегка мятую рубаху нежно-голубого цвета, самые обычные чёрные лосины, в которых девочки ходят на гимнастику и тапках, какие обычно носят бабушки.
— Неужели я нормально поем? — мечтательно расплылся в улыбке я.
— А ты не готовишь? — удивилась Ника.
— Яйца. Варёные, жаренные, омлет, пашот, что там ещё есть…
— Мужчины же всегда прекрасные повара!
— Да. Я вот могу гениально заваривать «Дошик». Ещё гениальные бутерброды могу готовить. У меня есть один рецепт, который делает вкусным даже то, что я сам готовлю. Знаешь, какой?
— Ну-ка, удиви.
— 10 часов не жрать! Потом даже хлеб тебе покажется вершиной кулинарного мастерства!
Улыбнувшись, Ника пригласила к столу, начав накладывать еду.
Зазвонил телефон. Звонила Настя.
— Да?
— Коля… — было слышно, что Настя настроена агрессивно. — Ни в коем случае ни с кем не разговаривай и не встречайся.
По телу пробежались мурашки.
— Это ещё почему?
— Тот продавец… у которого я покупала творог. У него подтвердилось заражение…
Волосы встали дыбом, и я посмотрел на Нику испуганным взглядом. Она поняла, что что-то не так, и тоже занервничала.
— Я сейчас у Ники в гостях.
— Твою мать, — Настя добавила слово, которое я раньше от неё не слышал. — Сидите, никуда не выходите. Я сейчас приду.
И положила трубку.
Я посмотрел на Нику, которая сразу поняла, что дело дрянь. Ждал, что она спросит, что случилось. Но она всё молча сверлила меня взглядом. Пришлось начать самому.
— Ника, пожалуйста, положи кастрюлю на стол и присядь.
— Коля, не пугай меня. Что там?
Она всё же присела и, главное, поставила макароны так, чтоб они не упали.
— Ника… только что звонила Настя. Она контактировала с заражённым фасьета-вирусом. — всё внутри Ники обвалилось, и её лицо обмякло. — Мы несколько раз виделись. А сегодня ты заходила ко мне. Мы тоже можем быть инфицированы.
Посмотрев пустым, совершенно лишённым мыслей взглядом на меня, а точнее, сквозь меня, Ника совсем ослабла, и, казалось, сейчас просто потеряет сознание.
Было непонятно, что делать. Начать её успокаивать — я сам не в том состоянии. А что ещё?
— А, и ещё. Сейчас Настя придёт, нужно всё обсудить.
— Она ещё сюда припрётся? — вспыхнула Ника в момент. — Придёт, будет тут всё заражать? Я её не пущу!
— Успокойся, — начал нервнивать я. — Если у неё эта гадость, то у меня тоже, мы с ней встречались ещё дня три назад. Ты лежала в моей постели, чмокнула меня, так что ты тоже скорее всего…
Я не придумал, как продолжить.
— Носитель. — ответила за меня Ника.
В дверь постучали, я встал и хотел открыть.
— Это она? — не скрывая злобы спросила Ника.
— Если ты никого не ждёшь, то да.
— Не впускай её. Не хочу её видеть.
— Это я! — послышалось из-за двери. — Откройте.
— Ника, нам всем трём нужно решить, что делать.
— Это моя комната, и я не впущу её!
Говорить, что это «детский сад» было бессмысленно. Не поймёт.
— Хорошо. Тогда приходи ко мне. Жду.
Выйдя в коридор, я потащил Настю за собой.
— А Ника?
— У Ники первый синдром.
— Какой? — испугалась Настя.
— Паника и приступ глупости. Её лучше не трогать. Заходи.
Мы зашли и сели.
— Так, — начала Настя, — Начнём с хороших новостей: мы виделись с Ашотом неделю назад, а значит…
— Твоего творог-дилера зовут «Ашот»?
Настя теперь точно поняла, что я идиот, и не отреагировала.
— … а значит, осталось максимум три дня. Если у меня не будет симптомов, значит, вы тоже здоровы. Ещё хорошая новость в том, что я ни с кем не общалась за эту неделю кроме тебя…
— Никогда бы не подумал, что ты тоже социофоб, — удивился я.
— Я не социофоб, мне это просто не нужно.
— Ну да, а остальным социофобам нужно, — ухмыльнулся я.
— В любом случае, нам нужно просто тихо сидеть и не вылезать из нор три дня. Я думаю, что у меня ничего нет. Я себя нормально чувствую и…
— Ты предлагаешь никому не говорить? — офигел я. — Это же статья!
Насте стало страшно, но виду она не показала.
— А ты предлагаешь здесь поднять панику и сделать так, чтоб пичкали ненужными лекарствами?
— Настя, нужно сообщить директору, а потом в МЧС, — уже на повышенных тонах сказал я. — Самое идиотское, это промолчать, а потом с убитой печенью доживать последнюю неделю в больнице. Нужно сказать!
— Не нужно! У меня всё нормально. Сыпи нет, тошноты нет, бегаю я лучше, чем ты, значит, слабости тоже нет. Что там ещё?
— А если ты ошибаешься? Было же сказанно: «10 дней БЕССИМПТОМНО».
— Не переживай, — спокойно осадила Настя. — Если что, у тебя в запасе полно времени.
— Причём тут я? Я за тебя переживаю!
Настя посмотрела в глаза, и я растерялся. Раньше она так никогда не смотрела. Так, будто «верит» мне. И просит, чтоб я верил ей.
— Ладно, — выдохнул я, — что там за симптомы?
Успев набрать на клавиатуре «фась», тут же получил подсказку «Фасьета-вирус, симптомы», которые я тут же начал перечислять:
— Первая стадия: сыпь с характерным неприятным запахом, слабость, тошнота, рвота… а что, тошнота и рвота не одно и то же?
— Читай дальше.
— Тошнота, рвота, … дальше вторая стадия: покраснение роговицы глаз, сухость во рту, кровь в моче…
— Хватит, — перебила Настя. Думаю, до этого не дойдёт. А где Ника, кстати?
— Она тебя видеть не хочет.
— Понимаю. Пойду, поговорю с ней.
— Не стоит.
— Стоит.
Снова демонстрируя то, что я в мире Насти приравниваюсь к банке шампуня, она ушла. А я решил осмотреть себя на предмет сыпи. Сначала руки, затем ноги, внимательно между пальцами (в интернете говорили, что там особенно часто бывает), а затем, сняв рубашку, спину. Естественно, в этот момент зашли девушки.
— Ооо, какой горячий, — пошутила Настя.
А вот Ника смотрела иначе.
Мне стало неловко, и я накинул рубашку обратно.
Девушки присели на кровать, а я на стул напротив.
— У кого-то есть слабость, тошнота? — важным командным тоном спросила Настя.
— У меня немного… сутра... — призналась испуганно Ника, но вспомнила. — Это ещё до того, как мы виделись. Не считается…
— Хорошо, — продолжила Настя. — Дальше сыпь. Нужно осмотреть себя. Руки, ноги, живот, шея…
Со стороны мы выглядели глупо: трое взрослых людей сидят в одной комнате и рассматривают себя. Ничего не нашли.
— Теперь спина... — Настя неловко посмотрела на меня. — Коля, выйди, я разденусь, и мы посмотрим.
Я вышел и начал ждать в коридоре. В то же время с лестницы послышался цокот каблуков. А у нас в центре только один человек носит каблуки… директор!
Не думая ни секунды, я забежал в комнату и жестом показал полураздетым девочкам молчать.
— Коля, какого хрена! — вскипела Настя.
— Тиха! — прошипел я. — Там директор! Ни звука!
За мгновение мы уселись на диван и в тишине начали различать цокот, который как в фильме ужасов приближался в нашу сторону.
«Хоть бы мимо прошла!», — думал я, ведь Надежда Леонидовна никогда раньше ни то, что не заходила ко мне, даже не заглядывала в наше общежитие. Хотя и всегда говорила, что мы, его жители, оскверняем своей глупостью имя великого литературного персонажа.
Согласно канонам, цокот каблуков остановился именно у моей двери.
Раздался стук.
— Я не запер дверь… — прошептал я.
Девочки, всё так же оцепеневшие, боялись пошевелиться. А я понял, что если директор зайдёт, то увидит меня в компании двух полураздетых девиц. Это нехорошо.
В дверь ещё раз постучали.
Я посмотрел на Нику и понял, что она ржёт.
— Что??? — жестом спосил я.
Покрутив пальцем у виска, Ника показала жест, которой я, по крайней мере интерпретировал как «я дурочка, всё нормально».
Настя сидела спокойно.
Шаги не планировали уходить.
Постучав ещё раз чуть по-увереннее и добавив «Коля, это я, открой», директор отошла на пару шагов. От сердца отлегло. Но тут же дверная ручка начала опускаться вниз. Я закрыл глаза, надеясь, что, как в садике, если я не вижу, то и меня не видно. И услышал, звук запертой двери… видимо, я всё-таки запер дверь, но с перепугу забыл.
От сердца отлегло.
Подёргав ручку ещё пару раз, шаги не ушли. Они как-то подозрительно замолчали, а через мгновение в кармане загудел телефон.
Видимо, чтоб придушить звук, Ника больно врезала мне в бок, где был телефон. Прям в мышцу, которая от приседаний уже третий день ноет. Чуть не взвыл от боли, но Настя услужливо заткнула рот рукой.
Со стороны мы выглядели как картина «мечта мазохиста».
Уже давно на звонке у меня стоит невменяемый вопль моего товарища «МАРШРУТОЧКА ДО МАРЬИНО! ОДНО МЕСТО!». Когда на парах мне звонят, дети ржут. А сейчас Нику просто разрывало от смеха.
Зажав подушкой телефон, я нащупал кнопку, и отключил звук.
Повисла тишина.
Шаги потихонечку начали уходить.
Когда они совсем пропали, Ника начала хохотать в голос.
— Чего ты ржёшь? — удивился я, ещё пытаясь сдерживаться. — Ты нас чуть не спалила!
— Не знаю, — задыхалась Ника. — Мне, когда страшно, я всегда смеюсь.
— Понабирали ненормальных, — пошутил я, не заметив, что и сам уже смеюсь.
Настя тоже хохотала.
Успокоившись, мы вернулись к делу.
— Так что, нашли что-то?
— У меня какие-то прыщики, — слегка занервничала Настя, — вот тут на плече. Понюхай, от них есть запах?
— Я не могу, — честно признался я. — Я запахов не чувствую.
— Как? — удивились обе на «Н» и тут же в унисон спросили. — А вкус чувствуешь?
Посмотрев на них так, как смотрит человек, которому задавали этот вопрос уже тысячу раз, и который не понимает, зачем это спрашивать, если было сказано про запах, а не про вкус, я промолчал.
— Ты нюхай, — приказал я Нике.
Та улыбнулась и понюхала.
— Это обычные прыщи. По ним видно. Вон, даже гнойнички есть. Могу дать мазь хорошую.
— Спасибо, не нужно, — язвительно ответила Настя. — Себе оставь.
— Успокойтесь, — решил изобразить мужика я. — И сядьте. Ни у кого никаких признаков нет. Это хорошо. Значит, нам просто нужно три дня ни с кем не контактировать, и всё закончится.
— Вы что? — испугалась Ника. — Нужно врачу сообщить.
— Ещё одна! — буркнула Настя.
— Что? Было чётко сказано сразу же сообщать при первом подозрении.
— И что? У тебя свои мозги есть? Не нужно панику разводить. Тем более тебе ничего не угрожает. Если мне станет хуже, у тебя будет полно времени. Тут я больше всех рискую. Так что заткнись и слушай: ещё раз. Мы три дня ни с кем кроме друг друга не разговариваем, соблюдаем гигиену, следим за состоянием. Маски есть?
— Есть, — буркнула Ника. — у меня с прошлого карантина целая пачка от детей осталась.
— Хорошо. Носим перчатки в общественных местах… что там ещё… — она посмотрела на нас. — И да. Извините. Мне жаль, что вы из-за меня попали. Даже ты, Ника. Я совсем не желаю тебе вреда. Извини, что оторвалась на тебе. Нервничаю…
Я посмотрел на Нику и удивился, насколько быстро та изменилась в лице. Она посветлела и улыбнулась. Затем встала и обняла Настю.
Предельно мило.
Затем она оставила нас с Настей вдвоём.
— Странная, — продолжал удивляться я. — Совсем на себя не похожа.
— Потому что, она к тебе дышит неровно. Люди, когда влюблены, всегда ведут себя как идиоты, — она изобразила довольную улыбку. — Посмотри хотя бы на себя.
Я покраснел.
— Спасибо на добром слове…
— И да, Коль. Я Нике сказала, что ты не в моём вкусе, и что не буду ей мешать. И что она тебе тоже нравится.
— Нах… зачем??? — крикнул я. — Кто тебя за язык тянул?
— Коля, на свадьбе мне ещё спасибо скажешь. И успокойся. Она хорошая девочка. Немного глупенькая, но это пройдёт. Главное, — Настя изобразила дьявольскую улыбку, — она носит кожаные леггинсы, как ты любишь!
— С чего ты решила, что я их люблю? — подозрительно спросил я.
Жестом Настя показала в монитор, где в блоке рекламы красовались кожаные штаны и ссылка на онлайн-магазин.
— Надеюсь, ты не себе подбирал, — ухмыльнулась она.
— Я хотел тебе подарок сделать, — виновато признался я.
Настя немного смутилась, но сразу же нашлась.
— Никогда бы не надела такое. Извини. Подари лучше Нике. Чао.
«Чао», мысленно про себя сказал я, глядя на закрывающуюся дверь.
Изрядно истощавшее самолюбие вопило о том, что эту высоту нам во-первых, будет слишком дорого взять, а, во-вторых, она ничем не отличается от высоты, до которой рукой подать. А ещё на той высоте меня ждут вкусные макароны.
Только шефу нужно позвонить.
— Алё, шеф, вызывали?
— Ты куда пропал? — по-матерински недовольно спросила Надежда Леонидовна.
— Понимаете, сейчас столовая не работает, готовлю себе сам. Ну, а то, что я готовлю… короче, до конца карантина могу не дожить.
— Спасибо, что избавил от подробностей, — иронично заметила директор. — Мы набираем рабочую группу, я хочу, чтоб ты сделал доклад на тему перспективного развития центра.
— Мне нужно три дня.
— Вечером пришли мне на проверку то, что напишешь, завтра в 9 утра доклад.
— Доклад пришлю, выступать не буду.
— Это ещё почему???
— Вам в подробностях?
Надежда Леонидовна хотела что-то сказать, но осеклась.
— Верю, что у тебя всё пройдёт. Если будет плохо, приду вечером, полечу тебя.
— О, как мило.
— Николай, не паясничай. Это важно.
— А если меня стошнит прям…
— Николай! — за небольшую паузу шеф молча сказала всё, что думает обо мне. — Завтра в девять.
— И не говорите, что я вас не предупреждал.
— Хорошего дня.
— И вам не хворать! До свидания.
Положив трубку, я начал размышлять о том, как выкрутиться из ситуации. Но желудок жалобным стоном тут же напомнил, что размышлять можно в любое время, а поесть нужно сейчас.
Ника открыла дверь, и сразу же стало понятно, что с ней что-то не так. Она крепко меня обняла. Не как девушка и не как женщина. А как ребёнок. Глядя снизу, она прижималась и пыталась укутаться в меня.
— Коль, мне страшно.
— Ты на кого училась?
Ника задумалась.
— На педагога, а что?
— Поэтому и страшно. Потому что ты не знаешь, чего боишься. А я, мой дорогой гуманитарий, физик-теоретик, проходил курс математического анализа, теории вероятности и прочего мракобесия. И, изучив массу данных про фасьета-вирус, хочу тебе сказать, что самая большая его опасность в страхе. Он не сильно опаснее ГРИППа, просто протекает бессимптомно, поэтому проще распространяется. Но если бы тебе сказали, что я болен ГРИППом, ты бы что, не принесла бы мне лекарств в комнату?
— Принесла бы.
— Ну, вот считай, что мы говорим о ГРИППе. То же самое. Но я сейчас не хочу говорить про этот вирус. Давай о чём-то другом?
— Давай.
И мы начали болтать о чём-то другом, хотя через десять минут всё равно вернулись к теме вируса и заболеваемости. Зато ближе к вечеру Ника уже не панически боялась неизвестного фасьета-вируса, а уже имела выжимку из информации, которую можно было раздобыть в сети.
— Ник, мне нужно идти, — посмотрел на часы.
— У нас с тобой имена почти одинаковые. Ника и Николай. Мы оба победители.
Не знаю почему, но на руках выступил холодный пот.
— Да, никогда не задумывался. Действительно интересно.
— А как звучит: «Николай и Ника Хлевицкие». Скажи, красиво?
Захотелось выбежать из комнаты. Сдержался в последний момент. Или сказать что-то, что говорят в таких случаях. Но обычно в таких ситуациях я был в другой роли и знал, насколько это неприятно. Поэтому решил поступить так, как хотел бы, чтоб поступали со мной.
Усадив Нику на кровать и крепко обняв её, я начал:
— Моя прекрасная Ника. Ты потрясающая. Очень красивая, целеустремлённая, весёлая, и ещё я просто балдею от того, как ты одеваешься… от твоих кожаных леггинс… они глоток разнообразия среди кремово-бежевых тонов, чёрного и белого, что носят у нас. Люблю фактуру кожи. Это самый красивый материал. Как спортивное авто. К тому же его приятно гладить… хотя что-то я отвлёкся… я вижу, что ты испытываешь ко мне светлые чувства.
— Думала, ты не замечаешь.
— Все замечают, — улыбнулся я. — И мне это очень льстит. Ну, что такая интересная девушка мне симпатизирует. И мне самому даже обидно, что я не могу ответить тебе взаимностью.
— Ты совсем ничего ко мне не чувствуешь? Я совсем тебе не нравлюсь?
— Ты слышала, что я тебе говорю? Ты мне нравишься во всём. Ну, почти во всём.
— А что тогда не так?
— То, что я не могу заставить любить себя.
Ника понимала, что я на её стороне. Она ещё крепче прижалась ко мне, взяв в ладошки мою большую руку.
— Спасибо за честность, — она начала рисовать на ладони круги. — За то, что не игнорируешь, не избегаешь. За то, что не пользуешься.
— Как не пользуюсь? А паста?
Ника усмехнулась.
— Я про другое.
— Ааааа, — протянул я. — Давай не будем о больном.
Мы оба тихонько засмеялись и ещё крепче обнялись.
— Хочешь поцеловаться? — спросил я, а Ника удивлённо посмотрела на меня. — А что. Когда меня динамили, я всегда думал: ну видишь, что человеку плохо. Ну хоть поцелуй подари. Тебе ничего не стоит. А ему будет приятно.
— А ты хочешь? — тихо спросила Ника.
— Я тебя как человека очень люблю, ты знаешь. И если я могу сделать тебе приятно, тем более если мне будет приятно, то почему нет.
— А тебе будет приятно?
— Ты будешь целоваться или нет?
Не говоря ни слова, Ника чуть поднялась надо мной и поцеловала в губы. Не по-взрослому, а как-то по-детски трогательно, как в школе… в голове сработал один из инстинктов, и я попытался поддать жару. Но Ника не ответила, а прилегла рядом.
— Это было очень мило с твоей стороны. Меня никто так красиво не бросал. Спасибо.
— Тебе спасибо.
Ещё раз обнявшись и поцеловав Нику в щёчку, я молча вышел из комнаты. Нужно написать тезисы. Уже давно я хотел внедрить много интересных образовательных штук, вроде методических объединений, чтоб можно было без проблем повысить квалификации педагогов, хотел сделать курсы для взрослых, чтоб педагоги учили друг друга. А ещё мечтал сделать смену для взрослых, чтоб к нам приехали хоть сколько умные студенты, а не дети. С детьми, конечно, интересно, но уже приелось. Да и хочется немного «пожестить».
Но написать 10 предложений не получалось. Как-то случайно открыв её Инстаграмм, я листал фото друг за другом, читал подписи, смотрел видео. Мне вдруг стало интересно про неё всё. А это значит… что я влюблён.
Странное чувство охватило душу — я влюбился в человека, которого час назад очень красиво отшил. Отличный синопсис для рассказа…
В любом случае, сейчас нужно доделать доклад, и придумать, как завтра на него не попасть.



ЧАСТЬ2.

Я должен не избежать лекции, а не заразить окружающих. А что, если я проведу презентацию онлайн? Скажу, что это современный тренд. Что это одна из идей…
Я посмотрел на своё обиталище и понял, что в какой-то зоне придётся убирать бардак, потому что генеральша обязательно сделает замечание, а потом ещё конючить будет месяца два. Да и технически мороки много.
Что ещё можно придумать? Как ещё можно не заразить народ?
Костюм химзащиты!
У меня в студии валялась пара малярных костюмов, которые мы частенько используем в качестве реквизита. Перчатки медицинские тоже остались в комплекте от химреактивов, которыми я не воспользовался ни разу. Осталось чем-то прикрыть лицо. Маска — недостаточно эффективно. Вот если бы противогаз! Только нужно придумать, где его достать.
Если мы очень важный федеральный объект (настолько важный, что в наш лес тянули оптоволокно длинной 20 км), по-любому должны быть склады ГО (гражданской обороны), где должно быть нечто подобное. А кто у нас отвечает за склады? ПЕТРОВИЧ!
Петрович — завхоз от Бога. Начнём с того, что Петрович сильно выделялся из всей нашей тусовки меллениалов (счастья им и здоровья). Он был брутальным рокером, с «забитыми» руками, ногами, шеей, ездил на мощном мотоцикле, хотя и обладал старой Тойотой «Hilux», прокачанной под апокалипсис — с огромными колёсами, дополнительной рамой, и прочими прибамбасами. На Тойоте он перевозил всякие грузы и гонял на рыбалку. Вопреки грозному внешнему виду Петрович был добрейшим человеком, который никогда не отказывал даже в самых идиотских просьбах для наших фото-проектов (наручники, кресло-качалка и маленький трёхколёсный велосипед). Меня Петрович уважал, так как больше никто в нашем центре не слушал тяжёлый митолл. Ещё он, как и я, из Украины. А ещё его кум был гитаристом группы «The NOMAD», прослушивание которой вызывает у меня припадки бесконтрольного счастья (а у вас, мой дорогой читатель, скорее всего панический удар).
Короче, с Петровичем можно договориться. Только как? У него нет социальных сетей, написать нельзя. Звонить в два ночи не хочется… зайти в гости? Самоизоляция ведь, нельзя его подставлять.
Стоп… Петрович преподаёт ОБЖ. И там в кабинете есть манекен «Виталя», как раз с противогазом! Нужно проникнуть в этот кабинет. Украсть ключи в учительской и всё. Но нужно как-то попасть в учительскую.
Зайдя в студию за перчатками, для «самоизоляции», я, вооружившись неопреновой маской, пошёл в главный холл. Учительская закрыта на ключ. А значит, либо через окна, либо…
Идея, пришедшая в голову, была совершенно дикой, но прикольной.
Дело в том, что, если срабатывает пожарная тревога, все двери автоматически открываются. Мы когда-то снимали с дымовой шашкой, поэтому я точно знаю (кстати, меня чуть не уволили тогда). А значит, на пульте пожарной охраны тоже есть кнопка, которая открывает все двери. А пульт в кабинете завхоза… кстати, если все двери открываются, мне и учительская не нужна. Сопру противогаз и быстренько убегу.
Но в кабинете завхоза горел свет и играла музыка. Что-то из шведской блэчины.
На всякий случай я постучал.
Послышались шаги и дверь открылась.
Передо мной в джинсах и растянутой майке-алкашке стоял Петрович.
— Здоров, Никлас! — удивился он. — А ты шо тут делаешь?
Я чуть замешкался и отошёл на пару шагов назад.
— Петрович, нужен противогаз. Срочно.
— В три ночи? — удивился Петрович. — Я знал, шо ты с другой планеты, но не думал, шо настолько.
— А сам ты тут что делаешь? — парировал я.
— А я тут работаю. Я ж сова. У меня сейчас лучшее время. Так нашо тебе противогаз?
— Петрович… — я засмущался, — слышал про БДСМ?
Завхоз сначала слегка нахмурил брови, а потом резко поднял.
— ДА ЛАДНО! А я не знал, шо ты любитель! А хто ж ещё согласился? Настя???
— Нет…
— Так у вас с Настей же…??? — Петрович потёр пальцами друг о друга.
— Она меня динамит…
— А кто… НИКА???
— ПЕТРОВИЧ! — взвыл я, и потом как бы виновато признался. — Для этого не обязательно вдвоём.
Завхоз нахмурился:
— Шо-то ты мне чешешь, Никлас. И если ты сказал про БДСМ, я даж не знаю, шо может быть ещё хуже… мне прям интересно! Говори, а то ничо не дам!
Я виновато потянул носом воздух.
— Петрович, я тебе признаюсь, но ты никому не говори. Хорошо?
— Добро, — завхоз был заинтригован.
— Я хочу завтра сделать доклад в противогазе, перчатках, малярном костюме. Типа тренд новый, — Петрович смотрел на меня как на идиота. — Ну я же человек искусства, я должен удивлять.
— Мда. Я ждаль большего, — завхоз достал из кармана связку ключей, больше похожую на изощрённое средство для пыток, отыскал нужный ключ, открыл сейф и достал зелёный советский противогаз. — А чо сразу не сказал?
— Не знаю. Ты так спросил, что я машинально наврал.
— Брехун, — улыбнулся Петрович и протянул руку для рукопожатия.
Отрицательно покачав головой, я сложил руки как бы говоря «намасте», забрал противогаз и убежал.
Фух.
Всё оказалось легче, чем казалось.
Если честно, меня всегда привлекали противогазы. Вот эти постапокалиптические фильмы, в которых очень красиво показана эстетика самоизоляции (не наши, а зарубежные, в наших только тлен и вотка). И если там есть противогазы (тоже не наши), там обязательно есть кадр, где один из героев снимает маску и оказывается девушкой. Есть в этом что-то завораживающее.
Самому почему-то надевать противогаз не хотелось. Но нужно. Как минимум, пару раз отрепетировать выступление.
Промучившись минут двадцать, я всё-таки понял, как его натянуть. А после десяти минут ношения понял, что в нём невероятно душно. То ли фильтр забился, то ли материал такой дурацкий. В фильмах об этом ни слова. В любом случае, мой доклад будет не больше десяти минут, и, если получится его испортить раньше, то будет хорошо.
Засыпая, я думал о Нике в шифоновой юбке и корсете. Почему-то именно этот образ мне запомнился. Потому, что похожа на ведьму. А у меня есть одна хорошая знакомая ведьма...
Доклад я чуть не проспал, собирался за 10 минут, потом бежал, как угорелый.
Чтоб узнали, взял пропуск, надел свой любимый шарф, похожий на «доширак».
Появление подобной фигуры в конференц-зале было, мягко говоря, неожиданным. Я чуть опоздал, поэтому зашёл в полнейшей тишине.
Даже не знаю, с чем сравнить чувство, когда на тебя вот так смотрит двадцать человек. Неудобно… хотя нет. Я же владею ситуацией.
Сделав всем «намасте», я сел на свободное место возле Вари, помощницы директора.
Дышать после пробежки было совсем сложно. Немного начала кружиться голова.
Но всё это было мелочами по сравнению с тем эмоциональным давлением, которое на меня оказывали. Даже Варя. Если бы не пропуск, она меня не узнала бы.
— Ты чего так вырядился? — прошептала она.
— У меня самоизоляция.
— Ты дурак, Коль?
— Я читал, что в карантин нужно мыслить так, как если бы ты точно знал, что заразен.
— Ты дурак, Коль, — уже утвердительно сказала Варя.
Варя была… как бы это корректнее сказать… МОНУМЕНТАЛЬНОЙ ДЕВУШКОЙ. Высокой, очень полной, абсолютно везде круглой и совершенно прекрасной во всех смыслах. Многие напрасно считают, что полные не могут быть красивыми. Чушь, и Варя тому отличный пример: отличная осанка, удачный выбор одежды, обуви (на работу она всегда надевала красивые туфли на шпильке), улыбчивость и, что называется, «кровь с молоком» в каждом её жесте, шаге или слове. Всегда ей восхищался.
Но не сейчас.
Сейчас нужно дожить до конца хотя бы своей презентации. И пережить это давящее внимание всех в зале. Хоть бы вид сделали, что докладчик им интереснее, чем клоун в противогазе.
Следующим вызвали меня.
Я вышел под давящую тишину.
Казалось, что все ждут чего-то совершенно другого. Что я начну петь, танцевать, показывать фокусы.
Но нет.
Я положил на трибуну листик, который всё равно не разглядеть через стеклянные линзы, дождался первого слайда и начал достаточно сухой, хотя и интересный доклад на тему «Целеполагания детских проектов».
Говорил, что всё, что мы делаем с детьми, должно как-то работать. Что работы с керамической студии можно отдавать в какие-то муниципальные учреждения, что художники могут не просто рисовать на бумаге, но и разрисовывать стены центра, или выполнять заказы каких-то внешних заказчиков. Мы когда-то делали съёмку для местного дворца спорта, и теперь наши фото украшают стены вестибюля. И подытожил тем, что детей нужно не учить делать что-то ради того, чтоб научиться. А что нужно делать то, что будет потом жить и приносить пользу.
Вопросов тоже никто не задавал, поэтому было ощущение, что доклад я готовил зря.
И, кажется, они все забыли, что перед ними человек в противогазе и малярном костюме. Примерно на половине доклада половина достала телефоны…
Сев на место, я чувствовал неудовлетворение. Моя, казалось бы, крутая идея не вызвала никакого резонанса. Её даже не обгадили.
— Хорошее выступление, — пихнула меня в бок Варя.
— А почему никто ничего не сказал?
— Не знаю. А что тут говорить?
Я подумал, и понял, что если бы был зрителем, единственное, что спросил бы — кто этим будет заниматься.
Все дальнейшие доклады мне показались ужасно скучными. Пользуясь «маскировкой» я вздремнул.
По возвращении домой проснулся дикий голод. Я же всю ночь работал и забыл поесть. А сейчас же десять! Внутренний Пончик, чей девиз «РЕЖИМ ПИТАНИЯ НАРУШАТЬ НЕЛЬЗЯ!» бил тревогу, и я знал, что есть место, где можно раздобыть еды.
— ГОСПАДИ! — перепугалась Ника открыть дверь.
Я снял противогаз.
— Прости, на доклад вызывали. Есть что-то поесть?
— Нет… — удивлённо и как-то немного смущённо ответила Ника.
— Жаль… когда ты была влюблена, было гораздо комфортнее.
Ника красиво улыбнулась. Слишком красиво. Даже в пижаме-единороге.
— Ну, извини, не подумала. Хочешь, кое-что расскажу?
— Что же?
— Ну… — кокетливо протянула она. — Вчера мне было одиноко. И я списалась со своим другом. Рассказала ему про тебя, про наш вечер, про это странное ощущение, когда «остались друзьями, но от этого даже лучше». А он мне признался в любви. Сказал, что все десять лет знакомства был по уши влюблён. Но боялся признаться. Никогда бы не подумала.
— Прекрасно, — с непонятной даже для себя интонацией протянул я. — Рад, что у тебя всё хорошо.
Ника прищурила глаза и стала ещё красивее.
— А ты что, ревнуешь?
— Конечно ревную! Вдруг он какой-то подлец!?
— Неееет, — заулыбалась Ника. — Он хороший. Очень милый, всегда был добр и учтив.
— И за десять лет ты не поняла, что он в тебя влюблён?
Улыбка с лица Ники плавно сползла, и она о чём-то задумалась. Неприлично долго.
— Всё это время я была занята мыслями о других, — наконец призналась она. — Пыталась впечатлить то одного, то другого. А к нему возвращалась, когда было плохо… хотя, наверное, я просто не хотела замечать.
Нике стало горестно.
— Ну так вы признались, счастливый конец. Поздравляю! — попытался искренне поздравить я.
— Было бы с чем. Он год назад женился. И они ждут ребёнка.
— Мда… — всё же с ноткой надежды протянул я. — А…
Я хотел начать рассказывать про то, что вчера немного переосмыслил наши отношения, но Ника перебила меня.
— Коль, извини, у меня сейчас будет вебинар, нужно переодеться хотя бы. Давай!
Бесцеремонно закрыв дверь прям перед моим носом Ника дала понять, что Пушкин прав: «Чем больше девушку мы любим, тем меньше нравимся мы ей».
Раздевшись и приняв душ, я, наконец-то смыв липкий пот, задумался о еде.
Мысль готовить самому себе была неприятной. Я пережил стресс, и нуждался в порции заботы. А сейчас позаботиться обо мне мог ровно один человек.
И только я потянулся, чтоб набрать Настю, телефон зазвонил.
— Надежда Леонидовна… — робко начал я, понимая, что сейчас получу за свой утренний номер.
— Николай, хотела вас поблагодарить за выступление. Я восхищена и сутью и формой!
— Надо же! — удивился я. — Спасибо.
— На моей памяти было множество совещаний, но это я запомню на всю жизнь!
— Ну хоть кому-то понравилось, — улыбнулся я.
— Николай, я вообще-то по другому вопросу. По личному. Можно?
— Вам всё можно.
— Мне дети привезли на изоляцию внучку. И… я не представляю, что с ней делать. Она постоянно сидит в телефоне.
— Они сейчас все так делают. Её нужно чем-то развлечь.
— Николай. К сожалению, у меня сейчас много дел. Как всегда, в прочем. Поэтому я не могу её развлекать. Поэтому… хотела бы попросить вас побыть её нянькой.
Этого ещё не хватало!
— Нет! Я не могу.
— Почему?
— Я работаю над важным проектом… давайте через два дня. Я всё закончу.
Директор выждала небольшую паузу.
— У вас два часа. Потом Варя с вами свяжется.
Уже не в первой мне давали поручения таким образом, поэтому я знал — спорить бесполезно.
— Хорошо. Не знаю, как вы рассчитываться будете.
— Слышала, Николай, вы не сдавали план индивидуальной работы… ни разу.
Было слышно, как Надежда Леонидовна довольно улыбается.
— Неплохо. Но… странно, что вы сдаёте внучку педагогу, которого регулярно вызываете и отсчитываете за отсутствие педагогического такта.
— Может, Николай, мне просто приятно с вами общаться. До свидания.
В сердце ёкнуло. Она что, флиртует?
Хотя это не важно. Что делать?
Одна голова хорошо, а две — лучше. Нужно звонить Насте. Она меня в это втянула, пусть помогает.
— Алё, Насть, привет…
— Слышала, ты вчера провёл вечер у Ники? — перебила Настя…
— Что? — удивился я. — Нет, я писал доклад. Не в этом дело. Мне директор хочет сбагрить свою внучку. Чтоб я с ней сидел.
— Чего???
— Чего слышала. К ней приехала внучка. Она решила, что я должен быть её нянькой. А по понятным причинам, КАК ТЫ ЗНАЕШЬ, я не могу. Не знаю, что делать. Помогай.
— А…? Ладно. Но дети же не болеют «фасьетой».
— А бабушки болеют будь здоров. Если я носитель, то через внучку могу и шефа заразить.
— Верно. А… нет… ладно…. Я пошутила.
— В смысле?
— Про то, что контактировала с заражённым.
— В СМЫСЛЕ??? ЗАЧЕМ???
— Ну, я знала, что ты общался с Никой, и, мне казалось, общая беда вас сплотит. А там…
— Ты больная??? Я чуть не сдох сегодня в этом противогазе!
— В каком противогазе?
— Я доклад читал в противогазе! — я понял, что от злости могу сломать телефон. Нужно успокоиться. — Ладно! Всё. Вопрос решён. До свидания!
Плюхнувшись на кровать, я попытался успокоиться. Нужно искать хорошее. Как минимум сделал крутое выступление. Со слов шефа, которая хотела сбагрить мне внучку. Ну, хотя бы наконец-то начал мыть руки. Пожалуй, и всё. С другой стороны, за полдня не так уж и мало. Да и Настя открылась с другой стороны. Когда мы рядом, она всегда ведёт себя как с ничтожеством. Но вот эти маленькие порции заботы в виде творога, попытка нас с Никой свести. Как-то это совсем странно. Может, она так проявляет свою любовь. Я же ей тоже нравлюсь. Иначе зачем столько внимания?
И вообще, поесть уже в конце концов нужно.
Одним из огромных плюсов питания в столовой является экономия времени. Просто сжарить картошки на раз — полчаса. А ещё съесть. А ещё убрать за собой. Нет, общепит является обязательным спутником нормальной трудовой деятельности.
За оставшиеся сорок минут я сделал в комнате подобие порядка — подмёл, убрал всю еду из разных мест в холодильник, нашёл пару всем носкам и даже обнаружил футболку, которую давно искал. Если на открывать шкафы и полки, моя комната могла быть презентована в качестве образцовой.
На часах было 13:27. В дверь постучали.
Я открыл и от удивления чуть глаз не выронил.
Под «внучкой» я представлял милое рыжое дитё лет семи-восьми. А рядом с Варей стояла абсолютно сформировавшаяся девушка. Очень красивая. Вообще, за последних три дня концентрация красивых девушек, с которым я общаюсь, привысила годовую норму. Нужно отдать должное карантину.
— Здрасте. — хладнокровно и недовольно протянул я, не показывая удивления. — Это внучка?
— Внучка. — подтвердила Варя. — Приятного препровождения. Её нужно вернуть к десяти.
Не дожидаясь реакции, Варя грациозно удалилась.
Я осмотрел внучку с ног до головы так, как будто осматриваю лошадь перед покупкой.
— Заходи. Садись.
Не смотря всю свою внутреннюю робость и кротость, я научился быть надменным диктатором на публике. Очень помогает, когда к тебе приходит тридцать детей, и тебе нужно моментально установить порядок.
Внучка села на стул, а я напротив — на кровать.
— Ты наркоманка? — спросил я, пристально глядя в глаза.
— Нет… — растерялась внучка.
— Почему бабушке нужно, чтоб кто-то за тобой присматривал? — мой тяжёлый одноглазый взгляд не ослабевал.
— Не знаю…
— Пьёшь?
— Нет…
— Куришь?
— Нет…
— Пробовала курить?
— Д… то есть нет.
— Когда и при каких обстоятельствах пробовала?
— В школе подружки предложили… но я только один раз пробовала! Мне не понравилось!
— Хорошо. Курить плохо. Я бросил в семь.
Внучка продолжала на меня испуганно смотреть.
Всё дело в глазном протезе.
Когда у тебя оба глаза живые, ты точно смотришь в одну точку. И, если смотришь в глаза, это как бы особый контакт. Когда же один глаз ненастоящий, он смотрит вникуда. При этом второй смотрит в глаза. Но из-за ассиметрии выглядит это жутковато.
— Что мы с тобой делать будем? — недовольно спросил я.
— Не знаю…
Мне стало смешно от её неуверенности.
— Сколько лет?
— Семнадцать. Через две недели восемнадцать.
— А судя по поведению лет десять… ладно. Ситуация следующая… как, кстати, тебя зовут?
— Ангелина.
— Геля?
— Можно Ангелина? Не люблю «Геля».
Я недовольно прищурился давя взглядом.
— Хорошо. Меня звать Колей. Можно на «ты», можно на «вы». Как хочешь. План такой: твоя бабушка мой шеф. Она мне поручила задание тебя развлекать. Значит, будем развлекаться. Если я увижу в твоих руках телефон без моего разрешения, то оторву тебе палец ноги и заставлю съесть. Понятно ?
— Понятно… — поёжилась Ангелина.
— Хорошо. Также тебе нужно знать два факта обо мне: факт номер один. Я вообще не чувствую запахов. Поэтому, если вдруг запахнет чем-то, чем пахнуть не должно, ты сразу говоришь. Факт номер два: у меня один глаз пластмассовый. Я сморю на тебя косо не потому, что ты мне не нравишься (хотя и поэтому тоже), а в силу своего уродства. Если будешь себя хорошо вести, потом покажу протез. Хорошо?
Ангелина поморщилась.
— Хорошо.
— У тебя есть три варианта как развлекаться. Первое — это заняться спортом. Второе — писать со мной песню, а третье — пойти в студию и пофотографироваться. Выбирай.
Сам я хотел третье, потому как Ангелина была в том возрасте, когда женственность уже появилась, а налёта того самого возраста ещё нет.
— Меня родители достали гимнастикой. Хочу хоть тут отдохнуть. Песни я писать не умею. Остаётся третье.
Она впервые улыбнулась, и я чуть не обделался от восторга. Насколько же она фотогеничная!
Отправив Ангелину (какое длинное имя!) за парой шарфов к бабушке, я зашёл к Нике, чтоб сообщить приятную новость.
— А зачем она так сказала? — удивилась та.
— Хотела нас сблизить. Думала, мы будем самоизолироваться вдвоём.
— Интересно… ладно, спасибо, пока.
Опять закрыв дверь перед носом, Ника дала понять, что я ей так же интересен, как курс цен на бром в Африке. Мне кажется, она обиделась. За что?
А ещё я понял, что начал по ней скучать. Не говоря уже о том, что проснулись «чувства», мы просто отлично дружили раньше, и она была одним из немногих людей, кому можно было прислать идиотский мем или гифку.
Ангелина собиралась долго, но к вопросу подошла качественно — принесла аж шесть шарфов! И это хорошо. Если у вас съёмка, и нет подходящего костюма, просто возьмите хотя бы пару шарфов.
— Снималась когда-нибудь раньше? — спросил я, выставляя свет под драматичный образ рыжей девушки в красном атласном шарфе.
— Да. Много раз. Меня мама постоянно в студию таскает к знакомому фотографу.
— О, интересно. Покажи фото?
Геля (хотя бы в словах автора я буду звать её «Гелей»), достала телефон, немного покопалась и протянула мне.
Очень красивые снимки. Техника и ретушь круче, чем у меня — картинки. Но они совершенно бездушные. Ни капли той Гели, которую я вижу перед собой, на фотографиях не было. Ни вот этой кроткости, ни детской усталости от родителей, ни удобной мешковатой одежды, в которой она сейчас и смотрится совершенно гармонично — какие-то блестящие куртки, высокие каблуки, колготы и завитые волосы. Даже кожаные лосины, от которых я обычно без ума, были как-то «не про неё». Она — человек внутри человека. Снаружи показательный успех успешных родителей, внутри ребёнок, лишённый детства. Может, я и поспешно делаю выводы, но уж слишком часто я видел вот таких «успешных» внешне девочек, которые мечтали просто подурачиться и побыть ребёнком. Причём внешне все уже такие «женщины», а внутри «дитё дитём».
— Ну что, всё готово. Становись, — скомандовал я.
Геля встала на «точку», и мы начали сниматься.
Я не ставил перед собой задачу сделать «качественно и много». Я хотел словить за хвост «душу». Такие снимки получаются 1 на 1000, и то, если повезёт.
Я не смотрел в камеру, а болтал с Гелей о жизни, периодически нажимая на спуск. Пусть в кадре будет лишний кусок фона, который можно обрезать, чем не будет той неуловимой искренности, которую можно увидеть только когда смотришь в глаза.
Спустя всего десять минут я устал.
Хотя я могу снимать в две камеры свадьбу полдня, эта съёмка почему-то была выматывающей.
— Ух ты, — удивилась Геля, глядя на снимки на большом мониторе. — Очень необычные. И сразу без обработки.
Мне мои снимки редко нравятся. Обычно мне за них стыдно. Даже если у клиента дикий восторг и он насыпает мне огромную премию, у меня ощущение, что я впарил ему какую-то дичь. Наверное, я ценю в фотографии что-то совсем другое.
Но снимки Гели мне нравились. Вообще было ощущение, что снимал не я.
Может быть, включилось таинственное альтер-эго, которое и управляло съёмкой?
А может, Геля была настолько фотогеничной, что снять её плохо просто нельзя?
— Мы закончили, — я убедился, что на карте больше нет снимков. — Чего-то устал сегодня. Наверное, стресс.
— А мне очень понравилось, Николай. Спасибо. А можно… — Геля опустила глаза.
— Что? — заинтересовался я.
— Ну… я часто снималась. И никогда не снимала сама. Можно, я вас поснимаю?
Я улыбнулся.
— Тогда скажешь бабушке, что я самый лучший.
— Я итак скажу, — искренне улыбнулась Геля.
Я растерялся.
И мы пошли сниматься.
Уже с первых минут съёмки я понял, что у Гели есть «видение». То, чего нет ни у меня, ни у 99.999% всех моих студентов. — она видит больше, чем глазами. Видит сердцем. Она, в отличие от остальных, не просит улыбнуться или сделать задумчивое лицо. Она просто наблюдает. И это самое главное в съёмке художественного портрета.
В какой-то момент я забыл о роли злого дядьки и просто слушался Гелю, как маленький. Она инстинктивно переняла мою манеру съёмки, просто расспрашивала про жизнь, про детство, про увлечения и иногда нажимала на спуск.
Снимались мы целый час.
И на фотографиях я себя не узнал. Никогда себя таким не видел. Таким взрослым. Таким, как видела меня Ангелина.
— Просто потрясающе, — признался я. — Никогда бы не подумал, что ты снимаешь впервые. Это лучшее, что снималось в этой студии за всё время её существования. Ты гений, Ангелина.
Девочка не знала, что отвечать. Наверное, как и остальных успешных девочек, её только ругают. А тут таое искреннее восхищение. Ещё и от такого злого дядьки.
— Спасибо.
Я вспомнил, что расслабляться нельзя и вернулся в роль злого невменяемого дядьки.
— Как ты знаешь, за всё нужно платить. Ты получила крутой опыт. Настал твой черёд... — Геля напряглась. — Готовить умеешь?
Мне безумно повезло. Во-первых, Ангелина с детства посещала кулинарные мастер-классы (когда у меня будет дочка, тоже на такие отдам), а во-вторых, у бабушки были огромные запасы провианта, из которого можно было приготовить что угодно. Например, блины с начинкой.
И мы вновь поменялись ролями. Я добросовестно выполнял выполнения моего маленького шеф-повара, который тоже без дела не сидел, и уже через час на большой тарелке начали появляться румяные пузатенькие блины.
Я окончательно забыл о роли злого неадеквата и стал собой. Ангелина тоже расслабилась и повзрослела. Даже стали проскакивать пошлые шутки, за которые ей тут же становилось стыдно. Я себе подобного не позволял, хотя хотелось. Я педагог, и не могу перейти черту.
Когда блинов стало слишком много и их пришлось переложить в кастрюлю из-под теста, зазвонил телефон.
— Коля, пойдём на стадион зад качать.
— У меня итак красивый зад, — усмехнулся я.
— Ну пойдём что-то другое качать.
— Насть, у меня же внучка на попечении. Забыла? Мы с ней тут блины готовим. Извини.
— Ну ладно. Пока.
Положив трубку я почувствовал себя виноватым.
— Ваша девушка? — спросила Ангелина, аккуратно перекладывая блин на сковородке.
— Хотелось бы, но нет.
— Почему?
— А с чего ты решила, что она моя девушка?
— А вы, когда увидели, кто звонит, улыбнулись.
— Ого! — удивился я. — Очень хорошо!
— Почему вы не вместе?
Стоит ли ребёнку рассказывать? Это же не очень хорошо. С другой стороны, она скоро уедет, и мы никогда не увидимся. Пусть она будет моим соседом по купе.
— Не знаю. Она сказала, что ей не интересны отношения.
— Но при этом звонит и приглашает на пробежку, — улыбнулась Геля.
— А что тут такого? — удивился я.
— Не знаю. Я бы постеснялась.
— Эта вряд ли чего-то стесняется, — засмеялся я. — Совершенно оторванная особа.
— Ну, может быть, — Геля гордо завернула последний блин. — Ну что, теперь к столу?
— Да, давай, я сейчас.
Мне почему-то было неудобно перед Настей. Как будто это я её продинамил сейчас.
Отправил ей сообщение: «У нас куча блинов с творогом. Приходи, угостим». Стало спокойнее.
Так как всё в моей комнате было заставлено техникой, ел я на маленьком кусочке стола, положив компьютерную клавиатуру сверху midi-клавиатуры. Вдвоём нам точно не поместиться. Значит будем, как восточные кочевники, на полу.
На большом туристическом каримате, который мы всегда называли «пенкой», расположилась кастрюлька с блинами, заботливо украденная у шефа упаковка сметаны, свежесваренный чай, и мы с Гелей.
— Может, кино какое-то посмотрим? — предложил я Геле.
— Не могу уже кино смотреть. Всю прошлую неделю растяжка, уроки, кино, растяжка, школа, кино. Вот тут уже, — Геля показала, где у неё растяжка, уроки и кино. — Можно просто поговорить?
— Хорошо, давай просто поговорим. О чём?
— О вашей девушке. О той, у которой нет парня.
Мне понравилась формулировка и я улыбнулся.
— Почему о ней?
— А о чём ещё интересно говорить девочке моего возраста? — улыбнулась Геля.
— И то верно. Задавай вопросы.
— Вы делали какие-нибудь серьёзные шаги?
— Обсуждение с её мамой внуков и свадьбы считается?
Ангелина поперхнулась блином.
— Вы серьёзно с её мамой..?
— Прекрасная женщина. Мы очень поладили.
Геля была в шоке.
— А ещё что-то… менее стрёмное?
Про себя я подумал, что тут ничего стрёмного нет, но озвучить мысль не решился.
— Я ей сказал, что она меня очень нравится.
— А она что?
— Она сначала не ответила ничего, а затем достаточно грубо обломала.
— Мне кажется она боится.
— Меня? — удивился я.
— Нет. Она боится отношений.
— Как можно бояться отношений? Это же прекрасно!
— Нееет! — возмутилась Ангелина. — Это же очень непросто!
Я раскрыл глаза настолько широко, что один из них чуть не выкотился наружу.
— В смысле очень непросто? Кто сказал?
— Не знаю, — удивилась Геля. — Это же очевидно. Если вы в отношениях, вам нужно уделять друг другу внимание, силы, нервы.
— Чего??? — изобразил я известный мем, правда, не договорив до конца. — Чушь какая-то!
— Нееет! — возразила Ангелина. — Все отношения — это непростая работа.
Я нахмурился и хотел возразить порцией колкого сарказма, но остановился.
— Ты с кем-нибудь встречалась когда-то?
Спросил я максимально вежливо и учтиво. Без капли надменности и снисхождения.
— Конечно встречалась!
Как-то нечестно она сказала.
— Хорошо. И что было самой большой сложностью в них для тебя?
Ангелина открыла рот и замерла. А затем опала.
— Расставание. Мне было очень больно.
— Ясен пень, это всегда больно. Но, если чуть мозг напрячь, то расставание это не отношения. Это когда они были, а потом их нет.
Ангелина нахмурилась.
— Вы хоть тысячу объяснений предоставьте, от этого не легче. Расставаться — это больно.
— Я сейчас, наверное, что-то космическое скажу, — вот тут я уже не сдержал сарказм. — Но что, если не расставаться?
Ангелина обиделась.
— Вот вам уже сколько-то лет. И вы один. Это потому, что вы «не расставались»?
— Расставался. И не раз.
— И что, это было приятно?
— Было тяжко.
— Ну вот, — довольно констатировала Геля, будто что-то доказала.
— В жизни не будет только хорошее. Плохого должно быть столько же.
Мы оба замолчали. Наверное понимая, что ещё чуть-чуть и ссора пройдёт точку невозврата.
— А может она цену просто набивает? — предложила Геля.
— Кто, Настя?
— Наверное. Я не знаю, как её зовут.
— Настя. Вряд ли. Она попыталась свести меня и ещё одну девочку.
— Проверяет, — парировала Геля.
Я задумчиво откусил кусок блина.
— А что? Вполне разумно. И в её стиле.
В дверь постучали.
— Милости просим! — крикнул я не вставая. — Открыто.
Дверь открылась и нам показалась Настя. Увидев нас она удивилась. То ли тому, что едим на полу то ли Ангелине.
— О, как раз тебя вспоминали! — обрадовался я и обратил внимание на красивые леггинсы, в которых крепкие ноги Насти выглядели ещё подтянутее, — Какие у тебя красивые штаны!
Ничего не могу поделать с собой. Для меня красивые леггинсы — как тряпка для быка.
— Пойду помою руки, — Настя вышла в туалет.
— Это она? — шёпотом и хитро прищурившись спросила Геля.
— Да. Скажи, штаны крутые?
— А она хорошенькая.
— Это да.
Задумчиво Геля посмотрела в сторону, где только что была Настя, а затем на меня.
— Доверьтесь мне, Николай.
В комнату вернулась гостья.
— Садись где удобно, Насть. У нас сегодня нетрадиционный ужин… кстати, чего-то ты быстро, — я глянул на часы. — 20 минут занималась? На тебя не похоже.
— Кажется, спину потянула, — недовольно поморщилась Настя, но тут же взяла блин, макнула его в сметану и просветлела.
— А, ты же на массаж просилась вчера, — вспомнил я.
— А вы массаж делаете? — удивилась Геля. — А можете мне сделать? У меня тоже спина болит.
Я удивился и посмотрел на Гелю нелепым взглядом. Мы знакомы три часа. Она, конечно, меллениал, но не до такой степени.
— А бабушка не будет против? — поинтересовалась Настя.
Теперь я уставился на Настю, которая не скрывала ехидства.
— А что, — продолжила она. — Коле уже раз влетало за то, что он массаж детям делал. Твоя бабушка его при всех отчитывала.
— Во-первых, — Геля чуть нахмурилась, — я не ребёнок. Во-вторых, бабушке знать не обязательно.
— Тебе сколько? — спросила Настя.
Ангелина немного замялась.
— Почти восемнадцать.
— За это «почти» Коля может схлопотать статью за педофилию.
Я поперхнулся.
— Глупость какая, — Геля начала нервничать ещё больше. — За то, что он сделает мне массаж?
— За то, что будет лапать несовершеннолетнюю девочку! — почти закричала Настя.
— Я не девочка! — закричала Геля.
— ТАК! — вмешался я. — Обе закройте рты. Ещё не хватало тут из-за какой-то глупости ссориться. Извини, Геля, но я не буду делать тебе массаж, потому как это будет непрофессионально. К тому же, — я посмотрел на Настю, — Есть и другие важные причины.
Обе смотрели на меня.
Не выдержав давления, я потянулся за блином, надеясь, что они отстанут. Но они не отстали. Они всё так же пялились на меня. Причём обе довольные, как слон. Ну Настя понятно. Геля почему улыбается?
И тут я понял. Она же мне подыграла! Хитрюга!
Вообще удивительно, что они сидят рядом, а друг друга не видят.
— Я, наверное, пойду, — проснулась Ангелина. — мне нужно… маме позвонить.
— Хорошо, — неуверенно согласился я.
Настя не сказала ни слова, хотя и не скрывала удовольствия.
Быстро собравшись, Геля вежливо попрощалась и вышла.
— Что ты улыбаешься? — недовольно спросил я, глядя на Настю. — Между прочим, это она блины готовила.
— Мне приятно, что ты меня поддержал, — вдруг как-то обезоруживающе искренне сказала Настя. — Я понимаю, что вела себя как стерва. И всё же ты был на моей стороне. Спасибо.
Нельзя сравнивать девушек с бывшими, но тут я не удержусь.
Когда-то я любил девушку, которая регулярно откалывала такие фокусы. Вела себя совершенно невменяемо и ждала от меня поддержки. Во всех 100% случаев она понимала, что не права. Но каждый раз ждала, что я наступлю на горло своей гордости и признаю собственную неправоту. После, когда она «отходила», то была лучшим человеком на земле. И когда мы обсуждали ситуацию, соглашалась с тем, что была дурой, что это как наркотик и она заложник своих желаний. Через пару лет прошло.
— Зачем ты её унижала? Она же ничего тебе не сделала.
— Можно я не буду отвечать? — по-детски наивно спросила Настя.
— Можно, — улыбнулся я.
— А на массаж я ещё могу рассчитывать? — ещё более наивно и даже трогательно спросила Настя.
Вместо ответа я посмотрел ей в глаза.
Конечно можешь. Ты слишком запала в душу, и я не смогу тебе ни в чём отказать. По крайней мере пока. Ну и какой парень откажется от того, чтоб в его постели оказалась наполовину обнажённая девушка его мечты?
Мы доели блины, я пошёл на кухню мыть посуду и приказал Насте готовиться.
Наблюдая за тем, как вода уносит остатки ужина в бездну, я думал не о Насте, а об Ангелине. Мне же поручили её до десяти вечера. А ещё даже не вечер. С другой стороны, она уже получили свои «33 удовольствия». Так что…
Но мысли о Насте быстро напомнили, что все люди — эгоисты, а мужики и того хуже. К тому же в тех самых мыслях появились некоторые прогнозы. Если они сбудутся, этот день мы будем отмечать каждый год.
Настя уже лежала на кровати, аккуратно сложив толстовку и спортивный топ на стуле. Намазав руки маслом, я присел поближе и уже почти взялся за плечи, но вдруг остановился. Аккуратно поддев спортивные леггинсы, я опустил их почти до середины ягодиц.
— Эй, ты чего, — начала кокетливо возмущаться Настя.
Я не ответил.
На пояснице и ниже виднелась красная сыпь, точно такая же, как мы видели на картинке.
— Настя, у нас проблемы…


Часть 3.

— Какие ещё проблемы? — недовольно, но с ноткой нервозности спросила Настя.
— У тебя сыпь… на попе.
— И что?
— Сыпь — это один из симптомов «фасьеты», забыла что ли?
Немного подумав, Настя натянула леггинсы до уровня «хватит пялиться на попу».
— Это просто потницы от новых треников. Не переживай.
— А если нет? — не унимался я.
— А если нет, нас ждёт вспышка, строгий «коротин», кровь в моче и что ты там ещё говорил?
Натянув футболку, Настя села напротив. Её весёлый внешний вид и юмор немного успокоили, и даже стало стыдно за собственную параною.
— У «фасьеты» запах специфический у сыпи. — вспомнил я.
— Ну так понюхай, — усмехнулась Настя.
— Я запахов не чувствую.
— Ой, — Настя засмущалась. — Извини, я забыла…
— Не переживай, у меня даже мама постоянно забывает, я привык.
Настя улыбнулась. Она совершенно спокойно стебала меня по любому поводу, но почему-то боялась касаться тем про обоняние и одноглазость. Хотя сам я про них шутил постоянно.
— Ирония. Сама я понюхать задницу не могу, и единственный человек, которого я могу об этом попросить — не различает запахи. Что делать будем?
— Не знаю. Нужно кого-то другого попросить.
Настя заулыбалась, и поднесла воображаемый телефон к уху:
— Алё, вы сможете сейчас прийти, понюхать мне потницы на попе? Возможно, я заражена смертельным вирусом и вас тоже заражу, но скорее всего мне китайские штаны жопу натёрли. Так что, сможете? — она почему-то уставилась на меня. — Да расслабься ты. У меня такое постоянно.
— Точно? — недоверчиво спросил я.
— Точно, — улыбнулась Настя. — Мне вообще кажется, ты просто не хочешь делать мне массаж.
— Я не хочу? Поверь, я очень хочу! Но боюсь.
— Чего? — удивилась Настя.
Я глубоко вдохнул:
— Представь, что ты мальчик, который очень давно не трогал девочку. И тут та, которая очень нравится, предлагает себя потрогать, пусть и в медицинских целях. Это сильный удар по психике, знаешь ли.
Настя посмотрела на меня как на беспомощный кусок мяса, но тут же смягчилась:
— Хлевицкий. Если ты хочешь себе заиметь какую-то девушку, никогда, слышишь, никогда не говори ей ничего подобного. Так ты клеишь себе на лоб бирку «Неудачник». И ни одна, поверь, ни одна нормальная самодостаточная девушка не даст тебе того, чего ты от неё хочешь... — Настя опустила глаза в пол. — Даже если и сама этого очень хочет.
От последней фразы передёрнуло.
Когда она подняла глаза, я почувствовал, как проваливаюсь в них. Тело как будто исчезло. Ты где-то там далеко, где-то, где нет ничего, и в то же время, там есть всё, что нужно.
Она улыбнулась. Я тоже.
Мы стали «нами».
Как-то самопроизвольно, как оковы, спали все страхи сделать или сказать что-то не то. Всё стало просто и понятно. Мы замкнулись друг на друге неожиданно просто и быстро. Аккуратно обнявшись, мы просто смотрели в глаза друг другу и улыбались. В жизни не испытывал чувства приятнее — ты растворяешься в человеке. Малейшее подёргивание его губ становится для тебя событием мирового масштаба. Все сводки про заболевших, все экономические отчёты, все действия всех правительств, хорошие или плохие не могли соперничать со взмахом её пышных, как хлопья, ресниц. Её дыхание можно было слышать вечность. Столько я и слушал.
— Останься, — спустя пару бесконечностей предложил я.
— Нет, — улыбнулась Настя.
— Почему?
— Не хочу торопить события.
— Я тоже не хочу. Мы и не будем. Но я хочу, чтоб первым, что увижу завтра, была ты.
Настя довольно закусила губу, не отрывая взгляда.
— Но ты же понимаешь, что ты заснёшь с красавицей, а утром увидишь чудовище?
— Может я и хочу увидеть чудовище. Красавицы уже надоели.
— Извращенец, — улыбнулась Настя.
— Это я ещё про противогазы не рассказывал, — улыбнулся я.
На узкой кровати спать вдвоём то ещё удовольствие.
Особенно если тебя постоянно пинают в бок, забирают одеяло, а на утро во рту полно чужих волос. Но всё это имело особый неповторимый шарм. И на утро она выглядела ещё прекраснее. Абсолютно честная и неприкрытая правда. Хотелось бы сказать «голая», но нет — Насте была выдана одна из тех безразмерных XXXL футболок, которые дарят участникам всяких фестивалей и форумов. Хоть на что-то сгодилась.
Решив поваляться ещё, я, чтоб не вдохнуть ещё порцию волос, повернулся спиной и почувствовал, как нежная рука обнимает плечо.
— Доброе утро. Ты увидел меня с утра и отверн… Коля, у тебя сыпь! — голос Насти из нежного мурлыкания превратился в нервный истерический. — Коля, она несёт кислятиной! Это фасьета! Всё, как я читала!
Стало страшно.
Может, она шутит? Она такая.
— Скажи, что ты шутишь.
— Нет, Коль. У тебя реально сыпь.
Настя добавила слово, где есть постоянная для вычисления длинны окружности и буква «Ц».
Я повернулся.
— Значит, у тебя тоже.
На моё удивление, Настя выглядела спокойно.
— От кого ты мог заразиться?
— От тебя, от Ники, от Петровича. От Ангелины, но меньше чем за сутки вряд ли… когда проявляются симптомы?
Не особо заботясь о внешнем виде, мы, как женатые сто лет муж и жена в трусах и майках уселись за компьютер.
— Вот смотри, — после нескольких ссылок заметила Настя. — Реакции немедленного типа. В течении нескольких часов и даже минут, тра-та-та, в основном на аллергены, тра-та-та, но и на заболевания. «Реактивный» иммунитет. Никогда не замечал за собой, — Настя подняла палец вверх, — «Реактивный» иммунитет?
Я задумался.
— …мне когда делали прививку от столбняка, я чуть не помер. Даже домой не успел дойти, просто свалился и чуть ли не сутки проспал. Ох и тяжко было… а их три нужно. Я когда на вторую пришёл, признался, что до третьей могу и не дожить. Мне сказали, что это, наоборот, хорошо, что иммунитет сопротивляется и сразу борется, не давая заразе распространиться.
Настя задумалась.
— Это хорошо. Звони Тёте Наде.
Было семь утра, будить, особенно такими новостями не хотелось, но пришлось.
Поставив на громкую связь, я набрал директора.
— Алло, Надежда Леонидовна?
— Николай, ты куда в такую рань звонишь? — кажется, она давно не спит.
— Ангелина, возможно, привезла с собой заразу. Меня утром высыпало с характерным запахом. Всё, как в памятке.
— Ты же запахов не слышишь?
— Мне… — я посмотрел на Настю, которая обречённо показала жестом «Ну, давай», — Мне Настя сказала.
— А… — запнулась директор. — …ладно. Вы ещё с кем-то общались?
— Нет.
Несколько секунд Надежда Леонидовна молчала.
— Николай, режим строгой изоляции. Из номера не выходить. Я сейчас доложу куда нужно. Ждите.
Ждать пришлось долго.
До полудня мы с Настей изучили всё, что нашли про Фасьета-вирус. Про то, что он может поражать любые органы, и если первая и вторая фаза протекают похоже почти у всех, то третья совершенно непредсказуема. Может пойти на спад, а может начаться поражение органов — фиброз лёгких, могут почки отказать, случается воспаление мозга и прочие прелести. Самое грустное то, что каждый десятый случай позволяет досрочно отправится в «Вальхалллу».
— Насть, ты как бы хотела умереть? — спросил я, поглаживая её по волосам.
— Хотела бы оказаться в эпицентре ядерного взрыва, — вопрос её совершенно не смутил. — А ты?
— А почему именно так?
— Тебя разнесёт быстрее, чем ты почувствуешь боль. Просто миг и тебя просто нет. От ответа не уходи.
Я задумался.
— Не знаю. Я бы хотел, быть с кем-то близким. С тобой… кстати, спасибо, что осталась. Мне это было нужно.
— Слушай, мы такую тему интересную подняли, а ты опять свои розовые сопли.
— Чувырло ты, — улыбнулся я.
До обеда мы решили ничего не придумывать и просто смотрели сериалы.
Как оказалось, Настя не смотрела «Хауса», и первых полсезона зашли «как дети в школу». Настя сказала, что увидела идеал своего мужчины.
Наркоман, спускающий все деньги на шлюх. Зато харизматичный и на рояле прекрасно играет. Вполне разумно.
А потом начался «свой» сериал.
В корпус «Паганель» приехала бригада людей в костюмах химзащиты. Прям как в триллерах про апокалипсис. Один из них зашёл в комнату, быстро осмотрел меня и Настю, и начал допрашивать, как опытный следователь. С кем общался, куда ходил, что делал при общении с Ангелиной. Всё тщательно записывал, как выяснилось потом, чтоб сверить с историей Гели. Затем дал чёткие указания: из номера обоим не выходить ни при каких обстоятельствах. Еду нам будут привозить, остальное нужно стоически пережить.
— Так, стоп, — остановила доктора Настя. — Я тоже здесь жить должна? Меня можно как-то транспортировать в мою комнату?
— Нет, извините, Анастасия, мы не будем рисковать… вам же одной кровати хватит?
— В смысле? А если я ещё не заразилась?
Я вот смотрю на неё иногда и боюсь, что она «того». Час назад спокойно обсуждала, как умрёт, а сейчас боится пары недель со мной жить. Устроила истерику. Орёт на несчастного мужика, как будто это он придумал. И на меня орёт. Я, конечно, может и не сильно против, но мне тоже несладко придётся. Две недели в комнате 4х3 с Настей. Ооох…
Уходя добрый, но очень уставший доктор взглядом пожелал мне удачи. Примерно так же, как желают её идущим на казнь смертникам.
Ещё через час люди в костюмах притащили в мою комнату ещё одну кровать и вещи Насти — дюжую охапку одежды на плечиках, ноутбук, сумочку и ещё пару каких-то пакетов.
Успокоившись за мгновение и совершенно не церемонясь, Настя открыла шифоньер, который был точной копией моего внутреннего мира. Неодобрительно оценила в нём происходящее, потребовала освободить полку и нагло потеснила все висячие вещи своими. Расстелила постельное и, как ни в чём не бывало, сев на «своей» кровати, уткнулась в ноутбук.
Свободного места в моей комнате осталось ровно столько, что можно было пройти между кроватями, сесть возле двери и заплакать.
А ещё, кажется, она на меня обиделась.
— Ты на меня обиделась? — неловко спросил я.
— Да, — спокойно ответила Настя.
— За что?
— Не знаю, — так же спокойно ответила Настя.
— Ну и на этом спасибо, — хохотнул я.
Настя тоже повела краем губ, но в пределах, допустимых её статусом «обиженная».
Вскоре захотелось есть, и я открыл пакет, в котором были саморазогревающиеся сухпайки армейского типа. Бывал на турслётах, и знаю про эти пайки три факта:
- они сытные;
- они вкусные;
- через три дня ты не можешь их даже видеть, не то, что есть.
Не знаю, почему так, но это правда. Видимо, в них есть что-то, что организм не выносит. Проще «дошики» есть или бутерброды.
— Есть будешь?
— А что там? — без особого интереса спросила Настя.
Я кинул брикет. Думал, она среагирует, но нет. Брикет попал Насте точно в лоб.
— Козёл, — негромко произнесла она, и начала читать этикетку. — Помнишь, я говорила про взрыв сегодня? Что хочу, чтоб меня разнесло? Если я это буду есть, меня точно разнесёт.
— Смешно, — заулыбался я, — но что-то нужно есть?
— Будем потихоньку грабить соседей.
— Я твой единственный сосед, — улыбнулся я.
— Значит, будем грабить тебя.
Вольготно спрыгнув с дивана, соседка подошла к холодильнику, дверца которого теперь не открывалась до конца из-за стоящей напротив кровати.
— А ты не пробовал мыть холодильник? Из него несёт, как из помойки, — закрыв нос рукой, Настя углубилась в недра царства света и вскоре достала за хвостик нечто омерзительное, некогда бывшее яблоком. — Фу, Коль, оно тут сгнило…
Захотелось под землю провалиться.
— Извини. Я не заметил. А вони не чувствую. Сейчас помою.
Мы не разговаривали до самого вечера. Мне было неловко, Насте, наверное, тоже.
Она так и не притронулась к еде, только периодически заваривала зелёный чай.
— Зачем тебе, кстати, столько чая? — нарушила обет молчания Настя. — Ты что, готовился к эпидемии?
— Родители дарят.
— Тебе? — удивилась Настя. — За что?
— Они верят, что после моих занятий дети становятся лучше.
Настя расхохоталась.
— Ты детей называешь «беспомощными кусками мяса». За это?
— А что тут такого? — удивился я. — Я же от чистого сердца.
Настя расхохоталась ещё больше.
— И это делает детей лучше по-твоему?
Взглядом я показал на склад разных чаёв.
— Никому ничего не доказываю. Считай, что мне просто нравится издеваться над детьми.
Ответ Насте не понравился, но тему продолжать она явно не хотела.
— Мне, кстати, кое-кто уже два дня обещает массаж.
Сначала я сделал ей массаж, затем она мне. Затем поужинали. Я ел гречку с тушёнкой, а Настя всё же решилась съесть пару бананов из холодильника. Потом по очереди сходили в душ (можете представить, как меняется твоя душевая после подселения к тебе девочки). Потом кино. Смотрели каждый на своей кровати. Сама она не захотела сидеть рядом, а я не настаивал.
А потом легли спать. Тоже на разных кроватях.
Всю ночь снились кошмары, а на утро я проснулся с температурой. Градусника не было, но 39-40°C точно. Дышать стало тяжелее, а все мышцы горели от боли.
Открыв глаза, я увидел Настю. Она сидела рядом, накладывая на голову мокрую тряпку.
— Я тебя разбудил?
— Всё хорошо. У тебя сильный жар. Я уже вызвала врача. Сказали, к десяти будут.
На часах было почти десять. Никогда так долго не спал.
— Хочешь пить? — заботливо спросила Настя.
— Я сам, не нужно.
Я попытался встать. Тут же закружилось в голове, а к горлу подкатила тошнота. Не хотелось сдаваться. Просидев а таком положении ещё сколько-то минут, я всё же выпил залпом стакан воды и пошёл в душ. Как бы не было плохо, сдаваться нельзя. Нужно хотя бы привести себя в порядок.
Горячие капли приятно обжигали тело, создавая вместе с ознобом необычное ощущение лёгкости и отрешённости. Маленький поддон ведомственного душа оказался очень уютным, и просидеть в нём пару часов казалось очень привлекательной идеей. Помешали этому принципы, привитые с детства — воду тратить нельзя. Особенно, когда душ на улице, и на всю семью один небольшой бак.
— Как ты? — спросила Настя, когда я вышел, весь мокрый и взлохмоченный.
— Плохо. Сейчас вырублюсь. Радуйся, сегодня тебе не придётся терпеть мою компанию. Можешь шуметь, я сплю как бревно.
Я лёг на кровать, ещё влажную после ночи, укутался в одеяло и закрыл глаза.
Уже в полудрёме я почувствовал, как Настя подтыкает под одеяло, чтоб было теплее. Как мама в детстве. И гладит по волосам. Я улыбнулся.
Вроде как приходил врач, осматривал меня, взял какие-то анализы, но я этого не помню. Проснулся на следующий день. Всё жутко болело, но уже другой, приятной, неядовитой болью. Хотя в голове ещё мутило.
Кое-как поднявшись, я поплёлся в душ, набрать воды. Не знаю почему, но вода из душа кажется вкуснее.
Настя не привыкла задёргивать шторку, поэтому впервые голой я увидел её именно в такой странной ситуации. Ничего не сказав, она задёрнула штору, а я набрал пару кружек воды, напился и пошёл спать дальше.
Проснувшись ближе к полудню я почувствовал бодрость.
— Как ты? — выглянула Настя из-за своего ноутбука.
— Вполне себе, — констатировал я. — слабость есть, но жить можно.
— Сегодня утром звонили из центра, сказали, что фасьета-вирус подтвердился. У тебя, у меня, у Ангелины, Вари и Надежды Леонидовны. Чудо то, что они тоже больше ни с кем не общались. Варя на самоизоляции, Ангелину и директора в обсерватор отправили. Пока только у тебя болезненные симптомы, у остальных всё хорошо.
— А казалось, что это так далеко, — задумчиво произнёс я. — Что с тобой никогда не случится. А вот так, по случайности…
— Да… — вздохнула Настя. — Все переживают, как ты. Ника в беседе спрашивала. Скучает, видимо. Петрович тоже интересовался.
— Всё нормально. Аппетит появится, вообще хорошо будет, — я улыбнулся. — А ты чем всё это время занималась?
— Чем-чем, рассмеялась Настя. — приседала и сериал твой смотрела. Уже седьмой сезон.
— Ого! — удивился я. — Видать, понравился.
— Понравился. Многое очень близко. Как будто про меня.
— Ты на главного героя похожа. Такая же противная и злобная внешне, а внутри тёплый пушистый комочек.
— Нет, я и внутри злобная, — довольно заявила Настя. — я на другого персонажа похожа.
— На какого?
Настя слегка замешкалась.
— Не важно. Тётя Надя сказала, чтоб ты начинал писать технологические карты, как очухаешься.
— Чего? Я болен смертельным вирусом, возможно, это мои последние дни, а я буду заниматься всякой фигнёй?
— На меня не смотри. Просили передать, я передала. И, кстати, я свои начала делать.
Ничего не сказав больше, она опять спряталась за своим ноутбуком.
Писать карты сейчас точно не хотелось, а вот тело размять нужно.
Встав в тот угол, где ещё можно было встать, я начал «тянуться». Всё гудело и трещало, как старый холодильник «ДНЕПР», ещё и Настя смотрела с нескрываемой иронией.
— Что смотришь? — буркнул я. — Меня на гимнастику не отдавали. Как умею, так и делаю.
Встав с кровати, Настя подошла.
— Не гни спину, и колени не гни. Делай ровно.
Я попробовал делать «как надо» и взвыл от боли.
— Больно!
— Ничего, — улыбнулась Настя. Потерпишь.
Как бы в качестве примера она решила показать, как нужно, немного потряслась для разогрева, наклонилась к полу и тут же схватилась за поясницу. Лицо её наполнилось острой болью.
Я схватил её за плечо.
— Всё нормально?
— Да чего-то поясница… долго не занималась.
Я нахмурился.
— А раньше когда-нибудь поясница болела?
— Ну, бывало, — Насте не понравился мой тон. — Что ты так смотришь?
— У тебя может болеть не спина, а почки. А отдавать в спину.
Тут же переменившись в лице, Настя улыбнулась.
— Я сижу тут три дня, ничего не делаю. У меня просто болит спина. Успокойся. Параноик. Что я не знаю, как спина болит?
— Давай вызовем врача?
— Коля, успокойся. У них работы полно. То сыпь на жопе, то почки… лучше массаж мне сделай. Спина пройдёт, и ты успокоишься, трус.
К массажу я пока не был готов, но чувствовал, что ещё денёк, и окрепну достаточно. Да и права она — у меня спина болит точно так же.
Весь остаток дня мы провели в компьютерах, делая бюрократическую волокиту:
Технологические карты — это как бы инструкция к занятию, которое я должен проводить. Зачем, спрашивается, мне для себя же писать инструкцию к занятию, которое каждый раз проходит по-разному? Чушь какая-то.
Но я подумал о Надежде Леонидовне. Наверное, ей сейчас не помешает поддержка. И то, что я всё-таки написал то, что она требует с меня уже полгода, её порадует. А это достойная мотивация даже для такого нудного бесполезного и занятия.
Так и просидели молча до вечера. Я немного поел.
Кстати, интересно, почему нам дали именно такую еду? Она же не больничная ни разу.
Может, Петрович со склада разжился?
Наверное, срок годности подходил к концу.
Вечером был душевный разговор, который ни с того ни с сего начала Настя.
— Коль, я боюсь.
— Чего?
— Что я не выкарабкаюсь.
— Ну, — подумал я. — Тогда на всякий приготовь прощальные письма. Знаешь, когда кто-то помер, все собираются, читают письмо и ревут. Красиво, мощно!
— Утешил! — буркнула Настя. — Я боюсь стать калекой. Боюсь, что моё тело будет больным.
— Не бойся, — махнул рукой я, — у меня нет обоняния и половины зрения. Вполне комфортно живу.
Настя посмотрела в глаза как «тогда», и по телу пробежались мурашки.
— Ты вообще очень сильный. Я тобой восхищаюсь.
— Ого, — удивился я. — Кто вы, девушка?
— Хочу признаться. Я, когда тебя увидела впервые… мне, конечно, стыдно, извини, но мне было противно. Твоё косоглазие… ты, когда на меня смотрел, не по себе было. А ты ещё и смотрел постоянно. А потом клеиться стал. Но в какой-то момент я поняла, что не замечаю твоего…
Настя замешкалась.
— Уродства, — помог я.
— Недостатка. И я подумала: это ж насколько нужно быть смелым, чтоб чувствовать себя вот так смело…
— Зато меня никто не полюбит за внешность, как тебя. Только за душу. Хотя я тебя за душу люблю.
— Ооооой, ну опять ты за старое! — начала причитать Настя. — Всё! Хватит. Давай лучше сериал смотреть.
И мы начали смотреть серии одну за одной. На какой-то я вырубился.
А утром меня разбудил кашель. Настя задыхалась во сне.
Я прильнул и попробовал лоб — высокая температура. Нужно тоже сделать ей компресс.
Через час она проснулась. Вид был неважный.
— Коль, принеси ведро или тазик, — сухо прохрипела она. — И, пожалуйста, подожди в душе.
Я сделал всё, как она и просила. Неприятные звуки доносились минуты три. Потом стихли.
Когда я забирал ведро, Настя виновато попросила прощения.
— Я знаю, — перебил я. — Ты итак меня извращенцем считаешь, но мне почему-то приятно, что я вижу тебя такой. Это ещё одна твоя грань.
— Ты больной, — с вялой улыбкой протянула Настя.
— Ты тоже, — хохотнул я.
Пока я грел Насте чай, она снова заснула и проспала до обеда. Пообедала наоборот, выпила немного воды и опять спать. Всё это время я исправно менял компрессы, и украдкой гладил её волосы. Они не были мягкими, пышными и шелковистыми, как обычно, но всё же было в них что-то очень уютное и «своё».
Под вечер Настя снова открыла глаза.
— Коль, мне плохо. Вызывай скорую.
Через час её забрали. Люди в костюмах притащили большой бокс, похожий на пластиковый гроб, уложили и увезли.
Когда дверь закрылась, остро почувствовалась пустота. Я остался один. Стало не по себе. Нужно поспать.
Ещё одна ночь.
Утром почти нормальное ощущение себя. Зашёл в соцсети — Настя нигде не появлялась со вчера.
Нетронутыми лежат её вещи и телефон. Как я не догадался положить к ней и телефон для хоть какой-то связи. Лопух!
Впервые в жизни включив на телефоне уведомления, чтоб не пропустить, если Настя напишет. Ещё понял, что ничего полезного не могу делать, поэтому решил сыграть в «Цивилизацию». На «короле». Ещё ни разу не выигрывал на такой сложности.
Постоянно всплывающие уведомления были в основном из детских бесед: бывшие ученики обсуждали «ужасы самоизоляции» — невозможно в кино сходить, ногти и брови сделать нельзя, в футбол не поиграешь. Наивные.
В беседах уведомления отключил. Оставил только от людей.
Совершенно внезапно проиграв зулусам, одержавшим «культурную» победу, я понял, что пропустил обед, и солнце почти село. Партия длилась 8 часов…
Диалог с Настей показывал, что она была час назад. И не написала. Вот коза!
— Ты как? — спросил я.
Ответа не последовало.
Разогрев ещё не успевшую надоесть гречку, но ещё не начав есть, я услышал заветное «бульканье».
Писала неизвестная девушка:
«Николай, добрый день. Меня зовут Полина. Я волонтёр в фасьета-центре. Наша пациентка Анастасия сказала, что вы переболели очень быстро, и что уже чувствуете себя нормально. Всё верно?».
— Верно, — ответил я.
— Николай, вы можете помочь многим больным, если сдадите свою кровь.
Пока Полина писала, я посмотрел её страницу — симпатичная девушка, студентка мед-вуза судя по фотографиям.
— Как себя чувствует Анастасия?
— Извините, я не могу разглашать эту информацию.
Я сжал кулаки. Но потом понял, что это не прихоть человека на том конце.
— Скажите пожалуйста. Мы живём вместе. Она со вчера не отвечает. Представьте, каково мне?
Карандашик, говорящий о том, что собеседник пишет, загорался пару раз и тут же тух. Минуты две ничего не было.
— Пиелонефрит, содержание лейкоцитов — 500. Ваша кровь в первую очередь для неё.
Не задавая вопросов, я вбил в поиске «норма лейкоцитов» и получил «от 3 до 10». Все дальнейшие вопросы были излишними.
— Берите столько крови, сколько сможете. У меня третья группа.
— Хорошо. Но для начала я должна задать вам несколько вопросов.
На все вопросы я отвечал, как образец для подражания из советского плаката: не пью, не курю, в Азию не ездил, аллергий нет, беременным не был, никакими болезнями не болею.
Я смогу спасти Настю. Даже не верится. Отличные истории можно будет детям и внукам рассказывать!
— Когда и какие операции переносили? — подходя к концу спросила Полина.
— Удаление глаза. Но это было 11 лет назад.
— А что случилось с глазом? Травма?
— Нет, рак. Меланома.
Полина выждала паузу.
— У вас была онкология?
— Да. 11 лет назад.
Ещё пауза.
— Николай, онкологические заболевания в анамнезе являются абсолютным противопоказанием. Мы не сможем взять у вас кровь.
На секунду тело парализовало.
— Полина, это было 11 лет назад. С тех пор я в больнице появлялся один раз.
Опять пауза.
— Извините. Я правда сожалею. Мне нужно работать с другими пациентами. До свидания.
— До свидания…
Отбросив телефон на кровать, я обмяк и ещё долго не приходил в себя.
А что я могу ещё сделать? Сидеть и ждать, когда что-то произойдёт.
В голову начали лезть плохие мысли. Как я узнаю, если произойдёт непоправимое? Мне никто не скажет, я же ей никто. Вещей даже некому будет забрать будет.
На стороне Насти одиноко лежал ноутбук…
Если она была в сети, значит, попросила у кого-то телефон и зашла на несколько минут. Наверное, маме отписалась. А я с ноутбука смогу прочитать.
Совесть что-то возражала, но её никто не слушал.
Маленький старый «Air» в отличие от моей «Pro» выглядел аккуратно и ухожено. Никаких царапин, сколов, грязи… на обоях старенькая фотография какой-то девочки… Настя! Это маленькая Настя! Ей тут лет двенадцать или даже меньше. Такая смешная! Кстати, страшненькая. Никогда бы не подумал, что такой красоткой вырастет. А что за мужчина справа? Её папа. Очень похожи. Тот же взгляд, те же скулы, улыбка один в один. Интересно, почему такое старое фото?
На рабочем столе было как у меня в комнате, когда я никого не жду. Кто пользуется «маками», тот знает, что там файлы не обязательно ровной плиточкой лежат — их можно складывать абсолютно хаотично. Так вот, у Насти было именно «АБСОЛЮТНО ХАОТИЧНО», чёрт ногу сломит. Почему за бардак в комнате можно ругать, а за бардак в компьютере нельзя?
В единственном свободном углу лежал текстовый файлик, который сразу обращал на себя внимание. Назывался он «Дорогой Коля, если».
Сразу стало понятно если «что».
Если нажать «пробел», он моментально откроется. И я узнаю что-то важное.
Не думая ни секундой больше, я закрыл ноутбук и отложил в сторону. Это её секрет, и лезть в него нельзя.
И хочется, верить, что того самого «если» не произойдёт. Что она приедет живая-здоровая и расскажет всё лично.
Как алкоголики топят горе в вине, я утопил горе в «Цивилизации». Играл до глубокой ночи, продул, и почти сразу отключился в кровати.
Разбудил стук в дверь. Часов в одиннадцать.
Доктор, который приезжал в прошлый раз, приехал взять анализы. Даже через защитный костюм было видно, как он устал.
— Доктор, — спросил я на входе. — Как там Настя, которую отсюда забрали?
— Извини, нам нельзя обсуждать это… даже если бы и можно было — я на выездах работаю, не знаю. Следи за новостями. Где-то есть статистика заболевших по региону. Там же и вылечившиеся, и летальные случаи. Но у нас летальных не было…
Он хотел что-то добавить, но осёкся. Затем молча начал брать кровь. Во всех его движениях чувствовалась усталость и тяжесть. И какая-то проникающая во все щели тупая безнадёжная апатия. Он не видел смысла в том, что делает. Будто боролся с невидимым врагом. Тем, кого нельзя схватить за хвост. Врагом, похожим на гидру: отруби одну голову, вместо неё вырастит две.
Доктор ушёл, а я залез в интернет и начал искать. Слово «Фасьета» стало самым популярным за месяц. Стоило набрать букву «Ф», как в строке поиска тут же появлялись самые частые запросы: «Фасьета симптомы», «Фасьета как не заразиться», «Фасьета как вылечиться», «Фасьета заговор правительства», «заболел Фасьета что делать?».
Поиск сразу понял, где я нахожусь и после слова «статистика» дописал мой регион: Заболевших 349, выздоровевших 25, Смертей 0.
Ну и хорошо. Пускай выздоравливает.
Очень сложно описывать в рассказе, как ты чего-то ждёшь. Тупая пустота. А в самоизоляции, ещё и абсолютно скучная.
Прошло два дня. От Насти всё так же не было вестей, хотя раз в день она стабильно появлялась в сети ровно в 13:00. На мои сообщения она так же стабильно не отвечала. Но хотя бы так: раз пишет, значит, в сознании.
Но как можно просто не ответить ничего? Это же так просто? Бесит.
В 13:00 я зашёл, чтоб посмотреть в сети ли она. Нет. И в 13:02, и в 13:55. Зелёная точка предательски не загоралась. Стало не по себе. Снова захотелось прочитать её переписку, но это неправильно и некрасиво.
16:00.
Всё так же «была вчера в 13:05».
17:00.
Зашёл посмотреть статистику. Заболевших 759, Выздоровевших 137, Смертей 3.
Сложив три фактора тут же стало отвратительно мерзко.
Нужно гнать плохие мысли. Выздоровевших много. Может, её уже выписали, она едет домой, поэтому не ответила.
18:00.
Всё, не могу терпеть. Спрошу у её мамы. Мы хорошо сдружились, и если Настя ко мне относилась так себе, то мама меня просто обожает.
Зайдя на страницу мамы, краем глаза я увидел кусочек картинки. Промотал ниже.
На картинке была свеча…
Я тут же выключил компьютер, а телефон швырнул подальше.
Насти больше нет.
Даже если у тебя нет одного глаза, ты всё равно можешь им плакать.
Беспомощно скрутившись калачиком на кровати, я ревел. Горько и больно.
Как так? Она же была здоровой, бодрой, всегда улыбалась. И тут, из-за... чьей-то беспечности… меня просто попросили посидеть с Ангелиной, которая приехала из города. А Настя просто зашла на 5 минут блинов поесть. И теперь её не стало! Вот так, за неделю! А кто виноват? Ангелина, которая не соблюдала правила самоизоляции? Надежда Леонидовна, которая пропустила потенциальную опасность? Я, который так же не подумал о том, чтоб обезопасить себя? Да нет. Виноваты все. И никто. Просто фатальная случайность, которую невозможно предсказать. Как масло и Аннушка. Но
Насти больше нет.
В голову стали лезть картинки.
Я давно не был на похоронах. И никогда не был на похоронах любимого человека. Наверное, это ужасно. Поэтому в сказках и говорят «Умерли в один день».
Жаль, что у нас не сказка…
Ближе к ночи, выбравшись из состояния полумёртвого дрёма я решился прочитать то самое письмо.
Долго не решался открывать ноутбук.
«Дорогой Коля, если ты всё-таки набрался наглости и взял мой ноутбук, то не переживай: я не злюсь.
Если когда-нибудь перестану быть такой трусихой, то признаюсь тебе. Ты отличный друг, и очень мне дорог. Жаль, что ты в меня влюбился. И жаль, что я не смогу ответить взаимностью. Хотя и хочу. И дело совсем не в тебе.
Я больна. У меня «Паркинсон». Да, у молодых он тоже бывает. Просто не проявляется..
Я видела, как последние годы мой отец страдал, и не хочу, чтоб меня видели такой же. Особенно мои дети. Я знаю, что ты хочешь детей. И не хочу, чтоб кто-то, кто меня полюбит, прошёл через такое. Знаю, что люди с этим живут, но это точно не для меня.
Знаешь, у меня появилась мечта: Я хочу встретить человека с таким же диагнозом. Прожить с ним короткую, но полную приключений жизнь. И, когда у кого-то из нас «начнётся», мы просто покончим жизнь самоубийством. Красиво и ярко, чтоб в газетах написали. Да, я не попаду в рай, но с моим характером там нечего делать.
Я хочу сказать следующее: ты совершенно уникальный человек, который не сдался ни разу. Сколько бы я не поливала тебя грязью, сколько не колола, тебе абсолютно всё равно. И в последние дни сдалась я. Просто не могла больше делать больно тебе, наивному и глупому придурку.
Я никогда не влюблялась, но, мне кажется, это произошло. Парадокс. Чем больше люблю, тем больше хочу отдаляться. Ах, судьба-злодейка, за что ты меня так?
Я очень хочу, чтоб каждый из нас нашёл свою половинку. Но чтоб где-то в душе мы в тайне любили друг друга и при редких встречах смотрели в глаза друг другу как тогда.
Заболев фасьетой, я поняла, что смерть намного ближе. И если раньше не было дня без мыслей о самоубийстве, то сейчас я хочу жить как никогда. Впервые думаю не о себе, а о маме, о родных. Чувствую ответственность. Думаю, о том, как ты без меня будешь… хотя тебе без меня будет. Есть Ника. Она прекрасная девушка. Не знаю, что ты ей наговорил, но вы идеальная пара. Хотела бы быть дружкой на свадьбе и искренне за вас радовалась бы. Слегка ревнуя в душе.
Я благодарна судьбе, за то, что подарила возможность провести первую в жизни ночь не одной. Впервые я проснулась не в одиночестве.
Я не верю в высшие силы, ты знаешь. Но, если всё будет плохо, я увижусь с папой. Очень скучаю. Уже десять лет не виделись…
Прости за все мои грехи. Я любя, ты же знаешь.
У меня будет одна последняя просьба: распечатай фотографию, где я с папой. И храни где-то у себя. Не знаю, зачем. Просто хочу, чтоб ты помнил, что когда-то была вот такая Настя.
Не знаю, что ещё написать. Глупая какая-то концовка.
Целую
Твоя Настя.
»
Закрыв ноутбук, я снова заплакал.
Уже другими слезами. Не горя, а какой-то доброй скорби. Настя была красивой абсолютно во всём. И так же красиво ушла. Теперь мы точно навсегда будем вместе.
— Эй, — меня кто-то тряс за плечо. — Это моя кровать.
Нелепо разлепив глаза, я так же нелепо раскрыл рот.
Было ещё совсем рано, в комнате было темно, но я её узнал.
— ТЫ ЖИВАЯ?
— Я тоже рада тебя видеть.
Снова расплакавшись, я вцепился в Настю так, что чуть её не задушил.
— Я думал, ты умерла!
— Не дождёшься, — довольно улыбнулась Настя уставшей улыбкой. — Но можно поинтересоваться, почему?
— КАКОГО ХРЕНА ТЫ НЕ ОТВЕЧАЛА? — начал злиться я. — МОГЛА БЫ ЗА ВСЁ ВРЕМЯ ХОТЬ РАЗ НАПИСАТЬ!???
Насте не понравилось то, что на неё кричат. Но она больше удивилась тому, что это делаю я. Она никогда не видела меня в ярости.
— Мне телефон давала медсестра на 2 минуты, пока меняла капельницу. Я маме писала. У неё соседка умерла, баба Галя, ей сейчас тяжело. Ты же не говорил маме, что я заболела? А то она ещё больше распереживается.
Я обмяк и рухнул на кровать.
Хотелось её убить. Ну как так?
— А ты… — Настя прищурилась. — А ты решил, что я «того»?
— Сама посуди: Мне сказали, что у тебя тяжёлое состояние. Ты не появилась в сети больше суток. В нашем регионе три смертельных случая. У твоей мамы на стене «свеча».
Настя открыла рот и начала о чём-то молча разговаривать сама с собой. Затем перевела взгляд на ноутбук, снова на меня и прищурилась.
— А ты…?
Ей стало немного не по себе
Сказать ей правду или пусть мучается дальше?

КОНЕЦ.

PS: Эта история — типичная русская сказка, которая хорошо закончилась, просто потому, что повезло. И хороший конец в ней только потому, что плохого вокруг итак достаточно.
В жизни всё может быть совсем иначе..
Берегите себя.


Николай Хлевицкий © 2020