17. Поле боя

СЕЙЧАС

– Ух ты! – изумленно захлопала глазами левая голова Горыныча. – А еще раз так можешь?
Привидение тяжело вздохнуло и снова прошло вековой дуб насквозь.
Средняя голова Горыныча сунулась было следом, стукнулась об дерево, ободрав кору, и затейливо выматерилась.
– Да как так-то? – изумилась голова и боднула дерево еще раз.
Раздалось очередное глухое "бумц" и на землю посыпались желуди.
– Чудо? – повернувшись к правой, а затем к левой головам, поинтересовалась средняя.
– В твоем случае, Горыныч, нет, – подал голос Кащей, продолжая точить трофейный клеймор.
– А что тогда?
– Долбоебизм, – равнодушно пожал плечами Кащей и, плюнув на точильный камень, продолжил править острие меча.
– Не чудо и не долбоебизм, – возразила Баба Яга. – Наследственное стремление коэффициента интеллекта к отрицательному значению.
– Кто Яге режим справочника включил? – притворно оглядываясь, поинтересовался Кащей.
– А чего не так? Человек не может связать между собой происходящие прямо на его глазах явления. О чем это говорит?
– Так я ж вроде не человек, – удивился Горыныч. – Или правила поменялись?
– Ой, – махнула рукой Яга. – Если я начну тебе объяснять, что имела в виду, сама запутаюсь. А у тебя внутричерепное давление поднимется.
– Не, ну ты попробуй. Интересно же.
– Интересно, как давление поднимается?
– Да ну тебя, – фыркнула средняя голова. – Про интеллект с кофиеце… коциефе… ну с этим самым, интересно.
– Давай я объясню, – перехватил инициативу Кащей. – За базовые характеристики, получаемые при рождении, отвечают гены родителей, которые смешиваются в определенном порядке...
– Не понял! – перебила средняя голова. – Это что ж, получается, у моих родителей еще и Гена какой-то есть? А он кто мне, брат? А он, как мы, зелёный?
– Сказали же, не Гена, а гены, – не то предположила, не то принялась объяснять правой голове левая. – Значит, их несколько.
– И чего, все они, как мы, зеленые? – ещё больше удивилась средняя. Немного подумала и предположила: – А может один, но трехголовый. Мы ж трехголовые? Трехголовые. А раз Гены – наш брат, то он один, но трехголовый, как и мы, должен быть?
Средняя голова немного помолчала, а потом вдруг всхлипнула:
– Жалко.
– Кого это тебе жалко? – хором спросили левая и правая.
– Нас жалко, – дрожащим голосом принялась объяснять средняя. – У нас где-то братик есть, а мы его даже не знаем.
– Ну, это если его рыцарь какой-нибудь не убил, – предположила правая. – Нас же рыцари не один раз пытались угрохать. Чем он хуже?
Средняя посмотрела на неё с отчаянием, а затем навзрыд запричитала:
– Брата рыцарь убил! А мы его и не видели даже. Узнать не успели, а его уже жизни лишили…
Кащей, наблюдающий за стремительным развитием абсурдного диалога Горыныча с самим собой, тихонько спросил у Яги:
– Слышь, старая, а ты уверена, что среди этих голов женской нет?
– С чего ты взял? – таким же шепотом ответила вопросом на вопрос Яга.
– Мне кажется, у средней ПМС.
– Да не, – отмахнулась Баба Яга. – Просто от рождения дурная.
Средняя продолжала причитать:
– Мало того, что родителей мы не видели, так еще и брата нас лишили. Эх, сирота мы сирота, сиротинушка…
– Я извиняюсь, – робко подало голос привидение, – так вы мне поможете?

ПАРУ МЕСЯЦЕВ НАЗАД

– Чудак человек, – пожал плечами Миша Импасибл, глядя на Холейхарда Высочайшего, отщипывающего виноградину от кисти, лежащей на блюде с фруктами. – Я ему, главное дело, предлагаю, что называется, сбычу целей, достижение мечт, а он спрашивает, кто я такой.
Холейхард положил виноградину в рот и с любопытством посмотрел на молодого хама. Какие цели преследует рыцарь, Холейхард знал и без его откровений. Шпионить в инквизиции умели. Сеть соглядатаев работала на совесть. Но Высочайшему было интересно сравнить, что расскажет о себе человек, с тем, что узнают о нем соглядатаи. В идеале, конечно, в подвал его – сам расскажет обо всём. Но не сейчас. Сначала послушать, что он предлагает.
– Естественно. Я же должен понимать, с кем имею дело.
– Рыцарь я, – Миша. Фамилию только недавно присвоили мне, – Импасибл.
– И что же ты предлагаешь, Миша Импасибл?
– Ты, я слышал, давно экспансию планируешь в Тридевятое царство. Могу помочь.
– Чем? Ты ж рыцарь в первом поколении. Ни войска у тебя, ни авторитета. Изабелла тебя, как мне докладывали, чисто из жалости в рыцари посвятила, за то, что души в ней не чаешь. Так и сказала, что руки у тебя не из того места растут, мозги не растут вообще, а до возраста, в котором причиндал расти начинает, ты, скорее всего, без мозгов и с руками не из того места, сам не дорастешь.
– Ой, да чихать я хотел фигурными скобками на то, что она там говорила, – отмахнулся рыцарь. – Прошел слушок, что твой передовой отряд недавно разметали всего трое, как бы это сказать… персонажей.
– Данные разнятся, и единственный выживший путается в показаниях даже будучи в допросной комнате. И по его словам, их было то пятеро, то трое, – кивнул, удивившись осведомленности рыцаря, Холейхард. – Но меня удивляет не то, что ты об этом знаешь, а твоя реакция на мои слова об Изабелле. Насколько мне докладывали, ты влюблен в нее и мечтаешь совершить подвиг, чтобы оправдать дарованное рыцарство, обратив на себя внимание её величества.
– Ну, передумал. Подходит такое объяснение?
– Допустим, – задумчиво проговорил Высочайший. – Но, скажи-ка мне, юноша, хотя бы в общих чертах, почему ты уверен в том, что я заинтересуюсь твоим предложением?
– Ты уже заинтересован, потому что до сих пор разговариваешь со мной и не одергиваешь, когда обращаюсь к тебе на ты. Да и в подвалы меня тянуть никто не спешит, – Миша развел руками, притворно оглядываясь в поисках тех, кто должен скрутить его и увести в пыточные комнаты. – И из этого можно делать вывод, что своих вариантов достижения цели у тебя нет. По крайней мере, таких, которые бы тебя устраивали. Так?
Импасибл уставился на Высочайшего, ожидая ответа. И Холейхард, немного помолчав, кивнул.
– В целом, наши цели схожи, – заверил инквизитора рыцарь. – Только ты нашел благовидный предлог, а я тупо хочу отомстить.
– Ну, что ж излагай, – кивнул Холейхард.
– Нужно внести коррективы в историю одного рыцаря, – заговорщицки начал Импасибл.
– Звучит заманчиво, однако есть вопрос, ответ на который так и не прозвучал, – перебирая четки, сообщил Холейхард Высочайший, когда Миша изложил свой план.
Рыцарь приподнял брови, предлагая задать вопрос. Высочайший пожевал губу, раздумывая, и спросил:
– Какую цель преследуешь ты?
– Я же сказал: месть, – ухмыляясь, сообщил Импасибл, – в причины которой, уж извини, я никого посвящать не планирую. Это личное.
– Хм, – четки в руках Высочайшего замерли на несколько мгновений, а затем бусины вновь принялись скользить по шнуру. – Допустим.
– Ты, не переживай, я лицо заинтересованное, – заверил Миша Импасибл. – Возможно, даже больше, чем ты. Поэтому всё от меня зависящее сделаю. Главное, чтобы твои войска, как в прошлый раз, не оплошали.
– Не оплошают, – заверил Холейхард. – Если ты сделаешь всё так, как обещаешь.
– Ну и чудесно, – рыцарь встал, бесцеремонно взял яблоко из блюда с фруктами и направился к двери. – Не прощаемся. Примета плохая.
– Каков наглец, – пробормотал инквизитор, когда рыцарь скрылся за дверью. – Мстить он собрался.
Признаться, мотив рыцаря слегка озадачил Высочайшего. Ведь, по словам шпионов, которые, Холейхард был уверен, не зря ели свой хлеб, единственное, чем жил этот парень, страсть к королеве Изабелле. Он, дурачок, даже драки в кабаках затевал во славу её имени. А потом, в Тридевятое царство прогулялся и вот тебе на – абсолютно иные приоритеты. Плевать, говорит, на Изабеллу. Месть его интересует. Что же там произошло-то, в лесах тридевятого?
А план хорош. Эта сатанинская троица – единственное, что удерживало Холейхарда от вторжения. И если Импасибл, как и обещает, уберет их с пути, Высочайший сможет нести свет веры и в эти земли.

МЕСЯЦ НАЗАД

– Здравствуйте, – вежливо поздоровался рыцарь с торчащим из болотной жижи горбом Горыныча.
Левая голова вынырнула из воды, отфыркиваясь, оглядела берег и, наткнувшись глазами на рыцаря, радостно проурчала.
– О! Привет!
– Ты с кем там здороваешься, – поинтересовалась, вынырнувшая вслед за ней правая, тоже повертела головой и уставилась на рыцаря. – О! Бомбист! Выжил?
Затем вынырнула средняя и, нависнув над Мишей, не здороваясь, поинтересовалась сразу несколькими вещами:
– Как рука? За добавкой пришел? А чего без лат?
– Без лат – это зря, – подхватила левая. – Так хоть какая-то защита была бы, а теперь, без шансов.
– Так чего, – спросила средняя голова, поворачиваясь к правой, – сразу голову ему откусывать?
– Яга говорит, что сразу людей жрать – мойва.
– Не мойва, а моветон, – поправила левая. – Она говорит, что людей вообще жрать моветон.
– Ну, не всех же не жрать! – возмутилась правая. – У некоторых прямо на лице написано «сожри меня, пожалуйста». Правда?
Рыцарь не стал отвечать на вопрос, который, скорее, был утверждением, а вместо этого смущенно, но без тени страха, сообщил:
– Да я, в общем-то, извиниться пришел.
Левая и правая головы опешили, а средняя, поглядев сначала на одну, хапающую пастью воздух, затем на вторую, замершую с отвисшей челюстью, спасла положение, предложив:
– Ну, извиняйся, что ль.
– Прошу прощения за то, что посмел подвергнуть сомнению неуязвимость такого неотразимо-красивого, восхитительно-разумного и невероятно-пластичного существа, одним только своим существованием в этом мире удерживающего баланс добра и зла, – начал рыцарь.
Все три головы змея осклабились в довольных ухмылках.
– Извиняюсь за то, что решил, будто такая громадина не способна противостоять восточным бомбам и посягнул на целостность этого без сомнения идеального организма.
Морды Горыныча продолжали самодовольно улыбаться.
– Впредь обещаю не допускать и тени сомнения в крепости твоего организма, его приспособленности к самым экстремальным условиям и ситуациям, только вот... – замялся Миша.
Средняя голова Горыныча перестала улыбаться и покосилась на Импасибла.
– ...Только вот, прости меня великодушно, не могу я даже в самых ярких фантазиях представить себе, что такие толстые, пусть и длинные шеи, достаточно пластичны, – рыцарь замолчал, виновато потупив взор.
– С чего это? – снисходительно поинтересовалась правая голова.
– Ну, просто, они такие большие и толстые, что мне кажется, будто гнуться, как заблагорассудится, не должны.
– Вот ещё! – возмущённо фыркнула левая голова. – Смотри!
И изогнулась на манер латинской S.
– Ух ты! – удивленно воскликнул рыцарь с ноткой недоверия и поинтересовался: – Неужели все три так могут?
– Конечно! – дуэтом подтвердили правая и левая, изгибаясь. – Видал?
Рыцарь отошёл на несколько шагов в одну сторону, затем в другую. Восхищённо поцокал языком, покачал головой, а затем спросил:
– И между собой так можете переплестись?
– Ха! – радостно кивнула правая голова Горыныча и обернулась кольцом вокруг средней, а затем и вокруг правой.
– Ого! – еще больше округлил глаза рыцарь. – И правая, тоже может?
– Вот же Фома неверующий! – с притворной злостью пробурчала правая голова, обвила среднюю и верхнюю часть левой шеи.
– И чего, – хлопнул ладонями по бёдрам входящий в раж рыцарь, показывая на пустые места импровизированного чешуйчатого клубка, – средняя вот сюда и вот сюда сможет просунуться?
– Да ле-е-гко, – с трудом протиснулась та в указанные отверстия.
– Ну, прямо чудеса пластики, – похвалил Импасибл Змея и внезапно гаркнул: – БАБАХ!!!
Все три головы от неожиданности дернулись, и переплетенные шеи намертво заклинило.
– Йес! – хлопнул в ладони рыцарь и отскочил на безопасное расстояние.
Немного понаблюдав за неуклюжими попытками Змея распутаться, похихикивая, Рыцарь Импасибл язвительно спросил:
– Гибкий, говоришь?
– Так ты, падла двуногая, специально, что ли, это всё? – спросила непонятно которая из голов.
– Я ж сейчас взлечу и тупо раздавлю тебя, – пригрозила другая, тоже непонятно которая из.
– Дыхну огнем и поминай как звали, – натужно кряхтя, добавила третья.
Рыцарь отошел на всякий случай еще дальше и предложил:
– Ну, чего уж там, попробуй, макраме чешуйчатое.
– Да я тебя, падла! – взревели головы хором, и змей захлопал крыльями, одновременно попытавшись дохнуть на рыцаря пламенем.
То ли из-за непривычно расположенных голов, то ли от обиды на то, что позволил себя обвести вокруг пальца, а может сразу по обеим причинам, змея накренило, от чего он принялся махать крыльями еще быстрее. Огненные выдохи из завязанных в узел, а оттого торчащих куда попало, морд придали дополнительное реактивное ускорение и, описав над землей не то фигуру высшего пилотажа, не то неудавшийся тройной тулуп из фигурного катания, туша Горыныча грохнулась в воду, обдав все вокруг брызгами из болотной жижи, тины и истерично верещащих лягушек.
– Первый, – констатировал Рыцарь.

* * *

– Еще один любитель приключений, – проворчала Яга, вставая с лавки. – Ни минуты покоя.
– Избушка, избушка, повернись к лесу… – вновь донеслось из окна.
Старушка проворно подскочила к окну и, увидев очередного искателя приключений, сообщила:
– Это так не работает!
– Здравствуй, бабушка, – кланяясь, как положено, в пояс, поздоровался парень.
Яга подслеповато прищурилась, услышав знакомый голос.
– Мишка? А я тебя без лат, да без намордника железного не признала. Кто тебя на этот раз покусал?
– Никто не кусал, бабушка. Путь держу в тридевятое царство, к Василисе свататься. К тебе вот за помощью пришел.
– Недоумение ощущаю я, – притворно округлив глаза, сообщила Баба Яга. – Тот ли Миша предо мной стоит, который в королеве Изабелле души не чаял и во славу этой самой королевы готов был Тридевятое царство некоторых обитателей фауны лишить?
– Время течет, приоритеты меняются, – развел руками Импасибл.
– Приоритеты? – еще больше округлила глаза Яга. Теперь уже без какого-либо притворства. – Мил человек, да ты, оказывается, еще более гибкий, чем шея Горыныча. В любви приоритеты расставляешь. Чего-то на тебя не похоже.
– Под воздействием внешних факторов мировосприятие меняется очень быстро, – пояснил рыцарь. – Достичь счастья в обход канонических поворотов сюжета, определенных судьбой гораздо сложнее, нежели…
– Тормози с философией! – Яга выставила ладонь в останавливающем жесте. – А ты в курсе, что Василиса – замужняя женщина?
– В курсе, – чуть помедлив, ответил рыцарь Миша, – но не думаю, что это станет преградой, хотя бы по той причине, что её муж уже давным-давно считается пропавшим без вести. А это, в свою очередь, снимает с Василисы большую часть обязательств, кои были возложены на нее при вступлении в замужество.
– Вязать тебе мудя узлом на шее! Абсурд какой-то, – пробормотала старушка себе под нос. – Кто тут умный, я чего-то не поняла?
– А это всё потому, что ты, бабушка, не по канону действуешь.
– В смысле?
– Сначала добра молодца в баньке попарить надо, накормить, напоить, а потом уже и вопросы задавать.
– В баньке, говоришь? Ну, коли так, то милости просим, – ухмыльнулась Яга, хлопнула ладонью по подоконнику, приказала: – Дверь.
И та со скипом отворилась.

Когда рыцарь вошел, старушка хмуро оглядывала горшки на полках.
– Ну и чем тебя, позволь полюбопытствовать, кормить-поить?
– А я всеядный, бабушка.
– Всеядный, это у нас Горыныч. Ему всё едино, кого или что жрать. Тины всосал болотной в три рыла, ходит потом, пузыри зелёные отовсюду пускает, – пробормотала себе под нос старушка. И уже обращаясь к рыцарю: – Грибочки будешь?
– Буду. Коли и ты со мной, бабушка, поужинаешь.
– Чегой-та? – подозрительно уставилась на Мишу старушка.
– В одиночестве не привык трапезничать, – развел руками рыцарь.
Яга задумчиво хмыкнула и взяла с полки две чашки, в которые доверху насыпала аппетитно пахнущего варева из котелка.
Поставила посуду на стол, положила краюху хлеба, ложки и выставила узкогорлую бутыль с плавающей на дне небольшой змеёй.
– Вот такая она, эстетика дремучих ебеней, – сообщила Яга, пододвигая к Импасиблу две внушительных кружки. – Наливай, закуривай.
Когда рыцарь налил, бабка всплеснула руками:
– Ох ты ж! Главное забыла! – Встала с лавки и вновь засеменила к стоящей в углу кадке, причитая: – Старость не радость. Это ж надо! Самое важное! Совсем хватку потеряла. Спать надо как положено, без корешков перед сном, без настоечек.
Рыцарь, не особо вникая в то, что бормочет бабка, но, не отводя взгляда от её спины, вынул из рукава флакон с серебрящимся порошком и высыпал его содержимое в стакан старушки.
Ещё немного попричитав, та вернулась и поставила на стол тарелку с малосольными огурцами.
– Вот, теперь порядок, – констатировала Яга, беря кружку и протягивая ее к кружке рыцаря. – Ну, за вариативность каноничных сюжетов!
Импасибл поднял свою емкость с алкоголем и стукнул ею о кружку старухи.
– За вариативность, – согласился он и опрокинул в себя настойку.
Яга последовала примеру рыцаря. Выпила залпом, смачно крякнула и потянулась за огурчиком.
– Так чего это ты вдруг решил традиционным путем пойти? – спросила она, с хрустом надкусывая малосольный овощ.
– Да ну его, – махнул рукой Миша. – Там всё так сложно, что и не знаешь, где завтра окажешься, не то в постели Изабеллы, не то в подвалах Холейхарда.
– А может и в подвалах Холейхарда на пару с Изабеллой, – Яга пьянела прямо на глазах. – Или в подвалах Изабеллы на пару с Холейхардом. Или ты в подвале, Холейхард с Изабеллой... не в подвале. Хыхыхы... хрен его знает, чего от Высочайшего ждать. Он, вязать ему мудя вместо галстука, затейник по части интриг.
– А Василиса?
– Василиса-то, – Яга, приподняв одну бровь, попыталась сфокусировать взгляд на собеседнике. – Василиске с папкой не повезло, вязать ему мудя в бороду косичкой. Дурак он у неё. А она у него умничка. Но только, это, наливай.
Яга подвинула свою кружку ближе к Мишиной. Рыцарь налил до краев и подвинул посудину обратно.
– Умничка, говоришь?
– А то! – Яга взмахнула кружкой, расплескав добрую порцию напитка. – А то… слушай, че-то меня развезло.
И выпила все, что оставалось в кружке. Залпом. Даже не подумав чокаться с рыцарем. А в следующий миг упала лицом в миску с грибным варевом и захрапела-забулькала.
– Вторая, – констатировал рыцарь, протянул руку к бутыли со змеиной настойкой, поднял ее, словно горнист и залпом выхлебал всё, что оставалось.
Всосал и плававшую на дне змею, хлюпнув ею словно спагетиной.
После чего встал и вышел из избушки.

* * *

– О, рыцарь! Какими судьбами в мой замок тебя занесло? – Кащей отложил клеймор и улыбнулся Мише Импасиблу. – Противоядие, я смотрю, сработало? Ни чешуи с перьями, ни рогов с копытами. А чего без лат?
– Я принял решение оставить рыцарство.
– Ну, оно-то и правильно, – кивнул Бессмертный. – Чего в этих рыцарях хорошего? А чем занимаешься теперь?
– Курьерствую помаленьку.
– Курь…что?
– Весточки ношу.
– Кому?
– Да по-разному. Когда один король другому напишет, когда возлюбленная – жениху. Сегодня вот от брата тебе весточку принес.
– От брата? – не на шутку удивился Кащей.
– Именно, – кивнул Миша.
– И чего ж братец, позволь полюбопытствовать, мне передал?
Импасибл достал из рукава слегка мятый конверт с сургучной печатью и протянул Кащею. Тот взял послание, сломал печать и, достав оттуда несколько сложенных вдвое листов, принялся читать.
Переворачивая третий лист, Бессмертный увлекся настолько, что не заметил, как зашедший ему за спину Импасибл достал из широкого рукава короткую дубинку, называемую в народе воровской и, коротко взмахнув ею, ударил Бессмертного по темечку.
– Бессмертный, не значит неуязвимый, – самодовольно сообщил он обмякшему телу, рухнувшему кулём на землю.
Затем наклонился над телом и пробежался пальцами по воротнику Кащеева плаща. Нащупал иглу, вытащил ее и вдел в свой воротник.
– Третий, – ухмыльнулся Миша Импасибл.

* * *

– До чего магия дошла. Василису и тут и там показывают.
– Это не магия дошла, это зеркало, дебил, – зло проговорила входящая в тронный зал Василиса.
Царь, проигнорировав интонации дочери, спросил Импасибла:
– И много ли подвигов за тобой числится, доблестный рыцарь?
– Не люблю хвастаться, – самодовольно заявил тот, – но из запланированных остался только…
– Папа, это кто? – не дослушала Василиса, пристально изучая рыцаря.
– Познакомься, доченька, это рыцарь заграничный.
– Я вижу, что тупенький. Что он тут делает?
– Свататься пришел.
– Здрасьте с книксеном! К кому, позвольте полюбопытствовать?
Рыцарь, вновь облаченный в доспехи, стоял с открытым забралом и придурковатым видом, порываясь открыть рот после каждой фразы беседующих дочери и отца, но те заспорили с места в карьер так бойко, что вставить слово не представлялось возможным.
– Как это к кому? К тебе, знамо дело!
– Схуяли? – округлила глаза Василиса. – У меня муж законный есть!
– Ты как с главой государства разговариваешь?! – взвизгнул Златофил.
– Вы, в первую очередь, папенька мне, а во вторую, уже глава государства.
– Тогда ответь мне, как папеньке, когда ты своего Ваньку последний раз видела-то?
– Я вам, папенька, как главе государства, встречный вопрос задам: а вы то, жену свою, по совместительству мою маменьку и первую леди государства, сами-то когда видели?
– Ты что себе позволяешь!? – рискуя перейти на ультразвук, закричал царь.
Рыцарь всё это время вертел головой из стороны в сторону, наблюдая за разгорающимся спором.
– Вопросы задавать я себе позволяю!
– Прекрати! Я старенький уже! Мне помирать скоро. На кого я Тридевятое царство, по-твоему, оставлю?
Воцарилась тишина. Василиса перевела взгляд на нелепо мигающего рыцаря и засмеялась.
– Так ты чего, ему, что ли, царство оставлять собрался?
– Да, ему! Человек знатный, подвигов задокументированных целая книга! – царь постучал пальцем по лежавшему на подлокотнике трона фолианту. – В Захолмье уважаемый и прославленный человек!
– Это он тебе так сказал?
– Это в книге написано! А при жизни, знаешь ли, не о каждом книги пишут!
– Вот это, папенька… – Василиса запнулась, подбирая слова. – Спорный аргумент.
– Это почему?
– Нашему летописцу волю дай, так он и о тебе, и обо мне, и ком хочешь, такую историю напишет! Хоть при жизни, хоть еще до рождения. А ежели денег сверх жалования, так и в двух томах сочинит.
– То есть ты хочешь сказать, что в Захолмье неправду пишут? – прищурившись, спросил царь.
– Я хочу сказать, что книга – не аргумент.
– Ты, доченька, вот что, – царь сменил тон на более дружелюбный. – Горячку-то не пори, а подумай, взвесь всё. Куда Ванька мог подеваться и какие перспективы у тебя с этим раздолбаем, ежели вернется? Почему не возвращается? Мог ли где-то сгинуть в своих приключениях или нашел себе попроще девку, да потому и вестей о нем нет? Каково отцу-одиночке на взрослую дочь без мужика, в науку да магию ударившуюся, смотреть? Как у папки сердце кровью обливается. Каково это, просыпаться каждое утро с мыслью, что наследника нет до сих пор, и благодаря упрямству родной кровиночки не предвидится? Поразмысли, о чем при дворе судачат, на тебя глядя, и как ты на своих плечах целое государство тащить будешь, когда я помру.
– Это всё? – иронично поинтересовалась девушка.
– Пока – да.
Василиса пожала плечами, скорчив недоумевающую мину и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, зашагала прочь из тронного зала.
– Нахуя звали – непонятно, – пробормотала она, покидая зал.
Царь же, уверившись, что Василиса его уже не слышит, заговорщицки подмигнул Импасиблу и полушепотом сообщил:
– С норовом она у меня, но рассудительная. Да ты не переживай, Мишаня! Походит, подуется, покапризничает, да, в конце концов, и признает, что без мужика тяжко. А уж я со своей стороны постараюсь убедить дочурку, что ты ей самая знатная пара будешь. К тому ж, я лицо, сам понимаешь, заинтересованное, – царь лихо хлопнул ладонью по лежащему на широком подлокотнике фолианту. – Уж больно мне твоя биография нравится. Весомая, авторитетная, подвигами богатая.

* * *

Дождавшись, когда обитатели замка угомонятся, Василиса открыла потайную дверь за ширмой, выполненную «под камень», проскользнула в пустоту стены, спустилась на ощупь по узкой спиральной лестнице и, нащупав нужный камень, особым образом на него надавила. Плита отъехала, выпустив царёву дочку наружу, и тут же закрылась. Девушка быстро пересекла поле и скрылась в лесной чаще. Под аккомпанемент ночной жизни, состоящий из волчьего воя, хлопанья крыльев, визга, писка и множества других звуков, по знакомым тропкам девушка очень быстро добралась до Кащеева замка.
Замок, обычно светившийся по ночам двумя окнами башни Кащеевой лаборатории, сейчас напоминал серую скалу – ни одного огонька.
– Всё страньше и страньше, – пробормотала Василиса, остановившись и пытаясь уловить хоть какие-то признаки жизни в строении.
Она немного постояла в раздумьях, а затем всё же потянула на себя массивную, окованную железом дверь. Замок встретил её тишиной и темнотой.
– Кащей! – позвала Василиса. Немного помолчала и позвала еще раз: – Бессмертный, ты дома?
Ответом была всё та же тишина.
Девушка что-то прошептала, одновременно нарисовав пальцами руки сферический знак над головой. В воздухе запахло озоном, и над Василисой возник шар бледно-зеленого света, отодвинувший темноту в стороны. Она пересекла холл, поднялась по лестнице, прошла по коридору, заглядывая в комнаты, большинство которых были пусты, вошла в библиотеку. Книжный зал был огромен, но тоже пуст.
Василиса вернулась в коридор и поднялась на этаж выше – в лабораторию. Там она его и обнаружила лежащим на полу.
– Здрасьте-приехали! – пробормотала она, наклонившись над телом.
Пощупала пульс – жив. Потормошила за плечо, позвав по имени – безрезультатно. Принюхалась – спиртным не пахло. Похлопала по щекам и Кащей приоткрыл глаза.
– Василиса? – пробормотал Бессмертный, пытаясь сфокусировать взгляд.
– Ну, с утра была Василисой. Вроде бы, ничего пока не поменялось, – пожала плечами девушка. – Чего с тобой стряслось-то?
Кащей, кряхтя сел на пол, помотал головой и тут же со стоном схватился за затылок.
– Ох и паскуда. Чем же он меня так?
– Да кто?
– Почтальон.
– Почтальон?
– Ну, да. Но это он сейчас почтальон, – начал объяснять Бессмертный, ощупывая воротник плаща, – а раньше… чтоб его маме! Иголку спер!
– Да кто?
– Почтальон. Только это он сейчас почтальон…
– Не круговороть! – перебила Бесмертного Василиса. – Имя у почтальона есть?
– Миша, – буркнул раздосадовано Кащей, вставая с пола.
– Импасибл?
Бессмертный удивленно посмотрел на девушку.
– Откуда знаешь?
– Сдается мне, что в государстве происходит некоторая хуйня не первой свежести, – сообщила Василиса
– Не матерись!
– Хуясе не матерись!? – вспылила девушка. – Он тебя по башке огрел, иглу спёр, ко мне свататься пришел, папеньке в мозги надул, что тот, меня не спросив, уже готов дату свадьбы назначить. А я, значит, не матерись?
– Ладно. Убедила. Матерись пока. Тут места глухие. Не услышит никто, – дал добро на идиоматические выражения Кащей. – Так, говоришь, свататься пришел?
– Ну да. У самого три сорта ромашек вместо мозгов, меня от отражения отличить не может. А папенька книжку мне тычет про то, сколько славных подвигов этот Импасибл совершил. Я, собственно, по этому поводу и пришла, спросить, знаешь ли ты его. Оказалось, что знаешь.
– А по блюдечку ж чего не связалась?
– А ты сильно к нему подходил?
– Ну да, – понуро согласился Кащей, потирая шишку на затылке. – Я с обеда слегка недоступный был.
– Вот!
Кащей заглянул в несколько ящиков стола, потом поискал что-то на полках и, в конце концов, сообщил Василисе:
– Это очень странно, что он свататься к тебе пришел. У него ж любовь к Изабелле Захолмской. Он ради неё в рыцари и подался, хотя в голове у него действительно бурьян с ароматом козьих катышков. – Кащей запнулся. – Погоди. Книжка с его подвигами?
– Ну да.
– Либо подвиги не его, либо…
– Ну, не томи.
– Единственное, что он успел сделать за свою короткую жизнь, так это Горынычу гранату скормить, да обгадиться с бабкиного зелья. Я ему лично смешивал слабительное из её пузырьков, – Кащей вдруг вскочил с кресла, забыв про больную голову. – Погоди, это получается, что Горыныч ко мне не прилетал?
– А я ж откуда знаю? – развела руками Василиса. – Я зашла, а ты тут на холодненьком валяешься.
– Ну, правильно. Обещался к закату. Раз ты меня в себя приводила, значит, не прилетал. А должен был. – Кащей заметался по лаборатории. – Ой, права ты Василисонька, права.
– В чём? – не поняла та.
– Хуйня происходит. Не первой свежести, – Кащей огляделся. – И меч, зараза, прихватил. Идем Горыныча искать. Но сначала к Яге заглянем.

* * *

– Я видела сон! – сообщила Яга, открыв глаза и уставившись в потолок.
– Живая, – облегченно протянул Кащей.
– И даже проснулась там, где уснула, – продолжала гнуть своё Яга. – Прежде, чем я его убью, надо обязательно выяснить, чего этот затейник мне подсыпал.
– Какой затейник? – спросила Василиса.
– Мишка.
– Импасибл?
– Он самый. Собирался к тебе идти свататься. Я ему, значит, дурачку такому, объяснять начала, что, мол, ты женщина замужняя и тебе этого не надо. И вдруг, хлоп – понимаю, что сплю и вижу сон. А потом, хлоп – вы меня по щекам хлещете.
Старушка резво вскочила на ноги и заметалась по комнате. Подошла к столу, понюхала один стакан, затем второй. Посмотрела на свет пустую бутылку и выругалась:
– Вот паскуда такая захолмская, даже гадюку сожрал, не подавился.
– Да погоди ты метаться, – остановил её Кащей. – Скажи, Горыныч с болот прилетал?
– Да откуда я знаю? – пожала плечами Яга. – Я спала вообще-то. Не прилетал, наверное. Или не добудился.
– Ко мне этот Миша тоже приходил. По голове стукнул, иглу украл. Тебе подсыпал чего-то. Чует мое сердце и Горынычу он подгадил.
Яга еще раз понюхала стаканы. Уверенно отставила в сторону один и накрыла его каким-то горшком.
– Этот, – заявила она. – Как вернемся, ты уж, Кащеюшка, будь добр, попытайся выяснить, чего он мне подсыпал. Эту, как её, химию свою примени.
– Это так важно?
– Конечно! – возмущенно ответила Яга. – Как ты не понимаешь, я сон видела, но в нем не осталась. Может, когда-нибудь и окончательно проснусь. Там, где с книжкой в руках засыпала. Без чудес, но молодая.

* * *

Горыныча не нашли, хотя почти до рассвета кричали, звали и пытались понять, что произошло на разворочанном участке болота. К сожалению, обугленные деревья с развешенной на их остовах тиной не наводили на какие-либо путние мысли.
– Я не знаю, что тут происходило, но не хотел бы оказаться в эпицентре.
– Осмелюсь предположить, что наблюдаемые нами элементы деструкции превосходят по масштабам последствия взрыва перегонного куба, склепанного в прошлом году Кащеем и нелепо им же уничтоженного в момент тестирования на предмет повышения количества градусов в спиртосодержащих жидкостях, – поделилась мыслью Яга. – А жаль. Самогонка обещала быть нажористой.
– К сожалению, девяносто шесть градусов – это предел, – развел руками Бессмертный. – Природа не терпит передоза.
– Откровенно говоря, – проговорила Яга, – сам по себе Горыныч был скотиной беззлобной и добродушной.
– Тьфу на тебя, Яга! – топнула ногой Василиса. – Почему был? Ты по что его раньше времени хоронишь!?
– К сожалению, не раньше, – вздохнула Яга и потыкала веткой в нечто бесформенное, лежащее у самой кромки воды.
То, что они приняли за выброшенную на берег неведомой силой корягу, оказалось чешуйчатой головой с обрубком шеи. И голова эта, совсем недавно принадлежала Змею Горынычу.
– Не живут с такими увечьями, моя милая, – добавила Яга, помолчав. – Башку ему оторвало, от болевого шока тут, видать, огнем дышал, да вертелся юлой, вне себя от боли. Крушил-ломал всё. А потом в воду плюхнулся да потонул, кровью истекая.
– О, ужас, – побледнела Василиса, приложив ладонь ко рту.
– И имя этому ужасу, я так думаю, Миша Импасибл, – кивнул Кащей. – И что-то надо с ним решать, отнюдь не в математическом смысле. Значит, сделаем так…

* * *

В потайной ход Василиса проскользнула незадолго до того, как замок стал оживать, и поднявшись в свою комнату, принялась размышлять над планом Кащея до тех пор, пока в дверь не постучали.
– Доченька? – позвал извиняющийся голос отца.
– Вещайте, папенька, – предложила девушка.
За дверью завозились, затем папенька спросил:
– Я войду, доченька?
– Чего-то важное?
– Поговорить хотел.
Голос царя не менялся, оставаясь всё таким же заискивающе-извиняющимся.
– О чём?
– О будущем твоём.
– Догадываюсь я, как вы его себе представляете, папенька, – пробормотала себе под нос Василиса. – Ну, входите, милости прошу!
Дверь открылась, и в комнату вошел Златофил. Вид у него был под стать голосу, смущенный.
– Об чем, папенька, беседовать желаете?
– Ой, вот только не ёрничай, а? – вздохнул царь. – Ты думаешь, мне этот разговор легким кажется? О замужестве твоем беседовать желаю.
Василиса закатила глаза к потолку и простонала:
– Я, если не ошибаюсь, уже жената.
– Так на ком, Василисушка? На Ваньке-дураке. Ну, ошибки молодости, все мы понимаем, все молодыми были. Вот тебе сейчас предоставляется шанс одну из таких ошибок исправить и сочетаться браком с достойным человеком.
– Это с кем? С Импасиблом, что ли?
– Ну да, – кивнул царь. – А записи о первом браке мы удалим.
– Позвольте полюбопытствовать, каким образом?
– Я уже всё придумал, – радостно потирая ладони, принялся объяснять Златофил. – Прикажу писцам, перепишут весь тот том церковный, где про вас. Только строки о вашем с Ванькой бракосочетании пропустят. Ну, знаешь, где промежутки между буквами побольше…
– Кернинг.
– …где и строки пожиже…
– Интерлиньяж.
– где и сами буковки повыше…
– Кегль.
– Да что ты меня всё перебиваешь, еще и по-иностранному! – нервно дернулся царь всем телом. – Я с тобой о серьезном, о будущем. А ты кривляешься.
– А что еще мне делать прикажете, папенька? У меня есть муж и где бы он ни был, каким бы он ни был, я его, во-первых, люблю, во-вторых, жду, в-третьих, каким бы он дураком не был, это мой дурак и менять я его ни на кого не собираюсь.
– Да ты погоди, доченька, ты присмотрись-приглядись, подумай хорошенько…
– Да не люб он мне. О чем тут думать, папа?
– О будущем царства Тридевятого. О репутации. Обо всем, что непосильным трудом нажито, – сообщил царь и позвенел ключами от хранилища перед дочерью. Это ж всё тебе перейдет. А коли против, то завтра же прикажу развезти все эти чудеса и в болотах притопить, в полях прикопать.
Василиса молчала. Перспектива лишиться волшебных артефактов, собранных по всему Тридевятому царству, была безрадостной. Доступ к ним и так был ограничен, а охрана усилена с того самого момента, как Кащей, не без помощи Василисы, выкрал свою иглу. Но папеньке о том, что афера проходила с молчаливого согласия дочери, знать было не нужно.
Царь немного постоял, глядя на кусающую губы Василису, и подытожил:
– Ну, вот и славно. К обеду стол накроют. Будет в честь гостя представление. Так что, ты себя в порядок приведи, мысли в кучу собери и не подведи папеньку. Хорошо? – попросил царь, выходя из комнаты дочери и тихонько прикрывая дверь.
Василиса, дождавшись пока стихнут шаги, достала тарелку, положила на край яблоко и легонько его толкнула.
– В обед, – сказала она, когда появилось изображение.

* * *

Ветер, гулявший сквозь окна верхнего этажа Кащеева замка, слегка подвывал на поворотах. Яга, расставив вокруг себя баночки и горшки, возилась около лабораторного стола. Кащей рылся в сундуке.
– Не люблю я этого всего, – недовольно бурчал он себе под нос. – Карнавалы, переодевания, маски, притворство. Мне по нраву лоб в лоб. Это братец у меня был мастак на хитрости. А я как начинаю интриги строить, да многоходовые комбинации продумывать, обязательно всё прахом пойдет.
– Странно, – заметила Яга.
– Что странно?
– То, что вы с братом такие разные были, – пояснила старушка.
– А чему ты удивляешься? Генетика, сука, непредсказуемая. Среди ворон, вон, нет-нет да и появится альбинос. Хотя, по всем вводным данным такого случиться не должно. Альбиносы сами по себе к выживанию в диких условиях не приспособлены, да к тому же их нормальные сородичи чураются. Завести семью, наплодить детей у них шансов, получается, нет. А, следовательно, передать свои альбиносьи гены тоже шансов нет. Но, поди ж ты, с завидной регулярностью у вида corvus corax появляются белые особи.
– Ты где это такие исследования проводил?
– Дома. У меня на крыше замка не одно поколение этих птичек выросло.
Кащей достал из сундука шапку-невидимку и попробовал натянуть на голову. Шапка не налезала. Выругавшись, он отложил головной убор в сторону и принялся рыться в одном из ящиков стола. Достал бритву, стал брить голову.
– Отслужила шапочка своё, – бормотал Бессмертный. – Заряд недолго держит, на голову не налезает.
– Ой, вот не надо тут, – возразила Баба Яга. – Не в шапочке дело. Если бы кого-то бабы в бане водой не облили, пока он там прятался, работала б шапка как новенькая.
– Не на тебя же мне любоваться, – грустно вздохнул Кащей. – Извини, конечно, но твоя пора цветения прошла.
– Да у меня и пора спелости прошла, равно как и сбора урожая, – хихикнув, ответила старушка. – Даже по самым грубым подсчетам. Если проводить аналогию с какой-нибудь яблоней, то косточки плодов моих должны были прорасти в полноценные деревья давным-давно. А у тех, проросших деревьев, свои плоды тоже давным-давно должны были не единожды опасть.
– Не прибедняйся, – продолжая брить голову на ощупь, ухмыльнулся Бессмертный. – Все мы прекрасно знаем, что здесь ты молода душой, а где-то там, – Кащей неопределенно махнул рукой с бритвой, – еще и мир есть, в котором не только душой, но и телом.
Баба Яга посмотрела на Кащея и поморщилась.
– Как ты ее на сухую шкрябаешь? Шкряб-шкряб – противный звук, хоть уши гвоздём прокалывай.
– Да? – Бессмертный погладил лысину – А я не замечаю.
– Ужас, – заверила Яга и вернулась к приготовлению снадобья.
Некоторое время они готовились в полной тишине, нарушаемой только поскуливанием заблудившихся в замке сквозняков. А затем лежащая на краю стола тарелка с витиеватым голубым узором издала странный писк, яблоко на ней само по себе стало кататься по кругу и вместо дна проявилось изображение Василисы.
– В обед, – сообщила она.

* * *

Импасибл распахнул окно, сладко потянулся, после чего высунул руку на улицу, будто проверяя, есть ли осадки. Подержал с полминуты и на руку ему, хлопая крыльями, приземлилась абсолютно белая ворона.
– Прекрасно, – улыбнулся рыцарь и, вернувшись к столу, пересадил птицу на спинку резного стула.
Взял чистый лист бумаги, обмакнул перо в чернильницу, вывел «После обеда», подул на буквы, ожидая, когда надпись просохнет. Затем сложил листок в несколько раз, сунул в клюв птице и, вновь перенеся абсолютно белую ворону к окну, подкинул её в воздух.
– Лети, птичка! – сказал он. И принялся одеваться, напевая незатейливый мотив.

* * *

– Праздничный обед украшали скоморохи, цыгане с медведем, забавно имитировавшим игру на балалайке, заморский заклинатель змей, игравший для послушной кобры на дудочке, фокусник, ловко отгадывавший карты, и жонглёры, проявлявшие чудеса ловкости.
Василиса с кислой миной ковыряла сменяемые одно за другим блюда, Златофил, опрокидывая кубок за кубком, откровенничал всё больше. Вдруг дверь распахнулась, и в обеденный зал ворвался кто-то из прислуги с криком:
– Осада!
Царь дернулся, расплескав содержимое бокала.
– Ты чего орешь, когда… – собрался он было устроить выволочку нерадивому, но тут до него дошел смысл сказанного. – Какая осада? Кого? Где?
Загремел стул, отшвыриваемый Импасиблом, и в следующее мгновение он, подскочив к Василисе, рывком за волосы поднял её со стула, приставив к горлу девушки кинжал.
– Спокойно, папаша, – осадил рыцарь дернувшегося к нему Златофила. – И вилку положь, а то не ровен час уколешься.
Царь замер на месте.
– Поклади, – сквозь зубы поправила Василиса.
– Вот за это ты мне и приглянулась, Василисонька, – сообщил Импасибл, отступая и волоча за собой девушку. – Умная и дерзкая. А я таких люблю. Положь-положь, – подбодрил царя рыцарь. – А то доченьке, видишь, на шею что-то давит?
– Ох ты ж и глиста из псиной срани! – швырнув на пол вилку, укоризненно покачал головой Златофил. – Я тебя как родного встретил, накормил-напоил, дочку тебе доверить единственную готов был…
За окном нарастал шум: бряцало оружие, тревожно звенел колокол, раздавались нестройные приказания и такие же растерянные отзывы. Какая-то баба заголосила, перекрывая своими причитаниями какофонию звуков.
– Спасибо за доверие, папаша, но ваша дочка мне и даром не нужна, – продолжая отступать, сказал Импасибл. – Мне бы развалять ваше королевство до основания, да новое на руинах выстроить, основанное на порядке и послушании. Чтоб не было Ванек всяких, которые против правил играют, чтоб Горынычи больше не появлялись, которые из отрицательных могут положительными вдруг стать. И никаких хитрых старушек, косящих под дурочек, но усиленно помогающих всяким героям.
– Ах ты… – шагнул было царь в сторону Импасибла.
– Стой не месте, папенька, если хочешь, чтоб твоя дочка живой была, когда я её в жёны брать буду, – пригрозил рыцарь, продолжая пятиться.
Отойдя к ведущей в башню лестнице, рыцарь продолжил отступать и сообщил:
– Мы с Василисой у нее в башенке пересидим, пока вас тут всех убивать будут. Да, Василисушка?

* * *

Кащей снял шапку-невидимку и утер ею пот со лба.
– Успел, – выдохнул он, оглядывая подвал, тускло подсвеченный несколькими факелами. – Маловато, конечно, три минуты, ну а что делать…
Охраны в подвале не было. Оно и понятно – замок штурмовали невесть откуда появившиеся захолмские войска и все сейчас были на крепостных стенах – не до сокровищницы. С одной стороны – плохо, потому что народу в этой бойне поляжет немерено. С другой – хорошо, мешать никто не будет, пока Бессмертный будет вскрывать замок и воспользуется артефактом.
Это ж надо, всё так распланировать, но с самого первого шага послать планы к чертовой матери и импровизировать, импровизировать, импровизировать. Делов-то было, пока Златофил с гостем подозрительным праздничный банкет проводит, пробраться в подвал, да умыкнуть то, что надобно. Ну, может, охрану бабкиными зельями из строя на время вывести. А уже у себя, на болотах, не спеша сделать всё по уму. И тут, на тебе – война.
Кащей понимал, что захолмский рыцарь и осада связаны, но выстраивать умозаключения, объясняющие причины этих связей, было некогда. В конце концов, если задуманное получится, объяснять происходящее найдется кому. За этим он в подвал и полез.
Достав отмычку, Бессмертный принялся вскрывать замок.

* * *

– Он человек обязательный, целеустремленный, волевой, – сказала привязанная к стулу Василиса. – Тебе это всё знакомо очень мало. Я не раз видела, как он убивает. Карандашом. Обычным карандашом. И в тот момент, когда он взял паузу, чтобы отдохнуть, появляешься ты и травишь его Ягу, крадешь иглу у его Кащея, а его рептилии завязываешь шеи в узел. Он убьет тебя.
– Ванька, что ль?
– Нет, – покачала головой Василиса. – Не Ванька. Тот, кто, убивая карандашом, воскрешает всё тем же карандашом, когда ему становится скучно. И иногда он это делает просто для того, чтобы убить вновь.
– Колдун какой-то? – предположил Импасибл.
– В какой-то степени.
– Ну, я бы на твоем месте не надеялся. В этот раз я мелочей не упущу и на загадочного твоего колдуна у меня вся захолмская инквизиция во главе с Холейхардом Высочайшим есть. А у них с колдунами да прочей нечистью разговор короткий. Я вот сейчас на тебе быстренько женюсь разок, да и скажу Высочайшему, что ты главная ведьма тут. Спалят тебя на костре, как пить дать.
– Посмотрим.
– Ну конечно посмотрим! Кто на костер посмотрит, а кто и прямо из костра, – ухмыльнулся Импасибл и, закатив глаза, рухнул на пол без сознания.
За спиной у него стояла ухмыляющаяся Баба Яга.
– Баран заморский, – констатировала бабка, пнув бессознательное тело и пряча тонкую иглу в складки юбок. – Я, в отличие от тебя, на ядах не одну собаку съела.
– Яга? – удивилась Василиса.
– А все остальные заняты, – развела руками старушка и, вернувшись к стене, притворила потайную дверь.
– Ты его убила?
– Не наш метод, – помотала головой старушка, развязывая девушку. – Хотя, врать не буду, желание такое имеется. Но нельзя. Мне у него рецептик один выведать надобно.
– А вы уже сделали, что планировали?
– Ну, если уж события не стоят на месте, значит Кащей сейчас как раз этим и занимается, – ответила Яга. – Ты мне лучше объясни, откуда войска захолмские так резко появились?
– Этот же, небось, всё и организовал, – кивнула на тело рыцаря Василиса. – А каким дурачком прикидывался: «вашу Василису и тут и там показывают».
– У меня в избушке тоже под дурачка косил: «Сначала бабушка накорми, напои, а потом вопросы задавай». А я и размякла. Сто лет каноничных диалогов не вела. Хитрый. Даром, что заграничный.
Василиса, освободившись от веревок, встала и принялась скидывать платье.
– Ты чего это, девка, совсем рехнулась?
– Помогать нашим надо! – девушка открыла один из шкафов и стала доставать оттуда мужские штаны, простую рубаху, кольчугу, шлем.
– А ежели порубят тебя на куски?
– Ой, еще скажи, что сама будешь сидеть, и дожидаться пока всё кончится?
– Не-а, – расплылась в беззубой, но довольной улыбке Яга и открыла соседний шкаф. Бегло изучив его содержимое, она протянула руку и извлекла на свет тонкий полуторный меч.
– Ну, здравствуй, ублюдок, – поздоровалась Яга с оружием. – Хороший же меч. И за что тебя бастардом-то прозвали?
– Латы надень, – торопливо поправляя кольчугу, посоветовала Василиса.
– Ой, Вася, какие наши годы! – отмахнулась Яга. – Только стеснять будет.
Василиса подошла к шкафу с оружием и, не раздумывая, взяла топор.
– О как! – оценила её выбор Яга.
– Бери топор, руби хардкор, – кивнула Василиса и открыла окно. – У нас есть все шансы покрыть себя славой с ног до головы!
И шагнула на карниз, тянущийся вдоль башни, к крепостной стене.
– Эх, молодёжь, – проворчала Баба Яга, – лишь бы чем-нибудь себя покрыть. Спорим, я убью больше?!
И шагнула вслед за девушкой.

* * *

Василиса ворвалась на крепостную стену, словно маленький серебряный торнадо, разбрасывающий в разные стороны блики солнечного света, отражаемые начищенной до блеска кольчугой. Ударила раз, второй. Кисть руки, сжимавшая рукоять топора, отдалась болью. Девушка развернулась, уворачиваясь от меча, перебросила топор в левую руку и ударила. Разорвавший нагрудник противника топор глухо чвякнул, увязая в развороченных латах, и застрял. Девушка рванула рукоять на себя, одновременно шагая навстречу орущему противнику, подхватила его меч в правую руку и, отпустив рукоять топора, ударила ногой. Тело, описав ногами в воздухе забавную дугу, перевалилось через парапет крепостной стены.
Второе торнадо было цветастым и матерящимся. И если Василиса двигалась быстро, насколько это возможно, то Баба Яга была еще быстрее. Лезвие ее полуторного меча описывало дугу, находило цель, рассекая ее напополам, и без замаха неслось навстречу следующему противнику. Длинная складчатая юбка, по пестроте узора дающая фору цыганским нарядам, мелькала словно капоте матадора, отвлекая, сбивая столку. Вольт, оборот, удар. Оборот, удар, ласточка с поворотом – юбка разноцветной волной сбивает с толку – удар. Оборот, выпад, прогиб, кувырок, удар, подсечка, снова удар.
– Девять, Василиса! – оборот, выпад. – Десять!
Сжимая непривычный захолмский меч, Василиса согнула пальцы свободной руки в странную фигуру и, выкрикнув заклинание, выбросила ладонь вперед. Волна воздуха, искаженного, будто смотришь на горизонт через километры раскаленного песка, толкнула в грудь взбирающегося на штурмовую лестницу солдата и тот, не отпуская перекладин, стал заваливаться на спину, увлекая за собой всю лестницу вместе с несколькими воинами.
– Четырнадцать! – проорала в ответ Василиса.
– С магией нещитово! – возразила Яга, блокируя чей-то удар и уходя в сторону, чтобы ударить в ответ. – Одиннадцать!
– Условия нужно сразу оговаривать! – прокричала Василиса, вгоняя меч меж латных пластин. – Гусей в полёте не меняют! Пятнадцать!
– Аргумент, – кивнула старушка.
Какое-то время сражались молча. Василиса – последовательно разя противников одного за другим, стараясь не пропустить кого-то сбоку или, упаси бог, за спину. Яга же, словно сквозняк в ветхом доме, мелькала то здесь, то там – внезапно появлялась, делала несколько выпадов и так же внезапно исчезала, уходя от ответных ударов. Цветастое пятно юбки, казалось, размазывалось по пространству, словно мокрая тряпка по школьной доске, оставляющая за собой пустоту, приправленную кровью и стонами.
– Отступают! – донеслось с другого края крепостной стены. – Поднажмите, братцы!
– Про сестриц, значит, ни слова?! – задорно прокричала Василиса, уже в который раз взмахнув мечом. – Двадцать семь, старушка!
– Далеко пойдешь, но у меня тридцать два! – похвалила и одновременно похвасталась Баба Яга, переводя дыхание, утирая пот со лба и вглядываясь вдаль. – В рот мне сапоги из кожи ежика!
Старуха указала на горизонт. Василиса повернула голову туда, куда указывала напарница, и обомлела. Пока с одной стороны армия врага ударилась в бегство, с другой –уже почти под стенами, выстраивались свежие отряды, сверкающие на солнце латами и пестрящие флагами Захолмья. И их было больше, чем нападавших первой волны. Намного больше.
– Всех не осилю, – вполне серьезно сообщила Яга. – Даже если помогать будут.
А внизу уже скрипели, натягиваясь, катапульты, звенели латы, слышались четкие команды.
– Откуда столько? – растерянно спросила Василиса, опуская окровавленный меч.
Но даже если Яга что-то и ответила, девушка её не услышала. Невероятной силы рёв заглушил все звуки и над головами обороняющихся, хлопая крыльями, мелькнула гигантская, двухголовая тень. Со стороны Горыныч походил на гигантскую «козу» – жест металлистов, только с крыльями.
Рептилия, издавая непрекращающийся рёв, заложила вираж, кувыркнулась в воздухе, словно голубь-турман, резко сменила направление и, выдыхая клубы огня, рванулась к выстраивающимся в боевые порядки захолмским войскам.
– Знаешь, – уперев свой меч в камень крепостной стены и облокотившись на него, сообщила Яга, – моё состояние можно охарактеризовать как радостное опизденение с элементами недоумения.
Внизу двухголовый Горыныч, не переставая выдыхать огненные струи, на полном ходу сносил ряд катапульт, так и не успевших ни разу выстрелить, попутно разбрасывая и без того переставшие быть стройными ряды пехоты.

ПАРУ МЕСЯЦЕВ И ОДИН ДЕНЬ НАЗАД

Бледный Миша Импасибл, освободившийся от тяжелых лат, приспустив исподнее, сидел в позе орла и плакал. Он старался убедить себя в том, что плачет от боли в нутре, не перестававшем исторгать из себя то, чего он не ел. Однако на самом деле, плакал он от обиды и осознания того, что карьера, сулившая подвиги, славу и, как следствие, благосклонность королевы Изабеллы, пошла под откос, даже не начавшись.
В промежутках между сводившими живот спазмами, рыцарь, не меняя позы, торопливо, словно краб во время отлива, боком перебирался на еще не запятнанное содержимым кишечника место и разражался новой серией всхлипов и стонов, неорганично вплетающихся в звуки, издаваемые нижней частью тела, в простонародье называемой жопой.
Когда нутро подуспокоилось и рыцарь, всё так же не меняя позы, в раскорячку пошел к ручью, за спиной послышалось:
– Что, ягоды несвежие были? Или грибы?
Испуганный рыцарь, чтобы хоть как-то соблюсти приличия, принялся натягивать штаны, чем еще больше усугубил свое положение. К предстоящему омовению добавилась еще и стирка. В лесу. Без каких либо принадлежностей, облегчающих процесс. Осознав это, парень матерно выругался. Даже не пытаясь разглядеть, кто это застал его в таком неприглядном положении, стянул штаны и, голый по пояс снизу, держа обгаженный предмет одежды в руке, пошел на звук ручья. Его эмоциональное состояние окончательно ушло в минус, а вместе с ним в минус ушли стыд и приличия.
– Да срать я хотел, на грибы и на ягоды, – ответил он незнакомцу, не понимая, насколько абсурдно звучит его высказывание в свете произошедшего. – И на рыцарство, и на Изабеллу эту. Уйду в крестьяне. Отстираю исподнее и уйду. А они там пусть чего хотят, то и делают. Хотят – чудищ болотных изничтожают, хотят – друг в друга копьями тыкают на турнирах. Да хоть в инквизицию пускай вступают! Всё. Я как-нибудь и без этого проживу.
– Может не стоит в горячке рубить с плеча? – вновь спросил тот, кого рыцарь видел краем глаза.
Он мог бы повернуть голову и разглядеть своего собеседника полностью, но почему-то этого не сделал. То ли большую часть мыслей в его голове занимал предстоящий процесс стирки, то ли остатки стыда не позволяли оглянуться.
– А чего уже рубить, – грустно выдохнул рыцарь, заходя по колено в ручей, – когда обосрался в прямом и переносном смыслах.
– Ну а ты, вместо того, чтобы в голове раз за разом свою неудачу прокручивать и страдать от этого, может, попробовал бы посмотреть со стороны на случившееся? – предложил незнакомец.
Рыцарь, наконец, повернул голову к собеседнику и замер с открытым ртом. Человека говорившего с ним, можно было бы назвать обычным, если бы сквозь него не было видно того, что находилось за его спиной: деревьев, кустов, пожухлой прошлогодней листвы. Собеседник был полупрозрачным, а вместо лица у него было размытое пятно.
– А… как… – потерял дар речи рыцарь.
– Ну, наконец-то, – всплеснула руками полупрозрачная фигура. – Я уж думал, ты никогда и не повернешься в мою сторону.
– Но… ты… – продолжал недоумевать стоящий по колено в воде полуголый молодой человек, мявший в руках обгаженные штаны.
– Приводи в порядок себя, исподнее, мысли, – будничным тоном предложило привидение, – и поговорим. У меня есть предложение, от которого нет смысла отказываться.
Рыцарь испуганно кивнул и принялся за стирку, испуганно косясь на призрачную фигуру.

СЕЙЧАС

– Он сказал, что для того, чтобы всё исправить, достаточно только моего согласия. Ну, вы понимаете, в каком я состоянии был? Я ж не знал, что ваш этот, – привидение кивнуло на безуспешно пытавшегося пройти сквозь дуб Горыныча, – на самом деле безобидный. – Я б, может, и не стал бы его взрывать, если б он меня не напугал.
– Ой-ой-ой, взрывал он! – язвительно проговорила левая голова.
– Ну-у-у-у! Куда ни пиротехник! – подхватила правая.
– Да еще не родился тот химик, который что-то смертельное для меня создаст! – закончила средняя, стесывая собой очередную порцию коры с многострадального дерева.
– Ты ежели бомбы и дальше так жрать будешь, в конец дурачком станешь, – продолжая помешивать варево в котле, и наблюдая за потугами Змея, заметила Яга.
Кащей, проверяя остроту клеймора, ухмыльнулся.
– Чего ты там хихикаешь себе под нос?
– Да вот думаю, если вас время от времени не возвращать к теме разговора, вы хотя бы к утру страдальца нашего дослушаете?
Левая и правая головы, повернувшись к призраку, в унисон потребовали:
– Ну, давай, не томи! Интересно же!
– Ага! – подтвердила средняя, и вяло боднув дерево еще раз, присоединилась к соседкам по туловищу.
– А чего тут рассказывать, – развел руками призрак. – Я согласился, и он стал мной, а я – призраком.
Все три головы немного подождали, но видя, что привидение больше ничего рассказывать не собирается, синхронно сплюнули и вернулись к изрядно ободранному дубу.
– Погоди, погоди, – привстал Бессмертный. – А он хоть имя свое назвал? Я ведь сам заклинание обмена телами разрабатывал. Уж кому как не мне знать, что передача тела может произойти только тогда, когда участники обмена называют друг другу свои настоящие имена.
– Назвал, – грустно кивнуло приведение. – Сказал, что его зовут Кащей Бессмертный. Соврал, наверное. Специально тобой представился, чтобы бдительность мою усыпить.
– Да нет, Миша, – Бессмертный ошарашено почесал бритый затылок, – Кащей это был. Только старший, брат мой.
– Как? – хором удивились Горыныч, Яга и призрак.
– Он себя за меня не один год выдавал, после того, как меня из окна выбросил.
– Родной брат? – изумился призрак. – За что?
– Я придумал, как артефакт бессмертия создать. А он решил, что такой иголкой только один человек обладать должен. Дождался, когда всё готово будет и в окно меня выкинул. А сам – эксперимент до конца довел и стал бессмертным. Так что, по факту, я не первый бессмертный, – ухмыльнулся Кащей. – В его распоряжении вся моя библиотека была, все записи. Но фея знакомая его в параллельный мир упрятала. А зимой он на утренник детский пришел, кричал, что в живых должен остаться только один. Голову я ему вот этим мечом отсёк, – Бессмертный кивнул на клеймор. – А он, видишь ты, сумел свой дух здесь удержать и тебе голову задурить.
– Так вы мне поможете вернуться в тело?
– В тело?
– Ну да.
Яга и Кащей переглянулись.
– Да тут, понимаешь какое дело…

СНОВА МЕСЯЦ НАЗАД

– Ну, то, что ты живой, я вижу. Что две головы у тебя теперь вместо трех, тоже вижу. А как так получилось, не понимаю, – улыбаясь, сказал Бессметрный.
– А, да то фигня, – отмахнулась левая голова. – Отрастет. Было уже такое. Вы мне лучше скажите, где эта паскуда, что меня в узел завязала?
– Миша, что ль? – предположила Василиса.
– Он самый.
– А я и не сомневалась, что без него не обошлось.
– Так где?
– У Василисы в комнате, – кивнула на замковую башню Яга.
– И вы его без присмотра оставили?! Вы чего! – возмутилась правая голова Горыныча.
– Не дергайся, чешуйчатый, – успокоила рептилию старушка. – Я ежели снадобья мешаю, то только с гарантией. Часов семь еще пролежит как миленький.
– Давайте похороним, а? – предложила левая голова.
– Или съедим, – добавила правая.
– Или съедим, а потом похороним, – подхватила левая.
– Или похороним, а потом… а нет, это уже передоз, – передумала правая.
– Да пускай себе лежит! – отмахнулась Яга. – Ты лучше расскажи, как головы лишился? Интересно же.
Горыныч еще раз обеими головами посмотрел на окна башни, тяжело вздохнул и принялся рассказывать, как рыцарь Импасибл обманом уговорил его переплести шеи, как внезапно напугал и как шеи от резкого рывка заклинило в тугой узел.
– И чего ты?
– Отгрыз среднюю, чтоб не мешалась, – буднично объяснил Горыныч. – Она всё равно дурная стала после того, как у неё в пасти граната рванула.
– И что, средняя на такое согласилась?
– Честно? – спросила левая голова.
И правая, не дожидаясь, ответа пояснила:
– Мы и не спрашивали.
– Знаете, – задумчиво сказала Василиса, – фраза «борьба за выживание» заиграла в моем представлении новыми красками.
– Да погоди красить, – вновь отмахнулась левая голова чешуйчатого, – понятно, что разрухи много. Лучше вон, пускай Кащей объяснит, где шлялся, пока прекрасная половина человечества, – Змей обеими головами кивнул на Ягу с Василисой, – оборону держала?
– Даже и не знаю, как покороче сказать, – пожал плечами Бессмертный. – Тем более, тебе.
– Ну, ты-то меня совсем за дурака не считай, – возмутилась правая голова. – Я, между прочим…
Что именно «между прочим», Горыныч не договорил. Его перебил визг, донесшийся из той самой башни, в которой, по словам Яги, еще часов семь должен был пролежать без сознания рыцарь Импасибл. И, судя по количеству децибел, колеблющих воздух, визжал царь.
– Говорил же я! – срываясь с места, прокричала правая голова Змея.
– Семь часов пролежит, – передразнила Ягу левая голова.
В два взмаха крыльев рептилия подлетела к башне и, вцепившись когтями в камни, просунула обе головы в окно. В следующее мгновение визг Златофила сменился на визг рыцаря Импасибла, который оборвался так же внезапно, как и начался. Спустя некоторое время тишины вновь завизжал царь, а Горыныч, вытащив головы из окна, взмахнул крыльями, оттолкнулся от башни и, сделав круг над замком, как ни в чём не бывало, приземлился на то же место, где и сидел до этого.
– Вопрос решённый, – заявила левая голова и издала отрыжку.
– С одеждой сожрал? – изумленно спросил Кащей.
– Ага, – довольно кивнула правая голова.
– У него ж иголка моя была! – сокрушенно воскликнул Бессмертный.
– Ой, не волнуйся, переварится, – успокоил его Горыныч. – И не такое переваривали.
– А папенька как? – взволнованно спросила Василиса.
– В обморок хлопнулся, – пояснила левая голова. – Непривычный, видать, когда хрясь – и пополам!

СЕЙЧАС

– Горыныч же не знал, что в твоем теле кто-то другой, – пожала плечами Баба Яга.
– Да и ты тоже молодец, – подхватил Кащей. – Вот где ты два месяца шлялся-то?
Призрак, как это было ни удивительно, покраснел.
– Понимаете, я, как понял, что сквозь стены проходить могу, так сразу о королеве Изабелле подумал, – принялся сбивчиво объяснять призрак Миши Импасибла. – Ну когда б мне такой шанс выпал, полюбоваться ее красотой в первозданном виде, без всех этих платьев, корсетов…
– Никого не напоминает? – толкнула Бессмертного в бок Яга.
– Иди ты! – огрызнулся тот. – Я проверял, как шапка-невидимка работает!
– Проверил?
– Иди ты, – вновь огрызнулся Кащей беззлобно. – Я ж не два месяца на прелести какой-то одной бабы глазел! Это ж целая баня!
– Да кто тебя знает, сколько б ты там сидел, если б тебя кипятком девки не ошпарили. Может и два месяца.
– Иди ты, – вновь повторил Кащей, уже совсем без энтузиазма.
– Я извиняюсь, – вклинился призрак. – Так что, никаких шансов вернуть моё тело?
– Увы, – развел руками Кащей.
– Извини, братан. Я вообще не при делах, – виновато проговорила средняя голова рептилии. И добавила, кивнув сначала на левую, потом на правую головы. – Это всё они.
И еще раз боднула дуб.
– Это очень прискорбно, – выдохнул призрак и, развернувшись, поплыл прочь от избушки.
– Вот ничего б этого не было, если б не ты! – прошипела Яга, грозя Кащею кулаком.
– А чего я? – изумился тот.
– Я тебе говорила, что не надо его поить слабительным? Не напоил бы, так он бы не обгадился, не обгадился бы, не встретил призрак братца твоего, не встретил бы братца…
– Так ты это когда сказала? Уже после того, как я его напоил.
– Маяться будет, бедолага, – грустно вздохнула Яга, глядя вслед призраку Миши Импасибла.
– Помается и привыкнет, – уже в который раз прекратив бодать дерево, встрепенулся Горыныч. – Кстати, Кащеюшка, ты, в конце концов, расскажешь, где был, пока бабы воевали? У нас, вон, уже голова отросла. Она тоже с удовольствием послушает.

ГДЕ БЫЛ КАЩЕЙ

VampiRUS замер перед монитором. Правая рука застыла на мышке, мозг отсчитывал секунды. «Пантеру» нужно было снять одним выстрелом. Поврежденная боеукладка замедляла скорость перезарядки, и промах мог обернуться поражением для всей команды. Плюсом было то, что прокачанный навык маскировки вкупе со стереотрубой делал состоящую из пикселей машину невидимой для противника, сидящего где-то далеко, за таким же компьютером, и управляющего таким же пиксельным танком.
Четыре, три, два…
От внезапной затрещины с головы слетели наушники, рука дернулась, и палец нажал на левую кнопку мыши.
– Ты охренел? – послышалось откуда-то со спины.
VampiRUS обернулся и обомлел. Перед ним стоял худой и бледный мужчина лет сорока пяти. Впалые щеки, заостренный нос, острые скулы, начинающие седеть волосы. Черный плащ с красной подкладкой – почти как у киношного Дракулы. В одной руке внезапный гость держал переливающуюся всеми цветами радуги сферу.
«Твою ж мать! – подумал VampiRUS. – Я ж про телепорт еще две сказки назад хотел написать!». А вслух, изумленно заикаясь, спросил:
– В… смы-мы-смысле?
– В коромысле! Сказочник хуев! – мужчина явно был на взводе. – Ты в курсе, что в Тридевятом война началась?
– В… смы-смы..?
– Тебя чего троит?
– Т-т-ы же Ка-а-щей из моих ска-а-азок... Я же тебя таким и представляю, когда пишу!
– Ну да. Кащей, – согласился мужчина. – А чего ты такой удивленный? К тебе что, ни разу твои персонажи не приходили?
– А… – в который раз открыл рот VampiRUS.
– Бэ! Приходили или нет?
– Фея, – заикание прошло. – Но я подумал, что это у меня с головой нелады. Потому что она исчезла очень быстро.
– Ну вот. Теперь я пришел, – Бессмертный строго посмотрел на VampiRUS’а сверху вниз: – Ты когда последний раз за перо брался? Ты в курсе, что твой Миша Импасибл натворил? У него Василиса в заложниках, под стенами дворца армия Захолмья во главе с Холейхардом и перспективы у защитников замка не радужные, потому что противника в пять раз больше.
Не зная, что ответить, VampiRUS сидел на стуле с открытым ртом, глядя на ожившего персонажа снизу вверх.
– Ну чего ты варежку раззявил? Отложи-ка на время свои войнушки виртуальные и бегом дописывать! А то так у тебя и персонажей не останется. Всё понял?
VampiRUS заворожено кивнул.
– Ну и чудесно! Действуй, потому что буквы – это твоё поле боя! – хлопнул его по плечу Кащей. Затем взял переливающийся всеми цветами радуги шар в обе руки, что-то пробормотал и стал растворяться в воздухе.
– И Ваньку Василисе верни! – погрозила пальцем исчезающая фигура в плаще.
VampiRUS некоторое время сидел, уставившись на то место, где только что стоял Кащей. Мысли в голове танцевали чардаш. Но почему-то под композицию "семь-сорок". И уследить за ними не было никакой возможности. Единственная, не мельтешащая в сознании и оттого пугающая мысль, повторялась в центре мозга голосом Дмитрия Гайдука: "Регулярная шизофрения".
Он помотал головой, пытаясь утрясти творящийся там бардак, и перевел взгляд на монитор и разочарованно, растягивая слова, выдохнул:
– Ну, ёбана..!
"Поражение" – гласила надпись на экране.
Свернув окошко игры, VampiRUS навел курсор на значок MS Word, дважды кликнул по нему, создал новый файл и написал первую фразу:

«– Ух ты! – изумленно захлопала глазами левая голова Горыныча. – А еще раз так можешь?»


01. Далеко пойдет
02. Самые острые комплексы
03. Назад, к истокам
04. Метод кодирования
05. Особенности психики
06. Дело времени
07. Оборотная сторона
08. До второго пришествия
09. Плюс-минус подвиг
10. Не местная
11. Там, где всё будет новым... (Неместная, часть 2)
12. Не факт, что нас там помнят
13. Со своими бы разобраться
14. Просто оуительно!
15. Как вы лодку назовёте...
16. Всего лишь чей-то сон (Неместная-3)

©VampiRUS