Сколько сметаны влезает в Кота

— Ах ты, окаянный! — Баба-Яга, хорошенько замахнувшись, стукнула Богатыря метлой по голове. — Что с котёночком сотворил, ирод?
— Бабушка! — испуганно пискнул Богатырь, держа в руках Баюна. — Всё выглядит не так как кажется! Тьфу! На самом деле всё не так, как кажется!
— Погубил несчастную животинку! Да я тебя за это в сапог превращу!
— Да живой он, бабушка! Живой!
— Сама знаю, что живой! — нахмурилась Яга. — Иначе бы ты уже в печи сидел. А ну дай сюда!

Яга выхватила Баюна из рук Богатыря и прижала к груди.
— У него там шишка на голове, — осторожно сказал Богатырь. — Это не от меня.
— От кого? Я этого подлеца на швабру намотаю.
— Успокойся, бабушка, не надо никого в тряпки превращать. Выслушай…
— А я и не говорила, что превращу, — недобро усмехнулась Яга, бережно опустив Кота в кресло. — Быстро говори, кто это сделал или помощи от меня больше не жди.

— Купец, — сказал Богатырь. — Третий ряд, вторая лавка. Но он не виноват.
— Что значит не виноват? Сделал, но не виноват?
— Именно так.

Яга потёрла бородавку на носу:
— Сам-то понимаешь, что говоришь?
— И ты поймёшь, если меня выслушаешь, — устало ответил Богатырь. — Можно водички, а? Во рту пересохло.

Яга хмыкнула и молча кивнула на ведро с водой. Богатырь напился воды, утёрся рукавом рубахи и выдохнул:
— Ух, хорошо! Слушай, бабушка, как дело было. Баюн, негодник такой, придумал хитрый способ добычи пропитания.
— Он у меня умничка, — Яга ласково погладила Кота по голове, пустив слезинку. — Дальше.
— Суть способа в следующем, — продолжил Богатырь. — Баюн спрятался в кустах у дороги и ждал проезжающих мимо купцов. Когда телега была рядом, резко выпрыгивал из кустов под телегу и бросал под колесо небольшое поленце. Пока купец останавливался, чтобы посмотреть, что случилось, Баюн выкидывал поленце в кусты и ложился на дорогу, изображая невозможные страдания.
— Умён.

— Это да, не могу не согласиться. Купцы, конечно, сразу соображали, чей это Кот и сразу представляли, что ты с ними за это сделаешь. Баюн же, хрипя и кашляя, просил напоследок баночку сметанки и перенести его под деревце, чтобы он мог спокойно уйти в загробный мир, обещая зла не держать и никому ничего не рассказывать. Такой вариант, разумеется, купцов устраивал, и они с радостью исполняли “последнюю волю”.
— И сколько сметаны он съел? — уточнила Яга.
— Одиннадцать трёхлитровых банок, семнадцать двухлитровых и двадцать четыре литровых, — ответил Богатырь. — Это только те, о которых мне стало известно в ходе выяснения.
— Сволота бездонная. А шишка-то у него откуда?
— На последнем купце его способ дал сбой. Прыгнул, не рассчитав силы, уснул в полёте и головой влетел аккурат под колесо. Купец страшно перепугался, погрузил Баюна в телегу и ко мне. От страха, что ты с ним сделаешь, дрожал так, что даже говорить не мог.

— Уважают! — довольно улыбнулась Яга. — А как ты узнал про его способ-то?
— Хотел выяснить, от кого Баюн убегал, что телегу на дороге не заметил, — усмехнулся Богатырь. — На то место пришёл и по следам — в кустах поленце побитое нашёл, потом вышел к дереву, а рядом с ним банок навалено. Я на рынок, к молочникам, спрашиваю, не пропадало ли у кого сегодня сметаны, а все в один голос твердят, что нет, но купцы всю раскупили. Я к купцам, они рассказали, как дело было, а остальное я уже сам сообразил.
— Очнётся — накажу, — вздохнула Яга. — Тоже мне голодный нашёлся!
— Нехорошо это, — кивнул Богатырь. — Но он, я думаю, уже наказан — вон шишка какая вылезла. Дополнительное наказание всё равно не поможет — Баюн у тебя, бабушка, неисправим.



© Роман Седов