Камень #1

Станислав Минин КАМЕНЬ
Глава 1
— Что предлагаешь делать? — спросил высокопоставленный чиновник у своего приближенного.

— Оставить всё как есть, мой господин, и постепенно подталкивать к нужным решениям. Молодой человек поступил в МИУ, сейчас нам его будет контролировать гораздо проще. — ровным голосом ответил внешне ничем не примечательный человек.

— Хорошо, я согласен. Доклад каждую неделю. — хозяин кабинета давал понять, что аудиенция закончена.

Помощник понял всё правильно, молча поклонился, и покинул роскошный кабинет.

* * *
Фу-х, ну наконец-то, начинается новый этап моей жизни, и не абы где, а в столице Российской Империи — городе Москва!

Мне всегда нравился этот город своей суетой, живостью, шумностью, чем отличался от сонного Смоленска, недалеко от которого, в фамильном поместье князей Пожарских, я прожил все семнадцать лет своей жизни. В Москве приходилось бывать три раза в год, летом — на дни рождения моих деда и бабки, князя и княгини Пожарских, и зимой — на Новый Год, в их родовом особняке в Пречистенском переулке.

— Барин, ты чего замешкался-то, садись давай, поехали уже… — дядька Прохор, мой наставник и воспитатель, самый близкий мне человек, высунулся из окна «Нивы».

Я ещё раз окинул взглядом огромное здание МИУ — Московский Императорский Университет на Воробьёвых горах, самый престижный ВУЗ страны, один из лучших университетов мира, и направился к машине.

— Ты чего, насмотришься ещё за пять лет, надоесть успеет… — ворчал Прохор, выруливая со стоянки университета.

Было ему пятьдесят два года, выглядел он максимум на сорок, глядя на его сухощавую фигуру и простоватое лицо, никто бы не подумал, что за плечами Прохора участие в одной большой войне России с Китаем, и масса мелких родовых войн на территории России в дружине князя Пожарского. Да и его боевой ранг — воевода — на лбу написан не был.

Когда мы подъехали к особняку Пожарских, я, в который раз, буквально заставил себя не поморщится. И было из-за чего. В этом доме меня не любили, считали виновником смерти моей матери — княжны Елизаветы Михайловны Пожарской, которая умерла от осложнений после родов. Не надо много ума понять, что родила она меня. Так что маму свою я никогда не видел, бывал лишь на её могиле, в фамильном склепе Пожарских на Новодевичьем кладбище Москвы. Замужем мама не была, забеременев неизвестно от кого в свои восемнадцать лет, и была сослана семьёй в Смоленское поместье на четвёртом месяце беременности, чтобы избежать позора. В этом поместье через пять месяцев я и родился. Крестили меня Алексеем, так хотела меня назвать мама. В силу того, что я фактически являлся по законам Империи незаконнорожденным ребёнком, моему деду, князю Пожарскому, любившему меня в отличие от всех остальных, включая даже мою родною бабку, Ксению Викторовну, умершую в прошлом году, стоило немало усилий получить именной указ императора Николая III о наследовании мной фамилии Пожарский и титула князь. После этого указа я унаследовал и имущество своей матери, которое род был обязан выделить после её смерти при наличии наследника. Моим опекуном до достижения совершеннолетия — восемнадцати лет — тем же императорским указом был назначен мой дед.

Моя мама была младшим ребёнком в основной ветви рода Пожарских, всеобщей любимицей. И поэтому её смерть после родов расстроило весь род Пожарских, а причиной смерти почему-то назначили меня. Не добавило любви моим родичам и тот факт, что мне было не суждено пойти по традиционной для мужской части рода Пожарских стезе — военной. Я был бесталанным. В буквальном смысле этого слова. В то время, как мои сверстники в возрасте семи-восьми лет вовсю, под присмотром старших, пытались освоить одну из стихий — огонь, воздух, воду или землю, я мог оперировать всеми четырьмя стихиями одновременно, но только рядом с собой. Поначалу, я стал даже знаменитостью — как же, будущий «четверик», владеющий всеми стихиями, ко мне даже в роду стали относиться лучше, но через некоторое время стало понятно, что развитие моё застопорилось и толку от моих умений никакого. Наставники пытались разбудить во мне скрытый потенциал путем проведения тренировок, максимально приближенных к боевым, но это дало неожиданный результат — я научился контролировать защитные свойства своей ауры — ментального доспеха — до такой степени, что она стала практически непроницаема для чужого воздействия. Поначалу контроля хватало совсем не на много, буквально на несколько минут, но постепенно это время увеличилось. Благодаря постоянным тренировкам с Прохором и его вредности, я добился того, что этот ментальный доспех был у меня постоянно активирован на подсознательном уровне, иначе я мог получить нехилый такой ожог пониже спины от «огненного хлыста» с комментарием моего воспитателя:

— Опять булки расслабил, Лёшка, твоя защита — твоё единственное оружие.

По рассказам Прохора выходило, что ментальные доспехи умели носить очень многие, но, как правило, не очень продолжительное время, слишком быстро тратились силы на его поддержание. Именно этим объяснил мне мой наставник тот факт, что наш учитель по военной подготовке в лицее всегда ходил с пистолетом в кобуре по армейской привычке. Этим же объяснялись и мои постоянные победы в учебных поединках со своими сверстниками и ребятами постарше. А началось всё с того, что в третьем классе, когда начались эти самые поединки, состоялся мой первый бой. Против меня выставили мальчишку из параллельного класса, адепта воздуха. Он, как и я, ужасно мандражировал, и после отмашки судьи устроил вокруг меня некое подобие слабенького шторма. Я же врубил ментальный доспех на полную и стал пережидать. Через какое-то время ветер начал стихать, пыль осела, и я увидел на другом конце полигона, метрах в пятидесяти, моего визави. Именно на такое расстояние нас поставили судьи в целях безопасности, да ещё и делориевые браслеты надели, чтобы «загасить» силу. Что делать дальше, я не знал, и начал в растерянности озираться, пока не услышал крик Прохора:

— Подойди к нему!

Деревянной походкой я направился на противоположный конец полигона к моему противнику, который ожидал всякого, но не такого. Из последних сил он попытался сбить меня с ног резким порывом ветра, но на меня это не действовало. Подойдя к нему практически вплотную, я просто толкнул растерявшегося пацана в грудь. Он упал «пятой точкой» на песчаное покрытие полигона и заревел. Понятно, что мне присудили победу, но выводы, сделанные нашим учителем по военной подготовке и моим наставником Прохором, были диаметрально противоположными.

— Молодец, поздравляю с первой победой! — потрепал меня по голове Прохор.

А позже, уже в имении, спросил меня:

— Алексей, что вам в лицее говорят про оптимальное расстояние боевого контакта?

— Оптимальное расстояние боевого контакта на нашем ранге должно составлять не менее двадцати метров до противника! — отчеканил я заученное.

— Всё правильно. А почему? — он потрепал меня по голове.

— Это позволяет максимально эффективно воздействовать на противника, самому оставаясь вне зоны действия своей поражающей стихии, что позволяет экономить силы для защиты. Кроме того, при действиях в команде расстояние должно увеличиваться до пятидесяти метров, что позволяет нескольким стихиям одновременно воздействовать на противника.

— Всё правильно. Конечно, с ростом вашей силы будет увеличиваться и расстояние, но всему свое время… Хочу тебе сказать, что эти учебники написаны кровью. — Прохор нахмурился. — Но к тебе эти правила никак не относятся.

— Почему, дядя Прохор?

— Вот скажи мне, малой, на каком расстоянии ты можешь «эффективно воздействовать на своего противника»? — процитировал он мои же слова.

— Один метр.

— Значит…

— Я понял, дядя Прохор, единственный способ мне победить, — это приблизиться к противнику на один метр.

— Верно. Но и в учебниках написано всё правильно, но там для обычных людей, а ты у меня особенный! — он опять потрепал меня по голове.

— А чем я особенный? — ребёнку всегда приятно знать, что он чем-то отличается от других.

— Тем, что у тебя очень, очень сильный ментальный доспех, и он, со временем, станет ещё сильнее. Значит, то, что написано в учебниках, не совсем тебе подходит. А теперь послушай историю.

Я с готовностью присел рядом.

— Во время войны с Китаем, был я свидетелем того, как работают жандармы. Ты знаешь, кто такие жандармы?

— Да, мы проходили в Лицее. Они стоят на страже государственности.

— Вот-вот. — кивнул Прохор. — Есть у них специальное подразделение, все их называют волкодавами, которое специализируется на задержании особо опасных преступников и предателей России. А набирают туда людей со схожими с тобой способностями в защите и ещё очень долго-долго тренируют. Методики тренировок строго засекречены. Их главная задача взять преступника живым. Видел я как-то, как они работают, это действительно впечатляет, а брали они не абы кого, а Абсолюта! Мне казалось, что этим двум волкодавам пришёл конец, после того моря огня, который на них обрушил этот монстр, но ничего, с трудом, но спеленали гаврика, хотя на ногах еле стояли. Так вот, как мне кажется, даже сейчас твоя защита ничем не отличается от защиты этих волкодавов, а держать ты её можешь гораздо дольше. А когда сегодня ты стоял посреди шторма, а потом не знал что делать, я и вспомнил, как действовали те два жандарма, которые, наплевав на все учебники, воспользовались собственной тактикой, и, не применяя свои стихии и экономя силы, приблизились к Абсолюту, после чего его и спеленали. Запомни, Алексей, залог твоей победы в поединке — непосредственный контакт с противником, от чего предостерегают все учебники.

— Я понял, дядя Прохор! — сегодняшний учебный поединок предстал передо мной в новом свете.

— О нашем разговоре никому ни слова, все рекомендации учителей выполняй беспрекословно, но в учебных поединках используй сегодняшнюю тактику.

— Хорошо, дядя Прохор.

И действительно, на следующий день на уроке военной подготовки, учитель похвалил всех, кто победил в учебных поединках, отметил он и меня, но совсем не так, как остальных:

— Пожарский, ты, конечно, выиграл поединок, но что ты с такой тактикой на поле боя будешь делать? Только мешаться! Больше работай над развитием стихий! — вынес свой вердикт учитель.

Всю дорогу из лицея в имение я еле сдерживал слёзы.

— Не расстраивайся, Алексей, то ли ещё будет, главное — результат! — утешал меня Прохор.

Вскоре состоялся мой первый учебный поединок с девочкой, адептом воды. На этот раз, после отмашки судьи, я сразу же, несмотря на ливень, ледяные шарики и снег, направился прямиком к моей противнице. Подойдя к ней на расстояние метра, я замешкался, — девочка же, да ещё и симпатичная. Она же сомневаться не стала и ударила меня ногой между ног. Вернее, попыталась ударить. Ментальный доспех у меня работал на полную катушку, и нога девочки врезалась буквально в бетонную стену. Она дико заорала и упала на покрытие полигона, схватившись за правую стопу. От неожиданности, я замер и не знал, что делать. Началась суета. На полигон выбежали два санитара с носилками, судья и какая-то женщина. Вся эта компания вскоре завозились рядом с девочкой, не обращая на меня внимания. Вдруг, женщина, как я понял, мама девочки, повернулась ко мне и крикнула:

— Это тебе за Лидочку!

В сторону моей правой ноги полетела острая сосулька, разбившаяся в мелкую ледяную пыль о мой ментальный доспех, не причинив мне никакого вреда. Женщина в недоумении уставилась на облачко осколков. Из ступора её вывел наш учитель по военной подготовке, что-то резко ей сказавший, после чего она опустила голову и проследовала за санитарами, которые уносили Лидочку.

— Пожарский, ты в порядке? — поинтересовался подошедший судья.

— Да. — односложно ответил я, приходя в себя.

— Вот и хорошо. Ты прям камень какой-то, всё от тебя отскакивает! Вон, твой наставник идёт.

Вечером этого же дня к нам в усадьбу пожаловали супруги Веснецовы с извинениями за, как они выразились, этот печальный инцидент.

— С Пожарскими бояться поссорится, раскаянья в них я так и не почувствовал. — сказал мне Прохор, когда родители Лидочки удалились. — эта тварь тебе могла ногу отрезать, а тебе хоть бы хны. Ну-ка, ударь меня! Изо всех сил!

Мой наставник встал передо мной, расставил ноги и указал пальцем себе в живот. Я сосредоточился и ударил…

Прохора согнуло пополам.

— А ведь я в ментальном доспехе был… — прохрипел он спустя пару минут.

После этого и начались мои усиленные тренировки под руководством моего наставника с упором на мои особенности. «Засадить» мне «плетью» пониже спины он мог и ночью, во время сна, но к окончанию лицея добился того, что без ментального доспеха я чувствовал себя буквально голым. Кроме того, Прохор заставлял меня управлять ментальным доспехом так, чтобы в обычных бытовых условиях его наличие не так бросалось в глаза — обычное рукопожатие, поездки на машине, передвижение в маленькой комнате со столами и стульями, на которых стояла хрупкая домашняя утварь. Не забыл Прохор и про навыки борьбы и кулачного боя — три раза в неделю к нам в имение из Смоленска приезжал Федор Кузьмич, старый знакомый Прохора, который занимался со мной «казацким спасом». Кроме того, к шестнадцати годам я вполне освоил «темп» — состояние боевого транса, который позволял быстрее двигаться, чувствовать противника и окружающую обстановку, усилилась на «темпе» и «чуйка» — чувство опасности… Постепенно и другие мои одноклассники стали применять в учебных боях «темп», но были они не так быстры, как я, да и долго в этом состоянии, в отличие от меня, прибывать не могли, слишком быстро тратились силы.

С лёгкой руки учителя по военной подготовке ко мне приклеилось прозвище — Камень, которое я продолжал оправдывать, участвуя, как и все мои одноклассники, в учебных поединках. Я даже приобрёл некоторую известность необычной тактикой ведения боёв и тем, что ни разу так и не проиграл. Прозвище «Камень» за мою «толстокожесть» прилипло ко мне намертво. Несмотря на достигнутые очевидные успехи в боях, моё владение стихиями оставалось на зачаточном уровне, что, в свою очередь, не давало мне возможность сдать на ранг, даже на «новика»…

Рангов было всего четыре — новик, витязь, воевода и абсолют. Всё остальное население Российской Империи владели своим ментальным доспехом и стихиями на минимальном уровне в той или иной степени, практически не применимом в боевых условиях. Необходимым условием поступления в военное училище было аттестации на ранг витязь, для особо одаренных молодых людей, достигших этого ранга в тринадцать-четырнадцать лет, были Суворовские и Нахимовские училища, практически гарантировавшие поступление своих выпускников в высшие военные заведения. Были уникумы и среди девочек, традиционно владевших стихиями и ментальным доспехом не в такой степени, как мальчики. Им предлагали, с согласия родственников, поступление в военные училища на отдельную кафедру. Надо отметить, что взвод охраны Императрицы и её дочерей, состоял именно из таких Валькирий. Род князей Пожарских очень гордился тем, что все отпрыски мужского пола, начиная с конца XIX века, закончили Московское Суворовское училище, затем Московское Высшее Командное училище при Генеральном штабе военного министерства Российской Империи и продолжили военную карьеру в Гвардии. Вот и сейчас оба моих родных дяди «тянули лямку», один, Григорий, в Измайловском полку, второй, Константин, в Преображенском. На мне, убогом, сия славная традиция рода Пожарских прискорбным образом прервалась, что, как вы понимаете, опять не добавило мне любви со стороны родственников.

При этих аттестациях на ранг основной упор делался на владениях стихиями, которых было четыре — земля, воздух, огонь и вода. Учитывая мою бесталанность в применении стихий и всю ту красоту, которую ждала приёмная комиссия, ходить на эти аттестации мне было бесполезно.

Кроме того, основная часть учащихся лицея составляли отпрыски дворянских семей — опоры трона. Слухи о моём рождении, как не старались мои родичи, всё же просочились в общество. С одной стороны, мне сочувствовали, как же, сирота, с другой стороны, воспринимали как ублюдка, прижитого родом Пожарских не известно от кого. Говоря прямо, на мой княжеский титул большинство дворянских отпрысков и членов их семей клали большой и толстый… канделябр. От откровенного хамства меня спасала лишь фамилия Пожарский, с родом которых в здравом уме и твёрдой памяти никто связываться не хотел, особенно помня памятник гражданину Минину и князю Пожарскому, установленному на Красной площади в 1818 году, и моя «толстокожесть» — я не упускал возможности дать в рыло любому, кто усомниться в моём происхождении, интеллектуальных и боевых навыках. Настоящим другом среди этого пафосного дерьма я могу назвать только одного моего одноклассника — Сашу Петрова, сына мелкопоместных дворян, у которого была кличка среди своих лицеистов «Пушкин», за склонность к сочинению виршей, лёгкую кудрявость и неугомонный характер. Для меня, далёкого от высокой поэзии человека, рифмующего погоди с не спеши, уйди с приди, и «я люблю а ты мне заявляешь — не люблю», его стихи казались мне верхом изящной словесности… Саша для меня являлся проводником из мира суровой реальности, в мир грёз и сказок, где добро было с кулаками и побеждало хитрое, изворотливое зло, где витязи влюблялись в дев раз и на всю жизнь, а те, что характерно, отвечали им взаимностью, где можно было получить пол царства и принцессу в придачу… С точки зрения боёвки, Саша был полный ноль, и собирался поступать в Императорский Художественный институт имени В.И. Сурикова, тем более что рисовал он просто замечательно.

Я всё-таки не удержался и поморщился, когда мы проехали во двор особняка, направляясь к гостевому флигелю, где моё сиятельство изволило проживать во время вступительных экзаменов. Оставаться здесь жить я не собирался, хотя дед мне и предлагал, но косые взгляды остальных домочадцев и их подчёркнутое вежливо-холодное поведение меня несколько напрягало. Когда мы с дедом разговаривали на эту тему, я ему так прямо и сказал:

— Деда, ты же сам всё понимаешь, так будет лучше для всех.

Он только вздохнул и покивал головой.

Поднявшись на второй этаж, я с разбегу кинулся в объятия большого кожаного кресла, стоящего на этом месте сколько я себя помню. В кармане пиликнул телефон, извещая меня о пришедшем сообщении. «Сашка Петров наверное пишет, он тоже сегодня в свою Художку поехал…» — подумал я, но ошибся. Разблокировав телефон, я обнаружил уведомление от Имперского банка о зачислении на мой счёт двух тысяч рублей от неизвестного лица с комментарием «На сентябрь». Общий баланс счёта, после поступления этой тысячи, составил двадцать две тысячи рублей.

«Может это дед развлекается? Но это же он позавчера вызвал в особняк клерка Имперского банка, который оформил мне именной счёт, помог установить мобильное приложение и вручил золотую карту банка, после чего дед перевёл мне двадцать тысяч рублей…» — первое, что подумал я.

Это было необходимо выяснить, две тысячи рублей — значительная сумма, даже по меркам Москвы, ведь апартаменты, которые я присмотрел недалеко от Университета, стоили четыреста рублей. Надо срочно выяснить всё у деда, тем более он в это время обычно гуляет в саду. Я поднялся с кресла и направился на выход из флигеля. Как я и предполагал, на одной из дорожек сада увидел главу Рода — князя Пожарского, уже старого, но ещё крепкого высокого старика, в котором до сих пор была видна военная выправка. Услышав мои шаги, дед остановился и стал ждать, пока я не подойду.

— Ну что, внучок, как съездил? — спросил он меня с улыбкой.

— Хорошо, деда, расписание узнал. Первого сентября начинается учеба. — ответил я.

— Квартиру себе нашел? — улыбка медленно исчезла с его лица.

Дед затронул вопрос, который был для него неприятен.

— Сегодня вечером поеду смотреть.

— Может передумаешь? — спросил он с надеждой в голосе.

— Деда, не начинай, мы же уже всё обсудили. — сказал я твёрдо.

— Хорошо, хорошо! Но обещай, что будешь навещать старика! — он снова улыбался.

— Обещаю, деда! — успокоил я его. — Кстати, это ты мне две тысячи перевёл на счёт с комментарием «На сентябрь»?

— Нет, не я. — его лицо неуловимо изменилось, хотя он и пытался не показать никакой реакции. — А с чьего счёта деньги пришли? — спросил дед нарочито ровным голосом.

— С анонимного.

— Понятно… — протянул он и замолчал.

— Дед, ничего мне не хочешь рассказать? — я внимательно посмотрел на него, чувствуя, что он чего-то недоговаривает.

— С чего ты решил, что я к этим деньгам имею какое-то отношение? — уже строгим голосом спросил меня он.

— Мало ли, счёт-то только позавчера открыли, кроме тебя о нём никто не знает… — резонно заметил я.

— Я никому ничего не говорил про твой счёт, поверь мне! — заверил меня дед. — Сходи в банк, может они тебе скажут отправителя, в конце концов это может оказаться простой технической ошибкой, и деньги предназначались не тебе!

— Хорошо, схожу в банк. — согласился я с доводами деда.

— Потом мне всё расскажешь, а то ещё окажется, что это чья-то дурная шутка. — дед буквально прошипел окончание фразы.

Он из доброго старика мгновенно превратился в князя Пожарского, главу одного из самых сильных и влиятельных Родов Российской Империи, таким его домашние видели крайне редко.

— Деда, я всё выясню и расскажу! — даже у меня отбило всё желание подозревать его хоть в чем-то.

* * *
Когда любимый внук удалился по аллее на достаточно большое расстояние, старый князь позволил себе немного расслабиться и задуматься о прошедшем разговоре. Ему показалось, нет, он был уверен, что Алексей не поверил ему до конца

Эти две тысячи рублей, поступившые на счёт, была знаком не только внуку, но и ему, князю Пожарскому, только вот что значит это всё и к чему приведёт — было совершенно не понятно.

И князь в который раз погрузился воспоминания девятнадцатилетней давности…

* * *
— Прохор, собирайся, поехали. — я спустился со второго этажа флигеля в кухню на первом, где, как и предполагал, расположился мой воспитатель.

— Сейчас, барин, чай допью и поедем. Тебе и самому перекусить не помешало бы. — сказал он мне, пережёвывая ватрушку.

Да уж, Прохор в своём стиле — война войной, а обед по расписанию. Глядя, как он тянется к очередной ватрушке с творогом, я почувствовал в животе легкое бурчание, ведь сегодня, кроме завтрака, ничего не ел. Перекус продлился недолго, и через полчаса я, предварительно созвонившись с клерком, заходил в отделение Имперского банка, расположенного не так далеко от дома князей Пожарских. Прохор остался ждать меня в «Ниве». К моему разочарованию, Дементий Петрович — так звали клерка — не смог мне помочь, даже после того, как пошел на явный должностной проступок из уважения к моей фамилии — попытался через свой терминал отследить отправителя денег, что ему не удалось. Из его намёков я понял, что этим деньгам могут быть причастны спецслужбы.

Разговор с Дементием Петровичем оставил у меня больше вопросов, чем ответов, и, выходя из его кабинета, я несколько растерялся от того, что мне ударили прикладом автомата Калашникова по лицу, вернее попытались ударить. Стоящий напротив меня мужик в маске с удивлением смотрел на своё оружие, шипя от боли в отбитых пальцах. Тренировки в школе, и, особенно, с Прохором и Фёдором Кузьмичом, заставили тело работать без команды сознания. Я отмахнулся от человека в маске. Мужик был явно тренирован и попытался поставить блок автоматом, но это ему не сильно помогло — автомат погнулся, а его владелец от удара впечатался в стену, по которой пошли трещины и отлетела штукатурка, после чего медленно «стёк» по стене на пол.

— Третий, ты чего там так долго возишься? — с этими словами из-за угла вышел брат-близнец «Третьего».

Увидев меня и распластавшегося у стены своего подельника, он без раздумий, на вскидку, начал в меня стрелять из «Стечкина».

«Твою же мать! Ну почему я такой бесталанный? Почему мне всё надо делать при непосредственном контакте?» — срываясь с места на «темпе», думал я, не обращая на выстрелы никакого внимания.

Надо отдать должное моему визави, видя, что пули не причиняют мне никакого вреда, он, выпустив в меня всю обойму, бросил «Стечкин» на пол, и, быстро пятясь в зал банка, выдернул из-за спины АКСУ и уже был готов в меня стрелять, но не успел — в этот момент я его и достал в «четверть силы». У этого налётчика прямо за спиной ничего не было, а посему его стремительное движение в противоположную от меня стену было более продолжительным, чем у «Третьего» — на своём пути он собрал пару стоек, кадку с цветком и затих, перед этим пробив гипсокартоновую перегородку.

— Стой на месте, иначе всех взорву!

Только сейчас я рассмотрел, что творилось в зале банка — посетители лежали на полу лицом вниз с руками, сцепленными в замок на затылке, банковские работники попрятались за стойками, а у открытой двери кассы, метрах в десяти справа от меня, стоял ещё один нападавший, одетый точно также как и его товарищи — во всё темное и в маске. Рядом с ним на полу лежали две больших сумки, в которые женщина-кассир складывала пачки денег в банковской упаковке.

После его слов люди, лежащие на полу, завизжали, и, не обращая внимания ни на что, повскакивали и бросились на выход, толкая и мешаясь друг другу. Кассирша отпихнула сумки с деньгами подальше и захлопнула бронированную дверь в кассу. Через двадцать секунд помещение было пустым, за исключением человека в форме охраны, валяющегося в углу зала. Оставались еще сотрудники банка за стойками, которые могли пострадать от взрыва гранаты — тоненькие перегородки вряд ли бы защитили их от осколков.

Секунд десять мы молча смотрели друг на друга. Я начал было прикидывать, как «на темпе» его «взять», но бандит заявил, словно прочитав мои мысли:

— А если не успеешь?

Я действительно мог не успеть…

— Можешь уходить, я не стану преследовать.

Последний нападавший как будто только и ждал моего разрешения. Он, не отрывая от меня взгляда, присел, продолжая держать гранату правой рукой, а левой начал нащупывать ручки одной из сумок с деньгами. Когда ему это удалось, он попытался нащупать пальцами ручки и второй.

— Не борзей! Только одну. Подельникам своим хоть что-то оставь! — я криво улыбнулся.

Он замер, бросив попытки прихватить и вторую сумку, медленно распрямился и боком, не отрывая от меня взгляда, начал двигаться на выход. Когда за ним закрылась дверь, я крикнул:

— Кто-нибудь полицию вызвал?

Мне ответила тишина.

— Грабитель ушёл, можете подниматься! — снова крикнул я, и повторил свой вопрос. — Кто-нибудь полицию вызвал?

— Я кнопку тревожной сигнализации в самом начале нажал. — сказал высунувшийся из-за одной из стоек толстяк.

Наш разговор был прерван звуком открывающихся дверей. Толстяк нырнул обратно за стойку, а я приготовился к отражению новой атаки.

— Барин, подмогни чутка, руки заняты! — Прохор затаскивал в банк тело в маске. — Там ещё один лежит, за водилу у них был, падла!..

Когда я подбежал к Прохору, то заметил, что одной рукой он тащит внутрь обмякшее тело налётчика, а во второй сжимает гранату.

— Прохор, брось!

— Лёшка, это не огрызок яблока, дурья твоя башка, это граната боевая, нам-то с тобой ни хрена не будет, а людей осколками посечёт… — нравоучительно заявил он мне.

— Да не гранату, а этого! — я указал ему на тело.

— А-а… Этого! — хмыкнул он. — Так сразу бы и сказал! А то, брось!.. Учись ставить задачи подчинённым конкретно, в жизни пригодиться! — и отпустил человека в маске.

Тот глухо ударился головой о мраморный пол.

— Он хоть живой? — поинтересовался я, зная неугомонный характер своего наставника.

— Живой, что ему сделается-то… Поломанный только трошки…

Я пригляделся и обратил внимание на правую руку налётчика, которая лежала на полу несколько в неправильной форме.

— На улице водила лежит, тащи его тоже сюда, барин, а то народ на улице уже собирается… — усмехнулся Прохор.

И действительно, выйдя на улицу я увидел «Четвертого», или какого-то там по счёту, распластавшегося на тротуаре. Схватив его за шкирку, я потащил его внутрь банка. Из далека послышались звуки полицейских сирен.

— Барин, а ты не видел, куда этот навуходоносор чеку кинул? — спросил меня Прохор, когда я затащил водилу внутрь банка. — А то что-то пальцы неметь начали! — громко заявил он и подмигнул мне.

Из-за стоек раздался дружный «Ой!» и головы попрятались.

— У вон той кассы с бронированной дверью поищи, там должна быть… — я с улыбкой указал направление.

Всё правильно делал Прохор, видевший на улице, как ломанулись посетители из банка, а если ещё и сотрудники побегут…

— Нашел! Сейчас вставлять буду! — также громко поставил он всех в известность.

А я пошёл собирать своих «крестников». Первым я притащил «Третьего», это который пытался меня прикладом ударить, а вторым — того, что из «Стечкина» в меня палил. С ним я провозился дольше всего — пришлось отверстие в гипсокартоновой стене делать больше, неудобно к нему было подобраться… На удивление, бил-то я хоть и далеко не в полную силу, но обычному человеку умереть от внутренних повреждений хватило бы за глаза, оба были живы, только без сознания, оказывается в бронежилетах были, хорошо к налёту подготовились.

— Ты их рядом брось, я пригляжу, ежели чего! — плотоядно разглядывая неудачных налётчиков, бросил мне Прохор. — Вот бы сейчас кол сюда, запели бы у меня голубчики, как на исповеди! Кто такие, кто навёл, кто в банке в доле, где оружие взяли… — он начал задумчиво разглядывать разломанную мной стену из гипсокартона, из которой торчали гнутые металлические профили.

От «этих» мыслей его отвлек приближающийся вой полицейских сирен, который наконец стих, и я направился на выход.

— Ты это, барин, когда выходить будешь, руки подними, типа сдаёшься, а если они шмалять начнут, ты их до смерти не убивай, они это не со зла, а по недоумию… Полиция же… — грустным голосом напутствовал меня Прохор. — Иди, а я тут пока с гранаткой закончу…

Когда я вышел на крыльцо, как и советовал мой наставник, с поднятыми руками, вся узкая улица была перекрыта полицейскими «Ладами» с включёнными «люстрами».

— Медленно опустится на колени и завести руки за голову! — заорали в мегафон.

«Ещё чего, князья Пожарские на коленях только в храме стоят!» — вскинулся я.

— Я князь Пожарский! Преступники задержаны, и находятся внутри! — крикнул я.

Среди полицейских началось движение. Под прикрытием щитов ко мне потянулась, как я понял, группа захвата.

— Барин, дай-ка я тебя ощупаю. — обратился ко мне старший группы, глядя на меня настороженными серыми глазами сквозь стекло тактического шлема.

— Попробуй. — ухмыльнулся я.

Он протянул ко мне руку в перчатке, но его пальцы остановились сантиметрах в десяти от моей груди.

— Барин, не балуй, убери доспех! — напрягся он.

Вслед за ним напряглись и другие члены группы.

— Даже не проси, не приучен! Я сам карманы выверну! — успокоил я его.

Показав, что я «чист», хотя, что там было показывать? — рубашка на выпуск и светлые летние брюки, в которых кроме телефона, удостоверения личности и банковской карты ничего не было, я сказал:

— Нападавших было четверо, двоих взял я, двоих мой воспитатель, входим аккуратно, а то он воевода.

Старшой проникся сказанным и ответил нарочито громко, чтобы слышала вся группа:

— Я понял, ваше сиятельство! — кивнул он и обратился к своим подчинённым. — Орлы, злодеи повязаны, их в помещении охраняет воевода, соблюдаем максимальную вежливость. И давайте на этот раз без херни! Тебя, Распопов, это особенно касается! — после этих слов командира один из группы попытался спрятаться за спины товарищей.

— Следуйте за мной. — сказал я и, не делая резких движений, открыл дверь в банк.

Внутри ничего не изменилось, за исключением того, что Прохор, сидя на одном из налётчиков, развлекался тем, что водил непонятно от куда взявшимся десантным ножом возле глаз другого очнувшегося налётчика:

— А давай мы тебе один глазик выколем, зачем тебе два? Я ж не зверь какой, ты сам выбирай, какой у тебя лишний, правый или левый?

У меня сложилось впечатление, что «просочившиеся» за мной члены группы захвата, с умилением смотрели на открывшиеся действо и не спешили его прерывать.

— Правый ему, дядька, выкалывай, суке, они правым целятся! — крикнул один из бойцов группы захвата.

— Распопов, тварь такая, на реабилитацию у меня пойдёшь! — среагировал старшой, после чего обратился к Прохору. — Китай?

Прохор только кивнул.

— Правильного ты князя воспитал! — уважительно сказал старшой. — Так, с лирикой и пытками заканчиваем, вступает в силу уголовно-процессуальный кодекс. Этих — он указал своим бойцам на налётчиков, — в делориевые наручники, показать медикам и охранять. Сейчас начальство пожалует. Распопов, за тобой очередной косяк, так что беги докладывай об успешно проведённой операции по обезвреживанию бандитов!

— Есть, господин прапорщик! — Распопов ломанулся на улицу.

— Послушай, ты не против, если мы тебя сейчас на допросах этих злодеев используем? — обратился прапорщик к Прохору.

— Ножиком ногти почистить я всегда готов! — ухмыльнулся Прохор, — Если его сиятельство против не будет! — и посмотрел на меня.

— Его сиятельство не против. Но сдаётся мне, что я пострашнее твоего ножика буду. — заявил я присутствующим.

— Это как? — спросил ротмистр.

— Покушение на основы… — ответил я, вспомнив уроки обществознания в Лицее, на которых нам буквально вдалбливали права и обязанности дворянства.

При этих словах все разом замолкли, даже сотрудники банка, повысовывавшиеся из-за стоек.

— Да уж… — только крякнул прапорщик, осознав невесёлые перспективы для налётчиков.

Имперский банк, хоть и акционерное общество, но пятьдесят один процент принадлежит Императорской семье, плюс покушение на члена верховной аристократии, князя — что автоматически подразумевало рассмотрение сразу в Верховном суде… без права апелляции…

Наши размышления о судьбах налётчиков прервало появление полицейского руководства и полицейских следователей, которые быстро распределив нас между собой, приступили к допросу. В какой-то момент мне даже показалось, что налётчики были невинными агнцами на заклание, а я — злобный монстр, покалечивший и очернивший их в глазах общественности. Конец этим инсинуациям положило появление «лазоревых мундиров» — сотрудников Отдельного корпуса жандармов, которые потребовали дело себе по подведомственности. Полиция с делом расставалась неохотно — факт преступления налицо, потерпевшие присутствуют, преступники задержаны, оформляй всё правильно и передавай дело в суд, «палка» срублена, есть о чём доложить вышестоящему руководству! Все межведомственные трения закончились, когда появился высокий здоровенный мужик под пятьдесят, одетый в гражданский деловой костюм.

— Я полковник, граф Орлов, Отдельный корпус жандармов, освободите помещение! — начал он рычать на полицейских. — Все материалы по делу передадите моим сотрудникам.

— Иван Васильевич! — возопил Прохор.

— Прохор! — не остался в долгу граф Орлов.

— Отец родной, не погуби, не оставь чад своих в беде! — начал причитать Прохор, кланяясь как китайский болванчик графу. — Ибо на тебя уповаем, надеемся и радуемся появлению твоему, о справедливости твоей внемлем!

Я и свита графа опешила…

— Прошка, сукин ты сын, как всегда в своём репертуаре, дай-ка я тебя обниму! — полковник сам протянул руки к моему наставнику.

Они обнялись.

— Прохор, рассказывай! — полковник вновь был суров.

Краткий рассказ моего воспитателя поведал о злоключениях младшей ветви князей Пожарских и их воспитателей.

— Узнаю тебя, Прохор! — граф Орлов приобнял моего воспитателя. — Конечностей не так много сломал, а какую достойную смену воспитал! — заявил он, глядя на меня.

Повторный допрос сотрудниками Корпуса продлился недолго, они просто уточнили некоторые детали, после чего нас с Прохором отпустили, предупредив, что в ближайшее время могут с нами связаться, если возникнут какие-либо вопросы.

 <strong>Глава 2</strong> 
С этими грабителями, дальнейшими допросами полицейскими и жандармами, я пропустил просмотр апартаментов. От риелтора на телефоне значилось шесть пропущенных звонков. Перезвонил.

— Ваше сиятельство, у меня нет возможности ждать, может завтра утром посмотрите апартаменты? — услышал я в трубке голос риелтора.

— Вы извините меня, обстоятельства так сложились, я даже позвонить вам не мог! — ответил я, вспоминая наставления Прохора: «Спесь свою аристократическую на приёмах великосветских показывать будешь, а с простыми смертными веди себя уважительно!» — Во сколько мне завтра приехать?

— Если вам так будет угодно, ваше сиятельство, то к десяти.

— Договорились.

Поздно вечером пришёл дед, которому мы с Прохором, вернувшись из банка, рассказали о произошедшем.

— Да, Лёшка, не посрамил честь Пожарских, не посрамил… — он положил на стол бумаги и указал на них пальцем. — Это копии протоколов допроса, мне недавно принесли. А теперь расскажи мне, как всё было на самом деле. — дед поудобнее устроился в соседнем кресле и всем своим видом показал, что пока не получит ответы на все свои вопросы, гостевой флигель не покинет.

Мне скрывать было нечего, и я начал рассказывать во всех подробностях. Минут через пять неслышно появился Прохор, замер на пороге, и изобразил немой вопрос. После разрешающего жеста деда, он тихонько устроился в углу на стуле.

Когда я закончил, дед прокомментировал:

— Сходится с отчётом. Теперь твоя очередь. — обратился он к Прохору.

Единственное, что новое я узнал из рассказа Прохора, это то, что когда из банка донеслись звуки выстрелов, он заметил, что из машины, припаркованной около входа, выскочил мужик во всём тёмном и в маске, и заметался около дверей.

— За молодого барина я не переживал, он может за себя постоять, — Прохор, не скрывая гордости, посмотрел в мою сторону, — вот я и решил, как там в этих бумажках сказано, обезвредить преступника. Он, сука такая, палить в меня начал, когда я из «Нивы» вылез, но ему это не помогло. — я заметил, как поморщился дед, услышав «сука такая», но ничего не сказал, а Прохор продолжил. — Потом людишки из сберкассы ломанулись, на упырей ничуть не похожие, а за ними следом и эта обезьяна с гранатой. Ваше сиятельство, вы меня знаете, каюсь, не утерпел, ручонку сучёнку в нескольких местах сломал, бомбочку забрал, и к барину молодому в сберкассу упырёнка потащил… — Прохор сделал вид, что ему стыдно за содеянное, но я, да и сам Глава Рода, чувствовали, что раскаянье насквозь фальшивое.

К Прохору в роду отношение было двоякое — с одной стороны простолюдин, с другой — воспитатель старшего внука главы рода. Когда встречались подколки или неуважительное отношение к нему лично — он терпел, но когда дело касалось меня… Прохор менялся на глазах. В таких случаях справедливость пытались искать только у главы Рода, других авторитетов для Прохора не существовало, да и то, чувствовалось, что князя Пожарского и моего воспитателя объединяло что-то, что не могли объяснить даже самые близкие люди. В общем, чувствовал себя Прохор в Роду Пожарских довольно-таки вольготно.

Вот и сейчас он рассказывал старому князю свою версию событий с уважением, нежели с подобострастием.

— Ну а дальше барин всё правильно описал, мне добавить нечего… — закончил он.

Глава Рода кивнул головой и откинулся в задумчивости на спинку кресла. Мы сидели в молчании несколько минут.

— Выходит так, что покушения на члена Рода Пожарских, не усматривается? — нарушил тишину дед, и, к моему удивлению, посмотрел не на меня, а на Прохора.

— Если я ничего не упускаю, то не усматривается, ваше сиятельство. — ответил тот, напрягшись.

Вся напускная бесшабашность мгновенно слетела с Прохора. Передо мной сидел подобравшийся зверь, готовый к прыжку. Таким я видел его нечасто, только на тренировках в лесу, да и то не всегда.

— Осмелюсь спросить, ваше сиятельство, есть основания полагать?.. — спросил он.

— Алексей, ты рассказывал Прохору, зачем ты поехал в банк? — проигнорировал дед вопрос моего воспитателя.

— Нет, сказал, что со счётом какая-то неразбериха…

— Расскажи нам ещё раз, заодно и про то, что ты узнал в банке.

Во время моего рассказа я заметил, что лицо Прохора слегка расслабилось. Когда же закончил, дед сказал:

— Ничего нового я не услышал, придётся выяснять происхождение денег по своим каналам. Алексей, отдыхай, а я пойду в дом. Прохор, проводи меня.

Когда они ушли, я кинулся к окну. Дед с Прохором медленно шли по дорожке и о чём-то разговаривали, причём, мой воспитатель успокаивал что-то выговаривающему ему Главу Рода.

«Что за тайны мадридского двора?» — подумал я и решил всё выяснить поподробнее у Прохора, когда он вернётся.

Но выяснить мне ничего не удалось…

— Ты чего, Лёшка, какие тайны? Побойся Бога! Это деду твоему везде заговоры мерещатся, и ты туда же! — отбрехался от меня вернувшийся Прохор, после моей попытки что-нибудь узнать. — Князь за тебя беспокоится, вот и накручивает меня, чтоб значит лучше приглядывал.

И опять, как после той беседы с дедом в саду, у меня осталось чувство недосказанности…

* * *
Апартаменты были шикарными и стоили своих четырёхсот рублей в месяц. Огромная гостиная с камином, совмещённая с кухней, большая прихожая со шкафом-купе, две спальни, кабинет и два санузла — один гостевой, а второй, с джакузи и душевой кабиной, хозяйский. Мебель, очень неплохого качества, прилагалась. Окончательно меня добил вид из окон гостиной и кабинета на небольшой парк, расположенный через тихую улочку от дома, тем более сама квартира располагалась на четвёртом этаже шестиэтажного дома. Кроме того, за этой квартирой были закреплены два места в подземном гараже, спустится в который можно было на лифте. Не забыла риелтор рассказать и про ресторан «Русская изба», расположенный на первом этаже, для жителей дома там существовал целый ряд скидок и приференций, позволяющих питаться ресторанной едой чуть ли не дешевле, если готовить самим.

Если меня больше интересовал интерьер и вид из окон, то Прохора — бытовые мелочи. Он быстро пробежался по квартире, проверил батареи, всю сантехнику, свет, особого внимания удостоилась вся кухонная техника, особенно варочная поверхность и духовка. Оставшись довольным результатами инспекции, он важно кивнул:

— Пойдёт.

Подписав стандартный договор аренды апартаментов на год, я тут же перечислил на указанный риелтором счёт две тысячи четыреста рублей — плату за полгода, после чего мне были вручены ключи от квартиры с пожеланиями всех благ.

— Ну что, Прохор, начнём обживаться? — спросил я своего воспитателя.

— А что тут обживаться-то, вещи из гостевого флигеля перевезти и всё… Продуктов ещё надо купить и постельное бельё, остальное вроде всё есть. — он посмотрел на меня. — Я тогда поехал до особняка Пожарских, а ты можешь здесь остаться, там мне слуги помогут собраться, да и продуктов дадут.

— Договорились.

Когда я уже закрывал за Прохором дверь, раздался звук открывающихся дверей лифта, и появилась девушка в спортивном костюме белого цвета и белых же кроссовках.

— Привет! Вы мои новые соседи? — подойдя к нам, спросила она красивым низким голосом.

У не только голос был красивый. Это было само совершенство! Девушка была выше среднего роста, с отличной фигурой. Её русые волосы, были стянуты в «хвост», она смотрела на меня большими глазами зелёного цвета с длинными пушистыми ресницами, тёмные брови были «вразлёт». У красавицы был тонкий прямой нос и полные губы. С восторгом её разглядывая, я рисковал показаться невежливым, но, судя по реакции девушки, она к такому привыкла. Чем больше я на неё смотрел, тем больше мне её лицо казалось знакомым. Из ступора меня вывело покашливание Прохора.

— Простите меня великодушно, сударыня, ваша красота совсем сбила меня столку! — сказал я, вспомнив уроки этикета и элементарную вежливость. — Позвольте представится, Алексей, а это мой воспитатель — Прохор. — тот ухмыльнулся. — И да, с сегодняшнего дня, судя по всему, мы ваши соседи!

— Вижу, Алексей, уроки этикета вы не пропускали! — девушка мелодично рассмеялась. — Мы с вами тёзки, меня зовут Алексия.

— Очень приятно, Алексия… — я замолчал от удивления.

Теперь я её узнал. Это была Алексия. Нет, это была АЛЕКСИЯ! Звезда Российской, и не только, эстрады. Именно она, ещё учась в консерватории, возродила такой, казалось бы, забытый жанр, как романс. Конечно, все романсы в её исполнении были в современной обработке, но такой, которая не только их не портила, но и добавляла новое звучание.

— Вижу, тёзка, что узнали. — она с улыбкой рассматривала сменяющиеся на моём лице эмоции. — Да, это я.

— Вдвойне приятно будет жить по соседству с вами, Алексия! — это было единственное, что я смог придумать.

— На новоселье пригласите? — продолжала улыбаться девушка.

— Всенепременно! — кивнул я и повернулся к своему воспитателю. — Прохор, когда отмечать будем?

— Да хоть сегодня, Алексей Александрович! — браво заявил он. — Отмечать мы завсегда готовы!

Я вопросительно посмотрел на девушку.

— Простите, уважаемые соседи, но я сегодня не могу, завтра рано утром клип доснимаем, сами понимаете, надо быть в форме… — она развела руками. — Вот если завтра?.. — девушка посмотрела на меня вопросительно.

— Алексия, позвольте пригласить вас завтра вечером на новоселье! — я уже начал немного осваиваться в её присутствии.

— Обязательно буду, Алексей Александрович! — она изобразила намёк на книксен, в спортивном костюме смотревшийся очень забавно. — Позвольте вас покинуть. — девушка ещё раз ослепительно улыбнулась и отправилась к двери своей квартиры, открыла её и, помахав на прощание, исчезла внутри.

— Лёшка, подбери челюсть, вывихнешь! — ухмыльнулся Прохор.

— Да ну тебя! — махнул я на него рукой.

— А девка огонь! А как поёт… — закатил он глаза.

— Это да, а теперь она наша соседка! — сказал я мечтательно.

— Ага, а если она по ночам у себя в квартире поёт? Всякие там фа диез с си бемоль? Или ещё хуже — всякую творческую шушеру к себе водит? Покоя в доме не будет! — умел Прохор спустить с небес на землю.

— Я готов терпеть что угодно! Одно только то, что она будет жить рядом, дорогого стоит! — не сдавался я.

— Не поспишь пару ночей, сам побежишь с ней отношения выяснять! — ухмыльнулся он. — Всё, я поехал, не скучай! А лучше сходи в ресторан, перекуси, меня долго не будет, а в доме из еды ничего нет.

Когда Прохор ушёл, я заскочил в квартиру за карточкой и телефоном, закрыл дверь, и спустился в ресторан. Риелтор не обманула, интерьер был стилизован под старину — самовары, пучки трав, подвешенные на грубых нитках, туески, горшки разных размеров, прихваты, чучела медведей и кабанов, нарочито грубо сколоченные столы и стулья, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся прочными и очень удобными. Заняв один из столов, я дождался официанта, одетого в вышитую косоворотку, штаны и короткие сапоги.

— Молодой господин изволит откушать? — я кивнул. — Позвольте предложить вам «меню». — он протянул мне папку и отошёл мне за спину.

Я даже глазом не повёл. Сказались уроки этикета и закалка праздников в особняке Пожарских, где в присутствии и под пристальным наблюдением всей главной ветви рода, приходилось демонстрировать безупречное знание этого самого этикета «смоленским ублюдком».

— Мне ушицы и карпа под сметанным соусом, любезный. — я решил устроить себе рыбный день. — И стакан клюквенного морса.

Официант удалился, а я продолжил рассматривать интерьер ресторана, который мне нравился всё больше и больше. Чувствовалось, что человек, занимавшийся всем этим убранством, вложил душу — все предметы русской старины, казалось, стоят на своих местах, только что расставленные рачительной хозяйкой, а хозяин вот-вот вернётся с охоты с очередным трофеем. Если по замыслу оформителя в этом ресторане создавалась домашняя атмосфера, то это ему удалось в полной мере.

Чуть не забыл, надо пригласить на новоселье Сашку Петрова, моего друга из Смоленского лицея.

— Сашка, привет! — дождался я его «Слушаю». — У меня завтра новоселье, жду тебя вечером! — взял я «быка за рога».

— Алексей, прежде всего здравствуй, очень рад тебя слышать, и обязательно буду, диктуй адрес! — рассудительность Сашки никак не вязалась с его стихами и картинами.

Продиктовав адрес, я поинтересовался его делами.

— Завтра приеду и всё расскажу. Договорились? — друг был в своём репертуаре.

— Договорились. — ответил я с улыбкой и положил трубку.

Обед был очень неплох. Конечно, до домашней ухи, вернее ухи, которую мы с Прохором варили на костре, в прокопченном котелке на рыбалке, из только что пойманной рыбы, она не тянула, но… Карп тоже удался.

После того, как отобедал, я решил пройтись по окрестностям. Первым делом направился в виденный мной из окон парк. Надо отдать должное московскому Генерал-губернатору, Великому князю Владимиру Николаевичу, родному брату Императора, он заботился о вверенной ему Москве — в центральных районах столицы было запрещено строительство высотных зданий, больше шести этажей, ветхое и старое жильё сносилось, на их месте строили здания в едином архитектурном стиле, дороги, по мере возможности, расширяли, не забывали и о парках и зонах отдыха. Вот и этот небольшой парк был ухожен — тополя подстрижены, дорожки подметены, лавочки расставлены. Работал даже маленький фонтан, вокруг которого носились малыши под присмотром мам. Судя по моим прикидкам, именно через этот парк мне будет удобнее всего добираться пешком до Университета, шпиль главного здания которого, виднелся у меня из окна гостиной. Погуляв по парку, я вернулся к теперь уже своему дому и решил обойти его с другой стороны. Теперь я окунулся в атмосферу старой Москвы — несмотря на нарядный вид и отреставрированные фасады, попадались двухэтажные дома с цокольным этажом и окнами ниже уровня тротуара. Потратив на исследования окрестностей два с половиной часа, я вернулся в свою квартиру, законно предположив, что за годы учёбы ещё исхожу этот район вдоль и поперёк.

Прохор вернулся ближе к вечеру, и не один, а с двумя слугами из особняка Пожарских, которые помогли занести в квартиру наши с ним нехитрые пожитки.

— Позвони деду и пригласи его на завтрашнее новоселье, очень уж он интересовался, как мы здесь устроились. — сказал мне Прохор, копаясь в пакетах с вещами.

И действительно, почему я забыл про деда? Звонок откладывать не стал.

— Деда, добрый вечер!

— Добрый вечер, внучёк!

— Деда, мы завтра решили новоселье устроить, я тебя приглашаю! Заодно и квартиру посмотришь! — заявил я бодро.

— Хорошо, Алексей, заскочу на часок. — в голосе старика чувствовалась скрытая радость.

— Буду ждать, деда! — я положил трубку.

Из шкафа-купе выглянул Прохор.

— Будет?

— Обещал заехать на часок. — кивнул я.

— Это хорошо. Ты в ресторан сходил?

— Да. Довольно-таки приличным оказался. — сказал я.

— Я продуктов привёз, конечно, но завтра у нас будут гости. Сейчас вещи разложим, и я до ресторана схожу, поговорю на счёт завтрашнего ужина, заодно и сегодня на ужин что-нибудь закажу, а завтра обед сам приготовлю, нечего продуктам пропадать. — сказал он, и прихватив очередной пакет, исчез в недрах шкафа.

* * *
Первым, кто ко мне приехал, был Сашка Петров.

— Да, кучеряво живёшь, твоё сиятельство! — заявил он мне после экскурсии по квартире.

— А самое главное, посмотри в окно. — я подвёл его к окну гостиной. — Видишь шпиль Университета? — он кивнул. — Идти всего пятнадцать минут. — гордо заявил я.

— Классно! — улыбнулся Сашка. — Мне родители тоже недалеко от художки квартиру сняли в приличном доходном доме. Всего две комнаты, одну из которых я уже потихоньку в студию превращаю. Давай на следующей неделе и моё новоселье отметим? — подмигнул он.

— Давай! — с радостью согласился я.

Проболтали мы с ним ещё около часа, пока время не подошло к половине седьмого вечера и в дверь не позвонили. Открывший Прохор пропустил в квартиру двух официантов с тележками, на которых они привезли закуски и фрукты. Расставив всё красиво на столе в гостиной, они откланялись.

В семь в дверь позвонили вновь, и я, как хозяин пошёл открывать, предполагая, что это Алексия, дед обещал быть чуть позже.

— Поздравляю с новосельем, тёзка! — это действительно была она.

Сегодня девушка была одета в простое платье голубого цвета, сидевшее на ней просто великолепно, и туфли на высоком каблуке. Невольно залюбовавшись, я пропустил момент, когда она протянула мне какой-то свёрток с бантом.

— Спасибо, Алексия, пожалуйста, проходите! — я пропустил её мимо себя и закрыл дверь.

Войдя в гостиную, я стал свидетелем забавной картины — Сашка, в немом изумлении глядел на красавицу, которая повернулась ко мне и спросила с усмешкой:

— Какой, право, у вас друг, Алексей, не многословный!

«Наверное, я вчера также выглядел». — подумал я. Надо было срочно спасать Сашку.

— Алексия, позвольте вам представить Александра Петрова, моего друга! — друг что-то пытался промычать. — Александр, позволь тебе представить Алексию, она живёт в соседней квартире, и благосклонно согласилась поприсутствовать на моём новоселье! — улыбался я.

— Очень приятно познакомится, Алексия! — наконец вспомнил о вежливости покрасневший Сашка. — Не будет ли наглостью с моей стороны поинтересоваться у вас, не вы ли поёте те замечательные романсы?..

— Я, Александр, уж так получилось… — продолжала улыбаться девушка.

Чтобы разрядить обстановку, я зашуршал обёрткой, разворачивая подарок Алексии, привлекая тем самым и её внимание, и внимание моего друга. В коробке лежала серебряная подкова.

— Над дверью надо повесить, тёзка, будет отпугивать всякую нечисть, и привлекать удачу! — пояснила мне девушка то, что я, выросший на Смоленщине, знал итак.

— Спасибо, тёзка! — благодарно кивнул я.

— Ой, про свой подарок-то я и забыл. — заявил Сашка и бросился в прихожую.

Вернулся он с прямоугольным свёртком, который разворачивал на ходу.

— Вот, помнишь, я тебе обещал, дарю! — Сашка протянул мне картину, на которой была изображена моя Смоленская усадьба.

У меня защемило в груди — мой друг сумел настолько хорошо передать в этой картине образ усадьбы, что даже моих скромных познаний в изобразительном искусстве хватило чтобы понять, что из Сашки получится настоящий Художник!

— Какая красота! — воскликнула Алексия. — Александр, это вы нарисовали? — её глаза горели.

— Я. — опять покраснел мой друг.

— У вас несомненный талант! Давно картины не производили на меня такого впечатления! А что это за дом? — поинтересовалась девушка.

— Это усадьба Алексея на Смоленщине. — уже смелее ответил Сашка. — Алексия, а можно я вас нарисую? — спросил он неожиданно.

— Можно! — засмеялась она. — Только мы с вами совсем забыли про повод, по которому здесь собрались!

— Алексия, Александр, прошу, вино, закуски, за стол садиться пока не предлагаю, скоро ожидается мой дед…

Разлив по бокалам вино, мы с соседкой продолжили мило общаться, Сашка же выпал из нашей беседы, при этом тихонько рассматривал Алексию. Я знал этот его взгляд, видел неоднократно раньше, и, наклонившись поближе к девушке, тихо предупредил:

— Не обращайте внимания, он уже рисует ваш портрет.

— Я так и поняла. — улыбнулась она.

Александр вдруг встал и направился в прихожую, вернувшись оттуда с мольбертом, который он постоянно таскал с собой. Устроившись в уголке дивана, мой друг, схватив карандаш, начал рисовать.

— Это для него нормально. — прокомментировал я.

— Сама такая, когда хороший музыкальный материал попадается. — кивнула Алексия.

В обществе девушки время текло незаметно, пока нашу беседу не прервал звонок в дверь.

— Дед, наверное, приехал. Пойду открою.

И действительно, открыв дверь, я увидел перед собой князя Пожарского, одетого в строгий деловой костюм серого цвета в крупную полоску, белоснежную рубашку и галстук.

— Ну что, внук, показывай своё жилище! — вместо приветствия сказал, улыбаясь, он.

Я посторонился, пропустил деда, закрыл дверь и последовал за ним в гостиную. При появлении деда все находящиеся в гостиной встали, даже Сашка отложил мольберт.

— Позвольте представить вам моего деда, Михаила Николаевича!

Когда все познакомились, дед, в сопровождении меня, обошёл квартиру.

— Скромненько, но для студента пойдёт… — вынес он свой вердикт. — Пока не сели за стол, пойдем, покажу подарок на новоселье. Прохор, веди!

Мы все вместе спустились на лифте в подземный гараж, где Прохор подвёл нас к местам, закреплённым за нашей квартирой. Рядом с «Нивой» моего воспитателя стояла чёрная «Волга» последней модели с гербами Рода князей Пожарских на обоих передних дверях.

— Это Москва, Алексей, и ты должен иметь автомобиль, соответствующий твоему статусу. — серьёзно сказал дед и протянул мне ключи.

Машина была просто высший класс! Трёх-литровый турбированный мотор, шестиступенчатая коробка-автомат, салон из кожи бежевого цвета со вставками натурального дерева. Это был очень дорогой подарок на новоселье, впрочем, я сразу заподозрил, что эту машину я получил бы и так, как правильно выразился дед — статусу надо соответствовать, но всё равно, было чертовски приятно! Пока мы с Сашкой лазили по всей машине и громко обменивались впечатлениями, дед и Прохор с улыбками за нами наблюдали, а до Алексии, судя по моим впечатлениям, только сейчас начало доходить, кто у неё теперь числится в соседях.

— Ладно, ещё наиграетесь, а то красавица уже заскучала… — непререкаемым тоном сказал дед.

Поднявшись обратно в квартиру, мы, наконец, расселись за столом и приступили к трапезе. В отличии от нас, я имею ввиду меня, Александра и Алексию, пивших слабенькое вино, дед с Прохором употребляли водку. Поинтересовался старый князь и тем, чем занимается моя соседка, на что получил лаконичный ответ — музыкой, который его вполне удовлетворил. Сашка усидел за столом всего минут пятнадцать, после чего опять устроился на диване с мольбертом и вернулся только тогда, когда официант из ресторана доставил горячее.

— Александр, не покажешь нам, чем ты занимался весь вечер? — спросил слегка захмелевший дед.

— Конечно, Михаил Николаевич. — деваться моему другу было некуда и он, краснея, развернул мольберт рисунком к нам.

Старый князь аж крякнул и посмотрел на слегка зарумянившуюся Алексию, а мы с Прохором с улыбками переглянулись, готовые к тому впечатлению, которое производит на непосвящённых творчество моего друга. С простого карандашного наброска на нас смотрела Алексия, причём Александр сумел передать именно то впечатление, которое она производила при личном общении.

— Да, Александр, сумел ты меня удивить на старости лет! Так образ передать! — одобрительно покивал мой дед и ещё раз глянул на Алексию. — Окажи честь князю Пожарскому, нарисуй мой портрет! — сказал он серьёзно.

Сашка совсем потерялся… На выручку к нему пришла Алексия.

— Михаил Николаевич, Александр сначала мне обещал портрет нарисовать! — заявила она твёрдо, но стушевалась под тяжёлым взглядом посмотревшего на неё деда.

— А я его не тороплю, готов и подождать. Особенно, когда рисуют такую красоту! — его взгляд потеплел.

— Я нарисую, Михаил Николаевич, обязательно, но я действительно Алексии обещал. — вышел наконец из ступора мой друг.

— Вот и договорились! — продолжал улыбаться дед. — Предлагаю тост — за таланты, которыми богата земля Русская! — который был поддержан всеми присутствующими.

Вскоре дед засобирался домой, и я пошёл его провожать до его «Чайки».

— Друг у тебя настоящий талант, там говорить не стал, но за свой портрет я ему хорошо заплачу, не сомневайся, я помню твои рассказы, что он из бедной семьи. — говорил мне дед, стоя у открытой двери отечественного лимузина. — А с Алексией этой будь поаккуратней, Лёшка, обратил я внимание, как она на тебя смотрит, непростая девка, ой непростая! — и добавил. — Ну, у тебя своя голова на плечах есть!

Вернувшись в квартиру, я застал Прохора и Сашку с одной стороны дивана, а Алексию с непонятно откуда взявшейся гитарой в руках — с другой.

— До своей квартиры сходила. — показала она глазами на гитару, перебирая струны. — Вы не против, ваше сиятельство?

— Моё сиятельство не против. — с улыбкой и в таком же тоне ответил я.

Девушка спела несколько романсов, два из которых — «Бессонница» и «Воспоминание», по её словам, широкая публика ещё не слышала. Голос певицы звучал настолько проникновенно, передавая все оттенки эмоций, что хотелось то радоваться, то сопереживать, то плакать. Когда Алексия отложила гитару в сторону, в гостиной еще долго стояла тишина.

— Нет слов… — произнёс Прохор, глаза у которого подозрительно блестели.

— Спасибо. — смущённо улыбнулась девушка, и повернулась в мою сторону. — Алексей Александрович, благодарю за приглашение, я замечательно провела время! Прошу меня простить, но завтра мне очень рано вставать. — она поднялась с дивана, подхватив гитару.

Мы все поднялись вслед за ней.

— Это вам спасибо, Алексия, что украсили своим присутствием наше новоселье! — на правах хозяина ответил я за всех.

Сашка схватил свой рисунок и протянул девушке.

— Это только набросок. Могу ли я написать ваш портрет, Алексия?

Она с улыбкой взяла набросок, внимательно на него посмотрела, и задумчиво сказала:

— Мне казалось, что я ясно дала понять в разговоре с князем Пожарским, что очень этого хочу. Возьмите мой телефон. — она протянула ему визитку. — Давайте, Александр, созвонимся завтра, во второй половине дня, и всё обсудим?

Когда я это услышал, то почувствовал лёгкий укол ревности. Виду конечно не подал, но было несколько неприятно — Сашка знает её чуть больше трёх часов, а уже стал обладателем номера телефона, заполучить который мечтает добрая половина Империи.

Когда Алексия ушла, мы с Сашкой и Прохором посидели ещё около часа, вспоминая времена, проведённые на Смоленщине, после чего я вызвал своему другу такси и отправил его домой.

* * *
— Слушаю. — я ответил на разбудивший меня звонок телефона в восемь часов утра следующего дня.

— Алексей Александрович? — поинтересовался смутно знакомый голос.

— Да. С кем имею честь?

— Полковник Орлов, Отдельный корпус жандармов. Простите, что беспокою так рано, но не могли бы вы подъехать к нам на базу в Ясенево для проведения следственного эксперимента? — спросил он.

— Если это необходимо, Иван Васильевич, — вспомнил я, как зовут графа, — обязательно буду.

— Отлично. Адрес сейчас скину на телефон. И ещё, Алексей Александрович, Прохора с собой взять не забудьте.

— Хорошо, Иван Васильевич. Собираемся и выезжаем.

Сборы были недолгими и вот мы с Прохором на его «Ниве» мчимся по утренней Москве в сторону Ясенево. Со слов моего воспитателя, куда ехать он знал. Дорога заняла чуть больше часа, и вот, мы свернули на ничем не примечательную дорогу, ведущую в лес, и метров через триста оказались у больших зелёных ворот. При нашем появлении открылась небольшая калитка и из неё вышел человек в обычном армейском камуфляже без знаков различия с автоматом наперевес. Сделав нам знак не вылезать из машины, он подошёл к водительскому окну.

— Слушаю.

— Мы к полковнику графу Орлову, по вызову. — сказал Прохор.

— Документы. — вахтёр был немногословен.

Мы с Прохором отдали ему пластиковые удостоверения личности. Сверив наши лица, охранник вернул удостоверения и шепнул в рацию, висящую у него на плече, «Открывай» и обратился к нам:

— По аллее прямо, никуда не сворачивая, там вас будут ждать.

Ворота распахнулись, и мы заехали на территорию базы Отдельного корпуса жандармов. Как нам и говорил охранник, мы поехали прямо, пока не уперлись в автостоянку перед большим пятиэтажным зданием, на которой нас ждал граф Орлов, одетый в цивильное, и два незнакомых мне человека, оба в камуфляже.

— Доброе утро, Алексей Александрович! — протянул мне руку полковник, когда я вылез из машины.

— Доброе утро, Иван Васильевич! — я пожал её.

— Позвольте вам представить, ротмистр Смолов Виктор Борисович и штабс-ротмистр Пасек Василь Григорьевич.

Сопровождающие графа офицеры обозначили легкий кивок. Точно такая же процедура последовала и с Прохором, после чего Орлов сделал приглашающий жест следовать за ним, и мы направились по одной из боковых дорожек в сторону леса.

— Князь, я немного слукавил, когда сказал вам про необходимость проведения следственного эксперимента. — граф виновато улыбнулся, хотя раскаянья я не чувствовал. — в деле итак очень хорошая доказательственная база. Мы проанализировали ваши показания, показания вашего воспитателя, тщательно просмотрели записи камер видеонаблюдения… — он остро на меня глянул. — Если вы не против, князь, мы с моими сотрудниками хотели бы кое-что проверить.

— Что конкретно, Иван Васильевич? — слегка напрягся я.

— Вашу уникальную способность держать ментальный доспех. — ответил он.

— Как вы узнали? — мне стало очень неприятно от того, что кто-то, пусть и государева спецслужба, лезет в мои личные дела.

— На записях видеонаблюдения видно, что с первым преступником вы столкнулись случайно, и он попытался оглушить вас прикладом автомата, однако вы даже не отшатнулись, да и сам этот удар не причинил вам никакого вреда. — начал перечислять Орлов. — Следующее. Невероятная сила вашего удара, которая, если бы на преступниках не было бронежилетов, и они в момент опасности не потратили все оставшиеся силы на активацию своего ментального доспеха, привела бы летальному исходу. — он опять остро на меня глянул, продолжая размеренно шагать в глубь леса. — А ведь эти грабители — бывшие военные, и служили они совсем не в стройбате, а у вас только начальная военная подготовка, пусть даже и не одного проигранного учебного боя… — он замолчал на несколько секунд. — Скажите, князь, а вы сможете свалить своим ударом вот эту сосну? — граф остановился перед действительно здоровенным деревом.

Да, одно дело повалить эту сосну своей стихией, а другое — своим ментальным доспехом. Знал бы ты, Василий Иванович, сколько я у себя в имении именно таким способом деревьев повалил, погибающих правда… Да и во время тренировок с Прохором сколько было брёвен в щепы разбито… Мой воспитатель уделял этому моменту особое внимание — «Лёшка, учись дозировать силу, а то пришибёшь кого ненароком!» — неустанно повторял он мне. То, что смогу свалить эту сосну, я не сомневался, но тот же Прохор всегда меня учил скрывать свои способности, даже во время учебных боёв советовал делать вид, что побеждаю из последних сил, чему я неукоснительно и следовал. Кстати, а что скажет Прохор? Я повернулся к моему воспитателю, сделав вид, что растерялся от такого предложения графа. Прохор, стоявший неподалёку и слышавший весь наш разговор, встретил мой взгляд усмешкой и слегка кивнул, как бы говоря — «Колись, чего уж там…»

— Смогу, Иван Васильевич. — сказал я.

Граф аж крякнул, а офицеры переглянулись между собой.

— Да, Алексей Александрович, вы полны сюрпризов… — полковник разглядывал меня так, как будто видел в первый раз. — Надеюсь, вы не откажитесь от учебного боя с Василем Григорьевичем? — он махнул рукой в сторону Пасека.

Я опять посмотрел на Прохора, и он снова кивнул.

— Почту за честь!

— Отлично! — улыбнулся граф. — Тогда не будем откладывать. — и пошёл по дорожке дальше в лес.

Нам ничего другого не оставалось, как последовать за ним. Через несколько минут дорожка, после крутого поворота, вывела нас на огромную поляну, судя по всему, местный полигон, на котором присутствовало мишенное поле, полоса препятствий и спортивный городок. Особое место занимал непосредственно полигон для учебных боёв — большая квадратная площадка со сторонами примерно триста на триста метров. Именно к ней и направлялся полковник.

— Ну что, Алексей Александрович, время на подготовку требуется? — спросил Орлов, в то время, как Пасек отошел к противоположному краю полигона метров на сто пятьдесят от нас.

— Нет, Иван Васильевич. Я готов. — ответил я и, сорвавшись с места, на «темпе», побежал к своему противнику.

Надо отдать должное Пасеку, среагировал он мгновенно — тугой «кулак ветра», наполненный землёй, камнями и песком, устремился мне навстречу. С подобными техниками я встречался в школе, но были они исполнены конечно же не на таком уровне мастерства и силы. «Кулак» замедлил моё продвижение к противнику, но ненамного. Я почувствовал, что Пасек сместился чуть назад и влево, но не стал менять траекторию своего движения, пусть думает, что я не вижу его из-за пыли. Следующее, чем меня «угостил» противник, были три смерча, которые налетели с разных сторон, и попытавшиеся объединиться в один со мной внутри. Я же, не обращая на них внимания, продолжал двигаться к Пасеку, уже отчётливо чувствуя, что он рядом. Когда же я увидел сквозь пыль очертания его фигуры, чуйка буквально завопила об опасности — в меня полетели «воздушные серпы», но не обычные, которые пускают по прямой траектории, а те, которые одновременно сходятся в одной заданной точке, создавая в месте столкновения кумулятивный эффект — образуется очень мощный маленький смерч, который буквально просверливает насквозь и доспех духа, и тело владельца этого самого духа… Ощущения, скажем прямо, были не из приятных, в районе живота очень неприятно кололо, техника-то из арсенала воеводы, но и она задержала меня на пару ударов сердца. И вот, я приближаюсь к Пасеку, который просто стоит и не думает от меня бегать, как делали мои более умные одноклассники. Удар в грудь, в те же отработанные четверть силы, натыкается на ментальный доспех штабс-ротмистра, который от удара содрогается всем телом, делает шаг назад, но возвращается и бьёт в ответ. Я не уворачиваюсь, хотя и мог бы. Чувствительно, намного сильнее, чем самый сильный удар Прохора, но не более того. Интересно, на сколько хватит Пасека? Ещё на один удар? На два? А если в половину силы ударить? Убью, наверно… Рисковать не будем. Я делаю на темпе скользящий шаг правой ногой за правую ногу штабс-ротмистра, одновременно «облизываю» своей правой рукой его правую руку, обхватываю его шею с левой стороны, и начинаю душить. Штабс-ротмистра хватило на минуту, после чего я почувствовал, что его ментальный доспех исчез, а Пасек похлопал меня по ноге.

Только я расслабился и отпустил шею капитана, как опять заверещала чуйка. Обернувшись, я заметил, что в нашу сторону несётся «огненная плеть».

«Они совсем там идиоты? А если у Пасека совсем сил на ментальный доспех не осталось?» — промелькнуло у меня в голове.

Тело уже само знало, что делать, и, вскочив, я буквально бросился на кончик «плети», нацеленный на Пасека, хотя спокойно мог бы увернуться. В этот раз шутки кончились. Если Пасек вёл бой по нарастающей, проверяя меня, от простой техники до убойной техники уровня воеводы, то этот огневик мелочиться не стал, а сразу показал свой потенциал — кончик «огненной плети» «заплясал» по моему доспеху, доставляя очень неприятные ощущения жжения, ничуть не собираясь терять своей мощности. Когда я рванул в сторону очередного воеводы, «плеть» внезапно дёрнулась и начала обвивать меня вокруг тела, затрудняя движения и слегка обжигая. С таким я сталкивался впервые, даже Прохор про такое не рассказывал. Идея пришла внезапно — я ухватил обоими руками извивающуюся «плеть», намотал её на кисти, не обращая внимания на жжение, и дернул её на себя. Полыхнув напоследок синими огоньками, «плеть» рассыпалась. Не теряя времени, я на темпе рванул к моему новому противнику, который попытался меня остановить целой стеной из огненных смерчей, через которую я прошёл, как горячий нож сквозь масло — на тренировках с Прохором он мне демонстрировал и не такое. Наконец, в метрах десяти я разглядел своего противника — Смолова Виктора Борисовича, который, также как и Пасек, и не подумал от меня убегать на дистанцию эффективного поражения. В руках Смолова возникло по «огненному мечу» — оружие ближнего боя и последнего шанса у огневиков уровня воеводы. Точно такими же иногда пользовался Прохор, у которого эти мечи были около полутра метров, а у Смолова — метр, или даже чуть меньше. Тактика тоже была отработана — я на темпе приблизился к капитану, увернулся от «мечей» и подсёк ему ноги, уходя за спину, одновременно проводя удушающий приём. Ротмистра хватило минуты на полторы.

В стороне послышались хлопки ладоней. Вставая с земли и помогая подняться Смолову, я заметил приближающихся к нам графа Орлова и Прохора.

— Браво, князь, браво! — сказал полковник улыбаясь. — Лучших моих сотрудников на лопатки уложили! — глянул он на смутившегося Смолова и подходящего к нам Пасека. — Князь, а не хотите у нас поработать? — Граф продолжал улыбаться, глядя мне в глаза.

Я растерялся. На службу в Отдельный корпус жандармов, как правило, брали из армии и по отдельному приглашению. Конечно, в военных училищах был отдельный факультет, готовящий кадров для Корпуса, но допускали к поступлению туда курсантов после двух курсов обучения, да и то не всех. И тут такое предложение…

— Я не знаю, что вам ответить, Иван Васильевич, это так неожиданно… Тем более у меня на следующей неделе учёба в Университете начнется… — ответил я.

— А у вас в Университете, князь, в любом случае выделен отдельный день на военную подготовку, вот и будете у нас эту подготовку проходить. — он подошёл ко мне и взял под локоток, вернее попытался, наткнувшись на доспех духа. — Простите, Алексей Александрович, вы вообще его не снимаете? — полковник посмотрел на меня с удивлением.

— Привычка… — улыбнулся я.

— Ну ладно… Князь, не спешите давать ответ, подумайте, посоветуйтесь с вашим дедом… Телефон мой у вас есть, позвоните, мы с вами встретимся и всё ещё раз обсудим. Договорились? — он протянул мне руку.

— Договорились, Иван Васильевич. — я пожал её.

Когда мы с Прохором уже выехали за ворота базы Корпуса, я спросил у него:

— Что думаешь?

— Думаю, что надо соглашаться, Алексей. — ответил он серьёзно.

— Почему?

— Родине своей послужишь, а штаны в конторе протирать и без тебя желающие найдутся. — он глянул на меня и добавил. — С дедом обязательно поговори, он плохого не посоветует.

* * *
— Ну что, господа офицеры, прошу высказываться. — граф Орлов выключил видеозапись боя своих сотрудников с молодым князем Пожарским.

— Уникальный пацан, Иван Васильевич! — воскликнул первым штабс-ротмистр Пасек, как младший по званию и должности. — Мне кажется… нет, я уверен, что мы бы и с Виктором Борисовичем вдвоём с ним не справились! Настоящий «Камень»!

Полковник перевёл взгляд на Смолова.

— Согласен с Василем Григорьевичем, даже вдвоём и на пределе своих возможностей, шанс одержать победу над князем Пожарским у нас крайне невелик. — покивал головой майор. — Вы обратили внимание, Иван Васильевич, как он незадумываясь прикрыл собой Василя Григорьевича, когда я «плетью» ударил?

— Всё я видел. Молодец, грамотно провокацию устроил, в самый подходящий момент! — похвалил ротмистра полковник. — Итак, ваше мнение?

Смолов переглянулся с Пасеком и сказал:

— Считаем, что князь Пожарский подходит для нашего подразделения.

Граф Орлов задумался на пару мгновений, а потом неожиданно поинтересовался у подчинённых:

— Как думаете, а подходит ли ваше подразделение для князя?

Смолов и Пасек не нашли, что ответить.

Когда подчинённые покинули кабинет, полковник пробормотал:

— Надо бы срочно с генералом Пожарским увидеться… — и потянулся к трубке телефона.

* * *
— А хорош, хорош, ничего не скажешь! — сказал высокопоставленный чиновник своему помощнику, просмотрев видеозапись из Ясенево. — Что Орлов?

— Сватает молодого человека себе на службу, к «волкодавам». — ответил непримечательный человек.

— Всё получилось даже лучше и быстрее, чем мы планировали? — с улыбкой спросил высокопоставленный чиновник своего помощника. Тот кивнул. — Отлично, согласие получено?

— Нет. Сказал, что будет думать, с дедом посоветуется.

Хозяин кабинета ненадолго задумался.

— Ты вот что, срочно свяжи меня с Пожарским, а то не дай бог внука отговаривать начнёт!

Помощник молча поклонился и вышел из кабинета, аккуратно прикрыв за собой дверь.

 <strong>Глава 3</strong> 
Пока ехали до дома, я думал над предложением графа Орлова и словами Прохора. Действительно, для дворянина не было большей чести, чем служить своему отечеству. Но служить-то можно по-разному — и в армии, и на флоте, и в Отдельном корпусе жандармов, и на государственной гражданской службе. Можно даже закончить Университет и заняться управлением собственным наследством, полученным от покойной матери, — ты занимаешься делом, развиваешь промышленность в Империи, сельское хозяйство, да даже пусть это будет искусство… Хотя, кого я обманываю, все мои активы плотно вплетены в родовые дела Пожарских, ими занимаются опытные управляющие, лезть туда и что-то менять — только портить. Даже если я после учёбы никуда не пойду работать, а займусь «прожиганием жизни», единственный, кто будет иметь право мне хоть что-то сказать, это Глава Рода. Однако, в дворянской среде такой образ жизни всё равно считался моветоном.

Смущал меня ещё и тот факт, что я давно смирился с «бесталанностью» к военной службе, и даже не мог сдать на ранг! А тут внезапно сразу получаю предложение служить даже не в армии, а в Корпусе, попасть в который мечтают все мальчишки моего возраста, да и не только мальчишки.

Прохор тоже темнит, понятно, что с графом Орловым его что-то связывает, хотя раньше он о нём никогда не упоминал. Да и вообще, кроме того рассказа про «волкодавов», Корпус он никогда не упоминал…

Университет. А смогу ли я совмещать учёбу и службу в Корпусе? В приоритете у меня всё равно будет учёба. Даже если я соглашусь на предложение графа Орлова, вопрос совмещения надо будет обговаривать отдельно.

Но последнее слово, какое бы решение я не принял, всё равно оставалось за старым князем Пожарским, Главой Рода и моим опекуном. Он, генерал-полковник в отставке, герой войны с Китаем, как всякий кадровый военный, наверняка имел своё мнение об Отдельном корпусе жандармов. Надо отметить, что оба моих дядьки, Григорий и Константин, служивших в гвардейских полках, не раз при мне нелестно отзывались об офицерах Корпуса в беседах с дедом, на что тот только хмыкал, но не поправлял. Вот и может получиться такая ситуация, что извечное противостояние армейских офицеров и лазоревых мундиров выльется в дедовский крик:

— Что? Князь Пожарский и жандарм? Не бывать такому!

Хватит себя накручивать! Надо успокоится, время покажет. А пока…

— Прохор, ты мне ничего рассказать не хочешь? — я в упор посмотрел на своего воспитателя.

— Ты о чём, Лёшка? — он даже не повернулся ко мне, продолжая управлять своей «Нивой», но лицо его скривилось от досады.

Всем своим видом Прохор показывал, что он понял, о чём я хочу его спросить, но вот отвечать желания у него нет.

— Я про графа Орлова, и ваше с ним знакомство, про которое ты мне никогда не рассказывал. — настаивал я.

Прохор вздохнул.

— Я подписку давал… Подробностей рассказывать не могу, но была на войне одна ситуация, сначала я графу жизнь спас, а потом он мне… Полковник нормальный мужик, с ним можно дела иметь. — заверил он меня.

Желание Прохора сделать из меня воина было фанатичным, а сейчас такой шанс — воспитанника, в которого он вложил так много, наконец оценили, и предлагают ему пойти служить не абы куда, а в Корпус. Значит все его старания были не напрасны, в этом есть и его заслуга.

В общем и целом, понятно, что ничего не понятно. Но первое, что надо сделать, это договорится с дедом на встречу.

* * *
Князь Пожарский стоял на крыльце дома и ждал своего старого приятеля графа Орлова, догадываясь, по какому поводу тот к нему напросился в гости, хотя по телефону тот и словом не намекнул, что разговор пойдёт про внука. Тема беседы прояснилась даже не после звонка этого самого внука, тоже желавшего с ним пообщаться, а чуть позже, когда позвонил третий человек, и высказал свои пожелания. Так что к беседе с полковником князь был готов.

— Добрый день, Михаил Николаевич! — поприветствовал хозяина подошедший граф Орлов.

— Добрый день, Иван Васильевич! — с улыбкой ответил князь. — Прошу!

Хозяин с гостем прошли в дом и расположились на креслах за столиком в кабинете. Попив чая, принесённого слугой, и обсудив последние светские новости, граф наконец решил перейти к делу, ради которого приехал.

— Михаил Николаевич, просматривая записи того досадного инцидента в банке, мои сотрудники, а потом и я, обратили внимание на уникальные способности вашего внука по владению ментальным доспехом. Не скрою, мы связались с его учителем из лицея по военной подготовке, который подтвердил наши выводы. — полковник сделал паузу и отпил душистого чая с мятой. — Кроме того, этот самый учитель сказал, что Алексей Александрович не проиграл ни одного учебного боя, но при этом на ранг не сдавал, очень посредственно владея стихиями. Назвал учитель и школьное прозвище вашего внука — Камень. — граф остро глянул на князя, который сидел с невозмутимым видом. — Сегодня утром я пригласил Алексея Александровича к нам на базу в Ясенево, где спровоцировал его согласие на проведение учебного боя с моими сотрудниками, которых он, говоря прямо, уложил на лопатки. — к удивлению графа, князь и на эти его слова никак не прореагировал, оставаясь таким же невозмутимым. — У меня с собой видеозапись этого боя.

Только после этого князь Пожарский пошевелился в кресле.

— Вот как? — поинтересовался он. — Ну что ж, давайте взглянем, Иван Васильевич…

После просмотра записи в кабинете на пару минут воцарилась тишина.

— Ваня, что ты от меня хочешь? — наконец спросил Пожарский.

— Я хочу, Михаил Николаевич, чтобы твой внук пошёл к нам служить! Ему я это уже предложил сегодня утром.

— И что он? — поднял вопросительно бровь князь.

— Обещал подумать, с тобой посоветоваться… — ответил граф. — Он с тобой разговаривал?

— Нет, вечером хотел заехать… — Пожарский отпил остывший чай, недовольно поморщился, и спросил. — И где ты его хочешь использовать, Ваня?

— У «волкодавов»…

— Понятно, где ж ещё… — протянул князь и резко поинтересовался. — А ничего, что ему ещё и восемнадцати нет? И у него учёба скоро начинается?

— Так пока его натаскаем, научим в команде работать… Сколько времени-то пройдёт… Да и Прохор ему поможет, вон какого пацана вырастил! — нисколько не смутился граф. — А с учёбой совместим как-нибудь…

— Совместят они… А про Прохора вообще ничего слышать не хочу, спит и видит, как бы из Лёшки вояку сделать, а он только и умеет, что хорошо защищаться! — начал остывать Пожарский. — Хорошо, Ваня, будь по-твоему, если внук сам захочет в Корпус пойти служить, возражать не буду.

— Спасибо, Михаил Николаевич! — граф облегчённо улыбнулся.

— Когда к старику не по служебным делам в гости приедешь, посидим, выпьем, старые времена вспомним? — улыбнулся князь в ответ.

— Да надо бы, вот с делами разгребусь…

* * *
Слуга, ждавший у ворот, отвёл меня с Прохором к деду в сад.

— Добрый вечер, деда. — поприветствовал я старика.

— Добрый, добрый, внучок! С чем пожаловал? — улыбался он.

Прохор подходить не стал, а маячил неподалёку.

Пока мы прогуливались по аллеям сада, я в подробностях рассказал Главе Рода о произошедшем в Ясенево. Дед, к моему удивлению, слушал молча и уточняющих вопросов не задавал.

— Что думаешь, деда, соглашаться мне или нет? — закончил я свой рассказ.

— Мне, в первую очередь, интересно, что ты сам по этому поводу думаешь? — остановился он и посмотрел на меня в упор.

— Деда, ты же знаешь, что ещё в детстве все вокруг, и учителя, и родня, поставили на моей боёвке крест, хоть я и владею всеми стихиями. Единственное, что у меня хорошо получается, это держать ментальный доспех. Да, я не проиграл ни одного учебного боя, даже сегодня победил двух воевод, правда по отдельности… Но я уже давно настроил себя на то, что военным, как все Пожарские, мне не стать, а тут предложение графа Орлова о службе, и не просто в армии, а в Корпусе, которое прозвучало для меня как гром среди ясного неба. — я сделал паузу. — Деда, я склоняюсь к тому, чтобы принять это предложение. — сказал я то, что решил для себя ещё там, в Ясенево, хотя и понял это только сейчас.

К моему удивлению, дед на мои слова никак не прореагировал, продолжая задумчиво меня разглядывать.

— Дед, ты чего, скажи хоть что-нибудь. — попытался я вывести его из этого состояния.

— А учится ты как собираешься? — задал он неожиданный вопрос.

— Граф Орлов обещал, что служба в Корпусе не помешает учёбе. — не растерялся я.

— Хорошо, Алексей, возражать я не собираюсь, тем более считаю твоё решение правильным. Вот и ещё один из Рода Пожарских пошёл служить, не в армию конечно, но хоть в Корпус… — дед вздохнул. — Был у меня сегодня твой граф Орлов, просил тебя не отговаривать, видеозапись боя с его орлами показывал… — я удивленно посмотрел на старого князя. — А ты их неплохо уложил, порадовал старика. Хе-хе-хе… — он засмеялся, а я засмущался. — До восемнадцати лет, — дед продолжил уже серьёзно, — присягу ты не примешь, опекуном у тебя я, забросишь учёбу — никакого Корпуса тебе не видать! И твой граф Орлов ни в одном месте мне не указ! Надеюсь, я понятно выразился, Алексей Александрович? — от этого ледяного тона я аж вытянулся, как на уроках военной подготовки.

— Понятно, деда.

— Вот и молодец, а теперь пошли на кухню, не ужинал ведь, небось? И Прохора своего бери, а то бродит там в кустах, как тень отца Гамлета.

* * *
На следующий день мы с Прохором собирались обновить мой гардероб перед началом занятий в Университете, для чего решили поездить по магазинам. Весь вчерашний вечер и сегодняшнее утро мой воспитатель ходил радостный и от удовольствия потирал руки, узнав о моём согласии служить в Корпусе и решении Главы Рода мне в этом не препятствовать. Именно Прохор настоял, чтобы перед поездкой я позвонил графу Орлову и сообщил о своём решении.

— Доброе утро, Иван Васильевич! — сказал я, после того как услышал в трубке лаконичное «Слушаю!» — Это Пожарский вас беспокоит. Я согласен на ваше предложение.

— Очень рад это слышать, Алексей Александрович! Нам надо с вами встретится и поговорить более предметно. Вас не затруднит подъехать к нам туда же, в Ясенево, завтра, часикам к десяти? — спросил полковник.

— К десяти буду, Иван Васильевич. — заверил я.

Когда мы с Прохором уже вышли из квартиры, двери лифта открылись и на площадку вышла Алексия в своём белом спортивном костюме.

— Привет, соседи! Как дела? — ослепительно улыбаясь, поинтересовалась она.

— Доброе утро, Алексия! — после того, как её увидел, утро действительно стало добрым. — Всё хорошо! Как у вас?

— С пробежки иду, всё замечательно! — лучилась удовольствием она.

— Алексия, а можно у вас прояснить один вопрос? — вспомнил я о наших с Прохором сегодняшних планах.

— Для вас всё что угодно, ваше сиятельство! — шутовски раскланялась девушка, подмигнув Прохору, который только хмыкнул.

— Мы собрались по магазинам купить одежды, а толком в Москве ничего не знаем, Прохору в этих вопросах доверия нет, как и Паутине, в которой одна реклама. Может подскажите чего? — я смотрел на неё с надеждой.

Девушка задумалась, достала телефон и что-то в нём посмотрела, после чего заявила:

— Возвращайтесь в квартиру и ждите, пока я за вами не зайду. Поедем вместе, а то такого напокупаете, что в гости стыдно будет к вам придти! Я приведу себя в порядок и за вами! — после чего прошла мимо нас, покачивая бёдрами, открыла дверь в свою квартиру и исчезла внутри.

— Я же говорил, девка — огонь! Хапнем мы ещё с ней! — грустно смотрел на соседскую дверь Прохор.

Делать было нечего, и мы вернулись обратно в свою квартиру. Ожидание продлилось около часа, пока в дверь не позвонили.

— Ну что, мальчики, готовы? — заявила Алексия, как будто это она нас ждала.

Одета девушка была в клетчатую рубашку с длинными рукавами, джинсы и кроссовки, зелёные глаза закрывали дымчатые очки. Даже в таком демократичном наряде она выглядела крайне привлекательно.

— Это от назойливых поклонников! — прокомментировала она свой внешний вид.

Ехать решили на «Ниве», «Волгу», предложенную Прохором, девушка отвергла за излишнюю броскость и пафосность, заверив его, что в следующий раз обязательно… Усевшись на заднее сидение, она сказала нашему водителю адрес, а мне сообщила:

— Вчера звонил ваш друг Александр, сегодня к пяти он должен подъехать ко мне домой. Надеюсь, к этому времени мы вернёмся?

— Будем на это надеяться. — меня опять кольнула ревность.

Как оказалось, Алексия, пока мы её ждали, не только приводила себя в порядок перед поездкой, но и успела созвониться со своими знакомыми, торгующими различной одеждой, которые принимали нас, как родных…

И понеслось…

Рубашка такая-то, рубашка сякая-то, футболка с принтом от того-то, от сего-то, брюки строгие, брюки стрейч, зауженные. Пиджаки клубные, в полоску, квадратиком, в мелкий рисунок. Джинсы от того-то, от сего-то. Алексия принимала активное участие в создании моего «образа», каждый раз критически рассматривая получившийся результат. Не забыли мы и про Прохора, обновив гардероб и ему.

Общий чек покупок составил около двух тысяч рублей, учитывая триста рублей, потраченных на Прохора, и это всё со скидкой! Да, Москва город дорогой… Алексия тоже себе приобрела два платья, хотя померить успела в одном из магазинов их целый десяток. Чтобы она не одевала, всё было ей к лицу, это отмечал и я, и продавщицы, но только по ей одной известной причине выбор пал именно на эти два платья.

Когда мы вышли с покупками из последнего магазина и положили пакеты в итак забитый багажник «Нивы», Алексия предложила:

— Алексей, если вам надо костюмы пошить, то у меня есть хороший портной…

— Спасибо, Алексия, но не надо, наш Род обслуживает очень хорошее ателье, они и обувь ручной работы делают. — поблагодарил я её, вспомнив, как ко мне в Смоленск раз в три месяца приезжал Иосиф Карлович и подгонял под растущего меня форму Лицея, а для выпускного вечера ещё и сшил два строгих костюма.

Тем не менее, был уже четвёртый час дня, а мы не обедали. Выдумывать ничего не стали, и решили перекусить в «Русской избе» — ресторане на первом этаже нашего дома. От моего заявления, что я угощаю за потраченное на нас с Прохором время, Алексия только отмахнулась:

— Вы не представляете себе, Алексей, как я люблю ходить по магазинам! А ещё больше я люблю ходить по магазинам и выбирать для кого-то! Со мной уже подружки отказываются торговые центры посещать, говорят, что итак все платяные шкафы с обувными забиты! — она мелодично рассмеялась.

— Я учту это, Алексия, когда в следующий раз позову вас за покупками. — засмеялся я.

Пообедав, мы разошлись по своим квартирам. Около пяти позвонил Сашка.

— Лёха, привет, я сейчас к Алексии поднимаюсь, мы с ней договаривались. Ты вечером дома? — спросил он.

— Дома.

— Зайду. — поставил он меня в известность.

Появился Сашка у меня около девяти вечера.

— Раздеваться не буду, пошли погуляем, пока погода нормальная? — с порога заявил он. — А то к городу всё никак привыкнуть не могу, стены давят…

Я был полностью с ним согласен — после имения, с его просторами и чистым воздухом, стены действительно давили, постоянно было лёгкое желание куда-то выйти, надышаться, почувствовать простор…

— Пошли!

Гуляли мы недолго, около часа, а повёл я Александра в парк напротив моего дома, в котором, несмотря на довольно-таки позднее время, прогуливались парочки, на скамейках сидели компании молодых людей. Фонтан уже не работал, но грамотно расставленные фонари горели, создавая уютную атмосферу.

— Слушай, Лёха, Алексия — это что-то! — взахлёб делился Сашка. — Мне делать ничего не надо, рука сама пишет! Такого у меня ещё никогда не было!

— Ты влюбился, что ли? — опять эта моя проклятая ревность.

— Да какое там! Влюбился, придумаешь тоже! — друг отмахнулся. — Она для меня как муза, как образ, как воплощение всего того прекрасного, что есть в женщинах! Да и не буду перебегать дорогу лучшему другу, я же вижу, как ты на неё смотришь! — он усмехнулся. — Да и она… — он многозначительно замолчал.

— Что она? — плюнул я на все условности и не стал отрицать очевидный факт того, что девушка мне очень нравилась.

— Мне кажется, что ты ей тоже нравишься, весь вечер мне сегодня рассказывала, как одежду тебе подбирала! — засмеялся он. — Абы кому ТАК, — он выделил это слово, — не помогают! Тем более ты аристократ, князь, из старой знаменитой фамилии, недурён собой, богат, наконец! А кто она? — он усмехнулся. — Простолюдинка! Да, звезда, знаменитость, да, зарабатывает сейчас много денег, по её меркам, конечно… А перестанут её слушать, и кому она будет нужна? — хмыкнул он.

— Саша, от куда столько цинизма в твои годы? — я был несколько обескуражен его словами.

— Лёшка, это ты князь Пожарский, а я Петров! — серьёзно сказал он. — У меня всё попроще, и фамилия, и история этой фамилии, и круг общения, и даже будущее! Меня родители с детства приучали смотреть на жизнь приземлённей и надеяться только на себя! — он вдохнул. — Лёшка, ты только не обижайся, но это так и есть!

— Да чего уж там, Саня, какие обиды? — ответил я, а про себя подумал: «Всё правильно он говорит, и в отношении себя, и в отношении меня, и на счёт Алексии он скорее всего прав… Но комплексовать по всем этим поводам точно не стоит!»

И вспомнил обидное «Ублюдок!», которое не раз слышал в начальных классах Лицея, и слова Прохора, успокаивающего меня дома — «Лёшка, дурачок, не обращай на них внимания, это они от зависти, что Пожарский ты, а не они!»

После высказывания Сашки наше общение перестало клеится, несмотря на мои попытки развеселить друга. Я знал, что он рано или поздно отойдёт, предыдущий опыт указывал именно на это, но сейчас Александр замкнулся в себе и молча шагал со мной рядом.

— Лёш, ты прости меня, наговорил тут. Поеду я домой, совсем темно становится… — наконец произнес он и вызвал такси.

* * *
Как и в прошлый раз, на воротах базы Корпуса нас встретил охранник, проверивший документы и уточнивший цель визита. На стоянке ждал молодой человек, одетый в простой камуфляж без знаков различия. Поздоровавшись, он сказал:

— Господа, прошу следовать за мной, Иван Васильевич вас ожидает. — и направился ко входу в здание.

Пройдя пост охраны, мы поднялись на пятый этаж. Молодой человек оказался секретарём графа Орлова, он проводил нас с Прохором до кабинета полковника, открыл дверь, пропуская вовнутрь, после чего неслышно удалился.

Кабинет у полковника был большой, основное пространство в котором занимал стол для совещаний мест на сорок. Одну из стен занимал шкаф, частично заставленный книгами, частично фотографиями. У дальней от входа стены стоял здоровенный рабочий стол хозяина кабинета с кучей телефонных аппаратов и приставным столиком. Наличествовали и обязательные в подобных учреждениях флаг России и портрет Императора. Пока мы с Прохором шли мимо стола для совещаний, граф успел выйти к нам навстречу из-за своего стола.

— Приветствую, Алексей Александрович! Прохор! — он поздоровался с нами. — Очень рад, князь, что вы согласились у нас служить! Надеюсь, что на этой службе вы достигнете больших успехов, тем более что все задатки для этого у вас есть! — сказал он торжественным тоном.

— Благодарю за тёплые слова, Иван Васильевич! И я надеюсь, что оправдаю ваши ожидания! — ответил я.

— Вот и отлично! Присаживайтесь! — он махнул рукой в сторону приставного столика.

Расположившись за своим столом, полковник как-то вдруг посерьёзнел, и сказал:

— А теперь нам надо покончить с формальностями. — он открыл папку и протянул нам с Прохором по листу бумаги. — Прохор, тебе ведь объяснять не надо? — тот мельком просмотрел бумагу, кивнул, подписал её и вернул полковнику. — Что касается вас, Алексей Александрович, пока будете числиться курсантом одного из военных училищ, и выслуга пойдёт, и стипендию получать будете. Ознакомьтесь.

Я углубился в чтение заявления о приёме меня в качестве курсанта в Московское Высшее Командное училище при Генеральном штабе военного министерства Российской Империи, причём дата заявления стояла июньская, как раз тогда начинались экзамены.

«Да, и училище военное подобрали самое престижное в России!» — подумал я про себя. — «Именно то, что закончили прадед, дед и оба моих дядьки».

Подписав заявление, я протянул его обратно графу, который положил его к подписанной бумаге Прохора, и захлопнул папку.

— Режим, Алексей Александрович, ничего не поделаешь… — прокомментировал граф. — И ещё. Повторяю ещё раз, детство кончилось, началась взрослая жизнь, никому ничего про вашу службу в Корпусе рассказывать не надо ни при каких обстоятельствах! Вам понятно, князь?

Я вскинулся.

— Только вот не надо на меня так зыркать, Алексей Александрович! — полковник враз растерял всю свою доброжелательность. — Здесь не институт благородных девиц, а Отдельный корпус жандармов, хочу заметить! Извольте следовать не нами установленным правилам, иначе наше сотрудничество будет очень коротким!

— Я всё понял, Иван Васильевич! — кивнул я, понимая справедливость его нотаций.

И действительно, со своим уставом в чужой монастырь…

— Вот и замечательно! — он опять превратился в «хорошего знакомого». — Пойдёмте, пройдёмся. — полковник встал из-за стола.

Мы вышли из здания и не спеша направились по уже знакомой дорожке в сторону полигона.

— Прежде всего, Алексей Александрович, хотелось бы прояснить вопрос с вашей учёбой. — обратился ко мне граф. — То, что день, отведённый в Университете для военной подготовки, вы будете проводить у нас, это даже не обсуждается. Помимо этого, два раза в неделю, после занятий, вы будете должны приезжать сюда к нам, часа на три-четыре. Эти дни мы с вами установим в зависимости от вашего расписания. Дальше, по тому, чем вам, князь, в итоге придется заниматься. — граф остановился и серьёзно на меня посмотрел. — Всё предельно просто — чистый захват преступников, которые будут нужны живыми, как вы это сделали в банке. Нюансы поймёте по ходу тренировок. Вопросы?

— Пока нет вопросов, Иван Васильевич. — на первый взгляд, мне всё было понятно.

— Хорошо, тогда пройдёмте на полигон, там сейчас как раз «волкодавы», получите представление о методике тренировок, в которых предстоит поучаствовать и вам. — сказал полковник и направился быстрым шагом дальше по дорожке.

То, что происходило на полигоне, завораживало буйством стихий! С одной стороны стояло около десяти человек в камуфляже и тактических шлемах, работающих в тандеме. Это были и огневики, и воздушники, и земляне с водниками. Было очевидно, что работать командой им приходится не впервой — огонь поддерживался ветром, создавая совершенно дикие переплетения и сочетания, земля перемешивалась с водой, обретая пластичность и дополнительный вес. С другой стороны, через всё это жуткое месиво из сил, к нападавшим «на темпе» двигались человек пятнадцать, одетых точно также, но стихии свои не применявшие.

— Обратите внимание, Алексей Александрович, у них стоит точно такая же задача, как и у вас в прошлый раз, — «взять» своих оппонентов. — прокомментировал мне увиденное полковник. — Это очень трудно, не воспользоваться своей силой в подобной ситуации, а направить её на поддержание ментального доспеха. Не у каждого это получается, да и доспех должен быть очень сильным от рождения.

В этот момент первые бойцы «группы захвата» наконец достигли своих «целей», двигаясь так, чтобы разбить «тандемы» объединившихся стихий. Завязалась рукопашная схватка, не продлившаяся долго — ментальный доспех, ослабленный применением стихий, не мог долго сопротивляться ударам бойцов, экономивших свои силы. Через пару минут всё было кончено и десять человек валялись на земле в делориевых наручниках.

— Вот вам, князь, наглядный пример работы «волкодавов». — полковник с гордостью смотрел на происходящее на полигоне. — Полиция и армия в подобной ситуации поступает проще — сила на силу, стихия на стихию, а у нас другая задача, нам преступник нужен живым, чтобы выявить все его цели, связи и сообщников, чтобы он неотвратимо предстал перед правосудием. — назидательно произнёс он. — Я думаю, вы достаточно увидели, Алексей Александрович, чтобы сделать для себя определённые выводы о специфике вашей дальнейшей службы.

— Да, Иван Васильевич, вполне. — кивнул я.

— Тогда пойдёмте обратно, не будем отвлекать людей от тренировочного процесса. — и полковник направился обратно по дорожке в лес.

Когда мы пришли на парковку, он, прощаясь, сказал:

— Алексей Александрович, спокойно начинайте учёбу, а я с вами попозже свяжусь.

Выехав за ворота, я поделился с Прохором своими впечатлениями:

— Ты видел, как они работали? Десять воевод, да ещё с разными стихиями! А тандемы они какие создавали! Я такое только в учебных фильмах в Лицее видел! А эти, которые типа «группа захвата»? Такого даже в обычных фильмах не показывают, там всё стихия на стихию, как и говорил граф Орлов! — захлёбывался я от эмоций.

— Я и не такое видел, Лёшка, всякого насмотрелся! — хмыкнул мой воспитатель. — Помнишь, я тебе в детстве по тех двух «волкодавов» рассказывал, которые «абсолюта» брали? — я кивнул. — Там зрелище было ещё более впечатляющим! Не переживай, они тебя научат тому, чего я не знаю из их специфики, ты, быть может, в свою очередь подскажешь им то, что не знают они. — он ухмыльнулся. — Двоих-то из них ты недавно уложил! — он засмеялся, и я вместе с ним, после чего Прохор добавил уже серьёзным тоном. — Про свою службу в Корпусе, как и сказал полковник, никому, даже дружку своему, Сашке Петрову. — я кивнул. — Деду не забудь отчитаться, волнуется он…

— Хорошо, Прохор, сейчас позвоню и договорюсь о встрече.

* * *
— Ну что, Прохор, рассказывай. — старый князь Пожарский сидел за рабочим столом в кабинете и смотрел на воспитателя внука, сидящего в кресле напротив.

— Загорелся он, Михаил Николаевич, особенно после того, как граф Орлов ему тренировку «волкодавов» показал.

— Конечно, после такого представления у любого пацана крыша поедет! — усмехнулся князь. — Что думаешь, он там справится?

— Мне кажется, Михаил Николаевич, что равных там ему нет уже сейчас, недаром же я его тренировал с учётом полученных инструкций. — ответил Прохор.

— Да, мне тоже тут позвонили… — он остро глянул на невозмутимо смотрящего на него воспитателя внука, который никак не прореагировал на эти слова. — Просили не отговаривать…

Повисла неопределённая пауза.

— Не переживайте, Михаил Николаевич! — произнёс наконец Прохор. — У Алексея огромный потенциал, о котором он даже не догадывается, я же прослежу, чтобы с ним было всё в порядке.

— Смотри, Прохор, смотри… — задумчиво сказал на это князь. — Кстати, — вскинулся вдруг он, — ты девку эту, Алексию «пробил»?

— Да, Михаил Николаевич, всё нормально с ней. Как мне кажется, они с молодым князем испытывают друг к другу сильную симпатию, чувства девушки мне кажутся искренними. — усмехнулся Прохор.

— А не будет ли у нас проблем потом, если внучок влюбится?.. — остался серьёзным старый князь.

— По вашей рекомендации, Михаил Николаевич, Алексею были «подставлены» за последние полтора года три девушки, первая из дворни в имении, другие две из Смоленска. Соответствующий опыт вашим внуком получен, надеюсь, что эта «прививка» избавит его от необдуманных поступков в будущем. — отчитался Прохор.

— Дай то Бог… — проворчал князь. — Ты уж приглядывай там за ним…

— Приглядываю, ваша светлость.

* * *
— Он дал своё согласие графу Орлову. — доложил помощник высокопоставленному лицу.

— Отлично. Как всё остальное? — поинтересовался хозяин кабинета.

— Идёт по плану, но вы же знаете, процесс довольно-таки длительный, и с этим ничего нельзя поделать, только время…

— Да понимаю я всё! — отмахнулся чиновник. — Как думаешь, служба в Корпусе этому процессу не помешает?

— Когда это вообще служба кому-то мешала? — позволил себе усмехнуться помощник. — Извините! Думаю, что просто займёт больше времени, и всё.

— Согласен с тобой, — хозяин кабинета ухмыльнулся, — держи в курсе.

Помощник кивнул и покинул кабинет.

 <strong>Глава 4</strong> 
Вечером я сидел дома один и шарился в Паутине, Прохор где-то ездил по каким-то своим делам. Звонок в дверь отвлёк меня от просмотра смешного видео про двух котов, пытающихся на протяжении длительного времени попасть без билетов в один из японских музеев. Открыв дверь, я слегка удивился — если Сашку Петрова я ждал, он прислал сообщение, что зайдёт, то вот присутствие Алексии за его спиной было для меня приятной неожиданностью.

— Добрый вечер! Проходите. — я посторонился, пропуская гостей, и закрыл за ними дверь. — Чай будете? — они кивнули.

Пока я ставил чайник, мои гости устроились на диване.

— Алексей, мы зачем пришли… — начал Сашка. — Помнишь, я говорил, что тоже хочу новоселье устроить?

— Да, помню.

— У меня в Москве кроме тебя и Прохора никого нет, про совсем дальних родственников можно забыть, да вот ещё с Алексией познакомился. — он посмотрел на девушку. — Мне хотелось бы вас пригласить на это самое новоселье и согласовать день, чтобы всем было удобно.

— Александр, давай исходить прежде всего из того, когда удобно тебе? — ответил я ему, а Алексия просто кивнула.

— Хорошо. Тогда может быть послезавтра вечером, тридцатого августа? — спросил Александр.

— Мне подходит. — сказала девушка.

— Мне тоже. — кивнул я.

— Отлично! — улыбнулся мой друг. — Послезавтра вечером вас жду.

Попив чая и немного с нами поболтав, девушка поднялась с дивана.

— Тогда я пошла, не буду вам мешать! Александр, на новоселье обязательно буду!

Когда я закрыл за Алексией дверь, Сашка спросил:

— Лёха, а можно с рестораном внизу договориться на доставку еды, мне их блюда у тебя в прошлый раз понравились.

— Так пошли прямо сейчас и договоримся, заодно и перекусим.

В ресторане я переговорил с администратором по поводу доставки выбранных Александром блюд, мой друг расплатился, и мы спокойно приступили к ужину. Поев, я подождал, когда за Сашкой приедет такси, и направился домой.

Когда я поднялся на свой этаж, в дверях квартиры торчала записка: «Алексей! Заходила, но Вас не застала. Хотела обсудить общий подарок для Александра. А.»

Что-то в этом было! Не просто обменялись номерами телефонов, позвонили или написали сообщение, а вот так, как раньше, когда писали друг другу письма, когда слуги приносили почту на специальном подносе и её вскрывали ножом для бумаг…

Медлить не стал, подошёл к двери в квартиру Алексии и нажал звонок.

— Алексей! Вижу, что записку вы прочитали. — открыв дверь и выйдя на площадку, сказала девушка. — Что думаете?

— Если честно, Алексия, я совсем не против, но ума не приложу, что Александру дарить… — развёл я руками.

— Вы знаете, мне, итак, перед Александром неудобно, за то, что он меня рисует, да ещё и на новоселье пригласил… Есть у меня одна идея, знакомый художественный салон держит, попрошу его завтра что-нибудь подобрать. Вы не против?

— Конечно, не против! — обрадовался я, одной заботой меньше.

* * *
На следующий день мы с Прохором поехали в особняк Пожарских, куда должен был приехать Иосиф Карлович, портной Рода. В наш последний разговор с дедом, он, помимо разговоров о службе в Корпусе, затронул тему моего внешнего вида:

— Вот, молодежь пошла, ходите, как босяки, непонятно в чём, лишь бы «модно было»! А мода эта ваша — тьфу!.. Лёшка, ты же понимаешь, что скоро у тебя начинается учеба, а в Университете ты познакомишься, в том числе, и с представителями знатных семейств, которые будут тебя приглашать в гости. Если это будет неофициальное мероприятие, Бог с ним, все уже привыкли, а если какой званый ужин?

— Деда, я это всё прекрасно понимаю и знаю, мы с тобой не раз на эту тему разговаривали. — вздохнул я. — Что мне ещё надо сделать?

— Приехать сюда и встретится с Иосифом Карловичем, он пошьёт тебе костюмы на все случаи жизни. Тех, которые у тебя есть сейчас, явно недостаточно.

Вся процедура уточнения моих мерок Иосифом Карловичем и выбор мной тканей для костюмов заняла около часа, после чего мы попрощались и отправились с Прохором домой.

Не успели мы с ним снять обувь, как в дверь позвонили. «Кого нелёгкая принесла?» — подумал я и пошёл открывать. На пороге стояла Алексия, которая буквально ворвалась в квартиру.

— Где вы ходите, я уже третий раз прихожу. — заявила она нам с упрёком.

Мне, если честно, было наплевать, что она там говорит, — я разглядывал саму девушку. Одета она была, видимо, в домашнее — футболка с принтом Алёнки с одноимённой шоколадки и короткие шортики, не скрывающие длинных, точёных ног. Не портили образ даже домашние тапки в виде собачек. Бюстгальтера на девушке не было, и высокая грудь слегка колыхалась при порывистых движениях Алексии.

— Хватит меня разглядывать, я не за этим пришла! — нахмурилась девушка, произведя обратный эффект — у меня аж скулы свело от желания.

— А зачем? — с трудом спросил я, пытаясь поднять свой взгляд выше, к её зелёным глазам.

Она плюхнулась на диван, от чего у неё опять заколыхалась грудь, закинула одну роскошную ногу на другую, и заявила:

— У меня кризис, я не знаю, что мне делать! — ударила она себя кулачком по коленке. — Я всё перепробовала, и так, и эдак, мне всё не нравится, как я не стараюсь… — на глазах у девушки появились слёзы. — Мне необходимо ваше мнение! — она смотрела на нас с Прохором.

— Мнение на счёт чего? — я ничего не понимал.

— На счёт моего нового романса, конечно же! — укоризненно посмотрела на меня соседка.

— Послушайте, Алексия, я разбираюсь в музыке, стихах, живописи, в творчестве короче, на уровне «нравится — не нравится». Неужели вы думаете, что я способен вам помочь с романсом? — попытался я отказаться, и посмотрел на Прохора, ища поддержки у него.

Тот только поднял руки в защитном жесте — типа, знать ничего не знаю, и слышать не хочу! А я продолжил:

— Ведь есть же профессионалы, эксперты, которые вам точно скажут, что надо делать?

— Если бы я прислушивалась к мнению, как вы выразились, профессионалов и экспертов, вы бы меня не знали, и я бы рядом с вами не жила, а преподавала бы в одной из музыкальных школ и подрабатывала бы певичкой на свадьбах, юбилеях и других торжествах. — девушка грустно улыбнулась. — Я всегда пела для слушателя, так, чтобы нравилось ему, в том числе и для вас, Алексей, а не каким-то там судьям и экспертам! Так ответе мне взаимностью, скажите, чего не хватает! — она буквально умоляла своими зелёными глазами.

Как же она была хороша в этот момент! Но я сделал над собой огромное усилие, и вернулся из мира грёз, где разыгравшееся воображение рисовало картины очень похабного содержания со мной и Алексией в главных ролях. Сексуальное желание слегка ушло на второй план, уступив желанию помочь девушке, попавшей в затруднительную ситуацию

— Что от нас требуется? — спросил я её как можно серьёзней.

— Послушать мои записи, я сейчас принесу… — она вскочила с дивана и унеслась в свою квартиру.

— Слюни подбери, Лёшка. — ухмыльнулся Прохор. — У человека творческий кризис, понимаешь, а ты на сиськи заглядываешься!

— А на что мне смотреть? — улыбнулся я. — Когда мне этими сиськами чуть ли не в лицо тычут?

— Тоже верно! Тогда хоть за задницу её хватани! Для приличия! — он засмеялся. — Можешь, конечно, и по морде получить, а можешь и не получить!

Ответить я ничего не успел, вернулась Алексия, сменившая свой легкомысленный наряд на спортивный костюм черного цвета, тапки были те же.

— Алексия, в шортах и футболке вы мне нравились больше! — не удержался я.

— Ага, я заметила! — она кокетливо улыбнулась. — Но, мне кажется, мои шорты и, особенно, футболка вас очень сильно отвлекали. Не так ли, ваше сиятельство?

— Что было, то было, отрицать не буду! — я с вызовом посмотрел на неё, на что девушка хмыкнула, и ответила:

— Поверьте, Алексей, вы мне тоже очень нравитесь, но пришла я пока за другим… — и протянула мне плеер с подключенными наушниками, которые я и надел на себя.

Это «пока» прозвучало очень многообещающе…

Девушка нажала какую-то кнопку, и я начал слушать романс на цыганские мотивы. Да, скажем прямо, получилось не очень, но комментировать я никак не стал, несмотря на вопросительный взгляд соседки, а передал наушники Прохору.

— Алексия, а о чём вы думали, когда пели этот романс? — спросил после прослушивания мой воспитатель.

— Прохор, что, всё настолько плохо? — заломила руки Алексия, слегка побледнев лицом.

— Если я не ошибаюсь, это цыганский романс? — осведомился он.

— Да. — кивнула она.

— А как называется?

— «Ехали цыгане».

— Не то… — поморщился он. — У меня есть знакомые цыгане, они держат небольшой ресторан, в котором по вечерам играет живая музыка. Могу позвонить…

Алексия ненадолго задумалась.

— Это было бы просто замечательно! А на сегодняшний вечер можете договорится?

— Могу. — кивнул Прохор.

— Так, скоро приедет Александр, освободимся мы с ним ближе к восьми… — вслух начала рассуждать она. — Надеюсь, вы составите мне компанию? — девушка умоляюще смотрела на нас с Прохором.

Мы переглянулись.

— Если Алексей не против… — протянул мой воспитатель.

— Не против. — кивнул я.

— Спасибо! Вы настоящие друзья! — Алексия смотрела благодарно. — Тогда мы с Александром зайдём к вам около восьми. — Как мне одеться?

— Не сильно броско, заведение далеко не пафосное, скорее для своих…

— Я поняла.

После того, как я закрыл за девушкой дверь, Прохор назидательным тоном заявил:

— Предупреждал я тебя, что натерпимся мы с ней…

— Зато весело! — не согласился я с ним.

— Главное, был бы толк от этого веселья… — он мне подмигнул.

— Это да…

— Ладно, пойду знакомым звонить.

Переговоры с рестораном прошли удачно, столик был забронирован, музыканты сегодня играли.

Около восьми, как и договаривались, к нам зашли Алексия и Сашка.

— Александр согласился поехать с нами. — сообщила девушка, одетая довольно таки скромно — в серый брючный костюм и туфли на высоком каблуке.

— Отлично! — кивнул Прохор. — Молодёжь, нас ждут, столик заказан, такси внизу, за рулём я сегодня не поеду.

Ресторан не отличался от себе подобных, скажем прямо. Но, была в нем изюминка — на стенах повсюду висели картины с лошадьми, а на потолке освещение было организовано в форме огромной подковы. Официанты передвигались между столов в красных рубахах, а официантки в цветастых платьях в пол. Как оказалось, для Прохора был забронирован стол недалеко от маленькой сцены, на которой что-то негромко играли музыканты, до которого пришлось идти через весь немаленький зал. Хорошо, что Алексия перед входом в ресторан достала из сумки и надела очки с простыми стёклами, чтобы её никто не узнал, а то посидеть спокойно нам точно бы не удалось…

Расположившись за столом, мы начали смотреть меню. Подошедший через некоторое время официант поинтересовался:

— Господа сделали свой выбор?

— Нам водки графин и картошку с селёдкой на закуску. На всех. — проинформировал его Прохор.

— Но я не буду водку под селёдку! — попыталась возразить Алексия.

— Вы, девушка, хотели атмосферу почувствовать, вот и не кочевряжьтесь, водка под селёдку необходимое составляющее этой самой атмосферы! — ухмыльнулся он, и жестом отослал улыбающегося официанта.

— А без этого точно никак? — совсем сникла девушка.

— Точно! Искусство требует жертв! — пафосно заявил Прохор, и подмигнул нам с Сашкой, чтобы Алексия не видела.

— Ну, если только ради искусства… — обречённо вздохнула она.

И действительно, когда принесли наш заказ, Алексия не стала отказываться от нехитрого меню, наравне со всеми залихватски опрокинула в себя стопарь с водкой и подцепила на вилку кусок селёдки с колечком маринованного лука. Со стороны кухни к Прохору подошёл крайне колоритный цыган с огромной серьгой в правом ухе, с которым они обнялись, причём довольно искренне, поговорили пару минут, поглядывая на меня и Алексию, после чего цыган мне поклонился и исчез.

— Прохор, что это было?

— Это было хозяин ресторана, Виктор, мой старый знакомый. Он пообещал, что в случае чего, к Алексии никого не подпустят, Витя головой ручается…

— Прохор, ну здесь-то что может случится? — спросила девушка. — Тем более с такими кавалерами?

— Я так, на всякий случай… — отмахнулся он.

Вскоре на сцене начали выступать музыканты, мы все с интересом наблюдать за представлением. В репертуаре артистов были и романсы Алексии, но они и близко не дотягивали по исполнению до уровня девушки, но, тем не менее, вызывали аплодисменты в зале. Наблюдая краем глаза за Алексией, я видел, как она внимательно следит за происходящим на сцене, характерно поворачивает голову, прислушиваясь, иногда морщится…

— Ну, что, Алексия, как вам? — поинтересовался Прохор в перерыве между песнями, разливая водку.

— А вы знаете, что-то в этом есть… — задумчиво ответила она. — Особенно под водку и селёдку…

— Это да, — протянул Прохор, — Тогда за искусство!

Мы выпили, после чего я подозвал официанта, сунул ему рубль и попросил узнать у музыкантов, знают ли они «Ехали цыгане».

— Как не знают, знают конечно, просто они этот романс исполняют к концу вечера…

— Любезный, а можно сделать так, чтоб они его сейчас исполнили? — я сунул ему ещё десять рублей.

— Сей момент, передам…

Когда заиграли первые аккорды, Алексия напряглась, обратилась в слух и не шевелилась до самого конца романса. Когда в зале ресторана зазвучали аплодисменты, девушка заявила нам:

— Я всё поняла! Вы были правы, когда привезли меня сюда! — было видно даже через стёкла очков, как загорелись её глаза.

Алексия взяла свою рюмку и протянула Прохору, который наполнил её водкой из уже второго графина. Выпив водку, девушка сняла очки, положила их на стол, встала из-за стола и устремилась на маленькую сцену ресторана. Сначала музыканты Алексию не узнали, приняв её за очередную подвыпившую дамочку, желавшую заказать песню, но потом, судя по всему, она представилась, чем привела ресторанных лабухов в восторг, несмотря на отчаянные попытки девушки их успокоить. В конце концов на сцене установилось некое подобие порядка, музыканты заняли свои места, и зазвучали первые аккорды главного хита Алексии — «Очи чёрные». Сильный низкий красивый голос девушки буквально завораживал, проникая, казалось, в самую душу, держал в напряжении. Я не мог оторвать глаз от сцены, да и не только я один, Сашка и Прохор, не мигая, смотрели на девушку. К концу песни к сцене начали подтягиваться и другие посетители ресторана, видимо узнавшие девушку, да и обслуживающий персонал не остался в стороне. Многие снимали всё происходящее на телефон. Все присутствующие, как и наш столик, начали аплодировать Алексии, когда она закончила петь. Поклонившись, Алексия поблагодарила музыкантов и сказала им, что будет исполнять следующее. Этот импровизированный концерт продлился больше часа, девушка периодически спускалась со сцены за наш стол выпить водки. Спев все свои основные хиты, чем привела присутствующих в экстаз, она заявила:

— Дорогие мои, сегодня я первый раз на публике буду исполнять романс «Ехали цыгане», не судите строго!

Как же это исполнение отличалось от того, что мы с Прохором слышали сегодня днём. Романс как обрёл второе дыхание, новую жизнь, заиграл яркими красками. И как же он отличался в лучшую сторону от того романса, который исполняли ресторанные музыканты. Публика оценила — крики «Браво» не стихали около минуты, а потом были дружные «Бис», к которым присоединились и мы, встав со своих мест. Не знаю, как такое возможно, но Алексия умудрилась «на бис» спеть ещё лучше. Несмолкающие аплодисменты были прерваны самой девушкой, поблагодарившей зрителей и, особенно, музыкантов, после чего она спустилась со сцены, но тут же попала в объятия желающих получить автограф и сделать с ней «себяшку» на телефон.

— Алексия! Это действительно было что-то! — сказал я ей, когда девушка наконец избавилась от поклонников и уселась за стол рядом со мной.

— Полностью согласен с Алексеем! — присоединился Прохор, а Сашка закивал.

— Спасибо! — улыбалась всё ещё румяная после выступления девушка. — Вы мне лучше про «Ехали цыгане» скажите! — она переводила взгляд с меня на Прохора и обратно.

— Сказать правду? — прищурился я.

— Да, конечно… — напряглась Алексия.

— Небо и земля по сравнению с тем, что я слышал сегодня днём! Лучше, как мне кажется, спеть уже нельзя! — улыбался я.

Она облегчённо выдохнула.

— Мне самой так показалось…

— За это надо точно выпить! — не растерялся Прохор. — Только перед этим на «стену славы» надо сфоткаться… — он ухмылялся. — Или вы думаете, пришли, выпили, послушали, впитали атмосферу и спели? А людей отблагодарить не надо? — он указал ей на мнущегося неподалёку Виктора с фотоаппаратом.

Пришлось девушке снова вставать и позировать уже для директора ресторана.

Домой мы добрались ближе к полуночи.

— Алексей! Прохор! Ещё раз огромное спасибо вам за прекрасный вечер, и за то, что не бросили девушку в беде! — улыбалась Алексия. — Я бы даже вас поцеловала, но сами понимаете, водка с селёдкой…

— Ничего страшного, Алексия, меня это не смущает! — я сделал вид, что хочу к ней приблизится.

— Зато это смущает меня! — она, продолжая улыбаться, выставила руки в защитном жесте. — До завтра! — открыла дверь в свою квартиру и исчезла внутри.

* * *
На следующий день Алексия заявилась к нам домой в девять часов утра.

— Вы видели? — она протянула планшет.

Ролик назывался «По ресторанам…», просмотров было больше двухсот тысяч. Мы переместились на диван и включили запись. Звук, конечно, был не очень, да и изображение дёргалось, но всё равно Алексия на сцене смотрелась просто замечательно, а её голос, даже в таком качестве, будоражил.

— У меня телефон с восьми разрывается, звонят друзья и предъявляют претензии, что я их не позвала! А мой продюсер знаете, что мне сказал? — она смотрела на нас торжествующе. — «Лесенька! Лучшей рекламы для предстоящего гастрольного тура и придумать невозможно!» Вы комментарии почитайте!

Да, народ был в восторге! Практически все обратили внимание на не слишком большой профессионализм ресторанных лабухов, но к исполнению девушки претензий практически не было. Обратили внимание и на «Ехали цыгане», интересуясь где можно скачать новую песню. Особое место занимал вопрос, как часто Алексия собирается проводить подобные выступления, и собирается ли вообще…

— Мальчики, я вас так люблю! — девушка обняла меня, сидевшего рядом, прижавшись ко мне своей немаленькой грудью, от чего у меня в зобу дыханье спёрло, а потом ещё и поцеловала, в щёку правда… — Кто ж знал-то, что водка и селёдка к такому результату приведут…

— Заметьте, Алексия, что это я предложил поехать в этот ресторан, а обнимают и целуют только Лёшку… — Прохор сделал вид, что обиделся.

Девушка разомкнула, к моему сожалению, свои затянувшиеся объятия, повернулась к Прохору и поцеловала его.

— Ценю, Прохор, очень ценю! — она улыбалась. — Я побежала, у меня ещё дела. Алексей, не волнуйтесь, за подарком Александру в художественный салон заскочу.

Вечером, к Александру, мы поехали на Прохоре, который довёз нас с Алексией, но подниматься отказался, заявив с ухмылкой, что пусть молодёжь развлекается, а он уже стар для таких посиделок.

— Как работает такси, вы знаете, до дома доберётесь! — он махнул нам рукой и выехал со стоянки.

С нашим общим подарком девушка угадала — серебряная кистемойка привела Сашку в неописуемый восторг. Он просто махнул нам рукой, типа располагайтесь, а сам убежал в ванную проводить натурные испытания. Мы с Алексией стесняться не стали, и, пока мой друг был занят, обошли его квартиру. Конечно, до моей она не дотягивала, но для одного Александра была вполне приемлемым вариантом, две большие комнаты — спальня и гостиная, маленькая кухня и ванная с туалетом. Ощущалось, что мой друг не успел здесь даже толком обжиться — около стен спальни лежали пакеты непонятно с чем, в углу, судя по очертаниям, стояли рядком завёрнутые в бумагу картины, про кисти и краски я даже упоминать не буду.

Вернулся Сашка из ванной с виноватым видом.

— Вы уж простите меня, не удержался…

Без присмотра старших, я имею ввиду Прохора, вечер получился легче что ли. Как оказалось, Сашка про ролик «По ресторанам…» ничего не знал, пришлось смотреть ещё и с ним.

— Главное, что нас там только со спины видно! — сказал он после просмотра и поздравлений в адрес девушки за удачный перформанс. — Иначе уже бы маменька в Москву примчалась, с криками: «Я так и знала, что тебя столица испортит, по ресторанам уже шляешься с дружком своим, Пожарским, уже, небось, и с девками непотребными путаешься!»

Мы посмеялись, после чего я спросил:

— С маменькой всё понятно, а папенька?

— Ты, сынок, поаккуратней там… — Сашка удачно скопировал интонации своего отца. — По таким поводам в светскую хронику попадать не стоит…

— И всё? — хохоча уточнил я.

— Сынок, тебе денег-то хватает? — продолжил он изображать отца. — Ты говори, не стесняйся, я, бывало, по молодости-то ух!.. Пока мамку твою не встретил…

Да, то, что показывал Сашка, вполне укладывалось в образ его отца.

После двух бутылок лёгкого красного вина, от Алексии поступило предложение:

— Господа аристократы, простите бедной простолюдинке её безмерную наглость, но может быть перейдём на «ты», а то как на приёме сидим, ей богу!

Мы с Сашкой переглянулись, и он затянул противным гнусавым голосом свою старую шутку:

— Да как посмела ты о таком даже подумать, к их сиятельству на «ты» обращаться?

Девушка переменилась в лице, а мы засмеялись.

— Алексия! Давай на «ты». — поспешил я её успокоить. — Это наша старая шутка, ещё с Лицея.

И я рассказал уже улыбавшейся Алексии забавную историю. Как-то приехали мы с Прохором в имение к Петровым, когда нам с Сашкой было лет по тринадцать. После обеда друг повёл меня на школьную площадку, где деревенские пацаны в это время играли в футбол. Если Сашку они все хорошо знали, то ко мне отнеслись настороженно — абы с кем Петров придти не мог. Представлен я был Алексеем, без фамилии и титула, после чего от моего друга последовала просьба взять нас поиграть. Старший из пацанов, высокий рыжий парнишка, осторожно мне сказал:

— Барин, если ты браслеты с собой не взял, то как и Сашку поставим на ворота.

— Ставьте на ворота! — кивнул я.

Я даже и не подумал возражать — без делориевых браслетов, гасящих силу ментального доспеха, которые не сильно-то у меня её и гасили, выходить на поле с моей стороны, так же, как и с Сашкиной, было по крайней мере безответственно. И деревенские пацаны это прекрасно понимали. Даже мой друг, слабенький в боёвке, спокойно мог забить мяч в чужие ворота из любой точки поля, активировав лишь на пару мгновений ментальный доспех, причём, даже если бы вратарь попытался остановить такой мяч — в лучшем случае полетел бы в сетку вместе с круглым, а про худший вариант и говорить не стоит… Мало того, Сашка мог просто кинуть этот мяч в ворота из-за боковой… А борьба за мяч? Без покалеченных точно бы не обошлось! Конечно, практически все ребята на этом поле обладали ментальным доспехом, но был он очень слабеньким, и в расчёт его можно было не брать.

Именно поэтому у нас в Лицее в футбол играли редко и только в делориевых браслетах, а на уроках военной подготовки практиковали регби со здоровенным пятикилограммовым мячом из плотной резины и при включённых ментальных доспехах.

Наша игра долго не продлилась, к футбольному полю подошёл мужчина в спортивном костюме и свистнул в свисток, останавливая игру, после чего направился к Сашке. Они о чём-то поговорили, и пошли ко мне.

— Алексей Анатольевич, учитель физкультуры, — представил Сашка мужчину, — князь Алексей Александрович Пожарский, мой друг. — мы пожали руки.

— Очень рад видеть вас, ваше сиятельство, на территории нашей школы! — улыбался учитель.

В этот момент в меня прилетел мяч, который я на автомате и поймал, — деревенские пацаны времени даром не теряли и играли в «квадрат», пока мы знакомились с Алексеем Анатольевичем.

— Алексей, мяч кинь! — крикнул мне Рыжий.

Учитель переменился в лице и обернулся к источнику звука.

— Да как посмел ты о таком даже подумать, к их сиятельству на «ты» обращаться? — заорал деревенским Алексей Анатольевич. — Клюкин, опять ты? Сгною!

На рыжего Клюкина было больно смотреть, он сразу, как будто, стал меньше ростом, сгорбился и постарался слиться с окружающим пейзажем. Но я уже не раз попадал в подобные ситуации, Прохор объяснял, что надо делать.

— Клюкин, подойди сюда! — крикнул я, добавив в голос дворянской спеси, от которой учитель непроизвольно вытянулся.

Бедный Клюкин приближался к нам аки агнец на закланье.

— Клюкин, ты помнишь, что когда я напросился с вами поиграть, то просил меня звать Алексей и обращаться на «ты»? — тот отчаянно закивал, хватаясь за соломинку, которую я ему протягивал. — Вы имеете что-то против моих желаний, Алексей Анатольевич? — поинтересовался я уже у учителя.

Тот побледнел и покрылся потом.

— Никак нет, ваше сиятельство!

— Не кажется ли вам, Александр Владимирович, — я смотрел на улыбающегося Сашку, — что перерыв в игре несколько затянулся?

— Кажется, Алексей Александрович! — он перевёл взгляд на учителя.

Тот молча поклонился и исчез с поля.

— Витька, — укоризненно смотрел мой друг на Клюкина, — сколько раз было говорено — думай, прежде чем говорить!

— Виноват, Сашка, больше не повторится… — рыжий опустил голову.

— И вообще, Клюкин, как посмел ты о таком даже подумать, к их сиятельству на «ты» обращаться? — передразнивая учителя, заверещал Петров.

Смеялся уже не только Клюкин вместе со мной, но и вся футбольная площадка.

Вот и сейчас мы втроём, вместе с Сашкой и Алексией, посмеялись над шуткой моего друга. Вся эта ситуация как-то разрядила атмосферу новоселья моего друга, создав в этих, казалось бы, чужих стенах иллюзию пусть временного, но дома. В конце концов мы дошли до того, что Алексия заявила:

— Мальчики, зовите меня Леся!

— А меня Саша!

— А меня Лёша!

За это было опять выпито.

— Лёша! А тебе не кажется, что в моей жизни тебя слишком много? — спросила вдруг заметно пьяненькая Леся.

— В каком смысле? — не понял я.

— Ты селишься в соседней квартире, я прихожу к тебе на новоселье, выбираю тебе одежду, мы ходим по ресторанам, где я пью водку и закусываю её селёдкой, твой лучший друг пишет мой портрет, и сейчас мы у него на новоселье? — она смотрела на меня серьёзно, насколько это было возможно в её «состоянии».

— Леся, я прошу прощения, но не совсем понимаю…

— Всё ты понимаешь, твоё сиятельство! — перебила меня девушка. — Саша, наливай!

Мой друг ухмыльнулся и разлил по бокалам вино.

— Если вы прямо сейчас вызовите такси, я не обижусь… — кинул он в пространство.

Алексия не растерялась, достала телефон и начала в нём что-то нажимать.

— Такси будет через пятнадцать минут. — сообщила она.

— За вас! — продолжая ухмыляться, сказал тост Саня и поднял бокал.

Не оставалось ничего другого, как последовать его примеру и выпить. Да, девушка решила взять инициативу в свои руки. А что, я совсем не против!

— Вам вина с собой дать? — вкрадчиво поинтересовался мой друг.

— У меня есть, дня три уже Алексея Александровича дожидается! — заявила Леся.

Пропиликавшее сообщение на телефоне девушки известило о подъехавшем, наконец, такси.

— Саша, была рада побывать на твоём новоселье! — Леся поцеловала Сашку в щёку. — Созвонимся!

— Конечно, Леся! — улыбался он. — Лёха! — мы обнялись. — Не подведи Смоленщину! — прошептал он мне на ухо.

— Пока! — ткнул я его в бок, от чего его согнуло.

— Лёшка, пьянь, силу контролируй! — прошипел друг.

Открыв заднюю дверь «Лады», я пропустил внутрь машины Лесю, а сам, по привычке, хотел было усесться вперёд, но был остановлен требовательным:

— Сиятельство, ты куда?

Пришлось залазить на заднее сидение, где я сразу же попал в цепкие объятия Леси. Таксист профессионально не обращал внимания на возню позади себя, пока мы не доехали до нашего дома.

— Господа хорошие, мы на месте! — сообщил он громко.

— Спасибо! — ответил я и по привычке ещё со Смоленска полез за деньгами.

— Лёшенька, у меня с карты списалось, так что выходи, за всё заплачено! — промурлыкали мне на ухо.

Когда мы добрались до Лесиной квартиры, мне показалось, что она слегка протрезвела. Не могу сказать, что я, в свою очередь, был трезв как стекло, но на людей, обладавших сильным ментальным доспехом, алкоголь, наркотики и прочая хрень, изменяющая сознание, действовала не так сильно, как на прочих, а выпили мы прилично…

— Леся, ты уверена в том, что ты делаешь? — во мне говорили остатки воспитания.

— Уверена. — практически трезво ответила она. — А ты обидеть меня хочешь?

— Нет.

— Тогда быстро в душ!

Два раза мне повторять было не надо, и я, разобравшись где у девушки ванная, зашел туда. Раздевшись, залез в душевую кабину, включил комфортную для себя воду и начал разглядывать шампуни, стоящие на полочке — все были «бабские»! «Календула», «Ромашка», «Экстракт лопуха» и «Ландыш серебристый»! Глаза реально разбегались! Пока не собрались в кучу от того, что в ванную зашла Леся в домашнем халате, раздвинула створки душевой кабины, оглядела меня с ног до головы, особенно уделив внимание моему «малышу».

— А ещё говорят, что у нас дворянство вырождается… — сказала она, скинула на пол ванной халат и шагнула ко мне в душевую кабинку. — Вы не против, ваше сиятельство? — спросила она светским тоном.

— Если вы настаиваете… — прохрипел я.

Откровенно говоря, помыться получилось с большим трудом, но с очень большим удовольствием — Леся взяла мочалку, налила на неё один из шампуней и начала меня мыть. Вставая на колени под падающие струи душа и намыливая мои самые интимные места, она смотрелась очень пикантно! Надо ли говорить, что от близости такого желанного тела, мой «малыш» просто стоял колом… Девушка не обделила вниманием и его, аккуратно намылив и подставив под душ. Когда же я, получив от Леси мочалку, начал её намыливать, то получил по рукам за попытку потискать такие соблазнительные формы:

— Лёша, ты хочешь, чтобы я потом полночи волосы сушила? — остудила девушка мой пыл. — Давай-ка лучше в спальню иди, скоро буду.

Свет был включён, и я без труда, захватив свою одежду из ванной, нашел спальню и развалился на кровати в ожидании чаровницы, которая не заставила себя ждать, появившись буквально через пять минут.

— Ну, что, сиятельство, добился своего? — именно с таких слов началось путешествие Леси по моему телу.

Я просто лежал и впитывал все те ощущения, которые могут дать язык и зубки девушки в такой ситуации. Когда же дело, наконец, дошло до «малыша», я просто боялся пошевелиться…

Через некоторое время, Леся, облизнув губы, пристроилась рядом со мной.

— Князь, по моим ощущениям, вы готовы к дальнейшим подвигам ради красивой девушки, так неосторожно доверившейся вам? — её рука лежала на «малыше».

— Готов! — прорычал я, и начал «совершать подвиги».

Через полчаса вся мокрая Леся прошептала мне:

— Лёш, сходи до гостиной, там вино в холодильнике, бокалы не забудь…

Открыв бутылку красного сухого, я вернулся в спальню. Разлив по бокалам вино, я протянул один из них Лесе, со своим залез на кровать и пристроился рядом. Разговаривать не хотелось, всё, что хотели, мы сказали друг другу за прошедший час. Тишину нарушил звук сообщения на моём телефоне. Потянувшись через Лесю к своей одежде, валяющейся рядом с кроватью, я опять ощутил желание. Сообщение было от Прохора: «Ты где?» Ситуация была крайне пикантная, я рассмеялся и показал сообщение девушке. Прочитав его, она рассмеялась вслед за мной, забрала телефон и начала печатать ответ. От моих вялых попыток вырвать телефон она уворачивалась, и вернула его только тогда, когда я услышал звук отправленного сообщения. Ответ гласил: «Он в соседней квартире, скоро не ждите! А.»

— Значит, скоро не ждать? — пробормотал я, хватая губами Лесю за коричневый сосок на левой груди, и шаря рукой внизу её живота, от чего девушка выгнулась дугой и застонала. — Хорошо, ты сама так захотела…

Спать мы легли только под утро, выпив ещё одну бутылку вина.

Проснулся я уже днём от запаха свежесваренного кофе.

— Вставай, герой-любовник! — рядом, на кровати, сидела Леся в кружевной ночнушке, на тумбочке дымилась маленькая чашка с кофе. — Уже полдень.

Я уселся рядом, взял чашку и начал пить обжигающий напиток маленькими глотками. Леся смотрела на меня с улыбкой.

— Спасибо! — я наконец поставил пустую чашку назад на тумбочку и потянулся к девушке.

— Молодой человек! Быстро в душ и назад! — прошептала она мне на ухо. — Я сегодня совершенно свободна, так что у нас весь день впереди.

Остановились мы только к трём часам.

— Леся, ты есть хочешь?

— Да, но у меня ничего нет, холодильник пустой…

— Тогда собираемся и идём ко мне, я в ресторане закажу.

— Понятно, не хочешь бедную девушку скомпрометировать? — она улыбалась, а я кивнул. — Какой молодец, настоящий мужчина!

Прохора дома не оказалось. Заказ нам принесли минут через сорок. Когда мы уже заканчивали обедать, входная дверь открылась и появился мой воспитатель.

— Проголодались, голубки? — ухмыльнулся он.

— Есть такое дело… — кивнул я.

— Я надеюсь, Алексей, что ты не забыл про начало учёбы? — продолжал ухмыляться Прохор.

— Если честно, то забыл… — я посмотрел на ничуть не смущённую девушку.

— Так вот, хочу напомнить, что она начинается завтра. Так что планы свои на сегодня, голубки, стройте исходя из этого обстоятельства. Договорились?

Мы с Алексией дружно кивнули и засмеялись.

Когда мы вечером прощались с Лесей в дверях её квартиры, она неожиданно с улыбкой поинтересовалась:

— Может всё-таки телефонами обменяемся? Записки — это конечно романтично, но…

— Диктуй номер, я тебя наберу. — не удержался от улыбки и я.

* * *
— Молодой человек развлекается перед началом учёбы, мой господин! — докладывал помощник. — Всё в рамках приличий.

— Учёба начнётся, да и в Корпусе его займут, но почему-то мне кажется, нет, я уверен, что развлечений у него будет гораздо больше. — усмехнулся хозяин кабинета.

 <strong>Глава 5</strong> 
Первого сентября я проснулся рано. Судя по звукам работающего телевизора, доносившимся из гостиной, Прохор уже не спал. Закончив с водным процедурами, я позавтракал приготовленными моим воспитателем яичницей с колбасой, собрался в университет и вышел с запасом по времени. Ночью прошёл дождь, на улице было свежо и очень легко дышалось. В парке, через который лежал мой путь, гуляло много людей с собаками, по специальным дорожкам бегали последователи здорового образа жизни. Дорога до Университета постепенно поднималась в горку и заняла у меня двадцать минут, на месте я был в восемь тридцать утра. Таким ответственным оказался не только я, но и большое количество студентов, которые тянулись кто по одному, кто целыми группами, к главному входу в Университет. Задерживаться на крыльце я не стал, а сразу же направился к доске юридического факультета, чтобы ещё раз уточнить расписание. Ничего не изменилось, и сегодня у нас первой лекцией стояла приветственная речь декана в римской аудитории на четвёртым этаже. За время вступительных экзаменов я так толком и не успел ни с кем познакомиться, так что, когда я занимал место в аудитории, пришлось лишь несколько раз приветственно кивнуть головой, увидев знакомые лица. Студенты-первокурсники постепенно занимали места, кто поодиночке, также, как и я, кто компаниями. Сословных признаков, бросающихся в глаза, я не наблюдал — одеты все были более или менее прилично, особой роскоши заметно не было, да и предупреждали будущих студентов ещё в школах и лицеях о демократизме в высших учебных заведениях и отсутствии всех и всяческих сословных предрассудков. Так что я теперь студент Пожарский, любой ко мне мог обратиться на ты, об обращении по титулу можно вообще забыть, что меня полностью устраивало. Это же демократия распространялось и на всю территорию университета — никаких машин, мотоциклов, кортежей с охраной и всего такого прочего, исключение составляли велосипеды, скейтборды и самокаты. Для машин существовали специальные стоянки, расположенные по всему периметру огромной территории Университета.

Разглядывая постепенно заполнявшуюся аудиторию, я не мог не отметить, что большинство студентов юридического факультета составляют девушки, что не могло меня не радовать! Среди них было достаточно много дворянок, которых я определял намётанным после Лицея и разных мероприятий глазом — манеры, особая посадка головы и уверенный взгляд, отсутствие торопливости и резкости в движениях, когда обратного не требовала ситуация, негромкий тон голоса и лёгкая полуулыбка. Я и сам, наверняка, был опознан другими студентами именно по этим признакам, которые нам прививали с детства, в лицеях и школах, дома, на днях рождения, приёмах и раутах, несмотря на всю нашу детскую непосредственность, да и череду благородных предков из генома не выкинешь… Кроме того, как бы это выразиться, с первого взгляда, в большинстве случаев, чувствовалась ПОРОДА… Да и внешними данными представителей аристократии природа не обделила. Про молодых людей ничего говорить не буду, не мне судить, но некоторые девушки производили просто убойное впечатление, особенно, в этом плане, выделялись две красавицы в сопровождении молодого человека, расположившиеся недалеко от меня. Одна — высокая брюнетка с длинными волосами, собранными в простой «хвост», тонкими чертами лица и карими пронзительными глазами, вторая — не уступающая брюнетке в росте блондинка с большими голубыми глазами и волосами, заплетёнными в хитрую косу. Её близкое родство с сопровождавшим их молодым человеком не вызывало никаких сомнений. Были и ещё очень красивые девушки, но это парочка выделялась даже на их фоне.

Получение мной эстетического наслаждения от этого своеобразного «цветника» прервал звонок, известивший нас о начале лекции. Закатившийся в аудиторию смешной невысокий колобок оказался нашими деканом — Дорофеевым Василием Ивановичем, который, поприветствовав нас, на протяжении полутора часов очень интересно, образно и с юмором, рассказывал присутствующим, как он выразился, «студиозусам» о важности и необходимости юридической науки в современном обществе, о том, какие перспективы открываются перед нами после окончания Университета, о внутреннем распорядке, правилах и нормах поведения студентов. Познакомил нас Василий Иванович и со своими заместителями, подошедшими к концу его выступления, пожелал нам успехов в учёбе, выслушал от «студиозусов» нестройное обещание оправдать его самые смелые надежды, на чем его лекция и закончилась. По расписанию дальше у нас была лекция по теории права, которую я тоже с удовольствием послушал. Больше в первый учебный день у нас ничего не было и в двенадцать пятнадцать мы были свободны. Обсуждать прошедший день и делится впечатлениями мне было пока не с кем, и я просто отправился домой.

— Ну, как первый учебный день? — спросил у меня Прохор, заканчивая приготовление обеда.

— Да нормально, я же тебе говорил, что сегодня фактически ознакомительный день, декан нам лекцию прочитал, представил своих заместителей, а потом теория права была. Вот, собственно, и все. — рассказал я ему, проживая кусок огурца.

Во время обеда получил сообщение от Сашки, который обещал зайти вечером после того, как освободится от написания портрета Алексии. Чуть позже получил сообщение и от девушки, с обещанием заглянуть через час. Дед же, проигнорировав всякие там сообщения, просто позвонил и поставил меня в известность о том, что желает со мной поужинать, тем более что будет в моём районе вечером.

Появившаяся, как и обещала, через час Леся поцеловала меня и предупредила, что заскочила буквально на минутку, вручила мне комплект записных книжек для лекций в роскошном кожаном переплёте, пожелала успехов в учёбе и унеслась дальше по своим каким-то делам, не забыв предупредить о том, что ждёт меня вечером.

— Алексей, у меня складывается такое ощущение, — ухмыльнулся Прохор, присутствовавший при нашем разговоре с девушкой, — что скоро или она к нам переедет, или мы к ней…

— Да нет, не будет такого! — улыбался я, — Зато посмотри, как удобно, Леся рядом, буквально в шаговой доступности, никуда бегать не надо! Красота!

— Ага, красота… — хмыкнул он. — Вам всё это быстро надоест, поверь моему опыту, и, скорее всего, она, предложит хоть иногда куда-нибудь ходить. И придётся тебе её выгуливать, если хочешь получить доступ к телу. Есть ещё и обратная сторона. — он посмотрел на меня лукаво.

— Какая ещё обратная сторона? — не понял я.

— А как ты собираешься сюда других баб приводить, постоянно рискуя нарваться на Лесю? — он опять усмехнулся. — Она же уже сейчас сюда ходит как к себе домой. Попробуй её не пусти, сразу начнутся упрёки… подозрения…

— Прохор, какие бабы? Меня все устраивает! — попробовал возмутиться я.

— Это сейчас тебя всё устраивает, а жизнь в столице она, знаешь ли, накладывает свой отпечаток… — многозначительно повертел он рукой, изобразив непонятно что.

— Будут другие бабы — буду решать, а сейчас об этом даже думать не хочу! — отмахнулся я.

— Ну-ну… — протянул Прохор.

В седьмом часу вечера приехал дед, заранее предупредив меня, что заходить в квартиру не будет, а пойдёт в ресторан внизу. Расположившись за одним из столиков, мы с дедом обратили внимание на нездоровую суету в «Русской избе». Видимо, когда мы вошли, администратор узнал князя Пожарского, да ещё и припаркованная «Чайка» с гербами этому сильно поспособствовала, недаром метрдотель на входе чуть лоб себе не расшиб, когда кланялся. Помимо трёх официантов, неотлучно находившихся подле нас, администратор позвал шеф-повара, который, после милостивого кивка моего деда, приблизился с поклоном к нашему столику и самостоятельно принял заказ, указав на те блюда, которые, по его скромному мнению, удовлетворят тонкий вкус ТАКИХ гостей.

Когда шеф-повар удалился на кухню с заказом, дед протянул мне коробку. Открыв её, я достал кожаный портфель с выдавленным гербом князей Пожарских. В лицее у меня была подобная вещица, и тоже с гербом, только в форме рюкзака, сейчас же передо мной лежала действительно солидная вещь, удобная и практичная, идеально проходившая для студенческой жизни.

— Деда, спасибо огромное! — поблагодарил я его.

— Не за что. Иосиф Карлович расстарался. Ты лучше расскажи, как прошел твой первый день.

Рассказ не отличался практически ничем от того, что я рассказал Прохору. Когда я замолчал, Глава Рода поинтересовался:

— С кем-нибудь познакомился?

— Деда, да когда бы я успел? Первый же день, все впереди!

— Ладно, ладно, это я по-стариковски брюзжу, сам понимаешь, о тебе забочусь…

Я понимал…

В этот момент принесли наш ужин. Действительно, кухня «Русской избы» вполне удовлетворила вкус моего деда, который, подозвал властным движением руки к себе шеф-повара, стоящего всё это время неподалёку, и поблагодарил его за ужин, чем привёл повелителя кастрюль и поварёшек в плохо скрываемый восторг.

Когда я провожал деда до машины, он поинтересовался:

— Как у тебя с Корпусом?

— Орлов обещал сам позвонить.

— Хорошо, держи меня в курсе. — на что я только кивнул.

Сашка, по традиции, заявился ко мне в девятом часу вечера, как раз после того, как я вернулся со встречи с дедом.

— Рассказывай! — выпали мой друг.

— Что тебе рассказывать? — попросил его уточнить.

— Для начала, как прошел твой первый день в Университете? — смотрел он на меня хитро.

Я рассказал.

— А теперь расскажи, что у вас Алексией? — также хитро продолжил допрос он.

— Александр!.. Где ваше воспитание? — я сделал вид, что возмущен этим вопросом.

— Ладно, ладно, молчу! Попробовать стоило! — поднял он руки в защитном жесте. — Леся, кстати, очень эмоционально намекнула мне на те чувства, которые вызывает в ней её сосед! — Сашка ухмыльнулся. — Сегодня её было писать само удовольствие — эта блуждающая улыбка, томность во взгляде, расслабленность в теле… Думаю, что это твоя заслуга, мой друг!

— Вообще не понимаю, о чем вы говорите, молодой человек! — лицемерно улыбнулся я. — Лучше ты мне расскажи, как прошел твой первый учебный день.

Сашка понял, что из меня больше ничего не вытянуть, и спокойно начал рассказ. С его слов выходило, что его первый день практически ничем не отличался моего, и, в большой степени, носил характер информационного. Им прочитали лекцию о славном прошлом и настоящем Суриковской академии, ознакомили с правилами поведения, представили декана и преподавателей, после чего провели краткую экскурсию по корпусам. В манере своего деда я поинтересовался у своего друга о заведённых знакомствах. К моему удивлению, Сашка умудрился познакомиться с несколькими студентами, как с молодыми людьми, так и с девушками. Он это всего объяснил тем, что они общались на вступительных испытаниях, которые отличались от моих экзаменов в Университет. Похвастался он и тем, что его начали приглашать в различные компании для отмечания начала учёбы. Согласия он никому пока не дал, сославшись на занятость в своих собственных проектах, но обещал подумать.

— Саш, я надеюсь, что ты никому не расскажешь, кого ты сейчас рисуешь? — обеспокоенно спросил я, услышав слово «проекты».

— Лёш, я всё прекрасно понимаю, мы уже об этом разговаривали с Лесей. Вот закончу её портрет, там видно будет. Она мне сама сказала, что будет не против, если я его где-нибудь выставлю…

— Саш, это, в конце концов, ваши дела. Так что договаривайтесь между собой сами, я сюда лезть больше не буду.

Мы с Сашкой посидели у меня в гостиной ещё час, обмениваясь впечатлениями о первом дне учёбы. Не забыл я похвастаться и тем, что у меня на курсе очень много красивых девушек, на что мой друг пожаловался, что девушек красивых у них в Академии очень мало, зато они не будущие юристы, не так скучны, и все сплошь творческие личности, у которых много чему можно научиться. Пришлось с ним соглашаться, лицемерно указывая на более тонкую организацию восприятия творческих личностей, к коим, под одобрительное кивание, я отнёс и Сашку, ни капли при этом не покривив душой.

Уехал он от меня в десятом часу вечера, после чего я направился в соседнюю квартиру, в которой меня, судя по сообщениям на телефоне, уже заждались…

— Лесь, может ты мне свой портрет покажешь? — спросил я у девушки.

— Лёша, твой друг просил никому ничего не показывать, давай будем уважать его просьбу? — смотрела она на меня серьезно.

— Хорошо. Ты вообще уже ужинала? — девушка отрицательно помотала головой.

— Тогда пошли ко мне, закажем что-нибудь, ты меня голодная нужна совсем в другом смысле!

— Хорошо, мой господин! Не смею вам перечить!

Заказывать ничего не пришлось, ворчащий Прохор заявил нам с порога, что готовить, а потом выбрасывать, он уже устал, и подвёл Лесю к холодильнику, продемонстрировав ей салат, суп и гречу со свининой. Дегустация оказалась успешной, Леся по достоинству оценила кулинарные способности моего воспитателя, после чего утащила меня к себе, чему я особо и сопротивлялся.

На следующий день в университете у нас было уже четыре пары лекций. Моё внимание к двум красавицам — блондинке и брюнетке, не осталось незамеченным ещё вчера, и я ловил на лекциях и переменах ответные заинтересованные взгляды, которыми всё и ограничивалось. На третий день учёбы, во время большой перемены, в столовой университета, девушки со своим молодым человеком демонстративно заняли соседний со мной стол, делая вид, что не обращают на меня никакого внимания. Я решил поддержать игру, съел свой обед, смотря совершенно в другую сторону, после чего спокойно направился в сторону лекционной аудитории. Моё поведение привело к тому, что девушки, на протяжении оставшихся лекций и перемен, демонстративно не обращали на меня никакого внимания, старательно игнорируя тот сектор, где сидел я. Когда закончились лекции и я направился на выход, у меня в кармане завибрировал телефон.

— Алексей Александрович, добрый день, это вас полковник Орлов беспокоит.

— Добрый день, Иван Васильевич! Слушаю вас внимательно! — насторожился я.

— Не могли бы вы, князь, завтра, после занятий, подъехать к нам на базу на вашу первую тренировку? — услышал я в трубке.

— Буду, Иван Васильевич! — заверил я его.

Закончив разговор и положив телефон обратно в карман, я подошёл к входным дверям в здание Университета на первом этаже, в которых на меня налетела та самая брюнетка с моего курса, хотя места разойтись хватало.

— Ой, молодой человек, надо смотреть куда идёте! — демонстративно поморщилась она.

«Оригинальный способ познакомиться!» — улыбнулся я про себя.

— Прошу простить меня, девушка, — сделал я виноватое выражение лица, — Вы, право, такая внезапная! — и без паузы спросил. — Не ушиблись? — подхватил её за локоток и отвёл девушку немного в сторону от основного потока проходящих студентов.

— Нет, что вы, ничего страшного не случилось! — растерялась она, но быстро пришла в себя. — Что вы себе позволяете? — она вырвала свой локоть из моей руки.

— Я?.. — моему изумлению поверил бы и сам Станиславский.

— Вы! — смотрела она на меня своими красивыми карими глазами.

— Извините! Я всего лишь хотел помочь!

— Почему-то я верю вам, неуклюжий молодой человек! — её взгляд потеплел. — Как вас зовут?

— Алексей.

— А меня Инга. — улыбнулась девушка.

— Очень приятно познакомиться с вами, Инга! — кивнул я.

— Быть может, вы проводите меня до моих друзей, Алексей? А то прямо страшно тут ходить, того и гляди — затопчут!

— Почту за честь, Инга! — торжественно заявил я.

Я пропустил её вперёд, и мы вместе вышли на огромное крыльцо главного корпуса университета. Красавица уверенно, нисколько не сомневаясь, что я следую за ней, направилась к своей подруге и её родственнику, стоящим немного в стороне от входа.

— Наталья, Андрей, позвольте вам представить Алексея, неуклюжего молодого человека, чуть не сбившего меня около двери! — указала на меня Инга.

Мы познакомились, причём Наталья и Андрей смотрели на меня с улыбкой.

— Алексей, не обижайтесь на Ингу, она у нас не обращает внимания на все эти условности! — подмигнул мне Андрей, а Наталья смущенно улыбнулась.

— Как я могу на неё обижаться, если благодаря такому отношению Инги к условностям, я познакомился с такими красавицами! — не растерялся я.

— Неуклюжий, но воспитанный! — хмыкнула Инга. — Умеет девушкам комплименты говорить! — на что мы втроем, с Натальей и Андреем, рассмеялись, а Инга, нисколько не смутившись, продолжила. — Алексей, мы собирались зайти в кафе, составите нам компанию?

— С огромным удовольствием!

Мы вернулись обратно в корпус университета, где на первом этаже мои новые знакомые показали мне довольно-таки уютное кафе, пользовавшиеся, по моим впечатлением, хорошей популярностью — свободно была только пара столиков. Заняв один из них, мы с Андреем, заранее поинтересовавшись у девушек что они желают, направились к барной стойке.

— Алексей, не обращайте внимания на поведение Инги и не принимайте это на свой счёт, для неё нормально. Я её знаю с детства, она всегда такая была. — с улыбкой предупредил меня молодой человек.

— Да я уж понял, но всё же надо немного привыкнуть. — улыбнулся я в ответ.

Вернувшись к девушкам за стол, мы сообщили им, что скоро нам всё принесут. В ожидании заказа Инга времени терять не стала и поинтересовалась у меня:

— Алексей, вы на нас с Наташей любуйтесь уже третий день, можете даже не отрицать! Сегодня, во время большой перемены, в столовой, мы дали вам шанс познакомится — сели обедать за соседний стол. Вам не кажется, что вы не только неуклюжий, но и робкий? — Инга смотрела на меня серьезно, а Наталья с Андреем еле сдерживали смех.

Действительно, и смех, и грех!

— Инга, а вы не находите, что в моём поведении есть что-то романтическое — я любовался на расстоянии двумя такими красавицами, не смея к ним подойти! — заявил я пафосно. — А сегодня, в столовой, я конечно же обратил внимание на ваше своеобразное приглашение к знакомству, но решил сохранить интригу… — с улыбкой объяснил я ей своё «вопиющее» поведение. — У меня получилось вызвать ваш интерес, Инга?

Мы втроем, с Натальей и Андреем, с интересом начали наблюдать за меняющимися эмоциями на лице Инги. Наконец, она пришла к каким-то своим выводам, и заявила:

— Получилось. — и добавила, спустя несколько мгновений. — Симпатичный, романтичный, ещё и хитрый… Очень интересно! — И без перехода спросила. — А что это у вас за герб на портфеле, не могу разобрать?

И действительно, выдавленный герб на портфеле особо не бросался в глаза, если не приглядываться, то можно было и не разобрать.

— Герб Пожарских. — ответил я.

— А вы у нас?.. — прищурилась она.

— Алексей Пожарский.

— Отлично! Добавим к списку, ещё и родовитый… А вы мне, Алексей Пожарский, нравитесь все больше и больше. — заявила она на полном серьезе.

Я обратил внимание, что Натальи бросила на подругу недовольный взгляд, и, фактически, в первый раз с начала нашего знакомства, заговорила:

— Инга, ты уже переходишь все границы! Совсем засмущала Алексея! — после этих слов её подружка опустила глаза, а Наталья уже обратились ко мне. — Алексей, позвольте представиться, Наталья Долгорукая, это мой брат, Андрей Долгорукий, а это моя непутевая подружка, Инга Юсупова. Может перейдём на «ты»?

«А вот и высший свет, о котором меня предупреждал мой дед…» — подумал я стихами.

— Ничего не имею против твоего предложения, Наталья! — кивнул я.

— А где ты живёшь, Алексей? — Инга не унималась, несмотря на строгий взгляд подружки. — В Пречистенском переулке?

— Нет, Инга, я решил пожить отдельно от родственников и снял недалеко от сюда апартаменты.

— Круто! А я вот с родителями живу… — слегка опечалилась она.

— А вы? — посмотрел я на Наталью и Андрея.

— Тоже дома живём. — ответил Андрей. — Мы с сестрой хотели переехать поближе к Университету, тем более, что есть куда, но родители сказали, пока восемнадцать не исполнится, никаких нам переездов…

Мы ещё немного поговорили на эту тему, одновременно лакомясь пломбиром с шоколадной крошкой, принесённым нам официанткой, мои новые знакомые по-хорошему позавидовали мне, пока Андрей не поинтересовался:

— Алексей, а можно задать нескромный вопрос?

— Задавай. — слегка напрягся я.

— Насколько я знаю, у вас всё в роду по мужской линии идут на военную службу, а ты на юриста пошёл учиться. Почему?

Этот вопрос заинтересовал и обеих девушек.

— Да получилось так, не представляю себя на военной службе. — сделал я серьезное лицо. — Вы меня должны понять, когда тебя с детства окружают одни военные, все по расписанию, тебя не просят, тебе приказывают… — добавил я трагизма в голос. — Я как представил себе, что оставшуюся жизнь придётся провести в казарме…

Присутствующие впечатлялись.

— И как родственники отнеслись к твоему решению? — нарушила молчание Наталья.

— А почему ты думаешь, Наталья, я съехал на отдельную квартиру? — градус трагизма в моём голосе не падал.

А про себя подумал: «Надо деда предупредить о такой версии событий, а то неудобно может получится…»

— Понятно… — протянула Наташа.

— Алексей, ты извини меня за бестактный вопрос! — это был уже Андрей.

— Ничего страшного. — махнул рукой я.

— Бедненький! — это была уже Инга, которая смотрела на меня с сочувствием, а потом, вдруг, заулыбалась и заявила. — Какой замечательный способ избавиться от родительской опеки! Почему я раньше об этом не подумала?

Андрей с Натальей одновременно посмотрели на Ингу и тяжело вздохнули.

Мы посидели в этом кафе ещё где-то около часа, после чего засобирались по домам. Инга, при активный поддержке Натальи и Андрея, взяла с меня слово, что с завтрашнего дня на лекциях я буду сидеть рядом с ними.

* * *
— Инга, твоя простота хуже воровства! — попыталась отчитать подружку Наталья, когда Алексей отошёл на достаточное расстояние и не мог её слышать.

— Что, Наташка, понравился мальчик? — усмехнулась Инга.

— Да, понравился! Тебе ведь тоже? — нахмурилась подружка.

— Так ведь я этого и не скрываю! Как делить будем? — Инга продолжала улыбаться.

В разговор привычно вмешался Андрей, встав между подружками.

— Вот, всегда у вас так, ничего поделить не можете! А у Алексея вы спросили?

— А что у него спрашивать? — недоумённо посмотрела на него Инга, а Наталья кивнула, поддерживая подружку. — Ты, Андрюша, маленький ещё для того, чтобы понимать, что не мужчина выбирает женщину, а женщина мужчину! — важно заявила она.

— Да! — согласилась с подружкой Наталья.

— Да ну вас, женщины! — сказал в сердцах Андрей. — Сколько раз зарекался в ваши разборки не вмешиваться, всегда крайним остаюсь! Разбирайтесь сами! — он махнул на них рукой и направился в сторону стоянки.

А подружки, улыбнувшись друг другу, пошли следом.

* * *
Да, интересные девчонки, — думал я про себя по дороге домой, — особенно эта Инга Юсупова, да и Наталья Долгорукая не производит впечатление тихони, несмотря на «воздушный» внешний вид, когда надо подружку осаживает. А брат её, Андрей, пока показал себя только с хорошей стороны. Чтобы я не думал, как не гадал, с момента нашего знакомства прошло всего ничего… Дальше видно будет!

Добравшись до дома, не забыл позвонить деду и пересказал ему выдуманную легенду про причины моего поступления в университет. Несмотря на мои опасения, Глава Рода, подумав, меня поддержал, и успокоил тем, что кому надо будут в курсе данной информации. В конце разговора он поинтересовался, кому я это всё наплёл. Услышав фамилии Долгоруких и Юсуповых, дед похвалил меня за проявленную инициативу и поздравил с хорошими знакомствами.

Вечером, как будто что-то почувствовав, устроившаяся на моём плече Леся, как бы, между прочим, поинтересовалась:

— Познакомился уже с кем-нибудь в Университете?

— Ага. — односложно ответил я.

— С девчонками? — я почувствовал, как она немножко напряглась.

— Ага.

— И кто они?

— Одна Юсупова, вторая Долгорукая.

— С этими дружи. — расслабилась Леся.

— Чего это? И сцен ревности не будет? — усмехнулся я.

— А чего мне ревновать-то? — усмехнулась она в ответ. — Они ж высокородные, до свадьбы ни-ни… Всё равно ко мне прибежишь!

Права была Алексия на все сто. Если у простолюдинов на невинность перед свадьбой в наше время смотрели уже сквозь пальцы, то в дворянской среде, в большинстве своем, девушки себе берегли.

— Что, Алексей, задумался? — обняла она меня и с грустью в голосе добавила. — Понимаю я всё прекрасно, будущего у нас с тобой всё равно нет, остается одно — наслаждаться настоящим.

* * *
На следующее утро, в пятницу, зайдя в аудиторию, я увидел Андрея и улыбающиеся лица двух красавиц, причём Инга ещё и приветственно помахала мне рукой. Помня свое обещание, я направился прямо к девушкам, и, под сочувственный взгляд Долгорукова, был усажен между ними.

— Алексей, я соскучилась! — заявила Инга. — Наташка тоже соскучилась, только вида не подаёт! — сдала она подружку с потрохами.

— Инга! Как у тебя вообще язык поворачивается! — слегка покраснела Долгорукая.

— Алексей, а ты по нам соскучился? — не обращая внимания на подружку, продолжила Юсупова.

«Интересно, долго я буду привыкать к этой девушке без комплексов?» — подумал я, а вслух сказал:

— Конечно, Инга! Я даже вчера пораньше лёг спать, чтобы хоть как-то сократить время до встречи с вами!

— Не шутишь? — Юсупова с подозрением смотрела на меня.

— Как можно? — сделал я серьезное лицо, а Андрей, слышавший весь наш разговор, не выдержал и засмеялся.

— Ну ладно. — Инга не обратила никакого внимания на смех Долгорукова. — Очень хорошо, если так.

В этот момент прозвучал звонок и в аудиторию зашёл преподаватель.

На большой перемене мы вчетвером направились в столовую.

— Алексей, а какие у тебя планы сегодня после занятий? — спросил у меня Андрей, а я заметил быстро кинутый благодарный взгляд со стороны его сестры.

— К сожалению, Андрей, я сегодня занят и уеду сразу же после занятий.

— Что ж, тогда в кафе пойдём без тебя. — он сделал вид, что расстроен, не забывая подглядывать на сестру и её подружку.

— Это очень печально! — заявила Инга. — А в субботу и воскресенье мы не учимся, и это замечательно! Алексей, может быть куда-нибудь сходим в выходные? — Наталья с Андреем кивнули, поддерживаю подружку.

— Я не против! Запишите мой телефон.

Мы обменялись телефонами и вернулись в аудитории на последнюю лекцию.

* * *
Заходить домой я не стал, Прохор уже ждал меня в подземные гараже. Уже по дороге в Ясенево я вспомнил, что не взял с собой совершенно ничего из одежды.

— Прохор, слушай, я ведь совсем не подумал, наверно надо было с собой одежду и обувь взять!

— Не переживай, тебе там все выдадут! И смокинг с бабочкой, и туфли лакированные, и автомат! — усмехнулся он.

— Тогда ладно. — успокоился я.

Проехав зелёные ворота, мы остановились на стоянке, на который нас ждал ротмистр Смолов. Поздоровавшись, он повёл меня в здание, Прохор же остался ждать меня в машине.

— Запоминайте дорогу, Алексей Александрович, — обратился ко мне Смолов, — Теперь вам часто придётся здесь бывать. И вот ещё что. — он протянул мне пластиковую карточку. — Это пропуск на территорию базы, Прохор Белобородов в списки на въезд включён.

После того, как я разглядел ничем не примечательный пропуск, за исключением того, что в его «шапке» жирными буквами располагалась грозная надпись «Отдельный Корпус Жандармов» с обязательным гербом, мы на лифте спустились на минус второй этаж, где, как я понял, находилась раздевалка «волкодавов», оружейка, а также тир. Проведя краткую экскурсию, ротмистр подвёл меня к шкафчику, на котором уже была табличка с моей фамилией.

— У вас ведь пятьдесят второй размер, Алексей Александрович? Мы не ошиблись?

— Всё правильно, Виктор Борисович.

— Тогда одевайте комок, а обувь со шлемом сейчас подберем. — Смолов удалился в соседнее помещение.

Пока я переодевался в камуфляж, ротмистр вернулся.

— Держите. — и протянул мне берцы.

С размером обуви сотрудники Корпуса угадали тоже, сорок четвёртый был именно моим. В соседнем помещении ротмистр выдал мне балаклаву, перчатки и подобрал тактический шлем. Уже на улице, когда мы направились в сторону полигона, Смолов поинтересовался у меня:

— Алексей Александрович, как у вас огневой подготовкой?

— В рамках школьной программы, да ещё и с Прохором иногда в имении стреляли…

— Хорошо, когда после занятий на полигоне будет тир.

На подходе к полигону ротмистр скомандовал:

— Курсант Пожарский, одеть балаклаву и шлем. — что я и сделал.

Фактически, надев балаклаву и шлем, которые до этого нёс в руках, я, честно говоря, почувствовал себя каким-то былинным героем. И ничего, что у меня не было с собой никакого оружия, ни ножа, ни пистолета, про автомат я вообще не говорю. Дело всё в том, что я сам по себе был оружием, а камуфляж, берцы и тактический шлем лишь напомнили мне про это. Теперь я прекрасно понимал своих старших родственников, которые практически всю жизнь отдавали службе в армии — уверен, и они чувствовали всё тоже самое, что и я, стремясь находиться рядом с близкими по духу людьми, становясь частичкой этой мощи, которая даже по отдельности делала людей сильнее. Я как-то даже подтянулся, ещё сильнее расправил плечи, мои руки непроизвольно сжались в кулаки, а походка стала увереннее.

— Вот! — услышал я одобрительное восклицание Смолова. — Теперь на человека похож!

Тем временем, на полигоне разворачивалось интересное действо — на одной из площадок, разделившись на две команды по пять человек, «волкодавы», одетые точно также как и я, играли в регби, только мяч был в два раза больше, нежели тот, которым мы играли у себя в лицее. Другая группа занималась в спортивном городке и на полосе препядствий. Самое же интересное происходило непосредственно на полигоне — также, как и у игравших в регби, было две команды, которые катали огромный шар диаметром метра три. Судя по флажкам, установленным за спинами команд, задача была та же, что и в регби — доставить шар до линии, обозначенной флажком противника.

Мы со Смоловым неспешно приближались к полигону и остановились на его краю, наблюдая, как одна из команд в оранжевых жилетах поверх камуфляжа, докатила, наконец, этот огромный шар до границы, отмеченный флажком. Раздался рёв и победившая команда начала прыгать на месте с поднятыми руками, а команда проигравших обещала им реванш в следующий раз за более короткое время.

— Построится! — рявкнул стоящий рядом со мной ротмистр.

Все десять человек быстро выстроились перед ним в одну линию.

— Слушай вводную! Делаете все тоже самое, состав команд не меняется, но у проигравших происходит замена. — он указал на одного «волкодава» без жилетки. — В спорт городок.

— Слушаюсь, господин ротмистр. — рявкнул указанный и в хорошем темпе побежал в сторону турников.

— Встать в строй! — это было приказано уже мне.

Дождавшись, когда я выполню команду, Смолов махнул рукой.

— Приступить к выполнению учебного задания!

Я специально приотстал, двигаясь в хвосте своей команды, — зачем мне выделяться? Но мой план не сработал… Когда мы оказались рядом с мячом, который так и остался за флажками моей команды, один из «волкодавов» обратился ко мне:

— Милостивый государь, не соблаговолите ли вы доставить сей предмет до центра поля?

Все его коллеги всем своим видом демонстрировали полное согласие со сказанным.

— Всенепременно, милостивый государь, не извольте беспокоиться! — ответил я в таком же тоне, и не забыл слегка кивнуть шлемом.

В своих оценках я не ошибся, диаметр шара был где-то около трёх метров, что позволяло в него удобно упираться руками на уровне груди. Прикинув примерную траекторию, я начал толкать шар на отмеченный центр поля, периодически выбегая в сторону для проверки направления. Мелкие и не очень ямки, а порой даже ямища, не давали катить круглого по прямой траектории. По моим ощущениям, шар внутри был из металла, а сверху покрыт слоем плотной резины, но он был никак не тяжелее тех каменных глыб, вернее осколков скал, которые заставлял меня катать в имении Прохор на тренировках, да ещё и идеально круглый, в отличие от тех же скал. Когда искомая точка была уже близко, я толкнул шар чуть посильнее, забежал вперёд, поймал его точно на отметке, и направился к своей команде, которая так и стояла за флажками. Меня встретило гробовое молчание.

— Милостивый государь, предмет до центра поля доставлен! — отчитался я.

— Охренеть! — выдохнул тот, и уже собирался ещё что-то сказать, но его прервал крик Смолова.

— Пожарский, приступить к выполнению упражнения!

Я повернулся ротмистру и непонимающе на него уставился. Смолов указал мне на шар, к которому я и побежал.

— Оранжевая команда, Пожарский, приступить к выполнению упражнения по моей команде! — продолжал распоряжаться ротмистр.

Я так понимаю, что это очередной эксперимент надо мной со стороны жандармов. Нет, неправильно выразился, ведь я теперь тоже жандарм… Правильнее будет сказать — эксперимент со стороны вышестоящего командира. Поразмышлять дальше мне не удалось, Смолов рявкнул:

— Начали!

Да, это не просто так шарик на центр поля катить. Оранжевая команда навалилось на круглого со всей силы, видимо пытаясь продавить меня с самого начала. Когда же я начал активно сопротивляется и шар двинулся в сторону их флажков, эти редиски поняли, что, действуя так прямолинейно, шансов у них нет, и начали меня «раздёргивать», постоянно меняя направление приложения силы, что заставило меня шире расставить руки и уже самому попытаться применить их тактику против них же. Через некоторое время мне это удалось, и, толкая шар по рваной траектории, я сумел пересечь линию, отмеченную флажком.

Со стороны моей команды раздался победный рёв, который просто не могли издавать четыре человека. Я обернулся и заметил, что все, кто играл в регби и занимался в спортивном городке, стоят неподалёку, и с рёвом прыгают на месте.

Всего это веселье было прервано очередной командой ротмистра на построение.

— Курсант Пожарский, подойдите ко мне. — приказал Смолов, когда я попытался встать в конце строя. — Снимите шлем и балаклаву. — сказала он подошедшему мне.

Когда я оказался с «непокрытой» головой, а строй наконец затих, ротмистр меня представил:

— Господа офицеры! Дамы! Курсант князь Пожарский Алексей Александрович! С недавнего времени является сотрудником нашего подразделения. Прошу любить и жаловать! — я же сделал шаг вперёд и кивнул головой. — Всем разойтись для продолжения тренировок!

«Волкодавы» не спешили расходиться, разглядывая меня как неведомою зверушку. Не обращая больше ни на кого внимания, Смолов обратился ко мне:

— Алексей Александрович, пойдёмте, нас ждёт тир.

Уже когда мы шли по лесу, Смолов поинтересовался у меня с улыбкой:

— Князь, а вы никакого подвоха не заметили?

— Да нет… Разве что, когда меня попросили мяч подкатить на центр поля…

— Именно! А подвох был в том, что этот шар, на моей памяти, в одиночку до центра поля смог дотолкать только один человек, и то на пределе своих возможностей. — ротмистр ухмыльнулся. — Через это испытание проходят все новички, и я когда-то проходил… А вы, Алексей Александрович, особо и не напряглись, толкая круглого до центральной отметки, а потом ещё и против пятерых не только выстояли, но и шар за линию загнали! Так что вы теперь у нас звезда! — он, улыбаясь, смотрел на меня.

— А кто был тот, который дотолкал?

— Полковник Орлов.

— Понятно. — протянул я. — Виктор Борисович, вы, когда к строю обращались, помимо господ офицеров, упомянули ещё и дам…

— Алексей Александрович, не бегите вперёд паровоза! — улыбался ротмистр. — Ещё успеете со всеми познакомиться!

В тире Смолов положил на стойку передо мной «Стечкин» и десять патронов к нему. Отстрелявшись на двадцать пять метров, я приблизил к себе мишень.

— Семьдесят. — подсчитал ротмистр. — Для лицея может быть и нормально, но для нашего подразделения из рук вон плохо! Насколько я знаю, Иван Васильевич разговаривать с вами о задачах, стоящих перед нашим подразделениям. — я кивнул. — Так вот, в свете этих задач, применение нами оружия является крайней мерой, когда ничего другого не остается. Но, это применение ни в коем случае не должно приводить летальному исходу объекта задержания, жизненно важные органы злодея не должны быть задеты даже близко, а значит сотрудник точно должны знать, куда он целится — туда и попадает! Это понятно?

— Да, Виктор Борисович. — кивнул я.

— Отлично! Огневую подготовку будем подтягивать, борьбу тоже, хотя, с ней у вас все в порядке, на себе испытал. — Смолов демонстративно потёр шею. — Ножевой бой с нашими специфическими приемами освоите, пройдёте стажировку минёров, ну и так, по мелочи. А на сегодня вы можете быть свободны, Алексей Александрович.

— Когда в следующий раз, Виктор Борисович? — поинтересовался я.

— Следующий раз во вторник, у вас же три пары будет?

— Да. Тогда до вторника!

— И ещё, господин курсант! Шкафчик за вами закреплён, оставляете все там.

На обратной дороге из Ясенево Прохор спросил:

— Ну что, Алексей, задал жару господам офицерам?

Пришлось рассказывать всё моему воспитателю, не забыл я попенять ему за мою плохую огневую подготовку.

— Да я сам как-то не особо хорошо стреляю, для сотрудника корпуса, конечно… — хмыкнул он. — Ты же сам знаешь, что я ножи люблю, и тебя этому делу учил…

Да уж, с колюще-режущими предметами они, на пару с его знакомцем Фёдором Кузьмичом, занимавшимся со мной «казачий спасом», обращаться научили.

— Так что, Лёшка, сделают из тебя в Корпусе человека! Не захочешь — заставят!

* * *
Высокопоставленный чиновник вместе с помощником смотрели на огромной плазменной панели видеозапись из Ясенево с тренировки «волкодавов».

— Неплохо. — откинулся в кресле хозяин кабинета. — Что-то ещё?

— Да, мой господин! К молодому человеку проявили интерес девицы из семей Юсуповых и Долгоруких, с которыми он вместе учится.

— Вот как? Ты досье на них подготовил?

— Всё здесь. — помощник положил папку на краешек стола.

— Гляну на досуге… Ещё что-нибудь?

— Нет, мой господин. — помощник поклонился и покинул кабинет.

 <strong>Глава 6</strong> 
Днем, в субботу, мне позвонил Андрей Долгорукий.

— Алексей, мы сегодня собираемся ночной клуб, а перед этим пойдём в ресторан. Я и девочки тебя приглашаем. Инга просила передать, что ты обещал и твоя явка обязательна. Так как?

— Андрей, спасибо за приглашение, обязательно буду.

— Отлично. Адрес и время вышлю тебе в сообщении. — Долгорукий положил трубку.

Первым делом, я приготовил себе одежду на вечер — джинсы, рубашку и клубный пиджак, при этом вспоминая добрым словом Лесю, которая помогла мне всё это подобрать. Сегодня я опять ночевал у неё, а утром был отправлен домой под предлогом того, что ей надо было собираться и ехать на студию. Чтобы не отвлекать девушку от работы, я не стал звонить, а написал сообщение о том, что сегодня ночью иду в клуб, на что, через некоторое время, получил краткий ответ: «Отдохни от меня хорошо! Целую!» и улыбающийся смайлик… Святая женщина!..

К восьми часам вечера Прохор отвёз меня до ресторана «Уютный дворик», который соответствовал своему названию и находился во дворе старинного особнячка, и, судя по гербу на вывеске, принадлежал Роду Долгоруких. Метрдотель на входе поинтересовался моим именем, после чего проводил к моим университетским приятелям. Пока мы шли до их столика, я успел оглядеться. Сам ресторан был небольшой, буквально на десять-двенадцать столиков, занятых из которых была буквально половина, причём, один из столов занимали охранники молодёжи в строгих деловых костюмах.

После взаимных приветствий, я сел на свободное место рядом с Андреем Долгоруким, который был одет примерно в таком же стиле как и я. Девушки же были одеты в платья, которые выгодно подчёркивали их фигуры, Юсупова в красное, а Долгорукая — в бирюзовое.

— Алексей, ты сегодня наш на всю ночь! — заявила со свойственной ей прямотой Инга, а Наталья слегка покраснела и пихнула подружку локтём в бок.

— Инга, Наталья! — обратился я к ним, — Ваши желания для меня закон!

Получив благосклонные кивки девушек на мой ответ, я выслушал их рассказ про то, как они сегодня ходили по магазинам. После этого со мной поделились отзывами о ночном клубе под названием «Метрополия», в который мы поедем после ресторана. Оказывается, этот клуб тоже принадлежит Роду Долгоруких, и является одним из самых популярных мест ночной Москвы. Поведали мне девушке и о том, что всё прошедшее лето они часто посещали «Метрополию» вместе со своими одноклассниками и одноклассницами, одна из которых скоро должна была к нам присоединиться.

Примерно минут через тридцать после того, как я приехал, у входа в ресторанчик наметилась лёгкое движение. В сопровождении двух охранников, одетых в стандартные деловые костюмы, в зале появилась высокая молодая девушка-шатенка, в джинсах и светлой блузке с большим вырезом. В отличие от Инги и Натальи, имевших спортивные фигуры, эта красавица обладала широкими бедрами, длинными ногами, казавшимися ещё длиннее из-за туфель на высоком каблуке, и, несмотря на достаточно юный возраст, грудью очень приличного размера. Оглядев зал, она, с кошачьей грацией, направилась к нашему столику.

— Привет, Анечка, присаживайся! — сказал Андрей, вставай из-за стола.

Я встал вслед за ним, а Долгорукий всем своим видом обозначил, что вышеуказанная Анечка без его помощи никак не смогла бы присесть на стул с торца нашего столика. Обменявшись приветствиями с Ингой и Натальей, Анна, глядя на меня карими глазами, обратилась к своим подружкам:

— Девочки, может быть познакомите меня с молодым человеком?

За них ответил Андрей:

— Алексей Пожарский, наш однокурсник. — я кивнул. — Анна Шереметьева, наша одноклассница.

— Очень приятно с вами познакомиться, Анна. — сказал я ей.

— И мне, Алексей. — кивнул она, продолжая меня разглядывать.

Внимание ко мне со стороны Анны не осталось незамеченным Ингой:

— Аня, это наш с Наташкой мальчик, даже не думай строить на него никаких планов!

Шереметьева, видимо, прекрасно знавшая Юсупову, только хмыкнула, перевела на неё взгляд, и многозначительно заявила:

— Это мы ещё посмотрим…

— Аня, хватит злить Ингу! — вмешалась Наталья. — Ты же её знаешь!

Шереметьева улыбнулась и сказала:

— Как в лицее опять себя почувствовала! Извини, Инга! Вы хоть мне про вашу учёбу расскажите! Вижу, — она опять на меня посмотрела, — времени даром не теряете!

Мои однокурсницы рассказали ей про наши первые дни в университете, Инга во всех подробностях доложила про знакомство со мной, особенно уделив внимание тому, что я очень милый и симпатичный, не забыла она упомянуть, что я живу отдельно от своих родственников недалеко от Университета. В конце монолога Юсуповой, Долгорукая поинтересовалась у Шереметьевой её учёбой. Оказалось, что девушка тоже учится в нашем Университете, только на факультете журналистики, который находился в другом крыле учебного корпуса, рассказала, что ничего особенного за первые дни учёбы с ней не случилось, и попеняла двум своим подружкам на то, что могли бы позвонить ей и пригласить в то кафе, в которое мы ходили после учёбы, на что Анна получила обещание Долгоруких и Юсуповой без неё туда больше не ходить. В ходе этого общения мы ужинали и выпивали слабенькое вино. Если поначалу, при появлении Шереметьевой, в разговоре участвовали в основном девушки, да Андрей периодически вставлял реплики, то потом к беседе подключился и я, в ходе которой мы с Анной перешли на «ты».

В общем и целом, Шереметьева мне очень понравилась — помимо красивой внешности и безупречных манер, она обладала хорошая чувством юмора, рассудительностью не по возрасту, и таким необходимым качеством для журналиста, как способность слушать своего собеседника, даже перлы Юсуповой вызывали у девушки лишь лёгкую улыбку.

Ближе к одиннадцати часам вечера мы начали собираться в клуб.

— Алексей, ты на машине? — спросил у меня Долгорукий.

— Нет, я свою отпустил. — ответил я.

— Тогда поехали на нашей, а девушек довезет Аня. — Андрей посмотрел на неё вопросительно, на что та кивнула.

— Что-то не подумала я… — глядя на меня, заявила Инга, — надо было свою машину взять, а не с вами ехать. — она перевела взгляд на Долгорукого. — Сейчас бы Алексея и подвезла… Андрей, может поменяемся?

Наталья с возмущением опять пихнула локтем подружку, заявив:

— Даже не мечтай! Алексей поедет с Андреем!

Мы с Долгоруким и Шереметьевой с улыбкой наблюдали за очередной перепалкой подружек. Неожиданно Анна вмешалась в их разговор, вкрадчиво спросив у меня, глядя на Юсупову:

— Алексей, может быть ты со мной поедешь? А они как приехали вместе, так пусть и едут…

На лицах Натальи и Инги стало проявляться возмущение, они переглянулись между собой и уже хотели что-то сказать Анне, но не успели, — она рассмеялась и успокоила их:

— Извините, девчонки, я пошутила! Опять не смогла удержаться!

Девчонки облегчённо вздохнули.

— Аня, что ты за человек такой? — обратилась Долгорукая к Шереметьевой с деланной обидой. — Всё время над нами с Ингой шутишь!

— А над кем мне ещё шутить, как не над лучшими подружками? — улыбаясь, махнула рукой Анна.

— Шереметьева, ты злюка! — не осталась в стороне и Инга.

— Я же любя! — Анна перестала улыбаться и состроила виноватое лицо.

Во время этой очередной перепалки мы с Андреем делали вид, что за столом нас нет. Если для меня всё это было ново, да и удовольствие доставляло — какому молодому человеку не понравится, когда за него «сражаются» такие красивые девушки, то судя по лицу Долгорукова, всё это он уже видел не раз и подобные перепалки ему порядком надоели.

— Девушки, — кинул он в пространство. — мы так с вами никуда не успеем…

— И правда, — встрепенулась Инга, — пора собираться! Нас ждут танцульки!

Сборы были недолгими и через десять минут мы с Андреем были на улице, девушки же пошли в дамскую комнату, как я понял из их комментариев, проверить безупречность своего внешнего вида.

— Поехали, Алексей. — Андрей указал мне на «Волгу», — У наших красавиц это ещё на полчаса.

— А они не обидятся? — засомневался я.

— Если будут возмущаться, скажем, что мне надоело их ждать.

Я согласно кивнул, и залез в машину.

«Волга» младших Долгоруких была из предыдущего модельного ряда, в отличие от той, которую мне подарили дед, но по уровню комфорта не сильно они и отличалась.

— Андрей, Анна упомянула лицей, в котором вы все вместе учились. Подробностями не поделишься? — попросил я его.

— Это Императорский лицей. — ответил он.

— Понятно. — кивнул я.

Теперь мне стало ясно, откуда дружат дети Долгоруких, Юсуповых, Шереметьевых и, я уверен, многих и многих других старых Родов России. Этот лицей был самым элитным заведением среднего образования в Империи, почётным директором которого, по давно устоявшейся традиции, являлась сама Императрица. Однако, в этот лицей могли попасть не только представители высшей аристократии, но и одарённые дети простолюдинов, затраты на обучение которых брала на себя императорская семья. Выпускники этого лицея пользовались льготами при поступлении в любое высшее учебное заведение российской империи — экзамены им сдавать было не надо, брали без конкурса, настолько был высок уровень подготовки у выпускников. Со сколькими, интересно, своими одноклассниками познакомят меня мои приятели на радость деду?..

Пока ехали до клуба, мы с Андреем развлекали друг друга тем, что рассказывали смешные истории из школьной жизни. Наконец, «Волга» остановилась, и водитель сообщил, что мы на месте. Выйдя из машины, я огляделся — скромный подъезд достаточно большого здания никак не соответствовал уровню пафосного заведения, которое мне описали девушки, скорее он напоминал чёрный вход какого-нибудь магазина, однако была слышна музыка, подтверждая то, что мы на месте.

— Это просто служебный вход. — ответил с улыбкой Андрей, прочитав на моем лице незаданный вопрос. — Так намного удобнее.

— Тебе виднее. — пожал плечами я.

Когда мы подошли к двери, стоящий рядом с ней охранник слегка поклонился и молча пропустил нас внутрь, где нас ждал невысокий, полноватый мужчина средних лет в аляповатом костюме.

— Андрей Анатольевич, — обратился он Долгорукому. — рад приветствовать вас и вашего друга в «Метрополии»!

— Добрый вечер, Игнат Васильевич! — улыбнулся Андрей, а я кивнул.

— Позвольте вас проводить? — преданно глядя в глаза Долгорукому, поинтересовался мужчина.

— Не стоит, Игнат Васильевич, я знаю дорогу. Лучше сестру с подружками подождите, они скоро должны подъехать. — продолжая улыбаться, ответил Андрей и пошёл дальше по коридору, сделав мне знак рукой следовать за ним.

— Хорошо, Андрей Анатольевич. — услышали мы за спиной.

Долгорукий повёл меня по каким-то коридорам и переходам. На нашем пути изредка встречался обслуживающий персонал — девушки и молодые люди в форме официантов, охранники, уборщики. Все они, узнавая Долгорукого, слегка ему кланялись и продолжали идти по своим делам, не обращая на нас больше никакого внимания. Мой приятель на каждое приветствие отвечал кивком головы.

— Вижу, ты тут частый гость. — прокомментировал я ему свои наблюдения.

— А тут не только ночной клуб, а целый развлекательный комплекс! Есть ещё ресторан, бильярд, боулинг, казино и, что больше всего любят Наташка с Ингой, спа-салон. — ответил он. — Угадай, где я провожу всё то время, когда жду девчонок?

— Отвечать обязательно? — ухмыльнулся я.

Андрей хмыкнул и отрицательно помотал головой.

Поднявшись на второй этаж, мы оказались у очередной двери с охранником, который также, как и его коллега внизу, молча поклонился и открыл перед нами дверь. С непривычки по ушам ударила музыка, от громкости которой я даже слегка поморщился. Это же выражение я заметил и на лице у Андрея. Шагнув за дверь, он повёл меня к одному из трёх больших диванов, стоящему посередине довольно-таки большого помещения, выполнявшего роль, если использовать театральные термины, балкона или огромной ложи, по отношению к остальному клубу. По краю этого самого балкона было установлено стекло, позволявшее видеть всё происходящее внизу, и делавшее музыку в нашей «ложе» чуть тише. Пока мы шли к нашему месту, я обратил внимание, что Андрею помахали рукой с одного из занятых какой-то компанией диванов, он помахал им в ответ, но подходить не стал. За нашим диваном оказался длинный столик, на котором уже стояли вазы с фруктами. Долгорукий сел на диван и показал рукой, чтобы я к нему присоединялся, но мне очень хотелось получше рассмотреть клуб. Подойдя к стеклу, я начал разглядывать саму дискотеку, общая площадь который не смог прикинуть даже примерно. В противоположном от нашего «балкона» конце дискотеки располагалась сцена с огромными колонками и пультом ди-джея, около сцены был танцпол, ближе к нашему месту располагались столики, а по стенам — длинные стойки бара. «Метрополия» действительно пользовалась популярностью — клуб был забит людьми до отказа. Балкон, на котором я сейчас находился, был расположение на высоте не меньше метров шести-семи над полом первого этажа, а попасть на него можно было по двум лестницам, справа и слева, охранявшимися внизу дюжими охранниками. У себя в Смоленске мы с одноклассниками, под присмотром старших, тоже ходили в подобные заведения, однако такого размаха, качества звука и осветительной техники, не было в там и в помине.

— Как тебе? — со скрытой гордостью поинтересовался Долгорукий, перекрикивая музыку, когда я присел рядом с ним.

— Круто! — я, в отличие от него, свои эмоции скрывать не стал.

— И многие с тобой согласны! — поднял он указательный палец вверх.

Нашу беседу прервало появления официанта.

— Доброй ночи, Андрей Анатольевич! — он поклонился Долгорукому. — И вам, ваша милость! — это было уже мне. Потом вновь повернулся к Долгорукому. — Вам, как обычно?

— Да, Владимир, как обычно. — кивнул Долгорукий. — Сейчас ещё приедет сестра с двумя подружками, не забудь на них фужеры.

— Сей момент, Андрей Анатольевич! — Владимир опять кивнул и резво удалился.

Ещё когда я приехал в ресторан, Андрей предложил мне попробовать вино с Крымских виноградников Долгоруких. Отказываться я не стал, а когда попробовал, так и вовсе попросил Андрея взять пару-тройку бутылок в клуб, на что он рассмеялся и заверил меня, что уж как-нибудь он это вино там найдёт.

Наше общение с Андреем было прервано появлением девушек, которые садиться к нам не спешили, а встали перед столиком, напротив нас, с обиженным видом.

— Андрей! — перекрикивая музыку, заявила Инга. — Почему вы нас не подождали? — попытка Долгорукова что-то ляпнуть в ответ была прервана резким жестом девушки, которая продолжила. — Ты самый невоспитанный и нетерпеливый маленький мальчишка на свете! Ещё и на Алексея дурно влияешь! — она топнула ножкой. — Как будешь искупать вину?

Я посмотрел на Андрея, который только обречённо вздохнул. Потом я обратил внимание на лица Натальи и Анны, которые, как мне показалось, изо всех сил сдерживали смех.

— Проси все, что хочешь! — Долгорукий сделал вид, что полностью признал свою вину, и готов понести суровое, но справедливое наказание.

Добившись своего, Юсупова задумалась на мгновенье, а потом выдала:

— Виноваты вы оба! — Инга картинно указала на нас рукой. — А посему, весь вечер будете выполнять наши желания! — она посмотрела на подружек, которые очень активно начали кивать. — И первое желание будет состоять в том, что мы сядем, как в Университете, а то устроились тут вдвоём!..

«Если и дальше так будет продолжаться с этими желаниями, то можно сказать, что я ещё легко отделался!» — подумал я с улыбкой, наблюдая, как Наталья и Инга занимают свои «законные» места по обе с стороны от меня.

— Привыкай, Алексей, это на ближайшие пять лет! — прошептала мне на ухо Инга. — А может и на больше…

Первым моим желанием после этих слов было встать, вежливо попрощаться с присутствующими и удалится с гордо поднятой головой, сказав напоследок: «Простите, но я слишком молод!». Второе желание я придумать не успел.

— Расслабься, Алексей, я пошутила. — прошептал мне тот же голос. — А может и нет…

«Очень надеюсь, что пошутила!» — подумал я.

Как бы то ни было, а вечер продолжался. Официант Владимир принёс нам две бутылки вина и пару дополнительных фужеров к уже стоящим на столе. Его попытка разлить вино была остановлена Натальей Долгорукой, которая поблагодарила Владимира и взмахом руки отослала его.

— Моё желание, чтобы наши молодые люди ухаживали за нами сами! — заявила она.

— Как будто когда-то было по-другому… — хмыкнул её брат, и мы с ним одновременно взяли бутылки и начали разливать вино по фужерам, причём Андрею, после жеста сестры, досталась только Анна, а мне Наталья и Инга, о чем я, впрочем, особо не жалел, несмотря на «далекоидущие планы» Юсуповой.

После того, как мы выпили вина и мило поболтали, в клубе заиграла смутно знакомая мне мелодия, услышав которую, девушки встрепенулись.

— Алексей, никуда не уходи, мы танцевать! — сказала мне Инга, и они с Натальей встали с дивана.

Впрочем, далеко они не ушли, а устроили импровизированный танцпол прямо за нашим диваном. Спустя какое-то время, к ним присоединились девушки и молодые люди с другого столика, с которого махали руками Андрею, когда мы пришли. Шереметьева танцевать с подружками не пошла, а взяла свой бокал с вином, обошла стол и села рядом со мной.

— Как тебе наша компания, Алексей? — поинтересовалась она.

— Мне очень нравится, Анна! — улыбнулся я.

— Андрей мне сказал, что насчёт Инги он тебя предупредил. Не обращай внимания, она очень хорошая девчонка!

— Это я уже понял… — кивнул я, вспоминая обещания Инги, данные мне пятнадцать минут назад.

— Почему не танцуешь? — переключилась девушка на другую тему.

— Пока не хочу, может быть, позже…

— Договорились. Первый медленный танец мой. — я удивлённо посмотрел на неё. — Ты же помнишь, что сегодня вы с Андреем выполняете все наши желания? — хоть у Анны и было серьезное лицо, но её глаза смеялись.

— Анна, первый медленный танец твой! — торжественно сказал я ей.

Девушка очаровательно улыбнулась, встала и вернулась на свое место.

Вернувшиеся после танцулек Наталья и Инга устроили мне форменный допрос:

— О чём с Анькой говорили? — сходу спросила Юсупова, а Долгорукая кивнула, горя желанием узнать подробности.

— О моих впечатлениях о нашей компании. — ответил я.

— И что ты сказал? — прищурив глаза, поинтересовалась Наталья.

— Правду. Что мне наша компания очень нравится.

— А ещё о чём говорили? — Ингу было не провести.

— О медленном танце. — я был краток.

— И что? — не отставала Инга.

— Пообещал, что первый медленный танец станцую с ней…

— Вот ведь сучка! — воскликнула Юсупова, глядя на Долгорукую, которая согласна кивнула.

Они обе вскочили и переместились к Шереметьевой, которая, надо было отдать ей должное, несмотря на ожесточённую жестикуляцию и разговор на явно повышенных тонах, сохраняла невозмутимый вид и самообладание. Когда мои однокурсницы вернулись и сели на свои места, то они демонстративно старались на меня не смотреть, но фужеры пододвинули, которые мне пришлось «обновлять». В полном молчании прошло минут пять, пока не заиграл, наконец, медленный танец. Я встал, провожаемый гневными взглядами Наташи и Инги, обошел стол и протянул руку Шереметьевой, которая с улыбкой поднялась мне навстречу. На нашем импровизированном танцполе мы оказались не одни — в танце «качались» две пары с соседнего столика. Когда я, наконец, притянул к себе Анну и обнял её за тонкую талию, то почувствовал в своих штанах лишний аргумент против слов Инги о пяти или больше годах «рабства» — лицо девушки оказалось так близко, её упругая грудь упиралась в меня, запах от волос пьянил лучше коллекционного вина из Крыма…

— Алексей, а знаешь, что я сказала Наташе и Инге, чтобы они мне не устроили скандал? — вернула меня с небес на землю Анна.

— И что же? — хриплым голосом спросил я.

— Что я им услугу оказала! — Анна опять очаровательно улыбнулась.

— И какую же?

— Что я избавила тебя от тяжкого выбора, кого пригласить на медленный танец. — хмыкнула она. — Ясно же, что той, кого ты не пригласишь, будет очень обидно…

— Аня, ты правда сделала это только поэтому? — улыбнулся я, чувствуя, как девушка слегка напряглась.

— Кто знает… — опустила она голову мне на плечо, прижавшись ещё сильнее.

На втором медленном танце к нам присоединился Андрей с Ингой. Юсупова, не скрываясь, подозрительно смотрела на нас с Анной. Ничего другого не оставалось, как улыбаться ей в ответ. Закончив танцевать и проводив Шереметьеву на её место, я вернулся к «моей» парочке.

— Алексей, ты прощён! — важно сказала мне Инга, присаживаясь рядом. — Мы с Наташкой посовещались и решили, что Анька была права, когда лишила нас выбора на первый медленный танец! — она сделала паузу. — Следующий танец ты будешь танцевать с Натальей! — на что Долгорукая улыбнулась.

Мне не оставалось ничего другого, как только согласиться с мнением большинства, и продолжить ухаживать за девушками, периодически обновляя вино в их фужерах и поддерживая светскую беседу. По моим впечатлениям, Андрей Долгорукий реально отдыхал от внимания своей сестры и её подружки, которые были заняты мной, и не обращали на него никакого внимания. Я, как и обещал, вернее, как решили девушки, потанцевал сначала с Наташей Долгорукой, а потом и с Ингой Юсуповой. В обоих случаях, под конец второго танца, я начинал повторять про себя таблицу умножения, хоть как-то пытаясь отвлечься от тех эмоций, которые вызывали во мне прижавшиеся ко мне красавицы. В конце вечера, под самое утро, взывая к дружеским чувствам обеих девушек, я уже по собственной инициативе пригласил Анну Шереметьеву на танец.

— Что, не отпускали? — спросила она, прижимаясь к мне.

— Сама же всё видишь, не хочу дать повода для ссоры… — попытался объяснить я.

— Извини, это не упрёк, я всё прекрасно понимаю! — ответила она. — Вот и сейчас за нами следят… — засмеялась она.

И действительно, я краем глаза заметил, что Наташа с Ингой не сводит с нас глаз.

Разъезжались мы около пяти часов утра, причём Андрей Долгорукий, через официанта Владимира, закрепил за мной одну из разъездных машин клуба «Метрополия», которая и доставила меня домой.

* * *
Воскресным днём князь Анатолий Владимирович Долгорукий сидел у себя в кабинете и думал, что ему делать с информацией, полученной только что от начальника службы безопасности. Придя к каким-то своим выводам, он взял со стола телефон, порылся среди контактов и нажал кнопку вызова.

— Приветствую, Толя! — услышал он, наконец, в трубке.

— Здравствуй, Виктор! Как дела?

Ещё около десяти минут собеседники обменивались последними новостями, пока, наконец, Долгорукий не решился перейти к тому, о чем действительно хотел поговорить.

— Витя, а тебе внучка не рассказывала, с кем она вместе учится в университете?

— Как не рассказывала? Рассказывала, конечно, — с твоими внуками!

— А больше она ни про кого не говорила? — вкрадчиво поинтересовался Долгорукий.

— Нет. А что? — напрягся его собеседник.

— А то, Витя, что вместе с ними учится молодой князь Пожарский, и сейчас у них одна компания. Вчера они, все вместе, ещё и с Анькой Шереметьевой, отдыхали в нашем развлекательном центре.

— Подожди, Толя, какой ещё молодой князь Пожарский? Там, если я не ошибаюсь, только один князь, Михаил Николаевич, и он совсем не молодой!

— А ты помнишь тот скандал с покойной Лизонькой Пожарской около восемнадцати лет назад?

— Что-то такое припоминаю…

— А ещё, Витя, там был именной императорский указ…

— Всё, Толя, вспомнил! Теперь у нас получается, что князей Пожарских целых два, старый и молодой… Ну, ладно, но как это может отразиться на наших внуках?

— По сообщениям моей службы безопасности, моя Наташка и твоя Инга к этому Пожарскому-младшему явно неровно дышат. Что будем делать, Витя? — поинтересовался Долгорукий.

— Ты с сыном разговаривал? — не спешил отвечать Юсупов.

— С Анатолием? Пока нет, сразу после доклада службы безопасности набрал тебя.

— Правильно сделал. — сказал Юсупов после небольшой паузы. — Вот и я со своим разговаривать пока не буду. Нам надо с тобой встретиться и обговорить, как мы будем на это всё реагировать. Да, чуть не забыл, надо ещё и Шереметьева пригласить. Договорились, Толя?

— Договорились. — сказал Долгорукий в трубку и нажал кнопку отбоя.

* * *
— Как погуляли? — с ухмылкой поинтересовался Прохор, ставя передо мной тарелку с ухой.

— Отлично. Вечер закончился в развлекательном центре Долгоруких. — ответил я.

— Чем сейчас собираешься заниматься?

— Не знаю ещё, может быть на планшете в паутине посижу.

— Про подружку свою не забудь! — улыбался Прохор. — Она явно ждёт от тебя отчёта за прошлую ночь. Не звонила ещё?

— Нет пока. — помотал я головой.

— Вот с обедом закончишь и набери её, а то обидится…

Воспользовавшись советом Прохора, я позвонил Алексии. Выяснилось, что она ездит по своим делам, дома будет только вечером и ко мне зайдёт. Мой воспитатель оказался прав, предупреждая, что девушка устроит мне аккуратный допрос. Скрывать мне было нечего, совесть моя была чиста и на все вопросы Алексии я ответил «правильно», за что был «милостиво» оставлен на ночь.

На следующий день, после лекций в Университете, мы с Долгорукими и Юсуповой пошли в кафе. Через некоторое время к нам присоединилась и Шереметьева. Конечно, все разговоры крутились около нашего субботнего похода в ночной клуб. Девушки с меня взяли твёрдое обещание о том, что в ближайшие выходные мы все это ещё раз повторим. В кафе просидели около двух часов, потом я проводил девушек до машин и направился домой.

После восьми вечера ко мне заглянул Сашка Петров, которому я рассказал о своем субботнем загуле.

— Врастаешь, потихоньку, в светское общество? — хмыкнул он после того, как я закончил.

— Приходится… Сам понимаешь… — улыбнулся я. — Как сам выходные провёл?

— Да мы тоже с однокурсниками в кафе в субботу сходили, а в воскресенье я дома просидел, своими делами занимался.

Рассказав мне, в свою очередь, подробности студенческой вечеринки, Сашка засобирался домой, вызвал такси и уехал.

* * *
Граф Орлов досматривал видеозапись последней тренировки Пожарского.

— Да уж… — полковник выключил плазменную панель. — Какие мысли, Виктор Борисович? — спросил он у сидящего рядом Смолова.

— Иван Васильевич, для него практически все наши тренировки бесполезны, сами ведь видите! — ротмистр встал и начал ходить туда-сюда перед Орловым. — Остается только полоса препятствий и тренировка работы в команде, да со стрельбой у него не очень, надо подтягивать.

— Когда у него следующая тренировка?

— Сегодня должен приехать.

— Вот и погоняйте его на полосе препятствий, с учётом нашей специфики, да в тире пусть тренируется, а работой в команде можете заняться чуть позже.

— Я примерно так и наметил, Иван Васильевич. — ротмистр наконец остановился. — Могу быть свободен?

— Да, Виктор Борисович. — кивнул головой полковник и устало откинулся на спинку кресла.

* * *
Упрёки за отказ пойти после лекций в кафе во вторник я выслушивал уже не от двоих девушек, а от троих. Оказывается, у Ани Шереметьевой сегодня было на одну лекцию меньше, чем у нас, и она специально осталась в университете только для того, чтобы сходить с нами в кафе.

— Девушки, а вы мне раньше не могли сказать, что моё присутствие обязательно? — улыбался я.

За всех, как всегда, ответила Инга Юсупова:

— Алексей, ну что ты как маленький! Конечно же, твое присутствие обязательно! — она смотрела на меня таким чистым и не замутнённым взглядом, что мне, на секунду, стало даже стыдно за свое «отвратительное» поведение.

— Хорошо, девушки, я останусь только на одно мороженое, а потом мне правда надо идти. — сказал я им твёрдо, чем заслужил благодарные улыбки красавиц.

* * *
— Алексей, такое ощущение, что за нами следят. — сказал мне Прохор, глядя в зеркало заднего вида.

— Как следят? — не понял я.

— Эта серая Лада висит у нас на хвосте от самого дома. — пояснил мне Прохор. — Сейчас приготовься, будем отрываться.

— Хорошо. — кивнул я.

— И машину мне не развороти. — ухмыльнулся Прохор, закладывая крутой вираж.

Разминувшись, буквально, в сантиметрах с попутной машиной, мы повернули направо на ближайшем перекрёстке, проехав до следующего перекрёстка, повернули опять. На большой скорости мы пару раз проскочили на красный свет под отчаянные гудки других участников движения. Пока не выехали из Москвы, Прохор продолжал резко перестраиваться, сворачивал на параллельные улицы и постоянно менял направление движения. Уже когда мы подъезжали к Ясенево, он сказал мне:

— Про слежку в Корпусе пока молчи, мы сами с твоим дедом разберёмся. Если будут спрашивать, почему задержался, скажи, что попали в пробку.

— Хорошо. — кивнул я, и вышел из машины.

В раздевалке меня уже ждал Смолов.

— Переодевайтесь, Алексей Александрович, нас ждут великие дела! — заявил он мне с улыбкой.

Дела были действительно великие. Когда мы добрались до полигона, Виктор Борисович приказывал мне на «темпе» бегать, прыгать, подтягиваться и отжиматься, и всё это на время и количество. Все результаты, никак их не комментируя, ротмистр записывал в свой блокнот. Потом была полоса препятствий, более сложная и длинная по сравнению с той, которая была у нас в лицее. Уже в конце, когда я практически вылез из трубы, мне «достался» удар в голову, от которого я не сумел увернуться. Откатившись сторону, заметил, что на меня несутся два человека в комках и тактических шлемах, точно таких же, как и на мне, а за их спинами маячили ещё трое. Такого у нас в лицее точно не было… Видимо, опять начальство меня проверяет. На ноги я вскочил так, чтобы прикрыться одним из нападающих от второго, поймал его ногу, которой он хотел ударить мне в живот, и просто толкнул «волкодава» на его напарника, после чего они покатились по песку. С троицей следующих «волкодавов» такой фокус с самого начала не прошёл — ребятки чётко пытались отслеживать, чтобы я не прикрылся кем-нибудь из них от остальных, даже прекращали атаку, если это грозило тем, что произошло с первой парой. Но и это им не сильно помогло — на «темпе» я был гораздо быстрее их и, «поймав» очередного «волкодава», я толкнул его в оставшихся двоих. Тут подоспела оклемавшаяся первая пара нападавших. С ними бой я построил так, чтобы контролировать троицу вторых, которые уже пытались вставать, но, раз за разом, получали от меня удары, валившие их на землю. Когда попытки встать прекратились, а на ногах остался только один «волкодав» субтильного телосложения, уже достаточно вяло двигавшийся, я решил закончить учебный бой красиво. Проведя удушающий приём, я дождался похлопывания по руке от моего последнего противника, который продолжал из последних сил держать ментальный доспех. «Волкодав», шатаясь отошёл от меня на пару шагов и обессиленно опустился на землю.

— Ты настоящий Камень! Как в тисках побывала! — неожиданно услышал я женский голос из-под тактического шлема.

— Прошу прощения, но, если бы я знал… — начал я извиняться, но был прерван девушкой.

— Обязан был бы поступить точно также!

В этот момент к нам подошел Смолов.

— Я очень извиняюсь за то, что прерываю вашу светскую беседу, но кто за вас будет заканчивать полосу препятствий, курсант Пожарский?

Я быстро добежал последние пятьдесят метров и остановился в ожидании ротмистра.

— Пойдёмте, Пожарский, у нас с вами сегодня ещё огневая подготовка.

Уже в лесу Смолов поинтересовался:

— Алексей Александрович, а почему вы вообще обратили внимание на нападавших, или просто их не раскидали и не побежали дальше?

— Вы так усиленно, Виктор Борисович, вместе с графом Орловым, внушали мне мысль, что «волкодав» обязан противника взять, и взять обязательно живым, что скоро я ударную технику перестань использовать вообще! — улыбнулся я.

— Про ударную технику, Алексей Александрович, забывать не стоит, но общий смысл нашей работы вы уловили правильно. Результатами сегодняшний тренировке я доволен.

* * *
— Змей, ты сам встать сможешь? — спросил один из «волкодавов» у своего товарища.

— Дайте мне минутку… — закряхтел на песке Змей. — Как кувалдой этот Камень бьёт, даже доспех не помогает…

— Это да, как щенков нас сделал! — согласился сидящий рядом «волкодав».

— Ладно, вас столько били, — вставила своё слово девушка с рыжими волосами, — А я как в объятиях у медведя побывала…

— Что, Ведьма, Мишка был не ласков? — хмыкнул один из присутствующих.

— Этот Мишка мне чуть шею, как курёнку, не свернул!

* * *
Высокопоставленный чиновник с интересом слушал запись телефонного разговора князей Долгорукого и Юсупова. Закончив, он поинтересовался у помощника:

— Они уже встречались?

— Нет, мой господин, но князь Долгорукий приказал своей службе безопасности установить за молодым человеком наружное наблюдение.

— Вот как? — улыбнулся хозяин кабинета. — А конфликта со старым Пожарским он совсем не боится?

Помощник лишь пожал плечами и воздержался от ответа.

— Что-то ещё? — чиновник поднял бровь, видя, что его доверенное лицо не спешит покидать кабинет.

— Очередная видеозапись из Ясенево.

— Оставь, я потом посмотрю.

 <strong>Глава 7</strong> 
— Ты что такой смурной? — спросил Прохор, когда я сел в машину.

— Да стрельба у меня не особо идёт.

— А ты как хотел, чтоб на второй тренировке всё получаться начало? — усмехнулся он.

— Именно так я и хотел. — зло ответил я.

— А ты вспомни, сколько мы с тобой тренировались, чтобы ты достиг такого уровня в других дисциплинах — в казачьем спасе, в ножевом бое? — Прохор смотрел на меня серьёзно. — Я даже не буду говорить про твоё владение ментальным доспехом.

— Прохор, это же совсем другое… — возразил я ему.

— Какое другое? — мой воспитатель заговорил на повышенных тонах, что свидетельствовало о крайней степени его раздражения. — Научил на свою голову! Знаешь, что мне с тобой хочется сделать?

— Что? — тихо спросил я.

— Перетянуть тебе огненной плетью пониже спины, как в детстве, а потом устроить кросс километров на пятьдесят по пересечённой местности на «темпе», чтоб дурь вся из тебя с потом вышла! Да не поможет… — он махнул рукой и отвернулся.

— Прохор, ну ты чего?..

— Я чего? — взвился он. — Великим себя почувствовал? Непобедимым? А тут, видите ли, в стрельбе у него ничего не получается! С девками спать с первого раза научился, от природы хваткий оказался, а с пистолями затык!.. Не его это!.. — Прохор сделал паузу и, копируя Сеньку, вечного косячника из Смоленской усадьбы, заголосил. — Прости, барин, моя вина! Не углядел за дитяткой! А Лешенька у нас совсем не виноватый!

Я почувствовал, как, буквально весь, краснею. Если бы мне подобное сказал посторонний человек, было бы не так стыдно, а от Прохора слышать справедливые упрёки было больно вдвойне…

— Лёшка! Ты чего творишь! — вывел меня из состояния жалости к себе крик моего воспитателя.

Вокруг меня бушевала сплошная стена огня. Прохора на его месте не было, водительское сидение уже стекало вниз, то же самое происходило с лобовым стеклом, крышей, приборной панелью и пассажирской дверью. Я тупо посмотрел вниз, моё сидение и пол подо мной были целехонькими.

«Это что, я устроил?» — промелькнула мысль.

Одновременно с этой мыслью стена огня стала слабеть. Я почувствовал, как меня отпускает напряжение, сродни тому, с которым я пытался работать со стихиями.

— Лёшка, вылезай оттуда, сейчас бензобак рванёт! — опять крикнул Прохор откуда-то из вне.

Заморачиваться с открыванием двери я не стал, а просто ударил её локтём, отчего она вылетела, ударилась об асфальт и срикошетила в припаркованную метрах в пяти «Гранту» красного цвета. Покинув машину через оплавленный и покорёженный дверной проём, я увидел Прохора, стоящего недалеко от машины с водительской стороны. Подойдя к нему, я заметил в его глазах слёзы.

— Хана Ласточке! — махнул он рукой в сторону покорёженной и дымящейся машины. — Отъездилась, родная…

— Прохор, прости меня, я не хотел! — начал я извиняться, но мои слова потонули в вое сирен.

Из центрального входа в здание выскочили пять человек в камуфляже с огнетушителями в руках, добежали до машины и споро залили её пеной, особое внимание уделяя тому месту, где у «Нивы» располагался бензобак. Мы с Прохором просто стояли и наблюдали за происходящим. Через пару минут сирены стихли.

— Что, князь, отрабатываете работу со стихиями? — услышал я. — Оправдываете фамилию?

Повернувшись, я увидел хмурого графа Орлова, который разглядывал меня, как будто видел в первый раз.

— Извините, Иван Васильевич, так получилось… — промямлил я.

— Получилось, курсант? — Орлов нахмурился ещё больше.

— Господин полковник! — вмешался в разговор Прохор. — Это я виноват, довёл воспитанника…

— И каким же это образом, стесняюсь спросить? — полковник перевёл взгляд на Прохора.

— Алексей Александрович пожаловался мне, что у него не всё получается с огневой подготовкой, а я пообещал ему, что если и дальше так пойдёт, то накажу, как в детстве — плетью по заднице. Вот он и взбеленился…

Я с удивлением смотрел на своего воспитателя, вравшего с чистыми и невинными глазами. Орлов же не удержался и хмыкнул.

— Видимо, тяжёлое у вас было детство, Алексей Александрович, — сказал мне полковник, еле сдерживая улыбку, — если после упоминания о нём вы Прохору машину дотла спалили.

— Нормальное у меня было детство. — буркнул я.

— Так, курсант Пожарский! — уже строго сказал Орлов. — На первый раз замнём инцидент, из уважения к вашему деду и Прохору. По бумагам всё оформим как замыкание в проводке автомобиля. Но! Алексей Александрович, придётся вам встретится с нашим психологом. Сами понимаете… — я кивнул, поёжившись от пронзительного взгляда полковника.

В этот момент со стороны дымящихся останков машины Прохора раздался громкий женский возглас:

— И как мне это понимать?

Обернувшись, я заметил, что за время нашего разговора с графом Орловым на стоянке существенно прибавилось народа — около красной «Гранты» стояло около десяти человек, одетых в обычную гражданскую одежду. Из знакомых мне были только Смолов и Пасек. Все они с интересом смотрели на вмятину в задней двери «Гранты» и тот кусок оплавленного метала, залитый пеной, который остался от выбитой мной двери «Нивы». В этот момент невысокая, красивая рыжеволосая девушка поставила свою сумку на крышу «Лады» и снова поинтересовалась:

— Кто-нибудь мне скажет, как мне это понимать?

Все, как по команде, повернулись в нашу сторону.

«Да, не с того у меня служба в Корпусе начинается…» — подумал я, и направился к «Гранте».

— Прошу прощения, сударыня, но тут произошёл досадный инцидент, готов возместить все потери… — обратился я, как мне стало ясно, к хозяйке машины.

— Не соглашайся, Ведьма! — донеслось из толпы, — Лучше договорись с князем, чтоб он тебя больше на полигоне не душил! Или тебе понравилось?

После этих слов раздался дружный смех, даже эта рыжая Ведьма позволила себе улыбнуться. А я был готов провалиться от стыда сквозь землю.

— Заманчивое предложение!.. — разглядывая меня с улыбкой, громко сказала она. — Пожалуй, именно так я и поступлю. Князь, ведь мы договорились?

Мне не оставалось ничего другого, как согласно кивнуть.

— Так, господа офицеры и пострадавшие дамы! — за моей спиной опять раздался начальственный рык полковника. — Вижу, силы после тренировок ещё остаются. Не пора ли нам пересмотреть нормативы в сторону их существенного увеличения?

Около красной «Гранты», буквально через пару секунд, остались только Смолов, Пасек и хозяйка машины.

— Виктория Львовна, голубушка! — совершенно другим тоном заговорил граф Орлов. — Вы же сейчас в город едете?

— Да, Иван Васильевич. — кивнула она.

— Не захватите с собой этих двух погорельцев? — он глазами показал на нас с Прохором. — А то сами понимаете…

— Хорошо, Иван Васильевич. — она сделала нам приглашающий жест.

* * *
Когда «Гранта» отъехала на достаточное расстояние, граф Орлов скомандовал Смолову и Пасеку:

— С записями камер видеонаблюдения и личным делом Пожарского у меня в кабинете через пятнадцать минут!

Офицеры кивнули и быстрым шагом направились в здание, а полковник остался и начал задумчиво разглядывать остатки «Нивы», у которой уже копошились работники технической службы, готовясь грузить машину на эвакуатор.

* * *
— Куда вас везти, князь? — спросила меня девушка, когда мы выехали с территории базы Корпуса.

Ответить я не успел, с заднего сидения подал голос Прохор:

— Если можно, Виктория Львовна, нас бы с Алексеем Александровичем до Пречистенского переулка…

— Хорошо. — кивнула она.

— Виктория Львовна, мы не были представлены… — начал я, но был понят девушкой правильно.

— Вяземская я. Можно просто Виктория или Вика. — улыбнулась она.

— Тогда просто Алексей.

Всю дорогу до особняка Пожарских мы промолчали — я, после произошедшего, чувствовал себя не в своей тарелке, а девушка, какое ощущение, ушла в свои мысли, и не делала попыток заговорить. Только тогда, когда мы были на месте и покидали «Гранту», я сказал:

— Виктория, ещё раз извините и спасибо за то, что подвезли!

— Не за что, Алексей, помните про своё обещание! — улыбнулась она. — Была рада познакомиться!

После того, как мы зашли в калитку на воротах особняка, Прохор повёл себя странно:

— Гостевой флигель свободен? — спросил он у одного из охранников.

— Свободен, Прохор Николаевич! — кивнул тот.

— О том, что мы с Алексеем Александровичем здесь, князю доложу сам. Ты меня понял?

— Да, Прохор Николаевич! — кивнул тот, хотя было видно, что он ничего не понял.

— Пойдём, барин. — мой воспитатель нетерпеливо мотнул головой в сторону гостевого флигеля.

Когда я уселся в своё любимое кресло, мой воспитатель остался стоять напротив, пристально меня разглядывая.

— Лёшка, ты хоть сам-то понял, что произошло?

— Нет. Но машину я тебе спалил…

— Да хрен с ней, с этой машиной! — махнул он раздражённо рукой. — Ты «огненную стену» вокруг себя выдал на уровне «витязя», не меньше! — он возбуждённо заходил по комнате, а потом внезапно остановился передо мной. — Так, рассказывай по порядку, что ты чувствовал!

— Ну, ты высказывать начал всякое обидное, мне стало очень стыдно, а очнулся я от того, что ты кричишь, а вокруг эта самая «огненная стена»… Ну, а потом я успокоился и её погасил…

— Отлично! — воскликнул Прохор, потирая руки. — Наконец-то! Дождался! Сподобился Лёшка на стихии! Сиди здесь, никуда не уходи. — он достал из кармана телефон и выбежал из комнаты.

Да, действительно, сейчас мне даже самому стало окончательно понятно, что во владении стихиями, вернее пока одной — огнём, произошёл существенный прорыв. У меня и раньше эта фамильная стихия Рода Пожарских «шла» лучше остальных трёх, но о такой мощи, насыщенности и, самое главное, расстоянии более метра, я мог только мечтать, давно смирившись со своей «бесталанностью»…

Мои размышления были прерваны появлением деда и сияющим, как медный грош, Прохором. Поздоровавшись со мной, дед жестом указал мне пересесть на диван, питая ту же слабость к старому креслу.

— Рассказывай, что такого важного случилось! — скомандовал Глава Рода присевшему рядом со мной Прохору.

— Ваше сиятельство, Михаил Николаевич! — заёрзал на диване мой воспитатель. — Я сегодня, как обычно, ждал Лёшку после тренировки в Ясенево. Он пришёл расстроенный, рассказал, что с огневой подготовкой у него не очень получается, и это после второго-то занятия! Ну я и «наехал» на него, наговорил всякого… — Прохор сделал вид, что ему стыдно. — Лёшка, значит, расстроился ещё больше, покраснел… И тут, значит, как повеяло от него жутью какой-то… Я из машины, значит, и сиганул. А Лёшка как выдаст «огненную стену» уровня не меньше витязя! Вот!

Глава Рода посмотрел на меня с удивлением и спросил:

— Алексей, это правда?

— Деда, да откуда я знаю! Как во сне был! От слов Прохора мне так стыдно стало… Потом его крик и эта «огненная стена» перед глазами… Как так получилось, сам не понимаю! Прохору его «Ниву» дотла сжег, одной девушке из «волкодавов» дверью, когда вылезал, машину замял. Хорошо хоть, что бензобак не рванул.

— Так его асбестом прокладывают, вот и не рванул, слава Богу! — влез Прохор со своим комментарием.

— Цыц! — глянул на него старый князь. — С тобой отдельный разговор будет, Макаренко недоделанный.

Мой воспитатель замер, и сделал вид, что его здесь вообще нет.

— Алексей! Поздравляю тебя! — дед сел на кресле так, чтобы выпрямилась спина и слова произносились более веско. — Ты сделал маленький шажок к овладению стихиями! Я очень рад, что первой из этих стихий у тебя стал огонь — наша фамильная стихия. Надеюсь, что под руководством Прохора, а иногда и моим, ты, как и я, станешь абсолютом!

«Опять эти изматывающие тренировки?» — подумал я. — «Да что же это такое!» Но кивнул и состроил на лице выражение, которое Глава Рода от меня ждал, — готовность горы свернуть для достижения поставленной цели.

— Вот, и молодец! — улыбнулся дед и посмотрел на Прохора. — План тренировок со мной согласуешь и начнёте, помолясь. — на что тот кивнул. — Сейчас пойдём в гараж, выберешь себе машину на замену, завтра-послезавтра сам съездишь в салон и выберешь средство передвижения на своё усмотрение. — Прохор опять кивнул. — Вы ужинали? Нет? Тогда сейчас позвоню на кухню, здесь накроют. Алексей, жди нас с Прохором, отдыхай, мы скоро вернёмся.

— Хорошо, деда.

* * *
— Теперь подробности и выводы! — потребовал князь Пожарский у Прохора, когда они неспешно шли по вымощенной дорожке в сторону гаража.

Прохор уже совсем не был похож на того Прохора, который был в гостевом домике. Куда-то исчезла простота в словах и дёрганность в движениях. Рядом с хозяином поместья шёл серьёзный, собранный и очень опасный человек.

— Я, Михаил Николаевич, пользуясь полученными инструкциями, при каждом удобном случае «раскачиваю» воспитанника на сильные эмоции. Именно сегодня, в Ясенево, такой случай представился. Сыграв на чувстве вины, мы получили то, что я вам описал. — Прохор сделал паузу. — На счёт жути, Михаил Николаевич, нисколько не преувеличиваю, выпрыгнул из машины, сам не помню как. «Огненная стена» была очень хороша! Считаю, что после моих слов, Алексей подсознательно захотел отгородиться от остального мира, вот и выдал защитную технику, тем более, он у нас в защите весьма преуспел.

— Что дальше планируешь делать? — старый князь остановился и пристально посмотрел на воспитанника внука.

— Тренировать, помимо Корпуса. — Прохор пожал плечами. — Тем более, что после этой инициализации у Алексея всё должно получаться уже легче.

— Добро. Чем смогу, тем помогу. Ещё что-то?

— Да, Михаил Николаевич. Вся эта история произошла на стоянке Корпуса, в Ясенево. Полковник Орлов пообещал спустить инцидент на тормозах, но я его знаю, он точно сейчас сидит у себя в кабинете и просматривает записи с камер видеонаблюдения. Так что вопросов Алексею избежать не удастся. — князь согласно кивнул. — Я хоть и выдал графу версию, что довёл воспитанника своими придирками до белого коленья, но он крепкий профессионал, на такую версию не поведётся. Тем более, что он Алексею приказал с психологом встретится.

— Да, неудачно всё это на территории Корпуса произошло… — задумчиво сказал Пожарский. — Но это точно не твоя вина, Прохор. И вообще, слава Богу, — князь истово перекрестился, — что это произошло!

— Михаил Николаевич, я с Лёшкой на все эти темы переговорю, не переживайте, постараемся сгладить все углы, хотя, боюсь, со стороны Корпуса неприятных вопросов избежать не удастся. И ещё… — Прохор многозначительно посмотрел на князя.

— Что опять? — поморщился тот.

— За нами сегодня, когда ехали в Ясенево, была слежка.

Старик весь подобрался.

— Кто?

— Не знаю, пришлось отрываться. — пожал плечами Прохор. — От самого дома вели.

— Так. С сегодняшнего дня прикреплю к вам два сменных экипажа, и не вздумай возражать! — непререкаемым тоном заявил князь. — Начальник службы безопасности получит указание исполнять все твои приказы.

— Хорошо, Михаил Николаевич. — кивнул Прохор.

* * *
Когда слуги накрыли стол в столовой гостевого флигеля, появились дед с Прохором.

— Трапезничайте, а я ужинал. — сказал нам дед, усаживаясь, по привычке, во главе стола и наливая себе в чашку чай.

Во время еды о произошедшем не было сказано ни слова, Главу Рода больше интересовали мои новые друзья — Долгорукие, Юсупова и Шереметьева. Пришлось в подробностях рассказывать деду про наш поход в ресторан и ночной клуб. На прямой вопрос деда про то, кто мне из девушек больше нравится, ответил честно — была бы моя воля, я б с ними со всеми жил, тем более они подружки. Отсмеявшись, дед мне заявил, что если бы за каждой из них мне дали достойное приданное, он первый, несмотря на Церковь, для блага Рода, одобрил бы подобный союз! Теперь уже смеялись мы с Прохором, который, всё же, посоветовал мне закатать губу.

Наши посиделки в особняке закончились в десятом часу вечера. Дед проводил нас до ворот, около которых стояла подменная «Калина», и пожелал нам счастливого пути.

Когда зашли в квартиру, Прохор указал мне на барную стойку.

— Садись. — я послушно сел на высокий стул.

Он достал бутылку водки из холодильника, налил её в рюмки и сел с противоположной стороны.

— Давай Ласточку помянем, шесть лет верой и правдой прослужила…

Мы, не чокаясь, выпили, а у меня, после этих слов, опять обострилось чувство вины:

— Прохор, ну прости, не хотел я, так получилось…

— Алексей, я тебя чему все эти годы учил? Развивать и контролировать свою силу! А ты как слон в посудной лавке! — он смотрел на меня осуждающе.

— Я исправлюсь! Обещаю! — повесил я голову.

— Ладно. Самое главное, что ты сам не покалечился. Давай! — он снова разлил и мы выпили.

Пропиликало сообщение от Леси: «Ты придёшь?». Я молча показал его Прохору.

— Иди уже! — ухмыльнулся он. — Только язык не распускай! А завтра, после Университета, сядем и серьёзно поговорим, есть темы для обсуждения.

* * *
Ночь прошла не сказать, чтоб хорошо — под утро мне приснилось, что я изо всех сил душу Ведьму — Вику Вяземскую. Проснувшись в холодном поту, я аккуратно убрал с себя руку Леси, выскользнул из её кровати и ушёл к себе домой. На часах было пять часов утра.

— Что, совесть замучила, развратник? — именно такими словами меня встретил заспанный Прохор.

— Да хрень всякая снится… — отмахнулся я, ставя на плиту чайник.

— У кого совесть чиста, тот спит как младенец! — важно заявил мне мой воспитатель. — Раз уж время до учёбы есть, садись, разговоры разговаривать будем.

Я сел на диван и приготовился выслушивать очередное наставление от умудрённого опытом воспитателя.

— Алексей, как ты думаешь, к каким последствиям приведёт вчерашний инцидент в Ясенево? — зевая, спросил он.

— К дополнительным тренировкам. Вы с дедом вчера это однозначно сказали. — ответил я.

— Это-то понятно. А с точки зрения полковника Орлова? — прищурился Прохор.

— Он же сказал, что мне просто надо сходить к психологу. — начал недоумевать я.

— Допустим. А теперь представь. На вверенном тебе объекте происходит ЧП, виновники несут какую-то околесицу, а ты всему этому бреду веришь?

Я задумался. Полковник и правда производил такое впечатление, что поверил… Но, так просто, Прохор не стал бы задавать подобные вопросы, а значит…

— Ты думаешь, что он всё тщательно проверит?

— Именно! Я не только думаю, я уверен, что он ещё вчера просмотрел записи с камер видеонаблюдения и сделал для себя соответствующие выводы. — Прохор опять зевнул, прикрыв рот рукой. — И какие он должен будет из увиденного сделать выводы, Алексей?

— Что не такой я и «бесталанный». — ответил я.

— Именно! — кивнул Прохор. — Или что ты псих, не способный контролировать себя в минуты крайнего душевного волнения! Ведь именно такую версию я ему вчера выдал. А он тебя, на всякий случай, к психологу отправил. Учись просчитывать ситуацию, Лёшка!

— Я понял. — действительно, просто, но так сложно…

— Дальше. Помнишь, мы вчера от слежки уходили? — я кивнул. — С князем я переговорил, со вчерашнего вечера около нашего дома дежурит СБ Пожарских, так что беспокоится не о чем. По поводу наших с тобой тренировок. Когда у тебя следующее посещение Ясенево?

— В пятницу.

— До этого времени я постараюсь найти место для тренировок. Сам понимаешь, на территории Москвы всё это проблематично…

— Понимаю.

— И ещё. Сегодня меня не теряй, я себе поеду машину подбирать. Твой дед настаивал, чтобы я не стеснялся. — ухмыльнулся Прохор.

* * *
В Университет я пришёл в достаточно бодром расположении духа.

— Лёшенька, ты меня пугаешь! — заявила мне Инга Юсупова, Долгоруких ещё не было.

— И чем же? — улыбнулся я.

— Ты до отвращения жизнерадостен, в то время, как я делаю отчаянные попытки проснуться! — заявила мне девушка.

— И что мне сделать, Инга, чтобы ты окончательно проснулась?

Она задумалась на мгновение, а потом спросила:

— А ты помнишь сказку про спящую красавицу, Алексей? — глаза девушки загорелись.

— Да. — кивнул я, чувствуя какой-то подвох.

— Там, в самом конце сказки, принц целует принцессу и она просыпается! — с улыбкой сказала Юсупова.

— Это я помню. И что?.. — я уже начал догадываться, на что намекает Инга.

— Поцелуй меня, мой принц, и я проснусь! Что тут непонятного? — продолжала улыбаться девушка.

— Инга, неудобно как-то, люди вокруг… — попытался я отказаться.

— Целуй! — требовательно сказала она.

Делать было нечего, тем более меня «заставляли» делать крайне приятную вещь! Мимо подставленных губ я «промахнулся», а поцеловал девушку в щёчку, чем вызвал её недовольство:

— Я сильно заколдована, только поцелуй в губы способен вернуть меня к жизни!

Меня «спасло» появление Долгоруких.

— Инга, Алексей! Это что такое? — возмутилась Наташа.

— Наташка, не мешай, мы с Алексеем в «спящую красавицу» играем! — отмахнулась Юсупова и потянулась ко мне губами.

— Какую ещё «спящую красавицу», Инга! — Долгорукая перехватила подружку на полпути к моему лицу.

— Ну, я, типа, проснуться не могу, как в сказке, а Алексей меня будит своим поцелуем. — Юсупова посмотрела на подружку так, как будто спрашивала у неё: «Что здесь непонятного-то?».

Наталья не растерялась:

— Какая из тебя спящая красавица, Инга? У тебя даже гроба нормального нет!

— Мне не нужен гроб! Я в склепе! — оглядела Инга римскую аудиторию. — В склепе науки, во! — она осуждающе смотрела на Наташу и попыталась вырваться.

— Хорошо, Инга, тогда я тоже в склепе, и меня тоже надо будить! — заявила Долгорукая и требовательно на меня посмотрела.

Делать было нечего, и я, под одобрительную ухмылку Андрея Долгорукого и гневный взгляд Инги Юсуповой, поцеловал в щёчку и Наташу, от чего она приятно так зарделась.

— Благодарю, Алексей, твой поцелуй действительно оказал на меня чудесное воздействие! Я окончательно проснулась! — сказала она мне, после чего с вызовом посмотрела на подружку.

От дальнейших разборок нас спасло начало лекции.

После занятий, в кафе Университета, Долгорукая рассказала Шереметьевой о «подлом коварстве» Юсуповой, и о том, что я радостно откликнулся на эту провокацию.

— Инга! Ты просто молодец! — со смехом заявила Анна. — Это ж надо было такое выдумать! — Юсупова после этих слов гордо выпрямилась на стуле. — А ты, Алексей, — это было уже мне, — до сих пор в сказки веришь?

— Инга была такой убедительной… — развёл я руками, после чего все захохотали.

— Алексей, — отсмеявшись, обратился ко мне Андрей, — наши девушки сегодня в спа салон собрались, может составишь мне компанию на бильярде?

Я опять обратил внимание на благодарный взгляд его сестры и нарочито равнодушный вид Юсуповой.

— Почему бы и нет! — кивнул я.

— Тогда к шести в «Метрополии».

— Буду.

* * *
— Ну вы и хитрюги! — сказала Шереметьева подружкам, когда они направлялись на стоянку. — А меня, значит, предупреждать не надо?

— А зачем? — ответила Юсупова. — Ты же всё равно с нами идёшь, а с Алексеем могло ничего не получится…

— Но я хотела в спортивном костюме приехать! — с упрёком сказала Анна.

— И что тебе мешает? — хмыкнула Инга, а Наталья кивнула, присоединяясь к вопросу подружки.

— Сами знаете, что!

— Наверное, не что, а кто?

— Так! Я пошёл! — заявил девушкам Андрей. — Больше я это слушать не намерен!

На его слова подружки не обратили ровным счётом никакого внимания, занятые привычным выяснением отношений.

* * *
До «Метрополии» я добрался на такси. На этот раз меня подвезли до стоянки перед развлекательным центром, а не как Долгорукий — на задний двор. На входе у охраны я поинтересовался, где находится бильярдная, оказалось, что ей был отдан весь цокольный этаж. В «шаровне» стояла отдельная охрана, которая вежливо попросила меня предъявить карточку члена клуба.

— Григорий, всё нормально. Это мой друг. — сказал подошедший Долгорукий.

— Конечно, Андрей Анатольевич! — охранник Григорий слегка поклонился и, потеряв ко мне интерес, уставился в мониторы за стойкой.

— Пойдём, покажу тебе бильярдную! — улыбнулся Андрей.

Да, шаровня была очень неплоха — двадцать двенадцатифутовых столов для русского бильярда, восемь столов для снукера и восемь для пула. Плюс к этому были ещё четыре отдельные випки со столами для русского бильярда. Отдельно Долгорукий показал мне спортбар, который был сейчас пуст. После того, как мы осмотрели всё помещение бильярдной, Андрей подошёл к одному из столов, освещение которого тут же загорелось.

— Андрей Анатольевич, прошу! — молодой парнишка в форме маркёра протянул Долгорукому кожаный чехол для кия с гербом их Рода.

— Спасибо, Василий. — княжич взял у него чехол. — Будь так любезен, принеси из маркёрской всю мою коллекцию киёв, а Алексей Александрович из них подберёт себе подходящий.

Когда Василий удалился, Андрей мне сказал:

— «Колодник» я тебе предлагать не буду, хоть они у нас тоже высокого качества, но до моих не дотягивают…

Маркёр принёс шесть киёв. Два из них были целиковые, но оказались для меня слишком лёгкими. Ещё у двух мне не понравилась развесовка — центр тяжести был явно сдвинут в сторону шафта. И только последний двухсоставной кий, из венге, «лёг» мне в руку.

— Алексей Александрович, а вы, я вижу, знаток! — усмехнулся Долгорукий, а Василий уважительно покивал головой. — Это «поповский» кий.

Я ещё раз осмотрел эту, казалось бы, простенькую «щепку», цена которой была никак не меньше трёх тысяч рублей. «Поповским» этот кий назывался потому, что его изготовил самый настоящий батюшка, проживавший в Туле. Именно такие кии, вышедшие из рук Мастера, считались самыми лучшими в Российской Империи.

— Неожиданно, Андрей Анатольевич, — сказал я. — В руку лёг хорошо, посмотрим, поможет ли он мне в игре.

— И мне очень интересно на это посмотреть, Алексей Александрович. — улыбался княжич. — Скажите Василию, что вы будете пить, мои предпочтения он знает.

— Графин апельсинового сока. — сказал я маркёру.

Тот кивнул, аккуратно собрал невыбранные кии и удалился.

— Алексей, во что играть будем? — спросил Долгорукий, доставая из чехла свой кий.

— Можно? — я протянул руку к его кию.

Андрей, с плохо скрываемой гордостью, отдал мне это произведение искусства. Кий был из эбена, с чёрными запилами, весь покрыт лаком, а на турняке наличествовал небольшой золотой герб Долгоруких.

— Как ты вообще им играешь? — спросил я его. — Он в музее должен выставляться!

Было видно, что мои слова Андрею очень понравились, и он ответил:

— Это тоже «поповский», спецзаказ, отец на окончание Лицея подарил. Так во что играть будем?

— Мне всё равно. На твой выбор.

— Давай тогда в «американку» разомнёмся.

— Давай!

Андрей достал золотой рубль.

— Орёл или решка?

— Орёл.

Выпала решка. Долгорукий выбрал разбой, который и произвёл очень неудачно для себя — ударил чуть сильнее, чем требовалось, и биток, от длинного, а затем короткого бортов, разнёс пирамиду «в хлам».

Надо сказать, что игра на бильярде была тем немногим, что нравилось мне в моей подготовке в Смоленске. Со слов Прохора бильярд развивал у меня глазомер, терпение, вариативность мышления и контроль ментального доспеха. Несколько раз в детстве я ломал кии, не сумев правильно рассчитать силу удара, ломал борта и лузы вместе с шарами, после чего надолго отлучался Прохором от подобных тренировок, но, в конце концов, приспособился играть условным «весом кия». В четырнадцать лет я уже постоянно обыгрывал своего воспитателя, который «злился» на «малолетку» и нанял со мной играть маркёра Дмитрия из Смоленска, которого я легко обыгрывал уже через год. В программу обучения входила и передача мне богатого жизненного опыта маркёра по коммерческой игре. Оказалось, что по молодости дядька Дмитрий был «шпилевым» — сводился играть на деньги. Он рассказывал мне разные истории, приёмы, особенности поведения за столом, методы «правильной» или выгодной «сводки» (игра на условиях, прежде всего выгодных тебе). Даже откровенный проигрыш он называл великим искусством. Когда же я поинтересовался тем, почему он при таких уменьях занимается моим обучением, а не живёт в своё удовольствие, он, горько усмехнувшись, ответил, что это у нас, у дворян, долг — это дело чести, да и то не у всех, а подлое сословие живёт по принципу: главное не выиграть, главное — получить! Он де долги всегда отдавал, а вот ему… А в конце наших тренировок дядька мне посоветовал никогда этими приёмами не пользоваться и пожелал самому на них не попадаться. С его слов выходило, что рассказывал он мне всё это по настоятельной просьбе Прохора, сам бы он, по собственной инициативе, «портить» молодёжь не стал. Мы и дальше поигрывали с Прохором под настроение, а последний год учёбы, перед поступлением в Университет, времени на бильярд было не так много, но минимум один раз в неделю я продолжал тренироваться на зелёном сукне.

Долгорукий расстроился, таким разбоем он фактически сам давал мне фору, отыграть которую было очень трудно. Спешить я не стал, обошёл стол и оценил позицию со всех сторон. Начать решил с «чужого» в среднюю лузу — шар был практически «прямой» и не подразумевал никаких сложностей, самое то для того, чтобы настроится и войти в игру. Помелив кий, я нанёс удар осознано «в пузо», то есть в центр «своего» шара. «Чужой», с характерным треском, влетел в лузу. Следующим был тоже «чужой» на небольшой резке, но в угловую лузу, «свой» я постарался проконтролировать так, чтобы он не задел остальные шары, а, отразившись от двух бортов, встал в районе средней лузы. Так и получилось — от него я забил простенького «своего». Потом были ещё три «чужих», последний из которых я бил с накатом «своего», поставив его около угловой лузы. Последние два шара забить не составило никаких проблем. Партия с кия…

— Алексей, а ты серьёзный противник! — покивал головой Андрей.

— Нет, просто ты для меня очень хорошо разбил, да и кий «поповский»… — улыбнулся я.

— Это ты кому-нибудь другому будешь рассказывать! — улыбнулся он в ответ. — Позиция стояла, если не повезёт, шара на четыре, а ты из неё максимум выжал! Разбой у нас в очередь, так что разбивай!

Он собрал шары в треугольник, проверил точку, линии и отошёл в сторону. Разбил я чуть сильнее, чем Андрей, страхуясь от забития — нехорошо расстраивать пригласившую сторону, да ещё и в собственном заведении и на знакомом столе. Так же, как и в прошлую партию, биток ударился в длинный, затем короткий борта и врезался в пирамиду. Я скорчил кислую мину, но остался очень доволен — «поляна» для Андрея была накрыта. Он, как же как и я, обошёл стол, прикидывая варианты, а начать решил с «чужого» в угол. Свою серию Долгорукий закончил на шестом шаре, который у него застрял в створках лузы. Расстроившись, княжич сел в кресло и отпил томатного сока. Начать я решил именно с этого шара, подкатив ещё два. Третьего катить было опасно — расстояние было слишком большим, элементарно могло «свести» (малейшая соринка, кусочек мела или неровность стола на тихих ударах довольно значительно сказывается не только на траектории, но и на направлении шара), и я попытался его оставить у лузы на ударе, но из-за того, что мешался борт, удар получился слегка сверху вниз, «прокола шара киём» для нижнего винта не хватило, и «свой», после забития «чужого», пошёл вперёд, ударился о губки лузы и откатился назад.

«Вот идеальная позиция, для того чтобы феерично дать мимо! Никто точно ничего не заподозрит! Иначе потеряю я друзей, выиграв две партии подряд!» — подумал я, прицелился «чужому» практически в лоб, явно не дорезая, и ударил. Мимо! От досады я опять поморщился, а Андрей, уже и не надеявшийся постоять у стола, вскочил и с каменным лицом забил свои оставшиеся три шара.

Я мысленно улыбнулся: «Маркёр дядька Дмитрий остался бы доволен своим учеником!»

— Один-один! — сказал Долгорукий, собирая шары. — Может в «сибирку» на победителя, а там и наши девушки подойдут?

В Москве эту игру одним шаром называли «сибиркой», на территории остальной Империи — «москвой», или «московкой».

— Давай. С «дураками»?

— Для убыстрения игры, да.

Это означало, что если падал в лузу биток («свой» шар, как правило красного или желтого цвета), ты его возвращал на стол и сам выбирал какой из белых шаров убрать. Считался и «дурак» или упавший случайный шар. Эти правила отличались от более строгих, по которым считались только прямые и очевидные шары, не требовавшие заказа, случайные шары возвращались на точку, а сложные шары, такие как «свой к себе», «от борта в угол», «дуплет», «оборотний», «абриколь» и так далее, игрались только под заказ.

По очереди опять разбивал Андрей и он опять не забил. Но и мне не встало ничего приличного. Эта партия в «сибирку» длилась у нас больше сорока минут. Мы «путали» друг друга «отыгрышами» (удар, главная задача которого не забить, а оставить своему противнику максимально сложную позицию, из которой он не только не сможет забить, но и отыгрыш будет затруднён). Когда я вырвался вперёд со счётом шесть-четыре, пришлось Андрея «подтягивать» — при ударе «с руки» по скатке я поставил другой угол и дал очень насыщенного бокового винта. Результатом стал штраф — биток задел только один борт и «запарковался» у него продолжая дико вращаться. Я объявил «Штраф», Долгорукий со мной согласился. Сняв себе на полку шара, Андрей осмотрел позицию, остался ей недоволен и передал мне удар. Я опять сделал вид, что расстроен, и, «от досады», решил «нырнуть» на крайне неочевидного свояка. Попадание было лучше не придумаешь — естественно, что я «свояка» не уронил, так он ещё и встал на комбинацию «чужой» с выходом на «дармовой» «свой» в середину, что мне Долгорукий и продемонстрировал. Партию он закончил прямым «чужим» в середину.

— Алексей! Мне просто повезло! — надо ему отдать должное, это заявление прозвучало без всякой нотки превосходства.

Он протянул мне руку, которую я пожал.

— Хорошо, Андрей. Будем считать, что победила дружба!

По знаку княжича появился маркёр Василий, забравший у нас кии, после чего мы переместились в спортбар, в который должны были скоро подойти девушки.

— Алексей, у нас скоро в клубе начинается ежегодный турнир по бильярду… — Андрей вдруг остановился и подозвал знаком маячившего неподалёку того самого охранника Григория, который меня встретил на входе. Тот приблизился и положил на стол конверт. — Спасибо, Григорий! — кивнул Долгорукий. — Это тебе. — он придвинул мне конверт.

Открыв его, я увидел пластиковую карточку, являвшуюся членским билетом бильярдного клуба «Метрополия», с моей фамилией.

— Это простая формальность, на входе можно не предъявлять, тебя уже знают. — с улыбкой сказал он, и продолжил, — Тем более, что ты сегодня уже себя показал.

— Спасибо, Андрей. Буду должен! — кивнул я.

— Да брось! Одно то, что наши красавицы переключили на тебя своё внимание, делает мою жизнь яркой и привлекательной! — мы рассмеялись. — Так вот, на счёт турнира, ты у нас теперь член клуба, игрой и фамилией тоже вышел, крайне советую поучаствовать, будут только самые сливки общества! О, легки на помине! — вздохнул он тяжело и мотнул головой в сторону прохода, по которому к нам приближались наши красавицы. — Давай на эту тему завтра поговорим? — я кивнул.

Девушки после процедур и сауны были расслаблены, довольны жизнью и хотели есть, впрочем, как и мы с Андреем. Официант принял заказ, после чего, по своей привычке, Инга начала рассказывать, что новая массажистка, дебелая тётка средних лет, чуть душу из неё не вытряхнула, и даже начала показывать мне несуществующие синяки на своих красивых ногах. Её попытка задрать итак не сильно длинную юбку для демонстрации мне «вообще огромных гематом», закончилась возмущёнными криками Натальи и Анны, а Андрей тупо начал ржать. Своего Инга добилась — у меня аж дыхание в зобу перехватило! Ей так хотелось верить, так хотелось прижать к себе, пожалеть и погладить «повреждённые» места.

— Вы все чёрствые! — заявила Инга, надувшись. — Только Алексею меня и жалко!

— Ага, а в бассейне плескалась как русалка, и ничего, что характерно, не болело! — улыбалась Шереметьева. — Алексей, я сегодня тоже на массаже была, пойдём, я тебе спинку покажу! — он предприняла попытку встать, но была схвачена Долгорукой.

— Это Инга придумала! — возмутилась Наташа. — Придумай что-нибудь сама, а то только повторять можешь!

— Да! — поддержала эту идею Юсупова.

— Хорошо, дружочки, вы этого сами захотели! — Анна приняла вызов.

— Вешайся, Алексей! — улыбался Андрей. — Теперь всё по-взрослому! — а мне слегка стало не по себе.

— Так, Долгорукий, — «наехала» на него Шереметьева, — ты Алексея не пугай раньше времени! А лучше расскажи, как вы тут без нас развлекались?

Андрей дал краткий отчёт, охарактеризовав меня как игрока только в превосходных выражениях. После его рассказа Шереметьева встала, подошла к столу напротив и попыталась принять некое подобие стойки игрока в бильярд, но с оттопыренной роскошной попой, затянутой в джинсы, прогнутой спиной, и натянувшейся блузкой, подчёркивающей грудь немаленького размера…

— Алексей, мне кажется, что я неправильно стою, кий ровно не ходит, дашь несколько уроков игры на бильярде? — облизнув губы, спросила она.

Я услышал, как сглотнул Андрей.

— Э-э-э… — попытался я согласиться.

— Договорились, Лёшенька! — Аня медленно разогнулась, поправила блузку и, покачивая бёдрами, вернулась за притихший стол.

— Анька, ты просто молодец! — воскликнула вдруг Инга. — Классная идея, я тоже на эти уроки приду, стойку поправлю! Да, Лёшенька?

Я обречённо кивнул.

— Анька, а Наташку возьмём?

— Куда ж мы без Наташки…

Тут не выдержал Андрей:

— А раньше вы в любви к бильярду замечены не были.

Зря он это сказал…

* * *
Кое-как вырвавшись из цепких лапок девушек, к десяти часам вечера я был дома, но раздеться мне не дал Прохор, потащивший меня в гараж.

— Гляди! — он мне гордо продемонстрировал новую «Ниву».

Да, машина, конечно, была после рестайлинга, но суть неубиваемого внедорожника осталась той же. Внешне «Нива» ничем не отличалась от других себе подобных, однако салон явно был нестандартным.

— После тюнинга. — прокомментировал Прохор. — Да и мотор двести семьдесят с лишним сил. Не думаю, что сильно разорил Род Пожарских этой покупкой. — он ухмыльнулся.

— Это уж точно! — улыбнулся я.

— Как поиграл? — спросил мой воспитатель, когда мы были уже дома.

— Один-два, но «слил» красиво.

— Молодец. — кивнул он, и продолжил без перехода. — Нашёл я тут одно местечко, будет время, съездим, потренируем твои стихии.

— Договорились. Я тогда пошёл к Лесе.

— Иди. — махнул рукой Прохор.

С Алексией мы расположились на диване в гостиной под какой-то музыкальный канал на плазменной панели.

— Лёш, я сегодня проснулась, а тебя нет…

— Да под утро дичь какая-то снилась, около пяти проснулся, не хотел тебя будить.

— Понятно. Слушай, у меня завтра свободный вечер организовался, может куда-нибудь сходим? — прижалась она ко мне.

— С большим удовольствием! — погладил я её по голове.

* * *
— Почему ты мне не сказал, что на той флешке не одна видеозапись, а две? — от высокопоставленного чиновника повяло такой аурой власти, что помощник побледнел и, как будто, стал меньше ростом.

— Я не стал её смотреть, мой господин! — пролепетал он. — Судя по сведеньям, полученным нами, в машине произошло замыкание электропроводки, ничего существенного.

— Смотри! — хозяин кабинета нажал кнопку на пульте. — Похоже это на замыкание электропроводки? — прищурив глаза, вкрадчивым голосом поинтересовался он после того, как запись закончилась.

— Нет, мой господин! — на помощника было страшно смотреть.

— Так какого?.. — начал было чиновник, но сделал над собой усилие и попытался успокоится. — Всю. Информацию. По. Молодому. Человеку. Проверяешь. Лично. Всё понял?

— Да, мой господин! — ответил помощник с облегчением и мысленно перекрестился — в гневе Хозяин был страшен.

— Свободен! — чиновник углубился в изучение бумаг на столе.

 <strong>Глава 8</strong> 
— Ну, что, Алексей, — обратился ко мне Прохор, готовивший завтрак, — поедем сегодня в лес на тренировку?

— Смотри, что у меня по планам. — я начал перечислять. — В Университете сегодня три пары до половины третьего, потом мы нашей компанией пойдём в кафе до четырёх, то есть дома я буду в шестнадцать тридцать. Но, у Леси сегодня свободный вечер, и я ей пообещал куда-нибудь сходить. Получается, с шестнадцати тридцати до девятнадцати тридцати я свободен. Успеем за это время?

— Собирай сумку с запасной одеждой. — кивнул Прохор. — В шестнадцать тридцать жду тебя в гараже. И ещё, СБ Пожарских теперь будут тебя в отдалении сопровождать до Университета, так что не обращай на них внимания.

— Что по слежке, выяснили, кто это был?

— После того случая по дороге в Ясенево, внимания к твоей персоне замечено не было. Но, поберечься стоит…

— Хорошо.

И действительно, до самой территории Университета, на небольшом отдалении, меня сопровождали два знакомых мне молодых человека из СБ Пожарских.

На переменах мы продолжили с Андреем Долгоруким вчерашний разговор про турнир по бильярду.

— Так вот, Алексей, будет очень интересно. Этот турнир в таком формате наш Род проводит уже пятый год подряд. Можно сказать, что будут представители всех знатных Родов Империи. Мой дед с отцом разослали соответствующие приглашения, отказов пока не было. А знаешь, кто в прошлом году победителем стал? — он хитро посмотрел на меня.

— Даже угадывать не возьмусь! — улыбнулся я.

— Цесаревич! — выдохнул он.

— Ничего себе! — покивал я головой.

— Алексей, и даже не думай, что ему кто-то поддавался! Он на самом деле очень хорошо играет! Дед рассказывал, что в своё время и Его императорское величество тоже любил шары покатать, и делал это на весьма приличном уровне! Я вчера с отцом и дедом переговорил на счёт тебя, они совсем не против участия ещё одного Пожарского, пришлют вам дополнительное приглашение.

— Андрей, спасибо огромное! А регламент какой?

— Турнир начнётся в конце сентября, полуфиналы и финал планируются на пятнадцатое декабря у нас в особняке, в присутствии всех участников турнира. Играть будем в «сибирку» до трёх побед, полуфиналы и финал — до четырёх. Условие одно — каждый игрок должен сыграть не менее одной встречи за неделю. На страничке «Метрополии» в паутине будет устроена онлайн жеребьёвка, и сформирована сетка игроков. Созваниваетесь, договариваетесь и играете, не обязательно в нашем клубе, главное результат сообщить. За это отвечаю я, и я же буду эти результаты выкладывать на страницу.

— Понятно. — кивнул я.

— И ещё, Алексей! У меня к тебе будет большая просьба! Давай хоть иногда играть вместе! Игру ты понимаешь, с кладкой у тебя всё в порядке, вот друг друга и подтянем!

— Договорились! — я протянул ему руку, которую Андрей и пожал.

— О чём это вы тут всё время шушукаетесь? — спросила Юсупова.

— Про турнир по бильярду, Инга. — ответил Андрей.

— Это на тот, на который нам опять в декабре к вам всей семьёй идти? — протянула она.

— Да. Именно про него.

— Если там Алексей будет, тогда ладно! — милостиво кивнула она головой и вернулась к общению с Натальей Долгорукой.

— Всей семьёй? — спросил я у Андрея.

— Ага. Это фактически будет светский приём, все придут с семьями. Твой дед с сыновьями и с их семьями в прошлом и позапрошлом годах точно были.

Как много я ещё не знаю про жизнь этого самого «обчества»!

— Понятно. Уточню у деда. — кивнул я.

После окончания лекций мы пошли смотреть списки сформированных групп юридического факультета — со следующей недели у нас начинались семинарские занятия. К немалому удивлению и большой радости всей нашей компании, мы оказались в одной группе — сто двадцать первой.

— Андрей! — не растерялась Юсупова. — Вечером в субботу в «Метрополии» столик с тебя!

— Чего ради? — он мне незаметно подмигнул.

— Я приношу нам всем удачу! — заявила Инга. — И должна быть вознаграждена!

Даже Наталья Долгорукая скептически посмотрела на неё и заявила:

— Братик, не обращай внимания! Просто я сказала Инге, что надо бы в выходные опять в клуб сходить, вот она и старается.

— Наташка! — взвилась Юсупова. — Ничего ты не понимаешь! Я же для нас стараюсь! Они бы с Алексеем опять все наши желания исполняли!

По лицу Долгорукой было видно, что так извращённо-стратегически мыслить она пока не научилась.

— А меня не могла предупредить?

— Не успела… — махнула рукой Инга. — Это был экспромт…

— Андрей! — обратился я к Долгорукому. — Пошли в деканат, попросим, пока не поздно, перевести нас в другую группу! Мне порядком надоело быть всё время должным! — я сделал вид, что собираюсь идти.

Долгорукий быстро понял все выгоды подобного поведения — его лицо стало серьёзным и выражало крайнюю степень решимости идти за мной, лишь бы подальше от клятой сто двадцать первой группы.

— Мальчики, вы чего?.. — чуть ли не в один голос заявили девушки.

— Сколько можно терпеть этот произвол! — начал одухотворённо вещать Долгорукий. — И, я даже не побоюсь этого слова, женский шовинизм! Хватит! Надоело терпеть! Пора сбросить оковы матриархата! Доколе?..

Вся эта сцена была мне как бальзам на душу! А вот Юсупова и Долгорукая растерялись, но первой, к моему немалому удивлению, в себя пришла Наталья:

— Послушай, братик, а не сильно ли ты много на себя берёшь? — спокойно поинтересовалась она у него. — Если Алексею и правда в последнее время приходится нелегко, чему он, кстати, по моим ощущениям, очень даже рад! То вот ты у нас явно расслабился и берегов не видишь! — вся одухотворённость с лица Андрея слетела вмиг, а я залюбовался Долгорукой — хороша была, чертовка! — А по сему, в субботу, в «Метрополии», готовишь для нас что-нибудь этакое… Чтобы впечатлило! — она сверкнула глазами. — Про то, что вы с Алексеем опять выполняете все наши желания, говорить не буду, это ясно и так! Мальчики, мы поняли друг друга?

Если я кивнул с улыбкой, то Андрей скорее обречённо.

— А теперь в кафе! — скомандовала Наталья.

Девушки шли впереди, а мы чуть приотстали.

— Леха, поверь мне, — сказал мне Долгорукий, — лучше не связываться, только хуже будет! Уж я-то знаю…

— Андрей, извини меня, это ведь я начал. — ответил я.

— Повод был обалденный! Всё одно к одному! Грех было не воспользоваться, но сестрёнка, зараза, слишком хорошо меня знает!

— Понятно. — кивнул я.

Аня Шереметьева ждала нас уже в кафе. Её попытка высказать всё, что она думает о нашем опоздании, была прервана властным жестом Долгорукой, которая начала возмущённо делится с подружкой недавно произошедшим разговором.

— Молодец, Долгорукая! — поддержала её Шереметьева. — Только так с ними и надо! — а нам с Андреем она подмигнула, всем своим видом демонстрируя, что с подружкой согласна только на словах. — Я так понимаю, что Инга захотела вечер в «Метрополии», а ты, Наташа, что-нибудь этакое, значит лимит своих желаний на наших молодых людей вы истратили? — спросила Аня у подружек с улыбкой. — Значит, остаюсь только я! Уж поверьте, я не упущу свой шанс!

Второй раз за день Юсупова и Долгорукая были в растерянности, Андрей был отомщён и глумливо улыбался, глядя на сестру, а я в очередной раз восхищался Шереметьевой — так подтасовать факты и вывернуть их сумеет не каждый журналист!

— Э-э… — попыталась что-то сказать Наталья, но я её прервал:

— Не знаю, смогу ли я в эту субботу пойти в клуб…

Всё внимание тут же переключилось на меня, и все были слегка разочарованы — девушки понятно почему, а Андрей смотрел на меня с ужасом — громоотвод «сливается».

— Алексей тебя испугался! — решила «отомстить» Наташа Ане.

Та посмотрела на меня с улыбкой, но в глазах я прочитал плохо скрываемую тревогу.

— Это так? — напряжённо спросила Шереметьева.

— Нет. Это не так! — начал заводится я. — Повторю слова Андрея! Сколько можно? Хватит! И доколе? — я сделал паузу. — Я иду только при одном условии!

— Каком? — спросила притихшая Долгорукая.

— Никто никому ничего не должен!

Девушки переглянулись и кивнули, а я почувствовал себя полным идиотом, потому что сказать им прямо, чтоб прекратили делить между собой моё внимание, было бы прямым оскорблением девичьей чести с непредсказуемыми последствиями, вплоть до войны Родов! Радовало одно — они поняли, что я имею ввиду, и это всё прекратится, по крайней мере, я на это очень надеялся. Да и на место представительниц «высшего света» надо было поставить, это, я тоже очень надеялся, мне удалось.

— Лёха, ты мой герой! — тихо сказал мне Андрей. — Давно их так изящно на место никто не ставил!

— Брось, мне кажется, что я чуть-чуть грань не пересёк! — так же тихо ответил я ему.

— Ага, ты бы слышал в каких выражениях нас отец с матерью воспитывают, про деда я вообще молчу! Так что ты прямо образчик хорошего вкуса! Был бы кто другой — просто послал бы их… Они этого ещё не понимают, но интуитивно чувствуют — так мне дед объяснял, а ему я верю!

Девушки, видимо, поняли, что перегнули палку, и больше к нам не лезли. Своё внимание они посвятили обсуждению последних светских сплетен, а именно слухам о том, что жена цесаревича Александра — Екатерина — на сносях. А пикантность данной ситуации заключалась в том, что в семье наследника престола пока рождались одни девочки — великие княжны Мария, Варвара и Елизавета, а мальчика, которого так ждал Род Романовых и вся огромная Империя, всё не было… Вот и сейчас, по слухам, во всех церквях Кремля проходили службы за рождение мальчика, на которых не жалели свечей и ладана.

— Я тоже, краем уха, вчера в разговоре отца с дедом что-то такое слышал… — сказал мне Долгорукий. — Все надеются, что родится мальчик, это после трёх-то девочек… Ходят слухи, что само зачатие готовили по науке, привлекали докторов, высчитывали какие-то даты. Будем надеяться!

— Да, будем надеяться! — согласился я.

Императорский Род любили. Для простого люда Романовы были гарантом социальной стабильности, защитой их прав и свобод — бесплатное образование, бесплатная медицина, реально действующие социальные лифты. А если сюда добавить полицию, прокуратуру и судейский корпус, над которыми дамокловым мечём висели не только Отдельный корпус жандармов, но и загадочная и страшная Тайная канцелярия — личная спецслужба Рода Романовых, — то о соблюдении законности можно было не переживать. Для дворянства Романовы были не только первыми среди равных, но и последней инстанцией для решения конфликтов, в том числе и для вооружённых, — все войны межу Родами, так или иначе, проходили при оглядке на Императорский род и под его наблюдением. Ходили упорные слухи, что представители Рода Романовых обладали такой силой, что её хватало на «успокоение» любого конфликта внутри Империи, и не только… И получается, что рождение наследника в семье цесаревича так или иначе касалось каждого Российского подданного, независимо от того, какой социальный статус он имеет. Мои размышления прервала Аня Шереметьева:

— Алексей, а когда ты нам с девчонками дашь урок игры на бильярде? — произнесено это было так, что сразу становилось понятно — Аня избрана парламентёром, за свои «резкие» слова я прощён, мой намёк понят и девушки готовы к дальнейшему общению на паритетной основе.

— На этой неделе точно не получится, а вот на следующей… — я многозначительно улыбнулся.

— Хорошо. Мы подождём. — кивнула она.

«Интересно, на сколько их хватит?» — подумал я.

Время, как раз, подошло к четырём часам дня, и я засобирался домой.

* * *
Место, выбранное Прохором для нашей тренировки, не отличалось чем-то выдающимся — складывалось такое ощущение, что эта поляна использовалась москвичами для пикников. Были тут и следы от множества машин, и кострище, обложенное камнями, и брёвна, используемые рядом в качестве сидушек, и запас сухостоя для костра. Именно там Прохор оставил свою новую «Ниву», на которую не мог надышаться…

— Кто тебя знает, демона, ещё одну мне машину спалишь! — заявил он мне. — Переодевайся. — он дождался, когда я натяну одежду для тренировок и указал на центр огромной поляны. — Туда шагай, Лёшка, силой богатырской меряться будем!

Однако, когда мы достигли указанного Прохором предполагаемого места эпичной битвы, достойной скрижалей учебников истории за девятый класс, я увидел разбросанные по уже желтеющей траве стволы сосен, напиленных метра по два в длину.

— Это будут твои противники! — указал мне на них Прохор. — Твоя задача их спалить к хренам! Прошу прощения, твоё сиятельство курсант-жандарм, уничтожить противника! Задача понятна?

— Да, господин инструктор! — рявкнул я, вытянувшись.

— У нас в деревне лежачих не бьют! — ухмыльнулся мой воспитатель. — Курсант, помогите противнику принять горизонтальное положение!

Я кивнул и начал вбивать стволы в землю.

— Не части, курсант! Иначе заново заставлю всё переделывать!

Пришлось исправляться и втыкать стволы на достаточно большом расстоянии друг от друга.

— Тебе бы сваи забивать для фундамента, считай одной гражданской специальностью овладел! — глумился Прохор в своём стиле. — С голоду не помрёшь, твоё сиятельство! Не части, я сказал!

Когда все стволы с разной степенью наклона были воткнуты в землю поляны, Прохор оглядел проделанную мной работу:

— Ничего так, для заградительных сооружений твоё сиятельство тоже сгодится!

Я не обратил внимания на его слова никакого внимания — привык, именно в таком ёрничестве Прохора прошло всё моё детство! Даже ностальгия некоторая присутствовала по «издевательствам» моего воспитателя. Мне показалось, что он это заметил и усмехнулся.

— Так, курсант, уничтожь ближайшего к нам противника! — он указал на столб недалеко от нас.

Я напрягся и попытался использовать стихии…

— Что ты тужишься, как мерин беременный! Кто мне Ласточку спалил? Вспомни те ощущения! — кричал Прохор, а я пытался сосредоточится.

Ничего не получалось — ствол в метрах в пяти как стоял, так и продолжал стоять памятником моей «бесталанности».

— Лёшка, смотри, всё же просто! — Прохор в сердцах метнул в столб сноп огня. Столб охватило пламенем, и он загорелся.

Мои чувства, почему-то, зацепились именно за момент формирования огня рядом с телом моего воспитателя.

— Это же элементарно! — на повышенных тонах начал говорить Прохор. — Раз, и всё!

— Прохор! — находясь в каком-то изменённом сознании, обратился к нему я. — Ещё раз покажи!

— Что показать? — не понял он, смотря на меня удивлённо.

— Как ты формируешь технику.

Он продемонстрировал, подпалив следующий столб, а я, ухватив это ощущение, потянулся к третьему столбу и попытался сформировать подобную технику именно внутри его. Очень долгое время у меня ничего не получалось, но в один определённый момент сознание скользнуло в темп, и я почувствовал ауру столба. Если раньше на темпе я просто чувствовал направление, в котором находится противник, то сейчас ощущения были более отчётливыми, полными, объёмными и насыщенными. Насладившись этими новыми для меня чувствами на протяжении пары секунд, я пожелал чтобы аура столба загорелась. Сначала я ощутил, а потом и увидел, как моё желание исполнилось.

— Твою же Бога душу мать! — услышал я рядом, и резко. — Следующий!

Я потянулся к следующему столбу и проделал тоже самое — эффект не заставил себя ждать!

— Следующий!

— Следующий!

— Стоп! — на половине столбиков мой воспитатель решил остановиться.

— Прохор, но они так красиво горят! — в восторге от собственных возможностей и на адреналине крикнул я.

— Ты понял, как это надо делать? — впился в меня глазами мой воспитатель.

— Да. — кивнул я.

— Вот и хватит на сегодня с тебя столбиков! Оставь для следующего раза. — он подошёл ко мне практически вплотную. — А теперь расскажи мне свои впечатления!

— Вы с учителями по военной подготовке всё неправильно объясняли! Вернее, не до конца правильно! — заявил я ему. — Судя по моим впечатлениям, сила находится не только внутри нас, а и вокруг нас!

— Это как? — опешил он.

— Всеми этими столбами, вернее их аурами, я управлял изнутри, только побуждая к действию, а твоё воздействие было снаружи! По крайней мере я это так понимаю.

— Очень интересно! — Прохор прищурился. — Я не столбик, мной можешь управлять?

— Давай попробуем. — кивнул я. — Ты только немного отойди.

Прохор сделал пять шагов назад и остановился. Я посмотрел на него, потянулся и попытался почувствовать его ауру, но мне что-то мешало. Ментальный доспех! Вот что мне мешало!

— Лёха, стоп! Опять от тебя повеяло! — Прохор поднял руки в защитном жесте, а я вернул себе привычное ощущение реальности. — Верю! Разбудил демона! Куда теперь от тебя деваться? И даже по заднице плетью не отхлещешь!

— Это да, тут ты силёнки явно не рассчитал! — гордо заявил я.

— Лёшка, а можешь стену огня изобразить, которой Ласточку спалил? — мой воспитатель всё не унимался.

— Отойди только подальше. — сказал я ему.

Прохор послушно отошёл метров на пять. А я «отгородился» своей аурой от окружающего и приказал ей воспламениться. Сразу вспыхнула стена огня вокруг меня, очень доброжелательная ко мне, но агрессивно настроенная к остальному миру. «Видимо мои эмоции придают ей определённый характер и вид. — подумал я. — Надо будет с этим потом разобраться.» Я погасил стену.

— Неплохо! — подытожил подошедший Прохор. — Силы остались?

Я прислушался к себе и понял, что физические силы есть и их много, но адреналиновый выплеск уже закончился и тяжело было морально — именно моральные силы забирала работа с аурой.

— Остались, но не очень много.

— Всё, пошли! — сказал мне Прохор. — Норму на сегодня ты выполнил!

Когда уже ехали домой, мой воспитатель сказал:

— Ты же понимаешь…

— Понимаю. — кивнул я. — Ни одной живой душе.

* * *
Дома мы были в восьмом часу вечера, я как раз успевал сходить в душ перед свиданием с Лесей. В девятнадцать тридцать, с ещё влажными волосами, звонил ей в дверь.

— Привет! — выпорхнула девушка из квартиры. — Заходить не будем, пойдём, столик я уже заказала.

— Хорошо, сейчас только Прохора позову, он нас довезёт.

— Тут недалеко, давай прогуляемся? — спросила она.

Предупредив Прохора, что пойдём пешком, мы с Лесей вышли из дома.

— Куда идём? — поинтересовался я.

— Здесь недалеко, буквально пара кварталов. — девушка указала направление, взяла меня под руку и мы, не торопясь, пошли вниз по улице. На некотором отдалении от нас двигалась машина СБ Пожарских.

По вечерам стало ощутимо холоднее, середина сентября всё-таки, но ветра не было, и мы с Лесей с большим удовольствием вдыхали вечернюю свежесть. Ещё из далека я заметил светящуюся неоновую вывеску — «Приют студиозуса».

— Видимо, интересное местечко?.. — посмотрел я на девушку, которая в этот момент доставала из сумочки большие очки с простыми стёклами.

— Как я тебе? — посмотрела она на меня серьёзно.

Да, научилась Леся преображаться с помощью такой элементарной вещи как очки. Сейчас передо мной стояла очень привлекательная, но слегка незнакомая девушка.

— Этот образ строгой училки можешь использовать в очередном клипе! — улыбнулся я. — Гонорары за выступления будут только расти!

Она не выдержала и рассмеялась:

— Мы специально с моим стилистом все эти аксессуары подбираем, чтобы взгляд людей цеплялся за второстепенные детали, а главного не видел!

— Твоей тонкой и ранимой души? — поинтересовался я.

— Скажешь тоже! — фыркнула она. — Морды лица! Которая постоянно мелькает в телевизоре! — после этих слов Леся вновь взяла меня под руку и прошептала. — А душа у меня действительно тонкая и ранимая.

— Знаю, Лесенька, знаю! — улыбнулся я. — Ты лучше расскажи, что это за место такое? — я свободной рукой указал на вывеску.

— А это, Лёша, любимое место отдыха после учёбы студентов твоего Университета. Я здесь тоже в юности бывала, ещё когда в Консерве училась, знакомые из Универа приглашали. — она вздохнула. — Какие были времена…

— В юности? — с ухмылкой спросил я.

— Ну, это я так, брюзжу… — похлопала она меня по руке.

Кафе находилось в полуподвальном помещении какого-то административного здания. Пока администратор после гардероба провожал нас с Лесей до столика в дальнем углу заведения, я успел оглядеться. Ближе к входу — достаточно большой зал, разделённый колоннами на четыре неравные части, в большей из которых располагался танцпол с маленькой сценой, на которой стояла аппаратура. Дальше был зал со столиками и баром. И, в самом конце, куда нас и вёл администратор, самый маленький и уютный зал с четырьмя большими столами с диванами, рассчитанными, наверное, человек на десять-двенадцать, и шестью четырёхместными столиками. Именно за один из последних мы с Лесей и сели. Молодёжи было очень много, практически все столики были заняты большими компаниями, создавая в зале непередаваемый гул из голосов, только у барной стойки кто-то сидел по одному. Из колонок, вмонтированных в потолок, негромко играла какая-то популярная мелодия.

— Леся, может водочки с селёдочкой? — улыбаясь спросил я, когда мы углубились в изучение меню.

— И снова я звезда новостей в паутине? — улыбнулась девушка в ответ. — Продажи билетов на предстоящий тур, итак, идут хорошо. Да и весь октябрь расписан по частным выступлениям. Лучше в следующем году что-нибудь придумаем.

— Смотри, я как лучше хотел…

— Ага, я так и поняла! — усмехнулась она.

Когда появилась официантка, мы разместили заказ — Леся взяла какой-то салатик, жульен и бокал красного вина, я же заказал себе нарезку из свежих огурцов и помидор с зеленью, свиной шашлык и чайник чая.

— И часто ты тут бывала? — спросил я Лесю.

— Частенько. У нас компания большая была, из разных институтов, даже пытались создать музыкальную группу. Это потом компания потихоньку распалась, у каждого появились свои дела. — она вздохнула. — Я уже на четвёртом курсе контракт со студией подписала, вся в творчество ушла, не до гулянок стало.

— Понятно. Видишься с кем-нибудь из них?

— Очень редко. Так, иногда созваниваемся…

— Лесь, слушай, я что-то Рембрандта нашего, Александра, давно не видел. Он давно у тебя был?

— А я тебе не говорила? Он закончил меня писать, забрал портрет домой и сказал, что будет его там доводить до ума.

— Хорошо, завтра его наберу, узнаю, как дела… — кивнул я.

Когда нам принесли салаты, вино и чай, Алексия поинтересовалась:

— Как у тебя в Универе?

— Да всё хорошо, со следующей недели семинарские занятия начинаются.

— Понятно. Как подружки? — спросила она с улыбкой.

— Нормально. В эту субботу опять в клуб идём той же компанией.

— Приучают тебя девушки к светской жизни?

— Приучают. — кивнул я. — Да ещё тут участие в крайне пафосном турнире по бильярду на горизонте замаячило. Так что погружаюсь я в эту самую светскую жизнь по самое не могу…

— Не завидую я тебе, насмотрелась на эти приёмы и тусовки! — Леся грустно улыбалась. — Но деваться некуда, будешь врастать. Тем более, что ты для них свой.

А я вспомнил разговор с Сашкой, который говорил мне примерно то же самое.

— Лесь, давай не будем вспоминать мои княжеские обязанности, иногда, итак, тошно. Ты лучше расскажи, как у тебя с записью нового альбома?

Девушка начала рассказывать подробности своей студийной деятельности, потом о подготовке к туру, записи новых клипов. Домой мы собрались в районе половины одиннадцатого вечера.

— Здесь по пятницам и субботам танцульки до утра, очень весело! — сказала мне Леся, когда мы вышли на улицу и пошли в сторону дома. — Гостевые дома Университета рядом, студентов всегда много. Тебе понравилось?

— Да.

— Может сходим как-нибудь?

— Давай, я совсем не против. — кивнул я.

Ребята из службы СБ Пожарских так и ехали за нами до самого дома. Пропустив Лесю в подъезд, я махнул им рукой, на что они ответили миганием фар.

* * *
На следующий день, в Университете, во время большой перемены, я рассказал Долгоруким и Юсуповой про свой поход в кафе «Приют студиозуса». Естественно, про Алексию говорить не стал, а упомянул некого знакомого, который очень хорошо знает это место. Мои друзья заинтересовались и решили, что на следующей неделе мы туда сходим после занятий и они своими глазами оценят заведение. О том, что я сегодня не иду с ними в кафе на первом этаже учебного корпуса, мои друзья помнили, но Инга Юсупова решила мне напомнить про субботу:

— Лёша, завтра встречаемся в «Метрополии». Ты не забыл?

— Инга, я всё помню и обязательно буду. — кивнул я.

— Лёха! — вмешался Долгорукий. — А может ты пораньше приедешь? В бильярд поиграем?

— Да! — воскликнула оживившаяся Юсупова. — Заодно и нас с девчонками потренируешь! — Наталья Долгорукая активно закивала головой, поддерживая подружку.

— Андрей, девушки! — я поднял руки в защитном жесте. — Ничего обещать не буду, завтра надо деда навестить. Давайте, как только у меня всё будет ясно по времени, обязательно позвоню Андрею и всё ему скажу.

— Только позвони обязательно! — сказала Юсупова. — Нам же надо приготовится… — Инга кокетливо захлопала ресницами.

— Всё, что от меня зависит, сделаю! — торжественно пообещал я.

* * *
— Ты же понимаешь, зачем я это делаю? — спросил меня Прохор, делая очередное резкое перестроение из ряда в ряд и уходя на перекрёстке на перпендикулярную улицу.

— Понимаю. — кивнул я. — На слежку проверяешься?

— Да. Ещё машина СБ сзади подстраховывает. — добавил он. — А Ласточка хороша! — погладил он руль «Нивы». — Чувствуешь, что мощи прибавилось?

— Чувствую, Прохор. — улыбнулся я. — Доволен выбором?

— Очень! Но это всё лирика! — уже серьёзно добавил он. — Теперь по поведению в Корпусе. Версии придерживайся прежней — я тебя довёл, в тебе взыграла кровь благородных предков, вот ты и не сдержался — сжег машину холопу. И не вздумай на тренировке демонстрировать ничего лишнего!

— Я всё помню, Прохор. — заверил я его.

— Отлично! Не подведи!

В раздевалке «волкодавов» меня, как и в прошлые разы, ждал Смолов.

— План на сегодня, Алексей Александрович, у нас будет такой. Сначала тренировка на полигоне, потом, как и говорил полковник Орлов, психолог, и, в завершении вечера, тир. Всё понятно, курсант?

— Так точно, господин ротмистр! — вытянулся я.

— На полигон, бегом марш!

Надо отдать должное Смолову, он побежал рядом со мной. На полигоне мы застали уже привычную картину — кто-то играл в регби, кто-то катал приснопамятный шар, в спортгородке и на полосе препятствий тоже занимались «волкодавы».

— Пожалуй, начнём с полосы препятствий. — поставил меня в известность Смолов. — Вперёд, курсант!

«Опять какую-нибудь подлянку устроят!» — подумал я и… ошибся.

Саму полосу я прошёл без всяких посторонних помех. Однако, в конце меня ждали девять «волкодавов», разбитых на тройки, и сам ротмистр.

— Это ещё «небитые», курсант. — усмехнулся он. — Жаждут поквитаться за товарищей. Задачи у вас схожие — захват. — Смолов оглядел нас. — Упражнение, полезное во всех отношениях для всех участвующих лиц, как ни крути. Начали! — скомандовал он.

Одна тройка бросилась на меня в лоб, остальные две начали заходить с боков. Я сразу попытался поломать им тактический рисунок, и на темпе переместился вправо. Та тройка, которая заходила на меня с этой стороны, попыталась от контакта уклониться, смещаясь к своим коллегам, но у них это получилось не так быстро, как бы им хотелось. Первых двух я ударил в четверть силы, третьего же толкнул в сторону центральной тройки нападавших. Дальше повторился сценарий тренировки во вторник — я метался среди волкодавов, уклонялся от их ударов, сам бил в ответ, добивал руками и ногами пытающихся встать, постепенно собирая их в кучу. По моим внутренним ощущениям прошло не больше трёх минут с момента начала тренировки, как поставленная ротмистром задача была выполнена — все девять бойцов спецназа Корпуса были на земле.

— Стоп. — крикнул Смолов. — Курсант, силы остались?

— Да, господин ротмистр! — вытянулся я, хотя очень хотелось потереть все те места, в которые мне «прилетело» от моих коллег, били-то они в полную силу и совсем не стеснялись это делать, в отличии от меня.

— Следующее задание получите от штаб-ротмистра Пасека, он на полигоне. Бегом!

— Есть, господин ротмистр! — я побежал на полигон.

Пасек меня уже ждал в обществе ещё одного «волкодава» хрупкого телосложения. На мою попытку доложить о прибытии в его распоряжение, штаб-ротмистр только отмахнулся и сразу начал ставить задачу:

— Вы вдвоём с Викторией Львовной, — он кивнул в сторону так и не снявшей маску и шлем Ведьмы, — должны взять троих бойцов противника. Их боевой потенциал и стихии неизвестны, но по данным разведки среди них есть один воевода. Курсант, — он посмотрел на меня, — ваша задача сыграть роль «тарана», при ваших-то талантах. Но, одновременно с этим, вы не должны забывать и про вашу напарницу и прикрывать её в случае необходимости. Помните тот наш бой, когда вы меня от Смолова прикрыли? — я кивнул. — Вот и замечательно! Держите. — он протянул мне две пары наручников.

Я их взял и попытался сунуть в первый попавшийся карман.

— Только сюда. — он указал мне карман на куртке. — Если кому-то понадобится лишняя пара, он будет знать, где взять, да и вы привыкните и по карманам искать не будете. Так, приготовились. По моей команде.

Он посмотрел на другую сторону полигона и поднял руку. Я пригляделся и заметил там, куда смотрел Пасек, три фигуры в таких же как и у нас камуфляже и шлемах. Один из троицы тоже поднял руку.

— Не переживайте, Алексей, я могу за себя постоять. — услышал я со стороны девушки.

Ответить я ничего не успел — Пасек резко опустил руку и скомандовал:

— Начали!

Я перешёл на темп и мы с Ведьмой побежали к «условному противнику» с неизвестным, по крайней мере мне, потенциалом. Думаю, что девушка хотя бы примерно этот потенциал себе представляла, все друг друга знают, вместе тренируются, тайны из своих способностей, в отличие от меня, не делают. По ходу нашего движения пришлось приспосабливаться к темпу Ведьмы и замедляться, держа её на границе периферийного зрения. Защищаться троица начала, когда мы приблизились к ним метров на сто пятьдесят — у меня заверещала чуйка, а в нас полетели ледяные иглы. Так, значит среди них есть адепт воды. Пущены были эти иглы широким фронтом и уклониться не было никакой возможности. Я забежал немного вперёд и фактически прикрыл Ведьму собой, не обращая внимания на врезающиеся в мой ментальный доспех сосульки. Внезапно, в область моей поясницы, вернее в ментальный доспех в районе поясницы, что-то упёрлось и стало толкать вперёд.

«Это девушка так показывает мне, чтобы я двигался вперёд, а она за мной?» — подумал я и услышал её подтверждающий крик.

— Вперёд, Алексей, вперёд! — она продолжала меня толкать.

Ледяные иглы закончились и перед нами начала расти ледяная стена. Ощутимо пахнуло холодом. Когда мы приблизились, стена была высотой метра три и продолжала расти не только в высоту, но и в ширину. Оббегать её было долго, да и зачем? Какое же для меня было наслаждение ударить по ней во всю силу! Лёд зазвенел и пошёл огромными трещинами, а я вытащил из пролома правую руку и ударил рядом левой. Когда образовался приличный пролом, я залез в него, и проконтролировал, чтобы Ведьма залезла следом. Внезапно, пролом и трещины начали «зарастать» льдом прямо на глазах. Мы с девушкой рисковали оказаться в ледяной ловушке.

«Интересная техника!» — подумал я и ударил одновременно двумя руками по стенкам пролома.

Опять раздался характерный звон, потом треск, и лёд стал разваливаться гораздо быстрее, чем это было от прошлых ударов. Длинна пролома, который стал ещё больше, составляла чуть больше пяти метров (вот человек заморочился с замораживанием, совсем сил не жалеет), которые мы с Ведьмой преодолели за пару секунд, и выскочили с другой стороны стены, чтобы оказаться под градом летящей шрапнели из камней! Девушка послушно переместилась мне за спину и толкнула в поясницу. Через пару секунд поднялся ураганный ветер, который эту природную шрапнель делал ещё опасней, но мы упорно продолжали двигаться вперёд. От завывания ветра и попаданий камней в лёд за нашими спинами можно было наверно оглохнуть, но шлем хорошо гасил звуки. Когда, по моим ощущениям, до наших визави оставалось метров пятьдесят, в ход пошло всё, что осталось — и небольшие ледяные иглы, и камни, и куски земли со смерчами. Последние доставили мне больше всего волнений — они «заходили» на нас с разных сторон и могли задеть Вику, но она упорно толкала меня вперёд, крича в спину:

— Ничего страшного! Давай вперёд! Мой левый, остальные два твоих!

— Понял! — проорал я.

Когда мы, наконец, достигли наших «условных противников», то занялись распределёнными целями. Бить «своих» я боялся — было непонятно, что у них с силами, пришлось сначала, по уже стойкой привычке, толкнуть одного на другого, а потом, когда они оказались на земле, выворачивать по очереди руки на болевой и одевать наручники. Не забывал я контролировать краем глаза и Вику, у которой тоже всё прошло без эксцессов.

— Всё, всё, сдаёмся! — услышал я с земли. — Снимайте железки!

— У меня ключа нет… — растерялся я.

— У Ведьмы возьми, а то она и дальше нас мучить будет! — сказал тот же голос.

«Это у них, видимо, свои приколы. — подумал я. — В наручниках простое железо, порвать их для этих деятелей, даже в таком состоянии, не представляет никаких проблем…»

— А кто в меня ледышками и камнями пулял? — строго поинтересовалась она, сидя на своей «цели». — Да ещё слабенькие такие смерчи запускал, а-а? — она пихнула локтём в бок свой «стульчик».

— Мы больше не будем, госпожа! — нестройно откликнулись все трое.

— Тогда ладно. — она встала и по очереди «освободила» от наручников троицу. — Пошли уже, сейчас разбор полётов будет.

Пока мы шли, я спросил у Ведьмы:

— Вика, а почему мы не пользуемся тактической связью, удобней же?

— Не всегда получается ей пользоваться, злодеи тоже не дураки! Но будут тренировки и со связью, не переживай.

Когда мы дошли до Пасека, то там уже был и Смолов.

— Курсант Пожарский, сегодня ваши занятия на полигоне закончены, пойдёмте. — сказал мне ротмистр, повернулся и зашагал в сторону здания Корпуса.

Мне не оставалось ничего другого, как направится за ним, не забыв поднять руку в прощальном жесте своим коллегам, которые ответили мне тем же.

— Виктор Борисович, как хоть я сегодня, нормально? — поинтересовался я у Смолова уже в лесу.

— Нормально. — кивнул он. — Сейчас к психологу, он вас уже ждёт, а потом тир.

Психолог, скорее, психиатр, мужчина под шестьдесят, с профессионально-участливыми глазами, сначала начал расспрашивать меня про ситуацию с сожженной машиной, что мне говорил Прохор, что я отвечал, что чувствовал в эти моменты, бывало ли со мной такое раньше, как к этой ситуации я отношусь сейчас, что чувствовал тогда, не было ли в детстве случаев домашнего насилия со стороны взрослых, писался ли я в постель, мучил ли животных и так далее… Потом были стандартные картинки, как у психолога в Лицее, потом приглашения заходить, если я почувствую или замечу за собой что-нибудь этакое. Что означает что-нибудь этакое и здоров ли я, у доктора уточнять не стал, поспешил покинуть гостеприимный кабинет и направился в тир.

Уже когда выехали с Прохором за ворота базы Корпуса, воспитатель поинтересовался:

— У психолога был?

— Да, вроде нормально прошло. Ничего лишнего не спрашивали. Ну, ты понимаешь о чём я говорю…

— Понимаю. Как полковник и эти твои, Смолов с Пасеком? — посмотрел он на меня.

— Молчат. Графа Орлова вообще не видел.

— Ты же понимаешь, что это ещё ни о чём не говорит?

— Понимаю.

— Вот и не расслабляйся. — крайне серьёзным тоном сказал Прохор. — Завтра к деду на отчёт, волнуется старик, звонил мне недавно.

— Хорошо. Завтра съездим. — кивнул я.

* * *
Полковник Орлов вместе со Смоловым и Пасеком смотрели в кабинете графа видеозапись учебного боя.

— Василь Григорьевич, молодец! — похвалил штабс-ротмистра полковник. — Идея просто великолепная! Потенциал для наших операций у этой пары, Пожарского и Вяземской, действительно огромный! Ну кто из злодеев может подумать, что этот юноша и хрупкая девушка являются сотрудниками Корпуса! — офицеры дружно усмехнулись. — Видеозапись видеозаписью, но собственные впечатления ещё никто не отменял. Прошу, высказывайтесь.

Начал, как всегда, Пасек:

— Иван Васильевич, пока ещё рано делать окончательные выводы, но мне кажется, что они сработаются.

— Поддерживаю Василя. — кивнул Смолов.

— Хорошо, будем посмотреть. — подвёл итог Орлов. — Дальше. Пожарский сходил к психологу, всё в порядке, как мы и предполагали. А значит, одно из двух, — он обвёл взглядом подчинённых, — или князь действительно психанул, или мы чего-то не знаем. Я, лично, склоняюсь ко второму варианту.

Смолов переглянулся с Пасеком и ответил за двоих:

— Мы тоже.

— Глаз на тренировках с него не спускать! — кивнул полковник.

* * *
Пока ехали в город, позвонил Сашке Петрову. Мой друг ответил мне, что сейчас со своими однокурсниками на каком-то мероприятии, говорить не может, но готов заехать ко мне через пару часов. Я с радостью согласился.

Дома мы с Прохором поужинали, после чего мой воспитатель устроился в гостиной, включив какую-то новостную передачу на телевизоре, а я пошёл в кабинет разбирать сумку после Университета. Ах, да, надо Лесе позвонить, сказать, что Сашка приедет, и она может к нам присоединиться. Девушка по телефону сказала, что дома будет примерно через час, около девяти, как раз к тому времени, когда должен приехать наш знакомый живописец, приведёт себя в порядок и обязательно заглянет. Пока было время, залез на планшете в паутину, посмотрел последние новости, зашёл на портал Университета и проверил расписание на понедельник.

Петров, как и обещал, появился в десятом часу вечера.

— Лёха, Москва это что-то! Жизнь бьёт ключом! — заявил он мне, когда мы расположились в гостиной. — Сейчас с однокурсниками были на выставке одного художника из Киева, это что-то! — он с восторгом начал рассказывать свои впечатления.

Поток совершенно непонятных мне терминов, описания каких-то особых методов и стилей рисования, прервало появление Алексии. Пока они здоровались и обменивались последними новостями, я выставил на журнальный столик три бокала и открыл бутылку вина.

— За встречу! — сказал я тост, после того как разлил вино по бокалам.

Мы выпили, после чего Сашка опять вернулся к своим впечатлениям от выставки. Леся сказала ему, что про эту выставку слышала от знакомых, отзывы самые восторженные. На заявление Петрова, что нам тоже надо сходить, девушка с намёком на меня посмотрела.

— Хорошо, хорошо, на следующей неделе в какой-нибудь из вечеров обязательно сходим! — с улыбкой пообещал я ей, а про себя подумал — «Правильно говорил Прохор, любишь кататься — люби и саночки возить…»

Дальше Сашка начал рассказывать свои впечатления от учёбы, особо делая акцент на особую творческую атмосферу Суриковской академии, и на то, какие у него подобрались талантливые однокурсники, понимающие его с первого слова. Потом разговор плавно перетёк на портрет Алексии. Наш Рембрандт заверил девушку, что вносит, как он выразился, «последние штрихи» и скоро она будет иметь счастье лицезреть финальный результат.

Вставать рано завтра утром никому из нас было не надо, и посиделки закончились далеко за полночь. Посадив Сашку в такси и подышав около подъезда ночным осенним воздухом, мы переместились с Лесей к ней в квартиру, захватив по дороге остатки вина.

— Лёш, а знаешь, мне тут идея в голову одна пришла… — девушка задумчиво разглядывала вино в бокале. — Мы тут никак не можем подобрать обложку для моего нового альбома, а тот вариант портрета, который я видела, очень мне понравился. Может этот портрет и сделать обложкой? И стильно, и отражает суть альбома… Не думаешь, что это будет не очень скромно с моей стороны? — она вопросительно посмотрела на меня.

— Лесь, все исполнители постоянно на обложку альбомов своё изображение помещают, ничего страшного я тут не вижу, а даже напротив приветствую! На счёт портрета, тут я тебе не советчик, я ж его не видел, так что ничего сказать не могу. Но если ты так чувствуешь, то почему бы и нет?

— Ты всё равно будешь первый, кто увидит портрет, так что имей это ввиду. — попросила она.

— Хорошо. — кивнул я.

* * *
К особняку Пожарских мы с Прохором подъехали к двум часам дня и сразу направились в гостевой дом. Дед появился минут через двадцать и сразу поинтересовался, обедали ли мы. Услышав, что мы только завтракали, он позвонил на кухню и попросил обед на две персоны.

— А теперь слушаю про результаты первой тренировки. — старый князь откинулся на спинку нашего с ним любимого кресла.

Первым начал Прохор, рассказав всё от своего лица, потом настала моя очередь. Дед выслушал нас не перебивая, только в конце спросил меня:

— Ощущения запомнил?

— Да, деда.

— Когда следующая тренировка?

— Сегодня собирались. — я посмотрел на Прохора, который кивнул князю.

— Я так понимаю, что моя помощь пока не нужна? — дед спрашивал не меня, а моего воспитателя.

— Не нужна, Михаил Николаевич. — ответил тот.

— Хорошо. Держите меня в курсе, если что — обращайтесь. Следующий вопрос. Из докладов СБ я сделал вывод, что слежки и другого постороннего внимания с того раза не замечено?

— Точно так, ваше сиятельство. — кивнул Прохор.

— Это ещё ничего не значит, дежурство СБ пока оставляем. — продолжил князь. — Что с Корпусом? — этот вопрос был задан уже мне.

Я рассказал в подробностях свою последнюю тренировку и визит к психологу-психиатру.

— Затаились, значит… — протянул дед, глядя на Прохора.

— Михаил Николаевич, — ответил тот. — С Алексеем мы на эту тему ещё вчера поговорили, он всё понимает. — я подтверждающее кивнул.

— Хорошо. — задумчиво сказал дед. — Такие паузы вполне в стиле Вани Орлова. Имейте это ввиду.

Всем своим видом мы с Прохором продемонстрировали полное согласие со словами Главы Рода.

Раздался стук в дверь. После разрешения старого князя войти, в комнате появился поварёнок и сообщил, что обед доставлен и в столовой на первом этаже нас ждёт накрытый стол.

Дед, по своей привычке, пил чай, наблюдая как мы обедаем. Единственное, о чём он спросил, было:

— Прохор, машиной доволен?

— Доволен, Михаил Николаевич! — прожевавшись, кивнул тот.

— Ну, и слава Богу!

Когда мы пообедали, Глава Рода пригласил меня прогуляться по саду.

— Держи. — он протянул мне незапечатанный конверт с гербом Долгоруких. — Я так понимаю, что ты в курсе о приглашении на турнир по бильярду?

— Да.

— Младший Долгорукий постарался? — усмехнулся дед.

— Ага. Сегодня вечером еду с ним тренироваться.

— Как у тебя с новыми друзьями?

— Нормально. Можно даже сказать, что хорошо. Тем более, что в Университете мы оказались в одной группе, так что волей-неволей отношения придётся поддерживать. — усмехнулся я.

— Понятно. — усмехнулся дед в ответ. — По поводу турнира. Ты в курсе, что твои дядья тоже приглашения получили?

— Долгорукий говорил.

— Будут участвовать, гвардейские вертопрахи! Уже себе жилетки с бабочками новые у Иосифа Карловича заказать успели! — улыбался дед. — Тебе, кстати, тоже жилетка с бабочкой в тон не помешали бы, так что на следующей неделе загляни в наше ателье, заодно костюмы заберёшь, Ёсю порадуешь. И пусть он тебе ещё чехол для кия с гербом сделает. Кстати, где у тебя кий?

— Мой дома, в Смоленске остался.

— Хорошо, я распоряжусь, чтобы привезли.

Когда мы прощались с Главой Рода у ворот, он сказал Прохору:

— Все более или менее важные визиты делайте на «Волге». Ты меня понял?

— Понял, Михаил Николаевич. — кивнул тот.

— Водителем возьмёшь одного из экипажа СБ, который у вас дежурит. Сам можешь ездить по желанию. Договорились?

— Да.

Уже когда мы отъезжали от особняка Пожарских, я набрал Долгорукого.

— Андрей, привет, не отвлекаю?

— Привет, Алексей, слушаю.

— Поиграть не передумал?

— Нет. Во сколько будешь?

— Могу быть к восьми вечера. — прикинул я.

— Договорились. Буду ждать. — ответил он.

Когда мы с Прохором подъехали к месту прошлой тренировки, он мне предложил:

— Алексей, давай сегодня ты не будешь напрягаться, а просто закрепишь результат?

— Хорошо. — кивнул я.

Мы опять оставили «Ниву» около туристической стоянки и пешком дошли до остатков брёвнышек. Я повторил всё, что делал в прошлый раз, свыкаясь с новыми ощущениями.

— Всё, достаточно! — скомандовал мой воспитатель. — Остальное будем пробовать на следующей неделе.

* * *
Когда я принял душ и начал собираться в «Метрополию», Прохор спросил меня:

— Лёшка, а как наша знаменитая соседка относится к твоим походам по ночным клубам?

— Нормально относится. — в недоумении ответил я.

— Хорошо, дурья твоя башка, задам вопрос по-другому. Как ты думаешь, что она при этом чувствует? — Прохор прищурил глаза.

— Неприятно ей. — ответил я, и только после этого вопроса моего воспитателя осознал в полной мере, насколько Лесе должно было быть неприятно.

— Я вижу, что до тебя начало доходить, твоё сиятельство? — хмуро глядя на меня, поинтересовался Прохор.

— Да. — кивнул я.

— И что будешь делать, пока ситуация не вышла из-под контроля?

— На следующей неделе пообещал сводить её на модную художественную выставку.

— Ой, молодежь! Всему учить приходится! Мало этого! Она, хоть иногда, ждёт от тебя знаков внимания! — хмыкнул Прохор. — Мозгов на покупку цветов совсем не хватает?

Я завис… С момента нашего знакомства я фактически ничего не подарил Алексии, ни единого цветочка, ни украшения, ничего! С Сашкой Петровым и его портретом так получилось, с водкой и селёдкой, а потом и с вирусным роликом «По ресторанам…», тоже. А она? Подкова на новоселье, помощь в выборе одежды и подарок Сашке на новоселье! Я просто воспринимал это как должное, идиот!

— Ты квартиру не подпалишь? — нервно спросил Прохор. — А то от тебя опять слегка повеяло…

— Нет. — отмахнулся я. — Дядька, спасибо в очередной раз! — искренне я сказал Прохору. — Я бы, дурак, и не догадался…

— Да ладно, какие твои годы! — усмехнулся он. — Что делать будешь?

— Пока цветы подарю, а завтра давай съездим, украшение ей какое-нибудь купим! — воскликнул я.

— На счёт завтра есть вариант получше. — Прохор заговорщицки подмигнул. — Ювелир нашего Рода может приехать в любое время со своей продукцией, а уж Леся сама может выбрать… Я договорился, правда прикрылся тобой, но ты же не в обиде?

— Прохор, прошли те времена, когда я кидался тебе на шею, но я не прочь их вернуть! — улыбался я.

— И я не против, но вам необходимо блюсти себя, ваше сиятельство! — ухмыльнулся он. — Но твои слова за большое спасибо готов принять! И ещё. — Прохор поднял палец вверх. — Второй подарок подряд теряет свою ценность, а со временем и вовсе воспринимается как должное. Так что ювелирку можешь перенести на конец следующей недели.

— Хорошо. Я побежал заказывать цветы. — проинформировал я воспитателя.

— Иди. И меньше ста роз чтобы не было.

Прежде чем разместить заказ, я позвонил Лесе и напомнил ей, что сегодня вечером буду отсутствовать, и, между делом, поинтересовался её планами на вечер. Она сказала, что планов у неё нет, и около десяти вечера она будет дома, так что если у меня что-нибудь изменится, она совсем не против будет меня видеть.

Положив трубку, я нашёл на карте ближайшую цветочную лавку, позвонил туда и договорился на доставку сто одной красной розы по Лесиному адресу на одиннадцать часов вечера. На вопрос продавца, что написать на открытке, я ответил — от А. П. Переведя деньги за заказ и получив заверения перезвонившего продавца, что всё будет исполнено в лучшем виде, я вернулся к Прохору.

— Ну, что, Ромео, заказал? — улыбался он.

— Да. К одиннадцати должны доставить. — кивнул я.

— Вот видишь, не так это и сложно делать людям приятное, особенно близким. Теперь по твоей поездке. — он смотрел на меня уже серьёзно. — В «Волгу» сядешь на заднее сидение, про переднее вообще забудь! Дальше, дверь сам открывать не вздумай, дурной тон! Если заведение приличное, а «Метрополия» именно к таким и относится, то, заметив герб на машине, охрана сама подбежит и дверку тебе откроет. Если такого не случится, что вряд ли, водитель выйдет и сам откроет тебе дверь. Благодарить никого не надо, это тоже дурной тон. Идти ты должен со всей своей дворянской спесью, можешь даже нижнюю губу оттопырить, иначе не поймут, скажут, что молодое поколение Пожарских измельчало. — Прохор был крайне серьёзен. — И это всё совсем не шутки. У нас с тобой шутки закончились с переездом из Смоленска. Всё понял?

Я принял самый «спесивый» вид, на который был способен, даже нижнюю губу попытался добросовестно оттопырить, и сказал недовольным тоном:

— Что тут непонятного?

— Во-во! — кивнул Прохор. — Именно! В любой непонятной ситуации так себя и веди! У нас народ такой… Раз так с тобой разговаривают, значит право имеют…

* * *
Всю дорогу до «Метрополии» я ёрзал на заднем сидении «Волги» — очень хотелось заглянуть между передних сидений и посмотреть вперёд, сквозь лобовое стекло, вид из бокового окна меня категорически не устраивал. Но я терпел, помня наставления своего воспитателя. Около входа в развлекательный комплекс была маленькая пробка, и Виктор, мой водитель, посигналил.

— Сейчас, Алексей Александрович, разберутся. — он указал на выскочивших охранников комплекса, которые начали с этой пробкой разбираться.

Один из охранников подошёл к нашей «Волге» и знаками показал Виктору, что сейчас будет всё в порядке. И действительно, не прошло и пары минут, как место перед крыльцом было свободно. Мы проехали десять метров и остановились. Дверь мне открыл давешний охранник и замер в ожидании того, как я покину машину. Я не спешил.

— Виктор, буду под утро, позвоню.

— Как вам угодно, ваше сиятельство, буду ждать! — глядя на меня в зеркало заднего вида, ответил он.

«Так, про спесь аристократическую не забываем!» — напомнил я себе, вышел из «Волги» и начал подниматься по ступеням. Около автоматических дверей вытянулись ещё два охранника.

— Добро пожаловать в «Метрополию», ваше сиятельство! — нестройно пожелали они мне, на что я лишь слегка кивнул, не меняя «спесивого» выражения лица.

А уже на входе, в очередном аляповатом пиджаке, меня встретил Игнат Васильевич, — тот невысокий полноватый мужчина, который пытался нас с Долгоруким проводить в мой первый визит в «Метрополию».

— Ваше сиятельство! — поклонился он и замер, веем своим видом демонстрируя готовность выполнить любое моё желание.

— Добрый вечер, Игнат Васильевич, проводите меня до Андрея Анатольевича.

— Прошу следовать за мной, ваше сиятельство! — он разогнулся и шустро припустил в сторону бильярдной на своих коротких ножках, не забывая на меня оглядываться и улыбаться.

Если в прошлый раз бильярдная была пустой, то сегодня многие столы были заняты. В основном, конечно, была молодёжь дворянского вида, которая явно «разминалась» перед танцульками не сколько бильярдом, сколько алкоголем, расставленным на столиках. Были и мужчины постарше, сосредоточенно ходившие вокруг столов, — эти к процессу игры относились гораздо серьёзней.

Долгорукий уже был у своего стола и гонял шары, отрабатывая какой-то сложный удар.

Мы поприветствовали друг друга, после чего я ему сказал:

— Андрей, можно я ещё раз воспользуюсь твоим киём? Мой на следующей неделе привезут.

— Никаких проблем. — кивнул он.

Играть решили в «сибирку», именно по этой игре будет проходить турнир. Я поблагодарил Долгорукого за присланное приглашение, сказал, что мои дядьки тоже начали подготовку к турниру с визита к портному. Андрей посмеялся и признался, что они с отцом уже пошили не только жилетки и бабочки, но и брюки, в которых будет удобно стоять в стойке.

— Наша семья всегда выступала за красоту в спорте! — хохоча подвёл итог он.

Наши девушки появились в десятом часу вечера, произведя в бильярдной изрядный переполох. Мужчины бросали играть, пить и общаться, любуясь проходящими рядом красавицами. Да, посмотреть было на что — Юсупова и Долгорукая распустили волосы и были одеты в короткие платьица, совершенно не скрывавших их длинных, точёных ног. А вот Шереметьева была в длинном платье с разрезом до бедра, а глубину декольте подчёркивала голая шея и убранные в хитрую причёску волосы.

— Андрей, я не могу играть в таких условиях!

— Я тоже… — вздохнул он.

Когда девушки подошли к нам, за место приветствия я им сказал:

— Принцессы, я у ваших ног!

Они явно были довольны произведённым эффектом и даже не пытались это скрыть, что и подтвердила Юсупова:

— Конечно, как только Андрюшка нам сообщил, что ты будешь, мы и начали готовится!

— Инга! — в один голос сказали Долгорукая и Шереметьева.

— А что? — с гордым видом спросила та. — Пусть Алексей знает и ценит, какие ему достались девушки!

— Инга! — уже страдальчески протянули те, а Андрей еле сдерживал смех.

— Девушки! — я постарался придать лицу как можно более серьёзное выражение лица. — Поверьте, я всё замечаю и ценю все те усилия, которые вы… — я внезапно понял, что меня понесло куда-то не туда, и остановился.

Наши красавицы смотрели на меня с довольными улыбками и явно ждали продолжения.

— Продолжай! — это была Шереметьева. — Что же ты остановился?

— Короче! Всё вижу и ценю! — закончил я не очень гламурно, но прямо и понятно.

— Посмотрите! — обратилась к подружкам Аня. — Как Алексей мило засмущался! Даже румянец выступил!

От этих слов я смутился ещё больше. Спас меня Андрей:

— Алексей, мы доигрывать будем?

— Да. — кивнул я. — Девушки, может вы присядете?

Красавицы милостиво кивнули и присели на соседний диван, приняв такие соблазнительные позы, что повернуться к бильярдному столу стоило мне немалых усилий. Особенно хорошо все эти женские уловки получались у Шереметьевой, глубокое декольте и разрез на платье наносили непоправимый вред моей неокрепшей психике. Но, тем не менее, игра наладилась, шары забивались, да и девушки слегка заинтересовались происходящим на столе. Конфуз случился чуть позже, когда мне пришлось бить очередной шар, стоя, если культурно выражаться, спиной к девушкам. Упав в стойку, я услышал:

— Отличный вид! — это был голос Юсуповой.

— Согласна, не зря пришли! — сказала Шереметьева.

— Помолчите, не мешайте наслаждаться! — прикрикнула на них Долгорукая.

Я ударил, естественно, промахнулся, выпрямился и повернулся к девушкам. Меня встретили три пары невинных глаз. Не оставалось ничего другого, как кивнуть, улыбнуться и сказать:

— Благодарю, ещё никто так высоко не оценивал мою… стойку!

Наши красавицы переглянулись и засмеялись, после чего Шереметьева сказала:

— Кто-то обещал посмотреть и наши… стойки.

— От своих обещаний не отказываюсь. — кивнул я.

— Нас не проведёшь! — заявила Юсупова. — Мы всё помним! — а Долгорукая закивала.

— На следующей неделе. — заверил я их.

Мы с Андреем сыграли ещё одну партию, а потом все вместе пошли в спортбар, в котором тоже было достаточно много народа, но, я так понимаю, для Долгоруких здесь всегда держали свободным один из столов. Заказав закуски и вино, мы просидели ещё где-то около часа, обсуждая последние светские сплетни. В сам ночной клуб, в випложу, поднялись чуть раньше одиннадцати. На этот раз сели по-другому, Юсупова оказалась под опекой Андрея, а я был посажен между Долгорукой и Шереметьевой.

— Ротация. — шепнула мне на ухо Аня. — Ты доволен? — мне не оставалось ничего другого, как кивнуть. — Вот и я тоже.

Андрей, видимо помня требование сестры о чём-нибудь этаком, отошёл, и вернулся с мужчиной в ярком пиджаке и цилиндре, оказавшимся фокусником. Он и начал развлекать наших девушек. Постепенно к нам подтянулась молодёжь с соседних двух столов, и все двадцать человек с интересом стали наблюдать за «магией». Что только не вытворял этот артист — и фокусы с верёвкой, карточные фокусы, фокусы с исчезновением бокалов с вином, про возврат часов их законным владельцам я и говорить не хочу. От всего этого действа меня отвлекло пришедшее сообщение от Леси:

«Огромное спасибо за цветы! Дверь не будет заперта. Хочу с тобой проснуться!»

Было очень приятно! Особенно было приятно сделать приятное близкому человеку!

Выступлением фокусника вся молодёжь осталась довольна, особенно наши девушки, у которых из сумочек постоянно что-то доставали — то карты, то куски верёвки, то чужие часы. Слава Богу, что бокалы с вином там не оказались… Проводив «мага» аплодисментами, наши красавицы принялись благодарить Андрея — если сестра его просто обняла и погладила по голове, то Инга с Аней одновременно поцеловали его в обе щёки, оставив по следу яркой помады. Дальше вечер продолжился по обычному сценарию — мы общались, танцевали, причём, на медленные танцы со мной девушками был составлен график, которого все неукоснительно придерживались.

Дома я оказался в районе пяти утра, принял душ, и отправился в соседнюю квартиру. Дверь действительно оказалась незапертой, я тихонько пробрался в спальню, подсвечивая себе телефоном, и залез под бочёк к Лесе, которая, не просыпаясь, обняла и закинула на меня ногу по своей привычке.

«Всё! Спать!» — приказал я себе, и закрыл глаза.

* * *
— Докладывай. — кивнул чиновник своему помощнику.

— По Долгорукому, Юсупову и Шереметьеву пока всё без изменений, они пока не встречались. Последний в отъезде, ждут его возвращения. Долгорукий, после того как Прохор Белобородов «вскрыл» наружное наблюдение, устроил разнос своей СБ и приказал пока все мероприятия в отношении молодого человека прекратить.

— Понятно. Дальше.

— Молодой человек продолжает «врастать» в светское общество. От своего товарища по учёбе, Андрея Долгорукова, им было получено приглашение об участии в небезызвестном бильярдном турнире, что в дальнейшем подтвердилось и направлением официального приглашения в адрес Главы Рода.

Подождав пару секунд реакции Хозяина и ничего не дождавшись, помощник продолжил:

— Молодой человек продолжает тренировки в Корпусе. На этой флешке запись его двух последних учебных боёв и отчёт психиатра ОКЖ после беседы с князем. — помощник положил на стол флешку зелёного цвета. — На этой флешке, — он положил рядом уже красную, — запись двух тренировок молодого человека с Прохором Белобородовым в окрестностях Москвы. Пока всё.

Хозяин кабинета продолжал сидеть с задумчивым видом ещё где-то с минуту, а потом сказал:

— Усиль наблюдение за этими стариками-разбойниками, Долгоруким, Юсуповым и Шереметьевым. В случае возникновения кризисной ситуации — доклад немедленно. Свободен.

Помощник поклонился и покинул кабинет, а чиновник взял красную флешку, вышел из-за стола и воткнул её в плазменную панель.

 <strong>Глава 9</strong> 
В понедельник утром первой парой у нас была лекция по теории государства и права, а вот второй парой было семинарское занятие по этому же предмету. Из римской аудитории мы вчетвером направились в аудиторию за номером триста шесть, в которой, судя по расписанию, и должен был проходить семинар. Когда мы зашли в вышеуказанную аудиторию, то увидели, что наши одногруппники заняли все задние столы. Ни оставалось ничего другого, как садиться на первые две парты среднего ряда, оказавшиеся свободными. Юсупова зашипела на Долгорукую:

— Я же говорила тебе быстрее собираться, копуша! Вечно с тобой везде опаздываем!

— Ничего страшного не случилось, это самые лучшие места! — и не подумала оправдываться Долгорукая. — Зато преподаватели нас лучше запомнят.

— Ага, — хмыкнула Юсупова, — и чаще спрашивать будут!

— А ты готовься хоть иногда к занятиям, а не по магазинам шастай! — не осталась в долгу подружка.

Тем не менее, они раскладывали свои тетради и учебники на первой парте, тем же самым, но молча, занимались и мы с Андреем, успевая краем глаза рассматривать своих одногруппников. Девушек, как я отмечал для себя и раньше, было больше, чем молодых людей, но именно последние заняли все задние парты. Конечно, за две недели мы успели не только более или менее зрительно запомнить наш курс, численность которого была около ста человек, но и познакомиться с нашими соседями по римской аудитории, которых в нашей группе не оказалось. Мои наблюдения прервал звонок, вместе с которым в аудиторию зашёл преподаватель — Виктор Самуилович, который и читал нам лекции по этому предмету.

Больше книг на сайте -   Knigoed.net 

— Меня вы все знаете, а с вами я сейчас познакомлюсь. — он достал список группы и устроил перекличку.

Если на брата и сестру Долгоруких он прореагировал нормально, то меня он уже разглядывал с интересом. Когда очередь дошла до Юсуповой он хмыкнул и сказал:

— Ну, один, ну, два, а тут сразу четыре… Первый раз на моей памяти собралась княжеская группа…

Сначала раздались робкие смешки с задних парт, а когда не выдержали мы с Андреем и Наталья с Ингой, смеялась уже вся группа. Кое-как нас успокоив, Виктор Самуилович продолжил занятие. На большой перемене, когда мы вернулись из столовой, наши одногруппники начали с улыбками к нам подходить и знакомиться, комментарий преподавателя окончательно растопил ледок неловкости и стеснения в группе. Инга, заметив такое внимание к своей персоне, попыталась нацепить маску «королевы», но Наташа быстро пихнула её локтём в бок, и вся спесь с Юсуповой куда-то улетучилась. Следующим семинаром у нас шла «История государства и права», и зашедшая Зинаида Ивановна, которая тоже читала у нас лекции по этому предмету, первым делом поинтересовалась:

— Это вы у нас «княжеская группа»?

Ответом ей было дружное «Да!», которое прокричали все, кроме нас четверых.

— Понятно. Меня уже Виктор Самуилович успел предупредить. — она улыбалась. — В любом случае, скидок не будет! — она обвела группу строгим взглядом, и только потом начала перекличку.

После этого семинарского занятия у нас была ещё лекция по правоохранительным органам Российской Империи, на которой курс больше внимания обращал на нас четверых, нежели на лектора, видимо наши одногруппники рассказали соседям о произошедшем на семинарах. Тут уж Юсупову останавливать никто не стал, и она, гордо выпрямившись на своём месте и нацепив очаровательную улыбку, стреляла глазками по сторонам, купаясь во всеобщем внимании. Впрочем, Долгорукая от неё не отставала, только делала это не так явно и показушно.

С Шереметьевой мы встретились не в кафе, как обычно, а на крыльце Университета. Именно сегодня девушки хотели посмотреть так разрекламированный мной «Приют студиозуса». Повёл я их по той дороге, по которой ходил домой. Наверняка существовала и другая дорога, гораздо короче, но я знал только эту. На мой вопрос о машинах и охране, девушки ответили мне, что они уже ждут около кафе, и больше не обращали на нас Андреем никакого внимания, рассказывая Шереметьевой подробности сегодняшних событий.

И действительно, «Волги» моих друзей стояли около кафе, охрана сидела внутри машин. Зайдя внутрь «Приюта», мы оставили верхнюю одежду в гардеробе и были сопровождены администратором, быстро смекнувшим, что гости пожаловали непростые, в ту самую часть кафе, где я на прошлой неделе сидел с Лесей. По пути вся наша компания разглядывала интерьер и посетителей, которых было ещё не так много, как в моё прошлое посещение. Нас разглядывали в ответ, особое внимание, конечно, уделяя нашим красавицам. Мы заняли один свободных столиков и углубились в изучение меню, принесенных официанткой.

— А что, мне здесь нравится. — сообщила Шереметьева. — Простенько и со вкусом.

— Это ты точно подметила, простенько и со вкусом. — согласилась с подружкой Юсупова. — Интересное местечко, не то что кафе в Универе.

— Да, — решила высказать своё мнение Долгорукая, — можно иногда здесь после занятий встречаться. Андрей, Алексей, а вы что думаете?

Для меня подобный вариант был очень удобен — дом-то рядом, и я кивнул, показывая своё согласие.

— Я тоже не против. — присоединился ко мне Долгорукий.

В кафе мы просидели до семи часов вечера, больше двух часов, и даже успели поужинать. Кухня «Приюта» моих друзей устроила, и они окончательно решили между собой заходить сюда почаще. Учитывая, что на завтра у меня была назначена тренировка в Корпусе, я предупредил присутствующих о делах во вторник. На их лицах читалось лёгкое разочарование, но за две недели нашего общения они начали привыкать к моим частым отлучкам. Попрощавшись с ними на стоянке и отклонив предложения подвести, я направился в сторону дома.

Не успев зайти в квартиру, услышал из гостиной голос Прохора:

— Ты не раздевайся, Лёшка, сейчас на полигон поедем. Итак вчера расслабились…

— Так поздно уже, темнеет. — попытался возразить я.

— Это ты злодеям будешь потом рассказывать! Типа, темно уже, завтра приходите, сейчас не досуг! — заявил он мне насмешливо, вручая сумку с запасной одеждой.

Ничего другого делать не оставалось, как взять сумку и пойти в гараж, вслед за воспитателем.

Тренировка ничем не отличалась от прошлых двух, Прохор заставлял повторять меня одно и тоже — воспламенять столбики. Называл он всё это действо «закреплением навыка». На мой вопрос, где мой воспитатель эти столбики берёт, я получил ответ, что как раз днем, во время моей учёбы, он об этом и позаботился. Единственное, что было нового в этой тренировке, это то, что в конце Прохор уделил особое внимание своей персоне. Вернее, моему воздействию на его персону:

— Так, только не вздумай меня зажарить! Я тебе этого никогда не прощу! — с улыбкой сказал он, но в голосе чувствовалось напряжение.

Его фигура в отблесках догорающих столбов смотрелась крайне футуристично, да и я, наверняка, производил такое же впечатление. Именно этот факт помог мне настроится на продолжение тренировки.

Я на темпепотянулся к Прохору, и опять, как в прошлые разы, наткнулся на его ментальный доспех. Мои попытки проникнуть за эту преграду, как я не старался, ни к чему не привели. Единственное, чего я добился, это ощущение понимания психоэмоционального состояния моего воспитателя — ему было очень неуютно, неприятно и, одновременно, интересно.

— Стоп, Алексей, закончили! — махнул рукой он. — Это мы с тобой и дома сможем тренировать. Пошли.

Уже в машине я попросил Прохора описать свои ощущения.

— Одним словом и не опишешь… — начал он. — Складывается такое ощущение, что кто-то посторонний очень грубо пытается залезть тебе внутрь, ты пытаешься этому сопротивляться, но получается с трудом. В общем, мерзкое ощущение, скажу я тебе! — Прохор хмыкнул. — А ты, на этот раз, как всё это чувствовал?

— Да всё, как и тогда, встретил твой ментальный доспех, пытался его проломить, но ничего не получилось. Единственное, почувствовал твои эмоции. Тебе же было интересно? — улыбнулся я.

— Было. — кивнул он. — Не каждый день мне в душу грязными сапожищами лезут!

— Прохор, я в кроссовках, и они довольно-таки чистые!

Но он не обратил на мои слова никакого внимания, задумавшись на минуту, после чего попросил:

— Ещё раз мне повтори то, что сказал до этого.

— Встретил твой ментальный доспех, пытался его проломить, но ничего не получилось. Ну и эмоции твои почувствовал.

— Обрати внимание на слово проломить! — он на секунду отвлёкся от дороги и многозначительно на меня глянул. — Не всегда сила и мощь являются залогом успеха. Сможешь как-нибудь с моим ментальным доспехом работать по-другому?

— Надо пробовать. — неуверенно ответил я.

— Сегодня уже ничего пробовать не будем, отдыхай, на неделе продолжим.

— Хорошо.

* * *
На следующий день, около четырёх часов дня, я был в Ясенево. Ротмистр Смолов тут же погнал меня на полосу препятствий, предупредив, что на этот раз легко не будет, глумливо так при этом улыбнувшись. И действительно, по всей полосе были расставлены «волкодавы» и отрывались они на мне всеми доступными способами — ураганный ветер сменялся ледяными иглами и глыбами, земля уходила из под ног и тут же вырастала в стену, которою приходилось пробивать, огненные плети хлестали со всех сторон, смерчи кружили вокруг всю дистанцию, рассыпаясь на части, ударившись о мой ментальный доспех, но потом появлялись вновь, норовя «укусить» побольнее. Особенно сильно заверещала чуйка в конце полосы, когда я приблизился к трубе — из неё с диким воем вырывался огонь, подпитываемый ветром. Даже на расстоянии чувствовался жар, несмотря на мою защиту.

«Это не труба, а газовая турбина какая-то получается!» — успел подумать я, прикрыл лицо руками (психология, никуда от неё не денешься) и побежал навстречу огню. Ощущения внутри трубы были, скажем прямо, не из приятных. Даже сквозь мою защиту было очень жарко. В какой-то момент мелькнула подлая мыслишка — не получить бы ожогов, температура внутри трубы явно быстро росла, но усилием воли я взял себя в руки и продолжил двигаться вперёд как можно быстрее. Двигался я на темпе, но, несмотря на это, моя скорость была невелика — встречный поток огненной лавы был очень силён, он сбивал с ног и мешал двигаться дальше. Кислорода стало не хватать, появились первые признаки усталости. Но, когда я почувствовал четырёх «противников», стоящих около выходы из трубы, открылось второе дыхание. Я был зол, очень зол! Хотелось к ним потянуться и проверить их ментальный доспех на прочность за то, что устроили мне в этой трубе настоящий ад, но я себя сдержал и решил действовать проверенными способами. Выскочив из трубы и оказавшись перед «волкодавами», я, продолжая двигаться на темпе, особо сдерживаться не стал и ударил каждого по разу в половину силы в грудь, от чего их снесло как кегли. Задерживаться возле них не стал и побежал дальше, заканчивать прохождение полосы препятствий.

На финише меня ждал полковник Орлов.

— Вы их не сильно? — мотнул он головой мне за спину.

Я повернулся и увидел, как около четырёх «тел» суетятся другие «волкодавы».

— Пойдёмте, полюбуемся на дело ваших рук, курсант. — хмуро сказал мне полковник и зашагал к выходу из трубы.

Мне не оставалось ничего другого, как последовать за ним.

С «жертв моего гнева» уже сняли шлемы и маски. К моему удивлению, среди этих четверых оказались Смолов и Пасек, которые мутными глазами водили по окружающим и пытались понять, что же с ними произошло. Что характерно, мне их совершенно не было жалко.

— Все признаки травматического шока, господин полковник. — выпрямился и отчитался один из «волкодавов». — Скоро должны придти в себя.

Орлов посмотрел на начавших ворочаться, но еще ничего не соображающих «волкодавов», и приказал:

— Оставьте с ними кого-нибудь. Остальные за мной!

Мы выстроились в колонну по два и пошли за полковником. Всю дорогу, которая заняла минут десять, я чувствовал настороженные взгляды моих «коллег». Наконец мы пришли на очередную поляну, но меньшего размера, чем основной полигон, на которой стояло несколько зданий разной этажности с голыми проёмами под двери и окна. Дождавшись, пока мы перед ним выстроимся, Орлов скомандовал:

— Все, кроме Пожарского, знают, что надо делать. Приступить!

Больше двадцати человек сорвались с места и в хорошем темпе рванули в здание.

— Курсант, задача проста и незатейлива! — начал мне объяснять полковник. — Заходите в здание и «принимаете» всех «злодеев». Это называется «зачистка», в Лицее вам должны были объяснять суть этого мероприятия. — он вопросительно посмотрел на меня, на что я кивнул. — Только всё это будет проходить в упрощённом варианте — никого выводить не надо, хватит условного задержания. Считайте, что за вами идёт основная группа, которая и будет выводить «злодеев» из здания. Задача ясна?

— Да, господин полковник! — вытянулся я.

— И ещё, Алексей Александрович! — пристально посмотрел на меня Орлов. — Не надо никого калечить.

— Да, господин полковник! — продолжал тянуться я.

— Я пойду за вами, внимания на меня не обращать! Пошёл!

Я на темпе рванул в здание, чувствуя присутствие полковника за спиной. Злость после трубы отпустила, но до конца не ушла, а поэтому действовать я начал жёстко — первых троих, обнаруженных мной в одной из комнат недалеко от входа, я просто забил за несколько секунд ударами в четверть силы, не обращая внимания на их попытки сопротивления, и оставил лежать шевелящиеся тела у одной из бетонных стен, в прочности которых убедился — очень уж славно в них врезались и сползали вниз «злодеи». Полковник стоял всё это время в дверном проёме и наблюдал за картиной избиения своих подчинённых, но не вмешивался. В следующем помещении всё повторилось как под копирку, единственное, «злодеев» было четверо. Мне начинала нравится тренировка по «зачистке» здания — все передвижения ограничены, бегать ни за кем не надо, болевые для «волкодавов» тоже не нужны — бей да бей себе в удовольствие. Единственный затык со мной произошел на втором этаже здания, в одной из последних комнат — там меня встретили оставшиеся, по моим подсчётам, три «злодея», один из которых миниатюрной фигурой очень напоминал Вику Вяземскую. Рука у меня на неё не поднялась, хотя два наших коллеги уже лежали на бетонном полу. Девушка не растерялась и, пользуясь своей безнаказанностью, стала меня «бить» руками и ногами, шипя от боли в отбитых конечностях. Конец всему этому положила фраза, брошенная Ведьмой:

— Что, князь, ручки об девку боишься замарать?

Всё, терпение закончилось. Я схватил её рукой за шею, притянул к себе и прошипел, еле сдерживая себя:

— Лежать!

Вика взвизгнула и обмякла. Я отпустил её шею, и девушка кулём сползла к моим ногам. Заверещала чуйка, и мне с трудом удалось заблокировать удар чьей-то ноги. Увернувшись от руки, я ударил в ответ в те же четверть силы. Мой противник только хекнул и ударил мне коленом в живот. Так сильно во взрослой жизни меня ещё не били — как кувалдой со всего размаха. Но всё равно, в детстве, на тренировках с делориевыми наручниками, мне доставалось и сильнее. Мой локоть, теперь уже в половину силы, удачно врезается в солнечное сплетение непонятного противника. Он отлетает, сгруппировавшись, в бетонную стену, раздаётся глухой «бум», и… встаёт! Я узнаю полковника Орлова, который, с налитыми кровью глазами, вновь на меня кидается.

«Что за ерунда происходит? Не похоже это на тренировку, он бьёт на полном серьёзе!» — только и успел подумать я, как пришлось отражать следующую атаку.

На этот раз застать меня врасплох ему не удалось, и все его удары ушли в молоко, но своими действиями полковник вынудил меня отступить к оконному проёму.

«Он меня что, из окна выкинуть хочет?» — мелькнула догадка.

На очередном ударе Орлов слегка «провалился» вперёд, что позволило мне пробить связку — правой, в четверть силы, в челюсть, и левой, в половину, опять в солнечное сплетение. Отлетевший полковник вставал уже не так резво, но всё-таки поднялся и опять на меня кинулся. Краем глаза я заметил, что за нашей схваткой наблюдают, лёжа на полу, два «волкодава» и очухавшаяся Вяземская. Но Орлов не дал мне долго ими любоваться, попытавшись провести хитрую связку ударов, нацеленных в жизненно важные части тела. И опять он построил её так, чтобы я постоянно отступал спиной к оконному проёму. Прошёл у него последний удар — в печень, который, как и в трубе, убил во мне всякую жалость к противнику и наплевательское отношение к последствиям — я пробил полковнику в ухо в пол силы, он опять отлетел к стене и затих.

«Ну, сука жандармская, сейчас сам полетаешь!» — я схватил Орлова за берцу, и поволок к оконному проёму.

— Князь, нет! — заверещал женский голос сзади, который привёл меня в чувство.

Я отпустил ногу Орлова, сам сел рядом и подумал, что с этими тренировками в Корпусе мне надо завязывать, иначе я здесь всех калеками сделаю. Кто потом Родину защищать будет?

В это время к полковнику кое-как подползли Вяземская и два «волкодава». Они оттащили его от меня в сторону и начали бить по щекам. Через минуту Орлов начал подавать признаки жизни и пришёл в себя. Первое, что он сказал, звучало странно:

— Ведьма, ты жива…

Убедившись, что Орлов не помирает, я встал и направился на выход. На улице уже начали собираться «волкодавы», которые расступились при моём приближении.

Добравшись до здания Корпуса, я, первым делом, залез под душ — после этого огненного ада в трубе сделать это было необходимо. Переодевшись в свою «гражданскую» одежду, я уже было собрался выйти наверх, как в раздевалку зашли Смолов и Пасек, выглядевшие, скажем прямо, не очень.

— Алексей Александрович, полковник Орлов просил вас задержаться. Он сейчас будет. — сказал мне ротмистр.

— Он уже сказал мне всё, что хотел. — ухмыльнулся я. — Да и я ответил на все его вопросы. Так что, аривидерчи, коллеги! — я попытался выйти из раздевалки, но офицеры преградили мне дорогу.

— Вы дождетесь полковника, курсант! — набычившись, заявил мне Смолов.

— Вы, что ли, меня удержите? — продолжал я ухмыляться. — Будем считать, что я уволился из Корпуса. Уступите дорогу.

Смолов переглянулся с Пасеком, тот кивнул, и они разошлись в стороны. Я поднялся на первый этаж, на вахте кинул свой пропуск охраннику на стол и вышел на улицу.

— Ты чего так рано? — именно такими словами меня встретил Прохор, когда я залез в «Ниву».

— Уволился. — ответил я.

Прохор изменился в лице и потребовал:

— Рассказывай!

— Поехали уже, — скривился я, — по дороге расскажу.

Он завёл машину, и мы поехали к воротам, которые, против обыкновения, никто не спешил открывать, а напротив, нам на встречу вышла вся дежурная смена, вооружённая автоматами.

— Прохор, приготовься, если что, будем уходить громко. — сказал я своему воспитателю и вышел из машины.

— Ваше сиятельство, — обратился ко мне старший смены, — полковник Орлов просил вас задержаться!

— Если вы сейчас же не откроете ворота, я их выломаю. — спокойно ответил я ему.

— Одну секунду, ваше сиятельство! — кивнул мне старший, отошёл и начал что-то бубнить в рацию. Выслушав ответ, он подал знак одному из своих подчинённых, который метнулся в будку, и ворота стали открываться.

Я вернулся в машину, и мы выехали за территорию Корпуса.

— Рассказывай! — опять потребовал Прохор.

Делать было нечего, и я рассказал ему про полосу препятствий с трубой, как вырубил этих четверых «волкодавов», включая мое непосредственное руководство в лице Смолова и Пасека, про городок с «зачисткой» и провоцирующим поведением Вяземской. Отдельно, в красках, рассказал про ничем не мотивированное нападение Орлова, который точно хотел меня покалечить или убить, да ещё и сбросить со второго этажа.

— Это не мне надо было к психологу идти, а им! Вернее, к психиатру! — именно такими словами я закончил свой рассказ.

Прохор молчал довольно-таки продолжительное время, после чего заявил:

— Звони деду. Скажи, что мы к нему едем. Пусть Глава Рода решает, что делать дальше.

— Я уже взрослый! И сам буду решать, что делать дальше! — попытался возразить я.

— Звони, говорю, взрослый нашёлся! — цыкнул на меня Прохор, после чего я послушно достал телефон и набрал деда.

По телефону Главе Рода ничего говорить не стал, а просто сообщил, что возник срочный повод увидеться. Ответом мне было краткое «Жду».

К особняку Пожарских мы подъехали в районе восьми часов вечера. По сообщению охраны, князь Пожарский ждал нас в гостевом доме.

— Ну, рассказывай, Лёшка, что натворил, если ко мне Ванька Орлов на срочную встречу напрашивается. — именно такими словами начался наш разговор.

Дед, так же, как и Прохор, выслушал меня не перебивая, только в конце начал задавать уточняющие вопросы:

— Сколько говоришь этих «волкодавов» было у трубы?

— Четверо.

Они многозначительно переглянулись с Прохором.

— Хорошо. А после чего на тебя напал полковник Орлов?

— После того, как меня довела Вяземская.

— И что ты с ней сделал? — прищурил глаза старый князь.

— Приказал ей лежать, ударить рука не поднималась…

Глава Рода опять посмотрел на Прохора и спросил уже его:

— Мог?

— Мог, ваше сиятельство. — кивнул тот.

Дед оглядел меня, как будто видел в первый раз, и неожиданно попросил:

— Попробуй применить на мне свои способности.

— Какие? — не понял я.

— Те, которые вы тренируете с Прохором.

— Хорошо. — я понял, что имел ввиду старый князь, перешёл на темп и потянулся к деду.

Если у Прохора ментальный доспех я чувствовал, как бетонную стену, то вот у моего деда это была бетонная дамба, сдерживающая бесконечную мощь. Мне не потребовалось много времени понять, что пробить такое мне пока не под силу! Однако, эмоции, как и у моего воспитателя, я сумел считать — раздражение и любопытство были превалирующими.

— Хватит. — кивнул дед. — Всё понятно. Если уж мне было крайне неприятно, то что же почувствовала Вяземская, да и Орлова, видимо, краем зацепило…

— Деда, ты сейчас о чём? — не понял я.

— О том, внучёк, что хочешь ты этого, или нет, но твои способности в стрессовой ситуации лезут наружу, и ничего с этим не поделать. — ответил мне дед, так и не прояснив до конца произошедшее.

— Вот вообще сейчас ничего не понял! — я продолжал тупо пялиться на Главу Рода.

Он вздохнул, оправил пиджак, и поправил запонку на рукаве белоснежной рубашки.

— В обычном состоянии и в стрессовом, твоя сила различается, и, судя по всему, очень на много. — начал терпеливо объяснять мне дед. — Видимо, Вяземскую ты пробил, досталось и Орлову, вот он и взбеленился, думая, что ты Ведьму эту убил. — дед усмехнулся. — А вообще, Ванька сам, наверняка, всё это подстроил, и с полосой препятствий, и с «зачисткой». Раскачать тебя решил, вот в ухо и получил, болезный… А теперь названивает…

После объяснений деда я взглянул на ситуацию под другим углом.

— Так это получается, что он не специально на меня напал, а Вяземскую защищал? — я посмотрел на старого князя, а потом на Прохора.

На их лицах я прочитал только скептицизм, а дед сказал:

— Начнём с того, что они в этой трубе выставили против тебя четыре воеводы, что не укладывается ни в какие рамки! Молодец, что решился пройти это испытание, и выдержал его с честью! — дед даже выпрямился на кресле, да и Прохор сделал соответствующее моменту лицо. — Я бы, на твоём месте, потом этих четверых затейников просто убил бы, несмотря ни на какие последствия. — это было произнесено старым князем так обыденно, у меня аж мурашки по телу побежали. Прохор, что характерно, лишь согласно кивнул. — Обычно, Лёшка, четверых крепких воевод хватает, чтобы убить среднего абсолюта. Делай выводы. — он пристально на меня посмотрел. — Дальше. Вяземская в последней комнате оказалась совсем не случайно, и расчёт Орлова был именно на то, чтобы ты не стал её «зачищать», как остальных. И расчёт графа оказался верен, но всё пошло не так с момента, как она тебя спровоцировала на эти твои штучки… Понял теперь?

— Понял. — кивнул я.

— Что дальше делать будем? — усмехнулся дед.

— Не знаю. Но в Корпусе, с его постоянными подставами, служить я больше не хочу! — твёрдо ответил я.

— Ты лошадей-то не гони, Лёшка, успокойся, приди в себя. А потом поговорим. — продолжал улыбаться дед. — Вёл ты себя достойно, честь Рода не замарал, да и нос, вернее ухо, всяким там любопытным слегка прищемил, так что отдыхай, тренируйся с Прохором, а там посмотрим! Договорились?

— Договорились, деда. — кивнул я.

По своему обыкновению, Глава Рода позаботился и о нашем ужине, стол на первом этаже был накрыт, после чего он проводил нас до машины, напомнив мне о посещении ателье.

— У меня сейчас будет больше свободного времени, так что до конца недели обязательно заеду. — заверил я его.

— Хорошо, Ёся предупреждён и ждёт.

* * *
Когда «Волгу» не пустили дальше ворот особняка Пожарских, граф Орлов окончательно уверился, что разговор предстоит не из самых лёгких. Он вылез из машины и направился к калитке, трогая распухшее левое ухо. Сотрудник СБ Пожарских проводил его до кабинета хозяина особняка.

— Добрый вечер, Михаил Николаевич! — кивнул он князю Пожарскому, который сидел в кресле, и даже не подумал встать, чтобы поприветствовать гостя.

— Присаживайся, Ваня, в ногах правды нет. Впрочем, нет её и в заднице. — усмехнулся хозяин особняка. — С чем пожаловал?

— Повинится приехал за внука твоего, Михаил Николаевич. — ответил полковник, устраиваясь в кресле напротив. — Он ведь тебе уже всё рассказал?

— Конечно, рассказал. — опять усмехнулся князь. — К кому ему ещё идти бедами своими делиться, сиротинушке? Так что же в Ясенево такого произошло, если у тебя даже ухо опухло? — граф было потянулся рукой к уху, но вовремя себя одёрнул.

— Сначала неудачно на полосе препятствий получилось, не думали мы, что он в эту трубу сунется, хотели показать Алексею ограниченность даже его способностей. А он эту трубу прошёл, ну и вломил на психе всем четверым воеводам. — Орлов опустил голову. — А потом в «городе» начал уж слишком жёстко проводить «зачистку». Когда он не захотел Вяземскую бить, она его и спровоцировала. Алексей схватил её за шею, и тут шибануло такой жутью! Ведьма заорала и на пол упала. Я и подумал, что он её убил… Вот и не сдержался…

— Ты же боевой офицер, Ваня, а повёл себя как курсант необстрелянный. — хмыкнул князь. — Да и кажется мне, дружок, что ты специально внука моего провоцировал всё это время.

— Я о своих сотрудниках должен знать всё! — вскинулся и твёрдо заявил граф.

— А тебе сказали, Ваня, что Лёшка тебя в окно выкинуть хотел, как и ты его? — опять хмыкнул Пожарский.

— Да. — кивнул Орлов.

— Благодари Ведьму свою, она Лёшку остановила. Иначе лежал бы ты сейчас в реанимации, в лучшем случае, а не вумные разговоры тут разговаривал. Да и в церковь сходи, самую дорогую свечку поставь, за здравие раба божьего Алексея, который тебя, дурака, не убил. То же самое тем своим четверым офицерам скажи, легко, считай, отделались.

Орлов вскочил и попытался что-то сказать, но после властного жеста князя упал обратно в кресло. С минуту в кабинете стояла тишина.

— Я хотел бы извиниться и перед Алексеем Александровичем, и перед вами! — сказал, наконец, Орлов.

— Конечно, Ваня, конечно! — на князя прямо-таки напала игривость. — Какое из своих предприятий в качестве извинений отдашь внуку? Ликероводочный завод или металлургический?

У графа Орлова всё похолодело в груди.

— Всё, что сегодня произошло, касается только службы в Корпусе! — возразил он. — А значит не подпадает под обычный гражданский оборот!

— Ты это потом будешь в Императорской канцелярии объяснять! — князь уже совсем не был похож на радушного хозяина. — Если доживёшь…

Граф Орлов почувствовал, как кресло под ним начало гореть, да и обстановка в кабинете поплыла — вспыхнул журнальный столик, занимался огнём стол за спиной князя.

— Ты войны Родов хочешь, Ваня? — буквально прошипел Пожарский. — Догадайся, что в этом случае я с твоими родственниками сделаю? После таких экспериментов с моим внуком?

— Простите меня, Михаил Николаевич! — Орлов вскочил, не обращая внимания на огонь. — Такого больше не повторится!

Пожарский пару мгновений разглядывал графа, после чего крикнул:

— Семён!

В кабинет шустро вошёл седенький старичок благообразного вида.

— Ты что творишь, барин, снова понервничал? — возопил он и начал водой тушить все очаги пламени. — Опять обстановку всю менять, сколько же можно? — ворчал он. — Отойди, Ваня, сюртук испачкаешь. — он бесцеремонно отодвинул в сторону графа. — Шли бы вы, сиятельства, в сад свои разговоры разговаривать, а то, не дай Бог, дом спалите!

Оба сиятельства послушно покинули кабинет, спустились по лестнице и вышли из дома в сад.

— Ваня, ты понимаешь, что твой Род моему теперь должен? — спросил Пожарский.

— Понимаю, Михаил Николаевич, вину свою признаю и от долга не отказываюсь. — кивнул Орлов. — Но при всём при этом, мне не хотелось бы терять такого ценного сотрудника.

— Очень уж он на вас зол, сотрудник этот. — усмехнулся князь. — Ему время надо, может и отойдёт.

— Хорошо, Михаил Николаевич. Дайте знать, если это произойдёт.

— Договорились, полковник.

* * *
— Садись. — указал мне Прохор на барный стул, а сам открыл холодильник и достал бутылку водки.

На рюмки мой воспитатель размениваться не стал, а разлил водку по стаканам.

— Пей. — скомандовал он мне.

Я послушно выпил.

— Вины твоей в произошедшем нет никакой. Так что реф-лек-си-ровать не надо. — Прохор сделал вид, что с трудом выговорил модное словечко. — То, что не покалечил этих «волкодавов», молодец. На полковника Орлова не сильно обижайся. Главная его ошибка в том, что он и с тобой не советуется, и дедом твоим, да и у меня ничего не спрашивает, а сам всё хочет выяснить. Вот и устраивает постоянные провокации, ставя твоё здоровье и жизнь под угрозу. Но об этом мы с тобой завтра поговорим. А сейчас давай ещё по одной, и спать. Подружку предупреди, что не придёшь. — он разлил нам остатки водки.

— Хорошо, Прохор.

— И ещё. Постарайся не злиться по пустякам, держи себя в руках. Видишь, к чему приводят выплески твоей силы?

— Вижу. — опустил голову я. — Но я-то с этим ничего поделать не могу!

— Будем тренироваться. — успокоил меня Прохор. — А сейчас иди спать.

* * *
На следующий день, в среду, я, с самого утра, почувствовал себя свободней что ли. Мне не надо было больше ехать в этот Корпус, я, наконец, мог заняться своими делами — больше времени проводить с Лесей, Сашкой, со своими университетскими друзьями. Даже обещанные тренировки с Прохором меня не особо смущали — издеваться он, конечно, надо мной любил и умел, но таких пакостей, как в ОКЖ, точно не делал. Именно такое моё хорошее настроение и позволило Андрею Долгорукому уговорить меня поиграть вечером на бильярде. Юсупова и Долгорукая, услышав наш разговор, робко намекнули на моё обещание потренировать и их. Настроение было хорошим, и я согласился. После занятий, в университетском кафе, данная информация была донесена и до Шереметьевой, которая пообещала, что будет тоже.

— Девушки, только у меня условие. — усмехнулся я.

— Мы заранее на всё согласные! — заявила Юсупова, а Долгорукая с Шереметьевой кивнули.

— Форма одежды — строгая! Никаких платьев и глубоких вырезов! — усмехнулся я.

— Так не честно! — Юсупова сделала вид, что такие условия для неё совершенно не приемлемы, подружки поддержали.

— Значит, никакой тренировки не будет! — улыбался я.

— Мы подумаем! — за всех ответила Шереметьева.

Когда мы прощались, Андрей отвёл меня в сторону и сказал:

— Они точно заявятся, можешь даже не сомневаться. Во сколько будешь?

— В районе семи. Я сегодня как раз собирался к портному, жилетку заказывать. От него и поеду в «Метрополию».

— Отлично, буду там тебя ждать.

Но к портному мне поехать не получилось — уже около подъезда я услышал, как меня кто-то окликнул женским голосом:

— Алексей!

Я обернулся и увидел Вику Вяземскую, выходящую из своей красной «лады». С другой стороны улицы ко мне быстрым шагом направились два молодых человека из СБ Пожарских. Я поднял руку и сказал им:

— Всё нормально.

Молодые люди остановились и, несмотря на мои слова, продолжали подозрительно смотреть на девушку.

— А мне казалось, князь, что вам защита не нужна? — усмехнулась она.

— А это они не меня защищают, а от меня… — улыбнулся я и услышал хмыканье за спиной.

— Поговорим? — спросила она уже серьёзно.

— Прошу. — я указал ей рукой на соседнюю дверь ресторана.

Мы зашли внутрь и устроились за одним из столиков. Вяземская меню смотреть не стала, а просто сказала официанту принести кофе, я заказал тоже самое.

— Прежде всего, — начала девушка, — я хотела бы извиниться за своё недостойное поведение.

Я молчал.

— Вы, Алексей, должны меня понять! — она начала заводиться. — Я всегда требовала в подразделении к себе такого же отношения, как и к другим офицерам, а меня все оберегают! Вот и вы туда же…

— Я вас понял, Виктория, и уже сам хочу извиниться за… — сказал я, но тут заметил, как девушку передёрнуло.

— Орлов запретил нам это всё обсуждать. — прервала она меня. — Мы даже втроём отдельную бумагу подписали. Все в подразделении знают о том, что что-то произошло, но не спрашивают. Ну, ещё, наверняка, Смолов с Пасеком в курсе.

— Виктория…

— Я же просила — просто Вика.

— Хорошо, Вика. Мне это всё уже не интересно, я уволился из Корпуса.

— Уволился? Это ты из-за Орлова что ли?

— И из-за него тоже. Эксперименты на себе я не позволю ставить никому!

— Какие ещё эксперименты? Ты что несёшь! — сначала удивилась она, а потом девушку понесло. — А теперь послушай меня! Ты что о себе возомнил? Эксперименты над ним ставят! Да над нами каждый день на этой службе издеваются, чтобы потом, после очередного задержания, мы живыми вернулись! А ему тут обидно, видите ли, стало! Вырасти сначала, а потом…

Это всё звучало очень обидно! Вдвойне обидно это было потому, что присутствовала большая доля истины. Втройне — потому что звучало из уст девушки!

— Хватит! — не выдержал я.

Вяземская опять, как тогда в «городке», взвизгнула и обмякла на стуле, официант, несший нам кофе, грохнулся на пол, администратора не стало видно из-за стойки, а в ресторан забежали Орлов, Смолов и Пасек.

— Пожарский, успокойся! — заорал мне полковник.

Следующими, кто ворвался в ресторан, была моя охрана, которую тут же мордой в пол уложил штаб-ротмистр.

«Как же вы меня все достали!» — подумал я, встал из-за стола и попытался подойти к Вяземской.

— Не надо, Алексей, мы сами. — уже спокойно сказал Орлов.

Я послушно отошел в сторону и начал наблюдать, как полковник с ротмистром приводят в чувство Вику, а Пасек и ребята из СБ, которым он объяснил ситуацию, занялись администратором и официантом. Когда все трое начали подавать признаки жизни, ко мне подошёл Смолов и попытался взять под локоток, чтобы отвести в сторонку.

— Руки! — бросил я ему.

Ротмистр отшатнулся и побледнел.

— Назад, Смолов! — рявкнул полковник, а потом добавил уже мне спокойным голосом. — Алексей, успокойся, он не хотел ничего такого! Можно мне с тобой поговорить?

— Нет. Нельзя. Забирайте Вяземскую и уходите. Мне ещё тут с рестораном разбираться. Будете за мной следить, за себя не отвечаю!

В этот момент в ресторан зашёл Прохор. Окинув взглядом зал, он громко сказал:

— Господин полковник, при всём уважении, но я звоню князю Пожарскому! На этот раз так легко не отделаетесь!

Орлов изменился в лице и попросил:

— Прохор, можно на минутку? — на что тот кивнул, и они вышли на улицу.

Вяземская уже окончательно пришла в себя и старалась на меня не смотреть.

— Попрошу освободить помещение. — спокойно сказал я Смолову.

Тот и не подумал возражать, кивнул, помог девушке встать, и они втроём с Пасеком направились на выход. Ребята из СБ встали у дверей и всем своим видом показывали, что граница на замке, а враг не пройдёт. Как-то комментировать то, что их, как щенков, уложил офицер Корпуса, я не стал, не им тягаться с Пасеком в подготовке, а вот персоналу «Русской избы» моральный и физический вред надо было компенсировать. Я показал знаками одному из молодых людей на администратора и официанта, которые приходили в себя за одним из столиков, расположенных ближе к входу. Меня поняли правильно, и секунд через тридцать сотрудники ресторана стояли передо мной.

— Юра, — обратился я к охраннику, — вы остальной персонал проверили?

— Да, ваше сиятельство! — кивнул он. — Пострадавших нет, испужались только сильно.

— Хорошо, Юра. Можешь идти.

Администратор и официант меня боялись, и очень сильно.

— Вы меня знаете? — спросил я.

— Да, ваше сиятельство! — закивали они.

— Прошу прощения за этот неприятный инцидент. В какую сумму вы оцениваете причинённый ущерб?

— Ни в какую, ваше сиятельство! — залепетал администратор. — Всякое случается… Мы всегда рады вас видеть в нашем ресторане!

— Тысячи рублей хватит?

— Мы не возьмём такие деньги! — замотал головой администратор.

— Вы мне перечить будете? — я добавил в голос аристократической спеси, как учил Прохор.

Реакция была неожиданной, официант, а вслед за ним и администратор бухнулись на колени и заголосили:

— Не погуби, ваше сиятельство!

Я мысленно плюнул, и уже хотел приказать им встать, как в дверях показался мой воспитатель, который быстро разрулил неудобную ситуацию:

— Брысь по местам!

Работников ресторана как ветром сдуло.

— Пошли домой, монстра! — хмыкнул он. — Разговор есть.

Когда мы поднялись в квартиру, Прохор указал мне на диван, а сам сел в кресло.

— Короче, ситуация такая. — начал мой воспитатель. — Эта Ведьма твоя, Вяземская которая, ещё вчера в неадеквате была. Орлову заявила, что это она во всём произошедшем виновата. Да и сегодня на службу приехала в скверном настроении, а с обеда отпросилась, сославшись на плохое самочувствие, не забыв при этом залезть в базу данных и узнать фактический адрес твоего проживания. Полковник с этими двумя своими гавриками решили, что она поедет к тебе и будет просить прощения за то, что тебя довела, ты размякнешь от искренности женских слёз и сладких речей, а они потом, в подходящий момент, и сами повинятся… Ваш разговор они слушали дистанционно, там у них машина специальная стояла. А когда деваху понесло, они и поняли, что Ведьма сейчас опять нарвётся, и уже сами кинулись в ресторан, пока ты дров не наломал. — Прохор ухмыльнулся. — Если бы полковник эту запись мне не дал послушать, хрен бы я ему поверил, что они здесь как бы и не при делах.

— Прохор, а как быть со словами Вяземской о том, что их там всех на грани тренируют? — спросил серьёзно я. — Уверен, что Вика говорила обидно, но вполне искренне!

— Так, про Вяземскую я тебе чуть позже кое-какую информацию сообщу, а сейчас послушай на счёт тренировок. Я тебе вчера вечером обещал до конца всё рассказать, так вот. — мой воспитатель встал и налил себе воды. — Это только в школах детей щадят, да и то, не особо, по себе знаешь. А так, на грани, тренируют не только в Корпусе, но и в армии, и на флоте, и в полиции, и даже в СБ Родов. Везде есть свои методики подготовки, исходя из специфики службы. Рассчитаны эти методики на стандартный человеческий материал. А ты у нас, если можно так выразится, совсем не стандартный. Вот и не знает полковник Орлов пределы твоих возможностей, и, в меру своего разумения и предыдущего опыта, пытается постоянно доводить тебя до грани, чтобы посмотреть, что из этого выйдет. С тобой он не советуется, ничего не спрашивает, Главу Рода в известность не ставит. А ведь ты даже присягу не принял… Одно дело тренировать до кровавых соплей по многократно проверенной схеме, а другое — как тебя, когда точно не знаешь всех последствий. — Прохор прервался и отпил воды. — Вот, скажи мне, была ли хоть одна тренировка в Корпусе без какой-нибудь подлянки?

— Нет.

— Все эти подлянки, на самом деле, вещь сама по себе отличная — ты всегда готов к неожиданностям, не расслабляешься и получаешь незаменимый опыт действий в экстремальной ситуации, который тебе поможет выжить в реальном бою. Но! — мой воспитатель многозначительно поднял палец. — Не на третью неделю тренировок, когда ты своего курсанта ещё не знаешь и даже не догадываешься о его возможностях! Додумались тоже, четырёх воевод на трубу выставить! В надежде, что ты туда не сунешься! А потом сказать тебе, что надо больше тренироваться, и ты не так уж и хорош!

— А ты откуда знаешь? — не поверил я.

— Орлов вчера деду твоему покаялся.

Так вот значит, чем объяснялась та глумливая улыбка Смолова!

— Да и граф хорош, когда Вяземскую полез защищать. А ты, на секундочку, такой же его сотрудник, как и она. На тренировках всякое случается, и несчастные случаи тоже. И вообще, всё надо делать постепенно, иначе человек может сломаться.

— Я же не сломался. — возразил я ему.

— Не сломался. — кивнул Прохор. — Всё гораздо хуже. И в этом я сегодня убедился, когда в ресторане увидел, какими глазами ты на этих жандармов смотришь! Ты же их порвать был готов? Так?

— Так.

— А знаешь почему?

— Почему?

— Потому что они всё ещё думают, что могут тебе приказывать! А ты так не думаешь, потому что перестал уважать своих командиров! Ведь так? — он пристально на меня посмотрел.

А я попытался прислушаться к своим чувствам, которые говорили мне, что мой воспитатель прав. Точно так же я относился к нашему учителю по военной подготовке в Лицее, который совершенно не ценил мою способность держать ментальный доспех, а ставил во главу угла владение стихиями, несмотря на то что я выигрывал все поединки. Тот разговор с Прохором, после обсуждения моего первого учебного боя в классе, заронил во мне первые сомнения в авторитете учителя, а потом я ему просто подчинялся, по совету того же Прохора.

— Так. — кивнул я.

— Вот и забудь про них! Особенно после сегодняшнего. Дед, я думаю, тебя поддержит. Теперь по Вяземской. Что мне сказал Орлов. До Корпуса она служила в охране Императрицы. Про Валькирий я же тебе рассказывал? — я кивнул. — Вышла замуж за некого Игоря Вяземского, офицера из «волкодавов». На каком-то задержании он погиб, после чего вдова попросила у Императрицы перевода в Корпус. Ей не отказали, тем более что все данные у неё для этого были. К ней в подразделении очень хорошо относятся и всячески оберегают, от чего она сильно бесится. Тренируется до исступления, с полигона приходится выгонять в приказном порядке. Орлов предупредил, что на её слова обижаться не стоит. Когда дело доходит до службы, Вяземская иногда слегка теряет контроль и может наговорить всякого…

— Да, некрасиво получилось… — прокомментировал я.

— Успокоился? Сиди здесь, а я пошёл Главе Рода звонить.

Прохор закрылся в кабинете и вышел минут через пятнадцать.

— На, с дедом поговори. — протянул он мне телефон.

— Лёшка, — услышал я голос деда. — Прохор мне всё рассказал, его мнение о том, что с Орловым тебе больше не надо связываться, я поддерживаю. Так что учись, и потихоньку с Прохором тренируйся.

Закончив разговор, я вспомнил про ресторан.

— Я тысячу рублей администратору и официанту пообещал за причиненные неудобства. Сегодня в «Метрополии» в банкомате сниму. Сможешь завтра передать?

— А не жирно им будет? — хмыкнул Прохор, но увидев, что я нахмурился, сказал. — Никаких денег тебе снимать не надо, я завтра с Главой Рода этот вопрос решу, наличку привезут, нечего свои тратить.

— Смотри сам. — кивнул я.

* * *
Уже на подъезде к Ясенево у полковника Орлова запиликал в кармане телефон. Увидев фамилию вызывавшего абонента, граф поморщился, но трубку взял.

— Ванюша, — услышал он ласковый голос князя Пожарского, — ты совсем предупреждений не понимаешь?

— Мих… — попытался ответить Орлов.

— Молчи, Ванюша, и слушай! Твой Род теперь должен моему ещё больше! Можешь что-нибудь сказать.

— Да, Михаил Николаевич. — убито согласился полковник.

— Вот и чудно! А теперь слушай дальше, Ванюша! К Лёшке не вздумай приближаться даже на пушечный выстрел! И этих своих двоих предупреди. Как понял, приём?

— Понял, Михаил Николаевич! — на что в трубке заиграл сигнал отбоя.

Ещё минуту полковник сдерживал себя от того, чтобы не раздавить телефон в руке, но, взяв себя в руки, положил его в карман — винить надо было только себя.

«Да, переборщили мы со Смоловым и Пасеком с этим Камнем…» — подумал граф Орлов и потёр левое ухо.

* * *
Когда я уже собрался в «Метрополию», меня остановил Прохор:

— Присядь-ка на минутку. — он дождался, когда я послушно сяду на диван в гостиной. — Еще раз хочу напомнить тебе о твоем раздражении, выливающимся сам знаешь во что. — он посмотрел на меня серьёзно. — Хоть из дома тебя не выпускай, монстру такую!

— Так это у меня на жандармов аллергия! — улыбнулся я. — Как увижу, сразу руки зудеть начинают. На других эту аллергию пока не замечал.

— Вот и постарайся себя в этих руках держать, Алексей! — мой воспитатель не принял шутливого тона. — Иначе придётся тебе академический отпуск брать и ехать в Смоленское имение, нервы восстанавливать…

— Я понял, Прохор.

— Иди уже, горе луковое!

В «Метрополию», как и в прошлый раз, я поехал на «Волге». Процедура встречи с открыванием двери, приветствиями и моим «спесивым» видом повторилась. Андрей опять был в бильярдной и уже разминался, девушек ещё не было. На мой вопрос о наших красавицах, Долгорукий ответил:

— Будут позже, в спа пошли, на свои эти процедуры.

До появления девушек мы успели сыграть три партии в «сибирку», две из которых я позволил себе выиграть. Андрей горел желанием сравнять счёт, но не успел:

— Добрый вечер, мальчики! — услышали мы голос Инги Юсуповой. — А вот и мы!

Подружки подошли к нам со стороны спортбара, видимо спустились по запасной лестнице. Условия моего дресскода они выполнили — все три были в джинсах, кроссовках и рубашках с длинным рукавом. Одобрительно их осмотрев, я кивнул и сказал с улыбкой:

— Ведь можете, когда хотите!

— Да, мы такие! — гордо выпрямилась Наталья Долгорукая, отчего её рубашка натянулась на груди. — А ещё мы крестиком умеем вышивать!

— И на бильярде очень хотим научится! — это была уже Юсупова.

— Хорошо, девушки, приступим. — продолжал улыбаться я. — Андрей, ты же мне поможешь?

— Куда я денусь… — махнул рукой он.

Следующие пятнадцать минут я объяснял и показывал нашим красавицам основы классической стойки. Они делали вид, что эта информация является для них крайне важной и необходимой. Оживились по-настоящему они только тогда, когда мы перешли к практическим упражнениям. Первой показать, что она усвоила, вызвалась Инга Юсупова. Получилось очень эффектно, но крайне не эффективно. Инга изо всех сил демонстрировала непонимание того, что я от неё хочу, и, в конце концов, просто потребовала поправить её стойку моими руками. Под ухмылки Долгоруких и Шереметьевой я начал исправлять «ошибки» Юсуповой. Через некоторое время мне это удалось, и настал черёд Долгорукой. С ней, в силу природной скромности девушки, пришлось «провозиться» гораздо меньше. Больше всего времени я «потратил» на Аню Шереметьеву, которая «оторвалась» по полной, задавая мне кучу уточняющих вопросов с обязательным «покажи на мне».

Следующим упражнением было простое «ведение» кия с попаданием между двух мелков. Стоило нам с Андреем отвлечься, как мы с ним поняли весь коварный замысел подружек — девушки послушно стояли в стойках, «водили» киями, стараясь попасть между мелков, но вот верхние пуговки на их рубашках были расстёгнуты практически до «неприличного» уровня. Особенно это было заметно у Шереметьевой — казалось, что её грудь вот-вот выскочит наружу. Мы с Андреем замерли и растерялись, очень уж были неожиданны метаморфозы.

— Молодцы, девушки! — наконец сказал я и сглотнул. — Так и стойте! Следите за тем, чтобы мелки не вывались… Тьфу! Чтобы мелки не задевались!

— Хорошо, тренер! — дружно сказали подружки.

Хватило их ещё минут на пять, после чего они распрямились и начали потягиваться, комментируя это тем, что у них с непривычки заболели спины. Пуговки при этом девушки так и не застёгивали.

— Андрей! — обратился я к нему громко. — А не кажется ли тебе, что наши красавицы тренируются где-то помимо вашего клуба? Очень уж синхронно у них всё получается?

— Да, Алексей, мне тоже так показалось! — кивнул он.

Подружки переглянулись и за всех ответила Шереметьева:

— Готовились, грешны! Но разве вам не понравилось?

Мы с Андреем переглянулись и я ответил:

— Конечно, понравилось.

Тут бесцеремонно влезла Юсупова:

— Алексей, когда следующая тренировка?

— На следующей неделе вас устроит? — улыбнулся я.

— Да! — опять дружно ответили подружки.

Дома я был уже в одиннадцатом часу вечера и, отчитавшись Прохору об отсутствии инцидентов, пошёл к Алексии.

— Лёш, давай в пятницу на эту выставку художественную сходим, а потом в «Приют», на танцульки?

— Давай, Лесь.

* * *
В кабинете высокопоставленного чиновника, у стены, вытянувшись и боясь пошевелиться, стояли три офицера Отдельного корпуса жандармов, в форме и со всеми полагающимися к ношению наградами, — полковник граф Орлов, ротмистр Смолов и штаб-ротмистр Пасек. Попали они на эту аудиенцию после трёхчасового ожидания в приёмной.

Хозяин кабинета не обращал на жандармов никакого внимания, а занимался тем, что просматривал на огромной плазменной панели видеозапись прохождения полосы препятствий неизвестным «волкодавом», лицо которого было закрыто маской и тактическим шлемом. До клятой «трубы» офицеры от чиновника слышали лишь «Неплохо!» и «Хм», когда же боец, после секундного раздумья и прикрыв лицо руками, нырнул в трубу, навстречу бушующему пламени, послышалось «Молодец!» Выход «волкодава» из трубы был крайне фееричен, особенно красиво это смотрелось при замедленной видеозаписи — монтажёр точно знал, на что обратить внимание Хозяина кабинета. Вот из трубы появляется человеческий силуэт, объятый пламенем, вот этот силуэт наносит удар ближнему противнику, который буквально взлетает в воздух, не успев среагировать, затем той же печальной участи подвергаются второй, третий и четвёртый.

— Как он их! — не удержался чиновник. — Даже странно, что живы остались…

Смолов и Пасек побледнели и изо всех сил постарались не потереть до сих пор ноющую грудь.

Тем не менее, видеозапись продолжалась. Вот, крупным планом показали лежащие тела в камуфляже, возле которых суетятся другие «камуфлированные», вот нахмуренное лицо полковника Орлова. Кадр меняется, и плазменная панель показывает панораму «городка» с выстроившимися «волкодавами». Шеренга распадается, все бегут к одному из зданий, за исключением двух человек — полковника Орлова и ещё одного бойца, которые разговаривают между собой. Получив какие-то указания от командира, этот боец несётся в здание. За ним, заметно отставая, полковник. Следующий кадр — видимо этот же боец врывается в помещение и начинает, в буквальном смысле, избивать своих коллег.

— Злой после трубы, наверное… — ухмыльнулся чиновник, не отрывая взгляда от панели.

Не забыл монтажёр показать крупным планом морщащееся лицо полковника Орлова, наблюдающего за экзекуцией. Таких комнат «злой волкодав» прошёл ещё четыре. В последней всё у него пошло несколько не так, как в предыдущих — уложив двоих, третьего, почему-то трогать не стал и даже опустил руки.

— А это у нас, судя по всему, госпожа Вяземская… — пробормотал Хозяин кабинета.

Госпожа Вяземская, тем временем, начала использовать коллегу в виде макивары, отрабатывая на нём удары руками и ногами. Внезапно, неуловимым движением, «волкодав» схватил девушку за шею, притянул к себе практически вплотную, и отпустил, а Вяземская упала на бетонный пол.

— Фи, как бескультурно! Даму за шею! — усмехнулся чиновник.

Кадр сменился перекошенным лицом Орлова, который начал двигаться внутрь комнаты.

— А вот у нас и защитник девичьей чести!

Следующий кадр показал полковника, попытавшего нанести удар ногой стоящему к нему боком «волкодаву», который был с трудом, но заблокирован последним. Удар рукой у полковника тоже не прошёл, зато это получилось у его подчинённого. Впрочем, Орлов не обратил на это особого внимания, он извернулся и ударил коленом в живот «волкодаву», который ответил полковнику локтём в грудь. Полёт графа до стены был показан в замедленном темпе.

— Красиво! — деланно восхитился чиновник.

А «кино», тем временем, продолжалось. Полковник поднялся и вновь кинулся на «волкодава», причём, было видно, что свою атаку он строит таким образом, чтобы оттеснить противника к оконному проёму. Ни один удар Орлова не прошёл, «волкодав» был явно быстрее, но к окну всё же отступил. Подловив полковника на очередном ударе, он ответил сам — правой рукой в челюсть, и левой в солнечное сплетение.

— Опять? — удивился Хозяин кабинета, наблюдая уже не такой красивый полёт Орлова. — Это же, наверное, очень больно?..

Орлов поднялся, и было заметно, что с трудом. Но скорость, с которой он опять кинулся на «волкодава», говорила о том, что силы остались. И опять монтажёр решил добавить «фильме» драматизма — в кадре появились лежащие на бетонном полу и пытающиеся встать три «волкодава», даже при наличии у них на лицах масок и шлемов, становилось понятно, что они наблюдают за схваткой.

— Какое напряжение! В жизни такое редко встретишь… — продолжал глумиться чиновник.

А на видеозаписи у полковника открылось второе дыхание, он вновь начал теснить «волкодава» к окну, даже умудрился попасть тому в район печени, но сам получил удар в голову, от которого опять улетел к стене.

— Смотрите, мой самый любимый момент начинается! — заявил хозяин кабинета.

А на плазменной панели «волкодав» подходит к «телу» Орлова, хватает его за берцу и тащит к окну. Кадр меняется — один из лежащих «волкодавов» тянет руку в немом крике. Опять в кадре появляется «злой волкодав», который замирает и отпускает ногу полковника, после чего обессилено опускается рядом на бетонный пол. Следующий кадр — одинокая фигура в камуфляже и шлеме, уходящая по лесной тропинке вдаль.

— А на этом моменте у меня каждый раз скупая мужская слеза выступает… Ничего с собой поделать не могу… — патетически поделился сокровенным чиновник. И добавил уже совершенно другим тоном. — Кино из «Русской избы» смотреть не будем. Содержание знаете. Свободны.

В приёмной господ офицеров проводил насмешливый взгляд помощника, который знал, какую «фильму» патрон должен был им показать.

Уже на улице чуть отошедший Смолов поинтересовался у Орлова:

— Иван Васильевич, что это было? Нам ведь ни слова не сказали, а только видеозапись продемонстрировали, которая, итак, у нас есть.

— Это нас, Витя, так красиво в дерьмо по самую макушку опустили, показали своё неудовольствие и, одновременно, дали понять, что всё про нас знают! — спокойно ответил граф, привыкший за годы службы ещё и не к таким закидонам начальства.

— Камень стуканул? — влез Пасек.

— Да причём тут Камень? Сказал же, что про нас всё знают! — начал заводится полковник. — Сами мы виноваты в произошедшем! Прикиньте, что нам лишний раз показали этой «фильмой»? Был у нас сотрудник, который всех нас вместе взятых стоит, а мы его прое…ли! И ушел он, бл. дь, в закат! Что тут непонятного? И теперь последуют оргвыводы с выдачей нам всем орденов Сутулова с закруткой на спине. Готовьтесь, господа офицеры, всю вину возьму на себя, но, боюсь, это не поможет!

 <strong>Глава 10</strong> 
В четверг, в Университете, к моей большой радости, Юсупова и Долгорукая не обращали на меня особого внимания, обсуждая наряды, в которых пойдут на какой-то день рождения.

— Андрей, куда это они собрались? — поинтересовался я у Долгорукого.

Он как-то сразу замялся, но ответил:

— Нас пригласили в пятницу в Кремль, на шестнадцатилетие старшей дочери наследника престола, Марии. Мы просто ещё с Лицея дружим, она на год младше нас училась.

— Понятно… — протянул я.

— Но в субботу у нас с тобой тренировка по бильярду, ты не забыл?

Ответить я не успел — в наш разговор влезла Юсупова:

— А потом пойдём на танцульки!

— Я всё помню! — усмехнулся я, отвечая одновременно им обоим.

После занятий, в кафе, обсуждение нарядов и подарка имениннице продолжилось уже с участием Шереметьевой, которая, хитро улыбаясь, как бы невзначай, спросила у Долгорукого:

— Андрюша, а ты Маше что подаришь?

Тот опять, как и в случае со мной, слегка замялся, но ответил:

— Увидите!

Шереметьева хмыкнула и вернулась к разговору с подружками, а я не стал уточнять, что за этим за всем скрывается — если Андрей захочет, то расскажет всё сам. Это же самое обсуждение продолжилось и на крыльце университета, и прервалось только тогда, когда мы начали прощаться.

Когда я пришёл домой, Прохор сказал мне:

— Переодевайся, пойдём тренироваться.

— Пойдём? — переспросил я.

— Да, пойдём. Я сегодня днём на территории Университета нашёл тихое местечко, там и позанимаемся. А то я боюсь что-то дома, ещё соседей зацепишь.

— Хорошо. — кивнул я. — Сейчас переоденусь, дай мне пять минут.

Местечко действительно было тихим — небольшая полянка посреди густого кустарника, скрытая от посторонних глаз, и расположенная вдали от оживлённых студенческих маршрутов.

— Так, Алексей, послушай меня внимательно. — начал занятие Прохор. — Со стихиями тренировки мы пока проводить не будем, а займёмся этой твоей жутью. Объяснять причины надо?

— Нет. Мне сначала её необходимо научиться контролировать, а потом уже за остальное браться. — ответил я.

— Ты всё правильно понимаешь. — кивнул Прохор. — Помнишь наш разговор на полигоне про то, что ты пытаешься проломить ментальный доспех?

— Да.

— А сегодня попытайся сделать это мягко, нежно, аккуратно. Не знаю, какие ещё определения подобрать… Ты меня понял? — он смотрел на меня вопросительно.

— Кажется, да. — кивнул я. — Мне надо быть с тобой нежным. — и ухмыльнулся.

— Пусть будет так. — Прохор остался серьёзным. — Главное — результат. Начинаем. — он отошёл от меня метров на пять и повернулся лицом.

Я же стёр с лица улыбку, настроился, перешёл на темп и потянулся к Прохору. На этот раз я действительно не пытался проломить защиту своего воспитателя, а начал её ощупывать со всех сторон. Поначалу преобладали старые ощущения холодной монолитной бетонной стены, но чем больше я настраивался на ментальный доспех Прохора, тем теплее он становился. Внезапно, слегка закружилась голова, начало подташнивать, внутри росла моральная усталость и острое желание прекратить тренировку. Через несколько секунд перед глазами потемнело…

— Лёшка, Лёшка, очнись! — вернул меня к реальности голос моего воспитателя.

— Прохор, что случилось? — я понял, что лежу на земле, а мой воспитатель пытается трясти меня за плечо.

— Ты даже не бледный, ты белый весь стал, а потом на землю завалился… — Прохор помог мне подняться, поддерживая под руку. — Как себя чувствуешь?

— Хреново. Дай мне пару минут окончательно придти в себя.

— Хорошо. — кивнул Прохор, продолжая меня поддерживать.

Эта пара минут у меня ушла только на то, чтобы прислушаться к себе. Всё было более или менее нормально, за исключением легкого головокружения, подташнивания, и моральной усталости. Не хотелось вообще ничего — не стоять, не лежать, не двигаться, не разговаривать, и, особенно, не думать. Именно выход из этого состояния занял у меня больше всего по времени.

— Прохор, пойдём домой. — я убрал его руку и сделал шаг в сторону, показывая, что посторонняя помощь мне больше не нужна. — Надо отдохнуть.

— Конечно, Лёшка, пошли. — он указал рукой направление куда нам двигаться.

Шли мы не спеша, не разговаривали, а я наслаждался полным отсутствием мыслей в голове. Уже дома, выпив два стакана клюквенного морса, был отправлен Прохором спать.

Проснулся уже тогда, когда за окнами была темень. Чувствовал я себя гораздо лучше, нежели тогда, когда ложился спать. Очень хотелось пить и есть, и я, как был в трусах, так и пошёл в гостиную, в которой горел приглушённый свет и работал телевизор.

— Проснулся? — спросил меня развалившийся на диване Прохор. — А то мы тебя заждались. — он указал на кресло, в котором, закинув ногу на ногу, сидела Алексия.

— Привет, Леся! — кивнул я. — Давно ждёшь?

— Привет, Лёша! — улыбнулась она. — С десяти. Ты на телефон не отвечал, вот я и заглянула, а Прохор сказал, что могу подождать, пока ты не проснёшься.

— А сколько сейчас времени? — спросил я.

— Одиннадцать доходит. — ответил Прохор. — Больше тебя так на тренировках напрягать не буду.

Последние свои слова он сказал таким нарочито равнодушным тоном, по которому сразу становилось понятным, что сказано это было для Алексии.

— Иди оденься. — хмыкнул Прохор. — А я пока ужин разогрею.

Пришлось мне возвращаться в спальню и одевать домашнюю одежду.

Ужинать сели за барную стойку. На самом деле, ел только я, а Прохор с Алексией пили чай.

— Прохор, — обратилась девушка к моему воспитателю, когда я уже практически доедал, — надеюсь, завтра у вас такой тренировки не будет? Просто у нас были планы…

— Не будет. — ответил он. — Но нам завтра с Алексеем после Университета к портному заехать надо. Итак, задержались порядком.

Алексия повернулась ко мне:

— Лёш, ты как, не передумал?..

— Нет, Лесь. — помотал я головой, отодвигая тарелку. — Идём на выставку, а потом в «Приют».

— Хорошо. — она облегченно кивнула.

Прохор взял мою тарелку и отнёс в мойку.

— Долго не засиживайтесь, всем завтра рано вставать. — сказал он нам и направился в свою комнату, а мы с Лесей расположились на диване.

— Лёш, ты всё равно какой-то бледноватый. — погладила меня по голове девушка. — Может, мне домой пойти?

— Давай ещё немного посидим, нормально со мной всё… — успокоил я её.

С Лесей мы проболтали минут сорок, обсудили завтрашние планы и договорились, что как только я освобожусь от портного, то сразу позвоню девушке. Вернувшись в гостиную, застал там Прохора, возящегося с какой-то аппаратурой.

— Садись, — кивнул он мне, — сейчас закончу.

Через несколько минут он удовлетворённо смотрел на зелёный индикатор, горящий на панели прибора непонятного назначения.

— От всех видов прослушки. — прокомментировал он. — В СБ Рода взял, на всякий случай. Как себя чувствуешь?

— Нормально. — махнул рукой я. — Рассказывай, что было.

— Ну, а что было… — Прохор присел напротив. — Мне бы хотелось твою версию событий услышать, а я потом тебе в подробностях расскажу свои ощущения.

— Хорошо. — согласился я, и начал рассказывать. — Всё было как обычно, вернее, как в прошлые разы… — Прохор кивнул, давая понять, что разобрался, о чём я. — Но проломить твой доспех, как мы и договаривались, я уже не пробовал, а сначала ощупал и попытался на него настроиться. И мне показалось, что это у меня с большим трудом, но получилось — твой ментальный доспех потеплел. А потом закружилась голова, затошнило, начала расти моральная усталость, о которой я тебе рассказывал, ну и темнота перед глазами… Всё. А потом я очнулся от того, что ты меня трясёшь…

— Понятно… — протянул Прохор. — Испугал ты меня сильно, когда на землю завалился весь бледный. Я даже, в какой-то момент, начал понимать графа Орлова с этими его экспериментами.

— Прохор! — не выдержал я его лирических отступлений. — Рассказывай, что ты чувствовал!

— Хорошо, хорошо. — улыбнулся он. — Как ты правильно отметил, всё начиналось как обычно. Но! Неприятные ощущения были только в самом начале тренировки, да и то, несравнимо менее насыщенные, чем в прошлые разы. Самое же интересное началось потом… — он сделал паузу. — Ты действительно начал мой доспех как бы ощупывать, не вызывая у меня особого дискомфорта, а затем… — он опять остановился. — Мой ментальный доспех на пару мгновений стал как живой! — Прохор улыбался.

— Это как? — не понял я.

— Помнишь, ты мне говорил, что сила находится не только внутри нас, но и вокруг нас?

— Помню. — кивнул я.

— Так вот. Именно это я сегодня и почувствовал, перед тем как ты сознание потерял. А мой доспех после твоего воздействия как-то изменился, только вот как, понять я пока не могу… Надо проверять.

— Я тебе там ничего не сломал? — меня охватило беспокойство.

— Да нет. — отмахнулся Прохор. — Наоборот. По ощущениям — привёл в порядок. Давай я завтра, пока ты будешь на учёбе, съезжу на полигон и погоняю себя в разных режимах, вот и сделаю окончательные выводы. Договорились?

— Договорились. — согласился я.

— И ещё, Лёшка. — посмотрел на меня пристально мой воспитатель. — Тренировки будем продолжать, несмотря на все трудности, последствия и неприятные ощущения. Деваться некуда…

— Да понимаю я всё, Прохор! — и покрылся мурашками от воспоминаний об этих самых ощущениях.

* * *
На следующее утро, в Университете, в начале лекции, вместе с преподавателем в аудиторию зашёл и наш декан, Дорофеев Василий Иванович.

— Уважаемые студенты! — обратился он к нам. — За прошедшее время вы уже успели более или менее друг с другом познакомиться. А по сему, сегодня, после занятий, я жду у себя в деканате выбранных вами старост групп. Не смею задерживать! — это было сказано уже лектору, и Дорофеев удалился.

На большой перемене состоялись выборы и в нашей группе, которые прошли очень быстро — Инга Юсупова вышла к доске, попросила тишины и заявила нам:

— На должность нашего старосты предлагаю кандидатуру Андрея Долгорукого! — она обвела взглядом одногруппников, полностью проигнорировав робкую попытку нашего друга вмешаться в выборный процесс. — Андрея знаю давно, мы вместе учились. Это ответственный человек, отзывчивый товарищ с опытом работы на подобной должности — именно он был у нас старостой класса. Будут ещё кандидатуры? — подняла она бровь. Группа ответила молчанием, а Долгорукий только тяжело вздохнул. — Итак, ставится на голосование вопрос избрания Андрея Долгорукого на должность старосты группы. Кто за? — дружный лес рук был ей ответом. — Единогласно! — огласила Инга результаты голосования, демонстративно проигнорировав неподнятые руки брата и сестры Долгоруких.

Если Андрей встретил «оказанную честь» с покорностью, то Наталья не удержалась и зашипела на подружку:

— Ты что творишь, Инга? Избрали бы кого-нибудь другого, зачем Андрея подставила?

— А ты обратила внимание, как на нашего Алексея другие девчонки поглядывают? — спокойно ответила Юсупова. — Мне кажется, что, если бы я эти выборы не взяла в свои руки, именно он и стал бы старостой! А там бы началось: Алексей, а что у нас с расписанием? Алексей, дай свой телефон на всякий случай! Алексей, а можно я сегодня лекцию пропущу? — Юсупова насмешливо смотрела на Долгорукую. — Тебе это надо?

— То, что на Алексея поглядывают, я конечно заметила, но брата-то зачем в старосты двинула? — не сдавалась Наталья. — Предложила бы другую кандидатуру, да и всё…

— Да просто он наш староста, может пригодиться… — отмахнулась Инга. — Ну уж точно лишним это не будет!

Все эти выборы привели к тому, что нам пришлось задерживаться после занятий — Андрей пошел в деканат, а мы решили его дождаться в кафе, хотя девушки, с их слов, уже опаздывали к своим парикмахерам.

— Ты, Юсупова, в своём репертуаре. — прокомментировала Шереметьева жалобы Долгорукой на подружку. — Хотя… — усмехнулась она. — Может так и надо было сделать, чтоб нашего Лёшеньку от соблазнов отгородить.

— И ты туда же! — деланно возмутилась Долгорукая. — Все против нас!

Аня Шереметьева не обратила на слова подружки никакого внимания, а спросила меня:

— Алексей, ты помнишь, что завтра идём в «Метрополию»?

— Помню. — кивнул я. — У меня перед клубом с Андреем тренировка, так что можете приезжать пораньше.

— Не знаю, не знаю… — Аня включила режим «кокетка», но тут вмешалась Юсупова:

— Шереметьева, ты чего ломаешься? Будем, конечно!

Конец их препирательствам положило появление Андрея Долгорукого, который не выглядел удручённым, а напротив, лучился оптимизмом и верой в завтрашний день.

— Ты чего такой радостный? — спросила с подозрением Юсупова.

— Да всё хорошо, декан сказал, что обязанностей минимум. — отмахнулся он. — Пойдёмте, опаздываем уже!

Когда мы вышли на улицу, Андрей меня чуть придержал и негромко сказал:

— Нашёл способ отплатить Инге, в понедельник увидишь! — потёр он руки и улыбнулся.

— Надеюсь, это не будет слишком жестоко? — поинтересовался я.

— Что ты! — продолжал улыбаться Андрей. — Она сама ещё не знает, что ей это очень надо!

— С нетерпением жду понедельника! — кивнул я.

— Про завтра не забыл?

— Нет. Буду. — подтвердил я.

Домой заходить не стал, а сразу направился в гараж, где меня должен был ждать Прохор. Заводить машину он не спешил, а, дождавшись когда я размещусь в салоне, начал рассказывать:

— Съездил на полигон, погонял себя в разных режимах. Эффект однозначно есть. — подвёл итог он. — Если говорить подробнее, то, по моим ощущениям, я лучше стал чувствовать окружающее пространство, доспех стал чуть более гибким и прочным, да и выносливость слегка повысилась.

— Это точно? — не поверил я.

— Точно. — кивнул Прохор с серьёзным видом. — По себе чувствую. Так что и дальше будем тренироваться.

— Ладно, хоть какая-то от меня польза! — обрадовался я. — А то думал, что только увечья наносить да людей пугать могу!

— Ты бы, Лёшка, не радовался раньше времени! — осадил меня Прохор. — Ещё не всё ясно с этими твоими способностями. Будем посмотреть.

Визит к портному Иосифу Карловичу занял довольно-таки продолжительное время — пока разобрались с моими требованиями к кожаному чехлу для кия, пока померили все костюмы и рубашки, пока прикинули «на живую» жилетку небесно-голубого цвета для турнира по бильярду… Оказалось, что к этой жилетке требовались бабочка в тон, отдельные чёрные строгие брюки, зауженная белая рубашка, чтобы при наклонах не вылезла из штанов, и лакированные туфли. Все мои мерки у мастера были, но он перемерил меня ещё раз.

— Матереете, Алексей Александрович! — заявил мне в итоге Иосиф Карлович. — Если для костюмов это пока не так критично, то вот для жилетки и рубашки это совсем не комильфо! Придётся слегка расширить. Всё будет готово на следующей неделе, в том числе и туфли. Костюмы с рубашками и обувь вам доставят в любое удобное время.

— Спасибо, Иосиф Карлович! А можно один костюм я сегодня заберу, просто вечером на мероприятие иду.

— Как вам будет угодно, Алексей Александрович! — слегка поклонился портной. — Чем раньше вы оденете мой костюм, тем мне будет приятней!

— Он сегодня на художественную выставку пойдёт. — сообщил я ему с улыбкой.

— Это будет просто замечательно! — улыбнулся портной в ответ. — И ещё, Алексей Александрович! Прохору привезли некие ювелирные изделия…

Оказалось, что мой воспитатель не забыл, в отличии от меня, про тот наш разговор о подарках Алексии. Оправдывало меня только одно — слишком много со мной за последнее время произошло событий, и не все они были приятными.

Всего было три красных бархатных коробочки — одна маленькая и две побольше. В первой было кольцо с рубином, во второй гарнитур из цепочки и серёжек с маленькими рубинами, а в третьей, самой большой, — колье с теми же самыми рубинами. Судя по моим впечатлениям, это был один большой гарнитур на все случаи жизни. Прохор мои мысли подтвердил:

— Как и просил у ювелиров, будешь дарить постепенно, месяца на три хватит. — он ухмыльнулся. — Леська обалдеет, можешь поверить!

Небрежным жестом Прохор захлопнул коробочки и уложил их в пакет.

Мы забрали костюм, попрощались с Иосифом Карловичем и сели в «Ниву». Я, как и обещал, набрал Алексию и сообщил, что минут через сорок буду дома. Она же обещалась быть в течении часа.

— Первым подаришь колечко. — начал учить меня жизни Прохор. — Лучше его подарить после выставки, иначе у неё все мысли только о нём и будут. Если гайка ей по пальцу не подойдёт, дашь ей адрес наших ювелиров, они подгонят. Понял?

— Понял. — кивнул я.

— Остальные цацки пока прибережём на будущее. На выставку я вас отвезу и привезу обратно, а потом в этот «Приют» вы пешком собираетесь? Мне надо парней из СБ предупредить.

— Да. Там идти-то…

— Хорошо. Ночевать у Леськи будешь?

— Да.

— Хоть отдохну от тебя, охламона! Завтра ты у нас опять светской жизнью живёшь до утра? — хмыкнул Прохор.

— Живу. — кивнул я.

— В воскресенье ничего не планируй, Лёшка, будет очередная тренировка.

— Хорошо.

— И ещё, кий твой из Смоленского поместья привезли, дома стоит.

— Отлично! — обрадовался я, больше не придётся прикидываться бедным родственником перед Долгоруким и играть его киём.

Перед приездом Алексии я успел сходить в душ. Она, как и предполагалось, сначала зашла к нам узнать в чём я собираюсь идти на выставку, чтобы своим платьем соответствовать, так сказать… Оценив мой серый костюм в мелкую полоску, девушка заявила, что пространство для манёвра у неё увеличилось. Не отказалась она и перекусить наскоро приготовленной Прохором яичницей с ветчиной, после чего ускакала к себе, пообещав быть при параде через сорок минут. На хмыканье моего воспитателя при упоминании сроков, Леся гордо заявила:

— Я на гастролях и не такие рекорды ставила!

— Верю-верю! — усмехнулся он.

Сроки Алексия нарушила всего на десять минут, но это того стоило — черное длинное платье в стразах в обтяжку с глубоким декольте и разрезом по бедру, небрежная причёска, стандартные очки…

— Какая к хренам «Нивка»? Едем на «Волге»! — за нас двоих прокомментировал увиденное Прохор. — Ну-ка, встаньте рядом!

Я послушно подошёл к Лесе, всем своим видом выражая восхищение девушкой.

— Если вам кто-то скажет: князь Пожарский со спутницей, — смело посылайте куда подальше! — улыбался Прохор. — Всё как раз с точностью наоборот! Неизвестная красавица в сопровождении князя Пожарского! Так будет точнее!

Мы с девушкой переглянулись и засмеялись.

— Ты доволен? — спросила она меня.

— Более чем! — кивнул я. — Надо почаще с тобой на различные мероприятия выбираться!

— А я совсем не против! — усмехнулась Леся.

Но тут в наш разговор вмешался Прохор:

— Так, спускаемся в гараж, иначе никуда не успеем!

Уже в «Волге» он прочитал Алексии лекцию о правильном поведении спутницы молодого князя Пожарского, если он появлялся фактически официально, на машине с гербом. Суть сводилась к паре фраз — больше пафоса, спеси и уверенности в себе, которая должна граничить с наглостью. Девушка же внимала с большим вниманием, кивала и клятвенно пообещала, в итоге, соответствовать предъявленным высочайшим стандартам.

Сама выставка проходила в одной из модных галерей, расположенной в старинном двухэтажном особнячке старой Москвы. Узкие улицы не располагали к нормальной парковке, но Прохор сделал всё возможное, чтобы приблизиться ко входу, после чего начал беспрерывно сигналить. Через минуту его потуги увенчались успехом — из особняка выскочили два охранника и начали освобождать нам место перед входом. Когда же мы остановились, дверь нам открыл не абы кто, а, судя по всему, распорядитель выставки. Я покинул машину первым, помог выйти Лесе, и мы направились внутрь особняка, сопровождаемые распорядителем. Касса с билетами нами была проигнорирована по причине невместности стоять в очереди, пусть даже она состоит из двух человек. Уже в зале распорядитель щелчком пальцев подозвал к нам официанта, у которого мы с подноса взяли по бокалу шампанского. Всё это время я краем глаза наблюдал за своей спутницей. Её поведение было выше всяческих похвал — холодному равнодушию девушки могли позавидовать иные аристократки, а уж внешним данным и платью, и подавно…

— Ваши сиятельства! — обратился к нам с поклонном распорядитель. — Может вам экскурсию провести?

— Спасибо, любезный. — улыбнулся я. — Не стоит.

— Как угодно вашим сиятельствам! — он опять поклонился и растворился среди посетителей выставки.

Держа в руках бокалы с шампанским, мы с Алексией начали обход экспозиции, подолгу задерживаясь у каждой картины. Посмотреть было на что — картины поражали своим разнообразием, от пейзажей до портретов, от простеньких эпизодов бытовой жизни до массивных полотен, запечатлевших отдельные события общественной жизни. Но всех их объединяло, по моим ощущениям, одно — некая внутренняя динамика, жизнь, движение. Казалось, что стоит отвести взгляд от очередной картины, как она изменится, поменяет своих героев и место действия. После того, как девушка категорически не захотела отходить от маленького пейзажа, изображающего опушку леса, я поделился этими своими впечатлениями с Лесей.

— Вы абсолютно правы в своих суждениях, молодой человек. — услышали мы голос из-за спины. — Мне мало запечатлеть определённый момент времени со всеми только ему присущими эмоциями, я хочу, чтобы был некий намёк на дальнейшее развитие.

Мы повернулись и увидели перед собой невысокого лысоватого толстячка лет сорока в костюме.

— Я давно за вами наблюдаю, молодые люди. — он смотрел на нас абсолютно серьёзно, а потом буквально впился взглядом в Лесю. — Девушка, если вы снимите свои очки, я подарю вам эту картину.

Она перевела на меня испуганный взгляд.

— Позвольте, любезный! — усмехнулся я. — Вы ничего не путаете?

— Не сочтите за грубость, ваше сиятельство! — ответил он, продолжая смотреть только на Лесю. — У меня фотографическая память, и я понимаю, что передо мной Алексия, портрет которой я мечтал написать последние три года!

— У меня уже есть портрет! — заявила ему Леся и попыталась спрятаться за моей спиной.

— Охотно верю! — хмыкнул он. — А могу я взглянуть на работу этого ремесленника?

Это он кого ремесленником назвал? Сашку Петрова?..

Сдерживаясь из последних сил, я заставил себя подумать о чем-нибудь хорошем. Первой, видимо прошла ассоциация с Сашкой Петровым, была Смоленская усадьба и как просто там было жить, вторым — наш лес, который я знал до последнего пенька…

Однако, окончательно в себя я пришёл от того, что мою руку пыталась сжать испуганная бледная Леся, а стоящий напротив художник, лицо которого приобрело землянистый оттенок, хватался за сердце. Посетители выставки спешно покидали наш закуток.

— Всё нормально. — кивнул я девушке, и она отпустила мою руку.

— Теперь я точно знаю, как выглядит сиятельный гнев! — пробормотал художник. — Простите меня, ваше сиятельство, если обидел своими словами! — он поклонился.

— Вы не представились. — кинул я ему.

— Святослав Хмельницкий к вашим услугам. — ответил он и снова поклонился.

— Святослав, вы действительно хотите увидеть портрет Алексии в исполнении ремесленника?

— Если вам не трудно, ваше сиятельство!

— Хорошо, я попытаюсь это устроить. Дайте мне пару минут на телефонный звонок.

— Как будет угодно вашему сиятельству! — он продолжал кланяться.

Не обращая больше на него внимания, я отошёл немного в сторону и набрал Сашку.

— Привет! — начал я разговор. — Я сейчас на той выставке, которую ты рекомендовал.

— Нравится? — весело спросил он.

— Очень! — хмыкнул я. — Господин Святослав Хмельницкий желает увидеть твой портрет Алексии.

— Да? — в голосе Сашки появились панические нотки.

— Хочешь, я ему трубку дам? — уже спокойно спросил я.

— Нет. — Петров сделал паузу. — Куда надо портрет привезти?

— Прямо на выставку, Сашка. — ответил я. — Через сколько будешь?

— Максимум час! — всё равно в голосе моего друга чувствовалось сомнение.

— Не подведи меня! — как можно убедительнее сказал я ему и положил трубку.

В этот момент появился Прохор в сопровождении распорядителя, на которого жалко было смотреть.

— Алексей Александрович, ваше сиятельство! — он сделал вид, что запыхался. — Что случилось? Кто посмел? Почему люди выставку покидают?

— Творческие люди неуважение проявили, Прохор… — сказал я через губу. — Пришлось восполнять пробелы в воспитании… — и обратился к дрожащему распорядителю. — Милейший, вы будьте поаккуратней с этой творческой интеллигенцией. Жизнь так коротка…

Теперь за сердце хватался уже распорядитель. Прохор его пихнул локтём в бок, чем привёл в чувство, и сказал:

— Чтоб я тебя и охрану не видел! — того долго уговаривать не пришлось, и он быстренько испарился.

После этого настала моя очередь:

— Ты что творишь, Лёшка, на выставке умудрился влететь! — начал меня воспитывать шёпотом Прохор.

Я не стал ему ничего отвечать, а просто подозвал Лесю:

— Расскажи ему, как всё было.

Они уединились на пару минут, после чего Прохор демонстративно кровожадно оглядел художника и многозначительно хмыкнул, отчего тот поёжился, но присутствие духа всё же сохранил.

В ожидании Сашки мы спустились в пустой зал на первом этаже и по второму разу начали обходить полотна, слушая красочные комментарии Хмельницкого. Он даже, казалось, окончательно отошёл от произошедшего, был крайне экспрессивен и красноречив, определив нас с Лесей и Прохором в заинтересованных слушателей, понимающих в живописи и близких ему в восприятии мира. Художник даже не заметил, как к нам присоединился ещё один поклонник его таланта — Сашка Петров, который с горящими глазами внимал каждому слову Мастера. Остановились мы только на втором этаже, напротив того самого пейзажа, который так понравился Алексии. Будто что-то вспомнив, Хмельницкий вдруг остановился, оглядел нас, задержав взгляд на девушке, порывисто снял картину со стены и протянул Лесе.

— Это вам! От всего сердца! — глаза его горели.

Она посмотрела на меня, как бы спрашивая разрешения, и я кивнул. Леся повернулась к Хмельницкому и взяла картину.

— Спасибо, Святослав! — поблагодарила она и сняла очки.

Художник впился глазами в её лицо, не обращая внимания на окружающее. Леся больше не боялась его фанатизма и даже робко улыбнулась. Мы все не спешили вмешиваться, а Сашка так и вовсе наблюдал за разворачивающимся действом с трепетным уважением к художнику. Всё волшебство момента нарушил Прохор:

— Кто-то, по-моему, хотел портрет посмотреть?

Хмельницкий нехотя оторвался от созерцания Алексии и обратил внимание на нас, грешных:

— На первом этаже, там освещение лучше.

Мы спустились за ним на первый этаж, Сашка достал портрет и установил на специальную подставку. Очень хотелось ахнуть — Алексия на портрете была как живая. Петров действительно сумел передать её характер, эмоции, чувства! Даже я, ничего не понимавший в живописи, видел, что Сашка сумел поймать момент, и выразить его в картине. Судя по всему, всех остальных обуревали такие же чувства, за исключением Хмельницкого — он, прищурив глаза, подходил к портрету то ближе, то опять возвращался на старое место. На Сашку было больно смотреть — он напряжённо наблюдал за художником, нервно сжимая ладони. Наконец, Хмельницкий, не обращая ни на кого внимания, встал напротив портрета и застыл.

— Ваше сиятельство! — повернулся он наконец ко мне. — Примите мои самые глубочайшие извинения! — Хмельницкий поклонился. — Лучше Александра написать я не сумею!

— Это вы не мне, а вашему коллеге скажите! — усмехнулся я и, указал на школьного друга.

Сашка же, ещё ничего не понимая, переводил взгляд с меня на Святослава и обратно. Когда до него дошла суть сказанного, он покраснел и засмущался, в отличие от того же самого Хмельницкого, который в одночасье завладел вниманием Петрова. Пока они обсуждали какие-то свои художественные тонкости, мы втроём сумели перевести дух, и уже спокойно насладиться портретом.

— Лёш, так как на счёт обложки альбома? — спросила меня Леся.

— Точно подходит! — кивнул я. — А на следующий альбом у тебя Хмельницкий есть, что-нибудь придумает.

— Это да, творческая личность в высшей степени! — хмыкнула она. — Даже оторопь порой берёт…

— Да нормальный мужик, вроде, только с закидонами на почве рисования… — ухмыльнулся я.

В это время Хмельницкий при помощи Сашки Петрова сняли одну из картин в центре экспозиции и повесили туда портрет Алексии. Закончив, Святослав прокомментировал:

— Выставка будет длиться ещё две недели, практически все картины распроданы, и работа Александра займёт центральное место! — мой друг на это лишь скромно улыбнулся.

— Алексия, ты не против? — спросил он.

Она опять глянула на меня, и, получив моё молчаливое согласие, кивнула:

— Конечно, не против, Саша, какие могут быть вопросы! Но портрет всё равно мой!

— Это даже не обсуждается! — кивнул в ответ Петров.

Весь этот пафос, с выражением взаимных чувств и обязательств, опять остановил Прохор:

— Вечер-то будет продолжаться?

— Да! — взбодрился я. — Святослав, какие у вас дальнейшие планы?

— В гостиницу ехать. А что? — заинтересовался он.

— У нас по планам культовое место московского студенчества! — усмехнулся я. — Предлагаю посетить его вместе с нами! Где, если не в таких местах, искать вдохновение творческим людям?

— Это да. А Александр поедет?

Я посмотрел на Сашку, который, по моим впечатлениям, был готов меня расцеловать за лишнюю минутку общения с Хмельницким.

— Конечно, Святослав, конечно! — кивнул я. — Так мы едем?

— Я готов! — художник встрепенулся и направился на выход.

Пока мы рассаживались в «Волге», Прохор решал все вопросы с администрацией галереи — дал сколько-то денег, предупредил их, что Хмельницкий едет с нами развлекаться, что теперь центром экспозиции, по воле самого художника, является портрет некой девушки, который не продаётся, и чтобы они о сегодняшнем визите молодого князя Пожарского забыли совсем и навсегда.

Подъехав к нашему дому, Сашку Петрова и Святослава Хмельницкого оставили в «Русской избе», Прохор загонял «Волгу» в гараж, а мы с Лесей пошли переодеваться наверх.

— Лесь, сама видишь, не получилось у нас с тобой вдвоём сходить в «Приют»… — попытался я извиниться за произошедшее.

— Лёшка, ты что такое говоришь! — возмутилась она. — Давно у меня такого веселья не было! Только одно мне пообещай.

— Слушаю.

— Давай больше без этого твоего сиятельного гнева! А то было очень страшно! — девушка смотрела на меня серьёзно.

— Я постараюсь, Лесь. — кивнул я. — И зайди ко мне на секундочку.

Когда мы оказались внутри моей квартиры, я достал заранее приготовленную бархатную коробочку с кольцом и протянул девушке.

— Это тебе.

Она положила подаренную Хмельницким картину на диван, осторожно взяла коробочку и открыла.

— Лёшка, какая красота! — девушка аккуратно достала кольцо и одела на безымянный палец правой руки, не переставая любоваться игрой света в рубине. — Спасибо! — она кинулась мне на шею.

— Как по размеру? — смущённо поинтересовался я.

Леся разомкнула объятия и продолжила разглядывать кольцо.

— Чуть великовато. — сообщила она. — Но совсем чуть-чуть.

— Потом дам тебе адрес, поправят.

— Хорошо. — кивнула она. — А пока можно поносить? Оно такое красивое!

— Это теперь твоё кольцо, Леся. Носи на здоровье. — улыбнулся я.

— Лёшка! — она опять кинулась мне на шею.

Восторги девушки слегка поутихли только тогда, когда в квартиру зашёл Прохор. Она с гордым видом продемонстрировала ему кольцо, тыкая им моему воспитателю чуть ли не в нос.

— Смотри, что мне Лёшка подарил! — заявила она ему.

— А знаешь, сколько он его выбирал! — закатил глаза Прохор, и продолжил. — Лёшка угадал, тебе очень идёт!

— Я знаю! — продолжала любоваться кольцом Леся.

— Вы бы переодевались уже для своего этого «Приюта»… — хмыкнул Прохор. — А то я по дороге в ресторан заглянул, там эти два художника вовсю водочку понужают и уже руками машут, обсуждая достоинства и недостатки какого-то абстракционизма…

— Уважаемые соседи! — посерьёзнела Алексия. — Вот скажите мне, как на духу! А без приключений мы с вами куда-нибудь ходить будем?

Мы с Прохором переглянулись и дружно ответили:

— Нет!

— Я почему-то в этом и не сомневалась… — вздохнула девушка и улыбнулась. — Зато весело и с подарками! Пойду переодеваться. — она взяла с дивана картину и направилась в прихожую.

Когда за ней закрылась дверь, Прохор сказал:

— Я же говорил, что кольцо ей понравится. — на что я кивнул. — А Хмельницкого этого ты из-за Сашки потащил?

— Да. — улыбнулся я.

— Молодец, о друзьях надо заботиться, слишком их у нас мало. — похвалил меня воспитатель. — Тогда сделай следующий шаг, позвони деду и скажи, что тот портрет Алексии, который он хотел увидеть, выставлен в этой самой галерее. А ещё лучше договорись с этим самым Хмельницким на закрытый показ, он вон как языком чесать навострился, даже я заслушался, Главе Рода должно понравиться! — ухмыльнулся Прохор.

— Хорошая идея. — согласился я. — Может этот закрытый показ деду как подарок преподнести? А про портрет Леськи ничего не говорить?

— Соображаешь, Лёшка! Растёшь над собой! — он опять меня похвалил. — Переодевайся уже, сейчас Леська прибежит, да и этих двоих в ресторане без присмотра оставлять надолго нельзя.

Алексия явилась в джинсах в обтяжку и тёмной кофточке, и лишний раз продемонстрировала мне кольцо. Когда мы с ней спустились в «Русскую избу», Петров с Хмельницким уже допивали графин с водкой, закусывая груздями в сметане. Если Сашка был в норме, то подобного нельзя было сказать про Святослава — его лицо раскраснелось и покрылось испариной, движения стали дёргаными, галстук съехал на сторону и был в чём-то испачкан. Однако, появление Алексии произвело на него благотворное воздействие — Хмельницкий как-то сразу подтянулся, слегка пришёл в себя и даже занялся приведением своего туалета в относительный порядок. Когда мы уже подошли к «Приюту», художник был бодр и весел.

Кафе было забито молодёжью до отказа, и нам стоило больших трудов добраться до своего столика. По дороге я даже поздоровался с несколькими своими однокурсниками, которые с интересом разглядывали нашу странную компанию. Расположившись за столиком, мы посмотрели меню, дождались официантку и разместили заказ — Петров с Хмельницким решили продолжить пить водку, на закуску они, по моему совету, взяли мясную нарезку, а мы с Лесей заказали вина, сырную тарелку и фрукты.

— Да, Алексей Александрович, — заявил мне Хмельницкий, когда принесли наш заказ, — вы были правы, когда пригласили меня сюда! Всё это очень напоминает мне золотые времена моей учёбы в Киеве. Да ещё и с Александром познакомили. А про Алексию я вообще молчу! Очень интересный выдался вечерок посреди серых будней презренной торговли картинами, хоть и своими!

— Ну, что вы, Святослав! — улыбнулся я, и вспомнил наш разговор с Прохором. — Вы не только замечательный художник, но и великолепный рассказчик! — Хмельницкий от моих слов деланно засмущался. — У меня будет к вам просьба.

— Всё, что угодно, Алексей Александрович! — заверил он.

— Не могли бы вы провести для моего деда, князя Пожарского, закрытый показ с вашими интересными комментариями, как нам сегодня?

— Это будет для меня огромной честью, Алексей Александрович! — ответил Хмельницкий.

— Замечательно, Святослав! — кивнул я. — Я согласую все вопросы с Главой Рода и свяжусь с вами на следующей неделе.

Решив все текущие вопросы, всё остальное время я посветил Лесе, тем более, что оба художника вернулись к обсуждению каких-то своих вопросов и совершенно перестали обращать на нас с девушкой внимание. Леся тоже, как будто, вспомнила свою недалёкую беззаботную юность, и не вылезала с танцпола. Она даже несколько раз умудрилась вытащить туда и меня. В один из этих разов на медленный танец зазвучал её романс. Прижавшись ко мне, Леся уткнулась мне лицом в плечо.

— Что, тяжела жизнь звезды? — усмехнулся я.

— И не говори! Не дай Бог, кто-нибудь узнает, такой замечательный вечер испортят! — услышал я.

Домой мы засобирались уже в четвёртом часу утра. Сашка порывался вызвать для весьма пьяненького Святослава такси, но я сказал ему, что их довезут парни из СБ, которые дежурили на стоянке «Приюта». Затем последовало трогательное прощание с Хмельницким, который лез обниматься ко мне и Алексии, заверял в искренней дружбе и глубоком уважении, ждал моего звонка по поводу закрытого показа для моего деда, а с девушки робко требовал написать портрет. Сашка же просто крепко сжал мою руку и сказал:

— Спасибо, Лёшка!

Посадив обоих художников в машину, я наказал ребятам из СБ довезти их в целости и сохранности, получил заверения, что всё будет в порядке, закрыл дверь и вернулся к Лесе.

— Да, Лёшка, хороший вечер получился! — сказала мне девушка, когда мы прогулочным шагом направились в сторону дома. — И на выставку сходили, и на танцульки! А кольцо!.. — она опять вытянула руку с подарком и рубин заиграл в свете ночных фонарей.

— Ты довольна? — улыбнулся я.

— Очень!

* * *
На следующий день мы с Лесей встали к обеду. Закончив с водными процедурами, переместились в мою квартиру, где Прохор как раз заканчивал приготовление обеда.

— Ну что, голубки, рассказывайте, как сходили. — потребовал он, что-то помешивая в кастрюле.

Роль рассказчика с удовольствием взяла на себя Леся, которая и отчиталась моему воспитателю. Он, в свою очередь, успокоил нас в отношении Петрова и Хмельницкого, которых сотрудники СБ, как и было приказано молодым князем, доставили до мест их проживания в лучшем виде.

— Не забудь деду позвонить, про выставку сообщить. — напомнил мне Прохор.

— Поем и позвоню. — кивнул я.

Когда мы пообедали, Леся засобиралась домой.

— Ну что, до завтра? — она обняла меня в прихожей.

— До завтра.

— Веди себя прилично, твоё сиятельство! — девушка поцеловала меня и выскочила за дверь.

Разговор с дедом не занял много времени — я отчитался о визите к Иосифу Карловичу, поблагодарил за ювелирку для Алексии и привезённый из смоленской усадьбы кий, рассказал о посещении выставки без лишних подробностей, которые были явно не для телефонного разговора. Отдельно сообщил о знакомстве с художником Хмельницким и о его готовности устроить для деда закрытый показ картин.

— Алексей, ты считаешь, мне стоит посетить эту выставку? — в голосе старого князя чувствовалось сомнение.

— Да, деда. Помимо того, что картины сами по себе очень хорошие, так этот Хмельницкий ещё и рассказывает про них замечательно! — попытался я его убедить.

— Хорошо. На следующей неделе выделю время, и тебе сообщу.

Закончив разговор, отчитался уже Прохору о звонке Главе Рода, после чего направился в кабинет, готовиться к семинару по теории государства и права, который должен был состояться в понедельник. Учитывая, что в воскресенье мой воспитатель назначил очередную тренировку, у меня были очень серьёзные сомнения в моей способности после неё подготовиться к чему-либо.

* * *
В этот раз стоянка перед «Метрополией» была полупустой и моя «Волга» без проблем остановилась напротив входа. В бильярдной опять было много народа, но стояла совсем непривычная тишина, нарушаемая лишь звуками соударяющихся шаров. Кто-то из игроков сосредоточенно ходил вокруг столов, те, кто сидели за столиками, или выпивали, или совсем негромко общались, поглядывая в ту сторону, где мы обычно играли с Андреем Долгоруким. Когда я начал приближаться к его столу, тихонько пискнула чуйка, — дорогу мне преградили две молодые женщины, одетые в одинаковые тёмные брючные костюмы.

— Это закрытая для посещения зона, молодой человек. — заявила мне одна из них. — В клубе ещё есть свободные столы.

Ответить я не успел, к нам подошёл Андрей Долгорукий.

— Это князь Алексей Пожарский, мой друг. Мы с ним договаривались. — сказал он женщинам.

— Проходите, князь. — кивнула та, которая со мной разговаривала, и они разошлись по сторонам.

«Эта чья тут охрана, которая даже с самими Долгорукими не особо церемонится?» — первое, что подумал я. А второй вопрос, который возник у меня в голове, был — «Интересно, а за какое время я эту охрану пройду?» Да, всё-таки полковник Орлов со Смоловым и Пасеком хорошо постарались, если у меня на автомате такие мысли в голову лезут!

Когда мы с Андреем подошли к столу, я заметил молодую русоволосую девушку в неброском брючном костюме, которая поднялась с дивана нам на встречу.

— Алексей! — торжественно начал представлять мне девушку Долгорукий. — Её Императорское высочество Великая княжна Мария!

Я кивнул.

— Ваше Императорское высочество! — продолжил Долгорукий. — Князь Алексей Александрович Пожарский!

Старшая из внучек Императора мило улыбнулась, изобразила легкий намёк на книксен, и сказала:

— Андрей мне очень много про вас рассказывал, да и его сестра с Шереметьевой и Юсуповой постарались, так что я с вами заочно знакома!

— Я надеюсь, Ваше Императорское высочество, что вы знакомы со мной только с хорошей стороны?

— Безусловно, князь! — важно сказала она, что на её красивом юном лице смотрелось очень забавно. — И бросьте эти титулования, для друзей моих друзей я просто Мария! И давай перейдём на «ты».

— Хорошо, Мария. — кивнул я. — Давай на «ты». И на сколько я знаю, у тебя на днях был день рождения?

— Да, вчера. — заулыбалась она.

— Позволь, хоть и с опозданием, но поздравить тебя! Молодость и красота у тебя есть, а посему хочу пожелать, чтоб все твои мечты всегда сбывались!

— Спасибо, Алексей! От вашего Рода открытку и подарок я получила, но личное поздравление ничто не заменит! — опять важно сказала она. — Кстати, Андрей мне говорил, что ты на бильярде очень хорошо играешь?

— Андрей преувеличивает мои таланты, Мария… — скромно потупился я.

— Сыграем партию в «сибирку»? — предложила она.

— С большим удовольствием, Мария! — кивнул я.

По жребию разбой достался девушке. Я выставил пирамиду и отошёл к Долгорукому.

— Андрей, — чтоб не услышала Мария, сказал я ему, — а можно через кого-нибудь организовать букет цветов? А то неудобно как-то получается…

Он уставился на меня в ступоре.

— Лёха, вот я дурак! Маша же внезапно приехала, мы её только поздно вечером ждали, а про цветы я и не подумал!

Он дождался, когда Романова разобьет пирамиду, подошёл к ней, что-то сказал и удалился. А мы с Марией продолжили партию. Всё это время я спиной чувствовал взгляды со стороны охраны внучки Императора, которые меня после тренировок в Корпусе только забавляли.

Игру девушка понимала, да и с кладкой у неё было всё в порядке, но до моего уровня однозначно не дотягивала.

— Мария, а ты очень хорошо играешь! — похвалил я её после очередного забитого шара.

— Для девушки, ты хотел сказать! — озвучила она с улыбкой мои мысли.

— Ну, что ты! — засмущался я. — Долгорукая, Юсупова и Шереметьева так вообще имеют слабое представление об игре…

— Я наслышана о ваших тренировках! — усмехнулась девушка. — А меня дед с отцом учили, я с ними иногда играю… — она ударила «с руки».

Шар ударился о губки лузы, но отскочил обратно «в поле», как раз мне на «свояка» в середину. Партию я выиграл со счётом восемь-шесть, но Марию это не расстроило, она реально оценивала свои силы. Тут как раз появился Андрей Долгорукий, за которым охранники несли в больших вазах два огромных букета красных роз.

— Это мне? — слегка зарделась Великая княжна.

— Да! — торжественно заявил Долгорукий. — От нас с Алексеем!

— Спасибо, мальчики! — было видно, что Марии очень приятно.

Она указала охране куда поставить цветы и начала на меня жаловаться Долгорукому:

— Андрей! Алексей меня без твоей поддержки разбил в пух и прах! У меня не было никаких шансов!

— Да, Маша, он такой! — усмехнулся молодой человек. — Алексей и со мной так же порой поступает! Может мы ему в «колбасу» отомстим? Будем в открытую играть «на один карман»?

— А давай! — поддержала девушка Андрея. — На что играем?

— На проползание на карачках под столом за очко! — предложил он.

— Я согласна! — захлопала в ладоши Мария. — Алексей?

— С удовольствием наслажусь этим незабываемым зрелищем! — заявил я, подошёл к столу, вытащил из луз три шара и сказал. — Ловите! — и кинул на стол эти шары.

Мария поймала шар под номером восемь, Андрей — под номером три, а мне достался шар с цифрой пять. Очерёдность была установлена, Долгорукий первый, я второй, а третьей шла Романова.

Суть игры под названием «колбаса» была в следующем. Это была та же самая «сибирка», но играли в неё, когда было больше двух человек. Пойманными шарами устанавливалась очерёдность того, кто на кого играет. Главная же задача игрока была в том, чтобы забить как можно больше шаров, при этом стараться, чтобы не забили на него. Игра велась до последнего оставшегося шара на столе, причём, последний забитый шар считается за два, после чего шары каждого игрока подсчитывались и начислялись соответствующие очки. Для примера можно взять следующую ситуацию — Андрей играет на Марию и по итогам забивает на неё пять шаров, я играю на Андрея и забиваю на него восемь шаров, Мария играет на меня и забивает три шара (в розыгрыше всего шестнадцать шаров, не считая штрафов, которые разыгрываются отдельно). Получается, что у Андрея в итоге — 3 (он забил пять, я на него забил восемь, 5–8 = — 3), у меня + 5 (я забил восемь, Мария мне забила три, 8–3 = + 5), у Марии — 2 (она забила три, Андрей забил ей пять, 3–5 = — 2). При сложении положительных и отрицательных очков должен получаться ноль. Суть же предложения Долгорукого сыграть с Романовой «на один карман» заключалась в том, чтобы в рамках правил держать меня «на голодном пайке» — Андрей, после которого я играю, будет ставить меня в сложные ситуации, а Мария будет после меня «подбирать», особо не заботясь о последствиях своих ударов, потому что для них двоих, при игре «на один карман», прежде всего был важен мой отрицательный баланс по очкам, а не их отдельные плюсы.

Игра началась с неудачного разбоя Андрея, после которого я забил ему «свояка» в середину. На лице Марии отразилась досада — она искренне переживала за итоги игры и надеялась, что уж под стол она точно не полезет. Мне тоже зрелище ползающей под столом внучки Императора видеть совсем не хотелось, тем более что я её совсем не знал, и реакция девушки на проигрыш была непредсказуема. Так что «с руки» я заведомо промазал, после чего получил от Марии красивый «свой» в дальнюю лузу. Сняв самого очевидного шара, я получил от девушки «чужого» в середину, следующий «свой» у неё застрял в губках лузы. С довольным видом достав свои два шара, Романова положила их на свою полку, и с интересом начала наблюдать, как Андрей выпутается из этой сложной ситуации. Он долго ходил вокруг стола, прикидывал различные ситуации, и, наконец, отыгрался. Получилось у него это настолько хорошо, что мне не составило труда «ошибиться» уже на моём отыгрыше и получить от Марии ещё пару шаров. По итогу партии счёт оказался такой — Мария + 3, Андрей 0, я — 3.

— Так не честно! Вы «на один карман» играли! — попытался я изобразить обиду.

— Договор есть договор! — заявила со смехом Мария. — Мы ждём! — она посмотрела на Долгорукого, ища поддержки.

Он, улыбаясь, кивнул, а когда Романова вновь повернулась ко мне, подмигнул, давая понять, что итоги «колбасы» не стали для него неожиданностью. Я, изображая обречённость, положил кий и собрался лезть под стол, но тут в зале пошло некое оживление — это в вечерних туалетах пожаловали Долгорукая, Юсупова и Шереметьева.

— А почему у Алексея вид такой потерянный? — сходу поинтересовалась Инга. — Обижали его без нас? — она с укором смотрела на Романову. — Не для этого мы вчера тебя, Маша, у отца отпрашивали, не для этого! — Наташа с Аней закивали, поддерживая подружку.

— Инга, ты что такое говоришь! — еле сдерживая смех, ответила Мария, видимо прекрасно зная Юсупову. — Просто без вас тут Алексей успел залезть в долги…

— Какие долги? — Инга смотрела уже на меня.

— Бильярдные… — я продолжал изображать обреченность. — Должен под столом на карачках пролезть…

— А, ерунда… — махнула рукой Инга. — Это ж не поцелуй какой…

И я, под сдавленные смешки присутствующих девушек, кряхтя и тяжело вздыхая, полез под стол, и три раза прополз под ним на карачках. Моё появление из-под стола ознаменовалось уже открытым смехом девушек и заявлением Марии:

— Вот, наглядное подтверждение тому, что Пожарские всегда платят по счетам! — она протянула мне свою небольшую ладошку, которую я аккуратно и пожал.

После того, как с «долгами» было закончено, мы переместились в пустой спортбар, где девушки принялись обсуждать вчерашний день рождения Марии. С особенным удовольствием Романова рассказала мне, как получила приглашение от Андрея Долгорукого посетить ночной клуб «Метрополии», а отпрашивать её у отца пошли три подружки, во главе с Юсуповой, к которой наследник престола особенно благоволил.

— Ну, Инга и заявляет отцу, что я теперь совсем взрослая, замуж пора выдавать, — Мария глянула на Андрея, который заметно покраснел после этих слов, — а жизни совсем не видела, бедненькая, в этом нашем Кремле! Надо срочно исправлять ситуацию и отпустить дочку с ними к Долгоруким в клуб! — она сделала паузу и посмотрела на подружек — Наташа и Аня с улыбками кивнули, подтверждая слова Марии, а Инга изобразила из себя королеву, для которой порешать вопросы с членами Императорской фамилии — раз плюнуть. — Отец посмеялся, как он выразился, над аргументацией Юсуповой, но разрешил! А уже сегодня, под его хорошее настроение, отпросилась пораньше, чтобы с Андреем в бильярд поиграть.

Через некоторое время нам принесли ужин, но разговоры так и не прекратились. С темы дня рождения переключились на Лицей, потом на Университет, Мария поздравила Андрея с назначением старостой, от чего тот только скривился.

Наблюдая за Марией весь вечер, я сделал для себя вывод, что она мне однозначно нравится, девчонка неплохая, весёлая и без камня за пазухой. Высокомерия и пренебрежения к окружающим замечено за ней не было. С Андреем Долгоруким, судя по обмолвкам, их связывает долгая сердечная дружба, это видно невооруженным взглядом. Да и с девчонками дружит искренне, уж Романовой-то точно от них ничего не надо.

В ночной клуб мы переместились ближе к одиннадцати, причём, наши красавицы задержались, мотивируя это тем, что Маше надо переодеться для танцулек. И действительно, платье тёмного цвета, в котором появилась в ложе Романова, вовсю заставляло работать воображение — полностью глухой перед, сбоку разрез до бедра, и абсолютно голая спина. Все эти подробности стали ясны после того, как девушка заметила наше с Андреем внимание к своей персоне, остановилась, и со смехом повернулась вокруг своей оси.

— Пока родители и дед не видят, надо пользоваться моментом! — прокомментировала она нам свой внешний вид.

* * *
Высокопоставленный чиновник в своём кабинете просматривал подборку роликов из бильярдной «Метрополии». Закончив просмотр на моменте появления Пожарского из под стола, он хмыкнул и посмотрел на помощника.

— Мы получили заключение специалиста по этим записям. Если кратко, то вывод однозначен — молодой человек умело скрывает от партнёров уровень своей игры.

— Понятно. — кивнул чиновник. — Дальше.

— Мероприятия по возвращению молодого человека на службу в ОКЖ идут своим ходом. Считаю, что спешка в этом вопросе может только ухудшить конечный результат. — помощник застыл, ожидая реакции Хозяина кабинета.

— Согласен. Дальше.

— На этой флешке запись тренировки молодого человека с Прохором Белобородовым, отдельная аудиозапись обсуждения этой тренировки, и запись сольной тренировки Белобородова по итогам обсуждения. У меня всё.

— Спасибо. — кивнул чиновник. — Свободен. В течение часа меня не беспокоить.

— Да, мой господин. — помощник поклонился и покинул кабинет.

Дождавшись, когда за подчиненным закроется дверь, чиновник вставил флешку в разъём, достал наушники, и с огромным интересом нажал на иконку первой видеозаписи.

 <strong>Глава 11</strong> 
Проснулся я в районе полудня воскресения и решил, что могу себе позволить полчаса поваляться в кровати, тем более что Прохор обещал мне сегодня тренировку, на которую необходимо было настроиться морально. Потягиваясь, начал вспоминать прошедшую ночь.

Мария, если так можно выразиться, внесла свежую струю в нашу уже устоявшуюся компанию — её непосредственность в полной мере компенсировала своеобразную непосредственность Инги Юсуповой, в компании Романова не выделяла кого-то одного, общалась со всеми на равных, но при этом старалась всегда быть поближе к Андрею Долгорукому, постоянно с ним переглядывалась, как бы ища поддержки и одобрения. Молодой человек же, в свою очередь, нисколько этим не злоупотреблял, преследуя какие-то свои цели, а просто пытался, в меру своего разумения, опекать юную красавицу. За столом эти двое влюблённых сели чуть отдельно от нас, что тоже было понятно — виделись они, как я понял, не так часто, как им хотелось бы. А я достался на уже привычное растерзание Долгорукой, Юсуповой и Шереметьевой, о чём, впрочем, не особо и жалел, — большую часть ночи наши красавицы, в том числе и Великая княжна, проскакали на импровизированном танцполе рядом с нашими диванами. Мария даже умудрилась вытащить на танцульки тех двоих женщин-охранников, которые меня пытались не пустить к бильярдному столу Долгорукого. Мы с ним постоянно оставались одни, и Андрей, в один из таких моментов, меня поблагодарил:

— Лёха, спасибо огромное за цветы и «колбасу»! За «колбасу» особенно! Машка же реально слабее нас играет, а ты умудрился очень красиво партию слить, она даже и не заметила!

— Всё для вас, Андрей Анатольевич! — улыбался я. — Обращайтесь!

— Это ты обращайся! — отмахнулся он. — В следующий раз моя очередь под столом ползать! И не забывай, турнир начнётся уже на следующей неделе, жеребьёвка в эти выходные.

— Помню, Андрей, помню. — кивнул я.

— Ты же нашим девушкам обещал тренировку? Вот, под это дело мы с тобой вдумчиво и поиграем. — поставил он меня перед фактом.

— Я только за, Андрей, на неделе определимся. — заверил я его.

Медляки я танцевал по установленной девушками очереди, однако, когда пошёл «второй круг», вмешалась Мария, объявив белый танец, и пригласила меня. Я демонстративно посмотрел на Долгорукого, который мне с улыбкой кивнул, и повёл девушку танцевать.

— Алексей, а где ты так хорошо научился играть на бильярде? — спросила она меня, когда мы, прижавшись друг к другу, качались в танце.

— Прохор, воспитатель мой, научил, а потом у «каталы» одного уроки брал… — я почему-то не смог ей ответить неправду.

— За то, что сегодня так красиво проиграл, спасибо. — усмехнулась Великая княжна. — И что Андрея «грузить» не стал, тоже спасибо.

— Мария, я не…

— Я всё видела, все эти твои так называемые «промахи и ошибки». — остановила она меня. — Мне отец, и не только он, все эти приёмы показывали, и объясняли, зачем они нужны. Может как-нибудь ещё раз в «колбасу» сыграем, по уже в полную силу?

— Давай. — отлегло у меня. — Мы как раз с Андреем договорились на неделе потренироваться перед турниром, приезжай, я буду только рад.

— Если получится, обязательно приеду! — пообещала она. — С вами весело! А я вам не помешаю?

— Если готова залезть под стол, то нет. — усмехнулся я.

— Ах ты!..

Когда мы вернулись за стол, Инга Юсупова, как бы между делом, сказала:

— Я смотрю, вы с Машей нашли общий язык!

Долгорукая с Шереметьевой, в свою очередь, сделали вид, что их всё происходящее не особо и волнует, но ответа моего ждали.

— Да. — кивнул я. — На почве любви к бильярду. — и взял бокал с вином.

Девушки переглянулись, и продолжила уже Аня Шереметьева:

— Лёшенька, а подробнее? Если можно…

Я хмыкнул.

— Договорились, что если Мария найдёт время, то снова поиграем все вместе — я, она и Андрей.

— Ну, тогда ладно! — погладила меня по руке Шереметьева. — С Андреем мы тебе разрешаем. Да ведь, девочки?

Девочки дружно кивнули, полностью согласные с Аней.

Дома я был уже под утро, душ проигнорировал, решив помыться когда встану, и завалился спать.

К моему удивлению, когда вышел из спальни в гостиную, Прохора не обнаружил, а увидел записку на журнальном столике: «Буду к двум, уехал по делам. Обед в холодильнике». Время подходило к часу дня, значит воспитателя осталось ждать не так и долго. Разогрев еду, я пообедал, попил чай и включил телевизор. По всем каналам шли какие-то игровые шоу, с помощью которых убил время до прихода Прохора, который не заставил себя долго ждать. Раздевшись, он прошёл в гостиную, и заявил мне:

— Тренировка там же, на территории Университета. Собирайся, гулёна, нас ждут великие дела!

На этот раз я подошёл к тренировке более осторожно, решил всё делать плавно и аккуратно. Реализовать это у меня только отчасти: этап ощупывания я пропустил, а сразу попытался настроится на ментальный доспех Прохора. Получилось это чуть легче, чем в четверг. Сначала преобладали ощущения холодной бетонной стены, но потом доспех потеплел, как бы отзываясь на мой зов. В этот момент для меня защита моего воспитателя стала представлять некое хаотичное переплетение энергетических жгутов. Ощущение того, что я так ярко увидел всё это, вызвало восторг, который несколько заглушил мои неприятные ощущения подташнивания и головокружения. Действуя только на интуиции, я попытался поправить эти жгуты, руководствуясь только мне, непонятно откуда взявшимися понятным преставлением о правильности их расположения. И мне это даже удалось — энергетическая структура ментального доспеха моего воспитателя начала меняться в сторону геометрически правильной решётки. В какой-то момент моральная усталость перекрыла доступ к ментальному доспеху Прохора, и я, с трудом сдерживаясь, сумел остановиться и прекратить тренировку. На лице моего воспитателя блуждала улыбка, он не обращал на меня никакого внимания, погружённый в созерцание каких-то своих ощущений и эмоций.

— Прохор! — позвал я его.

А в ответ была тишина…

— Прохор! — сказал я уже громче.

— А… Это ты Алексей! — мой воспитатель попытался сфокусировать на мне свой взгляд. — Всё хорошо?

— Всё просто обалденно! Как ты себя чувствуешь?

— Готов горы свернуть! — прозвучало это так, что не оставалось сомнений, что это сейчас же будет исполнено.

Прохор, стоящий напротив меня, просто разрывался от энергии, переполняющей его. Слава тебе Богу, что у моего воспитателя хватало мастерства сдерживать эту свою силу. В конце концов, он просто сбросил её излишки в землю, от чего она зашипела и обуглилась.

— Лёшка, заканчиваем на сегодня, иначе за последствия не отвечаю! — Прохор махнул мне рукой в сторону дома.

Пока шли домой, мой воспитатель ещё два раза останавливался и сбрасывал излишки силы.

Поговорить мы с ним смогли только к вечеру, когда я, да и Прохор, несколько пришли в себя.

— Садись! — указал мне мой воспитатель на диван гостиной, опять настроив этот прибор, в конце концов загоревшийся зелёным огоньком. — Что сегодня было?

— Сначала ты мне рассказываешь. — твёрдо сказал я.

— Хорошо. — кивнул он. — Всё было нормально и вполне обыденно, пока, я так понимаю, ты не приступил к более детальному исследованию моего ментального доспеха?

— Было дело… — кивнул я.

— Что ты с ним начал делать? — задал следующий вопрос Прохор и пояснил. — Это необходимо, чтобы всё правильно тебе рассказать.

— Начал его настраивать…

— А подробности я могу узнать? Потому что у меня в голове всё смешалось… — попросил меня мой воспитатель.

— Ну, как мне показалось, у тебя энергетические жгуты хаотично были расположены… Я и попытался их поправить, до правильной структуры.

— Да, что-то подобное я и чувствовал. — кивнул Прохор. — Сила сразу свободней пошла, а какое удовольствие я при этом стал испытывать, ты не представляешь! — он аж зажмурился при этих воспоминаниях. — Да и сейчас состояние такое, что чувствую себя на двадцать лет моложе, хочется прыгать и бегать, а уж как хочется на полигон, ты даже себе не представляешь!

Я сделал над собой усилие, перешёл на темп, и на пару мгновений настроился на ментальный доспех Прохора, а потом вновь вернулся в своё обычное состояние. За эти две секунды я успел увидеть, что энергетическая решётка доспеха моего воспитателя продолжает формироваться, становясь упорядочение и сложнее, но до завершения этого процесса ещё далеко. Прохор почувствовал моё прикосновение и уставился на меня вопросительно.

— Мне кажется, — сказал я ему задумчиво, — на полигон тебе пока нельзя. Процесс ещё идёт, и когда он завершится, я даже не представляю. Давай поступим следующим образом, каждый день буду тебя смотреть, да и ты к себе будешь прислушиваться, а там и решим. Договорились?

— Договорились. — кивнул Прохор.

Около семи вечера пришла Алексия, которая попыталась помочь Прохору в приготовлении ужина, однако встретила с его стороны отчаянное сопротивление:

— Да мне итак нечем заняться, а ещё ты тут под руку лезешь! — шутливо отмахнулся он от девушки.

— Чего это он? — спросила меня Леся с улыбкой, присаживаясь на диван рядом со мной.

— Тренировались мы с ним сегодня, до сих пор не отошёл. — прокомментировал я поведение Прохора.

— Понятно. А ты как себя чувствуешь?

— Нормально. — покивал я головой и ухмыльнулся. — Мы сегодня оба не особо напрягались, так что силы остались, если ты про это!

— Да ну тебя! — Леся прижалась ко мне. — У вас, мужиков, только одно на уме!

— Не только! — погладил я её по голове. — Ещё пожрать и поспать!

— Ну, и это тоже…

* * *
В понедельник, в Университете, вывесили наше новое расписание на ближайшие недели. Оказалось, что завтра, во вторник, у нас будет военная кафедра. Рядом с расписанием висели списки студентов, разделённых на группы в зависимости от рангов, которые указывались в школьных аттестатах. Свою фамилию я нигде не нашёл, и решил после занятий зайти на кафедру военной подготовки — видимо полковник Орлов ещё не успел отменить свой приказ о том, что я этот день буду проводить в Корпусе. На большой перемене, после семинарского занятия по теории государства и права, к доске вышел Андрей Долгорукий.

— Уважаемые коллеги! — начал он свою речь. — В пятницу вы меня выбрали старостой группы. Спасибо за оказанное доверие! После занятий мы встречались в деканате с другими старостами групп, и меня, уже там, избрали старостой курса. — он замолчал, а группа дружно захлопала. С мест даже раздались отдельные выкрики «Поздравляем!». Андрей кивнул и продолжил. — Место старосты нашей группы оказалось вакантным и я предлагаю кандидатуру Инги Юсуповой на это место! — он с улыбкой указал на девушку и обратился уже к ней. — Инга, встань, пожалуйста. — та неохотно поднялась, зло сверкая глазами в сторону Долгорукого. — В представлении Инга, я думаю, не нуждается? — группа дружно ответила: «Нет!». — Ещё кандидатуры будут? Отлично! Голосуем за кандидатуру Юсуповой! Единогласно! — он тоже не обратил внимания на не поднятую руку девушки. — Поздравляю, Инга, с должностью старосты нашей группы! — его слова потонули в аплодисментах.

Весь обед Инга дулась на Андрея, он же лишь улыбался ей в ответ, и, в конце концов, сказал:

— Нам с тобой после занятий надо в деканат зайти, познакомлю тебя с Василием Ивановичем, нашим деканом.

— Зайдём. — буркнула девушка.

Наташа Долгорукая хмыкнула и обратилась ко мне:

— А мы, Алексей, наших уважаемых старост в кафе подождём.

— Да уж, подождите! — бросила Юсупова. — Есть один вопросик, который надо обсудить!

Отсидев ещё один семинар и лекцию, мы с Долгорукой пошли в кафе, где нас уже ждала Шереметьева.

— А где Андрей с Ингой? — спросила у нас последняя.

— Анька! Что я тебе сейчас расскажу! — с горящими глазами ответила ей Наталья, и в красках принялась описывать ситуацию с назначением Юсуповой старостой группы.

Шереметьева с огромным интересом выслушала эту занимательную историю, и в конце с улыбкой прокомментировала:

— Молодец, Андрюшка! Уел Юсупову! Но, Ингу всё равно жалко!

— Не рой яму другому! Особенно, если это Долгорукий! — с пафосом заявила Наталья.

В этот момент подошёл вышеупомянутый Долгорукий в сопровождении Юсуповой. Инга уже не выглядела злой, а была серьёзна и собрана. Аня не удержалась, и за место приветствия, очаровательно улыбнувшись, сказала:

— Поздравляю, Инга! Я верю, ты оправдаешь оказанное доверие!

— Даже не сомневайтесь! — кивнула Юсупова. — Особенно это касается моих одногруппников, которые за меня проголосовали! — она многообещающе посмотрела на меня с Наташей. — А теперь прошу выслушать интересную информацию, касающуюся нашего дорогого Алексея. Сегодня мне шепнули добрые люди, что нашего Лёшеньку видели в прошедшую пятницу в «Приюте». И не одного! — Инга сделала театральную паузу и обвела всех присутствующих многозначительным взглядом. — А в обществе неизвестной красавицы и двух непонятных типов!

Девушка, сообщив эту «информацию от добрых людей», спокойно села, пододвинула к себе мороженое Долгорукой и, не обращая ни на кого внимания, принялась его есть.

«Если мне хоть одна из девушек хоть в чём-нибудь упрекнёт, на место буду ставить жёстко!» — подумал я и стал ждать.

За всех «сработала» Шереметьева:

— Лёш, ты только не подумай ничего такого… Если захочешь — расскажи! Просто нам ужас как всё это интересно!

Долгорукая её поддержала кивком головы, а Юсупова что-то утвердительно промычала с полным ртом мороженого. Андрей же ухмыльнулся и мне подмигнул. Я вздохнул и начал рассказывать:

— У меня есть школьный друг, Александр Петров, замечательный художник, который сейчас учится в Суриковском. Он посоветовал мне сходить на выставку работ Святослава Хмельницкого, художника из Киева. На эту выставку я пошёл в сопровождении неизвестной красавицы, — я интонацией подчеркнул свои последние слова, давая понять, что красавица так и останется неизвестной, — Александр же присоединился к нам чуть позже. На самой выставке мы познакомились с этим самым художником Хмельницким, который был так любезен, что устроил нам индивидуальную экскурсию по своим полотнам. Мы были так впечатлены увиденным и услышанным, что решили оказать ответную услугу — пригласили его в культовое место московских студентов, в «Приют». А уже там я договорился с Хмельницким на закрытый показ для своего деда. — я замолчал.

Несколько секунд стояла тишина, которую прервала Юсупова, которая уже успела вернуть мороженое Долгорукой:

— А почему ты нас на выставку не пригласил? — Долгорукая и Шереметьева закивали, поддерживая подружку.

— Я не думал, что вам это будет интересно… — пришлось делать вид, что я смущён.

Вмешалась Шереметьева:

— А ты что, Лёшенька, думал, мы только по магазинам и ночным клубам шатаемся в свободное от учёбы время? — её праведный гнев так и читался на лице.

За меня ответил Долгорукий, который еле сдерживал смех:

— Уверен, что Алексей так и думал! Именно такое впечатление вы производите со стороны! Да и не со стороны тоже!

— Это правда?.. — трагическим голосом осведомилась Аня. — Мы действительно производим впечатление поверхностных глупых девчушек, думающих только о шмотках и развлечениях?

Казалось, что ещё чуть-чуть, и из глаз Шереметьевой польются слёзы, да и Юсупова с Долгорукой нахмурились и выглядели расстроенными. Вот, теперь я уже и виноват…

— Такого впечатления вы на меня не производите! — заверил я их осторожно. — В следующий раз обязательно буду учитывать вашу тонкую художественную натуру!

Андрей с улыбкой поднял большой палец вверх, а на лицах девушек стала проступать досада от того, что я, в последний момент, так и не попал в грамотно подготовленную ловушку.

— Лёша, а с твоим дедом на этот закрытый показ нам можно будет попасть? — сладким голосом и с улыбкой поинтересовалась Шереметьева, а Долгорукая с Юсуповой опять закивали. — Можно и друга твоего с собой взять…

— Ничего обещать не буду, но с дедом переговорю… — заверил я их.

— А в «Приюте» когда посидим? — спросила у всех сразу Инга.

Аня с Наташей посмотрели на неё осуждающе, и Долгорукая ответила подружке:

— Мы тут перед Алексеем усиленно создаём образ культурных девушек, которым не чуждо и высокое искусство живописи! А ты, Инга, опять про ночные клубы!

— Одно другому не мешает! — только отмахнулась от подружки Юсупова. — Я вот, например, весьма разносторонняя личность! — она гордо выпрямилась. — Так как на счёт «Приюта», высококультурные вы мои?

За всех ответил уже Андрей:

— Всё будет, Инга! Обязательно посетим ещё раз сие заведение!

Разговор после этого плавно перетёк в обсуждение завтрашнего дня военной подготовки. Оказалось, что вторник в этом плане был днём первого курса всех факультетов Университета. Наши девушки оказались в одной группе — новиков, а Андрей в весьма немногочисленной группе витязей.

— Леха, а я тебя в списках не видел… — обратился ко мне Долгорукий. — У тебя какой ранг?

— Витязь… — соврал я, не моргнув глазом. — Помните, я рассказывал, что в Университет сбежал от домашнего военного воспитания? — пришлось сочинять на ходу. Все присутствующие кивками головы подтвердили, что помнят. — Так вот, дед потребовал, чтобы его внук хотя бы военку проходил в одном из полков гвардии, обещал договориться. Вот я и хотел после кафе пойти на кафедру военной подготовки узнать, пришла им какая-нибудь бумага или нет. Судя по тому, что в списках меня действительно нет, договориться Главе Рода всё-таки удалось.

— Понятно… — кивнул Долгорукий. — Получается, мы тебя завтра не увидим?

— Видимо, нет. — улыбнулся я.

Зная, что мне идти на кафедру военной подготовки, девушки, тем не менее, потребовали, чтобы я их проводил хотя бы до крыльца, что я и сделал, после чего вернулся обратно в здание Университета. На военной кафедре мне ничего толком ответить не смогли, а отправили в первый отдел Университета, сказав, что в компьютерной программе стоит соответствующая отметка. На сколько я знал, в первом отделе трудились сотрудники Корпуса, именно они и должны были разрешить все мои вопросы. Однако, начальник этого отдела, представившийся мне Федором Ивановичем, заявил, что в отношении студента первого курса юридического факультета Пожарского Алексея Александровича им получены исчерпывающие инструкции — на занятия по военной подготовке не допускать ни под каким предлогом, вплоть до особых распоряжений, коих пока не поступало. Следовательно, студент Пожарский, в моём лице, на эти самые занятия и не попадёт ни в коем случае! Моя робкая попытка предложить ему позвонить «кому надо» закончилась целой лекцией на тему: «Если будет надо, то те, «кому надо», сами позвонят и скажут «что надо, а что не надо». А пока студент Пожарский может быть свободен. На прощание же меня заверили, что «если будет надо», меня найдут и сообщат об изменениях в моём учебном плане.

По дороге домой я разрывался между желанием позвонить деду и рассказать о сложившейся ситуации, и желанием оставить всё как есть, ещё и с лишним выходным на неделе. Но здравый смысл возобладал, Глава Рода такое знать обязан, тем более после таких моих объяснений отсутствия на военке университетским друзьям.

Открыв дверь в квартиру, я чуть не запнулся о ведро с водой.

— Лёшка, постой пока в прихожей, я домываю. — услышал я голос Прохора из гостиной.

Пришлось раздеться и присесть на диванчик рядом с вешалкой. Через минуту появился мой воспитатель с тряпкой в руках.

— Прохор, ты чего уборку затеял? Завтра же убирать придут.

— Это ты, Лёшка, виноват! — усмехнулся он. — Силы выше крыши, а девать её некуда! Ты же запретил… Вот и маюсь всякой ерундой. Уже и отжимался, и приседал, и упражнения на растяжку делал, ужин приготовил… Думал вечерком на территории Университета просто побегать, но решил, что могут за престарелого педофила принять, с моей-то рожей, и отказался от этой затеи…

Да, воспитатель мой был далеко не красавец, но чтоб до такой степени думать о себе так плохо…

— Прохор, может тебе бабу в Москве завести? — ухмыльнулся я. — Как в усадьбе было… Смотришь, и полегчает… — мне вспомнилась Маришка, наша повариха, с которой мой воспитатель последние года три активно дружил организмами.

Прохор замер и, такое ощущение, начал прислушиваться к себе. Видимо, получив какой-то ответ, он заулыбался и сказал:

— Устами младенца глаголет истина! Но баба-то сейчас нужна, шляпа дымит, времени на поиски и ухаживания нет.

— Давай из борделя вызовем, туда тебя отпускать нельзя. — я еле сдерживал смех.

Он посмотрел на меня скептически, но через пару мгновений тяжело вздохнул, махнул рукой и запричитал:

— Докатился Прошка на старости лет! Воспитанник уже предлагает шлюх на дом вызвать! Куда катится этот мир?.. — он сделал трагическую паузу, и заявил. — Чую, одной точно будет мало, вызовем двоих! Давай, малой, тащи свой планшет, будем кастинг проституток проводить!

Я уже смеялся не сдерживаясь, но, кинув свои вещи, на поиски планшета всё же отправился.

— Прохор, я готов! — сообщил ему, расположившись на диване в гостиной.

— Лёшка, может ты меня сначала посмотришь? — спросил он, выходя из ванной и вытирая руки и лицо полотенцем. — Я тут размечтался, а может мне и бабу-то нельзя?

— Садитесь в кресло, больной! — ухмыльнулся я. — Доктор вам сейчас всё расскажет!

Он послушно сел и приготовился к «сеансу», а я перешёл на темп и настроился на ментальный доспех Прохора. С каждым разом у меня это получалось всё легче и легче, и, закономерно, возникало два варианта: или у меня вырабатывается навык, или это всё касается настройки только моего воспитателя.

На этот раз созерцать ментальный доспех Прохора я позволил себе чуть дольше, секунд пять. Процесс формирования правильной и более сложной энергетической решетки успешно продолжался, доспех стал светится ярче, интенсивнее, появились новые тоненькие энергетические жгутики, которые слегка пульсировали, питаясь силой от её основных магистралей. По сравнению со вчера, прогресс был на лицо, недаром моего воспитателя так плющит, но до полной гармонии, как я себе её представлял, было ещё далеко.

— Ну, что, Прохор, — сказал я ему, вернувшись в своё обычное состояние, — всё настраивается и приходит в норму. Сколько осталось до конца этого процесса, сказать не могу. — я замолчал.

— Скажите, доктор! — мой воспитатель сделал умоляющее лицо. — Что насчёт женщин? А то я уже настроился…

— Не вижу противопоказаний, больной! — торжественно заявил я, и опять расхохотался.

Прохор дождался, когда я закончу смеяться, и сказал уже серьёзно:

— Давай с бабами чуть позже разберёмся, что-то понесло меня не туда. Совсем с твоими этими экспериментами ничего не соображаю! — он тяжело вздохнул. — Звони Леське своей, узнавай когда она дома будет, ты уйдёшь к ней, а я нимф желтобилетных вызову. Ужин сейчас разогрею, что-то проголодался я…

— Хорошо, Прохор. — я, продолжая улыбаться, отложил пока не пригодившийся планшет и достал телефон.

Алексия пообещала быть дома часа через полтора.

— Полтора часа выдержишь? — усмехаясь, поинтересовался я у своего воспитателя.

— Выдержу. — буркнул он. — Садись есть, всё готово. — он указал мне на барную стойку.

Когда мы с ним доедали второе, я спросил его:

— Прохор, у меня сегодня в Университете случился ряд ситуаций, есть серьёзный разговор по этому поводу. Ты как?

— В норме. Адекватность не потерял. Говори.

Сперва я рассказал про выставку.

— Решишь с дедом. Не думаю, что он откажет.

Потом очередь дошла до военки.

— С рангом ты, однако, поскромничал. — усмехнулся Прохор. — Тренировки в Корпусе это доказали со всей наглядностью. Да и эта твоя жуть… С военкой в одном из гвардейских полков хорошо придумал. Забыл я совсем про эту часть твоей учёбы, моя недоработка… А на счёт жандармов из первого отдела вопрос надо решать только с Главой Рода. Похоже, Корпус всё же надеется на сотрудничество с тобой. — что интересно, этот вывод моего воспитателя уже не вызвал во мне былого неприятия. — Получается, у тебя завтра полностью свободный день? — я кивнул. — Звони деду, договаривайся на встречу.

Но звонить никому не пришлось, Глава Рода позвонил сам.

— Здравствуй, Лёшенька!

— Привет, деда! — настороженно ответил я.

— Почему мне не звонишь, новостями не делишься? — голос деда был ласков, что не предвещало ничего хорошего.

— Как раз собирался, просто с Прохором новости обсуждали…

— Не про кафедру ли военной подготовки разговор был?

— Про неё.

— Тогда ладно. — голос Главы Рода потерял большую часть «ласковости». — Завтра к десяти утра жду тебя в особняке вместе с Прохором. Форма одежды для тебя — один из твоих новых костюмов, для Прохора то же самое. Всё понятно?

— Да, деда! — чуть ли не рявкнул я.

— До завтра. — Глава Рода положил трубку.

Спросить у него зачем, куда и почему, в голову мне даже не пришло — когда дед начинал разговаривать в подобном тоне, было это бесполезно, и, что ещё хуже, могло вызвать непредсказуемую реакцию Главы Рода…

— И?.. — Прохор смотрел на меня вопросительно.

— Спросил про то, почему не звоню по поводу военки, и сказал явиться завтра к нему к десяти при полном параде. Тебе тоже.

— Понятно… — задумчиво кивнул Прохор. — Это точно жандармы зашевелились, но совсем не полковник Орлов. К тому на аудиенцию тебе костюм не нужно одевать, особенно после того, как ты ему в ухо засадил! — довольно ухмыльнулся мой воспитатель, и добавил уже серьёзным тоном. — Значит, будет птица другого полёта…

— Кто?

— Ну, откуда я знаю? — развёл руками Прохор. — Завтра дед нам с тобой всё расскажет. И ещё, Лёшка! Надо выспаться, и тебе, и мне. Ты с Леськой там давай не особо увлекайся, и у меня бабы с желтыми билетами сегодня отменяются. Договорились? — он смотрел на меня серьёзно.

— Договорились. — кивнул я и, в свою очередь, спросил. — Как себя чувствуешь?

Прохор понял меня правильно.

— Легче. Как только у тебя что-то происходит, у меня появляются заботы. И жизнь снова перестаёт быть скучной и однообразной! — ухмыльнулся он.

* * *
Князь Пожарский положил трубку после разговора с внуком и поудобнее устроился на любимом кресле в гостевом доме. В рабочем кабинете, в особняке, делался ремонт после показательного инцидента с графом Орловым. Вторник обещал быть хлопотным, особенно после недавнего телефонного разговора со старым приятелем, Нарышкиным Петром Александровичем, занимавшим уже довольно продолжительное время должность заместителя министра Внутренних дел, Командира Отдельного корпуса жандармов. Разговор, как всегда, начался с взаимных вопросов о здоровье, о здоровье близких, успехах детей и внуков. Потом собеседники обсудили положение дел в Империи, в Европе, в Азии и обеих Америках. Не обошли они стороной и последние светские слухи.

— Миша, я тебе чего звоню… — приступил, наконец, Нарышкин к главной теме разговора. — На счёт внука твоего, Алексея Александровича.

— Петя, да я так и понял! — усмехнулся Пожарский. — Говори прямо, не стесняйся.

— Не меняешься ты, Миша! — усмехнулся в ответ Нарышкин. — Будь по-твоему. По телефону особо распространяться не буду, но Алексей твой НАМ нужен, и ты это прекрасно знаешь!

— Знаю, Петя, знаю. — хмыкнул Пожарский. — Но…

— Я лично во всём разобрался. — прервал его Нарышкин. — Приглашаю вас с ним завтра к себе в любое удобное время, тем более что внука твоего не пустили на завтрашнюю военную подготовку.

— Вот даже как?.. — хмыкнул Пожарский.

— А как ты хотел, Николаич? — хмыкнул в ответ Нарышкин. — Кроме того, Алексей, напоминаю тебе, до сих пор числится курсантом одного небезызвестного военного училища… Приезжай завтра вместе с внуком, я тебя очень прошу, Миша! Есть у меня для него предложение.

— Хорошо, Петя, будем. — заверил Пожарский.

— И ещё, Миша, чуть не забыл. Захватите с собой Прохора Белобородова, он тоже нужен. Кстати, к тебе сейчас фельдъегерь с пакетом едет, там флешка с интересной видеозаписью. Ты её сегодня глянь, а завтра не забудь мне её вернуть. Содержание обсудим отдельно. Договорились?

— Договорились.

Как и обещал Нарышкин, вскоре появился фельдъегерь, который передал под роспись пакет, козырнул и удалился. Князь разорвал пакет, достал флешку, вставил в плазменную панель и нажал «воспр», так и оставшись стоять. Досмотрев видеозапись до конца, он хмыкнул и начал смотреть ещё раз тренировку внука, но уже более внимательнее.

— Да… Такое на кого угодно впечатление произведёт… — пробормотал Пожарский, улыбаясь. — На месте Нарышкина я не в гости приглашал, а сам бы в гости напросился…

* * * К особняку Пожарских мы подъехали с запасом, в девять сорок пять. Сегодня решили двигаться на «Волге», мало ли что, за руль посадили Юру из СБ, Прохор разместился на переднем пассажирском сидении, а я, как и положено, развалился на заднем диване, сняв пиджак чтобы он не помялся. Когда мы заехали во двор и вышли из машины, охрана сообщила, что Глава Рода ждет нас в гостевом доме. И действительно, дед встретил нас на втором этаже, указал на диван и нажал кнопку на пульте от телевизора.

Я сразу понял, что это запись моей последней тренировки, смонтированная как отдельный фильм. Сознание разделилось — с одной стороны, я наблюдал за «волкодавом», который с лёгкостью проходит полосу препятствий, заскакивает, практически не задумываясь, в трубу, раскидывает четырёх воевод, проводит «зачистку» в «городе» и дерётся с полковником Орловым, а с другой стороны, — я заново начал переживать все те эмоции оттуда…

— Алексей! — строгий голос деда вернул меня в реальность. — Ты что творишь?

Бледный Прохор смотрел на меня с другого конца дивана, а Глава Рода уже не сидел в кресле, а стоял напротив меня со строгим лицом.

— Теперь я Ваню Орлова вполне понимаю… — сказал он. — Прохор, как ты там Алёшку называешь?

— Монстрой… — ответил тот.

— Ну что, монстра, так и будем на неприятные ситуации и воспоминания жутью своей реагировать?

— Извините… — выдавил я из себя, покраснев от стыда.

Дед же хмыкнул и продолжил:

— Все эти вопросы обсудим после возвращения, времени нет. А сейчас нас ждёт Нарышкин Пётр Александрович, Командир Отдельного корпуса жандармов. — он подошёл к панели, вытащил вставленную в неё флешку и сунул её в карман пиджака. — Пойдёмте.

Дед повёл нас к гаражу, у которого стояла такая же, как и у Прохора, обычная «Нива» с водителем внутри.

— Садимся. — указал на машину Глава Рода. — Не тот случай, чтобы гербами светить…

Ехали мы минут сорок и, в конце концов, после проверки документов, завернули под шлагбаум во двор одного из зданий на Петровке, где нас уже ждал молодцеватый офицер.

— Здравия желаю, Ваше высокопревосходительство, — вытянулся он, обратившись к деду, — Пётр Александрович ожидает вас! Прошу следовать за мной!

Мы поднялись на крыльцо, беспрепятственно прошли пост охраны и оказались в холле с лифтами. Поднявшись на пятый этаж, прошли за сопровождающим офицером в конец коридора, где и оказалась приёмная Командира Корпуса. Из-за стола в приёмной при нашем появлении вскочил уже другой офицер, как я понял, помощник Нарышкина.

— Здравия желаю, Ваше высокопревосходительство! Сейчас я доложу Петру Александровичу о вашем прибытии. — он вышел из-за стола, открыл дверь кабинета своего начальника и исчез внутри, не забыв плотно прикрыть её за собой.

Не было помощника около минуты. Когда же дверь открылась вновь, офицер смотрел только на Главу Рода:

— Ваше высокопревосходительство!..

— Пока ждите здесь. — сказал дед нам с Прохором, а сам зашёл в кабинет.

* * *
— Здравствуй, Миша! — Нарышкин вышел из-за своего огромного стола и направился навстречу Пожарскому.

Они обнялись, и хозяин кабинета указал в угол, где стояли два кресла и журнальный столик.

— Что-то будешь? Чай, кофе, что-нибудь покрепче? — спросил Нарышкин.

— Нет, Петя, спасибо. — мотнул головой Пожарский. — Держи. — он достал из кармана флешку и положил её на журнальный столик.

— И как тебе?.. — Нарышкин взял флешку и, в свою очередь, убрал в свой карман.

— Я, конечно, знал все подробности от Лёшки и Ваньки Орлова, но увидеть своими глазами, хоть и в записи… Впечатляет!

— Вот и я проникся! — улыбнулся Нарышкин. — Да ещё потом рапорт подробный Ваньки прочитал, где он в восторженных выражениях отзывается о курсанте Пожарском, и в подробностях описывает все свои промахи в работе с ним. Смолова с Пасеком выгораживает, мотивируя это тем, что они, якобы, выполняли его прямые приказы. Они же в своих рапортах, как водится, выгораживают полковника, указывая, что это именно они были непосредственными командирами курсанта, вину в провокациях признают, и готовы понести наказание. Но и это ещё не всё. — Командир Корпуса сделал небольшую паузу и продолжил. — Ко мне поступила бумага за подписью всех бойцов подразделения «Волкодав» с просьбой вернуть курсанта Пожарского. Первыми стоят подписи Орлова, Смолова и Пасека. Мотивировку зачитывать надо, Миша? — хозяин кабинета поднял вопросительно бровь.

— Понятно, что им такой боец крайне необходим в особо сложных ситуациях. Речь-то об их жизнях идёт… — ответил задумчиво Пожарский.

— Вот-вот, Миша. — кивнул Нарышкин. — А ты должен догадываться, как сложно найти кандидатов для этого подразделения, да потом ещё и вырастить в хорошего специалиста.

— Саныч, всё я прекрасно понимаю! — отмахнулся князь. — Говори прямо, что предлагаешь?

— Отношение у твоего внука сейчас к бывшим отцам-командирам не очень, предлагаю привлечь его воспитателя, Прохора Белобородова, в качестве некого посредника или инструктора, тем более что он в курсе происходящего, да и дело его личное я полистал, которое тоже меня впечатлило… Он лучше всех остальных знает Алексея Александровича, да и с Орловым они хорошо знакомы. Как тебе, Николаич?

Князь не спешил отвечать, а задумчиво откинулся на спинку кресла.

— Какой будет статус у Белобородова? — наконец, поинтересовался он.

— Все аспекты тренировок курсанта Пожарского будут согласовываться непосредственно с ним. Так же он имеет право, в качестве инструктора, присутствовать на этих тренировках и вмешиваться в них. Когда дело дойдёт до работы, сам понимаешь, Миша, его полномочия заканчиваются.

— Я согласен, Петя. — не задумываясь, кивнул князь. — Осталось только заручиться согласием самого курсанта Пожарского.

— Отлично, Миша! — заулыбался Нарышкин, поднимаясь из кресла. — Пойдём за стол сядем и внука твоего с Белобородовым пригласим.

* * *
Да… Как быстро эти два старика уговорили меня вернуться на службу в Корпус! В ход пошло всё — и лесть, и уговоры, и воззвания к моему патриотизму и долгу каждого дворянина. Главным же фактором стало то, что дед просто сказал:

— Надо служить, Лёшка, тем более на таких условиях…

Прохора же и уговаривать не пришлось — как только он услышал, что ему предлагают, глаза загорелись, а итак прямая спина распрямилась ещё больше! На мой последний вопрос, как меня встретят сами «волкодавы», генерал-полковник Нарышкин показал издалека бумагу с просьбой о моём возвращении, якобы подписанную всеми сотрудниками подразделения, включая руководство. Уже прощаясь, Командир Корпуса протянул мне мой пропуск, который я оставил на базе в Ясенево, и сказал:

— В следующий вторник вас, курсант Пожарский, ждут на базе для дальнейшего прохождения службы. Удачи!

Всю обратную дорогу мы молчали, а по приезду в особняк дед повёл нас опять в гостевой дом. Там он, первым делом, позвонил на кухню и распорядился доставить обед на три персоны, после чего указал нам на диван, сам сел в кресло и сказал:

— Одну проблему решили, с мелочами по ходу разберётесь сами. Что-то добавить есть?

— Есть, деда. — ответил я. — Мне вчера пришлось на ходу выдумывать, когда Андрей Долгорукий про мой ранг и военку спросил. Сказал, что я витязь, а ты договариваешься на прохождение военной кафедры в одном из гвардейских полков.

— Понятно. — кивнул дед. — Это всё сообщишь полковнику Орлову, пусть суетится, сам в этих несостыковках виноват. Что ещё?

Я принялся рассказывать про наш с Алексией поход на выставку, конфликт с Хмельницким, приезд Сашки Петрова и портрет Леси. Особо обратил внимание деда на то, что однокурснички «сдали» мой поход в «Приют» Юсуповой.

— Они с тобой просятся на этот закрытый показ, деда. — закончил я рассказ.

— Кто они? — не понял он.

— Шереметьева, Юсупова и Долгорукая. — ответил я.

— Ну, если так… — усмехнулся он, — Скажи им, что в четверг, часиков в семь вечера я приглашаю их в галерею. И друга своего, Сашку, не забудь. Глянем, что он там изобразил.

— Хорошо. — кивнул я. — И ещё. В субботу у Долгоруких в клубе я познакомился с Марией Романовой. Это…

— Я понял кто это. — прервал меня дед, и снова усмехнулся. — И как она тебе?

— Деда, ты чего? У них с Андреем Долгоруким любовь! — возмутился я.

Они с Прохором рассмеялись.

— Ты что, думаешь я тебя в этом смысле спрашиваю? — закончив смеяться, спросил дед. — Все давно знают про эту самую любовь, князь Долгорукий даже пытается на этих слухах спекулировать влиянием, намекая о близости к Романовым. Но сами Романовы никак эту близость показывать не спешат. Так что интересуюсь я твоим общим впечатлением от девушки, ничего большего.

Пришлось рассказывать про игру на бильярде, ползанье под столом, и разговор с Великой княжной после.

— Хорошая девчонка, деда, мне понравилась.

— Ну и славно. Дружи! — одобрил он. — А теперь меня интересуют твои тренировки. Прохор тут мне что-то невнятное мямлил по телефону, намекал на личную встречу с вами двумя. Внимательно слушаю.

О наших тренировках с моим воспитателем мы рассказывали деду уже за обедом в столовой.

— Прохор, или мне кажется, или ты стал лучше выглядеть? Помолодел что ли?.. Только сейчас обратил на это внимание… — заявил дед.

— Вам виднее, Михаил Николаевич… — ответил тот. — Но чувствую я себя действительно помолодевшим, энергия и сила так и прёт, порой еле себя сдерживаю.

А я после этих слов Прохора хмыкнул, вспомнив его вчерашнее желание вызвать на дом парочку желтобилетниц.

— Лёшка, — обратился ко мне дед, — как думаешь, когда у Прохора всё нормализуется?

— Не знаю, я же всё это делаю в первый раз.

— А сейчас глянуть можешь? — спросил Глава Рода, на что я кивнул, перешёл на темп и настроился на ментальный доспех Прохора.

С каждым днём картина энергетической решётки у моего воспитателя становилась красивее — она приобретала всё более яркий насыщенный жёлтый цвет, основные магистрали перераспределялись по второстепенным, новые жгутики росли и обещали в ближайшем будущем стать равноценной частью доспеха.

Вернувшись в своё обычное состояние, я отчитался деду и Прохору:

— Всё настраивается и по моим впечатлениям становится лучше. По срокам ничего не скажу.

— Понятно. — кивнул дед. — Конечный результат будем посмотреть.

Пробыли мы в особняке ещё пару часов, я отчитался Главе Рода за учёбу, ответил на вопросы о взаимоотношениях с Долгорукими, Юсуповой и Шереметьевой, и о подготовке к бильярдному турниру, после чего попрощались до вечера четверга.

Дома мы с Прохором оказались уже около шести часов вечера, и я начал обзванивать своих университетских друзей по поводу похода в галерею на художественную выставку. Девушки все ответили согласием, а Андрей Долгорукий меня пригласил завтра, в среду, на тренировку по бильярду.

Неожиданный разговор состоялся с моим школьным другом, Сашкой Петровым:

— Лёшка, а я тебя собирался набрать! Мне звонил Хмельницкий! — Сашка захлёбывался от возбуждения. — Говорит, что портрет Алексии пользуется огромной популярностью! Многие хотят, чтобы художник Петров А. написал и их портрет!

— Сашка, я никогда не сомневался в твоих талантах! В четверг, в семь, пройдёт закрытый показ для моего деда. Будут ещё мои университетские друзья — Долгорукие, Юсупова и Шереметьева. Твоё присутствие обязательно, заодно со всеми познакомлю. Давай там на все эти темы и переговорим. Договорились?

— Да. — уже более спокойно ответил он.

Уже вечером, в квартире Леси, я рассказал ей про культурное мероприятие, которое должно будет пройти в этот четверг, и о том, что однокурсники сдали моим друзьям наш с ней поход в «Приют». Не забыл я упомянуть и телефонный разговор с Петровым. Девушка посмеялась, а потом неожиданно заявила:

— Послушай, Пожарский, поговори с дедом по поводу Александра. Надо вам его под опеку брать, иначе разорвут молодого художника на части. Я за это время его успела немного изучить, он отказывать совсем не умеет.

— И как ты это себе представляешь? — поинтересовался я.

— Найдите хорошего искусствоведа, который оценит мой портрет, умножьте сумму раза в три-четыре, если не больше, потому что это портрет Российской звезды Алексии. — хмыкнула она. — А после того, как выйдет мой альбом, можно ещё в два раза умножать. Я уже молчу про обещанный портрет князю Пожарскому! Если Сашка напишет его хотя бы так же, как мой — известность, признание и порядок цифр будут совершенно другие!

— Лесь, а ты откуда всё это знаешь? — удивился я.

— Так я же это всё сама проходила, схема-то одна и та же! — усмехнулась она. — Мне, в своё время, старшие товарищи, неглупые и чуткие, объяснили, подсказали и уберегли от множества ошибок. Только в разговоре с Александром ни в коем случае про деньги не говори, может обидеться. Он сейчас Творец, Художник и Романтик. Вот и возьмите с Главой Рода на себя пошлую прозу жизни молодого художника под благовидным предлогом.

— Хорошо, Лесь, с дедом переговорю. — кивнул я. — Он у меня умный, что-нибудь придумает!

* * *
В среду, в Университете, друзья рассказали мне про военку. Оказалось, что у всех групп было простое ознакомительное занятие на три часа с общей информацией. Андрей не забыл поинтересоваться у меня, сумел ли дед договориться насчёт моей военки. Я ответил, что да, сумел, мы как раз вчера ездили по этому поводу к бывшим сослуживцам Главы Рода. Так что, со следующей недели меня ждут в одном из гвардейских полков, но пока точно не известно в каком.

После занятий пошли в кафе, где наши девушки опять занялись обсуждением нарядов, в которых пойдут завтра на выставку, что позволило нам с Андреем спокойно поговорить.

— Лёха, у нас тут такая жесть произошла… — начал рассказывал он мне. — Наследник престола вчера деду позвонил и сказал, что выставляет на турнир приз от Романовых — пятьсот тысяч рублей, и что в любом случае члены Императорского рода на этот приз не претендуют. Если кто-нибудь из них выиграет турнир, значит эта сумма достанется тому, кто займёт второе место.

— Так отлично же! — улыбнулся я. — Будет, за что бороться!

— Лёха, я тоже сначала так же всё это воспринял… — хмыкнул Андрей. — А дед с отцом мне объяснили, что об этом всём надо теперь сообщать другим участникам турнира, которые теперь точно захотят поучаствовать ещё и деньгами. Плюс к этому, надо пересматривать положение о турнире, и устанавливать количество призовых мест, которые попадают «в деньги». Мой Род в одиночку такие вопросы решать не будет, другие Рода могут обидеться…

— Да, Андрей, теперь я понимаю, что на вас навалилось… — посочувствовал я ему.

— Разберёмся… — махнул он рукой, и добавил. — Тем слаще будет победа! Есть стимул тренироваться. Приезжай сегодня в «Метрополию» пораньше.

— Хорошо. — кивнул я.

В «Метрополии» я был около шести часов вечера, и мы с Андреем сразу же приступили к игре. Не успели мы закончить первую партию, как у Долгорукого зазвонил телефон.

— Прошу прощения, Алексей. — он отошёл в сторону и начал с кем-то разговаривать, но через минуту вернулся и с улыбкой протянул мне свой телефон. — Тебя просят.

— Слушаю. — осторожно сказал я.

— Привет, Алексей! Это Маша Романова.

— Привет, Мария! Очень рад тебя слышать!

— Мне тоже, Алексей! У меня к тебе огромная просьба! Мне тут девчонки по секрету сказали, что вы завтра на выставку художественную идёте вместе с твоим дедом. Если тебе не сложно, спроси у него, можно ли мне с вами?

— Конечно можно, Мария! — заверил я её. — Но у деда всё равно надо спросить, сама понимаешь… Давай я ему сейчас позвоню, а потом тебе сообщу.

— Давай! — согласилась она. — Буду ждать звонка.

— Отдаю трубку Андрею. — я протянул ему телефон, достал свой и стал набирать деда.

Согласование вопроса посещения внучкой Императора закрытого показа с Главой Рода заняло не больше минуты.

— Молодец, Алексей! — похвалил меня дед. — Именно так своими и становятся.

Я подал знак Андрею, продолжавшему болтать по телефону с Марией, что все вопросы решены. Он понял меня правильно, что-то сказал в трубку и протянул её мне.

— Мария, это Пожарский.

— Слушаю, Алексей. — ответила Великая княжна.

— От имени Главы Рода имею честь пригласить тебя на закрытый показ выставки художника Святослава Хмельницкого! — торжественным тоном сказал я.

— Ой, как официально! — рассмеялась она. — Спасибо, Алексей! А свою благодарность князю Пожарскому я выскажу при личной встрече! Тогда, до завтра?

— До завтра, Мария! — попрощался я и передал трубку Андрею, который тоже, в свою очередь, быстро закончил разговор.

— Вертят нами, как хотят! — шутливо возмутился он, убирая телефон в карман. — Продолжим?

До девяти вечера, с перерывом на ужин, мы успели сыграть с ним семь партий в «сибирку». Общий счёт составил пять-два в мою пользу.

— Чувствую, что пятьсот тысяч Романовых уплывают от меня всё дальше… — тяжело вздохнул Долгорукий. — Но мы ещё поборемся! — улыбнулся он. — Лишь бы при жеребьевке повезло, и мы с тобой оказались в разных частях сетки!

— Я тоже на это надеюсь, Андрей! — улыбнулся я в ответ. — Встреча с тобой в финале меня бы полностью устроила!

— Полностью поддерживаю! — он хлопнул меня по плечу.

* * * На выставку мы выдвинулись заранее, к шести часам, так пожелал дед, с которым мы ещё раз созвонились вчера вечером и обсудили культурное мероприятие. Я передал ему слова Алексии в отношении Сашки Петрова, после которых Глава Рода хмыкнул и заявил:

— А твоя Леська соображает! Ничего пока обещать не могу, портрета не видел. Но буду иметь ввиду.

Вот и сейчас Сашка сидел рядом со мной на заднем диване «Волги» и очень сильно волновался после того, как узнал, что помимо Долгоруких, Юсуповой и Шереметьевой, будет ещё присутствовать принцесса Рода Романовых. И не только присутствовать, но и увидит его картину.

— Лёшка, а если ей портрет не понравится? — срывающимся голосом спросил Петров.

За меня ответил Прохор, сидящий на переднем пассажирском сидении:

— Значит вкуса у неё художественного нет!

— Что ты такое говоришь про Великую княжну, дядя Прохор! — возмутился Сашка.

— Я это к тому говорю, — усмехнулся тот, — что всем нравится, почему ей-то должно не понравиться, а?

— Ну, мало ли… — чуть успокоился Петров и затих до конца поездки.

Глава Рода мелочиться не стал, а оцепил силами СБ целый квартал, тем более что это была старая Москва, с её одно и двухэтажными старинными зданиями. Однако, когда мы покидали машину, помимо знакомых лиц я увидел несколько молодых и не очень людей, которых точно видел впервые в жизни.

— Дворцовая полиция. — негромко сказал мне Прохор, заметив направление моего взгляда. — Серьёзные ребятки… Всё-таки визит Великой княжны ожидается.

Мы зашли внутрь особняка и слегка обалдели — везде стояли букеты роз в больших вазах, играла живая музыка — два скрипача и виолончелистка расположились в углу зала, в другом углу две девушки-официантки сервировали фуршетный стол.

— Да… — протянул Прохор. — Михаил Николаевич заморочился…

Пока мы разглядывали чуть изменившуюся экспозицию, появились дед в строгом деловом костюме серого цвета в мелкую полоску и Хмельницкий в черных брюках и клубном пиджаке светло-голубого цвета. В тон пиджаку на шее художника был повязан платок, который, видимо, должен был подчёркивать творческую натуру Святослава.

— Всем добрый вечер! — поприветствовал нас дед. — Александр, пойдем! — он смотрел только на Петрова, а потом махнул и нам с Прохором, мол можете следовать за нами.

Мы подошли к портрету Алексии и старый князь заявил:

— Александр, я не самый большой знаток живописи, но… Прими моё самое искреннее восхищение!

— Спасибо, Михаил Николаевич! — кивнул засмущавшийся Сашка.

— Ты помнишь, о чём мы с тобой договаривались в нашу последнюю встречу? — прищурился дед, добавив в голос немного металла.

— О том, чтобы я написал ваш портрет, Михаил Николаевич. — опять кивнул мой друг.

— Когда начнём? — продолжал давить дед своим авторитетом.

— Можно со следующей недели, если вам будет удобно, Михаил Николаевич. — совсем растерялся Сашка.

— Договорились! — дед протянул ему руку, и Петров пожал её.

После этого мы разделились — Хмельницкому было позволено забрать Александра, а я, Прохор и Глава Рода пошли проверять второй этаж.

— А твоя Леська оказалась права, Алексей. — заявил мне дед, когда мы поднимались по лестнице. — Я справился у Хмельницкого. Он подтвердил, что так действовать в отношении Александра будет правильно. Да и портрет мне очень понравился.

— Спасибо, деда! — поблагодарил я его. — Да и за этот показ спасибо! Цветы, живая музыка, фуршет… Я бы о таком и не подумал!

— Какие твои годы, Лёшка! — усмехнулся довольный тем, что я оценил его старания, Глава Рода. — Тем более, принцесса ожидается, надо соответствовать! Главное, чтобы Хмельницкий не подвёл!

На втором этаже тоже стояли вазы с цветами, пол сверкал, а подсветка картин создавала уютный интим.

Первыми прибыли брат с сестрой Долгорукие. Проводив их во внутрь, я представил им Александра. С дедом моим они были знакомы, а вот Хмельницкого им представлял уже сам Глава Рода, как «хозяин» показа. Вслед за Долгорукими прибыли и Шереметьева с Юсуповой, история со знакомством повторилась. Все вновь прибывшие отметили и цветы, и живую музыку, а я разразился комплиментами в отношении вечерних туалетов девушек — Наташа Долгорукая была в голубом, под цвет глаз, Аня Шереметьева в бордовом, оттеняющем её волосы, а брюнетка Инга Юсупова дефилировала в платье цвета кофе с молоком.

— Ваше сиятельство, подъезжают! — сообщил Прохор деду.

— Прошу прощения, молодые люди, — обратился дед ко всей нашей компании, — надо встретить Великую княжну. Алексей!

Мы с Главой Рода вышли на крыльцо. Через минуту подъехала «Чайка», из которой сперва вышли уже знакомые мне дамы, открыли дверь, и появилась Мария в вечернем платье чёрного цвета и накидке из соболя.

— Добрый вечер, Ваше высочество! — кивнул дед, я кивнул вслед за ним.

— Добрый вечер, Михаил Николаевич! — кивнула она в ответ. — И, для вас просто Мария! Алексей! — я был удостоен отдельной улыбки.

— Прошу, Мария! — дед пропустил Великую княжну и двух её сопровождающих вперёд.

Церемониал знакомства повторился — сначала принцессе был представлен Александр, как мой школьный друг и подающий надежды молодой художник, а уж потом и виновник показа, Святослав Хмельницкий. Если последний, в силу возраста и природной непосредственности, лишь немного оробел в присутствии Великой княжны, то вот «подающий надежды молодой художник» впал в лёгкий ступор, то краснея, то бледнея. Сашка немного отошёл только после того, как на него перестали обращать внимание и переместились за фуршетный стол. Мария оценила цветы и музыкальное сопровождение, о чём и сообщила деду. Девушки-официантки разлили нам по бокалам вино, и Глава Рода предоставил слово Хмельницкому, который предложил начать показ со второго этажа.

Ну, что могу сказать… Святослав не подвёл! Главным показателем его мастерства рассказчика явилось то обстоятельство, что к нам, спустя некоторое время, присоединились и обе телохранительницы Марии, ставшие лишь краем глаза наблюдать за окружающей обстановкой, основное своё внимание уделяя картинам и словам Хмельницкого. Про своих друзей мне и говорить не хочется, разве что только рты не пооткрывали. Когда мы спустились на первый этаж, и показ продолжился, дед, всё это время наблюдавший за происходящим с довольным видом, умудрился мне подмигнуть и кивнуть головой, показывая, что предварительными результатами вечера крайне доволен. Не забыл художник отметить и тот факт, что все картины с выставки нашли своих ценителей. Апофеозом показа стала демонстрация Хмельницким портрета Алексии, который он никак комментировать не стал, а дал присутствующим время им насладиться. Первой не выдержала Инга Юсупова:

— Просто великолепно! Лучше, чем фотография! Я хочу себе такой же портрет!

— И я! — одновременно воскликнули Долгорукая и Шереметьева.

— Согласна с Ингой! Даже спорить не буду! — присоединилась Мария. — Да и я бы от такого портрета не отказалась! Святослав, — она посмотрела на Хмельницкого, — а почему снизу табличка «Петров А.»?

— Ваша Светлость, — поклонился он, — дело в том, что не я автор этого портрета, а Александр! — он указал на молодого художника, который стоял с бледным лицом.

Все удивлённо повернулись к моему другу. Первой, как всегда, пришла в себя Юсупова:

— Александр, какой ты молодец! — она шагнула к нему и взяла под локоток. — Давай отойдём в более тихое место. — её голос окрасили бархатистые нотки.

— Инга! — в один голос сказали Романова, Долгорукая и Шереметьева.

— Я первая! — безапелляционно заявила та, и ещё сильнее прижала Сашку к себе.

— С чего вдруг? — это была Долгорукая, а Шереметьева с Романовой кивнули.

Юсупова отмахнулась и сладким, как патока, голосом спросила у совершенно растерявшегося Александра:

— Сашенька, скажи этим наглым злюкам, что мой портрет ты напишешь первым…

Мой друг не успел сказать ни слова, потому что вмешался мой дед:

— Хватит! — он только слегка повысил голос, но этого было достаточно, чтобы Инга отпустила «жертву» и метнулась обратно к подружкам, спрятавшись за их спины. Да и остальные девушки чуть присмирели, но рассматривать оценивающе моего друга не перестали. — Устроили тут детский сад! Это моя игрушка! Нет, это моя! — дед провёл взглядом по лицам девушек, отчего они все опустили глаза. — Александр, озвучь нашим красавицам, чей портрет ты собираешься писать в ближайшее время?

Красавицы насторожились.

— Ваш, Михаил Николаевич. — напряжённым голосом ответил тот, а девушки разочарованно выдохнули.

— А чтобы наши красавицы не обижались на злобного старого князя Пожарского, а уж тем более на молодого дворянина Петрова, сейчас этот самый Петров озвучит вам, когда мы с ним достигли договорённости о написании моего портрета. Александр?

— В конце августа месяца, Михаил Николаевич, на новоселье у Алексея.

Дед выразительно посмотрел на красавиц, которые окончательно приуныли, за исключением Юсуповой, которая пискнула:

— Мы на сейчас не претендуем, Михаил Николаевич! А потом можно? После вас, чтоб Александр, ну… — даже её запала не хватило продолжить под тяжёлым дедовским взглядом.

А он неожиданно обратился к Хмельницкому, который старался быть незаметным:

— Уважаемый Святослав, подскажите нам, пожалуйста, сколько хотя бы примерно стоит этот портрет? — он указал на работу моего друга.

— От двадцати тысяч, ваше сиятельство! — уверенно заявил тот. — А после того, как Александр напишет портрет такого знаменитого человека, как вы, Михаил Николаевич, порядок цифр озвучить я уже не возьмусь…

— Спасибо, Святослав! — поблагодарил художника дед, повернулся к девушкам и многозначительно на них посмотрел.

Лица наших красавиц стали задумчивыми, видимо они начали прикидывать, как будут просить деньги у родителей, карманных явно не хватало… Но самое примечательное лицо было у Сашки, который вытаращился на Хмельницкого и даже не моргал. Мне даже на секунду показалось, что он забыл как дышать.

— Александр, — вырвал его дед из этого состояния. — Аванс в размере десяти тысяч получишь на следующей неделе. — мой друг автоматически кивнул, явно не понимая, что ему говорят. — А сейчас, молодые люди, я вынужден вас покинуть. Дела. А вы развлекайтесь дальше.

Он сделал попытку уйти, но его остановила Романова:

— Михаил Николаевич! Простите нас за наше поведение! — она посмотрела на подружек, которые закивали. — Просто сама выставка, замечательные комментарии господина Хмельницкого и портрет Александра произвели такое впечатление… — она пыталась подобрать слова. — Расслабились мы очень, почувствовали себя как дома, вот и… Спасибо вам огромное за этот чудесный вечер! — улыбалась она.

— Не за что, Ваше высочество! — улыбнулся дед в ответ. — Для друзей внука — всё, что угодно! Развлекайтесь дальше, не буду вам мешать!

Я пошёл провожать деда до машины. Не забыл поблагодарить за вечер и, особенно, за Сашку.

— Учись, Лёшка! — улыбнулся он. — Иногда стоит и клыки показать, иначе не понимают.

Я не стал говорить ему, что от этих трёх красавиц только так и спасаюсь…

Вернувшись в галерею, я застал всю компанию за столом. Юсупова, Долгорукая и Шереметьева вовсю заигрывали с Сашкой, которому, к моему удивлению, помогал отбиваться Андрей.

— Так, девушки, Алексей вернулся! — заявил он им. — Я думаю, что Михаил Николаевич ещё недалеко отъехал, можно попросить его и вернуться. — Долгорукий многозначительно на меня посмотрел.

Я демонстративно достал телефон, а эти три красавицы притихли и начали насторожено следить за моими действиями. Романова, наблюдавшая за этим цирком со стороны, не выдержала и рассмеялась.

— Александр, — отсмеявшись, обратилась она к моему другу, — а чей это портрет? Мне лицо девушки кажется очень знакомым.

Он замялся и посмотрел на меня.

— Это Алексия. — ответил я за него.

— Точно! — кивнула Романова. — Вы с ней знакомы?

— Она моя соседка. — сообщил я с улыбкой.

Тут опять не обошлось без Юсуповой:

— Так вот с кем наш Алексей по выставкам художественным и «Приютам» ходит! А мы тут гадаем!

Талантливый молодой художник Александр Петров был мгновенно забыт! Взгляды трех пар обиженных глаз, казалось, хотели прожечь во мне дыру. Романова же хмыкнула и прокомментировала:

— Молодец, Пожарский! Не абы с кем, а с самой Алексией!

— Маша! — возмутились подружки.

— Ну, я имею ввиду выставки… — усмехнулась она. — А что за «Приют»?

Пока девушки принцессе объясняли, что из себя представляет это кафе, я сумел подобраться к Сашке и Андрею.

— Лёха, — прошептал мне Долгорукий так, чтобы слышал и Петров, — ну у тебя и дед! Как он этих всех на место поставил!

— Он такой! — я с гордостью подтвердил авторитет Главы Рода.

— Александр, — обратился он уже к Петрову, — в субботу вечером ничего не планируй, приглашаю тебя вместе с Алексеем в «Метрополию». Слышал про такую?

— Слышал. — кивнул тот. — А девушки не будут против?

— Если ты не придёшь, они очень расстроятся! — начал шутливо стращать моего друга Андрей. — Наши красавицы тебя всё равно найдут, и участь твоя будет незавидной и печальной!

— Да? — Сашка опять слегка побледнел.

— Шутит он, не переживай! — начал я его успокаивать. — Они только с виду такие смелые! А так — белые и пушистые!

— Ну, тогда ладно. — кивнул Сашка. — Андрей, я приеду.

Разъезжаться мы начали в одиннадцатом часу вечера, и то только после того, как одна из телохранительниц подошла к Великой княжне и что-то ей сказала. На прощание Хмельницкий подарил всем по маленькой картине, которые, как оказалось, он хранил как раз для таких случаев.

— Ну, как тебе высшее общество, Александр? — поинтересовался я у сидящего рядом на заднем диване «Волги» школьного друга.

С переднего сидения ослышалось отчётливое хмыканье Прохора.

— Если честно, Лёха, то иногда очень страшно! — со смешком ответил мой друг. — Я же для них совсем чужой! Вот ты — другое дело, особенно после того, как Михаил Николаевич их там всех построил!

— Это как? — Прохор аж извернулся весь.

— Я тебе дома расскажу. — я указал ему глазами на водителя, после чего мой воспитатель понятливо кивнул.

* * *
Князь Долгорукий сидел в рабочем кабинете и анализировал эмоциональный рассказ своей внучки Натальи о посещении ею с братом выставки картин художника Хмельницкого по приглашению князя Михаила Пожарского, а фактически его внука, Алексея. Если отбросить всё лишнее, в сухом остатке получалось, что Наташка с подружками поделились информацией о выставке с Марией Романовой, та позвонила Андрюшке, тот договорился с Пожарским-младшим, и Романова спокойно посетила мероприятие.

Если первую встречу Великой княжны с ублюдком Пожарским в «Метрополии» ещё можно было списать на случайность, то посещение ею сегодняшнего мероприятия говорило о том, что Императорский Род довольно лояльно относится к этому Алексею, значит и Долгорукие не должны выходить пока за рамки приличий. А там… Время покажет. Сейчас же надо позвонить Вите Юсупову и обсудить сложившуюся ситуацию…

* * *
В кабинете высокопоставленного чиновника проходил очередной отчёт помощника о проделанной работе:

— На этой флешке, мой господин, следующие записи: телефонный разговор Нарышкина и Пожарского в понедельник, запись их личного разговора в здании Корпуса и продолжение разговора уже с участием молодого человека и Прохора Белобородова. Как я докладывал вам ранее, генерал Нарышкин, с нашей подачи, предложил молодому Пожарскому очень неплохой вариант с участием Белобородова в качестве инструктора. Отказаться шансов у молодого человека не было, как и заверяли наши психологи.

— Да, молодцы! — довольно кивнул чиновник. — Передай благодарность.

— Обязательно! — помощник кивнул. — По поводу операции «Старики-разбойники» смею доложить…

— Какой операции? — хмыкнул хозяин кабинета в недоумении.

— Вы, господин, однозначно дали это название, когда именно так назвали Долгорукого, Юсупова и Шереметьева. Прижилось…

— Понятно. — ухмыльнулся чиновник. — Буду следить за языком. Продолжай.

— Из записи разговора Долгорукого с Юсуповым можно сделать вывод, что пока Императорский Род не будет против общения Великой княжны Марии с Пожарским, они не осмелятся на какие-либо шаги, вредящие молодому человеку.

— Понятно… — протянул чиновник. — Надеюсь, что Долгорукий ещё в маразм не впал.

— Предлагаю для экономии ресурсов перевести операцию «Старики-разбойники» в фоновый режим. — продолжил, между тем, помощник.

— Не возражаю. Дальше.

— На этой флешке всё, что касается тренировок молодого человека с Прохором Белобородовым. Доклад закончил.

— Спасибо. Свободен.

И опять, как в прошлый раз, хозяин кабинета дождался, когда за подчинённым закроется дверь, воткнул последнюю флешку в разъём компьютера, надел наушники и с огромным интересом начал смотреть и слушать записи тренировок молодого Пожарского.

 <strong>Глава 12</strong> 
Обо всём, что произошло на выставке, я в подробностях рассказал Прохору и прибежавшей к нам, после моего звонка, Лесе. Описание суровых будней представителей высшего света они оба слушали с лёгкими ухмылками.

— Грамотно Михаил Николаевич девушкам цену на услуги Александра озвучил! — усмехнулась Леся. — А наш молодой художник сам-то понял о каком порядке цифр идёт речь?

За меня ответил Прохор:

— Ничего он не понял! Мы когда его с Лёшкой домой отвозили, он и думать про это забыл. Вот аванс за портрет Михаила Николаевича получит, тогда и схватится за голову!

— Ага, — кивнула Леся, — у меня так от первого большого гонорара крышу сорвало! Напокупала всякой ерунды, не представляла куда деньги девать… А потом ничего, привыкла, сейчас даже иногда не хватает. — и, без перехода, спросила меня. — Значит, говоришь, Великая княжна меня знает?

— А кто тебя не знает? — улыбнулся я.

— Перед Императорской семьёй я ещё не выступала. Не зовут… — грустно сказала она.

— Какие твои годы! — попытался утешить девушку Прохор. — Ещё успеешь!

— Да, — кивнула она. — будем надеяться!

* * *
На следующий день, во время обеда в Университетской столовой, всей нашей компании, практически одновременно, пришло сообщение от Ани Шереметьевой с какой-то ссылкой. Кликнув на неё, мы попали на страницу «Московских ведомостей» — одной из газет, которыми владели Шереметьевы. В разделе «Светская жизнь» была опубликована статья под названием «Воспитание художественного вкуса у современной молодёжи». Содержание сводилось к следующему: известный меценат, князь Пожарский Михаил Николаевич (и когда дед меценатом стать успел?), организовал закрытый показ выставки картин киевского художника Святослава Хмельницкого для молодых отпрысков известных фамилий. Были замечены Долгорукие, Юсуповы, Шереметьевы и, собственно, Пожарские. Удостоила своим вниманием этот закрытый показ и Великая княжна Мария. Молодые люди остались довольны не только произведениями господина Хмельницкого, но и его лекцией о художественных достоинствах тех или иных творческих приёмов. Кроме того, на показе эксклюзивно демонстрировался портрет популярной эстрадной певицы Алексии, написанный молодым талантливым художником Александром Петровым, который произвёл на присутствующих неизгладимое впечатление. Заканчивалась статья пространным выводом о том, что подобные мероприятия должны проводиться как можно чаще, старшее поколение просто обязано передавать молодому не только практические знания, но и прививать хороший художественный вкус. Автором статьи указывалась некая Свиридова А.

— Да… — протянула Инга Юсупова, — Красиво написано, Анька постаралась!

— Так фамилия стоит некой Свиридовой?.. — возразил я.

— Это её творческий псевдоним, ещё со школьной газеты. — пояснил мне Андрей Долгорукий.

Наш диалог прервало новое сообщение от Шереметьевой уже с другой ссылкой. Оказалось, что её статью разместили ещё и на официальном портале Москвы — «Москва. ри», в разделе «Культурная жизнь столицы». Обсудить ещё и это мы не успели — телефон Андрея пискнул новым сообщением, он усмехнулся и сказал:

— Мария пишет, видели ли мы статью Аньки?

— Ответь ей, — не растерялась Юсупова, — что мы все с Анькой эту статью и писали, пусть завидует!

— Не слушай её, Андрей! — махнула на подружку Наталья Долгорукая. — Напиши, что видели и сами обалдели!

Не забыл я переслать ссылки Сашке Петрову, Прохору и Алексии.

Тем не менее, к началу третьей пары, многие однокурсники стали на нас поглядывать — портал «Москва. ри» пользовался достаточно большой популярностью, в том числе и в студенческой среде. Юсупова, а вслед за ней и Долгорукая, в очередной раз примерили на себя маски королев — движения стали плавными и величавыми, головы чуть откинулись назад, а во взгляде так и сквозило равнодушие и презрение к окружающему миру. Мы с Андреем еле сдерживали смех, наблюдая за всеми этими метаморфозами.

Когда после четвёртой пары спустились в кафе, Шереметьева была уже там.

— Как вам? — Аня вся лучилась довольством.

— Ты просто молодец! — похвалил её Андрей. — Статья получилась отличной!

Мы с Долгорукой и Юсуповой присоединились к поздравлениям, а молодая журналистка, хитро улыбаясь, спросила меня:

— Алексей, как теперь тебе наш образ? После вчерашнего показа и сегодняшней статьи?

— Теперь верю, что вам, девушки, не чуждо и высокое искусство! — улыбнулся я.

Наши красавицы переглянулись между собой и рассмеялись, после чего Юсупова выдала:

— Я даже и не знаю теперь, как завтра в «Метрополию» пойду, если там по стенам картины не будут развешаны, и Чайковского со Стравинским оркестр исполнять не будет!

— Если захочешь, Инга, мы с сестрой тебе можем обеспечить и не такой вечерок! — засмеялся Долгорукий, а Наташа закивала. — Анька ещё одну статью напишет с подробным описанием сего действа с тобой в главной роли! Потом только не обижайся, если женихи даже на твоё приданное вестись не будут!

— Это да… — кивнула Юсупова. — Такой культурной быть даже для меня слишком! — и без перехода добавила. — Шереметьева, давай подробности! Как умудрилась ещё и на «Москва. ри» засветиться?

Оказалось, что девушка вчера вечером, когда вернулась с выставки, начала рассказывать всё родителям, которые с интересом её выслушали. Отец предложил ей написать статью о показе, пока свежи впечатления, которую можно будет опубликовать, а мама принялась уговаривать мужа посетить галерею. До двенадцати ночи Анна писала статью, которую и отдала главе семейства. Шереметьев пообещал утром передать её главному редактору «Московских ведомостей». Тот, в свою очередь, слегка поправив текст, отправил его в пресс-службу Императорского Рода на согласование, по причине того что упоминалась Великая княжна Мария. Ответ пришёл буквально в течении часа, с пометкой что данная статья, со ссылкой на источник, будет размещена и на «Москва. ри».

— Думаю, — закончила она, — и Романовы совсем не против создать для младшего поколения образ интеллектуалов!

— Фи, Анька! — деланно скривилась Наталья Долгорукая. — Не будь такой циничной!

После этих слов у меня в кармане завибрировал телефон. Звонил дед. Я демонстративно показал имя абонента Шереметьевой, у которой улыбка начала медленно сползать с лица.

— Слушаю, деда!

— Лёшка, статью читал? — голос Главы Рода был строг, а не ласков, что внушало определённый оптимизм.

— Да. — кратко ответил я.

— Так вот. — продолжил дед. — Очень многие сделали вывод, что эта галерея и сам Хмельницкий имеют к нашему Роду какое-то отношение, тем более я там звучу, как меценат. Мне уже надоело отвечать на телефонные звонки хороших знакомых и тех, кто породовитее, и переносить разговор на следующую неделю. Все обращаются с просьбой устроить такой же показ, от которого в восторге сама Великая княжна Мария и её друзья. Да ещё галерист этот, Трифонов, на пару с Хмельницким позвонили, их тоже звонками уже достали, трубки не берут, да ещё обычные посетители выстроились в огромную очередь! Эти два деятеля просятся временно под крыло Рода. Да ещё и боятся отказать кому-нибудь не тому. Я высылаю туда СБ для наведения порядка, вешаю герб на вход, а все административные функции передаю одному нашему толковому человечку. Шереметьевой своей передай, что я очень зол, но свою долю за рекламу она получит. Пока. — дед положил трубку.

Убрав телефон в карман, я поднял глаза на напряжённые лица моих друзей и тяжело вздохнул.

— Лёшка, не томи! — попросила Шереметьева.

— Короче… Дед на тебя, Аня, очень зол! — я сделал театральную паузу, а Шереметьева расстроилась ещё больше. — Но сказал, что долю свою за рекламу ты получишь. — успокоил я её, и начал пересказывать остальное.

По ходу моего повествования лица ребят светлели, а Юсупова не удержалась и прокомментировала:

— Такими темпами, Анька, на портрет работы Петрова и накопишь!

— Уж будь уверена, Инга! — усмехнулась Шереметьева. — Мне теперь Александр ещё и за рекламу должен! Первый портрет точно будет моим!

В перепалку вмешался Андрей:

— Вам мало того, что вчера озвучил Михаил Николаевич? — Долгорукий вопросительно изогнул бровь. — Да после этой статьи и звонков князю Пожарскому Петров только и будет глав Родов писать, а ваши милые мордашки успеют состарится, когда до них очередь дойдёт! — хмыкнул он.

— Это мы ещё посмотрим! — с подчёркнутым высокомерием ответила Юсупова, а Шереметьева и Долгорукая согласно кивнули.

Уже на крыльце Университета подружки всеми правдами и неправдами попытались получить от меня телефон Сашки Петрова, под предлогом личного приглашения в «Метрополию». Однако, я на их провокации не повёлся, и девушки желаемого так и не получили. Сделав вид, что они на меня обиделись, красавицы направились на стоянку, а Долгорукий сказал:

— Жду тебя завтра в бильярдной. Не забудь взять с собой Александра.

— Договорились! — кивнул я и двинулся в сторону дома, набирая номер Петрова.

Он ответил практически мгновенно:

— Лёшка, у меня тут такое происходит!.. Кто-то увидел статью со знакомой фамилией, и понеслось! Пристают с вопросами насчёт Великой княжны, спрашивают, как я вообще попал в такую компанию! Откуда я знаю Алексию… Признаюсь честно, я всё свалил на тебя и твоего деда! — выдохнул он.

— Сашка, ты всё правильно сделал. — начал успокаивать я его. — У тебя действительно не оставалось другого выхода. Не переживай, я с дедом уже переговорил на этот счёт. — я не стал уточнять, что этот разговор состоялся позавчера, но про сегодняшний разговор с Главой Рода рассказал. — Ты родителям про события последних дней рассказал?

— Не успел ещё, да и волновать их не хочу… — замялся он.

— Короче, иди домой и сиди там до завтра. Позвони родителям и поделись новостями. Скажи, что Пожарские помогут, твоих это успокоит. Хорошо?

— Хорошо.

— Про «Метрополию» не забыл?

— Нет.

— Вот по дороге туда всё и обсудим.

Разговор с Сашкой я закончил уже на подходе к дому.

— Пожарский! — окликнул меня знакомый женский голос.

Из красной «Лады», припаркованной недалеко от моего подъезда, вылезала Вяземская. Она закрыла дверь и направилась ко мне. Ребята из СБ, в отличие от прошлого раз, не делали попыток приблизиться, видимо узнали девушку.

— Пожарский, сколько тебя можно ждать? — зло спросила она, остановившись в метре от меня.

— Прости, Вика?.. — несколько растерялся я, ведь ни о какой встрече с Ведьмой не договаривался.

— У тебя занятия закончились час назад, ты где ходишь? — тон девушки не менялся.

— С друзьями в кафе сидел… — окончательно потерялся я.

— Я его тут жду, а он в кафе сидит! Как же ты меня бесишь, Пожарский! — Вика буквально выплюнула эти слова мне в лицо. — Можно я тебя ударю?

— Можно… — разрешил я, и начал прикидывать как буду «вязать» явно неадекватную Вяземскую, и вызывать полковника Орлова, тем более что прохожих не было, а метрдотель «Русской избы» быстренько убрался внутрь ресторана после первых же слов Вики.

Она ударила меня в грудь своим маленьким кулачком, не жалея силы. Поморщившись от боли в руке, девушка спросила:

— Ещё можно?.. — на что я кивнул.

Так повторилось ещё четыре раза.

— Всё равно бесишь, Пожарский! — девушка чуть успокоилась. — Что стоишь? Веди к себе, чай будем пить.

Не оставалось ничего другого, как жестом указать на дверь подъезда, и последовать за Вяземской. В лифте мы молчали, стараясь не смотреть друг на друга. Открыв дверь в квартиру, я пропустил её вперёд.

— Лёшка, ты? — послышался из гостиной голос Прохора.

— Я. С гостями.

Мой воспитатель заглянул в прихожую и расплылся в улыбке:

— Виктория! Очень рад вас снова видеть! — девушка кивнула в ответ своей роскошной гривой рыжих волос. — Проходите, — продолжил Прохор, — и не переживайте, мешать не буду, я как раз собирался уходить по делам.

Мы разделись и прошли в гостиную. В то время, как я ставил чайник, Вяземская расположилась на диване и стала наблюдать за моими действиями.

— Алексей, можно тебя на минутку?.. — позвал меня Прохор из прихожей. — Леське напиши, что в связи с этими всеми событиями вокруг выставки, ты был вызван дедом и останешься у него ночевать. — он мне подмигнул.

— Ты что несёшь? Вика на чай зашла! — зашептал я.

— Делай, как я сказал, и всё будет хорошо! — ухмыльнулся он. — Буду поздно. — Прохор вышел из квартиры и закрыл её на ключ снаружи.

Вернувшись в гостиную, я застал Вяземскую за разглядыванием нашего с Прохором бара.

— Доставай бокалы, Пожарский, чай пить я передумала. — девушка усмехнулась. — Ты же не против? — она достала бутылку «Киндзмараули» из винного шкафа.

— Только за… — кивнул я и достал бокалы.

— Открывай. — она протянула мне бутылку. — Сыр есть?

— Посмотри в холодильнике.

Минут через пять мы уже сидели на диване, напротив друг друга, с бокалами в руках, нарезанным сыром и коробкой конфет на столе.

— Ну, что, Пожарский, за встречу? — Вика, улыбнувшись, отсалютовала мне бокалом и выпила его до дна. — Наливай, сегодня пятница, сам Бог велел! — она поставила бокал на журнальный столик. — Как живёшь-то, Пожарский? Светская жизнь с посещением художественных салонов ещё не приелась?

— Да нет… — я решил не «вестись» на провокации.

— Понятно… — девушка стала наблюдать за тем, как я наполняю бокалы вином. — Как учёба? Светской жизни не мешает?

— Пока справляюсь… Как у тебя? — попытался я сменить тему.

— Замечательно! — усмехнулась она. — А нас всех после твоего показательного ухода хорошенько так вздрючили! Чуть ли не на казарменное положение временно хотели перевести. Орлов, Смолов и Пасек на полигоне перестали появляться, рапортины всё строчили… Даже генерал Нарышкин, Командир Корпуса, на тренировки приезжал посмотреть, а с ним какой-то крайне неприятный хмырь был, говорят из Тайной канцелярии. Атмосфера в подразделении не очень, никто толком не знает, что тогда в «городе» произошло, но вывод личный состав сделал однозначный — командиры с тобой палку перегнули… Выпьем? — второй бокал мы только пригубили. — Кстати, мы бумагу генералу написали с просьбой о твоём возвращении, Орлов, Смолов и Пасек первые подписи поставили. — Вика смотрела на меня вопросительно.

— И что? — я сделал вид, что совершенно не понял её намёка.

— Пожарский, ты дурак? — разозлилась девушка. — Возвращайся на службу!

— Мне и так хорошо! — хмыкнул я.

— Ах ты… ты… — бокал полетел в сторону, а Вика изогнулась и ударила меня в челюсть, после чего вскочила, опрокинув журнальный столик, и попыталась нанести удар ногой в голову, но я поставил блок рукой. — Не смей сопротивляться, Пожарский! Ты снова меня выбесил! — она накинулась на меня с кулаками, профессионально целясь по болевым точкам, но в голову больше не била.

В очередной раз зашипев от боли в отбитых кулачках, девушка схватила меня за шею и начала душить.

— Вика, может хватит? — спокойно поинтересовался я, глядя на раскрасневшуюся от натуги девушку.

— Скотина! — выплюнула она мне в лицо. — Даже больно тебе не сделать, Камень проклятый! — но руки, сжимавшие мою шею, разжала, вся как-то расслабилась, и спросила. — Лёша, а можно я тебя поцелую?

Где-то через час, лёжа на мне, Вика сказала:

— Лёш, налей вина, пить очень хочется…

Я дождался, пока девушка переместиться на подушки, встал, поставил на место журнальный столик, подобрал бутылку и, хрустя осколками Викиного бокала, пошёл до винного шкафа.

— Прошу вас! — я протянул Вике бокал и взял свой, всё это время так и простоявший рядом с диваном.

— Спасибо! — улыбнулась Вика, отпила вина и откинулась обратно на подушки, продемонстрировав мне, в очередной раз, своё великолепное тело без малейшей капельки лишнего жира. — Покажешь, где у тебя ванна?

— Конечно. — кивнул я. — А я пока здесь немного уберу.

Проводив Вику до ванной комнаты, я пообещал ей присоединиться чуть позже, а сам схватил телефон и принялся звонить Лесе. Воспользовавшись советом Прохора, скороговоркой сообщил девушке, что в связи с последними событиями вынужден помогать Главе Рода и ночевать буду в фамильном особняке. Получив ответные заверения, что она всё понимает, я пообещал позвонить завтра и с «чистой совестью» положил трубку. Уборка в гостиной не заняла у меня много времени, и вскоре я присоединился к Вике в ванной.

Третью бутылку «Киндзмараули» мы пили уже в моей спальне.

— Пожарский, а у тебя любовница есть? — поинтересовалась девушка, водя пальчиком по моей груди. — Не выглядишь ты молоденьким великосветским задротом, уж прости за грубое слово. — усмехнулась она. — Да и опыт определённый чувствуется…

— Есть. — ответил я. — И у нас довольно-таки серьёзные отношения.

— Не переживай, ревновать не буду, но свою долю любви и ласки получать намерена! — похлопала она меня по щеке. — Мы договорились, Пожарский?

— А варианты у меня есть? — я сделал вид, что ещё и думаю над столь лестным предложением.

— Нет! — она опять похлопала меня по щеке своей маленькой ладошкой. — Всё решено за тебя! — вторая ладошка Вики начала медленно спускаться по мне в направлении низа живота.

Прохор заявился домой около одиннадцати часов вечера, как раз к тому моменту, когда мы с Викой решили поужинать. Пришлось возвращаться в спальню и одеваться.

— Прохор, — ничуть не смущаясь, обратилась девушка к моему воспитателю, — может с нами выпьете?

— Давайте. — кивнул он, вышел из-за барной стойки и вернулся с бутылкой водки и стопкой.

— За Алексея! — сказала девушка тост, мы чокнулись и выпили. — Я, кстати, теперь любовница вашего воспитанника, и намерена здесь часто появляться. — сообщила она, как бы между делом, Прохору, а я чуть не поперхнулся вином.

Мой воспитатель прореагировал, в отличии от меня, спокойно, улыбнулся и спросил Вику:

— А сам Алексей в курсе?

— Теперь да. — кивнула она. — После того, как он меня на полигоне два раза чуть не задушил, хотя после первого раза прилюдно обещал этого не делать, те же два раза жутью своей до бессознательного состояния доводил, да и сегодня самым коварным образом в койку затащил, он, как настоящий дворянин обязан на мне жениться! Да и я не против стать княгиней Пожарской! Но… — она подняла вверх указательный пальчик с длинным, накрашенным красным лаком, ногтем. — Учитывая, что у меня могут возникнуть некоторые проблемы с родственниками жениха, а также с молодыми девицами из Родов Долгоруких, Юсуповых, Шереметьевых, и, как выясняется, ещё и Романовых, статус любовницы меня вполне устроит.

Я вообще потерялся, а Прохор усмехнулся и спросил её:

— Не похожи вы, Виктория, на девушку, которую могут смутить перечисленные выше обстоятельства. Так что?

Она хмыкнула, но ответила:

— Замужем я уже была, служба в Корпусе меня устраивает, детей заводить в ближайшее время не планирую. Просто хочу пожить для себя.

— Понятно… — протянул Прохор, и обратился ко мне. — Алексей, можно тебя на минутку.

Мы отошли в кабинет.

— Я так понимаю, что ты не против? — ухмыльнулся мой воспитатель.

— Нет. — кивнул я.

— Про Леську она в курсе?

— Да. — опять кивнул я. — Сказала, что это не проблема.

— Это она сейчас говорит, а потом… — хмыкнул он. — Пока ладно, с Леськой потом вопрос будем решать. Ты же не собираешься её бросать?

— Нет, конечно!

— Вот и славно. Пошли уже, герой-любовник!

* * *
А на следующее утро они проснулись…

Вика была бодра и весела, источала оптимизм и жизнелюбие. Прохора она безжалостно изгнала с территории кухни под предлогом того, что девушка должна сама приготовить завтрак молодому господину после ночи страстной любви. Омлет и гренки у неё, кстати, получились очень даже ничего.

— Ну что, Пожарский, телефонами обменяемся? — хмыкнула девушка уже в прихожей. — Или мне опять просто приехать сегодня вечером?

— Диктуй номер! — улыбнулся я. — У меня на вечер планы.

— Да делай ты что хочешь, — она махнула на меня рукой, — лишь бы на меня силы оставались! Записывай.

Получив мой номер, Вика чмокнула меня в губы и выпорхнула из квартиры.

Когда я вернулся в гостиную, Прохор спросил меня:

— Она знает про вторник?

— Я не сказал.

— Молодец! — ухмыльнулся он. — Готовься, она тебя опять бить будет! — Прохор рассмеялся.

— А ты откуда знаешь, что она меня била? — удивился я.

— Да парни из СБ вчера про вашу романтическую встречу около подъезда доложили! — продолжал смеяться мой воспитатель. — Завидуем, говорят, молодому князю, рыжая-то огонь! Ржать закончили только после того, как я им намекнул, что она из Валькирий, сразу язык в одно место засунули и слегка взбледнули.

— Она, Прохор, меня и дома била… — «пожаловался» я.

— Да неужели?.. — его согнуло по новой. — Вот я кому теперь буду рассказывать про твоё плохое поведение! — мы смеялись уже вместе.

Когда окончательно успокоились, воспитатель попросил меня:

— Лёшка, глянь доспех. Вчера-то не до этого было…

Я перешёл на темп и настроился на ментальный доспех Прохора. По моим ощущениям, большая часть «работы» была уже сделана — энергетическая решётка практически сформировалась, остались последние штрихи.

— Прохор, потерпи ещё пару-тройку дней. Мне кажется, что всё приходит в норму. — прокомментировал я ему «диагноз», вернувшись в обычное состояние.

— Это очень хорошо! — обрадовался он. — Я же вчера вечером тут бордель недалеко расположенный посетил, пока… Ведьма тебя била… Я тебе больше скажу, как родному, эта проститутка Фёкла у меня каждую копейку отработала, даже продлять пришлось! В конце, бедняжка, умоляла остановиться! На чаевые не поскупился! — Прохор гордо выпрямился. — Как на двадцать лет помолодел после твоих «сеансов»!

И действительно, мой воспитатель последнее время стал выглядеть гораздо лучше — разгладились морщины, появился здоровый румянец, моторика изменилась в сторону биологического возраста около тридцати лет. Если прикидывать прямо сейчас, то можно робко сделать вывод о зависимости нашего ментального доспеха от физического тела, и наоборот! Так, если хорошо подумать, напрашивается следующий шаг — необходимо посмотреть и свой собственный ментальный доспех, вдруг я что-то упускаю…

Перейдя на темп, я погрузился в себя, отгородившись от остального мира. Через некоторое время мне удалось увидеть изнутри свой собственный ментальный доспех, который абсолютно не походил на решётку, а был объёмный, сложный, и строением напоминал огромную снежинку, которая, в свою очередь, состояла из многих маленьких снежинок. Надо было признаться себе честно — эстетического удовольствия это зрелище доставляло минимум, грани «снежинок» очень сильно разнились между собой, многие были толще соседних, лучик правый был длиннее левого, а про разный размер «снежинок», которые, по идее, составляли единое целое, и говорить не приходилось. Кроме того, эти самые «снежинки» ещё и отзывались на мой зов, начиная пульсировать, увеличиваться и сжиматься в объёмах, но интенсивность этого пульсирования и увеличения в объёмах, опять же, была разной по всему периметру ментального доспеха… Снова накатила тошнота и моральная усталость, и я поспешил вернуться в своё обычное состояние. Окончательно в себя меня привёл голос Прохора:

— Лёшка, я такого никогда не видел! — он смотрел на меня широко открытыми глазами. — Вокруг тебя был кокон, переливающийся всеми цветами радуги, и он пульсировал!

— Это был мой ментальный доспех, Прохор. Просто решил посмотреть его, как твой… — я устало откинулся на подушки дивана.

— И? — восторг моего воспитателя сменился тревогой.

— Можно сказать, что всё гораздо хуже, чем было у тебя.

— Да ладно! — не поверил он. — Ты же против четырёх воевод выстоял, а говоришь, что хуже!

— Я оптимальное состояние имею ввиду, Прохор. Понял, о чём я?

— Кажется. — кивнул он. — Ты имеешь ввиду разницу между тем, как могло бы быть, и тем, что есть?

— Именно! — подтвердил я. — Надо будет над собой поработать, и совсем не на полигоне…

— Чаю хочешь? — спросил он.

И от простоты этого вопроса мне стало как-то лучше и легче, собственные переживания и самолюбование ушли на второй план.

— Умеешь ты, Прохор, кайф от собственной значимости обломать!.. — усмехнулся я.

— Это да! — он улыбался. — Так будешь чай, или нет?

— Буду.

— Попьём, деду позвони. Узнай, что там с этой галереей происходит, самому интересно.

— Хорошо. — кивнул я.

Главу Рода я набрал уже после обеда. Из его рассказа выходило, что СБ еле справлялась с притоком желающих посетить выставку. Кроме того, к обычным любителям живописи и тем, кто хотел сходить туда, где побывали представители высшей аристократии и Императорского Рода, добавились фанаты Алексии, которые желали видеть первыми портрет звезды, который, по слухам, будет являться обложкой нового альбома певицы. Кроме того, дед с нескрываемым сарказмом заявил, что всерьёз рассматривает вопрос о занятии на старости лет бизнесом в сфере искусства, мол столько звонков с заверением искреннего уважения и нижайшей просьбой об устройстве закрытого показа, он не получал никогда, даже на юбилеи, которых у него было в жизни немало!

— Кстати, твои Долгорукие, Юсуповы и Шереметьевы позвонили, Лёшка! — хмыкал он в трубку. — Просят организовать закрытый показ! Для трёх семей сразу!

— А ты, деда? — мне передалось его игривое настроение.

— Для этих Родов всё бесплатно и по высшему разряду! — ухмыльнулся он. — Они как бы причастны к происходящему, а Шереметьевым ещё и доля положена! Как там твой Петров? А то тут вокруг портрета Алексии сущее идолопоклонство творится!

— Должен скоро подъехать. — ответил я. — Мы с ним сегодня в «Метрополию» по приглашению Долгоруких едем.

— Лёшка, я сейчас вышлю к вам ещё одну машину СБ, пусть Прохор закрепит её за твоим другом, мало ли что… Договорились?

— Да. — я несколько напрягся и только сейчас начал осознавать масштаб проблем вокруг галереи, и Сашки, в частности, но дед продолжил:

— И ещё. Как там твои тренировки по бильярду?

— Нормально.

— Я сегодня Долгорукому четыреста пятьдесят тысяч перечислил. Не подведи меня!

— Постараюсь, деда!

— Дай-ка мне Прохора.

Я протянул трубку моему воспитателю.

— Да, Михаил Николаевич! Понял, Михаил Николаевич! Всё сделаю, Михаил Николаевич! — именно так со стороны выглядел разговор Прохора с Главой Рода.

Положив трубку, мой воспитатель тяжело вздохнул и сказал:

— А как спокойно жилось на Смоленщине! Золотые времена! Леса, озёра, поля и реки! Красота! Выйдешь, бывало, в поле, хлестанёшь плетью огненной по сорнякам, и на душе легче! А сейчас что? Сплошная забота о том, о сём! Решено, уеду в деревню! К Маришке!

— Хватит ныть, Прохор! Жизнь продолжается! — усмехнулся я.

— Теперь ты мне кайф от созерцания бесполезности моего собственного бытия портишь? — грустно поинтересовался он. — Дай хоть пяток минут себя пожалеть, силёнок для новых свершений накопить… Тем более, что я тут больше недели под твоим экспериментом хожу!

— Хорошо, деревенский ты наш. Но к приходу Петрова ты должен быть в форме. Договорились?

— Договорились. — кивнул Прохор и улёгся с несчастным видом на диван.

Александр появился около четырёх. Вслед за ним явилась Алексия, которая, с её слов, ночь не спала, чувствуя, что происходит что-то неладное… Пришлось рассказать о той жести, что творится вокруг выставки. Очень вовремя вмешался Прохор, и увёл Сашку в кабинет для профилактической беседы.

— Лёш, там и мои фаны засветились, да? — спросила Леся.

Учитывая мой «косяк» с Викой, моё поведение не отличалось адекватностью, но я нашел в себе силы и ответил:

— Ничего страшного, Леся, СБ разберётся. У тебя-то самой как?

— Нормально. — вздохнула она. — К дополнению ко вчерашней статье, у себя на страничке разместила запись, что именно этот портрет собираюсь использовать в качестве обложки… А оно вон как получилось… Бедный Сашка!

— Не переживай, дед распорядился об его охране. — попытался я упокоить Лесю. — А потом ажиотаж спадёт, и жизнь у нас всех наладится.

— Скорей бы. — кивнула она. — Тем более, что у меня тур в октябре начинается!

— Лесь, я сегодня с Сашкой в «Метрополию» иду. Ты бы дверь в квартиру не закрывала… — попытался я перевести разговор на другую тему.

— Даже и не знаю… — девушка сделала вид, что засмущалась. — Если вы настаиваете, ваше сиятельство, то конечно!

В «Метрополию» мы поехали на «Волге» в сопровождении «Нивы», которую закрепили за Александром. Он мне всю дорогу рассказывал, что в Суриковке он теперь звезда, все хотят с ним дружить, даже преподаватели незнакомые здороваются. Родители на известность сына прореагировали по-разному — отец спокойно похвалил сына, сказал, что гордиться отпрыском, и пожелал не зазнаваться, а мать сразу же засобиралась в Москву, на светские приёмы, посвященные Сашке. Отец, как и водилось в их семье, победил, и нашествия Петровых в столицу в ближайшее время не ожидалось. Прохор, со свойственным ему тактом, сумел с Сашкой поговорить о безопасности его тонкой художественной натуры, убедить, что принятые меры Главой Рода Пожарских будут только на пользу молодому художнику, а охрана его персоны лишь временная мера, призванная оградить от нападок слишком экзальтированных поклонников его таланта.

И опять бильярдная вела себя не так, как обычно — игроки тихо пили, разговаривали, не повышая голоса, тишину нарушал лишь звонкий звук соударявшихся шаров. В общем и целом, в шаровне опять царила непривычная камерность. Я совершенно не удивился, заметив уже знакомых телохранительниц принцессы Рода Романовых, которые не предприняли никаких попыток остановить нас с Сашкой. Мы раскланялись и прошли к столу Долгорукого, за которым в «сибирку» играли Андрей и Мария Романова.

— Вот так вот, значит! — начал я свою пафосную речь, подойдя к столу. — Вот и договаривайся с ним после этого потренироваться! А потом оказывается, что он не только со мной тренируется, а нашёл себе ещё и другого спарринг-партнёра! А Романовы, между тем, пятьсот тысяч выставили! Долгорукий, дружище, я в тебе разочарован!

— Алексей! — засмеялась Мария и принялась защищать своего молодого человека. — Мы же только начали! Я даже в счёте повела! — Андрей с улыбкой подтвердил сей прискорбный для него факт.

— Всё равно! Это не честно! Да ведь, Александр? — я повернулся к школьному другу, который автоматически кивнул, впав в очередной ступор при виде Великой княжны.

Она, надо отдать ей должное, сама подошла к Петрову и протянула руку:

— Добрый вечер, Александр! — он на автомате аккуратно пожал её. — Как твои дела?

— Всё хорошо, Мария. — кивнул мой друг и покраснел.

Вовремя подошедший Долгорукий в свою очередь поздоровался с Петровым и предложил ему присесть на диван, пока мы тут выясняем отношения на зелёном сукне. А Маша, неожиданно, взяла меня за локоток, и отвела к соседнему столу.

— Лёш, тут такое дело… — слегка замялась она. — Мама с сёстрами, после моего рассказа, хотят посмотреть выставку Хмельницкого своими глазами и с его комментариями, и ещё портрет Алексии работы Александра. Тем более после этой статьи Аньки Шереметьевой. Я обратилась, как и положено, к отцу, а он меня отослал к тебе, мол сумела, как взрослая, с Пожарскими договориться, вот и дальше договаривайся сама… Помоги, будь другом! Отец у меня строгий! Если сказал, что мне договариваться надо, значит так и будет, сам пальцем не пошевелит…

— Мария, всё это решаемо! — успокоил я её. — Но в каком формате?

— В смысле? — не поняла девушка.

— Можно в галерее, как у нас было, показ устроить. Можно, наверное, и у вас, в Кремле?.. Здесь только желание сторон играет роль, моего деда и твоего отца.

— Я поняла. — кивнула она. — Как поступим?

— Деду моему будем звонить, договариваться. Не думаю, что он откажет в обоих вариантах. А потом Его Императорскому высочеству.

— Давай! — обрадовалась она.

Я набрал деда, и предупредил его, что с ним сейчас будет разговаривать Её Императорское высочество Мария. Разговор девушки с Главой Рода занял от силы минуты три, после чего она, улыбающаяся, протянула мне трубку обратно.

— Алексей, ты же понимаешь, что любой каприз?.. — услышал я в трубке голос Главы Рода.

— Да, деда.

— Вот и молодец! По итогу переговоров мне всё сообщишь. — он нажал кнопку отбоя.

А Мария в это время звонила, по всей видимости, отцу:

— Да, папа, я договорилась! На наше усмотрение, хоть в галерее, хоть в Кремле! В Кремле лучше? И Петрова пригласить? А Шереметьеву с подружками? И Андрея с Алексеем? И Михаила Николаевича? Хорошо, папа! Пока!

Девушка, закончив разговор, была по-настоящему счастлива! И было отчего — она, как взрослая, самостоятельно договорилась «с посторонними людьми» о проведении показа для своих родственников, оправдав тем самым надежды строгого отца.

— Алексей, огромное спасибо! — Мария аж начала подпрыгивать на месте, но вовремя себя одёрнула и оглянулась — не заметил ли кто её оплошности, неподобающей высокому статусу принцессы. — Пойдём, мальчикам расскажем! — она опять взяла меня за локоток и буквально потащила к Долгорукому и Петрову.

— Андрей, Александр и Алексей! — торжественно обратилась к нам Мария. — Приглашаю вас на следующей неделе в Кремль, где для моих родителей и сестёр пройдёт показ картин Святослава Хмельницкого и портрета Алексии! Михаил Николаевич, — девушка посмотрела на меня, — естественно приглашён тоже.

Если Долгорукий просто вежливо улыбался, то Петров стоял весь бледный.

— Саша, ты чего? — забеспокоился я.

— Это так неожиданно… — пробормотал он, но потом взял себя в руки. — Мария, спасибо огромное за оказанную честь, обязательно буду! Алексей, можно тебя на секундочку?

Мы отошли с Александром на то же самое место, где минуту назад стояли с Марией.

— Лёха, давай уедем, а? — попросил меня он.

— Совсем невмоготу? — сочувственно глядя на друга, спросил я.

— Да. — кивнул он.

— Пойдём прощаться.

Мы вернулись к Долгорукому с Романовой.

— Андрей, Мария, мы с Александром дико извиняемся, но моему другу от событий последних дней не очень хорошо. — Сашка кивнул. — Вынуждены вас покинуть.

— Надеюсь, ничего страшного, Александр? — поинтересовалась сочувственно Романова у Петрова.

— Нет, Мария, просто всё так неожиданно навалилось… — бледно улыбнулся Сашка.

Когда мы уже собрались уходить, меня задержал Долгорукий:

— Алексей, ты не обижайся на нас из-за Александра, мы хотели как лучше. — Мария кивнула, присоединяясь к молодому человеку.

— О чём ты вообще говоришь, Андрей? — я отмахнулся. — Сашке просто надо время ко всему этому привыкнуть, а дальше будет легче.

— Будем на это надеяться. — он улыбнулся. — Завтра жеребьевка на турнире по бильярду, я тебе вечерком позвоню и всё расскажу. Пока!

— Пока! Девушкам привет!

Когда мы с Петровым сели в мою «Волгу», он меня спросил:

— Я тебе не сильно подвел?

— Это я тебя, Сашка, сильно подвёл! Зачем я тогда в галерее психанул и заставил тебя приехать с этим портретом? Зачем позволил вам тогда этот портрет повесить в центре экспозиции? Да и у друзей университетских на поводу пошёл, закрытый показ этот на пару с дедом устроил? Прости меня, а?

Мой школьный друг сидел с опущенной головой и вертел в руках телефон.

— Ты-то тут причём? — ответил он наконец. — Обстоятельства просто так сложились… Я просто хотел учиться рисовать, жить обычной жизнью, ходить на выставки других художников… А сейчас что получается? Уже и Романовы пригласили… Твой дед мне охрану приставил… Какая это жизнь, Лёха? — он поднял на меня глаза, влажные от слёз. — Хоть в Смоленск возвращайся из этой Москвы проклятой!

— Сань, успокойся! Ты чего? — не на шутку перепугался я. — Давай ко мне поедем, посидим, выпьем, поговорим?

— Поехали! — махнул он рукой и отвернулся к окну.

Все оставшиеся двадцать минут до дома мы провели в молчании. Каждый думал о своём. Зайдя в квартиру, застали Прохора, развалившегося на диване, за просмотром какой-то развлекательной программы.

— А вы чего так рано? — удивился он.

— Мы светскую жизнь послали нахрен! — ответил я ему, а Сашка с грустной улыбкой кивнул.

— Смело! Очень смело! Но глупо! — ухмыльнулся Прохор. — Подробности будут?

— Доставай водку, и будут тебе подробности! — пообещал я ему.

Через пять минут на журнальном столике стояла бутылка водки, три стопки и нехитрая закуска — колбаса, сыр и маринованные огурчики. Выпили без тоста, после чего я рассказал моему воспитателю про приглашение в Кремль.

— Я бы тоже расстроился! — заверил нас Прохор. — Жить надо по принципу: подальше от начальства, поближе к кухне. Эта хрень ни разу меня не подводила! — он хмыкнул. — Что, Сашка, попал, как кур во щи? Раз уж мы о кухне заговорили…

— Так и есть, дядя Прохор! Точнее термина и не придумаешь! — кивнул мой друг, который после первой стопки начал приобретать здоровый цвет лица.

— А можешь мне на один вопрос ответить, Сашка? Только честно? — мой воспитатель хитро улыбался.

— Конечно, дядя Прохор. — насторожился художник.

— Ты что, только для себя картины пишешь? Для своего собственного удовольствия?

Сашка задумался, и невольно повернулся к картине с изображением Смоленской усадьбы, которую он подарил мне на новоселье. Мы с Прохором переглянулись, и он продолжил:

— Вот теперь у тебя мысль в правильном направлении движется! — усмехнулся мой воспитатель. — Так как?

— Получается, что не только для себя… — чуть ли не прошептал Сашка.

— А когда ты работы Хмельницкого на выставке смотрел, удовольствие получал?

— Огромное, дядя Прохор! — кивнул он.

— Хорошо. А теперь скажи мне, почему ты хочешь лишить других людей удовольствия от просмотра твоих картин? Не кажется ли тебе это всё юношеским максимализмом?

— Теперь кажется… — совсем потерялся Сашка.

— Давайте лучше выпьем! — Прохор разлил водку по стопкам, и мы выпили. — Может Алексию позовём, а то скучно тут с вами становится… — он подмигнул мне.

Девушка, в спортивном костюме, появилась минут через десять после моего звонка.

— По какому поводу пьянка? И без меня? — нарочито недовольным тоном поинтересовалась она.

— А это тебе Александр наш расскажет. — ухмыльнулся Прохор.

Деваться моему другу было некуда, и он, сначала несмело, а потом и с юмором пересказал наши с ним приключения и разговор с моим воспитателем.

— У меня такое было! — махнула рукой Леся после рассказа Сашки. — Работать надо, а тебя тащат на интервью, на фотосессию, на приём какой-нибудь модный. Ужасно раздражало! — её аж передёрнуло. — А потом ничего, привыкла… Главное понимать, что без твоих поклонников ты ничто, твоё развитие останавливается, никто тебе не подскажет, куда двигаться дальше! Да и моральную с энергетической подпитку от поклонников никто не отменял!.. — глядя на моего друга, закончила она. — Понял, Александр?

— Понял! — кивнул он уже весьма уверенно.

Тем не менее, молодого художника мы сумели расшевелить, он и сам с улыбкой начал делиться своими впечатлениями о «светской жизни». Пока Леся, пользуясь случаем и алкогольным опьянением Сашки, выспрашивала у него про Долгорукую, Юсупову и Шереметьеву, я позвонил Главе Рода и доложился ему про приглашение Романовой в Кремль.

— Да мне наследник уже позвонил. — ответил дед. — День обещал сообщить позже. Как там твой друг? — поинтересовался он. Пришлось рассказать. — Да… Нелегко сейчас Александру придётся, правильно делаешь, что винишься перед ним. В следующий раз думать будешь наперёд. Спокойной ночи! — дед положил трубку, а я вернулся к застолью.

Просидели мы до двух часов ночи, после чего отправили Сашку домой под присмотром молодых людей из СБ.

— Вроде отошёл… — сделал вывод Прохор о состоянии Александра.

— Да нормально с ним всё будет, не переживайте! — успокоила нас Алексия. — Главное, чтоб «звезду не поймал»! Вот это гораздо труднее пережить.

— Будем следить! — кивнул Прохор. — Если что, к Михаилу Николаевичу на правёж отправим. Он быстро отрока в чувство приведёт!

* * *
Всю первую половину воскресенья я посветил Алексии, чувствуя, с лёгкого похмелья, вину перед ней за Вику. Был и кофе в постель, и нежный утренний секс, и даже завтрак, за которым я сбегал к Прохору. Обедали мы уже все вместе. Позвонили Сашке, который довольно-таки бодрым голосом заверил нас, что он отошёл, мир вокруг перестал быть серым и опять заиграл цветными красками, и будет преступлением с его стороны не делать этот мир ещё прекраснее. Пообещав ему, что потомки всенепременно оценят его самопожертвование, я дождался смеха моего друга, и спокойно положил трубку. После того, как Леся ускакала по каким-то своим делам на студию, мой воспитатель попросил меня глянуть его ментальный доспех. Я подтвердил свои вчерашние слова о том, что ещё пара дней, и Прохор может спокойно ехать на полигон, после чего решил заняться уже своим ментальным доспехом.

Погружение в себя, как и в случае с Прохором, сегодня получилось быстрее, чем вчера. Да и «снежинки» реагировали на зов более охотно. На этот раз я обратил основное внимание на маленькие «снежинки», с корявыми и «недоразвитыми» гранями, пытаясь перераспределить силу для их подпитки. Почувствовав жар во всём теле и нарастающую ненормальную бодрость, я поспешил вернуться в своё обычное состояние.

— Прохор, собирайся! Идём гулять! — хриплым от сухости во рту голосом, сказал я моему воспитателю.

— Что, плющит? — хмыкнул он, вставая с дивана. — Теперь-то ты меня понимаешь!

Перед тем, как одеться, я выпил полграфина воды, открыл холодильник и достал полуторалитровую бутылку минералки, которую намеревался взять с собой.

Гулять пошли по территории Университета, тем более что в воскресный день там практически никого не было.

— Слушай, Лёшка! — начал осторожно Прохор. — В этот раз всё несколько по-другому было… Сфера эта появилась, переливаться радугой начала, а потом вся покрылась всполохами каких-то светлячков… Что это было?

— Силу перераспределял равномернее, как с тобой. — пояснил я ему.

— Понятно… — протянул Прохор. — И долго ты… Ну как я?..

— Не знаю, — пожал я плечами. — Будем посмотреть.

Гуляли мы больше двух часов, и вернулись домой около пяти вечера. Чувствовать я себя стал гораздо лучше, но ненормальная бодрость от переизбытка силы до конца так и не ушла. По совету воспитателя, я поотжимался и поделал упражнения на растяжку. Помогло, но до конца эта бодрость так и не ушла.

В шесть позвонил Андрей Долгорукий. Первым делом, он поинтересовался, как там Александр.

— Пришлось водкой отпаивать. — сообщил я ему. — Вроде, отошёл. Сегодня уже бодр и весел!

— Я рад! А то мы с девчонками уже переживать начали! — сообщил он мне. — Я с ними провёл профилактическую беседу, и они пообещали, что больше так сильно к нему приставать с портретом не будут. — хмыкнул он. — Но я им, почему-то, не верю!

— Я тоже!

— Слушай, Алексей! Жеребьёвка прошла, результаты можешь посмотреть на страничке «Метрополии», пароль для входа вышлю после разговора. Нам с тобой повезло, оказались в разных частях сетки! Там же, на страничке, все необходимые данные по соперникам. Как я и говорил, созваниваетесь и играете. У меня, кстати, игра уже завтра вечером!

— Понятно. Жду от тебя пароль и смотрю.

Моим соперником оказался некто Паршин Владимир Ильич, телефон которого я нашёл в списке из практически двухсот участников, и решил позвонить прямо сейчас.

— Слушаю! — проревел в трубку хриплый бас после пятого гудка.

— Добрый вечер, Владимир Ильич, это вас князь Пожарский Алексей Александрович беспокоит, по поводу бильярдного турнира.

— Слышь, князь, а почему у тебя голос такой молодой? — бас окрасился нотками недоверия. — Я с наследником Пожарских служу вместе, не слышал, чтобы там князь менялся! Если шутить надо мной вздумал, я же тебе уши оторву, курва! — заревел в трубку Паршин.

Меня начало потряхивать, но я сдержался из последних сил, и, как можно спокойней, ответил:

— Владимир Ильич, спишу ваши очень обидные слова на незнание истории Родов. Но если ты, тварь, ещё раз себе подобное позволишь, я тебе руки и ноги повыдёргиваю!

Трубку я клал под незатихающий рёв из динамика.

— Лёшка, что он тебе сказал? — спросил Прохор с тревогой.

— Что, если я над ним шутить вздумал, он мне уши оторвёт. Ещё и курвой назвал…

— Знаю я этих вояк, — мой воспитатель, ухмыльнувшись, взглядом указал на уже второй вызов с телефона Паршина, — сначала делают, потом думают! Сейчас он успокоится, и начнёт выяснять, что за дерзкий вьюнош посмел князем Пожарским представиться. Жди потом звонка с извинениями.

И действительно, где-то минут через сорок поступил вызов с постороннего номера.

— Слушаю! — ответил я.

— Добрый вечер, Алексей Александрович! — незнакомый голос был вкрадчив и очень вежлив. — капитан Харитонов Дмитрий Юрьевич вас беспокоит, сослуживец Паршина Владимира Ильича.

— Добрый вечер, Дмитрий Юрьевич. Слушаю внимательно.

— Владимир Ильич приносит вам свои глубочайшие извинения за это нелепое недоразумение с телефонным звонком, и готов сделать это лично в любое удобное для вас время. — продолжил Харитонов уже увереннее.

— Не вижу к этому никаких препятствий, Дмитрий Юрьевич. Завтра, в девятнадцать ноль-ноль жду Владимира Ильича в бильярдной «Метрополии», заодно и в турнире поучаствуем.

— Он всенепременно будет, Алексей Александрович! — заверил Харитонов. — До свидания!

— До свидания! — я положил трубку.

Прохор смотрел на меня с улыбкой:

— Я же говорил! Сначала делают, а потом думают.

До ужина я успел приготовится к Университету, а ближе к ночи, в квартире Леси, вспомнил про Прохора, когда девушка взмолилась:

— Лёшка, хватит! Я же завтра ходить не смогу!

* * *
На первой паре, Юсупова с Долгорукой, всё своё внимание уделили выяснению состояния «милого Александра». Пришлось успокаивать девушек, и рассказывать им укороченную версию возвращения моего друга «к жизни», не забыв жёстко намекнуть на неадекватность их поведения с использованием дедовского выражения «Детский сад». Андрей в перерыве рассказал мне последние новости с турнира по бильярду, окончательная редакция положения которого будет утверждена до конца этой недели сиятельной комиссией, в которую пригласили и Главу моего Рода. Первая игра у него была назначена сегодня вечером, в восемнадцать тридцать. Я же ему сообщил, что у меня в девятнадцать, так что мы договорились встретиться уже в «Метрополии».

Уже на подходе к дому получил сообщений от Вики: Соскучилась. Когда увидимся? Решил пошутить, зная, что поеду на базу Корпуса, и ответил: Завтра. В ответ она мне прислала: Договорились.

Прохор погладил мне брюки и белую рубашку, жилетка и бабочка висели в шкафу. Слегка перекусив, я начал собираться.

— Красавец! — прокомментировал мой внешний вид воспитатель. — Удачи!

— Спасибо, Прохор! — я накинул курточку и пошёл в гараж, где меня уже должен был ждать на «Волге» Юра, который, как-то незаметно, стал у меня водителем.

К «Метрополии» мы подъехали в восемнадцать сорок пять. В бильярдной было непривычно много народа для буднего дня, видимо участники турнира начали свои встречи. Первым делом, я нашёл глазами Долгорукого, который играл за своим столом с мужчиной лет сорока, но подходить к нему не стал, а удостоверившись, что Андрей меня заметил, махнул ему рукой, получил ответный кивок, и начал набирать господина Паршина. На этот раз ответивший бас был окрашен едва заметными нотками доброжелательности:

— Добрый вечер, Алексей Александрович, мы на месте. Трое в форме Измайловского полка.

Я огляделся, и в углу зала заметил искомую троицу.

— Иду, Владимир Ильич. — сказал я и направился к ним.

Зрелище, представшее передо мной, было типичным для гвардии, — стол ломился от закуски, во главе была водка. На бильярдном столе неторопливо наносил удары здоровенный мужик в расстегнутом кителе со знаками различия капитана, другие два измайловца, тоже капитаны, развалились на диване рядом со столом, и неторопливо что-то пережевывали.

— Добрый вечер, господа! — поприветствовал я их. — Пожарский, Алексей Александрович.

— А-а… Князь! — соизволил подняться один из сидящих. — Харитонов Дмитрий Юрьевич к вашим услугам! — он был заметно пьян и слегка шатался. — Паршин Владимир Ильич, — он указал на мужика, упражнявшегося на столе. — Ильин Василий Фёдорович! — сидящий изобразил некое подобие кивка, от которого чуть не подавился едой. — Володя, подойди к нам, надо извиниться! — обратился Харитонов к Паршину.

Мужик в расстёгнутом кителе бросил кий на стол и нетвёрдой походкой подошёл к нам.

— Алексей Александрович! — пробасил он. — Вышло досадное недоразумение! Прошу меня простить!

— Извинения приняты, Владимир Ильич! — кивнул я.

— Ну, раз мы уже тут все друзья, — заулыбался Харитонов, — за это надо выпить! — он указал на накрытый стол.

— Дмитрий Юрьевич, нам сейчас играть, — попытался я отказаться, — и очень хотелось бы это делать трезвым.

— Ты что, князёк, русских офицеров не уважаешь?.. — прошипел Паршин, а я перехватил совершенно трезвый взгляд Харитонова, брошенный на дружка.

— Господа, господа! — он вновь вернулся в образ пьяненького рубахи-парня. — Не стоит горячиться! Мы же все здесь друзья! Ну, хоть чуть-чуть? За дружбу? — он попытался взять меня за локоток, но я вывернул руку.

Так, какая-то ерунда происходит… Они взяли стол в углу, явно делают вид, что пьяные, а на это, в глазах общественности, очень многое можно списать. Меня провоцируют не понятно на что. Опять же, с Паршиным мне играть придётся в любом случае, иначе «баранка» и падение в нижнюю сетку. Но очередные оскорбления…

— Дмитрий Юрьевич! — я натянуто улыбнулся. — Передайте своему другу, что я его слова спишу на алкогольное опьянение. Если он сейчас же не извинится, я, как и обещал ему вчера, руки и ноги повыдёргиваю.

Надо было видеть лицо Паршина! Он покраснел, побледнел и покрылся пятнами! Харитонов подскочил к нему, отвёл в сторонку и начал что-то усиленно шептать.

— Извиняюсь! — вернувшись, заявил мне Паршин.

— Не извиняюсь, а извините! — поправил я его.

— Из… Из… Извините. — прошипел он, еле сдерживаясь.

— Вот и славно! — кивнул я. — Играть-то будем, или вы намерены и дальше выпивать? — обратился я сразу к ним троим.

Опять влез Харитонов:

— Алексей Александрович, тут такое дело… Короче, князь! — он попытался меня приобнять, но я опять вывернулся. Не обращая на это никакого внимания, капитан продолжил. — Может разыграем энную сумму? Для интереса, так сказать?

Теперь всё становилось понятным! Меня, в силу возраста, воспринимают за «лоха», да ещё фамилия подразумевает наличие большого количества денег. Видимо, Паршин очень неплохо играет на бильярде, но при этом совершенно не умеет общаться с людьми, а Харитонов — это его группа поддержки, «мозг» «разводок», и штатный «забалтыватель». Стандартная схема — один предлагает сыграть «по маленькой» с товарищем, и «садится на уши» тебе на протяжении всей игры, отвлекая и создавая атмосферу дружбы и полного доверия. Столкнулся я с этим впервые, и было бы очень интересно посмотреть всё это в исполнении господ офицеров, но статус турнира не позволял заниматься такими вещами.

— И?.. — я обозначил свою заинтересованность.

— Разыгрываем тысяч пять-десять, но вы должны дать фору! Володя-то пьяный! — заявил он.

— Как будто я в него эту водку заливал! — хмыкнул я. — Какую фору? — я сделал вид, что заинтересовался ещё больше.

— Девять-семь, не меньше! — ответил Харитонов серьёзно.

Я же достал телефон и сказал:

— Сейчас гляну, сколько денег у меня на карте. — а сам, краем глаза принялся наблюдать за реакцией офицеров.

Они переглянулись, на лице Харитонова появилась совершенно трезвая хищная улыбка — лох заглотил наживку. Я заблокировал телефон и убрал его в карман, после чего обратился к Паршину, больше не обращая внимания на Харитонова:

— Владимир Ильич, мы играть-то будем?

Он вылупился на меня, не понимая, что происходит, отработанная схема дала сбой. Опять вмешался Харитонов, который должен был мне напомнить в очередной раз, что все мы здесь друзья:

— Алексей Александрович! Мне казалось, что мы договорились?

— При всё моём уважении, Дмитрий Юрьевич! — усмехнулся я. — Вы кто?

— Как кто? — не понял он.

— Вы участник турнира?

— Нет. — он продолжал смотреть на меня недоумённо.

— Тогда не мешайте нам играть. — я вновь повернулся к Паршину.

— Но позвольте!.. — Харитонов не унимался.

— Дмитрий Юрьевич, в любое время и в любом удобном месте я готов дать вам удовлетворение! — спокойно сказал я. — Но сейчас я занят исключительно господином Паршиным. Я понятно выразился?

Харитонов посмотрел на меня зло, но ничего так не ответил.

Оказалось, что Паршин действительно очень неплохо играет на бильярде, но недостаточно — первую партию он проиграл со счётом четыре-восемь. Во второй партии подключилась тяжёлая артиллерия в виде Харитонова и Ильина, которые, под видом пьяных, начали ходить вокруг стола и комментировать каждый мой удар.

— Штраф! — заявил мне Ильин, когда я, в очередной раз, ударил по шару. — Вы, князь, задели своей красивой жилеткой шара!

— И я видел! — поддержал товарища Харитонов, а Паршин усмехнулся.

— Господа! — я сдерживался из последних сил. — Вы не участвуете в игре, сядьте на место и не вмешивайтесь! И никакого штрафа не было, этот шар вообще стоял в стороне!

— Штраф, князь! — продолжал усмехаться Паршин. — Я тоже видел!

— Хорошо. — кивнул я. — Штраф, значит штраф. Снимайте шара, господин Паршин.

— Вы так любезны, князь! — ухмыльнулся он.

Если начну возмущаться, то однозначно выставлю себя в дурном свете — их трое, а я один… Звать независимого судью поздно, эти трое скажут, что проигрывать начал, вот и позвал. Богатый у господ офицеров опыт, ничего не боятся!

Я присел на диван, пытаясь успокоится. На несколько секунд обзор того, что делается за столом, мне закрыли Харитонов с Ильиным, которые делали вид, что советуют Паршину какой шар снять и куда бить. В результате оказалось, что за место одного шара, капитан снял два, да ещё умудрился забить битка в лузу, не потревожив при этом других шаров. Эту партию я умудрился выиграть со счётом восемь-семь, чем привёл троицу в ярость:

— Тебе это всё равно не поможет, князёк! — зашипел Паршин.

— Мы родину защищаем, а эта малолетка на бильярде тренируется! — бросил в мою сторону Харитонов.

— Полностью с вами согласен, господа! — вылез Ильин. — Только и есть, что фамилия, как и у дядьки!

Ну а что можно было ожидать от них в такой ситуации?

— Играть-то будем, Владимир Ильич, или сдаётесь? — осведомился я издевательским тоном.

Он что-то буркнул и уселся на диван, хотя, по не писанным правилам, должен был собрать для меня шары в пирамиду. Третья партия закончилась со счётом восемь-два в мою пользу, Паршин играть вообще прекратил, мне приходилось постоянно ждать, пока он с друзьями выпьет, а потом на десять раз «оценит позицию». Два его шара были моими «штрафами», первый объявил Харитонов, второй — Ильин. Когда я уже раскручивал кий, Паршин подошёл к столу и ударил под низ одного из шаров так, чтобы он полетел, минуя борт, прямо в меня. Я, на автомате, поймал круглого и, улыбаясь, раздавил его в ладони.

— Господа! — обратился я к троице. — Пришло время рассчитаться! Сейчас я вас буду бить!

— Ты что несёшь, Пожарский! — ухмыльнулся Харитонов, а Ильин кивнул. — Иди домой, дальше в шарики тренируйся.

Паршин же, видевший фокус с шаром, отнёсся к моей угрозе серьёзно и молча сжал кулаки. С него я и решил начать, но делать всё задуманное надо было не сильно зрелищно, записи точно будет смотреть много народу, скромность в этой ситуации меня точно украсит!

Перейдя на темп, я перепрыгнул стол и хотел сходу ударить ногами Паршина в грудь, но не сумел — тот успел сделать шаг в сторону и сам нанёс мне удар правой ногой. Жалости не было — за место блока я ударил навстречу, целясь в колено, куда и попал. Что-то хрустнуло, но я не остановился, и левой рукой ударил капитана в грудь. Надо отдать ему должное — несмотря, наверное, на дикую боль в ноге, он поставил грамотный блок обеими руками, но на мою силу он рассчитан не был. Очередной хруст, и здоровенная туша Паршина врезается в накрытый стол господ офицеров.

— Убью, сука! — через тело своего дружка переступает Харитонов и устремляется ко мне, за ним следует Ильин.

Им я решил сломать только руки. Подготовлены эти товарищи были, конечно, на уровне, но даже до «волкодавов» не дотягивали, слишком всё было прямолинейно — удар ногой в колено и двойка руками в голову и в грудь, уклониться от которых не составило никаких проблем даже между бильярдными столами. Заканчивать с ними надо было быстро, не дай Бог, перемкнёт у господ офицеров, ещё стихии начнут применять в закрытом помещении. Харитонова я поймал на очередной атаке, уклонившись в сторону и ударив ему в левую руку до характерного хруста. Он побледнел, развернулся ко мне и, удачно закрыв от Ильина, махнул правой, которую я встретил рубящим движением своей правой, а левой, в четверть силы, ударил ему в голову, после чего переключился на Ильина. Тот не оказал особого сопротивления, а попался на тоже, что и Паршин — я пробил его блок, сломав обе руки. Вой Ильина пришлось обрывать очередным ударом в голову.

Удовлетворённо оглядев дело рук своих, я уселся на соседний диван и стал ждать реакции Долгоруких, которая и проявилась в виде трёх настороженных охранников и Андрея, быстро шагавшего от своего стола, огибая столпившихся посетителей бильярдной.

— Лёшка, что случилось? — он не смотрел на меня, а разглядывал три тела в форме Измайловского полка.

— Повздорили с господами офицерами. Поверь, у меня не было другого выхода. — спокойно ответил я ему. — Вызывайте скорую. — это я кинул охране.

— И что теперь будет? — поинтересовался Андрей.

— Не знаю. Пусть старшие разбираются. Звони отцу и деду, а я своего буду вызывать.

Глава Рода ответил после третьего гудка.

— Деда, я на бильярдном турнире трёх офицеров-измайловцев покалечил. Приезжай в «Метрополию», Долгорукие уже в пути.

— Лёшка, тебя хоть из дома не выпускай! — рявкнул в трубку дед. — Еду!

Я убрал трубку в карман и подумал про себя: сколько же проблем доставляю своим близким…

Пока ждали старших родственников, я кратко рассказал Андрею о причинах, побудивших меня так поступить с этой троицей, которую как раз грузили на носилки подъехавшие медики. Мой университетский друг меня поддержал, и заметил, что на моём месте поступил бы точно так же. Как выяснилось, свою встречу он выиграл со счётом три-один. На мой вопрос, не исключат ли меня из турнира за «неспортивное» поведение, Андрей усмехнулся, и пообещал, что сделает всё возможное, чтобы этого не произошло.

Долгорукие появились минут через двадцать.

— Как вы нам всё это объясните, Алексей Александрович? — спросил меня злой Глава Рода Долгоруких.

— Господа Паршин, Харитонов и Ильин меня весь вечер оскорбляли, вот и… — я кратко описал произошедшее.

— Записи с камер готовы? — он обратился к начальнику СБ «Метрополии».

— Да, ваше сиятельство! — кивнул тот.

— Мы пошли смотреть записи, а вас я попрошу никуда не отлучаться, Алексей Александрович!

Когда князь Долгорукий ушёл, я обратил внимание, что к охранникам «Метрополии» добавились ещё какие-то молодые люди, видимо призванные дополнительно гарантировать моё присутствие на «месте преступления».

— Не обращай внимания. — Андрей заметил мой взгляд. — Простая предосторожность.

— Я так и понял.

Вскоре появился и мой дед.

— Андрей, добрый вечер! — поздоровался он с Долгоруким. — Рассказывай! — это было сказано уже мне.

После моего рассказа Глава Рода попросил Андрея выделить ему кого-нибудь, чтобы проводили к его деду.

Они все вернулись минут через тридцать, и не одни, а в сопровождении двух генералов.

— Алексей, — обратился ко мне дед, — это генерал Глаголев Виктор Кузьмич, командир Измайловского полка, а это генерал Антошин Александр Александрович, военный прокурор Москвы. Расскажи нам всё подробно, с самого начала, камеры звук не пишут, записи придётся расшифровывать.

— Я могу расшифровать записи прямо сейчас. — в беседу вмешался незаметно подошедший высокий сухощавый мужчина лет пятидесяти с седыми волосами, в чёрном деловом костюме, причём рубашка и галстук тоже были чёрными. — Я читаю по губам.

Было заметно, что все присутствующие как-то сразу подобрались…

— Меня послал Его Императорское высочество. — продолжил мужчина, ни на ком конкретно не останавливая взгляд. — Он очень обеспокоен репутацией турнира, в котором принимает участие. Где я могу посмотреть записи? — его взгляд, наконец, остановился на князе Долгоруком.

— Прошу вас! — князь сделал попытку самостоятельно показать дорогу.

— Не стоит, князь. — мужчина не сдвинулся с места и обозначил лёгкий намёк на улыбку. — Просто выделите человека.

Через минуту он удалился в сопровождении начальника охраны «Метрополии», а присутствующие слегка расслабились.

— Господа! — обратился к нам князь Долгорукий. — Прошу в спортбар, в ожидании… — он запнулся. — Стол уже накрыт!

Пока мы туда шли, я успел поинтересоваться у деда насчёт непонятного мужчины.

— Тайная канцелярия, Алексей. — хмыкнул он. — Если всё было, как ты рассказал, опасаться нечего, а если где-то и соврал, то уже ничего не изменить.

Веселья за столом, по понятным причинам, не было. Неожиданно, генерал Глаголев, командир Измайловского полка, поинтересовался у меня:

— Алексей Александрович, скажите, а в каком училище вы учитесь? Просто эта проблемная троица у меня служит в десантно-штурмовом батальоне, и никак на роль мальчиков для битья не подходят… А вы их секунд за двадцать уложили, даже меньше…

Все с интересом стали на меня смотреть, но за меня ответил Глава Рода:

— Алексей учится в Университете, в военное училище идти не захотел, хотя я и настаивал. — дед сделал вид, что расстроен. — Просто хорошее домашнее обучение, славные традиции Рода… — все присутствующие закивали, тем более что результат этого обучения и традиций они видели своими глазами на видеозаписи.

— Очень жаль, Михаил Николаевич, что внук не захотел идти по вашим стопам! — натянуто улыбался генерал Глаголев. — Армия много потеряла!

— Не скажите, Виктор Кузьмич, не скажите! — улыбнулся в ответ дед. — Алексей на юриста учится, может потом к Александру Александровичу в военную прокуратуру служить пойдёт. — Глава Рода посмотрел на генерала Антошина.

— А я возьму! — махнул рукой тот. — И на практику, и служить, обращайтесь в любое время! — но настороженный взгляд прокурорского выдавал его напряжение, вопрос-то со мной ещё решён не был.

Минут через десять появился сотрудник Тайной канцелярии. Все притихли, а он принялся меня разглядывать, не обращая на остальных присутствующих никакого внимания. Честно говоря, у меня внутри всё сжалось.

— Алексей Александрович, скажите, — наконец произнёс он, — а почему вы господ офицеров сразу бить не стали, а доиграли встречу до конца?

— Не хотел «баранку» получить и «упасть в подвал». — с облегчением ответил я.

— Завидую вашему самообладанию. — обозначил он намёк на кивок и мазнул взглядом по присутствующим. — Копию записей с камер я взял, завтра пришлю смонтированный файл с субтитрами всем заинтересованным лицам. Для чистоты эксперимента можете сделать собственную расшифровку. — его взгляд остановился на генерале Глаголеве. — Обратите внимание на воспитательную работу с личным составом в полку, иначе будут сделаны соответствующие выводы. — Глаголев после этих слов вытянулся и слегка побледнел. — На вас — контроль вышесказанного. — это было произнесено прокурорскому, который кивнул. — И ещё… Михаил Николаевич, Его Императорское высочество не будет возражать, если вы самостоятельно определите суммы компенсации, которые будут должны выплатить Рода господ бывших офицеров. — дед кивнул. — Честь имею! — сотрудник Тайной канцелярии развернулся и направился на выход.

* * *
Высокопоставленный чиновник равнодушно наблюдал видеозапись с субтитрами на плазменной панели. Остановив её, не просмотрев и половины, он обратился к помощнику:

— Потом гляну. Ты приготовил, что я просил?

— Да, господин. — кивнул тот. — Видеозаписей нет, только аудиофайлы разговоров молодого человека и Прохора Белобородова. Вот флешка.

— Спасибо. Оставь, послушаю. Можешь быть свободен.

 <strong>Глава 13</strong> 
После ухода сотрудника Тайной канцелярии атмосфера за столом изменилась к лучшему, все вздохнули с облегчением. Перед дедом за поведение своих уже бывших офицеров сначала извинился генерал Глаголев, а потом и князь Долгорукий, что-то пробурчавший про то, что такое за всё время проведения турниров случилось в первый раз, и он, как принимающая сторона, очень сожалеет о случившемся. Если генерала дед выслушал с отческой улыбкой и кивнул, то вот к Долгорукому он даже подошёл, и они демонстративно пожали руки.

— Может отправим молодёжь шары покатать? — громко спросил дед Главу Рода Долгоруких. — А сами чуть посидим? Когда ещё такой компанией соберёмся?

— Согласен с Михаилом Николаевичем! — кивнул Долгорукий. — Никто не против? — все согласно закивали. — Андрей, Алексей! — повернулся он к нам. — Бильярдная в вашем полном распоряжении.

Когда мы с Андреем вернулись в бильярдный зал, играть нам уже не хотелось, и мы просто сели за столик рядом с бильярдным столом, за которым постоянно тренировались.

— Андрей, может закажем чего-нибудь, а то я не ужинал, а за столом, который мы сейчас покинули, сам понимаешь, кусок в горло не лез…

— Конечно, Лёха, сейчас всё будет! — кивнул Долгорукий и жестом подозвал официанта.

Я разместил заказ, и сказал Андрею, что надо сделать пару звонков. Первую я набрал Лесю и сказал ей меня не ждать и ложиться спать. Когда она обеспокоенным голосом спросила, что случилось, объяснил ей, что мой дед, князь Долгорукий и ещё несколько любителей бильярда, решили отметить начало турнира, и когда это мероприятие закончится, я не представляю, а уйти не могу. Второй звонок я сделал Прохору.

— Что, Лёшка, — заявил он мне в трубку, — не удержался, вломил Паршину с дружками?

— А ты откуда знаешь? — удивился я.

— Так Михаил Николаевич мне позвонил, когда в «Метрополию» к тебе ехал, сказал, что ты там троих офицеров покалечил, а остальное додумать было нетрудно. Разобрались?

— Да.

— Когда дома будешь?

— Не знаю. Дед с Долгорукими и ещё двумя генералами водочку изволят кушать.

— Понятно. — хмыкнул в трубку Прохор. — Ложиться не буду, тебя дождусь. Всё расскажешь.

— Договорились. — я нажал кнопку отбоя, и собрался уже идти к Андрею, как телефон зазвонил.

На экране высветилось имя абонента: «Орлов И.В.» «Этот-то откуда узнал?» — подумал я, и ответил:

— Слушаю, Иван Васильевич!

— Добрый вечер, Алексей Александрович! — голос полковника был серьёзен. — Завтра на базу в Ясенево приезжать не надо, машина за вами с Белобородовым прибудет в восемь утра. Будут учения, максимально приближенныё к боевым. Вы меня слышите, князь?

— Да, Иван Васильевич. — я подал голос.

— И ещё, Алексей Александрович… Моя просьба может прозвучать странно, но оденьтесь как мажор.

— Простите?.. — не понял я.

— Помоднее, короче! Не знаю, как у молодёжи сейчас это называется! — Орлов начал раздражаться. — Поняли?

— Да, Иван Васильевич. — усмехнулся я. — Шмотки подберу, не переживайте.

— До завтра. — буркнул полковник и положил трубку.

Я опять сделал шаг в сторону Долгорукого, но телефон снова зазвонил. На этот раз абонентом значилась Вяземская Вика.

— Слушаю. — осторожно ответил я.

— Пожарский, скотина! — начала выговаривать она мне в трубку злым голосом. — Я буду убивать тебя медленно и мучительно, чтобы в полной мере насладиться твоими страданиями! Я выпью каждую капельку твоей крови, я сломаю каждую твою косточку и порву все сухожилия! Ты будешь умолять меня прикончить тебя, но я останусь глуха к твоим молитвам! — дальше шло особенно красочное описание того, как она уделит особое внимание моим половыми органами, от которого меня всего передёрнуло. Наконец, девушка выдохлась.

— Всё? — поинтересовался я.

— Всё. — уже спокойно ответила она. — Почему не сказал, что снова в Корпусе?

— Сюрприз тебе хотел сделать. — хмыкнул я. — Прости.

— Отработаешь, Пожарский! — заверила она меня. — Завтра на эту тему поговорим. Мне недавно полковник Орлов позвонил, обрадовал, что я вместе с блудным курсантом Пожарским завтра в обеспечении какой-то операции участвую. Попросил модно одеться.

— Меня тоже.

— Понятно… — протянула она, но, вдруг, оживилась. — Что оденешь?

— Не знаю ещё, не думал. Тем более, что я не дома. — ответил я.

— Светская жизнь, да, Пожарский? — хмыкнула Вика.

— Можно и так сказать.

— За мной завтра машина придёт, в восемь утра, — сообщила девушка мне, и продолжила безапелляционным тоном. — В семь мне позвони, согласуем наш модный прикид. Приказ начальства, ничего не поделаешь. Договорились?

— Договорились. — покорно согласился я.

— Целую, Пожарский! — и в трубке раздались сигналы отбоя.

Когда я вернулся к Долгорукому, ужин для меня уже был накрыт.

— Андрей, извини! С этими звонками…

— Садись уже! — махнул он рукой. — Я всё понимаю.

Пока я ужинал, Андрей с кем-то переписывался в телефоне. Блуждающая глупая улыбка Долгорукого подсказывала, что на другом конце провода, если можно так выразиться, находилась некая Великая княжна.

— Лёш, а как ты так драться научился? — спросил меня Андрей, когда я пил чай.

— У меня воспитатель есть, Прохором зовут, с детства меня мучил, вот и научил. Он воевода, если что. — усмехнулся я. — Ты его по выставке должен помнить, он с нами был.

— Теперь вспомнил. — кивнул Андрей. — Но как ты круто этих измайловцев положил!

— Ты же не мог видеть… — начал вспоминать я. — Андрей, ты позже подошёл…

— На, глянь! — он протянул мне свой телефон. — Я нача СБ «Метрополии» попросил именно этот момент скинуть.

После той «фильмы» из Ясенево, которую мне продемонстрировал дед в нашем особняке перед поездкой к командиру Корпуса генералу Нарышкину, эта запись смотрелась бледненько, но на неподготовленных «зрителей», типа Андрея, впечатление должна была произвести неизгладимое.

— Я уже девчонкам отправил. — проинформировал он меня. — Маша спрашивает, как у тебя самочувствие?

Я мысленно схватился за голову… И попытался взять себя в руки.

— Андрей, как ты думаешь, мне нужна такая слава? — спокойно спросил я.

— Лёха, я сделал что-то не то? — напрягся он.

— Ты же лучше меня знаешь наших красавиц! А если они кому-нибудь другому перешлют… Я уже вижу посты в паутине: «Молодой Пожарский уделывает офицеров-измайловцев», или «Подготовка офицеров нашей армии оставляет желать лучшего…», а ещё «Очередная пьянка гвардии закончилась реанимацией!» — я смотрел на него серьёзно. — Быстро звони Марии и своей сестре, пусть удаляют! А я буду звонить Юсуповой и Шереметьевой. Не дай Бог, если Анька уже за написание очередной сенсационной статьи села!

— Лёха! Не подумал я! — до Долгорукого только сейчас стало доходить, чем может обернуться распространение записи. — Звоню Машке и Наташке!

Мой телефон пиликнул сообщением. «Лёшенька, ты в порядке? J» — это было от Шереметьевой. Не успел его прочитать, как пришло сообщение от Юсуповой: «А за мою девичью честь так постоишь?» и в конце сердечко…

Судя по психо-эмоциональной реакции на запись, первой надо было звонить Юсуповой, что я и сделал:

— Инга, привет!

— Привет, герой! — ответил мне томный голос. — Спокойной ночи мне решил пожелать? Молодец!

— Инга, спокойной ночи тебе, конечно! — сказал я. — Но я звоню по поводу записи, которую тебе прислал Андрей.

— И что с ней не так? — голос Юсуповой оставался таким же томным.

— Я очень прошу тебя её удалить. Инга, ты же не переслала её ещё кому-нибудь?

— Ещё не успела… А что мне будет, за то, что я эту запись удалю? — голос из томного превратился в игривый.

— А моей просьбы недостаточно? — начал заводиться я.

— Телефон Сашеньки Петрова дашь? — услышал я в трубке.

— Нет. — и нажал кнопку отбоя.

«Успокойся, Алексей, успокойся!» — повторил я про себя несколько раз, и начал набирать Шереметьеву.

— Лёша, у тебя всё в порядке? — за место приветствия услышал я.

— Всё хорошо, Аня. — успокоил я её, и нажал на отбой второй линии, по которой пробивалась Юсупова. — Ты запись никому не отправила?

— Нет. Я же понимаю, какой будет резонанс! — ответила она мне. — Надо удалить?

— Анечка, ты самая лучшая! — буквально воскликнул я. — Сделай это, пожалуйста!

— Хорошо, Лёш, в среду увидимся!

— Спокойной ночи! — пожелал я Шереметьевой, сбрасывая очередной вызов Юсуповой.

— Спокойной ночи! — пожелала мне Аня и отключилась.

Я повернулся к Долгорукому.

— Машка с Наташкой никому ничего не пересылали, сейчас удалят. — кивнул он мне. — У тебя как?

— Анна тоже удаляет, Инга взамен требует телефон Сашки Петрова…

— Вот ведь стер… — он не успел продолжить, его телефон зазвонил. — Инга! — озвучил мне Андрей имя вызывавшего абонента. — Да. Понял. Передам. — Долгорукий убрал телефон в карман. — Сказала, что всё удалила, и обиделась, что ты трубку не берёшь.

— Да пошла она!.. — в сердцах сказал я. — Ещё шантажировать меня вздумала!

— Лёха, это я виноват! — начал меня успокаивать Андрей. — И я должен был всех девушек обзванивать.

— Проехали! — я сел на диван и взял со стола кружку с остатками остывшего чая. — Главное, Андрей, результат!

Расходиться «взрослые», крайне довольные проведённым временем, начали уже ближе к полуночи.

— Садись ко мне в машину. — кинул мне дед, после того как мы попрощались с Долгорукими, Глаголевым и Антошиным.

Когда «Чайка» отъехала на достаточное расстояние от «Метрополии», дед выдохнул и расслабился.

— Лёшка, когда же ты наконец перестанешь находить приключения на свою задницу?

— Так это не я их нахожу, а они меня… — попытался оправдаться я.

— Молчи! — прикрикнул дед. — Думал, что хоть на старости лет покой у меня будет, а тут на тебе, внучок на учёбу приехал! И жизнь забила ключом! И, что характерно, всё по голове! — Глава Рода глянул на меня хмуро. — Может тебя в особняке поселить, а за ворота только в сопровождении охраны выпускать? Причём, эта самая охрана не тебя будет защищать, а от тебя?

Я предпочёл отмолчаться. Единственное, за что мне было стыдно, так это за то, что я постоянно, волей-неволей, создаю своим близким проблемы.

— Молчишь? — кинул дед. — Правильно делаешь. И что ты там за девку новую завёл, а? Одной мало?

— Так получилось… — промямлил я.

— Так получилось! — передразнил меня Глава Рода. — Ты совсем что ли своему хозяйству… не хозяин? — на что я опять промолчал. — Вы же служите вместе! И как, заводит тебя, Лёшка, трахать старшего по званию? — хмыкнул он.

— У нас с ней, деда, ещё посмотреть надо, кто кого трахает… — улыбнулся я.

— Ага, мне так и доложили, что девка огонь. — опять хмыкнул дед. — Будь аккуратнее, детей не заделай! И ещё, герой-любовник! Не вздумай на этих троих, Долгорукую, Шереметьеву и Юсупову, залезть! Там сразу жениться придётся, а невесту мы тебе ещё повыбираем! В очередь будут выстраиваться! Понял меня?

— Понял. — я кивнул.

— Завтра на тренировку в Корпус с Прохором собираетесь? — уже спокойным голосом поинтересовался Глава Рода.

— Мне час назад полковник Орлов позвонил, сказал, что нас с Прохором машина завтра в восемь заберёт, просил одеться помоднее, якобы будет тренировка в условиях, приближенных к боевым. — я не стал упоминать разговор с Викой.

— Опять Ванька что-то мутит… — задумчиво сказал дед. — Потом мне доложишься.

— Хорошо. — кивнул я.

Попрощавшись с Главой Рода у ворот особняка, я пересел в «Волгу» и поехал домой. В квартире меня, как и обещал, ждал Прохор.

— Ну, что, Алексей Александрович, рассказывай! — ухмыльнулся он.

Что мне, в очередной раз, и пришлось делать.

— Надо будет эту запись потом у Михаила Николаевича попросить. — улыбался Прохор. — Пора уже коллекцию твоих «сольных выступлений» собирать. Я почему-то уверен, что она будет регулярно пополняться новыми шедеврами!

— Ага… — кивнул я. — Дед уже пригрозил, что в особняк переселит и охрану приставит.

— Почему-то мне кажется, что это не поможет! — засмеялся Прохор.

Дождавшись, когда мой воспитатель успокоится, сказал:

— Орлов звонил.

— Так… — протянул он заинтересовано.

Я рассказал подробности разговора с полковником, а потом и с Вяземской.

— Вот это уже всяко интересней, чем по полигону бегать! — потёр руки Прохор. — Ты бы глянул меня, Лёшка, на всякий случай… А то какой из меня инструктор, если силу использовать нельзя?

В словах моего воспитателя был резон, и я, несмотря на общую усталость, заставил себя его посмотреть.

— Всё хорошо, Прохор! — улыбнулся я. — Как мне кажется, твой ментальный доспех сейчас в оптимальной форме.

— Отлично, малой! — он хлопнул меня по плечу. — А теперь ложимся спать, подъём в шесть утра!

* * * — Андрей, ты видел запись? — спросил у внука Глава Рода Долгоруких, когда они возвращались из «Метрополии» в родовой особняк.

— Да, деда. — кивнул тот. — Но только конец, когда Алексей начал этих трёх офицеров бить.

— Вот про это я и хотел с тобой поговорить. — задумчиво продолжил князь Долгорукий. — Расскажи-ка мне в двух словах, как повёл себя Пожарский, когда эта драка, вернее избиение, закончилось? Я по камерам видел, ты практически сразу к Пожарскому подошёл.

— Да. — кивнул младший Долгорукий, и начал вспоминать. — Когда я подошёл к Алексею, он спокойно сидел на одном из диванов и смотрел в мою сторону. Я спросил у него, что случилось. Он обычным голосом сказал, что поругался с офицерами, и у него не было другого выхода, а потом приказал охранникам центра вызывать скорую. После этого я спросил у него, что теперь будет, он сказал, что не знает, типа, пусть старшие разбираются, и надо вам звонить, а он своему деду сообщит.

— А пока мы ехали, как он себя вёл?

— Спокойно. Рассказал мне про причины, из-за которых так поступил с измайловцами, я его поддержал, и ответил, что поступил бы точно так же. Единственное, как мне кажется, за что переживал Алексей, это чтобы его не исключили из турнира, как он выразился, за неспортивное поведение. Я обещал похлопотать… И ещё, он, даже когда этих троих на носилки грузили, смотрел в ту сторону достаточно равнодушно.

— Понятно. — князь Долгорукий переглянулся с наследником и продолжил. — Андрей, давай представим, что в подобную ситуацию с пьяными офицерами попал ты. Как бы поступил?

Младший Долгорукий задумался под двумя парами внимательных глаз и ответил:

— Терпеть бы не стал, наплевал на турнир и вызвал всех трёх офицеров на дуэль.

— Вот и я про то же! — кивнул князь. — А что делает твой дружок Пожарский? Предупреждает этих дурачков, а потом терпит и доигрывает встречу. После этого спокойно сообщает им, что будет их бить. — старик ухмыльнулся. — Что и начинает делать. Одновременно с троими! Семнадцатилетний пацан с тремя хорошо подготовленными офицерами, Андрей! Судя по тому, что он второму намеренно руки ломал, уверен, Пожарский заранее решил, ещё во время игры, как именно накажет охамевшее офицерьё, внучок! Ни жалости, ни сомнений, никакого раскаяния! Несколько секунд и троих, так и не пришедших в сознание, увозят в реанимацию. А Пожарский, как ни в чём небывало, присаживается на диванчик и ничем не выдаёт своего волнения. Странно как-то… Ты со мной согласен?

— Да, деда. — кивнул Андрей, поёжившись.

— Вот-вот, и я про то же… — серьёзно сказал князь, заметив непроизвольное движение внука. — Он на военку с тобой ходит? Какой у него ранг?

— Говорил, что витязь, но на военку он с нами не ходит. Сказал, что дед договорился в одном из полков военку проходить.

— Он не витязь, Андрей! — ухмыльнулся князь. — А воевода! Судя по тому, что я видел на записи. И скрывает это! Не нравится мне всё это, Андрюшка, не нравиться! А больше всего меня беспокоит, что он в вашу компанию попал. Будь с ним поаккуратней, я тебя очень прошу! Договорились?

— Да, деда. — покорно кивнул Андрей.

— И с Наташкой переговорите. — князь смотрел уже на сына.

— Переговорим…

* * *
Во вторник утром, как и планировали, мы с Прохором поднялись в шесть утра. Закончив с водными процедурами, позавтракали, и я начал рыться в гардеробе. Свой выбор остановил на джинсах, белой рубашке и коричневых лёгких мокасинах, что в конце сентября должно было смотреться очень по мажорному. Как и договаривались с Викой, отзвонился ей, и сообщил об элементах своего внешнего вида. Она ответила, что примерно представила себе мой «прикид», и постарается соответствовать. Ровно в восемь мы с Прохором садились в самый обычный с виду микроавтобус «Газель», в котором сидело больше десяти бойцов в камуфляже, в масках, шлемах и с оружием. Несколько выбивался из общей картины Пасек, одетый в элегантный костюм синего цвета, белую рубашку, голубой шёлковый галстук и лакированные туфли.

— С возвращением! — улыбнулся он мне и протянул руку.

Я пожал её. Неожиданно, мне протянули кулаки в тактических перчатках и «камуфлированные». Пришлось вставать, нагибаться, тянуться и бить своим в кулаки, даже самые дальние. После процедуры приветствия мы разместились на свободных креслах, и «Газель» тронулась с места. Ехали по утренней Москве больше часа, периодически попадая в пробки, и, наконец, завернули в тихий двор.

— Пойдёмте, Алексей Александрович. — сказал Пасек, а Прохору сделал знак остаться.

Он повёл меня к одной из ещё двух стоявших во дворе «Газелей», в которой сидели Орлов, Смолов и Вяземская.

— Утро доброе, Алексей Александрович! — поприветствовал меня Орлов. — С возвращением!

Я поздоровался и начал их разглядывать. Если Смолов, так же, как и Пасек, был одет в костюм, но коричневого цвета, а Вяземская в джинсы, туфли на высоком каблуке, белую блузку и короткую красную кожаную куртку под цвет распущенных волос, то вот полковник Орлов был в форменной одежде московского дворника, даже бляха была! Мои губы непроизвольно растянулись в улыбке.

— Ты, барин, не скалься! — загундосил граф. — Зачем вчера вечером, когда пьяным домой возвращался, в подъезде нассал? До квартиры дотерпеть не мог? А мне убирать пришлось!

— Верю, Иван Васильевич, верю! — я и не думал прекращать «скалиться». — А метла где?

— Да вон, Ведьма забрала… — продолжал гундосить полковник. — Обещала после полнолуния вернуть. — Вяземская подтверждающее кивнула. — Теперь к делу. — Орлов заговорил уже своим нормальным голосом. — Сегодня, Пожарский, будем ловить самого настоящего шпиёна, ознакомьтесь с физией. — он протянул нам с Викой фотографию ничем не примечательного мужчины средних лет. — В ресторане «Элегия», к которому мы выдвинемся чуть позже, у него назначена встреча с сотрудником Военного министерства, который должен передать представителю супостата некие важные документы. Вот фотография предателя. — он протянул нам снимок, явно взятый из личного дела. С него на нас смотрел бравый подполковник. — Делом занимаются сотрудники контрразведки, наша с вами задача — обеспечение их операции. Это обеспечение будет заключаться в следующем.

На протяжении десяти минут полковник ставил перед нами задачу — первым в ресторан заходит Пасек, потом мы с Вяземской, разыгрывая из себя влюблённую парочку, последним — Смолов. На подробном плане ресторана Орлов указал зоны, где мы должны были разместиться, чтобы перекрыть все направления прорыва злодеев, если сотрудники контрразведки не сумеют их чисто взять. Всё остальные «волкодавы», после появления в ресторане злодеев, встают в оцепление. Особое внимание полковник обратил на то, что если ситуация выйдет из под контроля, взять этих двоих, при любых раскладах, мы должны были живыми. Уточнение мелких деталей заняло у нас ещё полчаса. Когда обсуждение уже подходило к концу, дверь «Газели» открылась, и вовнутрь залез невысокого роста толстячок в кепке, одетый как среднестатистический московский обыватель — в потёртые штаны и куртку сероватого цвета. Он с интересом оглядел меня и всех остальных, особое внимание уделив «прикиду» Орлова, и удовлетворённо кивнул:

— Вижу, все готовы, Иван Васильевич?

— Да, Фёдор Кузьмич.

— Отлично. Подробности.

Судя по всему, этот толстячок был представителем контрразведки. Ещё минут десять Орлов рассказывал и показывал ему, где будем находиться мы и остальные «волкодавы».

— Иван Васильевич, я дам знать, когда фигуранты выдвинутся на место. — сказал Фёдор Кузьмич, когда Орлов закончил свой отчёт, после чего покинул машину.

Полковник оглядел нас, остановив свой взгляд на Смолове и Пасеке:

— Уточнения в плане и новые задачи перед подразделением поставите самостоятельно. Фотографии, планы и карты у вас есть. Вперёд. — те кивнули и вышли из машины, закрыв за собой дверь. — Вы останетесь со мной. — обратился Орлов к нам с Вяземской. — Ждём.

Потянулись тягостные минуты ожидания. В какой-то момент мне надоело переглядываться с Викой и слушать переговоры по рации, которую держал в руках полковник, тем более что все эти переговоры велись явно условленными фразами, и понять из них хоть что-то не представлялось возможным. Я достал телефон и попытался залезть в паутину, но у меня ничего не получилось.

— Что, курсант, не выходит каменный цветок? — ухмыльнулся Орлов. — В машине глушилка стоит, во избежание, так сказать…

— Понятно. — кивнул я.

В районе половины двенадцатого полковник получил условленный сигнал, и, в свою очередь, шепнул в рацию команду нашему подразделению на выдвижение.

— Так, рисковать не будем. — обратился Орлов к нам с Вяземской. — До ресторана дойдёте пешком, здесь пара кварталов. Старшая в двойке — Ведьма, слушайся её во всём, Пожарский. Ты понял?

— Понял. — кивнул я.

— Удачи! — полковник открыл перед нами дверь и захлопнул её, когда мы вышли.

Вика взяла меня под руку, и мы прогулочным шагом направились в арку на выход из двора. И вот тут меня «накрыло» — ручонки предательски задрожали, походка перестала быть уверенной, в груди появился давящий ком.

— Что, Лёшка, волнуешься? — хмыкнула Вика, почувствовав моё состояние. — Это нормально. Я на первое задание знаешь на каком мандраже шла, разговаривать толком не могла. А потом ничего, привыкла… Вон лавочка, присесть не хочешь?

— Нет, Вика. — помотал я головой. — Сейчас всё пройдёт.

— До ресторана в норму придёшь?

— Да. — уже увереннее ответил я.

И действительно, к «Элегии» я подошёл в своём обычном состоянии, хотя волнение до конца так и не ушло. Улыбающаяся девушка-администратор сразу предложила нам с Викой столик в углу зала:

— Там спокойно, и никто вас не побеспокоит.

Мы, для вида, глянули в указанном направлении, но это была зона ответственности Пасека, который уже листал меню за столиком недалеко от двери на кухню, откуда, как раз, выходил официант с подносом.

— Нет, спасибо. — отказалась Вяземская, и пояснила. — А можно столик у окна? Хочется насладиться последними тёплыми лучами солнца.

— Как вам будет угодно. — кивнула администратор, и проводила нас к столику рядом с одним из двух больших окон.

Пока шли, я успел мельком оглядеть ресторан. Посетителей было не много, человек пять, основная их масса должна была подойти на обед чуть позже. Сама «Элегия» не производила впечатление пафосного заведения, скорее наоборот, — обычный ресторан, которых в Москве сотни, если не тысячи.

Разместившись за столиком и полистав меню, мы с Ведьмой продиктовали подошедшему официанту заказ. Он записал, разлил нам по бокалам воды, и удалился.

— Смолов на месте. — сообщила мне Вика, нежно улыбаясь. — Скучал по мне все эти дни, милый?

Я чуть не поперхнулся водой.

— Очень!

— Расслабься, Пожарский! — усмехнулась Вика. — Давай будем считать, что это наше с тобой официальное первое свидание.

— Давай. — кивнул я.

Когда мы после салата начали кушать суп, Вика сделала вид, что вытирает губы салфеткой, я сама сказала мне:

— Первый клиент на месте. Не оборачивайся и продолжай есть.

Я, от волнения, чуть не перешёл на темп, но в последний момент всё-таки сдержал себя и продолжил ложкой заливать себе в рот суп харчо, совершенно не ощущая его вкуса.

— А вот и второй. Приступай к макаронам. — приказала мне с нежной улыбкой Вика.

Я отодвинул тарелку с остатками супа на край стола и поставил перед собой макароны по-флотски. Вилку взять не успел — сзади послышался шум и крики:

— Руки на стол!

— Сидеть!

— Оставаться на месте!

— Крепи второго!

Вика вскочила:

— Работаем!

Я вскочил вслед за ней, опрокинув стул, повернулся в ту сторону, где происходило задержание, и даже успел сделать шаг, чтобы лучше контролировать свою зону ответственности. То, что происходило непосредственно за столом, от меня закрывали две спины, одна мужская, другая женская. Вдруг, пошло какое-то шевеление… Обе эти спины отлетели в разные стороны, а прямо на меня выпрыгнул мужчина средних лет, с лицом иностранного злодея с фотографии. В его правой руке был пистолет.

— Бах! — первая пуля попала мне в грудь. — Бах! — вторая в область шеи.

— Живым брать! — заорал кто-то, а в зале «Элегии» начали раздаваться первые визги обычных посетителей.

Одновременно с этим криком, злодей выстрелил мне в голову, продолжая двигаться прямо на меня. Когда его вытянутая рука с пистолетом оказалась метрах в двух, я сделал длинный скользящий шаг влево, одновременно захватил кисть его правой руки, вырывая пистолет так, чтобы дуло постоянно смотрело только в пол ресторана, и крутанулся по часовой стрелке, таща злодея за собой, используя его же инерцию. Левой рукой удобно схватил его волосы, и когда до пола оставалось совсем немного, от души приложил его лицом об этот самый пол. Подскочившая Вика пинком убрала от нас пистолет и наступила злодею на кисть левой руки. За ней подоспели и сотрудники контрразведки, которые быстро свели руки лежащего шпиёна за спиной, защёлкнули делориевые наручники у него на запястьях, натянули ему на голову чёрный мешок, подняли и потащили на выход. Один из оставшихся сотрудников аккуратно упаковал в прозрачный пластиковый пакет пистолет, предварительно его разрядив. Туда же положил и найденные гильзы с деформированными пулями, отскочившими от моего доспеха. Другая группа в это время, таким же макаром, выводила с мешком на голове подполковника из Военного министерства.

Через минуту появился полковник Орлов в обычной камуфляжной куртке и маске.

— Одевайте! — кинул он на стол четыре балаклавы. — Нечего рожи светить. — мы послушно выполнили команду. — Отчёт! — бросил он Смолову.

Тот быстро отчитался о произошедшем, особо подчеркнув, что контрразведка лопухнулась при задержании, а Камень не дал шпиону уйти.

— Ну, что, — граф хлопнул меня по плечу, — поздравляю с боевым крещением, князь! Теперь имеешь право на позывной «Камень»!

— Спасибо, Иван Васильевич! — мне было очень приятно.

Нашу беседу прервало появление Фёдора Кузьмича, главного контрразведчика.

— Иван Васильевич, при всём моём уважении, — начал он, — зачем так жёстко-то этого Блэка надо было брать? У него нос сломан, кисть правой руки и пальцы на ней в мясо! Он мне как показания подписывать будет этой культяпкой? Да ещё и сотрясение головного мозга! Этот деятель мне там всю машину заблевал! Пришлось даже мешок снимать, чтоб не захлебнулся…

— А ты, Фёдор Кузьмич, сотрудников своих лучше на захват натаскивай, не всегда мои орлы рядом будут! — ухмыльнулся Орлов.

— Учтём. — кивнул контрразведчик. — И спасибо!

— Не за что! И ещё, Фёдор Кузьмич. Можно потом мне пистолетик этот, «Беретту», из которого злодей шмалял, отдать? Сотруднику своему подарю, у него сегодня была первая боевая операция. — полковник указал на меня.

— Договорились. — кивнул тот, пытаясь сквозь маску угадать мои эмоции. — Суд пройдёт, и спишем.

Минут через двадцать мы вышли во двор, загрузились в «Газель» и поехали на базу в Ясенево. Там меня заставили писать рапорт на имя полковника графа Орлова с подробным описанием произошедшего. Первый блин оказался комом:

— Камень, что значит «он бежал прямо на меня и стрелял»? — ротмистр Смолов решил проверить мою писанину. — Откуда он бежал? Что ты видел до этого? Куда он стрелял, в воздух, в стекло, или в тебя? Сколько выстрелов злодей успел сделать? А это, — хмыкнул ротмистр, — «после того, как задерживаемый приблизился, я вырвал у него пистолет и уложил его на пол»! — Смолов поднял на меня глаза. — Кого ты уложил на пол, злодея или пистолет? Ведьма! — он повернулся к Вяземской. — Помоги Камню с рапортом, ты же у нас в этом деле мастерица! Канцелярщины для солидности добавьте, злодея он матёрого взял, рапорт явно высокие чины читать будут, может медальку какую нашему курсанту дадут.

С помощью Вики новый вариант рапорта был готов за полчаса. Дело ещё упрощалось тем, что Вяземская сама была всёму непосредственным свидетелем. Прочитав бумагу, я обалдел — подвиг Геракла, не меньше!

— Вика, ты где так научилась официальные бумаги составлять? — спросил я.

— В Кремле. — улыбнулась она. — Когда Валькирией была. Мы после каждого дежурства подробные бумаги писали, волей-неволей научишься.

— Понятно. — кивнул я.

Оказалось, что ждали только меня — Смолов с Пасеком прочитали мой рапорт, удовлетворённо кивнули, и мы вчетвером пошли в кабинет к полковнику.

— Отлично! — потёр он руки, ознакомившись по очереди с нашим творчеством. — Контрразведка лопухнулась, а «волкодавы», как всегда, на высоте! Камень, давай только в следующий раз без такого членовредительства. Договорились?

— Да, господин полковник! — пообещал я.

— Теперь у нас следующий вопрос на повестке дня. Мне тут запись интересную прислали… — я начал догадываться, о какой записи идёт речь. — Пока вы там в эпистолярном жанре упражнялись, успел с ней ознакомиться. Вяземская, остаёшься. Тебе тоже будет полезно посмотреть. Внимание на экран! — Орлов картинным, плавным жестом поднял руку с пультом, и на плазменной панели появился интерьер бильярдной «Метрополии».

Мне тоже было интересно посмотреть, как всё это выглядело со стороны. Честно говоря, до последней минуты записи со строчками сухих субтитров, где я дрался с измайловцами, а потом спокойно садился на диван, молодой человек на записи не вызывал никакого сочувствия и уважения. Создавалось впечатление, что этот юноша абсолютно недостоин звания дворянина, а Род, в котором он родился и воспитывался, подлежит справедливому общественному порицанию. Само избиение, по-другому это было и не назвать, полковник прокрутил в замедленном режиме несколько раз. Я обратил внимание, что все присутствующие смотрели на экран с нескрываем профессиональным интересом.

— Руки господам офицерам заранее решил сломать? — усмехнулся Орлов, обращаясь ко мне.

— Да. — кивнул я.

— Теперь рассказывай с самого начала. — приказал он мне.

Когда я закончил, полковник посмотрел на Смолова с Пасеком:

— Выводы, господа офицеры.

Те переглянулись, и Пасек ответил:

— Вывод первый. Камень не показал всей своей силы, и даже поиграл в поддавки с измайловцами, создавая иллюзию драки. В этом плане наш курсант молодец. — Смолов кивнул. — Вывод второй. Встать! Смирно! — заорал он на меня. Я от неожиданности вскочил, опрокинув стул, и вытянулся. — Какого рожна, курсант Пожарский, — Пасек смотрел на меня зверем, — непосредственное командование узнаёт о произошедшем последними?

— Я…

— Молчать! Да за такое… — он обречённо махнул рукой.

Ещё минуту в кабинете полковника стояла тишина. Все смотрели на меня осуждающе, даже Вика. Наконец, Орлов сказал:

— Сядь, Пожарский. — я поднял стул и уселся обратно за стол. — Василь Григорьевич абсолютно прав, ты на службе. И о подобных вещах обязан докладывать своим командирам. Как накажем на первый раз? — он опять посмотрел на Смолова с Пасеком.

— В так не любимый Камнем тир до вечера отправим. — ухмыльнулся Смолов. — А я прослежу, чтобы наш гений дзюдо до стойкого гула в голове настрелялся!

— Добро! — полковник хлопнул ладонью по столешнице. — Свободны!

Когда мы спустились в раздевалку, Смолов мне кинул:

— Переодевайся. Шкафчик тот же. Твои вещи на месте.

— Виктор Борисович, а где Прохор? — поинтересовался я.

— На полигоне твой Прохор. Боевым опытом с подразделением делится, полковник распорядился. У ребят же, можно сказать, сегодня выходной выдался, ты за них всю работу в «Элегии» сделал… — ухмыльнулся ротмистр. — А мы с рапортами здесь зависли, вот Василич и попросил нашего нового инструктора глянуть свежим взглядом, может и выйдет из этого что-то путное. — что характерно, я не уловил в словах Смолова и намёка на насмешку. — Полковник с Белобородовым, кажется, вместе воевали?

— Да. — кивнул я.

— Тогда точно хуже не будет. Орлов кого попало до личного состава не допустит. — подытожил он.

Из тира я вышел в семь часов вечера. Ротмистр сдержал своё обещание — голова действительно гудела. Кроме того, тряслись ещё и руки с непривычки. Ждавший меня в раздевалке Прохор с улыбкой наблюдал, как я с трудом стягивал с себя камуфляж и открывал свой шкафчик.

— Тяжело в учении, легко в бою! — ухмыльнулся мой воспитатель. — Небезызвестный граф знал, о чём говорил.

— А ещё этот граф говорил: «Пуля — дура, штык — молодец!» — ответил я, демонстрируя Прохору трясущиеся руки.

— Так сколько времени-то прошло… Всё течёт, всё меняется… Переодевайся давай, герой. Опять, говорят, кого-то покалечил? — Прохор продолжал скалиться. — Как бы международного конфликта не вышло!

— А ты откуда знаешь?

— Граф Орлов по секрету поведал, когда на полигон отправлял. Хвалил тебя. Говорит, у тебя сейчас полноценный позывной «Камень» есть. — подмигнул он мне. — Дома расскажешь.

— Так точно, господин инструктор. — кивнул я и попытался принять некое подобие стойки «Смирно».

— Одевайся, говорю! — Прохор скептически оглядел полураздетого меня. — Я уже есть хочу. Сегодня на полигоне оторвался по полной!

— И как? — заинтересовался я.

— Дома, Лёшка, дома! — мой воспитатель многозначительно оглядел углы раздевалки, а я понимающе кивнул.

Проверив телефон, я увидел сообщение от Вики Вяземской: «Понимаю, что тебе сегодня не до меня, созвонимся завтра.» Отправил ей «Да» и улыбающийся смайлик.

Когда нас с Прохором везла с базы домой дежурная «Лада», позвонил дед:

— Лёшка, меня набрал генерал Глаголев. В Измайловском полку среди офицеров слухи о вчерашнем пошли. Поговаривают, что тебя я и Тайная канцелярия «прикрыли» с этими тремя тварями. На завтрашний вечер ничего не планируй, заеду за тобой в пять вечера, и поедем в офицерское собрание полка. Договорились?

— Да, деда. — ответил я, и радость от получения «позывного» несколько поутихла.

Разговор с Главой Рода Прохору передавать не стал, учитывая наличие лишних ушей — водителя дежурной машины, а решил дождаться до прибытия домой.

В квартиру мы с Прохором подниматься не стали, а зашли в «Русскую избу».

— Звони Леське, пусть тоже приходит, а мы пока наши дела обсудим. — сказал мне Прохор и углубился в изучение меню.

Алексия обещала быть минут через тридцать. Когда мы продиктовали заказ подошедшему официанту, мой воспитатель уставился на меня вопросительно:

— Внимательно слушаю.

Я рассказал и про «Элегию», и про написание рапорта, и разговор в кабинете полковника Орлова с наказанием в тире. Про разговор с дедом упомянул в последнюю очередь.

— Прохор, как думаешь, надо графу сообщать? — закончил я вопросом.

— Безусловно. — кивнул он. — О таких вещах, тем более о конфликте с лейб-гвардией, он просто обязан знать. Но, позвонишь ему чуть позже. А теперь послушай меня, Лёшка! — мой воспитатель аж заёрзал на стуле. — Раз уж меня назначили к «волкодавам» инструктором, а Орлов разрешил мне сегодня провести с ними занятие, я, для поднятия своего авторитета, устроил им учебный бой. — Прохор гордо выпрямился на стуле. — Не в полную свою силу, конечно, но…

* * *
Полковник Орлов, со Смоловым и Пасеком, на плазменной панели, в кабинете графа, смотрели запись тренировки вверенного им подразделения на полигоне. Сначала Прохор Белобородов в камуфляже, но без маски и шлема, заставил «волкодавов» сделать несколько кругов по периметру полигона на темпе. Отстающих он безжалостно подгонял огненной плетью. Потом была полоса препятствий, где с той же самой огненной плетью он разошёлся совсем не по-детски, добавив ещё и огненные стены с упрощённой версией Огненного Торнадо, чуть не спалив всю полосу препятствий. Эта техника прямо свидетельствовала о том, что воспитатель молодого князя Пожарского очень близко подошёл к личному дворянству — получению ранга «Абсолют». Самое же интересное началось чуть позже, когда Белобородов приказал сформировать из более или менее нормально чувствующих себя после прохождения полосы «волкодавов» две тройки, которые должны были его «взять». Учебный бой прошёл под диктовку Белобородова. Хоть ударные тройки и разделились, приближаясь с флангов, инструктор успевал управлять огнём в двух местах одновременно. Было заметно, что Прохор жалеет «волкодавов», вымотанных после полосы препятствий — Огненное Торнадо он больше не применял, но тройкам не удалось осуществить самое главное — «взять» Белобородова у них не получилось. И не сказать, что он был быстрее или сильнее «волкодавов», а просто опытнее. Да и ментальный доспех воспитателя молодого князя держал все удары противников, а из захватов он выскальзывал как уж. Через минуту непосредственного контакта шесть бойцов в шлемах лежали на земле полигона, а инструктор прогулочным шагом направлялся к «волкодавам», не участвовавшим в учебном бою.

— Иван Васильевич! — перевёл взгляд с экрана на полковника Смолов. — Скажите мне, чем питается Род Пожарских?

— Видимо, праной… — улыбнулся Орлов. — Другого объяснения у меня нет…

Зазвонивший телефон полковника прервал этот увлекательный разговор.

— Слушаю, Алексей Александрович. — сказал в трубку граф. — Понял. Созвонюсь с Михаилом Николаевичем. Всего хорошего! — он положил трубку и посмотрел на своих офицеров. — Это касается драки Пожарского с офицерами. В Измайловском полку кто-то слухи пустил, что Камня прикрывает дед и Тайная канцелярия. Будем разбираться…

* * *
— И как ощущения, Прохор? — спросил я, глядя с восторгом на своего воспитателя.

Шутка ли, вымотать на полосе препятствий всё подразделение «волкодавов», а потом ещё и уложить шестерых из них!

— Лёшка, ты не поверишь! — улыбался он. — Как предохранители какие ты из меня вынул! Силы — море! Доспех таким я никогда не чувствовал! Я же не такой быстрый, как ты, «волкодавы» по мне попадали, а я терпел, Лёшка! Уверен, что граф Орлов со Смоловым и Пасеком сейчас запись тренировки смотрят, хрен к носу прикидывают, что всё это значит! — хмыкнул Прохор. — Хотя, можно было и поскромнее выступить… — чуть опечалился он для вида. — Но эта сила сколько дней требовала выхода, а с кем, как ни с «волкодавами» себя испытать?

— Ты теперь «козырный» инструктор! — улыбался я. — Респект и уважуха со стороны личного состава подразделения будут на высочайшем уровне!

— Это точно!.. — протянул он, и добавил. — Позвони Орлову.

— Так точно, господин инструктор!

Разговор по телефону с «непосредственным командованием» не занял много времени, полковник пообещал связаться с Главой Рода, и я, с чувством выполненного долга, положил трубку.

— По какому поводу ресторан? — за столик присела Алексия в своём белом спортивном костюме.

— Жрать очень хочется! — ответил Прохор. — А готовить неохота!

— Понятно. — кивнула Леся, и оглядела меня. — Лёша, а красивая белая рубашка — это же конечно по поводу моего появления?

— Безусловно! — улыбнулся я. — Два дня не виделись!

— То есть, я могу рассчитывать, что князь Пожарский сегодня снизойдет до простых смертных?.. — прищурив глаза, поинтересовалась девушка.

— Я весь ваш! — кивнул я.

— Ну, ладно… — ещё раз оглядев меня, произнесла Леся многообещающе. — Капучино. — бросила она уже давно ожидающему официанту.

В «Русской избе» мы просидели ещё больше часа, слушая рассказы Алексии о событиях вокруг её портрета. Оказалось, что ряд региональных СМИ, не остались в стороне от культурной жизни столицы, и перепечатали материал о выставке художника Хмельницкого. Посещаемость странички девушки возросло в разы, поклонники со всех уголков Империи требовали приезжать на гастроли только с настоящим портретом, обложка диска их не утраивала. Билеты на все концерты были раскуплены, поступило очень много предложений о частных выступлениях, и не только в Москве. В паутине ролик «По ресторанам» по просмотрам бил все рекорды.

— Пожарский, — сделав очередной глоток кофе, сказала Леся, — я тебе скоро долю буду отстёгивать! Вернее, уже должна! Все последние события прямо «в ёлочку», и все связаны с тобой!

— Мы рассмотрим все ваши претензии, и свяжемся с вами! — Прохор постарался изобразить голос из телефона.

Когда поднялись в квартиру, Прохор попросил меня глянуть его ментальный доспех. Перейдя на темп, я «глянул» — энергетическая решётка была в порядке, но она продолжала усложняться — начал появляться второй, внутренний слой. Пока это были лишь отдельные энергетические жгутики, но они обещали, в скором времени, стать полноценными проводниками силы. Не выходя из этого состояния, я посмотрел и себя — мой ментальный доспех хоть и выглядел лучше, чем в первый раз, но до оптимальных значений было ещё далеко. Конечно же, я обратил внимание на проблемные зоны, взбодрил их и напитал силой.

— Лёшка, ну как? — было первое, что я услышал, когда вернулся в себя.

— Что характерно, Прохор, твой ментальный доспех продолжает формироваться. — устало сообщил я. — Что из тебя получится, не знаю. Мне даже кажется, что тебе сейчас надо как можно больше использовать силу, чтобы пробить все каналы. Ты понял меня?

— Понял, Лёшка! — поёрзал на диване он. — Этого-то мне и хочется!

— Вот и не стесняйся. Езжай на родовой полигон, с дедом я договорюсь. — пообещал я.

— Да я сам с Михаилом Николаевичем договорюсь! — махнул Прохор рукой. — Завтра утром и поеду в Жуковку. Вечером буду.

— Хорошо. — кивнул я.

Приняв душ, и чуть придя в себя, я пошёл в соседнюю квартиру.

* * *
В кабинете высокопоставленного чиновника плазменная панель демонстрировала запись с полигона в Ясенево.

— Как тебе? — поинтересовался мнением помощника чиновник.

— Впечатляет! — кивнул тот. — Белобородов на пути к рангу «Абсолют», если не уже…

— Уверен, что уже. — хмыкнул хозяин кабинета. — Зачем ему там демонстрировать всё, на что он способен? А на доспех ты обратил внимание?

— Да, господин. — опять кивнул помощник. — Белобородову раз пять неслабо от «волкодавов» перепало, а он даже не поморщился!

— Ладно. — откинулся на спинку кресла чиновник. — По Пожарскому и Белобородову все мероприятия по плану. Что с Измайловским полком?

— Первый источник слухов выявить пока не удалось, господин. Сами понимаете, лейб-гвардия… Работать в таких условиях очень трудно. Главным заводилой, на первый взгляд, является подполковник Мехренцев, командир ДШБ. Именно в его подчинении служила эта троица. Но со слов наших аналитиков и источников в полку, кто-то его умело использовал «в тёмную», сыграв на обострённом чувстве справедливости Мехренцева. Сам подполковник на подлость не способен.

— Хорошо. — кивнул чиновник. — Держи меня в курсе.

 <strong>Глава 14</strong> 
На первую пару, в Университет, я намеренно пришёл к самому звонку, и уселся рядом с Андреем, отгородившись им от его сестры и Инги Юсуповой. Демонстративно поздоровавшись только с Долгорукими, подчёркнуто громко поблагодарил Наташу за удаление небезызвестного видео. Она с улыбкой кивнула и осуждающе посмотрела на подружку. Инга в это время изображала Снежную королеву и в мою сторону даже не смотрела. На семинарском занятии наш взаимный игнор продолжился, как и в столовой, когда мы с Андреем ели за одним столиком, а Инга с Наташей — за другим. Долгорукий, по секрету, мне поведал, что его сестра с Анькой Шереметьевой вчера на военке устроили Инге Юсуповой головомойку по поводу того, когда можно капризничать, а когда нет, имея ввиду видеозапись. Когда же мы собрались в университетское кафе, Инга, сославшись на неотложные дела, с нами не пошла. Ждавшая нас Шереметьева вопросительно посмотрела на Долгорукую. Та отрицательно помотала головой.

— Алексей, вы с Ингой должны помириться! — заявила мне с ходу Аня крайне серьёзным тоном. — Она же не со зла! Просто такой уродилась…

— Я ни с кем и не ссорился. — ответил я. — Просто понял, с кем можно дружить, а с кем нет.

А про себя подумал: «Этот разговор точно Инге передадут, пусть подольше помучается, дальше общаться легче будет. В том числе и с Натальей и Аней…»

— Это жестоко! — сказала мне Долгорукая. — Инга хорошая, просто тогда не поняла, к каким последствиям может привести распространение этой видеозаписи.

— Алексей, ещё раз повторяю, это я виноват! — вмешался её брат. — На меня и злись!

— Хватит! — чуть повысил я голос. — Давайте это всё завтра обсудим! Дайте время успокоится!

— Хорошо, Лёша! — спокойно сказала Анна. — Но обещай больше на Ингу не злиться!

— Обещаю. — кивнул я.

Мы просидели в кафе ещё минут тридцать, темы моего конфликта с Юсуповой больше не касались, попрощались на крыльце, и я направился домой. Когда вышел из парка на тротуар, заметил «Волгу» с гербами Юсуповых, припаркованную с противоположной стороны проезжей части. Задняя дверь машины открылась, и наружу вылезла Инга. Я остановился, и не стал переходить дорогу.

— Я просто хотела извиниться. — громко сказала Юсупова. — Ты подойдёшь, или мне самой?..

— Пошли. — сказал я, перешёл дорогу, дождался, когда Инга догонит меня, и направился в «Русскую избу», её машина следовала за нами.

— Мы рады приветствовать в нашем скромном заведении представительницу столь славного Рода… — начал вещать метрдотель на входе, но был остановлен властным жестом Юсуповой, которая на полную врубила режим «Снежная Королева», на что я только усмехнулся.

Пропустив девушку вперёд, предоставил ей право выбора места для выяснения отношений, метрдотель за нами не пошёл. Она меня не подвела — сознательно или нет, но Инга выбрала столик, рядом с которым на стене висели ухват и кочерга.

— Пожарский, извини! — первым делом сказала она, усевшись за стол, но глаза так и не подняла, продолжая пялиться в скатерть. — Да, грешна! Решила воспользоваться представившимся шансом! И обиделась на тебя, после того как ты перестал отвечать на звонки! — она, наконец, подняла на меня свои карие глаза, в которых я прочитал, что делала она это всё, как и говорила Долгорукая, не со зла, а просто потому, что такой уродилась.

Маячивший в отдалении официант получил, наконец, от меня команду на приближение.

— Чего изволите? — весь изогнулся он, явно получив накрутку от метрдотеля и администратора.

— Два двойных пломбира с шоколадной крошкой. — озвучил я ему заказ, выучив за это время вкусы всех своих университетских друзей.

— Сей момент! — официант шустро удалился.

— А ты запомнил, что я люблю! — улыбнулась наконец Юсупова. — Мириться будем? — она смотрела на меня чистым и незамутнённым взглядом.

Я протянул ей руку с оттопыренным мизинчиком. Скрепив договор ответным жестом, Инга не удержалась:

— Мирись, мирись, мирись, и больше не дерись! — разорвала она, наконец, сцепку из наших пальцев. — Пожарский, ты злой! — заявила она мне, как ни в чём не бывало.

— И в чём конкретно это проявилось, Инга? — поинтересовался я.

— Проблема не стоила и выеденного яйца, а ты мне на целый день игнор устроил! — воскликнула она. — Да ещё Наташка с Анькой мне вчера весь день претензии высказывали и жизни учили, глупые!

«Да, бесполезно с Ингой ругаться! Это не лечится…» — подумал я, и спросил:

— А ты не задумывалась, что если все вокруг тебе говорят, что ты неправа, скорей всего, это так и есть?

— Не-а… — девушка отмахнулась от меня. — Я о таких глупостях не задумываюсь.

— Как же я тебе завидую! — улыбнулся я.

Уже за мороженым Инга поинтересовалась моими планами на вечер.

— За мной скоро дед заедет, надо скататься по делам.

— Звони, если что… — очаровательно улыбнулась девушка. — Можно в кино сходить, или на выставку какую-нибудь… Александра бы с собой взяли…

— Ага. — ухмыльнулся я. — Он вас, итак, как огня боится! А я, со своей стороны, сделаю всё возможное, чтобы Петров как можно реже попадал под ваше очарование!

— Ты злой, Пожарский! Повторяю это ещё раз! — Инга «в гневе» ударила кулачком по столу. — Первый портрет всё равно будет мой!

* * *
В поместье Пожарских в Жуковке, на полигоне площадью больше ста гектар, упражнялся Прохор Белобородов. Начал он с плетей, каждая из которых в длину была не меньше пятисот метров и являлась как бы продолжением руки. Со стороны казалось, что плети были как живые, и полностью подчинялись воле хозяина. Двум наблюдателям был продемонстрирован высший пилотаж — приёмы из арсенала коровьих мальчиков Североамериканских Штатов. Плети легко трансформировались в лассо, и фигура Белобородова стала едва видна в мелькании огненных кругов. Когда эти круги распались, к одному из столбов, вкопанных в километре от того места, где стоял Прохор, на огромной скорости устремилась одна большая плеть, обвила столб, вырвала его из земли и поволокла к огневику. Примерно на середине пути предмет был подкинут высоко в воздух, плеть разделилась на две, и обе эти плети в бешенном темпе стали рубить деревяшку. На выжженную землю полигона упали лишь тлеющие щепки. Следующим «номером программы» стала огненная стена — шириной больше километра и высотой около пятнадцати метров, на очень приличной скорости она устремилась от Прохора на дальний край полигона и вернулась обратно, послушная воле хозяина. Дальше была продемонстрирована «огненная ловушка» — стена начала изгибаться по краям, пока эти края не соединились друг с другом. Как только это произошло, диаметр «ловушки» начал уменьшаться, пока не достиг десятка метров. Прохор не успокоился и, оставив «ловушку» на месте, рванул на темпе в дальнюю часть полигона, причём, во время броска, на расстоянии пары метров, со всех сторон его прикрывали пять «огненных щитов» — один спереди, один сзади, один сверху, и два по бокам. Пробежав метров пятьсот, Белобородов остановился, и, соединив «щиты» между собой, оказался в полупрозрачном «огненном покрове». Дальше он обратил своё внимание на «ловушку», переместив ближе к себе, и превратил её в четыре «огненных стены» не очень большого размера, всего-то метров по двести, под прикрытием которых, не снимая «покрова», вернулся на исходную позицию. Завершением выступления был полноценный «огненный шторм» — техника, применяемая «абсолютами» только в крайних случаях. Практически всё свободное пространство полигона заполнило море ревущего огня. Со стороны могло показаться, что открылись врата ада, а из плавящейся земли сейчас начнут выпрыгивать черти! Тем более, что причудливо переплетавшиеся между собой языки огня, поднимавшиеся в высоту более чем на пару десятков метров, порой и создавали именно такую иллюзию. Огненная стихия бушевала больше минуты, и оставила после себя оплавленную, местами горящую и дымящуюся, землю полигона.

Уже на подходе к двум наблюдателям Белобородов сформировал меч в правой руке и щит в левой.

— Идущий на смерть приветствует вас! — заорал он.

— На смерть потом пойдёшь, гладиатор! — усмехнулся князь Пожарский. — Скоро шашлыки будут готовы. — он кивнул в сторону Гостя, который как раз поправлял шампуры с мясом на мангале.

— Хорошо, Михаил Николаевич. — кивнул Прохор, убирая меч и щит. — Как вам? — он показал рукой себе за спину на дымящийся полигон.

— Очень неплохо. — улыбнулся князь. — А чтобы у тебя не было головокружения от успехов… Силы остались?

— Да. — кивнул Прохор, насторожившись.

— Тогда держись! — Пожарский прыгнул навстречу Белобородову.

От первого удара ногой князя Прохор просто отскочил назад, и попытался рукой ударить сам, но жёсткий блок с ответным ударом в грудь заставили его поморщится от боли. А старик даром времени не терял, и просто прилип к воспитателю своего внука, нанося тому множество коротких ударов практически всеми частями тела — кулак правой руки бьёт в грудь, локоть складывается и врезается в рёбра, самое время ударить кулаком снизу вверх в челюсть, и опять локтем в рёбра. Нога сгибается в колене и идет в область паха, разгибается и бьёт в ступню Прохора. И всё это одновременно всеми четырьмя конечностями, и в бешенном темпе! Более молодой Белобородов ничего не смог противопоставить старому князю. Точку в поединке поставил удар головой точно в переносицу Прохора, от которого он «потерялся» и уселся пятой точкой на землю.

— Браво, Михаил Николаевич, браво! — Гость, не отрываясь от приготовления шашлыков, изобразил руками аплодисменты. — Старая гвардия всем форы даст?

— Это точно, Саша! — улыбнулся Пожарский, помогая Прохору подняться на ноги.

— А у меня возможность размяться будет, Михаил Николаевич? — улыбался Гость.

— Будет, Саша, будет. — кивнул князь. — Сначала только помоги полигон в порядок привести. Потом мяска поедим, Прошка как раз в себя придёт, и я с ним к твоим услугам. Меня же одного тебе будет мало? — усмехнулся Пожарский.

— Что вы такое говорите, Михаил Николаевич? — Гость сделал вид, что смущён. — Просто с Прохором будет интереснее…

— Всё ему поинтереснее надо… — заворчал князь. — С полигоном лучше разберись! — напомнил он.

— Уже! — заулыбался Гость.

Над полигоном начали формироваться облака, которые через несколько секунд превратились в тучу тёмного цвета. Засверкали молнии, и на ещё горячую землю обрушился сильный ливень с градом. Поднявшееся облако пара Гость ветром отогнал в противоположную от пикника сторону, после чего занялся «ландшафтным дизайном» — земля задрожала, загудела, и поверхность полигона начала выравниваться, скрывая следы воздействия огня.

— Ты, Сашка, почаще в гости заезжай, тем более что тут недалеко! — ухмыльнулся старый князь, глядя на преобразившийся полигон. — Мы тебе всегда рады!

— Обязательно, Михаил Николаевич! — кивнул с улыбкой тот. — Шашлыки, кстати, готовы.

Мягкая, сочная свинина с прожилками сала была очень вкусна. Запив очередную порцию мяса красным вином, окончательно пришедший в себя Прохор поинтересовался у Гостя:

— Александр Николаевич, сколько лет тебя знаю, и не подозревал, что ты так великолепно мясо на углях готовишь. И, будь другом, подскажи рецепт маринада.

— Так случая, Прохор, готовить для тебя всё не выдавалось. — развёл руками Гость. — А рецепт маринада называется «По-царски», его секрет — тайна Рода. Сам понимаешь, больше ничего не скажу. — он усмехнулся.

— Больно надо! — Белобородов сделал вид, что обиделся. — Ты мне тогда лучше скажи про… — неопределённый жест в сторону полигона видимо означал, что Гость должен был высказать своё веское мнение о талантах и мастерстве Прохора.

— Тебе честно? — спросил Александр Николаевич с серьёзным лицом. Белобородов кивнул. — Я, конечно, видел запись твоего дебюта в качестве инструктора у «волкодавов», но сегодня ты сумел меня удивить! — на что Прохор с облегчением выдохнул.

— Сашка, ты что творишь? — заворчал старый князь. — Мало я тебя учил! Хвалить-то тоже надо в меру!

— Да ладно, Михаил Николаевич! — махнул рукой Гость. — Вы наглядно показали Прохору, что ему есть куда расти. — а тот потёр чуть опухшую переносицу. — Теперь о делах. — Александр Николаевич неуловимо изменился, появилась властность, не подчиниться которой было невозможно. — Всё, что мы сегодня наблюдали, явилось следствием не только талантов и трудолюбия Прохора, но и результатом применения уникальных возможностей Алексея. — он посмотрел на Пожарского и Белобородова, те согласно кивнули. — Ваши предложения?

— Саша, я следующий! — твёрдо сказал князь. — Если Лёшка может то же самое, что по легендам мог Александр I, то… — Пожарский не стал продолжать, а многозначительно глянул на Гостя.

— Это не легенды. А шансы велики… — кивнул Александр Николаевич. — Но пока у нас есть только Прохор. — они оба посмотрели на воспитателя молодого Пожарского.

— А что я? — пожал плечами тот. — Я вот в Лёшке, в отличие от вас двоих, нисколько не сомневаюсь.

— Хорошо, Михаил Николаевич. — кивнул Гость. — Следующий вы. С отцом данный вопрос согласую. По делам пока всё. А теперь готовьтесь, господа, пришло время и мне размяться!

Пожарский с Белобородовым вытерли руки и отошли от мангала метров на десять, встав друг от друга метрах в четырёх. В руках Прохора появились огненные мечи, метра по полтора в длину каждый. Увидев это, старый князь глянул на Гостя, чуть подумал, и сформировал такие же.

— Готовы? — с улыбкой поинтересовался Александр Николаевич.

— Да! — в один голос ответили «абсолюты».

* * *
К военному городку Измайловского полка, на южной окраине Москвы, мы с дедом подъехали без десяти минут пять. При появлении «Чайки» с гербами Пожарских ворота открылись, и, пропетляв около минуты по территории городка, мы оказались у трёхэтажного здания офицерского собрания.

— И помни, Лёшка, что я тебе сказал! — кряхтя, Глава Рода начал вылезать из машины. — Старость не радость!

Накручивать меня он начал с самого начала, как только я сел в машину. Если описать кратко суть сказанного, то в офицерском собрании Измайловского полка молодой князь Пожарский должен был вести себя тише воды, ниже травы, поперёд батьки, вернее деда, в пекло не лезть, и не вздумал опять наломать дров.

Убедившись, что внук получил нужную психологическую накачку, князь Пожарский, на контрасте, начал рассказывать, что он сегодня с утра был вместе с Прохором на фамильном полигоне в Жуковке.

— Очень достойно твой воспитатель выступил, Лёшка, очень достойно! — прокомментировал дед. — Так бы ему ещё лет пять-десять до «абсолюта» расти, и то не факт… А с помощью твоих способностей вона как получилось… Меня посмотришь? — прищурился старик.

— Посмотрю, конечно. — кивнул я. — Только, учитывая опыт с Прохором, в городе это делать опасно, при твоей-то силе. Да и реабилитационный период, опять же учитывая опыт с Прохором, лучше проводить где-нибудь подальше от людей, с длительными прогулками и физическими упражнениями.

— Отлично! — заулыбался дед. — Вот сегодня в Жуковку и поедем.

— Ты готов провести в Жуковке минимум неделю? — спросил я.

— Телефон я возьму с собой.

— А как быть с приглашением в Кремль? — поинтересовался я. — Ты явно будешь не в форме, ещё подумают невесть что…

— Я разговаривал с наследником, показ откладывается на неопределённый срок. Его жене нездоровится. — отмахнулся дед. — Так что время есть.

— Хорошо. Только мне надо будет домой заехать, вещи для Университета взять. А переночую в Жуковке, заодно и за тобой присмотрю.

— Договорились. — кивнул дед. — А теперь расскажи мне, как ты вчера шпиёна ловил.

На крыльце офицерского собрания нас встречал генерал Глаголев.

— Здравия желаю, Михаил Николаевич! Алексей Александрович! — поприветствовал он нас. — Запись господам офицерам я уже показал, ждём только вас.

— Веди, Витя. — грустно улыбнулся дед. — Не думал я, что родной полк по такому поводу посещать придётся…

Глаголев ничего не ответил, развернулся и вошёл вовнутрь офицерского собрания. Пройдя по двум коридорам, мы оказались перед обычной дверью с надписью «Актовый зал. Вход на сцену». Ещё несколько шагов и пять ступеней, и мы втроем зашли на эту самую сцену.

— Господа! — громко сказал Глаголев в зал.

Офицеры, сидящие в зале, количество которых я не мог сказать даже примерно, начали шумно подниматься с кресел.

— Здравия желаем, Ваше Высокопревосходительство! — рявкнули они.

— Здравствуйте, измайловцы! — громко сказал офицерам дед. — Садитесь!

Офицеры так же шумно начали усаживаться обратно в кресла. А мы, тем временем, направились в президиум — три стола и несколько стульев, два из которых были заняты прокурорским генералом Антошиным и полковником Орловым. Оба, как и генерал Глаголев, были в форме, в отличие от нас с дедом. Я понятно, обычный студент, а Глава Рода свой мундир одевать не пожелал, не тот случай, как выразился он в машине. Дед сегодня был в тройке тёмно-синего цвета, а я в светло-сером костюме. Убедившись, что мы сели, оставшийся стоять генерал Глаголев откашлялся, и уже хотел что-то сказать, как в одном из боковых проходов зала послышался шум, и появилась странная процессия. Впереди шёл тот самый сотрудник Тайной канцелярии, которого я видел позавчера. За ним следовали мои «крестники» — Харитонов и Ильин, в тапочках, обычных штанах, майках и больничных халатах, накинутых на плечи. Их вытянутые руки были в гипсе, а к поясу тянулись два штыря, которые поддерживали руки навесу. Замыкал процессию Паршин на кресле-каталке. Это было зрелище ещё печальнее, чем видок его дружков — торчавшие в разные стороны загипсованные руки с приспособами для поддержания их в нужном положении, вытянутая вперёд загипсованная нога, пледик красного цвета на коленях, накинутая на плечи застиранная больничная куртёшка и бледное лицо. Сзади каталку толкали два звероватых на вид мужика, судя по чёрной одежде, как и на главном, — сотрудники Тайной канцелярии.

Все присутствующие в зале молча наблюдали за движением этой процессии к сцене. Если Харитонов и Ильин сумели самостоятельно подняться по ступеням, то вот Паршина с каталки на этих самых ступенях чуть не уронили.

— Аккуратней, ироды! — прикрикнул на подчинённых «чёрный». — Не в пытошную же очередного клиента везёте!

Лица троицы бывших офицеров побледнели ещё больше и покрылись капельками пота. Резко вспотели и Глаголев с Антошиным, а Орлов ухмыльнулся, кровожадно оглядывая болезных.

— Ну что, Харитонов, — громко обратился к нему «чёрный», — поведай во всех подробностях уважаемому Собранию о конфликте с молодым князем Пожарским. — тот опустил голову и начал что-то бубнить. — Громче!

— Мы пришли в клуб… — начал Харитонов.

— С самого начала! — прервал его «чёрный». — Со звонка князя Паршину.

Сначала не очень внятно и тихо, но потом всё громче и увереннее, глядя в зал пустыми глазами, Харитонов начал рассказывать историю наших взаимоотношений. Когда он закончил, «чёрный» обратился к Ильину с Паршиным:

— Подтверждаете слова господина Харитонова?

— Да. — они опустили головы.

Сотрудник Тайной канцелярии повернулся к офицерам, сидящим в зале.

— Вопросы?

Офицерское собрание загудело. Через минуту поднялся здоровенный подполковник из первого ряда, сидевший через одного человека от моего дядьки Григория:

— Дима, Володя! — он смотрел на Харитонова с Паршиным. — Как вы могли? — те опустили головы. — А ты, Вася? — его взгляд переместился на Ильина. — Я же предупреждал тебя не связываться с этой парочкой!

— Арсений, сядь! — рявкнул генерал Глаголев из президиума. — Потом все эти вопросы обсудим! В узком кругу! — подполковник неохотно опустился обратно на кресло.

— За сим, будем прощаться. — подвёл итог «чёрный». — Есть желающие доставить этих троих обратно в госпиталь? — он брезгливо указал на троицу и посмотрел в зал. — Желающих нет. — констатировал сотрудник Тайной канцелярии с усмешкой. — Опять нам заниматься неблагодарной работой. Честь имею!

Когда процессия удалилась, подполковник поднялся с места вновь.

— Ваше превосходительство! — обратился он к генералу Глаголеву. — Разрешите обратиться к его высокопревосходительству князю Пожарскому?

— Разрешаю, Арсений Станиславович! — кивнул тот.

— Ваш…

— Без чинов, Арсений Станиславович. — прервал подполковника дед.

— Михаил Николаевич! Вышло досадное недоразумение, виной которому послужило моё неверие в то, что молодой князь Пожарский мог справиться одновременно с тремя моими офицерами! Приношу свои искреннее извинения вам, ваше высокопревосходительство, — он кивнул деду, — вам, Алексей Александрович, — он кивнул мне, — и вам, ваше превосходительство! — подполковник кивнул генералу Глаголеву. — Готов понести любое наказание.

— Извинения приняты, Арсений Станиславович! — кивнул Глава Рода, я кивнул тоже.

— Вот и замечательно! — хлопнул по столу генерал Глаголев, а генерал Антошин, это который прокурорский, с облегчением выдохнул.

Выдохнул с облегчением и подполковник. Зашумел и зал — офицеры расслабились и стали переговариваться, обмениваясь впечатлениями от увиденного, некоторые даже заулыбались.

— Надо отметить, — сказал громко полковник Орлов, — что я, на месте подполковника Мехренцева, тоже бы не сразу поверил в произошедшее. — зал опять затих. — Может Алексей Александрович продемонстрирует нам свои таланты? Если вы, Михаил Николаевич, не будете против?

Полковник, улыбаясь, смотрел на деда. А в зале стояла напряжённая тишина — измайловцы затаились в предвкушении неожиданного развлечения посреди скучных служебных будней.

«Явно между собой договорились, жучары! — подумал я. — А меня предупредить — не судьба!»

— Почему бы и нет… — подчёркнуто равнодушно кивнул дед. — Если Виктор Кузьмич не будет против.

— Мне, если честно, и самому интересно! — оживился Глаголев. — Каков формат? — спросил он у Орлова. — Вы у нас, Иван Васильевич, лицо незаинтересованное.

— Обычный спарринг, прямо здесь. — усмехнулся полковник и указал на центр сцены.

— Принимается. — кивнул генерал. — Михаил Николаевич?

— Не возражаю. — дед продолжал делать вид, что ему всё равно.

Генерал Глаголев быстро объявил Собранию о достигнутых договорённостях, после чего несколько офицеров оттащили столы и стулья в угол сцены. В зале уже никто не сидел, измайловцы подтягивались ближе к сцене, некоторые уже приготовили телефоны для съёмки.

— Господа, господа! — привлёк внимание к себе Орлов. — Что за детский сад с телефонами? — намёк жандармского полковника поняли все, телефоны исчезли, в особый отдел полка на интимный разговор идти никому не хотелось.

На сцену залез подполковник Мехренцев.

— Я, так сказать, вызываюсь, Виктор Кузьмич… — замялся он, обращаясь к своему командиру.

Тот посмотрел на Орлова и моего деда. Возражений не последовало.

— Хорошо, Арсений Станиславович. — кивнул генерал, дождался, когда я сниму пиджак с галстуком, отдам их Главе Рода, и приближусь. — Пожмите руки. — мы пожали. — Господа, держите себя в руках! Постарайтесь не нанести друг другу увечий! Вы меня поняли? — мы кивнули. — А сейчас по разным углам… сцены. Начинаем по команде «Бой».

Мы разошлись. «Публика в зале» притихла.

— Бой! — крикнул Глаголев и махнул рукой.

Как я и предполагал, Мехренцев рванул ко мне, как и Харитонов позавчера в бильярдной, такая у гвардейских полков основная специфика — захват и удержание. Может Арсений Станиславович и сделал для себя определённые выводы после просмотра видеозаписи из «Метрополии», но я бы на его месте поступил бы так же — поменяешь отработанный тактический рисунок, потеряешь ещё больше…

Перейдя на темп, я сделал пару шагов навстречу подполковнику. Он, оказавшись рядом со мной, обозначил движение правой рукой, но ударил левой. Не попал. Удар ногой мне в голень я принял, подняв свою ногу, на подошву ботинка, увернулся от правого кулака Мехренцева, и пробил сам в широченную грудь измайловца — чуть тише, чем в четверть силы.

Подполковник отлетел метра на три, в полёте успел сгруппироваться, упал на деревянное покрытие сцены, и затих. В зале повисла тишина.

«Да, это не «волкодавами» тренироваться… Те бы даже на ногах устояли…» — подумал я.

А к Мехренцеву, тем временем, кинулся генерал Глаголев и офицеры из зала. Остальное Собрание загудело, разглядывая меня уже по-новому. Секунд через тридцать подняли на ноги и моего «противника», который, держась за ушибленную грудь, направился ко мне.

— У меня нет против вас шансов, Алексей Александрович! — протягивая руку, которую я пожал, громко сказал улыбавшийся Мехренцев. — Этим троим очень не повезло, когда они выбрали объектом своей гнусной афёры именно вас!

Дружный гул из зала видимо должен был свидетельствовать, что офицерское собрание с этими словами командира ДШБ полностью согласно.

— Господа! — привлёк к себе внимание генерал Глаголев. — Все вопросы выяснили, никого не задерживаю! И не забывайте, что завтра на службу!

Минут через пять в зале, кроме генералов, полковника Орлова, меня и полковника Григория Михайловича Пожарского, заместителя командира полка, наследника Рода Пожарских, никого не осталось.

— Прошу всех ко мне! — генерал Глаголев указал на выход со сцены. — Стол уже накрыт!

— Если только на десять-пятнадцать минут, Виктор Кузьмич. Вечером запланировано мероприятие… — дед развёл руками.

— Полчаса, не больше, Михаил Николаевич! — заверил генерал.

— Хорошо. — кивнул дед.

Мы с дядькой со «стариками», как он выразился, не пошли, а направились на крыльцо Офицерского собрания.

— Ну ты, Лёшка, конечно, дал! — подвёл итог увиденному Григорий. — Мехренцев же «воевода», и отнюдь не из самых слабых! Уложить командира ДШБ за три секунды! — дядька покивал головой. — В «спецуре» цены бы тебе не было! Может ты, всё-таки, в военное училище из Университета переведёшься? Отец договорится. — Григорий Михайлович смотрел на меня вопросительно.

— Дядька, ты же знаешь, у меня со стихиями беда! — улыбнулся я. — Даже на ранг не получилось сдать.

Я очень хорошо помнил договорённости с графом Орловым, и промолчал про Корпус. В конце концов, если Глава Рода захочет рассказать наследнику про мою службу — расскажет.

— Это да… — протянул дядька. — Очень обидно! Как учёба?

— Нормально. Пока нравится.

— Понятно. У тебя когда следующая игра? — поинтересовался он.

— На бильярде?

— Да.

— Не знаю, не успел договориться. — ответил я.

— Давай-ка созвонимся, и постараемся назначить встречи в «Метрополии» одновременно, а я ещё братца Костю подтяну. Потом, после игры, где-нибудь посидим и спокойно поговорим. Договорились?

— Договорились. — кивнул я.

Уже в дедовской «чайке», когда мы выезжали с территории военного городка Измайловского полка, он мне сообщил:

— С Глаголевым я переговорил, военку свою ты, типа, проходишь у него в полку. Надо появиться пару раз, побегать по полосе препятствий вместе с ДШБ, в занятиях по рукопашке поучаствовать, — Глава Рода ухмыльнулся, — да пострелять чутка. Ванька Орлов в курсе, именно он мне вчера это всё и предложил.

— А проверку моих боевых навыков на сцене актового зала тоже он придумал? — усмехнулся я.

— Нет. Это была моя идея. — дед довольно улыбался. — Офицеры, Лёшка, как дети, только повзрослевшие. Игрушки чутка другие. Надо было разрядить атмосферу после выяснения отношений, вот мы и разыграли с графом представление. Как мне кажется, все остались довольны.

— А меня предупредить?

— А зачем? — усмехнулся он. — В следующий раз, Лёшка, будешь думать, прежде чем людям конечности ломать, даже когда и есть за что…

Заскочив домой, я быстро собрал вещи. Забежал и к Лесе, предупредив её, что меня в машине ждёт дед, и ночевать буду в фамильном поместье под Москвой. Пока спускался на улицу, набрал Вику, пообещав позвонить попозже вечером и всё объяснить.

В Жуковке мы были около восьми часов вечера. Заехав в открытые ворота поместья, мы ещё минуту двигались по асфальтированной дороге через самый натуральный сосновый лес, который отгораживал здоровенный трёхэтажный дом со служебными постройками от посторонних глаз. Это поместье было подарено Роду Пожарских царём Александром I больше двух веков назад, и являлось особой гордостью Рода — соседями были сами Романовы.

На крыльце дома, свет в котором горел только на первом этаже, нас встречал Прохор.

— Как прошло? — первым делом поинтересовался он.

— Нормально. — отмахнулся дед. — Ужин готов?

— Готов. — кивнул мой воспитатель. — Я только вас и ждал.

В столовой Глава Рода рассказал Прохору про наше посещение Измайловского полка.

— Так! — дед отставил в сторону пустую чашку и вытер губы салфеткой. — Идём переодеваться, и через десять минут встречаемся в холле.

Все привезённые мной вещи прислуга уже повесила в платяной шкаф в моей комнате на третьем этаже. Я, улыбаясь, начал вспоминать, как эта огромная комната со здоровенным окном, старинной мебелью и лепниной на потолке пугала меня в детстве. Отогнав воспоминания, предаться которым можно было и перед сном, я занялся одеждой. Заморачиваться не стал, и выбрал спортивный костюм, оставшийся здесь с моего прошлого посещения поместья этим летом. Был он мне уже чуть мал, но для сегодняшних целей подходил вполне.

Полигон располагался на «заднем дворе» поместья. Идти до него надо было больше километра по дорожке, освещённой фонарями, проложенной через лес. Всю дорогу шли молча, думая каждый о своём.

— Ну что, Лёшка, приступим, помолясь?.. — улыбнулся дед, когда мы остановились, отойдя от края полигона метров пятьсот.

Прохор отошёл от нас метров на десять.

— Приступим, деда. — кивнул я. — Расслабься, всё будет хорошо!

Перейдя на темп, я потянулся к Главе Рода и попытался настроиться на его ментальный доспех. К моему немалому удивлению и большой радости, получилось это у меня практически так же легко, как и с Прохором, видимо сказывалась практика. Отбросив в сторону лишние эмоции, я, первым делом, осмотрел дедовский доспех. Зрелище, с эстетической точки зрения, вернее, в моём представлении о прекрасном, было печальное — как и у Прохора в самом начале «лечения», энергетическая решётка старого князя не отличалась правильностью, равномерностью и красотой, хотя внутренний её слой, который у моего воспитателя только начал формироваться, присутствовал, но был какой-то совсем дохленький. Но надо отдать деду должное — Прохору было ещё очень далеко до того ощущения силы и мощи, который производил доспех Главы рода. Закончив анализ, я приступил к правке, руководствуясь только мне понятным представлением о том, как должно быть правильно. Первым делом, исправлению подверглась внешняя решётка, которая охотно отозвалась на мой зов, и начала тихонько меняться на глазах, самостоятельно перераспределяя силу. Внутренней решётке я уделил совсем немного внимания, поправив лишь совсем тоненькие жгутики, — мне показалось, что деду пока будет достаточно и этого.

Когда я, уставший, вернулся в себя, то увидел счастливо улыбающегося деда, стоящего с закрытыми глазами напротив меня внутри самого настоящего столба ревущего огня. Пламя, как мне показалось, достигало высотой метров двадцати, и очень хорошо освещало всё немаленькое пространство полигона.

— Деда! — позвал я его.

— Михаил Николаевич! — присоединился ко мне подошедший Прохор.

Докричались мы до старого князя лишь через минуту. Он открыл глаза, продолжая улыбаться, увидел нас, и погасил огонь.

— Теперь я, Алексей, понимаю Прохора, — сказал мне дед, — когда он со мной делился впечатлениями от твоего «лечения»! Кажется, что каждая клеточка в организме переполнена силой! Как ты тогда сказал, Прохор? — он посмотрел на моего воспитателя.

— Горы готов свернуть! — усмехнулся тот.

— Во-во! Очень правильное выражение, но для «земляных». Для нас вернее будет сказать: «Горы готов сжечь!»

На полигоне мы пробыли ещё минут тридцать, пока Глава Рода окончательно не пришёл в себя. За это время он успел несколько раз сбросить в землю излишек силы.

— К нам кто-то идёт. — почувствовав, сказал я деду с Прохором, когда мы уже собрались уходить, и указал направление на дорожку к дому.

И действительно, через минуту показались двое, один — начальник охраны поместья, второй был в форме Дворцовой полиции.

— Прошу прощения за поздний визит, Ваше Высокопревосходительство, — обратился к Главе Рода полицейский, — но о занятиях на вашем полигоне, тем более в такое время, нас никто не поставил в известность…

— Прошу прощения, голубчик, — улыбался дед, — моя вина, внучку любимому одну технику показывал. Не потревожил ли я своими необдуманными действиями семью?..

— Слава богу, нет, Ваше Высокопревосходительство. — улыбнулся полицейский в ответ. — Но вы уж постарайтесь в следующий раз…

— Всенепременно, голубчик! — кивнул дед.

— Всего хорошего, Ваш…

— Одну секунду. — остановил того Глава Рода, и обратился к начальнику охраны. — Миша, на обратной дороге загляни в погреб. Ты меня понял?

— Да, Михаил Николаевич! — ответил тот, и понятливо покосился на полицейского, который делал вид, что вообще ничего не слышит.

— Вот теперь, всего хорошего! — попрощался князь.

Вернувшись в дом, дед, первым делом, направился на кухню и выпил литр отвара из крыжовника. Потом мы пошли в одну из гостиных, где попытались смотреть телевизор, но деду не сиделось на месте. Пришлось возвращаться обратно на улицу и гулять. Прохор и я с улыбками наблюдали за Главой Рода, который превратился в сгусток энергии. Чуть успокоился он только ближе к полуночи, когда мы десятый раз обходили дом по аллее.

— Так, молодёжь, быстро спать! Вам завтра рано вставать.

* * * Разбудивший меня в шесть тридцать утра Прохор, со смехом начал рассказывать, что дед, вставший в пять, навёл в поместье шороху — погуляв, Глава Рода разбудил всю обслугу и поставил задачу привести территорию и сам дом в «надлежащий вид». Все уже шуршали, а дед их лично и очень скрупулезно контролировал.

— У меня уже все успели спросить, что на князя нашло? Ведь в поместье чистота и порядок! — ухмылялся Прохор. — Ответил, что не знаю, а про себя пожалел их — ещё дня три-четыре, учитывая собственный опыт, покой им будет только сниться! Давай, в душ, потом завтрак. Мы с Юрой тебя на улице будем ждать, а то боюсь под горячую руку Михаила Николаевича попасть…

И действительно, когда я спускался в столовую, ещё на лестнице услышал дедовский рык, отдающий какие-то распоряжения.

— Что, деда, плющит? — с улыбкой поинтересовался я, когда он зашёл в столовую.

— Не то слово, Лёшка! — пожаловался Глава Рода.

— А ты побегай, или дрова для бани и каминов поколи… — посоветовал я. — Только без силы…

— Точно! — обрадовался он. — А то просто гулять быстро надоедает. Ты вечером приедешь меня посмотреть?

— Обязательно! — пообещал я.

В Университет я добрался вовремя, и всё благодаря «Волге» с гербами Рода, на которой можно было ездить по выделенной полосе, чем мы с успехом и воспользовались, объехав все пробки и благополучно заехав в Москву. С Прохором и Юрой мы договорились, что назад, в Жуковку, поедем из нашего дома, в который я должен был придти после занятий.

Когда я поздоровался за руку с Андреем и пролез на своё «законное» место между Ингой и Наташей, брат и сестра Долгорукие уставились на меня с немым вопросом в глазах. За меня всё пояснила Юсупова:

— Что смотрите? Просто Алексей умный мальчик! Он понял, что был неправ. Тем более, ссориться со старостой — себе дороже! Да ведь, Лёшенька?

— Да ведь, Инга. — с улыбкой кивнул я.

— Вы когда помириться успели? А-а?.. — с подозрением уставилась на подружку Наташа.

— Вчера. — Инга достала из сумочки пилку и начала спокойно равнять ногти. — Князь был так любезен, что пригласил меня в ресторан, угощал мороженным, говорил комплименты и умолял простить его… Я не устояла! — Юсупова закатила глаза, всем своим видом показывая, сколько удовольствия она получила от всего вышеперечисленного.

Теперь уже Долгорукая сверлила взглядом меня. Я не стал ничего отвечать, а просто развёл руками.

— Что-то мне не верится… — протянула она. — Это, наверняка, ты, Инга, напросилась в ресторан поговорить, и вырвала у Алексея прощение силой!

Ответить Юсупова ничего не успела, в аудиторию зашёл преподаватель. Выяснение отношений продолжилось на следующей перемене и в столовой, но мы с Ингой молчали, и на провокации Долгорукой не велись. Точку поставила Шереметьева, заявившая в университетском кафе, что теперь они с Наташей просто обязаны как-нибудь пойти со мной в ресторан, а врунью Юсупову брать с собой совсем не обязательно. Такая аргументация, видимо, показалась Инге железной, и она начала «колоться»:

— Я сама приехала к дому Алексея с целью помирится, при вас не хотела. Охрана знает, где он живёт. Дождалась его, он повёл меня в ресторан, там рядом есть. В ресторане, пока ели мороженое, помирились. Всё.

Анна с Натальей посмотрели на меня вопросительно, я кивнул, подтверждая слова Инги.

— А сразу не могли сказать? — уже спокойно поинтересовалась Долгорукая.

Инга опустила глаза, а я просто улыбался — какими же смешными и нелепыми мне казались все эти выяснения отношений между девчонками после того, что у меня происходило на службе в Корпусе, после драки в «Метрополии» с последующим благополучно разрешившимся конфликтом с лейб-гвардией. Да и мои отношения с Лесей и Викой выгодно отличались от этой «непонятной дружбы» с представительницами высшей аристократии, и совсем не постелью…

Именно об этом я думал, подходя к дому. От размышлений меня отвлекла заверещавшая чуйка…

Краем глаза я заметил, как из припаркованной дальше по улице «Нивы» вылезли двое, и вздыбившийся асфальт, перемешенный с щебёнкой и песком, пошёл на меня волной.

— Назад! — заорал я двум своим охранникам, шедшим метрах в пятнадцати позади меня.

Волна ударилась о мой ментальный доспех и опала. Но за ней уже шла вторая, более мощная и высокая, которую поддерживали воздушные смерчи. Обернувшись на мгновение, я убедился, что моя охрана находится вне зоны поражения. Для гарантии их безопасности пришлось дождаться и второй волны, которая, как и первая, разбилась о мой доспех. Теперь только вперёд… Я рванул к этим двум, судя по силе, воеводам, которых чувствовал очень отчётливо. Первый, кем я решил заняться, стоял ближе к «Ниве», а вот второй очень грамотно расположился у самой стены моего дома, прикрываясь им. Первое препятствие в виде каменной стены, движущейся на меня, я просто разбил ударом кулака, яму, глубиной метра четыре, я просто перепрыгнул, но в прыжке меня атаковали пять мощных смерчей, от которых очень неприятно начала зудеть кожа. Когда же я преодолевал последний десяток метров до воеводы, стоящего недалеко от машины, на меня обрушился штормовой ветер с щебёнкой и кусками асфальта. Ударил я «воздушника», лицо которого скрывала маска, в полсилы, с гарантией на выведение из строя, но почувствовал, что пробил не только доспех «воеводы», но и его грудную клетку. Характерный хруст и бульканье это подтверждали. «Воздушник» отлетел от меня поломанной куклой и задергался в конвульсиях метрах в пятнадцати дальше по улице.

«Не жилец! Вот я и начал убивать…»

— Я дом обрушу, Пожарский! — заверещал «земляной», лицо которого тоже скрывала маска. — Обрушу, сука! Зуб даю!

Между нами начала расти трещина в земле.

— Стой! — заорал я, представив сколько людей сейчас может находиться в доме, про ресторан, с его посетителями и обслуживающим персоналом, думать вообще не хотелось. — Что ты хочешь?

— Дай мне уйти! — уже спокойней ответил мне он. — Отойди метров на пятьсот! Туда! — он указал направление, откуда я прибежал.

— Хорошо. — кивнул я. — От кого хоть приходили-то? — делая несколько шагов назад, спросил я.

— Да пошёл ты, Пожарский! Я заказчиков не сдаю! Живее! — трещина начала опасно приближаться к фундаменту дома.

Я, держа «земляного» взглядом, начал перемещаться по кучам щебня и кускам асфальта назад, к тому месту, откуда вышел из парка. Остановившись, увидел, что он машет мне рукой уходить ещё дальше. Делать было нечего, и я, в сопровождении своей «охраны», отошёл ещё метров на двести. «Земляной», наконец, отошёл от моего дома, быстро сел в «Нивку» и поехал в сторону своего напарника. Закинув труп в багажник (в том, что это труп, я не сомневался), он вернулся в машину, которая через несколько мгновений исчезла за поворотом…

Оглядев улицу, которая совсем не напоминала себя прежнюю, свой и соседние дома, в немногих уцелевших стёклах которых отражалось солнце, я вздохнул и подумал — «И что мне теперь делать? Дед меня точно запрёт в особняке, как и обещал!» Достав из кармана телефон, я было хотел набрать Главу Рода, но на экране как раз высветился его входящий звонок.

— Уже выехал! Быстро подробности! — услышал я в трубке, и повернулся к двум своим охранникам, которые виновато развели руками, мол «это наша работа».

— Напали рядом с домом. Два воеводы, один «земляной», другой «воздушник». «Воздушника» я, по ходу, убил, второй ушёл, угрожая обрушить дом. Может это та троица решили отомстить, — Харитонов, Паршин и Ильин?

Тишина в трубке была больше тридцати секунд.

— Деда?..

— Это вряд ли. Они на контроле Тайной канцелярии. — ответил мне Глава Рода.

— Орлову звонить?

— Звони. И оставайся там. Скоро буду. — дед положил трубку.

А я начал набирать графа Орлова.

— Иван Васильевич, тут со мной беда приключилась… — я кратко описал ему произошедшее теми же словами, что и Главе Рода.

— Выезжаю! — полковник был краток.

Вдалеке послышался вой полицейских сирен. Одновременно с этим звуком я заметил Прохора, идущего к нам прямо по кучам щебёнки.

— Что, Лёшка, гостевой дом в особняке Пожарских замаячил со всей очевидностью? Если не родная Смоленщина… — ухмыльнулся он, на что я обречённо кивнул. — Дай-ка угадаю, — один «земляной», и ещё «воздушник»? Оба воеводы? — продолжал скалиться Прохор. — я опять кивнул. — И как ты позволил этим сукам уйти, «волкодав» хренов? — этот вопрос мой воспитатель задал уже крайне серьёзным тоном.

— «Воздушника» я убил, а «земляной» пообещал дом обрушить, пришлось отпустить… — отчитался я Прохору.

— Вот мразь! — сплюнул он. — Мирными жителями прикрылся! Словесный портрет составим?

— Они оба в масках были… — ответил я.

— Этого следовало ожидать. Машина?

— Мы уже всё сообщили… — влез один из охранников.

— Понятно… — протянул Прохор. — Михаил Николаевич, как я понимаю, уже едет?

— Да. — кивнул я. — И граф Орлов тоже… Ты к Лесе заходил?

— Когда бы я успел? — криво улыбнулся он. — В спальне валялся, тебя ждал, а там окна на другую сторону выходят. Вдруг, грохот, дом задрожал, я в гостиную рванул, а за окном ничего не видно, пылища до неба. Ботинки натянул и на лестницу. А тут уже всё закончиться успело…

Я не дослушал, и начал набирать Лесю.

— Привет! Соскучился? — ответила она.

— Очень! Ты где? — спокойным голосом поинтересовался я.

— На студии. Минусовки доделываем.

— Лесь, тут такое дело, на меня около нашего дома напали…

— С тобой всё в порядке? — перебила она меня.

— Да, всё в порядке. — попытался я её успокоить. — Выслушай меня до конца!

— Хорошо.

— Пока неизвестно, кто это был, но тебе в этом доме оставаться опасно. Будь пока на студии, никуда не уезжай, сейчас я дам трубку Прохору, он вышлет к тебе охрану, а я наберу тебя попозже. Договорились?

— Да, Лёша.

Пока Прохор разговаривал с Лесей, район оцепляла полиция. Видя, что четыре мужика спокойно стоят и убегать не собираются, первый подоспевший к нам экипаж не начал орать в матюкальник: «Руки в гору! Всем лежать! Сейчас будем стрелять!», а из машины осторожно вылез прапорщик, держа автомат таким образом, чтобы вскинуть его одним движением, и поинтересовался: «Что произошло?» Ведение переговоров взял на себя Прохор. Услышав, что произошло нападение на Род Пожарских, а вот стоит сам молодой князь Пожарский, полицейский расслабился, вернулся в машину, схватил рацию и начал по ней с кем-то переговариваться. Видимо, получив исчерпывающие инструкции, прапорщик вышел к нам, попросил никуда не уходить до приезда начальства, а сам, с напарником, начал разматывать красно-белую ленту, обозначая границы «места преступления», привязав её к стене соседнего дома. Этим же занялись и экипажи, подъехавшие с другой стороны улицы, тем более, что развороченная проезжая часть с тротуарами говорили сами за себя.

Через двадцать минут, с сиренами и мигалками, подъехал целый кортеж из машин руководства московской полиции — генерал Орлов Григорий Васильевич с заместителями, младший брат моего начальника по Корпусу. Быстро сняв с нас устные показания, генерал отвёл меня в сторонку.

— Алексей Александрович, мне брат звонил. Сказал, что этим делом будет заниматься Корпус, а мы на подхвате. Так что кроме жандармов ни с кем не общайтесь. Договорились?

— Да, Григорий Васильевич. — кивнул я.

— Вот и славно! — улыбнулся он. — «Ниву», кстати, нашли. Через два квартала отсюда, в одном тихом дворике. В багажнике много крови. Криминалисты уже работают.

— Спасибо, Григорий Васильевич. — поблагодарил я его за информацию.

Он мне кивнул, позвал заместителей, и они отправились рассматривать все повреждения, нанесённые дорожному покрытию и домам неизвестными злодеями.

Ещё через десять минут подъехали три обычных микроавтобуса «Газель» с работающими съёмными мигалками, из которых посыпались бойцы с АКСУ в камуфляже с надписями «Спецназ» на спине. Следующими повылезали пять мужчин в костюмах, последним спрыгнул на целый асфальт полковник Орлов. Не успел он сделать ко мне и пары шагов, как в конце улицы появились три автомобиля — две «Чайки» и «Волга». Из первой «Чайки», с гербами Романовых, к моему немалому удивлению, сначала вылез мой дед, в чёрном костюме, но без галстука, а с противоположной стороны машины появился высокий подтянутый старик с седой головой в костюме-тройке тёмно-фиолетового цвета, в котором я узнал Великого князя Владимира Николаевича, младшего брата Императора, московского Генерал-губернатора.

Все присутствующие при появлении члена Императорского Рода вытянулись, и забыли как дышать, а руководство московской полиции быстрым шагом, насколько позволяли щебень и куски асфальта, спешило на доклад с другого конца завалов на дороге. Первым сориентировался полковник Орлов:

— Ваше…

— Подожди, Иван Васильевич. — махнул рукой Великий князь. — Давай брата твоего дождёмся.

Отмахнулся он и от младшего Орлова, после чего к ним подошёл «чёрный» — неизвестный мне по имени сотрудник Тайной канцелярии, прибывший на «Волге» вместе с Великим князем.

— Виталия Борисовича вам представлять не надо, он будет курировать расследование. — Орловы кивнули. — Удачи, господа! — после чего повернулся к моему деду. — Бери внука, Миша, пойдём смотреть на это безобразие…

Примерно на середине завалов Великий князь остановился и обратился ко мне:

— Давай, Алексей, рассказывай и показывай.

— Ваше…

— Для тебя — Владимир Николаевич. — разрешил он.

— Владимир Николаевич, я вышел из парка в этом месте…

Рассказав и показав Великому князю всё, что знал и видел, стал ждать его реакцию. Я-то точно в произошедшем не был виноват.

— Миша, забирай-ка ты внука, и езжайте в Жуковку, от греха подальше! А мы уж тут как-нибудь сами разберёмся.

— Хорошо, Володя. — кивнул дед.

— Но перед этим давай позовём Виталю, может у него какие вопросы есть…

Вопросов у Виталия Борисовича не было, и мы с дедом, попрощавшись со всеми, загрузились в «Чайку». Моя робкая попытка оправдаться перед Главой Рода в очередных доставленных неприятностях, вызвала неожиданную реакцию деда — он потрепал мне волосы на голове, улыбнулся и сказал:

— Ты здесь точно не при чём, Лёшка! — после чего надолго замолчал.

А когда мы уже подъезжали к Жуковке, заявил в пространство:

— Или сами пусть рассказывают, или я расскажу! Хватит!

* * *
— Что будем делать, отец?

— Ничего, Саша! — Николай III с сочувствием смотрел на бледного сына. — У тебя жена беременна твоей дочкой и моей внучкой. Если мы сейчас накажем князя Гагарина, любимого папочку Катьки, ты можешь поручиться за здоровье жены и ребёнка?

— Нет. — тихо сказал Александр.

— Вот и я не поручусь! — вздохнул Император. — Да и когда Катька родит, мы этой суке Гагарину всё равно ничего не сможем сделать! Он правильно всё рассчитал! Нужен тебе конфликт в семье? Как ты дочерям потом будешь объяснять, что дед их брата хотел убить? — наследник молчал. — С Гагариным я, конечно, поговорю, мало ему не покажется… — не очень уверено пообещал Николай III, и добавил. — Да, ещё Мишка Пожарский звонил, и сообщил, что Алексею его настоящую фамилию скажет, и вместе с ним на Род Гагариных войной пойдёт!

Александр и сидящий в соседнем кресле брат Императора Владимир удивлённо подняли глаза.

— Он тоже два плюс два умеет складывать, не хуже нас с вами! — ухмыльнулся Николай III. — Сашка, готов сына признать?

— Вот, отец, как ты заговорил! — взвился наследник. — А раньше…

— Молчать! — рявкнул Император. — Ты сам прекрасно знаешь, чем я руководствовался все эти годы! И Род со мной был согласен! — Великий князь Владимир подтверждающее кивнул головой. — Ситуация изменилась, другого сына у тебя нет! Готов, спрашиваю, Алексея признать?

— Да. — уже спокойно ответил наследник.

— Хорошо. — кивнул Николай III, и обратился к брату. — Володя, срочно собирай Совет Рода.

Конец первой книги.