Камень #2

Станислав Минин Камень Книга вторая
 <strong>Глава 1</strong> 
В гостиной квартиры молодого князя Пожарского разговаривали трое.

— Леся, послушай меня ещё раз, я тебя очень прошу! — Виталий Борисович Пафнутьев, один из высших чинов Тайной канцелярии, нервно расхаживал перед сидящими на диване Алексией и Прохором Белобородовым. — Алексея точно признают! Да ведь, Прохор?

— Скорей всего. — кивнул воспитатель молодого князя. — И сядь уже, Виталя, у меня голова от твоего мельтешения кружиться начинает!

Пафнутьев послушно сел в кресло и закинул ногу на ногу.

— Ты слышала Прохора, Леся? — уставился он на девушку, и, не дождавшись никакой реакции, продолжил. — Пойми, тебе могут даже детей от Алексея не разрешить иметь! А нам с Прохором прикажут за этим проследить! И поверь мне, мы этот приказ выполним! А ещё могут запретить тебе с ним встречаться!

Алексия подняла на Пафнутьева заплаканные глаза и сказала:

— Ты не знаешь Алексея, дядя Виталий, он не позволит!

— Зато я знаю Романовых, Леся! И хочу уберечь тебя от того, чтобы ты не начала строить замки на песке!

— Да не строю я ничего! — вскочила с дивана девушка, и тут же села обратно. — Если только чуть-чуть… Но вы с Прохором должны сами знать, что с Алексеем спать меня никто не заставлял!

— Да, Леся, не заставлял! — ехидно подтвердил Пафнутьев. — В твою задачу входило постепенное превращение провинциального мальчика в молодого, уверенного в себе светского льва! Соответственно одевающегося, хоть иногда посещающего театры, художественные выставки и концерты классической музыки! А что получилось? — он осуждающе смотрел на опустивших глаза Алексию и Прохора. — Пьянки, гулянки и кабаки с выходками, попадающими в паутину! А потом ещё и «медовый месяц» в соседней квартире!

— Ты на Леську-то не наговаривай, Виталя! — усмехнулся Прохор. — Она по обстоятельствам действовала, а я не препятствовал. И Алексей не был провинциальным мальчиком в том смысле, в котором думал и чего так опасался Александр Николаевич.

— Полностью с Прохором согласна. — кивнула Алексия. — А лучший индикатор этого — его пафосные университетские друзья, которые бы не приняли его в свою компанию, несмотря на знаменитую фамилию!

— Так! — вскочил с кресла Пафнутьев. — Вы разговор-то в сторону не уводите! Мы про Леську сейчас говорим! Как тебе роман Алексея с Вяземской?

— И что? — вздохнула девушка. — Я слышала записи их бесед, Алексей меня всё равно любит! О, вот, как раз и он звонит! — она заулыбалась, глядя на экран телефона, вскочила, вытирая слёзы на ходу, и быстро ушла в спальню молодого князя.

— Виталь, ты успокойся! — Прохор с улыбкой смотрел на друга. — Я знаю, что Леська тебе как дочь, но поверь мне, Алексей не позволит её обидеть!

— Очень на это надеюсь… — тяжело вздохнул Пафнутьев.

— И ещё, Виталя. Тебе с Леськой надо почаще общаться. — ухмыльнулся воспитатель молодого князя. — Хоть какие-то человеческие эмоции у тебя проявляются!

— Да ну тебя! — отмахнулся сотрудник Тайной канцелярии.

* * *
— Деда, можно Алексия с нами поживёт, пока Корпус с произошедшим разбираться будет? — спросил я у Главы Рода, с которым мы гуляли по дорожкам, проложенным в лесу.

Ответил он не сразу.

— Что ты спросил? — дед наконец обратил на меня внимание.

Я повторил свой вопрос.

— Конечно. Вернёмся, распорядись подготовить для неё комнату.

Чуть приотстав от старого князя, я набрал Лесю и поставил её перед фактом проживания в Жуковке в ближайшее время. Робкие попытки девушки отказаться под предлогом доставления лишних хлопот мне и Михаилу Николаевичу, были мной проигнорированы под предлогом заботы о её безопасности. После этого я набрал Прохора, попросил его позаботится о Лесе.

— Лёшка, ты, кстати, завтра в Университет свой не едешь. — сообщил мне дед, дождавшись, когда я закончу разговор с Прохором. — Сам понимаешь…

— Понимаю! — обрадовался я.

— Ты не скалься так, внучок! — усмехнулся старик. — Подъём в шесть утра, кросс и ОФП, как в армии! А потом я ещё что-нибудь придумаю для твоего и своего развлечения. — пообещал он мне. — И ещё. Посмотришь меня? А то тут кое-какие дела неотложные появились, нужно быть в форме… — лицо старого князя чуть потемнело, а прутик, подобранный им на одной из полян, вспыхнул ярким огнём.

— Конечно, деда, посмотрю! — я с тревогой смотрел на него. — Ты только успокойся!

Князь откинул в сторону догорающий прут и сказал:

— Десять минут. — он повернулся и быстро зашагал дальше по дорожке.

А у меня в это время в кармане завибрировал телефон. Звонила Вика Вяземская:

— Пожарский, что у тебя случилось? — было первое, что я услышал в трубке.

— Вика, а ты откуда узнала? — удивился я.

— В сводке по Корпусу прошла информация о каком-то нападении рядом с твоим адресом и Иван Васильевич срочно куда-то уехал. — раздражённо ответила она. — Так что у тебя случилось?

— Да всё у меня нормально, так, мелкие неприятности… — попытался успокоить я девушку.

— Ты где? — спросила она меня.

— В Жуковке, в Родовом поместье. Здесь мне точно ничего не угрожает.

— Выезжаю! — сказала Вика и положила трубку.

«Этого мне ещё не хватало! — подумал я. — А если они с Лесей пересекутся?»

— Алексей, я готов! — отвлёк меня от неприятных размышлений голос деда.

Ментальный доспех деда за эти сутки порядком изменился в лучшую сторону. Энергетическая решётка начала приобретать более правильную геометрическую форму, грани выравнивались, уже не было в них больших перекосов как по толщине, так и по размерам. Да и внутренняя решётка уже не напоминала себя прежнюю — усики стали толще и длиннее. Не забыл я глянуть и себя. Мои «снежинки» продолжали исправляться, обещая в скором вымени превратиться в полноценную, красивую и целостную большую снежинку.

— Всё хорошо, деда. — озвучил я ему результат «осмотра», вернувшись в себя. — доспех выравнивается.

— Сколько ещё, Лешка? — поинтересовался дед.

— Думаю, три-четыре дня, не меньше.

— Ну, ладно… — заметно расстроился он.

— Извини. Быстрее не умею… — улыбнулся я.

— Да понимаю я всё. — хлопнул он меня по плечу. — Давай уже в дом пойдём, может вечерком ещё погуляем, да в баню сходим.

Через час приехали Прохор с Лесей, которые привезли с собой и мои вещи. Пока прислуга разбиралась с чемоданами, мы сели ужинать.

— Михаил Николаевич, я прошу прощения, — отвлёк нас от вечерней трапезы начальник охраны поместья, — но на воротах госпожа Вяземская Виктория Львовна, требует Алексея Александровича.

— Требует? — хмыкнул Глава Рода. — Значит, дадим ей Алексея Александровича. Встреть её, Миша, и проводи к столу.

— Будет сделано, Михаил Николаевич! — начальник охраны поместья кивнул и удалился.

— Накрой ещё на одного гостя. — попросил дед у горничной Натальи, указав на место рядом с Алексией.

Как же я мог забыть про Вику? И что теперь будет? Скандала между девушками явно не избежать! И я не придумал ничего лучшего, как уставиться в тарелку с салатом, тыкая в него вилкой, и на Лесю старался не смотреть.

— Алексей Александрович! Не ёрзайте! — сказал мне дед. — Ведите себя достойно!

Минут через пять появилась Вика, в сопровождении начальника охраны. Дед, Прохор и я встали.

— Виктория Львовна! — подошёл к девушке дед. — Очень рад познакомиться! Позвольте представить вам Алексию, соседку моего внука. — Леся встала и обозначила лёгкий кивок. — Со всеми остальными, я так понимаю, вы знакомы?

— Да, Михаил Николаевич. — улыбнулась Вика.

— Отлично! Прошу к столу. И не вздумайте сказать, что не голодны! — он подвёл девушку к её стулу и помог усесться. — Приятного аппетита!

Надо было отдать должное Главе Рода — атмосфера, которую он сумел создать за столом, была очень лёгкой и непринужденной. Все разговоры крутились вокруг предстоящих гастролей Алексии и выставки картин Хмельницкого, ажиотаж вокруг которой всё не спадал. Дед даже прозрачно намекнул мне, чтобы я, вместе с Алексией, сводил Вику в галерею.

— Виктория Львовна, — обратился дед к девушке в конце ужина, — у нас по планам сейчас прогулка, а потом банька. Так что оставайтесь-ка вы с ночевой, дом большой, нечего по темноте в Москву возвращаться.

— Спасибо за предложение, Михаил Николаевич! — кивнула Вика. — Пожалуй, я воспользуюсь вашим гостеприимством.

— Отлично. — заулыбался дед. — В вашу комнату вас сейчас проводят, и вещи какие-нибудь подберут. Встречаемся в холле, через полчаса.

Забежав в свою комнату и быстро переодевшись, я направился в комнату Леси, которая была напротив моей. Постучавшись и услышав «Войдите!», я открыл дверь и зашёл внутрь. Девушка как раз надевала курточку от своего белого спортивного костюма.

— Лесь, ты ведь всё поняла? — она кивнула. — Могу я рассчитывать на твоё прощение?

— Лёш, скажу прямо. — девушка села на стул. — Вся эта ситуация мне очень неприятна. Оправдывает тебя только одно, клятв верности ты мне не давал. Так что давай не будем ругаться, жизнь всё расставит по местам. Договорились?

— Договорились. — расстроено кивнул я, и вышел из Лесиной комнаты.

Когда мы все, наконец, собрались в холле и вышли на улицу, Вика, в чуть великоватом спортивном костюме, как-то незаметно оказалась рядом, взяла меня под руку, и чуть придержала.

— Рассказывай! — потребовала она.

Я кратко рассказал о произошедшем, отметив, что расследованием занимается Корпус под надзором Тайной канцелярии.

— А у тебя самого какие мысли на счёт заказчика? — поинтересовалась она.

— Единственное, что пришло на ум, это те трое из Измайловского полка, но дед мне сказал, что за ними приглядывают. Других вариантов не вижу… Врагов, пока, я себе ещё не успел нажить.

— Очень странно всё это… — задумчиво прокомментировала она. — Посреди дня, в центре Москвы, два воеводы нападают на представителя одного из знатнейших Родов Империи… И надеются, что их не найдут и не накажут, вместе с родичами? Очень странно! И ты бы поберёгся какое-то время, мало ли что! Хотя… — Вика смотрела на меня насмешливо. — Ты же у нас «Камень»! Это тебя бояться надо!

— Вот, и дед мне сказал завтра дома сидеть. — я никак не прореагировал на последние слова девушки.

— Это он правильно сказал. — серьёзно сказала Вика. — Пусть Корпус разберётся, а потом видно будет. — и ехидно добавила. — Да и скучать в одиночестве нашему Лёшеньке не придётся, с такой-то знаменитой соседкой!

— И не говори. — согласился я, улыбнувшись.

Мы догнали деда, важно вышагивающего под ручку с Алексией, и Прохора, идущего за ними. Прогулка длилась ещё минут сорок, за которые неугомонный Глава Рода успел рассказать девушкам историю фамильного имения.

— Так! — закончил он. — А теперь в баню!

Баней это двухэтажное строение можно было назвать лишь условно. На первом этаже была собственно баня — две раздевалки, мужская и женская, комната отдыха, полноценная кухня, бассейн с душевыми кабинками и парная. На втором этаже располагалась большая комната отдыха, с баром и бильярдным столом, и четыре небольших спальни для любителей поспать после водных процедур. Раздевшись, мы втроём — дед, Прохор и я — обрядившись в простыни, расположились в парной.

— Давай, Прохор, как ты умеешь! — скомандовал дед.

Моего воспитателя долго уговаривать не пришлось — он плеснул на камни кипятком из приготовленной бадейки. Обжигающая волна горячего пара приятно прошлась по моему телу с отключённым доспехом, пользоваться которым в бане считалось дурным тоном.

— Быстрее заходите и дверь прикройте! Весь жар выпускаете! — прикрикнул с верхнего полога дед на Лесю и Вику, замотанных, как и мы, в простынки. — Прохор, поддай ещё!

Первыми устроенного геноцида не выдержали девушки — они, как ошпаренные, выскочили из парной, и, судя по визгам, прыгнули в бассейн, вода в котором не превышала трёх-четырёх градусов. Когда они вернулись, мокрехонькие и стучащие зубами, Прохор, улыбаясь, поинтересовался:

— Поддать?

— Чуть-чуть. — сказала Леся, а Вика просто кивнула.

Теперь уже мы — я, Прохор и дед — не торопясь и с достоинством, покинули парную и попрыгали в бассейн.

Вышеуказанные процедуры мы повторили ещё несколько раз, но уже с берёзовыми вениками и тщательной помывкой, чтоб поры на коже не забивались. Девушки закончили раньше нас, и я был немало удивлен, застав их за милой беседой в комнате отдыха.

— Так, молодёжь! — подвёл итог вечера дед. — В баньке попарились, кваску попили, а теперь марш спать! Двенадцатый час ночи уже. А мы с Прохором ещё чутка посидим.

«Знаю я, как вы посидите! — мысленно улыбнулся я. — Полежите, скорее… Не даром Прохор в холодильник три бутылки вина поставил».

Когда мы с девушками вышли из бани и направились в дом, они, не говоря ни слова, взяли меня под руки с обеих сторон. Такой поворот в наших взаимоотношениях мне очень понравился, он обещал мне очень и очень многое. И я не ошибся — так же молча мы зашли в дом, поднялись на третий этаж, и оказались в моей комнате.

— Раздевайся, Пожарский! — глядя на меня с улыбкой, сказала Леся. — Ты был плохим мальчиком! И будешь наказан!

— Дважды! — поддержала её Вика.

Сделав вид, что очень напуган, я отступил назад, запнулся и упал на кровать. Одежду, как и предполагал, самому снимать не пришлось…

* * *
— Лёшка, Лёшка, просыпайся… — услышал я сквозь сон голос Прохора, а его рука, трясущая меня за плечо, подтверждала, что мне это не снится. — Тихонько вставай, а то девушек разбудишь.

— Пожарский, давай быстрее вылезай… — сонным голосом сказала Вика, убрав с моей груди руку.

— И свет не включай. — это была Леся, и не подумавшая убрать с меня ногу. — Мы ещё немного поспим…

Прохор вышел в освещённый коридор, оставив дверь отрытой, что позволило мне быстро собраться, а не тыкаться по комнате в потёмках.

— Сколько времени-то? — щурясь от света, поинтересовался я у своего воспитателя.

— Шесть. Дед же вчера предупреждал, что встаём рано. Как ночь? — ухмыльнулся Прохор. — Вижу, что девушки нашли общий язык?

— А ваша ночь с дедом? — не остался я в долгу. — Небось, только из бани вернулись? Как банщицы?

— Ты, Лёшка, лучше молчи! — отмахнулся он от меня. — Это ты Родовое поместье в гнездо разврата превратил!

— А мне, Прохор, кажется, что эти стены и не такое видали!

Дед нас уже ждал на крыльце, весь лучась довольством.

— Как ночка, внучок? — ухмыльнулся он. — Мне доложили, что красавицы так до своих комнат и не дошли.

— Вижу, что и ты, деда, спал не очень много. — поддел я его.

— Это да… — улыбаясь, протянул он. — Я очень доволен эффектом от твоего лечения, Лёшка! Прям, хоть женись!

— Обращайтесь! — раскланялся я. — И не забудьте на свадьбу пригласить, ваше высокопревосходительство!

— Так, лясы потом будем точить! — посерьёзнел дед. — Побежали! Хоть молодость вспомню!

Маршрут дед выбрал самый протяжённый — по лесу вокруг всего немаленького поместья, но полный круг так и не пробежали, а в самом конце свернули на полигон, на котором нас ждал какой-то высокий мужик в камуфляже и маске. Писк моей чуйки совпал с моментом начала движения на темпе неизвестного нам на встречу. Краем глаза я заметил, что дед с Прохором отходят от меня в сторону.

«Опять Глава Рода решил мне устроить какую-нибудь провокацию» — только и успел подумать я, переходя на темп, но сделать ничего не успел — ускорившись ещё больше, неизвестный приблизился ко мне, и провёл на немыслимой скорости серию ударов руками и ногами, которые я сумел заблокировать с большим трудом, только потом осознав, что этот неизвестный не только не уступает мне в силе и скорости, но и превосходит меня. И опять комбинация ударов, руки отбиты и болят, по рёбрам вскользь прилетело, а я только защищаюсь, и не успеваю ответить сам… Развязка для меня наступила неожиданно — наконец, увидев возможность для ответного удара в голову, я пробил… в пустоту, и уже сам получил прямой в грудь, отлетел на пару метров, но на ногах устоял, следя глазами за неизвестным, и приготовился к его новой атаке.

— Я думаю, достаточно. — услышал я голос деда. — Саша, сними маску.

Когда неизвестный Саша снял маску, я, к своему немалому удивлению, узнал Великого князя Александра Николаевича, наследника престола.

— Алексей! — продолжил дед. — Познакомься со своим отцом. Мне кажется, ты должен был его узнать.

— Каким отцом? — не понял я. — Деда, это шутка какая-то?

— Здравствуй, сынок! — Великий князь улыбнулся, сделал ко мне пару шагов и протянул руку. — Мне очень жаль, что всё так получилось… — он говорил что-то ещё, но я его не слышал, впав в какой-то ступор. — Я очень рад, что…

— Вот мой отец! — я указал Великому князю на Прохора, а на глаза, от обиды, навернулись слёзы. — А это мой дед! — выкрикнул я, показывая на старика. — Я Пожарский! И вас, Ваше Императорское Высочество, я не знаю, и знать не хочу!

* * *
Глядя, как убегает с полигона Алексей, Александр повернулся к князю Пожарскому и сказал:

— Хреново прошло…

— А ты как хотел, Саша? — вздохнул тот. — Чтоб он с визгом от переизбытка сыновних чувств бросился к тебе на шею и облобызал вновь обретённого папашу? Дай ему время, отойдёт. Согласен, Прохор?

— Согласен. — кивнул воспитатель молодого князя, старательно пряча глаза — он до сих пор находился под впечатлением от слов воспитанника. — И давить на него не надо. Не поможет.

— А вот с этим могут возникнуть проблемы… — кинул Александр.

— Николай? — понятливо спросил Пожарский.

— Да. Отец с дядькой Владимиром срочно собирают Совет Рода, признание Алексея — чистая формальность, как вы понимаете.

— Понимаем. — кивнул Пожарский. — Что с Гагариным?

Лицо наследника престола перекосилось:

— Отец сказал, что ничего! — буквально выплюнул он слова. — Начал мне про Катьку говорить, про дочерей, атмосферу в семье… Сдаёт старик! — Александр поднял глаза на старого князя и буквально впился в него взглядом. — Михаил Николаевич, ты готов вместе со мной эту мразь наказать, и весь его Род?

— Да. — не раздумывая согласился князь.

— А ты, Прохор?

— Предлагаю и Лёшку с собой взять. — просто ответил тот. — Такие вещи сближают, знаете ли… Когда?

— Вся информация по расследованию, с поимённым перечнем лиц, замешанных в покушении на жизнь Романова, будет у меня сегодня вечером — завтра утром. Сообщу.

— Мы пока здесь будем, Саша. — кивнул Пожарский. — Ждём звонка.

* * *
В рабочем кабинете Императора, на удобном диване расположились двое, — собственно, сам Николай III, и его младший брат — Великий князь Владимир Николаевич.

— Как тебе? — поинтересовался мнением брата о просмотренной видеозаписи из поместья Пожарских Император.

— Слышал, что племянник сказал? Сдаёшь, братец, сдаёшь… — усмехнулся Владимир.

— Это да… — остался серьёзным хозяин кабинета. — Ты сделал, что я просил?

— Да. — кивнул Великий князь. — С Нарышкиным переговорил, главы региональных Канцелярий пакеты получили. Вскроют после условленного сигнала.

— Хорошо. Ждём только действий Александра. — Николай встал и прошёлся по кабинету. — Что думаешь насчёт Алексея?

— Я бы прислушался к словам Михаила, да и мнение Прохора следует учитывать. Он лучше всех своего воспитанника знает. Нам полноценный Романов нужен, будущий Глава Рода, а не комплексующий по поводу своего тяжёлого детства подросток!

— Он, итак, Романов! И будущий наследник престола! — на Великого князя Владимира немигающе смотрел ИМПЕРАТОР. — Со всеми своими комплексами и недостатками! Мы сами его таким сделали! А если у кого-то, включая семью, будут возникать сомнения… Ты меня понял, братец?

— Понял, Государь! — вскочил с дивана побледневший Великий князь.

* * *
Когда бежал, старался не думать. Но не получалось! Мысли вновь и вновь возвращались к этим словам: «Здравствуй, сынок! Мне очень жаль, что всё так получилось…»

Где он был все эти годы? Почему не пришёл, не обнял, не приободрил, когда было трудно? Почему не забирал меня из лицея, как делали родители других ребят? Почему не делал подарки на дни рождения? Почему не ездил со мной в цирк, в театр, да просто не ходил со мной в парк? А теперь… Спустя столько лет, когда я слышу от других своих сверстников, что родители им только жить мешают, он вдруг появляется…

«Здравствуй, сынок! Мне очень жаль, что всё так получилось…»

Когда оказался в столовой, сам не помня как, заорал:

— Водки! Быстро!

— Лёша! Что случилось? — я только сейчас заметил завтракающих девушек.

И действительно. А что случилось? Именно этот простой вопрос и привёл меня в чувство. Что случилось-то? Никто не умер, в Роду всё хорошо, при взгляде на двух красавиц, смотревших на меня с тревогой, сразу начали вспоминаться интересные подробности сегодняшней ночи. Ну, познакомился я с папочкой, и что? Обязательств я перед ним никаких не имею, дружить с ним меня всё равно не заставят. Жизнь продолжается!

— Ничего не произошло. Просто с родственником познакомился… — попытался улыбнуться я и присел за стол к девушкам.

— Что за родственник? — поинтересовалась Вика.

— Да… — махнул я рукой. — Очень дальний. Ты на службу не опоздаешь?

— Уже бегу. — Вяземская вытерла губы салфеткой, встала, поцеловала меня в щёку. — Пока! Созвонимся! — это она сказала нам с Лесей и вышла из столовой.

А передо мной на стол горничная начала выставлять графин с водкой, стопку и закуску — тарелку с маленькими бутербродами с чёрной икрой.

— Лёш, чтобы не случилось, но водка в восемь утра, это точно лишнее. — серьёзно сказала Леся.

— Наташа, забери это. — я указал горничной на графин и стопку, а сам сунул себе в рот бутерброд.

— Мне на студию ехать надо. Тебя можно оставить без присмотра? — спросила девушка, дождавшись, когда горничная уйдет.

— Угу. — кивнул я, прожевывая очередной бутерброд.

— Тогда я пошла собираться.

— Юру с «Волгой» возьми, так проще будет.

— Спасибо, Лёшенька! — Леся, так же, как и Вика, подошла и чмокнула меня в щёку. — До вечера!

Только спустя минут пять, после того как остался один, я начал чувствовать вкус бутербродов, боль в руках и ушибленной груди. Сколько ещё просидел, тупо пялясь в стену, не знаю, пока напротив за стол не сели дед с Прохором.

— Как ты? — спросил Глава Рода.

— Нормально. — кивнул я.

— Спросить ничего не хочешь?

— Хочу. Почему вы всё это от меня скрывали столько лет?

— В целях твоей же безопасности. — ответил дед. — Твои родители любили друг друга, но Император уже сговорился с Родом Гагариных о свадьбе Александра и Екатерины, и данное слово забирать назад не стал. А Лизонька, мать твоя покойная, была уже беременна тобой. Вот и решили мы с Николаем Николаевичем отправить её на Смоленщину, подальше от лишних глаз и ушей, а отец твой к ней часто тайно приезжал. Потом ты родился, а Лизонька скоропостижно… — дед вытер слёзы, выступившие из глаз. — Александр, когда ты маленький был, частенько к тебе приезжал, но ты, наверное, этого не помнишь. — я кивнул. — Да и потом отец бывал в имении, просто наблюдал со стороны. Прохор может подтвердить. — старый князь посмотрел на моего воспитателя.

— Да. — кивнул тот. — Кроме того, Лёшка, я постоянно отчитывался перед Александром Николаевичем о твоих успехах и получал инструкции по проведению тренировок.

— Так что, хоть ты и воспитывался в Роду Пожарских, — продолжил дед, — фамилия твоя Романов. И являешься ты членом Императорского Рода, всегда являлся и будешь являться! Никто тебя не бросал, и ещё раз повторю — всё это было сделано ради твоей же безопасности, что и подтвердил вчерашний инцидент…

— Ты знаешь, кто на меня напал? — поднял я на деда глаза.

— Кто на тебя напал, я пока не знаю, — дед потемнел лицом, — но по чьему заказу действовали эти двое, знаю почти наверняка. Гагарины. — эту фамилию он буквально выплюнул.

— Почему Гагарины? Я даже ни с кем из них не знаком.

— Власть, Алексей, власть… И влияние. — грустно ответил дед. — Жена твоего отца, Екатерина, урождённая княжна Гагарина, родила трёх девочек, твоих сводных сестёр, и сейчас беременна четвёртой. У Александра ты единственный сын, да ещё с таким потенциалом… Князь Гагарин всё надеялся, что Катька родит мальчика, тогда тебя можно было не опасаться, а оно вона как вышло…

— Деда, в чём опасаться? Я ничего не понял!

— Если бы в семье Александра родился мальчик, он бы и стал будущим наследником престола, и тебя можно было не брать в расчёт. Стал бы ты к совершеннолетию, как и планировал Николай, Великим князем Алексеем Александровичем Романовым, просто внуком Императора и незаконнорожденным сыном наследника престола. Жил бы спокойно, и в очереди престолонаследия был одним из последних. Но мальчика так и не родилось… Вот и решил Гагарин тебя убить, повышая шансы своей внучки Марии на наследование престола, а своей дочки Екатерины на влияние в Империи, потому что вас, — дед сделал знак Прохору, они встали и поклонились, — Ваше Императорское высочество, Императорский Род фактически признал сыном наследника престола, о чём мне, не далее получаса назад, сообщил ваш глубокоуважаемый отец, а значит вы, Ваше Императорское высочество, второй в очереди на трон Российской Империи.

— А если я не захочу? — спросил я, с ужасом представив себе всю эту ситуацию. — И сядьте уже, хватит кривляться!

— Боюсь, Лёшка, у тебя нет выхода. — грустно улыбнулся дед, присаживаясь обратно за стол, как и Прохор, который просто кивнул.

— И что они мне сделают? — с весёлой злостью поинтересовался я.

— Не знаю. — развёл руками князь Пожарский. — Но я тебя, внук, очень прошу, не наделай глупостей! И помни, что Романовы — твоя семья, как и Пожарские! И ещё. Твой отец сказал, что весь расклад по вчерашнему нападению у него будет или сегодня вечером, или завтра утром, и он будет разбираться с Родом Гагариных. Мы с Прохором вызвались ему помочь. Ты с нами, Алексей?

— Да, деда! — кивнул я, а кулаки сжались сами собой.

После того, как всё это мне рассказал, старый князь заметно расслабился и попросил Наталью накрыть для него и Прохора завтрак, а мне принести свежего чая.

— Так, молодёжь, — встал из-за стола дед, — нечего в доме сидеть. Идите на улицу, вам явно есть что обсудить.

Последовав этому совету, мы с Прохором вышли на улицу и направились в беседку.

— И чего я ещё не знаю, Прохор? — спросил я у своего воспитателя.

— Много чего. — ответил тот. — Например, что я состоял и состою в Императорском Роду, в Род Пожарских меня Михаил Николаевич принял только для вида, по просьбе Императора и твоего отца. Ещё я сотрудник Тайной канцелярии и дворянин.

Я ошалело смотрел на своего воспитателя:

— Дворянин?

— Да. — кивнул он. — Личное дворянство мне ещё в конце войны даровали, по совокупности заслуг перед Империей, но про это знает очень ограниченный круг лиц.

— А граф Орлов? — мне уже везде стали мерещится заговоры.

— Не знает. Он же из другого ведомства. А познакомились мы с ним, когда я роль денщика при Михаиле Николаевиче играл, а на самом деле обеспечивал безопасность твоего отца.

— Что ещё?

— Всё твоё обучение воинскому искусству, как уже говорил Михаил Николаевич, было под постоянным контролем Императора и твоего отца. Правда, со стихиями у тебя не пошло… Пришлось вносить ряд корректировок. Но Александр Николаевич и правда приезжал смотреть за твоими тренировками. Помнишь Фёдора Кузьмича?

— Да. — кивнул я, вспоминая своего инструктора по «казацкому спасу».

— Он, как и я, из Канцелярии. Твоего отца тоже он в рукопашке в своё время натаскивал. Продолжать?

— Да.

— Университет. Как вашу группу называют?

— Княжеской.

— А какова политика Университета по отношению к студентам из разных социальных слоёв?

— Полное равноправие.

— А раз такая политика, как могло так получиться, что сразу четыре студента из знатнейших Родов Империи оказались в одной группе, а не в разных? — Прохор смотрел на меня с улыбкой. — Ректору позвонили из Кремля и намекнули, что в данном конкретном случае на традиции надо закрыть глаза. А почему?

— Почему?

— Чтобы некий студент Пожарский, прибывший из Смоленска, с гарантией продолжил общался с Долгорукими и Юсуповыми, да ещё и с Шереметьевыми, как оказалось. Чтобы ты, Лёшка, врастал в это высшее общество не только по праву рождения, но и благодаря своим человеческим качествам. В любом случае, ты для этихдолжен стать своим. Да и Марию Романову, сестру твою сводную, можно сказать, с тобой специально знакомили, якобы поддавшись на уговоры её подружек отпустить погулять. — усмехнулся мой воспитатель.

— А с Корпусом тоже Романовы подсуетились?

— Нет, Лёшка. — усмехнулся Прохор. — Простое стечение обстоятельств после того нападения в банке. Но до военки в Университете тебя бы всё равно не допустили бы, а тренироваться мы с тобой ездили скорее всего сюда.

— Понятно… А кто из Пожарских знает, что я… Романов?

— Только Михаил Николаевич. Но думаю, что дядьки твои, Григорий и Константин, догадываются. Отношения твоей матери с Александром Николаевичем для них тайной не были.

— Прохор… Скажи мне честно! А Леся?..

— Леська тебя любит. И этого тебе должно быть достаточно.

— А Вика?

— Вот уж здесь я тебе точно могу сказать, что так сложилось! Сам её «пробивал».

Я задумался на минуту и опять представил всю эту ситуацию.

— И что мне теперь делать? — ощущение того, что моей жизнью полностью распоряжаются фактически незнакомые мне люди, вызывало лёгкую панику.

— Дальше жить. И не делать глупостей, как правильно отметил твой дед. А там посмотрим…

— Но ты-то меня не бросишь? — спросил я своего воспитателя.

— Нет, конечно! — улыбнулся он. — Куда ж ты без меня!

* * *
— Прохор, звони Алексии, пусть пораньше возвращается. — инструктировал князь Пожарский Белобородова в своём рабочем кабинете. — И с Вяземской свяжись, пусть тоже приедет. И Сашку Петрова, художника нашего, зови, а то Лёшка совсем хмурый ходит.

— Сделаю, Михаил Николаевич. — кивнул тот.

* * *
В районе обеда мне позвонила Инга Юсупова и строгим голосом поинтересовалась:

— Студент Пожарский, почему вы сегодня не явились в Университет? И не предупредили старосту группы о своём отсутствии?

— Приболел, госпожа староста! Виноват! — ответил я.

В трубке раздались какие-то непонятные звуки.

— Лёха, что случилось? — это был уже голос Долгорукого. — Ещё вчера вечером отец деду говорил, что недалеко от Университета какая-то ерунда случилась, полиция по всему городу на ушах стояла. Я думал сегодня в Универе у тебя спросить, а ты вообще не появился. Это… происшествие с тобой никак не связано?

— Да нет… — осторожно ответил я. — Просто действительно неважно себя чувствую.

— Ну, ладно тогда… В выходные увидимся?

— Вряд ли, Андрей. Я к деду в Жуковку до воскресенья поеду. Увидимся в понедельник. Девушкам привет передавай. Пока!

— Пока!

* * *
— Я же говорил вам, что у Пожарского что-то случилось! — Андрей Долгорукий показывал Инге, Ане и своей сестре на огороженный участок дороги с работающей техникой и копошащимися рабочими. — Инга, это точно его дом?

— Да. Вон в том ресторане мы с Алексеем и сидели. — она указала рукой на вывеску «Русская изба», под которой как раз в окна вставляли стёкла.

— Не вздумайте Алексею звонить и писать. — строго сказал Долгорукий. — Он обещался в понедельник на учёбе быть. Захочет — сам всё расскажет.

* * *
В районе четырёх часов неожиданно, в сопровождении охраны, приставленной дедом, в поместье приехал Сашка Петров.

— А мне Прохор позвонил, и сказал, что Михаил Николаевич меня на выходные к вам в Жуковку приглашает! — сообщил он мне, после того как мы обнялись. — Покажешь?.. — он рукой указал мне на дом и территорию вокруг.

— Конечно! Но сначала, пойдём, с дедом поздороваешься.

Понятно, что я догадался, зачем в имение Прохор с дедом позвали моего школьного друга. Но это нисколько не умоляло того факта, что настроение моё улучшилось — я действительно был рад видеть Сашку.

— Александр! Добро пожаловать! — Главу Рода мы, после долгих поисков, обнаружили в винном погребе. — Давно здесь не был, решил заглянуть. Пойдём, пойдём, Александр, сейчас я тебе всё покажу!

Я с улыбкой наблюдал как дед, на которого опять напали «бегунки», сначала провёл для молодого художника экскурсию по дому, не забыв выделить тому одну из комнат, а потом потащил Петрова на улицу, показывать территорию. Там к нам присоединилась и приехавшая Леся, прослушавшая историю поместья по второму разу. Когда появилась ещё и Вика Вяземская, я, от наплыва чувств, пообещал себе, что найду способ и отблагодарю деда с Прохором за заботу так, чтобы они помнили об этой благодарности до конца своих дней.

Перед началом ужина Глава Рода проследил, чтобы у всех были наполнены бокалы и начал произносить тост:

— Уважаемые гости! Этот бокал я хочу поднять за своего внука и вашего друга Алексея Пожарского! Именно благодаря ему… — у деда зазвонил телефон. — Секундочку… Да. Понял. Распоряжусь. Выезжаем. — он оглядел всех присутствующих за столом невидящим взглядом. — Прошу прощения, но нам, с Алексеем и Прохором, необходимо отъехать. Будем поздно. Дом в вашем полном распоряжении. — натянуто улыбнулся он Александру и девушкам, после чего выпил вино и поставил бокал на стол, мы все последовали его примеру. — Пошли. — сказал он нам с Прохором.

Когда мы разместились в «Чайке», дед снова схватил телефон и начал кому-то звонить:

— Это я. Слушай и не перебивай! Сейчас в особняк прибудут машины Тайной канцелярии. Должен приехать и Великий князь Александр Николаевич. Разместите машины во дворе, наследника престола, с сопровождающими, без лишней помпы проводите в дом. Я еду. Всё понял? — дед выслушал ответ и нажал кнопку отбоя. — Наш особняк решено использовать в качестве базы для захвата особняка Гагариных. Их особняк расположен недалеко, — пояснил мне дед, — на Остоженке, пять минут пешком.

У особняка Пожарских в Пречистенском переулке мы были чуть больше, чем через сорок минут. «Чайку» дед приказал водителю припарковать недалеко от ворот. Когда мы через калитку зашли во двор, то я, в отличие от Главы Рода и Прохора, несколько потерялся — вокруг пяти микроавтобусов «Газель» ходило больше сорока вооружённых бойцов в чёрной форме и в масках. Заметив нас, они быстро построились, и молча отдали деду честь. Он остановился, кивнул, и махнул рукой, отдавая команду «Вольно». Так же, не говоря ни слова, мы прошли в гостевой дом. На втором этаже нас ждал Великий князь Александр Николаевич, которого я даже мысленно пока не мог назвать отцом, и таинственный Виталий Борисович, сотрудник Тайной канцелярии. Поздоровавшись за руку с дедом и Прохором, Великий князь протянул руку и мне. Сделав над собой усилие, я пожал её.

— Виталий Борисович, начинай! — приказал наследник престола.

Тот, дождавшись, когда мы усядемся, вставил в плазменную панель флешку и начал отчитываться:

— Установлено, что перед самым нападением на князя Пожарского… — он запнулся и посмотрел на меня. — Прошу прощения, Ваше Императорское высочество, на Великого князя Алексея Александровича…

— Виталий Борисович, голубчик, — хмыкнул князь Пожарский, — Великий князь Алексей Александрович ещё сам не привык к новому титулованию, так что не извиняйтесь.

— Хорошо, Михаил Николаевич. — кивнул сотрудник Тайной канцелярии, и глянул на наследника престола, который сделал ему знак продолжать. — Установлено, что перед самым нападением на Алексея Александровича, во всём квартале сотрудниками службы безопасности Рода Гагариных были выведены из строя все камеры видеонаблюдения. Нападавшими были двое — Руслан Хисматуллин и Фёдор Печорский, оба ветераны боевых действий в ранге «воевода», жители города Мытищи. — он вывел на панель фотографии двух мужчин в военной форме. — Как установили жандармы, и подтвердили наши сотрудники, служба безопасности Гагариных просто взяла в заложники семьи этих воевод, после чего им, под угрозой расправы над родными, было приказано устранить Алексея Александровича. Когда Руслан Хисматуллин, с трупом своего друга, вернулся в Мытищи, его заставили выпить яд, пообещав отпустить как его родичей, так и родичей Печорского. Обещание своё СБ Гагариных не выполнило. — Виталий Борисович начал переключать фотографии на плазменной панели в подтверждение своих слов.

Меня чуть не вывернуло наизнанку от увиденного — везде кровища, трупы женщин, детей и стариков вповалку, все с перерезанным горлом, неестественно вывернутыми конечностями, вспоротыми животами, с кишками, вывалившимися наружу…

— Мясники! — охарактеризовал всё это дед. — Дальше!

— Кроме того, достоверно установлено, что именно поручик Гагарин распространял слухи о молодом князе Пожарском в Измайловском полку. Подводя итог, с уверенностью можно сказать, что основных фигурантов трое — сам князь Гагарин, наследник и его старший сын, тот самый поручик. В СБ Гагариных — начальник, и около десятка подчинённых. Сейчас все находятся под наблюдением в фамильном особняке Гагариных. И если мне будет позволено высказать своё скромное мнение, они смирились со своей участью, и ждут, когда за ними придут…

— Ты не ошибаешься, Виталий? — впился в него глазами дед, а мой отец лишь усмехнулся.

— Думаю, что нет, Ваше Высокопревосходительство! — вытянулся тот.

— И что мы тогда здесь сидим? Надо, наконец, подать к крыльцу особняка Гагариных чёрную решётчатую карету! Как в старые добрые времена! Сашка, — дед наклонился из любимого кресла к наследнику престола, — а давай он сопротивление при задержании окажет, или там при попытке к бегству…

— Экий вы, Михаил Николаевич, милосердный! — оскалился Великий князь. — Этой мрази так быстро соскочить не получится! Уж я-то об этом позабочусь! — он глянул на меня. — Сдохнет, как собака! Особенно после тех картинок из Мытищ. — он указал на плазменную панель, а меня снова замутило. — По коням!

Когда вы вышли во двор, мой отец просто махнул рукой. Этого оказалось достаточно, чтобы «чёрные» загрузились в «Газели» и выехали из двора.

— Каждый знает свой манёвр… — прокомментировал он происходящее деду.

— Кто бы сомневался… — не остался в долгу князь Пожарский. — Я тебя, Александр, на совесть учил. А мы пешком пройдёмся. Вперёд! — он показал пример и вышел в переулок, повернув налево, в сторону Остоженки.

И действительно, шли мы не больше пяти минут, в конце концов оказавшись перед литыми воротами с гербами Гагариных. Ещё на подходе я настроил себя на некое подобие темпа, и был готов к любым неожиданностям. Сам особняк Гагариных мной ощущался как некое единое целое, окружённое вкраплением каверн чужого внимания, но я это списал на рассредоточившихся по всему периметру сотрудников Тайной канцелярии. Однако, с северной стороны, с Волхонки, приближался источник серьёзного беспокойства.

— Стоим! — глухо сказал я, и указал дальше по безлюдной улице. — Мы не одни!

Краем глаза я заметил, как переглянулись дед с отцом, и Прохор с Виталием, но все встали. Секунд через тридцать показалась обычная «Газель», которая встала посреди улицы, перегородив её, и из неё начали выходить мужчины в строгих деловых костюмах и при галстуках. Первыми вышли Великие князья Николай Владимирович, Александр Владимирович и Константин Владимирович. За ними вышел их отец — Великий князь Владимир Николаевич, брат Императора. Следующим, кто покинул машину, был Великий князь Николай Николаевич, младший брат отца. Последним на брусчатку вступил сам Император, Николай Третий.

— Доклад! Быстро! — рявкнул он отцу.

Надо было отдать должное Александру Николаевичу, — к Императору он подошёл, блюдя чувство собственного достоинства.

— Лица, покушавшиеся на Романова, Государь, установлены. Проводится операция по их задержанию. Разрешите продолжить? — картинно вытянулся он.

— Не имею ничего против, Александр Николаевич! — усмехнулся Император. — Продолжайте!

— К нам кто-то идет! К воротам. — сообщил я, оставаясь в этом своём состоянии.

Великие князья переглянулись между собой, и на темпе разбежались по всему периметру внешней стороны особняка Гагариных, выходящей на Остоженку. Но беспокоились они напрасно — открылась калитка, и вышли трое, сразу упавшие на колени.

— Государь! — завопил один из них, с седой головой и бородкой. — Бес попутал! Родичей пощади!

— А ты, Витька, родичей пощадил этих двух воевод? — вылез вперёд мой дед, вокруг которого опять начал формироваться огненный столб.

Да и у меня перед глазами опять встали эти фотографии из Мытищ. В голове что-то щёлкнуло…

— Лёшка! Лёшка! — кто-то орал мне в ухо. — Очнись! Лёшка! Лёшка!

Придя в себя, первым, кого я заметил, был Прохор. Маячили лица отца, деда, Императора, Великих князей…

— Посмотри на меня! — орал мне в лицо Прохор.

— Смотрю. — попытался кивнуть я.

— Как меня зовут?

— П-прохор…

— А ты кто?

— Князь Пожарский.

— Ну, слава богу, в себя пришел… — Прохор уступил место другим.

— Лёшка, ты как? — дед смотрел на меня с тревогой.

— Уже нормально. — я попытался встать. — Что случилось?

— Это был «Царский гнев», внучок! — на меня с улыбкой смотрел Император. — О котором многие, к сожалению, стали забывать. Можешь удостовериться. — он указал в направлении ворот особняка Гагариных.

Там валялись три тела.

— Я их убил?

— Нет, Алексей. — хмыкнул Николай Третий. — Только младшего, который бунт в Измайловском полку хотел устроить. Князь Гагарин и наследник просто сильно контужены. С ними мы разберёмся. Не переживай.

— И что теперь? — я тупо уставился на него.

— А теперь Михаил Николаевич нас в своём доме угостит чаем. Да, Михаил Николаевич?

— Да, Государь. — кивнул дед.

— Тогда идите потихоньку в особняк Пожарских, мы вас догоним. И, кстати, Алексей, всё имущество Гагариных теперь твоё. Мы проследим.

Когда мы уже подходили к воротам особняка, дед решил нарушить молчание:

— Да, Лёшка, теперь имущество Гагариных твоё… — хмыкнул он, повторяя слова другого моего деда. — Богат, как Крёз!

— И что изменилось? — поинтересовался Прохор. — Он и до этого был не беден…

— Это да… — князь Пожарский и не подумал убрать с лица ухмылку. — А сейчас так вообще!..

* * *
— И как вам? — поинтересовался в «Газели» Император у своих родичей, фактически являвшихся на сегодняшний день Советом Рода.

— Так нас всех зацепило! — высказался Великий князь Владимир с плохо скрываемым восторгом, а все остальные закивали. — Самый настоящий «Царский гнев»! У кого-то будут вопросы, сомнения? — брат Императора посмотрел на своих сыновей и обоих племянников. — Вопросов нет. Когда будем вопрос решать официально, Государь?

— Завтра, утром. — ответил Николай Третий. — А сейчас к Пожарским в особняк едем, уважение надо проявить за воспитание достойного Романова! Сын, — обратился Император к наследнику престола, — серьёзный разговор у нас тобой впереди. Будем обсуждать подготовку и итоги сегодняшних мероприятий. А сейчас будь аккуратнее! Алексей парень не простой! Это и вас касается, племяши!

 <strong> <emphasis>Глава 2</emphasis> </strong> 
Когда мы зашли во двор, дед развил бурную деятельность:

— Быстро всё проверь! — приказал он Владимиру, начальнику охраны особняка. — Здесь Император и остальная семья через пять минут будет. Передай в дом, пусть большую гостиную готовят! И чтоб не пылинки и соринки!

Потом дед приказал поставить все машины в гараж, даже свою «Чайку». Потом очередь дошла до домика охраны на воротах и внешнего вида самих охранников:

— Так. Заново заправились и застегнули все пуговицы! — команда была незамедлительно выполнена под суровым взглядом Главы Рода. — Нормально. Теперь ворота открывайте. — он вышел из домика и дождался, пока распахнут ворота. — Один внутри, — он указал на домик, — трое к воротам, греческие статуи изображать будете.

— Деда, а что за «Царский гнев»? — спросил я у него, когда он немного расслабился.

— А это тебе, Лёшка, пусть Романовы сами рассказывают. — усмехнулся дед. — Это способности вашего Рода. И тебе, Прохор, на эту тему с Его Императорским высочеством разговаривать запрещаю! — он посмотрел на моего воспитателя. — Пусть сам у отца и царственного деда спрашивает. — на что Прохор кивнул. — А ты, Алексей Александрович Романов, не вздумай меня и Прохора позорить недостойным поведением перед остальными Романовыми. Скажут ещё, что зря тебя на воспитание в Род Пожарских отдали. Ты меня услышал, Алексей? — дед был очень серьёзен.

— Услышал. — кивнул я.

А про себя подумал: «Видимо придётся свои обиды засунуть куда подальше… О какой благодарности деду и Прохору вообще может идти речь, если я элементарно не смогу выполнить их просьбу, и подведу этим самым недостойным поведением».

В это время, как раз, во двор заехала знакомая «Газель», которую в том же порядке, как и у особняка Гагариных, покинули мои новые родичи.

— Государь! Ваши Императорские Высочества! Прошу в дом! — князь Пожарский сделал приглашающий жест, и зашагал к особняку.

Романовы пошли за ним, мы с Прохором пристроились в конце.

Большая гостиная представляла собой помещение, заставленное по периметру диванами и креслами, с журнальными столиками между ними. Именно здесь собирались члены Рода Пожарских по торжественным поводам. Вдоль стены выстроились три поварёнка, со стеклянными глазами, вырядившиеся в красные косоворотки, чёрные штаны и короткие сапоги, которые, видимо, должны были играть роль официантов. За старшего у них был дед Семён, старый денщик Главы Рода, последнее время негласно исполняющий обязанности управляющего особняком.

— Семён! Давно тебя не видел! — воскликнул Император.

— Лет пятнадцать, Ваше Императорское Величество! — низко поклонился тот, а поварята поклонились ещё ниже.

— Время летит, не остановишь… — протянул Николай Третий. — Рад видеть тебя в добром здравии!

— И я вас, Ваше Императорское Величество! И всех ваших родичей! — выпрямившись, кивнул Семён.

— Государь! Ваши Императорские высочества! Располагайтесь! — сказал князь Пожарский. — Что будете?

— Водку. — Император оглядел родичей, те, соглашаясь с выбором, кивнули.

— Семён, проследи. — кинул дед, тот поклонился и вышел вместе с поварятами.

Так получилось, что князь Пожарский сел в кресло по центру гостиной, Романовы расположились от него по левую руку, я занял место рядом с дедом справа, а Прохор направился на выход.

— Прохор, вернись. — остановил моего воспитателя Император, и указал ему место рядом со мной.

На минуту повисла неловкая пауза, во время которой всё внимание моих новых родичей было устремлено на меня. Если отец с дедом-Императором и его братом смотрели с улыбкой, то вот взгляды Великих князей были изучающими. Мне, откровенно говоря, стало от этих всех взглядов не по себе…

— Ну что, Алексей, давай знакомиться! — усмехнулся Николай Третий. — Меня ты должен знать, по всей Империи портреты развешаны… — я кивнул. — Так получилось, что я твой дед. Именно так меня и называй в неформальной обстановке, такой, например, как сейчас. Во всех остальных случаях обращение «Государь» вполне сгодиться. Это мой сын, Александр, твой отец. Вы уже знакомы, как и с твоим двоюродным дедом Владимиром. — Великий князь встал и кивнул. Его примеру последовали и все остальные Великие князья. Встали и мы с Прохором. — Дядька твой, Николай. — родной брат отца тоже кивнул. — Двоюродные дядьки Николай, Александр и Константин. Присаживайтесь. — Император махнул рукой, и мы все сели. — Формально, только завтра состоится Совет Рода, на повестке которого будет один вопрос — признание Алексея Александровича Романова сыном цесаревича Александра без приставки незаконнорожденный, со всеми вытекающими из этого последствиями. Думаю, тебе, Алексей, не надо объяснять эти самые последствия? — Император смотрел на меня вопросительно.

— Не надо, Государь. — кивнул я. — Дед с Прохором мне всё объяснили.

— Хорошо, Алексей. — Император улыбнулся. — Совет состоится завтра в десять утра, в Жуковке. Не опаздывай. Михаил Николаевич, нашего внука доставишь лично. Прохор, будь тоже.

— Будем, Государь. — заверил князь Пожарский.

— И ещё, Алексей. — второй мой дед опять смотрел на меня. — Решение о том, что ты будешь воспитываться в Роду Пожарских, принимал я. Фактически единолично. Твой отец возражал, как и твоя бабка, Императрица Мария Фёдоровна. Все свои обиды и претензии можешь высказывать мне, Александр виноват лишь в том, что очень сильно любил твою покойную мать. В своё оправдание могу сказать лишь одно — действовал я так только для блага Рода. Возникла бы сейчас такая же ситуация — поступил бы аналогичным образом. Станешь постарше, Алексей, может и поймёшь…

Наш разговор прервался с появлением поварят, возглавляемых Семёном. Шустро выставив на столы графины с водкой и закуску, они, по знаку хозяина дома, покинули гостиную.

Эта маленькая пауза в разговоре позволила мне чуть по-другому взглянуть на отца, ведь Император фактически подтвердил слова деда и Прохора о том, что цесаревич всегда был рядом.

Первый тост был за Главу Рода Пожарских, в котором Император выразил благодарность славному Роду Пожарских за моё достойное воспитание. Следующим, ответным тостом князь Пожарский поблагодарил Род Романовых за оказанное доверие, и дал понять, что с моим воспитанием не было особых проблем, по причине хорошей наследственности, многозначительно посмотрев на Николая Третьего и цесаревича. Выпили и за это. Отдельного тоста удостоился и Прохор, которому пообещали, что его деятельность в качестве воспитателя скоро не закончится, по крайней мере, точно продлится до моего совершеннолетия. Напряжение за столом постепенно развеялось, и присутствующие как-то незаметно разделились на две группы — князь Пожарский с Императором и Великим Князем Владимиром Николаевичем, и мы с отцом, Прохором и остальными Великими князьями.

— Давай, Алексей, рассказывай про свою жизнь. — попросил меня Николай Николаевич, брат отца, когда все Великие князья переместились на «нашу» с Прохором половину. — Про учёбу, про Корпус, про друзей. А то с нами Александр не сильно многим и делился. — он укоризненно посмотрел на цесаревича, а другие мои дядья подтверждающее загудели.

Пришлось рассказывать.

— Вот племяннику повезло! — усмехнулся он, когда я закончил. — Хоть иногда в Корпусе душу отводит! — все остальные завистливо переглянулись.

— В каком смысле, Николай Николаевич? — не понял я.

— Во-первых, не Николай Николаевич, а дядька Николай! — назидательно сказал он. — Во-вторых, мы все закончили Московское Высшее Командное училище, только разные факультеты. И нам во время учёбы допускалось пользоваться силой в строго определённых случаях, в отличие от других курсантов. А тренировались мы только в Жуковке, на фамильном полигоне, и то, только между собой.

— Почему? — опять не понял я.

— Отец тебе всё объяснит. — шутливо отмахнулся от меня Великий князь. — А ты в свои семнадцать лет уже и тех вояк в банке взял, и шпиона этого… Вот я и говорю, что тебе повезло! Мы-то в этом возрасте только к казарме привыкали и о подвигах мечтали! По стопам отца пошёл, это он у нас жандармский факультет закончил.

Дальше разговор коснулся Прохора, которого, как оказалось, все прекрасно знают. Мой отец сообщил Великим князьям, что мой воспитатель достиг ранга «абсолют». Из поздравлений я понял, что никто и не сомневался в его талантах.

— Прохор, мне кажется, или ты помолодел? Просто давно тебя не видел… — спросил мой самый молодой дядька, Константин Владимирович.

Мой воспитатель кинул взгляд на отца, который и ответил двоюродному брату:

— Помнишь, что мог Александр Первый? — тот кивнул. — Алексей может то же самое. Но до конца мы с отцом не уверены.

Надо было видеть лица Великих князей, которые уставились на меня в изумлении. А отец продолжил:

— К Михаилу Николаевичу приглядитесь.

Теперь уже все смотрели на князя Пожарского, который в этот момент как раз разливал водку по рюмкам старшим Романовым и себе. Первым не выдержал дядька Николай, как я понял, он был самым непоседливым из Великих князей:

— Михаил Николаевич, я прошу прощения, а как вы себя чувствуете?

— В смысле?.. — опешил князь Пожарский.

— Николай, ты разве не видишь, что мы разговариваем? — нахмурился Император, указывая на уже практически пустой графин с водкой.

— Отец, просто Сашка сказал про прадеда Александра Первого… — чуть замялся Великий князь. — Вот я и…

— Понятно. — протянул Николай Третий. — У Прохора спросите, а нас, молодёжь, оставьте в покое! — они отвернулись, и продолжили негромко о чём-то разговаривать.

Теперь Прохору было не отвертеться, и пришлось ему в подробностях рассказал о своём «лечении». Потом наступила моя очередь. В двух словах я описал всё, что видел, чувствовал и исправлял, заметив, как к нам тихонько присоединяются все три присутствующих здесь моих деда.

— Алексей, я готов! — заявил дядька Константин, когда я закончил. — Хоть этих, наконец, побью! — он указал на старших Владимировичей. — И этих! — имелись ввиду Николаевичи.

— Цыц, молодёжь! — вмешался Император. — Всему своё время! Давайте-ка уже по домам, завтра трудный день. А мы посидим ещё втроём, по-стариковски… Александр, довези сына с Прохором до Жуковки.

Всю дорогу мы молчали, только в конце, когда обычная «Нива» заехала на территорию поместья Пожарских, отец поинтересовался:

— Обижаешься на меня, Алексей?

Я, сделав над собой усилие, ответил:

— Дай мне время. Слишком всё неожиданно…

— Хорошо. — кивнул он и протянул мне руку, пожав которую, я вышел из машины.

Уже когда мы с Прохором поднялись на крыльцо, мой воспитатель меня похвалил:

— Молодец, Лёшка! Вёл себя достойно! Вот и дальше постарайся вести себя так же. Будь достоин фамилии Романовых и Пожарских!

Ещё на входе мы услышали громкий женский смех, несмотря на то что был уже двенадцатый час ночи. Когда же зашли в гостиную, поняли его причину — пьяненькие Леся с Викой вышагивали перед сидящим на диване Сашкой Петровым в нарядах пятидесятых-шестидесятых годов. Если Леся сделала себе высокую причёску, и была одета в чёрное платье с пышной, летящей юбкой, которое оставляло открытыми плечи, то вот Вика щеголяла в безразмерной яркой рубашке, частично заправленной в шорты из обрезанных джинсов, огромных очках и бандане.

— Мальчики вернулись! — увидела нас Вика. — У вас всё нормально? А где Михаил Николаевич?

— Да, мы вернулись. У нас всё хорошо. Михаил Николаевич задержится в городе. — по порядку ответил Прохор. — А вы чем занимаетесь?

— Нам Наталья вещи из старого гардероба принесла. — заявила Леся. — У нас костюмированная вечеринка! Посмотрите! — она указала на стол, который был весь усеян набросками женских нарядов.

— Еле за ними успеваю! — указал пьяненький Петров на наброски. — Вика уговорила меня написать её портрет, сейчас выбираем образ…

Твою же мать… Я мысленно схватился за голову. Сашка ещё портрет деда не написал, Юсупова, Долгорукая и Шереметьева в очереди стоят, я ещё молчу про мою, как оказалось, сестру, Марию Романову… А его тут уже, по тихой грусти, взяли в оборот! И куда, спрашивается, смотрела Леся?

— Слышал, Лёшка? — гордо выпрямилась Вика. — Образ выбираем! Может в камуфляже и с автоматом? Как настоящая Валькирия? — её огромные очки мешали мне понять, шутит девушка, или нет…

— А что, мне нравится! — подал с дивана голос Петров. — Вика в униформе, с автоматом… В этом, определённо, что-то есть!

Я уже собрался сказать всё, что думаю по этому поводу, но Прохор меня опередил:

— Леся, опиши Вике все перипетии нелёгкой судьбы нашего художника в последнее время.

Через пять минут расстроенная Вика спросила у меня:

— Лёшенька, но можно же что-нибудь сделать?..

— Не уверен. — ответил я, кровожадно смотря на опустившего глаза друга. — Если только Александру не бросить учёбу, и плотно заняться выполнением данных обещаний… И переодевайтесь давайте, гулять пойдём. Свежий воздух вам явно будет нелишним.

Когда девушки ушли в соседнюю комнату, Сашка подал голос:

— Лёха, извини! Опять за языком не слежу. Но Вика так просила! Я не устоял! И где ты их таких милых только находишь! — на что мы с Прохором только усмехнулись, лишний раз убедившись в том, что решение о выборе Рода Пожарских в качестве агента молодого художника, было верным.

Прогулка на свежем воздухе оказала благотворное воздействие на обеих девушек и моего друга, и, когда мы вернулись через полчаса домой, они все чувствовали себя весьма неплохо. Проводив Сашку до его комнаты, мы, втроём, направились в мою.

— У тебя кровать мягче. — пояснила Вика.

— А я уже привыкла с тобой засыпать… — зевая, сказала Леся.

* * *
Когда «молодёжь» разъехалась, а Семён принёс ещё один графин с водкой, Император спросил у своего брата:

— Володя, как думаешь, стоит ли прямо сейчас объявлять про Алексея?

Тот задумался и посмотрел на князя Пожарского, давая понять, что отвечать придётся ему.

— Хорошо. — вздохнул Николай. — Что ты, Миша, думаешь по этому поводу?

— Думаю, Коля, что надо повременить с официальным объявлением. — ответил князь. — У внука только жизнь в столице начала налаживаться, друзья появились, служба в Корпусе пошла. Ну, объявишь ты на весь мир, что у Александра сын есть, которого все эти годы тщательно скрывали. И у него даже происхождение очень достойное, на зависть многим, — мать княжна Пожарская… Да никто и слова не скажет! Подданные и все главные Рода Империи только радоваться будут, узнав, что есть кому в будущем Императором стать, да девок своих подсовывать! Кого в жёны, а кого и в любовницы! А сам Алексей? У него же никого вокруг не останется после этого! Никаких друзей и просто хороших знакомых! Все, конечно, станут относится к нему с должным уважением, пытаться набиться в друзья и приятели, с прицелом на будущее, но ты готов поручиться за искренность их чувств? — князь пристально смотрел на Императора.

— Нет, Миша… — помотал головой Николай.

— Коля, сколько мы с тобой друг друга знаем? — продолжил Пожарский. — Лет семьдесят, если не больше! С Володькой столько же. — Великий князь кивнул. — Мы с детства знакомы, когда на деньги и власть было наплевать! Наши сыновья друг с другом хорошо знакомы, в Лицее учились вместе. Все друг другу свои. Вот и надо Алексея делать своим для общества, с друзьями, недругами, общими дурными выходками и шалостями! Как у нас с вами двумя было. Чтобы были общие воспоминания. Необходимо, чтобы Алексей, хотя бы для общества, ещё какое-то время побыл князем Пожарским. Я всё сказал.

— Вова? — Николай посмотрел на брата.

— Я согласен с Мишей. — кивнул Великий князь. — Он дело говорит. Но решать тебе, Коля.

Император взял графин и разлил водку по рюмкам. Но этого времени на размышления ему не хватило, и он подцепил вилкой кусок колбасы.

— Хорошо. — Император бросил вилку и взял рюмку. — Будь по-вашему! За молодого князя Пожарского! — они чокнулись и выпили. — Но каков был «Царский гнев»? А ведь Алексей ещё в полную силу не вошёл! Что же будет дальше?

— Ты, Коля, не загадывай! — хмыкнул Великий князь. — Главное, чтоб он с тобой, Сашкой и сёстрами общаться нормально начал.

— После Колиной речи о том, что все претензии, как к Главе Рода, предъявлять надо к нему, будет всё нормально. — заверил Пожарский. — У Лёшки на лице облегчение было написано. Я заметил. Это ты, Величество, вовремя сказал! Уважаю!

— Нет ничего проще, твоё сиятельство, чем говорить правду! — с важным видом сказал Император, и разлил из графина водку по рюмкам. — Давно так душевно не сидел. За правду!..

Только в третьем часу ночи князь Пожарский загрузился вместе с обоими Романовыми в свою «Чайку», и они поехали в Жуковку.

* * *
Пробуждение было просто отличным — в окно пробивались лучики солнца, я выспался, а по бокам тихонько сопели две красавицы. Аккуратно покинув кровать, направился в душ. Когда вернулся, девушки уже не спали.

— Пожарский, сколько время? — абсолютно обнаженная Вика встала с кровати и потянулась.

Отвечать я не спешил, а решил насладиться открывшимся зрелищем.

— Ты сильно-то не засматривайся, Лёшка! — голая Леся слезла с другой стороны кровати. — А то ревновать буду! — и она, виляя бёдрами, пошла в ванную комнату.

Так и не дождавшись моего ответа, Вика нагнулась и взяла с пола телефон.

— Половина восьмого, лишние полчаса поспала. — сказала она, бросила телефон на кровать, и подскочила ко мне, быстро нанося удары своими маленькими кулачками.

Да… Что-то в этом было, когда обнажённая рыжая Ведьма прямо с утра использует тебя в качестве мешка с песком.

— Зарядка сделана! — заявила она с улыбкой, после того как обозначила мне удар ногой в голову, продемонстрировав и хорошую растяжку, и… всё остальное. — Я в душ! Не скучай, Пожарский!

На завтрак мы попали только после восьми, одновременно из своей спальни спустился и дед.

— Всем доброго утречка! — поприветствовал он нас. — Как спалось?

— Отлично, Михаил Николаевич! — за всех ответила Вяземская.

— Вот и хорошо. — кивнул дед. — Мы с Алексеем и Прохором через часик вас покинем, так что займёте себя сами, девушки. Имение опять в вашем полном распоряжении. А где наше молодое художественное дарование?

— Ещё не появлялся. — ответил я.

— Ну, пусть спит. — дед уселся за стол, а Наталья поставила перед ним тарелку с домашним творогом. — Молодое дело оно такое…

Сашка появился минут через пятнадцать.

— Прошу прощения! Проспал! — он виновато улыбнулся. — Не удержался вчера… Девушек в нарядах рисовал.

— Ага. — кивнул дед. — Мне Наталья уже доложила, что вчера вам весь этот старый хлам достала. Александр, ты помнишь про своё обещание?

— Конечно, Михаил Николаевич! Первый портрет ваш! — заверил тот, а я многозначительно посмотрел на Вику, которая мне только улыбнулась.

— Так, Алексей! — дед вытер губы салфеткой. — Через пятнадцать минут жду тебя при параде на крыльце. Прохор уже готов.

Когда я вышел на крыльцо, одев костюм и галстук, то чуть не рассмеялся — внизу стоял белый четырёхместный электромобиль для гольфа с гербами Пожарских, за рулём которого сидел Прохор, одетый, как и я, в строгий деловой костюм.

— Прокати нас, Петруша, на тракторе! — начал петь я. — До околицы нас прокати!

— Садись уже, певун! — усмехнулся он. — Тачка — огонь! Скоро оценишь.

— Всё, погнали! — это был уже дед, который выскочил из дома, быстро спустился по ступеням и залез на заднее сидение гольфкара, я пристроился рядом. — Теперь, Лёшка, слушай меня внимательно. — сказал он мне, в то время как Прохор выруливал на аллею, ведущую в сторону поместья Романовых. — Я сегодня ночью с дедом твоим другим и братом его Владимиром поговорил. Предварительное решение таково — Романовы тебя признают полноправным сыном цесаревича, но официально об этом объявлять не будут. Побудешь пока князем Пожарским какое-то время, пообтешешься, врастёшь в светское общество, расширишь круг знакомств, люди к тебе привыкнут…

Как же это всё устраивало меня в полной мере! Не хватало ещё, чтоб люди при моём появлении в ступор верноподданнический впадали, и в ноги кидались. Да и в Университете всяко спокойнее будет! Не скрывая своей радости, я задал деду самый главный вопрос:

— Деда, а жить я там же буду? С Прохором?

— Думаю, что да. — кивнул он. — Там сейчас как раз срочно ремонт доделывают силами Императорского Рода. Но моей охраны там больше не будет. Верно, Прохор?

— Да, Михаил Николаевич. — обернулся на секунду мой воспитатель. — Если утвердят такой вариант, однозначно будет выделена специальная группа дворцовой полиции.

— Да на кой она мне? — попытался заранее отказаться я. — Чем мне в нападении Гагариных помогли те твои пара ребят, деда? Только мешали…

— Прохор, объясни отроку…

— Чтоб все эти нападения предотвращать на стадии подготовки, Лёшка. — хмыкнул тот. — Так что привыкай, твоё Императорское высочество.

— А ещё они на меня стучать будут отцу с дедом. — заметил я.

— Ну, а как ты хотел, внучок. — теперь ухмылялся дед. — Всё для твоей же пользы. Своих детей заведёшь, ещё и Тайную канцелярию подключишь…

Вскоре, на границе имений Романовых и Пожарских, показались ворота, которые при нашем приближении открылись, а два крепких мужика в форме дворцовой полиции вытянулись и отдали деду честь.

* * *
В гостиной Императрицы Марии Федоровны, в кресле сидела и ревела жена Цесаревича, Екатерина Викторовна.

— Хватит ныть! Соберись! — прикрикнула на сноху хозяйка покоев. — Твой отец сам посмел поднять руку на Романова, моего родного внука. За это полагается… Сама знаешь, что за это полагается! И он вместе с твоим братом будет казнён!

— Но можно же хоть что-то сделать… Как-то заменить на более мягкое наказание! А Александр и Государь со мной вообще не разговаривают! — опять заревела Екатерина.

— Да я сама с тобой разговаривать не хотела. — хмыкнула Мария Фёдоровна. — Мне важно, чтобы девочки на Совете Рода были в нормальном состоянии, и ты выглядела прилично. Что родичи-то подумают? — и жёстко добавила. — Вопрос с Алексеем решён, и будет сегодня озвучен. А если ты, Катька, попробуешь хоть что-нибудь вякнуть, или там внучек моих против брата настроить, или ещё как-нибудь Алексею навредить, я тебя лично со свету сживу. Обещаю! Веришь мне?

— Да. — пискнула вся сжавшаяся в кресле Екатерина Викторовна.

— А теперь марш к себе! И приведи себя в порядок!

* * *
Побывать в поместье Романовых в Жуковке мечтали очень многие. Это было знаком особого отношения, этим гордились, об этом рассказывали с придыханием и плохо скрываемой гордостью. А всё потому, что поместье традиционно использовалось Императорским Родом для отдыха, в отличие от того же Кремля, более официального и доступного. Вот и я невольно начал проникаться атмосферой этого места, являвшегося «дачей» для очень многих и многих, как оказалось, моих предков. Особую остроту добавили детские воспоминания — очень мне маленькому хотелось попасть за высокий кирпичный забор на загадочную территорию Императорской семьи, а дед только хмыкал, и обещал, переглядываясь с Прохором:

— Обязательно, Лёшка, попадёшь! И не через забор, а через ворота!

Вот и сбылись дедовские обещания…

Проехав какое-то время по дорожке, проложенной в лесу, мы оказались на открытом пространстве, с островками леса, большим прудом, беседками и мощёными дорожками, по которым прогуливалась охрана с собаками. На нас, впрочем, они не обращали никакого внимания. Вскоре из-за холма показался и комплекс зданий с настоящим четырёхэтажным дворцом. Именно к нему и направил гольфмобиль Прохор. Дед достал телефон и кого-то набрал.

— Встречай. Подъезжаем.

Когда дед убрал телефон, я спросил:

— А это нормально, что мы вот так подъедем? На этой тарантайке?..

— Нормально. — усмехнулся дед. — Это означает, что мы к Императору заглянули по-соседски… Понял? — я кивнул. — Особенно мне первый раз так понравилось приехать. Не помню уж по какому поводу Романовы устроили приём, но я заявился через лес как раз на этой, как ты выразился, тарантайке! Чуть припозднился, понятно, а все уже успели собраться вон на той лужайке. — он указам на большую поляну с неработающими фонтанами перед дворцом. — И тут, значит, появляюсь я… Посмеялся, конечно, народ, а в глазах зависть — Пожарские де даже не утруждают себя через главные ворота к Романовым ездить, напрямую через лес заявляются! — дед довольно улыбнулся. — Да и Романовы потом, бывало, так же к нам в гости приезжали. Кстати, по всему забору, помимо тех ворот, через которые мы проехали, есть ещё несколько.

— Деда, да знаю я. В детстве же всё здесь облазил. — напомнил я ему.

Вблизи дворец производил ещё более величественное впечатление — колонны, огромные окна, лепнина по светлому фасаду с двуглавым орлом в центре, статуи орлов рядом с крыльцом, на котором нас ждал мой отец.

— Добро пожаловать! — спустился он к нам по ступеням и пожал руки. Подскочивший слуга в ливрее сел за руль гольфмобиля и отъехал. — Все собрались, ждём только вас! Прошу за мной.

Оказавшись внутри дворца, я был поражён обилием картин, антикварных даже на первый взгляд ваз, статуэток, предметов мебели. Везде, куда бы я не посмотрел, сверкала позолота.

— Традиции… Ничего не поделаешь… — заметив мои взгляды, бросаемые по сторонам, сказал отец, когда мы поднимались по мраморной лестнице. — Иначе уважать перестанут. В личных покоях всё гораздо скромнее. Нам сюда. — он указал на одну из дверей на втором этаже, которую охраняли два полицейских, а на одном из диванов сидели три женщины в одинаковых светлых костюмах.

При появлении Цесаревича они встали, кивнули и спокойно уселись обратно. «Видимо, Валькирии». — подумал я.

— Михаил Николаевич, Прохор, вам придется обождать здесь. Сами понимаете… — отец указал на другой диван. Подождав, когда дед с Прохором расположатся на диване, Цесаревич сказал мне. — А теперь слушай меня внимательно, Алексей. Когда твой дед скажет фразу: «Добро пожаловать обратно в семью!», ты должен будешь громко произнести следующеё — «Здравствуйте, родичи!», и поклониться. Запомнил?

— Запомнил. — кивнул я.

— Отлично. Пойдём, Совет Рода ждёт. — он открыл дверь, и пропустил меня вперёд себя.

Зал, в котором я оказался, напоминал художественный музей — на стенах были развешаны портреты царей и императоров из Рода Романовых. Между ними и в углах, в специальных подставках, висели и стояли мечи, сабли, копья, щиты и богато украшенные доспехи. В центре зала выделялся старинный монументальный стол с не менее монументальными и старинными стульями. Вокруг этого стола, разбившись на отдельные группы, стояли Романовы, все, как и я, одетые в деловые костюмы. В противоположном углу комнаты я заметил Императрицу, Марию Федоровну, с женой отца, Екатериной Викторовной, и моими единокровными сёстрами — Марией, Варварой и Елизаветой. Цесаревич взял меня под локоток, и повёл именно к ним. Добраться быстро до женщин Рода Романовых нам не удалось — пришлось по дороге здороваться с Владимировичами и Николаем Николаевичем, родным дядькой. Дальше отец представил меня двум двоюродным братьям деда — Павлу Александровичу и Александру Александровичу, ещё крепким старикам за семьдесят, и их сыновьям, Виктору и Дмитрию Павловичам, и Александру с Владимиром Александровичам.

— Похож на Сашку! — вынес вердикт улыбающийся Александр Александрович. — Добро пожаловать обратно в семью! — он хлопнул меня по плечу.

Императрица, когда мы до неё наконец добрались, на разговоры размениваться не стала, а молча обняла и крепко прижала к себе. Я же ничего поделать с собой не мог, и просто позволял себя тискать, испытывая при этом не очень приятные ощущения — люди вокруг по сути являлись для меня пока чужими, к новой семье надо было ещё привыкнуть. Наконец, отпустив меня, Мария Фёдоровна указала на жену отца:

— Екатерина Викторовна, твоя… мачеха. — холодно произнесла Императрица, а я с трудом кивнул урождённой Гагариной.

Лицо мачехи напоминало восковую маску со следами недавней истерики. Никак на меня не прореагировав, она продолжала пялится прямо перед собой.

— Твои младшие сёстры, Алексей. — продолжила Мария Фёдоровна, перестав обращать внимание на Екатерину Викторовну. Слово «младшие» Императрица выделила особо. — Мария, Варвара и Елизавета. — девочки одновременно сделали книксен и выпрямились.

— Очень приятно познакомится, девушки! — кивнул я с улыбкой.

— А хочешь я тебе дом покажу, Алексей? — шагнула вперёд самая младшая, Лиза, наряженная в красивый сарафанчик голубого цвета. — Я здесь всё знаю! Меня даже к деду-Иператору в кабинет пускают! Я тебя проведу!

— Не Иператору, а Императору, Лиза. — поправила восьмилетнюю сестру Мария. — Ты ещё успеешь показать братику дворец. — к моему удивлению, малышка кивнула с важным видом и сделала шаг назад.

— Действительно, ещё успеете тут нагуляться. — Цесаревич присел и поцеловал в лобик Лизу. — Обещаешь не капризничать? — та кивнула. — Варя, займи чем-нибудь сестру, пока дед не пришёл. — моя средняя тринадцатилетняя сестра тоже кивнула. — Мама, Маша, посадите Алексея между собой, пока тут официальная часть длится будет.

— Иди уже, мы всё знаем. — шутливо отмахнулась от него Императрица.

Не успел отец отойти, как двери уже с этой стороны отрылись, и в зал зашёл Император в сопровождении своего младшего брата Владимира. Отыскав взглядом мою персону, он направился прямо ко мне.

— Доброе утро, Алексей! — он, улыбаясь, протянул мне руку.

— Доброе утро… деда. — я пожал её.

С Великим князем Владимиром мы поручкались молча.

— Так, родичи, приступим. — громко сказал Николай. — Прошу присаживаться.

В то время, как мужчины Рода Романовых, входящие в Совет, занимали места за столом, Императрица, мачеха, мои сёстры и я сели на специально приготовленные стулья у одной из стен.

— Вопросов на повестке дня два. — продолжил Император, дождавшись, когда все займут места. — Со вторым разберёмся чуть позже. Первый вопрос — признание Алексея Александровича Романова полноправным сыном Александра Николаевича Романова, наследника престола, со всеми вытекающими отсюда последствиями, о которых, надеюсь, напоминать никому не надо. — он обвёл взглядом сидящих за столом. — С ситуацией вы все знакомы много лет, с самого рождения Алексея, дополнительные сведения получили перед Советом. Ставлю вопрос на голосование. Родичи, кто за то, чтобы признать Алексея Александровича Романова полноправным сыном Александра Николаевича Романова? Прошу поднять руки. Единогласно. — Император повернулся ко мне. — Алексей Александрович, подойдите. — я встал и на негнущихся ногах направился к столу, а дед в это время сказал отцу. — Александр, позови Пожарского с Белобородовым.

Вошедшие в зал князь Пожарский и мой воспитатель поклонились присутствующим, и, ведомые Цесаревичем, встали рядом с моими сёстрами.

— Итак, родичи! — поднялся со стула Император. — Представляю вам Великого князя Алексея Александровича Романова! Добро пожаловать обратно в семью!

— Здравствуйте, родичи! — громко сказал я и поклонился, как и учил отец.

Великие князья за столом одобрительно зашумели. Дождавшись, когда шум чуть уляжется, Император продолжил:

— Так. С формальностями покончили. Теперь хотелось бы отдельно поблагодарить князя Пожарского и члена нашего Рода, теперь уже потомственного дворянина Белобородова, за воспитание Алексея Александровича. — Николай подошёл к ним и по очереди обнял под хлопки остальных Романовых.

Когда Император вернулся к своему стулу, то сделал мне знак оставаться на месте, и продолжил:

— Осталось, родичи, решить второй вопрос, о котором вам сегодня утром говорилось тоже. Предлагаю отложить официальное объявление о новом статусе Алексея на неопределённый срок по озвученным причинам. Титуловаться он будет, как и прежде, князем Пожарским. Кто за? Единогласно. Тогда ко всем огромная просьба, об итогах сегодняшнего Совета Рода не распространяться. — одобрительный гул подтвердил, что все всё поняли и согласны. — Вас это касается особенно. — Николай с улыбкой смотрел на внучек, которые встали, сделали книксен, и в один голос сказали:

— Да, Государь!

Чем вызвали улыбки и добрый смех своих родственников.

— Совет Рода закончен. — подвёл итог Император. — Всех прошу пройти в столовую на торжественный обед.

Уходить из этого зала, однако, никто не спешил — меня начали поздравлять. Первыми были отец и дядька Николай. Их оттеснила моя бабушка, которая опять начала меня тискать в объятиях, следующими были брат деда, Владимир, с сыновьями. Потом очередь дошла и до остальных родичей. Последними, в сопровождении бабушки, поздравили сёстры. Свою мачеху в зале я с определённого момента перестал наблюдать.

— Алексей, нам надо будет потом поговорить. — сказала мне Маша. — Ты же сейчас в имении Пожарских живёшь? Мне Андрей сказал…

— Да. — кивнул я.

— Можно я завтра к тебе приеду?

— Конечно приезжай, Маша. Буду очень рад видеть.

Из зала я выходил вместе с князем Пожарским и своим воспитателем.

— Ну, что, Лёшка, поздравляю! — дед выглядел очень довольным. — Есть справедливость на земле! И тебя, Прохор, поздравляю! Ты потомственное дворянство давно заслужил!

Я тоже поздравил Прохора, взяв с него обещание всё сегодня вечером и отметить. Но выполнить своё обещание мой воспитатель так и не смог по объективным причинам — в поместье Романовых мы пробыли до глубокой ночи, потому что торжественный обед продлился больше четырёх часов, потом мужчины захотели прогуляться, наслаждаясь более или менее тёплой солнечной погодой, затем меня к себе в покои позвала бабушка, Императрица Мария Фёдоровна, начавшая выяснять подробности моей смоленской и московской жизни, а там и время ужина подошло. Всё это время родичи изучали меня, задавая разные вопросы и интересуясь моим мнением, но делали всё это достаточно корректно, так что в глупую ситуацию я не попал ни разу.

Уже когда мы возвращались в поместье Пожарских, я попытался немного придти в себя и понять, что же я чувствую теперь, получив новый статус и семью? Так и не сделав для себя однозначного вывода, за исключением того, что жизнь вскоре станет намного сложнее, я решил пока об этом обо всём не думать. Дальше будет видно…

* * *
— Докладывай, Виталий Борисович. — сказал Император Пафнутьеву, устраиваясь поудобнее за столом в своём рабочем кабинете.

— Работа ведется, Государь. — поклонился сотрудник Тайной канцелярии Императору, Цесаревичу и Великому князю Владимиру. — Князь Гагарин с сыном много чего интересного о своих делах уже рассказали, и расскажут ещё, я уверен. — криво улыбнулся Пафнутьев. — Такая же работа ведётся и всеми региональными подразделениями по всей Империи. Корпус активно помогает.

— Сколько ещё вам надо времени? — поинтересовался Император.

— Три-четыре дня минимум, Государь. Очень много информации приходится проверять и перепроверять.

— Что с родичами Гагарина?

— Пока у нас. Во избежание, так сказать…

— Хорошо, Виталий. — кивнул Император. — Если что-то срочное, связывайся с Александром Николаевичем. Доклад каждый день.

Понял, Государь. — Пафнутьев кивнул и покинул кабинет.

 <strong>Глава 3</strong> 
Проснулись мы опять втроём. Вчера, когда вернулись с дедом и Прохором из соседнего поместья, девушки уже легли спать, и, что характерно, свои комнаты они опять проигнорировали.

Вставать совсем не хотелось, и я просто лежал с закрытыми глазами, слушая, как девушки перебрасываются фразами:

— Леся, тебе не кажется, что Пожарский ведёт себя совершенно возмутительным образом? Сам пригласил, а видим мы его фактически только вечером и утром? Может он себе кого на стороне завёл? Тебе так не кажется?

— Да нет, Вика. Он же всё время с Михаилом Николаевичем и Прохором уезжает. Надеюсь, они там за ним присматривают.

— И то верно. — протянула Вяземская. — Да и вчера они на этой драндулетке в сторону поместья Романовых покатили, там одна дорога, служила — знаю. Да и Михаил Николаевич любитель к Императору с Великим князем Владимиром именно так на рюмку-другую заглянуть. Не раз наблюдала.

— Тогда мы можем быть спокойны, Вика. По крайней мере, Лёшка не по бабам пошёл.

— Но всё равно интересно, Леся, что у него за дела такие с Романовыми. — Вика внезапно схватила меня за шею. — Говори, Пожарский! Я вижу, что ты не спишь, ресницы дрожат!

Свой смех я попытался замаскировать под кашель, но вышло это у меня плохо, и, в конце концов, я просто расхохотался — Вика была просто неподражаема в своей нелепой, но действенной попытке удовлетворить женское любопытство!

— Быстро говори! — ударила она меня своим маленьким кулачком в грудь, дождавшись, когда я чуть успокоюсь.

— Вообще не понимаю, о чём ты, Вика! — пришлось себя сдерживать от очередного приступа смеха, глядя как выражение лица девушки меняется на обиженное.

— Леся, держи его! Сейчас он нам всё сам расскажет! — рыжая копна волос опустилась мне на грудь и неторопливо стала спускаться вниз. — Что это тут у нас такое?

Пытали меня долго, вдумчиво, никуда не торопясь, постоянно меняясь и придумывая всё более и более изысканные методы извлечения информации. Но я не сказал ни словечка! Ни единого!

— Камень и есть камень! — устроившись у меня на плече, заявила Вика.

— Почему Камень? — спросила Леся, закинувшая по своей привычке на меня ногу.

— А что, Пожарский тебе даже своё школьное прозвище не сказал? — хмыкнула Вяземская.

— Нет. Лёша, за что тебя так называли?

— За толстокожесть, Леся. — улыбнулся я. — Так что ваши с Викой запрещённые приёмчики не пройдут! Хотя… Может, если б вы лучше старались…

— Что?.. — одновременно воскликнули девушки.

Теперь меня колотили уже вдвоём. И куда у них пропала вся нежность и ласковость?

В столовую мы спустились к десяти утра. Только успели приступить к завтраку, как к нам присоединился Сашка Петров.

— Приятного аппетита! Вы что так долго спите? Мне же скучно! — заявил он. — Даже погулять успел!

— Кто тебе сказал, что мы спали? — хмыкнула Вика, чем заставила молодого художника чуть покраснеть. — Леся, тебе не кажется, что надо пристроить Александра в опытные руки?

— А вдруг он картины свои забросит, и пустится во все тяжкие? — она скептически разглядывала Петрова.

— Тоже верно… — кивнула Вяземская. — Но и оставлять этот вопрос на самотёк будет безответственным проступком с нашей стороны. Не по-дружески. Что будем делать?

— А вас моё присутствие совсем не смущает? — спросил весь красный, как рак, Сашка.

А я наслаждался тем, как мои подружки успели спеться за эти три дня.

— Нисколько. — опять хмыкнула Вика. — Надо ему просто правильную девушку подсунуть, чтоб с понятием была. Леся, есть кто на примете?

— Есть одна. Из подтанцовки моей. Хореографическое училище закончила. Хорошая девочка! Со мной на гастроли не едет, после растяжения восстанавливается. До отъезда познакомлю.

— Не надо меня ни с кем знакомить! — попытался отказаться художник.

В этот момент у меня зазвонил телефон. Номер был незнакомым.

— Слушаю.

— Алексей, привет! Это Маша, твоя сестра.

— Привет, Маша! Рад слышать! — я заметил, как Вика навострила ушки.

— Помнишь, я хотела в гости приехать?

— Да, помню. Приезжай конечно!

— Я с сестрами буду. И с отцом. Ты не против?

— Через сколько будете? — спросил я.

— Мы уже практически готовы.

— Ждём. — сказал я и положил трубку.

Три пары глаз смотрели на меня вопросительно.

— Минут через пятнадцать-двадцать в гости приедут Романовы.

Леся с Викой переглянулись и молча выскочили из столовой. Видимо, побежали переодеваться. Петров же сидел и таращился на меня с открытым ртом.

— Сашка, соберись! — усмехнулся я. — Тебе переодеваться не надо. Всё будет нормально. Ты деда с Прохором не видел?

— Они… — Петров сглотнул. — Они в гостиной сидели.

— Пошли, покажешь. — надо было выводить его из верноподданнического ступора.

Сашка, сначала неуверенно, а потом уже нормально, повёл меня по дому, в котором я ориентировался гораздо лучше, чем он. И действительно, дед с Прохором сидели в гостиной и гоняли чаи, неспешно что-то обсуждая.

— Доброе утро! — поприветствовал я их. — Через пятнадцать минут ожидаются Великие княжны и наследник. Мария только что позвонила.

Они оба спокойно поставили чашки на блюдца и встали.

— Переодеться всё равно не успеем. — скептически оглядел нас дед. — Так сойдёт! — махнул он на меня рукой, видимо имея ввиду мои джинсы и джемпер. — Пошли встречать.

Уже на крыльце я глазами показал Прохору на Сашку. Понят был правильно, и он отвел Петрова в сторонку, негромко что-то тому втолковывая. Скоро к нам присоединились и девушки. Если Леся переехала в поместье Пожарских с вещами, и успела переодеться в светлый брючный костюм, то Вика просто одела кожаную курточку и собрала волосы в хвост, оставшись в джинсах и водолазке. Минут через пять на дорожке показались два гольфмобиля с двуглавыми орлами на бортах. Когда они приблизились, дед начал спускаться с крыльца.

— Алексей! — обернулся он, давая понять, что мне следует встречать гостей вместе с ним.

Гольфмобилями управляли те две Валькирии, которые постоянно сопровождали Марию. На заднем сидении первого сидел отец с моей младшей сестрой, Елизаветой. Мария с Варварой находились во втором гольфмобиле. Когда эти драндулетки остановились, дед поклонился и начал говорить:

— Рад приветствовать…

Его речь закончилась, не успев начаться — Лиза выскочила из гольфмобиля и, подбежав ко мне, схватила за руку и заявила со всей своей детской непосредственностью:

— Здравствуй, братик! А ты мне дом покажешь?

— Здравствуй, Лизонька! — я присел. — Конечно покажу! Только надо сначала всех встретить, познакомить, чаем напоить. А потом мы с тобой и в прятки в этом доме можем сыграть. Договорились?

— Да, братик! — важно кивнула она. — Только в прятки не буду, я уже большая! Во что-нибудь другое сыграем!

— Договорились. — я выпрямился, а Елизавета продолжала крепко сжимать мою ладонь.

Романовы и дед с улыбками наблюдали за этой сценой.

— Михаил Николаевич! Сын! — Цесаревич пожал нам руки.

Следующими с дедом поздоровались Мария с Варварой. Когда же они подошли ко мне, то возникла неловкость — никто из нас троих элементарно не знал, как себя вести в подобной ситуации. Выручил отец:

— Изобразите поцелуй, этого будет достаточно. Всему учить надо!

Пришлось изображать… Когда закончили, и я, и обе моих сестры, выдохнули с облегчением — друг к другу надо было ещё привыкать.

— Прошу в дом! — дед начал подниматься по ступенькам.

* * *
У Вики, наблюдающей за сценой встречи Романовых, всё больше и больше росло недоумение: сначала Алексей, в отличии от своего деда, грубо нарушил этикет, не поклонившись членам Императорского Рода. Потом к нему выскочила Великая княжна Елизавета, схватила за руку, и они спокойно начали разговаривать. Князь даже присел, не обращая внимания на остальных Романовых, в том числе и на Цесаревича! О чём они говорили, слышно не было, но маленькая Лиза кивнула и с важным видом успокоилась, продолжая держать Алексея за руку. Потом Цесаревич поздоровался с молодым князем, как со старым знакомым… А Мария с Варварой? Такой поцелуй по этикету допускался лишь между родственниками или очень хорошими знакомыми!

— Леся! Что за ерунда тут происходит?

— Скоро поймёшь. — только усмехнулась та.

* * *
Поднявшись по ступеням, мы остановились перед поклонившимися Прохором, Лесей, Викой и Сашкой. Лиза отпустила, наконец, мою руку, и подбежала к Вяземской:

— Вика, здравствуй! Почему ты больше ко мне не приходишь?

— Здравствуйте, Елизавета Александровна! — заулыбалась Вяземская. — Я теперь в другом месте служу.

— А у меня теперь братик старший есть! Алексей! — она указала своим маленьким пальчиком на меня.

Хоть Вика и сумела сохранить лицо, но выражение изумления всё же было заметно. Вот тебе и просьба Императора к родичам о сохранении моего инкогнито…

Тут опять вмешался отец:

— Лизонька, подойди! — моя младшая сестра покорно встала рядом с Цесаревичем. — Михаил Николаевич, будьте добры, представьте нам своих гостей.

— Конечно, Александр Николаевич! — кивнул дед, и представил Цесаревичу и моим сёстрам Алексию с Сашкой Петровым, причём, у меня сложилось стойкое ощущение, что отец с Лесей знакомы, а вот мои сёстры видели её в первый раз, но поглядывали на девушку с большим интересом. Это я списал на её медийность.

— Ну, теперь моя очередь. — улыбнулся Цесаревич. — Виктория, Алексия, Александр, позвольте вам представить моего сына, Великого князя Алексея Александровича Романова.

Все трое поклонись, а мне в очередной раз от этих поклонов стало не по себе. Когда они разогнулись, рот открытым был только у Петрова. Ситуацию разрулил дед:

— Прошу в дом!

Когда мы оказались в гостиной, отец сказал:

— Нам с Михаилом Николаевичем и Прохором надо переговорить. Алексей, остаёшься за главного. — и они вышли.

Подозревал я, что никаких таких дел у них нет, просто тактично оставляют молодёжь пообщаться, так сказать, в неформальной обстановке. Делать было нечего, пришлось оказывать гостеприимство:

— Присаживайтесь, пожалуйста! — я указал на диваны.

Вика, Леся и Сашка дождались, пока на одном из диванов расположатся Великие княжны, и только потом сели сами. Я же занял кресло по центру. Появившейся Наташе все сказали, что будут чай. Одна Лиза пожелала морс из вишневого варенья. Когда горничная ушла, Мария переглянулась с Варей и спросила у Леси:

— Алексия, у вас же скоро концертный тур начинается?

— Да, Ваше Императорское высочество. — кивнула Леся. — На следующей неделе уезжаю.

— Для вас, Алексия, просто Мария. — улыбнулась сестра. — А когда вернётесь, сможете устроить отдельный концерт для нас и наших друзей из Лицея? Мы все ваши большие поклонники!

— Да, Алексия, мы в Лицее постоянно слушаем ваши песни! — добавила Варя.

— Сочту за честь, Ваши Императорские высочества! — кивнула девушка.

— Просто Варвара! — заулыбалась моя средняя сестра, а Леся кивнула.

— Скажите, Алексия, а тот ролик… — Маша слегка замялась. — «По ресторанам»… Все говорят, что это было сделано специально… Ну… Перед гастролями…

— Это вам, Мария, надо у Его Императорского высочества спрашивать. — Леся с улыбкой смотрела на меня. — Он там присутствовал. Да и Александр тоже. — она кивнула на сидящего рядом Петрова.

Маша с Варей повернулись ко мне, Вика тоже изобразила нетерпение, поближе пересели и две Валькирии.

— Алексей, расскажи пожалуйста! — попросила Варвара.

— Хорошо. — кивнул я, и дождался, пока Наталья расставит чайные пары и разольёт по ним чай. — Всё дело в том, что Алексия живёт в соседней с моей квартире. И, как-то раз, врывается она к нам с Прохором в очень расстроенных чувствах. Оказалось, что наша звезда была очень недовольна своим исполнением «Ехали цыгане». Все ведь знают этот романс? — присутствующие активно закивали. — Вот Алексия и пришла дать нам послушать запись. Мы, естественно, помочь ничем не смогли, и Прохор предложил съездить в цыганский ресторан, послушать, как они поют свои романсы. Тут появился Александр Владимирович, который писал по вечерам портрет нашей звезды. Когда они закончили, мы и поехали в этот ресторан. Дальше, мне кажется, Александр расскажет лучше. — решил я немного расшевелить друга, зная, что когда он разойдётся, лучше рассказчика не найти.

Сашка покраснел и замялся.

— Александр, ну расскажи! — попросила Маша. — Алексей на самом интересном месте закончил!

— Хорошо. — наконец кивнул он. — Приехали мы в этот ресторан. Ничего особенного. Антураж только соответствующий, картины с конями, подкова огромная на потолке, официанты все как на ярмарке выряжены. Натуральный табор на заработках! Столик нам выделили около сцены, лабухи ресторанные в ноты не попадают, даже мне, которому медведь не только наступил, но и потоптался, это было слышно невооружённым ухом! Ну, значит, подзывает Прохор официанта и заказывает: нам, мол, самый большой графин водки, гранёные стаканы, а на закуску картошечку с селёдочкой! — и, с характерным жестом, добавляет, — На всех! — Сашка очень правдоподобно изобразил интонации моего воспитателя и взмах его руки, а слушатели начали тихонько хихикать. — Алексия, конечно, поначалу пыталась отказываться, мол я не такая, я жду трамвая, не буду водочку под селёдочку, а Прохор как треснул кулаком по столу, и заявил нашей звезде: мол, хотела атмосферу почувствовать, вот и не кочевряжься! Искусство требует жертв! В общем, убедил Алексию!

Из дальнейшего повествования разошедшегося Петрова следовало, что водка просто лилась рекой, в которой, до кучи, плескались селёдка с картошкой. Оправданием происходившего непотребства служила лишь безумная любовь Алексии к искусству, а нам троим — добровольная помощь попавшей в беду девушке… А уж когда самый верный почитатель таланта Алексии, Великий князь Алексей Александрович, в тайне от всех, через официанта, заказал ресторанным лабухам «Ехали цыгане», стало окончательно понятно, что старания Прохора оказались не напрасны — Алексия прониклась атмосферой настолько, что сразу после исполнения романса вышла на сцену и устроила, от переизбытка чувств, настоящее шоу!

— Вот как всё было! Никто не знает, какая дорога ведёт к настоящему искусству! Через водку и селёдку, оказывается, тоже! — гордо закончил Сашка под общий хохот. Смеялась даже Лиза, которая, конечно, ничего не поняла, но поддалась общему веселью.

— Алексия, это правда? — вытирая слёзы, спросила Маша.

— Правда. — улыбаясь кивнула та. — Только делите всё как минимум на два, но водки под селёдку Прохор меня заставил выпить немало! А на утро этот ролик «По ресторанам» взорвал паутину. Кто его снял и выложил, я до сих пор не знаю. И ещё. — она демонстративно повернулась к Петрову. — А кто у нас больше всех радовался, что его на той записи не видно? А, Александр? Кто нам с Алексеем Александровичем на маменьку жаловался, которая, если подобное увидит, сразу в Москву примчится, сыночка любимого из цепких лап пьянства и разврата вырывать?

Все начали снова хохотать — до того жалостливое лицо стало у Петрова.

— Александр, мне Маша все уши про вас прожужжала! — сказала Варя. — Говорила, что на счёт выставки художника Хмельницкого с Михаилом Николаевичем договорилась, где и ваш портрет Алексии будет представлен. Но у нас тут… — она замолчала, а Сашка опять покрылся румянцем.

— Александр сейчас под покровительством Пожарских, Варвара. — решил вмешаться я. — Первый портрет он обещал Михаилу Николаевичу. Юсупова, Долгорукая и Шереметьева, подружки Марии, уже пытались… договориться. Только вмешательство моего деда, князя Пожарского, уберегло Александра от дачи опрометчивых обещаний. А ведь он ещё и учится. Так что прошу с подобными просьбами к моему другу пока не обращаться. Надеюсь, что со временем Александр сможет написать портреты всех присутствующих.

Особенное разочарование было написано на лице Вяземской — не ей было конкурировать с Великими княжнами, да и очередное упоминание про Юсуповых, Долгоруких и Шереметьевых не добавило ей оптимизма.

— Александр, а где вы учитесь? — поинтересовалась Варя.

В этот момент с дивана вскочила Лиза, которой, видимо, надоели все эти «взрослые» разговоры, и подбежала ко мне.

— Алексей, ты мне обещал дом показать! — топнула она ножкой.

— Пойдем, Лиза. Раз обещал, то покажу. — поднялся из кресла я, и сказал присутствующим. — Прошу прощения, но вынужден вас покинуть. — на что получил кивки и понимающие улыбки Маши и Вари.

* * *
— Леся, как же так? — улучив момент, спросил Александр у девушки. — И что теперь будет?

— Саша, не переживай! — попыталась она успокоить Петрова. — Всё будет хорошо! Алексей как был твоим другом, так им и останется.

* * *
Экскурсия по дому длилась больше часа, моей младшей сестре было интересно всё — от столовой с кухней, до спален на верхних этажах. Единственное, я не пустил её в кабинет деда, под предлогом важного совещания с отцом.

— Братик, а можно мне спальню рядом с твоей? — уже в конце спросила Лиза. — Я в неё часть игрушек привезу.

— Это тебе у Михаила Николаевича, князя Пожарского, спрашивать надо, он здесь хозяин. — улыбнулся я.

— Хорошо, я попрошу. — важно кивнула она.

Когда мы вернулись в гостиную, то застали молодых людей разбившимися на компании — Мария сидела с Алексией, Сашка с Варварой что-то смотрели на планшете, а Вика присоединилась к Валькириям. Наше появление совпало с появлением отца, деда и Прохора.

— Папа! — Лиза подбежала к Цесаревичу. — А братик мне дом показал! Михаил Николаевич! — она шагнула к деду. — А можно мне спальню рядом с Алексеем?

— Конечно, Елизавета Александровна. — улыбнулся князь Пожарский.

— Лиза, — вмешался отец, — у тебя же свой дом есть! Захочешь, всегда в гости сможешь к Алексею приехать. Зачем тебе спальня?

— Хочу! — топнула она ножкой. — Рядом с братиком!

Отец грустно посмотрел на деда, тот кивнул:

— Распоряжусь прямо сейчас, Елизавета Александровна.

— Спасибо, Михаил Николаевич. — важно сказала Лиза.

А ко мне подошла Маша и с улыбкой объяснила:

— Она года два о братике мечтала. А тут сразу и брат, да он ещё и взрослый.

— Прошу всех в столовую, обед готов. — объявил дед.

После обеда решили прогуляться. Лизу, которая опять вцепилась мне в руку, старшие сёстры кое-как уговорили погулять с Викой, а сами меня чуть придержали.

— Алексей… — начала Маша. — Нам ничего не говорят, но у тебя что-то произошло. И это как-то связано с Гагариными. Не расскажешь?

— Да, Алексей. — добавила Варя. — Мама уже который день ревёт и ничего не говорит…

И как я должен сёстрам это всё рассказывать? Если остальные Романовы молчат?

— Маша, если не трудно, позови отца. — попросил я. — Если он разрешит… — она кивнула и пошла догонять Цесаревича.

— Что случилось? — спросил он, а я посмотрел на сестёр.

— Папа, мы у Алексея про Гагариных спросили. — начала объяснять старшая сестра. — Вы же нам ничего не говорите…

Лицо Цесаревича на секунду перекосилось, да так, что Маша с Варей отшатнулись, но он очень быстро взял себя в руки.

— Гагарины, говорите?.. — отец задумался на пару мгновений. — Хорошо. Всё равно узнаете. Сын, расскажи сёстрам про нападение. В подробностях. — кивнул он.

Когда я закончил, Маша с Варей смотрели на меня круглыми глазами.

— Слушайте дальше, дочки. — отец озвучил им результаты расследования, проведённого Канцелярией и Корпусом.

Не забыл он упомянуть и о судьбе двух воевод и их семей, отчего сёстры сильно побледнели.

— Сейчас все Гагарины находятся в Канцелярии, выяснение подробностей продолжается. То, что князь Гагарин и наследник будут казнены, не обсуждается. Рода такого больше не будет. Всё имущество отходит Алексею. Вы выяснили то, что хотели?

— А зачем они всё это сделали? — спросила Варя.

— Я тебе потом объясню. — шикнула на неё Маша, и вновь посмотрела на отца. — А… мама?

— Мама виновата лишь в том, что первому, кому она сказала о вашей неродившейся сестрёнке, был князь Гагарин.

— Понятно… — протянула она. — Мне, наверное, тоже перед Алексеем извиниться надо, пап? Вроде как, и моя вина есть?

— Твоей вины нет, Машенька. — он улыбнулся в первый раз за всё время беседы. — Но будет лучше, если всё-таки ты это сделаешь.

Моя старшая сестра повернулась ко мне и поклонилась:

— Алексей, прости меня пожалуйста!

Отвечать я не стал, а шагнул вперёд и молча её обнял.

— Очень рад, дети, что вы выяснили отношения. — продолжал улыбаться отец. — И помните, что мы одна семья!

— Отец, можно с тобой переговорить? — спросил я.

— Конечно. — кивнул он. — Девушки, догоняйте остальных.

Глядя в след удаляющимся сёстрам, я сказал:

— У меня вопрос. И касается он моих способностей. Дед упомянул, что ими обладал Александр Первый, в том числе и «Царским гневом». Они с Прохором отказались мне хоть что-то рассказывать, заявив, что это способности Романовых.

— Это действительно так, Алексей. — кивнул отец. — Если говорить кратко, то Александр Первый умел много из того, что демонстрируешь ты. Например, «Царский гнев». Прадед мог убивать, не прибегая к помощи стихий. Как ты тогда младшего Гагарина. Когда Александр гневался на кого-нибудь, человеку становилось очень плохо, да и окружающие чувствовали себя весьма неуютно. Вот и назвали эту способность «Царским гневом», в отличии от той же самой «Ауры власти», которая есть у всех Романовых — эта способность просто подавляет волю и заставляет людей подчиняться. Теперь, что касается твоих экспериментов с Прохором и Михаилом Николаевичем. Прадед тоже так умел, а называл он это всё «Правило» (с ударением на и), а в Родовом архиве эта способность обозначена как «Царское правило». Те, кому посчастливилось быть поставленными Александром на «Правило», становились сильнее, здоровее и выглядели моложе своих лет, что лишний раз доказывает прямую взаимосвязь между телом и энергетикой.

— А мне можно в этих архивах посмотреть всё, что связано с Александром Первым? — поинтересовался я.

— Мы сделаем с отцом тебе выборку, не переживай. — пообещал он. — Тем более, что характер развития твоих способностей очень напоминает развитие прадеда в твои годы, сынок. И если всё будет хорошо, овладение стихиями не за горами, если ты об этом.

— Ну, ладно… — успокоился я.

— Надеюсь, удовлетворил твоё первое любопытство? — улыбался отец.

— Да.

— На все эти темы мы поговорим с тобой ещё не раз. Теперь по всему остальному. Эту ночь переночуешь здесь, завтра утром на учёбу. Жить пока будешь с Прохором, у себя в апартаментах, твой воспитатель передал ваш вчерашний разговор. Там уже практически сделали ремонт. Прохору в подчинение будет выделено подразделение Дворцовой полиции. Разместятся они в твоём доме. Дальше, по твоему обучению. Юриспруденция, конечно, дело хорошее, но тебе, как моему наследнику, надо будет выучить ещё кучу всего другого. Так что через какое-то время, под руководством хороших преподавателей, начнёшь изучать экономику, финансы и основы государственного управления. После краткого курса оперативно-розыскной деятельности пройдёшь практику в Тайной канцелярии. Службу свою в Корпусе продолжай, но на следующей неделе я тебя с Нарышкиным и Орловым познакомлю заново, уже в качестве Алексея Романова. Кроме того, будем с тобой тренироваться на Родовом полигоне. Если сам не смогу, привлечём родственников, они будут рады помочь. Теперь по твоим бабам, сын. — он усмехнулся. — Одно прошу, без разрешения Рода никаких детей! Ты меня услышал?

— Да. — кивнул я.

— Хорошо. Скоро я сестёр твоих отправлю домой, а у нас будет ещё одно дело. — он посмотрел на часы. — А пока, пошли остальных догонять. Видишь, Лиза уже к нам бежать собралась.

Великие княжны уехали домой в четвёртом часу дня. Практически одновременно с этим, на дороге, ведущей от центральных ворот, показалась «Газель», которая остановилась около крыльца, и из неё вылез Виталий Борисович, сотрудник Тайной канцелярии. Поклонившись, он получил от отца какой-то знак, кивнул и, повернувшись, что-то сказал внутрь микроавтобуса. Через несколько секунд на брусчатку выпрыгнули четверо «чёрных» с сумками в руках, а пятым был невысокий старичок в деловом костюме с портфелем. По команде Виталия Борисовича эти пятеро поклонились, после чего шустро поднялись вслед за ним на крыльцо и исчезли в доме.

— Прошу прощения, — обратился Цесаревич к Вике, Лесе и Александру, — я заберу Алексея на полчаса. Дела. — и он, вслед за дедом и Прохором тоже зашёл в дом.

Мне же ничего другого не оставалось, как виновато улыбнуться своим друзьям, и последовать за отцом.

Оказалось, что шли мы в дедовский кабинет, рядом с которым навытяжку стояли «чёрные», а Виталий Борисович со старичком ждали внутри.

— Виктор Иванович… — бросил отец старичку, который кивнул, подошёл к сумкам, стоящим на столе, и начал их открывать. — Один из лучших финансистов нашего Рода. — пояснил отец.

Как оказалось, все восемь сумок были забиты пачками рублей до самого верха.

— Ваше Императорское высочество! — обратился ко мне финансист, закончив свои манипуляции. — Это вся наличность Гагариных. Что прикажете с этим делать?

Что делать? Казалось бы, простой вопрос, а ставит меня в тупик… Я растерянно посмотрел на деда, Прохора и отца, которые наблюдали за мной с улыбками.

— Сколько здесь, Виктор Иванович? — наконец прервал затянувшуюся паузу Цесаревич.

— Больше двадцати трёх миллионов рублей, Александр Николаевич. Если точнее…

— Сын, — прервал старичка Цесаревич, — Император выразился однозначно, имущество Гагариных — твоё. Распоряжайся.

— Что посоветуете, отец? — начало до меня доходить, с какой целью был устроен этот спектакль.

На лицах двух моих родичей и воспитателя проступило облегчение.

— Посоветую пока положить в наш банк. А там решишь, что делать с этими деньгами.

— Так и поступим, Виктор Иванович. — сказал я.

— Как будет угодно Вашему Императорскому высочеству. — кивнул старичок.

— Просто Алексей Александрович.

— Хорошо, Алексей Александрович. Ещё один вопрос. Что делать с ювелирными украшениями? Их очень много, везти сюда не стали…

— Ответ дам позже. — ответил я и посмотрел на отца, который кивнул, показывая, что говорю всё верно.

— Как вам будет угодно, Алексей Александрович. — поклонился старичок. — Я могу быть свободен?

— Да, Виктор Иванович.

После того, как сотрудники Тайной канцелярии с финансистом ушли, забрав с собой сумки с деньгами, отец поинтересовался:

— Понял, Алексей, зачем с тобой дополнительно заниматься будут? — я кивнул. — Пока на имуществе Гагариных потренируешься, Виктора Ивановича к тебе Император не просто так велел прикрепить. С ювелиркойпотом разберёмся, как и с другим имуществом. Мне уже пора, не забудь предупредить своих друзей, что ты по-прежнему титулуешься князем Пожарским.

Уже вечером, после ужина, когда мы сидели вчетвером в гостиной, Вика поинтересовалась:

— И как дальше будем жить, Ваше Императорское высочество?

— Как жили до этого, так и будем жить. — ответил я. — Ничего не меняется. Я пока для всех князь Пожарский. И попрошу относится ко мне, как и прежде.

На лицах Вики и Александра читалось облегчение, а Леся загадочно улыбалась.

* * *
— … Вот, как бы, и всё. — закончил свой отчёт Цесаревич.

— Понятно теперь, почему Маша с Варей грустные ходят. — кивнула Императрица. — Я с ними потом поговорю. И тебе надо, Саша, Алексея как-нибудь на неделе в гости пригласить.

— Хорошо, мама. — кивнул он.

— С этим всем пока закончили. — подвёл итог Император. — Чувства и эмоции слегка поутихли. А теперь, Александр, объясни-ка нам те свои действия в отношении Гагариных. Вернее их отсутствие?

— Отец, ты же сам запретил…

— Я? — хмыкнул Николай Третий. — В каком месте? Когда это слова о том, что мы не сможем поручиться за здоровье Катьки и ребёнка, и про конфликт в семье, стали прямым запретом? Володя, я прав? — Император посмотрел на сидящего напротив брата, который кивнул. — Вот! И дядька твой со мной согласен. В одном ты молодец, что всё-таки решился! За свой Род любые глотки рвать надо! А теперь ответь мне, почему мы с Володей должны были Канцелярии и Корпусу по всей Империи самостоятельно указания раздавать в отношении Рода Гагариных, да ещё и за твоими телодвижениями следить, чтобы все одновременно сработали? А сам ты этого сделать не мог? Это же азбука, Александр! — наследник при этих словах опустил голову ещё ниже. — Молчишь? Иди и думай, в следующий раз таких ошибок не допускай!

Когда Цесаревич вышел из кабинета, Мария Фёдоровна сказала мужу:

— Он делал всё правильно, Коля. Исходя из твоих слов, можно было понять, что ты против. А дальше он таился, пытаясь свою подготовку к мести скрыть… Вот и…

— Да знаю я, Маша. — отмахнулся Николай Третий. — Давно у него крупных проколов не случалось. Вот и решил немного наследника в себя привести. Злее будет.

— Ну, если только из этих соображений, тогда да. — кивнула Императрица.

— А мы, Маша, с Колей тот разговор именно с этой целью так и построили. — усмехнулся Великий князь. — А то Сашка после нападения на Алексея когда прибежал, его аж трясло всего! А тут ему — нет! Подумай о семье! Вот он и подумал. Правильно подумал! А не сразу побежал вместе с Мишкой Пожарским Гагариных вырезать.

— Два братца-интригана! — в сердцах кинула, вставая, Мария Фёдоровна. — Даже с родичами в эти игры свои играете! Сколько лет это всё наблюдаю, а привыкнуть не могу! Пошла я. Не засиживайтесь!

— Слышал, Вовка, в чём нас с тобой обвиняют? — усмехнулся Николай. — А сама по всей Империи такую паутину сплела, что Канцелярия с Корпусом завидуют!

Великий князь отвечать ничего не стал. Он, как и брат, всегда восхищался талантами Императрицы, и немного её побаивался, в чём боялся признаться даже себе.

 <strong> <emphasis>Глава 4</emphasis> </strong> 
Как и утром в субботу, из тёплой постельки меня, под бурчание недовольных девушек, вытащил Прохор. Сходив в душ, я, подсвечивая себе телефоном, оделся и собрал сумку для Университета. В столовой был в половине седьмого утра. Только хотел высказать Прохору, который с большим аппетитом поглощал творог с вареньем, всё, что я думаю о ранних подъёмах, как в столовую зашёл дед.

— Доброе утро, твоё Императорское высочество! — бодро поприветствовал он меня. — Как спалось?

— Доброе утро, деда! — улыбнулся я. — Спасибо, хорошо.

— Ты заглядывай почаще к старику, внучок! Можешь даже с собой подружек и друзей брать, места всем хватит. А то уедешь сегодня, и забудешь деда… — он сделал вид, что расстроен. — Дядьки-то твои с семьями только по праздникам каким и появляются…

— Хорошо, деда. Буду заглядывать. — пообещал я.

— Ты завтракай давай. — старый князь проследил, чтобы я сел за стол рядом со своим воспитателем, и начал есть принесённый Натальей творог, запивая его молоком. — Мы тебя чего с Прохором так рано подняли, Лёшка. Ты ешь, ешь, не отвлекайся! Пока все спят, глянул бы ты меня… Как там дела обстоят, с доспехом-то…

— Доем, и гляну. — кивнул я.

Ментальный доспех деда был близок к идеалу — правильная геометрическая форма, чёткие, одинаковой толщины, грани, усики внутренней решётки, наконец, выровнявшиеся по длине.

— Пару дней, деда, надо выдержать для гарантии. — озвучил я результаты «осмотра». — Возраст свой, всё-таки, учитывай! А так всё близко к идеалу.

— Да я уже сейчас себя меньше, чем на полтинник чувствую! — развернул плечи князь Пожарский. — На полигон бы сейчас! — он мечтательно прикрыл глаза.

— Пара дней, деда! Терпи!

— Хорошо, хорошо! Обещаю!

Вскоре в столовой появились Леся с Викой, за ними спустился и Сашка. Последние двое, быстро перекусив и попрощавшись с нами, уехали — не было у них «Волги» с гербами, а значит не было и выделенной полосы на трассе. Алексия же осталась меня проводить, ей ещё надо было собирать вещи.

Когда мы с ней и Прохором вышли на крыльцо, мой воспитатель сказал:

— Сегодня на вечер ничего не планируй. Буду тебя с Дворцовой полицией знакомить. Лесю перевезу, не переживай. Всё, езжай.

По дороге в Москву, удобно устроившись на заднем сидении «Волги» и пытаясь задремать, я с улыбкой начал вспоминать, как вчера вечером, в очередной раз, был «бит» Вяземской за то, что скрыл от неё своё «истинное» происхождение. Мои попытки оправдать это тем, что сам узнал тайну своего рождения пару дней назад, привели к обратному результату:

— Я присягу принимала, в том числе и Романовых защищать! Но для тебя, Пожарский, сделаю исключение! — комбинация из двух ударов руками мне в грудь закончилась ещё и ударом ноги в голень. — Быстро на место вернулся! Не хватало ещё чтобы я за тобой бегала! — моя попытка сесть на кровать рядом со смеющейся Лесей, потерпела полное фиаско. Пришлось вставать обратно. — Руки опустил! Вот и стой так, пока я не успокоюсь!

Успокоилась Вика довольно-таки быстро, буквально через пару минут. Потерев свои маленькие кулачки, она заявила:

— Не меняется ничего, говоришь… Тогда раздевайся, твоё Императорское высочество!

Юра, по моей просьбе, остановил машину рядом с моим домом, вернее, домом, где я снимал квартиру. Покинув «Волгу», я огляделся. Да… Романовы постарались на славу! Следов разрушений не было видно совсем, а о произошедшем напоминал только свежий асфальт на проезжей части и тротуарах, обновлённый фасад близлежащих домов и свежеокрашенная ограда парка. Ещё вывеску «Русская изба» подновили. Оставшись довольным увиденным, я направился в парк по своему уже привычному маршруту, заметив, что от дома за мной, на некотором удалении, следуют два человека. «Видимо, Дворцовая полиция» — подумал я.

В римской аудитории был в половине девятого. Поздоровавшись с ещё немногочисленными однокурсниками, сел на своё место и стал ждать университетских друзей. Появились они минут через десять, причём, когда они меня заметили, Андрей начал девушкам что-то втолковывать.

— Так, Алексей! Рассказывай, что у тебя произошло? — присаживаясь рядом, требовательно спросила Юсупова.

— Инга! — попытался её остановить Долгорукий, но девушка просто его проигнорировала, а Наталья отмахнулась от брата, и сделала вид, что тоже, как и подружка, ждёт моего ответа.

— Я староста! Мне положено знать о студентах моей группы всё! — Инга гордо выпрямилась. — Быстро говори, Пожарский!

Как она в этот момент напоминала Вяземскую! Хотя, та бы уже меня колотила, выбивая ответ на интересующий вопрос.

— Вот вообще не понимаю, о чём вы спрашиваете! — улыбнулся я. — Всё у меня хорошо, ничего не случилось. Просто Глава Рода в Жуковку на выходные пригласил, отказать было нельзя.

— Ты это, Лёшенька, кому другому рассказывать будешь! — карие глаза Инги сузились, да и сама она всем свои видом демонстрировала полное недоверие к моим словам. — Мы были в пятницу у твоего дома. Там как Мамай прошёлся! Кстати, он был одним из моих предков! Так что я знаю, о чём говорю, Пожарский!

— Ремонт там делали, Инга. Внеплановый. Говорят, фановую трубу прорвало. — продолжал улыбаться я.

— Инга, не верь ему! — вмешалась Наталья. — Какая фановая труба? Придумал тоже… Половину квартала ремонтировали и стёкла вставляли! Ты, Алексей, хочешь сказать, что вывеску ресторана, который в твоём доме находится, дерьмом сорвало? — Долгорукая продемонстрировала неплохие познания в сантехнической науке.

— Вот и именно! — кивнул я. — Всё ведь в четверг случилось, после обеда. А к пятнице успели всё отмыть.

— Я с вами, князь, не разговариваю! — вдруг заявила Юсупова.

— Я тоже! — отвернулась Долгорукая, а её брат просто развёл руками и тяжело вздохнул.

Девушки держали своё обещание до окончания занятий, а с Андреем удалось нормально поговорить только в большой перерыв.

— Лёха, я этих клуш просил к тебе с расспросами не приставать, так что не обращай внимания. Ты с этими всеми… событиями… часом про турнир не забыл?

— Андрей! Спасибо, что напомнил! Конечно, забыл! — схватился за голову я. — После занятий гляну сетку. Но ведь и мне никто не звонил из участников, значит всё нормально.

— Получается так. — кивнул Долгорукий. — Но ты обязательно посмотри. И ещё… Ты слышал что-нибудь про «малый Свет»?

— Конечно слышал, Андрей. — заинтересованно кивнул я.

— Так вот, держи официальное приглашение, нам всем в пятницу передали. — он, улыбаясь, протянул мне конверт с указанным адресатом: «Князю Пожарскому А.А.»

В конверте был запечатан лист бумаги с типографским текстом и какими-то водяными знаками. «Интересно, кто так заморочился?» — подумал я. Так… «Уважаемый Алексей Александрович! Бла-бла-бла… В эту пятницу, в 20–00 будем рады видеть Вас в ресторане „Три свечи“». И неразборчивая подпись в конце.

Малый Свет — это закрытое общество юных родовитых дворян, некая тренировка перед Светом большим, или просто Светом, — фактически элитной тусовкой дворянства Российской Империи. Кто-то, как мы с моими университетскими друзьями, попадали и туда, и туда, автоматически, просто по факту рождения, кто-то добивался быть принятым в Свете заслугами и долгой службой, кто-то интригами, женитьбой или замужеством. Верхом всех этих достижений считалось быть официально представленным Роду Романовых в лице Императора с Императрицей, что автоматически давало право посещать все знаковые события в Кремле, да и не только, без приглашения. Тем же самым Пожарским, Долгоруким, Юсуповым, Шереметьевым и ряду других Родов, неофициально именуемых Главными, это самое право было вменено в обязанность. Так что все совершеннолетние члены этих Родов были просто обязаны посещать подобные мероприятия, проводимые Императорским Родом. Главное отличие Света малого от просто Света было в простоте и незатейливости нравов — молодёжи давали возможность перебеситься, смотрели сквозь пальцы на выходки, которые, иной раз, носили весьма и весьма одиозный характер. Ограничений для вхождение в этот закрытый клуб «золотой молодёжи» было три. Первое — возраст до двадцати трёх лет. Второе — официальное приглашение от «членов малого Света», которые под микроскопом рассматривали твою родословную, или уникальные достижения с рекомендациями. Третье — заключение брака, что автоматически переводило брачующихся в разряд «серьёзных» дворян, принимать которых должен или не должен был уже Свет большой.

«Интересно, как это всё будет выглядеть в натуре.» — подумал я, сложил листок обратно в конверт, который убрал в сумку.

— Лёха! Вот она жизнь студенческая начинается! — Долгорукий аж весь светился.

— Поглядим-посмотрим, Андрей. — попытался я успокоить его. — А время на Марию у тебя останется? — взыграли во мне братские чувства.

Тот как-то сразу потух и погрустнел:

— Постараюсь совместить как-то… Там разберёмся! — вновь заулыбался он.

С Шереметьевой мы встретились в кафе Университета. После приветствий, оглядев подружек, она сразу спросила у Долгорукого:

— Андрей, они всё-таки начали спрашивать у Алексея подробности? — тот кивнул. — Понятно… Алексей, не обращай на Ингу и Наташу внимания! И давай сядем рядом, я тебе про наши выходные расскажу.

В кафе мы просидели около часа. Юсупова с Долгорукой всё это время дулись на меня и не произнесли ни слова. Зато Шереметьева, как будущий журналист, сумела построить беседу со мной и Андреем таким образом, что нам пришлось самим рассказывать о выходных. Конечно, ничего лишнего я не сказал — в поместье Пожарских в Жуковке мы, с приехавшим Сашкой Петровым, гуляли и ходили в баню, а по утрам Дед с нами занимался физической подготовкой на свежем воздухе. Из рассказа Долгорукого выходило, что у них всё прошло по старому сценарию — магазины, спа, ресторан и дискотека. В воскресенье только «отдыхали от отдыха» и готовились к Университету. Маша Романова присоединиться к ним не смогла, у неё дома какие-то дела были. Когда прощались на крыльце, Андрей ещё раз напомнил про турнир.

За территорией Университета меня опять встретили те два мужчины. Кивнув, они приотстали, и сопроводили до дома. Когда я зашёл в квартиру, то застал Прохора за разбором наших вещей.

— Давай, Лёшка, раздевайся и помогай. Собирал в спешке, не помню, где у тебя что висело. Леське шмотьё тоже привезли. Она на студию уехала, вечером обещалась быть. Как в Университете?

Только я успел рассказать своему воспитателю про интерес моих друзей к событиям четверга, как в дверь позвонили.

— Я открою. — сказал Прохор.

Вернулся он из прихожей с крепким мужчиной среднего роста, лет сорока, в светло-синем костюме. После поклона он представился:

— Ваше Императорское высочество! Ротмистр Михеев Владимир Иванович прибыл в ваше распоряжение! — он кивнул.

— Приятно познакомится, Владимир Иванович. Для вас — Алексей Александрович, пока князь Пожарский. — я протянул ему руку, которую ротмистр пожал. — Присаживайтесь.

Когда мы разместились на диване, я спросил:

— Что от нас требуется, Владимир Иванович?

— В первую очередь, Алексей Александрович, ваше расписание и маршруты ваших передвижений. Чтобы не было никаких неожиданностей. Как сегодня, например…

— Сегодня? — не понял я.

— Да, сегодня, Алексей Александрович. — кивнул ротмистр. — Я вчера вечером от Тайной канцелярии принял в этом доме четыре квартиры — две больших на первом этаже, и две этажом ниже, и этажом выше вашей. Сегодня утром, когда распределял своих сотрудников по постам, мне доложили, что появилась «Волга» с гербами Пожарских, из которой вышел… — он запнулся, — молодой князь Пожарский. Пришлось срочно отправлять вслед за вами пару человек, а потом и встречать после Университета. Они мне, кстати, сказали, что вы их утром заметили.

— Я так и понял, Владимир Иванович, что это люди из вашего ведомства. — кивнул с улыбкой я.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, Алексей Александрович. — позволил себе улыбнуться ротмистр. — Вот нам и нужно ваше расписание со всеми маршрутами, чтобы накладок не было. О внеплановых поездках тоже хотелось бы получать предупреждение заранее…

— Расписание составлю, предупреждать заранее буду. — пообещал я. — Что-то ещё от меня требуется?

— Познакомиться с личным составом, Алексей Александрович. — встал с дивана Михеев. — Во избежание, так сказать… Можно даже прямо сейчас, пока все на месте.

Знакомство с двадцатью сотрудниками Дворцовой полиции прошло довольно-таки быстро — ещё на выходе из моей квартиры ротмистр что-то пробурчал в рацию, и встретились мы все в подземном гараже. Михеев представил меня, напомнив, что титулуюсь я князем Пожарским. Моей же задачей было запомнить лица моих охранников, как выразился бы ротмистр, во избежание, так сказать… Когда охрана разошлась «по постам», Михеев показал нам с Прохором их транспортные средства — три «Нивы» и пять «Грант», стоявших рядом с моей «Волгой» и «Нивой» моего воспитателя.

— Тоже Канцелярия постаралась. — прокомментировал Михеев наличие и близость парковочных мест.

— Это всё понятно. — кивнул Прохор. — Ты мне, Владимир Иванович, лучше скажи, как у вас питание организовано?

— Продукты закупили, в квартирах есть кухни и холодильники. Не вижу никаких проблем.

— В ресторане был?

— Конечно. — кивнул Ротмистр. — В первую очередь проверил.

— Вот оттуда еду и заказывайте! Сами готовьте только ночью. Считай, ротмистр, что это приказ. — припечатал Белобородов. — Прямо сейчас пойдём и договоримся. Я думаю, что Алексей Александрович не обеднеет. А у вас будет больше времени на отдых, да и ресторану чуть выручку поднимем, после событий прошлой недели.

Пока они ходили в «Русскую избу», я доразобрал свои вещи и посмотрел сетку турнира. Следующим моим соперником был Голицын Глеб Алексеевич, насколько я помнил — наследник Рода Голицыных. Прежде чем ему звонить, решил набрать дядьку, Григория Михайловича Пожарского.

— Привет, Алексей! Я так понял, по поводу турнира звонишь?

— Привет, дядька! Да.

— Какие предложения?

— У меня с Голицыным Глебом Алексеевичем встреча, постараюсь на среду договориться.

— Знаю Глеба. Поговоришь с ним, меня обязательно набери.

— Договорились, дядька. — пообещал я.

Переговоры с наследником Голицыных не заняли много времени. Он поблагодарил меня за звонок, сказав, что у него турнир совсем вылетел из головы — первую встречу он пропускал. На моё предложение встретится в бильярдной «Метрополии» в среду, в 19–00, ответил согласием.

— Отлично, Алексей! — сказал мне дядька Григорий, когда я ему перезвонил. — Костю я набрал, он будет тоже. До встречи!

Тут, как раз, вернулся Прохор.

— Всё уладил с рестораном. Мне твой отец карточку дал. — он продемонстрировал мне пластиковый прямоугольник. — Приказал ни в чём себе не отказывать.

— Так мы с тобой и так себе ни в чём не отказываем. — хмыкнул я. — У меня вон больше двадцати трёх миллионов в банке лежат. И что?

— Да это он мне дал, чтобы я твои и свои деньги не тратил, Лёшка! — махнул на меня рукой воспитатель. — Считай, что мы с тобой на обеспечении Романовых теперь живём. Род, семья! Никуда от них не денешься.

— Прохор, я тут знаешь тебя о чём хотел спросить. Как у тебя дела обстоят в финансовом плане? Сколько себя помню, ты всегда со мной жил. А сейчас ситуация может поменяться в любой момент. Ты не подумай только, что я тебя гнать собираюсь, ты мне самый близкий человек, но всё же?..

Мой воспитатель вздохнул и начал рассказывать:

— Все эти годы с тобой, Лёшка, я продолжал числиться в Канцелярии. Мне на счёт в банке каждый месяц перечисляли деньги, моё денежное довольствие. Плюс твой отец периодически премии всякие подкидывал. А тратить все эти деньги мне было некуда — я, фактически, находился на обеспечении Рода Пожарских. Ещё у меня квартира небольшая в Москве есть, её сдаю до сих пор. На кой она мне, если за тобой, оболтусом, приглядывать постоянно надо? На счёте скопилось что-то около трёхсот тысяч, большая часть из которых — премии от Цесаревича. Как-то так…

«Очень неплохая сумма для обычного дворянина…» — подумал я, а вслух, улыбаясь, сказал:

— Прохор, жениться тебе надо. Сразу найдётся куда деньги потратить.

— Вот тебя сначала пристрою, а потом и собой займусь! — подмигнул он мне. — Слушай анекдот, Лёшка. Ты уже большой, тебе можно.

В загородном поместье рано утречком раздаётся крик:

— Ванька! Ванька! — а в ответ тишина. — Ванька, ёд твою мать!

В кабинет хозяина поместья, наконец, понуро заходит Ванька.

— Звали, барин?

— Звал. Сымай портки, вставай раком! — командует хозяин.

Ванька тяжело вздыхает, поворачивается спиной, начинает нагибаться, одновременно стягивая штаны, и бурчит:

— Жениться вам пора, барин!

Отсмеявшись, я доложился о предстоящей в среду встрече с Голицыным, а потом, по всей видимости, с дядьями.

— Хорошо. — кивнул Прохор. — Михееву я сам скажу. Кстати, Лёшка, готовить я сегодня уже не успеваю. В «Избу» пойдём, или домой закажем? — Прохор опять помахал передо мной «волшебной карточкой».

— Давай я Лесе позвоню, там и решим.

Леся сказала, что будет через час, и выбрала ресторан, в который придёт сразу, не заходя домой. Позвонил я и Вике, узнать, как у неё дела.

— Сегодня за городом занята, работы много. — Вяземская выделила интонацией «за городом», намекая на базу Корпуса. — Ночевать буду дома. Так что отдохнёшь от меня, Пожарский! Завтра будешь?

— Да.

— Вот и увидимся. Пока!

К назначенному времени спустились в «Избу». Народу, в отличие от прошлых наших посещений, наблюдалось немного — были заняты всего три столика. Вскоре, недалеко от нас расположились два сотрудника Дворцовой полиции.

— Бдят. — усмехнулся Прохор. — Привыкай, Лёшка. Это у тебя теперь на всю жизнь. — на что я только тяжело вздохнул.

Дождавшись Лесю, мы разместили заказ, в который вошла и бутылка вина — решили таким образом отпраздновать возвращение домой. Когда первый голод был утолён, а девушка рассказала про завершение подготовки к туру, я обратился к ней:

— Лесь, тут всё случая подходящего не подворачивалось с тобой поговорить. Ничего мне не хочешь рассказать?

Она сразу напряглась, и посмотрела на Прохора, ища поддержки.

— Чего уж там, Леська… — кивнул головой мой воспитатель. — Рассказывай давай, с самого начала.

Алексия вздохнула и начала рассказывать. Жили-были три друга — Прохор, Виталий и Иван — семьи которых входили в Род Романовых. Были они замечены кадровиками Канцелярии ещё в школе, после окончания которой поступили в соответствующее заведение для дальнейшего обучения. Там Иван встретил девушку Наталью, на которой и женился. Детей у них долго не было, но Наталья, наконец, забеременела и родила девочку. Назвали, как и хотел Иван, Алексией. Когда началась война, её родители вместе ушли на очередное задание, с которого не вернулись, а девочку взял в свою семью Виталий Борисович Пафнутьев, который и стал Алексии отцом. Девочка с детства была музыкальной, хорошо пела, училась играть на разных музыкальных инструментах, но при этом, в память о родителях, хотела поступить в тоже самое учебное заведение при Тайной канцелярии, что и её родители. Но Пафнутьеву всё же удалось уговорить девушку рассмотреть вариант поступления в Консерваторию, где она, в конце концов, и оказалась. А потом родился проект «Алексия», задуманный Канцелярией как некое лишнее напоминание подданным Российской Империи о своих корнях, самобытности, традициях и культуре. Девушка на роль некого символа этого напоминания подходила идеально — типичная славянская красота, русые волосы, зелёные глаза. Да и голос отлично подходил для исполнения романсов, хоть и в современной обработке. Началась работа — нашли грамотного продюсера, влили денег, решили вопрос с ротацией песен на радио и клипов на телевидении, и, в одно прекрасное утро, девушка проснулась знаменитой.

— Меня, кстати, твой отец, Алексей, лично курирует, вместе с дядькой Виталием. — заметила она. — И Цесаревич лично меня просил рядом с тобой поселиться, познакомится и проследить, чтобы ты соответствовал понятию «воспитанный молодой человек с широким кругозором». Чтоб в Москве не потерялся после Смоленска. Спать с тобой он меня не заставлял, это было только моим желанием! Ты мне сразу понравился, а тут ещё эта ваша Романовская «Аура власти»… — Леся, вдруг, замолчала и виновато посмотрела на Прохора.

— Мало тебя в детстве Виталя ремнём бил! — хмыкнул мой воспитатель, глядя на девушку. — Понаслушаются Родовых сказок, а потом языком мелют, почём зря!

— Какие сказки, Прохор? — с обидой заявила ему Леся. — Я, Вяземская, эти гламурные красотки — Юсупова, Долгорукая и Шереметьева? Мы все к Лёшке липнем! Тебе этого мало?

— Вы вообще сейчас про что? — не понял я. — Про «Ауру власти» отец говорил, но причём здесь девушки?

— Притом! — выпалила Леся. — Хоть на гастроли не уезжай! Вернусь, а тут филиал борделя в соседней квартире! — у неё на глазах выступили слёзы.

— Леська, успокойся! Что ты такое говоришь? — зашипел на неё Прохор. — Я за отроком прослежу, никакого блуда не будет, обещаю! На, выпей! — он протянул девушке бокал с вином, который она выпила как воду.

«Ладно, потом всё выясню, не хватало ещё, чтобы у Леськи истерика случилась прямо в ресторане».

Наверх мы поднялись минут через тридцать, когда девушка чуть успокоилась. Взяв с меня обещание, что я приду к ней ночевать, Леся направилась в свою квартиру.

— Прохор, что это было? — спросил я своего воспитателя, когда мы остались одни.

— Обычная ревность, Лёшка. — хмыкнул он.

— А что там было про «Ауру власти» и её связь с девушками?

— Помнишь, что тебе Михаил Николаевич говорил? О своих родовых способностях выясняй у родичей. Не моё это дело, так что не обижайся. И Леське этих вопросов не задавай, ей и так сейчас тяжело будет на гастролях. Договорились?

— Да. — кивнул я.

Уже когда мы с Лесей засыпали, она сказала мне:

— Лёш, я в четверг улетаю в Сочи на закрытие сезона. Там у меня будет два концерта, в пятницу и в субботу. Может, ты ко мне приедешь в субботу? Можешь с собой Прохора и Вику взять. Мне будет очень приятно!

— Прямо сейчас сказать тебе ничего не могу, но обещаю подумать.

* * *
Во вторник утром, когда мы с Прохором подъехали к базе Корпуса, начались странности — ворота не открыли, а из будки к нам направился один из охранников.

— Господин инструктор, господин курсант! — козырнул он. — На объекте много посторонних, так что прошу одеть. — он протянул нам маски. — Распоряжение полковника Орлова. И ещё. — на капот «Нивы» лёг пакет, а Прохору был вручён конверт. — Это три комплекта документов на машину с разными номерами. Отгоните «Ниву» в сторону, и замените номера прямо сейчас, держите отвёртку. Это тоже распоряжение полковника Орлова. Когда заедете на территорию, он просил сразу явиться к нему. — охранник отошёл.

Мы с моим воспитателем переглянулись, и молча принялись натягивать маски. После чего убрали машину в сторону, и занялись перекидыванием номеров. Уже когда ехали по территории базы Корпуса, Прохор хмыкнул:

— Давно я этой ерундой не занимался, даже молодость лихую вспомнил…

Поднявшись в приёмную полковника, мы поприветствовали его помощника, который попросил нас снять маски. После этого зазвонил телефон, помощник выслушал звонившего, и махнул рукой в сторону двери.

— Вас ждут.

Граф встретил нас около своего огромного стола.

— Присаживайтесь. — указал он на приставной столик. — Итак, лишнего спрашивать не буду, но обязан уточнить. Тот… инцидент не помешает прохождению вами службы, Алексей Александрович?

— Нет, Иван Васильевич. Всё закончилось вполне благополучно. — кивнул я.

— Отлично. — улыбнулся он. — А то меня там быстро отстранили… Следственная часть Корпуса с операми подключились, да и Канцелярия в стороне, как я понял, не осталась. Ну, да ладно. Теперь к не очень приятному. Моё представление на награждение князя Пожарского за умелые действия во время задержания особо опасного преступника очень быстро вернулось «сверху» без объяснения причин. Так что ничем тебя, Камень, порадовать не смогу… — развёл руками полковник. — Но! — он поднял указательный палец вверх. — Руководство Корпуса рассмотрело эту ситуацию с задержанием комплексно. Ещё и контрразведка в красках расписала твой дуэт с Ведьмой, выгораживая свою хреновую подготовку. Опыт по созданию смешанных групп — мужчина-женщина — был признан успешным. Пасеку даже благодарность объявили, как автору идеи. Так что в срочном порядке кадровики из военной контрразведки Корпуса прошерстили личные дела женщин-военнослужащих, которые могут нам подойти. В выходные их всех доставили в Москву со всех концов Империи, со вчерашнего дня на полигоне идёт отбор. Половину уже отсеяли, среди остальных будем посмотреть. Отсюда и маски, и номера, мало ли что… Почему вам это всё рассказываю? — Орлов оглядел нас. — Хочу тебя, Прохор, попросить помочь в отборе новых «волкодавов». Ты нам в прошлый раз продемонстрировал очень высокий уровень, да и не замыленный глаз пригодится. А Алексей пока в «городе» действия по захвату отрабатывать будет. Договорились?

— Договорились, Иван Васильевич. — кивнул Прохор.

— Тогда переодевайтесь, а потом на полигон. Там поступаете в распоряжение Смолова. Он обо всех нюансах предупреждён.

Переодевшись в раздевалке, мы направились на полигон.

— Лёшка, ты не обиделся на Корпус за отказ повесить тебе на грудь какую-нибудь медальку? — я прямо увидел сквозь маску весь сарказм, написанный на лице моего воспитателя.

— За что обижаться-то? — хмыкнул я. — Явно отец постарался. И правильно сделал — для Романовых, насколько я понял, как и для меня, это совсем не подвиг, а ерунда какая-то. Поймал на доспех три пули, взял злодея на приём, и всё! Чем гордиться-то? Вот тогда в банке — это да! Там я о гражданских в первую очередь думал, как и ты. За тот случай могли как-нибудь и отметить… — расстроено махнул я рукой, подначивая Прохора.

— Там тоже Канцелярия вмешалась, — не подвёл он меня, — и в Корпусе всё на тормозах спустили, чтоб твоё имя нигде особо не светилось, да и парочке журналистов по ручонкам шаловливым надавали. Но тут уже Орлов сам постарался, планируя взять тебя на службу к «волкодавам».

— Понятно… — протянул я. — Прохор, а почему ты шлем не одеваешь?

— Считай это моим капризом, Лёшка! — ответил он. — Я к Корпусу никакого отношения не имею, я из Тайной канцелярии! — гордо отчеканил мой воспитатель. — Значит должен хоть чем-то выделяться! Звучит пафосно, но повторюсь ещё раз — считай это моим капризом!

— Леся меня в субботу на свой концерт в Сочи пригласила. — перевёл я тему.

Прохор аж сбился с шага.

— Вот ведь девка неугомонная! Точно Витале на неё пожалуюсь! Может хоть он её в чувство приведёт… И что ты?

— Обещал подумать. Ты не в курсе, у Гагариных самолёты есть?

Прохор остановился и уставился на меня немигающим взглядом сквозь прорези в маске. Молчание длилось больше минуты.

— Бедный ротмистр Михеев! — произнёс, наконец, мой воспитатель. — Хоть кто-то теперь разделит со мной все эти хлопоты! Меня с собой возьмёшь?

— Она и тебя, и Вяземскую приглашала. — расслабился я.

— Будем с базы выезжать, позвоню этому финансисту, Виктору Ивановичу. Он пришлёт нужных людей.

— И ещё, Прохор. Я хочу, чтобы у нашей звезды на всё время гастролей была хорошая охрана.

— Лёшка, ты забыл, чей это проект? — хмыкнул он. — Не переживай, охранять её будут вполне квалифицированные люди. Да и сама Леська не так проста, как выглядит. Не забывай, в какой семье она воспитывалась.

— Тогда ладно. — успокоился я.

На полигоне было непривычно людно — кто-то проходил полосу препятствий, две команды толкали шар, отдельно шли упражнения по рукопашному бою. Несмотря на камуфляж, маски и шлемы, в «бойцах» легко угадывались женщины.

— Вон Смолов, пошли к нему. — указал я Прохору на ротмистра, узнав того по моторике.

Смолов узнал нас тоже, поздоровался и сказал, что в курсе планов полковника Орлова.

— Вася! — крикнул ротмистр одному из «волкодавов», наблюдавшему за занятиями по рукопашке.

Это был один из тех, кто от меня тогда получил в грудь после «трубы» — Васильев Игорь Дмитриевич, штаб-ротмистр.

— Вася, бери Камня, и в «город». Что делать, знаешь.

До «города» мы со штаб-ротмистром бежали.

— Заодно и разомнёмся. — прокомментировал мне Васильев. — «Работать» будем сразу.

При нашем приближении больше десятка разминающихся «волкодавов» построились в одну шеренгу, я пристроился в конце.

— Слушай задачу. — Вася начал прохаживаться вдоль строя. — Вы обороняетесь, Камень идёт на захват, я за ним подбираю. Будем всё это повторять, пока в подборе не «поработают» все. Просьба одна — Камень, без фанатизма! — он остановился передо мной. — Ты меня понял?

— Так точно, господин штаб-ротмистр! — кивнул я.

— Отлично! Вперёд!

Строй распался, и «волкодавы» метнулись в дом. Через минуту из окон повалил белый дым.

— Пока я буду одевать наручники, твоя задача следить за периметром. Я закончил — двигаемся дальше. Задача ясна?

— Да.

— Тогда вперёд, Камень! — скомандовал Вася. — Я за тобой.

Следующие три часа превратились для меня в сплошное мелькание теней в дыму. Если поначалу я ещё пытался пользоваться зрением, то в какой-то определённый момент полностью положился на чуйку, как тогда у особняка Гагариных, и с каждой «зачисткой» дома действовал всё увереннее, а «условного противника» видел всё отчётливее. Уже в конце тренировки, когда «подбирать» за Васей пришлось уже мне, накатило тупое раздражение на своего «ведущего» — был он очень медлителен, передвигался осторожно и чуть ли не на ощупь, из-за дыма проверял все углы и ниши. И, наконец, я не выдержал и шепнул в рацию:

— Вася, здесь никого нет. Двое в соседней комнате.

Он дёрнулся, и я услышал в ухе:

— Отставить разговоры, Камень! Идёт плановая зачистка дома! Действуй, как приказано!

— Есть! — шепнул я, давя раздражение.

Когда же, наконец, мы добрались до «злодеев», времени на захват Вася потратил целых тридцать секунд, в конце чуть не лопухнувшись, — закрыл от меня дверной проём, из которого выскочил ещё один «злодей», приближение которого я чувствовал. Понимая, что не успеваю прикрыть своего «ведущего», нырнул в темп ещё глубже, отчего стал видеть ментальные доспехи окружающих, и на чуйке «погасил» сознание у вновь появившегося. Причём, это был совсем не «Царский гнев», с его лавиной эмоций и силы, а более мягкое, целенаправленное, точечное воздействие на сознание «противника» через его доспех.

— Твою мать, Камень! Что за херня случилась? — Вася бросился к лежащему телу, уже не обращая внимания на остальных «злодеев». — Ты как, друг? Твою мать, ничего не видно! — штаб-ротмистр принялся стягивать с «волкодава» шлем и маску. — Воробей, ты живой? Пульс есть, вроде дышит… Хватаем, и на улицу!

На улице бедняга Воробей открыл ничего не понимающие глаза и попытался что-то сказать.

— Молчи, Воробей, отлежись пока… — Вася повернулся ко мне, как и остальные «волкодавы». — Объяснишь?

— Ты закрыл мне дверной проём, оттуда выскочил Воробей, я не успевал тебя прикрыть. Вот и… — я указал на пытающего подняться поручика Воробьёва.

— Хорошо. — кивнул Васильев. — Подробностей спрашивать не буду, но полковнику доложу. — на что я только пожал плечами.

Через десять минут Воробей окончательно пришёл в себя, и поведал, что забежал в комнату, из которой были слышны звуки схватки, а потом темнота… На состоявшемся чуть позже разборе тренировки оказалось, что я, раз за разом, бил с огромным запасом все мыслимые и немыслимые нормативы по зачистке дома.

— У меня так вообще сложилось впечатление, что мы Камня только тормозим. — высказался Феофан, в миру — поручик Феоктистов. — За ним надо двоих на «подбор» посылать, если не троих. А может и просто всем подразделением за ним идти.

Потом я отдельно подошёл к Воробью и извинился за досадное недоразумение, на что он, неожиданно, попросил меня научить «этому приёму». Подтянувшиеся остальные «волкодавы» всем своим видом тоже выразили заинтересованность в изучении нового.

— К сожалению, не могу. — развёл я руками. — Тайна Рода… — не став уточнять какого именно.

Да и как мне им объяснить, что те же самые Романовы сами мало представляют, о чём идёт речь, и пользуются родовым архивом.

Коллеги разочарованно повздыхали и разошлись.

— Пошли, Камень, полковнику сдаваться… — усмехнулся Васильев. — Он тебе быстро за тайну Рода пояснит.

Орлова мы застали на полигоне, в обществе Вяземской, которая очень эмоционально и в красках описывала всю пропасть в подготовке присланного женского контингента:

— Да из них половина на полосе в норматив не укладывается, Иван Васильевич! — услышали мы издалека. — Я в шестнадцать быстрее была! С рукопашкой полная беда! А доспех? Скорлупа яичная! Понабрали, тоже мне!

— Вика, Вика, успокойся! Всё не так плохо! Не сгущай краски, я тебя очень прошу!

— И ничего я не сгущаю! Всё так и есть!

Перепалка прекратилась, как только они заметили нас.

— Что, Васильев, Камень опять начудил? — вздохнул Орлов.

— Да, Иван Васильевич. — кивнул тот.

— Ведьма, иди дальше зачёты принимать. И без лишней жестокости там! Поняла?

— Да, Иван Васильевич. — кивнула Вика, и, уходя, послала мне воздушный поцелуй, но так, чтобы никто не видел.

— Докладывай. — опять вздохнул Орлов, обращаясь к Васильеву.

Надо отдать должное штаб-ротмистру, отозвался он о моей «работе» только в самых лучших выражениях. Не стал скрывать и свою «промашку» с этим дверным проёмом.

— А потом повеяло от Камня чем-то, и Воробей на полу без сознания лежит… Мы его вынесли на улицу, там он и отошёл. — закончил Васильев.

— Понятно. Свободен. — кивнул полковник. — И?.. — спросил он меня, когда штаб-ротмистр удалится на достаточное расстояние.

— В первый раз такое получилось, Иван Васильевич. — честно признался я. — Подробностей рассказывать не буду, надо самому понять, что случилось, и с чем это едят.

Орлов разглядывал меня с минуту, потом сказал:

— Хорошо, Алексей. Учитывая твой особый статус, отложим этот разговор на потом. Сейчас иди в столовую, пообедай, и в тир. После занятий в пятницу ждем тебя на пару-тройку часов тренировок. И не влипай в неприятности!

Уже вечером, когда мы с Прохором выехали с базы Корпуса, мой воспитатель спросил меня:

— Что там опять у тебя произошло? Просто с Викой успел парой слов перекинуться, она и сказала. — пояснил он. — Кстати, Ведьма наша обещалась сегодня приехать. Так что случилось?

Пришлось рассказывать.

— Повторяюсь, конечно, но я тебя на полном серьёзе боятся начинаю, твоё Императорское высочество! — хмыкнул Прохор. — Получается, самую настоящую монстру воспитал, на свою голову! Что Орлов?

— Ничего. Я ему сказал, что не буду пока с ним разговаривать на эту тему.

— Правильно сказал. Пусть отец твой разбирается.

— Ты хотел Виктору Ивановичу позвонить.

— Точно!

Переговоры Прохора с финансистом не заняли много времени.

— Вечером человечек нужный будет. Самолёты есть.

— Теперь ты расскажи, что там у вас за Валькирии собрались? А то Вика крыла их всех, полковник еле успокоил.

— Сразу скажу, Лёшка, лиц не видел, но фигурки у некоторых просто отпад! — ухмыльнулся он. — А если серьёзно, не так всё плохо, как казалось на первый взгляд. Есть отдельные экземпляры, которых поднатаскать, и с пивом потянут. До кондиций «волкодавов» им, конечно, расти и расти, но в качестве поддержки и будущих тактических перспектив — вполне сгодятся.

Добравшись до дома, ужинать не стали, решили дождаться Лесю и Вику, да ещё и человечек от финансиста приехал, оказавшийся моим завхозом, вернее управляющим имуществом. Представился он Зыкиным Владиславом Петровичем. В отличие от маленького и пузатого финансиста Виктора Ивановича, Владислав Петрович был высок и худ. Его попытка достать планшет и начать зачитывать весь список вверенного ему в управление моего имущества, была пресечена на корню:

— Всё потом, Владислав Петрович. А сейчас меня интересуют только мои самолёты. Так что с ними?

Оказалось, что у меня их пять! ИЛ-96 в роскошной отделке с гербами Гагариных, ЯК-42 на тридцать комфортабельных мест, два ЯК-40 на пятнадцать, и ЯК-40 на шесть. Все они сейчас стояли во «Внуково-3». Экипажи в наличии, Тайная канцелярия с ними уже закончила, но лучше б было, конечно, со слов завхоза, чтобы за штурвал сели пилоты специального Императорского лётного отряда. Когда мне Владислав Петрович начал перечислять ещё и вертолёты, я прервал его опять:

— С этим тоже потом решим. В субботу в Сочи я могу вылететь на каком-нибудь ЯКе?

— Безусловно, Алексей Александрович! — кивнул он. — Хоть сегодня ночью! Один звонок, и… — он изобразил рукой взлёт самолёта.

А мысль у меня опять за что-то зацепилась.

— Прохор, а если за Алексией самолёт закрепить? Всё равно ведь пока стоят…

— Алексей Александрович! Можно вас на минутку? — мой воспитатель встал с дивана и кивнул в сторону кабинета. — Ты что творишь, романтик хренов? — громким шёпотом заявил он, когда я закрыл дверь. — Бабки, новый статус с самолётами в голову ударили? Всё равно стоят! — передразнил он меня. — Что родичи скажут? Что Николай Второй по балеринкам с ума сходил, а теперь Лёшка, в добрых традициях предков, от певичек тащится?

— Да мне наплевать, что родичи скажут! — выпалил я. — Знаю их четыре дня! А Леся для меня не чужой человек, и она, как ты выразился, проект моего отца! Вот всё и совпало! Дай хоть чуть-чуть всеми этими возможностями насладится!

— Да ну тебя, Лёшка! — Прохор махнул на меня рукой. — Смотри, сильно не зарывайся! Пошли уже, романтик!

Зыкова, вскоре, отправили дальше управлять имуществом, пообещав, что Прохор ему позвонит и озвучит мои хотелки. Около восьми приехали девушки, с которыми мы спустились в ресторан. Моё предложение Лесе выделить на всё время гастролей самолёт, под предлогом экономии времени и возможности хоть иногда прилетать к нам в Москву, было встречено коротким изумлением девушек, которое переросло в их дружный визг. Когда Леся с Викой немного успокоились, я официальным тоном пригласил Вяземскую и Белобородова на концерт Алексии в Сочи, в эту субботу. Личный самолёт для перелёта прилагался.

* * *
— Отец, дядя, мне Прохор отзвонился. — начал свой доклад Цесаревич, отставив чашку с чаем. — Лёшка распорядился выделить один самолёт Гагариных Алексии на всё время гастролей. И в субботу сам собрался на её концерт в Сочи.

— Какой молодец! — хлопнул себя по коленям Великий князь Владимир. — Красиво! Это не какую-нибудь там цацку с брюликом подарить! Да, Коля?

— Согласен. Достойно! — кивнул Император. — В лучших традициях Рода! Сам что думаешь, Саша?

— Не производит Алексей впечатления человека, у которого от свалившегося голову снесёт. Так что пусть забавляется, быстрее надоест.

— И то верно. — опять кивнул Император. — Что-то ещё?

— Да. По сообщению того же Прохора, сегодня, во время тренировки в Корпусе, Алексей «погасил» сознание одного из «волкодавов». Видеозаписи, к сожалению, нет, они там при плотном задымлении тренировались.

— Вот он уже и до «Свечи» добрался… — кинул Великий князь.

Похоже на то… — согласился Император, а Цесаревич кивнул. — Талантливый у тебя растёт наследник, Александр…

 <strong>Глава 5</strong> 
— Леша, в подразделении растет недовольство тобой… — серьёзно сказала мне Вика, когда мы остались с ней одни на площадке перед квартирами. — Ты сегодня Воробья до бессознательного состояния довёл, на сколько я поняла из разговоров, а когда он попытался попросить тебя научить этому приёму, ты сослался на тайну Рода.

— Вика, ты же понимаешь…

— Понимаю, Лёша. — прервала меня девушка. — Очень хорошо понимаю, Ваше Императорское высочество! Но и ребят я очень хорошо понимаю, Лёша. Попробуй взглянуть на всю эту ситуацию с их точки зрения — появляется молодой князь Пожарский, раз-раз — и все лежат! Всех он быстрее, всех сильнее, пачками кладёт «на лопатки» опытных сотрудников подразделения! Я краем уха слышала, как Васильев Орлову, Смолову и Пасеку отчитывался вечерком — он не может поручиться, что ты способен «работать» у кого-то на подборе, нервы могут не выдержать нашей медлительности… — грустно улыбнулась она. — А это правда, что ты очень хорошо чуешь противника?

— Правда. — кивнул я.

— А мы все только общее направление чуем, и то… А количество этого самого противника вообще определить не в состоянии, только по стихиям, да интенсивности техник. Вот и Васильев на это особо упирал, типа, Камень ему не только указал на соседнюю комнату в доме, но и количество «условного противника» обозначил. Так что, с его слов, если и использовать Камня в боевых операциях, то только пускать вперёд и «подбирать» за ним. Расстроился?

Да… Ситуация в Корпусе складывается примерно такая же, как и в Лицее — вроде, всех победил, а почёта и уважения не прибавилось… Получается даже наоборот.

— Есть немного, Вика. — ответил я.

— Тебя вообще родичи в Корпусе оставлять собираются? — девушка смотрела на меня серьёзно.

— Пока да.

— Вот и служи, не обращая внимания на остальных. — Вяземская усмехнулась. — Они поговорят, поговорят, и забудут — понимают же, что тебя пошлют туда, где остальные не справятся, или справятся только с потерями. Я тебя предупредила, так что на Васю и остальных не обижайся! Феофан, кстати, как и Воробей, к тебе у Смолова на «подбор» просились, но я тебе ничего не говорила. — улыбалась она.

— А ты? — хмыкнул я.

— Я вообще у тебя, можно сказать, первой на «подборе» была, Лёшка! Повторить совсем не против. Но на меня хотят девок этих новеньких повесить, будь они неладны! — Вяземская нахмурилась. — Даже штаб-ротмистра обещали на днях присвоить…

Я вытянулся и тихонько рявкнул:

— Поздравляю, госпожа штаб-ротмистр!

— Рано, курсант! — хмыкнула она. — Вольно! Пошли уже, Леська заждалась, наверное.

Расположившись в гостиной нашей звезды, мы открыли очередную бутылку вина.

— Вика, а может ты здесь поживёшь, пока я на гастролях? — спросила, как бы между делом, у Вяземской Алексия, а я поперхнулся вином. — За Алексеем, заодно, присмотришь…

— Как вариант. — кивнула Вика с улыбкой, с огромным удовольствием колотя меня по спине. — Тотальный контроль за вьюношем нашим, со взором горящим, установить не обещаю, но сделаю всё, что смогу, Леся!

— Спасибо, подруга! — поблагодарила хозяйка квартиры.

— Э-э-э… — начал я приходить в себя.

— Молчи! — в один голос воскликнули девушки.

А какой у меня был выход — только смирится. Да и льстила, в конце концов, такая «трогательная забота» моему самолюбию. И я решил поменять тему, а то мои красавицы ещё что-нибудь, не дай бог, придумают:

— Мы с вами Сашку Петрова совсем забыли в Сочи пригласить.

— Точно! — хлопнула себя по лбу Леся ладошкой. — Как же неудобно получилось! Лёшка, звони ему, но не говори, что мы про него совсем забыли.

Действительно, получилось очень некрасиво! Было стыдно не сколько перед другом, а перед собой. Может прав Прохор? И мне новый статус, бабки и самолёты в голову ударили? Надо срочно исправлять свои ошибки.

— Сашка, ты ещё не спишь? — спросил я, услышав «Алло».

— Готовлюсь ко сну, твоё высочество! — это прозвучало как издёвка, особенно в контексте моих мыслей о себе, но было понятно, что мой друг меня просто троллит. — Что хотел, Лёха?

— Не я хотел, Саша, а Алексия. Сейчас ей трубку дам.

— Привет, Александр! Как дела? — поинтересовалась девушка. Выслушав ответ, сказала. — Хочу тебя на свой концерт в Сочи пригласить в эту субботу. Понимаю, что неожиданно. Отдаю трубку обратно Алексею, он тебе всё остальное расскажет. — она вернула мне телефон.

— Саш, так получилось, что у меня теперь есть самолёт. Два часа, и мы в Сочи. У Пожарских в Мацесте поместье есть, так что с жильём проблем не будет.

— Ну, вы даёте! — сказал Петров. — Конечно же, я согласен! А покупаться в море успеем?

— Всё успеем, Сашка! До пятницы с тобой свяжусь, обговорим подробности. Спокойной ночи!

— И тебе… Неспокойной! — хмыкнул он. — Пока!

— Я так понимаю, что всё хорошо, он согласен? — улыбалась Леся.

— Да. — кивнул я.

— Отлично. Я, кстати, со своей девочкой переговорила насчёт Александра. — продолжила она. — Та согласилась, да и денежка вышла совсем невеликая. У Прохора возьму, не переживай. — успокоила она меня. — Вика, проследишь, чтобы Петров не отказался от подарка?

— Уж будь уверена, не откажется! — хмыкнула Вяземская. — Прослежу! И вообще, Леся, тебе не кажется, что наш с тобой подарок засиделся? Вино вон пьёт, комплиментов нам, таким красивым, добрым и замечательным, не говорит, в то время, когда мы устройством личной жизни его друга озабочены? А-а?

— И то верно, Вика! Что будем делать с подарком?

— А что с такими подарками делают? Разворачивают и смотрят, к чему бы приспособить…

* * *
— Прохор, поможешь Леське самолёт подобрать? — именно такой фразой началось наше общение с моим воспитателем, когда я зашёл в свою квартиру утром в среду.

— Ты, Лёшка, совсем берегов не видишь? — он отставил в сторону чашку. — Самолёт — это тебе не банка горошка для салата, не машина, которую ты подбираешь исходя из того, куда едешь! И даже не марка Калашникова, подходящая для той, или иной операции! Это самолёт, Лёшка! В которых я совсем ничего не понимаю!

— Ты чего завёлся-то? — усмехнулся я. — Здесь же всё просто — узнай сколько народа будет летать, будет ли с ними аппаратура, или она перемещается по железке, другие там какие вопросы… Логистика, короче.

— Какая ещё логистика, Лёшка? Ты издеваешься? — Прохор действительно начал нервничать.

— На понятном тебе языке это называется «обеспечение». Не умеешь сам… обеспечивать — найди людей, которые умеют. Кто мне говорил, что я второе лицо в порядке наследования целой Российской Империей? А ты, на секундочку, мой любимый воспитатель! — решил я «подсластить пилюлю». — Вот и будь добр соответствовать этому высокому званию!

Крыть было нечем, и Прохор так и замер с уже готовыми сорваться с языка очередными отмазками.

— Есть, соответствовать, твоё Императорское высочество… — кивнул он грустно. — В сковородке омлет, на столе бутерброды. И как же было спокойно в Смоленском имении!

Ворвавшаяся в квартиру Вяземская ополовинила мой омлет и прихватила с собой пару бутербродов — она, видите ли, уже опаздывала на службу. Следующей появилась Леся, которая плотно взяла Прохора в оборот именно насчёт самолёта, а я спокойно направился в Университет в сопровождении уже пары других полицейских.

Долгорукие и Юсупова уже были на месте. Поручкавшись с улыбающимся Андреем, я протиснулся, как ни в чём небывало, на «своё» место между девушками.

— Привет, красавицы! — поздоровался я.

— Мы с тобой не разговариваем! — отвернулась Инга.

— Что за детский сад? — ничуть не расстроился я, встал, пошёл обратно и сел рядом с Долгоруким, с другой стороны от девушек. — Как дела, Андрей?

— Нормально. — улыбался он. — Но по дороге домой будет хуже… Судя по настроению наших красавиц, злость свою они выместят на мне.

— Ничем тебе помочь не могу. — я сделал вид, что сочувствую ему. — Кстати, сегодня вечером с наследником Голицыных играю. — и рассказал Долгорукому подробности телефонного разговора.

А в остальном повторилась история понедельника — Юсупова с Долгорукой меня игнорировали, вернее игнор был взаимным, а Шереметьева в кафе опять пыталась всех помирить. В один прекрасный момент мне всё это надоело, я со всеми попрощался и направился домой.

* * *
— Всё, о прежних отношениях с Пожарским можете забыть. — кинула Шереметьева подружкам, глядя на выходящего из кафе молодого князя. — Перегнули вы палку. Ему теперь на нас откровенно плевать!

— И ничего мы не перегнули! Мы его воспитываем! — возразила ей Долгорукая.

— Это тебе Инга так сказала? — хмыкнула Анна. — Можешь, Наташка, даже не отвечать. А теперь послушайте меня. То, что Пожарский постоянно вам уступал, совсем не означало то, что им можно вертеть, как вам вздумается! Делал он это из вежливости и нежелания идти на конфликт. Ему с вами ещё учиться. Помните ту запись из бильярдной? — Юсупова с Долгорукой кивнули. — Видели, а выводов не сделали — он терпел, терпел, а потом… три гвардейца в реанимации! А прошлоё твоё выступление, Инга, ничему тебя так и не научило. Думаешь, и в этот раз просто извинишься, и всё? Алексей тебя даже простит, из вежливости. А прежнего общения всё равно не будет! Следующее. Что вы знаете о личной жизни Пожарского? — она оглядела подружек, и остановила свой взгляд на Долгоруком. — Даже Андрей, с которым Алексей приятельствует, ничего нового сказать не может! Мы совсем о нём ничего не знаем, а в прошлый четверг так вообще что-то произошло, пол города на ушах стояло! А вы со своими вопросами к нему лезете! Он, опять же из вежливости, пытается всё перевести в шутку, а вы, две дуры, лезете в бутылку! Повзрослейте уже! Это не Лицей! А Пожарский — не ваша игрушка!

Юсупова сидела с ничего не выражающим лицом, Долгорукая, казалось, вот-вот заплачет.

— Аня дело говорит! — серьёзно сказал Андрей. — Похоже, Алексею и вправду надоели ваши капризы. И знаете, что самое печальное? Они даже его уже не раздражают… Как сказала Аня, ему просто наплевать.

— И что делать? — спросила Наташа.

— Долгорукая, соберись! — внезапно вмешалась Инга. — Где твоя гордость? Я один раз уже извинилась перед этим Пожарским! Больше унижаться не буду! Пошли уже, нечего тут нюни распускать! Ты же видишь — эти двое тоже против нас!

Когда Инга и Наташа вышли из кафе, Андрей сказал Анне:

— Правильно ты их дурами назвала, ничего со времён Лицея не поменялось. Что делать будем?

— Поговори с Алексеем, сыграй на его благородстве, пусть не обращает внимания на выходки твоей сестры и Инги. А там посмотрим…

— Договорились. — кивнул Долгорукий.

* * *
Дома со мной отказался разговаривать ещё и Прохор — он с важным видом расхаживал по гостиной и разговаривал с кем-то по телефону, периодически поддакивая и делая пометки в блокноте. Закончив разговор, он кого-то набрал и кинул в трубку — «Зайди». От моей попытки выяснить, чем это таким важным он занят, мой воспитатель отмахнулся, и уставился на дверь, в которую зашла Алексия.

— Так, присаживайся! — сказал он девушке, дождавшись, когда она меня поцелует. — Расклад такой. Для твоих целей лучше всего подходит тридцати местный ЯК-42. В нём ты, твой администратор, гримёр, костюмер, два звукаря, два осветителя, восемь человек балета и охрана со всеми вашими шмотками и аппаратурой, разместитесь с комфортом. Техники готовят самолёт, экипаж из Императорского лётного отряда сегодня вечером принимает борт.

— Спасибо, Прохор! — заулыбалась Леся, нагнулась к нему и поцеловала в щёку.

Он же после этого встал и шутливо отчитался:

— Ваше пожелание выполнено, Ваше Императорское высочество! Учимся работать в обеспечении!

— Вольно, Прохор! — хмыкнул я. — Спасибо!

— Лёшка, я до сих пор в шоке! — Леся подскочила ко мне и обняла. — Отдельный самолёт!

Дальше, пока я полдничал, Прохор с Алексией мне рассказывали все перипетии сегодняшнего дня — первое, что сделал мой воспитатель, это позвонил завхозу, Владиславу Петровичу, которого напряг образовавшейся проблемой. Тот, не растерявшись, напряг кого-то ещё, кто разбирался в этих вопросах. Разбирающийся позвонил Прохору и поставил перед ним ряд вопросов, после ответа на которые и должен был произойти оптимальный выбор воздушного судна. На эти вопросы отвечала уже Алексия, которая, в сою ачередь, напрягла своего администратора. Последнему, кому звонили, был Пафнутьев, курирующий весь тур в целом, и охрану в частности.

— Лёш, я знаю, что у тебя сегодня игра, а потом встреча с дядьями, но постарайся придти пораньше. — попросила Леся. — Я же завтра улечу… По этому поводу в десять вечера в «Избе» лёгкий банкет заказала. Вика будет, Сашка Петров приедет, Прохор тоже.

— Постараюсь освободиться пораньше. — пообещал я.

— Лёш, а можно Пафнутьев придёт? — попросила она.

— Лесь, это же твой отец. Приглашай, конечно!

— Хорошо. — благодарно кивнула она.

* * *
До «Метрополии» я добирался на «Волге». Моего нового водителя, тоже Юрия, мне представил ротмистр Михеев.

— Такое ощущение иногда складывается, Алексей Александрович, что он с рулём в обнимку родился! — охарактеризовал он мне Юрия. — «Нива» сопровождения светится не будет.

Но во время поездки мой новый водитель продемонстрировал мне лишь плавность езды, что, наверное, должно было свидетельствовать лишь о его профессионализме.

На входе в шаровню, помимо охраны Долгоруких, стояли ещё и серьёзные ребята в одинаковых чёрных костюмах.

— Среди гостей Его Императорское высочество Цесаревич, ваше сиятельство. — прокомментировал мне ситуацию знакомый охранник. — Повышенные меры безопасности…

«Ага, батя в здании!» — с улыбкой подумал я, и прошёл мимо Дворцовой полиции, которая не обратила на меня особого внимания, или сделала вид, что не обратила. Народу, по сравнению с моими прошлыми посещениями сего заведения, существенно прибавилось — кто-то вернулся из тёплых краёв, кто-то с загородных имений, в которых проживали всё лето. Первых, кого я заметил, были мои дядья — оба в одинаковых по цвету брюках, жилетках и белых рубашках. Мой гардероб ни у кого не должен был оставить сомнений, что мы из одного Рода. Сначала я подошёл к Григорию. Чтоб не отвлекать от игры, быстро поздоровался, и переместился к соседнему столу, чтоб поприветствовать Константина. Отойдя от них, набрал Голицына.

— Вижу вас, Алексей Александрович. — услышал я в трубке. — Поднял руку.

Оглядевшись, заметил высокого мужчину лет сорока, сорока пяти, в костюме-тройке, с поднятой рукой, который, судя по кию в руке и рассыпанным шарам, разминался за столом недалеко от того места, где я стоял.

— Рад познакомиться, Глеб Алексеевич! — протянул я ему руку.

— Взаимно, Алексей Александрович! — пожал он её. — Как и положено потомственным военным, вы, Пожарские, оделись единообразно? — усмехнулся он, мотнув головой в сторону моих дядьёв.

Двойного смысла в его словах я не почувствовал, да и сам Голицын производил, на первый взгляд, весьма приятное впечатление.

— Нет, Глеб Алексеевич. Просто наш портной сказал, что на награждении за первое, второе и третье место в этих образах мы будем смотреться просто замечательно!

Голицын рассмеялся, и ответил:

— Нисколько в этом не сомневаюсь, Алексей Александрович! После слов вашего портного даже и не знаю, стоит ли к столу подходить, или сразу сдаться… Ну, да ладно! Приступим?

— Да. — кивнул я, доставая кий из чехла.

— Алексей Александрович, у меня предложение. Вернее, два. Первое — играть на интерес, скажем… — он задумался, — на тысячу рублей. Чисто для того, чтобы стараться. Второе — играть будем в «Сибирку» по старым правилам, без всяких там активных разбоев и «дураков». Неочевидные шары — только под заказ. Штраф — с полки на стол. Как вам?

— Отыгрыш — два борта, борт-перекат, перекат-борт? — спросил я.

— Безусловно. — кивнул он.

— Принимается. — согласился я.

— Разминайтесь, Алексей Александрович. — улыбнулся Голицын. — Я пока до уборной схожу.

Пока он ходил, я оглядел зал, и увидел отца в том самом углу, где у меня произошла та незабываемая игра с троицей Измайловцев. Он тоже играл, его соперника я не знал. Голицына не было минут пятнадцать, за это время я успел чуть размяться и понять, что стол сделан максимально близко к стандартам — довольно строгие лузы, и сукно с нормальным раскатом.

— Жребий? — спросил у меня вернувшийся Голицын, снимая пиджак.

— На ваше усмотрение.

Он схватил со стола первый попавшийся шар.

— Чёт. — выбрал я.

Шар оказался под номером «одиннадцать».

— Я, с вашего позволения, разобью. — озвучил своё решение Голицын.

Собрав шары в треугольник, я, следуя подсказкам Глеба Алексеевича, выставил пирамиду. Он поставил биток ближе к правому борту, и нанёс удар по левой грани пирамиды, после которого я понял, что эта встреча будет у меня долгой — высокая, «офицерская» стойка Голицына, долгое прицеливание в стандартной ситуации и классический начальный удар игроков «старой школы» — еле задев пирамиду, биток от короткого, затем длинного, бортов вернулся в дом, и запарковался на ближнем коротком борту — всё кричало именно об этом. Удар был выполнен мастерски — пирамида осталась на месте, между отдельными шарами лишь появился зазор, да и «размер» удара впечатлял — биток плотно «лежал» на борту, наносить удар по нему мне было крайне неудобно — доступна только верхняя часть шара, мост нормально не поставишь, а значит велика вероятность ошибки. Если и дальше мой соперник будет так угадывать «размер», про меня потом могут сочувственно сказать: «И была у него вся жизнь на борту!». Делать было нечего, и я, целясь как можно тоньше, ударил аналогичным образом. Получилось не очень — сработало подсознание, я попал чуть толсто, а значит и энергия у битка уменьшилась, что привело к тому, что шар до борта не вернулся, остановившись за линией дома. Слава богу, не встало ни одной нормальной «подставки»! Здесь меня ждал другой неприятный сюрприз — Голицын, который ждал завершения моего удара сидя на диване, встал, сфокусировал взгляд на столе, и неторопливо пошёл этот самый стол обходить со всех сторон. Остановившись перед битком, он, как я понял, начал просчитывать варианты очередного отыгрыша, для чего ему понадобилось опять вернуться к пирамиде и смотреть уже предполагаемые соударения шаров во избежание «подставки» уже мне. Удар он нанёс с третьего подхода, потратив, на всё про всё, около четырёх минут. Незабвенный Дмитрий, маркёр из Смоленска, предупреждал меня и о таких ситуациях, и даже, порой, играл со мной именно в таком стиле. Главное, что от меня требовалось, — терпеть, и играть в «свою» игру, к которой привык. Основной проблемой оставалась кладка, то есть результативность моей игры — после долгих пауз между ударами, или затяжных отыгрышей, можно было «остыть» и не забить даже элементарного шара, которого ты реализуешь в обычной игре «с закрытыми глазами».

Тем не менее, Голицын отыгрался, но не так идеально, как в первый раз, — мне хоть и пришлось ставить мост на борту, но удар наносить было вполне удобно. Через полчаса не было забито ни одного шара — мы демонстрировали друг другу «красоту отыгрыша». Я даже удостоился похвалы от Глеба Алексеевича:

— С вами очень приятно играть, Алексей Александрович! Вы понимаете игру! Как бы не закончилась наша встреча, всегда буду рад составить вам компанию на бильярде!

— Взаимно, Глеб Алексеевич! Всенепременно воспользуюсь вашим предложением! — кивнул с улыбкой я.

За эти сорок минут для меня стало окончательно понятно, что Голицын не «берёт меня измором», а просто играет в свою игру, в своём привычном темпе. Первая партия, длившаяся без малого полтора часа, закончилась со счётом шесть-восемь в пользу моего противника. «Закатал» он меня знатно, практически ничего не подставляя, а сам реализовывал всё, что я ему «оставлял» после моих ошибок. Вторая партия началась после того, как мы выпили по чашечке кофе, успев обсудить отдельные позиции и лучшие варианты из решения. По правилам старой «Сибирки» разбивал опять Голицын, как выигравший прошлую партию. Начальный удар он опять выполнил идеально — пирамида практически не потревожена, биток на борту. Но я уже приспособился к стилю его игры, чувствовал себя спокойно и уверенно. Вторая партия закончилась со счётом восемь-три в мою пользу. При разбое в третьей партии, биток у меня застрял в лузе. Пока Голицын рассматривал варианты для продолжения, подошли мои дядья, сообщили, что выиграли свои встречи, и поинтересовались нашим счётом. Услышав, что мы успели сыграть всего две партии, они не удивились.

— Глебушка, ты в своём репертуаре! — прокомментировал игру Голицына Григорий.

— Как умею… — хмыкнул тот.

Бросив чехлы с киями на диван, мои дядьки встали недалеко от нас, и принялись наблюдать за игрой. Вскоре к ним присоединились их соперники по игре, а минут через тридцать, когда счёт у нас с Голицыным стал три-три, подтянулись и остальные игроки из бильярдной, в том числе и мой отец. Послышались предложения о пари, причём везде фаворитом был Голицын, который, в один прекрасный момент, попросил у меня прощения, хитро подмигнув, и обратился к присутствующим:

— Ваше Императорское высочество, господа! Раз уж так сложились обстоятельства, и наша игра с князем Пожарским вызвала такой интерес, прошу делать ваши ставки, учитывая наши с Алексеем Александровичем десять копеек! — это означало, что мы продолжим игру, гарантированно имея на двоих десять процентов от общей суммы ставок. — Мы подождём.

После слов Голицына маховик азарта раскрутился на полную — Цесаревича усадили на соседний диван и поставили перед ним стол, дружно выбрав ответственным за приём ставок, вооружили его бумагой и ручкой, и понеслось! Суммы звучали в десятки тысяч рублей, с предпочтением в сторону Глеба Алексеевича, которого, как я понял, считали очень сильным игроком. Когда кто-то из особо азартных озвучил сумму в сто тысяч, мой отец быстро высказал ему «фи», посоветовав держаться в рамках приличий, а лишние деньги, если таковые имеются, отдать на благотворительность. Сказанное возымело эффект — народ чуть успокоился. А со мной рядом встал Голицын, и сказал:

— Выигрывает, как водится, только казино… Так что мы с вами, Алексей Александрович, в накладе не останемся в любом случае! Деньги — пыль, но согласитесь, что такие деньги дорогого стоят! — он, с улыбкой, мотнул головой в сторону двух с лишним десятков азартных аристократов, не обращающих на нас никакого внимания.

— Полностью с вами согласен, Глеб Алексеевич! — кивнул я.

Минут через десять ставки были сделаны, а мы продолжили игру. Тишину в бильярдной нарушали лишь звуки соударяющихся шаров, щелчки пальцами, когда нам с Голицыным удавались особенно красивые «отыгрыши» и сложные «проводки» (удары, при которых биток прикатывается в неудобное место для противника, по дороге не задевая других шаров, кроме того шара, от которого «отыгрываются». Основная сложность — правильно рассчитать всю траекторию, не задев при этом рассыпанные по столу другие шары), наши с Глебом Алексеевичем заказы — «свой к себе», «от борта в угол», «чужой от борта в середину», да вздохи разочарования при не забитых шарах. Третью партию мы заканчивали «в последних шарах», при счёте семь-семь. Мне понадобилось всё моё терпение, чтобы пару раз не «бросится» на сложные шары. Проиграл я её, пытаясь забить чужого «по отыгрышу» — играешь по лузе, но удар наносишь таким образом, чтобы биток после удара, двигаясь по инерции, в любом случае оказался на борту. Чужой шар элементарно застрял в губках лузы, и мой противник, не целясь, закончил партию. Один-два, не в мою пользу. Не повезло. Четвёртую партию выиграл, не дав Голицыну ни единого шанса — злость на себя добавила куража. Разбой в пятой оказался результативным, и я на контровую партию обеспечил себе фору в шесть шаров, забив ещё пять своих «с руки». Надо отдать должное Глебу Алексеевичу — он не «отъехал» (психологически не сдался), и продолжил бороться, умудрившись «разгрузить» меня на четыре шара после моей ошибки на «отыгрыше», но потом «подставился» сам, и я закончил партию и встречу комбинацией из двух чужих в середину.

Среди зрителей пронёсся вздох разочарования — большинство из них «ставили» на Голицына.

— Поздравляю, Алексей Александрович! — он с улыбкой протянул мне руку. — Вы играли очень достойно и одержали заслуженную победу! Может ещё и встретимся на этом турнире. Постараюсь через «подвал» по турнирной сетке на вас выйти и потребовать реванша!

— Очень на это надеюсь, Глеб Алексеевич! — кивнул я. — Спасибо за доставленное удовольствие! — поблагодарил я его, нисколько не покривив душой, — играть с Голицыным было хоть и очень долго, но достаточно комфортно.

Дальше дело коснулось вещей меркантильных — денег. Оказалось, что нам с Голицыным полагалась на двоих сумма в районе сорока тысяч рублей. Он сразу же перекинул через приложение на телефоне тысячу на мой счёт. Следующие полчаса, под руководством Цесаревича, за соседним столом решались финансовые вопросы зрителей — отец указал присутствующим счёт, на которые они должны были перевести ставки, потом с этого счёта перечислили наши с Голицыным «десять копеек», затем четырём победителям — моим дядьям и ещё двум мужчинам, которые, как я понял, поставили на меня из чувства противоречия.

— Мы с Костей в тебе и не сомневались! — сказал Григорий, отведя меня в сторонку. — С нас причитается. Да и Глеба надо отблагодарить — умеет он на ровном месте денег заработать! И другим даёт.

— Лёшка, может в следующий раз посидим? Поздно уже… — Константин глянул на часы. — Тебе же завтра в Университет твой. — дядька и не подумал скрывать нежелания со мной общаться, да и лёгкое призрение при произнесении им слова «Университет» говорило о многом.

— Успокойся, Костя! — одёрнул младшего брата Григорий. — Отец нам с тобой что в прошлый раз сказал?

— Не лезть, куда не просят. — криво улыбнулся Константин. — Извини, племяш… — прозвучало не вполне искренне.

— Ничего страшного, я всё понимаю. — кивнул я. — Это вы меня простите, что не соответствую высоким требованиям Рода Пожарских. Семьям привет! — я развернулся и направился на выход.

Да… Ничего не меняется… Хорошо, что Гришка без жены был, которая всегда очень переживала по поводу моего наследства — стану совершеннолетним, и буду управлять имуществом мамы без оглядки на жену будущего Главы Рода. Очень хозяйственная была женщина, как выразился однажды Прохор.

Уже когда выехали со стоянки «Метрополии», практически одновременно, пропиликали два сообщения — дядьки прислали по тридцать тысяч рублей с пометкой «Твоя доля от выигрыша». Деньги эти отправил им обратно, указав в комментарии: «В подачках не нуждаюсь!» Только собрался убрать телефон, как поступил вызов от отца:

— Поздравляю с победой, Алексей!

— Спасибо!

— Чего так быстро убежал?

— Алексию сегодня в тур провожаем. — можно сказать, что и не соврал совсем.

— Понятно. Завтра, после учёбы не задерживайся, а иди прямо домой. Прохор предупреждён. Поедем к генералу Нарышкину, командиру Корпуса, заново знакомится будем. На вечер тоже ничего не планируй, нас ждут в Жуковке. Договорились?

— Договорились.

В «Русской избе» я был около половины двенадцатого, успев по дороге заехать в цветочный магазин и купить большой букет роз для Алексии и маленький для Вики. Народ уже успел выпить и расслабиться, так что от моих оправданий просто отмахнулись, заметив, что всё прекрасно понимают. Девушки поблагодарили меня за цветы и налили «штрафную», после чего веселье продолжилось. Единственный, кто несколько терялся в моём присутствии, был Пафнутьев. Заметив это, Прохор ему заявил:

— Виталя, Алексей Александрович не кусается! Многое другое может, но не кусается! Ответственно тебе заявляю! Так что расслабься!

Расслабился сотрудник Тайной канцелярии, однако, только после того, как рядом с ним уселась Алексия, и что-то сказала.

— Алексей Александрович, ваше здоровье! — поднял рюмку он, а Леся довольно заулыбалась.

— Ваше здоровье, Виталий Борисович! — отсалютовал своей рюмкой я.

Через некоторое время меня отозвал в сторону мой воспитатель.

— Лёшка, отец твой звонил. Завтра, после занятий, у тебя расписан весь вечер. Ты в курсе?

— Да. — кивнул я. — Он мне тоже недавно позвонил.

— Тогда завтра не задерживайся. Забежишь домой, переоденешься, и сразу поедем. А ты про подарки Леськины не забыл? — он достал из пакета две красных бархатных коробочки. — Мне кажется, что ей сегодня их самое время подарить.

— Прохор! Чтобы я без тебя делал! Конечно же забыл! — повинился я. — Но перед Викой теперь будет неудобно…

— Ничего страшного, до поездки в Сочи что-нибудь придумаем. — успокоил он меня.

Вернувшись за стол, я привлёк общее внимание и произнёс тост, в котором пожелал Алексии удачного тура, не забывать про нас и почаще прилетать домой в перерывах между выступлениями, тем более что такая возможность у неё теперь есть. Отдельно сказал, что мы все будем по ней скучать, сами, при первой возможности, будем её навещать. А чтоб Леся уж точно нас не забыла на этих самых гастролях, дарим маленький подарок — я достал по очереди коробочки, открыл их и поставил перед девушкой на стол. Цепочка, серёжки и колье таинственно засверкали в освещении ресторана, привлекая внимание всех за нашим столом. Когда же она пришла в себя, еле от неё отбился… А потом обе красавицы выпали из нашей компании, занятые разглядыванием украшений. Было забавно наблюдать за всегда сдержанным Пафнутьевым, который с лёгкой улыбкой наблюдал за своей воспитанницей. Через некоторое время Леся убежала домой за подаренным ей раньше кольцом. Вернувшись, надела весь комплект полностью и продемонстрировала его нам. Всегда был равнодушен к цацкам — к кольцам, цепочкам, браслетам и прочей ерунде. Исключение составляли лишь часы, и то… Подаренные дедом на шестнадцать лет золотые «Полёт» так и лежали в подарочной коробке, зачем их носить, если есть телефон? Особенное предубеждение у меня было к мужчинам, которые носили серьгу в одном ухе. Был у нас в Лицее такой мальчик… Когда его увидел Прохор, забиравший меня с занятий, он сплюнул и уже в машине рассказал мне анекдот:

Приходит как-то сын-студент домой после занятий с серьгой в ухе. Отец, заметив украшение, произносит:

— Сынок! Серьги в ушах носят или пираты, или пид…сы. А вот корабля я за окном что-то не наблюдаю…

Всё это, конечно, лирика, и в украшениях я ничего не понимаю, но этот гарнитур с маленькими и большими рубинами смотрелся на Алексии очень красиво! Да и сама она была крайне довольна. А у Вяземской так вообще глаза горели! Вот тебе и Валькирия! Шею кому свернуть — нет проблем, стрелять на поражение — не вопрос, с мужиками на кулачках сойтись — запросто! А увидела красивое украшение — взгляда отвести не может! Придётся теперь и её чем-то радовать, иначе побьёт, или, того хуже, доступ к телу ограничит…

Закончили мы сидеть около двух часов ночи. Проводили Сашку Петрова и Виталия Борисовича Пафнутьева, который уже на улице чуть расчувствовался и обнял Алексию, трогательно поцеловав ту в лобик.

— Леська, — уже в квартире нашей звезды сказала Вика, — вот что не говори, я твоего отца не в первый раз вижу, и в Кремле наблюдала, и… — она осеклась. — Но каждый раз мурашки по телу бегут от его взгляда. А с тобой он… другой. Как так?

— Отцовская любовь! — улыбнулась Леся. — Маму с братьями и сёстрами он ещё больше любит.

— Да, Пожарский… — протянула Вяземская. — Я, конечно, у Романовых на многое насмотрелась, но с тобой вообще попала за кулисы всего этого действа! Никогда не думала, что с легендарным Пафнутьевым и с его дочкой выпивать буду!

* * *
— Костя! И что отцу теперь говорить будем? — братья Пожарские стояли на крыльце «Метрополии». — Вот кто тебя за язык тянул? Отец же просил наладить с Лёшкой отношения! Посидеть тебя часик ломает, Университет тебе не понравился! А то, что племяш в этом самом заведении, — наследник Рода Пожарских мотнул головой назад, — неделю назад моих троих сослуживцев, из ДШБ на секундочку, покалечил меньше, чем за минуту, тебя не впечатляет? А потом с отцом к нам в полк приехал и уже там командира этих придурков уложил? Крепкого воеводу?

— Да знаю я это всё! — отмахнулся младший Пожарский. — Извини.

— Извини? — взвился наследник. — Тебе вообще все мозги отбили в этом твоём Преображенском полку?

— Ты полк не трогай, братец! — набычился младший. — Да, не сдержался! Так получилось. Перед отцом отвечу сам! Но ничего страшного не случилось, как были у нас хреновые отношения с князем, такими они и остались. Вот и всё.

— А ты видел, как на этого самого князяСашка Романов смотрел, папашка евоный? — хмыкнул Григорий.

— И что? — пожал плечами Константин. — Лёшка парень добрый, против родни никогда не пойдёт. Да и отец нас всегда защитит, племяш его сильно любит.

— Отец не вечный, братик! — наследник в очередной раз убедился, что переубёждать Константина в чём-либо — бесполезное занятие. — Что с деньгами делать будем?

— Отцу отдадим, пусть сам решает, что делать с этой «подачкой». — пожал плечами тот.

* * *
Утром четверга прощание с Алексией продолжилось — мы втроём переместились в мою квартиру, где заботливый Прохор уже начал готовить завтрак. С помощью девушек это у него получилось ещё быстрее и вкуснее.

— Так, ну-ка не реветь мне тут! — прикрикнул мой воспитатель на Лесю, когда мы с Викой собрались выходить.

У нашей певицы глаза были на мокром месте.

— Всё-всё! Идите уже, в субботу жду вас в Сочи! — вытолкала она нас из квартиры.

На площадке Вяземская поинтересовалась:

— Какие планы на вечер, Пожарский?

— В Жуковку еду, к родичам своим. Соскучились, говорят. — усмехнулся я.

Быстро же Вика начала выполнять заветы Леси!

— Ты только ничего такого не подумай, Пожарский! — чуть засмущалась Вяземская. — Просто, имеет ли мне смысл сегодня сюда приезжать, или нет?

— Ничего определённого тебе, Вика, сказать не могу. — улыбнулся я. — Мне отец вчера вечером позвонил и поставил перед фактом. Так что давай исходить из того, что я останусь ночевать у деда в поместье. В пятницу еду в Ясенево, на тренировку, а вечером приглашён на вечеринку малого Света.

— Малый Свет? — хмыкнула Вяземская. — Вот уж после этой вечеринки я тебя точно здесь буду ждать! И только попробуй с неё домой не вернуться! Иначе всё Леське расскажу! Пока, Пожарский! Завтра в Ясенево увидимся! — девушка поцеловала меня и побежала в гараж — Прохор «сделал» ей там место.

Пока шёл до Университета, успел подумать и понять, что Леси мне будет не хватать. Привык уже к ней, да и она ко мне тоже… Даже стало чуть-чуть грустно. А вот подарком для Вики надо озаботится уже сегодня-завтра, не дай бог, обидится.

Юсупова и Долгорукие уже были в аудитории. Если Андрей мне улыбался, то вот Наташа и Инга моё приветствие проигнорировали. «Ну, и чёрт с вами!» — подумал я, и сел рядом с молодым человеком.

— Не обращай внимания! — хмыкнул он. — Слышал, вы вчера с Голицыным целое шоу устроили? — Долгорукий грамотно перевёл тему.

— Ага. — кивнул я, и до звонка успел рассказать всё в подробностях.

Во время обеда девушки не пожелали садиться за наш стол.

— Анька Шереметьева вчера, после того как ты ушёл, высказала, что о них думает. — сообщил мне Андрей. — Просила тебя на этих дурёх не обижаться.

— Я и не обижаюсь. — ответил я, ковыряясь в салате. — Извини, но Инга с Наташей меня стали сильно напрягать. Какие-то нелепые претензии, постоянные требования и обиды. Надоело. Если так будет продолжаться и дальше, мы просто все дружно поругаемся. Извини, Андрей, ещё раз.

Было видно, что Долгорукому слышать это неприятно — с одной девушкой он дружил с детства, а вторая так вообще — родная сестра.

— Понятно всё, Алексей. — он опустил глаза. — Я тебя понимаю, но сделать ничего не могу. Так что, проехали.

До окончания занятий мы с ним практически не перекинулись больше ни словом, сухо попрощались, но когда я вышел на крыльцо учебного корпуса, тем не менее, почувствовал облегчение — всё претензии высказаны, моя реакция на «исполнения» девушек обозначена, а дальше жизнь покажет.

* * *
— Александр Николаевич уже на месте. Сказал, что нас встретят. — Прохор повернул под открывшийся шлагбаум во двор здания Корпуса на Петровке.

И действительно, не успела машина остановиться, как к нам с крыльца устремился уже знакомый по прошлому посещению офицер.

— Господа, прошу за мной.

Беспрепятственно преодолев пост охраны, мы поднялись на лифте на пятый этаж и оказались в приёмной Командира Корпуса. Сидевший за своим столом помощник Нарышкина кивнул нам с Прохором как старым знакомым, указал на стулья и поднял трубку. Что-то выслушав, он встал и открыл дверь.

— Пётр Александрович ждёт вас. Прошу.

Вторую дверь я открывал уже сам. В кабинете нас с Прохором встретили трое — отец, генерал Нарышкин и полковник Орлов. Последние двое стояли.

— Здравия желаем, Ваше Императорское высочество! — рявкнули они, вытянувшись.

Как же мне стало неудобно! Заслуженные, боевые офицеры, а тянутся перед каким-то мальчишкой! Долго мне, видимо, ещё привыкать ко всем этим условностям! Изобразив на лице улыбку, я кивнул:

— Добрый вечер, Пётр Александрович, Иван Васильевич!

— Вольно, господа! — кинул отец. — Без чинов! Присаживайтесь. И ещё. На прошлой неделе господину Белобородову указом Императора даровано потомственное дворянство. Это пока тоже между нами. Поздравляем!

Если Нарышкин Прохору просто кивнул, то вот граф Орлов встал, подошёл к моему воспитателю и крепко пожал руку.

— Очень рад! Ты давно заслужил! — улыбался он.

Когда все вернулись на свои места, отец продолжил:

— Так, с формальностями покончили. Теперь непосредственно по службе Алексея Александровича в Корпусе. Никаких поблажек, особого отношения и неучастия в боевых операциях подразделения «Волкодав» для моего сына быть не должно! — Цесаревич сделал паузу и по очереди посмотрел на генерала и полковника. — Единственным исключением из этого правила являются… — он запнулся, — скажем так, особые способности Алексея Александровича. О них он вас поставит в известность, если сочтёт нужным, но только после согласования этого вопроса с Его Императорским Величеством. Вопросы?

Генерал Нарышкин кивнул, давая понять, что вопросов нет, а вот полковник Орлов медленно поднялся, и, глядя перед собой, сказал:

— При всём уважении к вам, Александр Николаевич, и к Алексею Александровичу, я не могу допустить курсанта Пожарского к участию в боевых операциях, не зная в полном объёме его возможностей. Там жизни людей на кону стоят… Я просто не знаю, что Алексей Александрович выкинет в следующий раз, как уже бывало. Совместная операция с контрразведкой не в счёт.

Повисла пауза. Нарышкин опустил глаза и старался не дышать, отец нахмурился, а я опять почувствовал себя неудобно — граф был абсолютно прав.

— Полностью согласен с Иваном Васильевичем. — вдруг влез Прохор. — У них в подразделении разработаны методики, специальные упражнения, схемы захвата зданий и сооружений, все бойцы друг друга знают, притёрлись, привыкли работать в команде, наконец. А Алексей Александрович из этого всего выламывается! Я всё сказал.

— Сядьте уже, Иван Васильевич! — раздражённо махнул рукой Цесаревич. — Вы курируете подразделение, и не мне вас учить, как действовать в боевой обстановке. Что предлагаете?

— Для курсанта Пожарского идеально подойдёт роль «свободного охотника». — сказал Орлов. — Мои спецы до его уровня всё равно не дотягивают, будут работать на «подборе». Но я всё равно должен хотя бы примерно представлять себе возможности моего подчинённого. — твёрдо произнёс полковник.

Отец повернулся к Прохору, тот кивнул.

— Хорошо, Иван Васильевич. — вздохнул Цесаревич. — Когда у курсанта Пожарского следующая тренировка?

— Завтра.

— Завтра он прибудет в Ясенево и даст вам ответ. — отец встал. — Всего хорошего, господа!

Попрощавшись с Нарышкиным и Орловым, мы покинули кабинет.

— Так, езжайте в Жуковку, Михаил Николаевич вас уже ждёт. — сказал нам мой отец. — Встретимся на полигоне, там всё и обсудим. — он сел на переднее пассажирское сидение тонированной «Нивки», которая быстро выехала со двора здания Корпуса.

По дороге в Жуковку мы с Прохором успели обсудить состоявшийся разговор.

— Лёшка! Прав Орлов, как ни крути, прав! — мой воспитатель на секунду отвлёкся от дороги и посмотрел на меня. — Я бы тебя тоже ни на одну серьёзную операцию в команде с другими «волкодавами» не отправил. Всё не по плану может пойти. А вот в качестве «свободного охотника» с группой поддержки — ты для выполнения отдельных задач просто незаменим! — хмыкнул он. — Но как я понял, вопрос с «допуском» Орлова будет решать твой царственный дед, так что расслабься, Лёшка, от тебя уже ничего не зависит!

Мы немного помолчали, и я решил поделиться с Прохором моими «проблемами» с университетскими друзьями, стараясь рассказать всё максимально объективно. Он внимательно выслушал и посоветовал:

— То, что прогибаться под этих истеричек не стал, молодец. Но и сам ситуацию не обостряй. А так — плюнь и разотри! У тебя этих фифочек великосветских будет ещё до хрена! Вот увидишь! — ухмыльнулся он.

Вдогонку, не удержавшись, я описал свою встречу с дядьями.

— Да… — протянул мой воспитатель. — Родственников не выбирают. Тут, Лёшка, уже чисто твои семейные дела. Комментировать морального права не имею.

— Да я и не прошу. Так, поделился с тобой…

Когда были уже в поместье, заметили, что Князь Пожарский встречает нас на парковке у дома. Не видел его четыре дня, за которые он здорово посвежел лицом.

— Поехали! — он указал на гольфмобиль. — Нас уже ждут. Прохор, за руль. Как дела, внучок?

— Всё нормально, деда. Как сам? Вижу, что морщины чуть разгладились, свежее стал, да и походка изменилась.

— Что есть, то есть! — он ещё больше выпрямился на сидушке. — Помолодел, силы прибавилось… Во всех смыслах! — усмехнулся дед. — Так что спасибо тебе огромное за вторую молодость, Лёшка! — он приобнял меня. — Теперь, как в сказках, проси что хочешь!

— Поместье в Мацесте на эти выходные! — не стал «стесняться» я.

— Прохор мне уже звонил, завтра всё будет готово к вашему приезду. — заверил меня дед. — Пользуйся!

— Спасибо!

Заехав на территорию Романовых, мы, в отличие от прошлого раза, повернули направо, в противоположную сторону от дворца.

— На полигон едем. — прокомментировал дед.

Когда из-за пригорка, вернее искусственной и облагороженной насыпи, открылся полигон, я слегка обалдел — Родовой полигон Романовых был, как минимум, раз в пять больше полигона Пожарских, его дальняя граница просто терялась в дали. Чуть отойдя от первого шока, я заметил группу людей, комфортно расположившихся в большой беседке, на стоянку рядом с которой и направил гольфмобиль Прохор, к четырём похожим, но с гербом Романовых на бортах. Навстречу нам из беседки вышли Император, Цесаревич и Великие князья Владимир Николаевич, Николай Владимирович, Александр Владимирович и Константин Владимирович. Последним появился брат отца, Великий князь Николай Николаевич, который мне подмигнул.

Князь Пожарский сделал шаг вперёд и поклонился.

— Ваше Имп… — начал он.

— Миша, прекрати! — отмахнулся Император. — Все свои. Церемоний у меня и так хватает! Давайте уже, проходите вовнутрь. — он развернулся, и направился обратно в беседку.

Поздоровавшись с великими князьями, мы последовали за моим дедом по отцу.

— Миша, хоть ты и не красная девица, но встань, пожалуйста, и дай нам всем на тебя полюбоваться! — улыбаясь, попросил князя Император.

Смотрины длились минут пять. Великие князья наделали деду кучу комплиментов, а он только усмехался.

— Как общее самочувствие, Миша? — наконец, поинтересовался Николай Третий. Выслушав ответ, задал следующий вопрос. — Как с силой? Впрочем, попозже оценим. Теперь ты, Прохор, поведай присутствующим свои ощущения.

Мой воспитатель отчитался по-военному кратко.

— Для тех, кто не в курсе. — Император оглядел Великих князей. — До «Правила» Прохор был у нас крепким воеводой. Свой сегодняшний уровень он сейчас продемонстрирует. Пойдёмте.

Мы вышли из беседки и остановились, а мой воспитатель продолжал идти вглубь полигона, остановившись от нас метрах в трехстах.

— Саша, засеки время. — бросил сыну Николай Третий.

И тут Прохор продемонстрировал «огненный шторм», технику, которую я видел всего лишь несколько раз в детстве, в исполнении деда. Море ревущего огня растеклось по полигону, языки пламени поднимались больше, чем на двадцать метров! Это было очень красивое и завораживающее зрелище. Я был очень горд за своего воспитателя, тем более что имел к его возросшему мастерству самое непосредственное отношение! Но, одновременно с этим, было обидно за себя, свою клятую бесталанность в стихиях! Наконец, «огненный шторм» стих, Прохор развернулся и направился к нам.

— Одна минута, тридцать пять секунд. — озвучил результат отец. — Очень неплохо!

— Согласен. — Император и Великие князья закивали головами. — Миша, сколько у тебя был рекорд?

— Около двух минут, Государь. — сообщил князь Пожарский. — Думаю, что сейчас силы хватит на больше. Я пошёл.

По дороге он встретился с Прохором, похлопал того по плечу, и направился дальше.

«Огненный шторм» в исполнении князя Пожарского был на порядок мощнее Прохоровского — огонь бурлил буквально везде, насколько хватало взгляда, и гудел он так, что закладывало уши. Земля под ногами дрожала, отдельные языки пламени поднимались вверх метров на шестьдесят! Если уж после «огненного шторма» моего воспитателя выжили бы очень немногие, то после дедовского — вообще без шансов! Не хотел бы я попасть под эту технику и сам, а уверенности в собственных силах после увиденного существенно поубавилось!

— Три минуты, десять секунд. — озвучил результат отец. — Гарантированное поражение всего живого. Да и неживого тоже. Кроме нас. — он усмехнулся и оглядел родичей. — те согласно закивали. — Алексей, отойдём. — мы отошли метров на десять от беседки. — Смотри. — указал он на сплошную горящую и дымящуюся лаву, в которую превратилась земля полигона.

От отца повеяло, и над полигоном начали формироваться облака, которые через несколько секунд превратились в огромную тучу тёмного цвета. Засверкали молнии, и на землю, вернее, лаву обрушился сильный ливень с градом. Поднявшееся облако густого пара отец ветром начал отгонять в противоположную от нас сторону, причём, грозовое облако осталось на месте и продолжало поливать полигон дождём. Минут через десять, когда пар перестал подниматься, он сказал:

— Самое время заняться ландшафтным дизайном.

Земля под ногами задрожала, загудела, и поверхность полигона начала выравниваться, скрывая следы воздействия огня.

— Здорово! — не стал я скрывать своего восторга.

— Не переживай, Алексей! И ты так сможешь! — заверил он меня. — Судя по записям в Родовом архиве, твоё развитие полностью повторяет развитие прадеда Александра. Даже опережает его. Бумаги мы с отцом и дядькой Владимиром пока просматриваем, скоро они тебе будут доступны.

— Хорошо, я подожду.

— Пошли, нас уже заждались.

Нас действительно ждали.

— Алексей, — сразу, как я зашёл в беседку, обратился ко мне Император, — результат твоей «правки» деда и Прохора налицо, если можно так выразиться. А нас ты сможешь «поправить»? — он показал на родичей.

— Смогу, наверное. — кивнул я.

— Хорошо. — улыбнулся он. — Тогда я разгребусь с делами, и в конце следующей недели готов приступить.

— Это невозможно, Коля! — возразил Великий князь Владимир. — А вдруг что-то пойдёт не так?

— Согласен с дядькой! — влез отец, а все остальные Великие князья дружно загомонили, решительным образом поддерживая Владимира Николаевича.

— Цыц! — рявкнул Император. — Развели мне тут демократию! Хорошо, пусть это будет Володя. — он посмотрел на брата. — Согласен?

— Да. — удовлетворённо кивнул тот, и, в свою очередь, спросил у меня. — Алексей, ты не против?

— Не против, но с одним условием.

— Говори. — заинтересовался Император.

— Я начну «править» всё подразделение «волкодавов».

Наступила пауза.

— У твоего Рода, Алексей, есть Дворцовая полиция, Валькирии и Тайная канцелярия, с её специальными группами. — пристально смотрел царственный дед на меня. — Почему «волкодавы»?

— Я там служу.

— Хорошо, пусть будет по-твоему. Мне твой отец доложил о сегодняшнем разговоре с Нарышкиным и Орловым. Графу я «допуск» дам, он и так в этих «допусках» по самую маковку. Но очень прошу тебя, Алексей, не забывай про Род, какими бы благородными не были твои мотивы! Род должен быть у тебя на первом месте!

— Я помню про это, Государь! — кивнул я.

— Отлично. А теперь приглашаю всех на ужин. — Император встал и направился на выход.

В столовой нас ждала Императрица, которая опять начала меня тискать.

— Ты приедешь в гости в эти выходные? — спросила она у меня.

— Нет, Государыня, я в Сочи улетаю, на концерт Алексии.

— Я же просила называть меня бабушкой. — Мария Фёдоровна сделала вид, что обиделась.

— Хорошо, бабушка. — покорно сказал я.

— Вот, другое дело. — удовлетворённо кивнула она. — Где жить будете?

— В Мацесте, в поместье Пожарских.

— В следующий раз, когда куда-нибудь соберёшься, обязательно сообщи мне. Я быстро всё организую. Привыкай, по возможности, пользоваться имуществом и возможностями своего Рода, нечего Пожарских лишний раз напрягать. Договорились?

— Договорились, бабушка. — кивнул я.

А про себя подумал: «Ну и хватка у бабули, судя по ощущениям! Под предлогом заботы задушит в объятиях. Надо держаться от неё на как можно большем расстоянии, от греха подальше!»

Ужин прошёл спокойно, никаких серьёзных тем не поднималось. А вот когда мы уже собрались уезжать, отвёл отца в сторону.

— Как «аура власти» влияет на девушек? — спросил я.

— Сногсшибательно! — усмехнулся он. — Заметил? — я кивнул. — А Прохор это заметил ещё в начале лета, когда вы с ним в Университет на обзорную экскурсию приезжали. Оборачивались на тебя девушки, а ты не замечал. У тебя, как и у прадеда Александра, это ещё больше выражено, чем у всех остальных Романовых, так что привыкай к повышенному интересу со стороны слабого пола, сынок! И ещё. Про случай во вторник, на тренировке в Ясенево, — отец смотрел на меня уже серьёзно, — когда ты сознание «волкодаву» погасил. Эта техника называется «Свеча». Типа, дунул, и загасил свечу. Этой техникой владеют очень и очень немногие на Земле, можно сказать, единицы. О них мы поговорим с тобой как-нибудь в другой раз, но вот методики по защите от подобного воздействия существуют давно, и успешно применяются, с некоторыми нюансами, правда. По таким методикам обучаются в обязательном порядке сотрудники Дворцовой полиции, Тайной канцелярии и все Валькирии, которым ты сознание так просто не «погасишь». Понятно почему?

— В целях обеспечения безопасности. — кивнул я.

— Верно. Так что имей это ввиду, Алексей. И завтра, после Ясенево, мне позвонишь, и отчитаешься за тренировку. Договорились?

— Да.

* * *
— Андрей, почему нам Наташа жалуется на Пожарского? — князь Долгорукий недовольно смотрел на внука.

Не менее недовольно смотрел на сына Наследник Рода.

— Они с Ингой Юсуповой совсем с ума сошли по поводу Алексея. — вздохнул младший Долгорукий. — Проходу ему не дают, постоянно обижаются, если он отказывается выполнять их глупые требования. Из-за этих двух капризных девчонок у меня с Пожарским отношения стали натянутыми.

— То есть, ты хочешь сказать, внучок, что он совсем не виноватый, а твоя сестра с Юсуповой всё выдумывают?

— Да. — кивнул Андрей. — Можете Шереметьевым позвонить, Анька так же, как и я думает.

Что не так с этим Пожарским? — устало поднялся с кресла князь. — Пожарский здесь, Пожарский там! Мы теперь уже и дома о нем постоянно разговариваем! Идите! — Глава Рода раздражённо указал сыну и внуку на дверь. — И с этой плаксой малолетней с женой разберись! — посмотрел он на Наследника. — А про Пожарского этого больше слышать не хочу!

 <strong>Глава 6</strong> 
Утром в пятницу, по дороге в Университет, вспомнил разговор с дедом, князем Пожарским, и ещё больше убедился в правильности своего решения ничего не говорить об очередном конфликте с родичами:

— Как с дядьями посидел?

— Не успели мы посидеть, — решил я не расстраивать старика, — у меня встреча с Наследником Голицыных затянулась. Да ещё Алексия с Викторией, Сашка Петров, Прохор и Пафнутьев меня в ресторане ждали, мы нашу звезду в турне провожали. Так что посидим как-нибудь в следующий раз.

— Ну, ежели так… — кивнул дед. — Как с Глебом встреча закончилась?

Я рассказал, в том числе и о тотализаторе, устроенном другими игроками. Следующее, что интересовало деда, была моя поездка с отцом к Нарышкину. Отчитался тоже.

— А Ванька Орлов молодец! — усмехнулся дед. — Не испугался Цесаревича с Нарышкиным! Почему, думаешь, он до сих пор не генерал, Лёшка, хотя на генеральской должности заместителя Командира Корпуса уже пять лет служит? — князь продолжал улыбаться. — За то, что собственное мнение имеет, не всегда совпадающее с мнением высокого начальства! Даже ты его успел покритиковать… Ударом в ухо! — он хмыкнул. — Ванька офицер правильный, в подлостях не замеченный, к его мнению стоит прислушиваться. Весь спецназ Корпуса по всей Империи в его прямом подчинении находится. И я с его словами согласен, сам бы тебя в команде с остальными Волкодавами на боевую операцию не отпустил. А вот в качестве «свободного охотника» — другое дело!

Успели мы с дедом обсудить мою учёбу, поездку в Сочи и моё «вызывающее» поведение на встрече с новыми родичами.

— Я твои чувства, Лёшка, вполне понимаю, и местами разделяю! Но постарайся палку не перегибать! — Глава Рода Пожарских смотрел серьёзно. — Николай не только о своём Роде думает, у него Империя в управлении! А Империю вести — не мудями трясти! И тебе придётся своё сознание менять, чтоб не руководствоваться сиюминутными прихотями. Подумай об этом!

Подумать пообещал.

Ночевать в Жуковке, несмотря на уговоры деда, я не остался, мотивируя это тем, что мне необходимо было подготовиться к завтрашним занятиям, и мы с Прохором вернулись в город, где я почитал лекции и, в первый раз за долгое время, уснул в собственной кровати.

Юсупова и Долгорукие сидели в аудитории на своих местах. При моём приближении девушки с независимым видом отвернулись, а Андрей хмыкнул и протянул руку.

— Привет, Алексей! Как дела?

— Нормально. — улыбнулся я. — Как сам?

До начала лекции успели чуть пообщаться с Долгоруким. Он предупредил, что сейчас должен будет придти декан и сделать какое-то объявление. И действительно, тот появился вместе с лектором по теории государства и права, и объявил, что через две недели состоится день первокурсника на нашем факультете. Проходить мероприятие будет в ночном клубе «Метрополия», ответственным за праздник назначается староста курса Андрей Долгорукий, которого он попросил встать и показаться тем, кто его ещё не знает. Билеты бесплатные, будут распространяться через старост групп. В обеденный перерыв Андрей раскрыл мне подробности:

— Декан мне поручил найти площадку для праздника, я сразу предложил «Метрополию». Переговорил с отцом и дедом, те сразу согласились, а все расходы Род берёт на себя. Сам же понимаешь, репутация Долгоруких, все дела…

— Андрей, давай я тоже чем-нибудь поучаствую? Ведущего там найду, артистов каких, шары, растяжки? Помнишь ты для девушек, — я мотнул в сторону Инги с Натальей, сидевших через два стола от нас, — фокусника приглашал? Можно таких ещё пару-тройку на всю ночь нанять, пусть ходят и развлекают однокурсников. Призы, наконец, для конкурсов куплю?..

— Хорошо, Лёха, договорились. — улыбался он. — Я так понимаю, сейчас речь идёт уже о репутации Пожарских? — я кивнул. — Поступим проще. Сценарием вечера займётся наш опытный ведущий, он же и найдёт нужных артистов, распишет конкурсы и закупит реквизит с призами. На следующей неделе я тебе всё это покажу вместе с окончательной сметой. Так пойдёт?

— Пойдёт. — согласился я.

— И ещё, Алексей. — продолжил Долгорукий. — Ты не забыл, что сегодня идём в «Три свечи»?

— Нет.

— Поступим следующим образом. В восемь вечера жду тебя на стоянке у ресторана, на вечеринку пойдём вместе. Со всем этим Малым Светом я, так или иначе, знаком — с кем учился в Лицее, на приёмах всяких встречался. А для тебя эти молодые люди совершенно незнакомы… Вот и… Во избежание холодного приёма, так сказать… — мой университетский приятель замялся.

— Я тебя понял, Андрей. Спасибо! — поблагодарил его. — В восемь буду.

* * *
— Присаживайтесь! — полковник Орлов указал нам с Прохором на места за приставным столиком в своём кабинете на базе Корпуса в Ясенево. — Каково решение Его Императорского Величества?

— Положительное, Иван Васильевич. — ответил Прохор. — Курсант Пожарский в вашем полном распоряжении.

— Отлично. — кивнул полковник. — С Алексеем Александровичем мы разберёмся чуть позже, а сейчас я хотел бы сразу расставить все точки над «ё». Прохор, ты из Тайной канцелярии?

Мой воспитатель улыбнулся и ничего не ответил.

— У меня ещё тогда, на войне, подобные мысли возникали. — граф задумчиво разглядывал Прохора. — Уж слишком специфические навыки ты порой демонстрировал… Не свойственные даже службам безопасности Родов. Можешь не отвечать, всё понимаю. Но вмешательства в дела подразделения не потерплю! Ты меня понял правильно, Прохор?

— Да, Иван Васильевич. — кивнул мой воспитатель, продолжая улыбаться. — Только по согласованию с вами и по вашей личной просьбе. Но говоря уже о… — Прохор мотнул головой в мою сторону и развёл руками.

— Естественно. — согласился полковник и тоже позволил себе намёк на улыбку. — Всё, что касается Алексея — только по согласованию с тобой. Но использовать тебя в качестве инструктора для остальных моих бойцов я планирую и дальше. Ты же у нас теперь абсолют? — Прохор кивнул. — Как думаешь, против воспитанника своего выстоишь?

— Уверен, что нет. — стал серьёзным Прохор. — Без шансов. Даже если мы с вами вдвоём против него выйдем, результат будет тот же. Сами понимаете, чья кровь.

— Это да… — Орлов откинулся на спинку кресла. — Что я ещё должен знать о тебе, Алексей? Например, случай с Воробьём в этот вторник. — он смотрел на меня в ожидании пояснений.

Пришлось рассказать о своих ощущениях. Когда я закончил, полковник прокомментировал мои слова:

— Слышал я про подобное воздействие. Дворцовую полицию, Валькирий и Канцелярию даже специально тренируют защите от такого. Я прав, Прохор? — мой воспитатель опять промолчал, но по его мимике можно было сделать однозначный вывод, что Орлов действительно прав. — Скажу больше, доходили до меня слухи, что в Канцелярии даже служат люди, которые могут оказывать подобное воздействие…

Тут уж Прохор не выдержал:

— Иван Васильевич, нас с тобой много чего связывает. Скажу один раз, по старой дружбе. Некоторые вопросы не стоит задавать вообще, а такие слухи забывать, будто ты их никогда и не слышал… Я понятно выразился, Василич?

Хоть и сидел мой воспитатель в расслабленной позе, и даже улыбался, но от него шла вполне ощутимая волна угрозы. Не сказать, что Орлов напрягся, он просто кивнул, давая понять, что предупреждение к сведению принял, а я, в очередной раз, осознал простой факт — как мало я ещё знаю об окружающей меня действительности, скрытой от посторонних глаз.

— Так, теперь по нашим дальнейшим действиям. — как ни в чём не бывало продолжил Орлов. — Алексей, насколько хорошо ты чуешь противника?

— Очень хорошо. С направлением и количеством ошибок ещё не было.

— Учтём. Как со стихиями?

— Не очень, Иван Васильевич. Тренирую потихоньку.

— Понятно. У нас тренироваться пока будешь по плану «свободный охотник», потом посмотрим. Воробей с Феофаном изъявили желание поработать у тебя на «подборе». Сегодня будете заниматься под моим присмотром, в дальнейшем хочу подчинить тебя напрямую Пасеку. Возражений нет?

— Нет.

— Дальше. Если ваша группа сработается, позвоню брату. Договорюсь с ним, чтобы полиция периодически подкидывала нам какие-нибудь захваты притонов, блатхат и воровских малин, барыг можно будет потрясти… Обкатаем вас, так сказать, в условиях, приближенных к боевым. Потом, если всё пойдёт гладко, начнём использовать на более серьёзных операциях. Вопросы, уточнения? — полковник смотрел на нас с Прохором. — Не имеется. Идите, переодевайтесь, встречаемся на крыльце.

По дороге на полигон полковник провёл мне краткий инструктаж:

— Помни, Алексей, что допуск Государь дал только мне, язык держи за зубами, ни с кем свои способности не обсуждай, если что — ссылайся на мой прямой запрет. Все офицеры проверенные, все всё понимают, претензий к тебе быть не должно. Дальше. Сознание никому больше не гаси, используй традиционные, дедовские способы захвата. — он усмехнулся. — Как будем тренировать эту твою способность, решим потом. — Орлов глянул на Прохора, который кивнул. — Напомню ещё раз, не покалечь мне никого из бойцов! О, вот и наш женский батальон!

Навстречу нам, из-за деревьев, двигалась маленькая колонна во главе с Викой Вяземской. Орлов сделал пару шагов, сходя с дорожки, чтобы пропустить «батальон». Мы с Прохором последовали его примеру.

— Здрав жел, господин полковник! — рявкнула Вяземская, а остальные шесть её новых подчиненных подтянулись и сделали серьёзные лица.

Шли девушки без масок и шлемов, держа их в руках, и мы с моим воспитателем смогли разглядеть не только подогнанный по фигуре камуфляж воительниц, но и их весьма и весьма симпатичные личики. Особенно выделялась одна, шедшая сразу за Викой — высокая, стройная, с распущенными темными волнистыми волосами, тонкими чертами лица и чёрными бровями вразлёт. Очень яркая была внешность у девушки! Остальные даже как-то терялись на её фоне… Конечно, Вика была вне конкуренции, но к ней я привык, она уже успела стать родной, а на эту темноволосую красавицу хотелось просто смотреть, получая эстетическое удовольствие. Девушки тоже краем глаза успевали нас разглядывать, и, когда «женский батальон» отошёл от нас метров на десять дальше по дорожке, мы услышали:

— Какой симпатичный мальчик!

«Мальчик», понятно, здесь был один, и он, против обыкновения, на время инструктажа у Орлова маску натягивать не стал, вот и получил весьма неожиданный комплимент!

— Стоять! — рявкнул полковник и подмигнул нам с Прохором.

«Женский батальон» остановился, Вика скомандовала построение, а мы, втроём, не спеша к ним приблизились.

— Алексей, будь аккуратней, никого не покалечь. Они ещё совсем сырые. — негромко сказал мне Орлов и рукой указал положить мои шлем с маской на землю. — Вон, там жди. — он указал на небольшую полянку недалеко от дорожки, и повернулся к строю. — Приготовиться к бою! — «батальон» натянул маски и шлемы. Вике, которая глумливо улыбалась, полковник сделал знак отойти в сторону. — Взять мальчика! — в очередной раз рявкнул Орлов.

На меня дружно бросились шесть новых сотрудников подразделения «Волкодав». Сразу стало понятно, что отбор они прошли не просто так, да и чуть подтянуть их в Ясенево уже успели — девушки быстро разбились на двойки и стали заходить с трёх сторон. У меня тоже была отработана тактика именно на такие ситуации — я перешёл на темп, а местом прорыва выбрал именно ту двойку, в которой была примеченная мной красавица — выделялась она своим ростом и кошачьей грацией. На моё приближение девушка успела среагировать и даже попыталась ударить правой рукой в грудь, но, уклонившись, я зашёл сбоку и толкнул её на напарницу — они упали на землю. Прикрыться ими мне не удалось — очень резвая девушка из ближайшей двойки просто перепрыгнула лежащих, пытаясь достать меня в прыжке коленом, а её напарница рыбкой нырнула мне в ноги. Первой, уклонившись, добавил ускорения, чтоб она приземлилась аккурат в сосны, и, одновременно, ушёл от захвата второй, которая умудрилась всё-таки сгруппироваться и сделать кувырок, красиво вскакивая после него на ноги. «Они что, гимнасток набрали?» — усмехнулся я про себя, уходя от вялой атаки последней двойки, которые учли увиденное, и делали всё возможное, чтобы отвлечь моё внимание и дождаться помощи от приходящих в себя остальных. Такой возможности я им не дал — опять толкнул одну на другую и устремился к первой паре, которые уже встали. Этот странный танец продолжался ещё минут пять, пока девушки не перестали вставать, собранные мной в кучу в центре полянки. Я так никого ни разу и не ударил, а только толкал, выполняя пожелание Орлова. Последней сдалась та высокая красавица, сначала упорно встававшая, раз за разом, а потом и просто ползущая ко мне. Пришлось хватать её за камуфляж, чувствуя, что сил на поддержание доспеха у неё не осталось, поднимать, и аккуратно класть к остальным, лежащим в центре полянки.

— Сдаюсь. — услышал я глухой голос из-под шлема, выпрямился и поднял руку, давая понять полковнику, что упражнение выполнено.

Орлов подошёл, за его спиной маячили Вика и Прохор. Оглядев лежащий «женский батальон», граф хмыкнул и нарочито громко спросил меня:

— Ну, что, мальчик, размялся?

— Если только чуть, господин полковник. — вытянулся я.

— А почему так долго возился? — подмигнул он мне.

— Так девушки же! — продолжал тянуться я. — Работать в полный контакт рука не поднялась.

— Ну, да… Конечно… Джентльмен ты наш! — покивал головой Орлов. — Мы пойдём, а вы, Виктория Львовна, этих, — он мотнул головой в сторону пытающихся встать девушек, — в тир до вечера! Если с рукопашкой проблемы, так пусть хоть стрелять учатся!

Когда мы немного отошли, Прохор не выдержал и засмеялся:

— Иван Васильевич, нельзя же так! — и пояснил мне. — Видно, что девки даже по обычным армейским меркам очень недурно подготовлены, а тут их как кутят раскидали, да ещё ни разу не ударили, просто толкали и не давали вставать! Но эта тёмненькая хороша! — мой воспитатель аж причмокнул. — Ой, хороша! Замужем?

— Нет. — хмыкнул Орлов. — Глянулась?

— Есть такое дело. — кивнул Прохор.

— Не тебе одному. — охладил пыл моего воспитателя полковник. — У нас тоже холостые есть.

— Значит, повоюем! — махнул рукой мой воспитатель.

— И чтоб без дуэлей мне, Прохор! — предупредил граф. — Не потерплю! Ты меня знаешь!

* * *
Вяземская с улыбкой наблюдала, как, поддерживая друг друга, выстраиваются теперь уже её подчинённые. Месяц назад она сама была на их месте, но тогда всё произошло гораздо быстрее — Пожарский пользовался ударной техникой, хотя, как выяснилось, далеко не в полную силу. Впрочем, её он тогда взял на удушающий приём.

— Виктория Львовна, что это было? — спросила одна из девушек. — Я многое повидала, в ДШБ служила, но такое…

— Считайте, что попали под камнепад. — усмехнулась Ведьма. — И полковник Орлов нисколько не шутил, когда выговаривал мальчику, что тот с вами долго возился. Идти все могут? — раздалось нестройное «да». — Тогда в тир. По дороге приходим в себя.

* * *
На полигоне шла рутинная работа — кто-то проходил полосу препятствий, кто-то занимался в спортгородке, две команды тягали шар. При нашем появлении «волкодавы» начали стекаться на построение. Если Прохор остался стоять рядом с Орловым, то я присоединился к остальным.

— Так, вроде все. — полковник оглядел строй и вставших рядом с ним Смолова и Пасека. — Сейчас будет тренировка в «городе». Работать будет Камень. Воробей, Феофан и Пчёл, — Орлов глянул на Пасека, — «на подборе». И соберитесь уже, господа офицеры! — он усмехнулся. — Сколько вас Камень валять будет, как девок на сеновале?

— Господин полковник, а давайте лучше женскую раздевалку штурмом возьмём? — раздалось из строя. — И, как водится, три дня на… разграбление! — господа офицеры одобрительно зашумели.

— Там штурма никакого не потребуется, Змей. — хмыкнул Орлов. — Наш «женский батальон» по дороге в раздевалку как раз с Камнем познакомился. Когда мы уходили, они даже вставать не пытались.

— Бедненькие! — в голосе Змея сквозило неприкрытое сочувствие. — Господа офицеры, предлагаю отомстить… нет, наказать Камня за не совсем куртуазное обращение с нашими дамами! Доколе?..

Дружный рёв остальных офицеров свидетельствовал о полном единении с коллегой.

— Бегом, в «город», марш! — скомандовал ухмылявшийся Орлов.

Уже когда «злодеи» заняли здание и установили помехи в виде задымления, полковник отвёл меня в сторону.

— Алексей, поддайся им сегодня чуть-чуть. Пусть у них хоть иллюзия роста будет. Сделаешь красиво?

— Сделаю, Иван Васильевич. — кивнул я.

«Красиво» сделать получилось, сказывался огромный опыт, полученный мной в учебных поединках в Лицее. Пришлось чуть замедлиться при захвате, изматывать «злодеев», пропускать удары и строить атаки таким образом, чтобы в них участвовали и Пчёл с Воробьём и Феофаном, а не только занимались тем, что тупо надевали браслеты на лежащие тушки. Да и сами «злодеи» способствовали «красоте» — ни в одной из зачищенных комнат их не было меньше, чем по четыре, что позволяло растягивать «захват» и передавать кое-кого дальше по цепочке моим ведомым. Довольными остались все — когда Орлов объявил построение и выразил удовлетворение результатами тренировки, заметив, что наказать Камня им всё же так и не удалось, «мстители» совсем не расстроились, а напротив, начали оживлённо подсчитывать сколько раз они умудрились по мне попасть, кто рукой, кто ногой, а я расстроено разводил руками и обещал им больше так не подставляться. Отдельно подошёл Пасек и намекнул, что подобную схему надо будет провернуть ещё несколько раз, типа, для тренировки Воробья и Феофана, которые тоже были крайне довольны своим сегодняшним дебютом в качестве моих ведомых.

Пользуясь хорошим настроением Орлова, удалось отпроситься пораньше, без обязательного посещения тира — надо было успеть к восьми часам в ресторан «Три свечи». Когда мы с моим воспитателем выехали за ворота базы Корпуса, я спросил:

— Прохор, а что там Орлов намекал про сотрудников Канцелярии, которые специализируются на воздействии на людей?

— Тебе, Лёшка, отец говорил про твои дополнительные занятия по разным дисциплинам?

— Да.

— Речь про Канцелярию шла?

— Шла.

— Вот, там тебя и введут в курс дела. Меня можешь не спрашивать, всё равно ничего не скажу. — хмыкнул он.

— А ты на Орлова за его вопросы не сильно жёстко «наехал»?

— Лёшка, я семнадцать лет был вынужден играть роль недалёкого, безотказного и покладистого ветерана боевых действий, приставленного к родовитому барчуку для его воспитания и охраны. Мне настолько осточертела эта роль, что иногда трудно себя сдерживать. А Орлов сегодня всё правильно делал, раз за разом меня провоцируя, выуживая информацию, вот и пришлось зубки показать, чтоб в будущем у него никаких вредных иллюзий не было. — он ухмыльнулся. — А так я добрый и пушистый!

— Кто бы сомневался! — согласился для вида я.

* * *
— Добрый вечер, Государыня! — Вяземская неуверенно вошла в рабочий кабинет Императрицы. — Вызывали?

— Здравствуй, Виктория. Проходи, садись. — Мария Фёдоровна указала бывшей Валькирии на стул рядом со своим столом. — Сколько мы с тобой не виделись? Больше двух лет?

— Да, Государыня.

— Расскажи мне, Виктория, как ты провела эти два года?

Вяземская кратко, без лишних подробностей поведала основные вехи своей биографии за указанный период. Мария Фёдоровна внимательно слушала девушку, сопоставляя рассказ Вяземской с той информацией, которой ей успели подготовить.

— Ты всегда была умной девочкой и должна понимать, почему я пригласила тебя ко мне на встречу? — Императрица улыбалась, её глаза при этом оставались холодными.

Вяземская всё прекрасно понимала. Она очень надеялась, что этой встречи не состоится, но вызова к Императрице ждала, прекрасно зная её характер, с того самого воскресенья, когда выяснилось, что настоящая фамилия Алексея — Романов.

— Да, Государыня. Из-за моей связи с Его Императорским высочеством Алексеем Александровичем.

— Всё правильно, Виктория. — продолжала улыбаться хозяйка кабинета. — Из-за твоей связи с моим внуком. Не переживай, требовать от тебя расстаться с ним я не буду. Пока не буду. Всё будет зависеть только от твоего поведения. От твоей верности не только Алексею, но и мне. Ты же будешь верна нам, как и прежде?

Вяземская почувствовала себя как кролик перед удавом — Императрица смотрела на неё немигающим взглядом.

— Безусловно, Государыня!

— Хорошо, Виктория. — удовлетворённо кивнула Мария Фёдоровна. — А теперь расскажи мне всё по порядку, как вы познакомились с Алексеем, особенности его характера, и про подружку свою новую, певичку эту, Алексию, не забудь поведать.

Рассказывала девушка больше часа, периодически отвечая на уточняющие вопросы Императрицы и утешая себя мыслью, что «стучит» она всё-таки бабушке на внука, да и ничего особенно плохого про Алексея рассказывать было нечего.

— Отчёт будешь присылать каждую неделю. По вашей поездке в Сочи составишь отдельный отчёт. А чтобы слегка сгладить моральные терзания, отчётливо написанные на твоём милом личике, держи. — Императрица достала из ящика стола чёрную бархатную коробочку, отрыла её и протянула девушке. В футляре лежало кольцо с крупным бриллиантом, не вызвавшее, впрочем, у Вяземской ровным счётом никаких эмоций. — Не слышу благодарности, Виктория.

— Спасибо, Государыня.

— Будешь хорошей и послушной девочкой, получишь ещё. И не вздумай Лёшке рассказать о сегодняшнем разговоре, Вика. Жду отчёты. До свидания!

— До свидания, Государыня. — Вяземская встала и деревянной походкой вышла из кабинета, забыв закрыть за собой дверь.

— Беда с этой романтичной молодёжью… — негромко сказала Мария Фёдоровна, откинувшись на спинку кресла. — Постоянно через колено ломать приходится…

* * *
— Алексей Александрович, все вопросы с князем Пожарским согласованы, поместье в Мацесте взято под охрану пятью моими сотрудниками. — докладывал сидящий напротив нас с Прохором ротмистр Михеев. — Позвольте поинтересоваться вашими планами на завтрашний день?

После Ясенево мы с моим воспитателем решили перекусить в «Русской избе», и уже потом подняться домой. В ресторане нас и нашёл начальник моей охраны. Я отложил вилку, вытер губы салфеткой и ответил:

— Владимир Иванович, всё будет зависеть от того, как у меня закончится сегодняшний вечер. Вы же в курсе, я приглашён на вечеринку Малого Света, а как они проходят, эти вечеринки, не знаю. Так что ничего определённого сказать не могу.

Михеев улыбнулся, поставил на блюдце чашечку с кофе и сказал:

— Позвольте вас на счёт этого вопроса просветить, Алексей Александрович? — дождавшись моего кивка, он продолжил. — Ресторан «Три свечи» или какой другой являются местом сбора молодёжи, там проходит так называемая препати, «разминка» перед основной пати. Так что в районе одиннадцати-двенадцати часов ночи основная часть Малого Света выдвинется в какой-нибудь ночной клуб, где и будет отдыхать до самого утра. Если будет мало и этого, едут продолжать веселье на афтепати — к кому-нибудь в особняк, апартаменты, или в работающие утром ресторанчики. Как-то так. Сразу отвечу на ещё не заданный вопрос, Алексей Александрович, — Михеев продолжал улыбаться, — мне такие вещи по службе положено знать. Специфика, однако.

— Понял, Владимир Иванович. — кивнул я. — Спасибо, что просветили. Думаю, что завтра, часиков в одиннадцать дня, мы сможем выдвинуться в аэропорт. Надо же ещё успеть в море покупаться.

— Хорошо, Алексей Александрович. Будем исходить из этого времени. — успокоился Михеев, а я набрал Сашку Петрова, попросил его быть в «Пулково-3» в половину двенадцатого и напомнил, чтобы он не забыл купальные принадлежности. Мой друг заверил, что сумка собрана ещё вчера, а он последние дни только и живёт мечтой о море! Пока я разговаривал по телефону, к нашему столику попытался приблизиться невысокий пожилой мужчина в хорошем коричневом костюме-тройке с саквояжем в руке, но по дороге его перехватили полицейские.

— Владимир Иванович, это ювелир. — пояснил ротмистру Прохор. — Ему назначено.

Михеев сделал какой-то знак своим подчиненным, и мужчину пропустили. Тот поклонился, поставил саквояж на стул, открыл его и начал выкладывать на соседний стол коробки с украшениями, не забыв включить лампу. Возился он минуты три, а когда закончил, опять поклонился и скромно отошёл в сторонку. Стол засверкал — цепочки, браслеты, кольца, серёжки и часы. Выбор, конечно, был не такой, как в ювелирном магазине, но я подозревал, что нам привезли только самое лучшее.

— Прохор, надеюсь, это не Гагариных? — негромко спросил я.

— Мне казалось, ты в тот раз выразился однозначно. Это всё Фаберже, Лёшка, я с твоим отцом договорился.

— Понятно. — кивнул я.

А мой взгляд, тем временем, остановился на небольших изящных часиках из белого золота, за место цифр на циферблате которых таинственно мерцали маленькие красные камушки.

— Прохор, как тебе? — я указал ему на часы.

Он пригляделся и одобрительно кивнул:

— Красивые, да ещё и из платины. Вика будет довольна! Владимир Иванович, как?

— Красивые. Я так понял, для девушки? Самое то!

Взяв часики со стола, я повертел их и передал Прохору. Тот проделал с ними такие же манипуляции и посмотрел на меня вопросительно.

— Берём. — принял решение я.

Прохор сделал знак ювелиру. Тот, прекрасно слышавший наше обсуждение, кивнул, взял из рук моего воспитателя часы, положил их на стол, надел перчатки и протёр будущий подарок специальной тряпочкой. Через пять минут на столе остался только футляр с часами с фирменным тиснением «Фаберже», а представитель ювелирного дома, поклонившись, молча удалился.

* * *
Ресторан «Три свечи» располагался недалеко от Арбата, в тихом переулке, и, судя по гербу, принадлежал Роду Голицыных. Именно с Наследником этого рода, Глебом Алексеевичем, я играл на бильярде на этой неделе. Андрей Долгорукий, как мы и договаривались, ждал меня у входа в обществе Ани Шереметьевой. Мои университетские друзья, так же как и я, с одеждой заморачиваться особо не стали — Анна была в красном платье, не дотягивающем до понятия «вечернее», плотно облегающем и выгодно подчёркивающем все достоинства её фигуры, красных туфлях на шпильках, в руках девушка держала красный же клатч. Андрей — в джинсах, светлой рубашке и клубном пиджаке темно-коричневого цвета. Мой лук отличался лишь цветом пиджака — он был тёмно-синий.

— Привет, Лёша! — девушка поцеловала меня в щёку. — В университетское кафе теперь не ходишь принципиально? — она улыбалась.

— Отчего же?.. — улыбнулся я. — Дел просто много. Но если ты будешь настаивать на моём присутствии, постараюсь приходить.

— Ага, настаивать! Юсупова с Долгорукой вон донастаивались… Теперь гордо ходят две подружки — пиявка и лягушка! Захочешь — придёшь. Я всегда тебе рада.

— Договорились. — кивнул я. — Где они, кстати?

— Внутри. — хмыкнула Шереметьева. — Уже вращаются! Так что пойдём! — она повернулась и направилась ко входу в ресторан.

Поклонившийся метрдотель открыл дверь и мы проследовали внутрь. Пройдя гардероб, оказались непосредственно в помещении ресторана. Сразу было заметно, что «Три свечи» оформляли под некое подобие ирландского паба — интерьер с преобладанием тёмного дерева, большая остров барной стойки по центру помещения, у стен огороженные деревянными перилами ряды небольших столиков со стульями, выполненными в том же стиле и цветовой гамме, как и всё остальное помещение. В противоположной стороне от входа, как я понял, располагался небольшой танцпол, за ним — стойка ди-джея, который уже вовсю «крутил пластинки», а из колонок лился не напрягающий «deephouse». Название «Три свечи» обыгрывалось стилизованными под старинные канделябры электрическими светильниками, развешанными по всем стенам. Родовитой молодёжи в ресторане было уже порядочно, человек под сто, а к нам направились молодой человек в водолазке и строгих чёрных брюках и очень симпатичная девушка с тёмными волосами в зелёном платье.

— Андрей, Анна! Рады вас видеть! — поприветствовал молодой человек моих университетских друзей, а девушка с улыбкой кивнула. — Представите нам своего товарища?

— Алексей Пожарский. — сказал им Долгорукий. — Алексей, это Виктор и Ксения Голицыны. — я пожал протянутую руку Виктора и изобразил поцелуй пальчиков его сестры.

— Очень приятно, Алексей! — сказал Голицын.

— Виктор, Ксения, взаимно! — ответил я.

— Добро пожаловать в Малый Свет, друзья! — Голицын обвёл нас взглядом. — Правила у нас просты и незатейливы — все на «ты» и уныние не приветствуется! Ресторан в вашем полном распоряжении! Проходите, а нам с сестрой ещё гостей встречать.

Перед тем, как начать вращаться, мы в баре взяли по бокалу вина. Как выразился Долгорукий: «Чтоб руки занять». И тут началось… Андрей с Анной действительно знали практически всех, и принялись меня с ними знакомить — ещё Голицыны, Орловы, Долгорукие, Юсуповы, Шереметьевы, Воронцовы, Микеладзе, Вяземские, Хованские, Нарышкины, Геловани, Пожарские (мои родственники, которых я, слава богу, знал), Церетели, Дашковы, Шаховские, Куракины, Лопухины, Меньшиковы, Оболенские, Горчаковы, Разумовские, Репнины, Трубецкие, Хилковы. А ведь были ещё те, кого мои университетские друзья не знали. С какого-то определённого момента всё это знакомство превратилось для меня в мелькание лиц и произнесение взаимных дежурных комплиментов, запоминать кого-либо я больше был не в состоянии…

— Продолжай улыбаться, Алексей! — наклонилась ко мне Шереметьева. — Постепенно всех запомнишь.

Уже в конце «проходки» мы приблизились к двум довольно таки смазливым темноволосым молодым людям, явно родственникам, которые любезничали с Ингой Юсуповой и Натальей Долгорукой.

— А не сходить ли нам с вами куда-нибудь, девушки? — спросил у подружек один из молодых людей. — Но, вы сами понимаете, мы свободны только по выходным.

Инга с Наташей опять были в образе роковых красоток — отчаянно хлопали ресницами, жеманно пожимали плечами, кокетливо смотрели на молодых людей и переглядывались. Заметив наше приближение, Юсупова фыркнула и нарочито громко ответила:

— Думаю, что мы с Наташей сможем составить вам компанию, Ваши Императорские высочества!

«Ага, вот и ещё одни родственнички!» — подумал я.

— Инга, и почему вдруг так официально? — спросил второй молодой человек.

— Да выделывается она просто! — усмехнувшись, сходу заявила Анна. — Привет, Николай! Привет, Александр! Очень рада вас видеть!

Внимание молодых людей переключилось с Юсуповой и Долгорукой на Шереметьеву.

— Анечка! А ты всё хорошеешь! — заулыбался первый. — Дай я тебя обниму! — он сделал шаг навстречу.

— Пойдём, Наташка! — так же громко сказала Инга. — Мальчики, найдёте нас позже. — и они с подружкой гордо проследовали к барной стойке.

— Не обращайте внимания! — усмехнулась Шереметьева, глядя на недоумевающих молодых людей. — У нас с девочками небольшие разногласия. Ничего серьёзного. Познакомьтесь, Алексей Пожарский! — представила она меня.

— Николай Викторович Романов.

— Александр Александрович Романов.

Мои троюродные братья протянули мне руки, которые я пожал. Хорошо, что они сразу обозначили свои отчества — насколько я понял, именно с их отцами, Виктором Павловичем и Александром Александровичем, я знакомился на Совете Рода. С этими всеми родственниками мне предстояло ещё познакомится, особенно с женами, сёстрами и детьми.

— Николай Викторович, Александр Александрович, очень приятно познакомится! — решил я отыграть роль провинциала.

— Брось, Алексей! — отмахнулся Николай. — На «ты» и по именам. Привет, Андрей! — Великие князья поручкались с Долгоруким. — А где вы с Алексеем познакомились?

— Учимся вместе, Коля. — и Андрей начал рассказывать подробности, а я подтверждающее кивал.

Потом он сам спросил у моих братьев про их успехи в военном училище. Великие князья только отмахнулись — тянем лямку, типа, на выходных из казармы только вырваться и получается…

— Анечка, а не твою ли статью по выставку художника Хмельницкого мы читали недавно? — спросил у Шереметьевой Александр. — Фамилия у автора уж больно знакомая была… Как в газете из Лицея… Да и Рода упоминались такие интересные, Юсуповы, например, Долгорукие, Шереметьевы и Пожарские. Даже сестрёнку нашу, Марию, упомянули…

— Саша! Ты меня удивляешь! — Шереметьева засмеялась. — Когда это вы с братцем газеты начали читать? В Лицее вы за этим постыдным занятием замечены не были.

— Армия, Аня, ещё не такое с людьми делает… — притворно вздохнул Николай, а Александр закивал.

— Бедненькие! — Шереметьева продолжала смеяться. — И это надо было так Великих князей довести! Идите ко мне, я вас пожалею!

Великие князья с готовностью откликнулись на предложение и с двух сторон обняли девушку.

— Так, так, заканчиваем! — сдавлено прикрикнула она на них. — Ещё здоровее стали! Силу-то рассчитывайте, медведи Романовские!

— Мы любя! — чуть ли не в один голос заявили молодые люди.

— Знаю я ваше любя! — Анна сделала вид, что потирает воображаемые синяки. — Небось, уже во всех борделях столицы скидки имеете как постоянные клиенты?

— Ты что такое говоришь, Шереметьева! — возмутились Великие князья, впрочем, не сильно-то и натурально. — И вообще, — продолжил Николай, — мы свои увольнительные проводим только за культурным досугом!

— Это за каким, стесняюсь спросить? — хмыкнула Анна.

— Мы к чему про статью спросили. Хотели с Алексеем переговорить насчёт закрытого показа выставки.

— Коля, Саша… — не веря протянула Шереметьева. — Вы меня поражаете! Решено! Мужа себе теперь буду искать только среди военных! Андрей, ты узнаёшь этих двух раздолбаев?

— А что сразу я? Сам в шоке, Анька! — судя по реакции Долгорукого, он действительно не мог поверить в услышанное. — Коля, Саша, вы ли это?

— Мы, Андрюха! — Александр хлопнул Долгорукого по плечу. — Ты же знаешь, наш Род всегда к искусству был неравнодушен! — хмыкнул он.

— К искусству ли? Хмельницкий — мужчина! — захохотала Анна. — Постойте-ка!.. Или вы?..

— Так, Шереметьева! — возмутился Александр. — Идите с Андреем в… к Инге с Наташей! А Алексея оставьте нам!

— Ни за что! — не могла успокоится девушка. — Я не могу допустить, чтобы Алексей пошёл по кривой дорожке! Он мне очень нравится! И может ещё пригодиться!

— Анька, пойдём! — Долгорукий, смеясь, потянул за собой Шереметьеву. — Тебя с вина что ли так несёт?

Когда, наконец, мои университетские друзья удалились, Великие князья расслабились:

— Сашка, а ничего другого придумать не мог? — начал выговаривать брату Николай. — Где мы, два сапога, а где художественная выставка?

— Это было первое, что пришло в голову, Коля! — отмахнулся Александр. — И вообще, ты не забыл, для чего я всё это устроил? — они переглянулись. — Здравствуй, родич!

— Здравствуй, родич! — присоединился к брату Николай.

— И вы здравствуйте, родичи! — кивнул я.

— Нас просили за тобой присмотреть. — сообщил Александр, улыбаясь. — В хорошем смысле этого слова. Так что не взыщи, не отстанем!

— Да я всё понимаю. — вздохнул я. — Но по борделям с вами не пойду! И не уговаривайте!

Великие князья вылупились на меня в недоумении. Через пару секунд до них дошло:

— Договорились! — это был смеющийся Александр. — А есть… другие варианты?

— У меня есть. У вас — не знаю.

Эта небольшая пикировка позволила чуть разрядить атмосферу.

— Лёха, нам сказали, ты у «волкодавов» служишь? — поинтересовался Николай.

— Ага. — пришлось рассказывать.

— Везёт! — завистливо протянул Александр. — А мы вот на втором курсе, а в реальных боевых действий участия не принимали! А это правда, что ты воеводу завалил, а потом и выродка этого Гагаринского «Царским гневом»? — оба моих брата смотрели на меня во все глаза.

Чтоб слегка сбить с них этот весь романтический флёр «реальных боевых действий», поведал всё в подробностях, в красках расписав фотографии, запечатлевшие учинённые зверства Гагариных с семьями тех двух воевод. Этот рассказ произвёл на братьев двоякое впечатление — с одной стороны, их пыл слегка поутих, с другой стороны, они начали смотреть на меня по-другому — добавилась некая восторженность.

— Да, Лёшка, весело!.. — протянул Николай, как раз имея ввиду, что совсем не весело, и взмахом руки дал понять очередному подошедшему молодому человеку, третьему за время нашего общения, что Великие князья заняты важной беседой и «не могли бы вы подойти попозже, а лучше вообще не подходить».

— Научишь? — это был Александр, впившийся в меня взглядом, а Николай закивал.

— Братья, вы чего? Я сам не знаю, как это у меня получается! — расстроил я их. — Про прадеда Александра что-нибудь знаете?

— Это который Первый? — задумался Александр. — Слышал.

— Я тоже. — подтвердил Николай.

— Вот… — я сделал вращательное движение рукой, которое, по идее, должно было привести к стимуляции мозговой деятельности моих родичей.

— Понятно… — протянул Александр. — Но это получается, что ты можешь…

— Заткнись, пожалуйста, Саша! — оборвал его Николай. — Просто заткнись! Здесь не место и не время.

— Всё, всё! — успокоил нас Александр. — Молчу. Лёха, а что у вас за непонятки с Юсуповой и Долгорукой? — перевёл он тему разговора.

— Да нормально всё у нас с ними. Так, лёгкие разногласия…

— Ты смотри, Лёха! Они в Лицее даже нас пытались построить, малолетки дерзкие! — усмехнулся Николай. — Бедняга Андрей! Тому вообще из-за сестры некуда деваться…

— Разберусь! — отмахнулся я.

А вечер, тем не менее, продолжался. Александр сходил до барной стойки за вином, позвав, заодно, Долгорукого с Шереметьевой. Как я понял, они дружили ещё с Лицея. Мой брат пытался звать и Юсупову с Долгорукой, но те отказались.

— К Инге Куракин Мишка прилип. — прокомментировал Александр. — Старая любовь не ржавеет!

Вскоре к нам присоединились и брат с сестрой Голицыны. В то время, как Виктор любезничал с Анной, Ксения, как и положено хозяйке, занялась мной:

— Как тебе у нас, Алексей?

— Всё замечательно, Ксения! Вы сумели создать домашнюю атмосферу в этом заведении. Уверен, что это только твоя заслуга! — дежурный набор фраз прямо вылетел из меня на автомате, хотя в этом ресторане мне действительно нравилось.

— Ну, это не только моя заслуга, но и многих других. — девушка сделала вид, что засмущалась. — Главное — гости!

— Ксения, не умоляй своих заслуг! — продолжил я. — Скажи, а Малый Свет всегда у вас собирается?

— Нет, Алексей. — она очень мило пожала плечами. — На месяц назначается дежурный Род, он и проводит эти препати. В октябре мы, в следующем месяце Нарышкины вроде должны.

— Понятно. — кивнул я. — А где ты учишься?

— В Первом меде, на третьем курсе. — и Ксения начала с упоением рассказывать, как с детства мечтала стать врачом.

Надо было отдать ей должное, увлечь рассказом она умела — я даже чуть пожалел, что пошёл учиться на юриста, тем более, при моих-то способностях…

— Ксюха! Отстань от Алексея! Нашла свободные уши со своей медициной! — вернул меня в реальность голос Шереметьевой. — У меня на него планы вообще-то!

— Отстань, Анька! — нисколько не смутилась Голицына и положила поверх моей ладони свою. — Вы все журналисты чёрствые и никого не жалеете!

— Ты за ручонками-то своими следи, медичка! — движение Голицыной не осталось незамеченным для Шереметьевой. — Они тебе ещё понадобятся на этих ваших вскрытиях трупаков! Быстро убрала руки от князя! Иначе я за себя не отвечаю! — Анна была весьма убедительна в своих угрозах — я, во избежание так сказать, быстро выдернул ладонь из-под ладони Голицыной и спрятал руки под стол.

Но тут нас отвлекли — к столу подошла незнакомая мне миниатюрная черноволосая красивая девушка с непривычными чертами лица для Российской Империи и с характерным французским акцентом обратилась к Великим князьям:

— Николай, Александр, мне сказали, что сегодня на пати присутствует Алексей Пожарский. Не могли бы вы меня с ним познакомить?

— А это ещё кто? — недовольно произнесла Шереметьева, разглядывая девушку.

— Кристина, ну конечно! — перешёл на французский Николай. Для вас, звезда моя, всё что угодно! — «летуаль» благосклонно улыбнулась. — Вот же он! — Великий князь указал на меня и я встал. — Алексей, позволь представить тебе Кристину, принцессу Гримальди. — я кивнул. — Кристина, принц Алексей Пожарский. — причём, фамилию Пожарский он умудрился произнести по-французски с французским же акцентом.

— Николай, я По-жа-рский! — недовольно сказал я по-русски, выделив «Пожарский» интонацией по слогам, и обратился к девушке из Рода князей Монако по-французски. — Чем могу служить столь очаровательной принцессе?

— Алексей, у меня к вам разговор интимного свойства! Можно я присяду рядом с вами? — она старательно говорила по-русски.

— С тобой. — поправил я её, вспомнив правила Малого Света.

— С тобой. — кивнула она, соглашаясь.

Сидящие за нашим столом чуть раздвинулись в ожидании разрешения интриги, а я, взяв стул из-за соседнего стола, усадил девушку рядом с собой и налил ей вина.

— Алексей! Этот разговор будет касаться вашего друга, Александра Петрова. — начала она, а Шереметьева расслабленно выдохнула. — Не спрашивайте, как узнала о вашей дружбе. Я сама учусь в Суриковке, и была на выставке картин Хмельницкого. Но портрет Александра!.. — девушка чуть ли не закатила глаза. — Это что-то! Манефик!

«Слава тебе, Господи, что хоть эта принцесса не по мою душу! Манефик!» — выдохнул я, а Гримальди продолжила:

— Алексей, мы с Александром учимся на разных курсах, я на третьем, а он на первом… Мне очень неудобно к нему подойти, он и так сейчас окружен всеобщим вниманием… Может как-нибудь, в частном порядке, ты сможешь меня с ним познакомить? — принцесса очень мило сложила ручки на груди.

Стол замер в ожидании моего ответа.

— Кристина, давай сразу расставим все точки над… «i». — начал я. — Александр прежде всего мой друг, заставить его рисовать твой портрет я не смогу. Тем более, что уже выстроилась очередь отсюда до Кремля!

— В смысле? Как это отсюда до Кремля? — не поняла принцесса.

А я начал перечислять:

— Глава моего Рода, княжна Юсупова, княжна Долгорукая, княжна Шереметьева. — я указал на Анну, которая гордо выпрямилась. — Принцесса Мария Романова, в конце концов!

Недоумение на лице Кристины сменилось пониманием:

— Алексей, я не хочу заказывать у Петрова портрет, я просто хочу с ним познакомиться! — выпалила она. — Он мне очень интересен как художник!

«Твою же Гримальди мать! А сразу нельзя было сказать?» — с облегчением подумал я, а вслух сказал:

— Конечно, Кристина! Нет никаких проблем! На следующей неделе найдём вечер и организуем вам знакомство.

— Спасибо, Алексей! — принцесса была довольна. — Буду должна! Так ведь у вас говорится?

— Да. — кивнул я. — Но свой долг можешь отработать прямо сейчас. Посидишь с нами? — предложил я.

— С удовольствием! — расслабилась она.

В одиннадцать вечера начались танцульки, девушки стали нас покидать.

— Лёха, ты извини меня за исковерканную фамилию. — обратился ко мне Николай. — Мой французский недостаточно хорош…

— Забей!.. — отмахнулся я.

— И ещё. Это Кристина на искусстве конкретно двинутая, имей это ввиду. — добавил он.

— Петров тоже. — успокоил я брата.

— Тогда ладно. А Шереметьева-то по тебе конкретно сохнет! — усмехнулся он. — Заметил?

— И не она одна. — вздохнул я. — Юсупова с Долгорукой, похоже, тоже. А виной всему наша пресловутая «аура власти»… Видел, Голицына как ко мне жмётся?

— Да видели мы всё, Лёха! — вмешался Александр. — Погнали в бордель! Мы тебе таких девочек подгоним! Закачаешься!

— Нет. У меня всё есть. Тем более, что я завтра утром в Сочи улетаю.

— Так… С этого места поподробнее! — братья заинтересовались.

Проклиная себя за длинный язык, я рассказал подробности и, деваться было некуда, пригласил их с собой, но с условием, что по борделям они сегодня не поедут — завтра утром рано вставать.

— Лёха! Это по-царски! Как же нам обрыдела Москва, и казармы эти тоже! — возбудился Александр. — У нас увольнительная до двадцати двух воскресенья, успеем вернуться?

— Успеем. — заверил я.

— Так… — протянул Николай. — Сашка, надо составить график развлечений! Иначе счастья не видать!

А я мысленно схватился за голову…

Вечер, тем не менее, продолжался. Желания уезжать из ресторана никто так и не выразил — всех всё устраивало, о чём я не преминул сказать Ксении Голицыной. Хозяйка заведения была довольна моими словами. Учитывая пожелания не только девушек, но и молодых людей, ди-джей каждые полчаса включал подряд пару медляков. Так что потанцевать мне пришлось и с Шереметьевой, и с Голицыной, и с Гримальди, раз уж взял над ней шефство. Не остались в стороне и остальные мужчины за нашим столом. Обратил я внимание и на то, что Юсупова постоянно танцевала с уже сильно поддатым молодым человеком из Рода Куракиных, Мишей, если я понял Александра правильно.

Ближе к трём часам ночи начал намекать Великим князьям, что пора бы уже и баиньки, на что получил неожиданный вопрос:

— Лёха, домой так неохота, родители ещё пилить будут… Можно мы у тебя переночуем, а утром сразу и?.. — Николай изобразил рукой взлёт самолёта, а Александр изобразил этот взлёт сразу двумя руками.

— Погнали! — согласился я и… у меня тихонько пискнула чуйка…

Перейдя на темп, я резко повернулся и ощутил как по моему доспеху начало что-то стекать, а в паре метров стоял и глупо ухмылялся тот самый Куракин, Ингин ухажер, с пустой пивной кружкой. Вокруг замерли молодые аристо и с интересом стали наблюдать за развитием ситуации.

«Юсупова, тварь!» — подумал я, приходя в холодное бешенство. Сознание на секунду потухло…

Когда я окончательно пришёл в себя, на лицах стоящих молодых людей читался страх, а Куракин, оглушённый «Царским гневом», растянулся на полу. Наверное, именно эта моя мысль о Юсуповой и спасла Куракина от смерти — грудь его едва вздымалась.

— Юсупова! — заорал я, ища её глазами. — Ты перешла все границы! Кто из Рода за тебя ответит?

Секунд тридцать стояла тишина, даже музыка перестала играть.

— Алексей… — из толпы осторожно вышел Виктор Голицын. — А причём здесь Юсуповы?

— Это явно она Куракина спровоцировала. — кинул я. — В себя придёт, можем уточнить.

А к Куракину запоздало кинулись Великие князья. Удостоверившись, что тот жив, Николай разогнулся и громко, ледяным тоном сказал:

— Юсупова, мы тебя ждём!

Бледная Инга появилась из толпы.

— Твоя работа? — Великий князь указал на Куракина.

Та молчала.

— Твоя? — Николай добавил металла в голос, а ресторан ощутимо тряхнуло.

— Моя! — испуганно заорала Инга. — Пожарский, сволочь, меня не замечает, а он мне очень нравится! Строит из себя непонятно что! Вот я Мишку пьяного и подбила!

Молодёжь после слов Инги оживилась, зашептала, появились даже сочувствующие улыбки.

— Твоё решение, Алексей. — громко сказал Николай.

— Извинения от Глав Родов. Лично передо мной! И Юсупова, и Куракина. Иначе война! — твёрдо заявил я.

Николай, попав в волну, повернулся к присутствующим:

— Поддержим?

— Да!.. Согласны!.. Так будет справедливо!..

— Закрыли вопрос! — удовлетворённо подвёл итоги Николай. — Отдельно давайте, наконец, поблагодарим Виктора и Ксению Голицыных за прекрасный вечер! — он начал хлопать, все остальные его охотно поддержали, в том числе и я. — Друзья! Давайте забудем этот досадный инцидент и продолжим наше общение дальше! Музыка! — он повернулся к Голицыну, наблюдая, как молодёжь потихоньку расходится по своим местам. — Витя, уберите это. — Великий князь указал на уже приходящего в себя Куракина.

— Спасибо, Коля! — поблагодарил княжич за разрешение конфликта. — Должен. До Родов Юсуповых и Куракиных информацию мой Род доведёт.

— Можешь на нас с Сашкой сослаться. А так, про долг забудь! Ты здесь абсолютно ни при чём. — отмахнулся Николай, и обратился ко мне. — Придётся ещё часик посидеть, чтоб всё благолепно выглядело… Ну, Лёха, ты дал! Научи, а-а?

— И меня! — присоединился Александр.

Понятно, что былого веселья в «Трёх свечах» после «инцидента» уже не наблюдалось, но молодые люди довольно-таки быстро пришли в себя. А я столкнулся с новой проблемой — некоторые девушки начали дефилировать рядом с нашим столиком и кидать в мою сторону заинтересованные взгляды, что очень бесило Шереметьеву и Голицыну, и веселило Гримальди. В пятом часу утра мы с Великими князьями всё-таки собрались и покинули ресторан, направившись ко мне домой.

Заспанный Прохор, обряженный в одни семейники, слегка обалдел от моего появления в квартире в обществе Николая и Александра, с задумчивым видом почесал пузо, и выдал:

— Я, конечно, дико извиняюсь, Ваши Императорские высочества, но лучше б ты, Алексей Александрович, баб домой таскал!

Чем вызвал у Великих князей приступ гомерического хохота…

* * *
— Ксюша, ты бы свои восторги поумерила! — высокомерно заявила Голицыной Шереметьева. — Не про тебя мальчик!

— Про тебя, что ли, Анька? — хмыкнула Ксения.

— Про меня, что ли!

— Девочки, не ссорьтесь! — улыбалась Кристина. — А вот я портрет Алексея написать хочу!

— Голышом, небось? — съязвила Шереметьева. — У вас там, на Лазурном берегу, эта похабень в порядке вещей!

— Можно и голышом. — кивнула Гримальди, мечтательно зажмурившись. — Это же искусство! У него нет границ и рамок!

— Только попробуй, Кристинка, Лёшку в свою мастерскую завлечь! — прошипела Анна. — Я тебе все кисточки в одно место вставлю!

— Девочки, не ругайтесь! — это была уже Ксения. — Давайте лучше выпьем!

* * *
— Андрей, Андрей! Не злись! — на заднем сидении «Волги» Долгоруких ревела Наталья. — Я отговаривала Ингу, а она ни в какую!

Ты вообще понимаешь, что вы заигрались? — заорал Андрей. — Тебе отец с матерью мало внушений делали? А я тебя сколько раз предупреждал? Куракина, беднягу, увезли, а он так до конца в себя и не пришёл! А в чём он виноват? В том что в Ингу был давно влюблён, да выпил лишнего! Теперь Куракины к Юсуповым претензии будут предъявлять! А если это всё войной Родов кончится? А если Куракины с Юсуповыми перед Алексеем извиняться не захотят? — Андрей схватился за голову, а Наталья завыла с новой силой. — Я вообще теперь не знаю, что будет! — продолжил, чуть успокоившись, молодой человек. — Слава богу, что Романовы при всём присутствовали, может извинениями всё и закончится…

 <strong>Глава 7</strong> 
В окнах поместья Юсуповых до самого утра горел свет — сначала с вечеринки приехала зарёванная и напуганная Инга в обществе родичей, присутствовавших в «Трёх Свечах», а потом князю Юсупову позвонил князь Голицын и холодным тоном описал ситуацию. Разборки продолжались до десяти часов утра. Самым нейтральным эпитетом, которым старый князь наградил внучку, был «Дебютантка хренова!». Досталось и Наследнику Рода с женой. Но больше всего князя Юсупова разозлило требование молодого Пожарского принести извинения лично ему!

— Что он о себе возомнил, щенок? — орал князь. — Перед Мишкой извинюсь, это понятно, но перед этим?..

— Отец, там свидетелями два Романова выступили и, вроде как, щенка этого поддержали… Да и Малый Свет, как я понял, на его стороне… Непонятно, как Император на эту ситуацию посмотрит… — попытался успокоить Главу Рода Наследник. — Да и «гнев» у этого молодого Пожарского уж больно силён, если Куракина оттуда увезли. Сильная кровь у этого князька!

— Ну, сильный «гнев» у щенка, и что? Видали мы лилипутов и покрупнее! Извиняться перед ним за это? Не дождётся! Не бывать такому! Где это вообще видано, чтобы Глава Рода перед каким-то малолеткой извинялся? — продолжал бушевать князь, пока в кармане его домашнего халата не зазвонил телефон. — Князь Куракин. — пояснил он наследнику, взглянув на экран. — Слушаю!

Разговор был краток.

— Нам объявили войну, сынок… — грустно сказал Глава Рода, убирая телефон обратно в карман. — Теперь всё в руках Господа и Императора. Объявляй повышенную готовность. А эту… сикилявку под бессрочный домашний арест!

* * *
— Под домашний арест её! — орал князь Долгорукий. — Я вас предупреждал? — он смотрел на бледных Наследника с женой. — По самому краю прошли! У этой Инги никогда тормозов не было, вообще никаких! Слава богу, что у Наташки мозгов хватило во всём этом не поучаствовать! Вы подумали, что скажут в Свете? Все же знают о их дружбе с Юсуповой! Выйди! — кинул он жене Наследника.

Дождавшись, когда за снохой закроется дверь, князь спросил у сына:

— Ты обратил внимание на то, как Андрей с Наташкой в один голос утверждали, что этот молодой Пожарский Куракина «гневом» уложил?

— Да. А всем вокруг стало не по себе…

— Сильная кровь… Я так точно не смогу, максимум человек в моём присутствии очень плохо себя чувствовать будет, да и то не всякий. — князь задумался. — Но каков наглец! Потребовать от двух князей личного извинения! Это ж какого размера яйца надо иметь, чтоб вообще о таком подумать! Интересно будет посмотреть, как Пожарские обеспечат выполнение требования своего ублюдка… — Долгорукий хмыкнул. — Хотя, после того случая в бильярдной с этими измайловцами, я уже ничему не удивлюсь… Ты вот что сделай. Поговори с Андреем ещё раз. Пусть он к этому Пожарскому получше присмотрится. Вещает мне сердечко, что не всё так просто с этим князем… А Наташке неделю домашнего ареста! Нет, две!

* * *
— Лёшка, просыпайся! Телефон трезвонит! — голос Вики доносился до меня как сквозь вату, но подкреплялся её активными ударами в спину. — Лёшка! Вставай!

Сегодня утром, когда мы с Великими князьями завалились ко мне в квартиру, было решено, что Николай спит в моей комнате, а Александр на диване в гостиной. Прохор помог застелить Романовым свежее бельё, а я направился в соседнюю Лесину квартиру, где спала Вика.

И действительно, звонил телефон. Я открыл глаза и потянулся к тумбочке. На экране значилось «Отец».

— Слушаю!

— Спишь? — интонации Цесаревича не предвещали ничего хорошего.

— Уже нет. — обозначил я очевидный факт.

— Рассказывай. — потребовал он.

Я чуть не смял телефон в руке — как же меня достало всем всё время отчитываться и рассказывать! Одни командиры вокруг! Но, взяв себя в руки, подробно описал произошедшее.

— Почему сразу не позвонил?

— В шесть утра? Да и ничего же серьёзного не случилось…

— Ничего серьёзного? — заорал он так, что я отодвинул динамик от уха. — Ты извинений от двух Глав неслабых Родов публично потребовал! Лично перед собой! И это ты называешь ничего серьёзного, Лёшка?

— А что мне оставалось делать? Ещё и Юсупову там калечить? Так это точно война Родов вкупе с общественным осуждением — как же так, бедная девочка из-за неразделённой любви пострадала! Кроме того, недавно, папа, был некий Совет Рода, и вроде я сейчас как бы Великий князь Алексей Александрович… Ты, случаем, об этом не забыл?

Но ответил мне другой голос:

— Доброе утро, внучок! Как спалось?

Я сглотнул.

— Хорошо, Государь.

— Я же просил тебя называть меня дедом.

— Хорошо, деда.

— Отлично! Ты мне одно скажи, почему Куракина не убил?

Император спросил это таким равнодушным тоном…

— Как уж получилось… — это было единственное, что пришло мне в голову.

— Ты в следующий раз, если возникнет подобная ситуация, сразу убивай. Видишь, сколько проблем потом возникает… — дед хмыкнул. — Теперь князю Куракину придётся тебе извинения приносить, а тебе время на него тратить. А так ты всё правильно сделал. Хвалю! Да и Колька, брат твой, молодец, что заставил Юсупову признаться. А вот насчёт князя Юсупова уже сложнее. Даже не сомневаюсь, что он в позу встанет и максимум на что можно рассчитывать это извинения перед твоим другим дедом. Кстати, он в курсе всего, тебя поддерживает и очень сожалеет, что Куракин жив остался, а Юсупова на своих двоих из ресторана ушла. На отца внимания не обращай, он просто за тебя переживает. Езжай спокойно в Сочи, отдыхай, развлекайся, а мы тут будем развитие ситуации отслеживать. Совсем забыл, в мою канцелярию уже поступил запрос от Рода Куракиных об объявлении войны Роду Юсуповых. Вот так-то так, внучок…

— И что?.. — осторожно спросил я.

— А ничего. — ответил дед. — Будем посмотреть. Две недели на урегулирование конфликта я им дам в любом случае. Так что лети спокойно, ничего не пропустишь. — опять хмыкнул он. — И за этими двумя присмотри, Колькой и Сашкой. Если что, можешь на меня сослаться. А то они этот Сочи с ног на голову поставят, с Мацестой вместе! И ещё. — тон Императора неуловимо изменился. — Личные извинения от Куракина и Юсупова ты должен получить. В любом случае. Как ты это сделаешь, решай сам. Мы вмешиваться не будем. Всё, Сашка ещё тут ещё что-то сказать хочет. Пока, Лёшка!

— Пока, деда!

— Алексей, — вновь послышался голос отца, — я приказал увеличить твою охрану, пока тут такие дела творятся. На время твоего пребывания в Сочи тоже. С Прохором переговорил, он обо всём в курсе, пусть всё время будет рядом с тобой. Мало ли что Юсуповым с Куракиными в голову придёт… Договорились?

— Да.

— Всё, пока! Хорошо отдохнуть!

— Спасибо! — поблагодарил я, положил телефон обратно на тумбочку, взглянув на время — восемь утра, и повернулся к Вике.

Её глаза были круглыми от всего услышанного — динамик к уху я прижимал не плотно.

— Какая жесть! — обозначила она своё отношение. — А что случилось?

— Юсупова подбила пьяного Михаила Куракина меня пивом прилюдно облить. Я его «гневом» чуть не убил за это.

— Какая жесть! — повторила она. — Сейчас такое начнётся… И всё из-за какой-то малолетней дуры!

— Вика, ты же слышала. Уже началось. Там ещё и вторая малолетняя дура засветилась, Долгорукая которая. Я с ней потом разберусь. Кофе будешь?

— Буду. — кивнула на автомате она, а я встал и направился на кухню.

Кофе пили молча — Вика думала о чём-то своём, а я над словами царственного деда о получении извинений от князей. Видимо, мои старшие родичи предвидели, в отличие от меня, определённости сложности в разрешении этого вопроса, а мне уже деваться было некуда — требовал-то я эти извинения публично, и Свет не поймёт, если я их не получу. Понятно, что в случае дальнейшей эскалации моего конфликта с этими двумя Родами могут появиться новые обстоятельства — мол, Пожарский сделал всё что мог, требовал справедливо, но так сложилось… Тогда ладно, он всё равно молодец! А вот если я вместе с остальным Родом Пожарских будем просто ждать этих извинений, Свет может высказать своё «фи»… И прощай репутация!

И тут я опять поймал себя на мысли, что опять думаю о себе, как о человеке, который находится вне какого-либо Рода! Просто чувства преобладали такие же, как в детстве — родичи меня не воспринимали частью Рода Пожарских, я себя тоже, деда я воспринимал не как Главу Рода, а как просто любимого деда, а Прохор был любим мной как родной отец… Формально я был Пожарским, а по факту всегда жил отдельной от Рода жизнью. В Корпусе тоже самое — они все не такие сильные и быстрые, соответственно, в общей команде меня на боевые операции никто не пустит, и вот я уже «свободный охотник». А Романовы? По сути — чужие мне люди! Да, они меня даже любят, вернее, обязаны любить. Наследника у отца не получилось заделать? Есть же Лёшка, как запасной вариант! Ах, как он способностями своими на прадеда Александра первого похож! А сделай-ка нас, Лёшка, снова молодыми и ещё более сильными! Помни о Роде, Лёшенька, Род превыше всего!

Я заводился всё сильнее и сильнее…

Постоянные отчёты всем подряд, приставленная охрана, которая мне нахер не нужна и докладывает о каждом моём шаге! Почему не позвонил? Почему не отчитался? А это напоминание — ты потребовал извинений от Юсупова с Куракиным, ты должен его получить! Я что, своим словам не хозяин? Достало!

Кружка в руке превратилась в крошево, а крепкий кофе брызгами разлетелся по всей кухне.

— Лёшка! — заорала Вика и упала на пол кухни.

Я бросился к ней. Слава богу, девушка дышала. Аккуратно подняв её, отнёс в спальню и бережно уложил на кровать.

— Что за херня творится? — в спальню ворвался Прохор, за спиной которого маячили в одних трусах Николай и Александр.

— Великий князь гневаться изволит. — зло бросил я. — Всё нормально, настроение просто отвратительное. Возвращайтесь к себе.

Послышался шум и появился Михеев.

— Что случилось? Всем почему-то страшно стало…

— О, Владимир Иванович, вы-то мне и нужны! — осклабился я, а ротмистр отшатнулся. — Слушайте мой приказ! Собираете своих людей и отправляетесь в расположение. Не знаю, где оно там у вас находится. Это же самое касается и ваших людей в Сочи. Увижу хоть одного — зашибу! — меня несло. — Лётчиков, к сожалению, поменять не успеваю, если бы летел один, двинул бы регулярным рейсом. Как поняли?

— Ничего не понял, Алексей Александрович! — растеряно сказал он. — Но ваш приказ не выполню, он нарушает мои инструкции. — это было произнесено уже вполне твёрдо.

«И тут себе не хозяин!» — опять начал закипать я.

Михеев побледнел, часто задышал и сделал шаг назад, прижавшись к стене, на его лице отразился страх. Вмешался Прохор:

— Ротмистр, быстро выполняй приказ! Под мою ответственность! Чтоб через час здесь никого не было!

— Я буду вынужден доложить… — начал было он.

— Быстро! — рявкнул Прохор, а Михеев выскочил из квартиры. — Лёшка, успокойся! Что с Викой?

— Ей не в первой… — грустно ответил я, глядя на уже заворочавшуюся девушку. — Идите, мы скоро будем. — а сам прилёг рядом с девушкой и обнял её.

Окончательно в себя она пришла минут через пять. Сфокусировав на мне ещё мутный взгляд, она, вдруг, спросила:

— Лёшка, тебе про бабку твою доложили что ли? Так я просто не знала, как тебе сказать! Ты не злись! Я не собиралась на тебя стучать!

— Тебя Императрица заставляет на меня стучать? — я не мог в это поверить.

— Лёша, Лёша! — заорала Вика, спрыгнула с постели и забилась в угол спальни. — Опять от тебя веет… Не убивай, пожалуйста! — заныла она.

Сделав над собой гигантское усилие, я чуть успокоился.

— Вика, я пойду погуляю, надо в себя придти. Ничего не бойся, я тебя от всех защищу. Эта старая дура тебе ничего не сделает! Собирайся и иди ко мне в квартиру, скоро буду.

— Хорошо, Лёша. — кивнула она, вытирая слёзы, но из угла так выйти и не решилась.

А я, быстро одевшись и схватив телефон, покинул квартиру. Ноги сами несли меня по привычному маршруту до Университета, а в голове творился настоящий бардак — информация насчёт бабки меня просто добила! Везде засада, мной манипулируют как хотят! Обложили, твари, со всех сторон обложили! Ещё и близких теперь «вербовать» будут! И это что, никогда не закончится?

Зазвонил телефон. Взглянув на экран, я чуть не выкинул его — папаня желал меня слышать. Видимо Прохор или Владимир Иванович успели доложиться… Отбой вызова! Ещё один вызов. Отбой! Идите нахер, Романовы! Цесаревич звонил ещё какое-то время, а я тупо наматывал круги по территории Университета, пока не решил позвонить деду, князю Пожарскому.

— Деда, привет! Я так понял, что ты в курсе произошедшего этой ночью?

— Да, Лёшка. Но мне уже другой твой дед отзвонился и сказал не предпринимать никаких действий до особых распоряжений.

— Понятно. — хмыкнул я, и тут порешали. — Деда, а если я тебе скажу, что мне на указявки другого моего деда наплевать, как ты к этому отнесёшься?

Несколько секунд стояла тишина.

— Объяснишь? — наконец, спросил он.

— Не телефонный разговор. Поясни мне ещё один вопрос. Правильно ли я понимаю, что имущество Гагариных сейчас фактически является имуществом Романовых, но не до конца? Ведь когда Император мне его отдал, я ещё формально Романовым не был, а был князем Пожарским.

— Можно на это и под этим углом посмотреть… — осторожно ответил он. — Ты чего удумал, Лёшка?

— Очень хочу иметь со своим новым Родом как можно меньше общего. — хмыкнул я.

— Ты сейчас где? — так же осторожно спросил дед.

— Около Университета гуляю. Скоро домой собираюсь.

— Выезжаю. — услышал я, и вызов прервался.

«Лучше уж сразу всё решить, и дальше не мучиться…» — подумал я, и почувствовал, что меня начинает «отпускать».

* * *
— Он это серьёзно? — поднял глаза на Императора Цесаревич после прослушивания аудиозаписи.

— Мне кажется, вполне. — нахмурившись, ответил тот. — Переборщили мы, похоже, со всеми этими «заходами». Да и ты, откровенно-то говоря, папаша хреновый! «Почему не позвонил?» — Император изобразил интонации Цесаревича. — Ему семнадцать лет, ночью его оскорбили, он ответил как настоящий мужчина! И после этого ты ждёшь, что он кинется тебе звонить? А что ты сделал, сынок, чтобы Лёшка вообще помнил о твоём существовании? Ты с ним хоть раз вдвоём посидел, выпил, по душам поговорил? — на Александра стало жалко смотреть. — Молчишь? Да и я хорош! Не уследил! Только и умеем, что спрашивать «почему не доложил?», да «почему не сделал?». А ведь мы Алексею, по сути, чужие люди. Ты замечал, как он от нас всё время дистанцируется? Если он тебя-то с трудом отцом называет, а меня дедом только после напоминания! Не с того мы общение с ним начали, не с того…

Повисла пауза.

— Что делать будем? — не выдержал Цесаревич.

— Ничего. — вздохнул Император. — Ждать, пока твой сын и мой внук отойдёт.

— А если не отойдёт?

— Вот и сделай так, чтобы он отошёл! Но не сразу, а чуть погодя… Мы не можем потерять лояльность Алексея, слишком уж он много чего… умеет! Да и сына другого у тебя всё равно нет, тем более такого. Все свои действия согласовываешь со мной. Свободен, папаша!

* * *
Добравшись до своей квартиры, я окончательно успокоился. Встретили меня настороженные взгляды Прохора, Николая, Александра и, особенно, Вики.

— Всё нормально, я в норме. — попытался я успокоить их.

— Точно? — поинтересовался за всех Прохор.

— Точно. — улыбнулся я. — Время десятый час, мы в графике. Но, скоро заедет князь Пожарский, мне надо с ним переговорить. Недолго. О, Николай, Александр, вам вещи привезли? — заметил я две сумки.

— Ага. — кивнули они с опаской.

— Понятно. Вика, можно с тобой переговорить?

Девушка обречённо кивнула и, как побитая собачонка, вышла за мной на лифтовую площадку.

— Слушай меня внимательно, Вика! — я прижал её к себе. — Императрице ты на меня будешь старательно стучать! — она дёрнулась, но я продолжал прижимать её к себе. — Абсолютно ничего не скрывая! Поняла?

— Но почему?

— Так будет безопасней для тебя, а мне на бабку наплевать! И извини за «гнев», Романовы довели…

И тут я почувствовал, что Вика сотрясается всем телом, и услышал, как она начала всхлипывать.

— Спасибо, Лёша! Только я тебя очень прошу, никому не говори! Императрица страшная женщина! Если она узнает, мне не жить!

— Хорошо, Вика! Обещаю! — я погладил её по голове. — Пойдём, всё будет хорошо.

После того, как девушка чуть успокоилась, мы вернулись обратно в квартиру, я достал припасённый подарок и тожественно вручил Вике:

— Носи с удовольствием, и помни, что счастливые часов не наблюдают!

Видимо, этот подарок совсем добил расшатанные нервы девушки — открыв коробку, она с минуту смотрела на часы, а потом кинулась мне на шею и разрыдалась уже в голос. Минут через пять мне удалось усадить её на диван, где она принялась примерять подарок, а я подошёл к своему воспитателю.

— Прохор, узнаешь сколько стоят эти часы? Я Романовым деньги перечислю.

— Всё настолько серьёзно? — вздохнул он.

— Да. Карточку мне дай. — он молча достал из кармана кредитку и протянул мне, а я сжал её в руке и бросил мятый кусок пластика на стол. — Попроси выписку по счёту, все затраты я компенсирую.

— Хорошо. — кивнул он.

— Прохор, ты из Рода Романовых, к которому я не хочу иметь ни какого отношения. Я пойму, если ты от меня уйдёшь.

— Лёшка, ты что несёшь? — зашипел он. — Ну-ка пошли! — он потащил меня в кабинет. — Ты совсем дурак? Ты же мне как сын, Лёшка! Как я от тебя уйду? — на его глазах выступили слёзы.

— Но ты же всё равно будешь приказы Романовых выполнять! — меня тоже начали душить слёзы. — А я больше никому подчиняться и отчитываться не хочу! Надоело! Особенно чужим для меня Романовым!

— Но это же твои родичи, Лёшка! — возразил Прохор.

— Только по крови! У меня ты за место отца, а за место деда — князь Пожарский.

— Вот и давай я пока при тебе останусь, а потом посмотрим? — обнял он меня.

— Давай. И без всяких там потом! — ответил я, понимая уже, что Прохора никуда не отпущу, и пусть он вынужден докладывать о каждом моём шаге, пусть… — Прохор, прости меня, дурака, пожалуйста!

— Ничего страшного, Лёшка! — начал он меня успокаивать. — Ты с какой ноги сегодня встал?

— Которую мне Романовы оттоптали! — не удержался я от шпильки.

— Тебе, после сегодняшнего, за место Камня знаешь какое прозвище надо давать? — усмехнулся мой воспитатель.

— Какое?

— Злобырь! Оно тебе больше подходит!

— Это точно! — кивнул я. — Всё, собираемся и идём в ресторан. Перекусим перед дорожкой, пока дед едет.

Персонал «Русской избы» в очередной раз обалдел — Великих князей они узнали и даже попытались сказать что-то приличествующее такому случаю, но Николай с Александром очень вежливо попросили ничего такого не делать. Уже в конце нашего лёгкого завтрака в ресторан зашёл дед, раскланялся с Романовыми и поприветствовал нас.

— Деда, нас время поджимает, может по дороге поговорим?

— Поехали. — кивнул он.

Так и получилось, что во «Внуково-3» я добирался с дедом на его «Чайке», а Вика, Николай и Александр с Прохором на его «Ниве».

— Рассказывай! — скомандовал мне дед, нажимая на кнопку управления стеклом, разделявшим пассажиров с водителем.

Что характерно, меня его «рассказывай» совершенно не покоробило! Как мог, передал свои мысли и чувства. Об Императрице не сказал ни слова.

— Да… — протянул дед. — Надо было тебя в военное училище запихнуть, Лёшка! Там быстро бы научили сапоги чистить с вечера и утром надевать на свежую голову! Хотя, Ванька Орлов вон попытался тебя в чувство привести… Махом в ухо получил! — усмехнулся он. — Насчёт Куракина и Юсупова понял, решаю всё только с тобой. Романовым попытаюсь объяснить, в чём они не правы. А ты спокойно отдыхай, если что — звони, всегда рад тебя слышать!

— Спасибо, деда! — искренне поблагодарил я.

* * *
В на трапе ЯК-40, помимо двух пилотов и миловидной стюардессы по имени Жанна, нас встретил Сашка Петров, который опять выпал в осадок, когда я представил его Великим князьям. Выручила Вика:

— Поднимайся уже, Рембрандт. И челюсть на трапе не забудь.

Салон самолёта был роскошен в своём минимализме — кресла и диваны из кожи цвета «кофе с молоком», обивка тоже, вставки дерева и столики в тон из явно ценных пород. Редкие металлические детали были покрыты матовым хромом.

— Красиво жить не запретишь… — оглядываясь, заявил Великий князь Александр. — А нам самолёты пока не положены…

— Ты, Сашка, что несёшь? — вызверился на него Николай. — Знаешь ведь, как Лёшке это всё досталось!

— Ладно, ладно… — Александр поднял руки в защитном жесте. — Я совсем не это имел ввиду.

Что характерно, Вяземская с Петровым обратились в слух, и я поспешил перевести разговор на другую тему, обратившись к стюардессе:

— Жанночка, быть может вы покажете нам, что к чему?..

Понятно, что у всех был опыт полётов на частных самолётах, даже у Сашки Петрова, с которым мы последние три года летали в Сочи летом на отдых в поместье Пожарских на одном из дедовских ЯКов. Пока Жанна знакомила нас с холодильниками, душевой комнатой, туалетом и баром, пилоты прогрели двигатели и объявили о необходимости занять места и пристегнуться. Пока взлетали, оба моих брата успели сомлеть, так что когда самолёт набрал высоту, мы разложили кресла в диваны и они улеглись спать, мотивируя это тем, что силы сегодня им ещё определённо понадобятся, чем вызвали у меня определённого рода опасения за судьбу сегодняшнего вечера. Прохор, пользуясь спутниковой связью, принялся организовывать нам достойную встречу в аэропорту Сочи. Сашка Петров устроился у одного из иллюминаторов и делал в альбоме наброски открывшихся пейзажей. Вика села рядом со мной.

— Лёш, ты не обижаешься на меня? — наконец, после продолжительного молчания поинтересовалась она.

— Забудь. — отмахнулся я, пытаясь в этом жесте выразить всё то презрение, которое испытывал сейчас к Романовым. — Ещё раз повторю, будешь старательно на меня стучать! Мне это точно никак не повредит. На наши отношения это никоим образом не повлияет.

— Слава богу! — выдохнула она. — Мало ли… Я вообще думала, что ты меня после того, как тебе всё расскажу, выкинешь… Как кошку драную…

— Да ты-то тут причём? — хмыкнул я. — Такая вот у меня жизнь намечается, никому доверять нельзя… Даже себе. Сподобился же заиметь себе родичей…

— Лёшка, глянь на этих. — Вика указала на моих братьев. — Живут же. И не заморачиваются.

— Так они так с детства к такому привычные. — хмыкнул я. — Другой жизни не видели. Для них поездка с Прохором на его «Нивке» приключение, о котором они будут помнить ближайший месяц! Скажешь, не так?

— Так. — кивнула Вика и усмехнулась. — А ты сам-то далеко ушёл, твоё сиятельство князь Пожарский? Что ты знаешь о жизни? И я не говорю о жизни простого люда, а имею ввиду жизнь обычных дворян. Сашку вон возьми. — она указала на Петрова. — Ему этот Высший Свет никуда не упирается, все эти Великие князья, княгини и прочие Главные Рода Империи! Он просто хочет рисовать! Возьми меня. Мне эта мишура тоже по барабану, в Валькириях насмотрелась на это лицемерие! Поэтому и ушла в Корпус, подальше от дворцовых интриг. А тебе от этого всего деваться некуда, твоё Императорское высочество, по праву рождения деваться некуда! Так что соберись, Камень, и тяни лямку! И психи свои оставь при себе! — Вика опять завелась по своему обыкновению.

Но умела всё-таки Вяземская привести в чувство, этого не отнять. Но её слова всё равно ничего не меняли.

— Вика, а ты на себя не много ли берёшь? — усмехнулся я.

— Прости, Лёш… Что-то меня опять не туда понесло… — девушка осознала, что в очередной раз наговорила лишнего. — Больше такого не повторится. — заверила она меня, преданно глядя в глаза.

— Забудь. Мне именно таких нравоучений иногда и не хватает, чтоб в чувство придти. Так что иногда можешь меня на землю возвращать, когда я перестаю берега видеть. Договорились?

— Договорились. — без особой уверенности кивнула Вика, а я точно знал, что её всенепременно «понесёт» при первом же удобном случае.

Остальное время полёта прошло спокойно, мои братья спали, Прохор, развалившись в одном из кресел, попивал свежевыжатый Жанной апельсиновый сок, Сашка Петров продолжал терзать набросками альбом, а Вика задремала, пристроившись у меня на плече. Идиллия, одним словом. Всё изменилось, когда мы пошли на посадку — Жанна вежливо разбудила Великих князей и заставила нас всех пристегнуться. Меры безопасности были понятны — мало ли что, с нами со всеми вряд ли бы что произошло, а вот разворотить доспехом хрупкий корпус самолёта мы вполне могли. На стоянке нас встречали две машины, местная дедовская «Волга» и «Газель». Переглянувшись, все направились в «Газель», а в «Волгу» кинули сумки.

Пискнувший телефон сообщил, что пока мы летели, мне звонил князь Пожарский.

— Лёшка, со мной связался князь Куракин. — ответил дед. — Он готов принести извинения. Как я понял, и тебе тоже. В качестве компенсации предложил гостиничный комплекс недалеко от центра Москвы. Предложение достойное. Тебя устраивает, или когда вернешься будем решать?

— Деда, если ты говоришь, что предложение достойное, то надо соглашаться.

— Хорошо. Ты завтра, часов в восемь вечера, в Москве будешь?

— Если надо, то буду.

— Я во «Внуково-3» завтра вечером машину пришлю. Костюм, рубашку и туфли возьмём в твоей квартире. Это же касается и Прохора. Сразу к нам в особняк при параде приедете. Такой вариант тебя устроит?

— Спасибо, деда. — поблагодарил я. — Подходит.

— И ещё. Звонил Юсупов, по телефону извинился. Перед тобой извиняться отказался и предложил нивелировать свой отказ двойной компенсацией. Я не согласился и обязательным условием примирения Родов указал извинения перед тобой.

— Всё правильно ты сделал, деда. Ни о какой компенсации речи идти не может.

— Я так и подумал. — хмыкнул дед. — Если что-то поменяется, наберу. Отдыхай спокойно!

А Вика, тем временем, показала мне экран своего телефона с текстом пришедшего сообщения от неизвестного абонента: «Позвони мне, когда будет возможность. МФ». Понятно, бабулю интересуют утрешние события. Папаня с дедом-Императором явно поделились наболевшим…

— Потом позвонишь и расскажешь, как всё было. — хмыкнул я. — И без лишних подробностей касательно того, что я в курсе, само собой! — на что девушка кивнула и убрала телефон.

Зато зазвонил мой, а вызывавшим абонентом, жаждавшим общения со мной, была Мария Романова.

— Привет, Маша! — ответил я сестре.

— Привет, Алексей! Говорят, ты сейчас в Сочи?

— Да. Только приземлились. Ещё Николай с Александром Романовы со мной. Вечером на концерт Алексии собрались.

— Везёт вам! — судя по голосу, Мария расстроилась. — А почему нас с Варей не позвали?

— Так мы спонтанно собрались, вас бы точно с нами не отпустили.

— Скорей всего… — согласилась она. — А ты куда-нибудь в ближайшее время ещё собираешься?

— Не думал пока.

— Если соберёшься, нас с собой возьмёшь?

— Обязательно возьму, Маша. Обещаю. — заверил я сестру.

— Хорошо. — обрадовалась она. — И я насчёт Инги Юсуповой хотела тебя попросить, и Мишки Куракина… Не злись на дураков!

— Маша! — прервал я её. — Ты действительно думаешь, что ты мне скажешь не злись, и я сразу злиться перестану? Если на этого Мишу мне, по большому счёту, плевать, он и так сполна получил, да ещё родичи наверняка добавили когда он протрезвел, то вот Инга поступила очень подло и низко! Ты в курсе, что Куракины Юсуповым пытаются войну объявить?

— Да, папа сказал.

— Так вот. Прекрасно Куракиных понимаю! А ты говоришь не злиться! А как эта самая Инга вела себя со мной последние две недели ты в курсе, сестрёнка?

— Нет. — пискнула та.

— Постоянные претензии, упрёки, обиды… А я терпел и старался не обращать внимания на все эти закидоны Юсуповой! Вот и дотерпелся! Пусть теперь князь Юсупов за хреновое поведение внучки извиняется, раз его Род не смог её нормально воспитать!

— Лёш, а давай мы с Варей на неделе к тебе в гости приедем? — неожиданно спросила Маша. — А ты Сашу Петрова позовёшь. А-а?

— Приезжай. — растерялся я. — Петрова позову.

— Ну, и хорошо. Созвонимся потом. Саше, Вике Вяземской и Алексии привет передавай. Пока!

— Пока.

Этот разговор оставил у меня неприятное ощущение — неужели Романовы решили зайти ко мне со стороны сестёр?

* * *
— Молодец, дочка! — похвалил Цесаревич Машу, когда она отключила громкую связь. — Вам с Алексеем надо больше общаться. И если он куда-нибудь опять соберётся, то я отпущу вас с Варей с ним. Обещаю!

— Правда? — не поверила она. — А дед не против?

— Не против. — заверил дочку Александр. — Я на эту тему с ним уже разговаривал.

— Пап, а что теперь будет?

Цесаревич вопрос понял правильно:

— Нормально всё будет. Ситуацию мы контролируем. За Алексея не переживай, он парень уже взрослый, самостоятельный. И даже слишком самостоятельный. — хмыкнул Александр. — Так что разберётся. Ему эта ситуация только на пользу пойдёт.

— На какую пользу, пап? — не поняла Мария.

— Начнёт принимать взрослые, взвешенные решения, а не руководствоваться сиюминутными желаниями и прихотями, начнёт спрашивать с себя и с других за слова и действия. Это только в сказках, Машенька, дурак учится на своих ошибках, а умный на чужих. Пока своих шишек не набьёшь, ума не прибавится. Вернее опыта. Вот и Алексею надо опыта набраться, чтоб на мир чуть по-другому посмотреть и повзрослеть. А на это требуется время. Да и с точки зрения репутации в обществе одни плюсы — повёл себя Алексей достойно, обидчика своего чуть не убил, Роду виновницы произошедшего предъявил. — Александр усмехнулся. — Осталось только добиться выполнения своих требований, и за твоим братом закрепится нужная репутация. Так что когда мы его объявим, он будет не просто Великим князем Алексеем Александровичем, а тем самым Великим князем Алексеем Александровичем, Машенька.

— Я поняла… А вы ему поможете?

— Получить извинения от Юсуповых и Куракиных?

— Да. — кивнула Мария.

— Нет, конечно! — заулыбался Александр.

— Почему? — расстроилась она.

— А ты хочешь, чтоб про твоего брата за спиной говорили: «Конечно, если бы мне Император с Цесаревичем подмогли, я бы тут вааще!», или «Понятно всё! А сам-то Алексей что-нибудь умеет?»

— Так не хочу! — замотала головой Мария. — Это по репутации всего нашего Рода ударит…

— Вот и я по то же… — кивнул Александр. — Но мы Алексею всё равно поможем — через Прохора информацией снабжать, вмешиваться в действия твоего брата не будем и другим не дадим, ну, и так, по мелочи… В конце концов, Юсуповы, в первую очередь, нас оскорбили, а уже потом Пожарских! Так что извинения Алексей получить просто обязан! — закончил зло Цесаревич.

— Пап, а что теперь с Ингой будет? — Мария слегка испугалась выражения отцовского лица. — Она же подружка всё-таки моя… Да и чувства опять же романтические замешаны…

— Род Юсуповых будет решать, что им с твоей излишне романтичной подружкой делать. Но одно знаю точно — большей части своего приданного она лишится. Юсуповым надо от Куракиных откупаться, а большая часть так вообще Алексею отойдёт. Не хотите войны — откупайтесь. Всё просто. Вот поэтому дворяне очень тщательно следят за своими словами и действиями, и думают головой, а живут чувствами. Потому что можно лишиться не только головы, но и пустить свой Род по миру. И ещё, Машенька, мне доложили, что там ещё одна твоя подружка, Наташка Долгорукая, не очень хорошо последнее время с Алексеем вела. Слава богу, что в этой некрасивой истории она не поучаствовала, и, говорят, даже Юсупову пыталась отговорить… Пока запрещаю тебе с ней общаться.

— А с Андреем? — у Марии на глазах выступили слёзы.

— Можешь. — кивнул Цесаревич. — К ним с Анькой Шереметьевой претензий нет.

* * *
Погода в Сочи радовала — солнце, солнце и ещё раз солнце! Ни единого облачка! И зелень вокруг! Если с температурой окружающей среды вполне успешно справлялся ментальный доспех, да так, что даже в лютые морозы можно было ходить в чём мать родила, а в жару — тулупе, то вот с эстетическим восприятием окружающей действительности и её влиянием на эмоциональную сферу были определённые проблемы — октябрьский зелёный Сочи не шёл ни в какое сравнение с унылой и серой октябрьской Москвой. Настроение начало подниматься, и не только у меня одного — Сашка Петров как уставился в окно с открытым ртом, так и ехал, совершенно не обращая на нас никакого внимания. Великие князья сидели в креслах с большим трудом, ерзали, обменивались многозначительными взглядами и хмыкали, расправляя плечи. Вика теребила свой топик, который она успела одеть во время рулёжки после приземления. Бюстгальтером она, что характерно, побрезговала, а Великие князья явно обратили на это внимание. Один Прохор был собран и деловит — на него, беднягу, внезапно свалилось «счастье» по обеспечению не сколько безопасности трёх Великих князей, сколько охрана окружающих от этих трёх Великих князей.

Поместье Пожарских встретило нас открытыми воротами, управляющим на крыльце и нарядной девушкой из обслуги в кокошнике с хлебом-солью на подносе.

— Коля, Саша, не побрезгуйте. — сказал я межующимся братьям. — Род Пожарских старался. Проявите уважение.

Великие князья выступили вперёд, отломили от каравая по куску, окунули в соль и принялись есть. Формальности были соблюдены, и мы прошли в дом, в котором каждому полагалось по комнате. Вика стесняться не стала и сразу заняла комнату рядом с моей, кинула там шмотки и пришла ко мне.

— Надо бы Марии Фёдоровне позвонить… А то волнуется бабушка… — грустно улыбнулась она, а я кивнул и закрыл дверь на замок.

Отчёт Вики Императрице был краток — она описала все утренние события, старательно избегая высказывания своего отношения к произошедшему.

— Сейчас Алексей уже успокоился… Нет, никакого негатива про Романовых не высказывал, к Великим князьям доброжелателен… Сейчас обедать собираемся, а потом пойдём на пляж. Вечером на концерт… Да, Государыня, отчёт будет готов в понедельник. До свидания, Государыня! — Вика убрала телефон. — Лёшка! Как же мне стыдно! — она разревелась.

Успокоить девушку удалось лишь минут через десять, после чего стали звонить Алексии, которая рассказала нам, что вчерашний концерт прошёл просто замечательно, и она ждёт нас вечером в концертом комплексе «Сочи», места на первом ряду забронированы, как и отдельная зона в ночном клубе «Чайка» вечером.

В два часа собрались в столовой поместья на обед. Ну, как в столовой… По большому счёту, это был полноценный ресторан, даже отделанный мрамором балкон с видом на море присутствовал, на котором мы и решили отобедать. Никто не остался равнодушным — если Великие князья во время поглощения блюд хищно смотрели в сторону водной глади, а Сашка Петров со мной и Викой мечтательно, то вот Прохор лишь вздыхал и сетовал на несерьёзность нынешней молодёжи. На пляже Пожарских мы оказались в четвёртом часу дня. Накупавшись вдоволь, расположились на лежаках, попивая напитки из пляжного бара.

— Сашка, приведи в порядок береговую линию! — скомандовал Николай брату. — Покажи класс!

Тот, удобно расположившись на лежаке, чуть напрягся. А земля задрожала. Пляж начал выравниваться. Камни ушли под землю, песок остался на поверхности. То же самое, на сколько я мог судить, касалось и входа в воду — никаких камней не осталось. Мы с Викой, Сашкой Петровым и Прохором во все глаза смотрели за этими изменениями.

— Твоя очередь, Коля. — кинул брату Александр.

Несколько особенно сильных волн накатило на пляж, сглаживая результаты деятельности Александра, после чего море буквально вспучилось метров на десять вполне узнаваемым портретом Вики.

— Ваше Императорское высочество… — сказала она равнодушным тоном. — Мне конечно очень приятно внимание к моей скромной персоне, но сейчас кому-то в глаз прилетит!

Портрет Вики, подмигнув, рассыпался брызгами и из морской пучины появился новый — Прохора.

— Твою же бога душу мать! — сказал мой воспитатель. — Неужели я такой весь из себя серьёзный?

— Ага! — кивнул Александр. — У Кольки здорово получается ещё и эмоции передавать! — он с гордостью смотрел на брата.

Следующим был «показан» Сашка Петров в берете.

— Настоящий художник! — дружно заулыбались мы, и Сашка вместе с нами.

— Давай Лёшку изобрази, Коляшка! — опять скомандовал Александр.

Моя физия на «морском полотне», как по мне, смотрелась крайне отвратительно — главное, что бросалось в глаза, был некий общий оскал с фанатичной решительностью в глазах. В общем и целом, не польстили мне родственнички.

— Николай, завязывай с фотографией! — сказал я Великому князю. — Дело, конечно, нужное, но в некоторых рамках и с соблюдением общепринятых художественных приёмов. Я у тебя вообще каким-то упырём вышел! Мало приятного, если честно!

Он ничего не ответил и мой портрет рассыпался водяными брызгами, и мы молча продолжили нежиться на пляже, ещё несколько раз окунувшись в море.

— Молодец, Лёшка! — чуть придержал меня мой воспитатель, когда мы уже поднимались по дорожке к главному дому поместья Пожарских. — Так с ними и надо!

— С кем, Прохор? — не понял я.

— С Великими князьями, Лёшка! Ты их ночью и утром этим своим «Царским гневом» сильно напугал, хотя они пока этого до конца не понимают. Вот Николай тебе и выдал объективную картинку своего отношения в этой морской фотке. Ты обрати внимание, как они на тебя смотрят! — Прохор самодовольно усмехнулся. — В рот готовы заглядывать! Хоть и на год старше! Ты у них теперь за главного! Признали тебя, Лёшка! — мой воспитатель потёр руки. — Не зря я с тобой ночей не спал и по лесам Смоленским бегал!

— И что теперь? — растерялся я.

— Блюди себя! — серьёзно ответил Прохор. — Не урони собственное достоинство! Как я тебя и учил! Иди уже, Злобырь! А то на концерт опоздаем.

* * *
Из всех нас к посещению концерта Алексии серьёзно отнеслась только Вика — вызванный парикмахер начал заниматься волосами девушки с пяти часов вечера. Так что когда она предстала перед нами во всей красе — в красном платье с разрезом по бедру, красных же туфлях, с затейливой причёской из рыжих волос и с часами на руке, мы все даже как-то растерялись, особенно я — привык уже, что на девушке или камуфляж, или джинсы с рубашкой, или она абсолютно голая…

— Виктория! Очарован тобой! — нашёлся первым Николай. — И очень завидую Алексею!

— Спасибо! — благосклонно кивнула довольная произведённым эффектом Вяземская. — Я тоже считаю, что Алексею очень повезло.

— Ещё как! — кивнул я с улыбкой. — Вика, выглядишь просто потрясающе!

— Я старалась.

Мы же с Великими князьями оделись уже привычным образом — джинсы, светлые рубашки и клубные пиджаки. Сашка Петров пиджак одевать не стал, а Прохор щеголял в светлом костюме из льна и белой рубашке.

К концертному комплексу «Сочи», принадлежащему Роду Романовых, мы подъехали в восьмом часу вечера. Через центральный вход заходить не стали — публика на концерт Алексии уже начала подтягиваться, и образовалась очередь. Зашли через служебный вход, где нас уже ждала администратор концертного зала. Забрав часть приготовленных к нашему приезду цветов, мы направились в гримёрку Алексии, остальные букеты охрана «Сочи» должна была принести нам перед завершением концерта.

— Разрешите? — осведомился я, предварительно постучавшись в дверь с табличкой «Алексия».

— Да-да.

Зашёл вовнутрь. Гримёрка Леси очень напоминала цветочный магазин — букеты из роз, из лилий, из хризантем, крупных ромашек, смешанные букеты! Цветы были везде — на столах, на подоконнике, на шкафах и полу. А саму нашу звезду, в окружении этой красоты, активно готовили к выступлению — одна девушка занималась волосами Алексии, вторая — наносила макияж на лицо.

— Лёшка! — взвизгнула Леся, увидев меня в зеркале, и встала. — Девочки, пять минут. — девушки кивнули и вышли из гримёрки.

Поставив на пол корзину с розами, аккуратно обнял её, чтоб не повредить причёску и макияж.

— Я соскучился.

— Я тоже.

От Леси, к сожалению, пришлось оторваться — в гримёрку начали заходить остальные. Первой была Вика, протянувшая Лесе небольшой букет ромашек.

— Спасибо, Викуся! — девушки аккуратно обнялись. — Какая ты сегодня красотка! — Леся оглядела Вику. — Прям Lady in red!

— Да, я такая! — Вяземская крутанулась вокруг своей оси. — Мальчики тоже слегка обалдели! — усмехнулась она.

Их разговор прервали Прохор и Сашка Петров, желавшие тоже выразить радость от встречи с Алексией. Последними зашли Великие князья с букетами, которым я представил девушку, после чего, договорившись встретится после концерта в кафе, мы покинули гримёрку, и в сопровождении администратора направились в отдельный буфет для важных гостей концертного комплекса. Уже в буфете, когда Вяземская отошла в уборную, Николай поинтересовался:

— Лёха, а ты Алексию тоже… — он запнулся. — С Алексией тоже встречаешься? — а Александр превратился в слух.

— Да. — усмехнулся я.

— А как они с Викой? Знают друг про друга?

— Да. Соседняя с моей квартира на самом деле Алексии.

— Лёха, ты мой герой! — воскликнул Николай, а Александр всем своим видом продемонстрировал единодушие с братом. — Вот как жить надо! А мы в казарме заперты! Но ничего, ничего! Придёт и наше время!

А я себе попытался представить ситуацию, когда Великих князей ничего не сдерживало! Москва бы вздрогнула! И не одна она… Так что правильно сделали Романовы, когда эту парочку в военное училище отправили, а царственный дед попросил за ними в Сочи присмотреть. Эту просьбу Императора я выполню — братья всё-таки, да и сами по себе вроде парни неплохие, и не виноваты передо мной ни в чём.

Выпив по коньячку для большего куража, мы, сопровождении четырёх сотрудников охраны концертного комплекса, направились непосредственно в зал — я с Викой под ручку впереди, за мной Великие князья, Прохор с Сашкой замыкали процессию. Сам зал был рассчитан больше чем на пять тысяч человек, и практически все места были заняты. Большие проходы, как я понял, были предназначены, в том числе, и для танцев, а сейчас в них стояли зрители — до начала концерта оставалось ещё десять минут. Наши же места оказались на первом ряду прямо по центру зала.

— Великие князья! Великие князья! — пошёл шепоток по близлежащим рядам, люди начали вставать со своих мест и кланяться Николаю с Александром.

Те, тяжело вздохнув, нацепили дежурные улыбки и принялись кивать, а мы, в это время, с Викой, Прохором и Сашкой, поскорее сели, повернулись и стали наблюдать за всем процессом выражения верноподданнических чувств населением Российской Империи Роду Романовых. А волна катилась всё дальше и дальше, пока галёрка просто не заревела и не запрыгала на своих местах, на что Николай и Александр помахали руками, чем вызвали ещё больший рёв и топот. Успокоились зрители лишь минуты через три, когда Великие князья уселись на свои места.

— И как мне с вами после этого всего в приличных местах появляться? — не удержался я от «шпильки» в сторону Великих князей.

Вика, сидевшая между нами, не удержалась и рассмеялась.

— Ничего, ничего! — Александр сделал вид, что обиделся. — Вот о тебе объявят, посмотрим, как ты сам выкручиваться будешь, твоё Императорское высочество…

А в зале начал постепенно гаснуть свет, и из-за кулис вышли четыре молодых человека и девушка. Оказалось, что это была какая-то местная группа на «разогреве» у Алексии. Они спели пять неплохих песен, чуть завели зал, после чего и начался концерт нашей звезды.

Да… Это было не то выступление в цыганском ресторане, на котором я присутствовал чуть больше месяца назад. Помимо хорошо настроенного звука, чистого музыкального сопровождения и великолепного сильного голоса самой певицы, была ещё и зрительная эстетика при взгляде на сцену — Алексия в длинном чёрном платье с блёстками, которое она во второй части выступления сменила на похожее по фасону белое, движения девушки, смотревшиеся очень красивыми и естественными, поддтанцовка, явно натасканная хорошим хореографом, и, наконец, осветительные эффекты в зале. Само шоу Алексии продолжалось около двух часов, она не стеснялась общаться с залом, исполнила несколько зарубежных танцевальных хитов на английском и французском языках, в корне поменяв привычную всем манеру исполнения, чем вызвала истерику в зале. Не устояли и мы — Вика, с какого-то момента, просто вскочила с места и скакала у сцены, успев станцевать два медленных романса со мной и по одному с Великими князьями и Сашкой Петровым. Зрители в зале не отставали — все проходы были заполнены, и не только молодёжью. Относительно свободен был только наш пятачок — охрана комплекса и Алексии бдела, пропуская к нам исключительно зрителей с ближайших рядов. В конце выступления, когда звезда Имперской эстрады пела уже на бис, нам принесли три огромных корзины с букетами, которые мы с Великими князьями и поставили на сцену перед улыбающейся Алексией, чем вызвали в зале очередной рёв и аплодисменты. Нашему примеру последовали и другие поклонники — сцену стали забрасывать цветами под благодарные слова Алексии:

— Спасибо! Спасибо! Я вас всех очень люблю! Спасибо!

А мы, тем временем, вышли из зала и направились в буфет, дожидаться нашу звезду.

— Это было круто! — заявил Александр, когда мы устроились за столом. — Коля, ну её, эту Москву! Давай хотя бы раз в месяц куда-нибудь летать!

— И как ты себе это представляешь? — хмыкнул Николай. — Родичи сделают всё, чтобы нас на регулярные рейсы авиакомпаний не пустили, поездом не вариант, а самолёт нам точно не дадут… — они одновременно повернулись ко мне. — Лёха, может что-нибудь придумаем?

Ответить я не успел, вмешалась Вика:

— Только через моё хладное тело, Ваши Императорские высочества! — а я с улыбкой развёл руками.

— Лёха, а самолёт дашь, раз уж тебя не отпускают?.. — в глазах Александра была такая надежда…

— Без вопросов. — кивнул я.

Но вот тут вмешался уже Прохор:

— Даже если Алексей и одолжит вам самолёт, то не факт, что вы на нём куда-то улетите, молодые люди.

— Почему? — насторожились оба Великих князя.

— Вы же сами знаете, что находитесь на особом контроле. — они кивнули и расстроенно опустили головы. — Сейчас этот контроль осуществляю я. Мне продолжать?

— Не надо. Мы поняли. Нет счастья в жизни! — окончательно расстроился Александр, и было отчего — перспективы новых развлечений открывались просто великолепные.

Пока приунывшие Великие князья поднимали себе настроение коньяком, мы с Сашкой Петровым и Викой успели обменяться впечатлениями от концерта Алексии, и пришли к общему выводу, что она просто молодец, вернее, очень талантливый молодец! Сашка, заметивший, в отличие от меня с Викой, много разных художественных приёмов в шоу, начал нам их перечислять и объяснять, как они повлияли на наше восприятие концерта, а в конце ещё и сформулировал свои рекомендации для исправления ошибок. У нас с Викой открылись рты от удивления.

— Сам Леське всё скажешь, Саша. — прервала его Вика. — Как ты это всё заметил и запомнил? И вообще, как у тебя вообще мышление организовано?

— У меня вопросы те же… — кивнул я.

— Заметил и запомнил. — чуть потерялся Сашка. — Для меня это просто…

Алексия присоединилась к нам только через час, успев избавиться от яркого макияжа и переодевшись в стильный сарафан.

— Устала! — заявила она со счастливой улыбкой, присаживаясь к нам за стол. — Вроде, неплохо всё прошло?

— Отлично! — заверили мы её все дружно, а я придвинул ей рюмку с коньяком. — Это, конечно, не водочка под селёдочку, но чуть расслабится тебе поможет. Коньяк был употреблён, и Леся чуть зарумянилась.

Появившаяся администратор своим появлением дала понять, что в «Чайке» всё готово для продолжения нашего вечера. Уговаривать нас не пришлось, и мы направились в ночной клуб.

Несмотря на то, что мы находились не в Москве, и даже не в Питере, на интерьерах «Чайки», да и всего комплекса, сказывалось причастность всего этого заведения к Роду Романовых — дизайнеры с отделочниками постарались на славу. Вычурной роскоши не было, но функциональность прекрасно сочеталась с красотой и удобством. Вот и наши места в ночном клубе находились в углу на небольшом возвышении в противоположной стороне от танцпола, рядом с баром. Подойти к нам можно было только с одной стороны, и этот проход сразу взяли под свой контроль сотрудники охраны комплекса. Нашей «изоляцией» были недовольны только Великие князья — они явно питали надежды завершить этот вечер в обществе дам, сели ближе к проходу и бросали заинтересованные взгляды в сторону остальных посетителей, которых, кстати, было довольно-таки много, несмотря на пафосный статус заведения — цены кусались, да и пускали далеко не каждого… Наше появление тоже не осталось незамеченным — многие из присутствующих, как я понял, были на концерте, и тоже бросали заинтересованные взгляды в нашу сторону.

Леся, тем временем, начала рассказывать о своём вчерашнем концерте. Получалось, что нам повезло — именно вчера концерт певицы посетила вся местная элита и сливки Имперского общества, находившиеся в Сочи на отдыхе. Почему повезло? Да просто потому что, если бы приехали вчера, пришлось с ними со всеми знакомиться, а после концерта, не дай бог, ещё бы куда-нибудь начали зазывать, особенно Великих князей, которых я не бросил бы… А сам концерт, со слов Леси, прошёл хорошо, зрителей было битком, её долго не отпускали со сцены и задарили цветами, малую часть которых мы сегодня и наблюдали в её гримёрке. Разместилась группа Алексии тут же, в гостинице комплекса, что было очень удобно. Следующие два концерта были во вторник и среду в Екатеринодаре. Со слов девушки выходило, что билеты там раскупили все и уже давно. Особенно она поблагодарила меня за самолёт:

— Лёшка, это просто сказка какая-то! — обняла она меня. — Загрузили свои вещи, взлетели, и мы на месте! А группа моя в каком восторге! А знаешь, как мне девчонки завидуют?

— Мне эти вон тоже завидуют! — усмехнулся я, указывая девушке на Великих князей. — Уже просили покататься.

— А ты что?

— Дал, конечно. Как родичам откажешь? Но их Прохор с небес на землю вернул. Якобы, им никто не разрешит таким образом развлекаться.

— Бедненькие! — притворно расстроилась она.

— Леська, — влезла Вика, слушавшая наш разговор, — Великие князья ещё и нашего Лёшеньку попытались втравить в свои авантюры. Я не дала. — гордо выпрямилась Вяземская.

— Какие подлецы! — возмутилась Леся. — Молодец, Викуся! Ты уж следи за Лёшкой… А Великим князьям Москвы уже мало?

— Говорят, что да. — кивнула Вика и мы рассмеялись. — Кстати, Леська, тут Сашка тебе по твоему шоу имеет что-то сказать. Я бы на твоём месте прислушалась к его словам.

— Да?

— Сама спроси.

Пока Алексия с Сашкой обсуждали нюансы шоу, мы пошли танцевать. Активней всего на танцполе себя презентовали конечно же Великие князья. Двигались они вполне нормально, пластичность и чувство ритма были при них, а то я боялся, что после военного училища-то начнут тут ещё демонстрировать какой-нибудь комплекс из рукопашного боя… Вика тоже жгла по полной — красное платье порой поднималось совсем уж на «неприличную» высоту, обнажая стройные ноги девушки, вплоть до нижнего белья. Понятно, что вскоре вокруг Вяземской образовалось плотное кольцо из «чужих» мужиков, ловивших каждое её движение и пожирающих Lady in red глазами, а я пристроился в сторонке и злорадно ждал развитие ситуации — учитывая взрывной характер Вики, вероятность огрести неприятностей у первого, попытавшегося познакомиться с бывшей Валькирией, была близка к ста процентам. Но всё испортили Великие князья — они приблизились к девушке и всем своим видом продемонстрировали недовольство поведением «пускающих слюни» мужчин. Те намёк поняли, и вокруг танцующей Вики образовался этакий своеобразный вакуум… Наконец, началась развлекательная программа, частью которой был и стриптиз. Глаза у Великих князей загорелись и они что-то активно начали шептать одному из охранников, который кивал, и, наконец, удалился в служебное помещение.

— Лёха, а можно мы девок потом с собой в поместье заберём? — Николай с Александром смотрели на меня умоляюще. — Обещаем, сильно шуметь не будем!

Я вздохнул… А мой взгляд остановился на Петрове, болтавшем с Лесей.

— Можно. Но будет одно условие.

— Мы готовые на всё! — обрадовались они.

— Надо, чтобы в вашей оргии поучаствовал и Сашка. — я указал им на друга. — Как вы это сделаете, ваши проблемы.

Великие князья переглянулись и ухмыльнулись.

— Да куда он денется! — заверил меня Александр.

О планах в отношении Петрова тихонько предупредил Лесю с Викой и Прохора, который махнул рукой и сказал:

— Ну хоть какая-то польза от Великих князей будет…

Свой коварный план по соблазнению Петрова Романовы начали претворять в жизнь с присущим им размахом — после выступления и обязательной «проходки» по основному залу «Чайки», все семь обнаженных девиц заявились к нам, и, по знаку Великих князей, начали по очереди подходить к обалдевшему Сашке, исполняя на его коленях «приватный танец», а мы с улыбками наблюдали за этим спектаклем. На второй девушке Петров покраснел, а вот четвёртую, вульгарно выражаясь, уже начал вовсю лапать.

— Клиент созрел! — пихнул меня локтем в бок Николай. — Надо ехать, пока он не остыл.

— Езжайте. — усмехнулся я. — Мы будем позже.

Николай подошёл к одной из девушек, что-то ей сказал, после чего стрипки убежали в сторону служебного помещения, а он сам уселся рядом с Петровым и начал тому что-то втолковывать. Возбудился и Прохор, который начал давать какие-то указания охране. Когда же, наконец, Великие князья увели Петрова, мой воспитатель прокомментировал свои действия:

— До поместья этих гавриков доставят в лучшем виде. Заодно проследят, чтобы им по дороге очередная дурь в голову не пришла.

В «Чайке» мы пробыли ещё около часа, пока Леся не пожаловалась на усталость. Прибыв в поместье, обратили внимание на то, Великие князья обещание своё сдержали — из «гнезда разврата и пьянства» музыка хоть и слышалась, но не особо-то и громко, да и голые пьяные стрипки по дому не шатались… Вика поступила благородно:

— Сегодня без меня развлекайтесь. У себя переночую.

А когда мы с Лесей зашли в мою комнату, девушка накинулась на меня, шепча:

— Я очень соскучилась!

* * *
— Миша, налей мне вина, пожалуйста. — Императрица протянула князю Пожарскому бокал. — Спасибо! С внуком нашим не общался вечером?

— Нет, Маша. Прохор только позвонил, сказал, что у них там всё нормально.

— Нам с Колей и Сашкой Виталя Пафнутьев доложился. Его люди в Сочи за нашей молодёжью присматривают тоже. Как думаешь, скоро Лёшка отойдёт?

— Не знаю, Маша, не знаю… — князь сел напротив Императрицы и повернулся в сторону мангала, возле которого стояли Император с братом и Цесаревич. — Я им, — Пожарский махнул рукой в сторону Романовых, — сегодня уже рассказал про сложные взаимоотношения Алексея с роднёй. Я имею ввиду мой Род. — Мария Фёдоровна кивнула. — Ведь совсем ребёнком был, а когда понял, что они к нему не очень хорошо относятся, просто перестал их замечать! Совсем, Маша! Никаких попыток с кем-то подружиться, наладить общение, подстроиться под кого-то или сделать комплимент… Ничего! А то, что он Ваньке Орлову в ухо дал? Полковнику! Заслуженному офицеру! По делу, правда… — усмехнулся князь. — Почувствовал Лёшка несправедливость — получи и распишись! Вот такой характер у внука… Да ещё эта служба в Корпусе вкупе с покушением на него Гагариными не прошли даром. Он же повзрослел резко, Маша! К жизни относится стал по-другому, серьёзней как-то! У него даже взгляд поменялся! На окружающих молодым волчонком смотрит! Я на такие взгляды в армии насмотрелся, когда молодые парни в настоящих воинов превращались. А Прохор что говорит? Светской жизнью внучок особо не интересуется, к шмоткам и цацкам равнодушен, посидеть в хорошей компании любит, но только с теми людьми, с которыми ему комфортно… Я вообще не удивлюсь, если он и на эти вечеринки Малого Света ходить перестанет, если ему там что-то не понравится или просто надоест.

— А вот этого мы, Миша, допустить никак не можем! — твёрдо сказала Императрица. — Алексея должны знать в обществе, чтобы потом у него же с эти самым обществом никаких проблем не было.

— Я-то это всё прекрасно понимаю, Маша! — вздохнул Пожарский. — Только как эту мысль до Лёшки-то донести? Если ему на это общество глубоко плевать…

* * *
Разбудили меня странные звуки, доносившиеся из открытого окна. Аккуратно встав с постели, чтоб не разбудить Лесю, я выглянул во двор, и несколько опешил — на лужайке, на которую выходили окна моей комнаты, Прохор и Вика нападали на Николая, который, улыбаясь, раз за разом уходил от их атак, а на краю лужайки сидел Александр и наблюдал за разворачивавшимся действом. Сюрреализма увиденному добавлял и внешний вид участников — Прохор с великими князьями были в купальных трусах, а Вика в купальнике.

— Коля, я тоже хочу! — заканючил Александр.

— Я ещё не наигрался! — продолжал улыбаться Николай.

— Ах так!.. — взвизгнула Вика и! ототкнувшись ногой от Прохора, прыгнула на не ожидавшего такого финта великого князя.

Двойку в голову ему она всё же успела «сунуть», ни причинив, впрочем, Николаю никакого вреда, и уже сама покатилась по траве от лёгкого удара Романова. Бросившийся в атаку Прохор банально не успевал за Великим князем, и полетел вслед за Викой после броска Николая. Такого попрания боевых навыков моего воспитателя и девушки я «простить» брату не мог! Перейдя на темп, сиганул со второго этажа прямо на клумбу с цветами (деда прости!), как был — в одних трусах, кувыркнулся и метнулся к Николаю. Теперь уже не успевал он, и получил от меня пару плюх.

— Сашка, наших бьют! — заорал Коля шутливо.

Второго братика долго ждать не пришлось, и пришлось мне биться против них двоих. Сразу становилось понятно, что это даже не «волкодавы», это бойцы на голову выше. Их совместная «работа» действительно восхищала, видимо тренировались братья вместе, — какая же красиво они «передавали» меня друг другу, страховали и проводили совместные атаки на разных уровнях — Николай целит в голову, а Александр в ноги, и наоборот. Мой излюбленный приём закрыться одним от другого просто не срабатывал — братья двигались практически так же быстро, как и я, и не мешали друг другу. Мне даже понадобилось какое-то время на приспособиться, уйдя в глухую оборону, получив при этом несколько сильных ударов по корпусу и рукам. Но мой темпвсё же был быстрее темпа Великих князей, и сначала я подловил Александра, засадив ему в ухо в три четверти силы, чтоб наверняка, и погрузив того в состояние сумеречного сознания с полной потерей ориентации в пространстве, а потом настала очередь и Николая — его «взял» на удушающий, когда тот «провалился» на ударе. Подёргавшись для вида, Великий князь прохрипел:

— Сдаюсь, медведь!

— Знай наших! — заорала счастливая от свершившейся мести Вика, прыгая на месте. — Будете знать, как беззащитных девушек обижать!

— Это ты-то беззащитная? — прохрипел Николай. — Ниндзя хренова! Кто мне по морде очень профессионально пару раз засадил?

— Вы меня с кем-то путаете, Ваше Императорское высочество! — подчёркнуто равнодушно отмахнулась девушка. — Лёшка, как ты их! Раз-раз, и повержены злобные вороги!

— Вика, мне просто повезло. — усмехнулся я.

— Ага… Повезло… — держась за ухо, уселся на траву Александр. — Давно мне так не прилетало… До сих пор в башке звон стоит! Лёшка, давай хоть иногда тренироваться вместе?

— Да, давай? — поддержал брата Николай.

— Без вопросов. — кивнул я. — А сколько время? И что за бои без правил вы тут устроили?

Время было десять часов утра. А встретились Великие князья, Сашка Петров, Прохор и Вика на завтраке, после которого решили пойти на пляж. Неугомонная Вяземская подколола Николая с Александром насчёт того, что они де, небось, даже сегодня ходят с трудом, не говоря уже про плаванье в море — все силы на весёлых девок потратили. Слово за слово… И дело дошло до выяснения отношений с помощью дружеского спарринга. Один Сашка Петров махнул рукой на подобные развлечения и удалился на море в гордом одиночестве.

— Как он себя ночью-то проявил? — хмыкнув, поинтересовался я.

— Нормально проявил. — ухмыльнулся Николай. — Не переживай.

— А девки где?

— До завтрака в город отправили. Заплатили мы им нормально и телефончики на всякий случай взяли. Так что… — он запнулся, глянув на Вику.

— Никаких «так что»! — нахмурилась та.

— Да я просто сказал… — подмигнул мне Николай. — На море-то пойдём?

— Вы идите, а нам с Лесей ещё позавтракать надо. Позже к вам присоединимся.

На пляже мы появились только после одиннадцати. Когда подошли к нашей компании, то обратили внимание, что они все что-то разглядывают, собравшись под одним из зонтов.

— Нате, гляньте! — Прохор протянул нам с Лесей листок.

Я так понял, это Сашка Петров, по тихой грусти, упражнялся в живописи на мотивы ночного разврата. На листе из его альбома была изображена обнажённая девушка в весьма фривольной позе. Хоть и был рисунок написан карандашом, этот Рембрандт Смоленский умудрился сделать девушку практически живой и крайне сексуальной, без всякой там развязной пошлости, вычурности и дурновкусия.

— Ещё держите. — Прохор протянул очередной рисунок уже другой девушки, да и поза была другая.

Эффект тот же…

— Да как он умудряется-то? — прошептала Леся. — Чистое искусство! Никакой порнографии!

— У меня вопрос тот же. — кивнул мой воспитатель. — Вы на Великих князей гляньте.

Оба моих брата напоминали детей, которым первый раз в их жизни подарили кубики, и они ещё не сообразили, что с этими кубиками делать — рты чуть приоткрыты, лбы наморщены, взгляды крайне сосредоточены.

— Э-э-э… Сашок… Подари рисунки… — отвлёкся, наконец, Николай, и посмотрел на Петрова. — В училище все охренеют!

— Да какое там охренеют! Все просто оху…еют! — Александр был более эмоционален.

А Сашка покраснел ещё больше.

— Подарить им для училища! Ещё чего! — ухмыльнулась Вяземская. — Знаю я ваше училище, сама его заканчивала! Одни дрочеры малолетние и учатся! И пойдут эти рисунки по казармам! До кровавых мозолей! Сашка, не отдавай картинки этим двум, лучше мне подари!

— Вика! — поднялся Николай.

— Что? — не осталась в долгу та.

— Так! — повысил голос я. — Хватит ругаться! Саша, может мы эти рисунки к выставке Хмельницкого присовокупим? Будет этакая пикантность среди его работ…

— Это же так… — растерялся Петров. — Просто наброски…

— Твои наброски лучше законченных картин Хмельницкого! — вмешалась Леся. — У меня даже возникло желание попозировать тебе обнажённой!

— Я первая об этом подумала! — возразила Вика. — Только не успела сказать. Сашенька?.. — Вяземская решила прикинуться кошечкой — выгнула спинку и сделала вид, что царапает нашего художника лапкой, да ещё и мяукнула.

Великие князья вообще растерялись, Прохор ухмылялся.

— Викуся, в очередь! — бросила Леся.

Девушки зло переглянулись и стали мило улыбаться Петрову.

— Дайте мне сюда рисунки! — потребовал я. Набралось их около десятка. — Александр находится под покровительством Рода Пожарских, так что все в очередь! — это я буквально выплюнул в лицо недовольным девушкам. — Пойдём, Саша. — это было сказано уже другу. — Пригласил отдохнуть, а они тут свару устраивают! — это уже было брошено всем присутствующим, кроме Прохора.

Отойти мы с грустным Сашкой успели метров на пятнадцать, пока не услышали приближающиеся извиняющиеся возгласы. Пришлось возвращаться и делать недовольный вид, чтоб занять с Петровым пару отдельных лежаков.

— Саш, а ты Кристину Гримальди знаешь?

— Это из князей Монако что ли? — непонимающе уставился он на меня.

Цель достигнута — мой друг переключился с очередного конфликта по поводу его творческого наследия.

— Из них. — кивнул я и отпил апельсинового сока. — Цельная принцесса! И очень хочет эта Кристина с тобой познакомиться…

— Да как так-то? — слегка опешил Сашка. — Они же там, на Лазурном берегу? Откуда она про меня узнала?

— Твоя слава бежит впереди тебя, мой друг! — не удержался я от сарказма, который в общем-то сарказмом и не был. — На выставке твой портрет Алексии эта принцесса увидела. И пропала… — трагическим шепотом добавил я.

— Лёшка, прекращай. — не поверил мне он.

— Всё так и есть, Сашка! — заверил я его. — Просто она учится в твоей Суриковке, только на третьем курсе! И интересуешь ты её только в качестве очень талантливого художника. Ничего личного. Так что готовься, на неделе вас познакомлю.

— Слава богу! — расслабился он. — А то подумал, что охотница за очередным портретом нарисовалась. Кстати, князя Пожарского, деда твоего, на следующей неделе писать собираюсь. Завтра за авансом еду.

— Отлично. — обрадовался я. — А теперь поведай мне все пикантные подробности сегодняшней ночи. Что тебя так на эти наброски вдохновило? — ухмыльнулся я, заранее зная, что Сашка ничего не расскажет.

И оказался прав.

— Обойдёшься! — отмахнулся он и опять покраснел.

Через некоторое время пришли извиняться за своё «отвратительное» поведение Леся с Викой. И извинились они не только передо мной, но и перед Александром. Потом заявились заскучавшие Великие князья, которым извиняться вроде было не за что. Так они и не извинились, а просто предложили выпить вина, что и было сделано. Один Прохор демонстративно игнорировал всех, лёжа в сторонке и периодически окунаясь в море. Обедали морепродуктами, приготовленными поваром тут же, в пляжном баре. Особенно мне понравились уха и мидии в сметанном соусе. Навернул двойную порцию.

Ближе к четырём стали собираться домой.

— Лёш, а когда мы увидимся? — у сидящей на диване в моей комнате Алексии навернулись слёзы.

— Не знаю, Лесь. У меня на неделе очень много дел. Можешь сама прилететь. Как у тебя с графиком?

— После Екатеринодара в пятницу и субботу Казань. График плотный. — ещё больше расстроилась она. — Вырваться не смогу.

— Леська, да приедем мы к тебе! — попыталась успокоить певицу Вяземская. — Найдём время и обязательно приедем! Да ведь, Лёша?

— Да. — кивнул я. — Обещаю, Леся!

— Вика, — попыталась улыбнуться певица, — ты уж приглядывай там за Лёшкой. Хорошо?

— Хорошо.

* * *
Когда загрузились в самолёт, всё вернулось на круги своя — Великие князья приготовились спать, Сашка Петров уставился в иллюминатор, тиская свой альбом, Прохор расслабленно вытянулся в одном из кресел, а Вика затихла в кресле напротив, а после набора высоты молча пересела ко мне под бочок, и засопела на моём плече. Вскоре я и сам задремал — всё-таки две ночи подряд мало спал.

«Внуково-3» встретило нас отвратительной погодой — мерзкий осенний дождик с порывами северного ветра. Разница Москвы и Сочи была так велика, что из самолёта выходить совершенно не хотелось. Однако, меня в спину пихнул Прохор:

— Нас ждут. Ты не забыл?

Ничего я не забыл. Но Сочи позволил хоть на какое-то время забыть о текущих проблемах. Дед не постеснялся и прислал свою «Чайку». Надо было позаботится об остальных. Однако, я был не одним таким умным — за великими князьями прибыла «Волга», в распоряжении Вики и Сашки Петрова была «Нива» Прохора.

— Лёш, я Сашу отвезу и в квартиру Леси вернусь. — сказала мне Вика. — Ты не против?

— Езжай. — кивнул я, попрощался с Сашкой и Великими князьями, и направился к «Чайке».

В кондиционированном салоне меня ждал отглаженный костюм и рубашка. С галстуком помог Прохор.

— Вот теперь на человека похож. — хмыкнул он, поправляя мне узел, и принялся переодеваться в приготовленный для него костюм — сопровождающее лицо, как никак!

К особняку Пожарских мы прибыли в девятнадцать сорок. Совсем не опоздали. Встречал нас Наследник Рода — мой дядька Григорий, с которым мы довольно-таки холодно поручкались, и прошли в большую гостиную, где нас ждал дед.

— Ну, что, внучок, готов к встрече со своими обидчиками? — оглядев меня, спросил он.

— Юсуповы так и не пожелали извиняться?

— Нет. — хмыкнул князь. — Их проблемы. Как в Сочи слетали?..

Только я успел рассказать, как нам доложили о прибытии князя Голицына Алексея Викентьевича с Наследником, Глебом Алексеевичем, уже знакомым мне по бильярдному турниру. Именно Род Голицыных вынужденно должен был взять на себя миссию посредников в урегулировании конфликта, произошедшего на принадлежащей им территории.

После обязательных раскланиваний и взаимных любезностей разговор коснулся моей скромной персоны:

— Алексей Александрович! А вы смелый парень! Я это ещё в бильярдной понял! У двух Глав Родов прощения потребовать! Сильно! — заявил Глеб Алексеевич. — Мой сын, и особенно дочь, о вас очень высокого мнения!

— Глебушка, ты пыл-то свой поумерь! — вальяжно заявил князь Голицын. — Вопрос о сватовстве пока не стоит, хотя… Мы рассматриваем все варианты….

— Лёша, ты на что намекаешь? — дед сделал вид, что заинтересовался.

— На то и намекаю! — повёлся Голицын. — Отдельный Род у отрока будет, как я понимаю, Миша, при твой-то дружбе с Романовыми? Даже может Пожарские-Голицыны… Крайне дружественный нам всем! А хватки деловой, со слов моего сына, твоему внуку не занимать! Он в таких вещах разбирается. Так что, бог даст, совет да любовь!

— Лёша, Лёша, соберись! Какие Пожарские-Голицыны? Ему восемнадцати нет! — хмыкнул дед.

— Смотри сам, Миша! — князь Голицын улыбался. — Мы своё слово сказали. Да и с приданым не поскупимся!

На меня никто демонстративно не обращал внимания, что «будущего» князя Пожарского-Голицына вполне устраивало. А предложение о женитьбе на Голицыной свидетельствовало о том, что позавчера ночью я поступил правильно и Свет от меня не отвернулся.

Вскоре прибыли Куракины, и всё прямо заискрило официозом — серьёзные лица, выверенные скупые движения и прямые спины. Миша же Куракин выделялся из присутствующих огромным бланшем под левым глазом на унылом лице, видимо родичи его дома хорошенько «покритиковали» за пьяные выходки.

Первым делом князь Куракин извинился за недостойное поведение своего внука перед Главой Рода Пожарских, затем перед дедом извинился и Миша. Потом настала моя очередь — здесь уже порядок был другой, первым извинился Миша, за ним князь Куракин.

— Род Пожарских принимает извинения Рода Куракиных! — подвёл итог дед. — Господа? — он посмотрел на Голицыных.

— Свидетельствуем. — кивнул князь Голицын. — Компенсация? — это было сказано уже князю Куракину.

Тот взял у наследника папку и протянул её деду. А вот тут всё пошло не по протоколу.

— Алексею Александровичу. — указал князь Пожарский на меня.

— Как скажете, Михаил Николаевич. — кивнул князь Куракин и протянул папку мне.

Пришлось взять. Понятно, что князь Пожарский фактически не имел никакого отношения к компенсации за оскорбление Романова.

— Отлично! — хлопнул в ладоши дед. — А сейчас мировую!

Водку пили все, за исключением Миши, которому родичи демонстративно запретили это делать. Чуть расслабившийся князь Куракин даже попытался намекнуть деду, что было бы неплохо совместно наказать коварных Юсуповых, так некрасиво поступивших с нашими Родами, но дед отшутился. Не забыл князь Куракин позаботится и о репутации своего внука — попросил меня в присутствии князя Пожарского на очередной вечеринке Малого Света демонстративно выпить с Мишей. Дед согласно кивнул, и я пообещал выполнить эту просьбу. Расходиться все стали только после одиннадцати.

— Лёша, тебе Романовы дали карт-бланш на любые действия в отношении Юсуповых. — провожал меня до «Чайки» дед. — И постарайся обойтись без ненужных жертв. Ты меня понял?

— Понял, деда. Постараюсь. — кивнул я.

— Прохор, проследи, чтобы отрок не увлекался. — попросил князь.

— Прослежу, Михаил Николаевич.

— Если что, звоните!

Уже по дороге домой, удобно разместившись на заднем сидении «Чайки», я протянул Прохору папку:

— Передашь управляющему?

— Хорошо.

— И ещё, Прохор. Сможешь до завтрашнего вечера собрать по Юсуповым необходимую информацию?

— Какого рода?

— Сначала планирую заняться ландшафтным дизайном прилегающей к их родовому особняку территории, а потом по обстоятельствам.

— Всё будет. — кивнул он.

— А достанешь полный комплект камуфляжа с маской?

— Два комплекта, Лёшка, два! — ухмыльнулся Прохор. — Вместе на делопойдём. Когда планируешь?

— Завтра вечером и планирую. Чего тянуть-то?

И правда, чего тянуть? — согласился он. — Камуфляж и маски завтра достану, соответствующую информацию тоже. — мой воспитатель потёр руки. — Хоть молодость вспомню!

 <strong>Глава 8</strong> 
И опять понедельник, и опять учёба, на подготовку к которой остаётся так мало времени…

Когда я зашёл в римскую аудиторию, поднявшийся со своего места чтобы со мной поздороваться Андрей Долгорукий выглядел несколько смущённо. Что характерно, Инги Юсуповой и сестры молодого человека не наблюдалось.

— А Наталья где? — поинтересовался я, пожав ему руку.

— Наталья… наказана. — окончательно смутился он. — За своё поведение в последнее время.

— Понятно. — протянул я, воздержавшись от каких-либо комментариев по этому поводу.

Видимо до Рода Долгоруких наконец дошло, что крайне инфантильное поведение Натальи и то влияние, которое оказывает на неё Инга Юсупова, не сулят в будущем девушке ничего хорошего, что эта самая Юсупова и доказала. А значит и я могу успокоится — внушений лишних делать не надо, да и лишних врагов в лице Долгоруких наживать тоже не придётся.

— Алексей, — продолжил тем временем Андрей, — за день первокурсника ты ничего не должен. Давай это будет маленькой компенсацией моего Рода за… детское поведение моей сестры?

Я попытался уловить в словах и интонации Долгорукого, в выражении его лица попытку меня «купить», но ничего кроме смущения не заметил. Мне очень хотелось верить, что молодой человек искренне пытается загладить вину за Наталью.

— Хорошо, Андрей. Договорились. — кивнул я.

Надо было отдать должное моему университетскому товарищу и его врождённому такту — про итоги пятничных событий он так и не спросил, хотя наверняка ему было очень интересно. Учитывая, что примирение с Куракиными прошло только вчера поздно вечером, Голицыны явно мало с кем успели поделиться этой «радостной» вестью.

Если на лекциях отсутствие провинившихся подружек не особо бросалось в глаза, то вот на семинаре пустая первая парта сразу привлекла внимание преподавателя. Пришлось нашему старосте курса сказать, что Наталья с Ингой болеют. Оказалось, что этим фактом решили воспользоваться другие девушки нашей группы, которые стали оказывать нам с Андреем разные знаки внимания — кто просто улыбался, проходя мимо, кто «уточнял» домашнее задание, нашлись и те, кто не постеснялся подойти и стал уточнять детали предстоящей вечеринки в «Метрополии», больше при этом глядя на меня, нежели на Долгорукого, хотя и нашего старосту вниманием не обошли. Две особенно смелые одногруппницы так вообще пригласили нас с Андреем в университетское кафе, но мы им вежливо отказали под предлогом уже запланированной встречи в этом самом кафе. В какой-то момент я даже пожалел об отсутствии Натальи и Инги, которые, оказывается, одним только своим присутствием снимали у нас с Андреем кучу проблем.

— Да… — глубокомысленно протянул Долгорукий, когда мы с ним после занятий спускались в кафе, где нас ждала Шереметьева. — Я, в отличие от тебя, Алексей, не особо избалован женским вниманием, но даже меня это всё стало напрягать.

— Теперь-то ты меня понимаешь? — усмехнулся я.

— Начинаю. — усмехнулся он.

Аня уже сидела за столиком и вкушала мороженое из вазочки.

— Где ходите? — недовольно кинула она за место приветствия. — Уже полчаса вас жду. Кавалеры называются!

— Неучтённый фактор в виде неожиданного внимания со стороны прекрасной половины группы не позволил нам прийти вовремя. — несколько высокопарно сообщил Андрей.

Анна сначала не поняла, но потом до неё начало доходить:

— Постойте… Постойте… Что же это получается? Стоило только Инге с Наташкой не прийти на занятия, как тут же эти девки что ли волю почуяли? — мы с Андреем одновременно кивнули. — Кот из дома — мыши в пляс? Если за Долгорукого я не переживаю, он товарищ проверенный — одна Машка Романова в голове, то вот в отношении тебя, Пожарский, меня терзают смутные сомнения! — усмехнулась она.

— Грязные и совершенно беспочвенные инсинуации! — воскликнул я.

— Аня, Алексей не дал повода заподозрить его в желании воспользоваться сложившейся ситуацией. — поддержал меня Долгорукий.

— Ну, и славно! — махнула рукой Шереметьева, видимо посчитав, что профилактика проведена в достаточной степени. — Алексей, лучше расскажи, что у тебя с Юсуповыми и Куракиными. А то слухи всякие ходят…

— Какие, например? — заинтересовался я.

— Всякие… — кокетливо улыбнулась Анна, облизнув ложечку с мороженным. — Что некий молодой князь Пожарский, потребовав личных извинений от князей Юсупова и Куракина, и наплевав на все и всяческие предстоящие трудности в связи с этими обстоятельствами, тут же летит развлекаться в Сочи в обществе двух Великих князей на концерт некой известной певицы. Причем, этот самый молодой князь Пожарский демонстративно показывается на концерте с неизвестной рыжеволосой красавицей. А по приезду в Москву таки получает извинения от князя Куракина. — девушка продолжала улыбаться. — Ещё говорят, что князь Юсупов готов был извиниться перед Главой Рода Пожарских, а перед молодым князем извиняться отказался. Ещё говорят, что Род Куракиных пытается через Императорскую канцелярию объявить войну Роду Юсуповых.

— Мне это тоже родители говорили. — кивнул Андрей. — Кроме информации о поездке некого молодого князя Пожарского в Сочи.

— Да мне просто недавно из отдела светских новостей нашей редакции ссылочку на очень интересную статью какого-то Сочинского борзописца кинули. — пояснила Аня. — Где речь, прежде всего, идёт о неожиданном визите на курорт Кольки и Сашки Романовых. Ну, и вскользь некий князь Пожарский упоминается… С неизвестной рыжей красоткой. Фотографии даже есть.

— Кинешь мне ссылку? — возбудился Долгорукий.

— Конечно, Андрюша. — кивнула Шереметьева. — Но перед этим хочу нижайше попросить некого молодого князя Пожарского брать нас хоть иногда с собой, если он куда-то соберётся, так как на сто процентов уверена, что это он пригласил Романовых. Вернее, Колька с Сашкой, два обалдуя, сами напросились, им бы никто самолёт точно не дал. Я не слишком наглею, Алексей? — вот это она спросила вполне серьёзно.

— Не слишком. — улыбнулся я. — Договорились, в следующий раз, если это будет не личная поездка, обязательно приглашу вас с собой. — на что Анна благодарно кивнула.

— Лёха, у тебя что, свой самолёт? — поинтересовался Долгорукий.

— Дедовский. — соврал я, не моргнув глазом. — Он отдал мне его в пользование без ограничений.

— Везёт! — покивал головой Андрей, а я услышал знакомые нотки зависти — точно такие же были и у Великих князей. — А нам не дают… — тут кивнула и Аня.

Просидели мы в кафе ещё где-то полчаса, за которые Аня уговорила меня пригласить и её на знакомство Кристины Гримальди с Сашкой Петровым, якобы она с принцессой Монако после известных событий уже успела подружиться, и даже в субботу они вместе, ещё и с Ксюшей Голицыной, ездили по магазинам, а потом сидели в ресторане.

— Аня, так, наверное, надо ещё и Ксению Голицыну с нами пригласить? — вспомнил я вчерашние прямые намёки князя Голицына на титул «князя Пожарского-Голицына», и усмехнулся.

— Ещё чего! — фыркнула та. — Обойдёшься!

Уже когда я подходил к дому, зазвонил телефон. Номер был незнакомый.

— Слушаю.

— Здравствуй, Алексей. Это тебя дед беспокоит. Романов который. — Император мог и не представляться, его голос я узнал.

— Здравствуй, деда.

— Слушай меня, Алексей, очень внимательно. У тебя дома лежит приглашение на одно мероприятие, которое состоится в эту среду. Твоя явка, несмотря на все наши разногласия, крайне желательна. Я тебя очень прошу, постарайся быть. Ты меня услышал?

Тон Императора совсем не соответствовал его словам — металл в голосе и привычка повелевать никуда не делись. Но… Сама просьба дорогого стоила…

— Услышал. Буду.

— И номер запиши, это мой прямой. До встречи в среду. — царственный дед отключился.

Что же там за мероприятие такое? Да ещё и посередине недели… Очень интересно!

Но дома мне стало не до приглашений — в гостиной, помимо Прохора, меня встретил Виктор Борисович Пафнутьев в своём неизменном чёрном костюме. Первая мысль, которая у меня промелькнула, была об Алексии — может с ней что-нибудь случилось? Но его спокойный вид заставил меня отбросить дурные мысли.

— Алексей, — начал Прохор, когда мы все поздоровались, — Виталий Борисович сегодня на дело идёт вместе с нами.

— С чего ради? — неприятно удивился я.

— Всё просто. — мой воспитатель указал мне на диван, на который я и уселся. — Одного тебя я к Юсуповым не отпущу, буду приглядывать, если что — подстрахую. А кто за машиной присмотрит? Или ты собрался её прямо у ворот особняка Юсуповых парковать? — усмехнулся он. — Или на такси поедем? Можно ещё на метро прокатиться, но боюсь на последний поезд по ночняку не успеем. Так что водила нам нужен при любых раскладах.

Я мысленно согласился со своим более опытным в подобных делах воспитателем.

— При всём уважении, — я посмотрел на Пафнутьева, и повернулся к Прохору, — почему Виталий Борисович?

— А назови мне хоть одну кандидатуру, кроме твоего деда, князя Пожарского, которую ты готов втравить в эту весьма мутную авантюру? — хмыкнул он. — Михаил Николаевич отпадает точно, и ты сам прекрасно понимаешь почему…

Я кивнул и задумался… И действительно, выходило так, что привлекать было некого… Единственная кандидатура, сразу приходившая на ум, была Вика Вяземская с её спецподготовкой. Но, во-первых, она была всё-таки девушкой, и как бы я потом выглядел, прося помочь в решении моих проблем, а во-вторых, впутывать её в разборки между Родами — последнее дело! О таком-то и мужчин-друзей было просить не принято. Просили конечно же, только если уж совсем другого выбора не было, а Род находился на грани истребления…

— Кроме того, Виталий Борисович нам всё равно с информацией помогает… — добавил Прохор. — Так какое будет твоё положительное решение, Алексей?

— Убедил. — кивнул я.

— Отлично. — потёр руки мой воспитатель и обратился к Пафнутьеву. — Как в старые добрые времена, Виталя?

— Да уж… — обозначил тот улыбку. — Давно я водилой на операции не ходил… Действительно, старые добрые…

— Не расстраивайся, дружище! — заулыбался Прохор. — У Великого князя всё-таки баранку старательно крутить будешь! Это где-то даже и почётно!

— Да кто же спорит то? — отмахнулся Пафнутьев. — Надо, так надо. Почту за честь!

— Так, переходим к планированию мероприятия. — посерьёзнел Прохор. — Алексей, сейчас ты нам, для лучшего понимания, озвучишь свои цели, а потом мы будем долго думать, как быстрее и проще этих целей достичь. Заодно и проверим с Виталием Борисовичем, как тебя в лицее на военке учили, да в Корпусе натаскивали. И пошли ли моиуроки тебе впрок.

— Основная цель — заставить князя Юсупова передо мной извиниться. — начал я больше для Пафнутьева. — Дипломатические методы разрешения конфликта не сработали, мы с дедом не согласились на предложение откупиться, а князь Юсупов категорически отказался извиняться передо мной. Учитывая специфику моего статуса, Род Пожарских я решил не привлекать, а добиться извинений сам. Путь у меня только один — силовой. — сотрудник Тайной канцелярии согласно кивнул, а я начал озвучивать совсем не главный план, а запасной. — Для этого сегодня, ближе к ночи, планирую разрушить как можно больше построек на территории особняка Юсуповых, особо не вступая в бой с охраной. Сам особняк пока трогать не буду, им можно будет заняться в следующие посещения. То, что они будут, я даже не сомневаюсь — с первого раза Юсуповы намёк явно не поймут, тем более что ничего сверхъестественного они и не увидят. Людей, по возможности, буду щадить. Понятно, что надо оставить послание князю, для этого поймаю какого-нибудь охранника, который и передаст сообщение. И буду я ходить к особняку Юсуповых до тех пор, пока он не созреет для извинений. Если гордость им позволит, и они переедут, наведаюсь и туда. Как-то так.

— Простенько и безвкусно… — причмокнул Прохор, а Виталий Борисович согласно кивнул. — Не очень красиво, но эффективно. Я даже процентов на девяносто уверен, что всё получится, десять оставим на всякий там Божий промысел. Борисыч, что думаешь?

— Полностью с тобой согласен, Прохор. Скорей всего, сработает. Только Алексей Александрович силу свою скорей всего засветит… Так что надо бы поскромнее там вандализмом заниматься… Без перегибов.

— Согласен. — Прохор посмотрел на меня. — Существенное замечание. Это тебе не Корпус, вдруг Юсуповы болтать начнут о злобном монстре Пожарском? Поскромнее сможешь выступить? Как в Лицее?

— Без вопросов. — улыбнулся я. — Но остался один существенный нюанс. Если после моего выступления Юсуповы возжелают быстрой мести, не стерпев такого оскорбления? И припрутся сюда? А они, я уверен, знают где я живу — Инга со мной в «Русской избе» как-то сидела. Как бы ситуация с теми двумя воеводами не повторилась. С разрушенной дорой, выбитыми стёклами, ненужными жертвами… Сразу говорю, деда перед выездом на дело я предупрежу, за него не переживаю.

— Борисыч, как тебе отрок? — хмыкнул Прохор.

— Будет из него толк. — кивнул тот. — Позвольте, Алексей Александрович, вас успокоить. За Юсуповыми плотно наблюдают, и, если они, горя праведной местью, попробуют выдвинуться в вашу сторону, вы с Прохором узнаете об этом первыми. Но я практически уверен, что вся та же гордость, вернее спесь, Юсуповых заставит их остаться дома и ждать вашего следующего визита.

— Лёшка, — ухмыльнулся мой воспитатель, — дяденьки старенькие, дяденьки жизнь прожили, они знают, с какой стороны краюху откусывать.

Понятно, Романовы контролируют ситуацию, как царственный дед и говорил…

— Так… — Прохор посерьёзнел. — Теперь будем всё то, что ты предложил, смотреть на плане. Держи. — он протянул мне планшет с подробным планом особняка Юсуповых, с территорией, всеми постройками, садом и поэтажным планом самого особняка, гостевого дома и дома для прислуги. — Виталию Борисовичу спасибо скажи, он подсуетился.

— Спасибо. — поблагодарил Пафнутьева.

Следующие полчаса я изучал прилегающие улицы к особняку Юсуповых, искал оптимальные пути отхода, и места, где удобно запарковать машину. Потом очередь дошла до плана, после анализа которого Виталий Борисович выдал мне данные об охране особняка, которая была усилена Юсуповыми в связи с последними событиями. Обозначил Пафнутьев и примерное время полного сбора Юсуповых в доме:

— Часов в десять вечера они все уже в особняке, тем более сейчас, когда у них появились такие серьёзные проблемы. Если что-то сегодня изменится, мне сообщат.

А дальше я стал водить по планшету карандашом, показывая, как зайду, куда буду двигаться, что буду рушить, как буду отходить. Кроме того, дал Прохору обещание, что подробную планировку всех домов выучу позже, чтобы не задерживать весьма занятого Пафнутьева. В конце концов, оптимальный план на сегодняшний вечер был утверждён.

— Сейчас вернусь. — Виталий Борисович сходил в прихожую и вернулся с большой сумкой. — Держите. Камуфляж и маски самые обычные. А вот шлемы… Как ты, Прохор, и просил.

На забрале самых обычных тактических шлемов был нанесён рисунок флюоресцирующей краской в виде белого скалящегося черепа в оранжевых языках пламени.

— В темноте — просто бомба! — хмыкнул Пафнутьев. — Бывало, что злодеи обделывались…

Прохор как раз натянул шлем на голову. Череп в огне даже при дневном освещении действительно производил впечатление.

— Прохор, а ты, я посмотрю, затейник! — ухмыльнулся я.

— А то! — прогундосил он через шлем. — Я всегда творчески относился к работе! Слушай, Борисыч, а ведь черепушка обзору совсем не мешает!

— Это да… — хмыкнул Пафнутьев. — Специальное покрытие, последние разработки ВПК, все дела… У меня всё. Во сколько ждать вас внизу?

— В десять нормально? — предложил Прохор, сняв шлем.

— В двадцать два внизу, в гараже. — кивнул тот и вышел из квартиры.

— Так, с этим пока разобрались. — мой воспитатель отложил шлем в сторону, взял конверт со стола и протянул его мне. — Держи. Сегодня цельный фельдъегерь доставил.

Я вскрыл запечатанный конверт и достал бумагу с водяными знаками и гербом Романовых наверху.

«Уважаемый Алексей Александрович! Имеем честь пригласить Вас на приём бла-бла-бла, который состоится в ближайшую среду в 16–00 по адресу Москва, Новослободская улица, дом 45. ИРИ Николай Третий» и размашистая подпись.

Так, раз приём, явится надо будет в смокинге.

— Прохор, а на Новослободской улице, дом 45, не знаешь, что находится?

— Бутырка.

— Какая бутырка? — не понял я.

— Бутырская тюрьма. В простонародье — Бутырка. — пояснил он. — А что? — я молча протянул ему приглашение, которое он взял и бегло пробежал глазами. — Оригинальное приглашение! — усмехнулся он. — В чувстве юмора твоему деду не откажешь! Это, Лёшка, всё с Гагариными связано, мне Борисыч что-то такое говорил.

— Мне дед, который Романов, когда я к дому подходил, позвонил и настоятельно попросил на это мероприятие явиться.

— И тут я его полностью поддерживаю. — кивнул Прохор. — А я через Борисыча попытаюсь попасть, по старой дружбе… Хоть в сторонке постою, но шоу такого масштаба не пропущу! Подожди. — у него зазвонил телефон. — Добрый… Да, получили… Да, собирается… Спасибо, Александр Николаевич! Всего хорошего! — Прохор засиял и убрал телефон обратно в карман. — Цесаревич звонил, интересовался, пойдёшь ли ты, и обязал меня быть! Я в списках, Лёшка! И Борисыча напрягать не придётся!

* * *
Помимо Прохора, приглашению радовался и князь Михаил Николаевич Пожарский, который об этом мероприятии, в общих чертах, знал уже как пару дней. Но его приглашение отличалось от того, которое получил Алексей Пожарский — князь должен был явиться вместе с Наследником Рода.

Аналогичные «приглашения», вернее приказы, с фельдъегерями получили и все остальные так называемые Главные Рода Империи. Кто-то из князей сразу понимал, что приём будет организован в Бутырской тюрьме, до кого-то это доходило чуть позже, но бледнели, в конце концов, все одинаково, оттенки только были чуть разные…

Так же приглашены были Военный министр, Министр внутренних дел с заместителями. Для Отдельного Корпуса жандармов сделали исключение — в силу специфики решаемых задач, Командира Корпуса пригласили тоже с заместителями. Отдельного приглашения удостоился и начальник полиции Москвы, генерал Орлов, который фактически подчинялся напрямую Великому князю Владимиру. Не забыли и прокурорских.

Что характерно, никому из приглашённых даже в голову не пришло созваниваться и встречаться с другими предполагаемыми участниками приёма… Ну, его! От греха подальше! Но разного рода грешки так и лезли настойчиво в голову — мрачный образ знаменитой Бутырки, в которой, в основном, содержались «клиенты» Тайной канцелярии, очень способствовал стимуляции образного мышления в целом, и участков мозга, отвечающих за память, в частности…

* * *
— А ещё, Маша, говорят, что этот молодой Пожарский, наплевав на всё, в Сочи поутру рванул. И двух Великих князей с собой захватил! — подружка Императрицы княгиня Тамара Геловани взмахнула руками.

— Для нас это тоже было неожиданностью… — совсем и не соврала Мария Фёдоровна.

— Это ладно, так этот Пожарский ещё и с какой-то девицей рыжей там на концерте Алексии появился! Машенька, а как эта Алексия поёт! — опять взмах руками. — Как поёт! Надо будет её на предстоящий юбилей пригласить! Да и красива весьма!

— Так что там с этим Пожарским? — Императрица попыталась вернуть экспрессивную подружку к нужной теме.

— Да молодец он, этот Пожарский! — выдохнула княгиня. — Берёт от жизни всё! Где мои семнадцать лет? Разбил сердце бедняжке Юсуповой, а сам с рыжей на моря! У него, говорят, ещё и с Алексией роман! Недаром он на концерт её пошёл! — хмыкнула Геловани. — Нужных кровей жеребец! Породистый! Сама не видела, но знающие люди говорят… А «гнев», Маша? Беднягу Куракина-младшего увезли из ресторана! У такого не забалуешь!

— А что в обществе говорят про этого… жеребца? А то Колька с Сашкой и дальше с этим Пожарским общаться хотят…

— Весьма достойный отрок! Настоящий Пожарский! Мишку в молодости помнишь? Как они с Колькой и Володькой развлекались? — княгиня закатила глаза. — А этот Алексей? Потребовать от двух князей личного извинения! Это дорогого стоит, поверь мне, Маша! От князя Куракина он уже извинения получил, тот всё правильно сделал, его внук действительно был серьёзно неправ. Голицыны свидетелями были, подтвердили. С Юсуповым будет сложнее, тот вообще возомнивший о себе. Те же Голицыны сказали, что Юсупов двойную виру Пожарским предложил за отказ от претензий, а молодой Пожарский отказался! Представляешь? — Геловани опять взмахнула руками. — Девчонки молодые только о нём сейчас и говорят! Хочу его к себе в салон пригласить, с внучками подрастающими познакомить…

Дальше разговор перекинулся на младших Геловани, потом на модный салон княгини, бывший одним из центров светской жизни не только Москвы, но и всей Российской империи. Остальные слухи Императрица слушала в пол уха — главное, что она хотела, она услышала, тем более что это всё совпадало с информацией из других источников.

* * *
— Лёха, ты дома? — мне позвонил возбужденный Сашка Петров, отвлекший меня от заучивания поэтажных планов строений особняка Юсуповых.

— Да. — насторожился я.

— Еду. — отрезал он и положил трубку.

Что там у него могло произойти? Опять зазвонил телефон, номер был незнакомым.

— Слушаю.

— Алексей Александрович, Воронцов Дмитрий Владимирович вас беспокоит по поводу бильярдного турнира. — услышал я приятный баритон.

— Слушаю внимательно, Дмитрий Владимирович. — судорожно ответил я, мысленно проклиная этот бильярдный турнир.

— Нам с вами на этой неделе надо бы сыграть встречу. Когда вам удобно? — я задумался.

Учитывая мероприятие в Бутырке, обещанное знакомство Петрова с Гримальди, встречу с сёстрами, вечеринку Малого Света, на которую надо было явиться в любом случае, чтобы демонстративно выпить с Мишей Куракиным, выступления у Юсуповых… А выходные занимать очень не хотелось… Оптимальным вариантом оставался только вторник.

— Если завтра, Дмитрий Владимирович? Часиков в семь вечера?

— Мне подходит, Алексей Александрович. — услышал я. — Встречаемся в «Метрополии»?

— Да, Дмитрий Владимирович. К семи буду. — положил трубку и запомнил номер Воронцова.

Зря я, конечно на этот турнир грешу. Он позволил мне уже с кучей аристократов познакомиться… У троих, правда, руки потом оказались переломаны, а у кого-то даже ноги, но статистика всё же положительная, что внушало определённый оптимизм и веру в завтрашний день. Телефон зазвонил вновь, теперь меня хотела Вяземская.

— Твой повелитель слушает! — не удержался я.

— Так, повелитель, Петров мне сказал, что едет к тебе? — очень «нагло» у «повелителя» поинтересовалась Вика.

— Да.

— Держи его до моего приезда, у меня для него сюрприз есть.

— А позволено будет повелителю узнать, что за сюрприз? — полюбопытствовал я.

— Нет. — Вика отключилась.

— Никакого уважения! — бросил я, и вернулся к изучению планов особняка Юсуповых на планшете.

Петров добрался достаточно быстро и сходу озадачил нас с Прохором трудно решаемой задачей:

— Лёха, Прохор! Мне Михаил Николаевич аванс выдал за портрет! — он вывалил на стол несколько пачек рублей. — Я совершенно не представляю, что с ними делать!

— Сколько здесь? — поинтересовался спокойно мой воспитатель.

— Десять тысяч. — совсем сник мой друг. — Если родители узнают, мама тут же в Москву примчится, и возьмёт меня в оборот! Коммерческий! — трагически прошептал он.

— Она может. — кивнул Прохор, достаточно хорошо знавший чету Петровых. — Пока бате твоему её возня не надоест.

— Да. — подтвердил Сашка. — А она таких дел успеет наворочать, пока у отца терпение не закончится!

— От нас-то ты что хочешь? — так же спокойно поинтересовался мой воспитатель.

— Возьмите деньги на сохранение, чтоб родители не узнали! — взмолился он.

— Да… — Прохор посмотрел на меня. — Однозначно требуется визит Михаила Николаевича на Смоленщину… Охота там какая… Или просто отдых от суеты столицы… Пышный отдых, чтоб столичный блеск прям пёр из всех щелей! Чтоб госпожа Петрова прониклась и осознала своё место в социуме! Поговоришь с дедом, Лёшка? Заодно и мы, сирые, под это дело к истокам прильнём? Очень я скучаю по старым временам… — он мечтательно уставился вдаль.

— Великих князей на это дело ещё можно подвязать. — улыбнулся я. — Глубинка, экзотика, все дела?..

— Банька, свежий воздух, леса, девки смоленские! — подхватил Прохор. — Вообще лепота получится! Чего ради друга не сделаешь? — он подмигнул оживавшему на глазах Петрову. — Но с Михаилом Николаевичем всё равно авторитетней получится. Он умеет внушать… — мой воспитатель подошёл к холодильнику, достал бутылку водки и налил стакан, который и протянул Сашке. — Пей. А то зелёный весь от переживаний. — тот покорно употребил. — Полегчало?

— Спасибо, Прохор! — отдышался тот. — А то, как представлю себе маман с этими деньжищами…

В этот момент в гостиной появилась Вяземская с очень милой, высокой блондинкой с голубыми глазами, короткая юбка которой не скрывала длинных, великолепно развитых ног профессиональной танцовщицы. Видимо, именно эту девушку Алексия прочила на место любовницы Петрова. Он, в свою очередь, к ногам девушки тоже не остался равнодушен, и начал рукой нащупывать свой альбом, не отрывая от них взгляда. Прохор, тем временем, налил моему другу ещё один стакан водки, который был так же быстро употреблён Петровым.

— Лизонька, — усмехнулась Вяземская, — Это Александр, очень талантливый художник. И он, в последнее время, увлекается написанием обнажённой натуры, а с натурщицами у него беда… Будешь у нашего Александра музой, Лизонька?

— Музой буду, Виктория Львовна. — кивнула та.

— Тогда пошли, я провожу вас с Александром к нему в студию. — сказала Вяземская.

— Пойдёмте же, Александр! — девушка протянула руку Петрову.

Тот автоматически её взял, и спросил у Вики:

— К-какая студия?

— Этажом ниже. — улыбалась та. — Пошли уже, Рембрандт.

Они втроём удалились.

— Прохор, что это было? — попытался выяснить я.

— Погоди, сейчас Вика придёт. — отмахнулся он.

Улыбающаяся Вяземская вернулась через пару минут.

— Я же обещал, что наш Рембрандт будет согласен на всё. — усмехнулся Прохор. — А ты не верила.

— Была не права. — признала Вика. — Девочка проинструктирована, границы знает. Ты даже вино, водку и закуску им там оставил?

— Конечно. — кивнул довольный Прохор. — Как ты позвонила, сразу же и сбегал. А порядок наводить не надо было — Дворцовая полиция за собой убралась. Закуски только чуть в холодильник положил.

— Так вы что, договорились? — стало до меня доходить. — Прохор, а как же решение проблем с Сашкиными родителями?

— Я от своих слов не отказываюсь. — хмыкнул он. — А деньги надо положить на отдельный счёт в вашем банке. — мой воспитатель взял на кухне пакет и сложил туда пачки рублей. — Хоть он и несовершеннолетний, я всё сделаю. Получит у нас Александр золотую карту без ведома родителей.

— Что за деньги? — поинтересовалась Вяземская.

— Князь Пожарский, Михаил Николаевич который, нашему Рембрандту аванс за свой портрет дал. — пояснил ей Прохор. — А там такая мамаша… Если узнает о финансовых успехах сынишки, будет наш талант с утра до ночи в мастерской пахать, а на него ещё и покрикивать будут.

— Понятно. А что это за интересный камуфляж в прихожей висит? С не менее интересными шлемами? — спросила Вяземская.

— Сберкассу идём с Лёшкой брать. — ухмыльнулся Прохор. — Ночью жди своего милого с добычей.

— Помощь нужна? — просто спросила она.

— Ты, Вика, забудь о том, что видела. — казалось бы ласково произнёс мой воспитатель, да так, что у меня мурашки побежали. — И вечерком спокойно спатеньки ложись. Лёшка поздно сегодня будет. За предложение — спасибо. Но, нет. Ты меня поняла?

— Да. — кивнула та, напрягаясь.

— Вот, и славно. — кивнул Прохор. — Давайте уже ужинать. И предлагаю сходить до «Избы», мне сегодня некогда было у плиты стоять.

* * *
Около девяти вечера Сашка прибежал за вином. Выглядел счастливым, от наших шуточек только отмахнулся и попросил у Прохора разрешения переночевать в так называемой студии, на что получил согласие. Меня очень радовало, что мой друг в последнее время менялся на глазах — постепенно уходила природная застенчивость и появлялась здоровая уверенность в себе. Вернее, твёрдость, к которой он должен был привыкнуть, слишком уж быстро поменялся мир вокруг него — попасть из провинции сразу, фактически, в высшее общество. А ведь его могло кинуть и в другую крайность! Но Сашка нисколько не загордился, не начать из себя строить непонятно кого. А его художественное творчество? Он даже не думает его монетезировать. Слава богу, что дед Петрова под опеку взял, да княжон в очередь поставил, иначе беды не миновать…

К десяти вечера мы с Прохором были полностью готовы для мероприятия. Пафнутьев ждал нас в гараже на чёрной тонированной «Нивке». Мы кивнули ему и молча сели в машину.

— Там все на месте. — сообщил он. — Патруль из трёх человек, главный, предположительно, воевода. В гостевом доме, как я и говорил днём, ещё до десятка бойцов. Изменений в плане не произошло?

— Нет. — ответил я, одевая по примеру Прохора маску.

Волновался ли я? Конечно. Но совсем по другому поводу. Тот план, который мы разработали сегодня днём, на самом деле был запасным, на тот случай, если основной не сработает. Я даже был готов к последующим упрёкам Прохора, которые обязательно последуют. Но если всё у меня получится, красота и элегантность, об отсутствии которых говорили мой воспитатель с Пафнутьевым, будут присутствовать в полной мере.

Как и было решено днём, Пафнутьев довёз нас до 1-го Зачатьевского переулка, большое количество выездов из которого позволяло выбирать оптимальный путь эвакуации в случае осложнения ситуации. Проверив лишний раз связь через шлемы, мы с Прохором вылезли из машины и быстрым шагом направились в сторону Курсового переулка. Именно на нём стоял особняк Юсуповых. Устроился этот Род, конечно, очень хорошо — тупиковый переулок, сзади их участок выходил на Пречистенскую набережную Москва-реки, перейти дорогу — и ты на территории Храма Христа Спасителя… Да и сам особняк был больше, чем у Пожарских, но и построен он был в 20-х годах XX века, тогда как наш — в 80-х XIX-го.

Стесняться мы с Прохором не стали — так и шли по достаточно хорошо освещённому Курсовому переулку в шлемах, не обращая никакого внимания на редких прохожих и проезжающие автомобили. Глянув ещё раз на светящуюся «рожу» моего воспитателя и прикинув, что выгляжу так же, хмыкнул, представляя, что думают о нас обыватели.

— И куда это мы спешим, уважаемые? В таком-то виде? — с нами неожиданно поравнялась подъехавшая сзади полицейская «Лада», окно которой было открыто, и из него торчали удивлённое лицо полицейского и дуло автомата.

— Хэллоуин сегодня, господа полицейские. — прогундел Прохор, не сбиваясь с шага. — Слышали про такой бесовской праздник? Отмечать идём.

— А чо за костюмы? — хмыкнул патрульный.

— Полицейская группа захвата. — ухмыльнулся мой воспитатель и выпятил грудь. — Вот те крест! — он перекрестился.

— Ты чего меня лечишь? Группа захвата… — полицейский крайне скептически отнёсся к словам Прохора. — Хэллоуин только в конце месяца будет, каждый год эту бесовщину по всей Москве гоняем! Так куда направляемся, спецназеры?

— А никому не скажете, дяденьки полицейские? Это большой-большой секрет! — продолжал развлекаться Прохор.

— Зуб даю! — полицейскому, видимо, тоже было скучно на дежурстве, и он, поддерживая игру, с характерным звуком зацепил зуб ногтём.

— Юсуповых бить идём. — заговорщицким тоном «признался» мой воспитатель.

— Вон оно чо… — разочаровано протянул тот. — Дело, конечно, хорошее, но насквозь противоправное. — сделал вывод полицейский. — Давайте-ка шагайте вот туда, господа спецназеры. Ручонки на стену, ножки врозь.

— Служивый, — хмыкнул Прохор, — не мешай честным людям развлекаться! Езжай потихоньку гопников гонять. — вокруг полицейской машины заплясали огоньки, с каждой секундой становясь всё крупнее и ярче.

— Гони, твою мать! — заорал полицейский своему напарнику, машина взвизгнула покрышками и понеслась вперёд, пока, наконец, свернув в сторону набережной.

— Вояки… — презрительно бросил мой воспитатель им вслед.

— Второй, что случилось? — услышал я в ухе голос Пафнутьева. — Почему полиция вызывает подмогу? В рацию орут, что им воевода угрожал. Еще орут, что готовится нападение на Юсуповых.

Первым был я, Вторым — Прохор, Третьим, соответственно, Виталий Борисович, у которого в машине стоял навороченный сканер.

— Арестовать нас хотели за непотребный вид, Третий. Костюмы им наши, видите ли, не понравились. Пусть приезжают к Юсуповым. Нашему плану это только поможет, лишний резонанс точно не помешает. Конец связи.

Я подумал над словами Прохора, и согласился с ними — лишний резонанс нам только на пользу.

Наконец, впереди показался особняк Юсуповых, и я перешёл на темп.

— Второй, машина на той стороне дороги — два человека, будка охраны — четыре человека, на территории шарятся ещё трое. — начал перечислять я Прохору. — Остаёшься около ворот, я пошёл.

— Удачи!

Литые ворота с гербами Юсуповых снёс с одного удара и рванул через небольшую поляну с дорожками и неработающим фонтаном прямо к главному дому.

— Первый, твою мать, это не по плану! — услышал я голос Прохора.

Отвечать не стал — ко мне приближались трое, судя по всему, именно тот патруль, о котором меня предупреждал Пафнутьев. Рванул навстречу — для моего основного плана было необходимо, чтобы все Юсуповы гарантированно проснулись, лишние жертвы мне были не к чему.

Воздушная петля проходит рядом, на маленькие торнадо наплевать, воздушная стена не становится препятствием, — и вот она моя главная стихия — непосредственный контакт! Предполагаемый воевода, побоявшийся продемонстрировать всю свою силу на территории особняка, делает знак двум своим подчинённым, и они бросаются на меня. Два удара в головы в четверть силы валят их на пожухлую травку.

— Передашь князю, что если он не извинится, я приду завтра.

— Сдохни, тварь! — воевода прыгает ко мне и начинает бить, целясь в голову.

А я стою, опустив руки с сжатыми кулаками, и пытаюсь разозлиться.

Где-то на территории только сейчас взвыла сирена, окна в главном доме Юсуповых постепенно начинают загораться, времени с момента моего вторжения прошло не больше минуты.

Вызываю образ Михаила Куракина с пивной кружкой для создания у себя нужного эмоционального состояния, но мне становится только смешно — он когда пьяный, такой нелепый. Да и этот бланш под глазом… Образ Инги Юсуповой вызывает жалость — бедная влюблённая девочка… Образы трёх офицеров-измайловцев, Харитонова, Паршина и Ильина — отвращение, смешанное с презрением. Те два воеводы, напавшие на меня… Их заставили… Пусть земля им будет пухом! И тут моё подсознание нащупало нужное— из памяти всплыли фотографии той бойни, которую устроили Гагарины в Мытищах. Перед глазами опять встали трупы женщин, детей и стариков, вповалку, друг на друге, в разных позах… Перерезанные горла, неестественно вывернутые конечности, вспоротые животы, и везде кровь, кровь, кровь… Обида, жалость, отвращение, несправедливость, гнев — все эти чувства перемешались в адскую смесь, вставшую комом в горле. Я повернулся к дому Юсуповых, отмахнувшись от надоедливого воеводы, и заорал:

— А-а-а-а-а-а!

Сколько я так простоял, не помню, но в чувство меня привёл орущий голос Прохора:

— Первый, блядь, прекращай! Ты их там всех убьёшь! Меня даже здесь достало! Ещё и полиция прикатила.

— Возвращаюсь. — ответил я, даже сквозь шлем слыша истошные женские визги и мужские крики со стороны главного дома.

«Значит не всех убил…» — попытался я себя успокоить.

Прохор ждал меня у вывороченных ворот, а из-за кирпичной стены были видны всполохи полицейских «люстр».

— С теми двумя в машине я разобрался, с охраной на входе тоже. — отчитался он. — Смотри. — он выглянул за стену, а я последовал его примеру.

Полиции, по моим ощущениям, было много, больше тридцати человек. Слева от ворот, куда нам и надо было отходить, стояло около десятка обычных патрульных машин с полицейскими по бокам, а вот справа было всего три экипажа.

— Проскочили. — пояснил Прохор. — Останавливать не стал. Люди на работе. А то потом генерал Орлов претензии бы начал предъявлять.

— Первый, Второй! — услышали мы голос Пафнутьева. — Уходите! Полицейский спецназ на подходе. Пробок-то в городе по вечернему времени нет.

— Скоро будем, Третий. Выдвигаемся. — ответил ему мой воспитатель, и добавил мне. — Вперёд! И без эксцессов!

Мы выскочили из-за стены и рванули налево, в сторону 1-го Зачатьевского переулка. Полицейские разбираться не стали и открыли без предупреждения по нам стрельбу. Не обращая на это всё внимания, мы перепрыгнули машины и рванули вниз по Курсовому переулку. Через минуту уже садились к Пафнутьеву в машину.

Всю дорогу молчали, и только когда заехали в гараж, я обратился к сотруднику Тайной канцелярии:

— Виталий Борисович, вы бы не могли по своим каналам узнать?.. Я там никого не убил?

— Раньше про эту херню надо было думать! — рявкнул Прохор. — Весь план похерил, выябн…ться захотел! А теперь узнавай ему!

— А что случилось, Прохор? — спросил спокойно Пафнутьев.

— Алексей Александрович у нас у всех случился! Который сейчас пойдёт в тёплую постельку и не будет спать до самого утра, мучаясь вопросом, а не убил ли он кого! Ведь задницей чуял, что ты, Лёшка, что-то мудришь! Свободен! — он указал мне на дверь. — Видеть тебя не хочу!

Я вышел из машины и понуро направился к лифту, признавая, что Прохор в очередной раз абсолютно прав…

* * *
В поместье Юсуповых все отходили от пережитого страха — сначала был слышен какой-то глухой металлический звук, как выяснилось позже — это снесли ворота, потом сработала сирена, а следующие, о чём все хотели забыть, был первобытный УЖАС! Практически вся обслуга Юсуповых, за редким исключением, попадали без сознания, а сама семья им тихонечко завидовала — благодаря доспеху ужас был не так насыщен, зато терпели они его гораздо дольше.

У Инги, внучки Главы Рода, случилась истерика:

— Я знаю, это Пожарский меня убивать пришёл! — заорала она после всего пережитого, забилась в угол своей комнаты и разрыдалась.

Отцу с матерью, при поддержке остальных родственников, стоило огромных усилий утихомирить девушку, уговорить снять доспех, вколоть ей успокоительное и уложить спать, после чего уже жена Наследника устроила своим родичам истерику по поводу необходимости принесения извинений Главой Рода этому монстру Пожарскому, с последующей выдачей за него замуж бедной и измучившейся дочурки.

— Любовь зла! — закончила она свою гневную речь. — Полюбишь и… Пожарского! Видеть вас, Юсуповых, не хочу! — и удалилась в комнату дочери.

Юсуповы же задумались над словами будущей княгини.

Больше всех повезло охранникам на воротах, включая сидевших в машине на улице, и подручным воеводы из патруля, которых просто избили, и они ничего не помнили. А больше всех не повезло воеводе, которому оказали первую помощь, кое-как перевязали и аккуратно принесли в кабинет к Главе Рода, где, помимо него, в слегка подавленном состоянии находились старшие родичи мужского пола.

Все эти три дня, прошедшие с такого фееричного «выступления» внучки на вечеринке Малого Света, князь Юсупов напряжённо искал выход из сложившейся ситуации с минимальными репутационными рисками для Рода. Если с Куракиными решение всех вопросов фактически упиралось лишь в размер компенсации, а войну они пытались объявить только потому, что её надо было объявить для соблюдения приличий, то вот Мишка Пожарский однозначно дал понять, что без личных извинений своему внуку речи о примирении Родов идти не может вообще. Он даже отказался от двойной виры и, как будто издеваясь, не спешил объявлять войну, как сделали те же самые Куракины. Грешным делом, Юсупов очень надеялся на звонок из Кремля с указанием извиниться перед младшим Пожарским, ведь два Великих князя, присутствовавших на вечеринке, поддержали требования ублюдка, а значит Романовы сами заинтересованы в исполнении этих самых требований. В случае такого звонка Юсупов эти самые извинения принёс бы с огромным удовольствием, публично разведя руками, типа, а что я мог сделать, против Романовых не попрёшь… Но телефон молчал, что заставляло князя сильно нервничать. А это сегодняшнее выступление младшего Пожарского? После такого уже впору самим Юсуповым объявлять войну Пожарским! Но вот как на это отреагируют Романовы? Да и общество, по слухам, на стороне этого сраного мстителя… Что бесило ещё сильнее!

— Я сердце вырву этому тварёнышу! — бушевал князь Юсупов. — Удушу ублюдка! Каждую жилку вытяну! Он будет долго сдыхать! Вертел я его «гнев»! Придти ко мне в дом, как какой-то разбойник с большой дороги, натворить делов и слинять! У него даже храбрости не хватило, чтобы в открытую явиться, и потребовать свои сраные извинения! Думает, я это просто так оставлю? Что он там тебе, Витя, сказал?

— Что если вы, Ваше сиятельство, не извинитесь, он завтра придёт. — еле ворочая языком прошамкал контуженный «гневом» воевода, с трудом удерживавшийся от того, чтобы не провалится в спасительное забытье, — сломанные рёбра дико болели, так же как и сломанная левая рука, на которую и пришёлся страшный по силе удар, как выяснилось, семнадцатилетнего пацана.

— Так и сказал? — не поверил князь.

— Да, Ваше сиятельство.

Юсупов полуистерично расхохотался, а родичи поморщились.

— Этот ублюдок ещё меня и предупреждает о своём завтрашнем визите! Что ж… Я подготовлюсь.

— Ваше сиятельство, генерал Орлов к вам поднимается… — сообщил появившийся лакей, в глазах которого до сих пор плескался страх.

— Твою же мать! Как там вообще полиция-то оказалась так рано? — вслух спросил князь, обращаясь непонятно к кому.

— Так работаем мы, Виктор Григорьевич! — отодвинув лакея в сторону, в кабинет уверенно зашёл генерал Орлов Григорий Васильевич, одетый в стильный костюм цвета беж. — Денно и нощно трудимся на благо общественного порядка. Господа! — он кивнул остальным присутствующим и продолжил. — Что у вас произошло? И почему моих людей с территории вашего особняка вытолкали? — тон Орлова не предвещал ничего хорошего, а близость к Великому князю Владимиру, брату Императора, позволяла ему, порой, не обращать внимания на титулы и звания для решения поставленных задач.

— Ничего серьёзного, Григорий Васильевич. — улыбка князя напоминала волчий оскал. — Пара каких-то грабителей видимо пыталась дом обнести, да моя охрана хорошо сработала. — Юсупов покосился на лежащего воеводу.

— А хотели эти грабители дом обнести в то время, когда вся ваша семья в сборе была, Виктор Григорьевич? Правильно ли я вас понял? — хмыкнул генерал.

— Правильно. — кивнул князь. — А ваши люди как здесь так быстро оказались, Григорий Васильевич? Мы никого не вызывали… Не любим, знаете ли, сор из избы выносить…

— Да всё просто, Виктор Григорьевич. Недалеко от вашего дома патруль попытался остановить двух подозрительных личностей в камуфляже и в очень интересных шлемах. Сначала те сказали, что идут на Хэллоуин, а в дальнейшей беседе выяснилось, что на самом деле они, я сейчас цитирую, идут бить Юсуповых. — князь после этой цитаты отчётливо заскрежетал зубами, а у его родичей сжались кулаки. — Мои люди попытались произвести задержание, но злодеи оказались не так просты. — генерал глянул с улыбкой на явно избитого человека Юсуповых. — Пришлось вызывать дополнительные силы. И, что характерно, когда эти два злодея прорывались через наше оцепление, не то что люди не пострадали, а даже и техника, хоть по ним очень активно вели огонь. А у вас, Виктор Григорьевич, ворота выломаны самым неприличным образом, вон люди из Рода избиты, да и все остальные какие-то пришибленные ходят, как будто приведение фамильное увидели… Налицо личные мотивы, князь! Так кто это был? Молодой Пожарский?

Юсупова аж затрясло при упоминании фамилии ненавистного ублюдка. Но он сделал над собой усилие и гордо выпрямился.

— Не знаю. — ответил князь — Это дела Рода. И я вас не вызывал.

— Хорошо, Григорий Васильевич. Я ведь всё равно узнаю, кто это был. — кивнул Орлов. — Честь имею! — он развернулся на каблуках и вышел из княжеского кабинета.

— Узнает он!.. — сплюнул на ковёр Юсупов. — Завтра вся Москва уже знать будет, если не сегодня! Но я эту тварь всё равно кончу!

* * *
— Если не знать, что Алексей применил «гнев», ничего особенного в этой записи нет… — Император поднялся из кресла и махнул рукой Пафнутьеву и Орлову, чтобы те оставались сидеть на диване. — Но в архив её надо будет поместить… Как там Витька Юсупов, Григорий?

— В бешенстве, Государь! — Орлов позволил себе чуть улыбнуться. — Рвёт и мечет! Люди его Рода, когда мои бойцы на территорию зашли, все в шоковом состоянии были, некоторые так вообще без сознания валялись. Да и полицейским экипажам, которые первые к особняку прибыли, досталось. Но не сильно.

— Ладно, Григорий, спасибо, что съездил туда. Можешь быть свободен.

— Рад стараться, Государь! — вскочил Орлов, кивнул и вышел из кремлёвского рабочего кабинета Императора.

— Теперь твои выводы, Виталий. И сиди уже! — опять махнул рукой хозяин кабинета.

— Со слов Прохора, Государь, хорошо знающего своего воспитанника, получается, что с самого начала Алексей Александрович задумывал поступить так, как поступил. А тот план, над которым мы сегодня днём работали, был на самом деле для него запасным. И тут я склонен скорее поддержать Алексея Александровича в его задумке, потому что нам с Прохором совершенно не знакома природа подобных сил, и, соответственно, объективно учитывать их в планировании операций мы не в состоянии. Само сегодняшнее мероприятие я считаю вполне успешным, промежуточная цель достигнута — князь Юсупов, сам того не понимая, уже находится на пути к принесению извинений. Под давлением родичей, прошедших через такое, сделает он это гораздо быстрее. А Алексей Александрович однозначно дал ему понять, что не отстанет. У меня всё, Государь.

— Как там, все живы? — поинтересовался Николай.

— Все, Государь. — кивнул Пафнутьев.

— Спасибо, Виталий! Можешь быть свободен. И держи нас в курсе.

Сотрудник Тайной канцелярии встал, молча поклонился присутствующим Романовым и покинул кабинет.

— Вот что не говори, Коля, но такого я от Алексея не ожидал! — хмыкнул Великий князь Владимир. — А ты, Сашка? — он посмотрел на племянника.

— И я, дядя. — кивнул тот. — Мне Прохор докладывал о планируемом «вопиющем случае вандализма», который не стыдно будет показать в новостях, и тем самым чуть подмочить репутацию Юсуповых… Но такое… Сынишка-то творчески подошёл к решению проблемы! Да, дедушка? — ухмыльнулся Цесаревич, глядя на Императора.

— Да уж! — заулыбался Николай.

А я переживать начинаю за всех за нас… — хмыкнула Императрица. — Внучка-то, похоже, вообще ничего остановить не может. Как бы он и нас такими темпами к ногтю не прижал…

 <strong>Глава 9</strong> 
Спал я, как и пожелал мне Прохор, крайне отвратительно. Всю ночь снились эти ужасы из Мытищ, да плачущая Инга Юсупова.

— Лёш, что случилось? — обняла меня Вика, когда я отключил будильник на телефоне и откинулся на мокрую подушку. — Ты ночью сильно ворочался и кричал.

— Да просто сон плохой приснился. А так всё нормально. — натянуто улыбнулся я. — Иди, умывайся, капуша, я пока кофе сварю. И с добрым утром, красавица!

— С добрым утром! — девушка чмокнула меня в щёку и ускакала в ванную, а я с трудом заставил себя подняться и поплёлся на кухню.

Сваренный кофе помог придти в себя, но не сильно. Пиликнул телефон. Аня Шереметьева прислала какую-то ссылку и свой комментарий к ней: «Спать надо по ночам!)», и два смайлика — «поцелуй» и «сердечко». Кликнув по ссылке, я открыл видео, носившее название «Беспредел в центре Москвы». Запись была, судя по всему, сделана на видеорегистратор полицейской машины — характерные всполохи «люстр», отражающиеся от узнаваемой стены особняка Юсуповых с их гербами на решетках сверху, покорёженные ворота, и две выбегающие с территории особняка фигуры в камуфляже и шлемах со светящимися черепами в языках пламени.

— Огонь! — глухо заорал кто-то невидимый на записи, и раздались автоматные очереди с редкими хлопками пистолетов.

Не обращая внимания на ураганный огонь, камуфлированные очень быстро преодолели расстояние до машин и красиво прыгнули, исчезая из поля зрения камеры видеорегистратора, но стрельба не прекращалась ещё несколько секунд. Потом раздался отборный мат, и команда разворачивать задние машины, а оставшимся проверить территорию особняка Юсуповых. Конец записи.

Весело. Если уж Анька Шереметьева сделала соответствующие выводы, то и остальные сделают. Вот тебе и общественный резонанс! Вкупе с общественным же «признанием»! И нахрена мне такая репутация? Сверстники теперь точно меня бояться будут, опасаясь, как бы этому Пожарскому чего не ляпнуть, и обходить будут дальней стороной! Беда…

— Что там? — заинтересовалась Вика.

Я молча протянул ей телефон.

— Это, я так понимаю, вы с Прохором? — ухмыльнулась девушка, а я в ответ кивнул. — Ты хоть никого из Юсуповых не убил?

— Не знаю. — опустил я голову. — Надо у Прохора спрашивать…

— Так что сидим? Пойдём и спросим. Заодно и позавтракаем.

Прохор был мрачен, что наводило меня на тревожные мысли о предполагаемых жертвах наших с ним ночных приключений.

— Ешьте! — за место приветствия сказал он нам, и выставил сковородку с яичницей и кастрюльку с сардельками.

— Прохор, а ты полицейскую запись видел в паутине? — поинтересовалась Вика, накладывая еды себе в тарелку.

— Видел.

— А как там у Юсуповых? Без жертв?

— Бог миловал. — он глянул на расслабившегося меня осуждающе.

— Подробностей не спрашиваю. — кивнула Вяземская. — Захотите, сами расскажите.

Через пятнадцать минут Вика ускакала в гараж, за ней вышли и мы.

— Прохор, ну прости! Я сам не знал, получится или нет…

— Неправильно тебя полковник Орлов на роль «свободного охотника» определил, я бы взашей такого сотрудничка выгнал! — процедил он. — Что у тебя в голове вообще творится? Только о себе и думаешь! А я-то, наивный, думал, что заслужил право знать о твоих планах. Ан нет! Сюрприз за сюрпризом! К Юсуповым сегодня идём?

— Идём. — кивнул я.

— И что на этот раз собираешься там делать?

Зная своего воспитателя, я успокоился — основная грозовая туча скрылась за горизонтом.

— Учитывая, что Юсуповы меня ждут, буду импровизировать, а ты постоишь в сторонке.

— Шедеврально! — хмыкнул Прохор. — Похоже, ничего другого нам и не остаётся. Если запахнет жареным, сразу свалишь! Мёртвые герои нам не нужны. Всегда есть другой раз. Именно на такое развитие событий и настраивайся. Ты меня понял?

— Понял. — кивнул я. — Буду настраиваться.

«Волкодавы» в раздевалке встретили меня ухмылками и похлопываниями по плечу. Судя по репликам, видеозапись посмотрели уже все, да и о моём конфликте с Юсуповыми были наслышаны. На намёки сослуживцев я делал круглые глаза и удивлённый вид, чем ещё больше провоцировал их на ёрничество.

На общее построение пришёл полковник Орлов и начал с того, что зачитал выписку из приказа Командира Корпуса об изменении штатного расписания подразделения «Волкодав» с выделением в его структуре отдельной «женской» группы и должности заместителя командира подразделения. Другим приказом командиром группы — заместителем командира подразделения была назначена Вяземская Виктория Львовна, с присвоением ей очередного звания штаб-ротмистра. Вику все дружно начали поздравлять, и в ультимативной форме потребовали с неё банкета по этому поводу. Улыбающаяся девушка пообещала всё устроить. Дождавшись, когда все успокоятся, Орлов продолжил:

— По сегодняшним задачам. Сначала «город», раз уж у нас сегодня Камень присутствует. — вздох разочарования пронёсся по строю. — Не переживайте, пары заходов будет достаточно. Камень у нас, судя по всему, после «ночной смены», напрягать его сильно не будем. — хмыкнул граф, а мужская часть подразделения дружно заржала. — Потом Камень поступает в распоряжение Ведьмы, инструктор Белобородов закрепляется за ней сразу же, надо наших девчат натаскивать. Всё, за работу, бойцы!

«Город» мы отработали стандартно — с меня основной захват, Пчёл, Феофан и Воробей на подборе. Потом «поступил в распоряжение» Вики и Прохора. Ну, как поступил… Мы с Викой уселись с краешка полигона и наблюдали за дорвавшимся до женского пола господином инструктором.

— Видишь ту длинную деваху? — новоиспечённая госпожа штаб-ротмистр указала мне на высокую девушку, судя по всему, именно ту красотку, на которую я обратил внимание в прошлую пятницу.

— Да. — кивнул я.

— У Прохора, похоже, в отношении неё серьёзные намеренья. — хмыкнула Вика. — Он уже по ней всю информацию собрал, как я поняла, и ещё вчера мне намекнул, что с Орловым о занятии с моей группой договорился. А девка-то здесь пользуется популярностью, остальные вон, — она указала рукой направление на «город», где продолжали тренироваться остальные «волкодавы», — прохода ей не дают. Холостые которые.

— А она что? — улыбался я.

Надо же, какие страсти в подразделении кипят!

— Снежную королеву из себя строит эта Решетова. — опять хмыкнула Вика. — У меня уже некоторые особо пылкие влюблённые помощи просили. Прикинь? А она знаешь, что у меня вчера в конце тренировки спросила?

— Что?

— Кто был тот симпатичный мальчик, который их так славно повалял на лесной полянке, и почему она его вчера не видела? — Вяземская смотрела на меня с подозрением.

— И что ты ответила? — продолжал я улыбаться.

— Сказала ей на службе думать о службе, а не о мальчиках! — нахмурилась Вика и продолжила ласковым тоном. — Лёшенька, я у Леськи дома видела большие ножницы… Знаешь, что я могу ими сделать?

— А в начале нашего с тобой романа ты говорила совсем другое. — напомнил я ей, еле сдерживая смех. — Типа, лишь бы силы на тебя оставались…

— Ах ты… Ах ты… ты… — девушка стала задыхаться от возмущения, и, не подобрав нужных эпитетов, просто бросилась на меня, сжав свои маленькие кулачки…

* * *
Екатерина Васильевна Решетова после окончания Екатеринодарского военного училища успела отслужить в своей части только четыре месяца, после чего особист взял с девушки очередную подписку и, ничего не объясняя, быстро отправил её в командировку в Москву. Тут началось самое интересное — гостиница, куда её поселили, была ведомственной гостиницей Отдельного корпуса жандармов, а такие же, как она, молодые девчонки всё прибывали и прибывали. На следующий день им всем выдали камуфляж и куда-то повезли в автобусах с наглухо затонированными окнами, как оказалось на одну из баз Корпуса, где они все дружно начали сдавать нормативы по физической подготовке и рукопашному бою. Казалось, что владение стихиями, так ценящееся в армии, флоте и специальных подразделениях Корпуса, этих странных жандармов, не снимающих масок, особо не волнует. Как быстро поняли вновь прибывшие, здесь прежде всего интересовались их способностью держать ментальный доспех. Да и к физической подготовке с рукопашным боем отношение было особое — нормативы были даже выше, чем в ДШБ. Среди жандармов особенно лютовала женщина хрупкого телосложения, у которой был позывной «Ведьма» — она лично избила одновременно трёх девушек, которые рискнули огрызнуться на её очередное обидное замечание. Причём, сделала она это так быстро и с такой показной лёгкостью, что у остальных больше не возникало желания ей перечить. На протяжении нескольких дней их буквально мучили непомерными нагрузками, в гостинице они просто лежали пластом, еле находя силы помыться и поужинать, а утром в автобусы загружалось всё меньше и меньше девушек. В конце концов, в среду вечером Екатерине сделали предложение о службе в особом подразделении Корпуса. Служебное жильё в Москве предоставлялось. Для девушки из бедной дворянской семьи с юга Империи это был шанс, и она согласилась. После росписи под очередными страшными подписками оказалось, что служить Решетовой предстояло в легендарном подразделении «Волкодав», о котором ходило масса слухов среди понимающих людей, но никто ничего не знал конкретно — секретность была высочайшая. Вот и Екатерине, как ещё пятерым счастливицам, эта самая Ведьма, представившаяся Вяземской Викторией Львовной, заявила на первой же тренировке в четверг, что их основная задача — чистый захват противника несмотря ни на что. Никаких стихий и применение оружия только в крайних случаях и только по не жизненно важным органам злодеев. А потом Ведьма повела их на полигон, где специально для новеньких «волкодавы» устроили показательное задержание. Понятно, что применение стихий на войсковых учениях бывало и покрасочнее, и поэффектнее, но вот чтобы внутри этого всего к своим противникам двигались терпевшие и ничем не отвечавшие бойцы!.. Девушки очень впечатлялись! Особенно их восхитила хрупкая фигура своего нового командира, которая участвовала в захвате наравне с другими бойцами.

А в обеденный перерыв, в столовой, когда были сняты шлемы и маски, Екатерина стала объектом повышенного мужского внимания, к которому привыкла ещё с последних классов лицея, а про военное училище и вспоминать не хотелось. Она даже чуть не вышла замуж год назад, но родители жениха, её однокурсника, не дали согласия на брак — за Екатерину не давали практически никакого приданного, всё немногое движимое и недвижимое имущество семьи должно было остаться младшему брату, Наследнику Рода Решетовых. За четыре месяца в части к ней два раза успели посвататься, но эти молодые офицеры ей не нравились, и она отказала. Вот и легендарные «волкодавы», соблюдая все приличия, попытались пригласить её «куда-нибудь сходить после тяжёлой службы» с разными вариациями. За обеденный перерыв, и вечером таких предложений поступило четыре, на все она ответила отказом. А на следующий день, в пятницу, когда «женский батальон», как их все называли, возвращался с полигона, они встретили полковника Орлова в сопровождении двух неизвестных, один — высокий брюнет лет тридцати пяти, с пронзительными карими глазами, производивший впечатление сытого зверя, а второй — высокий, очень симпатичный темноволосый юноша с серыми глазами, смотревшими на мир с вызовом. Кто-то из девчонок не удержался и довольно-таки громко сказал:

— Какой симпатичный мальчик!

И действительно, уж слишком этот юноша контрастировал своим милым личиком с суровыми, мужественными лицами остальных «волкодавов».

Последовавшая команда полковника Орлова «Стоять!» не сулила им ничего хорошего. Так и оказалось… Приказ «Взять мальчика» они попытались выполнить, но только попытались. Этот мальчик выставил их как полных неумех, ничего не понимающих в рукопашном бое и тактике захвата противника, вымотал и, самое обидное, собрал в одну кучу! При этом при всём ни разу не ударив, а только толкая! Свою порцию унижений Екатерина получила сполна — когда сил не оставалось совсем, про поддержание доспеха речь уже даже не шла, этот наглец просто схватил её за камуфляж и кинул к остальным девчонкам в общую кучу. А их издевательский разговор с полковником Орловым? А ухмыляющаяся Ведьма, отказавшаяся комментировать произошедшее? Когда они с девчонками вечером собрались в ресторанчике недалеко от гостиницы, разговоры только и были об этом таинственном юноше, но Екатерина большей частью молчала, слушая остальных, и своё мнение высказывать не спешила. Выходные позволили чуть отвлечься — переезд в служебное жильё, уборка и прочие бытовые мелочи заняли всё свободное время. Но когда она в понедельник приехала на службу в Ясенево, образ этого юноши опять встал перед глазами. Однако, на полигоне и в столовой она его так и не увидела, и решила под видом шутки спросить у Ведьмы про этого юношу. К её удивлению, реакция у той оказалась странной — Виктория Львовна жёстко посоветовала Екатерине думать о службе, а не о мальчиках. А сегодня, на общем построении ОН появился, и, как она поняла, позывной юноши был «Камень», судя по реакции на непонятную всем девчонкам шутку полковника Орлова про какую-то «ночную смену». А когда Камню приказали после «города» поступить в распоряжение получившей штаб-ротмистра Вяземской, Екатерина неожиданно для себя возликовала. Как и остальные девчонки, которые начали переговариваться и глазами показывать друг другу на Камня.

Тренировали их сегодня Вяземская совместно с Белобородовым, тем мужчиной из леса, и Решетова сразу поняла, что одним поклонником у неё стало больше. И что самое интересное, Ведьма, похоже, была полностью в курсе его романтических устремлений и даже помогала этому инструктору в его своеобразных ухаживаниях — Екатерина постоянно оказывалась рядом с ним на занятиях по рукопашному бою, где он уделил ей большую часть времени, нежели другим девчонкам. Взять хотя бы тренировку по захвату, когда этот Белобородов провёл на ней очень уж нежный «удушающий», а потом попросилпровести подобный приём на нём целых четыре раза! Надо было отдать должное его неуклюжим ухаживаниям — в них отсутствовала вся та напускная игривость и жеманство, свойственные молодому дворянству крупных городов, и наоборот — в этом Белобородове чувствовался настоящий мужик, знающий себе цену, а не гордящийся чередой благородных предков аристократишка, которые и военном училище редко, но встречались.

Через час, наконец, появился Камень. Подходить к ним он не стал, а уселся на краю полигона. Оставив группу на Белобородова, Ведьма направилась к нему и присела рядом. Екатерина краем глаза наблюдала за ними, и видела, как они сняли шлемы с масками, и принялись о чём-то беседовать. Внезапно Ведьма бросилась на Камня, нанося ему множество ударов в очень приличном темпе, а тот только хохотал и вяло отбивался.

* * *
— Вика, прекрати! — смеялся я. — Ты что, шуток не понимаешь?

— На! На! Подлец! Подонок! — Ведьма «выстреливала» в меня целые комбинации из ударов руками и ногами. — Соблазнил меня, а теперь в кусты! Свежего мясца ему подавай!

— Я тебя соблазнил? — смех буквально душил меня. — Да ты сама… на чай напросилась!

— Не было такого, кобель! — наконец, остановилась она. — А к девкам своим, тем более к этой Решетовой, я тебя не подпущу! А раз ты поступил в моё распоряжение, слушай приказ! — девушка сделала серьёзное лицо. — Сначала кросс вокруг полигона два круга, а потом в спортивный городок мышечную массу набирать! И чтоб близко к нам не подходил! — она развернулась и пошла к своей группе.

Приказ есть приказ, тем более что он полностью совпадал с моими желанием побыть в одиночестве. За кроссом и турниками незаметно пролетел ещё час с небольшим.

На обед мы шли с Прохором вдвоём, держа «женский батальон» в поле видимости.

— За что опять получил от Вики? — улыбался он.

— Не поверишь! Ни за что! — хмыкнул я.

— Не поверю. — кивнул он, продолжая улыбаться.

— Хорошо, Прохор, ты сам этого хотел. — решился я. — Из-за Решетовой твоей… — и посмотрел на своего воспитателя.

— Не понял?.. — заметно напрягся он.

— Подробности выяснишь у Вики, я тут вообще не при делах. Разбирайтесь сами, меня только, пожалуйста, в это всё не вмешивайте. Своих проблем хватает. Договорились?

— Договорились. — кивнул мой воспитатель.

Всю оставшуюся дорогу мы молчали, в столовой тоже не было произнесено ни слова. И только уже на крыльце договорились с Прохором встретится на стоянке в пять, и он пошёл обратно на полигон, а я в тир.

* * *
— Вика, за что Алексей опять от тебя получил? — как бы между делом поинтересовался Прохор у Вяземской, краем глаза наблюдая, как «женский батальон» проходит полосу препятствий.

— Это была профилактика. — засмущалась Ведьма. — Била чисто в воспитательных целях.

— Алексей мне сказал, что это как-то связано с Решетовой.

— Да, Прохор… Не хотела тебе говорить… — Вяземская окончательно смутилась.

— Говори как есть. — буквально потребовал Белобородов.

Вяземская вздохнула и начала рассказывать.

— А Лёшка что сказал? — спросила она в конце.

— Что он вообще не при делах, и мы должны разбираться сами. — протянул Прохор. — А Решетова, похоже, тоже пала жертвой Лёшкиного обаяния… Хотя, по сведениям, которые для меня собрали, ветреностью она раньше не отличалась. А даже наоборот, блюла себя. Да… Беда.

— Прохор, говори, что делать. Я помогу. — с готовностью откликнулась Вяземская.

— Спасибо, Вика. — улыбнулся Белобородов. — Если что, обязательно воспользуюсь твоей помощью.

* * *
В особняке Юсуповых весь день царила крайне нервозная атмосфера. Князь, заснувший только под утро, встал злым и раздражённым. Попадаться ему на глаза не решались даже старшие родичи. Не улучшилось его настроение и после доклада начальника службы безопасности, который сначала продемонстрировал ему запись с полицейского видеорегистратора, а потом отчитался о настроениях в обществе после ночной выходки Пожарского, чем окончательно вогнал Главу Рода в чёрную меланхолию. Не порадовали князя и родичи женского пола, которые собирали все доступные слухи и мнения Света о произошедшем у родственниц и подружек.

— Надо приносить извинения, папа. — высказала общее мнение жена Наследника. — Пока этот конфликт, слава богу, ещё окрашен в романтические тона, а не перерос во что-то большее. Общество полностью на стороне Пожарского, а нам, чтобы избежать дальнейших осложнений с замужеством Инги, надо попытаться выдать её за этого Пожарского.

Князь, сидевший в кресле с совершенно индифферентным видом, после последних слов невестки поднял на неё тяжёлый мутный взгляд, и рявкнул:

— Вон отсюда!

* * *
Помня, что мне сегодня ещё играть на бильярде, пострелял без особого фанатизма, уделяя больше внимания левой руке — она у меня заметно отставала в меткости. Так что когда садился в машину к Прохору, руки, можно сказать, даже и не тряслись. Включив телефон, отключенный на всё время тренировки и провалявшийся в раздевалке, несколько обалдел — начали приходить сообщения о пропущенных вызовах от Великих князей Николая и Александра, Маши Романовой, Ксении Голицыной и Кристины Гаримальди. Андрей Долгорукий прислал ту же самую ссылку, что и Анна Шереметьева утром. И звонил ещё дед, который князь Пожарский.

— Твоя популярность растет с каждым днём. — ухмыльнулся мой воспитатель.

— Прохор, а ты замечал, что с ростом моей популярности, растёт и количество моих проблем? — он кивнул. — Вот смотрю я на эти все сообщения и боюсь перезванивать — каждое сообщение это встреча, разговоры, поездки и изменения в планах. У меня времени на повторение лекций только-только хватает перед сном. А ведь ещё и Вику надо… спать уложить.

— Тяжела и неказиста жизнь российского юриста? — ухмыльнулся Прохор. — Терпи, Лёха, Императором станешь!

— Да ну тебя! — отмахнулся я. — А знаешь, как хочется пару деньков просто в койке поваляться, и никого не видеть? Ведь каждый день по часам расписан! И ночь тоже…

— Привыкай к взрослой жизни, Лёшка. — Прохор посерьёзнел. — Именно так всё теперь у тебя и будет.

Я вздохнул, и начал набирать деда. С ним мы договорились завтра встретится уже в Бутырке, раз мне прислали отдельное приглашение. Следующей была Маша Романова.

— Маша, привет! Звонила?

— Привет, Алексей! Как дела?

— Нормально. Как у вас?

— Да тоже хорошо. Как в Сочи слетал?

Отчитался.

— Расскажешь, как сегодня ночью к Юсуповым ходил? — хихикнула она. — И где такой шлем красивый достал?

— Может при встрече? — предложил я.

— Давай. Именно по поводу встречи и звоню. Я с Анькой Шереметьевой сегодня пообщалась, она там про знакомство Петрова с Гримальди заикнулась… Может совместим?

А что? Прекрасная идея!

— Я только за, Маша! Присутствие Долгорукого, смею предположить, обязательно?

— Если ты не против… — в голосе Великой княжны отчётливо слышалось смущение. — Выбирай место и время.

— Четверг, часиков в пять вечера, тебя устроит? Ресторан «Русская изба» на первом этаже моего дома. И предупреди Варю, что она ни со мной, ни с Сашкой Петровым не знакома.

— Договорились.

Следующему позвонил своему другу, и поинтересовался, не занят ли он в четверг? Сашка был не занят — дедовский портрет он начинал писать только со следующей недели. Обрадовал его предстоящей встречей. Тот даже не возразил, сказывалась благодарность за «натурщицу» и обещание решения проблем с мамашей.

Кристина Гримальди, оказывается, звонила напомнить о моём обещании познакомить с Петровым, очень обрадовалась, что я уже обо всём договорился, и обещалась быть.

Ксения Голицына всё никак не могла сказать прямо, зачем звонила, долго расспрашивала о моих делах, интересовалась учёбой и моей поездкой в Сочи, ни для кого, похоже, уже не являвшейся тайной. А я сознательно не заикался о четверге, дожидаясь, когда девушка сама напросится на встречу. И, наконец:

— Алексей, а ты собираешься Кристинку с этим своим другом знакомить?

— Да. На четверг договорились. — мысленно улыбался я.

— Может ты меня тоже пригласишь? Я тоже живописью интересуюсь…

— Не вопрос, Ксения. Конечно, приходи. В четверг, в пять. Ресторан «Русская изба». Адрес скину в сообщении.

— Спасибо, Алексей! — обрадовалась она. — Обязательно приду.

Следующую набрал Аню Шереметьеву и сообщил о планируемом мероприятии. О приглашении Голицыной умолчал — будет повод посмеяться. Не забыл и о Андрее Долгоруком. Наконец, наступила очередь Великих князей.

— Привет, Николай! Звонил?

— Здорово, Алексей! Красавчик! — услышал я. — Мы тут по своим каналам узнали, что ты Юсуповых «гневом» зело напугал! Подробности при встрече расскажешь. Слушай, а где шлемы такие модные взял? Всё училище после этой видяшки гудит! Достань нам с Сашкой, а-а?

— Подожди секунду, Коля, сейчас узнаю. — вздохнул я и обратился к Прохору. — Великим князьям Пафнутьев сможет пару таких же шлемов достать? Мы с тобой похоже законодателями военных мод стали…

— Пусть размеры свои тебе скинут. — ухмыльнулся он. — Постараюсь что-нибудь сделать. И предупреди их, что загремят они на гауптвахту с этими шлемами.

Всё передал. Как я понял, «быть в тренде» для братьев было гораздо важнее, чем загреметь на какую-то там гауптвахту, тем более что взявший трубку Александр гордо заявил, мол губа для них с братом — дом родной.

— Лёха, есть ещё одна просьба… — чуть замялся Николай, взяв трубку обратно, а я напрягся. — Сможешь нам в своём доме пару хат снять? А то сам понимаешь, нам самим никак, Дворцовые бдят… А против соседства с тобой родичи точно возражать не станут, да и Дворцовых ты послал, меньше стучать будут, родичей нервировать…

— Секунду, Коля — попросил я, и посмотрел на Прохора, который явно слышал наш разговор. Тот обреченно кивнул. — Вопрос решён, двое апартаментов за вами, сами потом разберётесь, какие кому.

— Спасибо, Лёха! — Великий князь и не думал скрывал радости. — Выручил! Мы в пятницу из училища сразу к тебе! К Голицыным в «Три свечи» вместе поедем!

Слава богу, со всеми звонками разобрался.

— Прохор, ты с Викой насчёт Решетовой поговорил?

— Да.

— Я совершенно ни причём! И мне дико неудобно за всю эту ситуацию.

— Верю, Лёшка. — кивнул он. — Не переживай, разберёмся. И давай закроем эту тему.

— Хорошо. — кивнул я, понимая чувства своего воспитателя.

* * *
Дед, который князь Пожарский, прекрасно зная мои текущие заморочки с родичами, был так любезен, что выделил мне моего старого водителя. Так что к «Метрополии» я подъехал на «Волге».

— Алексей Александрович, добрый вечер! — именно таким образом меня начали приветствовать все охранники подряд, от входа в развлекательный центр, до рецепции шаровни, чего раньше за ними не особо-то и водилось. Было два варианта — или Долгорукие специально постарались, или их СБ сделала соответствующие выводы после вчерашних событий. Да и трое поломанных измайловцев они явно хорошо помнили. Так что, раздавая короткие кивки, я оказался в бильярдной, в которой, как и в прошлый раз, было достаточно много игроков. Тут уж мне понадобилась вся моя выдержка, чтобы не поморщиться, — звук соударяющихся шаров постепенно затих, а дворяне отвлеклись от игры и принялись дружно меня разглядывать, перешёптываясь между собой. Ладно хоть пальцами в мою сторону не тыкали.

— Господа! — не выдержал я. — Готов ответить на все ваши вопросы! — и обвёл взглядом зал.

— Мы воздержимся, князь! — нашёлся кто-то, и бильярдная захохотала.

Поддался и я всеобщему веселью, а ко мне, тем временем, направился улыбающийся мужчина лет под пятьдесят, среднего роста и крепкого телосложения с благородной сединой на висках.

— Алексей Александрович, — протянул он мне руку. — Воронцов Дмитрий Владимирович, рад познакомиться! — мы обменялись крепким рукопожатием. — Не обращайте внимания на поведение… этих! — Наследник Воронцовых махнул рукой в сторону «этих», постепенно возвращающихся к игре. — Вы у нас нынче «звезда», так что терпите. — он улыбнулся. — Стол я занял, давайте провожу.

Насколько я знал, Воронцовы, как и Пожарские, по мужской линии все были потомственными военными. Именно князь Воронцов Владимир Николаевич уже десять лет как был Военным министром Российской Империи, а его сын, в звании генерал-майора, обретался где-то в недрах Генерального штаба, имея самое прямое отношение к военной разведке. Самого Военного министра я видел несколько раз в гостях у деда, с которым они дружили, и даже был представлен князю Воронцову.

Пока мы разминались, успели поговорить с Дмитрием Владимировичем про здоровье моего деда, его отца и о моей прошлой игре с Наследником Голицыных. Оказывается, она тоже наделала много шума среди участников турнира.

— Глеб, как всегда, отличился. — высказал своё мнение Воронцов. — Каждое мероприятие с его участием чем-нибудь таким и заканчивается. А так как я играю много хуже Голицына, можете меня не щадить, Алексей Александрович.

Надо было отдать должное Воронцову, про вчерашние события он тактично не спрашивал, да и про уровень своей игры совсем не слукавил — первая партия закончилась со счётом 8–1 в мою пользу, после чего я спохватился и слегка «притормозил» — надо было создать иллюзию борьбы на зелёном сукне. Две следующие партии выиграл тоже, но со счётом 8–6 и 8–5 соответственно. Расстались мы с Воронцовым вполне довольные друг другом — он не строил иллюзий в отношении результата встречи, а я уже начал чуть-чуть нервничать, думая про визит к Юсуповым.

По дороге домой получил лаконичное сообщение от Коли Романова: «Спасибо, Лёха! Мы на губе!)» Неунывающим братьям удалось чуть поднять мне настроение.

* * *
— Кто? — Екатерина Решетова уже поужинала и устроилась на диване перед телевизором, как раздался звонок в дверь.

— Доставка цветов для госпожи Решетовой.

Екатерина открыла дверь и увидела огромный букет роз, сбоку от которого торчала голова доставщика. Расписавшись в получении, девушка отнесла цветы в ванную, только там заметив открытку. «От Белобородова» — было написано в ней. Честно говоря, получить букет от другого человека ей было бы гораздо приятней, но и такое внимание от их инструктора вызывало только положительные эмоции…

* * *
Прохор с Виталием Борисовичем ждали меня в гостиной.

— По глазам вижу, обыграл генерала? — улыбался мой воспитатель.

— Да. — кивнул я.

— К новым свершениям готов?

— Готов. — опять кивнул я.

— Тогда пошли в «Избу» ужинать, тебя только ждём. — они встали.

Когда разместили заказ, слово взял Пафнутьев:

— Чтобы не наломать дров, докладываю оперативную обстановку. — начал он. — Практически весь Род Юсуповых желает принести вам, Алексей Александрович, извинения и уладить, наконец, этот конфликт. Однако, сам князь Юсупов упёрся рогом, и ни о каких извинениях слышать не желает. Следовательно, Род, в любом случае, поддержит его. Это во-первых. Во-вторых, они вас ждут. В буквальном смысле этого слова — все «гуляют» на территории перед главным домом, включая князя. Дополнительные силы со вчерашнего дня не привлекались. У меня всё.

— Спасибо, Виталий Борисович! — поблагодарил я его за информацию и задумался.

Как и предполагалось — прямое столкновение с абсолютом-воздушником. Именно им являлся Юсупов. И с неизвестным количеством других стихийников… Можно, конечно, опять обойтись «гневом» и уйти, но всё внутри меня этому протестовало — долго бегать всё равно не получится, развязка, рано или поздно, наступит. Лучше, конечно, расставить все чёрточки над «й» сейчас — всю свою мощь князь показать не сможет, город, соседи, городское имущество и любимый особняк ограничат его в любом случае, да и наказание за применение стихии в городе, повлекшее вред для окружающих, весьма суровое — вплоть до смертной казни, не смотря на происхождение. А за соблюдением этого очень жёстко следила, в том числе, и Тайная канцелярия.

— Проникся, Алексей? — серьёзно спросил Прохор.

— Проникся. Буду закрывать вопрос сегодня. Других вариантов всё равно нет. Так что поедим и собираемся.

Ужинали молча. Переодевались тоже.

Молчали и в машине. В этот раз Пафнутьев со стоянкой заморачиваться не стал и подъехал практически к воротам особняка Юсуповых, которые со вчерашнего дня так никто и не подумал поднять с земли.

— Мы с Виталием Борисовичем будем стоять в воротах. — сказал Прохор. — Если что, подстрахуем. Удачи!

Я кивнул, перешёл на темп, и, не вылезая из «Нивки», начал перечислять:

— Люди Юсуповых повсюду: дальше по переулку приближаются трое, двое наблюдают из дома напротив, в будке охраны двое, трое отрезают нам путь к отступлению, на самой территории человек двадцать. Удачи нам! — вылез из машины, и прогулочным шагом пошёл к проделанному вчера проходу.

Пейзаж, открывшийся мне, не внушал оптимизма — за неработающим фонтаном стоял накрытый стол, за которым, как я понял, сидел князь Юсупов с бокалом вина в руке. За его спиной стояли родичи мужского пола в количестве не меньше десяти человек. По остальной территории были распределены остальные бойцы.

— Пожарский, заставляешь себя ждать! — Юсупов отсалютовал мне бокалом. — Присаживайся! — метнувшийся из-за спин родичей халдей переставил один из стульев ближе ко мне.

Очень интересный приём! Что ж, присядем… Я подошёл и уселся на любезно предоставленный стул, а князь собственноручно налил мне вина в заранее приготовленный бокал.

— Через шлем употреблять будешь? — хмыкнул Юсупов.

Хорошо, будь по-твоему — я снял шлем и маску.

— Ну, вот, на человека похож стал. — бросил князь.

— Хамишь, Юсупов. — улыбнулся я.

— А что мне ещё остаётся делать? — он картинно всплеснул руками. — Это ты в мой дом незваным гостем пришёл… Хотя в смелости тебе не откажешь! Что есть, то есть! Уважаю! «Гнев» твой всё равно на меня мало действует, не напугаешь. Так что выпей перед смертью, разрешаю. — махнул он барственно рукой в сторону бокала. — А за твою скоропостижную кончину моему Роду ничего не будет, Пожарский, мы по всем понятиям правы — сам пришёл, сам помер, никто никого не заставлял.

— Василич, а можно перед смертью один вопрос задать? — ухмыльнулся я.

— Валяй! — так же барственно кивнул он.

— Ты эти все разговоры со мной зачем разговариваешь? Перед родичами выёбываешься или кишечник тонок сразу, без лишнего базара, к душегубству приступить? — пока это всё говорил, чуйка верещала всё сильнее и сильнее.

От воздушного кулака сумел уйти перекатом влево, и, вскочив, метнулся обратно к Юсупову, который так и не удосужился встать со стула. Воздушная стена существенно замедлила моё движение к князю, да и торнадо сзади начали царапать доспех. Но всё равно, преодолев стену и приблизившись на дистанцию поражения, пробил вскочившему Юсупову ногой по его коленям, чтоб этот абсолют не смог разорвать дистанцию, получая преимущество, и добавил падающему князю правой рукой в грудь в три четверти силы, пробивая его блок. Хруст ломающихся костей, крик, наполненный болью, а я, продолжая движение, резко присел и схватил Юсупова за шею, периферийным зрением контролируя остальных его родичей.

— Стоять! — пришлось рявкнуть на дружно дёрнувшихся было Юсуповых. — Ещё одно движение, и он труп! — те подняли руки и отступили на шаг назад. Удовлетворённо кивнув, обратился к лежащему князю. — Я получу свои извинения, Василич? — громко, чтобы слышали и остальные, спросил я.

— Да пошёл ты, ублюдок! — прохрипел он. — Я лучше сдохну, но ты своих извинений не получишь!

— Как скажешь, Василич. — меня потряхивало от адреналина, и говорить спокойно получалось с большим трудом. — Тогда я сейчас займусь твоим Наследником, а ты пока здесь полежишь. Как думаешь, Василич, сколько сынок твой против меня продержится? Десять секунд? Двадцать? Так большую часть этого времени я за ним только бегать буду. А я потом еще кого-нибудь найду… И ещё… Перспективы у твоего Рода в этом случае будут, согласись, весьма печальные. Просто мне надоело к вам ходить каждый вечер, и вопрос я хочу закрыть сегодня. Так что, Василич? Будем извиняться? Или я приступаю? — пришлось чуть сдавить ему горло для большей стимуляции мозговой активности.

Молчал он секунд тридцать, вращая покрасневшими глазами, и, наконец, прохрипел:

— Я извинюсь.

— Наследник и ещё пара человек, подойдите! — обратился я к напряженно перешёптывающимся Юсуповым. — Князь милостиво своё решение объявит.

Когда князь прохрипел свои слова в присутствии свидетелей, решил добавить, не убирая руку с горла Юсупова:

— И ещё. На ту виру, которую ты, князь, предлагал моему деду, князю Пожарскому, я согласен. Но за то, что мне пришлось тебя уговариватьпринести извинения, заплатишь лично, из своего кармана, а не из приданного Инги. Нечего девушку обирать. — я заметил краем глаза, как облегчённо выдохнул Наследник. — И не скромничай, иначе я снова приду. Мы поняли друг друга, князь?

— Поняли. — прохрипел он. — И уйди уже с глаз моих!

— Как скажешь! — я, наконец, отпустил его горло и выпрямился. — Господа! — кивнул Наследнику и остальным Юсуповым, подобрал валяющиеся на земле маску со шлемом, и направился к ожидающим меня Прохору и Виталию Борисовичу.

Никто из Юсуповых остановить меня так и не попытался.

— Я так понимаю, вопрос закрыт? — уже в машине, сняв шлем и маску, поинтересовался мой воспитатель.

— Закрыт. — улыбнулся я. — Теперь у нас вечера свободны.

— Надолго ли?.. — хмыкнул Белобородов.

Не обратив на слова своего воспитателя внимания, я продолжил:

— Виталий Борисович, Прохор, спасибо вам огромное за помощь!

— Не за что, Алексей Александрович. — кивнул Пафнутьев, не отвлекаясь от дороги, а Прохор просто пихнул меня в бок.

Дома, первым делом, позвонил деду, князю Пожарскому, и отчитался о «разговоре» с Юсуповым. Тот поздравил меня с успешным завершением «эпопеи», и пообещал держать в курсе дальнейших событий. Приняв душ, пошёл в квартиру Алексии и тихонько залез под бочёк к Вике.

— Лёшка, прости меня за сегодняшнее… — она перевернулась и обняла меня. — На ровном месте тебя заревновала.

— Всё нормально. Ничего страшного.

— Лёш, а можно я банкет для «волкодавов» в субботу здесь, в «Русской избе» проведу? Так уже привыкла к этому ресторану…

— Помощь нужна?

— Значит, можно? Отлично! Помощь не нужна, сама договорюсь…

* * *
Инга Юсупова сидела на кровати в своей комнате с выключенным светом и тихонько радовалась — как же здорово Алексей уложил её злобного деда! Головой она понимала, что так думать нельзя, так думать плохо, но со своими чувствами ничего поделать не могла…

Девушка видела всё с самого начала, устроившись за шторой в родительской спальне — её окна как раз выходили на лужайку перед домом. Особенно Инге понравился момент, когда Алексей уселся на предложенный стул, снял шлем с маской, и спокойно начал разговаривать с дедом. А потом… Какие, к чёрту, женские романы? Какие драконы и рыцари в сверкающих доспехах? Вот он её принц на белом коне, держащий шею Главы Рода мёртвой хваткой и диктующий свои условия! Одно расстраивало девушку — благородный принц пожалел злобного деда и ушёл в ночную темень, а не поднялся за своей принцессой в её темницу…

* * *
— Ещё водки дай! — князя Юсупова везли в машине скорой помощи в больницу.

Наследник вздохнул, хлебнул сам, и только потом поднёс к губам отца уже четвёртую бутылку. Он даже представить себе не мог, что чувствует поломанный отец на физическом уровне, а уж про моральные страдания и думать не хотелось.

То, как быстро Пожарский «поломал» отца, произвело на всех Юсуповых неизгладимое впечатление — Глава Рода был, на секундочку, абсолютом. Не воевавшим, без большого специфического опыта рукопашного боя, который ему не очень-то был и нужен, но абсолютом! А тут приходит семнадцатилетний пацан, и не прилагая особых усилий, меньше, чем за десять секунд, уделывает отца, ломая тому руки и ноги! Понятно, что Глава Рода находился в невыигрышном для себя положении, развернуться негде было, да и этот ублюдок Пожарских, такое ощущение, прекрасно чувствует себя в ближнем бою. Но ведь смерчи ему не причинили никакого вреда, да и сквозь стену он прошёл, как горячий нож сквозь масло! Это ж какой силы доспехом надо обладать? Да и сломать одним ударом сначала ноги абсолюта, а потом его руки? Как будто у отца этого доспеха и вовсе не было…

Когда Главу Рода аккуратно перенесли на крыльцо и доктор осмотрел повреждения, было решено доставить князя в больницу — Родовой доктор без рентгена не брался ставить кости на место. А сам князь, прооравшись и упомянув всех Пожарских до седьмого колена, потребовал водки, и приступил к планомерному её уничтожению. Жена Наследника, с лёгким презрением поглядев на папу, заявила:

— А я предупреждала! — и с гордым видом вернулась в дом.

Вызванная скорая приехала быстро…

— Достань из кармана телефон, найди контакт Императора в записной книжке, он у меня записан как «Государь», нажми кнопку вызова и приложи к уху. — язык князя уже отчётливо начал заплетаться.

— Хорошо, отец. — кивнул Наследник и выполнил инструкции.

— Государь, прошу прощения за поздний звонок! У меня тут неприятность случилась, с лестницы упал. Руки-ноги переломал, в больницу на скорой вот везут… Нет, Государь, не бухой я был, просто так получилось… Голос у меня нормальный, от лекарств язык заплетается… Можно мне завтра приём пропустить? А Наследник обязательно будет… Нет?.. Хоть в гробу?.. Хоть в инвалидном кресле?.. Понял, Государь. Спокойной ночи! — князь показал сыну глазами убрать телефон. — Ещё водки дай! Какое позорище завтра будет! Пожарский, сука…

* * *
Император отключил громкую связь на телефоне и его кабинет задрожал от хохота. Смеялись все — и Цесаревич, и Великий князь Владимир, и сам Николай. Только Мария Фёдоровна вела себя «культурно» — хихикала, прикрыв ладошкой рот.

— А вы представьте Юсупова завтра на приёме! — вытирая слёзы, не удержался от «шпильки» Великий князь. — В инвалидном кресле!

И новый взрыв хохота.

Видеозапись «разговора» Алексея с князем Юсуповым со звуковым сопровождением была уже Романовыми просмотрена. Отдельных комментариев удостоился момент «трогательной заботы» о приданном Инги.

— Молодец, внучок! — довольно кивнула Императрица. — А то бы Витька Юсупов девку без гроша оставил, виня её во всех своих бедах. Слушайте, а вы Лёшке жену начали подбирать? — она с интересом посмотрела на мужа и сына.

Великий князь Владимир превратился в слух.

— Да нет… — Николай переглянулся с сыном. — Ему же ещё восемнадцати нет.

— Хорошо, я займусь этим вопросом. — довольно улыбнулась Мария Фёдоровна.

А вообще, вопрос с женитьбой для Романовых являлся больным — после предательства союзников в Первой мировой войне и гибели большого количества родичей, на Совете Рода в 1920-м было принято решение об отказе от браков с девицами из правящих Родов Европы с наследниками престола Российской Империи. Эти браки, как показала жизнь, не остановили «родственничков» получить сиюминутную выгоду на крови русских солдат, в том числе и Романовых. Род до сих пор восстанавливал былую фамильную численность, мощь и славу, а Мария Фёдоровна Романова, в девичестве Дашкова, стала первой русской дворянкой за более чем двести последних лет, взятой замуж наследником Российского престола.

— Мама, только я тебя очень прошу… — тяжело вздохнул Цесаревич, вспомнив своё сватовство и покойную Лизу Пожарскую.

— Всё будет красиво, сынок! — отмахнулась Императрица. — Мы рассмотрим все варианты.

А Николай даже ничего говорить не стал — свою супругу он знал очень хорошо, и, если какая-то мысль приходила ей в голову, отговаривать Машу было бесполезно. Пусть займётся одним из любимых бабских дел — сводничеством… Ах, простите, поиском невест. Всё равно выбор делать ему…

* * *
В среду утром я проснулся в хорошем настроении — вопрос с Юсуповыми закрыт, по крайней мере, хотелось надеяться, что закрыт, по вечерам никуда ходить не надо, в Университете никто мне не устроит истерику и не включит «игнор», рядом потягивается красивая обнажённая девушка, а впереди целая жизнь, полная чудных открытий и новых впечатлений!

— Лёш, кофе сваришь? — Вика меня обняла и зевнула в ухо.

— Яволь, госпожа штаб-ротмистр! — принял я лёжа подобие стойки смирно.

— И сахара не забудь положить. — опять зевнула она и похлопала ладошкой меня по животу. — Не как вчера. Я в душ.

Когда Вяземская, позавтракав, ускакала на службу, Прохор мне сообщил:

— Звонил Михаил Николаевич. С ним ночью связывался пьянущий Юсупов. Он готов принести извинения. Обсуждение вопроса виры пока решено отложить, Юсупов лыка не вяжет.

— Отлично! — потёр я руки. — Дед однозначно во всех этих вопросах лучше разбирается, пусть обсуждают.

— И тебе пора учиться в этих вопросах разбираться. — серьёзно сказал Прохор. — Не всё на родичей надеяться. Как потом Империей рулить-то будешь, Лёшка?

— Прохор, отстань! — отмахнулся я. — Где я, и где Империя? Пусть вон дед с папашей Романовы рулят. Помирать они вроде пока не собираются.

— Да ну тебя! — мой воспитатель встал из-за барной стойки, включил воду и начал мыть посуду. — Всё детство в заднице играет! — услышал я сквозь шум льющейся воды. — Морду кому набить, это мы пожалуйста, с девкой какой в ресторан сходить — тоже… Ладно хоть Университет свой наш Лёшенька без пропусков посещает, да в Ясенево старательно тренируется… А о будущем подумать у нас желания нет, у нас другие дела всегда находятся! Более важные и срочные!

Под это Прохоровское бу-бу-бу я и ушёл на учёбу.

В университете повторилась история понедельника с той лишь разницей, что к одногруппницам с их взглядами, намёками и предложениями, присоединились и однокурсницы.

— Андрюха, не кисни! — подбадривал я Долгорукого. — Наслаждайся студенческой юностью, ищи положительные моменты! Завтра только со своей милой встретишься, а сегодня ты холостой! И, главное, ни Наташка, ни Инга тебя Машке не заложит!

— Не в этом дело, Алексей, а в честности! — упрямствовал Долгорукий. — Как я потом Маше в глаза посмотрю?

— Андрюха! — ничто не могло мне сегодня испортить настроение. — Я же спать тебя с ними не заставляю, безобидный флирт ещё никому не повредил! Расслабься, и начни хотя бы улыбаться! Обещаю, Марии ни слова!

В конце концов, Долгорукий расслабился и даже что-то похожее на альфа-самца изобразил. Получилась, на мой взгляд, полная похабень, сказывалось отсутствие опыта, но он хотя бы попытался.

А я вспомнил незабвенного Прохора с его словами на эту тему: «Лёшка, запомни, нет ничего скучнее „правильного“ мужа, от таких даже самые терпеливые жёны сбегают!» А уж мой воспитатель в жёнах знал толк, в чужих, правда, но в Смоленском имении кого только не перебывало…

В кафе к Шереметьевой заскочил буквально на пять минут, пообещав, что завтра вечером я весь её. Анна засияла и пообещала воспользоваться моим обещанием.

В 15–40, на подъезде к Бутырке мы встали на своей «Волге» в не совсем обычную пробку из «Чаек». Виной всему, как оказалось, был микроавтобус «Газель», из которого выгружали князя Юсупова на финдипёрстовом инвалидном кресле. Такое зрелище я пропустить не мог, и метров за тридцать до ворот тюрьмы, наплевав на приличия, покинул машину, и принялся наблюдать за греющим душу зрелищем. Моему примеру последовали и другие приглашённые на приём — дверцы «Чаек» захлопали, и ко мне сначала присоединились Голицыны, а потом и Долгорукие с моим вчерашним партнёром по игре Воронцовым Дмитрием Владимировичем. Поприветствовав друг друга, мы продолжили наблюдать за «инвалидом», который всё норовил выпасть из кресла, махал загипсованными руками и ногами, орал похабные частушки и не давал себя выгрузить из «Газельки». Сопровождающие лица, во главе с наследником, бегали вокруг машины, залазили внутрь микроавтобуса и не знали, что им делать.

— Он же бухой в слюни! — подвёл итог увиденному князь Голицын. — Говорят, с лестницы упал… — и очень выразительно на меня посмотрел.

Я же сделал вид, что намёка не понял, а все остальные похмыкали и продолжили наблюдать за транспортировкой Юсупова. Через минуту к нам подошли Орловы, Шереметьевы и Геловани. Чуть позже присоединились злорадствующие Куракины с Вяземскими, Трубецкими и Лопухиными.

— Может здесь останемся, славяне? — громко спросил кто-то. — Ну, её, Бутырку! Всегда успеем!

Все посмеялись, но ко входу в тюрьму послушно пошли, дождавшись, наконец, когда сын закатит Юсупова внутрь на его «козырных колёсах»…

На воротах стоял радушно улыбающийся Цесаревич, здоровавшийся со всеми по очереди. Мой номер был «шесть», как бы выразился Прохор, так что заходил я в Бутырку чуть ли не последним, пропуская вперёд старших по возрасту аристократов. Одни Орловы пытались меня пропихнуть вперёд, но я сделал Ивану Васильевичу с Григорием Васильевичем страшное лицо и пропустил их. С папашей обменялись крепким рукопожатием и любезными улыбками. Князя Пожарского вместе с дядькой Григорием я заметил уже внутри, они успели зайти до Юсуповых.

А во внутреннем дворе Бутырки, временно переоборудованном под пати с накрытым фуршетом и симфонической группой из четырёх скрипачей, трёх виолончелистов, двух альтистов и одного контрабасиста, наигрывающих бодрую классическую музыку, всех встречали Романовы, во главе с Императором и Императрицей, одетой в светлое платье и шляпку. Романовы, как и мы все, были в смокингах и бабочках.

Николай Третий как раз пытался пообщаться с князем Юсуповым — он, нагнувшись, бил по щекам князя Юсупова, и интересовался:

— Витюша, ты с нами? Ты понимаешь, где находишься? Ну и перегарище!

А в ответ раздавались какие-то невнятные звуки и мычание, пока князь, пытаясь размахивать вытянутыми вперёд загипсованными конечностями с делориевыми наручниками (от греха подальше!), не выдал:

Мимо тещиного дома,

Я без шуток не хожу.

То ей х…й в забор просуну,

То ей жопу покажу.

Наблюдавшие со стороны аристократы еле сдерживали смех, пока сам Император не улыбнулся.

— Понятно… — отсмеявшись, протянул он, и сделал знак приблизиться сотрудникам Тайной канцелярии, расположившимся по стенам. — Этого, — указал Император на князя, — в «холодную», пока не протрезвеет. А ты, — он обратился к Наследнику Юсуповых, — пока останешься. Отца потом заберёшь.

Князя Юсупова сноровисто укатили, а Главы Родов с Наследниками, наконец, смогли поприветствовать членов Императорского Рода, а я прибился к деду, князю Пожарскому, и дядьке Григорию.

— Жёстко ты с Василичем. — улыбаясь, негромко сказал дед. — Но ничего, ему пользительно… Пошли, родичи твои потихоньку освобождаются…

И началось моё «очередное представление» Императорскому Роду… Были все члены Совета Рода, а бабке своей даже сподобился ручку в перчатке поцеловать!

А дальше начался собственно фуршет. Кто стоял на одном месте, кто прогуливался вдоль столов, приветствуя знакомых, кто вообще отошёл к стене внутреннего двора небольшой компанией, но все старательно делали вид, что ничего особенного в этом месте нет, и они чуть ли не через раз бывают на подобных приёмах в Бутырке. А я же пытался угадать в стоящих у стен в одинаковых чёрных костюмах и масках сотрудниках Тайной канцелярии Прохора.

— Михаил Николаевич! Прекрасно выглядите! Достойного внука воспитали! — к нам подошёл младший Воронцов. — И игра на бильярде, мне кажется, является не единственным его достоинством.

— Спасибо, Дима, за лесные слова про моего внука. — кивнул дед.

— Михаил Николаевич, а как вы посмотрите на то, что я Алексея Александровича к себе на беседу позову?.. После такого неудачного падения князя Юсупова с лестницы…

Ответить дед ничего не успел.

— Всё кадры пытаешься переманить, Дима? — к нам подошёл улыбающийся граф Орлов. — Нехорошо!

— Уже прибрали к рукам, значит, князя проклятые жандармы?.. — обернулся Воронцов. — И здесь ты меня, Ваня, опередил? — покивал он головой, и обратился опять к деду. — Михаил Николаевич, а как же армейская солидарность?

Дед развёл руками:

— Так получилось, Дима… Иван первый успел.

— Алексей Александрович, — не сдавался Воронцов, — если вас привлекают другие страны, континенты, новые впечатления, романтика странствий по неизвестным местам, знойные красавицы и шпионы в тёмных очках, длинных плащах и с острыми кинжалами — всегда милости просим!

— Насколько я в курсе, — хмыкнул Орлов, — у моего сотрудника со знойными красавицами и прочими злодеями всё в порядке, Дима. Да и романтики хоть одним местом ешь.

— Вот видите, Дмитрий Владимирович, господин полковник меня не отпускает… — улыбался я. — Но за предложение спасибо!

Следующие, с кем мы пообщались, были Голицыны. Опять последовали намёки на предполагаемый брачный союз с интересной двойной фамилией. Сообщил дед Голицыным и о намерении князя Юсупова извиниться.

— Когда только это произойдёт, одному Богу известно… — князь Пожарский с расстроенным видом покачал головой. — Сами же видели, Виктор не в лучшей форме…

Все повздыхали для вида.

Подошедшие отец с сыном Куракины чуть ли не прямым текстом поблагодарили деда за «падение Юсупова с лестницы», косясь на меня, но при этом заметили, что так удачно складывающиеся переговоры с Юсуповыми о достойной вире вынужденно прервались из-за «болезни» противной стороны.

Следующими нашими собеседниками стали Шереметьевы, с которыми я уже успел познакомится около входа в Бутырку.

— А мы, Миша, хотим твоего внука поближе рассмотреть. — глядя на меня, сказал Андрей Кириллович, князь Шереметьев после обязательного вступления и комплиментов деду за его моложавый вид. — Он с нашей Анной дружит. Внучка уже все уши родителям прожужжала — Алексей то, Алексей это… — он кивнул на своего сына, Кирилла Андреевича. — Симпатия у девки к твоему внуку…

— Алексей хоть и скрытный парень, — глянув на меня, ответил улыбающийся дед, — но про Анну вашу мне рассказывал, и только с лучшей стороны. Да мне и самому было очень приятно прочитать статью Анны про выставку Хмельницкого, где она меня филантропом и ценителем прекрасного обозвала.

Все посмеялись, пообещали друг другу чаще видеться и приглашать в гости, и мы направились к освободившейся Императорской чете.

— Молодец, Алексей! — негромко сказал мне Николай. — Решил вопрос с Юсуповыми. Миша, — обратился он к деду, — с вирой не продешеви! — князь Пожарский кивнул. — Гриша, как служба?

— Хорошо, Государь. — попытался вытянуться дядька, но вовремя себя остановил — не на плацу.

— Алексей, — это была уже Мария Фёдоровна, — мне Маша сказала, что они завтра с Варей к тебе едут?

— Да… бабушка. — кивнул я.

— Ты уж присмотри за ними. Хорошо?

— Присмотрю. — опять кивнул я.

— И сам в гости как-нибудь загляни.

— Загляну. — в третий раз кивнул я.

Отец, что характерно, к нам не приближался, переходя от одной компании к другой. Ну, и слава богу!

Проходка продолжалась — поговорить мы успели и с Военным министром, и с прокурорскими, и другими аристократами. Когда же, наконец, нами была отработана «обязательная программа» по общению, и я чуть расслабился, в голову пришла мысль о бесполезности моего присутствия на этом приёме, кроме личного знакомства с аристократией Империи, каких-то планов Романовых на Гагариных и откровенно порадовавшего меня своим видом Юсупова. Ведь что получается? Одни прямо предлагают свою внучку и дочку мне в жёны, другой вербует на военную службу, третьи хотят на меня посмотреть, потому что я дружу с девушкой из их Рода, четвёртые прямо благодарят за поломанного Юсупова, а про Романовых так я вообще молчу! Алексей, да ты популярен! На тебя обратило внимание высшее общество, которое общается с тобой на равных! И ты не ударил в грязь лицом! Но! Ты уже всем должен! Ксению Голицыну в качестве жены должен рассмотреть, должен подумать о службе в военной разведке, «показаться» Шереметьевым, потому что дружишь с Анной, должен принять и вежливо улыбнуться сомнительным комплиментам от ехидных Куракиных, и пообещать в очередной раз бабке заглянуть на чаёк, хотя делать тебе этого совершенно не хочется! Беда…

А мне же от них от всех вообще ничего не надо! Ни-че-го! Я ещё могу понять тех дворян, которые сюда лезут за знакомствами, за связями, за продвижением по службе или удачными коммерческими контрактами, но и платить за это они будут своим временем, униженными просьбами и разными одолженьицами. Да, у меня тоже когда-нибудь могут возникнуть какие-то вопросы к присутствующим, но обсуждать я их буду никак не на приёме, и никак не при посторонних. Хватит простого знакомства. А постоянно посещать подобные сборища и провоцировать просьбы к себе… Нет уж! Благодарю покорно!

— Лёшка, ты чего загрустил? — поинтересовался дед.

— А это всегда так происходит? — я повертел в воздухе рукой.

— С разными вариациями. — правильно меня понял дед. — Когда интереснее, когда нет. Бывает, что с друзьями и добрыми приятелями только на подобных мероприятиях и встречаешься. Так что не грусти, Лёшка, просто здесь собрался не твой круг общения, у вас, у молодых, ещё всё впереди.

Может дед и прав насчёт круга общения, но на подобных приёмах, с этим кругом общения, я постараюсь больше не появляться.

А тем временем музыканты закончили играть и ушли, а на площадку, рядом с пюпитрами, сотрудники Тайной канцелярии, возглавляемые Пафнутьевым, выволокли сначала около десятка тел в лохмотьях и с мешками на головах, разместив их ближе к стене, а потом еще два тела в грязной одежде, но без мешков, поставили их на колени ближе к нам, схватили за волосы и подняли за них опущенные на грудь головы. На руках у всех заключённых Бутырки были надеты делориевые браслеты.

— Это же Гагарины! — услышал я чей-то возглас.

— Господа, подходите же ближе! — повернулся к присутствующим улыбающийся Император. — Не стесняйтесь!

Все остальные Романовы отошли чуть в сторонку, чтобы не мешать обзору, и тоже повернулись, наблюдая реакцию представителей Главных Родов. Мария Федоровна тоже с интересом смотрела на князей и их Наследников.

Очень неуверенно, с опаской, но народ подтянулся и встал у невидимой черты. Я оказался во втором ряду.

Видок, конечно, у Гагариных был крайне неважный. Я даже думать не стал о том, что с ними делали в Бутырке, хотя после Мытищ им, наверное, и этого было мало. И у того, и у другого — совершенно пустые глаза, смотрящие в никуда, бледные лица со впалыми щеками. Было видно, что грязные волосы князя поседели до белизны, как и у его сына.

— Так вот куда они все пропали… — опять услышал я, но голос был другой.

— Виталий Борисович, начинай. — сказал Николай кивнувшему Пафнутьеву.

Тот открыл принесённую с собой папку, откашлялся и начал зачитывать указ Императора. Смысл его сводился к тому, что за организацию покушения на члена Императорского Рода, весь Род Гагариных лишается дворянского достоинства и подлежит выдворению с территории Российской Империи с запретом обратного пересечения границы под страхом наказания. Всё имущество Гагариных обращается в пользу Императорского Рода. Непосредственные организаторы и участники покушения, шло перечисление фамилий, приговаривались к смерти.

— Приступайте! — махнул рукой Николай.

Гагариных повернули за волосы в сторону, как я понял, их соучастников, а два сотрудника тюрьмы достали «Стечкины» и начали методично стрелять в головы людям из Рода Гагариных. Секунд за тридцать они управились. Бывшего князя Гагарина с сыном вновь повернули, но лицами друг другу.

— Глаза открой, тварь! — рявкнул на Гагарина-старшего один из сотрудников. — Открывай, сказал!

Бах!

Тело наследника с развороченной головой падает на мостовую внутреннего двора Бутырской тюрьмы, а лицо бывшего князя обильно обдаёт брызгами крови и частичками черепа с мозгом его сына. И он завыл! А сотрудники Тайной канцелярии смотрели на Императора. Даже мне, имевшему все основания ненавидеть Гагариных, стало не по себе от этого воя, и захотелось побыстрее закончить его мучения. Но он всё выл и выл! Наконец, Император кивнул.

Бах!

Тело отца упало рядом с телом сына…

С минуту стояла гробовая тишина, пока Император не сказал:

— К сожалению, господа, младший Гагарин не смог поприсутствовать на сегодняшнем приёме… Сдох при задержании. А теперь можете помянуть рабов божьих Гагариных.

С бледными лицами аристократы разошлись вдоль столов и принялись молча разливать водку, и так же молча, не чокаясь, её пить.

* * *
— Ну, Прохор, получил удовольствие? — мой воспитатель вернулся домой позже меня.

— Не особо. — признался он. — А ты, Лёшка?

— И я.

— Значит нормальным человеком растёшь, без вредных отклонений. Это только садисты от такого удовольствие получают. Но Император с Борисычем молодцы, всё как по нотам разыграли! В профилактических целях представление сработало на все сто! Со стороны за присутствующими наблюдал. Они ещё долго от воя Гагаринского отходить будут, и детям своим о нём расскажут!

— Да уж… — согласился я.

* * *
— Так, Глеб, хватит грустить! — сказал князь Голицын своему сыну, сидящему уже который час в гостиной их особняка с бутылкой водки. — Жизнь продолжается! Гагарины, конечно, сами виноваты, а Романовы даже родственников не пожалели. Вопрос выживания, только и всего…

— Батя, у меня до сих пор этот вой Гагарина в голове… — Глеб поднял на князя глаза.

— Повоет и перестанет! — махнул рукой Голицын. — Ты обратил внимание, что младшего Пожарского Романовы тоже на это мероприятие позвали? Ему точно отдельный Род по достижении совершеннолетия дадут! Хоть Мишка Пожарский и демонстрирует непонимание. А внучка завтра на встречу там какую-то с Алексеем идёт. Поговори с ней. Хорошо?

— Хорошо, батя. — кивнул Глеб и отодвинул в сторону бутылку водки со стаканом.

* * *
— А мне понравился этот Алексей. — чтоб отвлечься от этого жуткого приёма, сказал князь Шереметьев сыну. — Да и в ситуации с Юсуповым, по слухам, он проявил себя весьма достойно.

— Да, я тоже слышал. — кивнул Наследник. — Но эти его бабы… Алексия, певица которая, и рыжая из статьи…

— Ты себя-то вспомни до женитьбы! — хмыкнул князь. — Нашёл, к чему придраться! Но Аньке он очень нравится. А то, что его Романовы на этот чёртов приём пригласили, тоже о многом говорит.

— Что ты имеешь ввиду? — не понял Кирилл.

— Скорее всего, Род дадут. Ничем другим я это всё объяснить не могу. И вот тут возникают интересные варианты. Как тебе княгиня Анна Кирилловна Пожарская-Шереметьева? Звучит?

— Звучит. — кивнул Наследник.

— А с таким папашей представляешь какой силы твои внуки могут получиться в дружественном Роду?

— Это да…

— Надо будет Пожарских к нам пригласить. Повод найдём. Или к ним напроситься.

* * *
— Коля, Маша, это было что-то! — довольный князь Пожарский развалился в кресле напротив Императорской четы. — Вы обратили внимание, как все уходили, буквально шаркая ногами по камням? Бледные и подавленные?

— Со мной многие даже не попрощались. — ухмыльнулся сидящий рядом с Пожарским Великий князь Владимир.

— И со мной. — кивнул Цесаревич, который ходил до отцовского бара за водкой. — Пафнутьевские орлы сработали на все сто! Да и Его Императорское величество отыграл великолепно! Роды у твоих ног, Государь!

Да ладно вам! — Николай сделал вид, что смущён. — Это моя работа… Давайте последний раз помянем Гагариных, и забудем про них.

 <strong>Глава 10</strong> 
В четверг утром все крупные СМИ, в том числе и в паутине, вышли с полученным поздно ночью в среду официальным пресс-релизом Императорского Рода касательно Рода Гагариных. Помимо Указа Императора, в этом пресс-релизе указывалось, что казнь виновных в покушении прошла в присутствии Императора, Императрицы, Цесаревича и других Великих князей, а дальше перечислялись Главные Рода и должностные лица, причём написано было так, что создавалось полное впечатление о поддержке Главных Родов своего Императора в деле наказания подлых Гагариных.

Прочитавшие с утра пораньше этот пресс-релиз князья и наследники Главных Родов только грустно вдохнули, но от комментариев благоразумно воздержались, — Император и тут, помимо «приёма», в очередной раз их «повязал» кровью. И пойди докажи кому, что ты к этой бойне не имеешь никакого отношения. А будешь возмущаться — могут и в честь тебя быстро подобный «приём» в Бутырке организовать. В способности Императорского Рода это сделать никто и раньше не сомневался.

Общество дружно встало на сторону Романовых и осудило подлых Гагариных, которым до этого времени сильно завидовало — после брака девушки из их Рода с Великим князем Александром Николаевичем, Гагарины вели себя несколько высокомерно по отношению ко всем остальным Родам. Понятно, что всех интересовали подробности заявленного покушения, детали которого Романовыми не раскрывались, но представители общественности, учитывая тот факт, что жена Цесаревича была урождённой Гагариной, да ещё и беременной, по слухам, четвёртой девочкой, пришли к выводу (не без помощи агентов Тайной канцелярии) именно о покушении на самого Цесаревича, с целью недопущения его «похода налево» за наследником мужского пола и потери существенной доли влияния Рода Гагариных на будущих Императора или Императрицу. Другого вывода из безумного поступка Гагариных сделать было нельзя. Обсуждалось это всё вполне открыто и без всяческих опасений — факт свершившийся, вон, сами Романовы в газетах про него написали. Но вот спрашивать прямо у Императорского Рода никто ничего не собирался по озвученным выше причинам.

Из посторонних в подробностях, да и то не во всех, ситуацией владел только Командир Корпуса генерал Нарышкин — именно он по прямому приказу Императора после покушения на молодого князя Пожарского, в обход Цесаревича, курировал совместные действия жандармов и Тайной канцелярии по одновременному захвату всего Рода Гагариных. Оба Орлова, полковник и генерал, только в Бутырке связали казнь Гагариных с событиями у дома молодого Пожарского — от расследования-то их тогда практически сразу отстранили. Понятно, что делится своими догадками они ни с кем не собирались.

С самого утра Императору с Императрицей, Цесаревичу и Великому князю Владимиру периодически докладывали о настроениях в обществе. Запущенный слух, что жертвой покушения являлся именно Цесаревич, к середине дня оброс уже совсем фантастическими подробностями — и что Цесаревич собрался разводиться с женой, и что у него была беременная мальчиком родовитая любовница, которая погибла во время покушения, и что якобы сами Романовы начали подбирать будущую жену для Цесаревича, и уже даже вели тайные переговоры с отдельными Родами. Про способы покушения тоже слухи множились — и яд в еде, и снайпера с особо мощными винтовками, и засада гранатомётчиков-смертников, возглавляемая младшим Гагариным, и минирование какого-то моста, по которому Цесаревич так и не поехал после предупреждения со стороны Дворцовой полиции и Тайной канцелярии.

Аккуратно, среди своих, обсуждалась и персона Великой княгини Екатерины Викторовны. Знала ли она о покушении? Участвовала ли? Что с ней будет после рождения ребёнка? Но общий вывод был суров — дыма без огня не бывает, и общение с женой Цесаревича надо пока максимально ограничить.

* * *
— Так, девочки, слёзки утёрли и забыли про Гагариных! Они вашего брата старшего хотели убить. — Императрица в своих Кремлёвских покоях успокаивала Машу и Варю, которых сегодня не отпустила на учёбу и держала при себе. — А вспомните лучше те фотографии из Мытищ, которые я вам показывала. — девушек передёрнуло от воспоминаний. — И вот ещё что, дорогие мои… Как вы посмотрите на то, чтобы провести в конце октября бал? Здесь, в Кремле?

— А кого позовём? — ожидаемо «переключились» на новую тему Маша и Варя.

— Малый Свет точно. — улыбнулась Императрица. — Из Лицея ваших одноклассников, там ещё посмотрим. А вы у меня будете королевами бала. — Мария Фёдоровна погладила по головам начавших улыбаться внучек. — Но сценарий чур пишите сами!

Сестры переглянулись и в один голос сказали:

— Мы согласны!

— Хорошо, девочки. И сегодня на встрече с Алексеем чтоб про Гагариных не вспоминали. И ни одной слезинки! Помните, что вы Романовы!

Императрица довольно смотрела на гордо выпрямившихся внучек, которых удалось чуть отвлечь от травмирующих событий этим балом, на котором сама Мария Фёдоровна собиралась пообщаться поближе с вероятными претендентками на место супруги Алексея.

С матерью общение внучкам Мария Фёдоровна ограничила ещё в начале недели, когда началась подготовка ко вчерашнему «приёму», а уж их психологическая обработка началась ещё с Совета Рода, на котором девочки и познакомились с Алексеем.

Пользуясь в Роду фактически непререкаемым авторитетом, Императрица с самого начала невзлюбила невестку, попытавшуюся после свадьбы с Александром показать свой гонор. Марии Фёдоровне хватило одной беседы с дерзкой «Катькой», чтобы описать её реальное место среди Романовых. Когда Катька забеременела, и выяснилось, что будет девочка, будущую маму просто поставили в известность о имени ребёнка — Мария, в честь царственной бабушки. Ограничивала Императрица и попытки Рода Гагариных сблизиться с внучками, прекрасно понимая корыстные мотивы подобного сближения. В этом её поддерживали и остальные Романовы, в том числе и сын, бывший не в восторге от родичей жены. Так что росли внучки «вдали» от родственников из Рода Гагариных, встречались с ними только по праздникам, получали подарки на дни рождения, дни ангела и Новый год, да подписывали открытки на праздники для самих Гагариных. После покушения на Алексея и принятия его в Род, Мария Фёдоровна всерьёз задумалась над судьбой теперь уже совсем ненавистной Катьки — оставлять её в живых после рождения ребёнка было крайне глупо, невестка, с большой долей вероятности, могла навредить внуку в будущем. На эту тему даже состоялся разговор с Николаем и Владимиром, которые опасения Императрицы полностью разделяли. Договорились, что решение проблемы оставят на потом, ближе к родам, её общение с дочерьми постепенно сводить на нет, а Дворцовой полиции приказали взять на усиленный контроль и прослушку Катькины покои.

* * *
В Университете, на переменах, студенты бурно обсуждали статьи из паутины о казни Гагариных в Бутырке, а я, в очередной раз, стал центром внимания — в этих статьях среди присутствовавших упоминалось и моё имя. Опять вспомнил незабвенных Ингу с Натальей, и нацепил маску спесивого аристократа, чтоб ни у кого не возникло желания подойти и узнать у меня «горяченьких» подробностей. Андрей Долгорукий, которому, как он сам сказал, отец и дед всё описали в красках, в том числе и про падение князя Юсупова с лестницы, хмыкнул, глядя на «спесивого» меня, и изобразил что-то похожее — его родичи тоже в этой статье упоминались. После учёбы в кафе не пошли, договорившись встретится уже в «Избе».

Прохор, когда я пришёл домой, начал со смехом рассказывать про звонок Пафнутьева, касавшегося Юсуповых:

— Князь вчера, как только его из Бутырки выпустили, потребовал у сына водки и продолжил бухать. Сегодня запой благополучно продолжился — заставляет себя катать по дорожкам сада в особняке, жрёт водку и орёт частушки. Так что извинений ты в скором будущем не жди. Михаилу Николаевичу я уже доложился. — мой воспитатель отпил чай из кружки. — Дальше. «Избу» сегодня в очередной раз проверила Дворцовая полиция перед приездом Великих княжон. Ресторан закрыли для посторонних посетителей, оставили пару своих людей. Так что будете сидеть одни. Персоналу сделано строгое внушение об отношении к твоим сёстрам, как к обычным родовитым гостям. Ну, разве что, будут кланяться чуть ниже. И ещё, Алексей. Звонил твой отец, просил не обращать внимания, если твои сёстры после вчерашних событий будут несколько… грустны. Сам понимаешь… Развлеки их, если сможешь.

— Понимаю. — кивнул я. — Постараюсь развлечь.

Переодевшись в домашнее, я развалился на кровати в своей спальне и набрал Алексию, с которой все эти дни переписывался в общем с Викой чате. У нашей звезды Имперской эстрады было всё в порядке — концертный тур благополучно продолжался, залы были заполнены, в группе никто не болел. Со слов девушки выходило, что усталость ещё не успела накопиться, но восторженные поклонники уже успели достать, устраивая скандирования под окнами гостиницы и не давая спать по ночам. Понятно, что Леся всё это рассказывала со смехом, адекватно воспринимая «последствия» своей популярности. В подробностях рассказал о знакомстве Сашки Петрова с Лесиной «протеже», но оказалось, что Вика нашу звезду держит в курсе событий. Вопрос об очередной встрече нами не поднимался — каждый понимал, что всё получится как получится. Про Гагариных девушка, к слову, тоже ничего не спросила, хотя, я уверен, должна была сложить два плюс два с тем разгромом улицы перед нашим домом и срочным переездом в поместье Пожарских, или её насчёт всей этой ситуации просветил грозный отчим. Нисколько не покривив душой, я заверил девушку, что скучаю, и пообещав передать приветы Вике, Прохору, Сашке Петрову и Великим князьям, с сожалением положил трубку.

Минут через пятнадцать приехал мой школьный друг.

— А-а, герой-любовник! — за место приветствия сказал я ему.

— Алексей, прекращай! — Сашка чуть смутился. — Но вам с Викой и Прохором спасибо! И особенно Алексии. Я так понял, это она постаралась?

— Да. Только с ней разговаривал, она привет тебе передавала. И, Саша, хочу тебе лишний раз напомнить в отношении сегодняшнего вечера — с моей сестрой Варей ты незнаком. Не подведёшь?

— Не подведу. — заверил он.

Дальше разговор мной был переведён на тему учёбы Александра. Оказалось, что мой друг откровенно страдал от повышенного внимания к своей персоне в Суриковке — преподаватели поголовно посетили выставку Хмельницкого, оценили портрет Алексии, ещё раз прочитали ту статью, в которой перечислялись знатные ценители прекрасного, в том числе и из августейшего Рода, приставленную к молодому человеку охрану, и пришли к общему мнению, что Петров гений, которому просто необходима «огранка» и помощь в реализации себя. В один прекрасный момент наш Смоленский Рембрандт стал моден. Слава богу, что Сашке хватало одного лишь упоминания о протекции князя Пожарского в реализации дальнейших планов, а то желающих «помочь в становлении таланта» стало сразу как-то очень много. И это всё касалось только преподавательского состава Суриковки и других «прилипал» от мира искусства. А про студенческое сообщество и говорить не приходилось. Кто-то смотрел на моего друга как на мессию, кто-то как на выскочку, но равнодушных не было. И это всё наложило свой отпечаток на общение Сашки с другими студентами Суриковки.

— Лёха, одни мне в рот заглядывают, а другие готовы карандаш в глаз воткнуть! — жаловался он. — Зачем я поддался твоим уговорам, и привёз тогда портрет Алексии к Хмельницкому? Учился бы сейчас спокойно, и проблем бы не было!

— Саша, ты меня в произошедшем обвиняешь? — хмыкнул я. — Прости, конечно, но твоя рефлексия меня совершенно не впечатляет. Выглядит она какой-то детской.

— Да что ты знаешь про травлю, Лёха? — Сашка был искренен в своей обиде на моё непонимание. — Когда ты приходишь на занятие, а у тебя за спиной шепотки не прекращаются, типа, пришёл Петров, щаз быстро всем покажет, как правильно настроение похмельного натурщика с вялым членом в рисунке передать!

— Саша, я за последний месяц двоих человек убил! Насмерть! И после этого ты мне будешь рассказывать про свои проблемы? — меня чуть накрыло. — Ты себя послушай! Что ты несёшь?

— Двоих? — оторопел он.

— Правильно меня только пойми. — попытался я успокоиться. — Это совершенно не значит, что мне на твои проблемы наплевать, просто они мне реально кажутся детскими…

— Двоих? — Сашка продолжал сидеть напротив меня с круглыми глазами. — Лёха, а подробностями поделишься?

Наплевав на осторожность, рассказал другу по нападение двух воевод и дальнейший захват особняка Гагариных.

— Лёха, вот ты знаешь, складывается ощущение, что жизнь проходит мимо меня. — подвёл итог услышанному мой друг. — Или я в этой жизни совсем ничего не понимаю, и зациклился только на своих проблемах?

— В себя пришёл? Не кажутся уже твои проблемы не решаемыми? — поинтересовался я, на что Петров кивнул. — Так что, когда опять накатит, ты обращайся, Сашок! Я тебе ещё что-нибудь расскажу про свою весёлую жизнь в пошлой роскоши и разврате, при полном отсутствии проблем!

— Лёха, а когда у тебя новая сватка намечается? — Петров смотрел на меня глазами восторженного ребёнка. — Ты мне про Юсуповых ещё не рассказал! Я в курсе вашего конфликта! Просто, раньше стеснялся спросить…

Твою же Петрова мать! За что мне это?

— Саша, давай мы это как-нибудь потом обсудим? И обещаю, что на следующую какую тайную операцию тебя обязательно возьму. Ты доволен? — вздохнул я.

— Доволен. — радостно кивнул он.

К моему счастью появился Прохор, который «торжественно» вручил Александру золотую карту Имперского банка.

— Я за твоими тратами буду следить, Сашка. — улыбался мой воспитатель, авторитет которого у Петрова был непререкаем с нашего совместного детства. — Так что веди себя прилично.

— Спасибо, Прохор! — поблагодарил тот. — Да мне много и не надо…

— Не скажи! — хмыкнул Белобородов. — Охрана Пожарских мне докладывает о повышенном внимании к твоей персоне женского пола из твоей Суриковки! Блузоны в пятнах от масленой краски с беретами нынче не в моде, всем шмотки от-кутюр подавай! Костюмы там всякие, галстуки шелковые с хитрыми узлами… А это всегда деньги, как ни крути, Саша! Кроме того, надо бы тебе к портному нашему сходить, статус обязывает!

— Какой статус, Прохор? — совсем растерялся Петров.

— Ты портрет Михаила Николаевича пишешь, дружок! — мой воспитатель поднял вверх указательный палец. — Это тебе не банку сгущёнки на летнем пикнике в лесу втайне сточить. Чувствуешь ответственность?

— Чувствую. — автоматически кивнул мой друг.

— Вот и постарайся соответствовать моменту! — отрезал Прохор. — А то, ишь, моду взяли, мнение старших не уважать! Тем более, князь столько для тебя сделал!

— Прохор, Прохор, ты что?.. — Сашка аж встал. — Я всегда добро помню!

— Вот и будь добр! — подвёл итог мой воспитатель. — В понедельник к портному пойдёшь, и без возражений! Костюмы, рубашки, галстуки там… Модный художник в России больше, чем художник! — переиначил Прохор расхожую фразу.

— Хорошо. — покорно согласился Петров.

В «Избу» с Сашкой спустились в половине пятого и застали «работу» Дворцовой полиции с какими-то «хитрыми» приборами. Для нас был накрыт большой стол в задней части ресторана, с диванами и приставными креслами.

— Ваше Императорское высочество, работа закончена, камер и другой подслушивающей техники не обнаружено! — отчитался мне незнакомый чел в гражданском.

— Молодцы! Благодарю за работу! — единственное, что я сообразил ответить ему.

Чел кивнул и удалился.

Когда мы сели с Сашкой за стол, и я налил ему клюквенного морса в бокал, он поинтересовался:

— Лёшка, а у тебя сейчас всегда так?

— Практически, всегда. — кивнул я.

— Это же ужас! — вздохнул он. — А я тебе ещё про свои проблемы плачусь…

— А что делать? — усмехнулся я. — Ты ещё всего не знаешь. — в памяти всплыли бабкины «заходы» к Вике.

— Но на что-нибудь эдакое ты меня возьмёшь? Обещал ведь! — глаза Петрова опять горели, собственные его проблемы были забыты.

— Безусловно, Саша! — пообещал я.

Первым в «Избу» прибыл Андрей Долгорукий, который благополучно преодолел заслоны Дворцовых.

— Очень рад вас видеть! Особенно тебя, Александр! — мой университетский товарищ помнил, кому обязан встречей с Марией Романовой. — С Алексеем-то мы практически каждый день видимся.

— Андрей! И я! — встал Петров.

— Александр, как вообще дела? — спросил Долгорукий, и хитро улыбнулся. — Когда наши красавицы дождутся своих портретов?

— Да я с понедельника только портрет князя Пожарского буду писать… — ответил Петров. — Дело сложное, и по времени ничего не ясно. Так что придётся девушкам подождать.

— Я помню тот разговор в галерее. — кивнул Андрей. — Может тоже к тебе в очередь записаться, Саша? — Долгорукий продолжал улыбаться.

— Ничего обещать не могу, Андрей! — Петров гордо выпрямился, но не выдержал, и рассмеялся, а мы вслед за ним.

«Неудобную тему» разговора прервала Аня Шереметьева.

— Саша, привет! — она обняла и «поцеловала» Петрова. — Андрюша! — был обнят и Долгорукий. — Алексей! — меня уже потискали основательно. — Ты помнишь свои слова, что ты сегодня весь мой?

— Конечно, Анечка!

— Вот и веди себя соответственно! — удовлетворённо кивнула Шереметьева, слегка прижимаясь. — Иначе беды не миновать! Мне есть о чём беспокоится, Алексей?

— Ксюша Голицына на нашу встречу приглашена. — добровольно «покаялся» я.

— Проклятая «медичка»! — выпрямилась Аня и сделала недовольное выражение лица. — Но ничего, по их понятиям это естественный отбор. У этой Голицыной нет никаких шансов. Так ведь, Пожарский?

— Так ведь, Шереметьева. — кивнул я.

— Молодец, Пожарский! — Аня улыбалась. — Александр, как твои дела? — всё внимание девушки переключилось на Петрова.

— Всё замечательно, Анна! — кивнул тот.

Их разговор прервался появлением приснопамятной Ксении Голицыной. Мне пришлось вставать, как и Сашке.

— Ксения, это Александр Петров, очень талантливый художник, о котором ты слышала. Александр, это княжна Ксения Голицына, моя хорошая знакомая и ценитель изящных искусств! — представил я их друг другу.

— Александр! Наслышана! — заулыбалась Голицына Петрову.

— Прославленный Род, княжна! — особо и не потерялся Петров. — Для меня честь познакомиться с вами! — кивнул он.

— С тобой, Александр! — поправила его Голицына. — У нас всё по-простому.

— Хорошо, Ксения, с тобой. — опять кивнул Сашка.

Что это? Петров принял условия игры общества? Или разговор со мной его так впечатлил? Раньше за ним такой смелости в общении с аристократией не замечалось…

А мои размышления прервались конфликтом на входе — в ресторан пыталась попасть Кристина Гримальди со своей охраной, коей противостояла Дворцовая полиция. Пришлось подойти.

— Алексей, моих людей не пускают! — разозлённая Гримальди производила совершенно сногсшибательное впечатление — невысокая, с острыми скулами, сжатыми кулачками и гневным выражением лица. — Что это значит, Алексей?

И действительно, на улице четверо её охранников находились в кольце Дворцовых, которые и не думали проявлять учтивость к французам.

— Кристина, к нам должны скоро присоединиться принцессы Романовы, вот охрана и лютует. — попытался я успокоить Гримальди. — Прошу отнестись с пониманием. Под мою ответственность.

Девушка кивнула.

— Остаётесь в машине. — сказала она охране по-французски, подошла ко мне, и добавила по-русски. — А у тебя, Пожарский, судя по всему, и с Романовыми всё в порядке?

— Всё врут, злые языки…

— Злые языки?.. — принцесса взяла меня под ручку.

— Врут, собаки бешенные… — даже и не попытался я объяснить ей «игру слов».

Именно «под ручку» я и подвёл принцессу Монако к нашей маленькой, но дружной компании.

— Кристина, позволь представить тебе Александра Петрова, художника! Со всеми остальными ты уже знакома.

Мой локоть был откинут в сторону, а Гримальди протянула Петрову руку:

— Александр, я поклонница вашего таланта! — принцесса очаровательно улыбалась. — Сочту за честь узнать хоть что-то из подробностей ваших художественных приёмов! — то, с каким обожанием она смотрела на Петрова, меня успокаивало — мне с Шереметьевой и Голицыной проблем хватало. — Александр, вы что-то! Вы явление в наше непростое время! — продолжала вдохновенно «витийствовать» Гримальди.

— Полностью с тобой согласен, Кристина! — хмыкнул я. — Прошу ознакомиться.

И достал заранее приготовленные «наброски» Александра по мотивам «Сочинского разврата». Пара минут присутствующим понадобилось на разобрать рисунки, а потом…

— Саша, ты красавчик! — это был Долгорукий.

— Петров, не была б я Шереметьевой, тут же бы тебе портрет в обнажённом виде заказала!

— И я! — это была Ксения Голицына. — Хотя… Впрочем… Мне нечего стесняться своего тела!

— Александр! — французский акцент стал особенно отчётлив. — Я хочу такой портрет! Согласна на всё! Любые деньги!

Да… Пришло время собирать камни…

— Рисунки мне верните! — с трудом, но рисунки, под осуждающие взгляды моего друга, мне вернули. — Теперь вы понимаете всю глубину таланта нашего художника? Прониклись?

Все покивали, а Гримальди подсела к Петрову практически вплотную и не сводила с него обожающего взгляда.

— Кристинка, ты это, иллюзий вредных не строй! — хмыкнула Аня Шереметьева без особой уверенности. — Он тут много чего другим наобещал…

— Разберёмся. — отмахнулась Гримальди, не сводя взгляда с Петрова.

Очередные разборки по поводу очередного же портрета пера Петрова прервало появление на входе Великих княжон, но всё прошло без какой-либо помпы — просто мы все встали и поприветствовали их. Маша быстро «представила» меня Варе, а потом уже мне, как хозяину вечера, пришлось взять в свои руки обязанности по знакомству:

— Ваши Императорские высочества, позвольте вам представить её светлость Кристину Гримальди, принцессу Монако!

— Ваша светлость!

— Ваши Императорские высочества!

— Ваши Императорские высочества, с Великой княжной Марией мой друг, Александр, знаком. — следует кивок старшой сестры. — А вот с Великой княжной Варварой нет. Ваше Императорское высочество, княжна Варвара, позвольте вам представить моего друга, дворянина Александра Петрова!

— Александр! — важно кивает Варя.

— Ваше Императорское высочество, княжна Варвара! — мой друг кланяется.

— Для вас Варя, Александр.

— Почту за честь, Варя! — Александр кланяется повторно.

Слава богу, протокол соблюдён! И мы спокойно занимаем места за столом. Какое-то время мы с Сашей и Андреем потратили на наполнение бокалов вином, Вариного — морсом, а потом уже девушки поухаживали за нами, раскладывая по тарелкам салатики.

Две знакомых мне Валькирии уже заняли стол недалеко от нас и общались с официантом.

— Кристина, как вам Россия? — осведомилась Маша, севшая рядом с Андреем Долгоруким.

— Всё замечательно, Ваше Императорское высочество!

— Мария. Для тебя Маша. — кивнула моя сестра.

— Я в восторге, Маша!

И Кристина начала описывать свои впечатления от Москвы, Санкт-Петербурга, Нижнего Новгорода и других городов, где она успела побывать за два с лишним года. Потом разговор плавно перешёл на тему учёбы Гримальди в Суриковке и закончился её словами:

— Вот, с Александром познакомилась. Надеюсь, и он меня ещё чему-нибудь научит.

— Ага, научит… — хмыкнула Шереметьева. — Наш Александр портрет князя Пожарского с понедельника писать начинает. Так что ему точно не до тебя, Кристинка, будет.

Обе Романовы посмотрели на меня с лёгкой завистью.

— Да не этого, а Михаила Николаевича. — пояснила Аня. — Маша, ты же сама должна помнить, дед Алексея ещё тогда, в галерее, это говорил.

— Теперь вспомнила. — кивнула Великая княжна.

Тут ко мне обратилась Варя:

— Алексей, а помнишь, Маша с тобой и Михаилом Николаевичем на выставку Хмельницкого у нас, в Кремле, договаривалась? И Александра хотели пригласить. Так всё и заглохло?

— Не знаю, Варя… — пожал плечами я. — Думаю, Александру Николаевичу надо сделать один звонок моему деду, и вопрос будет решён.

— Хорошо, я напомню папе. — важно кивнула сестра.

Постепенно все за столом как сидели, так и разбились по интересам — Мария с Андреем, я с Аней и Ксенией, Кристина с Сашкой. Скучала одна Варя, которая слушала разговор своей сестры с Долгоруким, с неприязнью поглядывая на Гримальди.

— Девушки, прошу прощения. — сказал я Шереметьевой с Голицыной, и встал. — Я на секундочку. — и направился к средней сестре. — Варя, если тебе скучно, можешь к нам пересесть. — наклонился я к ней.

— Лёша, я к Александру хочу сесть. — тихонько сказала она мне и покраснела.

Ничего себе! Неужели? Да быть такого не может!

— Сейчас всё устрою. — кивнул я, даже не подумав улыбаться — не дай бог сестра ещё обидится.

Обошёл стол и поинтересовался у Саши с Кристиной возможностью взять в их компанию Варю. Петров с готовностью кивнул, а вот Гримальди сделала это с едва заметной досадой. Я поставил ещё один стул между своим другом и Голицыной, вернулся к Варе и торжественно проводил её на новое место. Подскочивший официант быстренько поставил перед ней чистый комплект тарелок и столовых приборов.

— Молодец, Пожарский! — одобрила мои действия Аня Шереметьева, когда я вернулся. — А то Варя заскучала. Про Юсуповых, наконец, что-нибудь расскажешь? — Голицына же превратилась в слух.

— Анечка, ты всё у Инги можешь узнать. — усмехнулся я.

— У неё телефон отобрали. Она же под домашним арестом. Бедная девочка… — тяжело вздохнула та. — Ксюшка, твой же отец с дедом посредники, может они чего рассказывали?

— Кроме того, что князь Юсупов вчера в Бутырку с переломами и пьянущий приехал, вообще ничего. — с готовностью ответила Голицына. — У Куракиных, говорили, переговоры насчёт виры приостановились на время болезни Юсупова.

— Это вы про Ингу что ли? — перегнулась к нам Мария. — Не могу до неё дозвониться. И до Наташки. — она посмотрела на Долгорукого.

— Сестра тоже под домашним арестом. — прокомментировал Андрей с серьёзным выражением лица.

— Печалька… — кивнула Маша и усмехнулась. — Одна Анька наша себя правильно вела, как, впрочем, и всегда! Вот и наслаждается теперь обществом Алексея без всякой там конкуренции! — все посмеялись, после чего Великая княжна продолжила. — Прости, Ксюша, но Шереметьева ещё себя скромно ведёт, а вот Инга Юсупова тебя до Алексея просто не допустила бы!

— А то я Лицей не помню! — отмахнулась та.

Мы опять посмеялись и продолжили общаться в «своих» компаниях, а официанты тем временем разнесли горячее. Краем глаза я продолжал наблюдать за Петровым, Гримальди и своей средней сестрой, которые что-то живо обсуждали, глядя в Сашкин планшет. От Вариной скуки ни осталось и следа, она внимала каждому слову моего друга, глядя на него восторженными глазами ребёнка, и только при взгляде на Кристину слегка хмурилась, да чуть фыркала, когда Гимальди что-нибудь говорила. У Андрея с Марией царила полная идиллия.

— Алексей, а ты будешь моим кавалером в эту пятницу в «Трёх свечах»? — вдруг попросила меня Ксения, покрывшись лёгким румянцем.

Ответить не успел.

— Ах, ты змея, Голицына! — Шереметьева в притворном гневе повернулась к ней всем корпусом. Стул отчаянно заскрипел ножками по мраморному полу ресторана. — Ты второй раз Пожарского видишь, медичка! А мы с Ингой и Анькой, получается, для тебя его берегли? По ресторанам и клубам водили? Художественные выставки с ним посещали? На бильярде этом тренировались? Чтобы ты на готовенькое на всё пришла? — очень была хороша Аня в своём праведном гневе. — Не бывать такому! — она повернулась и уставилась на меня сузившимися глазами.

— Ксения! — еле сдерживая смех, обратился я к Голицыной. — Дело в том, что я уже с Николаем и Александром Романовыми договорился. Они ко мне сразу из училища приедут, а потом в «Три свечи»… Да и после ресторана могут возникнуть планы. — тут уж я врал, стараясь не связывать себя никакими обязательствами. — Плюс к этому ко всему, с Михаилом Куракиным надо будет выпить за примирение. Так что, Ксения, извини, в эту пятницу никак не получится!

— Я поняла, Алексей. — девушка расстроено кивнула. — Как-нибудь в следующий раз…

А Шереметьева улыбалась.

— Ксения, Анна! Не ругайтесь! — влезла Маша. — Совсем забыла сказать, мы в Кремле в конце октября бал устраиваем!

Тут ушки навострила даже Гримальди, а Голицына с Шереметьевой вообще про меня, слава богу, забыли и кинулись выяснять подробности. В конце концов дошло до того, что Аня с Ксюшей вызвались помочь Великим княжнам с разработкой сценария бала.

— И обязательно Александра пригласим! — вдруг заявила Варя. — Он будет моим кавалером!

Все затихли.

— Хорошо, сестрёнка. Александр, ты конечно же приглашён. — улыбнулась Маша моему другу, и опять посмотрела на сестру. — Варвара, тебе не кажется, что Александр должен сам решать, кто будет его дамой на балу? — моя средняя сестра поджала губки и промолчала. — Кристина, ты тоже заранее приглашена.

— Спасибо! — кивнула та, а Варя недовольно нахмурилась.

Темы вчерашнего «приёма» в Бутырской тюрьме в присутствии Великих княжон мы так и не коснулись — все всё прекрасно понимали, да и сами Мария с Варварой видимо не желали про это говорить. Про Юсуповых тоже разговор больше не заходил к моему вящему удовольствию. В общем и целом, вечер в этой компании мне понравился — новенькие Голицына и Гримальди меня своим довольно скромным и спокойным поведением совсем не напрягали, а сёстры… Это же сёстры…

Расходиться начали ближе к девяти часам вечера, договорившись по возможности встретится тем же составом в самое ближайшее время. Проводив сначала Великих княжон, мы с Сашкой и Андреем отправили по домам Гримальди, Голицыну и Шереметьеву. Когда уехал Долгорукий, вернулись с Петровым в ресторан.

— Лёшка, ты чего на меня так смотришь? — не выдержал он, глядя на ухмыляющегося меня.

— Да вот, любуюсь на покорителя женских сердец!

— Какого покорителя? Каких сердец? — начал оправдываться он. — Ты чего выдумываешь?

— Ладно Гримальди, Сашка! — хмыкнул я. — С ней-то всё понятно — твой образ скромного гения начисто снёс девке голову! Но Варя?

— Лёха, ты только не подумай ничего такого! — вскочил он с кресла. — Мы тогда с ней в вашем поместье телефонами обменялись, вернее, она мой телефон выпросила… Так, переписываемся иногда… Ничего такого, обычный трёп! Я и подумать не смел!

Так вот откуда ноги растут!

— Саша, я ничего против не имею. Переписывайтесь на здоровье. — начал я его успокаивать. — Только помни, что Варя ещё ребёнок.

— Да я вообще сейчас её номер заблокирую! — он потянулся к карману за телефоном.

— Стоп! — чуть повысил я голос. — Пусть всё остаётся, как есть. Мы встретимся с Машей, всё с ней обсудим и решим, что делать с влюблённой в тебя Варей. Договорились?

— Да. — Сашка буквально упал обратно в кресло.

— Как тебе Гримальди, кстати? — перевёл я разговор на другую тему.

— Хорошая. — ответил он.

— И всё?

— Красивая. Интересная. Менталитет у неё совсем другой… Рисует хорошо, она мне свои работы на телефоне показала…

— Понравилась как девушка?

— Понравилась. — кивнул Сашка. — Она милая…

— Вот, и не щёлкай клювом! — подвёл я итог.

Через полчаса Сашка уехал домой, а я поднялся сразу к Вике.

— Лёш, такие ужасы про этот приём в Бутырке в новостях говорят. Это никак с тем нападением на тебя не связано? — спросила девушка, когда мы расположились у телевизора.

— Связано. — я приобнял её, рассказал всё без особых подробностей.

* * *
— Ну, что, как сходили? — поинтересовалась Мария Фёдоровна у внучек, зашедших пожелать ей спокойной ночи.

— Хорошо, бабушка. — ответила Маша за двоих, и отчиталась за вечер, «забыв» упомянуть про «некрасивое» требование сестры в отношении Петрова.

— Когда снова встретитесь?

— Договорились созвониться. Может быть встретимся на следующей неделе.

— Ну, ладно. Спокойной ночи, девочки!

— И тебе, бабушка!

* * *
Вторая половина пятницы в Ясенево была посвящена моей высотно-штурмовой подготовке, а Прохор опять был «прикреплён» к «женскому батальону». Понятно, что азы этой самой высотно-штурмовой подготовки нам дали в Лицее на военке, и это были одни из самых интересных занятий в старших классах, так что уж полным профаном я не был — знал, как пользоваться специальными спусковыми устройствами, и технику безопасности Пасеку сдал с первого раза, после чего мы отправились в «город». Тренировка началась с самых простых упражнений — закрепив фал на крыше, я спустился на подвесной системе на уровень второго этажа, и по команде Пасека сначала просто отталкивался от стены и возвращался обратно. Видимо удовлетворившись результатом, штаб-ротмистр приказал мне исполнить «маятник» — не сильно отталкиваясь от стены, я начал передвигаться вдоль стены от окна к окну. Следующим был «оборот» — я отталкивался от стены и поворачивался на 360 градусов. И, наконец, «маятник с оборотом» — отталкивался вперёд и в сторону, и делал поворот на 360 градусов от одного окна к другому.

— Ладно, Камень, пойдёт. — кивнул мне Пасек, когда я спустился на землю. — Азам тебя в школе научили. Теперь давай спускайся сверху с краткой остановкой на каждом этаже, потом через этаж.

Выполнил.

— Медленно! — резюмировал штаб-ротмистр. — Снова наверх, и выполняешь спуск с влетанием в окно на каждом этаже.

Уже когда собрался «влететь» в окно на втором этаже, Пасек скомандовал:

— Завис! — я завис с упёртыми ногами на стене. — Перемах ногой! — я зацепил правой ногой фал, левую оставил на стене и повис так, чтобы смотреть вверх. — Переворот головой вниз! — я отцепил правую ногу от фала и перевернулся. — Спускайся.

Сняв тормозной блок, я подошёл к штаб-ротмистру.

— Медленно, Камень, очень медленно! Будем тренироваться. Сегодня была база, которой ты более или менее владеешь. С каждым разом задания будут усложняться, потом добавим оружие, спуск с ним и стрельбу по мишеням внутри здания. Ну и гранаты, конечно. Куда же без них. Потом действия в группе. Пошли, часик в тире поработаешь. — он развернулся, и мы пошли в сторону здания Корпуса. — И ещё, Алексей… Мы тут Вяземской на подарок денег собираем… Ты как?..

— В раздевалке возьму. — кивнул я и подумал, что мне Вике тоже надо будет что-то подарить.

* * *
В среду и в четверг Камень на базе так и не появился. Не было его и сегодня утром. Все эти три дня девчонки активно обсуждали этого таинственного молодого человека, его свободный график посещения тренировок и, самое главное, его взаимоотношения с Ведьмой. Во вторник сомнений в том, что их что-то связывает, не осталось — после «драки» с Камнем Ведьма вернулась слегка раздражённой, взвинтила темп тренировки и успокоилась только через час, как раз к обеденному перерыву. Да и то, что Вяземская отправила Камня бегать кросс, а потом в спортгородок, сказало «женскому батальону» многое…

Решетову раз за разом продолжали «атаковать» предложениями о свидании холостяки из «волкодавов», но она всем отказывала. А начиная со вторника Екатерина каждый вечер получала цветы от инструктора Белобородова, и когда он сегодня появился на полигоне, да ещё и без Камня, девушка сначала захотела прямо ему сказать о бесперспективности ухаживаний, но, учитывая его с Ведьмой хорошие отношения, решила промолчать — реакция Вяземской в этом случае была мало предсказуемой. Очень бы не хотелось вылететь из подразделения и Москвы, не прослужив тут и двух недель. И опять Белобородов на тренировке уделил Решетовой повышенное внимание, а Вяземская наблюдала за ними с лёгкой улыбкой.

— Екатерина, а можно вас на художественную выставку пригласить? Очень модную? — спросил Белобородов, и играючи вывернулся из захвата девушки, у которой опять возникли мысли о возможных последствиях отказа.

— Если только на следующей неделе, господин инструктор. И то, не обещаю… Служба, повышенные нагрузки, переезд, новый город… Да и личные вещи ещё с места прошлой службы не пришли. Вы должны меня понять… — как можно вежливее ответила Решетова.

— Я всё понимаю и не тороплю, Екатерина. — поправляя камуфляж, кивнул Белобородов. — На следующей неделе увидимся и решим этот вопрос.

— Хорошо. — выдавила из себя улыбку девушка.

А таинственный Камень так на полигоне и не появился.

* * *
— Прохор, надо бы Вике что-то завтра подарить. От нас с тобой. Что посоветуешь? — мы выезжали из Ясенево.

— Проще поступить по старой схеме с ювелиркой. Только на самом банкете обойтись цветами, а украшение подарить потом.

— Согласен, остальные могут неправильно понять. Вернее, правильно… А сможешь договориться, как в прошлый раз с часами было, чтоб ювелир завтра в районе обеда приехал? А то непонятно, во сколько я сегодня домой приеду после этого Малого Света… Да ещё наши новые соседи, Великие князья которые, явно отвлекать будут…

— Давай, Лёшка, я этим всем сам займусь? — хмыкнул мой воспитатель. — Занятой ты наш!

— Спасибо, Прохор! Очень выручишь. — поблагодарил я его.

— Кстати, твои братья к вопросу нашего соседства отнеслись весьма серьёзно — вчера Дворцовые часть их гардероба привезли, в квартире под нами всё оставили, пока Великие князья не решили, кто где жить будет. И в той квартире, на первом этаже, пост выставлен. Так что, Лёшка, сам братьям разрешил присоседиться, вот теперь Дворцовую полицию и терпи. Да и мне спокойней, не надо ещё и за этими двоими приглядывать. Ты меня услышал?

— Да, Прохор, услышал. — расстроился я. — Но если Дворцовые за мной ходить начнут, за себя не ручаюсь!

— Их на дежурстве всего по двое будет, и основная задача, которая перед ними стоит — обеспечение безопасности Великих князей. — попытался успокоить меня воспитатель. — Мы с тобой идём по остаточному принципу. С их главным я переговорил, нам глаза мозолить не будут, не переживай.

— Ну, хоть так… — кивнул я.

Великие князья появились в районе семи вечера.

— Лёха! Прохор! За квартиры огромное спасибо! Пойдёмте смотреть. Всё остальное потом!

Квартира этажом ниже фактически находилась под квартирой Леси, а этажом выше — над нашей с Прохором. В результате нехитрого подбрасывания монетки, выигравший Николай выбрал верхнюю квартиру, Александру досталась нижняя. Проверив гардероб, братья предложили поужинать перед «Тремя свечами» в «Русской избе», мотивируя это тем, что мы на вечеринку явно не жрать едем. Когда разместили заказ, Великие князья потребовали:

— Рассказывай про Юсуповых! В подробностях!

Рассказал. Что характерно, Николая с Александром второй мой поход к особняку Юсуповых с нанесением князю тяжких телесных нисколько не впечатлил, они всё «требовали» подробностей вечера понедельника с применением мной «гнева». Как говорится, всё, что знал, — рассказал.

— А как там полиция так быстро оказалась? — спросил вдруг Александр. — Юсуповы, гады, вызвали?

— Нет. — хмыкнул я, и посмотрел на своего воспитателя. — Нас по дороге к особняку Юсуповых чуть пепсы не «приняли» за вызывающий внешний вид. Камуфляж и шлемы им, видите ли, не понравились. — и описал общение Прохора с патрулём. Когда братья отсмеялись, поинтересовался у них. — А вы как умудрились в первый же вечер со шлемами-то «залететь»?

— Да… — махнул рукой Александр. — Мы с Николаем решили проверить эффективность психологического воздействия на противника нанесённого на шлем рисунка. На глазах всего нашего курса. — важно заявил он. — Двух дежурных офицеров по темноте спецом напугали. Я, наверное, и сам охренел, если бы на меня из-за угла ночью парочка в таких шлемах выскочила. — довольно улыбался он, а мы с Прохором засмеялись. — Утром, после губы, нас к начальнику училища на допрос потащили. Как же генерал орал, Лёха! Даже отчислением грозился! Тем более, офицеры-то «охренели» на глазах у всего нашего ржущего курса… Потом, понятно, старик чуть отошёл, но подробную рапортину Императору отправить пообещал, ещё и с указанием наших старых грешков. А потом стал пытать, где мы, два брата-акробата, эти самые шлемы секретные, типа созданные для спецподразделений в особых лабораториях, умудрились достать? — Николай подтверждающее кивнул. — А что мы? Сказали, что брат подарил. — хмыкнул довольный Александр. — Больше вопросов почему-то не воспоследовало. Да и какие они теперь секретные, шлемы эти? После вашего-то выступления у Юсуповых и этой видяшки полицейской? Так что взяли мы изъятые шлемы у начальника училища и, не заходя в особый отдел, пошли просить перед строем прощения у «пострадавших» офицеров.

— А у рапорта судьба какая? — отсмеявшись, спросил я его. — От родичей получили на орехи?

— Родичи всё быстрее начальника училища узнают. Везде стукачи! — ухмыльнулся Александр. — Конечно, получили… В очередной раз пообещали им развлекаться скромнее. До следующего раза… Слушай, Лёха, а как там в Бутырке было? — Саша посерьёзнел, а за ним и Николай.

— Противно. — криво улыбнулся я.

— Нам запись казни показали. — кивнул Коля. — Весёлого, конечно, мало. Да и Гагарин так выл… Но ты же понимаешь, что родичи это всё не ради собственного развлечения устроили?

— Конечно, Николай. — кивнул я. — И давайте на этом обсуждение приёма в Бутырке закончим?

В конце ужина к нам присоединилась Вяземская.

— Привет, мальчики! — улыбнулась она Великим князьям. — В увольнительной?

— Да, до воскресенья.

— Говорят, вы у нас теперь в соседях?

— Да, Виктория.

— А сейчас, я так понимаю, вы на вечеринку собираетесь? — продолжала она улыбаться.

— Ага.

— Алексея, надеюсь, вернёте в целости и сохранности?

— Конечно!

— Смотрите мне! — шутливо погрозила она им пальчиком. — Не как в прошлый раз?

— Да мы вообще там невиноваты были! — возмутились они в один голос. — Мы даже помогали Алексею! Как могли!

— Ну, ладно, ладно… — она перевела взгляд на меня. — Алексей, ты помнишь про завтрашний банкет?

— Конечно, Вика. — кивнул я. — К вечеру буду в полном порядке.

— Не понял… — возбудился Николай. — А как же мы, Алексей? Были тут у нас планы на вечер субботы с твоим участием, не успели рассказать… Вика, а по какому поводу банкет? Если не секрет…

— Не секрет. Штаб-ротмистра я получила. — гордо выпрямилась она на стуле, сделала строгое лицо, но не выдержала и рассмеялась. — Вольно, курсанты Романовы! Все трое!

— Почему трое? — не понял Александр.

— А полковник Орлов всегда Алексея курсантом называл. — пожала плечами девушка.

— Вика! — встал Николай и дождался, когда Александр к нему присоединится. — Прежде всего, мы с братом поздравляем тебя с очередным званием! Дай бог, не последним!

— Спасибо, Ваши Императорские высочества! — девушка тоже встала и шутливо кивнула.

— Лёха, ты параллельно ещё где-то учишься, раз курсант? — садясь обратно, спросил Александр, а я повернулся к Прохору, который мне кивнул.

— В вашем училище я числюсь. Даже стипендию за сентябрь получил. Полковник Орлов постарался, когда в «волкодавы» вербовал.

— Круто! — не стал скрывать Александр своих чувств. — Будешь у нас с двумя образованиями самым умным!

— Ага. — хмыкнул я. — С одним образованием и вторым дипломом я у вас буду.

— Всё равно! — не унимался Александр. — Вот как ты всё успеваешь? И Университет у тебя, и училище, и «волкодавы», и особняки приступом берёшь? И девушки-красавицы тебя любят! — Вика улыбкой дала Саше понять, что комплимент засчитан. — Живёшь, где хочешь! Куда хочешь — летаешь! А мы с Колей в это время или в казарме, или на губе! Жизнь проходит мимо, Лёха! — Великий князь закончил на минорной ноте.

— Завидуй молча, братишка! — хмыкнул Николай. — И на нашей с тобой улице как-нибудь перевернётся лоток с мороженым!

* * *
— Лёха, надо же подарок какой Вике подарить! — мы с Великими князьями ехали в «Три свечи» на моей «Волге».

— У меня Прохор этим вопросом занимается. — я повернулся к ним с переднего пассажирского сидения.

— Сегодня точно уже не успеем ничего приготовить. — посмотрел Николай на Александра. — Значит завтра днём что-нибудь найдём. А банкет у неё до какого времени будет? — этот вопрос был задан уже мне. — А то у нас тут три приглашения на закрытый показ мод есть… Модельки, начинающие модельерши, ищущие спонсоров… Все дела… Как тебе, Алексей?

— Это точно без меня. — улыбнулся я. — Во-первых, у Вики праздник, и я своим уходом могу его испортить, а во-вторых, я уже вам говорил, что меня всё устраивает, а приключений без ваших баб и так хватает.

— Ты сразу-то не отказывайся! — это был Александр. — Вдруг у Вики там всё быстро закончится, она устанет, например, или тебе свежих впечатлений захочется? Подумай, до завтра терпит.

— Хорошо. — пообещал я, только чтобы братья отстали.

На входе в «Три свечи» нас, как и в прошлое моё посещение, встретили брат с сестрой Голицыны.

— Виктор, Ксения! — поприветствовали мы их.

— Алексей, Николай, Александр! Рады видеть! Проходите! Позже к вам присоединимся.

И повторилась история с бильярдной — молодые аристократы при моём приближении прекращали разговоры и поворачивались в мою сторону.

— Лёха, ты популярен! — негромко сказал Николай. Они с братом держались чуть позади меня. — Дежурную улыбку на лицо и со всеми здороваться!

И началось… Я действительно был популярен — молодые люди улыбались, первыми протягивали руки и говорили, что рады меня видеть, а девушки кокетливо стреляли глазками и напускали на себя томный и противоречивый вид, некоторые даже «осмеливались» протянуть ручку для поцелуя. С Шереметьевой и Гримальди я даже демонстративно «поцеловался» с щёчку, а добравшись до компании, где находился Миша Куракин, сходу предложил ему выпить «мировую».

— С большим моим удовольствием, Алексей! — вполне искренне согласился он, «отсвечивая» до конца не сошедшим бланшем.

«Мировую» мы пили у стойки бара. Не забыл я привлечь к этому действу и «поучаствовавших» в конфликте «третьих лиц» — Великих князей и Виктора Голицына. За процессом употребления больших стопок с водкой, не скрываясь, наблюдал весь собравшийся Малый Свет, и когда Михаил обнялся по очереди со мной, Александром, Николаем и Виктором, присутствующие аристократы одобрили примирение одобрительным гулом и лёгкими аплодисментами.

— Так, пошли на наше место. — скомандовал Николай. — Надеюсь, сегодня обойдётся без эксцессов.

Виктор Голицын пообещал присоединиться с сестрой позже — ещё не все гости успели подъехать, а к нам подошли Шереметьева, Гримальди и Андрей Долгорукий.

— Слава богу, хоть ты, Алексей, с Куракиными разобрался! — прокомментировала Анна «мировую». — Скорей бы князь Юсупов выздоровел…

— Это да… — хмыкнул игриво настроенный Александр. — Но он, надо отдать должное князю, правильно лечится! Как деды нам и завещали! Никаких обезболивающих — только водка!

— Александр! — в один голос воскликнули Шереметьева с Гримальди, и, не выдержав, засмеялись вместе с нами.

— Романовы! А мы вчера с вашими сёстрами встречались. С Машей и Варей. — Шереметьева сделала таинственный вид. — Нас Алексей в ресторан приглашал.

— Да ты что?.. — Николай не вполне натурально удивился. — А повод?

— Кристинку с Сашкой Петровым знакомили. — Анна с улыбкой посмотрела на чуть покрасневшую Гримальди.

— Сашка классный! А как рисует!.. — влез Александр. — В Сочи он себя зарекомендовал только с лучшей стороны! И как он тебе, Кристинка?

— Он очень талантливый художник! — ещё больше покраснела Гримальди. — И обещал со мной позаниматься.

— Русский дворянин если обещал, — с серьёзным видом продолжил Великий князь, — то доведёт дело до конца! Не сомневайся!

— А ещё Машка про бал нам рассказала. — вмешалась Шереметьева, а то Гримальди засмущалась уж совсем сильно. — Он в конце октября планируется в Кремле.

— Надо будет с родичами поговорить, — повернулся Николай к Александру, — отпроситься с этой скукотищи. Или в училище совсем уж что-нибудь этакое учудить, чтоб на губу с гарантией на пару-тройку суток «заехать». — Александр согласно кивал на слова брата.

— Я Машке на вас пожалуюсь, Романовы! — деланно возмутилась Шереметьева. — А с кем нам великосветские разговоры разговаривать и медленные танцы танцевать?

— У вас вон Долгорукий с Пожарским есть. И полный ресторан аристократов мужеского пола! — хмыкнул Николай.

— Мало мужиков не бывает! — припечатала Аня, а Кристина закивала.

— Ладно, ладно, Шереметьева! — поднял Великий князь руки в защитном жесте. — Уговорила. Всенепременно будем.

Через некоторое время к нам, как и обещали, присоединились брат с сестрой Голицыны, и разговор опять коснулся бала. Виктор Голицын был вынужден пообещать Шереметьевой присутствовать, а Великие князья окончательно расслабились:

— Ладно. В такой компании мы это мероприятие как-нибудь переживём!

После полуночи, когда большинство аристократов успело слегка подпить, к нашему столику всё чаще стали подходить девушки из знатных семейств с желанием пригласить меня за столик «их компании». А я опять, как в Университете, почувствовал сожаление по поводу отсутствия Инги Юсуповой, которая все эти «моменты» зарешала бы со свойственной ей прямотой и тактом. В очередной раз вежливо отказав красотке из Рода Лопухиных, я взмолился:

— Виктор, Ксения! — обратился я к «хозяевам» мероприятия. — Поймите только меня правильно! Сил моих больше нет! — и повернулся к остальным. — Может продолжим где-нибудь в другом месте?

Первым отозвался Андрей Долгорукий:

— Поехали в «Метрополию». Там точно нас никто не побеспокоит.

— Андрюха дело говорит! — сказал Шереметьевой, Голицыной и Гримальди Николай. — Иначе порвут девки Пожарского на британский флаг.

Если Анна с Кристиной были совсем не против, то вот Ксения просящее уставилась на брата.

— Езжай. — кивнул тот. — Я за всем здесь присмотрю.

Наше движение к выходу из «Трёх свечей» не осталось незамеченным, и молодые люди стали интересоваться, где мы решили продолжить? Скрывать не стали. Посыпались обещания скоро к нам присоединиться, а Долгорукий схватился за телефон — ему надо было предупредить охрану о возможном наплыве знатных гостей.

— Андрей, ничего страшного не случится? — поинтересовался я, когда мы с Великими князьями сели в мою «Волгу». Машина Долгорукого должна была ехать следом.

— Нет, конечно. — ухмыльнулся он. — Малый Свет и до этого в «Метрополии» частенько по пятницам бывал. Меня одно волнует — в випке места совсем не останется.

К нашему приезду в ночной клуб был готов привычный мне центральный диван. И то, его существенно пододвинули ближе к стеклу, через которое наблюдался весь остальной клуб. Два же других дивана по бокам были заняты какой-то дворянской молодёжью, знакомой с Андреем и Великими князьями. Их никто выгонять из випки не стал, а просто вежливо попросили ужаться, предупредив, что скоро к нам присоединится Малый Свет. В то время, как официанты суетились вокруг нашего стола, охрана занесла ещё пять диванов поменьше и столов к ним, и места для танцев в випке фактически не осталось. Суетилась охрана и внизу, у лестницы — было огорожено некое условное пространство, тоже оперативно заполняемое столами и стульями, место для танцев учитывалось тоже.

— Всё по стандартной схеме. — пояснил мне Андрей. — Основная масса аристократов уже знает, что здесь к чему. Проблем не будет.

— Лёха, Андрюха, пошли выпьем, и в танец! — нас, стоящих у стекла, сзади приобнял Александр. — Вы посмотрите, сколько цыпочек на танцполе!

И действительно, девушек в вызывающих и откровенных нарядах было много.

— Так! Пожарский! Долгорукий! Быстро за стол! — к нам подошла Аня. — Нечего поддаваться тлетворному влиянию совершенно развращённых Романовых!

— Шереметьева, с тобой скучно! — отмахнулся Александр, возвращаясь к столу. — Никакой личной жизни в увольнительной!

Мы выпили и оба Великих князя направились на танцпол.

— Лёшка! Ты как с Колей и Сашей так сошёлся? Вы же совсем разные? — спросила Аня, сидящая рядом.

— Не знаю. — пожал я плечами. — Они весёлые.

— Это да… — кивнула девушка. — И ещё бабники конченные! Я в Кольку в своё время влюблена была, а он меня всегда только за друга держал… Переболела… — махнула она рукой и улыбнулась. — А Инга с Наташкой были влюблены в Сашку. Как же они его на пару третировали в Лицее! — усмехнулась Аня, а Ксения подтверждающее кивнула.

— Значит, Юсупова с Долгорукой меня «обрабатывали» по отработанной схеме? — поинтересовался я.

— Видимо, схема была не очень отработана, раз обе под домашним арестом! — перегнулся ко мне улыбающийся Андрей.

Желания танцевать пока ни у кого из нас не возникало, и мы просто болтали, сидя на диване и попивая вино. А минут через тридцать к нам в випку начал прибывать народ из Малого Света. Кто-то оставался за соседними столами, кто-то сразу спускался вниз. Официанты только успевали принимать заказы на экзотические коктейли — водки, разного вина и закуски на самый притязательный вкус на столах было достаточно. И опять моя персона не осталась без внимания, девушки прямо жаждали ко мне присоседится. Видимо им не давал покоя ореол романтического героя — победителя Рода Юсуповых. Слава богу, с одной стороны от меня сидела Шереметьева, с другой Голицына, рядом Долгорукий с Гримальди, а на попытки присесть на свободную часть дивана мы дружно отвечали, что это места Великих князей.

В конце концов, к нам из танца вернулись эти самые блудные Великие князья в обществе двух вульгарных девиц, и выбор Николая с Александром я вполне понимал — девицы хоть и попадали под определение вульгарных, но это определение нисколько не мешало желанию их уестествить прямо на диванах випки — короткие юбки, не скрывающие длинные ноги, глубокие разрезы с намёком на хорошую «тройку», чуть выпирающие «бампера» и боевой раскрас прелестниц. Да, они выглядели как конченные шмары, но и «измученные» казармой и губой мои братья совсем не собирались читать девушкам стихи Есенина, а планировали цинично употребить их по прямому назначению.

— Пожарский, фу! — я получил от Шереметьевой локтём в бок. — Соблюдай приличия! Ты не один! Ишь, залюбовался!

А ночь, тем не менее, продолжалась. Малый Свет напоминал броуновское движение — в випке постоянно менялись лица, народ ходил танцевать и возвращался обратно, многие тусили внизу, на танцполе. Несколько раз и Аня с Ксюшей и Кристиной надолго уходили танцевать, давая нам возможность пообщаться с Андреем Долгоруким, Виктором Голицыным и иногда моими братьями, которые, в общем, были заняты своими пассиями. Медляки мы танцевали около стола, рядом с нами «тёрлись» и Великие князья со своими девушками. И они же, в конце концов, «потребовали» у меня машину.

— Забирайте, ироды! — махнул рукой я. — Доберусь, как-нибудь сам.

— Лёха! Должны!

Дома я был около пяти утра, меня довёз Долгорукий. Быстро приняв душ, тихонько лёг рядом с Вяземской и заснул.

* * *
Разбудила меня суетящаяся Вика.

— Пожарский, какое платье надеть?

Она начала мне демонстрировать разные платья, висящие на плечиках, прикладывая их к груди. Было и зелёное, и серое, и коричневое, и фиолетовое с блёстками.

— Это, Вика. — свой выбор я остановил на закрытом платье так идущего ей красного цвета.

Смотрелось оно одновременно строго и чуть чопорно, но за счёт вставок красных же кружев создавалась иллюзия лёгкости и воздушности платья.

— Согласна. — кивнула она. — Его и планировала. Или у тебя, Пожарский, как у молодого бычка, на красное встаёт? — улыбка Вики обещала мне познавательный экскурс в мир животных инстинктов.

— Как у молодого бычка. — с готовностью подтвердил я.

Через полчаса я наслаждался кофе в кухне.

— Так, мне некогда. — сообщила Вяземская. — Надо ресторан проверить, парикмахер должен скоро придти. Иди уже к себе.

— Нечего было передо мной голой и с красным платьем скакать! — возмутился я. — И кофе свой в выходной день я могу спокойно допить?

— Допивай и иди. Не отвлекай бедную девушку в ответственный день на пошлые мысли! — Вика запахнула край домашнего халатика на ногах.

В гостиной нашей с Прохором квартиры я застал пьющих рассол Великих князей и моего улыбающегося воспитателя.

— Лёха! Ночка была ещё та! — заявил Николай. — Надо почаще к Долгоруким в клуб заглядывать! Беспроигрышный вариант!

— Согласен. — подтвердил вялый Александр. — Но водка после вина, а потом опять вино, и снова водка, убьёт кого угодно… Господи, хорошо-то как! — Великий князь опять припал к банке с рассолом.

— Прохор, может забрать у них банку? — спросил я. — Чтоб помучились, и в следующий раз думали, сколько пьют?

— Мы ж не звери какие… — ухмыльнулся мой воспитатель, глядя на напрягшихся Великих князей. — Лучше пусть к нам на водопой утром прибегают, чем по неопытности неправильно опохмеляются. Да, лоси?

— Что это мы лоси? — попытался возмутится Николай.

— Так лоси вы и есть! — отрезал Прохор. — Слушайте анекдот.

Лось утром с похмелья прибегает к ручью, где его ждёт в засаде охотник, который стреляет — раз, два! Лось стоит. Охотник перезаряжает и стреляет снова. А лось не падает, пьёт из ручья и вслух думает:

— Вот я пью и пью… А мне всё херовей и херовей…

После вялой попытки Романовых посмеяться, Прохор спросил:

— Мораль уяснили?

— Да. — кивнули они.

— Но пить всё равно не бросите? Так ведь?

— Да. — этот одновременный кивок был более уверенным, чем прошлый.

— Пусть родичи за вами, охламонами, смотрят! — махнул рукой Прохор. — У меня вон, — он указал на меня, — забот выше крыши!

Звонок в дверь прервал воспитательные порывы Белобородова. Оказалось, что это к нам прибыл тот же молчаливый представитель Фаберже, что и в прошлый раз. Он опять, поклонившись, разложил на журнальном столике «изделия», и застыл рядом.

— Это для Вики? — поинтересовался Николай.

— Да. — кивнул я.

— А давай основная часть подарка с тебя, а мы добьём до комплекта?

— Не возражаю.

После долгих раздумий нашли оптимальный вариант, учитывая мой прошлый подарок Вике, — я взял плетёный браслет из платины, а Великие князья подходящие серёжки из платины с маленькими рубинами.

— Они Рыжей точно подойдут! — подвёл итог Александр. — Да и Императрица нам поздравление для Вяземской прислала. Так что повод вручить железный!

— Какое поздравление? — напрягся я.

— Конверт с фельдъегерем доставили. — пояснил Николай. — И уполномочили нас Вяземскую поздравить. Романовы никого не забывают! — гордо выпрямился он, но практически сразу после этого опять припал к банке с рассолом.

* * *
В «Русскую избу» мы с Прохором в деловых костюмах и с цветами спустись в четыре пятьдесят. На входе нас встретила совершенно сногсшибательная свежеиспечённая штаб-ротмистр Вяземская Виктория Львовна в красном платье и красных же туфлях.

— Алексей! Прохор! Прошу вас, проходите! — чопорно заявила она нам, чуть тряхнув роскошной гривой своих свежее завитых медных волос, и указав направление рукой с ярко красными коготками.

— Благодарим, Виктория! — за нас двоих ответил я.

Внутри «Изба» ничуть не изменилась. Только в дальнем углу, где мы сидели в четверг, накрытые столы стояли буквой «П». «Женский батальон» уже присутствовал в полном составе и прихорашивался у зеркал. Девушки вырядились. От обилия разных цветов у меня, по началу, начало рябить в глазах — персиковый, фиолетовый, ярко синий, желтый! И слава богу, что не привычный хаки! Наши девушки «заиграли красками»! Я получал эстетическое удовольствие, разглядывая их! А они совершенно не стеснялись произведённого эффекта! А Решетова? Чёрное платье в пол, с разрезом по бедру, и продемонстрированной при повороте голой спиной? Да она ещё и каблуки надела, при её то росте и длине ног!

— Прохор! Я тебя прекрасно понимаю! — озвучил я своё мнение воспитателю.

— Лучше молчи, Лёшка! — ответил он сквозь зубы.

— Девушки! Прекрасно выглядите! — решил я сделать комплимент.

Они же сделали вид, что засмущались, и ближайшая ко мне «дама в персиковом» представилась:

— Татьяна!

И пришлось мне, вернее выпало счастье, знакомится с девушками заново. Прохора они все знали.

— Алексей!

— Наталья.

— Ирина.

— Варвара…

… — Катя. — Решетова не только кивнула, но и протянула руку для рукопожатия.

Я же быстро пожал её руку, кивнул, и быстро же прошёл дальше, чтоб не попасть в некрасивую ситуацию.

На столах были расставлены таблички с позывными. Моя «Камень» и «Инструктор» моего воспитателя оказались в конце левого стола, чему мы с Прохором были только рады — я специально просил Вику отсадить себя от неё подальше, причём, она, чертовка, выделила мне место спиной к «женскому батальону», разместившемуся в конце правой ножки буквы «П», а моему воспитателю — прямо напротив девушек, и лицом к ним.

Основная часть «волкодавов» прибыла позже нас, полковник Орлов появился последним, заняв место рядом с Вяземской, Смоловым и Пасеком во главе стола.

— Так, коллеги, прежде чем начать! — оглядел граф собравшихся. — Сильно не расслабляемся. Возможно, завтра, ближе к вечеру, нам предстоит работа. Есть определённые предпосылки. А теперь позвольте поздравить Викторию Львовну с очередным званием и должностью! Стоя! Два коротких, один протяжный!

Ура! Ура! Ура-а-а-а!

Полковник продолжал стоять, даже когда все сели на места.

— Следующее. В нашем полку прибыло. Предлагаю выпить за дорогих девушек, рискнувших влиться в наш дружный коллектив! Мужчины пьют стоя, женщины до дна!

Дождавшись, когда тост будет исполнен, полковник сел. А слово взял Смолов. Потом Пасек. Постепенно за столами установилось полное взаимопонимание и взаимопомощь в виде передачи понравившейся закуски. Отдельные тосты не портили общего впечатления — «волкодавы» реально отдыхали, сбитый коллектив чутко реагировал на тенденции. Около шести вечера появился незнакомый мне тип среднего возраста с цветами, и от имени Рода Печорских произнёс Вике поздравительную речь.

— Прохор, что за ерунда, какие Печорские? — поинтересовался я.

— Вика урожденная Печорская. — терпеливо начал объяснять мне мой воспитатель. — Вышла замуж за княжича Вяземского. Он погиб. Детей они с Викой народить не успели. Род Вяземских, по обоюдному согласию с Родом Печорских, вернул вдову с её приданным обратно Печорским. Им-то она была не нужна. Так что Вяземская она только по фамилии, а не по Роду.

— Понятно. — кивнул я.

Около половины седьмого появились Николай и Александр Романовы, которых было не видно из-за огромных букетов роз, которые они несли в руках.

— Господин полковник! Разрешите обратиться к штаб-ротмистру Вяземской? — высунулся Николай из-за цветов.

— Разрешаю, Ваши Императорские высочества. — сказал многоопытный Орлов, поднимаясь и кланяясь.

Его примеру последовали и все остальные, включая и нас с Прохором. А Николай с Александром непроизвольно чуть поморщились.

— Виктория Львовна! От лица Рода Романовых позвольте поздравить вас с очередным званием штаб-ротмистра, и вручить этот поздравительный адрес от Её Императорского величества Марии Фёдоровны! — Николай протянул Вике конверт. — Цветы прилагаются!

— Спасибо, Ваши Императорские высочества! — улыбалась Вика. — И прошу передать Её Императорскому величеству Марии Фёдоровне мою искреннюю благодарность за поздравления! И позвольте пригласить вас, Ваши Императорские высочества, за наш скромный стол на бокал вина!

— С удовольствием, Виктория Львовна! — кивнул Николай, отдавая официанту букет.

Его примеру последовал и Александр.

Понятно, что бокалы были с водкой. Господа офицеры, тем более из «волкодавов», другим не злоупотребляли. На робкие попытки графа Орлова пристроить Великих князей рядом с руководством подразделения, братья ответили отказом, и разместились рядом со мной.

— А как же показ мод? Модельки и прочие, ищущие спонсоров, творческие личности? — не удержался я от ехидного замечания.

— Да куда они денутся? — отмахнулся Александр. — Я смотрю, у вас тут и девушки симпатичные есть… Особенно мне та, в чёрном платье приглянулась. Хороша, чертовка!

Прохор дёрнулся, но промолчал.

— А теперь слушайте меня внимательно, Романовы! — зашипел я. — Не дай бог вы ещё раз посмотрите в сторону этих девушек! Особенно в сторону этой, в чёрном платье. Вы меня хорошо поняли, братики?

— Лёха, Лёха! Ты чего? — отшатнулся от меня Александр. — Как скажешь, брат!

— Извини, Алексей. — кивнул Николай. — В чужой монастырь…

— Вот и молодцы! — криво улыбнулся я. — Выпьем?

* * *
«Женский батальон» к походу в ресторан начал готовиться заранее. Девушки договорились придти на банкет в платьях разных цветов, чтобы не сливаться в однородную массу. Для этого они, все вместе, посвятили вечера четверга и пятницы на поездки по магазинам, заранее уточнив у Вяземской подходящие адреса этих самых магазинов, — пошить платье у портного они явно не успевали. Командир их сразу предупредила, что будет в красном. Решетова своё чёрное платье подобрала в самом первом торговом центре, а дальше просто помогала остальным девушкам с их выбором, заодно и Москву смотрела.

В «Русскую избу» они тоже приехали все вместе, заказав такси-«Газель», тем более что служебным жильём их обеспечили в одном доме, как подозревали девушки — для простоты сбора в случае чрезвычайной ситуации. Встретившая их на входе Вяземская действительно была в красивом красном платье, лучилась непривычным миролюбием и даже по-доброму улыбалась своим подчинённым. Пройдя внутрь ресторана, девушки оккупировали свободные зеркала, и только принялись проверять соответствие своего внешнего вида желаемым характеристикам, как появились Белобородов и Камень в явно пошитых на заказ костюмах. Оба выглядели… непривычно элегантно. Девушки бросили прихорашиваться и начали разглядывать вновь прибывших, которые занялись тем же. А потом Екатерина узнала, что Камня зовут Алексеем…

Настоящим шоком для всего «женского батальона» стало появление на банкете двух молодых Великих князей с поздравлением Вяземской от самой Императрицы. Девчонки во все глаза смотрели на двух представителей Рода Романовых, которые вежливо отказались садится рядом с командованием подразделения, и подсели к Белобородову с Камнем-Алексеем. Причём, глядя на них, была полная уверенность в том, что эти четверо очень хорошо знакомы. Да ещё и поздравление от самой Императрицы добавило таинственности и авторитета их непосредственному командиру… Девчонки зашушукались промеж себя, обсудили все подмеченные нюансы и пришли к общему выводу, что служить они попали в правильное место!

* * *
А банкет, тем временем, продолжался. После восьми вечера начались танцы… Подозреваю, что первый раз подразделение «Волкодав» отмечало какое-то событие в подобном формате — получилась не банальная офицерская пьянка, а культурное мероприятие с участием прекрасных дам! Сотрудники постепенно перемешались между собой, девушки буквально купались в мужском внимании, и ни одной из них не удавалось остаться за столом во время медляков. Вика успела потанцевать буквально со всеми — и со мной, и с полковником Орловым, и Смоловым, и Пасеком, и, с «моего разрешения», с Великими князьями, которые помнили моё предупреждение насчёт остальных девушек, и в их сторону старались не смотреть. Звездой вечера, кроме Вяземской понятно, была Решетова. Бедный Прохор, с лёгкой тоской в глазах, наблюдал за вьющимися вокруг неё «волкодавами», которые приглашали девушку по очереди на танцы, а в перерывах между ними развлекали красавицу куртуазными разговорами. В один прекрасный момент мой воспитатель не выдержал, подошёл к Решетовой и, не обращая внимания на окружавших её поклонников, предложил девушке станцевать следующий медленный танец с ним. Заручившись согласием, он довольный вернулся обратно к нам. Великие князья, наблюдавшие эту сцену, переглянулись между собой, и Николай мне шепнул:

— Вопросов больше не имеем.

Вечер у нас закончился около одиннадцати вечера, причём никто не напился, помня слова Орлова о предстоящей завтра работе. Прохору удалось потанцевать с Решетовой целых три раза, и он прямо светился довольством. Перед своим уходом полковник отозвал в сторону Вику, Прохора и меня.

— Так, дамы и господа, слушайте меня внимательно. — сказал граф. — Вика, завтра днём жди звонка, будешь девушек своих забирать, машину я пришлю. — Вяземская кивнула. — Прохор, хочу тебя попросить поучаствовать в предстоящем мероприятии, могут понадобится лишние квалифицированные люди, знающие нашу специфику. — мой воспитатель тоже согласно кивнул. — Алексей, ты против не будешь?

— Нет.

— Машину за вами тоже пришлю. Ждите звонка.

Когда гости разошлись, мы все поднялись в нашу с Прохором квартиру и расположились в гостиной. Там-то мы и вручили довольной Вике наши подарки. Алкоголь продолжали употреблять только Великие князья, мы же с Прохором и Викой перешли на чай. Поболтав с нами около часа, Николай с Александром ещё раз поздравили Вику с очередным званием, поблагодарили за банкет и засобирались на «продолжение ночи», получив от меня напутствие сильно не увлекаться алкоголем и доступными женщинами. Мы же после их ухода решили укладываться спать.

* * *
Машина за мной с Прохором заехала около восьми часов вечера. Внутри «Газели» нас ждал Пасек.

— Переодевайтесь. — он указал на две сумки, в которых, как оказалось, лежал камуфляж и маски со шлемами.

Выдал он нам и АКСУ со «Стечкиными».

Куда-то на юг Москвы добирались около часа, не произнеся ни одного слова — даже я понимал, что обо всём нужном нас поставят в известность. И опять неприметный двор, и опять другая «Газель» с Орловым, Смоловым и Вяземской внутри.

— Добрый вечер! — поприветствовал нас полковник, и сразу же продолжил. — Это совместная операция полиции и Корпуса. В ресторане, недалеко от сюда, с поэтическим названием «Плакучая ива», сейчас происходит сходка преступных авторитетов. Наша с вами задача — чистый захват всех присутствующих на этой сходке людей, большинство которых находятся в имперском розыске. Я подчёркиваю — всех! А их там, на секундочку, больше шестидесяти человек, если данные от источников и наружного наблюдения не врут. Плюс охрана по периметру ресторана и на ближайших улицах к нему в районе двадцати человек, местонахождение вам известно. — Смолов с Пасеком кивнули. — Этих гасить разрешаю. Планы ресторана вам, — Орлов смотрел на нас с Прохором, — дам чуть позже, все остальные уже их изучили. А сейчас по нашим группам. Повторяю для Пожарского с Белобородовым. Смолов с основной группой зачищает улицу со стоянкой и заходит в адрес через центральный вход, Пасек, всё тоже самое, но с чёрного, Вяземская со своими в резерве на случай непредвиденных обстоятельств, как и Пожарский с Белобородовым. — полковник глянул на часы. — Сейчас полицейский спецназ уже начал по-тихому оцеплять район. Все к своим, готовность номер один, начинаем по моей команде. Вы двое, — он опять посмотрел на нас с Прохором, — остаётесь со мной. Держите. — мы получили планы «Плакучей ивы» и прилегающих улиц.

Минут через десять Орлов получил по рации какой-то условный сигнал.

— На выход. — мотнул он головой в сторону двери. — За мной.

Шли мы не больше трёх минут и вскоре присоединились к «женскому батальону», спрятавшемуся в тени одного из домов, стоящих напротив «Плакучей ивы». Сам по себе ресторан представлял собой отдельно стоящее одноэтажное здание с большими зашторенными окнами по фасаду. Стоянка перед ним была заставлена машинами, между которыми прохаживалась охрана.

— Захват! — негромко сказал Орлов в рацию, а мы с интересом принялись наблюдать за происходящим.

Группа Смолова из примерно пятнадцати «волкодавов», видимо заранее незаметно приблизившаяся к стоянке на максимально близкое расстояние, выскочила одновременно с разных сторон и на темпе, не церемонясь, за несколько секунд буквально смяла видимых нам с десяток человек. Не забыли «волкодавы» и про сидящих в машинах водителей, которых просто выдёргивали через стекло водительской двери наружу и бросали тут же на асфальт. Зачистив подходы к заведению, группа рванула внутрь заведения, оставив на дверях пару бойцов для подстраховки.

— За мной! — скомандовал полковник, и побежал к стоянке «Плакучей ивы». — Ведьма, оцепить периметр стоянки. Камень, Зверь, боевая готовность!

Через пару секунд из ресторана отчётливо послышались крики и пистолетные выстрелы. Зазвенев, обрушилось одно из окон.

Автоматная очередь… Опять пистолеты… Обрушилось ещё одно окно.

Наблюдая краем глаза, как наш «женский батальон» выстраивается напротив ресторана через равное расстояние друг от друга, успел подумать, что Зверь — это, видимо, Прохор.

Давно перейдя на темп, я попытался сосредоточится ещё больше, и понять, что же происходит внутри заведения.

Задняя сторона ресторана блокирована, это должно быть группа Пчёла…

Мельтешение людей…

Их очень много…

Невозможно разобрать, где свои, где чужие…

Так… Основное действо плавно перемещается в сторону задней стороны ресторана…

Вдруг моя чуйка заверещала, и я обратил внимание на странное свечение вокруг одной из фигур, люди вокруг которой переставали двигаться. Напрягшись ещё больше, я потянулся к светящейся фигуре, и попытался погасить сознание этого человека, но мой приказ наткнулся на склизкую непробиваемую стену. Человек, судя по всему, почувствовал моё прикосновение — раздражение, смешанное с удивлением и злостью буквально лавиной обрушились на меня. В голове помутилось, а потом… В черепе как граната разорвалась яркой вспышкой! Сознание разлетелось мелкими осколками… Не стало ни головы, ни рук, ни ног, ничего… Лишь ощущение полёта в никуда в полной темноте…

Сначала была только боль… И она была везде! Но эта боль помогла мне хоть чуть-чуть придти в себя и привязаться к собственному телу. По вернувшимся ощущениям получалось, что я продолжал стоять на ногах, болела только голова, а в ушах очень громко и противно свистело. Кое-как открыв глаза, перед которыми расцветали разноцветные круги, попытался сфокусировать зрение. Через некоторое время мне это удалось, и я огляделся. Стоянка перед рестораном представляла из себя печальное зрелище — на ногах остался только я один, все остальные «волкодавы» валялись на асфальте без признаков жизни. Один лежащий Прохор рядом со мной скрёб ногтями асфальт и пытался поднять голову. Присев, я снял с него шлем с маской и увидел его двигающиеся губы.

— Что? — ничего не услышав, переспросил я, и только потом сообразил нагнуться ещё ниже и снять свой шлем, оставшись в маске, — свист в ушах хоть и стал не таким сильным, но слышать мешал конкретно.

— Убей колдуна, Лёшка! Убей колдуна! Убей! Убей колдуна! — безостановочно шептал Прохор, глядя на меня красными от лопнувших сосудов глазами.

Вдалеке стал слышен вой полицейских сирен…

Задача поставлена, надо действовать! Со всем остальным разберёмся позже! Громадным усилием воли я опять перешёл на темп и вскочил на ноги, отбросив шлем. Меня жёстко замутило, перед глазами всё поплыло, чуть не вырвало, но через пару секунд организм мобилизовал оставшиеся силы, и я, выжимая из себя всё возможное, приступил к поиску врага, погружаясь в темп всё глубже и глубже. Его фигуру в свечении мне удалось заметить метрах в трехстах с другой стороны «Плакучей ивы». Судя по изученному в «Газели» полковника плану улиц, эта тварь уходила по Тихому переулку. «Значит не долго я тут столб изображал». — пришло мне в больную голову. Оббегать заведение даже не подумал — потеряю время, и рванул в помещение прямо через одно из разбитых окон, помня планировку ресторана. Оказавшись в зале, отыскал глазами проход на кухню, не обращая при этом внимания на валяющихся людей. На кухне пришлось бежать буквально по завалам из человеческих тел, в том числе и по «волкодавам». Вот он чёрный ход, дверь нараспашку, во дворе в разных позах те же «волкодавы», видимо из группы Смолова. А враг всё уходил дальше и дальше… Я его едва чуял, но сознательно не тянулся к нему — мне, кроме эффекта неожиданности и ближнего боя противопоставить колдуну было попросту нечего. Прохожих не было, а на следующем перекрёстке валялись трое в форме полицейского спецназа, а расстояние между мной и врагом начало сокращаться. Двести метров… Почему он не использует автотранспорт? Сто метров… Подозревает оцепление? Семьдесят… Так с такой силой, да в городских условиях, из любого оцепления можно вырваться! Пискнула чуйка. Пятьдесят метров… Вот он! Невысокая худощавая фигура, в плаще и кепке, быстрым шагом двигалась по тротуару. Двадцать метров… Чуйказаверещала…

Яркая вспышка в голове… Опять полёт в темноте… И голос, шедший, казалось, отовсюду:

— Алексей! Я знаю, что ты меня слышишь. Запоминай. Говорю тебе это только один раз. Не ищи меня. Наша следующая встреча может стать для тебя последней. — этот Голос буквально вдалбливал слова в моё сознание. — Отцу своему, Прошке и Виталику передай привет и мои искренние заверения в уважении! Они поймут, от кого. — Голос издевательски захохотал. — Не болей, царевич!

Голос исчез, и я провалился в спасительное ничто…

 <strong>Глава 11</strong> 
После того, как Алексей, получив указания, рванул в «Плакучую иву», Прохору понадобилось ещё пару минут, чтобы хоть как-то придти в себя под вой приближающихся полицейских сирен. Кое-как поднявшись на ноги, он огляделся. Как и следовало ожидать, после такой мощной атаки Колдуна даже «волкодавы» валялись на стоянке ресторана без сознания. И это в лучшем случае… А могли быть и те, кто на всю жизнь рисковали стать идиотами, да и «жмуры» не исключались, особенно среди преступных авторитетов, ближе всех находившихся к «эпицентру»… Орлов валялся рядом, но уже начал сучить ногами и глухо мычать через шлем. По опыту из бурной молодости Прохор прикинул, что окончательно в себя придёт полковник не раньше, чем через полчаса, да и то — общая слабость, головная боль и бессонница ему обеспечена на пару-тройку дней. «Сначала здесь быстро разберёмся, а потом за Лёшкой!» — подумал Белобородов и достал телефон.

— Борисыч, проявился Колдун… Да, точно он… — Прохор в двух словах описал ситуацию и назвал адрес. — Ждём.

Вдруг, послышался шорох, и одна из фигур, шатаясь, поднялась с асфальта и начала стаскивать с себя шлем и маску, невнятно матерясь при этом последними словами.

— Ведьма, быстро маску и шлем надела! — скомандовал Прохор охрипшим голосом, и шагнул к девушке.

Та дёрнулась, повернулась и непонимающе уставилась на него.

— Маску и шлем, говорю, обратно натягивай! Полиция на подходе! — Прохор приблизился и помог надеть обратно вялой девушке «аксессуары». — Ты меня слышишь?

— Да.

— Зови меня Зверем, никаких имён. Ты поняла? — он схватил Вику за плечи и слегка встряхнул.

— Да, Зверь.

— Отлично. Орлов вон непонятно когда очухается, так что командование операцией принимаешь на себя! Когда прибудет полиция, оцепляйте ресторан и вытаскивайте всех оттуда на стоянку. Полиции скажешь, что дело переходит к Тайной канцелярии, её люди уже выдвигаются, так что они всех задержанных заберут. Приказ понятен?

— Всё поняла, Зверь. — уже увереннее сказала девушка. — А как же?.. — она указала на валяющихся «волкодавов».

— Ты сама знаешь, что им ничем не помочь.

— Это то, что я подумала?

— Да, Вика, это именно то, о чём ты подумала. — кивнул Прохор.

— Где… Камень?

— Не знаю. — опустил Прохор голову. — Я его, старый дурак, за колдуном отправил. Не в себе был…

— И что тогда мы тут стоим? — дёрнулась Вика. — Куда они ушли?

— Ведьма! У тебя приказ! — рявкнул Прохор. — И именно Камня я сейчас и пошёл искать. На тебе всё остальное. Давай, лучше связь проверим.

Уже на бегу перезвонил Пафнутьеву и попросил его подстраховать Вяземскую, позывной «Ведьма», которую оставлял у ресторана за старшего. На вопрос друга о том, куда он направляется, сказал, что пошёл проверять вероятные пути отступления Колдуна — надежда, что Лёшка жив, ещё оставалась.

В ресторане Алексея не оказалось — Белобородов быстро проверил лежащих в форме «волкодавов», на всех были шлемы. Не оказалось воспитанника и у чёрного хода. Учитывая, что самым оптимальным путём отступления для Колдуна был Тихий переулок, Прохор побежал именно по нему. На ближайшем перекрёстке увидел троих валяющихся бойцов в форме полицейского спецназа. Значит, направление выбрано правильно. Ещё один перекрёсток, и тут… Опять трое в форме полицейского спецназа возятся с телом, лежащим на тротуаре.

— Стоять! — появление Прохора не осталось незамеченным, к нему развернулись сразу двое полицейских и ощетинились АК.

— Отдельный корпус жандармов! — рявкнул Прохор, останавливаясь и узнавая на «теле» камуфляж «волкодавов». — Ротмистр Волобуев! Отошли от моего бойца!

— Щас! — ответил один из полицейских, видимо старший тройки. — У меня однозначный приказ — брать всех подряд. Так что, ротмистр, без обид! Стволы на землю и сам рядышком. — он многозначительно повёл «АК».

— Что ж нам с Лёшкой с полицией-то так не везёт… — пробормотал «ротмистр Волобуев» и метнулся к спецназовцам, с трудом переходя на темп.

Надо было отдать им должное, ребяток тренировали на славу — пару очередей в доспех Белобородов успел словить, да и автоматы они в ближнем бою в качестве дубинок использовали грамотно, но секунд через пятнадцать, стараясь не калечить бойцов полицейского спецназа, Прохор оглушил и сковал их между собой делориевыми наручниками, после чего кинулся к телу в камуфляже «волкодавов».

Это был Алексей. Без маски, которая валялась рядом. Воспитанник, слава богу, был жив, но без сознания. «Значит, Колдуна Лёшка всё-таки догнал… А тот оставил его в живых… Ладно, Колдун, за этакое „благородство“ спишу тебе часть долгов!» — подумал Белобородов, натянул на воспитанника маску, взвалил на плечи и потащил его к «Плакучей иве», не забыв прихватить Лёшкин АКСУ, лежащий рядом.

* * *
Прибывшую на четырёх «Уралах» и пяти «Газелях» полицию штаб-ротмистр Вяземская встречала в гордом одиночестве — полковник Орлов хоть и сумел сесть на асфальт, но до конца в себя так и не пришёл, а остальные девчонки и пара ребят у дверей «Плакучей ивы», быстро проверенные Викой, хоть и дышали, но были до сих пор без сознания. Следуя указаниям Вяземской, полиция кинулась оцеплять ресторан и вытаскивать всех на стоянку, получив чёткие указания не снимать со спецназа Корпуса шлемы и маски ни при каких обстоятельствах. Не забыла девушка вызвать по рации и автотранспорт подразделения, приказав водителям из машин не высовываться.

— Что за херня у вас тут творится, боец? — вышел из подъехавшей последней «Волги» моложавый полицейский полковник. — Где Орлов?

— Вон Орлов, господин полковник. — Вяземская указала полицейскому на своего командира, силившегося встать. — Все остальные вопросы будете задавать Тайной канцелярии. Они в пути. А пока обеспечьте выполнение вашими людьми моих приказов.

— Представьтесь как положено, девушка! — набычился полицейский.

— Штаб-ротмистр… Ведьма, господин полковник.

— А не много ли вы на себя берёте, штаб-ротмистр Ведьма? — хмыкнул тот. — Это вообще-то наша совместная операция, и Корпус в ней играет далеко не главную роль! А с какого боку тут Канцелярия, я вообще не понимаю, и прикрыть ей полный провал захвата злодеев вам не удастся! Ваши приказы я отменяю. Разбираться будем потом. — он развернулся и успел сделть пару шагов к своим подчинённым, как у него зазвонил телефон. — Слушаю… Да… Указания получил… Будет исполнено, господин Пафнутьев! — полковник развернулся к Вяземской. — Ваши полномочия подтверждены, Ведьма. Ждём Канцелярию. Они скоро будут.

Успокоенная Вяземская кивнула и направилась к шатающемуся Орлову, рядом с которым полицейские уже положили девушек из её группы, и продолжали класть остальных «волкодавов», которых в первую очередь выносили из «Плакучей ивы». Трое из полицейского спецназа занимались очисткой стоянки от машин злодеев — они просто вручную сталкивали авто дальше по улице, не сколько не заботясь об их целостности, следя при этом, чтобы не загородить проезжую часть.

Главное, что занимало мысли девушки в этот момент, была судьба Алексея, которого Прохор послал за неожиданно очень сильным колдуном, оказавшимся среди злодеев. Можно было смело признаться себе, что при такой-то силементалиста, у всего подразделения не было никаких шансов на его захват. Даже при подготовке в Валькирии Вика не помнила, чтобы инструкторы упоминали о подобных монстрах! А готовили их на пределе, высасывая ментальные силы без остатка! Девушку аж передёрнуло от воспоминаний от учёбы… Но сегодня! Навыки, закреплённые долгими тренировками на уровне рефлекса, отлично сработали. И она это прекрасно знала! Вике даже удалось мгновенно нырнуть в безмыслие, когда подсознание зафиксировало попытку проникновения в разум, и Ведьма превратилась в идеальный живой автомат с одной единственной задачей — убивать… Но это всё не помогло — взрыв в голове, дезориентация в пространстве и последующая темнота. Одно её утешало — Прохор, который явно имел прямое отношение к Тайной канцелярии, хоть и никогда в этом не признавался, должен был проходить такую же подготовку, но даже он не сумел ничего противопоставить грёбаному колдуну. А вот Лёшка, по всей видимости, смог, и даже был направлен Прохором в преследование. Думать о плохом не хотелось совершенно, и, чтобы отвлечься, Вика начала обходить «волкодавов», которые потихоньку начали приходить в себя, и следить, чтобы они в шоковом состоянии не снимали маски.

* * *
— Стоять! Оружие на землю! Второго аккуратно рядом клади! — именно так встретили Прохора с Алексеем на плечах очередные полицейские на подступах к «Плакучей иве». Разве что было их больше десятка.

Белобородов послушно выполнил требование.

— Я ротмистр Волобуев! — спокойно начал он. — Возвращаюсь с напарником после преследования одного из злодеев. — Прохор заранее активировал переговорное устройство в шлеме, и был уверен, что Вика его слышит. — Проводите нас к остальным, они должны быть на стоянке ресторана.

— Секунду, ротмистр. — старший полицейский начал бормотать что-то в рацию. Получив ответ, он махнул рукой влево. — Проходите там. Вас проводят. — и сделал знак своим подчинённым.

От группы отделились четверо — один подобрал оружие с земли, двое подхватили за руки и ноги Алексея, а последний демонстративно передёрнул затвор «АК» и пристроился сзади.

— Слышь, Старшой! — чуть замедлил шаг Прохор. — Дальше по этому переулку валяются две ваших группы. Пошли кого-нибудь.

Старшой кивнул и опять схватился за рацию.

— Зверь, это ты? — услышал Белобородов в динамике шлема голос Вяземской.

— Да. Через минуту будем у вас.

— Что с Камнем?

— Живой. — на что услышал вздох облегчения.

За время поисков Лёшки ситуация на стоянке ресторана существенно изменилась — убрали машины, а на освободившееся место рядами складывали бандосов. «Волкодавы» расположились справа, в противоположной стороне от машин полиции, многие уже пришли в себя и сидели на асфальте без шлемов, найденное оружие было свалено в одну кучу. Заметив приближение «коллег», от группы жандармов отделилась Вяземская.

— Это ваши? — обратился к ней тот, который нёс оружие.

— Наши. — кивнула ему шлемом Ведьма.

— Принимайте. — он протянул ей пару «Стечкиных» и помог закинуть на плечо два АКСУ.

Алексея же донесли до остальной группы жандармов и аккуратно положили на асфальт.

— Вы где были? — подошёл Орлов. — И что произошло? — он после этих слов схватился за голову.

— Иван Васильевич, отойдём… — Белобородов подхватил едва державшегося на ногах полковника под локоток, и сделал знак Вяземской, успевшей скинуть оружие, следовать за ними. — Ведьма, ты успела доложить?

— Нет.

— Понял. Василич, пока ты был в отключке, всем командовала Ведьма, в том числе и полицией. Спасибо ей потом скажешь. А сейчас слушай меня внимательно! Среди злодеев был менталист, а значит дело переходит к Тайной канцелярии. Пафнутьев предупреждён и скоро прибудет. Я его вызвал. А сейчас возвращаемся к своим, сидим тихо и ждём. Подробности потом. Ты меня понял?

— Понял, Зверь. — кивнул полковник. — Вика, спасибо! Что с Камнем?

— Жив. — Белобородов аккуратно развернул Орлова, и, поддерживая, повёл к остальным. — И очень надеюсь, что здоров. — и совсем тихо, чтоб никто не слышал, прошептал. — Иначе я сам вскроюсь… А тебя, Ваня, в Бутырке на дыбе до смерти запытают при большом стечении народа…

Подойдя к Алексею, Белобородов помог Орлову сесть, сам сел рядом, и положил голову уже делавшего попытки двигаться воспитанника себе на колени. Вдруг, тело Алексея обмякло, и снова напряглось, глаза открылись и уставились на Белобородова. В них появилось узнавание.

— Прохор, где колдун? Он только что был здесь!

Не дождавшись ответа от глупо улыбающегося воспитателя, Алексей лёгко вскочил на ноги и начал озираться по сторонам, глаза его при этом были закрыты…

* * *
Пробуждение было резким — раз, и я уже чувствую своё тело. С головой было всё не так просто — сознание прояснялось постепенно, не желая привязываться к реальности, да ещё и на заднее фоне Голос издевательски хохотал и повторял — «Не болей, царевич! Не болей!». Наконец, эти слова затихли, также исчезла иллюзия чужого присутствия, и я смог открыть глаза, перед которыми промелькнули последние пятнадцать минут операции «волкодавов» — от команды Орлова на захват «Плакучей ивы», приказа Прохора убить колдуна и до моей с ним «встречи» со звучащим отовсюду Голосом. Тем неожиданней стало узнавание лица воспитателя, склонившегося надо мной, и того факта, что я лежу.

— Прохор, где колдун? Он только что был здесь! — напрягся я, а Прохор молчал, глядя на меня, и в ответ только улыбался.

Помня состояние своего воспитателя, на ум приходило только одно — мы попали в засаду, а колдун с его Голосом продолжает над нами издеваться! Вскочив, я перешёл на темп, и приступил к очередному поиску врага. Что за ерунда? На меня обрушился буквально шквал эмоций от большого количества присутствующих рядом людей — страх, раздражение, напряжение, усталость, скука, ожидание, возмущение, злорадство… Положительных эмоций не было практически совсем! Сосредоточившись, я попытался отстроиться от всего этого негатива. И через какой-то промежуток времени мне это всё же удалось, что позволило продолжить поиск… Светящейся фигуры и образа колдуна в пределах пары кварталов, на грани чувствительности, я так и не почуял… Зато пришло понимание очевидного факта — мои возможности резко возросли, как на уровне чувствительности людей, так и расстояния поиска. Да и эта нездоровая бодрость и лёгкость перехода на темп… А ведь колдуна я догонял на морально-волевых… И вообще, как я оказался на стоянке ресторана? И откуда здесь столько вооруженного народа?

— Я тебя притащил. — ответил Прохор, стоявший рядом. Видимо последние вопросы я задавал вслух. — Ты без сознания на тротуаре в Тихом переулке валялся. Догнал… колдуна?

— Догнал… — скрипнул я зубами. — Но ничего сделать не успел… Дальше ничего не помню, кроме его слов. Он тебе…

— Стоп! — резко приобнял меня воспитатель. — Не при жандармах… Как себя чувствуешь?

— Нормально. Даже странно, что так хорошо. Особенно по сравнению с тем, как чувствовал себя после первой атаки колдуна.

— Это он может. — кивнул Прохор.

— А где Вика? — запомнив слова воспитателя, поинтересовался я.

— Так вон, к нам идёт.

И действительно, девушка к нам приближалась.

— Алексей, ты как?

— Нормально. А ты?

— Тоже всё в порядке.

— Всё остальное дома обсудите. — вмешался Прохор. — Тем более, вон, кавалерия пожаловала. — он указывал на несколько подъехавших «Газелей». — Вика, прости, но тебе здесь присутствовать пока не рангу. Мы с Лёшкой и Василичем встретим гостей. — он помог подняться Орлову, а Вяземская послушно отошла в сторону.

Из сотрудников канцелярии, обряженных в чёрный камуфляж, без маски был только Пафнутьев, да и в костюме щеголял только он один. Все остальные канцелярские, выскочившие из «Газелей», быстро рассыпались по стоянке. Дорогу Виталию Борисовичу, сопровождаемому всего одним высоким «чёрным», попытался перегородить для доклада какой-то мужчина в форме полковника полиции. Выслушав короткий доклад, канцелярский жестом отослал полицейского, и продолжил движение к нам.

— Иван Васильевич в курсе? — за место приветствия спросил Пафнутьев у Прохора.

— Нет.

— Иван Васильевич, вернитесь пока к своим людям. — твердо сказал Пафнутьев Орлову.

Тот кивнул и зашаркал обратно к «волкодавам». А мы же, вслед за Пафнутьевым, неспешно направились к сдвинутым машинам.

— Всего десять трупов, Прохор. И все среди уголовников. Это точно он? — остановился, наконец, тот.

— Да, Виталя. И он стал ещё сильнее. Да и Алексей с ним побеседовал…

— Не понял?.. — на лице Пафнутьева проявилось недоумение.

— Пусть сам и расскажет… — Прохор опустил голову. — Я-то что… Практически всё время в бессознанке был…

— Алексей Александрович, — обратился ко мне Виталий Борисович, — давайте с самого начала, и во всех подробностях. — а я покосился на его сопровождающего в маске. — Не обращайте внимания, — Пафнутьев заметил мой взгляд, — этот человек обличён нашим доверием.

Я вздохнул и начал рассказывать. Только успел перейти к тому, как после приказа Прохора начал поиск колдуна, пискнула чуйка, и мимо меня, со сдавленным криком «Сука!», к воспитателю рванул сопровождающий Пафнутьева, пробивая Прохору в грудь, отчего тот отлетел и врезался в стоящие автомобили бандосов.

Ах вы твари канцелярские! На близкогомоего руку подняли? Тем более вроде как своего же?

Забрало упало…

Перейдя на темп, первым делом обезопасил тылы — в пол силы ударил пытавшегося что-то сказать и сумевшего кое-как поставить блок Пафнутьева в левое ухо. Не обращая больше внимания на выбывшего с гарантией Борисыча, метнулся к стоящему над лежащим Прохором канцелярским и… не попал в него ногой! А наоборот, получил нехилое ускорение от удара в спину, и тоже врезался в машины. Вскочив, кинулся обратно, но сходу, не успев ударить, получил по печени и в левое плечо. Какой-то этот «чёрный» слишком быстрый! А рука отнялась сразу. Больше не раздумывая, потянулся к твари и погасил его сознание… Тот остался стоять, но его ощутимо повело из стороны в сторону, так что пришлось добивать действующей правой рукой. От удара в лицо канцелярский растянулся на асфальте. «Убить за Прохора тварину!» — именно с такой мыслью я прыгнул к нему.

— Стой, Лёшка! Это твой отец! — остановил меня хрипящий возглас Прохора.

Кулак, уже практически достигший горла «чёрного», я успел остановить в последний момент. Папаша! Меня аж затрясло. Тогда пожалеем родича… Я вскочил и добавил отцу смачный пинок по рёбрам, от которого его чуть отбросило в сторону. Отец застонал. Опять заверещала чуйка…

— Стоять! — нас с Прохором окружали подтягивающиеся «чёрные».

— И что вы нам сделаете? — меня несло. — Вон, на этих посмотрите. — я указал на уже пытающегося сесть отца и валяющегося Пафнутьева.

— Отставить! — захрипел севший Цесаревич, держась рукой за левый бок. — Приведите в себя Пафнутьева, остальным вернуться к выполнению поставленных задач. Алексей, кажется, ты мне рёбра сломал!

— Мне тоже так кажется, папа. — кивнул я.

— Помоги встать, сынок. Дела не ждут.

— Секундочку, папа. — я демонстративно направился к лежащему Прохору и спросил у него. — Как ты?

* * *
«Волкодавы» понуро наблюдали за происходящим на стоянке ресторана. Настроение было отвратительным — неизвестный противник оглушил их неизвестно каким образом. Понятно, что все они слышали про колдунов, шаманов и других жрецов, обладавших якобы уникальными ментальными способностями, но по долгу службы с этой заразой, да ещё и такой силы, не разу не сталкивались. Помнили они и фокус Камня, погасившего на одной из тренировок сознание Воробья, но у последнего был простой обморок, да и расстояние между ними было не больше метров трёх. А тут всех скопом! Даже на стоянке перед рестораном! И всех до предкоматозного состояния! Это ж какой силы должен быть колдун? Да ещё и перепуганная увиденным на стоянке и внутри ресторана полиция шепнула, что среди злодеев десяток трупов без внешних признаков насильственной смерти… Что за ерунда произошла? Да ещё первые очухавшиеся сообщили остальным, что Белобородов Камня откуда-то приволок в бессознательном состоянии, а ведь пацан по плану операции должен был быть в резерве рядом с Орловым. Они это все точно помнили. А то, что спустя непродолжительное время, этот самый Камень подорвался с лёжки как ужаленный, и начал дико озираться? Одни вопросы, и никаких ответов… Хуже всех было девчонкам из «женского батальона», они даже садиться не пытались — болела и кружилась голова, да мучила общая слабость. Одна Вяземская, как выяснилось, чувствовала себя более или менее нормально, и даже приняла командование подразделением на себя. Это тоже сообщили полицейские, пожаловавшись на её крутой нрав при отдаче приказов, когда эти самые полицейские только подъехали к ресторану. Странно повёл себя и легендарный Пафнутьев, отослав Орлова обратно к ним, и удалившийся в сопровождении только Белобородова и Камня. А потом произошло уже совсем запредельное — сопровождающий Пафнутьева боец внезапно напал на Белобородова, а Камень вломил легенде Канцелярии, и кинулся защищать инструктора, очень хорошо при этом получив сам, но всё же сумел пробить в голову замешкавшемуся «чёрному». От добивания противника Камня отговорил что-то крикнувший Белобородов, но смачный пинок по рёбрам тот всё же получил. Остальные канцелярские видимо тоже на стоянке клювом не щёлкали, и ринулись на выручку своим командирам. Среди «волкодавов» быстро пронеслось «Наших бьют!», и бойцы стали подниматься на ноги, косясь на оружие, сваленное в кучу. Даже девушки заинтересованно уставились в сторону конфликта, схватившись за «Стечкины». Остановил единый порыв жандармов грозный окрик Орлова:

— А ну-ка сели на жопу ровно, господа офицеры! Ничего страшного не случилось!

Никто из господ офицеров на жопу ровно не сел, так и продолжая стоя наблюдать за развитием событий. А Камень, тем временем, не стушевался, и начал что-то выкрикивать «чёрным», указывая на валяющегося Пафнутьева и своего с трудом поднимающегося противника. Тот, надо отдать должное, тоже, в свою очередь, что-то крикнул своим, и они успокоились. А потом случилось странное — Камень завозился с лежащим Белобородовым, а к ним присоединился давешний противник. Чудны твои дела, Господи!

* * *
— Ушиб грудной клетки, Лёшка. Сильный. Еле дышу. Николаич зарядил-то от души! — воспитатель попытался поглубже вздохнуть. — Ты не злись на него, Лёшка. Он в своём праве. Не должен был я тебя, ни в коем случае, на верную смерть к колдуну отправлять… — он протянул мне руку. — Помоги.

— Лежи уже, Прохор! — к нам подошёл Цесаревич, и со стоном устроился рядом с моим воспитателем. — Лёшка, перед Виталием Борисовичем потом со мной вместе извинишься. Это я ему приказал устроить этот… маскарад. Меня тут вообще видеть не должны. Прохор, извини! Сам заслужил! Ты реально Лёшку под такие молотки кинул… Это же Колдун! Мать его!

— Прости, Николаич! Не в себе был… Контуженный…

Отец молча протянул Прохору руку, которую тот пожал.

— Так, Алексей, на чём мы там остановились? — как ни в чём не бывало поинтересовался Цесаревич, посмотрев в сторону двоих «чёрных», возившихся с Пафнутьевым. Один из них разочарованно развёл руками. — Виталию Борисовичу при принесении извинений эту историю повторишь.

Пока я рассказывал, массируя левое плечо, полиция, под руководством сотрудников Тайной канцелярии, приступила к погрузке в большинстве своём до сих пор бесчувственного преступного элемента в «Уралы». «Волкодавы» уже начали вставать и прохаживаться в занятом ими уголке стоянки.

— И ещё просил вам троим с Виталием Борисовичем привет передать и искренние заверения в уважении. Мол, вы сами поймёте от кого. Пожелал мне здоровья, назвав при этом царевичем. А я потом очнулся уже здесь, на стоянке…

— Точно Колдун! — хлопнул себя по коленке отец. — Он всё это ворьё подставил! — Цесаревич махнул рукой в сторону «Уралов». — Точно знал, что уйдёт при любом штурме, собрал их здесь, и слил заранее информацию полиции! Но главный вопрос — откуда он знает Лёшку?

— А этот вопрос нашему Виталику задавать надо. — ответил Прохор. — Он у нас за Колдуном сколько лет безуспешно гоняется по всей Империи, да и не только по ней… Я, лично, слежки за нами не замечал. Скорей всего, в Канцелярии где-то течёт… Да и… — Прохор внезапно остановился, переглянулся с отцом и продолжил. — Теперь разберём ситуацию по пунктам. Если верить твоим, Лёшка, чувствам и ощущениям, некая фигура внутри ресторана во время штурма вдруг засветилась, и люди вокруг неё перестали двигаться. Так?

— Так.

— Идём дальше. Ты потянулся к этому человеку и попытался погасить его сознание. Правильно?

— Правильно.

— Но не смог. У него была некая защита. Он тебя тоже почувствовал, и ты даже услышал его удивление и злость. А потом Колдун ударил, если можно так выразиться, по площадям? С гарантией?

— Да.

— После чего попытался уйти. На этом пока остановимся. Теперь нам необходим некий экскурс в историю, чтобы ты, Лёшка, лучше разобрался в ситуации. — Прохор посмотрел на отца, который разрешающе кивнул. — Так вот, помнишь ту историю, которую тебе Леська рассказывала?

— Да.

— На самом деле друзей было четверо, а наша звезда знает отредактированную версию нашей дружбы. Был ещё один Иван, по кличке Колдун. И был он самым настоящим потомственным колдуном, у них в семье и отец его, и дед, и прадед кое-то умели. А вот у парня были просто феноменальные ментальные способности, полностью раскрыть которые он смог во время войны, тем более что соответствующих ситуаций и человеческого материала там было более чем достаточно. Много сейчас рассказывать не буду, но я ходил с ним на разные задания, да и отец твой с Борисычем тоже. Так что мы примерно представляем себе, как он думает и работает. В конце войны наш Ваня, после одной некрасивой ситуации, на всех обиделся, дезертировал и влился в стройные ряды криминалитета, коего тогда развелось как грязи. Учитывая подготовку нашего дружка и его специфические навыки, Ванюше быстро удалось занять там достойное место, умудряясь оставаться при этом глубоко в тени. А Тайная канцелярия узнавала о его похождениях только по косвенным данным. Про полицию и Корпус я вообще молчу — они слышали его разные клички, для них Колдун некий собирательный образ, неуловимая легенда преступного мира. Сказка, короче. Наша контора молчит, сор из избы не выносит, тихо Колдуна ищет, информацию по нему полиции и Корпусу не сливает, а он, в свою очередь, не особо-то и борзеет. Классика жанра — он знает, что мы знаем, мы знаем, что он знает. Но, Лёшка, надо отдать должное Ванюше — за ним напрямую не числится ни одного «жмура», за исключением коллег-конкурентов по опасному бизнесу, с этими товарищами у Колдуна разговор короткий. Занимается, в основном, экономическими преступлениями, не чураясь обворовывать и Главные Рода, службы безопасности которых даже не подозревают об его существовании. Наш Род не трогал, Николаич? — Прохор повернул голову к отцу.

— Пока подобной информации не поступало. — ответил тот. — Блюдёт этикет Ванюша.

— Это было вступление, Алексей. — продолжил Прохор. — Проникся величием и масштабом личности Колдуна?

— Проникся. — кивнул я.

— Замечательно. Вернёмся к «Плакучей иве». То, что произошло сегодня, совсем не в стиле Колдуна. Совсем! Обычно он всё тщательно планирует и обставляется со всех сторон. А тут всё пошло не по плану. Он точно хотел лично убедиться в наличии нужных бандосов в ресторане, дождаться штурма заведения, и под шумок тихо уйти в ночь, погасивмешающих. Никто бы ничего потом и не понял. Колдун это и начал делать, судя по всему, но тут к нему потянулся ты, и попытался погасить уже его. Достойных менталистов наш Ваня, думаю, давно не встречал, с самой войны. Они люди редкие, все, в основном, на спецслужбы разных государств в поте лица трудятся, а тут такой сюрприз для Колдуна! Вот и испугался Ванюша твоего внимания, психанул. Померещилась ему подстава лютая. Вот и ударил на психе… Хоть даже и не в пол силы, надо отдать ему должное, иначе бы тут одни трупы были, поверь мне на слово. Аккуратничает, тварь! Знает, что в случае чего, его уже не по-тихому искать будут, а всех собак спустят, с передачей информации всем заинтересованным личностям и Родам. И тебя он не убил точно по той же причине. А послание передал с целью показать, что он границы знает, и за буйки заплывать не будет. Из предварительных выводов у меня пока всё. Николаич, есть что добавить?

— Нет. Пока нет. Надо ещё уголовников хорошенько допросить, может чего и скажут. Их, кстати, полиция в Бутырку повезла… Чего с «волкодавами» делать будем, Прохор? Прямо здесь допрашивать, или в Ясенево?

— Сейчас от них толку никакого. На базу их отправлять надо, под присмотр Вяземской. Они до завтра только в себя приходить будут.

— И инструктора из Канцелярии им прислать на вот такой вот случай! — влез я. — Хоть какая-то защита будет.

— Решим. — кивнул отец. — Алексей, пригласи пожалуйста Орлова и Вяземскую.

* * *
Наконец, подразделение «Волкодав» убыло на базу в Ясенево в сопровождении трёх сотрудников Канцелярии. Орлов с Вяземской получили от Прохора исчерпывающие инструкции о дальнейшем восстановлении и необходимом отдыхе, а от моего отца обещание прислать инструктора из Канцелярии с методикой защиты от ментального нападения. «Чёрные» помогли «волкодавам» погрузить в машины оружие и на носилках донесли до «Газелей» бедных девушек. Убыл куда-то так и не пришедший в себя Пафнутьев, а мне стало даже как-то неудобно, когда его проносили рядом — оказалось, мужчина был невиноват… Но вот глядя на отца, снявшего в «Нивке» маску, очень хотелось счастливо улыбаться — бланш на пол припухшего лица был очень хорош! Да и его скрежетания зубами от боли в рёбрах на неровностях дороги были сладкой музыкой для моих ушей! Прохор же, сидящий на переднем сидении, просто не стесняясь охал. Моя же отбитая рука меня уже слушалась, только её чуть тянуло.

— Так, Лёшка. — сказал воспитатель, когда мы остановились у дома. — Ложись спать, завтра в Университет как штык! После больнички приеду, проверю. Пока!

— Пока, Прохор! Пока, папа! — напоследок не отказал себе в удовольствии полюбоваться отцом.

— Пока, сын! — он попытался улыбнуться, и я, довольный прожитым вечером, в три часа ночи направился на заслуженный отдых.

* * *
— Прохор, а ты понял, что Лёшка меня практически погасил? — Цесаревич с воспитателем сына сидели на кушетке в ожидании результатов рентгена.

— Понял, Саша. — поморщился тот, неудачно двинув рукой. — Херен бы он тебя по-другому достал. Вернее, пока хрен достал. И как ощущения?

— У Колдуна в своё время воздействие было сильнее и грубее что ли, но и годков Ванюше было побольше… Эх, вот бы Лёшке ещё стихии подтянуть… Но, судя по архивам, через год-полтора само всё придёт.

— Будем надеяться. — кивнул Прохор, и опять поморщился. — Он вон и так хрен знает во что превращается! Чистая монстра! Мне уже дома ночевать страшно! Пришибёт до смерти воспитанник любимый ненароком, и не заметит! А ты обратил внимание, как Лёшка на тебя довольно поглядывал всю дорогу?

— Заметил, Прохор. — вздохнул Александр, покосился на него заплывшим глазом и машинально схватился за бок. — И вообще! Не сгущай краски!

— Ага, не сгущай! — ухмыльнулся Белобородов. — Иди в зеркало на себя посмотри, твоё Императорское высочество! Разбавь краски, папа! — он глухо заухал, хватаясь за грудь. — Перевезёте Лёшку в Кремль, многие из своих покоев выйти бояться будут!

* * *
— Значит, точно Колдун, говоришь… — протянул Император, выслушав доклад сына, пришедшего к нему сразу после Кремлёвской больницы. — Опять всплыл Ванюша… Прохору ты вломил правильно. Мало ещё! За то, что пацана на гарантированный убой отправил, хоть и не в себе был, можно и… Неправильно одно — не сдержался, и сделал это прилюдно! За что, ха-ха, от резкого сынишки и получил! Бланш роскошный, Сашка! Фиолетовым станет, поставлю тебя на Спасскую башню, будешь ночью за место фонаря светить!

— Отец! — поморщился Александр.

— Что отец? Сколько Лёшка тебе рёбер сломал?

— Два.

— Мало, Сашка! Мало! Пятый десяток уже, Империю после меня скоро принимать, а ума как у десятилетнего! Лёшка хоть доволен остался нанесёнными тебе увечьями? — ухмыльнулся Николай.

— Очень. Аж светился весь, пока его до дома везли. — опустил голову Александр.

— Хоть какая-то польза от тебя есть, сынок! — довольно кивнул Император и подмигнул жене, сидящей рядом.

— Сашенька, ты говорил, что Пафнутьев не успел Алексея как следует расспросить? — подхватила Мария Фёдоровна разговор.

— Да, мама. — кивнул, чуть успокоившись, Александр — отец закончил свои нравоучения.

— Вот и поезжай завтра с Виталей в ресторан этот, «Русскую избу», если память мне не изменяет, который в доме у Лёшки. Это шанс на примирение между вами, твой шаг навстречу сыну… А он с учёбы придёт, а ты с Виталей уже там дожидаетесь… Думаю, внук оценит, Сашенька. И не торопись уезжать потом! Посидите, поговорите… Не мне тебя учить.

— Его-то как раз и надо таким вещам учить! — не выдержал Император.

— Отец!

— Николай!

* * *
Первым делом, когда проснулся, заглянул в спальню к Прохору. Воспитатель спал на спине, тихонько посапывая, а на прикроватной тумбочке стоял пустой стакан. Сходил до кухни и аккуратно поставил рядом со стаканом графин с водой. Посчитав свои обязанности заботливого и любящего воспитанника выполненными, направился в душ. Быстро перекусив яичницей, оделся и выдвинулся в Универ.

Занятия прошли без происшествий, после мы с Долгоруким и Шереметьевой посидели в кафе, где мои друзья «отчитались» за проведённые выходные — Андрей был дома, а Аня, в обществе Голицыной и Гримальди, опять развлекала себя шопингом. Я же, не мудрствуя лукаво, сообщил, что в субботу вечером посетил юбилей одного из дальних родственников, а всё воскресенье самоотверженно готовился к занятиям, что частично было правдой — около часа вчерашнего дня я действительно посвятил учёбе. На завтра мы с друзьями планировать ничего не стали — у них была военка, а вот в среду договорились переговорить предметно, тем более в пятницу наши факультеты отмечали день первокурсника в разных местах. Успел я списаться и с Викой, которая сообщила, что в подразделении всё нормально, кто-то уже уехал домой, а девчонок она повезёт домой только вечером. К девяти пообещала быть дома.

По дороге домой окончательно попытался сформулировать мысль, ещё ночью засевшую мне в подсознание, но это никак не получалось сделать. От размышлений меня отвлекло непривычно большое количество машин у «Русской избы» и прохаживающиеся вдоль тротуаров мужчины, очень напоминающие повадками Дворцовых, которые старательно делали вид, что меня не видят в упор.

— Герман, добрый день! — поздоровался я с метрдотелем ресторана.

— Добрый день, Алексей Александрович! — чуть поклонился он мне.

— Что за гости? — мотнул я головой в сторону двери.

— Его Императорское высочество Цесаревич изволят обедать в нашем скромном заведении. — гордо выпрямился он, и позволил себе чуть улыбнуться. — С вашим заселением по соседству, Ваше сиятельство, проблем с достойными гостями у «Избы» не стало!

— Вы мне льстите, Герман! — улыбнулся я в ответ. — Позволите? — указал ему на дверь.

— Прошу прощения, Алексей Александрович! — он резво распахнул её передо мной. — А самый желанный наш гость — это вы, Ваше сиятельство!

— Спасибо, Герман! — кивнул я, заходя внутрь ресторана.

Пошлым образом совать купюру метрдотелю не стал — весь ресторан давно находился на солидной финансовой подпитке у моего воспитателя. У меня даже были подозрения, что «Русская изба», как и всё остальное здание, принадлежали Романовым, или стали им принадлежать после того покушения на меня. Не интересовался. Надо будет у Прохора всё же как-нибудь спросить, когда он будет в хорошем настроении, а то может и соврать, чтоб я не переехал…

Раскланявшись с администратором и демонстративно не обратив никакого внимания на очередных Дворцовых, направился вглубь заведения. Картина за одним из накрытых столиков, открывшаяся моему взору, радовала глаз своей непередаваемой идиллией — папаша в тёмных очках, с прямой спиной сидел на краешке стула с распахнутой папкой в руках и что-то читал, или делал вид, что читает, Прохор сидел на соседнем кресле и, морщась, тянул из бокала коньяк, и, наконец, Пафнутьев, в костюме неизменного чёрного цвета, с белоснежной повязкой на голове, развалился в кресле с таким же, как и у Прохора, бокалом коньяка.

— Всем привет! — не смог я удержаться от улыбки. — После перевязок решили перекусить? Простите, Виталий Борисович, это я спросил у тех двоих! — я протянул руку начавшему подниматься из кресла Пафнутьеву. — Сразу хочу принести свои искренние извинения за ночной инцидент, виновный наказан. — я покосился на отца, который опять сделал вид, что увлечён чтением бумаг.

— Вам не за что извиняться, Алексей Александрович! — изобразил бледную улыбку Пафнутьев. — Вышло досадное недоразумение. — и, без перехода. — Мне Александр Николаевич с Прохором пообещали, что вы специально для меня в подробностях опишите ваше вчерашнее… приключение с Колдуном.

— Хорошо, Виталий Борисович. — кивнул я, и начал отчитываться.

Через некоторое время мне стало вдруг понятно, что я попал на самый настоящий допрос, только в лицо лампой никто не светил и иголки под ногти не загонял. Минут через пятнадцать я был весь мокрый — Пафнутьев мягко требовал вспомнить всё произошедшее в мельчайших подробностях, начиная с того, как Ведьма расположила своих девушек, как были расставлены машины на стоянке, сколько точно зашло внутрь «Плакучей ивы» бойцов, каким хватом они держали автоматы, сколько было выстрелов, из какого оружия, какое стекло разбилось первым, какое вторым, как на это реагировали остальные «волкодавы»… Оказалось, это было только прелюдией — главное, что интересовало Виталия Борисовича, тот момент, когда я заметил светящуюся фигуру. Тут уж он заставил меня рисовать план ресторана с точным обозначением всех обнаруженных мной людей, их количество, передвижение, направление этого передвижения и место, где они точно упали. Потом мы начали рисовать новую схему, в которой обозначали моё движение по «Плакучей иве» во время преследования Колдуна. Отдельно отметили лежащих «волкодавов», в том числе и на стоянке, и около чёрного хода. И тут Пафнутьев достал фотографии задержанных бандосов, и попросил указать на плане место, где хоть кто-нибудь из них был мной замечен лежащим. Пару человек я всё же узнал… И опять всё по новой! И я вспоминал, вспоминал, вспоминал… Отдельно описал приближение к Колдуну в Тихом переулке, его походку, невысокий рост, плащ и кепку. Вспомнил даже тот факт, что руки тот держал в карманах… А уж слова Голоса мы обсуждали все вместе, с отцом и Прохором.

— Ну, сынок, я чувствую себя отмщённым! Держи коньяк, тебе надо! — с усмешкой глядя на мокрого и измученного меня, заявил довольный Цесаревич, двигая бокал. — У Виталия Борисовича даже позывной в своё время соответствующий был — «Клещ». Это сейчас его не иначе как «Первым» кличут, но за глаза Клещём так и продолжают называть.

— А почему Орлов Прохора Зверем называл? — поинтересовался я, отпивая коньяк.

— Это не мы, это его китайцы так прозвали! — ухмыльнулся отец, а Пафнутьев подтверждающе кивнул. — Лютовал сильно на войне твой воспитатель. Особенно ножиками всякими любил это делать… Очень его китайцы боялись, даже большие деньги за голову предлагали.

— А у тебя какой позывной был?

— Тихоня.

— Тихоня? — переспросил я.

— Самым быстрым был твой отец, Лёшка, вот и Тихоня. — пояснил мне Прохор. — Да и сейчас форму поддерживает. Ты и сам ведь уже пару раз убедился.

— Это да… — согласился я, и вдруг вспомнил про сегодняшние мысли. — Слушайте, а после Колдуна в Канцелярии никаких методичек по развитию навыков этой ментальной ерунды не осталось? А то я не знаю с какой стороны к тренировкам приступить… Да и с защитой надо разобраться.

— Соответствующего спеца по защите я вам пришлю, Алексей Александрович. А вот подобных методичек у нас точно нет. Да и Колдун с нами ничем подобным не делился… — начал вспоминать Пафнутьев. — Резонно заявляя при этом, что мы его всё равно не поймём. Зато он в стихиях был полный ноль, кроме крепкого доспеха ничем другим похвастаться не мог. А вот в ментализме!.. Дружок наш быстро в этом самом ментализме стал профессиональнее соответствующих инструкторов, даже преподавал им какое-то время, но потом они просто перестали понимать, о чём им говорил Колдун, и занятия прекратились. Тогдашнее руководство Канцелярии всё порывалось посадить Ваню за написание спецучебника, но война началась, не до того стало. Бумаг с записями наш дружок точно не оставил, а вот тренировался он в поле, если можно так выразится. В полицейских рейдах постоянно участвовал по всяким там злачным местам, — я сразу вспомнил разговор с полковником Орловым, — да и допрашивал многих в одиночку, у него все язык развязывали без применения силы, полиция пищала от такой своеобразной помощи… — Прохор с отцом подтверждающе кивали головой. — Там-то он эту сторону жизни и узнал, и, дезертировав, очень органично в неё вписался… А талант его раскрылся именно на войне, там Колдун по грани ходил! Но какие мы операции с помощью его способностей проворачивали!.. Если я так, при штабе планированием занимался, то вот Прохор!.. Алексей Александрович, учитывая природную скромность вашего воспитателя, я уверен, что вы не видели его наград за все эти операции! — Пафнутьев слегка улыбался, а я кивнул. — Полюбопытствуйте как-нибудь на досуге, только, прошу прощения, в обморок не упадите от этого иконостаса! Они, конечно, не для открытого ношения, все по секретным указам Государя нашего числятся, но набор знатный!

— Спасибо, Виталий Борисович, обязательно попрошу Прохора мне их показать. — кивнул я.

— А теперь вернёмся к нашему Ивану-Колдуну. — Пафнутьев посерьёзнел. — Мне кажется, самым оптимальным вариантом для вас, Алексей Александрович, будет повторение пути нашего друга — участие в рейдах полиции. Я же со своей стороны могу пообещать одно — если подвернётся что-то простенькое у нас, обязательно извещу. К чему-то серьёзному, поймите меня правильно, вас для тренировки допустить не имею права. Но если поступит указание… — он повернулся к отцу.

— Борисыч, не юродствуй! — отмахнулся тот. — Ты же прекрасно знаешь, что такого указания не поступит. С младшим Орловым я договорюсь, хоть немного Москву от уголовничков почистим. От лица Рода, Лёшка, могу тебе сказать точно, прадед наш Александр чем-то таким обладал, но ничего напоминающего методичку по менталистике в архиве точно нет.

Моя попытка выяснить побольше о способностях Колдуна встретила неожиданное сопротивление со стороны присутствующих, а Прохор меня прямо осадил:

— Лёшка, мы этот вопрос между собой сегодня до твоего прихода обсудили, для твоего же блага. Давай, во избежание мотаний туда-сюда и попытки объять необъятное, сходим с полицией в пару рейдов. Ты «руку набьешь», уверенность почувствуешь, а там посмотрим? Договорились?

— Договорились. — вынужденно согласился я.

А пока отец набирал генерала Орлова и ставил перед ним задачу по постоянному поиску подходящих мероприятий, Прохор добавил:

— Колдун ещё мог сил добавить во время операции. Я имею ввиду физических. Вернее, он говорил, что помогает нам каким-образом мобилизовать скрытые резервы организма. Вот, видимо, вчера он тебя тоже «мобилизовал».

— Видимо. Я его вчера догонял на морально-волевых… А на стоянке уже чувствовал себя гораздо лучше.

Пафнутьев вскоре нас покинул, сославшись на неотложные дела, а мы продолжили сидеть, потягивая коньяк. Разговор плавно перетекал с одной темы на другую — с моей учёбы на нашу встречу с Машей и Варей, с тренировок в Корпусе на наш с Прохором и Виталием Борисовичем поход на Юсуповых. Обсудили даже поездку в Сочи. Когда я попытался пожаловаться отцу на скуку и повышенное внимание к собственной персоне на вечеринках Малого Света, услышал самую натуральную отповедь в стиле Прохора:

— А знаешь, Алексей, как я жил в твои годы? Был заперт в казарме так же, как твои братья Колька и Сашка сейчас! Для меня праздником было выйти за ворота училища! А там меня ждали родичи, которых надо было навестить, рассказать об успехах в учёбе, и, в свою очередь, поинтересоваться их здоровьем, делами и прочей ерундой! И за все выходные оставалось у меня часов восемь моего времени, не считая пары часов на сон, которые я мог потратить только с учётом фамилии и будущего статуса Наследника! А были ещё всякие бесконечные дни рождения, праздники и юбилеи, пропустить которые было бы оскорблением с моёй стороны. А у тебя что, Алексей? Лафа! Это я, взрослый мужик, прошедший войну, понимаю, что в твоей службе в Корпусе нет никакой романтики. Это тяжелая работа, связанная и в мирное время с риском для жизни. И последние события это доказали. А нападение на тебя двух воевод и конфликт с Юсуповыми? Вполне понятно, что после всего пережитого, тебе обычная жизнь начинает казаться пресной. Но тут ты Алексей несколько ошибаешься, что свойственно не только тебе, но и остальной массе молодёжи, — обычная жизнь с её обычными проблемами и есть норма, а вот твои… приключения, овеянные ореолом романтичности, — чудовищные отклонения от нормы, которых в жизни должно быть как можно меньше! Суть улавливаешь, сынок?

— Суть улавливаю, всё понимаю, но принять пока не могу. — вздохнул я.

— С годами и с опытом понимание и принятие придёт, даст бог! — кивнул отец. — Главное, чтоб не было слишком поздно. — он достал из кармана телефон и включил его. — Хочешь, Лёшка, посмотреть, как живут обычные, нормальные люди в моём возрасте? — я кивнул. — Наблюдай. — он указал мне на начавший пиликать сообщениями телефон. — Валера! — крикнул он одному из дворцовых.

Тот подошёл и молча достал из сумки ноутбук военного образца, а Прохор махнул мне рукой:

— Лёха, садись рядом со мной.

И тут началось… Постоянные звонки, разговоры на разные непонятные темы, просмотр электронной почты, каких-то графиков, докладных записок и экспертных заключений…

— Твой отец, Лёшка, помимо полуформального руководства Тайной канцелярией, обязан в качестве Цесаревича пропускать через себя всю ту гору информации, которую доводят до Императора министерства, ведомства и разные там службы. — начал мне пояснять воспитатель. — И не просто пропускать, но и принимать предварительные решения и давать отцу рекомендации. Понятно, что в Кремле сидит куча помощников, у Николаича в наличии свой аппарат, но всё же… А ещё, Лёшка, есть собственные дела Рода, с его политикой и экономикой. Проникся?

— Проникся. — я смотрел на отца круглыми глазами.

Понятно, что мне приходилось наблюдать, как мой дед князь Пожарский занимался делами Рода, даже присутствовал у него на паре совещаний в особняке, но то, что я видел сейчас ни шло ни в какое сравнение с дедовским объёмом. А уж когда к отцу начали прибывать посетители, он вежливо попросил нас пересесть в другое место. Присоединился он к нам только за ужином.

— Ну, как впечатления? — смотрел на меня отец с усмешкой.

— Остаюсь служить в Корпусе. — прокомментировал я. — И это так каждый день?

— Практически. Даже в выходные бывает. Деваться некуда, нерешённые вопросы имеют свойство накапливаться и обрушиваться потом снежным комом, Лёшка. Для каждого чиновника его вопрос самый важный и неотложный, откажешься решать — обижаются, а потом и вовсе перестают работать. Так что приходится уделять им время, важно кивать и помогать в решении проблемы, хотя вся эта проблема на самом деле полная ерунда! Но деваться некуда, психология…

Уехал отец в девятом часу вечера, взяв с меня обещание докладывать лично ему о моих совместных тренировках с полицией. Когда мы с Прохором поднялись в квартиру, он мне сказал:

— С Сашкой Петровым сегодня, сам понимаешь, поехать не смог, но к портному его отправил.

— Спасибо. Будем надеяться, что он это всё потом не в шкафу запрёт.

Приехавшая после девяти Вика отчиталась нам с Прохором за «волкодавов»:

— Отошли все, будет с ними всё в порядке. Вопросов лишних никто не задавал, тем более люди из Канцелярии после допросов страшные подписки взяли. Рекомендации я, как ты и просил, Прохор, всем нашим дала, а дальше уж пусть сами. На службу нам всем только в четверг, но я выхожу в среду — Орлов просил подежурить. Информация какая-нибудь по этому монстру есть, Прохор?

— Конечно, есть, Викуся! — осклабился мой воспитатель. — Даже больше, чем ты себе можешь представить. Но тебя это совсем не должно волновать. Монстру ищут, и, поверь мне, в конце концов найдут. И на его захват отправят не «волкодавов», а других специально обученных людей. Или спалят вместе с ним пару кварталов, чтоб другим неповадно было.

— Понятно. — кивнула она.

Уже когда мы с ней расположились на диване в гостиной Лесиной квартиры, девушка поинтересовалась:

— У тебя же завтра нет тренировки?

— Нет.

— Чем заниматься планируешь?

— Это ты так намекаешь, что мне надо заняться тобой?

— Да. — Вика довольно заулыбалась.

— Давай завтра выспимся, а потом ты решишь, чем мы займёмся.

— Договорились.

* * *
Всё утро мы Викой провалялись в постели, а встали только в районе девяти. Из дома вышли в одиннадцатом часу и направились в центр Москвы. Погуляли по Арбату, несколько раз заходили в разные кафе, то кофе попить, то перекусить, то съесть мороженого. В одном из этих кафе я вспомнил про бильярд и зашел глянуть на страничку турнира для выяснения своего будущего соперника. Им оказался мой младший дядька Константин Пожарский. «Даже звонить не буду! Сам пусть звонит.» — подумал я, и забыл про этот бильярд. Последним пунктом нашего сегодняшнего неожиданного выходного дня было посещение кинотеатра. Вика выбрала какую-то отечественную мелодраму.

— Боевика мне и в жизни хватает! — прокомментировала она.

Перед самым сеансом позвонил Прохор:

— К восьми вечера полиция нас ждёт на севере Москвы. Я подтверждаю наше участие?

— Подтверждай. Но ты же болеешь?

— Я в сторонке скромно постою. Чтоб в шесть был дома.

— Успею.

* * *
— Господа! — поприветствовал нас старший группы полицейского спецназа, когда мы залезли к нему в «Соболь». — Руководство предупредило меня о вашем участии в операции. Слушайте вводную.

Еще дома Прохор сообщил мне, что тренироваться я буду под прикрытием сотрудника Тайной канцелярии.

— Нам для имиджа всё сгодится! — хмыкнул он. — Чем таинственней и необычней — тем больше уважать и бояться будут! С полицией общаться буду я, ты только можешь сообщать им данные о количестве злодеев и их текущем статусе. Ну и о том, что ты закончил. Если будут задавать вопросы или ещё как-то провоцировать на беседу, можешь смело посылать подальше, особо наглым разрешаю дать в рыло! Хотя… у тебя с этим итак проблем нет. Понял?

— Понял.

— Тогда тащи из моей спальни сумки с подарками от Борисыча.

В сумках оказались два фирменных камуфляжа чёрного цвета с масками и шлемами, которые использовались только подразделениями Канцелярии. В придачу шли рации, АКСУ и два абсолютно новых «Глока».

— Прохор, а зачем нам «Глоки»? Дали бы лучше привычные «Стечкины».

— Я Пафнутьеву такой же вопрос задал. Это, оказывается, он нам с тобой так подарки сделал. Канцелярские тут один канал по контрабанде оружия накрыли, там ещё восемь таких было. Ты же стрелять не собираешься?

— Нет.

— Вот. Пусть будут. Перед полицейскими форсанём…

— Ну, ладно…

— И шлемы с собой не берём. Не на войну едем. А вот АКСУ для солидности всё же надо прихватить.

В гараже я поменял номера на Прохоровской «Нивке», и мы выдвинулись.

Из вводных данных получалось, что на втором этаже пятиэтажки, в блат-хате, скрывается разыскиваемый злодей. Наружка это подтверждала. Рядовой штурм квартиры осложнялся наличием в трёхкомнатной квартире хозяйки, у которой было двое детей трёх и пяти лет. А по сведениям полицейских злодей был точно способен взять в заложники детишек.

Честно говоря, после этих сведений я напрягся — одно дело «работать» со взрослым человеческим материалом, другое — детишки. Ответственность повышалась в разы, если так вообще можно было говорить. Да и полиция находилась не в меньшем затруднении — все попытки выманить мамашу с детьми закончились неудачей, злодей просто не отпускал их с ней, видимо до конца хозяйке не доверяя.

— Ваши предложения? — полицейский посмотрел на Прохора, а тот на меня.

— Группы на исходные. — решился я. — Спокойно заходите в квартиру после моей команды.

— Как спокойно заходите? Там газ нельзя применять, дети же! — чуть привстал от возмущения полицейский.

— Сядь! — рыкнул Прохор. — Не будет никакого газа. Считай, что получил приказ! Не выполнишь, погоны сорву! Понял?

— Так точно! — затих полицейский. — Но вся ответственность…

— Согласен. — отмахнулся Прохор. — Давай, Старшой, командуй группам на исходные, ответственный ты наш… Пошли, Злобырь, работать пора! Детишек из грязных лап вурдалака вытаскивать.

Старшой полицейского спецназа, раздав по рации соответствующие приказы, аккуратно проводил нас под самые окна искомой квартиры.

— Отошли. — я развёл руки, и отодвинул его с Прохором.

Переход на темп… Так, весь дом набит людьми. Эти, расположенные кучкой ниже и выше уровня второго этажа, по эмоциям очень напряжённые, видимо полицейские, и эти, которые на крыше, тоже. Не отвлекаемся!

Сосредоточил своё внимание на нужной квартире. Так и есть — четыре человека, двое в одной стороне, двое в другой. Эти, которые весёлые, явно детишки. По ощущениям — да. С чем-то играют… Я потянулся к ним.

У вас всё хорошо…

Надо успокоится…

Надо успокоиться…

Ещё…

Ещё…

А теперь спать.

Глубже… Глубже… Глубже…

Готово! Если верить чуйке, детишек в ближайшие пару часов из пушки не разбудить. Переходим к двум взрослым.

Основной проблемой мне казалась сама возможность одновременного гашенияэтих товарищей. По одному не вариант. На этом и сосредоточился. Потянувшись, начал на них настраиваться, как делал с Прохором и дедом. Ощущения стали сразу неприятными, особенно после детской искренней радости и удовольствия от игры, — страх, злоба и завись преобладали в эмоциях у этих двоих. Да и картина покорёженного образом жизни доспеха у обоих была не особо радостна. В момент, когда почувствовал чуйкой уверенность, одновременно погасил сознания двух взрослых. Это оказалось для меня ненамного сложнее, чем по одному того же самого Воробья и отца, тем более что сейчас было достаточно времени на подготовку и настройку.

— Заходите спокойно. — сказал я Старшому, не выходя из темпа и продолжая контролировать ситуацию. — В дальней комнате спят два малыша. Двое взрослых в глубоком обмороке.

Полицейский кивнул и заговорил в рацию.

Стоять под окнами необходимости уже не было, и мы с Прохором уселись на скамейку, стоящую напротив подъезда. Я видел, как полиция проникла в квартиру и рассосалась по ней. Никаких криков, а тем более грохота, мы так и не услышали. Через несколько минут к нам спустился Старшой.

— Меня предупредили, что лишних вопросов задавать не надо. — он протянул нам руку. — Спасибо!

— Не за что. — пожали мы её по очереди.

Уже когда возвращались домой, довольный Прохор предупредил:

— Заберёт тебя Борисыч к себе, Лёшка! Ой, заберёт! Форму вон подогнал самую красивую и козырную в Империи, пестики модные… Оклад тебе повыше, чем в Корпусе выбьет, льготы там разные, выслугу лет, бесплатный проезд в общественном транспорте…

— Не пойду! — отмахнулся я. — Меня в Корпусе всё устраивает.

— Смотри сам. Как… тренировка прошла?

— Нормально. Колдун явно знал, что делал, когда с полицией в подобные рейды начинал ходить. Здесь практика — самое главное. А если ты спрашивал по мои ощущения, — Прохор кивнул, — необходимо разбираться и анализировать. А пока… — я кратко всё описал.

— Помнишь вчерашний разговор в «Избе»? — Прохор глянул на меня, и уставился обратно на дорогу.

— Да.

— Так вот. Колдун легко усыплял часовых. Именно, что усыплял. Это мы ещё здесь, в Империи, тренировались по проникновению на всякие охраняемые объекты. Потом эти часовые просыпались, и никогда не докладывали, что спали, думая, что их просто сморило. Дальше. Твоя эта способность чуять не только людей, но и их точное местоположение с количеством. Колдун тоже так мог. Пригождается буквально везде, и в обороне, и в нападении. Думаю, объяснять подробности не надо? — я кивнул. — Так что расти дальше, а я тебе буду подсказывать, где тот или иной навык можно применить в боевых условиях, или в близких к ним. Отцу не забудь позвонить и отчитаться. Ты обещал.

— Позвоню. — кивнул я.

* * *
— Достойно, достойно. — Император прочитал отчёт Белобородова о штурме квартиры некой подданной К. и передал его жене. Присутствующий Великий князь Владимир с отчётом уже ознакомился. — Саша, напряги генерала Орлова, пусть он Лёшке не раз в месяц халтурку подкидывает, а почаще. Пусть тренируется, на кабаки и баб время всё равно останется! И Виталика попроси… Ну, ты понял.

— Виталя в курсе, разговор при нем был. Обещал что-нибудь не особо важное подкинуть. С Орловым ещё раз переговорю.

Вот и славно. А теперь нам про вчерашнюю встречу с сыном расскажи.

 <strong>Глава 12</strong> 
— И что делать теперь будете? — князь Пожарский очень ласково смотрел на двух своих сыновей. — Я вам, двум идиотам великовозрастным, и намекал всячески, и прямо говорил, что с Лёшкой надо вести себя нормально. Говорил?

Григорий с Константином, сидевшие на краешке дивана напротив Главы Рода с прямыми спинами, потупившись, кивнули. Они никак не ожидали такой реакции отца на рассказ о последнем свидании с племянником в клубе у Долгоруких.

— Вы себе проблем хотите? Их будет у вас! — рявкнул князь. — Не понравилось тебе, Костя, что Лёшка в гражданском ВУЗе учится? Не такой какой-то Пожарский получился, да? А вы знаете, дорогие мои, что Гагариных из-за покушения на вашего племянника казнили? А он во время этого покушения воеводу голыми руками грохнул? Грудину ему чуть ли не насквозь пробил? А потом, когда мы Гагариных вместе с Романовыми брали, Лёшка младшего Гагарина «гневом» завалил? Насмерть! А князя с Наследником так контузило, что их в Бутырке еле откачали! И спит ваш племянник после этого всего очень крепко, и душевными терзаниями нисколько не мучается! — сыновья смотрели на князя круглыми глазами. — А Юсупова возьмите? Абсолюта, на секундочку? Гриша, ты его собственными глазами видел, как впечатления?

— Хреновые. — опять потупился Наследник.

— Это-то ещё ладно, сынки! Можно сказать, цветочки! Мне тут Император шепнул, что Лёшка Цесаревичу от переизбытка сыновних чувств пару рёбер сломал! А что он с вами, двумя идиотами, разозлившись, может сделать, я и представить себе боюсь!

— Да ладно! — хмыкнул Константин. — Сашку ж хрен достанешь!

— А вот поди ж ты, достал как-то Лёшка вашего друга детства! — отрезал князь. — Запомните крепко! Если надо — запишите! Фамилия у Алексея — Романов! Вот и учитывайте этот факт при дальнейшем общении с ним. Я не хочу, чтобы после моей смерти у Рода Пожарских были проблемы с будущим Императором. И ещё. Чтоб вы успокоились насчёт достойной крови в жилах племянника. Говорю один раз. Не для передачи. Услышали и забыли. Лёшка с конца августа служит в подразделении «Волкодав» Отдельного корпуса жандармов. Уже участвовал в боевых операциях. Одновременно зачислен на учёбу в нашу с вами альма-матер. По секретным спискам, естественно. — Наследник с братом опять вылупились на отца. — И, самое характерное, ни я, ни Романовы, его туда не пропихивали, как вам может показаться. Граф Орлов сам внучка после одного инцидента заприметил, и на службу пригласил. А чем вы, сынки, могли похвастать в свои семнадцать лет? Кроме передёргивания пиписек в душевых казармы, да мелкого озорства в увольнительных? Молчите? Делайте соответствующие выводы и меняйте, наконец, своё отношение к Алексею. — уже спокойней добавил князь. — Всем сразу жить проще будет.

— Мы поняли, отец. — кивнул за двоих Григорий. — Постараемся всё исправить.

— Очень на это надеюсь. — откинулся на спинку кресла князь. — Нам ещё с тобой, Гришка, с Юсуповыми всё разруливать. Князь, говорят, из запоя благополучно вышел. Деньги Лёшке сами отдадите. — он отодвинул от себя пакет с деньгами, после появления которого и начался весь этот разговор. — Ну, да ладно… Как там другие мои внуки поживают?..

* * *
— Ну, что, Наталья, осознала всю детскость и незрелость своего поведения? — князь Долгорукий, нахмурившись, смотрел на любимую внучку. — И к каким последствиям во взрослой жизни может привести эмоциональная неуравновешенность с бабскими капризами?

— Да, дедушка. — кивнула та.

— Родители тебе рассказали, что с князем Юсуповым этот бешенный Пожарский сделал?

— Да.

— Делай выводы, Наталья! И брату своему спасибо скажи! — князь покосился на внука, стоящего в обществе отца и матери. — Он меня уговорил тебя из-под домашнего ареста освободить, под предлогом подготовки к этому вашему дню первокурсника. А то так бы и сидела ты у себя до конца недели. Урок усвоила, Наталья?

— Да, дедушка! — девушка отчаянно закивала.

— А подробности можно услышать?

— Вести себя достойно. — начала она перечислять. — Быть настоящей Долгорукой. Слушаться старших родичей и брата. Не повторять школьных ошибок в отношении мальчиков. Не попадать под чужое влияние, особенно подружек, а учиться думать своей головой. Тактично вести себя с Пожарским.

— А насчёт подружки твоей, Юсуповой? — хмыкнул князь.

— Держаться с ней корректно, в её будущих авантюрах не участвовать. — выучено сказала девушка.

— Ты это ей только не ляпни, Наталья! — опять нахмурился князь. — Наш Род не должен из-за такой мелочи с Родом Юсуповых поссорится.

— Хорошо, дедушка! — с готовностью кивнула девушка.

— И перед Пожарским этим аккуратно извинись за прошлое своё поведение. Лишним не будет. Вам ещё учиться вместе… А то, кто его знает, этого бешенного… От греха! Всё поняла?

— Всё, дедушка! — Наталья вся светилась. — Обещаю, тебе не придётся за меня краснеть!

— Очень на это надеюсь… — пробурчал князь уже мягче. — И с младшим внуком поговорите… — это он сказал Наследнику с невесткой. — Пусть ошибок сестры не повторяет. — мотнул он головой в сторону Натальи.

* * *
Утром в среду, по дороге в Университет, пришло сообщение от Маши Романовой, в котором она предлагала, если у меня нет никаких важных планов и я принципиально не против, повторить поход в «Русскую избу» в том же составе, что и в прошлый раз. Ответил, что с радостью приглашаю их с Варей в ресторан. Сестра же прислала улыбающийся смайлик и заверения, что Долгорукому и Шереметьевой она напишет сама. Не удержался, и описал ей кратко ситуацию между Сашкой Петровым и Варей, на что, неожиданно, получил опять улыбающийся смайлик и заверения, что она в курсе, и всё будет в порядке.

В Университете меня удивило появление на занятиях Натальи Долгорукой. Ну, как удивило… Стало неожиданностью. Где-то даже приятной — как ни крути, а Андрею, её брату, вся эта ситуация была явно неприятна. Он даже слегка смутился при моём появлении, как и его сестра, кстати. А уж когда Наталья передо мной, опустив глаза, извинилась за своё отвратительное поведение, а я заверил её, что зла не держу, тут уж облегчённо вздохнули оба Долгоруких. На протяжении всех занятий девушка старалась вести себя скромно — в наши с братом разговоры, касающиеся учебных предметов и предстоящего дня первокурсника, не лезла, только слушала, периодически кивая, когда Андрей ей пояснял суть обсуждаемой проблемы. Сказал мне товарищ и про сообщение от Маши Романовой, которая якобы намекнула ему на желание встретится завтра в таком же формате, как и в прошлый четверг. «Официально» пригласил и Андрея, и Наталью.

«Отстали» от нас с Долгоруким и однокурсницы, заметив прямую и явную угрозу в виде его сестры, что не могло не радовать нас обоих.

В университетском кафе Шереметьева, после выражения бурной радости по поводу возвращения в наши ряды блудной Долгорукой, сразу завела разговор про сообщение Марии.

— Лёшка, а Голицына будет приглашена? — поинтересовалась она.

— Как и Сашка Петров с Кристиной Гримальди. — кивнул я.

— Ну, теперь-то мы с Наташкой этой медичке покажем, что в жизни не всё так просто даётся! Да ведь, Долгорукая?

Та, после этого вопроса, заметно напряглась и неуверенно кивнула.

Дальше мы разделились — Наталья просто «прилипла» к Анне, которая начала посвящать подружку в последние события светской жизни, произошедшие за последнее время, а мы с Андреем просто болтали на разные темы. Расходиться начали только в пятом часу вечера. Попрощавшись с друзьями, я, под мелкий накрапывающий дождик, направился через парк домой. Зазвонил телефон.

— Привет, Алексей! — это был Константин Пожарский.

— Привет, дядька.

— Ты сетку турнира смотрел? Нам с тобой играть.

— Не смотрел. — соврал я. — Нам с тобой?

— Да. Может сегодня? Часиков в восемь вечера? Григорий тоже сможет подъехать. Посидим потом, после встречи… В тесном семейном кругу?

— Можно. — согласился я. — В восемь буду в «Метрополии».

Только успел положить телефон в карман, как пискнула чуйка — ко мне навстречу по аллее поднимался мужчина лет шестидесяти с седыми волосами, в обычной курточке тёмно-синего цвета и в зелёных штанах в крупную клетку. За ним, на достаточно большом отдалении, следовало трое, в тёмной одежде и надвинутых на глаза кепках. Двое из этих троих передвигались как-то неестественно, странно… Но вот понять, что меня заставило обратить внимание на их походки, я не успел — чуйка заверещала, и меня на автомате выбросило в темп. Эти четверо были не одни — по всему периметру воображаемого круга с центром из нас пятерых, я виделоцепление более чем из десятка человек, расположенных на аллеях и тропинках парка, в том числе и за моей спиной. Чуйка продолжала верещать, а мои остальные чувства сигнализировали совсем уж о непонятном — все эти неизвестные светились, как Иван-Колдун, кроме троих за спиной Седого, хоть и не так интенсивно, и от всех них ко мне тянулсяпоток внимания! Складывалось ощущение, что они находятся на темпе, и видят меня так же, как и я их. Особенно сильно фонило этим вниманием от Седого.

«А это ещё кто такие? Ванюша свой личный отряд колдунов по мою душу прислал?» — только и успел подумать я, как сознание резко поплыло, и появилось крайне неприятное ощущение прикосновения чужих липких пальцев к моей голове. Виновник же — Седой — с улыбкой продолжал ко мне приближаться. С большим трудом отстроившись от чужого воздействия, потянулся к колдуну, а то, что он колдун сомнений не было, — ощущения были очень похожи на те, которые пришлось испытать у «Плакучей ивы» воскресной ночью, но были они в разы слабее и не так акцентированы. Погаситьнападавшего с первого раза мне не удалось — опять эта склизкая защита. Отвлекшись на мгновение на эти мысли, утратил и концентрацию, и опять чуть поплыл, но, заставив себя нырнуть в темп глубже, принялся настраиваться на Седого, одновременно, для гарантии, бросаясь к нему, чтоб уж в ближнем бою точно загасить выродка. Настроиться на него всё никак не получалось — это его склизкая ментальная защита прикрывала и ментальный доспех Седого, не позволяя мне срезонироватьс колдуном. Как я не напрягался, а все мои усилия пропадали зря — выродок виделся мне каменной глыбой, закаленной за сотни лет ветрами и дождями, а я усталым путником, которому эта глыба преградила путь на единственной тропинке в гору. Отчаянье помогло сосредоточиться ещё больше, и я, наконец, уловил частоту мышления колдуна. Сначала по еле слышной нотке, потом по аккорду, а в конце уже и по отчётливо слышимой мелодии его сознания, у меня получилось настроиться на Седого, как вчера на двух взрослых в блат-хате. Его защита рассыпалась, и мне, наконец, удалось погасить ему сознание. Колдун ещё только начал заваливаться на сырой гравий аллеи, а я уже искал внутренним взором троих его сопровождающих, чтобы проделать с ними такой же фокус, решив перед этим проверить остальных колдунов. Что характерно, те продолжали держать меня в фокусе своего внимания, это ощущалось очень чётко.

— Браво, Алексей, браво! — вдруг заорал один из сопровождающих Седого голосом моего отца. — Не вздумай нас гасить! — они все трое сняли кепки, и я узнал собственно отца, Прохора и Виталия Борисовича, которые неспешно стали подходить к нам с колдуном. — Ты Михалыча хоть не насмерть погасил, Лёшка?

— И что это было? В очередной раз? — начал закипать я.

— Учения, приближенные к боевым. — улыбался отец.

Теперь я понял, что мне показалось странным в их походках — отец с Прохором шли, как будто им лом в одно место вставили. А если учесть, что они поднимались в горку… А отец продолжил:

— Как бы ещё Михалыч твой потенциал оценил? — хмыкнул он и глянул на Пафнутьева.

Тот ускорился, присел рядом с колдуном и проверил у того пульс.

— Живой. Оклемается. Тем более, сам на эту авантюру вызвался. — Пафнутьев подхватил Михалыча, и потащил того к ближайшей скамейке, где и пристроил колдуна сидя рядом с собой, одновременно доставая рацию. — Снимаемся. — шепнул он в неё.

— А свидетелей ваших учений, приближенных к боевым, вы совсем не боитесь? — чуть успокоившись, поинтересовался я у отца. — Для этого оцепление и выставили? Из таких же. — указал ему на Седого. — чувствуя, что остальные колдуны сняли с меня своё внимание.

— Ничего от тебя не скроешь, сынок! — продолжал улыбаться отец. — Заодно и бойцов ментального спецназа Канцелярии лишний раз на натуру вывезли.

— Александр Николаевич! — вздохнул Пафнутьев. — Сколько раз можно тебе повторять — никакого ментально-астрального спецназа у нас нет. И никогда не было. А есть отряд специального назначения «Тайга». Один из многих…

— Зато, Борисыч, Алексею всё сразу ясно насчёт «Тайги» стало. Лишних объяснений не понадобиться.

— Это да… — к скамейке подошёл Прохор, и уселся с другой стороны от Михалыча. — И как мы это тело сейчас в «Избу» потащим? Приличное заведение же! А тут такое непотребство… Говорил я вам! — он посмотрел по очереди на отца и Пафнутьева. — Лёшке надо расти! — передразнил он их. — Я справлюсь! Ситуацию контролирую! — пихнул он в бок Седого. — Лёшка, ты его того?.. Жить будет?

— Да я-то откуда знаю? — взвился я. — Сами учения устроили, сами своего Михалыча в чувства и приводите!

Только развернулся и собрался уходить, как этот самый Михалыч глухо застонал, вскинулся и открыл мутные глаза.

— Бл@дь! — выдохнул он. — Что с пацаном?

— Всё нормально с пацаном, Михалыч. — Пафнутьев удержал Седого от попытки вскочить.

— Всё-таки достал он меня, шельма! — он обвёл всё ещё мутным взглядом нас с отцом. — Только Ванька-Колдун себе такое позволял! Требую реванша и независимого судейства!

Два одновременных тычка локтями с разных сторон остановили говорливого Седого. А Прохор ещё и добавил вслух:

— Михалыч, за базаром тщательнее следи… Рискуешь в Бутырку заехать. В качестве клиента. За оскорбление царствующей фамилии.

— Попрашу пардону! — выпрямился Седой на лавке и сфокусировал на нас отцом взгляд. — Не со зла сказал, Ваши Императорские высочества! А в крайне расстроенных от унизительного поражения чувствах! Ничего такого не имел ввиду! Готов стойко принять любое наказание! Усекновение головы там, любых членов на ваш выбор, на кол сесть, если госундарственные интересы требуют…

— Хватит кривляться, Михалыч! — хмыкнул отец. — Работать готов?

— Всегда готов, Александр Николаевич. — кивнул он. — Минут десять, и соображалка будет в полном порядке.

— Пойдёмте тогда. — отец развернулся в сторону моего дома. — В «Избе» о работе и поговорим.

Пока дошли, Седой окончательно проветрился и даже начал подшучивать над Прохором, мотивируя это тем, что очень соскучился по моему воспитателю.

— Михалыч, довыёживаешься! — по-доброму улыбался Прохор. — Сожгу к хренам!

— В гриб превращу! — не отставал тот. — В поганку бледную!

Герман на входе был сама невозмутимость — нисколько не удивившись «гостям», он слегка поклонился и гостеприимно распахнул двери «Русской избы». Администратор тоже «не пожелал» выйти из-за своей стойки. Остальные посетители не обратили на нас особого внимания и не узнали Цесаревича с Пафнутьевым — заранее натянутые на глаза кепки делали своё дело. Заняли облюбованный позавчера столик, на котором стояла табличка «Заказано». Подскочивший официант, одновременно с раздачей нам меню, доложился Прохору:

— Всё чисто. Прослушки не наблюдается. Гости все левые.

— Спасибо, Пётр. — поблагодарил его воспитатель. — Бдите дальше.

Получив заказ, Пётр удалился, а Прохор поинтересовался у Пафнутьева:

— Твоих сколько среди гостей?

— Одна пара. С соответствующей аппаратурой.

— Вот и славно! — посерьезнел отец. — Теперь к делам. Алексей, позволь представить тебе командира подразделения «Тайга» Владислава Михайловича Лебедева. Он хоть и любит у нас прикидываться простачком-деревенщиной, но совсем не так прост, как хочет казаться. — мы кивнули друг другу, причём Михалыч в одну секунду превратился из этого самого простачка в настоящего волка — этот взгляд не оставлял других ассоциаций. — Твои впечатления от сегодняшней тренировки, Владислав Михайлович.

— Галимый талант без капли навыков. — припечатал Седой, глядя мне прямо в глаза. — Против всего нашего подразделения вряд ли выстоит, а уж против Ваньки вообще без шансов. Есть, короче, куда развиваться. Родовой ментальный щит силён, даже более чем. Но… Чтоб с особо сильным колдуном справится… Жидковат будет.

Меня неприятно покоробили слова Седого, хоть и говорил он то, что думал. Ту же самую правду можно было сказать и по-другому… И даже тот факт, что я уделал этого самого Михалыча, не играл сейчас особой роли.

— Твои предложения, Михалыч? — отец не показал никакой эмоциональной реакции на резкие слова командира подразделения «Тайга».

— Тренировать отрока надо. Натаскивать. Знания передавать, по капелькам крови собранные. Других вариантов, Саша, я не вижу. — Лебедев откинулся на спинку стула.

— Готов? — отец повернулся ко мне.

— Да. — кивнул я, стиснув зубы и стараясь ничем не показать неприязнь к Седому.

— Придется с «волкодавами» совмещать. — Цесаревич позволил себе намёк на улыбку. — Потянешь?

— Меня и на многое другое хватит. — кивнул я. — Лучше скажите, как вы с этими самыми «волкодавами» защиту от подобных атак отрабатывать будете?

— Грамотный инструктор, Алексей Александрович, — улыбался мне Лебедев, — с жандармами начнёт занятия с понедельника. Так же, как и мы с вами. Если вы не против.

— Не против. — сухо кивнул я. — В каком формате будут происходить занятия?

— Сначала в теоретическом. А потом только практика. До потери сознания. Возражений нет, Алексей Александрович? — Седой продолжал улыбаться.

— До потери сознания кем, Владислав Михайлович? — не удержался от «шпильки» я.

— Вот, там и посмотрим… — усмехнулся он.

Уже когда собирался уходить к себе, удалось переговорить с отцом наедине.

— Что Лебедев имел ввиду, когда говорил про Родовой ментальный щит?

— Природу, Алексей, он имел ввиду. — хмыкнул отец. — И Господа Бога, которые дали Роду Романовых такой набор очень полезных талантов. Меня же ты не смог в воскресенье до конца погасить?

— Да, не смог. — кивнул я.

— А того же Прохора, даже учитывая его подготовку, уже сейчас погасишь, если сильно постараешься. Природа, сын. Но, уверен, Лебедев всё это тебе подробнее расскажет. Потерпи.

— Хорошо, потерплю. Слушай, я же ведь хотел ещё «волкодавов» сам поправить. Интересно, это с их занятиями с менталистом совместить можно?

Отец долго не думал, позвал Прохора и обозначил тому проблему.

— Не думаю, что это целесообразно делать одновременно, учитывая мой собственный опыт правила. — покивал он головой. — Сосредоточиться и сидеть на одном месте не получается. Да и потом, хочется постоянно свою силу испытать, а не о каких-то там занятиях по менталистике думать. Так что лучше, Лёшка, правкой подразделения тебе заняться потом, когда они уже ментальную защиту освоят.

Пришлось признать правоту воспитателя в этом вопросе.

* * *
Когда, после раннего ужина, Алексей ушёл переодеваться для участия в бильярдном турнире, Лебедев не выдержал:

— Саша, ты зачем сына у «волкодавов» держишь? Это совсем не его уровень! Он же один всего нашего подразделения стоит! Уникальный пацан! Переводи Алексея под моё начало!

— Влад, всему своё время. — отмахнулся Цесаревич. — Он пока всё делает назло нам и, главное, себе. Пусть перебесится, самостоятельно расставит приоритеты в жизни. А хочешь Алексея себе — удиви, заинтересуй, покажи перспективы. Я точно возражать не буду.

— Договорились. — кивнул довольный Лебедев.

Но тут голос подал Пафнутьев:

— У меня тоже на Алексея Александровича планы есть. Он и у тебя, Влад, через какое-то время из пушки по воробьям палить начнёт. Но я пока подожду. Саша правильно говорит, пусть перебесится пацан. Сам потом за приключениями к нам прибежит. Где ж ему их искать, если не у нас…

* * *
Хоть я приехал в «Метрополию» на пятнадцать минут раньше назначенных восьми часов, оба дядьки уже были на месте. Судя по початому графину с водкой и полупустым тарелкам с закуской на накрытом столике, в бильярдной они находились уже продолжительное время. Что это? Попытка примирения и шаг к налаживанию отношений? Я-то совсем не против. Но Константин может подпить и снова что-нибудь этакое выкинуть. Григорий же всегда был более сдержанным, в отличие от своего брата.

— Алексей, приветствуем! — я пожал дядьям руки. — Присаживайся. Как дела. — Наследник Пожарских плеснул мне в бокал вина.

— Нормально всё. Учусь, в светской жизни добросовестно участвую.

— Мы в курсе. — хмыкнул Константин. — Я полк свой имею ввиду. И видео то смотрели, которое рядом с особняком Юсуповых было снято, и про состояние самого князя слухи ходят. У меня многие на службе интересуются, по какой такой методике с тобой наш батя занимался?

— У меня спрашивают тоже. — добавил Григорий. — Особенно после твоего выступления у нас в офицерском собрании. Делаю загадочное лицо, и улыбаюсь. Батя сказал нам про твою службу у «волкодавов». И про то, что ты курсантом числишься… Прости нас с Костей, Лёшка, за отвратительное поведение в прошлый раз. Сам понимаешь… Бывает…

— Проехали. — кивнул я, и поднял бокал с вином.

Мы чокнулись и выпили.

— Алексей, возьми свою долю от выигранных с помощью тебя денег. — Григорий положил передо мной свёрнутый пакет. — Не обижай нас.

— Хорошо. — кивнул я и кинул пакет на диван.

— Разминаться будешь? — Константин мотнул головой в сторону бильярдного стола.

— Пять минут.

Через пять минут мы приступили к игре. Я и так знал, что играю лучше дядьёв, так Константин ещё и особо не старался, зная то же самое. Зато сыграли быстро, всего за час, с небольшими перерывами на «промочить горло», после чего спокойно уселись обратно за столик. Разговор начал крутился вокруг моего конфликта с Юсуповыми — дядья требовали подробностей. Если Григорий был в общих чертах в курсе, то вот с Константином дед поделился далеко не всем.

— Батя мне сказал, что это дела Романовых, и если ты мне захочешь, то сам все подробности опишешь. — пояснил он.

Потом разговор коснулся моей поездки в Сочи, о которой, на фоне конфликта с Юсуповыми, тоже говорили в Свете. И я только сейчас, после общения с дядьями, начал осознавать весь масштаб последствий, которые наступили после моих… подвигов. Шутка ли, весь Свет обсуждает мою скромную персону. Да, этого стоило ожидать, но когда сталкиваешься с подобным непосредственно сам… Какой у меня круг общения? Прохор, дед, князь Пожарский, Сашка Петров, Вика с Алексией, Николай с Александром Романовы, сёстры да университетские друзья. Отца теперь ещё можно включить в этот список, поводов для общения в последнее время накопилось достаточно. А оказывается, моя персона ещё интересна кому-то за пределом этого круга близких мне людей, что совсем не радовало. Малый Свет в расчёт можно было не брать — для них я сейчас романтический герой после Юсуповых. А то, что меня ещё и в Свете обсуждают… Делать им там больше нечего что ли?

Разъезжаться мы начали в одиннадцатом часу вечера, договорившись, как это водится, чаще встречаться. У меня, когда сел в машину, от наших сегодняшних посиделок остались двоякие чувства — с одной стороны, была некая надежда, что теперь с Пожарскими, наконец, наладятся нормальные родственные отношения, а с другой стороны, надолго ли?

Дома я застал Прохора за просмотром какой-то передачи по телевизору.

— Слушай, а кто он такой, этот Михалыч? — отвлёк я воспитателя.

— Менталист. — Прохор отключил звук на телевизоре. — Самый сильный в Канцелярии. В своё время был наставником у Ивана. Ты ему, кстати, глянулся.

— Ага, я так и понял.

— Ты нос-то не вороти! Он профи высочайшего класса! На его счету огромное количество успешных операций, как на территории Империи, так и… И не обо всех я даже слышал, Лёшка.

— А почему «Тайга»?

— Это название ещё в 19-м веке почему-то за этой группой закрепилось. Менять не стали, отдавая дань традициям. Лебедев тоже со своими ребятками на войне вдоволь порезвился. Это мы с Ванюшей соло развлекались…

— Прохор, а он точно «волкодавам» нормального инструктора пришлёт?

— Не сомневайся, Лёшка. — успокоил меня воспитатель. — Одно дело делаем. Никто в таких вопросах зажиматься не будет, не по-людски. Тем более, «волкодавы» от одного из нашихпострадали, вот и натаскаем.

— Не сильно это нам с тобой и Вике помогло против Колдуна. — хмыкнул я.

— Ну, Лёшка… — скривился Прохор. — Чем богаты, как говорится.

— Слушай, а сколько это обучение у них продлится?

— Две недели минимум, а там как пойдёт. Всё от природных данных зависит. Думаешь, Вяземская твоя просто так в Валькирии попала? Из-за крепкого доспеха? — Прохор хмыкнул. — Там её специалисты ещё и из Канцелярии тестировали как раз на врождённую устойчивость к такого вот рода воздействиям. Да и мы с товарищами все эти тесты проходили в твоём возрасте в силу специфики будущей деятельности. И видимо прошли.

— Понятно. — протянул я и вспомнил про деньги. — Держи. — положил перед ним пакет. — С дядьями сегодня сидел, мою долю от выигрыша на ставках мне отдали.

— И куда мне их девать? На счёт тебе положить или управляющему передать? — Прохор смотрел на меня непонимающе.

— Ты ведь всё равно от отца деньги берёшь? — он, замешкавшись, кивнул. — Вот и оставь на наши мелкие расходы. Лишними не будут.

— Хорошо. — кивнул воспитатель. — Какие планы на ближайшие дни?

Рассказал про завтрашнюю встречу в «Избе» с сестрами и университетскими друзьями. Затем про день первокурсника.

— Ты, самое главное, не забудь про пятничную тренировку в Ясенево. — подвёл итог Прохор.

— По Решетовой соскучился? — не удержался я.

Прохор сразу нахмурился, но кивнул.

Перед тем, как пойти в соседнюю квартиру к Вике, час посветил подготовке к завтрашним занятиям, а именно предмету под названием «История государства и права Российской Империи», где основной упор делался на изучение становления государственности на Руси с древних времён по настоящее время, и сопровождение этого становления официальными документами, которые сегодня называли правовыми. Больше всего убивало в этом предмете одно — приходилось запоминать большое количество дат, а помогало другое — экзамен по общей истории Российской Империи при поступлении в Университет, где эти даты, так или иначе, присутствовали при описании важных исторических событий. В следующем семестре нам обещали предмет под названием «История государства и права зарубежных Империй», так что вот уж там мы, видимо, должны будем напрячь свою память на все 100 процентов точно.

Вика ждала меня уже в постели, и описала своё сегодняшнее скучное дежурство. Не забыла она проведать и своих девушек, живущих, с её слов, достаточно компактно, в одном ведомственном доме.

— Решетова не знает куда фрукты девать. — хихикнула Вика, когда начала описывать свой визит к своей подчиненной. — Даже мне пакет с яблоками и апельсинами пыталась на дорожку всучить. Думаю, ты догадываешься, кто её от авитаминоза спасает?

— Неужели Прохор? — сделал я круглые глаза.

— Не прикидывайся, Пожарский! — пихнула меня в бок Вяземская. — У твоего воспитателя, между прочим, серьёзные чувства! А тут такой повод.

— Как думаешь, добьётся он взаимности? — уже серьёзно спросил я. — Переживаю за него…

— Лёшка, мы, бабы, перед такими настойчивыми ухаживаниями обычно бессильны! — Вика лукаво улыбнулась. — Даже влюбляемся в своих воздыхателей, или позволяем их себя любить. Вопрос в другом. Что последует за этим? Может мы разочаруемся в принце, или принц разочаруется в нас? Или этот принц окажется подлецом, который завоевал нас назло, после нашего первого отказа? Всякое бывает, на разное насмотрелась. Решетова вроде девка серьёзная, с прошлого места службы и с училища отзывы сугубо положительные, а тут Москва! Крыша поехать может у любой. А Прохора в мужья вообще любой бабе не глядя надо брать, особенно после того, как он тебя воспитал, разгильдяя малолетнего!

— За малолетнего признаю. — улыбался я. — А вот насчёт разгильдяя…

— Ладно, ладно! — опять захихикала Вика. — Это я так, для красного словца! Ты лучше всех, Пожарский! Сомнений нет!

— Слышу отчётливый сарказм! — отодвинулся я от девушки.

— Зуб даю! — она обняла меня. — И сейчас ты мне это докажешь делом!

— С большим нашим удовольствием!

* * *
Сашка Петров уже по традиции приехал ко мне раньше, и принялся рассказывать, как он пишет портрет моего деда. Но перед этим его пристально оглядел Прохор.

— Александр, я доволен твоим внешним видом! — прокомментировал этот самый внешний вид мой воспитатель.

И действительно, выглядел дружок отменно — тёмно-коричневый костюм-тройка в крупную клетку, белоснежная рубашка, шейный платок в цвет костюма и лакированные туфли, в которых можно было увидеть своё отражение… Хоть и основной Сашкин гардероб только шился, но, по заверениям моего воспитателя, в мастерской ему подобрали достойные вещи из готовой продукции.

— Спасибо, Прохор. — кивнул Сашка. — Мне и самому нравится.

— Обращайся. — мой воспитатель ещё раз удовлетворённо оглядел Петрова, и удалился в кабинет.

Мы же остались в гостиной.

— Лёха, я столько орденов, как у твоего деда, в жизни не видел! И ведь каждый надо прописывать!

— Саня, на деде руку набьёшь, с остальным генералитетом Империи легче будет! — пошутил я. — Ещё и другого моего деда сподобишься написать. При всех положенных регалиях. Могу, кстати, поспособствовать.

— Ты что! Ты что! — не на шутку испугался мой друг, замахав руками. — Где я, а где Император?

— На другом конце провода. — улыбался я. — Набрать?

— Ты опять издеваешься? Да? — Сашка начал заводиться.

— Всё! всё! — поднял я руки в защитном жесте. — Шучу! Как у тебя с Варей?

— Она продолжает мне писать. Отвечаю по возможности… В рамках приличий. — слегка напрягся он.

— Не переживай, Маша в курсе. Проблемы в вашем общении с Варей не видит. — успокоил я его.

— Слава богу! — выдохнул мой друг.

— Как с Кристиной? — поинтересовался у него нейтральным тоном. — И этой, Лизонькой, если не ошибаюсь?..

— Нормально. — буркнул Сашка, и перевёл разговор на другую тему. — Ты меня с собой вообще-то обещал куда-нибудь взять. Не было ничего… такого?

— Не было, Саш. Обычные тренировки.

Честно говоря, я надеялся, что друг забудет про данное мной в прошлый раз обещание. Придётся как-нибудь выполнить, раз Петрова влечёт подобного рода романтика. Надо только с Прохором этот вопрос согласовать.

В «Русской избе», когда мы туда спустились, Дворцовые как раз закончили проверку. Выслушав очередной доклад о безопасности ресторана, я их поблагодарил и сел за стол.

Наши гости начали подъезжать к половине шестого, последними, как и в прошлый раз, появились мои сёстры, причём, Маша сразу взяла в оборот Наташу Долгорукую, как и Аня Шереметьева утром. Впрочем, они втроём так и уселись на какое-то время отдельно, и принялись шептаться. Варя же, со всеми поздоровавшись, не стесняясь, заняла место рядом с Петровым, с вызовом поглядывая на Кристину Гримальди, сидевшую с другой стороны от молодого человека. Нам же с Андреем Долгоруким пришлось развлекать Ксению Голицыну. Минут через сорок, как я понял, первое обсуждение последних новостей между подружками было закончено, и они присоединились к общей компании. Наш разговор за столом крутился в основном вокруг завтрашнего дня первокурсника. Оказалось, что в Суриковке по этому поводу тоже организовано некое мероприятие, и студенты художественного ВУЗа к нему активно готовились. Всеми этими разговорами очень заинтересовались Маша, Кристина и Ксения, особенно когда Аня Шереметьева начала договариваться с Долгорукими, что она после своего мероприятия, часиков в двенадцати ночи, приедет в «Метрополию», а по дороге может захватить и Сашку Петрова с его праздника. Тут уже ушки навострила и Варя, ставшая поглядывать на старшую сестру грустными, просящими глазами.

— А вы самого Александра спросили, хочет ли он к нам приехать? — усмехнулся я. — Или он желает со своими однокурсниками время провести?

Варя с Кристиной повернулись к молодому человеку, и замерли в ожидании его ответа.

— Я приеду. — кивнул он. — Если Андрей с Натальей не будут возражать.

— Не будем. — улыбался Долгорукий. — Веселее будет. Тем более, мы, Александр, тебе всегда рады. Ксения, Кристина, вас приглашаем тоже. Часов в двенадцать ночи. До этого времени, сами понимаете, должного внимания вам уделить не сможем. — девушки облегчённо кивнули.

— А я? — нахмурилась Маша.

— А ваше приглашение, Ваше Императорское высочество, — начал пафосно Андрей, — как мне казалось, озвучивать не требовалось.

— Да ну тебя! — сестра пихнула Долгорукого кулачком в бок под общие смешки.

— А я? — у Вари в глазах стояли слёзы. — Я тоже хочу!

Андрей растеряно посмотрел на Машу, а та строго ответила сестре:

— Если родители отпустят.

После этих слов Варя окончательно поникла.

Разъезжаться «гости» начали в девятом часу вечера. Когда поднялся домой, неожиданно позвонила Маша:

— Лёша, Варька тут ревёт. Поговори с отцом, может он её отпустит с нами завтра?

— Хорошо, я его сейчас наберу, а потом тебя перезвоню.

Разговор с отцом был краток — объяснил ему ситуацию, он недолго подумал и разрешил:

— Под вашу с Машкой ответственность.

Перезвонил сестре и сообщил результаты переговоров.

— Спасибо, Лёша. — услышал я из трубки. — И Варя тебя благодарит. Лично спасибо скажет завтра. Да, ведь, Варвара? — и я услышал на заднем фоне всхлипывающее, но довольное «Да».

* * *
— Присаживайтесь. — полковник Орлов махнул нам с Прохором в сторону стульев, стоящих за приставным столиком. — Я чего вас попросил зайти… Хоть какие-то подробности из произошедшего мне будет позволено узнать? Только правильно меня поймите… Не любопытства ради спрашиваю, а из профессионального интереса.

— Я так и понял, Иван Васильевич. — кивнул Прохор. — Хорошо. На кого мы там нарвались, вы, я думаю, догадались?

— Да. На чертовски сильного колдуна, который нас всех «погасил».

— Всё верно. — продолжил Прохор. — В себе остались только трое — я, Алексей и Вяземская. И то… Наше с Вяземской состояние тоже трудно было назвать адекватным. Именно в этом состоянии я и отдал приказ Алексею на уничтожение колдуна. Алексей приказ попытался выполнить, и даже догнал шельму в Тихом переулке, но… не сумел того остановить… Я же в это время, чуть придя в себя и оставив Вяземскую за старшего, кинулся за воспитанником, и нашел его лежащим в обществе полицейского патруля. Те Алексея отдавать не пожелали, пришлось…

— Да, полиция даже пыталась качать права и официально жаловаться на действия некого ротмистра Волобуева из наших. — хмыкнул Орлов. — Но люди из Канцелярии замяли дело. Ты мне, Прохор, одно скажи. Моимподразделениям стоит в будущем опасаться… повторения произошедшего?

— Не думаю, Василич. — серьёзно ответил мой воспитатель. — Это было исключение из правил, поверь мне. Да и то… Исходя из нашей информации, даже этот захват должен был пройти нормально, но в силу ряда причин получилось то, что получилось.

— Из-за Камня? Верно? — полковник впился в Прохора взглядом.

— Хватит, Ваня. — ответил Прохор, вставая со стула. — Я тебе сказал и так больше, чем должен был, уважая тебя как офицера, реально болеющего за дело и своих сотрудников. А ты тут мне какие-то нелепые претензии начинаешь высказывать. Некрасиво получается…

— Извини, Прохор. — откинулся на спинку своего кресла Орлов. — И сядь, у меня ещё пара вопросов есть. — мой воспитатель покорно сел обратно на стул. — К нам в понедельник Пафнутьев инструктора обещал прислать по этой клятой ментальной защите. Спец хороший?

— Хороший. Опытный. Не переживай, Василич. — заверил Прохор.

— Ладно тогда. И ещё один вопрос. Можешь с Пафнутьевым договорится, чтоб подразделение потом чуть натаскать против этих менталистов? У вас-то точно подобный опыт есть. А то я уверен в том, что Нарышкин меня пошлёт далеко и надолго, если обращусь к нему с подобной просьбой.

— Дали Ивану Васильевичу пальчик, а он руку по локоть откусить пытается. — хмыкнул Прохор. — Ничего не обещаю, но переговорю.

— Ну, хоть что-то! — заулыбался довольный Орлов. — В любом случае, спасибо, Прохор! За это отправляйся к Ведьме, ты же туда спешил, когда приехал?

— Вот, это уже деловой разговор, Василич! — кивнул довольный Прохор.

— А ты, Алексей, отправляйся в тир. Всё равно до конца рабочего дня пара часов осталась, не будем Пасека отвлекать. И ещё, вы в свободное от службы время тренируетесь? — полковник пристально посмотрел на нас с Прохором. — И я совсем не имею ввиду развлечения в особняке Юсуповых.

— Да. — подтвердил мой воспитатель.

— Могу я хотя бы в общих чертах знать результаты этих тренировок моегобойца?

— Пока о результатах этих тренировок говорить рановато. — усмехнулся Прохор. — Но, если будут достигнуты определённые результаты, по согласованию с Государём и Цесаревичем, они будут доведены до вашего сведения, господин полковник.

— Это я и хотел услышать, господин инструктор. — удовлетворённо кивнул Орлов, встал и протянул нам руку. — Не смею более задерживать, господа!

Уже когда мы с Прохором спускались по лестнице в раздевалку, воспитатель не удержался и прокомментировал поведение Орлова:

— Вот же жучара! Но каков молодец!

На выезде из Ясенево мне позвонил дед, князь Пожарский:

— Лёшка, у нас прошли предметные переговоры с князем Юсуповым. Основные моменты по вире выяснили, осталось согласовать мелочи. На это уйдёт ещё какое-то время. На вечер послезавтра ничего пока не планируй, вероятно Юсупов извинится именно в это воскресенье. Договорились?

— Да, деда. Понял. На воскресенье ничего не планирую.

— Завтра позвоню, Лёшка. — дед отключился.

— Михаил Николаевич звонил? — поинтересовался Прохор.

— Ага. С Юсуповыми, похоже, всё к развязке идёт, слава богу!

Ужинать решили в «Русской избе». Там к нам присоединились соседи — Великие князья, находившиеся в увольнительной. Они были в курсе моего похода на день первокурсника, и сразу стали выяснять мои дальнейшие планы на сегодняшнюю ночь. Заметив с усмешкой, что не одних их волнует этот вопрос, рассказал про вчерашние договорённости с Долгорукими, Шереметьевой, Голицыной, Гримальди, Петровым и, особенно, с Романовыми.

— Так что, если у вас есть желание к нам присоединиться, звоните Андрею, и договаривайтесь с ним. — закончил я.

— Андрюха только рад нас будет видеть! — заверил меня Александр, и достал телефон.

Так и оказалось, и довольные братья пообещались присоединиться к нам после полуночи.

Ночной клуб «Метрополии» сегодня Долгорукие закрыли на спецобслуживание, соответствующая табличка висела между двух стоек, а вход осуществлялся по студенческим билетам. Свой я, кстати, забыл дома, но меня охрана заведения знала, и, кивнув, пропустила. Что самое интересное, я первый раз заходил в клуб через общий вход, с интересом оглядываясь по сторонам. Долгорукие расстарались — стоящие ближе к вип зоне фуршетные столы ломились от различных закусок и прохладительных напитков, возле них стояли официанты и накладывали страждущим еду на тарелки, за стойками бармены демонстрировали студентам чудеса жонглирования хрупкими бокалами и свои навыки в приготовлении коктейлей. Пришедшие раньше меня нарядно одетые однокурсники под ещё негромко играющую попсу уже прохаживались по клубу, кто с бокалом вина, кто с рюмкой водки, кто со стаканом коктейля непонятных цветов. Брат с сестрой Долгорукие наблюдали с улыбками за всем этим действом, стоя у бара, находившегося ближе всего к сцене. К ним-то я и направился. Если Андрей был одет в том же стиле, что и я — клубный пиджак, светлая рубашка и джинсы, то вот Наталья постаралась — затейливая причёска, вечерний макияж, чёрные туфли на шпильке… А уж казавшееся простеньким чёрное платье прямо кричало о своей большой стоимости.

— Добрый вечер, Алексей! — поприветствовал меня Андрей. — Добро пожаловать на вечеринку!

— Андрей! Наталья! Выглядишь просто сногсшибательно! — я демонстративно окинул ещё раз взглядом фигуру девушки.

— Спасибо, Алексей! — улыбнувшись, поблагодарила она меня.

— Что пьёте?

— Я коньяк, сестра вино. — он указал на стойку, где и стояли два бокала с упомянутыми напитками. — Ты что будешь?

— Коньяк, за компанию с тобой.

— Хорошо. — он повернулся к бармену. — Дима, коньяка князю сделай.

— Сей момент. — кивнул тот.

Где-то ещё полчаса мы простояли у стойки бара, пока говорливый ведущий на сцене не разразился потоком приветствий, поздравлений и пожеланий начинающим юристам. Ответом ему стал довольный рёв однокурсников. Мы с Долгорукими тоже не остались в стороне. И началась шоу-программа с приглашёнными артистами, прерываемая шутливыми конкурсами между студентами и музыкальными паузами для танцулек. Около десяти вечера шоу-программа закончилась, и началась полноценная дискотека. Студенты были уже веселы, настроение у всех было прекрасное, у бара остались стоять очень немногие. Первый медленный танец я станцевал с хозяйкой вечера — Натальей Долгорукой, а вот потом осмелевшие от атмосферы и алкоголя однокурсницы выстроились ко мне на эти самые медленные танцы в очередь. Не обошли они своим вниманием и Андрея. К полуночи некоторые из студентов начали потихоньку разъезжаться по домам, но основная масса продолжала веселиться. Вскоре, в вип ложе появились и наши друзья, к которым мы с Долгорукими и направились.

— Андрюха! Похоже, Малый Свет опять за нами увязался. — сообщил Николай Романов. — Так что жди.

— Спасибо, что предупредили. — кивнул Андрей, и пошёл раздавать указания охране.

Последними из нашей компании прибыли нарядные сёстры Романовы в сопровождении двух знакомых Валькирий, причём Варя умудрилась ещё и подвести глаза и накрасить губы, что было заметно даже в сумраке клуба. Она сразу побежала к стеклу, и принялась смотреть на «взрослую» дискотеку, но потом одумалась, вернулась и начала чинно со всеми здороваться. Поручили её, как не трудно догадаться, заботам Петрова, который, кстати, приехал не в обществе Шереметьевой, а с Гримальди.

— Лёха, что это… — Александр Романов пихнул меня в бок, аккуратно показывая на довольную Варю, севшую рядом с моим другом.

— Сестрёнка влюбилась. — прокомментировал я. — Петров, бедняга, не знает, что делать.

— Пусть общаются. — кивнул Николай. — Саня нормальный парень. А Гримальди, я смотрю, подревновывает, но в рамках…

И действительно, Кристина, сидевшая с другой стороны от Сашки, выглядела крайне недовольной, но от комментариев и резких телодвижений воздерживалась.

— Разберутся. — махнул рукой Александр. — Как вот только Варьку отпустили так поздно?

Я рассказал подробности.

— Беда… — протянул Николай. — Сашке не позавидуешь. А Государь в курсе происходящего? А, самое главное, бабушка Мария? — брат имел ввиду Императрицу Марию Фёдоровну.

— Не знаю, Коля. Меня устраивает, что знает Маша. — чуть напрягся я при упоминании бабки.

— Советую с Машкой ещё раз переговорить по этому поводу. Как бы бабушка на Петрова гневаться не начала… — покивал головой брат.

— Да он же ничего не делал! — начал заводиться я.

— Я тебя предупредил, ты меня услышал. — Коля смотрел на меня серьёзно. — Привыкай к суровой жизни внутри Рода. Твоя жизнь тебе не принадлежит, Лёха. В том числе, и твои друзья.

— Это мы ещё посмотрим!

— Успокойся, Лёха! — хмыкнул уже Александр. — Ещё ничего не случилось. Может и не случится. Но ухо держи востро! Бабушка… Она такая…

— Спасибо, что предупредили. — поблагодарил я. — Буду разбираться. — у меня появился, наконец, повод позвонить бабуле.

Надо отдать должное Варе — она выбрала момент и подошла ко мне в сопровождении старшей сестры поблагодарить за сегодняшний вечер. Очень хотелось сказать ей всё, что думаю по поводу её чувств к Петрову и его предполагаемых проблем по этому поводу, но средняя сестра была так довольна атмосферой «Метрополии», что я себя сдержал.

Во втором часу ночи начал подтягиваться Малый Свет. Тут уж мой школьный друг получил свою «минуту славы» — молодые аристократы по очереди подходили к Марии с Варей засвидетельствовать своё почтение, а те представляли им Сашку Петрова как своего друга. Что самое характерное, подавляющее большинство этого самого Малого Света после статьи Шереметьевой посетили модную сейчас выставку Хмельницкого, и видели скандальный портрет Алексии, так что с Петровым они были «заочно знакомы», и не были удивлены его «близостью» к Роду Романовых. Так что «неудобных» моментов не возникало, к нашему Смоленскому Рембрандту все отнеслись с должным пиететом. Да ещё и постоянно присутствующие недалеко от Сашки братья Романовы, периодически перекидывающиеся с ним нейтральными репликами, провоцировали молодых аристократов с большим вниманием отнестись к художнику.

Учитывая такую концентрацию представителей Императорского Рода на квадрат вип ложи, Малый Свет понял всё правильно, и благополучно переместился вниз, за столики рядом с лестницей, влившись в стройные ряды веселящихся юристов. Не отставали и мои братья, вернувшиеся к нам с танцпола с двумя моими симпатичными однокурсницами, обалдевшими от свалившейся на них близости к молодой элите Российской Империи. Мне же скучать не давали, Шереметьева с Голицыной атаковали меня по всем направлениям — медленные танцы, общение и борьба за влияние. Долгорукая, что характерно, вела себя крайне сдержанно, и не вмешиваясь в разборки между девушками. А мне оставалось только расслабиться, ибо от меня ничего не зависело, и получать удовольствие…

Маша с Варей собрались домой в пятом часу утра. Слава богу! Именно такое выражение я прочитал на лице Петрова и Гримальди. Недоволен был один Андрей Долгорукий, который и пошёл их провожать. Я же собрался домой чуть позже — около пяти, заблаговременно удостоверившись, что Сашка Петров тоже собрался домой.

Приняв душ дома, пришёл в соседнюю квартиру.

— И где это мы шляемся, Пожарский? — голос в кровати был больше всего похож… на Лесин. — Сколько можно тебя ждать?

— Леся?.. — девушка включила лампу на прикроватном столике, одеяло сползло вниз, обнажив соблазнительную грудь…

— Ты же сам самолёт мне выделил, так что будь готов к неожиданностям. — Леся поднялась ещё выше, оперевшись на спинку кровати. — Или ты не рад меня видеть? — она полностью откинула одеяло. — Хотя… Вижу, что рад.

— Такие неожиданности мне нравятся! — протянул я, скидывая одеяло на пол и усаживаясь на «свою» половину кровати. — Самолёт, говоришь…

* * *
Из постели мы с Лесей не вылезали до самого полудня, и даже обед себе заказали в квартиру. За ним-то девушка и рассказала подробности своего появления в Москве. Оказалось, что в четверг вечером она отработала очередной концерт, а следующий у неё должен был быть только во вторник в Екатеринбурге, и она решила воспользоваться перерывом в туре для отдыха. Вяземская, со слов Леси, была в курсе её планов, и временно переехала к себе, однако вечером должна была появиться на ужин в «Избу», как и Пафнутьев с Белобородовым.

— Ты только ничего такого не подумай, Лёшка, я у Прохора заранее поинтересовалась твоими планами на вечер. — девушка смотрела на меня с улыбкой. — Он сказал, что ты вроде как свободен. Я даже Сашку Петрова пригласила, он обещался быть.

— А дружок мне вчера даже не намекнул о твоём приезде, как и Прохор. — я сделал вид, что расстроен. — Но ничего! Месть будет страшна!

— Я их специально просила тебе ничего не говорить! — забеспокоилась Леся. — Не злись на них, пожалуйста!

— Шучу. — успокоил я её. — Сюрприз действительно удался!

Очень хорошо, что Леся мне напомнила про Петрова, и я, пообедав, пошёл в свою квартиру звонить бабке — девушке знать всю эту информацию было ни к чему. Прохор был не один — оба моих братца сидели на диване в гостиной, пили чай и смотрели какое-то очередное ток-шоу по телевизору.

— Хорошо выглядите. — прокомментировал я их внешний вид.

— Твои однокурсницы, Лёха, на удивление хорошо на нас повлияли. — поставив чашку на столик, отозвался Николай. — Они недавно по домам разъехались, а вечером мы с ними встречаемся снова и куда-нибудь пойдём. Еще не решили куда. Хорошие девочки.

— Давно уже пора постоянных любовниц завести. — пробурчал Прохор, протиравший барную стойку. — А то путаетесь с разными шмарами да проститутками, самим не противно?

— Противно, Прохор. Противно. — отозвался Александр. — Но женщин много, а нас всего двое! И всех надо успеть полюбить до свадьбы, после которой особо-то и не разгуляешься… Это Лёшка у нас, можно сказать, монашеский образ жизни ведёт, всего с двумя сожительствует, а мы только на пути к этому. Но Колька прав — моя Лизка-юристочка отличается от нашего обычного ночного контингента. В лучшую сторону. А если она ещё и в училище на проходную ко мне на свиданки приходить будет, а при расставании плакать и говорить, что будет скучать… Моё сердце растает.

— Что-то верится с трудом… — опять буркнул Прохор.

— Мне тоже. — улыбнулся я. — Но если вы даже попробуете хоть какие-нибудь отношения, буду за вас только рад. А сейчас попрошу минутку тишины, надо Марии Фёдоровне позвонить.

Если братья понимающе переглянулись, то вот Прохор стал смотреть на меня с интересом.

— Здравствуй, бабушка! — бодренько сказал я в трубку.

— Здравствуй, Алексей! Очень рада тебя слышать!

— Бабушка, я чего звоню. Тут ситуация одна очень некрасивая может сложиться. — так же бодро продолжил я, помня расхожую фразу про то, что лучшая защита — это нападение. — Варвара в друга моего школьного Александра Петрова, похоже, влюбилась. Ты ничего про это не знаешь?

— Нет, не слышала. — в словах Императрицы слышалась неуверенность. — А Петров, это художник который?

— Да, бабушка, художник. Варя у него ещё в поместье Пожарских телефон выпросила, а он, сама понимаешь, ничего не подозревая, его дал. Вот и написывает ему сестрёнка с того времени… Я с Сашкой поговорил, тот вообще, когда понял, что к чему, собирался Варин номер заблокировать, пришлось отговаривать, чтоб детскую психику сестрёнки не травмировать. С Марией я поговорил, та в курсе Вариного увлечения, сказала мне не обращать внимания. Бабушка, ты не подумай чего… Всё в рамках приличий. Просто посоветуй, как Петрову себя с Варварой вести? И я тебе не звонил, если что.

— Так, Алексей. — вздохнула Императрица. — Про всю эту ситуацию я вообще не в курсе. Если мне охрана внучек ничего такого не докладывала, значит действительно всё в рамках приличий. Пока оставляем всё как есть, резких движений не делаем. Ты скажи своему Петрову вести себя, как обычно, а я постараюсь с Машкой аккуратно поговорить, выясню, что там у Варьки к чему… Не переживай, в разговоре сошлюсь на доклад Валькирий. И спасибо, что позвонил. Как у тебя дела?

Разговор продлился ещё больше десяти минут, за которые я успел описать всё произошедшее со мной за последнее время, кроме, понятно, захвата «Плакучей ивы», про который братья не спрашивали, а значит и не знали. В конце Мария Фёдоровна пообещала меня набрать, как только определится с нашими совместными действиями, ещё раз поблагодарила за звонок, и положила трубку.

— Класс, Лёха! — улыбался Николай. — С большой долей вероятности ты избавил Петрова от большого количества проблем и подковёрных игрищ вокруг его персоны. Хотя… С бабушкой нельзя быть ни в чём уверенным до конца. Но сделал ты действительно всё, что смог.

— Будем надеется. — кивнул я.

— Вот это заворот! — хмыкнул Прохор. — Попал наш Рембрандт на ровном месте! Доучиваться точно поедет на Дальний Восток, подальше от Москвы с её восторженными девицами.

— Тьфу на тебя, Прохор! — скривился я. — И ещё раз тьфу! Нельзя так говорить. Всё у Сашки будет хорошо, я об этом позабочусь.

— Именно на это я и надеюсь. — кивнул мой воспитатель, и полез в карман за звонившим телефоном. — Да… Понял… Сейчас выясню. — он посмотрел на меня и спросил. — Ты в состоянии работать?

— Да.

— В четыре есть возможность потренироваться. Едем? — я кивнул, а Прохор сказал в трубку. — Мы будем. Без нас не начинайте.

Два брата Романовых переводили заинтересованные взгляды с Прохора на меня и обратно.

— А нас возьмёте? — не выдержал, наконец, Александр.

— И даже не поинтересуетесь, что за работа? — хмыкнул мой воспитатель.

— Нет. Верим, что будет интересно. — поддержал брата Николай.

— А вопросами доставать меня и Лёшку не станете?

— Нет.

— А что насчёт беспрекословного подчинения? — уже серьёзно спросил у них Прохор. — Не на прогулку идём…

Братья переглянулись, вскочили с дивана, вытянулись и рявкнули:

— Так точно, господин Белобородов!

— Вольно, курсанты. — махнул он рукой. — Сейчас экипировать вас будем, время ещё есть. Какие у вас там размеры?

Пока Прохор занимался решением доставки из Канцелярии ещё двух комплектов чёрного камуфляжа с оружием, а Романовы вились вокруг него, уточняя размеры, я вернулся к Лесе и предупредил её о своём вынужденном отсутствии в пару часов. Получив с меня обещание, что к девяти вечера я обязательно буду в «Избе», девушка успокоилась.

* * *
По дороге на север Москвы, к заведению под романтичным названием «Пельменная», Прохор провёл с Романовыми, сидевшими на заднем сидении его «Нивки» в обнимку с «нулёвыми» АКСУ, краткий инструктаж:

— Молчим, корчим из себя «понимающих», вперёд батьки не лезем. Слушаемся моих приказов. Всё поняли?

— Так точно. — отозвались братья.

— Все вопросы после работы, по дороге домой. — Романовы промычали что-то утвердительное, поёрзали, но, в конце концов, затихли.

И их можно было понять — в училище специализацию они пока не получили, всё произойдёт только со следующего курса, рутина службы порядком надоела, а тут их берут на реальное дело, хоть и фактически в роли обычных статистов. Да еще и подробности происходящего не говорят, напуская тумана…

Командир полицейского спецназа был тот же, так что лишних вопросов у него не возникло, и он сразу приступил к докладу:

— Информатор доложился одному нашему оперу, что в пельмешке через полчаса соберётся банда автоугонщиков из шести человек. Якобы для обсуждения следующих своих действий. Материалов у нас на них выше крыши, брать надо всех. У меня только один вопрос, вас-то зачем прислали? У этих гавриков хоть и стволы в наличии, но мои орлы и сами в состоянии справится… Там делов-то…

— Я тебе по секрету скажу, Старшой. Как родному. Только обещай никому… — Прохор даже приобнял полицейского. — Провинились мы у себя там… Ну, ты понял. — Старшой кивнул. — Вот и отправляют нас теперь на всякую ерунду, даже по выходным. А знаешь, что самое обидное?

— Что?

— В Канцелярии ходят слухи, что в наказание за разные «косяки», сотрудников будут на постоянной основе в полицию отправлять спецназом командовать, а вас всех, которые много вопросов дурацких задают, взашей на пенсию. Ты, кстати, первый на очереди.

— Да ладно! — скинул с себя руку Прохора полицейский. — Да ты гонишь!

— К делу давай, Старшой! — осклабился мой воспитатель. — Не нервируй меня. Не приближай свою мечту о пенсии дурацкими вопросами. — Прохор посерьёзнел. — Никто у тебя лавров за поимку банды отнимать не собирается. Действуем по проверенной схеме — вы всё оцепляете, мы тихонько подходим к пельмешке, даём вам команду на штурм, вы всех вяжете и мы, довольные друг другом, прощаемся. А потом ты строчишь рапортину, в которой описываешь геройские действия своих бойцов под своим, вне всяких сомнений, гениальным командованием. Про нашу группу, как и в прошлый раз, ни слова. Устраивает?

— Устраивает. — буркнул полицейский.

— Вот и славно! Командуй, Старшой.

Пока командир полицейского спецназа раздавал соответствующие приказы, мы стояли рядом с «Соболем». Романовы с огромным интересом смотрели на суету полицейских, поглядывая на Прохора с возросшим уважением.

— Так, господа. — Старшой вылез из своего микроавтобуса. — Бандосы в адресе. Помимо них двое «левых» — хозяйка и повариха. Приступаем.

— Злобырь, вперёд. — мотнул головой Прохор. — Мы за тобой.

Когда мы приблизились к пельмешке, на дверях которой висела табличка «Закрыто», я перешёл на темп. Внутри помещения, помимо шестерых злодеев, находились ещё два человека. Обернулся к Старшому:

— Восемь человек внутри. Подтверждаю. — на что тот просто кивнул, а я начал настраиваться, стараясь не отвлекаться больше ни на что другое — восемь человек, всё-таки…

Настройка заняла какое-то время, зато я отметил для себя тот факт, что практически не обращаю особого внимания на оттенки эмоций автоугонщиков. Это не могло не радовать — мне чужие неприкрытые гадости на работе были без надобности, их и в обычной жизни хватало с избытком. Объединив по чуйке всех восьмерых в одно общее целое, я не стал спешить с гашением, а, раз уж выдалась такая прекрасная возможность, решил с ними поиграться— командир полицейского спецназа был прав, обычный захват, детей нет, а два «левых» человечка явно в курсе мутных делишек банды. Мой приказ замереть был с трудом, но выполнен всеми восьмерыми, чувство тревоги и недоумения стали явно сильнее — у меня сложилось впечатление, что бандосы почуяли чужое присутствие в своих головах. Правильно сказал Лебедев — никаких навыков! Нырнув в темп ещё глубже, начал внушать «пациентам» положительные эмоции — всё хорошо, всё прекрасно, а опасности рядом никакой нет. Отклик не заставил себя ждать — не сразу, но радость и восторг стали преобладать среди чувств людей, находящихся в пельмешке. А вот меня от напряжения и предельной концентрации стало подташнивать, заболела голова и начали заканчиваться силы. Да ещё чуть взвизгнула чуйка, и я краем сознания уловил еле чувствовавшийся поток чужого внимания к происходящему в пельменной. Пришлось банду срочно гасить…

— Можете заходить. — я повернулся к Старшому, стараясь не выпасть из темпа, и продолжая контролировать ситуацию внутри пельмешки, одновременно ведя поиск любопытствующего колдуна. — Все без сознания.

Тот кивнул, и со словами: «И нахрена меня всю жизнь натаскивали, когда есть такие?..», начал отдавать команды в рацию. Чуть отойдя в сторонку, я уселся прямо на тротуар.

— Ты себя как чувствуешь, Злобырь? — подскочил ко мне Прохор, а за ним и Романовы.

— Нормально. Перенапрягся только, зато со злодеями поигрался… — ответил я, наблюдая, как полицейский спецназ спокойно занимает помещение пельмешки. — Зверь, своди курсантов на экскурсию, потом меньше вопросов задавать будут.

— Хорошо. — кивнул Прохор. — За мной, курсанты. — они удалились.

Колдуна я так и не обнаружил, как ни старался, но и ошибиться не мог — поток чужого внимания точно был.

К моменту отъезда домой чувствовал себя уже вполне сносно, только голова чуть болела, да слегка подташнивало. Оба Романова опять ерзали в нетерпении на заднем сидении «Нивки».

— Спрашивайте уже. — повернулся я к ним.

— Лёха, в Канцелярии есть подразделение колдунов, — начал Николай, — нам по ним краткую аналитику под грифом «Совсекретно» давали читать. Так вот, в ней подобные фокусы тоже описывались. Значит, и ты тоже колдун?

Мы с Прохором переглянулись и, не выдержав, рассмеялись.

— Получается так. — отсмеявшись, кивнул я.

— И… как оно? — братья буквально впились в меня глазами.

— При прочих равных даёт существенное преимущество в бою. Зато я стихиями не владею. Коля, Саша, как оно вам, стихиями владеть? — усмехнулся я.

Те сначала оторопели от моего вопроса, но потом задумались.

— Да, каждому своё… — протянул Александр. — Но ты нам всё равно опиши, что чувствуешь… когда колдуешь. Интересно же до жути!

— Когда колдую, говоришь… — опять усмехнулся я. — Ну, слушайте.

Всю дорогу рассказывал братьям свои ощущения от «колдовства», причём, про сегодняшнюю ситуацию с игрой на эмоциях злодеев и про присутствие ещё одного колдуна не упомянул ни словом, просто сказав, что погасил их. Только теперь я понял те слова Пафнутьева об отказе Вани-Колдуна делиться подробностями со своими друзьями — братья всё переспрашивали по десять раз, выясняли отдельные нюансы и тужились на заднем сидении, закрыв глаза, пытаясь почувствовать хоть что-то из этого внутри себя. Сказать, что мы с Прохором не веселились, — ничего не сказать, но старались изо всех сил вида не показывать, и Колю с Сашкой не обижать. Добравшись до квартиры, начали переодеваться.

— Лёшка, такими темпами нам ещё здесь одни апартаменты снять придётся. — Прохор указал мне на шкаф в кабинете, где мы повесили свой камуфляж и куда поставили очередные стволы уже братьев Романовых. — Весь дом оружейной смазкой провонял, разного камуфляжа восемь комплектов. А цинк с патронами? Казарма натуральная! Гостей приглашать стыдно!

— Можно часть оружия нам отдать… — вертя в руках один из «Глоков», сказал Александр. — Девкам будет что показать. Они такие приблуды любят…

— Ага! Щаз! Разбежался! — забирая у него пистолет, хмыкнул Прохор. — Поубиваете там друг друга по пьянке, а мне отвечать! Другим чем-нибудь баб своих впечатлять будете! И камуфляж Канцелярии вам даже на хранение не оставлю! Сымайте! У вас же ума хватит, господа курсанты, его в своих насквозь предосудительных забавах использовать. Маски можете оставить себе, нападение с изнасилованием там какое своим пассиям изобразите, они такое любят… — Прохор мечтательно улыбнулся. — Проверено. Остальное и не просите! — он вновь стал серьёзным.

Довольные проведённым временем братья Романовы удалились к себе в восьмом часу вечера, а Прохор устроил мне форменный допрос:

— А теперь слушаю в подробностях про твои сегодняшние игрища со злодеями. Во всех подробностях, Лёшка!

Рассказал. Не забыл упомянуть и про внимание колдуна. Задав несколько уточняющих вопросов, воспитатель задумчиво протянул:

— Лебедеву в понедельник так же отчитаешься. И не вздумай от него хоть что-то скрывать! Он мужчина правильный, плохого не посоветует. И иди уже к своей зазнобе, вижу, что тебе не терпится.

Алексия валялась на диване в своей гостиной, зелёное платье висело на плечиках на дверях.

— Лёшка, ты даже не представляешь счастья ничего неделания! — потянулась она, а её домашняя футболка натянулась на груди. — Никто тебя не торопит, не достаёт глупыми вопросами, не заставляет улыбаться и давать автографы! И тишина…

— Быстро в спальню! — сглотнул я. — Про свои терзания потом расскажешь.

В районе восьми позвонил дед, который князь Пожарский:

— Лёшка, с Юсуповыми всё согласовано. Князь готов приехать завтра вечером для извинений. Голицыны в курсе. Ты как?

— Я готов, деда.

— К семи вечера, даже раньше, жду у себя.

— Буду, деда. — заверил я.

Вот и ещё один гештальт закрывается. Слава тебе, Господи!

В половине девятого приехала Вика в новом платье цвета беж с вставками красного, застав Лесю за наведением красоты у зеркала.

— Ну, голубки, готовы к культурному досугу? Пожарский, почему до сих пор в таком виде?

— Виноват, госпожа штаб-ротмистр! — вытянулся я, вскочив, одновременно поправляя свой домашний наряд — помятые футболку и спортивные штаны. — Пошёл переодеваться. Не извольте беспокоится, госпожа штаб-ротмистр! Всё будет в лучшем виде!

— Иди уже! — отмахнулась с улыбкой Вяземская. — Шут гороховый!

Когда мы спустились с Прохором в «Русскую избу» к девяти ровно, все уже были на месте — и Леся с Викой, и Сашка Петров с Пафнутьевым. И вечер начался. Я, наконец, почувствовал себя расслаблено — звездой конечно же была Алексия, по поводу приезда которой мы и собрались, и которая с юмором принялась рассказывать про забавные истории, приключившиеся с ней на гастролях. Было интересно наблюдать за Виталием Борисовичем, за его эмоциями, отражавшимися на безэмоциональном в обычной жизни лице сотрудника Канцелярии. Зато уж лица Вяземской с Петровым выдавали всю гамму чувств — от удивления до сопереживания. Откинувшись на спинку кресла, я наслаждался вечером и приятной компанией, а, самое главное, возможностью молчать, не поддакивать и не говорить обязательных комплиментов.

— Что у тебя следующее по планам? Какие города? — поинтересовался Пафнутьев у своей приёмной дочери.

— В Екатеринбурге два концерта, потом в Перми тоже два, потом по два в Тюмени и Челябинске. Один в Кургане. График плотный, две недели расписаны по минутам. Вот я и вырвалась на пару дней…

— С группой и персоналом проблем нет? А то могу поспособствовать… — протянул тот.

— Папа! Всё нормально! Не беспокойся! — отмахнулась Леся. — Всё решаемо без твоей поддержки. Если что будет, обязательно к тебе первому обращусь.

— Алесенька, это же я так, к слову пришлось… — сделал вид, что засмущался Пафнутьев, что мне тоже показалось забавным.

Просидели этой компанией до двенадцати ночи, после чего начали провожать гостей. Было очень трогательно наблюдать прощание Виталия Борисовича с Лесей, обнимашки вышли на славу. Потом уехал Сашка Петров под охраной СБ Пожарских. Вика Вяземская уезжала последней, пообещав вернуться в понедельник вечером, как она выразилась, «для приведения Пожарского в божеский вид после расслабляющего визита податливой певички». А мы с Лесей и Прохором вернулись к себе…

* * *
— Сашенька, а ты знаком с другом Алексея, неким Александром Петровым? — Императрица пристально смотрела на сына, устроившись за рабочим столом в кабинете своих покоев в Кремле.

Её муж, Николай, устроился в любимом кресле, и с интересом наблюдал за разворачивающимся действом. Рядом с ним сидели Великие князья Владимир Николаевич, и Николай Николаевич.

— Да, мама, знаком. Достойный молодой человек. Именно так мне показалось. А что с этим Петровым не так?

— С ним-то, Сашенька, всё так. Только твоя дочь, Варвара которая, к этому Петрову неровно дышит. Ты об этом знал?

— Первый раз от тебя слышу. — возбудился Цесаревич.

— Мне сегодня Алексей звонил. — веско сказала Императрица. — Пытался этим звонком дружка своего выгородить. И ему это, кстати, удалось. Мы теперь между двух огней — и вопрос с Варькой надо решать, и этого Петрова трогать нельзя, Алексей обидится. Я с Машкой переговорила аккуратно, типа, «между нами девочками». Ситуацию пока спускаем на тормозах, но ежели что… Ты меня знаешь, сюсюкаться с этим Петровым я не стану. Даже на конфликт с Алексеем пойду, но репутация у моих внучек должна быть кристальной!

— И где урон репутации, мама? — изогнул бровь Александр. — Ты краски-то не сгущаешь? Влюбилась девочка в модного художника, через полгода влюбится в старшеклассника. Нормальное поведение подростка. А если хочешь конфликта с Алексеем? Что ж, удачи! Без меня. Он через тебя перешагнёт и не заметит, бабушка! Спокойной ночи! — Цесаревич встал с дивана и вышел из кабинета.

Императрица устремила свой обиженный взор на мужа, ища поддержки.

— Сашка тут кругом прав, Маша. — крякнул Николай. — Ущерба для репутации Варьки никакого, а все твои интриги могут закончится конфликтом с Алексеем. Это он своим звонком тебе и дал понять. Внук уже доказал, что авторитетов для него не существует. Вообще никаких. Ты готова на себе испытать это утверждение?

Мария Федоровна лишь обиженно поджала губы.

— Вот и оставь этого Петрова в покое, Маша. — Император сказал это таким тоном, что Мария Фёдоровна вздрогнула — нечасто муж ей приказывал. — Нам Алексея в семью вернуть как-то надо. А тут… — Николай встал, и тоже вышел из кабинета своей жены.

За ним вышел и его брат, Великий князь Владимир.

— Мам, не злись! Батя с Сашкой правы. — оставшийся Николай Николаевич деланно расслабленно откинулся на спинку кресла и закинул ногу на ногу. — Они действуют в интересах Рода. Да и ущерба репутации племянницы я тоже не вижу. А племянник-то хорош! Сам позвонил, и, предполагая проблемы, впрягся за друга! Достойный поступок. Мам, уж ты-то должна оценить!

— Тебе, Коляшка, легко говорить! — тщательно скрывая злость, ответила Мария Фёдоровна. — А я твоих племянниц с малолетства воспитывала! Как и твоих детей! — при этих словах Великий князь чуть поморщился. — И чувствую за них личную ответственность!

— И это не повод портить со всеми отношения. — успокаивающе ответил Николай. — Мы это всё знаем, ценим, но чрезмерная опека, сама знаешь, приводит к обратному результату. Мамочка, успокойся, и дай событиям развиваться, как они развиваются. Тем более, что Алексей мне показался нормальным парнем, с которым можно продуктивно общаться. А уж учитывая его способности…

— Вот, сынок! — взвилась Императрица. — Вам бы, Романовым, только способностей подавай! Для укрепления Рода! Стратегически мыслить не умеете! А мне потом разгребать!

Великий князь Николай Николаевич стал в пол уха слушать сентенции мамы, прекрасно понимая её мотивы. Он знал точно, да и отец с братом и дядей ему доказали это на пальцах, достав соответствующие записи из Родового архива — с появлением Алексея в Роду Романовых намечались глобальные изменения, которые пойдут только на пользу Роду, а мама продолжала жить по старинке, относясь со скепсисом к Родовым легендам…

* * *
В половине седьмого вечера воскресенья мы с Прохором, при полном параде, были в особняке Пожарских. Вслед за нами прибыли Голицыны. Расположившись в гостиной, мы, переговариваясь, стали ожидать появления Юсуповых, кои и пожаловали ровно к семи.

— Уважаемый Михаил Николаевич! Приношу свои искренние извинения за поведение своей внучки! — князя Юсупова Наследник подкатил на кресле.

— Уважаемый Михаил Николаевич! Приношу свои искренние извинения за своё недостойное поведение! — Инга поклонилась деду.

Процедура повторилась уже со стоящим рядом с Главой Рода Пожарских скромным мной.

— Уважаемый Алексей Александрович! Приношу свои искренние извинения за своё недостойное поведение! — поклона не было, но меня всё устроило в поведении университетской подружки.

Наследник Юсуповых подкатил ко мне своего отца.

— Уважаемый Алексей Александрович! Приношу свои искренние извинения за недостойное поведение своей внучки!

— Род Пожарских принимает извинения Рода Юсуповых! — поспешно сказал дед, вовремя заметив на моём лице глумливую улыбку. — Господа? — он перевёл взгляд на Голицыных.

— Свидетельствуем! — кивнул князь Голицын. — Компенсация?

Наследник Юсуповых протянул деду папку, а тот мотнул головой в мою сторону:

— Всё Алексею Александровичу.

— Как скажете, Михаил Николаевич. — и протянул папку мне.

Взял.

— Мировую! — дед щелкнул пальцами, и появились поварята с подносами, на которых красовались хрустальный графин с водкой и высокие рюмки.

Водку пили все, даже Инга, поморщившись, пригубила. А Наследник Юсуповых, по знаку князя, подкатил ко мне отца.

— Пожарский! Ты достойно себя проявил в этой ситуации. — князь Юсупов, набычившись, разглядывал меня. — Раз уж так сложилось, у меня есть аналогичная Куракиным просьба. Понимаешь, о чём я хочу тебя попросить? — все вокруг напряглись.

— Понимаю, князь. — кивнул я с улыбкой. — Хочешь меня попросить, чтоб я с Ингой на вечеринке Малого Света под ручку появился?

— Именно. — Юсупов продолжал смотреть на меня набычившись. — Так как, Пожарский?

— Договорились, князь. — опять кивнул я. — С большим моим удовольствием. Ты удовлетворён?

— Более чем. — расслабился в кресле он, не обращая внимания на моё «тыканье». — Сам понимаешь, интересы Рода…

— Понимаю. Тем более, что к твоей внучке претензий больше не имею.

Когда Юсуповы, а вслед за ними и Голицыны, удалились, дед прокомментировал содержимое папки:

— Лёшка, там пакеты акций разных интересных компаний. В том числе, и наших. Юсуповым, как и положено, было предъявлено сначала за оскорбление, а потом и компенсация за затягивание с извинениями.

— Деда, спасибо огромное! — передавая папку Прохору, сказал я. — Не знаю, как и благодарить.

— Не стоит благодарности, Алексей! — выпрямил спину дед, а дядька Григорий кивнул. — Все знают, что оскорблять безнаказанно славный Род Пожарских никому не позволено! А ты это ещё раз весьма доступно показал всем заинтересованным лицам. Так что расслабься, Лёшка, свою репутационную компенсацию Род с твоей помощью получил.

* * *
Как я и предполагал, в понедельник утром Инга Юсупова появилась в Университете. Долгорукие с интересом стали наблюдать за нашим взаимным приветствием.

— Инга, рад тебя видеть! — бодро отчеканил я, сделал вид, что целую девушку в щёчку, и, повернувшись к Андрею с Натальей, не выдержал и показал им язык.

— И я тоже, Алексей! — Юсупова позволила себе лёгкую улыбку, и, как примерная школьница, села на своё место.

— Конфликт исчерпан. — я протянул руку Долгорукому. — Расслабьтесь, всё нормально. — Андрей пожал мне руку.

— Слава богу! — заулыбался он. — А то уже вся эта ситуация начинала напрягать.

Прозвеневший звонок известил нас о начале лекции, которая так и не началась — по рядам пошло какое-то оживление, да и преподаватель за кафедрой уткнулся в телефон.

— Ребята, новости смотрите! — бросил нам кто-то с верхнего ряда.

Мы тоже достали телефоны и судорожно стали тыкать в пестрящие заголовки новостных сайтов: «Боевые действия в центре Москвы», «Раскурочено пять полицейских автомобилей», «Кто эти земляные?». К заголовкам прилагались записи с камер видеонаблюдения, на которых «Волга» уходила от полицейской облавы, причём, пассажиры «Волги» не разменивались на пошлую стрельбу, а применяли стихию земли, повреждая дорожное полотно и нанося прямые удары по полицейским «Ладам». «Это точно смертная казнь для земляных, в лучшем случае — пожизненное!» — только успел подумать я, как по рядам прошёл очередной ропот, а новостная лента обновилась новым заголовком — «Захват заложников в школе № 135». Прочитать подробности не успел — звонил полковник Орлов.

— Ты в курсе последних событий?

— Новости смотрю.

— Быстро домой, машина за вами с Белобородовым уже выехала. — Орлов отключился.

Никому ничего не сказав, чтоб не задавали неудобных вопросов, я вскочил, и выбежал из аудитории. У дома был через десять минут, успев переговорить по телефону с Прохором.

— Залазь. — он открыл передо мной дверцу «Газели». — Короче, описываю ситуацию в двух словах. — мы начали переодеваться в камуфляж. — Полиция начала разрабатывать один канал поставки героина в Москву, и вышла на посольство Королевства Афганистан. Сегодня утром в посольство приехали четверо фигурантов полицейского расследования, все подданные Короля Афганистана, проживающие постоянно в Москве, но не имеющие дипломатических паспортов. После выезда с территории посольства их было решено брать, были сведения, что именно сегодня они в этом самом посольстве получили солидную партию чистого героина. Не знаю, что уж там пошло не так, но афганцы почуяли засаду и сумели прорваться через полицейские заслоны, тем более, что среди них оказались два земляных, по нашей классификации уровня воеводы, которые не постеснялись применить силу, в отличие от того же самого полицейского спецназа… Центр города, всё-таки… Короче, после этого всего, да ещё и с героином в багажнике, афганцам терять было уже нечего, полиция висела на хвосте, и они заехали на территорию школы, бросили машину с грузом, и провались в школьный спортзал, где был урок у третьеклассников. Учителя физкультуры грохнули сразу, это успевшие в неразберихе сбежать школьники рассказали, а около десятка третьеклассников упыри взяли в заложники. Там один из полицейских сходил к ним, они сами пустили, требуют самолёт до Афганистана и один миллион рублей. Со слов полицейского, эти гады подстраховались — они ему гранаты показали с выдернутой чекой, и предупредили, что если будет штурм — детишки точно сдохнут. А на прощание ему эти колечки от гранат ещё и на пальчик надели, твари! Вот такие дела, Лёха.

— Прохор, ты когда все эти подробности успел узнать?

— С Борисычем созвонился. Там сейчас, у этой школы, все силовые ведомства собрались. Думают, что делать дальше. Уже в посольство афганское звонили, требовали с родственниками террористов связаться, к человечности призывали и чтоб детей отпустили… Пока всё бесполезно. Говорят, Император Королю Афганистана звонил, требовал повлиять на этих тварей, а тот мнётся и ничего определённого сказать не может. Видимо, посольство своё прикрывает, надеется, что мы при штурме его подданных грохнем, и концы в воду…

И действительно, собрались все тревожные службы, мы с трудом проехали по Нижегородской улице до Большой Калитниковской, где и располагалась школа № 135 — полицейское оцепление, патрули, машины скорой помощи, пожарная охрана, толпы любопытствующих местных жителей вперемешку с просочившимися съемочными группами разных телеканалов, которых полицейские вежливо отжимали обратно за оцепление. Руководство антитеррористической операции располагалось в кунге «Урала» под охраной спецназа Корпуса. «Волкодавов» поблизости я не наблюдал. Спецназ Канцелярии, в своём характерном чёрном камуфляже, расположился поблизости. Сказав мне обождать, Прохор махнул какой-то корочкой охране, после чего беспрепятственно поднялся по лестнице в кунг, а я, поправив АКСУ на плече, не удержался, и пошёл по направлению к школьному забору, представлявшему собой красиво сваренные между собой металлические прутья со стильной цифрой «135» в центре каждого пролёта. Само учебное заведение ничем не отличалось от многих себе подобных, и было построено по типовому проекту. Даже мой лицей в Смоленске отличался лишь цветом кирпича, да тем узором, которым этот самый кирпич укладывали каменщики. Учителей и детей, кроме тех, которые оставались в заложниках, из учебного заведения давно эвакуировали, и вся школьная территория была пуста. А вот и «волкодавы» — я заметил бойцов в знакомом камуфляже, рассредоточившихся вокруг спортзала и под его окнами. Само помещение спортзала находилось от меня метрах в ста, а значит можно было рискнуть… Перейдя на темп, отстроился от всего постороннего, и заглянул в спортзал, боясь увидеть там кого-нибудь светящегося. Обошлось, по ощущениям никого со способностями колдуна среди террористов и детишек не было. Так, четверо агрессивно настроенных индивидуумов и есть афганцы, а вот десяток боящихся на грани истерики — школьники. Вдруг, я почувствовал чужой поток внимания, но направлен он был не на меня, а внутрь спортзала, а источник внимания находился где-то рядом со мной, да и свечение это подтверждало. Резко обернувшись, увидел в паре метров от себя фигуру в чёрном камуфляже Канцелярии.

— Сможешь их удержать, Злобырь? — спросил «чёрный» голосом Лебедева. — Как тех восьмерых в субботу?

— Не знаю. — ответил я, выходя из темпа.

— А кто знает, Злобырь? — хмыкнул колдун. — В пельменной ты с этой задачей вполне успешно справился. Ненадолго, правда, но тут и этого должно хватить.

— Значит это вас я чуял в субботу?

— Меня. Так что?

— Может вы попробуете? — вдруг испугался я. — Дети же там. А если всё пойдёт не так?

— Злобырь, я их погасить могу, усыпить, даже убить в состоянии. Но вот удержать, как ты в субботу эту банду, не способен. А у этих, в спортзале, гранаты… Кисть расслабилась, и бабах! Явно, твари, что-то про колдунов слышали… Ты сможешь, я знаю. Штурм будет по любому, никто этим афганцам самолёта не даст. Решайся, хуже точно уже будет.

— Хорошо. — кивнул я, но всё внутри сжалось, руки затряслись, накатила тошнота от смелости своего решения.

— Пошли, сделаем руководству предложение, подкупающее своей новизной. — Лебедев бодро хлопнул меня по плечу.

Возле «Урала» встретили Прохора.

— Ты где ходишь, Камень? Я тебя потерял. Сказал же здесь стоять.

— Зверь, — подхватил воспитателя под ручку Лебедев. — не кипешуй. Пойдем, поднимемся, — он мотнул головой в сторону кунга, — предложение есть.

Минуты через три внутрь позвали и меня. Прохор не соврал, когда говорил, что задействовано большое количество ведомств — в дальнем углу кунга рядышком сидели Великий князь Владимир с Командиром Корпуса генералом Нарышкиным, напротив них — бледный и осунувшийся полицейский генерал Орлов с полицейским же полковником, которого я видел у «Плакучей ивы». С краю примостился полковник-пожарный, рядом с ним, судя по петлицам, сидел полковник медицинской службы. Вокруг небольшого столика стояли мой отец, Пафнутьев, полковник Орлов, ротмистр Смолов и Лебедев. Прохор скромно устроился у самого выхода. Все смотрели на бедного меня.

— Камень, ты точно сможешь? — спросил полковник Орлов.

— Смогу. — кивнул я, судорожно сглотнув.

— Что для этого тебе понадобится?

— Подойти к спортзалу как можно ближе. Я там осмотрелся, господин полковник, проблем со скрытым подходом возникнуть не должно.

— Хорошо. Как сигнал на штурм дашь?

— Если всё будет нормально, никакого штурма не понадобится, господин полковник. Я всех в спортзале буду держать. Надо будет просто быстро вывести детей, да у злодеев гранаты забрать. Но сигналом будет слово «Штурм». С детьми разберётесь? — я посмотрел на Лебедева.

— Да. — сказал тот и повернулся к полковнику медицинской службы. — Всех только через меня. — полковник кивнул. — И я пойду с Камнем, подстрахую.

— И я. — заявил отец.

— И я тоже. — выпрямился Прохор.

— Отставить! — рявкнул Орлов, и я только теперь увидел, в каком напряжении были все присутствующие. — Устроили тут непонятно что! Самый настоящий балаган! — что характерно, никто и не подумал ему что-то отвечать. — Эти твари пообещали через двадцать минут первого заложника убить, а вы?.. Хорошо, будем считать, что группа прикрытия для Камня сформирована. Ты, — полковник уставился на Лебедева, — про детей не забудь, когда их выводить начнут.

— Так точно, господин полковник. — кивнул колдун.

— Вы, оба-двое. — Орлов посмотрел по очереди на отца с Прохором. — В действия моих бойцов не вздумайте вмешиваться! Приказ понятен?

— Так точно, господин полковник. — кивнули они.

— Всё, отчёт пошёл. — Орлов смотрел уже на меня. — Сейчас раздам команды по рации. Камень, я на тебя очень надеюсь. Ждём твоей команды «Штурм». Удачи, сынок!

Как и предполагалось, скрытно приблизиться к спортзалу удалось без проблем. Давно перейдя на темп, я продолжал контролировать ситуацию как в самом спортзале, так и вокруг него. Лебедев не отставал от меня, его поток внимания постоянно ощущался рядом. Выбрав себе удобное местечко за крыльцом пожарного выхода из спортзала, знаками показал трём «волкодавам» переместится чуть левее, и уселся прямо на асфальт, в паре метров от стены. Так, пришло время работать. Сосредоточился ещё больше и нырнул в темп ещё глубже.

Страх постепенно стал уходить, ответственность уже не давила, а внутри образовалась звенящая пустота.

Ещё глубже в темп — права на ошибку нет, всё надо делать с запасом.

Отстраиваемся от всего лишнего, цели за стеной, внутри помещения.

Почувствовав уверенность, потянулся к целям и начал на них аккуратно настраиваться, для большей гарантии впустив в себя и их эмоции. На какие-то короткие мгновения почувствовал и детский панический страх, и решительность на грани отчаяния взрослых выполнить свои угрозы, но не сдаться.

Чуйка, в очередной раз, указала нужный момент для объединения всех четырнадцати в одно целое, но уверенности в том, что они выполнят мои команды, не было.

От погружения в темп ещё глубже, меня здорово замутило, и только гигантским напряжением воли я остался в сознании. Подлую мыслишку о провале работы погнал от себя подальше, и сосредоточился на целях. Команду замереть все четырнадцать выполнили без каких-либо сомнений, постороннего давления со стороны никто, по моим ощущениям, не заметил. А меня стало мутить всё сильнее и сильнее, и сколько я ещё смогу держать людей в спортзале, предположить было невозможно.

— Штурм. — прошептал я непослушными губами. — Штурм.

Дурнота накатила с новой силой.

— Держу… — цели пока слушались, но я их видел и чуял всё хуже и хуже.

— Держу… — рядом с целями появились какие-то расплывающиеся посторонние.

— Держу… — силы заканчивались, а цели я чуял на грани чувствительности…

И спасительная темнота… С отсутствием чувств и эмоций…

* * *
После того, как Алексей прошептал «Штурм», подразделение «Волкодав» ворвалось в спортзал, а Цесаревич, Белобородов и Лебедев отскочили от сидящего молодого человека — вокруг него в бешенном темпе загудел огненный смерч. Через пару секунд огонь спал, и загудел уже воздушный смерч, сменившийся «ледяным колодцем». Но и он простоял недолго — ледяная защита рассыпалась сверкающими осколками, асфальт вокруг Алексея вздыбился, по крыльцу и стене спортзала побежали трещины.

— Держу… Держу… Держу… — шептал Алексей, не открывая глаз.

— Лёшка! — Прохор бросился к воспитаннику и затряс того за плечи, рядом присел Цесаревич.

Буйство стихий прекратилось, а молодой человек обмяк. Из его носа и ушей потекла кровь.

— Перенапрягся он. — сказал Лебедев. — Всё с огромным запасом, с гарантией делал. Я видел. Не переживайте, отойдёт.

— Бл@дь, Михалыч! — повернулся к нему Прохор. — Что делать-то?

— Грузить в скорую, и в больничку. Я кого-нибудь из своих с ним отправлю, они знают, что делать. А мне вон туда надо. — он мотнул головой в сторону детей, которых уже выносили из спортзала «волкодавы».

Цесаревич, при помощи Белобородова, закинул сына на плечи, и понес его в сторону забора, где и передал бригаде скорой помощи.

— В Кремль повезёте. — приказал он медикам. — Сейчас тут человек подойдёт, он скажет, что делать. Зверь, проследи.

* * *
Когда уже Император подъезжал к месту событий, ему по телефону доложили, что доставленный в Кремлёвскую больницу внук размещён в отдельной палате, им занимаются лучшие врачи, состояние хоть и тяжёлое, но стабильное. Прогноз, в общем и целом, оптимистичный. Так что когда Его Императорское величество вылез из своей «Чайки», понимающий народ сразу смекнул — гнев будет страшен. Но они ошиблись — обведя хмурым взглядом шеренгу выстроившихся руководителей спецслужб, Николай упёрся взглядом только в фигуру генерала Орлова.

— Под арест. — рявкнул он, и пара Дворцовых устремились к бледному генералу. — Пока домашний. Всех остальных благодарю за службу!

— Рады стараться, Ваше Императорское величество! — вытянулись те.

— Вольно. Полковник Орлов, доложите подробности освобождения заложников. — Николай смотрел на тоже бледного, переживающего за брата графа.

Тот кратко доложил, как всё было.

Зазвонивший телефон отвлёк Императора. Выслушав звонившего, Николай нервным жестом руки отослал Орлова.

— Владимир Николаевич, Александр Николаевич, можно вас на минутку? — позвал он брата и сына, изо всех сил стараясь, чтобы голос оставался спокойным. — Мне из больницы позвонили, Алексей впал в кому.

Конец второй книги.