Камень #3

Станислав Минин
Камень
Книга третья
Глава 1
— Михалыч, ты же говорил, что с пацаном всё будет в порядке? — злой Белобородов буквально зажал слегка бледного Лебедева в угол гостиной палаты Алексея, а Император с Цесаревичем всем своим видом демонстрировали солидарность с воспитателем Алексея по заданному вопросу.

Один лишь Пафнутьев оставался невозмутимым.

Палатой это помещение, вернее комплекс помещений в отдельном «Императорском» крыле Кремлёвской больницы, можно было назвать лишь с большой натяжкой — в прихожей располагался пост охраны Дворцовой полиции, её сотрудники находились как в самой прихожей, как и снаружи, из прихожей медицинский персонал и посетители попадали в роскошную гостиную со всеми её атрибутами, наличествовал даже отдельный рабочий стол и бар. Из гостиной вели две двери — одна в не менее роскошную спальню, а вторая в самый настоящий, оборудованный по последнему слову техники, процедурный кабинет, чтоб, значит, Романовы не утруждали себя беготней по разным кабинетам для прохождения лечения. В углу «процедурки» стояли пара диванов со столиком для отдыха дежурящего медицинского персонала. Последней комнатой — палатой интенсивной терапии — пользовались крайне редко. И сегодня, как раз, был именно такой случай — после безуспешных попыток врачей и непонятного сотрудника Тайной канцелярии привести в сознание привезённого на скорой помощи молодого человека в камуфляже, его, по личному распоряжению Императора, поместили именно в эту палату. Все усилия медиков не увенчались успехом, и, спустя какое-то время, юноша впал в кому. Словам всё того же сотрудника Тайной канцелярии, что молодой человек переусердствовал с активной мозговой деятельностью, врачи поверили не сразу — это в камуфляже-то? Да и до сессии ещё далековато… Но быстро сделанные исследования эту версию практически полностью подтверждали — никаких травм, гематом и патологий обнаружено не было, а складывалось полное впечатление, что в мозгу молодого человека просто сработала естественная защита от перегрузок, погрузив того в кому. Приехавшим вскоре Императору и Цесаревичу врачи честно не дали стопроцентной гарантии на восстановление в полном объёме всех функций мозга после выхода молодого человека из комы — человеческий мозг для существующей медицины до сих пор так и оставался загадкой, но клятвенное обещание сделать всё от них зависящее медики Романовым дали, а уж когда Император раскрыл им личность юноши…

— Всякое бывает… — твёрдо ответил Лебедев. — Всё будет хорошо. Я за годы службы на всякое насмотрелся, молодые бойцы по неопытности и в кому впадали дня на три-четыре максимум. И с Его Императорским высочеством будет всё в порядке, я же при вас всех его глянул. — он посмотрел на Императора. — Государь, перестарался Алексей Александрович! Всё с запасом делал, на грани возможностей! Вот и… — он поник. — Моя вина…

— Так, Владислав… — Николай смотрел на колдуна исподлобья. — Найду вину — ответишь. А пока мой внук не очнётся, ты остаёшься при нём и будешь следить за его состоянием… На своём уровне, естественно. С врачами свои действия согласуешь, заодно и поможешь им… чем умеешь. Покои в твоём полном распоряжении. — Николай огляделся по сторонам и остановил свой взгляд на сыне. — Докладывать о состоянии Алексея будешь Александру.

— Будет исполнено, Государь! — воспрянул Лебедев.

— Всё, мы с Александром пошли. Прохор, — Император глянул на Белобородова, — ты, как я понимаю, тоже при Алексее остаёшься?

— Да, Государь. — кивнул Белобородов. — Государь, надо бы князю Пожарскому сообщить об Алексее… Я сам не стал…

— Точно! — хлопнул себя по ноге Николай. — Спасибо, что напомнил, а то я со всем этим о другом Лешкином деде и запамятовал. Наберу. Не прощаюсь, вечером ещё зайду. — он вышел из гостиной.

Цесаревича, направившегося было за отцом, за локоток придержал Пафнутьев:

— Саша, там моя Леська с Викторией Вяземской к Алексею рвутся… — Прохор подтверждающее кивнул.

— Не возражаю. — кивнул Александр Николаевич чуть подумав. — Может и достучатся… — и он побежал догонять отца.

Дел Романовым сегодня предстояло сделать ещё действительно немало.

* * *
Тревога застала Вяземскую уже на территории базы Корпуса в раздевалке. Инструктаж у полковника Орлова был краток, и подразделение «Волкодав» в полном составе, за исключением отсутствующего сегодня Камня, выдвинулось в Москву. Когда уже сама Вяземская начала инструктаж девушек, раздались возмущённые возгласы с мест по поводу взятия террористами в заложники именно детей, и штаб-ротмистру пришлось резко пресечь возмущение, напомнив своим подчинённым, что они на службе и лишние эмоции могут повлиять на конечный результат операции. Девушки притихли, и всю оставшуюся дорогу только взволнованно переглядывались. Беспрепятственно преодолев постоянно расширявшееся полицейское оцепление, подразделение подъехало практически к самому забору школы, где их встретили Великий князь Владимир и генерал Орлов, начальник Московской полиции.

— Иван Васильевич, принимай командование. — сказал полковнику Орлову Великий князь. — Это твой профиль. На меня внимания не обращай, я же чистый армеут…

— Есть принять командование, Владимир Николаевич. — кивнул Орлов. — Тогда прошу следовать за мной. — он зашагал к кунгу «Урала», по дороге сделав знак рукой следовать за ним Смолову, Пасеку, Вяземской и какому-то подошедшему мужчине в гражданском. Именно ему полковник и задал свой первый вопрос. — Ротмистр, с полицией свои действия согласовали?

— Да, господин полковник. — кивнул тот. — Опера, и наши, и полиции, уже смешались с толпой, проверяют любопытствующих и окрестные дома на предмет возможных пособников. Вся связь поставлена на контроль, если будет что-то подозрительное — доложусь.

— Добро, ротмистр. Свободен. — жандарм кивнул присутствующим и молча покинул кунг, а полковник повернулся к Великому князю. — Насколько я понимаю, Владимир Николаевич, главная наша задача — спасти как можно больше детей? Эти четверо афганцев идут по остаточному принципу?

— Всё правильно, Ваня. — подтвердил Владимир Николаевич.

— Короче, бойцы… — Орлов повернулся к подчинённым. — Вы всё слышали, сегодня фактически работаем захват детей, они у нас основные цели. Ещё раз напомните подразделению про гранаты. Делайте что хотите, но детей мне вытащите целыми и невредимыми. Мы со Смоловым остаёмся на связи, на месте подразделением командует Пасек. Вяземская со своей группой нацелена только на детей. — все перечисленные кивнули. — Смолов, как предлагаешь нейтрализовать этих четверых?

— Двое работают злодея, третий страхует, остальные, в том числе и группа Ведьмы, выносят детей, заодно прикрывая их собой. Во избежание накладок заранее распределим сектора. Нам бы оперативные данные от наблюдателей, Иван Васильевич?.. — Смолов при этом смотрел не только на полковника, но и на его брата.

— Будут тебе данные от наблюдателей. Тем более, в спортзале огромные окна. А вы что скажете на предложение ротмистра? — полковник посмотрел на Пасека и Вяземскую.

— Полностью согласны. — кивнули те.

— Принимается. — подвёл итог Орлов. — И ещё… Этим афганцам терять уже нечего, в любой момент могут вытворить всё, что угодно. Учитывайте это. Так что разрешаю действовать по обстановке. — полковник опять повернулся к Великому князю, который согласно кивнул. — И помните, что ваша основная цель — живые и невредимые заложники.

Через десять минут подразделение «Волкодав» сменило около спортзала полицейский спецназ, и потянулись томительные минуты ожидания команды «Штурм». Наконец, минут через сорок в динамиках шлемов раздался голос полковника Орлова:

— Внимание! Изменения в плане! Исходите из того, что террористы, как и заложники, на момент штурма будут находиться в заторможенном состоянии и предположительно не будут оказывать никакого сопротивления. Приказываю при штурме не кричать, делать всё молча. Всё остальное без изменений. Команду на штурм даст Камень. Повторяю, команду на штурм даст Камень. Как поняли?

Быстрая перекличка подтвердила, что все бойцы подразделения полковника слышали и поняли всё правильно.

«Что там Лёшка задумал?» — промелькнула мысль у Вяземской, но она погнала её от себя, снова сосредотачиваясь на поставленной задаче, обо всём постороннем подумать можно было и потом.

Наконец, ещё минут через пятнадцать, еле узнаваемый голос Алексея прошептал «Штурм», и подразделение, разбивая окна и выламывая двери основного и запасного выходов, ворвалось в спортзал, а сам спортзал ощутимо тряхнуло, по стене, рядом с запасным выходом, побежала трещина. Привыкшие ещё и не к таким спецэффектам «волкодавы» не обратили на тряску и трещину никакого внимания, они были сосредоточены только на работе.

— Держу… — продолжал шептать в динамиках шлема голос Алексея.

Вяземская, как и вся её группа, шла во второй волне, и, контролируя, как её девчонки хватают заложников и выскакивают с ними через окна на улицу, Вика успела отметить для себя стеклянные глаза и полное отсутствие эмоций на лицах школьников и неестественную неподвижность их тел — даже когда «волкодавы» подхватывали их, дети оставались в тех же позах, в которых застали штурм, и на внешние раздражители никак не реагировали.

— Держу… — шептал Алексей.

То же самое, по ощущениям Вяземской, касалось и террористов — на шумное появление «волкодавов» те тоже никак не отреагировали, сопротивления никакого не оказали, на них надели делориевые наручники, а четыре бойца с зажатыми в руках гранатами уже бежали к выбитым окнам, выходящим на школьный стадион.

— Держу…

Проконтролировав, что заложников в спортзале не осталось, а террористов несут к выходу под контролем Пасека и ещё пятерых «волкодавов», Вяземская быстрым шагом направилась к машинам скорой помощи, стоящим рядом с забором, куда должны были отнести детей. Там было всё в порядке — «волкодавы» стояли в сторонке, а школьниками уже занимались врачи и сотрудники Тайной канцелярии в масках. Повернувшись на какой-то шум, девушка заметила странную процессию — боец в черной форме Канцелярии в сопровождении бойца в форме «волкодавов» нёс у себя на плечах ещё одного «волкодава». Вяземская было дёрнулась к ним, по походке узнав Белобородова и подозревая, что «чёрный» несёт на плечах Алексея, но её остановил раздавшийся в динамиках шлема голос Орлова:

— Всем внимание! Террористы задержаны, потерей среди заложников и сотрудников подразделения нет. Молодцы! Благодарю за службу! Дело переходит Тайной канцелярии. Всем по машинам и на базу. Старший Смолов.

Эту странную процессию заметила не только она, но никто из стоящих рядом «волкодавов» никаких попыток ничего выяснить не предпринял и вопросов не задал — полковник сообщил об отсутствии потерь и приказал грузиться в транспорт, значит приказ надо выполнять. Однако, они все дружно остались на месте, пока «чёрный» аккуратно не занес «волкодава» в одну из «скорых», и только потом пошли к машинам.

По дороге в Ясенево все молчали, а Вяземская достала телефон и отправила Белобородову сообщение: «Прохор, что с Алексеем?». Ответ она получила только когда они подъехали к базе Корпуса: «Перенапрягся. В больнице». Ничем не выдавая своего волнения, Вика вместе со всеми остальными «волкодавами» встала в строй после команды Смолова.

— Слушай мою команду. — начал он. — Пятнадцать минут на сдать оружие, а потом дружно садимся писать рапорта с подробным описанием вашего участия в операции. Всем всё понятно? — Смолов оглядел строй.

— Что с Камнем, господин ротмистр? — это был Воробей. — Это ведь его в скорую тащили? — среди «волкодавов» прошёл гул. — И почему афганцы со школьниками как деревянные были?

— Так! Разговорчики! — повысил голос Смолов. — На все ваши вопросы ответит полковник Орлов. Если сочтёт нужным… Сдавайте оружие, и за рапорта. Буду у себя. — он сделал знак Пасеку и Вяземской остаться. Дождавшись, когда подразделение втянется в здание, ротмистр продолжил. — Проверьте у них писанину, прежде чем она попадёт ко мне. Ведьма, я твою группу прежде всего имею ввиду. — Вяземская кивнула. — Теперь по Камню. Его действительно увезли в больницу, больше пока ничего сказать не могу, Орлов скажет больше. Всё, давайте к своим.

Быстро написав свой отчёт, Вяземская набрала Прохора.

— Вика, Лёшка в кому впал. — у Вики всё внутри сжалось. — Врачи не дают никаких определённых прогнозов.

Сделав над собой усилие, чтоб не раздавить телефон в руке, Вяземская спросила:

— Скажи мне адрес больницы? Я сейчас приеду.

— Мы в Кремлёвской больнице, и тебя сюда никто не пустит, сама же знаешь.

— Сделай мне пропуск, Прохор! — буквально потребовала она. — И на Леську тоже, пока она не уехала!

Молчание в трубке длилось довольно продолжительное время.

— Хорошо, Вика, я постараюсь что-нибудь сделать. — пообещал Белобородов.

— Спасибо, Прохор! — поблагодарила его девушка.

И сразу же стала набирать певицу.

— Леська, Алексей в больнице. — сказала Вика, услышав «Алло».

— Как в больнице? — не сразу поняла та.

— В Кремлёвской больнице. Лесь, я не могу тебе рассказать всех подробностей, просто не имею права. Прохор с Лёшкой, говорит, он в кому впал.

— Как в кому? — в голосе певицы отчётливо прорезались истерические нотки. — Это ведь всё как-то связано с «блестящим освобождением школьников», о котором трубят все СМИ? — Вика промолчала. — Я звоню отцу. — Леся сбросила вызов.

Перезвонила она через десять минут:

— Отец обещал договориться о нашем с тобой посещении Алексея. — голос Леси был уже более или менее спокойным. — Сказал ещё, что с Алексеем будет всё в порядке, и чтобы мы себя не накручивали. Будем на связи. Договорились?

— Договорились. — чуть успокоилась и Вяземская.

Вскоре к ней начали подходить с рапортами и девушки. Указывая им на недостатки, Вика отправляла их переписывать бумаги. Решетова не стала исключением, но, выходя, замялась и попыталась что-то спросить, но осеклась на полуслове, развернулась и вышла из кабинета. К пяти вечера на столе у Смолова лежали рапорты от всех сотрудников подразделения. Приехавший злой полковник Орлов мельком ознакомился с бумагами, никак не прокомментировал участие в операции Камня, опустил всех по домам отдыхать, а сам заперся у себя в кабинете.

Только Вяземская выехала с базы, позвонила Алексия:

— Приезжай в Кремль, папа договорился, нас пропустят.

* * *
— Прохор, полный отчёт! А то Государь мне очень кратко ситуацию описал… — расстроенный князь Пожарский вышел от внука.

На Лебедева он даже не посмотрел, хотя знал его прекрасно ещё с довоенных времён по некоторым совместным операциям армии и Тайной канцелярии. Да и сам командир подразделения «Тайга» при появлении князя Пожарского старался не попадаться тому на глаза, зная крутой нрав генерала.

Прохор, по-военному кратко, останавливаясь только на ключевых моментах, доложил Главе Рода Пожарских о ходе операции по освобождению заложников и той роли, которую в ней сыграл Алексей, после чего покосился на стоящего скромно в уголке Лебедева.

— Что можешь добавить, Владислав? — князь, наконец, «заметил» Лебедева.

Тот повторил то, что сказал Императору о перспективах выздоровления Великого князя.

— Небось Лёшку к себе хочешь забрать, а, Владислав? — хмыкнул Пожарский.

— Хочу, Михаил Николаевич. — кивнул тот. — Очень хочу!

— А уверен, что справишься с отроком? — опять хмыкнул князь. — Он своего нынешнего командира, Ваньку Орлова, как-то чуть не убил…

— Меня уже тоже пытался, Михаил Николаевич. — Лебедев обозначил виноватую улыбку.

— Ну, смотри, Владислав. — Пожарский уже откровенно ухмылялся. — Удачи тебе! Прохор, выйдем. — князь направился на выход. Уже в коридоре он резко, не обращая внимания на дернувшихся было Дворцовых, схватил воспитателя внука за грудки и прижал того к стенке. — Вы что творите вместе с Сашкой? — зашипел он. — Совсем уже берегов не видите? Мало вам было Колдуна? Да, да, Прохор, мне Николай рассказал, как ты Лёшку за Иваном отправил! — Белобородов после этих слов буквально обмяк и опустил голову. — Сядь! — князь отпустил воспитателя внука и указал ему на одно из кресел в закутке у окна в коридоре больницы. Прохор послушно сел, а Пожарский расположился напротив. — Ладно у Лёшки мозгов ещё нет, силу чувствовать и соизмерять до конца не научился… — продолжил князь. — Но вы, оба-двое? Ты только не подумай, что я тут любимого внука от опасностей пытаюсь защитить, а за место него кого-нибудь другого на убой предлагаю отправлять!

— Я так и не думаю, Михаил Николаевич. — помотал головой Белобородов.

— И слава богу! — кивнул Пожарский. — Ты с Сашкой не хуже меня должен знать, что Алексею все эти ментальные навыки тренировать и тренировать ещё надо. Вспомни, как он к правилу подступался? И как, на первых порах, после этого всего отходил? Вспомнил? — Белобородов кивнул. — А тут дети! Ты вообще ту ответственность представляешь, с которой Лёшка к этой школе шёл? Там права на ошибку у него не было! А если бы что-то пошло не так? Это же травма на всю жизнь! А ему семнадцать лет! Так какого рожна, Прохор? — тот опустил голову, полностью признавая правоту князя. — Молчишь? Вот и молчи. А с Сашкой я отдельно поговорю. Совсем заигрались! — Глава Рода Пожарских резко встал. — Я пошёл, приеду завтра. В случае, если у Лёшки будут какие-нибудь изменения, сразу меня наберёшь.

— Хорошо, Михаил Николаевич. — кивнул, тоже вставая, Белобородов и медленно выдохнул — гроза миновала.

* * *
— Так что Алексей сейчас в коме. — Император заканчивал доклад для Совета Рода, с членами которого он связался по конференцсвязи. — Но Лебедев даёт оптимистичный прогноз, якобы у него в «Тайге» такое бывало. Будем надеяться на лучшее. — Великие князья на огромной плазменной панели сочувственно покивали головами. — Закрывая тему спецоперации, хочу отметить, что её успех, от начала и до конца, — всецело заслуга нашего с вами родича. — одобрительный гул из динамиков свидетельствовал о согласии Великих князей с Императором, который продолжил. — Следующий вопрос на повестке дня — наше отношение к Роду Никпай, представители которого и устроили все сегодняшние… неприятности. С краткой выжимкой по этому Роду вы уже должны были ознакомиться. — Великие князья закивали. — Ваши предложения, родичи?

Обсуждение длилось не больше пятнадцати минут, тем более Род Никпай давно был известен имперским спецслужбам как один из самых крупных производителей и поставщиков героина не только в Российскую Империю, но и в другие страны. Этот Род владел огромной территорией земли в Королевстве, засеянной одним только опийным маком, и несколькими даже не лабораториями, а целыми заводами по синтезу диацетилморфина из этого самого мака. А учитывая очень низкую себестоимость производства героина, Род Никпай зарабатывал просто огромные деньги на наркоторговле, при этом не забывая делиться барышами с Королевским Родом, с которым их связывали давние родственные связи и деловые интересы. Кроме того, чуть больше, чем десять лет назад, со сменой Главы Рода, изменилась и бизнес-схема Никпаев — раньше они были одними из самых крупных оптовых поставщиков, то сейчас, от жадности, полезли и в крупную розницу, если десятки килограммов героина можно назвать розницей… Не чурался Род Никпай использовать для своего бизнеса и дипломатические каналы по всему миру, устраивая родичей на дипломатическую службу, и Российская Империя не была исключением.

— Подытожим. — слово опять взял Император. — Этих четверых прилюдно казним, суды, я думаю, и без нашего напоминания их приговорят… Двоих Никпаев, которые в посольстве окопались, вышлем, а Володя, — Николай глянул на сидящего рядом брата, — сегодня вечером на пресс-конференции объявит Род Никпай личными врагами Рода Романовых. Я всё правильно озвучил, родичи? — одобрительный гул из динамиков свидетельствовал о полном согласии с Главой Рода. — Хорошо. Теперь перейдём к частностям. — Император нажал кнопку на интеркоме. — Пригласите Воронцова, Нарышкина и Пафнутьева.

Через десять секунд указанные лица зашли в кабинет и вытянулись по стойке смирно. Если первые двое были в генеральских мундирах, то Пафнутьев деловому костюму чёрного цвета изменять не собирался.

— Присаживайтесь, господа. — Император указал на свободные стулья, расположенные так, чтобы приглашённых лиц видели по видео связи и остальные Великие князья, а не только сам Император, его брат Владимир и сыновья — Александр Николаевич и Николай Николаевич. — Без чинов. — приказал Николай. — Итак, господа, вы все в курсе произошедшего сегодня в центре Москвы. — все трое приглашённых кивнули. — Не только лично я, но и Род Романовых, да и все верноподданные Российской Империи, как мне кажется, восприняли эту гнусность как личное оскорбление. Высоких слов я вам тут говорить не буду, мы взрослые люди, а посему… Род Никпай объявляется личным врагом Рода Романовых, об этом Владимир Николаевич сообщит на предстоящей вечером пресс-конференции. Вам же, господа, поручается разработка и реализация операции по полному уничтожению Рода Никпай. Полному, господа. Включая женщин и детей. — Император, говоря всё это, следил за выражением лиц Воронцова и Нарышкина, и, к своему полному удовлетворению, заметил одинаково хищные ухмылки. — Особое пожелание, господа. Неважно, сколько на это уйдёт времени, но умирать Никпаи должны по одному и, желательно, публично. Члены этого Рода свои дни должны доживать в постоянном страхе и трауре. На похороны своих родичей они должны ходить как на работу. Можете особо не скрываться во время акций, оставлять следы… Весь мир должен знать, что Империя подобных вещей никому не прощает. О каждой смерти членов этого Рода должно быть упоминание в наших СМИ, если получится, то и в зарубежных. Задача понятна, господа?

— Так точно, Ваше Императорское Величество! — вскочили Военный министр и Командир Отдельного Корпуса жандармов.

Пафнутьев был вынужден подняться вместе с ними.

— Моральных терзаний нет? — уточнил Николай.

— Никак нет, Ваше Императорское Величество! — в один голос ответили генералы.

— Хорошо. — кивнул Николай. — Детали уточним позже. От нашего Рода кураторами операции назначаются Великие князья Александр Николаевич и Николай Николаевич. — он посмотрел на сыновей, которые встали. — Межведомственное взаимодействие и участие в принятии ключевых решений возлагается на Пафнутьева. Спасибо, господа, вы свободны. Виталий Борисович, задержитесь.

Когда за генералами закрылась дверь, Император обратился к оставшемуся стоять Пафнутьеву:

— Докладывай.

Из доклада сотрудника Тайной канцелярии выходило, что задержанных четверых Никпаев, уже содержащихся в Бутырке, разговорить пока не удалось, на это требовалось время. С детьми всё в порядке, ими занимаются психологи Канцелярии и Корпуса. У посольства Королевства Афганистан внезапно случились стихийные беспорядки, верноподданных Российской Империи очень возмутило поведение «афганских гостей» — посольство закидали камнями и яйцами. Выбито большое количество окон, во многих местах сломана ограда, большинство из посольских машин не подлежит восстановлению. Московской полиции удалось предотвратить штурм посольства, но «не удалось» задержать ни одного из хулиганов… Выяснились и причины неудачи по захвату полицейским спецназом наркодилеров около посольства Королевства Афганистан — банальное предательство в собственных рядах. Никпаев в последний момент предупредил некий полицейский ротмистр, который, по предварительной информации, давно был на содержании этого Рода. Сейчас этот ротмистр в бегах, но обязательно будет найден и предан суду. После этих слов Пафнутьева брат Императора Владимир выдохнул.

— Ты сильно-то не расслабляйся, Володя. — хмыкнул Николай. — Значит плохо твой протеже Орлов вёл работу с личным составом. Вот и имеем, что имеем…

— Государь, да от таких вещей никто не застрахован! — вскочил Владимир. — Ты же сам знаешь!

— Сядь, Володя! — отмахнулся Николай. — Пусть ещё пару дней Григорий под домашним арестом посидит, ему только на пользу пойдёт. Злее работать будет. Ты лучше о пресс-конференции думай. Виталий, с «хулиганами» это вы хорошо придумали, своим сотрудникам от меня передай благодарность, хоть как-то Корольку этому афганскому предварительный привет передали. — ухмыльнулся он. — Можешь быть свободен. — Император дождался, когда за Пафнутьевым закроется дверь, и продолжил. — Вроде всё обсудили. У кого ещё какие вопросы?

Вопросы у Романовых были, но одна сплошная мелочёвка — все решили воспользоваться возможностью оперативно обсудить текущие дела Рода, не имеющие отношения к сегодняшним событиям, так что совет Рода продлился ещё больше часа.

* * *
Уже когда Алексия с Викой в сопровождении Дворцовых подходили к палате Алексея, её двери открылись и из них вышла Императрица с Великими княжнами Марией и Варварой. Дворцовые замерли по стойке смирно, а Алексия с Викой поклонились. Императрица остановилась напротив девушек и стала молча разглядывать Алексию, которая замерла, уставившись в пол. Мария с Варварой в это время улыбались Вяземской, которая в присутствии Марии Фёдоровны стояла с каменным лицом. Наконец, Императрица с лёгким пренебрежением хмыкнула, видимо что-то такое разглядев в певице, и повернулась к внучкам:

— Пойдёмте, девочки.

Вика с Алексией отмерли только тогда, когда Романовы скрылись за поворотом коридора. От комментариев обе девушки воздержались — и у стен в Кремлёвской больнице были уши. Поздоровавшись с Белобородовым и каким-то незнакомым мужчиной, в сопровождении доктора, представившегося Валентином Григорьевичем, они осторожно прошли в палату к Алексею и чуть не зарыдали — бледный молодой человек лежал на кровати, укрытый одеялом, в нос у него была вставлена трубка, из-под одеяла торчали провода, подключённые к непонятному прибору, а из левой руки торчала капельница. Сдержать слёзы девушкам так и не удалось, и они, капая этими слезами на пол, осторожно приблизились к кровати.

— Леся, Вика, вы поговорите с Алексеем, может он вас и услышит… — негромко сказал Прохор. — Я уже поговорил… А Владислав Михайлович с Валентином Григорьевичем тихонько в углу постоят. Договорились? — Лебедев с доктором после слов Белобородова аккуратно поставили рядом с кроватью два стула, а девушки уселись на них.

Первым делом, не сговариваясь, они взяли в свои руки прохладную правую ладонь молодого человека, переглянулись и вытерли слёзы. Первой начала Вяземская:

— Лёша, у нас в подразделении всё нормально. Благодаря тебе обошлось без потерь. Пока к тебе ехала, узнала, что и со школьниками тоже всё в порядке. Выздоравливай скорей, мы все тебя очень любим! — она повернулась к Алексии, опять вытерла навернувшиеся слёзы, и кивнула, давая понять, что закончила.

— Лёшенька, а я тебя сегодня на ужин хотела в «Избу» пригласить… — всхлипнула Леся. — Новое платье приготовила, туфли, причёску собиралась сделать… Мне же завтра утром в Екатеринбург улетать… — зарыдала она, а Вяземская её приобняла свободной рукой. — Я не могу концерты отменить, это будет по отношению к людям несправедливо! Но обещаю, каждый день к тебе прилетать буду, Лёшенька!

Алексия успокоилась только минут через десять и заявила, что будет ночевать здесь. Вика её поддержала и потребовала выделить им комнату как можно ближе к палате Алексея. Прохор пообещал удовлетворить все их просьбы в полном объёме. Когда же девушек разместили в свободной соседней палате, он спросил у Владислава Михайловича и Валентина Григорьевича:

— Как?

Те оба отрицательно помотали головами, давая понять Белобородову, что по ментальным приёмам и показаниям медицинских приборов никаких изменений не произошло…

* * *
Пресс-конференция с участием Великого князя Владимира прошла, в общем-то, в позитивном ключе — несмотря на многочисленные травмы сотрудников московской полиции и убийство учителя физкультуры, до последнего защищавшего своих учеников, память которого почтили минутой молчания, общее настроение у подданных Российской Империи было приподнятым. Десять школьников в результате блестяще проведённой антитеррористической операции были освобождены, террористы обезврежены и вскоре должны были предстать перед судом. Великий князь поблагодарил всех сотрудников правоохранительных органов за профессиональную и слаженную работу, отдельно отметил учителей школы № 135, сумевших в кратчайшие сроки эвакуировать детей, что позволило избежать лишних жертв, выразил надежду о не повторении вновь столь вопиющих случаев проявления насилия и заявил об объявлении афганского Рода Никпаев личными врагами Рода Романовых. Население Российской Империи, прилипшее к экранам своих телевизоров, планшетов и телефонов, кто вслух, кто мысленно, одобрило действия Императорского Рода, но при этом невольно поёжилось от побежавших по телу мурашек, прекрасно зная все последствия таких заявлений для объявленных врагов. Подобными заявлениями Романовы на протяжении веков впустую никогда не разбрасывались, и обязательно доводили дело до конца.

Ответив на ряд второстепенных вопросов, Великий князь завершил пресс-конференцию.

* * *
Исчезновение с лекции после телефонного звонка Алексея Пожарского Долгорукие с Юсуповой восприняли достаточно спокойно — мало ли что случилось. Но вот когда Алексей не появился и в среду, было решено ему звонить. Эту почётную миссию, после недолгого обсуждения, доверили Андрею Долгорукому.

— Телефон отключён. — сообщил, наконец, он. — Может сходим до «Избы»? Там персонал точно знает, в какой квартире Алексей живёт.

— Это точно без меня! — серьёзно сказала Инга Юсупова. — Больше я в дела Алексея без его разрешения не вмешиваюсь.

— И без меня. — кивнула Наталья Долгорукая. — По той же причине. И вам не советую. — она смотрела на своего брата и Анну Шереметьеву.

— Но Сашке же Петрову я могу позвонить? — с вызовом посмотрела на подружек та. — Я-то, в отличии от вас, нигде не косячила! — Шереметьева демонстративно достала телефон и начала рыться в контактах.

Юсупова с Долгорукой хотели было обидеться на подружку, но решили этого не делать — любопытство взяло верх.

— Трубку не берёт… — разочарованно протянула Аня. — Ну, позже сам перезвонит.

— И не надейся, Анька. — хмыкнула Инга. — Сашка явно будет думать, что ты опять его насчёт портрета беспокоишь.

И разговор у них свернул на нейтральные темы.

В четверг Пожарский в Университет не явился тоже, Долгорукий снова его набирал, но телефон Алексея продолжал быть отключенным. Александр Петров Ане Шереметьевой тоже не перезвонил…

* * *
— Как не вышел утром из квартиры? И ты мне только сейчас об этом докладываешь? — князь Пожарский волком смотрел на бледного старшего охраны Александра Петрова.

— Ваше сиятельство, Михаил Николаевич! — возопил тот. — Вчера, во вторник, сразу после учёбы, мы доставили господина Петрова домой. Сегодня утром из дома он не вышел. Мы квартиру проверили, все вещи вроде как на месте… Дело молодое, сами знаете… Все они от охраны норовят скрыться. В Суриковку потом кинулись, господин Петров и там не появился. Ну, мы выждали до вечера… Мало ли что… Вот я и докладываю…

Только князь открыл рот, чтобы выразить своё матерное мнение о работниках своей службы безопасности, как у него в кармане заиграл телефон. Звонил Белобородов.

— Михаил Николаевич, — голос Прохора был весел, — Лёшка в себя пришёл!

Глава 2
Мне снился очень странный сон, где я был то каким-то князем Пожарским, то Камнем, то Великим князем Алексеем Александровичем Романовым. Суть происходящего во сне от меня постоянно ускользала, да и картинки вокруг менялись, как в калейдоскопе, впрочем, как и действующие лица — то я разговариваю со смутно мне знакомым Прохором, то с очень красивыми, но такими разными девушками с именами Алексия и Виктория, то молодой человек с карандашом в руке молча меня разглядывает и велит не двигаться, а девушки с именами Инга, Наталья, Анна, Ксения и Кристина в это время, взявшись за руки, весело водят вокруг нас с ним хоровод… И вот, после этого весёлого хоровода, от которого уже начала кружиться голова, сон из странного как-то резко скатился в тревожный — вокруг много бойцов в пятнистом камуфляже, масках, шлемах и с оружием, потом камуфляж из пятнистого превратился в чёрный, да и бойцов становилось всё меньше, пока их не осталось четверо. Внезапно, эти четверо резко вскинули руки и указали на что-то, находящееся у меня за спиной. С трудом повернувшись, я увидел стоящего в нескольких метрах от меня огромного мужчину в темном плаще и такой же тёмной кепке, за место лица у которого зиял чёрный провал, в который меня и потянуло с непреодолимой силой.

— А-а-а!.. — заорал я от первобытного ужаса.

И проснулся…

Ощущения были хреновыми — глаза открылись с большим трудом, и тут же пришлось их, с таким же трудом, закрыть, спасаясь от яркого света. Попытка встать закончилась лишь тем, что мышцы отказались меня слушаться. После ещё одной попытки подняться, чья-то рука легла мне на грудь и прижала вниз. Только сейчас я обратил внимание на какой-то писк, и знакомый голос:

— Лёшка, Лёшка, лежи. Расслабься и просто лежи. — это был Прохор. — Ты глаза не открывай, я тебя сейчас возьму за руку, а ты, если сможешь, при положительном ответе сжимай мою руку. Договорились? — я изо всех сил сжал его ладонь. — Отлично! Тебя зовут Алексей? Правильно! Ты узнал мой голос? Правильно! Я Прохор? Правильно!

Были и другие вопросы, которые тупо меня начали раздражать. Складывалось полное ощущение того, что Прохор сюсюкается со мной, как с маленьким ребёнком, даже голос у него был такой же, как в моём детстве. И, перестав на эти вопросы отвечать, снова попытался аккуратно открыть глаза, и стал ждать, когда они привыкнут к свету. Наконец, это случилось, и четыре мутных пятна обрели резкость, превратившись в глупо улыбающихся Прохора, Вику и Владислава Михайловича Лебедева, рядом с которыми стоял незнакомый мужчина с озабоченным выражением лица, одетый в белый халат.

— Что я говорил? — спросил, тем временем, Лебедев у остальных. — Через пару дней Алексей Александрович будет в полном порядке!

— Цыц! — зашипел на него Белобородов.

— Самое главное, что Его Императорское высочество пришёл в себя. — веско сказал доктор. — А дальше будем посмотреть…

Вика же подскочила ко мне и схватила за другую руку.

— Лёшка, а меня ты помнишь?

Что за ерунда происходит? Почему этот вопрос Вика задала с такой надеждой в голосе и соответствующим выражением лица? Почему она вдруг решила, что я могу её забыть?

— Какого хрена тут происходит? — попытался спросить я, но кроме глухого карканья непослушные связки ничего выдавить не смогли.

И вообще, где я? Судя по увиденной обстановке, помещение очень сильно напоминало палату в больнице, да ещё и этот доктор… Что за ерунда?

А доктор в это время отвернулся, что-то взял, подошёл ко мне, отодвинув расстроенную Вику, и поднёс к моим губам стакан с водой.

— Алексей Александрович, пить только маленькими глотками. Если поняли меня, моргните.

Я моргнул, и доктор аккуратно начал вливать мне воду. Только после этого пришло осознание того, насколько же во рту было сухо.

— Где я? — удалось прошептать мне после того, как доктор отнял стакан.

— Алексей Александрович, вы в больнице. — ответил он. — И вам сейчас требуется покой.

— Я лучше знаю. — отодвинув доктора в сторону, шагнул ко мне Лебедев. — Что последнее помните, Алексей Александрович?

После этого вопроса в голове как плотину прорвало, последние воспоминания буквально встали перед глазами — звонок Орлова мне в Университет, рассказ Прохора в машине об обстоятельствах захвата заложников, мой разговор с Лебедевым и его утверждение, что я справлюсь, совещание в кунге и дикое погружение в темп при настройке на афганцев и заложников. А потом чернота…

— Что с детьми? — прошептал я.

— С детьми всё в порядке. — выдохнув, ответил Лебедев. — Все живы-здоровы. Этих четверых террористов взяли чисто, они не оказали никакого сопротивления. А вы, Алексей Александрович, под конец операции потеряли сознание от перенапряжения, а потом, больше, чем на двое суток, впали в кому. Сейчас вечер среды. Не переживайте, скоро всё пройдёт, будете как новенький. — улыбнулся он. — Не прощаюсь. — Лебедев взял доктора под локоток, и они исчезли из моего поля зрения.

— Лёха, я тоже отойду на минуточку, — Прохор, наконец, отпустил мою ладонь. — Надо пару звонков сделать. И вернусь. — он тоже встал и вышел.

А меня кинулась обнимать Вика.

— Лёшка, мы тут все уже испереживались! Как же ты всех напугал! Леська после своих концертов ночью прилетает, мы с ней в соседней палате ночуем, а днём она обратно в аэропорт, и на Урал. Как ты себя чувствуешь?

— Лучше. — прошептал я.

И действительно, в члены начала возвращаться чувствительность, но при этом волной накатила слабость.

— Вот и хорошо, вот и славно… — Вика начала меня гладить по голове. — Слышал, что Владислав Михайлович сказал? Через пару дней будешь как новенький. Хочешь я тебе расскажу, как мы школьников освобождали?

— Да.

— Так вот…

Как только Вика закончила рассказ, вернулись Белобородов, Лебедев и доктор, который начал мне светить маленьким фонариком в глаза, просил следить за ручкой, которой водил из стороны в сторону. Дальше он выгнал всех присутствующих из палаты, мотивируя это тем, что мне необходимо время на отдохнуть и окончательно придти в себя. Сам же доктор, судя по звукам, выходить не стал, а устроился в уголке моей палаты.

Я же закрыл глаза, и принялся приводить своё тело в порядок. Первым делом занялся ногами — сначала команды по сокращению мышц ног находили лишь слабый отклик, но постепенно дело наладилось, и эта проклятая слабость чуть отступила. Дальше дошла очередь до ягодичных мышц, отозвавшихся уже быстрее, чем мышцы ног. Следом были мышцы рук, груди и пресса. Почувствовав, что всё тело разогрелось, решил сделать перерыв — слабость всё ещё ощущалась ещё достаточно сильно.

Думать ни о чём совершенно не хотелось, и я постепенно погрузился в состояние полудрёмы. Разбудил меня гул голосов в соседнем помещении, открылась дверь, и, открыв глаза, я заметил перед собой Императора, Императрицу, отца и дядьку Николая. Сзади них маячили Прохор с Владиславом Михайловичем. Доктор же резво принёс ещё один стул, и Императорская чета уселась рядом с моей кроватью.

— Ну, что, внучёк, заставил ты нас поволноваться! — улыбаясь, сказал царственный дед. — Как себя чувствуешь?

— Уже лучше. — прошептал я.

— Владислав Михайлович нам обещает, что ты в ближайшие дни уже бегать будешь. Но ты, Алексей, не спеши, полежи тут под надзором врачей, отдохни… А мы тебя навещать будем. Договорились?

— Да. — согласился я, тем более, в таком состоянии недалеко и убежишь.

— Вот, и хорошо. — кивнул Император.

Дальше он начал мне рассказывать про Совет Рода, прошедший в понедельник, и его итоги. Да… Объявление Рода Никпаев врагами это очень серьёзно. Но я в этом вопросе был полностью солидарен с Романовыми — другим неповадно будет.

— Тут ещё какая мысля появилась, Алексей… — продолжил дед. — Мы всё никак от Короля афганского извинений не дождёмся за действия его подданных, гордый он у нас сильно. Планируем на границе с Афганистаном пару-тройку диверсий устроить. Ты у нас, вроде как, лицо заинтересованное и даже где-то пострадавшее, так что можешь поприсутствовать в качестве наблюдателя. — я действительно заинтересовался. Заметив это, Император хмыкнул. — Дело не быстрое, планы разрабатываются, подбираются кандидатуры. Так что, не волнуйся, как раз успеешь выздороветь и форму набрать.

— Коля, какие диверсии? — вмешалась Императрица. — Ты посмотри на Алексея, он вон какой бледный! А ты опять про войнушку! Дмитрий Григорьевич, — она повернулась к доктору, — вам слово.

Тот заверил присутствующих, что моё состояние стабильно, рефлексы и нервы в норме, а перспективы самые радужные. Пока он мне прописывает постельный режим, а там видно будет. И вообще, доктор считал, что меня сегодня не стоит сильно напрягать. Мария Фёдоровна согласно кивнула, когда доктор закончил, и сказала мужу:

— Николай, пойдём. Алексею надо отдыхать. Там ведь ещё Миша Пожарский едет.

— Хорошо, дорогая. Алексей, мы пойдём. — Император встал. — Выздоравливай. Завтра навестим.

Они покинули палату, а на их места сели отец с дядькой.

— Ты как… вообще? — улыбнулся отец.

— Нормально. — мой ответ был стандартен.

— Ну и напугал ты нас с Прохором! — продолжил отец. — Мне же тебя до скорой на себе пришлось тащить. А знаешь, сколько мне всего от Михаила Николаевича пришлось выслушать? — он покривился. — И ответить было нечего. Так что, выздоровеешь, и без фанатизма к тренировкам приступишь под руководством Владислава Михайловича. — он глянул на Лебедева, который кивнул. — Пока уверенности в собственных силах не почувствуешь, никаких тебе захватов совместно с «волкодавами» и боевых действий.

— Но… — попытался возразить я.

— Считай это приказом, Алексей. — он положил руку на мою. — Ещё навоюешься. Беспокоить тебя долго не будем, пойдём уже. — дядька Николай с улыбкой кивнул. — И Машу с Варей скоро жди, они тоже хотели тебя проведать. — они оба встали. — Пока. Выздоравливай. Завтра навещу.

— Выздоравливай. — опять кивнул Николай, они встали и вышли.

А к Белобородову и Лебедеву присоединилась Вяземская.

— Вика, подойди. — прошептал я. — Лесе позвони, скажи, что со мной все в порядке, пусть не прилетает. Лучше в выходные увидимся…

— Хорошо, Лёша. Сейчас наберу Леську. — кивнула Вика и достала телефон. — Не берёт, наверное, на концерте. Сейчас ей сообщение напишу.

Тут дверь открылась опять, и вошли Великие княжны Мария и Варвара. Все присутствующие поклонились и, за исключением доктора, вышли.

— Лёшка, ты как? — спросила улыбающаяся Маша, присаживаясь, Варя пристроилась рядом.

— Нормально.

— Это хорошо, а то в понедельник, когда мы с бабушкой тебя навещали, ты совсем бледный был и еле дышал. — Маша нахмурилась. — Не подумай только, что мы только в понедельник приходили, и вчера были два раза, и сегодня после лицея заглядывали… Ну, ты и дал, конечно! — продолжила она, а лица сестёр приняли восторженное выражение, особенно явно это проявилось у Вари. — Нам отец всё рассказал, как ты школьников этих вызволял! А потом как он тебя на себе тащил! Ты у нас теперь герой, Лёшка! — они заговорщицки переглянулись. — Тебе дед с отцом какой-то там сюрприз готовят, мы подслушали. — Маша мне подмигнула. — Не знаем, правда, какой… Ну, не важно. А ещё тебя в Университете потеряли, мне Андрей Долгорукий сказал. Даже хотели всей компанией к тебе домой пойти, но передумали, якобы Инга с Наташкой были категорически против, типа, больше они в твои дела не вмешиваются. Так что, выдрессировал ты этих двоих отлично! — сёстры захихикали. — Я, понятно, молчала, — продолжила Маша, — всё же понимаю… Но сказаться больным тебе похоже придётся. И вообще, Лёшка, — она слегка хлопнула меня по руке, — выздоравливай скорей! Нас без тебя никуда погулять не выпустят! — сёстры сделали обиженный вид, но, долго его не продержав, прыснули в кулачки.

— Вот такая она, значит, сёстринская любовь? — прошептал я, растягивая потрескавшиеся губы в улыбке.

— А что ты хотел от избалованных принцесс? — ответила Варя, и они снова захихикали.

Сестры пробыли ещё минут пятнадцать, вывалив на меня все события, которые произошли с ними в последние дни в Лицее, посетовали, что мы не сможем собраться завтра в «Избе», хотя предложения провести это мероприятие без моего участия от моих Университетских друзей поступали.

— Мы отказались, Алексей! — гордо выпрямилась Мария. — Из солидарности с больным тобой! Но за это ты нас всех в «Избу» позовёшь как-нибудь в неплановом порядке. Хорошо?

— Хорошо, вымогательницы. — пообещал я.

Сестёр сменил дед, который Пожарский.

— Лёшка, отец твой с Прохором от меня уже получили нагоняй! — заявил он сходу, присаживаясь. — Чтоб больше мне ни в какой подобной мутной ерунде не участвовал! Хватит, мал ещё! Слава богу, ни с кем не воюем, чтобы малолетки за место подготовленных бойцов в бой шли! — выдохнул он. — Как самочувствие?

— Лучше.

— Это хорошо. — удовлетворённо улыбнулся он. — Лебедев меня заверил, что скоро на ноги встанешь. Надо будет у Орлова отпуск для тебя испросить на пару недель. И слышать ничего не хочу, Лёшка! — дед заметил мою попытку ему возразить. — Они и без тебя прекрасно обходились, вот и пару недель потерпят! А ты пока восстановишься, в себя придёшь… Может, чего хочешь? — он вопросительно посмотрел на меня.

— Пока ничего. — ответил я.

— Смотри. Если что, скажешь Прохору, он мне позвонит. Хотя… Мы ж в Кремле, тут и так твой любой каприз исполнят. — дед улыбнулся. — Романовы-то, говорят, уже были?

— Да.

— Ну, и славно… Ты уж не подводи меня, Лёшка, не вздумай сбегать отсюда. — дед хмыкнул. — А то знаю я тебя!

Он имел ввиду то обстоятельство, что в детстве я очень не любил болеть, и даже с температурой норовил выйти из своей комнаты, а уж когда стал постарше, — сбегал из дома.

После ухода деда ко мне вернулась Вика.

— Леська с тобой хочет поговорить. — она прислонила свой телефон мне к уху.

Вот уж тут на меня обрушился поток милых романтических нежностей. Было очень приятно! Под конец Алексия заверила меня, что обязательно прилетит в выходные, а уж звонить обещала несколько раз в день. Закончив разговор с нашей звездой, я обратился к Вяземской:

— Вика, езжай домой. Я в порядке.

— Сегодня уж здесь переночую. — и не подумала она обижаться. — А завтра, после службы, навестить заеду. Такой вариант тебя устроит?

— Устроит.

— Так, — в палату зашёл доктор, — всем пора баиньки. А Алексею Александровичу в первую очередь. — он выключил верхний свет.

Засыпал я долго, переживая впечатления сегодняшнего дня, параллельно повторяя гимнастику, только и доступную в моём состоянии. Итак, что мы имеем? Я всё-таки справился там, у спортзала, значит не зря переживал и напрягался. От воспоминаний о погружении в темп мне слегка подурнело и стало подташнивать. Переключился на посторонние темы — Вика с Алексией провели возле меня две ночи. Приятно, чёрт возьми! Прохор точно всё это время рядом со мной сидел, всё как в детстве… А вот с учёбой надо будет что-то решать — нас ещё в сентябре предупреждали, что каждый пропуск надо будет отрабатывать, а всякие там больничные и другие пропуски занятий по уважительным причинам не освобождают от этой самой отработки. Тут уж я вспомнил и по то, как «сбежал» из Университета в понедельник утром. Интересно, а как на это прореагировали Долгорукие и Юсупова? Надо срочно придумывать для них объяснение. Первое, что приходило на ум, это какая-нибудь болезнь. Именно это им и надо будет выдать в качестве объяснения, тем более, нисколько, получается, и не совру. А вот тренировки с полицией «по методу Колдуна» надо будет обязательно продолжить, весь этот ментализм показал свою эффективность, тем более что у меня со стихиями полная беда… Одно пугало — меня могут начать использовать только в качестве штатного колдуна, который работает на расстоянии от противника, а значит больше не получится никому в рыло там дать, ручонки с ножёнками сломать, удушающий какой-нибудь простенький провести, да и вообще, поучаствовать в лихом захвате… Короче, всё веселье могло пройти мимо меня! Такого допустить я просто не мог. А значит, придётся настаивать о продолжении своей службы у «волкодавов», а то, не дай бог, царственный дед с отцом из-за моих специфических навыков ещё возжелают перевести меня в «Тайгу», под надзор Пафнутьева, и буду я по вечерам в позе лотоса сидеть и познавать свою внутреннюю ментальную вселенную…

* * *
— Прохор, Александр Петров из-под моей охраны ушёл… Или его ушли… — князь Пожарский разговаривал с воспитателем внука в коридоре Кремлёвской больницы. — Что-нибудь имеешь сказать по этому поводу?

Белобородов напрягся.

— Ничего, Михаил Николаевич… — замялся он. — Вы же знаете, я с понедельника тут безвылазно сижу. А когда Сашка… исчез?

— Сегодня и исчез. Вернее, его моя СБ вчера после занятий до дома доставила, а сегодня он к ним не вышел и на занятиях не появился. Студию его проверили, вещи вроде как на месте. Какие мысли? Я же вижу, что они у тебя есть. — князь сверлил взглядом Белобородова.

Тот, приняв для себя какое-то решение, твёрдо ответил, глядя Пожарскому прямо в глаза:

— Может по бабам пошёл, Михаил Николаевич. Дело молодое… Других мыслей нет.

— Ой, врёшь, Прошка! — придвинулся к Белобородову князь. — Точно врёшь! Ты же знаешь, что я взял Петрова под временное покровительство Рода, и правду отыщу в любом случае. И если ты имеешь хоть какое-то отношение к исчезновению художника, я твою голову у Императора выпрошу! И Лёшка тебя не защитит, так и знай!

— Михаил Николаевич! Никакого отношения к исчезновению Петрова я не имею. — так же твёрдо ответил на угрозы Белобородов. — И Лёшку не надо расстраивать… Может с Сашкой всё в порядке?

— Сам Лёшке не сказани! — отмахнулся князь. — Ну, смотри мне! — Пожарский ещё несколько секунд пристально рассматривал Белобородова, после чего повернулся, и зашагал по коридору на выход.

А Прохор чуть расслабился. Пусть князь Пожарский всё выясняет самостоятельно, помогать ему он, несмотря на эмоции, не собирался, являясь членом Императорского Рода, а не Рода Пожарских. Белобородов ни на секунду не сомневался, что это Императрица Мария Фёдоровна решила воспользоваться болезнью Алексея, и под шумок убрать подальше от Великой княжны Варвары художника Петрова. Как говорится, с глаз долой — из сердца вон… Только вот насколько это «убрать» было радикальным? Реакцию Алексея предугадать было несложно, и как далеко он зайдёт в выяснении отношений с недавно обретёнными родичами, предположить было довольно-таки затруднительно…

Надо было срочно довести информацию до Цесаревича, пусть он думает, может и удастся предотвратить назревающий конфликт.

* * *
Проснувшись утром в четверг, почувствовал себя гораздо лучше, чем вчера вечером, и даже умудрился самостоятельно сесть на кровати, сорвав при этом у себя с груди какие-то датчики. Прибежавший перепуганный доктор попытался было уложить меня обратно, но я заверил его в своём вполне удовлетворительном самочувствии. И тут началось… Анализы такие, анализы сякие. Алексей Александрович, соблаговолите посмотреть на пальчик, и последить за ним. Вы не будете против, Алексей Александрович, если я вам в глазки фонариком посвечу? А сейчас мы ваши нервы проверим, у меня и молоточек специальный имеется…

Вся эта канитель длилась больше часа, по истечении которого пришедшая медсестра меня покормила очередным детским пюре. Захотев в туалет, от «утки» отказался, и, при поддержке Дмитрия Григорьевича и Владислава Михайловича, добрался до санузла фактически самостоятельно, как и вернулся до койки. Отдохнув некоторое время, я уж было подумал, что мои мучения на сегодня закончены, и приступил к очередному сеансу гимнастики, включающему уже сгибания и разгибания конечностей, но Дмитрий Григорьевич с Владиславом Михайловичем начали проводить со мной тестирование, причём, было сразу видно, что доктор все эти тесты видит первый раз в жизни. Чего там только не было, и картинки, и фотографии, и мутные вопросы, на которые Лебедев требовал того ответа, который первым приходил в голову. Потом была таблица умножения. А уж напоследок Владислав Михайлович грузанул меня задачами на образное и логическое мышление. Вот тут я и почувствовал себя полным идиотом, и моя кома, что характерно, была абсолютно ни при чём! Если я успешно и решил правильно процентов тридцать из этих задач, то это можно было засчитать за отличный результат! Но какой воспалённый мозг их придумывал и формулировал, для меня так и осталось загадкой! Вот выйду из больницы, думал я, найду затейника и придушу собственными руками!

Оба моих мучителя успокоились только к обеду, меня, взмокшего от интеллектуальных потуг, опять покормили и даже разрешили «погулять» по палате под их чутким контролем. Именно у окна и застали меня царственный дед с отцом и маячивший в проёме двери Прохор.

— Александр, ты посмотри на нашего-то, — улыбался Император, — вчера пластом лежал, краше в гроб кладут, а сегодня на побег через окно настроился. Лёшка, верёвку-то из простыней где прячешь?

— Я с Дмитрием Григорьевичем договорился, Государь, — пожал плечами я, — он мне канат принёс, под кроватью лежит. Нечего, говорит, больничное имущество зазря переводить.

Доктор невольно начал бледнеть.

— Юмор понимаешь, сам шутишь, значит окончательно пришёл в себя. — удовлетворённо заявил дед. — Это хорошо. Дмитрий Григорьевич, — он повернулся к доктору, — как думаешь, можно Алексея Александровича сегодня вечером в обычные покои переселить? Естественно, под твой чуткий профессиональный контроль?

— Можно, Государь, если Алексеем Александровичем будет соблюдаться постельный режим и исключаются внешние раздражители. — уверенно кивнул отошедший от моей «подставы» доктор. — С моей стороны никаких противопоказаний не имеется. Но ещё, Государь, следует учитывать мнение господина Лебедева по данному вопросу. Он тут мне некоторые медицинские аспекты открыл… с неожиданной стороны, если можно так выразиться. Так что Владислав Михайлович имеет такое же право голоса, как и я.

— Влад?.. — изогнул бровь Император, посмотрев на Лебедева.

— В обычных покоях выздоравливать завсегда лучше и быстрее, Государь. — просто ответил тот. — Мы с Дмитрием Григорьевичем проследим за состоянием Алексея Александровича.

— Вот и чудно! — дед повернулся ко мне. — Вечерком…

— Нет. — твёрдо сказал я. Опять они решили всё за меня. — Сегодня я ночую у себя дома, раз особых противопоказаний не имеется. Иначе сбегу из Кремля, и вы прекрасно знаете, что ваши хвалёные Дворцовые с Валькириями меня не остановят.

После моих слов в палате повисла звенящая тишина — доктор с Лебедевым явно мечтали оказаться сейчас подальше от вот-вот готового разгневаться Императора, сам дед набычился и смотрел на меня исподлобья, а вот реакция отца и Прохора была странной — они оба улыбались, причём, отец всё с той же улыбкой начал что-то шептать Императору на ухо.

— Хорошо, Алексей. — кивнул, наконец, дед, выслушав сына до конца. — Хочешь домой, езжай домой. Но помни, что здесь, в Кремле, твой дом тоже. Выздоравливай! — он резко развернулся и вышел из палаты, всем своим видом демонстрируя раздражение.

— Дмитрий Григорьевич, Владислав Михайлович, оставьте нас на минутку. — сказал отец. — Прохор, зайди. — дождавшись, когда за доктором и колдуном закроется дверь, он продолжил. — На деда не сердись, Алексей. Он как умеет, так заботу и проявляет. Всё из лучших побуждений. Как сам?

— Устал. — я убрал руку с подоконника и зашаркал к кровати.

— Давай помогу. — отец попытался подхватить меня под руку.

— Сам. — он отошёл в сторону. — Ты деду передай, что я не хотел его обидеть и всё сам понимаю, но решать за себя не позволю. — отец после этих моих слов переглянулся с Прохором. — Дома доболею, там и стены помогут…

— Хорошо. — кивнул отец. — Лебедев гарантирует, что послезавтра ты уже будешь вполне нормально передвигаться на своих двоих, да и общее состояние нормализуется. Они с Дмитрием Григорьевичем за тобой присмотрят. На этом тему болезни предлагаю закончить. — я кивнул. — Дальше. Легенда для твоего отсутствия в Университете — болезнь. Якобы ты подцепил какую-то заразу, типа ларингита, которая тебя и свалила на всю неделю, тем более что видок у тебя, Алексей, соответствующий. Следующее. Мы с твоим дедом, князем Пожарским, глянули сетку бильярдного турнира, ты должен был играть с Наследником Куракиных. Учитывая твои взаимоотношения с этим Родом, Михаилу Николаевичу не составило труда договориться о переносе встречи на начало следующей недели. Учитывай это. Кроме того, Михаил Николаевич сказал мне, что с князем Юсуповым при принесении извинений была достигнута некая договорённость о появлении в Малом Свете с его внучкой Ингой. Это дело чести, обещал — надо выполнять. Так что, Алексей, если завтра вечером будешь способен стоять на ногах, будь добр явиться на вечеринку и прилюдно выпить с этой малолетней стервочкой. Договорились?

— Да. — кивнул я, совсем забывший о данном обещании.

— Отлично. И телефон свой включай не раньше завтрашнего дня, когда получше себя чувствовать будешь. С Машей и Варей я поговорил, они тебя в эти выходные не побеспокоят. Девочки уже взрослые, всё понимают. Теперь по твоей службе, Алексей. Михаил Николаевич, как мне доложили, уже хлопочет у полковника Орлова о предоставлении тебе двухнедельного отпуска на восстановление. Так вот, я тебя не прошу, я тебе приказываю две недели отдохнуть и восстановиться. А уж потом, с новыми силами, снова в бой. Ты меня услышал, Алексей?

— Услышал.

— Хорошо. Тогда вечером езжай домой, а в выходные, если будет время, я к тебе заскочу.

Они с Прохором вышли из палаты и я, наконец, оставшись один, лёг на кровать и попытался заснуть. Только вытянувшись и расслабившись, я понял, как меня вымотали все эти анализы с тестами, хождения по палате и разговоры с посетителями.

* * *
— Мы с тобой всё правильно, Прохор, просчитали. — задумчиво сказал воспитателю сына Цесаревич. — А отец нам не поверил. Вот и попал в неприятную ситуацию… Ладно, проехали. Теперь слушаю внимательно твои впечатления более подробно.

— Нормальные впечатления, Саша. — серьёзно ответил Белобородов. — Никаких изменений в поведении Алексея, по крайней мере, сейчас не произошло. Он всё такой же. Да и Лебедев говорит, что всё нормально, его ощущения и тесты это подтверждают.

— Продолжайте следить, Прохор. С Вяземской и Пафнутьевой разговор был на эту тему?

— С Вяземской был, она всё прекрасно понимает, если что — доложит. А вот с Леськой я разговаривать не стал, да и Вяземской запретил. Та вообще в предистеричном состоянии постоянно была, на адекватность восприятия подобных просьб с её стороны рассчитывать было глупо.

— Тут я с тобой согласен. — кивнул Цесаревич. — Доктор в теме?

— Конечно. Бдит. Лебедев ему приказал при любом подозрении докладывать.

— Прохор, следить за поведением Алексея придётся ещё долго, мало ли что… Сейчас не проявится, зато потом… Не дай бог! — он перекрестился. — Иван тебе самый наглядный пример. Договорились?

— Я, Саша, заинтересован в душевном здоровье Лёшки не меньше твоего. — заверил Цесаревича воспитатель. — Всё будет нормально, не переживай.

— Дай-то бог!

— Саша, что-нибудь по Петрову, другу Лешкиному, известно?

— Жив-здоров твой Петров, весь перепуганный в имении у родителей своих сидит. Возвращаться в Москву категорически отказывается. — зло ответил Цесаревич. — Забота о моральном облике родичей у Её Императорского Величества, порой, переходит все мыслимые границы. Сообщение Лёшке с причиной столь внезапного отъезда Петров завтра отправит, его отец обещал проследить. Ну, а дальше… Дальше тебе надо будет ехать к Петровым и решать вопрос. Не сразу, конечно, а чуть погодя. Пусть Петровы немного отойдут, Валькирии действовали жёстко, такой у них был приказ. Если Лёшка об этом обо всём узнает, я даже представить себе не могу, чем всё закончится.

— Съезжу, конечно. — кивнул расстроенный Прохор. — Сделаю всё, что смогу…

* * *
К вечеру моё физическое состояние хоть и оставляло желать лучшего, но было удовлетворительным — слабость постепенно отпускала. Так что от предложенной Дмитрием Григорьевичем кресла-каталки я отказался и дошагал до своей «Волги» своим ходом, с остановками, правда. Так же, своим ходом, я поднялся и до своей квартиры и улёгся отдыхать на диван в гостиной.

— Прохор, а не гульнуть ли нам? — обратился я к своему воспитателю, глядя при этом на доктора и Лебедева, приехавших с нами. — Пюре больничное мне не особо зашло, хочется вкусить что-то более питательное. На алкоголь не претендую, но вы можете себе ни в чём не отказывать, господа.

Господа переглянулись и вопросительно уставились на доктора.

— Дайте мне меню. — вздохнул он. — Посмотрим, что может себе позволить больной из всего богатства выбора местного ресторана.

Только он определился, как в дверь позвонили, Прохор открыл, и в гостиной появилась Вяземская.

— Вика! — трагичным голосом заявил я ей. — Они меня голодом и дальше собираются морить! Проследи, чтобы меня нормально накормили! Мочи никакой нет!

Девушка пристально начала разглядывать мужчин, остановив свой взгляд на докторе, который по привычке был облачен в белый халат.

— Дмитрий Григорьевич? — вопросительно уставилась она на него.

— Виктория Львовна, голубушка, — виновато улыбнулся тот, — Алексей Александрович наговаривает на нас! Я ему и кашку рисовую на молоке собираюсь заказать, и омлет, и кисель, и даже компот из шиповника! Самое то сейчас для Алексея Александровича!

— Дмитрий Григорьевич, — хмыкнул Прохор, — ты не переживай, его Императорское Высочество шутить так изволит. Не принимай на свой счёт. А вот мы с вами, в том числе и присутствующая дама, с устатка беленькую возьмём под ушицу, а на второе стейк из сёмги. А его Императорское Высочество, поедая рисовую кашку под компотик, будет нам изо всех сил завидовать. Договорились?

Доктор слегка замялся:

— Может без беленькой?

— Какая уха без беленькой, Пилюлькин? — спросил Лебедев. — Побойся бога! А сёмга? Не отрывайся от коллектива, Григорьич! Ничего с нашим больным не случится, вон как из больнички скакал, я еле за ним поспевал!

— Я тоже… не против. — согласилась Вика. — Веселее будет. А то в больнице все как в воду опущенные ходили…

И Прохор по телефону начал зачитывать заказ администратору ресторана.

Сказать, что мне было не обидно, как предрекал Прохор, было нельзя. Я действительно насладился вкусной рисовой кашей с маслом, которая напомнило мне детство и слова воспитателя, которые он постоянно мне повторял: «Алексей, чтобы вырасти большим и сильным, надо кушать каши!» А я ему верил! И своим детям буду говорить то же самое! Потом был омлет, который, конечно, не дотягивал до омлета Прохора, но, учитывая отсутствие излишка соли и перца, как диетическое блюдо был вполне съедобным. А компот из шиповника? И почему я его раньше не заказывал в «Избе»? Даже попросил Прохора заказать ещё пару литров на вечер и завтрашнее утро.

А посиделки продолжались. Вика постоянно находилась рядом со мной, Прохор тоже, но вот самое интересное происходило между подпившими доктором и колдуном:

— Михалыч, ну что ты тайну-то из всего делаешь? — возмущался доктор. — Я и так весь из себя обреченный, тьфу, обличённый доверием, весь в подписках, как в блохах! Цельную семью Императора врачую! А ты мне вещи интересные из своей практики рассказывать не хочешь! Я же докладную на тебя Государю нашему напишу, и не посмотрю, что ты из Канцелярии!

— Григорич, да пиши ты кому угодно! — не сдавался Лебедев. — Будет приказ, поделимся опытом, нет — не взыщи.

— Что, значит, будет приказ? — возопил доктор. — А как же наука? Как медицина должна развиваться? Пердячим паром? Прошу прощения за мой французский!

И так далее, и тому подобное…

— У них, в «Тайге», пара своих медиков есть. — шепнул мне Прохор. — Пока их только натаскивают, так что тебе они были не помощники, Михалыч в этих ваших колдунских делах лучше них понимает. Кроме того, он ещё и видит, что тоже, согласись, имеет немаловажное значение…

— Согласен. — кивнул я. — Судя по всему, разговор не в первый раз происходит?

— Ага. — хмыкнул воспитатель. — С первого дня доктор нашего колдуна достаёт вопросами. Но на нашего Михалыча где сядешь, там и слезешь. Пусть забавляются. — махнул он рукой. — Ты как?

— Лучше, Прохор, лучше. Видел же, как я уверенно до туалета и обратно добрался?

— Ну, как же! — ухмыльнулся он. — Столь уверенной походки я у тебя, Лёшка, давно не видел! А как ты на диван плавно завалился? Очень грациозно получилось!

— Хватит, Прохор! — вмешалась Вика, давясь от смеха. — Алексей же сказал, что уверенно добрался, значит так оно и было!

— Кто ж спорит? — мой воспитатель продолжал гнусно лыбиться.

Спать я ложился в районе одиннадцати часов ночи, предварительно позвонив Лесе по Викиному телефону. Выслушав очередную порцию приятностей и заверив во взаимности, обнял устроившуюся рядышком Ведьму и заснул.

* * *
— Всё! Хватит! — раздражённо заявил князю Пожарскому Император. — Мы тебя послушали в прошлый раз, Миша, а оно вон как всё выходит! Внук-то наш отлично устроился, захочу здесь ночую, захочу там! Захочу слушаюсь приказа, захочу не слушаюсь! Тут он князь Пожарский, а здесь Великий князь Алексей Романов! Никто ему не указ!

— Может в этом не только Алексей виноват, Коля? — спокойно парировал Пожарский. — А мы все?

— Может быть. — кивнул Николай. — Но в наш Род он вошёл сам… Вернее, официально вошёл, он и так по факту в нём был. Никто его не заставлял! Вот теперь пусть и соответствует! Скажешь, я не прав?

— Прав, Коля, конечно, прав. — согласился князь. — Но вы уж поаккуратнее как-нибудь с ним… Видимость свободы выбора всегда оставляйте. А Лёшка со временем привыкнет, и взбрыкивать перестанет.

— Я тебя услышал, Миша. — Император повернулся к жене и сидящему рядом с ей брату. — Что думаете?

— Пусть подрастающее поколение выскажется. — Императрица посмотрела на сыновей. — Им с Алексеем жить и дела делать. — Великий князь Владимир всем своим видом поддержал Марию Фёдоровну.

Александр с Николаем переглянулись, и младший сказал:

— С отцом полностью согласен, но следует учитывать и мнение Михаила Николаевича. Надо объявлять об Алексее в любом случае, тянуть дальше уже смысла не имеет, особенно после его конфликта с Юсуповыми и Куракиными. У молодого человека на сегодняшний день сформировалась определённая репутация в Свете, а из докладов Канцелярии ясно, что сформировался и некий круг общения. Так что задача по врастанию Алексея в общество, которая ставилась на сентябрьском Совете Рода, им выполнена. У меня всё.

— Полностью согласен с братом. — кивнул Цесаревич. — И тоже предлагаю учитывать мнение Михаила Николаевича о свободе выбора. Не будем загонять Алексея в угол, и он не будет вести себя как молодой волчонок. Кроме того, хоть Лебедев и провёл с ним все необходимые тесты, которые не выявили ничего криминального, но Владислав Михайлович настаивает на дальнейшем наблюдении за Алексеем после комы. Так что нам всем надо соблюсти некоторую деликатность.

Император посмотрел на жену и брата, которые просто кивнули, соглашаясь с предыдущими ораторами.

— Подведём итог беседы. — продолжил он. — Сначала проводим то награждение «волкодавов», которое запланировано на вторник, — все присутствующие промолчали, прекрасно понимая о чём идёт речь, — а в четверг устроим небольшой приём в Кремле для Главных Родов и высших должностных лиц Империи с представлением им Алексея в качестве твоего признанного сына и наследника. — Император посмотрел на Цесаревича. — Кроме того, подготовим официальное коммюнике об этом, которое доведём до иностранных государств, а через СМИ и до наших подданных. Вопросы? Предложения?

Таковых не последовало.

Если сами Романовы остались вполне довольны результатами разговора на эту тему, то вот князь Пожарский чуть расстроился, мысленно пожалев внука и пожелав тому удачи…

— И в завершении вечера. — Император встал. — Михаил Николаевич, — князь Пожарский встал тоже, — от себя лично и всего Рода Романовых приношу тебе искренние извинения за наши необдуманные действия в отношении Александра Петрова, находящегося под защитой твоего Рода! — он зло глянул на оставшуюся невозмутимой Императрицу.

— Извинения принимаются, Государь. — кивнул князь.

Дальше последовало крепкое рукопожатие. Оба старых друга прекрасно знали характер Марии Фёдоровны, и, даже соблюдая традиции, никаких обид таить друг на друга не собирались.

* * *
Утро было добрым. Действительно добрым!

Разбудил меня будильник, установленный Викой на половину седьмого.

— Доброе утро! — улыбалась мне потягивающаяся девушка. — Как спалось?

— Замечательно. — я потянулся к ней…

Минут через десять Вика с улыбкой подвела итог «утренней гимнастики»:

— Для больного вы, Ваше Императорское высочество, находитесь в весьма и весьма неплохой форме. Так что вашим самочувствием интересоваться не буду, охальник вы этакий, а пожелаю лишь быстрейшего восстановления прежних… физических кондиций. — хмыкнула она. — Я в душ.

— Иди уже… Ведьма! — отмахнулся я. — Не заставляй меня чувствовать себя неполноценным! Встретимся в гостиной.

Чувствовал я себя действительно гораздо лучше, слабость хоть и присутствовала, но стала уже привычной что ли, да и не такой сильной… Настроение тоже было хорошим, особенно после близости с Викой.

В гостиной наблюдались все те же вчерашние, слегка помятые лица. Но надо было отдать должное старшему поколению, в семь утра они уже были на ногах и вовсю завтракали.

— Доброе утро! — поприветствовал я их.

— Доброе! — ответили они.

— Так, Алексей Александрович, присаживаемся на диван. — отодвинул в сторону тарелку доктор. — Сейчас за портфелем схожу, и поглядим-посмотрим ваше состояние.

— Дмитрий Георгиевич, вы позавтракайте нормально. — улыбнулся я. — Никуда в ближайшее время мне не надо, так что подожду.

— Хорошо. — успокоился он. — Пять минут.

А я сел на диван и налил себе компота из шиповника. К проверке моего состояния доктор приступил уже после того, как Вика позавтракала, сидя рядом со мной, чмокнула в щёку и уехала на службу.

— Давление нормальное, с нервами тоже всё в порядке, зрачки на свет реагируют как надо, пульс в норме. — Дмитрий Григорьевич закрыл свой пузатый портфель, больше похожий на классический саквояж, предварительно убрав в него свои медицинские приблуды. — А как вообще себя чувствуете, Алексей Александрович? Как спалось?

— Спал как младенец, лёгкая слабость присутствует, но в целом всё хорошо. — ответил я.

— Владислав Михайлович? — доктор повернулся к Лебедеву.

— Практически, норма. — кивнул тот. — Я же говорил, что наш герой скоро бегать будет. Думаю, до вечера нам всё же стоит понаблюдать за Алексеем Александровичем, а там наша помощь уже не понадобиться.

— Я бы, конечно, молодого человека ещё пару дней понаблюдал… — скептически заявил доктор. — В идеале — недельку… Но, как скажете, Владислав Михайлович.

— Погулять-то мне можно, Дмитрий Григорьевич? — поинтересовался я.

— Не можно, а нужно! — сказал тот. — И мы с вами заодно свежим воздухом подышим.

Гулять пошли только в районе десяти часов утра в парк напротив моего дома. Погода стояла хоть и солнечная и без дождя, но северный ветер отчётливо предупреждал о скором приближении зимы.

— Прохор, я сегодня всё же на вечеринку Малого Света схожу. — сказал я своему воспитателю, глядя на группу мамашек с колясками, расположившихся возле одной из скамеек. — Надо с Юсуповыми вопрос закрыть.

— Только не на всю ночь, Алексей. — ответил тот. — Рано ещё тебе напрягаться. И никакого алкоголя! Ну, если только с Юсуповой за примирение можешь опрокинуть писярик. Ты меня услышал?

— Услышал.

— Кроме того, завтра после обеда приедет портной, будет на тебя форму курсантскую подгонять.

— Это-то ещё зачем? — опешил я.

— Во вторник в Георгиевском зале Кремля состоится награждение всего подразделения «Волкодав» по итогам школьной операции. Все «волкодавы», значит, в форме будут, а Лёшка наш в цивильном явится? Или в камуфляже? — ухмыльнулся Прохор. — Так что пойдёшь на награждение в качестве курсанта, Император так решил.

— Хорошо, Прохор, надо, значит надо. — вздохнул я. — И чем меня там награждать будут?

— Я не в курсе, Лёха. Честно. — улыбнулся он. — Но вчера мне отец твой занятную историю рассказал. Говорит, что Император ещё во вторник приказал Командиру Корпуса генералу Нарышкину подготовить представление на награждение всех его сотрудников, непосредственно участвовавших в освобождении заложников. Вы все пойдёте по секретному указу. Те, кто обеспечением операции занимался, идут по отдельному списку, их потом наградят, в общем порядке, вместе с полицейскими. Так вот. Генерал, понятно, приказ выполнил, и принёс Императору представления. А на тебя составил это представление в двух экземплярах, на разные фамилии и титулы, да и никакого ордена не предложил, оставив это всё на усмотрение Государя. — опять ухмыльнулся Прохор. — Типа, выкрутился. Император сначала опешил, а потом задумался.

— И под какой фамилией я на награждение пойду? — мне было не до смеха, вся эта ситуация с двумя фамилиями уже начинала порядком доставать.

— Не знаю. — ответил уже без улыбки Прохор, видя, что конфуз Нарышкина меня совсем не повеселил. — Думаю, ко вторнику тебе или отец, или дед всё сообщат.

— Надеюсь на это. — кивнул я.

После прогулки решил включить телефон, который всё это время находился у Прохора. Так… Пропущенные вызовы от Андрея Долгорукого, Анька Шереметьева звонила, как и Ксения Голицына, и, что неожиданно, Кристина Гримальди. Был ещё один звонок с незнакомого номера, как я подозревал, от Наследника Куракиных по поводу бильярдного турнира, с ним можно было пообщаться и в начале следующей недели. Инга Юсупова же отправила сегодня сообщение: «Привет, Алексей! Надеюсь, что с тобой всё в порядке. Мы за тебя очень волнуемся! Если не получится сегодня сходить вместе к Голицыным, сделаем это в следующий раз». Это сообщение было прекрасным поводом оповестить университетских друзей о своём «благополучном выздоровлении от ларингита». Так и написал: «Инга, привет! Болел ларингитом, поэтому телефон и отключил. Готов сегодня вместе с тобой посетить Голицыных. Там и встретимся. Передавай привет Наталье и Андрею. Увидимся». Аналогичное сообщение о встрече послал Шереметьевой, Голицыной и Гримальди. В ответ от Анны и Ксении получил сердечки и вопросы о самочувствии, пришлось написать, что «отчитаюсь» при встрече. Кристина же просто пожелала здоровья, и пообещала у Голицыных присутствовать. Тут опять пиликнул телефон — пришло сообщение от Сашки Петрова: «Привет, Алексей! Уехал домой в Смоленск, у меня заболела мама. Не теряй». Дата отправки стояла сегодняшняя. Я тут же набрал школьного друга, но автоответчик сообщил, что Сашкин телефон отключен.

— Прохор, у Сашки Петрова мама заболела. Он в Смоленск уехал. Сашка тебе звонил?

— Нет, не звонил. — ответил воспитатель. — Так набери его сам.

— Уже. Телефон выключен.

— Ну, позже набери, может ему не до разговоров.

— Тоже верно… — согласился я с Прохором, и решил Сашку своими звонками не беспокоить, будет возможность, сам наберёт.

Но сообщение другу отправил: «Желаю Ангелине Ивановне выздоровления! Если потребуется помощь, набирай!»

Закончив с пропущенными звонками и ответами на сообщения, пообедал, потом ушёл к себе в спальню и набрал Алексию. Проболтали мы с девушкой больше часа. Вернее, я выражался лишь отдельными междометиями, а болтала именно девушка, сходу мне заявив, что мне напрягаться ещё рано, и говорить будет она. Тем более, Леся сразу увидела мой личный номер телефона, а не Викин или Прохора, а уж когда я сообщил ей, что расслаблено валяюсь в собственной спальне, нашу звезду было просто не остановить. Получив от Леси обещание прилететь завтра вечером, я закончил разговор.

Учитывая, что до вечера время ещё было, решил вздремнуть.

* * *
К «Трём свечам» я добирался в обществе Александра и Николая Романовых.

Зашли они ко мне в квартиру в районе семи часов вечера, как раз после того, как Дмитрий Григорьевич с Владиславом Михайловичем меня осмотрели в последний раз, признали состояние моего здоровья вполне удовлетворительным и оставили мою бренную тушку на попечение Прохора, дав тому исчерпывающие рекомендации по дальнейшему восстановлению здоровья Великого князя. На прощание доктор с колдуном получили от меня искреннюю благодарность, а от моего воспитателя по бутылке марочного коньяка. Судя по их лицам, Прохор с коньяком угадал.

Оба Великих князя, поинтересовавшись для приличия моим здоровьем, сразу потребовали подробностей освобождения заложников, что я и сделал за ужином в «Избе».

— Лёха, ты себе даже представить не можешь, как у нас в училище это освобождение обсуждают! Даже преподаватели. — заявил Александр. — Император же приказал всё засекретить, что ещё больше слухов породило! Никто же ничего не знает. Курсанты со всех курсов даже у нас пытались хоть что-то выяснить. — братья переглянулись. — Но большинство склоняется к мнению, что жандармы на запредельно крутом уровне сработали. Про добровольную сдачу террористов речь вообще не идёт, об этом та же самая полиция проговорилась бы точно. А как у нас возросло количество желающих попасть на жандармский факультет, Лёха… Курсанты этого факультета сейчас гордые ходят, грудь колесом! И не подходи! Их даже побить хотели, да офицеры вмешались… Ну, ты у нас герой, Лёха! Научи, а-а? — братья смотрели на меня восторженными глазами.

— Отстаньте! — отмахнулся я, тяжело вздыхая. — Сколько раз вам можно говорить?

— Но может есть какой способ, Лёха? — это был уже Николай.

— Если найду подобный способ, вы будете первые, из кого я сделаю матёрых колдунов. Обещаю! — заверил я их.

— Ты уж постарайся… — чуть успокоились они.

— И вообще, Ваши Императорские высочества, я всю неделю болел ларингитом. Ни в какой коме не был. Договорились?

— Ларингит, так ларингит. — кивнул Александр. — А что это?

— В горле воспаление, Саша. — теперь вздыхал уже Николай. — Это значит, что Алексей всю неделю разговаривать не мог, да ещё и с температурой валялся. Понял?

— Теперь, да. — заулыбался тот. — Надо взять этот ларингит на вооружение, мало ли что… Удобная же штука!

На входе в «Три свечи» нас, как и в прошлые разы, встретили брат с сестрой Голицыны:

— Рады видеть, друзья! Алексей, с выздоровлением! Проходите! Наша компания на прежнем месте, мы к вам присоединимся чуть позже.

И действительно, наша компания была на прежнем месте. После взаимных приветствий, я стал, как и предполагалось, центром внимания. Особенно отличилась Шереметьева, которая бесцеремонно осмотрела меня со всех сторон и заявила:

— Вроде, всё в порядке. Похудел вот только. Вам так не кажется? — она повернулась к Юсуповой и Долгорукой.

Те вертеть меня не решились, а сами обошли вокруг.

— Есть чуть-чуть. — согласилась Инга, а Наталья кивнула. — И щёки впали.

— А что вы хотели, девушки? — влез Великий князь Александр, всем своим видом демонстрируя знание вопроса. — Это же ларингит! В горле воспаление, да ещё и высокая температура!

Девушки согласно закивали, признавая правоту Александра.

— Хватит уже Алексеем любоваться. — хмыкнул Николай. — Видите же, что ему неудобно. Лучше про свои дела расскажите. И вообще, Алексею с Ингой скоро мировую пить. Вот и будет у него своя минута славы.

С благодарностью кивнув брату, я начал слушать последние университетские новости, среди которых не было ничего интересного и важного.

— Алексей, ты в понедельник на занятия придёшь? — поинтересовался Андрей Долгорукий. — А то меня девушки уже в конец достали своими капризами!

Его вопрос сопровождался дружным фырканьем не только его сестры и Инги Юсуповой, но и Ани Шереметьевой.

— Обязательно приду, Андрей. — успокоил я его.

— Слава богу! — выдохнул он.

Появление в нашей компании Голицыных в обществе Гримальди для нас с Ингой Юсуповой послужило сигналом выдвижения к бару. За нами шли Великие князья и Виктор Голицын. Бармен, видимо предупреждённый хозяевами ресторана заранее, молча поставил перед нами пять рюмок с водкой, которые мы и выпили. Первым с Ингой обнимался я, потом Николай, Александр и Виктор. Малый Свет, наблюдавший за происходящим, одобрил примирение гулом и лёгкими аплодисментами, а мы вернулись на прежние места. Там на меня «напала» Ксения Голицына, потребовавшая открыть рот для осмотра.

— Ты себе что позволяешь, медичка? — вовремя остановила ту Шереметьева, а Юсупова с Долгорукой нахмурились. — Совсем берегов не видишь? Ты в приличном обществе находишься, а не у себя в морге!

Голицына несколько опешила, пришлось мне девушку выручать:

— Аня, Ксения хотела как лучше, проявила заботу. Тем более, она в болезнях разбирается. Но хочу сразу заявить, — я повернулся к Голицыной, — со мной всё в порядке, родовой доктор меня даже сюда отпустил.

— Если так, то ладно… — девушка с благодарностью смотрела на меня. — А вы черствые! — кинула она в сторону Шереметьевой, Юсуповой и Долгорукой, а потом гордо отвернулась.

Через некоторое время ко мне, под подозрительными взглядами остальных девушек, подошла Гримальди.

— Алексей, я не могу дозвониться до Александра Петрова. Ты не знаешь, может быть с ним что-то случилось? — в глазах принцессы я заметил тревогу.

— Кристина, он мне сегодня сообщение прислал, что уехал домой. У Саши мама заболела. Я ему пытался звонить, но телефон отключен.

— Мама? — расстроилась она. — Тогда да… Конечно… Я всё понимаю, и не буду его беспокоить. Алексей, если что-нибудь ещё узнаешь, сообщишь мне, пожалуйста?

— Конечно, Кристина. Обязательно. — пообещал я.

В «Трёх свечах» пробыл до одиннадцати, и отбыл домой, сославшись на усталость. Никто меня останавливать и уговаривать остаться и не подумал. Как правильно заметил Александр, ларингит — очень удобная штука!

* * *
Пользуясь отсутствием Алексея, Белобородов весь вечер знакомился с рапортами сотрудников Канцелярии, осуществлявших наблюдение за имением Петровых. Закончив с рапортами, он принялся слушать в наушниках присланные записи разговоров из дома Петровых за последние двое суток. В конце концов, Прохор снял наушники и швырнул их со злостью на диван.

— Твою же в бога, в душу, в мать! — в сердцах охарактеризовал он услышанное. — И как мне прикажете всё это разруливать?..

Глава 3
В субботу, в районе десяти утра, только мы с Викой успели позавтракать и выпить кофе, позвонил Прохор и сообщил, что ко мне приехали посетители и «нижайше просят их принять». Пришлось быстро одеваться и перемещаться в свою квартиру. Оказалось, меня приехали навестить отец с дядькой Николаем и дед, князь Пожарский. Цесаревич привез с собой Дмитрия Григорьевича и Владислава Михайловича, которые устроили очередной осмотр моей выздоравливающей тушки.

— Разбаловали совсем Алексея Александровича! — заворчал недовольный дед, наблюдая за действиями доктора и колдуна. — Он и сам мог до Кремля съездить, не переломился бы, и не отвлекал занятых людей от отдыха в выходные…

Мне даже как-то неудобно стало, старик был прав.

— Больше такого не повторится, деда. — сказал я ему, глядя при этом на отца, который одобрительно мне кивнул. — Дмитрий Григорьевич, Владислав Михайлович, извините! Просто я не знал, что вы приедете.

— Ничего страшного, Алексей Александрович. — услышал я доктора, который как раз сейчас прощупывал мою поясницу. — Нам не трудно. Но если вы мне покажетесь в понедельник, будет совсем замечательно.

— Всенепременно. — пообещал я.

— Алексей Александрович, и ещё. — продолжил доктор. — Постарайтесь сегодня и завтра хорошо погулять. Только не прогулочным шагом, а в хорошем темпе. Продышитесь, кровушку разгоните, мышцы в тонус приведите. Хотя, они у вас и так в порядке. Но, тем не менее. И, как в школе, я даю вам неделю освобождения от физкультуры. — хмыкнул он. — В вашем случае, в течении недели никаких сверхнагрузок. Договорились?

— Договорились. — кивнул я.

Дальше у нас организовалось чаепитие, по окончании которого Дмитрию Григорьевичу с Владиславом Михайловичем уже свои благодарности высказали дед с отцом и дядькой, и отправили доктора с колдуном по домам.

— Ну, Алексей, а теперь слушай внимательно. — начал отец, когда все оставшиеся расселись. — Мы тут подумали, и решили, что с партизанщиной пора заканчивать. Я имею ввиду твою жизнь под фамилией Пожарский. С Обществом ты познакомился, Общество познакомилось с тобой, знакомство прошло более или менее удовлетворительно. Нужные связи ты наладил, с друзьями определился, да и с невестами, как я слышал, всё в порядке? — усмехнулся он, а дед, дядька и Прохор заулыбались. Одному только мне было не до смеха — оказывается, если самому себе не врать, жил-то я совсем неплохо, что хотел, то и делал, а вот завтра всё может оказаться совсем не таким радужным… — Так вот, Алексей, в четверг в Кремле пройдёт приём, на котором Государь о тебе официально объявит в качестве моего сына и наследника. — он замолчал и стал наблюдать за моей реакцией. Это же делал дядька и Прохор с дедом.

Всё. Приехали. Кончилась моя вольная жизнь. Нахрена я от ночёвки в Кремле отказался? Да ещё и в такой форме? Вот царственный дед и обиделся… А так, смотришь, ещё бы пару-тройку месяцев спокойно жил в своё удовольствие. Торговаться надо до последнего!

— Хорошо. — кивнул я. — Но жить я буду здесь.

Отец покривился. За него ответил дед:

— Ты, Алексей, наверное, чего-то не понимаешь. — его голос был до отвращения ласков. — Тебя отец в известность ставит, а не объявляет начало торгов. Не позорь нас с Прохором! Как старшие решат, так и будет. Ты меня услышал?

Я попробовал поискать глазами поддержки у Прохора, но тот лишь пожал плечами, мол, он вообще не при делах…

— Услышал, деда. — вздохнул я.

Отец улыбнулся и поблагодарил князя:

— Спасибо, Михаил Николаевич. — после чего посерьёзнел и посмотрел на меня. — В этой квартире ты не останешься в любом случае. Тебе она по официальному статусу не положена.

— А Николаю с Александром родители разрешили здесь жить. — нашёлся я.

— Ты себя с братьями-то не ровняй. — хмыкнул отец. — Они хоть и Великие князья, но не наследные принцы и будущие Главы Рода. Разница, как говорится, не большая, но существенная. Не переживай, Кремль мы тебе не предлагаем, знаем, что всё равно сбежишь. Но обещай нам в Кремле хоть иногда ночевать, покои для тебя уже подготовлены.

— Обещаю. — вздохнул я.

— Хорошо. — довольно кивнул он. — Предлагаю тебе рассмотреть как вариант для проживания особняк Гагариных. Ведь всё их имущество по факту твоё личное. Если раньше твоё заселение туда вызвало бы недоумение, то после четверга не вижу к этому никаких препятствий. Да и особняк Пожарских буквально в двух шагах. — он усмехнулся и посмотрел на моего деда. — Будете с Михаилом Николаевичем к друг другу в гости на чай ходить.

А что? Как вариант… Но это придётся до Университета ездить минимум по 20–30 минут туда и обратно при отсутствии больших пробок.

— Хорошо. Как вариант, можно рассмотреть для проживания и мой особняк. — ответил я, специально выделив «мой» интонацией.

— Твой, твой… — улыбнулся отец. — Император тогда, у этого самого особняка, выразился однозначно. И ещё, тебе положена охрана, и она у тебя будет.

— И от кого она меня защитит? — ухмыльнулся я.

— Прежде всего, от пренебрежительных взглядов представителей других Родов, Алексей. — ответил он. — Думаешь, мне охрана нужна, или дядьке твоему? А Михаилу Николаевичу? — он мотнул головой в сторону деда. — Статус, Алексей, статус! Я не виноват, что людская психология так устроена. Относись к этому всему как к работе, которую просто надо делать. Каждый день, изо дня в день, но надо. Ты сейчас всеми будешь восприниматься как представитель Императорского Рода, да ещё и второй в очереди престолонаследования. Будь добр соответствовать этому высокому положению, сынок. Договорились?

— Договорились, батя. — в очередной раз вздохнул я. — В Ясенево я тоже с кортежем прибывать буду?

— Вот уж тут мы всё отдаём на откуп твоему воспитателю. — отец посмотрел на Прохора. — Как он решит, так и будет. И не вздумай ему перечить в этих вопросах, Алексей. Охраной твоей будет руководить ротмистр Михеев, уже знакомый тебе. Особняк твой, — он выделил «твой», — уже взят под охрану, проводится генеральная уборка, штат прислуги практически укомплектован.

Лихо! Ты, сынок, живи в своём особняке, но под полным нашим контролем. И деваться мне, что самое противное, некуда. Беда…

— Не грусти, Алексей! — хмыкнул отец. — Всё будет хорошо! Не буду тебя дальше мучить, на сегодня хватит. И вообще, помнишь, что доктор тебе сказал про прогулки?

— Да.

— Собирайся, и бегом марш на улицу свежим воздухом дышать. А мы пока с Николаем, Михаилом Николаевичем и Прохором обсудим детали твоего переезда. И не забудь, к трём приедет портной.

Гулять с собой, естественно, взял Вику, чему он была только рада.

* * *
— Ну, что, Прохор, ознакомился с материалами по Петровым? — спросил Цесаревич, дождавшись, когда за сыном с Вяземской закроется дверь.

— Ознакомился. — кивнул тот. — Выводы неутешительные.

— Да уж… — согласился Александр. — Наворотила маман делов. Мы с отцом и братом пытались было с ней поговорить, бесполезно… Ответ один — я действовала в интересах Рода, нечего, мол, всяким там художникам безродным крутиться рядом с моей внучкой. Она и в сторону Андрея Долгорукого после конфликта Алексея с Юсуповыми и Куракиными криво стала поглядывать, мол молодой человек недалеко от Инги с Наташкой ушёл, одна у них шайка-лейка, ничего хорошего там вырасти не может. А звонок Алексея по поводу Петрова маман восприняла чуть ли не как угрозу. Этого всего я тебе, Прохор, говорить не должен был, сам понимаешь, дела семейные, но оперативной обстановкой, если так можно выразится, ты владеть должен. Государь всё понимает и разрешил поделиться с тобой последними новостями. А Михаил Николаевич и так в курсе. — Пожарский кивнул. — Ты, Прохор, Лёшку лучше всех знаешь, тебе и карты в руки. Что делать-то будем? Скажу сразу, вариант с физическим устранением Петровых под видом бандитского нападения на их имение нами рассматривался. Оставили пока в качестве запасного варианта.

Прохор и не подумал возмущаться по поводу последних слов Цесаревича, а только тяжело вздохнул. Он и сам, послушав вчера записи разговоров Петровых и ознакомившись с рапортами своих коллег, догадывался, какое впечатление произведёт рассказ Сашки Петрова на Алексея. Да какой, к чёрту, рассказ? Лешке вполне хватит самого факта похищения Петрова! И озвученное Цесаревичем решение всех возникших проблем было самым простым и эффективным. Даже у самого Прохора подобная мысль вчера возникала, несмотря на его близкое знакомство с Петровыми и хорошее к ним отношение. Уж Канцелярия умела сделать всё так, что ни у кого не возникло бы и тени сомнений в подлинности бандитского нападения. А бандитов бы потом обязательно нашли, а после соответствующей обработки, эти бандиты и сами поверили бы в то, что именно они и совершили это вопиющее злодеяние.

— Я считаю, Саша, что мы должны Алексею всё рассказать. — опять вздохнул Прохор. — Прямо сейчас. Потом хуже будет.

— Во вторник награждение, в четверг приём с объявлением. Ты уверен, что Алексей после этого рассказа не пошлёт нас всех дружно нахер, и не рванёт в Смоленск к Петрову? — начал заводиться Цесаревич. — И все эти официальные мероприятия с его участием пойдут по пиzde! — он впился взглядом в воспитателя сына.

— А что ему помешает послать нас дружно нахер после официальных мероприятий? — возразил Прохор. — И вот там-то всё пойдёт по пиzde гораздо веселее! Скажешь, не так, Саша?

— Мы с Государем разговаривали на эту тему. — решил вмешаться князь Пожарский. — Сейчас у Алексея действительно нет никаких ограничений. Когда ему выгодно, он Пожарский, когда нет, Романов. Государь правильно на это обратил внимание. А вот после официального объявления у Алексея будет уже несколько иной статус, чем сейчас, и внук не совсем отмороженный, чтобы этого не понимать. А значит, будет вынужден сдерживать свои эмоции, чтобы соответствовать этому статусу. Как думаешь, Прохор?

— С этой стороны я на проблему не смотрел, Михаил Николаевич. — кивнул Белобородов. — Соглашусь с вами, объявление его точно в чувство должно привести. А там он и на информацию о Петрове не так эмоционально прореагирует, вернее, голову быстрее включит. Саша, — он обратился к Цесаревичу, — когда мне ехать к Петровым? Может удастся с ними как-то договориться, и Лёшка ничего не узнает?

— Ты Лёшке сейчас здесь больше нужен. — уже спокойно ответил тот. — После всех этих мероприятий и поедешь.

* * *
— Так что, Вика, закончились у меня весёлые времена. — закончил я рассказывать девушке о ближайших планах моих родичей.

Мы с Вяземской вышли из парка и направились в сторону «Приюта студиозуса».

— А про нас с Лесей тебе ничего не сказали? — спросила она с плохо скрываемым напряжением в голосе.

— Ничего. Особняк лично мой, так что переедете вместе со мной. — пообещал я. — Леська не должна отказаться. А у тебя так вообще в лице моей бабули в этом вопросе будет полная поддержка.

— Видала я такую поддержку… — Вику аж передёрнуло. — Чем хоть тебя награждать собираются? — перевела она тему.

— Молчат. — хмыкнул я. — Ты лучше расскажи, что в подразделении творится?

Со слов девушки получалось, что всё подразделение, во главе с Орловым, усиленно занимается с присланным Канцелярией менталистом-инструктором, а её, как владеющую всеми этими навыками защиты от колдунов, определили на постоянное дежурство. Орлов из-за ареста брата ходил злой до вечера четверга, но в пятницу на службу явился во вполне благодушном настроении — по слухам, его младшего брата выпустили из под домашнего ареста и вернули на прежнюю должность. Но Орлов-старший всё же никаких пояснений по поводу последней операции не даёт, и то же самое запретил делать Смолову. Единственное, в четверг на общем построении ротмистр объявил о том, что со мной всё в порядке и скоро я вернусь на службу.

— Решетова-то твоя переживает! — не удержалась в конце Вика от «шпильки». — Но подробности выяснять не решается, меня боится.

— Вот что я тебе на это должен ответить? — вздохнул я. — Прохору только ничего не говори, он расстроится.

— Не скажу. — хмыкнула она. — У меня вообще сложилось впечатление, что уже всё подразделение знает, что я с тобой сплю.

— Наплевать! Пусть завидуют. — отмахнулся я. — Мужики мне, бабы — тебе.

— Согласна. — заулыбалась она. — И ещё больше завидовать будут после того, как тебя объявят! А что, Лёшка? — она пихнула меня в бок. — Любовница будущего Императора Российской Империи — это не грязным пальцем в пупу ковыряться! — Вика горделиво выпрямила спину и надменно посмотрела вокруг. — Бойтесь меня, сирые! — она не выдержала и прыснула в кулачок. — И вообще, твоё Императорское Высочество! Требую подарков, соответствующих своему высокому положению! Особняки, земли и украшения принимаются! А также перевод на какую-нибудь хлебную синекуру с повышением в должности и звании! — девушка опять пихнула меня в бок и состроила невинное личико.

— Мне с бабулей надо посоветоваться. — кивнул я. — Вот с ней вместе и решим, что мы сможем для тебя сделать.

Невинное личико сменило личико раскаивающиеся.

— Я ж не настаиваю… Так, просто поинтересовалась…

Посмеялись, конечно. Хоть я и понимал, что Вика шутит, но в её «требованиях» всё-таки содержалась определённая логика. Как бы это не звучало цинично, мои любовницы сейчас становились и частью моего статуса тоже. И если с Алексией в этом плане было всё в полном порядке — как же, звезда имперского масштаба, знаменитость, недостижимая мечта не только подростков, но и мужчин постарше, в том числе и аристократов, и слухи о нашей связи «добавят очков» не только девушке, но и мне, учитывая репутацию Романовых с их традиционной слабостью к любовницам из творческой среды. То вот Вяземская на фоне Алексии откровенно терялась. И совсем не в плане внешности, совсем нет! А в плане секретности её службы. Значит, придётся каким-то образом обыгрывать таинственность «рыжей бестии».

С подарками девушкам сейчас проблем никаких нет — с четверга можно спокойно пользоваться активами Гагариных. И это касалось не только налички и вкладов в банках, но и остального их движимого и недвижимого имущества. Я, конечно, понимал, что Леська с Викой и так финансово независимы, Вика даже богата, являясь потомственной аристократкой из совсем не бедного Рода, подарки им я как дарил, так дарить и собирался, но вот какой-нибудь широкий и показательный жест в отношении девушек сделать было необходимо, чтоб в обществе не считали меня скрягой.

Были и ещё два близких мне человека, которым нужно было подарить что-нибудь существенное. Это Прохор и Сашка Петров. Если с моим воспитателем это не должно было составить труда, просто поставлю его в известность, то вот с другом действовать надо было тоньше, а то воспримет мой благородный душевный порыв как подачку, и вообще со мной перестанет общаться. Уж чего-чего, а гордости Сашке было не занимать. Надо будет с Прохором на эту тему поговорить, может дельное что подскажет, да и придумает что-нибудь этакое для Сашкиной мамы, а то она быстро на подарок сына свои цепкие лапы наложит, мотивируя экспроприацию интересами Рода. Ладно, что-то я размечтался, об этом обо всём ещё будет время хорошенько подумать…

Внезапно, мой взгляд зацепился за мужчину, вышедшего к нам с Викой навстречу из ближайшего переулка. Сначала я не понял, что же меня так насторожило, но под ложечкой засосало вполне отчётливо. И только спустя несколько секунд разобрался — мужчина был в плаще и кепке. Сразу перед глазами встал образ Колдуна из моего сна, где у Ивана вместо лица был провал… Помотав головой, открыл глаза и только сейчас обратил внимание, что плащ на мужчине, как и кепка, были не тёмные, а вполне себе светлые.

— Лёш, ты чего встал? — спросила Вика.

Как остановился, я и не помнил. А мужчина приблизился к нам, и, заметив, что я на него смотрю, улыбнулся, вежливо кивнул головой в приветствии, тронув кепку рукой, и спокойно прошёл мимо. На автомате я прикинул его рост, который был за сто восемьдесят точно. Слава богу, обознался! Мужчина был простым прохожим, направлявшимся по своим делам.

— Лёша, ты как привидение увидел. — голос Вики звучал встревожено. — Случилось чего?

— Ничего. — ответил я и остался стоять, прислушиваясь к своим ощущениям.

Что-то со мной было не так. И это что-то касалось моей реакции на опасность. Чуйка не сработала, вот что! Хотя… По большому счёту, она и не должна была срабатывать, угрозы ведь мне никакой не было. Но вот кепка с плащом моё подсознание заметило, и под ложечкой у меня засосало вполне отчётливо… Обычно, в подобной ситуации, я даже не думал, меня просто бросало на рефлексах в темп, а в этот раз не бросило. Странно… Я ещё раз прислушался к себе, ничего, понятно, не услышал, и, привычно сосредоточившись, попытался перейти на темп еще раз. Ничего! Еще раз, и опять ничего! Твою же мать! Где моё состояние боевого транса, в которое я с лёгкостью входил простым усилием воли бесчисленное количество раз последние несколько лет? Может что-то из ментальных приёмов сработает? Но нет, темп не давался, и, как следствие, полная слепота и глухота «в эфире». Это что, одно из последствий комы?

— Вика, пойдём обратно в парк, — повернулся я к девушке, — мне надо кое-что проверить.

— Пойдём. — кивнула с готовностью она, продолжая смотреть на меня с тревогой.

Парк мы, однако, прошли и оказались на территории Университета. Всё это время я молчал, а девушка не задавала никаких вопросов.

— Вика, понимаю, что прозвучит это странно, но ударь меня, пожалуйста. — остановившись, попросил я.

— Хорошо. — кивнула она, и ударила меня в грудь.

— Сильнее! — её удара я практически не почувствовал, доспех был на месте.

И этот удар доспех выдержал вполне себе спокойно.

— А можешь меня побить? — натянуто улыбнулся я. — Ну, как ты любишь?..

— И не подумаю! — Вика демонстративно опустила руки. — Пока ты мне не скажешь, в чём дело.

— На темп перейти не могу. Совсем! — выдохнул я. — Сама видишь, с доспехом всё норм, а темп пропал.

— Может ты после комы ещё недостаточно восстановился? — Вика шагнула ко мне и обняла. — Пойдём домой, Лёшка, надо Лебедеву звонить. Сам не смей экспериментировать! Может Владислав Михайлович чего подскажет?

— А может?..

— Пошли! — перебила она меня, и, схватив за руку, буквально потащила в сторону дома.

В квартире мы застали только Прохора, отец, дед и дядька уже ушли.

— Рассказывай, Лешка. — сказала Вика, видя, что я мнусь и не знаю с чего начать.

— Что случилось? — мой воспитатель поднялся с дивана и посмотрел на меня с тревогой.

— Прохор, я на темп перейти не могу. Не получается… Давай Лебедеву позвоним, может он что-нибудь подскажет?

— Сейчас. — кивнул Прохор и взял телефон со стола. — Михалыч, еще раз здравствуй. У Алексея проблема, на темп перейти не может. Да. Подробностей не знаю. Хорошо, ждём. — воспитатель положил телефон обратно на стол и сообщил нам. — Едет. Скоро будет. А пока, Лешка, докладывай подробности.

Начал рассказывать, причём, когда описывал мужчину в кепке и плаще, дал пояснения для Вики о том, что именно в таком наряде я и видел того колдуна у «Плакучей ивы». Не забыл рассказать и про свой сон перед выходом из комы.

— Да, Лёшка, тут я тебе не помощник. — подвёл итог Прохор. — Дождёмся Лебедева, он у нас в этих делах специалист.

Тут как раз в дверь позвонили. Прибыл портной с «моей» курсантской формой. Вздохнув, пустил его, хотя очень хотелось послать его подальше с этой формой!

Ничем эта форма не отличалась от той, которую я видел на курсантах на улицах Москвы и на Николае с Александром Романовых. В общем и целом, второй комплект формы на мне сел вполне прилично, единственное, портной решил чуть укоротить рукава у кителя, перешить верхнюю пуговицу, чтоб мне дышалось свободнее, удлинить брюки на пол сантиметра и поменять туфли с 43,5 размера на 44. Когда портной убыл, Прохор сказал:

— Во вторник, перед награждением, переоденешься в форму у себя в покоях в Кремле. Заодно и посмотришь, что там и как. Вдруг, понравится? — усмехнулся он.

— Прохор, тебе же со мной жить. — усмехнулся я в ответ. — И охота тебе по десять раз на дню поклоны бить моим родичам? Я прав, Вика?

— Что есть, то есть. — подтвердила она. — Прохор, а ты в курсе, что Лёшка нас с Леськой обещал с собой в свой новый особняк взять!

— Всё уже рассказал? — шутливо нахмурился воспитатель. — Меня-то хоть с собой брать планируешь?

— Куда же я без тебя, Прохор? — отмахнулся я.

То, что мой воспитатель вместе с Викой ломают комедию, пытаясь меня развеселить, было понятно и так, за что я им был даже благодарен. Но вот у меня смеяться желания не было никакого, мысли крутились вокруг одного — смогу ли я вновь восстановить темп, и поможет ли мне в этом Лебедев?

Приехавший колдун первым делом вежливо отправил Вику домой. Та, что характерно, и не подумала обижаться и спокойно ушла в Лесину квартиру, знаками дав понять, что будет меня ждать там. А Лебедев принялся меня смотреть.

— Вроде всё в порядке, Алексей Александрович. — сообщил колдун через некоторое время. — Почувствовали что-нибудь?

— Нет. — честно признался я. — А должен был?

— С вашей чувствительностью, которая превышает даже мою, да. — улыбнулся он. — А теперь подробно мне расскажите, как вы поняли, что не можете войти в боевой транс.

— Хорошо. — кивнул я.

После моего рассказа Лебедев задумался на некоторое время.

— Хорошо, Алексей Александрович. А теперь послушайте меня. Романовым и вашему воспитателю, — он глянул на Прохора, — я уже это всё рассказывал. Вам думал рассказать тогда, когда начнём занятия. Короче, Алексей, не всегда такое перенапряжение, в котором ты работал там, у спортзала, проходит для колдуна бесследно. Кома тому прямое подтверждение. В моей практике бывали случаи, когда сотрудники после особенно напряженного тренинга тоже впадали в кому, и все благополучно из неё выходили, как и ты. В очень редких случаях, всего в двух на моей памяти, после комы бойцы на время теряли свои способности. — он выразительно глянул на меня. — Точно так же, как и ты.

— Сколько? — спросил я, чуть успокоившись.

— От двух недель до месяца. — понял меня колдун правильно. — Не переживай, Алексей, способности в обоих случаях вернулись в полном объёме. И не в результате усиленных тренировок, а, такое ощущение, когда организм полностью «перезагрузился» после пережитого сильнейшего стресса. — он встал с кресла и начал прохаживаться по гостиной. — Я же тебя смотрю, а у тебя все в порядке. Значит, на что-то моего виденья не хватает, что-то существенное я упускаю. Структуре твоего доспеха любой позавидовать может, правильность решётки просто изумительная! Эти звёздочки, как и у всех Романовых, впечатляют! Но у тебя они расположены настолько красиво и правильно! Да и у Прохора решётка великолепная, как и у князя Пожарского, я видел. — Лебедев остановился и подозрительно уставился на меня. — Неужели? Так больше просто некому… Значит Родовые легенды не врали? — он осёкся.

— Ты, Михалыч, говори, да не заговаривайся. — из своего кресла поднялся Прохор. — Сядь, глазастый ты наш. — хоть и сказал спокойно мой воспитатель, но колдун метнулся к своему креслу и замер там. — А теперь я звоню Николаичу, и уже он вместе с Государем решают, что с тобой делать. — Прохор взял телефон и направился в кабинет.

Не было его минут десять, которые мы с Лебедевым провели в полном молчании. Колдун всё это время не шелохнулся и смотрел прямо перед собой. Но я за него не переживал — попугают, понятно, подписку очередную возьмут, приказав забыть о его вредных мыслях и догадках. Всё равно, через какое-то время, тайна моих способностей, если они восстановятся, будет секретом Полишинеля. Понимал я и правильность действий своего воспитателя — это не его тайна, и решать, что делать в такой ситуации, у него нет никаких полномочий.

— Жди, Михалыч, скоро за тобой приедут. — сказал Лебедеву вернувшийся Прохор. — Заодно лично отчитаешься за очередной осмотр Его Императорского высочества. — колдун понуро кивнул.

А у меня зазвонил телефон.

— Лёшка, всё у тебя не слава богу! — это был отец. — Прохор мне передал информацию от Лебедева. От двух недель до месяца?

— Да.

— Ты, главное, не расстраивайся, Лёшка! Всё будет хорошо! — решил он меня поддержать. — Увидимся, наверное, теперь уже только во вторник, в Кремле. Постарайся до этого времени ещё куда-нибудь не влипнуть.

— Хорошо. — вздохнул я, наблюдая, как Лебедев, поклонившись мне, покидает квартиру в сопровождении Прохора.

Вернувшийся воспитатель сразу, с порога, мне заявил:

— Страшные вы люди, колдуны! Ничего от вас не скроешь. Отец звонил?

— Ага. — кивнул я.

— Он мне опять грозился приехать, еле отговорил. — Прохор хмыкнул. — Ты учти, от Кремля до Остоженки, где у тебя сейчас особняк, дорога вообще не долгая. Косячь поменьше, веди себя прилично, и гости не так часто появляться будут. Намёк понял, Лёшка? — он уже откровенно ухмылялся.

— Понял. — улыбнулся я, понимая, что любимый воспитатель начинает меня в очередной раз «забалтывать».

— Вот и молодец! И мне спокойней будет. — Прохор развалился в кресле. — А то этого встреть, этого проводи, чаи с ними погоняй, развлекая высокоинтеллектуальной беседой на отвлечённые темы… Нет, чтоб всегда вечерком заявлялись, посидели бы, как белые люди, в баньку бы сходили со сговорчивыми горняшками… Лёшка, а баня у Гагариных была, не знаешь?

— Не знаю.

— Если нет, первым делом соорудим. Договорились?

— Прохор, ты же знаешь, для тебя — любой каприз! — пообещал я.

— Знаю. — кивнул он. — Мне такую, как у Михаила Николаевича в поместье, не надо, но баня должна быть приличной, чтоб, значит, тебе не стыдно было туда Романовых приглашать.

— Само собой. — согласился я.

— И вообще, Лёшка, надо тебе со своим новым имуществом хорошенько разобраться, пора уже. А ты даже тот свой гостиничный комплекс не посмотрел, который тебе в качестве виры от Куракиных достался. Не дело это.

— А когда бы я этот комплекс посмотрел? То Малый Свет, то с полицией тренировки, то заложников освобождал. — возразил я.

— Тоже верно. Но, всё равно, не порядок, Лёшка! Эта неделя у тебя будет напряженной, а вот потом, учитывая твою временную нетрудоспособность, мы этими всеми вопросами и займёмся. Договорились?

— Обещаю. — кивнул я с готовностью, тем более, это полностью совпадало с моими планами.

* * *
После недолгой разъяснительной беседы с Цесаревичем и Пафнутьевым, Лебедева привели в кабинет к Императору.

— Надеюсь, тебе, Владислав, доходчиво объяснили все последствия словесного недержания по определенным поводам? И словесного недержания вообще?

— Да, Государь. — колдун кивнул.

— Хорошо. Тогда повторяться не буду, тем более, ты у нас человек понятливый. Меня интересуют перспективы возвращения к Алексею Александровичу его способностей.

— Государь, я уже говорил это и самому Алексею Александровичу, и Его Императорскому высочеству, — Лебедев покосился на Цесаревича, — в моей практике было всего два подобных случая, и в одном из случаев способности вернулись через две недели, а в случае с Ваней-Колдуном, через месяц.

— Почему мы от тебя узнаём о подобных последствиях только сейчас? — нахмурился Император. — Нельзя было раньше предупредить? В тот же самый понедельник, когда Алексей в кому впал?

— Говорит, что испугался, Государь. — прокомментировал Цесаревич молчание понурого Лебедева. — Думал, что обойдется без подобных последствий. А ситуацию с Ваней я смутно, но помню, он тогда даже с горя запил, несмотря на все увещевания нашего Владислава Михайловича. Но ничего, способности к нему действительно вернулись.

— Владислав, смотри мне! — продолжил Император. — Ты там в своей «Тайге» совсем заигрался, пользуясь тем, что мы в твоей специфике ни черта не смыслим. Если вы успешно выполняете поставленные перед вами задачи, это совсем не значит, что руководство не должно быть в курсе отдельных нюансов вашей службы. Александр Николаевич, Виталий Борисович, — он посмотрел на сына с Пафнутьевым, — усильте контроль за «Тайгой». — те кивнули. — И ещё, Влад. — Император теперь смотрел на колдуна. — Когда Алексей Александрович восстановится, ты займёшься его натаскиванием. А в будущем я планирую сделать его куратором «Тайги» от Романовых. Не переживай, никто с должности тебя снимать не собирается. Пока не собирается. Дальше. Мне Александр Николаевич докладывал, что у вас в подразделении не ведется практически никаких записей, якобы Колдун пытался что-то такое начать, но так и не закончил?

— Да, Государь. — кивнул Лебедев. — Обучение сотрудников подразделения ведется наставничеством. Специфика такая, каждому требуется индивидуальный подход. Традиции, доказавшие свою эффективность…

— Только вот не говори мне, Влад, что нет никаких унифицированных подходов к подготовке! — начал заводится Император. — Традиции у них! Хватит! Вот ваши эти навыки специфические, их описание и тренинг, в виде учебного пособия готовить начинайте прямо сейчас. Никаких электронных носителей, только бумага. Приказ понятен, Владислав?

— Да, Государь.

Когда Лебедев с Пафнутьевым покинули кабинет, Император спросил сына:

— Как там Алексей? Сильно расстроился?

— Расстроился, конечно. Но Прохор доложился, что после разговора с Лебедевым настроение у сына поднялось.

— Не понос, так золотуха! — Император хлопнул себя рукой по колену. — Вы с Коляшкой мне вместе взятые за всё свое детство меньше проблем доставили, чем внук за два месяца! — Великий князь Николай Николаевич, присутствующий при разговоре, переглянулся с братом и ухмыльнулся, а Император продолжил. — Остаётся одно, ждать и надеяться, что способности Алексея к нему вернутся. Что решили с Петровыми?

— Что Белобородов к ним на следующей неделе поедет. — ответил Александр. — Попытается уговорить их сделать вид, что ничего не было.

— Поездка Белобородова отменяется, Саша. — Император оглядел сыновей. — Как бы пафосно это сейчас не прозвучало, но в интересах Рода я решил взять вину за произошедшее на себя. Саша, Петровы же не в курсе, кто отдал приказ?

— Нет.

— А выяснилось всё, когда князь Пожарский зашевелился?

— Да. — кивнул Цесаревич.

— Будем считать, что когда Миша всё выяснил, он, типа, ко мне прибежал и в ноги и упал, прося передумать. А я внял его нижайшей просьбе… Короче, в четверг, после торжественного объявления Алексея, я поговорю с внуком, и скажу, что Валькирии действовали по моему прямому приказу. Переборщили, конечно, но ничего же страшного не случилось… Пусть Алексей лучше обо мне плохо думает, чем о бабке, а я сдюжу как-нибудь, уже привык. А по сему, Коля, — Император посмотрел на младшего сына, — будет к тебе поручение. Надо подобрать для Петровых и Пожарских что-нибудь достойное в качестве виры. С Михаилом Николаевичем я поговорю, он полученное от нас тоже Петровым передаст, в качестве уже своей виры за то, что не защитил от произвола Романовых. — он криво улыбнулся. — А уж с Родом Пожарских мы и так рассчитаемся, там давно уже счёт потерян, кто кому чего и сколько… Сделаешь? — Николай кивнул. — Теперь задание тебе, Саша. Переговоришь с Белобородовым. По моей команде он должен будет вежливо привезти Петровых ко мне для извинений в присутствии Алексея. Может хоть это как-то нивелирует его понятную обиду…

— Отец, а ты не боишься, что Алексей воспримет всё произошедшее за признак того, что у нас в Роду творится полный бардак? — спросил Александр, а Николай кивнул, поддерживая брата.

— А это не бардак, — заорал Император, — когда наша с вами нежно любимая мать и жена, поддавшись глупым бабским эмоциям, вытворяет такое с лучшим другом Алексея? — братья не нашли, что ответить. — Молчите? Вот и молчите дальше! Свободны, умники!

* * *
В районе семи вечера мы с Викой пообщались с Алексией по телефону. В ходе разговора наша звезда подтвердила, что прилетит в Москву в районе полуночи, а значит дома будет ближе к часу ночи. Заверив девушку, что мы до этого времени спать не ляжем и дождёмся её, направились ужинать в «Избу». А там нас ждал сюрприз — вполне трезвые Великие князья Николай и Александр чинно трапезничали в обществе тех двух моих однокурсниц, с которыми они «близко» познакомились на Дне первокурсника в «Метрополии». Наше появление с Викой тоже не осталось не замеченным для моих братьев, Николай встал из-за стола и подошёл к нам.

— Алексей, Виктория, добрый вечер! — поздоровался он. — Позвольте вас пригласить к нам за стол.

— Удобно ли будет, Николай? — поинтересовалась Вика.

— Виктория Львовна, ты же нас хорошо знаешь. — усмехнулся он. — Было бы неудобно, мы бы вас не пригласили.

Вика посмотрела на меня, я согласно кивнул, и мы прошли за стол к Великим князьям.

Девушку Николая звали Еленой. Была она высокой и стройной шатенкой, приехавшей учиться из Нижнего Новгорода. Елизавета, девушка Александра, миниатюрная брюнетка, была из Костромы. Обе девушки происходили из обычных, но состоятельных семей, и жили в студенческом городке, рядом с «Приютом студиозуса». Если Елизавета старательно играла роль милой простушки, то вот по Елене было сразу заметно, что та сама себе на уме. Поначалу разговор не клеился, но в силу непосредственного характера Александра, общение постепенно наладилось. Разговорившиеся однокурсницы поведали мне о моей репутации в Университете:

— Да вашу компанию вообще на курсе не особо любят! — вино развязало язык Лизе. — Особенно Юсупову с Долгорукой! Сильно нос задирают! А вот вас с Андреем даже жалеют иногда. — девушка улыбалась. — Все же видят, как Инга с Натальей вами вертят. К Долгорукому по-другому стали относиться, когда он старостой курса стал. Ему теперь со всеми приходится общаться, не только со старостами групп. Вот он себя и проявил, как нормальный молодой человек без этих ваших закидонов аристократических. А вот к тебе, Пожарский, много вопросов! — Лиза смотрела на меня прищурившись. — Вечно серьёзный, вечно куда-то спешащий, а девушки наши как на тебя обижаются за то, что ты не обращаешь на них внимания?

— Значит, я виноват? — мне было смешно.

— А кто? — на лице Лизы читалось искреннее недоумение, а её подружка активно начала кивать. — Даже мы с Ленкой к тебе проявляли знаки внимания, но ты был слеп! И это очень обидно для девушек, поверь мне… — она сделала вид, что вот-вот заплачет, но вовремя спохватившись, погладила Александра по руке. — Сашенька, милый, это было до встречи с тобой! — Елена в это же время что-то шептала уже Николаю. — Алексей, а почему ты не участвуешь в жизни факультета?

— В каком смысле? — не понял я.

— Ну, у нас постоянно какие-нибудь тусовки после занятий происходят, то в студгородке, то в «Приюте студиозуса», а мы там тебя ни разу не видели.

— Первый раз слышу. — признался я.

— Ингу с Натальей приглашали, и вам с Андреем приглашения просили передать. — сказала уже Елена.

— Вы, девушки, и Алексея поймите. — решил вмешаться Николай. — Мы с братом заботу Юсуповой и Долгорукой на себе в Лицее испытали, так что совсем не удивляемся, что Алексей вообще ничего не знал. — Александр же всем своим видом демонстрировал полную поддержку словам брата.

— Ясно. — кивнула Елена. — Имей это ввиду, Алексей. — обе девушки явно получали удовольствие, «сдавая» Юсупову и Долгорукую.

Дальше разговор пошел на общие темы. Мои однокурсницы даже попытались выяснить, кто такая Вика, но тут уж сами Великие князья популярно объяснили своим весьма непосредственным подружкам, что это не их… девчачье дело.

Просидели мы в «Избе» до одиннадцати часов вечера, после чего братья с подружками засобирались в какой-то клуб продолжать вечер, а мы с Викой поднялись в Лесину квартиру.

— Слушай, Алексей, а я ведь даже и не предполагала, что у тебя светская жизнь с этими стервами, Юсуповой и Долгорукой, так тяжела! — Вяземская сделала вид, что сочувствует мне. — Теперь я понимаю, с каким удовольствием ты князя Юсупова ломал! За внучку отыгрывался?

— Не без этого. — усмехнулся я. — Там вся семейка такая. Дерзкие до невозможности. Как они с такой кровью до настоящего времени дожили, не понимаю.

— Так и дожили, Лёшка. — улыбнулась Вика. — Историю Родов забыл? Наглость — второе счастье!

— Это да… — согласился я. — И тут я… Весь в белом… Князю Юсупову руки-ноги ломаю.

— Смотри, Лёшка! — Вяземская смотрела на меня серьёзно. — Тебе в учебник истории не только по этому поводу попасть надо…

* * *
Разбудил меня звонок телефона. Кое-как выбравшись из-под ноги Леси и руки Вики, дотянулся до трубки и ответил:

— Алло?

— Камень, ты спишь ещё?

— Уже, получается, нет, господин полковник! — прошамкал я.

— Отлично, Камень! — голос Орлова был бодр и весел. — Ты вообще как?

— Нормально, Иван Васильевич. — начал просыпаться я.

— Ты только не подумай, что я про тебя забыл, типа, если яблоки с бананами и апельсинами к тебе в больницу не возил, то мне наплевать?

— Я так и не думаю, Иван Васильевич. — заверил я его.

— Хорошо. Мне о твоём состоянии Прохор регулярно сообщал, и он же запретил приезжать. Да тут ещё дед твой, генерал Пожарский, нарисовался, требует для тебя на восстановление пару недель. А вчера так вообще Цесаревич позвонил, тот вообще месяц требует. У тебя точно всё нормально? — в голосе графа слышалось неприкрытое беспокойство.

— Норм всё, господин полковник. — в очередной раз ответил я.

— Хорошо, Алексей. Ты же в курсе, что во вторник, в четыре, состоится награждение?

— Да.

— Надо отметить. Подразделению понравилось в «Избе». Ты не против?

— Только за.

— Тогда трубочку Ведьме передай, уверен, она рядышком валяется. — хмыкнул он, а я на автомате пихнул Вику в плечо, и протянул ей трубку.

— Да. — девушка села на кровати. — Да, господин полковник, конечно. Как в прошлый раз? Хорошо, придумаю что-нибудь этакое. Поняла. Будет исполнено, Иван Васильевич! — она кинула телефон на кровать. — Пожарский! Неужели все про нас знают? Если так, то ты, как порядочный дворянин, обязан на мне жениться! — в её карих глазах плясали весёлые чёртики.

— Э-э-э! — оторвала голову от подушки Алексия. — Меня этот подлец первой соблазнил, Вика! А вот его, по слухам, в койку затащила именно ты!

Молчание — золото! Именно этой мудрости я и придерживался, когда самым позорным образом сбегал к себе в квартиру подальше от бабских разборок, хоть и шутливых.

— Что, Лёха, до сих пор уверен, что стоит этих двоих с собой в особняк брать? — заржал Прохор, увидев, что из соседней квартиры я сбежал в одних трусах.

— Так привык уже к ним… — пожал плечами я. — Свои же уже, родные… Куда их девать-то?

— Свои, родные… — хмыкнул он. — Волю только дай этим родным, на шею сядут и ножки свои красивые свесят. Ты им хоть иногда напоминай о субординации, а то заиграются девки, потом поздно будет. И не смотри на меня так! — посерьёзнел он. — Я вмешиваться не собираюсь. Сам свои шишки набивай, чужие не болят.

— Ты чего завелся, Прохор? — не понял я. — Вика с Леськой дурачатся, повода их на место ставить девушки не давали, у нас всё хорошо. Случилось чего?

Мой воспитатель только отмахнулся:

— Забей, Лёшка! Извини, настроение с утра не очень. Решетовой позвонил, предложил ей куда-нибудь сходить, а она отказалась и начала про тебя выспрашивать.

Бл@дь! Всё не слава богу!

— Прохор, так после моего объявления она поймёт, что у неё нет никаких шансов! — нашёлся я. — А тут ты…

— И ты думаешь, что меня это радует? — ещё больше расстроился он. — Типа, с этим не получилось, хрен с ним, отдамся другому? Мне так не надо, Лёшка! Стрёмно это…

— Ну, хорошо. — кивнул я. — Давай я Решетовой этой нахамлю как-нибудь! Дам понять, что мне на неё вообще наплевать. Как скажешь, так и будет.

— Мало ты женщин знаешь, Лёшка. — грустно улыбнулся Прохор. — Их подобные вещи иногда не только не останавливают, но и заставляют влюбляться ещё сильнее. Ещё Пушкин говорил, чем меньше женщину мы любим…

— Тем больше нравимся мы ей. — закончил я. — Так чем помочь?

— Ничем. — опять махнул рукой мой воспитатель. — Дай мне спокойно погрустить и помечтать об объекте моей страсти. Это хоть мне и не свойственно, но извращённое удовольствие от жалости к себе я всё же получаю.

Я подошёл к холодильнику и достал бутылку водки. Поставив её перед Прохором вместе со стаканом, сказал:

— Это тебе компания. Уверен, с ней ты найдёшь общий язык.

Прохор кивнул и свернул «подружке-литрушке» пробку.

Я же вернулся в квартиру Леси, где споры по поводу моей женитьбы уже утихли, и предупредил девушек, что в мою квартиру сегодня заходить не стоит, иначе злобный Прохор их может покусать. И, как альтернативу, предложил красавицам поход в центр Москвы по кафе и кинотеатрам. Мой план был с готовностью поддержан, но с условием девушек о тщательном приведении себя в порядок после ночи любви с молодым господином. Не имея ничего против, запасся терпением и, быстро сходив в душ, расположился в Лесиной гостиной, включив телевизор.

Такси вызывали из «Избы», предварительно плотно пообедав. Кроме того, договорились на закрытие ресторана на спецобслуживание на вторник. Для согласования меню Вика пообещала администратору подойти вечером. На Арбате были в районе часа дня. Под давлением девушек умудрились сходить на две мелодрамы с элементами комедии. Отечественная лента понравилась нам игрой актёров и наполненным содержанием, а вот американская — ненавязчивым юмором и набором штампов, которые, тем не менее, отлично работали. После кинотеатра прогулялись по вечернему Арбату, посещая разные кафе — где пили кофе, где кушали мороженное.

— А вы знаете, что у Сашки Петрова мама заболела, и он в Смоленск уехал? — сообщил я девушкам, увидев уличного художника. — Я ему написал, но он не ответил.

— Может что-то серьёзное? — спросила Леся. — Помощь не нужна?

— Пока не просил. — ответил я. — Думаю, если бы было что-то серьёзное, он бы мне позвонил. Но, зная его мамашу, я ничему не удивлюсь. — успокоил я её.

— Может, и у меня портрет будет? — Вика демонстративно направилась к художнику. — А не только у всяких там певичек? Алексей, если мне портрет понравится, ты его у себя в спальне в особняке повесишь. Уважаемый! — это она обратилась к уличному, уже не молодому художнику. — Вы уж постарайтесь. У моего молодого человека деньги есть!

— Постараюсь не испортить такую красоту! — слегка поклонился художник. — Присаживайтесь, девушка. Халтуру не гоним. Ваш молодой человек останется довольным. А почему ваша подруга не желает портрет? — он смотрел на Алексию. — Ну, конечно… Вопрос снимается. Петрова мне не переплюнуть…

— Вы меня узнали? — удивилась Алексия, и я вместе с ней.

— Профессиональное восприятие. — усмехнулся художник. — И ваши очки меня не обманут. Извините, но больше стульчиков нет, так что вам придётся постоять. — и он приступил к написанию портрета Вяземской.

Пока художник занимался Викой, Леся меня начала пытать в отношении услышанного слова «особняк». Вчера мы с Вяземской не успели посветить нашу звезду в последние новости в силу понятных причин, а сегодня речь про это не заходила. Вот и пришлось мне рассказывать про объявление и переезд.

— Лёшка, ты же нас с Викой возьмёшь с собой? — напряглась Леся.

— Возьму, не переживай. — успокоил я её. — Можешь даже студию свою в особняке где-нибудь в подвале соорудить, чтоб по городу не мотаться. Все затраты беру на себя, Леська. А уж места для тренировок твоего кордебалета там будет достаточно.

— Ага! — хмыкнула девушка. — Женят тебя, а нас с Викой, как кошек драных, выкинут из твоего особняка!

— В ближайшие год-два не женят, не переживай. — я приобнял её. — Так что смело обустраивайтесь, будете хозяйками, вместе с Прохором. Он мне уже насчет бани тут пожелания высказал. Договорились?

— Договорились. — кивнула Алексия. — Но ты же понимаешь, что я свою теперешнюю квартиру за собой оставлю? Сегодня я тебе нужна, завтра нет… Без обид?

— Без обид. — согласился я, признавая за девушкой право на перестраховку.

В общей сложности, портрет Вики мне обошелся в триста рублей. Именно в такую сумму его оценила сама Вяземская. Не имея при себе требуемой суммы наличкой, перевёл деньги художнику на его счет в Имперском банке.

— Вика, хоть портрет и хорош, — заявила Леся, — видна рука мастера, но висеть он будет у тебя в спальне в особняке. А вот спальня Алексея будет или украшена нашими портретами, или никакими. Надеюсь, ты меня поняла?

— Сделай репродукцию с твоего портрета! — хмыкнула Вика. — Кто тебе мешает? Но Алексей всегда будет знать, что мой портрет настоящий, а твой — лишь копия!

А я вспомнил сегодняшние слова Прохора.

— Так, красавицы! — добавил я жесткости в голос. — Мне решать, что украсит мои покои. И пока ваши портреты в мои планы не входят. Я понятно выразился? — девушки с готовностью кивнули. — Заканчиваем выяснение отношений по этому поводу. Особняк не резиновый, желающих в нем поселится великое множество. Так что ведём себя скромнее, и будет вам счастье. Надеюсь, я был услышан?

— Да. — в один голос ответили они.

— Хорошо. Едем в «Избу» договариваться о вторничном торжестве.

* * *
И опять понедельник, и опять Университет. Помня слова однокурсницы Лизы о моём слишком серьёзном виде, постарался придать своему лицу более приветливое выражение. Получалось не очень. Уже к второму пролёту лестницы, ведущей к римской аудитории, про улыбку я забыл. Исправился. На подходе к аудитории забыл снова. Твою же мать! Хоть крест-напоминалку на запястье себе рисуй! Но в самой аудитории улыбку на лице кое-как зафиксировал.

— Лёха, привет! — поприветствовал меня Андрей Долгорукий. — Всё хорошо? — мою улыбку, по ходу, он воспринял совсем не так, как задумывалось.

В глазах его сестры тоже читалось недоумение, одна только Инга улыбалась мне вполне радушно.

— Не обращайте внимания! — теперь я улыбался вполне искренне. — Эксперимент ставлю. Судя по всему, не вполне удачный. После занятий расскажу.

Во время лекций и семинарских занятий старался наблюдать за поведением однокурсников и одногруппников. Выводы Елизаветы и Екатерины не особо-то и подтверждались — общение с молодыми людьми и девушками проходило ровно, никто какой-то враждебности не выказывал, да и завистливых и злых взглядов я не заметил. Может эти две красотки всё выдумали?

Все свои наблюдения «вывалил» университетским друзьям в кафе, не забыв перед этим упомянуть про «некие слухи с курса», за которые выдал мнение Лизы и Лены. По большому счёту, мне было плевать, но вот с точки зрения моего объявления можно было сделать интересные выводы.

— Пожарский, ты как ребёнок маленький! Ей богу! — прокомментировала мои слова Аня Шереметьева. — А ты чего хотел? Универ хоть и пропагандирует равенство и братство, но, по факту, лишь пытается это сделать. Это ты у нас единственный на учебу пешком ходишь, и то, потому что живёшь за забором Универа. А жил бы ты дальше, на метро бы ездил? — хмыкнула она. — Следующее. Воспитание и круг общения никак скрыть не получится. Вот и приходится, Алексей, нож в правую руку брать, а вилку в левую. Привыкла я так, не могу по-другому. Вот ваши и наши простушки на курсах и воспринимают норму нашего поведения за выпендрёж. — Юсупова и Долгорукая согласно закивали, поддерживая подружку. — Теперь по поводу Инги и Наташки. Здесь полностью соглашусь, носы свои они задирают так, что самой иногда хочется им по этим носам врезать, но это совсем не повод чувствовать другим в их присутствии себя людьми второго сорта. Согласись?

— Соглашусь. — кивнул я, наблюдая, как вышеупомянутые Юсупова с Долгорукой обиженно надули губки.

— Идем дальше. — продолжила Анна. — Наш любимый Андрей! — она пихнула его в бок. — Девиз Долгорукого — и нашим, и вашим! Всегда таким был. Но при этом крайне порядочный молодой человек и очень надёжный друг. А я вот всё жду, когда же у нашего Андрея появится собственное мнение, которое будет отличаться от мнения старших.

Было видно, что Долгорукому не очень приятна поднятая тема.

— Шереметьева, ты переходишь все и всяческие границы! — не очень уверенно заявил он.

— Я тебе это всё уже говорила. — отмахнулась Аня, а я понял, что Шереметьева сформулировала и мои ощущения от характера Долгорукого. Девушка же, тем временем, продолжила. — Теперь что касается тебя, Пожарский. Ты действительно несколько замкнут, напоминаешь вещь в себе, но это не природа, это благоприобретённое. Судя по той информации, которую смог собрать мой Род, ты рос в Смоленске, без отца и без матери. Именно тот Прохор, которого я видела на той выставке, был тебе вместо обоих родителей. Я права?

В словах девушки я не чувствовал никакого желания меня задеть, или обидеть, и поэтому согласно кивнул.

— Насколько удалось выяснить, этот Прохор, как и твой дед, генерал Пожарский, да и дядьки твои, все, как один, ветераны боевых действий. — я опять кивнул. — Поэтому у тебя и способы решения проблем достаточно прямолинейные, что и подтвердил конфликт с Юсуповыми. Инга, прости! — она повернулась к подружке, которая кивнула. — И ещё, Инга тут поделилась с нами по секрету тем, что происходило у них в особняке. — Шереметьева сделала многозначительную паузу. — А учитывая ту твою драку с тремя офицерами у Долгоруких в бильярдной, и твой гнев у Голицыных… Алексей, мы тебя побаиваться стали! — хоть Аня и сказала всё это с улыбкой, а Юсупова с Шереметьевой улыбались тоже, но вот их глаза… — Дальше. Если мы всегда держимся «душа нараспашку», хоть это и маска, то вот ты «застёгнут на все пуговицы». Кто бы тебе там слухи не нашептал, но он однозначно прав, настороженность и собранность в твоём образе присутствуют. По поводу же твоего «высокомерного» отношения к однокурсницам можешь не переживать, это обычная бабская зависть. Я прекрасно знаю, что если ты щелкнешь пальцами, эти девки, которые всем говорили о твоём ужасном поведении, в очередь к тебе выстроятся. И, прости за мой французский, сразу раком стоять будут. — хихикнула Шереметьева. — Так что, не слушай никого, Пожарский, а будь самим собой.

— Ань, тебе мороженого ещё взять? — светским тоном осведомился я.

— Дурак! — Шереметьева ударила меня по предплечью. — Тебе на самом деле наплевать на всё и всех, или как? Зачем ты этот разговор вообще затеял?

— Девушки! И Андрей! — я с улыбкой оглядел своих университетских друзей. — Вы должны знать только одно — мне не наплевать на ваше мнение. Остальное — ерунда. Предлагаю взять ещё по мороженому, а потом по домам. Дел ещё сегодня предстоит сделать много…

— Вот-вот! — Аня сделала вид, что обиделась. — Алексей Пожарского включил.

* * *
В районе обеда вторника мы с Прохором отвезли Алексию в Пулково-3 и посадили на самолёт, у девушки сегодня вечером был концерт в Новосибирске, после чего поехали в Кремль. На территорию Кремля решили заехать не через Боровицкие ворота, которыми в основном пользовались все обычные посетители, а через Троицкие ворота, являвшимися неким «служебным» входом в Кремль для «своих», в том числе и для Романовых.

— Потом всю эту красоту посмотришь, Лёшка. — хмыкнул Прохор, заметив, как я прилип к окну «Волги». В прошлый раз, когда из больницы уезжал, было не до этого. — Времени нет. Сейчас сразу в твои покои в Палатах идём.

— Хорошо. — кивнул я.

Палатами для простоты называли Малый Кремлёвский дворец, построенный в конце 19-го века специально для проживания Императорского Рода, и представлял он собой огромное пятиэтажное здание светло-желтого цвета, расположенное недалеко от Троицкой башни, прямо напротив Успенского собора. (Примечание автора: в нашей с вами вселенной на месте Малого Кремлёвского дворца стоит Государственный Кремлёвский дворец.)

На входе нас с Прохором встретил мой отец в сопровождении ротмистра Михеева. Мы поздоровались и прошли внутрь Палат.

Да… По богатству убранства и отделки с обстановкой Малый Кремлёвский дворец даже превосходил дворец Романовых в их загородном поместье. Заметив мои взгляды, кидаемые по сторонам, отец меня успокоил:

— Привыкнешь. Не будешь обращать внимания.

Мои покои располагались на третьем этаже и окнами выходили на Успенский собор. Представляли они собой отдельные полноценные апартаменты — небольшая прихожая, из которой мы попали в огромную гостиную, из гостиной же можно было попасть в две спальни, рабочий кабинет и гардеробную. Одних туалетных комнат было целых три штуки — две гостевых, и одна такая «скромная» хозяйская, с душевой кабиной, ванной с гидромассажем и небольшой сауной. Все помещения были обставлены явно антикварной мебелью светлых тонов, только в гардеробной дизайнеры применили самые современные технологии для организации пространства.

— Ну, как тебе? — поинтересовался отец, закончив экскурсию.

— Нормально. — кивнул я. — Спасибо. Но Прохор, если что, будет ночевать в соседней спальне.

— Без вопросов. — согласился отец. — Со своими соседями познакомишься более тесно в процессе проживания. Знать тебе надо только одно. На этом же третьем этаже традиционно проживают Императоры с Цесаревичами и их семьями, остальные родичи проживают на других этажах, а то и в своих особняках в Москве и других городах. Империя большая, за всем уследить надо.

Странно, но я не заметил каких-то повышенных мер безопасности на этом третьем этаже. Да и вообще, пост из Дворцовых был только один, и располагался он на входе в Малый Кремлёвский дворец. Ну, ладно, потом с этим со всем разберёмся, время всяко будет.

— Так, Алексей, — продолжил отец, — пока не пришёл портной, слушай меня внимательно, как тебе следует себя вести при награждении.

* * *
К Большому Кремлёвскому дворцу нас с Прохором доставили на разъездной машине.

— Приказ Императора. — прокомментировал нам это Михеев, украдкой разглядывая грудь Белобородова.

Честно говоря, я несколько опешил, когда мой воспитатель вышел из гардеробной комнаты в форме Тайной канцелярии. Была она, понятно, черного цвета, и очень напоминала форму офицеров военно-морского флота. Отличия заключались лишь в покрое кителя, цвете рубашки, которая тоже была черного цвета, и в отсутствии каких-либо шевронов и знаков различия. А вот на груди у моего воспитателя не было свободного места от обилия орденов. Теперь я понял, что имел ввиду Пафнутьев, когда говорил о наградах Прохора — в глазах действительно рябило! Три «Георгия» 4-й, 3-й и 2-й степеней, три «Станислава» с мечами 3-й, 2-й и 1-й степеней, «Владимиры» с мечами всех четырёх степеней и орден Святого Александра Невского без мечей.

— Прохор, дай посмотреть поближе! — подскочил я к нему и принялся разглядывать награды. — А почему ты раньше мне их не показывал?

— И что бы я тебе сказал по поводу всех этих орденов, Лёшка? — улыбнулся он. — «Владимир» же 1-й степени даёт личное дворянство. Вот и скрывал по договорённости с Романовыми и дедом твоим, князем Пожарским.

— Подожди, Прохор, ведь «Александр Невский» даёт уже потомственное дворянство! — я указал ему на орден.

— Так меня им буквально недавно Государь тайно наградил. — улыбнулся Прохор. — Сразу после того Совета, на котором ты в Род вернулся. Видишь, орден без мечей?

— Вижу. — кивнул я.

— Это за твоё воспитание мне его Государь пожаловал. Самая моя дорогая награда! — голос Прохора сорвался, и он, отвернувшись, принялся вытирать глаза. — Ты уж не подведи меня, сынок!

— Прохор, ты чего? — растерялся я.

— Всё! Выходим. — потряс он головой. — Сегодня у нас с тобой важный день!

В Георгиевский зал Большого Кремлёвского дворца мы с Прохором вошли в 15–30. Подразделение «Волкодав» в парадной форме лазоревого цвета с положенными к ношению наградами уже присутствовало в полном составе и кучковалось перед рядами стульев. Из инструктажа отца я знал, что церемония награждения будет хоть и торжественной, но на ней, исходя из соблюдения секретности, присутствия лишних людей не планировалось. Так же не планировалось и использование стульев по их прямому назначению — люди все военные, привыкшие, а вручение заслуженных наград перед строем — что может быть торжественней?

Помимо «волкодавов» в зале присутствовали Командир Отдельного корпуса жандармов генерал Нарышкин и мой дед, князь Пожарский. С ними стоял и полковник Орлов.

Первым делом, мы с Прохором подошли к «волкодавам», которые не сразу обратили на меня внимание, занятые разглядыванием орденов моего воспитателя.

— Ничего себе иконостас! — прокомментировал кто-то.

— Чтоб я так жил! — добавил ещё один. — Три «Георгия»!

— А мы и не знали, господин Белобородов, что вы из Канцелярии…

— Полковник говорил, что вы вместе воевали, но у него орденов меньше будет. — почесал себе затылок Смолов.

Какую же гордость я испытывал за своего воспитателя! А уж круглые глаза «женского батальона», включая Вяземскую и Решетову, меня порадовали особенно. Только спустя какое-то время «волкодавы» начали протягивать нам руки для приветствия, а у меня интересоваться общим состоянием здоровья.

«Закончив» с «волкодавами», мы с Прохором отправились приветствовать руководство Корпуса. Нарышкин с Орловым первым делом начали интересоваться состоянием моего здоровья. Успокоившись, переключились на Белобородова, всем своим видом демонстрируя ему свою «зависть». Не знаю, чем уж мог похвастаться Командир Корпуса, явившийся в обычном костюме, но вот на груди у Орлова тоже орденов было порядком, в том числе и «Георгий», и только малая часть из этих орденов была без мечей.

— Лёшка, ты только не волнуйся. — отвёл меня в сторонку дед. — Всё будет нормально.

— Хорошо, деда. Я вас с Прохором не подведу.

Тут к нам подошёл полковник Орлов.

— Пора, Камень. — он указал нам появившегося в зале Дворцового в парадной форме, который что-то говорил «волкодавам».

Как я понял, полковник тоже получил исчерпывающие инструкции, и меня, в моей курсантской форме, поставили сразу после командования подразделения, рядом с Викой, остальные бойцы выстроились в одну шеренгу сразу за мной. В 15–55 открылась одна из дверей, и в Георгиевский зал зашли Императрица с Великими княжнами Марией и Варварой, Великие князья Николай, Александр и Константин Владимировичи, и мои соседи по дому, Великие князья Николай и Александр, которые были точно в такой же форме, как и я. Были и ещё какие-то люди, среди которых я заметил пару фотографов. Все вновь прибывшие поздоровались с Нарышкиным и моим дедом, и остались стоять. Подразделение «Волкодав» забыло, как дышать.

Наконец, хорошо поставленный голос из динамиков объявил:

— Его Императорское Величество, Николай Третий!

Очередная дверь распахнулась, и в зал вошёл Император в сопровождении брата и сыновей. На всех на них были деловые костюмы, парадную форму было решено не надевать. Пройдя мимо стола, на котором были разложены награды, Николай остановился около специально установленного микрофона и улыбнулся.

— Здорово, Волкодавы! — сказал он.

— Зрав… жела…, Ваш… Император… величеств… — рявкнуло в ответ подразделение.

Стены Георгиевского зала задрожали.

— Вольно! — скомандовал Император, но мы все как стояли навытяжку, так навытяжку стоять и остались.

Дальше последовала краткая, но проникновенная речь, в которой осуждалось любое преступное насилие, говорилось, что именно такие подразделения, подобные нашему, являются последним оплотом борьбы с проявлениями терроризма, что мы совершаем подвиг чуть ли не каждый день, чтобы, в том числе, и наши семьи могли спать спокойно. В самом конце Император поблагодарил за службу и пожелал и впредь поддерживать продемонстрированный высочайший профессиональный уровень с выучкой.

Дальше, собственно, началось награждение. Голос из динамиков произносил стандартную фразу «За заслуги перед Российской Империей орденом таким-то награждается…», после чего называлось звание и фамилия-имя-отчество, и сотрудник подразделения выходил из строя к Императору, которому Цесаревич на специальном подносе с бархатной подушечкой передавал соответствующую награду. Первыми были девушки, все получившие свой первый орден — «Станислава» с мечами 3-й степени. Кроме того, сотрудница из Службы протокола вручала им по букету цветов. Дальше пошёл костяк подразделения — самые молодые получали «Станислава» с мечами 2-й степени, кто служил дольше — 1-й степени. Были и те, кому вручили «Владимира» с мечами 4-й степени. В конце концов, дело дошло до командования подразделения. Вику наградили «Станиславом» с мечами 1-й степени, два ордена 3-й и 2-й степени с мечами у неё уже красовались на кителе. Видимо, за короткий срок в «волкодавах» она успела где-то отличиться, вряд ли в Валькириях была возможность заработать орден, хотя… Пасеку вручили «Владимира» 2-й степени с мечами и погоны ротмистра. Смолов тоже получил «Владимира» 2-й степени, и погоны подполковника. Орлову Император вручил «Александра Невского» вместе с погонами генерал-майора, и отдельно поблагодарил за грамотное проведение операции по освобождению заложников. Дальше настала моя очередь. Император посмотрел на меня и приказал:

— Курсант Романов, ко мне!

Я приблизился к нему строевым шагом.

— Ваше Императорское величество, курсант Романов для принятия военной присяги прибыл!

— Военную присягу принять! — Император протянул мне открытую папку, принесённую Цесаревичем.

Я повернулся к «волкодавам» и, держа папку дрожащими руками, начал громко зачитывать текст присяги:

— Я, Великий князь Алексей Александрович Романов, торжественно присягаю на верность своему Отечеству — Российской Империи, и Государю-Императору. Клянусь свято соблюдать писанные и неписанные законы Российской Империи, строго выполнять требования воинских уставов, приказы командиров и начальников. Клянусь достойно исполнять воинский долг без ущерба для своей чести, мужественно защищать народ и Отечество.

После чего повернулся обратно к Императору.

— Ваше Императорское величество, курсант Романов воинскую присягу принял!

— Поздравляю с принятием воинской присяги, курсант Романов! — он, улыбаясь, протянул мне руку, которую я пожал. — Поздравляю, Алексей Александрович!

В этот момент из того места, где стояли «гости», раздались хлопки в ладоши. Однако, поворачиваться к ним я и не подумал — мероприятие, как меня предупреждал отец, на этом не заканчивалось. И царственный дед, недовольно покосившись в сторону «хлопавших», продолжил, обращаясь больше к «волкодавам»:

— За все те два месяца, которые прослужил курсант Романов в подразделении «Волкодав», он, как мне докладывали, успел себя неплохо зарекомендовать, и даже получил личный позывной, который просто так никому не дают. Да и в операции по освобождению заложников Алексей Александрович сыграл ключевую роль, благодаря чему удалось избежать многочисленных жертв среди школьников. Учитывая вышесказанное, а также факт принятия курсантом Романовым воинской присяги, курсант Романов Алексей Александрович награждается орденом Святого Георгия 4-й степени. — он взял орден, принесенный Цесаревичем, прицепил к моему кителю и протянул руку. — Поздравляю, Алексей Александрович!

И опять раздались хлопки, под которые я и вернулся в строй. Вот это подарок! «Георгий» 4-й степени! Чисто военный орден, который просто так не давали! И моя фамилия, очень на это хотелось надеяться, тут вообще была не причём. Теперь я Георгиевский кавалер! По секретному указу, правда, но кавалер! Значит, не зря я там, у спортзала, чуть не сдох!

Из моего воодушевленного состояния на грешную землю меня вернул голос Императора:

— Волкодавы! Еще раз поздравляю с полученными наградами!

— Служ… Отечес… Император..

Глава 4
Когда «волкодавы» организованно покинули Георгиевский зал, ко мне опять, в сопровождении родичей, подошёл Император.

— Ну, что, Алексей, ещё раз прими поздравления от Рода. Держался ты достойно, нас не подвёл. Да и не часто вообще подобное встречается, чтобы воин уже после совершенных подвигов на благо Отечества присягу принимал. Да ещё и в присутствии своих боевых товарищей. Род Романовых гордится тобой. — он окинул взглядом присутствующих, по которым было видно, что они прониклись сказанным. Мне же было как-то неудобно от подобных слов в свой адрес. А Император, тем временем, продолжил. — Насколько я понял, подразделение планирует сейчас отмечать получение наград?

— Да. — кивнул я.

— Хорошо. Тогда мы тебя больше задерживать не будем. С Родом отметим потом, после твоего официального объявления. Ты помнишь про четверг?

— Да, Государь, помню. — опять кивнул я.

— Вот на выходные ничего и не планируй. Хорошо сегодня погулять. — он хлопнул меня по плечу и удалился в сопровождении старших родичей.

А со мной остались Мария с Варварой и Николай с Александром, которые принялись поздравлять меня по третьему разу. Если сестры быстро выдохлись, то вот братья успокоиться не могли ещё долго, разглядывая «Георгия» на моей груди с плохо скрываемой завистью. И опять мне стало неудобно.

— Лёшка, отметим втроём? — Николай глазами указал на орден.

— Без вопросов. — пообещал я.

— А мы? — обиженно спросила Маша.

— Вы тоже приглашены. — улыбнулся я, а Николай с Александром, вздохнув, кивнули, обозначая, что они совсем не против присутствия сестёр.

— Спасибо, Лёшка! — обрадовалась Мария. — Подарки с нас! И шагай уже, а то эти не отстанут! — она осуждающе посмотрела на Николая с Александром.

— Алексей, на связи. — Коля протянул мне руку, которую я и пожал.

Потом была очередь Саши, а сестер поцеловал в щёчки.

До машины меня решил проводить дед, князь Пожарский.

— Лёшка, ты даже не представляешь, как я тобой горжусь! — уже на крыльце сказал он мне. Глаза старика повлажнели. — Была бы жива твоя мама… Она бы тоже гордилась… Езжай с Богом! — он подтолкнул меня к машине.

У самой «Волги» я обернулся и заметил, как дед меня крестит. К горлу подступил ком, и я пообещал себе не забывать старика и навещать его как можно чаще.

— Прохор, я надеюсь, что ты в «Избе» с нами отмечать будешь? — уже в машине поинтересовался я у своего воспитателя.

— А мне ещё в воскресенье Орлов позвонил и приказал присутствовать. — сообщил он.

— Понятно. — протянул я. — Слушай, как думаешь, у меня сейчас в подразделении никаких проблем не будет? Ну, ты понял, что я имею ввиду… А то вон девушки в ступор при моём появлении впадали.

— А как остальные себя вели, ты обратил внимание? — улыбнулся он. — Я что-то особого подобострастия не заметил. — Прохор откровенно ухмылялся. — Не переживай, твои коллеги, конечно, обалдели, когда Государь тебя Романовым обозвал, но потом-то у них всё на свои места встало с этими твоими выдающимися способностями. Лёшка, пойми, ты для них уже давно свой, а после этого освобождения заложников ещё и герой, который за них всю грязную работу сделал и в больницу за это попал. К таким вещам во всех военизированных организациях отношение особое, а тут им ещё и ордена вручили по твоей милости. И не абы где, а в Кремле, и не абы кто, а сам Император! — взгляд воспитателя стал серьёзным. — Привыкай, Лёшка, к тому, что за фамилию Романов тебя будут уважать в любом случае, но ещё больше будут уважать за твои дела. Да, в первое время те же самые «волкодавы» будут привыкать к твоему новому статусу, как, впрочем, и ты сам, а потом всё устаканится, и будет всё хорошо. Потерпи только чуток.

— Потерплю. — чуть расслабился я. — Слушай, а ты заметил, как на тебя Решетова смотрела, когда мы с тобой только в Георгиевский зал зашли?

— Я, Лёшка, всё заметил. — на лицо воспитателя набежала тень. — Меня, в своё время, на совесть учили… А ещё я заметил, с каким восторгом Решетова на тебя во время принятия присяги и награждения «Георгием» смотрела.

Твою же мать! Вот что ещё надо этим бабам? Появляется поклонник в форме Тайной канцелярии, вся грудь у которого в орденах, а она, забыв про него, продолжает тащиться от малолетки, хоть и царских кровей, но с которым ей светит только постель на короткий промежуток времени, а то и вообще ничего не светит. Женщины, что с вами не так?..

И опять мне было неудобно. Что за день-то такой? Никакой радости от праздника!

— Прохор, извини…

— Ничего страшного, Лёшка. — отмахнулся он. — Повоюем ещё! Мне тут Михаил Николаевич напомнил, чтобы ты Наследнику Куракиных позвонил. Это турнира вашего бильярдного касается.

— Спасибо, Прохор, что сказал. — обрадовался я уходу от неприятной моему воспитателю темы. — Сейчас разберёмся.

Открыв сетку турнира, убедился, что это именно Наследник Куракиных звонил мне на прошлой неделе, и набрал его. Извинившись за столь длительную задержку, договорился встретиться завтра, в среду, в восемь часов вечера.

* * *
— Да, Воробей, вовремя вы с Феофаном в напарники к Камню напросились! — улыбался во весь рот штаб-ротмистр Васильев. — Да и Пчёл не прогадал, опекая пацана. — он повернулся к заместителю командира подразделения. — Вон, гляньте на него! Уже сидит и прикидывает, когда же ему подполковника досрочно присвоят!

Все «волкодавы», сидящие в «Икарусе», дружно заржали, в том числе и вышеупомянутые Пчёл и Воробей с Феофаном. Одни только девушки из «женского батальона» позволили себе лишь улыбки, до сих пор находясь под впечатлением от награждения в Кремле, и осознания того, что с ними вместе служит далеко не последний член Императорского Рода. Да и присутствие рядом Ведьмы не способствовало смеху на подобные темы, учитывая слухи об отношениях, связывающих их командира с Камнем.

— Что есть, то есть! — отсмеявшись, ответил теперь уже ротмистр Пасек. — Как чувствовал, что шефство над Камнем надо брать. Да и Воробей наш с Феофаном не растерялись. Так что теперь вам всем остаётся только завидовать!

— Воробей, давай меняться! — заявил Васильев. — Я тоже к Камню на подбор хочу! Перспективы открываются нехилые. Участвовать буду только в серьёзных мероприятиях! А там, смотришь, и ордена, и звания…

— И я хочу!..

— И я!.. И я!..

— Э-э-э! Господа офицеры! — поднялся с одного из передних кресел улыбающийся Смолов. — Вы только не начните к Камню с этими просьбами приставать. А то у некоторых ума и наглости хватит. — он посерьёзнел. — И вообще, довожу до вашего сведения, Камень в коме больше двух суток провалялся, после того как его на скорой от школы увезли.

«Волкодавы» притихли и начали переглядываться.

— А насчёт Пчёла, Воробья и Феофана… — продолжил подполковник, усмехнувшись. — Кто успел, тот и съел! Теперь завидуйте им молча. А в ресторане чтоб все вели себя культурно, без эксцессов. Камень такой же «волкодав», как и мы с вами. Всем всё понятно?

— Так чего тут непонятного, господин подполковник? — протянул Васильев. — Алексей и в Кремле себя нормально вёл, не строил из себя… невесть что. — остальные поддержали штаб-ротмистра одобрительным гулом. — Для нас он прежде всего Камень, а уж потом, за забором базы, Его Императорское Высочество Великий князь Алексей Александрович. Не переживай, Борисыч, мы все с понятием, не подведём.

Смолов, успокоившись кивнул, и сел на место.

А вот Решетова успокоиться не могла совсем. Девушка хоть и сидела ровно, и даже улыбалась, умудряясь иногда вполне в тему отвечать на какие-то вопросы, задаваемые ей другими девушками, но вот сосредоточиться на чём-то одном была совершенно не в состоянии. Весь сегодняшний день у девушки был как качелях — сначала на неё произвёл огромное впечатление внешний вид её настойчивого поклонника, инструктора Белобородова, оказавшегося, ко всему прочему, сотрудником Тайной канцелярии, да ещё и с таким набором орденов, который она видела только на фотографиях и портретах высокопоставленных военных. Недаром она его немного побаивалась, веря своим первым впечатлениям от встречи с этим инструктором, черная форма Канцелярии тот образ сытого зверя только подчеркивала. Потом девушка переключила своё внимание на стоящего рядом с Белобородовым Алексея, и обрадовалась, что он здоров. А уж когда Алексей принял присягу как Великий князь Алексей Александрович Романов, у Решетовой закружилась голова от открывшихся перспектив… Но, очень быстро, девушка спустилась с небес на землю, и с горечью осознала всю ту пропасть между их положением в обществе. И в Решетовой проснулась гордость — пусть этот Алексей и оказался Романовым, да ещё и сыном Цесаревича, но и она тоже из себя кое-что представляла, «Станислав» с мечами это доказывал. А потом её опять бросило в другую сторону — и кому она нужна, вся из себя такая геройская? Для замужества этот орден являлся помехой, если только будущий муж не будет военным с боевыми наградами. Как же она в эти моменты люто ненавидела Вяземскую за то, что у той было то, что не имела сама Решетова, — и Алексей, и три боевых ордена, и должность со званием в этом элитном подразделении, и авторитет среди «волкодавов». А самое главное, чему завидовала девушка — способности Вяземской всегда и везде сохранять чувство собственного достоинства и полной уверенности в правильности своих действий. И было видно, что качества эти не благоприобретённые, а впитанные с молоком матери…

Ещё раз осторожно глянув на Ведьму, Решетова мысленно приказала себе собраться, и начала настраиваться на ресторан, в котором будет и Его Императорское Высочество.

* * *
Когда мы с Прохором зашли в «Избу», «волкодавы» за стол еще не садились. Как оказалось, ждали нас.

— Алексей, Прохор, — подошел к нам Орлов. — проходите, без вас не начинали.

Оказалось, что мне с моим воспитателем генерал приготовил места во главе стола, рядом с руководством подразделения.

— Садимся. — негромко сказал мне Прохор. — Не смей отказываться.

Я вздохнул, и занял своё место по правую руку от Орлова, Белобородов расположился рядом. Смолов, Пасек и Вяземская заняли свои места по левую руку от генерала.

А дальше всё пошло по накатанной — тост Орлова с поздравлениями всех сотрудников подразделения с полученными наградами и внеочередными званиями был встречен подъёмом с мест и троекратным «Ура». Дальше последовало напоминание «сильно не увлекаться, ибо завтра на службу», встретившее понятное роптание среди офицеров. Пришлось генералу разрешать личному составу более плотно отметить сегодняшнее событие в пятницу вечером на территории базы в Ясенево, чем он вызвал уже одобрительный гул. После этого Орлов повернулся ко мне и громко сказал:

— Я думаю, явка курсанта Романова с инструктором Белобородовым на это мероприятие обязательна. — и опять одобрительный гул. — И ещё. Сегодня у нас курсант Романов принял военную присягу. Без преувеличения могу сказать, что это событие можно назвать одним из самых важных в жизни каждого, кто встал на нелегкий путь защитника своего Отечества. Курсант уже доказал нам делом, что достоин носить это гордое звание. Так давайте поздравим его с принятием военной присяги.

И опять троекратное «Ура». Мне было очень приятно.

— И какой же праздник без подарков? — Орлов дождался, когда все выпьют и сядут на места. — Поздравляем, Алексей! — он развернул пакет, лежащий на столе, и протянул мне «Беретту». — Как и обещал, тот самый, с твоего первого захвата.

— Спасибо, Иван Васильевич. — поблагодарил я Орлова, и стал разглядывать «Беретту».

На рукоятке пистолета красовалась пластина с гравировкой: «Камню на память о первой боевой операции». Можно сказать, моё первое наградное оружие. Прохор с улыбкой разглядывал «Беретту» вместе со мной.

— Алексей, дай глянуть машинку. — перегнулся ко мне из-за спины Орлова Смолов.

Проверив пистолет, передал. И «Беретта» пошла по рядам…

Постепенно, после обязательных тостов Смолова, Пасека и Вяземской, которая отдельно поздравила своих девушек, градус официоза стал спадать, и, как это всегда бывает, господа и дамы начали объединяться в небольшие компании. Меня эти компании не забывали, и с принятием присяги поздравляли отдельно. Понятно, что «волкодавы» привыкали ко мне заново, но их отношение, по сравнению с прошлым, не сильно-то и поменялось — как было достаточно благожелательным, так таковым и осталось. Одна только Решетова повела себя даже не странно, а неожиданно — подошла ко мне с рюмкой водки и, видимо, начала произносить поздравительную речь:

— Ваше Императорское Выс… Извините! Алексей Александрович! Камень! — она отчаянно краснела и запиналась, не знала, куда деть руки. — Разрешите поздравить вас… тебя… — девушка покраснела ещё больше. — Извините!.. — она резко повернулась и быстрым шагом удалилась в глубь ресторана.

А мне стало как-то совсем неудобно. И перед девушкой, и перед Прохором. Да и Вика, наверняка, всю эту некрасивую сцену наблюдала, а значит я опять буду подвергнут насмешкам, которые у Ведьмы камуфлируют сцены ревности.

Однако, надо было отдать должное характеру Решетовой, она всё же подошла чуть позже с поздравлениями, хоть и в составе остального «женского батальона». Девушки были уже не так зажаты, как в Кремле, улыбались и даже пытались шутить. Поздравил и их еще раз.

В десятом часу вечера генерал намекнул подразделению, что пора и честь знать. «Волкодавы» намёк поняли, неспешно собрались и стали выходить на улицу, где их уже ждали разъездные машины Корпуса — в своей парадной форме сотрудникам подразделения в общественных местах было появляться строго запрещено. Последними ресторан покидали Орлов, Смолов и Пасек, еще раз поздравившие нас с Викой, и напомнившие, что моё присутствие в пятницу в Ясенево строго обязательно.

— Вот видишь, Лёшка, — усмехнулся Прохор, когда мы втроём с девушкой сели за один из чистых столов, — никто тебе поклонов не бил и полным титулом не называл.

— Да и настрой у подразделения нормальный. — кивнула Вика. — Романов и Романов, чего такого? Свою работу делаешь — почёт тебе и уважение. А на девок моих не обращай внимания, они к столичной жизни ещё не привыкли, не обтесались… Это мы знаем, что куда не плюнь — или в графа какого-нибудь попадешь, или в князя. А для девок это всё в диковинку. И ты сам смотри, не вздумай тут нам с Прохором строить из себя… Великого князя Алексея Александровича! — насупилась она. — Побью, так и знай!

— Так я, вроде как, и… — улыбнулся я.

— Вот и не надо начинать! — припечатала она. — На людях можешь. На официальных мероприятиях — обязательно! В общении со Светом посмотришь по ситуации. А с нами — нет! Ты согласен со мной, Прохор?

— Полностью! — кивнул тот, и добавил. — Я уже как-то Его Императорское Высочество предупреждал, что если он будет себя плохо вести, не слушаться старших, например, уроки университетские плохо делать, домой поздно с гулянок своих возвращаться, я тебе, Вика, буду жаловаться. Уверен, после твоих приёмчиков Алексей быстро в себя придёт!

— Даже не сомневайся, Прохор! — она гордо выпрямилась и с вызовом посмотрела на меня. — Найдём на нашего Великого князя управу!

Добравшись до квартиры, перед тем как снять мундир, не стал себе отказывать в удовольствии и повертелся перед зеркалом.

— Красавчик! — прокомментировал мои «упражнения» подошедший Прохор. — Мундир, Лёшка, меняет человека. Надевая его, ты сразу становишься частью чего-то большого, даже огромного, и перестаёшь быть сам по себе, принимая все те идеалы и ценности, которые этот мундир олицетворяет. Недаром существует выражение «Честь мундира», теперь его смысл до тебя должен стать более понятным.

— Да. — согласился я. — В мундире и чувствуешь себя по-другому. Как тогда, в Ясенево, когда я камуфляж первый раз надел.

— Вот и запомни эти ощущения, чтобы в следующий раз, когда будешь трудное решение принимать, поступить правильно, и не запятнать честь мундира. — Прохор смотрел на меня серьёзно. — А таких решений у тебя будет ещё очень и очень много, Алексей.

Я кивнул, и принялся раздеваться, аккуратно повесив мундир в шкаф. Свой мундир Прохор повесил рядом.

— Куда «Беретту» положить? — поинтересовался я.

— Тебе решать. Ящик письменного стола могу предложить. Не собираешься же ты наградное оружие к нашему остальному арсеналу кидать?

— Нет, конечно.

— Вот и положи «Беретту» в стол. И иди уже! — хмыкнул он. — Ведьма тебя уже заждалась поди!

Предположение моего воспитателя оказалось верным, Вика сидела на кухне с кружкой чая.

— Романов, что с Решетовой делать будем? — смотрела она на меня серьезно.

«Романов» прозвучало как-то непривычно.

— По какому поводу? — пришлось делать вид полного непонимания, чтоб попытаться избежать очередной сцены ревности.

— Ты дурачком-то не прикидывайся, Романов! — Вика осталась серьёзной. — Я видела, как Решетова к тебе подходила! Да она весь вечер на тебя таращилась влюблёнными глазами! И твоё официальное объявление Императором в Кремле перед подразделением на эту девку не подействовало. Вернее, ещё больше башню ей снесло! Вот тебе и повод, Романов! Как Прохору будем помогать?

Слава богу! Так вот в каком смысле!

— Предлагай. — кивнул я.

— И что, у тебя совсем никаких мыслей нет?

— Нет. Я хотел её как-нибудь обидеть, послать наконец, но Прохор не соглашается, мол ему так не надо.

— Понятно. — разочарованно протянула Вика. — Хорошо, поступим следующим образом. Я аккуратно выясню у своих девчонок, что там себе навоображала Решетова, должна же она им хоть что-то рассказывать. А вот потом будем думать, как лучше всё провернуть. — взгляд Ведьмы стал подозрительным. — Или ты, подлец, всё же решил эту провинциалочку завалить, как меня когда-то?

— Вика-а-а, ну не начинай! — буквально застонал я.

* * *
— Я уже на приемы к Романовым ходить боюсь. — князь Долгорукий вертел в руках конверт, доставленный фельдъегерем. — Как бы ещё кого прилюдно не расстреляли…

— Батя, так приглашение же в Кремль, в Георгиевский зал, а не в Бутырку. В Кремле никто паркет пачкать не будет. — ответил Наследник. — Но эти внезапные приглашения без указания повода действительно начинают несколько напрягать. Может это как-то связано с захватом заложников в школе? Которое на прошлой неделе было?

— Да, нет. — помотал головой князь. — Там дело ясное.

— Деда, а ты вообще в курсе, как Романовы будут с этим Родом Никпаев расправляться? — заинтересовался Андрей, которого старшие родичи уже старались привлекать ко всем важным делам Рода. — Я, конечно, понимаю, что этот Род вырежут полностью, но такого же давно не случалось. Как Романовы технически-то это сделают?

— Всё просто, внучок. — принялся объяснять князь. — Уверен, дан приказ Генеральному штабу Военного министерства и Отдельному Корпусу жандармов с их Управлениями внешней разведки на устранение всех членов этого афганского Рода. Да и Канцелярия наверняка в деле. Вот увидишь, нам сообщат через СМИ об успехах этой операции. А они будут, эти успехи, Романовы слов на ветер не бросают.

Андрей кивнул с важным видом.

— Хорошо. — кивнул наследник. — Афганцев исключаем. Что остаётся?

— Не знаю, сынок. — развёл руками князь. — Но в Кремле нам с тобой это непременно сообщат. Даже не сомневайся…

* * *
— Твою же мать! Проклятый ублюдок Пожарских! — бушевал у себя в кабинете князь Юсупов. — Какое опять позорище! Хоть снова бухать начинай! В Кремль, и на коляске!

Наследник с жалостью смотрел на до сих пор не восстановившегося отца, которому гипс на руках и ногах обещали снять только через пару недель, уж слишком сложными оказались переломы, да и возраст князя не способствовал быстрому выздоровлению.

— Отец, никакой водки! — решительно заявил он. — Второй раз тебя Романовы могут и не простить за появление на официальном мероприятии в непотребном виде! Тебе камеры в Бутырке было мало? — Наследник удовлетворенно наблюдал, как у князя вытягивается лицо от нахлынувших воспоминаний. — А если ты в Кремле по пьянке кому-нибудь что-нибудь сказанёшь? Да хоть тем же самым Пожарским? Войны Родов не избежать, а Романовы будут совсем не на нашей стороне.

— Тут ты со всех сторон прав, сынок. — чуть успокоился князь. — Могу и сорваться. Но какого?.. — он снова начал заводиться. — Откуда эта мода вообще взялась в последнее время всего за пару дней до приёма приглашения рассылать? Надо было куда-нибудь уехать… Подальше… Чтоб не нашли…

— Отец, ты же прекрасно знаешь, — вздохнул Наследник, — что если бы нас с тобой не нашёл фельдъегерь, нашла бы Канцелярия. И в любом случае доставила бы к Императору пред его светлые очи… Под конвоем. Прецеденты бывали.

— Да что ты говоришь, сынок? — фыркнул князь. — А я и не знал! Короче, я одного не пойму, по какому поводу тусовка-то собирается? Что говорят? Это я тут пока из нормальной жизни выпал, но вы-то?.. Что в Свете слышно?

— Если кто что и знает, то молчит. — начал отчитываться Наследник. — Все, по слухам, находятся в таком же недоумении, как и мы. Приглашения разосланы всем Главным Родам на двух человек, Главу и Наследника. Всё, как тогда в Бутырку. — он поёжился от неприятных воспоминаний.

— Это ты чего хочешь сказать, опять Романовы кого-то кончать собираются? — прищурился князь.

— Вряд ли… — поморщился Наследник. — Бутырка же на это есть, с её соответствующей атмосферой.

— Это да… — кивнул князь. — Ладно, гадать не будем, сынок. Надо бы мне какую накидку быстро пошить, чтобы уж совсем на этом приёме не позориться. И смокинг под гипс приспособить.

— Сделаем, отец.

* * *
Игра с Наследником Куракиных была последней «без несчастья» — в следующем круге проигравший выбывал из турнира. Так что, учитывая этот факт, Куракин, как и я, особо не напрягался, но сразу заявил, что хоть он и наслышан о моей бильярдной репутации, но без боя не сдастся. И он своей игрой это подтвердил — 3–1 в мою пользу, но партии заканчивались со счетом 8–6, 4–8, 8–6, 8–7. Успевали мы с ним и светски общаться на разные темы. Про его сына разговор не заходил, но чувствовалось, что Куракиным до сих пор неудобно за тот инцидент в ресторане у Голицыных. Мне даже было интересно, не перепугаются ли Куракины и Юсуповы завтра, когда меня объявят, и не прибегут ли заново извиняться?

* * *
В четверг утром, когда я вернулся в свою квартиру из Лесиной, меня встретил уже бодрый Прохор, занятый приготовлением завтрака.

— Так, Лёшка, слушай меня внимательно. — начал он, наблюдая за тем, как я поглощаю омлет. — Сегодня очень важный день, и он должен пройти как надо. В Университете своём не задерживайся, нам к пяти надо будет быть в Кремле. Буду тебя ждать здесь, поедем на «Волге». В Кремле, в твоих покоях, ты переоденешься в приготовленный смокинг. В шесть надо быть в Большом Кремлёвском дворце, где ты от Императора и Цесаревича получишь последние инструкции. В шесть тридцать начнется прием. Ещё раз повторяю, не задерживайся в Университете. Договорились?

— Договорились. — ответил я с набитым ртом. — Где ночевать-то сегодня будем?

— В твоём особняке. Я как раз сейчас туда поеду. Проверю, что там и как…

— И во сколько мне завтра вставать, чтоб до Универа добраться? — я отложил вилку с ножом, аппетит пропал совершенно.

— А ты вспомни, во сколько на экзамены при поступлении в Университет вставал, во столько и будешь. — ответил Прохор. — Твой особняк рядом с особняком Пожарских находится. Забыл?

— Да, нет. Не проснулся просто ещё.

— Всё, не хочешь есть, иди собираться. — было видно, что Прохор суетится. Волнуется, наверное. — Я прослежу, чтобы сегодня все твои вещи уже увезли в особняк.

— Хорошо. — кивнул я.

В Университете, ещё в среду, наша компания начала обсуждать сегодняшний прием в Кремле. В основном, Долгорукие с Юсуповой и Шереметьевой пересказывали мнения своих старших родичей — всё непонятно, никто толком ничего не знает. Были попытки увязать прием с захватом заложников в школе, но аристократия отмела этот вариант, там и так было все ясно. А весь остальной Свет замер в ожидании нового повода для сплетен — в прошлый раз подобный прием в Бутырской тюрьме закончился массовой казнью и прекращения существования Рода Гагариных. Со слов моих друзей получалось, что даже моя сестра, Великая княжна Мария, по поводу этого приема молчит и в телефонных разговорах старательно избегает этой темы.

Мои друзья поинтересовались и моим мнение на этот счет, учитывая близость Рода Пожарских к Императорскому Роду, но я сделал вид, что совершенно не в курсе, хотя и признался, что на этот приём тоже получил приглашение. Какую же зависть я увидел на лицах Инги, Натальи и Анны после этого признания, Андрей лишь удивился.

— Везет тебе, Пожарский! — протянула Юсупова. — Всё своими глазами увидишь! А до нас старшие родичи что посчитают нужным довести, то и доведут! — она вздохнула. — Но ты-то нам всё расскажешь, Лёшенька? — Долгорукая с Шереметьевой тоже смотрели на меня с неприкрытой надеждой, а Андрей хоть и «держал лицо», но всем своим видом демонстрировал заинтересованность.

— Всё расскажу, как на духу! — с улыбкой пообещал я. — Но в рамках. Сами понимаете…

— Хорошо. — удовлетворённо кивнула Инга, а подружки к ней присоединились.

Мне было даже интересно, какие же вопросы мне будут задавать девушки после этого приёма, и будут ли задавать вообще? Но больше меня волновал другой вопрос — изменится ли их отношение ко мне после моего объявления? И в какую сторону?..

* * *
Перед выходом в Георгиевский зал Император с Цесаревичем меня «накрутили» по полной программе — осанка идеальная, движения неторопливые и величавые, я должен был быть гордым и независимым, выражение лица при этом должно было быть спесивым и, одновременно, благожелательным. Короче, князья и все остальные присутствующие должны были сразу понять, что фамилию Романов я ношу по праву.

И опять этот голос:

— Его Императорское Величество, Николай Третий.

И мы, Император, Цесаревич, Великие князья Николай Николаевич с Владимиром Николаевичем заходим в Георгиевский зал. Я, как мне и сказали, встал между дедом и отцом. В этот раз никаких стульев не было вообще, лишь по стенам ломились от закусок столы со всем необходимым для фуршета. Приглашенные лица, стоящие от нас метрах в пяти-шести, что характерно, на Императора не обращали внимания вообще, в недоумении уставившись на меня. Только мой дед, князь Пожарский, с дядьями, да генерал Нарышкин благожелательно улыбались, не говоря об остальных Романовых, стоящих чуть в стороне. Император же, наконец, начал в микрофон произносить речь:

— Уважаемые друзья! Сегодня знаменательный день не только для Рода Романовых, но и для всех подданных Российской Империи! Именно сегодня Род Романовых решил познакомить вас с сыном Цесаревича Великим князем Алексеем Александровичем, известного вам ранее под фамилией Пожарский и скрывавшимся нами в силу определённых обстоятельств! — Император показал мне жестом руки выйти вперёд, отец встал сзади. — Итак, Род Романовых объявляет Великого князя Алексея Александровича Романова полноправным сыном и наследником Великого князя Александра Николаевича Романова! — я кивнул присутствующим, и заиграл гимн Российской Империи, давая Главным Родам и приглашенным лицам несколько придти в себя.

А мне «посчастливилось» наблюдать за этой реакцией «из первого ряда» — князья начали живо, прямо во время исполнения гимна, переговариваться между собой и со своими Наследниками, успевая бросать на меня изумлённые, недоумённые и оценивающие взгляды. Что касалось приглашенных лиц, те вели себя гораздо скромнее — лишь переглянулись, воздержавшись от комментариев.

Закончившийся гимн по молчаливому согласию положил начало моему новому знакомству с Главными Родами. Пример подали Пожарские, как я подозревал, с подачи Романовых, — они подошли ко мне первыми и начали «знакомиться заново».

— Здравствуйте, Ваше Императорское Высочество! — мне поклонился дед, который князь Пожарский.

— Здравствуйте, Михаил Николаевич! — кивнул я ему, как меня и предупреждал Император с Цесаревичем.

— Здравствуйте, Ваше Императорское Высочество! — Мне поклонился Наследник Пожарских, мой дядька Григорий.

— Здравствуйте, Григорий Михайлович!

— Здравствуйте, Константин Михайлович! — моему второму дядьке приглашение прислали тоже, в силу нашего с ним близкого родства, чему он был только рад — эмоции, подтверждающие это, были написаны на лице.

А дальше пошел самый натуральный конвейер — здравствуйте, князь, здравствуйте, Наследник, здравствуйте, князь, здравствуйте, Наследник… И все с лицами, на которых было написано плохо скрываемое изумление с недоумением. Программа сбилась лишь на князе Юсупове, который был изрядно подшофе:

— Здравствуйте, Ваше Императорское Высочество! — заявил он мне, когда наследник подкатил его на коляске, и, не дожидаясь моего ответа, Юсупов повернулся к Наследнику. — Убери это! — он глазами показал сыну на накидку, тот послушно убрал. — Алексей Александрович, наше с вами знакомство, — князь пошевелил загипсованными ногами и руками, — началось несколько… неправильно. Вернее, не с того. Я вину свою не отрицаю… — он глянул на усмехающихся Императора с Цесаревичем. — И уже, вроде как, извинился. Но… На ужин вас хочу пригласить, Ваше Императорское Высочество. Семейный. С участием внучки. Чтоб уж точно не осталось меж нами никаких обид… — князь повернулся к Императору.

— Ну, ты, Юсупов, и наглец! В своём репертуаре! — хмыкнул дед и кивнул мне.

— Обязательно буду, князь. — пообещал я. — Адрес не напоминайте, помню.

Присутствующие аристократы хоть и улыбнулись моей шутке, но Юсупову позавидовали — тот, мало того, что повернул свои увечья в достоинства, получив их, как выяснилось, от Романова, так ещё и умудрился под это дело пригласить его на ужин, продемонстрировав уважение к Императорскому Роду.

«Знакомство» с Куракиными прошло нормально, но было видно, что князь с Наследником сильно переживают. Надо будет потом, каким-нибудь образом, дать им понять, что зла я на них не держу.

Отличились и Голицыны. После «знакомства» князь мне сказал:

— Ваше Императорское Высочество, сватовство в силе.

Я, конечно, улыбнулся, но ничего не ответил — ещё и этих проблем мне не хватало!

Дальше пошли высшие должностные лица Империи. Да и они были, в основном, представителями высшей аристократии, так что никаких паданий на колени и экзальтированных криков «Спасибо, Господи, за то, что дал нам наследника!» не последовало. Последним, с кем я «заново» знакомился, были Пафнутьев и скромно держащийся в его тени Прохор в своём мундире с орденами.

— Так, только вы меня увольте от проявления верноподданнических чувств! — попросил я их.

— Алексей Александрович, отец родной!.. — тихонько заголосил Пафнутьев, и, дождавшись моей страдальческой гримасы, спросил. — Испугался, твоё Императорское Высочество?

— Тьфу на вас, Виталий Борисович! Тьфу на вас ещё раз! — хмыкнул я, расслабившись. — Мне кажется, здесь только я один вас и не боюсь. Исключая Романовых, понятно.

Пафнутьев окинул взглядом зал.

— Значит, неплохо работаем, Алексей Александрович. Я бы даже сказал, хорошо … — довольно протянул он. — Не зря, как говориться, свой хлеб едим. Мы пойдём, а вы развлекайтесь, Алексей Александрович.

И действительно, мне пришлось развлекаться дальше — родичи, возглавляемые Императрицей, как налетели, как налетели!.. Тем более, что официоз закончился, и элита Российской Империи начала свободно перемещаться по Георгиевскому залу. После того, как родичи оставили меня в покое, подошли Пожарские.

— Ну, твоё Императорское Высочество, теперь я за тебя спокоен! — заявил мне дед.

— Сбагрил меня на Романовых, пусть они теперь со мной мучаются? — не удержался я.

— Точно! — выдохнул он. — Именно об этом я и мечтал с самого твоего рождения! — дед нахмурился. — Как тебе не стыдно, Лёшка, такое говорить?

— Дед, я же не серьезно! Ты чего?

— Ладно, пошутили, и хватит. — он улыбнулся. — Давай-ка на следующей неделе у нас отметим сегодняшнее событие? Можем и мы к тебе?.. Заодно хоромы твои оценим?

— Договорились. — кивнул я. — Мой дом — ваш дом, деда.

А дальше мы вместе с отцом стали ходить по залу от одной компании аристократов к другой. Князья и Наследники уже оправились от «знакомства», и во время общения не особо напрягались. Это же самое касалось и чиновников. Долгорукие, Шереметьевы и Юсуповы даже умудрились «доложить» Цесаревичу о моей дружбе с их младшими родичами, и даже выразили надежду на то, что эта дружба со временем будет только крепнуть. Слава богу, что они не стали прямо там предлагать мне своих девушек в качестве жён! Особенно я этого боялся от Юсупова, но он, к счастью, уже успел ещё принять «на грудь», и был весел и доволен жизнью.

Наконец, приём подошел к концу, мы с Императором и Цесаревичем проводили приглашенных, еще раз выслушав их заверения в безмерном уважении всего Императорского Рода и меня, в частности.

— Пойдем, Алексей. — сказал мне царственный дед. — Надо поговорить.

Я кивнул, и мы вышли из Георгиевского зала. За нами последовал и отец. Пройдя по красивым коридорам Большого Кремлевского дворца в другое его крыло, мы оказались перед массивными дверьми, которые перед нами распахнули два Дворцовых. Как я понял, это была приёмная Императора, представлявшая собой огромную комнату, заставленную по стенам шкафами и стульями с диванами. За массивным столом с большим количеством телефонов сидел дежурный секретарь, который при нашем появлении вскочил, поклонился и открыл следующую дверь.

— Проходи, Алексей, это мой рабочий кабинет. — дед сделал приглашающий жест рукой.

Я, честно говоря, рабочий кабинет Императора представлял себе несколько иначе. Роскошней, что ли… А тут довольно-таки большое помещение с огромными окнами, с обоями в светло-зелёном стиле, и деревянными панелями внизу стен. Вся мебель в кабинете была старинной, в том числе и длинный стол для совещаний и стулья к нему. Особенно мне понравился рабочий стол Императора — с зелёным сукном и массивной лампой с зеленым же плафоном. Рядом с рабочим столом стоял столик поменьше, с таким же большим количеством телефонов, что и у секретаря. В углу кабинета располагались пара диванов и четыре кресла с журнальными столиками между ними. Именно туда мне и показал проходить дед.

— Присаживайся, Алексей. — он проследил, чтобы я сел в одно из кресел, и только потом расположился в кресле напротив.

Отец же в это время повозился у шкафа за моей спиной, и присоединился к нам с бутылкой армянского коньяка, который и разлил по бокалам, стоящим на столе.

— Ну, что, Алексей, — продолжил дед, — все формальности соблюдены, информация о тебе в СМИ передана. В посольства иностранных держав соответствующие бумаги направлены. Теперь тебе предстоит заново знакомиться со своими друзьями и Светом, но тут уж ты как-нибудь сам. — усмехнулся он. — Справишься?

— Справлюсь. — кивнул я.

— Думаю, это повторное знакомство пройдёт даже глаже, чем в качестве князя Пожарского. — продолжил дед. — Как я понял, жить ты будешь у себя в особняке?

— Да.

— Хорошо. Только нас не забывай. — он уставился вопросительно, а я опять кивнул. — Для тебя подготовлена «Волга» с нашими гербами, теперь передвигаться будешь только на ней. Охрана прилагается. Надеюсь, больше ротмистр Михеев не будет отстраняться от исполнения своих обязанностей?

— Не будет. — пообещал я.

— Очень на это надеюсь. — чуть улыбнулся Император. — А теперь, Алексей, поговорим о вещах более серьёзных. Пришло к тебе понимание, что сейчас ты себе принадлежишь лишь отчасти? Ты второй в очереди престолонаследия Российской Империи, и, следовательно, у тебя есть не только права, но и обязанности? — я опять кивнул. — А значит, тебе всегда придётся думать прежде всего о своём Роде, об Империи, а уже только потом о себе. И это должно проявляться даже в мелочах. — они с отцом смотрели на меня серьёзно. — Я понимаю, что поначалу тебе будет трудно, непривычно, местами даже болезненно, но ты, Алексей, должен привыкнуть и не допускать недостойного тебя и нашего Рода поведения. Текст присяги помнишь?

— Помню.

— Принял? Принял. Вот и следуй ей даже вне рамок службы. — дед вздохнул. — Твой отец ещё и присягу Цесаревича давал, когда я Императором стал. Вот помру, и ты, даст бог, её примешь. — он откинулся на спинку кресла и о чём-то задумался. Мы с отцом молчали. — Так, Алексей, — дед снова выпрямился, — теперь поговорим о неприятных вещах, но перед этим ты должен пообещать мне, что постараешься воспринять их как взрослый человек, и не будешь делать скоропалительных выводов.

Честно говоря, последние слова деда меня сильно насторожили, да и короткого взгляда на отца мне хватило, чтобы увидеть его напряжение.

— Постараюсь… — протянул я.

Дед вздохнул и продолжил:

— Помнишь, ты бабушке позвонил по поводу своего друга, Александра Петрова? — после этого вопроса в груди у меня похолодело от нехороших предчувствий. — Так вот. Этот разговор твоя бабушка передала мне, я провел расследование, предметом которого стали отношения твоей сестры и этого Петрова. Варька, похоже, серьёзно влюбилась в твоего друга, и я, чтобы оградить её от всяких там глупостей, приказал Валькириям отвести Петрова к родителям, в Смоленск, с наказом сидеть твоему другу там до особого распоряжения. А потом ко мне твой другой дед пришел, и попросил Петрова вернуть, типа, он нашего внука лучший друг. Михаилу Николаевичу удалось меня, в конце концов, переубедить. Алексей, я готов лично принести извинения Петровым и князю Пожарскому в твоём присутствии!

В груди уже не холодело, там уже вообще ничего не чувствовалось!

— Как Сашка? — я спросил первое, что пришло в голову.

— С ним все в порядке. — вместо деда мне ответил отец. — Только напуган слегка…

— Напуган?.. Слегка?.. — переспросил я, всё ещё до конца не понимая, как такое вообще могло произойти. — Когда его отправили в Смоленск? — я снова уставился на деда.

— В прошлый вторник, вечером. — опять ответил за него отец.

— Так это получается, ты моей болезнью решил воспользоваться? — спросил я у Императора, еле сдерживая себя, чтобы не заорать.

— Просто обстоятельства так сложились… — ответил он, глядя мне прямо в глаза.

А у меня в голове что-то щёлкнуло — причем здесь Валькирии? Если бы Император захотел убрать подальше от Варьки Сашку Петрова, он бы точно действовал или через Дворцовых, или через Канцелярию. А Валькирии начальнику Дворцовой полиции подчиняются лишь формально, а на самом деле — только Императрице и другим Романовым женского пола. Так это что же получается? Бабка, похоже, не растерялась, и решила воспользоваться ситуацией с моим беспомощным состоянием. Насколько я уже был наслышан, это всё было вполне в её духе. Вот ведь карга старая! А дед бабулю решил прикрыть, джентльмен хренов?

— Государь, — меня начало мелко потряхивать, да и говорил с трудом, нижняя челюсть от напряжения двигалась с трудом, — мне кажется, что вы мне сейчас нагло врёте!

— И почему ты так решил? — усмехнулся он.

— Это же бабуля Сашку Петрова с помощью преданных Валькирий в Смоленск отправила? — меня от усмешки деда затрясло ещё сильнее.

— Причём здесь Императрица? — пожал плечами он. — Я приказал Валькириям. Да, перестарались они немножко, сильно Петрова испугали…

— Сильно? — заорал я, а лицо Императора на секунду потеряло резкость.

— Лёшка! Прекрати! — заорал отец. — Убери гнев!

А ставшее снова резким лицо деда стремительно бледнело.

— Так это бабка Валькириям приказ отдала? — продолжал орать я на Императора, не обращая внимания на отца.

Дед с трудом поднялся из кресла, упёрся в меня взглядом и прошептал:

— Хоть пальцем бабушку тронешь, лично убью. А теперь пошел вон, щенок!

Вид Императора внушал! Да и его слова подействовали на меня, как ушат с холодной водой. И почувствовал, что меня стало отпускать…

— Извини, деда, не сдержался. — я поклонился и повернулся, чтобы пойти на выход, но…

Двери с грохотом распахнулись, и в кабинет ворвался давешний секретарь с теми двумя Дворцовыми. Выглядели они напуганными.

— Государь, что случилось?

— Ничего, Василий. — дед тяжело опустился в кресло. — Всё нормально, вам показалось.

— Конечно, Государь. Извините! — троица поклонилась и вышла из кабинета.

— Саша, проводи сына на выход. — дед уже спокойней обратился к отцу. — И проследи, чтобы Алексей по дороге глупостей не натворил. — он тяжело уселся обратно в кресло.

Отец кивнул, и мы покинули кабинет.

До самого выхода из Большого Кремлевского дворца мы молчали. Мои мысли были заняты тем, стоит ли мне переодеваться, или прямо в смокинге поехать в Смоленск? На крыльце отец остановил меня и подозвал жестом ждущего меня у машины Прохора.

— Слушай меня внимательно, Алексей. Да, дед решил прикрыть твою бабушку. Ничего страшного с твоим Петровым не произошло, только испугался очень. Ты, я надеюсь, на деда не в обиде?

— Нет. — мотнул я головой.

— И на бабушку не обижайся, она у нас такая, другой у нас нет. — отец вздохнул. — Обещай ей не мстить.

Я молчал.

— Вот же упёртый! Хорошо. Предупреждение слышал?

— Да.

— Я к нему присоединяюсь. Сделаешь хоть что-нибудь моей матери… — он многозначительно посмотрел на меня. — И ещё. За то, что гнев свой опять выпустил, к своему Петрову поедешь не прямо сейчас или завтра утром, а только в субботу, после Малого Света. Сын, ты меня услышал?

— Услышал. — недовольно протянул я. — Но если с Петровым будет что-то не так, батя, я этого не прощу!

— Красивыми и громкими заявлениями ты воображение своих баб поражать будешь, сынок! — криво улыбнулся он. — Мы люди приземлённые, с нами подобное не проходит. И вообще, у тебя гнев работает отдельно от всех твоих способностей, или?..

И действительно… Надо бы попробовать…

Перейти на темп, хоть и с трудом, но получилось! Получилось даже пошарить по окрестностям.

— Алексей! Без фанатизма! — услышал я голос отца и вынырнул из темпа. — Успеешь еще. Ну, как?

— Теперь норма! — настроение моё резко повысилось.

— Вот и не увлекайся. — он посмотрел на моего воспитателя. — Прохор, будь другом, проследи за отроком, чтоб не увлекался.

— Сделаю. — заулыбался тот, видимо радовался за меня.

— Так, езжайте уже. — отец пожал нам руки. — Алексей, без глупостей. В Смоленск не раньше субботы. Я на связи.

— Ты перед дедом ещё раз за меня извинись… — попросил я его. — Не со зла случилось…

— Хорошо. — отец кивнул, повернулся и стал подниматься по ступеням.

Уже в машине тихонько поделился с Прохором произошедшим в кабинете Императора.

— Ой, пороть тебя надо, Лёшка, ой, пороть! — охарактеризовал мой воспитатель своё отношение к рассказанному. — И насчет Государыни даже не смей думать чего! Не дай бог!

Ну, это мы ещё поглядим-посмотрим… Думать-то мне точно никто не запретит. Но вот сейчас меня волновал несколько другой вопрос, который я и задал Прохору:

— Ты про Сашку знал?

— По факту узнал. Мне Михаил Николаевич сообщил. — вздохнул он. — Естественно, пока ты выздоравливал, никто бы тебе ничего не сказал.

— А что за сообщение от Сашки было насчет болезни его матери?

— Из той же оперы, чтобы ты не волновался. За Петровыми приглядывают, чтобы… — он запнулся. — Чтобы с ними что-нибудь ещё не произошло… Охраняют, короче. Вот и попросили тебе написать…

— Прохор, мне-то не рассказывай! — опять загрустил я. — Небось, не охраняют, а следят, чтоб вообще Петровы от нас куда подальше не сбежали. Я прав?

Мой воспитатель не пожелал отвечать, и демонстративно отвернулся к окну…

* * *
Когда Цесаревич вернулся в кабинет к отцу, тот так и сидел в том же самом кресле.

— Проводил нашего… Злобыря? — грустно улыбнулся Император.

— Проводил. Способности, похоже, у него восстановились. Видимо, ты, отец, не зря решил ему сегодня про Петрова сказать. Видел, как его корёжило?

— Я не только видел, я ещё и почувствовал. — Император потёр себе грудь в области сердца. — Явно внучок сильнее становится. Была бы на моём месте твоя мать, у неё бы шансов выжить не было. А ведь он себя ещё мало-мальски контролировал в тот момент…

— Так и мне нехило досталось. — кивнул Цесаревич. — Да… Силушка у сына прибавляется.

— Ты ему напомнил… про бабушку?

— Да, напомнил. Отец, поговори с мамой ещё раз, может она извинится перед Лёшкой? Потом, конечно. Когда он хоть немного успокоится. Сейчас-то я сына сам в Кремль не пущу, опять у него перемкнёт, и…

— Это точно. — согласился Император. — Пока Алексею в Кремле делать нечего. С матерью поговорю, но вещает мне сердечко, что разговор закончится ничем. А если она Лёшку, вдруг, назначит виновником всех своих проблем? Ты об этом не думал, Сашка?

— Отец, смотри сам. — отмахнулся Цесаревич. — Ты маму лучше знаешь. Но как Лёшка быстро сообразил, кто на самом деле Петрова в Смоленск отправил! — хмыкнул он.

— Да, с Валькириями мать выдала себя с головой. — кивнул Император. — Но внук действительно соображает. Что не может не радовать…

* * *
— Ну, что, Инга, вот ведь оно как в жизни бывает. — усмехнувшись, закончил князь Юсупов рассказывать внучке и невестке про состоявшийся приём. — Теперь мне хоть не так обидно. — он пошевелил загипсованными конечностями. — А даже где-то и почётно — не от простого ублюдка за свой характер увечья получил, а от будущего Императора! Что рот-то открыла, Инга? Смотри, муха залетит! — князь наслаждался реакцией внучки, посасывая через трубочку водку из бутылки, помещённую в специальный карман на кресле.

Та, впрочем, на замечание деда не обратила никакого внимания, а посмотрела на отца, который кивком подтвердил, что Глава Рода нисколько не шутил. Вдруг, она закрыла лицо ладонями и зарыдала.

— Твою мать! — нахмурился князь. — И что это значит?

Наследник с женой кинулись успокаивать дочь. Удалось им это далеко не сразу.

— Что случилось-то? — для вида спросил князь, хотя уже начал догадываться о причинах истерики внучки.

— Лёшка… на… мне… не… женится! — всхлипывая ответила девушка. — Я… сама… виновата!

— Так, Инга! — строгим голосом сказал князь. — Прекращай истерику! Ты Юсупова, или кто?

Слова деда, как всегда, произвели на внучку нужное действие.

— Юс… упова. — кивнула она, размазывая по лицу слёзы.

— Вот и не забывай про это. — удовлетворённо кивнул он. — То, что Романов на тебе не женится, это, Инга, мы ещё посмотрим! — усмехнулся князь, глядя на то, как после его слов в глазах внучки появляется надежда. — По крайней мере, Род сделает всё, чтобы это событие всё же состоялось. Вы меня поняли? — он смотрел на сына с невесткой. Те кивнули. — Вот и ладненько. Я тоже подключу все свои связи. Инга, надеюсь ты будешь вести себя с этим Алексеем правильно?

— Конечно, дедушка! — пообещала она, предано глядя на Главу Рода.

— Хорошо. — заулыбался он. — И помни, что ты Юсупова. — успокоенная Инга гордо выпрямила спину и кивнула. — Молодец, девочка! — похвалил внучку князь. — А то расклеилась тут мне. Целуй деда и иди уже спать, завтра на учебе тебе перед Романовым надо хорошо выглядеть. Поняла меня?

— Да, дедушка. — Инга встала, подошла к князю и поцеловала того в лоб. — Спокойной ночи, дедушка! — пожелала она и отправилась в свою комнату.

Но спать Инга так и не легла — надо было обсудить новость с подружками.

* * *
Князь Шереметьев грел в руках бокал с коньяком.

— Да… Вот такой поворот. — он посмотрел на невестку с внучкой. — Сильно, Анька, тебе нравится Великий князь?

— Сильно. — кивнула та, уже успев отойти первого шока.

— А ты в курсе слухов, которые вокруг этого Алексея ходят? — нахмурился он. — Про певичку эту, Алексию? И красотку рыжую какую-то?

— В курсе, деда. — кивнула девушка.

— И не смущают они тебя? Даже учитывая репутацию Романовых на этот счёт?

— Не смущают.

— Молодёжь… — хмыкнул князь, а его сын с невесткой грустно улыбнулись. — Да и характер у молодого человека не сахар, Анька. Юсупова-то он хорошо поломал… Не успел ещё этот Алексей после вольной Смоленской жизни к столичным реалиям приспособится. Но ничего, пообтешется, в себя придёт… А теперь слушайте моё решение. — он обвёл глазами присутствующих. — Бегать за Романовыми мы не будем, это ниже достоинства Шереметьевых. Там и так сейчас очередь из невест выстроится. — Анна после этих слов деда заметно расстроилась. — Захотят Романовы тебя в невесты к Алексею Александровичу, мы рассмотрим их предложение. По-другому не будет. — Шереметьев заметил, как из глаз девушки потекли слёзы. — Анна, не реви, ничего страшного не случилось. Я же тебе не запрещаю и дальше общаться с Великим князем. Дружите, развлекайтесь, а время всё расставит на свои места.

Анна вскочила с кресла и с обидой сказала:

— Спасибо большое, дедушка!

И выбежала из гостиной особняка Шереметьевых.

— Батя, ты с ней палку не перегнул? — расстроено спросил Наследник.

— Я ей правду сказал. — отмахнулся князь. — И ложных надежд не дал. Сам же понимаешь, какая вокруг царевича сейчас грызня начнётся… А я не собираюсь в этом во всём участвовать, Род может потерять больше, чем приобрести. И вы тоже будьте настороже, сейчас многие на нас как на конкурентов смотреть будут… Те же Юсуповы и Долгорукие. А учитывая рассказы Аньки, ещё и Голицыны. Не говоря уже и о других Родах, которые захотят с Романовыми породниться… Вы меня поняли? — Наследник с женой кивнули. — А за Аньку не переживайте. Девка растёт умная и гордая. Сейчас проревётся и поймёт, что ей и самой не стоит тешить себя вредными иллюзиями. Но утешить внучку всё же надо. — он многозначительно посмотрел на невестку. Та понятливо кивнула, встала и вышла из гостиной.

— Батя, ты на полном серьёзе собираешься упустить такой шанс? — улыбнулся Наследник. — Это ты нашим девушкам тут можешь говорить всё, что угодно. Но мне-то?..

— Воспитал на свою голову яркого представителя второй древнейшей! — князь Шереметьев довольно откинулся на спинку дивана. — Конечно поборемся, сынок. Уж сильно приз велик! Да и в дочке твоей я нисколько не сомневаюсь. Наша порода! Мои слова её только раззадорят, а уж своего добиваться она умеет!

* * *
— Ну, что скажете? — князь Долгорукий наблюдал за реакцией внуков, этим же самым занимался и Наследник.

А Андрей с Наташей, в немом изумлении, смотрели друг на друга.

— Да как так-то? — молодой человек, наконец, повернулся к деду. — Он же… У него же… Это же получается, что Алексей брат Марии?

— Получается так. — кивнул Глава Рода. — И они прекрасно между собой общаются, как я успел обратить внимание. А ты что скажешь, Наташка? — та лишь захлопала глазами. — Понятно… Ну и бабы у нас народились! — он раздраженно махнул рукой. — А уж Юсупова с Шереметьевой, поди, клювом щёлкать не будут! Да и Голицыны, насколько я знаю, вокруг нашего царевича давно круги нарезают! Наташка, соберись! Императрицей хочешь стать?

— Хочу… — очень неуверенно ответила та.

— Хочу… — передразнил её дед. — Вот и постарайся сделать для этого всё от тебя зависящее! Но в рамках. Поняла меня? — девушка кивнула. — Я, конечно, не сомневаюсь, что этому Алексею супругу Романовы сами будут подбирать, но у меня, после всех этих событий с теми офицерами у нас в клубе и его конфликта с Юсуповыми, сложилось стойкое ощущение того, что если этому очень резкому молодому человеку не понравится невеста, он… Короче, Романовы будут спрашивать и его мнение тоже. Учитывайте это. Да, вовремя я тебя тогда под домашний арест посадил! — князь довольно смотрел на внучку. — Как чувствовал! Зато мы перед Романовыми чисты. А то бы этот бешенный и к нам заявился… — он нахмурился. — И ты, Андрей, во всём будешь помогать сестре. — внук кивнул. — Ну, и про себя не забывай. Как у вас там с Марией?

— Всё хорошо, деда.

— А с царевичем дружи, дружи. — довольно улыбнулся Глава Рода. — Это завсегда полезно.

После разговора с дедом молодые люди расположились в гостиной особняка. Наталья до сих пор выглядела растерянной.

— Андрюш, а если Алексей с нами больше не захочет дружить? — спросила она у брата.

— Не говори глупостей! — ответил он, но не очень уверенно. — А с кем ему ещё дружить?

— С Колькой и Сашкой Романовыми. — сказала Наталья. — Теперь понятно, почему они так быстро сошлись. Братья всё-таки… Вот они и взяли над ним шефство.

— Какое шефство, Наташа? — возразил Андрей. — Если ты не заметила, то это Лёха над ними шефство взял.

— Да?

— Да. — кивнул он. — У меня сложилось именно такое впечатление. Интересно, Лёха завтра в Универ придёт?

— Не знаю… — протянула Наталья. — И как нам теперь с ним общаться?

— Как раньше общались, так и будем общаться. — уверенности, однако, в голосе молодого человека не было. — Не переживай, Алексей нормальный парень, нос, в отличии от вас с Ингой, задирать не будет. По крайней мере, хотелось бы на это надеяться.

— И мне… — кивнула его сестра. — О-о, Юсупова звонит! Алло! Да, мне дед всё рассказал… Инга, я не обалдела, я охренела!.. И ты тоже?.. А Анька в курсе?.. И она тоже?.. Что делать будем?..

Андрей вздохнул и подумал: «Надо Машке позвонить, может она ещё что-нибудь расскажет». Молодой человек встал с дивана и направился в свою комнату — он даже не сомневался, что сестра с подружками теперь полночи будет обсуждать объявление Алексея и их отношение к этому ко всему.

* * *
— Теперь ты понимаешь, почему Миша Пожарский мялся и ничего нам сказать не мог? — спросил у сына князь Голицын.

Из рабочего кабинета князя только что ушла в сопровождении матери расстроенная и заплаканная Ксения. Обещание Главы Рода сделать всё возможное, чтобы Романовы в качестве невесты для Алексея Александровича выбрали именно её, девушку обнадёжило не сильно.

— Понимаю. — кивнул тот. — Что делать будем?

— Пробивать кандидатуру Ксюшки. — вздохнул князь. — У нас перед остальными Родами есть неоспоримое преимущество — мы ещё до объявления Алексея свататься начали. Вот и продолжим это делать через Мишку Пожарского.

— Отец, ты же понимаешь, что это слабый аргумент. — возразил Наследник. — Ну, сватались, и сватались, кого это сейчас будет волновать? Там другие критерии отбора. Да и Пожарский при решении вопроса о браке внука правом голоса если и будет обладать, то его мнением Романовы поинтересуются в последнюю очередь.

— Понимаю. — кивнул князь. — Но заявить о себе мы обязаны. А лучший способ это сделать — через Мишу. Кроме того, он на внука огромное влияние имеет, что тоже, согласись, немаловажно. Так что на днях надо будет Пожарского навестить… Заодно и ситуацию провентилировать…

* * *
— Маша, Алексей догадался, что это ты Петрова к родителям в Смоленск… отправила. — Императрица же никак не прореагировала на слова мужа, продолжая у зеркала спокойно убирать волосы перед сном. — Внук был очень зол. — и опять никакой реакции. — Даже гнев использовал, от которого у меня сердце прихватило. — только после этих слов Мария Федоровна с тревогой посмотрела на Николая. — Алексей по отношению к тебе настроен очень враждебно, мы с Сашей его, конечно, предупредили… о последствиях необдуманных поступков, и сын даже попробовал взять с Алексея обещание никоим образом тебе не мстить, но внук промолчал.

— Да что он о себе возомнил! — вскочила с пуфика Императрица. — Это что ещё за новости, Коля?

— Сядь, Маша. — голосом Императора можно было замораживать лёд. — Раскудахталась… Раньше надо было думать, просчитывая последствия. И если ты вздумаешь ещё раз за моей спиной провернуть ещё что-нибудь подобное… Окажешься на месте Катьки.

Хоть Мария Федоровна и фыркнула для вида после предупреждения мужа, но его обещаниям поверила — Николай, когда ему было надо, всегда доводил дело до конца.

— И ещё, Маша. — продолжил он. — Держись от Алексея пока подальше, его мы тоже на какое-то время в Кремль звать не будем, ради твоей же безопасности. И молись, чтобы этот художник побыстрее в себя пришёл и в Москву вернулся. Ты меня услышала? — спросил Император и опять потёр себе грудь.

— Услышала, Коля. — Мария Фёдоровна с тревогой смотрела на мужа, только сейчас обратив внимание на непривычно землянистый цвет его лица.

Глава 5
— Прохор, я не могу дозвониться до Сашки Петрова. Телефон постоянно отключен. — пожаловался я воспитателю, убрав трубку в сумку, в смокинге карманы были зашиты.

— Так и было задумано. — ответил он. — Я, конечно, могу сделать так, чтобы он тебе сам позвонил, но надо ли тебе это? И вообще, Алексей, я бы не рекомендовал тебе сейчас разговаривать с Александром по телефону. Лучше это делать при личной встрече. Понимаешь, о чем я?

— Понимаю. — признал я правоту своего воспитателя.

— В субботу спокойно выедем, доберёмся до Смоленска, и увидишь ты своего друга. Я уверен, за это время с ним ничего не случится.

— Будем надеяться. — кивнул я.

Когда мы повернули на Остоженку, ворота особняка были уже гостеприимно распахнуты, а Дворцовые несли службу, вытянувшись по струнке. Проехав немного по мощеному внутреннему двору, остановились около гаража, «Волга» Михеева пристроилась рядом. Стоянка, находившаяся чуть дальше, была уже заставлена автомобилями, среди которых красовалась и чистенькая Прохоровская «Нива».

— Лёшка, свои владения будешь осматривать? — спросил он меня, когда мы вылезли из «Волги».

— Буду. Заодно и после Кремля немного развеюсь.

Начали мы с гаража. Был он рассчитан на четыре машины, наличествовали и подсобные помещения, заваленные каким-то автомобильным хламом.

— Не успели ещё разобрать. — пояснил Прохор. — Пока только дом в порядок привели.

Следующим был двухэтажный гостевой дом, первый этаж которого мой воспитатель временно отдал под нужды и проживание Дворцовой полиции, а вот на втором этаже три гостевых комнаты меня приятно удивили — в особняке Пожарских они были не такими просторными. После гостевого дома пошли смотреть баню. Была она, конечно, меньше той, которую устроил себе мой дед в Жуковке, но, как я прикинул, вполне подходила даже для неофициального «приёма» Императора — срубленная из дерева, обшитая внутри вагонкой, даже не с бассейном, а с большой деревянной бадьёй, вмурованной в пол, в которой постоянно циркулировала ледяная вода из скважины. Да и комната отдыха мне понравилась — та же самая вагонка на стенах и нарочито грубая деревянная мебель. На втором этаже бани, как и у деда в Жуковке, комнаты отдыха и массажный стол. Кроме того, веранда у бани выполняла ещё и функцию большой беседки с деревянной мебелью из той же самой «коллекции», что и внутри. Была и печь из красиво сложенного кирпича, на которой можно было жарить шашлыки, а также готовить в казане и в обычной посуде.

— Твоя душенька довольна? — усмехнулся я, глядя на Прохора.

— Более чем. — лучился довольством он. — Предел мечтаний!

Сад, устроенный у себя Гагариными, мне очень понравился. К этому месту определение «сад» не подходило вообще — вся задняя часть участка представляла собой маленький кусочек самого настоящего парка с высокими соснами и ветвившейся между ними мощеной дорожкой со скамейками и парой открытых беседок в разных концах. Мы не отказали себе в удовольствии и немножко прогулялись по этим дорожкам. Учитывая, что на улице было уже довольно-таки темно, а освещение обеспечивали грамотно расположенные фонари, парк предстал перед нами, наверное, в своём самом красивом и таинственном виде.

— Лёха, гляди. — Прохор указал мне на поляну в центре «леса». — И для зарядки, и для рукопашки подойдёт. — я согласно кивнул. — Пойдём в дом, поздно уже. Ещё нагуляемся…

На крыльце дома нас встретил обслуживающий персонал.

— Ваше Императорское Высочество, — начал Прохор, — позвольте представить вам Василия Петровича Трегубова, управляющего особняком.

Мне поклонился здоровенный мужик под два метра ростом в костюме серого цвета.

— Василий Петрович! — кивнул я.

— Рады приветствовать, Ваше Императорское Высочество. — сказал он, выпрямившись.

— Алексей Александрович. — «позволил» я.

— Алексей Александрович, разрешите представить остальных? — я опять кивнул.

Половину имен я так и не запомнил, но прислугой Романовы меня обеспечили по полной программе — пять горничных средних лет для поддержания чистоты в доме, метрдотель Петр Владимирович, очень представительный мужчина под шестьдесят с роскошными бакенбардами и в ливрее с гербами Романовых, повар Михаил Дмитриевич с двумя помощниками и тремя официантами, и дворник-садовник-истопник Алексей Григорьевич с двумя помощниками. Выразив надежду, что работа в этом особняке не доставит особых хлопот, мы с Прохором в сопровождении Михеева и Трегубова зашли внутрь дома.

— И сколько из них, — я мотнул головой в сторону дверей, — не являются сотрудниками Канцелярии или Дворцовой полиции? — смотрел же при этом сразу на всех троих.

Те, что характерно, и не подумали смущаться от моего вопроса. За всех ответил Прохор:

— Ни одного, Алексей Александрович.

— Понятно. — вздохнул я. — Василий Петрович, — я смотрел на управляющего, — давайте сразу расставим все точки над «Ё». Особняк, фактически, лично мой. И мне бы очень хотелось, чтобы вы проявляли лояльность и лично мне. — тот кивнул. — Владимир Иванович, — я повернулся к Михееву, — к вам будет аналогичная просьба. — ротмистр слегка поморщился, но тоже кивнул. — Иначе, господа, нам с вами придется расстаться. Владимир Иванович, подскажите нам, будьте так любезны, сколько вам и вашим сотрудникам понадобилось времени на свернуться в прошлый раз?

— Час, Алексей Александрович. — опять поморщился он.

— Намёк поняли, Василий Петрович? — спросил я у управляющего.

— Понял, Ваше Императорское Высочество. — вытянулся тот.

— Будьте любезны, доведите до остальных своих людей моё пожелание. — улыбнулся я. — И ещё. Господин Белобородов здесь имеет такое же право голоса, как и я. Любое его пожелание и приказ не подлежат никакому обсуждению и выполняются в полном объеме. Это касается и охраны. Следующее. Со мной будут проживать две девушки. Отдельные инструкции по ним получите от господина Белобородова. Очень надеюсь на ваше понимание, господа. А теперь давайте приступим к осмотру дома.

Сам особняк Гагариных был построен в тридцатых годах прошлого века на месте их старого особняка, но от помпезности века 19-го старые хозяева, как и Романовы, совсем отказываться не собирались — лепнина на потолке, тяжелые хрустальные люстры, серебряные бра на стенах, старинная мебель, статуи, наборный паркет… Самый натуральный музей! Судя по следам на стенах, там висели картины. Кое-где они остались, но с нейтральным содержанием — какой-то луг, изображение деревни, пасущаяся лошадь…

— Василий Петрович, — обратился я к управляющему, — на пустые места надо бы что-то подобрать… Портреты моих славных предков вполне подойдут. Да и родичам моим будет приятно себя увидеть по приезду в гости. — он кивнул. — Про Пожарских тоже забывать не будем, свяжитесь с их управляющим.

— Будет исполнено, Алексей Александрович. — кивнул Трегубов.

— Картины без меня не вешать. — добавил я, а управляющий вновь кивнул.

А моё знакомство с домом продолжилось. Да… Как бы мне в первое время в нём не заблудиться — большая, роскошно отделанная в светлых тонах гостиная с баром, скромная только на первый взгляд бильярдная с панелями из ценных пород дерева, просторная столовая. И это всё с подобранной в цвет, тон и стиль мебелью! Кухня, хозяйственные помещения и комнаты для проживания прислуги с охраной тоже отличались качественным ремонтом. А уж когда мы спустились в винный погреб, мне показалось, что мой воспитатель вместе с начальником охраны начали судорожно сглатывать! Ряды покрытых паутиной бутылок, бочек, стеллажи с вообще непонятными сосудами производили действительно убойное впечатление!

— Василий Петрович, — хмыкнул я, обращаясь к управляющему, — надо бы здесь сигнализацию на дверь поставить… Иначе беды не миновать.

За Трегубова ответил Прохор:

— Вы серьёзно, Алексей Александрович? — ротмистр с управляющим тоже смотрели на меня с плохо скрываемой надеждой на чудо.

— Шучу, конечно. — Хотя… Там видно будет. Пойдёмте уже на второй этаж, не будем, господа, поддаваться искушению проинспектировать погреб более вдумчиво.

На второй этаж с первого вела широкая лестница, отделанная мрамором. Второй этаж впечатлял тоже — огромный зал на пол-этажа для приёмов, в котором хоть сейчас устраивай ночной клуб или, для разнообразия, ставь ворота, надевай браслеты и играй в футбол. Остальное пространство этажа занимали пара кабинетов со всеми удобствами, судя по пояснениям Трегубова, один был для главы Рода, второй — для Наследника, и четыре гостевых спальни.

Третий этаж был полностью отдан под личные покои хозяев — восемь роскошных спален со всей необходимой мебелью и техникой. Фактически они представляли собой отдельные квартиры, как и в Кремле, только без прихожей. Моя спальня была самой большой, удобной и тихой — все её окна выходили на задний двор особняка, в парк. Небольшая гостиная с темной старинной мебелью, с тяжелыми даже на вид стульями, креслами и диваном, наличествовал даже небольшой рабочий стол. В санузле глаз рябило от белой плитки с золотистыми прожилками. Были установлены и джакузи с душевой кабинкой. «Девушкам должно понравиться» — подумал я с улыбкой. А уж сама спальня была просто создана для меня, вернее, для моей ситуации — огромная кровать с балдахином сразу говорила всем своим видом, что мы втроём с Алексией и Викторией в ней поместимся с гарантией!

— Смотри, Лёшка, потеряетесь здесь. — хмыкнул Прохор, мотнув головой в сторону кровати.

— Это да… — согласился я.

— Располагайся. Все твои вещи уже здесь. — он указал мне на гардеробную. — Остальное — в гостиной. Сейчас чай принесут и чего-нибудь пожевать, я распорядился.

— А ты где себе апартаменты выбрал? — поинтересовался я.

— На втором этаже, дальняя гостевая спальня. — ответил он. — Прямо под тобой.

— А почему не рядом со мной?

— Третий этаж — хозяйский. Не положено, Алексей. Не переживай, я всё равно рядом буду.

— Ну, смотри. Если для тебя так удобно, живи там. А Леську с Викой я всё равно на третьем поселю.

— У них несколько… иной статус, нежели мой. — ухмыльнулся он. — Так что сели, не бойся. Уверен, Великие князья Николай и Александр тоже захотят к тебе присоседиться. Скучно им в нашем старом доме будет. Так что готовься.

— Пусть живут, места хватает. — улыбнулся я.

На чаепитие в моей маленькой гостиной пригласили и Михеева с Трегубовым.

Уже лёжа в постели, позвонил Вике, которая «потребовала» отчёт за церемонию моего объявления. Отчитался, заодно и пригласил её перебираться в особняк под предлогом того, что мне здесь скучно.

— Скучно тебе, Романов? — возмутилась она. — Вот, значит, для чего мы тебе с Леськой нужны? Ладно, Романов, я не гордая! Перееду! Но пощады не жди, подлец! И вообще, не забывай, что завтра тебе надо быть на Базе Корпуса.

Следующей позвонил Алексии. Рассказал и ей последние новости и описал спальню с размерами кровати. Не забыл упомянуть, что в субботу уезжаю в Смоленск. Расстроенная Леся сообщила, что она именно в субботу собиралась прилететь в Москву, но раз я уезжаю, то она лучше тогда прилетит на следующей неделе. Поболтав с ней ещё немного и успокоив, положил трубку.

Так, а теперь надо бы глянуть в паутине информацию о себе любимом! Ничего себе! Улыбающийся я, где крупным планом, где в обществе Императора и Цесаревича, мелькал буквально повсюду! Надо было отдать должное придворным фотографам — на фотографиях я был одновременно и улыбающимся, и гордым, и приветливым. Короче, я сам себе нравился — приятный молодой человек с чувством собственного достоинства! А заголовки статей? «Теперь у Империи есть наследник!», «Неожиданное объявление сына Цесаревича!», «Князь Пожарский-младший оказался Великим князем Алексеем Александровичем!», и так далее, и тому подобное. И все эти статьи практически один в один пересказывали официальный пресс-релиз Романовых, разве что не так сухо и официально. Вдоволь налюбовавшись собой и в очередной раз посмеявшись над изворотливостью журналистов, решил спать. А засыпая, начал прикидывать, через кого же мне узнать побольше информации о круге общения нашей любимой Императрицы, чтобы тоже, в свою очередь, навестить подружек Марии Фёдоровны тёмной ноченькой… А может и ясным деньком… Валькирий буду наказывать только в том случае, если буду точно знать, что они причинили какой-то вред Петрову по собственной инициативе, а пока же ограничусь предупреждением. Проще всего, конечно, интересующую меня информацию узнать у Вяземской, но её подставлять я не собирался. Так же, как и Николая с Александром Романовых. Прохора спрашивать не только бесполезно, но и опасно — во-первых, он мне за подобные инициативы уши с гарантией надерёт, а во-вторых, точно отцу с дедом доложится, и получу я из Кремля прямой и однозначный приказ забыть о мести бабуле. А спускать сделанное старушке я не собирался, пусть побудет на моём месте — весьма вероятно, что ей на этих самых подружек глубоко плевать, но вот когда последние начнут от неё шарахаться…

* * *
Утром в пятницу встал чуть раньше семи часов утра, сходил в душ, оделся и спустился в столовую.

— Доброе утро! — поприветствовал я уже завтракавших Белобородова и Михеева.

— Доброе! — кивнули они.

Тут и мне принесли завтрак.

— Алексей Александрович, до Университета вас довезут и заберут со стоянки после занятий. — сказал мне ротмистр. — Если у вас изменятся планы, сообщите мне, мой телефон у вас есть.

— Хорошо, Владимир Иванович. — кивнул я. — Нам сегодня с Прохором надо ещё в Ясенево съездить. Прохор, — я посмотрел на воспитателя, — надо, наверное, с собой взять хорошего алкоголя из погребка?..

— Не переживай. — кивнул он. — Ещё вчера приготовил. Всё в машине. А то, что брюки надел, молодец. Джинсы надо прекращать носить. Только уж в совсем неформальной обстановке. — одобрил он мой внешний вид. — Джемпер с рубашкой тоже нормально, но постепенно надо привыкать к деловому костюму.

— На учёбу в костюме — только через мой труп. — осклабился я. — В нужных случаях — вопросов нет.

— Хоть так… — кивнул Прохор. — Иди уже, машины у крыльца. Тебе сегодня опаздывать нельзя.

Дорога до Университета заняла полчаса, за которые я успел немного вздремнуть. А вот на той стоянке Универа, которую использовали и Долгорукие с Юсуповыми и Шереметьевыми, мою сладкую дрёму как рукой сняло — две «Волги» с гербами Романовых и четверо бдительных Дворцовых в строгих деловых костюмах спровоцировали всплеск любопытства и верноподданнических чувств у проходящих мимо студентов, которые, при моём появлении из машины, остановились и принялись активно кланяться. Натянув на лицо благожелательную улыбку, я им кивнул и проследовал на университетскую территорию, успев заметить краем глаза, что мои «Волги» совершенно беспардонно перегородили выезд «Волгам» с гербами Долгоруких и Юсуповых, встав как можно ближе к воротам. Значит, мои друзья встретят меня уже в аудитории. До учебного корпуса добрался без «происшествий», впрочем, как и до аудитории, за исключением кланяющихся однокурсников, которые меня знали, а вот в самой римской аудитории однокурсники, включая и Долгоруких с Юсуповой, с шумом поднялись со своих мест и дружно поклонились.

«Твою же!.. Надеюсь, это не будет повторяться каждый день?» — подумал я, сохраняя на лице все ту же благожелательную улыбку.

Студенты, видимо посчитав, что приличия соблюдены, выпрямились и дружно уставились на меня. И чего они от меня хотят? Ч-черт!

— Доброе утро! Присаживайтесь. — сообразил, наконец, я.

— Доброе утро, Ваше Императорское Высочество! — дружно сказала мне аудитория, и студенты сели, даже те, кто до этого стоял.

Я же прошел к своим друзьям, которые, при моём приближении, с улыбками встали вновь:

— Доброе утро, Ваше Императорское Высочество. — за всех сказал Андрей.

— Хоть вы нормально со мной разговаривать будете? — серьёзно спросил я.

— Как скажешь, Алексей. — кивнул он, продолжая улыбаться. — А то… Мало ли…

— Никаких «мало ли»! — уселся я на своё место. — Иначе мой гнев будет страшен. — тоже улыбнулся я, и повернулся к продолжавшим стоять девушкам. — Вас, красавицы, это касается в первую очередь.

— Алексей, дай привыкнуть. — отмахнулась Инга, а Наталья согласно кивнула. — Уф, привыкла. — они уселись. — Глянь туда. — Юсупова указала мне рукой на один из входов в аудиторию.

Я повернулся и увидел совсем не маленькую толпу замерших студентов, которые, видимо, пришли уже после меня. Они пожирали меня стеклянными глазами и не решались подняться на свои места. У другого входа творилось то же самое. Вздохнув, поднялся, вышел из-за парты и направился к преподавательской кафедре.

— Уважаемые однокурсники! — начал я. — Позвольте представиться, Романов Алексей Александрович. Прошу всех занять свои места и помнить, что я такой же студент, как и вы.

Моя импровизированная речь возымела нужный эффект — стоящие в проходах студенты, на всякий случай, поклонились и быстро устремились вверх по ступеням на свои места, а я спокойно направился на своё. Тут, как раз, прозвенел звонок и вместе с ним в аудиторию зашел наш преподаватель по теории государства и права вместе с ректором Университета, Орловым Виталием Фёдоровичем, дальним родственником генералов Орловых. Мы все дружно встали.

— Доброго утра всем. Присаживайтесь. — начал он, глянув в мою сторону. — От имени ректората Университета и всего преподавательского состава позвольте поздравить нас всех с тем, что в наших стенах вновь учится представитель Императорского Рода, что, несомненно, подтверждает тот высокий уровень образования, который не один век поддерживается в нашем с вами Университете. Однако, уважаемые студенты! Не будем забывать и о традициях, существующих в нашей с вами альма-матер. — он обвёл глазами аудиторию. — И не будем их нарушать. Надеюсь, мы поняли друг друга? Хорошей учёбы! — он вышел из-за кафедры, и мы все дружно опять встали.

«Хоть за это спасибо Романовым, явно они постарались…» — подумал я с облегчением.

Дальше лекция продолжилась в обычном порядке. А вот на переменах я заметил, что мои одногруппники всё равно делают попытки мне поклониться, да и эта «остекленелость» в глазах у них не проходить не собиралась.

— Лёха, не обращай внимания. — сказал мне Андрей, заметив это всё тоже. — дай им время, привыкнут, никуда не денутся.

— Очень на это надеюсь. — вздохнул я.

Обратил внимание и на подружек моих братьев, которые старались не попадаться мне на глаза. Надо будет потом поинтересоваться у Николая с Александром реакцией девушек, уверен, посмеяться будет отчего!

На обеде, как и следовало ожидать, меня тихо разглядывала вся столовая. Одно веселило — сидевшие рядом Юсупова с Долгорукой опять, как у них было принято в подобных ситуациях, включили режим «Я — королева!». Прямая спина, величавые движения, крайне надменный взгляд и микроскопические порции пюре и шницеля, которые с огромным трудом можно было разглядеть на вилке… Я даже попытался представить, как бы они себя вели на моём месте. Если Долгорукая наверняка вела бы себя «в относительных рамках», то вот Юсупова точно оторвалась по полной, и никакой ректор ей был не указ! Андрей тоже заметил изменения в поведении девушек, не выдержал и, еле сдерживая смех, прокомментировал:

— Такое складывается впечатление, что это вас двоих вчера объявили.

— Не мешай нам греться в Лёшкиных лучах славы! — Инга даже не повернулась к нему. — Завидуй молча!

— Молчу-молчу! — улыбался он. — Но какие же вы обе смешные!

— Андрей! — с укором сказал я ему. — Не мешай девушкам, пусть развлекаются. — и подмигнул ему.

По окончанию занятий пошли в кафе, где нас уже ждала Шереметьева. При моём появлении она встала и на полном серьёзе поклонилась.

— Здравствуйте, Ваше Императорское Высочество. — выпрямившись, сказала она.

Честно говоря, я первый раз видел у Анны такой неуверенный и растерянный взгляд. Это было так мило!

Студенты за соседними столиками начали оборачиваться, вскакивать со своих мест и тоже кланяться. А дальше наступила цепная реакция с перешёптываниями и многозначительными взглядами. Через какое-то время всё кафе стояло на ногах, даже повара с официантами прибежали с кухни! И опять моя радушная улыбка с кивками головой…

— Можете присесть, княжна. — кинул я надменно Шереметьевой, когда народ в кафе успокоился. — И больше в джинсах я вас видеть не желаю! Извольте на учебу приходить как положено, в вечернем платье!

— Но… Ваше Императорское Высочество! — вскочила она со стула с растерянным лицом. — Вам не кажется, что?..

— Не кажется. — улыбнулся я. — Ещё раз мне поклоны бить начнёшь, Аня, так и знай, на учёбу будешь ходить при полном параде!

Сзади меня послышался смех Инги и Наташи, а до Ани начало доходить, что это была шутка, и она тоже заулыбалась.

— Алексей, а я уж было подумала…

— Проехали. — махнул я рукой. — Аня, мне скоро надо быть в другом месте. Заглянул сюда только тебя увидеть. — после этих моих слов девушка покрылась румянцем. — Давайте быстро съедим по мороженому, и я поехал. А поговорим вечером, у Голицыных. Ты на меня не сильно обидишься за такую спешку?

Шереметьева кивнула и строго посмотрела на Долгоруких с Юсуповой:

— И чего стоим? Присаживаемся в темпе. Не поняли разве, Его Императорское Высочество спешит? — она повернулась ко мне. — Лёша, не переживай, мороженое сейчас принесут.

— Ну, Анька, молодец! — не удержалась Инга от комментария. — На ходу подмётки рвёт!

— Ага! — кивнула Наталья. — Далеко пойдёт наша журналюга…

На стоянку шли все вместе. Я сразу предупредил своих друзей, что к Голицыным могу опоздать. Если раньше та же самая Шереметьева, не говоря уже о Юсуповой, могла запросто поинтересоваться причинами опоздания, то теперь они все лишь кивнули, приняв информацию к сведению. Единственное, я попросил Андрея предупредить об этом Голицыных. А на стоянке повторилось утреннее представление — оцепление из четырех Дворцовых и мои «Волги», перегородившие выезд «Волгам» Долгоруких, Юсуповых и Шереметьевых. Причём, охрана моих друзей и не думала вылезать из своих машин. Уже у своей «Волги» я обернулся и помахал рукой молодым людям, решив потренироваться на будущее. Они помахали мне в ответ.

И только в машине до меня, вдруг, дошло — Инга, Наталья и Анна, при грамотном подходе, расскажут все сплетни, касающиеся моей любимой бабули…

* * *
— Что я вам вчера говорила? — Анна с усмешкой смотрела на подружек. — Как раньше общались, так и будем общаться с Алексеем дальше.

— Говорила она… — хмыкнула Инга. — А как тебя перекосило, когда Алексей про джинсы сказал. Видела бы своё лицо!

— Так всё равно страшно! Романов, всё-таки… — погрустнела Анна. — Тебя бы на моё место… Там, в кафе…

— Анька, а ты знаешь, что к нам на лекцию ректор приходил? — не осталась в стороне Наталья.

— По поводу Алексея?

— Ага! Так вот…

Андрей тяжело вздохнул, достал телефон и не торопясь направился к машине — Долгорукий по опыту знал, что у девушек это надолго…

* * *
По дороге в Ясенево рассказал Прохору про первый учебный день студента Романова. Отсмеявшись, воспитатель сказал:

— Я с твоим Долгоруким полностью согласен. Через какое-то время все к тебе привыкнут и будут общаться, как общались раньше. Да и ты сам привыкнешь, перестанешь все эти поклоны замечать. Понятно, что жизнь у тебя уже не будет прежней, но и в ней можно найти свои приятные стороны. Уверен, Лёшка, ты справишься.

— Буду стараться. — вздохнул я.

Волкодавы праздновали на полигоне — большой мангал, несколько столов с закуской и алкоголем. Кто-то принес большую колонку, и из неё лилась ненавязчивая попса. Наши с Прохором четыре бутылки вина и четыре водки были встречены одобрительными возгласами. Освободившись от подарков, направились, как положено, к Орлову, который был сегодня ответственным за приготовление шашлыков.

— Ваше высокопревосходительство! — вытянулся я. — Курсант Романов на праздник прибыл.

— Вольно, курсант. — хмыкнул Орлов. — Как здоровье? — спросил он, пожимая руку мне и моему воспитателю.

— Нормально, Иван Васильевич.

— Ты хоть, фактически, и на больничном, но можешь в любое время нас навещать… — генерал улыбался, краем глаза следя за готовящимся мясом. — В тире там потренироваться, высотная подготовка, опять же…

— Буду иметь ввиду. — кивнул я. — Но тут дел навалилось, так что даже не знаю.

— Понимаю. И не настаиваю. Можешь просто заезжать, мы всегда рады. Договорились?

— Договорились, Иван Васильевич. — пообещал я.

Обойдя компании «волкодавов», со всеми поздоровался. Складывалось впечатление, что моё вчерашнее, теперь уже официальное объявление прошло мимо подразделения, что не могло не радовать, — никаких тебе «Ваше Императорское Высочество» и «Алексей Александрович», а просто Алексей или Камень, и на «ты». «Женский батальон», конечно, ещё меня «стеснялся», но даже по сравнению со вторником девушки вели себя в моем присутствии гораздо свободнее. Решетова тоже порадовала — хоть и покрылась румянцем при моём приближении, но никаких попыток заговорить не предприняла.

— Ну, как первый учебный день в качестве официального наследника трона? — Вика выбрала подходящий момент и подошла ко мне с глумливой улыбочкой. — Студенточки-то, небось, в осадок выпали? А как твои великосветские подруганки? Потекли с удвоенной силой?

— Потекли. — кивнул я. — Мне сегодня вечером ещё к Голицыным ехать в ресторан, там, мне кажется, ещё… течных добавится… В разы. Так что, если хочешь меня оградить от лишних соблазнов, можешь переночевать в моем особняке уже сегодня.

— Это в том особняке, где койка размером со взлётную полосу? — Вика изогнула бровь.

— Именно.

— Так и быть, Романов. Загляну. — «снизошла» девушка. — Дворцовых своих только предупреди о намечающемся визите таинственной красавицы. Во избежание, так сказать, различных недопониманий… Мне спать ложиться или тебя дождаться? — уже серьёзно спросила она.

— Ложись. Сама понимаешь, у меня сегодня первый официальный выход в свет в новом статусе.

— Понимаю. Обещай, что разбудишь.

— Обещаю.

На базе Корпуса пробыл до восьми часов вечера, успев со всеми выпить под великолепно приготовленный Орловым шашлык, всех ещё раз поздравить, получить поздравления сам. От «женского батальона» всё это время старался держаться подальше, вернее, держался подальше от Решетовой, возле которой активно «вился» Прохор, за которым наблюдало сразу несколько ревнивых пар глаз из мужской части подразделения. Так что, когда мы с моим воспитателем выехали из Ясенево, он прямо лучился довольством.

— Колись уже, Прохор! — я прямо сгорал от любопытства.

— Договорились с Решетовой на следующей неделе куда-нибудь сходить. — выдохнул он.

— Уверен, это только первый шаг, Прохор! — облегченно выдохнул и я. Шанс, на то, что у нас с Викой эта проблема, наконец, отпадёт сама собой, был велик. Да и за своего воспитателя я искренне радовался. — Поздравляю!

— Спасибо, Лёшка. — он улыбался. — И на этом наш с тобой разговор на эту тему заканчивается.

— Как скажешь. — кивнул я. — И даже совета моего не послушаешь?

— Ну-ка?

— Так ты мне его сам ещё в Смоленске давал. Типа, что на неё смотреть? За жопу, и в койку! Помнишь? — я не выдержал, и рассмеялся.

— Ну тебя, Лёшка! — отмахнулся всё же улыбнувшийся Прохор. — У меня чуйства. А не перепихон на одну ночь. Ты понимать разницу уже должен. Всё, закрыли тему.

— Закрыли, так закрыли.

Уже когда подъезжали к Москве, мне позвонил Николай Романов:

— Лёха, привет! Ты сегодня к Голицыным собираешься?

— Привет! Собираюсь. Буду ближе к десяти. Просто я пока не дома.

— Может вместе поедем?

— Я не против.

— Хорошо. В девять тридцать будем у тебя.

Прохор, слышавший весь разговор, сказал:

— Едешь только на своей машине и под охраной. И возвращаешься так же. Великие князья могут ехать с тобой, или на своей машине.

— Само собой. — вздохнул я.

Николай с Александром появились у меня в особняке в двадцать минут десятого, но заходить в дом не стали и ждали меня на стоянке.

— Вы чего не зашли? — спросил я уже в машине — братья решили ехать со мной.

— А чего мы там не видели? — хмыкнул Александр с переднего пассажирского сидения. — У Гагариных не раз бывали. А вот если бы ты нам по комнатке выделил…

Прав был Прохор!

— Заселяйтесь! — кивнул я. — Места всем хватит. Но только без пьяных дебошей и громкой музыки по ночам. Мы договорились?

— Лёха, спасибо огромное! — Николай протянул мне ладонь, которую я пожал. — А то родители ещё вчера нам начали на мозги капать, типа, Алексей в свой особняк съезжает, а он на вас положительно влиял. Без присмотра вас, говорят, оставлять нельзя, так что возвращайтесь-ка вы, голубчики, домой. А у тебя и особняк свой, и охрана из Дворцовых, и кухня, и даже винный погребок, насколько мы в курсе… — он мне хитро подмигнул. — Да и банька неплоха.

Понятно. Зачем жить в квартире, пусть и с рестораном внизу, когда можно жить в доме с тем же самым круглосуточным рестораном, баром, винным погребом и баней? Где за тобой всё приберут? Да ещё и в тихом центре Москвы? А родителей братовья явно приплели для более лучшей аргументации, хотя, тем и в самом деле будет спокойней, зная, что Николай с Александром выходные проводят у меня в особняке. Да и Дворцовые с прислугой будут прилежно информировать Романовых о досуге любимых чадушек. А мне тоже только плюсы — будет не так скучно, да и с Романовыми отношения, как ни крути, налаживать необходимо.

К «Трём свечам» подъехали без десяти минут десять. Первыми машину покинули Николай с Александром, и только потом я. Бдительные Дворцовые уже контролировали периметр, в том числе и проезжую часть.

— Алексей, тебе первому входить. — Николай указал на входную дверь ресторана. — Мы после тебя. По крайней мере, сегодня.

Я кивнул и «возглавил» процессию Великих князей. Открывший нам дверь метрдотель и не подумал разогнуться, так же, поклоном, меня встретили и Виктор с Ксенией Голицыны.

— Добро пожаловать, Ваши Императорские Высочества! — выпрямился Голицын.

Я протянул ему руку, которую он крепко пожал.

— Виктор, а как же традиции Малого Света? — с улыбкой поинтересовался я.

— К Императорскому Роду эти традиции не сильно-то и относятся, Ваше Императорское Высочество. — улыбался он в ответ. — Как пожелаете, так и будет. Тем более, это ваш первый визит к нам… с настоящей фамилией…

— Виктор, фамилия Пожарский для меня тоже очень много значит, и я ни в коей мере её не стыжусь. Даже наоборот…

— Никто и не умоляет достоинство славного Рода Пожарских, Ваше Императорское Высочество. — кивнул он, продолжая улыбаться. — Просто это всё для нас всех стало такой неожиданностью…

— Витя, а теперь приличия соблюдены? — хмыкнул я. — Можем уже на «ты» начать общаться?

— Теперь, да, Алексей. — кивнул он. — Но вот с остальными, — Володя показал себе за спину, — придётся всё равно знакомиться заново.

— Это да… Ксения, добрый вечер! — улыбнулся я девушке.

— Добрый вечер, Алексей! — засмущалась та. — Ты проходи, там все только тебя и ждут.

— Этого следовало ожидать… — я отошел в сторону и дал поздороваться хозяевам ресторана с моими братьями.

Как и предупреждали Голицыны, Малый Свет меня действительно ждал. Моё появление в сопровождении Николая с Александром было встречено общим поклоном. Поклонились даже Долгорукие с Юсуповой и Шереметьевой, видимо решившие не выделяться на общем фоне. Приятным исключением была лишь Кристина Гримальди, равная мне, формально, по статусу, да ещё и иностранная подданная.

— Дамы и господа, здравствуйте! — начал я произносить формальную речь. — Позвольте представиться, Великий князь Алексей Александрович Романов.

— Здравствуйте, Ваше Императорское Высочество! — прогудела молодёжь.

— Для вас, просто Алексей. — кивнул я, завершая формальный ритуал.

Тут мне на помощь подоспели братья, которые с важным видом предложили проследовать за отдельный столик. Этим столиком оказался как раз тот, который занимали мои университетские друзья с Гримальди.

— Коляшка, глянь! — Александр пихнул Николая в бок, указывая на Юсупову и Долгорукую. — К нашим-то красавицам опять на кривой кобыле не подъехать!

И действительно, девушки снова были в образе неприступных королев, заметив, что присутствующая молодёжь в ресторане так или иначе косится в нашу сторону.

— Не мешай, Сашка! — улыбнулась одними губами Инга. — Пусть завидуют, что в нашей компании целых три Романовых!

— Ещё и с наследником! — добавила Наталья.

— И заморской принцессой. — улыбался я Кристине.

— И с принцессой. — важно кивнула Инга. — Так что пусть завидуют!

Если я с Александром, Николаем и Кристиной с Анной улыбались, то вот Андрей Долгорукий только вздыхал:

— Ничего с Лицея не меняется…

— Это точно! — согласилась с ним Шереметьева.

Вскоре к нам присоединились и Голицыны. В отличие от брата, Ксения со мной себя вела смущенно и слегка насторожено. «Масла в огонь» добавила Анна:

— Что, медичка, приплыла? А я тебя предупреждала!

— Будто ты не в таком же положении, как и я? — окрысилась Ксения.

— В таком же, да не в таком! — хмыкнула Анна. — Я-то с Алексеем каждый день в Универе вижусь, а ты трупаки по моргам в это время режешь!

— Аня! — решил вмешаться я. — Прекращай. Не забывай, что ты у Ксении в гостях, а ведёшь себя…

Мои слова возымели эффект.

— Голицына, извини. — вполне искренне попросила Шереметьева. — Столько всякой ерунды произошло за последнее время…

Ксения же кивнула и отвернулась.

Тут ко мне обратился её брат:

— Алексей, тут ко мне подошли… Короче, Общество слегка обижается, что ты ограничиваешь своё внимание только нашим столиком. Дело, конечно, твоё, но… — он выразительно сделал рукой некое движение. — Могу, на правах хозяина, составить компанию…

— Спасибо, Виктор. Твою помощь в этом вопросе приму с благодарностью. Пойдём.

И мы пошли…

Слава богу, что сегодня я и в Ясенево пил красное сухое, иначе бы до конца «проходки» дожить шансов было мало. Как и предполагалось, и так хорошее ко мне отношение со стороны Света сменилось на отличное — молодые люди улыбались и предлагали как-нибудь весело провести время, девушки же хлопали глазками, эти же глазки мне строили, не забывали улыбаться и интересовались моими увлечениями, кроме живописи и бильярда, про который они уже откуда-то были наслышаны. Мой ответ, что увлекаюсь рукопашным боем, удовлетворял всех — молодые люди были наслышаны про моё посещение особняка Юсуповых. А сколько я узнал нового про великосветские компании! Даже у нас в Универе была одна такая, и довольно многочисленная, на мероприятия которой, оказывается, мне через Юсупову и Долгорукую уже несколько раз передавали приглашения! Вот же собственницы! Обещался как-нибудь присоединиться. В общем и целом, этих обещаний я надавал великое множество, и только потом понял, что действительно собираюсь их выполнить — прав был дед, который князь Пожарский, как и Прохор — я начинал, незаметно даже для себя, думать по-другому, с учётом своего нового статуса и положения. Да и Общество отчётливо мне это дало понять — нельзя мне было замыкаться на общении только с Долгорукими, Голицыными, Шереметьевыми и Юсуповыми, остальные могут элементарно обидеться от отсутствия хотя бы минимальной заинтересованности в общении с ними с моей стороны. Следствием этих выводов стало то, что к своим друзьям я вернулся только во втором часу ночи, и тут же попал «в цепкие лапы» заморской принцессы:

— Алексей, почему Петров не отвечает на мои звонки и сообщения? — спросила она меня на французском, заметно при этом волнуясь.

— Кристина, я же тебе говорил, что у него с родичами проблемы. — ответил я на том же лягушачьем наречии. — Завтра, прямо с утра, собираюсь выехать в Смоленск. Заодно и Александра навещу. Обещаю, он тебе позвонит.

— Правда? — обрадовалась Гримальди.

— Правда. — кивнул я. — Не переживай, первый звонок твой.

— Спасибо, принц! — схватила она меня за руку. — Я не забуду!

— Очень на это надеюсь, Кристина. — улыбнулся я. — Давно что-то в казино не был…

— Ты приглашен! — продолжала она сжимать мою руку. — Когда пожелаешь! Но только вместе с Александром.

— Договорились. Первый звонок Петрова твой.

Этой ночью мы ни в какой клуб не поехали, пробыв в ресторане Голицыных до трёх часов ночи. К этому времени подпившие молодые аристо обоих полов вполне свыклись с моим присутствием и перестали обращать на меня особое внимание. В четвёртом часу ночи был дома, и, как и обещал, разбудил Вику.

— Как прошло? — потянулась она.

— Нормально.

— Было бы интересно посмотреть на последствия, если бы всё прошло ненормально… — хмыкнула она. — Поклонниц прибавилось?

— Как и говорил, в разы.

— Тоже ожидаемо. Романов, ты чего, спать собрался?

— Извините, госпожа штаб-ротмистр! Просто закрыл глаза. Разрешите исправиться?

— Не разрешаю, а приказываю, курсант!.. Нежнее!.. Еще нежнее!.. Теперь верю, что соскучился!.. Да не лапай ты так, Лёшка! Синяки же при твоей силище останутся, медведь ты похотливый!..

* * *
Весь день и вечер пятницы Свет обсуждал сногсшибательную новость — молодой князь Пожарский, успевший и до этого стать героем светской хроники, оказался сыном Цесаревича. Но и это было не самым главным — Императорский Род объявил его в качестве полноправного Романова, ставшего в один момент вторым в очереди престолонаследования. Одновременно с этим появились слухи, в которых утверждалось, что это именно на него покушались Гагарины, за что и были казнены с особым цинизмом. Теперь для Света всё встало на свои места — Катька Гагарина рожала только девочек, была, по проверенным слухам, беременна опять дочкой, и Романовы воспользовались «запасным вариантом» — рожденным от Лизки Пожарской мальчиком, отцом которого, как теперь выяснилось, был Цесаревич. Про Катьку Гагарину все дружно решили забыть — одни дочки, да ещё и покушение на жизнь будущего Императора со стороны её родичей, явно не прибавят любви что со стороны старшего поколения Рода Романовых, что со стороны самого Алексея Александровича.

Активно муссировались и другие слухи, утверждавшие, что во время этого покушения Алексей Александрович убил с особой жестокостью двух воевод, нанятых Гагариными для покушения на него, а потом лично расправился и с младшим Гагариным, посмевшим что-то такое Алексею Александровичу сказать при задержании. Оснований не верить этим слухам у Света не было — Алексей Александрович в ресторане Голицыных своим гневом, а потом и на примере поломанного князя Юсупова, доказал свою решительность и способность идти до конца в вопросах чести.

Свет не стеснялся вслух завидовать Роду Пожарских, которые и так последние три века тёрлись возле трона, а уж сейчас и вовсе стали Романовым ближайшими родственниками. Не забыли аристократы и про певичку Алексию, общеизвестную пассию молодого и перспективного Романова, прикинув, что через неё тоже можно будет ближе познакомиться с Алексеем Александровичем.

Особо обсуждался вопрос выбора Романовыми невесты для Великого князя. Никто не сомневался, что Главные Рода Империи уже начали активно суетится в этом направлении, да и другие влиятельные Рода явно недолжны были остаться в стороне.

Общество бурлило, слухи обрастали совсем уж невероятными подробностями, но все сходились в одном — дальше будет только интересней!

* * *
Все четыреста километров до Смоленска я проспал, добирая то, что недоспал ночью — заснул около пяти, а вставать пришлось в девять, когда меня разбудил Прохор, сообщивший, что для поездки всё готово.

Завтракал в обществе Вики, которая щеголяла по дому в коротком шелковом халатике. Заметив мои взгляды, а также Прохора, она спросила:

— Имею право, или переодеться?..

Я против подобного ничего не имел, даже наоборот, да и мой воспитатель лишь махнул рукой:

— Твоя красота, Викуся, страшная сила!

— А то! — она прошлась рядом со столом походкой «от бедра», и, остановившись, спросила у него. — Прохор, мне остальное шмотьё перевозить? И Леська, вроде, собиралась?..

— Валяй. — кивнул он, переглянувшись со мной. — И шмотом своим Лёшкину гардеробную не занимайте, спален рядом достаточно.

Тут я вспомнил про Великих князей:

— Вика, застолби, пожалуйста, для вас с Алексией двое соседних с моими покоев, вскоре Великие князья на постой ожидаются.

— Всенепременно! — с готовностью кивнула она. — Прохор, надо бы Николая с Александром от нас в другом конце этажа поселить. Сам понимаешь…

— Понимаю. — ухмыльнулся он. — Соответствующие указания уже даны. Когда ожидать родичей? — он смотрел на меня.

— Всё пока на уровне предварительных договорённостей, но ждать наших беспокойных постояльцев можно в любой момент.

— Понял.

Ехали на трёх машинах — двух «Волгах» и «Ниве» без гербов. Ее взяли на всякий случай. Как пояснил воспитатель — если вдруг возникнет необходимость не привлекать внимания. В моей «Волге» на заднем сидении расположились мы с Прохором, рядом с водителем — Михеев. К Смоленску подъехали в районе часа дня и сразу решили ехать к Петровым, не останавливаясь у меня в усадьбе.

— Докладывай, как обстановка. — Прохор кому-то позвонил. — Так… Так… Понял… Нет, вам сниматься ещё рано. Наберу. — он повернулся ко мне. — Семья в сборе, их предупредили о твоем визите. Готовятся. Иваныч, скажи своим орлам, чтоб до особого распоряжения машин не покидали. Нечего Петровых ещё больше пугать.

— Понял. — кивнул Михеев и принялся отдавать распоряжения по рации.

— Теперь по тебе, Алексей. — начал меня инструктировать Прохор. — Я останусь в машине, показываться Петровым пока не буду. Пойдёшь к ним один. И не вздумай извиняться за действия Валькирий с самого начала, пусть Петровы к тебе привыкнут, выскажут, что наболело, немного успокоятся, а там видно будет… И ещё, Лёшка. Судя по докладам наблюдателей, Сашка уже немного отошел, а вот его отец настроен по отношению к нашему Роду резко отрицательно, хоть уже и не так, как было в самом начале, когда друга твоего Валькирии привезли. Так что постарайся под любым предлогом переговорить с Сашкой наедине, а уж потом, с его помощью, помириться с его родителями. Задача понятна?

— Да. — кивнул я.

— А вообще, действуй по обстановке. Ты эту семью лучше меня знаешь.

Когда началась территория усадьбы Петровых, на меня нахлынули воспоминания — по этой дороге мы с Сашкой любили кататься на велосипедах, на этом поле обычно стояли стога сена, в этом лесу всегда много земляники, а в этом — грибов, а на этом пруду мы любили рыбачить вон с тех мостков… А вот показалась и сама усадьба…

Как и предупреждал Прохор, Петровы нас встречали, стоя рядом с крыльцом дома. Среди них был и младший брат Александра — Дмитрий, которому в декабре должно было исполниться одиннадцать лет.

Когда я вылез из машины, Петровы мне дружно поклонились.

— Здравствуйте, Владимир Александрович! Здравствуйте, Ангелина Ивановна! Александр, Дмитрий! — поприветствовал я их, не забыв подмигнуть младшему Петрову, который буквально пожирал меня глазами, успевая коситься и на «Волги» с гербами.

— Здравствуйте, Ваше Императорское Высочество! — в унисон ответили Петровы, и ещё раз поклонились.

— Мне бы очень хотелось, чтобы вы, как раньше, обращались ко мне просто Алексей, и без всякого титулования. — улыбался я.

— Извините нас, Ваше Императорское Высочество, но простым дворянам такое невместно. — твёрдо заявил старший Петров. — Прошу в дом, Ваше Императорское Высочество, стол готов. Не побрезгуйте!

Да… Похоже обиделись Петровы на меня сильно… Долг бабули рос прямо на глазах, а кулаки непроизвольно сжимались.

— С большим удовольствием! — я всё же заставил себя снова улыбнуться и прошёл за Петровыми в дом.

Воспоминания из детства накрыли меня с новой силой — сколько же я времени провёл здесь вместе с Сашкой.

Дом был двухэтажный, кирпичный, постройки начала прошлого века. На первом этаже располагалась просторная гостиная, совмещённая со столовой, кухня, кабинет, разные подсобные помещения. На втором этаже — покои Петровых и гостевые спальни, одна из которых была в своё время закреплена за мной. И как же неудобно мне было заходить в этот практически родной дом после всего произошедшего.

Стол действительно был накрыт, а повариха тетя Маша, очень грузная женщина далеко за шестьдесят, мне поклонилась, и, незаметно для Петровых, перекрестила. Она всегда относилась ко мне очень хорошо, поила по утрам парным молоком, когда я оставался ночевать в этом доме, подкармливала нас с Сашкой сдобными булочками и всячески баловала, выдавая тайком сладости. Будем надеяться, что хоть один союзник в этом доме у меня есть.

— Присаживайтесь, Ваше Императорское Высочество. — старший Петров показал мне на моё старое место. — Приятного аппетита.

— Приятного аппетита. — пожелал я и сел.

Сами же они сели только после меня.

Обед прошел в полном молчании. У меня даже сложилось впечатление, что Петровы сознательно старались не смотреть в мою сторону, уткнувшись в свои тарелки. Только Сашка глянул на меня выразительно и сделал движение головой в сторону выхода, хорошо знакомое мне из детства, и обозначавшее желание поговорить. После этого Сашкиного знака настроение моё резко улучшилось, кусок, наконец, полез в горло, и я с большим удовольствием доел стряпню тети Маши. Дождавшись, когда старшие Петровы закончат ковыряться в своих тарелках, поднялся из-за стола. Семья Петровых тут же оказалась на ногах.

— Спасибо огромное за прекрасный обед! Тетя Маша, вы, как всегда, прекрасно всё приготовили! — повариха заулыбалась и поклонилась. — Владимир Александрович, разрешите мне немного прогуляться в обществе Александра?

Старшие Петровы переглянулись, и, после внутренних борений, хорошо видных на лице, он кивнул.

Мы с Сашкой вышли через заднюю дверь и остановились перед большим вишнёвым садом, особой гордостью Петровых. Молчание затянулось.

— Лёшка, я знал, что ты приедешь. — сказал он мне наконец. — И знаю, что ты ни при чём. С самого начала знал… Это ведь всё из-за твоей сестры?

— Из-за неё. — кивнул я.

— Угораздило же меня… — на Сашку стало больно смотреть, таким несчастным он выглядел.

— Рассказывай, как всё было. — потребовал я, челюсть опять начало сводить от закипающей злости.

Оказалось, бабуля действовала просто, нагло и эффективно. В прошлый вторник, когда мой друг вечером вернулся к себе домой, там его ждали те две Валькирии, которых он видел в поместье у моего деда, князя Пожарского, а потом и в «Избе», на наших посиделках, в которых участвовали и мои сёстры. Одна из этих Валькирий сходу заявила Сашке, что его общение с Великими княжнами, как и присутствие в Москве, являются нежелательными. На вопрос моего друга, кто конкретно это решил, одна из Валькирий его ударила в живот, а потом стала держать, а вторая принялась методично избивать, не трогая лицо.

— Лёшка, она когда била, то ехидно так улыбалась, оскорбляла и постоянно спрашивала: Петров, где твоя гордость? Давай, Петров, когда же ты, дворянин недоделанный, стихии начнешь применять? — у Сашки в глазах стояли слёзы. — Лёшка, слава богу, у меня остатков разума хватило понять, что они меня провоцируют… Если бы я землю начал применять…

— Я понял, Сашка. Дальше. — заскрежетал я зубами.

— А что дальше? — вздохнул он. — Дальше они поняли, что под применение стихий в городе им меня подвести не удастся, со злости побили ещё немного, а потом заковали в браслеты на руках и ногах, вынесли на улицу и погрузили в багажник своей машины. Вытащили только тут. — он мотнул головой в сторону дома. — А потом у них с батей разговор был…

— Подробности! — потребовал я.

— Он права качать начал, угрожал Валькириям, что будет на них жаловаться, мол до самого Императора дойдёт! Ну, дальше продолжить он не успел, они его избили и тоже надели наручники… А потом стали объяснять, что жаловаться бесполезно и опасно для жизни, тем более они знают, что у него ещё младший сын подрастает… Затем притащили нас с батей в гостиную, и приказали сидеть в усадьбе тихо до особого распоряжения, телефоны отключить и ограничить общение с внешним миром. Особенно предупредили насчёт тебя, Лёшка… — у Сашки опять повлажнели глаза. — Мол, если я вздумаю тебе пожаловаться или Великой княжне Варваре, или хоть как-то вам намекнуть, что я не по собственной воле домой вернулся, то за мой длинный язык ответят родичи… Сняли браслеты и уехали. А через пару дней появились эти… Из Канцелярии… Так батя сказал… Вежливые такие, обходительные, мол, они нам зла не желают, а прибыли по личному распоряжению Императора… Попросили тебе то сообщение отправить по поводу болезни матери, и пообещали, что весь этот кошмар скоро закончится… Лёшка! — он всхлипнул. — Мы уже не знаем, кому верить! Отец вообще хочет всё имущество продать и из России бежать! Так ведь жить нельзя! В постоянном страхе! — он обречённо махнул рукой и отвернулся.

Твою же!.. Наворотила делов старая карга! А если бы Сашка у себя в квартире не выдержал издевательств и ответил Валькириям? Это же не только было бы применение стихий, но и нападение на должностное лицо при исполнении служебных обязанностей! Уж под это бы Петрова они точно подвели! Потом, конечно, выяснилось бы, что Александр страдал каким-нибудь душевным расстройством, творческая личность, что с неё взять? А там и сопротивление при задержании подтянули… С летальным исходом. В профессионализме этих двух баб я не сомневался.

— Лёшка, прекрати! — глухо заорал вдруг Александр. — Сейчас дом спалишь!

Как Петров оказался от меня в метрах десяти, хотя только что стоял рядом, я так и не понял… Также я не понял и то, почему вокруг меня бушевал огненный смерч.

— Лёшка! — Александр указывал мне рукой на вишнёвый сад.

Вишнёвым садом это пожарище уже было назвать нельзя — кривые стволы деревьев, насколько хватало глаз, уже исчезали в гудящей огненной лаве.

«Какого лешего?» — была моя первая мысль. Вторая — «Кто посмел?» И только потом до меня дошло, что это именно я и являюсь виновником этого локального катаклизма.

— Сашка, я сейчас всё исправлю! — крикнул я Петрову, и нырнул в темп.

Прислушавшись к себе, сначала не очень отчётливо, но с каждым мгновением все сильнее и сильнее стал чувствоватьогонь, пока его приветливый и веселый жар не накрыл меня с головой. Казалось, что я весь состою из огня, каждый миллиметр моего тела, каждая его клеточка сверкали маленькими огоньками, и они все мне как будто подмигивали! Нежась в этом приятном жаре, я нырнул в темп ещё глубже, и попытался посмотреть на себя со стороны. Когда же мне это удалось, открывшаяся картина поражала своей красотой — со стороны я виделся себе огненным коконом, переливающимся самыми светлыми цветами — от золотистого до самого белого!

«Ну, здравствуй, огонь!» — я мысленно улыбнулся ему, и почувствовал лёгкое, приятное усиление жара.

И огонь стал мной.

Теперь я понимал Прохора и своего деда, князя Пожарского, которым после правила очень хотелось использовать свою силу. А если учитывать, что подобную власть над стихией я почувствовал впервые в жизни, хотелось наслаждаться и упиваться этой властью как можно дольше. Было даже понимание того, что моя сила выходит далеко за границы сада Петровых, но как бы мне не хотелось попробовать ещё что-нибудь этакое, продолжить наслаждение, давая возможность огню наиграться досыта, трезвая часть рассудка приказала огненной стихии прекратить свои игры.

И этот мой приказ огонь выполнил беспрекословно, втянувшись в меня и затаившись в груди тёплым, ласковым зверем, и я точно знал, что стоит мне захотеть, этот зверь с огромным удовольствием вырвется наружу и выполнит любой мой приказ.

— Господи, за что нам всё это? — услышал я голос Петрова-старшего и обернулся.

Отец и мать Сашки с ужасом смотрели на то, что осталось от их вишневого сада.

— Круто! — с восторгом заявил Дима, стоявший уже рядом со старшим братом. — Лёха, ну ты и дал!

— В чём дело? — с разных сторон дома появились настороженные Дворцовые, за ними шли Прохор и Михеев. — Кто тут забавляется?

— Моих рук дело. — признался я и посмотрел на хозяев усадьбы. — Не специально! Владимир Александрович, Антонина Ивановна, извините! Так получилось! Я не хотел спалить ваш сад!

— Пап, мам, Алексей весь мой рассказ сам не свой был! — Сашка направился к родителям. — А потом вот… — он им указал на догорающую землю.

Сашкины родители переглянулись, и стали коситься на мою «бригаду поддержки».

— Водяной есть? — Прохор повернулся к Михееву.

— Я за него. — кивнул тот, и сосредоточился.

Да, насколько я мог судить, начальник моей охраны был всего лишь воеводой. До того, что мне демонстрировал тогда отец, Михеев точно никогда не доберется. А пока на отдельно взятом участке земли шёл довольно-таки сильный ливень с градом, меня в сторону отвёл Прохор.

— Я так понимаю, очередное эмоциональное потрясение? — поинтересовался он.

— Да.

— Судя по тому, что я успел заметить, уровень сильного воеводы. Не больше. — пожал плечами воспитатель.

— Прохор, я вообще там в процесс не вмешивался, оно само получилось! — попытался я оправдаться. — А силы ещё много оставалось, я точно тебе говорю!

— Поздравляю. — кивнул он. — Сподобился наш Лёшка хоть на одну стихию. Но какого хрена, — зашипел он, — у Петровых в усадьбе? Чуть дом к хренам не спалил вместе с хозяевами! Да ещё и во время попытки примирения? Ты вообще себя в руках держать не можешь?

Я молча краснел — ответить было нечего…

— Иди, и извиняйся! — это Прохор сказал нарочито громко, чтобы Петровы его хорошо слышали.

И я послушно поплёлся к ним извиняться. Но сделать этого у меня не получилось — только я открыл рот, как Владимир Александрович грустно мне улыбнулся, устало махнул рукой и сказал:

— Да понял я, Лёшка, что ты не хотел… Ладно, чего уж там, вишни не вернёшь. Новые посадим. Заходите уже в дом, надо и охрану твою покормить.

Они с женой повернулись и пошли к двери.

От обеда никто из Дворцовых не отказался, и они, возглавляемые Михеевым, отправились в столовую, а Петровы и мы с Прохором расположились с чаем в гостиной.

— Шурка, ты Лёшке всё рассказал? — поинтересовался у сына Владимир Александрович.

— Да, пап. — кивнул тот.

Петров-старший посмотрел на меня:

— Что скажешь, твоё Императорское Высочество?

— Я вообще всё последним узнал, буквально в четверг вечером.

— В том, что всё это безобразие творилось без твоего ведома, мы больше недели назад удостоверились, — кивнул он, — когда государевы люди пришли просить то сообщение тебе отправить. Да и до этого нисколько в тебе не сомневались. Прости, что прервал. — он вздохнул.

— Ничего страшного, дядя Володя. Но случилось это всё по моей вине. Дело в том, что я решил защитить Александра от моих старших родичей и сам сообщил Императрице, что моя сестра Варвара в него влюблена. Императрица пожаловалась мужу, а тот особо разбираться не стал и приказал тем двум Валькириям закрыть вопрос… Но того, что они делали с Александром и с вами, им не приказывали. — Петровы переглянулись. — А тут мой другой дед, князь Пожарский, обнаружил пропажу Александра, по своим каналам узнал подробности, и напросился к Императору на приём, где и убедил того изменить своё решение. А дальше они, если говорить уж совсем откровенно, задумались над тем, как бы мне это всё рассказать: до или после моего объявления. Рассказали сразу после него… — я посмотрел на Сашку. — Император готов извиниться перед тобой, Александр. Вира будет достойной, я прослежу. Так же уверен, что и князь Пожарский принесёт тебе свои извинения. А я хочу перед вами извиниться прямо сейчас. — я встал, но Владимир Александрович сделал мне знак сесть обратно.

— Твоей вины, Алексей, я не вижу, ты хотел как лучше. Так что Род Петровых конкретно к тебе не имеет претензий. Лучше скажи мне про другое. Вот извинится Его Величество перед моим сыном, а дальше что? — он пристально смотрел на меня. — Нас преследовать не будут? Не заявятся снова те две бешеные бабы или, не дай бог, кто похуже? У нас Димка подрастает…

— Во-первых, Александр будет находиться под покровительством Рода Пожарских. — ответил я. — А во-вторых, я больше подобного не допущу, дядя Володя. Обещаю.

Петровы опять начали переглядываться, а потом Петров-старший пошептался с женой.

— Хорошо, Алексей. — он встал и протянул мне руку, которую я и пожал, тоже поднявшись. — Тебе мы верим. А как уж там дальше сложится… Тем более, выхода-то другого у нас всё равно нет. Шурку с собой в Москву заберёшь?

— Да. — выдохнул я с облегчением, заметив, что и Прохор, сидящий рядом, расслабился и откинулся на спинку дивана.

— Когда назад собираетесь?

— Завтра вечером планировал. — ответил я. — Надо и в свою усадьбу заскочить, соскучился по малой родине…

— Добро, добро… На ужин не останетесь?

— Нет. И еще раз извините за сад, я правда не хотел… — у меня зазвонил телефон. — Извините.

Меня хотел слышать Цесаревич.

— Лёшка! — тон отца не предвещал ничего хорошего. — Отцу после твоего гнева совсем плохо, срочно возвращайся из своего Смоленска! Вертолёт уже в пути! Ты реально деду сможешь чем-нибудь помочь?

— Я… я… не знаю! Постараюсь! — растерялся я.

— Деда твоего Лебедев смотрел, говорит с доспехом полная беда, обычная медицина не поможет. Всё бросай и вылетай. Ты меня понял?

— Понял, пап, понял! — я заметил, как из столовой выходят Дворцовые, которым Михеев шепотом раздавал указания. — Сразу вылетаю. Обещаю, сделаю всё возможное.

— Ждём! — Цесаревич отключился.

Все присутствующие смотрели на меня с тревогой.

— Малая родина отменяется, за мной сейчас прилетит вертолёт и отвезёт в Москву. Владимир Александрович, отпустите Александра с моей охраной? Жить он пока будет в моём особняке.

— Хорошо, Алексей Александрович. — кивнул он.

— Прохор, ты со мной?

— Конечно.

— Владимир Иванович, — повернулся я к Михееву, — Александр Владимирович на вашем попечении. — тот кивнул.

А через пятнадцать минут за окном послышался шум подлетающего вертолёта…

Глава 6
Полёт до Москвы на вертолёте Ми-8ПС занял чуть больше двух часов вместе с дозаправкой на каком-то аэродроме. Всю дорогу с Прохором мы не разговаривали, сидя в роскошных кожаных креслах с гербами Романовых, каждый думал о своём.

Ещё в усадьбе Петровых мой воспитатель, как только я ему сообщил о причинах столь экстренного возвращения в столицу, тяжело вздохнул и сказал:

— Не дай бог, Лешка, случится непоправимое. Родного же деда… Ты себе сам не простишь… А уж про Род я вообще молчу. Остаётся надеяться на лучшее…

Ответить мне на это было нечего. Действительно, из-за моей несдержанности мог умереть родной дед. Не говоря уже о том, что он был при этом ещё и Императором Российской Империи. Видимо, мой гнев стал сильнее, или у моих родичей к нему особая восприимчивость. Нет, последнее вряд ли. Тогда, с Гагариными, никому из Романовых плохо не стало, да и отец после четверга, как я понял, чувствует себя достаточно хорошо. Значит — гнев однозначно стал сильнее. Правильно меня Прохор монстрой зовёт, надо себя лучше контролировать. Но как это сделать, черт возьми? Успокоительное пить? Или тренироваться больше, чтоб времени на дурные мысли не оставалось? На спермотоксикоз жаловаться грех, с этим делом у меня всё в порядке. Может с психологом каким пообщаться из Тайной канцелярии по поводу управления гневом? Так стрёмно как-то, ещё слухи пойдут, пусть даже и в Роду… А оно мне надо? С другой же стороны, раскаяния, как такового, не было и в помине, все мои вспышки гнева были по делу, по крайней мере, мне так казалось, — что с Гагариными, где Романовы сами остались довольны произошедшим, что с Куракиным, что с Юсуповыми. Позавчерашний случай с дедом не был из ряда вон… Бабке так вообще повезло, что её там не было, точно бы вперёд ногами из кабинета вынесли. Да и мне повезло — если бы бабуля подвернулась мне тогда под горячую руку, жизнь моя была бы яркой, но очень короткой…

И вообще, Алексей, что за уныние и самокопание? Что сделано, то сделано. Ошибкой всё случившееся не назвать, так сложилось, но в будущем надо просто учитывать все варианты развития событий и последствия. Самое главное — не дать Романовым сыграть на твоём «чувстве вины», а такие попытки последуют в любом случае. Соберись, Лёшка! Ничего страшного ещё не случилось! И надо с оптимизмом смотреть в завтрашний день, а не копаться в прошлом! Главное — чтоб дед до моего приезда не помер!

Так что, когда вертолёт приземлился на территории Кремля, недалеко от Царь-пушки, я был спокоен, собран, и готов к великим свершениям!

Нас с Прохором встретил Цесаревич.

— Пойдёмте скорее, отцу стало ещё хуже. — он чуть ли не бегом повёл нас в Малый Кремлёвский дворец.

На третьем этаже, в роскошной гостиной покоев Императорской четы, было не протолкнуться — о чем-то шептались брат Императора, Великий князь Владимир, и мой родной дядька, Великий князь Николай Николаевич, рядом, с грустными лицами, стояли мои сёстры — Мария и Варвара, в уголке скромно пристроились Пафнутьев с Лебедевым, а про малознакомых мне людей с притворно-кислыми рожами и говорить не стоило. При нашем появлении Маша с Варей заулыбались, а вот лица Великих князей помрачнели.

«Явно знают, кто на Императора „гневаться“ изволил…» — подумал я, и протянул дядьке с двоюродным дедом руку.

Несмотря на мои вполне обоснованные опасения, руку они мне пожали, сухо кивнув. Пафнутьев с Лебедевым были более вежливы, и при рукопожатии улыбались. С сёстрами обнялся.

— Закончил? — хмурый отец открыл дверь в Императорские покои. — Дед ждёт.

Быстро пройдя до конца огромной гостиной, мы зашли в одну из спален, в которой на кровати лежал дед, а рядом, в кресле, сидела бабка. Кулаки начали непроизвольно сжиматься.

«Твою же!.. Алексей, держи себя в руках! Только не сорвись!» — начал я себя уговаривать, пытаясь сосредоточить своё внимание только на деде.

Да… Выглядел он и правда очень плохо. Это была бледная копия того крепкого старика, которого я видел ещё позавчера, — серый цвет лица, испарина, потрескавшиеся губы, чёрные круги под глазами и тусклые запавшие глаза, смотревшие на меня с некой долей равнодушия.

— Маша, выйди. — еле слышно приказал он.

Императрица резко встала, хмыкнула, посмотрев на меня, и покинула спальню.

«Алексей, не заводись! Всё потом…» — выдохнул я.

— Присаживайся, внучёк. — прошамкал пытающийся улыбнуться Император, глазами указывая на освободившееся кресло. — В ногах правды нет.

Я уселся, и тут вдруг мне так жалко стало деда, что на глаза навернулись слёзы.

— Что, Лёшка, хреново выгляжу? — дед продолжал делать попытки улыбнуться. — Может и мой час пришёл, но скрывать не буду — пожить ещё охота. Помочь сможешь?

— Чем смогу, деда. — кивнул я. — Надо только глянуть. И прости меня!

— Лёшка, я на тебя не обижаюсь, мы сами с Машкой виноваты. — он прикрыл глаза. — Знай, что при любых раскладах тебя не тронут, соответствующие распоряжения я уже отдал.

— Спасибо, деда. — поблагодарил я из вежливости — действительно, они с бабкой были виноваты сами. — Расслабься, сейчас гляну.

Перейдя на темп, принялся изучать доспех деда. Разворотил я его, конечно, здорово — тусклые снежинки снежинками назвать было трудно, они потеряли всю свою красоту, яркость и энергию, кое-где отсутствовала половина, где-то грани свернулись в спираль, где-то их вообще разорвало. Но и это было не самым печальным… Самое страшное было то, что связи между снежинками во многих местах были разорваны, вплоть до самых натуральных пробоин в доспехе. Наверное, именно так и должен был выглядеть сглаз, судя по тому, что я слышал от старух на Смоленщине. Потянувшись к деду, чуйкой понял — помочь, вернее исправить последствия своего гнева, смогу.

— Деда, я попробую тебя поставить на ноги. — вышел я из темпа. — Только не здесь, надо в Жуковку ехать. — вспомнил я Прохора и другого своего деда, князя Пожарского. — Здесь нельзя, а то ты тут весь Кремль разнесёшь… Сможешь добраться? Потерпишь?

— Потерплю. — он попытался поднять голову, но у него ничего не получилось — голова обессилено упала обратно на подушку. — Сашка, тащи кресло.

Отец метнулся в гостиную и вернулся, катя перед собой кресло-каталку. Откинув одеяло, поднял Императора на руки и аккуратно усадил его в кресло.

— Мать позови, пусть в костюм меня оденет. — сказал дед. — Я в майке и семейниках отсюда не выеду.

Пока бабка с отцом занимались дедовским туалетом, я смотрел в другую сторону и старался думать о посторонних вещах — не дай бог Императрица на меня косо посмотрит — быть беде… Вот и стал прикидывать, каким образом компенсирую Петровым мой косяк с их вишневым садом. Кроме того, не стоило тянуть и с моим обещанием, касающимся звонка Сашки Петрова Кристине Гримальди, она уж, поди, заждалась, бедняжка. И вообще, если уж говорить на чистоту, этот полёт на комфортабельном вертолёте мне очень понравился — это же какая экономия времени на дорогу? И нервов! Это у нас Глава Рода Пожарских винтокрылые машины не жаловал, якобы у него что-то там с вертушкой на войне случилось, вот и не пользовались Пожарские вертолетами, но где-то для статуса парочку всё-таки держали. Кстати…

— Может на вертолёте полетим? — повернулся я к деду, бабке и отцу. — Так быстрее будет. — они переглянулись, и отец кивнул. — Только без Её Императорского Величества. — я с вызовом смотрел на бабку.

— Да как смеешь ты мне указывать? — она выпрямилась.

— Мама!.. — ледяным тоном протянул отец. — Ты не летишь. Выяснение отношений оставим на потом. Ты меня поняла?

Мария Фёдоровна посмотрела на мужа, который глазами ей показал своё согласие со словами сына. Не найдя поддержки, Императрица недовольно сказала:

— Доберусь до Жуковки на машине. Но я этого так не оставлю. — она выразительно посмотрела на меня, развернулась и вышла из спальни.

Как же мне было приятно! И даже угрозы бабули сейчас звучали сладкой музыкой для моих ушей! А уж в груди-то как потеплело!

— Так, выдвигаемся. — скомандовал отец. — Время дорого.

Наш «торжественный выезд» в гостиную все уже ждали, видимо бабуля предупредила, и сопроводили нас до лифта.

— Коля, — обратился к брату отец, — поможешь батю в вертолёт погрузить. И с нами полетишь. Дядя Володя, ты тоже. — он посмотрел на брата Императора, который с готовностью кивнул. — Борисыч, — он повернулся к Пафнутьеву, — вместе с Дворцовыми проследи, чтобы не было лишних глаз… — отец мотнул головой на деда в коляске.

Пафнутьев молча направился пешком по лестнице.

Полёт до Жуковки в общей сложности занял у нас не более получаса.

— Пилотов попроси сесть у той беседки, которая рядом с полигоном. — сказал я отцу.

Тот кивнул и выполнил моё пожелание.

— Оставайтесь здесь. — я указал родичам на беседку, после того как все выгрузились из вертолёта. — Мы пошли. — и покатил деда вглубь полигона.

Для гарантии отошёл метров на пятьсот, обошел Императора и сел перед ним на корточки.

— Ну что, деда, готов?

— А у меня есть варианты? — прошептал он, посеревший ещё больше от тряски на неровностях полигона.

— Нет у тебя вариантов, только выздоравливать. — усмехнулся я. — Так что успокойся, расслабься и смотри на меня, а я от тебя немножко отойду. Договорились?

— Да. — попытался улыбнуться он.

— Давай, деда, начнём, помолясь… — я перекрестился, перешёл на темп, и сделал несколько шагов назад, одновременно настраиваясь на Императора.

Теперь мне удалось разглядеть ментальный доспех деда во всех подробностях. Все эти повреждения, которые были видны в Кремле, оказались ещё масштабнее — мало того, что снежинки представляли собой печальное зрелище, так ещё и связь между ними поддерживалась не полноценными жгутиками, а тоненькими ниточками. Кое-где эта связь вообще была разорвана. Это же самое касалось и внутренней решётки Императора. Невольно я представил себе такую ситуацию, когда на месте деда оказался бы не Романов… Сколько бы он прожил? И вообще, остался бы в живых? Решено, надо больше тренироваться, слишком много у меня стало дурной силы… А может проще ещё одну любовницу завести? Или две, для гарантии?..

Так, Лёшка, соберись! О бабах потом подумать успеешь.

Отбросив в сторону мешающие работать мысли и эмоции, нырнул в темп глубже, и приступил к правке. Первым делом — внутренняя решётка доспеха Императора. Там энергетические связи начали восстанавливаться достаточно быстро, и спустя минут пять, по моим внутренним ощущениям, внутренняя дедовская решетка уверенно встала на путь восстановления — посветлела, напитавшись энергией, достаточно ровно запульсировала и стала сама медленно, но верно исправлять свой «неправильный» геометрический рисунок. С внешней решёткой дела с самого начала не заладились — мне всё никак не удавалось на неё полностью настроиться. Она не хотела отвечать, ускользала от меня, сопротивлялась… Складывалось ощущение, что дедовский внешний ментальный доспех подчиняется какой-то программе самоуничтожения, и у меня были серьёзные подозрения, кто являлся её невольным автором. В конце концов, пришлось нырнуть в темп ещё глубже, ещё больше сосредоточиться и почуять дедовский доспех не по отдельным его элементам, а полностью. Только после этого чуйка дала мне понять, что команда на восстановление проходит, сопротивления нет, и я начал наблюдать этому визуальное подтверждение — в первую очередь, как и должно было быть, начали медленно восстанавливаться энергетические связи между снежинками, которые постепенно стали светлеть. Одновременно с этим, пришло понимание того, что на сегодня с правкой доспеха деда надо заканчивать — процесс запущен, восстановление идёт, а дед уже не молодой, да ещё и после такого состояния… Ещё раз посмотрев на процессы, протекающие в доспехе деда, убедился, что всё в порядке, и вынырнул из темпа.

Первое, что увидел, когда открыл глаза, было хмурое осеннее небо. Только после этого пришло понимание, что я лежу на земле, и того, как же я устал… Причём, эта усталость была скорее моральной, чем физической, что совсем не мешало ей «уговаривать» меня оставаться на земле, ничего не делать и тупо пялиться в небо. Кое-как усевшись, огляделся. К моей вящей радости, дед больше не сидел, а стоял с закрытыми глазами, искуроченная кресло-каталка валялась неподалёку от него. Присмотревшись, я обратил внимание на посвежевший цвет дедовского лица, да и на ногах он стоял уверенно, по крайней мере, его не шатало. Слава богу, сегодня обошлось без всех этих спецэффектов со стихиями, что я для себя объяснил изначально болезненным состоянием Императора.

— Деда, ты как себя чувствуешь? — спросил я, тоже решив подняться с земли.

Отвечать он не спешил, а просто улыбнулся, продолжая держать глаза закрытыми. Наконец, Император сказал:

— Теперь лучше, Лёшка… А думал, всё, отвоевался Колька… — он открыл глаза, в которых стояли слёзы. — Жрать охота, сил нет, как живот сводит! Пойдём?

— Пойдём. — кивнул я.

Дед повернулся в направлении беседки и осторожно сделал несколько шагов. Моя попытка взять его под руку закончилась фырканьем и возгласом «Сам!». Дальше Император шёл вполне уверенно, и было видно, что от этого процесса он получает огромное удовольствие. Тем временем, нам навстречу из беседки выдвинулись ждавшие там родичи.

— Коля, ты как? — первым спросил брат Императора, Владимир, когда мы встретились.

— Гораздо лучше. — ответил тот. — Есть хочу. И двигаться.

— Может пока не стоит… двигаться? — это был уже отец, который после этого вопроса перевёл взгляд на меня.

Это же сделали и остальные, в том числе и дед.

— Наоборот. — ответил я. — По опыту князя Пожарского и Прохора Белобородова можно с уверенностью сказать, что дед сам на одном месте не усидит. — и не удержался от улыбки. — Пусть уж лучше по территории поместья гуляет, чем нас с вами и прислугу в доме достаёт.

— А вот с этого места поподробнее, Лёшка. — обернулся ко мне продолжавший идти улыбающийся дед. — И вообще, расскажи с самого начала, что у меня было, и твой план лечения.

— Я поправил твой повреждённый доспех. — про причины этого повреждения решил «тактично» не упоминать. — Наладил на начальном уровне циркуляцию энергии, что позволило тебе почувствовать себя гораздо лучше. Процесс запущен и будет протекать ещё какое-то время. Отсюда и твоё желание двигаться. — дед кивнул, остальные же с огромным интересом прислушивались к моим словам. — Через пару-тройку дней, когда энергетика придёт в норму, планирую вновь поправить твой доспех. Теперь уже задача будет другой — достичь идеального состояния доспеха, что приведёт, как и в случае с другим моим дедом и Прохором, к омоложению организма, увеличению силы, и поднятию настроения. — я хмыкнул и посмотрел на отца с дядькой. — Ищите прелестниц, господа! Шляпа у нашего Императорского Величества будет дымить не по-детски! У князя Пожарского можете спросить, он подтвердит.

— Отставить прелестниц! — неуверенно заворчал продолжавший шагать Император. — Мишке сам позвоню, мы с ним разберёмся. И матери ни слова! — он повернулся к сыновьям. — Не хватало мне ещё скандалов на старости лет! Лёшка, может ты и бабку… поправишь? Сменишь гнев на милость?

— Нет. — твёрдо ответил я.

— Ладно. — махнул рукой дед. — Мы с тобой ещё об этом позже поговорим. А сейчас я просто хочу есть!

— И ещё, деда. — уже серьёзно сказал я. — Никаких стихий. Никакого применения силы, пока доспех в норму не придёт. Потерпишь?

— Потерплю. — кивнул он.

Через пятнадцать минут довольно-таки быстрого шага мы добрались до дома, зайдя в него через один из многочисленных выходов, обращённых в сторону заднего двора, и сразу направились в столовую. Дед по дороге почувствовал себя ещё бодрее, повеселел, отпускал шуточки и начал строить планы на сегодняшний вечер и завтрашний день.

— Володя, Мишке Пожарскому позвони, пригласи к нам. — отодвигая от себя пустую тарелку из-под салата, попросил он. — Он мне подробности своего восстановления после правила расскажет. — дед пододвинул к себе тарелку с борщом и принялся наливать в неё сметану из маленького кувшинчика. — Лёшка, сколько мне теперь в Жуковке куковать?

— Недельку. — я поставил на стол чашку с чаем и свернул блин, после чего обмакнул его в плошку с растопленным маслом. — В Кремль возвращаться нельзя, на твои «бегунки» может обратить внимание слишком много постороннего народа.

— Это мне действительно ни к чему… Неделя… — задумался дед. — Ты, я надеюсь, за мной приглядишь?

— Безусловно. — кивнул я. — Только на учёбу ездить буду.

— Без вопросов. Володя, Саша, Коля, вы поняли? Неделя. Через меня — только самые важные вопросы, остальное решаете сами. Саша за главного, а вы, — он посмотрел на брата и младшего сына, — изо всех сил ему помогаете. — те кивнули.

После обеда дед лично отвёл меня в выделенные покои.

— Мои вон там. — он указал мне на противоположный конец не самого короткого коридора. — Располагайся, обживайся, чувствуй себя как дома. Эти покои теперь закреплены за тобой на постоянной основе. Прохора своего можешь поселить тут же, я не возражаю. И вообще, весь дом с прилегающей территорией в твоём полном распоряжении. Я гулять.

Эти покои были даже больше, чем мои личные в особняке — и большая гостиная с камином, и отдельный небольшой рабочий кабинет, и две спальни со своими санузлами! Короче, размеры огромного дворца Романовых в Жуковке это вполне позволяли. Одно меня напрягало — очень большая вероятность встречи с любимой бабулей, которая должна была скоро присоединиться к выздоравливающему мужу. Ладно, перетерпим как-нибудь.

Усевшись в первое попавшееся кресло в гостиной, начал соображать по поводу своих дальнейших планов. Первое, и самое главное, — на неделю я привязан к Жуковке. Это, конечно, не говорит о том, что мне всё свободное время от учёбы надо находиться здесь, но и злоупотреблять своим отсутствием тоже не стоит — мало ли, как дед себя чувствовать будет. Слава богу, тут есть с кем ему гулять и где заниматься другими видами физической активности. Дальше. Прохор, понятно, будет жить со мной. Хотя… Я тут и так буду под плотным контролем, нянек и без него хватит, так что решение этого вопроса оставлю на его усмотрение. И вообще, пусть устроит себе отпуск, отдохнёт, Решетовой, наконец, займётся… А за Сашкой Петровым ротмистр Михеев приглядит, надо Владимира Ивановича побольше к своим делам привлекать, может и выйдет у меня с этим Дворцовым «взаимовыгодное сотрудничество». А пока надо будет не забыть его вечерком набрать, чтоб мне сюда пару комплектов шмотья привезли, а в понедельник, после учёбы, сам в особняк заскочу, время однозначно будет. Отдельно надо пообщаться с Сашкой Петровым на предмет «болезни» его матери и «огромного желания» какое-то время погостить у меня в особняке. Кроме того, необходимо сообщить о желании Кристины Гримальди его услышать. Что касается Вяземской. Вика меня ждёт только завтра, но появлению Сашки Петрова и ротмистра Михеева однозначно удивится. Так что и ей сегодня надо сообщить о моём временном местопребывании.

Открывшаяся без стука дверь прервала мои размышления — в гостиную зашёл Цесаревич, а за ним Прохор. Последний плотно закрыл за собой дверь.

— Устроился? — хмыкнул отец.

— Ага. — кивнул я. — Дед как?

— Гуляет вместе с дядькой Владимиром и Николаем. На месте действительно усидеть не может. Дядька позвонил другому твоему деду, скоро тот прибудет. А теперь, дружок, поведай-ка нам о том огненном шторме, с которым ты в усадьбе Петровых забавлялся?.. — отец с Прохором расположились на диване и вперились в меня взглядами.

— Стуканул уже? — улыбнулся я своему воспитателю.

— А как ты хотел, Лёшка? — пожал плечами тот. — Я же тебе не раз говорил — веди себя прилично, и не будет подобных разговоров.

— Можно подумать, я во всём виноват… — протянул я.

— Ближе к телу, Алексей! — резко одёрнул меня отец. — Что там случилось? Очередное моральное потрясение? С очередной же потерей контроля над собой?

— Да. — кивнул я.

— Хоть из дома не выпускай! — поморщился он. — Совершенно невозможно предположить, что день грядущий нам готовит… — Прохор согласно кивнул, а отец продолжил. — Самому-то не страшно? Деда вон чуть в могилу не свёл, у Петровых дом только чудом цел остался… Вместе с хозяевами… Слава богу, что судя по нашим архивам, у тебя эти эмоциональные качели с неконтролируемым выплеском силы скоро должны закончится. Как раз с овладением первой стихией.

— Правда? — обрадовался я.

— Правда. — кивнул отец. — Если записи не врут.

— Вы мне обещали дать подборку этих записей. — напомнил я.

— Ага… Щас!.. — ухмыльнулся он. — Уже несём! Чтоб ты, сынок, на радостях пол-Москвы к еbеням разнёс? В себя сначала приди, с огнём поиграйся, менталистикой плотнее позанимайся под руководством Лебедева… А когда докажешь, что мозги с эмоциями на место встали, будет тебе и архив.

— Не очень-то и хотелось! — решил обидеться я.

— Ты губки-то не надувай, Лёшка! — снова стал серьёзным отец. — Всё для твоего блага делается. А сейчас ответь мне на очень простой вопрос: ты огонь почуял? Или у тебя этот небольшой шторм сам по себе выплеснулся? — они с Прохором смотрели на меня с некоторым напряжением.

Вместо ответа я решительно встал с кресла, обратился к огню, и попытался сформировать в правой руке огненный меч. Вместо меча, к моему огромному разочарованию, на конце моего сжатого кулака почему-то висел простой огненный шар, где-то метр в диаметре, но я сделал пафосный вид, что всё так и задумывалось с самого начала.

— Слава яйцам! — выдохнул Прохор. — Николаич, поздравляю! — они с улыбками обменялись рукопожатием. — Лёшка, — встал воспитатель, — гаси фонарь, дай я тебя обниму!

Пришлось гасить «фонарь», обниматься сначала с Прохором, а потом и с отцом.

— Да, Лёшка, порадовал! — хлопнул батя меня по плечу. — Порадовал. Может и на границе с Афганистаном ты в развлечениях поучаствуешь не только в качестве зрителя… Там поглядим. И послушай моё пожелание — не спеши с огнём сразу объять необъятное. Всё придёт, никуда не денется. Сегодня и завтра больше не экспериментируй, я видел, как ты после правки деда тяжело с земли поднимался, а вот с понедельника полигон в твоём полном распоряжении. Тем более, Прохор как раз адепт именно огня.

— Я Прохора в отпуск хотел отправить, пока здесь живу. Что у нас, батя, огневиков в поместье мало?

Они с воспитателем переглянулись, и отец кивнул:

— Здравая мысль. Действительно, Прохор, отдохнул бы ты от нас. Лёшка пока здесь поживёт, ничего с ним не случится.

— Неожиданно… — протянул тот. — Уже привык, что Лёшка постоянно где-то рядом… Ладно! — махнул он рукой. — Уговорили! Завтра утром ухожу в отпуск. Лёшка, — воспитатель погрозил мне пальцем, — смотри мне! Ежели что… Огорчу!

— Буду вести себя прилично. — с улыбкой пообещал я Прохору и снова посмотрел на отца. — Раз уж у нас тут такая тихая семейная радость по поводу огня, может Род Романовых компенсирует каким-нибудь образом Роду Петровых их сожженный вишнёвый сад? Я уж не говорю про обещанные извинения с вирой…

— А не кажется ли тебе, Алексей Александрович, — нахмурился отец, — что за свои косяки пора ответственность нести самому? Тем более, что дед тебя с этим имуществом Гагариных сделал весьма и весьма богатым Буратиной.

— Не кажется, Александр Николаевич. — спокойно ответил я. — И про моё так называемое имущество забудь, оно лично моё именно потому, что мне его Император отдал. А в Смоленске, попрошу обратить на это особое внимание, мне косяки нашего Рода пришлось разгребать. И именно после подробного описания этих самых косяков в отношении Рода Петровых меня… и переклинило. Сам вопрос решишь, или мне к Главе Рода обращаться?

— Ну, Лёшка, ты и наглец! — хмыкнул отец. — Договорились. Я с братом по этому поводу пообщаюсь, Николай у нас вопросы имущества и финансов в Роду курирует. С ним потом подробности обсудите. Вы довольны, Алексей Александрович? — он откровенно ухмылялся.

— Более чем, Александр Николаевич. — улыбался и я.

— Всё, я пошел отца проведаю. — он опять стал серьёзным. — Если что, будь на связи, Лёшка. — я кивнул. — Твоя бабушка уже приехала, так что держи себя в рамках, сын. Не слышу твоего уверенного «Да»?

— Да. — опять кивнул я, но уверенности в этом слове не было совсем.

Когда отец ушел, Прохор развалился на диване и вытянул ноги.

— Интересно ли будет вам, Алексей Александрович, выслушать мнение скромного отпускника? — спросил он.

— Конечно. — насторожился я.

— Ты, Лёшка, принципиальность свою в нужных вопросах проявляй, не зарывайся… — Прохор смотрел на меня крайне серьёзно. — Где-то уступай, лавируй, с мнением своим поперёд старших не лезь. Короче, будь скромнее. Ты, если можно так выразиться, в Роду человек новый, для многих непонятный… С репутацией слегка отмороженного на голову. — он хмыкнул. — Тебе, кроме старших родичей и меня, никто ничего подобного не скажет, просто не посмеют. А про себя подумают. Тебе это надо, Лёшка, чтоб тебя боялись, а не уважали?

— Нет. — я признал правоту воспитателя.

— Вот и отцу твоему не надо, и деду, и, ты удивишься, даже бабушке твоей! Делай выводы и в бутылку не лезь. Я ещё раз повторю для непонятливых — меньше косяков, меньше визитов родичей в твой особняк. Или твоих визитов к ним, раз уж ты так не любишь это делать.

— Наш особняк, Прохор. — поправил я его. — Наш с тобой. Всегда так и говори. Ладно?

— Уговорил. — кивнул он. — Надеюсь, что ты в очередной раз меня услышал, осознал и проникся. Теперь вернёмся к текущим делам. Ты Петрову звонил?

— И когда бы я успел?

— Понятно. — кивнул Прохор. — Михееву соответствующие распоряжения были даны ещё до нашего вылета, он должен нашего Рембрандта Смоленского рядом с твоими покоями поселить. Я могу сегодня здесь не ночевать, а вечерком в особняк поехать. Ты как, не против?

— Езжай. — кивнул я. — За Сашкой заодно присмотришь. Я Вику наберу, попрошу её тоже нашего художника чем-нибудь развлечь, если у неё других планов не будет.

— Она в курсе?.. Я имею ввиду Петрова.

— Нет.

— Вот и правильно. — протянул воспитатель. — Меньше знает, крепче спит. Надо только Шурку предупредить, чтоб ничего лишнего не сболтнул.

— Уже думал. — сообщил я. — Как раз собирался этим заняться.

— Ты Петрову звонишь, а я Михееву. — Прохор достал телефон.

Дозвониться до Сашки мне так и не удалось — абонент оставался недоступным, а вот мой воспитатель вовсю что-то обсуждал с Дворцовым. Я знаками показал Прохору, чтобы тот дал мне телефон.

— Владимир Иванович, как добрались?

— Нормально, Алексей Александрович. Александра Владимировича разместили рядом с вашими покоями, вернее, в следующих покоях после покоев Вяземской и Пафнутьевой. — ответил мне ротмистр.

— Владимир Иванович, у Александра Владимировича телефон отключен. Вы бы не могли ему передать, что я очень жду его звонка.

— Передам, Алексей Александрович. — я отдал трубку обратно Прохору.

Спустя минут десять Сашка перезвонил со своего номера:

— Лёшка, у тебя там как, всё нормально?

— Нормально. Теперь слушай меня внимательно, дружище. Всё это время ты был в Смоленске, в вашем имении, в связи с внезапной болезнью твоей мамы. Буквально на днях Ангелина Ивановна благополучно выздоровела, и ты вернулся в Москву, решив пока пожить у меня. Договорились, Саня?

— Договорились.

— Замечательно. Теперь по текущим делам. Я застрял в Жуковке, предположительно на неделю, приехать смогу только в понедельник, после учёбы. Попроси Владимира Ивановича, он отвезет тебя в твою квартиру, там возьми всё необходимое. На учёбу тоже он тебя охраной обеспечит.

— Лёшка, и сколько это будет ещё продолжаться? — спросил Петров.

— Пока перед тобой Император не извинится, как и обещал. А ему пока нездоровится. Саня, неделя — максимум. Потерпишь?

— Потерплю. — вздохнул он.

— Спасибо, друг, за твоё понимание и терпение. — меня чуть отпустило. — И ещё. Я тебя очень прошу, о произошедшем с тобой и твоей семьёй никто не должен знать. Даже Вика и Алексия. Ты меня услышал?

— Услышал. Никто ничего не узнает. Как мне быть с Варварой?

— Общайся, как общался. Я этот вопрос с отцом решу позже. Кстати, я обещал Кристине Гримальди, что ты ей позвонишь. Очень уж по твоему поводу принцесса переживает. — я добавил игривости в голос.

— Правда? — даже по телефону было слышно, как обрадовался Петров.

— Правда. — подтвердил я. — Так что звони ей, она ждёт. И если Кристина захочет к тебе в гости приехать, знай, я совсем не против.

— А если она в кафе или в ресторане встречу назначит? — моего школьного друга уже было не остановить.

— Поговоришь с Михеевым. Без Дворцовых на улицу ни ногой! Мы договорились, Александр?

— Договорились, Алексей!

Следующей я набрал Вяземскую.

— Соскучился, подлец? — вместо приветствия услышал я. — Машины твои на месте, ротмистр тоже, даже Петрова, дружка твоего, мельком видела! А вас с Прохором нет! Загуляли на пару, кобели?

— Что есть, то есть. — «признался» я. — Мы с Прохором в Жуковке, в поместье Романовых, дела тут кое-какие внезапно образовались. Чего звоню, красивая, если у тебя никаких срочных дел нет, сможешь заняться мельком виденным тобой художником? Не в службу, а в дружбу?

— Смогу. Что случилось, Лёшка? Ты же только завтра из Смоленска собирался возвращаться? — чего у Ведьмы было не отнять, соображала она крайне быстро.

— Нормально всё. Так, по мелочи. Я в понедельник планирую в Москве появиться, но ночевать неделю буду точно в Жуковке. Могу послезавтра тебя после учёбы подождать, если ничего не изменится.

— Ладно, Лёшка, Петровым твоим я займусь. Доступ к погребку разрешаешь? Говорят, он у тебя отличается разнообразием. — уже игриво спросила Вика.

— Пользуйся на здоровье! — успокоился я. — Если что, звони. Целую.

Прохор вопросов никаких задавать не стал, и так всё слышал, а просто сказал:

— Я за ними прослежу, не переживай.

Перед ужином, когда мой воспитатель уже уехал, позвонил отец и попросил меня выйти на задний двор, чтоб посмотреть деда. Когда я спустился, оказалось, что Романовых в поместье прибавилось — помимо деда, бабки, отца, дядьки и двоюродного деда, Великого князя Владимира, подъехали его сыновья, мои двоюродные дядьки Великие князья Николай Владимирович, Александр Владимирович и Константин Владимирович, смотревшие на меня совсем не по родственному. Как бы то ни было, но мою руку они пожали. В сторонке скромно стоял и другой мой дед, улыбающийся князь Пожарский, с которым мы демонстративно обнялись. А дальше, стараясь не обращать внимания на эти все мелочи, я глянул царственного деда.

Конечно, времени прошло совсем немного, но его доспех возвращался в норму — снежинки ещё больше посветлели, энергетические связи между ними крепли, да и геометрия стала восстанавливаться.

— Всё хорошо, доспех приходит в норму. — озвучил я присутствующим «диагноз». — Деда, ты и сам должен чувствовать улучшение самочувствия.

— Есть такое дело. — довольно кивнул он. — Ты днем, Лёшка, про какой-то второй сеанс говорил?

— Да. Через пару дней. — подтвердил я.

— Отлично! — оглядел всех присутствующих Император. — Теперь успокоились? — невнятные реплики были ему ответом. — Всё, ничего не хочу слышать, пошли ужинать.

Ужин прошёл достаточно оживлённо, все друг с другом общались. Мы же с бабулей старательно делали вид, что не замечаем друг друга. Уже в конце ужина Великий князь Николай Владимирович постучал по бокалу с вином ножом, привлекая внимание, и спросил:

— А почему мы не обсуждаем причины… недомогания Главы нашего Рода?

За столом повисло вполне ощутимое напряжение.

— Михаил Николаевич, — обратился к князю Пожарскому поднявшийся из-за стола Император, — будь другом, погуляй немного, у нас тут семейные дела некоторые решили обсудить… — произнесено это было таким тоном, что у меня волосы на затылке зашевелились.

Князь Пожарский встал, кивнул и молча покинул столовую.

— Ты, Коляшка, продолжай, не стесняйся… — Император уставился на вмиг побледневшего племянника. — Здесь все свои. Кто надоумил? — рявкнул он. — взгляд Великого князя непроизвольно метнулся к Императрице. — Понятно… — протянул Император. — Вы только за этим приехали? — он оглядел бледных племянников, которые активно начали мотать головами, давая понять, что совсем даже не для этого. — Лёшка, — дед посмотрел в мою сторону, и вновь принялся разглядывать племянников, — дядьям твоим, судя по всему, не нравится, что ты меня правишь. В следующий раз за разрешением к ним поедешь.

— Как прикажешь, Государь. — кивнул я.

— Хватит, Коля! — поднялся со своего места Великий князь Владимир. — Что за балаган ты тут устроил? И вообще, опасения твоих племяшей насчёт Алексея вполне обоснованы. Скажешь, не так?

— Я тут решаю, что обосновано, а что нет. — отрезал Император, покосившись на жену. — У Алексея были основания так себя вести, он и не сдержался… Вот теперь мы все дружно и вынуждены это дерьмо разгребать. А теперь слушайте меня. — он устало махнул рукой, и начал рассказывать историю про Сашку Петрова.

Императрица, шумно отодвинув стул, встала и вышла из столовой. Дед проводил ее задумчивым взглядом, но свою речь не прервал.

— Да, я хотел прикрыть жену, получилось не очень. — уже заканчивал он. — А сегодня Алексей не захотел, чтобы Маша с нами на вертолёте сюда летела, вот она вас и подбила… Я прав? — он посмотрел на племянников.

— Прав, дядька. — кивнул Николай Владимирович. — Но, при всём моём уважении, это не отменяет самого факта причинения тебе вреда Алексеем. И перечисленные тобой обстоятельства даже на смягчающие не тянут. Боюсь, этот вопрос необходимо ставить на повестку Совета Рода. Я настаиваю. — твёрдо сказал он. — Мало ли что племяшу в следующий раз в голову взбредёт…

— Кто ещё считает так же? — дед исподлобья оглядел присутствующих за столом.

Руки подняли Александр Владимирович и Константин Владимирович, через пару секунд к ним присоединился и брат Императора, Владимир Николаевич. Мой отец с родным дядькой, набычившись, наблюдали за происходящим.

— Хорошо, родичи, будет вам Совет Рода. — хмыкнул дед. — Запретить не могу. Но состоится Совет минимум через неделю, причины от Алексея вы уже слышали. Такой вариант вас устраивает?

— Более чем, Государь. — кивнул Николай Владимирович вставая. За ним поднялись братья и их отец. — Спасибо за ужин. Вынуждены откланяться, дела… — они чуть поклонились деду и вышли из столовой.

Я, конечно, сразу понял, что у меня большие неприятности, но вот их размер не мог угадать даже приблизительно… Дед, тем временем, встал и начал нервно прохаживаться по столовой туда-сюда, а отец с дядькой выглядели расстроенными. Молчание затянулось. Наконец, я не выдержал:

— И что всё это значит?

— Довы…бывался ты, внучок! Вот что это значит. — остановился дед. — Предупреждали же тебя вести себя скромнее, так нет! Мы докуя гордые и независимые! Теперь уже тебя Род на правило поставит! С непредсказуемыми последствиями!

— Государь, сделай меня обратно князем Пожарским. — сказал я первое, что пришло в голову. — Можно даже не князем, а просто Пожарским. Мне ваш Род вообще никуда не упирается, одни проблемы от вас…

Заверещала чуйка и меня выбросило в темп…

От первого удара деда я ещё сумел увернуться, от второго тоже, третий кое-как умудрился самортизировать рукой, но вот за следующими связками из ударов я банально не успевал… Император ко мне буквально прилип, нанося в бешенном темпе короткие, сильные удары всеми конечностями из любых положений и под разными углами. Кое-как приноровившись, я начал отвечать, но дед ещё больше взвинтил темп. Шансы остаться не покалеченным собственным родичем резко упали до нуля. Оставалось одно — гасить ему сознание, что я и сделал… Император замер, его глаза стали абсолютно пустыми. Удар в пол силы в грудь, и дед, собирая на своём пути стулья с обеденным столом, останавливает своё движение в углу столовой.

Глядя на распластавшееся тело родича, я не чувствовал по отношению к нему никакой злости, только досаду оттого, что Романовы меня втянули в такую жизнь. Да, наверняка мои слова по поводу возвращения в Род Пожарских Главе Рода Романовых показались крайне обидными, и даже оскорбительными, но они реально отражали моё отношение к сложившейся ситуации. А все действия Романовых только убеждали меня в собственной правоте.

— Лёшка! — спокойный голос отца вывел меня из этого ступора. — Ты не сильно батю приложил?

Возле уже приходящего в себя Императора возился дядька Николай, а мой отец так и продолжал сидеть, как ни в чём не бывало, на своём стуле посреди всего этого бардака, который образовался в столовой после «полёта» деда.

— Глянь батю, мало ли что… — попросил меня отец.

Эту просьбу я выполнил, тем более, и сам хотел удостовериться, что с дедом всё в порядке.

— Синяком отделается. — сообщил я ему и усмехнулся. — А вот я вообще весь синий буду. — боль от дедовских ударов появляться начала только сейчас. — Как кувалдой старикан лупит… И не скажешь, что сегодня днём при смерти был…

— Да уж… — улыбнулся отец. — Батя всегда отличался живостью характера.

В этот момент в столовую вернулся князь Пожарский:

— И что здесь, я стесняюсь спросить, произошло?

— С нашим с тобой внучком в одном вопросе не сошлись… — держась за грудь, ответил Император, который уже сидел, поддерживаемый дядькой Николаем.

Князь Пожарский ухмыльнулся и сказал:

— Вижу, у внука аргументы оказались весомее?

— Это точно. — Император, поддерживаемый младшим сыном, поднялся на ноги и тряхнул головой.

— Так, родственники, — решил вмешаться я, — хватит делать вид, что ничего не случилось. Поступим следующим образом. Ночевать я здесь не останусь, меня здесь не очень любят и, к тому же, бьют. Ещё каким-то там Советом Рода стращают, а мне это всё не очень нравится. А когда мне не нравится, я становлюсь злым и раздражительным… И в этом состоянии за свои действия не отвечаю. — я оглядел присутствующих. — Для проверки состояния здоровья деда приезжать буду каждый день, в случае экстренной ситуации телефон вы знаете. Второй сеанс обязательно проведу. И со страхом и дрожью в коленках буду ждать Совета Рода. Завещание составлю в пользу приютов и Рода Пожарских, так что вам, дорогие мои и любимые, — я смотрел только на Императора, — ничего от имущества Гагариных не достанется. Деда, — обратился я к князю Пожарскому, — до дома добросишь бедного сиротинушку?

— Д-доброшу… — он смотрел на меня круглыми глазами.

— Тогда пошли. Загостились мы тут…

Попытка Императора что-то сказать, была остановлена моим отцом:

— Батя, всё потом! Алексей, завтра ждём.

— Буду. — кивнул я.

Уже в машине дед спросил:

— По какому поводу тебя Советом Рода стращают? Если это не секрет, конечно…

Рассказал ему всё, и про гнев, после которого слёг Император, и про мою поездку к Петровым, и про то, как не пустил Императрицу в вертолёт, и про то, что она слила Владимировичам информацию об истинных причинах недуга своего мужа.

— Деда, ты не представляешь, как они меня все уже достали! Видеть уже этих Романовых не могу! Вот я и попросился у Императора обратно к вам в Род, а про Род Романовых сказал, что мне на него уже наплевать…

— Да, Лёшка, я бы тоже после таких слов тебе в морду с кулаками полез… — покивал головой дед. — Больше такого чтоб я от тебя не слышал. И на другого своего деда не обижайся, он в своём праве был.

— Да я и не обижаюсь уже… — вздохнул я.

— Вот и молодец. А этот Совет Рода? Наплюй и разотри! Там всем Николай рулит, как скажет, так и будет, вот увидишь. Ну, выскажут тебе остальные Романовы своё «фи», укажут на недопустимость подобных эксцессов в будущем, щёки понадувают, тащась от своей значимости, и отпустят тебя с богом. Неприятно, конечно, но пять минут позора, и ты снова человек. — хмыкнул он. — А вот с бабушкой своей будь аккуратнее. — он посерьёзнел. — Она вообще ни перед чем не останавливается. Петров твой этому самый наглядный пример, да и подстава эта с Владимировичами тоже. Ты меня услышал?

— Услышать-то я тебя услышал, деда, только вот проблем всех это не решает. Посоветуй, как мне от Романовых этих избавиться? Насовсем.

Старик тяжело вздохнул и спросил:

— Всё настолько печально?

— Да.

— Никак, Лёшка. — дед опять вздохнул. — Ты член Рода, да к тому же ещё и официально признанный. Да ещё и с такими способностями. Кто ж тебя на сторону-то отпустит? Романовы костьми лягут, но из Рода ты никуда не денешься. Можешь и не мечтать, внучёк.

— Я так и знал! А если я развлекаться начну не по-детски? — пришла мне в голову мысль. — Прилюдно. С размахом. Так, чтоб Москва вздрогнула?

— Можешь. — кивнул дед. — Ты всё можешь, твоё Императорское Высочество. Только репутацию ты своим разгульным образом жизни не Романовым подмочишь, а Роду Пожарских, который тебя, балбеса, фактически воспитывал всё это время. Мысль улавливаешь?

— Чёрт! — хлопнул я себя по колену. — Везде засада! Хоть вешайся!

— И это тоже можешь. — хмыкнул дед. — Только знай, я тебя после этого первый руки не подам. Так что терпи, Алексей, Императором станешь. Легче стало?

— Стало. — кивнул я. — Спасибо, деда.

Слава богу, старик не стал мне засирать мозги всеми этими высокопарными речами о чувстве долга и величии Рода, а просто выслушал и посочувствовал моим проблемам. Я ему за это был действительно благодарен.

— Сочтёмся. — приобнял он меня. — Когда в гости пригласишь?

— Приходи в любое время.

— Договорились.

* * *
— Что с матерью делать будем? — Император, улыбаясь, смотрел на сыновей. — Я её предупреждал, чтоб она держалась от Лёшки подальше…

— Ничего мы делать не будем. — пожал плечами Александр. — Раз уж маман решила давить на Алексея по всем фронтам, даже, вон, тебя не послушалась, не будем ей препятствовать в этом благородном начинании. Но для вида, обидеться на неё тебе стоит. Как и нам с Коляшкой.

— Согласен с Сашкой. — кивнул Николай. — Пусть дерутся, а мы с вами в сторонке постоим, и Лёшку пожалеем. — ухмыльнулся он. — Да и этот Совет Рода нам только на руку. Владимировичи и все остальные племяша плохо знают, жизни его учить начнут, попрекать безответственностью… А учитывая его взрывной характер… Возможны варианты… Отец, надо бы перед Советом родичей накрутить, чтоб нервные все были. Как ты на это смотришь?

— Сугубо положительно. — ухмыльнулся Император, потирая ушибленную грудь. — Хотели Совет Рода, будет им Совет Рода. Главное, сынки, разыграть всё грамотно. И обязательно проследить, чтобы внучёк бабулю за это время не ухайдакал от переизбытка нежных чувств…

Глава 7
В особняке меня, естественно, никто не ждал. А в гостиной проходила самая настоящая культурная пати — присутствующие Сашка Петров, Кристина Гримальди, Вика и Прохор под веселую музычку рассматривали какие-то рисунки, сидя рядом на диване. Громко заявлять о своём появлении я не стал, и аккуратно подкрался к ним сзади. Рисунки представляли собой некий аналог комиксов, написанных карандашом, и были разложены на столе в определённом хронологическом порядке — на первом рисунке молодой человек, в котором без особого труда можно было узнать моего друга Александра Петрова, сидел перед мольбертом с кистью в руке и о чём-то или о ком-то мечтал, задумчиво глядя в даль. На втором рисунке юноша уже что-то сосредоточенно выводил кистью на мольберте, а на заднем плане появились тёмные тени. На третьем рисунке эти тени уже плотно окружают пишущего и ничего не подозревающего художника, и начинают приобретать очертания злобных тёмных демонов. Его неравной борьбе с этими демонами был посвящен четвёртый рисунок. В пятом уже сломленный художник полностью во власти глумящихся над ним демонов-теней. Шестой, седьмой и восьмой рисунки показывали, как демоны тащат отчаянно сопротивляющегося молодого человека в темницу, где приковывают его к каменной стене и продолжают над ним свои измывательства. На следующем рисунке без труда угадывался уже я, что характерно, весь в светлом, с открытым и честным лицом и выпяченным вперёд подбородком, что, судя по всему, должно было указывать на упорство с мужеством и непримиримость в борьбе с силами зла. Что и доказывал следующий рисунок, десятый по счёту, в котором обезображенный выпяченным подбородком я, весь объятый языками пламени, бьюсь со злобными демонами. На следующем рисунке мой герой, тоже огнём, испепеляет последнего демона и стены темницы художника. Последний рисунок был особенно пафосен — мы с Сашкой идём навстречу восходящему солнцу, яркие лучи которого очищают пространство вокруг нас от всякой скверны.

— И какими это событиями вам навеяло, Александр Владимирович? — громко поинтересовался я у «жертвы злобных демонов».

Присутствующие вздрогнули и начали ко мне оборачиваться. «Жертва» так вообще подскочил и слегка побледнел:

— Б-баловался в имении у родителей… — запинаясь, пролепетал Петров. — П-пока мама болела… Ерунда, ничего особенного… — он повернулся и начал судорожно собирать рисунки со стола.

— А чего вам не понравилось в этих рисунках, Ваше Императорское Высочество? — хмыкнула Вяземская. — В образе «борца со злом» вы смотритесь очень даже органично. Моё девчачье сердечко при просмотре этих рисунков начало учащённо биться и трепетать. — она посмотрела на Гримальди. — Кристина, а твоё?

— Я за художника очень переживала… — чуть покраснела та. — Его каждый обидеть может… — и кинула наполненный нежностью взгляд на Александра. — Ну… и «борец со злом» у меня вызывает только положительные эмоции. Настоящий герой!

«Герой» на это улыбнулся и сказал:

— Кристина, да я, в первую очередь, за нашего общего друга переживаю. Уж больно мрачные рисунки у Александра получились.

— Нормально у меня всё. — не совсем уверенно заявил Сашка, как раз собравший все рисунки. — Я же говорю, баловство всё это…

— Ну, и славно. — кивнул я. — Мне нальёте? — я указал на бутылки и бокалы, временно перемещённые на край стола.

— Портвейн будешь? — Прохор взял бутылку, стоявшую недалеко от него. — Крайне рекомендую.

— Наливай. — кивнул я и спросил к остальных. — А вы чем сегодня расслабляетесь?

Оказалось, что Вика, Сашка и Кристина пили французское белое сухое какого-то там года, которое с собой привезла Гримальди. Она же и настояла на том, чтобы я это вино попробовал тоже. К гурманам я себя отнести не мог, скорее, наоборот, так что сделал вид, что «оценил букет» этой кислятины с её послевкусием, но от «добавки» вежливо отказался. Про причины моёго внезапного появления так никто и не спросил, всё-таки это они были у меня в гостях, а не я у них, только Прохор ерзал на диване и поглядывал на меня подозрительно.

А вечер, тем временем, продолжился. Уже в ходе последующего общения я понял, что все были изрядно навеселе — сидели-то они с восьми вечера, а время подходило к десяти. Из отдельных реплик выяснилось, что Виктория с Кристиной очень быстро, ещё до моего прихода, нашли общий язык, и Гримальди рассказывала присутствующим про своё родное княжество. Кроме того, оказалось, что Вика там бывала в юности с родителями и у неё остались только самые приятные впечатления.

— Алексей, — обратилась ко мне Гримальди, — я помню про своё обещание и готова переговорить с дедушкой по поводу твоего к нам официального визита. Думаю, проблем никаких не возникнет, даже наоборот, для нашего Рода будет большой честью визит… твой визит.

Народ навострил ушки, особенно это было заметно по Прохору.

— Кристина, ну зачем нам официоз? — улыбнулся я. — Частный визит с размещением в приличной гостинице меня вполне устроит. Не хотелось бы вас стеснять.

— И слышать ничего не хочу! — нахмурилась она. — Не обижай меня, пожалуйста!

— Кристина, ещё же ничего не ясно. — продолжал улыбаться я. — Давай мы на эту тему с тобой позже поговорим. Хорошо?

— Хорошо. — кивнула девушка и опять чуть покраснела. — А можно ты Александра с собой возьмёшь?

— Куда же я без него. — вздохнул я, наблюдая краем глаза за сразу повеселевшим Петровым. — Обязательно возьму.

— А меня? — как бы между делом поинтересовалась скромно потупившаяся Вяземская.

— И тебя, Вика. — пообещал я. — Думаю, свита у Великого князя Алексея Александровича соберётся самая представительная.

Сомнений, что к нам присоединятся мои братья, а также Долгорукие, Юсупова, Шереметьева и Голицыны не было никаких. Про Прохора и говорить не приходилось.

— Спасибо, Алексей Александрович! — довольно кивнула Вяземская. — И вообще, что-то мы тут совсем про нашего радушного хозяина забыли, а ведь, насколько я в курсе, мы у него в особняке первые гости. Предлагаю тост — за Алексея!

Все поддержали Вику и выпили.

— Надо бы новоселье отметить. — сказал я. — В следующую субботу. Как вам? — возражений не последовало.

К половине двенадцатого ночи у нас в гостиной образовалось две компании — Сашка с Кристиной, всецело поглощённые друг другом, и мы с Викой и моим воспитателем.

— Вика, а Прохор у нас на неделю в отпуске. — поделился я новостью с изрядно захмелевшей девушкой.

— Ничего себе! — заинтересовалась она и с интересом начала его разглядывать. — И как, Прохор, не страшно нашего Великого князя без присмотра оставлять?

— Очень страшно, Вика. — хмыкнул он. — Однако, вопрос с отпуском окончательно ещё не решен. Особенно в свете столь неожиданного возвращения этого самого Великого князя домой.

— Да, Лёшка мне тоже говорил, что будет всю неделю в Жуковке ночевать… — насторожилась девушка.

— Договорился с родичами, что буду каждый день туда ездить. — пояснил я. — Так что, Прохор, ты в отпуске.

— Только после согласования с твоим отцом. — буркнул он.

— Прохор, чем планируешь заниматься? — уже спокойно поинтересовалась Вяземская.

— Планы есть… — протянул он неопределённо. — Посмотрим.

— Решетова туда входит? — Вика пьяненько улыбалась.

— Есть… основания так предполагать? — мой воспитать изо всех сил старался «держать лицо».

— Есть. — кивнула она и демонстративно уставилась в сторону.

«Внутреннее борение» отчётливо читалось на лице Прохора, его взгляд начал метаться между девушкой и мной, и, наконец, он не выдержал:

— Колись, Ведьма, твоя взяла.

Вика отвечать не торопилась, явно продлевая удовольствие. Она не спеша взяла со стола бокал с вином, пригубила его и поставила обратно.

— Поговаривают, — нарочито медленно начала Вяземская, — что Решетова, наконец, пришла в себя, трезво оценила свои шансы и решила окончательно забыть про некого молодого человека царских кровей. — Вика сделала паузу, и опять пригубила вина. Прохор же весь превратился в слух. — В подразделении из холостых ей по сердцу, якобы, никто не пришёлся, а вот некий активно ухаживающий за ней инструктор, оказавшийся к тому же ещё и загадочным сотрудником Тайной канцелярии, понравился… — Вика многозначительно посмотрела на моего воспитателя. — Проблема только одна, Прохор. Эта Решетова тебя реально боится. Как и я, впрочем…

— Не понял?.. — опешил он.

Как и я, кстати, тоже!

Вяземская одним глотком допила вино, и резко, со стуком поставила бокал на стол.

— Знаешь, — продолжила девушка, — ещё когда вы с Лёшкой на базе появились, сразу было видно, что тебе человека убить, как мне высморкаться. — Вика с вызовом смотрела на моего воспитателя. — В наших кругах на такие вещи сразу внимание обращают. Это у Лёшки глаз замылен, он, как я поняла, с младенчества тебя наблюдает.

— Предположим, что ты права. — спокойно кивнул Прохор.

— Дальше. — продолжила девушка. — Ты думаешь, что твоё пренебрежительное отношение к работе нашего подразделения не бросается в глаза? Ошибаешься, Прохор. Нет, ты явно этого никогда не демонстрировал, но вот в глазах… Да и на Орлова ты всегда смотрел не как на командира, а как на равного. Если не больше… А уж когда ты мне помогал с подбором кандидатур для подразделения, там у меня вообще всякие сомнения пропали касательно твоего богатого жизненного опыта. Вроде ты и не делал ничего такого, но все твои замечания в дальнейшем срабатывали! А помнишь, там, у «Плакучей ивы», Орлов тебя Зверем называл? — спросила Вика.

— Да. — кивнул Прохор. — Это мой позывной ещё с тех времён…

— Я аккуратно навела справки у знающих людей… — продолжила она. — О неком человеке с позывным «Зверь» до сих пор ходит масса непроверенных слухов. Кто-то его ассоциирует с армейской разведкой, кто-то с Корпусом, некоторые грешат на Канцелярию. Но все сходятся в одном — Зверь несомненный герой войны с Китаем, выполнявший самые сложные задания нашего командования, информацию о которых порой в Империи, что характерно, получали не из наших официальных источников, а из возмущённых «визгов» китайцев. Награда за голову Зверя, кстати, Китаем до сих пор не отменена. — Вика посмотрела на меня. — И после этой информации мне стало очень страшно, Прохор! С твоей-то репутацией в наших кругах и с обширным личным кладбищем… Я и за Лёшку стала переживать, во что ты его своим воспитанием мог превратить. Особенно после того, как он периодически дико взбрыкивал… И, как оказалось, уже убивал…

— Ты, мать, говори, да не заговаривайся. — с угрозой сказал мой воспитатель. — Напилась пьяной, веди себя прилично.

— Прохор! — решил вмешаться я. — Пусть выговорится.

— Лёшка, — грустно улыбнулась Вика, — не обращай особого внимания на мои слова. Действительно, мне захотелось выговориться. Тем более, абы кого к тебе бы воспитателем Романовы не приставили. Психа какого точно нет. Я что хочу сказать своим откровенным спичем. Прохор, будь с Решетовой помягче, своего Зверя засунь себе… — она махнула рукой. — Ну, ты понял. Иначе девку отпугнёшь. Даже несмотря на то, что она из нашего подразделения. Тебе её ничего доказывать не надо, она интуицией этой нашей бабской и так всё поняла. Покажи, что готов о ней позаботится, стать крепким плечом. Остальное со временем придёт. Понял меня? — она с улыбкой смотрела на Прохора.

— Понял. — кивнул он.

— И красивую жизнь ей не шибко показывай, перья не распушай, — продолжала улыбаться девушка, — не развращай мне сотрудника!

— Договорились. — опять кивнул он. — И… спасибо, Вика.

— Потом как-нибудь отблагодаришь. — вздохнула она. — Я буду очень рада, если у вас всё получится.

— Будем надеяться. — кивнул Прохор.

Дальше разговор у нас как-то незаметно свернул в сторону общих впечатлений от особняка, в котором мы все сейчас проживали. Сошлись на том, что жить здесь можно, тем более, в тихом центре Москвы. Особенно Прохора, как и Вику, конечно, впечатлил винный погреб, в котором он и нарыл этот марочный портвейн. Вика тоже была в восторге, и сообщила, что видела вино «Изабелла» 1999-го с солнечной стороны горы какого-то там виноградника в Крыму, которое ей особенно нравится. Претензий к апартаментам что у Вики, что у Прохора, не было. Что же касалось моего воспитателя, я точно знал — если бы у него возникли бы какие-то проблемы или что-то не устраивало… Короче, решились бы они крайне быстро. Это же касалось и девушки, которая отметила высокий уровень предоставленной мне Романовыми обслуги. А потом разговор плавно перетёк к охране.

— Лёшка, а ты знал, что Дворцовыми тут тебе вообще кварталы перегораживать можно? — улыбался Прохор. — И никто ничего не скажет, что характерно. В том числе и Пожарские.

— И зачем мне кварталы перегораживать? — не понял я.

— Именно потому, что ты этого делать не собираешься, я тебе об этом и говорю. — пожал плечами он. — Так, для общей информации. Мне тут просто Михеев про твои поездки в Университет доложился, типа, его бойцы вынуждены постоянно Долгоруких с Юсуповыми и Шереметьевыми пододвигать. Не вздумай своей охране препятствовать, это нормально и является частью твоего статуса. Понял меня?

— Великий князь у нас самый лучший! — припечатала Вика. — Кто там из этой тусовки гламурной смеет возмущаться? — она с вызовом смотрела на Прохора.

— Ведьма, ты ничего не попутала? — хмыкнул он. — Ещё разборки мне тут с Главными Родами устрой во славу Великого князя Алексея Александровича! С активным мордобоем, который ты так нежно любишь. Они все всё прекрасно понимают и ведут себя соответствующим образом. Никто на честь нашего с тобой Великого князя не покушается, даже робких попыток замечено не было. Я тебя уверяю, Канцелярия с Дворцовыми за этим тщательно следят. Ты меня услышала, Ведьма?

— Услышала. — кивнула Вяземская. — На Канцелярию и Дворцовых уповаю и верю в их непогрешимость.

Дальше разговор свернул в сторону планирования моего завтрашнего дня.

— Раз мне твой отец до сих пор не позвонил, значит ничего страшного в Жуковке не случилось, и я с завтрашнего утра в отпуске. — сообщил Прохор. — Так что решай сам, как и что спланируешь.

— Хорошо. — кивнул я. — Дед всё равно в Жуковке безвылазно будет сидеть, значит приехать к нему можно будет в любое время.

— А я уже со своими родичами о встрече договорилась. — сказала Вика. — Я ведь думала, что ты только в понедельник появишься. Так что на меня, Лёшка, можешь завтра не рассчитывать.

— Договорились. Буду весь день скучать.

— Ага… — хмыкнула девушка. — Так я тебе и поверила.

Кристина Гримальди уехала домой во втором часу ночи, не забыв поблагодарить меня за оказанное гостеприимство. Я же ей на это «разрешил» заглядывать в особняк в любое время, прямо сказав, что «мне тут скучно» и Александра планирую не отпускать ещё пару недель.

Когда же мы вчетвером вернулись обратно в гостиную, Прохор указал Сашке на диван и приказным тоном заявил:

— Садись, Дон Жуан ты наш Смоленский. Есть разговор. — Петров настороженно уселся на краешек дивана, а мой воспитатель над ним буквально навис. — Так, Александр, твои отец с матерью сейчас далеко, будем считать, что я у тебя пока за родителей побуду. Ты вообще понимаешь разницу в твоём положении и положении Гримальди?

— Понимаю… — поник Петров.

— Ничего ты не понимаешь! — рявкнул Прохор, а Сашка вздрогнул. Впрочем, как и мы с Викой. — Не дай бог что, тебя Лёшка защитить не сумеет, или защитит, но огромной ценой. Несмотря на то, что Род Гримальди нищие даже по сравнению с тем, что Лёшке от Гагариных досталось, но они князья! Больше того, княжество Монако — отдельное, хоть и маленькое, но государство! Да, Сашка, я за Империю горд — к ногам простого дворянчика из провинции кидаются не простые девки, а цельные принцессы! — Прохор ухмыльнулся. — Ты уже один раз проблем поимел, и родителей с братом чуть под монастырь не подвёл, у друга твоего вон проблемы из-за этого в семье… А тут так вообще международный конфликт можешь спровоцировать. Разрешаю уже что-нибудь вякнуть в своё оправдание.

На Сашку было больно смотреть — опущенная голова, поникшие плечи… Я же не спешил что-либо говорить в его оправдание, признавая правоту своего воспитателя. Одна Вяземская смотрела на всё это со здоровой, циничной, слегка пьяной усмешкой и, не удержавшись, спросила:

— Так это получается, что те рисунки, которые мы сегодня видели, основаны на реальных событиях? Романов, ты опять какой-то подвиг совершил?

— Вика!.. — протянули мы с Прохором одновременно.

— Что, Вика? — пожала плечами она. — Сашка, да обрюхать ты эту принцесску импортную, если уже совсем невмоготу! А там два варианта — или тебя казнят, или заставят на ней жениться. Тут уж как карта ляжет… Хотя, нет, точно казнят! Но есть ещё и третий вариант. — она опять, как и в разговоре про Решетову, мечтательно устремила свой взор куда-то в сторону и не спешила продолжать.

— К-какой? — робко поинтересовался Петров.

— Вот же вы, мужики, глупые! — Вика деланно вздохнула. — Основная твоя цель избежать совсем уж явного мезальянса с будущей супругой, Александр. И тут я говорю не про принцессу Гримальди, а про твой будущий брак вообще. Сегодня вы с этой Кристинкой друг друга нежно любите, а завтра она к себе на родину уедет, и забудет про тебя. Молчи! — Вяземская пресекла Сашкину попытку что-то возразить. — Короче, Александр, у тебя есть друг, — она указала на меня, — очень влиятельный друг, перед которым открыты все двери. Он уже и так сделал для тебя самое важное — свёл со своим дедом, князем Пожарским, портрет которого ты сейчас пишешь. Я с Леськой на эту тему разговаривала. — пояснила она нам с Прохором. — Так вот, уверенно могу сказать, что после того, как Михаил Николаевич похвастается в Обществе этим портретом, с заказами у тебя, Александр, проблем не будет. А если учитывать, что там, по слухам, в очереди уже эти… — она брезгливо поморщилась, — Юсупова, Долгорукая и Шереметьева, не говоря про Великих княжон Марию Александровну и Варвару Александровну, открываются такие перспективы… — Вика покачала головой и улыбнулась. — А это репутация, положение, деньги и слава, с которыми ты жену будешь себе выбирать самостоятельно, в том числе, чем чёрт не шутит, и из княжеских Родов. — она довольно откинулась на спинку кресла. — А пока я с Прохором полностью согласна, не по чину тебе Кристинку украдкой за сиськи тискать.

— Вика права, Сашка. — я смотрел на своего уже не на такого грустного друга. — Дело за малым, осталось тебе стать богатым и знаменитым, а в таланте твоём никто никогда и не сомневался. Только у меня будет существенное дополнение — как бы тебе этого не хотелось, но в Свете придётся вращаться, чтобы стать своим. Согласен на такую жертву? — я не смог удержаться от улыбки. — Или будешь из себя и дальше строить гения-затворника?

— Вика?.. — Петров с надеждой посмотрел на девушку.

— Лёшка дело говорит. — кивнула она.

— Я согласен. — Сашка смотрел уже на меня. — Лёшка, как скажешь, так и будет.

Тут решил вмешаться Прохор:

— Александр, не подведи нас, я тебя очень прошу! Делайте с этой Гримальди, что хотите, взявшись за руки гуляйте под луной или в дёсны бейтесь в подворотне! Но в Обществе чтоб было всё культурно и без перегибов! А про койку я вообще молчу! Даже если она тебя сама туда потащит. У тебя для этих дел Ксюшка-танцовщица есть, услугами которой не смей пренебрегать. Ты меня услышал?

— Да, Прохор. — уже уверенно кивнул Петров. — Обещаю.

— Всё, вечер объявляю закрытым. — махнул рукой мой воспитатель. — Пора спать. Поднимайтесь к себе, — он посмотрел на Сашку с Викой, — а мне тут с Лёшкой парой фраз надо перекинуться.

Дождавшись, когда Петров с Вяземской выйдут из гостиной, Прохор продолжил:

— Слушаю внимательно про твои очередные приключения.

Рассказал, не упоминая разговора с дедом по дороге сюда. Мой воспитатель в конце схватился за голову:

— Совет Рода! — он глухо застонал. — Да ещё и с Императором подрался! За что мне это на мою седую голову? Ни на секунду тебя оставить нельзя!

— Не сгущай краски, Прохор. — вздохнул я. — Дед, вроде, не обиделся. Батя тоже. А Совет Рода? И чего они мне там сделают? Пальчиком погрозят? Так переживу.

— Вот и именно, Лёшка! — вскочил он. — Пальчиком погрозят! А ты опять, по своему обыкновению, этот пальчик попытаешься сломать! И заживёшь дальше своей обычной жизнью. Всё, умываю руки и ухожу в отпуск! Знать больше ничего не хочу! Разгребайся сам! Ты же у нас докуя взрослый! — он быстрым шагом направился на выход из гостиной.

— Прохор, ты чего? — буквально охренел я.

Он остановился и повернулся ко мне.

— Не чегокай! По всем вопросам в ближайшую неделю обращайся к своему отцу, пусть он уже тоже привыкает подтирать твои засранки. — Прохор вышел из гостиной.

Ну, ладно… Не больно-то и хотелось… А вообще, пусть Прохор от меня отдохнет, успокоится, а то последние пару месяцев он со мной и правда много натерпелся.

Когда я после душа зашел в спальню и улёгся на кровать, Вяземская впилась в мою грудь своими коготками:

— Романов, быстро говори, какая это ещё принцесса запала на нашего Рембрандта? Вернее, какая из двух? Ужас, как интересно!

— Вика, ты действительно хочешь это знать? — спросил я её серьёзно.

От тона моего голоса её коготки перестали впиваться так сильно.

— Ещё больше хочу. — заворчала она. — Вернее, совсем не хочу.

— И это правильный ответ, Викуся. — я обнял девушку и зашептал ей на ушко. — А то смотри, могу рассказать… Но потом мне придётся тебя убить, предварительно грязно над тобой надругавшись.

— Ой, боюсь-боюсь! — зашептала она в ответ. — Убивать не надо, я не до такой степени любопытна… А что ты там говорил про надругательства?

— Грязные надругательства, Викуся. Грррязззные! — зарычал я.

— Ещё заманчивее, Романов. — хихикнула девушка. — Можешь уже приступать.

— Ты уверена?

— Меньше разговоров, Романов, больше дела!

— А как же прелюдия, Викуся?

— К чёрту прелюдию! Приступай уже к надругательствам, Романов! Не томи!..

* * *
Воскресным утром меня разбудила уже полностью одетая Вика.

— Всё, я побежала, к ужину буду. — она поцеловала меня и вышла из спальни.

А я вставать не спешил — тело болело в тех местах, куда попали удары царственного деда. Сделав над собой усилие, кряхтя поднялся, нашёл в гардеробе спортивный костюм и, кое-как натянув его, отправился на задний двор особняка, на ту полянку посреди парка, которую мы заприметили с Прохором в четверг. Полчаса потратил на разминку с растяжкой, после чего на темпе устроил «бой с тенью», максимально разгоняя кровь. В конце концов, боль от синяков поутихла и перестала напоминать о себе так сильно, да и настроение поднялось вместе с тонусом.

Во время моего завтрака Прохор в столовой не появился, не было его и в гостевых апартаментах, которые занимал мой воспитатель.

— Белобородов рано утром быстро перекусил и куда-то уехал на своей «Ниве». — сообщил мне ротмистр Михеев. — Когда будет, не сказал. Какие у вас планы на сегодня, Алексей Александрович?

— После обеда надо будет съездить в Жуковку, и всё.

— Понял. Предупрежу своих.

Я кивнул, и пошел коротать в бильярдную время да обеда, чувствуя некую горечь от того, что Прохор на меня, видимо, обиделся по-настоящему.

Выполнив разминку ударами через весь стол, побил «своих по скатке», оставшись довольным качеством сукна и самим столом, доставшимся мне в наследство от Гагариных. Вскоре ко мне присоединился Сашка Петров.

— Лёшка, я тут ещё раз всё хорошенько обдумал… — начал мой друг, промахнувшись в очередной раз на несложном шаре, но нисколько при этом не расстроившись. — Вика права, мне надо зарабатывать себе имя. В жизни всяко пригодится. Да и с Кристиной я себе много чего нафантазировал лишнего. Тут уже Прохор прав…

— Речь не мальчика, но мужа! — я с треском загнал «чужого» в угол. — Растёшь над собой. И твои начинания я поддержу уже сегодня, возьму с собой в Жуковку, в поместье Романовых. Но деда об этом всё же в известность поставить надо… — я достал из кармана телефон.

— Лёшка, да как можно?.. — побледнел Петров. — Это уже слишком! Я не поеду!

— А я думал ты серьёзно говорил… — разочарованно протянул я и стал убирать телефон обратно. — А ты…

— Я серьёзно говорил! — продолжал «мяться» Александр. — Но вот так, сразу? Без официального приглашения?

— Я тебя приглашаю. Тебе этого должно быть достаточно. Так едешь или продолжишь и дальше строить из себя бедного родственника?

— Еду. — решился Петров. — Слава богу, костюм есть. Лёшка, это тебя точно никак не напряжёт?

— Точно нет. — улыбнулся я. — За меня не переживай и не волнуйся, всё будет хорошо. И вообще, талантам надо помогать, бездарности пробьются сами. Слыхал такое выражение?

— Слыхал. — вздохнул он.

— Вот и привыкай к самому высшему обществу, выше уже, Сашка, не бывает. А они будут привыкать к тебе, дружище. Мы тебя ещё в Малый Свет введём, надо будет у Николая с Александром потом поинтересоваться, как лучше это провернуть… — задумался я.

— Лёшка, а у меня вообще время на учёбу и написание портретов останется с этой светской жизнью? — расстроено спросил он.

— У меня же как-то остаётся? — успокоил я его. — Привыкнешь, втянешься, вдруг тебе понравится вращаться?

— Будем надеется, что нет… — опять вздохнул Сашка.

А я в это время уже набирал деда. Разговор не продлился долго, и получив согласие, я положил трубку и снова взял кий.

— Нас ждут. — на эти мои слова Сашка отреагировал с видом человека, покорно смирившегося со своей судьбой.

* * *
— Мишаня, а этот Лёшкин друг, Петров который, действительно хороший художник? — спросил Император у князя Пожарского, который проверял готовность мяса на мангале.

— Великолепный, Коля! Просто великолепный! — заверил тот. — Мой портрет ещё не закончен, осталось совсем немного, но то, что я видел, мне очень понравилось. Да и сынки мои впечатлились. Буду с Александром разговаривать, чтоб он и их изобразил. А что?

— Да Лёшка собрался сегодня сюда вместе с этим Петровым приехать, я возражать не стал. — Император отложил в сторону нож, которым нарезал овощи. — Как думаешь, Миша, а мой портрет Петров сможет достойно написать?

— Вона ты что задумал, Коля… — ухмыльнулся князь Пожарский. — Сильный ход! А так, да, уверен, что сможет. — кивнул он и состроил печальное лицо. — Только вот после твоего портрета, твоё Императорское Величество, мой Род портретиста Петрова уже вряд ли сможет себе позволить.

— Вот только не прибедняйся, твоё Сиятельство! — отмахнулся с улыбкой Император. — Сочтёмся. Как тебе идея?

— Лёшка точно всё поймёт, можешь не сомневаться. — хмыкнул князь. — Уж слишком прямолинейно. Но Сашку Петрова он любит, так что перетерпит.

— Оценит, как думаешь?

— Можешь не сомневаться. — кивнул Пожарский. — Это ж ты не его лично покупаешь, тут бы он тебя сразу послал, а близкому для него человеку хорошо делаешь. Тем более, вроде как и есть за что. Вот таким он, Коля, уродился. — князь вздохнул. — Так что у вас, Романовы, путь один — стать для Лёшки близкими.

— Опять ты за своё, Мишаня! — Император раздраженно отодвинул от себя тарелку с нарезанными овощами. — Понимаю я всё, и Сашка с Колькой всё понимают. Время просто должно какое-то пройти, всё и наладится.

— Шашлыки готовы, Коля. — Пожарский не собирался продолжать этот разговор. Всё, что он думал по этому поводу, князь уже Романовым говорил не раз. — Слушай, я когда приехал, Лебедева мельком видел. Что говорит?

— Процесс восстановления моего доспеха протекает лучше, чем хорошо.

— Доверяй, но проверяй? — хмыкнул Пожарский.

— Ага. — кивнул Император без всякого смущения и начал помогать князю снимать мясо с шампуров.

* * *
В поместье Романовых мы с Петровым прибыли к трём часам дня. Оказалось, что дед с другим моим дедом, князем Пожарским, изволят гулять где-то в районе полигона. Так что в дом заходить не стали, сразу сели на гольф-мобиль, за рулём которого разместился сопровождающий нас Дворцовый, и поехали к моим старшим родичам. Сашка, открыв рот, смотрел по сторонам, любуясь красотами открывающихся пейзажей, слегка поблекших, к сожалению, с приходом осени.

— Лёшка, — пихнул он меня в бок локтём, — а можно потом здесь просто погулять? Я бы родителям следующим летом в имении что-нибудь подобное соорудил. Не в таких масштабах, понятно, но всё же. Столько оригинальных решений! А как камни обыграны! Посмотри. — он указал мне на обычный пригорок, вокруг которого в хаотичном порядке были навалены здоровенные валуны светло-жёлтого оттенка.

— Ага… — кивнул я. — Очень красиво. — хотя никакой особой красоты там не замечал, валуны как валуны, пригорок как пригорок… — Конечно, Саша, обратно пешком пойдём, у тебя будет время насладиться пейзажами в полной мере. Да и потом, как-нибудь, отдельно можно приехать, погулять…

— Это было бы здорово! — кивнул Петров.

Ладно, это я к Сашке давно привык, та же самая Кристина в таком его поведении явно ничего странного не замечает. Те же самые Инга, Наталья, Анна и Мария, не говоря уж про Варвару, вообще бы сейчас искренне умилились. А как быть с остальным приземлённым Светом? Нет же никакой гарантии, что они отнесутся адекватно к подобному поведению художника. И плевать им будет на портреты какого-то там князя Пожарского, или Великой княжны Марии. Остаётся одно — первое время на разных мероприятиях Света держать Петрова поближе к себе, может и обойдётся всё без рукоприкладства. А там, как говорится, будем посмотреть.

Оба моих деда обнаружились на одной из дорожек, шедшей вдоль забора, разделявшего поместья Романовых и Пожарских. Безопасность Императора обеспечивал с десяток Дворцовых, расположившихся по краям воображаемого прямоугольника с условным центром из охраняемой персоны. Мы с Петровым вылезли из гольф-мобиля и направились к Императору и Главе Рода Пожарских.

— Сашка, не переживай, всё будет хорошо. — подбодрил я оробевшего и ставшего вдруг отставать друга.

— Постараюсь. — кивнул он, и догнал меня.

Мои родичи нас заметили тоже и не торопясь направились навстречу.

— Добрый день, Государь. Добрый день, Михаил Николаевич. — поздоровался я с ними и пожал протянутые руки, обратив внимание на ещё более посвежевший цвет лица царственного деда.

— Добрый день, Алексей. — улыбаясь, сказал Император, а князь Пожарский просто кивнул. — Представь нам молодого человека.

— Александр Петров, — повернулся я к бледному Сашке, — мой близкий друг и замечательный художник.

— Наслышан о ваших талантах, Александр, наслышан. — Император протянул руку, которую Петров судорожно пожал. — И от внука, и от Михаила Николаевича.

— Здравствуйте, Ваше Императорское Величество! — у Сашки чуть голос не сорвался. — Здравствуйте, Михаил Николаевич!

— Здравствуй, Александр. — князь Пожарский тоже обменялся с Петровым рукопожатием.

— Александр, — продолжил Император, улыбаясь, — про извинения я помню, но в силу определённых обстоятельств вынужден просить вас отложить их принесение мной на пару недель… Надеюсь, вы пойдёте мне навстречу?

И как это понимать? Где это видано, чтоб Император сам просил об одолжении несовершеннолетнего молодого человека? Максимум, на что тот мог рассчитывать, это на то, что его просто поставят об этом в известность! Ещё и через третьих лиц! Вот ведь дед хитрец! Красиво через Сашку ко мне подлизался! Но, как говорится, прогиб засчитан!

А Петров судорожно кивнул и ответил:

— Конечно, Ваше Императорское Величество!

— Спасибо, Александр. — поблагодарил его дед. — Мне Алексей говорил, ты в Суриковке учишься? — спрашивая это, Император повернулся и указал Петрову следовать рядом с собой, мы же с другим моим дедом, переглянувшись, пошли за ними.

Некий официоз закончился, и переход на «ты» обозначал некое расположение Императора к собеседнику.

— Да, Ваше Императорское Величество.

— Наш Род помогает Суриковке по мере возможностей. И как тебе там, нравится учиться?

— Очень, Ваше Императорское Величество! — и Сашка, осмелев, «сел на любимого конька», рассказывая в общих чертах о своей учебе, делая упор на те занятия, которые имели отношение к творчеству. Дед же хмыкал, угукал и вставлял многозначительные «понятно» и «какие молодцы».

— Александр, — вклинился, наконец, Император, — мне тут Михаил Николаевич говорил, ты его портрет пишешь?

— Да, Ваше Императорское Величество. — кивнул Петров. — Работа уже движется к завершению.

— Михаил Николаевич мне обещал показать портрет. Если портрет мне понравится, возьмёшься за мой? — этот вопрос был задан таким тоном, который подразумевал только один вариант ответа.

И Петров меня не подвёл:

— Для меня это будет огромной честью, Ваше Императорское Величество! — поклонился Сашка.

— Замечательно. — кивнул дед. — Будем считать, что мы договорились. А сейчас позволь поручить тебя заботам Михаила Николаевича, нам с Алексеем надо переговорить наедине.

Когда мы с дедом отошли на достаточное расстояние дальше по дорожке, я не удержался и спросил у него:

— Тебе ведь портрет князя Пожарского понравится в любом случае?

— В любом. — хмыкнул он. — Но если работа твоего друга действительно будет выполнена на высоком уровне, то мне она понравится ещё больше. Цени, внучок.

— Ценю, деда. — вздохнул я. — Чего уж там, буду должен…

Если Сашка напишет портрет Императора, и напишет его действительно хорошо, не понадобится моему другу больше никакой рекламы! А если сам Император или кто-то из семьи о работе Петрова лестно отзовётся в Обществе, жизнь моего друга будет обеспечена жирными заказами на года вперёд. Главное, чтоб Сашка не догадался, что таким образом Романовы «покупают» мою лояльность. Это касалось и извинений перед ним, и портрета его работы. Но ничего, деду с бабкой я «отомщу» — намекну Марии и Варваре о сегодняшнем разговоре, пусть они родичей уже своими портретами достают!

— Ну, Алексей, — улыбался Император, — какие могут быть долги в семье. Разве что, так, маленькие одолжения. А твой друг умеет увлечь своими разговорами об искусстве, я теперь Варьку понимаю. Поговори с Александром насчёт своей сестры, пусть себя с ней в рамках держит. Я не требую прекратить общение, но… Ты понял.

— Понял. И уже разговаривал. Петров, поверь мне, сам не рад. У него с Гримальди любовь.

— Постой, Лёшка… — дед остановился. — Мне что-то такое докладывали… Якобы, Машка с Варькой у тебя в ресторане этом с младшей принцессой из княжества Монако познакомились?

— Всё верно тебе докладывали. — не сильно-то я и верил всем этим «якобы», уж мою жизнь наверняка профильтровали и описали родичам от и до. — Кристина Гримальди её зовут, тоже в Суриковке учится. Уж бабуле о ней точно докладывали.

— Но-но, Алексей, — нахмурился дед, — не начинай заново. А у друга твоего губа не дура, как я посмотрю! — хохотнул он, но потом опять нахмурился. — Надеюсь, мне не придётся решать и эту проблему по настоятельной просьбе князя Гримальди?

Твою же!.. Бедный Петров!

— Сделай Сашку каким-нибудь графом и пусть живут долго и счастливо! — решил я это всё перевести в шутку.

— Графом? Его? — не понял моей шутки дед. — Ты чего несёшь, внучок? Белены объелся? — заводился всё больше он. — Я, конечно, понимаю, что он твой друг, и мы его Роду в качестве виры кое-чего подкинем, но в графское достоинство на ровном месте возвести? Не бывать такому никогда!

— Да я же пошутил, деда! — попытался я его успокоить. — Просто пошутил.

— Пошутил он… — уже не так агрессивно сказал дед. — Шутки, как у пьяного Мишутки! Короче, и на эту тему со своим Петровым разговаривай, не дай бог что!

— Его вчера Прохор на эту тему уже пропесочил. Все перспективы в красках обрисовал. Сашка, поверь мне, проникся. — заверил я.

— Под твою ответственность! — отрезал дед, вздохнул и улыбнулся. — Смотреть-то меня будешь, колдун, или опять обиделся?

— А драться не полезешь? — прищурился я.

— А ты за словами следи, Лёшка, — потёр он грудь, — и не полезу.

— За вчерашнее извини, ляпнул не подумав. Я в Роду человек новый, не привык ещё… Стой спокойно, сейчас гляну.

Доспех Императора со вчерашнего дня ещё больше стал походить на нормальный — снежинки посветлели и расправились, энергетические связи между ними восстанавливались и крепли, но до нормы было ещё всё же далеко. Об этом я и сообщил деду.

— Так что основной твоей правкой займусь не раньше, чем через пару дней. Раньше — не вариант.

— Как скажешь. — кивнул он. — Потерплю. Тем более что всё равно чувствую себя гораздо лучше, чем раньше.

— Это из-за того, что энергетика свободнее у тебя в доспехе гуляет. — улыбнулся я. — По крайней мере, мне так кажется. Точнее не скажу, колдун из меня пока хреновый.

— Не скажи… — хмыкнул дед. — Получше некоторых точно. Завтра приедешь?

— Вечером если только. Учёба…

— Добро. Пошли уже обратно, а то гости заскучали.

Как мне показалось, «гости» скучать не собирались и оживлённо что-то обсуждали:

— Михаил Николаевич, вам точно не о чем беспокоиться, меня завтра к Лёшке в особняк после учёбы Дворцовые привезут, и я к вам пешочком дойду. Там же недалеко!

— Никаких «пешочком», Александр! Я пришлю за тобой машину. Мне прошлого раза хватило…

— Хорошо, Михаил Николаевич. — покорно согласился Петров. — К пяти буду готов.

— О чём речь? — поинтересовался Император. — Если не секрет?

— Какой секрет, Государь… Просто договаривались с Александром о продолжении работы над моим портретом.

— Мне уже самому интересно становится на этот портрет взглянуть. — Император подмигнул мне. — Александр, когда планируешь закончить?

— До конца недели, Ваше Императорское Величество. Но это не точно…

— Да я и не тороплю. Михаил Николаевич, держи меня в курсе.

— Конечно, Государь. — кивнул князь.

Пробыли мы с моими родичами ещё минут пятнадцать, отказались от предложенного полдника и пешком пошли до дворца, разглядывая по дороге красоты Императорского парка. Сашка был в полном восторге и взял с меня слово, что я обязательно его приглашу сюда летом, когда будет зелень и запустят фонтаны. В машине он немного притих, думая о чём-то своём, а на стоянке особняка схватил мою руку и крепко её пожал:

— Лёшка, спасибо!

После чего убежал в дом.

А мне от проявления моим другом таких чувств стало несколько не по себе — Сашкину благодарность я явно не заслужил. Если посмотреть объективно, у него от моего общества одни только неприятности, теперь вот и проблемы с Гримальди намечаются. А что будет дальше?

После ужина мне всё-таки удалось переговорить с Прохором, которому я по привычке отчитался за прошедший день.

— И что, ни одного косяка не упорол? — хмыкнул он.

— Нет.

— Молодец. — воспитатель хлопнул меня по плечу и направился в сторону лестницы на второй этаж.

А мне от его показного равнодушия стало горько и досадно…

* * *
— Бабушка, какая кошка пробежала между тобой и Алексеем? — Великая княжна Мария с тревогой смотрела на Императрицу.

Они с сестрой вечером в воскресенье специально приехали в Жуковку проведать больного деда, который, к их огромной радости, больным уже совсем не выглядел, да к тому же перед ужином потащил их с Варей на прогулку. Мария сначала попыталась у деда выяснить причины той некрасивой сцены в Кремле, когда Алексей запретил бабушке подниматься на борт вертолёта, но Император только усмехнулся:

— У бабули своей причины выясняй.

Вот сейчас Великая княжна и наблюдала, как Императрица после заданного вопроса нахмурилась и не спешила отвечать. Наконец, она сказала:

— Почему, думаешь, твой дед чуть не помер? Это Алексей своим гневом постарался. Конфликт у них там какой-то вышел. — она напоказ вздохнула. — Так что будь со своим братом предельно аккуратной, и Варьке то же самое передай. Мне вообще иногда кажется, что у Алексея с головой не всё в порядке, а по сему, держитесь-ка вы от него подальше.

— Бабушка, что ты такое говоришь! — Мария сидела с круглыми глазами. — Как же так?

— Вот так. Всё его поведение об этом говорит… — грустно улыбнулась Мария Фёдоровна. — Ладно, не пугайся, может всё и наладится… — и, без перехода, спросила. — Вы с Варькой определились, наконец, с точной датой бала? Приглашения уже заказывать надо.

— Н-нет ещё… — Мария не сразу сообразила, о каком бале идёт речь. — Ты же сама нам советовала не торопиться, мол тут все с объявлением Алексея заняты.

— А сейчас советую поторопиться. — уже нормально улыбнулась Императрица. — У меня на этот бал свои планы имеются, о которых вам знать не положено. И не забудь, что приглашённой молодёжи надо дать время на пошив платья. Список участников на утверждение жду на этой неделе. Всё, езжайте домой, поздно уже, а вам завтра в школу.

Мария, всё ещё находящаяся в некой прострации от информации, касающейся Алексея, встала с дивана, подошла к Марии Фёдоровне и чмокнула ту в щёчку.

— Пока, бабушка.

Когда внучка вышла из Императорских покоев, Мария Фёдоровна довольно откинулась на спинку кресла. Разговор с Машей прошёл даже лучше, чем она планировала — внучка сама подняла нужную тему, а уж там оставалось только подобрать правильные слова и интонации. Поставив жирную галочку в воображаемом списке запланированных в отношении Алексея мероприятий, Императрица приступила к анализу следующей акции.

— Ничего, внучок, ничего… — губы Марии Фёдоровны растянулись в ехидной улыбке. — Ты ещё приползёшь ко мне на коленях вымаливать прощение!..

Глава 8
В понедельник в Университете ажиотаж вокруг моей «совсем нескромной персоны» несколько поутих — хоть студенты и робели в моём присутствии и даже пытались кланяться, но делали они это не так активно и подобострастно, как в пятницу. Это всё вселило в меня робкую надежду на то, что через некоторое время к моему новому статусу все привыкнут и станут относиться, как и раньше.

— Лёшка, а ты слышал, как теперь нашу группу на факультете называют? — спросила меня Инга во время обеда в столовой.

— И как? — усмехнулся я, начиная уже догадываться.

— Царской. — она это слово прямо просмаковала. — Да и курс теперь также называют. — брат с сестрой Долгорукие закивали. — А студенты нашего курса на полном серьёзе начали задумываться, как бы им в дипломе какую-нибудь отметку поставили, что они с будущим Императором на одном курсе учились.

— Ты серьёзно, Инга? — несколько опешил я.

— А чего ты ждал, Алексей? — усмехнулась девушка. — Все мечтают в жизни получше устроиться. Даже мы. — она переглянулась с Долгорукой. — А совместная учёба с одним из Романовых дорогого стоит. Тем более, с таким симпатичным. — — они с Натальей захлопали глазками. — Короче, по слухам, однокурснички решили, что совместной с тобой фотографии будет вполне достаточно.

— Фотографии?

— Фотографии. — кивнула она, продолжая улыбаться. — Так что морально готовься, предложения обязательно поступят.

— Этого мне ещё не хватало… — протянул я. — Как думаете, если отказываться буду, наши с вами однокурсники не сильно обидятся?

— А смысл тебе отказываться? — пожал плечами Андрей. — Если только тебе самому неприятно, а так…

— Ладно. Посмотрим. — кивнул я. — Надо с родичами это всё обсудить. Сегодня в кафе идём?

— Идем. — подтвердила Юсупова. — Анька уже написала, что будет нас там ждать.

— Я после занятий по преподам пробегусь, — сообщил я им, — надо за… ларингит долги сдать. Подождёте меня в кафе? Постараюсь обернуться побыстрей.

— Как скажете, Ваше Императорское Высочество. — Инга с Наташей состроили невинные личики, а Андрей просто кивнул.

То ли моя фамилия повлияла, то ли преподам действительно было некогда, но каждый задал мне только пару вопросов по пропущенным занятиям и не стал требовать написания реферата. Так что через полчаса беготни по трём разным кафедрам, я спустился в университетское кафе, где большого ажиотажа от моего появления, слава богу, не случилось. Поздоровавшись с Шереметьевой, сходу начал ей «жаловаться» на Юсупову с Долгорукой:

— Аня, а ты в курсе, что Инга с Наташей так меня опекают, что даже не передают приглашения на мероприятия не только наших однокурсников, но и молодых людей из Света, которые учатся в нашем Университете?

Юсупова с Долгорукой покраснели, особенно это было заметно по светленькой Наталье.

— Молодцы, девчонки! — одобрительно кивнула подружкам Шереметьева. — А то повадились тут всякие!

— Аня! — укоризненно протянул я. — Надеюсь, девушки, такого больше не повторится. — посмотрел я на них. Инга с Натальей кивнули. — А в качестве компенсации морального вреда вы мне сейчас расскажете о взрослом Свете. Кто с кем дружит, кто с кем враждует, кто является лидером мнений? И так далее и тому подобное. — и чтобы «обставиться», добавил. — А то я иногда вообще теряюсь на вечеринках Малого Света, о чем и с кем можно говорить, а о чём лучше промолчать и к кому не подходить.

— Этим-то они с удовольствием с тобой поделятся. — усмехнулась Анна и повернулась к подружкам. — И давайте без личных комментариев, девочки, объективность в освещении информации — наше всё! — она с важным видом подняла вверх указательный палец.

— Вот сама и освещай тогда! — буркнула в ответ Инга. — Нашлась тут, мисс объективность!

В конце концов, Юсупова с Долгорукой, сначала неохотно, а потом уже перебивая и дополняя друг друга, начали меня посвящать в перипетии жизни Общества. Мелькали фамилии, имена, отчества, степень родства и справки о всевозможных личных и деловых интересах. В какой-то момент моя оперативная память переполнилась, перестала обращать внимание на фамилии отдельных Родов и как они между собой связаны, а нужной мне информации я так и не услышал. Пока, наконец, Инга не упомянула про некий очень модный салон княгини Геловани, сказав, что эта самая княгиня вместе с женой родного брата Императрицы, княгиней Дашковой, являются давними близкими подружками Марии Федоровны и самыми влиятельными женщинами Света. Юсупова говорила про них чуть ли не с придыханием, и я сделал для себя вывод — эти две бабкины подружки заслуживают моего особого внимания. Не забыла Инга мне сообщить, что и моя покойная бабушка, княгиня Пожарская, тоже входила в число ближнего круга Императрицы, а влияния на Свет у неё было даже больше, чем у Геловани с Дашковой, и всё из-за близкой дружбы Императора и князя Пожарского.

— Об этом обо всём я в курсе. — равнодушно кивнул я, хотя ничего подобного не знал — дед не рассказывал, а не очень любившая меня покойная бабка и подавно.

Когда рассказ Инги и Натальи свернул на совсем уж незначительные Рода и персоналии, я перестал их слушать, погрузившись в свои мысли, но головой активно продолжал кивать.

— Алексей, — вырвал меня из этого состояния голос Инги, — дед просил у тебя уточнить, когда тебе удобно к нам на ужин приехать? Вроде, он тебя приглашал, да и Государь был не против…

Вот ведь умеет Юсупова быть милой, когда ей ну прямо очень надо — девушка смотрела на меня таким просящим взглядом раненого оленёнка, что отказать ей не было никакой возможности. И я начал прикидывать, когда же у меня будет возможность выделить вечерок — эта неделя будет полностью посвящена Императору, а на следующей злобная бабка с «любящими» родичами собрались устроить Совет Рода с непонятными для меня последствиями.

— Инга, передай князю Юсупову, что я помню про его приглашение, но смогу посетить ваш особняк никак не раньше, чем через пару недель. Дела… — я развёл руками, а Инга удовлетворённо кивнула. — И, теперь уже в свою очередь, хочу пригласить вас всех к себе на новоселье в эту субботу. Если у кого какие дела, говорите сразу, можем перенести.

Планов ни у кого не оказалось, или они не были столь важными.

— А кто ещё будет? — поинтересовалась Шереметьева.

— Сашка Петров, Кристина Гримальди, планирую позвать Марию с Варей и Николая с Александром. Ещё брата с сестрой Голицыных.

— А что у нас с посиделками в «Избе» по четвергам? — прищурилась она. — Вроде как у нас эти встречи в традицию начали превращаться?

— Можно у меня по четвергам собираться. — пожал плечами я. — Марии с Варварой ко мне проще отпроситься будет. Или вам принципиально в «Избе»?

— У тебя лучше! — безапелляционно заявил Андрей, имевший свой сердечный интерес. — Только вот удобно ли будет?.. — спохватился он.

— Всё нормально. — отмахнулся я. — Это будет удобно в первую очередь мне, ездить никуда не придётся. В этот четверг собираемся?

— Обязательно. — важно кивнул Долгорукий. — Мы же должны ознакомиться с твоими хоромами, чтобы знать, какие подарки на новоселье дарить.

— Ну, разве что только для этого… — протянул я, а девушки не стали скрывать улыбки, бросая взгляды на Андрея.

Кроме того, я очень надеялся на то, что мои сёстры явятся на «посиделки» в сопровождении тех двух Валькирий, которые «кошмарили» Сашку Петрова и его семью. Чем чёрт не шутит, может мне и удастся с этими двумя бабёшками поговорить по душам…

По дороге в Жуковку задумался над той информацией, которую удалось получить от Юсуповой и Долгорукой. Как я не прикидывал, как не рассматривал ситуацию с разных сторон и под разными углами, так и не сумел найти способа насолить бабуле через её подружек в ближайшей перспективе. Любое моё слово, выражение лица и интонация будет тщательно проанализировано Светом, который сделает соответствующие выводы именно обо мне, а не о Императрице, давно пользующейся в обществе непререкаемым авторитетом. И пока я сам не буду столь же авторитетен, любые мои поползновения в сторону Марии Фёдоровны ударят прежде всего по моей репутации. Кроме того, я не собираюсь опускаться до уровня бабули с этими её низкими подлостями. Понятно, что всему есть предел, но рассматривать нужно только крайние случаи… И самый важный момент — то, что творится внутри Рода, остаётся внутри Рода. Императрица пока этих границ не пересекала, даже ситуацию с Петровыми можно с натяжкой рассматривать как внутриродовую. А вот если бабуля эти границы пересечёт, я, пожалуй, нанесу тёмной ноченькой визит в особняк её братца, князя Дашкова, и не посмотрю, что они мне довольно-таки близкие родственники. И плевать на всякие там последствия со стороны Романовых, бабуля сама первая любимым Дашковым прикажет молчать в тряпочку. А Род Геловани так вообще ни причём, их оставим на уж совсем-совсем крайний случай.

В кармане завибрировал телефон. Меня вызывал неизвестный абонент.

— Слушаю?

— Ваше Императорское Высочество, — услышал я мужской голос, — это вас Лопухин Алексей Валерьевич беспокоит насчёт бильярдного турнира. — Вам удобно разговаривать, Ваше Императорское Высочество?

Твою же!.. Как же задолбал меня этот бильярдный турнир! Времени на личную жизнь совсем не остаётся! А я ещё Сашку Петрова подбиваю на все эти портреты, заверяя того, что он точно будет всё успевать. Вспомнил я и Наследника Лопухиных.

— Алексей Валерьевич, для вас Алексей Александрович. И да, мне удобно разговаривать. Слушаю вас внимательно.

— Алексей Александрович, у нас с вами игра… Я понимаю, прошлая неделя у вас была достаточно напряженной, но может на этой неделе вы выделите время… — Лопухин был приторно-вежливым.

— Секундочку, Алексей Валерьевич. — попросил я и начал судорожно вспоминать свои планы. — Алексей Валерьевич, как вы посмотрите на приглашение в мой особняк в семь вечера среды? Своя бильярдная имеется.

— Сугубо положительно смотрю, Алексей Александрович. — ответил он. — Среда, семь вечера, адрес знаю. До встречи.

— До встречи.

И откуда Лопухин знает, что я сейчас проживаю в бывшем особняке Гагариных? Официально-то об этом нигде не объявляли… Объяснение было только одно — мою персону активно обсуждают в Свете во всех подробностях, кто-то кому-то что-то сказал и понеслась. Ладно, с бильярдом разобрались, со Светом разберёмся потом, а сейчас, пока не забыл и есть время, надо пригласить всех заинтересованных лиц к себе «на посиделки». Самый быстрый разговор состоялся с Кристиной Гримальди, которой ничего объяснять не пришлось. Дальше набрал Ксению Голицыну. Девушка тут же согласилась и передала телефон брату.

— Виктор, привет! Приглашаю тебя к себе в особняк в этот четверг. Ксения должна была тебе рассказывать подробности наших встреч.

— Алексей, спасибо за приглашение. — поблагодарил он. — А можно я с девушкой приду?

— Без вопросов. И ещё, Виктор. Приглашаю вас с Ксенией к себе на новоселье в эту субботу.

— Спасибо, Алексей. обязательно будем.

Следующей, кому позвонил, была Маша:

— Привет! С Варей ко мне в четверг приедете?

— А я уж думала, ты мне не позвонишь. — хмыкнула она в трубку. — Андрюша ещё час назад написывать начал, да и Юсупова, Долгорукая и Шереметьева позвонили. И вообще, ты нас с Варькой к себе на новоселье собираешься приглашать?

— С ролью гостеприимных хозяек справитесь? — не удержался от «шпильки» я.

— Даже не сомневайся. — вполне серьёзно ответила Маша. — Мы с тобой в четверг этот вопрос обсудим более предметно. Пока, братик! — она положила трубку.

Вот тебе и пошутил… А это «обсудим более предметно»? Откуда только нахваталась?

Николаю и Александру Романовым просто отправил сообщение с приглашением на новоселье, и тут же получил от них ответные сообщения с согласием.

За всеми этими размышлениями и разговорами дорога до Жуковки пролетела незаметно. Вопреки моим ожиданиям, в поместье меня не посадили в один из гольф-мобилей, а пригласили в дом и проводили в бильярдную, где царственный дед коротал время, катая шары на одном из трёх роскошно отделанных столов. От предложения сыграть пару партеек я вежливо отказался, и сразу приступил к осмотру. Результаты меня обнадёжили, о чём я и сообщил Императору:

— Готовься завтра к основной правке, приеду к обеду, тем более что мне завтра на учёбу не надо.

— Как готовиться-то, Алексей? Завещание писать? — не удержался от сарказма дед.

— А мне казалось, что ты ещё в субботу всё оформил и отдал соответствующие распоряжения? — хмыкнул я. — Просто постарайся получше выспаться, больше ничего не надо.

— Это-то ладно, — отмахнулся он, — высплюсь… Но у меня будет одно условие. Бабушка твоя обязательно должна присутствовать. И это не обсуждается, Алексей. — дед смотрел на меня серьёзно.

Сначала я хотел отказать ему в категоричной форме, но сдержался. А потом взглянул на ситуацию под другим углом — пусть завидует карга старая тому, как у неё муженёк помолодеет. Вот ведь она беситься начнёт! Мне её даже как-то жалко стало… Но всего лишь на мгновение.

— Конечно, деда. — мой рот сам растянулся в улыбке. — Я всё понимаю. Пусть бабушка приходит. Буду только рад.

— Ты… серьёзно? — недоверчиво смотрел на меня дед. — И никаких требований не будет, условий всяких?

— Ну какие могут быть требования и условия в семье? — продолжал я улыбаться, ответив деду его же вчерашними словами. — Так, одолжения…

— Рад слышать, Алексей. — кивнул он так же недоверчиво. — Надеюсь, обойдется без всяких там… эксцессов?

— Обещаю. Но и бабушке напомни о приличиях… Иначе, огорчу… Правило процедура сложная, пусть мне под горячую руку лучше не попадается. — хищно осклабился я.

— Предупрежу. — с некоторой долей опаски кивнул дед. — На ужин останешься?

— Нет, дома поем.

Уже садясь в машину, махнул рукой стоявшему на крыльце Его Императорскому Величеству, и посмотрел в сторону такого роскошного полигона Романовых — очень мне хотелось поигаться с огнём, который я чувствовал все эти дни где-то глубоко внутри себя, но для завтрашнего мероприятия по правке деда надо было экономить силы — мало ли как пойдёт правило?.. Как любил говаривать незабвенный Прохор, гоняя меня огненной плетью на тренировках:

— Ты, Лёшка, не смотри на то, что я тут на пенёчке устроился… Вдруг война, а я устал?

Смысл этого выражения до меня начал доходить только сейчас.

* * *
Когда Император связался по конференцсвязи с сыновьями и рассказал о беседе с внуком, Великий князь Николай Николаевич спросил прямо:

— Батя, может не будем звать на правило маму? От греха… Племяш явно что-то задумал.

— Не знаю… — протянул тот. — То, что Алексей что-то задумал, понятно и так, но вряд ли он станет это делать на глазах у родичей. Но охрана матери на тебе, Коля.

— Понял. — кивнул младший.

— Теперь по остальным нашим родственничкам. — продолжил Император. — Я ещё позвал брата и его сыновей. Перед Советом Рода им будет полезно поприсутствовать. Как считаете? — оба Великих князя кивнули. — Теперь по самому мероприятию. Если что пойдёт не так, вы знаете, что делать. Дворцовые тоже получили исчерпывающие инструкции. С матерью я поговорю, но, Коля, ты её всё-таки контролируй. Вопросы?

— У меня не вопрос, а информация к размышлению. — усмехнулся Александр. — Ко мне сегодня днём после Лицея Машка приходила, как ты, батя, и предупреждал. — Император понимающе хмыкнул, а Николай заинтересовано подсел поближе к экрану. — Она у бабушки всё же поинтересовалась их конфликтом с Алексеем, свидетелем которого она стала в эту субботу в Кремле. На что получила ожидаемый ответ — её брат своим гневом чуть не убил деда. Кроме того, мама усомнилась в душевном здоровье Алексея и настоятельно порекомендовала Машке с Варькой держаться подальше от брата.

— А ты что? — спросил Великий князь Николай Николаевич, который с трудом верил в услышанное.

— А что я?.. — улыбнулся Цесаревич. — Сказал, что присутствовал при конфликте Алексея с дедом, и они оба очень сильно погорячились, а на такие последствия гнева никто не рассчитывал, и, в первую очередь, сам Алексей. Пришлось Машке намекнуть на Родовые легенды, касающиеся Александра Первого, и провести параллели с развитием её брата. Дочь сильно впечатлилась. А уж после этого объяснил поведение бабушки, которая очень зла на Алексея за деда. Что же касается душевного здоровья брата, заверил Машку в его полной адекватности.

— А если мама и дальше будет родичей настраивать против Алексея? — нейтральным тоном поинтересовался Николай. — И это коснётся не только взрослых родичей? Она ведь и моим детям может что-нибудь этакое ляпнуть… И не только про Алексея…

— Пока терпим. — серьёзно сказал Император. — Разбираться будем потом, и очень желательно, чтобы именно Алексей все эти возникающие к нему вопросы закрыл перед родичами самостоятельно. Пусть репутацию в Роду зарабатывает, просто так ничего не бывает. А мы ему изо всех сил будем помогать.

* * *
— Отец, почему мою кандидатуру не стали даже рассматривать? — Константин Михайлович Пожарский смотрел на Главу Рода.

— Потому что на границу с Афганистаном в составе сводной группы едет твой старший брат. — пояснил князь. — Два Пожарских слишком много… Нас могут не понять.

— Генерала своему любимому Григорию «пробиваешь», отец? — хмыкнул Константин. — Когда он у нас командиром Измайловского полка станет? Через месяц? Полгода? Год?

— Порадовался бы лучше за брата, Костя. — князь укоризненно посмотрел на младшего сына. — И характер свой склочный не так явно показывал. А то до полковника дослужишься, и в отставку в этом звании уйдешь. Даже фамилия и мои былые заслуги тебе не помогут. Разве что Сашка Романов по своей доброте душевной про вашу дружбу не забудет.

— Да причём здесь дружба с Сашкой, отец? — окончательно расстроился Константин. — Если войны никакой нет? Подвернулась такая прекрасная возможность на границе пошалить, и опять мимо меня! А полигоны все уже вот здесь! — он схватил себя за шею. — Хочется реального дела, а не этих постоянных тренировок и манёвров с учениями.

Князь Пожарский прекрасно понимал сына — в гвардейских полках развернулась целая эпопея с подковёрными играми по поводу участия в неком секретном мероприятии, о котором прямо никто не говорил, но все откуда-то знали, что касалось оно Афганистана. Участие в этом мероприятии сулило нехилые дивиденды для офицеров, если конечно они сумеют показать себя в выгодном свете перед командованием операции, — от благодарностей и наград, до повышений в званиях и должностях. А Константину командование полка заявило сразу — он не едет точно, потому что едет его старший брат.

— Костя, не расстраивайся. — попытался успокоить сына князь. — Обещаю, если что-нибудь подобное подвернётся, я твою кандидатуру постараюсь отстоять. Но при одном условии.

— Каком? — заинтересовался тот.

— Если ты Григорию сейчас никаких претензий не начнёшь высказывать. И потом тоже.

— Договорились. — кивнул Константин.

Глядя вслед уходящему сыну, князь Пожарский вздохнул и про себя порадовался, что Наследником Рода был всё же Григорий, который характером пошёл в него. А вот Константин был вылитая покойная мать… И если у покойной княгини все эти особенности поведения смотрелись очень мило и естественно, то вот про младшего сына сказать подобного было нельзя даже с большой натяжкой…

* * *
Самым приятным событием во вторник утром для меня стало то, что Прохор собрался со мной в Жуковку. Но моя улыбка несколько поблекла после комментария воспитателя:

— Отец твой просил меня присутствовать. Мало ли что…

Вот и ехали мы с ним молча на гольф-мобиле по парку поместья Романовых в сторону полигона, где в беседке нас уже ожидали родичи. Прохор в беседку заходить не стал, а поклонился и присоединился к Дворцовым, дежурившим около других гольф-мобилей. К моему удивлению, помимо деда с бабкой и отца с дядькой, в беседке присутствовали ещё брат Императора, Великий князь Владимир Николаевич, со своими сыновьями. Приятным же сюрпризом стал приезд другого моего деда — князя Пожарского, скромно расположившегося в углу беседки.

«Точно к Совету Рода Владимировичи информацию собирают» — подумал я. — «Не дай бог что-нибудь пойдёт не так — меня прямо здесь кончат, пискнуть не успею! И никакие собрания потом не понадобятся…»

Но приветливо улыбаться всё же себя заставил. Владимировичи, что характерно, улыбались тоже.

— Ваше Императорское Величество! — кивнул я с улыбкой бабке, которая в ответ поморщилась, фыркнула и отвернулась.

Не укрылось от меня и то напряжение, в котором находился дядька, Великий князь Николай Николаевич, стоявший рядом с бабулей. Это он так её от меня охраняет, или меня от неё? Здравая предусмотрительность. Последними, с я кем поздоровался, были оба деда и отец.

— Ну, Алексей, ты готов? — подчеркнуто бодро спросил Император.

— Готов. — кивнул я.

— Тогда пойдём, помолясь… — он перекрестился, повернулся к брату с племянниками и голосом, в котором отчётливо слышалась угроза, спросил у них. — Инструкции помним?

— Помним. — кивнули те.

— Александр, Николай, проследите. — дед посмотрел на сыновей. — Пойдём, Алексей. — он взял меня за локоть и буквально потащил на полигон.

Как и в субботу, мы отошли достаточно далеко от беседки. Император молчал и ничего не спрашивал — видимо получил все пояснения от князя Пожарского.

— Всё, деда, давай здесь. — остановил я его.

— Как скажешь. — кивнул он.

Отойдя на десяток метров, я перешёл на темп и потянулся к деду. Так, посмотрим… Снежинки мерцали ровным светом, энергетические связи везде восстановились, но, всё равно, некая общая корявость в доспехе присутствовала. А вот с внутренней решеткой деда дела обстояли несколько лучше, с неё и решил начать правило. Ещё глубже в темп… Ещё… Настройка… И чуйка подсказывает, что команда-пожелание на движение решётки к требуемому идеалу успешно прошла. Теперь можно переключить всё своё внимание на доспех. Как и в прошлый раз, дедовский доспех оказал сопротивление, мне всё никак не удавалось на него настроиться, и пришлось нырять в темп ещё глубже, что отнимало массу сил. Зато, когда нужный контакт состоялся, доспех передумал сопротивляться, подчинился и буквально на глазах стал, хоть и по мелочи, но менять свою форму, стремясь к той геометрической правильности, которую я желалвидеть. Из последних сил, ещё раз проверив внутреннюю решетку и удостоверившись, что и там процесс протекает нормально, вынырнул из темпа и открыл глаза. Дед стоял с закрытыми глазами и широко улыбался.

«Слава богу!» — только и успел выдохнуть я, как чуйка заверещала…

* * *
Императору вдруг стало очень хорошо — по телу разлилось приятное тепло и сила, которую он никогда не чувствовал в таком объёме и качестве. С каждым ударом сердца этой силы становилось всё больше и больше, она дарила такое сладкое чувство могущества, но при этом всё настойчивее требовала выхода наружу… Каким-то трезвым островком разума, не опьяненным силой, Николай понимал, что может навредить внуку, выпустив наружу этого грозного зверя, но поделать с собой уже ничего не мог — сила взяла над ним верх…

* * *
Когда Император с внуком, наконец, остановились на полигоне, никто из Романовых оставаться в беседке не пожелал. К ним присоединился и князь Пожарский.

О чём-то поговорив с дедом, Алексей отошел от него на несколько метров и замер. Некоторое время ничего не происходило, две фигуры стояли неподвижно, а вот потом… Вокруг Императора с грохотом вспучилась земля, образовав вокруг него круговую стену метров в пять высотой, и эта стена стала расти, в том числе и в стороны. Кроме этого, впереди этой стены по всем направлениям пошли земляные волны, гребни которых были не меньше метров трёх высотой. Фигура Алексея просто исчезла в земле и поднятой пыли.

— Рассредоточились! — до Романовых из-за грохота еле-еле донёсся рык Великого князя Владимира Николаевича. — Коляшка, уводи мать!

Великие князья и князь Пожарский на темпе в считанные мгновения растянулись по границе полигона, приготовившись резать земляные волны, пускать навстречу другую стихию, чтобы погаситьземлю, никто из них и не подумал — из-за пыли и земли не было видно, где Алексей, а чуйке доверять в подобных ситуациях было не принято. В это время Дворцовые за спинами Романовых образовали вторую цепь, Николай Николаевич на руках уносил мать, а Цесаревич на огромной скорости рванул в направлении отца и сына, прямо в это бушующее земляное море.

— Стоять! — опять заревел Владимир Николаевич. — Назад, Сашка! — но племянника было уже не видно за волнами, первые из которых уже достигли Великих князей. — Бл@дь, все за мной! — он рванул за Цесаревичем.

* * *
Чуйка не подвела, и я встретил землю, перейдя из последних сил на темп. Мелькнувшую мысль: «А почему, собственно, дед упражняется именно с землёй?» — решил обдумать потом, и отскочил на несколько метров назад, подальше от всё растущей вокруг деда земляной стены — чуйка настоятельно не рекомендовала с ней связываться. А вот волнам я с успехом сопротивлялся, кое-как, правда, удерживаясь на ногах, но были они не такие уж и страшные. Хуже было бы попасть под целенаправленное воздействие этого монстра, в которого на время превратился дед. «Может, погасить его?» — опять мелькнула мысль. «А если что-нибудь пойдёт не так? А если он потеряет над собой вообще какой-либо контроль? Нет уж, перетерплю», — решил я в конце концов. И вообще, может уже пора валить отсюда? Поставленную задачу по правке Императора я выполнил, но, возвращаясь к прошлым мыслям — а если что-нибудь пойдет не так? Значит, надо оставаться и терпеть до конца. А чуйка, тем временем, указала мне на несколько приближающихся фигур. «Неужели родственнички меня вызволять спешат?» — усмехнулся я мысленно и обратил внимание, что волны как будто стали слабее, а стена перестала расширяться. Дед приходит в себя?

Догадка вскоре подтвердилась — волны замерли, и земля с оглушительным грохотом рухнула вниз. С ещё более оглушительным грохотом, разваливаясь на части, обрушилась и стена вокруг деда. Окружающее заволокло клубами пыли. Уже из последних сил я потянулся к Императору и начал проверку — снежинки ярко светились, еще ярче светились жгутики, соединяющие их, да и в целом доспех мне нравился больше, чем до правила.

— Лёшка, ты как? — голос отца вернул меня в себя, остальные родичи были на подходе, да и Император уже тоже двигался в нашем направлении.

— Нормально. — меня чуть повело в сторону, но отец меня поймал. — С дедом, по моим ощущениям, тоже. Сейчас он подойдёт.

Но первыми, на темпе, к нам подбежали Великие князья и князь Пожарский, последним появился дядька Николай.

— Твою налево, Алексей! — выдохнул брат деда, Великий князь Владимир. — Живой? И что это было? — он чуть напрягся и подул ветер, отгонявший от нас поднявшуюся пыль.

— Так дед же вам рассказывал. — я мотнул головой в сторону князя Пожарского. — Правда, я и сам не предполагал, что с другим моим дедом будут такие спецэффекты.

— Лёшка, ты живой? — к нам, наконец, подошёл и сам «создатель спецэффектов».

— Живой. Сам как?

— Лучше всех! — Император, улыбаясь, потянулся. — Силы — море! Не знаю, куда девать!

— Я же предупреждал…

— Помню. — кивнул он. — Не переживай, буду терпеть. Ну, что стоим? Пойдёмте уже. И вообще, где мать? — он посмотрел на младшего сына.

— Унёс, от греха подальше. — хмыкнул тот. — Вместе с Дворцовыми нас ждёт. Ты, батя, нас всех тут напугал… Чуть беседку не разломал. Надо было вам с Алексеем дальше по полигону уходить.

— Моя вина. — признал я.

— Ты-то тут причём? — нахмурился дед, и на ходу принялся описывать присутствующим свои ощущения, постоянно поглядывая на князя Пожарского, который подтверждающе кивал головой.

Остальные Романовы с огромным интересом слушали Главу Рода, бросая на меня задумчивые взгляды. Так, незаметно, мы оказались у целой беседки, порядок в которой уже наводили Дворцовые. Тут к деду на шею кинулась бабка:

— Ты чего, Колька, такое устроил на старости лет? — запричитала она. — Напугал меня, ирод! С тобой всё в порядке?

— Со мной всё в порядке, Машенька! — Император начал гладить жену по голове.

— Точно?

— Точно.

Императрица, наконец, расцепила руки и повернулась к младшему сыну и укоризненно спросила:

— Коляшка, а как-нибудь поаккуратнее меня хватать можно было? У меня же синяки надолго останутся!

— Прости, мама. — Великий князь сделал вид, что сожалеет. Ни о каких синяках и речи быть не могло, бабка явно была в доспехе. — Ситуация просто такая была… На автомате действовал…

— На автомате он действовал! — фыркнула Императрица. — Не должно быть таких ситуаций! — припечатала она, повернувшись в мою сторону. — Думать же надо! Могли бы и подальше отойти. Я не для этого столько лет парком занималась, чтобы всякие тут мне икебану портили…

Алексей, только спокойней! Но терпеть безнаказанно такое, да ещё и в присутствии родичей… Гнева-то и надо всего чуть-чуть…

* * *
Романовы и князь Пожарский так и не поняли, что заставило Марию Фёдоровну резко притихнуть, — то ли рык Императора: «Замолчи, Маша!», то ли вполне осязаемая угроза, которой буквально на физическом уровне повеяло от Алексея. Императрица же побледнела и быстро сделала от молодого человека несколько шагов назад. К ней бросился младший сын, и закрыл собой.

— Алексей, прекращай! — опять рявкнул Император с перекошенным лицом, но теперь уже на внука, схватив последнего за шею.

Алексей и не подумал сопротивляться, продолжая спокойно стоять с опущенными руками, но ощущения угрозы постепенно исчезло.

— Государь, — улыбнулся он, — я тебя предупреждал… А ещё я почему-то думал, что в нашем Роду с воспитанием, в том числе и женщин, дела обстоят неплохо. Извини, ошибался.

Император отпустил шею внука и сплюнул.

— Я, пожалуй, поеду… — так же спокойно и с улыбкой продолжил Алексей. — Устал очень. Инструкции, Государь, те же — с применением силы надо повременить. Физическая активность только приветствуется. Завтра после учёбы заеду. Договорились?

— Жду. — буркнул Император.

— Господа! — кивнул молодой человек и направился к стоянке гольф-мобилей.

Только когда Алексей удалился на достаточное расстояние, только тогда из-за спины сына выглянула бледная Мария Фёдоровна и заявила полуистеричным тоном:

— Коля, ты это всё оставишь вот так? Надо наказать наглого щенка!

— Щенок прав, Машенька. — криво улыбнулся Император. — С воспитанием у нас в Роду в последнее время действительно серьёзные проблемы. Ты куда лезешь, мать? — рявкнул он. — Парка ей жалко стало. Я тебя предупреждал, чтоб ты к внуку не цеплялась?

— Предупреждал. — донеслось из-за спины Николая.

— Так в чём дело?

— Он тебя чуть не убил! Такое не прощают!

— Опять двадцать пять! — выдохнул Император. — Надоело! — он раздраженно махнул рукой и пошел в сторону дворца.

Все, кроме младшего сына, направились за ним, а Николай принялся утешать мать, из глаз которой от обиды и непонимания царственным мужем её мотивов текли слёзы.

* * *
До особняка мы с Прохором добирались так и не сказав друг другу ни слова, и только зайдя в дом, воспитатель решил спросить:

— С Государем всё прошло нормально?

— С ним-то да. А вот я очень устал.

— Отдыхай. — кивнул он. — Если понадоблюсь, буду у себя.

— Хорошо.

Добравшись до своих покоев, прямо в одежде завалился на кровать и попытался заснуть. Но сон всё никак не шел, зато лезли разные мысли, главная из которых была: «Почему я так спокойно стал реагировать на провокации Романовых?»

Неужели, начинаю привыкать? Да и родственнички мои, по ходу, тоже к моим «выступлениям» стали относиться гораздо толерантнее… Притирка к друг другу идёт? И когда она закончится? Ладно, хоть жить отдельно позволяют, иначе бы я уже давно в Кремле от них от всех повесился. А что теперь будет на Совете Рода? После моего сегодняшнего гнева? Мне так просто это точно с рук не спустят, к гадалке не ходи… Но бабке всё же зубы показать было необходимо, не бить же её за поганый язык в самом-то деле? А так в следующий раз карга старая думать будет, что своим помелом можно мести, а что нет. Ладно, разберёмся…

* * *
— И как вам денёк? — Великий князь Владимир Николаевич с усмешкой смотрел на сыновей.

Этот вопрос был задан только после того, как покои брата Императора в Кремле были проверены ими лично на предмет прослушки, и включены «глушилки».

— Да уж… — протянул Николай. — Родичи не перестают удивлять. Батя, ведь тетка Маша реально не по делу на племяша наезжает. Да ещё и при нас… Тут я с дядькой Колей согласен.

— Ты за языком-то следи, сынок. — улыбнулся Владимир Николаевич. — Не сказани где… Если тётка твоя если узнает… — он погрозил сыну пальцем. — Да и поведение братца меня несколько настораживает, не сильно-то он жену и сдерживает в этих её комментариях по поводу внука, что на него совсем не похоже. Государыня наша очень хорошо границы дозволенного знает, и ранее в заплывах за буйки замечена не была. Братец точно что-то мутит. — Владимир Николаевич задумался на несколько мгновений. — Так, сынки, вещает моё сердечко, что с Советом Рода мы крупно облажались, но отступать уже поздно… Надо думать, как из сложившейся ситуации без крупных потерь выйти. Главное, сынки, сейчас держаться подальше от вашей тётки. Чую, власть в Роду скоро поменяется. И вообще, мне хочется быть молодым и сильным, а не старым и больным.

— Батя, а ты краски не сгущаешь? — спросил Константин. — Меня, если честно, племяш реально начинает пугать! — его аж передёрнуло. — Его гнев стал точно сильнее, и он, если вы заметили, научился его контролировать, а не в обморок падать от напряжения, как было там, у Гагариных. Так что мы все рискуем оказаться в краях вечной охоты, сдохнув самым позорным образом от ужаса и с мокрыми штанами… Если Лёшку, конечно, достаточно сильно разозлить.

— Ты думаешь, сынок, что родной дядька тебя и сейчас не способен туда отправить? — хмыкнул Владимир Николаевич. — Если интересы Рода потребуют, отправишься на охоту как миленький…

— Нисколько в этом не сомневаюсь. — криво улыбнулся Константин. — Государь у нас мужчина резкий, решения принимает быстро… Даже такие. Но вот Алексей, батя? Для него что, вообще авторитетов не существует?

— Почему же, существуют. — пожал плечами Владимир Николаевич. — Насколько я понял, это князь Пожарский и Прохор Белобородов. Именно они у нашего будущего Императора в ближниках. Вы ведь личное дело этого Белобородова читали, которое я из Канцелярии запрашивал? — сыновья кивнули. — Прониклись? — и опять кивки. — Параллели в поведении заметили? Задача поставлена — задача будет выполнена. Любой ценой и невзирая ни на какие жертвы.

— Батя, а кто Алексею задачи-то ставит? — не понял Николай.

— Самое страшное для нас, Коля, что задачи Алексей ставит себе сам…

* * *
Император с сыновьями слушали запись беседы Владимировичей, которую в Жуковку доставил лично Пафнутьев. В преддверии Совета Рода Виталий Борисович получил от Императора личный приказ поставить на контроль всех Романовых без исключения.

— Похоже, мы с показательным Советом Рода пролетаем? — охарактеризовал услышанное Николай.

— Не факт. — покосился на отца Александр. — Повестка Совета уже озвучена, дядьке и братьям в любом случае придётся её придерживаться, чтоб не потерять лицо… А там, будем посмотреть.

— Коля, твой брат прав. — кивнул Император. — Зацепиться нам будет за что. Но Володька молодец! Недооценил я его, признаю. Любопытно будет взглянуть, как он с темы попытается съехать.

— Теперь понял, батя. — отмахнулся Николай. — Меня другое волнует. Хватит уже мамой играть. Доиграемся! Целый час её после Лёшкиного гнева успокаивал. Не жалко тебе её? Или интересы Рода не позволяют опускаться до таких мелочей? — спросил он язвительно.

— Всё сказал? — спокойно поинтересовался Император, на что Николай кивнул. — Ты прав, мной движут только интересы Рода. И твой дядька на записи правильно отметил, что власть в Роду меняется, вернее, меняется её центр. За вас двоих я не переживаю уже сейчас, с Империей вы справитесь, а вот за будущее Алексея волнуюсь, ведь он был у нас всегда запасным вариантом. Жизнь так повернулась, Коля. — Император вздохнул. — Как ты собираешься компенсировать семнадцать лет отсутствия племянника в Роду? А это и самое элементарное привыкание к друг другу и опознавание «свой-чужой», симпатии с антипатиями, общение, некий авторитет, наконец. А тут такая прекрасная возможность — наша любимая матушка решила, по своему всегдашнему обыкновению, показать новичку, кто в Роду хозяин. Вот зубки-то и обломала об Лёшку. — он хмыкнул. — Да, обидно, когда всё идёт не по-твоему, особенно для твоей мамы, которая уже очень давно не сталкивалась с чем-то подобным. И вдвойне маме обидно, когда её желаниям и хотелкам не стал подчиняться какой-то семнадцатилетний пацан, который и не думает скрывать к ней своего негативного отношения и тоже в ответ показывает зубки. Вот и сложилась у нас с вами такая ситуация, когда решается одновременно куча полезных задач: во-первых, Алексей знакомится с Родом, начиная понимать, от кого и что можно ожидать, а Род знакомится с Алексеем, делая то же самое; во-вторых, вступив в открытую конфронтацию с авторитетной бабушкой, Алексей формирует в Роду уже свою репутацию, безусловное подтверждение этому вы слышали на сегодняшней записи, а впереди ещё и Совет Рода; в-третьих, наша с вами любима матушка, наконец, получит достойный отпор, что, я надеюсь, вернёт её с небес на землю. Меня она давно не слушается, только прислушивается, впрочем, как и к вам. Вот и поглядим-посмотрим… — Император опять хмыкнул. — И это я назвал только основные плюсы этого управляемого конфликта, Коля. Да, Машу мне жалко, ты из меня чудовище-то бессердечное не лепи, но она сама себя поставила в такую ситуацию и категорически не желает из неё выбираться. — он замолчал.

Николай долго хмурился, но потом всё же улыбнулся:

— Может ты и прав, «подставляя» маму. Оксанка хоть моя вздохнёт, а то из наших покоев нос лишний раз показывать боится. Да и эта мамина излишняя опека над детьми… Но вот опасения дядьки Володи насчёт Алексея я всё же частично разделяю. Для него не существует никаких авторитетов, и это он своим гневом сегодня лишний раз продемонстрировал.

— Вот и учитывай этот факт в общении с племянником, Коляшка. Иначе раньше времени рискуешь оказаться в краях вечной охоты. Я уже там чуть не оказался. Ощущения, скажу я тебе, крайне хреновые. — ухмыльнулся Император, хлопнул себя по коленям и встал. — Всё, пошли гулять. А то я Мишку Пожарского и так до ужина по всему поместью таскал, теперь ваша очередь отца развлекать.

* * *
Мария Фёдоровна окончательно пришла в себя только поздно вечером, но это липкое чувство пережитого страха её так до конца и не отпустило. Да, внучок не постеснялся продемонстрировать свои возможности, наплевав даже на присутствие остальных родичей, и, к немалому удивлению и очень большому непониманию Императрицы, был ими чуть ли не оправдан и спокойно отпущен на все четыре стороны! Этот щенок явно чувствовал свою безнаказанность со всеми этими своими «уникальными» возможностями, и поведение Николая это только подтверждало. Да и Коляшка, который единственный остался с ней после очередного унижения со стороны внучка, начал уговаривать её прекратить конфликт с щенком, мотивируя это какими-то высокими интересами Рода! За что и получил от её гневную отповедь. Похоже, младший сын в чем-то был всё же прав, это Мария Фёдоровна начала понимать только сейчас. Зачем ей открытый конфликт, в котором она раз за разом теряла очки драгоценной репутации, заработанные годами? Можно же вспомнить молодость, когда приходилось всё делать тихо и незаметно, полагаясь только на себя…

* * *
Среда прошла без особых происшествий — в Университете я ещё раз подтвердил готовность принять своих друзей на ставшие традиционными посиделки, съел мороженное, узнал последние новости из жизни Света и поехал в Жуковку, читая по дороге конспекты для завтрашних занятий. Состояние деда было удовлетворительным, жалобу я получил только одну, и то, от дядьки Николая, который прогуливался вместе с нами:

— Алексей, сделай с батей что-нибудь! — он улыбался. — Покоя никому не стало! Не здесь, не в Кремле!

— Что, «бегунки» обострились? — хмыкнул я, а вместе со мной и дед.

— Не то слово! — кивнул дядька. — Батя мне уже с утра раз десять позвонил по всяким мелким поводам, а потом так вообще потребовал явиться, мол, скучно ему стало. Слава богу, скоро Машка с Варькой приедут деда развлекать.

— Князь Пожарский дрова колол… — кинул я в пространство. — Без применения силы.

— Да говорил он! — отмахнулся дед. — Пробовал уже, мне быстро надоело. Простого общения хочется.

— А другого ничего не хочется? — прищурился я и показал руками силуэт гитары.

— Пока не так, чтобы очень. — поморщился он. — Терпимо.

— Батя, ты говори, не стесняйся! — вовсю ухмылялся дядька. — Вмиг организуем! Лишь бы ты от нас отстал!

— Докатились! — покивал головой Император. — Сын при живой-то матери мне бабу чужую пытается подложить! Без вас разберусь! — отмахнулся он.

— Ладно, деда, мне пора. Я сегодня с Наследником Лопухиных на бильярде играю, не хочу опаздывать.

— Вот и все остальные от меня так же бегут, опоздать куда-то боятся. — заворчал он. — Завтра будешь?

— Обязательно. — пообещал я.

А в особняке меня ждал очень приятный сюрприз — там меня ждала Леська!

— Ты же говорила, что будешь поздно вечером? — я кое-как отпустил её и посадил рядом с собой на диван в гостиной.

— Получилось вырваться пораньше. — улыбалась она. — Ты не рад?

— Конечно, рад! Но ко мне сейчас Наследник Лопухиных приедет, и я пару-тройку часов буду с ним занят. Потерпишь?

— Потерплю, Ваше Императорское Высочество. — кивнула Леся. — Заодно дом посмотрю.

— Тебе твои покои показали?

— Они шикарные, Лёшка! Но мне не терпится осмотреть твои…

— А мне-то как! — я не удержался и снова её обнял.

Наследник Лопухиных прибыл вовремя, ровно в семь, и я встретил его, как и положено, на крыльце дома. От предложения поужинать он отказался, и я подал знак заранее проинструктированным горничным нести закуски в бильярдную, где бар, стараниями Трегубова, ломился от разнообразия алкоголя. Необходимая светская беседа и краткая экскурсия по первому этажу дома не заняли много времени, и спустя примерно полчаса мы приступили к игре, пригубив перед этим армянского коньяка. Встреча закончилась с разгромным счётом 3–0 в мою пользу, Алексей Валерьевич не показал вообще ничего выдающегося, и у меня сложилось стойкое впечатление, что игру он мне тупо «слил». Было ли мне неприятно от этого факта? Да нисколько! Это его выбор, хотят именно таким образом Лопухины отношения с сыном Цесаревича налаживать? Флаг им в руки. За что я действительно был благодарен Алексею Валерьевичу, так это за сэкономленное время — со всеми разговорами, перерывами на выпить и закусить, взаимными комплиментами за хорошие удары и обсуждение позиции на столе, мы потратили, без малого, полтора часа. Проводив Лопухина до машины, я не поленился, залез в паутину и глянул своего следующего соперника. А вот это будет уже интереснее — соперником числился всё-таки пробившийся через «подвал» Наследник Голицыных, Глеб Алексеевич. Ладно, наберу его завтра. О… Андрей Долгорукий опять в другой стороне сетки, а вот с моим отцом мы можем скоро встретится, если никому не проиграем.

Вернувшись в дом, застал Лесю, болтающую в гостиной с Сашкой Петровым. Художник «в красках» описывал певице процесс написания портрета князя Пожарского. Из того, что я услышал, уяснил одно — портрет будет готов только в начале следующей недели, не раньше.

— А Вика где? — поинтересовался я. — Обычно к этому времени она уже дома.

— Я ей звонила. Сбрасывает. — пожала плечами Леся. — Занята, наверное. Лёшка, а где Прохор? Ты же ведь дома? — усмехнулась она.

— Прохор в отпуске. — хмыкнул я. — Мне кажется, он занят устройством личной жизни. — и начал напевать. — Любовь нечаянно нагрянет, когда её совсем не ждёшь…

— Лёшка, лучше не пой! — поморщилась девушка. — Не терзай мой абсолютный слух. А насчёт Прохора мне Викуся что-то такое говорила…

— Вот-вот! Теряем мы мужчину! — кивнул я. — Подумываю на него отцу с дедом пожаловаться.

— Ты серьёзно? — Леся с Сашкой смотрели на меня с лёгким недоумением.

— Нет, конечно. — улыбался я. — Ревную просто.

Вику прождали до десяти вечера, но она так и не соизволила явиться. На звонки не отвечала тоже. Прохор тоже где-то колобродил, и мы отравились спать. Хотя, заснул я только около часа ночи.

* * *
— Добрый вечер, Виктория. — Императрица указала бывшей Валькирии на стул.

— Добрый вечер, Государыня. — Вяземская присела.

— Хотела с тобой пообщаться, Виктория, насчёт моего внука. — Мария Фёдоровна улыбнулась. — За отчёты твои держи благодарность. — она двинула по столу чёрную бархатную коробочку. — Открой.

Девушка послушно отрыла коробочку и равнодушным взглядом посмотрела на серёжки с очень крупными бриллиантами.

— Спасибо, Государыня. — кивнула она.

— Не за что, Виктория. А теперь расскажи-ка мне своими словами, что из себя представляет Алексей? И без этой твоей казёнщины, которой ты владеешь в совершенстве.

— Я поняла, Государыня. — сосредоточилась Вяземская и начала перечислять. — Алексей Александрович добрый, смелый, сильный, справедливый, упорный, настойчивый…

— Стоп! — перебила девушку Императрица и с угрозой в голосе спросила. — Ты это сейчас серьёзно?

— Да, Государыня! — Вяземская вскочила со стула и вытянулась.

— Сядь уже! — Мария Фёдоровна раздраженно махнула рукой. — Хотя… Другого ответа от тебя было ждать глупо. — она опять натянула улыбку и уже благосклонно посмотрела на севшую девушку. — Виктория, ты же в курсе, что Алексей теперь официально Романов?

— Да, Государыня.

— И если раньше наш Род закрывал глаза на ваши маленькие постельные шалости, как, впрочем, и остальной Свет, то вот теперь у Алексея несколько иной статус. А значит… Виктория, ты понимаешь, на что я намекаю?

— Да, Государыня. — глаза девушки подозрительно заблестели.

— Вика, — Мария Фёдоровна добавила в голос жалости, — я не в праве тебе ничего приказывать, я просто прошу, как женщина, как мать и бабушка, прими правильное решение.

— Да, Государыня. — срывающимся голосом ответила Вяземская, по щекам которой текли слёзы.

— Это тебе маленькая компенсация за хлопоты. — Императрица пододвинула к девушке футляр с колье. — Иди, Вика, и не наделай глупостей. Колье не забудь.

Девушка встала, взяла футляр с колье, шумно его захлопнув, поклонилась Марии Фёдоровне и вышла из кабинета.

— Привет своему полюбовничку не забудь передать. — прошептала с ехидной улыбкой Императрица.

А Вяземская, еле сдерживая рыдания, вышла из дворца, села в машину и выехала с территории поместья Романовы. Кое-как преодолев необходимое расстояние до того места, где уже заканчивались скрытые посты Дворцовых, она свернула с дороги, остановилась, вышла из машины и, перестав себя сдерживать, в голос разрыдалась…

Глава 9
Екатерина Решетова после некоторых размышлений всё-таки решила ответить на ухаживания инструктора Белобородова. И виной тому был целый ряд причин. Во-первых, Великий князь Алексей Александрович ей не светил ни при каких раскладах, максимум, на что можно было рассчитывать, это на роль любовницы, а это претило строгому воспитанию Екатерины. Ко всему прочему, сам Великий князь почему-то не обращал на неё никакого внимания, что нельзя было сказать про его отношение к той же самой Вяземской, его роман с которой в подразделении ни для кого уже секретом не был. Во-вторых, за тот месяц, который Решетова прослужила в столице, она успела несколько заскучать от постоянного однообразия — пять дней в неделю тренировки на полигоне, да скучные выходные с выездами в центр Москвы по магазинам, в кино и ресторанчики. Две боевые операции и несколько торжественных мероприятий в расчёт можно было не брать. Конечно, с девчонками они успели сдружиться, но никаких новых знакомств завести так и не удалось — в огромной Москве они были для всех чужие и никому не нужные. У дальних родственников не находилось для девушек много времени — свои дела, заботы и круг общения. Молодые люди из подразделения их, конечно, куда-то постоянно приглашали по выходным, девчонки соглашались, но сама Решетова отказывалась — опять всё внимания мужчин будет сосредоточено только на ней, а новые подружки будут обижаться. В-третьих, очень не хотелось Екатерине заводить какие-либо отношения на службе, ей этих сложностей и в училище хватило. И если для Камня она бы, пожалуй, сделала исключение, то вот для остальных точно нет. А инструктор Белобородов формально сотрудником подразделения не являлся, это было заметно ещё с тех испытаний, когда их только подбирали в «Волкодавы», а уж когда он появился в Кремле в форме Тайной канцелярии, ведомственная принадлежность воспитателя Камня перестала быть загадкой. Испугалась ли Решетова того, что Белобородов являлся сотрудником Канцелярии? Безусловно. Про Канцелярию вообще ходила масса противоречивых слухов. Эта спецслужба Рода Романовых многие века была окутана ореолом таинственности и загадочности, не изменилось это и по сей день. Пугал её немного и сам Белобородов, впрочем, с опаской к нему относились и остальные девчонки. Никогда ещё Екатерина не чувствовала себя такой беззащитной, как в присутствии этого человека. Даже грозный генерал Орлов так не внушал. Особенно все эти чувства обострялись, когда Белобородов находился в обществе Великого князя — казалось бы, рассеянный взгляд, улыбка и плавные движения, а складывалось полное впечатление, что только дай инструктору повод, и он тебя тут же порвет, в буквальном смысле этого слова.

Этот страх Белобородов некоторым образом компенсировал выражением глаз, которым он смотрел на девушку. Не было у Прохора в глазах не какой-то откровенной похоти и вожделения, к которым она уже успела привыкнуть, не было и щенячьего преклонения перед её красотой. А был нормальный взгляд уверенного в себе мужчины, которому ты просто очень нравишься. И это подкупало. Как и все ухаживания Белобородова — постоянные цветы, фрукты, настойчивые, но не навязчивые предложения вместе провести вечер. Да ещё и Вяземская ей на днях посоветовала дурью не маяться, а присмотреться всё-таки к инструктору, мол, мужчина серьёзный, с серьёзными намереньями, а не какой-то там светский вертопрах! Да и на возраст Белобородова Ведьма посоветовала не обращать внимание, вернее, смотреть как на плюс — перебесился, отгулялся и уже давно всё повидал. Решетова, с одной стороны, прекрасно понимала мотивы такого поведения своего командира — убрать её как можно дальше от Камня, но, с другой стороны, у Вяземской явно были очень хорошие отношения с Белобородовым, и она могла элементарно заниматься любимой бабской забавой — сводничеством. Да и как Ведьма могла убрать её подальше от Камня, если Белобородов являлся его воспитателем? Решетова хорошенько подумала, учла тот факт, что саму её эти все свидания ни к чему не обязывали, и на очередное предложение инструктора о встрече девушка ответила согласием. Так что всё последнее воскресенье октября Екатерина провела в обществе Прохора — они посетили Московский зоопарк, сходили в кино, а вечер завершили в небольшом ресторанчике на Арбате. В понедельник встретились снова, как и в среду, и с каждый раз Белобородов открывался девушке с разных неожиданных сторон. А Екатерина всё больше осваивалась в его присутствии, забывая про свои страхи. И когда она в четверг получила от Прохора сообщение с извинениями, что сегодняшняя запланированная встреча отменяется, девушка, неожиданно даже для себя, расстроилась…

* * *
— С-спите, г-голубки? — услышал я сквозь сон голос Вики. — С-сейчас, с-сейчас… — дальше шло неразборчивое бормотание.

Открыв глаза, в потемках увидел шатающуюся фигуру Вяземской, которая пыталась снять курточку. Вдруг, раздался звук рвущейся материи и вполне внятное:

— Бл@дь!

Протянув руку, нащупал выключатель торшера и включил свет. Рядом заворочалась Леся.

Картина, представшая перед нами, была очень странной — очень пьяная и кое-как держащаяся на ногах Вика сосредоточенно вертела в руках вырванный «с мясом» левый рукав своей красной кожаной курточки. Сумка девушки валялась на полу. Ага, вот и запах ядрёного перегара достиг моего обоняния. Поднявшись с кровати, я подошел к Вике, чтобы хоть чем-то ей помочь.

— Лёшка, на кровать её посади, — — подсказала Леся, — видишь же, она на ногах еле держится.

Так и сделал, и только потом стянул с неё курточку.

— И где это мы так напились? — поинтересовался я у девушки.

— В м-машине. — глупо заулыбалась она.

— Понял. А повод у нас какой был?

— Р-расставание с т-тобой от-мечала… — продолжая улыбаться, Вика полезла мне на шею. — Лёшка! — вдруг всхлипнула она. — Ты меня только не бросай, пож-алу-йста!

— Не понял?.. А с чего я должен тебя бросать?

«Что за ерунда происходит?» — только успел подумать я, как Вика отпустила меня и резко повернулась к Алексии, чуть не упав при этом с кровати, а я еле успел её поймать.

— Л-леська, Г-государыня и тебя з-заставит Лёшку бросить! — ударила она кулачком по одеялу. — Так и знай! А вообще… Да пшла она! Лёшка меня з-защитит! Он сильный и сме…лый! — Вика икнула и повернулась ко мне. — Да ведь, Р-романов? Ты же мне обещал!

— Да, Вяземская. — кивнул я на автомате, и только потом до меня начал доходить весь смысл последних Викиных слов.

— Дай я т-тебя обниму! — она опять полезла ко мне на шею, обняла и затихла, сопя мне прямо в ухо.

Алексия смотрела на меня круглыми глазами, всё сильнее прижимая одеяло к груди, отчего костяшки на её кистях побелели. А я только вздохнул. Что самое интересное, на бабулю я уже не злился. А чего на неё злиться, в самом-то деле? Мне просто очень сильно хотелось её убить… Нет, мне хотелось её УБИВАТЬ! Медленно и печально! С разными там хитрыми выкрутасами и использованием нужных приспособ… Хотя… Это будет слишком просто! Ведь подобное удовольствие можно растянуть на месяца, и даже года, а не ограничивать себя всего парой-тройкой дней. Для этого надо просто плотнее заняться менталистикой и сделать так, чтоб наша любимая Императрица потихоньку сошла с ума. Судя по отношению Императора и остальных родичей к последним эскападам бабули, они точно ничего не заподозрят.

— Лёшка, ты чего улыбаешься? — громко зашептала Леся. — Мне вот очень страшно, если тебе это вообще интересно! Это же Императрица! А я точно следующая! — голос девушки начал срываться.

— Лесенька, не бойся. — попытался я ее успокоить. — Всё будет нормально, моя хорошая!

— Нормально? — всхлипнула она.

А у меня взвизгнула чуйка, выкинув в темп. К моему немалому удивлению, именно со стороны Алексии моё подсознание зафиксировало угрозу. Ещё большее удивление вызывал тот факт, что девушка светилась! И только потом я почувствовал довольно-таки слабое давление на своё сознание, а Вика расцепила руки на моей шее и сползла на кровать. Тем временем, боевой транс начал диктовать свои условия — я чуть не ответил Алексии, но в последний момент сдержал себя, и, не выходя из темпа, спокойно спросил у сидевшей с закрытыми глазами колдуньи:

— Лесенька, а ты можешь успокоиться и больше на нас не давить? Вика-то, похоже, без сознания лежит.

Давление на сознание начало постепенно спадать, и, наконец, заметно бледная и переставшая светится Алексия открыла глаза.

— Лёшка, прости! — она откинула одеяло в сторону, подползла к Вике и начала её тормошить. — Викуся, прости, я не хотела!

Я перехватил Лесины руки и сказал:

— Успокойся, Вику ты не сильно погасила. Скоро придёт в себя… Или дальше спать будет. — и кивнул готовой разреветься девушке. — Я знаю, поверь мне. Кроме того, Вика привычная к подобному воздействию, её в Валькириях тренировали, а отрубилась, потому что сильно пьяная.

— Я знаю, что толком вреда не причиняю… — шмыгнула носом Леся. — Лёш, я правда не хотела!

— Верю, Лесенька! А теперь, душа моя, пока мы здесь без свидетелей, поделись-ка со мной, что это вообще такое было?

— Находит на меня иногда… — опустила она глаза. — Очень редко… Когда уж совсем сильно волноваться начинаю… Или пугаюсь…

— Отец в курсе?

— Да. — кивнула она. — И мне прямо сейчас надо ему звонить и докладывать об этом инциденте, чтоб он как можно быстрее за мной подчистил. — Алексия явно слово в слово повторяла инструкции Пафнутьева.

— Кто еще знает?

— Мама, брат и сёстры, и ещё некоторые папины приближенные сотрудники.

— Лебедев тоже? — поинтересовался я.

— Нет. — отрицательно помотала головой девушка. — Папа меня особенно насчет Лебедева предупреждал, и старался, чтобы мы с ним даже на каких-нибудь праздниках не встречались.

— Прохор?

— Нет.

Вот оно что! Скрывает грозный Пафнутьев от Канцелярии способности своей приёмной дочки. Любовь свою и заботу таким образом проявляет. И терзают меня смутные сомнения, что никаких двух Иванов у него с Прохором и моим батей в дружках не водилось, а был один, и это Ваня-Колдун, являющийся настоящим отцом Алексии, которой и передались уникальные способности папаши. Очень интересно! А мне, как и Алексии, в очередной раз выдали тщательно отредактированную версию произошедших событий. Естественно, из лучших побуждений… Но то, что Леська колдунья, это, конечно, сюрприз! Жизнь становится всё интересней во всех её проявлениях! Ладно, как к этому всему относиться, можно подумать и потом, а сейчас надо решать более насущный вопрос, касающийся злобной бабки. И для начала необходимо защитить Алексию с Викторией, а лучшего союзника для этого, чем Пафнутьев, я не видел.

— Лесенька, Виталию Борисовичу тебе надо сейчас действительно позвонить, но про произошедшее сегодня ты рассказывать ему не будешь.

— Не поняла?.. — она, наконец, подняла на меня глаза.

— Сегодня ничего, кроме появления пьянущей в стельку Вяземской, не случилось. А отец мне твой нужен, чтобы он помог мне прикрыть некую звезду эстрады от Императрицы, которая решила воспитывать внука, давя на все его болевые точки. Вы с Викой мне очень дороги, Мария Фёдоровна об этом прекрасно знает, вот и… — я показал ей на уже посапывающую Вяземскую.

— Поняла. — кивнула Леся, погладила по голове Вику, слезла с кровати и взяла с тумбочки телефон.

Её разговор с отцом не продлился долго.

— Едет. — Леся положила телефон обратно на тумбочку. — И, насколько я могу судить, папа, как всегда, уже в курсе произошедшего. — улыбнулась она. — Сказал, чтоб мы без него ничего не предпринимали.

— Ага, — хмыкнул я, — Виталий Борисович бдит. Что ж он меня насчёт Вики не предупредил? — на что Леся только пожала плечами. — Нам одеться бы надо… Как считаешь?

— Согласна. — она взяла со стула халатик, но, передумав, положила его обратно и направилась в гардеробную. — Нормально одеться надо, и тебе советую сделать то же самое.

Проверив спящую Вику, я направился вслед за Алексией. Одевшись, вернулись в спальню, где как раз начала ворочаться и шарить по кровати руками Вяземская. Я сел рядом и помог ей сесть. Кое-как сфокусировав на мне покрасневшие глаза, Вика спросила:

— Р-романов, а знаешь, во сколько м-мою любовь к тебе Г-государыня оце-нила?

— Во сколько? — мне было действительно интересно.

— Щас… — она дернулась, попыталась встать и села обратно на кровать, указав мне на сумку, так и валявшуюся на полу. — Там…

Сумку принесла Леся, поставил её перед Викой и уселась рядом с нами. Вяземская заморачиваться не стала — расстегнув молнию, она вывалила на кровать все содержимое сумки и указала на небольшой черный футляр:

— За стукачество на тебя. — затем ткнула в футляр покрупнее. — Чтоб, значит, рассталась с тобой…

Я поочередно открыл футляры и невольно присвистнул — надо было отдать должное бабуле, в скупости обвинить её было очень трудно. Даже моих скупых знаний в ювелирном деле хватало понять, что и серьги, и колье стоят очень и очень дорого. Это подтвердил и приглушенный вздох Леси.

— Так, — посмотрел я на неё, — идем в гостиную. Напоим Вику крепким кофе, пусть всё с самого начала рассказывает, пока твой отец едет.

Алексия кивнула и убежала в гостиную, где мы с Викой оказались через некоторое время. Пока Леся готовила кофе, все молчали. Когда же, наконец, кофе был готов и выпит Викой, я попросил заметно протрезвевшую девушку:

— Рассказывай.

— Да чего там рассказывать… — отмахнулась она. — Государыня меня вызвала к себе, начала рассказывать о твоём высоком статусе и положении в обществе, а дальше пошли сплошные намёки… Прямо она у меня ничего не просила, и тем более не приказывала, как Государыня обычно и делает в щекотливых ситуациях, но смысл был именно в том, чтобы я от тебя сама ушла… — Вика ударила кулачком по креслу. — Лёшка, ты только скажи, и я уйду… — у неё на глаза навернулись слёзы. — Но, зная Марию Фёдоровну, чувствую, что она таким образом хочет сделать тебе плохо. Поэтому и приехала…

Я кивнул и сказал:

— Вика, ты сделала всё правильно. А что касается всей этой ситуации… Скажем так… Я с нашей Государыней в несколько натянутых отношениях, Вика. Но в ближайшее время я постараюсь этот вопрос закрыть. Больше вам с Лесей знать пока не надо. Удовлетворены? — они кивнули. — А сейчас к нам едет Пафнутьев, и он, как лицо заинтересованное, поможет нам решить все наши проблемы с… — меня прервал стук в дверь.

— Лёшка, я зайду? — это был Прохор.

— Да.

— Что у вас творится? — спросил он, зайдя в гостиную, и сразу уставился на Вику. — Пришла в себя? — она кивнула. — Слава богу! А то за нашей Ведьмой дорожная полиция гналась. Меня дворцовые разбудили. — пояснил он. — Говорят, она тачку свою раздолбала в хлам и у наших ворот её бросила, а до дома по двору чуть ли не на четырёх костях добиралась.

— Вика, ты как машину-то разбила? — вздохнул я.

— В поворот не вписалась… — хмыкнула она. — Самую малость…

— Самую малость? — я повернулся к Прохору. — Что с полицией?

— Вежливо послали. — теперь уже он хмыкал. — Да они и сами не особо рвались дальше Ведьму преследовать, когда поняли, в какой квартал она зарулила, а уж когда к доблестным полицейским экипажам вышли Дворцовые… Короче, у полиции претензий больше нет, тем более что Ведьма, кроме превышения скорости, езды по встречной полосе с опасными манёврами, вроде, ничего больше не нарушила и никого насмерть не сбила. А вот номера её машины по базе явно пробивали. Викуся, у тебя в полицейской базе на все номера «маячки» стоят, в том числе и «левые»?

— На все. — кивнула она и с надеждой посмотрела на Прохора.

— Не переживай. — хмыкнул он. — Этот вопрос до утра решим, информация в Корпус не уйдёт и со службы с позором тебя не выгонят. Но ты должна мне пообещать больше пьяной за руль не садиться? Лёшку так больше подставлять не надо.

— Обещаю. — кивнула она. — И спасибо, Прохор!

Леся протянула Вике ещё одну чашку с кофе, и та, поморщившись, принялась пить горячий напиток. А в дверь опять постучались. Это был долгожданный Пафнутьев. Поздоровавшись со всеми, он уселся в свободное кресло напротив меня, достал прибор, похожий на пульт от телевизора, нажал на какую-то кнопку, удовлетворенно кивнул и положил «пульт» на соседний столик.

— Вас, красавицы, я попрошу временно удалиться в спальню. — девушки послушно выполнили приказ.

— Виталий Борисович, вы и меня слушаете? — спросил я.

— Приказ Императора на время подготовки к Совету Рода. — совершенно не смутился он.

— А там? — я указал в сторону спальни.

— Не до такой степени. — позволил он себе улыбнуться. — А теперь перейдём к нашим делам, Алексей Александрович. — начал он. — Но прежде, чем мы начнём разговор, я хочу заявить сразу, что в курсе того, зачем вы меня позвали. Не спрашивайте, откуда я всё это знаю, но на мою личную заинтересованность в благополучном разрешении наших общих проблем можете рассчитывать смело.

Лихо! Интересно, откуда Пафнутьев узнал? Он что, и бабку тоже слушает? Или та с кем-то поделилась планами на Вику, а уж потом?..

— А в чём, собственно, дело? — решил поинтересоваться Прохор. — Какие у тебя, Борисыч, могут быть общие проблемы с Алексеем?

— Государыня вызвала к себе Вяземскую и намеками потребовала от той прекратить отношения с Алексеем Александровичем. — спокойно ответил Пафнутьев.

— Твою налево! — нахмурился мой воспитатель. — Государь с Николаичем в курсе? — Пафнутьев кивнул. — И что?

— Ничего. — пожал плечами тот. — Я вам больше скажу, пятничный концерт Леськи в Нижнем Новгороде будет отменен. Что-то с концертным залом у организаторов случилось. Об этом официально станет известно только сегодня утром.

Кулаки непроизвольно начали сжиматься…

— Виталий Борисович, но это же проект отца?.. — спросил я, еле сдерживая злость. — Как организаторы посмели?

— После звонка из Императорской канцелярии и посмели. — опять пожал плечами он. — А кто именно попросил сделать этот звонок, надеюсь, озвучивать не надо, Алексей Александрович?

— Что с безопасностью самой Алексии? — как можно спокойней спросил я.

— Уже усилена. До максимума. — кивнул Пафнутьев и тяжело вздохнул. — Головой ручаюсь. Сам себе не прощу, если что-то с Леськой случится…

Так, Лёшка, соберись! Что тебя насторожило во всём этом? Нет, не поведение бабули, она-то как раз в этом плане становится предсказуемой… Вот оно! Поведение отца с дедом, которые останавливают бабулю лишь на словах, а по факту никак ей не препятствуют. А ведь дед совсем не производит впечатления конченного подкаблучника, прощающего капризной женушке все её косяки, скорее, наоборот… А это его условие на правиле, чтоб бабка присутствовала? Самая настоящая провокация! И она у деда прекрасно удалась. Да и сейчас Пафнутьев прямо говорит, что и про Вику, и про Леську отец с дедом в курсе. Чего они от меня добиваются? Чтоб я бабку всё-таки грохнул? Не может такого быть — что дед, что отец прямо и совершенно недвусмысленно предупредили меня о недопустимости такого варианта. Что тогда? Чтоб я пришел к ним сам и попросил о защите от злобной Императрицы? Не в этом случае — правда на моей стороне, и дед с отцом мою позицию прекрасно знают. Знают они и то, что за помощью я обращусь к ним только в крайнем случае, а крайнего случая пока нет. Какие есть ещё варианты?..

Догадка, как всегда, пришла неожиданно — князь Юсупов! Что мне тогда сказал царственный дед после памятной вечеринки в «Трёх свечах»? Добиться извинений у гордого князя Юсупова я должен был сам! Вот что от меня ждут Император с Цесаревичем — чтоб я сам решил и эту проблему, не причиняя вреда Императрице. Бл@дь, а сразу нельзя было сказать? Ну, или как тут некоторые, не к ночи упомянутые, делают — ненавязчиво намекнуть? Хорошо, дорогие родичи, я решу проблему самостоятельно, и не попрекайте меня потом последствиями. А с бабкой я всё равно разберусь по-тихому. Не сейчас. Чуть позже…

— Так, господа! — поднялся я из кресла и улыбнулся. — Труба зовет! Нас ждут великие дела! Кто мне подскажет адресок особняка Дашковых?

Белобородов переглянулся с Пафнутьевым и застонал:

— Лёшка, нет…

— Или вы едете со мной, или я еду туда один. — продолжал улыбаться я.

— Я с вами, Алексей Александрович. — поднялся из кресла без всяких эмоций на лице Пафнутьев. — План особняка нужен? Или… как с Юсуповыми?

— Как с Юсуповыми. — кивнул я. — Прохор?

— В очередной же блудняк влетаем, Борисыч, по милости Его Императорского Высочества. — вставая, протянул он. — Как бы потом нас… вышестоящее руководство раком не поставило… Или вообще лоб зелёнкой не намазало… Но ради Леськи с Викой придется перетерпеть как-нибудь очередные жизненные перипетии…

— Прорвёмся, Прохор! — отмахнулся я. — Надо наших девушек предупредить, что мы уезжаем. — а Пафнутьев уже не обращал на нас внимания, отдавая по телефону какие-то указания.

* * *
Уже когда подъезжали к особняку Дашковых, расположенном в Брюсовом переулке, Пафнутьев сказал моему воспитателю:

— Прохор, ты остаёшься в машине. Нечего тебе у Дашковых светиться.

— Но…

— Это не обсуждается. — отрезал Пафнутьев.

Прохор покорно затих, а я решил вставить уже своё веское слово:

— Виталий Борисович, как бы и ваше присутствие у Дашковых не так уж и необходимо… Вам там тоже светится ни к чему…

— Я иду, но вмешиваться стану только в случае крайней необходимости. И это тоже не обсуждается. С меня так и так за всё Государь с Цесаревичем спросят. Надеюсь, Алексей Александрович, вы знаете, что делаете, и всё обойдётся без ненужных трупов?

— Постараюсь, Виталий Борисович. Как и договаривались, Дашковых едем просто попугать. — хмыкнул я. — Вернее, еду попугать я, а вы просто за мной приглядываете.

— Именно так, Алексей Александрович. — кивнул сидевший за рулем Пафнутьев, а Белобородов тяжело вздохнул.

Прохора с машиной оставили рядом с Воскресенской церковью и прошли с Пафнутьевым по хорошо освещённому фонарями переулку метров двести до ворот особняка Дашковых. Ещё на подходе я нырнул в темп, и начал перечислять Виталию Борисовичу цели:

— Клещ, двое на воротах, один бродит по двору, в доме из бодрствующих двое. Всё.

— Работай, Злобырь. — Пафнутьев переместился мне за спину.

Нырнув в темп ещё глубже, я погасил сначала первых двух, которые охраняли ворота, потом того, который шарился по двору, затем настала очередь тех двух, которые не спали в доме.

— Готово, Клещ.

— Заходим. — услышал я из-за спины.

Тихо зайти не получилось — через ворота перелезать было лень, а моя попытка продавить закрытую железную калитку внутрь закончилась громким скрежетом металла. Когда калитка с грохотом обрушилась на пол проходной, взвыла сирена сигнализации, сквозь которую я услышал соответствующий комментарий от Пафнутьева:

— Да, Злобырь, в разведку тебе рановато. — на что я только отмахнулся.

И слава богу, что сработала сигнализация, а то бы пришлось Дашковых гневом будить. Именно в этом ключе по дороге обсуждался с моими «подельниками» план проникновения в особняк Дашковых.

Расстояние до дома мы преодолели за несколько секунд, с дверьми заморачиваться не стали и снесли их с петель — я правую створку, Пафнутьев левую. Он же взял на себя и роль проводника, и вскоре мы с ним удобно разместились под вой сигнализации на том диване гостиной Дашковых, который был развёрнут аккурат в сторону лестницы.

— Все проснулись. — продолжил мониторинг я. — Второй и третий этажи двигаются в направлении лестницы, общая численность порядка пятнадцати человек. Трое заходят с улицы. Готовы. — я погасил их. — Двое слева. Готовы. Внимание, лестница.

А вот и сами Дашковы показались. Я этих своих родственников не видел вообще ни разу, а причина была проста — их Род не входил в число Главных, и на том памятном приёме в Бутырке, а также на моём объявлении в Кремле, Дашковы не присутствовали.

Тем временем, по последнему пролёту лестницы вниз начали спускаться двое в домашних халатах — невысокий сухощавый старик с седыми волосами и очень похожий на него мужчина за пятьдесят, вокруг которых заплясали маленькие воздушные смерчи. Моя чуйка верещала всё сильнее и сильнее.

— Обзовитесь! — рявкнул старикан. — Хотя… — он прищурился. — Виталька, ты? — Пафнутьев спокойно встал и вежливо кивнул. — Какого рожна, Виталька? Императрица в курсе твоего… самоуправства? — старикан сделал последний шаг с лестницы, а смерчи резко уплотнились и загудели.

В руках Пафнутьева внезапно появились две самых натуральных сосульки больше метра в длину с зазубренными острыми краями.

— Фрол Фёдорович, — решил я вмешаться и поднялся с дивана, — моя фамилия Романов, зовут Алексей Александрович. А господин Пафнутьев здесь лишь в качестве наблюдателя. Чтоб я, значит, по малолетству своему глупостей не натворил. — я улыбнулся князю самой широкой из своих улыбок.

Вопреки моим ожиданиям, воздушные смерчи загудели ещё сильнее, а Пафнутьев сделал шаг вперёд и начал поднимать свои ледяные мечи. Дашков же не обратил на это никакого внимания и спросил меня:

— И что же вас, Ваше Императорское Высочество, заставило к нам без приглашения в гости пожаловать? Да ещё и в столь ранний час? И отключите уже кто-нибудь эту сигнализацию! — посмотрел он на лестницу.

Мы дождались, пока отключат сирену, и я уже собрался отвечать, но вмешался Пафнутьев:

— Князь, Алексей Александрович представился, разговор пишется, держите себя в руках в присутствии члена Императорского Рода, иначе…

— Что, иначе? — рявкнул Дашков, но смерчи вокруг него и его сына исчезли. — Бутырка, как с Гагариными? Лично мне пулю в затылок пустишь, Виталька?

Пришла моя очередь пугать:

— До Бутырки ещё дожить надо, Фрол Фёдорович. — продолжал улыбаться я, придержав уже готового что-то сказать Пафнутьева. — Младший Гагарин вот не смог… — я демонстративно посмотрел на второй пролёт лестницы, где затаились остальные Дашковы. Князь с Наследником при этом ощутимо дёрнулись. — А теперь я отвечу на адресованный мне вопрос, Фрол Федорович. В столь ранний час и без приглашения явиться к вам меня заставило поведение вашей сестры, Императрицы Марии Фёдоровны, которая, в последнее время, взяла за обыкновение очень сильно гадить близким мне людям. Вижу, вы не удивлены от услышанного, князь? — тот отвёл глаза и промолчал. — Ну, да ладно, не хотите, не отвечайте. Так вот, Фрол Фёдорович, сам я бабушке ничего сделать не могу — Император жену любит, и пообещал меня убить, если я хоть что-то ей сделаю. Цесаревич, кстати, маму любит тоже, и обещания папы были аналогичные. И знаете, князь, я, что характерно, отцу с дедом в этом вопросе верю. Ведь грохнут они кровиночку за жену и мать, поморщатся, но грохнут! А пожить мне ещё ой как хочется, скрывать не буду. Но и терпеть выходки бабули мочи уже нет никакой, ручонки чешутся всё сильнее и сильнее, в кровь ладошки расчесал. И тут, вдруг, подумалось мне на досуге… Раз нельзя ничего бабушке сделать, можно же сделать что-нибудь страшное с её близкими. — князь с Наследником заметно напряглись. — А кто у нас в близких у моей любимой бабули числится? Правильно, Род Дашковых. Вот и решил я страшное делать именно с этим Родом. Как вам идея, Фрол Фёдорович?

— Идея оху…нная, Ваше Императорское Высочество! — ноздри старика раздувались, кулаки начали сжиматься, как и у его сына, а с лестницы донёсся ропот. — Вы нам угрожаете? — смерчей, однако, так и не появилось, хотя чуйка попискивала.

— Как правильно и точно вы подобрали формулировку, Фрол Фёдорович! — довольно протянул я. — Конечно, угрожаю. — и добавил совсем чуть-чуть гнева. — Я весь ваш Род вырежу, если Мария Фёдоровна не оставит меня и моих близких в покое. И не посмотрю, что мы с вами близкие родственники. Бабулю со мной родство абсолютно не останавливает, почему тогда это должно останавливать меня? Так что, за каждый косяк вашей царственной сестрёнки, князь, отвечать будете все вы. А уж как вы там с ней договариваться будете, чтоб Императрица мне и моим близким не пакостила, это уже теперь ваши проблемы, меня это мало волнует. Надеюсь, Фрол Фёдорович, мы поняли друг друга?

— Поняли. — кивнул бледный Дашков.

Наследник же не поднимал глаз, да на лестнице стояла гробовая тишина.

— Теперь по поводу разных там слухов и кривотолков по поводу вызывающего поведения Великого князя Алексея Александровича. — продолжил я. — Дело у нас с вами, если можно так выразиться, семейное, а посему, подлежит обсуждению лишь внутри семьи. Узнаю, что где-то произошла утечка в Общество, огорчу. Государю на меня можете смело жаловаться, тут вы в своём праве. За сим, прощаюсь. Было приятно познакомится, дорогие родственнички. И не заставляйте меня приходить к вам опять в гости без приглашения. — я повернулся к Пафнутьеву. — Пойдёмте, Виталий Борисович, нас здесь не любят. Даже, вон, чая не предложили, аристократы хреновы!

Прохор встречал нас, стоя у машины.

— Как прошло?

— Алексей Александрович был крайне убедителен. — Пафнутьев обозначил улыбку.

— И что теперь будет?

— Дашков уже сейчас звонит сестре, а она пожалуется на внука Императору. Как тот решит, так всё и будет. Поехали, мне вас домой закинуть надо, а потом в Жуковку… — вздохнул Пафнутьев. — А там или грудь в крестах, или…

— Виталий Борисович, валите всё на меня! И вообще, пусть только отец с дедом попробуют вам за сегодняшнее что-нибудь сделать!

— Молчи, Лёшка. — зашипел на меня Прохор. — Без тебя разберёмся.

Пафнутьев всё же мне с благодарностью кивнул. А я, садясь в машину, достал телефон и нашёл контакт отца.

— Слушаю. — его голос был неприлично бодр для шести утра.

— Доброе утро, папа. Тут информация прошла об отмене концерта Алексии в Нижнем Новгороде. Хочу попросить тебя вмешаться в данную ситуацию.

— Не переживай, Алексей, концерт состоится. — хмыкнул он в трубку. — К деду в Жуковку сегодня к какому времени будешь?

— К половине пятого.

— Отлично. Я тоже буду. Надо твой поход к Дашковым обсудить. Прохору с Виталей привет передавай. Пока! — отец отключился.

Вышеупомянутые лица смотрели на меня в ожидании.

— Концерт Алексии состоится, меня ждут после занятий в Жуковке для обсуждения похода к Дашковым, а вам обоим привет. — отчитался я.

— И что это значит? — спросил у Пафнутьева мой воспитатель.

Виталий Борисович невозмутимо пожал плечами и тронул «Ниву» с места.

* * *
— Маша, ты мне говорила, что этот ваш найдёныш Алексей вообще отмороженный! — орал в трубку князь Дашков. — Так вот, ты была не права! Он не отмороженный, он абсолютно контуженный на всю голову, Маша! Твой внук ни разу голос не повысил, и постоянно лыбился, тварь! Даже когда обещал весь наш Род за твои косяки вырезать! Ты бы его глаза при этом всём видела! У меня вся семья в истерике бьётся, бабы ревут, а внуки из комнат боятся выйти. Так что, Маша, оставь этого ненормального в покое, я тебя очень прошу! Нас хоть пожалей! Этот точно свои обещания выполнит! Маша, ты меня слышишь? Маша? Ты чего молчишь? Бл@дь, я звоню Николаю! — так и не дождавшись никакого ответа от сестры, князь Дашков прервал вызов. *** Уже когда подъезжали к особняку, Пафнутьеву пришло сообщение. Прочитав его, он сказал:

— Цесаревич пишет. Нам с тобой, Прохор, приказано явиться в Жуковку вместе с Алексеем Александровичем после его учёбы.

— Борисыч, а это хорошо или плохо? — напрягся мой воспитатель.

— Это плохо. Но не ужасно. — хмыкнул Пафнутьев.

— Вот совсем уже ничего не понимаю! — Прохор нахмурился. — Ты же у нас специалист по всем этим дворцовым интригам, вот и объясни нам с Лёшкой человеческим языком, что всё это значит?

— Это значит, что Государь очень недоволен, но не зол. И что в воспитательных целях достанется всем троим. А присутствие Алексея Александровича нам с тобой, Прохор, гарантирует мягкое наказание. — хмыкнул Пафнутьев. — То, что оно последует, можешь даже не сомневаться. А вас, Алексей Александрович, — он посмотрел на меня в зеркало заднего вида, — очень попрошу нас с Прохором ни в коем случае не защищать. Государь мужчина резкий, может наше наказание и усугубить сгоряча. И вообще… Если вам интересно моё мнение?..

— Конечно, Виталий Борисович. — кивнул я.

— Дайте Государю в начале выговориться, не спорьте. А уж потом…

— Спасибо, Виталий Борисович. — поблагодарил я. — Но если он вам с Прохором совсем уж что-то запредельное в виде наказания назначит?

— Всё равно не спорьте, сделаете только хуже. Просто поверьте мне на слово.

— Хорошо.

Раз уж Пафнутьеву не надо было теперь срочно ехать в Жуковку, он решил заехать проведать Алексию. А когда мы запарковались на стоянке, то решили посмотреть более внимательно «Гранту» Вяземской, которую Дворцовые перетащили от ворот.

— Хорошо Ведьма побухала… — озвучил Прохор общее мнение.

Действительно, у машины отсутствовали оба бампера, радиатор был пробит и протекал, вся левая сторона помята, в том числе и передняя с задней стойки, из целых стёкол остались только переднее и заднее с водительской стороны, от лобового торчали жалкие остатки.

— Прохор, надо, наверное, Вике новую машину купить? — посмотрел я на своего воспитателя. — Я же косвенно в этом виноват.

Он ещё раз оглядел машину и заявил:

— Ага, это ты Ведьму водяру заставил безмерно жрать, а потом за руль посадил с напутствием: «Ни в чём себе, Викуся, не отказывай! Бабки есть! Я тебе таких ещё десяток подарю!»

— Прохор, ты понял, что я имел ввиду. — серьёзно ответил я.

— Понял, конечно. — отмахнулся он. — Так, Лёшка, нечего деньги тратить. От Гагариных куча автотранспорта осталась. Можно подобрать вполне приличный экземпляр. И так будет справедливо, Лёшка! — сказал он, видя, что я собираюсь возразить. — Она же бухая была, вот и расхлестала тачку, а пьянку за рулём нечего поощрять. Покатается на Гагаринской, а через некоторое время можешь ей что-нибудь достойное подарить. Подгадав соответствующий повод… — он смотрел на меня, ожидая решения.

— Убедил. — кивнул я и улыбнулся. — Ты абсолютно прав, Прохор.

Он довольно хмыкнул:

— До вечера вопрос решим, озабочу Михеевских бездельников данным вопросом. Они пригонят нашей Ведьме на выбор несколько машин, лишний раз продемонстрировав всю широту души Великого князя Алексея Александровича. — воспитатель подмигнул мне.

Тут своё веское слово решил вставить Пафнутьев:

— Алексей Александрович, вы уж не слишком девушек балуйте подарками… Портит их эта вся мишура… — он мялся, что было на Виталия Борисовича совсем не похоже. — Самолёт этот Леське выделили, украшения дарите… Привыкнет же, ценить перестанет…

— Я услышал вас, Виталий Борисович. Постараюсь не частить с подарками. — заверил я его.

— Спасибо, Алексей Александрович. — кивнул он.

Когда мы втроём зашли в дом, оказалось, что Вика с Алексией спать так и не легли, и ждали нас в гостиной.

— И почему мы не в тёплой постельке смотрим седьмые сны? — поинтересовался Прохор у девушек.

— Мне всё равно скоро на службу. — давя зевок, ответила ещё заметно пьяная Вика.

— А я спать уже не хочу. — пожала плечами Алексия.

— Понятно. — протянул Прохор и рявкнул. — Быстро в койку обе! Леська, тебе выступать завтра, а режим не соблюдаешь. С помятым лицом концерт работать собираешься? Совсем зрителей не уважаешь?

— Уважаю, Прохор. — уже не так уверенно сказала Алексия. — Сейчас пойду спать.

— Ведьма, а ты? — мой воспитатель уставился на Вику. — С похмелья, да ещё и с перегаром на полигон заявишься? И без машины! Звони Орлову, отпросись на сегодня. Тачку тебе до вечера подберем, Алексей Александрович уже распорядился. — он кивнул в мою сторону.

— Лёш, спасибо за машину! — Вяземская прижала кулачки к груди. — А то в Ясенево и без машины… — она перевела взгляд на Прохора. — Сейчас Ивану Васильевичу позвоню, и спать. Обещаю!

Пока Вика звонила Орлову, Алексия подошла к нам и спросила:

— Нам стоит переживать насчёт… определённых обстоятельств?

Пафнутьев спокойно ответил:

— Лесь, к вечеру всё будет окончательно ясно. Сейчас же определённости ещё нет, слишком мало информации. Но Алексей Александрович, поверь мне, сделал даже больше, чем мог в данной ситуации.

— Хорошо. — девушка улыбнулась. — Подробностями интересоваться не буду, не в той семье воспитывалась, но всё равно поблагодарю. — она шагнула и поцеловала отца с Прохором в щёки, а меня в губы. — За Викусей проследить? — она посмотрела на Пафнутьева.

— Будь так добра, дочка. — улыбнулся тот.

— Сделаю. — кивнула девушка и повернулась ко мне. — Лёш, когда тебя ждать?

— После шести. Мне ещё в Жуковку к деду ехать.

— Хорошо. — кивнула она. — Вику спать уложу, не беспокойтесь.

А мы втроём отправились в столовую пить кофе и завтракать. Через некоторое время к нам присоединился Михеев, получивший от Прохора исчерпывающие инструкции по поводу автомобилей, доставшихся мне от Гагариных. Ротмистр сначала несколько робел в присутствии молчаливого и хмурого Пафнутьева, но потом освоился, начал задавать нужные вопросы и, в конце концов, допив свой кофе со сдобной булочкой, удалился выполнять указания моего воспитателя.

Около восьми утра я тихонько пробрался в свои покои и взял сумку со всеми учебными причиндалами. Заглянув в спальню, умилился — хоть мои девушки и спали в разных концах нашей огромной кровати, но в своих отдельных покоях они ночевать категорически отказывались. Времени с момента моего заселения в этот особняк прошло ещё маловато, но тенденция радовала. Не тенденция, конечно, а привычка, но эта привычка тешила моё самолюбие…

* * *
— Коля, он к Дашковым вломился! — орала Мария Фёдоровна. — Прямо под утро вломился! К моим самым близким родственникам! Всю охрану, тварь, положил! И посмел Дашковым угрожать! Коля, а я тебя предупреждала! Он точно ненормальный! Сделай ты с ним хоть что-нибудь! Дальше будет только хуже, поверь мне!

— Что там с охраной, Маша? — спокойно спросил Император и почесал себе грудь. — Просто я не расслышал…

— С охраной, Коля? — взвилась ещё больше Императрица. — Тебя только этот вопрос волнует?

— Ага. Ты вообще могла себе представить, что так легко можно проникнуть в особняк Дашковых? А теперь подумай, Маша, как страшно им теперь жить, имея тебя в родственниках? Неожиданно, да? — Император с улыбкой смотрел на жену. — Надо бы Дворцовых к Дашковым отправить для анализа отрицательного опыта проникновения на охраняемую территорию, может пригодиться теперь уже для твоих Валькирий.

Императрица вылупилась на мужа:

— Отрицательный опыт проникновения на охраняемую территорию? Моим Валькириям может пригодится? Ты что несёшь, Коля? Внучок не Дашковым угрожает, а мне! Мне, Коля! Императрице Российской Империи! — лицо Марии Фёдоровны начало покрываться пятнами.

— Императрица ты, Маша, потому что твой муж Император. — спокойно возразил Николай. — И тебе не стоило этого забывать, дорогая. Я тебя предупреждал о том, что к Алексею цепляться не надо? Предупреждал. А ты всё равно продолжаешь это делать с маниакальным упорством! Он будущий Император, Маша! А детские комплексы, которые ты у него пытаешься развить, Императору однозначно вредят. Я, конечно, не предполагал, что Лёшка к Дашковым с угрозами заявится, но сообразительности внука должное отдаю! Сработало же? Признай, Маша, это шах и мат.

— Шах и мат? — Императрица отвернулась и долго молчала. Наконец, она бросила. — Признаю.

— Слава тебе, Господи! Ангелы спустились с небес на грешную землю! Ты вообще, Машенька, вела себя несколько опрометчиво. — тон Императора заметно потеплел. — Замечаешь во мне изменения?

— Да. Начал молодеть. Всё, как вы все мне и говорили. Типа, легенды Рода Романовых.

— А Мишка Пожарский тебя не убедил? — хмыкнул Николай.

— Ну… Мало ли что…

— Не мало ли что, а Лёшка! Ты разве помолодеть не хочешь, Маша? — Император с улыбкой смотрел на жену.

— Хочу. — кивнула она. — Но не такой ценой! Это он должен мне предложить, а я милостиво согласиться! — Императрицу опять начало потряхивать. — Внук должен знать своё место, Коля! — Мария Фёдоровна вскочила со стула. — И не забывать о нём! Нашелся тут мне, народный целитель! Да ещё и моим родственникам смеет угрожать! Я это так не оставлю! — но в голосе Императрицы уже совсем не чувствовалось прежней уверенности, что не осталось незамеченным Императором. — Я в Кремль, а вы тут сами разгребайтесь!.. — она махнула рукой и направилась на выход из спальни.

— Маша, ты всё-таки Дашковых-то пожалей. Лёшка, я уверен, совсем не шутил. — хмыкнул Николай, а Императрица резко остановилась, постояла и, гордо выпрямив спину, вышла из спальни.

Николай вздохнул, улыбнулся и негромко сказал:

— Нашла коса на Камень…

Посидев в кресле ещё немного, он встал, взял со стола телефон и набрал сына:

— Сашка, слушай меня внимательно. Информация по Дашковым должна сегодня же, в течении для, дойти до твоего дядьки Владимира… Да, без купюр и в полном объеме. Ты Виталию и Прохору сообщил о моём горячем желании их видеть?.. Молодец! К половине четвёртого жду тебя и Коляшку… Мама? А что мама? Она всё-таки начала приходить в себя, но в очередной раз обиделась и уехала в Кремль… Да, наблюдение за ней продолжается… Дашков? Названивал, но я трубку не брал… Ты тоже? Молодец! Даже не сомневаюсь, что очень скоро Фролушка заявится лично… Не переживай, разговор пройдёт в лучших традициях российской дипломатии… Каких? Соберись, сынок! Универсальная фраза: «Дибил, бл@дь», зарешивает все вопросы. Всё, пока! Не порти отцу своими мелкими проблемами такое замечательное утро…

* * *
Князь Дашков, не дозвонившись по прямому номеру до Императора, начал названивать Цесаревичу. Тот трубку не брал тоже. Пришлось звонить в приёмную Императора, унижаться перед дежурным адъютантом и просить его выдать текущее местоположение Николая, мотивируя это чрезвычайными обстоятельствами. Когда адъютант намёками указал на Жуковку, княгиня с Наследником, стоявшие над душой князя всё это время, буквально приказали незамедлительно туда выезжать и вытолкали его из дома, вслух проклиная царственную родственницу, не желавшую с ними общаться.

Прибывшего в поместье Романовых Фрола Фёдоровича «на порог» дворца пустили, сообщив, что Император совершает утренний моцион, и вежливо попросили обождать в приёмной. Ожидание продлилось больше часа, и, наконец, Император соизволил принять князя Дашкова в своём рабочем кабинете.

Первое, на что обратил внимание князь, было посвежевшее и помолодевшее лицо Императора, о чём он и сказал:

— Коля, доброе утро! Ты… прекрасно выглядишь! Даже помолодел, как будто…

— Доброе утро, Фрол! Действительно, решил заняться собой. Много гуляю на свежем воздухе, бегаю потихоньку, дрова колю без силы. Короче, веду здоровый образ жизни, а то, сам понимаешь, государственные заботы кого угодно в гроб загонят. — Император улыбался. — И тебе советую побольше времени в поместье проводить, а не в Москве с её несвежим воздухом. Ладно, будем считать, что приличия соблюдены. Чего заявился спозаранку, Фрол?

— Коля, будто ты ещё не знаешь о проделках своего внука? — нахмурился Дашков.

— Ты про Лёшку что ли? — хмыкнул Император. — Очень деятельный парнишка растёт, будет на кого Империю оставить.

— Деятельный? Не то слово, Коля! — вскочил Дашков. — Твой внук к нам в особняк сегодня ночью вломился! Охрану всю как-то странно положил, методами, очень похожими на методы ваших… колдунов! Или ему Виталька Пафнутьев помог, бес проклятый? Не суть! Но почему, Коля, твой внук назначил ответственным мой Род за какие-то там проделки твоей жены, мне не совсем понятно?

— А поподробней, Фрол? — Николай продолжал улыбаться.

— Пришел, всю семью мою напугал, рассказал, что Машка против него и его близких интригует, а он ничего с этим поделать не может, мол, ты с племяшом под угрозой смерти приказали ему бабушку не трогать. И вот, он подумал и решил назначить наш Род ответственным за действия Машки, мы же, типа, у неё самые близкие. А уж как мы там с ней будем договариваться, наши проблемы. Обещал нас всех вырезать…

— Лёшка может. — довольно протянул Император. — Я же говорю, будет на кого Империю оставить.

— Коля, и ты вот так об этом спокойно говоришь? — Дашкова затрясло. — Что у вас вообще в Роду творится? Машка молчит, общаться не хочет, а ты, как будто, меня вообще не слышишь! Алексей обещал нас всех вырезать, Коля, и обещал он это так, что я ему верю! Разбирайтесь в своём Роду сами со своими проблемами, а нас оставьте в покое! И самое главное, Коля, будь так добр, огради нас от своего отмороженного внука!

— Молчать! — рявкнул Император, а Дашков замер, побледнел и только потом понял, что наговорил очень много лишнего. — Ты, князь, говори, да не заговаривайся! Не забывай, перед кем стоишь!

— Простите, Ваше Императорское Величество! — поклонился Дашков, не спеша разгибаться. — Но и вы тоже меня должны понять… — продолжил гундеть он.

— Молчать! — уже не так резко прикрикнул Император. — А теперь слушай меня, Фролушка. Ещё хоть одно оскорбление в адрес моего Рода, моей супруги и моего внука, и твой Род точно перестанет существовать. Это я тебе и без Алексея могу легко устроить. Следующее. Неужели ты думаешь, что я поддержу тебя и не поддержу внука? Раз Великий князь Алексей Александрович Романов сказал, что вырежет твой Род при несоблюдении определённых условий, значит так и будет. — и не думавший распрямляться Дашков чуть не завалился вперёд, но, кое-как, сумел сохранить равновесие. — Надеюсь, я тебе доходчиво ситуацию описал. Или картинку для лучшего понимания нарисовать?

— Не надо, Ваше Императорское Высочество.

— Хорошо. — уже нормальным голосом сказал Николай. — Ты, Фрол, уже давно живёшь на этом свете и не хуже меня знаешь, как поддерживается власть и из чего формируется репутация. Просто в этой ситуации вашему Роду не повезло, а обижаться тебе следует не на Алексея или меня, а на свою любимую сестренку, с которой, кстати, я уже поговорил… — Дашков понял, что гроза миновала, выпрямился и преданно уставился на Императора. — Есть у меня уверенность, Фрол, что для Маши твой Род действительно близкий, и она ради вас готова слегка поступиться собственной гордостью.

— Спасибо, Государь! — Дашков позволил себе робкую улыбку. — И приношу вам свои самые глубочайшие извинения за те необдуманные слова, которые…

— Помолчи, Фрол. — скривился Николай и продолжил. — Извинения, как и быть, принимаются. А с Алексеем я поговорю тоже, чтоб он… тщательно проверял информацию и не делал скоропалительных выводов, прежде чем… — Император сделал многозначительную паузу. — Молодёжь, Фрол, что с них взять?..

— Я понимаю, Государь. — ещё раз поклонился Дашков.

— Всё, Фрол, можешь быть свободен, дел много. Привет жене и детям. — Николай встал, вышел из-за стола и протянул руку Дашкову. — Надеюсь, всё произошедшее останется в семье?

— Безусловно, Государь.

Когда довольный Дашков покинул кабинет, Император не стал возвращаться за стол, а подошел к окну и по привычке начал думать вслух:

— Утро действительно замечательное… Еще один Род удалось на место поставить, а то жена их совсем разбаловала, много думать о себе стали… Так, а если посмотреть в ретроспективе? Гагарины, Юсуповы, теперь вот Дашковы вместе с Машкой… Может Лёшку на кого ещё натравить? Уж больно ловко у него всё это получается, и с каждым разом всё лучше… Надо бы подумать…

* * *
В Университете всё шло по накатанной, и лекции, и семинарские занятия. Только в обеденный перерыв Инга Юсупова заметила:

— Лёшка, ты сегодня какой-то вялый. Не заболел, случаем?

— Спал мало, рано встал. — «поделился» я. — Сейчас кофе выпью, и будет мне счастье.

— Ладно. — кивнула она. — В кафе после занятий пойдёшь?

— Нет. Ехать готовиться к вашему визиту надо. — улыбнулся я. — Не хотелось бы ударить в грязь лицом перед такими красавицами!

— Я тебя умоляю! — хмыкнула Инга. — По этому поводу вообще не заморачивайся, Алексей. Красавицы всё понимают. — девушка наклонилась ко мне поближе и низким грудным голосом заявила. — Хозяйку тебе надо для своего особняка завести… — она облизнула губы, отчего у меня побежали мурашки. — Заботливую и нежную…

Твою же!.. Кровь ударила в голову, и не только в неё! Хозяйку? А трезвый участок мозга выдал — одна хозяйка хорошо, но две всяко лучше! Естественно, что вслух я этого говорить не собирался.

— Пока справляюсь сам, Инга. — ответил я как можно равнодушнее.

Юсупова разочарованно вернулась на своё место под хихиканье Долгорукой, но при этом заметила:

— На меня, Алексей, ты всегда можешь рассчитывать.

— Знаю, Инга, и ценю. — кивнул я. — Как-нибудь обязательно воспользуюсь твоей помощью.

После занятий, к моему немалому удивлению, университетские друзья решили меня «поддержать» и в кафе не ходить сегодня тоже. Так что мы встретились на крыльце с Анной Шереметьевой и направились в сторону стоянки. Долгорукая не удержалась и «наябедничала» Анне про попытку Юсуповой «набиться» мне в «хозяйки».

— Может мне на юридический факультет перевестись? — бросила в пространство Шереметьева. — А то уведут у меня Великого князя из-под носа наглые подружки, а мне только и останется только с досады ногти грызть в девичьей светёлке… Да ведь, Лёшка? — усмехнулась она.

— Да ведь, Анечка. — не «повёлся» я на очередную провокацию.

— Ты совершенно бессердечный, Алексей! — Шереметьева сделала вид, что обиделась.

— Гены, Анечка. — улыбнулся я. — Ничего с собой поделать не могу.

— Заканчивайте уже к Лёшке приставать со своими этими бабскими бреднями! — решил вмешаться Долгорукий. — Мы уже это проходили. Или опять хотите между собой переругаться?

Что самое интересное, никто из девушек и не подумал возразить Андрею, мир был восстановлен, и мы спокойно добрались до стоянки, где меня, помимо Дворцовых, ждали мой воспитатель и Пафнутьев. Сделав им знак садиться ко мне в «Волгу», я попрощался с друзьями:

— У меня в семь. Жду.

* * *
— Андрюшка, а это кто был, не знаешь? — спросила у Долгорукого Юсупова. — Ну, который весь в чёрном и с неприятным лицом?

— Пафнутьев. Он в Тайной канцелярии чуть ли не самый главный. — ответил Андрей. — После Цесаревича, конечно же. — у девушек округлились глаза. — Именно Пафнутьев тогда у нас в клубе разбирался с этими тремя измайловцами, которых Лёшка покалечил. Вы бы видели, как перед ним все стелются… Крайне серьёзный мужчина.

— И куда они с Лёшкой поехали? — влезла Наталья.

— Долгорукая, соберись уже! — хмыкнула Шереметьева. — Главное, чтоб не к тебе домой. Об остальном тебе беспокоиться вредно…

* * *
— Виталий Борисович, что слышно? — поинтересовался я у Пафнутьева в машине. — Есть у нас шансы отделаться хотя бы минимальным наказанием?

— Хорошего мало, Алексей Александрович. — он уставился на моего водителя, Дмитрия, который чуть задёргался от взгляда Пафнутьева и судорожно сглотнул. — Меня настораживает тот факт, — сотрудник Канцелярии удовлетворённо кивнул и повернулся к нам с Прохором с переднего сидения, — что ваш батюшка перекрыл мне доступ к информации из Жуковки. Единственное, что удалось выяснить, это про визит к Государю князя Дашкова. Однако, князь, со слов знающих людей, поместье покинул в весьма приподнятом настроении, что, как вы сами должны понимать, для нас с вами является не очень хорошим признаком. Есть и другая информация. Императрица вернулась из Жуковки в Кремль, никого не принимает, ни с кем общаться не желает и, вообще, из своих покоев не выходит. А вот этот факт, по моему скромному мнению, уже внушает некоторый оптимизм.

— Ага… — ухмыльнулся Прохор. — Внушает… Чую, заедем мы с тобой, Борисыч, на Бутырку в качестве клиентов. Одна надежда на то, что нас там, по знакомству, не сильно долго мучить будут. Лешка, передачки будешь нам с Борисычем носить?

— Буду. — кивнул я. — Если меня в соседнюю с вами камеру не посадят. — решил я «поддержать разговор».

— Учитывая наши специфические навыки, — равнодушно заметил Пафнутьев, — особенно ваши, Алексей Александрович, наше содержание в Бутырке мне представляется нецелесообразным. И Государь с Цесаревичем это прекрасно понимают. Так что нас, всех троих, им проще сразу удавить по-тихому.

— Умеешь ты порадовать, Борисыч. — хмыкнул Прохор. — Сразу на душе как-то спокойней стало.

Пафнутьев пожал плечами и посмотрел на моего водителя:

— Из-под земли достану…

Активные кивки свидетельствовали о том, что Дима всё понял, проникся и, вообще, он при этом разговоре не присутствовал…

Как я и планировал, в Жуковку мы прибыли к четырём. Дворцовые тут же, на стоянке, предупредили, что Его Императорское Величество ждёт моё Императорское Высочество вместе с сопровождающими лицами в беседке рядом с полигоном, посадили нас на гольф-мобили и повезли к этой самой беседке.

Дед ожидал не один, а в обществе отца, дядьки Николая и другого моего деда, князя Пожарского. Судя по лицам моих родичей, разговор обещал быть трудным. И я не ошибся:

— Ба! Кто это к нам соизволил пожаловать? — деланно заулыбался Император после поклонов Пафнутьева и Белобородова. — А это у нас Виталька с Прошкой и Алёшкой! Три тати ночных! Спелись? — рявкнул он. — Нашли друг друга? Успокоиться всё после Юсупова не можете? Понравилось по особнякам моих ни в чём невинных подданных шастать и пугать их до усрачки? Ладно, Прохор с Лёшкой, что с них взять? Они там, на своей Смоленщине, совсем страх потеряли! Но ты-то, Виталий, должен берега видеть! Это ж надо было, к родственникам моим с угрозами заявиться! Что, Опричнину мне тут решили устроить? Сгною! — Император треснул кулаком по столу, проделав в нём дыру. — Всех троих! И не посмотрю на былые заслуги и родство!

Было ли мне страшно? Было немного… В самом начале его пламенной речи. Всё-таки монарший гнев внушал. Судя по репутации деда, он действительно с нами мог сделать всё, что угодно. Но вот моя чуйка говорила об обратном — Император вместе с родичами, несмотря на их серьёзные лица, находились в хорошем настроении и никаких серьёзных репрессий в отношении нас не предполагалось. В отличие от того же самого предупреждения деда в отношении бабки после моего объявления — вот тогда он точно не шутил. Так что я расслабился и приготовился слушать дальше.

— Алексей, это была твоя идея заявиться к Дашковым? — взгляд Императора упёрся в меня.

— Да, Государь. А Виталия Борисовича и Прохора я просто поставил перед фактом.

— С тобой мы отдельно поговорим. Чуть позже. — взгляд деда переместился на моих бледных «подельников». — Почему мне или Александру не сообщили о Лёшкиных намерениях сразу? — те молчали. — За Леську с Викой переживали? Государыню испугались, голубчики? — хмыкнул он и снова заорал. — Не того вы испугались! Вам меня, в первую очередь, бояться надо! Обоих под арест! — к поникшим Пафнутьеву и Белобородову сразу выдвинулись Дворцовые, стоявшие недалеко, но Император сделал им знак вернуться обратно. — Пока, домашний. Чуть погодя буду думать, что с вами, опричниками, делать. Виталька, под арест пойдёшь сразу после Совета Рода, ты мне, шельмец, пока нужен. — Пафнутьев поклонился. — А сейчас, оба с глаз моих долой!

Понурые Виталий Борисович и Прохор молча поклонились и направились к гольф-мобилям.

— Теперь по тебе, Алексей. — уже не так «агрессивно» продолжил дед. — Нахрена ты этот геноцид Дашковым устроил?

— Государыня довела. Вы же сами с отцом сказали… её не трогать, и сами ничего не делали, чтобы защитить моих близких от неё. — я развёл руками. — Вот я и подумал, что вы хотите от меня самостоятельного решения всех этих проблем… Как тогда, с Юсуповыми… Вот я эти проблемы и решил. Как умел. Или не решил? Бабуля что, намёка не поняла? — я уставился на Императора в ожидании ответа.

Тот хмыкнул и посмотрел на улыбающихся отца с дядькой. Другой мой дед старательно прикрывал рот ладонью, делая вид, что зевает.

— Всё она прекрасно поняла, Алексей. — сказал Император. — Только вот зачем надо было к таким радикальным методам-то прибегать?

У меня отлегло. Про бабку можно было на какое-то время забыть. А насчёт методов…

— Не думаю, что если бы я её просто попросил меня не трогать, она меня послушала.

— А ты вообще пробовал хоть когда-нибудь кого-нибудь о чём-нибудь просить, внучок? — посерьёзнел дед и повернулся к князю Пожарскому. — Мишаня?.. Как так-то? А Прохор? — дед уже смотрел на отца. — Вы что, внука по понятиям воспитывали? Как у каторжан? Не верь, не бойся, не проси? — они оба опустили глаза. — Алексей, — продолжил дед, — обычно люди сначала пытаются между собой договариваться, ищут взаимовыгодное решение, точки соприкосновения, стремятся к консенсусу, делают уступки, а уж потом… Ладно, это всё слова, давай разберём ваш с бабушкой конфликт. Присаживайся. — он указал мне на топчан. Вслед за мной уселись и все остальные. — С чего всё началось? С того, что твоя бабушка… попыталась обезопасить свою внучку. Назовём это так. — я кивнул. — Зная, что ты можешь среагировать, как ты среагировал, — дед усмехнулся, — мне пришлось брать вину на себя. Учитывая твою вспышку гнева, мои опасения оправдались. Не так ли, Алексей?

— Так.

— А если бы на моём месте оказалась бабушка, ты можешь нам дать гарантии, что она осталась бы жива?

— Нет.

— Значит, я был прав. Твоя бабушка от нас с твоим отцом уже выслушала за Петрова всё, что мы думали по этому поводу. Идем дальше. Твоя вспышка гнева чуть не свела меня в могилу. Алексей, представь себя на моем месте. Как бы поступил?

— Как и ты, попытался бы вылечиться…

— А потом?

— Сказал бы спасибо, что ты, собственно, и сделал… — попытался я уйти от «скользкой» темы.

Но дед мне этого сделать не дал:

— А если честно?

— Убил бы после того, как убедился, что выздоровел. Такой опасный человек мне под боком не нужен.

— Ты погляди, — ухмыльнулся дед, глянув на улыбающихся родичей, — наш-то соображает! Где-то даже по-государственному мыслит! И почему, Лёшка, я тебя не убью, можешь сказать?

— Я сделал всё это не специально, и ты об этом прекрасно знаешь. И ещё… Я вам нужен со всеми этими способностями, всё равно на сторону не отпустите… Да и другого наследника у вас нет…

— Я же говорю, соображает. — усмехнулся дед. — А теперь опять вернёмся к твоей бабушке. В наши Родовые легенды она особо не верит, и привыкла быть Императрицей не по названию, а по духу, Род держит в кулаке, а тут ей, видите ли, родичи высказывают за «наезд» на какой-то малозначительный Род Петровых! На меня с твоим отцом бабушке обижаться бесполезно, а вот внук для этого прекрасная кандидатура. Ведь это именно ты бабушку по телефону предупредил о возможных последствиях её телодвижений в адрес твоего друга?

— Я.

— Вот она и восприняла твой звонок в качестве вызова своему статусу, Алексей. Ты мог на эту тему пообщаться со своим отцом, со мной, в конце концов, но нет, ты поступил по-другому — увидел опасность, и решил нанести превентивный удар! Элементарная дипломатия не для тебя! Не верь, не бойся, не проси? Так, Алексей? — он смотрел на меня серьёзно.

— Так. — опустил я глаза.

— И кому ты хуже сделал? Другу своему и сделал, да родителям его.

— А бабка, значит, совсем ни при чём? — вскочил я. — А она не могла этот вопрос цивилизованными методами решить? Ее Валькирии Сашку на применение стихий в городе провоцировали! Будто ты этого не знаешь?

— Сядь. — спокойно сказал дед. — Бабушка действительно была не права, как и её Валькирии. Но сейчас мы твоё поведение обсуждаем. — я уселся обратно на топчан. — Дальше. Хоть бабушка и начала тогда в Кремле на тебя фыркать, но зачем надо было запрещать ей лететь вместе с нами? Ведь она моя жена, мать моих детей, один из самых близких мне людей! Я твои чувства, Алексей, могу понять, но зачем надо было провоцировать бабушку таким образом, да ещё и прилюдно? Ещё и когда я был при смерти в результате именно твоего гнева? Вот ты в результате и получил Совет Рода. А тебе он был нужен? — я промолчал. — Дальше-больше. Ваш конфликт на моём втором правиле, требование у Вяземской, чтоб она с тобой рассталась, отмена концерта Алексии, и даже, как выясняется, не одного… И тут наш Алексей решает разрубить гордиев узел одним махом — жёстко наехать на собственных родственников! Признаю, — усмехнулся дед, — но такого даже мы от тебя не ожидали. — а остальные закивали.

— А чего вы ожидали? — пожал плечами я. — Что я вашей защиты от любимой бабушки приду просить? Или к ней с извинениями побегу унижаться? Так вы с Юсуповым мне дали прямо понять — решай свои проблемы сам! Или были другие варианты? Так подскажите! Может я действительно что-то упускаю в вашей картине мира?

— Ты бы мог спокойно дождаться моего омоложения, — дед кинул взгляд на князя Пожарского, — а потом просто сказать, что пока бабушка не прекратит свои интриги, никакое правило ей не светит. И всё, Алексей, нет больше никаких проблем ни у тебя, не у всех остальных.

— То есть, ты предлагаешь мне терпеть, а бабуля в это время резвилась бы с Сашкой, Викой и Алексией? Потом бы и Прохор с дедом Мишей в ход пошли? — я указал на князя Пожарского.

— Мы контролируем ситуацию, Алексей. — веско сказал дед. — Ничего страшного случиться не могло. И если бы не твоя упёртость и нежелание советоваться с нами, весь этот конфликт давно уже был урегулирован. Ты понимаешь, о чём я говорю?

— Понимаю, что вы меня продолжаете воспитывать. — вздохнул я.

Не было никакого раздражения и гнева на деда, да и во многом я с ним был согласен — не стоило мне на него тогда срываться после объявления, да и бабку надо было с собой в вертолёт брать. Но Сашку Петрова с Викой и Алексией я ей прощать всё равно не собираюсь! Бабуля тоже могла конфликт мирно урегулировать, но предпочла конфронтацию… Оставались безнаказанными ещё те две Валькирии, но, если они сегодня заявятся ко мне с сёстрами, будет просто замечательно! Если же нет — варианты в голове уже крутились…

— Ладно, будем считать, что я осознал и проникся. Если бабушка себя будет хорошо вести, ничего с её любимыми Дашковыми не случится. — поднялся я. — Передайте ей, что внук всё это сделал не со зла, а только лишь в качестве самообороны. Надеюсь, вы не будете мне запрещать, в случае чего, навестить родственничков? — спросил я, будучи полностью уверенным в том, что как раз получу однозначный запрет.

К моему немалому удивлению, Император, улыбаясь, сказал:

— Мне казалось, Великий князь Алексей Александрович Романов сегодня утром в доме у Дашковых весь расклад и перспективы родственникам обозначил предельно ясно. Будет не очень красиво, и это мягко сказано, если другие Романовы не поддержат родича. Я прав? — он посмотрел на сыновей, которые важно кивнули. — Но в случае чего, могут пострадать невинные люди, Алексей, и тебе с этим придётся как-то жить дальше. Привыкай к ответственности, внук, и не давай нам поводов в тебе разочароваться. Понял?

— Понял.

— Вот и славно! Смотреть-то меня будешь?

— Буду. — кивнул я.

С доспехом деда всё было в полном порядке, о чём я ему и сообщил.

— Лёшка, сколько мне ещё… восстанавливаться? — поинтересовался он.

— Думаю, ты уже в понедельник сможешь нам продемонстрировать всё, на что стал способен. — усмехнулся я.

— Хорошо. — кивнул дед. — Тогда Совет Рода назначаем на вторник, для гарантии. Перед ним я и устрою показательные выступления. — ухмыльнулся он. — Как раз и у тебя, если память меня не подводит, вторник — свободный день?

— Ну… Планы у меня на вторник были… — выдумывал я на ходу. — Именно на вторник хотел с Орловым договариваться насчёт правки «волкодавов»… Ты же тогда мне разрешил…

— Да я и не против. — отмахнулся дед. — Про уговор помню. Но правкой «волкодавов» займёшься только после Совета Рода. — он задумчиво посмотрел на меня. — И ещё, Алексей, раз уж мы заговорили на эту тему, напомню следующее. У тебя есть свой Род, и именно о нём ты должен заботиться в первую очередь. Все остальные идут по остаточному принципу и только за соответствующие услуги и заслуги. Или по необходимости. Не стоит обесценивать свои способности, за которые ты можешь получать очень и очень многое. Понимаешь, о чём я говорю?

— Понимаю. — кивнул я.

И мысленно добавил: «И с родичей, особенно возрастных, могу получать тоже».

— И давай, Алексей, договариваться на берегу. — продолжил, тем временем, дед. — Все правила согласовываются через твоего отца и контролируются лично Белобородовым. Без исключений. Нам, в том числе и тебе, в будущем сюрпризы не нужны. Ты меня услышал?

— Да, деда. — опять кивнул я.

Понятно… Контроль, контроль и, ещё раз, контроль…

— И начнём мы с «волкодавов», Лёшка. — улыбнулся дед и повернулся к отцу. — Александр, когда внук будет готов, свяжешься с Нарышкиным и Орловым. Белобородов же должен будет присутствовать на правиле в обязательном порядке, на нём же и ведение соответствующей картотеки лиц, подвергшихся… процедуре. — отец кивнул, а дед снова посмотрел на меня. — Вопросы, предложения?

— Не имею. — хмыкнул я.

— Завтра приедешь?

— Может, в субботу?

— Тебе виднее, Алексей. — кивнул дед. — Тогда жду в субботу.

В машину я садился около пяти вечера.

— Как прошло? — поинтересовался Прохор.

— Нормально. По дороге расскажу. Я должен успеть домой, гости же к семи будут! А ведь ещё переодеться надо, всё проверить и наших девушек успокоить.

— Бабушка одумалась? — одними губами меня спросил воспитатель, на что я с улыбкой кивнул. — Понял. — повеселел Прохор и толкнул в плечо моего водителя. — Дима, гони! Великий князь опаздывает! И своим по рации передай, чтоб не отставали…

* * *
— Как тебе беседа с нашим внуком, Мишаня?

Император с князем Пожарским только что проводили Великих князей, расположились в рабочем кабинете Николая и пили чай с мятой.

— Растёт парнишка. — Пожарский поставил чашку на столик. — А твои обвинения в том, что мы его воспитывали по принципу не верь, не бойся, не проси, считаю совершенно беспочвенными. Нормально его воспитывали, если учитывать факт отсутствия отца и матери. У Лёшки просто от природы характер такой, да и тренировки с Прохором внука закалили. Ты же ему «Георгия» не за красивые глаза дал? — Император промолчал. — А то, что сегодня с Лёшкой именно такой разговор состоялся, считаю правильным, может у него хоть что-то и отложится в голове. Уверен, — усмехнулся князь, — этот разговор был не последним, Коля.

— Мне, почему-то, тоже так кажется. — хмыкнул Николай. — Но прогресс, Мишаня, в поведении внука налицо. Насколько мне восстановили картину ночных событий, Лёшка сначала выслушал Вяземскую, затем начал обоснованно переживать за Алексию и заставил её вызвать отца, обсудил с ним текущее состояние дел, узнал об очередной Машкиной провокации с этими концертами и решил незамедлительно действовать. Причём, я уверен на сто процентов, Мишаня, что вариант с Дашковыми Лёшка обдумывал уже давно, не похоже это на импровизацию. А его поведение во время «воспитательной» беседы с родственниками? Я тебе потом запись дам послушать, ты будешь внуком гордиться. — Николай опять хмыкнул. — А Машку как проняло после звонка братца? Ты б только видел! Она мне, конечно, высказала всё, что думает по поводу Алексея, но выражения выбирала уже тщательно и вела себя, в общем-то, нормально. А потом укатила в Кремль, где, говорят, закрылась в своих покоях и включила режим «обиженка». По прошлому опыту с уверенностью могу сказать, что хватит моей супруги, со всеми этими закидонами, дня на три точно, а потом из своих покоев вновь появится Императрица Российской Империи. — Пожарский понимающе улыбнулся. — Так что я, Мишаня, в ближайшие дни холостой, а у тебя такая банька уютная с отзывчивыми банщицами. Да и глаз поменьше, чем здесь…

— Намёк понял, Коля… — князь кивнул и достал из кармана телефон.

* * *
В результате бешеной езды по выделенным полосам и на красный свет, дома я оказался в пятнадцать минут седьмого. По дороге успокоил Прохора, рассказав ему о воспитательной беседе с дедом, и, в свою очередь, поинтересовался, что означал его домашний арест.

— То и означает. — расстроился он. — Мне запрещено покидать территорию особняка до особого распоряжения Государя. А наш с тобой ротмистр Михеев будет за мной изо всех сил следить.

— И чего ты расстраиваешься? — не понял я. — Красота же! Отдохнёшь недельку, в погребок заглянешь с вдумчивой инспекцией, с Михеевым и Трегубовым на бильярде наиграешься.

— У меня сегодня свидание было назначено… — протянул Прохор. — Уже отменил. И на выходные планы были… Романтические. Всё прахом пошло!

— Так пригласи Решетову к нам. — усмехнулся я. — Как Сашка Кристинку Гримальди.

— Неудобно как-то… Рановато… Екатерина может меня не так понять, не то у неё воспитание.

— Ну, смотри сам. — кивнул я. — Но в субботу мы будем отмечать новоселье, чем тебе не повод пригласить Решетову?

— Как вариант… — задумался Прохор и замолчал.

А в гостиной особняка, где уже стояли накрытые столы с алкоголем и закусками, нас поджидали Алексия с Викой, на лицах которых явно читалась тревога.

— Всё нормально, красавицы, вопрос решен. — улыбнулся я. — Расслабьтесь.

Они выдохнули и ко мне подскочила Вика:

— Лёшка, спасибо! Я себе уже такого напридумывала с похмелья! Ты на меня не обижаешься? За сегодняшнюю ночь?..

— И за что мне на тебя обижаться? — обнял я ее. — Ты-то точно ни в чем не виновата. Единственное, в чем есть твоя вина, так это в том, что ты меня, невинного и робкого, тогда соблазнила…

— Что? — она возмущенно вырвалась. — Невинного? Робкого? Да ты меня сам тогда только и делал, что постоянно тискал! Вот я и не удержалась…

— И когда это я тебя умудрился потискать? — искренне начал недоумевать я.

— В Ясенево! — топнула ножкой она. — Ты всех бил, даже Орлова, а со мной только делал вид, что удушение проводишь, а сам тискал! Вот! — отрезала она, и на мою робкую попытку, хоть что-то сказать в своё оправдание, заявила. — Молчи, Камень! Тебя этому приемчику Прохор научил? — она глянула на моего воспитателя, который откровенно ухмылялся. — Он же Решетову так же, бедняжку, тискал! А заодно и остальных моих девок! — заявила она мне.

— Работает же… — улыбнулся я, даже не пытаясь хоть как-то оправдываться.

Главная цель достигнута — Вика отвлеклась от вредных мыслей.

— Прохор, я тебя больше к своим девкам не подпущу!.. — нахмурилась она. — И тебя, Лёшка, тоже!

— Насколько я понял, Викуся, там и без тебя сейчас будет кому за Прохором приглядеть. — хмыкнул я. — А за мной бди… Так и быть! Не возражаю!

— На! — кулачок прилетает мне в грудь, второй в ухо. — Руки опустил, Романов! — ногу принимаю на левое предплечье. — Так и быть, говоришь? — снова двойка руками. — Не возражаешь? — и опять нога, теперь уже левая, но в голову. — Не смей ржать, подлец! На! Мерзавец! На! На!

— Викуся, ко мне скоро гости приедут… — кое-как, сквозь смех, сумел сказать я. — В том числе, и сёстры. Что они все обо мне подумают, если увидят, как ты меня лупишь?

Девушка остановилась, перевела дыхание, и с пафосом заявила:

— Когда твои сёстры тебя получше узнают, они, я уверена, меня поймут!

Ответить я не успел, вмешалась Алексия:

— Молодец, Лёшка! Я с обеда Викусю пытаюсь разговорами успокоить, а ей, оказывается, просто физической нагрузки не хватало.

— Неправда твоя, Леська! — фыркнула Вика. — Это просто Лешка на меня так положительно влияет. Ну… и размялась чутка…

— Так, девицы-красавицы, ко мне сейчас действительно гости приедут. — глянул я на часы. — А мне ещё переодеться надо. Часов после десяти буду свободен, там и поговорим. Договорились?

— Да. — кивнули они.

— Рембрандта нашего Смоленского не видали? — поинтересовался я.

— К себе Рембрандт пошёл. — улыбнулась Леся. — Тоже к гостям готовится. Волнуется.

— Кто бы сомневался. — хмыкнул я. — И, пока не забыл. Викуся, надо подарки твои обратно вернуть. Чтоб недопонимания никакого не возникло…

— Я сама хотела предложить. — нахмурилась она, а Прохор одобрительно кивнул.

* * *
Последними ко мне приехали сёстры. К моему большому разочарованию, в этот раз их сопровождали незнакомые мне Валькирии. Подумав, что лишний раз свой интерес в отношении этих двух персоналий Романовым светить не стоит, я не стал Марии с Варварой задавать лишних вопросов.

Новенькими в нашей компании были Виктор Голицын и прибывшая с ним очень симпатичная шатенка из Рода Шаховских по имени Юлия, с которой все, кроме Сашки Петрова, были знакомы, в том числе и мы с Кристиной Гримальди. С Юлией мы познакомились на вечеринках Малого Света.

Особняк никому показывать не пришлось — хоть один раз, но все здесь да побывали на праздниках предыдущих хозяев, так что мы все спокойно общались в пределах гостиной, пока Мария с Варварой не отвели меня в уголок.

— Лёшка, ты чего-нибудь придумал с новосельем? — спросила Маша.

— Да когда бы я успел! — развёл я руками. — Учёба, в Жуковку к деду каждый день мотаюсь, другие… дела.

— Понятно всё с тобой. — хмыкнула она. — Слушай меня внимательно. Закуски мы с Варькой попробовали, они вполне годные, повара отлично справились. С алкоголем, как я поняла, проблем у тебя нет?

— Нет. Полный погреб на любой, даже самый взыскательный вкус.

— Хорошо. — кивнула Маша. — На втором этаже у тебя же зал пустой есть?

— Да.

— Я с Андрюшкой переговорила, музыкой с ди-джеем он нас обеспечит. Может в этом зале новоселье и отметим? А то в гостиной несколько тесновато. Салют с нас, и не думай возражать. Ты кого-то ещё будешь приглашать?

— Николая с Александром, — начал перечислять я, — Прохора с его девушкой и Викторию Вяземскую с Алексией Пафнутьевой. Насчёт зала согласен. И Маша, давай только сразу договоримся, что Алексия петь не будет?

— Меня больше другое волнует, Алексей. — сестры переглянулись, и Варя хихикнула. — Как Инга, Наташка, Анька и Ксюшка на твоих… дам сердца прореагируют?

— Их проблемы. — улыбнулся я.

— Смотри сам. — сёстры опять переглянулись. — И мы посмотрим… Из первого ряда. — они хихикнули.

— Ладно вам! Подождёте секундочку, мне тут бабушке кое-что передать надо. — я сходил за заранее приготовленными «подарками» и протянул пакет Маше. — Заранее спасибо.

— А что там? — глаза сестёр загорелись от любопытства.

— Ерунда всякая. Бабушка поймёт. — отмахнулся я.

— Лёша!!!

— У бабушки спросите. — твёрдо сказал я, и Маша с Варей, разочарованно кивнув, вернулись со свёртком к остальным.

Домой все, как я и думал, засобирались около десяти.

— Александр, друг мой, вы держались молодцом! — мы с Петровым вернулись с крыльца в гостиную.

— Ты бы знал, Лёшка, каких мне это стоило усилий! — выдохнул он. — Смотрю на Варвару, а вижу тех двух Валькирий.

— Забудь ты уже о них! — бодро заявил я. — Жизнь продолжается. Лучше Кристинку себе представляй в эти моменты.

— Попробую воспользоваться твоим советом. — кивнул он и улыбнулся. — Что тебе подарить на твоё очередное новоселье? Или дождаться, когда ты в Кремль вселишься?

— Шутишь изволишь? Это хорошо. — довольно кивнул я. — Насчёт подарка… Даже не знаю. Давай ты мне подаришь какую-нибудь из своих старых картин, рядом с твоим прошлым подарком в своих покоях размещу. Договорились?

— Договорились.

— А в Кремле, Сашка, у меня апартаменты есть… Только вот жить в них желания никакого нет. Да и до Университета добираться дольше…

А наверху сообщил девушкам о празднике, и если Вика была в курсе, то вот Леся поначалу отказывалась от посещения мероприятия с таким пафосным составом, но вдвоём с Вяземской нам её удалось уломать.

— И вообще, Лёшка, о таких вещах девушкам надо сообщать заранее! — уже успокаивалась Алексия. — Платье же надо пошить, с парикмахером договориться, педикюр, маникюр! Не дай бог что, меня твои подруганки великосветские на всю Москву ославят! И ты, Викуся, молодец! Сказать не могла?

— У меня совсем всё из головы вылетело, Леська! Прости! А с парикмахером я договорюсь, у меня есть хороший…

И они углубились в обсуждение всех этих девчачьих дел, а я закрыл глаза и, засыпая, подумал, что было бы неплохо подстричься тоже, подзарос…

* * *
— И как вам такой заворот? — Великий князь Владимир Николаевич смотрел на сыновей. — Дашковы натурально обделались от страха, тётка ваша в своих покоях закрылась и видеть никого не желает, а дядька спокойно назначает Совет Рода на вторник, чуть пожурив при этом внучка за его очередную выходку! Это ж кем надо быть, чтобы собственных родственников из-за двух прошмандовок под молотки подставить? А ведь мы с вами Алексею точно такие же родственники, только по деду! Ладно, хоть Род один, что несколько успокаивает, да есть надежда на защиту со стороны брата и племяшей. А этот Совет Рода? Вы представляете, как мы бледно там будем выглядеть? Попробуй что-нибудь не то сказать Лёшеньке, он обиду затаит, и всё! Никто тебя не защит! Вообще никто! Тихо подохнем, брат и вмешаться не успеет! Судя по той ситуации в школе и охранникам Дашковых, колдун из вашего племянника получился даже сильнее, чем Лебедев. И Лёшке, я уверен, наш с вами хвалёный доспех не помеха. Так что сидим, сынки, на попе ровно, никуда не лезем, всем улыбаемся, а на Совете Рода предлагаю держаться позиции, которую я вам сейчас и озвучу…

Глава 10
Несмотря на то, что мы с Викой встали вместе с Лесей в шесть утра, я довольно-таки неплохо выспался. Естественно, что ванную в моих покоях сразу оккупировали девушки, а мне пришлось идти в покои Вяземской. Встретились опять в моей гостиной, где девушки занялись приготовлением кофе и сушкой волос с помощью принесённого фена.

— Лёшка, за машину тебя вчера совсем забыла поблагодарить. — подскочила ко мне замотанная в полотенце Вика и чмокнула в щёчку. — Взяла такую же «Гранту», только цвет у неё серый.

— Не стоит благодарности. — отмахнулся я. — Пользуйся на здоровье. Только за рулём больше не пей.

— Обещаю. — кивнула она и вернулась к Лесе.

Остальные её слова я не услышал из-за работающего на полную мощность фена. А ко мне подошла Алексия:

— Я тут вчера подумала… Может тебе в субботу на празднике что-нибудь спеть?

— Лесь, ты, прежде всего, на этом празднике одна из хозяек. И это твой праздник тоже. А значит, исходить надо из этого. И мне почему-то кажется, что твоё выступление некоторые из… гостей могут неправильно истолковать. Понимаешь, о чём я?

— Понимаю. — вздохнула она. — Дай только повод, сразу навесят ярлык обслуживающего персонала… Потом не отмыться.

— Всё верно, Лесенька. — кивнул я. — Если у тебя возникнет такое желание, можешь спеть потом, когда останутся только свои. И по поводу твоих частных выступлений. Повышай гонорары максимально, только по-настоящему большие деньги заставят нашу аристократию относиться к тебе как к певице, а не как к певичке.

— Это-то как раз я прекрасно понимаю… — — грустно улыбнулась она.

Спустившись в столовую, мы присоединились к завтракающим Белобородову, Михееву и Петрову.

— Леська, поторопись. — начал подгонять девушку Прохор. — Дежурная машина уже заждалась. Тебе в аэропорт до пробок надо успеть.

* * *
— Вика, тут такое дело… — Белобородов провожал Вяземскую до машины. — Я под домашний арест угодил после последних событий… Из особняка выйти не могу… Короче, Решетову на новоселье к нам завтра пригласил, а ей платье надо подобрать. Сама понимаешь, кто у нас тут из гостей будет, а по одёжке встречают… Поможешь Екатерине?

— Без вопросов, Прохор. — кивнула та. — Не переживай, займусь этим вопросом сразу же после Ясенево.

— Вика, и ещё. Можешь сделать так, чтобы Екатерина в обморок не упала от столичных цен? А я тебе потом денежку отдам.

— Сделаю. — заверила Вяземская Белобородова и села в машину.

* * *
По дороге в Университет у меня пискнул телефон, отец прислал какую-то ссылку. Перейдя по ней, я заинтересовался — на портале «Москва. ри» была опубликована статья, посвященная интересным событиям, произошедшим в Королевстве Афганистан. Два дня назад, ночью, неизвестными, с применением стихии огонь, было совершено нападение на один из особняков Рода Никпай, в результате которого были убиты двое Никпаев и пять остались живы, как и пятнадцать человек охраны, которые всё время короткого боя находились в странном коматозном состоянии и никакого сопротивления не оказали. Нападавшим удалось скрыться.

Просто замечательно! Но статья на этом не заканчивалась. Так, читаем дальше…

Вчера, на окраине Кабула, в результате нападения двух неустановленных лиц в рангах никак не ниже воеводы (по российской классификации), с применением стихии воздуха в своей машине был убит племянник Главы Рода Никпай и его водитель. Нападавшие скрылись.

Ещё лучше! Цельного племянника Главы Рода Никпай наши рыцари плаща и кинжала завалили! Чем меня ещё пресса порадует?

Дальше, в этой же статье, приводилась цитата одной из афганских газет с трудно произносимым названием, гласящая, что произошедшее является делом рук злобных русских, а именно одного из секретных подразделений Генерального Штаба Российской Империи, мстящих Роду о за недавний захват детей в одной из московских школ. Заканчивалась статья официальной информацией со ссылкой на МИД Российской Империи о том, что от Короля Афганистана поступила нота протеста с требованием прекращения вмешательства во внутренние дела суверенного королевства.

Прочитав до конца эту статью, я хмыкнул — учитывая планы деда в отношении Рода Никпаев и Афганистана в целом, наш МИД в ближайший год без работы точно не остаться, так что на учёбу я приехал в приподнятом настроении.

Лекции и семинарские занятия в Университете прошли нормально, а после занятий, в кафе, мы обсудили эту самую статью, которая появилась уже и на других новостных порталах. Я больше молчал, но Долгорукие, Юсупова и Шереметьева пришли к общему мнению — так этим подлым Никпаям и надо. А уже на стоянке друзья напомнили мне, что вечеринки Малого Света в ноябре будут проходить у Нарышкиных, в ресторане на Тверской с пафосным названием «Три пескаря». Заверив их, что про Нарышкиных помню, уже, в свою очередь, напомнил им про своё завтрашнее новоселье.

По дороге домой набрал Наследника Голицыных:

— Глеб Алексеевич, добрый вечер! Хотел с вами договориться насчёт игры на бильярде.

— Как я понял, Алексей Александрович, — ответил он мне, — сегодня у вас «Три пескаря», а завтра новоселье? Спасибо, кстати, за приглашения Виктора и Ксении. Может в понедельник, часиков в восемь?

— Договорились, Глеб Алексеевич. Может у меня дома? Столы весьма неплохи.

— Почту за честь, Алексей Александрович. Всенепременно буду.

* * *
По приезду домой я, вместе с Белобородовым и Трегубовым, занялся подготовкой к завтрашнему празднику — посмотрел меню и отправил его «на утверждение» своей сестре Марии, от которой, вскоре, получил полное «одобрение» выбранных блюд, проверил готовность зала на втором этаже и поруководил размещением картин и фотографий своих славных предков на первом. Понятно, что Романовы были на самых видных местах, но и Пожарские не были забыты тоже.

— Вот теперь все останутся довольными. — прокомментировал Прохор проделанную работу, фотография которого тоже была повешена в углу гостиной. — Не стыдно родичей и в гости пригласить. — он отвёл меня в сторонку. — Лёшка, надо бы для них всех отдельное новоселье устроить, иначе не поймут…

Тут Прохор был абсолютно прав.

— Вот по результатам Совета Рода и посмотрим… — тем не менее ответил я. — А то примут там какое-нибудь решение о моей изоляции от общества, а я их на новоселье после этого приглашай…

— Не говори глупостей, Лёшка. — отмахнулся воспитатель. — Главное, чтобы у тебя с царственным дедом отношения были нормальными, он тебя от всего «отмажет»! — Прохор практически слово в слово повторил слова другого моего деда, князя Пожарского.

— Тоже верно. — кивнул я. — А где Сашка?

— У Пожарских. — сообщил Прохор. — Говорит, последние штрихи в портрет вносит, в начале следующей недели обещался закончить.

— А ты в курсе, кто у нашего Петрова следующим заказчиком будет? — усмехнулся я.

— Михаил Николаевич как-то обмолвился мне, что собирается с Сашкой насчёт сыновей своих договариваться. — ответил воспитатель. — Информация устарела? — заинтересовался он.

— Ещё как устарела. — довольно протянул я. — Пока ты тут из себя обиженку в отпуске строил, много чего случилось. Это будет сам Император.

— Ничего себе! — присвистнул Прохор. — А как так получилось?

Рассказал.

— Дела… Очень рад за Сашку. — улыбнулся воспитатель. — Даже не сомневаюсь, что Государя он изобразит в лучшем виде. А после портрета такого заказчика у нашего Рембрандта Смоленского вообще всё будет в шоколаде. Но… — посерьёзнел Прохор. — Лучше бы Сашке у нас и дальше жить. Понимаешь, Лёшка, о чём я?

— Понимаю. С одной стороны, звёздная болезнь, с другой, масса желающих заполучить портрет кисти модного художника без всякой очереди.

— Именно. — кивнул Прохор. — Близость к тебе гарантирует Сашке некое особое отношение со стороны этих самых желающих, а проживание здесь способствует отслеживанию его морального состояния. Творческие люди, тонкая душевная организация, всё такое… Короче, если что, с Сашкой будем разговаривать вместе. Договорились?

— Договорились. — теперь уже кивал я. — И ещё, Прохор. Раз уж мы коснулись этой темы. Те две Валькирии, которые Сашку прессовали, остаются безнаказанными, а я этого им такого позволить никак не могу. Подожди. — мне пришлось останавливать уже готового что-то сказать вмиг посмурневшего воспитателя. — Я не собираюсь заниматься глупостями, а хочу наказать их только в том случае, если они действительно виноваты. Дай мне расклад и подскажи, как в этой ситуации поступить правильно.

— Правильнее всего вообще тебе про этих Валькирий пока забыть. — заворчал он. — Итак уже накосячил выше крыши, аж на целый Совет Рода… Но раз ты, Лёшка, начал сначала думать, а потом делать, да ещё и советуешься со старшими товарищами, неглупыми и чуткими, отказать тебе не имею права. Да ещё и зная твою упёртость… — он вздохнул. — Пойдём-ка на свежий воздух, подальше от лишних ушей. — мы вышли через заднюю дверь в «лес», где Прохор продолжил. — Валькирии, как ты знаешь, фактически подчиняются Государыне. И эти две конкретно выполняли её приказ. Самое главное для тебя выяснить, говоря юридическим языком, не было ли факта так называемого эксцесса исполнителя. Говоря по-простому, не проявили ли эти две курицы излишнего рвения при выполнении приказа твоей бабушки. Понял, о чём я?

— Да.

— Так вот, Лёшка, если они действовали строго в рамках приказа, винить тебе их не в чем. Сам понимаешь, Государыню они ослушаться не могли, хоть и поступали таким образом против законов чести… Специфика службы, понимаешь ли, с её постоянными сделками с совестью… Деваться некуда, не хочешь подобным заниматься и чистеньким остаться, никто тебя не держит, а желающие попасть на твоё место, которые не будут задавать лишних вопросов, всегда найдутся. Уж поверь мне. Но могла быть и другая ситуация, Лёшка. — Прохор вздохнул. — У любого руководства спецслужб всегда есть надёжные отмороженные исполнители, которым поручают самую грязную работу. Вот уж там ни о какой совести речи вообще не идёт, эти товарищи моральное удовольствие получают от страданий жертв, а, значит, этот пресловутый эксцесс исполнителя вполне вероятен. Заигрался с жертвой, вовремя не сумел остановиться, и… приплыли… Но, как мне кажется, это не наш случай, Лёшка. Поверь, я на подобных ублюдков на войне насмотрелся, не укладывается поведение наших Валькирий в эту схему.

— То есть, ты хочешь сказать, что эти две Валькирии просто выполняли приказ? И делать с ними ничего не надо? — возмутился я.

— Успокойся, Лёшка. — хмыкнул Прохор. — Теперь поговорим о другом. Как ты собираешься выяснять подробности? Пойдёшь и просто у них спросишь? Так они тебя вежливо отправят тебя к Государыне, и будут правы, я бы на их месте именно так и поступил. Государыня на эту тему тоже с тобой общаться не будет. Замкнутый круг, Лёшка, вернее, круговая порука. Зная тебя, можно предположить, что твои ручонки чешутся с этими двумя Валькириями побеседовать в интимной обстановке. Я прав? — улыбался воспитатель.

— Да. — а мне было не до смеха.

— А нельзя, Лёшка. Другие Валькирии и остальные Дворцовые с их круговой порукой и корпоративной солидарностью тебя не поймут, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Кто им в следующий раз даст гарантии, что они не попадут в подобную ситуацию? А про Романовых я так вообще молчу, они тебя первые, как выразился намедни Борисыч, тихо и удавят за подобный беспредел.

Да… Об этих нюансах я не подумал — одно моё неосторожное действие в сторону Дворцовой полиции, которое будет воспринято ими как попрание основ службы, и про лояльность Дворцовых, на которой всё и держалось в деле охраны Рода Романовых, можно было смело забыть.

— Прохор, так что делать? — вздохнул я.

— Понял, наконец? — хмыкнул воспитатель. — Вот и молодец. А если хочешь выяснить правду, обращайся с этим вопросом к отцу. И прояви должную настойчивость. Думаю, он тебе не откажет. Смотришь, и появится у тебя шанс с этими дамочками откровенно побеседовать…

— Спасибо, Прохор. Именно так и сделаю. — поблагодарил я его.

Около семи часов вечера ко мне в особняк «пожаловали» Великие князья Николай и Александр Романовы. Первым делом мы осмотрели теперь уже их покои. Братья остались довольны, тем более что Дворцовые уже перевезли их вещи со старых квартир.

— Лёха, как и договаривались, постараемся не шуметь. — хлопнул меня по плечу Александр. — Спасибо, что приютил, родители, вроде как, даже не особо возражали.

— Не за что! — отмахнулся я. — Веселее будет. Места много, всем хватит.

— Лёха, а что там за разговоры ходят по поводу Совета Рода? — спросил Николай. — Якобы, именно по твою душу его собирают?

— Да, мои что-то такое тоже обсуждали. — кивнул Александр.

— Набедокурил я тут сильно… Доспех Императора чуть гневом не снёс… Разозлился на деда сильно. Но потом исправил. Вот теперь и пожинаю плоды своей несдержанности. — признался я братьям.

— А подробностями… можешь поделиться? — осторожно спросил Николай.

— Помните мой звонок Государыне по поводу Сашки Петрова? — братья кивнули. — Вот с него-то всё и началось. Пойдемте, остальное расскажу за ужином. — я повёл их в столовую.

Понятно, что Николаю с Александром я выдал версию «лайт», где моего друга Валькирии просто отвезли в имение Петровых и приказали сидеть до особого распоряжения, а дальновидный царственный дед, предполагая мою негативную реакцию, взял вину бабки на себя. Вот я на него и разозлился, да так, что дед чуть не помер. Это, естественно, испугало остальных наших родичей, кто был в курсе, вот они и решили разобрать моё «отвратительное» поведение на Совете Рода и как-то меня наказать.

Про подробности конфликта с бабкой братьям говорить ничего не стал, как и про мои методы разрешения этой ситуации. Вот уж про это им точно знать было совсем необязательно, а то ещё «бояться» меня начнут и сбегут куда подальше. Как мне их потом убедить, что я, вообще-то, весь белый и пушистый?

— Ну, Лёха, ты, конечно, дал! — именно таким восклицанием охарактеризовал Александр услышанное. — И чем тебе этот Совет Рода грозит?

— Не знаю, Сашка… — притворно расстроился я. — Одна надежда на Государя нашего… Может, и обойдется каким-нибудь лёгким наказанием…

— Так и будет! — отмахнулся Николай. — Судя по тому, что я слышал, никто толком среди родичей ничего не знает. А как Государь на Совете Рода всё подаст, так все остальные и порешают. Не переживай, Лёха, ты для Рода ценный колдунский ресурс, извини за цинизм, так что глупо таким ресурсом разбрасываться! — он довольно хмыкнул. — Да ещё и будущий Император. Мой тебе совет — забей! Как мы с Сашкой давно забили на воспитательные беседы с нами господ офицеров. Всё равно все эти беседы заканчиваются гауптвахтой, так чего себе нервы мотать? Главное, Лёшка, совсем уж жестко не косячить, держать по возможности себя в руках, видеть берега и за буйки не заплывать, а остальное — ерунда!

— Спасибо, что поддержали… — поблагодарил я. — И просьба у меня к вам будет…

— Всё, что угодно. — кивнули братья.

— Надо бы Сашку Петрова каким-то образом в Малый Свет ввести. На постоянной основе. Сами понимаете, если инициатива будет исходить от меня, пойдут разговоры, смотреть на Петрова косо начнут… Посоветуйте, как всё это лучше провернуть?

Братья переглянулись, и Николай улыбнулся:

— Предлагаю всё это сделать через Юсупову, Долгорукую, Шереметьеву и Голицыных. А мы их, типа, поддержим. Можно прямо сегодня у Нарышкиных в «Трёх пескарях» с ними и переговорить. Да и особых проблем для Петрова я не вижу, Свет же наблюдал тогда у Долгоруких в «Метрополии», с кем именно близок художник и чей он лучший друг? — Николай подмигнул мне. — Да и мы его вначале опекать будем, так что не переживай, Лёха, решим вопрос.

— Договорились. — кивнул я. — Только я наших девушек знаю, они опять под это дело начнут портреты с Сашки клянчить.

— Тут уж сам разбирайся. — хмыкнул Николай. — И заранее тебе не завидую. Инга с Наташкой и Анькой из тебя всю душу вытрясут! Так что с нас начало разговора, а дальше ты уж как-нибудь сам, братец.

— Спасибо и за это. — улыбнулся я.

«Главное, провернуть всё это до того, как станет известно, что Сашка пишет портрет Императора, иначе девушки мне это точно не простят и помогать не будут». — подумал я.

— А где, кстати, Петров? — поинтересовался Александр.

— У Пожарских. — ответил я. — Портрет князя дописывает…

* * *
— Саша, что у нас там с Афганистаном?

— Ты же видел отчёты, батя, — откинулся на спинку кресла Цесаревич, — работа идёт. В том числе и в информационном поле. Никпаи, по данным разведки, иллюзий больше не строят и на Королька своего больше не надеются. Как мы и планировали, грызня внутри Афганистана уже началась. Ещё пара акций, и Никпаев начнут рвать другие местные Рода, а мы будем наблюдать за этим со стороны и подливать маслица в огонь.

— Что с остальными странами?

— Там, сам понимаешь, всё гораздо сложнее. — Цесаревич понял отца правильно. — Подготовка занимает очень много времени. У нас должна быть полная гарантия того, что кроме Никпаев никто не пострадает. Да и разрушений должно быть по минимуму.

— Добро. Что со сводным отрядом?

— Практически сформирован. Как мы и предполагали, запуская соответствующие слухи, гвардия взбодрилась и, если так можно выразится, бьёт копытом. — усмехнулся Цесаревич. — Предлагаю после первой командировки сформировать ещё один сводный отряд, куда войдут офицеры, не попавшие в первый.

— Рано об этом ещё говорить. — заявил Император. — Но, как один из вариантов, принимается. У тебя всё, Саша?

— Нет, батя. В Обществе наметились определённые шевеления по поводу женитьбы Алексея. — хмыкнул Цесаревич.

— Шевеления, говоришь… — улыбнулся тот. — И в чём конкретно проявляются эти шевеления?

— Заинтересованными Родами, и не только Главными, запускаются соответствующие слухи, формируются коалиции, ищутся выходы на наш Род через родственные и дружественные нам Рода. Родам Дашковых и Геловани даже поступили весьма щедрые финансовые предложения за посредничество в продвижении через маму соответствующих кандидатур в супруги будущему Императору. — Александр вовсю ухмылялся.

— И что, Дашковы с Геловани согласились? — хмыкнул Император.

— Дашковы… в свете последних событий, категорически отказались участвовать в сватовстве к Алексею, а княгиня Геловани пока взяла паузу, так и не дозвонившись до нашей матушки. Кроме того, начались активные заходы и к князю Пожарскому.

— Да, Миша мне говорил. — кивнул Император. — Кто у нас там из Родов проявляет особенную настойчивость, Саша?

— Юсуповы, Долгорукие, Шереметьевы и, особенно, Голицыны, которые ещё до объявления Алексея вовсю сватали Михаилу Николаевичу свою Ксению, а сейчас этим везде козыряют. Хотя, судя по отчётам Канцелярии, девушка у них выросла действительно хорошая, да ещё и на медика учится.

— Беда… — протянул Император. — У Долгоруких тоже губа не дура. И на Машку нацелились, и на Алексея. Что по этой Наталье сказать можешь?

— Ни рыба, ни мясо, батя. — махнул рукой Цесаревич. — Вечный номер два. Но как надёжный тыл вполне сгодится.

— Понятно. Про Юсуповых мне мать в одной из последних бесед заикнулась, но, как мне показалось, чтоб только Лёшке насолить. — он усмехнулся. — Ты, Саша, подружек дочери лучше знаешь, скажи-ка мне, эта Инга в юсуповскую породу пошла?

— Полностью. — кивнул с улыбкой Цесаревич. — Наглая и дерзкая до невозможности. Но в рамках всё же себя держать умеет. Если не брать тот случай с Куракиным. Я бы на месте мамы десять раз подумал, прежде чем к Юсуповой приглядываться, очень велики шансы на то, что они будут между собой как кошка с собакой. Инга в этом плане очень похожа на Алексея, терпеть будет, но до определённого предела.

— Ладно, что у нас там по Шереметьевым?

— Сильно умная-разумная эта Анна у Шереметьевых уродилась, батя. — хмыкнул Цесаревич. — Всегда имеет своё мнение, обладает очень хорошими дипломатическими способностями, среди подружек и молодых людей пользуется заслуженным авторитетом. Вот её на место супруги Алексея я бы рассматривал в последнюю очередь.

— Поясни. — кинул Император.

— Не понятно, что ждать в будущем от этой Анны, слишком уж она продуманная. А иметь сильно умную и продуманную жену… Сам же знаешь…

— Знаю. — ухмыльнулся Император. — Скучно точно не будет. А теперь, сынок, давай посмотрим на ситуацию с женитьбой Алексея с другой стороны. С какой из перечисленных тобой девушек внуку будет житься… комфортно? А для этого ответь мне на простой вопрос — как у Алексея сейчас обстоят дела на личном фронте?

— Нормально у него там всё. — хмыкнул Цесаревич. — Живёт втроём со своими двумя любовницами, и всех троих, что характерно, это вполне устраивает.

— Ругаются между собой?

— Нет. Так и времени-то мало прошло…

— А теперь охарактеризуй мне этих, если не ошибаюсь, Пафнутьеву и Вяземскую. Своими словами. — прищурился Император.

— Ну, по Вяземской легче всего. Лицей, военное училище с отличием, служба в Валькириях, погибший муж и последующий перевод в его родное подразделение «Волкодав». Баба умная, резкая, волевая, не лишенная здорового карьеризма. Теперь по Пафнутьевой. С виду мягкая, изнеженная и не очень умная, но это всё маска, за которой скрывается внештатный сотрудник Канцелярии, способный решать широкий спектр задач. Да, сам понимаешь, следует учитывать, кто её воспитывал. Не зря же мы её к Лёшке с Виталием и Прохором «подвели». Вроде, всё… — Цесаревич вопросительно посмотрел на Императора.

— Теперь слушаю твои выводы. — кивнул тот.

— Или Юсупова, или Шереметьева. — ответил Цесаревич.

— Именно такие, сынок, предварительные выводы можно сделать на основе имеющейся информации. — довольно протянул Император. — Правильно Мишка Пожарский говорит, Алексей за эту пару месяцев повзрослел и через многое успел пройти, в том числе, и повоевать. Скучно внучку будет с обычными бабами, ему адреналина подавай. А в Пафнутьевой и Вяземской он этот адреналин чует, как и они в нём, вот и живут втроём без всякой ругани. — он встал и начал прохаживаться по кабинету. — Так, Сашка, — Император остановился перед сыном, — от остальных Родов «заявки» будем рассматривать тоже. Особенно обрати внимание на тех, у кого бабы сейчас проходят обучение в военных училищах. Нет, лучше сам эту информацию собери. — Александр кивнул. — Мать к подбору претенденток нам всё же придётся допустить, но слушать её будем в последнюю очередь. Понял?

— Да.

— И вообще, Сашка, чует моё сердечко, что мать нам такую свинью этими своими закидонами подложила…

— Что ты имеешь ввиду? — не понял Цесаревич.

— То и имею… Хрен мы теперь от этих Пафнутьевой с Вяземской избавимся. Лёшка костьми ляжет, но всяко оставит их при себе. Да и супругу сам выбирать будет, можешь даже не сомневаться, а мы сможем ему только какую-нибудь кандидатуру порекомендовать…

— А знаешь, бать, — встал с кресла Цесаревич, — я даже рад за сына. — он выдавил из себя улыбку. — Хоть Лёшка вас… нас не послушает. А у меня, в своё время, духу на подобное так и не хватило. Спокойной ночи! — Цесаревич убрал улыбку с лица и вышел из кабинета.

* * *
На Тверскую, к ресторану «Три пескаря», мы с братьями добрались в десятом часу вечера. На входе нас встретили внуки Командира Отдельного корпуса жандармов Евгений и Инна Нарышкины. Насколько я знал, Евгений учился в том же военном училище, что и мои братья, только на третьем курсе, а Инна на втором курсе Университета, на моём, юридическом факультете. Обменявшись приветствиями с хозяевами, мы с Николаем и Александром прошли внутрь ресторана. По картинам на стенах и отделке предметов интерьера сразу же становилось понятно, что «Три пескаря» — рыбный ресторан, одна только стилизованная под золото чешуя на барной стойке и рыболовные сети на потолке чего только стоили.

До нашей компании добрались не скоро — моё знакомство с молодыми аристо с каждым посещением вечеринок Малого Света становилось всё менее «шапочным», мы привыкали друг к другу, и разговаривать даже на отвлечённые темы приходилось всё дольше — никто не хотел показаться невежливым. Да и полезно это было для меня с точки зрения будущего — всё равно нам всем придётся посещать одни и те же мероприятия, будет хоть о чём на них поболтать от скуки, как и предупреждал меня дед, который князь Пожарский.

— Раньше надо приезжать, Ваши Императорские Высочества! — вместо приветствия заявила нам Юсупова. — Тогда бы вновь прибывшие уже к вам подходили! А мы тут вынуждены вас ждать и скучать!

— Ингуся, я тоже по тебе очень соскучился! — Николай сделал вид, что хочет её обнять.

— У тебя, Колька, был шанс, но ты им не воспользовался! — хмыкнула девушка, увернувшись от его объятий.

— Когда это?

— В Лицее! Я тебе долго глазки строила, а ты так ничего и не понял!

— Да вы с Наташкой там всем глазки строили! — отмахнулся Николай.

— Неправда! Только достойным! — они с Долгорукой горделиво выпрямились.

— Да всем подряд вы с Наташкой глазки строили! — влезла в разговор Шереметьева. — Лишь бы мальчишки постарше были!

— И ты, Анька, тоже строила! — надулась Юсупова.

— Было дело. — кивнула та. — И как раз нашему Коленьке и строила. Все гляделки просмотрела, никак налюбоваться не могла! — Анна послала воздушный поцелуй улыбающемуся Николаю. — Глупенькая я тогда была, молоденькая совсем…

— Ах ты… ты… — он сделал вид, что возмущён. — Ну, Шереметьева, погоди! Моя месть будет страшна!

Эта шутливая пикировка продлилась ещё какое-то время, пока мы не стали обмениваться последними новостями. А где-то через полчаса братья, к моей радости, завели разговор про Сашку Петрова. Я с удовольствием наблюдал, как Кристина Гримальди навострила ушки и буквально подалась к остальным всем телом. Как и предполагалось, без лёгкого шантажа не обошлось:

— Алексей, будь так любезен, — улыбалась Анна, — просвети бедных и несчастных любительниц искусства, какие планы у князя Пожарского в отношении Петрова? Самому Александру мы этот вопрос не решаемся задать, чтобы в очередной раз не переругаться между собой. — Инга с Натальей тоже смотрели на меня в ожидании, даже Виктор с Ксенией Голицыны заинтересовались, а про Кристину и говорить не приходилось.

Вздохнул и ответил:

— Анечка, князь Пожарский делает всё от него зависящее, чтобы Александр добился признания и успеха. То же самое для своего друга делаю и я. Это всё, что я могу вам сказать на данный момент.

— Алексей, ты нас пойми только правильно, — Аня улыбалась ещё шире, — мы обязаны были попытаться. — она сложила ладошки лодочкой и жалостливо протянула. — Лёшка, просто так хочется портрет кисти Петрова…

— Ничем помочь не могу, Анечка. — развёл я руками.

— Ну, ладно. — расстроено кивнула она. — Жди нас здесь, а мы пойдём по ресторану пройдёмся, общественное мнение к появлению нового члена Малого Света подготовим. При авторитетной поддержке Романовых. — Аня глянула на моих братьев. — Цени, Алексей! — она снова улыбалась.

— Спасибо! — чуть поклонился я друзьям.

И остались мы вдвоём с Гримальди, которая всё-таки являлась иностранной подданной и таких знакомств и авторитета, как Юсуповы, Долгорукие, Шереметьевы и Голицыны, не имела, а значит её помощь в вопросе введения Петрова в Свет была бесполезна.

— Алексей, Александру очень повезло, что у него есть такой друг! — с некоторым пафосом сказала мне Кристина.

— И мне тоже с другом повезло. — ответил я. — Если хочешь, можешь завтра пораньше к нам приехать, меня это нисколько не стеснит.

— Спасибо, Алексей. Тогда я этот вопрос через Александра решу. — кивнула она. — И ещё, Алексей. Я с дедом своим переговорила, для него будет честью пригласить тебя в гости. Соответствующее приглашение он направил дипломатической почтой твоему деду. Дата открытая, когда решишь, просто скажи мне.

— Спасибо, Кристина. — поблагодарил я принцессу. — С радостью приму ваше приглашение. Естественно, Александр поедет вместе со мной. — на что девушка с благодарностью кивнула и чуть покраснела.

Наши друзья начали возвращаться через полчаса после своего ухода.

— Всё нормально, Алексей. — заверил меня Николай. — Наших рекомендаций хватило. — он глянул на всех остальных молодых людей, которые подтверждающе кивнули. — На неделе в твой особняк от Нарышкиных придёт приглашение для Александра на следующую вечеринку, а уж там мы его официально и представим Свету и возьмём под своё крыло.

— Спасибо вам огромное, друзья! — поблагодарил я. — Буду должен.

— Не говори глупостей, Алексей! — за всех ответил Андрей Долгорукий. — Это же такие мелочи.

Никуда дальше из ресторана мы не поехали, памятуя о том, что завтра снова встречаться, и по домам собрались в третьем часу ночи. Исключением были только Николай с Александром, у которых были какие-то там планы с моими однокурсницами.

* * *
Утро субботы было добрым — хоть нас с прилетевшей ночью Лесей и разбудила поднявшаяся в восемь утра Вика, но до десяти всё же удалось подремать. В половину одиннадцатого позвонила Мария и сообщила, что они с Варей приедут к шести, якобы им необходимо проследить за подготовкой к празднику. Во время «завтрака» к нам с Лесей присоединились Прохор и Сашка Петров.

— Александр, — обратился я к другу, — позвольте вас поздравить. Вы официально приняты в Малый Свет, приглашение на следующую вечеринку получите на неделе.

Было интересно наблюдать за эмоциями, которые сменяли друг друга на лице Петрова — от досады с раздражением до смирения с радостью.

— Ты смог? А я до последнего не верил… — с облегчением сказал он. — Спасибо, Лёшка!

— Не за что, Сашка. — кивнул я. — Кристина не звонила? Я её вчера к нам пораньше приглашал.

— Звонила. Будет после пяти. — засиял он.

— Прохор, — обратился я к воспитателю, — а куда наша Вика ускакала с утра пораньше? Ты не в курсе?

— С Решетовой они там какие-то свои вопросы решают… По платью и туфлям… — неохотно ответил он. — Скоро должны быть.

— Да, мне Вика ещё ночью что-то такое говорила. — пояснила Леся. — А к четырём к нам парикмахеры должны приехать и мои визажисты. Так что скоро будут наши барышни, не переживай.

Уже в конце завтрака к нам присоединились квёлые Великие князья, здоровый цвет лица к которым вернулся только после пары бокалов белого сухого.

— Братики, а вы до вечера-то доживёте? — не удержался от вопроса я. — И куда девушек дели?

— Девушки благополучно отправлены домой. Свою миссию они выполнили. — ответил Александр. — А до вечера доживём, только пару часов ещё поспать надо…

— Сашка прав. — кивнул Николай. — Пара часов сна и мы снова будем бодры и веселы!

— Очень на это надеюсь… — вздохнул я.

Проследив, чтобы Великие князья отправились спать в свои покои, а не продолжили сидеть с вином в столовой, собрался в Жуковку.

* * *
В этот раз от обеда мне отвертеться не удалось. Правда, трапезничали мы не в столовой, а у деда в рабочем кабинете.

— Машка мне сказала, что вы сегодня твоё новоселье отмечаете?

— Ага. — кивнул я.

— Молодцы. — протянул дед. — Дело хорошее. А родичей когда приглашать собираешься? — прищурился он.

— Этот вопрос я хотел с вами со всеми обсудить после Совета Рода. Мало ли что… — хмыкнул я. — А то приглашу я сейчас тех же самых Владимировичей, а они это приглашение за проявление слабости примут. И не пригласить нельзя, это уж точно оскорблением будет…

— Соображаешь. — довольно кивнул дед. — В таких вещах мелочей не бывает. Ладно, Алексей, задерживать тебя не буду, езжай и готовься к приёму гостей. А вопрос с твоим новосельем лучше действительно обсудить после Совета Рода. Завтра можешь не приезжать, а вот в понедельник жду всенепременно. Сам понимаешь, показательные выступления перед родичами должны быть впечатляющими.

— Буду. — пообещал я.

Покинув дворец, спустился по ступенькам и уже схватился за ручку двери ждущей меня «Волги», но увидел подъезжающий гольф-мобиль с одиноким Дворцовым. В груди чуть заныло, а по рукам пошёл приятный жар, это огонь дал о себе знать — гольф-мобили у меня последнее время стойко ассоциировались с полигоном Романовых.

— Дима, — я всё же открыл дверь, — жди на стоянке, скоро буду.

Захлопнул дверь и направился к Дворцовому.

— Добрый день! — поприветствовал я выскочившего из-за руля и поклонившегося мужчину средних лет. — Не могли бы вы меня добросить до полигона?

— Как скажете, Ваше Императорское Высочество.

С каждым метром приближения к полигону огонь в теле зудел всё больше, требуя выхода, но делал он это мягко и в полном соответствии с моими желаниями — вот такой вот разрядки мне захотелось здесь и сейчас, тем более что имелась подходящая возможность. Когда мы, наконец, достигли приснопамятной беседки, я на ходу выскочил из драндулетки и на темпе, наслаждаясь лёгкостью и приятным жаром во всём теле, метнулся вглубь полигона, где и дал волю нетерпеливому огню…

* * *
После сообщения начальника охраны поместья о том, что Великий князь Алексей Александрович не сел в автомобиль, а направился в сторону полигона, Император приказал вывести ему на монитор изображение с соответствующих камер видеонаблюдения и принялся наблюдать за действиями внука. Тот, весь окутанный языками пламени, преодолел в хорошем темпе метров восемьсот по полигону, остановился и выдал очень и очень приличный огненный шторм уровня сильного воеводы. Но, в отличие от того же самого воеводы, длительность шторма впечатляла.

— Никак не меньше пяти минут… — пробормотал Император. — А внук ещё и обратно к беседке на темпе вернулся… — он наблюдал, как Алексей уже подходит к гольф-мобилю, а в сторону полигона двигалась группа Дворцовых, чтобы потушить продолжавший бушевать пожар. — Да, силы у внучка вагон и маленькая тележка, на двоих хватит, а вот с умением… Ладно, главное, что он с огнём подружился, остальному научим… — Император отключил монитор, встал из-за стола и начал прохаживаться по кабинету.

* * *
После полигона мне реально полегчало — сытый огонь заснул в груди, тело под нагрузкой пришло в тонус, настроение стало просто замечательным. Всю дорогу до дома вспоминал ощущение власти над огнём и гордился собой — начало положено, просто надо больше тренироваться. Постепенно я успокоился, первая эйфория прошла, но настроение осталось отличным.

А в особняке вовсю продолжалась подготовка к празднику — под присмотром Трегубова горничные наводили чистоту в доме. Это же самое, с помощью воздуха, делалось во дворе и на улице напротив ворот одним из подручных моего садовника. От Долгоруких приехал грузовик с аппаратурой, которую начали таскать в зал на второй этаж. Параллельно с этим в том же зале устанавливали столы для фуршета — именно на таком формате настаивала моя сестра. А уж когда ди-джей Вася, именно так он представился моему Императорскому Высочеству, принялся за настройку аппаратуры, да так, что мы услышали всё это на первом этаже, Леся поморщилась и сказала:

— Пойду я, прослежу за этим деятелем… С низами он точно перебарщивает, у нас тут не ночной клуб…

«У нас!» — отметил я про себя и улыбнулся вслед удаляющейся девушке.

Скоро подошли Белобородов с Михеевым, и ротмистр с улыбкой поинтересовался:

— Алексей Александрович, вы гостей по полной программе собираетесь встречать, или, как всегда, поскромничаете?

— Ваши предложения, Владимир Иванович? — заинтересовался я.

— Предлагаю нечто среднее. Без всяких там финтов и показательных выступлений с плясками, но на воротах, у крыльца и входной группы своих мальчиков для большей солидности я поставлю. А то скучают они без работы. Хоть так займу.

— Делайте. — кивнул я.

Когда довольный ротмистр ушел, у Прохора пискнул телефон.

— Лёшка, если тебя не затруднит, давай вместе Вяземскую с Решетовой встретим? — он показал мне короткое сообщение от Вики: «Подъезжаем».

— Пойдём. — я воздержался от крутившихся на языке соответствующих комментариев, очень уж характерное лицо стало у моего воспитателя.

Девушек мы встретили на стоянке. В отличии от деловой Вяземской, которая вышла из машины, открыла заднюю дверь, достала оттуда чехол с платьем и какой-то пакет, Решетова, одетая в обычные джинсы с кроссовками и кожаную курточку, вылезала из «Гранты» достаточно робко и не забыла мне поклониться:

— Добрый день, Ваше Императорское Высочество!

— Добрый день, Екатерина. — кивнул я. — Для вас — просто Алексей.

— Хорошо… Алексей. Добрый день, Прохор! — девушка улыбнулась моему воспитателю.

— Добрый, Екатерина. — кивнул он и направился на помощь Вике.

Она передала Прохору чехол с пакетом и спросила у нас:

— Вы же не будете против, если я Катерину сейчас заберу с собой, нам к празднику готовиться надо? — Вяземская посмотрела на Прохора. — А наговорится и потом успеете. Договорились?

— Как скажешь, Вика. — улыбнулся он.

— Вот и славно! — кивнула Вяземская и направилась в сторону дома.

Проходя мимо, она не забыла чмокнуть меня в щёчку. Когда девушки уже поднимались на крыльцо, Прохор не удержался и негромко сказал:

— Ишь как перед Екатериной наша Ведьма хвост распушила! Хозяйка! Но приличия блюдёт…

— Что есть, то есть. — согласился я. — Не переживай, скоро приедут Мария с Варварой. Там, я думаю, всё ещё веселее будет…

Первой приехала Кристина Гримальди в роскошном вечернем платье цвета кофе с молоком.

— Алексей, — после взаимных приветствий обратилась девушка ко мне, — там моя охрана твоей четыре ящика вина должна передать. Это подарок лично от меня… Поздравляю с новосельем!

— Спасибо, Кристина! — поблагодарил я, и они «потерялись» вместе с Сашкой Петровым где-то в доме.

Практически сразу за Гримальди, около шести вечера, пожаловали мои сёстры. Их мы встречали с Николаем и Александром, а Михеев, как и обещал, выставил своих подчиненных чуть ли не в «почётный караул». Смотрелись дворцовые и вправду крайне солидно.

— Прекрасно выглядите, красавицы! — я нисколько и не покривил душой, сёстры щеголяли в платьях одинакового покроя, только цвет различался — у Марии светло-голубой, а у Варвары светло-розовый.

— Сестрёнки, выглядите просто шикарно! — поддержал меня Николай.

— Позвольте вашу ручку, принцесса? — Александр с самым галантным видом подошел к чуть зардевшейся Варваре.

Это же самое сделал и Николай, только по отношению к Марии, которая тоже решила сделать нам ответный комплимент:

— Как мы можем отказать таким любезным и элегантным кавалерам?..

И действительно, строгие деловые костюмы, шелковые галстуки, рубашки в тон, запонки и лакированные туфли — мы с братьями нравились сами себе. Да я ещё успел чуть укоротить шевелюру у девчачьих парикмахеров, и голова «задышала», это тоже благотворным образом сказалось на моём настроении.

А уже в доме, при полном параде, нас ждали Алексия, Виктория, Екатерина, Александр и Кристина, с Белобородовым и Михеевым на заднем плане. Вика заморачиваться не стала и надела то красное платье, в котором она отмечала штаб-ротмистра, Алексия, как я понял, достала из старых запасов платье бирюзового цвета, а Екатерина производила просто сногсшибательное впечатление — платье белого цвета с разрезами по бёдрам облепляло её как перчатка, заставляя моё воображение работать на полную мощность.

Когда все с друг другом поздоровались, я представил Решетову Марии с Варварой. Надо было отдать должное Екатерине — всё прошло по протоколу и в обморок от переизбытка верноподданнических чувств она не упала, хотя некоторая бледность на лице у девушки всё же присутствовала. Когда закончились все эти обязательные процедуры, я обратил в очередной раз внимание на недовольный вид Варвары, которая с плохо скрываемой неприязнью поглядывала на Кристину. Только мы зашли в гостиную, как Маша меня взяла под локоток.

— Алексей, можно тебя на секундочку? — улыбалась она.

— Конечно. — кивнул я.

Мы с сестрой отошли в сторонку.

— Лёша, за Варьку не переживай, — сказала мне она, — я с ней переговорила, и она пообещала мне вести себя прилично. Это же самое пообещали мне и остальные… подружки.

— Спасибо, Маша. — поблагодарил я.

— По тому пакету, который ты просил меня передать бабушке… — она чуть замялась. — Я передала. Бабушка фыркнула, взяла и ничего не сказала.

— Это вполне ожидаемо.

— Ладно, — кивнула она, — это ваши дела. Ты лучше мне скажи, с кем проверить готовность к празднику? — Маша улыбалась. — А ты пока лучше мальчишек развлекай.

— Тогда тебе к Алексии с Викторией, они тут хозяйки. — выдохнул я, перспектива ходить с инспекцией меня совсем не прельщала, особенно зная, что всё и так сделано на высшем уровне.

— Хозяйки? Поняла. — кивнула с улыбкой сестра. — А что это за смазливая девица, Екатерина которая? — хихикнула Маша. — Ты себе настоящий гарем решил устроить? Площади-то позволяют…

— Бог с тобой! — отмахнулся я. — Это пассия Прохора. Ты её на награждении в Кремле должна была видеть.

— То-то я смотрю, лицо знакомое… — Маша повернулась и заново оглядела Решетову. — А у Прохора твоего губа не дура. Заметил, как на неё братцы поглядывают?

— Они её не в первый раз видят. — хмыкнул я. — Разъяснительная беседа уже проведена.

— Тогда я спокойна. — кивнула она. — Всё, мы с девочками отправляемся по дому с инспекцией. Не теряйте.

Пока «девочки» ходили в столовую и дегустировали закуски, а потом поднимались на второй этаж и проверяли готовность зала, «мальчики» в гостиной, с бокалами вина и коньяка, чинно общались на разные около культурные темы: кто что собирается пить, не жмут ли ещё кому новые туфли, почему галстук другого оттенка подошел бы к этому костюму лучше и почему он выбрал именно эти запонки. Когда наши девушки вернулись со второго этажа, Маша подвела итог:

— Ты был прав, Алексей, хозяйки действительно справились на отлично! — она посмотрела в сторону довольных Леси и Вики.

Тут, как раз, нам Дворцовые сообщили о приближении остальных гостей.

Встречать решили втроём — Маша, Варя и я. Первыми прибыли брат с сестрой Долгорукие. Андрей был в черном костюме, а Наталья в черном платье. В руках Андрей держал довольно большой свёрток, очертаниями напоминавший чехол для кия. Комментировать и спрашивать я ничего у него не стал, и передал Долгоруких Варе, которая с важным видом повела их в гостиную.

Юсупова с Шереметьевой подъехали одновременно.

— Девушки! Добро пожаловать! Я у ваших ног! — поприветствовал я их.

— Мы старались, Алексей! — за двоих ответила довольная Инга.

И действительно, затейливые причёски, грамотный макияж и платья — на Инге белое с чёрными вставками, повторяющими изгибы фигуры, а на Анне бардовое, под темную медь волос.

— Привет, подружки! — Маша подхватила девушек под руки. — Пойдёмте, все уже практически собрались.

Последними подъехали брат с сестрой Голицыны с Юлей Шаховской.

— Ксения! Юлия! — я демонстративно прижал руку к сердцу. — Сражен наповал!

Девушки заулыбались, довольные произведённым эффектом. Если Ксения была в тёмно-голубом, то вот Юлия явно подбирала платье под светлый, песочного цвета, пижонский костюм Виктора, или он подбирал костюм под её платье, не важно, но сразу становилось понятно даже несведущему наблюдателю, что эти двое — пара.

— Виктор!

— Алексей!

— Прошу в дом!

Вопреки моим опасениям, в гостиной, за бокалами с вином, царила вполне дружелюбная атмосфера — Инга, Наталья и Анна на Алексию с Викторией и Екатериной волком не смотрели, а вполне мирно общались на отвлеченные темы. За ними «приглядывала» Маша, которая ещё успевала коситься в сторону всё-таки влезшей по малолетству в пару Петрова и Гримальди Вари. Братья были заняты беседой с Андреем Долгоруким, а Белобородов с Михеевым обсуждали что-то своё, грея в руках бокалы с коньяком. После знакомства Голицыных и Шаховской с Вяземской и Пафнутьевой, мы все поднялись на второй этаж в зал, из которого уже призывно лилась какая-то весёленькая мелодия.

Несмотря на то, что в зал натащили диванов с креслами, небольших столиков, кадок с цветами и поставили столы для фуршета с музыкальной аппаратурой, всё равно зал казался мне огромным и неуютным. Понятно, что до Георгиевского зала Кремля он не дотягивал и близко, но рассчитан был явно на большие приёмы с количеством приглашенных никак не меньше человек ста. Тем не менее, это никого не смущало — большинство моих гостей в особняках своих Родов имели аналогичные помещения и с детства посещали другие особняки с подобными же залами.

Столы стояли буквой «П» и я с интересом принялся наблюдать, кто куда встанет, табличек с именами мы решили не ставить. Понятно, что во главе разместились я и мои сёстры с братьями, по правую руку от нас встали Инга, Анна и Наталья, за ними Петров с Гримальди и мой воспитатель с Решетовой. По левую руку, рядом с Машей, Андрей Долгорукий, дальше Голицыны с Шаховской, Алексия с Викторией и Михеев. У меня немного отлегло — сейчас гости немного подопьют, расслабятся, а такая «рассадка» хоть как-то минимизировала шансы на возможный скандал…

Дождавшись, когда мужчины поухаживают за девушками, я постучал ножом по бокалу, привлекая внимание, и, на правах хозяина, «двинул» первый тост:

— Уважаемые друзья и родичи! Прежде всего, хочу поблагодарить вас за то, что откликнулись на моё приглашение и пришли на новоселье! Знайте, я это очень ценю! Знайте и то, что двери моего дома всегда будут для вас открыты! За вас!

Дальше, с некоторыми перерывами, пошли поздравления уже мне. Особенно постарались Николай с Александром — с их слов получалось, что я их двоих, бедных и несчастных, приютил в своём доме уже во второй раз, кормлю, пою, чуть ли не одеваю от щедрот своих, и, мол, все им должны завидовать — у них есть не только родич с большим сердцем, но и замечательный настоящий друг! Все, конечно, посмеялись, но выпить за меня не забыли. Выступили и Инга с Натальей, Анной и Андреем, отметив мою доброту с отзывчивостью, и отдельно поблагодарили за наши традиционные вечера четверга. Петров с Гримальди были немногословны — просто поздравили с новосельем, заметив, что их отношение ко мне я и так отлично знаю. Голицыны с Шаховской начали с комплимента Юсуповой, Долгоруким и Шереметьевой, которые их со мной и познакомили, а потом заявили, что рекомендациям моих друзей поверили и не ошиблись. Алексия с Викторией «гусей дразнить» не стали и, отсалютовав мне бокалами, просто сказали:

— С новосельем, Алексей!

Их примеру последовали и Прохор с Екатериной, а потом и Владимир Иванович.

Все эти тосты у нас растянулись больше, чем на два часа. Гости успевали пить, закусывать и общаться между собой, свободно перемещаясь от одной компании за столом к другой. И это всё происходило под ненавязчивую музыку, которую фоном пускал, как оказалось, многоопытный Василий.

Последней тост произнесла Мария и присоединившаяся к ней Варя. Они витиевато поздравили меня и обратили внимание на музыкальное оборудование:

— Алексей, это тебе подарок на новоселье от всех нас! Остальную часть довезут на неделе и профессионально здесь установят. Как и необходимые осветительные приборы. Ждём приглашения на дискотеку! — они с Варей захлопали и к ним присоединились все остальные.

Мне было очень приятно! Вот это подарок так подарок!

— Спасибо огромное! — только и нашел что ответить я.

— Но и это ещё не всё! — продолжила Маша. — Андрей!

Долгорукий стал разворачивать тот самый свёрток, который действительно оказался роскошным кожаным чехлом для кия, да ещё и с выдавленным гербом Романовых! А уж когда из чехла Андрей достал кий и собрал его, я сразу узнал характерные запилы поповской работы!

— Для дальнейших побед на зелёном сукне! — продолжила Маша, а Андрей протянул мне щепку вместе с чехлом.

— Сам выбирал. — шепнул он мне.

— Ну… У меня нет слов! — улыбался я.

А Маша уже сделала знак Василию, который включил модную попсу уже совсем громко.

В то время, когда девушки пошли танцевать, мужская половина рассматривала и обсуждала мой новый кий.

— Завтра опробуем в бильярдной! — подвёл итог Николай. — Алексей, ты же не будешь возражать?

— Пользуйтесь на здоровье! — кивнул я.

* * *
— Девочки, я же говорила вам, что по слухам Алексей живёт с Алексией и какой-то рыжей бестией, а вы мне не верили! — Наталья смотрела на танцующих рядом с ней Ингу и Анну. — Убедились?

— Убедились. — хмыкнула Юсупова. — Мне тоже родичи что-то подобное говорили. А Машка молчала, подлюка! Да ещё и попросила особо не выступать…

— И перед кем ты тут выступать собралась, Инга? — улыбалась Анна. — Попробуй только что-нибудь этим Алексии с Викторией сказать, Алексей тебя быстро за дверь выкинет, как кошку драную. У него с этим просто, ты-то лучше всех тут это знаешь. Да и права ты никакого не имеешь этим двум… особам хоть что-то говорить, ты ему пока не жена, и, даже, не невеста. И вообще, девочки, замуж за Алексея этим Виктории и Алексии всё равно никто выйти не даст, так что не будем делать из этого трагедию. Чего насупились? Улыбаемся, ведём себя достойно и пляшем дальше! Вечер продолжается!

* * *
Уже после полуночи, когда мы успели посмотрели на улице салют, вернуться обратно в зал, выпить и продолжить танцевать, ко мне подошли мнущиеся Виктор Голицын с Андреем Долгоруким.

— Лёха, тут такое дело… — начал Андрей. — Короче, в Свете распространились слухи о наших посиделках по четвергам, и народ начал этим весьма активно интересоваться… Вернее, они у нас с Виктором прямо спрашивают, как бы к нам присоединиться? Вот… — Голицын кивком подтвердил слова Долгорукого.

Так, явно Инга с Натальей кому-то похвастались, хотя никто им этого и не запрещал. И что делать? Отказывать «в приёме в клуб»? Отказом можно многих обидеть, если не всех. С другой стороны, если сделать свободный доступ, снимется масса проблем с приглашениями в разные компании — приходите ко мне и будем вместе общаться и развлекаться. Но где устраивать приём для такой массы молодёжи? У себя в особняке эти сборища проводить не вариант, значит надо искать какой-нибудь ресторан, и родная «Русская изба», к сожалению, тут отпадает сразу, маловата «Изба» будет. Но, прежде всего, необходимо поинтересоваться мнением главной зачинщицы этих самых посиделок:

— Андрей, я готов организовать что-то подобное для всех желающих, но тебе на эту тему надо переговорить с Марией. Если она будет не против…

— Я понял. — кивнул он и направился к моей сестре.

Вернулись они вместе.

— Лёша, а чего меня спрашивать? — сходу заявила она. — Делай, как тебе удобно. Как я поняла, на этих вечеринках Малого Света всё равно все по компаниям и интересам разбиваются, так что и мы будем поступать так же. И вообще, — она горделиво выпрямилась, — подобные мероприятия под патронажем одного из Романовых только укрепят репутацию нашего Рода!

Такой сестру я ещё не видел! Спокойная, естественная властность буквально сквозила в каждом её движении и слове.

— Безусловно, Мария. — кивнул я серьёзно.

Моему примеру последовали и Долгорукий с Голицыным.

Праздник закончился только в третьем часу ночи. К этому времени все окончательно расслабились, даже Михеев, который, как бы, был на службе — ротмистр отплясывал со сдвинутым набок галстуком и неизменным бокалом в руке. Как он при этом умудрялся не разлить коньяк, для меня так и осталось загадкой. Единственное объяснение, которое подходило — Владимир Иванович был водяным, а значит мог просто удерживать коньяк в бокале. Екатерина Решетова не отходила от Прохора ни на шаг, и я был очень рад за моего воспитателя. Это же самое касалось и пары Петрова с Гримальди, возле которых постоянно вилась Варя. Надо было отдать должное моему другу, несколько медленных танцев он с моей сестрой всё же станцевал. Мне же приходилось общаться буквально со всеми, за исключением Алексии и Виктории, которые в самом начале танцулек заявили мне прямо — иди, мол, и развлекай гостей, а нам время ночью уделишь, никуда не денешься. Но и им не пришлось скучать — Великие князья взяли на себя заботу о «хозяйках» особняка, да и Долгорукий с Голицыным в стороне не остались. Им, конечно же, в первую очередь, была интересна наша эстрадная звезда. Маша тоже периодически с Лесей и Викой о чём-то болтала. А я успел потанцевать со всеми девушками. К моему немалому удовольствию, вопросов и претензий, касающихся Алексии и Виктории, так и не последовало. Как и не последовало просьб что-нибудь спеть нашу звезду.

Как мне показалось, все вечером остались довольны, и разъезжались в хорошем настроении. Последней, на дежурной машине, отправили домой Решетову и вернулись в гостиную.

— Ну, теперь наша очередь дарить подарки! — подмигнула мне Вика. — Александр! — она посмотрела на Петрова.

Он протянул мне свою старую картину, на которой я узнал поместье Петровых.

— Как и обещал. — улыбнулся он. — С новосельем!

— Спасибо, дружище! — поблагодарил я.

Долго любоваться картиной у меня не получилось, её тут же отняли у меня Великие князья.

— Алексия! — продолжила Вика.

Та открыла и протянула мне красную бархатную коробочку, в которой лежала золотая заколка для галстука и золотые же запонки, и всё это с гербами Романовых и маленькими сверкающими бриллиантами.

— Это от нас с Прохором. — пояснила Леся.

— Лёха, цацки просто высший класс! — пьяненький Николай уже тянул грабку к футляру, картина была благополучно забыта. — Саня, глянь на эту красоту, — он повернулся к брату, — надо себе такие же заказать!

Как мне показалось, в этой ситуации лучшего комплимента для подарка придумать было сложно, что и отразилось на довольных лицах девушек и моего воспитателя. А я не нашел ничего лучшего, как просто поднять большой палец вверх и спросить:

— И когда вы успели?

— Прохор кого-то очень настойчиво попросил. — ответила Вика.

Посидев в гостиной с полчаса, мы с девушками пошли спать, а Великие князья с Петровым, Белобородовым и Михеевым решили продолжить вечер в гостиной, тем более, полный бар у них был под рукой…

* * *
Воскресенье прошло спокойно и размеренно — после обеда все обитатели особняка уже были на ногах, даже Великие князья выглядели более или менее прилично. Как мне пояснил Прохор, после нашего с девушками ухода, посидели они совсем немного и благополучно разошлись спать. В районе полдника Леся с Викой засобирались по магазинам, а мы с братьями и Сашкой Петровым пошли в бильярдную пробовать мой новый поповский кий. «Испытаниями» я остался вполне доволен, кий в руку лёг достаточно хорошо, но турнир всё же решил доигрывать моим старым киём — чтобы привыкнуть к подарку требовалось определённое время. Этим решением я никого не боялся обидеть — Долгорукий вполне мог объяснить девушкам все эти нюансы и без всяких дополнительных подсказок с моей стороны.

После ужина грустные Великие князья отправились в своё училище, а я, пользуясь отсутствием отвлекающего фактора в виде двух моих прелестниц, занялся подготовкой к занятиям в Университете, а когда закончил, решил переговорить с Прохором насчёт вечеринок Малого Света, которые меня «вынуждали» поводить теперь и по четвергам. Выслушав все мои «жалобы», воспитатель, как всегда, отнёсся к решению возникшей проблемы со свойственной ему житейской смекалкой:

— А чем тебя в этот четверг не устраивает «Изба»? Уверен, половина из этих ваших мажоров и мажорок туда не придут просто в силу разных обстоятельств. Тем более, что подобное сборище будет проходить в первый раз. Так что смело на этот четверг закрывай «Избу», а дальше будем посмотреть.

Около девяти вечера позвонил царственный дед:

— Алексей, хочу напомнить о твоём обязательном завтрашнем ко мне визите.

— Буду.

— И… можно мне завтра в течении дня на полигоне со стихиями поиграться? Мочи уже никакой нет.

— Поиграйся. — хмыкнул я. — Только без фанатизма, силу на вторник оставь.

— Договорились. — Император положил трубку.

* * *
Утро понедельника в поместье Романовых в Жуковке выдалось беспокойным и очень шумным — на полигоне упражнялся Император. Немногих допущенных Дворцовых распирала законная гордость от того буйства стихий, которое устроил Глава Рода на их глазах. О таком они могли только мечтать в своих самых смелых снах — земля сменялась воздухом, огонь — водой, комбинации стихий чередовались, переплетаясь уж совсем в затейливые формы и сочетания. Причём, многоопытные Дворцовые, проходящие постоянный тренинг на базе недалеко от поместья, прекрасно видели по площади воздействия, что Император работает далеко не в полную силу, а делает упор на класс, решая какие-то свои, только ему известные задачи.

Наконец, после получасового «представления», Глава Рода Романовых с довольным видом покинул полигон и вернулся в беседку, откуда за его упражнениями наблюдали сыновья.

— Ну, как я вам? — усмехнулся Император.

— Могу сказать одно, отец, — улыбался Николай, — нам с Сашей до тебя ещё расти и расти.

— Согласен с Колей. — кивнул тоже улыбающийся Александр. — Как себя чувствуешь?

— Отлично! — Император потянулся. — Силы — море, да и стихии я чуять стал как будто лучше. Думаю, завтра семье будет, что показать… Так, что у нас там с обстановкой? Пафнутьев доложился?

— Всё по плану. — начал отчёт Цесаревич. — Владимировичи на полном контроле, остальные тоже. Завтра, ближе к вечеру, начнут здесь собираться. Думаю, спровоцировать Алексея всё же получится, предложение Владимировичей ему должно очень не понравится…

* * *
На самих занятиях в Университете, как и в кафе, никаких претензий, фырканий и других проявлений недовольства по поводу столь явной демонстрации мною на новоселье наличия «законных» любовниц от Юсуповой, Долгорукой и Шереметьевой высказано не было. Наоборот, эта часть праздника девушками старательно не затрагивалась, но они ещё раз меня поблагодарили за прекрасно проведённый вечер. А я, в свою очередь, ещё раз поблагодарил их за музыкальное оборудование и отдельно Андрея за поповский кий, не забыв рассказать ему про наши с Великими князьями вчерашние «упражнения» на бильярдном столе. Кроме того, рассказал друзьям про свои мысли касательно четверга и «Русской избы», но уточнил, памятуя про Совет Рода, что окончательно всё будет известно завтра вечером, край — в среду утром.

В Жуковке, перед «осмотром», ещё больше помолодевший за эти два дня дед рассказал мне, как он сегодня поигрался со стихиями на полигоне:

— Стихии лучше чувствовать стал, да и силы стало больше. Думаю, завтра, перед Советом, родичи должны впечатлиться в полной мере. — он усмехнулся и спросил. — Глянешь меня?

Осмотр не занял много времени, и я сообщил деду результаты:

— Близко к идеалу. Остались мелкие… — пришлось подбирать слово, — несостыковки в доспехе. Вернее, в нём есть места с недостаточно крепкими энергетическими связями.

— Примерно понял, о чём ты говоришь. — кивнул он. — Я с Лебедевым на эту тему общался. Это надо… править?

— Восстановление доспеха ещё не закончилось. — пожал плечами я. — Может эти энергетические связи сами наладятся со временем, не знаю. Но обязательно за этим прослежу, если что — поправлю. Сейчас же считаю это нецелесообразным, — я усмехнулся, — тебе же завтра перед родичами выступать.

— Согласен. — хмыкнул он. — Позже, так позже. А теперь, Алексей, слушай меня внимательно. — дед убрал улыбку с лица. — Совет Рода — мероприятие серьёзное, и твоё поведение на нём должно быть соответствующим. Учти, возможны провокации со стороны родичей, которые, таким вот образом, будут проверять твою адекватность после всего… случившегося. Понимаешь, о чём я?

— Понимаю. — кивнул я.

— Очень на это надеюсь… — протянул он, и, после довольно длительной паузы, добавил. — Ещё тебе придётся постоять на Совете. И это не фигура речи, Алексей. Членом Совета ты пока не являешься и сидеть за общим столом на подобном мероприятии не имеешь права без особого приглашения. — я кивнул, и он, опять сделав небольшую паузу, продолжил. — Особо не переживай, я, как и отец с дядькой, на твоей стороне. Бабушка на Совете Рода присутствовать будет тоже, на неё внимания не обращай. Насколько я её знаю, никаких неприятностей в ближайшее время от неё тебе ждать не стоит. Как и со стороны Владимировичей. — дед подмигнул мне. — Так что, спокойно езжай домой, хорошо выспись, и завтра, к девяти утра, ждём тебя здесь.

* * *
— Сашка, от меня только что уехал Алексей. Беседа проведена. — Император звонил Цесаревичу.

— Я тебя понял, отец. У нас без изменений, всё по плану.

— Добро…

* * *
По дороге в Москву я действительно окончательно успокоился — Император фактически выдал мне «индульгенцию», как и говорил Прохор и другой мой дед, князь Пожарский, а значит Совет Рода можно рассматривать как чисто техническое мероприятие. Главное, действительно не сорваться на кого-нибудь из особо доставучих родичей. То, что меня попытаются «поставить на место», я даже не сомневался. А значит, следовало воспользоваться советом Императора и хорошенько выспаться. И предпосылки к этому были — Леся сегодня опять улетела на очередные концерты, с Викой как-нибудь «договорюсь», а предстоящая встреча на зелёном сукне с Наследником Голицыных настроение должна была поднять однозначно, если только он не начнёт мне сватать свою дочь Ксению.

К моему полному удовлетворению, прибывший, как и договаривались, к восьми вечера Глеб Алексеевич до подобных пошлостей не опустился, заметив только, что Виктору и Ксении моё новоселье очень понравилось и он благодарен мне за приглашение своих детей. От ужина Голицын отказался, и мы, пройдя в бильярдную, приступили к разминке. Не забыл я своему гостю продемонстрировать и поповский кий, в покупке которого участвовали и Виктор с Ксенией. Подарок Глеб Алексеевич оценил по достоинству и даже высказал комплименты Андрею Долгорукому, доставшему кий в столь короткие сроки.

— Алексей Александрович, как насчёт играть на тех же условиях, как и в прошлый раз? — наконец поинтересовался мой соперник, поставив на столик бокал с хересом, и напомнил. — Разыгрываем тысячу рублей в «Сибирку» по старым правилам.

— Как вам будет угодно, Глеб Алексеевич. — согласился я. — В «Сибирку», так в «Сибирку». По тысяче, так по тысяче…

Игра затянулась аж до одиннадцати часов вечера — Голицын опять играл «в своём темпе», неторопливо и тягуче, тратя очень много времени на анализ ситуации и подготовку к удару. Но в этот раз у меня всё как-то складывалось легче, может быть, виной тому — вчерашняя тренировка с братьями, а может — расслабленное состояние и настрой именно на такую встречу. Итог игры 3–1 в мою пользу.

— В следующий раз, Алексей Александрович, — пожал мне руку улыбающийся Голицын, — будете мне фору в два шара давать. Поздравляю с победой!

— Спасибо, Глеб Алексеевич. — поблагодарил я. — Повторю ещё раз, играть с вами мне доставляет огромное удовольствие. Заезжайте, всегда буду рад составить компанию, но форы дам только шара.

— Договорились. — кивнул он.

Проводив Голицына, поднялся к себе и застал уже валяющуюся в кровати Вику.

— Как сыграл? — она положила телефон на тумбочку.

— Выиграл. — хмыкнул я. — Да ещё, как бы выразился один мой знакомый катала из Смоленска, тысчёнку прижил.

— Прижил? — заулыбалась она. — А почему не нажил? Так ведь эта публика выражается.

— Нажил звучит грубо, Викуся. А вот прижил — самое то.

— Тебе виднее… — отмахнулась девушка. — Лёшка, я чего спросить хотела. У нас слухи ходят, что из гвардейских вояк сводную группу для Афганистана собирают. Не знаешь, может и нас пошлют?

— Про вас ничего не слышал, а вот меня отец обещал туда взять. — не стал скрывать я.

— Вот, опять всё самое интересное мимо проходит! — нахмурилась Вика и стукнула кулачком по одеялу. — Где справедливость?

— Справедливость была, когда мы детишек из спортзала вытаскивали. — серьёзно ответил я. — А гвардейские полки в это время по казармам в полной боевой готовности в телевизор пялились и новости по радио слушали. Как думаешь, им этих Никпаев порвать не хотелось?

— Хотелось. — кивнула она. — Но всё равно обидно, Лёшка!

— И что в Афганистане подразделению «Волкодав» делать? — хмыкнул я. — Как мне говорили, захватывать там никого не собираются, а будут просто уничтожать всё подряд, делая упор на маковые поля. А это уж чисто армейская специфика, Викуся.

— Да понимаю я всё… — откинулась она на подушку. — Вот ведь душу эта группа отведёт по полной…

— Не расстраивайся. — хмыкнул я. — На тебя злодеев тоже хватит. Я в душ.

* * *
Выехав утром вторника из дома с хорошим запасом, я был на полигоне в Жуковке в 8-45. Совет Рода, каким я его помнил с прошлого раза, собрался в беседке в полном составе — помимо Императора, Цесаревича, дядьки Николая и брата Императора, Владимира Николаевича, с сыновьями, прибыли двоюродные братья деда Павел Александрович и Александр Александрович со своими сыновьями, Виктором и Дмитрием Павловичами и Александр с Владимиром Александровичи. Все в деловых костюмах и при галстуках. Курточками и пальто, как и я, никто заморачиваться не стал. Присутствовала и моя бабка, обряженная в пальтишко песочного цвета и длинную тёмную юбку. Когда заходил в беседку, обратил внимание на то, с каким приветливым видом она общалась с Павлом Александровичем и Александром Александровичем, и немного напрягся — любые её действия сейчас я воспринимал только через призму угрозы, несмотря на все заверения царственного деда.

Все со мной поздоровались вполне доброжелательно, даже Великий князь Владимир Николаевич с сыновьями, которые и являлись инициаторами сегодняшней «встречи» Романовых. С бабкой мы обменялись приветствиями в виде кивков головы, но если я кивнул вполне нормально, чтоб лишний раз не получить упрёки по поводу отсутствия уважения к старшим родичам, то вот бабуля кивок в мою сторону лишь обозначила, чем меня нисколько не расстроила, кстати. Как только закончились все эти приветствия, я обратил внимание на странные манёвры отца и дядьки Николая, которые, фактически, встали по бокам от меня и следующие полчаса светской беседы с «соскучившимися» родичами о моей учёбе, службе в Корпусе и просьбой рассказать в подробностях всё то, что случилось при освобождении заложников в той школе, постоянно находились где-то рядом и слушали нас, хоть в беседе активного участия и не принимали. Родичи не забыли меня поздравить с «Георгием» и принесением присяги. Потом разговор коснулся темы цветущего внешнего вида Императора. Как выяснилось, мои троюродные родичи прибыли в Жуковку вчера вечером и этот вопрос с дедом уже успели обсудить, и очень хотели узнать подробности от меня. Отделался парой общих фраз — зачем им знать подробности перед моим «судилищем»? Александр Александрович, заметив моё нежелание общаться на эту тему, прищурился и сказал:

— Вы с дедом, похоже, сговорились, Алексей. Он вчера тоже не особо разговорчив был. А силу так вообще только сегодня обещал показать… Ладно, Алексей, — Великий князь хмыкнул, — мы с вас обоих на Совете Рода все подробности спросим. А то нам внуки, — он кивнул головой в сторону брата, Павла Александровича, — это я про Кольку с Сашкой, которых ты у себя в очередной раз приютил, такие чудеса рассказывают! — Александр Александрович опять хмыкнул. — Очень уж нам хочется услышать подробности, так сказать, из первых уст. Готовься.

Я на это только молча кивнул, заметив, как покривился отец.

Тут, как раз, Император, общавшийся всё это время с братом, Великим князем Владимиром Николаевичем, хлопнул в ладоши и громко заявил:

— Уважаемые родичи, предлагаю приступить к демонстрации, ради которой мы с вами собрались на полигоне.

Одобрительный гул был ему ответом, я сразу же был забыт, и мы все вышли из беседки вслед за Главой Рода, который, быстрой и уверенной походкой совсем нестарого человека, направился вглубь полигона.

Демонстрацию дед решил начать практически сразу — справа и слева от него на десятки метров вздыбилась земля, пыль от которой гасил ветер, а Император шёл без всяких помех как бы внутри тоннеля. Со стороны создавалось полное впечатление того, что перед ним земля просто расходится в разные стороны, не смея преграждать путь.

— Неплохо. — услышал я сквозь грохот и завывания ветра.

Это не удержался от комментария Павел Александрович, а его брат, Александр Александрович, стоял со снятыми с руки часами и поглядывал на них.

Чем дальше от нас уходил Император по полигону, тем дальше расширялось его воздействие на землю, в том числе и сзади него, пока, наконец, в том месте, где предположительно должен был находиться дед, не выросла земляная стена метров восемь высотой, и эта стена стала расти в стороны, а от неё пошли земляные волны, гребни которых были не меньше пяти-шести метров высотой. Я сразу вспомнил свои неприятные ощущения во время дедовского правила, и меня передёрнуло — сейчас оказаться объектом воздействия Императора я не хотел ни за какие коврижки! Оказалось, что моё мнение разделял и Павел Александрович, который опять прокомментировал происходящее:

— Очень неплохо.

Но тут дед, как будто услышав двоюродного брата, выдал уж совсем что-то для меня запредельное — он объединил землю с воздухом, который до этого использовал лишь как защиту от пыли, и на полигоне с жутким воем и грохотом из земляных волн вытянулось огромное количество самых натуральных земляных смерчей! Причём, сразу становилось понятно, что эти две стихии работают именно что вместе, а не как обычно бывает у воздушников, которые, во избежание потери контроля и лучшей управляемости, старались не допускать, чтобы смерч засасывал много земли, камней, других посторонних предметов и воды. Хотя, насколько я знал из курса школьной военки, в некоторых ситуациях это всё же не только дозволялось делать, но и являлось необходимым условием выполнения данной конкретной задачи. А тем временем сформировавшиеся смерчи начали двигаться, перемешиваться, объединяться и распадаться на более мелкие.

— Как Коля красиво по площадям работает! — усмехнулся уже Александр Александрович, продолжая посматривать на часы. — А теперь надо бы воды добавить для пущего антуража…

И действительно, в смерчах начала появляться вода, которая смешалась с землёй и сделала очертания смерчей более тёмными и чёткими.

— Паша, а скорость-то вращения не падает… — Александр Александрович глянул на брата.

— Вижу, Саша. — кивнул тот, не отрывая взгляда от происходящего на полигоне. — Значит сила ещё у Коли осталась.

Скорость вращения смерчей не падала ещё около секунд тридцати, а потом, как будто кто-то выключил рубильник — смерчи замедлились, и земля с водой с оглушительным грохотом обрушились вниз. За ними обрушилась и стена, стоявшая вокруг деда. Однако, представление на этом не закончилось — на месте прежних смерчей возникли новые, теперь уже из огня и воздуха! А свободное пространство полигона буквально залил огненный шторм! И другой мой дед, князь Пожарский, вместе с Прохором Белобородовым, после увиденного сейчас мне стали казаться просто подмастерьями, так и не достигшими вершин профессионального мастерства, — помимо этих огненных смерчей, сам огненный шторм, продемонстрированный Императором, был гораздо мощнее того, что я видел в исполнении своего другого деда и воспитателя.

— Очень и очень достойно! — опять высказался Павел Александрович. — Силы у Коли точно прибавилось.

Буйство огня и воздуха продлилось минуты полторы, после чего постепенно стало спадать, а Император уже шагал к нам, решив убраться за собой, вызвав ливень, и, одновременно, землёй выравнивая ландшафт полигона.

Что я мог сказать? Я был в полном восторге! Уж не знаю насколько после правила прибавил дед, сравнивать мне было не с чем, но то, что я сейчас наблюдал, точно говорило, вернее, кричало о праве Романовых именоваться Императорским Родом! А если себе представить, как эти монстры действуют сообща? Особенно после этих «Неплохо…», «Очень неплохо…» и «Очень достойно»! Это ж… Ух и ах! Трепещите вороги земли русской!

А улыбающийся Император, тем временем, уже подходил к нам.

— Думаю, вопросов ни у кого никаких не возникло? — спросил он.

— Как не возникло, Коля? — хмыкнул Александр Александрович. — Мне на правило у кого записываться, у тебя или у Алексея?

— Вот на Совете Рода и решим, Саша. — ответил Император. — Предлагаю до дома пройтись пешком, заодно и обменяемся впечатлениями. Принимается?

Возражений не последовало, и мы, не спеша, направились в сторону дворца, по дороге обсуждая увиденное. Из разговоров Великих князей и их вопросов, задаваемых деду, складывалась следующая картина — Император продемонстрировал нам такой уровень силы и владения стихиями, которыми раньше точно не обладал. Кроме того, время воздействия, по подсчётам Александра Александровича, составило в общей сложности больше двенадцати минут, и родичи честно признались мне, что они, выполняя подобные упражнения на своём максимуме, продержатся от силы минут семь, семь с половиной, после чего просто свалятся от усталости, а не будут прогулочным шагом (они дружно покосились на Императора) возвращаться домой. Отметив для меня все эти факты, Александр Александрович с Павлом Александровичем устроили деду форменный допрос о его ощущениях во время правила, периода после, во время применения стихий и прямо сейчас. В ответе Императора я ничего нового для себя не услышал, а на заявление деда, что сейчас он чувствует себя достаточно хорошо и чуть силы ещё осталось, только улыбнулся. В этих разговорах мы и добрались до дворца, а перед самыми дверьми зала, где должен был проходить Совет, меня в сторону отвёл отец:

— Алексей, жди здесь, мы тебя позовём.

— Хорошо. — кивнул я.

* * *
— Ну, начнём. — Император оглядел собравшихся. — Первый вопрос, как всегда, касается повестки Совета, а заключается она пока в одном единственном вопросе — обсуждение поведения Великого князя Алексея Александровича и принятие или непринятие соответствующих мер. Есть дополнения, возражения?

— У меня есть. — ответил Александр Александрович.

— Слушаем внимательно, Саша. — кивнул Император.

— Предлагаю перед основным вопросом повестки в очередной раз, но уже более подробно, обсудить сначала способности Алексея. Пусть он отчитается перед нами в достигнутых результатах, а то мы с Павлом всё узнаём последними и из третьих рук. — Павел Александрович согласно кивнул, поддерживая родного брата. Их сыновья кивнули тоже. — Это касается и тренировок Алексея с полицией в качестве колдуна, и его участия в операции по освобождению заложников. Как я понял из нашей вчерашней вечерней беседы, Коля, контроль за правилом установлен и ответственные лица назначены?

— Да. — подтвердил Император.

— Замечательно. — довольно кивнул Александр Александрович. — Дополнительный контроль и надзор в столь важных вопросах для Рода точно не будет лишним. Моё предложение принимается? — возражений не последовало. — Следующее. Скрывать не буду, уважаемые родичи, — он оглядел присутствующих, — я очень впечатлён результатами правила нашего уважаемого Главы Рода. Особенно его внешним видом. И требую, чтобы следующим, кого поправит Алексей, был я. — Александр Александрович с довольной улыбкой откинулся на спинку стула.

За столом начался сущий бардак — Великие князья дружно принялись возмущаться столь наглым поведением родича, даже Мария Фёдоровна умудрилась под шумок кинуть пару реплик из своего уголка. Только сыновья Александра Александровича встали за отца горой. Впрочем, до прямых оскорблений дело так и не дошло, а конец всему этому положил Император:

— Молчать! — рявкнул он, после чего за столом установилось некое подобие порядка, но раздраженные взгляды в сторону Александра Александровича остальные продолжали кидать. — Вы все как дети ведётесь на очередную провокацию Сан Саныча! Не стыдно? А вопрос наш уважаемый Александр Александрович поднял действительно важный, но преждевременный. Мы с вами для чего собрались? Забыли? Так я вам напомню — обсуждение поведения Алексея! Вот и давайте это обсуждать, всё остальное потом. Ещё какие-то предложения будут?

— Да, Государь. — это опять был неугомонный Александр Александрович.

К удивлению присутствующих, Император спокойно ответил:

— Говори, Саша.

— Тогда у нас с Павлом ещё один вопрос, родичи. — Александр Александрович сначала покосился в сторону сидящей в уголке Императрицы, а потом буквально впёрся взглядом в Императора. — Коля, что у вас тут в Москве вообще творится? А то я сижу в этом своём Владивостоке, а Павло в Киеве, и только по слухам от родных мы узнаём о какой-то чуть ли не вражде внутри Рода. Просветишь?

— Куда я денусь, Саша… — вздохнул Император. — Тем более, это всё имеет самое прямое отношение к основному вопросу сегодняшней повестки дня. Если ни у кого нет больше никаких дополнений, предлагаю позвать Алексея.

* * *
Ожидать мне пришлось не так и долго, и вот я снова, в сопровождении отца, вхожу в этот зал, очень напоминавший художественный музей. На этот раз любоваться портретами славных предков мне было недосуг, и я, остановившись перед столом, дождался, когда отец займёт свое место рядом с Императором, поклонился и сказал:

— Здравствуйте, родичи!

Все мне слегка кивнули, а за них за всех ответил Глава Рода:

— Здравствуй, Алексей. Ты в курсе, по какому поводу тебя обязали явиться сегодня на Совет Рода?

— Да, Государь. — кивнул я.

— Хорошо. Будешь говорить только тогда, когда тебя о чём-нибудь спросят. Это понятно?

— Да, Государь.

— Алексей, прежде чем мы приступим к основной повестке Совета, — он посмотрел в сторону Александровичей, — Александр Александрович хотел задать тебе ряд вопросов, касающихся твоих способностей.

Вопросов ко мне, как оказалось, у Александра Александровича накопилось немало — от чисто колдунской тематики, до особенностей правила. Причём, остальные Романовы, включая деда, отца и дядьку, слушали мои пояснения с самым живым интересом и не стеснялись задавать уточняющие вопросы. Скрывать я ничего не стал и, как умел, поделился с родичами всеми моими ощущениями. Наконец, вопросы иссякли, и слово опять взял Император:

— Итак, родичи, свой интерес мы удовлетворили. Теперь переходим к обсуждению поведения нашего молодого колдуна. А для того, чтобы картина была понятной для всех, начнём с самого начала. У Алексея есть лучший друг, Александр Владимирович Петров, талантливый художник, и Варька, внучка наша, — он покосился на жену, — умудрилась по малолетству своему в этого художника влюбиться…

Император, не торопясь, но и без ненужных подробностей, начал «докладывать обстановку» Совету, причём, совершенно «не сглаживая острые углы». Я периодически поглядывал на скромно сидящую в противоположном от меня углу Императрицу, которая всё это слушала с равнодушным видом и никаких эмоций не показывала. Единственный раз, когда она позволила себе поморщиться, было во время описания моего «крестового похода» к её любимым Дашковым. Если все остальные Романовы были в курсе произошедшего, то вот Александр Александрович и Павел Александрович с сыновьями сидели с открытыми ртами. Когда Император закончил, в зале на некоторое время повисла пауза — кто разглядывал меня, кто-то тихонько переговаривался с соседом, кто просто смотрел перед собой. Наконец, дед глянул на брата и сказал:

— А теперь слово предоставляется Владимиру Николаевичу, как главному инициатору проведения Совета Рода. Вернее, Владимир Николаевич решил в своём лице представлять мнение своих сыновей и своё собственное. Слушаем внимательно, Володя.

Тот криво улыбнулся, откашлялся и начал, не поднимаясь со стула:

— Уважаемые родичи! Буду краток. Из рассказа нашего с вами Главы Рода выходит, что Алексей Александрович явно склонен поддаваться своему сиюминутному настроению, что, учитывая его… необычные способности, может нанести реальный вред окружающим. Что он, к сожалению, и продемонстрировал, применив свой гнев к Государю, чуть его не убив. Кроме того, после правила Государя, Алексей вновь применил гнев, только теперь уже по отношению к Государыне. Да, я сам был свидетелем, ситуация была неоднозначной, и Алексея провоцировали… Слава богу, как правильно отметил Государь, ничего страшного не случилось. А ведь могло… У меня пока всё. — он посмотрел на Императора. — А теперь хотелось бы выслушать Алексея.

— Хорошо. — кивнул ему дед и посмотрел на меня. — Слушаем тебя, Алексей, по существу высказанных претензий.

Волнение у меня всё же присутствовало. Как же без него? Так, Алексей, просто держи себя в руках! Ничего страшного ещё не случилось. Я выдохнул и кивнул деду:

— Благодарю. Хочу заметить, что всё было именно так, как описал Владимир Николаевич и Государь до него. О том, что разозлился тогда и себя не контролировал, очень сильно жалею до сих пор, но гнев по отношению к Государю я применил неосознанно. Свою ошибку исправил, сами можете наблюдать. — я улыбнулся, однако члены Совета юмора не поняли и продолжили смотреть на меня с каменными лицами. — По второй ситуации считаю себя полностью правым. Там всё было осознанно и далеко не в полную силу, но терпеть явные издевательства над собой не позволю никому! — твёрдо сказал я, стараясь не смотреть в сторону бабки. — У меня всё.

Романовы повернулись к Императору.

— Вопросы к Алексею у кого-нибудь будут? — спросил он.

Члены Совета опять начали шёпотом обмениваться между собой мнениями, пока не взял слово Александр Александрович:

— Государь, если позволишь, но я считаю, что по второму эпизоду вина Алексея, конечно, присутствует, но не в такой степени, как может показаться на первый взгляд… — он оглядел остальных, которые начали выражать согласие с ним. — А вот гнев против тебя, Государь… Володя с сыновьями, однако, были правы, когда решили вынести подобный вопрос на Совет Рода…

Император спокойно кивнул и спросил снова:

— Вопросы к Алексею ещё будут? Нет? Хорошо. — он повернулся к брату. — Володя, какое наказание ты предлагаешь применить к Алексею?

Вот тут я и напрягся не по-детски!

— Решение лежит на поверхности, Государь. — улыбнулся тот. — Военное училище для Алексея будет прекрасной школой жизни, тем более, он у нас уже и присягу принял! — у меня внутри всё упало. — Там и в руках себя научат держать, и дисциплину подтянут, и уважение к старшим привьют… Да кому я тут всё это рассказываю, мы все там благополучно отучились и людьми стали. Не так ли, родичи?

Одобрительный гул пронёсся по столу, бабка в углу оживилась и чуть ли не вскочила со своего стула, а у меня начали от волнения подкашиваться ноги. Всё, Лёха, пипец! Доигрался хuй на скрипке! Казарма замаячила перед носом со всей своей, сука, неотвратимостью! Прощай удобная жизнь в роскошном особняке с двумя красавицами! Прощай свободный график и питание ресторанной едой! Здравствуй жизнь по расписанию, с муштрой, гауптвахтой и редкими увольнительными!

Первое отчаянье достигло дна и начало пропадать. А внутри меня родилась холодная злость — как они все смеют что-то решать за меня?

— Нет. — неожиданно даже для себя, сказал я Владимиру Николаевичу. — Ни в какое военное училище я учиться не пойду. — и мазнул взглядом по остальным членам Совета. — Хотите меня заставить, дорогие родичи? Попробуйте. — помимо моей воли губы растянулись в улыбку, а кулаки сжались.

Родичи же, ещё секунду назад активно делившиеся друг с другом интимными воспоминаниями о военной службе, замерли, а Владимир Николаевич нахмурился, почувствовав угрозу своему авторитету, встал и заявил мне:

— Тебе, Алексей, во-первых, слова никто не давал, а во-вторых…

— Сядь, Вова. — Император хоть и сказал это спокойным голосом, но угроза ощущалась весьма явная. Великий князь замолчал и, соблюдая достоинство, уселся на стул. Теперь Император смотрел на меня. — Алексей, успокойся! — его тон не предвещал ничего хорошего теперь и мне. — Давай обойдёмся без громких заявлений. Да и ты не в том положении, чтобы ставить нам какие-либо условия. Владимир Николаевич лишь предложил… некий вариант, один из многих. Да, Владимир Николаевич?

— Да, Государь. — кивнул тот.

— И это совсем не значит, Алексей, что именно за такое наказание проголосует Совет.

Меня начало понемногу отпускать, казарма маячила уже не так очевидно. А дед, тем временем, продолжил:

— Ты подожди за дверью, Алексей, а мы тут пока с родичами по тебе решение примем.

Я молча кивнул, развернулся и вышел из зала.

* * *
— Да уж… — протянул Александр Александрович, когда за Алексеем закрылась дверь. — Резкий вьюнош растёт, ничего не скажешь… Хотите заставить? Попробуйте! — передразнил он молодого человека. — А эта ситуация с Дашковыми? Собственных же родственников не пожалел. — он покосился на Марию Фёдоровну. — Да ещё и точно зная, что этот эпизод явно всплывёт на Совете и усугубит его положение… Коля, — он обратился к Императору, — я прекрасно понимаю, что вы с Александром до конца будете прикрывать шалости нашего неугомонного родича, но всему когда-то приходит конец. И, я уверен, Алексей это прекрасно понимает, но раз за разом всё-таки поступает так, как считает правильным и справедливым. И вот сейчас он нам это продемонстрировал в очередной раз. — члены Совета загудели. — У него что, совсем чувство самосохранения отсутствует? Или я чего-то не понимаю? — гул усилился.

Брат Императора, Владимир Николаевич, и его сыновья напряженно стали ждать ответа Николая. А тот отвечать не спешил, дожидаясь, когда успокоятся остальные родичи. Дождавшись этого, он тяжело вздохнул:

— Всё обстоит несколько иначе, Саша. Просто Алексей в каких-то вопросах действительно готов пойти до конца, невзирая на любые последствия. А инстинкт самосохранения у него присутствует в полной мере, но Алексей его в отдельных ситуациях, просто напросто, игнорирует. Князь Пожарский с Прохором Белобородовым отдельно обращали на это моё внимание. Ничего не поделать, если Алексей с таким характером уродился. А прекрасным доказательством всего мною сказанного служит то, что он чуть не сдох у той школы, освобождая незнакомых ему детей, но поставленную, прежде всего перед собой, задачу выполнил. Отчёт по итогам операции вы все читали и мнение Лебедева о глубине погружения Алексея в боевой транс видели. — члены Совета согласно закивали, а Император продолжил. — Хорошо, Володя высказал своё мнение, какие мнения будут ещё?

— Коля, а ты сам-то к Алексею претензии имеешь за то, что он тебя чуть не… угробил? — с улыбкой спросил Павел Александрович.

— Скажем так, — хмыкнул Император, — воспитательная работа с внуком была проведена в полном объёме. И не только мной. — он мотнул головой в сторону Цесаревича. — Уверен, Алексей искренне раскаялся в содеянном. Кроме того, давайте не будем забывать про родовые легенды и архив Рода… — Николай замолчал.

— Что ты имеешь ввиду, Коля? — первым не выдержал Павел Александрович.

— Что до овладения первой стихией прадед Александр тоже не отличался стабильностью… поведения. — ответил Император и опять замолчал.

— Ты хочешь сказать?..

— Огонь. — кивнул Николай. — Пока на уровне приличного воеводы. Но это только пока…

Романовы начали переглядываться и переговариваться, в том числе и Владимировичи.

— Коля, — обратился, наконец, к Императору Александр Александрович, — как думаешь, если я сейчас предложу какое-нибудь наказание Алексею, а он об этом потом узнает, у меня останется шанс попасть к нему на правило?

Зал буквально замер — этот вопрос заинтересовал абсолютно всех без исключения! И если Владимировичам, как инициаторам Совета, деваться было некуда — они просто «сохраняли лицо», то остальные Романовы искренне считали, что Алексей их, рано и поздно, поправит при любых раскладах. А тут всплывают такие вот неприятные подробности — похоже, этот мальчишка может им отказать! И, судя по его дерзкому поведению, отказать может запросто! А от таких соблазнов, как вторая молодость и повышенный уровень силы, отрекаться ради какого-то там условного наказания очень не хотелось, но и проучить молодого человека было просто необходимо — уж слишком многое он натворил. Оставлять подобное без последствий значило спровоцировать его на новые, безнаказанные «подвиги». Да и в будущем над Алексеем контроля терять совсем не хотелось.

После нескольких секунд тишины Романовы оживились и стали обмениваться мнениями, причём, Владимировичи участвовали в обсуждении тоже, совершенно забыв про какие-то там военные училища. Восклицание одного из Павловичей, мол, надо просто обязать Алексея в виде наказания поправить всех, понимания не встретило — старшие родичи ему на пальцах объяснили, что они на такое правило сами не подпишутся, мало ли что там может у Алексея пойти не так… Довольные Император с сыновьями в разговоры не вмешивались, а только слушали и ждали, когда члены Совета придут хоть к какому-то единому мнению. Наконец, Александр Александрович не выдержал:

— Коля, ты так и не ответил на мой вопрос, а мы уже тут всего напридумывали…

«Брожения» за столом быстро прекратились, и Романовы дружно уставились на Главу Рода.

— Ничего не могу тебе сказать за Алексея, Саша… — он демонстративно пожал плечами. — Сам понимаешь, у меня даже мысли не возникло с внуком разговаривать на подобные темы… А что у Алексея в голове… — Император развёл руками.

— Понимаю. — кивнул Александр Александрович. — Тогда у меня остался только один вопрос. Коля, вы с Александром способны контролировать Алексея?

— Безусловно. — уверенно ответил Император, а Цесаревич кивнул.

— Тогда я, Коля, с твоего позволения, хочу предложить уважаемому Совету следующее. Учитывая… уникальность ситуации, родовые легенды и юный возраст… колдуна, пусть на этот раз Алексей Александрович отделается лишь нашим грозным предупреждением с передачей его на поруки Государю и Цесаревичу. Но в случае злостного рецидива… Перед Советом будет отвечать не только Алексей, но и вы оба.

Романовы выдохнули и дружно выразили поддержку предложению одного из своих старших родичей, которое единым махом снимало кучу проблем. Один только брат Императора, Владимир Николаевич, смотрел на Александра Александровича со всё крепнущим подозрением. Великий князь с самого начала Совета всё никак не мог отделаться от мерзкого ощущения, что присутствует на какой-то театральной постановке, где ему отведена роль дешевого статиста с одной единственной строчкой текста, а главные роли исполняют совсем другие люди. Да и последнее предложение двоюродного брата хоть и звучало довольно-таки пафосно для молодёжи — как же, у них появлялась возможность спросить с Императора и Цесаревича, — но на деле осуществить это было практически нереально. Уж кто-кто, а Владимир Николаевич знал это чуть ли не лучше всех присутствующих. Но деваться Великому князю было некуда, он, к сожалению, поставил не на ту лошадку, точнее, поддался уговорам Марии Фёдоровны, которая сама, вон, тихонько «обтекала» в своём уголке. Но главную свою задачу на Совете Владимир Николаевич выполнил — обоснованные претензии к Алексею озвучил и предложение о наказании обозначил, сохранив таким образом своё лицо и лицо сыновей, а с остальным можно было разобраться и позже.

— Хорошо, родичи, — кивнул Император, — мы с Александром согласны на такие условия. Голосование требуется? Отлично. Тогда я, в силу наличия конфликта интересов, предлагаю временно передать должность председателя Совета Александру Александровичу, чтобы именно он озвучил Алексею Александровичу ваше решение.

Возражений, понятно, не последовало. Великий князь встал и кивнул Императору:

— Спасибо, Государь, это для меня огромная честь. Родичи, спасибо за оказанное доверие. — теперь он кивнул уже всем остальным. — Саша, — обратился временный председатель к Цесаревичу, — не мог ты позвать Алексея?

* * *
Моё ожидание перед дверьми зала затянулось, что отнюдь не способствовало душевному равновесию. Очень хотелось, чтобы всё закончилось здесь и сейчас, правильно говорят — хуже всего ждать да догонять… Хоть дед и успокоил меня своими последними словами о том, что наказание совсем не обязательно будет в виде военного училища, а если кто-нибудь предложит ещё что-нибудь похлеще? А я об этом узнаю только по факту? В конце концов, я решил мысленно плюнуть на это всё, налил себе в стакан лимонада, принесённого специально для меня официантом, и, погрузившись в спасительное безмыслие, уставился в окно, любуясь красотами парка. Сколько времени прошло, я так и понял, но из созерцательного состояния меня вырвал отец:

— Алексей, пойдём. Всё нормально, не волнуйся.

К моему немалому удивлению, в зале ко мне обратился не Император, а стоявший рядом со своим стулом, Великий князь Александр Александрович:

— Алексей Александрович, вы готовы выслушать решение Совета Рода?

— Готов, Александр Александрович. — кивнул я и внутренне напрягся.

— Хорошо. Решение таково. Совет Рода указывает вам, Алексей Александрович, на недопустимость того поведения, которое вы продемонстрировали ранее. Мы очень надеемся, что подобного впредь не повторится. Для гарантированного исполнения решения Совета Рода вы, Алексей Александрович, передаётесь на поруки своему деду, Императору Николаю Третьему, и отцу, Великому князю Александру Николаевичу. — дед с отцом встали и кивнули, давая понять, что подчиняются решению Совета. — Алексей Александрович, — продолжил Александр Александрович, — в случае, если подобная ситуация повторится, Совет Рода больше не будет к вам столь снисходительным, а ваши дед с отцом понесут наказание вместе с вами. Вам понятно решение Совета Рода, Алексей Александрович?

Всё внутри меня ликовало! Это ж самая натуральная амнистия! О лучшем в этой ситуации и мечтать не приходилось! Чуть напрягало только одно — Романовы крепко повязали меня с отцом и дедом…

— Понятно, Александр Александрович. — кивнул я, стараясь сохранять покорное выражение лица.

— Вы подчиняетесь этому решению, Алексей Александрович?

— Подчиняюсь, Александр Александрович. — опять кивнул я.

Серьёзные лица членов Совета расслабились, по столу пронеслись вздохи облегчения, на меня перестали обращать внимание, а Александр Александрович громко заявил:

— Что ж, спешу обрадовать завистников, я добровольно снимаю с себя полномочия временного председателя. Государь?

— Так, родичи, — кивнул тот, — давайте поблагодарим уважаемого Александра Александровича за блестящее исполнение обязанностей председателя Совета Рода! — все довольно похлопали. — Совет Рода объявляю закрытым, всем спасибо. А теперь, раз уж так сложилось, — дед посмотрел на меня, — Алексей Александрович имеет нам что сказать по поводу своего новоселья.

Дождавшись, когда на мне опять соберутся все взгляды, сказал:

— Уважаемые родичи, приглашаю вас на новоселье в эту субботу! Буду очень рад всех вас видеть!

Романовы начали вставать со своих мест и подходить ко мне, благодаря за приглашение и обещая, что всенепременно будут. То же самое сделали и Владимировичи, причём, никакого «лизоблюдства» с их стороны я не заметил.

* * *
Император с Цесаревичем и Великим князем Николаем Николаевичем довольно наблюдали со стороны, как к Алексею подходят родичи.

— Отец, я до конца не верил, что всё пройдёт так гладко. — улыбнулся Николай Николаевич. — Ты посмотри, они даже про очередность на правило не вспомнили.

— Всё они очень хорошо помнят, Коля. — ответил за отца Александр. — Просто не знают, как теперь с Алексеем себя вести. Представляешь, правило вдруг из обязанности в один момент превратилось в право…

* * *
После общего торжественного обеда Владимиру Николаевичу, наконец, удалось переговорить с братом наедине.

— Коля, поздравляю! — улыбался Великий князь. — Даже я не сразу сообразил, что происходит. Вы с Сан Санычем разыграли всё как по нотам!

— Вова, спасибо. — ухмыльнулся Император. — Ты же знаешь, твоя похвала для меня всегда была лучшей наградой. А Саныч да, подыграл просто великолепно, недаром он у нас во Владике сидит и делами там рулит! И, самое главное, Вова! Ты заметил, что не было с моей стороны ни одного ультиматума? Совет сам до всего… дошёл?

— Заметил. — кивнул тот, продолжая улыбаться. — Получается, ты у нас не только не сатрап, да ещё и, бедняга, под решение Совета попал вместе с сыном?

— Именно, Вова! — Император весь прямо лучился довольством. — Этим финтом я особенно горжусь.

— А я, понятно, требовался в качестве раздражителя для Алексея? — хмыкнул Великий князь. — Чтоб, значит, Совет проникся решительностью молодого человека?

— Ага. — кивнул с улыбкой Император. — Вова, ты же не хуже меня во всех этих играх разбираешься, мог бы и раньше сообразить. Ах, да… У тебя же всё равно выхода другого не было, после того как вас всех Машка накрутила. — он в момент стал серьёзным. — Осознал свои ошибки? Проникся?

— Да, Государь. — как же серьёзно ответил Владимир Николаевич.

— Хорошо. Считай, что на этот раз проехали, Володя. Больше не потерплю.

Глава 11
После торжественного обеда прошло немало времени, пока мы с отцом и дедом не смогли нормально поговорить — обязательное общение с родичами продлилось довольно-таки долго. Бабка моя, что характерно, в компании Великих князей остаться не пожелала и cгордым видом удалилась в свои покои, явно недовольная результатами прошедшего Совета Рода. А вот Великих князей интересовало очень многое — и про мою учёбу, и общение со Светом, и службу у «волкодавов», и дополнительные подробности о встрече с Иваном-колдуном, которого они, как оказалось, все прекрасно знали. Не была забыта и моя личная жизнь:

— Ты, говорят, сразу с двумя девушками живёшь? — ухмыльнулся, спрашивая, Александр Александрович.

— Есть такое дело. — улыбнулся я, поддерживая общий благодушный настрой беседы.

— Всё же прав был наш Володя, — он повернулся к остальным, продолжая ухмыляться, — плачет военное училище по молодому человеку. Кто хоть такие? — он смотрел снова на меня.

Очень я сомневался, что родичи не в курсе моих «любовных» похождений, но решил не выпендриваться и поделился подробностями личной жизни.

— Колька с Сашкой тоже отзываются о Пафнутьевой с Вяземской только в превосходных выражениях. — хмыкнул Александр Александрович, а Павел Александрович подтверждающе кивнул. — Как там наши внуки себя ведут? Не безобразничают? — переключился он на следующую тему.

— Всё хорошо, деда Саша. — отмахнулся я. — Нареканий не имею.

— Ты-то, может, и не имеешь, — заворчал Павел Александрович, — а вот в училище они с гауптвахты не вылезают! Ладно, мы с Сашей договорились, чтоб они только по ночам там сидели и занятий не пропускали… Может их увольнительных на месячишко лишить? Чтоб подумали о своём поведении? Один звонок начальнику училища, и… — он задумчиво посмотрел на брата.

— Надо подумать. — кивнул тот. — Идея не так и плоха…

Понятно, явно старики рассчитывают на то, чтобы я братцам передал подробности этого разговора. Я обязательно и передам, иначе скучно без Николая с Александром по выходным будет, привык уже к ним.

Потом уже на меня посыпались приглашения в гости. Обещался всенепременно быть. Постепенно внимание к моей персоне ослабло, Романовы разбились на две компании по возрасту — Император, Владимир Николаевич и Александр Александрович с Павлом Александровичем устроились отдельно, а все остальные, во главе с отцом, расположились недалеко от барной стойки. К ним я и решил «прибиться».

— Саша, как продвигаются дела по Афганистану? — поинтересовался Владимир Александрович, младший сын Александра Александровича. — Сразу скажу, последние доклады Канцелярии и прессу читал.

Все остальные мои дядья живо заинтересовались этой темой.

— Дела, Володя, продвигаются по плану. — начал «доклад» отец. — На подходе несколько акций в Европе и пара акций на территории Афганистана. Сводный отряд из гвардейцев практически сформирован, ближе к концу следующей недели собираемся выдвигаться.

— А у нас есть шанс… повеселиться? — Владимир глазами показал на всех остальных «молодых» Романовых. — Или решение дядьки Николая осталось пока прежним?

— Решение пока прежнее. — кивнул отец. — И зачем тогда гвардия поедет, если мы с вами веселиться начнём? — он хмыкнул. — Они что, наш лагерь охранять будут? Отец прежде всего о патриотизме заботится, в том числе и в гвардии, а не о нашем с вами развлечении с удовлетворением чувства мести. Это, вон, Лёшке, — он указал на меня, — надо тут в истерике биться и требовать участия в акциях. У него личная заинтересованность присутствует, поэтому он на границу с Афганистаном со мной едет тоже. Даже я туда еду в качестве номинального командира сводного отряда, а фактически командовать будет Григорий Пожарский. — отец оглядел братьев. — Смотрите, если хотите, можете тоже поехать, и то не все, и лишь в качестве наблюдателей от Романовых. Но ничего не обещаю — этот вопрос сначала надо будет согласовать с отцом.

Дядьки переглянулись, и общее мнение выразил Владимир Александрович:

— Мы все готовы поехать.

— Все точно не поедете. — в голосе отца прорезались уже знакомые мне властные интонации царственного деда. — Я передам ваши пожелания Государю. Он и решит. Ничего, ещё раз повторюсь, не обещаю, но мне кажется, что будет справедливо, если со мной поедут трое — один от Владимировичей, один от Александровичей и один от Павловичей. Кстати, Коля, — отец мотнул головой в сторону родного брата, — остаётся «на хозяйстве» и никуда не едет…

Дядьки опять переглянулись и дружно кивнули.

Дальше разговор свернул в сторону семейных дел — как у кого жёны, дети, их здоровье и учёба маленьких Романовых. Тут уж я совсем потерялся и перестал следить за беседой — к моему стыду, имена моих маленьких родичей и более развёрнутая информация по ним пока не ассоциировались в моей голове с конкретными образами, а значит и запоминались с трудом.

— Алексей, — обратился, вдруг, ко мне Константин Владимирович, — а ты себе невесту присмотрел? Я имею ввиду, из достойного Рода?

Какого-то подвоха в вопросе дядьки я не заметил, да и чуйка молчала. Похоже, что это просто был обычный трёп.

— Нет пока достойных. — пожал я плечами. — Да и не спешу я с женитьбой. Пока меня всё устраивает и в холостяцкой жизни.

— Наша порода. — с улыбкой прокомментировал мои слова дядька Николай. — Пока не заставят, настоящий Романов жениться не будет. — остальные похмыкали. — Вы, кстати, в курсе, что к нам тут заходы уже разные Рода со своими невестами начали в отношении Алексея делать? — дядька демонстративно не обращал на меня внимания, задавая этот вопрос.

— И к нам. — кивнул Константин Владимирович.

— И к нам. — улыбался Владимир Александрович.

Да что же это за день такой? Везде засада! Какая женитьба? Я пожить ещё хочу! А если дед скажет жениться? Куда мне деваться?

— И… кто особенно активен из Родов? — сглотнул я.

— Крестник твой, князь Юсупов. — широко, с ехидцей, улыбался отец. — Гордится теперь, что ты ему руки-ноги переломал. А как, говорят, ты при этом о приданном Инги заботился… — остальные мои дядьки понимающе хмыкнули. — Голицыны не отстают. Они так вообще козыряют тем, что ещё до твоего объявления тебе свою Ксению сватали. Было, Алексей?

— Было. — понуро ответил я.

— Долгорукие активно шуршат. — продолжил отец с той же ехидной улыбочкой. — Хотят вообще все сливки снять, и на Машку нацелились, и на тебя. Ну, и в придачу, Шереметьевы, лидеры нашего общественного мнения с их холдингом СМИ, сынок. И это я не говорю про Рода калибром помельче. Кого выбираешь, Алексей? — он вовсю ухмылялся, как и остальные дядья.

— А можно я лучше в военное училище пойду учится? — ответил я первое, что пришло в голову.

— Одно другому не мешает. — хмыкнул дядька Николай, и повернулся к остальным. — Поняли теперь слабое место Алексея? Костя, а на вас кто-нибудь выходил?

И опять обсуждение демонстративно проходило при мне, но без моего участия. Получалось, что все более или менее знатные Рода включились в гонку за сватовство ко мне, и Император был об этом в курсе, но ничего мне не сказал. А я реально испугался — такие страсти кипят, такие заходы делаются, а сам «виновник торжества» ни сном, ни духом…

* * *
Ближе к вечеру, когда остальные Романовы решили отдохнуть перед ужином, отец с дедом взялись за подведение для меня итогов Совета Рода:

— На этот раз мне, Алексей, не без некоторых усилий, но удалось сделать так, чтобы ты отделался лишь устным внушением. — я поёжился под взглядом Императора. — Решение ты слышал, в случае твоего… плохого поведения мы будем отвечать вместе с тобой. Так что, сначала думай, внук, а потом делай, чтобы сегодняшняя процедура не повторилась. Больше, вот так, задёшево отскочить не удастся. Ты меня услышал?

— Да, — кивнул я.

— Очень на это надеюсь. — протянул он без всякой уверенности в голосе. — Ладно. Теперь следующий вопрос. Никто тебе из родичей ещё намёков не делал по поводу правила?

— Нет, — помотал я головой.

— Это хорошо. Постарайся и сам избегать разговоров на эту тему, и, тем более, давать какие-либо обещания. А то ещё передерутся между собой, не дай бог! — он усмехнулся. — Мы с твоим отцом будем этот вопрос держать на контроле.

— Держите, — пожал я плечами. — Мне же легче.

— Легче ему… — скривился дед. — Вот же молодёжь пошла, лишь бы ответственность с себя спихнуть. Ладно… Сколько ты сможешь за раз человек поправить?

— Если это будет Романов, то точно одного. — ответил я. — У нас доспех сложнее, сил больше требуется. Да и против эффекта потери контроля непосредственно после правила мне выстоять надо.

— А на следующий день сможешь снова править? — поинтересовался он.

— Думаю, что да, — уверенно кивнул я.

— К чему спрашиваю, — начал пояснять дед, — в первую очередь надо старших родичей поправить, Владимира, Александра и Павла. Как раз три дня и получается. И пусть они тут по поместью втроём бегают. — усмехнулся он. — Справишься?

— Справлюсь. И как они ко мне на новоселье поедут с этими бегунками? — улыбнулся я.

— На следующей неделе их поправишь. — ответил дед.

— На следующей неделе мы на границу Афганистана собирались. — вмешался отец. — Может сразу по возвращению? А то я Алексею уже пообещал, что возьму его с собой.

Дед задумался, а я стал напряженно ждать его ответа.

— Ладно, — наконец сказал дед, — пусть будет сразу после возвращения. Так братьям и озвучу. С остальными потом разберёмся.

— После «волкодавов». — твёрдо заявил я.

Дед только отмахнулся, давая понять, что не возражает. А я под это дело решил задать ещё один интересующий меня вопрос:

— Вы когда Прохора моего собираетесь из-под домашнего ареста освобождать? Да и Виталий Борисович тогда фактически мои приказы выполнял…

— Хм… — дед сделал вид, что прокашлялся. — Всему своё время. Белобородов с Пафнутьевым должны осознать и проникнуться. И вообще, Алексей, тебе самому ещё не раз в жизни придётся принимать подобные непопулярные решения для воспитания нерадивых сотрудников, так что расслабься и не переживай по этому поводу.

— Ладно. — кивнул я. — Тогда следующий вопрос. Что мне делать с теми двумя Валькириями, которые Петровых прессовали?

— Не понял?.. — вскинулся дед. — А ты с ними собираешься что-то ещё и делать? Они приказ твоей бабушки исполняли, только и всего.

— Только и всего? — начал заводиться я. — Они Сашку под применение стихий хотели подвести! Я хочу точно знать, что это была не их личная инициатива. Если именно таков был приказ бабули, то лично к ним претензий у меня не будет. А пока… Меня терзают смутные сомнения.

— Вот же упёртый! — дед с видимым раздражением посмотрел на сына. — Мало ему Дашковых! Он ещё и с Валькириями решил поквитаться! Одно радует, Саша… — он хмыкнул. — Внучок-то, похоже, у нас с тобой таким вот образом разрешения спрашивает. Вернее, просит оказать содействие. Я прав, Алексей?

— Прав, — кивнул я.

— Сам додумался, или кто подсказал? — не унимался дед.

— Прохор посоветовал, — признал я.

— Он тебе объяснил, почему надо к нам по этому вопросу обращаться?

Пришлось пересказать разговор со своим воспитателем.

— Всё правильно тебе твой Прохор объяснил. — удовлетворённо протянул дед и достаточно жестким тоном продолжил. — Ты меня, конечно, Алексей извини, но для Рода Романовых те же самые Валькирии, которые, в большинстве своём, в сам Род не входят, являются своими, а твой Петров чужой. Смысл улавливаешь?

Я кивнул, понимая деда. Подавляющее большинство Валькирий служило Романовым по контракту. Очень хорошему контракту. Эта служба считалась элитной — кроме явного признания твоей силы и профессиональных навыков, зарабатывали Валькирии очень неплохие деньги, гораздо большие чем в армии, полиции и Корпусе, да ещё и находились на полном обеспечении Романовых. Что, в свою очередь, требовало от Валькирий абсолютной преданности. А эта преданность гарантировала Родам Валькирий определённые преференции в жизни. Сашка же Петров действительно был для Романовых чужой, с ним, если бы ни я, никто и церемониться не стал, не говоря уже про какие-то там извинения…

— Поступим следующим образом. — подвёл итог дед и снова посмотрел на сына. — Саша, в присутствии Алексея, поговоришь с этими двумя дамочками. Только не перегибай. Результаты беседы дальше вас уйти не должны. — он многозначительно смотрел на меня, имея ввиду, что Сашке всё это знать не обязательно. — И надо уже, в конце концов, закрывать этот вопрос. В пятницу, или здесь, или в Кремле, я принесу свои извинения Роду Петровых, так что обеспечь явку родителей твоего друга и его самого. Договорились?

— Спасибо, деда! — моё настроение поднялось, этот вопрос действительно пора было уже закрывать. С бабулей будем разбираться позже. — Можно я на церемонии тоже поприсутствую?

— Поприсутствуй. — отмахнулся дед. — Но только без всяких там… неожиданностей.

— Обещаю. — довольно кивнул я.

* * *
Как я только зашел в дом, заметно волнующийся Прохор сразу же потащил меня в гостиную.

— Как прошло? — он дождался, когда я усядусь на диван.

— Отделался устным внушением о недопустимости подобного поведения впредь.

— Подробности! — потребовал Прохор.

Поделился.

— У меня бы ты так просто не отделался! — заявил он мне, когда я закончил. Впрочем, особой кровожадности в голосе воспитателя не чувствовалось. — Значит, Государю с Цесаревичем тебя, обормота, на поруки передали, и они теперь за всё вместе с тобой перед Родом отвечать будут? Мудро. Ты хоть, Лёшка, понимаешь, что тебе их ни в коем случае подставлять нельзя?

— Понимаю.

— Вот и веди себя соответствующим образом, чтобы отца с дедом не позорить. — Прохор был серьёзен. — Ты хоть им спасибо сказал, что так легко отделался? Явно же они постарались.

— Нет. — пожал я плечами. — Мне кажется, дед и так доволен. После правила-то. А отца правилом и поблагодарю. Как и всех остальных родичей. Ты ж меня сам учил не на словах всё доказывать, а на деле.

— Понятно. — протянул Прохор. — Вот и научил на свою голову. Что ещё было?

Рассказал и про последующую беседу с отцом и дедом.

— Правильно я тебе тогда про Валькирий всё объяснил. — воспитатель был доволен. — А то бы такого самоуправства тебе Романовы точно не простили, и внушением ты бы не отделался. А за Сашку Петрова я очень рад. Тебе надо его родителям позвонить, а я с Михеевым договорюсь, доставят их в Москву в лучшем виде. И пусть Петровы у нас тут остановятся на выходные. Ты не возражаешь?

— Лучше у Пожарских. — возразил я. — Ты не забыл, что в субботу у нас ещё одно новоселье намечается?

— Точно. — кивнул Прохор. — Тогда и Сашку вместе с ними надо к Михаилу Николаевичу переселять на выходные. Звони деду, договаривайся. Заодно за Совет Рода отчитаешься, старик явно волнуется.

Только я потянулся за телефоном, как воспитатель продолжил:

— Кстати, я в «Избу» позвонил. После обеда четверга они закрываются на спецобслуживание Его Императорского Высочества Алексея Александровича и компании. Михеев в курсе, охрану обеспечит.

— Спасибо, Прохор. — поблагодарил я.

— Не за что. — отмахнулся он. — Всё равно заняться нечем, вот и сижу тут на телефоне. Твоему управляющему соответствующее задание тоже дано, он обещался к концу недели подобрать подходящий вариант для этих ваших великосветских тусовок.

— И ещё раз спасибо, Прохор. — улыбнулся я. — Что бы я без тебя делал?

— Цени, Лёшка! — он гордо выпрямился. — И звони уже Михаилу Николаевичу.

Разговор с дедом был краток:

— Как прошёл Совет? — сходу спросил старый князь. — В Сибирь не услали на перевоспитание?

— Нормально всё, деда. — успокоил я его.

— Это хорошо. — услышал я в трубке. — Ты уже дома?

— Да.

— Приглашаю на ужин. Заодно и портрет мой глянешь, Александр его только что закончил. Так как, тебя ждать?

— Скоро буду. — пообещал я.

Прохор всё прекрасно слышал и лишних вопросов задавать не стал. Единственное, что он мне сказал, было:

— Не вздумай пешком пойти, тебе невместно. Езжай на машине.

— Хорошо. — вздохнул я.

По дороге в особняк Пожарских я успел отправить моим университетским друзьям сообщение, касающееся вечера четверга в «Избе», и начал получать ответы, что заинтересованные лица будут должным образом оповещены.

Как оказалось, Сашка писал портрет в рабочем кабинете деда, где они меня оба и встретили.

— Любуйся. — князь с улыбкой указал мне на портрет, стоящий на специальной деревянной подставке, а Сашка скромно потупился и отступил мне за спину.

Дед на портрете был изображен по пояс в своём генеральском мундире со всеми наградами, но без головного убора. Сначала мне показалось, что Сашка перестарался и Глава Рода Пожарских у него получился уж слишком серьёзным и строгим, смотрел «орлом», но потом, приглядевшись, эти ощущения ослабли, а превалирующим стали чувство собственного достоинства и самоуважения, исходящие от деда. И ведь не было никакого выпяченного подбородка или откинутой головы — типичных приёмов художников «старой» школы. Сашка умудрился как-то передать это по-другому, какими-то мельчайшими деталями и штрихами. А потом мой взгляд остановился на глазах деда. Вот уж тут талант Петрова раскрылся на полную — мудрость, доброта, острый ум, решительность и даже некоторая хитрость в прищуре полностью раскрывали личность Главы Рода Пожарских!

Я закрыл на пару секунд глаза, открыл их вновь и всё повторилось! Общее впечатление, затем портрет «раскрывался» и в финале — глаза деда, в которые хотелось смотреть не отрываясь!

— Сашка, дружище, — я повернулся к напрягшемуся другу, — ты превзошёл сам себя! Этот портрет шедеврален!

— Полностью согласен с Алексеем! — поддержал меня дед, а Петров заметно расслабился и даже улыбнулся. — Думаю, Его Императорское Величество мой портрет тоже оценит по достоинству.

— Даже не сомневаюсь. — кивнул я, вновь повернувшись к портрету, и подумал: «Вот как он умудряется так рисовать?»

Портретом мы вместе с дедом любовались ещё где-то минут пятнадцать, слушая комментарии Петрова, из которых практически ничего не поняли — специализированная лексика и профессиональные термины в описании техники написания портрета в речи моего друга просто зашкаливали! Видимо, наша с «заказчиком» реакция на его работу Сашку вполне удовлетворила, и он окончательно успокоился, хотя довольным до конца не выглядел:

— Кое-что мне в портрете не нравится… — уже в конце заявил он нам. — Здесь свет чуть не так падает, здесь я с оттенком краски не до конца угадал. — мы же с дедом на это только переглянулись, совершенно не замечая огрехов. — Боюсь исправлять, — Сашка с лёгкой досадой махнул рукой, — только хуже сделаю… — самокритично признался он.

За ужином я рассказал деду с другом о желании Императора в эту пятницу принести извинения Роду Петровых.

— Так что, Александр, давай наберём после ужина твоих родителей, а доставкой их в Москву займутся мои Дворцовые. — предложил я Петрову.

— Не пойдёт. — чуть покривился дед, а мы с Сашкой уставились на него в недоумении. — Формально, твоё Императорское Высочество, — усмехнулся он, — Александр Владимирович находится под опекой Рода Пожарских, чьи извинения будут тоже принесены вместе с извинениями Рода Романовых. Так что приглашать Главу Рода Петровых буду я. Доставкой в Москву семьи Александра займусь тоже я, и жить Петровы, если они не пожелают иного, будут тоже у меня, в этом самом особняке. Надеюсь, Александр, твоим родителям, как и тебе, здесь понравится. — дед в ожидании смотрел на моего друга.

— Так действительно будет лучше, Михаил Николаевич. — кивнул мой друг.

А я обрадовался — не надо будет Сашку «выгонять» к Пожарским на время моего второго новоселья.

Этим всем мы и занялись после ужина — дед набрал Владимира Александровича, Сашкиного отца, и очень вежливо сделал ему «предложение, от которого тот не смог отказаться». Остановились на том, что Петровы приедут в Москву в четверг днём и остановятся в особняке Пожарских. Александру, на время пребывания его родителей в столице, комнату дед пообещал выделить тоже.

Поблагодарив ещё раз Сашку за портрет, старый князь отправил моего друга домой, вернее ко мне в особняк, под предлогом того, что нам с ним надо обсудить чисто семейные дела. Когда Сашка удалился, дед буквально потребовал:

— Теперь в подробностях докладывай про Совет Рода! Во всех подробностях, Алексей!

Когда же я закончил, он вздохнул и спросил:

— Ты понимаешь, Лёшка, что Николай фактически тебя прикрыл? — я кивнул. — А то, что тебя бы без его помощи там и порвали? — я опять кивнул. — И кто бы там тебе чего не наговорил, или ты сам себе чего не напридумывал, но Романовы с тобой, в случае чего, церемониться не будут, если за ум не возьмёшься. И Николай с Александром тебе не помогут, уж поверь мне.

— Верю, деда. — кивнул я в третий раз.

— Ладно, — махнул он рукой, — на этот раз обошлось, как я тебе и говорил. Не повторяй своих ошибок, Лёшка. Теперь по твоему новоселью. Я приглашён? — князь улыбался.

— Деда, прости меня! Конечно, приглашён! — хлопнул я себя по лбу и вскочил со стула. — Совсем из головы вылетело! Уважаемый Михаил Николаевич, позвольте пригласить вас и Григория Михайловича с Константином Михайловичем вместе с семьями ко мне на новоселье в эту субботу к пяти часам вечера.

— Благодарю, Алексей Александрович. — продолжал улыбаться дед, но со своего стула так и не встал. — Садись уже, Лёшка, — махнул он рукой, — чего вскочил, как не родной? Кто у тебя там будет, одни Романовы?

— Да. — я сел обратно на стул. — Ещё Прохор и Алексия с Викторией.

— Алексия с Викторией? — хмыкнул дед. — Хотя… Бог с ними, это же твой дом. Все в Обществе всё равно про ваши чуть ли не официальные отношения знают, а родичи твои, всегда отличавшиеся отсутствием ложного ханжества, наверняка и отчёты регулярно получают с… интимными подробностями. — он ухмыльнулся. — Не забудь Витальку Пафнутьева с семьёй пригласить. Мне показалось, вы с ним общий язык нашли. Да и чужим он там казаться точно не будет.

— Приглашу. — пообещал я.

— Следующее. — продолжил дед. — В пятницу я пришлю к тебе в особняк человечка со своим портретом и портретом Алексии. Этот человечек повесит портреты у тебя в гостиной по всем правилам, чтоб, значит, свет там правильно падал, другие нюансы учтёт… Ну, ты понял меня, Алексей. И пусть не только Николай мне завидует, но и все остальные Романовы. — ухмыльнулся дед. — Думаю, после этой импровизированной выставки твой Петров заказами будет обеспечен надолго, и не только от Великих князей, а, в первую очередь, от их дражайших половин. Сестра твоя, Мария Александровна, первая там с Николая нашего Петрова затребует.

— Деда, спасибо огромное! — идея была на самом деле великолепная. — Сам бы я точно до такого не додумался!

— Обращайся, Лёшка. — хмыкнул дед. — Я же не только по казармам да офицерским собраниям шарахался и водку пил, приходилось и по кремлёвскому паркету в лакированных штиблетах с бокалом шампанского вышагивать. А игрищам этим дворцовым ещё научишься, внучок, не забывай только у старших совета спрашивать. Мы тебя плохому быстро научим! — он подмигнул мне.

Когда возвращался домой, мне поступил звонок от Николая Романова:

— Лёха, как Совет прошёл?

— Отделался внушением.

— Круто! — в голосе брата послышалось облегчение. — Мы с Сашкой рады за тебя.

— Спасибо, Коля. — поблагодарил я его. — В субботу новоселье с родичами, так что ничего не планируйте.

— Ясно. — в голосе брата послышалось разочарование, но он быстро нашёл выход. — Тогда мы в пятницу оторвёмся по полной!

Дома, в самых восторженных выражениях, описал Прохору портрет князя Пожарского.

— Сашка довольный от Пожарских вернулся. — с улыбкой сообщил мне воспитатель. — Сказал, что и Михаилу Николаевичу, и тебе портрет понравился. А идея князя выставить оба портрета в гостиной на новоселье действительно хороша. Уверен, наш Рембрандт Смоленский без работы теперь не останется. Лёшка, надо будет проследить, чтоб у него ещё и время на учёбу оставалось. И на личную жизнь. Так что, если всё сложится как мы планировали, и Романовы с другими Родами действительно захотят себе портреты кисти Петрова, придётся тебе разговаривать с Государём, чтобы он взял над Сашкой временное покровительство, как сделал до этого князь Пожарский.

— Ты прав, Прохор. — задумался я. — Мария с Варварой точно деду истерику устроят, если Сашка Государя напишет, а с их портретами задержится. А там и слухи пойдут среди моих университетских подружек… И наша с Сашкой жизнь превратится в ад…

— Вот-вот. — ухмыльнулся воспитатель. — Зачем вам с Сашкой лишние проблемы? Сказали, что все вопросы решает Государь, и пусть твои мажорки к нему идут на приём записываться. — он засмеялся. — Им прямо в приёмной всё за справедливость и объяснят.

— Кстати, насчёт девушек, Прохор… — вспомнил я. — Дед, который князь Пожарский, мне прямо сказал, что Лесе с Викой можно появится на празднике. Сказал ещё пригласить Пафнутьева с семьёй. Твоё присутствие, понятно, не обсуждается. Может ты Решетову свою пригласишь?

— Точно нет. — помотал головой воспитатель. — Праздник у нас получается чисто семейный, только для своих, сюда даже Борисыч вписывается, а Екатерина мне не жена, и даже не невеста. Да и за адекватность её поведения в таком обществе я не поручусь. А так, Лёшка, за заботу обо мне спасибо. — он улыбался. — Ты лучше Вику с Леськой о празднике поскорей предупреди, а то опять метания с этими платьями начнутся. Тем более что певунья наша только в четверг вечером должна прилететь.

— Хорошо, что напомнил. — поблагодарил я и усмехнулся. — Иначе девушки мне точно глаза выцарапают.

— Вот и иди к себе. — продолжал улыбаться Прохор. — Ведьма во время ужина о тебе справлялась, говорит, соскучилась. Вот и «обрадуй» её новыми приятными заботами.

Вике я, однако, прежде чем сообщать о празднике, рассказал про дедовский портрет.

— У Леськи портрет есть, у Михаила Николаевича тоже, — Вяземская вскочила с дивана и приняла угрожающую позу «руки в боки», — а у меня когда будет? Романов, ты ничего не попутал?

— Викуся, а ты помнишь тот разговор, где ты сама предложила нам сделать Петрова богатым и знаменитым? — хмыкнул я.

— Помню. — насторожилась она.

— Так вот, Викуся. В эту субботу здесь пройдёт новоселье для моих родичей, а Михаил Николаевич задумал следующее… — я озвучил ей дедовский план. — Да и с другим моим дедом предварительная договорённость по портрету достигнута, так что тебе придётся подождать… Кстати, вы с Алексией на праздник приглашены тоже.

— Романов, да что ж это такое? — возмутилась Вика. — Ты бы ещё в пятницу вечером мне об этом сообщил! Вот как теперь быть? Где я тебе платье за три дня пошью? — портрет был благополучно забыт.

— Леське сообщи. — хмыкнул я, направляя этот рыжий клубок энергии в мирное русло. — Все ваши затраты с меня.

— А с кого ещё? — буркнула она, хватая телефон. — И на маленький счёт можешь даже не рассчитывать, Романов! Хоть так с Леськой отучим тебя сообщать всё в последний момент!

«Это вряд ли… Не с моим счастьем…» — мысленно улыбнулся я, наблюдая, как Вика потеряла ко мне всяческий интерес. Причём, до Леси она не дозвонилась, и послала той сообщение, а потом начала названивать каким-то знакомым владельцам ателье, где она постоянно обслуживалась и где были её мерки, и договариваться на срочный пошив платья. Потом были звонки в салон красоты, в салон, торгующий женской обувью и сумочками. Вика, как и обещала мне, ерундой заниматься не стала, и просто-напросто договорилась, чтобы этот самый салон привёз все имеющиеся образцы туфель соответствующих их с Лесей размеров, и весь выбор сумочек на вечер пятницы, прямо в особняк.

— Место позволяет. — прокомментировала она мне это своё решение, положив трубку. — Пойду гляну, где лучше шмот разместить…

— Вика, — поморщился я, представив, как вся моя гардеробная будет заставлена женскими туфлями и завешена клатчами с платьями, — пожалуйста, свой шмот храните у себя в покоях.

— Посмотрим на твоё поведение, Романов… — девушка, похоже, даже не поняла, что я ей сказал, уж слишком задумчивый у неё был вид, но из моих покоев она вышла, и, судя по звуку шагов, направилась в свои.

А я взял телефон и набрал своего воспитателя:

— Прохор, беда. — трагическим тоном сказал я ему. — Надо срочно сделать две безлимитные банковские карточки для Вики и Леськи. Иначе, счастья не видать…

Воспитатель долго смеялся и, наконец, выдал:

— Сочувствую. Завтра к вечеру всё будет.

* * *
В одной из гостиных дворца Романовых в Жуковке с бокалами коньяка сидели четверо — Император с братом и Великие князья Александр Александрович с Павлом Александровичем. Младшие Романовы, во главе с Цесаревичем, развлекали себя бильярдом.

— Саша, огромное тебе спасибо! — поблагодарил двоюродного брата Император. — Паша, ты тоже отлично подыграл. — Александровичи кивнули, принимая благодарность Главы Рода. — Всё получилось просто идеально. Володя, кстати, обо всём сам догадался, но не в претензии к нам. Так ведь, Володя?

— Так, Коля. — кивнул с улыбкой Великий князь. — Поддался на провокацию Маши. Виноват.

— Коля, а она сама-то как, не будет больше Алексея третировать? — спросил Александр. — Жена твоя, Коля, явно палку перегнула…

— Так я ей особо и не препятствовал. — хмыкнул Николай. — Думал, что внук ко мне и Сашке за помощью обратится. Не дождался, как вы поняли…

— Да уж! — это был уже Павел. — На месте Дашковых я бы не хотел оказаться. С одной стороны Романовы, а с другой бешенный подросток, который уже успел себя зарекомендовать соответствующим образом с Гагариными и Юсуповыми.

— Дашковы, с подачи Машки, начали о себе много думать. — в голосе Императора отчётливо послышался металл. — И вы не хуже меня это знаете. — Великие князья кивнули. — А тут Алексей очень вовремя нужную инициативу проявил, показал родственничкам их реальное место под солнцем. Вы бы слышали, что мне тут Фролушка наговорил, когда справедливости приехал искать! — хмыкнул Император, и рассказал братьям подробности.

— И ты его, Коля, просто так отпустил? — попытался возмутиться Павел, бывший всегда несколько импульсивным.

— Всё правильно Коля сделал. — бросил Александр, а Владимир кивнул. — Нам Дашковых кончить — раз плюнуть, а вот на место поставить, да ещё и фактически должными сделать после визита к ним Алексея, это высший пилотаж!

— Соглашусь. — после секундного раздумья сказал Павел.

— И родилась у меня идея… — опять хмыкнул Император. — Сначала Гагарины, потом Юсуповы с Дашковыми… Сами догадаетесь?

— Неужели ты из внука решил своего личникового опричника сделать? — улыбнулся Александр. — Хотя… Он, таким образом, у нас и авторитет Рода поддержит, и свой собственный авторитет внутри Рода сформирует.

— Именно. — кивнул довольный Император.

— Лихо! — ухмыльнулся Павел. — И у меня даже есть кандидаты в жертвы. С помощью Канцелярии на них воздействовать… не комильфо… Как раз думал о том, чего бы эдакого с ними сделать. Только вот как эти дерзкие Рода из старой шляхты в Москву выманить?

— Зачем в Москву? — вмешался Владимир. — Я уверен, что Алексей не откажется от приглашения двоюродного дедушки у него погостить. А уж там…

— Я бы тоже внука к себе пригласил… — кинул Александр. — Опять же свежая рыбка с крабами очень пользительны растущему организму…

— Решим. — подвёл итог Николай. — Но злоупотреблять не будем. Если Алексей поймёт, что мы его для подобных дел используем, точно откажется. Тоньше будем действовать, сын с Виталькой Пафнутьевым как-нибудь это всё залегендируют. О, а вот и наш Виталий!

В дверях гостиной действительно мялся Пафнутьев. Император сделал ему приглашающий жест.

— Государь, Ваши Императорские Высочества, у нас ЧП. — сходу начал сотрудник Канцелярии. — Сегодня на работу в посольство не вышли те два Никпая, которые были у нас на подозрении в связи с поставками героина и теми событиями… в школе. Мы, совместно с Корпусом, проверили их квартиры. Пусто. Наша выставленная наружка, как и наружка Корпуса, ничего сказать не могут — вечером пришли, как обычно, а утром не вышли. Империю они точно не покидали, я лично всё проверил, да и не успели бы они. Дворцовым я уже дал указание на усиление охраны.

— Думаешь, они на нас нацелились? — спокойно поинтересовался Император.

— Да, Государь. — кивнул Пафнутьев. — Других вариантов я не вижу. В первую очередь Дворцовым стоит обратить внимание на обеспечение безопасности детей. Начальник дворцовой полиции в курсе и заверил меня, что меры уже принимаются. Мы с Корпусом и полицией тоже принимаем все меры.

В коридоре послышались шаги, и в гостиную вошли младшие Романовы. Одновременно с ними появился дежурный адъютант Императора.

— Государь, звонят из приёмной Короля Афганистана. — ни на кого не обращая внимания сказал он. — Говорят, очень срочно.

— Соединяй. — кивнул Николай, дождался, пока его соединят напрямую с Королём, и взял у адъютанта трубку.

Дальше разговор проходил на английском языке:

— Да… Это я… Да, мне доложили, что твои Никпаи ушли в самоволку… Они не твои? Неужели?.. Совсем-совсем никакого отношения к этому не имеешь?.. Правда?.. Готов их сам уничтожить?.. А где ты раньше был, твоё величество?.. Ах, уже приказ на их увольнение был готов?.. Я сам их персонами нон-грата не объявил?.. Теперь ты примешь меры?.. Ну, смотри! Ты знаешь, что я с твоим королевством сделать могу! Моли своего бога, чтобы твои Никпаи делов не натворили! — Император раздраженно отключил связь, отдал трубку адъютанту и пояснил остальным суть беседы. — Обоссался королёк! Боится, тварь, что в случае чего Империя ему войну объявит. Открестился от всего, что связано с Родом Никпаев, обещал своими силами их добить на своей территории, а посольским дал задание сдать все явки и пароли этих упырей.

Пафнутьев, как раз, уже общался с кем-то по телефону, а Император, как и все остальные, терпеливо стал ждать окончания разговора сотрудника Канцелярии.

— Пустышка, Государь. — Пафнутьев убрал телефон в карман. — Девяносто процентов информации из посольства нам была известна и до этого, остальное поверить не составит труда, люди уже работают. Но я бы не стал строить иллюзий…

— Ясно. — кивнул Николай. — Остаётся одно — ждать… Работайте, Виталий, работайте…

* * *
Утром в среду меня до машины провожали Белобородов с Михеевым.

— Те двое Никпаев, Алексей, которые в посольстве засели под дипломатическим прикрытием, вчера из этого самого посольства слились. На работу не вышли. — говорил мне Прохор на ходу. — Есть серьёзное подозрение, что они захотят поквитаться с Родом Романовых, а не просто слинять за пределы Империи. Охрана усилена, отнесись к этому с пониманием. — воспитатель показал мне на ещё две «Волги» вдобавок к обычным моим двум. Да и Дворцовых на территории особняка явно прибавилось.

— И зачем ты меня всё это время тренировал? — не удержался я. — Чтоб вот с таким кортежем по городу передвигаться? В случае чего, это не бойцы Владимира Ивановича меня защищать будут, а я их! — Михеев после этих моих слов поморщился, но промолчал.

— Ещё раз прошу, Алексей, — терпеливо вздохнул Прохор, — отнесись с пониманием. Ротмистру приказали, он исполняет приказ. Научись, в конце концов, уважать работу других людей, даже если она тебе не очень нравится. Потерпишь?

— Потерплю. — буркнул я, и, чтобы успокоить недовольного Михеева, добавил. — Владимир Иванович, обещаю.

— Надеюсь, Алексей Александрович. — кивнул тот.

Моё появление у ворот Университета в это утро было похоже на цельную спецоперацию — унёсшиеся на одной из преданных «Волг» Дворцовые просто-напросто перекрыли близлежащую территорию к этим воротам, Дворцовые из второй преданной «Волги» перекрыли движение на подъезде, и я, под надзором оставшихся бдительных охранников, соизволил покинуть свою машину и проследовал на территорию Университета, не забыв войти в лёгкий транс, находясь в котором убедился в отсутствии какой-либо опасности. За забором и дождался своих друзей, машины с которыми «попали» под действия моей охраны.

— Лёха, случилось чего? — поинтересовался у меня Андрей Долгорукий, показывая на четыре моих «Волги», которые и не собирались покидать университетскую стоянку.

— Учения Дворцовая полиция проводит. — пояснил я. — Плановые. Они меня ночью сегодня разбудили, гады, изображая нападение на особняк. Чуть не передушил, честное слово!

— Понятно. — кивнул он, как и его сестра с Юсуповой и Шереметьевой. — Учения — это хорошо, главное чтоб в жизни какой-нибудь ерунды не случилось. Лёха, мы информацию по «Избе» разослали, как и Голицыны, большая часть Малого Света в четверг обещались быть.

— Замечательно. — кивнул я. — В дальнейшем планирую эту пати проводить в другом месте, пока варианты присматриваю.

— Согласен. — заметил Андрей. — «Изба» для подобных мероприятий маловата. Смотри, если что, можно в «Метрополии» собираться…

— Дружище, а ты слышал, что Мария в прошлый раз по этому поводу сказала? — усмехнулся я.

— Предложение снимается. — улыбнулся Долгорукий. — В дела Романовых я вмешиваться не собираюсь.

Уже когда занятия подходили к концу, получил от отца сообщение: «Освободишься, набери меня», так что когда спускались в университетское кафе, я приотстал и позвонил ему.

— Алексей, — после взаимных приветствий сообщил отец, — у нас появилась информация по небезызвестному тебе Ивану. Тебе это интересно?

— Более чем. — ответил я и внутренне подобрался.

— Операция будет проводиться поздно вечером, подробности узнаешь у Прохора. На время её проведения он освобождается от домашнего ареста. Конец связи. — отец положил трубку.

Понятно, сотовой связи в этих делах было доверять глупо. Хотя, даже одного упоминания имени Иван в подобном контексте знающим людям будет достаточно. Ну, отцу явно виднее, он ведь у нас профессионал в этих делах «плаща и кинжала»… Хотя…

— Отец, — я снова его набрал, — может оставите в покое Ивана? Он ведь вполне способен такую бойню устроить, мало не покажется… А я пока потренируюсь, силы наберусь, умений полезных. И возьму его чисто…

— Меня Лебедев заверил, что он справится. — ответил отец. — Ты туда едешь в качестве наблюдателя и ни во что не вмешиваешься. Если ехать не хочешь, так и скажи, я пойму. — не почувствовал я в словах отца какого-то обвинения в трусости.

— Я поеду. Но уверен, что вся эта операция закончится скверно.

— Вот и не лезь никуда, Алексей. Лебедев в отношении тебя получил исчерпывающие инструкции. По результатам доложишься. — он отключил связь.

Твою же!.. Настроение упало. Ладно, выслушаю дома Прохора, может он меня разубедит в бесполезности этой затеи…

А в кафе на меня обрушилась просто лавина заботы — Юсупова, Долгорукая и Шереметьева наперебой стали предлагать свои услуги в качестве «хозяек» мероприятия в «Избе» на правах «сторожил». А я сразу вспомнил подтрунивания надо мной дядьёв и собственного отца по поводу женитьбы, и с ужасом погнал эти воспоминания от себя. Девушки настаивали, и, сдавшись под натиском девчачьего обаяния, пообещал красавицам, что если не будут возражать Мария с Варварой, то роль хозяек достанется только им, добавив в этот список и Ксению Голицыну с Кристиной Гримальди. На радостях Инга, Наталья и Анна на моё условие согласились, добавив, что с моими сёстрами договорятся, и те приедут чуть попозже, чтоб не портить им их звёздный час. Андрей же, как обычно, наблюдал за происходящим со с свойственным ему спокойствием, но в конце не выдержал и заметил:

— У вас, красавицы, ещё куклы с зайками и другими мягкими игрушками из покоев не убраны, а вы уже в хозяйки метите…

— Андрей!.. — одновременный возмущённый возглас всех трёх девушек был ему ответом.

* * *
— Кто-то слил Борисычу место сегодняшней встречи Вани с каким-то барыгой. — рассказывал мне Прохор, когда я вернулся домой. — Если мой дружок-колдун на эту встречу явится, ему точно не уйти — Канцелярия готовится к его захвату очень тщательно. Помимо Лебедева с его «Тайгой», привлекают все силовые подразделения и даже ставят на дальних подступах в оцепление свободных оперативников. Командует всем, естественно, Лебедев. Кстати, такой масштабной операции Канцелярии я со времён войны не помню, Ванюша определённо может собой гордиться. — ухмыльнулся воспитатель, но быстро посерьёзнел. — Запомни, мы с тобой там присутствуем лишь в качестве наблюдателей, никуда не лезем и в случае возникновения внештатной ситуации в неё не встреваем, как бы нам этого не хотелось. Это, Лёшка, приказ даже не твоего отца, а самого Государя. Как мне пояснили, ты выступишь от Романовых этаким экспертом по кондунским делам, а по итогам операции напишешь развёрнутый отчёт. Понял?

— Понял. — кивнул я.

— Теперь по времени. — продолжил воспитатель. — Из дома мы с тобой выдвинемся около половины девятого и поедем на юг Москвы. Там встречаемся с Лебедевым и спокойно ждём Ванюшу. Сама встреча с барыгой у нашего колдуна назначена на одиннадцать.

— Прохор, насколько я понял, Иван-колдун уже долгое время специализируется на экономических преступлениях. Зачем ему с каким-то барыгой встречаться? Не его это уровень. Тебе не кажется это странным?

— Кажется, Алексей. — протянул Прохор. — Но я за что купил, за то и продаю. И вообще, барыги, знаешь ли, разные бывают. Может Ванюша ему какие акции с облигациями притащит на продажу, или вообще информацию. А может Борисыч под видом барыги своего агента скрывает. Вариантов масса, хрен угадаешь. Так что давай исходить из той информации, которую до нас с тобой довели. Хорошо?

— Хорошо. — вздохнул я. — Но скажу тебе прямо сейчас одну крамольную мысль, только отнесись к ней, пожалуйста, очень серьёзно. Обещаешь?

— Говори. — махнул рукой воспитатель. — Я даже примерно представляю, что ты мне сейчас скажешь…

— Да, Прохор, угадать тут несложно. Вся эта операция — полная ерунда. Иван уйдёт при любых раскладах. Вопрос только один — сколько трупов он за спиной оставит? А вариантов гарантированного уничтожения колдуна такого уровня у нас только два: или мы сравниваем с лицом земли целые городские кварталы с Ваней внутри, или каким-то образом выманиваем его в чистое поле и делаем то же самое, только без огромных человеческих жертв. Ты же служил с ним, знаешь, на что он способен. Скажешь, я не прав? — мой воспитатель опустил голову и молчал. — Я, Прохор, по сравнению с ним просто слепой щенок! А эта хвалёная «Тайга» с Лебедевым во главе сегодня сдохнет первой и в полном составе. Отменяйте операцию, пока не поздно. Тем более, что Иван чистым криминалом занимается, без политики и покушений на основы. Вот и не провоцируйте его на большее, замучаетесь разгребать.

— Не сгущай краски, Лёшка. — Прохор раздражённо вскочил с дивана и заходил по гостиной. — Не такой уж Ваня и монстр, каким ты его мне рисуешь. Скажешь, надо просто сидеть и смотреть, как он свои тёмные делишки у нас под носом проворачивает? Есть возможность его остановить, значит надо ей воспользоваться! Я еду с тобой, или без тебя. Твоё решение?

— Со мной. — спокойно кивнул я, и про себя подумал: «Но без тебя…»

Да… Переубедить мне Прохора, похоже, не удастся, да и отцу снова звонить бесполезно — он, так же, как и мой воспитатель, давно мечтает Ивана поймать.

— Ужин в семь, — так же раздраженно продолжил воспитатель, — не опаздывай. Камуфляж висит у тебя в гардеробной. И кредитки для Леськи с Викой возьми. — он указал на два белых конверта, лежащие на журнальном столике.

— Спасибо, Прохор. — я взял конверты и направился в сторону лестницы.

— Не за что… — услышал я бурчание за спиной.

Пока не приехала со службы Вика, успел пообщаться с Михеевым и кое-как подготовиться к завтрашним занятиям — мысли о предстоящей операции по захвату Вани-колдуна не давали сосредоточится.

— Держи. — протянул я появившейся, наконец, девушке конверт.

— Что это? — заинтересовалась она.

— Кредитка. — хмыкнул я. — Безлимитная.

Вика хмыкнула и повертела в руках банковскую карту, после чего сунула её обратно в конверт и протянула мне.

— А второй конверт для Лёськи?

— Да. — кивнул я, взяв конверт.

— Понятно. — улыбалась она. — Щедро, Лёшка, очень щедро, и я даже уверена, что от чистого сердца. А теперь присядь и послушай меня внимательно. — она указала мне на кресло, куда я покорно и сел. — Мы с Леськой не твои содержанки и деньги с тебя тянуть не собираемся, тем более что деньги у нас Леськой и так есть. Слава богу, не бедствуем. А когда я тебе вчера говорила про то, что расходы на наш туалет полностью с тебя, я имела ввиду совершенно другое — все затраты на наше соответствие твоему статусу несёшь ты. Мы с Леськой просто не можем позволить себе, а ты нам, появляться на всех этих твоих участившихся великосветских приёмах в одном и том же. Нюансы улавливаешь, Романов?

— Теперь, да. — улыбался я.

— Давай поступим проще. — продолжила Вика. — Оформи твоему управляющему Трегубову подобную карту, и пусть он наши с Леськой расходы на шмот оплачивает.

— Хорошо, Вика, так и поступлю. — кивнул я с улыбкой. — Но пусть эти кредитки останутся у вас с Лесей. Вдруг вы в магазинах, совершенно неожиданно, увидите что-то красивое и особенное, как раз подходящее под мой статус… А Трегубова, вдруг, не будет под рукой… — и протянул конверт ей обратно.

На лице Вяземской, как говорится, отразилось «борение чувств», длившееся, однако, не так и долго. Наконец, девушка взяла конверт и с достоинством заявила:

— А ты умеешь уговаривать, Романов. На змея-искусителя пока не тянешь, но вот на змеёныша — вполне… Быстро вставай! — приказала она мне суровым тоном. — Целовать тебя буду!

* * *
Ужин прошёл вполне нормально, даже несмотря на то, что Прохор был хмур и невесел, да и накрученный мной Михеев был непривычно задумчив, но весёлая Вяземская с предвкушающим завтрашнюю встречу с родителями и младшим братом Петров не давали нам заскучать. Уже когда выходили из-за стола, воспитатель мне напомнил:

— Через двадцать минут в гостиной. Не опаздывай.

— Буду. — кивнул я.

Добравшись до своих покоев, начал переодеваться в чёрный камуфляж Канцелярии.

— Лёшенька, а когда ты дома будешь? — нейтральным тоном поинтересовалась наблюдавшая за мной Вика. — Мне тебя ждать или спать ложиться?

— Викуся, — повернулся я к ней, — у меня к тебе будет огромная просьба.

— Слушаю.

— Мне надо, чтобы ты отвезла меня на юг Москвы, а потом вернулась домой. Справишься?

— Без проблем. — с готовностью кивнула она. — А Прохор?

— Прохор останется дома, но он об этом ещё не знает. — криво улыбнулся я. — Обещаешь ничему не удивляться и лишних вопросов не задавать?

— Обещаю. — сглотнула она.

— Тогда пошли. — проверил «Стечкин» и сунул его в кобуру.

Прохор, как и Михеев, уже были в гостиной. Приблизившись к ним, я перешел на темп, настроился на своего воспитателя и с хорошей гарантией погасил его сознание.

Вот тут-то я и увидел мастер-класс от начальника моей охраны — только Прохор начал заваливаться, как ротмистр одним слитным движением умудрился и придержать плечом падающее тело, и мгновенно защёлкнуть браслеты на руках «объекта». А движение продолжалось — Прохор уже лежал на мраморном полу, а Михеев из-под пиджака достал вторую пару браслетов и сковал моему воспитателю ноги. Через мгновение в сторону валяющихся шлема и маски полетели телефон и «Стечкин». Щелчок пальцами, и в гостиной появлялись трое Дворцовых, один из которых ловко натянул на голову Прохору маску без прорезей для глаз, подобрал пистолет, шлем и маску с телефоном, а двое других подхватили «тело» и унесли из гостиной.

— Благодарю, Владимир Иванович. — вздохнул я. — До моего возвращения не освобождать и, тем более, не давать звонить. Даже отцу и деду. И самим не звонить. Мы поняли друг друга?

— Да, Алексей Александрович. — кивнул ротмистр.

— Буду поздно. Не теряйте.

* * *
— Александр Николаевич, Михеев вас беспокоит.

— Слушаю, Владимир Иванович.

— Всё прошло, как мы и договаривались с Алексеем Александровичем. Сам он с Вяземской отбыл на место проведения операции. Белобородов пришёл в себя, требует связи с вами.

— Отказать, Владимир Иванович. Будет буянить, разрешаю… успокоить подручными средствами. До возвращения Алексея Александровича пусть сидит в браслетах и под вашим плотным надзором. Повторяю ещё раз, аккуратней там с… этим бедолагой, — хмыкнул Цесаревич, — у него подготовочка будь здоров. Если что, звоните.

— Я понял, Александр Николаевич. Мы тоже не лаптем щи хлебаем. Извините.

— До связи. — Цесаревич положил трубку.

* * *
— Прохор будет очень недоволен. — сказала мне Вика, когда мы уже выехали за ворота особняка на её «Гранте». — Почему ты не захотел его с собой брать?

— Мы же договорились, никаких вопросов. — вздохнул я.

— Да пошёл ты, Романов! — неожиданно всхлипнула девушка. — Что же это за операция такая, если на неё даже Зверя брать нельзя?

— Вика, — начал злится я, — или ты без истерик довозишь меня до места, или я выхожу и вызываю такси вот в таком вот виде. — пришлось потрясти у неё перед носом маской и шлемом.

— Дурак! — выпалила она и прибавила газа.

Некоторое время мы ехали молча, пока Вика не стала уж слишком часто поглядывать в зеркала и, наконец, не сказала:

— За нами едут как минимум три сменяющих друг друга машины. Особо не скрываются. Лёшка, это нормально?

— Это значит, Викуся, что Михеев, как я и предполагал, добросовестно сдал меня папаше. Не переживай, машины явно из Тайной канцелярии. Выполняют роль моей охраны.

— Тогда ладно. — успокоилась она и замолчала.

А у меня появилась возможность на карте в телефоне глянуть хотя бы примерно место проведения сегодняшней операции. И чем дольше я на всё это смотрел, даже с моими начальными знаниями в военных науках, тем больше убеждался, что Иван-колдун нас тупо дурит — вокруг офисного здания на пересечении Мелитопольской улицы и 3-ей Никопольской, где была назначена его встреча с барыгой, присутствовала просто масса свободного пространства, не занятого никакими постройками. Это, с одной стороны, играло на руку колдуну — он ещё на подступах вполне мог засечь засаду, но с другой стороны, превращало офисное здание для него в самую настоящую ловушку, отход из которой затруднялся именно по указанным выше обстоятельствам.

Так, идём дальше. Свои основные ударные силы на месте Лебедева я бы разместил в складском комплексе напротив приснопамятного офисного здания, а точнее, через дорогу от него. Подтверждение этому я и услышал, когда набрал Лебедева и получил от него инструкции заезжать со стороны Ступинского проезда до трёхэтажного здания автосервиса. Это Ступинский проезд был параллельной улицей с Мелитопольской, и находился с другой стороны складского комплекса. Там меня должны были встретить. И действительно, ещё на подъезде я уловил поток повышенного внимания, а встречала, в свете фар, нас целая делегация — десять обломов в чёрном камуфляже и шлемах во главе с Лебедевым, который маску и шлем или снял, или вообще одевать не собирался. Но проводок за ухом у него всё же болтался. Сзади нашей машины запарковались ещё три, видимо те, которым отец приказал обеспечивать мою безопасность.

— Лёшка, выходи из машины и делай вид, что так и должно быть. — одними губами мне сказала Вика.

— Что? — не понял я.

— Из машины вали. — прошипела она.

Ничего не понимая, я вышел из «Гранты». С водительской стороны хлопнула дверь, Вика обошла машину спереди и повисла у меня на шее.

— Улыбайся, Романов, и подыгрывай! — прошипела она мне, и мои губы на автомате раздвинулись в улыбке. В них-то она меня громко и чмокнула. А потом, так же громко, капризным тоном заявила. — Милый, давай ты сегодня не долго?

— Обещаю! — громко хмыкнул я.

— Ну, ладно. — Вика слезла у меня с шеи и продолжила таким же капризным тоном. — Я без тебя не засну, милый. И вообще, не будете справляться с злодеями, зовите на помощь жандармов. Они-то дело знают, явно дома быстрее будешь. — со стороны «чёрных» послышались возмущённые «Э-э-э». Впрочем, одного взгляда Лебедева хватило, чтобы возгласы прекратились. — Жду-волнуюсь, милый! — Вика походкой «от бедра» обошла машину и отрыла дверь. — Аривидерчи, мальчики! Табельное не потеряйте! — она послала «черным» воздушный поцелуй, села в машину, завела двигатель, развернулась и уехала.

А ко мне сзади подошли шестеро «чёрных» из тех трёх машин, и взяли в «коробочку».

— Обзовитесь, иначе огорчу. — повернулся я к ним.

— Это от Александра Николаевича. — за «чёрных» ответил Лебедев. — Ты же сам, Злобырь, нашего Зверя на цепь посадил. Пожинай плоды, за всё надо расплачиваться. А Ведьма твоя очень дерзкая, это я ещё в больничке заметил.

— А я тоже много чего заметил, Владислав Михайлович. — и повернулся к своей «охране».

Им хватило двух секунд понять, что их присутствие в данный момент крайне нежелательно. Оставшись с Лебедевым наедине, я продолжил:

— Операция — полная лажа, и вы это прекрасно понимаете, Владислав Михайлович. Не придёт Иван в это офисное здание, если не полный дурак. А на Ивана-дурака он совсем не похож, вон сколько лет от вас бегает. А если и придёт, то при попытке захвата нам с вами и всем присутствующим придёт полный и законченный пиzдец!

— А зачем ты тогда сюда припёрся, Злобырь? — Лебедев попытался схватить меня за грудки, но мой доспех не дал ему это сделать. — И Прохора дома оставил? Меня отговаривать? Или подразделение моё? Знаю, Злобырь, — хмыкнул он, — всё просто! Лучше сдохнуть с верой в то, что выполнил свой долг, чем жить и знать, что обосрался. Я прав?

— Прав. — кивнул я. — И ещё я вас прикрою, сколько смогу.

— Прикроет он нас! — ухмыльнулся колдун. — Во-первых, Злобырь, ты поступил подло — не дал Зверю выполнить его долг. — Лебедев смотрел на меня уже крайне серьёзно. — Ты понимаешь, что если с тобой здесь что-нибудь случится, он сам себя запрет в личном аду? А твоё желание огородить его от смерти или других вещей выглядит крайне эгоистичным? Главное, чтобы твоя совесть была чиста. Так ведь, Злобырь? Чем не эгоизм чистой воды? — я молчал. — Во-вторых. Что ты вообще знаешь про «Тайгу»? Ничего ты, Злобырь не знаешь! Представляешь себе, что такое эгрегор?

— Некая энергетическая общность людей с одними жизненными ценностями и желаниями. — ответил я.

— Именно. — кивнул Лебедев. — А знаешь, что происходит, когда объединяются в некий эгрегор колдуны? Его ещё раньше называли кругом.

— Нет. — возбудился я.

— Вот и увидишь, если Ванюша появится. — хмыкнул он. — Поверь, тебе понравится. А теперь быстро вернул охрану на место и тихонько принялся тереться рядом со мной, умудряясь при этом никому не мешать. Приказ понятен, Злобырь?

— Да. — непроизвольно вытянулся я.

— Исполнять. — Лебедев повернулся и пошёл вглубь складского комплекса. — И в темп не входи, светиться будешь как новогодняя елка…

Что такое эгрегор, или круг колдунов я не только увидел, но и почувствовал на себе спустя каких-то сорок минут — всё это время рядом с Лебедевым в одном из помещений комплекса на специальных вспененных ковриках сидели больше десятка молчаливых колдунов.

— Засёк объект. — внезапно сказал Лебедев. — Требую визуального подтверждения.

— Визуального подтверждения нет. — через некоторое время я услышал в динамике шлема. — Повторяю, визуального подтверд…

— Заткнись! — рявкнул командир подразделения «Тайга». — Всем приготовится к захвату. Объект в двухстах метрах от искомого здания. «Лес», начали!

И вот тут меня тряхнуло — внезапно показалось, что рядом открыли дверь в закрытом помещении и образовался самый настоящий сквозняк, «дуло» так, что я еле остался в сознании. В темп меня выбросило на автомате, и только потом я понял, что же на самом деле происходило. Рядом со мной находились уже не отдельные личности-колдуны, а некий единый энергетический монстр-пылесос, который тянул душевную или духовную силу со всех живых организмов, до которых мог дотянуться. Очень быстро насытившись, этот монстр-пылесос перенёс своё внимание вовне. Потянувшись вслед за ним, я обратил внимание на некое светящееся образование, очень напоминавшее характеристиками колдуна, но «пылесос» не дал мне времени разглядеть его получше — энергетический взрыв огромной силы, эпицентром которого был светящийся колдун, ослепил меня на какое-то время. «Пылесос», израсходовав всю энергию, перестал работать и распался на отдельные личности. Когда же моё «зрение» восстановилось полностью, это светящиеся образование появилось вновь и продолжило спокойно передвигаться к офисному зданию со скоростью обычного человека. Но было в нём что-то странное, как будто не живое… И он таял! Вернее, энергия в нём истончалась! Всё, он пропал… Как такое может быть?

— Визуальное подтверждение! — потребовал голос Лебедева в динамиках шлема.

— Визуального подтверждения нет. — этот голос был уже не так отчётлив, как в прошлый раз.

— Бл@дь, это был фантом! — заорал Лебедев. — Эта сука нам фантом отправила! Там бы никто не выжил! Никто! Дальние посты, внимание! Объект должен находится в зоне визуального контакта! П@хуй на маскировку, все на поиск! — командир подразделения «Тайга» вскочил со своего вспененного коврика, а его подчинённые, наоборот, устало завалились на пол. — Эта сука точно где-то рядом! — он смотрел на меня. — И ржёт над нами!

Я же достал телефон и нажал на контакт отца.

— Слушаю.

— Пап, мы обосрались. «Тайга» атаковала какой-то фантом. Владислав Михайлович думает, что объект где-то рядом, в пределах видимости, и смеётся над нами. У меня есть несколько предложений.

— Слушаю внимательно.

— Во-первых, я требую, чтобы все бойцы, принимавшие участие в операции, попали под наблюдение специалистов Канцелярии. Судя по моим ощущениям, они должны внезапно отупеть и не показывать оптимальных физических кондиций. Во-вторых, мне нужен Лебедев для вдумчивой беседы. Не сейчас, а, скажем, в воскресенье, после новоселья.

— Договорились, сынок. Насчёт наблюдения за сотрудниками можешь не переживать, люди проследят. По второму пункту. Передай, будь добр, трубочку нашему колдуну.

Я протянул побледневшему Лебедеву телефон.

— Да… Да, Ваше Императорское Высочество… Есть предоставить полный отчёт об операции, Ваше Императорское Высочество… Есть явиться на беседу к Его Императорскому Высочеству… — он протянул мне трубку обратно. — Правильно ты выразился, Злобырь, мы действительно обосрались… Главное, никто из наших не погиб… Может ты и прав был насчёт Прошки, не пустив его сюда, не знаю уже теперь… По крайней мере, я за Зверя рад, у меня таких воспитанников не было. А Ванька, падла, не в счёт…

Лебедев говорил что-то ещё, но я перестал обращать внимание на брюзжание осунувшегося старика, и нырнул в темп, сканируя окружающее пространство. Поначалу, ничего криминального я не замечал, но чем больше увеличивал радиус поиска, тем больше получал отрицательных эмоций от эмоционального и физического напряжения, пока, наконец, на грани чуствительности, не зафиксировал еле-еле светящуюся точку аккурат на конце прямой, начинающейся от меня, проходящей через офисное здание и заканчивающейся примерно через пару кварталов, в районе Булатниковской улицы, если ощущения и память мне не изменяли. Потянувшись к этой светящейся точке, попытался на неё настроиться. Перед глазами возник самый настоящий светящийся демон, а ощущения прикосновения чего-то противного, липкого и холодного к голове и верещавшая чуйка сигнализировали, что настраиваются уже на меня… Последнее, что запомнил, теряя сознание, был этот самый демон, бивший меня по носу своим хвостом…

— Лёшка! Лёшка! — кто-то лил на меня воду.

— Отстаньте! — отмахнулся я и попытался открыть глаза. Получилось это у меня с большим трудом, и я заметил трясущегося Лебедева. — Карту! Быстро! — потребовал я, но спохватился. — Нет! — до меня начало доходить, что лучше координат Ивана никому не давать, чтобы избежать ненужных жертв. — Домой хочу! К Ведьме! — и потрогал нос, с которым было всё в порядке, однако, мерзкое ощущение щелчка демона осталось.

— Сейчас всё устроим, Злобырь. — засуетился колдун. — Потерпи. — я почувствовал, как меня подхватывают с двух сторон и куда-то тащат.

— Сам пойду! — вырвался я и кое-как утвердился на ногах. — Дайте минутку.

Через пару минут я всё-таки окончательно пришёл в себя.

— Засёк? — спросил меня Лебедев.

— Засёк. Но ничего не скажу.

— И не надо, момент упущен. — вздохнул колдун. — Пока ты валялся, я поиск отменил и приказал сворачиваться.

— Что за фантом?

— Энергетический двойник. — устало ответил Лебедев. — Не напрягайся, я тебе потом все подробности изложу. Всё, езжай домой, Прохору привет.

По дороге набрал Вику и сообщил, что живой и скоро буду. Попросил освободить Прохора, на что девушка мне сказала, что Михееву уже звонил Цесаревич, мой воспитатель освобождён и ждёт меня в отвратительном настроении. Когда же я оказался в нашей гостиной, Прохор многозначительно глянул на Михеева с Вяземской, а когда они ушли, заявил мне:

— Будем считать всё произошедшее трогательной заботой воспитанника о своём воспитателе. Но больше, Алексей, так не делай. Договорились?

— Договорились. — с облегчением кивнул я.

— И ты был прав. Из того, что мне успел рассказал твой отец, получается какая-то непонятная ерунда. Что Лебедев говорит?

— Договорились с ним встретится в воскресенье. Вот сам у него и поинтересуешься.

— А сам что думаешь? — прищурился Прохор.

— Не знаю. — пожал я плечами. — Иван, как мне кажется, знал о засаде, и решил нас подразнить. А может и вообще всё это сам устроил…

— Зачем ему это? — спросил воспитатель.

— Ты же с ним дружил. — хмыкнул я. — Ты мне и скажи.

— Мало информации для анализа. Надо будет этот вопрос с Борисычем и Николаичем обкашлять… — задумался он.

— Я спать, Прохор. Спокойной ночи.

— Спокойной. — на автомате кивнул он, даже не посмотрев в мою сторону.

* * *
Около двух часов ночи, когда большинство дел, взваленных на него Императором, были решены, а соответствующие бумаги разобраны, Цесаревич развалился в кресле с бокалом коньяка. Расслаблялся он, однако, не долго, телефонный звонок с неизвестного номера прервал его заслуженный релакс.

— Слушаю.

— Доброй ночи, Саша.

Цесаревич вскочил и отставил коньяк — уж слишком знакомы были ему обертона этого голоса.

— И тебе, Ваня. — Цесаревич выскочил в приёмную и знаками показал дежурному адъютанту, что надо отследить звонящего.

— Саша, не пытайся отследить номер, это дохлый трюк. — услышал он в трубке. — Давай лучше поговорим, как взрослые люди. Как там Алексей? Уверен, у твоего сына всё в порядке.

— И зачем ты, Ваня, с моим сыном такие вещи делаешь? — Александр вернулся в кабинет, не забыв плотно притворить дверь. — Алексей уже второй раз по твоей вине сознание теряет. Я ведь могу и обидеться. И Государь тоже.

— Саша, я не узнаю тебя! — притворно вздохнул в трубку колдун. — Неужели время так меняет людей? Ты же прекрасно знаешь, что если бы я захотел, твой сын давно был бы мёртв.

— Ты мне угрожаешь, Ваня? — заскрежетал зубами Цесаревич.

— Я тебя умоляю! — хмыкнул колдун. — А то ты меня не знаешь! Твоему очень талантливому сыну полезно иногда спуститься с небес на землю. Скажешь, не так?

— Так. — согласился Цесаревич. — Ты именно для этого сегодня своё сольное выступление устроил?

— Именно, Саша! И мне удалось спустить на землю не только Алексея, но и Лебедева с его компанией недоучек. Да и напомнить о себе Романовым время пришло…

— Тебе это удалось в полной мере. — теперь уже хмыкнул Цесаревич. — Лебедев с Пафнутьева теперь не слезет, пока твой скальп с головы не снимет.

— Ой, боюсь-боюсь, Саша! — в голосе колдуна чувствовалась ирония. — Сколько лет искали, так и не нашли. Знаю, сейчас вы там всякие компьютерные программы используете, камеры слежения, но у меня везде свои люди, а человеческий фактор ещё никто не отменял. Могу побарахтаться.

— Или? — интуицией почувствовал свой следующий вопрос Цесаревич.

— Или могу с вами встретится. — без всякой задержки ответил Иван.

— Со мной и…?

— Государём. Без всяких там Виталиков и Владиков. И вообще, прикажи отменить мой поиск по номеру телефона, иначе добросовестный служака Пафнутьев очень возбудится. Поверь, нам с вами это совершенно ни к чему.

— Нам с вами? — хмыкнул Цесаревич.

— Да, нам с вами. Тебе, Государю и мне. Что непонятного?

— Встретиться с нами хочешь?

— Ага. — Иван, судя по голосу, оставался вполне спокоен.

— Ты сдаться собираешься, Ванюша? — продолжал нагнетать Цесаревич.

— Не говори чепухи, Саша. Речь идёт о взаимовыгодной сделке.

— Да пошёл ты, Ваня! — ухмыльнулся в трубку Александр. — Вертел я взаимовыгодные сделки с тобой после того, как ты присягу нарушил!

— Ты лучше других знаешь, после чего я присягу нарушил! — заорал Иван. — Я перед тобой, бл@дь, на коленях стоял! Умолял тебя! А ты…

— Что я? — теперь орал уже Цесаревич. — Ты сам знаешь, что по-другому я поступить не мог!

— Да пошёл ты!.. — связь оборвалась.

Александр Николаевич начал нервно ходить по кабинету. Воспоминания о войне нахлынули на него с новой силой. Заглянувший в кабинет адъютант, наблюдая состояние патрона, молча показал, что номер звонившего так и не удалось отследить, а Цесаревич, отмахнувшись от адъютанта, наполнил бокал с коньяком до краёв, и, делая большие глотки, не замечая вкуса, выпил бокал до дна.

Телефон зазвонил вновь.

— Слушаю.

— Саша, надо действительно встретится и переговорить. С тобой и Государём. — голос колдуна уже был спокоен. — Можете Леську мою в заложники взять, она и так у вас всегда в этом качестве была…

— Давай. — равнодушно ответил Цесаревич. — Коньяк есть, в Кремль тебя пропустят. Жду.

— Не пойдёт, Саша. Договаривайся с отцом, я около Жуковки. Он ведь у тебя в вашем поместье? А в Кремле слишком много лишних глаз.

— Хорошо, Ваня, я выезжаю. По дороге постараюсь убедить отца при встрече тебя убивать не сразу, а хотя бы выслушать. Как свяжемся?

— Я тебя сам наберу часа через полтора. Услышимся. — Связь оборвалась.

Конец третьей книги.