Синий, который красный - Артефакторы #1

Елена Кисель / Артефакторы-1: Синий, который красный

Глава 1. Практика для отморозка

— Поклонись!

— Не-а.

— На колени!

— Неть.

— Кла-няй-ся!

— Да влом же ж!

— Где лом? То есть, что это за сленг, он контрабандный? Сказано тебе — на колени!

— Да не катит, говорю, и все тут!

— Кристиан, сын Тальмара, сына…м-м, понапишут в метриках… словом, каково бы ни было твое полное имя, ты виновен в оскорблении Совета Магистров и самого Дремлющего!

— Да а я-то что? И разве ж «пень» — оскорбление? И я только сказал, что интересно, как Дрыхнущего кормят — в смысле, магией или через…

— Кри сто!

Вопль несчастного директора был подобен раскату грома. Хотя гром не умеет вопить фальцетом и с такими отчаянными интонациями.

— Или ты склонишься, или я закую тебя в кандалы прямо в кабинете!

Шестнадцатилетний Кристо цыкнул зубом и посмотрел на директора исподлобья, оценивающе. Порки он не боялся. Первую ему устроили, еще когда он, трехлетний, выкрасил себе полголовы в зеленый цвет несмываемой краской и заявил, что так и будет ходить. Теперь он мог спокойно сесть на раскаленные угли — и не почувствовать боли. И, кстати, с тех времен на его рыжей голове еще сохранилось четыре зеленые пряди, они соседствовали с двумя фиолетовыми и тремя серебристыми. Сочетание — облизнуться и сдохнуть от зависти.

Но кандалы — вот уж погано. Оказаться в подвалах школы, куда через день наведывается нежить (или хуже — плоды школьных экспериментов!) и где тараканы веками отстраивали себе логова. Оказаться там со скованными руками и ногами, возможностью направлять магию только через глаза или еще какие деликатные части тела…

Кристо пожал плечами, с таким видом, будто делает одолжение директору, опустился на колени перед портретом Великого Дремлющего и аккуратно приложился лбом к полу. Потом лениво поднялся, отряхнулся и без приглашения уселся на самый красивый стул в директорской коллекции.

Стульями у Эла Колченога был заставлен весь кабинет — ну, кроме местечка, которое было приспособлено «для выражения почтения Великому Дремлющему». Семнадцать штук — тщательно лелеемая коллекция, которая вечно пополнялась с каждым праздником. Коллеги, друзья и даже Магистры знали о маленькой слабости директора и снисходили к ней, так что в его личном музее приходилось каждый год чуть-чуть раздвигать стены. В кабинете же стояло только то, что было особой директорской гордостью. Сидеть на эти стульях не разрешалось даже их владельцу, а уж видеть, как негодный мальчишка протирает твой драгоценный стул своими грязнющими, непонятного цвета штанами…

— Встать! — тявкнул директор и сам подскочил за столом, выпроставшись во все гордые сто сорок четыре сантиметра (при туфлях на высокой платформе). — Встать!

Воспитанник развязно поднялся с места и поглядел при этом нагло, что директором Элом отмечено не было. Кристиан, сын Тальмара, всегда держался и глядел именно так, а его костюм был просто создан, чтобы это подчеркивать. Каждым своим карманом это разноцветное убожество вопило о нарушении Закона Проникновения, и директору даже показалось, что возле кармана хоронятся наушники — явно человеческое изделие!

Впрочем, совсем немного терпения — и он избавится от этого ходячего несчастья, которое каждую неделю устраивает драки, набеги на кладовки, выпускает экспериментальных животных, налаживает подпольное производство сигарет… что там еще? Маги Кордона, увидев этого мальчишку, скоро начнут разбегаться с криком. Ни один из воспитанников Зеленой Школы Кварласс не придумал столько способов пробраться во внешний мир — и пусть бы себе придумывал, да! Но кто его просил делиться идеями с остальными учениками?!

Директор задавил в себе вспышку сильнейшей неприязни. Это случалось с ним примерно раз в три дня, когда ему приходилось любоваться снизу вверх на отмороженную физиономию Кристо.

— О твоей практике, — он постарался говорить по возможности сухо. — Тебе шестнадцать, а значит, настало время магической реализации, проявления возможностей перед окончательным распределением.

Кристо закатил глаза, сунул руки в карманы и принял настолько развязную позу, что директору захотелось плюнуть в сторону. Эл Колченог так бы и поступил, если бы не был уверен, что попадет на один из обожаемых стульев.

— Обычно мы даем своим ученикам самим выбрать место магической практики. Но в случае с тобой решено было сделать исключение.

Когда к нему принесли список на этого ученика, директор пошатнулся в положении сидя. Первым номером стояла Магическая Тюрьма Целестии. Этого юнца — в Магическую Тюрьму? Разве что в одну из камер: страшно представить себе, сколько преступников успеет сбежать из-под его охраны… Перечитав весь список, директор решил сделать выбор сам.

И сейчас озвучил его с подходящим по случаю выражением лица:

— Отправляешься к атрефакторам.

И с наслаждением полюбовался, как с лица ненавистного подростка медленно сползает сначала наглость, потом краска… а потом появляется совсем неожиданное выражение.

Ужаса.

— Птпте, — выдавил наконец Кристо. — Пспхмхмф! Но… грмрмр! Я не… пф-пф! Вот…

Директор опустился за свой стол и поразмыслил, не следует ли ему вызвать кого-нибудь на подмогу. По его расчетам, сейчас могло начаться буйство.

Оно и началось:

— Они же там все психи сдвинутые! — прорезался голос у дитяти. — Туда даже Магистры с Дрых… с Дремлющим не суются, да при подходе к Одонару даже спицы в спирали завиваются, да… вы хотите, чтобы я занимался всякими… идущими не туда часами, клубками-путёвщиками, зеркалами-балаболками и всякой этой дрянью?!

— Два года, — уточнил директор ласково и потрогал на всякий случай магический колокольчик на своём столе. Сигналка, ценный подарок Экстера, директора артефактория — единственного, кто никогда не дарил Элу стулья. Оно и понятно — стул в подарок от артефактора запросто может станцевать на своем хозяине падеспань. Обеспечив свою безопасность, Эл Одноногий опять переключился на Кристо.

— Позволь узнать, ты рассчитывал на что-то другое?

Невероятно — он опустил голову. Этот кандидат в заключенные Магической Тюрьмы, ходячая мигрень всех преподавателей Кварласса — стоит, понуривши головку, словно малое дитяти, у которого отняли леденец?

Нужно сохранить это на сетчатке глаза, решил директор, бормоча соответствующую формулу. На бумагу переведу, на стену повешу…

В тот момент, когда он выбирал рамочку, Кристо робко выдавил, уставившись в пол:

— Я думал…может, пойти к Магам Кордона… это важно и все такое…

Рамочка осталась недовыбранной. Директор уставился на Кристо, приоткрыв рот.

Он не мог даже смеяться.

В элиту страны!

К тем, кто защищает Целестию после каждого переноса на новое место — и от проникновений извне, и от контрабанды, и от побегов ушлых местных жителей во внешний мир!

К наглости, развязности, полному непризнанию дисциплины — у этого юнца еще мания величия.

— Позволь тебе напомнить, что по мастерству и умению ты далеко не Витязь Альтау, — сухо произнес директор, когда смог говорить.

— Что там был за отчет о твоей выходке на занятии телесной магией?

Последний вопрос он задал уже не Кристо. Секретарь директора, с виду — юная и прекрасная дева, по характеру и потенциалу — помесь дракона и питбуля — уже явилась на сигнал магического колокольчика и замерла у двери, устремив на Кристо пронзающий взор. Она никогда не простит ему своего прошлогоднего облысения.

— Пострадали три ученика, — мелодичным и полным адского злорадства голосом прозвенела секретарь. — Те, которые стояли сзади.

— Да я пытался направлять магию через пальцы!

Кристо показал эти самые пальцы, но тут же опустил. Пять перстней, три из которых были с черепами, говорили не в его пользу.

— Отправляешься к артефакторам, — подытожил директор. В присутствии секретаря (по совместительству она была лучшей телохранительницей в Целестии, а что писала с ошибками и не признавала запятых — это мелочи, можно обойтись) он чувствовал себя поспокойнее. — На два года.

— Да чтоб вас…

— Погоди. Я не закончил, — директор наставительно постучал по полу протезом ноги, из-за которого получил кличку. В результате каких подвигов получился протез, Эл почему-то не желал распространяться. — Если через три месяца о тебе не будет получен сколько-нибудь приличный отзыв, ты будешь распределен в Одонар на официальную работу. Вот теперь можешь говорить.

Душа Колченогого Эла пела от счастья так, что ее не могли бы заглушить даже ругательства одного не в меру дерзкого и языкастого ученичка.

Но Кристо показал, что еще умеет удивлять своих наставников. Без всяких слов он вдруг грохнулся на колени и боднул лбом пол с таким усердием, что этот удар, скорее всего, слышали на нижнем этаже.

— Чё за лажа?! — возмутился директор, привставая, потом опомнился, прикрыл рот ладонью, завел глаза в потолок и притворился, что сказал что-то совсем другое.

* * *

Жухляк! Кристо бы с наслаждением пнул что-нибудь пинаемое, но в аллеях ничего не попадалось. Все зверье, какое на этих аллеях встречалось, дружно схоронилось в кустиках, только заслышав его приближение. А ведь обычно всё кишело живностью — последние три сотни лет, с тех пор, как старикашке Элу пришло в голову: раз школа зовется Зеленой — в ней должно быть не повернуться от деревьев, цветочков и живности. Полная, мать их… экология.

Вся территория Кварласса была зеленой до того, что местные, бывало, забывали о других цветах. Даже в самом замке не было коридоров — а были аллеи, заросшие ежевечерне обновляемой мягкой травкой. В травке между кустиков шмыгали белочки, зайчики, а иногда и ученички, места хватало, здание было изрядное. Ученички шмыгали не просто так, а в погоне за белочками или зайчиками: откуда еще прикажете набраться материала для экспериментов? Но глупые животные, зачарованные на тотальное дружелюбие, все равно лезли в руки сами.

А ему не подвернулось по дороге даже простого ежа! С досады Кристо лягнул ствол ближайшей акации — и с низким воем схватился за собственное колено после ответного пинка акации.

Экспериментаторы жухлячьи, уже и деревья… стоп, это ж я ее смесью эликсиров после уроков поливал. Все-таки добился результата. Да только пользы с него, с результата этого, никакой, потому как — в дорогу. Старикашка Эл, видно, хотел его сбыть с рук как можно скорее, поэтому выдал на прощание что-то вроде того, что за ним прибудут сегодня.

С конвоем, значит, и спасибо, хоть не в кандалах. Кристо взмахнул рукой, посылая магию сквозь пальцы… получилось, акация вспыхнула сразу, правда, поток неудачно соскользнул с мизинца и ушел правее, подпалив еще какие-то кусты. Ладно, потушат. Закурить или глотнуть чего покрепче хотелось нестерпимо, но творить такое, едва выйдя из кабинета директора… хотя почему нет? Дальше Одонара не пошлют.

Работать в артефактории! Он представлял себя и контрабандистом, и магическим зеком (как следствие контрабанды), и наемником-убийцей, и даже драксистом, но пройти практику с этими!

«Сумочка убежала от хозяйки, вы не могли бы прикрыть меня, пока я буду ее расколдовывать?» — «Не могу, у меня срочный вызов: клизма гоняется за кем-то в Северных Землях!»

Представив это, Кристо все же закурил контрабандную сигарету. Попадавшиеся ученики, да и учителя, увидев такое, просто впадали в шок с онемением и уползали прятаться куда-то в кусты, к белочкам и зайчикам. Кристо перебирал ругательства, сначала магические, потом людские, потом контрабандные, а в его голове постепенно вызревала Мысль.

Пора валить. Пора валить из этой школы, а главное — валить до того, как его переправили в Одонар. С мечтой о Кордоне теперь покончено, в наемники — еще одна мечта — его тоже не возьмут, зато в среде контрабандистов уже есть кое-какие подвязки, можно попроситься. Эх, прощевай образование, диплом и билет в правильную жизнь, простите папочка-мамочка… минуточку, плевать я на вас хотел. Здравствуй, привольная жизнь мага-контрабандиста!

В свою комнату Кристо ввалился с погасшей сигаретой в углу рта и уже с некоторой надеждой в глазах. Хотя ее все равно было едва заметно за прочным слоем наглости, который в этих же глазах успел прочно обосноваться. Если на выходных Кристо не сидел под арестом и выходил за пределы территории Кварласса — одно его выражение лица прочно гарантировало ему всеобщую нелюбовь. Половина тех жителей, которые его видели, сходились во мнениях, что «если бы его отмыть, да дурь из него повыбить — может, и выглядел бы как нормальный дегенерат». Вторая половина была более лаконична. Эти просто считали, что в такое лицо хочется ударить.

Только те ученики школы, которые знали Кристо поближе, могли различать выражения его физиономии. Вот, например, сосед по комнате.

— Чего такой протухший? — бодро бросил Вейтус из-под потолка, стоило Кристо войти и направиться к своей кровати. — Старикашка Эл, а?

— Артефакторы, чтоб его… — дальше речь Кристо оказалась непечатной. — Отправил меня в Одонар!

— На практику? — уточнил Вейтус, свешиваясь из гамака и отбрасывая книжку. — Стоп, сейчас спущусь.

Кристо ждать не стал. Пока Вейтус возился с устройством разлюбезного гамака, он подошел к своей постели. Первым делом достал рюкзак — не контрабандный, но искусно подделанный под людской. Пора было по-быстрому опустошать закрома, если он хотел успеть до прибытия конвоя. Для начала деньги. Радужников от тихой торговли сигаретами и дисками оставалось самую малость, он все больше прокутил — но двадцать все-таки набралось. Недельку можно продержаться, ежели не шиковать. Кристо старательно вынимал свои сокровища из давно облюбованного тайничка в массивной спинке кровати, Вейтус наконец спустился и встал у него за спиной, издавая любопытствующее пыхтение:

— Зачем они тебе в артефактории? Тебя ж там ухлопают недели через две.

Кристо ответил мрачным взглядом сквозь разноцветные патлы, и Вейтус счел нужным уточнить:

— Или ты кого-нибудь… со скуки.

Это было ближе к истине, но Кристо недосуг было отвечать. Он как раз доставал сперва старательно зачарованную на невидимость игровую приставку, потом коллекцию дисков, у контрабандистов найдется, на чем просмотреть, а вообще-то жаль, что у него конфисковали ноутбук. Он уже почти начал догадываться, что на этой машинке можно не только смотреть фильмы…

— Тебя-то куда?

— Кордон, — небрежно бросил Вейтус. — Из всей школы пока только двоих — меня и шестерку Норви. Надеюсь, нас поселят в одной комнате… — и он хрустнул пальцами.

Вейтус заучкой не был, он только так выглядел — со своей постной рожей пай-мальчика и бесцветными патлами. А сам был не прочь и подымить, и побаловаться контрабандными фильмами, и даже устроить припарку зубрилам (о девушках уж и говорить не следует). Но, поскольку папаня его работал в Семицветнике, подручным у самого Зеленого Магистра, Вейтус в учебе был выше всех на голову (положение обязывало). Кристо по этой шкале вообще ему едва доставал до пупка. Это злило. Но нарываться на Вейтуса Кристо не решался после пары хороших добрососедских зуботычин магией.

На Вейтуса и потому не следовало нарываться, что у него половина Кордона ходила в репетиторах. Ткнет мизинчиком — и мишень в ста шагах продырявлена силовым потоком! А вот Кристо не создан был для телесной магии, и она вырывалась откуда угодно, но чаще всего — совсем не желала направляться в ту часть тела, куда он ее посылал.

— Устрой ему там… за нас двоих, — Кристо серьезно подозревал зубрилу Норви в причастности к конфискации ноутбука.

— Ты-то когда прощаешься?

— Вот прям щас, — настало время сигарет, которые он доставал прямо из матраца и забрасывал в рюкзак кое-как, не складывая. — А прощаться не буду.

— Чего так? Только не начинай: «Меня никто не ценит, я хочу к маменьке, а маменька тоже меня не ценит, я никому не нужен…» Ребята просто попадают, если ты… — тут Вейтус заглянул в рюкзак Кристо пристальнее и понял, что этот рюкзак вообще не подходит магу-практиканту, куда бы он ни направлялся. Пусть даже в Одонар.

— Ты вообще куда?!

— На поле Альтау, — огрызнулся Кристо и допаковал рюкзак несколькими лучшими своими контрабандными майками и парой джинсов. — Поминать Витязя и ирисы нюхать. К контрабандистам я, въезжаешь?

— Бежать собрался?

— Догадливый…

Сверху Кристо положил пару кроссовок. Тоже, разумеется, контрабандной выделки. Теперь самой магической вещью в его багаже оказался сам рюкзак. А, да — и деньги. Теперь добавить в боковые карманы пару безделушек, получше спрятать за патлами — наушники, а в кармане — любимый плеер с самой жуткой внешнемирской музыкой — и повернуться к Вейтусу, сделать на прощание последний неприличный жест, сказать что-нибудь трогательное, вроде:

— Короче, прощай урод. Передавай приветы остальным отморозкам, пусть не вспоминают.

Кристо нечасто пытался выжать из себя сложные фразы, а эту ему просто не дали закончить. Вейтус только начал ухмыляться в ответ на его припадок красноречия, как в дверь постучали.

Кулаком и со всего размаха, и невольно создавалось такое ощущение, что кулак был в рыцарских латах.

Фонтан красноречия Кристо иссяк мгновенно: не было даже тонкой струйки для перехода. Кулак врезался в дверь еще раз, и несчастный практикант еще успел бросить взгляд на окно, но тут дверь открылась сама собой.

Медленно и очень зловеще.

За дверью обнаружилась фигура в железе, с короткими светлыми волосами ежиком и ясно выписанной буквой «А» на груди.

* * *

— Ый, — тупо и контрабандно сказал Кристо, глядя в это самое «А». Артефактор, можно не сомневаться. Странно только, что не восьмерка, Одонар-то считается дополнением, восьмой школой из семи целестийских. Но вот тебе — «А», красивое, сделано под руну битвы, даже какое-то знакомое…

— Ой! — выдохнул по-девчоночьи Вейтус у него за спиной. У бедняка кончились ругательства.

— Кристиан, эр-Тальмар? — прозвучал голос пока еще из коридора.

На этот раз ругательство Кристо было гораздо более изощренным — когда он сообразил, что голос женский, да и в дверном проеме застыла, вроде бы, женщина, хотя в кольчуге, кожаных перчатках и с мечом на поясе.

Ругательство она не восприняла и только посмотрела на шестнадцатилетних магов, как на самых обычных, немагических вшей. Обычно такие взгляды приводили Кристо в бешенство, что уж тут о Вейтусе говорить, эго которого уже почти вошло в поговорку. Но что-то подсказало обоим, что приходить в бешенство при этой дамочке опасно. Один ее голос резал похуже меча.

— Кто из вас Кристиан?

Парни дружно указали друг на друга. Кристо проделал свой жест с более убедительным лицом. Ему как никогда не хотелось ехать к артефакторам.

Дамочка (а была она еще молода) угрожающе хмыкнула и обозрела их по очереди карими глазами, меж тем, как ей больше подошли бы серые, стального оттенка. Палец, обтянутый кожей, ткнул в него:

— Ты.

— Ась? — прикидываться полным идиотом с лицом Кристо получалось лучше всего, но на этот раз трюк не прошел.

— Пошли.

Он скинул с себя оцепенение, развязно ухмыльнулся и упер руки в бока.

— Иди-ка лучше ты без меня. Можешь к старикашке Элу, он любит смазливеньких, — и сделал неприличный жест. Вейтус согласно заржал за его спиной. Он считал такие шуточки жутко остроумными.

Дамочка, не сводя немигающих глаз, шевельнула пальцами, будто струны невидимые перебрала в воздухе. Кристо хотел еще сострить по этому поводу, как вдруг что-то сорвалось у него с плеча и приложило по голове так, что прямо искры из глаз посыпались. Его рюкзак!

Долбанул по голове еще два раза, а потом обмотал лямками так, будто был живой. Еще, как назло, лямки были длинные. Задыхающийся Кристо выпучил глаза, Вейтус кинулся на помощь, но на него вдруг накинулся любимый гамак. Замотанный наподобие куколки Вейтус что-то жалобное застонал изнутри про папочку — наверное, стиснули слишком сильно.

— Вы чего? — прохрипел Кристо, который живо сообразил, что «ты» тут проходит не больше одного раза. — Вы таких прав не имеете! Я директору буду жаловаться или вообще Магистрам! Я…

Он попытался расслабить лямку на горле, и у него получилось. Рюкзак с невинным видом повис в руках.

— Что-то подсказывает мне, что директор не проявит особого рвения, защищая тебя, — холодно заметила жуткая особа. Кристо теперь заглянул ей в глаза поглубже — и понял, что больше никогда ее не пошлет. Никогда. Жизнь, даже несчастливая, дороже.

Эти глаза под ровными черными бровями были застывшими и моргали гораздо реже положенного. Кристо пару раз видел, как глядят тигры или пантеры — то самое ощущение. «Сейчас убьет или покалечит», — подумалось почему-то.

— Не имеете правов, — шепотом сказал он и прижал к себе рюкзак. — Я ученик, а вы со мной так… это… обращаетесь.

— Как следует, — дамочка понизила голос. — Я навидалась таких, как ты. Вы понимаете только язык силы, так? Перед сильными поджимаете хвост, зато травите тех, кто послабее. Свой хвост лучше держи поджатым все время. Я Фелла Бестия, завуч Одонара. И сейчас ты идешь за мной.

Последние слова она сказала уж совсем ледяным тоном. Кристо подумал-подумал — подчинился. Уж больно неохота было, чтобы опять по башке рюкзаком приложили. Рюкзак он сразу закинул за спину, на две лямки надел, пресекая все коварные поползновения с рюкзаковой стороны.

Кинул прощальный взгляд на Вейтуса, который так и корчился в своем гамаке — и вышел в коридор за завучем Одонара. Сперва двинул в сторону директорского кабинета, но был остановлен тем же железным голосом.

— Все документы уже у меня. На выход.

Во, и попрощаться не дадут. Кристо шел следом за своей провожатой, кидал ей в спину взгляды, но не сильно злобные, а то еще обернется. Прикидывал, как бы от нее свалить. Потому что если в Одонаре такая завуч, то какой там директор? А какая, извините, жизнь?

Целых полпути думал, рисковать или нет, успел заметить, что встречные как-то странно пялятся на эту самую Бестию. Кто постарше или вроде учителей — те со страхом и почтением. Некоторые из мелкоты — как на диковинку или с уважением. Что они-то могут про нее знать?

На Кристо смотрели со злорадством все без исключения — мол, во попал! Даже старые знакомые. От этих взглядов становилось совсем тошно, так что в конце концов решил-таки рискнуть. Уж коридоры Кварласса он излазил вдоль и поперек, а эта дамочка еще и спиной к нему повернулась. Ни за что не догонит.

Дождался нужного ответвления, шмыг в него — да и задал стрекача. По мягкой травке бежалось легко, свернул еще пару раз, в проходы более узкие, теперь вот в люк пролезть… постоял секунду, послушал: шагов за ним не слышно. Но это пока рано радоваться, оказаться бы отсюда совсем далеко, нужно пока в подземелья выбираться…

И только подумал, как за плечи рванула неведомая сила. Рюкзак! Ах ты ж… Кристо еще и ругательства придумать не успел, как его опять дернуло, так, что он повалился на пол, а рюкзак неотвратимо поволок его назад. Попытался избавиться от зловредной вещи: нет, рюкзак как прилип к плечам и только поволок быстрее. Полминуты — и Кристо опять лежит в основном коридоре, а над ним стоит завуч Одонара.

— Мне говорили, ты умом не блещешь, — холодный голос обидно царапнул слух, — на первый раз повторю. Я — Фелла Бестия, и ты будешь выполнять то, что я тебе скажу. Иначе бешеный рюкзак тебе покажется детской игрушкой.

Кристо злобно засопел с пола. Вокруг уже начали собираться ученички, все больше мелочь. Смеялись, гады. Небось, злорадствуют, что он уходит: конечно, и денежки в их кармашках целее будут, и поучить их уму-разуму в темных коридорах будет некому. А еще удовольствие посмотреть, как он, Кристо, валяется на полу, зеленый от травы, с растрепанными волосами и красной от унижения физиономией. Ах ты ж…

Фелла Бестия щелкнула пальцами — и рюкзак вздернул Кристо на ноги. Мелкотня захихикала погромче.

— Сам пойдешь или помочь? — завуч кивнула на рюкзак.

Кристо пошел сам. Вернее, потащился, прямо ноги заплетались при мысли о том, куда идут. А насчет этой дамочки — так ее ласковое обхождение он взял на заметку. Он не из таких был, которые с открытой грудью прут напролом, выскакивают с палкой против бешеного дракона, да нет, жизнь в родной деревне от такой дурости живо отучит. Запомни, подожди нужного момента, а после пакости исподтишка или бей в больное место — вот это было больше похоже на Кристо.

А по пакостям ему можно было давать академическую степень.

Бестия была не в духе, хоть он уже не пытался задать стрекача. Глянула на радугу над головой, прорычала что-то, ускорила шаг. Небось, у нее большие проблемы с личной жизнью, мстительно подумал Кристо, которому тоже пришлось ускоряться. Вон она — вся в железе и на поясе меч, нет, серп — тоже оружие целестийское. Нашла б себе какого кузнеца или герцога — и сидела бы дома, а то придумала с серпами шастать!

Территорию Зеленой Школы в таких раздумьях он проскочил незаметно. Как только шагнули за пределы Кварласса, Бестия вскинула руку и пронзительным свистом подозвала дракси.

Дракон свалился прямо сверху, отменный попался экземпляр. Сам зеленый, узкий, глаза янтарные, шашечки, как положено, на шее прорисованы. Драксист — молодой, живой парень, только не в меру вертлявый, расстарался: слез со своего места, хотел помочь Фелле взобраться в кабину. Куда там! Огрела парня взглядом, взлетела по лестнице в два счета и по пути бросила сквозь зубы:

— К Одонару.

Потом еще на Кристо глянула так, что он быстрее белки вскарабкался на дракона, пока опять не ожил рюкзак.

Драксист занял место впереди и заставил своего зверя рвануть с места в небо. Красовался. Если б только знал, перед кем…

— Вы из артефакторов, что ли? — начал он, когда дракси поднялось на полетную высоту, и можно было отвлечься. Фелла не ответила, Кристо громко и тоскливо икнул. Он не хотел быть «из артефакторов». До такой степени, что готов был сигануть прямо c дракона.

Хотя это было бы глупо, поскольку они пролетали над остальными школами, точнее, над Оранжевой — Дуассом. А всякому известно, что там все помешаны на шпилях, шипах и прочей дребедени. Прыгнешь — напорешься, помрешь мучительной смертью.

— А говорят, там есть комната со всякими артефактами, — продолжил глуповатый драксист, чуть голову не выворачивая, чтобы только взглянуть на Феллу. — И что они полезные, а артемаги не хотят их простому народу дать — правда, что ли?

Кристо от скуки навострил уши, всё равно глядеть было не на что. Пролетали они над знакомыми пейзажами, над головой сияла бестревожная вечная радуга в шестой фазе — это значит, к вечеру клонится. Солнышно уже потускнело. Над севером радуги не видно — у них там Хмурый Час. Мало приятного, но солнца без туч не бывает. Вдалеке сверкает Семицветник — башня Магистров в виде цветка с семью округлыми лепестками разных цветов, переливается разными оттенками так — аж смотреть больно. Кристо уткнулся в вертлявый затылок драксиста, а тот все пытался выпытать об Одонаре, слухи разные перебирал. Кое-что из таких слухов Кристо уже слышал: это например про то, что в Одонаре часто люди пропадают. Мол, их заманивает дева с красно-золотыми волосами, а потом убивает и сердца жрет вилочкой и ножиком, а директор этой твари поставляет жертв. Или что у них там есть Книга Предсказаний, и они без нее — никуда. Что прикажет — то и сделают. Психи, оно и ясно. Никому в Целестии непонятно, чего они там творят…

— А правду говорят, что директор там совсем малахольный, зато завуч — аж жуть? — еще спросил драксист, и Кристо даже стало его жалко. Вот же вляпался, обалдуй. Фелла все сидела, молчала, а тут брови свела и носом фыркнула. Угрожающе так. Дракон аж завибрировал, наверное, намерения ее уловил…

Но если есть повод — чего б не ответить?

— Ага, — подтвердил Кристо. — Кошмарная бабища. Ходит вся в железе, с серпом на поясе, волосы торчком…

Фелла заскрипела зубами, а драксист хотел было что-то спросить — и вдруг так и закаменел. Теперь уже его пробило на несчастливую икоту. Оглянуться он, вроде, даже боялся.

И по рассеянности подрезал два дракси и трех почтовых попугаев.

* * *

Школьное Плато располагалось на восточной окраине Целестии и уж точно в живописном месте: огромными ступенями спускалось от Иридиевых Гор. Ступеней было семь, по числу цветов радуги и по числу же школ, которые эти ступени занимали. Выше всех располагалась Алая Школа — Приласс, затем шел Дуасс, Териласс и так далее. Каждая ступень — здоровенная школьная территория с площадками для тренировок юных магов, с садом, с тщательно выстроенным замком — если был замок — со своими традициями…

Все, кроме одной. Той, которую называли восьмой из семи, потому что она никак не желала вписываться в традиции остальных семи школ. Да и просто не была по-настоящему школой.

Одонар, территория артефакторов, как-то криво и косо прилепился уж совсем с другой стороны Школьного Плато, поближе к полным нежитью лесам. Его размещением возмущались много раз, пытались перенести, но коллектив отстаивал свое так дружно, что попытки прекратились лет пятьсот назад. К тому же люди и маги Целестии поговаривали, что сам артефакторий был выстроен на руинах древней Колыбели, той самой, из которой когда-то явилась магия — и потому Одонар решительно невозможно куда-нибудь сдвинуть. Хотя Магистры и маги Кордона — то есть, самые знающие в стране личности — твердили, что все это гнусные выдумки.

С артефакторием было худо не только из-за расположений и легенд — он и внешне представлял собой нечто неоднородное. Когда-то был мелким и невзрачным зданием, а потом к нему пристроили школу, к школе — общежитие для учеников и учителей, потом надстроили башню… И теперь он выглядел сверху как распластавшаяся на земле стрекоза, приколотая к земле короткой соломинкой.

Ещё у Одонара недоставало эмблемы — ну, помимо вечной восьмёрки. И цвета. Сотни раз Синий Магистр — предлагал директорам этого славного заведения порыться в каталогах и избрать для себя хоть какой-нибудь цвет. Но директора почему-то все стеснялись и отказывались, и дошло до того, что артефакторий вовсе остался без цвета и без герба. В Целестии, где захудалый свиновод придумывал себе герб поцветастее, такая скромность граничила с идиотизмом.

А с чем в Одонаре уж было совсем швах — так это с открытостью и безопасностью. Магические индикаторы на подходе к Одонару задыхались от эмоций, а дракси приходилось парковать за сотню метров от территории, чтобы не волновать драконов. Не каждый спец Кордона осмеливался на визит в музей артефактория, а чтобы вмешиваться в дела самих атрефакторов — такого и вовсе не было. С артелавкой, которая разъезжала по стране, все были хорошо знакомы, многие кой-что и покупали. Самих артефакторов видели там и сям, когда случались мелкие неприятности с вещами: вот и принято было считать, что они занимаются чем-то маловажным, вроде заколдованных пудрениц и заряженных магией чайных ситечек.

Вот только говорили почему-то об этом шепотом и вечно добавляли странные и таинственные слухи. Но Кристо и вовсе не волновали такие нестыковки. Если тебе шестнадцать, и твоя голова забита магическими убивалками, контрабандными фильмами и местными девицами — тебе будет как-то не до нестыковок с артефакторами, пока ты не попадешь в самое их логово.

Он только и заметил, что на подлете к Одонару дракон начал тревожно порыкивать, а драксист — подрагивать спиной.

— Снижай здесь, — велела Фелла и первой скатилась из кабинки, на ходу бросив драксисту шесть пузырняков. Полет не стоил даже одной радужной монеты. — Шевелись! — это она уже Кристо, который после полета начал прикидывать: а не рискнуть ли еще раз. Да еще рукой помахала — и бешеный рюкзак сам собой стянул его с дракона. Дракон поглядел сочувственно. Он точно полагал, что Кристо повезло куда меньше, чем ему.

Кристо был целиком согласен.

А от рюкзака он потом избавится. Если, конечно, эта Бестия не заколдовала его на неуничтожимость.

Им предстояло теперь преодолеть шагов триста по плохой, немощеной дороге прямехонько до ограды Одонара, над которой рядом с гигантской восьмеркой была выбита всей стране известная надпись: «Вот столько раз подумай, а после войди».

«А оно мне надо?» — Кристо замедлил шаг, но неумолимый рюкзак под таким же неумолимым взглядом Феллы рванул его вперед. Чуть носом дорогу не пропахал.

Самих ворот не было, вместо них — только дырка, то бишь, проем. Здоровущий. Но не то, чтобы совсем неохраняемый: стоило им подойти к ближе, как откуда-то взялась зверюга жуткого вида, то ли волк, то ли пес, размером — с годовалого теленка, а сам еще блестит, как медный.

— Привет, Караул, — буркнула Фелла, минуя зверя. — Со мной новичок, пропуск в одну сторону на месяц.

Псина недружелюбно оскалилась в сторону Кристо. А клыков-то в пасти! Два набора с половиной, и все острющие, как на подбор. Ясно, почему эту собачку так окрестили. Небось, кто его увидит, тот и орет: «Караул!» Если, конечно, успевает докричать до второго слога.

Но Кристо уловил кое-что поважнее:

— В одну сторону?!

— На вход, — отрезала Фелла, а Караул как-то нехорошо заперхал-засмеялся, причем клыки выставлял очень старательно. Явно показывал, что ждет Кристо в случае попытки побега.

Убегать не расхотелось. Просто Кристо прикинул, что нужно будет продумать, как обойти собачку с медным телом и такими клыками. И других охранников, если таковые случатся.

— Почему на месяц? — уточнил он уныло, и ответил ему Караул.

— Обновишь… потом, — сипло выскочило из медной собачьей глотки. — Если…доживешь.

Страсти-то какие! Кристо рванул по дорожке, не дожидаясь своей проводницы. Ни она, ни рюкзак как будто не возражали: Фелла задержалась, чтобы спросить о чем-то у местного сторожа. Ответ до Кристо не долетел, зато долетело восклицание Бестии:

— Что?! Он начал без меня?

Кристо не знал, кто этот «он», но понял, что не повезло мужику: Фелла нагнала еще более не в духе, чем была в начале их встречи.

— Первую неделю тебе дадут на знакомство, — выплюнула она сквозь зубы. Так, будто хотела смерти для Кристо в первый же день этой недели. — Артефакторий — осмотреть, с учениками и персоналом — познакомиться…

— Это чего, приказ?

— Тебя здесь никто не будет умолять на коленях, — отрезала Бестия холодно, будто мечом орудовала. — После первой недели тебя приставят к делу.

— Это вроде как балабольные зеркала полировать?

На это он вообще не получил ответа. Только презрительный прищур, который напоминал, что он не с кем-то разговаривает, а с завучем. Даже с большой буквы — Завуч. Не злить, а для личных обращений подползать на коленях.

— Вскоре увидишься с директором и некоторыми учителями, — при этих словах Бестию перекосило так, что Кристо немного струхнул за ее психическое здоровье. Похоже, у нее этого добра и так-то было немного… — Тебя ждут.

Кристо кивнул с видом полной покорности судьбе. Само собой, ложной.

* * *

На самом деле Фелла лгала. Ждать Кристо никто не собирался.

В настоящий момент учителя Одонара (по совместительству — действующие артефакторы, потому что никто не собирался держать в школе персонал специально для обучения) наслаждались педсоветом.

На открытой природе, под деревьями, у озера. Педсоветы в закрытых помещениях отменили еще пятьсот лет назад, когда заметили, что после каждого из них приходился делать капремонт в этих самых помещениях.

А с того места, на котором расположились преподаватели, было совсем недалеко до главной арены Одонара, так что все разногласия насчет часов нагрузки и оплаты лишались чётко и конструктивно: отошли в сторонку, выпустили пар — вернулись к обсуждению…

Педсовет только-только начался, редкий педсостав лениво жмурился на заходящее солнце, зачарованный на самоварение чайник готовился выдать порцию ароматного напитка.

Преподаватель потыкивал свою чашку и от души веселил народ историями о первых уроках у теориков:

— Холдон же меня дернул спросить у этой девчушки дальше, про виды артеузлов! Она начинает дрожать челюстью вот та-а-а-ак… и потом — внимание, ответ! — тянет жалостным голоском: «Ну-у, узлы — они бывают двойные… и бантиком…»

Слушательницы Фрикса — две девахи из отдела Снабжения — уважительно фыркали и не забывали припоминать, что к ним в этом месяце уже дважды заходили — кто за скатертью-самобранкой, а кто за метлой. Новичков в артефактории всегда разыгрывали однообразно, и ответ от снабженцев они получали один: «Скатерть есть только саможранка, метлы кончились, хотите швабру?»

Гелла Нереида расположилась неподалёку и мирно посапывала на травке. Главный в Производственном отделе Пион — вечно лысенький, затюканный и несмелый, объяснял спящей Гелле:

— Нет-нет, спрос на пугалки в последнее время резко увеличился. Не могу сказать почему — может быть, денег у народа больше стало, а может, стало больше нежити. Но следующую партию нужно отправлять так скоро, а у нас и без пугалок заказов полно… разве нет штрафников, которых можно отправить в Хламовище?

Медальон-сигналка на груди у Пиона негодующе взвизгивал — видать, у производственников без главы отдела опять что-то не ладилось.

Под древним дубом шуршали экспериментаторы — вполголоса обсуждали, то ли где найти новый полигон для исследований, то ли новую жертву — опробовать очередное изобретение. А потом недочёты в журнальчик записать.

Глава Сектора Анализа Ренейла, выжившая из ума лет тридцать назад, мирно пророчила себе под нос Армагеддон согласно статистике. Кто-то приглядывался к бутербродам, кто-то надиктовывал перу учебный план, а директор так и вовсе был почти в нирване.

Экстер Мечтатель вообще очень редко покидал это состояние. Во всей Целестии прекрасно знали, что артефакторий — просто магическая бомба — и все же доверили управлять территорией Одонара этому… существу. Между прочим, виноватых в этом шаге никак не могли найти, а Магистры с Дремлющим не слишком-то любили вникать в дела проклятой школы — непонятно, чего они там боялись, но явно не директора.

Прежде всего, Мечтатель был непростительно юн для своей должности. Выглядел он под тридцать лет, на деле ему просто не могло быть более двухсот. Далее, он умудрялся отставать в убеждениях даже от консервативных учителей Целестии. Например, он носил парик — черный, завитой, из которого странно выглядывали его чересчур тонкое, лишенное румянца лицо и светло-голубые глаза. И черный камзол, между тем как Целестия давно перешла на пиджаки и рубахи, правда, своеобразного покроя. Но внешность — это еще полбеды, беда была в том, что Экстер слишком уж соответствовал своему прозвищу — Мечтатель. Иногда казалось, он вообще понятия не имеет о том, что же происходит в его школе, а если его спрашивали напрямик — он начинал краснеть и мямлить, это продолжалось, пока не вызывали Феллу, которая раскладывала все по полочкам. Сейчас Мечтатель, такой же печальный и такой же задумчивый, как всегда, перебирал струны банджо. Он умел играть почти на всех струнных инструментах, чем несказанно мучил коллег.

— Опять в меланхолии, — вполголоса заметил Озз Фингал, целитель ран телесных и наноситель душевных. При своем солидном возрасте в шесть столетий Озз был в школе всего-то лет пятьдесят — пустячный срок. Поговаривали, что к артефакторам его прислали прямиком из тюрьмы, где он служил лекарем ранее. Все, кто побывал в мясистых, волосатых лапах у Озза, горячо с этим соглашались.

— У него есть на это причины, — мелодично отрезала Гелла Нереида и потянулась, как кошка. — Черт, в самый бы раз сгонять в родные пенаты, так вот — похоже, начинается новая артефакторная…

Ее братец-близнец Фрикс — такой же молодой и такой же безбашенный как она (и тоже словно сошедший с греческой амфоры), открыл рот, но не чтобы поддержать сестру, а чтобы запихнуть туда очередной бутерброд. Фрикс был практиком и знал, что в отпуск всё равно не пустят. И точно: не успела отзвучать гортанная речь Геллы, как из тени ближайшей ивы раздался мягкий голос, каждая капля которого буквально истекала смертоносным ядом:

— Да, конечно. Почему бы тебе и Фриксу не отправиться в отпуск? А на «желтые» артефакты мы перекинем несколько восемнадцатилетних идиотов, которые только через руки колдовать и умеют.

Фрикс, который как раз пытался заглотнуть бутерброд целиком, как удав, поперхнулся. Бутерброд остановился на половине: та часть, что с сыром — в воздухе, а ветчина — уже в глотке у артефактора. Банджо директора тренькнуло и смолкло. Гелла гневно выдохнула сквозь тонкие ноздри.

— Гробовщик, — протянула она, — а, Гробовщик? Мы в резерве, ты помнишь? В случае чего серьезного нас можно выдернуть из отпуска за пять минут! Или прикажешь нам нестись на «синие» вызовы…

Артефактор чуть выдвинулся из тени ивы. В этой компании он точно был самым старшим и самым страшным с виду — хотя бы потому, что носил черный балахон с капюшоном, из-под которого высовывались сивые пасмы да высвечивалось бледное костлявое лицо с тонкими синеватыми губами. Губы сейчас кривились в нехорошей усмешке. В имидже артефактора очень не хватало косы.

— Если в активную работу не введут хотя бы новую пару, — сообщил он, — тебе и твоему братцу действительно придется поискать молотки-дятлы, жаждущие крови мечи, ручки-вампиры и прочую… мелочь.

Фрикс наконец справился с бутербродом и протянул одну руку к чайнику, а другую — к Гробовщику.

— Давай, — сказал он, — давай мне бешеные стулья; книжки, которые откусывают носы, и могильные плиты, которые сами собой переползают с места на место, посмотри на свой Перечень, найди там все, что угодно, только забери к Холдону мои часы учебной нагрузки, они меня убивают! Ты как-то жаловался, что у тебя плохая работа — уничтожать артефакты? Поучи артемагии тридцать дебилов от десяти до пятнадцати — пять групп на день! И поймешь, что это такое, когда мозги вытекают из ушей.

— У тебя что-то вытекало из ушей? — поинтересовался Озз, явно готовясь что-то такое налить в чай Фриксу. — Это не могли быть мозги, так что я бы на твоем месте серьезно волновался.

— Прекрасная погодка, а?

— И площадка хорошая…

И оба оппонента бок о бок отправились выяснять свои разногласия на видневшуюся невдалеке боевую арену. Едва ли выяснение могло затянуться надолго: Озз, хотя и носил такое имя и числился боевым магом, был Великим и Ужасным только у себя в целебне.

Чайник свистнул в последний раз и замолк. Гелла, проводив ленивым взглядом братца, принялась разливать напиток по чашкам. Попутно она задумчиво откусила от очередного бутерброда Фрикса и поинтересовалась с набитым ртом:

— Так что же сказали Магистры?

Экстер Мечтатель наконец отвлекся от созерцания облаков и вернулся на грешную землю, к весьма неприятным реалиям.

— Ничего, что могло бы облегчить нам жизнь, — отозвался он тихо и печально, — впрочем, я не припомню иного. Они выдали мне гору свитков о совершенствовании отчетности и документации, большинство из них помечены как секретные…

— «Скормить дракону по прочтении», — продекламировала Гелла в небеса. — Скорми их младшим ученичкам, все равно ведь тащат в рот все, что увидят.

— Сорок пять из них — о борьбе с бюрократией, — Экстер исторг тяжкий вздох и провел по струнам инструмента, заставив и его вздохнуть тоже, — право, иногда меня удивляет их фантазия в том, что касается бумаг…

— Фантазия! Да они явно систему у людей свистнули, контрабандой — а вы думали, Магистры такие уж…

Геллу перебил Гробовщик, который еще немного выдвинулся из тени, но под яркое солнце все равно выходить не желал:

— Они сказали хотя бы пару слов по сути? Хотя бы несколько слов о боевых магах, о практике, об остальных школах, о… о… — из-под капюшона полетели брызги слюны.

— Они говорили то же, что и всегда, — пробормотал Мечтатель, настраивая банджо, — о том, что директора не хотят отдавать своих учеников к нам, их не устраивают потери, которые мы несем. Впрочем, от директоров я обычно слышу то же самое.

— Потому что они присылают отбросы! — слюна из-под капюшона полетела, как пена от бутылки шампанского, которую слишком сильно взболтали. — Они посылают тех, кто не смыслит в телесной магии, тупоумных идиотов, которые…

— Убери хлопья своего бешенства, Гробовщик, — посоветовала Гелла, подавая директору чашку чая, — здесь все знают, что причин для веселья нет.

— Причин для веселья?! — Гробовщик заплевался ядом. — Перечень в последние годы как взбесился. Сейчас я сижу здесь, с вами, а там, может, опять полыхнуло что-то желтым! Боевые звенья пропадают в мирах неделями, почти без отдыха, меняется только резерв, а на голубые-синие вызовы мне и посылать некого! Хоть ты сам туда и прыгай…

Вернулись Фрикс и Озз, причем у лекаря под глазом сиял правильной формы наливной синяк, оправдывая прозвище Озза. Фрикс плюхнулся на свое место с видом победителя, отобрал у сестрицы бутерброд и сразу же встрял в разговор:

— Некого посылать? Но у нас ведь есть шестнадцатилетние: Дара, Ахолла, Мелита…

— Артемаги! — взвыл Гробовщик пронзительным и почти женским голосом. — Артемаги! Но у нас нет ни одного боевого мага прикрытия этого уровня! После гибели последних четырех…

Он понизил голос и убрался в свою тень. Озз уже прикладывал к своему синяку платок, смоченный каким-то настоем — лекарь носил на педсоветы максимальное количество лечебных снадобий, в этом и было его основное предназначение. Глаза всех словно искали кого-то, кого-то отсутствующего, кто обычно поднимал самые резкие и безжалостные вопросы.

Потом Гелла вздохнула и спросила напрямик:

— Они дали нам хоть кого-нибудь?

— Дали, — ответил Экстер со вздохом, — двоих. И только с условием, что… м-м… вырывать их из рук директоров будет Фелла.

— День да ночь — неделя прочь, — пробормотали из тени, а потом голос Гробовщика опять потек сладким ядом, — Экстер, ты можешь делать что хочешь, но в конце этой недели на внешний поиск артефактов должно отправиться еще звено. Артефактор и боевой маг — два старших ученика.

— Два шестнадцатилетних ученика, — тихо поправил Экстер, — Локсо… ты прекрасно знаешь, что мне некого туда посылать.

Гробовщик из тени ивы недовольно зашипел, когда было произнесено его настоящее имя. Фрикс несколько отвлекся от пожираемого печенья.

— Некого? Но ведь можно вернуть в работу Дару, девочка талантливая и уже бывала на внешних вылазках…

— И потеряла трех магов прикрытия, — напомнила Гелла.

— Потому что они были полными дуболомами, а сталкиваться приходилось то с нечистью, то с местными!

— Как-как ты их назвал?! Они были моими учениками!

С виду ленивая, с примятыми от валяния на травке волосами Гелла вскочила — и ее братец только вздохнул, вопросительно мотая головой в сторону арены. Иногда он забывал, что при внешней ленивости его сестра обладает еще более взрывным характером.

Парочка удалилась, чтобы разрешить спор самым немирным из всех немирных способов. Экстер Мечтатель провожал их печальным взглядом.

— Этим двоим, — сказал он, когда с арены донеслись взрывы и крики, — в совокупности не более трехсот. Одни из лучших артефакторов и уже учителя — и все равно получают удовольствие… от этого. Но посылать шестнадцатилетних… во внешний мир…

Из тени ивы донесся стон, а Озз Фингал закатил здоровый и выздоравливающий глаза к небесам, что обозначало: «Опять он о своем!»

— Они не знают жизни, кроме той, которую успели увидеть, — продолжал Экстер, трогая струны настроенного банджо, — их забавляют битвы и смерти. Они убивают свидетелей, вы ведь знаете это.

— В основном нечисть, разбойников и палачей! — фыркнул Озз, который, как и все жители Целестии, еще с Сечи Альтау впитал в себя недоверие к такого рода сентиментальностям.

— В основном, — кротко согласился Экстер, — меня не волнует, кто эти свидетели, меня волнует то, что наши ученики упиваются этим. Меня волнует то, что с ними будет потом — шестнадцать лет, они еще дети, и…

— Кроме тебя, здесь нет детей, Мечтатель!

Озз втянул голову в плечи, взрывы с арены приутихли, а из-под ивы донеслось хихиканье мага, который только что приобрел очень ценного союзника. За спинами говоривших выросла статная фигура Феллы, волосы завуча воинственно торчали во все стороны.

— Из года в год твердишь одно и то же, так? Здесь нет детей, сколько бы им ни было лет! После Альтау в Целестии младенцы с первого дня своего рождения тянутся к ножнам, потому что впитывают с молоком: выжить здесь можно только так. Оставь свои речи о том, что нужно их учить музыке и сказкам!

Экстер открыл рот, чтобы что-то возразить — и поперхнулся с несчастным видом. Фелле он почти никогда не возражал, а вот она ему рта не давала раскрыть, и плевала она на субординацию и должности. Именно поэтому он и начал педсовет так поспешно, в ее отсутствие.

С отсутствием все же получилось не до конца.

— Дару можно вводить в дело, — скупо сказала после этого Фелла. Она села, потеснив Озза, который отстранился, как ошпаренный. — На прошлом уроке она почти выбила мне глаз. С этой точно будет все в порядке, если прикрытие не подкачает.

Экстер опять открыл рот и опять ничего не спросил. Гробовщик вопросительно покашлял со своего места.

— Привезла, — отрезала завуч, — Зеленая школа.

— Отморозок, — полуутвердительно и смачно произнес Озз заимствованное из земного мира словечко. Раздался тяжелый вздох Экстера, но директор вновь не сказал ни слова: появление Феллы подействовало на него гипнотически. Завуч тем временем одним движением заставила артефакторный чайник опять закипеть и изобразила хмурый кивок — так, между делом.

— Какой-то Кристо. Судя по тому, что в Кварлассе на него заведен не просто отдельный ящик, а отдельный шкаф — действительно личность выдающаяся.

Из-под ивы донесся неприятный звук, как будто кто-то пытался потереть на терке кости. На самом деле Гробовщик просто потирал в предвкушении ладони.

— А он хоть владеет магией?

— Владеет, — буркнула Фелла, — предупреждая твой вопрос: я спрашивала о его уровне. Эл Колченог долго заикался в ответ.

Это был не показатель. Когда завуч Одонара влетала куда-либо в своей кольчуге, со своим воинственным ежиком и своим мечом на поясе — заикаться начинали даже стражники Целестийской Тюрьмы. Да и заключенные как-то подозрительно притихали.

— Значит, жду его к себе, — пробормотал Озз, ибо уроки Одонара были не для слабонервных, и уж точно не для слабых телом. — В течение недели, так ты сказал?

Экстер Мечтатель впервые с появления на педсовете Феллы осмелился подать голос, и этот голос был робким и уж совсем неподходящим к директорскому статусу.

— Если мальчик не обучен или сам не может овладеть достаточным уровнем магии, его бессмысленно посылать на внешние вылазки. Это может обернуться и его смертью, и смертью артефактора…

Фелла скривилась, но кивнула. Каждый раз, когда с директорским высказыванием нельзя было поспорить, на ее лице возникало одно и то же кислое выражение: «В этот раз я тебе спущу эти слова, но только в этот раз».

— Что второй? — поинтересовался Озз. Он оставил и чайник, и свои снадобья в погоне за информацией.

Завуч безразлично пожала плечами. Она наблюдала за возвращением Фрикса и Геллы с поля брани, то есть, с арены. Брат и сестра шли в обнимку и предавались воспоминаниям во всю глотку — кто кому больше насажал.

— Не видела его. Из Алой школы сообщили, что явится самостоятельно. Вряд ли хуже этого, из Кварласса.

В голосе Феллы зазвучало предчувствие того, что пребывание Кристо в Одонаре сулит артефакторам многие беды. Долгое время после этого наиболее суеверные артефакторы вроде Озза вспоминали ее тон, пророчески тыкали пальцами в небеса и возглашали: «С этого началось, и никак иначе!»

— Так дело только за тем, кто из них более отмороженный и более некомпетентный? — сходу ринулся в беседу Фрикс, бесцеремонно отгружая сестричку на травку. — По мне так это легко выяснить: затеем побоище, а потом того, который выживет…

— Мне кажется… Дара сама должна решать, кто будет ее прикрывать — слабо заикнулся директор, — если они вдруг сработаются…

Его никто не слушал. В этом была одна из особенностей артефакторов, которая в священный ужас повергала директоров остальных школ: мало того, что почти весь учительский коллектив был почти так же безбожно молод, как и директор, так этого самого директора тут еще и не воспринимали за главного.

— Речь о том, кто из них более искусен, — процедила Фелла и нервно хрустнула костяшками пальцев. — В ближайшую неделю мы проверим это.

Будь тут Кристо — и он окончательно проклял бы свою судьбу.

Глава 2. Артемаги и уроища
— А-а… смертнички!

Так-то Кристо поприветствовали на пороге новой жизни. Ну, может, не жизни, а так — места практики. Эта завуч в кольчуге и с серпом просто ткнула пальцем вперед и заявила, что у нее есть дела и что он может идти, ну, он и пошел. Сперва назад, конечно — мало ли что, вдруг да удастся смыться? Но не прошел он и пары десятков шагов, как перед ним из ниоткуда выскочил этот самый пес с говорящей кличкой. Опять показал клыки, толково разъяснил, что магию против него применять не следует (одним словом: «Попробуй!»), а потом еще кое-чего разъяснил. В смысле, куда идти.

И вот Кристо, самому себе до тошноты напоминая примерного мальчика, дотащился до входа в артефакторий, над которым переливалась еще одна надпись: «Лучше б ты подумал в девятый раз». Во-во, в самый раз под настроение.

Вход под надписью был выполнен в виде пьяной трапеции. Кристо решил, сначала, что у него глаза косят — нет, правда, кривой проем. Рядом красовалась дверь, которая и по размерам и по форме совершенно не подходила к проему. А в дверях красовался гнусного вида старик в такой затасканной куртке, что ее цвет и фасон уж и различить нельзя было. Кристо попытался обогнуть дедка по дуге, как вдруг тот разинул беззубую пасть и выдал это самое:

— А-а, смертнички!

А потом еще мысль продолжил развивать, с такими завываниями, что у Кристо что-то даже затрепыхалось в районе желудка, ну, или, печенок. Это не там обитает душа?

— Молодые-то какие, молодые! И на смерть, стало быть, лютую, и повоевать-то не успеете, битв навидаться! А вас хоп — и в пепел, и в гро-би-чек! И чего вы сюда явились? Шли бы лучше к Караулу, попросили б вас сожрать!

Насчет гробичка Кристо не впечатлился. Гробичек ему столько раз в жизни обещали, если того же Колченогого Эла взять… А что было странно — это то, что старик говорил так, будто Кристо раздвоился. Нет, бывает, дедки и не до такого надираются, а может, у этого просто столько мышей в голове, что у него и радуг на небе три вместо одной…

Идея была самая правильная, но ее подпортил голос из-за спины. Занудный такой:

— Здесь принимают практикантов?

Кристо повернулся — и наткнулся глазами на чью-то грудь колесом.

Повыше груди оказалась постная физиономия, обрамленная непокорной шевелюрой, которую ее хозяин старательно пытался прилизать, но пока потерпел фиаско. Физиономия была широкая, почему-то густо присыпанная пудрой, сквозь которую внятно просвечивал нескрываемый здоровый румянец.

А еще этот самый парень был одет во все красное — прямо в глазах рябило. И едва ли он был старше Кристо, хотя и отличался завидным ростом и шириной плеч.

— Ну, — буркнул Кристо, которому такое соседство не понравилось. Шастают тут всякие пижоны с учительскими рожами. Небось, лучше всех себя считает, а почему? Потому что у него заумь на лице написана, или что он выше других на голову, или что на нем одежда Алой Школы?

— Ты из Приласса, что ль?

— Можно сказать и так, — поджал губы парень. — Как видишь на мне их стандартная форма. С другой стороны, учителя обрядили меня в нее насильно. При некотором… хм… сопротивлении. А ты…

По одежде Кристо можно было подумать, что он только что явился из тюрьмы Целестии. И сегодня его это впервые расстроило. Ну, вот не мог он терпеть тех, кто лучше его. Хотя сам себе в этом не признавался.

— Кварласс.

Руки новый парень ему так и не подал, а если бы подал — то Кристо бы ее не пожал. Про себя он уже решил, что перед ним что-то вроде Вейтуса: небось, папин сыночек, поэтому отличник, радужников у него полны карманы, и девчонки за ним бегают. Словом, хуже чумы. Ежели их еще в одной комнате поселят — не миновать стычек.

Дедок у ворот тем временем продолжал взахлеб скорбеть вслух. Только теперь уже обо всей молодежи.

— И растут-то они невесть какими: и хилые, и тупые, и полные выродки, а старый Вонда на это гляди да мучайся…

И не подумал замолчать, когда Кристо и этот, новенький его проскочили. Да-а, если все в Одонаре такие, нужно было и впрямь сигать с дракона…

За кривым проемом оказался каменный тоннель, вроде коридора. В самый раз пройтись по нему, привести в порядок мозги (хотя все утверждали, что мозгов в голове у Кристо не водилось сроду). Ну, и мнениями обменяться — так, самую малость.

— Странный экземпляр, — торжественно изрек пижон в красном.

— Урод и псих, — не отстал Кристо. — Эх, курить в охотку!

Думал, если из Приласса — то скривится брезгливо и подальше отойдет. Нет, не отошел, тоже вздохнул:

— Благодаря дыму возникают такие интересные эффекты с телесной магией. Хотя, чтобы их доподлинно исследовать, необходимо вскрытие легких.

Кристо сам скривился и сам отошел подальше. Неприязнь к этому знакомцу у него начала перехлестывать все границы.

— Ты кто? — выпалил он в лоб.

— Арнольдиус эр-Ильмо Третий, — и церемонно поклонился. — Впрочем, это только первые мои имена. С другой стороны, все зовут меня Нольдиус. В виде фамильярности. А как звать тебя?

— Это смотря кому меня надо звать, ясно?

Вот тут знакомство и кончилось. Вместе с тоннелем или коридором. И Кристо только-только собрался этому обрадоваться, как открыл еще одну дверь, и…

И они оказались прямиком в гуще битвы. На них перло несколько сотен тварей с оскаленными клыками и безумными глазами, да еще какие-то маги (явно черные!), а ближе всего был огромная зловещая фигура с чешуйчатой харей в бороде, и эта борода точно лелеяла дурные замыслы…

Нольдиус вывел поток магии через грудь, создал себе щит — отличный трюк. У Кристо такое в жизни не выходило. Да он вообще не думал ни о щите, ни о чем еще: глянул, как на него несутся жуткие рожи, руки вперед вытянул и заорал не своим голосом совсем нецензурные слова, и направил магию куда-нибудь, куда она направлялась. Вообще-то он имел в виду руки, но магия почему-то решила шугануть потоком через пупок. Нападавшим, конечно, хоть бы хны, а самого Кристо снесло будто реактивной струей к стенке, в которую он впечатался с болью и хрустом.

Когда он открыл глаза, в коридоре все молчали. Гнусные хари не торопились нападать, и вообще, они были нарисованными. Картина во всю стену изображала не что-нибудь, а саму Сечу Альтау, только секунду назад все армии темных сил казались как будто выпуклыми и живыми, а теперь эта живость куда-то подевалась.

Чей-то голос сверху поинтересовался:

— И откуда на нас свалилось такое чудо?

Официально-спокойный голос Нольдиуса отозвался потише:

Не стану утверждать стопроцентно, но, кажется, из Зелёной Школы.

Раздался свист, как будто чья-то рука прошила воздух, опускаясь в жесте безнадежности.

Кристо повернул голову, отгреб пасмы с глаз и увидел, что шагах в пяти от него застыла стайка мелкоты.

От десяти лет до четырнадцати. И все пялят глаза на него, как на диковинного зверька. И ухмыляются, гаденыши — нет, ну, точно, вон тот, который худющий как глиста и в веснушках, свой жабий рот растянул ажно до ушей! И этаким наглым голосом интересуется другой мелочи, плотненькой и пронырливой:

— Скриптор, а ты не слишком живыми их сделал?

Так это был розыгрыш, значит? Разыграли, да кто — ученички Одонара, младшие! Ну, это уж просто такое… уж такое…

Слов не нашлось, зато кулаки зачесались. У Кристо часто так бывало в жизни. Но кулаки он придержал: тут и мелких-то больше десятка, навалятся — напинают ему по первое число. Такое с ним тоже бывало часто. Ничего-ничего, лица он запомнил…

А сейчас надо бы каким-то образом вывернуться. Знающие люди так говорят, что это хорошая мина при плохой игре. Он это умел неплохо.

Отлип от стенки, сунул руки в карманы, физиономию скривил глумливую.

— Ржачно, да? — и сплюнул сквозь щербинку в зубах. — Я еще не так могу, если для приколу. В Кварлассе был первым по этому делу.

Он огляделся по сторонам, выдерживая их взгляды. С подленькой усмешкой, как и полагается крутому магу, который со временем станет наемником-убийцей. А на практику на эту дурацкую — тьфу!

Потом поглядел на стенку, в которую влепился и оценил:

— Картинки у вас по стенам забойные.

— Битва Альтау, — показал себя Нольдиус, будто Кристо был совсем тупым или слепым. Правду сказать, курс истории родной страны он целиком пропустил — а на кой ему знать, кто когда родился или помер? Но про Сечу Альтау, ту, что была три тысячелетя назад, знали все. Просто все.

Он поклясться бы мог, что спиной влепился в самого Солнечного Витязя с его знаменитым Мечом.

Худющий, в веснушках, выдвинулся вперед и пошел просвещать:

— Это Фелла приказала так расписать. Говорят, сначала кто помладше — так тут ходить боялись… а я Хет.

— Кристо, — в который раз буркнул Кристо, криво улыбаясь. Про себя он измышлял месть этому лягушенышу.

— На практику? Ты поточный маг?

Он еще кивнуть не успел, как взгляды мелкоты начали меняться один за другим. Сперва он мог бы поклясться, что в них отразилось благоговение, потом — что-то вроде жалости, а потом — уж полная безнадега. Почему-то вспомнилось: «Смертнички!»

Жабеныш Хет начал представлять остальную мелочь, имена этих Кристо просто пропустил. Незачем. Задержался он только на одном — Скриптор, тот самый плотненький и пронырливый. Вот уж кому он припомнит этот розыгрыш. Нет, не сейчас — потом, когда представится возможность…

Пижон из Приласса (ему тоже отомстить, на всякий случай!) решил показать свое удальство. Перезнакомился со всеми за руку, лыбился так — аж глядеть тошно. И еще говорил в том роде, что, мол, я сюда к вам после дальней дороги (это из «аленьких»-то далеко!), а времени терять зря не привык, а потому — а подайте-ка мне кого-то из местных взрослых! Кристо даже сплюнул на пол, рассматривая Солнечного Витязя на стене. Не в адрес картины, конечно.

— Парни постарше тут есть? — сумрачно осведомился он и получил в ответ сюрприз.

— Все сейчас на Поиске, в боевых звеньях. На месте вроде как только учителя… а! Из практикантов у нас только артемаги, так что вы не очень-то…

Что он там Хет говорил дальше — Кристо почти не слышал. На него накинулось желание повернуться и процарапать себе дорогу на волю прямо через пузо Солнечного Рыцаря Альтау, будь неладна эта роспись на стене. В голосе Хета звучало какое-то предупреждение, из которого Кристо мог сделать один-единственный, жуткий вывод.

Его возраста тут только девчонки.

Это его порядком оглушило, так что он угрюмо потащился за остальными, не слушал пояснений, да и вопросов Нольдиуса не слышал. Мало того, что его на практику направили в это… (слова кончились) так еще общаться придется или с мелочью, или с этим умником из «алых». Потому что девчонки — это разве круг общения?

Хотя на свидания он тут будет бегать чаще, чем в Кварлассе. Тут Кристо малость успокоился и даже соизволил улыбнуться, то есть, усмехнуться. Ухмылялся, да и поглядывал себе по сторонам.

С интерьерами было негусто. Не то, что с Кварлассом нет сравнения, а даже с деревней контрабандистов. Кристо там бывал пару раз, так в Прыгунках с их домами-улитками — от домов глаз не оторвать (перламутровые панцири!). А тут и стены — обшарпанные, будто их обцарапали. С потеками какими-то, и картины сплошь по стенкам раскинулись, а на картинах — все то же: Сеча Альтау под разным соусом. Через пару переходов Кристо здорово от нее затошнило. Мебели в лысых коридорах нету, вид — нежилой. На пробу Кристо сунул нос в одну дверь — темно, пусто, и что-то тут же по носу его треснуло. Что за нечт?

— Количество учеников в Одонаре меньше, чем в остальных школах, — заумничал Нольдиус, который нарисовался возле той же двери. — Способности артемага проявляются реже, чем склонность к телесной магии.

— Когда звенья возвращаются, здесь больше народу, — хмыкнул Хет. — Но это ж артефакторий, а не жилые помещения. Жить здесь…

И он очень натурально изобразил «бр-р-р!»

Да уж, жест — самое то. Раз после одной из мелких стычек между деревнями Кристо видел, как сваливали вместе трупы в одной избе — на вечер, чтоб их не сожрали стервятники, а утром можно было разобраться, где свои, а где чужие. Тут он себя чувствовал, как в той покойницкой. В этих стенах что-то такое ютилось, жутко сильное, и не очень-то доброе, и большей частью уже и неживое. Жаль, оно сдохло не полностью.

Нольдиус рядом силился не ежиться, но на стены поглядывал косо. А вот малышня — обидно как! — топала как ни в чем не бывало.

— Мимо Малой Комнаты идем, — бубнил Хет, он отдувался, но успевал вышагивать впереди.

И точно, мелькнул какой-то узкий коридорчик, ответвление — и Кристо показалось, что ему с размаху заехали в ухо. В магическом смысле. Только прошли коридорчик — и сразу полегчало.

— Вроде как местная тайна?

— Одна из, — охотно ответил Хет, — я ж говорю, привыкнете. Что бы вам еще из местных тайн показать? А-а, да, остановимся на двух самых жутких, самых гибельных местах нашего жилого крыла, — надул щеки и жутким шепотом: — Трапезная и уборные!

Малышня нагло захихикала за спинами. Нольдиус принял вид оскорбленной невинности, и это у него вышло из рук вон худо: невинности в лице амбала-Нольдиуса было маловато. Кристо просто похлопал глазами и не понял, шутка или нет.

Так в компании Хета они протопали к другому тоннелю, который вывел в жилое крыло. Ну, уж оно отличалось от артефактория, как, скажем, костюм Кристо от костюма Нольдиуса. Коридор — светлый, прямой и мягкий, устланный аквамариновыми по цвету коврами, стены — опять в картинах, и на сей раз Сеча Альтау — не на всех, а только на половине, комнатки — по обе стороны коридора небольшие, на двух человек, тоже уютные… и таинственные уборные, да. Не шутка. Хет, который (сам так и сказал) знал тут всё и про всех, пояснил, что уборные эти остались от старого крыла артефактория. Почему их не разбомбили — один Витязь знает, но только строили их древние маги, со вкусом, со вставочками типа пятого измерения и особых чар, которые были рассчитаны явно не на практикантов… Переступая порог в плохом настроении, ты мог добраться до заветной кабинки лет через пятнадцать, а если настроение было слишком хорошее, уборная всеми силами желала тебе его испортить. Например, выплеснуть в лицо содержимое… гм. Кристо побледнел, когда Хет инструктировал, что так и так, мол, плевать на пол не надо, они от этого нервные («Кто они-то?» — «Плюнь, узнаешь!»), и если какой толчок начнет за тобой носиться кругами с криками «Покорми меня!» — это тоже мелочи и шутки древних… Ах, да. И еще в уборных и ванных нельзя было курить. Кристо, который основательно пристрастился к этой привычке, прислонился к зеленой каменной стене уборной и застонал.

— А, и заглядывайте в унитазы, — добил его Хет. — Мало ли, кто там.

Нольдиус последовал его совету, задумчиво сказал «Простите», закрыл крышку и громко спустил воду.

Если это уборная — какая ж у них тогда трапезная? — прикинул Кристо про себя и совсем притух. Похоже, все слухи оказывались правдой: в Одонаре были опасны даже сами стены, а жили в нем совсем ненормальные типажи, раз они согласны были каждый день бегать по уборной от бешеных толчков и считать, что это милые шутки.

В трапезную, куда сразу же и потащил их неугомонный жабеныш-Хет, Кристо уже вступал как воин-разведчик: посекундно оглядываясь по сторонам, держа боевую стойку и на всякий случай заслоняясь Нольдиусом. Трапезная, которая располагалась на втором этаже, оказалась просторной и пустой, без каких-либо украшений, если не считать гигантского, занимающего всю стену, унылого вида меню. В смысле людей комната тоже была пустоватой, зато всю трапезную занимал стол, какой-то странный, вроде как брезентовый или кожаный с виду.

И прямо на стол с потолка там и сям падала еда.

Без тарелок или еще какой упаковки. В одну сторону летело мясо, во вторую — фрукты, сладости — в третью. Выглядело это до того неорганизованно, что даже Кристо открыл рот.

— У нас тут графика нет, — вещал Хет, присматриваясь, как сесть так, чтобы поблизости оказались и кучка мяса, и хлеб, и овощи. — Тарелки и вилки вон, в сторонке стоят.

Нольдиус повернулся взять тарелку, а Кристо поднял глаза и остолбенел. Под потолком висел огромный в облупленной рог, и оттуда еда натурально сыпалась на стол.

— Чего пялишься? — пихнул его в бок Хет, — Рог Изобилия. По ночам он больше отдыхает, но с утра в каком настроении — так еду и выдает. То перестанет сыпать, то опять начнет. На кухне-то тоже всё через артефакты делается, экспериментаторы там с производственниками только настраивают да запитывают малёха. А доставляется сюда вот так. Это что, вы бы знали, сколько времени ушло, чтобы его уломать хоть по кучкам раскладывать, а не просто так на стол брякать!

Кристо сглотнул и потянулся за тарелкой мертвой рукой.

— А питье… как же?

— Это старый Вонда как-то по семерникам у него выпрашивает. А откуда — уж и не понять. Но точно не с кухни. Запирается вместе с Рогом в кладовке, а после песни орет. Еще и врет, что Рог выдает только соки да молоко!

Кристо понимающе хмыкнул. Его папаша тоже врал насчет того, что «пару капелек молочка перехватил».

Он скользнул за стол поближе к мясной кучке.

— Р-р, мясо! — жадно цапнул верхнюю куриную ножку и сходу сунул в рот. Нольдиус поморщился и отодвинулся, он только осматривал стол. — Чего?! Век мяса не видал! В Кварлассе его не бывает — школа-то Зеленая! Жрали только фасоль и капусту всякую, ну, и кроликов, которые по коридорам бегали. Втихаря. — взгляд его затуманился воспоминаниями и наслаждением одновременно. Нольдиус приподнял брови, а Хет сочувственно вздохнул и подложил на тарелку Кристо пару кусков ветчины.

Трапезная мало-мальски начала наполняться народом. Этот Хет точно наврал насчет графика. Графика, может, и нет, а по привычке все ходят лопать в одно время. И это ж надо так сделать, чтобы мелкота вместе со старшими сидела! И мелочь тут никто не учит: в Кварлассе они старших обходили за метр, а тут визжат, толкутся, какой-то один, самый шустрый, постарался приложить соседа магией, направленной через кулак. Сосед обернулся — и в ту же секунду у зачинщика на ухе повис его собственный значок. Зачинщик взвыл и принялся костерить и себя, и значок, а старшие заухмылялись.

— На артемага наскочил, — ухмыльнулся Хет. — Думать надо раньше, чем кулаком тыкать.

Кристо до этого мало было дела, он только что удостоверился, что свиное мясо в кучке тоже есть. Сочное такое, во рту прямо тает, только жир приходится пальцами утирать. И следить, чтобы что-нибудь не упало мимо стола прямо на волосы.

— Что это за значки? — вполголоса спросил Нольдиус, он-то ел с ножиком и вилкой и все время по сторонам головой крутил — присматривался.

Крепко сбитый, шустренький Скриптор как из-под земли вынырнул и протянул свой значок. Хет вынул из кармана свой, другой с виду, в форме маленького щита.

— Это значит, что я боевой маг, — он повертел значок так и этак. — Только я его почти не ношу, зачем? Все равно дальше фиолетовых вызовов пока не ходил. А у Скриптора — знак артефактора, видите, рукоятка меча. В заданиях на поиск артефактов всегда участвуют двое: артемаг — тот, кто может обезвредить или уничтожить артефакт — и боевой маг, прикрытие в случае неприятностей. Знаешь — свидетели, нечисть, кислотные дожди…

Челюсть Кристо почти познакомилась с прожженной столешницей, кусок ветчины вывалился изо рта. Тон — как будто говорит о мелочах! Свидетели — в смысле, люди? Нежить?! Может, из этой школы и надо бежать, но только когда он узнает все поподробнее.

Кусок ветчины он подобрал с прожженной столешницы и запихнул в рот. Начал потихоньку жевать и одновременно думать — неудобно, но что ж.

Под бубнеж Хета и вопросы Нольдиуса до него наконец дошло вот что. Магия селится в магах с рождения. Почему она того выбирает, а иного человеком оставляет — это можно пойти спросить у самой магии и послушать, чего она скажет. Вот выбирает она по-разному. Одним дает колдовать через тело — это магия телесная, поточная Кристо ей и сам обучался в Кварлассе, только не обучился ни черта. Но это уже не его проблемы, значит — учителя никудышные. Другие — ведуны и вещуны — через тело колдовать не умеют, а магия в них все равно живет. Сварит такой зелье из всякой дряни, а оно помогает. Глаза закатил — и будущее увидел. А артемаги совсем не умеют через тело колдовать. Ни щита выставить, ни силовым потоком долбануть. Зато умеют с вещами общаться — с детства.

Прожевывая ветчину и путаясь в размышлениях, Кристо не сразу заметил, что с другого конца стола за ним наблюдают.

Кудрявая черноволосая девчонка в ответ на его взгляд выставила губки бантиком, а потом еще глаза выпучила и поморгала. Кристо не понял, что это обозначает, прожевал ветчину и хмуро покосился исподлобья. Чернявая-кучерявая выставила частокол белых зубов, наклонилась и что-то зашептала своей соседке. Та с виду была попроще, неприметная, выглядящая до жути глупо, будто из другого времени — с выступающим вперед подбородком и тонким обручем в распущенных русых волосах. Слушала чернявую и кивала, на Кристо не взглянула. Ее почему-то интересовала вилка прямо перед ней. Девчонка тронула вилку пальцем — и та завязалась в узел.

Ну, конечно. У обеих на груди — значки артефакторов.

— Как я понял, практиканты? — заинтересовался тут и Нольдиус. Конечно, небось, цели для свиданий намечает, а тут цель такая… Кристо аж облизнулся и опять чуть не уронил кусок изо рта. На этот раз он жевал ириску, которую стащил из кучи сластей.

— Это Мелита. А рядом с ней — Дара.

Черноволосая теперь уставилась на Нольдиуса, опять захихикала и наклонилась к соседке. Потом вспорхнула из-за стола, раз-два — и припорхала к ним.

— Хетик! — она открыла объятия, будто бабочка крылья распахнула. — Хетик, ты идешь сегодня встречать звенья? Скриптор заглядывал в Предсказальницу, так она напророчила, что сегодня кто-то вернется, ведь интересно же, что они там притащили! А кто это с тобой и почему они не разговаривают? Это ведь наши щиты, да?

И засияла в лицо Кристо так, что прямо чуть не ослепила. Он навесил на себя важный вид (с девчонками первое — это туману напустить!), а у Нольдиуса и так важный вид, напускать некуда.

— Доброе время суток, я Нольдиус, практикант из Приласса. Рядом со мной… кажется, Кристо.

«Кажется, Кристо» побагровел и тоже запомнил. Ничего, этому умнику еще икнется…

— Мелита, но ведь Хет вам уже сказал? Мы с ним в каком-то роде отвечаем здесь за новичков-практикантов. Он — по просвещению, я по комфорту, да, Хетик? Так что пожалуйте к нам, под наше крылышко.

Кристо бы с удовольствием пожаловал, особенно под крылышко к Мелите. Под опеку к Хету как-то не хотелось, но жабеныш посматривал сочувственно и, видно, уже прикидывал, какое-такое просвещение Кристо дать в первую очередь.

— А почему вас так мало, мы ведь думали, что нам хотя бы полдюжины дадут — чтобы там обучить, проверить, произвести естественный отбор: кто выживет, кто нет… А-а, — она лукаво прищурилась. — Вы, наверное, ссыльные, да? И за что это вас к нам запихнули?

Кристо опять решил выступить позагадочнее: вытер жирные губы рукавом, глаза закатил и обронил важно:

— Было за что…

А Нольдиус взял да и ляпнул:

— Дело в том, что это был мой сознательный выбор. На самом деле мне предлагали на выбор довольно много мест — понимаете, из-за моего увлечения теорией и практикой телесной магии…

— А ты захотел к нам? И что ж за выбор?

Нольдиус провел по своим прилизанным волосам, но те воспротивились и только растрепались. От этого видок у здоровяка стал совсем не заумный.

— Это довольно просто. Во всем мире, то есть, в мирах, огромное множество артефактов, не так ли? В Целестии они встречаются не слишком часто, однако у нас есть артефакторий и школа артефакторов, и я не сказал бы, что в маленьких масштабах. Вокруг этого опущена некая завеса секретности. Значит, можно сделать вполне вероятный вывод: вы путешествуете между мирами и, наверное, часто.

Неприметная подружка Мелиты подобралась поближе и теперь изобразила пару-тройку хлопков. Потом уставилась на ближайшую тарелку. Похоже, девчонка была малость не в себе.

— Ага, путешествуем! — радостно зазвенела на всю трапезную Мелита. — Еще как… то есть, мне еще не доводилось. Не сдала квалификацию, — но печалилась она недолго. — А где вы поселились? Вы уже видели вашу комнату, то есть, вам сказали, чью вам отдадут… ну, кто в ней раньше жил, а потом умер, в смысле? Хотите посмотреть, а?

Кристо бы не захотел, если бы его не приглашали с такой улыбкой и таким тоном. Ясно было, почему Мелита отвечает за этот самый комфорт: рядом с ней было удобно решительно всем.

Они спускались на первый этаж по лестнице с широкими ступеньками, а Мелита говорила так, будто все они были знакомы уже пару веков. Мало того — будто они в курсе абсолютно всех дел артефакторов.

— Хетик, ты видал Гробовщика? Ему как будто Предсказальница что-то наворожила именно про тех, кто придет сегодня. Хотя может быть, он так шутит, у него ведь юмор черный, прямо как его капюшон. Послушай, это правда, что наказалки сегодня будет Бестия проводить, а не Фрикс? Ох, ну, что такое, это же просто досрочная смерть, я хотела попросить Гробовщика показать паре теориков «желтую гидру», хоть одну! Спихнули на меня этих двух новичков, так попались такие любопытные, что ничем не запугаешь, думаю, может, в Хламовище их сводить, там у многой малышни коленки дрожат…

Кристо слушал, понимал мало чего, все больше соображал попутно. Так вот, в мирах, значит, пораскидано артефактов — прямо под ногами валяются. Ну, может, не на каждом шагу, а много. Кто их туда накидал — нечт его знает, случается, маги древности, они всякое умели, а бывает, в мирах появляется сильный артемаг — и как начнет творить, даже сам того не замечая! Иные артефакты полезные, приносят людям добро, здоровье, богатство там. Иные — злобные, а больше — коварные, которые под добро подделываются, а сами так и норовят убить или душу прихватить. И выходит, что такие артефакты убивают в мирах столько людей, что никакому злыдню не приснится, а еще больше — с ума сводят, к войнам толкают… если за ними не присматривать — некоторые и…

— …Озз говорил, туда выслали три звена, а то эти штуки мир разнести могут!

— Ой, прямо-таки и мир разнести? — вмешался он на этом моменте. Мелита непринужденно улыбнулась ему:

— И очень просто, — потом присмотрелась. — А это не ты влепился спиной в Солнечного Витязя? Говорили, было так смешно, жаль, я не видела.

Кристо пожалел, что высунулся. Хорошее знакомство получилось.

Их провели в их новую комнату — на вкус Кристо, слишком просторную, к тому же, одна из стен была целиком исписана невиданными зверями и птицами, а на двух других виднелись мелким почерком сделанные надписи, выжженные прямо в стене. Нольдиусу и Кристо спокойненько пояснили, что раньше тут проживали две сестры разного возраста и крайне разного характера, ненавидевшие друг друга жутко (четвертая стена была порядком покрошена магическими ударами). Правда, никто из них пока не умер, они на данный момент просто «выросли над собой», то есть, получили реальную квалификацию артефакторов и переехали жить во второе жилое крыло — левое, где располагались все взрослые участники боевых звеньев. Кристо и Нольдиусу тоже предстояло поселиться именно там — если, конечно, они вовремя познакомятся с окрестностями и выдержат квалификационный минимум.

— Жить в комнате после девчонок? — попытался кочевряжиться Кристо. Ему не давали покоя покрывала кроватей: черное, на котором в паре разных мест лежали дохлые жуки, и светлое, воздушное, перетянутое бантиком.

— Еще следующая пустует, — хладнокровно отвечала на это Мелита, — только там пару месяцев назад поставили Прокрустово ложе. Чары слабые, месяца через два выветрятся, пока оно просто засасывает наутро или руки, или голову.

Хмуро засопев, Кристо плюхнулся на темное покрывало. Нольдиус недоуменно потянул за бантик на своей кровати, но ничего не сказал.

— Интересно, а они что-нибудь на прощание зачаровали? — покрутил головой Хет, и Кристо торопливо поднялся.

Мелита с Хетом продолжали болтать, пока они осматривали комнату, а Кристо, неудобно переминаясь с ноги на ногу, попытался все же додумать мысль до конца.

Если артефакта коснется маг, даже пусть боевой — то от мага может не остаться тапочек. Не всегда, но бывало. А артемагам, хоть и тоже не всем, такая работа по плечу, вот они и учатся на артефакторов — значит, на тех, кто мотается по мирам и обезвреживает опасные вещички. Или сразу уничтожает. Или…

— …притаскиваем сюда, тут Гробовщик уже справляется, он в этом деле мастер, — болтала Мелита. — Он у нас как раз по поиску: заглянет в свой Перечень, а в ней у него появляются названия тех, которые проявили себя. И вспыхивают разными цветами.

Никто не спросил, какими цветами. В Целестии все были сдвинуты на радуге, потому что и страна была Радужной с момента создания. И в небесах сияла вечная радуга. И Магистры тоже считались по цветам радуги. Так что почему артефакты должны обозначаться по-другому?

— Жуткий дед, — распространялась Мелита дальше, — его все стороной обходят, сами увидите. А если вы попробуете без спросу влезть в Большую Комнату — он прямо горло может перегрызть своими желтыми клычками…

— Большая Комната?

— А-а, это там, — Хет кивнул туда, где был артефакторий. — Рядом с Малой и Особой.

Большая, Малая, Особая — плохо у них тут с названиями. И с объяснениями тут тоже плохо.

Подружка Мелиты подала голос:

— Там хранятся артефакты…

— Да, которые никому не удалось уничтожить, даже Гробовщику! — подхватила Мелита. — Таких не очень-то много, но есть. Сильные — ух, опасные — жуть! Некоторые и хитрые, помнишь, одно ожерелье там в кролика превращалось, когда на него смотрели… Кролик был милым, — она вздохнула, — а вот старый Гробовщик был совсем не милым, когда нас застукал в Комнате. Первым делом Бестию вызвал, а она такое устроила — лучше б мы то ожерелье надели. Нас потом еще директор спасал, помнишь?

— Помню, — тихонько ответила ее подружка. Странно, а Кристо показалось: она такую мину только что скорчила, когда помянули Бестию! Чуть саму завуча не переплюнула по этой части.

— Так что и вы туда без приглашений не лезьте, а то в лучшем случае будете на наказалках до первого вашего вызова.

— До первого нашего… — тут у Кристо как-то качнулся под ногами пол, и он опять уселся на черное покрывало. — Погодите, это мы чего… тоже вот так вместе с артемагами будем по мирам мотаться?

Ну, уж теперь на него посмотрели, как на деревенского дурачка.

— Нет, конечно. Кто ж вас пустит в миры? Вы же про них ничего не знаете…

Не успел отойти от разочарования, как Хет добавил:

— Вы через Кордон будете ходить, во внешний мир, как контрабандисты… что это с тобой?

А это у Кристо от радости магия ударила в лопатки. Чуть крылья не выросли. Уже начал отрываться от кровати, но тут Нольдиус его похлопал по плечу тяжелой рукой. Кристо зыркнул злобно, буркнул «Отвянь!» — и отодвинулся. Само собой сообразилось, что как раз ему через неделю во внешний мир не светит — не те способности. А этому красавчику — очень может быть…

— Книжки утром возьмете, — продолжал Хет как ни в чем не бывало, — это Скриптор может показать, он с рассвета там ошивается. Пошли, Мелита, пусть располагаются.

Черноволосая хохотушка распрощалась с ними, ее подружка выдала незаметный кивок и вышла следом, рисуя что-то пальцем в воздухе. Нольдиус, глядя на нее, затряс головой с таким осуждением, что со щек посыпалась пудра. Кристо, хоть и был согласен, что с девчонкой не очень, только поглядел исподлобья.

— По ночам выходить можно, только тут иногда Бестия бродит, — извиняющимся тоном добавил Хет на прощание, — у нее бессонница, так что осторожнее. Ладно, ухожу, а уж вы тут отдохните, потому что завтра — ваши первые уроища.

— Простите? — вмешался Нольдиус. И тут ему надо себя показать. — Может, уроки?

На это Хет только хмыкнул, поглядел на них с жалостью и захлопнул дверь.

* **

Вообще-то Кристо обычно просыпался от криков. Например, ему мог орать в ухо контрабандный будильник. Что-то такое ностальгически-отцовское, вроде: «Вставай, недоносок!» А иногда Кристо не слышал будильника, тогда его будил Вейтус: с помощью телесной магии скидывал на пол, или к кровати примораживал, или подпаливал простыню. И Кристо просыпался от собственного вопля — конечно, долгого и нецензурного.

Но сердился он на соседа по комнате минут десять — пока не истощались в непроснувшихся мозгах запасы ругани. Потом еще «спасибо» говорил, потому как иначе Кристо добудиться было нельзя, и он спал бы по восемь суток на неделю.

Но в это утро он проснулся сам и осторожненько уполз с черной кровати, а потом из комнаты. Нольдиус не проснулся. Этот молодчик залился таким храпом, что его и хор Магистров не поднял бы!

А у Кристо были свои дела.

Сперва он наведался перекусить — милое дело. Хорошая вещица этот Рог Изобилия, хоть ты упри его и в комнату повесь. Потом минут на десять застрял возле трапезной у зеркала, рассматривал прическу и физиономию: нет ли прыщей, не выцвели ли пряди? Какая-то мелкота хихикнула за спиной — погнал таким рычаньем, что самому приятно стало.

Вот и ладно, он весь такой из себя симпатичный, а кто-то в Кварлассе говорил, что мстить надо красивым. Или нет, красиво? А, ну их к Холдону с их философией, главное — это мстить.

Начнет, пожалуй, не с Хета, а с мелкого — Скриптора, а что про него известно? А правильно, что он с самого утра не вылезает из местного книгохранилища. Дело за малым: спросить у кого-нибудь из мелких, где это страшное место, а потом схорониться в холодных коридорах достаточно далеко, чтобы криков в случае чего не услышали, и достаточно близко, чтобы не упустить.

Ну, а дальше… у Кристо был богатый опыт того, как мстить. Особенно тем, кто помладше.

Нашел и спрятался ловко. Не успел он еще выбрать из своего арсенала чего поинтереснее, как из-за поворота вылетел этот Скриптор. И припустил к окованной серебром двери, подпрыгивая на ходу. Ах ты ж, мелкая саранча…

В два прыжка он нагнал мальца и схватил за шиворот. Скриптор обернулся, замахал руками, икнул и обмяк. Только глаза свои испуганно выпучил. Даже заорать не попытался.

— Ну, приветик, мелкота, — начал Кристо своим самым пугающим тоном. — Мы с тобой кой-чего не договорили вчера насчет твоего розыгрыша. Может, у вас тут какие другие законы, а мы в Квартусе знаешь, что за такое делали?

Мотает головой, потом кивает, глаза здоровые. Испугался. Кристо б сам испугался, если б на него так наехали.

— Много чего делали, — и он поближе подтащил паренька к себе. — Тебе, небось, не снилось. А если кто шестерил, так еще хуже бывало, понял?

Опять головой кивает.

— Так что сначала я послушаю, как ты будешь извиняться, — Кристо с удовольствием ухмыльнулся, — на коленях.

Глазищи — во! Головой мотает и ничего не говорит.

— Чего молчишь, шмакодявка? Говорю, проси прощения, а то я тебя…

Скорый на расправу Кристо уже и кулак занес, но тут из-за спины раздался насмешливый голос:

— Он, знаешь ли, не разговаривает. Совсем.

Кристо дернулся было испуганно, обернулся — но там всего-навсего торчали две вчерашние девчонки. Чернявая Мелита смотрела на него с любопытством и немного вызывающе, вторая (не запомнил ее имени) оценивающе таращилась на три шарика оникса, которые лежали в ее ладони.

— Чего? — хмыкнул Кристо.

Повернулся к Скриптору, а малец куда-то ко лбу закатил глаза, и в воздухе вдруг возникла надпись, крупными буквами — будто цветные мыльные пузыри взлетели: «Только пишу».

— Иго-го! — от неожиданности вырвалось у Кристо изо рта. — Это еще что за вид нежити. Чего это с тобой?

«Таким родился».

Кристо его чуть не выпустил — посочувствовал. Это ж надо таким уродом на свет вылезти! Но потом решил, что месть отменять не следует.

— И чего пишешь?

«Все, что угодно, на любом языке, любыми буквами. Показать?»

— Валяй, глядишь, и подобрею.

Шмакодявка закатил глаза, но никаких букв не появилось. Кристо поглядел влево-вправо, посмотрел на девчонок — нету букв! Только Мелита заблестела глазами и все свои зубы так и выставила.

— Ого, Скриптор, да у тебя настоящий талант!

И глядела она при этом на самого Кристо! Он охнул от страха, отпрыгнул от пацаненка, достал из кармана зеркальце, которое непременно таскал с собой, навел на себя…

Посреди лба шла ровная, красная надпись, будто клеймо какое поставили: «Я — это диагноз».

— Убью, злыдня болотная! — взвыл Кристо, кидаясь на мелкого уродца. Тот никуда не стал убегать, и Кристо наверняка бы его придушил, как вдруг перед глазами пронеслось что-то тяжелое, завертелось, да и припечатало прямо в лоб. Шишка будет, в дополнение к надписи… Потом шарахнуло в затылок, но с той же силой. Ослепленный Кристо завертелся на месте, заморгал собравшимися в кучку глазами и наткнулся ими на подружку Мелиты. Шарики из оникса легко парили над ее ладонью. Карие глаза девчонки почему-то становились ближе к зрачку зелеными, и из этой зелени на Кристо смотрела холодная брезгливость.

— Красота какая, Дара! — Мелита бросилась аплодировать. — Глянь, какой он симпатичный с этими рожками, гораздо, гораздо лучше, чем был! А может, ему еще куда шариком запустить, чтобы наших не трогал?

— «Не трогал наших»? — переспросил голос. Кристо показалось, что в этом голосе был звон боевого железа.

Фелла Бестия, конечно. Когда эта кошка в кольчуге успела выпрыгнуть, а главное — откуда? Но вот тебе — возникла посреди коридора, руки в боки и ждет, пока ей все начнут каяться в грехах.

— Скриптор, Мелита? Что произошло? Хотя я могу догадаться и сама, — и начала надвигаться на Кристо, у которого глаза так и косили от недавно полученных ударов. — Не помню, предупреждала я тебя или нет о том, как нужно вести себя в моей школе…

— Это не ваша школа, — тихо поправила Дара, — и здесь ничего не случилось.

Она сжала ладонь, и шарики из оникса скрылись в ней. Кристо аж косить перестал, до того эта девчонка удивительно глядела на Бестию.

Как на врага. Хотя и Бестия на нее не как на друга посматривала.

— У тебя я ничего не спрашивала.

— Ничего, я могу и без вопросов ответить.

— Что обозначает фраза «…не трогал наших?»

— Что мы как раз объясняем новенькому правила. Вместо вас.

Ну, а я и не при делах. Видно, своих тут не выдают, Фелла и Дара сцепились враждебными взглядами — можно себе отползать полегоньку и шишки заращивать.

Да от Феллы отползешь, как же. Кристо только-только сдвинулся в сторону выхода, как завуч рявкнула:

— Стоять! — и его чем-то припечатало к стенке. — Разговор с тобой я не закончила. Во-первых, сегодня ты в штрафотряде. Во-вторых, если я когда-нибудь…

— Фелла! — это уже был новый голос, и на место действия тоже прибыл новый персонаж. Поэтического склада типчик в черном парике и темно-синей мантии вынырнул из очередного ответвления и заговорил, волнуясь: —Я говорил тебе о недопустимости применения любых способностей к ученикам. И если твои уроки я оставляю без внимания, то такие случаи…

— Случаи, Мечтатель? — процедила Бестия. — Если бы не эти «случаи», ты дождался бы убийств на территории. Как еще можно остановить вот это? — это она так про Кристо. Или мне нужно было погладить его по головке?

— За что? — тот, в парике, перевел взгляд на девчонок. — Дара, Мелита, что произошло?

У той и другой тут же стал такой правдоподобно удивленный вид, что Кристо сам отлип от стенки. Скриптор — и тот просигналил в воздух: «Мы и сами ничего не понимаем».

— Ну, разумеется, — сквозь зубы выжала Бестия, а Мечтатель (кличка под стать внешности) уже махнул рукой — мол, инцидент исчерпан. И остановил бледно-голубые глаза на угрюмой физиономии Кристо.

— У нас очень хороший целитель, — сказал он вполголоса, — ты можешь отправиться к нему.

Девчонки после слов про целителя кинулись в такой ржач, что Кристо тут же замотал головой.

— Это типа… утром выскочило, — он постарался прикрыть позорную надпись на лбу. — В смысле, я выскочил. И у-упал. На лестнице.

К девчонкам присоединился Скриптор, а Мечтатель этот ничего — даже углом рта не улыбнулся.

— Впредь будь осторожен с местными лестницами, — сказал он размеренно. — Вчера я не мог поприветствовать тебя и товарища лично, но рад, что вы благополучно прибыли в Одонар.

Особой радости на его лице не возникло, а до Кристо только сейчас дошло, что он говорит с директором.

То есть это вот — тут главное?

Чашки весов опять начали склоняться в сторону «валить непременно».

— Надеюсь, что время обучения, а после — практики пройдет для вас благополучно, — тут уж директор стал совсем грустным. — Мне жаль, что пришлось выделить вам только неделю на подготовку…

«Р-р!» — злобно исторгла из себя Фелла Бестия. Развернулась и загремела шагами по коридору, что-то однозначно нехорошее бормоча под нос. Директор посмотрел ей вслед как-то странно, оборвал фразу и пустился следом.

— Фелла! Подожди. Послушай, если мои слова показались тебе резкими…

До вконец опупевшего парня донеслось еще одно злобное «Р-р-р-р!» Бестии, а потом эхо исказило голоса.

— Резкими, — тупо сказал потом Кристо, глядя на стену, о которую его припечатали.

— Ага, — согласилась Мелита. — Экстер сегодня превзошел самого себя. Видал, каким он был тираническим? Они даже сказал ей «недопустимость»!

И опять принялась скалить зубы в усмешке, за ней и Скриптор, а Кристо стоял как болван и ничего не мог понять.

— Директор очень многое ей позволяет, — зло сказала Дара. Вот она как раз не смеялась, а смотрела в коридор с тем же выражением, что недавно — на Феллу Бестию.

— Потому что влюблен в нее без памяти, — присовокупила Мелита, закатываясь со смеху. — Сколько он лет за ней бегает — двести? Цветочки там, стишочки, песенки… кажется, она от этого только сильнее его ненавидит.

И опять — «ха-ха-ха!» Кристо поглядел на эту компанию, то есть, на этот дурдом. Потер шишки. Кажется, его тут больше бить никто не собирается? Ну, так можно и за компанию посмеяться.

Веселье прекратил Скриптор, написав в воздухе: «А еще у вас она сегодня первым уроищем».

Как после этого скривились девчонки — это надо было видеть…

Утрецо выдалось мерзкое, а потом помалу начало налаживаться. Надпись со лба ему убрали, потом Скриптор и Мелита с какого-то добра помогли ему даже книжки получить. Скриптор выбирал, а Мелита забалтывала зубы Вонде. Так звали того самого старикашку в потертой куртке, который поприветствовал Кристо своим «А-а, смертнички!» Книгохранилище для учеников и практикантов было здоровым, пропыленным и таким же унылым и потертым, как кладовщик, и Кристо обрадовался, когда убрался оттуда. Тем более что эта Дара ни слова не говорила, а только торчала за спиной, и его так и подмывало оглянуться: а если там плавают по воздуху эти самые шарики?

Потом, когда он уже свалил книжки у себя в комнате и растолкал Нольдиуса, пошли на первый урок, тоже вместе. Видно, Мелите очень кому-то хотелось рассказать о местных нравах, ну, и пожалуйста. Кристо был готов её хоть годы напролет слушать.

— С Феллой не задирайся никогда. Она редко когда предупреждает, обычно сразу бьет, и как бьет! Иногда приходится к Оззу в логово просто относить…

Кристо тут же вообразил какого-то монстра, который жрет пострадавших. Оказалось, все проще.

— Озз Фигнал — местный целитель. Если увидишь дядьку с лицом палача, руками как окорока и заплывшим глазом — это он… Здравствуй, Хетик! А кто сегодня вас муштрует?

— Фрикс для начала, — беспечно ответил жабеныш и присоединился к ним. — У вас, конечно, Бестия?

Тут Кристо сделал наблюдение. При слове «Бестия» тут все как-то странно кривились. И слово от этого звучало странно, как при позывах на тошноту: «Бе-естия».

Мелита кивнула и напоказ задрожала губами:

— У меня коленки сильно стучат? В конце коридора не слышно? А зубы? — и уже нормальным голосом: — А мы ей еще и попались сегодня с утра… Скажи, я буду красивой, если стану мокрым местом?

Нольдиус, который их нагнал только что, провел по не до конца зализанным волосам и уже собрался вставить что-нибудь вроде: «Не следует бояться завучей! Но с другой стороны…» Но тут голос подала Дара:

— Бестия! — фыркнула она. — Нашли тоже пугало.

— Да-а, ты ее не боишься, — завистливо надула губы Мелита. — А на меня она как посмотрит — прямо знаете… вижу себя на месте какой-нибудь шушеры на поле Альтау, а надо мной уже меч Витязя так и нависает, так и нависает…

Что-то здесь слишком часто говорят об Альтау. И рисуют тоже. Кристо скосился подозрительно на стены, и у него аж в животе забулькало от какого-то недоброго предчувствия.

Ну, получите, распишитесь: класс Феллы Бестии был расписан под битву Альтау вдоль и поперек. Нога Кристо прямо зависла над порогом, когда он прямо напротив себя узрел очередного Солнечного Витязя. На этой картине, которая занимала здесь все стены и даже потолок, герой древности был почему-то похож на Нольдиуса — такой же плечистый, и глаза искрятся. Кристо расхотелось входить, и сам Нольдиус подпихнул его в спину.

Кристо тут же застрял вторично. Столы и стулья стояли вдоль стен комнаты, в центре была довольно большая пустая площадка, а на ней лежали друг напротив друга две кучи разного хлама. Подушка, ремень, шлем, все и не рассмотришь. Наверху одной кучи, непонятно с какой радости, красовались две гирьки от часов.

Пока занимали места, Мелита продолжала щебетать:

— А правда, что в Прилассе или Кварлассе, или других школах, все по расписанию, и уроки с названиями, вроде «Основы поточной магии» или там «Низшая нежить»? Нет, правда? Какая скучища! У нас все проще. Расписания нет, программы нет, экзамены — когда сам решишь защищаться на квалификацию, только заявление подать нужно, а предметов у практикантов мало и все жизненные. Ну, по мелочам: артефактология, внешнемирье, мастерство… Это теория, а практика как-то по пути прилагается.

— В самом деле? — поднял брови Нольдиус. — Счастлив буду изучить такую интересную систему.

Кристо тоже сделал вид, что рад. Но внутренне скривился. Он как раз любил, чтобы все было организованно. У других, а не у него. Хаос мог вносить только он сам, а остальные должны были жить упорядоченно, чтобы все было как можно яснее: куда идти, зачем и почему. А он уж сам решал, идти или наплевать.

— А что ведет эта ваша Бестия? — он нарочно растянул «бе», и все заулыбались.

— Историю Альтау, — хмуро обронила Дара.

Вот и у Кристо с Нольдиусом нашлось что-то похожее. Оба застыли и вытаращились на девчонку — думали, ослышались.

— Вы историю Альтау изучаете?! — неприличным шепотом переспросил потом Нольдиус и сбился вдруг с тона заумника, но тут же его вернул. — Я имел в виду… в качестве предмета? Но ведь даже в нашей школе она не занимала более восьми часов!

— Дара шутит, — объяснила Мелита безмятежно. — Вообще-то она ведет практику боевой магии, а Альтау использует в качестве примера, который должен знать каждый. А без хорошего знания невозможно нормально драться… ну, как-то так.

— Эта ваша Фелла, похоже, рехнулась на Сече Альтау.

— Точно. Просто она в ней участвовала.

Когда Фелла Бестия, чеканя шаг, вступила в класс, Кристо все еще сидел, как пристукнутый.

Ей — три тысячи лет! Она сражалась рядом с Солнечным Витязем, вечной целестийской легендой! Она… да она такое может… ой.

И он немного уполз под стол, чтобы его меньше было видно. Наверное, таким, как Бестия, лучше не попадаться на глаза.

Пока он был пристукнутым, народу в классе прибавилось. Не намного, всего человек восемь подошло, по значкам — все артефакторы. Значит, из боевых магов такого возраста — точно только они с Нольдиусом.

Никакого звона бубенчиков или удара колокола не было, но Кристо понял, что все. Время уроища. Наконец-то он понял, что обозначает это слово. Что такое контрабандное «урыть», Кристо знал очень даже хорошо.

— Практиканты, — неодобрительно сказала Бестия, когда заняла место во главе класса. — Надеюсь, кто-нибудь передумал? Желающие могут сейчас отправиться к Нереиде или Фриксу. А некоторым лучше соразмерить свои силы и присоединиться к теорикам.

Кристо сразу же показалось, что Фелла всегда начинает так уроки.

Бестия прошлась по кабинету и вдруг как выстрелила:

— Поскольку вы наверняка уже забыли все хроники, начнем с самого начала. С первой. Кто стонал?

Стонали все, кроме Кристо и Нольдиуса. Эти просто смотрели на Бестию непонимающими глазами.

— В году от основания Целестии… — Бестия вытянула руку и ткнула пальцем в сторону Мелиты.

— Три тысячи четыреста восьмидесятом, — покорно отозвалась та.

— …армии тьмы, возглавляемые… — на этот раз тычок достался грубого вида девахе с мощными руками и сросшимися бровями. Та почему-то задумалась:

— Ну, вроде как Холдоном… знаете, сыном дракона и человека…

И по классу прошелестел привычный шепоток. Кристо не стал исключением: нагнулся к Мелите и шепнул:

— Всю жизнь мечтал понять, как такое получилось.

Бестия не стала никому затыкать рот. Она все расхаживала, прямо как какая-нибудь химера в клетке.

— …вышли, чтобы править страной. И им осмелились противостоять лишь…

Кристо слушал ответы и до него начало понемногу доходить. Первая из шестнадцати Хроник Альтау! Они что — ее цитируют?

— …восемь королей и их войска.

— И они сошлись…?

— На поле Альтау, среди черных ирисов.

— И не было…

— Армий славней и оружия крепче семи королей!

— Армия же восьмого…

— Была меньше, ибо он был не столь велик!

От зубов отскакивает, — восхитился Кристо. У всех свои тараканы. Эл Колченог, к примеру, заставлял своих ученичков начинать утро со здравницы Великому Дремлющему. Надо спросить — может, тут с утра гимны Витязю поют?

— И Холдон, предводитель ратей стужи и мглы…

— Вызвал королей одного за другим на единоборство, дабы решение было принято малой кровью.

— Они выходили…

— И бились с ним один за другим и падали.

— Потому что…

Вот тут начались проблемы. Бестия ткнула пальцем в Кристо. Кристо тупо поглядел на ее палец.

— Потому что…

Он, хоть убей, не мог припомнить, почему этот Холдон так легко перекокал королей. И идей нету.

— Потому что… — в третий раз повторила Бестия, и тут уже он разозлился до того, что забыл даже, с кем говорит:

— Чего падали, чего падали! Может, на грудь лишнего приняли или там было скользко!

В Кварлассе наглые ответы ценились: все смотрели на бузотеров с уважением. Кристо оглянулся было — и вот те раз, на него все смотрели, как на покойничка.

А потом Бестия улыбнулась углом рта и сказала коротко:

— Защищайся.

Гирьки от часов из кучи посреди класса взлетели. Одна из них нацелилась на него — и Кристо вдруг сам собой выплыл из-за парты и начал подниматься в воздух. Будто в нем не осталось весу, а ведь хорошо завтракал.

— Мать-перемать! — заорал Кристо и совсем забыл, что он на уроке. Он даже не успел ни за что ухватиться: секунда — и уже висит под потолком.

— Почему? — повторила Бестия почти ласково.

— Не имеете правов таких! — заорал Кристо с потолка, когда его перевернуло кверху ногами и как следует потрясло.

— Так что погубило королей?

— Позовите директора-а-а-а-а….

— Может быть, тебе лучше будет перевестись к теорикам? Изучать основы телесной магии, смотреть, как заколдовываются балабольные зеркала?

Тут Кристо захлопнул рот и только немного подвывал, пока его вертело и крутило в воздухе. Завтрак уже просился наружу, в глазах плыло, а в мозгах вдруг столько вариантов появилось, насчет этого самого Альтау!

— У королей поджилки дрожали! — поворот! — Холдон был сильным! — восьмерка в воздухе. — Там была какая-то фигня с мечами! — его несло на ближайшую стенку. — А-а, не с их мечами, с его мечом! — Ой-ёй, сейчас как шмякнет! — Ы-ы-ы-ы, не с мечом, а с посохом!

Бяк! В глазах засияло несколько морд Витязя Альтау. Кристо упоенно сполз вниз по стенке, а Фелла признала немного запоздало:

— Почти правильно. Ибо среди их мечей и серпов не нашлось равного Арктуросу, жезлу Холдона. И пять серпов и два меча было разбито, и семь королей захлебнулись кровью, и их пажи плакали от бессилия и гнева, глядя на это…

Кристо бы так и лежал, да тут эта самая мощная деваха подошла, поставила его на ноги и втащила за стол, как трофей. Еще и вполголоса спросила удивленно:

— Ты чего не защищался?

Кристо еще не совсем оправился и не понимал: а чего, надо?

— А… а кем она была на Альтау? — просипел он вместо этого.

Деваха поглядела на него совсем как на стукнутого (а он какой?).

— Пятым пажем, — ответила она. Вот тебе раз, подумал Кристо, потирая затылок. А я уж думал — она была на той стороне…

Опрос продолжился, как будто ничего такого и не случилось:

— И вышел…

— Восьмой король, король самой маленькой страны!

— И он вынул меч…

— И увидел, что его предали: не было меча в его ножнах, лишь рукоять осталась в его руке.

Или у Кристо было что-то не так с глазами, или Бестия задавала вопросы всем, кроме Дары. Это, наверное, из-за той мрачной готовности, с которой девчонка смотрела на завуча. А вот Нольдиусу вопрос попался:

— И тогда в отчаянии он обернулся к своему пажу, прося меч…

— И предавший его паж бросился бежать и скрылся на той стороне, — все с той же постной рожей выдал Нольдиус, будто всю ночь эту первую Хронику перечитывал.

А дальше Бестию как переклинило. Она никому не дала рассказывать, и заговорила вроде как от себя:

— И сердце восьмого короля переполнилось гневом и воинственным пылом, и он поднял рукоять меча к губам и отдал ей свое дыхание. И был меч из рукояти — скованный волей — крепче стальных клинков. И воссияло лицо за забралом, и воссияла фигура, светом облекся король, словно солнце спустилось на черные ирисы Альтау. Не оглядываясь, бросился он вперед, и был бой, и были разрублены посох и щит Холдона и срублена его голова с плеч, и содрогнулись войска стужи…

Все сидели тихо и рыпаться не спешили. Кристо повернул голову вправо-влево, потом глянул на Бестию и чуть совсем не окосел. Лицо у той было… почти мечтательным, глаза блестели. Голос — торжественней некуда.

— Содрогнулись, но не отступили. И началась Сеча Альтау, Солнечный Витязь шел впереди, и черные ирисы там, где он ступал, делались белыми…

«Кхгм!» — насмешливо вдруг сказала Дара, и Бестию будто включили.

— И была одержана победа, — сказала она своим прежним голосом. И наконец ткнула пальцем в Дару.

— Ну да, а Витязь куда-то подевался, — очень громко заговорила та. — И никто так и не узнал, куда. Домой в королевство Лебрелла он не вернулся. И вообще, это грустная история.

Бестия громко хрустнула пальцами. С мрачным предчувствием.

— Ну, все, — сказал кто-то опытный.

Ничего вроде «защищайся» так и не последовало.

В центре класса начал закручиваться вихрь. Это взлетела в воздух подушка из кучи хлама перед Бестией. Каждое ее перо вдруг засветилось, а потом понеслось на Дару со скоростью метательного ножа. Но девчонка тоже оказалась не промах: резко сползла со стула, а стул тут же взлетел и тоже закрутился в воздухе, и перья будто начали к нему прилипать. Запахло горелым, и середину класса заволокло то ли дымом, то ли туманом, потом сверкнула вспышка, туман рассеялся — и вот девчонка уже стоит посреди комнаты, возле кучи хламья, а перед ней летает кусок столешницы, тарелка и цепочка. Похоже на щит.

Кристо вдруг подергали за ногу. Оказывается, эта самая здоровенная деваха залезла под парту. И не только она, а все! Кристо тоже нырнул вниз и удостоверился, что оттуда все очень хорошо видно: в парте прорезаны специальные окошки. Обустроено, значит.

Он прополз под рядами парт к Мелите и Нольдиусу. Над головой что-то грохотало, свистело, трескалось, пару раз на него стервозно шипели артефакторши, мимо которых он проползал. Ничего, добрался и прошептал первым делом:

— Это что за представление?

— Это Дара, — сказала Мелита так, будто в классе не происходило миниатюрного подобия Альтау. — Это она так…защищается.

У Кристо не нашлось, что сказать. А у Нольдиуса нашлось:

— Вы не поверите, но я всегда считал, что сражение женщин — нестрашно…

Такие мнения нужно пересматривать именно в такие минуты. Каждую секунду что-то летит, вспыхивает, воняет, взрывается, Дара и Бестия друг напротив друга, первая — стоит по колени в хламе и прикасается к предметам, вторая — просто вытянула руки и перебирает пальцами в воздухе. А между ними куски хлама выкидывают такое, что хочется просто глаза закрыть: и крутит их, и вертит, и молнии сверкают, и… ой.

Одна из молний собралась прицельно разнести парту, за которой они схоронились. Мелита и Нольдиус переглянулись, и он выставил щит, а она как-то по особому коснулась парты; молния срикошетила и проделала дыру в размалеванной стене. Попала удачно, прямо в Холдона.

Бестия, не опуская одной руки, которой она «вязала» в воздухе, проделала второй короткий, хлесткий жест. Два защитных артефакта Дары рассыпались в пыль, а саму девчонку бросило спиной на ближайшую парту.

— Мертва, — резюмировала завуч и потрясла рукой с почти скучающим видом.

Даре так никто и не помог подняться. Встала сама, посмотрела исподлобья и процедила:

— Вы использовали телесную магию.

— Ты надеешься, что все твои противники окажутся артемагами? Вернись на место.

— Это жульничество!

Заявить такое бывшему пажу Альтау! У Кристо что-то отмерло внутри. Бестия угрожающе хрустнула костяшками пальцев.

— Ты сегодня в штрафотряде.

Кто-то охнул, но вяло. Мощная деваха, которая уже выползла из под парты, вздохнула:

— Опять…

Дара вернулась за стол и больше никому внимания так и не уделила. Конечно, кроме своих шариков из оникса — вот с ними она общалась очень плотно.

Про штрафной отряд Кристо знал — обычная мера наказания, во всех школах, и в Квартлассе тоже. Провинившиеся ученики выполняют работы по хозяйству. Если ты в Зеленой школе — значит, будешь травку выравнивать, деревья там удобрять, как будто их кролики нормально не удобряют!

Но самого его в штрафотряд не посылали, потому что с каждым его туда визитом кроликов и ежиков становилось все меньше. А у тех, что оставались, были ужасно напуганные глаза.

Фелла потратила еще три секунды, чтобы посверлить Дару враждебным взглядом, а потом начала заново:

— И после битвы осталось мало уцелевших, но они получили в дар могущество и долголетие…

Дара огорченно скривилась, а волынка продолжилась.

Итого: после первого уроища у Кристо болело всюду, где должно и где не должно, настроение было поганым, и да, он в очередной раз решил валить из этого места. Тут еще наказание это… Он попытался было выяснить у Мелиты, что именно его заставят делать в штрафотряде, но она только заливисто расхохоталась:

— А ты у Дары спроси. Она-то туда ходит чаще, чем в трапезную, да, Дара?

Артемагиня в ответ буркнула что-то невнятное.

После «уроища» Бестии было занятие по внешнемирью, вела какая-то Нереида. Уже на слух — опасная штучка, даже имя — вроде как у завуча: Фелла-Гелла, невольно насторожишься. А с виду оказалась молодой, симпатичной — облизнуться можно — и ничего, ровно ничего не знающей о внешнем мире. Мысли Нереиды витали где-то под греческим солнцем, она так сама сказала, поэтому о внешнем мире они узнали немногое. В основном о курортах, морях и песчаных берегах, еще пару слов о тамошней мифологии. Греческой, конечно. Кристо даже расслабился, почесал ушибленный копчик и с места подал такую фразочку:

— Да сейчас во внешнем мире такие интересные штуки есть! Ну, там, ноутбуки или знаете, другая техника, а все эти пляжи — просто отстой!

Гелла мечтательно вздохнула и подвинула на середину своего стола перламутровую раковину с какого-то пляжа.

— Защищайся, — сказала она.

После второго занятия у Кристо болел не только копчик, но и голова. Но в целебню он не пошел, потому что и не так еще получал. Заживет как на собаке. Хотя голова у него крутилась, клонило в сон, а вся проглоченная за обедом еда тут же попросилась наружу.

Прошловедение читал Экстер Мечтатель, и это время оказалось самым замечательным за весь день. Первые десять минут Кристо еще сидел рядом с Нольдиусом, рассматривал парик директора и даже выцарапывал на столе предположения, зачем это Мечтателю парик и отчего наступает раннее облысение. А потом как-то незаметно ткнулся носом в сложенные руки, убаюканный размеренной речью директора и придавленный сытным обедом, поплыл под повествования о годах после создания Целестии — и проснулся оттого, что его тихо тронули за плечо.

Нольдиуса рядом не было, рядом сидел похихикивающий Скриптор, вокруг обретались незнакомые физиономии, причем всё больше у выхода. Над самим Кристо с озабоченным видом замер Экстер Мечтатель.

— Может быть, тебе все-таки нужно в целебню? Я не хотел тебя беспокоить, но после третьего часа…

Кристо протер заспанные глаза и воззрился на Мечтателя с ужасом. Сколько-сколько он продрых?!

— Так я это… мне на занятие надо?

Занятия закончены на сегодня, — Экстер с отвлеченным видом уставился в окно, Кристо посмотрел туда же и заметил, что радуга на небе давно перешла в четвертую фазу. — Боюсь, тебе не удалось побывать на последнем. Какое, ты сказал, оно должно было быть?

Кристо бы еще знать, какое!

— Э… я не говорил.

— Ах, да, конечно же. Так мне проводить тебя в целебню?

Чего не хватало! Кристо вскочил.

— Не надо, я просто… не выспался я… устал с дорожки. И мне еще наказание отбывать, и вообще…

— Наказание? — брови Экстера чуть сошлись на переносице, а глаза оставались такими же затуманенными. — Да, ведь его, кажется, назначила тебе Фелла…

Кристо было подумал, а не прикинуться ли больным? Постонать там, синяки показать — вдруг да наказание отменит. Но Экстер Мечтатель уже замер, глядя куда-то в парту, на которой собственной рукой Кристо была нарисована директорская лысая голова. С несомненным сходством.

— Э-э… можно идти?

— Что? Да, конечно, ты ведь торопился…Скриптор, проводи новенького…

Из кабинета прошловедения Кристо прямо летел: пока директор рисунок не разглядел как следует. Потом вспомнил, что так и не получил наказания. Повернулся к Скриптору.

— И не накажет?

Мелкий артемаг весело покрутил головой.

«Он никогда не наказывает».

— А-а, по этому делу у вас Бестия, так?

«Это точно».

Хоть Кристо и нарвался на наказание, зато разобрался со здешними законами, это тоже важно.

«А разве тебе больше за сегодня наказаний не добавили?»

— Брысь, болотный нечт!!

Не хотел он ронять свое достоинство и общаться со всякой мелочью, вот и все.

Оказывается, он умудрился проспать и часть наказания тоже, так что в кабинете, куда его отвел Скриптор, все уже были в сборе. Хозяин кабинета, в котором стояли не столы, а верстаки, — Фрикс, родственно смахивающий на Нереиду, встретил Кристо душевно:

— А вот и свежая кровь! Я-то думал, что нынче у нас сплошь завсегдатаи.

Завсегдатаями оказались Дара, несколько учеников помладше — тут таких называли практерами — мощная дева, с которой Кристо уже виделся, Хет и Мелита. Она-то как сюда попала?

— Попалась на одном свидании, — шепотом пояснила Мелита, как только он сел рядом. — Давно уже, но Бестия столько назначила, что вот, до сих пор хожу…

Неужно так крепко попалась? Но Мелита хихикнула, опустила глазки в пол, и до Кристо дошло, что нарушение и правда было основательным. Ну, кто ж на свиданках попадается, ведь умеючи же надо…

— Как я уже говорил, — бодренько продолжил Фрикс, — сегодня мы опять будем тупо строгать артефакты из подручного материала. Наша передвижная артелавка, то есть, конечно, наш продавец прислал нам почтового попугая с просьбой понаделать всего побольше, потому что артефакты расходятся хорошо…

— Зеркала-балаболки в моде? — спросила Мелита со смехом.

— Да нет, как раз в моде все остальное. Артеперья, самобранки, полетники, сигналки и прочая мелочь, которой мы заниматься сегодня не будем. Сегодня мы будем заниматься «гидрами». Конечно, уже все забыли, что такое «гидра»?

— Артефакт, у которого есть несколько функций, — ответила умница Мелита и вдруг болезненно охнула: — Пугалки, да?

С пугалками Кристо был знаком. Фигурки, страшного вида, вроде оберегов, — артефакты, которые отпугивают от домов нежить и дают знать, если в дом лезут воры или разбойники. У них тоже дома «пугалка» висела, только Кристо ее снял. Вечно она его после того, как он на улице пошатается, то за разбойника принимала, то за нежить…

— «Пугалка» — это «двухглавая гидра». Самая простая. Две функции, обе лежат на поверхности. Вяжем узлы так, чтобы хватило месяца на три…

Дружные стоны. Подружка Мелиты вообще книжку на стол швырнула.

— …первую «голову» ориентируем на низшую нежить, вторую — на оружие и проникновение не через дверь. Фигурки в куче на полу, дело вам знакомое, выбирайте сами.

Выбирали не спеша, расходились к своим местам и начинали работу с самым наказательным видом. Кристо тоже сдуру сунулся было за фигуркой, но Фрикс со смехом покачал головой:

— А ты у нас кто? Универсальный маг вроде Феллы Бестии? Нет уж, твоя работа — вот она, — и указал на груду необработанных чурбачков. — Рожи делай пострашнее, а глаза побольше, можешь работать телесной магией, а можешь руками и ножом.

И нож ему сунул. Кристо покрутил его и чурбачок в руках с недоумением. Он с деревенских лет не работал руками. А если попробовать телесную магию в ход пустить — будет хуже, это он знал.

Хет устроился поблизости, набрал себе чурбачков и зашептал:

— Одной рукой придерживай, а в указательный палец второй направь совсем немного магии, как будто хочешь создать маленький резачок, только острый…

«Маленький резачок» в исполнении Кристо тут же разрезал два чурбачка на аккуратные дольки, а верстак — до середины.

Хет вздохнул и протянул ему ножичек.

Работа была тупая, нудная и трудная. Артефакторы по сторонам работали в своем духе, шевелили пальцами над фигурками, будто что-то вышивали, а Кристо старался делать свои фигурки похожими то на Холдона, но на Бестию…

Ладно, пережить можно все, только если б еще тихо было. А то Хет небрежно так поинтересовался, не отрываясь от работы:

— Фрикс, а опасные артефакты тоже бывают «гидрами»?

Тут еще и учителей по имени называют. Хотя какой учитель, он ведь тоже артефактор, действующий. Фрикс как раз со скукой рассматривал «пугалку» Дары, заметил:

— Безупречно. А то как же! Чаще всего так и случается. И «двухглавые», и «трехглавые», я однажды на поиске даже с «пятиглавой» встретился. Не очень опасная была, шла как «синяя» в Перечне, но как сунулся обезвреживать: а у нее там все вперемешку, то одна «голова» вылезает, то другая! Пришлось тащить сюда, Гробовщику отдавать. Он быстро с ней управился.

Бух! Мощная девица подскочила, а ее артефакт разлетелся на две половинки. Фрикс укоризненно покачал головой.

— Тантирра, я уже говорил на занятии: не затягивать такие мощные узлы! Вот так… — он, не прикасаясь, пару раз изящно пошевелил пальцами — и глаза «пугалки» налились синим цветом готовности.

— Да, «гидры». Бывает и хуже: «желтые гидры», слышал, попадались, «оранжевую двуглавую» тоже вот…

— А «красные»? — вдруг тихо спросила Мелита. Она даже отвлеклась от своего почти законченного артефакта. Фрикс глянул на нее немного свысока, потом ничего, засмеялся.

— Бывают и такие. Очень редко, но если уж появляются — то случается…

— Катастрофа?

— Да нет, просто свалка. А катастрофа — это если рядом с «красной гидрой» оказываются недоучки. Так что ваяйте дальше, лишняя практика никогда не вредит.

Они и ваяли. То есть, это Хет ваял: раз-два, раз-два, с самым непринужденным видом, а рожи получаются такие жуткие, что аж завидно. Кристо со скуки попытался толкнуть жабеныша под руку, но тут же перед носом увидел угрожающе мельтешащий шарик из оникса. Чтоб эту Дару, и везде-то она успевает!

А артефакторы между тем, не понижая голоса болтали с учителем о каких-то узлах, «гидрах», иных мирах… А пальцы уже болели, ножик не двигался, и под конец Кристо решил забить на все, как в старые добрые времена.

— Да что за хрень такая! — вспылил он и бросил свою фигурку. — Я практикант, понятно? Я сюда пришел не из дерева резать, вы прав таких не имеете… я в Семицветник жаловаться буду! Хватит!

Надо было как-то поумнее выразиться, а то такой ребяческий тон получился, аж стыдно. Но у него уже мозги закипали, так что все равно нужно было что-то предпринимать.

Фрикс вдруг расцвел от неожиданности. Даже распахнул любящие объятия, на которые Кристо посмотрел дважды подозрительно.

— Ну, наконец-то! Можно праздник устраивать, нашего полку бунтарей прибыло! — он подмигнул Даре. — Еще живы те, кто будет подрисовывать усы Солнечному Витязю на портретах и создавать в уборных надписи, насчет которых я помолчу…

Скриптор возмущенно просигналил: «Это случайно было!» Фрикс ему ответил ласковым, милостивым кивком. Кристо набычился и нагло сопел из-под своих прядей. Ну, и что сделает этот учитель? К Фелле побежит?

Вот странно, похоже, обычное кристовское выражение лица тут никого не бесит и никого не пугает.

— Так ты практикант, так?

— Угу.

— То есть, послан сюда, чтобы заниматься боевой магией, а?

О-о, вот тут Кристо уже понял и что жареным пахнет, и откуда пахнет, то есть, откуда ветер дует… Но сделать он уже ничего не успел: Фрикс расплылся в широкой улыбке на смуглом лице:

— Защищайся!

Сбегу, тоскливо подумал Кристо уже после первого удара. Точно сбегу.

Только вот сначала надо бы поваляться в местной целебне недельку-две.

Глава 3. Вызов «синего» уровня
Насчет целебни и недельки — конечно, получились враки. Из этой целебни Кристо сбежал почти сразу, как посмотрел на самого целителя: здоровенный такой дядька, рожа, как у мясника, и фартук, кстати, тоже похож. Еще и сюсюкает таким то ли издевательским, то ли еще каким голоском: «Ути-пути, что у нас болит?»

Кристо глянул на растопыренные, волосатые пальцы целителя и сразу выздоровел. Такую прыть развил, что сам себя удивил, сам не помнил, как в дверь выскочил. Озз Фингал поорал вслед что-то вроде «Куда, ты же болен, дай тебя хотя бы осмотреть!» — так прыти только прибавилось. Такому дай осмотреть — а он все кости переломает. Лучше пусть этим Бестия на занятиях занимается.

Бестии только дай повод. На следующем ее «уроище» Кристо шмякнулся об пол еще четыре раза и пару раз — об потолок. Отлежался. На уроке у Нереиды уже ни обо что не шмякался, потому что помнил: назад в целебню он не вернется.

Нольдиусу попадало гораздо меньше — у него ведь и умения другие — а он все равно скулил. Ну, то есть, не скулил, а возмущался, даже напрямик осмелился Фелле выдать:

— Почему вы думаете, что таким образом можно усваивать знания?

В ответ Бестия тут же натравила на него четыре бешеных ремня, два стула и один тяжелый чугунный утюг. Кристо от всей души болел за утюг, но нет, не судьба, отбился пижон от нападения.

— Потому что такие, как вы, — процедила Фелла, глядя, как Нольдиус в пятый раз перепрыгивает через стул с помощью телесных чар, — не умеют учиться. Они могут только приспосабливаться. К выживанию.

Может, Нольдиус ей хотел что-то такое педагогическое вякнуть, но пока что он был занят. Приспосабливался к выживанию поблизости от раскаленного утюга. А после мог ходить весь день и философствовать в духе:

— Что ж, может быть, она не так уж и неправа? Ведь с другой стороны подобная методика стимулирует способности…

Вечно у этого, из Приласса, была какая-то другая сторона. А иногда еще и третья, вроде вот такого:

— Но, если подумать, то все это очень травматично и не дает возможности овладеть теорией…

У Кристо сторон не было, тяги к теории тоже, потому он взял и приспособился. И магия как-то начала по телу распределяться, может, и правда к нему не подходят нормальные методы? В Кварлассе им пытались объяснить, как с ней работать, примерно так: «Постарайтесь почувствовать ток магии в жилах, направить ее в определенную точку тела, заставить защищать себя». Если что — по головке гладили, а не ответил — укоризненно смотрели. А тут все просто. Не ответил, как звали третьего короля Альтау — и тебе в лоб уже летит что-нибудь такое замороженное. Жить хочешь — увернешься. Эту философию Кристо очень даже понимал.

Но все равно считал, что Бестия не права. Из принципа.

Хет ему еще показал пару хитростей. Вот уж проныра, откуда только все умудрялся узнавать! От него Кристо научился «танцевать» по классу, пока на тебя кидаются бешеные вещи. Прицелы им сбивать, очень даже время экономит. Пригнулся, увернулся, покрутился, момент уловил — и шарахнул силовым потоком. Потому что кроме этого основного боевого приема Кристо как-то ничего больше вспомнить не мог.

И срабатывало ведь! На занятиях у Фрикса (он вел артефактологию, и телесным магам тоже приходилось слушать теорию) — и совсем уже хорошо, синяками отделывался, вот только неясно, что же с Бестией делать. Хорошо, если не вызовет, а ну, как вызовет — и покалечит? Пришлось засесть читать, чего Кристо терпеть не мог совершенно. А тут еще и историю Альтау, а не что-нибудь, а про нее написали целых шестнадцать хроник, от каждой выворачивает наизнанку…

То ли дело на уроках Экстера. На самом-то деле их никто терпеть не мог, потому что кому и на кой прошловедение сдалось в артефактории? Только Дара сидела, слушала и запоминала, а иногда еще и задавала вопросы, а порой у них с директором и вовсе получались беседы на прошловедческие темы. Кристо очень хорошо дремалось под такие беседы. Или читалось — если сразу же за прошловедением шли «уроища» Бестии. Печальный мелодичный голос Мечтателя создавал в классе уют, наказаний не было никаких, и — вот еще за что директору спасибо! — Экстер не особенно напирал на Альтау. Видно, чувствовал, что с Бестией будущие артефакторы и так будут слегка повернуты на этой теме.

Одного Кристо так и не понял: когда ж неделя-то проскочить успела? В Кварлассе у него была просто куча свободного времени: и покурить, и на свиданки смотаться, и в приставки поиграться, да у тому же он еще и сигареты с рук толкал… словом — всего и не упомнить. А тут только раз выволок родную игровую приставку на всеобщее обозрение (еще долго ходил, выяснял: не запрещено? А то, зная Бестию…) Выволок, так на приставку посмотрели как на булыжник никому не нужный, Мелита поинтересовалась, чего она делает, Хет посоветовал выкинуть: неинтересно. У Дары в глазах было побольше любопытства, но с ней Кристо не общался. С ней почти вообще никто не общался, кроме учителей и Мелиты. То есть, это сама Дара редко с кем-нибудь заговаривала: бросала пару фраз, когда хотела — и опять молчок. В глазах скука. Ну, еще б: от Хета Кристо прослышал, что деваха — действующий артефактор, только напарника у нее нет. Потому что последние три напарника погибли смертью храбрых или еще какой-то.

После этого он Дару зауважал настолько, что перестал при ней ругаться. И вообще, старался на нее не натыкаться. А то ведь у девчонок как? Ты на них слишком часто натыкаешься, а они решают, что это такой интерес и потом начинают за тобой бегать. Нет уж, увольте.

Кого б он пригласил, так это Мелиту. Но сделать это как-то не получалось. Во-первых, он так и не знал, с какой стороны к ней подойти. Говорила она с ним нормально, зубы показывала, но интереса особенного не проявляла. Как и к Нольдиусу, это очень радовало. А во-вторых — все то же: не было времени.

Жил он теперь так: утро — к Рогу Изобилия, сожрать побольше мяса. Потом уроища, то есть, уроки. Наконец-то он догадался, что расписание уроков все-таки есть, просто оно висит прямо в трапезной, он его в первый день за меню принял. Сначала радовался, потом понял, что расписание каждое утро новое — радоваться перестал.

После уроков надо было растереть синяки всем, что было украдено находчивым Хетом из целебни. Потом читать — чтоб ее, историю Альтау, ведь была-то одна битва, а понаписали! И мнения разные какие, и ничего не спутай! Потом еще заловить кого-нибудь из мелкоты — только не из боевых магов, не ошибиться — и спросить насчет артефактов, это для уроков Фрикса. Практику-то Фрикс давал только артемагам, а вот по теории спрашивал всех подряд, если что не так — «Защищайся!»

Потом еще залезть к себе в тайник, вытащить что-нибудь контрабандное — как пособие к занятию по внешнемирью. Ленивая Гелла Нереида быстро оценила его дружбу с контрабандистами и теперь вызывала его рассказывать просто обо всем, что он знает. А сама рассматривала какие-то пейзажи, слушала шум моря в раковине или поворачивала песочные часы. Но если ей вдруг не нравилось, о чем идет рассказ — звучало все то же: «Защищайся!»

Потом надо было поесть и убрать свинарник, в который каким-то образом превращались его полкомнаты за день. Бестия обожала давать штрафы за беспорядок в комнатах, а еще за курение, за шумные гулянки или за просто вредное выражение лица. К отработкам артемаги относились как к неизбежному злу, а вот боевые маги их опасались, потому что резать фигурки для Фрикса было не очень-то интересно.

После уборки — или на отработку, или на арену. Отрабатывать приемы уклонения от магических и артемагических атак. Или смотреть, как артемаги под руководством Фрикса практикуют уничтожение того, что набраковали на отработках. Самое обязательное из необязательных заданий.

Если к вечеру Кристо приходилось зайти в уборную, он был в таком настроении, что ни один из унитазов за ним не гонялся. Если бы они еще от него не разбегались, было бы совсем хорошо.

После «необязательных заданий» и ужина — мордой в подушку. Не забыть заплетающимся языком уже из подушки сообщить Нольдиусу, что он — моральный урод, со всеми его сторонами. Нашел, когда чтения разводить!

Сбежать Кристо не пытался из-за нехватки сил, нехватки времени, а еще потому, что по пути к арене пару раз видел Караула. И пес как-то нехорошо, призывно усмехался.

Что наступила семерница — Кристо понял только по тому, что в трапезной не оказалось Рога. В его машинально протянутую руку ровным счетом ничего не прилетело.

Тут подвернулся Хет и напомнил: в семерницу Вонда запирается с Рогом и требует у него напитки. А жрать не дают вообще: Озз Фингал, будь он неладен, прочитал в каких-то контрабандных журналах про это жуткое измышление внешнего мира — «разгрузочный день» — и твердит, что это полезно.

Счастье еще, что местные хорошо изучили традицию и теперь запасались впрок в пятерик-шестерницу. Хет уделил новичку кой-чего из своих обильных запасов, так что пузо удалось набить вполне прилично. Особенно к месту пришлась куриная ножка.

Свободное время появилось, надо же! Сидели на койках, грызли Хетовы запасы, проныра расспрашивал о том, как Кристо куролесил в Кварлассе (Кристо, конечно, немилосердно привирал), цокал языком. Сам рассказывал о том, как бывает, если в Целестии объявляется интересный артефакт. Смотреть, как его обезвреживают, таскают всех, кому скоро входить в боевое звено.

— На тренировки идти жуть как не хочется, — пожаловался Хет, когда Кристо умял свою ножку. — А что иначе сделаешь: надо! И учить тоже…

Кристо облизал засаленные пальцы и поглядел на с недоумением.

— Какие-такие тренировки?

Оказалось — самые настоящие! Мало того, что по семерникам тут были «голодные дни», так еще никто не отдыхал. Занятий не было, это верно, а вот свободное время практикантами использовалось для развития навыков магии и на зубрежку.

Причем, официально. Время от времени это проверял не кто-нибудь, а Фелла Бестия.

Куриная ножка и все, что ей предшествовало, запросились обратно. Кристо икнул, убрал разноцветные пряди с лица, чтобы в случае чего можно было поймать Хета на лжи, да так и уставился на младшего мага во все глаза:

— Вы что тут — не развлекаетесь?

Хет скромно пожал плечами. Он лениво полез в свой тщательно зачарованный тайник под кроватью и вытащил оттуда вторую куриную ножку и чуть подгнивший огурец.

— С четверия остался… — и принялся уписывать так, что за ушами не просто трещало — там хлюпало! Кристо поморщился. — Не-е, развлекаемся. На праздники вроде Дня Витязя, Радужного дня, Солнцестояния, Дня Северной Звезды…

— Что — и всё?!

Хет со всхлипом вгрызся в огурец и рукавом вытер сок, потекший по подбородку.

— Ага. Ты что думал — это школа? Это казарма. Тебе помочь с учебой?

Таким тоном, будто так жить и полагается, а между тем Кристо волосы бы на себе драл, если бы красивых, со вкусом покрашенных и растрепанных волос не было так жалко. Жизнь кончена в шестнадцать лет! Никаких тебе прогулок с девчонками, подпольного изготовления сигарет, танцев, ярмарок в городе… Да если этот Мечтатель ввел для своей школы такой режим — пора устраивать революцию и… стоп. Тогда на место директора придет Фелла Бестия, и праздник на год останется один — День Альтау. Кристо вздохнул.

— А толку? Мне в жизни не запомнить все версии этой битвы, я еще в Кварлассе проверял.

— Можем попрактиковаться в поточной магии, — предложил Хет, и Кристо внутренне аж сжался от черной зависти: младше, не практикант еще, а практер, а магией владеет лучше, чем он, раза в три!

Но уж лучше тумаки себе набивать, чем зубрить.

— Давай, — согласился он, поднялся и стал обычным манером: руки в карманы, плечи ссутулены. — Что, как всегда, на арену?

Хет посмотрел на него непонятно и ответил:

— Да уж лучше в сад.

Этот взгляд Кристо понял, когда они дошли до сада.

Ушлые же были местные ученички! Сидеть в комнатах и зубрить решили немногие, в основном все выбрались на природу. Причем, каждый самым старательным образом делал вид, что пытается добраться до арены, дабы на ней попрактиковаться в телесной магии, просто путь растянулся, кустиков много попадается, и вообще, заблудиться можно в местных кущах. Вот ученики и «заблуждались», да как старательно! То и дело требовалось подойти к кому-то из знакомых и спросить дорогу, попутно — обменяться новостями, а то и просто потрепаться. Часа на полтора, потом опять начинались поиски мистической дороги к арене.

Но это боевые маги. Артемаги поступали еще проще. Они сидели под кустами, у деревьев, а то и вовсе на травке и беседовали или читали что-нибудь для души. Поблизости были разложены учебники и всякоразные предметы. Раз в полчаса кто-нибудь из артемагов тыкал в предмет пальцем, и тот начинал носиться по воздуху, или кувыркаться, или воспламеняться. Придраться было не к чему: все равно ж тренировка. Узрей такое Фелла Бестия — и она бы позеленела от злости.

Хет и Кристо встретили знакомых почти тут же, как только добрались до сада. Нольдиус, Мелита и Дара, причем Нольдиус горячился и что-то доказывал улыбающейся Мелите.

— …считаю, это ужасно! — долетело до Кристо. — Вы не представляете, как тяжело, когда тебя не воспринимают всерьез. И не только мои родители. Позже в Прилассе все, как один, педагоги и ученики считали, что я должен ухаживать за девушками, считать только до десяти, а все проблемы решать сугубо улыбкой или силовым потоком. Даже после того, как мои исследования по телесной магии стали известны… Вы не поверите, но на все праздники мне дарили оружие и парфюмерию для разбивателей сердец!

— Так ведь это же понятно, — лукавила Мелита. — Вот если бы ты был тощим таким задохликом, как Хет… привет, Хетик! И если бы у тебя только черепная коробка и выделялась — тогда все дарили бы тебе только книги и артеперья…

— Но это чудовищно! Вот вы, например, разве вы не испытываете неудобств, когда вас считают легкомысленной красоткой?

У Кристо челюсть перекосило, он забыл поздороваться. Мелита вскинула брови:

— А считают?

Бедный Нольдиус тут же сдулся и сбивчиво забормотал:

— Но, если посмотреть с другой стороны…

— Да какие там неудобства, — смеясь, ответила Мелита. — Когда Бестия поймает в саду на свидании — да, неудобства, а в остальное время я и не задумываюсь, кем меня там считают. Может, стоит как-нибудь, а, Дара?

Дара не ответила. Опять уткнулась в книгу, а может, в свой внутренний мир. Кристо заметил, что эта девчонка уж как-то слишком редко этот самый мир покидает. И ведь не отрываясь от книг умудряется контролировать несколько каменных шариков и две ложки, которые плавают в воздухе поблизости. Это она обеспечивает группе прикрытие от Феллы, если та появится. Вроде как, все при делах.

Мелита щебетала обо всем на свете, прямо ручейком разливалась, и Кристо остался послушать, да и Хет от него не отставал. Нольдиус, тем более, их сам пригласил присоединиться. Кажется, он побаивался Дары. А может, просто не мог разобрать, почему она с ними ходит, если не собирается ничего говорить.

Походили по саду, потрепались о том, о сем. В основном Хет наворачивал: он точно тут знал всё и обо всех. Кто сколько артефактов принес из других миров, и как их уничтожали, и что молодой артефактор Сабир в кои-то веки осмелился наорать на свою напарницу, но после этого ему пришлось нестись через половину артефактория и запрыгивать в дверь Особой комнаты. И как туда потом ломилась половина учительского состава, но скрытно, чтобы внимания не привлечь, и как потом Мечтатель успокаивал все стороны, а особенно разъяренную Бестию… И о том, что артелавка, которая путешествовала по всей Целестии, кем-то опять ограблена: директору пришло письмо. И теперь Фелла в бешенстве, потому что пропавшие артефакты денег стоят, так что лучше на нее не нарываться… Кристо даже не утерпел, спросил — откуда новости?

— Ха-а, откуда! Да ведь я к Оззу забегаю, будто за снадобьями, ну, после уроищ Бестии лечиться, ясно? А Озз у нас главный сплетник. У него по пальчикам сосчитано, кому что и про кого сказал, сколько раз Мечтатель уронил флейту и так далее. Из целебни-то вылезает редко, так вот у него это вместо общения. Наверное, понатыкал где-нибудь подслушивающих артефактов, Озз по ним такой мастер! И по маскирующим тоже. Жаль, я не артемаг, а то бы научил. Но иногда он сболтнет что-нибудь кому-нибудь не о том, ну и… поэтому он Фингал.

Кристо понял, что надо чем-то отвечать, иначе на фоне заморыша Хета он смотрится как-то блекло. Что бы такое рассказать? Как они перекрасили всю зелень в Кварлассе в розовый? Как вывели новую расу кроликов-вампиров? Мелко. Ну, тогда как…

Но тут Кристо увидел такое странное и новое явление, что совершенно забыл о своем рассказе.

Прямо на них между кустов двигалась женщина в легком белом парусящем на ветру платье. Красивая… нет, не просто красивая, нужных слов в голове у Кристо не отыскивалось. Но откуда-то из памяти кстати выплыло: «Божественная». Да-да, именно так, она не могла быть человеком, она даже не могла быть магом, ее точеное лицо светилось чем-то вечно прекрасным, бессмертным, неземным… Все красотки, которых Кристо навидался до этого, в том числе и на картинах, были по сравнению с этой девушкой просто… ну, просто…

Они были красивыми, просто смертными и другими. Вернее, это она была другой. Настолько невероятно прекрасной, что к ней нельзя было испытывать человеческих чувств, и ей нельзя было любоваться как женщиной. Может — как какой-нибудь статуей или волшебной картиной, или замком, или непостижимо ослепительным рассветом — но только не как живым, дышащим и чувствующим существом.

Темные глаза ослепительной незнакомки были тоже нездешними: печальными и глядящими не пойми-куда, на Кристо и остальных она не посмотрела. Просто прошла мимо, за деревья, а длинные, пышные вьющиеся волосы цвета червонного золота проплыли за ней, развеваясь по ветру. Кристо уставился вслед, остальные тоже обернулись, а Нольдиус вполголоса сказал:

— Лорелея.

Золотые с красными закатными отсветами локоны мелькали среди деревьев. Мелькало и белое платье, но все дальше и дальше.

— Кто?

— В Прилассе говорили, что самый страшный местный артефакт — прекрасная женщина. Но я был склонен рассматривать это как шутку. Хотя с другой стороны…

У Кристо подогнулись колени. Каменные шарики Дары, которые так и носились вокруг, подлетели и покорно легли в руку своей хозяйки.

— Так она — что, она… артефакт?!

Хет поглядывал понимающе и усмехался — от глаз только щелки остались. Мелита смотрела вслед красавице грустно.

— И да, и нет. Но из местных артефактов она самая страшная — это точно. Может, только Малая Комната страшнее, только все равно никто не знает, у кого от нее ключ…

— Так артефакт все-таки? — допытывался Кристо.

Они опять начали двигаться по дорожке сада, нечт знает куда. Кристо уже давно заблудился и теперь даже не прикидывал, как отсюда выбраться.

— Вроде того, — кивнул Хет. — Правда, артефакторы обычно не вкладывают магию в живые существа. Ну, так то артефакторы, а то…

— Она была богиней, — пояснила Мелита. — Богиней любви.

— Одной из Светлоликих, — поправила Дара. Она захлопнула свою книжку и вслушивалась в разговор, хотела было что-то добавить, но тут Хет закивал:

— Да вот, да вот, говорят — таки из Светлоликих она, ну из этих, что Целестию создали. Золотого века маги были, с огромными, стало быть, силами, даже, говорят, и смерть над ними не властна была, во! Из других миров они пришли, стало быть, и сотворили Целестию, ну и потом долго в ней жили, а потом взяли, да и ушли на покой. А почему на покой ушли — про то никто не знает. Кто говорит — их вера поддерживала, а люди в них разуверились да и новых богов себе понаделали. А кто говорит — разозлились они за что-то на целестийский народ, да и решили отвалить себе подальше, потому что уж очень этот народ их чем-то не устраивал. А то вот ещё я слышал от бати своего — что когда-то подняло в Целестии голову великое зло…

— Это как Холдон, что ли? — фыркнул Кристо.

— Ну да, как он, только ещё страшнее… Ну так, Светлоликие-то и решили — все силы свои положить, всю магию потратить, а Целестию спасти. А Лорелея-то и не захотела, стало быть, ни собой жертвовать, ничего тратить, да и вообще не пошла она на этот их совет, потому что танцеваласреди цветков амаранта. И так уж ей это занятие нравилось, что она прям так вестнику в лицо и сказала: никуда, мол, не пойду, не хочу я расставаться с вечностью да с юностью, дороже для меня ничего и быть не может. В общем, пойдите, говорит, делайте себе, что хотите, а я тут буду танцевать и самое ценное хранить. Ну, а эти, Светлоликие-то покумекали и перед своим уходом в неё и перелили все остатки сил. Храни, мол, на здоровье, будь юной! Так это они её наказали, значит…

— Наказали? Бессмертие задарма!

Мелита сострадательно вздохнула.

— Кто ж сказал, что задарма-то? Оказалось, когда в тебе столько магии — это… в общем, из неё кучу всего повышибало. Что у живых бывает. Она теперь ни ветра, ни запахов цветов — ничего не чувствует. Не ест, не пьёт, не спит. Не стареет — это да, так ей ни жарко, ни холодно… В общем, она вроде как вещь. Артефакт.

— И не разговаривает, — добавил Хет. — А наткнёшься на неё вблизи — лучше сразу тикай: у нее «слепая магия». Сила огромная, а пользоваться ею не умеет. Уж слишком много силы-то у неё — вот и льётся чуть что на каждый чих. Чуть рассердится — ух-х-х…

И закатил глаза, изображая что-то давнее и лично пережитое.

Кристо еще рот не успел для вопроса открыть, а Нольдиус уже пояснял:

— Я бы сказал, она не контролирует свои силы. Действительно, нечто вроде артефакта. В теории. С другой стороны — живое существо. Но при этом стоит ей чуть-чуть разозлиться — и она может поубивать своих собеседников.

— Это точно, — кивнула Мелита. — От нее тут все подальше держатся. Но она нечасто выходит, обычно все сидит в своей башне, ждет избавителя.

— Гы! Прекрасного принца?

— Принца не принца, а какого-нибудь да избавителя. Светлоликие ведь ее не на вечность наказывали. Будет, мол, избранный, разделит с тобой и силы, и бессмертие — так вот тогда и живи себе на здоровьице!

Где-то поблизости раздался грозный глас Феллы Бестии, обозначавший, что охота началась:

— Прохлаждаемся?!

Кристо, Хет и Нольдиус сразу встали в боевые позиции, причем Нольдиус подмигнул Кристо. Тот не ответил. Как бы правда не дошло до показательной драки, ему пяти минут против Нольдиуса не продержаться.

Дара опять запустила свои шарики, только теперь заставила их исполнять в воздухе причудливый танец. Быстрее — медленнее — совсем быстро…

— И никто не находился? — наконец прошептал Кристо. Вот тебе и раз. Такая красавица, вся из себя богиня — и никто не попытался, как в сказках, расколдовать ее поцелуем, растопить сердце слезами и всякое такое…

Нольдиус на него посмотрел как на ненормального.

— Ты хотел бы попробовать?

— Сказал тоже! К ней и подойти-то бояз… черт.

Вот тебе и ответ. К такой богине еще попробуй сунься. Она, небось, на тебя и не посмотрит, а если посмотрит, и ты ей не понравишься — ручкой махнет, и можешь попрощаться с душой.

И потом, кому нужен этот не в меру прекрасный артефакт? Есть же куча нормальных, симпатичных просто… вот как Мелита.

— А сюда-то как она попала?

Мелита уже не смотрела вслед богине. Они прикрывала рот ладонью в изящном зевке.

— Просто. Она долго по мирам шаталась, людей с ума сводила, поэтов всяких. Ей-то ни Кордоны, ни границы не писаны. А потом вот кто-то то ли договорился, то ли сама она сюда пришла. Ну, и тогдашний директор ей позволил остаться.

Кристо только присвистнул. Отчаянный какой-то директор попался. Он с трудом мог себе вообразить Эла Колченога, который притаскивает в свою школу смертельно опасную красотку с возможностями богини.

— Что — так вот и разрешили?

— Говорят, Магистры лет триста назад попробовали выселить, — подала голос Дара. — Но молчат о том, чем это кончилось.

— Да ладно тебе, просто Лори тут понравилось! — солнечно воскликнула Мелита. Кристо давно заметил, что настроение у нее прыгучее. На месте уж точно не стоит. — И в конце концов она тут и осталась, только…

— К ней лучше не подходить, — шепнул Хет со значением. — Ну его, мало ли что! Вонда тысячи лет пожил, а мы-то молодые!

Задать еще вопрос Кристо не успел. Он сам заметил скрюченную стариковскую фигуру, которая следовала за белым парусящим платьем невдалеке. Ага, кладовщик здесь, а Рог на кого оставил? Хотя он, наверное, его уже уломал на какое-то питье. Вон какая неверная походка.

Это ж надо, выводить богиню на прогулку. Они б на нее еще поводок нацепили.

— Директор ее тоже не боится, — сказала Мелита, когда углядела Вонду. — Садится с ней рядом, разговаривает. Песни иногда ей поет.

— А я пару раз видел, как она плачет, — с гордостью вылез Хет. — Гляньте, что после этого остается…

Он протянул на ладони какие-то прозрачные, блестящие зернышки, но Кристо на них посмотрел так — мельком. Намечалось что-то поинтереснее: к ним со всех ног несся Скриптор. Глазами он прямо на бегу пытался высветить какие-то слова, но все сбивался, и буквы то прыгали, а то совсем пропадали. Щуплый Скриптор наконец сообразил, что делать, остановился, пару раз вздохнул — и высветил в воздухе два слова:

«Синий вызов!»

* * *

И никто никуда не понесся и не встревожился. Хотя Кристо и хотелось — уж больно всех переполошил Скриптор. Дара вскинула брови, развернулась к артефакторию и ускорила шаг. Немножко. Остальные направились за ней, а Мелита на ходу помечтала вслух:

— Эх, если бы меня хоть раз послали! Я ведь практическую квалификацию на «синий» уровень полгода назад сдала, почему Экстер не разрешает?

— Потому что ты теорию завалила, — ответил Хет. — Кто ответил, что во внешнем мире люди летают на дракси, просто драконы железные?

Мелита почти застонала:

— Откуда ты вообще об этом узнал!

— Хэх! Работа такая…

Так они перекидывались фразочками, а Кристо шел и в затылке скреб — не мог понять, из-за чего сыр-бор. Потом додумался приотстать и позвать:

— Эй, мелкий… то есть, Скриптор!

Скриптор как из воздуха соткался.

— Что такое этот самый «синий вызов»?

Мелкий посмотрел понимающе. Прижмурил глаза и начал выводить в воздухе: «Объявился артефакт низшего уровня опасности».

— Типа ручка кусается, да?

«Не-а, это у нас называется «мусор», уровней не имеет. «Синий» — это так, мелочевка. Способен убить до ста человек».

Ыгы-гы, они тут ничего себе считают.

— А-а, врубился. «Фиолетовый» — это десять, а «голубой» — вроде как тысяча и все остальное?

«Не угадал. Все три «холодных цвета» — это низший уровень опасности».

— А чем они тогда отличаются?

«Фиолетовый» — значит, что артефакт появился в самой Целестии. А «голубой» — в каком-то из далеких миров.

Всё. Мозги почти завернулись. Миры эти, цвета… придумают же! Скрипели-скрипели мозги, аж почти до конца сада все успели дойти, и тут поднатужились и выдали еще вопрос:

— Дак, а «синий» — это значит…

— Артефакт появился во внешнем мире, — отстал от остальных и вмешался в беседу Нольдиус. — Понимаешь? Если все основные артефакторы сейчас в поиске, в других мирах — значит, отправляется кто-то из нас, через Кордон. Кажется, ты не рад?

А чего тут веселиться, если ему через Кордон точно не светит. Не зря же этот щеголь так радуется, у-у, так и заехал бы ему в зубы!

Возле входа в артефакторий их поджидала Бестия. Кристо серьезно решил, что эта воинственная дева умеет раздваиваться: ведь совсем недавно она в саду отлавливала прогульщиков!

— Сколько вас можно ждать, — процедила она так, будто гонялась именно за ними по всей территории Одонара. — Дара, тебе нужно зайти к Гробовщику, а потом к Вонде. В поиск идешь ты.

Мелита скуксилась, но сделала это в сторонку. Дара хмыкнула и поинтересовалась совершенно спокойно:

— То есть, вы отправляете меня одну? Я не против, мне только хочется услышать, что думает директор…

— Ты всегда можешь пожаловаться, — предложила Бестия. — И если хочешь взять с собой кого-нибудь — можешь поискать в артефактории. Может быть, Фрикс согласится.

— Он же артемаг. Больше никого нет?

Бестия издевательски развела руками.

— Наши новички еще не прошли квалификацию, так что направить тебе их в помощь мы не можем.

Нольдиус прямо так весь и заклокотал от желания высунуться. Кристо еще пошевелить мозгами не успел, как он уже выпалил:

— Разве есть проблема? Мы можем сдать практическую часть немедленно, ведь теорию сдавать не нужно?

Кристо повеселел. От слова «теория» у него вечно бурчало в животе, а уж после шести дней тут…

Стоп. Чего он там предложил, этот пижон?! Кого там надо сдавать?

Но пока Кристо пытался распутать эту загадку, Фелла ядовито ухмыльнулась и почему-то спросила: никто ли не возражает? На это никто не ответил, и только когда все уже шли на арену — Кристо понял, что это у него спрашивали.

Дык… а что делать, отказаться, может? Ну уж нет. Нольдиус подмигнул ему по пути, и Кристо злобно засопел в ответ. Не дождетесь.

У выхода на арену их ждал взволнованный директор.

— Мы послали бы кого-нибудь другого, — такими были его первые слова, — но есть только резерв, а для «синих» артефактов резерв никогда не задействуется. Дара, это ниже твоей настоящей категории…

Артемагиня, которая до этого смотрела угрюмо, позволила себе улыбку.

— И почему бы тебе не начать к этому готовиться? — тут же встряла Бестия самым сухим и самым командирским тоном.

Дара с места не сдвинулась, зато ответила вызывающим взглядом.

— Фелла, — директор тут же начал краснеть, и Кристо ему почти посочувствовал: — речь идет о том, кого определят ей в напарники. Она имеет право увидеть…

— …что ей в напарники не определят никого? — Бестия кивнула на заторможенного Кристо и нахмурившегося Нольдиуса. — Посылать кого-то из них во внешний мир? Магистры решили бы, что ты сошел с ума.

— Фелла, при чем тут Магистры…

— К слову пришлось.

Но Кристо показалось, что в этом «к слову» таится очень большая угроза. Кстати, вот еще Мелита и Хет уперлись в Бестию взглядами, которые были очень знакомы Кристо. Так смотрят только на «шестерок».

— Фелла, пойми! — Мечтатель поднял руки так, будто хотел их заломить. — Я не имею права посылать туда только артефактора уровня Дары.

— Я готова… — недовольно вмешалась девчонка, но ее никто не послушал.

— И если у нее не будет напарника, то мне придется направить туда или пару резерва — ты знаешь, что она неприкосновенна — или тебя!

Бестия окаменела. Кристо перестал тормозить и заинтересовался.

— Меня? — медленно переспросила завуч, бледнея от унижения. — Меня, пятого пажа… на «синий» вызов?!

— Фелла, мне хочется этого менее всего, но ты, как универсальный маг, который владеет и артемагией и телесной…

— Хорошо, — процедила Бестия, глядя на встревоженное лицо директора. — Хорошо, ты все-таки чему-то учишься… Что встали? Вы двое — к арене, живо! Вы — не путайтесь под ногами!

Она не выглядела особенно злобной — и похуже видали — но всех в миг единый разнесло в разные стороны. В голосе у Бестии было что-то такое… будто она не в родной школе, а на поле Альтау, а Холдон ей в лицо прям так и скалится, так и скалится.

Кристо до того впечатлила эта картина, что он пришел в себя только на трибуне.

На самой нижней, передней. Покрутил головой.

Что он тут делает, вообще?

Скриптор нарисовался поблизости в тот же миг, как Кристо задал себе вопрос. Надо как-нибудь спросить: у этого коротыша еще один дар? Откуда он только выскакивает!

«Нольдиус сказал, что пойдет первым», — просигнанил глазами.

— Во как, Нольдиус сказал? А мне, может, плевать, что он сказал, ясно? С высокой башни… это… с Семицветника!

Скриптор ничуть не удивился.

«Хочешь идти первым? Сказать Нольдиусу?»

С едкой ухмылочкой подождал, пока Кристо на него замахнется — и куда-то пропал, будто и не было его. Кристо остался сидеть, сопеть и чувствовать себя оскорбленным и униженным, и вообще, вокруг — враги сплошные! Подошел Хет, за ним Мелита, повыше на трибуне расположились еще какие-то артефакторы, но Кристо сначала делал вид, что вообще их всех не видит.

Но у Хета просто какое-то чутье на то, чтобы развязывать людям языки.

— Тебе, наверное, интересно, что тут будет происходить. Видишь стол?

— Какой?

Вовремя спросил. Тут же на арену прилетел стол и расположился в самом ее центре.

— Вот сейчас на него положат артефакт — легкий, чтобы Мелита смогла его обезвредить. А вокруг создадут препятствия, чтобы Нольдиус мог ее прикрывать, пока она добирается до артефакта. Препятствия — это обычно Фрикс и Гелла создают, ну, а сейчас…

Скриптор, который сидел выше, протянул руку и постучал друга по темечку. Тот взглянул на арену и просто окостенел:

— Бестия?! Да как же ей директор такое позволил?

Известно, как: она один раз посмотрит, а директор в полуобмороке валяется. Потом немного отойдет от полуобморока — и давай любовные вирши слагать.

В общем, то, что ничего хорошего не выйдет, Кристо уже и сам понял, без того, чтобы тут была завязана Бестия. Но заинтересовало его совсем другое:

— Как ты там сказал? Мелита будет обезвреживать? А что ж не Дара?

— Так ведь Даре еще на вызов идти во внешний мир. Зачем ей-то силы тратить?

Кристо потряс башкой, посмотрел на артемагиню, которая только-только устроилась неподалеку.

— Дык… а я или Нольдиус разве не должны идти на вызов?

— Кто вам сказал?

Вот тебе и испытание. Для чего — непонятно. Не переломают тебе кости создания Бестии — все равно никуда не пойдешь…

Кристо засопел и стал поудобнее устраиваться на трибунах в ожидании зрелища. Внизу уже вовсю расхаживала Фелла. Положила на стол острый кинжал, остный настолько, что на него больно было смотреть с расстояния. Размяла кисти, что-то бросила на землю — и с земли начали вставать воины. Раз, два, три, четыре… Когда воинов стало больше десятка, и у каждого было свое оружие, Кристо почувствовал, что холодновато тут на трибуне. Надо бы курточку надеть. И посидеть в этой курточке где-нибудь под кроватью — может, там не найдут?

Бестия сделала пригласительный жест Нольдиусу и Мелите. А ухмыльнулась зловредно в его сторону, Кристо мог бы поклясться.

Да такого завуча казнить надо, а не позволять ей с детишками работать!

От обиды он даже не стал смотреть, как проходит испытание Нольдиус. И вообще, чего смотреть, тут Хет над ухом комментатором работает:

— Да-да, фронтальный щит, это ясно… ух, они стреляют! А-а, это потому что «синий вызов». Во внешнем мире же иногда стреляют? Да? Ух, щит от металла — тонко! Ай, я не знаю этого приема, как же он… ух, жестко! У-у, высший класс!

Кажется, Нольдиус побеждал.

— Заткнулся бы ты, — пробубнил Кристо, не поднимая головы, но Хет и не подумал:

— Глянь-глянь, у того башка отлетела! Знак огня! До чего красиво! И Мелиту прикрывать не забывает, молодчина!

Кристо не выдержал, посмотрел одним глазком, на самый финал. Ну, Нольдиус, конечно, отличался: в него стреляй-не стреляй, а он только идет против этих воинов и гасит их себе телесной магией. Еще и красуется, разнообразие показывает, не просто силовые удары.

И тут свое слово сказала Ее Зловредность Завуч Бестия. Мелита уже сделала шаг к столу, как вдруг этот стол снялся с места и сначала потрусил по арене рысцой, а потом понесся независимым галопом. Нольдиус немного отвлекся от последнего воина и стал помогать Мелите ловить стол, на какое-то время дело застопорилось, и Кристо ужасно обрадовался, когда услышал досадливое восклицание Дары…

Однако стол все-таки остановили. Нольдиус было сунулся и к самому артефакту, но кинжал полыхнул злобно-желтым, и Нольдиус шарахнулся прочь, встряхнул обожжёнными руками. Пропустил вперед Мелиту и пошел добивать бедного последнего земляного воина, который старался от него спастись и уже совсем не хотел на него нападать. Нольдиусу за ним пришлось бежать аж на другой конец арены. Добежал, руки поднял, но тут воин рассыпался сам. Бестия презрительно ухмыльнулась со своего места — мол, но-но, не умничай, новичок. Кристо даже немножко по такому поводу поликовал.

Мелита с артефактом управилась быстро. Нольдиус все старался прилизать волосы, но они рассыпались, пудра с раскрасневшего лица облетела, и он начал выглядеть обыкновенным, здоровым парнем, правда с чересчур постной физиономией. Поклонился, направился на место. Мелита поманила Кристо на арену.

Ведь сам же себе говорил: ни за что не выйду туда. Позориться — да перед кем?!

А вот вышел, в ответ на взгляд Бестии — презрительно сквозь зубы сплюнул и руки на груди сложил.

Ладно, хоть пару секунд героем побыть.

Потому что как только из земли начали подниматься воины (шесть штук почему-то, а не больше) — Кристо сразу перестал себя чувствовать героем. Может, Бестия права, и он трусит перед тем, кто сильнее?

Ага, сейчас! Воины начали обретать оружие, Кристо приготовился прикрывать Мелиту (собственным телом, потому что с магией — хуже некуда), но тут на арене появилась новая беда.

Огромный медный пес Караул несся от входа с самым невменяемым, бешеным видом. Глаза — красные, клыки — оскалены, словом — снесет и не заметит, а нацелился-то он…

Холдоном об стенку и полхолдоном об потолок!!! На Мелиту нацелилась эта псина меднорылая! Вон, пасть еще шире распахнул, небось, собрался сразу проглотить, а Мелита рот приоткрыла, руки опустила, смотрит широко открытыми глазами…

— Беги! — попытался заорать Кристо, а одновременно с этим создать фронтальный щит, но крик не получился, а щит получился еще меньше. Караул просто намеревался проскочить мимо и хапнуть себе Мелиту (вот же ж тварь наглая, и внимания защитнику не уделяет!). Так что Кристо сделал то, что оставалось делать: сиганул навстречу, растопырил объятия и хапнул первым. То бишь, схватил псину в охапку.

Только малёха не рассчитал, что медь, особенно живую, просто так в охапке не удержишь.

А потому соскользнул. И поехал себе животом по песку, подпрыгивая и помогая коленками, чтобы затормозить. Громко и изуверски при вопя о испуга. В голове всё крутилось, замелькали воины вокруг, ладно, это потом, главное — этот гад ему сразу башку не оторвал, а просто рвался дальше, к Мелите.

Кристо без особых вывертов держался за его задние лапы. В голове не было никаких заклятий тактильной магии, вот никакущих совсем. С трибун, кажись, неслись какие-то выкрики, смех, Караул ворчал что-то невнятное и пытался двигаться. Попутно еще отбивался от Кристо хвостом по лицу, а Кристо как раз перестал орать и пытался ругаться, так что наполовину медный, а наполовину живой собачий хвост просто обязан был угодить ему в рот!

— Тьфу! — взвыл Кристо, а Караул уже человеческим голосом завопил:

— Сын неблагородной дворняги! — и дернулся так, что Кристо подумал — всё, сейчас уйдёт! Ляжки зверюги из пальцев выскользнули, и он попытался вцепиться во что-то еще, под руки подвернулся этот самый хвост, Кристо дернул его изо всех сил и…

Хвост остался у него в руках. А Караул полетел дальше, на ходу перепрыгнул через бегающий стол и унесся почему-то на трибуны с хриплым воем: «Нарушитель!». С трибун кто-то закричал и бросился бежать…

Кристо не особенно все это видел. А еще меньше все это понимал. Он лежал на животе и тупо сжимал изо всех сил медный собачий хвост. Рядом в песок ударился летающий серп Бестии — возле самой руки.

— Мёртв, — завуч вроде как подвела итог. Сплела-расплела пальцы — и воины из глины рассыпались прахом.

Перед глазами у Кристо появились туфельки Мелиты.

— Караул просто нарушителя поймал, — начала она объяснять торопливо и почти жалостливо. — К нам тут все время шастает один рыцарь, человек, пытается высмотреть себе невесту. Наверное, он затесался на трибуны, а Караул его по следам нашел… а зачем ты хвост оторвал?

Кристо подумал и выпустил хвост. Щеки у него горели, если б он мог — вовек бы так и лежал на брюхе, не поднимая глаз. Но тут как назло подбежал директор в полной панике:

— Фелла! Я просил тебя не использовать ничего радикального! Он хотя бы жив?

Бестия в ответ только засмеялась, а Кристо, красный и злой, в секунду вскочил на ноги и начал отряхиваться.

— Я живой, — пробурчал он. — Мне ничего не сделалось.

— Тебе нужно в целебню…

Час от часу не легче. Кристо принялся оглядываться по сторонам. Как бы улизнуть? Да куда тут улизнешь: на трибунах хлопали и помирали со смеху, кто-то жестом показывал, как у Караула хвост от задницы оторвался…

Отравлюсь, подумал Кристо. Или сбегу.

К ним уже подходили Нольдиус и Дара, перепрыгнувшие через ограждение. Нольдиус первым делом начал изучать Кристо со всех своих сторон:

— Это не могло быть следствием солнечного удара или болезни? В бредовом состоянии или при отравлении алкоголем бывает и хуже… С другой стороны, у тебя глаза вменяемые… ну, до твоего состояния… хотя сейчас не время… может быть, тебе лучше удалиться, пока наш сторож пока не заметил, что у него нет хвоста? Когда заметит…

Да пусть хоть горло перегрызает. Мелита тоже начала улыбаться, только теперь Нольдиусу. Дара — ну, эта в своем духе, все по делу:

— Мне можно идти собираться? — спросила она чуть-чуть раздраженно. — С напарником?

Бестия подобрала свой серп и кивнула Нольдиусу.

— Процедуру знаешь? Пропуск у меня получите, как только соберетесь. Попытайтесь уложиться за час.

— Подожди, Фелла, — остановил ее Мечтатель. — Мне показалось, мы еще не определили…

На директора все поглядели так, будто он был не Мечтатель, а Свихнутель. Даже Кристо. Он уже минуты три придумывал, как бы сбежать из-под насмешливых взглядов.

— Мечтатель, не заговаривайся, что тут можно определять?

— Действительно, нам ничего определять не нужно, — мягко ответил директор. — Определить должен артефактор, иными словами — Дара.

Кристо уловил на лице Нольдиуса снисходительную ухмылочку и возненавидел пижона пуще прежнего. Бестия криво усмехнулась, а Дара закатила глаза.

— Я думала, все ясно, — сказала она и вдруг ни с того ни с сего ткнула пальцем в Кристо. — Мы можем идти, или будут еще спектакли?

Все, а в особенности сам Кристо, онемели и ничего не ответили, а Мечтатель почему-то не растерялся:

— Удачи, Дара, — кивнул он. Кивок вышел печальным, но Дара заулыбалась в ответ, развернулась и легко зашагала с арены.

Заторможенный Кристо смотрел ей вслед. Проснулся он, только когда на него накинулась Фелла Бестия:

— Ты не слышал слов «синий вызов»?! Или тебе действительно нужна целебня? Или ты собираешься участвовать в поиске прямо здесь, на арене?

Кристо вприскочку кинулся за Дарой. По пути он еще успел заметить ошеломленное выражение на лице Нольдиуса — будто мешком треснули.

Девчонка шла очень быстро, а он не хотел ее догонять, потому что думал, что она ошиблась и просто их с Нольдиусом перепутала. Хотя как их перепутаешь, может, она просто не в ту сторону ткнула?

— Это… — начал он, когда она уже была почти на входе в замок. — А ты не… ну, ты что, правда?

Дара пошла еще быстрее и ничего не ответила. Кристо попробовал еще раз:

— Ты не ошиблась, что ль? Меня выбрала?

— Угу.

Тут он уже приободрился. Но шагов через пять ему просто стало страшно: а если она влюбилась в такого красавца и за это его…

— А Нольдиус же…почему не он?

Дара оглянулась, увидела, что никто от арены за ними не спешит и сбавила шаг. Отозвалась рассудительно и почти весело:

— Ну, есть две причины. Первая — он полез разбираться с артефактом, а это не было его работой. Мои… кхм, прежние напарники так поступали, в общем. А ты прикрывал Мелиту от внешнего нападения… ну, от того, что ты считал внешним нападением.

И смешок. Но Кристо особенно не обиделся, он только-только начал чувствовать себя счастливым.

— А второе?

— А второе — с ним скучно. Не говори, что ты этого не заметил.

Кристо осторожно подергал себя за нос: не спит ли он? Похоже, эта девчонка совсем не такая, какой кажется.

И вообще, вот сейчас он поймал ее взгляд — глаза карие, а ближе к зрачку еще зеленоватые — и увидел в них непонятные искры, и ему почему-то вспомнилась одна давняя поговорка.

Конечно, контрабандная, но зато верная.

В тихом омуте черти водятся.

Глава 4. Шаг за Кордон
Что нужно брать с собой во внешний мир, если идешь обезвреживать артефакт? Раньше его по этой теме вообще не просвещали — ну, то есть, контрабандисты знакомые просвещали в том смысле, что оружия надо брать поменьше, на случай, если полезешь через тамошний Кордон… как там, таможню. А денег — тех побольше, но не радужников, потому как во внешнем мире деньги свои, да ещё в каждой стране разные. А так-то говорили — надевай чего угодно, бери что хочешь, только направо-налево не колдуй и делай вид, что ты понаехавший — турист, то бишь. Тебя и не заметят.

Ладно, Дара сказала, идти нужно налегке. Кристо поковырялся в своих вещах, достал пару маек, запихал в рюкзак. Достал носки, понюхал и в рюкзак пихать не стал. В карман сунул плеер. Кроссовки на ноги нацепил. Переодеваться не стал: контрабандисты говорили, в других мирах еще и не так одеваются. Расческу и целестийский парфюм — масло с запахами сосны, вербены и непременного ириса — только успел с собой положить, как дверь уже толкнули ногой. При Даре вообще была только аккуратная холщовая сумка через плечо. Переодеться девчонка тоже не подумала.

— Собрался? К Гробовщику!

Кристо аж поежился, до того хорошо это прозвучало. А тут еще народ вернулся с арены, все со всеми успели поделиться подробностями квалификации Кристо, и в коридорах насмешничала даже малышня:

— Что, четвертый, да?

— У нее коллекция дохлых напарников!

— А ты их головы сушишь или ногти? У этого скальп классный!

— Специально такого выбрала?

Дара шла спокойно, иногда хмыкала. Кристо злился неимоверно, особенно когда до него доносилось что-нибудь типа:

— О-о, жених и невеста!

— В медовый месяц во внешний мир!

— Вернутся уже втроем!

Но так хмыкали только те, кто был постарше, и ходили они группками. Кидаться на них было несподручно.

Таким манером дошли до знакомого Кристо прохода, из которого тянуло мертвой магией. Тут он еще не бывал, да, если честно, и не хотелось. Знал только, что за проходом располагаются три Зала или Комнаты — Малая, Большая, Особая — но посещать их никакого резона у него не было. Как он понял, с Малой вообще была связана непонятная история, в результате чего эта комната несусветно давно была закрыта, а ключ вроде как посеяли и теперь сами найти не могут, и спасибо за это, потому как что в Малой комнате — никто никогда не знал. В Большой были опасные артефакты — про это говорила Мелита еще в его первый день в Одонаре… А им надо было в Особую, то есть, именно к Гробовщику.

И точно, в конце коридорца оказалось три двери три двери. Одна — направо, здоровенная, окованная иридием и украшенная вставками гематита. Налево — совсем маленькая, вроде каморки, зато загороженная не чем-нибудь, а чистым куском серого гранита. И третья — прямо, среднего размера, из красного дерева с вставками соколиного глаза. Над дверью было непонятно выписано золотой вязью: «Не то, чем кажется». Над самой большой дверью тоже было выведено, но уже другое: «Пока узники живы, они опасны». Как в тюрьме, и даже хуже.

Над дверью Малой Комнаты ничего написано не было.

Дверь, ведущая прямо, распахнулась сама, они и постучать не успели, а оттуда уже высунулось что-то такое гадкое, в черном капюшоне до самого носа. И с противным голосом. Характер был еще хуже голоса, потому что первым делом Гробовщик поинтересовался:

— Какого нечта тут забыли?

— На вызов, — коротко отозвалась Дара. Гробовщик скривился подпаленным яблоком.

— В миры тебе, что ли, в такое время? Сходите к Вонде…

— Мы понятия не имеем, куда идем, — напомнила Дара.

Гробовщик с неприятным звуком потер ладошки и пригласил заходить, при этом голос его тек цианистым медом. Мол, постойте в сторонке, детки, а он разберется с остальными и тут же назад.

С какими остальными-то? В Зале было пусто, хотя и царил там совершенно особый порядок.

Комната была очень широкой и изукрашенной порядочно, по-целестийски. Бирюза мешалась с розовым аметистом, жилы зеленого мрамора перетекали в янтарные и рдяные всплески — словом, многоцветье, как тому и положено быть. Посреди комнаты находилась мебель, то есть, три стола, два поменьше, а самый средний — поздоровее. Каждый стол — в своем роде.

Слева — массивная круглая столешница из обсидиана, на ней ничего не лежит. Стол как стол, только почему-то огонечками пыхает. Слева — стол в виде нарождающейся луны, исполнен из мориона, черного хрусталя, на столе — неимоверной толщины и величины коричневый фолиант с обтрепанными краями. Этот Кристо сразу же не понравился. Не доверял он толстым книгам.

А в центре был белый стол из лунного камня, и в его центре помещалась рукоятка меча. К ней не полагалось никаких пояснений: ладно бы книга, а то — огрызок оружия. Над этим столом и скрючило Гробовщика — он вывязывал что-то пальцами, а перед ним, с краю стола, рядком лежали часики, кинжал и маленькая мраморная статуэтка, что за она — не рассмотреть.

Мебели в комнате больше не было, зато дверей — это пожалуйста, с нашим удовольствием. Они тут были повсюду, точнее, по стенам, расстилались ровной полосой, так, что казались одной большой дверью. Кое-какие были надписаны или изукрашены, а другие так просто пронумерованы. В одних торчит будто бы забытый ключ, а из одной вон топор высовывается. Разнообразие.

— Что-то это все на Кордон смахивает, — протянул Кристо. Он попытался сосчитать двери, но быстро сбился. Он хорошо умел считать только деньги и тумаки. Остальное неинтересно.

— Это и есть Кордон, — откликнулась Дара неохотно. — Но только наш собственный. На границе Целестии все двери выводят только в один мир — туда, куда страну перенесут и закрепят. Здесь же каждая дверь обозначает другой мир.

И она закатила глаза в потолок, то ли устала, то ли что-то высматривала. Кристо посмотрел туда же. Ну, потолок и потолок, на нем — золотой цветочек. Кажись, ирис, хотя таких ирисов в Целестии никогда не водилось.

Часики на столе перед Гробовщиком коротко полыхнули — и распались на осколки. Кинжал тоже вспыхнул было, завибрировал, но остался цел. Деартефактор злобно посопел носом, но потом махнул рукой:

— Ладно, сначала вы, — и кивком пригласил их с Дарой к Перечню. Только теперь Кристо заметил, что этот стол не просто огоньками изнутри светится, а на нем еще и надписи есть. Мелкие-мелкие. В одну из надписей Гробовщик ткнул своим кривым пальцем — и та будто всплыла из глубины на поверхность, поднялась в воздух. Пыхнула синим.

«Браслет Безумия», — прочитал Кристо. В доказательство пониже надписи появилось на секунду изображение самого браслета — дутого, серебряного зелёными камешками.

— Браслет Безумия, — Гробовщих захихикал, — плевое заданьице, для дурачков. Ну, на вашу долю хватит. — Проведи, — велел он Перечню. Надпись сгинула, а по поверхности стола медленно сама собой начала рисоваться карта. Стол — черный, а карта — серебристая

«Одонар» — написалось на карте. Потом вывелось «Дверь А-104» — и толстая полоса обозначила Кордон. Следующая надпись: «Европа, Польша». Кристо ждал чего-то еще, девчонка тоже, но карта уже пропала. Вместо нее появилось изображение какого-то старичка, секунда — и выписанное серебристыми линиями лицо исчезло. Дара сердито кашлянула.

— Сам знаю, что барахлит, — ласково согласился Гробовщик. — У Экстера все нет времени прийти да разобраться — то ли Большая Комната сильный фон дает, то ли Малая… Найдете, не за «красной гидрой» несетесь, времени у вас — в избытке.

И под конец, когда уже выходили, не выдержал, послал в спину шпильку:

— А тебе нравится работать одной, а, Дара?

Артемагиня ничего не ответила, только зашипела сквозь зубы.

Разговорилась она уже в коридоре.

— Каждый раз с Перечнем непонятно что. То он меня на другой континент закинет. То я прибуду — а артефакт уже сам уничтожился! А Гробовщику хоть бы хны. Ладно, я раз была в Европе. Она не очень большая — найдем браслет.

Кристо громко икнул в ответ. Да, так, мелкая страна… или это не страна? Гелла им как-то в головы вкладывала, что Целестия со всем своим населением в одном большом городе внешнего мира уместиться может! Или нет, Целестия не уместится, а населения будет мало для одного города… черт, не надо было начинать думать. Так ведь можно и привыкнуть.

Теперь напарница тащила его к одной из кладовок Вонды. Кристо уже сам заметил, что этих кладовок — видимо-невидимо по всему артефакторию, и непонятно, как старый Вонда умудряется между ними бегать.

Вонды не было. Стало немного понятнее.

— Вечно… — Дара не договорила и пнула дверь ногой. Кристо торчал рядом и рассматривал дверь кладовой — выглядела так, будто ее сотню раз брали штурмом. — К Бестии же опоздаем!

Она пинала дверь еще минут пять (вот откуда такой вид у двери!), потом заявился недовольный кладовщик, то есть, сначала заявилось его громкое нытье по коридору:

— Опять дверь пинают, опять меня ругают, а я тут единственный и работаю, да! И вообще, портят тут имущество всякие: хвосты сторожам отрывают…

Он отпер дверь не магией, а просто ключами и зашел первым. По пути зацепился курткой за дверь — на рукаве тут же появилась новая прореха.

— Вам, значит, на «синий вызов»? Сейчас поглядим…

Кристо потянул носом: пахнет пылью, сыростью и почему-то старой перебродившей ирисовой водкой. В кладовке темно, рядом с дверью — покосившийся стол, на столе стоит витая раковина. Вдоль стен — ящики какие-то, в полумраке не видать, но похоже, что пыль с них сроду не вытирали. «Занесло» — невольно подумал Кристо.

Дара взяла со стола раковину, покрутила в руках и сказала в нее громко: «Внешний мир, Европа, Польша».

Раковина ничего себе. Дара почему-то поднесла ее к уху, провела по неровностям и повеселела:

— Ну, хоть не в разгар зимы туда попадем.

Пока Кристо пытался себе что-то уяснить, Вонда вернулся. Плюхнул на стол обтрепанную тетрадку и такую же картонную коробку и начал ноющим голосом:

— Запасы давно не обновлялись, я уж сто лет подумываю… а у снабженцев и производственников и не пополнишь, да! У старого Вонды-то понадёжнее будет, а? Но вы ж много не тратьте, и отчет мне, если что, и… куда вы тянетесь? Распишитесь сперва.

Дара нетерпеливо поставила крючок и нырнула в коробку. Ничего Кристо не показала, а только кивнула и заявила:

— Теперь к Бестии.

— О-о, она вас у выхода ждет, — тут же наябедничал Вонда, — с пропусками. Потому как без нее Караул бы вас и не выпустил, — и тут уже перешел на свою волну: — И что за молодежь пошла? Вот когда мы готовились к Альтау…

До Кристо дошло не сразу — видимо, он все-таки приложился башкой, пока отрывал хвост местному сторожу. Обернулся, уже когда они опять шагали по коридору.

— Он чего сказал?!

— Альтау, он сказал, — пояснила артемагиня. Она потрошила коробку. Вытащила из нее темно-фиолетовый с искрами колокольчик на подвеске, надела на шею. — Он тоже при битве был, только не постарался, как Бестия — ну, и вот, постарел, в маразм впал… Ребята все спорят, говорят, куртка у него тоже с битвы осталась.

Кристо задохнулся, хотел еще что-то спросить, но потом увидел, что ему протягивают точно такой же колокольчик на подвеске. Только коричневый.

— Что за дрянь?

— Звонничок-авантюрин. Твой знак. Если мы с тобой вдруг в ящик сыграем — здесь это увидят и вышлют второе звено.

— Зачем?

— Чтобы обезвредить артефакт, если мы этого не сделаем.

Но Кристо все равно не спешил брать подвеску.

— И что мне — с колокольцем на шее так и ходить, как теленок на лужку?

— Не-а, — спокойно отозвалась артемагиня. — Хочешь — иди отдай звонничок кому другому.

Тьфу, подумал Кристо и тут же нацепил на шею колоколец. Вот в Кварлассе были девушки как девушки. Что они тут такие ненормальные?

Еще пару камешков из коробки Дара просто распихала по карманам, ни слова не говоря. В последнюю очередь она вынула пачку банкнот.

— Доллары, — оживился Кристо, эту денюжку он очень хорошо знал по рассказам контрабандистов. Знал, что она всюду принимается. — Как делить будем?

Дара показала, как. Запихала всю пачку себе в сумку и ускорила шаг.

По-хорошему с этой девахой может и не получиться.

Кристо не стал ей высказывать только потому, что уж очень все было быстро: только что он — ученик, лежит на брюхе и держит оторванный хвост, а вдруг он — боевой маг-практик и направляется к Кордону. Конечно, дурацкий колокольчик на шее немного мешает, но его ж можно под рубашку убрать, так или нет?

И ходишь опять такой весь из себя счастливый…

— Что это у тебя с лицом?

— Ничего, — буркнул Кристо и изо всех сил постарался напустить на себя обычный вид. Даже взгляд исподлобья изобразил. А губы так и норовили разъехаться в улыбку.

Улыбаться он перестал только раз: когда им пришлось миновать хмурую Бестию и разъяренного Караула. Фелла посмотрела недобро, сунула им пропуска, Дара ей ответила таким же взглядом, а Караул попытался отомстить Кристо за хвост и тоже что-нибудь у него оторвать. Словом, все расстались совсем не друзьями.

Зато когда подлетали к нужной двери Кордона — по счастью, недалекой — Кристо уже опять радовался жизни, с нежностью поглядывал на сдобного сиреневого дракончика, который их довез до места, а сам думал, что шире улыбнуться счастье ему уже не может.

Ан нет, смогло. Оно растянулось в улыбке до ушей, когда они нашли нужный пост Кордона. Пост был как две капли воды похож на все остальные: полупрозрачная полусфера, висящая в метре от земли — помещение для боевых магов. Над полусферой в воздухе парит еще одна — поменьше, медленно вращается вокруг своей оси. Это для дежурного, который располагается в ней и направляет магию в глаза, так, чтобы видеть все тридцать подконтрольных дверей.

У нужного им поста почти никого не было — так, немагическая семейная пара, хотя и важная с виду. Какие-то чокнутые туристы, не иначе: охота кому-то возиться месяц и платить тысячу радужников, чтобы получить пропуск во внешний мир!

— Кажется, этот, — озабоченно пробормотала Дара на ходу. Она держалась просто и делово, а Кристо мог бы поклясться, что происходящее и ей доставляет немалое удовольствие. Небось, девчонка тоже не каждый день во внешний мир вылезает. Да еще с таким заданием.

Туристы вылупились на них во все глаза, а когда Дара не слишком вежливо подвинула дамочку плечом — эти глаза и вовсе на лоб полезли. Важная персона открыла рот, чтобы спорить.

— Без очереди, — солидно сказала девчонка, протягивая пропуск. — Из Одонара.

Высокий, рыхлый муженек в пиджаке со старинными позументами, толкнул женушку локтем — и скандала не получилось, а то Кристо уже приготовился. Даже выкопал из памяти пару-тройку контрабандных словечек особого сорта.

Маг Кордона, немолодой, с серьезным лицом и потешно завитой бородкой, въедливо изучил пропуск, потом поднял глаза на Кристо.

— А этот?

— Багаж, — нагло выдала девчонка. — Могу провести как домашнее животное, в каком случае меньше листов заполнять?

Кордонщик дернул себя за бородку и уважительно хмыкнул:

— Шутки шутите. Сталбыть, боевое звено? А не сильно вы для артефакторных-то звеньев зелёные?

Кристо набычился было и рожу погрознее сотворил. Но маг только ухмыльнулся в бородку. Полный жухляк, тут действительно думают, что он — вроде багажа у этой девчонки!

— А-104, — пробормотал тем временем кордонщик. — Да уж, европейские двери сейчас нарасхват… эй, Вейтус! Проводи!

И вот тут Кристо показалось, что Фортуна уже не просто улыбается. Нет, она выскаливает все зубы, она прямо-таки выворачивается наизнанку от дружелюбия! Потому что из нижней полусферы вынырнул старый товарищ по комнате Кварласса — и стал столбом, когда увидел Кристо в этаком антураже.

— Кристо?! — Вейтус аж рот раскрыл. Выглядел он — круче некуда, в форменном костюме кордонщиков и с их эмблемой — замком — на груди. Но зато и пялился на боевое звено артефакторов донельзя глупо, чуть ли слюну не пускал. Кристо стало противно.

— Чего зенки вылупил? Пропускай, мы торопимся!

И напустил на себя вид прожженного артефактора, вроде тех ребят, которые (он видал) заходили к Гробовщику сдавать добычу. Вейтус растерялся до того, что только покосился на своего начальника, а тот кивнул практиканту — мол, иди, третья справа — так что бывшему соседу только и оставалось заняться делом. Проводить. А заодно попытаться расспросить.

— Ты что… чего… во внешний мир, да? Ты по делу, что ль?

Кристо покосился на Дару — молчит девчонка, мечтательно ухмыляется в небеса. Ну и ладно, можно как следует покуражиться.

— А то не видишь? В составе боевого звена. Думаешь, в Одонаре кому прохлаждаться позволят?

И еще рукой помахал — нет уж, не позволят! Правда, не обмолвился о том, почему его взяли на этакое задание. Ладно уж, пусть Вейтус впечатлится, а то ишь, вырядится, тоже, Практикант Кордона.

— А тебя, я вижу, взяли-таки? Ну как, штаны еще не просидел?

Вейтус попытался было задрать нос и презрительно хмыкнуть, но Кристо-то видел — угол рта у бывшего товарища дернулся. Проняло.

И что он сам был таким остолопом? Это ж надо, рваться попасть в Маги Кордона, да что хорошего он в них нашел? Сидишь себе, тупо пялишь глаза на двери, а если не пялишь — то проверяй пропуска у разных туристов или артефакторов, ну, контрабандистов половишь пару раз за день — а потом скука! Правду сказать, кордонщики в стране в большом почете, а со взятками у них в год до трех-четырех тысяч радужников доходит, да только что потом? В триста лет ты уже, считай, слепой, от постоянного вытаращивания глаз. Потом еще лет двести лечиться, а там уж и старость.

У одной из дверей маячила едва заметная, отсвечивающая только на солнце тень. Вейтус ускорил шаг, с ругательством вскинул руку — и красиво ударил силовым потоком сквозь пальцы. Тень тонко взвизгнула, подскочила и быстро удалилась от двери.

— Контрабандисты, —пробурчал Вейтус делово. — Дни напролет ломятся, а сколько у них средств, чтобы дежурного обмануть! На обходах то и дело гоняем.

И напустил на себя вид поважнее, наверняка перед девушкой выделывался. Но Дара только улыбалась в небеса, и глаза у нее под солнцем зеленели. Вейтус опять скривился от зависти — небось, ему еще долго с девчонками не гулять.

— У вашей двери ошивался, — заметил он, подходя к третьей справа. — Считайте, вам повезло: мало ли какие у него были намерения…

На это Кристо только хмыкнул. Напугал Холдона маргариткой! Известно, какие у контрабандистов намерения: вылезти в людской мир, нахапать побольше товаров, под заказ и просто так — и вернуться невредимым через какую-либо дверь. Не будь Вейтус практикантом, ему бы еще и взятку сунули. А то принципиальный — сразу боевой магией балуется. Еще, глядишь, отомстят. Контрабандисты, они такие.

— Правила знаете? — и Вейтус взялся за нуднейшее перечисление того, что никто и никогда не собирался соблюдать, выходя во внешний мир. — Не ввязываться в стычки с местными, не притаскивать из внешнего мира ничего опасного… — тут он запнулся, потому что вспомнил, с кем говорит: — Ну, кроме того, что вы припрете по вашей специальности… Главное — не приволакивайте оттуда ничего живого, с этим строго, насчет вещей — не так страшно, лишь бы не порнуха и не наркотики…

Тут он посмотрел на Кристо с надеждой и заговорщицки подмигнул. С Кристо даже спесь чуть слетела: не так уж Вейтус нос и дерет, остался своим парнем. Надо будет ему что-нибудь прихватить по дешевке или в подарок. Свои в Кордоне всегда пригодятся.

— Мы не в первый раз, — раздраженно отрезала Дара. Щедро, даже очень, с этим «мы»: у бедного Вейтуса и глаза выпучились, и челюсть ходуном заходила. — Давайте дальше.

— Не колдуйте у всех на виду и не особенно распространяйтесь о Целестии чужакам, — тут Вейтус каким-то особенным образом нажал на ручку двери, конечно, с применением магии, что-то шепнул — и дверь распахнулась. Дара туда шагнула как ни в чем не бывало, будто с пеленок между мирами шастала. А вот Кристо задержался. Надо же было оценить этот момент: вот еще пара секунд — и он в первый раз выйдет из Целестии вовне, в чужой мир, а тысячи его сверстников о таком мечтать не могут!

«Получите, умнички фиговы», — с наслаждением подумал он обо всех в целости заучках Кварласса, которых терпеть не мог, причем это было более, чем взаимно.

Вейтус наклонился к нему и шепнул:

— У меня плеер полетел. Достанешь? — и уже громко: — Ну, давай! Если вернешься живым — не забудь назвать мне те правила, которые вы не успеете там нарушить!

Кристо ухмыльнулся в ответ, взмахнул руками, раз-два — и он уже стоял в другом мире. С широко раскрытыми глазами и поющей душой.

Потом Кристо много раз говорил себе, что какой-то пророческий дар у Вейтуса точно был.

Ведь как знал, что им после возвращения и называть-то будет нечего!

Глава 5. Черти в омуте
— Ты чего, рехнулась?

Какие-то прохожие на него оглянулись. Вот Холдон, может, следовало что-то все же сделать с волосами? Хотя нет: только увидев его боковым зрением, местные предпочитали смотреть в другую сторону. Ничего, оно и в Целестии то же самое бывало, он уже заметил.

Стало быть, надо было говорить не по-местному, а это трудно. Так уж работает древняя магия: выходишь из Целестии в другой мир — и знаешь все языки, на которых тут разговаривают, в особенности язык, на котором заговорит с тобой первый встречный. Светлоликие, спасибочки им, магии не жалели, а языковых барьеров не признавали. Опять же, если бы кто-то из чужаков внешнего мира шагнул в Целестию, у него не возникло бы проблем с общением.

Только родной язык тоже забывать не следует. Да, и надо бы выбрать другой тон, что ли. Похоже, он приложил девчонку слишком резко.

Но она-то хороша! Пока были в Целестии, все торопилась, мол, задание, «синий» вызов — а как только их выкинуло в каком-то мелком городишке, дошла до первого же магазина — и стала как вкопанная.

И это притом, что непонятно — за сколько они миль от цели!

— Н-но! — попробовал пришпорить Дару Кристо, но девчонка только помотала головой и вперилась в витрину пуще прежнего. Потом взяла, да и зашла внутрь.

Вот тут-то он и не сдержался, привлек внимание, но это ничего, только бы эту малахольную артемагиню не потерять. Оглянулся вправо-влево и заскочил следом.

Лавка как лавка, в смысле, магазин. Игрушек, вот что необычно. В Целестии таких не бывало, а если и бывали — Кристо их не видел: игрушки стоили недешево, а детям вроде него сподручнее было играть с деревянными или тупыми железными серпами. Кому повезло, у того были мечи.

А здесь у него разбежались глаза: и чего только нет! И модели людских автомобилей (но которые на дорогах — они интереснее, к ним Кристо уже поприглядывался), и круглые большие мячи, не иначе, как для игр, какие-то разноцветные шары, куклы с широко распахнутыми глазами… Одна из них, маленькая, была точь-в-точь Мелита с ее черными кудрями, только постарше и формы получше. Кристо засмотрелся было на куклу, потом чуть не плюнул и пошел разыскивать Дару.

Искать долго не пришлось: девчонка застыла возле игрушек, которые изображали людских зверей. Здесь Кристо оказался в некоторой растерянности: он-то думал, что по фильмам как следует изучил, какие животные есть во внешнем мире, а тут на полках лежало что-то вовсе несусветное. Вот, например, разве бывают коты малиновыми, а собаки — голубыми? А зайцы — оранжевыми? А что сделать с той пятнистой коровой вовсе без шеи, про которую написано «жираф»? Наверное, мастера игрушек у них все пьют, безапелляционно решил Кристо. Это вроде как у нас сапожники и кузнецы.

У артемагини вся эта пушистая разноцветная и разноразмерная ахинея тоже вызывала какие-то сомнения. Она замерла перед витриной, на которой были разложены мягкие игрушечные собаки, и оценивающе щурила глаза. Ох, возьми с собой девчонку в большой город…

— Ты что делаешь? — зашипел Кристо, хватая ее за руку. Дара и не попыталась выдернуть запястье, отчего Кристо немедленно отпустил ее сам.

— Выбираю игрушку.

Что дальше будет? Ей захочется приодеться, сменить прическу и накраситься? Кристо облился холодным потом, когда представил, как Дара за руку его тащит в магазин косметики, а то еще — Витязь упаси! — в какой-нибудь салон… От злости зашипел разъяренным аспидом:

— Ты чего, забыла насчет задания? Что мы даже не знаем, где этот самый браслет и как до него добраться? — девчонка, лучше давить на жалость: — А если он кого-нибудь убьет, пока ты тут торчишь?

Подействовало. Дара отвернулась от полок, поглядела своими необычными глазами и спокойно обронила:

— Ладно, выбирай ты.

— Чего?!

— Не хочешь, чтобы я тут торчала — выбирай ты.

Кристо понял — ведь выбирать придется! И — вот ведь какая пакостная штука эти людские магазины — глаза тут же разбежались во второй раз. Это что, все собаки? От вон того кучерявого, размером с кулак, до этого здорового, коричневого, который побольше Кристо? В Целестии такого разнообразия нету. По цветам — тем более.

Под конец взгляд зацепился за самую уродливую на полках псину: средних размеров синего бульдога, с приплюснутой мордой, жутко вытаращенными глазами, оскаленными клыками и длинным свисающим языком. Без лишних раздумий Кристо снял уродца с полки и сунул в руки Дары.

— Хорош, — меланхолично молвила артемагиня, потянула бульдога за язык и выяснила, что язык вытягивается еще больше. — Только глаза — будто ему в зад штырь вколачивают.

Глаза Кристо по позиции и выражению тут же сравнялись с глазами синего бульдога. Почему-то вспомнилось про чертей в тихом омуте. А потом с сомнением подумалось: а черти ли там? Может, чего страшнее?

А Дара уже лучезарно улыбалась молодой продавщице в кассе, протягивала бульдога и деньги. Кстати сказать, из командировочных, что выдал им Вонда. Оказывается, евро в пачке тоже были, а Кристо еще не получил ни копейки. Тогда он дуться на напарницу не стал, теперь же надулся куда как основательно: значит, она ему не доверяет, боится транжирства, а сама на синих бульдогов раскидывается? Со злости даже забылось, что он и выбрал это чучело, при виде которого молоденькая продавщица вся обфыркалась.

Упаковывать нового «друга» Дара не дала, а этикетки с бульдога посрывала сразу же, как вышли на улицу. Что за девчачьи фокусы?

У артемагини были еще и не такие выверты в запасе. Она потянула Кристо за магазин, прошла еще пару домов так, чтобы выбрать тихое и безлюдное местечко. Потом сунула ему в руки бульдога и приказала:

— Держи крепче.

И спустила на землю свой легкий рюкзачок. Порылась в нем, а потом с довольным видом вытащила изнутри собачий поводок.

Кристо уронил бульдога. Синяя игрушечная тварь запрыгала по асфальту, щеря мягкие клыки. Дара укоризненно покачала головой.

— Сказала же — держи крепче! — и пару раз ткнула пальцем в поводок, что-то шепча.

— Ты… ты… — пытался объяснить ей, насколько она не в себе Кристо, да в горле у него что-то переклинило, и слова не лезли. Дара пошла подбирать игрушку, а он покамест сделал пару вдохов-выдохов и успокоился. Девчонка-то не похожа на чокнутую. Наверное, просто что-то задумала.

— Зачем поводок? — он протянул руки, чтобы держать бульдога дальше, но артемагиня ему игрушку не доверила. Присмотрела скамейку поблизости, усадила собаку на нее, сама присела рядом, пристально глядя в плоскую морду. Потом начала напяливать поводок на игрушку.

— Чтобы не удрал, конечно. Вдруг рванет быстрее нас, придется второго покупать, да и силы нужно беречь…

— Куда… рванет?

Поводок Дара нацепила, теперь знай себе — сидела и рассматривала бульдожью морду.

— К браслету, конечно. Ты же сам сказал, мы не знаем, где он.

Артемагия. Кристо захотелось разбежаться и треснуться башкой о ближайшую стенку. Авось, там чего-нибудь на место встанет, пустота заполнится… так показать себя перед девчонкой, в первый же день! И ведь ни у кого не спросил, как они находят артефакты, когда оказываются во внешнем мире!

— И что… всегда так? — он показал на игрушку, которую Дара теперь слегка поглаживала кончиками пальцев, будто точки какие-то особенные искала.

— Можно заартефактить компас или навигатор, но с электроникой трудно, на такое осмеливаются только опытные… Да собаки и вернее как-то.

Да уж, вернее. Кристо сглотнул, глянув на неприветливую рожу синего бульдога. Знал бы он, для чего игрушка — нипочем бы не выбрал такого монстра.

— Да, и еще…

— И еще? — он с омерзением услышал, что голос у него почти осип.

Дара отвернулась от синего бульдога, и Кристо мог бы поклясться, что в глазах у нее затанцевали чертики.

— Если все время таскаться с компасом — в чем кайф?

И последним движением, даже не глядя, ткнула бульдогу указательным пальцем в лоб.

И глаза у зверюги вытаращились сами по себе, только уже по-настоящему, по-живому. Синий бульдог распахнул устрашающие челюсти, показал все затвердевшие клыки — их было гораздо больше, чем у обычной собаки, — потом как будто воздух в себя втянул… и рявкнул так, что Кристо подскочил метра на полтора. В прямом смысле: магия с испугу ударила в ноги.

— Чего это он?

— Рав! — звонко выдал голосистый собачий монстр. Он теперь был точь-в-точь живая псина, из тех, которых Кристо навидался в фильмах. Только цвет не изменил, и морда осталась ну совершенно невозможная. Бульдог спрыгнул со скамейки, покрутился у ног Дары и, кажись, разъехался в улыбке от уха до уха. Потом обнюхал Кристо и изобразил что-то вроде снисходительного кивка — мол, на первый раз сойдет и это. Покрутил башкой — по сторонам осмотреться. Вспрыгнул на скамейку, да там и застыл, раздувая вполне настоящие с виду ноздри. Дара подобрала поводок и крепко зажала его в руке.

— Жди — сейчас рванет, — прошептала она. — Это он определяет, в какой стороне браслет. Если хочешь что-то спросить — спрашивай сейчас, потом у тебя может и воздуха не хватить…

Кристо только сейчас сообразил, какой фурор они вызовут, когда выскочат на улицы города с этакой собачкой. Да-а, похоже, они обеспечат себе место в завтрашних новостях…

Круто.

Он кивнул на бульдога, который со своей скамейки таращился в пустоту.

— Дашь ему имечко? Или будешь звать просто так: «Эй, синюшный, поворачивай!»

Дара озадаченно вперилась в бульдога. «Синюшный» — это к нему действительно подходило. А еще хорошо подходило «Караул», но это имя, как назло, было уже занято.

— Есть предложения?

— «Пушочек», «Голубочек», «Красавчик» отпадают сами собой… слушай, а как зовут Синего Магистра?

Но девчонка поглядела на него так укоризненно, что он сразу же и увял. Ясно. Такого рода шутки у нее не в чести.

— Ну, тогда…

Но бульдог не желал, чтобы его обозвали хоть каким-нибудь образом. Уловив новообретенным чутьем, что ему грозит опасность получить имя, синий пес спрыгнул со скамейки и понесся между дворами, чувствительно потянув Дару за поводок. Кристо стормозил: он как раз моргал на сидящего на скамейке бульдога. Закрывал глаза — бульдог был, открыл — пустая скамейка, только где-то между домами несется что-то синее на поводке, а вслед за синим со всех ног поспевает Дара.

— Куда прешь, чертов жмур?! — завопил Кристо, кидаясь вдогонку. И свершилась поразительная вещь: оживленный бульдог остановился и выжидающе посмотрел вытаращенными глазами.

— Кажется, ты его нарёк, — сообщила Дара так, будто ничего такого не случилось.

— Жмур?!

Бульдог прищурил выпуклые глаза и завилял обрубком хвоста. После этой короткой церемонии признания нового имени артефакторный бульдог оглянулся на свою хозяйку, кажется, чему-то кивнул — и опять рванул со всех лап.

Так Кристо усвоил очередное правило: хочешь работать в паре с артефактором — учись быстро бегать.

Синий Жмур обладал какой-то ненормальной проходимостью. Что он не уставал — это было бы полбеды, артефакт и артефакт, но то, как он перемахивал через газоны, фонтаны, скамейки и детишек, начало Кристо потихоньку напрягать.

Минут через пятнадцать.

Ноги и дыхалка начали подводить. Кристо здорово натренировал их, спасаясь сперва от нетрезвого папаши, потом от одноклассников и учителей, но тренировок уже не хватало, потому как бежали они не как нормальные люди, а туда-сюда, скачками, да еще ругаться на бегу умудрялись, а когда ругаешься — какой бег?

— Притормози свою проклятую псину! — почти визжал Кристо, глядя, как Жмур бестрепетно несется через дорогу на красный свет. — Куда она прет?

— Собаки не различают цветов! — огрызалась Дара ровным голосом. Небось, ей-то не раз приходилось бегать за подобными тварями.

К ним сунулся было полицейский, но поглядел в страшную синюю рожу бульдога, перекрестился и отстал. Прохожие шарахались в разные стороны, как будто на них летела синяя комета, а бульдог решил, что движутся они слишком медленно и что хорошо бы подбодрить хозяев воем.

Низкие, жуткие, тоскливые звуки понеслись по улице, и Кристо сначала сам прошептал: «Витязь сохрани!», а только потом додумался и из последних сил пропыхтел напарнице:

— Его можно заткнуть?

— Не-а, — равнодушно отозвалась та. — В кураж вошел…

А потом у Кристо открылось второе дыхание, и происходящее начало его здорово веселить. Эва, как шарахались от них мирные жители с их отпрысками, а уж как глазели — как на инопланетян или чего похуже, ведь душа же поет! Кошаки, если такие попадались на пути, прятались, куда только возможно, некоторые пытались влезть по отвесным стенам, а боевое звено артефакторов бежало со всех ног за синим бульдогом.

И помирало со смеху, только втихомолку.

Когда сил не стало почти совсем, Жмур затормозил всеми четырьмя лапами и выполнил охотничью стойку — один к одному охотничья собака, которая нашла лисью нору. Кристо подоспел скоро, в боку кололо и от смеха, и от бега, длинные пасмы свисали на глаза и намокли от пота. Тыкался во все стороны, как крот, пытаясь рассмотреть заветный Браслет Безумия.

— Ну? Где он?

— Волосы подбери, — посоветовала Дара, подняла руку и ткнула пальцем в какой-то знак на столбе.

Автобусная остановка. Чтоб ее Мечом Витязя…Кристо уселся на аккуратную скамеечку невдалеке и застонал. Жмур сочувственно расселся рядом и жутким образом подвыл, а Дара только усмехнулась.

— Будем надеяться, он не выведет нас на аэропорт, — заявила она. — Ножки болят?

Кристо тут же оказался на ногах, да еще в самой хвастливой своей позиции: одну ногу выставить вперед, руки в бока, плечи развернуть, показать выщербленный зуб, а можно даже сплюнуть:

— Чего? Гляди, как бы у тебя чего не заболело!

Поглядела… тьфу, как на несмышленыша какого. Пошла изучать расписание, а Кристо остался на пару с бульдогом — прохожих от остановки отпугивать.

Минут через десять прохожих так и не было.

Жмур вывел на славу: автовокзал оказался недалеко, билеты нашлись сразу, направление они выбирали по поведению бульдога — тот долго и придирчиво изучал расписание, а потом выл до тех пор, пока Дара не озвучила вслух нужный пункт. Посетителей из здания станции как на крыльях повыносило, а кто-то побежал, позвонил в службу спасения о бешеной собаке.

Кристо уж порадоваться успел: будет, в чем себя показать! Хоть с кем бы сцепиться, кто в магии не силен. Да от Дары дождешься, как же: шепнула пару слов бульдогу в ухо, нажала на нос, тот вскочил к ней в руки и перекинулся в игрушку.

Долго местные блюстители кодексов не могли понять, кто же тогда выл в здании вокзала, а если никто — то какой псих выдернул их по ложному вызову. Дара сделала губки бантиком, похлопала наивными ресницами, а Жмур, хоть и игрушка — тоже невинное выражение морды скривил. Остался Кристо, к нему присматривались очень пристально, да тут подошел автобус. Отстали.

— Повеселились, — признал Кристо, когда автобус уже тронулся с места. — Ты, значит, можешь приказать ему опять стать игрушкой?

— Магию нужно беречь, — Дара задумчиво гладила синего бульдога. — Он почти весь синтетический, сил в него уходит — пропасть! Так легче.

Легче, как же. Кристо только поежился, когда вообразил, на что способна эта девчонка по-настоящему. Ведь этот Жмур — это не летающие вилки и не шарички, он ведь и башкой крутит, и воет, и глаза у него хоть и выпученные, а умнее, чем у того же Хета. Разумный, словом, зверь, и даже с чувством юмора. И какими силами нужно обладать, чтобы такое создать?!

Витязь упаси встретиться с этой девахой лет через сто, когда она одной левой будет класть на лопатки Феллу Бестию!

Ехать пришлось часа с два. Сперва Кристо было приклеился носом к окну — хоть поглядеть, как во внешнемирье люди живут! Только ничего интересного, кроме машин, не попадалось: домики как домики, вышки какие-то непонятные, тьфу, хоть бы небоскреб какой или поезд увидать — уж он об этом наслушался! В брюхе у Кристо что-то жалобно ныло, он-то думал, Жмур опять ожил — оказалось, да, ожил, но молчал. Дара смотрела в окно затуманенным взглядом, почти как у директора Экстера. Кристо не терпелось ее расспросить о предыдущих ее заданиях, в особенности о том, как она умудрилась потерять столько напарников (и не по той ли это причине, что не ладила с напарниками). Подумал-подумал — не сунулся. Не очень-то хотелось услышать ответ на такое.

А потом они заехали в ещё один небольшой городок, похожий на предыдущий. И тут-то голос подал Жмур. Синий пес встрепенулся, потянулся и издал такой ужасающий рявк, что водитель с испугу вдавил в пол педаль тормоза.

Вместе с Кристо и Дарой из автобуса повыскакивали почти все пассажиры.

Дальше пошла рутина. Бульдог зигзагами ковылял по неказистой улочке и останавливался у каждого столба с таким задумчивым видом, будто собирался как минимум защищать какую-нибудь научную работу. Именно по этому столбу. Кристо плелся позади, заглядывался на внешнемирские вывески. И прикидывал, где бы можно отобедать.

Дара же вся была в работе, как и положено истинному артефактору.

— Мы уже близко, — вот все, что она сказала.

Кристо, как всегда, не успел собраться. И когда этот старичок выскочил из магазина? И с виду-то — полное никто, посмотришь, и не заметишь; кабы не Жмур — прошли б мимо. Но Жмур к чему-то принюхался, уселся посреди дороги, аккуратно загавкал: «Р-ав, тяв, гав!» — и передней лапой ткнул в старичка. Потом вздохнул и брякнулся на дорогу, аккуратно задрав все четыре лапы.

Более ясного способа показать, что это их цель, просто не было.

Артемагиня спокойным шагом пошла навстречу старику. Тот застыл возле магазинчика и пялился на синюю плюшевую собаку, которая больше не подавала признаков жизни. Хотя и так не должна была.

А потом дед развернулся, отшвырнул пакет в сторону и стартовал с места быстрее Жмура! Да что там — Кристо так не бегал даже когда у соседей кур воровал, а его застукали. Дара кинулась следом, он поспешил за ней, чуть не сбил кого-то в кожаной куртке и только успел крикнуть напарнице на бегу:

— У него, что ль?

Артемагиня не ответила, только прибавила скорость. Ну да, вряд ли небезумные старики умеют носиться по улицам с такой быстротой.

Дедуган, не снижая темпа, завернул за угол, но не потерялся. Потертый пиджачок мелькнул левее, скрылся за входом в один из подъездов старого, но добротно покрашенного дома. Дара тут же развернулась в его направлении, но совсем недалеко от подъезда ее задержали.

Прыщавый тип с белесыми глазами вынырнул из-за одной из машин, поймал артемагиню за локоть и промурлыкал:

— И куда это мы направляемся?

Вот и ещё тебе правило, тут же понял Кристо. Не надо пытаться удержать артефактора во время выполнения задания.

Свободной рукой Дара трижды ткнула типу в грудь, и подтяжки вдруг ополчились на своего хозяина. Одна опасно обмотала горло — прыщавый побагровел и начал что-то хрипеть — а вторая настойчиво тащила за машину, прочь из поля зрения. Дара пошагала к подъезду с таким видом, будто только что перешагнула через дождевого червяка, а не через человека.

— Сдохнет? — осведомился Кристо, догоняя ее.

Артемагиня мотнула головой. Жалко, так было бы интереснее.

Отследить, куда девался старик дальше, оказалось легко. Дверь в первую квартиру справа была приоткрыта, а внутри слышался торопливый топоток, который обозначал срочно объявленную в квартире эвакуацию.

Нервный клиент попался. Кристо прошел вперед.

— Приветик, рады встрече, — шикарное начало коронным «наезжающим» тоном. Топоток замер. — Неслабо ты от нас улепетывал.

Старик сжался в единственной, полутемной из-за наступающего вечера комнате. Кристо сразу же постарался загородить собой дверной проем.

— Если улепетывал — значит, знаешь, что нам от тебя нужно?

Старик наклонил голову. Физиономия у него была наивная, а глаза — и хитрые, и пустые одновременно. Кристо они сразу не понравились.

— Кто? Что? Я таки не понимаю, кто ви такие? Может, ви меня собираетесь грабить? Я вас умоляю: какие деньги у простого торговца стариной!

Этой самой стариной была забита вся комната. Какие-то ящики на стульях, картины возле стола, нераспакованные толком вазочки по полкам… Так-то, конечно, подумаешь — у Кристо в комнате ещё не такой бардак творился. Только вот придётся порыться, чтобы достать Браслет Безумия.

Если, конечно, старик не отдаст его добром, а он обязательно отдаст.

Дара сделала шаг вперед. Теперь она готова была, если что, удержать ушлого торговца от прыжка в окно.

— Нам нужен от вас всего лишь браслет. Дутый, вот такого размера. Скорее всего, на нем изумруды или другие зелёные камни.

— Браслет? Какой браслет? — тут же прикинулся шлангом старикашка. — Где по мне видно, что я торгую какой-то бижутерией? Я вам говорю, что продаю просто старые, никому не нужные вещи!

Ну, хоть бы глаза, что ли, честнее сделал!

— Этот браслет и может быть старым. Слушайте, мы не хотим вам ничего плохого…

— Но если что — можем захотеть, — ухмыльнулся Кристо и потер руки с самым нахальным видом. Таким его все и боялись, и ненавидели вдвое больше.

— И вы говорите за то, чтобы ударить старого человека?! — ахнул торговец стариной, покосился было на окно, но Дара приблизилась еще — и старик вдруг сменил тон: — Какой браслет, почему браслет, не видел никакого браслета…

— Ща увидишь, — пообещал Кристо. Он решил, что давить нужно до конца. — И браслет, и звездочки вокруг башки, а может, еще всех своих предков повидаешь…

Дара бросила на него предупредительный взгляд, а старик забормотал себе под нос:

— Браслет, какой браслет? Вам что — только нужен какой-то браслет?

Вот тебе и раз. Неужто сработало?

— Давайте сюда!

Загнанный в угол торговец попятился, а Дара сделала шаг вперед, протягивая руку, как вдруг случилось это.

Раздался хлопок, и в ногу Кристо воткнулась какая-то острая штука. Одна, а потом вторая.

Рядом, тихо ойкнув, осела Дара, торговец грохнулся еще раньше.

Все ясно, мелькнула первая мысль. Меня кто-то проклял на невезучесть. Нужно было с распределения об этом подумать!

Кристо пошатнулся, сосредоточился и постарался направить магию на место уколов. Года два назад их учили изгонять яды из организма, да он, как назло, прозевал эти уроки. Все окружающее плыло перед ним, но пока он оставался в сознании настолько, чтобы думать.

Черт! Да ему в жизни не приходилось столько соображать!

Это не яд, это что-то вроде снотворного. Он повалился на колени, нащупал руку Дары — сердце билось ровно, но от нее самой толку сейчас немного. Отключили самым лучшим образом.

Кто?

Он все-таки не удержал равновесие и упал. Пожалуй, на том уроке нужно было слушать получше…

По полу прозвучали тяжелые шаги. Несколько человек. Потом голос одного из них, резкий и неприятный. Голос говорил не на языке той страны, в которой они находились.

— …наследить еще больше. Ладно, грузите их всех. Дилетанты. Вы б еще пулями зарядили.

Второй голос издалека огрызнулся, но слов Кристо не услышал. Первый человек подошел к нему и нагнулся, рассматривая, и парень еще увидел не самую приятную физиономию с неожиданным тонким аристократическим носом, потом тот же голос спросил:

— Это еще что за хрень?

«Хрень — это про меня», — успокоено успел подумать Кристо до того, как провалиться в дремоту.

* * *

— Плевое задание, — глухо повторил Гробовщик. — Мечтатель, говорю тебе: это был синий цвет!

С него давно слетел его знаменитый капюшон — и явил приглушенному золотистому свету Особого Зала лысину, высовывающуюся из седых косм, как верхушка холма из лесов. Гробовщик даже ядом истекать не пытался, и неудивительно, потому что прямо напротив него застыла Фелла Бестия, и рука ее очень красноречиво сжимала рукоять боевого серпа.

Директор Одонара пока молчал, хотя Гробовщик обращался только к нему. Экстер застыл, глядя на Перечень, в который тыкал пальцем Гробовщик. Вид у директора был отсутствующий, но не сказать, чтобы очень самоуглубленный.

Зато Бестия жаждала крови.

— Синий? Ты выжил из ума или перестал различать цвета, Локсо? — она бухнула кулаком по Перечню. — Ты послал практикантов — на «желтый» вызов — и теперь пытаешься…

— Он вспыхнул желтым час назад, я сказал тебе! — заорал Гробовщик, вытягивая тонкую морщинистую шею. Он тоже как следует пристукнул по обсидиану Перечня. — Такого никогда не было, вам бы бить тревогу, а вы…

— Браслет Безумия? — переспросил директор тихо.

— Безумия!

— Всего лишь! — фыркнула Фелла. — Может, взбесился Перечень? Может, вообще вся эта тревога зря? Артефакт с таким названием едва ли будет таким уж опасным…

У Бестии была неприятная манера то стоять на своем до последнего, то менять свои мнения по три раза в минуту. Но пока не нашлось сумасшедшего, который бы сказал, что его это раздражает.

— Это легко проверить, — заметил Экстер, — взглянем на него, Локсо.

Негодующе сопя, Гробовщик наклонился над столом. Замелькали мерцающие вспышки имен артефактов, и после секундного поиска деартефактор уже ткнул пальцем в тлеющую из черных глубин желтую звездочку.

— Вот он, окаянный. Полыхает… и детишки живы пока.

Две золотистых искры вращались вокруг надписи, как спутники. Экстер вздохнул, теребя прядь завитого парика.

— Дара очень талантливая девочка, но «желтый» уровень… А ее напарник совсем недавно…

— Был отморозком и остался, — отчеканила Бестия. — Я высылаю Фрикса и Геллу — сейчас же. Пусть убирают и артефакт, и трупы, если будут трупы.

— Фелла, — с болью начал Экстер и осекся, увидев наставленный на него палец:

— Хватит лирики! Займи практикантов своими сказочками по прошловедению.

— Фелла, артефакты очень редко меняют цвета…

— Успеешь подумать во время уроков.

Бестия фыркнула носом — обычная ее манера общения с Экстером — и вышла из Особой Комнаты. Мечтатель остался стоять в почти молитвенной позе, глядя на две золотых искры, почти незаметных на фоне желтой надписи.

— Они мигают, Локсо? — тихо спросил он.

— Ага, — ответил Гробовщик пренебрежительно, — Экстер, ты удивляешь меня. Тебе бы об учениках подумать. Ну, мигают — когда такого не было. Это значит — у звена проблемы. Хочешь посмотреть на остальные звоннички? Вон — все сплошь разошлись, будто светляки с ума посходили. Раз, и два, и три…

Но глаза Экстера не отрывались только от двух мигающих золотых огоньков.

Глава 6. МАКСимальные неприятности
Макс Ковальски засыпал в чашку три чайные ложки на редкость гадкого растворимого «Якобс», мысленно чертыхнулся и добавил четвертую и пятую. Не хороший — так хоть крепкий. Проще было бы налить кипятку в саму банку, там и так оставалось не слишком много. Остальные из группы могли позволить себе пивко и сигареты, а он, как старший, вынужден сидеть, прислонившись к стене, лакать кофе и анализировать ситуацию. И слушать непременные фразочки вроде этой:

— Когда ж мы избавимся от этого греческого ублюдка?

Макс не спеша отставил чашку, поднялся — и Берт, подавший реплику, заткнулся в ту же секунду. Смех и обсуждение последних матчей Евролиги смолкли как по команде. Макс от души потянулся, как бы случайно продемонстрировал неснятую кобуру — и сел на место.

С этих птенцов хватит и ссор между собой, хотя временами хотелось пристукнуть кого-нибудь из них об стенку. Он возглавил команду господина Ягамото восемь месяцев назад, за это время успел доставить хозяину двенадцать… почти тринадцать ценных вещичек, добывая их порой не совсем законными путями. И все это время остальные — а никому из них и тридцати не стукнуло — не затыкаясь, строили планы по избавлению от него своих персон. Но как только господину Ягамото нужна была очередная хрустальная вазочка тысяча какого-то года, и остальные понимали: нужно думать — он становился необходимым. Удачное завершение операции — и вот, снова получи: «греческий ублюдок». Почему именно греческий, а не римский, скажем?

Макс потрогал свой выдающийся нос и пожал плечами. Эта особая примета здорово осложняла ему жизнь: нос был тонкий, породистый, с горбинкой и в сочетании со всем остальным — тонкие губы, серые глаза, высокие скулы — запоминающимся. Откуда взялась эта деталь экстерьера — было ни черта не ясно: греческой или римской крови в жилах у наполовину поляка, а наполовину русского Макса точно не значилось. В благословенной Америке, где Максу выпало жить и работать большую часть времени, редко заморачивались его национальностью. Фамилии он менял как паспорта (то есть, очень часто), физиономию имел вполне распространённого типа (кроме чёртова носа), волосы он стриг так коротко, что и цвет их нельзя было различить, а цвет кожи менялся в точности по сезону или по погоде — от смуглого, до синюшного, смотря как везло. А уж если коллег по преступному бизнесу прошибало на любопытство — он обозначал свою национальность коротким:

— Сволочь.

С этим никто особо и не спорил.

Обсуждение на другом конце временной базы опять переехало на его личность. Что, «ищейка, шпион, предатель», да? Опять. Макс скривился и в который раз потянул из кружки кофе. Стать и правда ищейкой и предателем, посдавать их к чертовой бабушке в Интерпол, по прежнему месту работы, подключить связи, выкрутиться, сдать шефа… или в ФБР?

Оставь надежду всякий, здесь сидящий. Первым делом бывшие коллеги с наслаждением ухлопают его самого. Если нет, то что сделает за такое господин Ягамото — вообще лучше не воображать.

Он глотнул кофе в последний раз, отставил кружку, поднялся. Не спеша прошел к двум качественным железным клеткам, из-за которых и было выбрано место под базу — предыдущий хозяин бункера держал бойцовых собак. Псиной здесь и сейчас воняло отчаянно, и это в очередной раз вызвало нарекания за его спиной:

— До конца света будем сидеть в этой вонючей будке?

— По шавкам — будка, — огрызнулся Макс коротко. Голос у него был — что надо: резкий, металлический. — Не нравится — звякните шефу, пожалуйтесь.

Остальные заткнулись так, будто животы им вспороли холодные самурайские катаны. Каждое упоминание о шефе — десять минут блаженной тишины, надо будет запомнить.

Макс остановился у первой клетки, глядя на сопящего безобидного старичка.

Первая клетка — безобидный сопящий старикашка.

Носились за этим спекулянтом почти месяц, по шести странам, чтоб его! Команда (они называли себя «ночными коршунами», а он именовал их группу «пингвинами», имея в виду бодрых птичек из мультика «Мадагаскар», одна из этих птичек, к тому же, была однофамильцем Макса) — так вот, команда уже почти на стенку лезла, сам он держался лучше только за счет бывшей службы в ФБР. Над этим заданием будто проклятие висело. Двое лучших снайперов две недели назад спелись, смотались в Голландию и прислали оттуда свадебную открытку; спец по шифрам и кодам свалился с каноэ в Венеции, не утоп, но заработал тяжелейшее отравление… Да ладно, он сам чуть шею не свернул, когда какая-то сверхбдительная старушка в местном магазине приняла его за грабителя и выпустила в лицо полбаллона перцового экстракта. Шатнулся назад, потерял равновесие — и разбил затылком пару банок с маринованными овощами… затылок побаливал до сих пор, а идиоты в своем углу бункера, кажись, как раз изображали в ролях эту историю.

И вот — первое везение. По счастливой случайности «клиент» обретается в переулке, где крики никого не удивят. Просчитано все до мелочей, продумана легенда, вбит в головы подчиненных план: войти, наехать, испугать до полусмерти, потом предложить денег, а дальше — по ситуации. План обычно работал: напуганные серьезными физиономиями «пингвинов» торговцы или собственники отдавали вещи за четверть цены и подписывали расписку о купле-продаже. Не официальный акт, но сойдет.

И тут, не успевает он войти, как снайперы подстраховки начинают пальбу, результат — три тела, готовое обвинение в похищении и полиция, от которой пришлось сматываться, поскольку кое-кто из соседей все же заметил, что вокруг дома шныряют подозрительные личности.

Обыскать квартиру нет времени. Если там установят охрану, браслет, который им заказали, может уплыть из-под носа. Опять.

Ковальски как следует приложил ногой прутья клетки — старичок внутри заворочался и, кажется, стал приходить в себя.

Опять!

Господин Ягамото ждал второй месяц, проявив совершенно непонятное терпение и невероятное доверие. На самом деле он не любил ждать: помешательство шефа на предметах старины не знало предела, а у Макса положение более чем шаткое, рано или поздно лимит терпения истечет, потом…

Пару раз Макс видел это «потом». В смысле, как после этого «потом» убирали комнату.

Одно утешает — уж этих-то придурков прикончат вместе с ним, это как пить дать.

Кстати, о птичках, то бишь, о придурках. По соседству с клеткой расположился тощий прыщавый Ян, который числился медвежатником, а на самом деле мнил себя наикрутейшим парнем во всей Европе. Максу хотелось открутить ему голову с самого их знакомства, а теперь — особенно. Но нет, нельзя, балбес и без того схлопотал по своей глупости. Перебрал чего-то, а теперь твердит, что его душили собственные подтяжки. Дунет еще косяк — и будет рассказывать, как к нему с интимными целями подкатывал пистолет.

Должность обязывала проявлять внимание к подчиненным, Макс неохотно нагнулся над все еще синим Яном.

— Жив? Дышать можешь?

И в ответ на жест заботы получил исполненный истинно арийской ненависти взгляд.

— Отвали, жид поганый!

Еще не лучше. Нужно что-то делать с носом. Ладно, если ему заплатят за исполнение этого задания — на ринопластику хватит с лихвой.

Особенно много он запросит за непредвиденные осложнения. Как бы это сформулировать: «Господин Ягамото, я старался, как мог, но у меня возникли маленькие проблемы с персоналом. Нет, непрофессионалы — слишком мягко. Идиоты — в самый раз. И еще все время хотят меня убить, на что иногда приходится отвечать взаимностью…»

Размышляя о литературных формулах и особенностях психологии итальянских мафиози с японскими корнями, Макс наклонился к Яну и чуть придавил ему горло. Так, чтобы воздуху в грудь поступало совсем немножко.

— Мне нравится Израиль, — не повышая голоса, сообщил он. — Там тепло. Дешевые фрукты. Люди ничего себе. Ты как?

— Боль…к-х-х-х…

— Стало быть, жив. Что ты там начал насчет рас?

Ян жестами показал, что ничего такого, все расы равны, и вообще, он за мир во всем мире. Молокосос. Ведь чех же, а не немец, зачем это дурацкое прозвище? Неофашист, тоже.

Милосердия не получилось, пришлось заняться делом. Он оставил Яна приходить в себя, еще отечески рукой за плечо потрепал, и отправился дальше. Из остальной команды «пингвинов» никто за это время не посмотрел в его сторону.

Вторая клетка. Еще одно нарушение сценария, двое птенцов, которые невесть как оказались в доме в самый ненужный момент. Которые могут опознать его в лицо и которых просто нельзя оставлять в живых, хотя они же не киллеры — мочить подростков!

Напугать, связать, выкинуть где-нибудь… для начала выяснить, какого черта лысого они вообще делали в таком месте в такое время.

Мальчишка уже очнулся и принял сидячее положение. Тот еще волчонок, судя по волосам и одежде — из каких-то местных панков. Ковальски недолюбливал молодежь. Его молодость прошла без особого веселья, но зато с постоянным предсказанием со всех сторон: «Ты не доживешь до двадцати». Теперь ему прочили, что он не дотянет до сорока. Осталось подождать всего год — и все будут твердить, что он с его характером никогда не разменяет полсотни.

— Очнулся, — процедил он. — Думаю, уже понял, что вы вляпались? В твоих интересах отвечать на мои вопросы. Честно и подробно.

Он не пробовал сделать лицо доброго дяди. У него бы не получилось.

Парень продолжал смотреть в равной мере тупо и вызывающе, и Ковальски вдруг порадовался, что руки у этого волчонка скованы за спиной — дополнительная предосторожность. Уж очень мало страха у него в глазах.

Еще точнее — там совсем нет страха.

Кристо действительно не боялся, он был готов зубами перегрызть и прутья клетки, в которой очнулся, и глотку этого типа, который осмеливался говорить с ним в таком тоне. Знать бы еще, как магию в зубы направлять!

Первое задание, Холдон сожри этих людишек! Старик уже почти готов был выложить браслетик — и вот все идет наперекосяк, он и Дара — в клетке (девчонка к тому же еще без сознания), руки за спиной скованы. Хотя он же все равно не колдует через руки, так что можно прямо сейчас ударить этого типа силовой волной через пупок, или что-то в этом роде.

А сил-то на всех хватит?

Кристо считали отморозком, и в учебе он действительно здорово притормаживал, а что касается вежливости или там эрудиции (слово-то какое ругательное!) — это вообще можно забыть. Зато он отличался здравым смыслом, когда его припирали к стенке. И как раз в этом случае приходилось признать, что атака — совсем не выход. Даже если он их вырубит, руки от этого свободными не станут. Освобождать их, пока на него пялится этот, главный, с носом как у целестийской знати — не выход вдвойне.

— Как вы с подружкой попали к нему на квартиру? — Макс тряхнул головой и повторил тираду по-польски. — Кim jesteś? Co tam robiles?

Кристо продолжал молчать, сопеть и убивать его взглядом. Про себя он жалел, что направлять магию в глаза у него тоже получалось из рук вон плохо. Сейчас бы гипноз применить!

— Повторяю вопрос в последний раз, — Макс сам не мог надивиться на свое терпение. — Что вы там делали?

В ответ Кристо, который не отличался мастерством по части выдумки легенд, послал его на четырех европейских языках. Ругательств на норвежском Макс не понял, остальные до него дошли. Эрудированный, однако, ребенок.

— Грек, а грек! — крикнул Берт с другого конца базы. — Не жмись! Какого чёрта ты запретил нам трогать девку? Придерживаешь для себя?

Макс не ответил, хотя в мыслях сделал зарубку.

Больше не использовать греческий паспорт при поездках и вышибить из башки «пингвинов» дурацкое прозвище.

— Жду ответа десять секунд, — невыразительно сказал он, демонстрируя пошленькую и не самую приятную усмешечку. — Потом даю им разрешение. Ты понял?

И он легким кивком указал на Дару, но Кристо не особенно обеспокоился. Навидался во время золотого детства… В конце концов, его обязывали защищать жизнь артефактора, а не честь артефактора. Поэтому он медленно и вдумчиво повторил свою тираду на четырех языках — почти слово в слово, с небольшим удлинением в части польского, чтобы быстрее дошло по адресу.

Дошло. Макс нахмурился. Слова юнца его не беспокоили — он о них пожалеет — хотя факт знания этим чучелом такого количества ругательств и языков настораживал. Как и то, что чучело совершенно не обеспокоено участью подружки… или не подружки? Кто ж они такие и что делали у торговца, и как это вытянуть из малолетнего партизана?

Из угла базы донесся глумливый ржач Берта и остальных. Отдать им девчонку или подождать, пока очнется, а вдруг из нее можно вытянуть больше, десять секунд истекают…

Стоп. Старик в соседней клетке поднялся на четвереньки и что-то забормотал. Сосунки мгновенно отошли на второй план по сравнению с основным заданием. Макс вернулся на свой стул, вцепился в полуостывшую кружку с кофе и крикнул по-английски:

— Берт, Клайс! Старик очухался, давайте его сюда.

Самому вытаскивать торговца из клетки ему не улыбалось. После снотворного людей иногда начинает тошнить, а джинсы-то — новехонькие, и ботинки жаль тоже.

Молодые «пингвины» тоже чурались черной работы, но ослушаться не посмели: с максимальной осторожностью выволокли торговца из клетки и представили пред ясные очи Ковальски, который успел развалиться на стуле в самой лучшей, мафиозной позе. Ей он научился еще когда работал под прикрытием в паре группировок, в Штатах.

— Приятная встреча, — тонкие губы растянулись в усмешке, ни на миг не разомкнувшись. — В Цюрихе ты хорошо ушел. И поскольку ты драпаешь от нас уже месяц — ты, скорее всего, знаешь, что нам нужно?

Кристо только застонал из клетки, когда услышал, как его слова повторяют чуть ли не дословно. Он, даже не вслушиваясь, мог представить, что ответит торговец:

— Что? Кто? Я не понимаю, вы таки кто такие?

И какой вопрос последует дальше. И какой на это дадут ответ.

Сойти с ума ему помешал только задумчивый голос Дары из-за спины:

— Ты шикарно заботишься о своей напарнице.

Дара совершенно пришла в себя, но не поднималась и только едва заметно подмигнула из положения лежа.

— Щас — о тебе заботиться! Мне их жалко было. Большая радость слушать, как ты их ухлопываешь своим занудством.

— А тебе их хочется просто поубивать?

— А тебе нет?

Дара слегка пожала плечами. Ну да, конечно, она ж действующий артефактор. К устранению свидетелей относится спокойно, стало быть, только вот дело прежде всего. Устраивать резню, когда артефакта они еще и не видели… Это они замечтались: сперва бы нужно освободиться.

— Можешь отомкнуть наручники? — тут же просипел Кристо. В ответ он получил полный заботы и нежности взгляд.

— Сам отмыкай, — хотя у Дары руки были не скованы. У «пингвинов» попросту закончились наручники, а тратить веревку на девчонку посчитали ненужным. — Мое дело — клетка.

Кристо не спорил. Пусть он маг не очень, но направить поток волшебства в руки с пятой-шестой попытки сможет, клетку открыть — это работенка покруче. Остается один вопрос:

— Когда?

Дара чуть заметно приподняла подбородок, указывая на торговца, как бы говоря «как только узнаем, где браслет». Кристо согласился кивком.

Между тем старик так ничего нового и не сказал. Макс допил свой кофе и отставил чашку, «пингвины» готовились пытать дедушку, а он бубнил себе одно и то же:

— Какой браслет, таки где браслет? Я не видел, я не знаю, у меня такого не было…

У Ковальски закончилось и без того короткое терпение, он поднялся, разминая пальцы, даже подумал было потянуться за ножом для пущего удобства и коротко приказал:

— Держите крепче, — и тут же: — Стойте. Что это у него на руке?

Торговец выкручивался, как мог, один из ребят слегка пристукнул его по темечку, а Макс закатал рукав и выругался в голос: браслет, точь-в-точь по описаниям, был на руке объекта. С виду — полная безвкусица, дутый, серебряный, что ли, разве что зеленые камешки смотрятся интересно и немного зловеще. Похоже, расстегивается…

— Не снимайте его, не снимайте, не снимайте-е-е-е!

Старик-торговец извивался в руках здоровых молодцов так, будто его прижигали каленым железом.

— Вырубите его повторно, — буркнул Макс и завозился с защелкой.

Кристо, в своей клетке вытянул шею, ликуя до глубины души. Браслет! Артефакт здесь, нашли, теперь только разобраться с этой шайкой — и первое задание можно считать выполненным, может, еще удастся уломать Дару на прогулку по местным магазинам электроники… но тут же он услышал голос напарницы, от которого мечты исчезли в секунду, как свиные сардельки — на дружеской пирушке.

— Кристо, это не Браслет Безумия…

— Чего? — и тут же сообразил сам: бижутерию с таким названием вряд ли можно просто нацепить на руку и остаться в своем уме. Если не он, тогда что?

— Не надо, не снима-а-а-айте!

Простая истина дошла до боевого звена артефакторов в тот самый момент, когда пальцы Макса справились с защелкой. Ковальски потянул браслет на себя, тот оказался неожиданно тяжелым и просто соскользнул с руки торговца на пол, торговец дернулся было следом, но вдруг замер столбом, как бы передумав. Ковальски, привлеченный движением, невольно посмотрел торговцу в лицо и еще успел поймать злорадную ухмылку, которая уж совсем не шла старикашке.

В следующую секунду глаза старикашки зажглись парой желтых голодных огней, хрупкая телесная оболочка распалась — и из нее воздвиглось клыкастое, когтистое, черное чудовище: мощные лапы, хлесткий здоровенный хвост и распахнутая пасть с пильчатыми жёлтыми зубами.

«Как оно там поместилось?» — была предпоследняя мысль Макса. Последняя мысль была о том, что не завидует он тем двоим, которые держат эту тварь.

Берт и Клайс как раз настроились вырубить безобидного торговца. Потому впали в образцовый ступор. И позабыли отпустить то, что теперь было не руками, а когтистыми мощными лапами, зато оба заорали во всю глотку, монстр взревел с ними за компанию — а потом началось…

Тварь развернулась, встряхнулась, освобождаясь, хлестнула хвостом — и «пингвины» покатились по полу, как кегли, Берт, правда, не растерялся и схватил оружие, успел выстрелить, но только один раз, а больше не успел ничего: его попросту перекусили пополам.

Максу Ковальски крупно повезло. От мощного удара хвостом он перелетел через стол, врезался в стену спиной и затылком и сполз на пол, при этом отключившись на полминуты, так что его можно было бы счесть мертвецом.

Его и сочли мертвецом — и это спасло ему жизнь в мгновения, которые длилась кровавая расправа над остальной группой. Первыми были разорваны те, кто пытался стрелять, потом — те, кто пытался бежать, наконец последними — те, кто понял жуть ситуации и просто скулил, прикрывая головы руками.

Кристо сам не помнил, как вскрыл наручники, когда увидел, что вылезает из шкуры дедка. Клыкан, да еще какой экземпляр! Об заклад побиться можно: единственный, который умотал за пределы Целестии. В учебниках прописано: лет полста назад было, вот же Витязь побери! Там еще было написано, что клыкан — нежить не из самых опасных, но так это для полноценного мага, а не для недоучки-практиканта и такой же артемагини.

Холдон побери! Откуда у него в голове хоть что-то из учебников, да еще в такую минуту?!

Тикать непременно и немедленно! Клыканы — твари вроде Феллы Бестии: пощады не знают. И преследуют до конца, а на кой ляд им на хвосте такая животина?

Жаль, он не успел сказать об этом Даре, которая с нескольких движений заставила прутья клетки отогнуться в разные стороны.

Бункер и до того был обшарпанным, вонял псиной и не изобиловал мебелью и освещением, а теперь по нему, как по любимому дому, гулял клыкан. Плюс к этому пол был залит кровью и завален тем, что в недавнем прошлом называло себя людьми. Теперь «пингвины» могли претендовать разве что на такое определение, как «куча донорских органов».

Короче, за прутьями было уютнее.

Органы и кровь Кристо не впечатлили — не в новинку. Клыкан, который вдохновенно облизывался с не очень большого расстояния, — вот это было похуже. Первый удар практикант постарался сделать прицельным и направить в красиво вытянутые пальцы, как их учили, а эффект оказался таким, будто он скрутил шиш: поток магической энергии вырвался через подмышку и взрезал стену на два метра левее клыкана. Монстр уставился на борозду с легким обалдением, всеми четырьмя глазами.

— Что ж ты не сказал насчет косоглазия? — возмутилась Дара. Парой движений рук заставила ожившую клетку приподняться на нескольких толстых прутьях и отправила ее в наступление на клыкана. Клетка, скособочившись, запрыгала по полу, клыкан почтительно шарахнулся в сторону, и второй удар Кристо прошел аккурат над головой проклятой твари. Как назло, аккуратно получилось.

— Отвлеки его! — заорала девчонка, бросаясь ко второй клетке. Что она там делала, Кристо не пытался увидеть: прицелился еще раз и наконец попал.

Случайно, просто рука дрогнула. Но монстр получил прямо по башке, и это капитально отвлекло его от всего на свете…

Кроме самого Кристо.

Скорость клыканов они не изучали. Или изучали, но Кристо это пропустил. Но даже Кристо не смог бы не заметить, что в пару секунд дистанция между ним и его смертью сократилась до трех метров.

Магия сама собой, не завися больше от мозга, ушла в ноги. Кристо подскочил метра на три и рванул прочь гигантскими прыжками, на манер кузнечика, озадаченный клыкан поскакал за ним, а по пятам за клыканом припрыгивала дребезжащая железом клетка.

Макс Ковальски, который до этого просто валялся у стены, начал подавать признаки жизни. Затылок болел немилосердно, в голове не просто гудело — там еще и что-то всхлипывало, во рту было полно крови — он прокусил губу во время удара. Перед глазами все расплывалось, и он тряхнул головой, чтобы видеть лучше…

Ему тут же захотелось отключиться опять.

По залитому кровью помещению, наподобие панковского кенгуру огромными прыжками мчал тот самый юнец, а его на полной скорости, со всех шести (так их шесть?!) лап преследовало то самое. Та самая штука. На поворотах клыкастую штуку заносило, и она помогала себе мощным хвостом.

Позади черного монстра подскакивала железная клетка — та, в которой раньше сидела непонятная парочка, причем заметно было, что черную тварь не вдохновляет знакомство с клеткой, а пацан явственно хочет избежать участи…

Участи его людей. Нет, это все после: и окровавленный пол, и чьи-то конечности — опереться на ладонь, незаметно подняться, найти глазами девчонку. Что делает она?

Колдует. Девица застыла у второй клетки, легко касаясь стальных полос и что-то бормоча под нос, а клетка между тем начинала заостряться и… краснеть? Раскаляться?

А Ян-то не врал насчет подтяжек. Хотя ему на том свете не легче от сознания своей правоты.

Кристо вообще не интересовало, чем занята напарница: догонялки с клыканом мешали сосредоточиться на чем-то еще. Все, что он чувствовал: ноги болят, магия отступает вниз, к коленям, клыкан не устал и начинает нагонять. Еще перекусывать по пути успевает, смуррило такое!

И помощи как-то не предвидится.

— Эй! Поскорее нельзя? — завопил он, когда страшные челюсти клацнули совсем близко. Сбил дыхание, пасмы занавесили глаза, — и Кристо брякнулся прямо перед носом у монстра, правда, падая, успел не глядя засветить тому силовым потоком (опять из подмышки!). Клыкан задержался секунды на две, а потом пугающе громко хлопнул челюстями.

Бах. Бах. Бах. Челюсти клыкана не издают такой звук. Ковальски высадил в монстра половину обоймы своей «Беретты 92» в момент, когда тот замер и дал возможность стрелять. Ущерба особого это не принесло, но принесло озадаченность нежити: клыкан повернулся к Максу со слегка обиженным видом, как бы говоря: «И ты, гад такой, еще осмеливаешься меня по голове щелкать?!»

Клетку, которая коварно подкрадывалась к нему сзади, чудовище из виду упустило. А клетка совершила победный прыжок, бякнулась на голову нежити и зажала ее в тиски прутьями, а уже в следующую Кристо ударил в полную силу — с такого расстояния не промажешь, будь ты хоть пятнадцать раз отморозок. Клыкан взвыл от боли, разнес клетку за пару мгновений, покрутился, не понимая, какого противника выбрать, и нечаянно наткнулся глазами на Дару — явление для него новое.

Артемагиня стояла, выпрямившись и подняв руки, а над ее головой висели острые раскаленные лезвия, которые совсем недавно были клеткой. По выражению лица девушки даже низшая нежить смогла прочитать свою судьбу.

«МАТЬ!!» — нарисовалось на морде у клыкана, он попятился, но Дара уже выбросила руки вперед, посылая свое оружие в атаку.

Шесть прутьев поразили цель одновременно. Кристо пришлось распластаться по полу, чтобы не задело и его. Клыкан, поданный на вертеле — извольте аперитив к вашему первому заданию.

Тварь издохла мгновенно, на прощание сподобилась разве что желтыми глазами сверкнуть и лапкой дрыгнуть. Кристо отлип от пола. Дара почесала нос, глядя на то, что осталось от клыкана.

— Прикончили. Сделаешь контрольный?

— Не вопрос, — магия ощущалась в ладонях — непривычное, но приятное чувство. Кристо сосредоточился как следует, сфокусировал узкий луч и провел им по шее клыкана. «Бульк», — мрачно отозвалась шея на такое кощунство.

— Брашлет Бежумия, плевое жаданьице, для дурачков, — прошамкал Кристо, подражая Гробовщику. — У вас всегда так, в боевых звеньях?

— Обычно лучше, — каким-то странным тоном отозвалась Дара.

Причину тона Кристо понял, когда увидел наведенное на них дуло «беретты».

* * *

Ученики разбегались в разные стороны и хихикали. Увидевший Зрелище Скриптор замер и только отобразил взглядом непонятную комбинацию букв.

Гробовщик, который несется по коридору верхом на столе — такое не каждый день встречается. Даже в артефактории.

— Дорогу! Дорогу, кому сказано! — завывал убийца артефактов, стол он оседлал как верную коняжку, седые космы растрепались в воздухе, а поднятая рука грозила проклятиями всем, кто попытается встать на его пути. Озз Фингал, случайно попавшийся посреди коридора, остался лежать и зажимать рукой глаз. Пара теориков чудом ушла с линии бешеной мебели. Гробовщик и не подумал оглянуться — он только начал орать громче и другое:

— Где директор?!

Но даже если кто-нибудь знал, где обретается Экстер Мечтатель — все слишком были заняты тем, чтобы убраться с дороги Гробовщика и его средства передвижения.

Гонки продолжались до тех пор, пока стол не наскочил на Бестию. Паж Альтау выросла посреди коридора, вытянула руку — и и все четыре ножки словно вросли в пол, Гробовщик чудом не вылетел из импровизированного седла.

— Тебе нужно в целебню, Локсо, — брюзгливо заметила Бестия. — Мне казалось, ты не в том возрасте, чтобы развлекаться подобными…

— Ноги к старости не те, а полётники вязать долго, — огрызнулся Гробовщик. Он и не подумал слезть с парты. — Где Мечтатель?

— Зачем он тебе?

— Затем, что дело важное.

Фелла одним движением брови выразила все, что думает о директоре и делах, которые можно с ним связывать. Гробовщик досадливо зарычал сквозь стиснутые зубы, вдохнул воздуха и выпалил:

— «Красный»!

В эту самую секунду в коридоре возник задумчивый Мечтатель, рядом с которым семенил Вонда и с наслаждением, во всю глотку жаловался на «это клятое Хламовище, Холдон его побери», потому что там обнаружились «мерзостные артеспайки, Холдон их тоже побери!». Увидев Феллу, Экстер тут же покраснел, а увидев Гробовщика в позе наездника на столе — почти обомлел.

— Локсо, что случи…?

— «Красный»! — заорали Бестия и Гробовщик в один голос так, будто Экстер был в чем-то виноват.

Через секунду Вонда остался в коридоре один. Директор, завуч Одонара и стол с Гробовщиком вперегонки неслись к Особой Комнате.

Лидировал все-таки директор, что было особенно удивительно.

— «Красный»? — задыхаясь, переспросил Экстер, вваливаясь в зал совершенно не в своей манере. Он поправлял парик, который после гонки по коридорам чуть не соскочил. — Ты не мог ошибиться?

— «Красный»! — заорал растрепанный Гробовщик и ткнул пальцем в обсидиановую плиту. — Я пока еще цвета различаю! А был «желтый», вы сами видели!

В воздухе издевательски парил окрашенный алым браслет.

— Но когда…

— Да пять минут назад!

Бестия, не считаясь с сакральностью места, треснула по Перечню ногой.

— Что это за хамелеон в таком случае?!

— Н-не хамелеон, Фелла, — Мечтатель все еще задыхался, — его просто… разбудили… скрывался… О Светлоликие, но ведь такое бывает только если появляется…

Тут случилась еще метаморфоза. Рядом с названием браслета в воздухе медленно появился новый знак — изнутри Перечня словно выплыли череп и скрещенные кости. И, как будто этого было мало, буквы начали перетекать, меняться местами, формируя новые слова, другое название…

Гробовщик издал хрипящий звук, но никто и не подумал бежать за лекарем. Знали, что бесполезно. Фелла Бестия мигом забыла о сладких мечтах вроде директорского кресла, и замерла, вытаращив глаза и приподняв тёмные брови.

— Я отменяю сборы Фрикса и Геллы, — сказала она потом, — и отправляюсь сама. Сейчас же.

— И как ты будешь их искать? — тихо и печально поинтересовался директор.

Бестия кивнула на Перечень и выскочила за дверь, зацепив косяк ножнами. Гробовщик малость отдышался, но все равно держался за горло.

— Даже если эти двое юнцов проживут еще хоть час… — начал он сердито, потом посмотрел в грустное лицо директора, что-то понял и сдержался.

* * *

— Шаг назад. Ты и она. Ну! — Ковальски дернул дулом «беретты». Его не очень-то устраивало, что они стоят так близко, особенно парнишка, который свел ладони — и башки у твари как не бывало. — Друг к другу не приближаться.

Дара широко открыла каре-зеленые наивнющие глаза. Кристо мысленно поаплодировал — ему такого лица вовеки не сотворить.

— Вы же нас не убьете? — и задрожала губами, и даже, кажется, прослезилась. Макс взмок — почему-то он понял, что пистолет здесь за аргумент не считается, а эти слезы — даже не притворство… издевательство?

— Увидим, — отрывисто бросил он. — Теперь ты…

А что он намеревался им приказать, этим… мутантам? Гипнотизерам, магам? Во-во, наверное, магам, спасибо, не в мантиях и без волшебных палочек. Руки поднять — так не факт, что они с поднятыми безопаснее; стать на колени, отвернуться? А потом… заковать их в наручники, в клетку посадить? Они только что освободились от того и от другого. Ч-чёрт, голова-то как раскалывается… стоп, их, вроде, берёт снотворное — если бы добраться до винтовки Берта…

Детишки тем временем перекидывались игривыми фразочками, ухмыляясь как-то не совсем по-детски.

— Чего с ним сделаем?

— Что ты думаешь?

— Ыгы-гы, а тут думать надо?

— Мучительно?

— Я б позабавился.

— Клыкан уже…позабавился. Оставлять столько трупов — не выход.

— Никого не напрягает, что пистолет у меня? — от изумления Макс развил простое «Заткнитесь!» в неожиданно длинную фразу. Подростки посмотрели на него и синхронно покачали головами. Макс вдруг остро понял, что стрелять — единственный выход, и как раз этого-то делать не следует. Похоже, «беретта» здесь котируется не больше, чем дробинка, летящая в зад слона.

И что теперь делать с этим куском металла?

«Бежать?» — стратегически верно предложило подсознание. Гордость незамедлительно скрутила шиш, пафосно возопив: «Макс Ковальски! От тебя плакали в ФБР, тебя ненавидели в Интерполе, ты довел половину коллег по мафиозным группировкам — и теперь ты спасуешь перед подростками?!»

Пока в голове Ковальски происходил секундный, напряженный и, по всей видимости, фрейдисткий диалог, Кристо вытянул руку и воспользовался новым умением — шарахнул силовым ударом через ладонь, не слишком напрягаясь, но человеку хватило. Ковальски чудом не нажал на курок в этот момент: инстинкты вопили, что толку не будет, а убьют его в этом случае совершенно точно.

Бряк. Верная «беретта» выскочила из онемевшей руки: Кристо не смог прицелиться как следует, вся мощь удара пришлась в плечо и руку, Ковальски чуть ли не по собственной оси завертелся, не устоял на ногах, грохнулся второй раз за день. Удачно — на… гм, центр тяжести.

Неудачно было другое: горло сжали железные пальцы.

У людей таких не бывает.

Так они ж и не люди.

Все-таки ты не увидишь сорокалетия, Макс Ковальски…

Макс захрипел, попробовал дернуться, но после первой же попытки его припечатали затылком об стенку, и сопротивление закончилось. Перед глазами поплыли разноцветные круги, в теле появилась противная слабость, как перед потерей сознания или во время травматического шока. Из причудливых кругов выплыло лицо юнца, который отправит его на тот свет — перекошенное ухмылкой радостного предвкушения. Девчонка отвернулась, побрела по залитому кровью полу туда, где остался лежать браслет, из-за которого разгорелся сыр-бор. Макс предпочел бы, чтобы она осталась. Смотреть на юного отморозка, который его душит, было жутковато.

Ах да, он ведь еще что-то говорит? В назидание, как напутствие на тот свет?

— Знать надо, с кем связываться, — пояснял Кристо сквозь зубы. Он только что придумал целую фразу на такой случай и даже расслабил пальцы — чуточку, чтобы этот, из внешнего мира запомнил перед смертью. — Вот ты не знал, что нельзя обижать детей?

Таких детей, подумал Макс, нужно расстреливать пулеметами — и не забывать о контрольных выстрелах. В ушах появился и нарастал звон крови, он уже не слышал, что говорит юнец дальше. Оставалось одно: послать к черту страх со смертью заодно.

Он исхитрился, поднял глаза и зафиксировал немигающий, вызывающий взгляд на переносице адского подростка. Глаза скоро закатятся, это ничего, вон у этого пугала пальцы дрогнули от такого взгляда. Не ожидал, наверное.

Вздрогнули, а потом сжались еще сильнее, теперь эти пальцы не душили, а почти разрывали. Осталось пара секунд до конца, и нужно только максимальное количество раз повторить за эти секунды: «Мне не так уж хотелось жить, мне не так уж хотелось жить, мне не так уж…»

— Кристо! — предупредительный крик Дары срикошетил от стен, а сразу вслед за криком что-то грохнуло, сверкнуло и задымилось. Кристо отвлекся от приятного занятия — не дали-таки закончить! — обернулся.

— Чего тебе?

«Бе-бе», — дополнительно произнесла отвисающая челюсть. Сама собой, без участия Кристо. Дара растянулась на политом кровью полу рядом с браслетом, а прямо рядом с ней красовалась свежая вспаханная борозда — будто пол кто мечом взрезал.

Или шибанул силовым потоком.

Кристо пялился на эту непонятную картину секунд пять. А потом ему нетактично напомнили, что душишь человека — так надо душить до конца, а если разинул рот и пальцы расслабил — свободен, полежи, подумай об ошибках.

Вдохнувший воздуха Макс извернулся, одним ударом освободил горло от пальцев Кристо, провел короткую, но эффективную подсечку — и Кристо покатился по полу в одном направлении, а Макс в другом, хватаясь по пути за пережатое горло. Кристо хотел было пойти, додушить его до конца, но тут что-то сверкнуло, грохнуло — и рядом с ним появилась точно такая же взрезанная полоса.

Он тупо убрал ногу. Вторая полоса, как по заказу, объявилась на месте ноги.

Мамочки-батюшки, это люди такое умеют?

Бах. Хлоп. Будто гигантские когти прорезали стену рядом с левым ухом. Кристо уставился на них зачарованно. Ровные такие, четыре штуки. Одиночные. Кто бы мог их оставить?

— Пригнись, болван! — взвизгнула Дара от пола, он совсем немного наклонил голову, и вдруг «Бах!» — в стене над ней появилась дырка.

Кристо плюхнулся на живот, понимая только, что это нападение, что это вообще-то по его специальности и что он понятия не имеет, чем тут можно помочь, кроме как задать самый важный вопрос:

— Это некто?

— Это нечто, — тихо, но ясно отозвалась Дара от пола.

Значит, нежить. Ну, вот и ладушки. Хотя нет, не ладушки, нежить — это по его специальности, а что с этим делать — нечт его знает.

Больше он ничего не спросил, потому что как раз в эту секунду в стены бункера как будто принялись тыкать вилками. Большими, крепкими, безумными вилками.

От грохота закладывало уши, отовсюду летела пыль и мелкая крошка, но никаких осколков не было и в помине, точно — маги. Кристо пополз, старательно орудуя локтями, огибая фрагменты человеческих тел, раскиданные по полу. Сначала хотел было помочь Даре, но она зашипела, чуть приподнимая лицо от пола:

— Не надо ко мне, найди второй выход!

Кристо еще увидел, что браслет девчонка все же прибрала к рукам — спрятала в свою сумочку с огромной осторожностью. Потом пополз искать выход.

Про который ему было неизвестно, где он находится, так что его маневры больше напоминали попытки обползти весь бункер вдоль ближайшей стены. Поползал минут пять, а выхода не нашел, а бункер меж тем уже начинал напоминать то ли сыр — тот, который богатый, с дырками, — то ли редкое сито. Стены над головой то и дело процарапывались или пробивались, но Кристо даже и не думал, кто это стоит там, на улице и тупо дырявит этот дом. Он полз. Думать и ползти одновременно — это было свыше его сил.

Эге, выхода нет, зато есть что-то вроде «мертвой зоны». Борозды почему-то не проходят у той стены, где валяется издохший клыкан. Кристо рванул в том направлении, пыхтя от усердия и протирая локти в рукавах. Быстренько дополз до бывшего клыкана. То еще соседство, но зато безопасно. Кристо собрался было уютно свернуться и пролежать до победного конца, как вдруг его не очень многомудрую голову посетила Великая Мысль: жухляк и смуррило, он забыл о своей напарнице!

А ей приходилось очень даже несладко.

Артемагиня не могла сдвинуться ни на пядь без того, чтобы рядом с ней не пропахали землю невидимыми когтями. Нападавшие, кажется, били именно по ней… или по браслету?

И ведь она в паре рывков от мертвой зоны!

Кристо совершил то ли подвиг, то ли просто дурость: он подхватился на ноги, постарался создать грудной щит, махнул руками и крикнул:

— Сюда! Живо!

И по нему сразу же ударили. Как будто увидели или услышали.

Грудной щит сработал — эка невидаль! В Кристо не возникло ни единой дырки, но зато его отбросило совсем в ином направлении от мертвой зоны. Он сделал попытку повернуться во время полета, чтобы не удариться затылком — получилось, со стеной познакомился лбом. Бомм! — синхронно отозвались стена и крепкий лоб магического неуча.

Он даже не отключился, зато в глазах поплыло, а колени завихляли из стороны в сторону. Кристо сполз по стене, любовно прижимаясь к ней, потряс головой и попытался «оценить обстановку».

Они с напарницей поменялись местами. В мертвой зоне торчала Дара, нетерпеливо перепрыгивала с ноги на ногу — только бы дура-девчонка не полезла его спасать! Несколько дыр появилось над головой, он распластался по полу уже в который раз за последних два дня и почувствовал, что если будет спасение — то только с небес.

Вслед за этой мыслью в его сознании зародился голос, но, кажется, не с неба.

— Выбирайся оттуда, болван, рано или поздно тебя случайно заденут.

Макс Ковальски расселся за батареей пустых деревянных ящиков и чувствовал себя… сносно. Магия — не магия, а в помещении — масса мертвых зон, в одной из них он и расположился. Чтобы не увидеть остальные, нужно быть либо слепым, либо совершеннейшим сосунком.

Первые минуты он потратил на кашель, попытки вдохнуть воздуха и проверки — не раздавил ли этот юнец что-нибудь в горле каменными пальцами. Повезло, хотя дышалось с болью, а голос превратился в сиплый шёпот. Дальше он заметил, что по ящикам, за которые он укатился, не бьют.

Потом принялся про себя расписывать схему нападения, и сделал это быстро.

Удары магические, похожи на тот, который отсек голову клыкастой твари. Ориентированы в основном на все живое и движущееся, значит, у нападающих есть способ видеть сквозь стены. Но неточные, значит, со способом этим магическим уродам надо бы еще поработать.

Много ударов идет по кровавым лужам, значит, бьют по крови. Лужи время от времени каким-то своим способом подогревает прогрессивная девица — значит, бьют по теплой крови. Бьют странно. Так, будто у оружия — фиксированное положение, а у стрелка — только один глаз; целые полосы пространства бункера остаются «непрострелянными». Судя по всему, снаружи собрались апокалипсически тупые создания, которые не соображают, что нужно перемещаться вместе с оружием или хоть башкой крутить. Нет, при желании они могли бы свободно ухлопать их всех, но штурм еще не начали, значит, пытаются задержать.

До прихода кого-то поумнее, а там уж всех, кто в бункере, поделят на нужных и ненужных.

У Макса не было иллюзий насчет категории, в которую он попадет. Пора было срочно прощаться с братскими магическими народами.

Рыжий представитель братских народов, страдающий таким же отсутствием мозгов, как и нападавшие, валялся у стены. С барского плеча Ковальски кинул ему совет, но отморозок ему не последовал. Только голову прикрывал, когда в стене появлялось очередное отверстие.

Вторую фразу Макс сделал подоходчивее:

— Кретин, тебя никто не собирается убивать, просто держат на месте!

Столько же реакции. Девчонка глядит с недоумением и недоверием, щенок жалобно поскуливает от стены, звуки действуют на нервы больше, чем обстрел.

Легче всего было спастись самому — и оставить эту парочку дожидаться свидания с воинственно настроенными силами, которые столпились вокруг бункера. Но вдруг придётся с боем прорываться, а тяжёлого оружия нет, вернее, есть… но чёртов магический ресурс тратится, пока поскуливает у стенки. Ладно.

Он опустился на пол и быстро пополз по направлению к мальчишке. Можно было бы пойти и в полный рост, но тогда возрастает вероятность немедленного штурма здания. Нельзя показывать этим недоснайперам, что внутри их не так уж боятся.

У Кристо чуть глаза не вылезли из орбит, когда он увидел Макса.

— Что разлегся? — прошипел Ковальски, хватая его за шиворот. — Шевели конечностями!

Тон Феллы Бестии, только в мужском исполнении. Конечности сами зашевелились, Кристо им даже не приказывал — рефлекс. Борозды вспахивали пол вокруг, летели брызги крови, голова раскалывалась, и на лбу начинало вспухать что-то, похожее на рог маленького единорога, — но Кристо мужественно «шевелил конечностями». Единственная мысль, которая тупо засела в голове и не желала оттуда вылезать: «Нас же убьют. Нас же убьют!»

Но ничего такого с ними не случилось. Борозды вспахивали пол вокруг, в стенах появилось несколько дополнительных дырок, а им — ни царапинки. Дошевелили конечностями до Дары

Макс встряхнул парня за шиворот и поставил на ноги.

— Второй выход? — выпалила девчонка так, будто и ждала их появления.

Второй выход имелся — превосходно оборудованный подземный лаз у стены. Лаз выводил метров за сто от самого бункера, на городской пустырь, и именно из-за этого средства отхода Макс выбрал такое страшенное помещение, да еще и с нестерпимой песьей вонью. Как знал, что понадобится.

Существует, конечно, вероятность, что и это разведали… да нет, откуда им. Судя по всему, нападение сформировано спонтанно.

— Попробуем сбежать — заметят, — Макс хмуро кивнул на испещренную дырками стену. Кристо, у которого голова в порядок так и не пришла, вытаращил глаза пуще прежнего. Дара мрачно ухмыльнулась.

— Не заметят.

И легким движением кисти призвала прутья, с помощью которых ухлопала клыкана. Ещё пасс — и вот уже прутья расцепились и рассыпались по окровавленному полу, причем брякнулись поближе к тому, что когда-то было командой «пингвинов».

— Это план? — скривился Макс.

— Ждем, пока прутья нагреют кровь достаточно, прыгаем в люк.

Прутья начали краснеть. «Они не нагреют кровь, они приготовят жаркое», — сумрачно подумал Макс. Слишком уж простой маневр отвлечения, хотя… те, кто торчит на улице, интеллектом не блещут.

В люк сигали организованно. Сначала Кристо — который полетел в люк от пинка, только не успел заметить, чьего. Потом Макс. Дара спрыгнула последней, захлопнула люк, приподнялась на цыпочки и дотронулась пальцами до крышки люка в разных местах.

Нашарила Кристо в темноте и потянула его за воротник.

— Вставай! Можешь выполнить «Кошкин глаз»?

Это обозначало — направить малую часть потока магии в глаза, обеспечивая самое простое — ночное зрение. При ошибке в распределении потока глаза могли попросту лопнуть, но Кристо «Кошкиным глазом» владел в совершенстве. А иначе как прикажете в пятилетнем возрасте шастать по лазам и пещерам — с факелами, что ли?

С первого взгляда это был просто колодец, не особенно широкий и с запашком выгребной ямы. Дара стояла напротив, хмурая, лицо и грудь — в крови и земле, не успела даже утереться. Недодушенный бандюк из внешнего мира со скучающим видом обретался неподалеку. А в боковой стене зияла узкая круглая расселина, которая явно была рассчитана на перемещение на четвереньках.

На сей раз Макс пошел первым. Вообще-то он склонен был думать, что в случае облавы по этому ходу эвакуировали собак. А добивались того, что собаки сами бежали по лазу, при помощи интенсивного сопровождения. Вот как у него сейчас.

Сопровождение наползало на пятки, шипя время от времени девичьим голосом «Ты можешь ползти быстрее?» или «Может, нарастить тебе пару дополнительных ног?». Тебя не душили, подумал Макс. И тебя сегодня не били головой о стенку. Но вслух высказываться не стал. Похоже, из этой странной парочки, внешне выглядящей как современные тинейджеры, именно девчонка была самой опасной.

Кристо полз замыкающим и шептал себе под нос ругательства, как молитвы. Молитв-то он не знал ни одной, зато ругательств поднабрался сначала у папаши, потом в школе, потом у контрабандистов, а потом попал во внешний мир, так оказалось, что с местным владением языками возможности по ругани прямо безграничны! Вообще-то перемещение на четвереньках для него было не в новинку, он в Кварлассе все подземные ходы вдоль и поперек излазил. Но там было почище, да и воздух был посвежее. Несмотря на древность ходов.

Воняло все сильнее, а пару раз под руками оказывалось что-то теплое и попискивающее. Крысы. Здоровые, вскормленные непонятно на каких харчах.

— Пугануть хвостатых? — это он больше из галантности предложил.

— Даже не думай, — Дару в дрожь бросило при мысли о Кристо, который использует магию в закрытом пространстве. — К тому же у них та же цель.

Какая еще цель? А-а, наверное, смыться. Крысы точно были какие-то странные, пищали, сопели и неслись наперегонки по тоннелю. Даже кусаться не пытались, если кто-нибудь их задевал. Кристо для интересу придавил одной хвост — хоть бы попыталась хватануть зубами! Нет, завизжала дурным голосом, выдернула хвост и дернула со всех лап от опасности подальше. Видно, их что-то напугало.

Тоннель казался нескончаемым, но такова уж особенность перемещения на четвереньках. На ногах то же самое расстояние ты пройдешь за минуту, а вот если ползти, да в темноте, да в неизвестность — тут нужно запасаться терпением. И надеяться, что ты не ползаешь, например, по кругу.

Лаз закончился глухим тупиком. Это на первый взгляд, а вот если при свете фонаря или с помощью магии — тогда можно было рассмотреть тщательно заделанную дверцу. Крысы рассмотрели ее гораздо раньше и исчезли из тоннеля — просочились в невидимые щели. Макс пошарил в заднем кармане, достал смартфон (тот был цел, спасибо ударостойкому корпусу), врубил фонарь — и с нескольких попыток открыл дверь. В лицо повеяло вечерним ветерком.

Если бы на пустыре за городом в тот вечер присутствовали люди, они оказались бы в шоке. Из-под земли, как из очень большой кротовой норки вылезают трое. Предположительно люди. Судя по всему — белые. Пол и возраст определить затруднительно из-за грязи, крови и перекошенных лиц.

Одежда описанию вообще не поддается.

Но людей поблизости не было, в этом Макс удостоверился во вторую очередь. В первую очередь он удостоверился, что поблизости не снует ничего клыкастого, когтистого и магического с виду. Потом выбрал ближайшие кусты ивняка, из-за которых его не было бы видно, и уселся около них.

Мыслей не было. Нет, одна была, печальная. Верная «беретта» осталась в бункере, жалость-то какая. С ней было бы спокойнее умирать.

Кристо, который «родился» из земли последним, тоже подумывал насчет «умирать» — и в том же смысле, что и Макс. Поэтому он потер ладони и решительно шагнул вперед, готовясь гасить сопротивление или бить силовым потоком.

Но Макс не соизволил на него даже посмотреть и процедил, глядя куда-то в сторону бункера:

— Вы мне здорово осточертели, молодой человек. Больше всего — ваши садистские замашки. Хотите меня убить — убейте как ту тварь, — он чикнул пальцем по горлу. — Надумаете душить — и на мой предсмертный крик сбегутся те, кто сейчас дырявит бункер.

А ведь и верно, душить несподручно, согласился про себя Кристо. Еще и правда заорет. Ладно, коли так, будем покладистыми: он свел ладони, попытавшись вызвать в них силовой поток. Попутно постарался придумать что-нибудь злобное, крутое и прощательного плана. Получилось как-то не очень:

— Ты сейчас сдохнешь.

Тип со странным носом посмотрел так, будто слышал эти слова каждый раз вместо «cпокойной ночи». Дара потерла переносицу и вдруг тихо уронила:

— Стой.

— Стою, — буркнул Кристо, который, конечно, не сидел и не лежал.

— Погоди его убивать.

— Долго ждать-то?

В ладонях уже защипало. Или давать магии отбой, или бить.

— Долго. И все равно ты не сможешь это сделать.

От изумления Кристо расслабил пальцы, и поток вспахал землю прямо у его ног.

— Чего?!

Дара на секунду подняла глаза в небо. Потом опустила и уставилась на Кристо, как на полудурка. В лучшем случае.

— Ты знаешь, что такое «долг жизни»?

Кристо не стал мелочиться и вперился в Дару, как в полную дуру. Нашла, когда экзаменовать, тоже. И нашла, что спрашивать: она б еще поинтересовалась, кто такой Солнечный Витязь!

— Это и пятилетний знает! Если кто-то вдруг спасает тебе жизнь — ты тогда… ой-ей…

Что за непотребство вырывается у него изо рта? «Ой-ей?» За такое его б детишки в родной деревне засмеяли!

Так. Убить он этого типа совершенно точно не сможет. Более того, Кристо теперь — его должник. А здесь уже масса вариантов: либо желание выполняй, либо тоже жизнь спасай, а либо — бр-р! — поступай в услужение на год…

И тут его осенила спасительная мысль.

— Но ты же это сделаешь ради меня?

Пробило! Дару от его логики качнуло, и она почему-то застонала. Тип поглядел на нее со слабым интересом.

— Нет, я не сделаю этого!

— А что ж, слабо, да?

— Нет, не поэтому, а потому что…

— А-а, ты же девчонка…

— Силы Радуги, дайте мне терпение! Я не собираюсь его убивать, потому что…

— Вы идиоты.

Дара поперхнулась. Кристо не придумал очередную причину. Ковальски уселся поудобнее и принял выжидательную позу.

— Что? — это было переспрошено у него в два голоса.

Кристо побагровел, Дара нахмурилась. Они ждали пояснений, но Ковальски не собирался их давать. Ему обрыдло слушать, как эти двое орут в двух шагах от оцепленного бункера. Он решил просто подождать, пока на их крики приползет что-нибудь жуткое и убийственное, а потом посмотреть еще один акт из сегодняшней пьесы. Сначала хотел даже не высказывать свое мнение, но въедливый характер взял свое.

— Повтори, что ты… — набычился Кристо, но Дара дернула его за рукав.

— Он прав, бежать отсюда нужно, — она посмотрела в глаза Ковальски и поинтересовалась ровным, но зато полным угрозы голосом: — Поведешь?

Макс пожал плечами. Он был не против прогулки, если она сулила несколько минут или часов жизни. Не то чтобы он панически боялся смерти — совсем нет, но он также считал, что торопить костлявую старушку нужно не всегда.

В двадцати метрах от выхода, закрытый ветками, стоял запасной автомобиль — на случай экстренного отхода. Голова гудела, а тело работало на славу: под ногами у Макса не зашуршал ни один листок, он не задевал веток. «Деточки» не отставали, причем пацан наставил ему в спину палец на манер пистолета. Хорошо бы узнать, у этого устройства есть предохранитель?

Еще лучше было бы, если б эти двое замолкли хоть на минуту.

— Ну, а потом-то ты его «того»? — допытывался парень. Должно быть, речь шла о судьбе Макса.

— Нет! — шипела милосердная девица.

— Почему?

— Мозгами пошевели!

— Жалко, да? Что, он тебе напомнил твоего папу?

Судя по тихому рычанию девицы — нет, не напомнил. И нет, не жалко…

— Нам нужен будет гид по этому миру, ясно тебе?!

Бормотание мальчишки приняло на этом моменте вопросительный характер, а ответ Ковальски не понял — наверное, все дело в ноющем затылке.

— Они закрыли нам выход.

Глава 7. С гидрой в кармане
Проще всего было смыться. Нырнуть в кусты. На максимум использовать многолетние пробежки по утрам и вульгарно дать деру.

Хотя этот малец со своей манерой прыгать нагнал бы его за пару минут.

А еще бежать было некуда. Ягамото его и в Антарктиде выроет. Потерял заказ, потерял группу, правду рассказать при всем желании не сможет… За такое его сотрут в порошок. И стирать будут медленно, по сантиметру.

Конечно, можно попробовать затихариться где-нибудь в Южной Америке. Он бы и попробовал, если бы не двое магов, которые постоянно торчали у него над душой.

Ах, да, маг здесь только парень. Девчонка — артемаг, видимо, что-то вроде подвида. При таком раскладе — ясно, что эти детишки забыли в квартире того торговца.

— Хренов Хорвартс, — констатировал Макс и попробовал глотнуть только что сваренный кофе (бразильская арабика!), но только обжег язык. Тирада продолжилась шепотом: — Чертовы магические мутанты…

Кристо хрустел раздобытым на кухне яблоком. Дара расположилась в кресле в центре комнаты и на комментарии Макса плевать хотела.

Кстати, это была его комната. В его квартире — съемной, вполне приличной, предназначавшейся для встреч с клиентами. Бункер — это, конечно, прелестно, но только для Берта, Ганса и им подобных.

Третий этаж не слишком нового дома, чистая лестница и — внимание, бонус — нелюбопытные соседи. По крайней мере, никто не позвонил в полицию, когда вылезли из машины и всползли по ступеням три личности, выглядящие так, будто они только-только самоотрылись на ближайшем кладбище.

Вспоминать об этом было так же приятно, как обо всем сегодняшнем дне или, например, о потасовке из-за очереди в ванную. В потасовке победила Дара, Макс оказался на постыдном третьем месте. Аргументов вроде «это моя квартира и моя ванная» никто не слушал.

На столе перед Дарой лежал браслет. Зеленые камешки на браслете насмешливо посверкивали, и в глазах Дары тоже плясали зеленые огоньки. Казалось, они с артефактом стараются пересмотреть друг друга.

Дара молчала, браслет на столе тоже не особенно подавал признаки интеллектуальной деятельности. При этом все были довольны таким положением вещей, кроме Макса. Поэтому разговор начал он.

— Я не собираюсь быть вашим гидом.

Дара перевела на него глаза и чуть приподняла брови.

— Слышал, как ты говорила об этом на пустыре. Что вам нужен гид по миру. Не собираюсь.

— Ладно, — молвила Дара устало. — Кристо, можешь его прикончить.

Кристо послушно выпустил яблоко, пожал плечами — приказ есть приказ — и размял пальцы. Он, конечно, помнил насчёт долга жизни, но решил, что попытка не пытка.

Макс напряг мышцы и чуть приподнял руки. Чашка с кофе — такое себе оружие, но надо бы посмотреть, как юнец будет колдовать, когда в лицо ему выплеснут стакан кипятку. Потом нырнуть в бок, отход к двери…

— Передумала, — так же монотонно заявила Дара. — Кристо, стой. Ты, как тебя там… вообще чего-нибудь боишься?

За пару часов знакомства детишки не удосужились узнать имя спутника. А Макс не считал нужным представляться. Или откровенничать.

— Тараканов и роста процентов на ипотеку.

— Наверное, эта Ипотека — жутко страшная тварь. Тебя не очень-то легко вывести из равновесия. Даже то, как клыкан разделал твоих товарищей…

— Такие товарищи, — отрезал Ковальски. — К чему разговор?

— Типаж знакомый. Я уже видела таких, как ты — среди наемников. Тебе же на все наплевать, так? Даже на самого себя…

На самого себя Максу было крайне не наплевать, но он решил обождать с возражениями.

— …так что какая тебе разница, что случится с твоим миром?

— И что же с ним такого может произойти?

О, черт. Сейчас ему начнут заливать про злого воскресшего волшебника и какого-нибудь Избранного, про глобальную магическую войну, и…

Дара передернула плечами. Она снова уставилась на браслет так пристально, будто он притягивал ее к себе. Как змея на дудочку заклинателя, подумал вдруг Макс. И в глазах у нее что-то змеиное, а на вид — восемнадцати не дашь.

— Твой мир может опустеть наполовину. Из-за тебя. Ты его разбудил.

— Ничего, у нас тут взрыв рождаемости, — процедил Макс, но рука у него излишне крепко сжалась на кружке с кофе. — Что не так с этой бижутерией?

Он ткнул пальцем в браслет, и один из огоньков тут же зажегся предупредительно-зеленым светом.

— «Красный» артефакт, — выдохнула Дара почти благоговейно. Кристо в этот момент преспокойно доедал найденное яблоко, и после услышанного просто втянул огрызок в себя.

— Ч-чего… — выдавил он закашлявшись. — Ч-чего ты под руку такие вещи выдаешь? Я себе жру, а ты — «красный», «красный»… красный?! Так он, значит, не «синий»?

— Есть еще одна вещь, которой я боюсь, — незамедлительно признался Макс. — Тупость твоего напарника.

— Можно я его жахну? — тут же прорезался Кристо.

На него не обратили внимания, и пару секунд он размышлял, стоит ли затаить злобу на Дару. Наверное, нет. Может, те ее напарники, которые не вернулись, как раз чего-то такое таили.

— «Красный» значит предельный уровень опасности, — продолжила Дара, вглядываясь в невинно мерцающие камешки. — Даже Арктурос Холдона не проходил по «красному» уровню. Смерти от таких артефактов исчисляются сотнями тысяч…

— В нашем мире это не счет, — сипловато отозвался Макс. — Так что эта штука делает? Прячет под собой еще пару… клыканов?

— Хуже. По-моему, это «гидра».

Макс хлебнул остывшего кофе и остался сумрачно-спокойным. Кристо громко икнул.

Попалось все-таки словечко из школьной программы. «Красная гидра», стало быть — то, чего опаснее и представить себе нельзя. Разве только разозлить Лорелею, так ее еще поди найди да разозли! А тут — на тебе, прямо перед носом. Жутчайший артефакт на их боевое звено, в память прямо просятся пояснения Фрикса: «А катастрофа — это когда рядом с «гидрами» оказываются недоучки…»

— А какие «головы»? — от почтения голос скатился в шепот. — Я о том…ты можешь сказать, для чего ее создавали?

— Ну, во-первых, он может придать нежити личину человека…

— Это не страшно, что там дальше?

Макс мрачно хмыкнул в адрес «не страшно». Берт или Ян, наверное, возмутились бы с того света.

— Управляет нежитью или притягивает ее к себе. На нас навалилась именно нежить, а то вели бы себя поумнее. С нежитью здесь что-то связано, я только не могу уловить, что именно, но что-то древнее.

Она протянула руку, будто хотела дотронуться до браслета, потом опомнилась и руку отдернула. И заключила будничным тоном:

— А, да, еще он может убивать.

Вот здесь полагалось напрячься — что они и сделали.

— Убивать? — переспросил Кристо. — Это вроде как того, кто до него дотронется?

— Это вроде как всех вокруг. Не знаю, почему эта штука спала, пока была у клыкана и как вообще к нему попала. Но теперь, когда по твоей… как тебя там, в общем… по твоей милости на браслет попала кровь этих твоих… которых клыкан разорвал… процесс пробуждения запустился на полную. Браслет Безумия, можешь себе представить? Силы в нем — под завязку, если мы ничего не сделаем, он начнет расширять границы действия. Сначала дом. Потом город. Два города. Страна… люди просто будут сходить с ума, животные в бешенство повпадают, — она заговорила почти мечтательно, — скот подохнет, да-а… наверное, из окон все прыгать начнут или глотки друг другу перегрызать. Интересно.

Но вдруг она о чем-то или о ком-то вспомнила и добавила как-то заученно:

— И невесело. Я с этой штуковиной вряд ли что-нибудь смогу сделать, опасно даже пробовать. Если мы не унесем его в Целестию — то твой мир будет напоминать приют для душевнобольных.

Кристо скривился от такого сравнения. Хоть Дара и не раз была на заданиях, а не усвоила про этот мир одной вещи. Он и так похож на сумасшедший дом. Это признают даже его обитатели.

У Макса дернулась щека, он неудачно поставил чашку на полку и отстраненно пронаблюдал, как она падает. Кристо было не до чужака: его только осенило, что можно ведь и проще…

— На кой он нам сдался? Сесть на автобус, прошмыгнуть к выходу — и мы в Целестии…

— У нас на хвосте — нежить, которую явно притягивает браслет, — почти ласково сообщила Дара. — Пока мы имели дело с самыми тупыми и неопасными. Точно не скажу, кто это: то ли глазодыры, то ли лупосверлы…

— Что-что? — не выдержал Макс.

— Низший род нежити, — соизволила просветить его Дара. — Опасны просто в силу своего полного отсутствия мозгов. Примерно на одном уровне с клыканами.

— Гы-гы, ты ему еще про Альтау расскажи! — развеселился Кристо.

Макс огрел парня холодным взглядом. Ему-то как раз было интересно, поскольку речь шла о потенциальном противнике.

— Глазо… пыры?

— Глазодыры, — девчонка наконец отвлеклась от браслета, поглядела скептически. — Ты не слишком сильно стукнулся головой? Глаз — дыра, чего тут непонятного?

— Все точно элементарно, — проворчал Макс.

— Но если браслет притягивает нежить, то к ним точно присоединится что-нибудь еще. В ваших лесах и городах чего только из наших низших нежитных не шастает, еще с давних времён. Огнеплюи, злыдни, ядозубы, кровососы…

— Вампиры, что ли?

Кристо покрутил головой с осуждающим видом. Ага, как же, давайте напридумаем названий каждой нежити. Да поумнее, да покрасивее, будет прямо как в старые времена. В нынешней Целестии такие вопросы решались просто: пока будешь вспоминать, что какую нежить обозначает — нежить тебя самого употребит в самом лучшем виде. А так товарищ орет тебе: «Клыкан!» — и ты понимаешь, что опасаться следует не хвоста и не смертельного взгляда.

Хотя при взгляде на клыкана как-то само собой становится ясно, чего опасаться…

— Отлично, молодые люди, — пробормотал Макс. — Насколько я понимаю, сферы обитания у вашей нежити разные? И чтобы этот ваш браслет не начал оказывать своего действия, вам нужно добраться до своего… измерения.

— До Целестии.

— Новое название ада, — фыркнул Макс. — И где же вас ждет портал?

Портал. Кристо разве что не били за непонимание терминологии, но вот, нашелся кто-то более дремучий. Портал, по науке Целестии — не дверь, чтобы перемещать из одного мира в другой. Просто артефакт, который позволяет перемещение в пределах одного мира, и… ой-ёй, как этот портал им нужен прямо здесь и прямо сейчас, в свете последних слов Дары…

— Понятия не имею.

Икота Кристо стала сильнее, яблоко в желудке начало медленно заходиться в буйном танце.

— Глазодыры не особо опасны сами по себе, вот только они так не действуют, — продолжила артемагиня. — Нежить не умеет просто скапливаться и держать на месте: сами бы они сразу полезли внутрь. Значит, ими кто-то управлял. Целестиец, а целестиец не может не знать насчёт дверей. Раз управляли, то хотя бы примерно знают, что это за браслет. А раз им нужен браслет — то легче всего нас перехватить…

У ближайшей двери. Значит, там ждёт засада. Возражать Кристо было нечего. Макс тоже заявил, в своем духе:

— Поверю на слово. Что в планах?

— Ну, вообще-то, — зловеще и неспешно сказала Дара, — раз уж ты передумал — я думаю, нам надо познакомиться.

Ага, сейчас сядем в кружок и начнём коллективное представление в духе «Я Макс Ковальски, и мою группу два часа назад сожрала нежить из иного мира» — «Вы хотите об этом поговорить?» Ковальски открыл рот, чтобы представиться одним из имён-прикрытий (в чертовом греческом паспорте он значился как Одиссей, но почему бы не выбрать американские документы и не представиться, скажем, Джоном?).

И вместо этого внезапно сел, сцепил пальцы и чётко заговорил, адресуясь к осколкам кружки на полу:

— Стало быть, хотите познакомиться? Я Макс Ковальски, теперь уже бывший охотник за артефактами. Бывший потому, что встретился, с, чёрт бы её побрал, сказочкой волшебной. Кто-то ждет подобного всю жизнь, но припоминаю, что я даже в детстве такого не просил у Санты. Чего я хотел? Продвинуться по службе, накопить деньжат, завести семью к старости лет. Но в небесной Канцелярии кто-то ошибся, в результате на меня сваливаются двое отморозков из другого мира. Из-за них мне светит не дожить до сорока, а куче народа светит не дожить до завтрашнего дня; плюс ко всему, они пытаются воззвать к моему чувству долга. Мир вокруг безумен, стало быть, все это — на самом деле.

Он коротко, резко выдохнул, осознав, что несёт этот всё явно не по своей воле. Дернул головой, почувствовал чужеродный предмет на воротнике, смахнул на пол какую-то дрянь вроде брошки-стрекозы, с крыльями, усеянными хрустальными слезками. Брошь взмахнула крыльями и вернулась к девахе-артемагу, которая ее явно в Макса и запустила.

— Не смей надо мной колдовать, — выдал Ковальски уже по своей воле.

Это не произвело на боевую двойку из Целестии ни малейшего впечатления.

— Кто такой Санта? — зевая, спросила Дара.

— Ты меня отморозком назвал?! — вскипел Кристо.

Браслет не сказал ничего, но камешки на нем мигали нагло.

Макс втихомолку понадеялся, что его убьют в первой же передряге.

** *

Кристо все это порядком надоело. Дара только и делает, что пялится на браслет и бормочет какие-то догадки, этот, как его, Ко-ва-льски, задает дурные вопросы, в брюхе — огрызок яблока. Пришлось раздобыть еду самому, из холодильного шкафа. Ничего подобного варенью из лепестков ириса или фруктовому салату «Этюд» не нашлось, в углу отыскался мерзкий сыр с плесенью, его Кристо сразу же выложил, чтобы выкинуть подальше. Нашел пакет молока и какое-то мясо, знатно поживился, заел сладкой тянучей пастой из банки, вытер губы рукавом, потом еще на закуску прихватил того самого сыра. Ничего, что с плесенью, и не такое едали. Когда Кристо был еще мальцом, он умудрялся переваривать смеси, от которых с гримасами ужаса шарахались свиньи.

Дара сидела в комнате в прежней позе — будто оцепенела вся! — а Ковальски корчился в кресле и боролся с двумя бешеными брючными ремнями. Ремни решили доделать то, что не доделал Кристо. Кристо одобрительно покивал.

— Я только спросил, сколько у нас времени, — прошипел Макс, сдвигая тот ремень, который закрывал ему рот.

— Двое-трое суток, не больше, — безмятежно ответила Дара. Браслета на столе перед ней уже не было. Девчонка теперь таращилась на кучу других вещей. Некоторые из таких вот вещей Кристо точно видал в контрабандных фильмах. Крутые железки, которые у людей вместо оружия.

— А зачем эти штукенции?

— Снаряжаю нашего гида. Может, ты заметил, он не маг и не артефактор. Хотя носом смахивает на злыдня.

Если Ковальски и обиделся на такое высказывание, он это никак не проявил. Дара водила над его немудреным арсеналом руками, что-то бормоча себе под нос. Наконец не выдержала:

— Это что, всё по-разному работает?

Девчонка! Кристо закатил глаза. Конечно, чтобы колдовать, надо бы сперва в механизмах разобраться, он сам с магией не ладил в основном потому, что путал селезенку с легкими. Только где ей-то разбираться с такими технологиями?

Дара это тут же и подтвердила.

— Не пойдет против нежити, — заявила она, тыча пальцем то в один предмет, то в другой. — Подработаю эти, как там ваши, пули, но тут надо разбираться долго, а у нас времени в обрез. Меч есть?

Услышав о мече, Макс передернулся.

— Не надейся, что я буду носиться с вами по улицам, будто Дункан Маклауд.

Дара с невинным видом развела руками. Мол, не знаю, кто там такой этот Дункан, но или так, или тебя похоронят. Макс вздохнул.

— Есть наваха.

Нож девчонку порадовал. Она поцокала языком, пожалела, что оружие — в единственном экземпляре, и принялась касаться его то в одном месте, то в другом. Это продлилось минут пять, но по истечении пяти минут вид у Дары стал прямо-таки торжествующим.

— Вот! — она протянула Максу совершенно не изменившую вид наваху. — Теперь следующее. Доспехи.

Кристо встал в боевую стойку. Похоже, их гиду показалось, что над ним издеваются такими вопросиками. У него прямо пальцы на ноже зачесались, как видно, но нет — сдержался, только процедил:

— Предлагаешь ограбить музей?

Кристо молча прифигел. Сколько раз Дара шастала во внешний мир, а туда же: «доспехи»! И что она — совсем фильмов контрабандных не видала, что ли?

— Дай-ка я, — он выступил вперед и принялся изъясняться с большим апломбом: — Что вы тут носите вместо кольчуг? У вас же есть эти… как их… бронекостюмы?

За пару секунд до того, как он закончил речь, Макс выволок из недр дивана бронежилет и грохнул поверх кучки на столе. Последний, точнее, единственный, который им поставили местные «коллеги», знавшие господина Ягамото. «Пингвины» чуть со смеху не повалились, когда увидели такую амуницию: мол, ты что это, по старой памяти? Мы не в ФБР тут играем!

Как знать, может, с бронежилетами хоть кто-то из этих остолопов остался бы жив после встречи с клыканом. Неважно.

Дара сосредоточенно водила руками над жилетом: сгибала пальцы, разгибала, посмотришь — ну, классическая ворожба, как ее люди в фильмах представляют. А на самом-то деле все сложнее. За неделю своего обучения Кристо так и не понял ничего из терминологии артемагов: а зачем? Понял только, что есть какой-то «фон», а у вещей бывает «ядро», а у артефактов — «узлы», «нити» «рисунки». Словом, язык и мозги обломаешь. Хотя терминология боевых магов не лучше, просто он ее не знал.

Дара, будто услышала его мысли, спросила в пространство:

— Почему в этом мире все такое ненатуральное?

— Законы у них тут такие, — откликнулся Кристо толстым голосом. Это он еще с Кварласса привык. Спросишь, что почему, а ему в ответ: а законы такие!

— Что-то не устраивает в жилете или в мире? — поинтересовался Макс.

Дара почти завязала пальцы в узел.

— Один из законов артемагии: она недолго сохраняется в том, что изготовлено из ненатуральных материалов. Еще, конечно, не работает с чистыми стихиями и живыми существами…

— А Лорелея? — припомнил Кристо.

— Особый случай.

Макс понял с пятого на десятое, но на всякий случай помрачнел лицом. Вовремя: Дара с деловым видом ткнула пальцем в бронежилет.

— Надевай. Для боевой магии будешь неуязвимым.

— Для чего? — Макс приподнял жилет со стола, и у него чуть руки не отвалились: — Черт! А зачаровать его на невесомость ты не могла?

— Хочешь летать? Могу сделать твои кроссовки прыгучими, — потом Дара попыталась приподнять жилет сама, что-то буркнула и стала переделывать. Хотя без дела Ковальски не оставила: — Есть у тебя тут деньги? Собери, сколько можешь. И найди какой-нибудь футляр из натуральных материалов.

Ковальски молча сунул ей кожаную кобуру, прихватил со стола запасную «беретту», пару обойм и отправился за деньгами. Дара переводила глаза с кобуры на жилет, будто решала, чем заняться раньше.

— Слышь, — начал Кристо подозрительно. — А он не попытается…

— Уже пытался, с него хватило, — довольно беспечно отозвалась девчонка. Занялась она жилетом. — А ты лучше не пытайся думать, а то волосы повылезают.

Правда, что ли? Кристо с опаской погладил цветистые пряди, особенно серебряные.

— Дык, а… может, сделать чего?

— Пожрать, — кивнула девчонка, берясь теперь за кобуру…

Кристо не был против. Минут за десять он приготовил то, что в Квартусе называлось «разножранье». И очень даже просто: бралась мука, или хлеб, или остатки пирога, на них набрасывалось по куску от всего, что было в кладовой (или что было из этой же кладовой свистнуто совместными усилиями). Неважно, что оказывалось под рукой: яйца или сыр, или фрукты, или сало. Главное — сверху залить сметаной или каким-нибудь соусом, чтобы не видно было, из чего сделано. И запечь.

В ход пошло все: от мяса до гадкого сыра с плесенью и последних яблок. Сметаны не нашлось, зато была эта сладкая паста из банки. Хотя ее не хватило, пришлось вторую половину блюда поливать острым соусом из тюбика. Вроде, по запаху, помидорный.

После готовности Кристо торжественно распилил «разножралку» на несколько кусков и вернулся в комнату.

Макс только взглянул на содержимое тарелки и отвернулся с гримасой омерзения. А девчонка оказалась не брезгливой: цапнула самый большой кусок и принялась жевать. Мимоходом кивнула — мол, съедобно — не прекращая своих манипуляций над кобурой.

Или у артемагов не так работают организмы, подумал Макс, — или придется все списать на молодость, которая тащит в рот, что ни попадя.

— Как ты это изготовил? — осведомилась Дара. Кристо растянулся в небрежной улыбке.

— Засунул в микроволновку, и всего-то делов.

Дара подняла на него озадаченный взгляд честной целестийки, которая понятия не имеет, что такое микроволновка. Ха, вот что значит с контрабандистами не возиться!

Правда, напарница ничего не сказала — вернулась к работе над кобурой. И к нудным объяснениям. Кристо со скуки поплелся вместе с блюдом к окну.

— Не знаю, что такое бомба, — Кристо чуть не поперхнулся, когда такое услышал. — Знаю только, что этот артефакт спал. Может быть, был кем-то запечатан или закрыт в каком-то святилище. Он, судя по всему, жутко древний. И действовал он как-то странно, как я погляжу — значит, артемаг, который его создал, заложил в него какой-то свой план действий…

— Вроде как особого рода программа? И что за она?

— Не знаю. Не складывается. Если так вспомнить — единственный клыкан покинул Целестию пятьдесят шесть лет назад — тогда контрабандисты решили пустить нежить как прикрытие для своей вылазки во внешний мир, только вот всё вышло из-под контроля, и нежить рванула следом, в дверь. Были даже потери среди кордонщиков. Кое-какую нежить потом отловили, а вот клыкана не нашли. Наверное, браслет как-то призвал его к себе, дал ему ложный облик и начал подпитываться от нежити и выжидать… Но почему именно клыкана? Не вулкашку, или злыдня, или того же лупосвёрла — ведь их в ваших лесах достаточно! Разве что только клыкан оказался восприимчивее к зову… или настолько же кровожадным, как и артефакт.

— Совместимость двух программ, угу.

— Хм. Значит, получается, именно браслет скрыл клыкана от поисковой группы кордонщиков — ведь среди них не было артемага. И скрывал ещё пятьдесят лет — это странно. Клыканы всё же — низшая нежить…

— Избавь меня от вашей классификации!

— …тупы как пробки. Могут только убивать и жрать, причем свои вокруг или чужие — не различают…

Челюсти Кристо свело зевотой. Он запихнул в них изрядный кусок состряпанного блюда и попытался рассмотреть на улице хоть что-нибудь, интересное. Например, местное дракси в небе, ну, самолеты. Жаль, их нельзя подзывать свистом…

— Здесь же получается Холдон знает что. Браслет оказался на нежити, придал ей облик человека, даже какие-то мозги придал, но при этом не проснулся по-настоящему. То есть, всё это время он или подпитывался от нежити, или заставлял клыкана в человеческом обличии что-то делать. Заниматься чем-то… искать что-то… жаль, мы не осмотрели квартиру того торговца. Вот только попутно Браслет всё-таки начал проявлять нрав. Тут-то он и появился в нашем Перечне. Как Браслет Безумия. Вряд ли это его настоящее название.

Кристо ненавидел лекции. С тех пор как он оказался в артефактории, больше всего он ненавидел лекции по артемагии (по прошловедению были страшнее, потому что их вел Мечтатель, но Кристо попросту не был ни на одной). Однако переключиться сейчас не получалось, потому что за окном была обычная до боли картина: парочки, собачки, двое подползающих вулкашек, клумбы, детки, машины …

— Дальше было просто. Сперва процесс пробуждения был медленным, потом ты снял браслет — сорвал маскировку, клыкан покромсал твоих товарищей, на браслет попала кровь, он начал просыпаться в разы быстрее…

Стоп. А вот что-то так… В этом мире вулкашки по улицам ползают или нет?

— Жухляк! — заорал Кристо и совсем забыл, что рот у него набит. Изо рта полетели брызги, а голоса почти никакого не вылетело, вдобавок он закашлялся. Но пока кашлял, все равно делал в сторону окна жесты, чтобы все поняли: не только жухляк, еще и смуррило. Если, конечно, артемагиня знает ругательства Целестии.

Дара и Макс устроили забег к окну, победил Ковальски, но быстрее сориентировалась Дара. Она коротко подытожила:

— Вулкашки и глазодыры, — от окна тут же отскочила и вытащила из кармана круглый шарик, светящийся изнутри синим. Кошачий глаз. Ткнула в него пальцем, и шарик вылетел на волю прямо сквозь стекло.

— Я ничего не вижу, — пробормотал Макс, заставив Кристо кинуть на него характерный взгляд: «Кажись, не я тут отморозок». Какое нужно иметь зрение, чтобы вулкашку не заметить? Поджигатели в треть человеческого роста, с рожками, красного цвета. На брюхе — вроде сумки, только в такую сумку руку не очень-то сунешь: там у вулкашек жерло, то есть топка. Из-за нее огнем и плюются. И глазодыры тоже, знаете ли, непохожи на местных недособак. С виду — то ли волк, то ли росомаха, морда — почти один сплошной глаз, ползут осторожно, будто стелются, а рёбра пересчитать можно, шерсть в колтуны свалялась, сразу видно — нежить…

Тут Дара не очень вежливо переставила Кристо сторону, и стало даже не до нежити. Артемагиня что-то настойчиво искала в комнате, хватала то одну вещь, то другую и всячески подтверждала свою репутацию ненормальной.

— Эгей! Ты чего? Скоро будем с боем пробиваться?

На это он не получил ответа. Макс, снимая пистолет с предохранителя, поинтересовался:

— Количество противников это позволяет?

— Ы-ы, не очень.

К честной компании нежити внизу подвалила еще какая-то мерзость, которую Кристо затруднился определить (злыдни? несыть?). А с улицы даже никто не закричал, подтверждая этим, что нервы у местной публики иридиевые. Или они…

— Дара! А люди-то их не видят!

— Большое открытие сделал! — прошипела Дара, она возникла вообще непонятно откуда, держа в руке синий воздушный шарик. — На-ка, надуй и завяжи.

Из всего хаоса, в который превратилась жизнь, Макса больше всего впечатлил шарик. Спрашивается, какого дьявола эта вещь делает в квартире, которую он снимает?!

Следующим Дара раскопала зонтик, который с важным видом всучила Максу. Потом огляделась по сторонам и задумчиво потерла подбородок. Похоже, для нее в этой клоунской картине не хватало каких-то деталей.

— Дара! — невнятно из-за шарика взвыл Кристо. — Они сейчас внутрь попрут!

— Поняла, — отозвалась артемагиня. Сдернула со стола компактный вентилятор и тоном полководца отдала приказ: — Все на крышу!

Макс боялся этого с того самого момента, как увидел шарик.

Что нужно бежать — было ясно, чёрного входа в здании не было, так что им остался только путь наверх. Но Макс-то уповал, что Дара до этого просто не додумается. Недооценил девчонку в очередной раз. Теперь, прыгая через ступеньки, он мог только попытаться подать доводы разума.

— Они не окружили здание?

— Только у входа, я проверила, — бросила девушка.

Дверь на крышу была отперта силовым потоком и пулей из «беретты» одновременно, неизвестно, что из этого сработало, а комментарии Макса и Кристо прозвучали одинаково: «Куда лезешь?»

Улица радостно подмигнула им с десятиэтажной высоты. Нежити на улице уже не было: рванула внутрь, но это почему-то не радовало.

— Прыгаем, — скомандовала Дара и подняла над головой вентилятор.

Вот теперь Кристо окончательно понял и про чертей, и про тихий омут, будь он неладен. Когда он зажмурился, подобрал под себя ноги — и сиганул с высоты с синеньким воздушным шариком в руке. Утешало одно: иномирцу пришлось хуже.

Макс вообще не собирался прыгать. Он окончательно решил подождать и посмотреть, как эти двое расшибутся в лепешку, но тут Дара сверкнула в его сторону глазами, сжала-разжала пальцы — и проклятый зонтик сам утянул Макса в пустоту с таким парашютным рывком, что чуть руки из плеч не выскочили.

— Артемагия…! — следующее слово было не для нежных ушей, а после у Ковальски просто крик застрял в горле. По курсу возникла насмешливо ухмыляющаяся Дара с пропеллером над головой — она управляла своим вентилятором так, будто ей было не впервой, и умудрялась спускаться быстрее и рисковее всех. Или в вентилятор просто вошло меньше полетных чар? Макс устал строить догадки о том, чего не понимал.

По улице мама тянула за руку конопатую вертлявую девочку. Девочку интересовало все на свете, в том числе: живут ли в цветах на клумбах феи, кто понимает птичий язык и можно ли ей нарисовать дома небо на потолке. Мать измученно разглядывала носки туфель и проклинала мужа, который перечитал дочке волшебных сказок.

— Тебе скоро придется идти в школу, Юстыся, и пора запомнить, что нельзя на каждом углу встретить Гарри Потт…

Фразу, повторяемую в триста двадцать седьмой раз, пришлось прервать. Прямо перед ними на тротуар неторопливо приземлилась девушка с вентилятором над головой.

— Сестричка Карлсона! — радостно определила ее маленькая Юстыся. Ее мать молча и старательно перекрестилась.

Рядом с девушкой приземлился чем-то недовольный парень с разноцветными волосами и в пестрой одежде. Судя по его лицу, он обожал книжки только в разобранном на отдельные страницы виде. В руке парень сжимал синий шарик с рисунком медведя.

— Винни Пух? — затруднилась с определением девочка. Ее мать опять перекрестилась, теперь в обратную сторону.

Последним с неба свалился хмурый субъект лет сорока с наружностью наемника или ищейки и примечательным носом. Глазки маленькой пани широко распахнулись и уставились на зонтик над его головой.

— Мери Поппинс? — вот теперь в ее голосе уже ясно прозвучало недоверие.

Девушка с вентилятором подняла руку и поймала что-то маленькое, синее, что подлетело к ней по воздуху.

— Бежим.

Слово только слетело с губ, а все трое уже бросились бежать. Конечно, в разных направлениях. Через несколько шагов Дара опомнилась, развернулась и кинулась бегом за Максом — тот бежал по направлению к парковке. Кристо спохватился малость попозже, но тоже начал их догонять.

Сотня метров до парковки казалась мелочью — пока над головой не пронеслась струя огня. Били от дома, который они только что оставили, вдогонку.

— Огнеплюй, — пропыхтел Кристо, когда кусты слева от него занялись пламенем. Эх, если б хоть вулкашка! Они бьют на пять метров, хоть пламя у них и страшное, но огнеплюи свои сгустки метров на тридцать выбрасывают!

Попытался развернуться и послать силовой поток, магия опять подкачала. С одной из стен полетела крошка. Очередной огненный плевок превратил раскидистую липу в двух метрах позади в яркий факел.

Макс пропустил вперед Дару, обернулся, вскинул оружие… ругнулся сквозь зубы. На улице не было никого, кроме разбегающихся в панике прохожих. Из пустоты над его головой пролетел очередной огненный шар.

Рука метнула наваху в нужную точку просто с отчаяния, доведенным до автоматизма приемом.

Плеснуло огнем в пустоте улицы. Раздался жалобный визг, а в следующий момент Ковальски обнаружил в поднятой руке тот же самый нож.

Полезная вещь эти артефакты…

По счастью, с машиной ничего не успело случиться — с виду. Неприметный «пежо» покорно подождал, пока в него втиснутся беглецы, пока Макс повернет ключ зажигания, после чего мирно заглох. Чем показал, что некоторых магов и людей преследует тотальная невезучесть.

Над автомобилем пролетела пара пламенных струй, и флюиды невезучести в этой местности стали еще гуще.

Поверьте, очень трудно завести машину, когда тебя вот-вот испепелят огнем из ниоткуда, на заднем сидении пыхтит отмороженный маг, а рядом с тобой — девица-артемагиня критически наблюдает за твоими действиями.

— Ты не можешь заставить ее двигаться? — уточнила Дара, кладя пальцы на приборную панель.

В данный момент Макс сомневался, что эту машину можно заставить двигаться иначе, как толкая ее сзади.

— Можешь чем-то помочь?

— Разве что вежливо попросить.

Мотор заурчал в ту же секунду. Макс сделал то, самое простое, что можно было сделать, пребывая в такой ситуации и в таких чувствах.

Он схватился за руль и вдавил педаль газа в пол.

Не его забота, что эти двое не подумали пристегнуться.

** *

— Можешь унять этот обезьянник сзади? — процедил Макс.

Он нервничал, а такое с ним случалось не так уж часто. Пятилетний «Пежо» шел по нешироким улочкам городка со скоростью, максимально допустимой для машины и для улочек одновременно. Макс творил за рулем чудеса. За пять минут они насквозь проехали полгорода, оторвались от нежити и при этом не задавили насмерть никого. В том числе патрульного, который невесть с чего решил построить из себя героя и кинуться под колеса «бешеного авто».

Дара добросовестно оглянулась назад и переспросила:

— Обезьянник? Там только Кристо.

Помолчала и добавила:

— Он же один.

Кристо не слушал, он пытался увидеть все сразу и не свернуть себе шею. Поглядеть было, на что. Мелькающие витрины, люди, разбегающиеся в разные стороны с открытыми ртами, нежить, которая где разбегалась, а где и наоборот — сбегалась…

— Вау, побежал! А тот отпрыгнул! А нежити все меньше…такого в фильме не уви… чего вы там про меня?

Макс сбросил скорость. Всего лишь потому, что им ярко и радостно светил красный светофор.

Останавливаться Ковальски и не подумал, и водители, которых он подрезал, откликнулись дружным и возмущенным «би-и-и!»

Дара не вскрикнула, потому что это был третий светофор, который они миновали таким манером. В первый раз и она, и Кристо все же закрыли глаза.

— Ты это делаешь специально?

— Максимальная скорость.

— Что?

— С какой максимальной скоростью движутся эти твари?

— Десять-двадцать в час…

— Километров?

— Целестийских миль. Одна такая — полтора вашего километра.

— Так почему мы никак от них не отвяжемся?

Макс рулил на скорости больше ста, а восклицания Кристо типа «А-а, еще вулкашка!» заставляли его дважды усомниться в арендованном «Пежо».

— Потому что они за нами не бегут. Только выскакивают из засад, где сидели.

Ковальски сипло выдохнул, провожая глазами огненный шар, расплавивший урну на углу. Сколько ж нежити наползло в этот несчастный город?

— Значит, они расставлены по всему нашему пути?

Дара не особенно волновалась насчет нежити. Она откинулась на спинку своего сидения и копалась в сумке. Кристо после этих слов присел и стал вертеться меньше.

— А чего они…словом, дорогу не перегородили?

— Наверное, они тупее тебя…влево!

Макс едва успел свернуть. Кристо почти грохнулся с сидения, а Дара, которая первой заметила живую стену вулкашек посреди дороги, разочарованно подытожила:

— А может, и нет.

По счастливой случайности (должна же быть хоть одна на день!) они свернули, куда нужно. Город кончился, теперь оставалось лишь избегать платных дорог. Нежить совсем отстала, но отстала как-то сама, а потому это вряд ли было хорошо.

— Их отозвали? — пробормотал Ковальски, щурясь в зеркало бокового обзора. Хотя всё равно бы он не смог рассмотреть там нежить.

— Отозвали, — подтвердила Дара. — Они надеются достать нас по дороге.

— Если этих ваших глазодыров или огнеплюев расположат по две стороны дороги и обстреляют нас…

— Хороший план, но слишком умный для нежити.

— Ты же предполагала, что ими управляет не нежить.

Дара кашлянула. Спорить с Ковальски не всегда удавалось из-за его возраста и прописанного на лице мафиозного опыта.

— Ну, будем надеяться, это и для не-нежити умный план.

Голос у артемагини был мрачным. Она пыталась что-то сотворить из карты и шариковой ручки, найденных в бардачке машины, но хлам работать не желал. Наверное, не был достаточно натуральным: Дара бормотала сквозь зубы, что «потенциал почти равен нулю».

— Направление.

Дара досадливо цокнула языком.

— Направление, — повторил Ковальски.

В ответ она молча потрясла картой.

— Как я понял, вы понятия не имеете, где эта ваша… вторая дверь?

Дара потрясла картой вторично. Макс тихо порадовался, что бак полный — можно ехать, пока бензин не кончится.

В неизвестность. От этого слова, издевательски возникшего в мыслях, неприятно заныли зубы.

— А это не поможет?

Кристо только что разыскал у себя под мягким местом компас и теперь торжественно протягивал его артемагине. Та слегка просветлела.

— Нерабочий, но это ничего. Сейчас… нам на запад.

Макс меланхолично перевел взгляд «на запад», где красовалось поле кукурузы.

— Понятно, — сказал он.

После этого надолго наступило молчание.

«На запад» Ковальски повернул при первой же возможности, но больше ему указаний не дали. Артемагиня только обмолвилась, что дверь в иной мир может находиться в ближайшем городке, который им попадется. Сказано было неуверенно.

— В каждом городе есть проход в ваш мир? — осведомился после этого Ковальски.

— Не в каждом, — пробурчала в ответ девушка и плотнее занялась компасом. Кристо сзади добавил, что, мол, эти двери полные смуррилы распределяют. На такое у Ковальски ответа не нашлось.

Кофе бы сейчас… Не отрывая одной руки от руля, Макс потирал воспаленные глаза. Затылок и спина отчаянно ныли после памятного полета и удара об стенку, болело пережатое горло, саднила прокушенная губа, и было неприятно где-то между ребрами при воспоминаниях о том, что осталось от «пингвинов». Каждый из них был стопроцентным уродом, несмотря на юные годы, но Макс так и не научился наплевательски относиться к смертям людей.

Травматический шок. Вот это что, ничего больше. Срочно нужно звать иронию, в каком она там надпочечнике засела? Еще один этап твоей карьеры закончился, Макс. Хуже, чем предыдущие. Из ФБР тебя всего лишь перевели, из Интерпола поперли с треском, от прежних боссов едва удалось отвязаться, не замаравшись в крови. Теперь вот это. Пора менять профессию — скажем, открыть кафешку где-нибудь в Аргентине.

Кофе там хороший, да и господин Ягамото его не разыщет… Если очень повезет.

Так что же ты ещё не не на пути в аэропорт? Что делаешь здесь, сейчас, а, Макс?

Маешься хренью во имя непонятных тебе идеалов. Расслабься, все как всегда.

Они остановились только раз, на заправке — залить баки и купить еды. Максу наконец удалось выпить кофе, желудок сводило от голода, но он ограничился шоколадкой. Иначе просто заснет за рулем.

Кристо упоенно чавкал сзади, жратва была в самый раз по нему: салатики, пара горячих сосисок, бутерброды с сыром и ветчиной. Дара сжевала пару ржаных хлебцов, даже не оборачиваясь — как только появилась возможность, она опять занялась браслетом. Крутила его так и этак, прощупывала, а то просто прикрывала глаза и будто бы пыталась что-то услышать.

— Ты б не тыкала его, — с набитым ртом заметил Кристо. — А то вдруг он ка-а-ак…

Но что браслет сделает такого ужасного — даже вообразить не смог и только широко развел руками. Дара хмыкнула, а на самом деле — чихала она на то, что Кристо говорит, сразу же видно. Единственную за несколько часов фразу она обратила к Максу:

— Что с глазами?

Ковальски прожег ее в ответ совершенно не сонным, но отчетливо злым взглядом. Издеваются? Ведь он же не железный — не спит вторые сутки, еще и за рулем, еще и после такого. Впрочем, кто их знает, чертовых представителей магической диаспоры — может, им спать вообще не нужно?

Как раз в этот момент Кристо разлегся на заднем сидении так, что под ногой у него что-то хрустнуло, и искушающе захрапел. Атмосфера в салоне автомобиля мрачно сгустилась, и ее разрядил голос Дары.

— Гидра Гекаты.

Кристо приоткрыл один глаз и показал, что поддерживает разговор.

— Угм?

— Гекаты. Была такая артемагиня в Целестии — что-то около тысячи лет назад. Пока не вышла в этот мир и не заделалась тут богиней.

— Богиней — это вроде Лорелеи, что ли?

— Ну-у, если разозлить Лорелею до последнего предела, сделать ее с виду постарше лет на пятьсот, привить любовь к артефактам и нежити, а сил поуменьшить — получится почти Геката.

Кристо потряс головой и проснулся окончательно. Сравнение с Лорелеей его впечатлило.

— Почти? Какое ж она была смуррило!

Дара фыркнула носом — мол, и не говори.

— Я про неё начиталась, пока была теориком. Крайне мощный артемаг… к старости лет свихнулась на идее бессмертия через нежить и артефакты. Мол, если одно совместить с другим — можно получить вечную жизнь. Ходили слухи, что она даже была последовательницей Холдона, но это так, недоказано. Хотя действовала она похоже — начала собирать рать нежити, с которой явилась в лесах возле стен Одонара. И потребовала у директора сдать артефакторий. Директором был Астарионикс Соловей, создатель третьего закона артефакции. Он отправился навстречу Гекате в одиночку… кто-то говорит — что с рукоятью Витязя… словом, он или договорился с ней, или дал ей отпор. Потому что она отступила от артефактория, зато рванула во внешний мир со своими прихлебателями и нежитью. Нежить так с той поры в местных лесах и плодилась, хотя и медленнее, чем у нас — фон магии тут малый… осторожнее!

Это машина вильнула, но Ковальски ее сразу же выровнял.

— Да, а Геката провозгласила себя богиней чародейства в Элладе. Местные про неё легенд напридумывали, да… наверное, продолжала свои эксперименты с нежитью артефактами. В целестийских записях есть кое-что про её творения, которые с тех пор там и сям вслывали в этом мире — всегда очень опасные. Кое-кто из её последователей пытался потом вернуться в Целестию и попался кордонщикам. Так вот, из того, что они болтали про свою хозяйку… на смертном одре она совсем сошла с ума: всё говорила, что хочет разбудить своих братиков. А любимицей своей звала ужасное, созданное при экспериментах с нежитью, многоглавое чудовище. Гидру. Только вот никто эту гидру не описывал — а я уверена, что вот это… слышишь, вот это оно и есть.

Надо было срочно спросить что-нибудь умное, а то Дара взяла такой учительский тон, что Кристо себя застыдился.

— Дык, а… как это гидра, чудовище то бишь… и браслет тоже?

В зеркале он увидел, как Дара закатила глаза.

— Кое-кто в Целестии был сыном дракона и человека…

— Но браслет же!

— Тебе какая разница? У браслета мог быть животный облик. Или была простая змея, которая под воздействием браслета стала гидрой, — неважно. Важно, что я только что рассмотрела на схождении узлов знак Гекаты. Подпись артемага. Очень сильного.

— Ну, и… а чего такого? — и тут его вдруг осенило: — Эта дрянь опасная, что ли?

— Не знаю даже, стоит ли нести это в Целестию.

Тут свое веское слово сказал Макс Ковальски. Несмотря на то, что глаза у него слипались, он не упустил ни звука из их беседы.

— Стоит. Мне плевать, в какой Мордор вы его тащите, но он должен быть вне моего мира.

— Тогда прибавь скорости, пока эта штука не начала фонить, — просто ответила Дара.

Куда прибавлять? Бюджетный седан как только не разваливался от скорости, на которой они уже шли. И только по невероятному везению за ними пока не выстроился длинный хвост из полицейских машин. Для такой страны как Польша это было попросту что-то нереальное.

Зато нежити в стране оказалось больше, чем полицейских.

— Злыдни! — панически взвыл Кристо еще минут через пятнадцать.

— Злыдни, — провторила Дара раздумчиво. — Они могут влиять на расстоянии, нужно отрываться.

— Может, ты забыла, я не вижу от кого нужно отрываться, — напомнил Макс.

— А это не поможет? — опять влез Кристо, протягивая Даре половинку очков. От второй половины остались три неровных осколка, но Кристо решил, что упоминать об этом незачем. Вообще, кому какая разница, кто на эти очки сел? Дара поводила руками над половиной очков и протянула «одноглазку» Ковальски. По счастью, очков сохранилось ровно столько, что они могли держаться на переносице.

Первая мысль Макса после того как полуочки оказались у него на лице, была до боли актуальной: «И надо мне было это видеть?!»

Правый глаз утверждал, что дорога в порядке, горизонт чист, а вокруг — идиллия. В левом же творилось что-то непонятное: согласно ему, из неровного перелеска по обочинам магистрали выскакивали, выливались десятки голых, серых, скрюченных созданий ростом по колено взрослому человеку. Скорость у них была ненамного меньше, чем у автомобиля. Выглядели они хрупкими и не особенно страшными, но, если навалятся всем скопом, намотаются на колеса — в конце концов машина слетит в кювет, а уж потом какая-нибудь из этих тварей да прокусит Максу горло, неважно, десятая или сто одиннадцатая, у них чудовищный количественный перевес.

И машина начинает подозрительно вихлять на ровной дороге, показывая, что в больших количествах присутствие злыдней вредно даже на расстоянии.

Дара изобразила в пространство решительный кивок и ракрыла наплечную сумку. Самое время: три десятка злыдней перегородили дорогу, и Макс, сжимая пальцы на руле, начал:

— Или вы что-то предпримете…

Дара достала из сумки тонкий веер. Еще немного поразмышляла и добавила зеркальце и зеленые бусики из яшмы. Кристо, как типичный житель Целестии, приготовился умирать.

— Решила красоту навести?!

И в какой это раз он забыл, что работает с артемагом? Бусики отправились за борт первыми — и воздух прошила молния, сгустились в небе тучи, пролились ливнем. Злыдней просто размело во все стороны с истерическими криками, похожими на мартовское мяуканье.

А, да, ведь они же боязливые, припомнил Кристо. Смелеют только толпой, но, если условия быстро поменяются, сразу теряются и отступают. Боятся огня, воды — поэтому в чистые дома не суются…

После некоторых усилий Кристо обнаружил в мозгу информацию о том, что живут злыдни исключительно по городам, потому что подпитываются от людского горя. И чтобы они объявились за столько километров от жилья, да еще хором кинулись на непонятную им вещь… Холдон знает что такое. В этом мире даже нежить мутирует.

— Преследовать будут, — заметил Ковальски, глянув в зеркало обзора. Дождь закончился быстро, а злыдни позади начали проникаться жаждой мщения.

— Не-а, — ответила Дара, выкидывая из окна зеркальце.

Посреди дороги потек ручей. Или даже небольшая речка. Вопреки всем географическим особенностям местности.

Ковальски прикрыл усталые глаза и заставил себя не думать о водителях, которые могут поехать этой дорогой.

— Вверху кислятники! — взвыл Кристо и на всякий случай прикрыл голову руками, хоть они были в машине.

Три здоровенных птицы, похожие на грифов, поднялись откуда-то из придорожных канав и включились в преследование на высокой скорости, но малой высоте. Первое, что отметил Ковальски — малая дистанция. Второе — излишне большие зобы у птичек.

— Плюются кислотой?

— Не плюются, — коротко ответила Дара. — Но кислотой.

И вовне полетел короткий веер, весь из тонко вырезанных веточек.

— Два месяца работы! — страдальчески выдохнула Дара.

Когда Ковальски еще раз взглянул в зеркало, дороги уже не было видно, ее заслонял только что выросший лес. Могучие и явно немолодые деревья мрачно отряхивали с ветвей комья земли и асфальта.

— Ух ты! — загорелся Кристо, он чуть ли не носом прижался к стеклу. — За минуту из ничего вымахали?

— Из ничего я не умею, — вздохнула Дара. — Артефакт просто перетащил туда ближайший лес.

Макс застонал сквозь стиснутые зубы и заставил машину сделать невозможное: прибавить скорость. Чем скорее эти двое окажутся в своем мире, тем больше нашего мира останется не в руинах.

И тут откуда-то сбоку на нереальной скорости вылетело что-то большое, мигающее яркими глазами, с противным воем.

— Еще нежить! — заорал Кристо.

— Стоп, это…

Дара озадаченно посмотрела на свою руку. Рука только что совершила машинальное движение, метнув за окошко очередной артефакт.

— Полицейская машина, — мрачно договорил Макс.

Посреди дороги вырос холм. Невысокий, метра на два, зато острый, формой чем-то смахивающий на нос Ковальски. С учетом того, что по обочинам тянулись кюветы, объехать холм не светило ни полицейским, ни кому бы то ни было еще.

— Какого Холдона ты орал «нежить»? — накинулась Дара на Кристо. — Я две недели узлы вязала…

— Разула б глаза, как довязала, — огрызнулся Кристо. Но тихо огрызнулся, помня о том, что нежить далеко, а Дара — туточки.

Больше ничего такого не происходило. В нужный город они попали часа через три — слегка запутались с картами, да еще стрелка компаса поменяла направление в самый раз ко времени.

Пока они колесили по улицам города, Макс время от времени проваливался сон прямо за рулем. Секунд на пять, не больше. Нежить не появлялась, под колеса бросались разве что крайне неуравновешенные местные школьники в погоне то за мячом, то за кошкой. Черт, он-то думал, в Польше спокойнее…

Дара требовала медленной езды. На большой скорости был риск просто проскочить нужный поворот, и Ковальски все больше усыплял монотонный темп, с которым пришлось ехать. Срочно нужен был как минимум выброс адреналина в кровь для пробуждения, а бубнеж Дары и ее напарничка над ухом адреналина не давал и близко.

— Ну, чего-чего? Налево попросить?

— Нет, она не дернулась, пока что прямо.

— Ты уверена, что правильно ее заартефактила?

— Из чего только тут все делается… вот, теперь налево.

— Может, дверь вообще не в этом городе!

— Тогда он бы уже показал, что нужно выезжать, а мы по улицам кружим…

— Мы час по улицам кружим, а он не показывает!

— Нет, уже близко… я думаю, что в этом районе.

— Вот Холдон, что-то большой район получается.

— Кристо.

— Ну?

— Ты знаешь колыбельные?

— Э-э… чего?

— Спой парочку, только нежнее.

Макс, опять невольно прикрывший глаза, вздрогнул и выпрямился за рулем. Дара смотрела на него насмешливо.

— Могу помочь. Соорудить простейший «часовой» — сможешь не спать дня три как минимум.

— Сооруди дверь в ад, из которого вы пришли — и я засну спокойно, — огрызнулся Макс.

Думать о чем-то волнующем. Рано или поздно их заметит местная полиция. Проверят номера, определят угнанную машину. Адреналина будет столько — он в жизни не мечтал. Почему так хочется спать? Приучал же себя себя спать по четыре-пять часов в сутки, чтобы с пользой тратить остальное время…

Мимо в очередной раз плыл ювелирный магазин, за ним маленькая капелла, потом аптека, пара жилых домов — и опять магазины с непонятными надписями. Нет, он же на приличном уровне владел польским. «Sklep»… «Sklep»[1]… звучит как какое-то предзнаменование. Какие-то две мамаши несутся по обочине, толкая перед собой коляски… Человек обхватил столб и слился с ним в страстном поцелуе… девочка лет двенадцати размахивает свитером, как флагом… Сознание фиксировало факты, не останавливаясь на них и не обрабатывая.

— Дорога! — взвизгнула Дара над ухом.

Макс ударил по тормозам в последний момент. Неизвестно откуда вылетевший желтенький женский «Опелек» сплющился, как консервная банка, пристегнутого Макса бросило вперед и первая мысль была такой: «Ну, вот и адреналин пожаловал».

На полном автомате он отстегнул ремень, выскочил из машины и бросился к куда больше пострадавшему «Опелю».

Хлопнула вторая дверь. Дара тоже выпрыгнула из машины. Кристо охотно полез следом, громко используя по пути ругательства драксистов. Когда в воздухе Целестии сталкивались или сцеплялись два дракона — всегда имели место очень оживленные диалоги, которым стоило поучиться. А водилу этой машинки следовало зарыть на обочине, чтобы за руль не садился: и откуда взялся посреди дороги?

Но зарыть пока никого не пришлось, потому что сразу после выхода из машины Кристо напоролся на интереснейшее зрелище.

На крыше ближайшего дома была человеческая фигура. Упитанная такая, основательная. Человек что-то кричал, вскидывал руки, а потом этими же самыми руками взмахнул, будто хотел полететь. И с крыши сиганул, болван. Конечно, никуда не полетел, это ж человек, а не маг. Кристо показалось, он даже с расстояния, на котором сидел, услышал глухой удар о какую-то клумбу.

Машины на других улицах и так гудели громко, а тут вообще начали надрываться, истерить и даже как будто выбибикивать разные мелодии. Мимо пробежала пожилая полная тетка, размахивала смехотворно маленькой сумочкой. Телеса у тетки колыхались, как желе, а сумочка так и летала, как вишенка, так и летала…

Праздник у них, что ли. Или это… забастовка. Контрабандисты говорили, тут еще во время распродаж у народа мозги не туда уезжают…

— Тихий городок попался, а?

— Браслет, — сказала бледная Дара и вытащила из сумки проклятый артефакт.

— Спрячь назад, глаза б не видели. Когда пойдем искать дверь?

— Ты не понял. Браслет уже начал фонить. Сильнее, чем я думала. Город сходит с ума прямо на глазах.

— А для нас это опасно?

— Не для нас. Пока что.

— И чего ты паришься?

Искры в карих глазах загорелись зеленым как-то нехорошо, как бывает у нежити.

Ладно, — стушевался Кристо. — Тогда дверь надо искать быстрее.

— Мы можем искать ее несколько часов…

— Ну, можем! Чего тебе еще?

Дара ему уже уделяла внимание не больше, чем какому-нибудь мелкому злыдню. Ей с чего-то понадобилось наблюдать за двумя мамашами, которые только что столкнулись колясками на пешеходной дорожке. Теперь одна выписывала коляской бессмысленные зигзаги, а вторая подкидывала своего младенца в воздух, как будто он был куклой — раз, два, три…

— Гы, — уставился Кристо на орущего летающего карапуза, а когда он посмотрел на Дару…

Вот так, кстати, бывает разрыв сердца. Браслет лежал на капоте машины уже без кобуры. Дара, пристально глядя на него, делала какие-то сложные пассы руками, как будто подцепляла на свои пальцы невидимые петли, связывала, забрасывала все новые…

— Ты… ты чего?

Он даже почти приготовился ударить так, чтобы наверняка оглушить девчонку, но она процедила, не глядя на него:

— Помнишь насчет моих предыдущих напарников?

Кристо вспомнил, но рук не опустил.

— Да ты сама говорила, нельзя туда соваться!

— А я и не суюсь, — опять сквозь зубы.

— А что ты делаешь?

— Снимаю фон. Магию, которая из него просачивается.

— И… это… куда ты ее деваешь?

На самом деле он уже догадался куда. Но раз в жизни очень захотелось оказаться недогадливым. И — а вот это уже не в первый раз, а закономерно — где-то в районе живота родилось чудовищное желание спихнуть ответственность на кого-то постарше и поопытнее.

— Макс!

Рука Ковальски замерла напротив стекла «Опелька». Галлюцинации. С чего бы его звать магическому отморозку? Он развернулся было в сторону «Пежо», но тут дверь, в которую он так и не постучал, распахнулась настежь, съездив его по ногам. Изнутри безмятежно и ласково улыбалась страдающая полнотой женщина в растянутом свитере и с лицом неисправимой домохозяйки.

— Я мечтала завести себе песика, — высоким голосом прощебетала она. — Маленького сиреневого песика с крыльями! Ав-гав!

И плюхнулась на колени, причем попыталась с интересом обнюхать ногу Макса.

— Этот столбик не занят?

Съехала с катушек, — понял Макс, торопливо убирая ногу. Удар пришелся куда-то не туда.

Зазвенели выбитые стекла ближайшей витрины, и Макс сделал мысленную поправку: с катушек съехал мир, или, по крайней мере, его небольшая часть.

Бодрого вида старушка отбросила трость и попыталась влезть на дерево. Компания школьников кинулась к газону и принялась валяться по траве, а главное — ее жевать. Гудки машин вдалеке становились все безумнее.

Безумнее. Макс зацепился за это слово. Браслет…

Он отпихнул ногой женщину, которая решила погрызть его ботинки, развернулся, шагнул раз, другой, третий…

Опоздал.

Пальцы артемагини лежали на проклятой бижутерии. Кристо торчал рядом и в основном выражал лицом самое доступное выражение: тупость.

— Что она… — глаза Ковальски перебежали с браслета на застывшую столбом Дару, бледную, заострённую и напряжённую.

Артемагиня убрала руки. И крики с улиц стали тише, тише, и мамочки с колясками перестали носиться, как угорелые, и начали затихать истеричные гудки машин…

— Я сняла фон, — тихим, твердым и неживым голосом сказала Дара. — Люди… будут жить. Я приняла это… в себя.

Кажется, ничего страшного с ней не случилось. Просто задумалась, глядя куда-то вдаль, и даже браслет ее больше не интересовал. Кристо решился и шагнул к ней.

— Что ты в себя приняла?

— Фон. Внешнюю… часть ее магии.

— Гекатской?

Губы у артемагини дернулись, как будто она собиралась улыбнуться. Глаза так и смотрели неизвестно куда.

— Какая же она сильная, — уже полушепотом, и потом — по слогам: —Чер… чер-на-я…

Только когда она начала падать, цепляясь за капот, Кристо понял, что с ней совсем не все хорошо. Правда, Ковальски понял первым: рванулся вперед, приподнял артемагине голову.

— Ушиблась?

— Нет. От… отравилась.

Дара одними глазами показала на браслет. Рядом в полной растерянности затоптался Кристо. Замотал головой туда-сюда, глядя на улицу, полную столкнувшихся автомобилей.

— А как теперь найти дверь?

Ковальски ответил на это сквозь зубы и по-немецки. Нецензурно.

Он действовал так быстро, что Кристо не то что понимать — наблюдать не всегда успевал. Поднял Дару на руки, быстро понес ее куда-то влево, к боковому дому, кивком указал Кристо на подвал:

— Открой.

Не вытаскивать же из-за пояса «беретту» — местных можно переполошить.

От недоумения Кристо справился с замком только с третьего рывка. Открылось какое-то бродяжье подвальное помещение, полное хламом чуть ли не по колено, с кособокой тахтой, стоящей в центре, и подслеповатым окошком на улицу. На тахту Ковальски сразу же опустил Дару, прошипел сквозь зубы: «Повезло, что хоть с мебелью», коротко взглянул на Кристо:

— Браслет не забыл?

Кристо еще кивнуть не успел — такое забудешь, как же! — а Ковальски уже пошарил по карманам, что-то отыскивая. Потом бросил:

— Ушел.

И взбежал по ступеням.

— Кто? — не понял Кристо. Потом дошло. — То есть, куда это ты намылился?!

— Куда нужно.

— А мы как же?

Вместо ответа дверь захлопнулась, и они остались в темноте.

[1] Sklep (польск.) — магазин.

Глава 8. Далеко до покоя
Ну, не совсем в темноте. Из оконца прямо под потолком лился свет. Серенький, не целестийский, там-то на небе всегда радуга в какой-нибудь из семи фаз. Свет падал прямо на бледное лицо Дары, скользил по русым волосам, выделял и без того выступающий подбородок и почему-то отпрыгивал от глаз: лицо артемагини светилось, как лунный камень, а глаза казались мертвыми, тусклыми.

Первым делом Кристо занялся дверью, но Макс сумел ее то ли запереть, то ли подпереть. Вышибить? В секунду, только звук может привлечь сюда нежить. Ну, а дальше-то что?

Ничего дальше. Дару он отсюда на руках не утащит. То есть, утащит, если направит магию в мускулы рук (внутри соображалки кто-то скептически хмыкнул). А чем от нежити отбиваться? А далеко он уйдет?

Вот же…

С досады шибанул кулаком по стене, хотел ругнуться, сдержался. Может, ей нельзя такого слышать? И вообще, что с ней делать? Кристо вообразил себе картинки из старых книжек: юноша держит на руках прекрасную умирающую деву. А если она заговорит, завернет что-нибудь такое вроде «Не оставляй меня» или за руку подержать попросит, или (Витязь не приведи) поцеловать… что он предпримет?

Наверное, опять ее вырубит. Больше выходов как-то в голову не лезет, и потом — что ей приспичило жалеть окружающий народ? Задача артефактора — уничтожить артефакт или доставить его в Одонар.

А они, кажется, ни того и ни другого…

— Кристо. Он не вернется.

Он чуть не подскочил от испуга, потом понял, что это очнулась Дара и что говорит она про Ковальски.

— Знаю, — буркнул он. — Сбежал, гад.

В своем уме — значит, целовать не придется. Подошел к девушке шагов на пять и с минуту сопел да соображал, что бы спросить:

— Ты помирать не собираешься? И это… жрать там или пить…

Дара отрицательно дернула уголком губ. Потом заговорила опять, почти весело:

— Умру я еще нескоро. У нас такого времени точно нет.

Малахольная. А он-то начинал в этом сомневаться. Кристо раскопал в хламе колченогий стул, выпрямил его и уселся — на безопасном расстоянии, на случай, если она совершенно слетит с катушек. Но пока было только тихое помешательство, с вот такими вопросиками:

— Интересно, тут есть крысы?

— А на кой они тебе сдались?

Помолчала. А потом уже совсем другим тоном:

— Да чтобы тебя хоть чем-нибудь занять. А то, знаешь ли, сидишь тут… — и вдруг как прорвалось: — Я не думала… я мечтала, что, когда буду умирать, рядом будет…

— А-а, рыцарь на белом драконе?

— Да уж не ты.

Надо же, и огрызаться не разучилась. А может, ничего, не так уж и плоха? Поваляется тут часика три, потом на ноги встанет…

— Я, может, тоже мечтал, чтоб рядом со мной кто-нибудь другой помер, — пробурчал Кристо.

Артемагиня вяло, замедленно хмыкнула:

— А-а, ты наверняка толпу народа себе намечтал. Чтобы рядом умерли…

— И ничего не толпу. Ну там, из Одонара с полдюжины, из Кварласса — все преподы, потом еще из деревни человек восемь, ну, и… вот Бестия еще, это точно.

Луч света сквозь окошко стал тускнее, а лицо Дары — ярче, и на этом лице засветилась странная полуулыбка.

— Бестия? Да-а… а в деревне… так плохо?

У Дары речь пропадала, а у Кристо она начала появляться, да еще сколько — сам удивлялся. Он только вообразил: она замолчит, и станет в маленьком подвале совсем тихо — и слова посыпались изо рта горохом:

— Чего плохо, совсем даже неплохо. Можно в лес сбежать, на нежить нарваться, можно в горы смотать, там у нас контрабандисты селились. И Прыгунки тогда были недалеко, это деревня ихняя. Я раз удрал, так зашел, ух, каких штук навидался. Человеческих, из этого мира. Это там научился и микроволновки включать, и музыку слушать, курить вот тоже…

Опять заговорил по-сельски. Вытряхивал из себя деревню всеми силами: и прическу оформил, и крутой прикид подобрал, но происхождение упорно проскакивало и показывало: точно не граф и не рыцарь. Ладно, Даре, наверное, все равно.

— Сбежал?

— Чего?

— Ты… сбежал?

— Ага. У нас многие сваливали. А что, дома свиней пасти? Еще и папаня у меня был — сбежишь от такого: всю жизнь клялся с честными глазами, что в магии ничего не смыслит, а как напьется — полдеревни мог разнести. С округи собирались смотреть, говорили, красиво работает. Твой, небось, был артемагом?

— Нет… отца, — почти незаметно пошевелила она губами. — Война… росла… в Одонаре.

— Ха, так и нечего сопли развешивать. Мой батя еще и подзатыльники с расстояния умел давать, как напьется. А то еще бывает, найдет на него, глаза красные сделаются, как прямо форма у Приласса. И пошел за мной гоняться, еще орет: «Выродок! Опять сливки сожрал!»

Кристо мечтательно облизнулся, вспомнив те самые сливки.

— Так что лучше сиротой, чем с кой-какими родичами. Мой еще был ничего, но вот пока я в Кварлассе до практиканта доучился — навидался такого… Одни родители приезжали в выходные, получали отчет от учителей — и начинали по этим отчетам ребят пороть! И девчонок, кстати, тоже. Да, мамашу одну видал, она силовые потоки для этого приспособила. А учителям — на… плевать, — он выбрал выражение помягче. — Да чего я рассказываю, к вам мелкота тоже не все из ужас каких хороших семей попадает.

Это кроме тех, кому после войн некуда идти, или тех, у которых с рождения дар артемагии. Кристо уж за семерницу сумел наслушаться: если родители считали, что ребенок безнадежен, его спихивали в Одонар. Причем, без предварительных страшилок вроде «Придет страшная Бестия и заберет тебя в мешок!»

Красноречие пропадало зря. Непонятно было, слышала его Дара или нет, но вопрос она задала совсем не к месту:

— А в Прыгунках… много интересного?

— Ну, еще б! — обрадовался Кристо. — Во всей Целестии такого нету, чтобы, значит, в эмельхатинах дома делались. Видала такую тварь хоть раз? Улитища размером с дом, а панцирь — ну вот как ракушка, или вот как жемчужина блестит. Здоровые такие улитищи, усами шевелят, да у них еще и зубы! Я когда туда в первый раз в Прыгунки забрел — думал, сердце из штанов вывалилось, то есть… ладно. Так у них в этих улитках дома, и дома-то ползают, пасутся! Видок, конечно, тот ещё… Возле нашей деревни у них было только весеннее пастбище, а потом они в другое место кочевали. Так там в каждом доме, в смысле, эмельхатине, просто куча техники. Почти ваша Большая Комната. И телевизоры, и мобильные, проигрыватели тоже разные… Один раз стиральную машину видел. Не поверишь: во такая здоровая, белая, внутри все само собой крутится…

Ну, понеслось.

Если что-то Кристо любил в своей жизни — так это контрабандные штуковины. С ними было весело, они не драли за уши и очень облегчали жизнь. Хотя иногда он попадался с ними учителям, тогда контрабанда начинала жизнь осложнять. Взять тот случай, когда он, еще теориком, подвернулся преподу по боевым чарам с «Тетрисом». Пропал же «Тетрис»! И препод тоже: заигрался, а потом на уроки перестал ходить, а когда у него попытались отнять игрушку — такое учинил… ну, так он ведь был по боевым чарам! Наверное, сейчас где-то лечат. Принудительно.

И об этом он тоже рассказал.

Кристо так обрадовался теме, на которую он может говорить, что чуть не забыл следить за Дарой. А она ничего: прикрыла глаза и то ли вслушивалась, то ли что-то обдумывала про себя. Только иногда спрашивала что-нибудь… этакое — вроде как чтобы напомнить, что она малахольная:

— Ты знаешь какие-нибудь стихи?

Этот вопрос Кристо решил замять поскорее. На рифмоплетов он всю свою жизнь плевал сквозь щербинку в зубах. Начал опять о технике, а Дара только вздохнула как-то непонятно — и опять глаза закатила.

Под конец Кристо уже сомневаться начал: может, ей тоже не хочется, чтобы в подвале была тишина, вот она ему и задала вопрос насчет Прыгунков. А сама тем временем что-то свое решает. Только успел подумать об этом, как Дара дорешала, распахнула глаза и заговорила.

Только голос теперь стал холодным и сильным, и не скажешь, что говорит шестнадцатилетняя умирающая девчонка:

— Слушай внимательно. Я сняла с браслета фон, но только на малое время. Браслет все равно нужно переправить в Целестию. Я не смогу. Это сделаешь ты. Дверь не должна быть далеко. Попробуй поднатужиться и применить какое-нибудь поисковое телесное заклинание…

Тут она замолкла. Слова не закончились, слов было еще много, длиннющая инструкция, которую эта странная артемагиня наверняка наготовила, пока Кристо разливался рекой о прелестях контрабандной техники. Каждое слово продумала. А замолчала она от боли, задохнулась. А он-то совсем забыл, что ей может быть больно.

— К браслету можешь прикасаться, только… не надевай. Дверь должна его пропустить, если не пропустит, тебе придется ждать кого-нибудь из наших, они должны заметить по Перечню… может, они уже и близко…

И замолчала. Кристо громко, длинно шмыгнул носом.

— А… короче, а ты?

— На последнем дыхании завесь

Прерывается жизни жестокой.

Утешаюсь лишь тем, что осталась

Хоть в агонии я одинокой.

Это Мечтатель написал. Экстер… Красиво, да?

Кристо моргнул. Два раза. При чем тут стишки?

— То есть, я пойду, а ты тут, что ли, останешься?

Дара опять поменяла тон, что вообще-то не удивляло, если вспомнить, что она потрогала браслетик Безумия!

— Нет, я полечу с тобой на стрекозиных радужных крыльях! Ты что, полный идиот? С самого начала не дошло, что я теперь — жернов!

— Ка-акой жернов?!

— Мельничный на шее, придурок! — взвизгнула артемагиня уже совсем не своим голосом. — Макс сбежал, потому что понял это! Я мешаю, со мной ты никуда, и тебе нужно было идти еще раньше, с самого начала! Я думала, в твой черепок процарапается эта мысль, а ты… сидишь тут… ириски мне на уши наматываешь про контрабандистов!

Она замолчала, только тяжело дышала, и в этом дыхании слышно было, что ей здорово больно так кричать. Отдышавшись, артемагиня заговорила сквозь зубы уже знакомым Кристо холодным тоном:

— Не знаю, где ты прогулял лекцию, на которой тебе говорили о необходимых жертвах и первостепенных задачах. Браслет — это задача. А я — это самое, лишнее. Которое с собой не потащишь.

Кристо встал и на всякий случай отковылял на пару шагов. Показалось, что она сейчас шарахнет взглядом или стул оживит. Отбросил в сторону еще и стул.

— Своих напарников ты тоже жертвами считала? Которые не вернулись?

— Каких, к Холдону, напарников?! А-а, этих болванов… совались, куда не просят…

Ее голос перешел в чуть различимое бормотанье, и Кристо еще успел вздохнуть с облегчением, прежде чем Дара очнулась и опять взяла ту же линию:

— Я о тебе говорю! Бери браслет и прорывайся, потому что они все равно найдут нас, совсем скоро. А тогда уже…

А тогда уже все, и это Кристо сам понимал. И лекцию про эти самые жертвы он, кстати, не прогулял, а только наполовину проспал, но суть усвоил. И Дара всё жуть как хорошо объяснила насчет того, что нет у него другого выбора, и времени нет, а только…

Он представил себе, что выйдет на улицу, а она останется в темном, полном рухляди подвале, в молчании — и понял, что никуда не выйдет.

— Да заткнись ты! Никуда я не собираюсь.

И сплюнул на темный подвальный пол, будто точку поставил.

Похоже, у Дары после такого ответа и боль куда-то подевалась. Она рванулась, чтобы встать, с таким рыком, что Кристо невольно дернулся к двери:

— Что? Идиот! Ты не понял…

— Понял. Никуда не пойду.

— Браслет достанется нежити…

— Авось, не достанется. Сказал, не пойду.

— А-а, понятно… ты просто струсил, да? Конечно… искать дверку самому… тащить страшный браслет самому…

— Аж колени дрожат, — ответил Кристо и посмотрел на колени, которые ничуть не дрожали. — Кончай нудить. Я с места не двинусь.

— Предатель тамарисковый!

Очень по-целестийски, хоть Кристо и не знал, с чего это все в стране так не любят тамариск. Вот только его-то уж всяко в жизни и похлеще костерили.

— Отморозок!

О, это почти лестно даже. Отморозок. Чужие карманы потрясти, набить морду недругу в темном углу, смотаться, если уж сильно припекает, — ну да, ну да, делали такое. Но вот оставить девчонку умирать в темном подвале — это уж не отморозок, это тогда подлец какой-то получается. Даже если ради первостепенных задач.

А на лекции об этом говорили, или это из него такой философ режется?

— Не пойду, — повторил он и тупо, и упрямо. — На такое не пойду. Тебя тут не брошу.

Дара молчала минуты три, потом заговорила так, будто это он лежал при смерти, а она стояла над ним и очень его жалела:

— Бывает так, что дело очень плохо. И любое решение обернется для кого-то худо. Вот тогда нужен кто-то, кто… знаешь, будет видеть только то, что должен сделать сейчас. В этот момент. А какой ценой — все равно, и что будет дальше — тоже. Только такое не для слабаков, а…

— Ага. Любой ценой. А тебя тут не брошу.

— Вот теперь он пошел на принцип, а это значило — всё. В таком состоянии он мог перебодать весь Магистрат во главе с Дремлющим и открыть лбом половину дверей Кордона.

— Да какая тебе разница?! — выкрикнула она в потолок и почти со слезами.

Кристо почесал подбородок. Холдон его знает, какая там разница. Не по-целестийски, наверное, такое. Не по-витязевски. Хотя он же хотел быть наемником, — и ничего, небось, спокойно убивал бы. А сейчас уйти не может, а почему одно подлее другого — и не разобрать. Может, есть что-то такое, вроде Кордона у тебя внутри: ты его хочешь переступить, а он тебе дверью в лобешник.

— Кристо, я тебя прош… — голос у нее опять оборвался. Подняла руку, очень устало махнула, будто отгоняла какую-то тень. — А когда я умру — ты пойдешь?

— Пойду.

Так. По логике если, теперь она должна накинуться на него с пафосными просьбами типа: «Убей меня!»

Но она не просила, только улыбнулась дрожащими губами:

— Кристо… а правда, если прикажешь себе умирать, то можно быстрее?

И, кажется, всерьез решила помирать: губы у нее почернели, глаза совсем потускнели, будто внутри все это время еще оставался какой-то стержень — и вдруг она его сама переломила. Прекратила сопротивляться.

— Кристо?

— Ну?

— Мне на самом деле страшно.

Будто убрали какие-то обручи, которые его стискивали до сих пор. Уф! Девчонка все-таки, а он уже думал, она сама из какого-то камня сделана. И ведь ему положено было растеряться, а он приободрился, почувствовал себя главным.

— Это конечно, — шагнул вперед, только неловко, нога зацепилась за стул. — Я тоже жутко перетрухал. Может, если Нольдиус был бы, так он бы не так…

— Он бы ушел.

Ну да, потому что ясно же — это по-умному. Может, ну ее, взять браслет и в прорыв? Но тут Дара начала приподнимать голову, хватать ртом воздух, и Кристо прихлопнул сомнения. Какие тут сомнения, и так дела есть.

Он стащил пеструю куртку и подложил девушке под голову. Подумал, отойти или нет, подтащил стул, уселся рядом. И не так уж это страшно, только в груди что-то тяжеловато, наверное, в этом подвале мало воздуха. Полоска света переползла с лица Дары на ее руку — тонкие пальцы с обгрызенными ногтями вцепились в край старой тахты. Донесся шепот из темноты — чуть слышный:

— Ты ничего… говори дальше.

Ведь это ж легко — чесать языком об зубы? Но лучше бы он отбыл триста уроищ у Бестии, или нет — триста уроков поэзии у Экстера! Так нет же, сиди почти в полной темноте, городи какие-то глупости, а она там — не поймешь, слышит тебя или уже умерла…

Проверять было страшно. Хотя самому себе он в этом не признавался и разглагольствовал через силу:

— Прыгунки — это еще что. Вот мы с ребятами, когда еще в школе был, раз свалили на пикничок. Ну, так, прогуляться, размяться… так сами не заметили, как вперлись в Минорные Леса. Это недалеко от Кислотницы дело было. Так вот расположились, выпили, закусили, а в нашей компании был один такой Чурбан. Имени даже не помню, ну, неважно. Мозгов в башке — ни грамма, а как хоть каплю спиртного примет — так вообще пропадают, зато силы — завались. И вот он пару бутылок выжрал, поползал по окрестностям, приволакивает камень, огромадный валун. Гляньте, говорит, какой цвет интересный. Ну, посмотрели… оказывается, этот дебил его с колодца смертоносцев спер! И как еще дотащил, и сам колодец был в зарослях… ух, как мы тогда перетряслись…

Раньше у него не получалось говорить одно, а думать другое. Теперь язык болтался вообще без участия мозгов, а в голове по кругу вертелась мысль: на черта согласился на вызов идти? Ладно, Бестия от радости спляшет, когда они тут погибнут, но браслет! Что делать с этой «гидрой», когда Дара перестанет дышать? А-а, искать дверь. Как? Как отбиваться от нежити? Как дождаться второго звена, которое должно быть на подходе?

Эх, жалко, Ковальски сбежал — вот бы кого придушить до конца. Медленно и очень мучительно.

Кристо вдруг понял, что он уже не говорит, хотя когда успел замолчать — не мог припомнить. Дара была еще жива: из темноты доносилось чуть слышное дыхание.

А за дверью что-то потрескивало и осторожно поскребывалось, будто нащупывало ключ или защелку. Нашли. Вот когда каюк.

Он встал, потянулся, чтобы размять мускулы, попытался вспомнить пассы телесной магии — куда там! Силовой поток и грудной щит — и то не факт, что получится.

Заскреблось быстрее и громче. Сколько их там? Ответные поскребывания донеслись со стороны окошка. Ну, оттуда доберутся нескоро, сначала надо бить в дверной проем.

Скрип. Дверь вместо того, чтобы распахнуться, начала приоткрываться медленно, и медленно же внутрь начали просачиваться злыдни — со скрюченными пальцами, оскаленными мелкими зубками, с длинными, похожими на клювы, носами, зелеными глазами…

Первый ряд Кристо просто скосил силовым ударом. Шарахнулись было назад, но потом полезли с удвоенной скоростью и так испуганно, будто сзади шла пакость пострашнее. Кристо затормозил, вспоминая пасс огня, вспомнил почти правильно, злыдни начали обугливаться и осыпаться пеплом на пол — но тут хрустнуло окно сзади, и что-то кровожадное пронеслось по воздуху. Забыл про окно, тоскливо сообразил Кристо, и вдруг свистнуло от двери, и сзади плюхнулась на пол чья-то тушка.

— Чертовы твари, — мрачно прокомментировал чей-то голос, — разыскали все же…

Кристо вскинул руки на звук, в сторону дверного проема. Макс, который как раз стоял в дверях, недобро прищурился.

— Ну-ну, молодой человек. Нежить кончилась, остался только я. Или ты забыл об этом вашем долге жизни?

Он сбежал по ступеням в подвал, перепрыгивая через тела злыдней. Кристо глазел на него, приоткрыв рот.

— Тебе-то что тут надо?

— Задыхаюсь от человеколюбия, не мог оставить в беде детишек, — просюсюкал Макс. Он вынул из кармана смартфон и осветил помещение. — Не обольщайтесь, на ваших похоронах я бы сплясал. Но меня напрягает, что вот он, — ткнул пальцем туда, где лежала Гидра Гекаты, — остается на вас двоих, а у вас мозгов и на одного вряд ли наберется… жива?

Он посветил фонариком в лицо Дары. Артемагиня сморщилась, но заслониться от света не попыталась. Мамочки, вздрогнул Кристо, ну и физиономия у нее! Вся зеленюшная, губы черные, а глаза изумрудным наливаются — точно как камни в браслете.

— И где это ты был? — не отставал Кристо.

— Бегал за сувенирами, — буркнул Макс. Он принялся рыться по карманам, изрядно злясь на себя. Чего стоило просто уйти? Нет, если ты был когда-то в ФБР — это надолго. Американцы кого угодно заразят бациллой мироспасательства. А он-то так надеялся, что выработал иммунитет…

— В двух кварталах отсюда — ювелирная лавка, мы её видели. Коралл в серебре там нашелся не сразу, вот и вышла задержка. Ладно, посмотрим, может, сработает.

Дара зашипела предупреждающе, а Кристо остолбенел:

— А зачем коралл?

— Он хочет примирить меня и магию браслета, — объяснила Дара шепотом. — Чтобы она стала моей хотя бы на несколько минут. Откуда ты знал…

— Два года гоняюсь за бусиками и кинжальчиками по всему миру, не задавай глупых вопросов.

Здесь Макс покривил душой. Знания о камнях он почерпнул в последние восемь месяцев, у господина Ягамото. У того был насчет этого особый пунктик: после каждой аудиенции он подходил к своей коллекции и начинал живописать в духе «я — джедай, а ты — мой юный падаван»: «Вот видишь, Макс, это чаша из горного хрусталя. Это камень чистоты, холода и невинности. Иногда еще скорби…» Как-то раз шеф обронил фразу насчет способности кораллов в серебре устаканивать любые реакции. Дальше Макс рассудил просто: в теле артемагини идет чужеродная реакция, нужно ее уравновесить. Оставалось понадеяться на ассортимент ювелирной лавки.

Он наконец достал из кармана бусы — кораллы, нанизанные на серебряную цепочку.

— Так надо было только эти камешки достать?! — возмутился Кристо. — Да я б такое… за пять минут!

Дара бесцветно хмыкнула. Она покорно приподняла голову, чтобы Макс мог надеть ей коралловые бусы на шею. Ковальски, возясь с защелкой, глянул на Кристо насмешливо.

— Не сомневаюсь. Оставил бы квартал в руинах и принёс бы изумруд в золотой оправе. Да и потом, тебе было полезно.

Кристо побагровел, хоть в темноте этого и не было видно. Сжал кулаки.

— Чего?!

— Полезно посидеть в подвале. Есть ситуации, которые превращают людей в уродов, а есть обратные — когда даже у отморозков появляется проблеск человечности.

Дара хмыкнула, но уже громче и сочнее. Она оживала на глазах и с интересом наблюдала перекошенную физиономию напарничка.

— Знаешь, Ковальски, — окрепшим голосом заметила она, — такое ощущение, что ты всю жизнь попадал только в ситуации первого типа.

— Шутки шутим, — буркнул Ковальски. Он и не ждал пламенных благодарностей. Подошел к окну, оценивая ситуацию. — В окрестностях полно нежити, я так и разгуливал, с половинкой очков на глазу. Насчитал больше сотни. Но сюда они заглянули скорее случайно.

— Если бы не случайно — давно бы уже все приперлись, — вставил Кристо. Он стоял у двери и разминал пальцы — тем все еще хотелось сомкнуться на шее Ковальски.

— Да — и я нашел вашу дверь. Недалеко от лавки.

— Как?!

Кристо и Дара провопили это очень синхронно и с очень подростковой экспрессией. Кристо еще и руки опять вскинул — мало ли какой оборотень к ним вперся под личиной Ковальски! Человек из внешнего мира нашел дверь в Целестию. Пусть заливает кому другому.

— Прихватил из машины этот ваш компас. Ты же его на поиск двери зачаровывала? Похоже, эта ваша… гидра сбивала ему настройки, пока они были в одной машине.

Дара молчала несколько секунд, а потом вдруг выдала:

— Я ошиблась. Ты непохож на наемников нашего мира. Они умеют только убивать.

Кристо обиделся за наемников. Калечить и похищать они тоже умели очень хорошо. Макс отреагировал на комплимент недоверчивым «гм».

— Ты гораздо опаснее, — прибавила Дара мрачно.

Вот теперь он почувствовал себя польщенным. Слегка. Просто удивительно всё же — до чего его прежние коллеги были склонны недооценивать эрудицию. А он всего лишь жил по известному принципу: «Чем больше ты знаешь, тем больше тебя следует опасаться».

Когда за дверью раздался сначала топот, потом — осторожные поскребывания, Макс первым делом схватился за нож, Кристо — занял боевую позу.

— О, понеслось, — порадовался он.

Что их нашли — даже сомнений не было. Что нападут и попытаются — убить — тоже никто не сомневался. О том, что нужно прикрывать Дару — подумал даже Ковальски! Он остался у окна, а Кристо досталась дверь. Мозги моментально перешли в режим полуработы: какие тут мысли, если скоро драка?

Хотя что-то сомнительное в происходящем все-таки было. И этим сомнительным была Дара.

Артемагиня поднялась и села на тахте, будто она и не собиралась умирать, лежа на этой самой мебели. Глаза горят зеленым, голос — насмешливый:

— Ты такой умный, правда? Ловко придумал про коралл. А ты случайно не подумал, что эти силы — не мои, и долго я ими пользоваться не смогу? Так, несколько минут…

Зато в каком количестве. До Макса вдруг дошло, чем могло быть чревато применение кораллов и почему Дара с самого начала не озвучила этот выход.

Поразительно, но до Кристо это тоже как-то дошло.

— О… — начал Макс на вдохе.

— Жухляк, — жалобно продолжил Кристо на выдохе…

* * *

Кабинет директора Одонара отнюдь не был примечательным. Многие сходились во мнениях, что любая кладовка Вонды — и то интереснее.

Во-первых, он был очень тесным. И вовсе не оттого, что в нем было много мебели. Мебели как раз было — шкаф, стол и несколько стульев, и все это в самом скромном стиле. Даже Эл Колченог, зайдя в этот кабинет, проникся бы и предложил коллеге пару стульев из своей коллекции.

Но в кабинете Экстера Мечтателя редко бывали гости из-за пределов Одонара. А тех, кто учился или работал в артефактории, не удивляла местная обстановка. И то, что стол директора всегда завален горой свитков. И то, что в шкафу всегда стоят шестнадцать книг Хроники Альтау, а вид у них такой, будто к ним ни разу не притрагивались. И то, что на непременной картине с Cечей Альтау начисто отсутствует победный настрой. Израненный Солнечный Витязь на картине уходил прочь, закрывая лицо от соратников, и сияние вокруг него и знаменитого клинка гасло, стекая с плеч Витязя и лезвия меча, превращая черные ирисы поля Альтау в белые.

Двумя несерьезностями в директорской обители были цветы в вазе на столе — всегда свежие — да еще круглое, смешное узорчатое зеркальце на подставке, отделанное розовой галькой. Любой посетитель Экстера, с каким бы серьезным делом он ни явился, тут же начинал пялиться на это розовое непотребство и уже не мог отвести глаз.

Кладовщик Вонда не был исключением, хотя разглядывание зеркальца не отвлекало его от бытового нытья.

— …а еще тоже Гробовщик разошелся. Носится, говорю тебе, со своим Перечнем, а лучше бы путное что сделал, а он только страх нагоняет — мол, что-то не так в мирах! А ведь и без того же понятно, что в мирах что-то не так, а что с этим сделаешь? И запирается он у себя в Особой Комнате — что там творит? Еду туда носить приказывает, а я разве прислуга — еду носить?

— Нет, Вонда, конечно, нет, — меланхолично откликнулся директор.

Он особенно не слушал. В вазе перед ним сегодня стояли нарциссы и розы — убийственное сочетание, — а перо неторопливо гуляло по свитку, выписывая строчки очередных стихов:

Прикосновенье губ к губам –

Какое ласковое чудо!

Из ангельского ниоткуда

Ниспосланное кем-то нам…

— Еще Караул как взбесился, хочешь помыть его — так чуть руку не отхватил. Разве ж у меня рук много?

— Нет, Вонда, нет…

— А из Опытного Отдела свои новинки в озере пробуют. По ночам, поганцы. Что на них, Бестии нет?

— Нет, Вонда, н…то есть, есть, конечно…

— А этот гадёныш, Скриптор, — Вонда понемногу распалялся, дергал за воротник куртки и почему-то с ожесточением смотрел на мандолину, которая приютилась на соседнем столе, — мне на куртке надпись сделал, ругательную. Написал «ЧМО», а что это такое, я тебя спрашиваю? Нанесли, понимаешь, контрабандных словечек, да если бы только словечек, а у них и эти игры, и сигареты…

— Да, я знаю об этом…

Секундно-тихое тепло,

Что лучше солнца согревает,

А иногда и разбивает

Над сердцем изо льда стекло.

— А этот новенький, Арнольдиус который, за ним ведь девчонки бегуют почти как за Павлином полста лет назад — помнишь? Вот смотри, опять тебя позовут именинным отцом, что делать потом будешь?

— Наверное, подберу имя для младенца, Вонда…

Кладовщик уничтожающе фыркнул на мандолину.

— А тут еще и нежить расплодилась, просто хоть что ты хочешь делай. Я-то думал, этой погани нет пути в Одонар…

И даже если сердцем пуст

Перо директора замерло.

— Нежить, Вонда?

— Да Гробовщик уж жаловался, что к его драгоценной Предсказальнице подбирались какие-то из этой братии. В Особую Комнату забраться, это ж в какое время мы живем! — Вонда закатил глаза и ударился в воспоминания: — Вот, когда мы с ребятами шли на Сечу Альтау…

Тонкие брови Мечтателя сошлись на переносице. Перо завихляло по пергаменту, выписывая машинально:

Нет проще к счастию дороги…

Мечтатель вздохнул и отложил перо.

— Я почти закончил, Вонда, — проговорил он. — Хочешь послушать?

Брюзгливого выражения на стариковской физиономии как не бывало. Его заменила паника в чистом виде.

— Я… конечно… — заговорил он, поднимаясь. — Но только я… Караула мыть… детишкам книги выдавать… поганец Скриптор… куртку вот стирать…

«…рать» он договорил уже за дверью. Мечтатель движением пальцев подозвал мандалину, поводил по струнам, потом вдруг на что-то решился, взял легкомысленное зеркальце и словно невзначай укололся при этом об острую розовую гальку. Алая капелька крови сползла по уголку камешку, окрасив сначала его в красный цвет, а потом и все остальные. Под конец и само зеркальное стекло окрасилось в закатные тона.

— Фелла, — позвал директор тихо. — Фелла, ответь мне.

Мгновение ничего не происходило. Потом в комнате послышался громкий и недовольный голос завуча:

— Я разве не просила перестать дергать меня по пустякам?

Затем появилось и изображение: Фелла стояла на крыше какого-то здания.

— Впрочем, дергай. В конце концов, я паж Альтау, и мне общение с двудонным зеркалом ничем не грозит. Когда тебя утянет в зазеркалье — я хоть повеселюсь…

— Как ты?

Казалось, Бестия сейчас сбросит свое зеркало с крыши.

— Избавь меня от дурацких вопросов! Здесь полно выхлопных газов, тупых людей, нежити, здесь нет только мальчишки, девчонки и Браслета. Мой проводник указывает на запад, а в городе полно следов нежити.

— Они бежали?

— Скорее всего, потому что не могли пробиться обратно, — неохотно отозвалась Фелла, — выход был блокирован нежитью. Пришлось повозиться.

Она сказала это с небрежной бравадой, но в устах Феллы «пришлось повозиться» обозначало очень серьёзные проблемы. Особенно для боевого звена из двух шестнадцатилетних магов.

— Ты не пострадала?

— Я говорила насчет дурацких вопросов. Что у тебя еще?

— Вонда утверждает, что нежить появилась и в артефактории.

— Наверное, и их обуяло желание почитать Перечень, — отрезала Бестия. — Название браслета не изменилось еще раз?

Экстер печально покачал головой.

— Значит, Геката. Хм, Вонда и Гробовщик — оба не в своем уме, но тут им можно и поверить. Ты выяснил об артефакте хоть что-нибудь?

— Не слишком много…

— Боги, прокляните того, кто взял тебя директором… Что? Что ты так грустно моргаешь? «Гидра»?

Экстер покивал, не отрывая взгляда от ее искаженного розовым стеклом лица. Бестия цинично прищелкнула языком.

— Детишки — покойники. Что будет, если надеть артефакт или попытаться снять фон? Я имею в виду себя, конечно.

Экстер замотал головой с такой силой, что пряди его черного парика заколыхались из стороны в сторону.

— Даже не думай об этом, Фелла! Снятие фона, возможно, грозит частичной одержимостью. Но при надевании на руку мага, особенно артемага… Это может вызвать…

— …ее, — закончила Бестия мрачно, — я не слабоумная. Ну, прощай.

Красная галька опять стала розовой, а зеркало — бесцветным. Перед глазами у Экстера возникло его собственное бледное лицо. Он вздохнул и отодвинул зеркало. Хотел было что-то написать, поглядел на стихотворение и вывел с усилием:

Лишь отыщи из сотен многих

Заветное касанье уст.

И принялся перечитывать написанное стихотворение, не замечая, как перо выводит внизу дополнительную, не рифмованную строчку:

Я не верю, что они уже в Мире Покоя, Фелла.

Перо перестало скрипеть.

Директор, а вслед за ним и кабинет за компанию погрузились в задумчивую тишину.

* * *

До покоя было далеко. А до мира иного — рукой подать.

— А-а… ка-ко-го черта я взялся спасать девчонку?!

— Ы-ы, почему я вовремя не свалил из Одонара?!

— Заткнись и голову пониже!

— Сам не ори! Отползай налево… направо… поползли куда-нибудь!

От стены на их головой полетели кирпичи и каменная крошка. Макс откатился в сторону хорошо поставленным приемом, Кристо тоже не пострадал, по принципу «дуракам везет». Оба скорчились у той стены, которая еще осталась от их убежища.

— Ну, и какая это из голов «гидры»? — Ковальски ткнул пальцем вверх.

Посреди улицы на высоте десяти метров висела Дара, вернее, ее демоническая версия. Волосы бешеной артемагини развевались, глаза мерцали двумя изумрудами — работа сил браслета шла на полную катушку. Дара просто взглядом разносила все, что двигалось, а иногда то, что не двигалось тоже — за компанию и для развлечения. Вдобавок она, не останавливаясь, вещала с высоты на половину квартала:

— Придите и поклонитесь великой Гекате, вашей повелительнице! Дети мои, плоть от моей плоти, призываю вас! Смертные люди, бойтесь показать мне свое лицо, ибо я в настроении карать!

Макс тоже был не в настроении миловать. Но все же не мог не признать, что фразы насчет смертных были очень к месту: местные жители, увидев и услышав такое в своем переулке проявили благоразумие и позашивались поглубже в квартиры. Нет сомнений, первым делом они оборвут телефоны полиции.

— Какая из голов? — Кристо приподнялся, и тут же чуть сам не лишился головы. — Мне откуда знать? Я боевой маг, а не… блин!

Последняя стенка начала рушиться. Макс чудом выдернул Кристо из-под обвала и пополз по-пластунски вдоль обломков. За пылью их не было видно, еще можно найти укрытие.

— Они не описывала ничего такого!

Серебристый «Фольксваген» едва ли можно было считать укрытием, но за неимением лучшего пришлось его таковым вообразить. Кристо плюхнулся животом на асфальт рядом с Максом и попытался рассуждать:

— Наверное, у этой Гекаты были силы любой нежити. Раз она была на них сдвинутой, понимаешь?

Дара взмахнула рукой, и в воздух ударил огненный столб похлеще, чем у огнеплюя.

— Идите без страха, дети мои! Время страха миновало, ибо…

— С меня хватит, — пробормотал Макс, доставая оружие. Как следует прицелиться — и надеяться на попадание…

— Только попробуй!

Кристо сам не понял, зачем вцепился в Ковальски. Макс замешкался на секунду, а Кристо воспользовался моментом, усилил хватку кисти и дернул «беретту» покрепче. Пистолет запрыгал по асфальту, и Дара тут же испепелила его, а заодно и половину машины.

Кристо и Макс замерли за второй половиной. Говорить они не смели, но яростный прищур Ковальски все сказал лучше некуда. Кристо молча сделал в ответ неприличный жест.

— Придите и найдите похитителей браслета! — грозно прогремело сверху.

Кристо сглотнул и пощупал браслет, который приютился в нагрудном кармане. Браслет нестерпимо грелся, но кобуру пока не прожигал, наверное, Дара ее хорошо зачаровала. Очень хотелось выкинуть эту штуку из кармана — авось, тогда и не убьют, или хотя бы убьют быстро?

— Только попробуй! — цыкнул теперь уже Ковальски, прочитавший его выражение лица.

Значит — опять на брюхо и опять за какую-то подозрительную по счету машину. В компании с Максом, и если бы только с ним.

Что-то заскреблось возле машины. Крышка канализационного люка сама собой отползла в сторону, и из темноты глянули две пары голодных красных огоньков. Из люка выскочили двое вулкашек, о чем-то затараторили между собой и потащились на открытую улицу, ближе к Даре. Макс и Кристо замерли, оба опасались шевельнуться, Ковальски успел ещё нащупать наваху… Но метать не стал — замер с ножом в руке.

Нежить их не замечала. Струилась из люка, ползла, урча и всхлипывая, оставляя следы слизи — и все голодные глаза: зеленые, желтые, оранжевые — не отрывались от Дары.

Твари вылезали не из одного люка. Злыдни, ядозубы и жевнюки лились потоком из подвалов, подъездов и переулков: волосатые, скользкие, чешуйчатые спины, сизые, чёрные, трупно-зеленоватые — вперемешку. Вся нежить, которая преследовала их до этого, запрудила улочку, на которой пытались укрыться Кристо и Ковальски. Морды всех тварей были задраны вверх.

— Дети мои! — радостно выдала с высоты Дара. — Услышьте меня!

Она помедлила пару секунд, будто раздумывала или боролась с собой, а потом взвизгнула коротко и пронзительно:

— Убить!!!

И очертила круг рукой.

Может быть, она имела в виду кого-то конкретного. Вот только нежить не стала особенно разбираться с жестами: в толпе низших магических тварей закономерно посмотрели друг на друга — будто впервые увидели. Потом раздался общий боевой клич (шипение… рёв… клёкот), и нежить ринулась убивать. Друг друга.

И на сетчатке такое не сохранить, потому что не умею, — огорчился Кристо. Зрелище-то! Злыдни с жевнюками облепили ядозубов, лупосверлы бьют режущими потоками во все стороны — только ноги-кости разлетаются, огнеплюи всех подряд выжигают, вулкашки кого-то пихают в жерло…

Вверх больше никто не смотрит — у всех дела поважнее.

А вверху происходило странное.

Дара запрокинула голову и раскинула в стороны руки, как крылья. Она вдруг завертелась волчком в воздухе, ее кидало из стороны в сторону, будто она решила изобразить торнадо. И вот с удивленным «ого-го!» артемагиня начала падать, сначала медленно, будто что-то ее поддерживало, но чем дальше, тем быстрее. Закончилось все точным приземлением прямо на Ковальски, который только-только продумывал, как можно организовать отступление.

На сей раз Макс вспомнил русский язык. Когда ситуации были такими — он прибегал или к нему, или к богатому ругательствами немецкому.

Кристо жалобно ойкнул, когда нога Дары в падении зарядила ему прямо в живот. Некоторое время после этого все молчали. Орала исключительно нежить, пожирающая друг друга.

Дара открыла карие глаза и уставилась на Макса снизу вверх: затылком она упиралась точно в середину его груди.

— Очень любезно с твоей стороны, — заметила она.

— И… не очень… с твоей… — Макс как раз пытался вздохнуть. Это удалось, только когда он сдвинул девчонку с себя и потер грудь. Дара тут же крутанулась и из-под машины осмотрела улочку: разбитые окна, обрушенные козырьки и балконы, перевернутые и оплавленные машины, и в довершение всего — буйное месиво из нежити. Вопли, взвизги, рык, дым, вулкашки уже начали жрать своих, а злыдни — своих. Ядозубы подпрыгивали, шипели, липко стелились по стенам и столбам — и норовили свалиться сверху.

— Вот жуть! Кто это сделал? — возмутилась Дара. Кристо потер живот и решил пока не отвечать.

— Бежать надо, — прохрипел он.

Макс на всякий случай проверил, как сидит бронежилет. Половинка очков чудом сидела на переносице, не было сомнений в том, что она свалится. Ладно, смысла все равно нет…

— Бежать можешь?

— Да я себя отлично чувствую! — возмутилась Дара.

Конечно. Небось, разрядилась лет на сто вперед. Кристо, повинуясь жесту Ковальски, сперва пополз вдоль какой-то клумбы с обожженной травой и цветами, потом притаился за мусорными мешками…

— Ювелирная лавка — в той стороне, — прошептал Макс, показав направление. — Возле нее — часовня, она вам и нужна. Бегом.

Другого плана все равно не было. Все трое вскочили на ноги одновременно и взяли такой темп, что нежить их просто не заметила. Может быть, только несколько размытых пятен разного цвета и размера, пролетающих мимо.

Тем более, что глазодыры как раз начали одерживать верх в схватке, и остальным нелюдям пришлось заключить временный альянс, чтобы навалять супостатам.

Их не преследовали: тот, кто управлял нечистью, наверное, здорово растерялся от такого сюрприза. Браслет драпает в компании с Кристо, нежить пытается сожрать друг друга — да тут у любого бы руки опустились.

Неподалеку взвыла полицейская сирена — то ли полицейские входили в состав нежити, то ли просто в очередной раз не повезло. Первая машина завернула на дорогу метрах в двадцати от них, и водитель точно заинтересовался тремя бегущими, дико выглядящими личностями. К счастью, марафон уже подходил к концу: впереди вырисовывалось золотое кольцо с вывески ювелирного магазина.

— Сюда, — Макс свернул в очередной переулок, нырнул в дверь небольшой католической часовни, пропустил Кристо и Дару и прикрыл дверь. — Это где-то здесь, ваш компас показал…

Сирена настырно выла совсем рядом. К ней добавилась польская речь — их призывали выйти и предъявить документы.

Ну, им и оставалось… выйти. Только не совсем на улицу.

Единственная дверь в часовне располагалась рядом со второй скамьей и была по виду безнадежно заперта. Для любого человека это и было так, но, когда Дара потянула ручку на себя, за дверью оказалась темнота, гораздо гуще, чем бывает в помещении с выключенным светом.

У Кристо закололо в подушечках пальцев и почему-то в носу. Та дверь. За ней — Целестия…

— Не забудьте закрыть ее за собой, — испортил момент Ковальски.

Не отвечая, артемагиня кивнула Кристо на проход, и где-то во внутренних органах родилось облегчение. В Одонар, к родным уроищам и к милым штрафным часам!

Но двери или этому миру его планы пришлись не по вкусу: что-то дернуло Кристо назад. Он оглянулся: никто не держит, — потом шагнул опять — и снова остановился. Будто кто-то прошипел издевательски в уши: «Не пройти!» — и обожгло грудь холодом. Браслет!

— Не пускает! — он вытащил зловредную цацку из кармана. — Наверное, его нельзя туда пронести.

Макс уже собрался было делать ноги, но, когда услышал такое, — замер на месте как громом пораженный.

— Прошу прощения?!

Дара выхватила из рук Кристо браслет, наполовину вытряхнула его из кобуры, попыталась пройти — и ее тоже не пропустили.

Снаружи послышались голоса полицейских. Один доказывал второму, что нужно вызывать подмогу, потому что «преступники наверняка очень вооружены и крайне опасны». Макс ударил кулаком о ладонь:

— Это по твоей части, разве нет?

— Да… нет… — Дара прислушалась. — Вот же проклятая штука. Его можно пронести в наш мир, только если он будет на чьей-то руке.

На секунду стало тихо. В этой тишине из разных углов часовенки послышалось тихое шелестение. Нежить наконец разобралась между собой и взяла их след.

— Так если я его надену — я помру! — возмутился Кристо.

— Ты хочешь, чтобы я его надела?! — вспылила Дара. Глаза артемагини опять зажглись изумрудами. Он торопливо сдал назад.

— Да нет, что ты…

И поймал ее растерянный взгляд, и почувствовал себя таким переполненным идеями, что можно, кажется, сразу в Магистрат подаваться.

— Решайте что-нибудь, наконец! — заорал Макс.

В ответ Кристо молча выдернул браслет из рук ошеломленной Дары, вытряхнул из кобуры окончательно и защелкнул на запястье Ковальски. Макс слова не успел сказать.

— Что ты делаешь?! — поразилась Дара.

— Решаю, — покладисто ответил Кристо, шагнул в проход и что было сил дернул Ковальски за собой. Дара прыгнула следом, не забыв прикрыть дверь, по которой тут же расплылось что-то липкое, серое.

Глава 9. Слишком много вопросов
— Ты… зачем это… вот так… для чего?!

Кристо высоко задрал брови. По его мнению, все было — яснее некуда.

— Ты не можешь надеть браслет, я не могу надеть браслет, так остался вообще только один, кто может его надеть!

— Но тащить его с собой в Целестию…

— А что мне было — напялить на него браслет и там оставить?

— И что мы теперь с ним будем делать?

— С браслетом?

Кристо показалось — Дара его сейчас чем-нибудь шандарахнет. Например, ногой в развороте, потому что подручных средств особенно не было.

Они стояли на территории Кордона. Совсем неподалеку от них в воздухе парила полусфера поста кордонщиков, и из нее кто-то уже спускался — посмотреть на новоприбывших. На небе раскинулась тускловатая радуга во второй фазе на фоне наползающих туч: Хмурый Час был в разгаре как раз над этой местностью. Рядом с ними торчал с обалдевшим видом Ковальски, на руке которого болтался злополучный браслет. Ковальски пока не собирался умирать. И вещать в небеса что-то вроде «Я Геката, я Геката!» — он тоже не собирался.

Браслет и Ковальски явно сообща готовили очередную пакость.

Кристо сразу же отступил шагов на пять и приготовился бить изо всех сил. Хватило с него этого типа и в разумном состоянии, а что из него может вылупиться в комплекте с браслетом… воображение просто отказалось работать. Дара тоже подалась назад, глядя настороженно и на Ковальски, и на кордонщиков, которые приближались от поста.

Макс потер лоб рукой, покрутился на месте, повертел браслетом перед глазами и произнес умиленно:

— Просто прелесть!

Дара издала тихий, но довольно нерадостный звук.

Ковальски расплылся в широкой улыбке (Кристо начал медленно приоткрывать рот — через нос входило мало воздуха) и вперился в небо:

— В жизни не видел ничего прекраснее! — и широко раскинул руки. — Какая у вас здесь радуга, ребята! Ее просто хочется нарисовать. Знаете, кое-кто полагал, что из меня может получиться отличный художник.

Он сложил пальцы и принялся водить ими в воздухе, будто рисуя что-то тонкой кисточкой. Дикое зрелище, учитывая то, что гибкие, сильные пальцы Ковальски были идеально приспособлены для пистолета или холодного оружия, но никак не для кисточек.

В таком положении их и застали кордонщики. Ковальски рисует в воздухе, Кристо чешет в затылке, а юная артемагиня просто уставилась в пространство с видом «нет, ребятушки, это для меня слишком!»

— Кристо! — Вейтус в форме кордонщика вышел вперед. — Ну, кто б это еще мог быть — вы что, дверь перепутали? В другую же уходили! Да и выглядели вы получше, — он сморщил нос, когда увидел тряпки, в которые превратилась майка Кристо. — И… стоп, вас же было двое…

Кристо не придумал ничего лучше, как развести руками. К Вейтусу присоединился кордонщик постарше, с со зверской многовековой усталостью на лице и слезящимися от долгого дня наблюдений глазами.

— Ну? Это еще что? — бросил он, щурясь в сторону Макса.

Кристо только хотел ответить честно: мол, наемник из внешнего мира, зловредный, скотина, а теперь ещё и браслетом в голову бякнутый. Но Макс представил себя сам:

— Будем знакомы, Макс Ковальски, — и сделал шаг, с солнечной улыбкой протягивая руку. Оба кордонщика просто попятились, ибо улыбка совсем не шла к лицу Ковальски. — Рад оказаться в вашей прекрасной стране. Я, кажется, тут в гостях у своих друзей — милые детишки, правда?

Он сделал попытку погладить Дару по головке, но она увернулась и пробормотала сквозь зубы:

— Ладно, могло быть хуже, — и напустила на себя тот самый высокомерный вид, который Кристо так в ней восхищал. Могло показаться, что этой девчонке лет как минимум шестьсот, просто она пользовалась правильной косметикой.

— Слушайте! — от такого вступления кордонщики еще попятились. — У нас тут — артефакт высшего уровня опасности, — она ткнула в Ковальски пальцем. — Его нужно немедленно доставить в Одонар. А этого…

— Мечтаю увидеть Одонар! — всплеснул руками Макс. — Вы ведь представите меня всем-всем в вашей школе?

«Особенно Бестии», — мрачно подумал Кристо.

— Минутку… — уточнила Дара, пытаясь стащить с руки Макса браслет. — Так вот, его нужно доставить… в Одонар… Кристо, не стой столбом, помоги! Сейчас же… доставить…

Кристо попытался помочь, но он сам предпочитал держаться от браслета на расстоянии, так что у него мало что выходило.

— Деточки, вас чем-то огорчает эта бижутерия? — ласково осведомился Ковальски. — Это ничего, наверное, она снимется…

Браслет всеми силами опровергал утверждение Макса, не поддаваясь ни на сантиметр. Как прирос.

— Он же снимался! — прошептала Дара. — Макс же его как-то расстегнул, в бункере?

— Бункер? — переспросил Ковальски, дурашливо улыбаясь. — Да-да, помню что-то подобное. Но тогда я был, наверное, не в себе, поэтому не могу сказать, чтобы отвечал за свои поступки, так что как я его снял…

Кордонщики наблюдали за этой сценой с нарастающим раздражением работяг, которых отрывают от приятного отдыха.

— Этого доставить? — переспросил измотанный кордонщик, глядя на Ковальски, а не на браслет. — Что, это вроде как артефакт? Шибко опасный, что ли?

— Вы не представляете себе, насколько, — процедила Дара с таким правдоподобным выражением лица, что кордонщик не просто шарахнулся назад, а еще и в мыслях подсчитал все десятилетия, которые остались до заслуженной пенсии.

Артефакты его не особенно интересовали. Вот если бы человек или там контрабанда…

— Так доставляйте, чего вы тут торчите? — сердито буркнул он. — Скажите мне, как регистрировать, и проваливайте, у нас через четверть часа партия туристов из сто восьмой двери…

Дара махнула рукой и сдалась.

— Регистрируйте как Браслет Гекаты, а доставкой займемся мы.

— Не опасно эту погань в Целестию пускать? — осведомился старший, кривясь и оглядывая Ковальски. Тот уже опять рассматривал радугу у себя над головой.

Кристо уже не понимал ничего. У него-то был какой план: вытащить браслет на Максе в наш мир, потом снять браслет, отфутболить Ковальски обратно во внешний мир, а сами — в Одонар. Но у Дары, видно, были свои соображения.

— В таком виде — не очень, — она скривилась, но взяла Ковальски за рукав. — Ладно, пошли.

Старый служака поворчал-поворчал — потопал регистрировать к посту. Вейтус ненадолго увязался следом за боевым звеном. Он-то не проглядел браслета на руке у Ковальски и сумел сделать верные выводы.

— Приволокли иномирца, — хихикнул он, — ну, вы даете. Что ж вы с ним возитесь? Не можете снять браслет — долой руку, да и никаких мучений.

Макс залился громким, продолжительным смехом, как будто услышал невероятно смешную вещь.

— Вы шутник, молодой человек! — он наставительно потряс пальцем перед носом у Вейтуса. — Здорово вы это… долой руку! Хах!

— …во, к тому же, он не против, — пробормотал Кристо.

— А браслет проснется окончательно от крови или что-нибудь в этом роде, — проворчала Дара, — пусть в Одонаре снимают. Да и потом, он все равно уже умом повредился. Нет смысла отправлять его обратно.

— Обратно? Меня — обратно? — тут же обернулся к ней Макс. — Да ну, бросьте, я же здесь еще ничего не увидел. И потом, пока что мне нравится в вашем мире гораздо больше, чем в моем собственном, потому что…

Вейтус приотстал и Кристо придержал за рукав.

— Умом повредился? — переспросил он. — Я-то думал, вы такого и нашли.

— Это он еще вменяемый, — хмуро буркнул Кристо.

— Ладно, не в этом суть, — Вейтус понизил голос и оглянулся в сторону дверей. — Тут часа четыре назад была эта жуткая артефакторша, твоя завуч…

— Бестия?

— Ага. Ну и перепугала ребят, ты б видел. Прошла в ту же дверь, что и вы, и как прошла! В первый раз вижу, чтобы дверь перед кем-то сама открывалась… это не из-за вас она?

Кристо прикинул, ответить правду или соврать. Решил остановиться где-то посередине.

— А нечт ее знает! — и громко сплюнул сквозь зубы. — Нам тут и без Бестии — во!

Провел пальцем по горлу с видом, чтобы показать, как выматывают будни артефакторов, и с гордым видом пустился догонять Дару. Артемагиня упорно продвигалась вперед и за рукав волокла за собой Ковальски. Макс все время пытался остановиться и рассмотреть пейзажи.

В двух словах Кристо пересказал напарнице, что услышал. Дара одобрительно кивнула и пронзительно, не по-девичьи свистнула, подзывая дракси.

— Бестия не будет путаться под ногами. Отлично. С другой стороны, когда она потом вернется из внешнего мира — нам будет…

— Жухлячно? — предположил Кристо.

— Необыкновенно и чудесно! — опроверг Ковальски.

Он с восхищением рассматривал пурпурного дракона, который приземлился в паре метров от них. Дракон был сытый, с коротенькими крылышками и размытыми шашечками — видать, драксист его не обижал. Сам драксист тоже был сытый, но хмурый и очень обиженный жизнью. Он недружелюбно скосился на них из кабины.

— Садиться будете?

Кристо полез первым, за ним — не переставая восхищаться — Ковальски, последней поднялась сумрачная Дара.

— Одонар, — приказала она.

Драксист хмыкнул в ответ. Дракончик лениво замахал крыльями и взмыл в небо. Двигались они со скоростью черепахи: их обгоняли даже почтовые птицы.

А тут еще Макс не замолкал ни на минуту.

— Какой вид! Какая чудесная радуга! — Кристо попытался заткнуть уши, но у него не особенно получилось. — А что это там вдали, это огромный цветок? Нет, этот способ перемещения правда удивителен!

Минут через десять нервы начали сдавать и у Дары. Может, дело еще и в том, что Кристо успел попросить ее четыре раза: «Можно я его вырублю?»

— Можно быстрее?

— Долетим, никуда не денетесь, — буркнул драксист. Дара бросила ему в спину мстительный взгляд.

— Макс, — сладким голосом сказала она, — хочешь расспросить нашего водителя о том, как управляют драконами?

До Одонара они донеслись на рекордной скорости. Ветер свистел у Кристо в ушах, несмотря на кабину; подстегнутый дракон взмахивал крыльями с неимоверной быстротой, драксист находился на пороге помешательства, а Макс Ковальски с энтузиазмом рассуждал о способах управления драконами:

— …хотя вы мне и не ответили, могу предположить, что у дракона есть какие-то точки, при воздействии на которые он выполняет определенные команды. Не вижу у вас ничего, что могло бы считаться упряжью или системой контроля, вы ясно касаетесь него только ногами… Ведь ваша система управления построена именно на этом, так? Скажите, а у всех драконов эти точки расположены одинаково, или нет?

— Нет, — сдался на милость судьбы драксист, — у каждого по-своему. Поэтому управлять драконами так сложно, а ежели с одного зверя на другого пересаживаться — и вовсе несколько лет надыть.

— Да вы просто герой! — восхитился Ковальски. — О, мы идем на посадку, какая прелесть!

После посадки дракси рвануло в воздух так, что Кристо не успел отследить его глазами. Хмурый драксист ни взял с пассажиров ни пузырняка, но, возносясь в небеса, уже не выглядел хмурым. Наоборот, он был счастливым, как будто ему только что выдрали с полдесятка больных зубов.

— Это ваша школа, то есть, ваш артефакторий? — немедленно осмотрелся Ковальски. — О, как это… впечатляюще. Дивный сад! Стоп-стоп, а что это за надпись над воротами?

Он всерьез решил подумать восемь раз перед тем, как войти. Дара и Кристо сделали шаг вперед безо всяких раздумий — и тут же были остановлены медным оскалом Караула.

— Пропуск, — злобно пролаял сторож. Хвост был прикручен к его туловищу проволокой.

— Боевое звено с поиска, — раздражено сказала Дара. — А что, не видно?

Пес ощерился в язвительной усмешке и демонстративно оглядел блестящими глазами их одежду.

— Очень, — он мотнул голосом в сторону Макса. — Этот… нет… пропуска.

— Он с нами.

Караул оскалился и широко расставил все четыре медные лапы.

— Нет… пропуска, — повторил он им, как особенно тупым. Дара не стала спорить.

— Побудь с ним! — бросила она в сторону Кристо, а сама бегом кинулась ко входу в артефакторий. Ругательств Кристо, которые неслись ей вслед, она не слушала.

— Зачем же так жутко выражаться, — немедленно осудил ненормальный Ковальски. — Хотя знаешь, у вас очень мелодичный язык. О, небо! Так я понимаю ваш язык, а я-то думаю, почему у меня речь так странно звучит…

Кристо глядел на него тоскливо и ковырял землю носком ботинка. Он чувствовал себя так, будто его кинули в клетку львам на растерзание. Караул, глядя всепомнящими глазами, медленно ступил вперед…

Зря он вообще пошевелился — его тут же заметили.

— Ваш вариант домашних животных? — Макс дружески потрепал «песика» по голове. Для этого ему пришлось поднять руку на уровень собственного носа. — М-м, интересный гибрид, фигура не очень, но глаза очень умные!

Не столько умные, сколько красные. Караул был из металла, и глаза у него не могли налиться кровью, но определенно засветились багрянцем. Как только Макс попытался почесать его под подбородком, сторож разинул пасть, чтобы попросту оторвать Ковальски руку — и вдруг попятился с тихим поскуливанием и начал прижиматься к земле.

— Куда ты, пёсик?

Но Караул все пятился и пятился. Глаза псины прочно уставились на запястье Ковальски, где посверкивал изумрудами браслет.

Кристо рассудил, что теперь сторож препятствий чинить не будет, и сдвинулся с места.

— Пошли, — буркнул он и потянул Макса за собой. Караул отполз еще подальше, а счастливый Ковальски последовал за Кристо. Он не замолкал ни на минуту. Такое ощущение, что он задался целью перебрать все слова, которые в здравом уме Макс произносил только с ироническими интонациями:

— Великолепно, прекрасно, замечательно! Это превзошло все мои ожидания. Ах, так нас еще и встречают? Это просто…

Просто Гробовщик. Деартефактор лет восьмисот от роду, да. Несется себе от артефактория, и черная мантия за ним развевается, капюшон давно слетел с головы, а водянистые глаза выпучены — это даже отсюда видно. Кристо в жизни не мог представить, что старикан может взять такой темп. А Дара шла следом, быстро, но солидно — не кто-нибудь, а артефактор после задания вернулся.

Гробовщик второпях чуть не сшиб с ног старого Вонду, который зачем-то выбрел на дорожку. Вонда тут же принялся жаловаться во всю мощь легких:

— Совсем ошалел старый козел, на старости-то лет! Бега они тут устраивают с препятствиями… Караула мне напугали, как мне его с тополя снимать? Где вы видели сторожей, который на деревья лазили бы, я вас спрашиваю?! Нежить тут еще…

Но Гробовщик плевать хотел на разглагольствования Вонды: он в несколько ревматичных скачков домчал до Кристо и резко затормозил прямо перед ним.

— Что, живые?! — как будто он этого еще не увидел. Кристо поглядел на него с злобным укором. Гробовщик на него и не глянул и тут же вперился глазами браслет на руке у Макса.

— Что… что это? — он схватил Ковальски за запястье и поднес его руку к самым глазам, рассматривая браслет.

— Вроде как Браслет Гекаты, — ответила Дара скромно. — Конечно, он у вас в Перечне по-другому числился, но оказалось, что там «красная гидра»…

Деартефактор перестал рассматривать браслет и только теперь заметил, что к артефакту прилагается человек. И человек его вот уже минуту рассматривает с улыбкой, которая делает его лицо скорее устрашающим.

— А это что? — Гробовщик ткнул корявым пальцем в Макса.

— Вроде как подставочка для браслета, — виновато отозвалась Дара. — Так его можно снять?

Гробовщик мимолетом кивнул, прошептал что-то сквозь зубы, совершил пару пассов, чем-то щелкнул — и браслет соскользнул на землю с таким звуком, будто весил по крайней мере пудов пять.

— И дорожки мне портят… — начал Вонда за их спинами. Он, оказывается, подошел вплотную и с интересом пялился на происходящее.

Макс наградил его белозубой улыбкой:

— Какая у вас живописная куртка! Антиквариат? — и вдруг схватился за виски, и по лицу его прошла судорога: — Что за… Ах-х… поганцы!

И брякнулся рядом с браслетом. Без улыбки и с очень кровожадным выражением лица. Гробовщик не обратил на это падение никакого внимания — он осторожно, кончиками пальцев поднял артефакт.

— Чудо, что живы остались, — буркнул в сторону Дары, а потом добавил, повернувшись к подоспевшему директору: — Я в Провидериуме. Погляжу, что можно сделать.

И ушел, и браслет с собой унес. Кристо и Дара остались в компании Вонды и Мечтателя, который пытался выровнять дыхание. Директору тоже пришлось бежать, так что парик у него перекосился, а бледное лицо хоть немного разрумянилось.

— Человек, не так ли? — спросил он, наклонился над Максом и коротко провел ладонью над его лицом. — Маг бы не смог надеть браслет без… последствий.

Дара и Кристо переглянулись. Перед глазами действующего артефактора и действующего отморозка разом пронеслись все правила, плюс принципы директора. Мысли слились в единое целое.

— Он угрожал нас убить, — выпалила первой Дара.

— И вообще, он гад порядочный, — подключился Кристо.

— И что нам было делать, не самим же браслет надевать?

— Там же была нежить и всякое такое…

— Я правда жалею, что пришлось его убить, но ведь выхода не было… — вдохновенно врала Дара и при этом почему-то краснела.

— Он всё равно рехнулся, мы не могли его назад отправить…

— Но сначала хотели, да!

Экстер поднял ладонь, боевое звено смолкло, и Кристо почему-то почувствовал себя нашкодившим мальчишкой. Хотя что они сделали-то? Подумаешь, наемника-иноземца пришлось прикончить. И Дара с какой-то стати чуть не ревёт, а ведь их сейчас будет вычитывать даже не страшная Бестия, а Мечтатель…

Мечтатель вычитывать не стал.

— Он жив, — просто сказал директор. — И, насколько я мог заметить, в своем уме.

— Ага, точно, он же нас поганцами назвал перед тем, как… — Кристо получил здоровенный тычок от Дары локтем и добавил: — Э…в смысле, живой еще?

— Но браслет на нем был больше часа, — растерянно пробормотала артемагиня, — Разве он мог не сойти с ума?

— Как это не сойти с ума, почему это не сойти? Он меня назвал антиквариатом, и вообще… — загундосил сзади Вонда. Непонятно было, как он вообще домолчал до этого момента. Экстер Мечтатель кивнул каким-то своим мыслям и обратился к кладовщику:

— Позаботься о том, чтобы его доставили в целебню.

И направился назад в артефакторий, а позади него раздался истошный вой: «Что у меня, дел других нету?!»

Кристо решил, что лучше держаться подальше, слушать, но не встревать. Ну ее, эту директорскую породу, ничего хорошего от нее не жди.

— Мы можем чем-то помочь?

— Пока что нет, — Кристо не удержался от громкого «фу-у-ух!». — Вы проявили себя очень изобретательными. Справиться с «красной гидрой»… — директор вроде бы говорил, а мыслями точно витал в какой-то новой поэме. — Думаю, прежде всего вам нужно как следует отдохнуть… на несколько дней я освобожу вас от тренировок и уроков…

— А на сколько дней? — тут же встрял Кристо. Дара глянула на него прямо как Ковальски — этим самым взглядом «убил-бы-да-ладно-попозже». И вдруг как выдаст за двоих:

— Мы не особенно устали…

— Ага, ты точно не особенно, так, поболталась десять минут в воздухе, поорала в духе «Я — Геката, ваша мама, нежить милая, ко мне!» — проворчал Кристо под нос и поперхнулся. Стихами заговорил. Мамочки, до чего докатился. От Экстера Мечтателя надо подальше, подальше держаться, а то вдруг поэтическую заразу можно подхватить по воздуху?

Экстер вернулся от грез к реальности, остановился и поглядел на Дару округлившимися глазами:

— Что?!

Артемагиня залилась краской до ушей.

— Там были люди, а браслет начинал действовать, и я попыталась убрать внешний фон… но со мной уже все хорошо, правда!

Последнее она добавила с испугом. Похоже было, что от таких новостей директору с каждой секундой становится все хуже. Заговорить он смог через полминуты, и то слабо.

— Вам нужно отдохнуть… после вам придется как можно подробнее рассказать все, что вы помните о… обо всем, с чем вы столкнулись. Вы доберетесь сами до жилого корпуса?

Показалось, или Дара на него скосилась как-то досадливо? Потом все-таки ответила:

— Конечно.

Не дожидаясь ответа, Экстер тепло, но печально кивнул на прощание и зашагал по направлению к своему кабинету. Кристо презрительно фыркнул в сторону изображенного на стене Солнечного Витязя. Ха, не один ты у нас герой.

— Первым делом потрясу Рог Изобилия, сарделек налопаюсь, жареных, — поделился он заветной мечтой. — Эх, жалко, не было времени прошвырнуться за покупками. Ладно, ничего. Потом…

Простенькие, но сладкие мечты захлестнули с головой. Хет разнесет новости об их возвращении по всему артефакторию. Придумать пару подробностей… хотя зачем придумывать, и так хватило приключений… девчонки бегать будут, а Нольдиус весь перекосится, небось! А, да, и, может, Мелита…

Тут Кристо совсем развеселился и только на подходе к жилому крылу заметил, что Дара опять превратилась в саму себя. Ушла во внутренний мир, и в этом мире ей было не слишком весело.

— Ты чего? — потормошил ее за рукав. — Здорово все устроилось, а? Что ты кислая-то, как директор прямо… А кстати, этот ваш Экстер хоть когда-нибудь улыбается?

— Никогда. Ни разу. Даже глазами…

Больше Дара так ничего и не сказала.

* * *

— Мечтатель, Холдон тебя раздери!

— Фелла?

— Кто еще может вызывать тебя по этому треклятому зеркалу?

Ответов было множество. Например, «фурия с волосами торчком», потому что именно так и выглядела разъяренная завуч Одонара.

— Где тебя носит — в твоих поэтических грезах? Если ты полагаешь, что я буду орать в двудонное зеркало каждую четверть часа и рисковать, чтобы меня туда затянуло…

— Что-то случилось, Фелла?

Ответом был громкий залп ругательств из зеркала. От залпа закачались лилии, которые на этот раз стояли в вазочке на директорском столе. Лицо Бестии в глубинах зеркальца перекосилось окончательно:

— А как ты думаешь?! Они пропали вместе с браслетом! И это было самым разумным с их стороны, потому что если бы они попались мне… — она тяжело втянула воздух. — Пара городов стоят на ушах. Куча аварий, драки, массовая вспышка самоубийств… Нежити в окрестностях столько, что она явно сползалась сюда не один день, хотя люди их не видят, конечно. Один квартал в руинах, не меньше сотни жителей шепчется о девушке, которая сама собой летает в воздухе и выкрикивает что-то о детях… ты хоть представляешь себе, сколько сил я потратила, чтобы замести следы?! Провесила иллюзию на ураган и отключение энергии, постирала память куче народу, разогнала нежить. Да еще пока связала артефакт на дубляж воспоминаний, пока потом убрала… — она сплюнула и заново взяла агрессивный тон: — Нежити уже начинала рассасываться, её здорово сбили с толку. Пара контрабандистов, на которых я наткнулась — заикаются и только твердят, что «тут такое было, тут такое было…» Мечтатель, похоже, девчонка надела браслет. Мой проводник не отслеживает артефакт, да и их самих я отследить уже не могу. В лучшем случае оба мертвы, в худшем — Дара надела браслет и прошла в Целестию. Связывайся с Кордоном…

— В этом нет необходимости, Фелла. Они здесь.

Лицо Бестии на секунду смешно вытянулось, но почти тут же она нашла, к чему придраться:

— И ты молчал?! Ты… постой. Девчонка…

— В полном порядке, насколько я смог заметить. Разве что след, остаточная связь… Она не надевала его, Фелла, она просто сняла фон, что и привело к таким последствиям…

— Но как они протащили его через дверь? Феномен перемещения «красных гидр»: они не желают покидать мир, в котором созданы, кроме как только…

— Именно так. Они надели браслет на руку своего… случайного попутчика.

— Попутчика? — нехорошо ощетинилась Фелла. — Они подцепили в этом мире еще кого-то? Наверняка кого-нибудь такого же…

Экстер тихо вздохнул и кивнул. Иссиня-черные пряди парика меланхолично качнулись.

— Судя по их словам — он был чем-то вроде наемника или…

— Разумеется, — выплюнула Бестия. — Я бы удивилась, если бы они приволокли священника. Ладно, какое мне дело до мертвеца.

Мечтатель потер переносицу.

— Он не умер, Фелла.

— Не умер, — свирепо повторила Бестия.

— Возможно, будет без сознания пару дней — Озз предложил заключить его во вневременной стазис, чтобы провести полное обследование…

— Будет? Что значит, «будет»? Хочешь сказать — ты оставил его в живых?!

— Разумеется. Фелла, я много раз повторял, что мы не можем убивать просто так, ни за что, людей или магов. Чему бы они ни были свидетелями. Это было бы…

— Избавь меня от этого! — заорала Фелла, сжимая свое зеркальце так, что до Экстера донесся хруст. — Ты совсем рехнулся на своем милосердии: хочешь, чтобы по школе разгуливал чокнутый из другого мира?

— Кажется, он в своем уме.

— Что?! — взъелась Фелла еще страшнее. — Еще лучше — чтобы по школе разгуливал наемник из другого мира, да еще и в своем уме?!

— Фелла, я более чем уверен, что с этим человеком можно будет договориться, и он будет себя вести вполне…

Бестия вдруг растеряла все бешенство. Лицо ее за дымкой розового зеркала становилось все спокойнее и спокойнее.

— Прекрасно, Экстер, — почти ласково сказала она, — я немедленно возвращаюсь. И будь спокоен — Магистрат узнает о каждом твоем решении. Это если я не прикончу тебя при встрече! — последние слова она гаркнула во всю мощь легких. Связь прервалась.

Мечтатель отодвинул зеркало от себя дрожащими пальцами. Потер лоб и тронул белую чашечку нарцисса, который качался в вазе по соседству с огненной лилией. Нарцисс изумленно изогнул стебель, как будто хотел спросить: эй, тебе разве не нужно спасаться во весь дух? Мечтатель пожал плечами, вынимая перламутровую ракушку из верхнего ящика стола. Нужно было срочно перемолвиться парой слов с Оззом — на случай, если он уже узнал, в каком состоянии иномирец и когда тот сможет очнуться.

— Уверен, с ним можно будет договориться, — подбодрил Мечтатель то ли нарцисс, то ли себя.

Ведь тот, кто может ужиться с двумя шестнадцатилетними артефакторами, наверняка будет более или менее вменяемым? Хотя Бестия, наверное, предположила бы обратное.

* * *

Особый Зал, Провидериум был таким же, как и прежде: каменно-разноцветный, с закрытыми дверями вдоль стен и тремя столами. С потолка, от лепного золотого ириса, шел мягкий свет, так что окон не требовалось.

Гробовщика скрючило над центральным, луннокаменным столом. Он все не мог оторваться от браслета, лежащего перед ним, и только что-то бормотал себе под нос. Зеленые огоньки мерцали угрожающе, но тускловато.

Мечтатель остановился в дверях и полновесную минуту наблюдал это зрелище.

— Локсо, — наконец позвал он. — Сколько?

Вопрос он повторил раз пятнадцать, пока не появилась реакция. Но не обычный истекающий ласковым ядом тон Гробовщика, а раздраженное стариковское бурчание.

— Сколько ни есть — все наши. Всё не рассмотреть, уж очень наверчено. На поверхности пока шесть «голов», основная закавыка — в той, которая сводит с ума людей и во второй, притягивающей нежить.

Мечтатель двинулся было к нему, но был остановлен довольно грубо:

— Не суйся! На касаниях сильно фонит. Уже давно бы тут все с ума посходили, кабы не Рукоять!

Он кивнул на рукоятку клинка, которая лежала на том же столе.

Рукоять выглядела совершенно невозмутимой, древней и слегка истертой — и лишь артефактор ощутил бы, взглянув внутренним зрением, поток то ли магии, то ли артемагии — чистый, как ключ. Сбивающий и путающий темные кольца артемагии, которую разворачивал браслет.

— Быстро пробуждается, чтоб его… — бурчал Гробовщик. — Фелла будет скоро?

— Я связался с ней, и… — голос директора напрягся и едва заметно задрожал. — Она… постарается.

Гробовщик чуть слышно фыркнул, приближая свой корявый нос к браслету.

— А на третьей-то как наверчено! Что? Долго она орала на тебя, когда ты обрисовал ей триумфальное возвращение?

— Я связался с ней полчаса назад, — уклончиво и очень грустно отозвался директор.

Гробовщик закряхтел, потыкивая браслет немилосердно скрюченным пальцем.

— Иномирец сдох?

Локоны парика директора слабо качнулись — туда-сюда.

— Озз говорит, что последствия могут проявиться позже, но пока все его диагностические артефакты говорят об одном: разум не повреждён, только отключён из-за контакта с такой массой магией, — он помолчал, — Озз полагает, что перед нами бездник.

Кряхтение от бело-лунного стола приняло вопросительный характер.

— Ах да, термин довольно новый… Хотя и исследованию менее двухсот лет. Понимаешь, кое-кто из Приласса написал об этом пару трактатов, и наши экспериментаторы просили их заказать, так что я невольно ознакомился — и могу сказать, что это довольно… поэтично.

— Чи-и-иво-о? — уж совсем не по-стариковски спросил Гробовщик, который попытался объединить в сознании трактаты, экспериментаторов и поэтичность.

— Люди, Локсо, — кротко пояснил директор, — потомки магов, рождённые не-магами — частые случаи. И через несколько поколений у таких людей проявлялись иногда потомки… с необычной устойчивостью к магии.

— Теория потенциалов, и ты туда же, — фыркнул Гробовщик и снова прилип к браслету. — Ей лет пятьсот, её отстаивал прошлый Синий Магистр — мол, ничего у меня сынок не человек, он потенциальный маг!

— Потенциалы, да, — тихо согласился Мечтатель. — Так ты знаком с ней, Локсо?

— Был знаком… со Скернисом Аквамарином, когда он еще был министром и ученым мужем. Все уши мне прожужжал этой поганой теорией — о том-де, что вот, природа не дала его позднему сыночку магии, зато дала огромный резервуар для её накопления. Потенциал, стало быть — нужно только правильно этот его резервуар заполнить. Тебе напомнить, как он заполнил сыночку магией, что стало с сыночкой и что — со Скернисом?

— Я веду прошловедение, Локсо, — эхом откликнулся директор. — Я знаю о той трагедии. В современных исследованиях утверждается, что Скернис был прав насчёт потенциалов — неправ только со своим несчастным сыном, который родился обычным человеком. И ошибался насчёт внутреннего резерва накопления магии — там скорее… бездна, которую невозможно заполнить. Ведь не будешь же ты отрицать, что некоторые из потомков магов проявляют к некоторым видам магии… скажем, к контролю сознания… аномальную устойчивость? И какова вероятность того, что просто человек, обычный человек мог надеть браслет и остаться в своём уме?

— Велика вероятность всего, — ласково, как прежде, отозвался Гробовщик. — Высокая сопротивляемость… с людьми из внешнего мира вообще много непонятного… Понимаю, конечно, искушение — поизучать феномен. Но я тебе скажу так: бездник он или нет — может быть, что мы просто не видим последствия браслета, как я, например, не вижу у этой дряни всех функций. Так что я бы тебе советовал устранить иномирца до того, как это сделает Бестия. А при встрече сказать, что ты сделал это в ее честь.

Губы Мечтателя изогнулись страдальчески.

— Убить человека, пусть и не из Целестии, не зная его… — грустно заговорил Экстер. — Мерзость…

Гробовщик, который прекрасно знал о непонятных закидонах директора, хмыкнул от стола, что лучше бы Экстеру заняться Перечнем, раз уж он все равно здесь.

Но к Перечню Мечтатель не пошел. И на рукоять Клинка Витязя он не взглянул тоже. Тихо-тихо он приблизился к Книге Предсказаний на столе из обсидиана.

«Узри возможное», — ветхой вязью было выписано на кожаной бордовой обложке. Экстер отлистнул «пророчества вечности», в которых иносказаниями писались судьбы Целестии, старательно стараясь избегать взглядом настойчиво лезущее — «бездна… повергнет в прах незыблемое»…

Вот она, бродячая страница, выдающая пророчества на ближайшее будущее сроком в год. Если Мечтатель и надеялся на какую-то поддержку от Книги или от страницы — ее ему не досталось. Понизу страницы змеилась короткая, витиеватая надпись: «Двое юных приведут бурю извне».

— Что-то узрел? — мягонько поинтересовался Гробовщик от белого стола.

— Это… о Браслете, — ответил Экстер, быстро захлопывая книгу.

В голосе поэтического директора артефактория звучала надежда.

Глава 10. На немирном отдыхе
Гробовщика пришлось оттаскивать от Браслета половиной бывшего в наличии артефакторного состава. Деартефактор так основательно влез в жуткое творение Гекаты, что никак не мог определиться, ужасается он или восхищается. Он забыл об учебных часах деартефакции, забросил даже Перечень и только день-деньской торчал над Браслетом, совершал руками мудреные пассы и шептал под нос слова на древних языках. Двери перестали открываться, а артефакторы — отправляться в миры на поиск. Причем, из-за кругового разгильдяйства решительно всего персонала, на это в первые сутки просто не обратили внимания.

Все артефакторы, которые успели вернуться до того, блаженствовали. Отоспавшись и отъевшись, они начали выходить в коридор сначала жилого крыла, потом артефактория, делиться впечатлениями и сетовать на огромное количество отчетных бумаг, которые нужно отправлять в Семицветник. Не все артефакторы были людьми состоявшимися, как седой Убнак, поэтому к концу второго дня в Одонаре успело вспыхнуть три дуэли и одно вульгарное мордобитие, на что тоже никто не обратил особенного внимания. Но тут пронырливый Скриптор влез в Особую Комнату и заметил, что Гробовщик приклеился к Браслету, а Перечень полыхает чуть ли не всеми цветами радуги. Скриптор написал все глазами Хету перед сном а Хет, вне себя от чувства долга, прямо посреди ночи пошел и накатил на Гробовщика первому взрослому, которого увидел.

Ночью он мог наткнуться только на Бестию, поэтому Хету хотя бы не почитали стихов, а вместо этого влепили пару штрафов и приняли меры. Гробовщика от Браслета отдирали среди ночи, сборной дружиной отчаянно зевающих преподавателей, артефакторов и частично практикантов. Гробовщик, как оказалось, окружил себя охранными амулетами, во время разборки орал, чтобы не трогали шедевр, потому как он уничтожит такое — и это будет венец его карьеры. Озз Фингал в очередной раз привычно схлопотал в глаз и почти этому обрадовался; Мечтатель бегал вокруг в романтичном халатике и причитал белыми стихами, Гелла умудрилась заснуть прямо на Перечне, свернувшись клубочком…

— Брешешь, — лениво сказал Кристо, когда Нольдиус пересказал ему эти реалии. Здоровяк потер лоб, что-то уточнил у своего внутреннего голоса, а потом решительно тряхнул головой.

— Нет, всё было именно так. Бестия и без того была…ну, не очень в настроении после того, как вернулась, а тут…

Не в настроении — сказано слабо. Возвратившись из внешнего мира, Фелла устроила директору такое, что он ходил теперь совсем бледный и вздрагивал, если его окликали. Что Фелла думает по поводу их с Дарой, Кристо не спрашивал. У него на полную катушку включился инстинкт выживания, и он ушел в глубокое подполье. Сидел в своей комнате, вылезал только в трапезную, и то тихо, а все новости узнавал у Нольдиуса. Тот рассказывал хоть и занудно, но охотно — «в качестве тренировки памяти и речи».

— И что, Бестия врезала Гробовщику?

— Нет, я бы так не сказал… просто продержала его у потолка, но минут пятнадцать, не больше, пока он в себя не пришел. Но с другой стороны, она потом заметила, что Нереида спит, и Убнаку пришлось ловить Гробовщика, но они с ним не очень в ладах, так что можно было бы сказать… он его почти поймал, да… Потом Фелла рассердилась уже на Убнака…

— Осмурлеть, — мечтательно сообщил Кристо в потолок. — Ну и преподы тут. Ладно, чем закончилось?

— Пришлось посылать за лавандовой водой и приводить в чувство.

— Феллу? Убнака? Гробовщика?

— Директора. М-м… вроде как он переволновался во время… ну, всего этого.

Кристо почти пожалел, что его при таком зрелище не было, но потом принципы свое взяли. Раз уж Экстер не сказал, на сколько дней их с Дарой освобождает от занятий и тренировок — можно лениться до упора, да!

Отличник Красной Школы уселся на кровать и начал рыться в каких-то бумажках. Ими была завалена вся кровать, причем Нольдиус никогда не убирал свои записи на время сна. Тупо залезал под перетянутое ленточкой одеяло и начинал храпеть на всю комнату, а что на нем половина библиотеки валяется — так теплее будет.

— Гробовщик кричал, что так и не может отследить все «головы гидры», это не говоря уже о том, чтобы их обезвредить. Конечно, я не артемаг, но с другой стороны… да-да, наверное, ее даже нельзя будет поместить в артехран, то есть, в Большую Комнату. Сейчас Браслет не действует только потому, что лежит рядом с рукоятью Витязя.

На этом месте Кристо решил, что ослышался, но переспрашивать не стал.

— Еще что?

Нольдиус заморгал, перелистывая с виду неподъемную книжищу.

— А, да, Гробовщик уже в порядке, и они с Бестией куда-то понесли браслет… в компании Вонды, к слову. Наверное, хотели показать его Лорелее, может, она что-нибудь сможет. Но, если подумать — она же богиня, «слепая магия» — еще один фактор… Я хотел пойти за ними, но на меня… кх, ну, напали.

Небось, опять восторженные девчонки из практерок или теориков. Почему-то при виде Нольдиуса каждая женская особь в артефактории — кроме Бестии, Лорелеи и Дары — считала своим долгом зардеться и начать глупо улыбаться. И это бы ладно, но особи помоложе просто носились за отличником с визгом или томными вздохами и доставали его приглашениями, просьбами помочь с учебой и еще Холдон знает, чем. При этом Нольдиус совсем не пижонился таким положением дел, наоборот, девушки были для него проклятием. Как только они появлялись рядом, он использовал какое-нибудь из заклинаний телесной магии быстрого перемещения — и спасался на всех парусах. Кристо уже замучился выслушивать истерично-философские рассуждения отличника:

— Они видят во мне только внешность, и ничего больше! Чего они ждут от меня? Вдумчивого и поэтапного анализа телесных магических потоков? Нет! Они теряют время в идиотских забавах…

Вот на этом месте Кристо обычно засыпал, и теперь глаза просто сами собой начали слипаться.

— Ну и как, отбился?

— Осмеливаюсь на это надеяться.

Кристо дрых уже три дня, спать и есть хотелось все больше, но толпы поклонниц не торопили сносить их надежную, сбитую из осины дверь. Можно было бы позавидовать Нольдиусу, да вот беда, за последние дни Кристо разленился настолько, что ему не хотелось даже и завидовать.

После их выхода во внешний мир, летающей Дары и гонки до часовни ему не хотелось даже наслаждаться славой.

— О, и сегодня Озз надеется снять с этого вашего иномирца локальный вневременной стазис. Потрясающее изобретение — совсем недавняя разработка экспериментаторов, глубочайшие возможности для исследования — разумеется с бессознательными объектами, однако…

Наверное, если б не Нольдиус, Кристо уже поднялся бы с койки и вышел, несмотря на злобную Бестию там, вовне. Все равно ведь учиться не надо, а так старшие артефакторы поглядывают с уважением, про мелкотню говорить нечего: Кристо ни разу больше не слышал идиотских смешочков. Максимум — пораженное «Во везет парню!»

Но Нольдиус учился настолько прилежно, что лениться было приятнее в сотню раз. Вот и теперь Кристо позволил отличнику разливаться о всяких там разработках-экспериментах, а сам втихую принялся мечтать. Мелита пока держалась в сторонке. Если ей случалось его увидеть — улыбалась во все зубы, но в сторону Кристо не поворачивалась, наверное, хотела показать себя. Ну, это ничего, вот пройдут пять дней, и он все успеет, а пока — гонять на старой приставке, время от времени поплёвывать в потолок, не видеть Феллу Бестию и ничего — ну, ничего не делать — это такое…

— Хет? Какого лешего вперся?!

Не успеешь глаза закрыть, а над тобой уже нависают всякие… жабомордые. Кристо подскочил на кровати.

Хет нависал не просто как-то, а с таинственным выражением на физиономии.

— Гробовщик отлучился, — шепнул он, — наверное, к директору на совет. Айда!

Куда «айда», было непонятно. Кристо слез с належанного местечка нехотя, приводить себя в порядок не стал и так и поплелся в коридор — в пижамных штанах, кедах и дырявой майке. Нольдиус за ним не пошел, да его никто и не приглашал.

Дара и Скриптор, которые обнаружились в коридоре, смерили наряд Кристо одинаковыми взглядами. Скриптор еще и в воздухе написал: «Ого ж».

— Довели человека лаврами, — ухмыльнулась Дара, — скоро срастешься с кроватью, будешь вроде кентавра.

Дару Кристо видел в первый раз со времени возвращения. Нольдиус рассказывал, что она с чего-то ударилась в дурной настрой, и вокруг нее все так и летало, а иногда еще и вспыхивало.

— И забрыкаю тебя первой, — нашелся с ответом Кристо. — Зачем зва… о… куда идем?

Это он заметил, что они вот уже полминуты куда-то крадутся, а брюки на нем так и остаются пижамными.

— Гробовщик же отлучился, — пояснил Хет. — Комнаты без надзора остались!

Так это они в артефакторий?! Кристо с сокрушением посмотрел на штаны, потом на кеды — с небольшим воодушевлением. Авось, и сойдет.

— Чего вам там в этих Комнатах?

На это даже и отвечать не стали. Наверное, считали, что масса интересного. Скриптор еще поглядывал так, будто Кристо оказали большую услугу, когда взяли с собой. Надо будет все-таки подловить эту мелкую немую пакость.

— Так а… почему других никого не позвали?

Дара хмыкнула, а Хет как-то безнадежно махнул рукой — мол, что они понимают, другие! Кристо опять приподнял нос. Стало быть, сочли понимающим.

До артефактория добрались без проблем, только раз пришлось прыгать в пустой класс, хорониться от Феллы Бестии. Она только что спустилась по лестнице, держа Гробовщика перекинутым через плечо, с выражением абсолютного бешенства на физиономии.

— Мечтатель! Это была твоя идея!!

Хотя никого в коридоре, к кому она могла бы обращаться, видно не было. Н-да, видно, Лорелея отказалась помогать с браслетом. Скриптор сочувственно вздохнул, а Дара вся напряглась, как струнка.

— Началось, — пробормотала она, — Она всегда все сваливает на Экстера.

— Зато Гробовщик вернется нескоро, — буркнул Кристо. Как-то не радовала его такая кровожадная Бестия на таком недалеком расстоянии.

Возле прохода к Комнатам он уже привычно поежился от ощущения чужой, мертвой магии. Первым делом подошел к самой маленькой двери. В прошлый раз так и не удалось ее рассмотреть.

— А что там?

— А никто не знает, ее никогда не открывали, — махнул рукой Хет, — можешь хоть облизать. Видно, там что-то совсем страшное. Говорят, ключ от нее у кого-то из артефакторов, а попробуй, угадай, у кого…

— У Бестии, — отчеканил Кристо. Если кому-то защищать ключ — так пажу Альтау.

Дара презрительно скривилась, а Хет поддакнул глубокомысленно:

— Ну, не директору же его отдавать.

Ха. Мечтатель сначала споет про ключ триста сорок баллад, а потом потеряет в садике.

Скриптор уже скользнул к самой здоровенной двери, подергал — заперто. Огорченно поцокал языком. Дара поцокала точно так же.

— Там несколько тысяч артефактов…

— И каждый может нас поубивать?

— И не только нас.

Кристо тоже поцокал языком. За компанию, а не от огорчения.

Вошли в Особую Комнату: двери, столы, мягкий свет с потолка. Двинулись к середине зала, перешептываясь по пути:

— А вы сюда уже забирались?

— Да как только Гробовщик отлучится куда — мы и…

— Ого. А что так?

— За материалом чаще всего.

Сначала Кристо представилось, что артефакторы полегоньку уворовывают куски знаменитых столов, а потом Хет нагнулся под центральным столом, пошарил под ним, крякнул и с некоторым трудом вытащил на всеобщее обозрение каменную урну.

Небольшую, из простого змеевика. Зато с очень занятным содержимым — она была наполовину заполнена треснутыми камешками, кусочками металла, обгоревшими деревяшками…

— Это от артефактов остается?

— Угу. Гробовщик должен все выбрасывать, а ему лень, — Хет сделал пригласительный жест, Дара и Скриптор переглянулись и дружно нырнули в урну. — Обычно, если артефакт уничтожен, части уже не опасны, а тут такие сплавы или камни попадаются — мы б разорились покупать!

Нет денег — сопрём кусок артефакта. Вот это Кристо понимал.

Работа велась слажено. Хет шевелил пальцами — сплетал легкую сетку телесной магии, поворачивал и приподнимал кусочки артефактов. Дара щурилась на них, над некоторыми проводила ладонью и шептала: «Фонит» или «Можно». Которые «можно» — сразу раскладывались по карманам. Иногда к делу подключался Скриптор — мотал головой, если на камне или деревяшке были изображены не те символы. Такие тоже браковались.

— А мне что делать? — почувствовал себя лишним Кристо.

Дара отозвалась, проводя пальцами над куском острого зазубренного клыка:

— Поброди тут, побездельничай. Тебе, наверное, привычно за последние дни.

Потащили с собой только чтобы расшевелить, понял Кристо. И досадно, и приятно, что теперь он тут свой. Ладно, бродить, так бродить.

Сначала он никуда не отходил, потому что на столе из лунного камня и так было, на что посмотреть: рукоять меча. Так значит, не ослышался, и в Одонаре и впрямь хранится часть знаменитого оружия Солнечного Витязя. И хранится не просто так, раз уж рядом с ним темные артефакты вроде Гидры Гекаты дуйствуют хуже.

Он наклонился над рукоятью. Очень удобная, гладкая, вьются левкои по краю рукоятки — а лезвия нет, будто оно истаяло. Только неровная полоска металла выступает из рукояти, в полпальца длиной не будет.

Кем надо быть, чтобы с таким кусочком стали кинуться на Холдона? Кристо осмелел и потрогал рукоять пальцем.

Вроде, не обиделась и ничем не шибанула. Тогда он осторожно приподнял святыню со стола. Сзади хмыкнул Хет.

— Примеряешь? Не по тебе сделано.

Кристо сам понял, что не по нему. Молния его не испепелила за святотатство, только была вспышка какая-то перед глазами. Светлая, солнечная, но немного окрашенная кровью. И потом навалилось что-то тяжелое, вроде груза, сверху, потяжелела в ладони рукоять. Кристо ее быстро сунул на место, но еще минуту чувствовал, как давит на плечи и на сердце. И не то, чтобы кто-нибудь сердился, а… не разберешь. Вроде как у тебя что-то отобрали или кто-то дорогой помер — печально. Он чуть не плюнул в сердцах на священный пол и бочком перебрался к Перечню.

С первого взгляда — стол как стол, а сколько от него неприятностей. Кристо так и подмывало сунуться, поглядеть, а может, новые артефакты объявились, и скоро за ними в миры, но потом сдержался. Уж очень этот столик напоминал самого Гробовщика. Сунешь туда палец без его пожелания — а она тебе и руку отъест.

Остался морионовый стол с книгой, о которой Кристо сразу догадался, что перед ним Предсказальница, или просто — Книга Предсказаний. Кристо не особенно любил пророчества, но не был совсем уж дебилом, чтобы не интересоваться ими. Подошел посмотреть и на эту книгу.

Закладка лежала на последней странице, но закладку он трогать не стал. Сначала открыл на первой — там поверх всего списка пророчеств шел девиз, выписанный ветхой вязью: «Узри возможное». Но сколько Кристо не попытался «зреть» — Книга ничего такого интересного не показывала. Он листал и листал страницы, а попадалось что-то невнятное, вроде: «Острейший нож — нож предательский — убивает даже свет». Он совсем было вознамерился захлопнуть книгу, когда услышал:

— Это извечные пророчества.

Дара уже закончила копаться в урне, подошла и заглядывала через плечо. Скриптор и Хет задвигали урну на место.

— Какие?

— Извечные. То есть, самые важные для истории Целестии. У нее тут их много, почти вся книга, — Дара небрежно пролистнула страницы, — а вот про Альтау: «И будут в поле восемь глыб и одна песчинка. Солнце спустится на землю и войдет в меч, и в доспехи, и в сердце, что растопит лед. Солнце уйдет после сечи, и по его следам будут цвести белые цветы».

— Что-то не очень похоже на Альтау.

— Так ведь она не говорит прямым текстом, — к ним подошел Хет, а потом и Скриптор. — Она у нас немножко поэт.

«Как Экстер», — изобразил Скриптор в воздухе. Кристо хмыкнул. Дара принялась перелистывать страницы с сосредоточенным видом и не особенно торопясь.

— Тут есть одна ползучая страница, — пояснял Хет, — бродячая, ее еще поймать надо, так она как раз выдает предсказания на ближайшее будущее. Срок исполнения — ну, год, не больше…

«Может, дописать туда парочку своих?» — Скриптор захихикал в кулачок.

— Допиши Бестии, что она замуж выйдет, может, про нас забудет… — тоскливо пробурчал Кристо. Он уже воображал себе, как с ними Бестия расправится, как только отвлечётся от Браслета и перестанет таскать деартефакторов на плечах.

Дара, фыркнув носом, оторвалась от книги, пробормотала: «Про браслет ничего интересного». И махнула Кристо — не хочешь глянуть?

— Предсказатьница иногда вроде как снисходит к тем, кто касается её впервые, — тут же пояснил Хет. — Показывает им всякое. Иногда предупреждает. Я вот ничего не видал, а у Фитона как-то было — что судьба его подстерегает в иных мирах, а Камелия и Камбала — так, говорят, видали, что стоять им против великого воина, что в шипах, но мал ростом, а ещё…

Хет перечислял ещё какие-то предсказания, а Кристо уже решился — вытянул шею и глянул в Предсказальницу во второй раз.

Увидел кучу всякого-разного, для себя — ничегошеньки. Да еще и изъяснялась Предсказальница — Экстер, небось, от неё и учился. «Камень порастёт незабудками» — это что? «Стерегись, ибо что спит — однажды может проснуться…» Дремлющий дрыхнуть перестанет и напишет новый закон? «Чтобы проросли всходы — надо сперва посеять зёрна». Очень глубокомысленно, это вам любой кварлассец скажет. Ну, про бурю извне понятно — это они с Дарой браслет припёрли. Хы, вот еще не понять что — «Явится Оплот Одонара, Щит в длани человеческой, и в руке его — алая печать, и он победит превосходящих его не мечом и не магией».

Кристо засопел и собирался было захлопнуть дурацкую книгу. И тут на странице проступила ещё одна строчка: «Берегись, ибо грядёт ужасное».

Спасибочки. Кристо икнул и Предсказальницу всё же захлопнул.

— Это… о браслете, что ль?

— Вообще, — с расстановкой сказала Дара, — я бы так сказала, что это о нагрузке, которую тебе на сегодня дала Бестия.

— А Бестия разве…

И тут по сочувственным рожам понял: Бестия уже осуществила злую месть за их с Дарой прогулку по внешнемирью. И точно выдумала что-то жуткое.

* * *

— Почему не Мелита?!

Кристо от всей полноты чувств въехал лбом в учительский стол. Стол Мечтателя.

Стол кабинета прошловедения.

Этот стол был свидетелем несбывшихся надежд одного отморозка шестнадцати лет.

Бестия не стала изводить их на тренировках или назначать штрафчасы. Вместо этого она отфутболила Кристо отбывать самое жуткое, самое мучительное и изощренное наказание.

Учить детей. В смысле, теориков, потому что в артефактории это была обычная практика: если преподы оказывались заняты — малышню обучали теории практиканты. Основной педсостав как раз был занят Гидрой Гекаты, вокруг нее только что не танцевали на цыпочках. О том, что теорики в Одонаре — зло, едва ли не страшнее браслета, все как-то позабыли. Зато об этом конкретно вспомнили практиканты, которых направляли на обучение парами: один излагает, второй контролирует, чтобы первого не запинали морально или физически. Наглые детишки могли все.

Мелита, как сказал Хет, уже провела несколько пар артефактологии вместо Фрикса и утверждала, что это легко… но малышня, какая б она ни была, обожала Мелиту и готова была приносить ей тапочки и отгонять от нее стрекоз. Кристо подобного обожания почему-то не удостоился.

Поэтому все пять минут, пока он сидел в кабинете, он изо всех сил тужился и пытался выжать из себя молитву: пусть бы с ним в паре была Мелита!

Тужился. Молился. Получите.

Имя, что ли, перепутал?

— Мелита? — повторила Дара. — Ее поставили вести артефактологию, ты не знал? Мы потому её с собой в Провидериум и не потащили. А сейчас вот она объясняет теорикам второго года виды узлов при работе с полетными артефактами. На пару с Нольдиусом.

Тон у нее был мрачный. Кристо заскрипел зубами — и ведь Нольдиус ни словом не обмолвился, нечт золотистоволосый!

— А ты на Нольдиуса запала, что ли?

— Я запала на артефактологию. Почему-то мне она нравится больше, чем прошловедение… в твоем исполнении.

Теориков, к счастью, еще не было, а то они стали бы свидетелями очередного яростного удара Кристо головой об стол.

— Напомнила… жухляк!

— Если думаешь доколотиться до целебни — Озз сейчас занят Максом, для тебя у него времени не будет…

— Холдон! Ты хоть в курсе, какая сейчас тема?

— Битва Альтау, что еще могла нам поручить Бестия. Готов?

Кристо с мученическим видом потряс тремя Хрониками Альтау, которые лежали перед ним. Первая, третья и шестнадцатая — самые короткие и доступные по изложению. Всё, что он успел выпросить у Скриптора — после того, как узнал новость и подавил в себе ещё один порыв смотаться из Одонара.

— А я нет. Излагать будешь ты.

Вот именно поэтому он мечтал, чтобы была Мелита! Кристо хотел было сразу дать деру, но тут ему вспомнилась встреча с Бестией — завуч подловила его с час назад, в коридоре. И осчастливила короткой речью: в кабинете — следящие артефакты, если он хоть одно событие назовет неправильно, — она его обреет налысо при помощи боевого серпа. После этого Бестия удалилась, даже не сказав ничего о теме. Но и спина её выражала «Я тебя ви-и-и-ижу!»

Тонкая радуга на целестийских часах сдвинулась на четвертую фазу. Пришло время мучений, которое ознаменовала орава малолеток, вломившихся в кабинет с боевым кличем.

Четырнадцать недомерков третьего, последнего для теориков, года обучения. Количество наглости зашкаливает за все мыслимые пределы. Четырнадцать злыдней напрягли бы Кристо меньше: такая проблема могла быть решена силовым методом. Здесь же… Он попытался сделать учительское лицо, но получилась гримаса, на которую теорики отозвались бодрой перепалкой между собой:

У! Мечтателя сегодня нет!

— Ребята, карты, карты достаем!

— Кто в «стрекозла» будет? На щелбаны!

— О, Кристо Мечтатель!

— Тише, он же герой теперь, с этой гидрой…

Хет мрачненько пошутил, что, когда теорики сбиваются в стаи более десяти, их может удержать только Бестия. Кристо не поверил. Сейчас почему-то поверилось, но нашлась маленькая поправочка к «только Бестии».

Как только теорики увидели Дару, они замолкли все и сразу, и фишки для игры в «стрекозла» начали немедленно исчезать в карманах. Артемагиня уселась на первую парту, задумчиво подкидывая на ладони шарик оникса и всем видом выражая: ребята, а ведь я малахольная! Я сама не в курсе, что я могу сделать! И да, все помнят, сколько я потеряла напарников?

Кристо достался артистичный жест, после которого он угрюмо оповестил:

— Изучаем Битву Альтау.

Возражения типа «триста раз слышали!» Дара срезала на подлете, одной улыбкой.

Кристо открыл Третью Хронику — самую уважаемую, потому что в ней было краткое содержание, — и начал бубнить, глядя в книгу:

— В году от основания Целестии…

Бубнилось легко — на уроищах у Бестии он здорово заучил все хроники. Ну, между прыжками, увёртываниями и попытками поставить щит. Так что и книга была не нужна — вспоминалось всё: и про армии восьми королей, и про Холдона, драконского сына…

Тут прошелестел привычный шепоток и какой-то теорик выскочил с наболевшим вопросом:

— А как такое получилось?

Кристо уже хотел было пояснять, в своем духе, но тут слово взяла Дара:

— Вам рано знать. Дальше.

Кристо включил бубнёж и добубнил и про Малую Кровь, и про Альтау с чёрными ирисами, и про жезл Холдона, и про то, как короли померли, а пажи возрыдали, глядя на их гибель (интересно, и Бестия, паж пятого короля, со всеми «возрыдала»?). Потом начал про Ястанира и его подвиг, про предавшего его пажа, который бросился бежать, ха, тоже, друг тамарисковый.

Ну, не Бестия был этот восьмой паж. И вопрос — предал или просто испугался отдать оружие — остается открытым, в четырнадцатой Хронике, кажись, иначе…

Тут Кристо поймал себя на том, что начинает мыслить, как Нольдиус, и забубнил еще гнуснее — про меч-из-рукояти, и про то, как Витязь воссиял, и как он навалял ратям Холдона и самому главнюку. И про победивших не забыл — что они награду за доблесть получили. Могущество и долголетие, так, что прожили по три тысячи лет уже, а так-то маг в Целестии и тысячи не протянет. А у Бестии еще и артемагия прибавилась к природным способностям — к очень небольшой радости ученичков артефактория.

— …но не было тех, кто видел бы Солнечного Витязя, безвестно пропавшего после дня славы его… Хотя, может, кому и хотелось бы, — тут Кристо заметил, что это высказывание уже только его, прокашлялся и попытался настроиться на нормальный лад. — Чего там еще вам сказать-то? Во, Хроники написали, — он помахал томом, — шестнадцать штук, все про одну битву Альтау. Почти все разные… немного.

Если бы он читал их все — то наверняка мог бы еще сказать, чем эти хроники отличаются. Теорики смотрели с парт злорадно. Скриптор — тьфу, совсем забыл, что эта мелочь ещё из теориков — рисовал глазами в воздухе какие-то подсказки. Кто тут кого учит, вообще, возмутился Кристо перед тем, как вглядеться в подсказки и рассмотреть одно слово — «Песнь».

— А потом… то есть, это уже после Альтау было… была кем-то сложена Песнь Альтау, только до нас она не дошла, дошел отрывок…

Кристо зажмурился, вспоминая этот отрывок. Вот точно же помнил, что Песнь начиналась со слов: «На поле Альтау взгляните скорей, в тот день туда восемь пришли королей» — потом шло описание королей, вроде: «Был третий и тверд, и упрям, как скала, четвертый вершил хитроумьем дела» — и так до восьмого, а после слова «восьмой» не было ничего. Обрыв.

Главная проблема заключалась в том, чтобы не перепутать королей. Который там был «всех храбрее в стране», а какой — «семерых сыновей отцом»? Кристо показалось, что короли с обложки шестнадцатой Хроники ожили и показывают кулаки, но тутДара сказала:

— Давай я, — и он чуть лужицей не растекся от облегчения.

Артемагиня встала во весь рост, сделала трагическое выражение лица и начала нараспев:

На поле Альтау, средь ирисов полей,

Холдон потихоньку мочил королей:

Вот первому он зарядил промеж глаз,

Второму — он выпустил кишки на раз…

Теорики легли на парты. Кристо запоздало понял, что в оригинале Песни никаких кишок не было.

А третьему — шею свернул, вот ведь гад!

Четвертому — бац! И коленом под зад!

А пятому в лоб: глянь-ка, прыщ на носу!

Тот помер от ужаса — женская суть…

Шестой же король, эгоист и нахал,

На пятого глядя, от смеха упал.

Кристо не выдержал и хихикнул за компанию. Дара сверкнула зелеными искрами в глазах и дочитала:

Седьмого он мерзкой ухмылкой убил.

Восьмой лиходею башку отрубил.

После этого артемагиня похлопала сама себе и уселась на парту с таким видом, будто прочитала настоящую Песнь, а не отчебучила самый невероятный трюк, да еще под следящими артефактами Бестии!

Теорики, да и Кристо глазели на нее с восхищением. Отчасти потому, что не представляли, какой прекрасной может быть поэзия — а с Мечтателем она всегда была какой-то уж очень нудной. А от второй части — в Целестии очень ценилось мужество. Вот так спокойно сидеть и ждать, пока принесется разъяренная Бестия, было очень смело.

А она непременно должна была принестись, ибо все связанное с Альтау, особенно с Витязем, для Феллы было священно и болезненно.

Теориков и Кристо ожидал второй, еще более веселый акт комедии.

— Что-то она не торопится, — заметила Дара минут через пять. Нетерпеливо поерзала на парте. — Кристо, ты ничего не забыл сказать про концовку Альтау? Ну, что Витязь куда-то подевался, его никто не видел и даже портреты куда-то пропали — было или я пропустила? Вечно думала: вот портреты-то куда делись и почему новых не нарисовали? Неужели он был такой страшный, этот восьмой?

Теорики уже не просто молчали — они начинали поглядывать на окна и прикидывать, не устранит ли разъяренная Бестия и их как свидетелей.

Но прошло еще пять минут ожидания в тишине — и никого.

— Не торопится, — подытожила Дара. — Либо она разучилась ставить следящие артефакты, либо Витязя разлюбила…

— М-может ее просто задержали? — не выдержал Кристо.

— Кто? — задала Дара закономерный вопрос. — Стихийное бедствие?

Она не знала, насколько близка к правильному ответу.

Глава 11. Буря извне
Макс Ковальски чувствовал себя совсем нехорошо. Его можно было понять. Только что он пришел в себя в неизвестной (и подозрительно волшебно выглядящей) каморке, голова тут же отозвалась тупой болью, а память с готовностью подсунула последнее, что сохранила: он побывал психом.

Ласковым, радостным психом. Дружелюбным! Черт, он сам не мог вспомнить, когда был дружелюбным, начиная лет с десяти, когда ему подарили последний подарок на Рождество.

Ко всему в придачу, он был обнажен до пояса, а над ним нависал огромный детина с волосатыми лапами и неопределенными намерениями. Детина бормотал себе под нос что-то вроде: «Ну что же, время для эксперимента при пробуждении — послушаем, какую ты споёшь песен…»

Ковальски отработал автоматически. В ту секунду, когда мужик нагнулся пониже, пальцы правой руки Макса сжались, а сама рука словно выстрелила в воздух. Макс целил в челюсть, но потрясения дали себя знать: попал в глаз.

Кулаки у Макса были крепкие, натренированные еще со времен школы и колледжа. Громила схватился за глаз, который обещал украситься отменным фингалом, и отскочил с то ли жалобным, то ли радостным воем.

— Опять! — торжественно (и для Макса непонятно) возопил он. — И как точно! Только свел последний…

И кинулся к зеркалу, которое висело неподалеку от двери каморки. Ах так, здесь дверь и она даже открыта? Превосходно.

Макс поднялся, нашел взглядом свою рубашку и прихватил ее с собой. Пора было увеличивать дистанцию между собственным телом и этим нежным магом с волосатыми лапами. Пока маг не воспылал жаждой мести.

Но ничем таким громила не воспылал и в погоню тоже не кинулся, вместо этого до Макса донесся его ликующий клич:

— А форма-то какая интересная!

Ковальски только хмыкнул, захлопывая дверь. Да-да, прекрасный образчик фингального искусства, под таким надпись хочется сделать: «Макс Ковальски руку приложил».

В соседней комнате, попросторнее, среди алхимического вида колб и кучи хрустальных шаров (наверняка артефакты, чёрт бы их драл) на столе обретался бронежилет. Его Макс тоже прихватил с собой. Вряд ли тут все разгуливают в брониках, а раз так — эта штука явно его, та самая, над которой колдовала Дара. Защита тут явно не помешает, жаль, навахи рядом нет, явно куда-то убрали.

— Мы не закончили эксперимент! — донеслось из соседней комнаты жалобно. — Может, хотя бы посплетничаем… за чашкой целебного отварчика?

Макс от любезного приглашения отказался, выскользнув за дверь с удвоенной скоростью. Ну, прекрасно. Он оказался в каких-то подвалах, а как его сюда принесли — не помнил, стало быть, дороги не помнил тоже. На шее болталась какая-то фиолетовая подвеска — вроде вырезанной дудочки, Макс было хотел её сорвать, потом остановился. Кто там знает, вдруг какой-то стабилизатор, снимешь — и ты опять псих. Думать подвеска, вроде бы, не мешала.

Быстрым шагом рассекая по коридорам, Ковальски пытался руководствоваться здравым смыслом, а по пути облачался в рубашку и бронежилет и просеивал в мозгу воспоминания о том, что он успел натворить, будучи под действием браслета. А главное — что он успел услышать и узнать о том месте, где находится. И какие планы на него могут быть у здешних хозяев… судя по словечку «эксперимент» — отсюда срочно надо драпать.

Он успел припомнить достаточно много и заблудиться почти совсем, пока решил отказаться от здравого смысла в поисках.

Почти сразу же нашелся выход наверх.

Коридоры, в которых он оказался, были увешаны странными картинами на одну и ту же тему. Черное поле каких-то цветов. Войско, тоже черное, из людей и нечисти, предводительствует им какой-то звероподобный субъект. Ему противостоят или люди в коронах, или юноша, фигура которого светится, и меч светится тоже. Юноше на картине очень часто сопутствовали трупы в коронах. Должно быть, парню повезло в битве немного больше, чем королям.

Макс шел прямо и никуда не сворачивал, но возле одного из ответвлений замедлил шаг. Оттуда шло какое-то электричество, от него начало покалывать в кончиках пальцев. Ковальски как раз раздумывал, стоит ли проскочить мимо или лучше повернуть обратно, как вдруг за его спиной послышались шаги. Через пару секунд из другого ответвления вынырнула молодая женщина в кольчуге и при мече, заметила Макса и поинтересовалась холодно:

— Разве тебе не положено было лежать?

Хамский тон никогда не оставлял Ковальски равнодушным. Он развернулся так, чтобы оставались возможности для атаки и для отступления и отрезал коротко:

— Я решил, что не положено.

Фелла Бестия спешила. Ей нужно было в срочном порядке доказать дерзкой девчонке, что нехорошо так отзываться об Альтау. Но беда в том, что она не выносила, когда ей противоречили.

— Советую решить прямо противоположное. Мне плевать, бездник ты или нет — но если ты думаешь, что я позволю разгуливать по моей школе какому-то наемнику из внешнего мира…

Макс Ковальски поднял обе брови.

— «Моей школе»? Так ты, значит, директор Экстер? А я-то ждал, что он будет помужественнее, и, знаешь… — он изобразил на собственном лице бороду, которой ждал от директора.

До Феллы начало доходить, что «наемник из внешнего мира» позволяет себе над ней издеваться. А такое не могло пройти безнаказанным ни с кем — особенно с презренным иномирцем.

Бестия даже не стала прибегать к сложным приёмам — к чему это со смертными? Просто выкинула руку вперёд с простейшим силовым ударом — достаточно для сломанных рёбер и приведения не-мага к пониманию — не спорить с пятым пажем Альтау.

Под первый силовой концентрированный поток иномирец неожиданно нырнул, второй был шире и сильнее и зацепил цель как следует.

Фелла только не знала, что на бронежилете лежит артемагический отвод боевой магии.

Потому изрядно удивилась, когда мощный силовой удар возвратился к ней с явным намерением отправить в полёт на ближайшую стенку.

Бестия среагировала быстро: ощутив толчок в грудь, она подняла рассеивающий щит, не пострадала, только слегка развернулась боком от отдачи собственной магии… Упустив на миг из виду Макса Ковальски, который не собирался стоять столбом, пока его пытаются прикончить.

Из наблюдений за Кристо и Дарой Макс успел сделать пару выводов:

— слишком полагаются на магию, вряд ли хорошо владеют рукопашным боем.

— невозможно спастись бегством, если не дезориентировал противника настолько, чтобы магия не достала.

Из чего закономерно следовал вывод последний: прокачивать эффект неожиданности и скорость.

Резкое сокращение дистанции стало для Бестии крайне неожиданным: пятого пажа Альтау уже лет четыреста как не атаковали люди.

Безоружные люди пятого пажа не атаковали в принципе никогда — за три тысячи лет в Целестии как-то не нашлось идиотов.

Пока завуч Одонара пыталась додумать закономерную мысль «Какого Холдона этот иномирец…» — «этот иномирец» объявился на дистанции непосредственного удара и нырнул под машинально выкинутый вперед кулак. В следующую секунду Бестия получила сбоку в челюсть, потом подсечку, а потом короткий и смачный полёт в стену с эффектным «шлёп» в конце.

Достаточно, чтобы вырубить на пару минут какого-нибудь громилу из южного Бронкса.

Фатально мало для мага — Макс понял это, когда отступлению помешала невидимая стена, на которую он наткнулся, не пройдя десяти метров.

— Девчонка… — прошипела пунцовая Бестия, вскакивая на ноги и двумя пассами артемагии «разрубая» узлы «зеркального щита», которые лежали на жилете иномирца.

Позор — просмотреть, что противник облачён в артемагические доспехи (кому вообще придёт в голову вешать «зеркальный щит» на эту внешнемирскую дрянь?!). Позор — пропустить удар от не-мага, и вот об этом позоре уже никто не должен узнать. Раз так — иномирцу не жить. Можно было бы теперь раздавить его магией, но лучше сделать проще…

— А, чёрт, — выдавил Ковальски, который по лицу Феллы прекрасно прочитал её намерения. Бронежилет просто разлезся кусками, опадая на пол, путь отхода — блокирован. И да, теперь понятно, кто обучал этого юнца, Кристо, неадекватным реакциям.

— Что это Озз нацепил на тебя? — спросила Бестия, одним небрежным движением придвигая Ковальски ближе. Перебрала в воздухе пальцами правой руки. — Заготовка для простейшего «спевника»? Отлично.

Пальцы задвигались, вывязывая артефакторные узлы. Куда посложнее, чем Озз собирался навесить на подвеску из аметиста. «Спевник» — шуточка простейшая, в ходу у теориков: заставляет горланить песенки. Но тут… тут будет веселее.

— Повинуйся, — почти нежно приказала Фелла, активируя артефакт. Полный контроль разума. Эйфория служения. Слегка запрещённая техника… но кто узнает?

Глаза Макса Ковальски остекленели, лицо окостенело, он вытянулся в струнку, прошептав:

— Повинуюсь, госпожа.

— Ты забудешь, что было только что, — монотонно приказала Фелла. — Забудешь встречу со мной. Повинуйся.

— Повинуюсь, госпожа.

— Ты пойдёшь к директору артефактория, и когда он будет говорить с тобой, ты на него нападёшь. Скажем, попытаешься задушить. Ты понял?

— Повинуюсь, госпожа.

Бестия поморщилась — заклинило этого иномирца, что ли? Может, она вложила слишком много сил в артефакт. Ладно, неважно. Иномирец будет представлять угрозу — стало быть, она ликвидирует эту угрозу на месте. Пока Мечтатель будет отходить над флаконом нюхательной соли — убрать артефакт… а помешательство иномирца спишут на влияние Браслета Гекаты, конечно. Итого: она — спаситель директора, директор — непомпетентный идиот, оставивший угрозу в стенах Одонара. Магистериум порадуется отчёту.

— Больше ты не причинишь вреда никому. Твоя цель — только директор. Экстер Мечтатель.

— Ответ положительный, — выдавил Ковальски, глядя в никуда. — Цель. Подлежит устранению. Быстро, тихо, эффективно.

— Что?! — Холдон, так он ещё правда прикончит Мечтателя. — Нет, иномирец. Ты не понял. Ты будешь с ним любезен. Ты будешь слушать, что он говорит тебе. А когда он спросит о Браслете… вот тогда ты взбесишься и попытаешься его придушить. Можешь… хм… треснуть его по челюсти, но без серьёзных повреждений. Имитация нападения — ты понял?

— Ответ положительный, — выдал Ковальски, застывая после этого в полной неподвижности.

Бестия выдохнула сквозь стиснутые зубы. Это ещё что за внешнемирские реакции? На не-магов Целестии подчинение обычно влияет малость иначе. Почему он вообще торчит на месте — контроль настолько полон?

— И хватит стоять. Теперь… ты будешь праздно шататься по коридорам артефактория. Веди себя как обычно.

— Госпожа меня прогоняет?

Фелла тихо дрогнула челюстью и вскинула брови.

— Умоляю, госпожа, — продолжил Макс Ковальски трепетным шепотом, делая первый, неверный шаг вперёд. — Не гоните вашего верного слугу. П-п-позвольте мне стать вашей тенью, я не могу уйти от вас, вы же не дали своему верному Добби носок, я буду лобызать прах под вашими ногами…

«Какого Холдона», — во второй раз всплыло в голове у Бестии, пока она смотрела, как спятивший иномирец приближается — в раболепной позе, изогнув спину и протянув руки. Да что ж за…

Сокращение дистанции. Фелла поняла это в последний момент, когда Ковальски распрямился как сжатая пружина и нырнул вбок. А в следующую секунду огребла с ноги в коленную чашечку и кулаком в солнечное сплетение и поздоровалась лицом с холодным полом.

Получите, распишитесь — молодое и крайне эффективное искусство сеншидо. Эклектика, индивидуальный подход, заточенность под реальный бой. Плюс самую малость армейского русского боя, да (но это уже — заслуга самого Ковальски, который вечно тянулся освоить всего да побольше). Вот только инстинкты вопят, что противника нужно срочно добить, потому что ещё раз эта дамочка оплошности не допустит, а он на чужой территории, влез в драку второй раз за час и добивать здешнего завуча… мягко говоря, не выход.

К счастью, тут подоспели свидетели. Какой-то жабомордый юнец с любопытной рожей — с готовностью выглянул из ближайшего коридора и отвиснул челюстью, узрев дамочку в доспехах на полу.

— Сдаюсь, — сказал Макс, отскакивая подальше, срывая с шеи артефакт и тут же поднимая руки. — Я не вооружён, не опасен и был вынужден защищаться. Позовите кого-нибудь, кто может вступить со мной в переговоры.

Фелла Бестия зашипела от ярости, приподнимаясь на колено. Оказаться лежащей на полу после драки (с иномирцем и не-магом) — какое унижение для воительницы Альтау!

И нелёгкая принесла сюда Хета. Значит, новость разнесется по всей школе. Хуже быть не может.

Оказалось, может. Из второго ответвления со словами: «До меня донесся какой-то шум…» — выглянул Экстер Мечтатель — и окаменел при виде зрелища (поднимающаяся Бестия, Макс с поднятыми руками, Хет в тихом экстазе). По его лицу лирика пробежала волна изумления.

— Что здесь… — он тряхнул черными прядями парика и первым делом бросился помогать Бестии. — О Светлоликие! Фелла, с тобой все в порядке?

Мечтатель был остановлен посреди благого начинания взглядом, который был эффективнее иридиевого серпа. Фелла Бестия отпихнула директора, поднялась сама и процедила:

— Лучше не бывает.

— Может быть, Озз мог бы… — растерянно начал директор. Фелла распрямилась, развернула плечи и обожгла ни в чем не повинного Экстера взглядом, который по логике вещей должен был бы достаться Максу.

— Оставь в покое царапины, Мечтатель! Думай о том, что делать с ним, как видишь, он уже очнулся. И на редкость эффективно.

Она ткнула пальцем в Макса, который решился опустить руки и теперь потирал челюсть: падая, Бестия всё же успела зарядить магией, Ковальски вовремя сместился и поймал слабое эхо, на излёте. Макс сделал вялый приветственный жест.

— Что делать? — недопонял Экстер. — Но что можно сделать?

— Для начала — объяснить ситуацию, — веско сказал Ковальски. — Если, конечно, вы и есть директор.

Угораздило его тогда ляпнуть про мужественность. Фелла Бестия выглядела процентов на сорок более мужчиной, чем этот менестрель в парике.

— Объяснить… ах, хорошо, — Экстер с некоторым трудом отвел затуманенный взор от пышущей гневом Бестии и изящно повел рукой в сторону своего кабинета.

Фелла проводила удалившихся мужчин крайне нехорошим взглядом и возобновила свой путь по коридору. Она уже не особенно торопилась: трудно куда-то торопиться после того, как тебя пару раз обо что-нибудь стукнули.

И потом, по пути непременно требовалось продумать планы мести.

* * *

Это был первый на памяти Кристо случай такого быстрого исчезновения из кабинета всех теориков. Разными путями, но в основном — через окна.

А ведь Бестия сказала всего два слова с порога:

— Покиньте кабинет! — ну, они и покинули, как только посмотрели на ее лицо.

Кристо хотел сигануть вместе с остальными, но забыл, куда надо направлять магию: в ноги или лопатки?

Тут он пристальнее посмотрел на лицо Бестии и решил, что даже если просто выпрыгнуть из окна — он целее будет.

Когда он собирался выполнить это храброе намерение, Фелла вдруг взмахнула рукой — и окна захлопнулись, а потом еще и задраились ажурными решетками.

Кристо отважно уполз под стол, надеясь, что этот стол не начнет на нем отплясывать. У него уже был печальный опыт на одном из уроищ.

Но Бестия, похоже, его не заметила. Ее глаза, оба карих, немигающих, холодных глаза были прикованы к фигурке Дары. Артемагиня так и сидела на парте, небрежно болтая ногами.

— Встать, — свистящий шепот Бестии заставил Кристо приподняться и набить себе шишку о стол. Дара не шевельнулась и со скучающим видом поворачивала в пальцах шарик оникса.

— Я сказала — встать, когда с тобой говорит…

— Завуч школы. Вы только завуч этой школы.

— По совместительству — глава оперативных звеньев.

— Звеньями руководит директор.

— Директор, — Бестия презрительно изогнула губы, — не может руководить даже самим собой… встать!

Мощный силовой удар буквально вынес парту из-под Дары. Секунда — и она бы пролетела вместе с мебелью полкласса и остановилась бы об стенку, но в последний миг девушка спрыгнула и размеренно произнесла:

— Что-то вы злая сегодня. Вас ничем не стукнули?

Кристо от ужаса и любопытства вылез из-под стола, а Бестия не взбесилась еще больше, потому что и без того была в стадии гнева «Еще капельку — и вокруг меня будут трупы». Следом шла стадия «Полный Альтау», но из живых ее не наблюдал никто.

— Ты посмела, — она цедила слова из-за плотно стиснутых зубов, — пачкать своими шуточками День Великой Сечи. Ты посмела говорить о Солнечном Витязе…

— Поклонимся! — тут же встряла Дара. — Или о нем теперь и говорить нельзя?

Губы Феллы чуть дрогнули и тут же окаменели. Договаривала она уже так, каменными.

— Есть только два варианта. Ты приносишь извинения…

— Витязю?!

Вот на этом моменте Бестия уже решила, что Дара выбрала второй вариант. Второй же вариант, как известно, в исполнении завуча Одонара обозначал целебню и постельный режим.

От первого силового потока Дара ушла просто в уклоне, второй разбился о ее щит, вернее сказать — пробил ее щит, артемагиня не стала воздвигать новый и атаковала с такой скоростью, что стало ясно: она к этому готовилась.

Гирька от старых часов взлетела в воздух, полыхнув короткой вспышкой: морок и сбивание с толку, Бестия дважды перебрала руками в воздухе, обращая магию назад к Даре, гирька и разлетелась под напором противоборствующих сил…

Кристо бы уполз обратно под парту, но где-то в нем сидела мысль, что надо увидеть это, чтобы потом передать потомкам.

Что Даре конец — он понял сразу же. Состязаться с противником, который может создавать артефакты с дистанции, когда тебе самому нужно дотрагиваться до них, — сумасшествие. Схватиться с универсальным магом, если ты только артемаг, — смерть наверняка. Но выйти против разозленной Феллы Бестии — уже за гранью и безумия, и жизни. Чудо, что Дару не шарахнуло чем-нибудь сразу или не огрели серпом. Бестия тоже была как-то не особенно в сознании, потому что это точно был не тренировочный бой, и невероятно, что девушка умудрилась продержаться больше минуты…

Он накаркал. Бестия разнесла очередной артефакт Дары с такой силой, что артемагиню отодвинуло назад, и она невольно схватилась за виски. Завуч Одонара плавным взмахом выкинула в воздух иридиевый серп — сплошную сияющую полосу. Что она собиралась сделать: остановить его в последнюю секунду или вовсе не останавливать — было неясно; Дара была беззащитна и в том, и в этом случае: у нее просто не на чем было применять артемагические чары.

Но чьи-то ладони сплелись в быстром пассе — и серп звякнул, остановился и шлепнулся на пол. Дистантный щит, созданный телесным магом, подержался пару мгновений и пропал.

Фелла Бестия, озадаченно сдвинув брови, обернулась к Кристо. Дара, но эта с приподнятыми бровями, тоже обернулась к Кристо.

Да чего там, если б он мог в этот момент — он бы сам к себе обернулся.

— Это не я, — сказал он для начала. И мутные глаза его были честными-честными, потому что — святая истина. При обучении он не смог выполнить дистантный щит ни разу. Он и себя-то не всегда мог защитить, а закрывать кого-то другого — у него просто в голове не помещалось.

А потом он посмотрел на свои руки. Пальцы были сложены в идеальной комбинации дистантного щита, два концентратора-перстня выдвинуты вперед для прокладки основного контура…

Аргументов как-то поубавилось.

— Чего я-то? — тоскливо сказал Кристо и опустил руки. Бестия на него щурилась нехорошо и молча. Дара молчать не собиралась.

— Чего ты-то полез? — спросила она его в полном соответствии с его собственными мыслями.

«Не знаю», — хотел покаяться Кристо, но потом вспомнил, что он, кажется, отморозок или нет? И выдал:

— Захотелось, ясно? Вообще, могла спасибо сказать!

— За что бы это?

— А что, самоубиться захотелось? Тебя бы прикончили!

— Это еще оскальники надвое сболтнули! — то, что Фелла стоит в двух шагах и слушает эту беседу с все более странным выражением лица, Дару не смутило. — Я что? Орала? Умирала? Умоляла на коленях, чтобы ты вмешивался?

— А кто тебя будет слушать? — заорал обиженный Кристо, который тоже подзабыл о присутствии Бестии. — И кто тебе будет ждать, пока ты заорешь? В звене один прикрывает другого в случае прямой опасности!

Точная цитата из рассуждений самой же Бестии на эту тему. В мозгах у Кристо она задержалась исключительно благодаря многократному повторению ее самой Феллой на уроищах. Дара немного обеспокоилась и сбавила тон:

— А ты хоть помнишь, что мы сейчас в Одонаре, а не на рейде?

— Дура, — сказал в ответ Кристо, который не мог никак иначе выразить гамму разнообразных мыслей. Вроде того, что не так-то легко быстро перестроиться: пару дней назад ты обязан был ее прикрывать от любых внешних воздействий (плевать, получалось это или нет), и тут вдруг — спрячь руки в карманы, мы в Одонаре!

И еще он вдруг вспомнил, что Бестия неподалеку. Посмотрел в это «неподалеко» и обнаружил на лице завуча очень неприятную ухмылку. Похоже было, что их пререкания Фелла воспринимает как музыку для своих ушей и что они подвели ее к какому-то важному выводу.

— Наказание — семь штрафных часов в Хламовище, — сообщила она, призывая к себе серп и продолжая мстительно ухмыляться. — Отбывать будете с завтрашнего вечера…

Кристо засопел. Хет ещё перед уходом на вызов успел до него донести, что Хламовище — это вроде как местная артефакторная свалка, куда все скидывают, что не попадя. А разбирать это — штрафничкам. Муторно, а иногда и опасно. Только наказание-то ещё не такое страшное — от Бестии можно было ожидать поху…

— …вдвоем.

Завуч Одонара развернулась и покинула кабинет. Кристо показалось, что на лице у нее мелькнуло довольное выражение человека, который полностью разрядился. Но точно он бы не смог сказать, потому что как раз в этот момент от всей полноты чувств въехал головой в многострадальный стол Экстера Мечтателя.

Час в закрытом помещении наедине с этой… этой. Семь дней.

Что Мелита подумает — непонятно, половину перспектив он вообще продумать не может…

Дара поправляла обруч на волосах, задумчиво глядя на остатки своих артефактов.

— А кто-то говорит — уроки прошловедения скучные, — подытожила она. — Последствия у них иногда точно бывают такими…

Кристо, который уже набрал воздуху в грудь, чтобы изложить все, что он думает об артемагине, просто потерял дар речи.

* * *

— Вы уверены, что в предках у вас не было жителей Целестии?

Макс не разобрал подтекст фразы, но что подтекст был, понял сразу.

— Двоюродная бабка каждую ночь летала на метле, а папаня в полнолуния обрастал шерстью, — взгляд местного директора тут же стал вопросительным, и Ковальски выдал со вздохом: — Нет, из тех, кого я помню, все были норм… кх… людьми.

Экстер задумчиво кивнул и распахнул перед ним дверь своего кабинета.

— Прошу вас.

Макса несколько удивили размеры кабинета. Неужели местный начальник не может позволить себе получше? Количество бумаг и книг как раз не удивило. Заинтересовала разве что одинокая мандолина на стуле, поскольку подтверждала версию о «менестреле в парике».

— Желаете чего-нибудь выпить? — Экстер прошел по тесной комнате к единственному шкафу и распахнул полку прямиком над книгами о битве Альтау. — Контрабандные напитки или рискнете?

Макс по тону понял, что предстоит долгий разговор. Он потер лоб рукой.

— У вас тут нет кофе?

Экстер в ответ молча выставил перед ним красно-чёрную банку и отправился искать чайник.

— Не знаю, кто у вас контрабандисты, но вкусы у них, конечно… — приуныл Макс, рассматривая этикетку «Нескафе». — Хотя спасибо и за это. Я-то уж думал, придется питаться нектаром и амброзией.

Экстер активировал чайник даже без прикосновений — лишь взглянув в его сторону. Потом неспешно отправился за свой стол.

— Уверяю вас, мы питаемся обычной пищей, и она всегда широко пополняется за счет контрабанды из внешнего мира… с какого вопроса вы хотели бы начать?

— Мой статус здесь, — выпалил Ковальски. — Заключённый? Подопытный? Вряд ли, вы бы не стали со мной беседы разводить.

— Ну… — мелодично откликнулся директор, — думаю, вы можете считать себя гостем. Понимаю, что вы попали сюда невольно, но тем не менее. Вам не причинят вреда.

— Довольно слабое утверждение, если учесть того детину в подвале, эту штуку… — он поднял цепочку с аметистом, — и ту дамочку… Фелла, кажется. Которая сначала пыталась меня убить, а потом с чего-то решила, что я должен придушить вас.

Похоже, про «придушить вас» Экстер то ли не услышал, то ли просто привык к такому поведению своего зауча. Во всяком случае, его заинтересовал артефакт — и только.

— Фелла пыталась использовать на вас подчинение? — он протянул длинную, тонкую ладонь, и аметист с руки Макса сам собой переплыл в директорские пальцы. — И на вас оно не сработало?

— В какой-то момент да, так что пришлось поднапрячься, да ещё мысли путались, так что сложновато было играть сначала в Терминатора, потом в Добби… — он наткнулся на недоумевающую мину директора. — Забудьте. Между прочим, он и сейчас…

Директор слегка стиснул пальцы, и аметист под его взглядом покрылся сеточкой трещин. Макс почувствовал, как разжался обруч, который всё последнее время стискивал виски.

— Аномальная сопротивляемость, — тихо уронил директор, обращаясь словно бы к самому себе. Знаете, Макс… могу я называть вас так? После того, как вы пришли в сознание, Озз… это наш лекарь… хотел провести безобидный эксперимент. На то, насколько вы устойчивы к артефактам, контролирующим сознание — ибо ваша стойкость в случае с Гидрой Гекаты поразительна. Думаю, Озз хотел применить что-то безобидное… ну, скажем «спевник» — артефакт, вызывающий желание петь. Но если вы сбросили наваждение артефакта Феллы… дело, думаю, решённое.

— И это как-то связано с моей генеалогией, — уточнил Ковальски, насыпая в тонкую фарфоровую чашку три ложки кофе.

— В определённом смысле. Видите ли, бездники чаще рождаются именно в семьях магов, иногда, правда, через несколько поколений. Но бывает, что и среди людей…

Ковальски вдохнул аромат кофе, готовясь к неизбежной лекции. Жаль, блокнота с собой нет, он бы делал пометки по местной терминологии. Вроде «бездник, или потенциал, — человек, которого природа, похоже, собиралась родить магом и приготовила для магии ёмкость, а потом раздумала и магии ему не дала».

— …возможно, вам покажется странным этот парадокс…

— Ничуть, — сухо отозвался Ковальски. — Учитывая, что природа дала куче людей черепную коробку, но не вложила в неё мозгов. Тут, как я понимаю, примерно то же.

Экстер слегка смешался и остановил ложку, которой помешивал собственный травяной чай.

— Бездники не такая уж редкость в Целестии. Явление малоизученное… но люди с высокой устойчивостью к магии были всегда, просто никто не доискивался причин этому. Мы знаем лишь, что обычно на них хуже действуют чары, контролирующие сознание — между прочим, такие кадры весьма ценны в Службе Закона или в Кордонной Службе… Наконец, природа старается одарить потенциалов, как бы взамен упущенной магии: они крайне талантливы, быстрее учатся и запоминают… и их обычно ждёт блестящее будущее. Поверьте, что многие правители и военачальники вашего мира, да и других миров — скорее всего относятся к такого рода атавизмам магии.

— Всегда знал, что нужно баллотироваться в президенты, — буркнул Макс, которому только что сообщили, что он атавизм магии. Спрашивается — где было его блестящее будущее, когда его выперли из Интерпола? Или когда клыкан кромсал его людей? Вечно-то с тобой осечки, Макс Ковальски.

Всё-таки, что-то было в этой галиматье про потенциалов и высокую устойчивость. Макс прихлёбывал кофе и слушал вполуха, пытаясь выяснить — что ж там такое царапает память. Да, вот, когда он пришёл наниматься к Ягамото, предъявил рекомендации… полтора года безупречной работы в духе «я ваш личный Индиана Джонс», только кто ж виноват, что бывшего шефа загребли по совсем другой статье… Япошка почти не слушал, только кивал, потом протянул шкатулку. «Шуто вы можете сыказать о содерижимом? Посуматурите на неё подорьше, я насутаиваю».

Он крутил ту клятую цацку в руках минут пять, рассматривал под лупой, потом выложил всё, что мог: нэцке, слоновая кость, предположительно девятнадцатый век, изображена, как видите, жуткая безумная рожа, больше ничего сказать не могу. И Ягамото неожиданно закивал и расплылся в широчайшей улыбке: верно, верно, чудесно, вы приняты, да-да, приняты. И он удивился, что было так просто. Его контакт задвигал, что Ягамото устраивает испытуемым такое, что они ещё пару деньков ходят не совсем в адеквате.

После, уже работая на босса, Макс как-то видел тех, кто не прошёл отбор. Их выводили из кабинета под ручки — хихикающих, напевающих, кусающихся.

Но если то нэцке было не просто цацкой, если это был артефакт… если Ягамото отбирал именно тех, кто устойчив к магии… стало быть, он собирал в свою коллекцию не просто предметы старины? Значит, Макс вот уже восемь месяцев гонялся за…

Ковальски встряхнулся и поспешил потопить подозрения в кофе. Ещё будет время подумать. К тому же директор, похоже, решил просветить его насчёт местной истории и теперь распинался в своём лирическом духе:

— Знаете, магия… существовала всегда. И то, что нам кажется сверхъестественным, в древности, когда миры были едины и повиновались воле Творца… было простым, как дыхание. В Золотую Эпоху магия и свет были единым целым, и кто был мудрее и добродетельнее остальных — тот был сильнее.

Мечтатель неопределенно махнул рукой в сторону чайника. Тот приподнялся на толстых ножках и с достоинством засеменил к чашке Макса. Ковальски сунул чашку под струю кипятку — ещё немного кофе не помешает.

— Перерождение началось исподволь — кто знает, с утверждения ли ценности разума или с сомнения. О, Светлоликие принесли тень этого сомнения в созданный ими мир. Вопросы, который начали терзать магов. Зачем любить от всего сердца, если можешь сгореть? К чему ощущать, если можно исследовать. Зачем распахивать душу — а если туда плюнут? Зачем жить, не стремясь превзойти кого-то, если можно пойти к власти… Власти.

Экстер помолчал, сцепив подрагивающие пальцы.

— Это охватило миры — и со временем в некоторых вспыхнули войны, в некоторых объявили магию враждебной и прибегли лишь к разуму… избрав путь прогресса. Единство пошатнулось. Близился раскол миров. Тогда собрались те, кого мы называем Светлоликими — истинные дети Золотого Века, считают, что числом их было ровно сто… Они собрали своих сторонников — людей и магов, всех, кто не стремился к власти, кто желал лишь яркой, радостной, горячей жизни…

— Магические хиппи?

— ?!

— Ничего, продолжайте.

— Первая Сотня, соединив свои силы, создала из осколка распадающихся на отражения миров Эммертион-Цел-Элестиа: Кочующую Страну Радуги. В последний цикл, правда, прижилось название Целестия — несомненное влияние языков внешнего мира…

— В последний цикл?

— О. Раз в десять веков сильнейшие маги переносят страну в другой мир, каждый раз изолируя ее Кордоном. Двери, которые являются частью Кордона…

— Позволяют выйти в какую-то из точек нашего мира, я понял, — опять влез Макс. Вторую кружку кофе он наполовину осушил. — Значит, это тысячелетие — наше… и где же конкретно в нашем мире располагается Целестия?

— Вы называете это место Антарктидой… что-то не так?

Макс, который только что поперхнулся кофе, осмотрительно отставил кружку в сторону. Скажи теперь, что у Южного полюса шастают только айсберги да исследователи.

— Ладно, понял, — хрипло договорил он, — сама страна — в Антарктиде, но находится как будто под мыльным радужным пузырем — так, чтобы не влиял… климат. Вы с ног до головы ограждены магией от внешнего мира, по сути — это вообще своё измерение со своей погодой, своим солнцем и так далее. Наружу вы выходите через двери, каждая из которых ведет в другую точку внешнего мира. Что здесь что-то не так с цветовыми гаммами и с радугой — я понял и без вас. Что еще мне нужно знать?

— Думаю, во многом вы сможете разобраться сами, — мирно ответил Экстер. — Я лишь хочу предупредить вас, что символ Целестии —. недаром радуга. А вы ведь знаете, когда радуга ярче всего, не так ли? Когда смыкаются воедино тучи и солнце, две противоположности. Так и у нас. Мы живем словно на пограничье погоды, когда особенно ярки не только цвета, но и чувства. У нас ярче любят и ярче ненавидят, и пусть иногда чувства непостоянны — они сильны.

— Понятно, почему на меня так кинулась ваш завуч, — проворчал Макс и придвинул кружку обратно. Что-то было не так в рассказе Экстера. В голосе у директора не проскользнуло ни нотки энтузиазма, ни вспышки гордости за такую замечательную страну.

— Так… задумывалось изначально, во всяком случае.

Директор произнес эти слова с тоскливым надломом в голосе, так что ясно было: а сейчас речь пойдет о проблемах.

— Задумывалось? То есть, сейчас…

Макс припомнил по очереди шестнадцатилетних артефакторов, с которыми довелось познакомиться, еще пару личностей из непрекрасного далека, пока он был сумасшедшим…

— Ладно, понял, у вас что-то случилось. Дайте угадаю — кто-то пришел и все изгадил?

Экстер кивнул, будто говоря «Ну, можно сказать и так». Посмотрел в окно. Ему явно было неуютно в собственном же кабинете.

— Ничего, если мы продолжим разговор в саду?

Макс повел рукой, как бы говоря: «Вы здесь хозяин!». Кружку с кофе он запасливо прихватил с собой.

Здешний сад напоминал цветочный лабиринт в несколько ярусов. Верхний — разлапистые, старые деревья, средний — высокие аллеи цветущих кустарников, а внизу еще шли цветы, которые местами доставали до колен. Макс покривился, но натуре Мечтателя такой антураж шел куда больше, чем узкий кабинет. Так что Ковальски не стал возражать — только старался мысленно ставить ориентиры, чтобы в случае чего найти выход.

Экстер продолжал повесть о судьбах Целестии размеренным и печальным тоном, пока они двигались вдоль аллеи белых и красных роз.

— Зло никогда не приходит без приглашения. Не знаю, можно ли говорить о том, что один тиран или один военачальник был повинен во всех бедах или войнах, что он появился из ниоткуда, в светлом мире, изолированном от зла…

— Понял вашу мысль. Но кто-то все же появился?

— Холдон, — это имя Экстер произнес шепотом. — Легенды гласят, что он был сыном Шеайнереса Морозящего Дракона — великого зла, пришедшего из иного мира и едва не пожравшего Целестию. Того, в борьбе с которым истощились силы Светлоликих, отчего они и вынуждены были оставить дорогой им мир. Итак, Холдон был сыном Морозящего Дракона и смертной женщины…

Он сделал паузу, потом пробормотал:

— Поразительно. Вы не спросили, как такое возможно.

Макс приподнял брови.

— А разве у вас тут не магическая страна? Вообще, какое мне дело до процесса. Важен результат, нет? Этот ваш Холдон, надо понимать, был больным на голову и с желанием мирового господства?

Экстер явно канул куда-то в себя, вперившись взглядом в невинно покачивающиеся ирисы на обочине.

— Короткие усики? — рискнул Ковальски. — Красные глаза, отсутствие носа? Кхм… огромное огненное око?

— О, нет, — отозвался Экстер, очнувшись. — Насколько известно из хроник, он был высок ростом, имел длинную белую бороду, одевался в красное…

— …орал «Хо-хо-хо», ездил на оленях и сигал в камины с мешком подарков?

— Об этом в Хрониках не сказано, — с полнейшей серьёзностью отозвался директор. — Однако его посох, Арктурос, обладал способностью убивать всё живое. Кроме того, его нельзя было разрубить никаким клинком. Впрочем, об этом стало известно не сразу. Сначала Холдон вел себя достаточно мирно…

— Армию себе вербовал, — кивнул Макс. Схема не меняется. Громкие речи, щедрые посулы, «вы тут исключительные, а они там недолюди, вперёд, по танкам, мир будет наш».

— О, да. Он набирал армию, — Экстер помолчал немного, а потом заговорил чуть нараспев:

И склонились под стяги его.

И наемник, и опытный маг,

И богач, и последний бедняк, –

И звучал их девиз боевой:

— Нет бессмертия, все нипочем! –

Это горькая быль той поры…

Но остались войска семерых

И Восьмого — с неверным мечом.

Поэзия Макса не впечатлила, но он откликнулся милостивым кивком.

— Холдон вбивал клинья между магами и людьми, пользовался недовольством, рассыпал посулы, — Экстер слегка махнул рукой, как бы говоря — ну, вы сами поняли. — Кто-то хотел возвыситься, кто-то — отвергнуть долю человека, ибо магия дарует не только немалые силы, но и долгий век. Кто-то был уверен, что его притесняют. Области, желающие большей самостоятельности… Нежить, которую вытеснили из мест обитания… Были и те, кто уверился, что Целестия должна идти по пути прогресса, — адепты внешних миров и сочувствующие им контрабандисты. И всегда есть те, кто хочет политического переворота. Холдон смог договориться со всеми. С огромной армией он двинулся завоевывать Целестию, которая долгое время вообще не знала войн…

Голубые глаза Мечтателя потемнели, а голос сделался приглушенным. Надо же, страдает, отметил Макс про себя. Сам он потихоньку на ходу допивал кофе.

— Сначала им сдавались селения и даже города без боя, все были напуганы, никто не мог сопротивляться. Но потом семь королей — потому что только семь крупных областей юга и востока Целестии не были завоеваны — собрали собственные армии и двинулись навстречу. Два войска встретились посреди поля Альтау, к востоку от Семицветника…простите, центра страны. Битва неправых против неправых. Может быть, стране были необходимы перемены, но такой ценой…

Ковальски недовольно кашлянул.

— Да, простите. В тот день радуга на небе Целестии впервые стала серой, а Холдон принял свой истинный облик…

— Не очень-то симпатичный, — закончил Ковальски скучливо, — потом он вызвал на единоборство всех семь королей и перемочил их с помощью посоха, мне только интересно — откуда там взялся восьмой?

Мечтатель глядел на него в немом изумлении. Макс сделал последний глоток из кружки и пояснил лаконично:

— У вас занятные картинки на стенах.

— Ястанир, будущий Витязь, был восьмым королем, но его королевство было гораздо меньше, чем у остальных, как и его войско. Он не мог стоять наравне с семеркой других монархов как полководец — потому и считалось, что на Холдона идут семь королей. Но именно Ястанир в конце концов разрубил посох и щит Холдона, а самому ему отрубил голову.

Одни боги знают, подумал Макс, сколько раз этот директор пересказывает местную легенду. Подробностями в его исполнении это не блещет, но подробности я могу раздобыть и сам.

— Значит, потом появился Витязь Альтау, — он припомнил слова то ли Кристо, то ли Дары, — спас всех и, — припомнил картину в кабинете директора, — куда-то смылся, а больше его никто и не видел?

— После боя Ястанир ушел и больше не вернулся в свое королевство. Никто не знают, что с ним сталось, многие верят, что он еще жив…

— Ваша завуч?

Мечтатель и так не был веселым, а тут еще помрачнел.

— Вы уже заметили? Да, Фелла ищет следы Ястанира долго, очень долго… но найти их… неизвестно, почему, но его родные — мать и сестра — уничтожили все его портреты, а из числа тех, кто знал молодого короля, никто не нарисовал новых. Ходили, правда, слухи, что он является там, где нужна его помощь…

— Отверженных защищает?

— Вы иронизируете, — понял Мечтатель, — действительно, это обычно. Людям хочется верить, что Витязь поблизости и может прийти на помощь, если нужно. Опасаюсь только, что это вечное упование на Витязя у многих отняло способность приходить на помощь самим себе.

— Ну, а вы-то что думаете о пропавшем?

— Я? — Экстер так удивился, что даже остановился. — О Солнечном Витязе? Думаю, что, даже если он и жив, он не хочет, чтобы его нашли.

— Почему?

— Иначе его бы нашли.

Ковальски покосился на директора с интересом, и Экстер пояснил:

— Фелла была одним из самых отважных бойцов на Альтау, пятым пажем. У нее были природные способности артемага, и они усилились во много раз после победы, когда в вены победивших влилась сила павших. Фелла получила и мощные возможности к телесной магии, как и Вонда…

— Тоже из этих?

Экстер кивнул.

— И за три тысячи лет Фелла постарела ненамного. Вы понимаете?

— А-а, если это — пятый паж, то каковы способности самого Витязя?

— Никто не знает, что он получил тогда, — уточнил Экстер печально, — возможно, великую власть, которую он решил скрывать. А возможно, то, что его уничтожило со временем.

А его не назовешь оптимистом, отметил Макс про себя. Что ж, это даже лучше.

Они свернули на аллею белой сирени, украшенную фиалками, рассыпанными по траве. Выше фиалок росли фиолетовые же ирисы.

— Итак, в общих чертах вы знаете, куда попали, Макс. Что вы собираетесь предпринять теперь?

С минуту Макс помолчал, взвешивая услышанное и рассматривая местное цветочное изобилие.

— Распылить мелкой пылью поганцев, которые меня сюда приволокли, — выдал он потом. — И да, верните меня обратно как можно скорее.

Мечтатель чуть приподнял черные, безупречной формы брови.

— Несколько странно слышать от вас такое. Поймите, Макс, вам выпал шанс увидеть то, что в вашем мире…

— В нашем мире такое показывают на больших экранах, но ни одна тварь с большого экрана не проделает в тебе дырку, пока ты на нее смотришь, — процедил Ковальски. — А теперь послушайте меня вы — сколько бы лет вам там ни было. Может, у меня не было райской жизни, но у меня была вполне реальная карьера, перспективы… и мне не нужно было следить за тем, как какой-нибудь клыкан подкрадывается ко мне сзади! Я никого не виню в том, что мы столкнулись с вашими артефакторами — наши интересы совпали. Но то, что произошло потом, сотрите из моей памяти как то, что…

— Является лишним, не так ли? — тихо вмешался Экстер. — Не подходит под мир, который вы создали для себя, нарушает ваши планы? Скажите, насколько далеко вы определили свою будущую жизнь?

— Мое дело, — огрызнулся Макс. — Мы, знаете ли, меряем жизнь не столетиями, приходится ужиматься и планировать… смените взгляд, я здоров.

Экстер не изменил выражения глаз, он просто уперся взглядом в ствол ближайшего ясеня. Макс какое-то время смотрел на него с открытым подозрением.

— Как я понимаю, детишек вы собираетесь погладить по головке за этакий финт?

— Думаю, Фелла уже сейчас выговаривает им за то, что они привели в Целестию кого-то из внешнего мира…

— Попытка свести меня с ума, конечно, не считается?

Теперь в молчанку начал играть Экстер. Максу чуть ли не впервые в жизни захотелось взять обратно собственные слова. Если у них тут что-то котируется — то только не жизнь наемника из внешнего мира.

Ну да ладно. Главное, что эта самая жизнь котируется самим наемником, и он сдавать позиции не собирается.

— Это началось после Альтау, — голос Экстера был так тих, что казался эхом от звука струн мандолины. — В моду начала входить воинственность. Наши дети теперь не думают об играх: они думают только о том, как пробиться. Обеспечить себе довольное и сытое будущее, несмотря ни на что. Они не щадят себя, но если бы только себя! Беда в том, что они не щадят и иных, всегда жертвуя кем-то во имя «большого дела», твердя, что так сделал и Витязь. Забывая при этом, что Витязь жертвовал собой — не другими, и не ради своих амбиций. Поймите, Макс, я не отрицаю, если бы вы были бы на их месте — конечно, вы поступили бы иначе. Я допускаю, что вы нашли бы иной выход, который бы устроил всех — если бы у вас была возможность подумать. Возможно, для вас гораздо легче было бы пожертвовать собой, а не подводить под удар того, кто рядом, ради чего бы то ни было, но ведь они еще подростки…

— Подростки с излишне большими возможностями, — хмуро пробормотал Макс. Он вглядывался в Мечтателя даже слишком пристально, просто сверлил его глазами, в которых проскальзывало что-то вроде опаски. Директор ответил ясным, кристально-печальным взглядом голубых глаз. — Когда вы вернете меня обратно?

— Увы… сейчас мы не можем.

— Что-что, простите?

— Макс, поймите… Не по своей воле, но вы коснулись мощнейшего сгустка артемагии. Вы проявили огромную стойкость, но творения Гекаты коварны, и сейчас вам безопаснее оставаться в артефактории. Ведь если проявятся долговременные последствия для вашего здо…

Макс засмеялся — и это был малоприятный смех.

— Последствия, а? Какая милая забота — при том, что вы сами же мне только что вкручивали, что нынешнему поколению… целестийцев наплевать на ближнего своего. Скажите уж прямо: вы думаете, что ваша эта… гидра… заложила в меня какую-то программу. Которая может не проявиться сразу, потому что я… как там… бездник, потенциал, так? А вы как раз пытаетесь прощупать её функционал, и у вас явно что-то не ладится, если судить по уровню взбешенности вашего завуча. Потому наблюдение за подопытной зверюшкой в виде меня очень отвечает вашим планам, я неправ?

— Правы отчасти, — не сморгнув, признал Экстер, — мне не следовало искать эвфемизмы в разговоре с вами, я вижу, Макс. Но лишь отчасти. Вы — не узник. Постарайтесь поверить, что вы и правда наш гость. Поймите, скоро будет совет, на который, возможно, прибудет кто-то из Семицветника. Вместе с Дарой и Кристо вы стали свидетелем проявления браслета, может быть, вы заметили что-то, что могло бы…

— Мне нет до этого дела, — оборвал Ковальски. Он сунул руки в карманы, поискал глазами дерево, чтобы прислониться, не нашел и просто перенес вес на правую ногу. — Слушайте, я понимаю, что вы маги и можете меня связать или вырубить, запихать в хрустальный гроб или проводить эксперименты, пока я буду в бессознанке…

— Я не собираюсь делать этого, — Экстер поймал усмешку Макса и добавил, краснея: — И я постараюсь, чтобы Фелле не пришло в голову ничего подобного.

Дальше они заговорили одновременно. Речь Экстера включала в себя примерно следующее:

— Поймите, Макс, браслет находился в вашем мире, именно на вас он не подействовал до конца, а поэтому, возможно, именно вы сможете прояснить хоть что-нибудь. Понимаете? Мы даже не знаем, что из этого может оказаться важным…

Ковальски был более конкретен:

— Мне наплевать на все, что касается этого мира. Меня с души воротит от всего, что связано с магией. В моем мире меня наверняка прикончат — но я собираюсь…

Тут Ковальски вдруг смолк, и какое-то время директор вещал о браслете и его последствиях в полном одиночестве. Но взгляд Макса уходил за плечо собеседника, туда, где возникла из-за зарослей белая фигура с летящими по воздуху червонно-золотыми волосами.

Лорелея неторопливо проплыла мимо пышных веток сирени, на ходу чуть повернула голову и кивнула Экстеру, не задержав взгляда на Ковальски. Мечтатель ответил машинальным кивком и продолжал себе говорить так, будто ничего не случилось. Макс едва ли слышал. Он смотрел вслед богине и настойчиво пытался вдохнуть, но воздух не шел в легкие: то ли горло вдруг сдавило, то ли стиснуло грудь. И когда Экстер закончил свои выкладки очередной просьбой — собственный голос показался Ковальски далеким и незнакомым.

— Что? Да, я задержусь. На пару дней. Или чуть подольше.

Глава 12. Один в плюсе, один в минусе
— Он в нее влюбился. Точно говорю тебе, втюрился. Его будто по голове шарахнули!

Кристо поглядывал на Хета с уважением: это ж надо — ухитриться и за директором подглядывать! Надо будет разведать все эти лазы в кустах, по которым мелкий жабёныш так ловко носится.

Мелита попыталась было романтически вздохнуть, но тут же поперхнулась смехом.

— В Лори. Ой, не могу… что ж вы за иномирца к нам притащили такого забавного?

— А в нее вообще никогда никто…

— А-а, Вонда рассказывал, было тут одно время паломничество…когда Лори только оказалась в артефактории. Приезжали всякие чинуши, из Семицветника даже, богачи приезжали… у всех одно: посмотрят, вздрогнут и подальше потихоньку, от такой-то красоты.

Смех Мелиты зазвучал серебристым колокольчиком в ушах у Кристо. Нольдиус улыбнулся за компанию, но даже улыбка у него сочеталась с научным интересом.

— Такое поведение вашего иномирца не могло быть эффектом действия браслета?

— Он такой же мой, как твой, ясно? — огрызнулся Кристо. — Моя б воля — он бы тут живым не расхаживал.

За последние сутки Кристо весь издёргался. Спасибо, конечно, прошловедение читать теорикам его больше не ставили. Только вот с каждой минутой приближалось время наказания: в Хламовище, и вместе с Дарой!

— Браслет на него не подействовал, — подала голос Дара, в первый раз за час. — Озз сказал, что никаких последствий…

— И с очень унылым взглядом держался при этом за глаз, — прибавил Хет. Все опять заржали.

Уроища на сегодня были уже закончены. А Кристо так и вовсе решил сыграть в дурачка и не присутствовал. А что? Ему, небось, никто не сказал, что освобождение директора больше не действует. А с послеобеденными тренировками в последние дни в школе было посвободнее: Бестия корпела с Гробовщиком над браслетом, Фрикс и Гелла расхлябались без ее контроля, а Мечтатель — добрая душа — никого на тренировки не гонял.

Поэтому обед было решено устроить компанейский и на свежем воздухе: развалились у самого озера. Мелита болтала босыми ступнями в воде. Скриптор бросал хлеб ярким уточкам-мандаринкам, и старался, чтобы крошки сложились в какие-нибудь слова. Нольдиус отрабатывал щит против ударов Хета. Рисовался, потому как щит у Нольдиуса все равно получался — лучше некуда. Кристо остался не при делах и просто развалился на зеленой травке, а Дара была там, где обычно: в себе. Она приволокла на берег озера короткий хлыстик и теперь крутила его перед глазами так и этак.

— А где он сейчас, ваш иномирец?

Нольдиус играючи отбил целых четыре удара подряд. Всезнающий Хет охотно отозвался:

— Наверное, в комнате, которую ему отвели. Бестия сказала ему не высовываться.

— А то она его прикончит?

— Наверное.

Скриптор обернулся и высветил в воздухе: «Иномирец ходил к Вонде за книгами».

Нольдиус просто увернулся от ударов Хета, не считая нужным их парировать. Вздохнул.

— Судя по всему, донельзя интересный материал для опытов. Во внешнем мире Браслет Гекаты на этого иномирца тоже не оказывал влияния?

Дара пробудилась — это происходило почти всегда, когда кто-нибудь упоминал об артефактах.

— Не полностью. Он ведь находился рядом с нами все время, Браслет начал фонить, так его даже фоном не задело.

— Это не считая того, что он дрых за рулем? — свирепо припомнил Кристо. Небрежность Макса, который мог их случайно угробить, его злила. Это — и отработка в Хламовище вечером, да.

— Теперь выспится, — прощебетала Мелита, которая пребывала в стабильно хорошем настроении. — Только знаете что? Надо бы что-то сделать с его внешностью…

— Нос сломать? Так ты только скажи…

— Кристо, я не об этом. Просто по нему сразу видно, что он иномирец. Конечно, я его только мельком и видела, но волосы его, да и… вообще.

Она решительно шлепнула ступней по воде, и радужные брызги разлетелись во все стороны.

Мелита недолюбливала волноваться — для неё это было нужно позарез, как для ответственной за новичков. Она и ещё пара практиканток следили за тем, чтобы прибывающая мелочь чувствовала себя в Одонаре не так уж худо. Так что Мелите лучше всех было известно, что среди «мелочи» попадаются довольно агрессивные экземпляры. Всё больше это была артемагическая безотцовщина, осиротевшая во время войн или в результате собственного поведения. Кристо пару раз сталкивался с такими пацанятами в коридорах, нарывался на неприличные словечки, мгновенно отвечал, а самому как-то было даже приятно — во, достойная смена растет.

— А правда, что одного там родители завезли аж в Мажорные Леса и там кинули? — тут же жадно спросил Хет, отвлекся, пропустил удар Нольдиуса и кувыркнулся с берега в воду, подняв тучу брызг. Мелита вымокла с головы до ног за компанию, но не рассердилась и только радостно забарабанила пятками по воде.

— Двух! Можешь себе представить. За то, что их как будто совсем достали такие дети, а на самом-то деле они такие милые…

Ну-ну. От вездесущего Хета Кристо уже знал, что у Мелиты есть этот пунктик: всех своих подопечных она считала милыми, причем, до того упорно, что мелкие хулиганы в конце концов проникались этим осознанием и постепенно действительно «милели». Правда, в основном их новоприобретенные качества распространялись только на Мелиту: малышня бегала за ней с преданными глазами и готова была тапочки подносить, зато та же малышня могла спокойно заколдовать лютню директора на блатные песенки горняков, а потом наслаждаться результатами у запертых дверей.

— Им вечно нужно кого-то травить, — нерешительно добавила Мелита. — М-м… пока что. И если они узнают, что в артефактории человек…

Все невольно посмотрели на Хета, который со второй попытки выбрался из пруда и улегся обсыхать под солнышком. Хет жестом показал, что готов зашить свой здоровенный рот, но ему никто не поверил. Скриптор ехидно вывел вязью по воздуху: «Глаза правдивее!»

— В общем, нужно, чтобы этот иномирец хотя бы выглядел не так…э-э… вызывающе. Как бы сказать…

— Не провоцировал, — подсказал умный Нольдиус. Из-за кустов жимолости тут же высунулась практерка лет пятнадцати и вперилась в него идиотически влюбленным взглядом.

— Вы не могли бы… — заблеяла она, — немного помочь разобраться с некоторыми сложными словами, то есть, терминами…

Нольдиус исторг из своей широкой груди вздох книжного червя, которому не дают погрузиться в любимую среду. С утра он особенно сильно напудрил щеки и скроил такую постную мину, это оценил даже Кристо: «Как есть трупень!» — но не на всех девушек это действовало. В поисках спасения отличник Алой Школы укрылся за здоровенным томом, который притащил с собой: «Филигранная боевая магия: работа на микроуровнях» — и практерка, повздыхав немного, отступила, но не до конца. К ней присоединилось несколько товарок, и они все вместе принялись обсуждать, как вытащить Нольдиуса на прогулку. При этом соперничеством не пахло, как-то само собой разумелось: сначала вытащить, а уж потом — победит сильнейшая.

— Говоря об иномирце, — вполголоса донеслось из-за книги, а рука Нольдиуса уверенно схватила земляничное печенье, — очень хотелось бы провести исследование — бездников, насколько я знаю, ни разу специально не тестировали на то, как далеко распространяются их возможности к сопротивлению магии. Это интересно, но, с другой стороны, человеческая жизнь…

Дара опять подняла глаза от своего хлыста. Они с Кристо обменялись понимающими взглядами, и понимание было не в пользу Макса Ковальски.

— Опыт — всегда интересно, — заметила Дара. — Попытаемся придумать что-нибудь… после отработки.

— После отработки ты хотела напакостить Бестии.

Дара опять занялась хлыстом. Почему-то она считала себя обязанной вести войну с завучем, из-за чего не вылезала из штрафчасов.

— А, да. И это тоже.

Кристо как раз в этот момент измышлял, что такое это «попытаемся» — раздвоение личности у Дары, или тут все вокруг будут участие принимать? Или… тут в животе у него что-то обмерло, и он поскорее зажевал неприятное ощущение сыром.

Нольдиус прервал свои научные изыскания, отложил книгу и покрутил головой так, будто ему чего-то не хватало. И точно, в окружающем пейзаже не было девчонок, которые покушались на его научную направленность и так или иначе пытались его заманить на свиданку. Их как будто унесло неумеренно сильным ветром — тревожный признак.

— Конечно, я не слишком скучаю по их обществу, — с занудным облегчением начал Нольдиус, — но, с другой стороны, хотелось бы знать, что это обозначает?

Мелита и Хет переглянулись с напускной серьезностью.

— Только одно: кошмарную катастрофу! Я права?

— Совершенно.

— И совсем чуточку праздника.

— И это тоже.

— А проще говоря, у нас на территории… Павлин!

— Магиченски измененный вид? — с надеждой спросил Нольдиус и поднялся. — Скрещен с василисками? Я читал…

Мелита грустно вздохнула, чем тут же заставила Кристо ревниво покоситься на соперника.

— Гораздо страшнее. Представь себе, он… — жутким шепотом, — маг!

Нольдиус тут же разочаровался, а Кристо постарался, чтобы на физиономии не слишком явно проявилось облегчение.

— Маг? Э-э, сильный, что ли? Вроде там Холдона или Бестии…

Дара на миг оторвалась от книжки и уважительно кивнула, когда он поставил этих двоих в один ряд. Хет поманил Кристо к себе и доверительно сообщил:

— Вроде тебя. Это по силе, лицом-то ты страшнее…

— Я т-т-тебя, смурлятина!..

Кристо остыл сразу же. Вокруг было многовато сдерживающих элементов, а из кармана у Дары как по неслышному приказу появились два шарика, к которым он уже успел проникнуться уважением.

— Так что там за Павлин?

Вместо ответа его дружно потянули к главным воротам — знакомиться с «чудовищем». Но по пути Мелита все же успела бросить несколько фраз в обычном для себя беззаботном тоне.

И вообще, в воздухе витало ощущение праздника. Такое ощущение появлялось в атмосфере, едва только в воротах артефактория возникал Джер Павлин, продавец единственной во всей Целестии артелавки.

Джер не всегда был продавцом. Его пытались пристроить и в боевую двойку, и учителем, и даже помощником Вонды, но единственным интересом Павлина были особы женского пола, а ко всему остальному он интереса не испытывал никакого. У Джера Павлина была внешность полубога и душа комнатной собачки. Даже его опушенные длиннейшими ресницами глаза вечно выражали немую мольбу: «Возьмите меня к себе, я буду хорошо декорировать ваш дом!» Кроме как украшать собой любое помещение, Джер не умел делать ничего и не особенно этого стыдился. Как-то раз, когда он был еще юношей, он рассудил, что каждому дано что-то свое, и это надо использовать, и теперь пользовался исключительно внешностью и исключительно чтобы сводить с ума женский пол. Число враждебно настроенных против друг друга женщин, девушек и даже бабушек в артефактории резко подросло за полстолетия, но Экстер Мечтатель самозабвенно мучился с Павлином, пока тот не начал закидывать удочки на бережок Бестии. Вот тогда-то директору и пришлось отослать горе-ловеласа с артелавкой. Не из низменной ревности ради, а для блага самого же Павлина, ибо Бестия уже начинала подумывать вслух, где спрятать тело, а у нее слова редко расходились с делами.

Быть продавцом Джеру неожиданно понравилось, потому что это позволяло вести кочевой образ жизни, а значит — охмурять большее количество женщин. Правда, как продавец и защитник артелавки он оказался так себе, лавку грабили с мрачным постоянством, и только в этот год — уже четвёртый раз.

Все это Кристо выслушал, пока он старался успеть за остальными «к зрелищу».

— Да к какому зрелищу? — раздражение прорывалось мелкими дозами, — Что интересного будет?

— Ты кровавые побоища любишь? — в лоб вдруг спросила Мелита.

— Дык же ж!

— А театр?

— Э-э…а это что за дрянь?

Нольдиус закатил глаза и хотел дать развернутое, научное определение, но Мелита цыкнула.

— Драмы, слезы и чтобы поржать.

— Ну… так конечно!

— Так вот, Павлин — очень большой любитель театральности. Как приедет — начинает играть на публику, фальшиво донельзя. И это всегда можно переделать в комедию…

Пораскинув мозгами, Кристо не нашел в рассказе Мелиты кровавых побоищ. Но тут помог Хет.

— А потом придет Бестия, которая узнает, что артелавку опять обчистили…

К концу их объяснений Кристо уже почти бежал.

У ворот Одонара действительно происходило представление. В роли циркового балаганчика выступала артелавка — длинный, отливающий золотом фургончик с эмблемой Одонара, запряженный парой лошадей. Зрителями были в основном теорики и практеры, которые стояли вокруг места представления любопытной стеной.

А вместо режиссера зрелища и единственного актера выступал Павлин Джер. Он стоял, подбоченившись и широко расставив ноги и с приличного расстояния честно оправдывал свою кличку.

— Сковали мне руки за спиной, — он осмотрелся и аккуратно сплюнул, так, чтобы не попасть себе на сапог. Нож к моему горлу, как будто это могло что-то решить. Избиение — разумеется. Мелочи — пара ребер сломана…

— И что? — не выдержал и спросил Кристо. Скорее у самого себя. До двенадцати лет ему успели четыре раза сломать какое-нибудь ребро, или парочку. После двенадцати лет он тупо перестал считать, понимая, что нагружать свой мозг большими ненужными цифрами все равно не следует.

Джер Павлин, высокий, изящный, в сделанной под контрабандную рубахе, расшитой серебром и стильными рунами по вороту, повернулся туда, откуда раздался голос.

— Я же сказал, мелочи. Ну, а потом они… в общем, у них были еще намерения.

— А-а, понятно, — тут же шепнула Мелита. — Каждый раз, как Павлин проезжает через какую-нибудь лавку, за ним гонится куча разбойников, ну или иногда разбойниц. И все хотят того, чего он не может высказать. И все берут с собой очень острые ножи…

У Павлина тоже был нож, точнее, чрезвычайно длинный меч в ножнах на боку, но непохоже было, чтобы он использовал его против нападавших.

— Ты не оборонялся? — спросил кто-то.

Джер Павлин выпрямился, отчего его светлые, мужественно растрепанные волосы на секунду красиво взметнулись — и тут же улеглись обратно, каждый волосок на свое место. Это доказывало, что прическа была обильно промазана или ароматным воском или контрабандным муссом для волос. Выражение лица стало циничным до крайности, и только в выразительных глазах продолжала сохраняться искательность: «Ну, что же я, ведь я же здесь, приручите меня немедленно!»

Такие противоречия в выражении лица объяснялись тем, что Павлин давно понял: целестийские девушки неравнодушны к брутальным мужчинам. А чтобы стать совсем неотразимым, мужику полагается еще иметь глаза поэта — так что от своего взгляда Джер и не пытался избавиться, основательно поработав над речью и манерами.

— Холдон и его армии! Конечно, я пытался, до тех пор, пока не был связан и не получил по голове, — от его демонической усмешки толпа практерок вокруг подернулась сладким трепетом. — Мелочи, как я говорю. Они могли привязать мой бесчувственный труп к своим лошадям и проволочь его по всем деревням, они даже хотели это сделать…

«Бесчувственный труп — это славно!» — обрисовал глазами Скриптор, который присоединился к честной компании.

— …но я выкрутился. Заварушка была неплохой, — он дернул модно порванный рукав рубашки. — Ничего, выбрался. Впрочем, я собираюсь тут зависнуть на какое-то время, подлечиться. До того ограбления было еще пара случаев — так, о них не стоит упоминать, но в совокупности…

Практерки уже почти истекали слюной, но их слюноотделение резко прекратилось, когда над их головами взлетел нежный голос Мелиты:

— Джер, как славно, что ты останешься!

Павлин нашел артемагиню взглядом, и — Кристо мог бы поклясться, чуть заметно вздрогнул.

— М-мелита, здравствуй, — осторожно протянул театральствующий Павлин. — Ну, м-м…как тут в целом?

— Мы не знали, что без тебя делать, — с легким и печальным надрывом в голосе произнесла Мелита, — темные времена пришли в Одонар, и твое появление просто безумно кстати!

Цинизм и выпендрежность до какой-то степени вернулись на красивое лицо Павлина, но настороженность осталась.

— Темные времена?

— Да-да, ты себе не представляешь, у нас тут «красная гидра», да еще нечисть лезет отовсюду, словом, полный кавардак, Бестия в бешенстве — словом, прекрасно, что ты останешься подольше!

Бедный Джер Павлин сначала побледнел, потом почти посинел — нормальная реакция на «Бестия в бешенстве», если учесть, что ему нужно было отчитаться за ограбленную лавку — и вдруг сложился пополам. Несколько практерок вскрикнуло.

— Это ничего… — ненатурально, но ободряюще прохрипел Павлин. — Это ребра… я к Оззу… да… может быть, все серьезнее, чем я предполагал…

Но удалялся он к артефакторию с гораздо большей скоростью, чем позволил бы себе человек больной. За Павлином никто не пошел. Кристо кисло ухмыльнулся «комедии», почуяв конкурента на местных девушек.

— Вот на ком бы опыт поставить, — и потер кулак.

— Что тебе мешает? — удивился Хет, из чего Кристо понял, что Павлина тут никто не любит и никто не воспринимает всерьез. Уж слишком ненатуральной была его игра. И как он еще при этом кого-то очаровывать умудрялся?

Мелита проводила Павлина взглядом, полным ложного сострадания.

— Ах, как он мучается, бедненький! Ребрышки болят, душа в пятках, даже на девушек не посмотрел, а раньше непременно облизывался по очереди на всех, а потом уже начинал к какой-то одной клеиться. Эх, зачем же мы его так… мало подержали, что ли. Ну, ничего, надеюсь, он еще нарвется в коридорах на этого вашего иномирца.

Кристо закивал согласно — пусть-де нарвётся, ага. А внутри возникло что-то вроде предчувствия о том, что нарвётся не Павлин, а они.

Как там Предсказательница обещала — грядёт ужасное? Ага.

До отработки с Дарой оставался час.

* * *

К Целестии тихонько, издалека подкрадывалась вторая половина дня. Дневная радуга перевалила на пятую фазу, дневные цветы начали раздумывать — не начать ли подготовку ко сну, а Кристо бесился.

Он бы в жизни никому не признался, но больше всего в жизни он любил порядок. Не у других, у них-то могло быть хоть второе пришествие Холдона. Так — у него самого.

Он должен был: приставать к девчонкам, пугать мелкоту, рулить друзьями и потихоньку сбывать с рук контрабандные вещички, и жизнь шла бы вполне своим чередом, прерываясь наказаниями или ночными потасовками с каким-нибудь новичком.

И вот попадает он в Одонар — и его жизнь…

— У тебя такое лицо, будто ты собрался помирать. Или будто у тебя несварение.

Дара сказала это особым тоном: констатация факта. Она держалась бодренько, потому что находилась в родной стихии.

Хламовище было местом, куда сбрасывались части от уничтоженных артефактов, или слабые артефакты, или уже утратившие силу, или… словом, плод полной безалаберности артефакторов. Время от времени в полутемной широченной комнате, заваленной до середины стен магическим мусором, что-то сплавлялось, реагировало и становилось опасным. Тогда Фрикс тащил в Хламовище практикантов-артемагов, принимал серьезный вид и начинал в тоне Вонды:

— Ну что, смертнички? Видите, там красненьким горит? Посмотрите на два метра левее и на три севернее…

Потом ему надоедало дурачиться, он пояснял, откуда идет опасность и что прореагировало, уничтожал новопоявившуюся магическую дрянь и предупреждал с серьезным видом:

— Запомните: никогда, никогда нельзя класть вместе осколки от разных артефактов!

И выкидывал через плечо осколки от того, который только что уничтожил. Прямо назад, в Хламовище.

Но такая комнатка была и полезна: некоторые обломки в Хламовище набирались остаточной артемагической энергии и могли, например, отпугивать нежить.

Вот за готовыми «пугалками» Кристо и Дару сюда и прислали. Вонда, мстительно ухмыльнувшись по адресу Кристо, заявил, что «новый урожай уже должен поспеть», выдал им защитные перчатки, тревожные амулеты — и долго делал приглашающие жесты на пороге.

И теперь Кристо, конечно, бесился.

— Да я кучу всего из-за этой дурости пропустил! Мне тут как раз друган-контрабандист прислал стрижа — мол, не хочешь ли заказать чего, а то он тут, в окрестностях. Ждать встречи будет, стало быть… предупреждать его поздно.

— Опять эти, как их там, приставки?

— Он еще обещал пару плееров, ну, и по одежде у меня были заказики, раз уж во внешнемирье не пришлось по лавкам смотаться. Ты вот, например, не хочешь?…

Дара не подняла на него глаза. Она примостилась у самой здоровенной кучи обломков и осторожно присматривалась к круглому гребню.

— Я не хочу ничего из внешнего мира. Там все одноразовое какое-то. Вещи молчат… тяжело работать.

Кристо как раз вещи устраивали, вот насчет людей из внешнего мира его терзали сомнения. Он после обеда успел увидеть Ковальски — мельком, правда, но взгляд Макса ему не понравился. В этом взгляде было слишком много чего-то вроде: «Пока я на чужой территории, но погодите, освоюсь — и покажу вам небо в алмазах». Словом, посмотришь в такие глаза — и жалеешь, что Ковальски решил остаться.

— Мешок, — приказала Дара и ловко закинула гребень в подставленный мешок.

— А так, что ли, вещи с тобой разговаривают? — дошло вдруг до Кристо.

Дара теперь выудила из кучи каменную оскаленную рожу. Какие-то узлы ей не понравились, потому рожа отправилась обратно в кучу.

— Половинка топора, у которой ты стоишь, говорит: еще раз на нее плюнешь — и плевать тебе будет нечем.

Кристо попятился и решил больше не плевать.

— И что, ты с ними так часто болтаешь?

Спросил. Все ведь знают, что малахольная Дара слова никому не скажет, зато постоянно шепчется с вещами. Но никто не удосужился уточнить, что они ей что-то отвечают!

— И что, все вот прям-таки не затыкаются?

Кристо не мог молчать: ему попросту было нечего делать. Все равно он не смог бы отличить «пугалку» от «чесалки» или отрывателя голов. И защищать Дару было не от кого: на дверях висела печать, удерживавшая артефакты в спящем состоянии.

— Не всегда и не все. У некоторых память короткая. У старых вещей, особенно у зеркал — долгая, и рассказывают они о многом. Некоторые — да, не затыкаются…

— И о чем?

— Обычно о своих хозяевах. Мешок! — еще одна «пугалка» плюхнулась на дно. — Это только от низшей нежити, потом надо будет пометить. Некоторые еще и перенимают характер хозяев: раз мне попался такой крикливый перстенек…

— Много еще?

— Часов на тридцать хватит, а на один час — тем более.

— На полчаса, — поправил Кристо, который считал минуты.

— А иногда они могут и сочувствовать, — услышал он голос Дары, сам не понял, о чем она говорит, на всякий случай даже оглянулся. — Или просто чувствовать: например, радость, или печаль об утрате хозяев, или… страх…

— Так то ж только вещи!

Дара не ответила. Она держала в руке осколок резной чаши. По ободку шли тонкие узоры, чем-то напоминавшие древнецелестийские. Осколок не торопился отправляться ни в мешок, ни в кучу, а просто устроился на ладони артемагини и, кажется, никуда с нее не собирался.

— Это страх? — прошептала Дара в пространство Хламовища.

Ага-ага, просто вот ужас кошмарный, — хотел ответить на это Кристо, но ответ донесся сам собой: тем же голосом, но совсем другим тоном.

— Трепет. Мы трепещем перед ней, мы чувствуем ее кольца… все шире, все тяжелее…

— Гидра Гекаты?

Дара разговаривала сама с собой, а раньше он этого у неё не замечал. Кристо уже собрался было закатить глаза и представить это как дополнительное наказание, но тут заметил: когда артемагиня говорит вторым тоном, у нее губы не шевелятся.

— Пробуждает нас… наполняет ядом, горечью, голодом… Голодом! Делает сильнее…

— «Будильник»? Одна из «голов» — пробудитель артефактов?

— Она разбудит… Разбудит. Разбудит!!

— Что?

— Кого и что — не нам известно, известно тем, кто хотел ее пробудить, кто хочет пробудить спавшее, кто хочет пробудить прошлое, известно и тем, что там, под землёй, в колодце смерти, кто может раздробить её, успокоить навеки, навеки, навеки…

Это они про смертоносцев — ёкнуло что-то внутри у Кристо. Колодцы смерти — а то о ком же тогда ж?

Дара, задыхаясь, сжала осколок. Острый край высунулся между пальцев, показалась кровь, а Кристо понял, что в этой сцене что-то совсем уж не то. Обычно артемагиня общалась с вещами поспокойнее, а теперь выглядела одержимой, глаза даже отсюда сверкали зеленью, голос — не свой…

— На тебе ее след, ее проклятый знак, мы не тронем тебя, мы боимся тебя, тебя убьют свои, свои, свои, свои, свои…

Кристо решил, что пора плевать на смелость и звать на помощь. Он кинулся к двери.

И сразу понял, почему у Дары такой дикий вид, и почему в комнате как-то сгущается магия, и почему у него были такие нехорошие предчувствия с самого утра.

Печати-замка из розового кварца не было на ручке. То ли исчезла, то ли ее сняли, но без этой печати он не мог открыть дверь. И удерживать останки артефактов тоже было некому.

— Жухляк? — спросил Кристо у кого-то, и очень может быть, что у своего подсознания.

— Свои, свои, свои… у тебя нет защитников! — вдруг пронзительно заорала Дара. — Еще нескоро будет явлен Оплот Одонара!

«Смуррило!» — поправило Кристо подсознание, и одновременно с этим он кинулся вперед с отчаянным ругательством и воплем:

— Печати нет!

Это было глупо, но это подействовало: Дара вдруг выпустила осколок из руки и вскочила на ноги с вопросом:

— А куда ты ее дел?

Кристо окосел то ли от облегчения, то ли от такой наглости, но одновременно жестами показал, что лучше бы артемагине о другом подумать.

Артефакты Хламовища почувствовали, что их больше ничто не удерживает. Магические узлы начали просыпаться. Не все они были опасными, но не надо забывать, что в Хламовище было много тысяч осколков, артефактов и их гибридов, которые получились за сотни лет.

— К стене! — рявкнула Дара, указывая куда-то влево. Кристо шарахнулся туда, стена оказалась метра на два ближе, чем он ожидал, так что он наткнулся на нее руками. Под ногами похрустывали обломки артефакторной мелочи. Остальная мелочь начинала медленно сдвигаться в центр Хламовища, так что сгоряча могло показаться: вещи действительно бывают живыми. На самом деле где-то глубоко внизу ожили более мощные артефакты, и они притягивали недостающие им частицы…

— Щиты? — робко и покорно, и совсем для себя неузнаваемо поинтересовался Кристо.

— Щиты!

Магия не хотела направляться не просто в руки, а вообще куда-нибудь. Как будто знала, что незачем. Кристо некстати припомнил рассказ Фрикса о том, что полстолетия назад двое практикантов сунулись в Хламовище без печати — и хоронить было нечего. А магические потоки уходили от рук, шли то к лопаткам, то в левую ногу.

Дара подхватила с пола осколок мрамора, и ее пальцы вспорхнули над ним. Пытается создать печать, понял Кристо. Да нет, где ей, материал не тот, сила не та, опыта нужного нет, а это ж сколько надо влить мощи в одну печать, чтобы она удерживала в спячке все Хламовище?

Но Дара и не собиралась удерживать всю комнату. Она пыталась только защитить их двоих.

Первым пробудился какой-то артефакт огня из середины. Дымный столб взвился под потолок, из столба показалась огненная лапа и потянулась к ним. Нестрашная лапа, с короткими, пухлыми пальцами. Нетерпеливо пограбала воздух, нацеливаясь, и вдруг с замечательной точностью ударила огненным кулаком метра за четыре от них.

— Фух! — вырвалось у Кристо.

— Сбиваю их с прицела, — отозвалась Дара. Он поймал ее напряженную, но почти довольную усмешку, и вдруг подумалось: а может, и жив останусь? У этой артемагини с ее чертями в омуте наверняка еще куча штук в запасе.

Лапа очень обиделась, когда ее пламя ударило в стену, а не в человеческое тело. На какую-то секунду зависла в воздухе, перебрала пальцами — и с сокрушительной мощью хлопнула по стене метров на пять левее, чем было нужно.

Следующим номером стали два кинжала-самореза, будто вылепленные из частей разных лезвий. Один ударился прямо над их головами, другой бестолково ковырял пол, но все равно жаждал крови.

Кристо начала пробивать дрожь; желудок, как знамя, полоскался где-то у горла; колени задрожали — видать, какой-то из артефактов, атакующих сознание, их непросто сбить с курса. Перед глазами вразнобой поплыли Хет, Эрл Колченог, потом почему-то ввязалась Фелла с ее вечным «Защищайся!». Но тут еще одно воздушное лезвие почти оттяпало Кристо половину уха, и стало не до глюков. Прямо сказать: чтобы артефакт спутал твое сознание, надо еще иметь, в чем путаться, Кристо же мыслил настолько прямо, что на штрафчасах у Фрикса его ни разу не попытались свести с ума артемагией. Фрикс утверждал, что артефакты просто зависают в поисках ума.

Даре приходилось тяжелее: у нее-то мозги присутствовали, — и теперь пальцы артемагини были прижаты к ее вискам, а сама она то ли что-то неслышно проговаривала, то ли кого-то звала. Кристо даже немного жалел ее — целых полсекунды, пока не пришлось пригнуться, чтобы еще один кинжал не сделал его одноглазым.

Что-то эти штуки очень точно летят, — осенило его в следующее мгновение. Как будто знают, где мы. Может быть…

Огненная лапа вернулась в компании с кинжалами, жезлом, который до половины превратился в кобру, и еще каким-то розовым леденцом, который нехорошо потрескивал молниями. Кристо забыл о мыслях, о магии и о том, что учителя защитной магии плакали от бессилия, когда он появлялся на уроках. Он выставил «тройной вал», один из мощнейших телесных щитов с опорными точками на грудь и разведенные руки, сам не понимая, как это сделал. Лапа, на прощание погрозив пальчиком, метнулась в сторону; кинжалы брызнули в обратном направлении (один удачно залетел прямо в пламя); полужезл-полукобра, истошно шипя, отполз в угол; молниевый леденец сгинул в неизвестном направлении, а Кристо получил возможность додумать мысль.

Если бы он не выстроил щиты, от них бы уже ничего и не осталось: артефакты били наверняка, по живой крови. Значит, морочащий артефакт Дары больше не работает. И новый артемагиня, наверное, не создаст, потому что закрыла глаза и углубилась в общение с собой.

— Э-э, Дара? — начал Кристо, когда увидел, как артефакты в глубине Хламовища начинают выстраиваться во что-то страшное и, кажись, не прописанное в учебниках, которые он и так-то не читал. Ему никто не ответил. Артемагиня зашевелила губами активнее, кажется, она повторяла что-то вроде «Быстрее… быстрее…»

— Быстрее включайся, а то нам каюк! — попытался подыграть Кристо, но ответа, опять же, не получил.

Страшное, корявое, начало выползать из-под груды мелких артефактов, шевелить какими-то осколками и источать нехорошие флюиды. И запах от него шел тоже нехороший, и еще оно все время перестраивалось, так что после очередной перестройки на Кристо глянула натуральная и не самая приятная морда, созданная из осколков артефактов.

Такого коварного приема магический неуч не ожидал. Он-то смутно надеялся, что его будут просто быстро убивать, а что делать с артефакторными рылами — не имел понятия. Поэтому вместо того, чтобы наносить какой-то удар, Кристо заорал, но не просто как-то, а страшно нецензурно. Этот длинный, переливчатый вопль промчался под сводами Хламовища, отразил в себе все без исключения ругательства Целестии и пару контрабандных и в конечном счете привел к странным эффектам. Страшная артефактная морда отвисла всей своей артефакторной челюстью; Дара вздрогнула и открыла глаза; дверь, выбитая мощным ударом телесной магии, распахнулась настежь.

И звенящий весельем девчоночий голос произнес в наступившей тишине:

— Дара, я понимаю, что вам с Кристо хотелось уединиться, но зачем вот так-то?

Второй голос — невероятно занудный ломающийся басок — проявил научный интерес:

— Это был крик какого-нибудь особого артефакта?

Кристо недоверчиво поморгал в дверной проем. В нем, сложив на груди руки, стояла Мелита, и черный завиток на ее лбу насмешливо прыгал. Рядом торчал Нольдиус, руки практиканта были сложены в боевом пассе. Это он выбил дверь, сообразил Кристо. Так-то ее никто бы не открыл.

Позади этих двух подскакивал Скриптор: малявки не было видно, но буквы в воздухе вопрошали: «Они живые? Мы успели? Я все правильно сделал?»

— Все правильно сделал, — подтвердила Дара. Она оглядывала утихающее Хламовище. Открытие дверей активировало дополнительную защиту: по краям дверного проёма загорелись розовые огоньки: артемагические блокираторы на несколько минут, пока двери будут открыты. Жаль, они не так уж долговечны, так что в Хламовище обычно работали при закрытых дверях. Другое дело, что нужна была защитная печать…

— Куда делась печать? — тут же спросила Мелита. — Неужели вы ее забыли в порыве страсти?

Дара не ответила, просто пошла к двери. Кристо задохнулся от возмущения.

— Да какие страсти, да я… да просто… будешь лыбиться — придушу, понял?!

Это Скриптору вздумалось невовремя хихикнуть. Мелита шутливо помахала пальцем у Кристо перед носом.

— И как ты это сделаешь? Долг жизни! Он ведь вас и спас. Прибежал ко мне и давай изображать, что вы в Хламовище, печати нет, дверь закрыта…

— Я полагал, что открыть ее будет сложнее, — напыщенно вмешался Нольдиус. — Полагаю, Мелита справилась бы сама, но…

— Но я решила, что может понадобиться боевой маг! — весело включилась Мелита. — Хотела было еще позвать учителей, но Скриптор начинает высвечивать — мол, «быстрее, быстрее»… Ох, как мы неслись сюда! Сбили с ног Вонду…

— Хочу напомнить, что он… м-м… не совсем держался на ногах, — попытался уточнить Нольдиус. — Однако, с вашей стороны заходить в Хламовище без розового кварца было очень, очень недальновидно, поскольку его свойства…

— У него есть свойства! — охнула Мелита и пораженно закачала головой. — А мы все думали — это такой кусочек розового камешка. Кристо, бедненький, хватит сипеть и пытаться это выговорить, я поняла, вы пошли туда с печатью. Куда она делась потом?

Они шли по коридору в сторону ученического жилого крыла. У Кристо ломили и ныли руки, из которых не желала уходить магия. Скриптор гордо сиял своими глазищами. Дара наконец открыла рот, но никого не порадовала:

— Бестия.

— Где?! — перетрусил даже Нольдиус. Это имя в коридорах было чем-то вроде тревожного сигнала. Дара не сказала больше ничего, а Мелита усомнилась:

— Конечно, я понимаю, что вы с Бестией друг друга немного не любите… сильно смягчила, да? Вы ненавидите друг друга уже лет десять — так лучше?

— Сильно смягчила, — пробормотала Дара, которая достала один из своих ониксовых шариков и нервно подкидывала его на ладони.

— Но чтобы она пыталась убить практиканта… пусть даже ты и действующий артефактор… Нет-нет, я знаю: наказания у нее жестокие, тренировки — страшнее наказаний, но вот так, исподтишка?

Дара молчала, но упрямо стискивала зубы. Она не посмотрела на Кристо в поисках поддержки — и правильно, потому что он целиком был на стороне Мелиты. Бестию он тоже не любил, но вот Мелиту очень даже…

— Эту печать кто угодно мог свистнуть! Я вообще ничего не видел, а ты как раз стоишь с этим осколком, что-то про гидру про эту и про Оплот Одонара…

Мелита посмотрела на Дару с тревогой, будто была ее матерью, а Дара лежала в постели при смерти. Артемагиня остановилась посреди коридора, потерла лоб и спросила у ониксового шарика:

— Гидра и Оплот Одонара? Кто у нас тут знает местные легенды?

Шарик ничего не ответил, а вот у Кристо случилось что-то вроде озарения.

Хета он разыскал довольно скоро, шикнул, прижал палец к губам и потащил за собой. По пути ябедник что-то пытался сказать, но Кристо это пресекал тем, что сам называл «таращить буркалки». Когда он выпяливал глаза этим неповторимым манером — поджилки дрожали даже у его собственного отражения в зеркале, а кварласская мелочь просто тихо съеживалась и теряла дар речи.

— В комнату Дары?! — все-таки охнул Хет, когда они достигли конечной точки маршрута в жилом крыле. — Вай!

И попытался дать деру, но Кристо еще страшнее вытаращил глаза и пропихнул Хета в комнату, даже без стука.

На несколько секунд ему показалось, что он нырнул в маленькое подобие Хламовища. Комната Дары была настолько завалена бывшими артефактами, будущими артефактами, действующими артефактами, что ни одной соседке в этой комнате места просто не нашлось. Предметы по большей части были старинными и ненужными; на стенах вразнобой висели пугалки и амулеты; в большой коробке был рассортирован по спектру поделочный камень, а на заваленном основами под артефакты столе — вот это сразу бросилось в глаза — почему-то стояли незабудки и лежал томик каких-то стихов, открытый на середине.

Мелита и Нольдиус никуда не делись, но чувствовали себя явно неуютно. Скриптор откопал в углу часы со старинной гравировкой и пытался ее прочесть. Дара сидела на единственном стуле и нетерпеливо качала носком ноги.

— Садитесь, — пригласила она так, будто собиралась читать им выговор в стиле Бестии.

Сесть было некуда: единственное пустое место на кровати занимали Нольдиус и Мелита, Кристо немедленно вклинился между ними, просто из вредности, а Дара спросила сразу напрямик:

— Что ты знаешь об Оплоте Одонара?

Хет недоуменно покосился на Дару, потом завёл глаза внутрь черепа, пожевал широченным ртом и пробормотал:

— Ага, что-то есть, но вы б лучше у Скриптора спросили, он в одонарские легенды вникал… — ещё малость помолчал и выдал вполне уверенно: — Есть легенда, что, когда Одонар создавался последним из Первой Сотни — этот маг предполагал, что сюда зачем-то полезет враг. Какой враг — непонятно, а зачем — так это, наверное, за Малой Комнатой, в ней же точно что-то такое страшное спрятано…

— Она же закрыта, — подала голос Мелита. — И ключ у кого-то в Одонаре, и поди узнай, у кого.

— Так ведь, а вдруг залезут, узнают и… того, откроют! Ну, или вдруг ключника этого самого как-то зашибут? Так вот, этот самый создатель Одонара сделал так, чтобы раз в сто лет рождался такой… знаете, защитник артефактория. Оплот Одонара. Человек, а не маг. И что будто бы при первой его встрече с магами должны быть какие-то знамения…

Воспитанные на подобных легендах ученички магических школ дружно покривились. «Как банально!» — говорили их гримасы.

— И вот, ежели вдруг полезет на Одонар враг — то Оплот сможет «одолеть превосходящих его не мечом и не магией»…

Кристо малость оживился — вроде как, где-то видал такое. В Предсказальнице, что ль?

— Собственно говоря, это немного глупо, — с умным видом заметил Нольдиус. — Если речь идет о человеке — речь изначально не может идти о магии.

«А в ладони у него — Алая Печать, — подключился Скриптор, маниакально поблёскивая глазами, — или вот ещё её Кровавой называют в двух легендариумах. Только никто не знает, что это за артефакт, но там рассуждается, что, наверное, его создатель Одонара и сделал. И что, будто бы, если положит этот Оплот Печать перед порогом Одонара и встанет над ней — не пройти там никому, вот хоть будь сам Холдон, или…» — Скриптор замялся, не зная, кого подобрать страшнее.

— Дремлющий даже не сможет! — выдохнул Хет.

— Чего ему смочь, он же все время дрыхнет! — Кристо гыгыкнул, с надеждой посмотрел на Мелиту, но она не поддержала веселья и только сморщила нос.

— Раз в сто лет, — сказала она, — рождается Оплот. Артефакторий создавался где-то после Альтау… или до Альтау… уф, я очень не люблю прошловедение! В общем, примерно три тысячи лет назад. Это тридцать Оплотов. Почему Мечтатель о них ни разу не рассказывал? Или все-таки рассказывал, но никто не слушал?

Дара, которая единственная не пропускала занятия по прошловедению, мотнула головой.

— А никто из них так у нас и не появился, — Хет просто млел от общего внимания. — Ведь у них на лбу не написано: «Оплот. Посадить на дракона и отправить в Одонар», — а про знамения даже в легендах ничего не сохранилось. Проверка одна: прийти и победить «превосходящих не мечом и не магией», но почему-то никто не захотел прийти и провериться.

Нольдиус пыхтел, закатывал глаза и под конец заявил, что этим легендам не хватает точности и какой-то там фундаментальности. Кристо на всякий случай огородился щитом, посчитав это за колдовское слово. А Хет заторопился, припомнив еще кое-что:

— Да! Но если он явится, то это будет такое… ну, ух! Никто не знает, на что он способен, наверное, на многое… Там еще было что-то про оживающие статуи, ветер и пение птичек, только я не запомнил. Особенно про птичек.

Последнее он добавил виновато. Но на него и так смотрели пораженно, даже Кристо. Ни у кого не возникло желания спросить: «А где это — там?» У Хета были свои пути: в библиотеке он проводил едва ли не меньше времени, чем все, но знал иногда то, чего не было даже и в библиотеке.

— Понятно, — наконец сказала Дара. — Но что-то я сомневаюсь, чтобы в нужный момент рядом оказался Оплот Одонара.

— С кем? — приоткрывая рот, спросила Мелита. Оперативница отмахнулась, будто речь шла о мелочах, а Кристо не смог не похвастаться всезнанием:

— Это что тот осколок сказал, да? Что тебя убьют свои же, и Оплот Одонара придет еще не скоро, так что тебя вроде как и защищать некому?

Дара на него посмотрела как-то не очень ласково, даже в сравнении с нею самой. Зато Хет чуть за сердце не схватился от радости: получил новую сплетню! Но Кристо «потаращил буркалки», и ябедник скис, понял, что информация секретна.

— Дара, — потом заговорила главная мечта всех парней Одонара. — Ты, конечно, никому ничего и никогда… но, если ты сейчас не скажешь нам, в чем дело, я пойду к Бестии или к Мечтателю и просто…

Над ладонью артемагини тихо вспорхнули три ониксовых шарика, а вещи в комнате как-то нехорошо напряглись. Кристо выпятил грудь и всем лицом отобразил, что готов защищать Мелиту до последнего. Нольдиус несколько запоздало изобразил то же самое, только очень занудно. Хет просто приготовился бежать и растрепывать всё на свете первому встречному. Скриптор из уголка жалобно замигал просьбы одуматься.

Силы были неравны, и Дара это поняла.

— Во внешнем мире я сняла с браслета фон, чтобы спасти людей, — сказала она раздраженно, трогая незабудки в вазе. — На мне осталась метка Гекаты — связь с браслетом. Сейчас, например, к нему прилип Гробовщик, прямо танцует вокруг, а ему кто-то орет, чтобы открыл двери во внешние миры, а он даже не слушает…

Мелита тревожно приподнялась со своего места, но Дара махнула на нее рукой.

— Для меня это… ну, не так уж опасно, Озз тестировал, я просто вроде как слышу кое-что… Другое дело, что как снять метку непонятно, наверное, только после уничтожения браслета снимется. Но браслет привлекает нежить, — она говорила больше не им, а тонкому хлысту, который лежал у нее на коленях. — Наверное, появление Гекатской Гидры почувствовали уже все нелюди в Целестии: и высшие, и низшие…

— Это точно! Час назад захожу я в уборную, а из унитаза на меня прямо так что-то и пялится!

— А для нежити Геката была вроде как повелительницей. Она же с ними прорву времени возилась, хотела создать отдельное подземное королевство нежити… даже, вроде как, желала родить дитя, которое будет… ну, наподобие Холдона — её сыном и сыном какой-нибудь дряни… Так что этот браслет для них вроде как реликвия. Нежить наверняка будет требовать Гидру себе… А «голову», ну, ту функцию браслета, которая привлекает нежить… неизвестно, можно уничтожить, или нет. Даже если да — понадобится время. Так что чтобы выиграть это время Гробовщик может не уничтожить эту «голову», а только временно ее заблокировать — на пару месяцев, больше опасно. А нежити скажут пока что, что браслет уже давно был уничтожен, а притяжение исходило от артемага, который взял часть его силы — такое раньше уже бывало …

Хет открыл рот, чтобы подробно описать, где и как раньше такое бывало, но потом подумал и рот захлопнул. Обычно веселая Мелита недоверчиво качала кучерявой головой:

— И ты думаешь, тебя выдадут нежити? Чтобы войны или еще чего-нибудь избежать? Ха… даже Бестия такого не сделает, да и кто бы такое…

— А говорят, что Магистры к нам прибудут, — невовремя подал голос Хет. — Это… два или три.

Дара равнодушно пожала плечами, как бы говоря: нате, кушайте, вот вам решение задачки! Магистры могут все. Кристо невольно подавил благоговейную дрожь в животе: он уважал авторитеты и вообще, власть.

— Мечтатель не позво… — Мелита осеклась и махнула рукой. — Хетик, милый, ты сегодня просто неоценим, окажи еще услугу: у тебя тут есть неподалеку знакомые Оплоты Одонара?

Хет растянулся в улыбке до ушей, когда к нему обратилась Мелита — но тут же и скис, и покачал головой. Нольдиус томным жестом потер белые от пудры щеки — он всегда пудрился, чтобы «быть серьезнее», — и заметил со снисходительной улыбкой:

— Едва ли такое возможно, если за три тысячи лет…

— Какие проблемы? Нет — сделаем! — Нольдиус подавился и схватился за горло, а Мелита продолжила преспокойно: — Кстати, вы же приволокли из внешнего мира человека, ну, не совсем человека, бездника — так что ж ему, зря пропадать, что ли?

Кристо и Дара разом вскочили на ноги. Кристо жестикулировал, сморкался и плевался. Дара махала хлыстиком и прибегла к помощи Скриптора, чтобы озвучить свои мысли:

«ОЧЕНЬ неудачная идея».

— Жаль, — озорно отозвалась Мелита. — Можно было бы сказать, что его нос — это знамение!

Дара наконец обрела голос.

— Я не шучу, — заговорила она быстро. — От Ковальски нужно избавляться как можно скорее, просто избавляться, потому что…

— Он смуррило! — вставил Кристо, припомнив взгляд Макса в коридоре.

— …он слишком быстро приспосабливается. Стреляет по огнеплюям, которых не видит. Нашел дверь в Целестию. Его не убил Браслет!

— Знамение! — обрадовалась Мелита.

— И он врезал Бестии, хотя… — Дара, до которой Хет уже в подробностях донес эту сцену, явственно договорила про себя: «А вот за это спасибо». — Пажу Альтау! И вообще, вы можете представить себе человека, которого «заказала» собственная зубная щетка?

— ?!

— Я опросила вещи, пока мы были в его квартире. Все как один его ненавидят, а зубная щетка попросила меня его убить.

— Может, он наорал на нее? — нерешительно предположил Кристо. — Или там унитаз драил… что?! Я с тобой согласный, я просто спросил!

— Он купил ее два дня назад. В общем, лучше бы Бестия его…

— Но тогда Мечтатель начал бы рыдать над телом, а она этого не терпит, — с серьезным лицом заметила Мелита. — Еще поэму бы написал загробную. Ладно, я поняла. Нужен один человек в плюсе и один в минусе.

— Мне кажется, — степенно заметил Нольдиус, — что последнее как-то, гм, легче. Ввиду последнего конфликта иномирца с Бестией…

— Да, не хочется начинать войну, — заметила Дара, которой хватало боевых действий на фронте с самой Феллой.

— Будем надеяться, что он как-нибудь попрется в сад Одонара в одиночку и нарвется там на Зерка, ну, или на Лорелею, — радостно подвела итог Мелита, с поразительной легкостью обрисовывая почти стопроцентную кончину для любого немагического существа. — Уф, я в ударе! Как бы нам теперь и с Магистрами разделаться?

Вскоре им предстояло узнать: легче было бы разделаться с Магистрами, а заодно найти Оплота Одонара, чем реализовать свое «минус один человек».

Глава 13. Аллея сирени
Везение Макса было, можно сказать, невероятным: он умудрился в один день натолкнуться и на Зерка, и на Лорелею и остался в живых.

Примерно в то время, как Дара, Кристо и остальные обсуждали своё «один в минусе», Макс старательно игнорировал приказ самой Бестии: сидеть на месте.

Хотя прекрасно понимал, что приказ был резонным. Но если уж придётся обживаться на новом месте как минимум на месяц (примем за худший вариант) — как прикажете обойтись без минимального исследования территории? Вряд ли здесь ему выделят персонального гида, чтобы показать что да как.

Может быть, иной человек, попавший в волшебную страну, потратил драгоценные бы часы на восхищение, но Макс был предельно целеустремлен.

Его не волновало, что еда падает с потолка — напрягало только то, что ее неудобно брать. Стены выделенной ему комнаты меняли цвет и даже фактуру в зависимости от настроения, но после получасовых утренних экспериментов («Отлично, если подумать о ФБР, они становятся блевотно-зелеными, записываем, идем дальше…») их прочно заклинило на невнятном серо-буро-депрессивном фоне. За сутки Макс успел пролистать столько литературы о Целестии, что мог сразу сдавать соответствующий экзамен.

Словом, исследование вражеское территории шло полным ходом, и пока что только одна проблема не поддавалась решению.

Проблемой были обитатели артефактория. Макс навидался в своей жизни маньяков, чокнутых, маниакально чокнутых, избирательно маниакально чокнутых и наконец просто уроненных в детстве, но Одонар поставил его опыт под большой вопрос. Такую расхлябанность и такое пренебрежение к собственной жизни и жизням других он видел только раз: на индийской стройке. Сломать пару ребер соседу на завтрак тут было нормой. Обрить налысо девушку при помощи магии считалось отличной шуткой. Залезть в артехран и выйти оттуда живым через две минуты — шикарным подвигом. Это все — у детей от восьми до шестнадцати лет. И всем этим рулил, как бы пострашнее сказать… Мечтатель, которым самим рулила Фелла Бестия. Макс смутно подозревал наличие какой-то глобальной блондинки, установившей местные традиции.

Ладно, местная ребятня — это полбеды, если бы от них можно было изолироваться. Но малейшая его вылазка вовне сопровождалась отовсюду вылезающими любопытными физиономиями и вопросиками типа: «Это контрабандист?» — «А что у него с волосами?» — «И нос как у герцога какого-нибудь!» Кое-кто пытался порвать его на сувениры: «Это тот, который уделал Бестию!»

Господи, только не подростки. Макс не выносил их с собственного подросткового возраста. Поэтому нынче, недовыспавшись и пребывая в довольно хмуром настроении, он решил держаться подальше от людей вообще и подался в сад изучать местную флору — и нечаянно умудрился познакомиться с фауной.

Вообще-то, флора Максу тоже не то чтобы пришлась по вкусу. В глазах настойчиво пестрило от цветов (в основном попадались ирисы), по цветам перепархивали возмутительно яркие бабочки, половина кустарников мало того, что цвели — они пахли. Ковальски помассировал веки и подался поближе к зарослям сирени: они хотя бы выглядели не так волшебно. Он задрал голову в небо, но оттуда по глазам ударила целестийская радуга. Кажется, пятая фаза, если судить по этим их картинкам в учебниках для теориках: «Как определить время по радуге». Соответствует четырём часам пополудни — если она правда сейчас в середине.

Ну да, если у них тут… хм, сирень цветет, май? Тогда световой день — часов шестнадцать, если фазы радуги приближённо равны — получается, что на одну выпадает примерно сто сорок минут. Дальше проще, если первая фаза у них тут в пять утра, то середина пятой как раз…

Занявшись расчётами, Ковальски чуть не споткнулся посреди дорожки о низкого, тщедушного человечка с желтовато-коричневой кожей и черными, отливающими зеленью волосами. Человечек рассматривал его узкими глазками несколько секунд, после чего деловито произнес:

— Сдохни.

Макс мысленно сделал пометку: ненормальность местных не заканчивается за порогом артефактория.

— Прошу прощения?

Человечек выставил вперед левую ногу и очень ровным тоном поинтересовался.

— Что неясно? Сдохни.

Макс несколько секунд осознавал, что рядом с ним нет никого другого, кому могла бы быть адресована данная фраза.

— Мы что, встречались раньше? — наконец спросил он.

— Нет.

При противоположном ответе все остальное было бы логично. В свое время Макс вел в блокноте интереснейший список: он записывал фамилии тех, с кем имеет дело в данный момент и крестиками помечал тех, кто хотел бы его смерти. А внизу подбивал процентное соотношение.

В разные периоды его жизни процент «желателей смерти» составлял от пятнадцати до восьмидесяти процентов.

— Но ты все равно хочешь, чтобы я умер.

— Да.

— Эм… прямо сейчас?

— Да. Сдохни.

Исключительно деловой господин, подумалось Максу. И что — разговаривать с ним или сразу сматываться, как от здешнего психопата?

Хотя, если он маг и психопат одновременно, убежать будет непросто.

— И чем я тебе так не нравлюсь?

— Рожей, — мгновенно ответил Зерк, бесплатное приложение к местному саду. — Ходите тут… все вы. Тьфу!

На месте его плевка немедленно расцвели маргаритки. Макс сглотнул.

После одного дня в этой радужной стране он был склонен к чему угодно, только к недооценке опасности.

— Все мы?

— Ага. Маги. Артемаги. Пажи. Рыцари. Траву мнете. Листья рвете. Сдохни.

— Я человек, — машинально поправил Макс. — И хочется надеяться — не рыцарь.

Коротышка задумался, почесал подбородок и разрешил:

— Сдохни мучительно.

Смахивало на приказ.

Ковальски почувствовал, что мышцы независимо от мозга начинают стремиться назад, к артефакторию. Сеншидо учит: не доводить дело до конфликта. И как тут не довести до него дело и не получить удар в спину?

— Сегодня, наверное, не получится, — как можно честнее сказал он, — понимаешь, радуга на небе, настроение хорошее… мучительно не выйдет. Давай в другой раз и с особо ужасными мучениями, э?

Зерк не обладал особым интеллектом, к тому же не привык, чтобы с ним так долго разговаривали. Обычно его сразу шугали магией, а он на это обижался. Коротышка задумался, шевеля губами. Даже полуприкрыл глаза, чтобы просчитать все возможные выгоды.

Когда он открыл глаза, Ковальски на прежнем месте не обнаружилось. Лишь колыхались невдалеке кусты сирени.

К черту, думал Макс, шагая уже по совсем другой аллее. Уже после встречи с этими двумя щенками было понятно: все они тут ненормальные. Конфликтная нация, взять хоть завуча. Может быть, Мечтатель более проницателен или умен, чем остальные, но и у него не все дома. Притом, что каждый тут хочет тебя замочить ни за что — так они еще могут это сделать. Да-а, лобовой подход тут годится менее всего. Тактика разумного отступления…

Что-то твердое обвилось вокруг его лодыжки. Макс опустил глаза и понял, что ногу обвивает корень, выползший из-под земли.

Тактика отступления тоже не выход, философски додумал Ковальски.

Корень дернул с такой силой, будто попросту хотел оторвать ему ногу.

Макс устоял. Правда, пришлось сделать пару шагов в направлении рывка. Потом он рванулся уже сам, попытался отцепить зловредную штуку — нет, не получается, потянулся было к поясу за «береттой» — и вспомнил, что у него с собой нет даже ножа. А к корню начали присоединяться все новые и новые, еще один мощный рывок — и Макс просто влетел в густые заросли сирени, прокомментировав это так:

— Клятая магия.

В следующую секунду на него обрушился град ударов взбесившихся кустов. Он оставил надежду высвободить ноги — их уже оплели — но зато сразу же защитил рукой лицо, глаза, сгруппировался и прижался вниз, к толстым веткам и стволам: там удары были не такими сильными. Бичевание сиренью — какое издевательство! И ладно бы она еще не пахла, а то с каждым ударом на него падают яркие, багряного оттенка цветы, ноги уже совсем оплетены корнями, и корни движутся дальше…

Так-так, он даже «помогите» закричать не сможет. Пара ударов по голове более толстыми ветками — и его просто не найдут. Ножа нет, огнестрельного оружия нет, что есть?

Зажигалка в кармане. Макс нашарил ее почти случайно, вытащил, щелкнул колпачком. Огонек заставил плети отпрянуть.

— Ну, ты, — хрипло начал Ковальски, понимая, что его должны слышать, — карлик или как там тебя. Хочешь посмотреть на магию моего мира, а?

Сработает — не сработает? Насколько проникла сюда контрабанда из внешнего мира?

Поблизости что-то засопело, потом раздалось недовольное «Сдохни!», а вслед за этим Макс получил такой импульс кинетической энергии, что вылетел из кустов легким чижиком, преодолел довольно большое расстояние по воздуху и на чем-то распластался.

— Вот же дрянь, — прохрипел он и потом решился открыть глаза.

Над головой было небо и яркая радуга в пятой фазе (точно, пятой!). И не только. Еще над головой почему-то было изумительно красивое лицо, обрамленное золотыми волосами с красным отливом.

Прошло несколько секунд, прежде чем Макс понял, что разлегся прямо поперек аллеи, а над ним стоит богиня с золотистыми волосами и рассматривает его с полным недоумением.

Наверное, она просто прогуливалась здесь, погруженная в свои не слишком веселые мысли, и вдруг посреди аллеи появилось неожиданное препятствие в виде тела. К тому же это тело не очень вежливо отзывается… предположительно о ней самой.

— Я не о вас! — поспешно заверил Макс, не меняя лежачего положения. — Это в целом… насчет местных традиций.

Еще не лучше. «Тело» начало оскорблять ее страну. Макс мысленно дал себе пинка.

Лорелея приподняла брови. Вообще-то все, кто ее когда-либо видел, сходились во мнениях, что лицо богини имеет только два выражения. Скорбно-замкнутое и гордо-отсутствующее. Но на сей раз на нем отражалось только чистое, незамутненное удивление.

— Я мешаю пройти? — осведомился Ковальски. Только что он понял, что не сможет встать сразу: тело упорно заявляло, что ему нужно время и состояние покоя, чтобы проанализировать полученные травмы. — Если хотите, можете просто через меня перешагнуть. Считайте меня… ну, «лежачим полицейским»… ах, да, вы же не знаете… просто бревном на дороге.

Лорелея округлила глаза. Она посмотрела на свои ноги. Потом на разговорчивое «бревно», потом на аллею сразу же за ним. Поморгала, как бы не понимая, о чем речь. Потом подняла руку и указала на лицо Макса.

— Что? — по привычке среагировал Ковальски. — Мой нос? Я честно, не знаю, чья это наследственность…

Теперь богиня уже почти вытаращила глаза. Она точно не представляла, откуда на ее пути взялся такой странный типаж и почему он говорит такие непонятные вещи. Лорелея указала на свой нос и покачала головой. Потом провела по правой щеке. Макс повторил ее жест и почувствовал кровь на пальцах. Этот мелкий карлик ему висок рассек! Будь он хоть трижды магом, но за это — ответит капитально.

— Что, это? — он показал окровавленную ладонь. — Это ничего. Мелочи.

Оперся рукой о короткую травку аллеи и наконец принял сидячее положение. От гримасы боли, правда, не удержался. Девушка с золотыми волосами отступила на шаг, но при этом вопросительно и даже как-то тревожно нахмурилась.

— Мелочи, — повторил Макс. — Больно — стало быть, жив.

Лорелея склонила голову набок. Постояла, призадумавшись, и вдруг довольно сильно ущипнула себя за руку. Прикрыв глаза, прислушалась к чему-то, потом кивнула и вдруг секундно улыбнулась.

Довольно-таки неумело, как будто за долгие годы она уже забыла, как это делается. Но Макс понял, что пропадает, растворяется в этой улыбке, и, если он сию же секунду не отведет глаз — его прежнего никогда не будет.

Он опустил глаза, но только после того, как задержал взгляд на ее лице — на ту самую, непоправимую секунду.

— Вот же… — начал он, опуская глаза, чтобы не ослепнуть, и понимая, что ругаться в таком положении все равно не сможет: он был все равно, что в церкви (то есть, там, куда не заглядывал лет с четырнадцати). Ну, только не это. Нестерпимо хотелось поднять глаза и посмотреть опять.

Он поднял глаза и увидел, что Лорелея повторяет один и тот же жест: указывает на его окровавленную щеку, потом на свою ручку, где уже начал проявляться синяк от щипка, а потом уже указывает просто на себя. Видно было, что она гордится достигнутым и вроде бы даже рада.

— Вам тоже больно, — пробормотал Макс, потом понял, что она имеет в виду не это. — Вы тоже живы… ну, конечно, вы живы, вы же не могли думать иначе. Или здесь нашелся хоть один идиот, кто на секунду предположил…?

Богиня перестала делать жесты. Она просто уронила руки и смотрела на него с недоумением и даже легким испугом. Макс наконец с трудом поднялся и попытался рукавом вытереть кровь со щеки.

Лорелея сделала еще один жест. Настолько обобщенно вопросительный, что он мог расшифровываться только как: «Кто ты?»

— Я? Я Макс, — он сам понимал, что звучит это довольно жалко. — Из внешнего мира. Безд… э-э, человек. А-а, дьявол!

Богиня подскочила на месте, а ведь он опять не ее имел в виду. Просто посмотрел на располосованную одежду, кое-где заляпанную кровью и присыпанную цветками сирени. И выразился, как мог, мягко.

— Выгляжу не хуже этого вашего Вонды, не правда ли? — пробормотал он довольно смущенно для своего обычного тона.

— Кто меня назвал? Кто обругал? — тут же запричитал за поворотом аллеи Вонда. — Это я знаю, вечно заговоры плетете против старого ветерана, ух, я вас!

Тут кладовщик завернул за угол, захрипел и примерз к месту, вцепившись в ворот своей затрепанной куртки. Более замечательной пары заговорщиков и придумать нельзя было. Самый страшный артефакт Одонара — и иномирец, который уже успел украсить фонарем Озза и дать по челюсти самой Бестии.

— Лори, — выдавил старый Вонда и перешел на тон, каким обычно говорят с маленькими детьми. — Лори, а я тут тебя как раз везде ищу… а куда это ты делась, ты ведь знаешь, что тебе нельзя без присмотра… Лори, а ты не хочешь еще погулять по садочку?

Богиня немного подумала и покачала головой.

— Вроде, не хочет, — расшифровал очевидное Макс.

— Глупый иномирец! — зашипел Вонда, грозя кулаком. — Беги, а то она тебя…

И без того темные глаза Лори потемнели еще больше. В саду резко похолодало. Радуга в пятой фазе померкла, а на Одонар начал надвигаться досрочный Хмурый Час.

Старый ветеран сморщился и понял, что сглупил и неприятности ждут как раз его, но в этот момент Макс машинально поднял кулак в ответ.

Окровавленный кулак, облепленный цветками сирени, да к тому же с до сих пор зажатой в нем зажигалкой. Колпачок откинулся случайно, и из кулака ко всему прочему вырвалось сине-зеленое пламя.

Выглядело это вполне… ну, по-целестийски.

Лори с интересом вперилась в такой необычный кулак, и Вонда не стал искушать судьбу, торопливо нырнув под сень ближайшего куста сирени.

— Сдохни, — вякнули из глубины куста, но старого ветерана это не проняло: он только вытянул руку в направлении голоса и сложил пальцы в жесте боевой магии: «Стальной хлыст». В кустах ойкнуло и зашипело.

— Опять за свое, Зерк? — прогнусавил Вонда. — Давно говорил директору: гнать тебя отсюда взашей! Караулишь ты тут… высматриваешь… но я-то тебя знаю, ох, знаю! Это ты, что ли, так разукрасил иномирца? Все узнает Мечтатель, все узнает… или, может, мне лучше Бестии рассказать?

В кустах зашебуршало, потом что-то прозвучало насчет жухляка и смуррила, но больше не донеслось ни звука. Вонда тоже решил убраться восвояси, пока Лори не выкинула что-нибудь неприятное.

— Узнает он еще, ох, узнает, — бормотал старый ветеран, но уже не о Зерке, удаляясь по направлению к Одонару. — Вот закопают его, тогда и узнают, что она за существо…

Но бормотал он это очень тихо.

А Макс Ковальски как раз был не против узнать, что она за существо. Тем более что это прекрасное существо смотрело на его облепленную сиреневыми цветками физиономию и, кажется, пыталось сдержать усмешку.

— Лори, — повторил он. — Вы — Лорелея? Я, кажется, слышал, как о вас упоминали…

Она пожала плечами и отвела взгляд, опять становясь грустно-отстраненной, под стать погоде. Хмурый час, который богиня призвала неосознанно, пришел и установился, подул холодным ветром в лицо, вывернул листья сирени, сделав кусты бледно-зелеными с бархатно-фиолетовым отливом.

— Похоже, сейчас будет ливень или что-то вроде этого, — пробормотал Макс. — Наверное, вам лучше вернуться в здание, вы озябнете…

Он подосадовал на себя, что не захватил куртку: было бы что набросить ей на плечи. Но на нем поверх майки была только легкая рубашка, к тому же, рассеченная ударами веток.

Лорелея, все так же глядя в сторону, покачала головой. Губы искривились то ли с досадой, то ли с болью.

— Не хотите возвращаться? — удивился Ковальски. Он оглядывал сад, который словно опять решил взбеситься: ветер бил в лицо уже с большой силой, трепал белое платье богини и развевал красные с золотым волосы. Секунду Лори смотрела на Ковальски так, будто хотела о чем-то спросить или попросить, потом махнула рукой и продолжила свое шествие по аллее. Он остался наедине с летящими в лицо цветками сирени.

И пусть себе летят. Пусть хоть мир станет на попа и спляшет макарену: внутри у него сейчас был ураган похуже.

Ты ведь вернешься в свой мир, подумал Ковальски. Очень скоро ты вернешься в свой мир, и чем меньше минут рядом с ней ты проведешь сейчас — тем меньше будешь помнить ее в будущем.

Ну, и ладно.

Он бросился догонять ее по аллее.

— Лорелея! Лори, послушайте, — она взглянула удивленно: за день он вторично вырвал ее из привычного состояния печали. — Вы же не собираетесь вот так бродить здесь одна? Я просто хотел сказать: погода просто спятила, и тут кое-кто шныряет, у кого тоже не все дома. Просто если вы вдруг наткнетесь на кого-то подобного…

Она остановилась и посмотрела на него пораженно.

Неудивительно. В окрестностях Одонара разве что Мечтатель осмелился бы на нее наткнуться. И именно потому, что у него, по распространенному мнению, были конкретно не все дома.

Лори сложила руки на груди и приподняла брови, как бы говоря: «А что мне можешь предложить ты?»

Макс с кривой усмешкой продемонстрировал свою верную зажигалку. Попутно не забыл стряхнуть с нее пару цветков сирени.

* * *

— И если говорить о причинах помешательства Гробовщика: нет, я не думаю, что это вызвано Браслетом. Скорее уж тем, что Локсо раньше не встречался с такой тварью за всё время работы деартефактором. Мы торчим над ней уже сколько… пятый день? И до сих пор не смогли даже прощупать все функции. Хотя ты можешь поговорить с ним. Попытаться найти общий язык, это в твоем духе, — Бестия уничтожающе хмыкнула. — Конечно, я имею в виду не Гробовщика, а браслет: вдруг тебе удастся уговорить его, и он развалится сам собой? У Локсо пока как-то не вышло, хотя он испробовал все, что мог. Я тоже пыталась. И вместе мы пытались. С привлечением экспериментаторов, Убрака, Пиона, Фрикса и Геллы и Холдон знает кого! Есть теория, что для уничтожения браслета нужно его надеть, но рисковать так… Мечтатель!

Молчание в ответ. Впрочем, Экстер умудрялся даже молчание сделать лирическим и исполненным своеобразного драматизма.

— Мечтатель!

На сей раз Бестия оглянулась по сторонам. Сама она стояла в коридоре третьего этажа артефактория — возле того помещения, которое вот уже последние тридцать лет намечали сделать музеем Одонара.

Рядом с ней не было ровно никого. А директор обнаружился в пяти шагах позади: пристроившись на широком подоконнике у окна, он бережно выводил по свитку буквы.

— Что ты… — сквозь зубы начала Бестия, но тут же осеклась и пробормотала: — Хотя можешь не отвечать. Наверняка это не конспект моих слов, а твоя очередная писулька.

Молчание.

— Очнись, тебе сказано!

Экстер отмер, только кончик пера продолжил двигаться по бумаге, выводя, вернее, выжигая буквы. Артефакторные перья никогда не писали чернилами.

— Да, Фелла. Пока что все выходит довольно печально.

— Да неужели ты додумался до такого…

— И у меня не хватает последней рифмы.

Иногда Фелла удивлялась своему терпению. А также Магистрам, которые на все ее вопросы типа: «Что будет, если я ему просто сверну шею?» — испуганно вытаращивали глаза и отмахивались. Как будто речь шла о Дремлющем, а не о каком-то… Мечтателе.

— Ты даже не пытался услышать, да?

Экстер провел пером по губам и слегка сдвинул брови в знак сосредоточенности:

— Что? Браслет, да… Да, мне казалось, я слышал, Локсо удалось выяснить хотя бы что-то о «головах»…

— Локсо? — фыркнула Бестия. — Интересно бы знать, не у себя ли в мечтах ты мог это слышать. Локсо одержим одним: избавиться от этой проклятой штуки. «Головы», «хвосты» или еще что-то его не интересуют. Это мне приходится торчать над браслетом с утра до вечера!

Директор отвлекся от поиска последней рифмы и посмотрел на Бестию встревожено.

— Тебе? Но ведь это может быть… достаточно опасно. Может быть, я мог бы подстраховать…

— Зачаровывай перья, — огрызнулась Фелла, — пиши стишки и проверяй почтовых птиц. Для тебя и это — чрезмерная нагрузка. И если ты вдруг решишь дослушать о браслете: пока что похоже, что он — «девятиглавый». Мы рассмотрели очевидные, поверхностные функции: сводит с ума людей, притягивает нежить, скрывает личину нежити под человеческой маской. Если углубляться дальше, в основные энергетические узлы, становятся видны еще функции управления нежитью — конечно, если надеть эту дрянь на руку — и призыва хозяйки браслета-Гекаты…

Она резко оборвала отчет, когда поняла, что Мечтатель опять не слушает. На этот раз даже не стала окликать, потому что окликнуть цензурно все равно не выходило.

— Как странно, Фелла, — проговорил Экстер, вглядываясь в окно, выходившее на сад, — настает Хмурый Час, но ведь сейчас для него еще рано. Радуги почти не видно.

Подсвеченное предгрозовыми отсветами лицо директора стало призрачно-серым, и в коридоре тоже потемнело. Бестия раздраженно заломила пальцы в жесте боевой магии: «Направленный огонь». Факел на стене вспыхнул и задымил, когда в него ударила струя пламени.

— У тебя даже при солнце — Хмурый Час, — неприязненно заметила завуч — Вчера мы прощупали функцию пробуждения артефактов — дополнительная сложность. Если браслет и дальше будет пробуждаться — могут забеспокоиться вещи в артехране, а дальше… Думаю, Геката создавала эту тварь не меньше сотни лет. Питала кровью жертв, встраивала осколки других артефактов. Соваться слишком глубоко в браслет опасно: с виду там полный… Альтау.

— Я мог бы… — опять попытался Мечтатель, но наткнулся взглядом на непреклонное выражение на лице Бестии и замолчал со вздохом.

— Уволь. Иначе вся куча бумаг, которые на нас наваливают из Семицветника, свалится на меня после твоей смерти. А теперь умолкни, перестань писать стишки и дослушай самое важное, — на этих словах Бестия сделала ударение. — Уничтожить браслет в данный момент мы не можем. Для этого нужно открыть основной узел, а для вскрытия узла… судя по всему — надеть браслет на артемага. Пока нам на пару с Локсо удалось только убрать «фон» одной из «голов»: той, которая сводила с ума людей. Целестию не наводнят орды сумасшедших — за это можно быть спокойными…

Макс Ковальски, если бы он был здесь, очень скептически отнесся бы к такому заявлению.

— Но он по-прежнему притягивает нежить. Правда, пока ее отпугивает репутация Одонара…

— И твоя, разве нет?

Мечтатель опять смотрел в окно, но теперь хотя бы слушал. Бестия передернула плечами, будто стряхивая с них снег. От директора ей были не нужны комплименты.

— Но это вряд ли надолго. И есть ещё кое-что, что меня тревожит: я пыталась рассмотреть — зачем вообще Браслету было такое средство передвижения, как клыкан в человеческом облике. И вполне уверена, что тварь годами пыталась либо пронести браслет в Целестию, либо найти артемага, который сможет его надеть. Значит, мы имеем дело с серьёзной и пока что неопознанной угрозой, исходящей от творения крайне мощного артемага. Пока что единственный выход — «заморозка» Браслета во вневременном стазисе, но, возможно, Магистры…

— Удивительно, — не к месту вставил Мечтатель в ее зловещее молчание, — Хмурый Час уходит. Видишь? Опять появилось солнце. И…

Меланхоличному директору Одонара через пару секунд грозило узнать, что такое разъяренный участник Альтау. Но тут в конце коридора появилась отвлекающая фигура.

Еще один участник Альтау, Вонда, ковылял по коридора враскоряку, поглаживал куртку так, будто она была его любимым домашним зверьком и беседовал. С курткой.

— А я тебе говорю, что рано или поздно — а она разозлится, и тогда от него даже пепла не останется!

Видимо, куртка на это что-то возразила.

— Хотя мне-то что! Одной заботой меньше, пусть себе ходит за ней, словно привязанный. А ежели она кого убьет по недосмотру — тогда я говорил, я предупреждал…

Посередине коридора Вонда наткнулся на директора и Бестию и немного озадачился: как-никак, два препятствия.

— Ты выжил из ума окончательно? — деловым голосом завуча школы поинтересовалась Бестия.

— Вонда, что с тобой? — охнул заботливый Мечтатель. — Ты переутомился?

— Три тысячи лет уж как переутомился, а все в трудах… — проныл Вонда и согнулся перед Мечтателем в полупоклоне. Бестия покривилась, глядя на такое раболепство. — Там Зерк опять чудит, в саду, а я говорил, гнать его надо, давно уже говорил…

— В саду… — Мечтатель на секунду перестал быть самим собой и встревожился по-настоящему: — В саду? Но ведь разве ты не вывел на прогулку Лорелею, Вонда, что-то не так с ней? Или с Зерком?

— Ты что, оставил ее одну? — угрожающе поинтересовалась Бестия. Она прикидывала, какие катастрофы из-за этого могут произойти и сколько народу придется надолго списывать.

Вонда оскорбленно выпрямился — перед Бестией он не кланялся никогда — зыркнул из-под кустистых бровей и буркнул:

— За ней нынче присматривает другой. Молодой и дурной, как бойцовый петух. Не знает, куда, а лезет. Ну, ничего, я говорил, я предупреждал…

И он заковылял дальше. Бестия пробормотала «совсем рехнулся» и со всегдашней своей энергией начала прикидывать в уме, где бы взять кладовщика, который не совершит магическое самоубийство после недели в Одонаре.

Экстер вернулся к окну, в которое и уставился с поэтически-грустным видом. Только что он нашел последнюю рифму — к слову «сердце» — и выводил свое «согреться», глядя не на свиток, а на играющую переливами радугу в небесах.

А двумя этажами ниже из артефактория со всеми осторожностями прокрадывались в сад две фигуры.

Крался вообще-то Кристо, который не хотел, чтобы его застукали с девчонкой — ну, то есть, с этой девчонкой. Все его подозрения с громким треском подтвердились: именно его она волокла продумывать артефакт для отмщения Бестии.

Вернее, она сама все продумала, и теперь шла со спокойным и чуть решительным лицом, а Кристо на цыпочках успевал следом и утешался тем, что Бестии будет неприятно, а от такого не отказываются. И да, завуч ещё и не узнает об её участии. Его-то дело маленькое, Дара только и бросила по пути: «Мне надо расстояние прикинуть, чтобы видно было».

— Чего копаешься? — недовольно окликнула Дара. — Обожрался за обедом?

Кристо, который правда порядком переел, обиженно икнул.

— Вот чего не понимаю, — пробурчал, вернее, проурчал он. — Ты как с Мелитой или с Хетом — оп, и молчишь. Ну, или там говоришь… по артефактам своим. Но как со мной — ты совсем другая, это как?

— После того, как умерли мои родители, а мне пришлось неделю просидеть в доме в компании с вещами, — будничным тоном сообщила Дара, — я, знаешь ли, плоховато лажу с людьми. С вещами мне гораздо спокойнее.

— И что?

Дара не ответила, а Кристо только шагов через десять собрал лоб в складочки, понял и даже обиделся. Но почему-то не разозлился, что он для нее вроде как вещь.

На такую будешь злиться — и наживешь себе неприятности… с вещами.

— А обязательно этот твой… ик… артефакт… чтобы в саду?

— Обязательно. Во-первых, в стенах артефактория Фелла сходу засечет мою работу. Во-вторых — если она выбежит в сад, у нас будут шансы выбежать… хм… в другом направлении.

— А… а мне-то чего бежать? Я ж, вроде, не при делах, ты говорила.

— Да так, вслед. Чтобы кусочки от меня собрать, если Бестия таки догонит.

Вот это ясно, это понятно. Кристо только собрался спросить, все куски собирать или только основные, как Дара продолжила:

— Посмотришь, чтобы Зерк не помешал.

— Это еще что за дрянь?

— Именно, что дрянь, — остановилась, прикидывая расстояние до артефактория. — Вроде садовника тут. То ли нежить, то ли маг — сам разобраться не может, кто-то поговаривает, что он тут еще до Альтау обитал. При скоплении народа не вылезает, но если в саду пара учеников — может появиться и нагадить.

— Это как — «нагадить»? То есть…

— Может и так, — артемагиня колебалась между жасминовой аллеей с синими ирисами и сиреневой — с зелеными. — Но чаще он при помощи кустов, корней и земли пакостит. Так что смотри под ноги.

— А-а, по… ух! — Кристо споткнулся об откуда-то вылезший корень и тихо выругался. — А как с ним управляться?

— Обыкновенно, магией. Силы он небольшой, огня боится, но огонь против него это — по-подлому. Мы обычно его тихо шугаем: боевые маги — силовым потоком, артемаги — летающим артефактом…

Дара не успела договорить: ровнёхонько у поворота на сиреневую аллею показался Ковальски.

Видок у Макса был — будто встретился со злыднями в темном переулке. По щеке тянется полоса крови, рубашка разодрана, руки исцарапаны — словом, полный комплект, Кристо даже пробило на сочувствующую отрыжку.

— Что с тобой на этот раз? — удивилась Дара.

Самыми тревожащими из всего в личности Ковальски были голос и глаза. Глаза были слишком задумчивыми и отсутствующими. Голос — тихим.

— Гулял.

— Ы-ыйк! — не согласились Кристо и его желудок с таким заявлением. — Это ты так… типа, гуляешь?!

— Ну да, — холодно ответил Макс, уже в своей прежней манере. — Прогуливался в окрестностях.

В кустах зашуршало, и в ту же секунду в руке у Макса как по заказу объявилась зажигалка.

— Знаешь, что такое по земным понятиям «дать прикурить»? — негромко и почти ласково спросил он у кустов. Шорох смолк. Уголок губ Макса пополз вверх.

— Знаете, что? Кажется, я тут освоился.

И он зашагал к артефакторию. Дара почесала нос с тревожным выражением лица. А Кристо, каким бы его отморозком не считали, все-таки опознал тон.

— Это что, угроза была?

Артемагиня не ответила на вопрос, зато пробормотала:

— С ним что-то нужно делать, и как можно скорее.

— Ага, — согласился Кристо. — Могу с пацанами ему «темную» устроить. — Только… того… вопрос. Это он вроде как на того самого Зерка наткнулся, если смотреть на его рожу?

— Угу.

— А потом на Лорелею, да?

— Наверное.

— А после такого его вообще что-нибудь возьмет?

Кажется, Дару этот довод сразил наповал.

Глава 14. Отомщу — и забуду
Нежить ходила у границ артефактория в таком количестве, что пришлось навешивать «пугалки» на все внешние контуры. По рассеянности Мечтатель поручил заняться этим Бестии; непонятно, почему директор не был убит за такую дерзость. Теперь злая завуч Одонара бродила по границам территории и вселяла ужас в нежить больше выражением физиономии, чем артефактами. Ее можно было понять.

Гидра Гекаты выкинула очередное коленце; Гробовщик завяз в ней по самую плешь; Вонда ходил по пятам и проедал печенки своим нытьем о нежити и об изыскивании средств на обновление материальной базы (а от документальных и финансовых вопросов Бестия просто зверела). Директор почти совсем самоустранился от проблем земных и витал непонятно в какой небесной сфере; почтовые птицы от Магистров устали прилетать к нему и орали свои сообщения прямо в окна апартаментов Феллы, время от времени вступая между собой в кровавые схватки. Ее раз триста вызывали из Семицветника по хрустальному шару, требовали непонятного; очередное творение Опытного Отдела сбежало и едва не слопало Озза Фингала; снабженцы массово хотели в отпуск, и все это в совокупности порождало в Бестии неясное желание то ли испепелить кого-нибудь, то ли расплющить — словом, будущий травматизм летал в воздухе.

— Еще немного осталось, — удовлетворенно отметила как-то Дара, — а потом можно будет их сводить. Или они сожрут друг друга — или поженятся.

— Ты говоришь как о разведении василисков! — заметила Мелита со смешком.

Речь шла всего лишь о Фелле и Ковальски. Дара рассчитывала, что внутреннее зло артефактория каким-то образом нейтрализует заразу, занесенную из внешнего мира. Или наоборот. Во всяком случае, идея состояла в доведении Феллы до белого каления и сталкивании ее с Максом. И наоборот, конечно.

Это был выработанный Дарой план генерального сражения в той войне, которая была объявлена памятным днем фразой: «Кажется, я тут освоился».

Противники друг друга стоили.

Кристо был магом-отморозком, Дара была малахольным артемагом с репутацией «убоища», Ковальски же просто был столь феноменально мстителен, что об этом ходили легенды еще когда он учился в средней школе. Согласно своему любимому принципу: «Я не злопамятный — отомщу и забуду», он полагал, что подростки, которые втравили его в Целестию (не говоря уж о том, что пару раз чуть не убили и свели с ума), просто обязаны поплатиться.

Подростки очень хорошо почувствовали, что им будут мстить, а потому начали наносить упреждающие удары.

Вещи, с которыми Макс имел дело, начали мало-помалу ехать с катушек. Вилки и ножи стремились к нему, как к лакомому мясному блюду, и вились над головой. Книги норовили прищемить пальцы. Унитазы в уборной спрыгивали с места и начинали гоняться за жертвой по всему помещению. Все это было мелко, но сильно отвлекало Ковальски от исследования окрестностей и составления стратегических планов мести. А тут еще к веселью, пока что исподволь, подключилась Мелита, и теперь за Максом по коридорам десятками носились теорики с просьбами научить их боевому искусству внешнего мира.

— Превосходно, — отозвался Макс, когда его начали доставать всерьез. — Кто мне поможет? Может быть, ты, молодой человек?

Позже Кристо сотню раз проклял себя за то, что проходил в этот момент по коридору и попался Максу на глаза. После десятиминутной демонстрации он себя чувствовал мячом для какой-то из контрабандных игр, а Ковальски так даже не напрягся особо. Только приподнял брови, когда Кристо в бешенстве вскочил на ноги, складывая руки в боевой пасс:

— А как же «долг жизни»?

Кристо руки опустил, но принес себе торжественную клятву в том, что он с этим иномирцем разделается. Нет, ему не так уж сильно и досталось — в сравнении с уроищами у Фрикса или у Бестии. Но когда вокруг стоят теорики, и у них прямо слюнки текут, а в глазах — живая мольба: «Ну, еще разок!» — всякому сделается не по себе.

Если бы эти мелкие твари еще не аплодировали каждый раз, как он плюхался животом на пол!

И да, если б они не рассказали Мелите!

Когда он попытался высказать ей свои претензии и уломать на свидание в виде компенсации, девушка залилась смехом минут на пять и только руками махала, извиняясь.

— Я же не знала, что так выйдет, — чуть выговорила она. — Что ты как раз там пойдешь! А они еще при… прибежали, описывают. Наверное, лучше сказать ребятам, чтобы отстали от вашего Макса, уф. Пора браться за дело самой!

Очень скоро на пути Ковальски (тот как раз был занят сбором информации о тех, на ком предстояло отыграться) встретилось жестокое препятствие.

Дорогу ему преградил вовсе не языковой барьер, не здешняя одержимая завуч и даже не местные бешеные уборные (стоило Максу обвести соответствующее помещение коронным мрачным взглядом, как следовало маленькое землетрясение — и все стихало) — как ни странно, на пути у Макса, раскинув руки, встало некое чернявое существо женского пола и с идеальным прикусом, который существо старалось продемонстрировать всем и каждому. Оно назвалось практиканткой Мелитой и заявило, что оно ответственно за всех, кого нечаянно или нарочно убьют местные малолетки. Поэтому Максу в срочном порядке нужно сменить имидж.

— Ну, разумеется, — уничтожающе процедил Ковальски, которого Мелита застукала при попытке выйти из его комнаты в левом крыле замка, предназначенном для проживания взрослых артефакторов. — Сменить цвет глаз, выражение лица, форму носа…

Последний момент был особенно болезненным. Настырное создание это поняло и ухмыльнулось с возмутительной непринужденностью:

— Это было бы очень даже неплохо. Но в этом я вам помочь не могу, а одеты вы так, что никого не удивите. Здесь вообще трудно кого-то удивить одеждой.

Особенно артефакторов, которым иногда приходилось месяцами торчать в иных мирах. Макс не то чтобы часто покидал отведенную ему комнату, но уже успел столкнуться в коридорах с парой космических рейнджеров, одним жрецом какого-то культа, похожего на египетский, и одним нудистом. По крайней мере, этот мужик расхаживал повсюду с фиговым листком. Джинсы и сине-серая рубашка Ковальски на этом фоне действительно смотрелись… не впечатляюще.

— Поэтому речь пойдет о ваших волосах.

Девица с торжествующим видом явила Максу бархатную сумочку, из которой, порывшись, извлекла черный парик.

Макс понял, что список «отомстить непременно» вскоре пополнится еще одним персонажем. Короткая щетка волос, которую Ковальски предпочитал носить на голове, мгновенно оцетинилась ежовыми иглами.

— Что за…

— Во внешнем мире такого нет? — огорчилась девица. — Ничего, я могу пояснить: надеваете на голову и ходите! Это очень легкая инструкция.

Ковальски открыл рот, чтобы изложить все, что он думает по этому поводу (как он выяснил, в артефактории с попустительным пофигизмом относились к крепким словечкам), но безмятежная болтовня собеседницы заставила его внезапно передумать:

— Это, конечно, глупая традиция, но в Целестии в основном носят длинные волосы. Ну, кроме Феллы Бестии, но я не думаю, чтобы кто-то стал ее травить только потому, что она выглядит не как другие. Понимаете? Честное слово, я — за свободу выбора, но несколько теориков уже договариваются насчет пары розыгрышей над вами, безобидных, но слегка членовредительных. Нет, они, в общем-то, по-доброму, но если они позаимствуют у экспериментаторов что-нибудь для роста волос — вы можете случайно обзавестись шевелюрой по пояс, ну то есть, если ее вообще можно будет убрать… Ребята очень милые, вы не думайте, просто кидаются на все, что отличается от них самих, и не всегда рассчитывают силы…

Макс молча сгреб парик и посмотрел на Мелиту так, что она перестала загораживать дверной проем. Давая тем самым ему возможность захлопнуть дверь.

Кидаются, значит, на все, что отличается от них? Макс с неприятным ощущением где-то в районе челюсти припомнил свои школьные годы. Он тогда все способности бросал на то, чтобы не выделяться из окружения, в результате его лупили просто за выражение лица, за эмигрантское происхождение, за… словом, любой мелкий урод всегда найдет повод, и теперь начинать все сначала?

Ковальски припомнил нрав местного завуча и местных практикантов, спроецировал это на младших учеников, сделал скидку на их магическое происхождение — и со вздохом примерил парик перед тем, как выйти в коридор.

Хм. Судя по ошарашенным взглядам местной мелкоты, он сбил им какую-то настройку. Никаких розыгрышей в ближайшие два дня над ним не было произведено, и никто даже не пытался поинтересоваться у него, будет ли он преподавать боевые искусства. Неужели местные так легко ведутся на париковые провокации?

Не так легко. Мелита просто не соизволила сообщить ему, откуда взялось произведение волосатого искусства. Надо было подумать об этом самому, но Макс был слишком занят выстраиванием стратегии мести, и понимание пришло слишком поздно… когда на пути в сад он столкнулся с директором.

Какое-то время Мечтатель ошарашено рассматривал сооружение на голове у Макса. Не было никакого сомнения, что сооружение позаимствовано из арсенала у самого директора и, судя по его выражению лица, навряд ли с его ведома. Макс, сознавая, что выглядит как остроумнейшая пародия на Мечтателя, поднял руку, чтобы снять парик — и в ту же секунду директор проделал зеркальный жест.

Озз Фингал, который случайно стал свидетелем этой сцены, совершил сложный магический жест перед лицом, дабы развеять галлюцинации.

Какое-то время Мечтатель и Ковальски торчали друг напротив друга с нелепо поднятыми руками. Затем тактичный директор произнес:

— Хороший выбор, — и посторонился.

Макс вышел в сад, подозрительно оглядываясь и клянясь, что все же отомстит и Мелите и тем, кто за ней стоит, если таковые имеются.

После встречи с Лори Ковальски полегчало. Встретив его в саду, она протянула руку и с заинтересованным лицом потрогала пряди парика, после чего провела по воображаемым струнам и приподняла брови.

— Нет, я не собираюсь брататься с Мечтателем, — торопливо заверил Макс, после чего эпизод был исчерпан: Лорелея кивнула и задумчиво побрела дальше по саду, будто не замечая, что он идет рядом. Они прогуливались вот так дважды в день, с утра и вечером. Лори не протестовала против его присутствия, и ее «слепая магия» за несколько дней не причинила ему никакого вреда.

Как они общались? Чаще всего — молча, отмеряя шагами расстояние между кустами и деревьями и прислушиваясь к птицам. Им не мешали: любой, кто попадался на пути этой странной парочке, олимпийским прыжком сигал в кусты и притворялся, что его нет, а Вонда так и вообще перестал сопровождать богиню, чтобы больше времени проводить со своей незабвенной курткой.

Изредка Лори останавливалась, чтобы сорвать цветок или нагнуть цветущую ветку, но не к своему лицу, а к лицу Макса, и каждый раз смотрела на него с вопросом, на который он не мог ответить. Ковальски был равнодушен и к запаху цветов (постоянное благоухание его скорее раздражало), и к пению птиц, и ко всему остальному, что однажды он назвал мелочами жизни, а лгать своей богине не мог и не хотел. Он просто кивал, вдыхая аромат, и они шли дальше. Молчание облегчало понимание: когда она делала жест, прося говорить, он не знал, о чем. Приходилось выкапывать какие-то историйки из жизни внешнего мира, обычаи, пейзажи, но это все было мелко, серо, тускло по сравнению со страной, где радуга на небе стоит каждый день. Часто это злило, иногда давало повод для размышленй. Дьявол! И во внешнем мире масса чудес, а он, Макс Ковальски, не знал, о чем рассказать. Он был в Риме, но не видел Колизея, потому что отыскивал старинную диадему. Был в Египте — пирамиды мелькнули издалека, а мысли были заняты жезлом древнего жреца. Возле Смитсоновского музея в Вашингтоне они задерживали «идейного» убийцу…

Но Макс неспроста гордился способностью держать под контролем свои мысли. Он одергивал себя с завидной выдержкой — ну его, тут планы мести нужно строить.

Вообще, он с наслаждением забросил бы интриги и проводил больше времени с Лори, но вне прогулок в саду она была занята: стоя у распахнутого окна свысокой башни Одонара (эта башня больше напоминала дымовую трубу, потому что была в артефактории единственной), богиня в лучших традициях оглядывала дали. Устремляла взгляд то в одну сторону, то в другую, то в небо. На вопрос, кого она ждет, Лори тоскливо и неопределенно махнула рукой в ту самую даль. Макс зарёкся спрашивать у неё об этом ещё раз.

Иногда он сам себе казался Томом Сойером из той, тридцать лет назад читанной главы «Занят войной и любовью». Во время прогулок по саду он будто отключался от внешнего мира и становился человеком, которому следовало бы дать другое имя, фамилию, а еще лучше — придумать новую биографию. Но уже через час у дверей в библиотеку или в трапезную вернувшийся на положенное место Макс Ковальски подмечал, анализировал и каталогизировал, жевал ветчину из Рога Изобилия, запивал принесенным с собой кофе (он реквизировал запасы директора) — и просчитывал свою маленькую вендетту. Чего там, говорите, не любит местный отморозок с мелодичным именем Кристиан?

С мальчишкой решилось на удивление быстро и даже скучно. Рыжее чучело, как большинство созданий его возраста и уровня развития, увлекалось девушками и кровавыми разборками и больше смерти боялось учебы, искренне считая, что все, что нужно в жизни, уже ему известно. Ещё отморозок боялся Бестии, и неудивительно: этой дамы тут опасались все, кроме Лорелеи и Дары. Немного странное сочетание, но и в нем Макс скоро разобрался.

Осталось только встретиться с Феллой в нужном антураже. С этим Макс тянул, потому что с Феллой ему не хотелось встречаться, даже ради мести. Если он натыкался на нее в коридорах, она пыталась убить его взглядом и шипела себе под нос что-нибудь вроде «Этому иномирцу не место среди нас!»

Итак, с Кристо он выжидал, а в промежутке читал, наблюдал, делал выводы и получал полезную информацию, в основном от практера Хета, который совершенно не умел держать рот на замке. При нужной стимуляции (пара рассказов о внешнем мире) с ним можно было добиться потрясающих результатов.

С Дарой дело было сложнее. Действующий оперативник, эта девчонка с виду не имела слабостей. Или не позволяла себе иметь. Она не общалась ни с кем, и с Мелитой общалась только потому, что полагающая себя счастливой Мелита готова была всех «убогих» тащить под свое крылышко и считала, что Даре нужна помощь. Немного больше доверия оказывалось рыжему недоразумению по имени Кристо, но с таким же успехом Макс Ковальски мог бы исповедоваться таракану. Любой человек больше всего доверяет существу, лишенному мозгов совершенно: бездушной тетрадке, печатной машинке, плюшевому мишке или воображаемому единорогу — словом, тому, кто неспособен ни предать, ни ответить. Отрадно было знать при этом, насколько правильно девчонка оценивает потенциал своего напарничка…

Из ее увлечений заметны были только попытки поговорить с каждой вещью, в том числе вилками и тарелками в трапезной. Ах, да, еще она с завидным увлечением пакостила Бестии, напирая на любовь той к Альтау. В последние дни Бестия была занята по горло Браслетом Гекаты, но и то выкроила два раза по полчаса, чтобы попытаться приструнить девчонку. Хет специально для Макса изобразил в лицах буквально все: от угроз понизить квалификацию, до клятвенных обещаний укоротить на голову, а закончил количеством отработок, которые Дара получила недавно. Практер сосчитал их до мелочей, несмотря на то, что к Даре относился, вроде бы, неплохо. Но Макс заметил, что просто не все осмеливаются относиться к этой артемагине иначе.

— Как я понимаю, это не в первый раз, — задумчиво проговорил Макс. Хет насмешливо растянул в улыбке жабий рот.

— Триста тридцать первый! Дара просто в легенду уже вошла, никто на такое не осмеливается…

— За что ей так ненавидеть вашу Бестию?

Хет пожал узкими плечами. Как все в артефактории, он просто испытывал удовлетворение от того, что хоть кто-то осмеливается пакостить суровому завучу. Новости, которых было множество, просились наружу и дальше, он начал было говорить о том, что в Одонар могу пригласить Магистров… Макс остановил его настойчивым движением кисти.

— Как я понял, ее любимый предмет — артефактология?

— Фрикс?! — вытаращил глаза Хет. — Это-то вы с чего взяли? Нет, Фрикс — он веселый, его многие любят, как и сестру его… но Дара больше увлекается прошловедением. Слышал, читает все наперед — а уж чтобы прогулять, такого вообще никто…

Макс не слушал дальше. Кусочки мозаики складывались в единое целое, а план незатейливого удара в болевую точку так и напрашивался сам собой.

Дело было за нужным моментом.

* * *

На это уроище Бестия явилась с бледным и злым лицом, которое сулило какие-то неприятности уже сходу.

А Кристо еще вздумалось наконец сходить на занятия.

Выбрался. Сходил, показался «примерным мальчиком». Теперь он сидел рядом с Нольдиусом и пытался стать как можно меньше, но все равно уже поймал на себе полный предвкушения взгляд завуча. Мечтатель как-то при личной встречен обронил, что непременно отметит эпизод с браслетом в характеристике Кристо, и теперь Бестия точно решила сделать так, чтобы он не дожил до своей характеристики.

Он сглотнул, а потом увидел, как Дара подмигивает. Ох ты ж, неужто ее артефакт начал работать? В тот же день, как артемагиня его создала, она нацепила созданную штучку на одну неприятную для Кристо личность и пояснила, что «идет подпитка». Неужто наконец набралось достаточно энергии?

Бестия с силой приложила ладонью по столешнице, и звуки, которых и без того было немного, смолкли.

— Четвертая Хроника, — сухо провозгласила она. — Приготовления к битве.

Ну, конечно. Четвертая Хроника Альтау из всех отличалась самым завернутым языком, по той причине, что летописец страдал одновременно уязвленной гордостью, манией величия и старческим маразмом. Главы же, где говорилось о приготовлении к битве Альтау, были самыми сложными везде: сплошное описание, сколько у какого короля было воинов с серпами, а сколько — с мечами, и сколько обозов выехало на Альтау позади Гульвика Второго, который так отчаянно любил поесть…

Кристо, который совершенно отвык учиться за время своего полного безделия, приготовился мириться с судьбой и отправляться к Оззу — пить отварчики и слушать сплетни — но тут возле Бестии объявился Скриптор. Как водится, из ниоткуда. Глаза у теорика были совершенно паническими, он трясся и только указывал на окно, высвечивая в воздухе: «Там…там…»

Бестия, которая уже собиралась стирать парня в порошок, выглянула в окно и увидела залитую сиянием мужественную фигуру, медленно приближающуюся со стороны ворот…

Скорость, с которой завуч оставила кабинет и выскочила из здания, была рекордной. Прильнув к окну, практиканты смогли понаблюдать, как она несется по дорожке навстречу к залитой светом фигуре…

— Дара, она тебя убьет! — радостно заметила Мелита, прилипнув носом к стеклу. Дара презрительно фыркнула, наблюдая, как дистанция между Бестией и залитым светом силуэтом сокращается с каждой секундой.

Это продлилось недолго. Фигура предполагаемого Витязя довольно скоро развернулась и понеслась в направлении сада скачками, которые никак не подходили к герою Альтау. Недоумевающая Бестия побежала следом под общий хохот.

— Я понимаю Павлина, — почти сочувственно заметила Мелита. — Увидеть, как к тебе бежит Бестия с таким непонятным лицом…

— Очень хотелось бы знать механизм артефакта, который ты создала, Дара, — заметил Нольдиус. — С другой стороны, это не жестоко?

— Измененный «светлячок», — отозвалась Дара, пропустив вопрос о жестокости. — Аккумулирует солнечный свет.

— Интересно, долго пробегает? — задался вопросом Кристо.

Марафон завершился на середине сада победой Бестии. Об этом они узнали, потому что несколько деревьев содрогнулись, а потом раздался вопль, который проник даже через прочные окна кабинета:

— ДАРА!!!

— Вот теперь спрячься где-нибудь, — быстро зашептала Мелита. — И впрямь ведь покалечит сгоряча.

Шептать было уже некому. Дара, которая решила «не ложиться грудью на “красный артефакт„», преспокойно пошла сдаваться в учительскую и появилась в ней как раз после того, как окрестности всколыхнулись от крика Бестии.

Экстер Мечтатель, который как раз пояснял Максу технику безопасности в Одонаре (то есть, снабжал его безнадежно устаревшей информацией), вздрогнул и обернулся на крик, а потом еще раз вздрогнул и обернулся на Дару. Гелла, дремлющая в одном из кресел над сочинениями теориков о транспорте внешнемирья, встрепенулась и протерла глаза.

— Только не говори мне, что это опять разногласия с ней, — начал Экстер встревоженно, машинально подгребая к себе ближайший музыкальный инструмент — флейту — будто искал у нее защиты.

Дара растрепала волосы и ничего не ответила, только сместилась так, чтобы оказаться у Мечтателя на виду. Огонь из камина заливал ее лицо, но алый его оттенок не мог объясняться только отблесками.

— Это связано с Альтау?

Дара отозвалась с бравадой и даже каким-то тайным вызовом, который заставил заинтересованно поднять голову уже Макса:

— «Светлячок» на Павлине. Она неслась к нему навстречу так, что просто ног не чувствовала. Жаль, нельзя было разобрать, кричала ли она что-нибудь вроде: «О, мой Витязь, мой Витязь, стой, куда же ты, я вся твоя…»

Мечтатель зажмурился, но только на секунду. Уже в следующий миг он отложил флейту и кинулся к двери, крикнув по пути:

— Гелла, помоги!

Нереида мгновенно выскользнула из кресла, будто и не спала — и тут же поставила серьезный щит, а Экстер повел пальцами над дверью, вывязывая узлы, тоже на защиту. Вовремя! Дверь содрогнулась от сильнейшего удара, и вслед за этим раздалось угрожающее:

— Мечтатель! Я знаю, что девчонка здесь!

— Фелла, тебе сейчас не стоит… — Экстер оборвал сам себя, прекрасно сознавая бесполезность того, что говорит, и быстрым шепотом обратился к Даре: — Мне нужно спрашивать, почему ты это сделала?

Артемагиня пожала плечами, как бы говоря «Ну, попробуйте!». Дверь еще раз дрогнула, посильнее, и за ней раздалось яростное рычание. План Дары по «доведению» Феллы был реализован на все двести процентов.

— Все предыдущие сто тридцать восемь раз ты не дала мне ответа на этот вопрос, — директор продолжал шептать. — Ты сама знаешь, что твои способности очень высоки. Два года назад ты стала действующим артефактором — и остановилась на этом из-за…

— Клянусь, если ты сейчас не отойдешь в сторону — я запихну твой паричок тебе в глотку! — донесся из коридора разъяренный голос пажа Альтау.

— Фелла, я поговорю с ней сам! Из-за того, что ты не можешь найти общий язык с тем, кто руководит поиском…

— Звеньями руководите вы!

— Ты знаешь, что это только на бумаге, — шепот Мечтателя сделался почти лихорадочным, пряди парика разметались, а щеки порозовели: сил Экстера не хватало против пажа Альтау. — Год назад ты могла получить допуск на новый уровень, квалификацию, которая позволила бы тебе путешествовать по мирам, иметь доступ к Производственному Отделу, Дара, ты знаешь, что школа — малая часть Одонара…

— Мечтатель! Если ты продолжишь защищать ее каждый раз, я… — далее из-за двери последовали обещания, пару из которых Макс Ковальски решил дальновидно запомнить: ими легко было внушить ужас в чье-нибудь сердце. И они совершенно точно говорили о том, что чувства директора к Бестии не взаимны. Экстер зажмурился, у него начали трястись руки, пальцы все с меньшей точностью накладывали энергетические узлы.

— Фелла, она будет наказана, но ведь нельзя так… Дара, ты растрачиваешь свои способности на бессмысленную и опасную войну… Да, спасибо, — это Дара включилась в поддержку двери наряду с Геллой. — Я не против того, что ты не хочешь получать квалификацию… Но ты знаешь, кем была и осталась Фелла…

— Повернутой на своей Сече?

— Что она говорит про Сечу?! — рявкнула взбешенная Бестия из коридора.

— Фелла, ты переходишь границы! Не заставляй меня…

— Что? Что ты собирашься сделать? Что можешь сделать?!

Дверь треснула по всей длине.

— Битва Альтау была событием, которое вошло в плоть и кровь его участников, — прошептал Экстер. — Не всем дано избавиться от ее последствий… или памяти о ней. Для Феллы этот день священен, и, если ты будешь продолжать свои розыгрыши… однажды меня может не оказаться рядом. Понимаешь, Дара?

— Ты не всегда будешь рядом, Мечтатель! — выкрикнула Фелла, будто угадав его слова. — И не думай, что она отделается штрафными часами!

— Что-то мне не очень страшно! — издевательски крикнула Дара и опустила руки, обращаясь уже к Экстеру. — И вам не нужно обо мне беспокоиться…

Но взгляд говорил о другом: она хотела, чтобы о ней беспокоились, и не кто-нибудь, а один конкретный директор артефактория.

На двери появилась еще одна трещина. Гелла Нереида стиснула зубы, хватаясь за виски: ее щиты не выдерживали. В глазах Экстера мелькнуло что-то вроде слез.

— Ты не делаешь ничего, чтобы унять мои тревоги, Дара. Оставайся здесь. Я поговорю с Феллой сам, все равно мы не можем ее удержать…

Он сделал шаг к двери, и Дара разом растеряла задор, на лице у нее проступила серьезная тревога.

— Вы пойдете к ней? Зачем? Она ведь сейчас… я знаю, что она на вас срывает злость, вы не обязаны, постойте…

— Держи блок на двери, Гелла, — попросил Мечтатель Нереиду. Двумя короткими взмахами ладони уничтожил энергетические узлы на дверях и шагнул в коридор, и оттуда послышался его голос:

— Что ты собралась делать? Убить? Шестнадцатилетнего ребенка за глупый розыгрыш?

— В сторону, Мечтатель!

Дара рванулась к двери, но Нереида уже выскочила вслед за директором и наложила щит со стороны коридора. Ее звонкий голос тоже был слышен:

— Остынь, Фелла. У нас «красная гидра», а ты гоняешься за девчонкой! Тебе три тысячи лет или сотня?

Через секунду в коридоре кричали уже трое, и никто особо не разбирался, кто и на кого, а главное — за что орет. Но ударов боевой магии было не слышно.

Дара опустила протянутые вслед Мечтателю руки. Подошла к двери и зачем-то пнула ее, но многострадальная дверь приняла это с немым достоинством.

Удару отозвалось тихое хмыканье. Макс Ковальски устроился довольно удобно для зрителя: со стопкой книг и банкой кофе под рукой. Неподалеку стоял наполненный кипятком чайник. Парик был снят и непочтительно валялся рядом с «До и после Альтау: две стороны истории Целестии».

— Оставь надежду привлечь внимание таким способом, — небрежно обронил Ковальски. — Незрелые девицы его явно не интересуют. А уж если говорить конкретно о тебе — это…

И он многозначительно приподнял брови, как бы говоря, что Дара — случай клинический.

— О ком это ты?

— Ну, конечно, — фыркнул Ковальски, показывая, что с ним в такие игры играть бесполезно. Он нетерпеливо пролистал книгу, которую читал («Семьдесят семь вопросов о нежити»), нашел место, на котором остановился, и углубился в чтение. По уши ушёл, и плевать ему было, что одна юная артемагиня хочет взглядом разможжить его об стенку.

— Что ты вообще понимаешь, — наконец фыркнула она, но не тронулась с места. Чайник с кипятком выразительно шевельнулся у локтя Макса, показывая ее напряжение.

— О, разумеется. Не имею ни малейшего понятия ни о чём в вашем радужном мирке. Ну, правда, я мужчина. Конечно, не как он, — он кивнул в сторону двери, из-за которой неслись звуки скандала, — самый лучший, единственный, неповторимый и чувствительный. Но все-таки.

— И что с того?

Макс перевернул страницу. Казалось, что он опять погрузился чтение и не собирается отвечать. Чайник нетерпеливо закачался, выпустил струйку пара, и Макс, не глядя, передвинул его подальше от себя.

— Ты ни разу не была на свидании, — монотонно проговорил он. — Тебя даже не приглашали, да что там, к тебе даже не клеились. Не спорю, у мужского пола разный вкус, кто-то заглядывается на…

— Богинь? — спрошено было с вызовом.

— А кто-то на брутальных девиц вроде Бестии, но есть одна категория, которую боятся все. Ты — странная. Никто не знает, что ты выкинешь в следующий момент. Ты ни с кем не разговариваешь, обычно отвечаешь на вопросы или говоришь по делу. Никто понятия не имеет, можешь ли ты вообще общаться с людьми, потому что вокруг тебя — сплошные вещи, а на уме — то ли артемагия, то ли непонятно что…

Он умолк и опять перевернул страницу, всем своим видом показывая, что говорить о прописных истинах ему скучно, а глава в книжке попалась интересная. Чайник больше не двигался, другие вещи — тоже. Дара теперь не смотрела на Макса, она рассматривала портрет на стене. Ради разнообразия, это был не портрет Солнечного Витязя, а портрет его сестры в молодости. Темноволосая, с аристократически правильными чертами лица, она рассеянно смотрела с картины, и даже в этой рассеянности было воплощение женственности.

— Бестия лучше? — хрипло спросила Дара.

Макс поморщился — ему мешали читать.

— Дело вкуса, разумеется. Опытнее. Проще. Понятнее. В общем, если пораздумать…

Он был расслаблен только с виду, а на самом деле уже наметил траекторию движения, если на него набросится чайник или еще какая-нибудь вещь. Через подлокотник — на пол, потом заслониться спинкой, использовать как щит стол при надобности…

Дара бесшумно вышла, и Ковальски степенно выдохнул. Маленький расчет за все спятившие вилки, а заодно и за вояж с Браслетом на руке был осуществлен. Можно побиться об заклад: в ближайшие дни девчонка подкатит к первому попавшемуся на её пути идиоту. Если это будет ее слабоумный напарничек — что ж, месть получится двойной. Отклик маловероятен, вероятнее — абсолютная паника на лице любого, к кому она подойдет.

Ладно, в конце концов, это было почти благодеяние с его стороны. Кто-то должен был ей сказать, что пора привыкать к миру живых существ.

«К великим скорбям автора сего труда, сих тварей мерзких пробудить не есть большой труд: нужно лишь прислать к их колодцу мага или артемага любой силы с клинком в руках (серп также не возбраняется). Однако, поелику маг, вызвавший смертоносцев, уничтожается ими, а остановить их — трудов нужно приложить бессчетно — да не найдется придурок, который сотворит такое…» Книги Целестии были отражением самой страны, в которой причудливо переплелись дремучее средневековье и заимствованная из разных миров по крупицам современность.

— Муть, — кратко резюмировал Макс и отложил книгу в сторону.

Организм отказывался потреблять информацию, да и кофе тоже. Пожалуй, следовало прогуляться по саду и посмотреть, какие всходы принесли семена посеянной им мести. Судя по состоянию артемагини, урожай может выспеть досрочно. Да и ещё, пора было посмотреть, не наклевывается ли вариантов для мести номер два.

И вдруг Лорелея захочет прогуляться…

* * *

Из артефактория сбежали чуть ли не все, кто к озеру, а кто — на арену. Никому не хотелось столкнуться с разъяренной Бестией, зато все желали посплетничать о сегодняшнем розыгрыше. Кристо уже успел назначить пару свиданий, а как еще прикажете набивать цену в глазах Мелиты? Подтянулись артефакторы постарше, действующие, которые, которые не упели сбежать в иные миры. Перекидывались сплетнями и последними новостями, несколько самых воинственных личностей сразу подались на арену упражняться в боевой магии и артемагии. Оказывается, самым лучшим способом убивать время для них был способ с оружием. Кто-то расстарался, выволок на середину арены кучу всякого хлама вроде щитов, мечей, серпов, а трое девушек-артемагов слетали за Фриксом со слезными просьбами «поучаствовать». Зачарованные на всепробиваемость, гибкость, самонаведение и еще Холдон знает, на что, серпы и мечи пользовались в Целестии бешеной популярностью, но совладать с ними мог не каждый, не говоря о том, чтобы создать.

Фрикс немного поломался для виду, но девушки знали толк в умоляющих взглядах: артефактолог скоро сдался, пробормотал «только ненадолго», провел пальцами над одним мечом — и тот засветился, Фрикс поработал с серпом — и серп тоненько зазвенел, на секунду полыхнув синим. Кристо вытянул шею, протолкался поближе — и ехидный препод тут же его заметил.

— О-о, гляньте только, это наш герой! Герой желает меч или серп? Наверное, меч — чтобы для полного подобия…

Окружающие заржали, Кристо буркнул пару нецензурностей, схлопотал вслед штрафчас, повернулся и побрел на трибуны. А неплохо ведь начиналось: познакомился с парой-тройкой нормальных парней, года по три-четыре ползают по мирам. Они уже слышали насчет Браслета, так что отнеслись вполне терпимо, при ближайшем рассмотрении оказались любителями девчонок, безделья и потусить. Кристо уж совсем душой воспрянул, но тут — такой облом. Сиди теперь, смотри издалека.

— Не куксись, — один из артефакторов, Фитон, уселся рядом. — Лучше глянь на шоу.

Фрикс и еще один артефактор, примерно его возраста (Кристо посчитал того слишком солидным мужиком, чтобы знакомиться) разобрали оружие и встали в стойки. Шутливо отсалютовали друг другу.

— Дорминак — боевой маг, — со знанием дела пояснял Фитон. — Видишь, выбрал не зачарованное оружие, а просто меч?

Фрикс и Дорминак закончили поклоны и обменялись пробными ударами в верхней позиции, потом тут же перешли в среднюю и сразу — в нижнюю, будто хотели показать возможности.

— Он меч как проводник использует, — Фитон кивнул на клинок Дорминака, — пускает течь через него телесную магию. Получается почти артефакторное оружие…

— Нифига! Как у Витязя, что ли?

Фитон закашлялся, тряся головой, а потом обронил уважительно:

— Ну, Витязь — то Витязь…Чтобы создать клинок из воздуха, да еще такой клинок — это надо быть… Витязем!

— Угу.

Пара на арене перестала прощупывать друг друга и сорвалась в такой реальный бой, что Кристо привстал. Чувствовалось, что бойцы друг друга знают, более того, не впервые на такое тратят время.

— Полста лет уже выясняют, что лучше, артефакторный меч или клинок-проводник, — лениво пояснил Фитон.

— И не только это, — заметил Хет и расселся рядом. — Я тут как-то слышал, что после того, как Дорминак посватался к Гелле, а потом раздумал, Фрикс его пытается…

Фитон, поморщившись, махнул рукой — и малявку-Хета унесло на другую трибуну боковой отдачей от силового потока. Кристо благодарно кивнул и жадно уставился на арену, где только что объявилась разъяренная Бестия, и бойцы замерли со скрещенными клинками, оглядываясь в поисках пути отступления, как нашкодившие котята.

— Дуэли с зачарованным оружием?! Опять? Фрикс!

Только Кристо успел вздохнуть по поводу потери красивого зрелища, как Бестия заметила сухо:

— Вы ничему не учитесь. Я работаю серпом, без чар и артемагии. Вы используете все, что угодно. Кто первый?

Фрикс и Дорминак переглянулись уже полюбовно и принялись разом делать полные любезности жесты, как бы говоря: «Ничего, я уж в сторонке постою, а потом за тебя отомщу… может быть… при случае…» Чувствовалось, что с Бестией и ее боевым серпом оба хорошо знакомы.

Фитон радостно потер руки.

— Фелла как застукает их — заставляет с собой драться. Особенно если ее кто-нибудь разозлил. И магией не пользуется, чтобы уравнять шансы. Но никто из них не разу так и не… ух ты, Фрикс решился!

Народу на трибунах начало прибавляться прямо на глазах: такие зрелища пользовались тут популярностью, да ещё все знали, что Фелла не просто злится, а находится в самом убийственном расположении духа. Кристо шуганул двух теориков, которые имели наглость устроиться прямо перед ними с Фитоном, но до зрелища у него так и не дошло: как раз, когда Фрикс всех громко оповестил, что все имущество он завещает сестре, а скелет — родной школе для опытов, Кристо тронули за плечо. Он нетерпеливо обернулся — сзади стояла Дара, бледная, и губы плотно сжаты.

— Надо поговорить.

— Слушай, маляв… — угрожающе начал Фитон, но тут разглядел, с кем говорит: — А-а, привет, Дара. Слышал насчет Браслета — работа на высшую квалификацию.

Артемагиня нетерпеливо кивнула и перевела взгляд на Кристо.

Ну, что ж ей надо, там же сейчас Бестия будет мочить Фрикса. Или он — Бестию, но в любом случае — это ж так шикарно. Но взгляд у девчонки не совсем вменяемый, больной какой-то, так что лучше соломки подстелить, а то как бы его самого не угробили. Не серпом и не мечом, а гладкими шаричками из оникса.

Как бобик на цепочке, он проволокся за Дарой к выходу с трибун, еще пытался оглядываться по пути на арену, где Фрикс уже лежал в первый раз.

— Убит, — насмешливо сообщила общественности Бестия. — Еще?

Ухх! Кристо бы себе и шею выкрутил бы, не пожалел, но Дара дернула его за рукав, и он понемногу ускорил шаг.

В части сада, которая прилегала к арене, было довольно пустынно. Все сбежали смотреть тренировочные бои, только где-то невдалеке по аллеям бродил несчастный и контуженный Джер Павлин. Он был контуженным не после действия артефакта Дары, превратившей его в Витязя, а после гонок с Бестией в роли преследователя. Но надо же было завучу на ком-то согнать первую злость…

Дара протащила Кристо на аллею акации, потом развернулась и уставилась ему в глаза:

— Есть дело, — выпалила она безапелляционно.

— Огребем? — быстро спросил Кристо. Он тут же решил, что его опять тянут в какие-то артемагические козни, направленные против Бестии.

Девчонка глубоко вздохнула, как бы набираясь сил.

— Хочешь быть со мной?

Кристо попятился. От тона у него включились все участки мозга, которые раньше не работали в полной мере, и мысли понеслись с ураганной скоростью.

— Э… кх… в каком смысле?

— Ну, не знаю. Наверное, в физическом. Согласись, что во всех остальных мы друг другу не подходим.

Кристо кивнул. И тут же оговорился:

— Я в смысле, что да, не подходим. И… это… тоже… ну…

А на арене-то сейчас хорошо, — прилетела неожиданная мысль. Мечи там. Бестия злая. Ох, как же отмазаться-то так, чтобы от него много чего осталось, и чтобы всё нужное. Девчонки же просто бесятся, когда их кидаешь, так нужно помягче, а как с ней помягче, если не знаешь, чего она выкинет? Ох… может, и напарником она его из-за этого выбрала?!

Дара смотрела в его круглые, полные ужаса глаза по радужнику, и непонятно усмехалась.

— Ты только не подумай чего, — забубнил Кристо жалко. — Ты симпатичная и все такое, но я это… никаких серьезных отношений…

— А я тебе не предлагаю серьезных отношений.

А-а-а, и намеков не понимает. Вот теперь пора спасаться, потому что не может же он просто сказать: «Встречаться хошь? Всегда с удовольствием, только я ж тебя боюсь до смерти. Чмокну не так, а ты мне голову оторвёшь, нет уж, спасибочки».

Кристо вытер нос рукавом, сплюнул, почесался, но легче как-то не стало.

— Ну, я наверное просто… понимаешь, встречаюсь тут кое с кем. С… несколькими кое с кем, то есть, тут свидание и там свидание… И да, мы ж напарники, а это как-то…

Но Дара со все той же странной усмешкой махнула рукой, как будто просила больше ничего не говорить. Пожалуй, усмешка была грустной.

Это она кого-нибудь завести себе решила, понял Кристо. И, конечно, все шарахаются.

— Слушай, ну, я-то тебе на что? Вокруг вон куча народу, любого можно выбирать! Во! Даже если к Павлину тебе подойти — самое прост… уффф…

Дара вздрогнула, то ли от догадки, то ли еще от чего, и быстро исчезла за поворотом, спасибо еще, что поворот был недалеко. Кристо послушал бешено стучащееся сердце, смахнул рукой со лба прилипшие волосы и дрожащим голосом заметил, чтобы ободрить себя:

— Вроде, отмазался…

Макс Ковальски за одним из самых высоких кустов акации сложил ладони в безмолвных аплодисментах.

Он успел только на окончание этой коротенькой беседы, но порадовался от души. Глаза отморозка были выше всяческих похвал: как будто ему предложили связь с клыканом, да еще с последующим венчанием. Упоминание о Павлине — как нарочно придумано. Девчонку просто обожгло, хотя вполне возможно, она просто удивлялась, что сама до такого не додумалась.

Как бы то ни было, делать в саду больше нечего. Макс неспешно направился к арене, где раздавались воинственные крики и явно шла какая-то баталия — всегда благодатный материал для наблюдений.

Он понял, что ошибся с местом для прогулки сразу же, как увидел Бестию. Фелла стояла над незнакомым Максу артефактором, касаясь его груди изогнутым серпом.

— Убит. Кто на очереди?

Она оглянулась вокруг и почти сразу же нашла взглядом Макса. Даже с такого расстояния Ковальски рассмотрел, как сузились глаза у завуча, и понял, что отступление бесполезно. Он все же обернулся через плечо, со скучающим видом — но за спиной обнаружился Кристо с гадкой ухмылочкой, почти такой же, как у Караула, когда тот сообщал кому-нибудь, что выход из артефактория закрыт.

А вот не надо неодооценивать молодежь, мрачно подумалось Максу.

Бестия не спеша расколдовала все зачарованное оружие и сделала десяток шагов к Ковальски.

— Что предпочитает воин из внешнего мира? Меч или, может, серп?

Ее усмешка была на редкость непонятной.

— «Калашников», — отозвался Макс сдержанно. — Легче, быстрее… надежнее.

Бестия подошла и сунула рукоятку меча ему чуть ли не в лицо. Ковальски невольно отклонился назад.

— Это рукоять, а не острие, — отметила Фелла. — Я не собираюсь убивать тебя. Один простой тренировочный бой. Меч против боевого серпа. Если страшно — можешь сказать это прямо сейчас.

На трибунах хихикнули. Макс бросил на Кристо взгляд, телепатически ясно транслирующий: «Ничего, ты меня еще не знаешь» — и с неохотной взял тяжелую железку. Сеншидо учит драться практически со всеми подручными предметами, но даже сеншидо не предполагает драку с мечом против боевого серпа. И противника, который этим серпом владеет уже три тысячи лет.

Фелла выполнила пару движений серпом. Стоя напротив нее, Макс попытался помахать мечом, но тот здорово оттягивал кисть. И ведь это, кажется, полуторный, а не двуручный. Пару движений он выполнит, если повезет. Что будет дальше…

Дальше Фелла Бестия шагнула вперед, и Макс поступил в соответствии с любимым боевым искусством. Если тебе что-то мешает — к черту это что-то! Как только Ковальски увидел Феллу в момент замаха, его меч полетел в сторону, а сам Макс шарахнулся в другую, пропуская режущую кромку мимо себя. Крутанулся, устанавливая удобную дистанцию, выхватывая и раскрывая наваху — и запустил её в Феллу, целясь в грудь, в кольчугу.

Ибо сеншидо учит: пользуйся тем, что имеешь. Наваху Ковальски забрал из целебни вскоре после встречи с Зерком в саду. И больше невооруженным из комнаты не выходил в принципе. Даже в уборную. Особенно в уборную.

Бестия промедлила было миг, но потом почти машинальным движением нож всё же отбила. Ковальски, который начал движение одновременно с ножом, подгадал момент и движение, метнулся вниз, уходя от замаха и выдал хорошую подсечку, после которой Фелла оказалась на песке.

Макс мгновенно перевернулся, вскочил (на секунду раньше Бестии), использовал секунду на разрыв дистанции. И предсказуемо обнаружил наваху опять в поднятой руке. Эта самая артемагия — очень удобная штука, если знать, как пользоваться.

Серп рассек воздух, острием нацелившись Максу в грудь. Бестия нехорошо прищурилась, прощупывая взглядом нож в его ладони.

— Берешь меч?

— Не мой размерчик, спасибо.

Максу приходилось соблюдать внушительную дистанцию. Это оказалось сложно: Бестия гонялась за ним самозабвенно, выцеливала глазом ладонь с ножом, изо всех сил старалась прижать его к бортику арены, приходилось попросту бегать по песочку. Ковальски было раз сократил дистанцию и попробовал провернуть трюк с ножом вторично. Но Бестия на этот раз от навахи просто увернулась, сделала ловкий кувырок и перешла в атаку с такой скоростью, что уже Ковальски пришлось ретироваться.

— Предпочитаешь бежать, а не драться? — поинтересовалась она все тем же непонятным тоном.

Макс мелким кивком указал ей на то место, куда она совсем недавно упала.

А почему он должен предпочитать драться?

Черт, он же не спецназовец, в самом деле! Сейчас он держится только за счет того, что в своем стремлении знать больше, пробиться хоть куда-то, изучал все подряд и не давал себе потерять форму. Да и работа на господина Ягамото тоже не способствовала расслабленности.

Бестия сделала резкое движение, выкидывая серп в сторону. Рука Ковальски крутанулась автоматически, направляя наваху в грудь противницы. Только вот Фелла рванулась вперед, вскинула левую руку — и нож истлел в воздухе, а уже через секунду подсечку получил сам Макс. Бестия не стала развивать успех, сделала шаг назад, и он успел вскочить, но в эту секунду в руку завуча Одонара вернулось оружие.

Серп просто пролетел, как бумеранг, несколько метров, и сам нашел ладонь своей хозяйки. Вот только дистанцию разрывать было уже поздно.

— Мертв, — сказала Бестия, вытягивая серп так, чтобы он касался груди Ковальски. Фелла слегка запыхалась, но выглядела торжествующей. Ковальски развел руками — ну да, мертв или тяжело ранен. Нужно будет познакомиться с особенностями местного оружия. И сказать спасибо, что Бестия дала ему в руки меч, а не серп. Хорош бы он был, если бы швырнул эту штуку в сторону, а она прилетела бы ему в башку.

Лезвие из твердейшего иридиевого сплава как-то не торопилось убираться от его груди.

— Тренировочный бой, — напомнил Ковальски. — Или «этому иномирцу не место среди нас»?

Бестия не шелохнулась и приняла очень задумчивый вид.

— Прекратите!

От входа арены к ним спешил взволнованный Мечтатель. Локоны длинного парика трепетали на вечернем ветерке и почему-то отливали изумрудом, темно-синий камзол казался чернильной кляксой на фоне арены.

Бестия с явной досадой убрала боевой серп в ножны.

— Неплохо двигаешься, — неохотно признала она. — Мог бы достойно сражаться с боевым серпом или мечом.

На трибунах никто не хихикал: там восторженно обсуждали ситуацию. В основном слышались выкрики: «Видал, он почти её подловил во второй раз?» — «Спорим, просто поддалась?» — «На новое артеперо!» Похоже, никто и не заметил, что в конце концов победа осталась за Бестией.

— Только не берись учить меня этому мастерству. Захочу узнать, как правильно держать меч — возьму пару уроков у ваших практикантов.

Бестия удивленно вскинула брови, и Макс коварно добавил:

— Как, разве вы не обучаете их ничему такому?

Судя по ошарашенной физиономии бывшего пажа Альтау, Бестия была поражена, как ей такое в голову не пришло. Макс прикрыл глаза и удовлетворенно вздохнул, когда представил себе физиономию Кристо после объявления о новых уроках. Наверняка ведь Бестия сама возьмется за обучение…

Можно считать: со щенком они пока тоже в расчете. До тех пор, пока он не вытворит еще чего-нибудь недоброго.

Экстер наконец подошел, вернее, почти подбежал.

— Фелла, — он задыхался. — Всё в порядке?

— Все живы, Мечтатель, — брезгливо бросила Бестия. — Тренировочный бой.

Она призвала отброшенный Максом меч и задумчиво покрутила в руках. Директор бросил на Ковальски отчаянно-вопросительный взгляд. Макс кивнул, но Экстер почему-то не двигался с места.

— Фелла…

— Что-то еще?

— Да, я просто… только что получил срочное сообщение. Магистры прибывают завтра, со вступлением на пятую фазу радуги.

Бестия тихо выругалась и от души воткнула меч в песок.

— Тянули семерницу, раскачались… И предупредили только сейчас?

— Да, наверное… во всяком случае, думаю, что только сейчас, птица нашла меня не сразу…

— Мечтатель, по сути! Сколько их будет?

— Трое. То есть, как минимум двое и…

— Алый.

— Такая свита — и в какой-то артефакторий? — удивился Макс.

— Я… они пишут, что их интересует браслет… — вообще-то, Экстер не был обязан отчитываться перед каким-то иномирцем, но уж очень он был взволнован. Все уровни его творческой натуры оказались в хаосе перед таким высоким визитом. — Они совещались по его поводу всё это время, отслеживали ситуацию и наконец решили лично… Фелла, это событие…

— Заткнись и слушай. Я постараюсь привести всё в порядок за оставшееся время. Наверняка придется приглашать это твое сверхзнаменитое боевое звено — позаботься, чтобы никто из них от радости не лопнул. Можешь расспросить Гробовщика, узнал ли он что-нибудь о «гидре».

— Я? — поник и без того не цветущий Мечтатель. — Но я думал, мы могли бы вместе…

Не было даже ответа. Бестия развернулась на каблуках и, чеканя шаг, зашагала по насущным делам: поднимать на уши школу и готовиться к встрече с Магистрами. Макс хмыкнул, представив, что с минуты на минуту начнется в Одонаре. «Полный Альтау» — тут так выражаются?

Потом он перенес свое внимание на директора, который продолжал тоскливо глядеть вслед удаляющейся Фелле.

— Не слишком-то она с вами мила, — почти с сочувствием заметил Ковальски. — Почему бы вам не повесить на пояс какую-нибудь железку в ножнах? Так она быстрее вас заметит.

— Это было бы ложью, — печально ответит Экстер, — и ей, и мне. Я недолюбливаю сражения, это известно всем. Чтобы стать достойным в глазах Феллы, мне нужно отказаться от себя самого, заменить себя надуманным образом. Есть люди, которые не согласны отказаться от гораздо меньшего во имя чего бы то ни было…

— Да неужели?

— Многие ваши поступки могли бы считаться благородными, — как бы про себя заметил директор. — Зачем вы отравляете свою жизнь мелочной мстительностью?

Мелочной?! Макс приготовился встать в позу и перечислить все мучения, которые он испытал по вине «артефакторной парочки». Но директор так отсутствующе таращился на радугу, что перечислять что-то было невозможно.

— Часто получается, что мы не делаем ничего, чтобы быть достойными своих любимых, — пробормотал Экстер. — Этому всегда есть важные причины. Причины, которые мы считаем важными…

Он уже «провалился» — глаза подернулись дымкой мечтательности, тень грусти набежала на лицо… В таком состоянии от Мечтателя спасались бегством все, не исключая и Бестию.

Макс никуда не побежал. У него просто испортилось настроение, и он замедлил шаг.

— Хорошо, я оставлю ваших детишек в покое, — процедил он в спину Экстеру. Мечтатель едва ли слышал. У него были дела поважнее: он под нос бормотал рифмованные строчки. Макс успел услышать что-то насчет касания уст — потом директор уплыл вперёд.

Он всех оставит в покое. Он уже сделал все, что хотел.

На скамейке неподалеку от входа в артефакторий сидела Дара. Примерно сложив руки на коленях, как школьница. Глядя в пространство пустыми, выпитыми глазами. Губы у артемагини припухли, волосы были растрепаны, но встретилась ли она с Павлином и чем это закончилось, однозначно сказать было нельзя. Она не повернула головы и никак не показала, что увидела его, а Ковальски невольно замедлил шаг уже после того, как миновал скамейку.

Ну, неужели переборщил?

Кто ж они такие, чтоб им пусто было? Убивают, как взрослые, ведут себя, как оперативники, да и с ними тут все обращаются как с бывалыми наемниками (исключая Экстера, конечно). Но сейчас артемагиня была с виду простой девчонкой, на которую всей тяжестью грохнулся мир, и Ковальски на секунду засомневался: может, вернуться? Сказать, что ее разыскивает Экстер, тем более что он и правда скоро будет ее искать…

Но к Даре уже подбежал чем-то ошарашенный Кристо и начал шептать что-то вроде: «Видала? Они друг друга не сожрали! И что — они теперь жениться будут?!» — Макс не прислушивался.

Книг на ночь никто не отменял, и он просидел почти до полуночи, разбирая, что же такое Семь Магистров и Дремлющий. Выходило по всему, что эти должности были учреждены после Альтау (всё тут замешано на проклятой битве!). Магистериум — что-то вроде символа, представление о семи погибших королях. Разве что у каждого Магистра свои обязанности. Алый, Рубиниат, отвечает за дела военные и безопасность, Цитриниат, то есть Жёлтый, ведает казной и вообще финансами. Бериллиат, Зелёный — отвечает за земные ресурсы, питание и прочие радости… И над всеми — Великий Дремлющий, символическое олицетворение самого Витязя. Тоже бывший участник Альтау, полководец и тайноведец, мудрец всея и вся, мощный маг… Макс пролистал пару книжек из простого любопытства: почему этот мощный маг дрыхнет едва ли не годами? Ответа не нашлось нигде, попадались только чертежи Семицветника — знаменитой Башни Магистериума в центре Целестии. Семь вращающихся лепестков… кому нужны такие подробности? И сплошные расплывчатые намеки по поводу сна — вроде «ибо так предопределено Судьбою», «ибо сон его прерывается лишь когда нужна его мудрость». С досады Макс швырнул последний том на кровать и выглянул в окно. Лунная радуга расцветила небо серебристым, палевым и нежно-бирюзовым. Прежде он не знал, что бывают еще лунные радуги, оказалось, здесь они — каждую ночь на небе. Впрочем, Макс не особенно любовался. Жаль, что Лори не выходит из башни по ночам…

Настроение испортилось до удивительного предела. Садясь за стол и притягивая к себе очередной том, он сам с собой поспорил, что сейчас раздастся тревожный стук в дверь, который потом приведет к большим неприятностям.

Просчитался. Фелла Бестия очень редко входила со стуком и сейчас тоже решила не церемониться. Дверь просто распахнулась вовнутрь, а на дверном пороге, прислонившись плечом к косяку, возникла завуч Одонара.

Здороваться Бестия не любила тоже.

— Ты заинтриговал меня, иномирец, — начала она без предисловий. — Таким могли гордиться немногие.

Макс вздохнул и отбросил книжку. Что, в этом месте только Экстер Мечтатель знаком с этикетом?

— Предпочту гордиться чем-нибудь другим, — сказал он сухо. — Знаешь, меня больше устраивало, когда на твоем месте стояла та, другая.

— Другая?

— Дверь.

Бестия шагнула в комнату и прикрыла дверь за собой. Макс наблюдал за ее действиями с неодобрением.

— Кто мог бы выйти один на один против пажа Альтау? — казалось, Бестия говорит сама с собой. — Или в одиночку противостоять боевому звену артефакторов? Сражаться с нежитью…

— Ваши детишки мне доставили куда больше хлопот.

К чтению вернуться не удастся. Макс сердито пнул ножку стола, поднимаясь навстречу гостье. Не то чтобы он собирался спрашивать у нее, зачем она здесь. Когда женщина заявляется к тебе ночью, без обычной (для этой конкретной женщины) кольчуги, в простой кожаной рубахе, когда она принимает выжидающую позу и начинает философствовать — у нее может быть одна-единственная цель.

— Я.

— Что? — опять сбилась Фелла.

— Ты задала мне вопрос: кто мог бы сделать то и это. Я. Я и сделал. Можешь вручать мне эту вашу… медаль Альтау и начать говорить о деле. Если оно у тебя есть.

Завуч Одонара дразняще улыбнулась, в ее карих глазах плескалась определенно нехорошая усмешка.

— Дело? Ты разве неопытный юнец, чтобы не понять, зачем я пришла?

— Ответов может быть несколько, — губы Макса растянулись в гораздо худшей ухмылке. — Из любопытства — это почти лестно. Потому что остальные мужики, на которых ты смотришь, тебя боятся до смерти? Пожалуй. А может, ты хочешь, чтобы Экстер Мечтатель наложил на себя руки от безответной любви, когда ты в красках распишешь ему… то, что распишешь.

Теперь Фелла показала зубы. Она постепенно приближалась к Ковальски, и по мере этого понижала голос с обычного резкого и надменного командного тона до почти мечтательного мурлыканья.

— Я могла бы расписать Мечтателю все, что угодно, он бы поверил…

— Сомневаюсь. Может, он не любит кольчуг и серпов, — Макс выразительно скосился на кинжал на поясе Бестии. — Но дураком его назвать сложно.

— Значит, ты теперь на его стороне?

— Я слишком неместный, чтобы принимать здесь чьи-то стороны.

— Вот и отлично, — успокаивающе шепнула Фестия. Ее руки скользнули по плечам Ковальски.

— Нет, не отлично, — промурлыкал Ковальски, снимая ее руки со своих плеч.

— Что…?

— Много чего. Не отлично то, что ты явилась ко мне с далеко идущими целями. С меня хватило роли навигатора для вашего звена. Не отлично то, что ты считаешь меня полным идиотом, а себя — хоть в какой-то мере привлекательной. Похоже, за три тысячи лет у тебя развилась легкая мания величия, а? Не знаю, что там говорят ваши каноны, может, по тебе обязаны с ума сходить все вокруг, но меня ты даже в качестве пособия по Альтау не интересуешь.

Ковальски сообщал все это ненавязчивым тоном и с легкой ухмылкой, которая в былые времена до кондрашек доводила американское начальство в кулуарах ФБР. Бестию тирада всего лишь привела в ярость: на ее лице сперва вскипел обжигающий румянец, а потом оно уподобилось бледностью луне за окном. А грозностью — только что наточенному боевому серпу.

— Кинжал или артемагия? — с почти скучающим видом осведомился Ковальски. — Начинаю понимать, почему от тебя все так шарахаются.

Но Бестия еще не потеряла самоконтроля. Она отступила на пару шагов, выровняла дыхание и вдруг тихо, почти ласково осведомилась:

— Лорелея, да? Я всего лишь паж Альтау, у тебя ведь запросы повыше. Весь Одонар судачит о том, как ты на нее смотришь…

Макс чуть сжал зубы. Очень жаль, что завуча Одонара так просто силой из комнаты не выпнешь.

— А она тебе не рассказывала, что она — бывшая богиня, одна из Светлоликих, рожденная еще до Альтау? Ах, да, она же не говорит. Знаешь, человек, — она просмаковала это слово, — тебе лучше даже взгляды на нее не бросать. Она лишь статуя… наполненное магией под завязку, холодное, красивое произведение искусства природы, правда, смертельно опасное, но лишенное чувств. Она умеет только вздыхать и ждать своего избавителя на башне, и ты ведь не примеряешь на себя эту роль?

Теперь она двигалась обратно к двери, желая оставить за собой последнее слово. И продолжала говорить, тихо и ядовито:

— И ты ведь не мечтаешь, что она ответит тебе взаимностью, не думаешь поцеловать ее, прижать к себе или даже…

Краска сошла с лица Макса. Ладно, он пытался сдержаться.

Бестия просто не поняла, что сама подставила себя под удар.

— Большое счастье, не находишь? — поинтересовался Ковальски холодно. — Я насчет Лори. Да, она богиня. Да, я могу только смотреть. Но по сравнению с тобой мне здорово повезло, а? Кажется, твой возлюбленный благополучно растворился где-то три тысячи лет назад, а до этого не осчастливил тебя даже беседой на прощание, так, какая-то битва…

Бестия сделала было судорожное движение к кинжалу, зрачки у нее сузились, но почти сразу же она взяла себя в руки. Ковальски досадливо поморщился. Взрывная Бестия и Бестия ледяная ему нравились гораздо больше.

— Мы похожи и в этом, — заметила она почти непринужденно, — мы любим тех, до кого нам никогда не дотянуться. Разве это не было бы разумно — объединить наши усилия?

— Отвлечься? — в тон ей помог Ковальски. — Забыться? Доказать себе, что ты можешь жить и так? Или, может быть, отомстить тому, кому нет дела до твоей мести?

Он говорил не о себе, и Бестия это поняла. Какое-то время она смотрела на него задумчиво, прислонившись к косяку двери в самой соблазнительной позе.

— Ты поразительно умен для такого возраста, — карие глаза опасно полыхнули, — но поступаешь поразительно глупо для такого ума. И если ты рассчитываешь на поддержку Экстера…

Она едва заметно усмехнулась углом рта, и Макс повторил ее усмешку. А Бестия шагнула вперед, все так же расслаблено, и ее шепот разнесся по комнате лучше крика:

— Ты поступаешь очень опрометчиво для того, кто теперь не знает, что несет ему следующий день, иномирец…

Этот шепот продолжал витать в комнате еще несколько секунд после того, как завуч Одонара скрылась за дверью. Макс не спеша повернулся к своей кровати, снял с нее увесистую «Государственность Целестии» и с силой треснул книжкой по дубовому столику у изголовья. Шепот умолк. Прелестно.

Интересно, почему все они так напирают на неизвестность завтрашнего дня? Макс машинально опять выглянул в окно, где переливалась лунная радуга. Хм, как будто в славные времена работы на мафию он мог предсказать, куда его занесет завтра.

Хотя, наверное, мог. По сравнению с его нынешним положением.

Глава 15. Оплот явился
Что да, то да — Малый зал приёмов Одонара внушал почтение. Огромные окна струили свет, и из них открывался великолепнейший вид на горы Октавы и на радугу в пятой фазе. Подобие каменного сада было и внутри зала: по стенам проходили жилами ветви деревьев; мебель, тяжелая и дорогая, была декорирована самоцветами под клумбы. И только неизменные панорамы Альтау, искусные, в дорогих рамах, но мрачные, добавляли официоза помещению.

Три великих мага, три Магистра, сидели на стульях во главе стола, и Кристо обмирал от осознания важности момента. Он мог позволить себе насмешничать над Семицветником издалека, но в душе у него прочно обосновалось преклонение перед Настоящими Авторитетами, а Магистры были для него именно такими.

В Кварлассе никто из них не появлялся на памяти Кристо никогда, он видел только Янтариата — отвечающего за примирение между враждебными нациями и народностями, полного, жизнерадостного, похожего на счастливого слона. И то издалека, в толпе, на ярмарке.

А тут — три, на расстоянии вытянутой руки… нескольких рук, ладно. Есть, от чего млеть, как перед первым поцелуем.

Все было внове. Кавалькада скоростных драконов, сопровождающих Великих, само их появление на надраенной до блеска дорожке… Кристо впитывал глазами лица тех, о которых знал только по слухам, легендам и новостям. Вот Алый, Рубиниат, почтительно раскланивается с бледным Мечтателем, а Фелле только кивает, и от этого она вся зеленеет… А вот Аметистиат, в фиолетовой мантии — высокий, тощий, с непонятным выражением лица — отвечает за магию и все, что с ней связано и держится почему-то за спинами остальных двух… Янтариат здесь же, с хохотом трясет руку Феллы, спрашивает:

— И сколько ваших артефакторов костьми легли для такого приема?

Завуч выдавливает кислую ухмылку в ответ. После вчерашней подготовки весь артефакторий валился с ног, но зато и выглядело всё на высшем уровне, даже стены в тоннеле подровняли. Запуганные Бестией теорики и практеры образцово-чинно ходили по дорожкам, уступали дорогу, деревянно кланялись Магистрам и не забывали о вежливых улыбках. Всё утро (потому что вечером просто снопами повалились на постели) они провели, в панике перетряхивая гардеробы. Глас Бестии «Выглядеть прилично!» звучал в ушах у многих неотвязным эхом. В результате Фелла на ходу даже раздала пару поощрительных кивков тем, кто выглядел особенно прилично — а Кристо перепал уничтожающий прищур.

Но он-то старался как мог! С утра надел самую чистую рубаху, почти не рваные на коленях контрабандные джинсы, позаботился о том, чтобы крашеные пряди блестели, и еще пару кулонов-клыков нацепил. Да — и любимые перстеньки с черепушками.

Хотя, наверное, в шикарном зале на фоне остальных он как-то и выделялся. Особенно на фоне бледной, грустной и совершенно немой как будто Дары, от которой Кристо сразу же постарался сесть подальше (помнил о вчерашнем разговоре). Угодил на место около Фрикса и Гробовщика — не очень, но можно терпеть. Кроме этих двоих в зале еще был Озз (с целыми глазами, непонятно), лениво-блаженная Гелла, жмурящаяся на солнышко за окном… Из Опытного Отдела не позвали никого — может, из-за репутации Отдела, — и снабженцев тоже не было, но зато напротив Гробовщика нервно приплясывал на стуле глава производственников Пион. Видать, в его Отделе снова что-то не ладилось. Рядом с Пионом расположился один из опытнейших артефакторов Одонара, Убнак, одинокий волк, не признающий напарников и боевых звеньев. Убнак явился из миров минут за десять до совета, но был оперативно отловлен Бестией и притащен в Зал Приемов ради своего опыта. Мечтатель тоже был, само собой. Этот оглядывал Магистров, Феллу, остальных и страдал.

Совет начал Алый — из всех Магистров, не считая Дремлющего, он был старшим, наиболее опытным, а кроме того, отвечал за безопасность страны в самом широком смысле слова. Длинная седая борода Рубиниата была обильно приправлена серебряными колокольчиками, так что, когда он встал, чтобы заговорить, раздался мелодичный звон:

— Сияющая Фелла, — всей Целестии было известно, что Алый обожает подобные обращения, — мы благодарим за гостеприимный прием в сих древних стенах, кои мы, к сожалению, можем посещать гораздо реже, чем нам хотелось бы. И сегодня, увы, нас собрало важное дело. Важность его столь велика, что оно перестает быть делом артефактория и может оказать влияние на судьбы Целестии…

К Экстеру Мечтателю он не обращался, да Мечтатель этого и не хотел. Он со смущенным видом притулился неподалеку от своего завуча и машинально покусывал хвост длинного артепера. Свиток бумаги перед директором был вдоль и поперек исчерчен бессмысленными каракулями.

Алый Магистр отдал бессмысленному пафосу честные десять минут и перешел к делам насущным.

— Прежде всего нам хотелось бы услышать рассказ тех, кто нашел Гидру, — возвестил он, — во всех подробностях.

И милостиво кивнул Кристо.

Кристо поднялся со стула, чувствуя, как у него постукивают коленки, а язык провалился в пищевод, и извлечь его оттуда нет никакой возможности. Ему говорить при Магистрах?!

— Ам… — начал он, давясь воздухом и наливаясь багрянцем, — дык… было дело, да.

Янтариат прыснул в густые желтоватые усы и с чувством зааплодировал:

— Я всегда восхищался тем, как вы готовите своих артефакторов, Экстер. Этот точно не выдаст никаких тайн!

Кристо показалось, что от этого смеха язык протиснулся куда-то гораздо глубже пищевода. От этого — и от обжигающего взгляда Бестии. Но на другом конце стола уже поднялась Дара.

Она тоже чувствовала себя неуютно в окружении такого количества публики. Но начала сухо и по-деловому:

— Мы вышли через дверь А-104: Европа, Польша. Я шла главной в звене. Создала стандартный одноузловой поисковик, завязанный на цвет пробудившегося артефакта…

Кристо показалось, что при начале этого рассказа он увидел, как напряглось лицо Макса, задвинутого за широкие плечи одонарского лекаря.

Ковальски был приглашен Экстером, и то, что он пришел на своих двоих, и то, что Бестия бросала на него враждебные взгляды, начинало вселять в Кристо суеверный ужас. Права Дара: от этого иномирца надо поскорее избавляться, а это и сделать-то легко: произнести во время рассказа что-нибудь на тему «А вот тот злой дядька угрожал нам пистолетом!», пальчиком показать — и готово дело. Рубиниат, говорят, скор на суд.

Но Дара момент с Ковальски внезапно наглейшим образом переврала: вышло, что сначала клыкан пережрал всех похитителей, потом на боевое звено навалилась нежить, они выбрались, а там уже им пришлось искать гида и… «тут как раз мы встретили одного иномирца и подумали, что он… может пригодиться». При этом Дара не сделала ни единого жеста в сторону Макса, даже не посмотрела на него, и Магистры тоже не стали смотреть, хотя Оранжевый весело пробормотал: «Ну да, на что еще они годятся!».

Остаток рассказа Дара изложила честно, хотя долго запиналась на моменте, когда ей пришлось снять фон с браслета, чтобы спасти людей. Момент вызвал яростное «Ну, конечно!» от Бестии и молчаливое недоумение со стороны Магистров. К недоумению примешивалась изрядная доля укоризны в сторону Мечтателя: чему он учит своих артефакторов?

Но Экстер впервые не стал краснеть и, не сморгнув, поймал взгляд Алого Магистра. Тот вздохнул, развел руками и начал слушать дальше.

На том моменте, когда Кристо протащил Браслет в Целестию на Максе, Янтариат привскочил на своем месте и пару раз одобрительно хлопнул в ладоши. По физиономии Кристо начало растекаться блаженное сияние человека, которого оценили Великие. По лицу Макса Ковальски распространилось мрачно-мстительное выражение, которое заставило чувствительного Озза сглотнуть и погладить левый глаз.

— Благодарю, — с теплым, но немного скованным кивком заявил Магистр, когда Дара умолкла. — Для такого уровня ваше боевое звено проявило себя просто…блестяще, — кто бы сомневался, что он это скажет. — Итак, Гидра Гекаты явилась в Целестию… Сверкающий Локсо, вы можете…

Гробовщик с угрюмой миной набросил на лысину капюшон. Слово «сверкающий» можно было однозначно отнести только к этой части его натуры.

— Браслет — «девятиглавая Гидра», — заскрипел он неприятно, — что случается редко при «красном» цвете опасности. Создан не менее сотни лет назад Эммонто Гекарис, той, что приняла имя Геката во внешнем мире. И хотела стать бессмертной царицей нежити — в этом. На нынешнее время мы отследили только семь «голов», то есть, функций. Все указаны в составленном нами для Магистериуме отчёте. Кто-то было высказался за то, что браслет может еще и принимать истинный облик…

— Что сразу старый Вонда? — возмутился ветеран, который не сел за стол, а подпирал собой дверной косяк красного дерева. — Ну, подумаешь, сказал… помочь ведь хотел!

— …но этого мы пока не подтвердили.

— А вы бы лучше нашли, кто это нежить контролировать научился! — гнусил Вонда. То, что за столом нынче сидят Магистры, было кладовщику в его потертой куртке до лампочки (контрабандной, потому что других в Целестии не было). — А то ишь — напали, и во внешнем мире, значит, и люди их почему-то не видели, а это, стал быть, или маги, или…

— Вонда, — начала Бестия ледяным тоном, — не знаю, кто впустил тебя сюда, но…

Янтариат добродушно махнул рукой на Феллу, которая тут же замерла от такого оскорбительного жеста.

— Найдем, Вонда, — загрохотал Магистр. Он не уставал радоваться всему, что его окружало, хотя радоваться Вонде, по мнению Кристо, мог только тот, у кого в голове стрекозы летают. — Еще как найдем! Только вот сначала все-таки браслет: он-то у нас тут, под руками и вызывает проблемы уже сейчас. Локсо, вы ведь так и не нашли способа его уничтожить?

Гробовщик затрясся в пенном экстазе. Минут пять он перечислял, какие на какой «голове» энергоузлы завернуты, что где завязано, закручено и что какая-то «точка приложения» (она же «основной узел») спрятана очень глубоко, может проявиться при каких-то там особо созданных условиях на одной из линий действия артемагии… Деартефактор поймал свою волну и слезать с нее не собирался, а из всего этого непонятного речевого потока до Кристо смутно доплыло только одно: Гидру Гекаты можно временно ослабить, но вот как совсем раскокать — непонятное дело.

— Помощь «несущих смерть» могла бы быть эффективной, — потусторонним голосом сообщил со своего места Фиолетовый Магистр, когда Гробовщик чуть не захлебнулся слюной и вынужденно взял перерыв. Все невольно слегка подпрыгнули: о третьем Магистре как-то уже успели позабыть, а сам он в основном молчал с загадочным выражением лица, слушал очень внимательно, но говорить до этой поры не торопился.

— Собрат во Магистериуме, — укоризненно покачал пальцем Красный, — мне казалось, мы обсуждали это не далее как сегодня на второй фазе! Даже если смертоносцы согласятся уничтожить Браслет, они никогда — слышите, драгоценнейший? — никогда не забирали менее полусотни жизней за свои услуги. Не говоря уже о том, что и в этом случае их приходилось останавливать…

— Так за чем же дело стало? — вклинился Оранжевый. — Прозвучало же, вроде, утром: набрать отряд смертников из тюрьмы, да и…

— Однако пробуждать смертоносцев, даже ради Гидры Гекаты… — Алый Магистр нарочито сильно передернулся, и бубенчики в его бороде зазвякали каждый на свой лад.

Присутствующие раболепно поддержали конвульсии власть предержащего. Хотя было у Кристо одно подозрение, что Ковальски передернуло по какой-то другой причине.

Самого его тряхнуло основательно и правдиво — от воспоминания.

Никто не знал, как в Целестии явились эти твари. Одни говорили, что их для чего-то вывел Холдон, другие утверждали, что колодцы смертоносцев существовали с самого начала Целестии, с Первой Сотни — будто бы Светлоликие собрали всё, чего было дрянного на землях, которые хотели преобразить — и запихали вниз, в колодцы, раскиданные всё больше на востоке страны.

Кристо как-то пришлось заглянуть в такой колодец — по дурости и из бахвальства: «Чего-чего, говорите, было в кустах? А я вот пойду и посмотрю!» Земля оскаливалась неровной щелью, в которой лежала густая темнота и по временам что-то шевелилось, меняло очертания. А может, это ему со страху почудилось. О смертоносцах рассказывали, что их нельзя сковать, нельзя разжалобить и нельзя напугать, сами же они были способны на что угодно, вот только редко находился кто-нибудь, желающий их разбудить. Потому что смертоносцы всегда убивали того, кто их будил, и полсотни ближайших магов или человек в придачу. Не щадили детей или стариков. Не брали взяток. Кристо припомнилось из лекций по прошловедению (не все проспал!): лет семьсот назад мелкий князек вознамерился истребить противника с помощью смертоносцев. Сам к колодцу не полез, а набрал сотню человек и поставил ясный выбор: лезете к колодцу — умираете, не лезете — вас поубивают вместе с семьями. А сам со своими войсками наблюдал за зрелищем издалека…

Смертоносцы доконали его вместе с гвардией. Войско вернулось восвояси поседевшим. После зрелища не все смогли говорить.

Даже если Магистры пошлют туда полсотни смертников из тюрьмы Целестии — это грозит смертью не только преступникам, вот какая штука. Магистр или тот, кто прикажет начать операцию, сам себя подставит под удар. Вот и Экстер Мечтатель думал так же, он же прошловедение преподает. Отвлекся от своего пера и заметил тихо, будто зазвенели струны:

— Это назвали «попыткой Мирна Полулютого»…

Интересно бы узнать, был ли этот Мирн «полу» до того, как повстречался со смертоносцами?

Нет, конечно, Магистры — маги мощные, Рубиниат точно участвовал в Альтау, и еще пара — как минимум. Только кому захочется связаться со смертоносцами, ведь никто же из других бойцов Альтау, видно, не пробовал?

— Это решение прибережём напоследок, — подтвердил Алый Магистр, — сверк… м-м, Экстер, — видно, называть директора каким-нибудь красивым эпитетом не получалось, — разумеется, мы признаём главенство Одонара в вопросах любых артефактов и надеемся, что со временем вы найдете возможность уничтожить Гидру Гекаты в стенах артефактория. Однако вопрос времени рождает… дополнительные сложности.

Колокольчики в бороде понуро звякнули. Бестия, которая до этого жадно впивала каждое слово Магистров, наклонилась вперед.

— Они узнали?

— Все до одного, звездная Фелла, — подтвердил понуро Алый. — Полагаю, скрыть что-либо в таком случае было бы нелегко — ведь вы сами писали в отчёте о м-м-м… притягательности Браслета для определённых сущностей.

Артефакторы переглянулись — большей частью недоуменно. Ситуацию разрешил Янтариат, громко и жизнерадостно:

— Уроды жухляцкие! — смачно рявкнул он на весь немаленький зал. — Нежить! Знают все до одного и требуют браслет себе — мол, это что-то вроде семейной реликвии!

И он захохотал, будто в жизни не слышал ничего смешнее. Бестия криво улыбнулась, выслуживаясь перед Магистрами, Кристо осмелился хихикнуть, хотя внутри было серо и муторно, и он совершенно точно знал, что сейчас случится, потому что помнил, как об этом говорила Дара.

Но пришлось подождать еще час, пока Магистры подобрались к сути дела. Сперва они вместе с Гробовщиком долго сетовали на то, что вот какая живучая оказалась эта «голова гидры», привлекающая нежить: не удалось эту голову сразу отсечь, а нежить кишит у Одонара кишмя, а скоро и высшая подтянется — настоящая армия. Конечно, в конце концов эту функцию удалось хотя бы временно заблокировать, заморозить, но ведь и среди кровососов, лесунков и прочих нашлись умные головы: сообразили, чем вызвана такая потеря притяжения. Во что бы то ни стало нужно убедить проклятых тварей, что самого браслета больше не существует, а они шли на зов кого-то другого, на ком тоже есть метка Гекаты…

— А иначе? — с ленцой осведомилась Гелла. Мысли её вернулись из родной, залитой солнцем греческой античности, и глаза были острыми, как два наконечника копья. Но голос остался тягучим и неспешным. — Они угрожают нам войной?

Алый отрицательно качнул головой, уныло пожевал губами и произнес:

— Разрывом всех соглашений, которых мы сумели достичь за последние столетия. В том числе и торговых. Проходы по полным нежитью лесам, драконьи стоянки, шахты с добычей иридия…

Директор по-прежнему молчал, а очевидную мысль озвучил Фрикс:

— Тяжко, но не смертельно. Ещё непонятно, как они отреагируют на весть об уничтожении браслета.

Повисла мгновенная и нехорошая тишина, и в ней рот опять открыл таинственный Аметистиат:

— Спокойно.

— Что?

— Они сами вступили в переговоры два дна назад. Выдвинули свои условия… Высшая нежить не настолько глупа и не желает открытого противостояния с Магистериумом и магами. Однако они требуют отдать им того, на ком есть метка Гекаты — госпожи, которой они поклоняются…

Оранжевый Магистр продолжил эту мысль с все тем же оттенком весенней одурительной радости, который был ему вообще присущ. У него говорить о жертвах во имя общего блага получалось как-то радужно и ни секунды не страшно, но Кристо смотрел на бледное лицо Дары и вспоминал ее же голос в Хламовище: «Тебя убьют свои, свои, свои, свои…»

Да нет, бред. Вот сейчас скажет Бестия… гм, нет, она промолчит, после вчерашнего-то, ну, вот Фрикс или Убнак, потом еще кто-нибудь… Потому как это ж явный бред. Нежить Дару требует уж всяко не чтобы её царицей объявить и ей поклоняться. Тут пахнет кровавой жертвой на алтаре этой самой Гекаты, чтоб ей Холдон по ту сторону радуги в печенку вгрызся! Вон, Янтариат рассуждает — мол, да, так и сказали, жертву бы им, мол, ритуальную, метку Гекаты — под ноги Гекаты… И какие ещё жертвы ради какого-то там блага? И ради чьего блага? Торговые у них сделки там какие-то срываются — так ради того Дару, что ль, нежити отдать? Ведь это же Целестия! Тут надо драться — и дерутся, а принимать вот такое решение…

Как вдруг Кристо понял, что решение уже было принято. Без них. В тесном кругу Магистериума, где решают судьбы, не глядя при этом на лица. У них же вся Целестия на руках, что им там жизнь одной шестнадцатилетней артемагини, небось, и десяти минут не посовещались по такому поводу. Решили — и всё, и теперь Алый Магистр обводил присутствующих взглядом, который был призван показать, кто тут главный и кому недосуг выслушивать пустые упреки. Дара под этим взглядом опустила глаза и качнулась вперед, встала, как будто сама прямо сейчас готова была пойти куда угодно; Мечтателя, похоже, просто выкинуло из тела в невиданные миры; Бестия — и та понурилась, как будто на нее давило что-то тяжелое, вроде лепестков Семицветника…

Этот взгляд парализовал всех присутствующих, кроме одного.

— Девочку им отдадите? — осведомился Макс Ковальски. — Чтобы спасти пару торговых сделочек, я верно понимаю? И, кажется, найти менее аморальные выходы никто и не пытался. С учётом того, что Дара доставила вам чёртов браслет чудом, и вместо благодарности вы собираетесь пафосно возложить её на алтарь вашего бизнеса… Аплодисменты. Я-то думал, в этом мире в цене эти ваши радужные каноны Альтау, а нет, всё в порядке, под песенки о Витязе тут проворачивают вполне себе кровавые делишки.

Экстер Мечтатель тихо уронил лицо в ладони. «И о чем я думал, когда просил его явиться?» — говорил этот жест. Кристо раззявил рот. Бестия ухмыльнулась углом губ. Дара тихо прикипела к скамье.

Алый Магистр, которого только что метко пнули по больному месту — по мудрости и доброте Семицветника — побагровел и начал привставать, отчего колокольчики в его бороде гнусно задребезжали.

— Кто смеет судить о канонах Целестии и Семицветника? — начал он рокочущим голосом. — Кто смеет оспаривать решения Магистериума? Ты, смертный, иномирец, ты…

— Оплот Одонара.

Сказано было в два голоса. Один принадлежал Даре и звучал безнадежно. Второй Кристо, немного поколебавшись, определил как свой.

А что ему было говорить? Там, в Хламовище, он слышал, что только Оплот Одонара сумеет защитить Дару, когда ее начнут «убивать свои». Оплота не было, зато был Макс, да еще с таким высказыванием — так что грех было не воспользоваться ситуацией.

Шок от того, что он сам выступил против Магистров и в защиту Дары, пришел к Кристо не сразу.

По лицам всех присутствующих пронеслась разнообразная гамма чувств. Самой меньшей гамма была у Ковальски: он вскинул брови и открыл рот, чтобы объявить, какая это чушь, но обнаружил, что не может двигаться и говорить. Вид у Ковальски тут же сделался таким опасным и внушительным, что даже Фиолетовый хмыкнул под капюшоном и отодвинулся на стуле.

Фрикс усмехался, Фелла щурилась, Нереида дремала, Убнак почесывал рог на шлеме викинга (не успел переодеться после внешнего мира). На лице Мечтателя перетекали всевозможные оттенки печали, но вот Магистры были настороженны и подозрительны: расклад сил менялся как раз, когда им не было нужно.

— Ну, мы думаем, что он может быть Оплотом Одонара, — поправился Кристо. — Потому как — а мало ли. И вообще, на него Браслет не подействовал.

Судя по нахмуренности Магистров — про Ковальски им в отчётах никто так и не написал. Ну да, какой смысл описывать какого-то иномирца…

— Оплот Одонара? — медленно повторил Фиолетовый Магистр. — Клянусь Светлоликими, какая занимательная мысль. И впервые за тридцать веков… Экстер, почему вы не сообщили нам сразу?

Экстер только голову опустил, но сделал это с таким покаянным видом, что можно было посчитать: забыл, замотался, мучаюсь совестью…

Фиолетовый повернул голову к Кристо и Даре:

— Как вы поняли, что перед вами Оплот?

— Так по нему видно! — тут же ответил Кристо, который привык выкручиваться из скользких ситуаций. Все еще раз взглянули на мрачную физиономию Ковальски и немного замешкались.

— Мы слышали легенды об Оплоте от нашего товарища, раньше, — хладнокровно выдала Дара. Похоже было, что она уже отошла и теперь прямо-таки наслаждалась происходящим. — Его зовут Скриптор, и вы можете его расспросить. Поэтому, когда мы встретили иномирца с такими странными способностями — мы невольно заподозрили, что тут дело нечисто.

— Странные способности? — тихо переспросил Аметистиат, поглядывая на застывшего и бледного Ковальски.

— Их исследовал другой наш товарищ, выпускник школы Приласса, — с ангельским выражением лица выдала Дара. — Вы можете запросить у него подтверждение. Сведения об Оплоте Одонара, насколько я знаю, есть и в Предсказальнице.

— Это вы в Провидериум залезали?! — тут же взбеленился Гробовщик. — Предсказальницу лапали, да? Да я вас…

Хвала Витязю, тут Алый Магистр взял себя в руки и перестал трясти бородой с бубенцами. Лениво махнул рукой, и Гробовщик сразу смолк. А Рубиниат обронил, коротко и величественно:

— Принесите Книгу. И приведите молодых магов, о которых речь.

Кристо с трудом подавил дурацкое желание бухнуться на колени и зареветь дурным голосом: «Мудрецы вы наши! Не виноватый я, не подумав брякнул! И никакой он не Оплот, и превращайте вы этого иномирца хоть в серое нечто, я и пальцем не шевельну, только меня не трогайте!»

Вот, оказывается, как долг жизни действует. Не успел подумать — уже ляпнул, а как теперь от сказанного отопрешься?

Потом Кристо поглядел на Дару и раздумал отпираться. Глаза у артемагини были полуприкрыты, на губах — что-то вроде спокойной улыбки: неужто успела сговориться со Скриптором и Нольдиусом?

И с Мелитой, как выяснилось, тоже. Потому что сперва явилась именно Мелита, Скриптора привела за ручку, сделала книксен, погладила дитятко по голове и попросила «Рассказать дядям Магистрам, что у тебя спросят». И Скриптор покорно рассказал, вернее, написал в воздухе: ага, ага, интересовался Оплотом, знаю про него, что он не маг, а человек, только призванный защищать Одонар, ещё вот знаю про Алую Печать и про «победит превосходящих не мечом и не магией». Да, и остальным рассказывал. Да, семерицы две назад был разговор, а до того в прошлом месяце.

Потом явился Вонда с Предсказальницей, которая вплыла в зал за ним сама. Магистры склонились над страницами, перекинулись несколькими фразами и резко помрачнели. Видать, про тот самый Оплот было сказано немало.

Затем в зал ступил напыщенный Нольдиус, отвесил важный поклон и принялся вещать, будто лекцию читал:

— Появление Оплота Одонара было подтверждено знамениями при первой его встрече с магами, то есть, боевым звеном. Так, были выявлены следующие свойства объекта: способность к произвольной левитации…

Там же был зонтик! Макс попытался издать хоть какой-нибудь звук, но звук получился полным согласия, и он бросил попытки.

— …аномальная устойчивость к артефактам и несъедобность для нежити. Вероятность ошибки ничтожно мала.

Когда Нольдиус изрекал это свое «ничтожно мала», им залюбовался даже Кристо. Величественнее высказаться было нельзя: кажется, отличник умудрился задавить авторитетом даже Магистров. Не до конца. Но задавить.

— Нигде не говорится, что Оплот Одонара придет из внешнего мира, — задумчиво зашелестел Фиолетовый. — Только о том, что он будет человеком…

Дара немного подождала и поинтересовалась:

— И?

Возражений еще поубавилось. Магистров порядком обескуражила нелепость происходящего, тем более, что директор в абсурд не вмешивался, а Фелла сидела и хмуро ухмылялась. Только Алый в очередной раз обвел всех своим пронзительным взглядом и обронил:

— Явление Оплота произошло весьма ко времени, не так ли? И доказательства того, что речь именно об Оплоте Одонара выглядят едва ли убедительными — если, конечно, мы говорим именно об этом иномирце. Мне представляется, что на такую должность Силы Светлоликих должны были избрать целестийца достойного происхождения… Однако продолжим. Мы слышали об Алой Печати, при помощи которой Оплот сможет защитить Одонар. Думается, этот артефакт мог бы послужить доказательством истинности Оплота. О печати что-нибудь известно?

— Только то, что она «явится в час великих знамений», — тихо откликнулся Мечтатель. Все опять забыли, что он преподаёт прошловедение, и выключили директора из беседы. — Однако пока что следа Печати нет.

— Мы организуем поиск, — кивнул Алый, — но пока что… Мы знаем, что существует проверка: победит многих не мечом и не магией. Готов ли Оплот к ней?

Очень может быть, Ковальски ответил бы что-нибудь такое, чего Магистр никогда не слышал и не нашел бы в лексиконе современной Целестии. Но Макс все еще был скован непонятной силой и мог только сверлить Алого глазами. Все сочли этот взгляд исполненным решительности.

— Наша уважаемая завуч проверяла его готовность, — пряничным голосом ответила Дара. — Вы можете спросить ее о результатах.

Бестия чуть слышно скрипнула зубами. Рубиниат поклонился в ее сторону, звякнув бородой.

— А если задуматься — ведь это может быть и кстати, — прищёлкнул пальцами Янтариат. — Оплот Одонара — вполне аргумент для нежити, вот пусть бы его и проверяли. Глядишь, испугаются и затаятся.

— Мы проведем проверку, — пообещал Алый коротко. — С нежитью или с боевыми магами… или с комбинированной группой, будет виднее. Но, если возвращаться к теме нашего разговора…

— Оплот прав, — вдруг заговорила Бестия. — Такое решение несовместимо с канонами Целестии, с канонами Альтау. Мы никогда не приносили в жертву ради того, чтобы подольститься к нежити.

Вот теперь у пары-тройки присутствующих челюсти отвисли. И у Макса, но двигаться-то он не мог, потому свое удивление выразил только мысленным жестом. Наступил тяжелый миг тишины. Рубиниат сверлил глазами директора, будто ожидая, что тот поставит своего завуча на место.

Дождался.

— Никто из Одонара не будет отдан на растерзание нежити.

Голос Мечтателя был совсем слабым, будто струны, которых едва-едва касались, но бледно-голубые глаза впервые на памяти Кристо смотрели прямо и ясно. Алый Магистр покривился и даже закряхтел как вполне обычный старикашка, потом неохотно махнул рукой.

— Как вы понимаете, мы хотели поставить вопрос о перенесении Гидры Гекаты в Семицветник, но раз уж здесь Оплот… полагаю, это достаточный аргумент, чтобы вы полагали Браслет в полной безопасности?

Покивали все, даже Мелита и Скриптор. Фиолетовый поплотнее закутался в свой плащ и устремил на потолок взор, полный божественной мудрости. Но ничего путного не сказал. Янтариат поднялся и радостно возвестил:

— Ну, тогда мы нагрянем попозже — с проверкой для вашего Оплота. Что там в нее включать — нежить, магов, всех сразу, для надёжности? Сотни хватит? Когда лучше — где-то через семерицу? Ладно, разберемся.

— Сейчас мы должны вернуться в Семицветник, — брюзгливо добавил Красный Магистр и встал. — Экстер, мы известим вас о принятом решении письменно.

Магистры величественно поднялись, коротко раскланялись, не прибавили больше ничего (разве что Янтариат подарил улыбку на прощание) и скрылись в коридоре. Экстер Мечтатель тащился следом, наверняка готовясь выслушать что-то для себя неприятное, за Экстером тянулся Вонда, а за ним — спешащий к своим производственникам Пион, хмурый Убнак, Гробовщик и Ренейла.

Двери захлопнулись. Все перевели дыхание.

Бестия, которая проводила мрачным взглядом Мечтателя, обернулась и расцвела в зловещей улыбке.

— Я знаю, что ты самозванец, — сказала она, обращаясь к окаменевшему Максу. — Сегодня мне это было на руку. Но через семерицу это узнают все. И вот тогда я постою и посмотрю.

Совершив изящный поворот, завуч Одонара и пятый паж Альтау удалилась из помещения.

— Надо же! — ухмыльнулся Фрикс. — Кажется, у нас тут человек, которого Фелла ненавидит по-настоящему. А я-то думал, она просто онемела, когда вы заладили: Оплот, Оплот… Дара! А есть шансы, что он правда Оплот?

— Ни единого, — хладнокровно отозвалась артемагиня. — Чистое вранье, хотя очень талантливо. Мелита, ты-то с чего заявилась?

Чернявая красавица наконец сочла нужным отмереть и по очереди подмигнуть каждому в комнате.

— Что б ты там ни думала, Дара, — весело заговорила она, — не все тут считают, что какие-то сделки дороже твоей жизни. Вы, правда, уже почти справились, прямо как по ноточкам разыграли. Но я решила вас поддержать. Ну, знаете, а то вдруг Нольдиус бы смутился перед всеми этими важными персонами.

И погладила отличника по плечу, отчего Кристо мгновенно возненавидел Нольдиуса еще сильнее. Отличник удушающе заалел.

— В общем, мы получили время, — подвел итог Фрикс, вскакивая на ноги. — Магистры убрались, вот спасибочки. Хотя оно и понятно: зло не может долго оставаться в стенах артефактория, ха! Обман они выяснят на восьмой день — стандартный срок для испытаний. За это время можно справиться с нежитью или с браслетом другими способами…

Озз Фингал, который при своей физиономии палача имел очень застенчивый и даже несколько мазохисткий нрав, покашлял, размял волосатые пальцы и нежненько вставил:

— Я только не понял, кто все это время держал на нашем объекте чары немоты и неподвижности?

Прочно спящая Нереида лениво подняла руку и небрежным жестом показала: можете не благодарить.

— Сколько лет ее знаю, — пробормотал Фрикс, — все удивляюсь… Гелла! Милочка! Переляг куда-нибудь, где будет удобнее: в учительскую там или в свой кабинет…

Он удалился из комнаты, осторожно ведя сестру под руку. Гелла, которая обожала чередовать яркие вспышки деятельности с часами безмятежной лени, подмигнула Даре на прощание из состояния полудремы.

Чары она сняла, уже будучи у самой двери: Макс Ковальски вдруг понял, что может говорить.

Он воспользовался этим ценным даром для двух слов, сказанным таким тоном, после которого застенчивый Озз торопливо убрался в свою целебню:

— Какого черта?!

Глава 16. Поэзия ночи
— Нет, — только и сказал Макс.

Он сидел в кабинете директора на единственном стуле для посетителей и зачарованно пялился в пространство. Но пространство ему ничего не сообщало, в отличие от Экстера.

А Мечтатель только что распевно прочитал лекцию а-ля: «Извините, но вы теперь вроде как местный спаситель, а через неделю вам придется выйти против, как бы это сказать, сводного магического отряда в сотню личностей».

Первым побуждением Ковальски было догнать Магистров и все же пояснить им, что его малость спутали с ожидаемым мессией этой школы, но после единственной фразы Дары он угомонился:

— Тебя тут же убьют.

Макс молча сел на стул, а Экстер прибавил:

— Боюсь, не только вас, Макс, но и тех, кто объявил вас Оплотом. Может быть, удастся представить это как ошибку… но видите ли, Магистры в первую очередь всегда подозревают злонамеренный сговор.

Кристо сглотнул. Мелиту и Нольдиуса Мечтатель отпустил, а он и Дара мялись у двери директора, в довольно узком пространстве, и ожидали, что их будут колесовать за выкинутый трюк. Пока колесование откладывалось из-за словесной дуэли директора и Ковальски.

— В принципе, я уже познакомился с вашей страной и понимаю, что причины убивать тут вообще никому не нужны… но все-таки. За что они собираются меня прикончить?

— За то, что вы не возразили против вашего статуса сразу же.

— Я не мог возразить, мне, черт возьми, магией рот заткнули!

— Опасаюсь, что Магистры не станут разбираться в этом. Даже если и так, они казнят вас за то, что вы подняли против них голос.

— Я не поднимал!

— Вы ясно дали понять, что против их плана.

— Кое-кто потом дал это понять гораздо более ясно.

— И я, и Фелла лишь поддерживали Оплот Одонара в его решении…

— Констатировать аморальность плана — у вас, оказывается, решение?!

— …и ни мне, ни Фелле не грозит немедленная смерть после такого высказывания. Макс, — Экстер тяжело вздохнул, проводя пальцами по струнам лежащих на столе гуслей, — Дара и Кристо спасли вам жизнь своей выдумкой.

— Точно-точно, они б его сразу кокнули! — трусливо вставил Кристо.

— И вы сами говорили, что… мы не можем вот так просто пускать все на самотек… — подключилась Дара.

— Ага-ага, вы рожу Алого видели? Он уже собирался «Духовной гильотиной» треснуть!

— Мы не можем давать погибать остальным…

— Какие бы эти остальные не были смуррилами, — Кристо подумал, покосился на Макса и закончил себе под нос: — И жухляками.

— Ведь если бы мы промолчали — Магистры, они бы…

Экстер страдальчески вздохнул, послушал еще минутки две и поднял глаза.

— Щит, — сказал он.

— ?

— Щит в помещении. Каждый из участников совета в зале защищен мощным артемагическим щитом, который замкнут на стулья. Активируется при попытке ударить боевой магией. Пришлось… э-э… добавить это после нескольких неудачных педсоветов. Это нечто вроде гарантии, что все могут достойно высказаться. Неудачи после первых ударов могли заставить Магистров хотя бы выслушать то, что я собирался им сказать.

— Ага-ага, вот так бы они и слушали! — под нос себе фыркнул Кристо. Кто там знает, выдержала бы эта защита удары разом троих Магистров?

У Макса тихо дёрнулась щека, когда до него дошел абсурд ситуации. Экстер подстраховался. Видно, не в первый раз имел дело с Магистрами и знал их нрав. А что ничего не сказал об особенностях помещения — так с какой стати? Уже то, что он не побоялся пригласить Макса на совет, говорило, что директор не беспокоится, будут ли трупы после совета. Видно, у него еще и какое-то объяснение для Магистров имелось, насчет иномирца — только воспользоваться им не пришлось.

Из-за двух…

Макс не нашел эпитетов, которые можно было бы применить в данной ситуации. Хотел было как следует сказать «спасибо» двум подросткам, покосился на Дару и передумал. Губы у артемагини дрожали, она старалась выглядеть хладнокровной, но получалось что-то совершенно противоположное.

— Я… мы не знали. О защите. Мы… я думала, что…

Кристо такое состояние напарницы было в новинку. Лучше б взмыла до потолка и разнесла б что-нибудь, а так — чего делать прикажете? Еще, может, самому думать?

— Ну, а нельзя теперь Магистрам сказать… там «извините, ошиблись» и все такое… чтобы нас… типа наказать там, ладно…

Экстер вздохнул самым пронзительным образом. Ковальски выпрямился на стуле.

— Иными словами вы навязываете мне эту роль без возможности от нее избавиться?

Главный лирик Одонара понурил голову, как бы подставляя ее под удар меча.

— У вас есть одна возможность, — тихо отозвался он. — Вы немедленно покидаете Целестию, тем самым давая понять, что ничего общего с Оплотом не имеете. С большой вероятностью Магистры казнят только Мелиту, Кристо и Нольдиуса, а Дару отправят к нежити. Вы останетесь живы.

Несколько секунд казалось, что Ковальски готов вскочить и рвануться к дверям, но Макс каким-то чудом усидел на стуле. Вся его спина излучала жгучее презрение к тем, кто сейчас стоит у двери, но он не сказал ни слова.

Наговорил уже за сегодня, ага. Какого вот вообще высунулся, спрашивается? Мог же сообразить, что Экстер своих ученичков не выдаст, так нет же…

— Эта ложь спасла не одного вас, — продолжил Экстер тихо. — Она дала нам неделю времени на то, чтобы Гидра Гекаты была уничтожена окончательно, или на то, чтобы разработать какой-нибудь план, или…

Он застыл, отвлеченно глядя в пространство. Ковальски почти почувствовал, как на его гроб упали первые комья земли.

— То, что через эту неделю мне придется повторять подвиг Витязя Альтау — вас, конечно, не волнует?

— Витязя? — Экстер вздрогнул, очнувшись. — Ах, вы об этой проверке из Семицветника… Но ведь вам необязательно проходить именно ее, Макс, вы можете победить каких-нибудь других «многих», главное, чтобы это было сделано «не мечом и не магией»…

Кристо издал какой-то звук, похожий на несчастное похрюкивание. Лиризм Мечтателя действовал на него угнетающе.

— Мне придётся сражаться с драконами? — сходу предположил Макс худшее.

— Кто ж тебе даст калечить дракси? — возмутился Кристо.

А Экстер продолжал, страдальчески оглядывая стены:

— Видите ли, все знаки говорят о том, что через три дня на Одонар будет совершено нападение. Не думаю, что большими силами: нежить, числом около сотни. Но Магистры не смогут не засчитать как проверку, если вы…

— Выступлю против этой нежити. Один, так?

Мечтатель устремил бледно-голубые глаза в потолок. Казалось, что он уже слагает по Максу прощальную песнь и прочитает ее прямо сейчас. Но сказанное директором кардинально не подходило под прощание, да и под его обычные фразочки тоже:

— Скажите, Макс, как вы относитесь к тем, кто занимается… ну, знаете… контрабандой?

Если Кристо и Дара полагали, что у Макса не осталось резерва нервов, они здорово ошиблись. Ковальски уселся на стуле поудобнее и ответил коротко:

— Напрямую.

* * *

Из кабинета директора Дара волоклась с таким убитым видом, что Кристо подумал: все, заболела. Даже осмелился поинтересоваться у Ковальски:

— Чего это с ней?

— Сердечные раны, — буркнул безжалостный Макс.

— Какие ещё ра… уо-о-о, Дара, ты что, запала на нашего директора?!

Во, надо было не в тему спросить. Два кинжала, которые висели на стене тут же слетели со своих подставок. Дара в ярости обошлась даже без прикосновений.

Ковальски был готов и увернулся в пируэте, который сделал бы честь солисту балета. Кристо готов не был, а потому просто заверещал и плюхнулся на брюхо. Кинжал, предназначенный ему, просвистел дальше по коридору, прямо в направлении Вонды. Тому как раз вздумалось не вовремя выглянуть из-за угла.

Ветеран Альтау только успел проныть своим коронным тоном: «Во, кинжалы еще лета…» — как крепкая рукоятка с размаху грохнула его в середину лба, и он откинулся на плиты артефактория без сознания.

— Так-так, — заметил Макс, на всякий случай отодвигаясь от Дары подальше, — вы и стариков не щадите?

Артемагиня, стоя посреди коридора, смотрела на него и глубоко дышала в попытках сдержать ярость.

— Поверить не могу, что мы тебя спасали, — выпалила она наконец.

— Мне кажется, это была скорее компенсация за все остальное, — сравнял счет Макс.

— Знаешь, что я собираюсь сделать? Посмотреть, как ты выйдешь один против своры нежити… и от души насладиться зрелищем!

— Деточка, ты его не дождешься. Я собираюсь как можно скорее покинуть эту проклятую страну. А уж что сделают с вами Магистры, включая того коматозника, который сегодня не присутствовал…

Кристо так понял, что разговор затянется, и ему в этот разговор не удастся вставить ни словечка. Почесался, поглядел, куда воткнулся второй кинжал, потом решил посмотреть, что там с кладовщиком. Посмотрел.

— Дохлый. Ыгы-гы…

— Что?!

Дара подбежала первой, с перепуганным выражением лица. Макс не тронулся с места, и уж выражение его физиономии было яснее ясного: а мне какое дело?

— Да он же храпит на весь коридор! — возмутилась Дара, только нагнувшись над кладовщиком. — И ирисовой водкой от него несет так, что с ног валит.

— А с виду дохлый, — не сдавался Кристо. — Ну ладно, я думал, это тебя отвлечет.

Дара закрыла глаза и попыталась сосчитать до десяти. Оборвала счёт на четырёх.

— Директор, — голос у нее дрогнул, — почему-то спросил о контрабандистах. Наверное, это был какой-то намек.

— Да ну, захотелось, он и спросил, — не согласился Кристо и тихо попинал куртку Вонды. — У этого вашего Экстера под его париком мозгов… ой, понял. Не надо кинжалов.

Макс тем временем был занят делом, которое в Одонаре, по всей видимости, почитали зазорным почти все (кроме Экстера). Он мыслил. Если принять за точку отсчета, что директор точно не дурак и даже откуда-то знает о том, что скоро в окрестностях появится нежить… значит, правда пытался дать намек. Намек на контрабанду. Нет, и без того ясно, что вещи из внешнего мира попадают в здешнюю радужную реальность. Имена, кое-какая еда, а также джинсы на отдельных ученичках об этом говорят. Макс нетерпеливо прищелкнул пальцами. Кристо и Дара невдалеке решали, приводить ли в себя ветерана-алкоголика, или пусть покоится с миром неподалеку от директорского кабинета.

Контрабанда. А ему сражаться с нежитью — не магией и не артемагией, и уж точно не мечом, потому что одной тренировки с Феллой ему хватило за глаза.

— Контрабандисты, — не спеша выговорил Макс, — поставляют оружие из внешнего мира?

Кристо поскреб в затылке и отозвался неуверенно:

— Вроде, да, я пару раз видел у них такие штуки, вроде пистоле… ого-го, ты чего решил — с такой загогулинкой — и против сотни нелюдей?

— Тяжелее у них нет ничего? Как насчёт автоматов или, скажем, гранат?

Интересно, а как у них тут с горючим? Или со взрывчатыми зельями? Если намутить хотя бы аналог коктейля Молотова…

— Ну… может, найдется.

Дара оставила свои попытки похлопать ветерана по щекам и поднялась с колен.

— Понятно, — делово сказала она. — Это — единственное оружие, с которым ты умеешь управляться. Нежити оно незнакомо, могут перепугаться. И если немного еще поработать артемагией над этими вашими пулями, что ли…

Ковальски невольно вздрогнул, когда услышал предвкушение в тоне девчонки. Кристо замахал на нее руками.

— Значит, нам нужно к контрабандистам, — подытожила Дара. — Достать оружие, вернуться, поработать с оружием — три дня. Маловато. Вылетать надо прямо сейчас.

Кристо хрюкнул от смеха, прикрыв рот рукавом.

— Деловая какая! Вот так сейчас в Прыгунки и полетим, а нам Бестия еще вслед платочком помашет! Это у тебя пропуск и туда, и сюда, а меня ваш Караул без него сожрет. И его тоже сожрет.

Последнее он добавил уже мечтательно. Ковальски же изыскал еще проблему:

— Ваши контрабандисты едва ли принимают пластиковые карты. Не знаю, как вы, а я не могу похвастаться большими запасами местной валюты в карманах.

— Директор… — начала Дара, потом осеклась и махнула рукой. Может, она и была влюблена в Мечтателя, но нельзя было не признать, что в организационных делах он совершенно беспомощен. Выдать энную сумму в обход Феллы Бестии, выписать пропуск за спиной завуча! От такого кощунства с Экстером вполне может случиться нервный припадок.

Идти на поклон к Фелле? Дара замотала головой. Макс, которому такая мысль тоже пришла в голову, мрачно потер костяшки кулаков. После вчерашней беседы Бестия не склонна к любезностям в его адрес. Если она вдруг узнает, куда они направляются — как пить дать, поставит в известность Магистров. Те решат, что Макс жульничает (и правы будут), а потом… последствия.

Макс и Дара обменялись почти понимающими и уже совершенно безнадежными взглядами. Кристо понял только, что дела не очень, и принялся крутить головой во все стороны: вдруг да решение прискачет из какой-нибудь стены, или с потолка брякнется.

На потолке оказались мухи и фреска Альтау (?!). В стене торчал кинжал. А вот под ногами валялось что-то, что хоть отдаленно смахивало на решение.

Он показал пальцем на дрыхнущего кладовщика и предложил:

— Стырим чего-нибудь?

Макс и Дара переглянулись уже с некоторой надеждой.

— Устами отморозка… — пробормотал Макс, бросаясь вслед за девчонкой к Вонде.

Когда через пять минут Экстеру Мечтателю вздумалось выглянуть из своего кабинета — просто так, осмотреться — в коридоре одиноко торчал из стены кинжал.

Другой кинжал сиротливо валялся на полу, и на полу же были прочерчены два следа от подошв, как будто по полу с какими-то целями недавно проволокли тело. Мечтатель пожал плечами и нырнул обратно в кабинет — дописывать в Семицветник отчет о сокрушительном провале профилактических бесед о нравственности среди практеров.

Через час с небольшим в небо Целестии с гладкой площадки неподалеку от артефактория взмыл, расправив лиловые крылья, дракон.

* * *

Две тени в коридоре жилого крыла — высокая, крепкая и изящная, пониже — болтались без дела. Поток теориков и практеров, спешащих по вечерним делам (вроде тайных драк, попоек и создания нелегальных артефактов) почтительно их обтекал, практиканты здоровались, но двое были заняты только наблюдениями за окном и фразами, которыми перебрасывались.

— Время пошло ко второй ночной фазе. Думаешь, они уже далеко?

— Поскольку они улетали на седьмой дневной, могу тебе сказать с полной вероятностью: да.

Бывший отличник Приласса солидно помолчал и прибавил:

— Мне показалось, это все было очень поспешно.

— Так ведь Прыгунки ещё найти надо! Контрабандисты шастают всюду, а вот поймать их деревню… или хоть добиться встречи с теми, кто посерьёзнее, которые оружием занимаются… Время дорого, да. А если Дара ещё и собирается разбираться с этим их контрабандным оружием… Эх, жаль, меня не взяли, я ни разу не видела Северные Земли. Ты видел?

Нольдиус посмотрел на Мелиту озадаченно. Он не совсем понимал, что можно хотеть увидеть в той части Целестии, которая изобиловала нежитью и не особо добропорядочным народом.

— Ну, мне сообщали, что там хороший материал для изучения…

— Нольд, говори нормально. Когда ты пудришь щеки и вот так закатываешь глаза — ты выглядишь семисотлетним идиотом.

Нольдиус тяжко вздохнул. Всю свою жизнь он боролся тем, что его воспринимали крайне несерьзно — в основном из-за фигуры и внешности. Почему-то всем казалось, что он должен быть разбивателем женских сердец и, например, кордонщиком — всем, кроме самого Нольдиуса. Его богатенькие родители схватились за сердце, когда их сын отправился в Одонар на прохождение практики.

— Нет, я там не был. Но слышал, что туда лучше не отправляться, если с тобой большая сумма денег… Однако, Мелита, какова причина того, что они выбрали такой странный способ для всего этого… для путешествия? С самого начала?

— Ты о Вонде и пропусках? Потому что Бестия их никогда бы не выпустила. А уж денег дать — этого от нее вообще мало кто добивался. И потом — это ж Кристо! Если чего нет — стащим, для него такое проще всего, а Дара и этот иномирец тоже особой моральностью не страдают.

Нольдиус опять вздохнул. Он-то мог только небеса благодарить за то, что их не захотели в это впутывать напрямую и даже предприняли меры, чтобы снять с них подозрения. Поэтому весь извелся в ожидании момента, когда можно будет пойти и снимать, а Мелита об этом не думала вовсе.

— Думаешь, эту идею правда подкинул им Мечтатель?

Нольдиус жалобно открыл рот. Но Мелита и не ждала ответа. И даже перестала улыбаться, слегка нахмурившись.

— Забавно, — пробормотала и постучала по очаровательно вздёрнутому носику. — Я здесь почти семь лет, а ты — две семерицы, так? Что ты можешь сказать о нашем директоре?

Отличник отмер. У него попросили анализа, и на набеленном лице выразилось облегчение.

— Ну-у, если смотреть на основные данные… руководит артефакторием около двух веков, и рискну сказать, что не слишком подходит к своей должности. Прежде всего, по возрасту: ему не может быть более трехсот лет, а директорами становятся не менее чем в шестьсот. Далее… по темпераменту. Он едва ли может кем-то управлять, ты согласна со мной? Рейдами и школой руководит Фелла, а его отношение к ней… — тут всё ушло в область чувств, потому Нольдиус замялся и решил не продолжать. — Далее, он крайне неконфликтен… всеми силами старается избежать столкновений с кем бы то ни было. Весьма жалостлив. Ах, да, это его увлечение поэзией и музыкой, которое так препятствует логическому мышлению…

— Три вещи не умеет делать Мечтатель: улыбаться, интриговать, рисковать, — отозвалась Мелита с легкой улыбкой. — Это так раньше говорили. Но если Мечтатель и подал им ту идею, то он… знаешь… как надпись над дверью в Особую Комнату.

Нольдиус свел брови, вспоминая эту самую надпись — «Не то, чем кажется». Но Мелита уже махнула рукой и предложила, блестя зубами:

— Ладно, пошли отыщем Хета, с ним ябедничать Бестии будет как-то удобнее. Он-то профессионал.

* * *

Тени сгустились. Лунная радуга дорожкой пролегла по небу, ночь покрутилась вокруг Одонара и незаметно вкралась внутрь.

Но жизнь не остановилась. Ночной Одонар всегда был особым миром, полным тайн, тихого очарования и горьких стенаний тех, кто наткнулся в коридорах на страдающую бессонницей Бестию. На этот раз ее жертвой стал сам директор: Фелла вылетела на него из-за угла со свистом. Обычно с таким свистом, только немного тише, вылетал ее боевой серп из ножен. Экстер, который только что покинул свой кабинет, шарахнулся от нее в полутьме коридора и не сразу узнал, а потом нерешительно позвал:

— Фелла?

— За гранью, Мечтатель, — прошипела она выразительно. — Вонда был у тебя?

— Вонда? Да, был, утром… что произошло?

Бестия взяла себя в руки, хотя по ее скулам заходили желваки.

— Многое.

Мечтатель почел за лучшее попятиться и зажечь факелы по стенам.

— С Вондой что-то не так?

— Шишка на лбу от удара артефакторным кинжалом, девчонка постаралась, — Бестия отмахнулась, будто говорила о маловажных вещах. — Хуже то, что два твоих артефактора и один якобы Оплот Одонара шесть часов назад сбежали на драконе в неизвестном направлении, подделав пропуска и захватив кругленькую сумму в радужниках!

Бестия выпалила это все неподражаемым тоном: и яростным, и холодным, и насмешливым, и злорадство в нем тоже присутствовало. Но оттенки пропали даром: Экстер всего лишь округлил глаза и переспросил:

— «Якобы Оплот»?

— Прекрати считать меня дурой.

— О, — сказал Экстер и больше ничего не добавил. Кажется, он был не в силах.

— Интересно, что мне стоит сделать по этому поводу, — в размышлении продолжила Фелла. — Может, сразу подписать приказ об их исключении? Или нет, лучше бы послать весточку Магистрам — пусть они разбираются. Ведь они наверняка сочтут это изменой, так, Мечтатель? Заговором. А если они вдруг услышат, что эта троица начала свои преступные деяния сразу же, как вышла из твоего кабинета…

Экстер поправил туго стянутый у горла плащ и сделал болезненный жест, прося ее не продолжать.

— Что ты хочешь, Фелла?

— С твоей стороны довольно глупо об этом спрашивать.

Мечтатель тяжко вздохнул.

— Нет.

— Нет — что?

— Нет, я не позволю тебе занять пост директора.

— Всё, чтобы не отдавать уютное кресло?

Мечтатель выдержал ее взгляд. Что, вообще-то, было для него подвигом.

— Фелла, мы говорим об этом с тобой не в первый раз. Возможно, ты готова управлять делами артефактория, но принять на себя главенство школой при нем…

Бестия закатила глаза, и стало видно, что этот разговор действительно происходит в тысячный раз.

— Я слишком жестока, так?

— Фелла, тебе три тысячи лет, и все это время ты оставалась воином Альтау. Несмотря на мои чувства к тебе… я не могу позволить тебе занять эту должность.

— Тебе меньше трехсот, и ты в жизни не был в бою! Ты считаешь, что подходишь больше?!

— Да. Прости, но сейчас — да.

У Бестии бешено дернулись губы.

— Так мне отослать птицу к Магистрам?

— Ты можешь это сделать, но за это они не лишат меня должности.

— Знаю, — выплюнула Бестия. — За две сотни лет, что я здесь, ученички творили вещи и похуже, так? И каждый раз ты откручивался и оставался при своем. Ну, кто же из Магистров тебя так покрывает, Мечтатель? Рубиниат? Вряд ли, ты ему не очень-то нравишься, мне это досконально известно. Все они далеки от симпатий к тебе… Так может, сам Дремлющий? Какие связи твоих родителей позволили тебя поставить на это место и так долго держать на нем — связи, а, может, деньги? И как долго еще… не смей на меня так смотреть!

Мечтатель вздрогнул и отвел влюбленный взгляд.

— Прости. Я только… ты можешь считать, что Кристо и Дара помогают Максу, гм, Оплоту с выполнением его будущей миссии. В этом нет ничего преступного.

— И в подделке моей подписи? И в похищении денег?

— Им нужно было действовать срочно, и, кажется, у них были какие-то сомнения по поводу того, что ты подпишешь эти пропуски. Фелла, кажется, такое уже бывало?

Бестия выдохнула сквозь сжатые зубы. Она действительно послала бы стрижа к Магистрам, но была более чем уверена, что это ничего не даст. Иначе Мечтатель не вел бы себя так не по-своему твердо.

— Ты ведешь какую-то игру и за моей спиной, и за спиной Магистров, — это было предназначено, чтобы устрашить Мечтателя напоследок. — Когда я узнаю, какую… куда ты собрался, кстати?

Только теперь Фелла заметила, что Мечтатель закутан в плащ.

— В сад, — ответил директор и поднял не замеченную Бестией лютню. — Сегодня прекрасная луна, и погода просто великолепна для прогулки. Ты не хотела бы…

Стоило Экстеру предложить ей совместную прогулку, как половина гнева Бестии куда-то улетучилась. Правда, еще секунду завуч явно удерживала себя от рукоприкладства, но потом тряхнула головой, заявила, что у нее есть тысяча дел поважнее, и в спешном порядке ретировалась. Мечтатель продолжил свой путь по коридору.

Его терзали угрызения совести, поскольку на самом деле директор очень не любил кем-нибудь манипулировать. Особенно Феллой, в которую он был влюблен века полтора, не меньше. Но у него действительно намечалась не просто прогулка под луной, и он вынужден был использовать единственное средство, которое могло заставить Бестию отстать.

Собственную влюбленность. До мыслей Экстера, почти неизменно пребывающих в поэтических грезах, все же дошла присказка, которая ходила между учеников: «Хочешь избавиться от Бестии — позови директора и попроси его построить глазки». Грубо, но зато и подмечено верно: когда Мечтатель смотрел на предмет своих воздыханий, его бледно-голубые глаза расширялись и при отливе парика начинали казаться фиалковыми и бездонными.

Вот и еще одна причина, чтобы не улыбаться: твоя любимая шарахается от тебя, как от чумы.

Не главная причина — но всё же…

Одонар засыпал всегда тревожно, а в некоторые ночи не засыпал вовсе. Что-то шуршало вдоль стен, из пустых кабинетов доносились шаги и голоса, громче всего шептались ближе к жилому крылу. А бегали в основном до трапезной и от нее. Малышня от восьми до тринадцати лет — так называемые теорики. Ученики старшего и среднего уровня обучения спали беспробудным сном: принцип ответственности, который придумала Фелла тридцать лет назад, действовал безотказно. В том крыле, где жили ученики среднего уровня и практиканты, контроль был максимально ослаблен: артефакты-сигналки сообщали Вонде или завучу лишь о самых значительных проступках. Ученики могли не спать хоть трое суток, хоть неделю, но тогда возрастала вероятность быть размазанными по стенке во время ближайшего «уроища». Время от времени находились желающие поспорить с этой теорией: «Да не, не посплю ночку — потом наверстаю!» Каждый раз после таких попыток Экстер выговаривал Фелле за жестокость, она жала плечами, а неудачливого попирателя традиций тащили к Оззу в целебню. Вместе с конечностями на место становились и мозги: те, кто желал не спать по ночам, высыпались заранее или подстраховывались магически.

Тройка таких «подстрахованных» вынырнула прямо на директора, когда он проходил неподалеку от кабинета Фрикса. Практеры-пятнадцатилетки, артемаги. Один замер и выругался вполголоса, двое других не особенно обратили внимание на Мечтателя.

— Светлой ночи, — поприветствовал их директор на ходу. Парни удивленно застыли. — Свен, не следует использовать «Ночной жаворонок» более двух раз, красное свечение глаз может остаться навсегда…

Тот практёр, у которого глаза отливали, как пара раскаленных огней, ойкнул в полумраке коридора, но Экстер уже шел дальше, подметая полами темно-синего плаща пол.

Артефакторий тоже был неспокоен. Вонда бродил по коридорам и баюкал неразлучную свою куртку, напевая ей колыбельную. О Сече Альтау, конечно. Пение не мешало старому ветерану время от времени жаловаться куртке на жизнь и выцеливать жертвы для ночной беседы за стаканчиком верескового пивка. Возле Комнат бродило ощущение сгущенной силы, которая вот-вот могла натворить бед: казалось, невидимое облако усилилось с тех пор, как боевое звено доставило Браслет Гекаты. Кто-то из теориков набирался смелости прошмыгнуть к Комнатам, но Экстер не стал останавливаться и предостерегать от подобного шага. Гробовщик такой ночной час считал неприлично ранним для сна, а потому, скорее всего, еще работал над загадкой Браслета. Один вид раздосадованного вторжением деартефактора станет весомым аргументом для любого визитера из младших учеников.

Плащ прошелестел по входному тоннелю. В лицо директору дунуло воздухом. Он немного постоял возле самого тоннеля, зачем-то поднял голову и взглянул на самую высокую башню артефактория.

В окне, отражая свет луны, мигнул золотой блик.

Лорелея тоже не спала этой ночью.

Директор отвернулся от башни и теперь повернул голову так, чтобы лунная радуга омывала лицо сиянием. Он крепче сжал лютню и не особенно торопясь, прежней прогулочной походкой двинулся в направлении сада.

Ночь была по-целестийски тёплой и душистой, и сад в ночи дышал спокойствием. Учеников не было. Трава на дорожках приподнялась после утомительного дня и теперь покорно приглушала шаги. Лунный свет ложился на листья, выхватывал их из темноты и награждал то бархатным аквамарином, то пятнами бирюзы, а то вдруг делал аспидно-синими. Ирисы, мимо которых шел директор, сейчас не цвели, но все еще благоухали: густо-фиолетовые, с оттенками сумеречного кобальта. Пара ночных мотыльков бросилась в лицо, наверное, приняв освещенный луной бледный овал за какую-то неяркую лампу. Директор пробрался между кустами жасмина и остановился у раскидистого ясеня, который рос на небольшом пригорке. Место будто придумано было для ночных сидений, лунных раздумий и сочинения песен. Директор поступил в соответствии с духом местности: он сел, посмотрел на близкие звезды и на лунную радугу, провел рукой по струнам инструмента, заставив их тоненько зазвенеть…

Но ничего петь почему-то не стал. Вместо этого он позвал тихонько:

— Зерк!

Ответа не было, только сад как будто сделался еще спокойнее и безмолвнее.

— Зерк!

Молчание.

— Ночь светла, — задумчиво повторил Экстер, — и приспособлена для создания или произнесения поэтических строк. Когда тебе внимают только цветы, звезды и деревья, отдыхаешь душой, потому что ты окружен наиболее благодарными слушателями…

Неподалеку послышался треск, а потом еще и какой-то вздох. Похоже, директор был окружен не только благодарными слушателями.

— Ибо не все стихи можно поверять людям, — в несколько старомодной манере закончил директор и тихонько заговорил нараспев, перебирая струны лютни:

Что за жизни цветы — сплошь в шипах да иголках?

Отчего лепестки их — тверды от рожденья?

Эти взгляды не лучики: это осколки.

Эти дети — зеркальные отображенья.

Сад утих совсем — по нему не пробегал даже ветерок — но что-то в кустах явно не одобряло занимательного чтения.

Может, в мире каком-то далеком иначе –

Совпадает в ребенке душа и наружность…

Но взгляните вокруг: наши дети не плачут.

Им отцы рассказали, что это ненужно.

— У-у-у… — зашлись в кустах в такт печальному чтению Мечтателя. Голос Экстера, словно в ответ, приобрел еще более насыщенный оттенок грусти.

Видно, трещина где-то прошла, в изначалье,

Если дети так яростно нам подражают,

Если в войны играют не с глиной — со сталью.

И, усердно копируя нас, убивают,

— Ыгг…ыгг… — неслось из кустов. Кажется, у кого-то уже не хватало терпения на поэтический дар Мечтателя, но Экстер ничего не слышал: он тонул в собственных строках:

И когда говорим мы, что дети порочны,

И когда проклинаем их пред небесами –

Разве можем винить отраженья за точность,

Разве можем судить то, что сделали сами?

— Сдохни!!! — взорвалось в кустах, и перед директором предстал взбешенный поэзией Зерк. Нелюдь-садовник брызгал слюной, потрясал кулаками и вообще был с виду в порядочной ярости, потому что безостановочно визжал:

— Сдохни, сдохни, сдохни, сдохни! Ну, или хоть заткнись.

Последнее он добавил скорее устало, как бы понимая, с кем разговаривает.

— Прости, Зерк, — кротко сказал Мечтатель, откладывая лютню, — Стихотворение закончилось.

Нелюдь свирепо хрюкнул, когда понял, что недотерпел совсем чуть-чуть.

— Ходят тут… — свирепо пробурчал он. — Всякие. Днем покоя нет. И ночью.

— Мне нужно было поговорить с тобой так, чтобы нас не слышали.

— Стихами? — тут же передернулся Зерк. Экстер отодвинул лютню от себя и показал обе руки, как будто он был воином, сложившим оружие на время переговоров.

— Нет-нет, стихов не будет… послушай, Зерк, у тебя ведь есть знакомцы среди низшей нежити?

— Кхр!

— Да-да, я понимаю, это ведь нельзя назвать знакомством… но ты ведь можешь как-то с ними общаться… оказывать влияние…

Тут местная полунелюдь уставилась на директора школы в высшей степени подозрительно:

— Чего надо, а?

— Мне нужно, чтобы в окрестностях Одонара через три дня появился отряд — около сотни из нежити.

— Ха! Чтобы вы их сдохли!

— Нет, Зерк, их никто не будет убивать. Будет только один воин…

— Солнечный Воин? — уточнил Зерк, подумав. — Или Бестия-баба?

Повезло ему, что завуча и ее серпа не было поблизости.

— Это будет воин-человек, — Экстер потянулся было к лютне, будто за поддержкой, но почти тут же отдернул руку.

— Убить его.

— Нет, убивать никого не нужно. Нежить просто должна от него сбежать. Как только станут слышны громкие хлопки в воздухе… понимаешь? Это будет не битва, а притворство.

— Обман?

— Обман.

— Кого обман?

Мечтатель мгновенно стал абсолютно, неразбавленно печален.

— Всех, — его шепот был почти неслышен за легким ночным шорохом листьев. — Или почти всех…

Зерк цокнул языком с одобрительным видом. Притопнул ногой — и из-под ноги полезли гиацинты.

— Обман — хорошо. Но за обман платят.

Деловая жилка у местного садовника всегда была развита на удивление сильно.

— Платят, — согласился Экстер. — И всегда те, кто обманывает, во всех смыслах… Я должен заплатить тебе или нежити?

Зерк начал было плеваться, когда директор метнулся в философию, но как только был поставлен конкретный вопрос, садовник погрузился в раздумья. Прикинул что-то, потом заявил:

— Мне.

Экстер кивнул, будто речь шла о чем-то очевидном. Достал из кармана камзола плоский красный камень и протянул на ладони.

— Огненный рубин, — сказал он тихо, — нет, я знаю, тебе не нужны драгоценности. Это «Взыскующее око». Артефакт, зачарованный на верность сделке. После выполнения тобой обязательств тебе просто нужно сказать одно слово: «Взыскать!» — и артефакт убьет меня, если я вдруг не начну выполнять свою часть договора. Я отдаю его тебе, чтобы ты не думал, что я могу расколдовать его в любой момент. Ты возьмешь его?

Зерк пару секунд раздумывал, потом недоверчиво сгреб с руки Экстера камень, который при свете звезд и луны казался багровым до черноты. Огненные блики плясали только глубоко внутри.

— Свою часть обязанностей ты знаешь, — продолжил директор тихо и все же притянул к себе лютню. — Что должен сделать я?

— Сдохни! — машинально и ожидаемо брякнул на это Зерк и тут же чуть не уронил артефакт. Сдержанная огненная рябь пробежала по рубину, от центра к краям, на секунду края камня будто занялись пламенем — и все утихло. Садовник уставился на камень в недоумении.

Экстер же был серьезным и печальным, хотя трехсотлетнему артемагу на его месте полагалось рвать, метать и кричать про безвременную кончину в расцвете сил.

— Пусть будет так. Через три дня отряд нежити должен обратиться в бегство от воина со странным оружием. После этого я умру, как тебе того захочется.

Он встал с травы, отряхнул плащ, поднял лютню и медленно пошел в сторону артефактория. Зерк смотрел, как темно-синий плащ пропадает среди кустов, а рот у местной нелюди был широко разинут, как будто садовник хотел что-то кричать, только вдруг забыл, что.

Рубин на тонкой, измазанной землей ладошке, тихонько блистал изнутри огненными отсветами.

Глава 17. Кто кого пересинюшит
Дракон попался знатный. Молодой, недавно выведенной породы, с самыми лучшими скоростными качествами, с аристократически заостренной мордой и выносливыми крыльями. А вот кабинка на нем была будто из прошлого столетия. Пока дракси неслось на предельной скорости, Кристо успело всего просквозить. Из чего только эти куртки во внешнем мире делают? Со скуки начал было выстукивать зубами любимые песни, тоже из внешнего мира, но потом запечалился.

Драксист уже тоже примолк, а то первые три часа не мог сдержаться: всё вставлял то одно словечко, то другое о достоинствах своего ненаглядного зверя. У Ковальски под конец — и то сдали нервы.

— А навоз у него не ландышами пахнет? — осведомился иномирец, и драксист начал хвалить дракона пореже.

Ветер свистел в ушах. Дракон поднялся на удобную для него самого высоту, а драксист возражать не стал, вот и выходило, что летели они повыше, чем другие. Зато и огибать никого не приходилось, а то возле столицы вечно жуткое движение. Если б еще одни драконы — их только слепой не заметит — а то подшибешь птицу из почтовых — и все, штрафов не оберешься. Галки — это воздушные-то шпионы — увидят и всё-всё о тебе Голубому Магистру нащелкают. Не ему, конечно, а кому-то из подчиненных Ведомства Воздуха.

Шанжан им пришлось увидеть мельком, часа через два лета. Сначала приблизился Семицветник, до которого и без того, казалось, рукой подать, а потом уже вынырнул и город, поблестел переливающимися, отсвечивающими радугой крышами, порадовал кучей драконов и птиц над ним — и начал уплывать влево. Макс, который до этого сидел нахохлившись и молчал, приподнял голову.

— Ваша столица?

Драксист чуть шею себе не вывихнул, когда услышал это «ваша». Дара зыркнула на Макса враждебно и ответа не дала. Кристо почти воочию вообразил здоровую черную кошку, которая пробежала между этими двумя. Макс перевел требовательный взгляд на него.

— Угу. Это Шанжан.

— Рядом Семицветник? Башня Магистериума?

— Да, по лепестку башни — на каждого Магистра, а в середке — Великий Спун со свитой. Слетай к нему и попроси тебе тут все показать, а я не нанимался, понял?

Ковальски больше так ни о чем и не спросил, а Кристо пожалел, что так вызверился. Теперь и языком почесать не о чем. А так можно было хоть о Шанжанских ярмарках рассказать. Город-то большой в Целестии один, вот в него каждый год и собираются и маги, и люди — перевидеться, развлечься, посплетничать. И соревнования всякие, и чего только нет. Хет даже говорил — туда артефакторов каждый раз отправляют, обезвреживать опасные или неумело сделанные артефакты на прилавках. Эх, вот бы побывать…

Драксист высадил их на захудалой площадке милях в пяти от Минорных лесов. Здесь уже был Северный край, менее обжитой и не всеми любимый. Тут не встречалось и мелких городков — только деревни — в любом овраге можно было напороться на глазодыра или вулкашку, а в тавернах обретался до того странный народ, что и артефакторы по сравнению с ним могли показаться нормальными.

Кристо скатился из кабинки, попрыгал, чтобы согреться, потер руки-ноги и вздохнул, раздувая грудь. Дома. Он как раз и родился в Северном Краю, неплохо его знал и понимал: если где и искать контрабандистов, то только здесь.

— Сколько?! — переспросила Дара за спиной. Это драксист назвал ей цену.

Заломил, жухляк этакий, аж на сто восемь радужников. Да за восемьдесят дойную корову купить можно! Такими темпами у них и контрабандистам за оружие нечего дать будет.

Дара все-таки заплатила семь десятков. Приправила это огненным взглядом и словами: «За тепло и обслуживание» — и драксист ничего, углядел что-то такое в глазах у девчонки. А может, просто посмотрел на недовольную рожу Ковальски и решил — да ну его. Так или иначе, а только сумка с деньгами, которую Макс тащил, уменьшилась в объеме. Если бы радужники не были почти невесомыми — сумка бы еще и полегчала.

— Ну-с, молодой человек, — заговорил Ковальски, когда дракси взмыло в вечернее небо и унеслось на юг, — он довольно точно выполнил твою просьбу: «К Минорным лесам, к какой-нибудь таверне». Видимо, это леса, — он ткнул пальцем в далекую стену деревьев, а потом в недалекий указатель. — Вон там — таверна. Что дальше?

Они стояли почти на перекрестке дорог. Дорожный указатель выглядел соответствующе Северному Краю. Стрелки извещали: «Деревня Побоище», «Деревня Копцы», «Замок заблудшего Вайла», «Сельбище „Куй!!“» — наверно, там жили кузнецы. Самая крупная стрелка, которая единственная светилась в сумерках, извещала: «Таверна ″Синий хряк″». Кто-то находчивый пририсовал на стрелке синюю свинину о шести ногах. Кристо почему-то вспомнился бульдог Жмур, и он вобрал голову в шею.

— Круто долетели, — получилось почти уверенно. — Сейчас идем в таверну, там узнаем, что надо, а потом свернем в какую-нибудь деревню, транспорт себе найдем, ну и…

— К Побоищу свернем или в Копцы?

— Да куда-нибудь, — Кристо опасливо поглядел на указатель и двинулся по дороге к таверне первым.

Почему-то казалось, что остальным его блестящий план не кажется блестящим. Или даже планом не кажется.

В Северном Краю надо было держать ухо востро. И не только оттого, что нежить к ночи смелеет, а на дорогах разбойники шастают. Тут и с местными нужен особый разговор. Потому что чем ближе к Шанжану или к Школьному Плато — тем больше там магов, а кто живет в Северном Краю? Правильно, всё больше люди, да еще самых суровых профессий. Горняки, кузнецы, наемники, охотники… Их, конечно, бояться не нужно, но и раздражать тоже не советуется. Все это Кристо пытался донести до Макса и Дары по пути к таверне. Неизвестно, поняли ли они что-нибудь, но артемагиня только фыркала — мол, после общества Бестии Северный Край — просто курорт. Ковальски же нетерпеливо обронил:

— Ясно, на аборигенов не нарываться, — и тут уже Кристо ничего не понял.

Быстро наступающая ночь несла холодок, а от таверны — новой, крепкой и за сто шагов пахнущей ирисовой водкой — веяло теплом. Крыша была находчиво выполнена в виде синего рыла. Изнутри слышалась забористая брань и не очень стройная музычка.

— А, вот еще, — спохватился Кристо. — Когда войдем — вы шатайтесь. И глаза закатывайте. Ну, это… как Вонда, чтобы получилось. Дара, а ты вообще лицо тупее сделай!

— Зачем?

— Шутишь? Для них же — кто не выпил, тот чужак, нас сразу на куски порвут!

Дара недовольно поджала губы, но лицо при входе сделала немножко поглупее.

В нос тут же шибануло застарелым потом, местным крепким куревом, смешанным с приятными ирисовыми водочными парами. Нос Кристо еще и запах грудинки отличил и за этим запахом прямо потянулся. Ковальски хоть и успел прихватить еды в трапезной, хоть и перекусили потом на лету, но лопать-то все равно, оказывается, хочется! Кристо поморгал, привык к задымленности и спиртовому туману, понял, что совсем недалеко есть почти пустой стол и потянул остальных, чтобы сели. Так меньше внимания привлекут.

Хотя они никого особенно не удивили. Кто-то налетел на них, ругнулся и полетел дальше; компания горняков за соседним столом резалась в «стрекозла» на мелкие неограненные изумруды. Пара наемников в капюшонах повернули головы, но потом тут же отвлеклись на свои раздумья: троица новоприбывших не выглядела богатыми заказчиками. Харчевня галдела, пила, частично валялась на полу и храпела, но на новеньких внимания не обращала.

— У кого спрашивать будешь? — тихо поинтересовалась Дара.

Кристо решил далеко не ходить: уставился на человечка, который прикорнул за их столиком. С виду — так обычный забулдыга, непонятного цвета усы вросли в засаленный стол, а только такие — самые ценные. Все про всех знают. Недолго думая, Кристо подсел к забулдыге поближе и без особых церемоний глотнул из его кружки:

— З-за дружбу!

Забулдыга удивился, глаза к носу свел и усы от стола отлепил. Но не протестовал.

— З-за дружбу, — согласился он и отобрал у Кристо кружку.

— А-а… бутылку ирисовой друзьям? — предложил Кристо.

Это вызвало очень большое согласие.

С такими человечками разговаривать быстро и легко. Только главное самому не упиться, а то Дара ему сразу шею открутит — вон как смотрит. Да и Ковальски своим взглядом тоже нервы мотает, хоть и старается его куда-нибудь спрятать.

К делу Кристо приступил через пару стаканов, которые в основном влил в сотоварища по столу.

— А ты на моего друга похож, — заявил он и ткнул пальцем в нос сотоварищу.

— Я т-твой друг! — возмутился усатый.

— Точно. Нет, ты на моего другого друга похож, такого друу-у-уга… — Кристо прямо руками показал, какой грандиозной была дружба, сотоварищ тут же за нее предложил тост.

Булькнули в третий раз.

— Нет, а ты на него похож, а я его давно не видел, — ирисовка все-таки играла в крови, и глаза мало-помалу начали сами разъезжаться. — Вот такой друган был, а как ушел к контрабандистам — нет его! А я б за него…

Дара уже начинала забывать, что ненавидит Ковальски. Эти двое минут десять распивали бутылку верескового пива, выпили ровно нисколько, но бросали на пару напротив такие взгляды…

— Ничего не понимаю… он талантливо играет или реально дурнеет? — беспокоилась артемагиня.

— Куда уж! — процедил Макс, обводя пальцем нетронутый стакан.

А Кристо тем временем мигнул напарнице, чтобы успокоить, и перешел к заключительной, самой драматической части: пьяные слезы.

— И как мне найти своего друу-у-уга? — взывал он к жалости местного завсегдатая (або-ри-ге-на?), утыкаясь в его загаженную едой куртку и задерживая дыхание. — Прыгунки — они ж то там… то здесь… никто не знает!

Видно, с жалостью — это он перегнул. Мужичок так проникся этой самой жалостью, что пришел в непривычное для себя состояние: протрезвел и стал активен.

— Как так, никто не знает? — громыхнул он и бухнул кулаком по столу. — Ты не реви, парень, сейчас всех найдем, сейчас мы тебе найдем… вот Бак — он же точно знает, он все тут знает! — и заревел на всю таверну, чтоб ему смурлятник разорвало: — Бак! Тут нужно найти Прыгунки!!

А потом еще булькнул ирисовки, икнул — и мордой в стол, только его и видели. Кристо замер на перекрестье взглядов всей таверны, как пришпиленный. Особенно пришпиливали его взгляды Ковальски и Дары.

Из дымного закута выступил мордастый, приземистый мужичок со здоровыми мешками под глазами. Мужичок держал себя хозяином, или самое малое, — почетным гостем.

— Это тебе, что ли, Прыгунки нужны?

— Ага, — сказал задуревший Кристо и решил, что одному помирать как-то неловко: — Нам.

И обвел рукой Дару и Ковальски. Девчонка сразу попыталась вскочить, шипя, как кошка, которой прижало хвост, но Макс дернул ее за локоть и усадил рядом.

— Мы заплатим, — спокойно понижая голос, уточнил Ковальски.

К их столику начали потихоньку подтягиваться другие завсегдатаи. Музычка смолкла. Бак цыкнул зубом и подозрительно прищурил глаз.

— Кордонщики платят. Ты разве из них?

— А разве похож?

— Глаза похожи. А остальная рожа — нет. Нос особенно.

Вот спасибо. Хоть здесь этот утонченный атрибут сослужил добрую службу…

— Значит, дорогу не подскажешь?

— Подскажу, — но Бак подобрел как-то внезапно и зловредно, и наверняка в свою пользу. — Всё подскажу, если ты меня в «синюшники» переиграешь.

Дара посмотрела с непониманием и покачала головой, а Кристо заявил с широкой ухмылкой:

— Да не вопрос. Прямо сейчас?

— Десять минут вам дам попрощаться, — ухмыльнулся Бак. — Пока ставки примут. Только улизнуть отсюда не думайте.

И точно, бежать было некуда, несколько здоровых горняков уже замуровали дверь телами своих упившихся до невменяемого состояния товарищей. Остальные деловито хлопотали над одним из столов таверны: уставляли его стаканчиками, кто-то тащил бутылки с ирисовкой… Ковальски хватило одного взгляда.

— Игра в «кто кого перепьет»?

Кристо благостно кивнул и потянулся за своим стаканом, но Дара уже убрала со стола всё спиртное.

— И это наверняка местный чемпион, так?

Кристо кивнул уже не так благостно.

— Молодые люди, — пробормотал Ковальски, — а через окна смыться не выйдет?

Удивляться тому, что его втравили в очередную неприятность, сил уже не было. День, в конце концов, не задался со вчерашнего дня.

Кристо хихикнул, а Дара усмехнулась неприятно:

— Трусишь?

— Не пью. Вообще.

Кристо почувствовал, что трезвеет.

На самом деле Макс не употреблял спиртного с лет с восемнадцати, когда на вечеринке его в первый и в последний раз развезло на исповедь. Не очень-то здорово наутро вспоминать, как ты вовсю изливаешь свои взгляды на жизнь менее пьяному другу, а через неделю прослыть в колледже одержимым маньяком-трудоголиком и к тому же фискалом. Алкоголь снижает контроль, понял Макс, и больше капли в рот не взял, но зато поднаторел притворяться пьяным и фиксировать признания сначала однокурсников, а потом коллег. Отлично помогало пробиваться. Хотя он не мог побороть в себе гадливости, когда видел, как еще недавно подтянутые, уверенные в себе люди вальсируют с вешалкой для пальто, блюют в хрустальную вазу или пытаются напевать блюз в его собственную, Максову жилетку.

И понять этого не мог. А если уж нужно иметь вредные привычки — он выбрал кофеин и не изменял ему ни разу за двадцать с лишним лет.

— Я тебя прикончу, — пообещала Дара тихим, но страшным голосом в адрес Кристо. — Запру в спальне Бестии в одних подштанниках.

Остатки хмеля слетели с парня быстрее, чем стриж — с почтового шестка.

— Думайте лучше, а не болтайте! — огрызнулся он. — Я свое дело сделал.

На этот раз Даре пришлось удерживать Макса, а это далось с немаленьким трудом.

— Сделал свое дело? — прошипела артемагиня. — Вот и пей за него, так у нас будет больше шансов.

— Да Бак не будет со мной играть в «синюшники», по мне же видно, что я маг! — подумав, Кристо добавил: — И чего ты паришься? Ну, подумаешь, помрет на середине игры — так проблемой меньше, скажем, не срослось чего-то у нас с Оплотом Одонара…

На середине игры? Ему бы треть продержаться. Макс прекрасно знал о влиянии, которое алкоголь может оказать на не привыкший к нему организм. Дело действительно пахло не игрой, но могилой.

Он и Дара синхронно осмотрели окна — узкие, не выпрыгнуть. Дверь загорожена, а ввязываться в драку — совсем не то, чего они хотели с самого начала. Как тогда дорогу узнавать?

— Выхода нет, молодые люди, — проворчал Ковальски. — Спешно думайте, как я могу победить в этом перепитии.

— А ты бахни сразу три бутыли, — предложил Кристо. — Помрешь, зато победишь.

Он отчасти злорадствовал по поводу положения, в которое они вляпались. Им-то с Дарой по местным традициям ничего не угрожало…

Артемагиня несколько раз глубоко вздохнула, успокаиваясь.

— Заслоните меня хоть немного, — прошептала она. — Кристо, что у них по стенам висит?

По стенам висели рога, пара веников полыни и чьи-то закинутые на гвоздик портянки. Для ароматизации помещения, наверное. Но Кристо вопрос понял и головой крутил очень определенно. В каждой таверне или харчевне, где собирается разного рода люд, как известно, на стене висит пара определителей магии. Ведь по роже-то не всегда определишь: маг тот, с кем ты решил в кости сыграть, или простой работяга? А так, если кто-то мухлюет — так определитель вякнет, или там замигает, и тут уж все ясно: кто-то магию творит. Вот такого здешний люд очень не любит. Маг ты — ну, и колдуй себе помаленьку дома.

— Два грибных лихтарника, — Кристо кивнул сначала на одну стену, потом на другую. — Телесную магию засекают сразу.

— Артемагию чувствуют?

А ему-то откуда знать. Но Дара уже решила, что если молчит — значит, согласен, потихоньку вытащила из рукава какой-то камешек и начала «вязать» над ним пальцами под столом.

А сама еще при этом им с Ковальски улыбается. И хмель изображает — не забыла ведь. И как будто что-то такое говорит, вроде как успокаивает, а на самом деле речь — серьезнее некуда:

— Простейший артефакт на аннулирование действия спиртного. Не знаю, насколько правильно я его смогу создать в таких условиях…

— А чего, такое есть?! — выпучил глаза Кристо. На него не обратили внимания.

— И не знаю, сколько он будет работать. Постарайся не затягивать. Если он вдруг потеряет силу на середине вашей игры — к концу ты все равно свалишься первым.

Она сделала вид, что пожимает Максу руку, при этом оглянулась на лихтарники. Они молчали и не мигали. Макс перехватил ее взгляд.

— Не засекли артемагию?

— Наверное, — понадеялась Дара.

Бак уже занял свое место и поглядывал на них нетерпеливо. Еще стаканом по столу постукивал с вызывающим видом. Вокруг него толпились местные, организованно и привычно собирали ставки.

Похоже было, что ставки тут делались только на одного.

Ковальски сделал вид, что поправляет воротник, сам почти незаметно забросил за него камешек-артефакт — чтобы был контакт с телом. Потом поднялся, прошел между столами и сел напротив Бака. Тот растянулся в щербатой усмешке и обдал такой волной перегара, что у Ковальски заслезились глаза.

— Ты хоть скажи, чего на могилке-то написать.

— «Он всю жизнь мечтал помереть именно так», — отозвался Макс, кладя пальцы на стакан с ирисовкой, как на ствол любимой «беретты».

Ответ вызвал одобрительные смешки — на это и было рассчитано. Местные просто не услышали иронию в тоне. Алкоголь — бр-р! — да еще незнакомый, да в таких дозах…

— Дракон на взлет! — вальяжно сказал Бак и опрокинул в себя первую порцию голубовато-фиолетовой прозрачной водки. Пили особыми стаканчиками, малыми, наполняя их до самых краев. Публика следила, чтобы наполняющие работали без обмана.

— Шасси убрать, — в тон противнику согласился Макс и вылил в себя свою порцию.

Он тут же почувствовал, что не зря в свое время отказался от алкоголя. Ирисовка обожгла горло, опалила все нутро, он с трудом не закашлялся и осторожно выдохнул, удачно смахнув рукой набежавшие слезы.

Больно — значит живой. Ковальски, соберись, это ж не пулевое ранение, это только водка! И, по крайней мере, у нее приятный аромат ириса, и она не воняет чем-то вроде жженых носков.

Позитив растворился, как только Макс вспомнил, что это была первая порция.

Дара с самого начала хотела было подойти, стать рядом с Максом, но Кристо вовремя ее осадил.

— Куда? Тебе отсюда не видно?

Видно-то видно, но девчонка точно думала, если что, вмешаться. Зря она так. Если она в эту толпу ввяжется, так кто-нибудь ее точно ущипнет, и не один раз. А она — артефактор, да еще с этими своими чертями в омутах. От этой харчевни только синее рыло потом останется, и то будет где-нибудь в небе летать, дракси распугивать.

И Кристо идти было нельзя. По прикиду ж видно — не из работяг, а со Школьного плато, стало быть, маг, стало быть, немножко жулик. Вот и приходилось им со своего места смотреть, как там отдувается Ковальски.

И тут, как назло, подал голос забулдыга.

Вторично отлип усами от стола, продрал глаза, увидел Кристо и прямо расцвел, будто что-то важное вспомнил.

— А тебе эт-та… Прыгунки найти, да? Так мимо Холдонова Холма, через Кислотницу, и потом на запад, в Минорные леса, вы к утру бы как раз и добрались…

И треснулся лбом в столешницу так, что гул по таверне пошел, и еще и захрапел. Тоненько так. Жалостно.

Кристо почувствовал, что пора спасаться, а то от него самого сейчас только крашеные пряди останутся.

— Да я ж не знал, что он так… Да я ж это ненарочно! Вообще, это не я, это все он!

Дара разжала стиснутые кулаки. Посмотрела на Ковальски, а тот как раз в себя опрокинул уже какой-то подозрительный по счету стакан.

— Надо его забирать.

— А ты попробуй, — предложил Кристо. — Да на тебя вся таверна кинется!

Он был прав. Все, кто был в таверне, подтянулись потихоньку к «водочным дуэлянтам», перекидывались фразочками, спорили — одним словом, наслаждались:

— Не, глянь, налил не с краями, пусть доливает!

— Да, как же, доливает, а как это потом до рта донести?

— Языком пущай выхлебывает, чего неясно?

— Откуда этот, с непонятным носом?

— Да должно, из Шанжана. Городские, залётные, с ними-то… потеха. Против Бака-то играть…

— Я в тот раз с двух бутылок грохнулся, могу поспорить, он первую не допьет.

— Давай спорить. Он все равно уже вторую начинает.

Люд набрался опытный и не очень-то болеющий за Макса. Каждый из присутствующих в свое время сразился с Баком на его арене, и каждому не повезло. Кому охота, чтобы новичок оказался крепче тебя.

Кристо выждал момент, когда все увлекутся по уши, и потянул Дару за собой. Нашли местечко посвободнее, посмотрели. Бак пил, как машина. Ему налили — бульк! Налили — бульк опять! Если б ведро принесли, так он и его бы в два булька… Только мешки под зенками набухают, и ничего больше не делается, даже рука не дрожит.

Хотя у Макса тоже так-то руки не дрожали. Он только с гораздо большим тщанием подносил свой стакан ко рту, а выглядел очень порядочно. Кристо скосился на Дару — вот это талантище! С таким артефактом можно так нажираться, что самым уважаемым в любой таверне станешь.

Между поглощаемой ирисовкой — небось, уже на радужник напили! — противники еще ухитрялись разговаривать. Наверное, вместо закуски.

— Ты, значит, столичный? — стакан!

— Да я везде… бывал, — стакан.

— А чего с этими путешествуешь? — стакан.

— Не от хорошей жизни, — стакан.

— С магами знаешься, а? — стакан.

— Можно было бы — не знался б, — стакан.

Кристо прямо весь извелся, прикидывая: а ну, как Ковальски ляпнет что-нибудь не то? Нет, говорил осторожно, видно, артефакт работал здорово. А Дара просто за сердце хваталась рядом: времени-то уже прошло порядочно, выпили — подумать страшно, у артефакта может действие выйти, а Бак все сидит и пьет, пьет и сидит, и управы на него никакой…

По счастью, и Ковальски о чем-то таком подумал.

— А ты, значит, многих перепил? — небрежно спросил он за очередной порцией, которая уже не хотела лезть в рот не как водка, а как жидкость. Перегруз емкости.

— Многих «обсинюшил», — отозвался Бак, собрался с силами и еще навернул.

— Оно и видно, — и доверчивым шепотком: — Телесная магия, да?

Болельщики нехорошо примолкли. У Бака дрогнула рука на стакане.

— Чего?!

— Мешки под глазами у тебя здоровые, говорю. Телесная магия?

Бак криво и уж точно нетрезво ухмыльнулся.

— Да, а лихтарники как же…

— А что лихтарники? — приподнял брови Макс и показал, чтобы ему долили порцию доверху. — Есть столько приемов их обойти! Меня не проведешь, я с магами знаюсь… Только это есть возможность проверить.

И он вполне скоординировано ткнул указательным пальцем местному чемпиону в нос. Конечно, ничего не произошло, Бак с негодованием оттолкнул руку Макса и вылил в себя еще одну порцию…

В ту же секунду Дара нагнулась к Кристо и шепнула на ухо: «Магия, быстро!»

Кристо так и не сообразил, чего она хотела, магия как-то сама вылезла на кончики пальцев. С виду-то ничего не произошло, а лихтарники ее учуяли и возмущенно замигали, да еще и шляпками заскрипели.

Макс изобразил торжествующую усмешку.

Для нетрезвого люда, который в спешке связывал первые попавшиеся причины с точно такими же следствиями, все выглядело более чем внушительно. Тычок в нос — рюмка — лихтарники, значит, телесная магия! Бак пожелтел так, будто глотал водку из желтых ирисов, а она дороже, между прочим.

А все те, кого он когда-то обставил и у кого, конечно, выигрывал радужники…

Сначала вскочил какой-то худой, но длинный, с рудников. За ним поднялся широкоплечий кузнец с проникновенным: «А… клятые маги!» А дальше поднялась такая буча, что хоть ты спасайся: все завсегдатаи орали, трясли кулаками, наскакивали на Бака; кто-то вопил, что надо разобраться; кто-то требовал все долги за раз; лихтарники так и мигали, и в этой суматохе нетрезвых людей никто и не заметил, как Макс соскользнул со своего стула и последовал за Кристо и Дарой к выходу.

У двери уже никого не было. Даже те, кто изображал баррикаду, на карачках, но уползли глядеть расправу над местным чемпионом.

Макс шел довольно твердо, хоть и несколько механически. А когда они прошли шагов тридцать, так и вовсе остановился, вроде как в раздумье. Посмотрел на них. Потом на таверну.

— Дорогу мы знаем, — успокоила Дара. — Можно идти.

— Угу, — отозвался Ковальски.

— Насчет телесной магии — отличная идея.

— Какая… идея?

— Как, какая? Ты же сказал ему, что он использует магию!

Макс поглядел на нее озабоченно.

— Я что, — язык у него начал заплетаться, — что-то говорил?!

Он пошатнулся, но не упал, а просто уселся на дорогу и попытался скрестить ноги на турецкий манер, но не очень преуспел.

— Наверное, действие артефакта закончилось, — выдохнула Дара.

Ковальски хватанул ртом воздух и поднял палец вверх.

— Глупая девчонка, — торжественно сообщил он, — твой артефакт сдох еще после первой бутылки. А потом он только малость работал на замедле…

Не договорив, он улегся на дорогу, вытянулся во фрунт и сложил руки на груди. Лицо начало приобретать нежный голубоватый оттенок — из-за этого игру и назвали «синюшники».

Поднять Макса с уютной дороги не смогла бы вторая Сеча Альтау.

Кристо прямо челюсть обронил. Ну и организм у людей внешнего мира!

— Транспорт нужно достать, — вздохнула Дара. — Нам еще ночь ехать…

— Отволочем в кусты, забросаем листьями, — выдвинул предложение Кристо. — Чего?! Если его кто откопает такого — так только сильнее же испугается!

Поколебавшись, Дара с этим согласилась.

* * *

Нежити в эту ночь повезло, она не выкопала Ковальским из-под листьев. Он безмятежно почивал, пока Кристо и Дара мотались в ближайшую деревню на постоялый двор, пока объясняли, что им бы повозку и кого-нибудь, чтобы ее тянуть…

Все равно ведь ничего лучшего, чем пара прокатных василисков им так и не дали.

Дорого, хоть и надежно, но зато ведь эти твари, похожие на огромных петухов в золотисто-огненном оперении и с зелеными гребешками, тебя довезут только до точки, как хозяин приказал. Иначе применят свой взгляд — и простоишь окаменевшим пару месяцев, спасибо хоть, они не убивают, как раньше. Отучили те, кто их разводит.

Дремали по очереди, трясясь на месте возницы. Устраиваться рядом с Ковальски не хотелось никому. Рассвет застал Кристо и Дару вялыми, продирающими глаза и перекидывающимися фразами.

— Так, сталбыть, вон там Холдонов Холм чернеется… Слушай, вот ты артемаг, под ним правда башку Холдона зарыли?

— Экстер говорит — вроде бы, да. С поля Альтау, забрали эту голову те сторонники Холдона, которых Витязь не дорубил. И скрывали в Северном краю — они тут вообще долго скрывались. То ли хотели воскресить своего повелителя, то ли какую-то другую его последнюю волю исполнить. Только им этого не дали: Нэриум Гхалл, возглавлявший отряды зачистки, разбил этих гадов. Он проследил за тем, что голова Холдона мертва, и присмотрел за тем, чтобы её закопали как следует. Ещё и чарами оградил.

— Кто вообще был этот Нэриум…

— Ну, ты-то его сейчас Великим Спуном зовёшь.

— Дремлющий? Ох, и ничего ж себе. А Бестия не говорит?

— А Бестию все, что после Альтау — не интересует.

— Кислотница вон, видишь?

— Слепой бы не увидел. От нее пойдем пешком.

— Ага. Через мост не повезут. Ух, умнющие же твари, а верные до чего. Всегда такого себе хотел.

— Ты хоть знаешь, сколько радужников одно яйцо стоит?

— Так ведь прокат одного василиска тоже дорого стоит. Лет через сорок окупается.

Дара шмыгнула носом и на всякий случай покрепче сжала вожжи в занемевших кулаках.

— Этот, там, еще дышит?

— Еще и как дышит, хотя с виду — полный жмур, — утро приносило бодрость, Кристо начал изъясняться живее. — Слушай, а что это на него ничего не действует? Браслет надели — не скопытился, ирисовки принял столько — мой батя обзавидовался бы! Живой… Я один фильмец видел, так там, знаешь, про вроде как людей, только у них внутри это… всё из железа. Он не из этих?

Дара засопела носом и раздраженно отвернулась.

— А-а, спросить забыл: что ты на него косишься хуже, чем на Бестию?

— Тебе до этого какое-то дело?

Кристо пожал плечами, а сам втихомолку обиделся. Уж и спросить нельзя.

На подступах к речке напоролись на какую-то шайку из любопытствующих. Это уж так повелось: если дорога и мост недалеко — обязательно кто-то поблизости шатается. Соберутся по четверо-семеро, повозку остановят, посмотрят, чего везешь, потом еще довольно вежливо попросят дать пару пузырняков на вересковое пивко. Если откажешь — тогда могут колесо испортить или в зубы звездануть, а так — нормальные ребята, Кристо сам, пока не послали в Кварласс, около таких же ошивался.

Этих было четверо, по минимуму. Старшему крепышу — лет восемнадцать, младшему — одиннадцать, но он возраст возмещал очень кровожадной миной. Вышли из придорожных кустов, поперек дороги не полезли, потому что василиски останавливаются только по приказу возницы. Обошли с боков, дважды вежливо попросили остановиться. Старший улыбнулся Даре, даже немного поклонился.

— Вы через Кислотницу, да? Василиски у вас красивые, — подошел поближе. — А что везете?

— Мертвечину, — не сморгнув глазом, ответила девчонка. — В Минорных Лесах нежити скормим.

Даже самый мелкий стал не таким кровожадным. Все, кто заглянул в повозку и узрел там синюшного Ковальски со сложенными на груди руками и лицом типичного покойника, решили близко не подходить. Старший оправил лохмотья на груди, и улыбка у него стала заискивающей.

— Может, вам дорогу нужно куда-нибудь показать? Так мы вам за пять пузырняков…

Дара метнула косой взгляд на Кристо, кивнула — разрешила говорить. Он и сам уже воспрял духом. Этим радужник покажи, и они их просто до Прыгунков доведут, везде ведь лазают.

Но только он приготовился спросить, как у старшего глаза округлились, лицо перекосилось от ужаса, и он моментально смылся куда-то в кусты. Самый мелкий из шайки взвизгнул и улепетнул следом, а потом уже и остальные пробежали, не оглядываясь. Кристо обернулся.

Ковальски полусидел, вытянув правую руку со скрюченными пальцами. Лицо у Макса было все еще голубоватым и сведенным в жуткую гримасу похмелья. В довершение всего Макс выдал хриплым голосом:

— Воды…

Неудивительно, что местные драпанули. Кристо сам вздрогнул, когда такое увидел. Дара закатила глаза и пробормотала недовольно:

— Выбрал время, чтобы встать. Фляжка рядом с тобой, в сумке с продуктами.

Морщась и держась за затылок, Макс окончательно принял сидячее положение и принялся копаться в сумке с провиантом, которую сам же и собирал. Голова болела так, будто ее пыталась использовать вместо ореха орех какая-то шизофреническая белка. События вчерашнего вечера с трудом выплывали из голубоватой дымки. Глаза в глазницах ворочались с болью, но он все же сумел оценить обстановку: дорога, телега, на небе — радуга в первой фазе, из назойливых подростков никто не потерялся. Неразъясненными оставались два здоровенных петуха, запряженных в тележку, но они вполне могли раствориться вместе с симптомами похмелья.

— Профессионалы, — речь давалась с трудом, но Макс не признавал трудности такого рода. — Артемагия… Если бы я не прервал игру — умер бы на следующей рюмке. Как вышло, что вы узнали путь?

Кристо даже восхитился тем, как у Ковальски работают мозги. Правда, восхитился вяло, потому что Дара зловредно ухмыльнулась и пояснила, как.

— Понятно, — ответил Макс таким тоном, что сомнений не оставалось: зачтет это Кристо при первой возможности.

Василиски внезапно стали посреди дороги, после чего оба, как по сговору, запрокинули головы и надсадно заорали по-петушиному. Кристо и Дара поморщились, а вот Ковальски скатился с телеги, сжимая виски.

Ощущения были такие, будто в голову саданули из винчестера, с близкого расстояния. Зато уже через минуту похмелье начало стремительно проходить.

— Приехали, — с сожалением заметил Кристо, доставая из телеги сумку с провиантом. — Ладно, назад они сами вернутся. Айда на ту сторону.

Совсем недалеко катилась река.

Тот ее берег, что был ближе к ним, был задранным и обрывистым, а противоположный — совсем пологим и песчаным, усыпанным разноцветной галькой. Воды реки казались тягучими и непредсказуемо перетекали с одного цвета на другой, как будто никак не могли решить, какой красивее. Казалось, в реку выдоили радугу. Или вылили очень много бензина.

Или, например, растворили в ней прорву карамели.

— Что это за дрянь?

Макс недоверчиво оглянулся на василисков, которые сами собой развернули тележку и отправились восвояси. Но спрашивал он о реке, через которую им нужно было перейти по хлипкому мостику.

— Кислотница, — ответила Дара. — Говорят, когда Первая Сотня создавала Целестию своей магией, чар оказалось слишком много. Создался не только Кордон и вечная радуга на небе, остатки хлынули в реку и превратили ее вот в это.

— Смотри не навернись, — зловеще шикнул Кристо сзади.

Макс ответил мрачным взглядом, но по мосту шел с величайшей осторожностью. Почему-то не хотелось воображать, что за рыбы могут водиться в такой воде — а через это не хотелось туда и падать.

На берегу Кристо решительно скинул сумку, оглянулся по сторонам и принялся набивать карманы камнями.

— Для контрабандистов, — объяснил он. — В Прыгунки с деньгами не ходят. Радужники закопаем потом где-нибудь в лесу, а после сделки место назовем.

Дара не последовала его примеру, а Ковальски положил пару горстей в карман — и решил, что с него хватит.

Река его по-прежнему интересовала. Она не выглядела особенно опасной, так что пока Кристо и Дара позади решали, что где закапывать, он подошел поближе. Оторвал с куста бузины ветку и осторожно погрузил в воду.

Ветка тут же окрасилась всеми цветами кислотной радуги, как очень ненатуральный леденец. Несколько капель воды попало на ладонь Ковальски — и ладонь тут же приобрела целестийскую окраску.

— Черт…

— Ты чего? — встрепенулся Кристо. — Отойди от речки, а то… вот нечт, уже замарался!

— В чем дело? Ядовитая вода?

— Примета дурная. Если влезешь в Кислотницу — нарвешься, понял?

Макс только хмыкнул. Он как-то не припоминал разноцветных рек перед тем, как получил от господина Ягамото свое последнее задание. Дара возвела глаза в небо с красноречивым выражением лица.

— По-твоему, я тупой, да?! — набычился Кристо, но артемагиня предупредительно замотала головой: мол, ты не хочешь услышать ответ.

Ну их всех… в Кислотницу, право слово!

От речки к Минорным лесам шли в минорном же настроении. Ковальски пытался выяснить, чего ждать от новой преграды.

— В лесах есть нежить?

— Где ее нет, — буркнул Кристо, а Дара прибавила:

— Но Мажорные леса — это еще страшнее. А в Минорных еще ничего. Ты чего это?

Кристо постоял, посмотрел, а потом свернул с дороги, как человек, который в этих местах уже побывал.

— Вы б потише шли. И лучше крюка дать. А то Чермный Камень видите?

Камень густо багрового, насыщенного оттенка действительно лежал почти у самой дороги, среди травы. Дару пробрала дрожь.

— Смертоносцы? Да?

— Те, к которым хотели отослать Браслет? — проявил осведомленность Ковальски.

— Может, ещё и отошлют, — Дара даже забыла фыркать и отворачиваться, когда он с ней заговаривал. — Может, даже в этот колодец, хотя их не только здесь полно — и на востоке много. Вот только… Не обращаются к ним. Хоть и говорят, что они могут любое выполнить: будущее тебе предсказать, нежить убить, любого врага уничтожить… Только вот плата — ты же слышал там, на совете. Они всегда берут не меньше, чем полсотни жизней, а если решат, что им мало — начнут расползаться во все стороны, и их очень трудно удержать щитами…

— Хм.

— Да и пока их ещё добудишься, а пробуждаются они одновременно мечом и магией… Кристо, стоп, а мы-то чем их можем потревожить?

Они уже миновали Чермный Камень, а заодно и колодец смертоносцев, который за камнем маскировался. Но Кристо все равно шел тихо. И ответил шепотом:

— Да я не про них. Тут под землей Большой Фуфуня ходит, вот я и говорю — потише!

Но Дара тут же рассмеялась и пошла, нарочно громко топая.

— Болван! Хоть соображаешь, сколько нужно шума, чтобы его разбудить?

— Кого? — упорно встрял Ковальски.

— Большой Фуфуня. Нежить, — пояснять Дара не стала, но Макс уже сам наловчился угадывать зловредные качества местной нежити по ее названиям.

На тропу они вскоре вернулись и с полчаса тащились до кромки деревьев: до леса оказалось дальше, чем думалось. По пути нашли уединенное местечко и прикопали сумку с радужниками. Местечко Дара на всякий случай пометила простым маячком-артефактом.

Минорные Леса встретили не целестийской полутьмой, прохладой, смутным шепотом до черноты зеленых елей и странными, будоражащими душу звуками: то ли воем, то ли пронзительными стонами, то ли надрывным плачем вдалеке.

— Говорят, Мечтатель тут родился, — попытался поднять общее настроение Кристо, но Дара посмотрела так, что он сразу вспомнил: шутить надо о ком-нибудь другом.

Нежить Минорных Лесов была под стать их названию. Глубоко в чаще конечно, жили жевнюки, клыканы, ядозубы и прочая мелочь, но теперь вдоль тропки, по которой они шли, начали выстраиваться Вечные Невесты.

Длинные и костистые, с запавшими глазами и острыми когтями, они появлялись из темных зарослей и начинали свою вечную припевку:

— Приди, желанный… согрей… спаси… обними…

В утреннем свете Невесты выглядели особенно страшными, костистыми и с гнильцой — обычно они охотятся по ночам, — но жизнь их едой не баловала, и они исходили из того принципа, что удача может подвалить в любое время. Взгляды их жадно скользили по Кристо и Максу, но близко нежить не совалась: Дара с самого начала создала артефакт-пугалку. Нападения можно было не опасаться, а через час Невесты отстали уже и сами — так резко, будто что-то их остановило на невидимой черте.

И почти тут же, на этой самой черте во сто крат громче стали рыдания и стоны, и чей-то голос провыл самым чудовищным образом:

— Кто-о смеет нарушать покой Минорных Лесов?

Даже Макс, пробывший в Целестии немного больше недели, скривился, услышав такой очевидный прием. Коренные целестийцы Кристо и Дара просто отвернулись в разные стороны, при этом слегка покраснев. Им было стыдно перед Максом.

— Жуть как страшно, — пробурчал Кристо, который с детства успел навидаться и разоренных деревень, и отгрызенных голов. — Дара, слышь, как у меня зубы стучат? Знаешь, что я думаю? Ну их, все эти сделки, давай поворачивать назад! Найдем где-нибудь в другом месте, а не в Прыгунках!

Последнее он проорал особенно громко. Дара вскинула брови, но поняла шутку и развернулась, а у жуткого в кустах голоса случился приступ удушья, и он уже менее жутко поинтересовался:

— Вы что, не с той ноги вставши? Вас нормально спросили, кто вы, а вы сразу: назад, назад…

— Тебе, может, и паспорт предъявить? — крикнул Кристо в лес. Он не до конца знал, что такое паспорт, но слышал, что такая оказия во внешнем мире случается, и что уж если его кто-то получает, то никак не может успокоиться, вот просто ходит и тычет под нос всем, кому ни попало.

— А у вас есть? — засомневался голос, подтверждая, что принадлежит он кому-то из Прыгунков.

— Не-а. Но предъявить можем.

После этой логической операции Дара и Ковальски посмотрели на Кристо одинаковыми взглядами, а у жуткого голоса в кустах случилось озарение:

— Кристо, это ты, что ль?

Одонарский неуч сложил в ответ руки на груди и авторитетно фыркнул носом в небеса.

Ближайшие кусты ежевики впереди и слева зашебуршали, и через них с чертыханиями продрался парень лет семнадцати-восемнадцати в модно порванных джинсах и майке, с которой дружелюбно щерил клыки киношный вампир со сладкой мордашкой. На дискотеке внешнего мира парень был бы уместен гораздо больше, чем в целестийском лесу.

— Здорово! — и он распростер объятия, но обниматься не стал, а руки сразу же убрал. — Что ж ты сразу не сказал, что это ты? За цацками, а? Поставщики ходили к вам, говорили, тебя не было. Или решил насовсем к нам податься? А этих зачем с собой прихватил?

Кристо только закатил глаза. Гамат Хохолок был не из самых мелких контрабандистов: не меньше двадцати вылазок во внешний мир и уже свои подручные из ребят помладше. С Кристо они вели дела еще с Кварласса, где Кристо тоже толкал контрабандные вещички. И всё это время он мучился из-за умения Хохолка задавать кучу вопросов за раз.

— Ха, знаю я твоих поставщиков. Свалят с задатком, хорошо если через семерицу с товаром дождешься, а припрут вообще не то. У нас дело, ясно? Срочное, торговое.

И Кристо побрякал содержимым карманов с самым серьезным видом, хотя в карманах у него лежали камешки, которые он набрал на берегу Кислотницы. Но к контрабандисту без тяжелых карманов не суйся — это всем известно.

У Хохолка заблестели глаза. «Торговое дело» в отличие от «пришел за цацками» или «за вашим хламом» обозначало серьезные поставки на жаргоне контрабандистов. Гамат посерьезнел и напустил на себя вид прожженного дельца.

— Товарища предупрежу, — бросил он, вернулся к кустам и что-то шепнул прямо в них. — Ну, теперь пошли, только… — он вперился в Ковальски. — Вот этого хмыря лучше тут оставить. Что-то морда у него уж очень кордонская. Или он из наемников?

Ковальски чуть приподнял бровь, а Кристо чуть было не растерялся, но тут же сообразил:

— Ага, как же, возьмут в Кордон с такой рожей! Он это… из артефакторов. Там всякие попадаются.

На всякий случай еще и пальцем у виска покрутил. Теперь уже Дара подняла бровь, а Хохолок хихикнул:

— А-а, довесочек. Ладно, идем.

Он сразу же свернул с обычной тропы и пошел едва намеченной тропкой на север, хотя не всякий бы осмелился сойти в Минорных Лесах с проторенного пути. Если, конечно, этот всякий — не артемаг: Дара шла спокойно, разве что повесила на свою пугалку два дополнительных артеузла. Замыкал шествие Ковальски в хмурой задумчивости.

Кристо шел сразу же за Хохолком, но не очень чтобы радовался такому: еще с первой своей, деревенской школы он приучился не доверять тем, кто задаёт слишком много вопросов.

— Так ты в Одонаре теперь на практике? — бросал Хохолок по пути. — Сто раз тебе говорил: мотай к нам! Что тебе за всякими книжками и зеркалами чокнутыми гоняться?

— Ну, там и не только зеркала и книжки… — тоскливо отвечал Кристо, у которого перед глазами с остервенением маячил Браслет Гекаты.

— Смотри, а то нам всегда нужны маги. И жизнь просто шикарная: в таких вещах копаешься! Не хочешь один — мог бы и с товарищами дунуть, артемаги тоже очень даже не помешают… — он понизил голос и скосился назад, на Дару.

— Переманиваешь?

— А что? Испугался, что кордонщики или кто другой на хвосте повиснут? Да не повиснут они, все схвачено… — тут он совсем понизил голос и опять закосился назад. Теперь уже на Ковальски.

Кристо на это не сказал ничего. Он вообще не отличался особыми способностями оратора. И всё больше ждал, пока можно будет спросить по делу:

— А что это за выдумка, с жутким воем? Раньше ведь, вроде, у вас дежурных не было?

— Эльза приказала, вот и пришлось расставлять, — отозвался Хохолок. — Для местных и заказчиков, а то без проводников нас тут не всякий еще и найдет.

Из-за поросли ельника показалась очередная Вечная Невеста. Зазывно протянула вперед костяные руки и начала вздыхать, стонать и просить ее спасти, между тем, как наверняка желала вступить с Кристо или с Гаматом в брак — обычный способ питания этих тварей. И вступать, кстати, придется долго и мучительно. Кристо покосился на Невесту.

— Гамат, а что вы вперлись в Минорные леса? Места опасные… нежити ж полно…

В ответ Гамат хмыкнул, красиво вскинул правую руку — и грохнул выстрел.

Невеста, жалобно всхлипнув в последний раз: «Спаси-и…» растеклась по земле. Глаза мгновенно проросли двумя колокольчиками, а чуть пониже расцвел яркий мак.

— Эта новенькая, наверное, — равнодушно заметил Хохолок, киношным жестом сдувая дымок с дула пистолета. — Которые окрестные-то к нам не суются — уговор таков. Видишь, справляемся.

Кристо молча иссох от чёрной зависти, а Ковальски подошёл глянуть на то, что осталось от Невесты.

Разложение было быстрым. Когда Макс дошел до трупа нежити — тот уже растекся по траве вязким студнем, а студень впитался в изумрудную траву, которая на этом месте стала на тон темнее. Неумеренно синие глаза тут же проросли двумя васильками, а чуть пониже расцвел алый мак. Ковальски бросил взгляд на Дару:

— Всегда так?

— Только с нежитью. Если тебя прикончат — будешь разлагаться нормально. Хотя, если ты вдруг утонешь в Кислотнице…

Макс хмыкнул, пошарил в траве, нашёл и покатал в пальцах пулю.

— Ну, теперь мы знаем, что оружие у них точно есть, — заметила Дара вполголоса.

— Да, — отозвался Ковальски. — Точно есть…

Перехватив его взгляд, направленный вслед Хохолку, Дара молча достала из кармана три шарика оникса — боевой артефакт.

Глава 18. Прыгунки
Деревня контрабандиствов вылезла из-за раступившихся деревьев не то чтобы совсем вдруг — но и не до конца ожидаемо. Сначала появились перламутровые отблески — будто там, впереди, кто-то соорудил дома из чистого жемчуга, или из белых, с легкими радужными взблесками, раковин.

А потом они оказались прямо над низиной, и за двадцать шагов от них воздвигся панцирь первой эмельхатины, так что даже артемагиня не удержалась от «ох!» Ковальски выразился более развёрнуто:

— Такое ощущение, что эта ваша ирисовая пакость как-то странно действует на организм.

Кристо ухмыльнулся с толикой гордости: он-то уж Прыгунки повидать успел. Хотя и для подготовленных глаз это была та ещё картина: два десятка огроменных, размером с дом, улитищ, панцири посвёркивают перламутром, серые головы, все в крупных чешуйках, наклонены над лужайкой, рожками пошевеливают… Которая стоит, а которая движется — медленно-медленно, пока пасётся. Вот только Кристо знал, что за сутки эмельхатина может отползти шагов на сорок — и это если она ещё не в настроении. На некоторых панцирях виднелись сколы и царапины — последствия то ли переделок, то ли брачных игр.

А ещё в каждом панцире была дверь. Выпиленная прямо в цельной, перламутровой породе. Кристо всегда диву давался — как это контрабандисты обживают дома, в живом-то существе. Понятно, что тела у эмельхатины не слишком много, больше половины панциря пустуют, а внутрь домика улитка залезть не может — отучилась со временем. Но всё равно — жить в этакой штуке…

Интересно бы знать, кто их приручил и как? Вот только у контрабандистов с этим делом строго: про эмельхатинов только самые-самые старейшины знают — как их размножать да как с ними управляться. К такому секрету подступиться — ни-ни.

Дара постаралась прикрыть приотвисшую челюсть и всё-таки уточнила:

— Почему Прыгунки? Больше на Ползунки похоже…

Хохолок только прыснул и ничего не ответил. А Кристо мог бы ответить, потому что в свое время он в Прыгунках днями напролет торчал. Что никто не знает, как эти кочевники на своих улитках с места на место перемещаются, как от кордонщиков удирают. Уж сколько раз их поймать пытались — а они как пропадают, а потом раз — и в другом месте!

Промолчал: еще чего, объяснять что-то девчонке.

Макса занимало другое. Раз уж улиток с диаметром панциря метров в пять-семь видят и все остальные — ладно, займёмся более опасной с виду фауной. Например, теми птичками, которые восседают на некоторых панцирях: размерами с крупного грифа, серо-стальное оперение… там что, змеиное туловище? Нелепые твари, только вот взгляды, которые они бросают…

— Ваша система безопасности? — он ткнул пальцем в ближайшую «птичку». Хохолок ухмыльнулся и глянул чуть свысока:

— Не только это.

— Крылатые аспиды, — пояснил Кристо. — Услышат, что опасность идёт — тут же и оповестят, сторожа отменные.

Хотя вопрос — какая опасность пробьётся через дюжину этих гадов.

Ковальски не сказал больше ни слова. Гамат довел их до одной из улиток, которые были предназначены для «обтяпывания дел». Распахнул дверь прямо в панцире и пригласил вовнутрь.

Панцирь был почти совсем полый: приходилось преодолевать всего пару ступеней вверх. Сразу же за входом располагалась основная комната. Внутри обстановка была, как в самом нормальном целестийском доме, разве что стены были всё того же раковинного перламутра. Да ещё было слишком много предметов а из внешнего мира. На тумбочке открыто разместился крупный плоский телевизор. Недалеко расположилась стереосистема и мини-холодильник, из которого Гамат тут же извлек несколько банок с газировкой — тоже из внешнего мира, конечно. Повсюду лежали самые популярные в Целестии предметы контрабанды, большей частью безобидные, но все равно запрещенные. Тут были пачки жевательной резинки, блоки сигарет, бутылки спиртного, несколько настольных игр на батарейках, плюс батарейки. Джинсы, майки, кепки со всякой символикой, плюс пачка подгузников, которые непонятно как попали на эту контрабандную барахолку. Словом, выбирай, что хочешь, глаза разбегаются.

Кристо сам не заметил, как оказался возле столика с электроникой. Быстро же во внешнем мире новинки появляются, небось, контрабандисты их тырить не успевают. Плееры маленькие, прямо с мизинчик, наушники беспроводные, от Бестии бы хорошо прятать…

Макс присел за пустой центральный стол, оглядывая помещение. Из вежливости сделал пару глотков колы, а Хохолок к своей банке присосался с громадным удовольствием.

— Видите, не бедствуем, — довольно развязно заявил он и поместил ноги на столе. Продемонстрировав кроссовки — настоящий «Найк». — Ну так чего вы к нам явились? Из одежки чего или из напитков? А то электроники, а? Вот, из ноутбуков есть — машина-зверь! Процессор на сорок гигов, если кто понимает, конечно. Во внешнем мире лучшего не найти, это я вам как…

Макс сдержал кислую ухмылку. Законы обмана везде одинаковы: воспользуйся неведением ближнего своего…

— А процессоры разве в гигабайтах измеряются? — невовремя высунулся Кристо, и контрабандист потух.

— Короче, чего надо?

Ковальски почему-то молчал, и говорить пришлось Даре.

— Оружие. Из внешнего мира.

— Ого-го, — вытаращил глаза Хохолок. — Это ж кто вас так допек?

Дара припомнила лицо Феллы Бестии и изобразила максимально правдоподобную мину человека, которого довели до точки. Гамат убрал ноги со стола и облизнулся.

— Стоить-то будет недешево.

Дара забрякала в карманах камнями, только уже не речными, а своими осколками для создания простейших артефактов. Звон вышел богатый, а Дара еще и напомнила:

— Я артемаг.

Гамат отставил банку с пивом и перестал важно растягивать слова.

— Вам много?

— А что есть-то? — в ответ поинтересовался Макс.

У Хохолка радостно забегали глаза. Он уже явно облизнулся.

— Принесу, покажу, — пообещал он и вышел в соседнюю комнату.

Ковальски сцепил пальцы, рассматривал столешницу и что-то обдумывал. Дара подозрительно смотрела на него. Кристо это заметил только когда обернулся к ним с электронной зубной щеткой.

— Видали, какая штука? Я когда в первый раз увидел эту зуделку — думал, для пыток. А говорят, что в Тюрьму Целестии такие закупают — заключенные очень пугаются, когда… чего вы киснете?

Тут как раз появился Хохолок, он тащил в каждой руке по здоровому ружью.

— Кремневые ружья, самое мощное, что есть во внешнем…

Ковальски и Кристо поглядели на него почти одинаково. Макс еще и добавил с интересом:

— Издеваешься?

— Понял, — кивнул Гамат и опять исчез.

— У них тут всегда переговоры ведут такие… — Дара махнула в сторону Кристо. Непонятно, на что намекала, между ними с Гаматом и сходства-то никакого нет, Хохолок даже не маг…

— Молодых много, — ответил Кристо, отложил щетку и взял миксер. — О, еще жужжалка. Но если партия крупная — договариваться будем с теми, кто постарше.

Хохолок вернулся во второй раз и начал сгружать на стол железки вроде тех, что Кристо и Дара успели повидать на квартире у Макса. Несколько пистолетов, один автомат, запасные обоймы и даже винтовка с длинным дулом — снайперская. Ковальски не спеша поднялся из-за стола, перебрал оружие, выбрал «беретту», внимательно осмотрел.

— Крупнее ничего не будет?

Хохолок присвистнул. Даже взъерошил смешно торчащие волосы на макушке.

— Крутые клиенты, о-о! Есть покрупнее, только… — он вдруг запнулся: — Только вам это… подождать… подождать вам придется. Я это… сейчас.

Помялся немного, потом развернулся и двинулся к выходу. Кристо ему не ответил ничего, зато ответил голос Макса:

— Стой.

В первый момент Кристо показалось, что Макс целится в него. Но пистолет в руках Ковальски был наведен на Хохолка. Тот открыл рот и дёрнулся было за оружием, но это пресекли очень быстро:

— Попытаешься кричать или достать ствол — выстрелю. С этой штукой я обращаюсь гораздо лучше тебя, так что попаду наверняка.

Хохолок закрыл рот, зато его открыл Кристо, у которого за все это время успела появиться в мозгу только одна мысль: ну, надо было додушить этого иномирца!

— Ты что тут еще… — начал он, но на него вдруг шикнула Дара. Она не сводила глаз с лица Ковальски.

— Что такое?

— Мы уходим, — ответил Макс. — Сейчас. Наложи на него это ваше… подчинение, если не можешь — просто вырубай. Нужны будут какие-нибудь мороки или отвлекающий манёвр.

— А оружие…

— Забираем, что есть, и быстро валим.

Дара не двинулась с места, Кристо вообще всем лицом показал, что никуда не собирается. Макс нетерпеливо поморщился и проговорил:

— Он назвал меня «довесочком».

Челюсть Кристо поехала вниз, что с этой челюстью — приличной челюстью приличного отморозка — кстати говоря, бывало редко. Это звучало не просто нелепо. Это звучало в духе самого Кристо.

— Тебя назвали — а ты обиделся?!

— «Довесочек» к чему?

На лице Дары вместо недоумения возникла нехорошая решимость. Артемагиня встала плечом к плечу с Ковальски, и три ониксовых шарика вспорхнули над ее ладонью.

— Откуда вам известно о Браслете?

Гамат опасливо посмотрел в дуло, и ответил нарочито тихонько:

— Так от моих поставщиков, которые в Одонар ходили. Встретился им там какой-то болтливый, как стал выкладывать…

— Хет, — с облегчением выдохнул Кристо. Дара тоже позволила себе выдохнуть, но Ковальски оружие так и не опустил.

— Это еще не объясняет, откуда у вас моя «беретта».

— Какая твоя…

— Та, которую я обронил в одном бункере, в Польше. Остальное оружие тоже оттуда.

Из того самого бункера? Да ведь оружие оттуда мог забрать только тот, кто…

Кто напустил на них нежить.

Мозг Кристо был еще где-то в процессе формирования этой мысли, а Дара уже выдвинула вперед шарик оникса, отвечающий за парализацию, и прошептала:

— Ты прав, мне как-то не хочется тут задерживаться.

А что-то внутри Кристо гадко ухмыльнулось и почему-то заметило: а вас кто-то спрашивает?

Если бы он решил заняться счетом во время следующих событий, то счет звучал бы так: «Раз…два…» — а дальше считать было бы бесполезно. Дверь распахнулась внутрь. В одну секунду у Макса оказался выбит пистолет, а сам Ковальски растянулся на полу, Дару сбили с ног, а щит, который Кристо успел зачем-то выставить, просто разнесла неизвестная сила, очень эффективно, Кристо даже на колени свалился.

— Хохолок, — сказал после этого усталый женский голос. — Ты полный идиот. Сколько раз я тебе говорила: не давать ему оружие?

«Боевая магия», — подумал Кристо, поднял глаза — и ему захотелось их протереть. В дверях стояла Вечная Невеста — когтистая, в мерзком, прогнившем сером платье, но не тянущая к ним руки, а усмехающаяся слишком весело для нежити.

А потом она встряхнула плечами, скидывая морок — и стала просто девушкой, удивительно рыжей и симпатичной и с озорным вздернутым носом. Про нее так и хотелось сказать «солнышко» — еще и потому, что она вся была в веснушках, кроме, кажется, глаз и зубов. Вот только глаза у нее были не солнечными, а зелёными, и когда они остановились на Кристо — в желудке у него что-то закрутилось. Так желудок Кристо обычно реагировал на большине неприятности, вроде учебы.

Если посмотреть на то, как скукожился Хохолок — это будет пострашнее даже занятий у Бестии.

— А вообще-то даже спасибо, — весело продолжила девушка. — Хотелось посмотреть на их реакцию. Нет-нет, девочка, не надо тянуться за артефактами, я не самый слабый маг, вы уже заметили.

Она хорошо наведенным тонким силовым ударом отшвырнула подальше каменные шарики, выпавшие из руки Дары, и продолжила весело:

— Реакция была — просто на удивление. А, Хохолок? Ты, как полный балбес, полез им показывать оружие… и вот он его тебе уже навели в затылок! Тут же! Ну, и приятно тебе было, а? Я и то удивилась. Хотя мы ведь знали, как они умеют удивлять, а, Хохолок, слышишь? Все время опережали нас на шаг с этим браслетом. К бункеру ребята минут на десять, наверное, опоздали, а потом… с машиной… а когда ты фон убрала! — теперь она обращалась к поднимающейся с пола Даре. — Я к тому времени уже сама направлялась вас искать, никому не доверила, так вся нежить растерялась и не знала, куда тыкаться, пока ты не разнесла там пол-улицы… а это твое «Убить!» Тут уже и я не знала, что делать: была на другой стороне улицы и просто не успела вас перехватить: успеешь тут, когда нежить обо всех договорах забыла и сжирает друг друга!

Она как бы извинялась за причиненные неудобства, а может, сокрушалась о том, что не успела чего-то продумать.

— Мы ведь даже не торопились особенно: ну, куда вы денетесь, вы же не могли успеть найти вторую дверь. Да мы ее и сами не искали и не перекрывали, хотя надо было… откуда вы узнали, где она, — когда успели, а? Мы запрыгиваем в эту церковь, или как ее там, а за вами дверь захлопывается. Вы еще и умудрились додуматься, как Браслет в Целестию протащить — ну, я просто была в восхищении!

Дара морщилась, сидя на полу и ощупывая затылок. Ковальски встал раньше неё. Наклонился, поставил на место пару упавших табуреток. Осведомился как бы мимоходом:

— У вас есть связь между домами, или нас «вели» от самого вашего поста?

— Всё вместе, — так же мимоходом откликнулась девушка, порхнула к столу с контрабандными вещицами и зарылась в упаковки со жвачкой. — Видали, какие у всех тут волосы? Хорошее дело, чтобы наушники скрывать.

Она выбрала пачку резинки, закинула в рот пару подушечек и принялась жевать.

— Ижжумительно, — сообщила общественности. — Без нас в Целестии были бы проблемы со свежим дыханием. Ну, что ж мне с вами делать? Может, познакомить вас с горя с нашим мозговым и командным центром, основным генератором идей, атаманом… Хохолок, что там еще?

Гамат замотал головой: он явно не успевал за всеми этими перечислениями. Девушка, жуя жвачку, театрально нагнулась вперед:

— Но только это жуткий секрет, так что никому не слова, ясно? Имя, конечно, у нашего атамана дурацкое, но кому б понравилось, если бы мамаша его назвала внешнемирским «Эльза»… Ой, проговорилась, обломала сюрприз… Та-дам! Вот она я!

«Солнышко» расцвело в широченной улыбке и раскинуло руки так, что Кристо просто не смог не засмеяться. Эльза выдула изо рта пузырь и почесала конопатый нос.

— Люблю голливудские фильмы, — призналась она радостно. — Но вот боссы там всегда такие жутко пафосные, а у меня это как-то никогда не получалось, даже с ребятами. Сидишь себе, щеки дуешь, тебя боятся, ты боишься — ну, какой кайф? И как прикажете потом делом заниматься?

Господи, подумал Макс тоскливо. Девочка, твои слова бы — да в уши всем моим боссам, особенно господину Ягамото, который все проблемы с подчиненными привык решать с помощью маленькой армии своих одалисок и немаленькой самурайской катаны.

— Нет, есть, конечно, старые поселения контрабандистов, — как ни в чем не бывало болтала местная атаманша. Она была в короткой юбочке, и, когда садилась, всячески старалась выставить напоказ свои ножки. — Там рулят такие старые седые дядьки, вроде Дремлющего. У-у-у, традиции и кодексы! Но мы с ребятами уже девяносто лет как отделились, и к нам тут идет в основном молодежь. Старички не умеют работать прогрессивно, спрос учитывать, поставки нормально налаживать, а мы так развернулись за последние восемь десятков лет!

Что-то в ее интонациях заставило Макса, который до этого рассматривал стол, задать первый вопрос:

— Вы управляете контрабандистами восемьдесят лет? Сколько же…?

Эльза очень обрадовалась, когда ее об этом спросили.

— Сто двадцать четыре, Макс, — ответила она ласково, показывая прекрасную осведомленность об имени Ковальски. — Или, может быть, сто двадцать шесть, я как-то не успеваю считать за работой: они все летят, эти годы, и летят, и летят…

Вот тебе и девочка. По возрасту она ему в прабабки годится, а ведет себя как восемнадцатилетняя. Впрочем, Мечтатель в свои триста или Бестия, у которой на счету сто веков, тоже не чувствуют себя старичками и как-то не торопятся изливать из глаз спокойную мудрость. Кажется, в Целестии тормозится не только физическое взросление магов, но и все другие взросления.

И тогда он решился задать главный вопрос:

— Зачем вам нужен был Браслет?

Эльза, которая во время своей болтовни в основном смотрела на него, огорченно приподняла брови.

— А мне ты показался таким догадливым… а-а, ты, наверное, еще не познакомился хорошенько с Целестией. Чтобы с нежитью легче общаться было. У них ведь мозгов нет, никого не слушают, и контракта не подпишешь. С высшими договориться еще можно, только ведь тоже нужно что-то, что дает над ними власть. А низшие — полный Альтау! — вообще слов не понимают. Вот и пришлось находить средства, хотя, конечно, мы их очень долго находили… нашли одно — Браслет. Только вот наша ищейка его не сразу отыскала. А потом появились вы, и мы остались с носом.

Она выдула и лопнула замечательной величины светло-зеленый пузырь.

— Зачем вам общаться с нежитью?

— Так у нас много общего.

Макс не успел спросить еще раз: ответ вдруг пришел от бледной Дары — та сидела, выпрямившись, пальцы вцепились в стол, губы стиснуты и разжимаются для слов еле-еле:

— У контрабандистов и нежити только одно общее качество. И те, и те все время стараются пробиться во внешний мир… Вы хотите убрать Кордон?

* * *

Убрать Кордон? Кристо не сразу почувствовал, что рот у него приоткрыт, и на футболку стекает тонкая ниточка слюны. Опомнился, торопливо вытер губы. Прямо так вот и убрать, чтобы во внешний мир просто так ходить?

— Ну, это было бы трудно, правда? — дружелюбно заметила Эльза. — То есть, если убрать его совсем. Сам по себе Кордон — вид заклинания Первой Сотни, которая создала Целестию. Чтобы его убрать — это надо… уж как минимум Витязь Альтау! Мы не собираемся его убирать. Мы хотим его открыть. Все двери. Навсегда. Другими словами, мы хотим убрать не Кордон, а кордонщиков и те дурацкие законы Семицветника, которые мешают проходить во внешний мир свободно.

Наступила короткая тишина. Где-то на панцире улитки уныло покряхтывал аспид. Хохолок пялился на свою атаманшу с раболепным обожанием. В дверях торчали то ли три, то ли четыре такие же молодые обожающие физиономии. Эльза задорно смотрела на двух артефакторов и одного бывшего наемника и, кажется, ждала, что они будут вскакивать, махать руками и кричать: «Нет-нет, это же безумие!»

Но никто особенно с истериками не торопился.

— Людей из внешнего мира мы сюда не пустим, — уточнила Эльза. — Сами понимаете, не для них стараемся — для Целестии. У нас ведь тут ничего такого не делалось с Альтау…

Дара все-таки открыла рот и уточнила сипло:

— Ты сравниваешь себя с Холдоном?

В первый раз Эльза не стала лопать пузырики, раскидывать руки или еще что-нибудь вытворять. Она сказала просто и почти даже строго:

— Мне незачем себя сравнивать с маньяками. Я — это я. Это Дремлющий спит себе в башне и не видит, что творится в стране. И Магистры там же — как будто в своем золотом прошлом, на поле Сечи. И вот вся страна так: как будто после Альтау прошел всего лишь год… А я…

Она замолчала, и ее лицо стало почти по-детски обиженным, но глаза остались острыми и взрослыми.

— Мы никуда не идем. У нас люди иногда живут до тридцати — и маги, кстати, тоже не всегда доживают, из-за войн, например. Читать вот не все умеют, а кто умеет… вон, спросите у Кристо, как у нас с образованием. У нас многие нос из деревни не высовывают и ничего не видят, кроме стакана с ирисовкой, потому что тысячелетние Магистры думают за них! Радужная страна, где магии — прорва, и её вчистую обставили люди из внешнего мира, потому что подумали мозгом — мозг подключили, в Целестии таким сроду не занимались, понимаете?! А там открыли несколько законов, на которых строится наука — и теперь было бы так просто разобраться… приспособить…

— И вы приспосабливаете? — резко вмешался Макс.

Эльза очнулась. У нее на глазах появились слезы, на которые с очень большой тревогой глазел Хохолок и остальные контрабандисты. Девушка смахнула их рукой.

— А? Конечно. Только общий принцип понять, а уж времени у меня гораздо больше, чем у этих ваших ученых!

Так значит, какой-то мерзавец помог им наладить поставку оружия из внешнего мира. По коже Ковальски прошел холодок. Наверняка ведь они его обработали так, что оно может бить даже по мощным магам…

Но ведь не пойдут же они на Магистров напролом? Нет, просто отвлекут их чем-нибудь таким глобальным…

Например, войной между людьми и магами. Тем придуркам в таверне только дай действенное оружие.

— И мне даже никто не скажет: «Ты что — хочешь решить все проблемы только при помощи заимствованных извне вещей»?

Никто не сказал. Снова повеселевшая Эльза притворно надула губки и успокоила:

— Ну, я же не такая дура. Но понимаете, что я заметила? Когда имеешь дело с такими вещами — начинаешь разбираться, как они устроены, и меняешься сам. Начинаешь по-другому мыслить.

Она слезла со стола, на краешке которого сидела, и принялась прохаживаться взад-вперед, время от времени бросая фразы так, будто они разумелись сами собой.

— Ну, Семицветник мы не тронем — зачем? Как только они отменят свое распоряжение насчет Кордона… Миграции, я думаю, можно не опасаться: целестийцы очень привязаны к своей земле — но экскурсий точно станет больше. Наконец-то появится возможность развивать науку… медицину, да — вы видели, чем тут у нас лечат те, кто прикидывается знахарями? И все эти замечательные штуки…

Дара наконец открыла рот:

— И эти замечательные штуки вы будете поставлять за хорошие деньги, так?

— Ну, развернемся, — улыбнулась невинно Эльза, — мы же первыми будем. Но потом и остальные подтянутся, во внешнем мире есть, на что посмотреть и что позаимствовать.

— Там придумали кучу всего, что делает жизнь легче, быстрее и прикольнее, — с прежним стоицизмом изрекла Дара. — Но так и не сумели придумать то, что делает лучше самих людей.

Эльза посмотрела на Дару так, будто той требовалось серьезное лечение, потом перевела глаза на Кристо.

— В Одонаре все такие?

Кристо стыдливо развел руками и постарался отодвинуться от артемагини. Эльза как будто уловила этот жест.

— Ты разве думаешь иначе?

— Так в тысячной степени! — с охотой отозвался Кристо. — Кордона не будет — это ж просто… а я вот недавно из внешнего мира — там это так…а это, что оружие можно переделывать — ну, ваще!

Смутно он предполагал, что изъясняется не особенно связно, но Эльза, кажется, понимала и улыбалась.

— Значит, ты с нами?

— Пф!! — Кристо восторженно руками изобразил ответ. Хохолок подмигнул контрабандистам в дверях, как бы говоря: «Вот вы со мной спорили, да? Теперь платите!» Дара не сказала по этому поводу ничего, Кристо с какой-то обидой заметил, что она и не очень удивилась. Вот мстительная натура Макса просто не могла не проявиться и в этой ситуации:

— Не боитесь, что этот отморозок и вас предаст?

— Это как ты меня назвал?! — вскочил Кристо.

«Солнышко» опять распустило лучики улыбки.

— Не-а. У меня с рождения такой дар — я вижу людей и магов насквозь. Он с нами, — она засмеялась и добавила: — В тысячной степени!

— В тысячной! В тысячной! — подтвердил Кристо. — Эльза, слышь… — этот панибратский тон дался ему без малейшего труда, — а можно я его прикончу? У меня уж с внешнего мира руки чешутся.

— Подожди немножко, — просто сказала Эльза. — Ребята, и вы тоже подождите, за дверью. Присмотрите-ка за нашей гостьей.

— Моего мнения вы не спросите? — напоказ огорчилась Дара.

— Ну, по твоему лицу я примерно знаю, что услышу. Свяжите ей руки прямо здесь — она артемаг. Может снять верёвку, так что постоянно держите на прицеле — вчетвером или впятером, если руки освободит — стреляйте без раздумий. На чём мы остановились? Мальчики, за дверь!

Поднялась суета: куда выходить, как выходить, кто будет Даре связывать руки? Пока нашли веревку, пока переругались между собой, пока вставили комментарии по поводу отстраненного выражения лица артемагини… наконец контрабандисты, в их числе Хохолок и Кристо, вышли, уводя Дару. Эльза проводила их взглядом и тихонько вздохнула.

— Мальчишки, — прокомментировала она. — В головах гуляет ветер, только и хорошо, что ребята подобрались верные нашей идее…

«Солнышко» больше не светилось жизнерадостной энергией. Даже не улыбалось. Эльза изучала Макса пристальным взглядом, а лицо у нее оставалось спокойным и печальным.

— Знаю, что ты хочешь мне сказать. Что это не делается так. Но у нас в Целестии вообще ничего не делается, и, если нашлась одна такая я, которая может хоть что-то — пусть буду я. Десятки лет готовилась.

— А осталась заигравшимся ребенком, который и других детей приведет на бойню, — Макс говорил негромко и устало, резкий металлический голос, которым он наводил дрожь на «пингвинов», куда-то подевался.

— В Целестии нет детей. Есть менее опытные воины и более опытные. Думаешь, ребята не готовы умереть? Да все как один и хоть сейчас — они знают, чем и для чего рискуют. И я знаю.

— И предлагаешь мне сотрудничать?

— Не предлагаю — прошу. Умоляю, — она в несколько шагов оказалась совсем близко, нагнулась к нему и зашептала: — Макс, пойдем с нами! Я знаю о тебе гораздо больше, чем ты думаешь, и все это время мне не хватало именно тебя, мы ведь связаны с тобой! С первой секунды, как я увидела тебя — мельком, через дорогу, во внешнем мире — я поняла, что мы… это судьба, что ты попался на моем пути, понимаешь? Перешел мне дорогу с этим браслетом, попал потом в Целестию, ты — судьба для меня! Пожалуйста, идем со мной, пожалуйста…

Она чуть ли не плакала, пока говорила это, и все пыталась отыскать что-то в его глазах. Но серо-голубые глаза Макса Ковальски никак не хотели отображать то, что она в них искала.

— Мой мир, — шепнул Макс.

— Что?

— Ты предоставишь всем, кому заблагорассудится, свободный выход из Целестии. А как же мой мир? Когда ваши маги решат покуражиться или малость расширить свои владения? Когда в него хлынут клыканы, огнеплюи, и прочая мерзость?

— Они там есть и сейчас…

— В таких количествах?

— Ну, у вас там люди все равно умирают, — Эльза говорила приглушенно, но уже довольно непринужденно. — И потом, там очень быстро ко всему приспосабливаются. Год-два, а потом притерпятся, нежить ведь не такая и опасная, жертв будет не очень много. В сравнении с тем, чтобы разбудить Целестию по-настоящему — это мелочь. И потом — а тебе не все равно?

Нужно все-таки делать что-то с лицом, подумалось Максу. Не с носом, а так, с выражением, что ли. Сначала Дара: «Тебе на все наплевать, даже на самого себя». Теперь вот еще одна. Что, у него прямо-таки на лице вселенское равнодушие написано?

Вопреки мнению большинства его знакомых, совесть у Макса имелась, просто показывалась редко и как раз в таких случаях. Ковальски мог временами быть сволочью, но никогда не был совершенным подлецом — чуть ли ни единственная черта, которая роднила его с Кристо.

— Думал, ты догадливее, — сказал он. — Могла бы и понять после истории с Браслетом.

— Ты решил даже не притворяться?

— Ты сама сказала, что видишь наскозь.

Макс встал. Может, это было не очень-то вежливо по отношению к хозяевам дома, в смысле, улитки, зато подтверждало, что разговаривать больше не о чем. Эльза смотрела на него с усмешкой, но не со злой, а с жалостливой.

— Я должна была догадаться, что ты не поймешь. Ты для этого слишком старый.

Может быть, это и оскорбительно — слышать такое от девицы, которая втрое старше тебя — но Макс не стал возражать.

Спрашивать о своей участи он тоже не стал. У молодежи, как известно, в этом смысле есть только один принцип: если ты не с нами, значит, против нас. Удивительно было, что Эльза не прикончила его на месте, но ведь не надо забывать: тут не Нью-Йорк какой-нибудь, а в некотором роде волшебная страна. Наверняка тут есть какие-нибудь кодексы наподобие «а убивать свою судьбу неприлично».

Глава 19. Уносим панцирь!
Ковальски спустился из улитки первым, Эльза шла по пятам, тактично напоминая, что никуда он не сбежит, потому что за спиной у него — маг. Атаманша снова улыбалась: она сама объяснила, что «ребята жутко пугаются от слез».

Возли соседней улитки собралось с дюжину контрабандистов, все в возрасте до двадцати пяти лет. Дара торчала чуть поодаль, и в неё и правда целились четверо. Артемагиня позёвывала в сторонку.

Кристо с наслаждением расписывал, как за ним гонялся клыкан: «А потом я ка-ак шарахну силовым потоком, так башка у него прямо и отвалилась!» Он вперился в Эльзу точно таким же преданным взглядом, как и остальные.

— С этим-то что?

— Ну, не знаю, мне он не нужен, — отмахнулась Эльза. Она точно думала о другом. — Пусть прогуляется с нами к полигону, может, на что сгодится.

— А вы убьете их? — встрепенулся Кристо.

Эльза огорченно вздохнула, но кивнула. А глаза зеленые изучают, смотрят пронзительно.

— Жалко?

— Ну, ее — немного есть, — согласился Кристо. — Но немного. А его я сам могу замочить, если хотите!

Вот, спасибо, озадачился Ковальски. Когда этот отморозок успел проникнуться ко мне такими сильными чувствами, неужели Бестия все же выбрала момент и сообщила о предстоящих уроках мечного боя?

— Там увидим. Но ты в любом случае не разочаруешься. Так не будете прощаться? — Эльза оглядела комнату, почесала веснушчатый нос и сделала вывод, что никто из присутствующих никому не кинется на шею с прощальными рыданиями. — Тогда идемте.

За Дарой она следила пристальнее всех, каждую секунду была готова нанести удар. Два крепыша взяли на прицел Ковальски. Кристо почесал рыжую шевелюру.

— И мне идти, что ль?

— А ты не хочешь наблюдать за зрелищем? — удивилась Эльза. Кристо покрутил головой и фыркнул.

— Ну, мне ж ее жалко, так что не очень хочу. И потом, я лучше штучки ваши посмотрю. И что я, мертвяков не видал?

Она опять его просветила глазами, потом спокойно кивнула и махнула остальным — начинайте, мол, движение.

Вот и заляпались в Кислотнице.

Их вели через всю деревню и дальше, за полкилометра к северу от Прыгунков. «Полигон» Прыгунков оказался скрыт в укромной низинке: неровный овал диаметром метров в триста. По периметру располагались шесть солидных эмельхатинов — замаскированных зеленью, но перламутр всё равно поблескивал из-под панцирей. Да ещё висела между улитками непонятная, чуть радужная взвесь, будто плёнка мыльного пузыря.

— Уже опустили, — удовлетворённо отметила Эльза. — Хм, на номере третьем что-то колеблется… а колпак проверили или нет? Давайте их за стазис, сейчас, и начинаем.

Макс взглядом оценил пространство внутри полигона: какие-то воронки (настораживает), трава сожжена, но сохранились несколько зарослей кустов, есть пара холмиков, овражек, несколько коряг и почему-то — куча хлама, при виде которой почти ощутимо напряглась Дара.

— Прямо как на уроищах Бестии, — прошептала она.

У Макса не было желания расспрашивать девчонку. И без того понятно: местные бунтари не семи пядей во лбу, не имеют боевого опыта, зато у них тут есть «штучки» — контрабандное оружие, приспособленное под магию. Обстановка импровизированной арены говорит, что свое оружие контрабандисты испытывают не на себе.

И когда в его жизни кончится черная полоса?

Что-то подсказало внутри, что кончится она сейчас, но что белая вслед за черной не начнется.

Контрабандисты поглядывали слишком уж значительно. Перешептывались, пока они шли сюда — и того яснее: «Этот хмырь ей зачем?» — «А он что, не артемаг? Тогда б в расход его…». А теперь и вовсе переглянулись и уподобились глазами толпе голодных собачек:

— Эльза, слышь… этот-то лишний. Мешать будет. Можно мы того… организуем расстрел?

— Ох, ребята, вам бы только пули тратить, — нетерпеливо пробормотала Эльза. Она не отрывалась взглядом от улиток. — Когда ж вы наиграетесь… стреляйте, только быстро и только его, девочка мне нужна. На номере четыре у пушки был сбит прицел, да и проверка мощности не помешает…

— Эльза, — окликнул Ковальски, и она обернулась с готовностью. Может, ждала, что он попытается выкрутиться и солгать что-то вроде «Эй, я буду сотрудничать» (спрашивается, а зачем ещё тащила его к полигону, как не дать ему время подумать по дороге!). Или упадёт на колени и будет умолять. Или хоть скажет что-нибудь по-голливудски крутое на прощание.

— Может, вы считаете себя бунтарями или первопроходцами. Но для тех, кто стоит за вами, вы пушечное мясо.

Атаманша чуть растеряла безмятежную улыбочку. Миг или два смотрела на Макса, сузив глаза. Потом передёрнула плечами и отвернулась с довольно незаинтересованным видом, и принялась изучать радужную плёнку между улитками. А может, ещё что-нибудь.

У Макса в этот момент был немного другой объект для наблюдений.

В его сторону несинхронно, но очень зловеще поднялось десять разнокалиберных дул.

Смотреть в глаза смерти было трудновато. Намечалось сколько там… шестнадцать глаз. Если дул, конечно, не считать. Умирать не хотелось совершенно, но все, что он мог придумать — рвануть в сторону или упасть еще до выстрелов — продлило бы ему жизнь всего на несколько секунд. Ладно, не такое уж это и время.

Старикан из ФБР, ветеран всего на свете, вроде Вонды, как-то говорил, что «твоя пуля» звучит особенно. Ему было виднее, он две клинических смерти пережил, что не мешало Максу смеяться над этими рассуждениями во дни золотой молодости.

Сейчас было почему-то не смешно, и залп отдался в ушах неправдоподобно длинно и действительно «особенно». Он не выдержал и вздрогнул, когда услышал его, потом подумал, что минуточку, а почему это я его так долго слышал-то? С такого расстояния разница пули и звука не так уж и заметна…

Да какого черта я это все думаю вообще, я ведь уже должен ни о чем не думать?!

Макс опустил глаза и обнаружил, что в его рубашке нет никаких неуставных дыр. И во всем, что прилагалось к рубашке, нет. В голове… (он покрутил ей туда-сюда) нет, все нормально.

Напротив него — контрабандисты. «Глаза смерти» — все шестнадцать — вылуплены на лоб.

— Молодые люди, — Макс обнаружил, что осип, а сердце колотится где-то в горле. — А вас стрелять-то учили?

В ответ в него выпалили по второму разу, и он перенес это уже гораздо спокойнее, даже не вздрагивая. Сердце, правда, прыгнуло, но глубоко внутри, и забилось победоносно — выкусите, господа недоделанные палачи!

Потом он услышал аплодисменты.

Хлопала Эльза, которая, оказывается, далеко и не отходила. Глядя на Дару. Та по-прежнему стояла неподвижно, со связанными руками, но перед напряженным, подрагивающим лицом застыл зелёный шарик из оникса. Шарик тихо искрил голубыми молниями.

— На дистанции, со связанными руками — и дистантный же щит от пуль! — она восторженно прищёлкнула пальцами. — Как раз тот уровень, который нужен. Всё, мальчики, хватит, Макс будет полезнее за стазисом. Раз уж она решила его защищать.

И перебрала руками в воздухе — так, что сперва Дара, потом Макс, влетели разом за проведенную по земле полосу-отметку.

И за радужную пелену, внутрь полигона.

Напутствие, которое полетело им вслед, ничего доброго не предвещало:

— Сами разберетесь, что к чему!

От силового удара Дара, извернувшись как кошка, упала на бок, Макс проехался спиной по траве, но тут же вскочил.

— Руки, — велел Ковальски, и Дара поднялась и повернулась так, чтобы он мог нащупать и развязать веревки на ее запястьях. Контрабандисты не возражали, только следили, чтобы пленники не выходили за черту.

— Почему нас не обыскивали? — прошептала артемагиня. — У меня в карманах полно материала для артефактов, а у тебя пистолет, так?

Макс еще раз в мыслях воздал должное девушке. И ведь успела же как-то заметить, что он прикарманил «беретту», которую Эльза выбила у него из руки!

— Потому что безоружными мы им и не нужны, — отозвался он, поворачиваясь так, чтобы Дара смогла развязать его веревки.

Народу по ту сторону «черты» только прибавилось. Дара сунула руку в карман, извлекая первый камень, который мог пригодиться при артемагии, Макс вынул пистолет из внутреннего кармана куртки — и этому никто не помешал.

Совсем плохо.

В первый раз земля вздыбилась метрах в пяти от них — поднялась веером и обнажила воронку. Без осколков металла, успел заметить Ковальски прежде, чем грохнуло вторично, и еще воронка появилась в двух метрах.

Пристрелка.

— В укрытие!

Стреляли с самих улиток, потому что выдавали с промежутками шесть залпов. Пока что не попадали, может, пристреливались, а может, нарочно.

Между холмов нашлось удобное местечко, за которое Макс и Дара незамедлительно нырнули.

— Бьют не снарядами, похоже, у них гибридное оружие, — пробормотал Ковальски. Он смотрел на «беретту» скорее с досадой.

— Прорываться надо, — шикнула Дара. Она уже водила пальцами над камешком. — Сейчас посмотрим…

Камешек пулей сорвался с ее ладони и понесся к ближайшей улитке. Мелькнула неяркая вспышка — и пропала.

Вершину одного из холмов начисто срезало следующим выстрелом.

— Жухляк, — прошептала девчонка. — Почему не сработало?

Как раз в этот момент Макс Ковальски сообразил, почему не сработало, и ему захотелось, чтобы существовали ад и рай. Так хоть есть надежда куда-то попасть после сегодняшнего.

Дара водила руками над целой очередью камешков из кармана и одной деревянной фигуркой. На этот раз она ориентировала свой удар в сторону тех контрабандистов, которые выступали в роли зевак.

С тем же результатом. Артефакты вспыхнули и просто не причинили никому вреда, а палить теперь по ним стали со всех улиток разом, так что пришлось выползать из укрытия и пытаться перемещаться.

Пока что их скорости хватало на то, чтобы их не убили.

— Не понимаю, что творится! — заорала Дара, когда их чуть не накрыло очередным ударом.

— Какое-то поле! — крикнул Ковальски. — Вроде этого вашего грудного щита.

Он дернул ее за кусты и на землю и продолжил, понижая голос:

— Они испытывают его на тебе и твоей артемагии. А выстрелы — это пристрелка для их оружия и гарантия того, что ты не станешь сидеть без дела.

— Доступно.

Дара принялась опорожнять карманы, а над полигоном раскатился усиленный голос Эльзы:

— Ребята, вы зачем спрятались? Выходите, можете подойти к самой черте стазиса. Нравится название? Это я придумала. Полная стабильность при ударами магией! Саданите по нему как можно сильнее, я вам разрешаю! А то ведь мы будем стрелять.

И в подтверждение кусты над их головами тут же обгорели до последней веточки.

Пришлось укатываться и оттуда и опять носиться по полигону дурными кругами, уповая на то, что они — движущиеся мишени.

Дара отстала, развернулась к контуру стазиса и выпустила из пальцев еще один артефакт, который она соорудила прямо на бегу. Нечто вроде генератора молний: камешек завертелся во все стороны, выпуская в сторону стазиса молнии, часть из которых благополучно срикошетила и вернулась к хозяйке. Вернулась бы, если бы Ковальски вовремя не сбил девчонку с ног.

Нельзя сказать, чтобы он дождался горячей благодарности.

— Не смей меня спасать! — прошипела Дара и откатилась в сторону, чтобы не попасть под очередной удар. Ковальски откатился в другом направлении, недобрал расстояния и воздушной волной его отшвырнуло метра на два, да ещё щедро припорошило землей. Острой болью резануло в плече и боку, ничего, значит, не насмерть.

— Вот же… — прошипел Макс, с досады посылая пулю в сторону ближайшей улитки.

И чуть не выронил «беретту», когда услышал глухой звук столкновения пули с панцирем. Показалось. Должно было показаться. Ковальски мгновенно перекатился ближе к стазису, прицелился в зевак и выстрелил вторично.

Какой-то контрабандист упал с воем — пуля пробила ногу.

Стазис был непроницаем для магии, но проницаем для оружия из внешнего мира.

Что ж, значит, он не ошибся насчет Эльзы, когда в мыслях присвоил ей звание разгильдяйки.

Зеваки начали отступать подальше. Макс поднялся, не забыв, что нужно двигаться. Вовремя, пропустил еще пару воронок. Похоже, пристрелялись: начали бить точнее, но с оружием управляются еще медленно.

Или убивать не хотят?

Стрелять из-за черты в Ковальски действительно никто не стал, но зато из-под небес на него с воем устремилось что-то мерзкое, крылатое и змеевидное.

Макс выпустил две пули. Аспид увернулся от них шутя.

Зараза.

Дара в это время демонстрировала возможности на полную, хотя у нее заканчивались камни, и приходилось перемещаться к куче хлама недалеко от стазисной границы. Защитное поле не поддавалось, но зато и стреляли по артемагине редко: она делала как раз то, чего от нее хотели, и делала на редкость профессионально. Бестия бы ей гордилась.

Вой с небес прибавил Даре проблем.

— Меняемся? — предложила она.

Против артефактов аспиды долго не выдержат. Как и Ковальски — против стазиса и шести улиток. Хотя и так, и так плохо…

Макс выбрал секунду затишья, прицелился как следует — и одна из улиток разразилась трубным, обиженным ревом: умудрился попасть в сверхчувствительные усики!

— Поверить не могу, — заметила артемагиня, со спокойствием опытного воина отправляя против аспидов небольшой ножичек, только сверхскоростной и самонаводящийся. — Я почти рада, что прикрываешь меня именно ты.

Кристо бы очень обиделся, если бы это услышал.

Ему было совсем не так весело, как Даре и Максу. Он просто сидел в той самой улитке и с сосредоточенным видом жрал разножралку, собранную Хохолком на скорую руку. Запивал контрабандной газировкой и чувствовал себя, как в старые времена, даже вернул на лицо прежнее выражение: «А ты еще, в натуре, кто?» И когда он успел выражение-то сменить? Только сейчас заметил.

Гамат примостился напротив и рекой разливался о том, как у них тут все хорошо да ладно, в основном — каких игрушек они понатащили и понатащат, когда не станет Кордона. Кристо, когда услышал об этом, вздохнул:

— Будет круто, — заметил он. — Слышь, а мне вы оружие уделите? Ну, когда Кордон свергать и всякое такое.

— Ты же маг.

— Да ну… — Кристо вспомнил, что давно не видел Хохолка, поэтому тот не в курсе, какого рода он маг. — Так, на всякий случай, мало ли чего…

— Не боись, — Хохолок похлопал его по плечу. — Всё будет еще как путем, стазис нас в обиду не даст!

— А это что?

— А это вот твои товарищи сейчас испытывают, — махнул рукой куда-то влево. Оглянулся. — Ого, аспиды завыли, неужели их спустили? Крепкие эти твои друзья…

— Какие там друзья, — буркнул Кристо. — Так, шушера. Все, я налопался, так что можешь показывать, как тут у вас и что. Или мне свалить, посмотреть на этот стазис?

— Так можно сейчас и посмотреть! — подхватился Хохолок и поманил его за собой. — Пошли.

Оказывается, если подняться по леснице, то в панцире есть еще одна комнатка — каморка. А там — ух, чего только нету, у Кристо глаза разбежались. Самое главное — экран, а на нем вот такое кино: Ковальски выцеливает что-то в небесах, а Дара… не видала такого Фелла Бестия на своих уроищах!

Артемагиня стояла у кучи лома, который понатащили специально для нее. Вокруг нее крутился вихрь камней, осколков, железяк и всех прочих предметов, которые когда-то лежали на вершине кучи. Вихрь был терятельно-поступательным: касаясь пальцев Дары, одни вещи становились артефактами и уносились в атаку на стазис, а другие тут же поднимались и включались в кружение. Вспыхивали молнии, огонь переплетался со льдом, сотворенные артемагом лезвия бились в невидимую на экране сферу — и бессильно падали на землю: «стазис» не пропускал. Но Дара все еще стояла, хотя щит, который она себе создала, рассыпался в прах, хотя глаза ей заливала кровь: на лбу была ссадина, чем-то задело…

А стазису — хоть бы хны!

— Сейчас выдохнется, — небрежно сказал Хохолок. — И по ней начнут садить прицельно. Из пушек. Или улитками задавят.

Кристо не сдержался — заржал.

— Ага, задавят! Ваши улитки на сотню шагов в день — и не больше!

— На сотню, говоришь? Вот сейчас и глянем, как на сотню…

Тут Гамат вычудил что-то совсем на отличку. Поколдовал что-то с какими-то кнопками — и эмельхатина как зашевелится! Потом внизу раздался шорох… а потом Кристо почувствовал, что они набирают скорость. Вроде как в том внешнемирском автобусе.

— Это мы, — указал Гамат на другой экран, вроде как карта, а по ней точка движется. Неплохо очень движется, быстрее, чем человек бежит!

— Ну, как тебе?

— Крутотень, — с уважением сказал Кристо контрабандное слово и от всей души залепил товарищу в лоб кулаком.

Хотел просто так, а вышло — с магией. Хоть и сил вложил немного, но Хохолку хватило: где лежал, там и упал, с таким удивленным видом, как будто не ожидал ничего такого.

Совсем дурак, посочувствовал Кристо и зашарил глазами по кнопкам. Чем эта громадина управляется? А-а, не рулем, как у людей, а джойстиком, как в игре. Удобно.

Хорошо бы, если бы Хохолок ему еще и направление показал правильно. Хотя аспиды завывают так, что и захочешь промахнуться — не получится.

Одного из аспидов Ковальски все же удалось подбить. Гнусная птичка тут же попыталась хотя бы грохнуться на него с небес, разинула змеиную пасть и пыхнула пламенем, пришлось уходить в сторону кульбитом, заодно и от остальных увернулся.

Все же пришлось использовать от этих тварей «беретту». Дара со своими артефактами тут справилась бы быстрее, но стоило ей отвлечься — как по ним начинали бить из пушек, намекая, что роли в этой игре менять нельзя. Да и девчонка уже вошла в азарт, ей непременно нужно было прошибить стазис, а отвлечься, даже на секунды, чтобы очистить небеса, она не желала.

— Ты его не пробьешь! — рявкнул Ковальски. — Рассчитан на оборону Кордона!

— Не на оборону Одонара!

И Дара взялась за работу еще с большим усердием. Вяжущее движение пальцами, артефакт послан, поднять второй на нужный уровень, артефакт послан…

Большая разница, подумал Ковальски, прицеливаясь в который раз. Телесная магия, артемагия — все одним миром мазаны.

А то, что у него остается шесть патронов — это нехорошо.

К счастью, он никогда не был сторонником американского стиля стрельбы: выпусти как можно больше пуль, а потом приоткрой глаза и посмотри, куда они попали. Ковальски стрелял редко, но метко, предпочитал менять позиции и прицеливаться до степени «наверняка».

Но что прикажешь делать, если ты почти прицелился, а на тебя из-под небес с пронзительным шипом пикируют еще три аспида, и ты для них — тоже «наверняка», если не сменишь позицию опять?

Чёртовы твари плюются пламенем метров на десять, к тому же. Летучие струйные огнемёты, чтоб их.

У него уже только пять патронов, а девчонка только вспотела малость. Поневоле захочешь изучать артемагию.

Как раз в тот момент, когда Макс Ковальски это подумал, артефакты вокруг Дары упали на землю, оставив только щит да острие копья в воздухе. Девчонка с сосредоточенным видом проводила руками над острием, губы ее шевелились, а глаза были настолько зелеными, что Максу невольно вспомнился тот самый браслет.

Несколько залпов раздалось одновременно, он успел упасть, а может, его подбросило, стало солоно во рту и зазвенело в ушах. Приподнимаясь на обгоревшей траве, Макс увидел только необыкновенно близко, что Дара еще стоит, хотя щит перед ней уже рассыпался в прах, что с кончика носа артемагини капает пот и смешивается с кровью — на лбу была ссадина…

Потом Дара резким движением сорвала с головы металлический обруч, и швырнула, но не в сторону стазиса или какой-нибудь улитки, а вверх. Обруч, яростно закрутившись, взмыл сплошной, чуть светящейся линией — и неожиданно прорвался вовне. За пределами стазиса, в воздухе грохнул. взрыв, который заставил одну из улиток пошатнуться и рвануть в сторону.

Чересчур резво для улитки.

А потом осколок копья оторвался от ладони Дары и тоже взлетел — и впился прямо в шею одного из аспидов. Может, тот и закричал от боли, Ковальски этого почему-то не услышал. Он увидел только, как раненая нежить понеслась под защиту тех, кого считала хозяевами — к ближайшей улитке, что-то вспыхнуло, запахло озоном, и полыхнуло так, будто на улитку сбросили как минимум ящик тротила…

«Стазису конец, — успокоено подумал Макс, потом вспомнил, что осталось еще пять эмельхатин и додумал: — Нам тоже».

Дара уже не могла стоять — упала на колени — но держала голову сама и усмехалась угрюмой, взрослой усмешкой.

Эту усмешку должна была стереть только смерть, но сегодня смерть что-то припозднилась и прислала вместо себя очень необычного вестника. Усмешка пропала с лица Дары, когда она увидела, как со стороны Прыгунков с невероятной скоростью мчится огромная улитка.

Она поднимала клубы пыли, и это не было галлюцинацией.

— Ой-ей, жухляк! — ругался Кристо внутри эмельхатины, поворачивая джойстиком вправо-влево, чтобы вписаться между остальными улитками. — Чтоб им всем Холдону портянки стирать!

На пару секунд он замешкался — на экранах было же шесть улиток, а не пять улиток и большая воронка! Но потом решил, что это дело рук Дары и попытался сосредоточиться.

Управлять было вполне себе легко, если представить, как ты рубишься в какую-нибудь контрабандную игру. Может, контрабандисты их затем и таскают через Кордон в таком количестве? Кристо поглядел на экран, тот был очень хорошо повернут: на нем как раз отражались те самые эмельхатины, между которыми он собирался проползти. Озадаченные такие, но Кристо сам был озадаченным и не стал заморачиваться.

— У-у, смуррилы! — это по нему начали стрелять, но не попали, потому как эмельхатина попалась уж очень быстроходная. И на чём это она летает так, на слизи своей, что ли? Она скорость-то набрала ещё в самих Прыгунках, правда, Кристо по неопытности пару раз вписался в чужие панцири, а потом ещё чуть в дерево раз не вьехал, да эмельхатина сама отвернула: видать, поняла, что возница неопытный. А по дороге-то уж неслась — залюбуешься. Теперь вот живо доползла до Дары и Ковальски, Кристо выскочил из-за пульта и понесся открывать дверь.

Откуда сила взялась в руках-ногах? Добежал до двери за пару секунд, почесал в затылке: кто его знает, как эту дверь открывать? — применил силовой поток, дверь распахнулась.

Он сразу нашёл глазами Дару — метрах в двадцати, удачно, — а уже потом сказал фразу, которую мечтал выродить из себя лет, наверное, с трех, как впервые увидел дракси:

— Залезай, прокачу!

Но Дара только тупо хлопала на него глазами, что, вообще-то, больше было в ходу у самого Кристо. Особенно на уроках.

Ковальски сориентировался быстрее: он перекатился на бок и вскочил на ноги, как только заметил улитку. Сначала было вскинул «беретту» и взял на прицел — на случай, если таким образом с ними решили покончить. Но как только в дверях показалась физиономия Кристо, Ковальски уже бежал ко входу.

Он только на секунду задержался, чтобы сгрести в охапку затормозившую Дару.

Кристо не стал ждать, пока эти двое пронесутся мимо него. Сейчас он думал только тем своим особо чувствительным органом, в котором располагался инстинкт самосохранения: наверное, печенкой.

Потому, как только он увидел, что Ковальски и Дара близко — он проорал вторую шикарную фразу, которую сам выдумал только что:

— Уносим панцирь! — понесся в комнатку управления быстрее стрижа, и сноровисто тронул улитку с места.

Ковальски первым делом привел в порядок дверь, чтобы не болталась. Зубы постукивали, адреналиновый стресс, сказали бы сослуживцы. Рубашка в очередной раз порвана, а в «беретте» — целых пять пуль.

Наверное, это и есть его белая полоса.

Дара сидела так, как он ее опустил на пол — как ненужная кукла, широко раскрытые глаза — в одну точку. Первое, что она сказала, было:

— Больше не смей меня трогать.

Ковальски прошел мимо нее, не говоря ни слова. Настроилась на смерть, пусть отойдет, а лучше — пусть и остается в этом же состоянии. Они еще далеко не выбрались.

Он распахнул ту дверь, за которой скрылся Кристо.

Макс прекрасно знал, что времени у них нет — и все же на секунду замер с благоговением, а частично — с ужасом перед тем, что ему открылось.

Одна из стен маленькой комнатки образовывалась телом гигантской улитки, в панцире которой они сейчас находились. По всей комнате шли провода, глубоко уходя в серую, мягкую плоть. На узком столе, прикрученные друк к другу, были расставлены непонятно как работающие ноутбуки (к одному присоединялось что-то вроде игровой приставки), пара плоских мониторов от компьютеров, какие-то мышки, отдельные мониторы, колонки. Мониторы были включены, и единственное, что смог выдавить Макс при первом взгляде на них — это «опаньки!»

Кристо сидел за джойстиком и хмурил брови. Эмельхатина драпала со всей своей неулиточной скоростью, а за ней теперь гнались пять ее родственниц. Хорошенькое родео. Спрашивается, куда поворачивать, когда он ещё и дорог-то здешних не знает? Тут ещё иномирец этот торчит над душой, что б его Холдоном об стенку!

В выскочившее непонятно откуда посередь их пути дерево Кристо впилился со страстью и вдохновением.

Снаружи донёсся зловещий треск панциря, и тело эмельхатины сжалось под проводами. Улитка крякнула, Кристо подпрыгнул в кресле и остался сидеть с виноватым видом.

— Вылезай, — раздалось над ухом.

— Ч-чего?

Ковальски молча выкинул его из кресла, втиснулся на его место и схватился за джойстик.

Пульт управления, в котором разбирались двадцатилетние целестийцы. Ведь он просто не может быть особенно сложным, так?

Потому что в противном случае на вопрос «Вы умеете водить гигантскую улитку?» придется отвечать категоричным «нет».

От двери донёсся стрельба и ругательства — похоже, несколько контрабандистов выскочили из своих эмельхатинов и попытались прорваться через дверь. Кристо махнул на Ковальски рукой и кинулся ко входу — оборонять дверь. Понадеялся только, что Макс разберётся с пультом.

Наверное, это был единственный раз, когда Ковальски пожалел, что не убил больше свободного времени на компьютерные игры. Перед таким многообразием и мозги бывшего ФБРовца коротили, не желали действовать, а желали только ответа на глобальный вопрос: «Да как же это все может функционировать в принципе?!»

Дара тем временем заняла позицию у двери. Выглядела артемагиня жутко и ещё не могла подняться, зато уже выставила артемагический щит, а то снаружи слышались очереди. Кристо добавил к защите двери щит от пуль. Собрался было крикнуть Ковальски: мол, если ты, смурляк, сейчас не двинешь улитку, то я тебя…

И эмельхатину сокрушительно рвануло с места, сам Кристо треснулся лбом в стенку панциря, и до него донесся комментарий Макса:

— Кто-нибудь не пристегнулся?

Для того чтобы заставить двигаться проклятую тварь, Ковальски пришлось, собственно, отключить восемьдесят процентов мозговых функций и максимально уподобиться по разуму контрабандистам. Управление улиткой было просто издевательски простым и в основном располагалось в игровой приставке, правда, рулить при помощи джойстика было не очень-то привычно. Проще было бы, конечно, посадить Кристо за пульт, но Макс уже с лихвой насмотрелся на то, как тот водит.

Особенно если учесть, на какой скорости они двигались. Эмельхатина секунд за десять разогналась километров до шестидесяти в час, а поворотливости при этом у нее осталось как у… ну, улитки величиной с дом. Сверху слышались истеричные завывания аспидов, а где-то вовне — такие же истеричные, контрабандистов, и Максу оставалось только удивляться, почему это в них еще никто не саданул из пушки…

Наверное, надеялись живыми взять. Во всяком случае, из динамиков на столе теперь понёсся голос Эльзы:

— Ребята, это была отличная попытка, на этот раз вы меня не просто удивили, а почти до сердечного приступа довели. Мои подчиненные — балбесы, а перед вами я снимаю шляпу. Но вы как будто не успели продумать, что делать дальше?

Успеешь тут продумать хоть что-то, когда на ходу разбираешься с управлением тварью, у которой проходимость, как у атомного бензовоза. А вместо обзора… чёрт, они там камеры повесили или водительские регистраторы присобачили на панцирь? Ковальски щёлкал клавишами обзора и пытался маневрировать, удавалось не очень: преследователи владели эмельхатинами лучше. Три улитки догоняли, две обогнули и шли наперерез.

Когда в комнатку с пультом управления втиснулись Кристо и Дара, эмельхатина замедляла ход. Ковальски стискивал джойстик в пальцах правой руки, левой щёлкал по обзорным клавишам, уже понимая, что проскочить не получится.

— Ребята, вы ведь даже не умеете управлять ей как следует! — продолжал уговаривать голос Эльзы. — Макс, я твоих способностей не умаляю, но ты видел наши пушки? Пока что я дала приказ не стрелять, но ведь могу его и отменить!

Снаружи послышался треск выстрелов — пули лупили по артефакторному щиту. Дара, которая подпитывала щит от себя, согнулась, прижимая кулаки к вискам.

— И вы думаете выдержать здесь осаду? Бросьте! Лучше выходите сами, мне не хочется расстреливать собственную улитку.

Макс с досадой поморщился: выходить у него не было никакого желания. Ладно, у них есть пушки, где они там?

— Кристо? — вдруг заговорила Дара удивительно спокойным голосом. — Ты ведь смотрел все эти внешнемирские фильмы. Что в них делают, если ситуация уже совсем никуда?

— А? Ну, обычно нажимают какую-нибудь здоровую красную кнопку, вроде вон той…

Макс еще не успел сообразить, чем им грозит такое заявление, а Дара уже шагнула вперед и преспокойно ткнула пальцем в эту самую кнопку.

И на экранах ни с того ни с сего появилась радуга.

Глава 20. Обед в сапфировых тонах
Наверное, контрабандисты тоже смотрели что-то такое. Хотя не надо забывать, что Кристо у них же фильмы и брал. Еще пока его ноутбук не конфисковали в Кварлассе…

Макс повернул голову и снизу вверх смерил Дару не особенно приязненным взглядом.

— Ну и что? — ответила та. — Зато Эльзы больше не слышно. И не видно.

И вытерла кровь со лба.

Гамат Хохолок, который смирно лежал себе на полу там, где Кристо его оставил, приподнялся и простонал:

— А… почему за дверью радуга?!

Кристо вздрогнул от неожиданности. Силовой поток, проведенный через пальцы, отключил Гамата вторично.

— Мы что, на том свете?!

Около виска оказалось что-то холодное, и голос Макса веско заявил:

— Применишь магию ещё раз в командном пункте — и будешь на том.

Кристо злобно засопел, но движений делать не стал.

— Руки в карманы.

— Вот какого нечта я тебя спасал?! — рассвирепел в ответ Кристо.

Дара тихо закатила глаза, поискала на голове обруч, чтобы его поправить, но припомнила что-то и махнула рукой. Сползла по ближайшей стене на пол и уселась там. Кристо немного «потаращил буркалки» — на Макса это особого впечатления не произвело — и сел неподалеку. Ему самому не очень-то хотелось что-то трогать. Ясно: Дара привела какой-то механизм в действие, а если в это действие сейчас сунуться… не хотелось даже воображать.

— Почему они нас не отключили? — задался вопросом Макс. — Система не автономна, у них где-то командный центр… впрочем, возможно, есть только центр связи, а каждая улитка перемещается сама собой.

Дара, кажется, не очень поняла. Она прожигала глазами дырку в Кристо.

— Как ты ей солгал?

— Чего?

— Эльза сказала, что может видеть насквозь. Как ты ей соврал?

— А! — махнул рукой Кристо. — Это что! Вот когда я мамаше рассказывал, почему дома не ночевал…

— Талант.

Кристо не понял, это она хвалит или издевается, но на всякий случай приосанился.

— А почему от шестой эмельхатины только дырка осталась? Твоя ведь работа?

— Моя. Это «всполох» — артефакт несложный, только сил на него много нужно. И мастерство.

Радуга с экрана не желала пропадать, рябила разноцветными полосами и нагло переливалась прямо за дверью. Это можно было увидеть при небольшом усилии, только выглянув из комнатки, в которой они сидели.

— Может, выйдем? — предложил Кристо нерешительно.

— Давай, выходи, — хмуро отозвалась Дара со своего места. — А мы посмотрим.

Башка гудела так, будто в ней поставили контрабандный вентилятор. Нужно было срочно найти что-то привычное, упрощенное, что-то совершенно его, пока голова просто не раскололась от ненужных мыслей.

— А круто было, да?

Ковальски оглянулся на него от пульта так… Но Кристо и это было побоку: он блаженно прижмурился и переживал момент собственной славы:

— Я его как садану кулаком по лбу! Он и брякнулся. А потом я за джойстик, а она ка-ак рванет по полю… клево.

Но компания ему подобралась не та, чтоб в ней восхищаться.

— Мы успеем предупредить Магистров, — тихо, делово заговорила Дара. — Они стянут войска, перехватят Прыгунки… нападения на Кордон не будет.

— Думаешь?

— Эмельхатины, может, и ползают быстро, но драконы Семицветника — быстрее. Их остановят, когда они еще будут в пути.

— Думаешь?

Тон Ковальски был таким странным, что и Кристо перестал жмуриться, приподнял голову.

— А тебе что тут не нравится?

— Тут? Все. Конкретно в этой истории? — он обвел пульт рукой. — Вот это. Камеры. Механизмы. Система навигации из внешнего мира, в которую вбиты карты вашей Целестии. С координатами. Механизмы, которые управляют живым существом — этой улиткой. При этом никаких признаков генераторов, вообще источников энергии. Значит, эта Эльза нашла способ использовать какие-то местные источники. Эта девица — гений.

Он помолчал и прибавил жестко:

— Её нужно убрать как можно скорее.

Кристо развел руками, что обозначало: «Ну, это еще сделать как-то надо!» Дара тоже не высказала даже признаков возмущения: в Целестии были далеки от идеалов гуманизма.

Макс откинул голову назад и закрыл глаза на непростительных десять секунд. Непростительных потому, что они были непонятно где, когда, а на мониторе каждый миг могло появиться что-нибудь важное.

Но он устал так, как не уставал даже с «пингвинами», когда приходилось не спать неделями из-за поиска старинных вещей. И он чувствовал себя удивительно старым для сорокалетнего человека.

Дети. И сама Эльза, и остальные, сколько бы им сотен лет тут не было.

И насчет менее опытных воинов и более опытых — всё глупости: оттого что они научатся убивать, они не научатся думать, как взрослые, сколько бы сотен лет им ни миновало, не научатся просчитывать последствия своих решений…

Нести ответственность.

Страшно подумать, что могут сотворить и со своей страной, и не только со своей, эти рано выросшие, наделенные такими способностями дети.

Эльзу нужно… он сказал «убрать», потому что понимал: слово «остановить» будет ложью. Дети ведь не желают останавливаться и стоят на своем до последнего. Основная причина, по которой он планировал их завести лет в сорок пять, дабы упрямством отпрысков не были испорчены лучшие годы его жизни.

Как раз когда Макс почти начал понимать, почему Экстер Мечтатель всегда ходит такой печальный в своем артефактории, улитку жестоко тряхнуло, а потом вдруг начало тихонько покачивать: раз-два, раз-два, как лодку на волнах…

— Мы на воде, что ли?

Ковальски с трудом распрямился, потянулся и пощелкал переключателем обзора.

На экране появились деревья, деревья, потом берег какого-то озера, а потом сразу же — панорама замка.

Знакомого замка с одной-единственной башней, на которой плясали красно-золотые блики, и широкими аллеями кустарников, разбегающимися от озера, и с непременной воинственной женской фигурой в кольчуге, которая явно говорила: «Ну все, вам сейчас будет… Альтау!»

Не приходилось сомневаться: завуч решила, что на вверенную ей территорию вторглись или просто враги, или хоть шпионы, а посему намеревалась уничтожить чужеродный объект. Нужно было или поднимать белый флаг, или выскакивать из улитки и пытаться убеждать Бестию, что это всего-навсего они.

И надеяться, что это остановит ее карающий серп на те секунды, которые будут им необходимы для бегства.

— Зато мы теперь знаем, почему деревня — Прыгунки! — дошло вдруг до Кристо.

Его прозрению почему-то никто не обрадовался. Дара еще пробормотала что-то вроде «Драконы против улиток!» — насмешливо, но этого уже он не понял.

* * *

Кристо начал приспосабливаться. Не к тому, что его обо что-нибудь шваркают или дают наказания. К тому, что его прежде спокойная и интересная отморозочная жизнь превращается в какое-то глобальное «разножранье», где постоянно фигурируют Дара, Бестия и проблемы.

Ну, ладно, вот Ковальски еще теперь фигурирует.

Максу было уже почти наплевать на то, оставят его в живых или нет. Он выбрался на берег, поднял глаза на разъяренную Бестию и поинтересовался вместо приветствия:

— Знаешь что-нибудь о гиперпространстве?

Бестия, которая закономерно приняла это за издевательство, тут же схватилась за серп. По счастью, она выделила минутку, чтобы прочитать им ледяным тоном предсмертную нотацию с перечислением всех их злодеяний. Этого времени Кристо хватило, чтобы… приспособиться.

Он покрутил головой, заметил, что Макс рассматривает небеса, а Дара напряженно смотрит в сторону — будто Бестия и не цедит ледяным тоном: «Подделка пропусков, похищение крупной суммы, причинение увечий персоналу, разрушение территории Одонара — с чего мне начать? Или мне просто связаться с Магистрами и отправить вас к нежити всех троих?». И вмешался.

Полный искреннего счастья вопль «Ой, хорошо-то как, что мы вас встретили! Такое по плечу только воину Альтау!» заставил закашляться Дару, а Феллу — опустить серп, посмотреть на Кристо, как на больного, но все же потребовать объяснений.

Правда, это не обозначало, что они спасены. Объяснения в исполнении Кристо состояли из междометий, а также словечек «круть!», «жуть!» «эта рыжая» и «совсем оборзели». Вполне возможно, Бестия под конец всё-таки прикончила бы всех троих, но тут все же вмешался Макс. В его устах все звучало кратко, четко и сухо, и до того серьезно, что Бестия уже в который раз передумала чинить над ними расправу. Она ограничилась тем, что попыталась выразить на лице недоверие и надменно поинтересовалась:

— У вас есть доказательства этой чуши?

Макс, а за ним и остальные медленно и задумчиво повернули голову в сторону озера, где покачивалась на волнах флегматичная эмельхатина. Улитка душевно радовалась водным процедурам, время от времени высовывала из головы воду с довольно подрагивающими усиками, и громко, счастливо клацала плоскими зубами.

К озеру уже начали сбегаться из сада ученики и действующие артефакторы. Слышался радостный баритон Нольдиуса, который всем желающим пояснял, что этот вид очень редок и как следует не изучен, потом приковылял злой, рогатый от кинжала Дары Вонда и начал гнусаво орать на всех, чтобы расходились и не бросали всякого мусора в озеро…

— Немедленно извещу Магистериум, — сухо бросила Бестия, не прибавила ничего и заспешила в Одонар, оглядываясь время от времени на эмельхатину.

Они еще минут пять простояли на берегу, глядя, как артефакторы пытаются подобраться к улитке и перекликаются по этому поводу: «Кусанет!» — «Да она мирная, не боись!» — «А-а, мирная, глаза как у Бестии!» — «Давайте ее выманим на что-нибудь?» — «О, вон Павлин идет, на него и выманим, может, на него и улитки ведутся?» У Кристо хлюпало в кроссовках, не желали раскладываться по положенным местам разножралка с газировкой, а в груди что-то было туго натянуто, как тетива, и не желало ослабевать. Дара стояла рядом, морщась и вытирая кровь с носа и лба, Ковальски, скривившись, ощупывал ребра — эти двое выглядели так, будто им все же придется побывать в лапах у Озза.

— А от штрафных в Хламовище нас за такое освободят? — понадеялся Кристо вслух, но ему никто не отозвался. Дара медленно побрела ко входу в жилое крыло, Ковальски почему-то направился обратно к улитке.

Кристо постоял, подумал, поднял руку и перехватил пробегавшего мимо теорика.

— Значит так, мелочь. Сейчас бежишь в трапезную и быстро ташишь мне оттуда поднос жратвы, дошло?

— Так улитка же! — заныл теорик.

— Не понял?!

Действует еще физиономия-то, когда глаза таращишь. Теорик припустил за едой так, что Кристо взглядом не уследил. По пути он отвязался от Хета, помятого после уроища у Бестии; пробормотал что-то вроде, что самое интересное — мусор в озере; в полудреме добрел до своей комнаты; долго возился с дверью, пока не понял, что она открыта; определил свою кровать только по черному, в готической кровище, одеялу; скинул всё, что промокло; подушку к себе прижал, как любимую, которую давно не видел… И провалился безоглядно не в освежающий сон, а будто в черный бесконечный затягивающий омут, из которого на него зловеще пялилась пара зеленых огней.

Он долго летел в этот омут, а потом понял, что магию нужно направить в лопатки, и выровнялся в полете, и зеленые огни начали превращаться в глаза Дары, а потом все расплылось, стало радугой на небе, и Кристо представилось, будто он лежит в саду, у озера. Здания артефактория почему-то нет и в помине, а самое главное: поблизости нет Бестии. Так вот, он лежит, а мимо идет Мелита, в самом легком наряде, о котором он только мог мечтать. Танцующей походкой приближается к нему, наклоняется и многообещающе шепчет:

— Кристо, открой глаза!

Кристо прекрасно отдавал себе отчет, что спит, а потому во сне помотал головой: ну да, чего я там не видел, лучше сон посмотреть. Но Мелита не унималась:

— Кристо, проснись, поднимайся…

Вот ведь приставучая. Ну, если просят, нужно открывать.

А он ведь знал, что увидит что-нибудь паскудное — и просыпаться-то не хотел! Широченная рожа Хета вместо потолка чуть не остановила у Кристо кровь в жилах.

— Убери смуррило! — рявкнул он и вскочил на ноги.

Вот тебе раз, Мелита в комнате и правда была, и даже в легком шелковом халатике, из-под которого кокетливо выглядывали не просто коленки, а почти что и все ноги.

Сон в руку. Кристо выдавил улыбку на опухшей со сна физиономии. Мелита поблестела зубами в ответ, а потом ласково обратилась к Хету:

— Хетик, ты творишь чудеса. Где ты научился так ласково шептать на ушко?

Тьфу, погань… Кристо со значением показал Хету кулак. Нольдиус, который наблюдал за этим со своей кровати, укоризненно кашлянул.

— Не знаю, где ты брал уроки сна, но это что-то поразительное. Мы пытаемся тебя разбудить уже около часа, а на тебя ничего не действует!

Только теперь Кристо заметил, что майка на нем мокрая, волосы тоже — ведро воды вылили, не меньше! И ребра болят… во, синяки на руках. Кто посмел щипать?

Он встал, завернувшись в одеяло, и испепеляя Нольдиуса исполненным ненависти взглядом. Мелита захлопала в ладоши.

— Съезди к контрабандистам, раскрой пару заговоров — и тебя не поднимут. Чего надо было?

— Тебя вызывал Магистр.

— Фффффф?!

Из легких Кристо со свистом вышел воздух. Ему вода в уши попала?

— Магистр. М-м, как бы объяснить…из Семицветника! — Нольдиус, ехидный гад, еще руками помахал, как будто Кристо и так не понял. — Приехал час назад. Сказал, чтобы тебя привели.

— Так что ж вы, гады…

— Так мы тебя и будим!

Ой, жухляки, смуррилы, Холдоны с холдонятами! Мокрый, как мышь, Кристо, рванулся на выход сначала как был — в носках и одеяле, но одеяло у двери уползло и само вернулось на кровать — артемажья вещица. А Мелита с веселым изумлением уставилась на контрабандные боксеры Кристо — в черепушках и кровище.

— Сдается мне, что костюм они не одобрят…

В джинсы он впрыгивал на ходу — та еще акробатика. Как и в кроссовки. Волосы ему Хет сушил тоже на ходу, точнее, уже на бегу, причем не замолкал ни на секунду, сообщая все новости сразу и вперемешку: что практёры-боевики второго года начали проходить комбинированные телесные удары (когда, например, из одной ладони бьет огонь, а из второй — поток холода), что в Опытном Отделе в очередной раз попытались воссоздать Рукоять Клинка Витязя, и теперь глава Отдела сидит на дереве где-то в саду, не может объяснить, как туда попал, но спускаться не хочет… Что Бестия допрашивала «этого контрабандиста, которого вы в плен взяли вместе с улиткой». Кристо всё больше пропускал мимо ушей. Гораздо внимательнее он прислушивался (хоть и было противно) к пояснениям Нольдиуса, который широкими шагами шел рядом.

— На сей раз они в трапезной, Магистр согласился отобедать. С другой стороны, куда ты так торопишься? Конечно, опаздывать к Магистрам не совсем вежливо, но это не то, чтобы фатально…

У человека, может, единственный шанс С досады Кристо перешел на шаг и попытался выведать что-нибудь дельное, например, сколько он проспал. Оказывается, отхватил подряд двое суток (значит, пропустил два свидания, которые сам же назначил), но никаких взысканий ему за это не грозит благодаря распоряжениям директора и занятости Бестии. Кристо воспрял духом и поинтересовался, что там с трофейной улиткой, и выяснил, что она так и болтается в озере и даже экспериментаторы держатся от нее на почтительном расстоянии, в основном потому, что возле нее все время крутится Макс. Наверное, случилось и еще что-нибудь, но они уже были у трапезной, и Нольдиус кивнул на двери:

— Иди. Нам нельзя, а Дара уже там.

Вот, значит, кому все почести достанутся. Кристо набычился, но тут подошла Мелита, шепнула:

— Постарайся, чтобы ее случайно там не казнили, ладно? — и чмокнула в щеку, и Кристо почувствовал себя готовым обогнать в небе дракси.

Магистр отошел было на второй план, но тут все испортил Хет.

— И смотри там… — он как-то помялся, но свой язык не удержал и добавил: — Понимаешь, Синий приехал, а это…

Ну и что ж это за «это»?

Но никто ничего не объяснил, тогда Кристо вошел в трапезную и сам «это» увидел.

Наверное, такие лица были у семи королей, когда они узрели Холдона.

Синий Магистр, это Кристо знал, отвечал за целестийское образование, вроде как Алый — за порядок, а Желтый — за финансы. Но чего Кристо не знал — так это того, что Сапфириат был для Одонара чем-то вроде стихийного бедствия. Как и Одонар для него. Школа, которая не вписывалась ни в какие рамки, не имела цвета, постоянных учителей, расписания и массы нудных, но необходимых школе вещей. Вместо всего этого в Одонаре были бывший паж Альтау — за завуча, и ушибленный томиком поэзии Экстер Мечтатель — за директора. В общем, не объект образования, а сплошная язва для желудка и кариес для зубов, а свои зубы Синий Магистр очень любил, как и всю остальную часть своей тщательно завитой, надушенной и напомаженной персоны. Это его самолюбие, а еще придирчивость, любовь к бумажкам и полное отсутствие способности прислушиваться к чужому мнению делали его горячо нелюбимым гостем в стенах артефактория.

Правда, эти же качества сделали его и нередким (по меркам магической Целестии, в которой визит раз в пять лет считался частым) гостем в Одонаре.

Всего этого Кристо не знал. Он только заметил, что Фрикс и Гелла сидят, будто кол проглотили; Экстер Мечтатель истязает лютню пальцами, но не извлекает из нее ни звука; Дара мрачна, как на похоронах, а Фелла Бестия с лютой ненавистью смотрит на кусок мяса, который лежит на тарелке у Магистра.

Кроме тех, кого он увидел сначала, в общей трапезной были: Озз, который как раз прикрывал один глаз рукой и взглядывал с умилением наверх, на Рог Изобилия; старый Убнак, недоумевающий, что он-то делает на этом «сеансе болтологии», Ренейла из Отдела Анализа, кто-то из производственников… да ещё пара молодых, прямо противоположных с виду артефакторш — судя по антуражу, те самые выросшие сестренки, в комнате которых поселили Кристо и Нольдиуса.

И Ковальски, причем самым вменяемым выглядел именно он. Макс просто устроился поближе к двери и не спеша потягивал кофе, и вообще, смотрелся совершенно посторонней личностью. Кристо кинул тревожный взгляд на Магистра — тот как раз что-то выслушивал от Бестии насчёт допроса Хохолка — и плюхнулся рядом с Ковальски.

— Ты-то тут что делаешь?

— Кофе пью, — Макс выразительно приподнял кружку. За двое суток он успел навестить Озза, и теперь выглядел раздраженным, но совершенно здоровым. Парика на нем вызывающе не было.

— Рог его не выдает.

— А я сказал, что получил его из Рога?

Кристо почесал щеку и понял, что раунд проиграл.

— Что это у всех с рожами?

Макс глазами указал на Сапфириата, который сидел себе, изящно развалившись за столом, крутил в руке вилку и важно качал головой на каждое слово отчёта Бестии. Кристо почтительно сглотнул, пожирая глазами великого человека.

— А почему его прислали? Он же по этому… по школам всяким…

Макс пожал плечами и показал, что терзается тем же вопросом.

— Остальные заняты, да?

Ага, небось, никому из Семицветника больше не хочется нарваться на Феллу или на Оплота Одонара. А может, этому просто привычнее быть в артефактории.

— О чем говорят?

На это не было ответа.

Кристо попытался было прислушаться, но до него не донеслось ничего интересного: Бестия отчитывалась, что Гамат Хохолок ничего конкретного не знает о планах Эльзы — ни когда начнётся атака, ни по какому именно пункту Кордона будет нанесён удар. Что он вообще не может понять — как эмельхатина объявилась в озере Одонара. Что он дико нервный и орёт только, что «непонятно, на какие кнопки эти придурки там давили».

Персонал артефактория в ответ на «дико нервный» разразился неопределенными звуками. Уж тут-то все знали, что при общении с Феллой нервными становятся даже опытные семисотлетние маги.

— Такая неизвестность печальна… — начал Магистр и тут же вперился в Макса, со стороны которого только что донесся определенно насмешливый хмык: — Оплот Одонара хочет что-то возразить?

Ковальски вопросительно показал на себя кружкой, а потом с честными глазами покачал головой. С виду — ему было вообще все равно, что тут происходит, он кофе пришел попить.

Магистр изящно вонзил вилку в мясо, погладил усики, которым уделял внимания чуть ли не больше, чем образованию в Целестии, и продолжил:

— Полагаем, вы понимаете, что я призван выступить лишь рупором воли Великого Дремлющего, — тут он почтительно покачал вилкой. — За те двое суток, что минули после вашего отчёта, нашими ведомствами была произведена разведка. Однако, как вы знаете, деревня контрабандистов обнаружена не была.

Тут он опять малость отвлёкся на хмыканье Макса, но Ковальски утопил несказанные слова в глотке кофе.

— Однако, — тут Сапфириат заговорил погромче, — мы получили их требования вчера. Крайне нахальные, как вы уже могли понять. Открыть Кордон на свободный выход… пф! — он взмахнул вилкой. — Иначе они грозят бунтом в Северных землях, а также непосредственным… х-ха! Непосредственным, слышите ли вы, противостоянием с Семицветником. И утверждают, что у них есть для этого средства!

Сапфириат выпустил из-под усов два с половиной смешка, не дождался от публики даже слабого эха и продолжил «быть рупором Дремлющего».

— Сейчас нами решается вопрос поднятия в воздух драконов. По закону о нападении на магические организации, пункт два, они будут патрулировать те земли, которые должны подвергнуться нападению, то есть, Семицветник и Казармы Кордона. Над северным Краем также будут организованы патрульные облёты — на случай бунтов. Кроме того, мы задействовали птиц Ведомства Воздуха с целью разведки. После Совета Магистериума к контрабандистам отправлено послание с предложением сразиться, как подобает по старым канонам Целестии…

— Сойтись на поле Альтау? — невесело уточнил Фрикс. Бестия на него шикнула, а Синий Магистр только покачал вилкой с куском мяса. Вышло очень аристократично.

— Вы не должны забывать. Поле Альтау — великий памятник доблести народа Целестии. По моему настоянию, как того, кто отвечает за культуру и память, Магистрами была избрана другая площадка, Эйнелиу. И мне кажется, получасом раньше я уже сообщал вам, что на нее начали выводить войска.

— А если контрабандисты туда не явятся? — спросил Убнак. Он мочил усы в кубке с вересковым пивом и поверх него бросал на франтоватого Магистра хмурые взгляды.

— Согласно полученному нами ответу — они явятся, — отрезал Магистр. — Однако мы допускаем, что помимо основного сражения, у них есть и некие козни. И если бы мы могли узнать это…

И поглядел прямо на Кристо. А Кристо на него — исподлобья, потому что почуял, как в воздухе запахло какой-то бедой конкретно для него. Магистр водил по своим блестящим усикам и все не отводил взгляда, и Кристо забеспокоился, даже встал.

— Я? Я не знаю.

— Ты хотел остаться с контрабандистами.

— Я… ну, хотел. То есть, я притворился, что хотел. В смысле… — Кристо занервничал под этим взглядом. У Бестии в арсенале есть похуже, но и она не смотрит с такой брезгливостью. — Я только ненадолго, чтобы остальных выручить…

— И предводительница контрабандистов не распознала лжи?

— Н-нет, стало быть… — буркнул Кристо, а потом его вдруг прошиб холодный пот: — Вы что, думаете, я за них? Да зачем? Да я ж вон…

И он замахал руками в сторону сначала Дары, потом Ковальски, как будто он этих двоих нарисовал или из глины вылепил. Чуть у Макса кружку не вышиб. Но Магистр не унялся: уставился в глаза, и цедил слова угрожающим тоном:

— Или же они дали тебе их спасти, чтобы ты мог втереться к нам в доверие.

— К кому втереться? — тупо повторил Кристо. В груди от такой несправедливости что-то бушевало, вроде сильного огня, казалось, рот открой — и оттуда тоже пламя вырвется, как у огнеплюя.

Он-то думал, ему «спасибо» скажут, а то и наградят. При всех.

Заговорил Экстер, и по срывающемуся голосу директора было видно: ему тоже приходится несладко.

— Я уже говорил вам, что не дам забрать никого из своих учеников в Семицветник для допроса. Допрашивать их с помощью магии или пыток я не позволю.

Синий Магистр совсем не привык, когда на него тявкают такие персоны, как Мечтатель. Слегка побагровел, из-за этого стал не таким франтоватым, но высокомерия в тон только добавил:

— Кудесники Семицветника могут дать им «Несокрушимую истину»…

— Мне известны побочные эффекты этого зелья, — ответил Экстер тихо. — Двадцать лет назад его пытались применять в Одонаре. Больше этого не будет.

Фелла Бестия метнула в него убивающий взгляд, и Кристо мигом догадался, кто применял зелье с побочными эффектами.

Синий Магистр поднялся на ноги и патетично взмахнул руками, затянутыми в тонкие перчатки. Наверное, специальные, обеденные. Экстер тоже встал, взметнув в воздух пряди парика.

— Семицветнику не нужно ваше соглашение. Когда речь идет о судьбе Целестии…

— Речь идет о моих учениках, и если нужно, я готов выступить на их оборону с мечом в руках.

В рифму получилось — на то он и Мечтатель, но уж от кого-кого, а от него таких слов Кристо точно не ожидал. И слова эти были чем-то поразительным: за него, за Кристо только что вступились всерьез, а главное — вступились впервые в жизни.

Если бы кто-нибудь в этот момент попытался убедить Кристо, что Экстер Мечтатель — ничтожество (а это было очень распространенным мнением) — этот кто-нибудь дождался бы плевка в лицо.

Повисла пауза. Дара смотрела на директора сияющими глазами, вид у нее был по-идиотски влюбленный. Фрикс и Гелла перемигнулись и тоже вскочили, и всем своим видом показали, что они не на стороне официальных властей. Бестия криво и с иронией улыбнулась.

— Не тратьте время, Сапфириат. Чтобы забрать отсюда кого-нибудь из его драгоценных детишек, вам придется его убить. Возьметесь сами или мне поручите?

Кристо так и не понял, спрашивала она серьезно или шутила. Магистр смешно задергал усиками от гнева, потом с достоинством сел, но по пути обронил:

— Вы ведете себя, как незрелый юнец, Экстер.

— Спасибо, — просто ответил Мечтатель, чем свел всю ругательность фразы Магистра на нет.

Убнак будто и не слышал ссоры: хмурился и почесывал нос кубком.

— А этот их стазис? Если они его применят? Да потом, у них же какие-то пушки на улитках?

— Стазис выдержал атаку юной артемагини, — Синий Магистр неохотно качнул головой в сторону Дары, будто признавал ее способности, — но никакая защита не выстоит против бывших воинов Альтау. Уважаемая Бестия, мы можем рассчитывать?…

Фелла впервые просветлела, как только услышала, что ее приглашают принять участие в схватке. Ее «Конечно!» было сказано поспешно и радостно.

Подал голос Фрикс, который о чем-то домигался с сестрицей.

— А есть ли смысл торчать на месте и ожидать их появления? Может, легче отыскать Прыгунки и расправиться с угрозой на месте?

Синий Магистр на него посмотрел с жалостью. Он полагал себя великолепным стратегом, в основном, потому что каждый год составлял учебные программы. И уж если сталкивался с такой наивностью — то считал себя просто обязанным брать свой самый лучший, самый надменный тон:

— Прыгунки неуловимы, и благодаря вашим ученикам мы знаем, почему. Они могут переноситься с места на место. Представьте, сколько понадобится магов и людей, чтобы найти их и обезвредить…

— Четыре, — сказал Ковальски, что-то считая по пальцам.

— Чего четыре?

— Четыре мага.

И Макс отхлебнул из кружки. Синий Магистр нервно приласкал усы.

— Оплот Одонара, вы, конечно, шутите?

— Не более чем вы — со своими планами. Драконы, ультиматум, обозначенное поле боя… вы что, правда ждете, что Эльза будет подчиняться вашим идиотским кодексам?

Синий вскипел. Он чуть не оторвал себе кончик усов, а глаза из-под намазанных кремом век засверкали воинственным пылом.

— Вы смеете называть нас идиотами?

— Пока что всего лишь кодексы, не вас.

— Вы — иномирец! Что вы можете знать о военных традициях Целес…

— Да ладно вам! — Макс покачал кружкой. — Вы считаете — это интеллектуальное убожество сработает? Они дадут вам время собраться, чтобы вы стянули войска, а потом еще и явятся туда, куда вы их стянули? Может, еще на манер Холдона вызовут на бой сначала Семь Магистров, потом Дремлющего… а, прости, Фелла, тебя они оставят на закуску.

Синий Магистр на время стал Алым Магистром. Не по мантии, но по роже.

— Неслыханно! Невозможно! Это… Такое…

— Макс, — сказал Экстер тихо, но его голос был гораздо более веским, чем голос Магистра. — Может быть, у вас есть какие-то предложения?

— Закрыть Одонар от нападения извне. Всеми силами. Второе предложение я не озвучу, вы меня на месте убьете.

Синий Магистр бы и попытался. Он бы вообще разговаривать с Максом не стал, не шепни ему Фрикс перед собранием, что Рог Изобилия не переносит магических ударов. Якобы после них Рог начинает обильно тошнить протертым пастернаком.

Стоило Магистру взглянуть на Фрикса, на Рог и представить себя в пастернаке — и смертный приговор для Макса остался неподписанным.

— Вы ждете нападения на артефакторий? Ах, да, вы же Оплот Одонара… Ну что же, мы можем выделить несколько десятков отличных магов, раз вы так опасаетесь.

— Опасаться следует вам, — сухо ответил Ковальски.

И продолжил пить кофе, негодуя на самого себя за то, что вот так высунулся.

В этом он был весь. Месяцы остерегаться сказать лишнее слово, подмазываться к начальству в самой унизительной манере, и в решающий момент, вместо того, чтобы восхититься: «Сэр, блестящий план! Дайте мне пару уроков!» — ляпнуть: «Ослепли к чёртовой бабушке? Полста жизней не в счет? Да это наверняка закончится взятием заложников и стрельбой по всему зданию!»

Проблема была в том, что, если Макса раздражала человеческая глупость, он высказывался предельно резко. И не смотрел на чины, и после уже начальных фраз никто не желал слышать его разумных аргументов.

Можно об заклад побиться: что в ФБР, что здесь — одни и те же типажи.

Накаркал. Синий Магистр вернув себе свой цвет, изящно взмахнул ладонью и заявил, что эта чушь оскорбляет его слух, поэтому больше он и слушать не станет. Мечтатель было хотел что-то вставить, но на него тут же цыкнула Бестия. Ей давно не терпелось показать, кто в этой школе главный.

— Оплот Одонара, — Магистр надавил на «Оплот», — вам следовало бы позаботиться о вашей миссии. И больше внимания уделить вопросам субординации в Целестии. Пока ваш статус здесь не подтвержден, ваш голос не имеет ни цены, ни значения — особенно если учитывать, что вы иномирец незнатного рода и… прямо скажем, не покрыли себя воинской славой. Вы не хотите принять участие в битве с контрабандистами? Чтобы доказать ваш статус?

— Нет, если она будет происходить не здесь, — резонно откликнулся Ковальски. — Я же Оплот Одонара.

Магистрату стало известно о неком недавно возникшем в Книге

Он как раз надавил на второе слово. Магистр посмотрел на него неприязненно, но сделал жест: мол, давайте-ка о деле, о распрях пока не будем.

— Проблема с контрабандистами была обнаружена своевременно. Мы понимаем также вашу тревогу о том, что контрабандистов привлекает Браслет Гекаты. И что они стакнулись с нежитью. Уверяем, мы пришлём подмогу не позже, чем через трое суток. Мы просим также возможность, Экстер, всё же рассмотреть вопрос о том, чтобы перенести Браслет пока что в Семицветник. Раз уж… раз уж ваш Оплот полагает, что в Одонаре ему будет так небезопасно.

— А кто-то может поручиться, что в Семицветнике безопаснее? — уронил себе под нос Макс в кружку.

Сапфириат тихо поменял цвет на фиолетовый и начал привставать.

— Вы… — усики у него так и встопорщились под слоями помады, — …вы, иномирец, кажется, намекаете на предательство в Магистериуме?

— Учитывая принятые вами блестящие стратегические решения? И в мыслях не было. Да и к тому же, что ж вы ко мне прислушиваетесь — пока не подтвержден мой статус, мои слова всё равно что ветер, а?

Сапфириат почти подавился своими усами. Видно было, что ещё немного — и он наплюёт на возможность искупаться в пастернаке.

— Макс… — начал Экстер предупредительно. Но Синий уже обращался к директору. Глядя при этом на Бестию. С каким-то особенным значением, у Кристо аж мурашки по спине побежали.

— Я не услышал опровержения гнусных домыслов иномирца от вас, и меня это глубоко удручает. Но если вы полагаете, что Башня Магистериума небезопасна… что же. Постарайтесь найти способ уничтожить Браслет сами… по возможности, без жертв.

Теперь он посмотрел на Дару, а она ответила ему вызывающим взглядом. Не забыла, как ей хотели откупиться от нежити

А Магистр отхлебнул из своего кубка и добавил:

— Иначе нам придется пойти тем путем, который мы наметили сначала.

Это он вроде как поставил точку. Поднялся, вроде, величественный такой, красиво распрямил плечи, слегка склонил завитую голову, завернулся в свою синюю мантию и почапал к выходу. А Кристо смотрел ему вслед и чувствовал преступное намерение плюнуть Магистру вслед.

Узнал бы о таком Эл Колченог — во крику бы было!

Спасибо еще, что Бестию этот хмырь тоже с собой поманил. Она вышла, нехорошо оглянувшись на остальную компанию.

Следом поднялся Макс — и тоже за дверь, не расставаясь с кружкой и с таким видом, будто так он и знал. Хотя что он мог знать — непонятно.

А уж после зашевелилась и остальная компания. Сначала встала одна из двух сестренок из угла. Пониже второй, кругленькая, щеки в ямочках и забрызганы почему-то красками, как и расшитое фантастическими птицами платье. Подошла к Даре, ириску протянула, полупропела рассеянно:

— Такие вот художества. Мне кажется, эта история кончится не в светлых тонах.

— В светлых, в светлых, — фыркнула вторая, повыше, резкая, угловатая и в черной вуали. — Ты уж не бойся, пошлют девчонку к нежити — а потом опять тишь, мир и радуга.

Ренейла из аналитиков с убитым видом ученого подтянулась к Даре и погладила ее по голове.

— Такая тенденция как магические войны, — тихонько бормотала она, — имеет свойство приводить к сложно просчитываемым последствиям…

Фрикс и Гелла уже сбросили серьезность и по-родственному что-то обсуждали про пастернак.

— Рог? Ты так и сказал Магистру?!

— Что мне было делать, иначе он бы кого-нибудь прикончил, или его бы… не смей ржать, не подрывай педагогического имиджа! Тьфу ты, но неужели так и идти у Магистров на поводу, отдавать им артефактора?

— Отдавать, — мурлыкнула Гелла и погладила братца по плечу, — потом догонять и еще раз отдавать, да, Экстер?

Мечтатель подавлено кивнул.

— Да, я… всё это абсурд. Глупости. Выдавать учеников, пусть и практикантов…

— С Гидрой Гекаты что-то все равно делать нужно. Нежить подбирается к Одонару все ближе. Да и если иномирец прав и сюда заявятся все Прыгунки…

— Есть одно средство, — проговорил Экстер и прикусил губу, как будто сам не хотел выговаривать, — Да, есть средство.

На директора насели все разом: что за средство, но Мечтатель только оборвал струны своей лютни с самым расстроенным видом.

Героический он какой-то сегодня. Может, с Бестией поладил и она на него так повлияла? Сначала за Кристо вступился, потом за Дару, а она, небось, смотрит на него теперь глазами мечтательной овцы…

Кристо поискал глазами, но ни мечтательной, ни какой еще Дары в трапезной не увидел. Покрутился активнее — и ему на голову прилетел из Рога Изобилия красивый, свежий помидор.

И стало ему совсем жухлячно.

Глава 21. Профессиональный Оплот
Поесть не удалось. Учителя, оказывается, весь час в трапезной не питались, а заглядывали в рот Синему Магистру, и теперь у них от этого появился аппетит. Фрикс утащил из общей кучки виноградину, потом Гелла нацелилась на свиную сардельку, а там даже и Мечтатель грустно потянулся за яблочком.

А сидеть за одним столом с преподами — ну уж нет, лучше с голоду помереть.

Кристо вышел из трапезной, злой на весь свет и подумывающий даже: а не залечь ли в спячку повторно?

Тут еще остальные налетели у дверей…

— Ну, что там? Магистр по головке погладил?

— Угу. Спасибо, еще — головка на месте.

— Мне показалось, он был не в очень хорошем настроении? Это из-за тебя?

Кристо злобно зыркнул на Нольдиуса и смолчал. Но когда Хет внаглую спросил:

— Ты так и ходил с этим гнездом на голове? — не выдержал, рванулся вперед — придушить жабомордого сплетника. Нольдиусу пришлось загораживать Хета собой.

— Да ты не в себе, что ли?

— Зашей смурильник и отвали! — рявкнул Кристо. — Я не не в себе, я вне себя!

— Успокойся, ведь с другой стороны…

Кристо бы точно ему звезданул — за «сторону» и все хорошее — но тут к трапезной подоспела Мелита, уже не в халатике, а в легком платье с вышитыми ландышами. Посмотрела на композицию и спросила:

— Мальчики, где Дара?

Кристо раздраженно пожал плечами. Нольдиус принял озадаченный вид.

— Мы видели, как она уходила. Позвали, а она даже не обернулась.

— На нее вроде как нашло, — добавил Хет. — Сама понимаешь.

Мелита поняла. Кивнула с серьезным видом и поманила их за собой. Вела наверх, на третий этаж, а Хет по пути объяснял шепотом:

— У Дары так бывает. Найдет на нее, подумать надо или грустно там. Вот она и сидит одна в музее…

— Что?

— Да, у нас тут музей бывших артефактов. Обезвреженных. Всё открыть не можем. Так вот, она там может на неделю запереться. Лучше ее вытаскивать сразу.

— Как думаешь, она не обидится, если мы вломимся к ней прямо сейчас? — жизнерадостно поинтересовалась Мелита, перепрыгивая через ступеньки.

— Ну-у, возможно, — осторожно начал Нольдиус, — то есть, судя по тому, что нас она просто отшвырнула с дороги за попытку спросить, что случилось… может, разумнее было бы…

— Нет? — осведомилась Мелита почти свирепо. — Значит, если Дара вдруг залепит в меня какой-нибудь «гидрой» — ты будешь стоять в сторонке? И ты, Кристо?

— Да чтобы я… — задохнулся Кристо, на которого в кои-то веки обратили внимание. — Пошли сейчас!

Дверь музея была обычной, деревянной, только резной и массивной. Над дверями надпись — местная традиция надписи делать… «Рассказывают не только люди» — Кристо, как водится, ничего не понял в этой философии.

Мелита не стала даже стучать.

— Ты же не убьешь меня за то, что я о тебе беспокоюсь? — с порога спросила она и своей бесцеремонностью живо напомнила Кристо Эльзу. — Давай, выкладывай: они все-таки решили наплевать на Оплот и откупиться тобой от нежити?

Нос у Кристо защекотало от запаха пыли. Комната, которую отвели под артефакторный музей, оказалась неожиданно небольшой по размеру, зато забитой бывшими артефактами под самую завязку. На потолке висело девять люстр, так плотно, что чуть ли не закрывали потолок. Шкафы и столы, музыкальные инструменты, какая-то одежда, зонтики — это все было составлено и свалено без всякой системы, вперемешку. Ясно, почему этот музей не открывают — небось, ни у кого не хватает духу разобраться с хламьем.

Дара сидела на низком табурете с причудливо изогнутыми ножками. По правую руку — высокое зеркало, по левую — какая-то коляска, а прямо — большой, непонятно для чего предназначенный панцирь черепахи.

Сначала Кристо показалось, что Дара говорит с Мелитой или с ним, потом понял, что дело совсем тухлое: напарница общалась с окружающим хламом.

— Не знаю, — говорила Дара, — кто будет слушать догадки, кроме вас?

Кристо вслушался в слабой надежде: может, вещи волшебные? Нет, обычные, пыльные, а у Дары поехала крыша, и она с ними разговаривает, как с лучшими друзьями:

— Я не их имею в виду. Фелла… Семицветник…

Молчание, как и положено.

— Это не может быть ошибкой.

— Что, например? — влезла Мелита. И тут же нарвалась на недружелюбный и недоверчивый взгляд.

Кристо артемагиня почему-то коротко кивнула.

— Можешь представить, что я — гипсовая статуэтка, — тут же разрешила Мелита. — И что Нольдиус — гипсовая статуэтка. Если тебе так легче.

— Зачем пришли? — перебила Дара холодно.

— Люблю помогать, — просто отозвалась Мелита. — Если все делать только для себя — ты какой-то дохлый. А так чувствуешь себя живым… короче, люблю помогать. Тебе, случайно, ничего не надо?

Дара хмуро посмотрела на ландыши на платье Мелиты.

— На Одонар нападут, — буднично сказала она вдруг.

— Нежить?

— Контрабандисты.

Кристо почувствовал, что надо срочно на что-то сесть, и плюхнулся на здоровенное перекошенное кресло с подлокотниками-грифонами. Рядом уселся Нольдиус — прямо на подлокотник. Мелита осталась стоять и даже сохранила хорошее настроение.

— Этот ваш пленник, как его, Гамат, выдал, что в Прыгунках с три десятка улиток, стазис, пушки и пара сотен человек… может, с десяток магов. Тебе тоже кажется, что с такими силами как-то странно пытаться воевать с Семицветником?

Взгляд Дары стал очень внимательным, а Мелита только усмехнулась:

— Хет слышал насчёт всего этого от Озза — тот откачивал Гамата после «Нерушимой истины». А что, Магистры не…

— Нет, они думают, что Эльза собирается пойти на Семицветник именно с такими силами.

— Так на кой им ляд Семицветник, — возмутился Кристо. — Эльза же говорила, что им нужен только Кордон! То есть, наоборот, не нужен.

Нольдиус постучал по лбу, а потом по деревянному шкафу рядом. При этом глядел на Кристо.

— Что у тебя там? Магистры управляют Кордоном. Как убрать Кордон, если есть Семицветник?

А правда — как?

А как убрать Семицветник, пока есть Кордон?

Такое ощущение, что Дара слышала вопросы, которые возникают у Кристо в голове. Она меланхолично ткнула пальцем вниз.

— Большая Комната.

Артехран. Хранилище самых опасных артефактов миров, опасных настолько, что их нет возможности уничтожить, только хранить подальше от магической общественности, под максимальной защитой. И если контрабандисты вооружатся этими артефактами или вооружат своих союзников, или нежить…

— Так ведь Гробовщик нам все время впаривает, насколько эти артефакты опасные, даже для того, кто попытается ими воспо… — начала Мелита, оборвала сама себя и поинтересовалась: — Что, эта атаманша не знает об опасности или придумала, как с этим сладить?

— Думаю, всё хуже, — заговорила Дара, как-то вдруг старея лицом. — Зачем тебе артефакты, если ты не умеешь с ними управляться?

Кристо поскрёб в затылке, породив на свет полный недоумения звук. Холдон ее знает, что городит: даже он знает, что чтобы использовать артефакт, не обязательно быть артемагом. Вон, Ковальски на арене против Бестии выстоял с артефакторным ножом.

— Опытный Отдел, — пробормотал Нольдиус себе под нос, — у них есть версия, что чтобы управлять эмельхатиной и всеми этими устройствами, которые в ней… что они задействовали артефакты. Но ведь чтобы произвести подобные преобразования — контрабандистам нужен кто-то, кто действительно сведущ в артемагии?

Дара кивнула — потусторонне-спокойно.

— Эльза и её контрабандисты — это прикрытие. Пушечное мясо, — усмехнулась так, будто повторяла чьи-то слова. — Они только для отвлечения внимания тех, кто в артефактории. Прибудут на место, установят стазис, который может удерживать удары магией. Начнут стрелять. Вперёд пустят нежить…

Хет охнул и прикрыл рот ладонью, хотя ладони на такое и близко не хватило.

— Что-о…

— Нежить! — Мелита всплеснула руками. — Вот о чем забыли, а ведь их тут все больше, Синему Магистру даже пришлось немножко отбиваться, пока он шел сюда от дракси… Их ведь привлекает этот браслет, только они боятся Феллы, да у нас ещё пугалки по периметру.

— Однако если контрабандисты начнут стрельбу из пушек, — подключился Нольдиус, — пробьют стены, отвлекут на себя основной состав, завяжут бой…

— Тогда придут другие, — уточнила Дара, упираясь взглядом в какую-то из люстр. — Те, которые так хорошо владеет артемагией. Не знаю, кто это… надеюсь, всё-таки, не кто-то из наших, в стране ведь есть и другие артемаги. И не знаю, что они сделают — может, пробудят весь артехран, может, у них есть способ раскрутить на полную Гидру Гекаты… И вот тогда, когда артефакты обернутся против нас, вокруг будет нежить, а у этих — Гидра Гекаты…

— Жухляк.

Нольдиус покривился, но признал почти ненаучным тоном:

— В данном вопросе я с тобой солидарен, Кристо…

— А Магистры верят в кодексы, — Мелита вознесла руки и продемонстрировала, насколько сильно Магистры в них верят, — и считают, что в первую очередь защищать нужно Семицветник, Кордон и поле, которое они сами выбрали для битвы. Что тут можно сказать?

— Старческий маразм, — сказал Кристо.

— Верность традициям, — чуть более осторожно высказался Нольдиус. — Кхм… Магистериум же в первую очередь блюдёт священные кодексы Светлоликих… Может быть, стоит сообщить Фелле?

— Она не поверит.

— Ты ее просто не любишь.

— Фелла потребует доказательств. А у нас — только то, что эмельхатина была настроена на перемещение к Одонару, что улиток у них — двадцать восемь, что пушки бьют не слишком точно, а вот стены просадить могут.

— И против нас — допрос этого Гамата Хохолка, — вклинился Хет от дверей. — Он-то на допросах всё заявлял, что пойдут они на Кордон!

— Эльза едва ли держала всех подчинённых в курсе плана, — вскинулся тут же Нольдиус. — И потом, возможно, она даже намеренно преподнесла нам эту версию… Но тем не менее, я за то, чтобы отчитаться перед Феллой.

Дара досадливо пожала плечами, как бы говоря: «Да делайте вы, что хотите, я не против». Кристо тоже как-то не верилось насчет Феллы.

— Может, Мечтателю?…

Да уж, ляпнул. Слово Мечтателя в школе ценится меньше, чем слово какого-нибудь теорика, а Магистериум его точно слушать не будет! Как и их — это же тот самый Устав Статусности, по рангам которого у них их голос… в общем, мало чего стоит. Куда уж поменьше, чем голоса тех, у кого есть должность, да участников Альтау, да героев… Кристо нахмурился было, вспоминая длиннющую таблицу статусов из Устава, который так обожал Эл Колченог, потом бросил напрягаться.

— Но ведь кто-то же должен нам поверить — я имею в виду, до того, как вокруг Одонара появится куча эмельхатин! — заметила Мелита. — Конечно, Хетик, если надо, всем растреплет… правда, Хетик? Так что все будут готовы, но… какой прок. Дара, ты же тоже думаешь, что они нападут… ну, вот совсем скоро, прямо когда их будут ждать на этом самом поле боя? Одонар нужно защитить, без Магистров это почти невозможно, и кто знает…

— Он знает, — сказала Дара, отвлеченно пялясь куда-то в стену.

— Кто?

— Тот, у кого это по специальности.

— Что-что по специальности?

— Защищать Одонар.

Кристо прыснул в рукав, забыв, что Дара не особенно любит шутки. Нольдиус тоже позволил себе недоверчивую улыбку, а Мелита заинтересованно подалась вперед.

— Разве он все-таки Оплот Одонара?

— Неа.

— То есть, он просто человек, и вся эта легенда про печать и про то, что он может оборонять вход, с ним не сработает.

— Не сработает.

— Так что он тут может?!

— Он догадался, что цель — Одонар, — ответила Дара тихо. — С самого начала. До меня дошло только сегодня, когда он обмолвился в трапезной. А ещё раньше он понял, что за Эльзой стоит кто-то другой, для кого она только пешка. Думаю, он и не только это понял. И я почти уверена, что у него есть готовый план, как остановить Эльзу и остальных, малыми силами.

— Вот так прям и есть! Так чего ж он им не поделился?

Дара горько усмехнулась в ответ.

— Наверное, его план стоит далековато от наших традиций.

* * *

Макс Ковальски раздумывал. Хотя и казалось, что он попросту оцепенел.

Шум сада до него почти не долетал. Он прижимался спиной к иве, наклонившейся над озером, и занимал отличную позицию для шпионажа, поскольку его не было видно и слышно, а он мог видеть далеко и слышать отлично.

Вот только он этим не пользовался. Он уже пропустил мимо ушей жалобы Вонды на то, как взлетели цены на ирисовку за последние три тысячи лет, пропустил два воодушевленных любовных признания, один скандал из-за артефакта-чесалки и один разнос Феллы. Мечтатель несколько раз прошел мимо него взад-вперед — заламывая руки и явно ища кого-нибудь, с кем можно поделиться своей скорбью. Но Макс не показался директору.

Контрабандисты не выиграют эту войну. Даже со своими союзничками — а поручиться можно, что у тех мысли не о прогрессе в Целестии. Даже если смогут ненадолго опрокинуть надоевшие традиции — потом все равно случится то, что случалось, наверное, тысячу раз в других мирах, где молодость пыталась изменить все и сразу. Вариант первый: бунтовщиков сомнут и казнят. Возможно, занесут в анналы местной истории. Вариант второй: к власти приходят те, кто стоял за спинами наивной молодёжи. И строят куда худший режим.

В том и в другом случае Целестия будет залита кровью, да и внешнему миру не поздоровится. А если вдруг Эльза своего добьется и успеет угробить и союзников — будет еще страшнее, потому что у власти станут такие, как она: молодые, рубящие сплеча, ничего не знающие о компромиссах… безжалостные.

Им же тут не успели объяснить, что чужая жизнь имеет хоть какую-то ценность. И объяснять, убеждать, просить остановиться уже поздно.

Значит, их нужно опередить и не дать ступить шагу, не обращая внимания на возраст. Потому что эти отморозки — да-да, именно так — со своими благими намерениями и неумением думать сотворят тут такое, что младенцам в колысках придется закрашивать седину.

Так в чем он пытается себя убедить? Что клятые кодексы, основанные на Альтау, лучше? Что традиции, местные выспренние речи, Уставы о статусах и субординации… они — лучше? Что он лезет в это только потому, что — все равно покойник, при любом раскладе?!

Может, в том, что у него нет выбора. Здешние распрекрасные правители бросают Одонар на милость контрабандистов и тех, кто за ними стоит. Бежать некуда, возможности выжить при готовящемся замесе — минимальные… Так почему бы не побыть охотником, а не дичью?

Мечтатель вернулся. Теперь он не метался и не ломал руки, а шел медленно, глядя перед собой, тихо читая нараспев:

Мне что-то надоела хищность…

Клыки, когтистость… хрупкость дичи

И гнусная трагикомичность

Игры охотника с добычей.

Приятно тенью в мгле стелиться,

И быть в засаде — нет, не страшно,

Но мне в оврагах жестко спится,

И манит дух меня домашний…

Как можно прыгать, точно целя,

С петлею чувств таких на шее?

Куда ж вы, ноги, полетели?

В прыжок? Зачем? Там смертью веет…

Но когти — в глупую приманку,

Дымок — о, если бы от печки…

Удар. Нелепейшая ранка

Распустит злой судьбы колечки…

Хозяин…нет, охотник — рядом.

Осталось в дальний путь согреться,

Царапнув полудиким взглядом

Его недрогнувшее сердце.

Голос Мечтателя затих вдали. Макс покривился и подумал, не убраться ли подальше, но подниматься было откровенно лень и требовалась доработка некоторых деталей, на всякий случай…

Дара застала его как раз за мысленной доработкой. И за изжевыванием четвертой сочной травинки.

— Какой у них уровень?

Она видела его в профиль, он ее и остальных — боковым зрением. Не очень удобная позиция для беседы, но Макс даже глаза не скосил.

— Выше твоего или твой.

— Все артемаги?

— Нужны двое боевиков. Точнее, один боевой маг и один… так, смертник-чучелко.

— О чем это они? — прошептала Мелита за спиной Кристо.

— Он в трапезной сказал: чтобы остановить контрабандистов, нужны четыре мага. Она что, поверила?

Да уж, наверное. Дара точно пришла сюда не в шутки шутить.

— А ты?

— Если найдутся четыре мага? — Макс помедлил. — Да, я в деле.

Дара глубоко вздохнула, опускаясь рядом с ним на траву.

— А если мы вдруг…

— На твоем месте я бы еще подумал, — перебил ее Макс. — Часа два у вас есть.

— Так ведь они не могут найти Прыгунки… — слабо начала Мелита. Ковальски хмыкнул, откинув голову на ствол ивы.

— Ты, случайно, не об этих их героических попытках просмотреть плацдарм с драконов, с воздуха и один раз? Нечего сказать, задействовали всю мощь разведки. После чего, само собой, заявили, что Прыгунки переместились и искать их бесполезно. При таком раскладе — я уверен, что Эльза своих ребят даже на запасную площадку не перемещала. Так, накинула маскировку или отогнала улиток подальше в лес.

— При каком раскладе? — уточнил Нольдиус, прищуриваясь. — Прошу прощения, но мне показалось, или это был выпад в сторону…

— Ха, да Синий его ещё на совете спрашивал — мол, ты что, подозреваешь, что в Магистериуме предательство, а?

Здесь все покосились на Кристо так, будто он был автором кощунственной мысли. А не просто ее пересказал.

— Невозможно, — слабенько сказала Мелита. — В смысле, ты думаешь, что Магистры специально вот это всё… и с Прыгунками… невозможно.

На этот раз Ковальски изволил повернуться к ним лицом.

— О, ну разумеется, молодые люди. Улитки-телепорты? Радужная речка? Суровая обыденность. Продажные чиновники — вот это за гранью фантастики! И как это мне в голову не пришло?

Мелита и Нольдиус открыли были рты — точно для того, чтобы пояснить иномирцу, что Магистры — вообще-то, не чиновники, а символы Семерых Королей при Альтау. Кристо тоже открыл рот — чтобы напомнить: мол, Хохолок говорил, у контрабандистов там, на верхах всё схвачено… Но Дара махнула рукой — нетерпеливо, будто предательство в Магистериуме могло и потерпеть.

— Ты поэтому не сказал сразу, — ровно заговорила она. — На совете — потому что Магистры отвергли бы любой план. А нам — потому что… Это смерть для тех, кто туда идет, так?

Макс сорвал пятую травинку и принялся гонять ее из одного угла рта в другой.

— Если не найдётся этих четырёх магов, — выпалила Дара, — и если на Одонар нападут… какой план тогда?

Ковальски страдальчески скривился и выдавил-единственное слово:

— Лорелея.

А про богиню-то все и забыли. А ведь она, небось, может все Прыгунки размазать, если рассердится! Кристо совсем воспрянул, но тут увидел, как качает головой Мелита и как выпучил глаза Хет, и понял, что не так все просто.

— У Лори — «слепая магия» — заговорила Мелита. — Может сработать, а может быть так, что она разнесет Одонар вместо контрабандистов. А может не сработать вообще, и тогда ее просто убьют.

Она будто сама себе поражалась, что говорит такие грустные вещи.

Дара уже усмехалась, глядя на Ковальски.

— Значит, пять жизней против двух сотен? Да, у них же еще это оружие…

— Пять жизней плюс кое-какая бижутерия.

Хет тихонечко, жалобно икнул, начиная крениться на Скриптора.

Нольдиус шагнул назад. Лицо под слоем пудры стало непритворно белым, цвета алебастра, пижон даже заикаться начал:

— В-все. Н-нет. Ч-чтобы такое…

Дара снизу вверх посмотрела на парня с сочувствием опытного артефактора. И с презрением человека, который привык доверять в основном вещам.

— И что ты с ним сделаешь? На ручку наденешь?

— Уничтожу. До того, как они… кто бы они ни были… пробудят эту дрянь по-настоящему.

У губ Ковальски обозначилась упрямая складка, и Кристо самому стало как-то не по себе. Дара молчала, глядя куда-то в сторону артефактория. Наверное, туда, где находились Комнаты. Из одной — Особой — в скором времени нужно было кое-что позаимствовать, минуя защиту Гробовщика…

— Ты хочешь разбудить смертоносцев, — потом проговорила Дара утвердительно, — когда рядом будут и браслет, и контрабандисты. Хочешь приказать им уничтожить браслет. А плату смертоносцы возьмут сами: ближайшие полсотни жизней или больше, достаточно, чтобы остановить Прыгунки. Нужно только как-то сделать так, чтобы эмельхатины оказались возле колодца — до того, как они перенесутся к Одонару. Это довольно… довольно…

— Безжалостно, — спокойно продолжил Ковальски.

— Талантливо, — мрачно отозвалась Дара. — И ты положишь собственную жизнь?

О, а у него что — есть выбор? Отсидеться в Одонаре с надеждой, что атаку удастся отразить? Торчать под прикрытием магов-артемагов, как самому беспомощному, отстреливаться от нежити? Зная, что случится с внешним миром — когда оборона падёт?

Девчонка-артемагиня смотрела на него в упор.

— Молодые люди, — процедил Ковальски. — Если бы можно было как-то обойтись без этого — я обошелся бы. И потом, разве я говорил про стопроцентный смертельный исход?

От такого неприкрытого оптимизма юные маги заткнулись огулом. Макс, поморщившись, представил, как его начнут пытать: каков план, степень риска…

— Я иду, — просто сказала Дара.

— Люблю помогать, — столь же просто выговорила Мелита, но сейчас она не улыбалась и была самую чуточку бледна.

Приятно работать с подростками. Они ведь не умеют ценить не только чужие жизни — еще и свои.

Нольдиус попытался сосредоточиться и вернуть себе солидный вид, что получилось в очень малой части.

— Да, — заговорил он слабо, — ну что же, если все оборачивается подобным образом… конечно, это авантюра, но я мог бы присоединиться… Ах, да, нам ведь следует поискать еще одного?

Макс и остальные оглянулись в поисках «одного», но в окрестностях никого особенно «одного» не было. Скриптор обмахивал Хета и высвечивал глазами какие-то укоризненные символы — мол, нельзя же так, передозировка у человека.

Неподалеку копался под кустами Зерк, злорадно хихикал и повторял: «Сдохни, сдохни, сдохни!» — но его вряд ли можно было рассматривать как кандидатуру.

Медленно менялись цвета на физиономии Кристо.

Нольдиус, жухляк такой, напросился первым. Да он и в магии смыслит больше, а ему-то зачем в такое дело соваться? Кем они вообще себя вообразили — Витязями Альтау? Собрались опрокидывать Прыгунки без оружия. Зато с планом, и можно же поручиться, что план идиотский.

Ему никто ничего не предлагал, и никто не думал сверлить взглядами с немой укоризной. Нольдиус попытался солидно прилизать волосы, но рука дрожала, он их растрепал и заметил:

— Найдем пятого.

Ковальски, нагибаясь за очередной травинкой, посчитал что-то по пальцам.

— Можно и так обойтись.

А ведь Кристо никогда не лез на рожон. Одно дело, когда тебе за опасность платят звонкие радужники, а совсем другое — это умирать просто так, за что-то там неизвестное, пусть и рядом с девушкой твоей мечты. И вообще, что за посмешище, им же не нужен второй боевой маг!

Но тут кто-то другой изнутри Кристо кашлянул и спросил его голосом:

— Так… а что у вас там чучелко должно делать?

* * *

В предутренний час Фелла Бестия проверила, ладно ли сидит кольчужная рубаха. Мышцы стосковались по настоящим битвам и теперь ныли от избытка телесной магии. Она осмотрела два перстня-концентратора на указательных пальцах левой и правой руки — помощь для направления силовых потоков. Потянулась за боевым серпом, и, прежде чем опоясаться им, не выдержала — выдвинула из ножен и приласкала любимое оружие. Солнечный гелиодор — золотистый берилл — на рукояти ласково мигнул в ответ.

В тот самый миг, когда Бестия любовалась иридиевым блеском лезвия, скрипнула дверь, и в ее личные аппартаменты вторглась посторонняя личность.

В ее комнату! Без стука!

К тому же, ученик…

— Хет, — Бестия обернулась, резким движением посылая клинок в ножны. — Если только на замок не напали — ты получишь сто отработок в Хламовище!

— И-извиняюсь, — нагло протянул Хет, ввинчиваясь сквозь щель в двери прямо в комнату Бестии. — Но в том-то и дело, что на замок нападут.

Бестия коротко сдвинула брови, и ябедник с готовностью вытянул вперед руку, в которой был зажат сложенный вчетверо лист.

— Вот.

Фелла приподняла одну бровь.

— Расклад, — пояснил Хет. — По этим… по улиткам, и по стазису, и по контрабандистам. Аргументы. И факты. Э-э…

Под режущим взглядом завуча он стремительно бледнел.

— П-просто он сказал, что вам бы лучше ознакомиться…в письменном, то есть, виде… ну, до того, как вы вылетите на эту площадку, которую выбрали Магистры, так что…

— Он сказал? — переспросила Бестия довольно-таки жутким голосом. — Значит, вот, чьи бредни…

Хет тихо сглотнул, когда увидел ее выражение лица. Пробормотал что-то вроде «Ну, я листик-то… оставлю… вдруг вам, стало быть… захочется почитать», вышвырнул бумажку прямо в воздух и был таков.

Бестия, скрипнув зубами, поймала лист в кулак и стиснула, почти разрывая пальцами.

Счастливого предвкушения боя как не бывало. Ковальски… Вспомнилось: проклятый иномирец не отходил от эмельхатины контрабандистов. Даже пролез на допрос пленника, Гамата Хохолка — и вымотал душу непонятными вопросами: почему улитка перенеслась к Одонару? Сколько энергии тратят эмельхатины при перемещении и как быстро они способны её восполнить? Как быстро можно установить стазис после перемещения?

Допросчик Семицветника, возясь с зельями, хмыкал и бросал недоверчивые, острые взгляды. Гамат Хохолок — бледный, с сонными, стеклянными глазами (воздействие «Нерушимой истины») монотонно бормотал «Не знаю, что вы там нажали, не видал, не знаю» — или с пятого на десятое давал невнятные ответы («Да чего его устанавливать, стазис, лучше сперва его поднять, потом перенестись, мы так всегда делали, и прыжок тогда для эмельхатин легче, стазис, он навроде веревки их связывает»). Ковальски делал пометки в блокнотике, и — проклятый иномирец — ходил повсюду с таким видом, будто все идиоты, а он один что-то такое понял.

Глупости, — сказала себе Фелла, отшвыривая в сторону ненужный листок вместе с сомнениями. Что этот иномирец вообще может знать о Целестии и её законах. На Совете он лишь бросался беспочвенными догадками. А уж его нелепые домыслы насчёт Магистров…

«Не давай себе усомниться», — прозвучал изнутри голос, слышанный лишь раз, на Альтау. Но с успехом заменявший Бестии внутренний голос вот уже три тысячи лет.

Не давай пошатнуть основы в себе. Будь верной тому, чему была верной столетиями. Всё просто, Фелла. Кодексы Целестии нерушимы. Великие традиции, созданные ещё Первой Сотней, вошедшие в кровь, в плоть и магию — вечно живы. Как…

Она опоясалась серпом и чуть успокоилась, ощутив привычную тяжесть на бедре. Пассом руки запечатала дверь, подошла к зеркалу на стене и сдвинула его в сторону, открывая потайную нишу.

В нише не было ничего особенного. Там был всего лишь портрет человека — очень странный портрет, потому что лица не было видно, оно было словно залито солнечным светом.

На это несуществующее лицо Бестия несколько минут смотрела с мечтательной улыбкой. Потом улыбка почему-то стала горькой и виноватой, и Феллла закрыла тайную нишу с непонятной поспешностью.

— Во имя…! — тихонько повторила она всей Целестии известный клич Солнечного Витязя, зачем-то вздохнула и вышла в коридор.

Нужно было надеяться, что дракон попадется быстрый.

* * *

— Знаешь что, Ковальски? Холдон ее дернул тебя спасать! Пусть бы Кристо тебя придушил, да и…

— Претензии к ней.

— Дара, ты умеешь с ним разговаривать?

— Никто не умеет, поэтому заткнись.

— Мальчики, мы что-то не о том. Откуда ты знаешь, что они будут переноситься все вместе?

— Ох, молодые люди… артемагия так влияет на мозг? Поясняю в четвертый раз: этот ваш Хохолок, когда они напичкали его зельями, пояснил мне механизм переноса. У эмельхатин разные возможности переноса с места на место: некоторые, бывают, промахиваются метров на пять. Я сильно сомневаюсь, что наша должна была оказаться в озере, скорее уж — возле него. Поэтому для корректировки переноса Эльза использует стазис. Они не будут переноситься каждый по заданным координатам, понимаете? Это риск. Они сразу составят максимально точный круг. Поднимут стазис и перенесутся уже так, чтобы сразу же после переноса заблокировать Одонар полем…

— Непонятно.

— Так мне идти к Лорелее?

— Непонятно, почему они соберутся именно там.

— Молодые люди, вы видите эти причудливые рисуночки? Это карта местности. Карта говорит о том, что приблизительно на равном удалении от Прыгунков есть две площадки нужной величины…

— И откуда ты знаешь, что они будут на этой?

— Я заставлю их быть именно на этой.

— Так ведь у нас не хватит магии…

— Скажу прямо: мне порядком осточертело, что всё в этой стране измеряется в магии, артемагии и прочих фокусах. Молодые люди, вам что-нибудь говорят слова «стратегия», «психология противника»… «партизанская война»?

Ну да, конечно. Они понятия не имеют о том, что побеждать можно при помощи логики и интеллекта, не бросаясь друг в друга огненными сгустками и не призывая с небес ливень кислоты. Все битвы в этой Стране Чудес решаются через магические умения: армии сходятся посередь чистого поля и гвоздят друг друга напролом, до полной потери пульса.

Ковальски вздохнул и принялся протирать винтовку с оптическим прицелом.

Штабом их заседания была объявлена та самая улитка, угнанная из Прыгунков. Чтобы объявить эмельхатину штабом, пришлось четверть часа выселять из нее Джера Павлина. Тот как раз рассматривал, а нельзя ли приспособить улитку под новую артелавку, уже и товара понатащил. И не хотел уступать территорию, но тут Нольдиус управился удивительно хорошо: как только Павлин осмелился подмигнуть Мелите, боевой маг вышел вперед, сграбастал торговца за шиворот и пинком выпроводил его подальше, не применяя магии.

Пнутый Павлин еще какое-то время бродил вокруг улитки, угрожал и просил по-доброму отдать меч, который остался внутри, а потом просто куда-то сгинул. И без него хватало.

— …человеческая реакция, черт дери! Контрабандисты — люди по большому счету. Они не железные. В случае массированной атаки…

— Массированной?

— Кажется, я пояснял, что после твоей эскапады атака станет массированной. За счет нежити. Далее, наша задача — чтобы они подняли стазис-щиты тут же, но при этом не переместились к Одонару.

— Не переместятся. Элиза умная, она поймет, почему на них нежить лезет. Это, я думаю, безупречно. Нольдиус, Мелита, на вас камень, мост и «пугалки». Сработаете?

Нольдиус запыхтел от мысленных усилий, устало потер переносицу. Мелита жалобно посмотрела на Кристо, который развалился в мягком кресле, примеривался к трофейному мечу, оставшемуся от Павлина и даже не собирался слушать.

— Что я-то? — он перехватил ее взгляд. — Я — чучелко!

Прозвучало гордо.

Снаружи возобновились горькие стенания Джера на то, что его ценнейшие, самые дорогие артефакты пролеживают без него, но в компании «таких очаровательных девушек». Надо будет как-нибудь договориться с ребятами, полечить этого хлыща от сверхгалантности.

— Это хорошо, — сказала Дара, прислушиваясь.

— Что?

— Что он перетащил сюда свой хлам. Пугалок вот только маловато, а так есть кое-что полезное… поможет с местностью, а главное — с камнем.

Мелита тоже подошла и сунула очаровательный носик в добро, оставшееся от Павлина. Хмыкнула.

— Интересно, зачем ему столько артефактов на отвод глаз, а? И кому он только их продаёт. А отпугивающих и правда маловато, может, стоило подождать, пока он перетащит сюда всю лавку? Нам же придётся где-то брать «пугалки», не создавать же их всем скопом на месте, а это десятка три артефактов. В Хламовище ночью мы не полезем; конечно, я могу постучать в дверь к Фриксу и попросить…

Поскольку за пределами улитки как раз в этот момент стояла тишь, глушь и ночь, такое заявление было встречено с повышенным интересом. Особенно Нольдиусом и Кристо. Мелита очень быстро поняла, что сказала что-то не то, вскинула брови и гордо продекламировала:

— У преподов для Мелиты двери круглый год открыты! — и захихикала.

— Отлично, — хладнокровно отозвалась Дара. — Может, тебе забежать к Гробовщику и просто попросить у него Браслет?

— Извини, подруга, этот хмырь неподвластен моему женскому обаянию, придется тебе — без обаяния и сплошная артемагия, как ты умеешь.

При упоминании о предстоящей краже, все, кроме Дары и Ковальски, дружно передернулись. Потом ещё молчали, оглядывая посверкивающие перламутром стены, стол, на котором были разложены схемы, разбросаны артефакты, развернуты карты, а сбоку примостилась «беретта» Макса…

Говорить было как-то не о чем: за пару часов успели обсудить всё. Нольдиус старался особенно: то предлагал соорудить фальшивый браслет (а как прикажешь тогда управлять нежитью?), то бормотал, что вот, может, можно же кого-нибудь предупредить… и вообще, даже если на Одонар нападут, это же не обозначает, что…

— Они планируют провернуть это очень быстро, — отрезала тогда Дара. — С огромной скоростью, пока не вернется с поля боя Бестия и не опомнятся Магистры. И знаешь, что это обозначает? Что они не будут церемониться. Они не собираются ни усыплять, ни связывать нас — они будут стрелять по артефакторию из пушек, пустят на нас нежить, а те, кто придет следом — никого не будут брать в плен.

Поёжилась и добавила глухо:

— Думаю, они собираются надеть Браслет Гекаты. А тогда уже…

Ковальски покосился тогда на неё с уважением и только кивнул. Заметил неохотно:

— Можно попробовать обойтись без смертоносцев. Есть… другой ресурс. Последний ресурс.

— Нет, — отрезала Дара. — Во-первых, ты сам не знаешь, сможешь ли ты пробудить… эту штуку. Во-вторых, ты прав. Браслет нужно уничтожить. Иначе его может надеть какой-нибудь лазутчик, или даже Гробовщик, или… Макс, послушай меня. Поверь мне. Браслет нужно уничтожить как можно скорее. Даже если… это потребует жертв.

С ней творилось что-то ненормальное. Что она замирала, вслушивалась в тишь, прижимала пальцы к вискам — полбеды. Но Дара и Ковальски вдруг начали понимать друг друга с полуслова, а через это — их не понимали все остальные.

Однако Кристо вот теперь, после молчания, всё-таки решился ещё попробовать.

— Директор же говорил — вроде как, есть выход, — заметил тихонько. — Ну, на совете. Что даже если Прыгунки, мол, явятся…

Вздохнул, махнул рукой, припомнив мученическую физиономию Экстера. Ну да, ну да, небось, такой выход еще и похуже, чем план Ковальски будет. И вообще, кто там знает, ежели кто-то из Магистров этим сволочам из Прыгунков помогает — может, они на этот директорский план и рассчитывали? Может, и его знают, как обойти?

Ну, а так-то если всё удастся — и цена по целестийским меркам невысока.

Пять жизней и бижутерия, ага.

— Пора, — артемагиня коснулась виска и встала. — Гробовщик задремал, а Бестии нет в артефактории. Рядом с Браслетом никого. Мелита…

— Внешние контуры, — безмятежно отозвалась красавица, — я поняла.

У выхода из панциря Дара повернулась к Максу.

— Ты ведь в курсе, что через полчаса мы должны быть отсюда очень далеко?

Макс с лязгом отложил винтовку, потянулся и направился к пульту управления, оборудованному контрабандистами.

— Скажем так: на драконах они нас точно не догонят.

* * *

В дверь осторожно поскреблись. Экстер Мечтатель отвернулся от окна, возле которого торчал на манер Лорелеи, глядя в даль. Он поправил на голове неизменный парик (теорики постоянно спорили, спит он в нем или нет), запахнул плотнее темно-коричневый с медной вышивкой халат и негромко разрешил:

— Войдите.

В столь ранний час он никого не ждал, но не удивился, когда в дверь шмыгнул плотненький парнишка с необыкновенно выразительными глазами и вежливо наклонил голову в знак приветствия.

— Скриптор, — Мечтатель поздоровался исполненным грустью тонким кивком. — Прости, что не принимаю тебя в кабинете. Хорошо, что ты зашел, я хотел поговорить с тобой насчет твоих поисков в наших книжных фондах…

Он говорил медленно и тихо, как будто превозмогая сон, что было бы неудивительно: постель в личных апартаментах директора была нетронута, он не ложился этой ночью.

— Правильно ли я понял, что ты ищешь вести об Оплоте Одонара?

Теорик оживленно закивал, маниакально засиял глазами и хотел что-то еще выразить, но директор уже говорил дальше:

— И правильно ли я понял, что ты… нашел ту часть легенд, где говорится… о солнце, ветре и пении птиц?

Кажется, Скриптор нашел что-то более конкретное, но воспринял эвфемизм Мечтателя как должное и сделал утвердительный жест.

— В таком случае я просил бы тебя до поры до времени молчать о том, что ты узнал… ах, извини — не сообщать этого никому… — Скриптор покаянно опустил голову, и Экстер встревоженно спросил: — Кто-то уже знает?

«Дара».

— С ней я поговорю после, — пробормотал Экстер, — Возможно, днем, но сейчас, когда дневная радуга еще не вошла в первую фазу…

Тут до него дошло, что весь остальной артефакторий в данный момент благополучно спит или только-только пробуждается, и он повернулся в немом изумлении к Скриптору, который скромненько стоял, устремив глаза в пол, чтобы не пялить их на отделку личных апартаментов директора. Он ждал именно той секунды, когда до директора дойдет та простая истина, что к нему заявились в чрезвычайно ранний час.

«Дара просила вас известить, — высветил он в ответ на пораженный взгляд Мечтателя. — Им пришлось покинуть территорию, чтобы Прыгунки не напали на Одонар».

— Прыгунки?..

«Контрабандисты. Дара считает, вы можете поставить в известность Магистров, только они не поверят. И всё равно будет поздно».

Мечтатель молча хватанул ртом воздух, а Скриптор продолжал писать в воздухе как ни в чем не бывало:

«И еще она просила разбудить Гробовщика, потому что пришлось его усыплять, чтобы забрать Гидру».

Мечтатель даже не усомнился, что артефактор Дара может справиться с усыплением уничтожителя артефактов. Со времени появления в артефактории браслета Гробовщик попросту не спал, перебиваясь магическими стимуляциями, артефактами и снадобьями. Не все из них спасали от простого истощения, так что Экстер бы не удивился сообщению, что Гробовщик уснул сам, без всяких на то внешних причин.

Он не стал уточнять ничего и насчет Гидры, потому что одна-единственная Гидра занимала умы всех артефакторов, которые ее видели. Вместо этого Мечтатель страшно побледнел, пошатнулся и слабо спросил:

— Зачем ей браслет?

Скриптор посмотрел на директора скептически. В воздухе не возникло ни буквы, но глаза паренька явно говорили: вам лучше не знать этого.

«Дара просила передать кое-что еще, — высветил он, будто припомнив это. — Но только я не буду. Я лучше потом».

Он прикрыл глаза, отчего буквы замигали, а потом в воздухе возникла неровная надпись:

«Вдруг она вернется».

Директор попятился к окну, издавая нечленораздельные звуки. Это было явно через край для него, и Скриптор серьезно поколебался, прежде чем добить:

«Вы все равно не сможете их остановить, они уже на месте. Иномирец разобрался с той системой координат…»

— Иноми… — бедный Скриптор шарахнулся при виде выражения директорского лица. — Кто отправился с Дарой?

«Кристо, Мелита, Нольдиус. И иномирец».

— Они уже там, — прошептал директор, вцепляясь в парик, будто собирался рвать на нем волосы. — Они уже там, сегодня… сегодня! Где Фелла?

Скриптор немного подумал.

«Улетела полчаса назад, Хет ее видел».

В глазах Экстера высветился неподдельный ужас.

— Сегодня, — прошептал он. — Договор… нежить у врат… а Макс там…

«Э-э, что-то не так?»

— Найди Вонду, — ответил директор. Он тяжело дышал, но говорил уже более-менее связно. Шагнув к ближайшему шкафу, Экстер принялся рыться в каком-то барахле. — Пусть поднимает по тревоге артефакторий, полная готовность, боевые посты… словом, Фелла как-то продумывала что-то подобное… Возможно, оружие. Ах, вот он.

Закопавшись в шкаф едва ли не по пояс, директор вытащил на обозрение клинок в ножнах, на которых не было ни единой потертости, что указывало на долгое и безмятежное лежание в директорском шкафу.

— Скриптор? Что-то не так?

Паренек, приоткрыв рот, пялился на своего директора, в парике, халате и при мече. Рассказать — не поверят, и поэтому он взял себя в руки и написал в воздухе крупными, военными буквами:

«Понятно. Полная боевая готовность».

Глава 22. Так творят историю
Два прямоугольника на карте. Две обширные площади, на которых можно правильно разместить эмельхатин. Кривым, вытянутым овалом — так, чтобы опоясать Одонар и оказаться на дистанции, удобной для пушечного выстрела. Так, чтобы вокруг артефактория сразу возник непробиваемый щит — а на здание оказались бы наведёнными заряженные пушки.

Драконы Семицветника вчера мелькали над их небольшим полигоном, так что из трёх площадок осталось две.

Какую выбрать?

Хорошо, когда можно позволить себе это. Принимать решение в последний момент. Импровизировать.

Северная низина хорошо замаскирована, но полна неровностями, и эмельхатинам не слишком-то нравится близость болот. Девочки-улиточки нервничают: чуют болотную нежить, да и ползать по неровной поверхности неудобно… можно нечаянно поломать строй.

А вторая площадка расположена неподалеку от Кислотницы, и там совсем рядом — Чермный Камень и смертоносцы. Ведь к смертоносцам может сунуться только ненормальный?

Эльза скривила губы в улыбке. Пророки будущего всегда немного не в себе, не так ли? Не то, чтобы она считала себя кем-то вроде великого мессии, но Целестия безнадежно застряла в своей старине, и ей пора бы дать новый толчок к развитию. Она увидела возможность для страны в науке внешнего мира и стала ее пророком здесь, в Целестии…

А, как известно, пророков всегда недолюбливают. А иногда даже убивают. Но тут уж — нечта жухлого получат эти взращенные на сказочке о Витязе старики. Будущее смотрит на них брезгливо и с некоторым непониманием, распахивая горячие объятия другому поколению, для которого нет дурных, непонятно кем проложенных границ.

Она погладила шахматные фигурки, которые стояли прямо возле карты. Её память, первое, что она контрабандой прихватила из внешнего мира, когда восемь десятков лет назад вышла за Кордон…

Осторожный стук отдался в ушах сухим, неприятным треском панцирных пластинок. Эльза не обернулась, только крикнула:

— Войдите!

И поморщилась, когда вошел Мэйрат Зимородок. Мало того, что друг Хохолка, так ещё и возраста такого же, да и мозгов у него, в общем-то, столько же.

Хохолка, наверное, уже насмерть закормили зельями. Или отправили в Сердоликовый блок, в вечное блаженное забвение. Бедолажка. Но он отлично послужил делу будущего, судя по дурацкому ультиматуму, который выдвинули Магистры.

— Так ведь… утро, — нескладно начал Мэйрат, — радуга же ж скоро в дневную перейдет. Народ того… волнуется, спрашивает: чего ждём?

Понятно. Выбрали смертника, чтобы подослать к ней с идиотскими вопросами. Нетерпеливые детишечки. О планах насчёт Одонара она им дала расклад час назад — сколько было пораженных воплей! Зато потом прониклись гениальностью идеи и теперь вот так и рвутся поскорее крушить артефакторий, а как только она начинает проявлять осторожность — приписывают ей нерешительность.

Что вот можно поделать с таким материалом?

— Думать, что ж, не пытались? — пришлось подделывать развязный, почти подростковый тон, так ее понимали здесь лучше. — Ждем, когда они вылезут. А они обязательно себя проявят, понимаешь? Нет? Ну и ладно, тогда думать здесь буду я.

— Но ведь Магистры же уже все…

— А я жду не Магистров, — отозвалась она и по въевшейся привычке почесала конопатый нос.

Мэйрат обеспокоенно затоптался за ее плечами, а потом не сказал, а почти прошептал смущенно:

— Ты из-за Кристо и этих двух, которые и ним были?

— Из-за одного, — пробормотала Эльза. Ей вдруг захотелось высказаться, выплеснуть тревогу хоть на одно живое существо. — Этот человек пришел из того мира. Говорят, он бездник. Глаза у него… Послушай, Зимородок, а тебе никогда не хотелось всё бросить? Просто махнуть рукой, сказать: «Ну это все к Холдону» — и податься куда-нибудь спокойно жить, а тут пусть сами разбираются. Ведь в Целестии куча магов, а еще больше людей, почему мы должны думать за всех, а?

Она обернулась. Бедный Мэйрат преданно таращился на нее совершенно круглыми глазами, силился понять, почти было слышно, как скрипят несмазанные шестеренки в контрабандисткой голове. Но понимание так и не просачивалось в глаза.

— Шутка, — невесело сказала Эльза. — Ведь есть же люди с особой судьбой. Которые говорят себе примерно то же самое: «Ну их всех к Холдону, идиотов! Если не я — кто тогда?» — и делают историю. Вот мы с вами совершенно из таких, открываем в Целестии новую эру, так?

Пафос до адресата дошел. Зимородок перестал изображать отчаяние и закивал теперь уже с пониманием.

А она больше не говорила ничего, стояла, смотрела на шахматы и ждала момента, о котором мечтала восемь десятков лет. Просчитано. Проверено. За её спиной такие союзники и такие силы…

Холдон бы позавидовал.

И сегодня, после стольких лет, она впервые засомневалась, а причина — холодные глаза человека из другого мира. Эльза не лгала своим пленникам: у неё правда был дар видеть насквозь — правда, слабый и проявляющийся прихотливо, а всё потому, что она его не развивала, не до того было…

Но с этим человеком она была уверена.

— Пусть бы был наемником, — пробормотала она про себя, — или учителем, или мастером, кузнецом, рудокопом, драксистом, кем угодно… Только пусть не ввязывается ни во что важное, никогда. Потому что он из людей, которые переделывают историю. Мимоходом. Если бы он …

В голосе засквозила мечтательность, и она одернула себя. Мэйрат Зимородок по-прежнему стоял перед ней и непонимающе моргал. В глазах у него была тоска больного холерой: за что меня-то? Скорее бы кончилось…

Без стука вошел второй контрабандист, Киниут, глава группы разведчиков.

— У Чермного Камня оживление, — доложил он так четко, что Эльза по-кошачьи облизнулась от удовольствия. Она обожала деловых мужчин. — Аспиды сигналят с высоты.

— Сильное?

— Близко не глядели, а камер там всего три, и все вырубились. Ребята ползали, смотрели через бинокли: там сотня-полторы, не меньше. И какой-то придурок рыжий, с крашенным. Носится, будто у него дрель в одном месте.

Дрели и прочие контрабандные инструменты Кинниус уважал еще больше, чем разведку. Эльза почувствовала, что сомнения начинают уступать под напором хорошего настроения.

— Магистров все-таки убедили. Они высчитали даже площадки, где мы соберемся! И организовали отвлекающий маневр… Именно так, потому что это рыженькое недоразумение никогда бы не поставили в основной состав. А вот отвлекать внимание он годится. Если учесть количество, на первой площадке люди, а не маги. Что на второй?

— Тихо. Совсем. Ни птиц, ни нежити. И аспиды опасаются туда подлетать.

— А вот и основные силы.

Плотина неуверенности лопнула. В Кислотницу сомнения! Высокие покровители всё-таки себя показали — дали им намек, лучше некуда. И союзники будут ждать их атаки на Одонар, ну, а что потом делать с союзниками… придумается как-нибудь после того, как у нее в руках будет подпитка всего артефактория!

Эльзу затопило чувство накатывающей фортуны. Весело, играючи, она толкнула ферзя на шахматной доске. Фигурка из слоновой кости закачалась, но не упала. Атаманша Прыгунков с почти детским визгом закружилась в предвкушении будущего веселья.

— Какие рожи у них будут, когда мы исчезнем совсем с другой стороны! Какой день, какой отличный день! Мэйрат, Кинниус! Выступаем сейчас же! К Чермному Камню!

* * *

Какой, к Холдону, отвлекающий маневр? У Кристо мозги в башке взболтались, пока он носился по берегу Кислотницы, выламывался по-всякому и орал в небеса: «Э-эй! С хоботом! Я туточки!» Спасибо еще, в колодец к смертоносцам не бякнулся. Хотя это все равно приятная работенка по сравнению с тем, что досталось остальным.

Дара расселась, скрестив ноги, на еще не вытоптанной травке. Деловито артемагичила над «искажалкой» из коллекции Павлина. Артефакт искажения восприятия выглядел как два здоровенных глаза из охры, со вставками янтаря. И заставлял всякого, кто смотрит со стороны, видеть больше народу, чем есть на самом деле («Хотите, чтобы соседи завидовали многолюдности ваших приемов? Легко!»). Действие «искажалки» Дара распространила на всю немаленькую площадку, обмолвилась только, что «по готовому артеконтуру, конечно, легко всё это сделать… только вот работать он теперь будет только при условии быстрого и постоянного движения по площадке. Эффект присутствия — до сотни человек».

Вот Кристо и бегал — обеспечивал клятый «эффект присутствия», чтоб этому павлиньему артефакту да в Хламовище провалиться! Условия ему, понимаешь ли…

Ну, зато хоть разведчики контрабандистов близко не подползали. Не видали, что на берегу творится. А то у них глаза бы, ох, и повылазили.

— Нас заметили, — под нос себе сообщила Дара. Соизволила поднять голову и оглядеть работу остальных «искажалок», развешенных по периметру. — По-моему, насчет изменений местности у них вопросов не возникло.

Говорила она с Максом, который только что явился от ближайшего холма, за которым смирно ждала своего часа эмельхатина. От холма было топать не меньше целестийской мили: местность в Минорных лесах была равнинной, а Холдонов Холм Макс счёл непригодным для своего плана из-за расположения.

На плече у Ковальски зловеще покоилась «Barrett M107» — основная причина того, почему над второй, северной площадкой не осмеливались появляться аспиды.

— Отличная штука, — он сгрузил винтовку на траву. — И эта твоя идея насчет самонаводящихся пуль отработала на все сто. Во всяком случае, результативно: с двух километров, бесшумно и в клочья.

Популяция аспидов в районе Прыгунков за последние пару часов сильно поредела.

— Времени было мало, — пробормотала Дара. — Дальность и наведение на цель — легкие узлы, я говорила… Если бы поработать лучше — можно было бы увеличить пробивающую способность, или, например, заставить их взрываться…

— Хм, а с патронами «беретты» так можно?

Артемагиня поглядела на него волком. Наверняка считала его закидоны мальчишеством. Теперь Дара отложила искажалку в сторону и крутила в пальцах Гидру Гекаты. В похищении Гидры артемагиня приняла самое деятельное участие и по пути даже заявила, что ей удалось ослабить блокировку Гробовщика на узлах, привлекавших нежить. Но теперь осматривала браслет угрюмо и даже, пожалуй, с жалостью.

— А ведь если мы его не уничтожим — мы все равно что сами отдадим его контрабандистам…

— Раздумала?

— При чем тут это? Я говорю: если мы не уничтожим его…

Ковальски недоверчиво хмыкнул. Артемагиня сдалась и проворчала:

— Это же произведение артемагии. Если бы его можно было как-то изучить…

Кристо, порядком охрипший после свего «маневра», подошел поближе. Он рукавом вытирал со лба пот, попутно еще убирал и прилипшие волосы.

— Уф-ф, глаза б мои на эту дрянь не смотрели. Что? Еще бегать? Ковальски, ты что, опух? Да я уже часа два…

— А ты меч сними, может, полегче будет, — посоветовала Дара.

Кристо в панике схватился за ножны на боку. Вот же смурлятина! Это он с мечом Павлина туда-сюда так и бегал, спасибо хоть, не размахивал, как какой-то рыцарь припадочный. Страшно подумать, кем выглядел…

— Макс, а, Макс? А ведь они сюда не сунутся.

Мелите пришлось невесело, но зубы у нее все равно так и сверкали. Последние два часа она тоже провела в беготне, но между делом успевала еще развешивать и расставлять в окрестностях позаимствованные с внешних конторов Одонара «пугалки» от нежити. Иначе Браслет Гекаты давно пригласил бы сюда тучу нежданных гостей.

— Нежить?

— Сам нежить, контрабандисты сюда не сунутся! Как посмотрят, что тут бегает какой-то… рыжий… с мечом… орет в небеса… я б не сунулась. Ой, Кристо, прости…

Но запаренный Кристо даже не обиделся. На Мелиту, пусть даже она обо всех так прямо высказывалась, он обижаться не мог.

— Напротив, — небрежно обронил Ковальски. — С учетом того, что они знают о великих стратегах Магистериума — они сунутся именно сюда. Мы обнаружили свое присутствие настолько явно, что Эльза наверняка заподозрит несложный и идиотский отвлекающий маневр. Уже одно присутствие Кристо говорит, что здесь… м-м-м… недостаток сил. На другой площадке мы организовали практически вакуум. По ее мнению, там основные силы противника: не слишком большое воинство, однако как минимум несколько мощных магов с какими-нибудь артефактами, которые распугали нежить и аспидов…

— Аспиды тоже нежить.

— Без разницы. Важно, что эмельхатины направятся сюда.

Подошел теперь уже Нольдиус, тоже взмыленный, без обычной постной мины на лице, но это только потому, что все лицо было прочно заляпано разноцветной водой из Кистотницы. Ох, нарвется же он, по примете…

Хотя они все и так нарвались — хуже некуда.

— П-поставил на место, — отличник слегка заикался. — Н-насколько было в моих силах, всё д-доделано.

И вытер лицо рукой, но рука была в земле, и лучше не стало.

Результаты работы дарования из Красной школы были видны воочию: вся площадка, в том числе и окрестные кусты, была буквально вспахана, будто здесь готовили плацдарм для боя. Деревья повалены, края площадки расширены. Мост Кислотницы навеки канул в небытие, в смысле, в саму же речку. Место бывшего моста еще и расплывалось и двоилось в глазах, и из-за искажалок никак нельзя было понять — где этот самый мост был раньше.

Только Чермный Камень гордо торчал посреди всего этого безобразия, как бы показывая: делайте что хотите, но вот ко мне — ни шагу!

— Ну, ты наворотил, — буркнул Кристо, опасливо поглядывая под ноги. — Теперь бы в колодец не свалиться…

— Можешь сваливаться, только не забудь их там перебаламутить.

Нольдиус прищурился, выглядывая колодец смертоносцев, потом утвердительно кивнул своим мыслям и печально уставился на руки. Отличник выглядел вульгарным рудокопом, в любом селении его приняли бы как своего, только как следует вздули бы за радужную физиономию.

— Пора?

Макс изобразил короткий кивок, поднял винтовку и опять водрузил на плечо.

— Можете прощаться — и по местам.

Сам он прощаться ни с кем не стал. Пошагал на намеченную позицию, даже не оглядываясь. А они вчетвером стояли друг напротив друга и как-то не особенно представляли себе, что нужно говорить в таких ситуациях. Особенно Кристо. Он и в артефакторы-то подался всего пару-тройку недель назад, а спасать Семицветник и Кордон разом от чокнутых контрабандистов (ну, и кто там за ними еще стоит? Короче, всяких других чокнутых) — на такое ему бы никакого воображения бы не хватило.

А еще все на него как-то странно косились, как будто собирались прощаться только с ним, и он знал, почему это. По плану Макса он должен был умереть первым. Кристо так и не успел разобраться, из мести это Ковальски сделал, или просто из неприязни, но получилось именно так, а обижаться было поздно.

В близкую смерть как-то не верилось, и план, и инструкции, и смертоносцы — всё казалось развесёлой внешнемирской игрой.

— Слушай, если ты вдруг… — тут Нольдиус призадумался и высказался дальше еще глубокомысленнее: — Хотя, с другой стороны…

Мелита ласково, понимающе улыбалась, не показывая своих замечательных зубов, она сделала попытку обнять Дару, но артемагиня ловко увернулась и все расставила по своим местам:

— Мелита, так ты хочешь быть артефактором или нет?

Мелита заулыбалась ещё радостнее и оставила попытки кого-нибудь обнять, хотя Кристо бы и не отказался. Он уже знал: артефакторы не прощаются ни с кем, когда идут в другие миры — примета дурная. И друг с другом тоже не прощаются, потому что боевая двойка — она двойка и есть. Встреча будет потом, по ту сторону Радуги.

Сердце вытворяло что-то удивительное. Он занимал свою позицию — втискивался в узкую ямку земли, сооруженную Нольдиусом, накрывал себя тонким, с травой, слоем почвы, а этот орган с чего-то бился в груди мерно и ровно, хоть и очень сильно.

Э, ладно. Его маманя говорила — он вряд ли и до десяти лет дотянет, а уж чтобы чересчур сильно ценить свою жизнь — такого в Целестии сроду не водилось. Ну, помрет первым, зато и быстро, и дело у него хоть страшное — но минутки на две, не больше. Даре и остальным будет сложнее.

Хм, ну, легенд о них не сложат, а вот в учебниках пропишут или нет? И в хрониках… А то можно еще и сказку сложить. На старинный лад это будет: «Повесть об Оплоте Одонара, двух артемагинях, одном боевом маге и Гидре Гекаты. А, да. И еще там было чучелко».

* * *

В Магистериуме и впрямь не было великих стратегов, в полном соответствии с замечанием Макса. Не возникало надобности, ибо все Целестийские битвы до этой поры чётко подчинялись Великим Кодексам, основанным еще при Светлоликим.

Два полководца бросают друг другу вызов, лицом к лицу — и это словно оплетает их незримой клятвой, нарушение которой чревато отторжением от тебя твоей магии, как и в случае нарушения Долга жизни. Два войска сходятся в назначенный час в назначенном месте. Звучат торжественные формулы поединков. Проливается сперва Малая Кровь, потом Великая…

К чему лишние стратегии, когда следует блюсти священные традиции?

Может, ум Магистров немного и затупился, но так это от вековой, нагруженной на него мудрости. Такой ум с легкостью роется в прошлом и находит похожие случаи решительно для всего, и с успехом поэтому решает привычные задачи… но если задача совсем новая, сочиненная иным, не в меру практическим и современным разумом — ум мудрого пугается и начинает в панике прочесывать всю базу информации: неужели ничего нет?

Алый Магистр этим и был занят. Его взгляд скользил по золотисто-рыжим лилиям Эйнелиу — Лилейного Поля, над головами боевых магов, (семижды по сотне, хватит, чтобы опрокинуть любые чаяния контрабандистов), а мозг в панике ворочал все века, прошедшие со времен Альтау. Войска в алой форме Внутреннего Правопорядка застыли в боевой готовности — ждать ли противника? Двигаться ли вперед? — но распоряжений пока не поступало. Рубиниат сомневался.

— Нет, подобного я раньше не припомню, — брюзгливо сказал он наконец и обернулся к стоявшей поблизости Бестии. — А вы, уважаемая?

Бестия пожала плечами. Она никогда не была в числе полководцев — в основном потому, что за три тысячи лет не устала получать радость от боя. Опыт не накапливался в мозгу, а уходил в мышцы и магическое мастерство.

— Нас никогда не атаковали людскими технологиями.

— Драгоценная Фелла, я хотел сказать совсем не об этом! — Магистр смешно встряхнул своей заплетенной в косички бородой. Зазвякали серебряные бубенчики — зло и холодно, о богато украшенный рубиновой вязью панцирь. — Вероломство нападения! Его невероятная наглость! И наконец, их цель нелепа до того, что я сильно сомневаюсь в ее правдивости.

— Почему? Они всего лишь хотят облегчить себе жизнь. Заработать радужников, попутно облагодетельствовать Целестию так, как они это понимают. Со времен Альтау ничего не изменилось. Разве что средства.

— Но Холдон…

— Хотел того же, как вы знаете. Однако был артемагом. Вместо технических штук для всех и каждого он предлагал своим сторонникам власть. И свободу, правда, в ином значении. «Бессмертия нет», ха… Вместо денег хотел получить…

— Мне известна истинная цель Холдона, — торопливо заверил Рубиниат. Его голос зазвучал еще брюзгливее. В порыве раздражения он махнул рукой, и ровные алые ряды Внутреннего Кордона начали ломаться, начиная перестроение.

— Ничего не изменилось, — повторила Фелла, будто убеждая себя в чем-то. Она тоже не смотрела на войско, ее взгляд не отрывался от скоростных драконов неподалеку. В отличие от тех, боевых, что патрулировали сейчас воздух, эти были более длинными, небольшими, зато с отличными крыльями, и служили для быстрой доставки длинных донесений или перелета курьеров.

— Возможно, вы и правы, — заговорил Магистр, непонимающе поглядывая то на Феллу, то на драконов. — И ничего не меняется, и вновь на боевом поле встретятся служащие тьме и защищающие слабых, и это только отголосок Альтау…

Будь здесь Мечтатель, он бы наверняка вступился за армии Холдона и заметил, что не все там служили тьме, а некоторые были попросту слабохарактерными баранами. Будь здесь Ковальски — он бы закатил глаза и поинтересовался: а что, на Альтау семь королей тоже пытались взять свои войска на измор ничего не решающей болтовней?

Но рядом с Магистром стояла та, для которой слово «Альтау» было чуть ли не самым священным. Священнее для нее было только одно слово.

— Только нет Ястанира, — с прошедшей через века тоской по тому, кого она видела только раз, прошептала Фелла, — только нет Витязя.

Но глаза ее так и не отрывались от скоростных драконов, а мысли были явно не на поле битвы. Считая и то, старое поле, и это, расположенное всего в получасе лета от Семицветника и в часе — от Альтау.

Мысли Бестии возмутительным образом занимал один нахальный одонарский ябедник, а с ним — ещё более нахальный не-одонарский иномирец, а с ним…

— Почему я ее не осмотрела? — вдруг поинтересовалась завуч Одонара сама у себя. Красный Магистр недоуменно взглянул ей в лицо.

— Сияющая Фелла, что…

— Эмельхатину. Трофей из Прыгунков. Я собиралась, тем более, что от нее не отходил Ковальски, но потом… допросы этого Хохолка, совещания с Магистериумом… почему я её не осмотрела?

— Но что вы ожидали найти в ней? Секрет отключения этого… стазиса? Или их перемещений?

Сам Рубиниат отбросил сомнения и решил бороться с новой напастью по старым традициям. Величественно кивнул почтовым птицам — и те разом взвились в воздух, показывая: час битвы скоро, полная боевая готовность. — Возможно. Может быть… нет. Ведь их стазис не магическое изобретение. Точнее, не только магическое. Оно каким-то образом совмещает в себе магию и достижения техники, не так ли?

— Возмутительно и нелепо! — Алый Магистр затряс колокольчиковой бородой. — Целестия много древнее ничтожной цивилизации из внешнего мира, и использовать какие-то глупые новинки, да еще приспосабливать к ним магию, волшебство древних…

Он бы еще долго распинался в этом духе, но Бестия вдруг деревянно кивнула.

— Какое волшебство древних? — переспросила она почти нежно, тем особенно самым тоном, после которого Оззу приходилось лечить теориков от нервных расстройств. — Это же не телесная магия. Так откуда они могут брать энергию для своих изобретений? Ведь не из внешнего же мира?

— Эти олухи способны на что угодно! Зеленые головы, в которых сроду не было мозгов! Вы можете себе представить, что я слышал от директоров других школ? Они конфисковали у своих учеников эти… — он защелкал пальцами, — технические штучки из внешнего мира. Конечно, многие работали… как это… на батарейках… но некоторые… Как вы думаете, от чего они питались?

— Артефакты, — прошептала Фелла. — Мелкие артефакты. Замкнутый энергетический контур, скованная, запечатанная магия, если ее приспособить, она будет питать любое человеческое изобретение… Опытный Отдел Одонара одно время работал над этим, но я не… И это значит, среди них есть артемаги, без артемагов у них бы не вышло приспособить артефакты под свои надобности… и лавка Джера Павлина, эти ограбления… и… если они хотят получить неограниченную, мощнейшую подпитку… А-а, отродья Холдона!!

— Блистательная Фел…

Но Бестия уже сорвалась с места и понеслась к скоростным драконам. Боевые маги, которые скучали на подхвате вокруг, сначала не узнали бывшего пятого пажа: до того было искажено лицо за забралом легкого шлема. Но очень скоро узнавание пришло: когда их спонтанные щиты треснули с пол-удара, а боевой серп угрожающе свистнул над головами:

— С дороги!

Маги охраны свое дело знали, поэтому, не говоря худого слова, атаковали Бестию четырьмя разными способами. Фелла не стала тратить времени на искусство: она просто вдарила в ответ силовым потоком через пальцы. Это было не предупреждение, но боевая магия, которая могла бы шутя просадить двухметровую каменную стену. Боевиков, которые были не из элиты, смяло и втиснуло в бок одного из драконов. Послышались стоны, хруст ломающихся костей и чей-то хрип, но Фелла Бестия не осталась посмотреть на последствия удара. Она уже вскакивала в кабину ближайшего дракона, одновременно выполняя образцовый захват серпом за шиворот собирающегося драпануть водилу.

— Сидеть!

Алый Магистр наконец отошел от изумления. Его мозг благополучно перебрал все года опыта и подсказал верный ответ: Фелла куда-то спешит. Магической мощи Рубиниата не хватило бы, чтобы остановить Бестию. На поле Альтау он храбро бился, но все же не так неистово, как пятый паж, и сил получил куда меньше. Поэтому он просто возмущенно замахал руками, как бы говоря: какие могут быть дела, когда назревает такая драка с новым строем?

Дракфёр заметил отчаянные жесты Магистра и пробормотал подобострастно:

— А это там не вам ручками машут?

Бестия и не подумала взглянуть в сторону Рубиниата, и дракфёр, как отчаянный карьерист и просто сволочь в душе, тут же это запомнил. Дракон, повинуясь его движениям (как он сам повиновался движению острого кончика иридиевого серпа) распахнул крылья и взмыл вверх на предельной скорости. Только что отлипшие от бока второго дракона стражники попадали на траву, пришибленные вихрем от крыльев.

— Не вам, ну и не надо. Вам куда?

— В Одонар!

Кончик серпа добавил: как можно быстрее. Скоростной дракон янтарной молнией прорезал небеса в нужном направлении, чем заставил Алого Магистра озадачиться.

— В Одонар? — он провел пальцем черту в небесах, чтобы убедиться, что ошибки нет. — С такой спешкой?

Боевые маги, которые стояли рядом, ожидая приказаний, глядели печально. Им было максимум лет по четыреста, и они сумели сложить два и два, но кодексы запрещали открыто высказывать догадки.

Когда Магистр всё поймет, будет уже слишком поздно.

Да и сейчас было уже слишком поздно. На расстоянии в шесть часов лета скоростного дракона, на широкой перепаханной неизвестно кем площадке у Чермного Камня появилась первая эмельхатина.

* * *

Крррак!

«Держи дистанцию!» — так сказали бы в любой мало-мальски осведомленной автоинспекции внешнего мира.

Вторая гигантская улитка, шедшая точно за первой, успела взять влево и не натолкнуться на свою товарку основательно, только вскользь задела панцирем. Но тут же и сама затормозила, и во вторую улитку контрабандистов с разлету влипла третья, с глухим чавкающим звуком.

Эмельхатины останавливались не сами. Это контрабандисты внутри них, видя такое на внутренних мониторах, в панике дергали за джойстики или давили на совсем ненужные кнопки.

Площадка, на которой нужно было формировать круг перемещения, была перепахана так, будто ее собирались засевать по весне. Она еще и изменилась в размерах, все ближайшие кусты были вырублены, а пара деревьев и вовсе сгинули неизвестно куда, не оставив после себя никаких следов. Моста через Кислотницу не было, а русло реки подмигивало, раздваивалось и то коварно приближалось, то отпрыгивало обратно. Меняло очертание, будто взбесившись, словом, и ничем не показывало, что где-то тут лет тридцать назад торчал себе мост.

Проще всего было бы сказать, что место сбора выглядело… иначе.

Киниут, который был в четвертой по счету улитке, сперва болезненно охнул, а потом облегченно крякнул при мысли о том, что Эльза сейчас не с ним. Особенных иллюзий у него не было: вытрясла бы душу за то, что о таком не сообщили. Так ведь в разведку молодые ребята ползали, близко к противнику сунуться поопасались, вот и не стали рассматривать — что там с местностью да с мостом, наскоро посчитали — сколько там живой силы движется, да и назад. Вообще, проблемы, тоже — ну, кусты поисчезали, ну, мост сгинул, так кому он нужен? Делов-то — быстро составить овал, накрыть пулеметным, ну или пушечным огнем этих идиотов, из отвлекающего отряда Семицветника, поднять стазис — и двинуть к Одонару.

На две минуты дела, только вот команда где?

Команды не было.

В своей эмельхатине Эльза, хмурясь, рассматривала изменившийся ландшафт. Нетерпение глодало ее изнутри все страшнее (союзники ждут! Скоро будут у артефактория, и первый шаг — за Прыгунками!). Но команд она пока не давала, скользя пальцами по мониторам обзора. Проклятие, что за помехи на мониторах — наверняка эти артемаги, пока готовили свою засаду, сотворили тут столько артефактов, что технику шкалит. Энергетическая нестабильность… И противника что-то не видно — ещё хуже. Неужели всё-таки просчиталась с площадкой — и ведь на северную теперь идти уже поздно, время, время, нужно расставлять ребят, как расставлять, если ориентиров не осталось?

Но один ориентир остался, торчал себе посреди перепаханной почвы, притягивал взгляд. Чермный Камень — та точка отсчета, к которой не осмелится протянуть руки ни один боевой маг, если, конечно, у него есть хоть унция мозгов. Непоколебимый. Обозначающий опасность, от которой следовало держаться подальше.

— Размыкаемся в боевой порядок, — выдохнула Эльза в переговорник. — Стрелки — выцеливайте возможные засады. Магам прикрытия — активируйте детекторы артефактов, гляньте фон. Стазис-группы — поднимаем защиту при первых признаках опасности.

Теперь только дело техники. Эмельхатины одна за другой выныривали из леса, поблёскивая панцирями, занимали места согласно намеченной схеме. Сперва они составят узкий эллипс — чтобы иметь возможность поднять щиты в любую секунду. Потом развернутся и начнут расходиться в разные стороны. И так до тех пор, пока овал не достигнет достаточной ширины, чтобы охватить весь артефакторий и еще небольшую прилегающую к нему часть — запасную территорию, с которой удобнее всего вести огонь. Несколько улиток будут держаться позади, у них особая миссия — создавать стазис, прикрывающий артефакторий еще и с воздуха. Боевые драконы — не та вещь, с которой нужно шутить, а цель Эльзы — не оставить Одонару и возможной подмоге шанса. Минута, две — а потом на берегу возникнет неровный овал круг улиток — двадцать одна во внутреннем контуре, семь для прикрытия сверху. Правда, овал слишком уж вытянется, и одна из кромок окажется в дюжине шагов от Чермного Камня и колодца смертоносцев. Но ведь магией пользоваться никто не собирается, и мечей ни у кого нет, так что неопасно.

— Успеем, — шептала Эльза, покусывая губы и глядя на мониторы. — Успеем…

Детекторы артемагии внизу исходили сигналами, она слышала: маги прикрытия спорили, откуда такой мощный фон («Да они тут магией всю округу вспахали, вот и мощный!» — «Небось, следящих артефактов понаставили, как бы нас не засекли!»).

— Успеем, — твердила Эльза упрямо, глядя, как двадцать одна эмельхатина занимает свои места в контуре. Семь осталось, не подведите, лапочки, теперь уже только разомкнуться — и вперед, и поднять стазис, и потом — Одонар, пальба, союзники, и всё как по маслу, они успеют, успеют, к Холдону дрожащие пальцы, к Холдону внутреннее чутье, которое шепчет — какой артефакт мог бы вызвать такое возмущение детекторов.

Они бы не пошли на это. Он бы на это не решился. Есть только цель, и в крови кипит молодость и азарт, и наплевать на всё, они успеют, успеют, успеют…

Двадцать восемь, эллипс есть. Блеск панцирей, радужное сияние Кислотницы, выкуси, Макс Ковальски, выкусите, старые пни в Семицветнике, осталось меньше минуты.

— Развернуться! Вперед!

…разворот — и вперед, до условленной точки, и главное — чтобы не дойти до колодца смертоносцев, и пусть себе заходятся детекторы — эмельхатины, радужно блестя панцирями, уже несутся навстречу истории, всего-то несколько вздохов — потом стазис и одновременное нажатие на красные кнопки, ну же, ну…

Треск вовне был суховатым, нестрашным. Маг бы не узнал выстрел, но контрабандисты в своих домах-панцирях распознали звук все до единого. Защелкали клавишами обзора, доискиваясь — кто мишень.

Эльза глухо, из самого сердца, ойкнула. Понимая: мишени не было. Был условный сигнал.

— Артефакторный фон по периметру падает! — разом доложили из нескольких эмельхатин. — Как будто кто-то…

…уничтожает артефакты.

Мелита начала действовать ещё до сигнала — как только мимо неё с Нольдиусом проплыла, выходя на берег, последняя эмельхатина. За сотню метров от улиток и овала, которые они составили, практикантка-артемагиня, максимально сосредоточившись, подняла руки, растопырила пальцы и начала дистантное уничтожение тех самых «пугалок», которые сама же и поставила, ограждая выбранную контрабандистами площадку от нежити. Задача была нелегкой: практиканты обычно работают с артефактами на касаниях, здесь же требовалось уничтожить «пугалки» издалека. Бестия бы справилась с такой задачей с одного раза и презрительно изогнув бровь. Мелите пришлось тяжело, хотя они вместе с Дарой подстраховались и замкнули действие всех «пугалок» на единый центр: артефакт-гребень, который перед ней держал Нольдиус.

— Давай же, давай, давай!

Мелита обламывала зубцы гребня по одному, разрывала собственные узлы артефакции и показывала зубы, только не в улыбке, а в напряженном оскале: все «пугалки» нужно было уничтожить как можно скорее. Выполнению задания очень способствовало напутствие Макса Ковальски:

— Не справишься вовремя — и все мы покойники.

Она справлялась, чувствовала, как рвутся нити артемагической энергии, как уходит магия из отпугивающих нежить артефактов. Справлялась, теряла силы, и только одна несерьезная мысль так и мельтешила в мозгу: «Вот бы директор увидел. Мне б сразу дали квалификацию!»

Последней Мелита уничтожила ту «пугалку», которая защищала и их с Нольдиусом.

Почти сразу же послышалось устрашающее урчание, шипение, которое изредка перемежалось дикими взвизгами. Нежить, которую Браслет Гекаты начал привлекать сразу же и которую держали на расстоянии только «пугалки», расставленные Мелитой, вышла на охоту. Последний барьер, который не давал нежити осмелеть, теперь был убран, а зов Браслета продолжал звучать. Нелюди лезли отовсюду: из кустов, из оврагов, просто выцарапывались из-под покрова облетевших и перепревших листьев, стелились по земле, перепрыгивали по стволам деревьев. Стонущие Вечные Невесты, и сгорбленные злыдни, бледные нечта, лупосверлы, вулкашки, душильники и даже пара клыканов — всё это свистело, огрызалось, но не вступало в драки между собой, а, словно загипнотизированное, продвигалось туда, где был Браслет Гекаты.

Мелиту и Нольдиуса растерзали бы просто так, походя, чтобы дорогу не загораживали. Отличник Красной Школы прижал девушку к себе и выставил все щиты, какие мог вспомнить: спинной, локтевой, грудной, максимально-дистантный… Нежить не стала отвлекаться на защищенный объект и начала обтекать их справа и слева. Мелита, которая сохранила чувство юмора и флюиды романтики, не могла не использовать минутку.

— Какой ты симпатичный, когда сосредоточенный… — промурлыкала она, вглядываясь в лицо Нольдиуса снизу вверх.

— Забыл технику щита-намордника, — унылым шепотом ответил Нольдиус и сосредоточился еще больше.

Сигнальный выстрел грохнул как раз в эту секунду. И нежить окончательно перестала обращать внимание на магов, закрытых щитами.

Потому что в центре овала, составленного улитками, во весь рост поднялась Дара. Для мониторов контрабандистов она появилась словно ниоткуда: наверное, сбросила плащ-невидимку или выскочила из магического какого-то устройства. На самом деле все было проще и прозаичнее: здоровяк Нольдиус при помощи силового потока вырезал в земле пару неглубоких «могил», которые закрыл оторванными от моста досками и замаскировал кусками дерна. В тот момент, когда улитки выполняли команду «Разомкнуться!» одна из них даже проехалась по укрытию Дары скользким животом, прошуршала сверху, оставила слизистый след… и ничего. Артемагиню не заметили до сигнала, а после она просто откинула крышку, вскочила на ноги, вскинула Браслет Гекаты в воздух, чтобы его можно было как следует различить, и заорала во всю мощь легких:

— Именем Гекаты, призываю вас, дети ее! Придите и убейте!

Едва ли нежить могла это слышать и понять: все, кто выполз на зов Браслета, относились к низшим видам. Но зато Эльза в своей улитке очень хорошо это услышала, а ещё увидела вскинутую в воздух «бижутерию». Спустя секунду она поняла, чем все это может грозить.

Улитки были развернуты хвостами к Даре, это не позволяло ее распылить на месте точным выстрелом из пушки (а если выстрел повредит Браслет… союзники будут в бешенстве). Пулеметы и вообще огнестрел исключались: (союзники ясно дали понять, что Гидра набирает силу от крови). На лице у артемагини, которое смотрело на Эльзу с мониторов, застыла подростковая, отчаянная решимость идти на таран, то есть, до смерти. И эти толпы нежити, которые хлынули на зов девчонки из леса — она что, специально набрала эту армию?! Но не выполнят же они её приказ, она же не надела Браслет, хотя нет, он у нее — значит, могут выполнить, а против лупосверлов или огнеплюев панцири эмельхатин — все равно что скорлупки. Стрелять по верткой нежити, расходовать заряды… нет! Даже если удастся их отпугнуть — они не остановятся надолго, и перемещаться к Одонару нельзя, нельзя… Нельзя! Нельзя и незачем, Браслет Гекаты здесь, он нужен, нужен ей и нужен союзникам, и договоры с бонзами нежити без него сходят на нет…

Эмельхатины еще не заняли позиции. Если переместятся сейчас — некоторые плюхнутся в озеро, некоторые вообще в стенах артефактория застрянут, стазис установить не удастся…

Все это пронеслось в голове у Эльзы хаотичным, неупорядоченным роем, и где-то на грани мыслей мелькнула даже паника стодвадцатилетней девушки, которая так и не успела принять участия ни в одном серьезном сражении. Паника втиснулась внутрь — и опала, задавленная быстрой, единственно верной мыслью.

— Стазис-группам — опустить щиты! Внешнему слою — прикройте колпаком сверху!

И радужная плёнка, поколебавшись, возникла сперва между двумя эмельхатинами… больше, больше, больше… поле накрыло улиток целиком, спрятав их будто бы в огромном радужном пузыре. Контрабандисты, пораженные ордой нежити, которая на них неслась, уложились в четверть минуты на всё про всё.

И аспиды, которые уже ринулись вниз, на своих бывших хозяев, отступили с противными воплями.

Хорошо, ладно, удары нежити стазис отразит, он распознает их как магические, а если кто прорвется — есть огнестрел. Теперь решить основную проблему, и дальше — по плану.

— По девчонке не стрелять! Брать живой! Маги прикрытия — за мной на воздух! — рявкнула Эльза в переговорник и сама первая бросилась к выходу из своей улитки.

Пусть в Прыгунках магов только дюжина — на одну мелкую артемагиню хватит с лихвой.

Правда, мелкая артемагиня не собиралась стоять на месте: попятилась, а потом нырнула за панцирь ближайшей эмельхатины, подальше от Эльзы, зато ближе к чему-то другому, что видеть могла только она.

Теперь сигналов было два: второй выстрел, ударивший в небо, и крик самой Дары:

— Кристо!!!

И рыжий, испачканный в земле парень с нелепо длинным мечом выскочил из другой прикрытой дерном ямки. Он со всех ног бросился к чему-то на земле, замаскированному травой, принялся торопливо тыкать мечом, громко крича…

Эльза считала себя тренированной, прожженной интриганкой. Но, когда на нее обрушилось понимание, — сердце пропустило удар, отнялся сначала язык, а потом руки-ноги, и она тупо остановилась, не в силах сделать даже жест. Стояла в полном ступоре — и только мысли, будто измываясь над положением, в которое она попала, продолжали приходить — острые, страшные.

Эти действия парня могли обозначать только одно: открытие колодца смертоносцев. Колодца, которого просто не могло быть в той точке, ведь Чермный Камень был не меньше, чем за тридцать шагов севернее, за линией стазиса, и колодец тоже… или только камень?

Понимание жгло изнутри, заставляло хватать воздух мелкими глотками. В мозгу колотилась, будто пойманная канарейка, единственная четко оформленная мысль: «Они передвинули Камень. Они передвинули Камень!!»

Они передвинули Камень.

Эльза не знала, какого труда это стоило Нольдиусу, и как бедолага на цыпочках, чтобы не разозлить смертоносцев, утаскивал опознавательный знак в сторону, с тем расчетом, что местность изменена, других ориентиров нет, в округе расставлены искажалки, Эльза невольно будет соизмерять расстояние по камню — и колодец смертоносцев в нужный момент окажется внутри границы стазиса, а не за ней.

Впрочем, даже если бы он оказался вовне — плану Макса это бы не помешало.

Когда Кристо вскочил на ноги, он в первый момент шарахнулся, увидев шагах в тридцати от себя огромные перламутровые панцири — к некоторым, к тому же, еще и немаленькие дула присобачивались. За панцирями, за линией стазиса, бушевала в бессилии нежить (вот лысый нечт, откуда столько?), Дара ныряла то за один панцирь, то за другой и попутно выражала лицом готовность пожертвовать собой — аж прослезиться можно… За Дарой уже неслись, вытянув руки вперед, контрабандисты. Поспорить можно, что боевые маги. И что они не в догонялочки поиграть хотели. Только вот догонялочки у них тоже выходили плохо: маги что-то чересчур часто падали, с воплями хватаясь за ноги. Винтовка Ковальски не давала промаха. Макс прекрасно знал, что всех боевых магов подстрелить он не успеет, а потому снимал только тех, кто подбежал поближе.

Очередь была за Кристо, и как только он об этом подумал — ему подкосило коленки.

«Боишься?» — ехидно хмыкнул в голове голос Бестии. Кристо помотал патлами, дрожащими пальцами отцепил с пояса меч и побежал с ним к настоящему колодцу, пока на него никто не обратил внимания.

Повезло. Колодец был в десяти метрах от ближайшей улитки. Двое контрабандистов, которые высунулись из нее, уже лежали на земле, стеная и хватаясь за раздробленные коленные чашечки, но это совсем не радовало, если вспомнить инструктаж Макса.

— Помни, если перетрусишь — всё равно живым не уйдешь.

И при этом Ковальски со значением похлопал по стволу винтовки. Кристо изобразил тогда оскорбленную физиономию, а вот сейчас почему-то эти слова вспомнились и помогли. Раз уж все равно помирать, так какая разница — как?

Трясущимся мечом он неуклюже ткнул в замаскированный травой зев колодца. Раз, потом два и три. Потом шуганул силовым потоком, чтобы показать: маг пришел. Ковальски за прошедшие двое суток основательно залез в литературу по смертоносцам — пока выяснял формулу вызова и радиус действия. И нашел только то, что никаких особенных формул для пробуждения смертоносцев не нужно: ткни мечом, вдарь магией, да и говори — чего тебе там надо.

Только вот у Кристо от всей этой катавасии в глотке намертво пересохло, а изо рта вырывалось какое-то сипение.

— Э-эй, вы! Вы там, внизу! Я тут это… пришёл тут к вам! С заданием, да. Вы того… Браслет Гекаты давайте, уничтожайте, а потом можете вот этих, которые там, в улитках… в общем, можете жрать, да!

Вот именно в этом месте — Кристо это запомнил очень хорошо — план дал первую трещину.

Но она оказалась такой основательной, что от нее тут же начали во все стороны разбегаться другие.

Может, ему надо было подготовить для смертоносцев речь, а может, контрабандисты не были для них лакомым блюдом. А может, они просто чересчур заспались, но только из колодца никто не появлялся. И ничего не появлялось тоже. Кристо даже успел порадоваться, что вот, умирать не придется первым, но тут он осмотрелся, и все его крашенные пряди встали дыбом так, будто ему молнией шарахнуло в макушку.

Эльзу он заметил сразу: она никуда не бежала, а только стояла, прикрывшись магическим щитом от пуль Макса, и смотрела перед собой. Показалось, что с ужасом. Наверное, до нее все же дошла суть плана Ковальски: разбудить смертоносцев, когда поляна будет накрыта стазисом. Разбушевавшиеся твари сотрут в порошок все: и Браслет, и Прыгунки, но стазис укротит их хоть немного, они вернутся на места. А если даже не вернутся, так до ближайшего селения несколько часов пути, смертоносцы так далеко лапы не тянут.

Эльза торчала себе на месте, но ни с кем почему-то догадками не делилась, а ее контрабандисты во весь опор, скачками торопились к Даре, и винтовка Ковальски против них уже не слишком действовала: ее все же нужно было перезаряжать, а боевые маги сообразили наконец выставить щиты, да и было их многовато. Но артемагиня почему-то и не пыталась от них бежать. Просто стояла, опустив голову, теребя вредное украшение в руке, не применяя даже щитовых артефактов, которыми была увешана, как яблоня плодами в урожайный год. Стояла, глядя на браслет, и вот как раз эта полная смирения поза и заставила волосы Кристо подняться на голове.

Он вдруг понял, в чем прокололся Макс Ковальски. Вернее, не понял, а вспомнил.

В секунду перед его глазами пронеслось единственное уроище с Гробовщиком — на пятый день с момента прибытия в Одонар. Деартефактор тогда приказал принести на занятие самые ценные для них вещи, и он, дурак, купился, притащил запасной плеер, думал, просто пофилософствуют…

— Пусть каждый положит любимую вещь на стол перед собой, если, конечно, вам нетрудно, — жутко и ласково попросил Гробовщик из-под капюшона. Потом приказал: — Разбейте.

Никто не ударил. Тогда Гробовщик повернул голову туда, где маячила серо-стальной кольчужной тенью Фелла Бестия, и сделал пригласительный жест.

Бестия пошла вдоль столов. Под взмахами ее ладоней трескались, рассыпались прахом и ложились осколками какие-то амулетики, кинжалы, зеркала, а каждый, кто пытался дернуться и прикрыть свою вещь руками, незамедлительно получал чувствительную магическую оплеуху. Гробовщик же в это время действительно философствовал:

— Может быть, вы еще не поняли, деточки, но любая вещь должна оставаться для вас только вещью. Будет довольно неприятно, если вы к ней привяжетесь. Если мамы вам этого не говорили, так могу сказать я: вещи нельзя любить. Можно любить что-то, что с ними связано. И нельзя ждать от них могущества: вы должны открыть его в себе, — он перестал истекать ядом и заговорил хоть с легкой ехидцей, но серьезно: — Никогда нельзя давать ни одной вещи власть над собой, если не хотите им уподобиться

Кристо хорошо запомнил тогда презрительную усмешку Дары и сейчас вдруг понял: а ведь она принесла на занятие совсем не любимую вещь. Потом ни к селу ни к городу всплыл какой-то эпизод в трапезной, Дара, неспешно беседующая с вилкой…

А потом волосы перестали стоять дыбом и сердце грохнулось в пятки от осознания того, что произойдет.

Все эти его раздумья не заняли у него больше одного мига, а в следующий миг, когда первый маг-контрабандист подбежал к ней на приличное для магического удара расстояние, Дара защелкнула браслет на своем запястье.

Наступила тишина, которая почему-то показалась Кристо очень зеленой. Нежить, которая до этого тупо бросалась на поле стазиса, визжала, царапала непробиваемую завесу, удивленно умолкла. Боевые маги начали бежать все медленнее и медленнее, как будто ум у них еще не осознал, а мудрые ноги уже предостерегали от того, чтобы соваться куда не надо…

А потом Дара просто небрежно помахала рукой, будто разгоняла дымок, летающий в воздухе, а все контрабандисты вокруг нее попадали на колени и принялись свистеть и урчать самым подобострастным образом. Это уже были не маги и не люди: они скрючивались, будто сминались, и с них опадали волосы, укорачивались конечности, зато у некоторых удлинялись пальцы, прорезались сквозь складки кожи шипы, и вместо животов появлялись жерла, как у вулкашек… Нежить, в которую превратились контрабандисты, ползла к Даре на поклон, а за этим зрелищем наблюдали две пары вытаращенных глаз: Эльзы и Кристо.

Почему они с Эльзой тоже не стали какими-нибудь злыднями — Кристо было неизвестно. Позади давно копошилась нежить, состоящая из контрабандистов, которые выскочили из улитки, чтобы его остановить. Он только увидел, как Дара скользнула ленивым изумрудным взглядом по оцепеневшей Эльзе, потом по нему самому, посмотрела на его меч с лёгким интересом, а потом начала мягко приближаться.

Вот это был ужас так ужас. Не такой, какой заставляет без сил валиться на землю, а гораздо страшнее — который придает сил и делает тебя самым отважным на свете на минутку-две.

— А-а-а-а-а!!! — диким голосом заорал Кристо, остервенело тыча в колодец смертоносцев мечом. — Вылазьте, смурлятники трусливые! Перемочу железкой, если не вылезете, антисоциальные имбецилы!!

А это-то откуда у него взялось? Он чуть сам не струхнул, когда завернул такое, но подумать, от кого нахватался, не было времени: в то самое мгновение, когда он договорил последний звук и опять набрал воздуху, чтобы ругаться уже нецензурно, из колодца дохнуло запахом могилы, потом послышался раздраженный шип, и из разверстой дыры начали появляться «хозяева гнезда». Наверное, они не были согласны с «антисоциальными имбецилами».

Смертоносцев непросто было увидеть. Тень, будто сотканная из болотного тумана и воздуха склепа, что-то многоголовое, многоголосое и грозное полилось из колодца ввысь, нависло над Кристо, свиваясь-развиваясь, прошипело:

— Ты посмел, маг…

Это было лестно, что его так назвали. Рассудок Кристо предсмертно отметил, что хоть кто-то считает его не чучелком и не просто отморозком.

Сердце запрыгало где-то в горле, и закололо в носу. Он бы еще что-нибудь сказал этим зыбким тварям, только горло как-то перехватило, меч чуть не вывалился из рук, и только и осталось, что эти руки сложить в жесте мертвяка и показать: мол, ладно, убивайте, раз пошла такая пьянка. Смертоносцы, разрастаясь, раздуваясь, будто капюшон кобры, надвинулись на него с высоты, они уже разрослись так, что занимали едва ли не четверть площадки, в полупрозрачном, дрожащем в воздухе мареве мелькали пасти, лишенные ресниц глаза, костистые пальцы, и эмельхатины дрожали, пытаясь спрятаться внутрь панцирей, и нежить с воем ползла прочь, тут же расползаясь, разлагаясь, рассыпаясь в прах при соприкосновении…

И вдруг это — полупрозрачная шипящая мерзость, ринувшаяся вниз — остановилось. Зависло, перестало раздуваться, словно услышав знакомый зов.

В пяти шагах от Кристо стояла подошедшая Дара с браслетом на руке, издавая мерзкое, холодящее кровь шипение. Похоже было, что она разговаривает со смертоносцами на их собственном наречии.

— Сестра… — просвистело из жуткого облака, и оно медленно поползло назад в колодец, словно успокаиваясь, складываясь в контуры непонятного, но грозного и какого-то старинного знака, от которого веяло и холодом, и мерзостью. На прощание полупрозрачное, стылое щупальце протянулось к Даре и прикоснулось, как бы играючи, к ее голове.

По головке погладили. Смертоносцы. Кристо тупо икнул, глядя, как щупальце тает в воздухе, а тело Дары начинает вытягиваться и разбухать, а голова почему-то становится острой и зубастой, на длинной шее… и она там не одна, что ли? Кристо захотелось протереть глаза, но он откуда-то уже знал, что это никакой не кошмар, что голов по-настоящему девять, и на площадке, под защитой стазиса теперь развивает величественные кольца сама Гидра Гекаты. Как она есть, без всяких дурацких стекляшек-железяк.

Животный, истинный облик артефакта, о котором всё ныл Вонда на совете.

Облик, возвращённый смертоносцами Гидре.

Настоящий монстр.

Гидра поднялась и распрямилась, сверкнула сизой чешуёй, разинула алые пасти — и ее головы, как показалось Кристо, закачались вровень с вершинами осин Минорного Леса. Впервые он понял, как мало в нем от Витязя Альтау: его хватило только на то, чтобы упасть в положение сидя и по-крабьи попятиться от жуткой твари с утробным воем. Но для огромной Гидры он был все равно, что таракан: шипя, свистя и булькая изнутри, она осматривалась в поисках настоящего противника.

Настоящей, крупной добычи.

Благо, добычи было полно: вокруг дрожали, удерживая стазис — защиту от нежити — эмельхатины контрабандистов.

Тварь бросилась вперед, не обращая внимания на стазис, запуская восемь из девяти челюстей в ближайшую улитку. На глазах у остолбеневшего Кристо улитка контрабандистов оторвалась от земли, пронеслась по воздуху, немного, но ровно столько, чтобы угодить еще в одну.

Стазис рухнул. Эмельхатины рванули в разные стороны, и из-за этого мгновенно накрылась вся цепь, а восстановить ее контрабандистам не дали орды нежити, весенним бешеным половодьем хлынувшие в бреши обороны. Вся площадка мгновенно стала адом, вскипела хаосом и безумием, проросла огнём и воплями. Нежить облепила эмельхатины, не давая им скрыться своим ходом, контрабандисты без командования потерялись совершенно, а потом открыли огонь из всего, что только можно: застрочил пулемет, разрывая нечтов и глазодыров, бахнули выстрелы из пушек — мало, неприцельно, неточно! Кто-то орал команды, кто-то уже палил из контрабандных автоматов и пистолетов, изо всех сил стараля дать своим товарищам за пультами наладить перемещение прямо сейчас, и плевать, где они окажутся, только бы дальше отсюда. Исчезла одна улитка, потом другая, еще одну вышвырнуло прямо на середину Кислотницы — перемещение не пошло как нужно. Другие и вовсе не слушали команд: они рвались и вертелись туда-сюда, будто чья-то воля держала их на месте, и только яростно пытались цапнуть какого-нибудь злыдня зубами, которые были гораздо опаснее, чем у любой нежити…

Бойня.

Кристо не знал, куда тыкаться и где спасаться, и больше всего ему хотелось только упасть, закрыть голову руками и заскулить, потому что этот вихрь смерти совсем не был похож ни на героические Хроники, ни на боевики из внешнемирья. А больше всего смахивал на кровавую кашу, в которой непонятно — кто и за кого, и каждый пытается угробить другого. Контрабандисты будто забыли, что можно включить полный ход и бежать, и палили из всего, что ни попадя, даже уже не целясь; стрекот автоматов сливался с редкими разрывами пушек и хрипом нежити, и воплями злыдней. Трупы нежити ложились на еще живую нежить, живое и полуживое — карабкалось из-под мертвого и разрывало своих же, и хотело добраться и разорвать всё на свете; и кажется, даже злыднями владело желание быть подальше от этого места. Но над всей площадкой будто нависло облако кровожадности.

В этом аду, в этой бойне, был кто-то главный. Главная.

После первых ударов Гидра Гекаты не бросалась в бой. Она просто выползла в центр свалки и в нем довольно свивала-развивала кольца, а все девять голов с умилением оглядывались по сторонам. Тварь подпитывалась от того, что происходило, и становилась сильнее с каждой секундой, и в ушах, в мозгу, где-то ниже — в сердце у Кристо сначала невнятно, потом все яснее начинали звучать шелестящие, отрывочные слова: «Скорее! Смерть! Сила! Явство. Празднетство свободы…»

Он мог бы на свою игровую приставку поспорить: все на площадке это слышали. В сознании словно набухало темное облако, из которого вместо громовых раскатов все громче звучало: «Смелее! До костей! Все соки…» — и от которого и ему хотелось рвать, кого-то терзать или просто пойти, сигануть в колодец к смертоносцам, до того от этой тучи в мозгах было муторно…

«Слопать! Начисто! Смести! Кристо… Кристо…»

Если у него не случился разрыв сердца, так это только потому, что он был не из чувствительных. Гидра Гекаты знает мое имя. Чем хорошим это может кончиться?

Но его звал по имени другой голос, мужской или женский — было непонятно, не слышно, вот только интонации были такие знакомые, деловые…

— Дара, ты, что ль? — тупо спросил Кристо, глядя по сторонам.

В поведении гидры ничего не изменилось, но темное облако в сознании перестало расти, и на фоне свистящих звуков прорвались тихие, полные угрозы слова:

— Не стой как пень. Нужен удар.

Кристо не любил ощущать себя полнейшим идиотом, но сейчас судьба подкинула ему именно это ощущение.

— А… кого я должен ударить?

Гидра Гекаты победоносно зашипела, как будто испытывала не совсем пристойное удовольствие, вскинула головы, выгибаясь дугой: только что под напором нежити погибла одна из эмельхатин. Голос внутри скептически хмыкнул, и в горле у Кристо целиком пересохло.

— В основной энергетический узел. Теперь он открыт, он у нее единый, пониже середины брюха. Видишь точку?

Гидра еще раз потянулась в судорогах удовольствия и вдруг, как будто кто-то дернул ее изнутри, продемонстрировала Кристо невероятно длинное жёлто-серое пузо. Что-то мелькнуло и тут же пропало. Какой-то бугорок, вроде мелкой зеленой бородавки, то есть, мелкой-то она был для гидры, а на самом деле — размером с крупный кулак.

— Видишь, он проявился? Нужен очень точный, концентрированный удар.

— Что? Мне? Я не…

— Нужно попасть, слышишь, нужно попасть!

«Попасть! Шасть! В пасть!» — отозвалось поуменьшевшееся, но не пропавшее темное облако в сознании.

— Где я тебе возьму такой удар?! — заорал Кристо в отчаянии, близком к полной истерике. Слишком громко. Две головы гидры повернулись в его сторону, должно быть, им было жутко интересно, что по их адресу орет это рыжее, с крашенными волосами насекомое. А Кристо стоял, смотрел, как теперь уже вся туша гидры разворачивается к нему и понимал, что у него не выйдет.

Даже если он будет совсем близко. Магические силовые удары у него слишком уж часто рассеивались, направлять их так точно и остро он так и не научился, даже когда работал с перстнями-концентраторами, и попасть в то самое пятно, которое по уровню к тому же выше его головы…

В первый раз в жизни он пожалел, что как следует не учился в Кварлассе.

Голоса внутри больше не было. Ни одного, ни второго. Гидра изогнулась, повернула к нему все пасти, сделала яростный выпад и не поползла, а полетела на него с другого края площадки. Она неслась с такой скоростью, что для Кристо стала расплывчатым пятном, а он не хотел ни уклоняться, ни бороться, только подумал в последние секунды, но и то как-то вяло: «А что я-то? Что у меня такого, что она боится?»

Ответ вспыхнул в мозгу обжигающей истиной, когда над ним нависли девять пастей и осталась секунда — поздно.

Но Кристо уже не думал. В эту самую секунду он выкинул перед собой правую руку с мечом Джера Павлина и вытолкнул из себя магию через ладонь и рукоять клинка, использовав меч как концентратор. Он швырнул руку вперед до боли, так, что заболело плечо, и неприятным холодком, отдающим сожалением, отозвалось сердце: «Не попасть».

Только в момент удара он увидел, что метит не туда, точнее, промах у него — в какую-то жалкую пядь до того самого, заветного пятна. Но в миг, когда он наносил удар, гидра отчего-то сместилась на эту самую роковую пядь, как будто ее что-то дернуло изнутри.

Меч завибрировал и раскалился у Кристо в руках, но он и не подумал его бросить. Мозг не отдал телу нужной команды, в мозгу в этот самый момент звенели серебряные колокольчики, что-то рушилось, распадалось…

Он открыл глаза. Оказывается, он их закрыл, когда понял, что уже попал, куда надо, а всё остальное видеть совсем не обязательно.

Кристо стоял посреди площадки с нелепо протянутой вперед рукой, в которой намертво была зажата рукоять — всё, что осталось от рассыпавшегося прахом клинка.

Гидры нигде не было видно, а по изрытой, сероватой от слизи и подпалин земле рассыпались какие-то камешки… или нет, осколки. Зеленые знакомые осколки от разбитого браслета. На этой же земле, рядом с осколками лежала бледная Дара, и губы у нее были упрямо сжаты, а подбородок задирался в небо, как боевой вымпел.

Кристо подслеповато поморгал, потом осторожно протянул ногу и ею потрогал полуживую Дару. Вроде бы это была она, а не какое-нибудь воплощение Гекаты. Артемагиня недоверчиво высматривала что-то в небе, хотя там не было ничего интересного, так, радуга. В какой, кстати, фазе? Кристо шмыгнул носом и решил, что ну его, неважно.

Драка вокруг была в самом разгаре — та еще свалка, прямо какая-нибудь очередная война с нежитью из легенд и сказок. Разъяренные нелюди бросались на эмельхатин, плевались кислотой, старались забраться вовнутрь, из улиток их по мере сил своих поливали огнем и магией, кто-то бросал в вулкашек всем, чем попадется, но ни бутылки с пивом, ни игровые приставки их почему-то совсем не пугали…

А к ним с Дарой никто не совался. Они были едва ли не в бывшей окружности, которая давно потеряла форму и превратилась в непонятную загогулину, вокруг бушевала битва, но к ним даже никто не приближался, и от этого было как-то… пусто. И в это не верилось. В голове Кристо упрямо, с мукой и болью заворочались мозги, он смотрел на лежащую, раскинувшую руки Дару и пытался сообразить, что же еще, чего они не сделали, о чем могли забыть…

Он только увидел, как метнулись влево глаза артемагини, а потом выставил щит, непонятно, из каких сил, а главное — как-то легко и буднично. Неизвестная мощь больно толкнула в бок, он чуть не упал, развернулся и увидел идущую к ним Эльзу.

Теперь она не была похожа на кошку. Зеленые глаза сузились от ненависти, верхняя губа поползла вверх, открывая белый ряд зубов — пантера в человеческом обличии, вытянутые руки с растопыренными пальцами, как будто хочет вцепиться и разорвать горло.

И голос — почти как у смертоносцев: шипяще-свистящий, только срывающийся на высоких нотах.

— Вы… недоросли… мелкие твари… всех до одного…

Если бы она могла, она бы убила их взглядом, только вот уровень у нее был не тот, и возраст не тот. Но и Кристо был не того уровня, чтобы с ней тягаться, тем более, что он-то выложился в бою, а она только стояла и наблюдала, медленно доходя до последней степени ярости…

…Эльзу обошла стороной атака гидры. Каким-то чудом на неё даже не наскочила нежить, и она просто стояла в ступоре, зачарованно наблюдая, как то, на что она убила столько лет, рушится под ударами, которые выполняют подростки. Идиоты.

А самое страшное, что и она такая же идиотка, истинное порождение безалаберности Целестии. Нужно было провести разведку самой, и прислушаться к детекторам артемагии, и отвернуть ребят от площадки сразу, как поняла, что здесь что-то не то… Можно было даже выйти самой, исследовать местность, посмотреть Чермный Камень, почему он так странно стоял…

Но она считала себя безусловным гением, поторопилась, поддалась азарту — и теперь вокруг валялись опрокинутые эмельхатины, и бушевала нежить, и поблизости шипела Гидра Гекаты, и всё, что Эльза могла подумать в утешение себе — это жалкое: «Ваш план тоже провалился. Вы остановили меня, но вызвали что-то, что страшнее».

И будто Светлоликие там, наверху, услышали эту мысль и решили не оставить Эльзе даже поводов для утешения: Гидру Гекаты позорно завалил мальчишка, неумело махающий мечом. Он еще имел наглость остаться живым после этого.

Это нужно было немедленно исправить.

Механическим, лишенным жизни жестом Эльза разорвала на части двух злыдней и вулкашку, которые решили на нее покуситься, и пошла вперед, как слепая.

Где-то на краю сознания маячила мысль, что о чем-то она опять не вспомнила, что-то забыла, но Эльза не прислушивалась больше к мыслям. Они жестоко подвели ее сегодня, и ей осталась только ярость. Ничего больше — убить и надеяться, что тугой узел в груди после этого ослабнет.

Она нетерпеливо царапнула ногтями воздух — и Кристо схватился за грудь, на которой вспухли пять кровавых полос. Щит не спас, горячая кровь побежала по груди и животу, а Эльза шагнула вперед, скрючивая пальцы; искаженные губы издавали звуки, которые больше подошли бы бурлящей вокруг нежити. Сейчас ударить, сейчас…

Магия собралась клубком лютости в груди и выплеснулась через руку.

Кристо закрылся из последних сил. Сам понимал, что уже не поможет, почувствовал, что щит вышел слабенький, подумать вообще ничего не успел, и только глазами заметил, что за секунду до удара, который разорвал бы ему грудную клетку до сердца, Эльза почему-то странно качнулась. Будто и ее ударил кто-то невидимый.

А потом пришла волна ее магии, но слабая, неверная, скользнула по выставленным вперед неосознанно рукам — и пропала.

Кристо посмотрел на свою грудь: майка на ней пропиталась красным, но сердце, вроде, было на месте.

А потом он увидел, что желтая веселенькая футболка Эльзы тоже намокает от крови, и тоже на груди. Эльза опустила глаза и как следует изучила мокрое пятно, которое становилось все больше.

«Ее удар отразился? — недоверчиво подумал Кристо. — Почему, я ж не мог… это ж, наверное, не я?»

Эльза посмотрела на него. Опустила руки. Светло усмехнулась, как будто вспомнила что-то, что давно должна была вспомнить, и ей даже удивительно было, как можно такое забыть.

И произнесла одними губами два слова по слогам, так, что они прозвучали, как удары затихающего сердца:

— Макс-Ко-валь-ски…

Потом указала на радугу в небе, покачала головой, видно, хотела что-то сказать, но вместо этого упала. На бок, и даже свернулась клубочком, как кошка на одеяле. Она всё усмехалась, как будто это было необычайно веселое приключение, а потом на ее лице вдруг возникло сожаление. Но Кристо как-то сразу понял: это не сожаление о том, что было. Эльза жалела о том, чего никогда не было. Что на ярмарки в Шанжане она ездила исключительно с торговыми интересами, что не вышла замуж за какого-нибудь олуха, не родила детей и не поднимала их радостно к этому радужному небу. Потом на лице появилось удивление, она как будто старалась понять: а зачем она начала все это? Были какие-то идеи? Они ведь казались важными, деловыми, а сейчас почему-то не приходят…

И Кристо, глядя на нее, жутко забеспокоился, что эти идеи так и не придут, и она умрет с удивленным лицом.

Но она все же умерла с улыбкой. С виноватой, но все равно красивой в первые секунд десять, пока не отвердели губы. А потом лицо уже стало как маска, совсем неживым, и Кристо тряхнул головой, поймал себя на каких-то совершенно ненормальных мыслях и отвернулся.

Чего ее жалеть-то? Столько народу чуть не угробила, да еще его самого в придачу. Он сплюнул, посмотрел на мокрую, бордовую спереди футболку, сосредоточился на том, чтобы остановить кровь. Телесная магия целения — хоть что-то же должно получиться?

На ноге у него лежала рукоятка меча — выпустил из пальцев, когда от Эльзы заслонялся. Кристо пнул её как следует и нагнулся над Дарой, которая откашливала в воздух темно-красные брызги.

Хватит магии на то, чтобы усилить руки или нет? Пять следов на груди горели и мешали, пока он приподнимал девчонку и соображал, как удобнее ее тащить: через плечо? Или, может, сама хоть на одной ноге, но прыгать может?

Оказалось, что могла. Дара висла на нем и была в полусознании, но ногами шевелила, хотя и спросила, вяло шевеля губами:

— А куда… идти?

— На Холдонов холм, — огрызнулся Кристо, который сам этого не представлял. Но вокруг нежить дралась с контрабандистами, так что идти куда-то все-таки было надо. После сегодняшнего дня глупо было бы помирать в этой кровавой бане, когда почти все уже кончилось.

Это для них кончилось, ответил кто-то не до конца отмороженный внутри. А контрабандистов тут сейчас сожрут в лучшем виде: боеприпасы у них вышли, так что тут все только начинается…

— К речке… — выдохнула вдруг Дара. Вялыми пальцами, повиснув у него на плече, она пыталась соорудить какой-то артефакт, наверное, пугалку, но сил не хватало. Кристо правда свернул к речке и вдруг понял, что пугалок не нужно: нежить, даже клыканы, шарахалась от них в разные стороны с испуганным урчанием. Не все смели даже посмотреть на Дару, вернее, на ее окровавленные пальцы, которые мертво сжимали осколок браслета.

— Брось эту дрянь! — вызверился Кристо, как только заметил.

— И нас сожрут, не дури, — прошептала напарница в ответ. — Нужно… к речке… пока он не начал… не закончил всё это…

Опаньки, вдруг прозрел Кристо. Неужели у Макса был еще один план, который предусматривал, что смертоносцы не сработают, а контрабандисты сцепятся с нежитью? Странно, а что ж ему не сказали?

А он же чучелко, кто ему будет рассказывать…

— Закончил? Как он это закончит?

Дара с трудом переставляла ноги, так что он почти тащил ее на себе и только небо благодарил, что контрабандисты по ним не стреляют. Хотя у них полно других мишеней.

— Последним… ресурсом.

Кристо выругался сквозь зубы, услышав такой ответ. Грудь нестерпимо горела, саднили ладони и плечи, — потоки магии были истощены, все убил на гидру — ноги подкашивались, а он пробивался из ада с артемагиней, которой лень даже разговаривать нормальными словами.

— Какие, к Холдону, ресур…

И тут грохнул выстрел. Не винтовочный, а настоящий, пушечный. Били в самую середину бывшего круга, так что Кристо и Дару это задеть не могло, смертоносцев тоже не потревожило бы, только почва сотряслась под ногами.

И еще раз. И еще раз.

Кристо исхитрился обернуться и увидел, что все залпы ложатся в одну точку, где не было ни улиток, ни нежити — никого.

— Да в кого он метит?

Голос Дары прозвучал почти как у Гробовщика — зловеще до мурашек.

— А он не метит. Он будит.

— Что — Большого Фуфу…

Кристо перешел на бег очень вовремя: посреди площадки боя начал стремительно вспухать большой пузырь земли, от которого с визгом кинулась в разные стороны нежить.

А потом там, позади, как будто случилось маленькое извержение вулкана: без лавы, но тоже с не очень радостными последствиями.

Раздался грохот, и облако невыносимой вони накрыло площадку целиком. Аспиды попадали с небес, улитки начали закапываться в землю, нежить разбегалась, панически визжа, а Чермный Камень сам собой припрыгал на место и закупорил колодец смертоносцев.

Но всего этого Кристо уже не видел, потому что в ту секунду, как позади раздался грохот, он вместе с Дарой бултыхнулся в холодную, вязкую, но удивительно быструю воду Кислотницы, и в мыслях у него при этом мелькнуло мрачное: «Если примета верная — нас ждет какой-то глобальный жухляк!»

Вляпались они действительно — лучше не бывает.

Глава 23. Не мечом и не магией
Нольдиус выловил их шагов через триста вниз по течению. Какими средствами он при этом пользовался — Кристо не захотелось спрашивать, да и благодарить отличника он не стал. Просто откашлялся, зыркнул из-под пасм, которые стали совсем уж радужными, и заковылял к улитке, прикрывая нос и рот: ароматы Большого Фуфуни долетали и сюда, дышать было трудновато.

Не говоря уж о том, что вода в Кислотнице оказалась с привкусом карамели, а Кристо этой дряни терпеть не мог, (вот сардельки, например — дело другое), у него были свои причины для плохого настроения. Например, он весь стал радужным, с ног до головы, включая лицо, и только майка спереди была алого цвета: не сумел остановить кровь. Как в таком виде прикажете показываться своей мечте?

Мелита выглянула из улитки и невнятно хрюкнула, зажимая себе рот, не столько из-за Фуфуни, сколько от смеха. Кристо закусил губу и сказал себе, что лучше было бы утопиться к Холдону, но тут Мелита порхнула ему навстречу, вытерла своим платком его нереально цветные щеки и в одну из этих щек тут же чмокнула.

— Обопрись на меня, — храбро предложила она. — Нольдиус поможет Даре.

Кристо посмотрел на ее всё еще довольно милое в ландышах платье и пробормотал:

— Да ну, запачкаю…

Но она мотнула головой, перекинула его правую руку себе через плечо и помогла ему добраться до улитки. Кристо чуть не помер от блаженства, а Мелита уже развернула бурную деятельность.

— Ранен, да? Мы с Нольдом видели, как тебя Эльза приложила. Майку снимай, сейчас же! Нольдиус, где вы там? Пора отправляться, уже дышать невозможно…

Она разложила на столе в основной комнате все, что нашла из контрабандных медикаментов или прихватила из собственной комнаты, а там, по ее собственному выражению, была «вторая целебня», — и принялась осторожно промакивать раны Кристо какой-то из заживляющих настоек. Улыбку она мужественно сдерживала, но это получалось не всегда. Кристо вдруг понял, что это его не огорчает.

— Ты ничего, улыбайся. Я не обижусь.

От полноты чувств Мелита чмокнула его еще. Нольдиус, который вернулся и Дару просто внес на руках, увидев такое проявление чувств, нахмурился.

— Все на борту! — крикнула Мелита, бросая на отличника лукавый взгляд. Улитку дернуло. Кристо догадался, что сейчас на всех мониторах отражается радуга, а значит — всё. Теперь уже совсем всё.

Дара устроилась прямо на полу, около какого-то шкафа. Вид у нее был тоже радужный, но это только снаружи. Мелита тут же заворковала и над ней, как опытная сиделка.

— Где-то у меня тут есть тоник… уф-ф… вонь глаза режет, тут у контрабандистов есть какая-нибудь антивонялка?

— Платок, — пробормотала Дара. Она быстро приходила в себя и находила силы откручиваться от тоника, только время от времени отплевывала воду Кислотницы пополам с кровью. — Два простейших узла, по одному на диагональные края, на впитывание…

Раздалось громкое шипение, и вонь в улитке разбавилась ароматом морского бриза. Нольдиус со смущенной миной поболтал контрабандным освежителем воздуха.

— Мне почему-то кажется, что на сегодня уже достаточно артемагии, — заметил он резонно.

По лестнице из командного пункта медленно спустился и уселся на последней ступеньке Макс. Мелита и Нольдиус разом бросили на него вопросительные взгляды.

— Полагаете, с Прыгунками всё закончено? — вежливо осведомился Нольдиус. Макс кивнул. Потер ладонью лоб. Выглядел он очень усталым.

— Ну, может, так и лучше, — жизнерадостно заключила Мелита. — По первому варианту в живых бы не осталось совсем никого, а так — думаю, в Прыгунках куча народу выжила, да? Магам не повезло, а вот кто в эмельхатинах засел и отстреливался — с этими же всё в порядке? Дара, ты просто молодец, что придумала нацепить этот браслет.

Артемагиня, что-то вспомнив, повернула руку. Осколка не было в порезанной ладони: выронила, пока была в воде. Дара оценила попытки Мелиты подобием усмешки.

— Я не придумывала. Кажется, на меня что-то нашло… в голове вспухла какая-то дрянь, вроде черного тумана, а потом вдруг оказалось, что у меня восемнадцать глаз и мне жутко хочется кого-нибудь сожрать. Кстати, почему смертоносцы не вмешались, вернее, вмешались, но так странно?

Кристо, который с трудом, но поднялся на ноги и искал что-нибудь, чем можно оттереть воду Кислотницы хотя бы с лица, засопел. Пожимать плечами было больно, и пришлось действовать голосом:

— Сказали, что ты им сестра. Ну, и решили обойтись с тобой… того. По-родственному. Еще знак какой-то нарисовали, вроде как…

Кристо попытался начертить знак на подвернувшемся листке бумаги, прямо пальцем (все равно ж он радужный), а Мелита тем временем призадумалась. И выглядела при этом так очаровательно, что он все время отвлекался.

— Это на самом деле странно. Ведь Гидра и смертоносцы — из двух разных миров, тогда почему она для них сестра? Что у них общего в прошлом?

— Не знаю, — пробормотала Дара. — Но всё же жаль, что мы не успели собрать осколки, очень жаль…

— Общее для подобных сущностей может пролегать не только в прошлом, но и в настоящем, и в будущем, или же в целеполагании, и здесь можно поставить вопрос: не почему она их сестра, а в чём…

— Нольд, а ты сам понял, что сказал, или это для тебя необязательно?

Кристо махнул рукой на почти дорисованный знак, скомкал лист и сунул в карман. Он только сейчас заметил, что Ковальски хранит упорное молчание, а должен же прокомментировать, как они провалили его блестящий план. Но у Макса глаза были наведены в одну точку. В этой точке находился холодильник, так что казалось, что Ковальски решил рассмотреть внутренности холодильника прямо сквозь дверцу, и что рассмотрел он там нечто не совсем приятное.

— Что это с ним? — шепотом поинтересовался Кристо у Мелиты, трогая ее за плечо. Мелита бросила на Макса мимолетный взгляд, чуть погрустнела и ответила тихонько:

— Он таким и был, когда пришел к улитке. После того своего выстрела.

— И что это значит?

— Это значит, что он не из Целестии.

Кристо запутался уж совсем — что, раньше непонятно было, откуда Ковальски, что ли? Он перевел глаза на Дару и заметил, что она тоже уставилась на Макса, и с еще более странным выражением на физиономии: как будто прямо сейчас ожидала от него услышать великую тайну.

— Ты ведь говорил, ее нужно убрать как можно скорее, — напомнила вдруг она.

Макс шевельнулся и перевел взгляд на нее. На его лице не изменилось ничего, когда он ответил:

— Да.

— Разве она первая, кого ты убил?

Молчание было на этот раз более долгим.

— Нет.

— Но ты все равно не хотел ее убивать. Ты ведь не хотел?

Макс не ответил приставучей артемагине. В тот момент для него не было понятий «хочу» и «не хочу». Он только оттянул тот свой выстрел насколько возможно и надавил на спусковой крючок в последний момент. В мафии он старался не пачкать руки кровью, но и там, и раньше, не службе, бывало всякое. В основном в открытых перестрелках, когда все варианты сводятся к «или-или». Ты попадешь первым, или попадут в тебя, и уж конечно, Макс не позволял кому-то себя опередить. Но после этого всегда становилось муторно донельзя, самообладание давало трещину, и ударные дозы кофеина не помогали. И он старался не думать о том, что будет делать, если придется выстрелить в женщину.

А сегодня пальнул из снайперской винтовки, с дистанции, и он не подросток, черт возьми, он понимал, что не было выхода, но не мог просто отбросить тот факт, что он отнял жизнь вот так.

Было что-то странное в этом: его стратегический план сегодня выкосил не меньше четверти Прыгунков (и только по счастливой случайности — не выкосил Прыгунки полностью), большинство контрабандистов были сопливыми мальчишками… Но он мог думать только о единственном выстреле и о том, что Эльза сказала ему при первой их встрече: что она сразу узнала в нем судьбу.

— У вас это так происходит? — Дара пялилась на него примерно так же, как он на холодильник. — Не всегда, но так, да? Экстер говорил об этом: когда чувствуешь ценность каждой человеческой жизни. Но почему тогда…

Макс сжал зубы и перевел на нее яростный взгляд. Сейчас артемагиня спросит, почему он не выстрелил в ногу или в плечо — и придется обращаться к какому-нибудь из богатых резкими выражениями языков. Русский подойдет, пожалуй.

— …он говорил об этом, как о чем-то ценном? Это же мешает, — она помолчала. — Тебе же больно…

— Значит, жив, — оборвал Макс. Он выглядел в эту секунду отнюдь не кающимся грешником, и плечи у него не были бессильно опущены под грузом собственных деяний. Лицо и фигура Ковальски красноречиво сообщали: «И если кто-нибудь осмелится вякнуть еще хоть слово на эту тему…»

Мелита оказалась самой благоразумной.

— Куда мы прибудем? — спросила она. — Прямо в сад Одонара, будто и не исчезали?

— Едва ли, — отозвался Ковальски, — по прежним координатам нам пришлось бы опять плюхнуться в озеро, с учётом этих её сбоев при переносе. Я выбрал площадку перед воротами: меньше риска.

— Не берусь судить… — слабо заговорил Нольдиус, — но, по моему мнению, Караул не слишком обрадуется, если у вверенных ему ворот возникнет гигантская эмельхатина.

— Попомни слова мои, — с комической выспренностью ответила Мелита, протягивая Даре кружку с укрепляющим питьем, — после возвращения Караул будет самой маленькой из наших проблем. Чует мое сердце, там нас ждет пышная встреча.

* * *

Мелита не была пророком, зато интуиция у нее была запредельной. Ну, или девушка просто представила себе, к каким результатам может привести отсутствие «пугалок» по всему периметру артефактория.

Потому что именно с внешнего контура Одонара Мелита и сняла артефакты, которые когда-то туда поставила Бестия. При этом прекрасно понимала, что оставляет артефакторий на произвол нежити, но рассуждала просто: если контрабандисты вдруг прибудут к Одонару со стазисом, будет еще хуже. А так Браслета в артефактории больше нет, а ворота есть, кому защищать, да нежить нескоро и осмелеет: за оградой Одонара в основном толпились злыдни, вулкашки и прочая низшая мелочь, и все они не cунулись бы с бухты-барахты на штурм такой твердыни. Пролезть тайком — разумеется. Попытаться сожрать того, кто выйдет из ворот в одиночестве, — несомненно. Но бросаться на штурм без приказа или без примера нежить не умела, а лидеров среди низших нелюдей никогда не водилось.

Мелита, как все артефакторы, умела выбирать меньшее из двух зол, и выбрала. Пугалки были нужны позарез, времени, чтобы достать их, не было, а Одонару ничего не грозило и без них: соберись перед его воротами сто тысяч злыдней — и они только мялись бы, подталкивали друг друга, а в конце концов и сожрали бы друг друга как минимум наполовину.

Чего главная красавица Одонара не знала — так это о договоре, заключенном Экстером Мечтателем с Зерком.

Этот договор был садовником выполнен превосходно. Полторы сотни отборных несытей, душильников и жевнюков прихлынули к территории Одонара на первой фазе радуги, помня о своей задаче: сбежать от воина со странным оружием. Воина со странным оружием покамест не было, а потому можно было смело ползти вперед и ждать, пока удастся осуществить замысел, и радоваться, что прибывает подкрепление.

Подкрепление прибывало очень даже стремительно и отовсюду. Из-за скал, из-под земли, из придорожных кустов ползла нежить, которую привлекла в окрестности Гидра Гекаты. Эта нежить понятия не имела ни о каких договоренностях и имела только одно намерение: разорвать все, что увидит на пути. Пугалок больше не чувствовалось, а тут появились явные лидеры. В общем, Толпа нелюдей без договоренностей ползла за толпой с договоренностями, обе толпы были в блаженном неведении о целях друг друга, а со стороны ворот Одонара все это было очень похоже на серьезное нашествие.

Кровожадное, жуткое нашествие.

— Ишь, как осмелели! — умилился Фрикс. Он стоял рядом с Экстером Мечтателем и разминал пальцы. У ног артефактолога лежала коробка с хламом, который он собирался пользоваться для изготовления боевых артефактов. — Гелла, заинька, ты не можешь продрать глазки и выяснить их арсенал?

Нереида, поднятая по общей тревоге, а потому недоспавшая, махнула рукой, не размыкая век.

— Три клыкана, несыть, на периферии лупосверлы и огнеплюи копошатся. Все остальное — мелочь.

Фрикс громко хрустнул суставами пальцев, заканчивая разминку.

— Подпустим поближе или перебить с дистанции?

Артефакторы за их спинами нестройно загудели. В основном все высказывались за «подпустить». Из боевых звеньев в артефактории сейчас не было почти никого, а потому у ворот Одонара по большей части стояли практёры и практиканты — народ, который больше всех скучает по дракам. Некоторые готовы были лезть хоть в кулачный бой, лишь бы набраться побольше адреналина.

Экстер Мечтатель, который неволей судьбы оказался во главе этого маленького войска, прошептал, не отрывая взгляд от нежити:

— Пока не начинайте. Может ведь случиться так, что мне удастся договориться…

Фрикс крайне невежливо и ничуть не скрываясь покрутил пальцем у виска. Откуда-то пробились несколько экспериментаторов — их можно было опознать уже по бешеному энтузиазму в глазах.

— Есть одна разработка… — зашептал один, который, как ни странно, оказался девушкой. — Если бы вы разрешили ее применить…

Экстер колебался, а Фрикс показал себя заядлым консерватором.

— Воронка на месте Одонара нам не нужна! — цыкнул он, отгоняя экспериментаторов. — Знаем ваши опыты… Экстер, так что делать?

— Ждать…

— Кого?!

Нежить подползала все ближе, но двигалась все медленнее. Обещанного воина со странным оружием не было видно, и передние ряды начали нервничать. Но сзади напирали те, кто пришел не по договору, а просто убивать, и серо-черно-огненная лавина всё продвигалась и продвигалась к высоким воротам, откуда почему-то никто не ударил, и оставалось пройти совсем немного до боя…

И тут небо прорезал скоростной дракон.

Сидящая в кабине Фелла с трудом удержалась от того, чтобы начать протирать глаза. Она ожидала увидеть Одонар в окружении эмельхатин Прыгунков, а вместо этого на ворота наползала низшая нежить. Мало того — ворота защищались артефакторами, впереди которых стоял в темно-зеленом камзоле директор. Со щитом и при мече.

Бестия плюнула на условности и опыт и все же протерла глаза. Картина не поменялась: меч при робком директоре остался и по-прежнему смотрелся в его руках роковой ошибкой матушки-природы. Зато то, что Фелла приняла за щит, оказалось лютней, которую Мечтатель для чего-то притащил с собой.

Недоумение Бестии можно было сравнить только с замешательством нежити, которая внезапно узрела над своей головой дракона. Ряды нелюдей остановились и занервничали еще больше. Артефакторы мгновенно узнали руководителя звений и обрадовались просто в силу того, что появился кто-то, знающий, что делать…

Мечтатель же поступил, подобно всем безнадежно влюбленным поэтам, которые издалека узрели свою возлюбленную:

— О, Фелла! — и он шагнул вперед, вскидывая руку.

Руку с лютней.

В знаке приветствия.

Который оказался очень похож на боевой жест.

Нежить совершенно не разбиралась в музыкальных инструментах. А даже если бы и разбиралась — с лютнями на нее еще никогда не кидались. Все, кто договаривался с Зерком, довольно быстро решили, что более странного оружия сегодня точно не увидят, а если бы и была такая возможность, то лучше бы её дальше не ждать.

Безмолвный сигнал к бегству молнией пронесся по отряду нежити, который шел впереди — и отряд брызнул в разные стороны. Потеряв лидеров, остальная нежить ударилась в панику и мгновенно рванула наутек, зарываясь в землю, зашиваясь в скалы… Очень скоро перед воротами Альтау осталась только пустая, истоптанная площадка и отряд удивленных артефакторов, дружно созерцающих лютню во вскинутой руке Экстера Мечтателя. Сам Мечтатель не был исключением: он тоже старательно созерцал. Лютню в собственной деснице.

Молчание и непонимание сплелись воедино над этой местностью.

Но это был еще не конец. Прямо из воздуха в нескольких метрах от Экстера Мечтателя величественно и неторопливо выплыла гигантская перламутровая улитка.

Если какая-то нежить в окрестностях еще оставалась — она немедленно задала стрекача. Зрелище, которое образовалось перед воротами, могло разрушить не только простейшее мышление, но и полноценную психику.

Фелла Бестия, которая наконец спешилась с дракона и уже кинулась было в схватку с серпом наготове, вынуждена была отметить отсутствие противника как такового. Впрочем, Бестия печалилась недолго по поводу бегства нежити: наверняка это какой-то маневр, раз прибыл авангард Прыгунков! Со скоростью опытного бойца она метнулась в сторону эмельхатины…

Дверь в панцире распахнулась, и из нее излился звонкий голос Мелиты:

— Ну, я же говорила — нас будут встречать на высшем уровне!

Бестия едва не уронила серп, чего с ней никогда не случалось за три тысячи лет. Впрочем, завуч Одонара с похвальной скоростью овладела собой и в несколько шагов достигла улитки. Вид у Феллы был устрашающий.

— Что тут происходит?! — прошипела она тоном воина, который с вечера настраивал себя на битву, а потому все же собирается кого-нибудь изрубить в куски. Мечтатель наконец опустил руку с жалобно тренькнувшей лютней. Нольдиус и радужный Кристо, появившиеся из улитки, попятились. Гелла Нереида сонно потерла глаза.

— Хрень какая-то, — истинно контрабандным образом просветила она окружающих.

Бестия удержалась от комментария.

— Какого Холдорна вы сгрудились перед воротами, когда нападение может последовать из любой точки?! Немедленно за ограду, боевые посты ко всем входам в артефакторий, контрабандисты могут появиться…

— Лет через двадцать, — сумрачно возвестила не менее радужная Дара, ступая на целестийскую траву, потоптанную нежитью. — Если, конечно, отмоются к тому времени.

Бестия обернулась, но вгляделась не в нее, а в шагнувшего вслед за ней Макса.

— Что?

— Нападения не будет, — лаконично обрисовал Ковальски, — стоит дать знать в этот ваш Семицветник. Если хотят — могут забрать остатки Прыгунков с площадки от Кислотницы.

— Только пусть не забудут запастись хорошими духами, — встряла Мелита, — потому что там… ой.

Она смолкла, напоровшись на режущий взгляд Бестии. Паж Альтау помолчала немного, оглядывая всех пятерых. Потом спросила, медленно выжимая из себя слова:

— Как вы это сделали?

— Ты не поверишь, — отозвался мстительный Макс, — не мечом и не магией.

Он направился ко входу в Одонар, подвинув плечом Экстера Мечтателя. Остальные артефакторы посторонились с дороги сами. Озз Фингал, правда, попытался потянуть Макса за рукав в целебню, бормоча что-то о том, как выматывают подвиги. Озз тут же обзавелся новым коллекционным синяком и на этом успокоился.

Дара отчаянно ловила взгляд директора и дождалась теплого благодарного кивка, выполненного, впрочем, все с той же грустью.

— Детям нужно отдохнуть, Фелла, — заговорил Экстер тихо, — у них мы выясним все, что требуется, чуть попозже. Пока же можно расспросить Макса, думаю, он не откажется… кстати, где он?

То, что Ковальски совсем недавно отодвинул его с дороги, прошло мимо внимания Экстера. Мечтатель всегда предпочитал не заморачиваться житейскими мелочами.

Артефакторы с любопытством вперили взгляды в мрачное лицо руководителя поиском. Фелла была откровенно взбешена тем, что у нее отняли сразу два подвига: не пришлось поучаствовать в долгожданной битве против Прыгунков, а нежить была обращена в бегство… ну да, лютней. Но спорить она не стала.

— Распоряжайся, Мечтатель. Пожалуй, я займусь Гидрой Гекаты.

Экстер побледнел еще больше, догадливый Фрикс отступил назад, предчувствуя бурю, а Дара немедленно одобрила решение завуча:

— Вот это правильно! Площадка у Кислотницы здоровая, и нужен настоящий профессионал, чтобы собрать осколки.

— Собрать оскол…

Практёры и практиканты мудро ретировались из-за спин своих наставников. Кристо присел на полусогнутых ногах, пытаясь слиться с перламутровым панцирем эмельхатины. Нольдиус и Мелита на всякий случай поставили щиты, он — телесный, она — артемагический.

Мечтатель оценивающе взвесил сначала меч, потом лютню, машинально всучил клинок возникшему поблизости Хету и провел по струнам.

Грустная музычка немного приглушила гневные вопли Бестии, которая узнала об афере, провернутой Максом и остальными.

Для пущей праведности этим воплям не помешало бы содержать в себе немного меньше злобной зависти воина, у которого за день отобрали уже третий великий подвиг.

Эпилог
— Ох, Фелла, прости! Я не ожидал тебя здесь встретить…

Мечтатель стремительно начал заливаться ровным, почти юношеским и очень к его лицу не идущим румянцем. Глава звеньев, с которой он столкнулся на углу одной из аллей, потерла грудь и ответила холодно:

— Сегодня в саду не протолкнуться. И всё же я ожидала, что не встречу здесь тебя. Скажу больше, я на это надеялась.

Бестия никак не могла перекипеть после своего отчета Магистериуму. «…а потом нежить бежала от лютни Мечтателя» — «От… лютни? Сияющая Фелла, он что, играл?!» — «Увольте, Магистр, если бы он заиграл, в бегство обратились бы артефакторы!» — «Но ведь это все равно был поступок, достойный Витязя!» — «Р-р-р…».

— Ты, наверное, ищешь боевое звено Дары?

— Нет, — отрезала Фелла и приняла самый неприступный вид.

— Но мне казалось, те сведения, которые ты получила в Магистериуме…

— Я помню об этих сведениях, Мечтатель. И я помню о твоих поручениях. Я не забываю того, что касается, — подчеркивая слово, — работы. Ты дашь пройти или нет?

— Но я просто… — директор понизил голос. — Там кто-нибудь уцелел? На площадке у Кислотницы?

Фелла Бестия скрестила руки на груди, отчего начала выглядеть крепостью, готовой выдержать длительную осаду.

— Невероятно. Так три дня ты шатался по артефакторию сам не свой только потому, что тебя беспокоили судьбы этих подонков из Прыгунков?

— Они не подонки, — тихо ответил Мечтатель, но в глазах у него в этот момент было упрямство, свойственное всем высокочувствительным натурам, едва только речь заходит о делах духовных.

— Выжило сто сорок или около того, — Бестия неприятно хмыкнула, — непонятно, каким путем, правда… Но после встречи с Большим Фуфуней все они выглядят и пахнут так… Кто-то ранен, два десятка главных дожидаются суда — думаю, им светит блаженство в Сердоликовом блоке. Остальных пока что допрашивают, но никого не препроводили в тюрьму: Магистрат решил придерживаться курса экономии парфюмерных изделий. К тому же там все вопят о своем раскаянии и готовности сотрудничать, а большая часть эмельхатин основательно выведена из строя — восстановятся, конечно, но вот когда… Без Эльзы эти молодчики не восстановят ничего, всё держалось на ней.

— Похороны…?

— Ты волновался и об этом? Право, не устаю удивляться, сколько дури может помещаться в одной голове. Ее похоронили. Точнее, голову — все, что осталось.

— Но Макс…

— Да, Ковальски стрелял в грудь, но осталась голова. Там была нежить… Холдон побери, Мечтатель, тебе какая разница?!

Экстер, и без того смущенный, смутился еще больше. Под немигающим взором Феллы он неопределенно пожал плечами и пробормотал:

— Да, извини, наверное, никакой. Ах, Браслет…

— Да неужели? Ты решил задать один дельный вопрос, для разнообразия? Я собрала осколки, получилась почти половина. Отменный результат, учитывая то, что там творилось…

Ровные брови Мечтатели дрогнули, но тут же приняли свое обычное положение над бледно-голубыми глазами.

— Спасибо, Фелла. Я только…

— Собираешься меня держать тут сутки напролет?

— Ты… ты очень занята? Просто я хотел кое-что…

— Если это твои вирши — избавь меня даже от предложения это выслушать. Ты не видел Зерка?

Лицо директора слегка вытянулось.

— Зерка?

— Твоего садовника, хотя где тебе это помнить. Я почти уверена, что он как-то связан со всей этой нечистью, которая появилась у Одонара. Мне неизвестны их цели, но я вытрясу из не… что?

— Фелла, я хотел сказать… насчет Зерка…

— Если ты еще раз, — почти задушевно начала Бестия, — начнешь в моем присутствии проповедовать о том, что в каждом есть что-то прекрасное…

— Но я… я не о том!

— …то я забуду, что ты мой директор.

— А ты помнишь об этом, Фелла? — искренне удивился Мечтатель, которого она как-то незаметно сгребла за грудки.

Опомнившаяся Бестия разжала пальцы, отряхнула ладонь и сделала шаг назад. Ирония Мечтателя пришлась ей не по вкусу.

— Именно поэтому ты еще и жив. Что у тебя там?

Экстер Мечтатель, который в этот день, пожалуй, выглядел более романтичным и даже более печальным, чем обычно, набрал воздуху в грудь, отвернулся к ласковым маргариткам и начал:

— Так вот, насчет Зерка…

Маргаритки качали головками и пристально внимали повести.

Рассказ Мечтателя был поэтичен, вдохновенен, но короток. Жаль, с ним не было лютни или, например, арфы, это лучше звучало бы в песенном изложении. «Баллада об одной вечерней беседе»…

Впрочем, ее бы никто не оценил. Мечтатель закончил свою повесть, а Бестия никак на нее не откликнулась. Замерла на дорожке, глядя на маргаритки, которые невольно стали свидетельницами разговора.

Фелла просто молчала, заставляя Экстера с каждой минутой страдать все больше.

— Я… я почти закончил дела, — несмело начал он наконец. — И я подал в Магистериум заявку, что Одонару нужен будет новый директор. Завещание я не…

— Так я не ослышалась, — тяжело выговорила Фелла.

Мечтатель с некоторым облегчением вздохнул, но умолк виновато.

— В первую минуту мне показалось, что это просто твой поэтический бред, а ты, оказывается, говорил серьезно? Ты дал ему огненный рубин? «Взыскующее око»?

Экстер, не отвечая, поник головой.

— И откуда ты его взял?

В тоне Феллы отчетливо звучало сомнение в том, что слабосильный артемаг вроде директора может создать артефакт такого уровня. Экстер не ответил и на это.

Следующая фраза Бестии была произнесена почти торжественно:

— За три тысячи лет, прошедших после Альтау, я встречалась со многими идиотами, но похоже, что ты — мой личный рекорд. Ты заключил смертельную сделку, чтобы в живых остался этот… я даже не знаю, как его назвать… из внешнего мира?

— Мне тоже трудно найти слово для него, Фелла, — тихо откликнулся Экстер, — особенно после того, что он совершил в недавнем прошлом. Магистрат решил, что «Оплот Одонара» будет вызывать меньше путаницы, да. И он получит статус героя, конечно, вот только они не сошлись пока во мнениях, стоит ли ему получить прозвищ… Фелла?

Директор с беспокойством подался вперед, поскольку при упоминании Макса Бестия начала потихоньку зеленеть лицом и темнеть глазами. И вообще, в ней появилось пугающее сходство с Зерком.

— Меня не интересуют его якобы подвиги, — выдавила она через силу, — еще меньше меня интересует, каким прозвищем его нарекут. Я только хочу знать: ты действительно собираешься отдать жизнь из-за минутного спектакля?

— Тогда у меня не нашлось других решений.

— Это меня не удивляет, — сухо отозвалась Бестия. — Романтично и глупо, и полностью в твоем стиле: директор артефактория умрет, потому что этого пожелал его полунелюдь-садовник…

— Фелла… — предупреждающе начал Экстер, оглядываясь по сторонам, но Бестия уже вошла в раж. Она остановила своего начальника повелительным жестом и принялась договаривать на повышенных тонах:

— Хотя какая разница мне? Ты пообещал, что умрешь? Прекрасно, я не собираюсь тебе мешать. Умирай любым из способов, которые он выберет, а если не выберет — я могу поспособствовать. Прочитаешь мне какой-нибудь из стишков, и я тебя гарантированно прикончу, и уж не обижайся, если я не буду лить слез над твоей поэтической могилой! Устроим тебе пышные проводы, а сразу же после этого место директора займу я, потому что больше просто некому. Магистры не посмеют прислать в Одонар новичка извне. Отлично, вот и повод навести порядок в проклятом артефактории, без тебя это будет гораздо проще, не говоря уж о…

— Сдохни!! — истерически возопили в кустах, и вслед за этим по воздуху просвистел и стукнулся о сапог директора гладкий, отливающий изнутри огненным рубин. Экстер наклонился и поднял его.

— Спасибо, Фелла, — выдохнул он.

Застигнутая в момент патетической речи завуч замерла.

— Что?

— Кажется, Зерка встревожила перспектива увидеть тебя на посту директора, — серьезно изложил Мечтатель и предъявил ей рубин на ладони. — Он не стал взыскивать долг.

Теперь завуч начала бледнеть, и это была бледность ярости.

— Ты… — начала она глухо. — Ты специально завел этот разговор в саду, так? Ты хотел, чтобы он услышал, как я… Мечтатель, ты…

— Фелла, я просто хотел сообщить тебе… сад? Ты же знаешь, я не очень люблю свой кабинет… — он посмотрел на ее лицо, сник и добавил уже почти с надеждой: — Ведь ты не расстроена из-за того, что я остался в живых?

В ответ Бестия коротко и устрашающе выдохнула, сделала пару резких пассов, уничтожив рубин на ладони у директора, и зашагала по аллее. Директорское кресло, до которого было рукой подать, тут же отдалилось на почти недостижимое расстояние.

Мечтатель стряхнул со своей ладони осколки артефакта и огорченно вздохнул. Даже ему хватило ума не соваться сейчас к Бестии с предложениями совместных прогулок или чтения стихов. Настрой завуча угадывался яснее ясного: она мало того что в ярости, так еще и отыграется на двух известных ему практикантах.

Что самое огорчительное — у нее есть возможность сделать это, а у Экстера маловато возможностей ей помешать.

Разговоры на сегодня еще не окончены.

* * *

И чего их в сад понесло? Сидели б в артефактории, наслаждались славой. Но Дара уперлась: пошли, и все тут. Воздухом подышать, все такое, а на самом-то деле, небось, хотела повидать своего ненаглядного Мечтателя!

Кристо сначала вовсе не хотел ее сопровождать, но она зыркнула на него своими омутами и нетерпеливо заявила:

— Да в саду сейчас всё самое интересное, понимаешь?

Ну, и нарвались на интересное. Бывший воин Альтау — куда уж занятнее! Бестия вышла на них из-за угла аллеи роз с таким лицом, что Кристо заоглядывался: в какую сторону сподручнее орать «На помощь?»

— Где директор? — тут же подозрительно спросила Дара. Так, будто Фелла могла прятать Экстера в нагрудном кармашке.

Завуч Одонара расплылась в ядовитой усмешке.

— Директор? Видимо, прогуливается среди роз и мечтаний. Занят сочинением какой-нибудь новой песенки. Миссию разговора с вами он поручил мне.

Это обозначало, что придется выслушать что-то гадкое. Кристо тут же насторожился.

— Вы с нами двоими говорить будете?

— Я могу говорить с вами как угодно. Но сейчас вас двое. Сначала о неприятном, — как будто кто-то ожидал от нее обратного: — Гробовщик сумел высчитать последнюю «голову гидры».

Кристо зевнул в сторонку. Если сейчас опять пойдет артефакторная терминология — с ума сойти можно.

— «Будильник», — спокойно сказала Дара. — Она может пробуждать иные артефакты, так?

— Откуда ты узнала?

— Мне… м-м… подсказали кое-какие артефакты в Хламовище, — Дара ответила на подозрительный взгляд завуча своим — враждебным и продолжила: — Эта «голова» действовала всё время, но исподволь, так? И не сказала бы, чтобы она… внушала пробужденным артефактам светлые намерения.

Небось, про Печать в Хламовище вспомнила, — поёжился Кристо. Бестия хмыкнула.

— Рукоять Витязя сдерживала эту «голову», так что фон просачивался из Браслета, только когда его выносили из Особой комнаты. Но то, насколько поздно начала себя проявлять эта сторона Гидры, наводит на мысль, что «фон» мог уйти куда-то ещё…

Тут уж Дара широко распахнула глаза и позабыла даже излучать лицом презрение.

— Постойте-ка. Во внешнем мире…

— Прекрасно. Начались мыслительные процессы. Да, после своего пробуждения артефакт начал «фонить» немедленно и очень сильно. Просто это длилось от силы пару часов.

Стало быть, пока они носились от клыкана по бункеру, а потом удирали от нежити.

— То есть, теперь во внешнем мире начнут пробуждаться артефакты?

— Не сразу и не все. И не самые сильные — «синий»-«зеленый» уровень.

Кристо показалось, что он увидел знакомые искры в глазах у Дары.

— Правда, их будет достаточно много. Так что Магистры, несмотря на всё, решили, что к внешнему миру будет прикреплено особое боевое звено.

И Фелла, которая вечно показывала свое уважение к Магистрам, гневно фыркнула носом. Это могло обозначать только одно.

— Наше звено?

— Твое, — отрезала Фелла. — Тебе дают среднюю квалификацию за… заслуги. До «зеленого» уровня. Но, как понимаешь, твой напарник не дотягивает до уровня, так что ты можешь выбрать другого. Себе под стать, — это было сказано с презрительной ухмылкой.

Возмущенный Кристо открыл рот, чтобы спорить, но его тут же заткнули. Фелла перевела на него ледяной взгляд и добавила:

— Тебе дано право выбрать другое место практики. Вплоть до службы Кордона. Рекомендации, подписанные директором, — она просто выплюнула это слово, — у тебя будут.

В глубине взгляда змеилась насмешка. Наверняка Фелла и предложила всю эту комбинацию насчет рекомендаций и другого уровня. Захочешь остаться — так а если Даре нужен «другой уровень»? А она же тоже слова не скажет, потому как: а если ему не хочется оставаться в Одонаре?

Потому что практика — практикой, но стать профессирональным артефактором, выдерживать квалификационные испытания и рисковать собой чуть ли не ежедневно — это как-то…

Рано, что ли.

Они с Дарой стояли, таращились друг на друга и молчали. Фелла усмехалась.

— Приду за ответом через десять минут, — сладенько заметила она, — если ответа не будет — я решу за вас. Счастливо оставаться.

Она развернулась и нарочито неторопливо скрылась за очередным поворотом. Наверняка ведь завуч Одонара понимала, что они никак не договорятся, и вообще…

Чего вообще? Кристо почесал затылок. Это он еще на чувства какой-то артемагини будет смотреть? Это он что — как пижон думать начал?

— Я хочу остаться, — выпалил он сходу. Потом все равно как-то затряслись коленки, и он добавил: — Ну, если тебе насчет уровня нормально…

Дара кивнула с видом «да как себе хочешь».

— Прицепился, значит, — сказала она.

А вид — вроде как у Экстера Мечтателя. Недаром же она в него втюрилась.

— Эй, ты чего? Я — прицепился?

— Звено. Я вот лет с десяти думала: чего мы все остаемся тут? Нагрузки зверские… по мирам мотаемся, смертей туча… Мне-то идти некуда было, а многим есть куда, и они бы могли себе такую работу найти! Они же мощные маги. А никто не уходит, не размыкает цепь. Вот тебе зачем оставаться?

Кристо аж рот раззявил. Нашла, чего спрашивать. Куда б его понесло, с директорскими рекомендациями? В Кордон, к Вейтусу? Ага, видали, спасибочки. Или что — кем бы он стал, с его-то уровнем магии? А тут — и внешний мир повидаешь, и интересно даже, сыт-обут-одет, еще Мелита… тьфу, это он куда-то перескочил.

— Да отвали ты, — наконец выразил он мысли. — Хочется. О, глянь, Ковальски с дирек…

Но тут Дара уволокла его в кусты так оперативно, что он и вякнуть-то ничего не успел.

Спасибо еще, не в кусты роз. Жасмин для шпионажа подходит гораздо лучше!

* * *

Разумеется, Макс искал в чертовом зеленом лабиринте вовсе не директора. Но башня Лори оказалась пустой, а он не видел ее уже лет сто, так что просто хотел посмотреть хотя бы издалека, одним глазком…

Но сначала он столкнулся с Экстером, который поприветствовал его фразой:

— А я как раз вас ищу, — как будто Макс всё свое время коротал в местном саду.

Ковальски не стал увиливать.

— Надеюсь, что по поводу финала всей этой заварухи?

Экстер кивнул, и в следующих пять минут не сказал ничего по делу, ибо им просто не удавалось отыскать в саду ни одного спокойного места для беседы. Каждый квадратный метр сада был занят артефакторами, боевыми магами, влюбленными парочками, состоящими из тех и других, а иногда еще и учителями. И что самое гнусное — всем нужно было оторваться от того, чем они занимались в данный момент и подтянуться ближе к Максу и директору.

В Саду Одонара точно была какая-то ненормальная активность.

— Что это с ними? — Макс хмуро кивнул на физиономии, которые время от времени высовывались из кустов. Одна из физиономий, с фингалом, была знакомой и не принадлежала ученикам.

— Собрались посмотреть на участников битвы с контрабандистами, а больше всего — на вас, — спокойно ответил Эксктер. Даже яркое солнце не заставило его снять парик и надеть что-нибудь более легкое, чем черный камзол поверх рубахи с кружевами. — В Целестии со времен Альтау с большим уважением относятся ко всему, что касается битв и их победителей…

Макс покосился на грустное лицо директора и заметил язвительно:

— Судя по всему, это вас чем-то не устраивает?

— Иногда мне кажется, что лучше бы мы уважали поэтов, — со вздохом признался Мечтатель, — или строителей…

— Вам виднее. Так что насчет меня?

— Вы? Мне казалось, вы понимаете свое положение, — Экстер отбросил тонкий локон парика. — Ваша победа подтвердила, что вы являетесь Оплотом Одонара…

— …вот же черт.

— …и даровала вам статус героя — весьма, нужно сказать, высокий статус в Целестии.

— Дважды черт, — резюмировал Макс. — И не хватало мне только восхищенных вздохов вашего завуча.

Тут он взглянул на потемневшее лицо Экстера и решил не развивать тему.

— Ладно, я не о том. Надеюсь, никто не собирается… распространяться насчет того, как мы обставили эту победу?

Экстер покачал головой мимолетом. Он смотрел на Мелиту и Нольдиуса, которые прошли мимо, Нольдиус при этом громко толковал о способах выведения новых видов нежити, Мелита же слушала с мудростью женщины, которая решила во что бы то ни стало добиться своего. В голове у Мечтателя потихоньку начали складываться очередные стихотворные строки, но Макс быстро разрушил их прозой жизни.

— Ведь я всё же остаюсь самозванцем, — он понизил голос, — подтверждение подтверждением, но что мне — так и играть эту роль?

Директор взмахнул узкой кистью, подтверждая и отметая этот вариант.

— Если вы захотите. Печать, о которой говорилось в свитке, давно утеряна… правда, я слыхал, что Рубиниат прилагает все силы для её поисков. Однако возможность явления настоящего Оплота в ближайшие полстолетия ничтожна, так что вы действительно могли бы остаться…

Макс Ковальски застонал сквозь сжатые зубы. С утра он молился всем богам, которых мог припомнить, чтобы только не услышать этих слов — и вот, оказывается, какого-то бога все же пропустил.

— Однако, — вдруг добавил Экстер, и Макс насторожился, — вы можете и покинуть Целестию. Обещаю приложить все усилия, чтобы объяснить ваш поступок и переправить вас во внешний мир. Только не забывайте, что во внешнем мире никто из нас не сможет вам помочь…

— К черту помощь! — Макс вздохнул с облегчением. — Неужели вы думали — я так и останусь здесь? Нет, сказками я сыт по горло, переправляйте меня на Большую землю первым эшелоном…

— Я понял вас. Но вы сознаете, что риск…

— Слышать не желаю о риске! Попрощайтесь за меня с Магистрами и с этой проклятой страной, а я…

Мелькнуло белое платье, и Макс умолк. Из-за высоких кустов сирени танцующей походкой вышла Лорелея и направилась прямо к директору и его собеседнику так, будто их и искала в Саду.

Оказывается, действительно искала их. Ни Макс, ни Экстер не успели ничего сказать или подумать, а Лори уже подошла и без всяких предварительных церемоний прижалась своими губами к губам остолбеневшего Ковальски. На несколько секунд, на пару ударов сердца — а потом отступила назад, посмотрела ему в глаза, улыбнулась и поплыла по саду дальше.

Мечтатель провожал богиню взглядом, чуть приподняв брови на юном, печальном лице. Особенного изумления он не выказывал.

Ковальски тоже смотрел вслед Лори, только совершенно другим взглядом. Он еще и жмурился, как будто ему в лицо кто-то пускал солнечных зайчиков.

— Экстер, — сказал он глухо, — никто и ничто — слышите? — никакая сила не заставит меня покинуть эту страну. Даже ваши Магистры вместе с тем самым восьмым, который постоянно спит…

Он понял, как это прозвучало после его предыдущих фраз, и обернулся, ожидая увидеть смеющегося Экстера.

Но Мечтатель даже не улыбнулся. И в его бледно-голубых глазах тоже не было ни намека на насмешку — они смотрели печально и задумчиво, как всегда.

— Превосходно, — сказал он просто. — Тогда мне сразу хотелось бы сделать вам одно предложение. Не думаю, что вам нужно быть в замке всегда — это может раскрыть вас… и я подумал, быть может, вы согласились бы на работу… скажем, гида по вашему миру для боевого звена артефакторов. Что-то подсказывает мне, что здесь могут возникнуть такие трудности, как…

Макс не особенно вслушивался. Он смотрел туда, где мелькало на зеленом фоне белое платье.

— Да-да, ладно, — пробормотал Ковальски рассеянно. — С кем работать придется?

* * *

— Умилительная картинка, — язвительно заметила Дара.

Они вместе с Кристо сцену панораму чуть ли не сначала. Только подслушать разговор Ковальски и директора не удалось, а уж момент с поцелуем они рассмотрели во всей красе.

— Пусть себе лижутся, — буркнул Кристо. Он успел проводить взглядом Нольдиуса и Мелиту и теперь был зол на весь окружающий мир.

За прошедшие со времени их возвращения дни он успел пригласить Мелиту «куда-нибудь сходить» шестнадцать раз, рассчитывая, что теперь-то славы у него достаточно, где ей устоять. Но всякий раз она только заливалась обидным хохотом и так махала руками, что он спасался бегством. И, как бы в насмешку, завела моду показываться ему на глаза в обществе Нольдиуса. Хет разведал, что это у нее «из спортивного интереса». Ей спорт, а Кристо с досады на всех остальных девчонок забил, хотя они в последние дни прямо табунами за ним бегали.

— Пусть себе, — согласилась Дара. — Хотя, если подумать, почему бы богиня могла так бросаться на шею смертному…

— Чего думать-то, он же вроде как герой.

— Вроде как, — повторила Дара таким неоднозначным тоном, что Кристо отвлекся от мыслей, о том, как приятно было бы напялить на Нольдиуса Браслет Безумия.

— Ну ладно, ты права, вроде как Лорелее и дела нет до того, кто герой, кто защитник, а кто самозванец… — колесики в голове заворочались быстрее. — Стой-ка! А между этим Оплотом Одонара и избавителем Лори есть какая-то связь?

Дара многозначительно подвигала бровями.

— Судя по паре-тройке древних легенд — одно лицо. Скриптор кое-что разобрал…

Хоть у Кристо и кошки скребли на душе, он сполз на землю и расхохотался.

— Так она думает, что он — тот самый ее избавитель, которого она так ждала?!

У богини заехали шарики за ролики. Кто в здравом уме мог вообразить Ковальски на месте прекрасного принца?!

Отсмеявшись, он вытер лицо рукавом.

— Ему-то скажем?

Дара отвлеклась от своего наблюдательного пункта и выдала хищную усмешку.

— Зачем? Пускай себе.

Кристо кивнул с уважением. Вот это — так. Девчонка всё же что надо, обид не прощает. Хотя, конечно, на лицо и не такая, как Мелита…

— Что смотришь? — прищурилась Дара.

Кристо сказал правду:

— Ты… как это… вроде, ничего. Но, конечно, на свиданку с тобой я б не пошел под угрозой отработки у Бестии!

— Нужен ты мне, — она стукнула его в плечо, но он только заржал в кулак.

— А-а, совсем забыл, я ж стихов не пишу!

Еще и порадовался — мол, во, сострил, но потом увидел, что Дара не улыбается, и глаза у нее как-то потухли.

— Шутка, — быстро сказал он. — Мне это… все равно, ясно? Хоть в Ковальски влюбляйся, я-то чего?

Зеленый огонек в карих глазах ожил и запрыгал. Дара опять показала белые зубы.

— Дружба, значит?

— Вроде как, — неохотно ответил он. Что за дурацкое слово, старое какое-то. Хотя для той, с которой ему предстоит мотаться во внешний мир, — пусть бы было и старое слово.

Слухи, конечно, будут ходить. Ну, если кто чего не то скажет, так он ему — в зубы. Что сделает Дара — это вообще подумать страшно.

— Ты ведь запал на Мелиту? — она воровски оглянулась по сторонам и поманила его за собой, в глубь зарослей. Кристо набычился.

— А ты против?

— Нет, почему. Хочешь обмен? Ты учишь меня общаться с… ну, с людьми, развлекаться там, вне работы… а я помогаю тебе с Ме.

— С Ме?!

— Или с Литой, или с обеими.

— Э-э, а мне не надо тебе помогать с Ме-чта… опс. Молчу.

Он увидел, как Дара заносит кулак и втянул голову в плечи. Потом поинтересовался тихонько:

— Так что там надо делать, насчет Мелиты?

— Ну, для начала тебе придется овладеть манерами, — огорошила его девчонка. — Научиться нормально говорить… есть… не сморкаться в рукава и всякое такое.

— И что, ты мне книжек надаешь, что ли?

— Нет, зачем. Буду учить сама, способом, который тебе лучше всего подходит. Объясняю раз, два раза, с третьего раза не понял — по башке!

— Это дело! — обрадовался Кристо. — Сработаемся. А насчет Мелиты я еще спросить хотел…

Экстер и Макс оставались все там же, причем говорил только Экстер. Нотки его голоса доносились изредка и были успокаивающими, наверное, директор хотел сообщить Ковальски какое-то неприятное известие. Пусть себе. Кристо и Дара уходили от них все дальше, посмеиваясь и обмениваясь замечаниями, артемагиня вдруг разболталась и стала гораздо свободнее, да и сам Кристо уже предвкушал, что с завтрашнего утра начнет становиться таким пижонистым, что прямо Нольдиуса переплюнет. А башка-то у него крепкая, учение Дары он выдержит.

Навстречу мимо деревьев быстро шла Фелла Бестия, направление, которое она взяла, не оставляло сомнений: к ним. Небось, узнавать их решение, если, конечно, она еще ничего не нарешала за них.

Оказалось, и правда нарешала.

— Где вас носит? — рявкнула завуч еще издалека. — «Синий» вызов!

Кристо почесал голову, которой пока было суждено оставаться целой. Ладно, успеет стать пижоном, во внешний мир тоже хочется. В глазах у Дары так и засемафорили огоньки.

— Прямо сейчас? Нашим боевым звеном?

— Вашим боевым звеном, — буркнула Фелла, окидывая подозрительным взглядом. — Куда вы несетесь? Подождите своего третьего.

Дара и Кристо затормозили уже на пути к Одонару и недоуменно обернулись к Бестии.

— Третий? В боевой двойке?

— Кто?

Голоса Экстера Мечтателя уже давно не было слышно. Директор или ушел слишком далеко, или что-то сказал и ждал, пока его собеседник обретет дар речи.

Фелла Бестия криво ухмыльнулась и назвала имя.

Через пять секунд в двух разных точках аада Одонара три разных голоса взвыли в унисон с хорошо слышными интонациями гнева и ужаса:

— Вот же смуррило!!!