Животные упоротые
Лейтенантом я получил квартиру в бараке. Ну, такой барак на четыре семьи в Богом забытом дальневосточном гарнизоне: две квартиры с одной стороны и две с другой. Стенки в доме были покрыты вечно пачкающей штукатуркой. В принципе, эта штукатурка и была стенками. Можно было с соседями в крестики–нолики играть: ты им крестик, а они тебе нолик с той стороны выдавливают.
И тут ко мне жена приезжает. А я уже полгода без. И началось. Хотя что там может в 24 года начаться? Там кончиться никак не можется: раз за разом, курить во время секса приходилось — не успевал до кухни добегать.
А за стенкой жила соседка — недавно с зоны откинулась, за убийство сидела. В части меня каждое утро подкалывали: «А ты чего на построение пришёл? Тебя тётя Света ещё не зарубила?»
Оказывается, семья, которая жила в этом бараке до меня, экстренно оттуда эвакуировалась. В одного тётя Света топор метнула, на другую с ножом набросилась. Поэтому мне и досталось свободное жильё. А то.
Но, несмотря на такое близкое соседство, тётю Свету я ни разу не видел: служба, наряд за нарядом.
…С первыми лучами солнца наконец–то откинулись и мы.
И тут такой ор за стенкой: «Убью нахуй! Ёбаные твари, всю ночь ждала, когда вы там наебётесь уже, животные упоротые!»
Сразу же громовой стук в дверь, аж в печке потухший огонёк начал разгораться.
Я вскакиваю, натягиваю труселя, распахиваю дверь, а там вестник Ада какой–то: небритая бабища килограммов за сто, халат–самобранка, волосы–пакли в стороны — точно летела, глаза «Кровавая Мэри» — кровь с самогоном, в руках топор ржавый.
Бабища набирает в рот воздух, чтобы сдуть наш поросячий домик своим отборным зоновским матом ко всем чертям собачьим. В этот момент сзади ко мне подходит жена, обнимает меня и спрашивает, ещё не видя всадника Апокалипсиса:
— Серёжа, а кто это там?
И тут тётя Света открывает рот ещё шире, ещё, ещё и вдруг сдувается, как воздушный шарик. Стоит и смотрит на нас, вторым подбородком дёргает, ну как ребёнок, у которого новогодний подарок украли:
— Вы… Вы суки ёбаные… Вы такие красивые…
Обмякла, стекла тут же на наше крыльцо, гулко откинула голову о дверной косяк и зарыдала, подняв к небу выгоревшие белёсые глаза.
И тут ко мне жена приезжает. А я уже полгода без. И началось. Хотя что там может в 24 года начаться? Там кончиться никак не можется: раз за разом, курить во время секса приходилось — не успевал до кухни добегать.
А за стенкой жила соседка — недавно с зоны откинулась, за убийство сидела. В части меня каждое утро подкалывали: «А ты чего на построение пришёл? Тебя тётя Света ещё не зарубила?»
Оказывается, семья, которая жила в этом бараке до меня, экстренно оттуда эвакуировалась. В одного тётя Света топор метнула, на другую с ножом набросилась. Поэтому мне и досталось свободное жильё. А то.
Но, несмотря на такое близкое соседство, тётю Свету я ни разу не видел: служба, наряд за нарядом.
…С первыми лучами солнца наконец–то откинулись и мы.
И тут такой ор за стенкой: «Убью нахуй! Ёбаные твари, всю ночь ждала, когда вы там наебётесь уже, животные упоротые!»
Сразу же громовой стук в дверь, аж в печке потухший огонёк начал разгораться.
Я вскакиваю, натягиваю труселя, распахиваю дверь, а там вестник Ада какой–то: небритая бабища килограммов за сто, халат–самобранка, волосы–пакли в стороны — точно летела, глаза «Кровавая Мэри» — кровь с самогоном, в руках топор ржавый.
Бабища набирает в рот воздух, чтобы сдуть наш поросячий домик своим отборным зоновским матом ко всем чертям собачьим. В этот момент сзади ко мне подходит жена, обнимает меня и спрашивает, ещё не видя всадника Апокалипсиса:
— Серёжа, а кто это там?
И тут тётя Света открывает рот ещё шире, ещё, ещё и вдруг сдувается, как воздушный шарик. Стоит и смотрит на нас, вторым подбородком дёргает, ну как ребёнок, у которого новогодний подарок украли:
— Вы… Вы суки ёбаные… Вы такие красивые…
Обмякла, стекла тут же на наше крыльцо, гулко откинула голову о дверной косяк и зарыдала, подняв к небу выгоревшие белёсые глаза.
Популярное
